UZ-13
Российская Академия наук
Институт психологии
Психология
индивидуального
и группового
субъекта
Подредацией
АВ.Брушлинского
МЖВоловиковой.
Москва
2002

УДК 159.9
ББК88
П86
i ро
ГОСУ£
5 \Л
~ЛРГ
2 0
.:-.чная
:*А
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ)
Проект №01-06-16026
Психология индивидуального и группового субъекта
П86 /Подред. А.В. Брушлинского, М.И. Воловико-
вой. - М.: ПЕР СЭ, 2002. - 368 с.
ISBN 5-9292-0070-Х
Книга содержит теоретический анализ и новые
экспериментальные и эмпирические разработки проблемы субъекта,
охватывающие основные разделы психологической науки: от
истории психологии до субъектной психофизики. Разделы
написаны ведущими специалистами по проблеме субъекта.
Для психологов, философов, педагогов, историков, а также
для самой широкой читательской аудитории.
2002866492
ISBN 5-9292-0070-Х
© Институт психологии
Российской Академии наук, 2002
© ПЕР СЭ, оригинал-макет,
оформление, 2002

Андрей Владимирович
Брушлинский
Эта книга была готова к изданию, когда трагическая
гибель оборвала жизненный путь ее главного вдохновителя
и создателя. Тема психологии субъекта была областью
научных интересов Андрея Владимировича Брушлинского
на протяжении всей его творческой биографии, но
особенно — в течение последнего десятилетия. Это вокруг
него сформировался авторский коллектив, результатом
трехлетней совместной работы которого стало настоящее
издание.
Андрей Владимирович Брушлинский родился 4 апреля
1933 года. Он происходил из семьи потомственных
русских интеллигентов. Его дед — Константин Афиногено-
вич Брушлинский — был генералом царской армии,
юристом и высоко образованным человеком с трудной
героической судьбой. Отец Андрея Владимировича —
Владимир Константинович Брушлинский — известный
философ, составивший переводы на русский язык трудов
Спинозы и Маркса.
Андрей Владимирович с отличием закончил школу,
затем также с отличием — психологическое отделение

философского факультета Московского государственного
университета им. М.В.Ломоносова. По воспоминаниям
знавших его в эти годы это был «выдающийся студент». По
окончании университета он пришел работать в сектор
философских проблем психологии Института философии Академии
наук СССР (ныне—Российской Академии наук). Здесь судьба
свела его с выдающимся отечественным психологом и
философом Сергеем Леонидовичем Рубинштейном, верность
которому А. В. Брушлинский пронес через всю жизнь.
Под руководством учителя Брушлинский начал свои
экспериментальные исследования мышления. В конце 50-х
годов были опубликованы его первые работы. Но в 1960 году
С.Л. Рубинштейна не стало, и защитить диссертацию
(кандидатскую) Андрею Владимировичу удалось лишь спустя
несколько лет. В 1977 году он защитил докторскую
диссертацию, также посвященную проблемам психологии мышления.
Научные интересы Брушлинского были очень широки.
Они охватывали область от проблемы пренатального
развития психики до экспериментов по исследованию мышления
как процесса прогнозирования искомого; от вопросов
взаимосвязи биологического и социального в человеке до
проблем возможности (невозможности) создания искусственного
интеллекта. Его внимание всегда привлекали
методологические основания психологической науки и самые детальные
разработки методов и приемов анализа. Им создана
оригинальная континуально-генетическая концепция
психического; открыт и описан феномен «немгновенного инсайта»;
обосновано положение о «недизъюнктивной» природе
психического как процесса; разработан «микросемантический
анализ» текстов, проблема мышления и его исследования
включена в контекст проблем общения и личности.
Андрей Владимирович обладал удивительным
бесстрашием настоящего ученого. Он всегда предпочитал открытую
полемику по вопросам психологической науки — на
страницах книг и журналов, на заседаниях «круглых столов» и
конференциях, в лекциях и беседах. Возможно, поэтому многие
его идеи опережали время и более того —казались
«странными». Так в конце 60-х годов — в самый разгар
кибернетического бума, которым были захвачены и психологи, когда ка-

залось, что умные машины могут взять на себя почти всю
мыслительную деятельность человека, — Брушлинский
показал принципиальное отличие мышления человека от
принципов работы вычислительной техники.
Много сил он положил на распространение идей своего
великого учителя во всем мировом сообществе. Им были
организованы симпозиумы, конференции и специальные
издания, посвященные памяти С.Л. Рубинштейна. Категория
субъекта, разработанная Рубинштейном, стала парадигмой,
объединяющей исследования всех подразделений Института
психологии РАН, руководителем которого А.В.
Брушлинский был последние 12 лет своей жизни.
Андрей Владимирович обладал удивительным
постоянством. Если учесть, что в только что организованный
Институт психологии в 1972 году он перешел переводом (вместе со
всем коллективом сектора философских проблем
психологии Института философии), то получается, что
Брушлинский всю свою трудовую жизнь проработал на одном месте!
Он никогда «не менял» семью. Он был честен до мелочей (один
из авторов настоящей книги признался, что сама идея
исследования представлений о «порядочном человеке» возникла в
связи с тем, что перед глазами был этот безусловный
«образец порядочности»).
Научное наследие Андрея Владимировича Брушлинского
представлено во множестве публикаций (более 200), его
авторских монографиях, а также в многочисленных сборниках
и коллективных трудах, вдохновителем и организатором
которых он был.
Настоящая книга занимает среди них особое место
творческого завещания ее создателя.

Предисловие
Проблема субъекта в последнее десятилетие стала играть
системообразующую роль в психологической науке, хотя история
ее восходит к началу XX века, и прежде всего появление этой
категории на психологическом горизонте связано с работами
Сергея Леонидовича Рубинштейна (1889-1960). Человек как
творец и деятель, преобразующий собою мир, — такая
направленность мысли ученого была бы объяснима ожиданием
грядущей революции, но стала неожиданно смелой и даже
противоречащей реалиям постреволюционной
действительности. Однако рубинштейновский принцип детерминизма
утверждает принципиальную неподвластность жизни
личности любому внешнему давлению, даже такому непомерному,
обеспеченному жестоким механизмом тоталитарного
государства. История оставила тому яркие примеры, которые,
естественно, должны были попасть в область рассмотрения
психологической науки.
В настоящей книге представлены работы по основным
направлениям психологии, где категория субъекта оказалась
ключом для понимания процессов, событий и явлений.
Прежде всего это главы, посвященные самой категории: ее
критериям (глава «О критериях субъекта», автор — А.В. Бру-
шлинский) и вопросам методологии (глава «Рубинштейновская
категория субъекта и ее различные методологические
значения», автор — К.А. Абулъханова). Новое понимание
социально-психологических явлений дает появление термина —
«коллективный субъект» (глава «Психология коллективного
субъекта», автор — А.Л. Журавлев). Следует сразу заметить,

что появление такого термина не случайно именно в
российской психологии, где проблемы соотношения коллектива,
группы и личности имеют давнюю традицию исследования,
укорененную в сущностных особенностях отечественной
ментальное™. Многочисленные примеры меценатства и
благотворительности в дореволюционной России, основанные
на тщательном анализе архивных и биографических
источников, приведены в главе «Психолого-историческая
реконструкция социально-психологических особенностей московского
купечества» (авторы — В.А. Кольцова и И. Р. Федоркова).
Актуальные вопросы нравственной психологии освещаются в главе
«Личность как субъект становления нравственного и правового
сознания» (автор — М.И. Воловикова).
Онтогенезу субъекта на разных этапах становления
человека посвящены главы: «Ранние этапы развития субъекта»
(автор — Е.А. Сергиенко) и «Свойства субъекта и его жизнен-"
ный цикл» (автор — В.В. Селиванов). Место и роль категории
субъекта в исследованиях когнитивных процессов и проблем
понимания анализируются в нескольких главах
{«Онтологическое основание перцептивного процесса», автор — В.А.
Барабанщиков; «Субъект-объектный и субъект-субъектный типы
понимания высказывания в межличностном общении», автор —
В.В. Знаков; «Роль субъекта в создании и интерпретации
авторской концепции», автор — А.Я. Славская; «Прототипичес-
кий образ «Я»у автор — Т.А. Ребеко).
Направлением, впервые появившимся в отечественной
психологии и относящимся к родоначальнице
экспериментальной психологии — психофизике, стала субъектная
психофизика. Обобщению самых последних работ в этой
области посвящена обширная глава «Развитие
субъектно-ориентированного подхода в психофизике» (автор — И.Г. Скотни-
кова).
Создание такого большого труда было бы невозможно
без финансовой поддержки, которую в течение ряда лет
оказывал авторскому коллективу Российский Гуманитарный
Научный Фонд РАН1. В предисловии хотелось бы сказать об
этом особо. Появление в нашей науке фонда, обеспечиваю-
1 Проект 98-06-08082.

щего независимое от других структур финансирование
проектов, оцениваемых экспертами в данной отрасли знания,
дало новые возможности для проведения целого ряда
исследований, просто невозможных в предыдущие годы. Данный
труд — одно из многочисленных тому свидетельств.

Часть I.
Вопросы методологии и
теории субъекта
Глава 1.0 критериях субъекта
В течение последних 10-15 лет в нашей стране психология
субъекта становится все более актуальной (и, к сожалению,
даже модной) отраслью психологической науки, хотя
впервые она начала развиваться — главным образом С.Л.
Рубинштейном — еще в 1920-30-е годы. Субъект — это прежде
всего свободный человек, свободные люди. Следовательно, /
систематическое и всестороннее развитие такой психологии
(инициированное на рубеже 1980-90-х годов в Институте
психологии АН СССР — ныне РАН) возможно лишь в
условиях свободы слова, мысли и действия, столь
характерной теперь для нашей страны.
Любой человек не рождается, а становится субъектом в
процессе своей деятельности, общения и других видов
активности. Субъект — это человек, люди на высшем
(индивидуализирование* для каждого из них) уровне активности, целостное- ^
ти (системности), автономности и т.д. Для субъекта
окружающая действительность выступает не только как система
раздражителей (с которыми он взаимодействует на уровне
реакций) и сигнальных раздражителей, но прежде всего как объект
действия и познания, а другие люди выступают для него тоже
как субъекты [34]. Поэтому высший уровень является здесь
таковым по отношению к предшествующим (т.е.
до-субъектным) стадиям индивидуального и исторического развития, а
также по сравнению со всеми остальными определениями
людей (как личностей, индивидов, индивидуальностей и т.д.).
Субъект — это всеохватывающее, наиболее широкое
понятие человека, обобщенно раскрывающее неразрывно раз-*'
вивающееся единство всех его качеств: природных,
социальных, общественных, индивидуальных и т.д. Личность, —
напротив, менее широкое определение человеческого индиви-

10
Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
да. Оно обычно на передний план выдвигает ее социальные, а
не природные свойства. Например, в новейшем издании
«Краткого психологического словаря» (1999 г.)
зафиксированы два определения: «Личность — 1) человек как субъект
социальных отношений и сознательной деятельности; 2)
определяемое включенностью в социальные связи системное
качество индивида, формирующееся в совместной
деятельности и общении» [21, с. 187]. При этом специально отмечено,
что «в российской психологии человека как личность
характеризует система обусловленных жизнью в обществе
отношений, субъектом которых он является» (там же).
При всей важности такого понимания личности нельзя не
учитывать и того, что ряд фундаментальных для человека
психических свойств (например, способности) имеют весьма
значимые для своего развития природные предпосылки. Это
' прежде всего наследственные, генетические задатки,
которые непосредственно, существенно, но не фатально
определяют формирование способностей в процессе деятельности,
общения и других видов активности людей. А ведь подлинно
внутреннее в онтогенезе начинается с этих задатков, и
именно они составляют исходные, самые первые внутренние
условия, в процессе взаимодействия которых с самыми первыми
внешними причинами и начинается возникновение
человеческой психики.
В этой связи мне представлялось очень важным в начале
1970-х годов теоретически разработать гипотезу о
возникновении человеческой психики не после, а даже до рождения
младенца, т.е. в конце внутриутробного периода его жизни
(см. статью [8]). В течение последних примерно 20 лет за
рубежом проведено много успешных экспериментальных
исследований данной проблемы (см., например, [46]). И теперь
на основании результатов указанных исследований можно
считать, что эта гипотеза подтверждается. Поскольку самые
первые, элементарные психические (сенсорные) явления
начинают формироваться у человека в конце его
внутриутробного (пренатального) развития, то даже в этом случае
зарождающаяся психика будущего младенца является, на мой
взгляд, простейшим, но уже неразрывным единством
природного и социального.

Еяава 1. О критериях субъекта 11
Сделанный вывод существенно отличается от широко
распространенных точек зрения, согласно которым
человеческий младенец в момент рождения — это животное или
полуживотное, которое лишь потом становится человеком (в
частности, благодаря обучению и воспитанию происходит
очеловечивание, «гоминизация» психики ребенка). Такие
точки зрения недостаточно учитывают то важнейшее
обстоятельство, что будущий младенец уже при зачатии по самой
своей природе является специфически человеческим, т.е. не
нуждающимся в очеловечивании. В нем изначально
заложены необходимые наследственные (генетические) и
врожденные (внутриутробные) основания для развития именно
человека, а не животного. Весьма отчетливо это обнаруживается,
например, в закладке, пренатальном и постнатальном
формировании специфических качеств коры головного мозга,
которые обеспечивают единство природного и социального
в сложнейшем процессе овладения речью (таковы, в
частности, нейроны «слов», т.е. нервные клетки, избирательно
активизирующиеся в ответ на некоторые особенности звуков
речи, определенных слов и т.д.).
Психика высших животных тоже начинает
формироваться во внутриутробном периоде развития, но у них, конечно,
отсутствуют вышеуказанные специфические изначально
природные свойства. Это, разумеется, не означает, что
анатомия, физиология, психика и т.д. животных и людей вовсе
не имеют ничего существенно общего. Общее, бесспорно,
есть. Но что именно оно характеризует — живое или
животное в человеке? Приведу простой пример. Лет 20 или 30 назад
биологи обнаружили в Мертвом море галофильную
бактерию, живущую в соленой воде, где вообще никакой другой
жизни, по-видимому, нет. Оказалось, что данная бактерия
существует благодаря энергии солнца: днем выплывает на
поверхность, ловит солнечные лучи, а ночью уходит в
глубину, где и перерабатывает солнечную энергию. Когда изучили
белок этого низшего микроорганизма, то выяснилось, что он
сильно напоминает белок глаза человека. Следовательно, на
противоположных — низшей и высшей — стадиях эволюции
обнаружен близкий по структуре, родственный белок,
который позволяет в первом случае существовать микроорганиз-

12 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
му, а во втором — «ловить» кванты света и видеть. Но ведь эта
существенная общность белка не приводит к редукционизму,
т.е. не означает, что человек или хотя бы его зрительная
система есть бактерия. По той же причине определенная
общность различных уровней живого у людей и животных не
уполномочивает нас на то, чтобы сделать подобные
редукционистские выводы.
В своей целостности (системности) природа человека, его
биология, физиология и т.д. изначально специфичны, т.е.
прежде всего непрерывно взаимосвязаны с социальностью. А
потому в психике людей уже с момента ее возникновения в
онтогенезе нет ничего, что было бы только природным (но не
социальным), или, напротив, только социальным (но не
природным). Она всегда — нерасторжимое единство природного
и социального.
у В самом широком смысле социальность — это
изначально непрерывные взаимосвязи (производственные, чисто
духовные и т.д.) между людьми во всех видах активности,
независимо от степени их общественной полезности,
нравственной оценки и значимости: будь то высшие уровни
творчества, противоправного поведения и др. (стало быть, последнее
не может быть асоциальным — вопреки широко
распространенным взглядам). Это социальность всех взаимодействий
человека с миром (с обществом, с природой, с другими
людьми и т.д.) — его индивидуальности, свободы,
ответственности и т.д. Любой человек, выходя за пределы уже
достигнутого уровня культуры и развивая ее дальше, делает это
именно во взаимодействии с культурой, опираясь на нее
даже в процессе преодоления ее ограниченности на тех или
иных направлениях общественного прогресса. Качественно
новый вклад в развитие всей культуры человечества вносят
прежде всего выдающиеся деятели науки, искусства,
политики, религии и т.д.
Субъектом столь неразрывного, недизъюнктивного
единства природного и социального (культуры) становится
человек по мере того, как он — будучи еще ребенком, подростком
и т.д. — начинает выделять себя (не отделять!) из
окружающей действительности и противопоставлять себя ей как
объекту действия, познания, созерцания и т.д. Первый сущест-

Ргава 1. О критериях субъекта 13
венный критерий становления субъекта — это вьщеление
ребенком в возрасте 1-2 лет в результате предшествующих
сенсорных и практических контактов с реальностью наиболее
значимых для него людей, предметов, событий и т.д. путем
обозначения их простейшими значениями слов. Следующий
наиболее важный критерий — это выделение детьми в
возрасте 7-10 лет на основе деятельности и общения объектов
благодаря их обобщению в форме простейших понятий (числа и
т.д.) [29; 9, с. 62-64].
Указанные и другие критерии субъектов характерны
прежде всего для нашей и западной культуры. В иных типах
культур эти критерии могут существенно меняться (данная
проблема требует специального рассмотрения).
Таким образом, по мере становления человека как
субъекта он формирует, создает, конструирует хотя бы простейшие
понятия, элементарное понятийное мышление (у ребенка эти
понятия формируются в процессе школьного обучения и
воспитания). На вышеупомянутом этапе развития деятельности
и общения окружающая действительность именно в
понятиях начинает выступать для людей в качестве объекта (а не
только как система раздражителей и сигнальных
раздражителей). Объект существует только соотносительно с субъектом,
а субъект возникает, действует, живет лишь во взаимосвязи с
объектом и с другими людьми как субъектами [34].
Изначальная социальность, включенность в культуру
человеческих индивидов на вышеуказанном этапе их развития
характеризуется понятийностью их познания и вообще
деятельности. Понятия не существуют как платоновские идеи — вне
субъекта и его деятельности (познания, обучения, учения и
т.д.). Отсюда вытекают, по крайней мере, два вывода,
существенных для всей рассматриваемой проблематики. Во-первых,
понятия не существуют для ребенка, пока он — в качестве
школьника — не начнет овладевать ими в процессе своей
деятельности (совместной с учителями, воспитателями и т.д.). Во-
вторых, понятия не входят в состав «третьего мира», как его
раскрывает К. Поппер. Философская теория этого третьего —
бессубъектного! — мира, идущая от платонизма и весьма
популярная сейчас даже среди многих психологов, на мой взгляд, не
учитывает важнейших качеств субъекта, выявляемых субъект-

14 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
но-деятельностной концепцией Рубинштейна и некоторых его
учеников. Ввиду особой актуальности этой проблемы
рассмотрим ее подробнее.
Уже в своей рукописи 1917-1918 гг. «О философской
системе Г. Когена» (недавно опубликованной благодаря О.Н.
Бредихиной) Рубинштейн не соглашается прежде всего с
основным положением идущего от Платона и Канта когенов-
ского идеализма: «бытие покоится не в самом себе»,
поскольку «мысль создает основу бытия»; «бытие не
существует, а полагается мыслью» и т.д. ( см. [35, с. 138 и след.]).
Свою новаторскую альтернативу платонизму Рубинштейн
наиболее глубоко и систематично разработал в
фундаментальном философско-психологическом труде «Бытие и
сознание» (М., 1957). Для его субъектно-деятельностной
концепции психическое всегда есть функция мозга, вообще
организма, уже изначально возникающая в процессе
непрерывного взаимодействия индивидов с внешним миром как
все более адекватное отражение последнего. Мозг — только
орган (не источник) психической деятельности; человек —
ее субъект. Поэтому психическое отражение — не
пассивное, не зеркальное отображение реальной
действительности. У людей оно развивается в процессе изначально
практической (затем также и теоретической, но в принципе
единой) деятельности, осуществляемой на различных уровнях
общения. Следовательно, психическое возникает,
существует и развивается не само по себе, не в качестве субстанции,
а только как важнейшее качество людей (и животных). Но
вопреки мнению большинства современных психологов
Рубинштейн убедительно показал, что психическое —
нематериально. Это вовсе не означает, что он тем самым стал
идеалистом, хотя столь неожиданная для многих такая его точка
зрения обычно считается однозначно спиритуалистической
(подробнее см. [34]).
Развивая субъектно-деятельностную теорию во второй
половине 1950-х годов, т.е. в последнее пятилетие своей
жизни, Рубинштейн обычно использует термины «психическое»
(но не психика), «психическое как душевное (но не душа) и
как духовное» (но не дух). На мой взгляд, в этой терминологии
и вообще в такой системе понятий тоже проявляется стремле-

Ггсава 1. О критериях субъекта
15
ние преодолеть идущие от платонизма тенденции к субстан-
циализации психики, души и особенно духа. Душа и дух
существуют не сами по себе, а только как различные и очень
существенные свойства психического, т.е. важнейшего качества
людей.
Основным гносеологическим отношением является
взаимоотношение между субъектом и объектом, а вовсе не между
идеей и вещью, между психическим образом и отражаемым в
нем предметом. Лишь внутри этого исходного и всеобщего
для познания отношения как один из его моментов
существует отношение образа, идеи, т.е. идеального к материальной
вещи. Поэтому для Рубинштейна характеристика психического
как идеального относится не ко всему психическому, а к
продукту или к результату психической деятельности — к образу
или идее в их отношениях к предмету или к вещи.
«Возникновение проблемы идеального в платонизме недаром было
связано с противопоставлением идей и чувственно данных вещей.
Идеальность по преимуществу характеризует идею или образ,
по мере того как они, объективируясь в слове, включаясь в
систему общественно выработанного знания, являющегося для
индивида некой данной ему «объективной реальностью»,
приобретают таким образом относительную
самостоятельность, как бы вычленяясь из психической деятельности
индивида» [34, с.29]. Это положение Рубинштейна имеет
принципиально важное значение для преодоления платонизма. Оно
утверждает лишь относительную самостоятельность
идеального (т.е. системы понятий, вообще знаний, созданных
человечеством и прежде всего выдающимися деятелями науки,
искусства, политики, религии и т.д.). Для любого индивида,
усваивающего эту систему знаний, она является объективной
реальностью лишь в кавычках, но не в смысле платоновских
идей, обособленных от материальных вещей.
Идеи (понятия и т.д.), неотрывные в своем
гносеологическом содержании от отражаемых ими вещей, создаются только
людьми (а не животными, не самими по себе машинами и не
Богом), т.е. субъектами, взаимодействующими именно с этими
вещами. Все более адекватное объекту содержание образов,
идей — вообще идеального —- является объективным, т.е.
независимым от субъекта, конструирующего систему понятий в

16 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
процессе деятельности. Независимость их содержания от
субъекта определяется их зависимостью от отражаемого ими бытия.
(Научные знания зависимы от субъекта в другом смысле: чем
более он активен в своей познавательной деятельности, тем
более глубоко в этих знаниях раскрывается познаваемый объект.)
Рубинштейн очень последовательно и убедительно
показывает, что каким бы объективным ни было научное знание
(идеальное, объективная истина), оно никогда не возникает
помимо познавательной деятельности субъекта и не
существует безотносительно к ней. В этом своем результативном
выражении (как система понятий) через свои продукты
психическая деятельность как познавательная деятельность субъекта
переходит в нечто качественно иное — в математическое,
физическое, психологическое и т.д. знание различных сторон
бытия. «Игнорирование этого фундаментального положения,
сведение объективного идеального содержания к мыслям
индивида, взятым лишь в их зависимости от последовательных
стадий мыслительного (психического) процесса, который к
ним привел, вне взаимозависимости объективного
содержания мыслей, отражающих закономерность объективной
реальности, — это суть так называемого психологизма,
составляющего ядро субъективного идеализма» [там же, с.31].
Рубинштейн преодолевает и психологизм, и
антипсихологизм (объективный идеализм), очень четко выявляя общую
основу этих, казалось бы, взаимоисключающих друг друга
философско-психологических направлений. Над ними
одинаково довлеет ложная альтернатива, согласно которой
«содержание знаний либо объективно — тогда оно существует
помимо познавательной деятельности субъекта, либо оно
продукт познавательной деятельности субъекта — тогда оно
только субъективно. Между тем в действительности никакие
идеи, понятия, знания не возникают помимо познавательной
деятельности субъекта, что не исключает, однако, их
объективности... Всякое научное понятие — это и конструкция
мысли, и отражение бытия» [там же, с. 32].
Если субъективный идеализм (психологизм) проявляется
прежде всего в том, что он чисто субъективистски отрывает
психику от внешнего мира, то антипсихологизм
объективного идеализма, платонизма состоит в том, что идеи, понятия,

Епава 1. О критериях субъекта 17
содержание научного знания представляются
непосредственно интуитивно данными. (Отсюда интуитивизм сторонников
платонизма.) Столь непосредственную интуитивную
данность содержания понятий Рубинштейн анализирует на
примере концепций Э. Гуссерля, раннего Б. Рассела и других
философов, справедливо критиковавших психологизм. Он
убедительно показывает, что во всех подобных случаях
платонизм начала XX века по сути дела ликвидирует или очень
сильно недооценивает мышление как предмет
психологического исследования, поскольку антипсихологизм
неправомерно рассматривает сознание индивида как простую проекцию
объективного содержания или состава знания.
Известный философ Н.Ф. Овчинников [24, с. 202-203]
сопоставляет эту рубинштейновекую критику платонизма со своим
анализом знаменитой теории К. Поппера (1902-1994), согласно
которой объективное содержание мышления (научных идей,
произведений искусства и т.д.) составляет так называемый
«третий мир» [28, с. 439 и след.]. (Первый мир, или универсум, — это
мир физических объектов; второй — мир состояний сознания,
психических явлений.) Поппер справедливо отмечает, что его
теория отчасти идет от Платона и потому закономерно
развивает ее в контексте своей общей установки «эпистемология без
познающего субъекта». И здесь с этим нельзя не согласиться: при
таком подходе к обсуждаемой проблеме «третий мир», т. е.
научное знание как продукт, результат познавательной
деятельности субъекта, уже не нуждается в последнем. И тогда
уничтожение субъекта в «третьем мире» закономерно приводит к его
изгнанию из теории познания (а значит, и из психологии).
Ясно, что иное решение всей этой проблемы дает субъект-
но-деятельностная концепция, созданная Рубинштейном и
некоторыми из его учеников. Как мы уже видели, вся в целом
познавательная (и любая другая) деятельность
осуществляется только субъектом и в принципе невозможна без него. Это
относится, в частности, к мышлению как деятельности, и к
мышлению как психическому процессу, но также и к
продуктам, результатам мышления [1-3; 5-10; 25; 27; 29; 30; 34; 36].
Мышление субъекта как процесс в соотношении с его
продуктами составляет исходный предмет психологии, а сами по себе
эти продукты— понятия, суждения и т.д. (вне связи с психиче-

18 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
ским процессом) в их соотношениях друг с другом выпадают
из сферы психологического исследования и становятся
предметом логики и других наук. Поэтому для субъектно-деятель-
ностной концепции весьма существенно столь
принципиальное различие между процессом и его результатом (при всех их
взаимосвязях). Но тем не менее оно никак не означает, что
эти продукты, результаты начинают существовать вне и без
субъекта — в третьем мире Поппера.
Более того, на мой взгляд, не может быть и самого
«третьего мира», как и вообще такого разделения бытия натрое.
Континуально-генетическая (недизъюнктивная) теория [10;
25] раскрывает очень существенные трудности теоретико-
множественного, дизъюнктивного подхода к процессуальнос-
ти, специфической непрерывности психического. Поэтому
указанное деление (в математическом, строгом смысле слова)
применительно к психическому и его субъекту в их
соотношении с окружающей действительностью недостаточно
обосновано в теории «третьего мира». Идеальное (понятия, вообще
знания со стороны их содержания как продукты
познавательной активности людей) не есть нечто третье, параллельное,
рядоположное и т.д. по отношению к тому, что в них
раскрывается, т.е. по отношению к физическим объектам, в целом к
природе, а также к людям с их психикой, иначе говоря, к
«первому» и «второму» мирам. Здесь нет и не может быть
параллелизма, логико-математического соответствия между ними.
Очень показательным, хотя и частным случаем такого
соответствия является изоморфизм. Теоретически и
экспериментально обосновано [7; 10; 22], что изоморфизм не
характеризует специфических отношений между психическим образом и
отражаемым в нем предметом, между познанием и объектом.
Совсем обобщенно это означает, что истина есть адекватность
(но не соответствие) познания объективной действительности
[34]. Идеальное, вообще психическое нельзя рассматривать
как «удвоение» отражаемого, как его зеркальное отображение.
Люди (и животные) с их психикой находятся внутри бытия, а
не вне его. Например, все живое, обладающее психикой, не
создает иной, «второй» мир по отношению к физическому
окружению, ко всей неживой природе. Уже психика животных,
точнее — животные с их психикой являются мощной, отнюдь

Гиава 1. О критериях субъекта
19
не «потусторонней» силой развития всей природы, всей
эволюции, в том числе и «чисто физической» среды (как это
хорошо показал А.Н. Северцов). В бесконечно большей степени и
качественно иначе то же самое утверждали другие мыслители,
особенно В. И. Вернадский относительно человечества:
возникает ноосфера, т.е. такое принципиально новое состояние
биосферы, при котором разумная деятельность человека
становится решающим фактором ее (биосферы) развития. Это
единство мира — одного, единого! — очень последовательно и
систематически раскрывает Рубинштейн в своей завершающей
философской рукописи «Человек и мир» (опубликованной
благодаря К.А. Абульхановой-Славской). Главное в его
выводах: существует единый мир; «таково само бытие в его
становлении и разрушении, включающее человека как сущее,
осознающее мир и самого себя и потому способное изменить
бытие, бесконечно выйти за его пределы. Таков человек как часть
бытия, как единичное существо, сохраняющее свою
единичность и поднимающееся до всеобщности» [35, с. 112-113].
* * *
Таким образом, «третий» мир (в смысле Поппера) не
существует в качестве третьего и уж тем более он не может быть
оторван от субъекта. Справедливо полагая, что идеальное
(система знаний, понятия и т.д.) обладает весьма существенной
спецификой, Поппер неадекватно раскрывает ее суть. Он
недостаточно учитывает единство бытия и, в частности, единство
деятельности субъекта, познающего целостность всего бытия.
Разумеется, верно, что в познавательной деятельности
субъекта (индивидуального, группового и всего человечества) на
различных стадиях его возрастного и исторического развития
неизбежны противоречия, ошибки, не совместимые друг с
другом направления мысли и т.д. Но вместе с тем в развитии
познания и вообще деятельности субъекта более или менее
последовательно намечается до некоторой степени единая
перспективная линия. Это можно показать, в частности, на
примере неразрывного единства теории и практики, характерного
для деятельности субъекта. Как мы видели, даже самые
начальные этапы формирования понятийного, т.е. простейшего

20 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
теоретического мышления у детей (затем у подростков и т.д.),
означающие первые стадии выделения окружающей
действительности в качестве объекта, знаменуют непрерывную
взаимосвязь сенсорики, практических действий,
коммуникативных контактов, элементарных понятий (уж не говоря о
мотивации, эмоциях и т.д.). Здесь возникает единство
эмпирического и теоретического, весьма существенное для всего
последующего развития научного, житейского и т.д. познания.
Рассмотрим эту проблему подробнее с позиций философии и
психологии субъекта.
На разных этапах истории и в различных странах
по-разному складывается соотношение теории, эмпирии и практики
в развитии той или иной науки. Например, на рубеже 1950 —
60-х годов П.Л. Капица так обобщил состояние физики в
нашей стране: «...У нас происходит отставание
экспериментальной физики от теоретической», но в области теории (в
математике и физике) «мы являемся ведущими и занимаем должное
место в мировой науке» [18, с.189-190]. А в США, по его
словам, экспериментальные науки развивались в ущерб
теоретическим. Что же касается психологии, то в предшествующие
десятилетия у нас более или менее соразмерно
разрабатывались теория и экспериментатика, но за последнее время
заметно вырвались вперед экспериментальные и особенно
прикладные исследования. С одной стороны, это хорошо,
поскольку психологическая наука все более энергично входит в
реальную повседневную жизнь новых групп населения. Но, с
другой стороны, как справедливо отмечают некоторые
специалисты, часто обнаруживается разрыв между теорией и
вышеуказанными разделами нашей науки [30].
В общем и целом в повседневной практической жизни
(деятельности и т.д.) людей, в том числе даже детей, необходимо
возникают и ее обусловливают обобщения разных типов и
уровней: обыденные эмпирические представления, мифы,
религии, научные теории и т.д. Несколько упрощая проблему,
можно выделить два крайних типа органической взаимосвязи
практики и теории (научной): 1) от практики к теории; 2) от
теории к практике. В первом случае сама повседневная жизнь
властно требует систематически осуществлять необходимые
действия по обучению, воспитанию, лечению и т.д. людей, по

Глава 1. О критериях субъекта 21
организации общества, охоты, земледелия и др. Все это более
или менее успешно делалось людьми уже в доисторическую
эпоху еще до всякой науки и научной теории. Во втором
случае напротив, только в результате и на основе научной теории
можно было широко использовать ее выдающиеся
достижения непосредственно в общественной практике. Например,
только в XX веке по мере возникновения и развития ядерной
физики (теоретико-экспериментальной) создавалась ядерная
техника, которая внесла эпохальные изменения в жизнь
человечества. В свою очередь, ядерная физика стала возможной
лишь благодаря успехам предшествующей науки.
Взаимосвязь теории, эксперимента и практики —
огромное преимущество науки и вместе с тем одна из ее «вечных»
проблем, выступающих по-новому на каждом этапе
исторического развития человечества, прежде всего научного
познания. Эти три важнейших компонента последнего все
более и дифференцируются, и интегрируются в единой системе
познавательной и непосредственно практической
деятельности субъекта. Таков один из примеров общего «механизма»
развития — дифференциации через интеграцию (ср. анализ
через синтез). Указанные компоненты науки представляют
собой различные уровни или виды активности
индивидуального и группового субъекта (того или иного ученого,
определенного научного сообщества, человечества в целом).
Именно эта субъектностъ и является исходным основанием
органического, системного единства теории, эксперимента и
практики.
Как уже отмечалось выше, любой человек не рождается
субъектом, а становится им в процессе своей деятельности,
общения и других видов активности. Новейшие
психологические исследования, проводимые К.А. Абульхановой, Е.Д. Бо-
жович, М.И. Воловиковой, А.Л. Журавлевым, В.В. Знаковым,
В.В. Селивановым, Е.А. Сергиенко, В.И. Слободчиковым,
ГА. Цукерман, их сотрудниками и другими специалистами,
показывают, как конкретно разные типы личностей и группы
становятся субъектами [3; 9; 12; 15; 16; 30; 31; 33; 36-39; 41].
Целостность (системность) индивидуального и
группового субъекта составляют основу единства всех видов его
активности и, в частности, неразрывных взаимосвязей теории, эм-

22 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
пирии (наблюдения, эксперимента, опросов и т.д.) и
практики в процессе развития познавательной деятельности.
Организатор и первый директор Института психологии
АН СССР (ныне РАН) Б.Ф. Ломов справедливо полагал, что
только такое единство должно определять всю научную
деятельность академических психологов, призванных
осуществлять главным образом фундаментальные исследования [23].
Мы стремимся поддерживать и развивать дальше эту
перспективную традицию. Она конкретизирует старую, очень
важную и как будто бы общепризнанную идею о том, что нет
ничего практичнее хорошей теории.
На протяжении последних лет в нашей стране в условиях
наконец-то обретенной свободы научного творчества,
несмотря на огромные трудности, связанные с сокращающимся
бюджетным финансированием науки, энергично
развиваются новые отрасли психологической теории, эксперимента™ -
ки и практики: психотерапия, психодиагностика,
экономическая, экологическая, политическая, историческая,
юридическая, виртуальная и т.д. психология. Почти все сферы
общественной практики (промышленность, образование,
здравоохранение, бизнес, управление, психологическое
консультирование и т.д.) получают теперь в той или иной степени
психологическое обеспечение. Постепенно удается повышать
пока невысокий уровень психологической грамотности
населения. В этих случаях особенно важно укреплять единство
теории, эксперимента и практики.
Психология относится к числу тех наук, которые
фундаментально обосновывают необходимость и плодотворность
такого единства. Это обоснование дает прежде всего
психологическая теория деятельности, систематически разработанная
С.Л. Рубинштейном, А.Н. Леонтьевым, а потом и многими
другими специалистами [30, 34, 35]. Указанная теория
раскрывает важнейшую особенность субъекта: люди и их психика
формируются и развиваются прежде всего в ходе изначально
практической деятельности, а потому объективно могут быть
исследованы через проявления в такой деятельности. Мы
познаем действительность (людей, предметы и т.д.), воздействуя
на нее, преобразуя ее в процессе деятельности. Например,
соучаствуя в обучении, воспитании, самовоспитании людей, мы

Ргава 1, О критериях субъекта
23
тем самым познаем их (обучая изучаем и изучая обучаем).
Отсюда и возник, в частности, так называемый формирующий
эксперимент.
Таким образом, именно теория деятельности (изначально
практической, затем также и теоретической, но в принципе
единой) раскрывает и утверждает органическое единство
теории, эксперимента и практики. Более конкретно это
сделано и в отношении того главного «инструмента», с помощью
которого люди познают действительность (преобразуя ее),
т.е. в отношении самого мышления. Известные работы С.Л.
Рубинштейна, Б.М. Теплова и др., продолженные в
настоящее время, в частности исследованиями Ю.К. Корнилова,
А.В. Карпова и другими психологами, убедительно показали,
что нет «пропасти» между практическим интеллектом и
теоретическим мышлением. Любое мышление неразрывно
связано с практикой — непосредственно в первом случае и
опосредствованно во втором. Этот принцип единого
интеллекта, разрабатываемый сейчас Ю.Я. Голиковым, Д.Н. Завали-
шиной, А.Н. Костиным и др., означает, что при всей
специфичности различных видов и уровней мышления (у ученых,
мастеров, рабочих и т.д.) сохраняются единые общие
закономерности мыслительной деятельности. Это подтверждается
и многочисленными исследованиями повседневного
мышления (everyday thinking), представленными в
англо-американской научной литературе (см., например, [44]).
Соответственно решается более общий вопрос о
соотношении фундаментальной и прикладной наук. Вторая из них не
просто лишь «прикладывает», реализует те закономерности,
которые уже открыты в академических исследованиях; она
продолжает научное исследование объекта в более
конкретных условиях. Посредством анализа через синтез в процессе
любого мышления познающий субъект оперирует
познаваемым объектом, а не самими по себе словами, понятиями,
знаками, значениями, смыслами и т.д. (в этих словах, понятиях и
т.д. выражается, фиксируется все глубже раскрываемое
содержание объекта) [25, с. 35-37]. Тем самым определяется
исходная теоретическая основа для правильного понимания
взаимосвязей между теорией и практикой, для ликвидации
разрыва между теоретическим и практическим интеллектом, между

24 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
фундаментальными исследованиями и прикладными
разработками. Поскольку даже в ходе предельно абстрактного
мышления люди уже изначально оперируют объектом, оно тем
самым сразу и всегда имеет «выход» к реальной
действительности и потому всегда существенно также и для прикладной
науки. Это относится и к любому моделированию: модель не
замещает, не «отодвигает» познаваемый объект, а помогает
выделять его существенные свойства и взаимосвязи.
Следовательно, и переход от общей психологии к
специальным областям психологической науки (к психологии
труда, инженерной психологии и т.д.) осуществляется по
принципу восхождения от абстрактного к конкретному. Это
значит, что не существует двух типов обособленных и рядополож-
ных закономерностей, относящихся соответственно к общей
психологии и ее специальным отраслям. Например, нет
такой рядоположности между законами мышления,
раскрываемыми общей психологией, и законами, скажем,
оперативного мышления, изучаемыми инженерной психологией, и
т.д. На самом деле в первом из указанных двух случаев
изучаются наиболее существенные и общие свойства и отношения,
фиксируемые в абстрактных определениях, в «чистом» виде,
а во втором — эти абстрактные определения вводятся во все
более конкретные условия, соответственно видоизменяясь и
получая новую специализированную форму проявления. А
потому именно в ходе проведения так называемых
прикладных исследований удается осуществить наиболее конкретное
изучение того или иного явления, процесса, предмета и т.д.
Например, известные исследования Н.Д. Заваловой, Б.Ф.
Ломова и В.А. Пономаренко в области авиационной
психологии глубоко раскрыли взаимосвязи между
инструментальной и неинструментальной «информацией» в процессе
формирования у летчиков психического образа полета. Тем
самым были непосредственно подтверждены, продолжены и
развиты существенные достижения общей психологии,
выявляющие соответствующие различия и взаимосвязи между
субъектно-деятельностным и знаково-речевым
(инструментальным) подходами ко всем психологическим проблемам.
Точно так же недавно опубликованная под редакцией В.Д.
Шадрикова «Рабочая концепция одаренности», разработан-

Ошва L О критериях субъекта
25
ная группой московских психологов в рамках Президентской
программы «Дети России», развивает и конкретизирует
психолого-педагогические закономерности одаренности,
наиболее существенные для развития ребенка [32].
Следовательно, во всех этих и подобных случаях не
просто реализуются «до того» уже полностью известные
закономерности, а, напротив, продолжается изучение последних во
все более конкретных жизненных ситуациях. Тем самым
подтверждаются и обогащаются результаты
экспериментальных исследований мышления как непрерывного процесса
(К.А. Абульханова-Славская, А.В. Брушлинский и их
сотрудники), согласно которым такой процесс не разделяется на
два четко отделенных друг от друга этапа: 1) формирование
замысла решения, инсайт и т.д.; 2) последующая реализация
такого замысла. В действительности, как показали эти
эксперименты, само формирование замысла продолжается в
ходе его реализации и через его реализацию, т.е. столь резкого
деления процесса на две стадии не бывает [1; 7; 10; 29].
Некоторые психологи, считающие правомерным такое
разделение надвое мыслительного процесса решения задачи,
полагают даже, что первый этап решения относится к
творческому мышлению, а второй — к репродуктивному (ср. с
фундаментальной и прикладной науками). Но, на мой взгляд, такое
«рассечение» мышления на творческое и репродуктивное не
подтверждается экспериментальными данными [6; 7; 10]. Ближе к
истине другая точка зрения: любое мышление у любого
человека всегда, хотя бы в минимальной степени, является
самостоятельным, открывающим нечто существенно новое. А потому
творческое и продуктивное мышление — это тавтология (типа
«красивая красавица»), а репродуктивное мышление —
противоречие в определении (типа «жареный лед»).
Субъект в своей деятельности, духовности и т.д. — это
субъект творчества, созидания, инноваций. Любая его
деятельность (хотя бы в минимальной степени) является творческой и
самостоятельной [34]. Труд может бьпъ деятельностью, однако
может и не бьпъ ею (когда он — монотонный, принудительный и
т.д.). Творчество неразрывно связано с мышлением, но,
конечно, не сводится к нему. Мышление всегда — искание и
открытие, создание, созидание чего-то существенно нового (по от-

26 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
ношению к данному субъекту), поскольку мышление уже с
раннего детства изначально возникает и укореняется в
повседневной жизни каждого человека. В таком смысле и маленький
ребенок, и большой ученый открывают для себя много нового,
но обычно лишь во втором случае это новое может стать
таковым и для человечества в целом. Отсюда значительное
сходство и принципиальное различие между разными уровнями и
типами мышления, вообще творчества (см. эксперименты КЛ.
Абульхановой, Д.Б. Богоявленской, А.В. Брушлинского, М.И.
Воловиковой, ВТ. Кудрявцева, А.Н. Поддъякова, Н.Н.
Поддъякова, Я.А. Пономарева, В.В. Селиванова и др.).
Тесты, характеризующие интеллект, часто
парадоксальным образом противоречат показаниям тестов,
диагностирующих креативность. Этот парадокс свидетельствует о
существенных расхождениях между психологией мышления и
психологией интеллекта и объясняется прежде всего тем, что во
втором случае нередко выявляется не столько мышление, сколько
знание (неадекватно понимаемое как репродуктивное
мышление?!). При всей важности тестов они не раскрывают
психическое как процесс, но четко фиксируют некоторые из его
результатов, что одинаково существенно учитывать для любого типа
и уровня мышления, будь то академическая, отраслевая,
вузовская и т.д. наука. Это общее положение подтверждается
экспериментальным исследованием, проведенным под моим
руководством аспиранткой Т.В. Павлюченковой [27].
С такой точки зрения ясно, что представленная здесь
позиция относительно фундаментальной и прикладной наук
получает дополнительное подтверждение от психологического
исследования самой сущности мыслительного процесса. Это
подтверждение существенно еще и потому, что
фундаментальное и прикладное в науках нередко рассматривают как
(соответственно) общее и частное. Но в некоторых теориях общее и
частное выступают в отрыве друг от друга. Например, в
педагогической психологии разработана концепция, согласно
которой формирование (теоретического) мышления у младших
школьников, да и вообще у всех людей, осуществляется только
в направлении от общего к частному, т.е. вначале общее еще
отделено от частного. Иначе данная проблема решается в
теоретических и экспериментальных исследованиях, проведен-

Глава 1. О критериях субъекта
27
ных С.Л. Рубинштейном, некоторыми его учениками и
последователями. Эти исследования показали, что мышление
возникает и развивается всегда одновременно и от частного к
общему, и от общего к частному. «Абстрагирование общего в
научном понятии не может означать отрыва его от частного» [34,
с.97]. Для эмпирического обоснования этого вывода
решающее значение имеет экспериментальное исследование
мышления как непрерывного процесса [1; 7; 10; 25; 29; 36].
Теория не есть изучение только общего (вне частного), а
практика не сводится к раскрытию частного.
Фундаментальная наука (теория, эксперимент и т.д.) всегда в той или иной
мере неразрывно связана с практикой, вообще с жизнью, а
практика в современном обществе необходимо (хотя бы в
минимальной степени) связана с теорией [30; 34; 42; 43].
Например, психологические теории личности создаются
прежде всего в процессе и на основе психотерапевтической
практики (скажем, теория К. Роджерса).
Вместе с тем в своей повседневной жизни огромная часть
населения, по крайней мере, цивилизованных стран, не
занимаясь профессионально наукой, тем не менее учитывает и
как-то использует определенные научные достижения.
Ярким примером могут служить социальные представления
больших масс людей, глубоко изученные Сержем Московичи, его
учениками и последователями. Согласно С. Московичи,
социальные представления — это общественное обыденное
сознание, в котором очень сложно взаимодействуют на уровне
здравого смысла различные убеждения (отчасти
иррациональные), идеологические взгляды, знания, собственно
наука, раскрывающие и во многом составляющие социальную
реальность. Особенно важны социальное происхождение
таких представлений, убежденность в их справедливости и их
принудительный (для индивида) характер. Наука не
вытесняет эти обыденные убеждения, а они, в свою очередь, не
обособляются от нее. Напротив, научные представления и
здравый смысл в той или иной мере трансформируются друг в
друга. Таковы, например, социальные представления о
городе, здоровье, болезни, человеческом теле, о женщине и
детстве и т.д., тщательно изученные школой С.Московичи [13; 45;
47]. Сейчас некоторые из социальных представлений иссле-

28 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
дуются на российской выборке К.А. Абульхановой-Славской
и ее сотрудниками [33]. Тем самым осуществляется кросс-
культурное исследование путем сопоставления
западноевропейских и отечественных испытуемых.
Другие кросскультурные исследования, проведенные, в
частности, М. Коулом в Африке, показали, что
межкультурные различия среди детей и подростков существенно
уменьшаются, если последние освоили в школе основные знания и
прежде всего хотя бы исходные простейшие понятия
(арифметические, лингвистические и т.д.). Это означает, что у всех
детей, учившихся в школе, их, казалось бы, чисто
практическое мышление уже имеет в своем составе некоторые научные
знания, понятия и т.д. А потому и в данном случае какие-то
компоненты теоретического мышления проникают в
повседневное практическое мышление уже у школьников —
независимо от их последующего образования. Стало быть, изучая
мышление, например, у рабочих в их трудовой деятельности,
мы не можем не учитывать и это существенное
обстоятельство. Оно становится еще одним аргументом в пользу
признания упоминавшегося единого интеллекта, в котором
повседневная и заводская практика неразрывно связана хотя бы с
некоторыми элементами понятийного мышления.
При этом необходимо специально отметить, что единство
теории, эксперимента и практики выступает в новом
качестве именно теперь, когда наша страна осуществляет очень
трудный и затянувшийся переход к рыночной экономике,
призванной стать не самоцелью, а средством решения
огромных социально-экономических, политических,
духовных проблем всего нашего общества и государства. Этот
переход предельно осложнен криминализацией и «мафизаци-
ей» многих сторон жизни в стране. И для него особенно
значимо такое единство науки и общественной практики,
поскольку указанные проблемы могут быть разрешены лишь на
научно-практической основе. Она, как известно,
конкретизируется следующей цепочкой: поисковые исследования
(осуществляемые фундаментальной наукой или на ее базе),
прикладные разработки, опытно-серийное производство и,
наконец, рынок. А потому и встает очень актуальная задача
— пробудить на этом рынке у покупателей интерес к приоб-

Ршва 1. О критериях субъекта
29
ретению научной продукции. Психологи начинают все
более успешно решать подобные проблемы. Примером могут
служить, в частности, фирма ИМАТОН, обеспечивающая
психологическую практику (директор А.Б. Валунов),
Академия практической психологии (генеральный директор СР.
Пантилеев) и т.д. Возрастающее количество практикующих
психологов в области промышленности, образования,
здравоохранения, политики, управления и т.д. —- яркое
свидетельство развития новых форм единения науки и
общественной практики.
Однако издавна и до сих пор сохраняется обособление
практики от теории (хотя декларативно и признается их
неразрывное единство). Например, Сталин постоянно
декларировал взаимосвязь теории и практики, но его
сверхпримитивная «теория» социализма как раз и приводила к тому, что
практика осуществлялась в основном без науки и вопреки ей.
И в настоящее время по-прежнему сильны надежды на то,
что лишь «сама практика» подведет нас к решению новейших
экономических и других проблем реформируемой России.
Подобные надежды до сих пор характерны для некоторых
высокопоставленных политиков. В этом проявляются очень
сложные взаимоотношения между властью и наукой, что
часто и приводит к отрыву практики от теории.
Целостность субъекта означает прежде всего единство, ин- ^
тегральность его деятельности и вообще всех видов его актив- «■/■
ности. Еще до формирования у новорожденного младенца
самых первых, простейших практических действий (т.е. исходных
компонентов начинающейся, предельно элементарной
практической деятельности) сначала возникают уже во
внутриутробном периоде первичные психические (сенсорные) явления,
регулирующие потом эти формирующиеся начальные
действия. По мере дальнейшего развития такой практической
деятельности из нее выделяется в качестве особой теоретическая
(прежде всего познавательная) деятельность, которая, однако,
не обособляется в некую самодостаточную активность,
поскольку ее продукты в конечном счете снова включаются в
состав исходной деятельности, поднимая ее на более высокий
уровень. Это и есть единая деятельность индивидуального и
группового субъекта.

30 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
Например, первобытные люди вначале научились
практически (шагами и т.д.) измерять земельные участки, и
только потом, на основе знаний, формирующихся в ходе такой
примитивной (до-теоретической) практики, постепенно
возникала и развивалась геометрия как особая
теоретическая наука. В итоге практическая и теоретическая
деятельности взаимосвязаны — особенно в наше время (у учителей,
врачей, квалифицированных рабочих, организаторов
производства, государственных деятелей, военачальников и
т.д.).
А потому «во всех слоях научного знания содержится
схематизированное и идеализированное изображение
существенных черт практики, которое вместе с тем (а вернее, в
силу этого) служит изображением исследуемой
действительности» [40, с. 169]. При правильном понимании деятельности
субъекта она не расщепляется на оторванные друг от друга
практическую и теоретическую деятельность, хотя первая из
них — в ее простейшей форме — генетически является
первичной. «Не практика сама по себе, т.е. безотносительно к
научной теории, а единство практики и научной теории
становится основой последующего развития научного
познания» [26, с.28].
Таким образом, практика, отделенная от теории (как и
теория, оторванная от практики), не является деятельностью в
строгом смысле слова. Практика не тождественна
деятельности (подробнее см.[11J).
Поэтому, когда говорят, что «сама практика» подведет нас
к решению проблем, связанных с реформами в России (см.
выше), то одной из причин столь неоправданных надежд
является, на мой взгляд, одностороннее понимание роли
обратных связей как регуляторов деятельности субъекта.
Первооткрыватели обратных связей как универсального
«механизма» саморегуляции у животных, людей и в
технических системах — П.К. Анохин, Н.А. Бернштейн, Н. Винер —
внесли огромный и общепризнанный вклад в современную
науку и технику. П.К. Анохин справедливо полагал, что
понятие обратной связи — это «душа кибернетики». Вместе с тем,
данное понятие, давно уже ставшее традиционным,
нуждается в уточнении именно с позиций психологии субъекта.

Глава 1. О критериях субъекта 31
Традиционная трактовка обратных связей характерна не
для любых типов взаимоотношений между различными
видами функционирования и их результатами, а лишь для строго
определенных соотношений между ними: непосредственных,
наглядно-чувственных, сигнальных, заранее заданных,
однозначных и т.д. Приведу лишь один самый любимый пример
Анохина: наливание воды из графина в стакан (или
различные двигательные акты у животных и людей). Однако человек
осуществляет и бесконечно более сложные виды активности:
мышление (несводимое к наглядно-действенному и
наглядно-чувственному), совесть, свобода, творчество и т.д. Во всех
подобных случаях исходные цели, текущие и конечные
результаты, вообще вся детерминация выходят далеко за
пределы наглядно-чувственных и заранее заданных соотношений.
В этом, в частности, и проявляется специфичность субъекта,
отличающая его от животных и технических систем. Тем
самым сила обратных связей как универсального «механизма»
саморегуляции и у людей, и у животных, и в технике
оборачивается их слабостью, поскольку здесь не учтено своеобразие
человека как субъекта. Обратные связи необходимы, но
недостаточны для высших уровней активности людей. На этих
уровнях наглядно-чувственные сигналы, непосредственно
соотносимые с заранее заданными критериями, уже не сами
по себе как бы автоматически регулируют всю активность
человека в обход субъекта, а именно и только субъект с
помощью своего мышления, совести и т.д. раскрывает отнюдь не
очевидное значение вышеуказанных
сенсорно-перцептивных данных [9; 10]. Если бы обратные связи были
достаточными для высших уровней саморегуляции субъекта, то,
например, даже такие сверхсложные виды деятельности, как
реформирование нашей страны, сразу же на любом этапе
приводили бы к результатам, ясным и очевидным для всех
участников и наблюдателей такого реформирования. Но, к
счастью (или к сожалению?), это невозможно. А потому чуть ли
не каждый, даже промежуточный результат всей указанной
деятельности по-разному понимается и принимается
различными людьми и общественными объединениями. В этом
очень отчетливо проявляется специфика субъекта и высших
уровней его активности.

32 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
Литература
1. Абульханова К.А. О субъекте психической деятельности. М., 1973.
2. Абульханова К.А. Стратегия жизни. М., 1991.
3. Абульханова К.А. Психология и сознание личности. М. — Воронеж,
1999.
4. Анцыферова Л.И. Психологическое содержание феномена «субъект»
и границы субъектно-деятельностного подхода // Проблема
субъекта в психологической науке. М., 2000.
5. Брушлинский А.В. Роль анализа предметных отношений и
силлогизма в процессе мышления // Тезисы докладов на I Съезде Общества
психологов СССР. Вып. 3. М., 1959.
6. Брушлинский А. В. Творческий процесс как предмет исследования //
Вопр. философии, 1965, № 7.
7. Брушлинский А.В. Психология мышления и кибернетика. М., 1970.
8. Брушлинский А.В. О соотношении биологического и социального в
развитии личности // Теоретические проблемы психологии
личности. М, 1974.
9. Брушлинский А.В. Проблемы психологии субъекта. М., 1994.
10. Брушлинский А.В. Субъект: мышление, учение, воображение. М.-Во-
ронеж, 1996.
11. Брушлинский А.В. Практика — это еше не деятельность //
Независимая газета, 22 марта 2000 г. (приложение «Наука»).
12. Воловикова М.И. Нравственное становление человека: субъектный
подход// Проблема субъекта в психологической науке. М., 2000.
13. Донцов А.И., Емельянова Т.П. Концепция социальных
представлений в современной французской психологии. М., 1987.
14. Дружинин В.Н. Психология общих способностей. СПб, 1999.
15. Журавлев А.Л. Психологические особенности коллективного
субъекта // Проблема субъекта в психологической науке. М., 2000.
16. Знаков В.В. Понимание в познании и общении. Самара, 2000.
17. Изучение практического мышления: итоги и перспективы. Под ред.
Ю.К.Корнилова. Ярославль, 1999.
18. Капица П.Л. Эксперимент, теория, практика. М., 1981.
19. Карпов А.В. Психология принятия управленческих решений. М., 1998.
20. Корнилов Ю.К. Проблемы психологии практического интеллекта //
Проблема субъекта в психологической науке. М., 2000.
21. Краткий психологический словарь. Ростов н/Д, 1999.
22. Ломов Б.Ф. Системность в психологии. М. — Воронеж, 1996.
23. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы
психологии. М., 1999.
24. Мамчур Е.А., Овчинников Н.Ф., Огурцов А.П. Отечественная
философия науки. М., 1997.
25. Мышление: процесс, деятельность, общение. М., 1982.
26. Ойзерман Т.И. Опыт критического осмысления диалектического
материализма // Вопр. философии, 2000, № 2.
27. Павлюченкова ТВ. Мышление как процесс и тесты // Современная
личность. Под ред. К.А.Абульхановой и др. М., 2000.
28. Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983.
29. Процесс мышления и закономерности анализа, синтеза и
обобщения. Экспериментальные исследования. Под ред. С.Л.Рубинштейна.
М., 1960.

Глава 1. О критериях субъекта
33
30. Психологическая наука в России XX столетия. М., 1997.
31. Психолого-педагогические проблемы развития школьника как
субъекта учения. Под ред. ЕД.Божович. М. — Воронеж, 2000.
32. Рабочая концепция одаренности. ML, 1998.
33. Российский менталитет. Под ред. К.А.Абульхановой и др. М., 1997.
34. Рубинштейн С.Л. Избранные философско-психологические труды.
М., 1997.
35. Рубинштейн СЛ.Человек и мир. М., 1997.
36. Селиванов В.В. Мышление в личностном развитии субъекта.
М.Смоленск, 2000.
37. Сергиенко Е.А. Природа субъекта: онтогенетический аспект //
Проблема субъекта в психологической науке. М., 2000.
38. Слободчиков В.И., Исаев Е.И. Психология человека. М., 1995.
39. Социальная психология экономического поведения. Под ред.
АЛ.Журавлева и Е.В.Шороховой. М., 1999.
40. Степин B.C. Теоретическое знание. М., 2000.
41. Цукерман ПА. Опыт типологического анализа младших школьников
как субъектов учебной деятельности // Вопр. психологии, 1999, № 6.
42. Activity theory and social practice. Aarus Univ.Press, Denmark, 1999.
43. European psychologist. Special issue: 30 tele-interview on psychology in
Europe. 2000, V. 5, N 2.
44. Everyday Cognition. Cambridge, London, 1984.
45. Farr R., Moscovici S. (Eds.). Social Representations. Cambridge, 1984.
46. Maurer D., Maurer Ch. The Wforld of Newborn. N.Y, 1988.
47. Moscovici S. Social consciousness and its history // Culture and
psychology. 1998. V. 4, N 3.
2 Психология... субъекта

Глава 2. Рубинштейновская категория
субъекта и ее различные методологические
значения
Разработка категории субъекта в отечественной психологии
связана с именами Б.Г Ананьева, Д.Н. Узнадзе и С.Л.
Рубинштейна. Последнему принадлежит наиболее развернутая фило-
софско-психологическая концепция субъекта, которая была
сформулирована еще в двадцатых годах, выдержала почти
тридцатилетний период своего подпольного существования и была
представлена в рукописи «Человек и мир», опубликованной
лишь через тринадцать лет после смерти ее автора. В нашей
стране табу на идею субъекта было наложено тоталитарной
идеологией до середины шестидесятых, но уже в конце
восьмидесятых на конгрессе в г. Брайтоне мировая философская мысль
констатировала «смерть субъекта», опираясь, с одной стороны
— на ницшеанскую и буддистскую критику этой категории, с
другой — указывая на то, что в системе современного
гуманитарного знания она оказалась бесконечно малой, практически
исчезающей величиной. И вопреки всему этому неожиданно
сегодня именно в России можно наблюдать расцвет и торжество
этой категории: привилось и проросло это зерно гегелевской
философии. И с этого времени рубинштейновская категория
субъекта обнаруживает свои все новые и новые философские,
методологические и конкретно-научные значения.
Два исходных положения имеют собственно философское
значение. Посредством этой категории Рубинштейн,
во-первых, частично восстанавливает, а в основном создает заново
онтологию — учение о бытии, включающее в качестве
эпицентра субъекта. Во-вторых, одновременно он разрабатывает
новый вариант философской антропологии, которая
находилась под запретом даже в качестве ранних философских
рукописей К. Маркса. Он раскрывает особую роль и место
человека в бытии, мире, человека, которого разные философско-
психологические течения пытались заменить его сознанием,
психикой, превратив их в субъекта. Субъекта характеризует,
по Рубинштейну, активность, способность и к развитию и
интеграции, самодетерминации, саморегуляции, самодвиже-

Глава 2. Рубинштейновская категория субъекта 35
нию и самосовершенствованию. Субъект— это идеал или
высший уровень развития человека.
Методологические значения этой категории Рубинштейн
раскрывает, переводя ее из чисто философской в контекст
логики и методологии науки (гуманитарного знания),
полемизируя с баденской и марбургской школами (в последней из
которых он получил свое философское образование) по
поводу природы гуманитарного знания. Он отвергает марбург-
скую парадигму телеологизма и субъективизма в
определении сущности этого знания и для раскрытия присущего
этому знанию типа причинности выдвигает принцип субъекта.
Присущая субъекту самодеятельность, самодетерминация ^
имеют не субъективный, а объективный характер, что и
позволяет доказать объективность метода всех гуманитарных
наук. Рубинштейн обосновывает объективность гуманитарного
знания, раскрывающего особый тип причинности бытия
посредством доказательства объективности качественной
специфичности субъекта. Категория субъекта распространяется
на все гуманитарные науки (психологию, этику).
Несколько схематизируя, можно сказать, что оторвавшись
(с момента своего становления как эмпирической науки) от
философии, психология отрезала себя не только от столетних
традиций, на протяжении которых осуществлялись поиски
разных определений сознания. Она лишилась, став
самостоятельной наукой, векового методологического опыта
выстраивания системы абстракций. С этим, по существу, и был связан
кризис психологии на рубеже веков. Но категория субъекта,
реабилитированная С.Л. Рубинштейном, задала методологи- ^
ческие ориентиры для дифференциации различных
психологических понятий субъектов и их синтеза на особой
системной основе, присущей именно психологии.
Методологическое значение этой категории заключается в
том, что она позволила поставить проблему дифференциации
и одновременно интеграции гуманитарного знания и
конкретных наук. Это ее значение было раскрыто в шестидесятых
годах уже после смерти Рубинштейна на основе его
концепции, когда и в психологии, и в этике и других науках начали
возникать специальные категории субъектов, раскрывающие
специфику каждой данной области знания. И тогда-то воз-
2*

36 Часть L Вопросы методологии и теории субъекта
никла обратная проблема, как от этой специфики можно
перейти к способу их соединения, заключенному в
философской категории субъекта.
Эта конкретизация довольно далеко продвинулась в
психологии, где начали интенсивно дифференцироваться понятия
субъекта деятельности, субъекта познания, субъекта общения
(Б.Г. Ананьев), субъект-субъектных отношений (Б.Ф. Ломов),
наконец, субъекта жизни (С.Л. Рубинштейн). Но еще не
решенная задача заключается в том, чтобы не только указать на их
дифференциальный характер, но раскрыть закономерную
специфику каждого субъекта таким образом, чтобы не оторвать ее
от философского значения этой категории. Одна из таких
попыток была предпринята К.А. Абульхановой при обосновании
природы субъекта психической деятельности. Ключевая идея
заключалась в раскрытии противоречий, присущих индивиду,
личности в ее соотношении с обществом, противоречивости
самого соотношения индивидуального и общественного, и
определения субъекта через способность к их разрешению.
Субъект, обладающий сознанием и психикой, был определен как
одновременно источник порождения противоречий (благодаря
своей активности) и способности к их решению. Однако на
пути интеграции психологии на основании этой категории
оказалась другая категория — категория деятельности, посредством
которой психологи предполагали решить эту задачу.
Поскольку советская идеология и философия определили на
долгие годы лидерство «безсубъектного» подхода: материя без
человека, познание, деятельность, психика — без субъекта,
центральное место в психологии заняла психологическая
концепция деятельности, достаточно абстрактно определяемая через
мотив, предмет, цель, результат. Проблема заключалась в том,
что она, с одной стороны, как будто бы воплощала в себе
специфику психической активности субъекта (мотив и т.д.), с другой
— при доказательстве объективности психического —
оказывалось, что все психические процессы проявляются и
развиваются в деятельности (т.е. в другом, имеющем статус
объективности). В одном случае имелось в виду внутреннее «строение»
деятельности (А.Н. Леонтьев), в другом — проявление
внутреннего во внешней (реальной, практической) деятельности.
Акценты на структуре этой деятельности, на ее предметном характе-

Глава 2. Рубинштейновская категория субъекта
37
ре — при всей их важности — замаскировали, отодвинули на
задний план проблему ее субъекта. В этом виде деятельность
выступила как нечто идеальное, обладающее качеством
самодвижения, и теперь уже реальная, практическая деятельность
оказалась лишь декларируемой категорией, отодвинулась на
задний план. Именно этот вариант деятельностного подхода в
1970-х годах создал опасность того, что деятельность
уничтожит специфику психики, сознания, личности. Рубинштейнов-
ский — более исторически ранний — принцип единства
сознания и деятельности предполагал их различие и связь именно на
основе их различия, а не слияние и отождествление.
Это серьезнейшее методологическое недоразумение
разрешается следующим образом. Согласно Рубинштейну,
категория субъекта многомодальна: она выявляет не только разные, /
вышеперечисленные характеристики самого субъекта, но и его
разные отношения к миру. Таковыми, согласно Рубинштейну,
являются по крайней мере следующие отношения:
познавательное, деятельностное (деятельность), этическое
(отношение к другому человеку) и включающее последнее —
созерцательное: субъект в процессе сознания реорганизует объект, но
не изменяет его онтологически, реально, выявляет его
подлинную сущность, и в этом его радикальное отличие от
деятельности. Каждому из этих отношений присуща своя «логика», своя
качественная определенность. При таком многомодальном
подходе деятельность перестает быть своеобразным субъектом,
в которого она постепенно превратилась в психологии, а
занимает место одного из отношений субъекта к миру.
Подход С.Л. Рубинштейна и Б. Г. Ананьева впоследствии
неожиданно получил поддержку от исследователей по
инженерной психологии и труда, поскольку именно они изучали
особенности, виды, способы реальной деятельности, прежде
всего профессиональной. На первый взгляд, их парадигма
противоречила субъектному подходу, поскольку на первый
план выходило отнюдь не целеполагание, свобода и
мотивация субъекта, а, напротив, необходимость деятельности, не
только ее условия, но и профессиональные, нормативные
требования, иногда жесткие. Исходная концепция
инженерной психологии и была попыткой минимизировать роль
человека в системе «человек — машина». Но последующая аль-

38 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
тернативная ей концепция, и прежде всего представленная
моделью активного оператора, по сути отвечала идее
субъектного подхода, но реализованного уже в реальной,
практической, профессиональной деятельности.
Именно в этом случае, во-первых, возникает возможность
конкретизировать понятие субъекта деятельности в
психологии. Попытка конкретизации деятельности через
дифференциацию деятельности и общения имела место в дискуссии на
страницах журнала «Вопросы философии» между Б.Ф.
Ломовым и А.Н. Леонтьевым. Б.Ф. Ломов обратил внимание на
специфику субъект — субъектных отношений как
раскрывающих специфику общения, в отличие от деятельности.
Однако перейти от методологической парадигмы субъекта
как источника активности к теоретической разработке его
критериев оказалось весьма трудной задачей. Причиной
этого была несвязанность, несостыкованность
методологического и теоретического уровней рассмотрения субъекта,
поскольку теоретически понятие субъекта приобретало
дифференциальное значение. Уже Б. Г. Ананьев (в отличие от С.Л.
Рубинштейна и Д.Н. Узнадзе) оперировал дифференциаль-
- ным понятием субъекта: отличал субъекта познания от
субъекта деятельности и от субъекта общения.
В 1970-е годы начался этап своеобразного умножения
субъектов: говорилось и об обществе как субъекте, о субъекте
совместной деятельности, об испытуемом как субъекте
психической деятельности, морали и т.д. Но прибавлялось ли что-
либо этими определениями к раскрытию их сущности, кроме
уже очевидного признания активности?
" Еще в идеалистической философии понятие субъекта
указывало на источник активности. В марксистской философии
последнего периода с понятием субъекта стало связываться
представление об определенных уровнях общественной
организации людей, их общественных отношениях. Категория
субъекта дает возможность психологу методологически
различать пропорциональные тому или иному субъекту масштабы
активности и соразмерные ему формы деятельности, а не
только дифференцировать познание, общение и деятельность.
Деятельность общественного субъекта на уровне системы
общественных отношений обладает одними возможностями

Глава 2. Рубинштейновская категория субъекта 39
организации — деятельность на уровне коллективного
субъекта, конкретной общности — другими, а на уровне личности как
инициатора, субъекта деятельности — обнаруживаются третьи
особенности. Иными словами, деятельность выступает в
разном качестве, разной форме в зависимости от того, в какой
системе отношений рассматривается уровень ее субъекта. Разные s
субъекты имеют разные уровни, масштабы и способы своей
деятельности, а соответственно — разные возможности
изменения действительности, имея дело с разной действительностью.
Сложившаяся в психологии структура деятельности
(соотношение мотива, цели и т.д.) была скорее ее внутренней,
субъективной структурой, несмотря на указание на ее предметный
характер. Категория субъекта позволила раскрыть, что
деятельность представляет собой способ связи субъективного и
объективного, свободного, произвольно инициируемого
субъектом и необходимого. Сегодня в психологии учитывается не
только традиционное определение деятельности, которое
связано с наличием цели. В психологию через прикладные
области — психологию труда, инженерную психологию —
постепенно вошло представление об общественно-необходимом харак-
iepe деятельности как труда. Поэтому никогда субъективные
мотивы, цели, возможности личности не совпадают с теми
требованиями, которые деятельность предъявляет к человеку
(деятельность в качестве труда, профессии, занятия и т.д.).
Функция субъекта и состоит в разрешении этого
противоречия, т.е. в реализации целей, возможностей, притязаний
личности в соответствии с объективными условиями
профессиональной деятельности (социальными, техническими и т.д.).
Если первоначально с деятельностью связывались
способности, мотивы, т.е. она рассматривалась безлично, то по мере
развития личностной проблематики стало возможным
соотнесение личности и деятельности. Характеризуя состояние
разработки проблемы личности в психологии, достаточно сказать,
что в первом пособии по психологии Корнилова, Теплова и
Шварца (1938) вообще не было главы о личности. Ее
определение впервые дается Рубинштейном в «Основах общей
психологии» (i 940), в трудах Ананьева глава о личности
появляется в 1945 г., Левитова — 1952 г., Теплова — 1953 г., Артемова —
1954 г. А.Н. Леонтьев практически осуществил отождествление

40 Часть L Вопросы методологии и теории субъекта
деятельности и личности. С.Л. Рубинштейн рассмотрел
личность как субъекта, различным, но каждый раз определенным
образом связывающего сознание и деятельность.
Однако как личность становится субъектом деятельности?
Или она, как предполагают многие, изначально является
субъектом? По-видимому, к ответу на последний вопрос стоит идти,
первоначально рассмотрев личность как субъекта деятельности.
\ Основной вопрос заключается в следующем: личность как
субъект деятельности лишь проявляет свои свойства,
способности, цели и мотивы или в качестве субъекта она изменяется? Мы
предполагаем, что она обладает некоторой динамической
способностью к композиции, представляющей собой «ансамбль»,
«оркестр», в котором одни качества компенсируются другими,
вводятся то мотивационные, то волевые механизмы,
устанавливаются пропорции усилий, затрат (цена деятельности) в
соответствии с объективными требованиями деятельности и ее
ценностью для субъекта. Если структуру личности представлять как
J иерархию (как предполагают одни — субординационный
принцип ее организации) или совокупность ортогональных качеств,
особенностей (так полагают другие, придерживаясь
координационного принципа организации), то и в том и в другом случае
саморегуляция субъекта есть «вертикаль» этой иерархии или
координатор разномодальных качеств, приводящая их в связь,
необходимую для функционирования личности.
Таким образом на основе категории субъекта деятельности
сближается общепсихологический подход к деятельности с ее
пониманием в качестве профессиональной деятельности
(профессии), труда, сближаются общая психология, психология
личности, психология труда, инженерная психология и т.д.
Психологическая концепция деятельности на основе
категории ее субъекта, кроме раскрытия ее психологической
инвариантной структуры, которая долгие годы находилась в центре
внимания ведущих психологов, должна обогатиться
раскрытием этапов «превращения» личности в субъекта разных видов де-
■J ятельности, включая становление личности профессионалом
(выбор профессии, овладение профессией, достижение
разного уровня профессионального мастерства). Однако возможны
разные направления такого исследования. Если проводится
личностно ориентированное исследование с целью выявить

Глава 2. Рубинштейновская категория субъекта 41
личностные характеристики процесса становления субъекта
деятельности, то должны быть учтены особенности личности J
как субъекта жизненного пути: как личность самовыражается в
деятельности, в профессии, в какой период жизни она
достигает профессионального совершенства, как она сама связывает
разные виды деятельности в своем жизненном пути. В
профессионально ориентированных исследованиях предполагается
разработка системы критериев профессионального
совершенствования и может быть введена — столь же относительная —
категория меры становления субъектом деятельности.
Однако в целом проблема превращения или не
превращения личности в субъекта деятельности является не только
проблемой ее желаний и доброй воли. Если личность не осознает
противоречия между своими данными возможностями и
социальными требованиями, не решает его, то она расплачивается
психологической или личностной «ценой». Это понятие,
пришедшее из инженерной психологии, на первый взгляд, из узкой
и специфической области науки, на самом деле имеет
принципиальный научный и жизненный смысл. Деятельность
человека может быть оптимальной, результативной- социально, но
усилия, которые он вынужден затрачивать ежедневно,
истощают его жизненные силы, работоспособность, порождают не- v'
удовлетворенность жизнью. В конечном итоге все жизненные
силы человека уходят на восполнение этого несоответствия.
Осознавая, что его труд не стоит тех усилий, которые на
него затрачиваются, что результат покупается слишком дорогой
ценой, и постоянно живя с этим сознанием, человек
неизбежно деградирует как личность. Как же изменяется качество
личности, ставшей субъектом? В чем состоит «механизм»,
производящий в ней «переворот»? Во-первых, все эти
психические процессы, свойства, состояния, способности и т.д.,
которые рассматривались психологами в теоретически
реконструируемых структурах, выступают в качестве средств
«обеспечения» деятельности и жизнеспособности личности (А.А.
Деркач, В.Д. Шадриков). Есть типы, действующие
эмпирически, т.е. минимально использующие свой интеллект,
вполсилы, минимально напрягающие свою волю, тратящие
минимум энергии и т.д. Становление личности субъектом
деятельности есть процесс реорганизации, качественного преобразо-

42 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
> вания включенных в деятельность и обеспечивающих ее
осуществление психических и личностных свойств в
соответствии с требованиями деятельности и критериями самой
личности. Мышление, память, воля выступают не как
характеристики самой по себе личности, как принято в психологии, а как
s- ее ресурсы, используемые так или иначе в деятельности, в
жизни в целом. Такой подход, состоящий в функциональном
рассмотрении субъекта, позволяет принципиально иначе
рассматривать содержание психологических, личностных и др.
задач, которые он решает в деятельности, и соотношение тех
разных средств — в широком смысле слова, которыми он
пользуется. Например, одну и ту же задачу субъект может
решать сугубо эмпирически — в ином случае другой субъект
решает ее сугубо теоретически как проблему, требующую
интеллектуального анализа и синтеза. И наоборот, скажем,
насколько более интеллектуально или нравственно оснащен
субъект, настолько иначе он воспринимает и формулирует
задачу. Это во-первых.
Во-вторых, подобные ресурсы образуют такую
индивидуальную композицию, которая не может быть охвачена единым
инвариантным теоретическим описанием — эта композиция
отвечает тому или иному соотношению личности и деятельно-
*- сти, способу деятельности, который выбирает для себя
личность в труде, в жизни, в данной ситуации. Эта композиция с
точки зрения личностно-психологических составляющих
отвечает критериям удобства, легкости-трудности,
оптимальности для данного человека, сочетает определенные уровни его
организации, выдвигая как ведущий то
сознательно-произвольный, то автоматически-неосознанный и т.д. Эпицентром
— механизмом этой композиции является саморегуляция.
В-третьих, личность исходит не только из психических
ресурсов, способностей, возможностей, потребностей, а из сво-
г ей стратегии — жизни и деятельности, из своего отношения к
делу и жизни. Никакое глубокое знание мотивации и воли не
поможет психологу понять причины безволия и пассивности,
если им не учитывается пессимистическое отношение
личности к жизни, будущему. Все то, что должно, согласно теории,
побуждать и действовать, — не функционирует, «не
работает». Человек с волевым характером живет, не работая, скучно

Глава 2. Рубинштейновская категория субъекта 43
и неинтересно, если жизнь или он сам привели его к выводу
о бессмысленности жизненных устремлений и усилий.
Наконец, определение субъекта как разрешающего проти-^
воречия позволяет понять, почему личность, уходящая от
таких решений, начинает подвергаться деформации,
деградации, фрустрации. Во внутриличностной организации
происходит регресс первоначальных оптимальных для нее
пропорций в силу неадекватного способа жизни и деятельности.
Оставаясь личностью, она перестает быть субъектом в силу
своей «неподлинности». Защиты, фрустрации, стрессы,
комплексы, больное самолюбие — проявление этой неподлинности.
Таким образом, с одной стороны, исходные личностные >
особенности преобразуются, когда она становится субъектом
деятельности, другие — развиваются (такие как способности),
но третьи — консервативно остаются ведущими личностными
характеристиками способа деятельности, определяя большую
или меньшую степень ее становления субъектом деятельности.
Основной личностной характеристикой деятельности оказы- '
вается интеграл притязаний личности — совокупность ее
требований и ожиданий к качеству, эффективности и времени
деятельности, саморегуляции и удовлетворенности.
Отечественной психологией — в отличие от западной (особенно
американской) в традиции изучения удовлетворенности,
оптимизма, счастья, был сделан акцент на социальную
продуктивность, производительность деятельности. Проблема
удовлетворенности вообще была исключена и как социальная, и как
психологическая. Однако сейчас в контексте изучения
субъекта деятельности мы учитываем субъективную приемлемость,
но не только результата деятельности, но и самого способа ее
осуществления, ее качества, степени трудности, которую
определяет для себя субъект заранее или постфактум.
С точки зрения психологии, сама личность закладывает
определенные критерии удовлетворенности или
неудовлетворенности в уровень своих притязаний, ожиданий. При отсутствии
результата можно удовлетвориться мерой преодоленных
трудностей, тем, что не изменил себе, «сохранил лицо» и т.д.
Другой, недавно очень распространенный тип личности
удовлетворялся социальным одобрением, статусом и т.д. без каких-либо
значимых результатов, заведомо изменяя себе. Однако с психо-

44 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
логической же точки зрения — при том, что удовлетворенность
есть относительная к личности, ее понятиям и принципам
величина, — это источник дальнейшей активности, то
«подкрепление», которое представляет собой не предметный, а
личностный результат и дальнейший двигатель ее усилий. Если
неудовлетворенность, подобно страху, стрессу производит
определенные разрушения, деструкцию в дееспособности человека, то
удовлетворенность «питает» его силы, повышает жизненную
энергию. Но удовлетворенность есть та субъективная и
объективная результирующая деятельности личности, которая
поддерживает ее дальнейшую мотивацию по принципу обратной
связи. Удовлетворенность субъективно интерпретируется
личностью более глубоко или поверхностно в зависимости от ее
исходных притязаний (один удовлетворяется малым, другой —
не удовлетворен и большим, значительным результатом).
Именно поэтому мы рассматриваем удовлетворенность в
интеграле притязаний и саморегуляции личности, который
представляет собой систему ее активности. Последняя же
характеризует не только систему организации субъекта, но
способ связи субъекта с действительностью, в которой он
осуществляет деятельность. Активность проявляется в
структурировании субъектом своей деятельности, в определении ее задач,
их последовательности, согласовании внешних событий
деятельности со своими усилиями, организации ее пространства.
' Активность субъекта проявляется в определении задач
деятельности, т.е. способе сочетания тех условий и требований,
тех трудностей и усилий, которые потребуются для их
решения. И сегодня, когда сокращается производство, исчезают
некоторые профессии, депривируется наука, когда тысячи
людей старшего поколения по типу своему, сложившемуся
при тоталитаризме, не могут перестать быть исполнителями,
служащими, отсиживающими на работе положенные рабочие
часы, чрезвычайно важно, чтобы люди могли осознать
психологические проблемы своего труда, соотношение своей
личности и профессии. Постановка проблемы субъекта, на наш
взгляд, может способствовать такому осознанию —
нахождению относительной независимости способа осуществления
деятельности от ее требований, поиску новых способов
решения противоречия между личностью и трудом.

Гдава 2. Рубинштейновская категория субъекта 45
Таким образом, если личность, согласно общепринятому
определению, — интегративная система, если активность,
согласно нашей гипотезе, — это интеграл притязаний, саморегуляции
и удовлетворенности, то субъект деятельности — это синтез или
интеграл качеств личности в ее способе осуществления деятель--'
ности и требований деятельности к личности. Этот интеграл
оформляется в ввде вышеупомянутых задач, в которых субъект
может преобразовать не только свои личностно-психологичес-
кие ресурсы, но и сами условия и требования деятельности.
Оптимальная организация деятельности субъектом это та,
при которой движущие силы его деятельности опираются на
способности, саморегуляцию и ответственность. Ответствен- •/
ность — максимальное выражение субъектной позиции в
деятельности: добровольное взятие на себя гарантий по
обеспечению условий ее осуществления, гарантий по уровню
качества деятельности, гарантий ее результата, готовность
отвечать за любые последствия (несоответствие целей и
результатов и т.д.).В психологии еще предстоит выявить
релевантность разных типов личностной ответственности задачам и
ситуациям деятельности.
Специфику самой личности удалось выявить благодаря
рубинштейновской категории (или специальному понятию)
субъекта жизнедеятельности, субъекта жизненного пути. Со
времен Ш. Бюлер сформировалось множество разных
подходов к его изучению — событийный, биографический или
близкий к социологическому, среди которых рубинштейнов-
ский субъектный подход занимает особое место. Он дал
возможность, во-первых, рассмотреть саму личность проектив-
но в масштабах жизненного времени и пространства.
Во-вторых, он дал возможность понять личность как
многоуровневую систему. На высшем уровне находятся те ее качества,
которые можно назвать жизненными способностями. Это
высшие ценностные образования, механизмы, выработанные в
ходе самой жизни субъекта, — активность, сознание,
способность к организации времени жизни. В-третьих, он дал
возможность объяснить развитие личности через способ
разрешения субъектом жизненных противоречий (разработать
типологию этих противоречий и их решений). В-четвертых, он
позволил раскрыть своеобразную теорию относительности

46 Часть L Вопросы методологии и теории субъекта
применительно к определению субъекта. В собственно
философском определении субъект — это высший уровень
развития человека, его совершенство. Поэтому философский
смысл этого понятия в психологии должен быть
конкретизирован. Можно и нужно сочетать его с понятием меры или
принципом относительности. Та или иная личность в разной
мере является субъектом, и это означает л ишь то, что она
движется по пути совершенства, не достигая некоторого
абсолюта. Более того, относительность этого понятия и его
употребления заключается в том, что оно обозначает
индивидуальное движение к совершенству или, что то же, движение к
индивидуальному, а не универсальному для всех
совершенству. Этим обнаруживается очень существенная проблема: дело
не в том, назвать ли высший уровень развития личности
понятием субъекта или индивидуальности, а в том, как
определить этот высший уровень, какими критериями
воспользоваться, чтобы сказать: «Этот человек достиг своей вершины, а
этому еще до нее далеко». Но наличие таких критериев
обозначало бы, что, во-первых, существует мерка (своего рода
потолок), посредством которой можно измерять уровни
развития людей, во-вторых, что должны существовать своего
рода «судьи», которые будут выносить такие суждения,
в-третьих, это обозначало бы, что человек, достигнув своего
потолка, перестает совершенствоваться и начинает деградировать.
Таковы следствия употребления понятия субъекта в качестве
абсолютного идеала — или эталона.
По-видимому, в психологии правомерно гегелевское
понятие «меры» развития, меры становления субъектом. Таким
образом, соединяются понятия субъекта и
индивидуальности: каждая личность в разной мере реализует себя как субъект
жизни и в качестве такого субъекта обнаруживает свой
способ жизни, свою индивидуальность. Разные люди в разной
мере способны организовать ход своей жизни соответственно
со своими целями и притязаниями, в разной мере
реализовать свои возможности, способности, осуществить
самореализацию своей индивидуальности в категориях и формах
своей жизни. Таким образом субъект не есть эталон и предел
совершенствования, он постоянно решает задачу
совершенствования, это его постоянно возобновляющаяся жизненная

Глава 2. Рубинштейновская категория субъекта 47
задача. Иными словами, здесь категория субъекта
приобретает не абсолютный, а относительный характер.
Психологическая категория субъекта позволяет выявить у /
разных личностей разную меру их активности, разную меру
интегративности, разную степень самоопределения. Здесь
категория субъекта позволяет раскрыть соотношение идеала
развития и реально достигнутого уровня, возможностей
личности и реальной меры ее активности. Так осуществляется
синтез понятий «субъект», «личность», «индивидуальность», у
при котором мы опираемся на гегелевское понятие меры.
Относительность проявилась и в социальных представлениях, т.е.
в сознании личностей. Эмпирические исследования показали,
что для российского менталитета в целом характерна
взаимосвязь представлений о себе с представлениями об обществе,
социуме, что, по-видимому, является наследием мышления
эпохи тоталитаризма. Однако у разных групп эти
представления значительно варьируют: один тип представляет себя в
качестве субъекта, а общество — объекта, другой — и себя и
общество мыслит как субъектов, третий тип представляет себя
как объект, а общество в качестве субъекта (типично
тоталитарное сознание), и наконец, последний — и себя и общество
представляет в качестве объектов.
Согласно Гегелю, активность имманентна субъекту.
Фактически же — наоборот — субъект организует (реорганизует, "
направляет и т.д.) активность. Очень существенно то, что
личность представляет собой интегративную систему. Но,
во-первых, эта интеграция на разных этапах жизненного
пути носит более-менее развитый, определенный и
индивидуализированный характер. Во-вторых, она осуществляется на
разных уровнях. И, главное, высшая способность к
интеграции присуща личности как субъекту. Он интегрирует
личность как систему с миром, т.е. обеспечивает ее
взаимодействие с действительностью в формах деятельности, познания,
общения. Он устанавливает связи между этими формами
активности, причем не только ситуативно, но пролонгирован-
но. В отличие от частных, эмпирических, стихийных
взаимодействий личности с миром, в которых она частично,
непосредственно выражает себя, субъект осуществляет
стратегические направления взаимодействия с миром, через сово-

48 Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
купность которых он и прокладывает ту или иную линию
жизни личности.
•■/ Психология представляет личность как систему с
присущей ей структурно-уровневой организацией. Сюда
включаются и низшие, природные, нервные, темпераментальные,
«базальные» особенности и средние, и высшие, к числу
которых кроме сознания мы отнесли активность и способность к
организации времени жизни.
Но личность — это функциональная, функционирующая
система. И ее функционирование подчиняется (согласуется)
не только с ее системными, индивидуальными
особенностями, но также с внешними условиями и требованиями.
Именно в момент их «стыковки», согласования или разрешения
противоречия между ними и образуется то интерактивное
пространство (между личностью и действительностью),
которое должно быть организовано заново как новая система
субъектом. Для того, чтобы такая система возникла,
необходима активность личности в качестве субъекта. Субъект по-
одному организует это пространство, если речь идет об
осуществлении деятельности, по-другому (в иных формах), если
речь идет о познании, и еще иначе, если речь идет об
общении. Мысль Рубинштейна, что «личность проявляется в
деятельности», должна быть конкретизирована. Деятельность
не просто активность личности: это особая композиция лич-
<* ностных мотивов, способностей, притязаний, которая
должна быть функционально структурирована ею как субъектом в
некое «дееспособное» целое. Способности приобретают
форму, соответствующую профессиональной деятельности,
сочетаются с навыками, а личность достигает мастерства и
т.д. Точно так же личность создает особую систему
взаимодействия с другим субъектом, если речь идет об общении.
Эта система строится и применительно к данному времени,
и обстоятельствам, и соответственно личностным целям,
этическим принципам, мировоззрению, строится
пролонгирование, как долговременная система отношений. Когда в
жизни мы спрашиваем кого-либо: «а какие у Вас с ним ( с
ней) были отношения?», мы имеем в виду конкретные
качественные совершенно специфические особенности этих
отношений. (Достаточно вспомнить об отношениях Л. Брик и

Глава 2. Рубинштейновская категория субъекта 49
В. Маяковского.) В эти отношения включаются и поступки,
и уходы, и подъемы, и спады, любовь (привязанность),
верность и измена. (И вероятно мало кому удалось так
непротиворечиво-лживо сочетать верность и измену и заставить
другого это принять как благо!)
Все эти детали мы воспроизводили лишь с целью показать
сложность и неповторимость систем, создаваемых личностью
как субъектом, когда она организует свою активность во
времени и пространстве действительности. Здесь действует и
общается и та же, и другая личность: выступая в качестве
субъекта, она изменяет свои одни, совершенствует другие,
перестраивает третьи особенности.
В общении принципиальнейшая личность идет на
уступки, желая сохранить отношения, поскольку последние
отвечают не только ее намерениям, притязаниям, но и целям,
ценности личности другого человека. С.Л. Рубинштейн
блестяще показал сущность человеческого, этического отноше--/
ния к другому человеку как субъекту. Признать его субъектом
и построить соответствующие этому отношения —
сложнейшая задача, если рассматривать общение как взаимоотноше- *
ния. Эти проблемы поднимал еще Лев Толстой, Джавахарлал
Неру, Махатма Ганди в идее непротивления злу насилием. Но
кто может поставить границу любви к ближнему, если тот
способен на презрение, унижение, непризнание любящего?
Как разрешается дилемма при встречном характере
отношений? Здесь личность опять-таки выступает в качестве
субъекта, определяющего грань приемлемого — неприемлемого,
переводящего отношения на уровень поведения в бытовых
ситуациях или уровень поступков в этическом контексте. До
каких пределов может она «отступать» (выражаясь метафорой
Рубинштейна), чтобы не «уступить» — своего достоинства,
своего «Я». Этот вопрос она и решает в качестве субъекта,
если поднимается до стратегического осмысления жизни и
взаимоотношений с людьми.
Можно легко себе представить, что и способ
деятельности, и способ поведения, и сам способ жизни будет
существенно различаться в зависимости от представления о себе как
субъекте или объекте. Тот тип, который мыслит себя как
субъекта, стремится к организации целостного контура дея-

50
Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта
тельности, выступает ее инициатором, тогда как тот, кто
мыслит о себе как объекте, осуществляет ее как простой
исполнитель. Это есть особая характеристика субъекта деятельности,
связанная с самосознанием и сознанием личности.
Литература
1. Абульханова K.A. О субъекте психической деятельности. М., 1973.
2. Абульханова-Славская К.А. Активность и сознание личности как
субъекта деятельности .//Психология личности в социалистическом
обществе. Активность и развитие личности. М., 1989, с. 110-133
3. Абульханова-Славская К.А., Брушлинский А.В. Философско-
психологическая концепция С.Л.Рубинштейна. М., 1989.
4. Абульханова-Славская К.А. Субъект как символ российского
самосознания. Российский монитор. В. 7, 1996, с. 117.
5. Абульханова К.А. Мировоззренческий смысл и научное значение
категории субъекта. Российский менталитет: вопросы
психологической теории и практики. М.,1997, с.56-74.
6. Проблема субъекта в психологической науке. М.,2000.
7. Брушлинский А.В. Проблемы психологии субъекта. М.,1994.
8. Брушлинский А.В. Субъект: мышление, учение, воображение. М.
Воронеж. 1996.
9. Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М., 1973.
10. Славская А.Н. Личность как субъект интерпретации. Дубна, 2000.

Часть II.
Социальная и историческая
психология субъекта
Глава 3. Психология коллективного субъекта
Обоснование необходимости и целесообразности
использования понятия «коллективный субъект»
Актуальность исследования коллективного субъекта
определяется прежде всего теоретическими основаниями,
важнейшим среди которых является необходимость более
дифференцированного представления (или обозначения)
многочисленных групповых явлений, изучаемых прежде всего
социальной психологией. В настоящее время, к сожалению,
термином «групповые» (пока не будем его дифференцировать
от термина «коллективные») обозначаются чрезвычайно
разнообразные явления, имеющие место в группе. К ним
одновременно относятся, например: потенциальные и реальные,
установочные и поведенческие, внутренне существующие и
внешне проявляющиеся и многие другие характеристики
группы.
Такое положение, конечно, характерно для
соответствующего уровня теоретического осмысления результатов
исследования групповых явлений, т.е. уровня, который уже не
может сегодня считаться удовлетворительным.
Многочисленные исследования групповых феноменов, активно
выполнявшиеся и в зарубежной, и в отечественной социальной
психологии, начиная с 20-х годов XX столетия, многократно
доказывали высочайшую степень разнородности,
многообразности, множественности этих феноменов. Поэтому прежде всего
существует теоретическая потребность сделать серьезный
шаг в направлении дифференциации и спецификации
групповых явлений. То есть, существует более общая теоретическая
проблема глубокого дифференцированного анализа психоло-

52 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
гии группы, которая не вбирается и не отождествляется с
проблемой коллективного субъекта, несмотря на
чрезвычайную важность последней. Таким образом, для продвижения в
решении данной проблемы есть необходимость и
возможность использовать понятие «коллективный (или групповой)
субъект» для обозначения определенной совокупности
групповых характеристик, которые ниже будут специально
рассмотрены.
Здесь необходимо подчеркнуть, что в контексте широко
поставленной проблемы дифференцированного
рассмотрения психологии группы не только допускается, но и
предполагается введение новых понятий для квалификации каких-
то совокупностей групповых феноменов (процессов,
состояний, свойств). Поэтому ожидается, что в перспективе, наряду
с понятиями «группа», «коллектив», «коллективный
(групповой) субъект», в социальной психологии появятся новые
понятия, обозначающие то или иное качество (в смысле
качественно отличного состояния) группы, или более четко
оформится содержание некоторых уже известных понятий,
имеющих отношение к группе, таких как: «общность»,
«сообщество», «коллективное бессознательное», «корпорация»,
«клика», «группировка» и т.д.
Одним из теоретических достоинств понятия «субъект»
является его интегральный характер и возможность
использования в психологии для обозначения характеристик как
индивида («индивидуальный субъект»), так и группы
(«групповой, коллективный субъект»). То есть, понятие «субъект»
позволяет выявлять общее в психологических свойствах
личности, малой и большой группы и общества в целом. Можно
согласиться с мнением А.В. Брушлинского, что фактически
субъектом может быть общность любого масштаба, включая
все человечество [4, с. 14]. Следовательно, понятие и феномен
«коллективный субъект» исходно характеризуются качеством
интегративности.
Наряду с теоретической, существует важнейшая
практическая актуальность выделения феномена и понятия
«коллективный субъект». Именно в настоящее время хорошо
осознается тот факт, что любое современное общество (будь оно
западным, восточным или, в частности, российским) живет в

Глава 3. Психология коллективного субъекта 53
условиях различных видов угрозы для его нормального
функционирования и тем более развития. Конкретно имеются в
виду природные катаклизмы и техногенные катастрофы,
различных масштабов войны и террористические акции, разной
интенсивности экономические, идеологические,
информационные и другие воздействия на людей и многое другое.
Однако осознается не только угроза как некая реальность, но и
единственная возможность противостоять этой угрозе
общностью людей как коллективным субъектом. Хотя в каждом
конкретном случае угрозы может пониматься общность разных
размеров и разных масштабов (или уровней), но всякий раз
эффективно противостоять и соответственно выжить можно
лишь активной, целостной, совместно действующей
совокупностью людей. И в этом смысле, по нашему мнению,
адекватнее использовать понятие «коллективный субъект»,
обозначающее ту или иную общность с соответствующими
характеристиками (качествами, способностями и т.п.).
В этой связи уместно отметить, что в настоящее время в
социальной психологии интенсивно формируется довольно
широкий круг новых научных направлений исследования
групповых явлений, причем в самых разных сферах
общественной жизни. Их особенностью, по нашему мнению,
является изначальная практическая ориентированность, а
результаты их исследований соответственно используются в
практической работе с различными естественными и
искусственно создаваемыми группами. К таким направлениям
относятся исследования групповой психотерапевтической
практики, групповых форм обучения и профессиональной
подготовки (с использованием различных видов тренинга,
деловых игр и т.п.), комплектования трудовых
управленческих команд и многое другое. В теоретическом плане общим
для этих исследований является использование понятия
«групповой (коллективный) субъект» или «группа как
субъект», и это закономерная общая тенденция, которая лишь
более четко проявилась именно в практически
ориентированных исследованиях.
Следовательно, в настоящее время существуют как
теоретические, так и практические основания для интенсивного
исследования психологии коллективного субъекта.

54 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
Понимание коллективного субъекта
в современной психологии
В самых разных отраслях современной социальной
психологии понятие «коллективный субъект» используется в
нескольких значениях (или смыслах).
Во-первых, «коллективный субъект» и «коллектив как
субъект» используются в одном и том же смысле и тем самым
первое становится лишь гносеологическим смыслом
коллектива. Поэтому, когда имеется в виду онтологическое значение,
то используются понятия «коллектив», «группа», а когда
гносеологическое значение, то — «коллективный (групповой)
субъект», или «коллектив (группа) как субъект». Эти понятия
рассматриваются как альтернатива «коллективу (группе) как
объекту». В наиболее яркой форме такое понимание
коллективного субъекта встречается в социальной психологии
управления, хотя и не только в ней, оперирующей понятиями
«коллектив как субъект и объект управления (воздействия)»,
т.е. в контексте гносеологического противопоставления
субъекта и объекта.
Однако в той же психологии управления «коллектив как
субъект управления (воздействия)» рассматривается и в
ином, онтологическом смысле этого понятия, т.е. как его
способность к реальному управлению и самоуправлению. Но
это относится уже к принципиально другому пониманию и
будет рассмотрено несколько ниже.
Во-вторых, «коллективный субъект» понимается как
альтернатива (в смысле противопоставления) «индивидуальному
субъекту» или «субъекту» вообще, который как бы априорно
понимается как «индивидуальный субъект». Такое
рассмотрение коллективного субъекта характерно для социально-
психологических исследований совместной деятельности,
особенно совместной трудовой деятельности, а также для
исследований в области психологии труда, анализирующих
совместный труд. Фактически акцент делается на том, что
«коллективный субъект» — это не один и не отдельный человек, а
связанный с другими людьми в некоторой их общности. Это
взаимосвязанная и взаимозависимая группа людей,
выполняющих совместную деятельность.

Глава 3. Психология коллективного субъекта 55
«Индивидуальный субъект» и «индивидуальная
деятельность» при этом являются лишь некоторыми условностями,
которые допускаются в исследовании или в практическом
анализе. В настоящее время очень важно осмыслить данное
теоретическое положение, которое имеет уже давнюю
историю, ибо фактически было впервые сформулировано С.Л.
Рубинштейном, основателем субъектно-деятельностного
подхода в психологии, в начале 20-х годов. В своей статье
«Принцип творческой самодеятельности», раскрывая
главные особенности деятельности, С.Л. Рубинштейн называет
первой из них следующее: «это всегда деятельность субъекта
(т.е. человека, а не животного и не машины), точнее
субъектов, осуществляющих совместную деятельность» (выделено
мною — А.Ж.) [10, с.9]. Эта первая из главных особенностей
деятельности, выделенных С.Л. Рубинштейном, излагается
нами по работе А. В. Брушлинского специально, чтобы
совершенно избежать собственной субъективной интерпретации
этого важного положения, полагаясь на точное
воспроизведение его смысла одним из учеников С.Л. Рубинштейна и
разработчиков рассматриваемого концептуального подхода.
Это же самое теоретическое положение наиболее четко и
еще более развернуто сформулировал Б.Ф. Ломов, который
писал: «Строго говоря, любая индивидуальная деятельность
является составной частью деятельности совместной.
Поэтому в принципе исходный пункт анализа индивидуальной
деятельности состоит в том, чтобы определить ее место в
деятельности совместной, а соответственно и функцию данного
индивида в группе. ... Конечно, с целью научного
исследования можно индивидуальную деятельность «вырезать» из
общего контекста и рассматривать ее изолированно. Но при
этом неизбежно картина становится неполной.
Вообще, вряд ли возможно (и особенно в условиях
современного общества) найти такую деятельность, в которой бы
индивид, подобно Робинзону, все от начала и до конца делал
сам» [9, с.232]. Возвращаясь к изложенной точке зрения Б.Ф.
Ломова, еще раз целесообразно подчеркнуть следующее:
рассматривая изолированно индивидуальную деятельность
субъекта, что безусловно является допустимым в научном
исследовании (о допустимости этого в практическом анализе

56 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
говорить значительно сложнее или совсем невозможно),
нельзя забывать о явной неполноте такого рассмотрения
деятельности.
Как показано выше, это было понято еще в период
зарождения первых попыток теоретического анализа деятельности
в психологии, относящегося к началу 20-х годов XX столетия.
Однако последующая история становления и развития как
деятельностного, так и субъектно-деятельностного подходов
складывалась так, что доминирующим (наиболее
распространенным) оставался такой анализ, тем более если говорить о
конкретных экспериментальных и эмпирических
исследованиях субъекта деятельности, в котором он чаще всего
рассматривался как отдельно взятый, индивидуальный деятель.
Конечно, чрезвычайно трудно объяснить, почему история
психологических исследований деятельности складывалась
именно таким образом, что главная ее особенность, которую
выделил С.Л. Рубинштейн как совместную деятельность
субъектов, не только долгие годы подробно не исследовалась, но
нередко даже не учитывалась и не предполагалась как
таковая на стадии организации исследований субъекта
деятельности. По-моему, сложившаяся ситуация радикально,
коренным образом еще не изменилась и до сих пор, особенно
когда речь идет о конкретных исследованиях субъекта
деятельности во многих отраслях психологии (например,
педагогической, возрастной, психологии труда и др.), хотя
понимание значимости анализа совместной деятельности в
процессе исследования психологии субъекта принципиально
изменилось [4, 8, 10].
Хочется выразить уверенность в том, что со временем
будет выполнен специальный историко-психологический
анализ становления и развития исследований деятельности в
отечественной психологии, а такая потребность остро
чувствуется в настоящее время, и будет, естественно, дано
объяснение тому, что сегодня остается непонятным.
При таком, изложенном выше, понимании коллективный
субъект имеет и гносеологический, и онтологический смысл.
Это принципиально отличает данный подход от первого,
который оперирует лишь гносеологическим значением
коллективного субъекта.

Ршва 3. Психология коллективного субъекта 57
Однако в рамках такого понимания коллективного
субъекта альтернативой ему может рассматриваться не только
индивидуальный субъект, но и несвязанная совокупность
индивидов, что принципиально важно для выделения критериев и
конкретных характеристик коллективного субъекта. Это
хорошо понимал еще В.М. Бехтерев, который, анализируя
характерные особенности коллектива, писал: «Собирательной
личностью, обществом или коллективом не может быть
названо случайное скопление множества лиц в данный период
времени в определенном месте. Такое скопление народа есть
сборище без всякого объединяющего начала, ... то понятно,
что о каком-либо коллективе в этом случае не может быть и
речи» [3, с.82]. Поэтому можно утверждать, что
взаимосвязанность, взаимозависимость, объединенность чем-либо
составляющих совокупность индивидов, является важнейшей
особенностью коллективного субъекта. Именно
взаимосвязанность как признак, характеристика феномена
совместности делает из разрозненной, ничем не объединенной
совокупности (группы) людей единое, целостное образование,
наделенное своими психологическими свойствами, состояниями,
с характерными для него групповыми психологическими
процессами, что и обозначается как коллективный субъект.
В-третьих, содержание «коллективного субъекта» есть
определенное качество коллектива (группы), качество быть
субъектом, которое в разной степени характеризует коллективы. В
последние годы это качество иногда стало обозначаться «субъ-
ектностью», хотя и не получило пока распространения.
Следовательно, разные коллективы являются коллективными
субъектами в разной степени. В полной же мере быть
коллективным субъектом означает быть активным, действующим,
интегрированным, т.е. выступающим единым целым,
ответственным и т.д. Характеризовать коллективный субъект может та
или иная совокупность качеств, причем качества могут быть
чрезвычайно многообразными, а сами совокупности —
различного объема — именно этим отличаются разные точки
зрения, но принципиальное понимание при этом не изменяется.
Такой смысл «коллективного субъекта» чаще встречается
при изучении детских, школьных, молодежных коллективов
[18], которые интегрируются прежде всего межличностными

58 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
отношениями, общением и в меньшей степени — совместной
деятельностью. Данное понимание «коллективного субъекта»
слабо отрефлексировано социальными психологами,
поэтому сложно ответить, например, на вопрос о том, может ли
коллектив (группа) не быть субъектом или всякий коллектив
есть субъект, но с разной степенью выраженности качества
субъектности?
В-четвертых, наиболее широкое толкование
«коллективного субъекта» в социальной психологии может быть
представлено следующим образом. Коллективный субъект есть
всякая совместно действующая или ведущая себя группа
людей. Всякая совокупность людей, проявляющая себя через
любые формы поведения, отношения, деятельности,
общения, взаимодействия и т.п., есть коллективный субъект.
Поэтому группы могут быть реальными или потенциальными
субъектами. При этом «групповой» и «коллективный»
субъекты чаще всего не дифференцируются. «Коллективность»
же на современном языке социальной психологии должна
пониматься как «совместность», не более того, что
чрезвычайно принципиально. Коллективность (совместность) нельзя
смешивать с коллективистическими отношениями и с
коллективизмом как психологическим качеством коллектива
или личности в коллективе. Такое понимание коллектива и
коллективности было характерно для отечественной
социальной психологии начала XX века и было определено
прежде всего в работах В.М. Бехтерева, который писал, что
«Коллектив есть коллектив и в том случае, когда мы имеем толпу,
и в том случае, когда мы имеем организованное общество
людей того или иного рода, как, например, научное, торговое
или какое-либо иное общество, кооператив, народ,
государство и т.п.» [3, с.41]. Однако необходимо признать, что
близкая трактовка коллектива встречается и в более ранних
работах представителей отечественной психологической
(субъективной) социологии.
Подводя итог различным взглядам на коллективный
субъект, можно заключить, что в современной социальной
психологии не только не существует общепринятого понимания
«коллективного субъекта», но отсутствует даже какое-то
толкование, получившее широкое распространение. Различия в

Гиава 3. Психология коллективного субъекта 59
значениях данного понятия сегодня определяются прежде
всего разным пониманием «коллективности»,
«коллективного» в социальной психологии. Содержание же «субъекта» (т.е.
второй составляющей понятия «коллективный субъект»)
должно разрабатываться в социальной психологии именно в
контексте «коллективного (совместного)» и его
«коллективности (совместности)», только тогда социальная психология
сможет внести принципиально новое содержание в это
понятие по сравнению со сложившимися в общей теории
психологии. По нашему мнению, только в таком случае можно будет в
подлинном смысле вернуться к исходному пониманию С.Л.
Рубинштейна и, соответственно, содержательному
раскрытию главной особенности деятельности, т.е. исследованию
«субъектов, осуществляющих совместную деятельность»,
выделенной им в период самого зарождения субъектно-деятель-
ностного подхода в психологии.
В настоящее время ни один из психологических словарей
не включает, а следовательно, и не толкует понятия
«коллективный субъект». Когда нет четко установившихся, хотя бы
и различных, толкований этого понятия, фактически
«открыт путь» для формирования интегрального подхода,
объединяющего используемые в настоящее время значения и
смыслы коллективного субъекта в социальной психологии.
Некоторые признаки коллективного субъекта
Несмотря на описанную многозначность толкований
коллективного субъекта, его понимание остается явно неполным,
если не выделить более-менее четко те основные свойства
(качества) группы, которые делают ее коллективным
субъектом. Как упоминалось выше, в последнее время все чаще стал
использоваться термин «субъектность», под которой
понимается способность индивида или группы быть субъектом, т.е.
проявлять субъектные качества. И это не вызывает больших
разногласий и тем более возражений, однако самым трудным
в этом и, безусловно, спорным является выделение и
описание конкретных субъектных качеств, хотя в последние годы
стало появляться все больше таких работ [4, 6, 8, 10]. К
сожалению, в литературе сложно отыскать какой-то достаточно

60 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
полный и тем более концептуально непротиворечивый ряд
таких субъектных качеств, особенно, когда речь идет о
коллективном субъекте.
По нашему мнению, можно выделить три важнейших
свойства группы, являющихся необходимыми и фактически
критериальными в описании коллективного субъекта.
1. Взаимосвязанность и взаимозависимость индивидов в
группе способствует формированию фуппового состояния
как состояния предактивности, в частности, преддеятельнос-
ти — важнейшей предпосылки (условия) любой активности,
в частности, деятельности. Критериальность данного
качества состоит в том, что только при его наличии группа
становится коллективным субъектом. Однако важными являются и
конкретные характеристики (показатели) взаимосвязанности
и взаимозависимости, причем показатели двух классов: а)
динамические (интенсивность, или теснота взаимных связей и
зависимостей между индивидами в группе); б)
содержательные (содержание, или предмет взаимных связей и
зависимостей).
Перечисленные показатели являются принципиальными
именно потому, что они, отличаясь, фактически
характеризуют существенно (качественно) различные состояния
одного и того же или разных коллективных субъектов. Не
выделив факт наличия взаимосвязанности индивидов и
конкретные динамические и особенно содержательные
характеристики (показатели) этой взаимосвязанности, невозможно
исходно идентифицировать сам феномен коллективного
субъекта.
Взаимные связанность и зависимость индивидов имеют
даже более общее значение, т.к. благодаря им может
существовать и группа (коллектив) как такое образование, которое
качественно отлично от суммы индивидов, т.н. «надиндивид-
ное», выступающее носителем целостных психологических
феноменов. Целостность как качество группы (коллектива) и
групповых (коллективных) психологических явлений
(процессов, состояний, свойств и т.п.) по сути основана на
реальных и различных видах взаимных связей составляющих ее
индивидов. Проблему целостности психологии коллектива и
субъекта коллективной деятельности, пожалуй, наиболее по-

Глава 3. Психология коллективного субъекта 61
следовательно и специальным вопросом разрабатывает А.И.
Донцов [5, с. 85-119].
2. Качество (способность) группы проявлять различные
формы совместной активности, то есть, выступать, быть единым
целым по отношению к другим социальным объектам или по
отношению к себе самой. К различным формам совместной
активности можно отнести следующее: общение и
взаимодействие в группе (включая диаду), групповые действия,
совместную деятельность, групповое отношение, групповое
поведение, межгрупповые отношения и взаимодействия и т.п.
Для обозначения данного качества группы в последнее время
все чаще используется понятие «активность», имея в виду
широкий спектр ее проявления, а не только в форме
совместной деятельности. Использование понятия «совместная
активность» позволяет объединить целую совокупность
групповых феноменов и, соответственно, сложившихся понятий
«совместная деятельность», «коммуникация», «общение»,
«групповое действие», «групповое поведение», «внутригруп-
повые и межгрупповые отношения» и т.п.
Некоторая сложность использования понятия
«активность» в социальной психологии, в частности применительно
к коллективному субъекту, заключается в существовании ее
различных смыслов. Во-первых, имеется в виду свойство,
качество, т.е. конкретная, одна из многих, хотя и очень важная,
характеристика личности, группы, действия, поведения,
деятельности и т.д. Как правило, данное свойство используется в
паре с полярным — пассивностью. В результате говорится, что
существуют «активные и пассивные группы», «активное и
пассивное поведение» и т.п. Во-вторых, активность
понимается (и в контексте данной работы это важнее) как способ
существования (или в других терминах: проявления, реализации,
бытия и т.д.) группы, как некоторая общая способность
группы к совместной активности. Это, второе, и есть
критериальное качество группы быть субъектом, коллективным
субъектом. Для понимания его сути очень важно то, что имеются в
виду проявления группой любых вышеназванных форм
совместной активности, возможно, по-разному, характеризуемых
в отдельности, а не только оптимальных форм, наиболее
эффективных, совершенных, развитых и т.п. По нашему

62 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
мнению, такое понимание важнейшего критериального
качества коллективного субъекта в полной мере соответствует той
трактовке взглядов С.Л. Рубинштейна на категорию субъекта,
которая была дана К.А. Абульхановой в одной из новейших ее
работ: «Рубинштейн вначале опирается на принцип
детерминизма, а позднее — в труде «Человек и мир» — на категорию
субъекта, трактуемого не просто как источник активности
(согласно Гегелю), но как источник «причинения» всего бытия»
(выделено мною — А.Ж.) [10, с.21]. В этом положении для нас
принципиально то, что, во-первых, активность фактически
рассматривается атрибутивным, неотъемлемым признаком
субъекта, а во-вторых, о субъекте необходимо судить по всему
«причиненному» им бытию, «источником» которого он
является, а не только по отдельным, избирательным формам его
проявления, какими бы важными, яркими они ни были.
Активность — это одно из немногих качеств
индивидуального и коллективного субъекта (а может быть и
единственное), которое рассматривается практически всеми
специалистами, использующими понятие «субъект» в общей и
социальной психологии, в психологии личности и др. В этом
смысле оно как бы объединяет разные школы, различные
взгляды и представления о психологии субъекта. Анализируя
понимание субъекта (при этом имеется в виду
индивидуальный субъект), данное зарубежными и отечественными
психологами разных научных направлений, Л.И.Анцыферова
выделила в их представлениях основные его качества, среди
которых, например: «способности человека быть
инициирующим началом, первопричиной своих взаимодействий с
миром, с обществом» [10, с.29-30], что характерно для
зарубежных психологов, представляющих теории личности
психоаналитической ориентации (А. Адлер, К..Роджерс, К. Хорни
и др.); «Активность ... —- основа развития личности в
качестве субъекта» [10, с.30] — такое понимание характерно для
Л.И. Божович и т.д.
В результате теоретического анализа различных
представлений о субъекте в мировой психологической науке
Л.И. Анцыферова выделяет и рассматривает некоторые,
наиболее важные особенности человека как субъекта, однако
первой среди них обоснованно выступает характеристика

Глава 3. Психология коллективного субъекта 63
его активности: «субъектное начало человека связывается с
его способностью самому инициировать активность на
основе внутренней мотивации, порождать движения и
действия» [10, с.33-34]. Подводя итог своему очень глубокому
анализу соотношения феноменов «личность» и «субъект»,
Л.И. Аниыферова приходит к заключению о том, что в
психологических теориях личности субъект характеризуется
прежде всего через различные формы внешней и внутренней
активности [10, с.41].
То есть, говоря о субъекте в очень разных психологических
школах, специалисты используют для его характеристики
близкие по содержанию термины: «инициирующее начало»,
«инициатор собственной активности», «деятель»,
«действующее лицо» и т.п., что объединяется понятием «активность»,
выступающим фактически генеральным качеством,
способностью как индивидуального, так и коллективного субъекта.
Применительно к последнему этот общий и важнейший
признак формируется как способность группы проявлять самые
различные формы совместной активности, причем, как внут-
ригрупповой, так и по отношению к другим группам,
межгрупповой.
Здесь уместно отметить не только в связи с анализом
коллективного субъекта назревшую острую необходимость
теоретического исследования соотношения основных понятий
социальной психологии, среди которых на роль наиболее
общих претендуют не только «активность», но и
«взаимодействие», «жизнедеятельность», «групповое поведение»,
возможно, и что-то другое (в настоящее время уже невозможно
пройти мимо таких терминов, как: «бытие» группы, «деяния»,
«функционирование», «жизнь» группы и т.п.).
3. Качество (способность) группы к саморефлексии, в
результате которой формируются чувства «Мы» (прежде всего
как переживания своей принадлежности к группе и
единения со своей группой) и образ-Мы (как групповое
представление о своей группе, ее оценка). Говоря о групповых
представлениях, групповых оценках своей же группы, имеется в
виду некоторая совокупность типичных для группы, в
какой-то степени согласующихся групповых (социальных)
образов (представлений, оценок, мнений, суждений и т.п.), от-

64 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
ражающих важнейшие и многообразные стороны
жизнедеятельности группы, таких как:
— историко-биографический опыт жизни группы,
особенности ее формирования, становления и развития,
т.е. некоторая групповая «схема» истории группы (или
групповая «автобиография»);
— потенциальные возможности, способности группы, в
которых выражаются групповые притязания; ее
психологическая готовность к каким-то видам совместной
деятельности, групповым действиям, поступкам и т.п.,
характеризуемым определенным образом, т.е.
групповой образ потенциалов и притязаний группы;
— реальные, конкретные формы жизнедеятельности
группы, ее деяния, достижения, эффективность,
некоторый групповой «портрет» ее функционирования;
— главное предназначение своей группы — групповой
«образ цели», смысла ее существования;
— то, что невозможно, нереально для группы по самым
разным причинам, причем, как при условии, если бы
группа даже захотела этого (например, в условиях
завышенных необоснованных притязаний), так и при
условии специального установления запретов, т.е. того,
что группа себе не разрешает, запрещает (некоторые
социальные образы «совести» группы);
— то, что упущено, не было осуществлено в жизни
группы, а нужно было бы; является (или считается)
ошибочным, недостаточно хорошо (или плохо) сделанным,
т.е. групповой образ нереализованного группой, и
многое другое.
Здесь может возникать множество аналогий с образом-Я,
однако из-за полной неизученности, скажем так, групповой
саморефлексивности, не будем в данном случае опережать
конкретные эмпирические исследования выделяемого
качества коллективного субъекта, хотя и подчеркивая
необходимый, обязательный характер данного признака.
Следовательно, субъектность группы одновременно
описывается тремя асновными признаками: взаимосвязанностью
членов группы, совместной активностью и групповой
саморефлексивностью.

Глава 3» Психология коллективного субъекта 65
Выделяя три основных признака коллективного субъекта,
следует признать, что среди них главным является способность
группы проявлять совместные формы активности- Это
положение необходимо пояснить следующим. С одной стороны,
если группу характеризует второй признак, то
взаимосвязанность и взаимозависимость, естественно, будет иметь место,
хотя обратная связь между этими признаками отсутствует. С
другой стороны, групповая саморефлексия (самоотражение,
самопознание группы) может рассматриваться как, хотя и
очень специфическая, но форма совместной активности,
направленной по отношению к себе. Поэтому, чтобы
подчеркнуть важность второго признака, можно обозначить его
генеральным признаком.
В предлагаемой теоретической модели основные
выделенные признаки коллективного субъекта должны
одновременно рассматриваться в качестве его параметров, если
переходить к конкретному изучению, оцениванию, измерению
субъектности реальных групп, хотя сейчас речь идет только о
теоретическом моделировании. В данном контексте работы
очень важно подчеркнуть, что три вышеперечисленных
признака (или соответственно параметра) одновременно, но в
разной степени характерны для группы как субъекта.
Сохраняя в анализе все три основных признака
коллективного субъекта, тем не менее, возможно сформулировать
следующее положение: для конкретных групп эти признаки
характерны не просто в разной степени, но какой-то из них
может быть ведущим, доминирующим, а другие будут менее
выраженными. Это позволяет выделять принципиально
различные проявления (состояния, качества) субъектности
группы:
— субъектность как взаимосвязанность и
взаимозависимость совокупности индивидов может быть обозначена
потенциальной субъектностью, или предсубъекгнос-
тью (принципиально важно то, что конкретная группа
может еще не проявлять совместных форм активности,
но уже быть психологически готовой к этому и в этом
смысле быть коллективным субъектом в наиболее
элементарном, потенциальном его качестве, что ниже еще
будет рассматриваться специально);
3 Психология... субъекта

66 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
— субъектность как совместная активность обозначается
собственно субъектностью, или реальной (в отличие от
потенциальной) субъектностью, тем самым очередной
раз подчеркивается главный смысл субъектности в
способности группы к проявлению совместных форм
активности;
— субъектность как групповая саморефлексивность
применительно к естественным группам может
рассматриваться наиболее сложным состоянием
рефлексирующей субъектности, далеко не всегда характеризующим
ту или иную конкретную группу.
Три основных психологических качества коллективного
субъекта, при условии их неравномерного развития в группе и,
соответственно, преобладающей выраженности каждого из
них в отдельности, могут рассматриваться как различные
уровни субъектности: от элементарных форм взаимосвязанности
(потенциальной субъектности), через многообразные формы
(возможно, и дополнительные уровни) совместной
активности (реальной субъектности) к различным, в том числе от
простых к сложнейшим, формам групповой саморефлексии как
особой, качественно отличной от других форм совместной
активности, проявляемой далеко не всякой группой — такое по-
уровневое развитие может быть характерным для
коллективного субъекта. Однако еще раз необходимо подчеркнуть, что о
разных уровнях субъектности можно говорить только тогда,
когда имеется доминирующее развитие каких-либо признаков.
И еще одно важное понятие необходимо ввести именно в
этом контексте — психологический тип субъектности (и
соответственно коллективного субъекта). С одной стороны,
наличие наиболее выраженного признака (или признаков) и
определяет психологический тип субъектности, что
приводит к выделению, например, трех основных ее типов,
соответствующих описанным выше признакам. Но, с другой
стороны, связи между признаками таковы, что наличие
одного из них автоматически предполагает наличие другого,
отсюда каждый из трех типов характеризуется разным
числом признаков, чем нарушается традиционная логика
построения типологий, когда каждый тип выделяется на основе
какого-то одного, наиболее выраженного качества из огра-

Глава 3. Психология коллективного субъекта
67
ничейной совокупности последовательно сменяемых
«перебираемых» качеств. Первый тип коллективного субъекта,
основанный на взаимосвязанности, характеризуется одним
ведущим признаком (первым); второй же тип, основанный
на совместной активности, характеризуется двумя
признаками (и первым, и вторым); третий тип коллективного
субъекта (если речь идет о естественных группах) предполагает
выраженность всех трех признаков одновременно.
Конечно, возможны и некоторые другие психологические
типы коллективного субъекта, встречающиеся, например,
среди специально формируемых групп
социально-психологического тренинга, психотерапевтических групп и т.п. Для
них характерны основные формы совместной активности,
направленные по отношению к себе и прежде всего в форме
групповой саморефлексии, т.е. наиболее выраженными
являются первый и третий из выделенных выше признаков
коллективного субъекта. По-видимому, в качестве исключения
аналогичное можно встретить и среди некоторых
естественных групп, не проявляющих реальные формы совместной
активности, кроме групповой саморефлексии, которая может
выполнять компенсаторную психологическую функцию, т.е.
компенсировать тем самым отсутствие в группе каких-либо
конкретных форм совместной активности, например: в
группе друзей, в отдельных нетипичных семьях (диада супругов) и
в целом в группах, склонных к рефлексивным,
«созерцательным» формам своей активности.
Таким образом, использование основных признаков
коллективного субъекта позволяет выделять не только в целом
психологический феномен субъектности группы, но и его
возможные уровни и психологические типы.
Естественно то, что введение различных отдельно взятых
признаков (фактически критериев) коллективного субъекта
либо разных их совокупностей может сужать или, наоборот,
расширять границы интересующего феномена. В тесной связи
с этим возникает очень принципиальный вопрос о
возможности существования групп, не обладающих качеством
субъектности или свойствами коллективного субъекта. Проблема
критериев коллективного субъекта, которая фактически сейчас
рассматривается, может формулироваться в разных взаимно до-
3*

68 Часть И. Социальная и историческая психология субъекта
полняющих формах. С одной стороны, это так, как было
сделано выше: какими критериальными признаками должна
характеризоваться группа, чтобы бьпъ коллективным субъектом? С
другой стороны, это так называемая постановка проблемы «от
противного»: какими характеристиками обладает группа,
которая явно, очевидно не является субъектом? Возможны ли в
принципе группы — «несубъеклы» или всякую группу
необходимо считать субъектом, но с разными его качествами,
свойствами и т.п.? Или по-другому: коллективный субъект (в данном
случае не имеется в виду его дифференциация с групповым
субъектом — этот вопрос здесь вообще не рассматривается)
есть группа на определенном уровне ее развития, например,
более социально зрелая, или всякая, с самыми разными ее
проявлениями, которые и рассматриваются субъектными и т.д.?
Пытаясь ответить на эту совокупность вопросов, можно
утверждать, что в определенных условиях такие группы
существуют, среди которых следующие:
— стихийные группы, которые образуются в соответствии
с конкретно сложившейся ситуацией, а затем легко
распадаются или видоизменяются, например, так
называемые транспортные, уличные и другие подобные
группы, объединенные общим пространством и
временем (т.е. группы по типу «здесь и сейчас») и не
имеющие других видов связей, кроме
пространственно-временных, в основе своего объединения;
— территориальные группы, образующиеся по общему
месту и времени проживания, хотя в принципе могут
становиться реальными субъектами, но типичные их
состояния, как правило, субъектностью не характеризуются;
— любая кратковременно существующая группа, которая
может быть как стихийной, так и специально, но
временно (ситуативно) организованной, остается чаще
всего группой лишь с формальными ее характеристиками
(сложность здесь заключается в том, что в каждом
конкретном случае только дополнительный анализ может
показать, в какой степени организационные связи,
наряду с пространственно-временными, между членами
группы позволяют самой группе перейти из некоторого
исходного состояния в группу с предсубъектными ха-

Глава 3. Психология коллективного субъекта 69
рактеристиками, в частности, с психологической
готовностью к каким-либо формам совместной активности);
— многие естественные и организованные группы, но
находящиеся на самых ранних стадиях (этапах) их
формирования и становления, лишь номинально, но не
реально соответствующие критерию взаимосвязанности
и взаимозависимости, а тем более другим критериям (в
социально-психологической литературе такие группы
известны давно, однако, обозначаются они разными
терминами, например: «номинальная»,
«зарождающаяся», «группа— конгломерат» и т.п.).
Следовательно, такие социальные группы, которые
объединены лишь пространственными и временными
признаками, связями, реально не обладают качествами коллективного
субъекта. Однако такое толкование возможно лишь тогда,
когда первый из вышеназванных признаков коллективного
субъекта считается уже достаточным для отнесения к нему
той или иной группы. Если же второй признак (совместная
активность) иметь в виду как необходимый, наряду с первым,
то совокупность групп, не обладающих качеством субъектно-
сти, резко возрастет, что, по нашему мнению, теоретически
неоправданно потому, что это сразу отнесет феномен
коллективного субъекта к разряду скорее исключительных, чем
обычных.
Таким образом, из вышеприведенного анализа
совокупности групп, не относящихся к категории коллективных
субъектов, следует, что не всякий по содержанию вид
взаимосвязанности людей в группах является достаточным для
порождения феномена коллективного субъекта. Как видно,
наличие только пространственно-временных связей не делает
группу обладающей таким феноменом. Для этого должны
иметь место (состояться) и какие-то другие виды взаимных
связей, которые в совокупности с
пространственно-временными приводят к порождению коллективного субъекта,
например: функциональные, технологические,
организационные, управленческие, экономические, политические,
возрастные, тендерные, образовательные, профессиональные,
социально-психологические, этнические, языковые,
культурные и многие возможные другие.

70 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
Целесообразно поставить вопрос о том, чем же
объясняется такое исключительное положение
пространственно-временных связей. Дело в том, что для возникновения
социально-психологического феномена коллективного субъекта
принципиально важно не просто наличие каких-то видов
взаимосвязанности (их числа, определенного содержания и
т.п.), сформулированного выше в первом признаке
коллективного субъекта, а такой их совокупности, которая
становится основой формирования психологической готовности
группы к каким-либо формам (или видам) совместной
активности, что и является наиболее принципиальным. Именно
это было выше обозначено терминами «предсубъектность»
или «потенциальная субъектность» как свойство, качество
группового состояния предактивности, причем совместной.
Однако наличие только пространственно-временных связей
не обеспечивает группе состояние психологической
готовности к совместной активности. Это хорошо видно на примере
выделенных и описанных транспортных, уличных,
территориальных, кратковременных, только зарождающихся и
других видов неорганизованных случайных групп.
Основные направления и схемы анализа
коллективного субъекта
Коллективный субъект характеризуется множественностью
своих проявлений (процессов, состояний, свойств), которые
зафиксированы в целом ряде понятий, используемых в
социальной психологии и психологии в целом, например:
коллективный субъект поведения, жизнедеятельности,
деятельности, общения, отношения, рефлексии, познания, управления
(и самоуправления) и т.д. Сходная картина обнаруживается и
на индивидуально-личностном уровне, например, с
множественностью феномена «Я» и др. Так и здесь, можно говорить
о множественности проявлений феномена «Мы
(коллективного субъекта)». Однако именно здесь необходимо
напомнить принципиальное теоретическое положение А.В. Бруш-
линского о том, что «субъектом является не психика
человека, а человек, обладающий психикой, не те или иные его пси-

Глава 3. Психология коллективного субъекта
71
хические свойства, виды активности и т.д., а сам человек —
деятельный, общающийся и др.» [4, с.15].
Но, с другой стороны, это положение не следует понимать
так, что субъект полностью отождествляется с человеком,
иначе и потребность в таком понятии исчезает. Скорее,
«человек как субъект» понимается в качестве носителя,
обладателя субъектных свойств, характеристик, которые в
совокупности составляют этот феномен человека, однако
естественно, что они не могут существовать вне человека, они
неразрывны с ним. Некоторая опасность заключается в том, что
часть приведенного выше теоретического положения, а
именно: «субъектом является не психика человека», можно
изъять из контекста и истолковать в крайней форме так, что
субъект — это вообще не психическое образование и
является предметом исследования не психологической, а лишь
философской науки. А именно с таким представлением о
субъекте все еще приходится сталкиваться в среде психологов.
Аналогичное можно сформулировать и по отношению к
коллективному (групповому) субъекту: изучая его различные
формы проявления, тем не менее сами эти проявления, сколь
многочисленными они бы ни были, невозможно называть
коллективным (групповым) субъектом, которым может быть
только коллектив (группа), совместно действующий,
общающийся, относящийся к различным социальным объектам и т.д.
Феномен коллективного субъекта проявляется через
различные формы совместной активности группы (или
совместной жизнедеятельности), которые, к сожалению, не
систематизированы в социальной психологии из-за сложностей,
связанных с их множественностью и высокой степенью
разнородности. Из наиболее известных форм совместной
активности можно выделить следующие (они же, по-видимому, и
являются основными формами):
— совместная деятельность во всем многообразии ее
видов: трудовая, учебная, познавательная, игровая и т.д.;
— внутригрупповое взаимодействие в любых его формах,
включая социально-перцептивные, интерактивные и
т.д., направленные на формирование или реализацию
межличностных и других (между личностью и группой
или ее частью, между микрогруппами или группиров-

72 Часть II, Социальная и историческая психология субъекта
ками и т.п.) отношений, на установление
коммуникаций, общение и т.п.
— групповое поведение (совместные действия,
выражение групповых мнений, оценок, отношений к
социальным и другим объектам и т.д.);
— групповое самопознание (саморефлексия) с целью,
например: установления групповых норм, правил
поведения, их самокоррекции, оценки своих способностей,
потенциальных возможностей и т.п.;
—- межгрупповое взаимодействие по самому широкому
спектру вопросов, связанных с активностью своей и чужих
групп, направленной как на установление взаимных
связей, определение взаимных оценок, т.е. межгрупповых
отношений, так и на реальное межгрупповое общение.
Несмотря на предложенное группирование форм
совместной активности группы, их систематизация представляется
нам относительно самостоятельной задачей, требующей
специальных теоретических исследований. Дело в том, что вся
история социальной психологии есть история исследований
прежде всего различных форм активности личности и группы
или в группе, с группами и т.д., т.е. таких форм, которые
характеризуются совместностью. В этом легко можно
убедиться, если познакомиться с результатами историко-теоретичес-
кого анализа исследований по проблемам личности в группе
и совместной деятельности в отечественной социальной
психологии, выполненного сотрудниками лаборатории
социальной и экономической психологии ИП РАН [13, с.7-34].
Такого рода анализ, безусловно, должен быть продолжен не
только по названным, но и по целому ряду других социально-
психологических проблем.
Практически каждое из перечисленных выше проявлений
коллективного субъекта представляет собой то или иное
направление исследований в социальной психологии, которые
в разной степени разработаны. В последние два десятилетия
преимущественно изучается «коллективный субъект
деятельности» или «субъект совместной деятельности».
Сложившиеся на сегодняшний день
социально-психологические подходы к исследованию коллективного субъекта
принципиально отличаются друг от друга тем, какой психо-

Ршва 3. Психология коллективного субъекта
73
логический феномен или психологическое образование
принимается за «единицу», исходную «клеточку» анализа
коллективного субъекта. Основные из них схематично можно
представить следующим образом.
1) Индивидуальная деятельность рассматривается
инвариантом совместной деятельности, поэтому из
индивидуальной деятельности можно вывести все элементы деятельности
совместной, а уже от нее перейти к анализу коллективного
субъекта, выполняющего совместную деятельность. В
данном случае индивидуальная деятельность и есть та «клеточка»
(«единица»), опираясь на которую, можно описать и
совместную деятельность, и коллективный ее субъект.
Совершенно очевидным основанием использования
данной схемы является то общее (а оно действительно
существует), что имеется в структурах, динамике (процессах) и
содержании индивидуальной и совместной деятельности. При
этом последняя может рассматриваться как более
усложненная форма, некоторая совокупность индивидуальных дея-
тельностей в нее включенных лиц. Все это вместе объясняет
и распространенность подобных представлений, и их
устойчивость по отношению к критике.
Подробный критический анализ таких представлений о
«психологии коллектива», «коллективной деятельности» и
«коллективном сознании», выводимых из индивидуальных
деятельности и сознания, выполнен А.И. Донцовым [5, с.86-95].
2) Коллективный субъект (коллектив) представляет собой
некоторую совокупность индивидов (личностей),
находящихся в межличностных отношениях, опосредствованных
деятельностью или отдельными ее элементами (целями,
например, и т.д.). То есть, основной «единицей» анализа
коллективного субъекта являются деятельностно
опосредствованные межличностные отношения, описание которых
фактически есть описание коллективного субъекта (коллектива).
Следовательно, центральным психологическим
феноменом, в отличие от первой схемы анализа, рассматривается «не
деятельностный» феномен, хотя и деятельностно
опосредствованный. Межличностные отношения в группе
(коллективе), а именно: процессы их зарождения и становления,
трансформации и развития, формирования и управления ими, их

74 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
влияния на другие групповые явления — все это совершенно
правомерно может рассматриваться одной из важнейших
форм совместной активности группы (коллектива),
характерной для коллективного субъекта. Уже другими являются
вопросы о том, насколько полно данная схема анализа
(исследования) позволяет вывести или привести к коллективному
субъекту, в какой степени допускает описание всего
многообразия коллективных феноменов, в т.ч. и вышесгруппирован-
ных форм совместной активности и т.д. Однако вопросы эти
сложны для краткого ответа, они, безусловно, требуют
специального и подробного исследования.
3) Основной «единицей» анализа совместной
деятельности и ее коллективного субъекта является взаимодействие
участников совместной деятельности (или членов
коллектива, выполняющего совместную деятельность), однако не
всякое взаимодействие, а именно предметно-направленное,
т.е. ориентированное на предмет совместной деятельности
[6, с.54-55]. Аналогичная схема анализа (от
предметно-направленного взаимодействия к совместной деятельности и
коллективному субъекту) может быть использована для
изучения и других вышеперечисленных проявлений
коллективного субъекта. Главное при этом — идти от анализа
феномена взаимодействия элементов (членов) коллективного
субъекта, направленного на познание ли, общение, управление,
отношение к другим социальным объектам и т.п., или же
анализировать его поведение, жизнедеятельность в целом.
То или иное качество (свойство, состояние) проявления
коллективного субъекта определяется взаимодействием
составляющих элементов коллективного субъекта, которыми
могут выступать как индивиды, так и общности разного
количественного состава (см. ниже по тексту).
Формально-структурные характеристики
коллективного субъекта
Если полагаться на последний из вышеназванных и наиболее
широко трактуемых подходов к пониманию «коллективного
субъекта», то необходимо выделить принципиально различ-

Глава 3. Психология коллективного субъекта 75
ные формы его существования, описываемые формальными
(не содержательными) характеристиками, начиная с
количественного состава той общности людей, которая
обозначается коллективным субъектом. В результате коллективный
субъект может быть представлен в следующих основных
формах:
— диада (супруги, родитель-ребенок, учитель-ученик,
руководитель-исполнитель, врач-больной, консультант-
клиент, командир-рядовой и т.д. и т.п.;
— малая группа (семья, учебная группа,
производственная бригада, кафедра, лаборатория, группа друзей,
кружки различных хобби и т.д.);
— группа средних размеров (малое и среднее
предприятие, цех крупного предприятия, типичные НИИ и КБ,
вузы, организованные собрания, митинги и т.п.);
— большие социальные группы (классы и социальные
слои, этнические группы, войска, крупные
политические партии, общественные движения, крупные
толпы, сборища, шествия, территориальные группы и
т.п.);
— общество в целом как организованная совокупность
взаимопересекающихся и включенных друг в друга (в
соответствии с принципом «матрешки») индивидов,
малых, средних и больших социальных групп.
Другим принципиальным формальным признаком
коллективного субъекта, наряду с количественным составом,
являются формы его организации, т.е. структуры связей между
составляющими субъект элементами. Их многообразие в
настоящее время не поддается какой-то систематизации и
группированию, кроме как упрощенному делению коллективного
субъекта на следующие формы в зависимости от
характеристик структуры связей:
— внешне и внутренне задаваемая организация;
— жестко, умеренно и слабо регламентированные
(организованные);
— иерархически и рядоположенно организованные;
— организованные на формальных (деловых,
функциональных, официальных) и неформальных
(неофициальных, личных) связях и зависимостях и др.

76 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
Следующей формально-структурной характеристикой
коллективного субъекта является его однородность
(гомогенность) — разнородность (гетерогенность), точнее их степень,
по самым различным признакам, характеризующим
включенные в него элементы. Чаще всего имеются в виду индивиды,
входящие в коллектив (группу). Степень однородности
/разнородности оценивается, например, по
социально-демографическим признакам (половозрастным, образовательному,
семейному статусу и т.п.), социальным (имущественному
статусу, политическим ориентациям, этническому признаку и
т.д.). Результатом анализа однородности/разнородности
различных признаков коллективного субъекта является его
«композиция».
Динамические (процессуальные) характеристики
коллективного субъекта деятельности
Как уже отмечалось выше, различные проявления
коллективного субъекта в социальной психологии изучены чрезвычайно
неравномерно. В настоящее время есть возможности
подробнее дать характеристику субъекту совместной деятельности,
т.е. одному из его проявлений. Однако необходимо утверждать,
что данное проявление есть наиболее важное. Уместно здесь
напомнить и о том, что Б.Г. Ананьев, например, понятие
«субъект» относил к характеристикам человека,
проявляющимся в его деятельности и главным образом в трудовой
деятельности. Он писал: «Человек — субъект прежде всего
основных социальных деятельностей — труда, общения, познания»
[2, с.322], а также: «Основной предметной деятельностью
человека является труд, на базе развития которого возникли все
другие формы ее, включая игру и учение» [2 с.318].
Исследования коллективного субъекта проводятся в
неразрывной связи с изучением совместной деятельности,
поэтому выделенные свойства (характеристики) коллективного
субъекта одновременно являются и свойствами совместной
деятельности. В соответствии с ее основными признаками
выделены следующие свойства и совместной деятельности, и
ее коллективного субъекта.

Глава 3. Психология коллективного субъекта 77
1) Под целенаправленностью коллективного субъекта
деятельности в данном контексте понимается стремление к
основной общественно значимой цели. Целенаправленность
характеризует такое состояние коллектива, когда цель имеет
решающее влияние на совместную деятельность, подчиняет ее
себе, как бы «пронизывает» ее. В свою очередь,
целенаправленность коллективного субъекта деятельности
характеризуется групповыми интересами, содержанием целей, которые
выдвигает перед собой группа, коллективными социальными
установками, убеждениями, идеалами. Целенаправленность
выражает прежде всего реально существующие тенденции в
деятельности коллектива и является важнейшей характеристикой
его социального и социально-психологического портрета.
2) Мотивированность как свойство коллективного субъекта
деятельности представляет активное, заинтересованное и
действенное отношение (побуждение) к совместной
деятельности. Она характеризует такое состояние мотивационной сферы
участников СД, при котором имеют место эмоциональные
переживания потребности, влечения, желания действовать
вместе, а также осознание необходимости совместной
деятельности и пристрастное, увлеченное отношение к ней.
Мотивированность формируется в результате интеграции
индивидуальных мотивов, их взаимного «сложения» и «переплетения».
Проявляется она в особенностях активности и
заинтересованности членов коллектива в СД.
3) Под целостностью (или интегрированностью)
коллективного субъекта деятельности понимается внутреннее
единство составляющих его элементов. Данное свойство
характеризует степень взаимосвязанности и взаимозависимости
членов коллективного субъекта. В социально-психологической
и психологической литературе используются и некоторые
другие термины для обозначения целостности: объединен-
ность, цельность, сопряженность.
4) Важным свойством коллективного субъекта деятельности
является его структурированность, которая означает четкость и
строгость взаимного распределения функций, задач, прав,
обязанностей и ответственности между членами коллектива,
определенность его структуры. Хорошо структурированный
коллективный субъект обладает прежде всего свойством легко разде-

78 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
ляться на основные элементы или части, которые
соответствуют выполняемым функциям и задачам в совместной
деятельности, т.е. каждому его звену определено свое место.
5) Согласованность как свойство коллективного субъекта
деятельности представляет гармоничное сочетание его членов,
взаимную обусловленность их действий. Для обозначения
данного свойства в конкретных видах профессиональной
деятельности используются также такие термины, как «координиро-
ванность», «слаженность», «сработанность», «сыгранность» и
т.п. Согласованность (или рассогласованность) проявляется на
всех этапах выполнения СД и характеризует сочетание ее
основных структурных элементов: целей и задач, мотивов,
действий и операций, промежуточных и конечных результатов.
6) Организованность коллективного субъекта деятельности
означает упорядоченность, собранность, подчиненность
определенному порядку выполнения совместной деятельности,
способность действовать точно в соответствии с заранее
установленным планом (планомерность). Для обозначения
свойства организованности иногда используется термин
«регулируемость», а в последние годы стало широко применяться
близкое к нему понятие «управляемость», под которым
понимается способность следовать управляющим воздействиям. В
данном свойстве можно выделить два основных аспекта:
способность коллективного субъекта деятельности следовать
внешним организационным и управляющим воздействиям,
т.е. его исполнительность, которая характеризует коллектив
как объект управления по отношению к управленческим
органам; способность коллективного субъекта самому
организовываться и управлять своей деятельностью. В этом смысле
организованность и управляемость характеризуются
сплоченностью в решении внутриколлективных задач и степенью
развития самоуправления.
7) Интегральным свойством коллективного субъекта
деятельности является его результативность, которая означает
способность достигать положительного итога. В
результативности в виде показателей конкретных продуктов
деятельности «фокусируются» определенные уровни развития свойств
коллектива. В социально-психологической литературе
встречаются также и другие термины, близкие по содержанию ре-

Глава 3. Психология коллективного субъекта 79
зультативности: «продуктивность», «производительность»,
«эффективность», «действенность».
Наряду со свойствами, характеризующими и совместную
деятельность, и ее субъекта, выделяются свойства, имеющие
отношение только к коллективному субъекту деятельности, но не к
самой совместной деятельности. Общее у них в том, что они
являются потенциальными характеристиками по отношению к
совместной деятельности (но реальными идя коллективного
субъекта), например: подготовленность, компетентность,
профессиональность и т.п. коллективного субъекта.
Перечисленные свойства остаются факторами совместной деятельности.
Психологическая характеристика других
проявлений коллективного субъекта
В соответствии с положением о множественности
проявлений коллективного субъекта его можно характеризовать,
например, в связи с качествами (свойствами) и внутрисубъект-
ных (внутриколлективных, внутригрупповых), и
межсубъектных (межколлективных, межгрупповых) отношений. В
результате этого можно получить социально-психологический
«портрет» коллективного субъекта отношений. И такие
характеристики, т.е. не являющиеся свойствами совместной
деятельности (хотя и сохраняющимися ее факторами, тем не
менее имеющими отношение к коллективному субъекту),
интенсивно разрабатываются в социальной психологии. Если
ограничиться ведущими свойствами коллективного субъекта
отношений, то они могут быть следующими полярно
представленными свойствами:
— сплоченность — разобщенность;
— совместимость — несовместимость;
— открытость — закрытость;
— удовлетворенность — неудовлетворенность;
— конфликтность — бесконфликтность;
-— толерантность — нетерпимость;
— устойчивость — изменчивость;
— доброжелательность — агрессивность;
— уважительность — пренебрежительность.

80 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
Безусловно, данная совокупность может быть пополнена,
однако перечисленные свойства коллективного субъекта
отношений реально изучаются в социальной психологии.
Следующим важнейшим проявлением коллективного
субъекта является феномен общения. Как и отношения,
общение может быть внутрисубъектным (внутриколлективным) и
межсубъектным (межколлективным). Основные свойства,
описывающие данное проявление (качество) коллективного
субъекта и изучавшиеся в социальной психологии, следующие:
— целенаправленность — бесцельность;
— контактность — неконтактность (изолированность);
— общительность — замкнутость;
— уравновешенность — неуравновешенность;
— компетентность — некомпетентность;
— комфортность — дискомфортность и др.
Исходя из сравнения описанных выше совокупностей,
необходимо сформулировать теоретическое положение о том,
что некоторые психологические свойства коллективного
субъекта одновременно характеризуют различные его
проявления, и тем самым они могут быть названы общими
свойствами, а некоторые из них специфичны и характеризуют лишь
отдельные проявления коллективного субъекта. Последние
свойства составляют группу частных, или парциальных.
Однако такое разделение по существу не сделано в социальной
психологии, поэтому такую работу еще предстоит выполнить.
Постановка такой задачи естественна еще и потому, что
различные проявления коллективного субъекта представляют
собой психологические феномены разной степени
обобщенности/частности. В этой связи наиболее обобщенным
проявлением коллективного субъекта может быть поведение,
интегрирующее частные его формы, к которым относятся общение,
отношение, управление и т.п. Другими обобщенными формами
активности коллективного субъекта являются также
взаимодействие и широко понимаемая совместная жизнедеятельность.
Такие, например, шкалы свойств как «активность—пассивность»,
«удовлетворенность—неудовлетворенность», «устойчивость-
изменчивость» и некоторые другие имеют отношение к любым
проявлениям коллективного субъекта и тем самым могут быть
отнесены к группе наиболее общих его свойств и т.д.

Глава 3. Психология коллективного субъекта
81
Литература
1. Абульханова К.А. О субъекте психической деятельности. М.: Наука,
1973.
2. Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. Л.: Изд-во ЛГУ, 1969.
3. Бехтерев В.М. Избранные работы по социальной психологии. М:
Наука, 1994.
4. Брушлинский А.В. Субъект: мышление, учение, воображение.
М.Воронеж, 1996.
5. Донцов А.И. Психология коллектива. М.: Изд-во МГУ, 1984.
6. Журавлев А.Л. Психология совместной деятельности в условиях
организационно-экономических изменений. Дисс. в виде н. докл....
доктора психол.н. М.: ИП РАН, 1999.
7. Журавлев А.Л. Социально-психологические проблемы
управлениях/Прикладные проблемы социальной психологии. М.: Наука,
1983.С. 173-189.
8. Индивидуальный и групповой субъекты в изменяющемся обществе
(к 110-летию со дня рождения С.Л. Рубинштейна). М.: Изд-во
«Институт психологии РАН», 1999.
9. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы
психологии. М.: Наука, 1984.
10. Проблема субъекта в психологической науке /Отв.ред. А.В.
Брушлинский, М.И. Воловикова, В.Н. Дружинин. М.: Изд-во
«Академический проект», 2000.
11. Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психолопш. М.: Педагогика,
1973.
12. Совместная деятельность в условиях
организационно-экономических изменений/ Отв.ред. А.Л. Журавлев. М.: Изд-во «Институт
психологии РАН», 1997.
13. Совместная деятельность: методология, теория, практика/ Отв. ред.
А.Л. Журавлев, Е.В. Шорохова. М.: Наука, 1988.
14. Социальная психология экономического поведения/ Отв. ред. А.Л.
Журавлев, Е.В. Шорохова. М.: Наука, 1999.
15. Социально-психологическая динамика в условиях экономических
изменений /Отв. ред. А.Л. Журавлев, Е.В. Шорохова. М.: Изд-во
«Институт психологии РАН», 1998.
16. Социально-психологические исследования руководства и
предпринимательства / Отв. ред. АЛ. Журавлев, Е.В. Шорохова. М.: Изд-во
«Институт психологии РАН», 1999.
17. Трудовой коллектив как объект и субъект управления/ Отв. ред. А.С.
Пашков. Л.: Изд-во ЛГУ, 1980.
18. Чернышев А.С., Крикунов А.С. Социально-психологические основы
организованности коллектива. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1991.

Глава 4. Психолого-историческая
реконструкция социально-психологических
особенностей московского купечества
Субъектно-деятельностный подход в
иаорико-психологических исследованиях
Разработка проблемы субъекта и принципа субъектно-деятель-
ностного подхода в психологии открывает новые возможности и
перспективы для более глубокого познания сущности человека
как общественного существа, развития и функционирования
его психического мира. Общественно-историческое бытие
человека предполагает его активную преобразовательную
деятельность, изменяющую как окружающую его действительность —
природный и социальный мир — так и самого человека, его
психические характеристики. В процессе активного
взаимодействия с миром реализуются, проявляются и развиваются все
потенциалы, ресурсы и индивидуально-личностные свойства
человека. И в этом смысле субъектный уровень бытия человека
является определяющим и системообразующим, влияющим на
все другие подструктуры его целостной организации.
Субъектно-деятельностная ипостась человека, а
соответственно, и субъектно-деятельностный подход в психологии
достаточно глубоко теоретически раскрыты и изучены в
трудах С.Л. Рубинштейна, Б.Г. Ананьева, А.В. Брушлинского,
К.А. Абульхановой-Славской. Однако, как нам
представляется, дальнейшая разработка принципа субъектно-деятельно-
стного подхода требует привлечения серьезного и широкого
эмпирического материала.
Чрезвычайно удачной теоретико-эмпирической моделью
раскрытия и познания субъектно-деятельностного бытия
человека являются историко-психологические исследования, в
которых психологические характеристики человека уже
прошедших времен не могут изучаться иначе, как по продуктам
его деятельности, «деяниям», воплощенным в доступных
исследователю исторических источниках. Поэтому в историко-
психологическом исследовании человек выступает непосред-

Гяава 4. Психолого-историческая реконструкция... 83
ственно как субъект своей собственной и общественной
жизни, как творец и созидатель исторических ценностей.
В нашем исследовании на конкретном эмпирическом
материале прослеживаются возможности изучения
психологических характеристик человека прошлых эпох как субъекта
общественно-исторической активности2.
Целью исследования являлась психолого-историческая
реконструкция психологических характеристик деятельности
московских предпринимателей XIX—начала XX вв., членов
Московского Купеческого Общества (МКО). Таким образом, в
качестве предмета исследования выступал коллективный
субъект — Московское Купеческое Общество как особая
социально-психологическая общность, его струюура и функции, а
также психологические и социально-психологические
особенности торгово-промышленной (профессиональной) и
общественно-благотворительной деятельности его представителей.
Московское Купеческое Общество выступало как субъект
производственной, общественной и благотворительной деятельности.
Основной методической процедурой при проведении
данного диссертационного исследования являлась процедура
психолого-исторической реконструкции (В.А. Шкуратов, В.А.
Кольцова, Е.Ю. Боброва и др.), в частности конкретная модель
ее реализации — циклическая (А.Д. Барская). Кроме того, в
исследовании впервые обоснована возможность и реализован
конкретный способ использования количественных методов
при проведении психолого-исторической реконструкции:
контент-анализа, а также математических методов обработки
данных (корреляционного, кластерного, факторного анализов).
Источниковой базой исследования являлись документы,
относящиеся к деятельности московского купечества,
хранящиеся в фондах №№ 2, 3, 397 (18 925 единиц хранения)
Центрального Исторического Архива г. Москвы. Среди них —
журналы заседаний Купеческой Управы, разнообразные книги для
записи купцов, частные заявления, прошения, ходатайства и
письма купцов, направленные ими в разные инстанции, и др.
Один из основных источников при изучении общественно-
2 В основу статьи положены материалы диссертационного исследования
И.Р. Федорковой, выполненные под руководством B.A. Кольцовой.

84 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
благотворительной деятельности московских купцов —
формулярные списки, содержащие подробнейшие и
разносторонние сведения биографического характера (69 персоналий).
Особенности торгово-промышленной деятельности
отечественных предпринимателей XIX в. были рассмотрены по
материалам Промышленно-Художественных Выставок,
состоявшихся в 1882 г. в Москве и в 1896 г. в Нижнем Новгороде.
История создания и характеристика МКО как
субъекта торгово-промышленной и общественно-
благотворительной активности. Функции МКО
МКО рассматривается нами как реальная естественная
большая и устойчивая группа, которая по своему статусу являлась
общественной, а по содержанию — профессиональной.
Московское Купеческое Общество (МКО) являлось одной
из самых ранних и долго существующих общественных
организаций данного сословия. Потребность жить в коллективе,
как прежде в крестьянской общине, стимулировала
купечество к созданию собственной общественной организации
задолго до появления официальных предпринимательских
союзов в производственной сфере.
Вместе с тем упоминание об этой организации
практически отсутствует в исторических работах современных
исследователей. Единственным исключением является работа П.А.
Бурышкина, но автор затрудняется назвать точную дату
образования МКО [8].
Архивные документы свидетельствуют о том, что
Общество существовало уже в XVIII в. (обнаружены «Приговоры
уполномоченных московского Купеческого Общества»,
датированные 1779 г.) [88]. Изменялись лишь его исполнительные
органы власти: с 1742 по 1804 гг. это — Московская купеческая
гильдия, с 1805 по 1863 гг. — Купеческое отделение дома
Московского градского общества, а с 1863 по 1918 гг. —
Московская Купеческая Управа. Кроме того, первое приобретение
недвижимости Обществом на «общественные складки»
(Рыбный двор) состоялось в 1745 г., что также свидетельствует о
существовании МКО уже в первой половине XVIII века [83].

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 85
Таблица 1. Динамика численности членов МКО, состоящих в
гильдиях в исследуемый период
Год
[1823
1862
1910
1-ая гильдия
Человек
45
120
270
Семей
37
2-ая гильдия
Человек
150
545
1435
Семей
207
3-ья гильдия
Человек
1353
9097
Семей
3535
Упразднена с
1865 г.
Итог
Человек
1548
9762
1705
Семей
3779
Примечание: данные получены при анализе архивных документов [89; 27; 50]
Разноречивость данных относительно даты образования
Общества позволяет высказать гипотезу о сложной и
длительной истории данной организации.
XIX в. знаменует качественно новый этап в развитии
купечества (после 1812 г.) как утверждающегося класса. Можно
предположить, что вместе с качественным изменением статуса
купечества, что было вызвано увеличением потребности
государства в его деятельности с целью восстановления экономики в
послевоенный период, изменилась и сама организация, ее
функции и статус. Именно с этого момента начинается
формирование известных купеческих династий. Многие
предприятия купцов, начавших свою деятельность еще в конце XVIII в.,
испытали небывалый подъем в послевоенный период3.
Охарактеризуем количественный и качественный состав
МКО как субъекта предпринимательской деятельности.
Данные о динамике численности членов МКО, состоящих в
гильдиях в исследуемый период, представлены в таблице 1.
3 Например, Савва Васильевич Морозов, родоначальник четырех ветвей
династии: «Тимофеевичей», «Викуловичей», «Захаровичей», «Абрамовичей» начал свою
деятельность после пожара 1812 г., когда сгорел ряд прежних московских фабрик
[8J. Михаил Яковлевич Рябушинский пришел в Москву из деревни в 1802 г. и до
1812 г. торговал вразнос, а в 1816 г. обзавелся собственной лавкой [1]. И.И. Хлудов
переселился в Москву вскоре после французского нашествия, где приступил к
торговой деятельности [8]. ФА. Гучков, родоначальник не менее известной
династии, в 1798 г. основал небольшое ткацкое заведение, на котором работали 5
станков, а в 1812 г. это заведение превращается в фабрику, насчитывающую 50 станков.

86 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
Материалы таблицы иллюстрируют рост численности
купцов во второй половине XIX в. Этот факт, на наш взгляд,
является ярким отражением роста активности
предпринимателей в пореформенный период, в период общего подъема
экономики и социально-политической стабильности общества.
Вместе с тем резкое снижение численности членов МКО к
1910 г., вероятно, является показателем кризисного состояния
русского общества в 10-е годы XX в. Это позволяет сделать
вывод о том, что предпринимательская активность являлась
тонким индикатором изменений, происходящих в
социально-экономической и политической жизни общества.
Условиями членства в купеческой организации являлись:
«выборка одного из промысловых свидетельств торговых
первых двух разрядов или первых пяти разрядов
промышленных и кроме сего купеческое свидетельство 1-й или 2-й
гильдии» (до 1865 г. также свидетельство 3-й гильдии) [27].
В гильдейское свидетельство купца — «начальника
семейства» [82] могли быть вписаны: «жена; сыновья; незамужние
дочери; дети, усыновленные законом; внуки («сыновние
дети»); незамужние- сестры; дети, усыновленные незаконным
путем до совершеннолетия, дети от первого брака жены:
сыновья — до совершеннолетия, дочери — до замужества» [91],
которые получали статус «членов купеческой семьи» и также
становились членами купеческого сообщества. Члены
купеческих семей наделялись всеми гражданскими правами,
присущими купечеству, за исключением торговых прав.
В состав общества первоначально входили отличающиеся
своим материальным статусом представители 3-х гильдий4. С
1865 г. число гильдий сокращалось до двух [15]. К первой
гильдии относилась оптовая и розничная торговля, содержание
фабрик и заводов, ко второй — то же, кроме оптовой торговли [911.
Территория действия Общества — Москва и Московский уезд.
В состав общества входили лица: мужского и женского пола;
представители разных национальностей и вероисповеданий;
4 До 1807 г. размеры гильдейских капиталов составляли: в 1 -й гильдии — от 16
тысяч рублей, во 2-й гильдии — от 8 тыс. руб, в 3-й гильдии —от 2 тыс.руб. С
1807 г. размер сумм, необходимых для причисления к гильдиям,
увеличивается в 3-4 раза: для 1-й гильдии — от 50 тысяч рублей, соответственно для 2-й—
от 20, для 3-й — от 8 тыс, руб [50].

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 87
постоянные и временные московские купцы, Потомственные
Почетные Граждане, которые ранее являлись купцами, но в
данный момент в гильдии не состояли.
С одной стороны, общество было открыто для представителей
разных вероисповеданий. Например, по данным на 1864 г. из 123
иногородних временных купцов, торговавших по акцизу, в
обществе состояло: «православного вероисповедания» — 92 человека,
«католического» — 6, «лютеранского» — 17, «магометанского» —
4, «еврейского» — 1, «григорианского» — 1, «евангелистского» —
1, «римско-католического» — 1 [37]. С другой стороны,
принадлежность к тому или иному вероисповеданию являлась значимым
признаком и фиксировалось во всех документах, выступая
критерием для ограничения некоторых прав. Не христиане не могли
быть, например, выборными от сословия [82].
Женщины также имели некоторые ограничения в правах.
«Лица женского пола, имеющие право голосовать, не
участвуют в выборах лично, но могут уполномочить на то своих отцов,
мужей, сыновей, зятей и родных братьев» [82]. Вместе с этим
архивные документы свидетельствуют о том, что женщины
являлись активными участниками производственного процесса.
Бурышкин говорил, что «уже давно женщины в России были
совершенно свободны в распоряжении своим имуществом» [8].
Деловая самостоятельность женщин закреплялась
нормативными актами, например, о том, что «в гильдейские
свидетельства, выданные на имя жены, муж внесен быть не может» [91].
После смерти мужей купеческие жены, несмотря на наличие
взрослых сыновей, часто оказывались главными
распорядителями капитала и активно занимались самостоятельной
производственной деятельностью5.
5 Например, С.Н. Третьяков не был хозяином своей мануфактуры, так как
большинство паев принадлежало его матери (урожденной Н.С.
Мамонтовой) [8]. Е.Н. Прохорова купчиха 2-й гильдии, после смерти мужа от своего
имени объявила капитал, несмотря на то, что ее сыновья «издавна
производили торговлю» самостоятельно. Братья писали, что они «состоят при ней
(родительнице), занимаясь торговлей под ее надзором» и открыли
«Торговый Дом под фирмою: Братья И., К. и Я. Прохоровы по согласию и
благословению ее, родительницы нашей» [22J. М.Ф. Морозова, мать Саввы
Тимофеевича Морозова, являлась хозяйкой Никольской мануфактуры и сыграла
роковую роль в судьбе предпринимателя, отстранив его отдела, заставив
уйти с должности директора-распорядителя [17].

88 Часть И. Социальная и историческая психология субъекта
Самостоятельную предпринимательскую деятельность
женщина могла начать и при жизни мужа. Например,
Мария Иконникова в 1878 г. была «допущена к объявлению
капитала по 3-й гильдии отдельно от мужа». В ее
прошении, направленном в МКО, в частности, говорилось: «В
купеческом звании состояла я при муже моем Харитоне
Ивановиче Иконникове, а как известно мне, что
означенный муж мой состоит разным людям по коммерческим
делам должником причем к платежу несостоятельным.
Имея свой собственный капитал 8000 рублей, желаю на
следующий год обще с детьми моими Николаем,
Константином, Петром, Иваном и Дмитрием объявить оные»
[47].
Купчихи, также как и купцы, активно участвовали в
общественной деятельности. Обер-прокурор Святейшего
Синода К.П. Победоносцев писал Александру III, что «в
Москве развелись ныне либеральные богачи — купцы и купчихи,
поддерживающие капиталом и учреждения духа
эмансипации (вроде женских курсов). Так, за счет одной купчихи
издается журнал «Русская мысль», к сожалению, самый
распространенный изо всех русских журналов» [21].Е.Г.
Мамонтова с М.Ф. Якунчиковой открыли на Петровке «Магазин
русских изделий» по изготовлению отдельных вещей и
наборов мебели [2]. Е.Н. Прохорова основала на свои средства
профессиональную женскую школу [22]. По итогам
Нижегородской выставки Товарищество мануфактур «Прасковьи
Битовой с сыновьями» (г. Иваново-Вознесенск) получило
серебряную медаль «за хорошую набивку ситцев азиатских
рисунков» [9].
Роль женщин на поприще предпринимательства
становится особенно заметна в послереформенный период. В
связи с этим газета «Новое время» писала: «В особенности
можно возлагать большие надежды на женщин из
московского купечества. В них таятся несметные духовные
сокровища» [8].
Данная тенденция стала основой создания
профессиональных женских учебных заведений. К 1896 г. уже
существовало 3 женских коммерческих училища в Москве,
Санкт-Петербурге и Одессе. Данный факт свидетельствует о том, что

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 89
женское предпринимательство активно развивалось,
официально принималось и поощрялось.
В архиве МКО было обнаружено 44 документа (в период
с 1823 по 1850 гг.), свидетельствующих о занятии женщин
предпринимательством. Из них 15 женщин продолжали
свою профессиональную деятельность: 9 являлись
московскими купчихами, а 6 — «причисленными» из других
городов. Двух купчих можно считать наиболее успешными, так
как они состояли в 1-й гильдии. Более того, купчихе 1-й
гильдии Золотаревой М.Д. было присвоено звание
Почетного Гражданина [60]. Этого звания удостаивались только
самые успешные купцы, и не каждый купец-мужчина мог
получить такую награду. Четыре купчихи выделили «особый
капитал» своим сыновьям, что также свидетельствует о
профессиональной успешности данных предпринимателей
[42].
26 женщин только начинали свою профессиональную
карьеру. В связи с этим нас интересовали характеристики
состава данной группы. 10 из них принадлежали к
купеческому сословию, в том числе: 7 являлись купеческими
вдовами, 2 — купеческими женами, 1 — купеческой невестой.
Можно гипотетически предположить, что как минимум 7
женщин получили организованный отлаженный механизм
«семейного дела» в наследство и имели возможность его
продолжить. Вероятно, у остальных 16 отсутствовала такая
возможность, и данная профессиональная деятельность
являлась для них новой. Новоявленные купчихи
принадлежали к разным социальным группам; среди них были:
крестьянки (2), мещанки (7), «жены докторов медицины» (2),
жена действительного статского советника,
вольноотпущенная дворовая коллежского советника, «жена
иностранца», воспитанница княгини Голицыной, вдова рабочего
фабрики.
Московское купеческое общество, являясь
общественной организацией, в то же время имело статус крупного
собственника, владельца недвижимого (21 объект) и
движимого (денежные суммы, собранные в качестве
«общественных складок») имуществ. Существовало несколько
способов приобретения объектов недвижимости в собст-

90 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
венность: покупка у государства и частных лиц,
получение в дар от государства и частных лиц, «устроение
своими силами»6.
С одной стороны, МКО характеризовалось открытостью
во взаимодействии с макро-социосредой, которая являлась
источником для его постоянного обновления, пополняя ряды
московского купечества наиболее активными
представителями разных слоев общества7 и «причисления» к московскому
купечеству иногородних купцов 8. Этим определялась
высокая степень мобильности состава Общества.
Критерии для отбора новых членов МКО (в отличие,
например, от дворянского общества) носили главным об-
6 Например, были переданы обществу государством: Городской Мытный
двор, Скотопригонный двор, лавки в Хрустальном ряду («безденежно*) в
1799 г., Рыбный двор в 1836 г., дом Андреевской богадельни «пожалован
Обществу под богаделенное заведение в 1803 г., а огородная земля — в 1833 г. »
[83]. Земля, прилегающая к Скотопригонному двору куплена купечеством у
государства в 1836 г. У частных лиц обществом были приобретены: «Алексе -
евский дом» в 1833 г. у Т. Алексеевой; Шуйское подворье в 1837 г. у
Исаковой; Лавки в Новом овощном и Щепетильном ряду в 1824 г. у купчихи
Блиновой, Дом отделения Богадельни, в котором разместились впоследствии
Мещанские училища, в 1832 г. у Т. Полторацкой. Целый ряд объектов
недвижимости был пожертвован частными лицами в пользу МКО для
распоряжения ими в благотворительных целях. Например, Пашковский двор был
пожалован купечеству подпоручиком Н.Д.Пашковым, «чтобы доходы оного
употреблять на содержание богадельни» [83]. Лавки в Зеркальном ряду
«предоставлены в распоряжение Общества в 1802 г. умершим купцом Степаном
Матвиевским для употребления с них доходов на платежи за бедных мещан
податей» [83]; лавки в Москательном ряду — купцом Жолудевым «на
содержание Мещанских училищ и Богадельни» [83].
7 Основными категориями причисляемых к купечеству лиц были
крестьяне, мещане и иностранцы; реже — дворяне, воспитанники дворян.
Нетипичные, единичные случаи причисления к купечеству других категорий
граждан — это, например, станционный смотритель, садовник
университетского Ботанического сада, архитектор, ямщик, сын солдата, домашний
учитель, бывший прапорщик, звонарь Ивановской колокольни
Московского Успенского Собора, группа оружейников Тульского оружейного
завода.
8 Например, в 1864 г. в московское купечество временно записалось 243
иногородних купца [36]. Наибольшее количество купцов прибыло из
Санкт-Петербурга (21), Ейска (9), Шуи (7), Коломны (6). Были также
купцы из Нарвы, Астрахани, Казани, Харькова, Перми, Риги, Киева,
Иркутска, Ярославля, Владимира и других городов. В списке числятся
иностранные купцы из Голландии, Германии, Балканских государств [37].

Глава 4» Психолого-историческая реконструкция... 91_
разом социально-психологический и индивидуально-
личностный характер: не происхождение человека, а его
реальная способность заниматься выбранным видом
деятельности, определенный материальный уровень,
возможность адаптации в рыночных условиях, активная жизненная
позиция, общественно-ориентированная направленность
личности, целеустремленность и активность в
деятельности. Каждый член сообщества должен был постоянно
поддерживать свой статус, доказывая тем самым
состоятельность и право называться московским купцом. Например,
ежегодно все купцы должны были объявлять о размере
своего капитала и в соответствии с этим покупать
гильдейское свидетельство, позволяющее им заниматься
предпринимательством. Необъявление капитала на
текущий год являлось причиной вывода купца из его сословия
и перевода его в мещанство.9
С другой стороны, МКО было относительно закрытой
структурой, нормативно жестко регулируемой и задающей
строгие рамки и систему требований своим членам, являя тем
самым пример корпоративной структуры. Не все торгующее
население относилось к купеческому сословию. Право
называться купцом являлось одновременно привилегией и
приобретением сословных обязанностей. Необходимо было
свое поведение согласовывать с нормами, принятыми в
данном сообществе, проявлять социальную активность,
участвуя в общественном управлении, в благотворительных
акциях: «Лица, получающие гильдейские свидетельства
исключительно для приобретения прав на производство
торговли, совершенно чужды сословным интересам
купеческих обществ» [82]. Например, крестьяне, являясь
основными конкурентами купечеству в деловой сфере, приобретая
9 Например, по данным за 1863 г., в мещанство было переведено 166
купцов, а в 3-ю купеческую гильдию — 74 мешанина [891 • Как правило,
теряли капитал небогатые купцы 3-й гильдии, но подтверждением народной
мудрости о том, что от сумы и от тюрьмы зарекаться нельзя, а также
показателем зыбкости положения богатого человека является перевод в
мещанство в этом же году 2 купцов 1-й гильдии (куда входили самые
богатые купцы-промышленники и оптовые торговцы) и 3 купцов 2-й гильдии
[89].

92 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
торговые свидетельства, не всегда становились купцами.
Во-первых, в своей деятельности они были более
автономны и купцам было трудно ее контролировать. Во-вторых,
имея торговые права, крестьяне в то же время
освобождались от общественных обязанностей, что способствовало,
по мнению купечества, «порче нравственности»
крестьянства.
Московское купечество контролировало свой состав,
выводя из состава МКО тех своих членов, которые по тем
или иным причинам теряли связь с купечеством и
переставали выполнять предписываемые ему обязательства.
Например, купеческие дети, поступающие в различные
учебные заведения, считались «уволенными купеческим
обществом» из его состава. После окончания учебы и
получения квалификации купеческие дети «зачислялись в число
лиц свободного состояния» [32]10. Анализ архивных
документов позволил выделить основные причины
«увольнений» — это поступление на учебу, уход в монашество.
Реже в качестве причины встречаются — статская служба (с
1816 по 1827 гг. зафиксировано 19 случаев) [30] и военная
служба (с 1818 по 1840 гг. — 16 случаев) [29]. Нетипичные
случаи — «увольнение купеческого сына Пономарева из
сословия на службу в театр» [33], на службу по управлению
телеграфами [86].
Законодательным органом власти являлось Собрание
Выборных, состоящее из 100 выборных и 20 кандидатов в
выборные, избираемых из лиц купеческого сословия [82].
Исполнительным органом власти была Купеческая
Управа (МКУ), которую возглавлял старшина купеческого
общества. Из лиц купеческого сословия в состав Управы
избирались: старшина, его «товарищ» (заместитель), «2 члена и 2
заседателя, составляющие Присутствие Управы, 3 гильдейских
старосты и 3 их товарища, заведующие сбором за
промысловые и купеческие свидетельства». В состав Управы входили
также лица некупеческого сословия, «служащие по найму»,
10 Так, сыновья купцов 3-й гильдии Саврасов А.К. и Абросимов Д.А. были
исключены из состава купечества в связи с «получением звания свободных
художников» [90].

Ргава 4. Психолого-историческая реконструкция... 93
составляющие Канцелярию Управы (Правитель дел,
секретари, делопроизводители, бухгалтеры, регистраторы,
архивариусы, писцы и т.д.) [27].
Общество имело также своего постоянного представителя
в Санкт-Петербурге (в 1910 г. Новоселов С.С.) «для
представления и ограждения интересов Управы в правительственных,
общественных и частных учреждениях».
МКО выступало в качестве координирующего
интегрирующего органа, направляющего, регулирующего и
контролирующего деятельность московских
предпринимателей.
Функциональные обязанности МКО можно разделить на
официально обозначенные и официально не обозначенные.
Первые, в свою очередь, подразделялись на гражданско-ад-
министративные и благотворительные. В анкете МКО
купечество так описывало данные функции: «Деятельность
МКО и МКУ, как исполнительного органа Общества
проявляется в 2 направлениях: административном и делах
благотворения». Дела благотворения выражались «как в
содержании на пожертвования и на собственные средства Общества
разных благотворительных учреждений — богаделен, домов
призрения, учебных заведений, больниц, стипендий в
посторонних учреждениях, так и в выдаче всякого рода
пособий обедневшим лицам своего сословия (Вспомогательная
касса), бедным гражданам г. Москвы, бедным невестам,
родильницам, потерпевшим от пожара и прочее» [27].
Несмотря на то, что МКО заботилось об «обедневших лицах
своего сословия», оно не одобряло и даже наказывало их за
«нищенство» и «бродяжничество». Так, например, купеческая
вдова Е.Т. Кудрявцева была отправлена в Работный дом за
нищенство [84].
Осуществление благотворительных функций проявлялось
в «принятии пожертвований, предоставленных в
распоряжение Общества» [82] и перераспределении их по усмотрению
МКО.
Конкретизируем гражданско-административные функции
МКО.
1-я функция — полное распоряжение коллективной
собственностью — «имуществом и капиталами, принадлежащими

94 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
МКО», а также индивидуальной собственностью отдельных
членов, делегировавшим обществу это право. Это
свидетельствовало о доверии, которое оказывали члены общества
своей организации. В свою очередь, общество оправдывало
такое отношение со стороны своих членов, полностью и точно
выполняя их распоряжения. Так, С.А. Леонтьев обратился к
обществу с просьбой изменить завещание, перевести его в
мещанство, а остаток средств (из 300 рублей) после уплаты
повинностей отдавать ему. Купец получил следующий ответ
общества: «Не считая себя в праве изменять распоряжение
завещателя, собрание выборных полагает в прошении
отказать» [86].
2-я функция МКО — «причисление» и «увольнение» из
состава общества, а также выдача паспортов, гильдейских
свидетельств и др. документов на право торговать и заниматься
промыслом. С этим связан и контроль за поведением своих
членов, выдача им при необходимости «аттестатов о
поведении» [41]. Все сведения о случаях нарушения купцами
общественного правопорядка препровождались из официальных
правоохранительных органов в МКО, равно как и сведения о
получении купцами наград.
Одновременно МКО выполняло еще одну функцию,
выступая гарантом жизнедеятельности и защитником прав
купцов. Члены купеческих семей обращались в МКО с
просьбами о помощи. В документах МКО сохранились, например,
подписки «о прекращении издевательств над женой» [58], «о
прекращении пьянства» [46], «о ведении
непредосудительного образа жизни» [57], «о прекращении бродяжничества»
[56].
4-я важная функция — представительство в
государственных и общественных организациях (в Совете Съездов
представителей промышленности и торговли — с правом
решающего голоса; в Министерстве Финансов по промысловому
налогу — с совещательным голосом [27]. По словам П.А. Бу-
рышкина, Купеческая Управа «выполняла функции
представительства, в частности при выборах членов
Государственного совета от торговли и промышленности» [8]. Купцы
исполняли должности гласных Московской Городской Думы и
депутатов Московского городского Депутатского Собрания. Го-

Ргава 4. Психолого-историческая реконструкция... 95
роде кой Голова, по словам П. А. Бурышкина, традиционно
выбирался из купеческого сословия [8].
5-я функция — формирование структур управления.
«Производство выборов должностных лиц, как по
купеческому общественному управлению, так и по другим
ведомствам» [82].
6-я функция — обеспечение профессиональной
деятельности купечества путем законодательных инициатив, заботы об
охране интересов предпринимателей. МКО осуществляло
«представление правительству сведений, закпючений и
ходатайств по предметам, касающимся общественных польз и
нужд» [82]. Например, купцы «доставляли мнения» в
Министерство финансов и Московское городское правление о
торговле таможенными товарами [49], о причинах «ежегодного
падения числа купеческих капиталов и упадка торговли [50],
о производимой мещанами незаконной торговле [48], о
создании профессионально необходимых учреждений
(например, биржи на Гостином дворе) [71].
1-я функция— финансово-фискальная, включающая:
раскладку и взимание с купцов определенных государством
пошлин и сборов; «установление сборов на содержание
учреждений и на общественные надобности» [82] и т.д..
8-я функция — арбитражная — рассмотрение дел «по
просьбам и жалобам частных лиц» [82] специально
выбранными для этого «медиаторами» [39].
9-я функция — коммуникативно-информационная,
предполагающая решение ряда задач.
1-я задача — осуществление взаимодействия с
государственными и общественными организациями и
предоставление им необходимой информации о купцах. В МКУ
находился «банк данных» о каждом купце, входящем в состав
Общества, который включал в себя сведения о поощрениях и
наказаниях купцов, об уровне их материального благосостояния,
их адреса, «род занятий», сведения о членах семьи,
вероисповедании и т.д. Эти сведения пополнялись за счет поступления
информации в Управу как из других общественных и
государственных заведений, так и от самих купцов, которые,
например, посылали в Управу копии указов о награждении их
орденами и медалями [59].

96 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
2-ая задача — информирование купечества. МКО,
используя средства массовой информации (прежде всего
«Полицейские ведомости» и «Московские ведомости»),
сообщало членам сообщества обо всех мероприятиях, проводимых
Обществом: о проведении промышленных выставок [79] и
выборов на разные должности [38]; об организации подписки
на печатные издания [61]; о сборе средств на определенные
проекты [78]; о наличии свободной для сдачи в аренду
недвижимости (прежде всего лавок), принадлежащей купеческому
обществу [86].
3-я задана — информирование общественности о жизни
МКО и результатах его деятельности (МКО ежегодно с 1869 г.
издавало отчеты, сметы, справочные книги о купцах и лицах,
торгующих по промышленным свидетельствам).
4-я задача — организация мероприятий
профессионального (промышленные выставки) и общественного
(праздники, благотворительные акции и т.д.) характера.
Кроме официально обозначенных функций, на которые
указывают П.А. Бурышкин и архивные документы
нормативного характера, удалось выделить функции, о которых не
упоминается в официальных документах, но которые
являлись существенными и необходимыми — это функции
морально-нравственного характера.
МКО выполняло воспитательные функции, применяя
санкции к лицам, «ведущим предосудительный образ
жизни», — отсылало их на исправительные работы в
Андреевскую богадельню, в Смирительный дом, в Работный дом12.
Был обнаружен даже единичный случай «отдачи сына
купца Жданова Н.И. на военную службу за дурное поведение»
[77].
МКО осуществляло групповую поддержку членов
сообщества, находящихся в сложной ситуации.
12 Например, сын купца 3-й гильдии Блинов был направлен на
исправительные работы в Андреевскую богадельню (обнаружено еще 5 подобных
случаев) [81], сын купца 3-й гильдии Лукьянов — в Смирительный дом [76], С.К.
Меркулов — в Работный дом [80]. Как правило, взыскания такого рода
получали купеческие сыновья 3-й гильдии, молодые люди, которых Общество,
таким образом, желало приучить к труду.

Ргава 4. Психолого-историческая реконструкция... 97
В связи с этим показательны дела о купцах —
«несостоятельных должниках», разбиравшиеся в Коммерческом
Суде. На первом этапе, когда выяснялись причины
несостоятельности, выделялось несколько групп должников, и
критерием дифференциации являлись не столько
прагматично-рациональные, сколько морально-нравственные
категории: «несостоятельный должник», «злостный
несостоятельный должник», «несчастный, неосторожный
несостоятельный должник» [75]. Позиция
«несостоятельного должника» может быть охарактеризована как
«обстоятельства позволяли, но не сумел действовать адекватно»;
позиция «злостного должника» — «обстоятельства
позволяли, но не захотел действовать адекватно»; позиция
«несчастного должника» — «обстоятельства не позволили
действовать адекватно». Первая категория оценивается
нейтрально, вторая — резко отрицательно, третья —
вызывает сочувствие (как правило, именно эта категория, в
первую очередь, могла рассчитывать на помощь со
стороны сообщества). Таким образом, купцов интересовали
прежде всего личная позиция и мотивы поведения
«банкротов», адекватность их действий в сложившейся
ситуации, внутренние или внешние причины являлись
причиной несостоятельности.
Помощь со стороны сообщества могла быть оказана
путем «прекращения претензий» со стороны кредитора в
результате личной его инициативы или в результате действий
специальной комиссии МКО, которая, занимаясь
расследованием дела, взаимодействовала с кредиторами. Например,
из документа, в котором собраны все «дела о
несостоятельности купцов» за 1889 г., мы находим сведения, что всего
рассматривалось дел — 68, из них закрыто «за
прекращением претензий» —11, «объявлено несостоятельными
должниками» 57 человек, из них 16 — «несчастными,
неосторожными», 2 — «злостными», 39 — «несостоятельными
должниками».
После препровождения несостоятельных должников в
Московскую Временную Тюрьму МКУ, во-первых,
направляет письмо Смотрителю тюрьмы с просьбой «доставить в
самое непродолжительное время список содержащихся в тюрь-

98 Часть II Социальная и историческая психология субъекта
ме здешних купцов и мещан с обозначением в оном: за какую
сумму содержится, с какого времени, где имеют кредиторы
место жительства» [35]. Во-вторых, создается специальная
комиссия, которая, изучив обстоятельства дел, начинает
переговоры с кредиторами.
В свою очередь обанкротившиеся купцы, надеясь на
помощь сообщества, посылают в МКУ прошения «оказать
милостивое благотворение к прекращению долга» в связи с
невозможностью оплатить долг по семейным обстоятельствам
(как правило, многодетные семьи или болезнь членов
семьи) [35].
Член купеческого сообщества, совершающий
преступление не только экономического характера и находящийся
под следствием или судом, также мог рассчитывать на
поддержку со стороны сообщества. МКО командировало
специальных депутатов для присутствия на следствии и суде. В
случае признания члена купеческого сообщества
страдающим «расстройством умственных способностей» и
определения его в клинику также назначались депутаты, которые
призваны были проследить, не было ли «злоупотреблений
властью со стороны поместившего его в означенное
заведение» [53]. Например, несмотря на то, что Василий Томилин
(24 года) был определен в клинику своим отцом Феоктис-
том Томилиным, Купеческая Управа произвела
«дознание», и результаты расследования депутаты предоставили в
МКУ: «Злоупотреблений не было, в настоящее время,
получив выздоровление, находится при торговле отца своего»
[53].
Осуществление функции коллективной
ответственности за поведение членов своего сообщества ярко
иллюстрируется «делами об учреждении опеки». Само слово
«опека» отражает сущность и цель данных действий
купечества — помочь, поддержать, сохранить. Удалось
выяснить, что существовали разные формы опеки: опека над
имуществом, опека над личностью, опека над
имуществом и личностью.
Основной целью учреждения опеки над имуществом
являлось сохранение имеющихся капиталов для
«разоряющегося собственника» и членов его семьи. Опека над личное-

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция...
99
тью имела целью оградить человека от «предосудительного
образа жизни» — «займов, мотовства, безрассудных трат» и
оградить его от общения с «сомнительными личностями»
[31, 87]12.
Это позволяет также увидеть, какие формы поведения
вызывали осуждение сообщества. Но даже в этом случае отношение
к людям не было агрессивным, их жалели за
«несовершенство», старались понять, оправдать, помочь.
12 В качестве примера можно привести рассмотрение 2 дел об учреждении
опеки над имуществом и личностью Н.П. Рябушинского [31] и A.H.
Мазуриной [87]. В первом случае в МКО обратились братья Н.П.
Рябушинского, во втором случае — мать, вдова Потомственного Почетного
Гражданина Н. Мазурина. В прошении братьев Рябушинских о Николае (23
года) читаем: «Перенесший в молодости тяжкую болезнь и трудную
операцию, отразившуюся на всем его организме, глухой на одно ухо, крайне
истеричный и слабохарактерный, он, несмотря на все старания отца, не мог
ни в одном учебном заведении кончить курс, а равно и приучиться к
какому-либо делу. Взятый по набору в солдаты на 3 года, он как истеричный
больной, по истечении нескольких месяцев службы, был отпущен на
поправку. Теперь по-прежнему он не желает и, видимо, не может
заниматься каким-либо делом, а проводит время в различных ресторанах и тому
подобных заведениях, заводит новые знакомства, доверяет разным
сомнительным личностям, одаряет женщин сомнительного поведения
тысячными подарками, расходует массу денег и при отсутствии их выдает
свободные векселя... Желая спасти брата от быстрого разорения и,
опасаясь, что его невоздержанная и расточительная жизнь может отчасти
повлиять неблагоприятно и на положение нашей фирмы, ибо брат наш
является нашим сопайшиком в тех предприятиях, которые достались нам по
наследству от отца нашего, мы решили просить об учреждении над
личностью и имуществом опеки, о чем предупредили брата. В общем, он не стал
спорить и возражать и даже высказал, что для него такой исход будет
лучшим» [31]. В деле имеется личная расписка H. Рябушинского:
«Признавая, что я под влиянием посторонних лиц по своей бесхарактерности и
слабости воли совершил целый ряд необдуманных действий, касающихся
к растрате моего состояния, против наложения на меня опеки, благодаря
расточительности, по просьбе моих братьев П. и В. Рябушинских со своей
стороны ничего не имею» [31]
Причины предосудительного образа жизни А.Н. Мазуриной (вела
судебный процесс против своей матери, заложила последние бриллиантовые
серьги, «от дачи показаний при разных резких выражениях
отклонилась») в документе указываются следующие — «несовершенство
душевных ее способностей, происходящих, быть может, частично от
физических ее недостатков, от неполного ее организма и весьма слабого
сложения и от окружающих ее людей, пользующихся детским ее рассудком»
[87].
4*

1QQ Часть И. Социальная и историческая психология субъекта
Некоторые купцы, опасаясь, что после их смерти члены
семьи, склонные к расточительству, потеряют капитал и
обнищают, назначали опеку над завещанным имуществом.
Опекуном назначалось МКО, которое выдавало из
капитала необходимые для проживания суммы. Так, например,
купчиха М.И. Борисова просит снять опеку с завещанного
ей с сыном «в пожизненное владение имущества, между
прочим, потому, что доходов с имения оказывается
недостаточно для содержания ее и сына прилично званию их».
Купчиха вместе с прошением предоставила в МКУ также
«свидетельства духовного отца и соседей «о хорошем
поведении». МКО просит обер-полицмейстера по факту
данного прошения произвести следствие. В ходе следствия
выяснилось, что невестка была вынуждена уйти к своей матери
«по несогласной и нетрезвой жизни мужа» и поскольку по
завещанию свекра наследниками имущества являются дети
сына, «просит наложить опеку на имение свекрови, чтобы
сохранить его для единственного наследника, ее сына».
Общество не сняло опеку, чтобы сохранить имущество для
наследника [86].
МКО как субъект торгово-промышленной
предпринимательской деятельности
В качестве главной направленности своей активности МКО
видело организацию общественной и благотворительной
деятельности, обеспечение социального статуса купечества.
При этом определенное внимание отводилось и решению
профессиональных задач, хотя это и не было главным, так как
право решения подобных вопросов делегировалось другим
организациям — Московскому Биржевому Обществу,
Мануфактурному и Коммерческому Советам. Учитывая, что
члены МКО являлись прежде всего профессиональными
предпринимателями, рассмотрение некоторых аспектов их
торгово-промышленной деятельности представляется
необходимым.
В XIX — начале XX вв. в России преобладающей отраслью
промышленности являлась текстильная. Большая часть пред-

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 101
приятии текстильной промышленности была сосредоточена
в Москве и Московской губернии13. В работе
рассматривается предпринимательство в текстильной промышленности:
во-первых, потому что данная отрасль являлась наиболее
«совершенной» и предприниматели-«текстильшики» могут
выступать своеобразным эталоном успешной
торгово-промышленной деятельности; во-вторых, сосредоточение данного
вида производства в Москве позволяет сделать вывод о том,
что именно текстильное производство являлось
специализацией московских купцов. Данный вывод подтверждается
следующим примером. Посетители московской биржи делились на
две категории: «фондовые» (совершали сделки с
процентными бумагами) и «хлопчатобумажники и вообще
текстильщики» (совершали товарные сделки), т.е. большинство
предпринимателей-производственников, посещающих биржу, были
представителями текстильной промышленности [8]. Таким
образом, анализируя успехи и трудности текстильной
промышленности, мы вправе рассматривать их, в частности, как
проявление успехов и трудностей профессиональной
деятельности московского купечества.
Текстильная промышленность «в общей своей
совокупности» была наиболее успешной отраслью обрабатывающей
промышленности, но внутри нее экспертами отмечалась
неравномерность развития отдельных отраслей. Наибольшее
развитие получила хлопчатобумажная промышленность, за
ней по степени успешности следовала шерстяная и
шелковая, в то время как льняная промышленность переживала
кризис.
Различия в характере и организации труда в разных
отраслях производства определяли и стиль предпринимательской ак-
13 Например, согласно статистике 1896 г., наиболее значительные (по числу
предприятий и количеству рабочих) отрасли текстильной промышленности:
суконная, бумагопрядильная были «наиболее развиты в Московской
губернии», а производство шерстяных, смешанных тканей и «вязальных изделий»
«почти все сосредоточено в Московской губернии» [11]. В России только
одна Московская губерния производила половину всего количества
текстильных изделий [20]. Кроме того, из 238 предприятий, получивших награды по
отделу «Изделия из волокнистых веществ» на выставке 1896 г., 104 фабрики
(44 %) были расположены в Москве и Московском уезде [9].

102 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
тывности. Так, рассматривая причины неудач льняной
промышленности и причины успехов хлопчатобумажной,
удалось выявить некоторые психологические особенности
поведения отечественных предпринимателей в ситуации
производства.
Льняная промышленность являлась «древнейшей»,
традиционной сферой производства, и консерватизм
отечественных предпринимателей, занятых в данной отрасли, не
позволил им «расстаться окончательно с рутинным ведением дел»
[20]. По мнению Безобразова, это происходило потому, что
«наши фабриканты не имеют достаточно энергии,
решимости и технических сил», чтобы перестроиться на новые методы
хозяйствования. Наблюдалась некоторая пассивность,
ригидность традиционного производства, так как
предприниматели продолжали использовать старые ручные станки,
производили не пользующийся спросом потребителей «грубый,
дешевый товар (крестьянский, солдатский и мешочный
холст), которому и хлопчатобумажные ткани и наша
крестьянская ручная работа наносят убийственную конкуренцию»
[20].
В подобной ситуации для того, чтобы успешно
конкурировать с вышеназванными сферами производства, по
мнению Безобразова, предпринимателям необходимо было
проявить «большую личную активность» в деле обновления
технологии производства, привлечения «научных сведений
о деле» и попытаться выполнять изделия из «более тонкой
пряжи» [20]. Но, согласно взглядам того же автора,
предпринимателям не удалось изменить свою позицию в связи с
«характеристической чертой нашего народа в
промышленной и коммерческой среде»; им не хватало навыка «более
настойчивого труда и более продолжительной выдержки»
[там же]. Об этом же пишет Н.Я. Якобсон: «Во всей нашей
торговле, ведущейся мужиками, царит система «срывания».
Русский мужик никогда не довольствуется малым, его
мечты сразу многое. Ему лень достигать, он хочет «срывать»
[26].
В неблагоприятной ситуации предприниматели оказались
неспособными противостоять обстоятельствам, проявить
активную позицию, требующую большего напряжения сил:

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 103
«наши льняные фабриканты беспрерывно подвергаются
жестоким ударам от этих явлений (кнопок, джут) и всего менее
помышляют о самозащите, только взывают беспрерывно к
помощи правительства» [10].
Кроме того, в поисках причин своих неудач
предприниматели, по сути, проявили наличие у них экстернального локу-
са контроля, обвиняя в своих неудачах прежде всего
обстоятельства. Например, «фабриканты ссылаются на недостаток
нашего льна», в то время как «этот же лен идет в огромных
массах за границу и, стало быть, по природе своей недурен»
[20]. Более того, о том, что существовала возможность
производить из отечественного льна качественный товар,
свидетельствовали импортные изделия, изготовленные «отчасти из
нашего материала» [там же]. Таким образом, можно сделать
вывод, что в ситуации неудачи отечественные
предприниматели склонны были проявлять пассивность, реализуя экетер-
нальную позицию; предпочитали обращаться в поиске
причин трудностей и их преодоления за помощью к внешним
силам (к правительству), и не использовали в должной степени
собственные внутренние ресурсы.
Кардинальным образом изменяется поведение
отечественных предпринимателей в ситуации успеха, которая
выступала для них своеобразным поощрительным стимулом:
купцы оказывались способными проявлять активность,
гибкость в своей деятельности. С этой целью рассмотрим
деятельность «хлопчатобумажных фабрикантов».
Хлопчатобумажная промышленность являлась «юней-
шей» [20] сферой текстильного производства, в меньшей
степени обремененной старыми технологиями.
Первоначально она даже подвергалась критике как чужеродная,
«убивающая народную льняную промышленность» и
«насильственно» облачившая русский народ «в линючий ситец»
(Кокорев) [8]. Но к концу 80-х гг. XIX в., по мнению Бурыш-
кина, «хлопчатобумажная промышленность становится
подлинно русской индустрией и работает частью уже на
русском хлопке» [там же].
Ситуация, в которой происходило становление и развитие
данной отрасли промышленности, складывалась из
совокупности целого ряда благоприятных факторов: протекционист-

104 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
екая политика государства, повышенный спрос потребителей
и относительная (сравнительно с льняной
промышленностью) несложность технологии производства продукта. По
мнению Безобразова, «высокий таможенный тариф, под
охраной которого всегда жило и до сих пор живет все наше
хлопчатобумажное дело, уничтожает даже всякое опасение
всякой возможности иностранной конкуренции» [20]. И хотя
автор справедливо считает, что такая «охрана значительно
уменьшает самостоятельность в росте этой отрасли», но при
этом он не может не признать, что хлопчатобумажная
промышленность «вознаградила более, чем всякая другая отрасль,
своими успехами государство за это покровительство и его
жертвы» [20].
Данная отрасль, по мнению экспертов, «прогрессивно
возрастала и совершенствовалась у нас почти безостановочно
в течение всего нынешнего столетия» и даже в ситуации
кризиса 60-х гг. предприниматели проявили гибкость и
предприимчивость, начав использовать в качестве сырья «азиатский»
хлопок взамен американского. На выставке 1882 г. она
явилась «поразительной новинкою, указывающей на
возможность при более энергичной предприимчивости»
производить «первоклассные достоинства пряжи, выделанные из
ташкентского хлопка, выращенного русскими из
американских семян» [20]. Эксперты отмечали в качестве заслуги
хлопчатобумажных фабрикантов умение рационально вести
хозяйство и повышение профессионального уровня рабочих,
занятых в производстве. Кроме того, по их мнению,
хлопчатобумажные фабриканты «приложили всего более забот», чем
другие предприниматели, и в вопросе «улучшения и
облагорожения быта рабочих» [20]
Отечественные предприниматели были ориентированы
главным образом на внутренний рынок и, несмотря на
предоставлявшиеся возможности вывозить товар в Азию и на
Балканы, не очень активно ее использовали. По мнению
Безобразова, «это явление самое печальное в нашей
хлопчатобумажной отрасли и наиболее служащее укором и фабрикантам
и торговцам в недостатке предприимчивости» [20].
Необходимо обозначить раскрывшиеся на выставке 1882 г.
«самые приятные стороны» достижений хлопчатобумажной

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 105
промышленности, которые можно оценить как критерии и
одновременно результаты успешности профессиональной
деятельности «текстильщиков».
Во-первых, это разнообразие ассортимента,
удовлетворяющее потребности всех слоев общества: «по всем категориям
изделий были представлены товары всех качеств и ступеней,
удовлетворяющие потребности всех классов общества — от
высших до низших, все карманы» [20]. Во-вторых, на
выставке экспонировались «действительные рыночные товары,
находящиеся в продаже, а не одни наилучшие, изготовленные
случайно, нарочно или на показ» [20]. В-третьих, было
отмечено «наружное изящество» изделий, которое возбуждало
«чувство изящного и вкуса в потребителях» и
свидетельствовало «об успехах наших в приложение художеств к
промышленности» [там же]. Подчеркивается оригинальность и
самобытность некоторых изделий, в которых использовались
«древние русские орнаменты», несмотря на «подражания
иностранным образцам, отчасти неизбежным при
общеевропейской моде и вкусе в высших классах всех стран» [там же].
Очевидно, что предприниматели следили за
общеевропейскими тенденциями моды и в то же время стремились
создавать собственную оригинальную, неповторимую
продукцию. На выставке 1896 г. 15 предприятий были отмечены «за
оригинальность и самостоятельность в рисунках», «за
оригинальность и изящество», «за строго выдержанный, особо
характерный вкус в рисунках» [9].
Таким образом, можно сделать вывод о том, что деятель-
ноешь отечественных предпринимателей была более активной и
успешной в условиях ее поощрения.
Одновременно выявляются некоторые особенности в
деятельности предпринимателей, отмечаемые самими купцами и
экспертами и носящие негативный характер. Например, В.П.
Безобразов указывал на склонность отечественных
предпринимателей проявлять чрезмерную активность в ситуациях
временного благоприятствования («урожай, возвышение
таможенного тарифа, чрезвычайный выпуск бумажных денег и
прочее»). Действия предпринимателей в подобных ситуациях
отличались импульсивностью, отсутствием четко
продуманного плана, отсутствием их соизмерения со своими возмож-

106 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
ностями, что часто приводило к превышению рамок
необходимости. Безобразов писал об укоренившейся в фабрикантах
«болезненной наклонности непомерно, со спекулятивным
азартом, расширять свое производство при всяком
благоприятном случае. Малейшее оживление спроса возбуждает, в
надежде на будущее, усиленное горячечное увеличение
производства, несоображенное с верным расчетом и всякий раз
далеко превосходящее действительный сбыт. При этом
происходит бездумное пользование кредитом, сперва для раздутия
производства (даже для постройки новых фабрик и затраты
новых основных капиталов в старые заведения), и потом для
форсированного сбыта не идущего с рук товара» [20]. Этот
«недуг, причиняющий у нас столько зол», по мнению Безобра-
зова, не поддается излечению: «Никакой горький опыт,
столько раз повторявшийся в совершенно тождественных формах,
не мог до сих пор вразумить наших фабрикантов:
чрезвычайные наживы в жирные годы вознаграждают их за капиталы,
убитые в голодные годы, и они легко позабывают истинные
мучения. По натуре своей, они предпочитают эту азартную
игру (на авось) правильному солидному ходу дела» [20].
О том, что предприниматели предпочитали действовать
«на авось», говорит и другой исследователь, Н.Я. Якобсон:
«Размашистая, широкая русская натура заставляет полагаться
«на авось», на счастливый случай. «Удача», «случай» — вот
девиз русского человека» [26].
Некоторые купцы сами замечали и подчеркивали в среде
своих коллег данный недостаток. Так, например, московский
1-й гильдии купец К.Н. Кузин гораздо раньше
вышеназванных авторов, еще в 1823 г., писал: «Есть таковые купцы,
которые, не соразмеряя состояния своего в торговле, занимают в
Коммерческом Банке, надеются на авось» [85]. Этот же купец
также отмечал еще один недостаток в предпринимательской
среде — недостаток решительности, личной активности в
деятельности: «...Но жаль, что мы сами от себя теряем все, и не
можем пользоваться тем благом, которым нас наградило само
проввдение. Я уверен, многие скажут: на сие потребна
трудная просьба и, может быть, боятся, что ее не уважат. А
по-моему так: толцыте и отверзнется, просите и дастся вам» [85].
Таким образом, купцы, возможно, испытывая страх перед не-

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 107
удачей, ожидали внешнего поощрительного воздействия. В
связи с этим Якобсон писал, имея в виду отечественных
предпринимателей, что они часто являлись «пассивной силой,
способной проявлять себя только под давлением другой
силы, тем или другим способом, воздействующей на них» [26].
Надежда на «авось» тесно связана с еще одной
характерной чертой русского народа — предпочтением действовать в
последний момент, по принципу «успеется». В связи с этим
показателен следующий пример. Участники выставки 1896 г.,
имея в запасе достаточно времени для доставления на
выставку экспонатов, предпочли привезти их в последние дни.
В результате на железнодорожной станции за несколько
дней до открытия выставки скопились сотни вагонов,
которые почти нереально было разгрузить даже за неделю. Среди
предпринимателей началась паника. Якобсон, являясь
очевидцем событий, назвал этот момент «быть или не быть»
[26]. На помощь предпринимателям пришло правительство.
Министр финансов лично прибыл в Нижний Новгород и
сумел организовать быструю разгрузку вагонов. Якобсон
писал: «Энергичное содействие правительства в критическую
минуту произвело на экспонентов в высшей степени
благоприятное впечатление. Экспоненты, как бы в благодарность
за это, проявили тоже чрезвычайную энергию в другом
«знаменательном моменте» [26]. Суть этого второго
«знаменательного момента» заключалась в том, что предприниматели
и их сотрудники за одну ночь сделали столько «доделочных
работ», сколько было сделано за две недели [там же].
Позитивные стороны российского предпринимательства
представлены своего рода идеальной моделью производства,
выявленной в ходе психолого-исторической реконструкции
благодаря систематизации требований, предъявляемых к
участникам промышленных выставок при презентации ими
изделий, а также к процедуре проведения экспертизы на
выставке и инструкциям, которых придержившшсь экспертные
комиссии при оценке экспонатов.
При оценке товара и «при присуждении наград», т.е. по
сути, при оценке результатов деятельности и ее субъектов,
экспертные комиссии руководствовались следующими
основными критериями [11]:

108 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
1. «Качество выставленных произведений и степень их
художественного выполнения». Качество товара
должно было соответствовать самым высоким критериям, и
если выставлялся «более простой товар», экспонент
должен был «всегда упомянуть и вполне выяснить
цену товара».
2. «Происхождение и степень подготовки первообразных
материалов» (сырья). В правилах о доставлении на
выставку товаров говорилось: «Доставленные на
выставку промышленные произведения могут быть
изготовлены как из туземных, так и из привозных материалов.
В случае доставления на выставку предметов,
содержащих составные части, изготовленные за границей, с
отделкой там в большей или меньшей степени,
экспоненты объявляют: какие именно части, входящие в
состав их произведений, и в какой именно степени
отделки привезены из-за границы» [18]. Эксперты
отдавали предпочтение сырью «русского происхождения»:
«если выставляется, положим, льняное масло и
окажется, что оно из индийского семени, а не русского
(это, к сожалению, иногда делается в южных
приморских городах), то товар русского происхождения при
экспертизе предпочитается» [11].
3. «Стоимость производства и продажная цена
произведений», которые всегда будут «пояснять и добротность
выставленных продуктов».
4. «Размеры производства и число занимаемых рабочих».
Например, право изображения государственного герба
никогда не присуждалось «маленькому делу», а только
«большому производству, заметному в крае».
5. «Техническое устройство промышленного заведения,
способы производств и усовершенствований в них,
введенные экспонентами или их сотрудниками».
6. «Происхождение техников, мастеров и рабочих
(русские или иностранцы)». Безусловное предпочтение
отдавалось предприятиям с русским персоналом: «если,
например, имеются заводы (на западной границе), где
не только техники, но даже рабочие иностранцы и не
говорят по-русски, то, конечно, такое промышленное

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... Ю9
дело чуждо русской промышленности, не может здесь
• укорениться и вытекает только из вполне личных
выгод. На такие предприятия гг. эксперты могут смотреть
с меньшим доверием» [И]14.
7. «Попечение об улучшении положения рабочих и об
устранении опасности для их жизни, а также
представление рабочим выгод, предохраняющих их от нищеты в
случае болезни или утраты сил».
В отзывах экспертов на торгово-промышленных
выставках отмечается, что на ряде предприятий в целях улучшения
условий труда рабочих созданы «просторные высокие и
светлые помещения, хорошая вентиляция, искусственное
увлажнение воздуха, электрическое освещение рабочих зал».
Причем, эти факты не были единичными и встречались «весьма
часто на наших мануфактурах, в особенности на
бумагопрядильных фабриках». В решении вопроса о социальной
защите рабочих, потерявших трудоспособность, не существовало
общей схемы, поскольку «подобного рода обеспечение»
носило «характер частной благотворительности» [10]. Вместе с
тем, выделяется 4 категории предприятий, которые решали
данный вопрос по-разному: первые отчисляли ежегодно
определенный процент из дивидендов на образование
пенсионного и вспомогательного фондов; вторые определенного
фонда не имели, но расходовали «весьма солидные суммы по
мере надобности»; третьи страховали своих рабочих;
четвертые ничего не делали [там же]. Интерес вызывает тот факт,
14 Поданным на 1882 г. было «только 15 заведений (из 500), находящихся в
распоряжении исключительно русских техников и мастеров; огромное
большинство лучших мануфактур действует с помощью иностранцев» [20]. На
выставке в Москве особо были отмечены только несколько предприятий,
где «техническое управление исключительно вверяется русским инженерам-
технологам»: фабрика Промышленного и Торгового Товарищества П.
Малютина Сыновей, Товарищество Реутовской мануфактуры и Соколовская
мануфактура Асафа Баранова [19]. К 1896 г. присутствие на фабриках
отечественных инженеров, мастеров перестает быть редкостью. В обзорах
экспертных комиссий нижегородской ярмарки находится документ
следующего содержания: «В 1882 г. фабрик, управляемых русскими техниками с
высшим образованием, было так мало, что присутствие техников на фабрике
ставилось экспертными комиссиями в особую заслугу, в настоящее время
этого делать уже нельзя, настолько это явление стало обычным».

110 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
что значительное большинство предпринимателей
использовали первый и второй способы решения проблемы
(«громадное большинство принадлежало к первой и второй
категории»), предпочитая действовать традиционно, без
оформления юридических документов, на доверии. Страхование же
«было распространено в Лодзинском районе» (Польша), где
предприниматели были более близки к западному стилю
предпринимательской деятельности.
При решении жилищного вопроса также присутствовал
«элемент благотворительности»: «фабричными помещениями
пользуются не все рабочие, большинство живет или в частных
нанимаемых квартирах или в собственных домах», «бесплатные
квартиры назначаются лишь наиболее достойным, как бы
наградой или премией за добропорядочность» [10]. Жилищный
фонд также был разнообразным по своему характеру: «от
тесных, грязных, деревянных строений» до «прекрасных жилых
домов, при постройке которых были приняты во внимание и
строго соблюдены все требования современной гигиены и
строительно-инженерного искусства» [там же]. Некоторые
предприниматели строили для рабочих отдельно стоящие дома
на 2 или 4 семьи, что являлось «наиболее удобственным для
жизни и поэтому весьма симпатичным и желательным» [там
же]. Подобные дома могли строить только владельцы крупных
предприятий из-за «дороговизны постройки и содержания» и
«недостатка свободных земель» [там же].
Большое внимание уделялось «учреждениям
воспитательного характера», которые были призваны предоставить
рабочим «здоровые развлечения, способные отвлечь их от
кабака (каковы театры, гулянья)» [там же]. Примечателен тот
факт, что «инициатива устройства» подобного рода
учреждений принадлежала «лучшим людям, работающим на
поприще нашей мануфактурной промышленности», т.е. это был
пример проявления предпринимателями собственной
инициативы. Наиболее крупное учреждение подобного
характера было создано в Петербурге по инициативе нескольких
предпринимателей — «Общество для доставления рабочим
дешевых и здоровых развлечений». «В настоящее время оно
настолько развилось, окрепло и принесло такие
благотворные плоды, что может быть названо новым, ранее не сущест-

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 111
вовавшим светлым явлением нашей промышленной жизни»
[там же] .
8. «Польза, приносимая заведениями окружающей
местности». Так, например, торговый дом «Рудольф Ком-
минхау с сыновьями» из г. Белостока был награжден
«за прекрасное изготовление одеял, пальтовых
шерстей, а так же за заботы по очистке сточных
фабричных вод для улучшения санитарных условий
местности» [9].
Полученные в ходе психолого-исторической
реконструкции данные свидетельствуют о том, что предпочтение
отдавалось крупным предприятиям, хорошо технически
оснащенным, выпускающим качественный товар по низкой цене
из отечественного сырья, использующим труд
отечественного персонала и имеющим «попечение о нем», а также
сопрягающим свою деятельность с общественными
потребностями (заботящимся о своих рабочих, о состоянии и развитии
своего региона, его экологии).
Награды, которых удостаивались победители, считались
едва ли не самым важным стимулом для предпринимателей,
являясь высшим признанием эффективности их
деятельности: «награда выделяет продукты экспонента, она украшает
этикеты фабриканта, она удовлетворяет его самолюбию и
тщеславию» [11]. Предприниматели могли получить одну из
десяти существующих согласно классификации наград.
Высшей наградой являлось получение права изображения на
изделиях Государственного герба. Затем в порядке убывания по
значимости числятся следующие награды: золотая,
серебряная, бронзовая медали; дипломы 1-го, 2-го и 3-го разрядов;
почетный отзыв и денежная премия [18]. Обращает на себя
внимание тот факт, что денежная премия занимает последнее
место в ряду у уступая первенство средствам морального
поощрения.
Награды распределялись не только и не столько в
зависимости от качества выпускаемого товара, а определялись
эффективностью организации деятельности предприятия в
целом. Например, инженер-технолог Н.П. Мельников
вспоминал: «Во время экспертизы при присуждении,
например, большой награды, в общем собрании распоряди-
Л

112 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
тельного комитета, часто приходилось мне видеть как,
например, кто-либо из гг. экспертов заявляет, что качество
продукта такого-то экспонента хорошее, размер
производства громадный, но техническое устройство очень
примитивно и старо, русского техника и мастера нет, большинство
рабочих иностранцы, школ при заводе нет, больница есть и
то, можно сказать, по принуждению: такое замечание сразу
склоняет гг. экспертов к уменьшению награды и
предложенная золотая медаль понижается до серебряной, а иногда до
бронзовой» [11].
Таким образом, основными особенностями
профессиональной (торгово-промышленной) деятельности членов МКО
являлись ее направленность на развитие отечественного
производства и решение задач общественно-полезного характера.
Соответственно, принятыми критериями оценки эффективности
производства выступали: высокое качество продукции, ее
соответствие потребностям отечественного рынка
(экономический критерий); ориентация на использование отечественных
ресурсов (людских и материальных), забота о персонале и
развитие социальной инфраструктуры производства (социальный
критерий).
Наконец, рассмотрим, какова была реальная картина
распределения наград на нижегородской выставке 1896 г., по
каким критериям производилось это распределение (по отделу
«Изделия из волокнистых веществ»). Основным критерием
являлось качество товара, которое оценивалось по
4-балльной шкале: «наилучшее», «очень хорошее», «хорошее»,
«удовлетворительное». За изделия наилучшего качества, как
правило, присуждалось право изображения Государственного Герба;
очень хорошего качества — золотая медаль, хорошего —
серебряная; удовлетворительного качества — бронзовая медаль и
похвальный отзыв. Первые три вида наград, как правило,
присуждались только промышленным предприятиям, а
бронзовыми медалями и похвальными отзывами могли быть
награждены и частные лица. Было награждено всего 238
промышленных предприятий (из них 65 получили право изображения
Государственного Герба, 57 — золотые медали, 87 — серебряные,
22 — бронзовые медали, 7 — похвальные отзывы) и 65 частных
лиц (из них: 36 — бронзовые медали и 29 — похвальные отзы-

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 113
Таблица 2. Распределение наград по дополнительным критериям
№
I
2
3
4
5
6
7
8
9
10
Критерии
«Обширный размер
производства»
«Техническое устройство»
«Попечение о нуждах
рабочих»
Оригинальность
Длительность существования
производства
Стоимость продукции
«Общий успех дела»
«Быстрое и успешное
развитие дела»
Экспорт
«Улучшение санитарных
условий местности»
Итого
Право
изображения
Государствен
ного Герба
25
19
26
5
7
2
-
-
1
1
86
Золотая
медаль
16
8
4
5
3
2
3
2
-
-
43
Серебря
ная
медаль
7
4
-
5
-
1
-
-
-
-
17

Итого
48
31
30
15
10
5
3
2
1
1
146
вы) (см. таб. 2). Таким образом, можно увидеть, что
предприятий, получивших высшие награды (122), гораздо больше, чем
предприятий, получивших удовлетворительную оценку за
качество товара (29).
Наибольший интерес представляет оценка деятельности
предприятий по дополнительным критериям — это объем
производства; техническое устройство и усовершенствование
технологии производства; «попечение об улучшении
положения рабочих на фабрике»; оригинальность продукции;
длительность существования производства; стоимость товара;
«общий успех дела»; «быстрое и успешное развитие дела»;

114 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
значительный вывоз товара за границу; решение
экологических вопросов производства.
На долю 65 предприятий, получивших право изображения
Государственного Герба за наилучшее качество товара,
приходится в сумме 86 оценок по дополнительным критериям, что
составляет 59% от общего количества оценок по данным
критериям. Предприятия, награжденные золотыми медалями за
очень хорошее качество товара, получили 43 оценки по
дополнительным критериям (29 %). Таким образом, видно, что
фабрики, выпускающие товар наилучшего качества, и по
дополнительным критериям значительно превосходили все
остальные (например, на долю этих предприятий приходится 25
оценок за «попечение об улучшении положения рабочих»,
что составляет 83 % от общего количества оценок по данному
критерию).
МКО как субъект благотворительной деятельности
Одной из приоритетных сфер предпринимательской
активности наряду с торгово-промышленной являлась
общественно-благотворительная деятельность. В структуре данной
сферы деятельности выделяются 2 аспекта: собственно
общественная деятельность (в форме личного участия купцов
в деятельности разнообразных государственных и
общественных организаций) и благотворительная, нацеленная на
осуществление социальной поддержки нуждающихся слоев
населения (прежде всего в форме предоставления
финансов).
Почему благотворительность приобрела такой широкий
размах в России? Связано ли это с внешними, социальными
факторами или обусловлено внутренними причинами,
особенностями русского национального характера? С целью ответов
на поставленные вопросы были рассмотрены: макро- мезо- и
микроуровневые факторы мотивации благотворительной
деятельности, виды мотивации, а также сферы благотворительной
деятельности.
Под внешними макроуровневыми факторами,
оказывающими влияние на развитие благотворительной деятельности,
понимаются факторы, обусловленные спецификой государствен-

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 115
но-общественного устройства. Это — политика
протекционизма, проводимая правительством России15, выражавшаяся в
создании режима наилучшего благоприятствования для развития
отечественной культуры, промышленности и торговли. Наряду
с этим на государственном уровне всячески стимулировалось
развитие общественно-ориентированной деятельности, в том
числе благотворительной. В России существовали
благотворительные учреждения, созданные государственными
ведомствами, членами царской семьи, стимулировавшие, в свою очередь,
возникновение общественных и частных организаций
подобного характера. Дореволюционная статистика выделяет
различные группы московских благотворительных учреждений, в
которых активное участие принимало купечество16.
Основой второго макроуровневого фактора являлись
духовные идеалы российского общества — христианской
православной культуры, в которой богатство определялось не
как ценность и не как путь к наслаждению жизнью, а
прежде всего как возможность делать добро, служить людям. В.
Рябушинский писал, что «с конца 19 века главное
соперничество между именитыми родами пошло в том, кто больше
для народа сделает... Подкладкой этого, хотя и часто
неосознаваемой, конечно, была твердая христианская вера отцов и
дедов» [24]. Представляет интерес мнение Н.О. Лосского о
том, что русский народ, как носитель божественной силы,
освобождается от «всякой ограниченности, возвышается
над узкими специальными интересами и не утверждается с
исключительной энергией в какой-либо низкой сфере
деятельности и знания» [16]. Деятельность московского
купечества наглядно демонстрирует преодоление этой
односторонности — наряду с торгово-промышленной
деятельностью («низкой» сферой деятельности) большое значение
15 Особенно деятельность СЮ. Витте [23]
16 К их числу относились: благотворительная часть городского управления,
сословные учреждения (в том числе принадлежавшие МКО), учреждения
ведомства императрицы Марии, учреждения императорского
человеколюбивого общества, учреждения духовного ведомства, благотворительные
учреждения национальные и иноверческие, учреждения частных
благотворителей, учреждения различных министерств (народного просвещения,
военного и др.) [8].

116 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
приобретает благотворительность, служение народу
(«высокая» сфера деятельности).
К числу мезоуровневых факторов можно отнести
специфику устройства профессионального сообщества купцов —
МКО — его нормы, систему поощрений. Поддерживая
частную инициативу своих членов в вопросах
благотворительности, МКО (по данным на 1910 г.) само имело в своем ведении
благотворительные организации: «10 богаделен, 5 домов
призрения, 6 домов с бесплатными квартирами и
странноприимный дом, в которых находят приют свыше 4000
человек; Александровская больница для хроников на 150
кроватей и 4 училища с общим количеством учащихся свыше 1800
человек» [27]. В проекте «Положения о купеческом
общественном управлении» от 11.09.1870 г. есть специальные
пункты об управлении благотворительными учреждениями,
состоящими в ведении МКО, согласно которым
управляющими благотворительной деятельностью органами являлись
выбранные из представителей купечества «особые советы
или отдельные лица», подконтрольные Московской
Купеческой Управе [27].
В купеческой среде пользовались всеобщим уважением и
имели высокий социальный статус семьи, прославившиеся
своей благотворительной деятельностью. П.А. Бурышкин,
выделяя 5 ранжированных групп предпринимателей (по
критериям — успешная торгово-промышленная, общественно-
благотворительная деятельность) — в первой группе «из года
в год сохранившей значительное влияние» называл пять
семей «которые своей жертвенностью обессмертили свое имя»:
Морозовы, Бахрушины, Найденовы, Третьяковы, Щукины
[8]. В конторе фирмы Бурышкиных, например, был особый
отдел, специально занимавшийся вопросами
благотворительности.
Благотворительность поощрялась и на государственном
уровне и московским купеческим сообществом в разных
формах: «благодарность, одобрение, благоволение царя»,
«благодарность МКО», награждения «Похвальным листом»,
золотыми медалями с надписями «За усердие» и «За
полезное» и т.д. Существовала даже возможность получить
очередной государственный чин, в том числе чин действительного

Епава 4. Психолого-историческая реконструкция... 117
статского советника, и перейти в дворянское достоинство.
Но это не было главным стимулом для купечества17.
Существовала и внутриличностная мотивация — микро-
уровневые факторы — связанная с
индивидуально-личностными качествами предпринимателей, такими как: доброта,
гуманизм, «национальное бескорыстие, жертвенность,
непривязанность к благополучию» [5], патриотизм, смирение,
терпимость, сострадание по отношению к «несчастным» (нищим,
убогим, преступникам). Например, Тимофей Васильевич
Прохоров по собственной инициативе заведовал пересыльной
тюрьмой на Воробьиных горах, на свои деньги сделал
пристройку для малолетних арестантов, посылал к ним учителя,
священника, добился разрешения совершать для
заключенных богослужение и воздвиг для них храм. «Преступники
казались Тимофею Васильевичу больными людьми, их нужно
лечить, а не наказывать»,— вспоминал директор училища при
Трехгорной мануфактуре Петр Терентьев [22].
Благотворительную деятельность купечества можно
условно разделить на 2 сферы: благотворительность в сфере вну-
трикупеческой жизни и благотворительность в сфере внеку-
печеской жизни.
Благотворительная деятельность внутри купеческого
сообщества выражалась в социальной защите представителей своего
сословия, которая осуществлялась за счет «общественных
складок». На эти средства содержались сословные учреждения и
организации, устраивались приюты для купеческих вдов и сирот,
выдавалось приданое бедным девицам, выкупались из долговой
тюрьмы купцы. Например, купец Матвеев пожертвовал «две
лавки в зеркальном ряду, приносящих в год доход -— 1000 рублей,
Рукосуев — билет Сохранказны на 7124 рубля, купец Мамозин —
билет Сохранказны на 10 тысяч рублей, купец Самгин — 2
билета Сохранказны на 1 тыс. руб. и на 3 тыс. руб. на выкуп из
Временной тюрьмы купцов и мещан перед Пасхой» [35].
Оставшиеся суммы купеческое общество употребляло по
усмотрению Собрания выборных, в том числе и на внесословные
17 Так называемых «бирюзовых генералов*, получивших чины за службу по
ведомству благотворительных учреждений императрицы Марии, в купеческой
среде не любили [8].

118 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
нужды: на строительство и восстановление храмов, сооружение
памятников, выдачу пенсий служащим некупеческого
сословия, содержание больниц, школ, домов призрения и т.д.
Существовали единовременные (например, строительство
памятников, пожертвования в пользу пострадавших от пожара или
неурожая, на нужды армии во время войны и др.) и долгосрочные
благотворительные мероприятия. Многие частные
благотворительные заведения финансировались МКО и после смерти их
учредителей согласно оставленным ими завещаниям [92]18.
На основе всех вышеперечисленных факторов
формировались различные виды мотивации, выделенные в процессе
реконструкции.
1. Благотворительность как выполнение долга. Чувство
долга мотивировалось как извне, так и изнутри. Под
воздействием извне, согласно нормативам МКО, каждый
купец был обязан выделять средства на «общественные
складки», часть средств которых шла на
благотворительность. Внутренняя мотивация чувства долга была
связана с особенностями общинного стиля жизни,
осуществлявшегося веками на Руси по принципам:
«Каждый отвечает за всех», «Если у меня много, я должен
помочь тем, у кого мало», «Я должен быть «как все».
2. Важным мотивом было стремление укрепить собственный
статус в социальной структуре общества, желание
уравняться в правах и привилегиях с дворянством и
интеллигенцией, избавиться от обидного прозвища «аршинник»,
«самодур», «толстосум», преодолеть
враждебно-презрительное («сверху вниз») и снисходительно-ироничное
отношение к себе со стороны «образованной» части
общества. Особенно остро эти настроения проявились у
купцов 2-ых и 3-их поколений, которые «начинают
поддерживать своими деньгами умственные и
художественные интересы, заводят галереи, покупают дорогие
произведения искусств для своих кабинетов и салонов,
учреждают стипендии, делаются покровителями разных учеб-
18 Так из года в год выделялись средства на содержание домов призрения им.
Мазуриных, Хлудова; Морозовской, Солодовниковской, Внуковской
богаделен и др.

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 119
ных заведений, живописцев и поэтов, актеров и
писателей» [8]. Здесь проявились и такие характерные качества
русского народа, как настойчивость, упорство, сила
воли. По мнению Н. Лосского, «заметив в себе недостаток
и осудив его, русское купечество начинает решительную
борьбу против него и достигает успеха» [16].
3. Стимулом к занятиям благотворительностью была
также потребность в признании и принятии купеческим
сообществом, стремление быть «не хуже других». Купец,
жертвуя свои средства, выполняя тем самым одну из
норм купеческого сообщества, желал ощутить себя
защищенным сословной «стеной», в роли кирпичей
которой выступали сословные привилегии и гарантии,
уважение со стороны представителей своего сословия и
чувство собственного достоинства.
4. Вьщеляется и религиозный мотив — стремление
избежать «наказания за грех» — богатство и желание
обрести благодать в жизни вечной через добродетели в жизни
земной. Данный мотив, который мог быть осознанным
и неосознанным, был связан с глубокой
религиозностью русского народа, Н. Бердяев говорил, что «русский
буржуа, наживаясь и обогащаясь, всегда чувствует себя
немного грешным» [5]. Марина Цветаева, отец которой
И.В. Цветаев вместе с предпринимателем Ю.С.
Нечаевым-Мальцевым создавал Музей изящных искусств в
Москве, писала, что одной из возможных причин
благотворительности в среде предпринимателей было
«спасение души, так как осознание неправды денег в
русской душе невытравимо» [12]. Архивные документы
свидетельствуют о том, что на средства московского
купечества строились православные храмы не только в
других городах России (Самаре, Нижнем Новгороде,
Каменец-Подольском, Киеве, Пятигорске и др.), но и
за рубежом — в Японии, Франции, Египте [Ф.2., Оп.1].
5. Наконец, высшая потребность — потребность в
самореализации — возникавшая у лучших представителей
купечества, заставляла не только выделять денежные
средства на благотворительные мероприятия, но и
принимать активное личное участие в них, проявляя и

120 Часть И. Социальная и историческая психология субъекта
развивая свои собственные способности
(музыкальные, артистические, художественные). Примером
этому может служить деятельность СИ. Мамонтова,
который, создав Частный Оперный театр в Москве, сам пел
главные партии, учился оперному пению в Италии,
играл в драматическом театре (в частности, в спектакле
Островского «Гроза») и писал для него пьесы,
занимался скульптурой, ремеслами. Кружок Мамонтова
символизирует единение науки, искусства и бизнеса. [2].
Московское купечество связывало перспективы своего
развития с развитием общества. Заботясь о развитии
национальной культуры, меценаты заботились тем самым о своем
завтрашнем дне, полагая, что только «духовно здоровое»
государство может гарантировать безопасность и процветание
предпринимательства. В будущее были устремлены помыслы
26-летнего Ф.П. Рябушинского, снарядившего научную
экспедицию на Камчатку и поручившего братьям в случае своей
смерти довести начатое дело до конца, и 28-летнего П.М.
Третьякова, завещавшего братьям продолжить создание
национальной галереи по составленному им плану. Третьяков писал
в завещании: «Прошу вникнуть в смысл желания моего, не
осмеять его, понять, что для меня, истинно и пламенно
любящего живопись, не может быть лучшего желания, как положить
начало общественного, всем доступного хранилища изящных
искусств, принесущего многим пользу, всем удовольствие» [7].
МКО как субъект общественной активности
Общественная деятельность требовала от купечества
приложения немалых усилий, так как она сочеталась с их
профессиональной деятельностью. Более того, данный вид
социальной активности рассматривался как долг, и это закреплялось
специальными нормативными положениями. В проекте
положения о купеческом общественном самоуправлении
говорилось: «Для равномерного распределения ее (общественной
«тягости») между всеми лицами, принадлежащими к
сословию, в том числе и теми, которые далеки от добровольного
подчинения ей, с целью общего облегчения в отправлении
этой повинности, оставить ее обязательной» [82].

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 121
Понимая, что обязательный характер службы мог
отразиться на качестве работы, купцы соблюдали принцип
равенства прав и обязанностей каждого члена сообщества:
«...чтобы исполнение служебных обязанностей приносило
надлежащую пользу и служба не была для одних более
отяготительной, нежели для других» [там же].
При этом учитывались способности и склонности купцов
к тому или иному виду общественной деятельности, что
приводило к появлению своего рода специализаций. Например,
А.И. Крашенинников избирался на 3 срока (в течение 10 лет)
для исполнения должности гильдейского старосты в
Купеческой управе; П.М. Булочкин трижды избирался на должность
казначея [102]; П.П. Боткин 28 лет прослужил в должности
церковного старосты [100]; И Л. Лямин в течение 25 лет (с
1861 по 1886 гг.) служил в Московском Биржевом обществе.
Представляют интерес также примеры семейных
специализаций. Склонность семьи Гучковых к юридической
деятельности прослеживается на протяжении 3 поколений19.
При выборе на общественную должность специально
оговаривались условия, при которых купец мог приступить к
выполнению своих обязанностей или отказаться «от принятия оных».
Во-первых, «никто из лиц, взявших по г. Москве купеческие
свидетельства, за исключением освобожденных от службы по
особому распоряжению, не может уклониться от принятия
должности при избрании Собранием выборных» [82]. Во-вторых,
условием освобождения от службы являлись «преклонные лета»
(старше 60 лет), «постоянная и продолжительная болезнь» и
исполнение должности приказчика [82]. В-третьих,
предприниматели имели право отказаться от службы по следующим основа-
19 Как свидетельствуют книги полицейских донесений. Ефим Федорович
Гучков «по собственному разумению» женил и разводил рабочих по их
просьбе и иногда даже судил их по уголовным делам [12]. Его сын, Иван Ефимович
Гучков, в течение 15 лет (с 1872 по 1887 гг.) работал в судебных организациях:
сначала в качестве члена Московского Коммерческого Суда, а затем на 4
срока избирался Почетным Мировым Судьей г. Москвы. В 1887 г. И.Е. Гучкову
указом Сената было предоставлено право «носить в отставке мундир,
присвоенный должности Мирового Судьи» [106]. В свою очередь, его сын, Николай
Иванович Гучков, в 1886 г. окончил юридический факультет Московского
Университета, избрав данный вид деятельности для себя в качестве
профессии [там же].

122 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
ниям: если купец избран в должность «низшую против той, в
которой он прослужил, по общественным выборам, полный срок»
(тем самым МКО способствовало продвижению купцов по
служебной лестнице, повышению их социального статуса); если со
времени окончания службы по общественным выборам прошло
меньше 3 лет; если купец уже прослужил на выборных
должностях не менее 5 лет; если «он избран для одновременной службы с
лицом, состоящим с ним в одном купеческом свидетельстве и
производящим общую с ним торговлю»; если купец уже
занимает другую должность [82].В-четвертых, существовало
ограничение, при котором «для совместной службы в одном учреждении
не могут быть избираемы ни в коем случае отец и сын, тесть и
зять, родные братья, дядя и родные племянники и лица,
производящие дела под одной фирмой».
При вступлении в должность купец должен был дать
«клятвенное обещание» о соблюдении норм и правил,
регламентированных должностью: «Каждый по своей вере, приносит присягу
о добросовестном исполнении принимаемых ими на себя
обязанностей» [82]. В тексте «клятвенного обещания», в частности,
говорилось, что купец обязуется «всякими мерами отвращать и
не допускать» нанесения ущерба государству, «вверенную
тайность крепко хранить» и обязанности свои «по совести своей
исправлять, и для своей корысти свойства дружбы и вражды
противно должности своей и присяги не поступать» [40].
Анализ документов показывает, что отношение к
общественной службе у большей части купечества было
позитивным; она рассматривалась как важный компонент
собственной деятельности. Среди изученных формулярных списков о
службе 69 человек, только в одном личном деле Г.Г. Солодов-
никова была обнаружена запись: «В службах по выбору МКО
не находился». Вместе с тем Солодовников добровольно
являлся помощником попечителя Сиротского Дома Лобковых
[119]. Вышеуказанный случай, в частности, свидетельствует о
том, что купцы принимали участие в общественной
деятельности не только в обязательном порядке (по выбору МКО),
но и добровольно: либо по собственной инициативе, либо по
приглашению других организаций и учреждений.
Общественная деятельность являлась самостоятельной и
значимой сферой деятельности отечественных предприни-

Ргава 4. Психолого-историческая реконструкция... 123
мателей, широкой и разнообразной по своему содержанию и
базировалась на следующих принципах: обязательный и
длительный характер службы, непрерывность, безвозмездность,
взаимозаменяемость и благотворительность.
За свою работу купцы не получали денежного
вознаграждения, несмотря на то, что за выполнение тех же функций
лицам других сословий начислялась заработная плата,
Общественная деятельность купцов поощрялась в форме
государственных наград (медали, ордена) и благодарностей. Так, на 69
обследованных членов МКО приходилось наград: орденов —
109; орденов иностранных государств — 11; медалей — 127;
благодарностей царя, МКО и Святейшего Синода — 81).
Известен только один случай, получения купцом
вознаграждения в материальной форме: Н.В. Лепешкину начислено 600
рублей в подарок «за труды по Московскому Ревизионному
Комитету» [112].
Купцы не только не получали заработной платы, но,
напротив, вносили собственные денежные средства в пользу
организаций и учреждений, в которых работали. Например,
И.П. Вишняков заслужил благодарность МКО «за
понесенные им труды по приобретению, согласно заключению МКО,
1000 кроватей для Андреевской богадельни и ее отделений,
для каковой надобности отправлялся он на собственный счет
в Санкт- Петербург» [ 104].
Несмотря на то, что минимальный срок службы составлял
3 года, большинство купцов практически не имели перерыва
между пребыванием в разных должностях, работая в
нескольких организациях одновременно — иногда заканчивался срок
службы в одной организации, а в другой еще продолжался.
Купцы также избирались в «пожизненные»,
«бессменные», «непременные» члены различных организаций. Это
являлось основанием для последующей непрерывной службы в
данной организации20.
20 Например, В.Д Коншин был избран «пожизненным членом Общества
Попечения о семействах воинов, потерявших здоровье на службе» 1109]; Н.П.
Алексеев — «непременным членом Общества попечения о детях лиц,
ссылаемых по судебным приговорам в Сибирь» [96]; ПМ. Лианозов —
«бессменным членом Каспаровского для бедных армян приюта» [113].

124 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
Нормативно закрепленный минимальный срок службы
купцов на общественных должностях составлял 5 лет. Как
правило, большинство предпринимателей находились на
службе дольше установленного срока. Например, из 68
изученных купцов только 14 человек (21 %) прослужили 5 и
менее лет. Из них 6 человек в возрасте от 45 до 60 лет относятся
к так называемой категории состоявшихся
предпринимателей; 8 — составляют самую молодую часть выборки от 30 до
40 лет. Это позволяет предположить, что группа
предпринимателей, находящихся в процессе профессионального
становления, потенциально еще имела возможность
продолжить участие в общественной деятельности. Оставшиеся 54
респондента (79 %) следующим образом распределяются по
срокам службы:
• от 6 до 9 лет — 5 человек (7 %);
• от 10 до 19 лет — 27 человек (40 %);
• от 20 до 29 лет — 14 человек (21 %);
• от 30 до 39 лет — 5 человек (7 %);
• от 40 до 45 лет — 3 человека (4 %).
Таким образом, средняя продолжительность срока службы
составляет 16 лет (стандартное отклонение — 11 лет).
Было проведено контент-аналитическое исследование
биографических, социальных и социально-психологических
особенностей московских купцов. Объектом исследования
явились 69 купцов, членов МКО. Обследуемая группа была
сформирована методом случайного выбора из числа членов
МКО, данные о которых хранились в Купеческой Управе.
В состав выборки в основном вошли успешные,
состоявшиеся в профессиональном отношении предприниматели.
Основаниями для данного утверждения являются возрастные
особенности выборки, свидетельствующие о длительности
профессионального пути и статусные характеристики
(материальное благосостояние, а также полученные звания,
чины), свидетельствующие о достигнутых успехах в
профессиональной деятельности. В состав выборки вошли только 8
человек в возрасте от 30 до 40 лет (12 %), которые находились на
начальных этапах профессионального становления.
Возрастной этап от 41 до 50 лет был представлен 21 человеком (31,3%),
от 51 до 60 лет — 22 членами МКО (32,8 %), от 61 до 70 лет —

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 125
12 купцами (17,9 %) и в возрасте свыше 71 года — 4 купцами
(6 %). В первой купеческой гильдии состояло 38 человек
(55,1%), во второй только 11 человек (15,9 %). Из оставшихся
20 человек (29 %), которые на момент заполнения не
состояли в гильдии, большинство — это купцы с большим стажем
работы (5 из них являлись Коммерции Советниками, 2 —
Мануфактур Советниками) которые, возможно, уже постепенно
отходили от производственной работы, но еще принимали
активное участие в общественной деятельности.
73,9 % выборки (51 человек) являлись Потомственными
Почетными Гражданами. Звание Коммерции Советника,
которое присваивали наиболее успешным предпринимателям
«во внимание к полезной деятельности на поприще
отечественной торговли и промышленности», «во внимание к
обширным торговым оборотам и полезной деятельности»,
получили 11 человек (15,9 %). 7 человек (10,1 %) были
удостоены звания Мануфактур Советника преимущественно за
успехи в промышленной сфере. Например, М.Г. Солодовникову
было присвоено звание Мануфактур Советника «во
внимание к обширной промышленной деятельности и пользы
приносимой им фабричному делу в России и от личных по этой
части заслуг» [122].
В состав выборки вошли представители 3 поколений
предпринимателей XIX в.: 10-20-е гг. р. — 31 человек (46,2 %);
30-40-е гг. р. — 24 человека (35,8 %); 50-60-е гг. р. — 12
человек (18%).
Кроме вышеназванных были проанализированы также
следующие характеристики респондентов: социальное
происхождение, образование, семейное положение, наличие в
собственности недвижимости, участие в деятельности
государственных, общественных организаций, полученные
награды.
Большая часть выборки — 58 человек (85,4%) — купцы по
происхождению. Как минимум 11 из них — коренные
московские купцы21. Из крестьян — 3 человека (4,4%); из мещан — 2
21 В графе «происхождение» у них имеются формулировки: у 7 — «из
природного московского купечества», у 4 — «из старинного московского
купечества».

126 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
человека (2,9%); из Потомственных Почетных Граждан — 2
человека (СВ. Перлов и П.И. Гучков); из дворян только один
человек; из российских подданных — 2 человека. Представители
данной выборки в большинстве своем являются купцами как
минимум во втором поколении.
Подавляющее большинство — 60 человек (89,6%) —
получили домашнее образование (о чем свидетельствует запись в
формулярных списках: «получил воспитание в доме
родителей»). Получили образование в различных учебных
заведениях 7 человек22. Семейное положение представителей
данной выборки можно охарактеризовать следующим образом:
женаты — 48 человек (73,8%), холостые — 12 человек
(18,5%), вдовые — 5 человек (7,7%). Имели детей 43
представителя выборки (66,2%), из них: 7 человек (16%) — по 1
ребенку, 5 (12%) — по 2 ребенка, 19 (44%) — по 3 ребенка, 5
(12%) — по 4 детей; 2 (5%) — по 5 детей, 1 человек имел 6
детей, 3 купца — по 7 детей, А.И. Абрикосов — И детей. Т.е.,
72% выборки характеризуются наличием свыше двух детей.
Это свидетельствует о том, что купцы предпочитали иметь
семью и детей холостому образу жизни.
В формулярных списках имеется информация о наличии
имений: «родовых или благоприобретенных»,
принадлежащих самим купцам и отдельно их женам. Анализ результатов
по данному признаку проводился с учетом следующих
критериев оценки: сколько человек имеют только наследственную
или только приобретенную, полученную в результате
собственной активности недвижимость; сколько человек имеют и
наследственную и приобретенную недвижимость и сколько
человек не имеют ни того, ни другого. Результаты были
получены следующие. Только наследственную недвижимость имел
21 человек (32,8% выборки), поэтому можно предположить,
что данные купцы не стремились приумножить то, что уже
имели. Вследствие собственной активности 25 человек (39%)
22 А.И. Абрикосов [93] и И.А. Лямин [115] в Московской Практической
Академии Коммерческих наук; Н.Н. Авдеев [94] и П.Д. Боткин [100] в
Московском Коммерческом училище; A.B. Бурышкин [103] в Московском
Мещанском училище; С.А. Булочкин [101] закончил юридический факультет МГУ;
Г.М. Лианозов [113] получил образование в Сигнахском уездном училище.

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 127
приобрели новую недвижимость. 9 человек (14,1%), имея
наследственную собственность, приумножили ее
«благоприобретенной». 9 человек (14,1%) не имели ни наследственной, ни
приобретенной недвижимости. Можно заметить, что данные
по признаку распределились в соответствии с законом
нормального распределения. Примечателен факт, что ни одна из
жен купцов не имела наследственной недвижимости, и
только 4 из них (6,3%) имели приобретенную (остается
непонятным, в какое время произошло приобретение недвижимости:
до вступления в брак или после). Таким образом, данные
результаты еще раз подтверждают тезис о предпринимательской
самостоятельности женщин (официально имеющих статус
собственника) и позволяют нам предположить, что купцы,
вступая в брак, не преследовали цели обогатиться за счет жен.
Направления общественной деятельности купечества были
разнообразны. Предприниматели принимали участие в
организациях профессионального и
государственно-общественного значения. Наибольшая доля участия приходилась на
организации собственно общественно-благотворительного
характера (35%), а также профессиональные организации (21%).
Доля участия в остальных организациях была такова:
государственно-политические (11%), финансово-экономические (11%),
исполнительные (10%), юридические (6%), религиозные (4%),
а также участие в деятельности собственных учрежденных
организаций (2%).
Купцы являлись Попечителями и Членами Советов
различных организаций. Основная доля участия (55%) приходится на
учреждения благотворительного характера, организованные в
целях социальной защиты населения, это — богадельни;
больницы; дома призрения; приюты «ддя малолетних
преступников», слепых детей; попечительства о тюрьмах; сиротские
дома; дома для инвалидов; народные столовые.
Значительная доля общественной активности
предпринимателей (30%) приходилась на поддержку образовательных
структур. Традиционно купцы являлись попечителями и
почетными членами Советов Коммерческого училища,
Мещанских училищ и Александро-Мариинского Замоскворецкого
училища, которые являлись первой ступенью в подготовке
профессиональных предпринимателей. В соответствии с изу-

128 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
чаемой выборкой, 20 купцов (25,8%) принимали участие в
деятельности вышеназванных учебных заведений. Кроме того,
купцы поддерживали и другие учебные заведения23.
Предприниматели взаимодействовали с педагогическими
коллективами учебных заведений, осуществляли
материальную поддержку педагогов (В.Д. Коншин состоял Почетным
Членом «Общества взаимного вспомоществования учителям
и учительницам Казанской губернии» [109]). Ими
осуществлялись не только попечительские функции, но и функции
контроля над учебными заведениями; они выполняли роль
профессиональных администраторов. Так, например, П.Д.
Боткин являлся инспектором Народных училищ Курской
губернии, Белгородского уезда [100].
Купцы заботились о студентах высших учебных
заведений. Так, В.Д. Коншин являлся попечителем «о
недостаточных студентах» г. Ярославля [ 109], а А.В. Бурышкин —
Почетным Членом Совета студенческого общежития им.
Императора Николая II [103].
Осуществлялось покровительство учреждениям научно-
культурного характера (доля участия — 5,8%). К.Т Солдатен-
ков, В.М. Бостанджогло, И.Е. Гучков, М.П Солодовников
являлись попечителями Московского
Художественно-промышленного музея. В.Д. Коншин состоял Действительным Членом
Общества любителей естествознания, антропологии и
этнографии и Членом Ростовского Музея Церковных древностей;
И.А. Лямин — Почетным Членом Политехнического музея.
Купцы участвовали в общественных организациях
религиозного характера (доля участия — 3,2%). А.В. и СВ. Алексее-
23 Например, П Д. Коншин был Блюстителем по хозяйственной части
Московского Духовного Андрониевского училища, а Инородческое училище
Стерлитамакского уезда существовало только за счет его средств. П.И. Губо-
нин был попечителем Коммерческой Технической школы, С.А. Булочкин —
2-й прогимназии, Н.Е. Гучков — мужского начального училища им. А.С.
Пушкина, И.П. Вишняков — Павлиновского сельского училища, В.П.
Вишняков — городского женского начального училища, СВ. Алексеев — Соло-
довниковского городского училища, Д.П. Бахрушин — торговой школы им.
Алексеевых, А.В. Бурышкин — Поваровского Начального Народного
училища. Большое внимание уделяли купцы церковно-приходским школам:
А.В. Бурышкин являлся попечителем Илие-Обыденской, СИ. Сытов —
Спасо-Преображенской в Наливках г. Москвы.

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 129
вы являлись Действительным и Почетным членами
Православного Миссионерского Общества [95, 97]. СИ. Сытов
состоял Действительным Членом Холмского Православного
Святобогородицкого братства и «Действительным Членом
Хоругвеносцев Московского Кафедрального Христа
Спасителя Собора с правом ношения установленного по сему
серебряного знака» [123].
Участие в профессиональных организациях было связано с
деятельностью в составе Московского Купеческого Общества
и Московского Биржевого общества.
Традиционной должностью, которую как минимум раз в
жизни исполнял практически каждый второй купец,
являлась должность выборного МКО. Например, согласно
полученным данным, из 69 - 38 человек (55%) в разное время
являлись выборными МКО.
23 человека (33%) являлись членами Московского
Биржевого Общества, по словам Бурышкина, наиболее
влиятельной представительской организации торговли и
промышленности в Москве.
В рамках участия в организациях
государственно-политического характера наиболее популярной являлась должность
гласного Московской Городской Думы: 32 купца (46%
выборки) являлись гласными. 8 купцов (12%) являлись депутатами
Городского Депутатского собрания и Московской Торговой
Депутации. Купцы также исполняли и другие должности24.
Участие в организациях финансово-экономического
характера можно условно разделить на 4 сферы: в качестве членов
банковских организаций, экспертов и ревизоров, казначеев
различных организаций. 10 купцов (14,5%) являлись членами
Учетного и Ссудного комитета Московской конторы
Государственного Банка. ИЛ. Лямин занимал должность директора
Московской конторы Государственного Банка.
-4 ИАЛямин с 1871 по 1873 гг. занимал должность Московского Городского
Головы [115]. А.В. Бурышкин являлся заместителем Члена Особого по
промысловому налогу присутствия при департаменте окладных сборов [103];
А.К. Крестовников — Членом Городской Распорядительной Думы [ПО],
А.А.Найденов — Членом Московского Губернского податного присутствия
[117]. И.А. Лямин, B.M. Бостанджогло состояли гласными Московского
Губернского Земского собрания [99т 115].
5 Психология... субъекта

130 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
В качестве церковных старост купцы участвовали в
организациях религиозного характера. Анализ формулярных списков
о службе купцов позволил выяснить, что 9 из них (13% от
выборки в 69 человек), добровольно или по выбору купеческого
общества выполняя свой общественный долг, служили
церковными старостами (в 16 церквах) — Коншин В.Д.,
Алексеев Н.П., братья Вишняковы И.П. и СП., Бурышкин А.В.,
Боткин П.П., Гучков И.Е., Мазурин М.С., Лепешкин Н.В.
[96, 100, 106, 112, 116]. Кроме того, Мазурин служил
одновременно в 2 церквах, а Боткин — в 5; Коншин и Вишняков
И.П.— последовательно в 2. Боткин П.П. прослужил в
Николаевской церкви в Клинниках, а Лепешкин при московских
придворных Соборах и церквах по 28 лет непрерывно.
Качественный анализ участия в общественной
деятельности предпринимателей позволил предположить о
существовании}7 них различной мотивации. За основу была принята схема
иерархии потребностей, предложенная А. Маслоу. Можно
заключить, что физиологические потребности и потребность в
безопасности (чувство стабильности, защищенности) не
были актуальны для респондентов, имеющих прочную
материальную жизненную основу.
Потребность в чувстве общности, принадлежности к
группе стимулировала предпринимателей выполнять
определенный минимум требований, предъявляемый им
сословной группой, а именно: участие в одной-двух общественных
организациях по выбору МКО (19 респондентов — 28% от
выборки).
Потребность в уважении со стороны окружающих и в
самоуважении стимулировали предпринимателей превышать
необходимый минимум требований, участвуя во многих
организациях различного характера, в том числе не только по
выбору МКО (остальные респонденты — 72%). Можно
предположить, что некоторые предприниматели данной группы,
испытывая также потребность в самоактуализации, реализовали
ее. В связи с этим показателен следующий пример, который
иллюстрирует ярко выраженную
социально-ориентированную позицию предпринимателя, стремление повысить свой
социальный статус. В.Д. Коншин, в возрасте 80 лет не имел ни
наследственной, ни приобретенной недвижимости — вероят-

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 131
но, это не входило в систему его ценностных ориентации.
Вместе с тем он прослужил на общественной службе 43 года,
являясь выборным МКО, МБО, гласным МГД, 4 раза
исполнял должность казначея, 2 раза — должность церковного
старосты, трижды являлся членом различных комиссий, а также
был попечителем 3 учреждений и почетным членом 17
общественно-благотворительных организаций. Кроме того,
Коншин являлся учредителем 2 организаций. В совокупности
купец имел 27 наград, но главной наградой, которую он
заслужил, являлось возведение его в дворянское достоинство. По
степени активности деятельность еще 15 предпринимателей
сравнима с предыдущим примером (Н.В. Лепешкин, И.А.
Лямин, К.Т. Солдатенков, А.А. Корзинкин, А.В. Алексеев,
А.А. Бахрушин, В.М. Бостанджогло, И.Е. Гучков, СВ.
Перлов, П.П. Боткин, СВ. Алексеев, Н.П. Алексеев, СА. Булоч-
кин, А.В. Бурышкин, СИ. Сытов).
Некоторые предприниматели в своем стремлении к
самореализации не выходили за рамки профессионального
сообщества, не стремились к участию в значительном числе
организаций, а реализовывались посредством собственного
учредительства. В связи с этим показателен пример братьев
Солодовниковых. М.Г. Солодовников только однажды был
депутатом по выбору МКО. А.Г Солодовников являлся один
раз гласным МГД и казначеем. В.Г. Солодовников по
выбору МКО не служил и находился в должности эконома,
учрежденной вместе с братьями богадельни. Фактически
единственным значимым объектом заботы Солодовниковых
являлась учрежденная ими богадельня.
Некоторые предприниматели, напротив, в стремлении
изменить социальный статус, выходили за рамки МКО.
Например, А.В. Алексеев являлся почетным членом
благотворительного Дома Милосердия под покровительством княгини
Марии Николаевны, членом Дома призрения и
ремесленного образования бедных детей, состоящего под
покровительством Наследника Цесаревича. СВ. Алексеев состоял членом-
благотворителем приюта для крещеных в православную веру
еврейских детей под покровительством князя Сергея
Александровича, а также почетным членом Екатерининского
Благотворительного общества при Императорской больнице в
5*

132 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
Москве. П.М. Рябушинский был попечителем инвалидного
дома Овсянникова, учрежденного Наследником
Цесаревичем. Данные примеры не являются единичными, но вместе с
тем доля участия предпринимателей в благотворительных
учреждениях императорской семьи невелика — всего 15%
относительно общего показателя участия купцов в общественно-
благотворительных организациях. Также интересен пример
семьи Перловых, получивших «во внимание к столетней
деятельности рода Перловых на поприще торговли и в воздаяние
заслуг Потомственное Дворянское Российской Империи
достоинство» [118]. Члены данной семьи оказывали личные
услуги членам императорской семьи, непосредственно
взаимодействуя с ними. А.И. Перлов получил высочайшую
благодарность «за поднесение Императору древней иконы
Царьградской Божьей Матери» [118]. Н.С. Перлов — «за
пожертвование с братом И.С. Перловым в ознаменование
бракосочетания Их Императорских Величеств в церкви Лазенковско-
го Дворца запрестольного семисвечника и серебряного
облачения для священо-церковнослужителя» [111]. Он же был
награжден орденом Св. Станислава 2-й степени «за труды по
приготовлению и по устройству торжества Священного
Коронования».
С целью углубления представления о
социально-психологических свойствах членов МКО и направленности их
предпринимательской активности были использованы
корреляционный, кластерный, факторный анализы при обработке
данных, полученных в результате контент-аналитического
исследования формулярных списков о службе купцов.
Результаты проведенного корреляционного анализа
позволили сделать следующие выводы. Предприниматели,
являвшиеся успешными в профессиональной сфере,
принимали наиболее активное участие и в общественной
деятельности (отмечается положительная корреляционая связь
признака «успешность в производственной деятельности»
(определяется по наличию звания Мануфактур и Коммерции
Советника) со следующими признаками: «участие в
профессиональных, юридических, финансовых, религиозных,
благотворительных и исполнительных организациях», а также с
общей оценкой получения наград).

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 133
Отмечен феномен так называемой взаимной корреляции
признаков — «направления деятельности» между собой, что
может свидетельствовать об общественной активности
купечества одновременно во многих направлениях. Условно было
выделено 7 направлений: участие в профессиональных,
государственных, юридических, финансово-экономических,
религиозных, благотворительных, исполнительных
организациях. Например, «участие в профессиональных
организациях» положительно коррелирует с 4 признаками
(«направления деятельности»); «участие в благотворительных
организациях» положительно коррелирует с 6 признаками и т.д.
Исключение составляет только «участие в государственных
организациях»: данный признак не коррелирует ни с одним из
вышеназванных направлений. Этот факт является
показателем того, что купцы выступали как самостоятельная сила в
формах своей активности и государственная деятельность не
являлась для них приоритетной. Во-первых, государственная
активность (участие в органах государственно-политической
власти) не выступала регулятором их участия, например, в
общественно-благотворительных организациях; во-вторых,
эти формы общественно-благотворительной активности по
сути не являлись средством получения политического
капитала и условием закрепления своих позиций в
государственной структуре.
Наличие звания «Мануфактур Советника» положительно
коррелирует с признаками: «наследственная недвижимость»,
«участие в Московском Биржевом Обществе» «работа в
судебных организациях».
Признак «наследственная недвижимость» положительно
коррелирует с признаками: «получение звания
Потомственного Почетного Гражданина и Мануфактур Советника» и
«участие в работе Московской Государственной Думы»;
отрицательно коррелирует с признаками: «приобретенная
недвижимость», «принадлежность к гильдии», «получение
дворянства».
«Участие в работе МКО» имеет положительную
корреляционную связь с признаками: «принадлежность к гильдии»,
«участие в благотворительных организациях и комитетах».
Таким образом, это еще раз доказывает, что МКО имело совет-

134 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
венную наиболее приоритетную сферу деятельности —
благотворительность.
«Участие в работе МБО» имеет положительную
корреляционную связь с признаками: «возраст», «получение звания
Мануфактур и Коммерции Советника», «участие в
Московской Городской Думе» (примечательно, что признание и
авторитет в профессиональном сообществе коррелирует с
участием в учреждениях государственной власти), «участие в
юридических организациях», «в финансовых организациях в
качестве ревизоров», «в работе Государственного Банка», а
также «в общественно-благотворительных организациях».
Участие в МБО как профессиональной организации и в
Думе, возможно, являлось средством отстаивания своих
профессиональных интересов, осуществлением политики
лоббирования на государственном уровне.
«Участие в работе финансово-экономических
учреждений» отрицательно коррелирует с признаком
«приобретенная недвижимость», что может выступать свидетельством
отсутствия корыстно-эгоистических мотивов. Данный
признак положительно коррелирует с признаками: «возраст»,
«звание Коммерции Советника», «участие в работе МБО,
МГД», «в благотворительных организациях», «работа в
комитетах».
Выявлено большое количество корреляционных связей
признаков «Попечительство» и «Членство» в различных
общественно-благотворительных организациях со многими
другими рассматриваемыми признаками. Таким образом,
благотворительность выступала своего рода интегральной
характеристикой, деятельности, неким общим вектором, с
которым соотносились все другие формы общественной активности
купечества.
Отмечено наличие положительных корреляционных
связей признака «награды» (общий итог) с признаками:
«возраст», «звание Коммерции Советника», а также «участием в
организациях различного характера». Это говорит об
объективности оценки, так как учитывалась совокупность
накопленных заслуг в процессе жизненного пути и поощрялось
участие во всех сферах общественной активности (участие в
государственно-политических, профессиональных, финан-

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция...
135
. -Ф-Кластер 1
-Ш— Кластер 2,
123456789 10
1. Успешность в производственной деятельности.
2. Участие в профессиональных организациях.
3. Участие в государственно-политических организациях.
4. Участие в организациях юридического характера.
5. Участие в финансово-экономических организациях.
6. Участие в организациях религиозного характера.
7. Участие в благотворительных организациях.
8. Участие в организациях исполнительного характера.
9. Учредительство собственных организаций.
10. Награды.
Рис Л. Усредненные профили представителей двух кластеров
предпринимателей
сово-экономических, религиозных организациях,
попечительство, а также участие в комитетах).
Было также проведено две серии кластерного анализа:
первая — по показателям «направления деятельности и
награды» (10 признаков); вторая — по всем 42-м
рассматриваемым показателям.
В результате проведенного кластерного анализа по
признакам — «направления деятельности» и «награды»
выделилось 2 группы предпринимателей. В первую группу вошли 23
человека, во вторую — 46. На графике (см. рис. 1) мы видим
усредненные профили представителей 2 кластеров.
Основное отличие данных групп заключается в том, что
представители первой группы по трем показателям имеют

136 Часть II» Социальная и историческая психология субъекта
средние оценки более высокие по сравнению с
представителями второй группы, а именно: участие в
профессиональных, благотворительных организациях и количество
полученных наград.
По остальным показателям оценки представителей двух
групп значительно не отличаются. Учитывая данный факт, а
также то, что и в первый, и во второй кластер вошли
представители разный поколений предпринимателей25, можно
сделать вывод об устойчивости традиций в отношении к
общественной деятельности и участию в ней.
В результате проведения второй серии кластерного
анализа по всем 42 признакам выделилось 2 кластера
предпринимателей. В состав первого кластера вошли 33 человека, в
состав второго — 26 человек, остальные 10 респондентов не
вошли в состав ни одного из кластеров. Структуру
выделившихся кластеров удалось выявить благодаря проведению
факторного анализа, используя метод «Главных
компонент».
В структуре 1 кластера выделилось 8 факторов
«жизненного пространства» купечества, расположенных в порядке
убывания по степени значимости. Первый фактор —
«достижения в экономической сфере» определяется
признаками: «участие в деятельности организаций экономического
характера» и «нафады». Фактор «организационно-деловая
активность» включает в себя участие в организациях
юридического и исполнительного характера. Фактор
«наследственного состояния» определяется наличием в
собственности предпринимателей наследственной недвижимости.
Следующим по значению является фактор «государственный
статус», выделенный на основе признака «получение
звания статского советника». Фактор «продолжение династии»
характеризуется признаком «наличие детей». Шестой
фактор «социальная самореализация» включает в себя
следующие признаки — «участие в государственно-политических
организациях» и «принадлежность к купеческой гильдии».
25 1-й кластер: 10-20-е гг.р. — 12 человек (52%); 30-40-е тр. — 7 человек
(30%); 50-60 гг.р. — 4 человека (13%). 2-й кластер: 10-20 гг.р. — 19 человек
(41%); 30-40 гпр. - 17 человек (37%); 50-60-е гг.р. - 8 человек (19%).

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 137
Фактор «признание в профессиональной сфере»
определяется получением звания Мануфактур Советника. Наконец,
фактор «жизненной стабильности» включает в себя
следующие признаки: «семейное положение» и «учредительство
купцами собственных организаций общественно значимого
характера».
В структуре 2-го кластера также выделилось 8 факторов
«жизненного пространства» купечества. 1-й фактор
включает наибольшее количество признаков: «получение звания
Мануфактур Советника», «участие в
финансово-экономических и благотворительных организациях», а также
«получение чина статского советника». Данный фактор является,
по-нашему мнению, своего рода интегральным и
определяется как фактор «всесторонней реализованности». Второй
фактор — «достижения в духовной сфере» определяется
признаками: «участие в организациях религиозного
характера» и «награды». Третий фактор, выделившийся на основе
признака «возведение в дворянское достоинство», был
назван нами фактором «социально-сословной позиции». Так
же, как и в 1-м кластере выделился фактор «продолжение
династии», что может свидетельствовать о важности
данного признака. В 1-м кластере выделился фактор
«наследственного состояния», в отличие от этого, во 2-м кластере
выделяется фактор «приобретенного состояния» на основе
признака «приобретенная недвижимость». Шестой фактор —
«жизненной самореализации» определяется признаком
«учредительство собственных организаций». Седьмой фактор —
«культура организационно-деловой активности»
характеризуется признаками: «образование», «участие в организациях
юридического и исполнительного характера». Восьмой
фактор, названный нами фактором «профессиональной
самореализации», определяется признаками: «принадлежность к
купеческой гильдии» и «участие в организациях
профессионального характера (МКО, МБО)».
Таким образом, различия в группах определяются тем,
что первая группа предпринимателей характеризуется
доминированием ориентации на активность в экономической
сфере; вторая — на активность в духовной сфере.

138 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
Литература
1. Ананьич Б.В. Банкирские дома в России 1860-1914 гг. Очерки
истории частного предпринимательства. М., 1991.
2. Арензон E.R Савва Мамонтов. М., 1995.
3. Барская А.Д. Психолого-историческая реконструкция особенностей
психики гомеровского человека. Дисс. канд. пс. наук. М., 1998
4. Безобразов В.П. Очерки Нижегородской ярмарки. М., 1865.
5. Бердяев Н. Судьба России. Опыты по психологии войны и
национальности. М., 1990.
6. Боброва Е.Ю. Основы исторической психологии. Спб., 1997
7. Боткина А.П. Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве. 2-е
изд. М., 1960.
8. Бурышкин П.А. Москва купеческая. М., 1991.
9. Всероссийская промышленная и художественная выставка 1896 г. в
Нижнем Новгороде. Список экспонентов, удостоенных похвальных
наград. Спб., 1897.
10. Всероссийская промышленная и художественная выставка 1896 г. в
Нижнем Новгороде. Успехи русской промышленности по обзорам
экспертных комиссий. Спб., 1897.
11. Всероссийская промышленная и художественная выставка в
Нижнем Новгороде. План выставки и описание павильонов.
История выставки. Правила, программы и экспертизы на выставке.
Одесса, 1896.
12. Гавлин М. Российские Медичи. Портреты предпринимателей. М., 1996.
13. Кольцова В.А. Социально-культурные факторы восприятия и
интерпретации научной концепции // Русская культура и мир.
Н.Новгород, 1994.
14. Кольцова В.А., Олейник Ю.Н. Источниковедению истории
психологии - пристальное внимание // Психологический журнал.
1990. №2.
15. Кузьмичев А.Д., Шапкин И.Н. Отечественное предпринимательство.
Очерки истории. М., 1995.
16. Лосский Н.О. Характер русского народа. Книга вторая. М., 1990.
17. Морозов СТ. Дед умер молодым. М., 1996.
18. Отчет о Всероссийской художественно-промышленной выставке
1882 г. в Москве. Отчет административный и исторический / Под ред.
В.П. Безобразова. т.1. СПб., 1884.
19. Отчет о Всероссийской художественно-промышленной выставке 1882
г. в Москве. Работа экспертных комиссий. / Под ред. В.П. Безобразова.
T.III. Спб., 1883.
20. Отчет о Всероссийской художественно-промышленной выставке
1882 г. в Москве. Общее обозрение выставки / Под ред. В.П.
Безобразова. t.VL Спб., 1884.
21. Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. М., 1995.
22. Прохоровы: материалы к истории Прохоровской Трехгорной
мануфактуры и торгово-промышленной деятельности семьи
Прохоровых. 1799-1915 гг./Сост. П.Н.Терентьев. М., 1996.
23. Россия на рубеже веков: исторические портреты / Сост. А.П.
Корелин. М.,1991
24. Рябушинский В.П. Купечество московское // В кн.: А.Д. Кузьмичева,
И.Н. Шапкина. Отечественное предпринимательство. М., 1995.

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 139
25. Шкуратов В.А. Историческая психология. Ростов-на-Дону, 1994.
26. Якобсон Н.Я. Что такое была нижегородская выставка 1896 г.? Спб.
1897.
27. Анкета МКО исследования общественных организаций торгово-
промышленного класса в России // ЦИАМ.. Ф.З., Оп.4., е.х.3803.
28. Дело о займе в Сохранказне на общественные нужды 71 428 рублей 57
копеек на 37 лет (1839-1858 гг.) // ЦИАМ., Ф.2* Оп.4., е.х.ЗЗ.
29. Дела об увольнении из купечества на военную службу лиц
купеческого сословия // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.688-3661.
30. Дела об увольнении лиц купеческого сословия в связи с
поступлением на статскую службу // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.437-
2273; Ф.2., Оп.З., е.х.432.
31. Дело об учреждении опеки над имуществом Рябушинского Николая
Павловича за его расточительство (1900 г.) // ЦИАМ., Ф.З., Оп.4.,
е.х.2719.
32. Журналы заседаний Управы (1-30 июля 1863 г.) // ЦИАМ., Ф.З.,
Оп.2.,е.х.1.
33. Журналы заседаний Управы (1-31 августа 1863 г.) // ЦИАМ., Ф.З.,
Оп.2., е.х.2.
34. Заявления об отказе баллотироваться в выборные Московского
купеческого сословия // ЦИАМ., Ф.З., Оп.4., е.х.1572.
35. Капитал на выкуп из Временной тюрьмы и на оплату податей бедных
мещан (перед Пасхой) // ЦИАМ., Ф.З., Оп.1., е.х.445.
36. Книга для записи временных купцов за 1864 г//ЦИАМ., Ф.З., Оп.2.,
е.х.86.
37. Книга для записи купцов за 1864 г. (иногородних купцов, торгующих
по акцизу) // ЦИАМ., Ф.З., Оп.2., е.х.87.
38. О выборах заседателей в Московскую купеческую Управу от
иногороднего купечества// ЦИАМ., Ф.З., Оп.1., е.х.188.
39. О выборе медиаторов по разбору дела мещан Черенкова и Синькова
// ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.943.
40. О выборе в Купеческую Управу старшины, товарища его, членов,
гильдейских старост, их товарищей и членов Комитета по
распределению процентов с разных благотворительных капиталов с
1892 г. // ЦИАМ., Ф.З., Оп.4., е.х.1156.
41.0 выдаче Мозгову Г.Д., купцу 3-й гильдии, аттестата о поведении //
ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.3342 (см. также ejc.: 4288, 4926).
42. О выделении купчихой Авдотьей Шикаловой особого капитала сыну
Алексею // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.1443 (см. также е.х.: 1469, 1504,
1513).
43. О выделении купцом Цыбиным особого капитала сыну Сергею и
разрешении ему носить фамилию "Мамонов" // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1.,
е.х. 1309.
44. О взыскании с Анисимовых Ф. и Д., уфимских мешан, денег в пользу
Карякина, купца // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.4384.
45. О взыскании с купца 3-й гильдии Данилова денег в пользу мещанина
Федорова // ЦИАМ., Ф.2., On. 1., е.х.4711.
46. О взыскании с сына купца Нащекина подписки о прекращении
пьянства // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1„ е.х.4994 (см. также е.х.: 4641, 4645,
4675, 4694, 4724, 4768, 4789, 4855).
47. О допуске купеческой жены Марьи Иконниковой к объявлению
отдельно от мужа капитала // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.772.

140 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
48. О доставлении в Московское Городское Правление сведений о
производимой мешанами незаконной торговле // ЦИАМ., Ф.2.,
Оп.1.,е.х.1614.
49. О доставлении министру финансов мнения купечества о торговле
таможенными товарами // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.968.
50. О доставлении уполномоченными от московского купечества мнения
о причинах ежегодного уменьшения числа купеческих капиталов и
упадка торговли от 2 ноября 1823 г. // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.1500.
51.0 командировании депутата для присутствия на следствии по делу
избиения студента Поповича купцом Курятниковым // ЦИАМ.,
Ф.2., Оп.1.,е.х.5500.
52. О командировании в следственную комиссию, учрежденную по делу
об убийстве купчихи Симон-Демани, постоянного депутата //
ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.5011.
53. О наведении справок о купцах с приложением сведений // ЦИАМ.,
Ф.З., ОпА, е.х.378.
54. О передаче купчихой Н.И. Лобковой капитала детям // ЦИАМ., Ф.2.,
Оп.1.,е.х.1521.
55. О перечислении купчихи В. Мотовиловой в мещанство, о допуске ее
сына Федота к объявлению капитала// ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.2216.
56. О предоставлении вдовой купца 3-й гильдии Кудрявцевой подписки
о прекращении бродяжничества // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.6500 (см.
также е.х. 6651).
57. О предоставлении сыном купца 3-й гильдии Любимовым подписки о
ведении непредосудительного образа жизни // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1.,
е.х.5320.
58. О предоставлении сыном купца 3-й гильдии Перхуровым подписки о
прекращении издевательств над женой // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1.,
е.х.5747 (см. также е.х.: 4689, 6310).
59. О предоставлении Прохоровым К.В., купцом 2-й гильдии, копии
указа о награждении его золотой медалью (1840 г.) // ЦИАМ., Ф.2.,
Оп.1.,е.х.3274.
60. О присвоении Золотаревой М.Д., купчихе 1-й гильдии, звания
Почетного Гражданина// ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.3048.
61. О проведении среди купцов подписки на журнал "Мануфактурные и
горнозаводские известия" // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.4253.
62. О рассмотрении докладной записки Арапова, чиновника МВД, о
пртивозаконных поборах на Масляном дворе // ЦИАМ., Ф.2., Оп. 1.,
е.х.3769.
63. О рассмотрении жалобы бронницкой купчихи Филипповой на
притеснения со стороны мужа // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.4603 (см.
также е.х.4604).
64. О рассмотрении жалобы крестьян князя Голицына на эконома
Андреевской богадельни, отказывающегося произвести с ними
расчет // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.2554.
65. О рассмотрении жалобы купца Тюленева на сына, захватившего его
капиталы и хлебопекарный завод // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.5192.
66. О рассмотрении жалобы торговцев маслом на содержателя
Масляного двора купца Волкова // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.985.
67. О рассмотрении жалобы Хлебниковой А.Ф.. жены купца 3-й
гильдии, о жестоком обращении с ней мужа Хлебникова Н.П. //
ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.4326.

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 141
68. О рассмотрении прошения вдовы купца Ступина о взыскании с
купца Сычева отданных ему в залог вещей // ЦИАМ , Ф.? Оп 1
е.х.4705.
69. О рассмотрении прошения купца 3-й гильдии Александрова М.И. о
наказании за пьянство его сына // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.5607.
70. О рассмотрении прошения купца 3-й гильдии Лопатина о взыскании
с его тестя купца Антонова приданого // ЦИАМ., Ф.2., On. L, е.х.4695.
71. О рассмотрении прошения московского купечества об устройстве
биржи при Гостинном дворе // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.2524.
72. О рассмотрении прошения невестки купца 3-й гильдии Ефимовой О.
о взыскании со свекра Миронова Е.Г. денег на ее содержание //
ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.4613.
73. О сдаче купцу Савостину в арендное содержание Пашковского двора
(1818-1850 гг.) // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.587 (см. также е.х.: 774,
1079, 1489, 2142).
74. Об исключении из купеческого сословия Эйхтмейер М.Б., купчихи
2-й гильдии, в связи с выходом замуж за гражданина г. Риги //
ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.4184.
75. Об объявлении купцов несостоятельными должниками (13 января—20
декабря 1889 г.) // ЦИАМ., Ф.З., Оп.4., е.х.1032.
76. Об определении сына купца 3-й гильдии Лукьянова в Смирительный
дом для исправительных работ // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.5514.
77. Об отдаче сына купца Жданова Н.И. на военную службу за дурное
поведение // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.5575.
78. Об открытии подписки на пожертвования для сооружения
памятника в г. Архангельске М.В. Ломоносову (1825) // ЦИАМ.,
Ф.2., Оп.1., е.х.2046.
79. Об уведомлении купцов и ремесленников об устройстве в Москве
выставки российских товаров // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.2482.
80. Об отсылке С.К. Меркулова в Работный дом на исправительные
работы // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.6558.
81. Об отсылке сына купца 3-й гильдии Блинова на исправительные
работы в Андреевскую богадельню// ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.4984.
82. Об учреждении купеческого общественного управления // ЦИАМ.,
Ф.З", Оп.1.,е.х.136.
83. Окладная книга доходов и расходов по „недвижимым имениям
Московского купеческого общества и опись разным вещам (1864 г.)
// ЦИАМ., Ф.З., Оп.2., е.х.46.
84. По отношению Московского Комитета о просящих милостыни с
препровождением купеческой вдовы Екатерины Тимофеевны
Кудрявцевой, взятой в Работный дом за нищенство (1873 г.) //
ЦИАМ., Ф.З., Оп.4., е.х.293.
85. Подлинные мнения купцов о причинах упадка купеческих капиталов
(1823 г.) // ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.1518.
86. Приговоры собрания выборных московского купеческого сословия
(январь—ноябрь 1864 г) // ЦИАМ., Ф.З., Оп.2., е.х.37.
87. Приговоры уполномоченных купеческого общества (15—20 декабря
1863 г.) // ЦИАМ., Ф.З., Оп.2., е.х.9.
88. Приговоры уполномоченных московского купеческого общества (26
февраля 1779 г.—13 марта 1780 г.)// ЦИАМ., Ф.397., Оп.1., е.х.31.
89. Сведения о купцах и объеме их капиталов за 1863 г. // ЦИАМ., Ф.З.,
Оп.4., е.х.5.

142 Часть II. Социальная и историческая психология субъекта
90. Указ Московской Казенной Палаты об исключении из подушного
оклада Саврасова А.К. и Абросимова Д.А., сыновей купцов 3-й
гильдии, в связи с получением звания свободных художников //
ЦИАМ., Ф.2., Оп.1., е.х.4473.
91. Указы Московского губернского правления (14 апреля—9 июля 1865 г.)
// ЦИАМ., Ф.З., Оп.2., е.х.88.
92. Устав богаделенного дома братьев Солодовниковых в Москве, 1895 г.
// ЦИАМ., Ф.З., Оп.4., е.х.123.
93. Формулярный список о службе Абрикосова А.И. за 1894 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З., е.х.1.
94. Формулярный список о службе Авдеева Н.Н. за 1917 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З.,е.х.2.
95. Формулярный список о службе Алексеева А.В. за 1879 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., 6п.3.,е.х.7.
96. Формулярный список о службе Алексеева Н.П. за 1902 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З., е.х.8.
97. Формулярный список о службе Алексеева СВ. за 1892 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.3.,е.х.10.
98. Формулярный список о службе Бахрушина Д.П. за 1912г.// ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З., е.х.53.
99. Формулярный список о службе Бостанджогло В.М. за 1874 г. //
ЦИАМ., Ф.З., Оп.З., е.х.73.
100. Формулярный список о службе Боткина П.П. и Боткина П.Д. за 1903
г. // ЦИАМ., Ф.З., Оп.З., е.х.77.
101. Формулярный список о службе Булочкина С.А. за 1913 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З.,е.х.81.
102. Формулярный список о службе Булочкина П.М. за 1873 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З., е.х.83.
103. Формулярный список о службе Бурышкина А.В. за 1912 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З., е.х.85.
104. Формулярный список о службе Вишнякова Н.К. за 1894 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З., е.х.94.
105. Формулярный список о службе Губонина П.И. за 1875 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З.,е.хЛ28.
106. Формулярный список о службе Гучкова И.Е. за 1890 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З.,е.х.135.
107. Формулярный список о службе Гучкова Ф.Е. за 1895 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З., е.х. 139.
108. Формулярный список о службе КорзинкинаА.А. за 1889 г.//ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З.,е.х.216.
109. Формулярный список о службе Коншина В.Д. за 1910 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З., е.х.236.
ПО. Формулярный список о службе Крестовникова А.К. за 1879 г. //
ЦИАМ., Ф.З., Оп.З., е.х.253.
111. Формулярный список о службе Лепешкина Д.С. за 1872 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З., е.х.747.
112. Формулярный список о службе Лепешкина Н.В. за 1874 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З., е.х.748.
113. Формулярный список о службе Лианозова Г.М. за 1894 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З.,е.х.277.
114. Формулярный список о службе Лямина А.Д. за 1915 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З.,е.х.289.

Глава 4. Психолого-историческая реконструкция... 143
115. Формулярный список о службе Лямина И.А. за 1886 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З., е.х.290.
116. Формулярный список о службе Мазурина М.С. и Мусатова А.А. за
1878. // ЦИАМ., Ф.З., Оп.З., е.х.750.
117. Формулярный список о службе Найденова А.А. за 1915 г.// ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З., е.х.339.
118. Формулярный список о службе Перлова А.И. за 1893 г. // ЦИАМ.,
Ф.З., Оп.З., е.х.356.
119. Формулярный список о службе Солодовникова Г. Г. за 1881 г //
ЦИАМ., Ф.З., Оп.З., е.х.432.
120. Формулярный список о службе Солодовникова А.Г. за 1868 г. //
ЦИАМ., Ф.З., Оп.З., е.х.433.
121. Формулярный список о службе Солодовникова В.Г. за 1869 г. //
ЦИАМ., Ф.З., Оп.З., е.х.434."
122. Формулярный список о службе Солодовникова М.Г. за 1869 г. //
ЦИАМ., Ф.З., Оп.З., е.х.435
123. Формулярный список о службе Сытова СИ. за 1905 г. // ЦИАМ..
Ф.З., Оп.З., е.х.452.

Часть III,
Когнитивная психология
субъекта
Глава 5. Субъект-объектный и субъект-
субъектный типы понимания высказываний
в межличностном общении
В современных науках о человеке психология субъекта [2]
является относительно новой и, безусловно, перспективной
отраслью человекознания. В самом общем виде можно сказать,
что в категории «субъект» воплощены представления
психологов о качественно определенном способе самоорганизации,
саморегуляции личности, согласовании внешних и
внутренних условий осуществления деятельности, т.е., в конечном
счете, бытия человека в мире. Субъект, находящийся внутри
бытия и обладающий психикой, сам творит свою жизнь в
мире и понимает его. Неудивительно, что современные
психологи, изучающие человека и сами живущие в человеческом
мире, обращаются к изучению психологии человеческого бытия
[5]. Она представляет собой особую область психологической
науки, неразрывно связанную с психологией субъекта.
Человек живет среди людей, он/она формируется и
развивается как подлинный субъект, активный и сознательный
творец своей жизни, только взаимодействуя, общаясь с
другими. Вследствие этого одной из важнейших проблем
психологии человеческого бытия является проблема качественного
описания понятийного содержания категории «субъект
общения». Не думаю, что в этой статье мне следует давать
какую-то дефиницию этого понятия — это задача социальных
психологов. Для меня важнее подчеркнуть роль
межличностного понимания и взаимопонимания в общении. Очевидно,
что вряд ли следует называть субъектом человека,
занимающего в общении монологическую позицию: не слушающего

Глава 5. Субъект-объектный и субъект-субъектный типы... 145
другого, не признающего за ним права на собственное
мнение и, в общем-то, совершенно не заинтересованного в
принятии и понимании его как равноправного
коммуникативного партнера. Психологические эксперименты
свидетельствуют о реальном существовании таких людей: показательным
примером является монологическое субъект-объектное
понимание инструментальной правды. Противоположный,
диалогический субъект-субъектный тип понимания
высказываний в диалоге демонстрируют испытуемые, понимающие
правдивые сообщения как нравственную или рефлексивную
правду [4].
Другая очевидная, но тем не менее почти не изученная
проблема психологии человеческого бытия связана с тем, что
субъекты общения бывают разного пола. В современной
науке накоплено немало данных о сходстве и различии в
психологии мужчин и женщин, однако, пожалуй, еще больше пока
остается нерешенных вопросов. Для российской
психологической науки в последние годы в контексте обсуждения
психологических различий между мужчинами и женщинами
актуальным оказался терминологический вопрос: как следует
называть эти различия — половыми или гендерными!
Обычно, когда говорят о тендерных различиях, то имеют в
виду социокультурную детерминацию развития психики
человека. Например, воздействие на ее формирование полоро-
левых стереотипов, а такие стереотипы, как известно, сильно
различаются в разных странах и культурах. Из контекста
современных научных исследований ясно, что в конкретно-
психологическом плане понятие «гендерный» включает в
себя в явном виде то, что термин «половые различия» содержит
потенциально, неявно. Предполагается, что это
потенциальное содержание изучаемого должно пониматься грамотным
профессиональным психологом как бы по умолчанию, т.е.
как само собой разумеющееся.
Однако фактор воздействия социальной среды на
становление и развитие психики ребенка, а потом и взрослого
всегда был очевиден для психологов, особенно российских.
Иначе говоря, младенцы обоего пола с самого рождения
являются существами социальными, членами общества.
Вследствие этого, говоря о половых различиях, мы всегда имеем в

146
Часть III. Когнитивная психология субъекта
виду не только биологические признаки, но и
социокультурные. Именно поэтому крупнейшие отечественные психологи
говорили о половых различиях. В частности, Б.Г. Ананьев
употреблял термин «половой диморфизм» [1].
Тем не менее, следует признать, что сегодня можно и
нужно говорить о двух нетождественных типах психологических
исследований — тендерных и направленных на анализ
половых различий. Вероятно, наиболее точным критерием
отличия одного от другого является тип эксперимента,
проводимого психологом.
Один тип: мы берем группу испытуемых и изучаем у
каждого из них особенности памяти, внимания, тревожности,
агрессивности — что угодно. Затем делим выборку на
подгруппы мужчин и женщин, после чего начинаем анализировать,
чем у них различаются изученные психологические
признаки. В этом случае в эксперименте изучаются только половые
различия между людьми. Именно такой тип эксперимента
проводился при изучении различий в понимании мужчинами
и женщинами неправды, лжи и обмана [3].
Принципиально другой тип эксперимента, другие
переменные представлены в тендерных исследованиях.
Современные тендерные исследования характеризуются тремя
основными отличительными признаками.
1. Группы испытуемых разделяются по половому,
биологическому признаку на женщин и мужчин.
2. Изучаются ролевые позиции, которые люди,
независимо от биологического пола, занимают в общении. Роли
могут быть маскулинными, фемининными и андро-
гинными (смешанными). Андрогиния предполагает,
что, взаимодействуя с другими, человек может
принимать на себя и типично мужские, и типично женские
социальные роли. Например, в Швеции, насколько
мне известно, система социального обеспечения
устроена таким образом, что в случае болезни маленького
ребенка из двоих работающих родителей с ним часто
остается дома и получает социальное пособие отец, а
не мать. Для России же это очень редкое явление.
3. Различие в ценностных ориентациях, направленность
на несколько отличающиеся системы ценностей. В фе-

Отава 5. Субъект-объектный и субъект-субъектный типы... 147
мининных ценностях более значимыми считаются
ценности любви, семьи, человеческих отношений. В
маскулинных — независимость, социальная
успешность, высокий уровень достижений. Признание
субъективно и объективно более значимыми маскулинных
или фемининных ценностей также может быть
напрямую не связано с биологическим полом.
К примеру, типичное тендерное исследование описано в
статье Р. Эдвардса [11].
Естественно, что в жизни маскулинные признаки чаше
проявляются у мужчин, а фемининные у женщин. В
частности, это следует из данных зарубежных психологов. Они
полагают, что для мужчин в общем и целом характерна
ориентация на себя, самоутверждение, саморазвитие,
доминирование и контроль над партнерами. Для женщин более типична
ориентация на других, включающая самоотверженность,
заинтересованность в собеседниках и желание быть с ними. В
разных сферах жизни мужчины реагируют на поведение
других таким образом, чтобы показать свою компетентность или
доминирование, в то время как женщины пытаются
поддерживать относительную близость. В частности, в одном
исследовании анализировалась потребность уступать,
демонстрируемая женами и мужьями в семейном конфликте. Жены
заинтересованы в удовлетворении этой потребности для того,
чтобы восстановить близкие отношения с супругом, а мужья
уступают, чтобы сохранить власть [13]. Западные психологи
обычно описывают женщин как ориентированных на
зависимость, а мужчин — ориентированных на контроль,
доминирование. Соответственно понимание субъектом сообщения
зависит от его пола и половой роли. При этом вербальная
агрессия, манипуляция и макиавеллизм, присущие
маскулинной позиции в общении, оказывают вполне определенное
влияние на понимание субъектом сообщений в
коммуникации. Сочетание принадлежности к женскому полу и
фемининных ценностей предполагает благожелательную и
поддерживающую интерпретацию сказанного партнером.
Сочетание мужской половой роли с ориентацией на себя и пола
источника сообщения предполагает доминирующую и
контролирующую интерпретацию [11].

148 Часть III. Когнитивная психология субъекта
Очень сходные данные на другом материале получены
московским психологом Т.В. Корниловой, которая
проделала большую работу по апробации методики А. Эдвардса
«Список личностных предпочтений» на российских
выборках испытуемых. В частности, применяя эту методику, она
обнаружила, что у мужчин значимо выше, чем у женщин,
показатели тенденций доминирования (т.е. склонности к
лидерству), стойкости в достижении целей (т.е.
выносливости) и агрессивности. Для женщин в большей степени, чем
для мужчин, характерны аффилиация (терпимость к
другим), принятие опеки, чувство вины, готовность опекать
других и радикализм (толерантность к новому). Обобщенно
можно сказать, что мужчины имеют более высокие
показатели в выраженности тех потребностей, которые связаны с
желанием и умением организовать достижение
собственных целей, даже если другие люди этому противодействуют.
А у женщин наблюдаются наибольшие показатели в моти-
вационных тенденциях, связанных с достижением
благополучия в сфере общения [7].
Однако не следует забывать, что основной принцип
тендерных исследований заключается именно в том, что
маскулинность или фемининность нельзя однозначно относить к
мужчинам и женщинам.
В последнее время психологи все чаще стали обращаться к
проблеме исследования тендерных различий в ситуациях
общения людей. Повышение интереса к проблеме общения
тесно связано с изменением акцента в исследовании
психологической структуры личности. Эта тенденция отражает
стремление психологов изучать личность как динамическую
структуру, постоянно находящуюся в процессе развития, одним из
важнейших источников которого является общение. Важная
функция общения состоит в организации совместной
деятельности разных субъектов, в которой проявляются
отношения её участников не только к объекту труда, но и к
партнерам. В этом плане общение выступает как самостоятельная и
специфическая форма активности субъекта. Ее результат —
это не преобразованный предмет (материальный или
идеальный), а отношения с другим человеком, другими людьми.
Еще одна функция общения как компонента совместной де-

Ргава 5. Субъект-объектный и субъект-субъектный типы... 149
ятелъности состоит в формировании и развитии
межличностных отношений в процессе познания людьми друг друга. От
характера отношений между партнерами зависит степень
взаимопонимания между субъектами общения и организация
совместной деятельности.
Общение пронизывает все сферы жизни людей. Все, что
имеет отношение к человеку, его сознанию, поведению, несет
на себе отпечаток пола. Между тем тендерные различия в
межличностном общении и взаимопонимании пока изучены
явно недостаточно. Нельзя, правда, утверждать, что такие
исследования совсем не проводятся. Например, психологи
изучают причины взаимного непонимания людей и
затруднений, возникающих у них в межличностной коммуникации в
зависимости от тендерных ориентации, т.е. преобладания
маскулинного или фемининного типа отношений в общении.
Ростовский психолог Ю.А. Менджерицкая обнаружила,
что одной из главных причин нарушений взаимопонимания
и возникновения затруднений в общении оказывается тип
отношений субъекта к другим людям. Ее экспериментальные
данные свидетельствуют о том, что для субъектов с
маскулинным типом структуры отношений к другим характерны
высокий уровень выраженности отношений манипулирования,
доминирования, подозрительности, агрессивности,
враждебности и низкий уровень выраженности отношений принятия
других. Фемининный тип структуры отношений
характеризуется высоко выраженными отношениями подчинения,
эмоциональной близости, принятия и низко выраженными
отношениями подозрительности и враждебности [8].
Как показывают работы западных исследователей (см.,
например, [10]), субъекты с преимущественно маскулинной
ориентацией придают большое значение статусным
иерархическим отношениям между людьми. Общаясь с другими, они
считают важным проявление собственной компетентности,
независимости суждений, контроль над коммуникативной
ситуацией, доминирование над собеседниками. Наиболее
часто встречающийся обобщенный термин, которым западные
психологи характеризуют маскулинных субъектов, является
Контроль (Control) [11]. В их поступках явно преобладает
монологический субъект-объектный стиль поведения: они ве-

150
Часть III. Когнитивная психология субъекта
дут себя в соответствии со своими представлениями о
правилах и нормах общения. Такие люди мало обращают внимания
на слова и действия собеседника — фактически они
обращаются с ним не как с субъектом, полноправным партнером, а
как с бездушным объектом.
В жизни фемининных субъектов не самым главным
является обладание информацией, опытом или умением. Они не
рассматривают все это в качестве инструментов воздействия
на окружающих. Напротив, они полагают, что их «власть»
усиливается, если к ним обращаются за помощью.
Неслучайно западные психологи в качестве ключевого слова при
описании фемининных субъектов употребляют слово Поддержка
(Support). Такие люди изначально настраиваются на диалог,
на установление человеческих отношений с собеседниками, а
не на независимость и опору на собственные силы; они
чувствуют себя сильнее, когда получают отклик, обратную связь
от партнеров по общению. Понятно, что подобный
диалогический взгляд на коммуникативную ситуацию порождает
субъект-субъектный стиль поведения.
* * *
В нашем исследовании проверялись три гипотезы:
1. Люди с отчетливо выраженными маскулинными
психологическими признаками чаще понимают
высказывания собеседников по субъект-объектному типу, а те,
у кого в общении наблюдается выраженность
фемининных признаков, — по субъект-субъектному.
2. Косвенными показателями, по которым можно судить
о степени выраженности маскулинности и феминин-
ности, являются такие психологические черты
испытуемых, как макиавеллизм, личностная ориентация на Я,
Дело или Общение, степень выраженности стремления
давать социально желательные ответы. Чем выше
показатель макиавеллизма, а также ориентация на Я или на
Дело, тем больше вероятность того, что испытуемые
будут понимать высказывания по субъект-объектному
типу. И наоборот: при высокой ориентации на
Общение в сочетании с низкой оценкой по шкале макиавел-

Глава 5. Субъект-объектный и субъект-субъектный типы... 151
лизма увеличивается вероятность того, что
высказывания будут пониматься по субъект-субъектному типу
3. Преобладание субъект-субъектного или
субъект-объектного типов понимания высказывания слушающим будет
зависеть от пола источника сообщения, т. е. говорящего.
Если и слушающий, и говорящий являются людьми
одного пола, то будет преобладать субъект-объектное
понимание, а если разного — субъект-субъектное.
Методика
Исследование проходило в два этапа. Эксперименты
проводили под моим руководством две выпускницы
Государственного университета гуманитарных наук — ТВ. Дудкина и О.М.
Марчук. Обработку результатов экспериментов я
осуществлял с применением компьютерного пакета Statistica 6.0.
В первой серии экспериментов приняли участие 70 женщин
в возрасте от 30 до 52 лет (средний возраст М = 38.4 лет,
стандартное отклонение S = 6.04). Испытуемыми были
жительницы Москвы, Московской области и Нижнего Новгорода.
Участницы исследования — в основном работающие женщины:
журналисты, преподаватели, врачи, инженеры, бухгалтеры,
экономисты, служащие, работники сферы обслуживания и др.
Во второй серии экспериментов испытуемыми были 104
мужчины в возрасте от 30 до 50 лет (М = 34.83, S = 5.55)
различного образовательного и социально-экономического
статуса: работники таможни, милиции, военные, инженеры,
экономисты и др. Исследование проводилось в Москве.
В обеих сериях экспериментов испытуемым сначала
предлагались для прочтения и понимания описания двух
коммуникативных ситуаций. В одной из них описывалось
диалоговое общение мужчины и женщины. В другой — пол
собеседников был одним и тем же: в первой серии, в которой
испытуемыми, были женщины, описывалось общение двух
женщин; во второй, с испытуемыми мужского пола, — общение
двух мужчин. Несколько модифицированные варианты всех
четырех ситуаций были взяты из статьи Р. Эдвардса [11].
После описания ситуации испытуемому предлагался список
из 8 утверждений — возможных интерпретаций высказывания,

152 Часть III. Когнитивная психология субъекта
основанных на выявлении побудительных причин говорящего.
Испытуемый должен был по семибалльной шкале указать
степень своего согласия или несогласия с каждым из утверждений.
Утверждения можно было отнести либо к субъект-объектному
типу понимания (Контроль), либо к субъект-субъектному
(Поддержка). Из 8 возможных ответов было 4 утверждения по
типу Контроль и 4 утверждения по типу Поддержка.
При обработке результатов по каждой ситуации
получалось три оценки:
1) оценка уровня Контроля (субъект-объектного
понимания);
2) оценка уровня Поддержки (субъект-субъектного
понимания);
3) разность первых двух оценок (из показателя Поддержка
вычитался показатель Контроль).
Разности, полученные по двум ситуациям, при обработке
результатов суммировались. Таким образом, чем выше
получался суммарный показатель, тем больший уровень
Поддержки (субъект-субъектного понимания) демонстрировался
испытуемым. Соответственно, чем он ниже, тем большей
становилась величина Контроля (проявления
субъект-объектного понимания).
Количественные результаты понимания ситуаций
сопоставлялись с показателями трех личностных опросников,
заполнявшихся испытуемыми. Опросники, выбранные для
проведения исследования, выявляли те черты личности,
которые, согласно результатам исследований западных
психологов, дифференцируют людей с большей или меньшей
выраженностью маскулинных или фемининных характеристик.
1. Опросник на макиавеллизм — перевод и русскоязычная
адаптация четвертой версии американской шкалы «Mach —
IV» [6].
2. Методика диагностики направленности личности Б.
Басса [9], с помощью которой выявляются три вида
направленности:
Направленность на себя (Я) — характеризует людей,
стремящихся к вознаграждению и удовлетворению своих
потребностей, независимо от количества и качества выполняемой
работы. Им присуща агрессивность в достижении статуса,

Глава 5. Субъект-объектный и субъект-субъектный типы... 153
властность, склонность к соперничеству, раздражительность,
тревожность, интровертированность.
Направленность на общение (Общение) — стремление
субъекта при любых условиях поддерживать отношения с людьми,
ориентация на совместную деятельность, но нередко в ущерб
выполнению конкретных заданий или оказанию искренней
помощи человеку. Для такого субъекта характерна ориентация на
социальное одобрение, зависимость от группы, потребность в
привязанности и эмоциональных отношениях с людьми.
Направленность надело (Дело) — присуща людям,
проявляющим заинтересованность в решении проблем и лучшем
выполнении работы, деловом сотрудничестве, способность
отстаивать в интересах дела собственное мнение, которое
полезно для достижения общей цели.
3. Опросник Д. Марлоу и Д. Крауна, определяющий
уровень самооценки мотивации одобрения, выявляющий
тенденцию испытуемого давать социально желательные ответы.
Результаты и их обсуждение
Результаты экспериментов анализировались двумя взаимно
дополняющими друг друга способами. Сначала испытуемые
разделялись на две группы по преобладающему типу
понимания ситуаций, и выяснялось, какие личностные
характеристики у них сходны, а какие различаются. Теоретическим
основанием этого способа анализа являлось предположение о том,
что понимание коммуникативных ситуаций непосредственно
зависит от психологических качеств субъекта и
направленности его личности. Затем проделывалась обратная процедура:
рассматривалось, как выявленные при помощи указанных
выше методик личностные характеристики влияют на
преобладание субъект-субъектного или субъект-объектного типа
понимания высказывания.
Прежде чем переходить к конкретному анализу данных,
полученных в двух сериях экспериментов, сравню наиболее
важные в контексте этого исследования личностные
характеристики мужчин и женщин. Женщины имеют значимо более
низкие показатели по шкале макиавеллизма, чем мужчины
(М=69.74 и М=78.44; t=5.21, р<0.001). Эти данные согласу-

154
Часть III. Когнитивная психология субъекта
ются с результатами других исследований [14]. Кроме того,
обнаружено, что у женщин более выражена ориентация на
Общение, чем у мужчин (М=24.41 и М=26.54; t=2.13, р<
0.001). Они также более склонны давать социально
желательные ответы, чем мужчины (М=10.24 и М=8.95; t=2.51, р<
0.001). Все это дает основания ожидать, что в
коммуникативных ситуациях женщины будут преимущественно
ориентироваться на фемининные ценности и роли, а мужчины — на
маскулинные. Как отмечают западные психологи [12]
индивиды, ориентированные на фемининные ценности, обладают
низким уровнем макиавеллизма, в общении они стремятся
поддерживать хорошие отношения с людьми, ориентируются
на совместную деятельность и социальное одобрение.
Отсюда следует, что у женщин в общении с большей вероятностью
должно проявляться субъект-субъектное понимание
высказываний партнера, а у мужчин — субъект-объектное.
Теперь последовательно проанализируем данные
проведенного экспериментального исследования.
В первой серии экспериментов вначале рассматривалось
влияние пола источника сообщения на понимание женщинами
коммуникативных ситуаций по типу Контроля или
Поддержки. В первой ситуации источник сообщения был мужского
пола, т.е. партнеры по общению были разного пола (мужчина —
женщина), во второй — женского (женщина — женщина).
Результаты показали, что чем больше итоговый показатель
Поддержки по обеим ситуациям, тем ниже показатель
Контроля по первой ситуации (М = 14.49 иМ = 9.49; t = 3.69, р< 0.007).
Кроме того, чем меньше итоговый показатель Поддержки по
обеим ситуациям, тем больше преобладание Контроля по
второй ситуации (М = 12.17 и М = 9.26; t = 3.71, р< 0.007) и меньше
показатель Поддержки по второй ситуации (М = 16.06 и 19.89; t
= —5.14, р< 0.01). Было также обнаружено, что чем меньший
Контроль испытуемые проявляли во второй ситуации, тем
больший итоговый показатель Поддержки по обеим ситуациям у них
оказывался (М = 13.69 и М = 10.29; t = 2.16, р< 0.03).
Таким образом, эти результаты позволяют заключить, что
в ситуации общения с мужчиной женщины более склонны
понимать высказывания мужчины по субъект-субъектному
типу, тогда как в ситуации с собеседницей-женщиной — по

Глава 5. Субъект-объектный и субъект-субъектный типы... 155
субъект-объектному типу. Это один из главных результатов
исследования. Вероятно, он означает, что женщины при
общении с мужчиной в большей степени склонны проявлять
полоролевые особенности стереотипного женского
поведения, т. е. быть более мягкой и уступчивой, нежели при
общении с собеседницей своего пола. В ситуациях общения с
мужчинами они демонстрируют большее принятие, более
дружелюбное понимание их высказываний, скорее
выражающее беспокойство и поддержку, нежели критику.
Следовательно, этот результат подтверждает третью
гипотезу о зависимости типа понимания от пола источника
сообщения. Коммуникативные ситуации, в которых источником
сообщения является мужчина, понимаются женщинами по
субъект-субъектному типу. Ситуации, в которых говорит
женщина, понимаются по субъект-объектному типу.
Обратимся теперь к анализу личностных характеристик
двух групп женщин, по-разному понимающих
предъявлявшиеся ситуации. У 35 испытуемых с низким (меньше
медианы) показателем Контроля по первой ситуации
соответственно ниже оказались и оценки по шкале макиавеллизма (М =
66.37 и М = 73.11; t = —3.22, р< 0.002). Сравнительный анализ
результатов женщин с низким и высоким показателем
Контроля по второй ситуации выявил, что испытуемые, у
которых больший Контроль при понимании второй ситуации
(женщина-женщина), получили более высокие оценки по
шкале макиавеллизма (М = 72.82 и М = 66.66; t = 2.49, р<
0.001). Женщины с высокими показателями по шкале
макиавеллизма интерпретируют высказывания своего собеседника
женского пола как выражающие доминирование, излишнюю
опеку, попытку поставить их в зависимое положение. Иначе
говоря, они понимают высказывание партнера как попытку
обращения с собой не как с полноправным субъектом
общения, а как с объектом — манипулирования, управления и т.п.
Далее сопоставим данные о понимании ситуаций с
результатами по методикам Басса и Марлоу-Крауна. Анализ
показал, что испытуемые с низким показателем Контроля по
первой ситуации демонстрируют большую ориентацию на
Общение (М = 28.3 и М = 24.8; t = 2.5, р< 0.001) в сочетании с
меньшим макиавеллизмом (М = 66.4 и М = 73.1; t =-3.22, р<

456 Часть III. Когнитивная психология субъекта
0.002) и большим показателем по шкале Марлоу-Крауна (М =
11.02 и М = 9.45; t = 2.1, р< 0.03). При этом эти испытуемые
обладают большим показателем Поддержки по обеим
ситуациям (М = 14.5 и М = 9.5; t = 3.7, р< 0.007).
Этот означает, что женщины, понимающие высказывания
собеседника в ситуациях общения по субъект-субъектному
типу, при решении задач в большей степени склонны
полагаться на собеседника, чем на себя или на задачу. Кроме того,
при заполнении опросников они дают более социально
желательные ответы, что согласуется с результатами исследований
зарубежных психологов.
Теперь перейдем ко второму способу анализа результатов.
Сначала сравним результаты испытуемых с высокими и
низкими показателями по шкале макиавеллизма.
Сравнительный анализ обнаружил, что при меньшем значении этого
показателя женщины проявляли большую Поддержку при
понимании высказываний в ситуации «мужчина-женщина»
(М = 6.34 и М = 3.62; t = 2.27, р< 0.03) и, соответственно,
меньший Контроль. К тому же у них оказывался большим
итоговый показатель Поддержки по обеим ситуациям (М =
14.23 и М = 9.74; t = 3.12, р< 0.004).
Следовательно, женщины с низким уровнем
макиавеллизма в большей степени склонны проявлять Поддержку в
коммуникативных ситуациях. Другими словами, чем ниже
уровень макиавеллизма, тем больше шансов на то, что в
коммуникативной ситуации женщина будет понимать
высказывания собеседника с субъект-субъектной позиции, и наоборот.
Сравнение испытуемых с низкими и высокими оценками
по Мак-шкале показало также, что чем ниже оценки, тем
большую ориентацию на Общение по опроснику Басса проявляет
испытуемый (М = 28.29 иМ= 24.8; t = 2.49, р< 0,01). В свою
очередь, если рассмотреть группы испытуемых с оценками
выше и ниже медианы по показателю Общение, то
обнаруживается следующая картина. Чем меньше выражена ориентация
на общение, тем больше у испытуемых проявляется внимание
к своему Я (М = 26.14 и М = 21.91; t = 4.53, р< 0.001). Это
согласуется с данными западных исследований о том, что
субъекты с низкими показателями по Мак-шкале, т.е.
ориентирующиеся скорее на фемининные, чем маскулинные ценности и

Глава 5. Субъект-объектный и субъект-субъектный типы... 157
роли, в социальных взаимодействиях более направлены на
взаимодействие с партнерами, нежели на достижение цели [11].
К тому же при более низком значении шкалы ориентации
на Общение значимо более низким становился показатель
Поддержки в понимании высказывания в коммуникативной
ситуации общения с мужчиной (М = 3.63 и М = 6.34; t = —
2.47, р< 0.01) и с женщиной (М = 6.14 и М = 8.37; t = —2.15, р<
0.03). При этом и итоговый показатель Поддержки по обеим
ситуациям становится значимо более низким (М = 9.77 иМ =
14.2; t = —3.1, р< 0.03). Это свидетельствует о большей
склонности этих испытуемых понимать высказывание собеседника
по субъект-объектному типу.
Теперь перейдем к анализу результатов второй серии
экспериментов, в которой испытуемыми были мужчины.
В первой ситуации источник сообщения был женского
пола (ситуация «мужчина-женщина»), во второй — мужского
(«мужчина-мужчина»). Оказалось, что по всей выборке из 104
мужчин средний показатель Поддержки в первой ситуации
значимо превышает среднюю оценку Поддержки во второй
ситуации (М=17.5 и М=14.4; t=7.33, р<0.001).
Соответственно, в общении друг с другом мужчины проявляют больший
Контроль, чем в общении с женщиной (М=9.3 и М=12.7; t=-
6.55, р<0.001). Сравнительный анализ результатов двух групп
мужчин с высокими и низкими показателями Контроля по
второй ситуации (мужчина — мужчина) выявил следующее. У
субъектов с низким Контролем больше выражена Поддержка
и в первой (М=16.3 и М=18.7; t=-2.92, р<0.005), и во второй
ситуации (М=13.5 и М=15.3; t=-2.29, р<0.02). У них больше
разница между Поддержкой и Контролем (М=10.2 и М=6.21;
t=3.21, р<0.002), а также общий итоговый показатель
Поддержки (М=16.92 и MN3.17; 1=8.63, р<0.001).
Следовательно, результаты экспериментов
свидетельствуют о том, что мужчины в общении с женщиной проявляют
большую Поддержку, чем в общении с мужчиной. Иначе
говоря, сообщения, которые произносит женщина, мужчина
понимает по субъект-субъектному типу, а мужские
высказывания — по субъект-объектному. Вместе с тем можно
предположить, что если некоторые мужчины понимают вторую
ситуацию, описывающую взаимодействие мужчины с мужчиной,
]

158 Часть IIL Когнитивная психология субъекта
по типу Поддержки, то они обладают более выраженными
фемининными качествами. Коммуникативные сообщения
партнера, независимо от его пола, они понимают более
сочувственно и доброжелательно, т.е. субъект-субъектным образом.
Посмотрим теперь, как тип понимания связан с
личностными качествами испытуемых.
У мужчин с низкими оценками по Мак-шкале, как и у жен-
шин с такими же показателями, более выражена ориентация на
социально желательные ответы (М=9.35 и М=7.90; t=2.32, р<
0.02). У них более высокий уровень Поддержки во второй
ситуации (М=15.65 и М=13.23; t=3.33, р< 0.001), атакже суммарный
показатель Поддержки (М=11.88 и М=7.81; t=2.14, р< 0.04).
Иначе говоря, чем ниже уровень макиавеллизма личности, тем
больше шансов на то, что человек считает значимыми для себя
фемининные ценности и роли. Неудивительно, что такие
мужчины стремятся понимать собеседников по
субъект-субъектному типу. В то же время мужчины-макиавеллисты — по субъект-
объектному. Они чаще воспринимают своих собеседников
мужского пола как конкурентов, высказывающих критические
замечания в их адрес и стремящихся к доминированию.
Далее результаты испытуемых с высокими и низкими
показателями по шкале макиавеллизма сравнивались с их
оценками по методике Басса. Оказалось, что низкие оценки по
Мак-шкале отрицательно «коррелируют» с ориентацией на Я
(М=24.01 и М=27.7; t=-3.2, р<0.002) и положительно — с
направленностью на Общение (М=25.7 и М=23.2; t=2.25,
р<0.03). А у субъектов с высокими оценками по Мак-шкале
больше выражена ориентация на Я (М=27.7 и М=23.2; t=3.48,
р<0.001) и на Дело (М=23.2 и М=30.3; t=-5.32, р<0.001), чем
на Общение. Эти данные согласуются с результатами
западных исследований: в общении субъекты с высокими
показателями по Мак-шкале, как правило, предметно
ориентированы, в социальных взаимодействиях они более
целеустремленны, конкурентоспособны и направлены прежде всего на
достижение цели, а не на взаимодействие с партнерами.
И обратный способ рассуждения: при анализе
направленности личности на Я, на Общение и на Дело получилось, что
субъекты с меньшей ориентацией на себя имеют низкие
показатели по шкале макиавеллизма (М=76.2 и М=83; t=-3.59,

Ршва 5. Субъект-объектный и субъект-субъектный типы... 159
р<0.001). Они больше ориентированы на Общение (М=27.4 и
М=21.6; t=5.24, р<0.001), дают более социально желательные
ответы (М=9.42 и М=7.83; t=2.6, р<0.01). И наоборот,
субъекты с меньшей направленностью на Общение, больше
ориентированы на себя (М=27.4и М=24.2; t=3.5, р<0.001) и на
Дело (М=33.8 и М=27.6; t=6.08, р<0.001).
# # #
Итак, эксперименты подтвердили все три гипотезы
исследования.
Во-первых, обнаружено, что если у человека отчетливо
выражены маскулинные психологические качества, то, как
правило, он/она в коммуникативных ситуациях понимает
высказывания собеседников по монологическому
субъект-объектному типу. Это значит, что такой человек склонен
интерпретировать слова партнера как проявление излишней опеки над
собой, стремление командовать, манипулировать, показывать
свое превосходство. Иначе говоря, он/она подозревает, что
другие люди обращаются с ним/ней не как с равноправной
личностью, субъектом познания и общения, а как с «вещью»,
объектом, не имеющим своего внутреннего мира, который
следует принимать во внимание и уважать. При
выраженности фемининных признаков у испытуемых, напротив,
наблюдается исходная направленность на диалогическое общение.
Она включает убеждение человека в том, что, если собеседник
что-то говорит, то он обращается к нему как равноправному
партнеру, подлинному субъекту общения. Неудивительно, что
такие люди понимают высказывания других по
субъект-субъектному типу.
Во-вторых, подтвердилась связь типов понимания
высказываний с особенностями личности испытуемых. В
частности, чем выше показатель макиавеллизма, ориентация на Я
или на Дело, тем с большей вероятностью можно утверждать,
что испытуемые будут понимать высказывания по субъект-
объектному типу. И, наоборот: при высокой ориентации на
Общение в сочетании с низкой оценкой по шкале
макиавеллизма, увеличивается вероятность того, что высказывания
будут пониматься по субъект-субъектному типу.

160
Часть IIL Когнитивная психология субъекта
В-третьих, преобладание субъект-субъектного или
субъект-объектного типов понимания высказывания
испытуемым зависит от пола говорящего, т.е. источника сообщения.
Когда и испытуемый, и участники диалога являются людьми
одного пола, то преобладает субъект-объектное понимание.
При чтении и осмыслении диалогов, происходящих в
разнополых парах, последние чаще понимаются испытуемыми по
субъект-субъектному типу.
Литература
1. Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. Л.: Изд-во
Ленинградского университета. 1968.
2. Брушлинский А.В. Исходные основания психологии субъекта и его
деятельности // Психологическая наука в России XX столетия:
проблемы теории и истории. М.: Институт психологии РАН, 1997.
С. 208-269.
3. Знаков В.В. Половые различия в понимании неправды, лжи и
обмана// Психологический журнал. 1997. Т. 18. № I. С. 38-49.
4. Знаков В.В. Психология понимания правды. С.-Пб.: Алетейя, 1999.
5. Знаков В.В. Понимание как проблема психологии человеческого
бытия // Психологический журнал. 2000. Т. 21. № 2. С. 7-15.
6. Знаков В.В. Макиавеллизм: психологическое свойство личности и
методика исследования // Психологический журнал. 2000. Т. 21. № 5.
С.16-22.
7. Корнилова Т. В., Парамей Г. В., Ениколопов С.Н. Апробация
методики А. Эдвардса "Список личностных предпочтений" на
российских выборках // Психологический журнал. 1995. Т. 16. № 2.
С. 142-151.
8. Менджерицкая Ю.А. Особенности эмпатии субъектов затрудненного
и незатрудненного общения в ситуациях затрудненного
взаимодействия // Автореф. канд. дисс... психол. наук. Ростов-на-
Дону: РГУ, 1998.
9. Практическая психодиагностика: методики и тесты. Самара: Бахрах.
1999.С. 563-566.
10. Таннен Д. «Ты меня не понимаешь!» Почему женщины и мужчины не
понимают друг друга. М.: Вече-Персей-Аст. 1996
11. Edwards R. The effects of gender, gender role, and values on the
interpretation of messages // Journal of Language and Social Psychology. 1998. Vol.
17. №. 1. 1.52-71.
12. Geis F.L. Machiavellianism // Dimensions of personality. N.Y.: A Wiley-
Interscience Publication, 1978. P. 305-364.
13. Noller P. Gender and emotional communication in marriage: Different
cultures or differential social power? // Journal of Language and Social
Psychology. 1993. Vol. 12. No. 2. P. 132-152.
14. Wilson D.S., Near D., Miller R.R. Machiavellianism: A synthesis of the
evolutionary and psychological literatures// Psychological Bulletin. 1996.
V. 119. №. 2. P. 285-299.

Глава 6. Роль субъекта в создании и
интерпретации авторской концепции
Самую большую сложность в исследовании интерпретации
представляет собой определение той системы координат, в
которых она может быть теоретически смоделирована. Поскольку
методологически мы определяем интерпретацию как
способность сознания личности, субъекта, необходимо очертить то
проблемное пространство, в котором реализуется эта
способность. Проще говоря, надо установить, что является объектом
интерпретации. Дадим в начале — самый общий — ответ на этот
вопрос. То, что любое явление социальной действительности
становится объектом интерпретации, это не дает возможности
более конкретно — теоретически — рассмотреть соотношение
субъекта и объекта интерпретирования.
При анализе познания внеположность субъекта и объекта
уже существует. Она является предпосылкой познавательной
деятельности. Однако, исходя из положения С.Л.
Рубинштейна, развитого К.А. Абульхановой, онтологически
субъект не противостоит объекту, а принадлежит объективной
действительности, т.е. находится внутри самой
действительности. Рассуждая философски, он должен выделиться из нее
как субъект, т.е. самоопределиться по отношению к ней. Но
одновременно он должен выделить и тот объект, который
явится объектом его интерпретации.
С.Л. Рубинштейн писал, что объектом, а затем предметом
каждой науки становится достаточно объективно
(онтологически) обособленная часть действительности. Сегодня, когда
фактическая смежность наук достигла максимума, можно
говорить скорее о том, что резко обособлены онтологически
лишь материальные (природные) и идеальные объекты, хотя
деятельность человека все больше минимизирует их
обособленность. Относительно личности как субъекта нет (не
существует) онтологически обособленного объекта
интерпретации. Ее специфика заключается в том, что личность сама
выбирает и синтезирует те фрагменты действительности
(ситуации, отношения, факты, явления, события, людей,
информацию и т.д.), из которых и образуется собственно предмет ин-
6 Психология... субъекта

162 Часть III. Когнитивная психология субъекта
терпретации. Эти фрагменты — как очевидно — разного
качества, разной модальности. В действительности они входят в
определенные структуры и системы, занимая в них свое
место, но интерпретация составляет в качестве своего —
предмета свою систему, свои композиции, свои «гештальты».
Текст как объект интерпретации в герменевтике уже задан
в качестве объекта. Более того, он «неподвижен»,
«неизменен». Тексты, как очевидно, могли храниться веками.
Для того чтобы отойти от текстовой парадигмы, а именно
опровергнуть убеждение, что только текст может быть
объектом интерпретации, мы первоначально выбирали предметом
теоретико-эмпирического исследования объект, с одной
стороны, близкий к тексту, с другой — кардинально
отличающийся от него, а именно — авторскую концепцию.
Понятие авторской концепции лежит на пересечении
целого ряда областей знания — методологии и логики науки,
психологии и истории научного творчества, социологии
знаний и т.д. Наиболее близким к ее определению, но нечетко
оформленным является направление, которое можно назвать
психологией творчества, творческих личностей, историй
научных открытий. Однако это направление, включающее в
себя и популярные биографии великих ученых, художников,
философов, преимущественно охватывает описание
особенностей творческого акта, этапов и конкретных обстоятельств
научного открытия, совершенного учеными. Здесь
неизбежна психологизация, «крен» в феноменологический подход к
творчеству. Сам творец — ученый — в известной мере
остается в тени, даже если дается описание особенностей его
личности. Нужно дифференцировать творческий акт (или
процесс) от самой концепции (как результата), которая, чтобы
быть признанной в науке, должна отвечать определенным
критериям.
Можно заметить, что выпадение из этого процесса
личности ученого или утверждение безличного характера знаний
является закономерным. Во-первых, долгое время и процесс
познания, и наука, в которой фиксируются его результаты,
рассматривались с философских позиций, а здесь были
важны критерии истинности, адекватности познания (или его
субъективности). Даже рассмотрение науки как рациональ-

Ршва 6. Роль субъекта в создании и интерпретации... 163
ности носило философский характер, поскольку ставилась
основная для философии проблема — насколько наука
объективна. Во-вторых, личностный подход или, если так можно
выразиться, личностный масштаб (или ракурс) анализа на-
уковедческих, творческих, историко-научных проблем стал
достоянием лишь последнего времени, по мере появления
тенденции индивидуализации в самом обществе. Пока
вышеуказанная область рассматривалась в категориях
«культура», «наука», «творчество», «мышление», «общество»,
«практика», личности в нем не могло быть места. «Решающая
причина, почему явно неадекватные формулировки оснований
науки... были приняты выдающимися мыслителями,
заключена в их настойчивом стремлении представить знание как
безличное», — пишет М. Полани (курсив автора данной
главы). За стремлением представить знание как безличное
бессознательно скрыто желание противопоставить знание
как вечное, а потому фактически — неизменное, настоящему,
в котором реально живет и мыслит ученый. С этим ложным
противопоставлением позволяет разобраться хейдеггеров-
ская концепция времени. Он делит время на современное, на
то, в котором течет и умещается жизнь конкретного человека
(его двадцать пять или шестьдесят пять лет), и те годы (может
быть тоже двадцать пять или шестьдесят пять лет), которые
можно исчислять безлично, как полагает анализирующий
концепцию Хейдеггера Т. Шварц [36]. Однако и настоящее
время (современность), согласно Хейдеггеру, может
дифференцироваться по очень глубокому принципиальному
основанию. Существование в повседневности может быть
неподлинным, «безличным», распадающимся существованием —
оно расходует и теряет время. Это вульгарное и традиционное
понятие времени, согласно Хейдеггеру, исходит из
представления о «бесконечности общественного времени» [34, с. 425],
а последнее принадлежит каждому и, следовательно, никому.
Но оно может быть подлинным в том случае, добавим мы,
если живущая в настоящее время личность создает то, что
исходит из прошлого и через настоящее обеспечивает
продвижение вперед. А именно — ученый создает концепцию,
расширяющую пространство из прошлого в настоящее и из него —
в будущее.
6*

464 Часть III. Когнитивная психология субъекта
Отсюда, в-третьих, следует возможность совсем иного
понимания конкретно-исторической детерминации
творчества ученого, чем это было принято в традиционной
отечественной методологии [39]. Ученый в своей концепции
фактически и становится выразителем всего того, что
существовало в рассеянном, неопределенном, неявном виде в
период его жизни. Он улавливает, воплощает черты своей
эпохи и выражает их. Своей концепцией он осуществляет
тот яркий прорыв в мышлении.и знании, который
интегрирует возможности своей эпохи. Он не отражает свою эпоху,
а выражает ее характерные черты.
Один из крупных отечественных исследователей
психологии творчества Я.А. Пономарев справедливо указал на
необходимость дифференцирования собственно познавательного
процесса и процесса мыслительного [там же, с. 125]. Но, по-
видимому, нужно дифференцировать не только
познавательный и мыслительный процессы, но и процессы
познавательные, мыслительные и... научные. И для их дифференциации
и последующей интеграции основанием должна служить
личность. Сама эта дифференциация еще не обеспечивает
признания личности субъектом и познания, и мышления.
Познавательный процесс осуществляется общественным субъектом
в масштабах истории. Это процесс, раскрывающий сущность
действительности. Индивидуальный субъект осуществляет на
основе присвоения выработанных человеком знаний
познание мира, которое соединяет в себе черты обыденного и
научного познания; познание мира, уже интерпретированного
знаниями. Субъектом, который интегрирует существующие в
данной науке знания и формулирует новые познавательные
проблемы, является ученый. Его творчество — это особый
синтез научных, личностных и интеллектуальных
способностей. Сложно найти особенности процесса создания ученым
своей концепции, учитывая научно-личностные, а не только
интеллектуальные критерии.
Такая возможность открывается только на пути
интеграции методологии, истории, социологии науки,
психологических разработок в области научного творчества, научного
мышления. Резкий прорыв, заключающийся в реализации
личностного подхода к науке и знанию был осуществлен М.

Глава 6. Роль субъекта в создании и интерпретации... 165
Полани. Как отмечает в предисловии к его книге
«Личностное знание» крупнейший отечественный философ В.А.
Лекторский, целью Полани явилось «изучение научного
познания как постижения объективных связей универсума с
учетом исключительной конструктивной роли субъекта
познания» [7, с. 7]. Сам Полани убедительно показал, что «в
каждом акте познания присутствует страстный вклад
познающей личности и что эта добавка — не свидетельство
несовершенства, но насущно необходимый элемент знания»
[там же]. Основу научного прогресса, по его мнению,
составляет личное проникновение ученого в суть
исследовательской задачи.
С.Л. Рубинштейн в своей собственно философской
концепции восстановил или, точнее, открыл определяющую
роль субъекта, будь то субъект познания или субъект
деятельности. Опираясь на это философское положение
Рубинштейна, мы и стремимся интегрировать данные разных областей
философского и методологического знания с целью
сфокусировать их на роли личности как создателя и автора научной
концепции.
Почему для раскрытия этой роли недостаточна вся
интересная, значимая и конкретная область «психологии
творчества», имеющая свою историю, включающую имена П.К Эн-
гельмейера, И.И. Лапшина, М.А. Блоха, СО. Грузенберга и
других, принадлежащих уже советскому периоду
исследователей (И.Н. Дьякова, А.В. Петровского, ПА. Рудика, А.П.
Нечаева, П.М. Якобсона, И.С. Сумбаева и, наконец, Я.А.
Пономарева)? Прежде всего потому, что в описании
психологических особенностей творчества и его этапов (за редким
исключением) отсутствует сама личность. Потому, далее,
потому что психологам и исследователям творчества не
удавалось вобрать в свой анализ собственно научные критерии,
рассмотреть научное открытие в контексте науки (хотя
многие исследователи творчества были не психологами как
например, П.К. Энгельмейер, М.А. Блохи др.)
Социолог науки М. Малкей справедливо замечает, что
сами ученые, оценивающие степень обобщенности,
концептуальное™ знания, опираются на многочисленные критерии —
такие как согласие с опытными данными, простота, широта

"166 Часть III. Когнитивная психология субъекта
применения, точность, плодотворность, изящество, которые
трудно суммировать в универсальное представление об
авторской концепции в силу их чрезвычайной разнородности,
во-первых, и недостаточной определенности, во-вторых. Он
приводит многочисленные примеры того, что критерий
«практической эффективности» концепции в истории науки
многократно нарушался. Поэтому нельзя считать, что
данный критерий может использоваться для оценки новых
научных концепций [14, с. 93-94]. Точно так же он убедительно
опровергает такой общепринятый критерий как
доказательство, опирающееся на факты, поскольку и сами факты —
явления, допускающие различные интерпретации, а попытки
повторения экспериментов предпринимались крайне редко.
Поэтому на данной стадии развития науки новая научная
концепция, знание, положение «подвергается лишь весьма
поверхностной и предварительной оценке на его
адекватность, согласованность, значимость» [там же, с. 100].
Критерий используемости научных данных, теорий
другими авторами (или последователями) также имеет
относительный характер. Во-первых, лишь небольшая часть новых
научных теорий «замечается исследователями и широко
используется ими. Однако же те элементы сообщения (концепции —
примечания автора главы), которые рассматриваются в
качестве его наиболее существенных аспектов, могут не совпадать
с теми, которым эту роль приписывал сам автор; точно так же
работа необязательно интерпретируется (курсив автора
главы) одинаково. Как только новое научное утверждение
отделяется от первоначального контекста, оно подвергается
изменяющимся переинтерпретациям — даже в том случае, если
оно остается в границах одной и той же области
исследований» [там же, с. 100-101]. Ссылаясь на анализ, проделанный
Равецом (J.R. Ravetz), Малкей приходит к выводу, более
радикальному, чем обозначенный нами первоначально (что новое
знание не вытекает непосредственно из старого и в его
рамках не может быть ни понято, ни объяснено). А именно:
когда ученый предлагает сообществу решенную научную задачу,
иногда незначительно, иногда радикально изменяются
объекты исследования, и, следовательно, первоначальная
аргументация оказывается относящейся к несуществующим объ-

Глава 6. Роль субъекта в создании и интерпретации... 167
ектам. Соответственно, отвергаются первоначальные выводы
(как относящиеся к несуществующим объектам или
приписывающие реальным объектам неверные свойства). Но в
лучшем случае первоначальная проблема, уже решенная,
рассматривается лишь как содержащая некий элемент,
инвариантный по отношению к изменению объектов исследования.
«Именно этот неформальный процесс отбора направляет
развитие науки и преобразует в ее главные интеллектуальные
достижения те немногие формулировки, которые
выдерживают переинтерпретации (курсив автора данной главы) и
продолжают генерировать «успешные» выводы (St. Toulmin).
Здесь намечена линия, которая представляет один
механизм преемственности в науке. По поводу второй линии, о
которой речь шла выше — относительно критериев оценки
научности теории, Малкей приходит к выводу, что их
критерии культурно-специфичны, зависят от уровня культуры
определенного периода [14, с. 93], а также меняют свои
значения в соответствии с контекстом их применения (там же),
«поскольку формально безупречные демонстрации
достоверности в науке недостижимы, новые научные
утверждения оцениваются не их истинностью, а их способностью
удовлетворять требованиям определенного
интерпретационного контекста. В науке такие контексты содержат как
минимум два общих требования: во-первых,
согласованность с другими научными утверждениями, уровень
общности и степень надежной обоснованности, которые могут
быть весьма различными; во-вторых, соответствие
конвенциональным стандартам адекватности (например, в связи с
требованиями количественной точности, строгости
рассуждений, широты данных и т.п.), которые члены
соответствующего исследовательского «сообщества» считают
подходящими для данного класса проблем» [там же, с. 96].
И возвращаясь опять к первому вопросу о
преемственности в науке (в связи с относительностью оценки адекватности
научных теорий), он приходит к выводу, что «ранее принятые
утверждения, когда они используются для защиты
справедливости последующих, не обеспечивают полной надежности
этого процесса, ибо все научные утверждения в своей основе
не вполне убедительны» [там же].

-\68 Часть III, Когнитивная психология субъекта
Мы нарочито подробно воссоздали весь ход анализа,
осуществленного Малкеем, чтобы этим подтвердить слова Пола-
ни о роли ученого, о личностном характере знания. При
анализе движения и развития знания как безличного процесса
очевидно, что исчезает и единая логика и непрерывность
исторического развития знания. Все оказывается
относительным и малодостоверным. И, вероятно, неслучайно, что Мал-
кей постоянно употребляет понятия «научные достижения»,
«формулировки», «выводы», но не понятие «концепция»
(которые мы добавляли от себя в его текст). Все употребимые им
понятия логичны и справедливы в рамках социологического
исследования знания, которое по сути своей безлично (даже
если употребляются слова «научное сообщество», «ученый»).
Но обращаясь к определениям концепции, существующим
в методологии науки (в силу столь же безличного подхода
последней) можно воссоздать те ее определения, которые
вытекают из личностного подхода к знанию М. Полани. Так,
начальным звеном формирования концепции является наличие
(отсутствие) чувства уверенности в вероятности того или
иного события (связи явлений и т.д.), что представляет собой
нащупывание субъектом некоторой закономерности. Степень
этой уверенности и является ориентиром личности для
выдвижения гипотез (их проверки и т.д.). «Эта уверенность может
варьироваться от чувства непоколебимой уверенности до едва
уловимого сомнения [17, с .51]. Такого рода личностная
избирательность является неотъемлемой чертой науки» [ 17, с. 43].
При выдвижении определенных утверждений
(гипотетических или категорических) о наличии определенной
закономерности ученый руководствуется ощущением «личной
ответственности» зато, что такое утверждение истинно, соответствует
действительности, раскрывает сущность. Кроме того,
справедливо соображение Полани о том, что жизнь слишком коротка,
чтобы ученый мог позволить себе проверять миллионы ложных
гипотез в надежде натолкнуться на одну истинную. Тем самым
в любом утвердительном высказывании ученого присутствует
элемент личного отношения (будь то утверждение гипотезой или
выводом). Но и выбор, и проверка гипотез осуществляются на
основе таланта автора. Определение таланта Малкей
детализирует, рассматривая регулирующие искусные действия ученого

Глава 6. Роль субъекта в создании и интерпретации... 169
(обозначаемые Малкеем «максимами»), правила, искусное
применение которых составляет «часть области его мастерства»
[14, с. 58]. Очень существенно то, что речь идет не о некотором
открытии, которыми занимается психология творчества, а о
личном способе конструирования научной концепции. «Цель
искусного действия достигается путем следования ряду норм
или правил, известных как таковые человеку, совершавшему
это действие», — пишет Полани, выводя на свет «субъекта,
создающего концепцию. Это искусство не формализуемо. И
потому передается только посредством личного примера, от
учителя к ученику» [17, с. 86]. Это неявное искусство научного
исследования — в отличие от содержания науки — остается
скрытым, но условием его передачи от учителя к ученику
оказывается не только личный пример, но и авторитет учителя.
Детализируя действия, осуществляемые учеником в
области точных наук, Полани рассматривает способности к
упорядоченности, лежащие в основе создания классификаций,
способность к созданию некоторого целого из разрозненных
данных, подчиненного поставленной цели. Это «усилие,
направленное на реализацию избранного нами плана действий,
помогает включить в деятельность все элементы ситуации,
которые в ином случае воспринимались бы лишь сами по
себе, но в данном случае их восприятие объединено той целью,
для достижения которой мы их используем» [там же, с. 97].
Всякое действие является актом самоотдачи,
присутствующим в каждом интеллектуальном свершении и
стягивающим множество вещей к единому фокусу [там же]. Это, в свою
очередь, требует особой способности к эффективной
координации отдельных конкретных деталей, способ связи которых
неизвестен, даже если они эксплицитно определены.
«Основная трудность состоит в необходимости интеграции этих
элементов в единое целое при отсутствии формальных
ориентиров для такой интеграции» [там же, с. 132]. Это знание
Малкой называет молчащим, периферическим, невербализируе-
мым — неявным знанием. Оно связано с личностным
стремлением к тому, чтобы твердо и определенно нечто установить. А
механизмом, который включается в эти усилия, умения,
искусные действия, являются... интеллектуальные эмоции. Эти
эмоции, страстность ученого связаны с научной ценностью.

170 Часть III. Когнитивная психология субъекта
Оценка существенного в отличие от незначительного связана
не только с рациональными критериями — она связана с
переживаемым ученым чувством интеллектуально прекрасного.
«При этом видение научной ценности оборачивается
способностью ее открыть, точно так же, как восприимчивость
художника рождает его творческие способности. Такова
эвристическая функция научной страстности» [там же, с. 207]. В
то же время эвристическая эмоция служит главным
источником оригинальности как силы, побуждающей нивелировать
общепринятую схему интерпретации и соглашаться
(преодолевая при этом логический разрыв) на использование новой
схемы. Наконец, эвристическая эмоция часто имеет
тенденцию превращаться в страсть к убеждению, главный источник
всех споров по фундаментальным вопросам [с. 229). Исходя
из этого, Малкей дает радикально новое определение
истины: «истина есть нечто, о чем можно мыслить, только будучи
в этом убежденным» [14, с. 308]. В акте самоотдачи
разрешается глубочайшее противоречие субъекта науки: личность
опирается на всеобщее, повинуясь велениям своей совести,
т.е. обязательствам, добровольно возлагаемым личностью на
самое себя. Всеобщность господствует над ней в силу ее
ответственности перед собой. Но это и есть — одновременно —
независимость, исключающая всякую субъективность.
Малкей сравнивает ход научного открытия с процессом
вынесения трудного судебного решения. «В обоих случаях
ответственное за нововведение лицо располагает широкими
возможностями для выбора, поскольку оно не имеет каких-
либо фиксированных правил, на которые оно могло бы
надежно положиться, диапазон свободы его действий
определяет и меру его личной ответственности» [там же, с. 315].
Таким образом, воссоздавая звенья теории личностного
знания, построенной Малкеем, мы имеем возможность на
этой основе дать обобщенное представление о научной
концепции как авторской концепции. Создание концепции
оказывается неэквивалентно научному открытию во множестве
существующих его описаний.
Концепция создается ученым как субъектом совершенно
особой научной деятельности. Не говоря о том, что именно им
определяется выбор направления и проблемного поля, он вы-

Глава 6. Роль субъекта в создании и интерпретации... 171
являет те противоречия в существующем знании, которые не
даны эксплицитно, не формулируются авторами других
теорий, а могут быть найдены, обнаружены специальным
интеллектуальным поиском. Его личностные усилия направлены на
то, чтобы связать и удержать своим сознанием из разных
данных некое целое, еще достаточно неопределенное и
сформулировать гипотезу таким образом, чтобы она была
единственно достоверной среди множества других и для обеспечения
этого целого и для решения проблемы. Это целое может
включать и существующие факты, и программу исследовательских
процедур, их последовательность, их смысловую связь с
гипотезой и с предвосхищаемыми выводами. Авторское
мастерство, искусство в создании этого конструкта опирается на
глубочайшую уверенность именно в такой организации целого из
всех других возможных бесконечных допустимых вариантов.
Эта личная уверенность и есть другая сторона мастерства,
таланта, способности ума как скальпелем проникать в
сложнейшие системы связей, переплетений знаний, данных и, отсекая
лишнее, выстраивать новые совершенно оригинальные
структуры. Эта уверенность не есть ни на чем не основанная вера, а
выражение взятой на себя ответственности.
Наиболее явственным воплощением авторства при
создании концепции, по мнению Полани, является момент решения,
принимаемого личностью, когда она отказывается от прежних
принципов, меняет свои исходные предпосылки и тем самым
изменяет свое интеллектуальное бытие, изменяет самое себя
так, чтобы достичь приемлемости для себя самой. Этот
решительный шаг делается в стремлении НГайти более твердую опору,
в стремлении к большей ясности и связности и тем самым
прийти таким путем к более тесному контакту с реальностью.
«Мы должны довериться собственному суждению как высшей
инстанции в ряду всех наших интеллектуальных проявлений...
мы будем достаточно компетентны, если выберем в качестве
ориентира интеллектуальное совершенство...» [17, с. 276].
Таким образом, повторяя, можно сказать, что авторство
при создании концепции проявляется в эмоциональном,
волевом, ответственном и одновременно свободном
интеллектуальном самовыражении личности, в ее свободе радикально
преобразовать сами основы предшествующего хода мысли и

172 Часть III. Когнитивная психология субъекта
тем самым занять новую личностную позицию, выразить
новое мнение. Но мыслить о новом подходе, принципе
рассмотрения проблемы можно, только будучи убежденным в нем.
И, конечно, автор является таковым потому, что он не
только преобразует ход и логику научной мысли, но и потому, что
он находит новое место в научном пространстве, с которого
начинается иное видение бытия. Это и есть, согласно Хейдегге-
ру осмысление. «У осмысления другая сущность, чем у
осознания и научного познания», — пишет он [34, с. 252]. «Путем
осмысления мы достигаем места, откуда впервые открывается
пространство, вымеряемое нашим действием и бездействием»
[там же]. Это место достойно вопрошания. А в вопрошании
заключено неразрывное единство того, «как начать думать», и
определения того места бытия, в котором оно говорило бы о
себе и о своем пребывании. Это и есть способность ученого
стать интерпретатором. Он своим способом мысли и
осмысления открывает то пространство, в котором связи и отношения
оказываются в особом единстве, единстве, имеющего смысл,
понятного и объяснимого. Это своего рода выведение на свет
бытия, делающее его существующим для нас, извлечение его
из неизвестности. Интерпретированное есть сделанное
видимым ученым, надежно обеспеченное им самостоятельно,
внутри сферы, которой он сам распоряжается. В акте
представления «чего-либо как осмысленного, определенного всегда
присутствует субъект, «Я». Оно становится представляемым
против того и перед кем оно представлено. «Этот последний как
таковой берет на себя сущностную роль масштаба для того,
что выступает и должно выступать в представлении как предо-
ставлении сущего» [там же, с. 125]. Таким образом во всяком
представлении (концепции, трактовке, мнении) заключена
сущностная принадлежность представляющего к конституи-
рованию представления. Истина есть достоверность, для
которой оказывается решающим то, что человек как субъект в ней
каждый раз удостоверен и обеспечен в самом себе. Это и есть
неразрывность субъекта и его интерпретирования как
действия, выбирающего ту позицию, с которой сущность бытия
становится видимой, представляемой, осмысленной.
В интерпретировании познание смыкается с
осмыслением, истолкованием, мнением познающего. В нем одновре-

Глава 6. Роль субъекта в создании и интерпретации... 173
менно заключено, согласно Хейдеггеру, и оценивание.
Признание ценности, значимости чего-либо — это уверенность в
его надежности, принимая во внимание действующие силы и
обстоятельства. «Этот расчет подразумевает тогда
задействование того, при наличии чего должно получиться то, на что
рассчитывают и с чем считаются» [34, с. 164]. Это
определение условий, при которых нечто становится необходимым и
обязательным, а такое определение и есть оцениваемое,
расцениваемое как условия, т.е. ценность. А расценивание
осуществляет субъект, который безусловно устанавливает все на
самом себе и от себя и для себя.
Но насколько интерпретирование есть проявление
авторства, т.е. определенности субъекта как «позиции»
интерпретирующего, насколько скрыта та точка в теоретическом
пространстве, с которой ему открылась определенность,
осмысленность объекта? Как он пришел к этой позиции, из
которой он осуществил переворот в ходе мысли и сумел достичь ее
новой интегративности, композиции?
Это другая сторона проблемы авторства как субъекта
интерпретирования. Это вопрос о контексте как том
пространстве, в котором такая точка, позиция могла быть найдена. Он
сам, даже с помощью рефлексии, вряд ли может определить
этот контекст, постольку поскольку в нем он был лишь
идущим, ищущим определенность своей позиции. Контекст
существует не относительно к тексту, концепции, а относительно
к автору. А открыть этот контекст может только методология
науки как ее рефлексивная и целеполагающая способность.
Контекст может быть обнаружен и понят другим субъектом,
который берется за интерпретацию авторской концепции.
Но контекст, согласно Хейдеггеру, всегда историчен. Это
означает нечто большее, чем традиционное понимание автора
как современника своей эпохи, ее выразителя и т.д. Хайдеггер
связывает историчность с событийностью, отрицая ее как
процесс, фиксируемый историографами. В событии само
бытие сбывается и пребывает, изменяется через это событие и,
мы бы добавили, являет себя. События это такие моменты
изменения, в которых проявляется, является определенность
бытия. Но событийность истории имплицитна. Она требует
своего эксплицирования. И последнее может опираться на кате-

174 Часть III. Когнитивная психология субъекта
горию или метод реконструкции (В.А. Кольцова). Последняя
определяет совокупность тех возможностей и ограничений,
которые содержал исторически контекст автора данной
концепции. Но реконструкция исторического контекста — это не
только реконструкция логики развития науки, как считал
М.ПЯрошевский. Это реконструкция предполагает и
раскрытие причин такого или иного познавательного отношений к
действительности, и выявление событий, изменяющих
характер того или иного отношения, а также выявление неких
неизменных ценностей, т.е. анализ типа мировоззрений.
Историчным — в этом смысле — является признание того, что
субъективный опыт не менее реален, чем данные точных наук, что
гуманитарное знание не в меньшей мере является ценным для
человечества, чем данные физики и математики. «Аристотель, —
пишет П. Фейерабенд — просто «перевернул» Парменидову
шкалу ценностей: реально то, что играет важную роль в жизни
людей, а не то, что придумано логиками» [32, с. 47]. По
мнению Протагора контроль и переинтерпретация научного
знания — задача всех граждан, а не только философов.
Следовательно интерпретация авторского контекста
является сложным актом определения его исторической,
мировоззренческой, методологической составляющих,
совокупность которых и образует особенность, оригинальность его
исходной позиции для осуществленной им творческой
интерпретации. «История, — пишет Александр Пятигорский, —
это в каком-то смысле место мышления» [там же, с. 108].
Однако интерпретация авторской позиции в системе
культуры является чрезвычайно трудной в силу спрессованности
смыслов культурных концептов, которые чрезвычайно
сложно разделить на составные компоненты (Н.И. Суканенко).
Поэтому авторство есть явление, подобное двояковыпуклой
линзе. Сам автор, создавая свою концепцию, осуществляет
сложнейший акт интерпретации, представления нового
смысла через новую композицию, достигаемую им посредством
выбора и определения своей позиции. А авторство его — и
сама эта позиция — подлежат интерпретации другими —
учеными, философами, простыми смертными. Оно устанавливается,
определяется (в смысле — определенности) через культурно-
исторический контекст. Основным научным методом такого

Глава 6. Роль субъекта в создании и интерпретации... 175
определения в истории является реконструкция (В.А.
Кольцова), основным методом обыденного познания и методом,
применяемым в образовании — интерпретация. «Продуктом»
ее является установление оригинальности концепции, ее
перспективности, масштабности и тем самым авторства.
Способом квалификации авторских концепций личности
Л. Хьеллом и Д. Зиглером в их труде «Теории личности»
явились две сетки категорий, одну из которых можно назвать
методологической, а другую — науковедческой.
В число первой сетки входят:
1. Свобода — Детерминизм
2. Рациональность — Иррациональность
3. Холизм — Элементаризм
4. Конституционализм — Инвайроментализм
5. Изменяемость — Неизменность
6. Субъективность — Объективность
7. Проактивность — Реактивность
8. Гомеостаз — Гетеростаз
9. Познаваемость — Непознаваемость [35, с. 40].
В число критериев оценки «достоинств» теорий личности
авторы включили следующие шесть науковедческих категорий:
1. «Верифицируемое^», под которой подразумевается
возможность проверки, осуществляемой
независимыми исследователями. «Это означает, что теория должна
быть сформулирована таким образом, чтобы
содержащиеся в ней концепции, положения и гипотезы были
определены ясно и недвусмысленно и логически
связаны друг с другом» [там же, с. 36].
2. «Эвристическая ценность», подразумевает
перспективность данной теории для дальнейших исследований.
3. «Внутренняя согласованность» предполагает
отсутствие в теории внутренних противоречий.
4. «Экономичность», согласно этому критерию «более
простые и более четкие объяснения предпочтительнее
более сложных» [там же, с. 37].
5. «Широта охвата» предполагает многосторонность
концепции и широту сфер, на которые распространяются
ее объяснительные возможности. «Еще одно
достоинство всесторонней теории состоит в том, что она может

176
Часть III. Когнитивная психология субъекта
быть использована как логический каркас для
объединения и интеграции новых разрозненных фактов,
установленных в наблюдении или эксперименте» [с. 38].
6. «Функциональная значимость» состоит в практической
ориентации, которую дает теория личности. Она
способна пролить свет на особенности последней и ее
межличностные отношения.
Методологическая система категорий построена по
принципу противоположностей каждой пары, что, на наш взгляд,
не совсем адекватно по отношению ко всем категориям.
Например, детерминизм и свобода противоположны только при
ограниченной трактовке детерминизма как внешней
обусловленности. Но рубинштейновская трактовка детерминизма как
диалектики внешнего и внутреннего совершенно снимает эту
противоположность. Ряд пар категорий фактически совпадает
(или очень близки друг другу). Свобода и детерминизм — это
одновременно субъективность и объективность (свобода — это
и есть проявление субъективности). Проактивность —
реактивность — это также свобода проявления активности или
активность в ответ на внешнее воздействие (детерминизм). Также
почти тождественны конструкционализм — инвайромента-
лизм и гомеостаз и гетеростаз, поскольку понятие
конституционализма раскрывает специфику личностной организации
также как и понятие гомеостаза. Таким образом список мог бы
быть сокращен, с одной, и расширен, с другой стороны. В
контексте отечественной методологии была выявлена полярность
категорий биологическое — социальное, которая имеет место и в
способах объяснения личностной детерминации и активности
во всей мировой психологии. Пара индивидуальное и
общественное также логически и методологически существенна для
объяснения личности. Изменяемость — неизменность может
быть более глубоко раскрыта через принцип развития.
Можно было бы продолжить этот анализ и сопоставление
с отечественной методологической системой категорий, но
нам важно здесь отметить лишь главное различие
методологических контекстов личностных концепций в отечественной
и зарубежной психологии. В первой уровень методологии
представляет собой не всегда сопоставимый и
непосредственно связанный с каждой теорией самостоятельный уровень

Глава 6. Роль субъекта в создании и интерпретации... 177
интерпретации личности. Каждая теория не может быть
проанализирована под углом зрения всех пар категорий. Иными
словами, методологическое пространство отечественной
психологии личности организовано (структурировано) иначе
и имеет иную функцию для построения концепций личности.
Что касается науковедческой сетки категорий, то она
безусловно более значима и адекватна для квалификации
отечественных теорий личности. Можно только сожалеть о том, что
науковедческие категории гораздо менее проработаны в
отечественной психологии и редко используются для квалификации
ее концепций. Однако некоторые категории, например,
«эвристическая ценность», трактуемая как перспективность,
фактически работают в отечественной науке в виде понятия «школы»,
«направления», под которым имеется в виду обеспеченная
перспективностью теории преемственность ее дальнейшего
развития данной школой (Выготского, Рубинштейна, Узнадзе и т.д.).
«Функциональная значимость» в отечественной психологии
эквивалентна практическому значению, практической
приложимости, роли теории и является одним из ведущих критериев
оценки различных психологических концепций.
К сожалению, в число отмечаемых авторами книги
категорий не вошел параметр «теоретичность», который
характеризует большинство отечественных концепций и предполагает,
что они строились преимущественно по принципу
моделирования, а не изучения личности как реальности
(психосоциальные исследования).
Этот анализ проделан нами с целью показать, каков
научный и методологический контекст, в котором могла бы
интерпретироваться любая концепция личности любым
представителем психологической науки — будь то
психолог-теоретик, психолог-практик или преподаватель психологии.
Чтобы отойти от текстовой парадигмы в данном
исследовании в качестве объекта интерпретации был избран не текст
и задача его понимания, а авторская концепция, т.е. идеальный
объект. Мы предполагаем, что именно такой объект
соответствует определению интерпретации как процесса выработки
субъектом своего мнения. В конечном итоге и герменевтика,
работавшая с текстами, содержала и идею автора, его замысел
и воплощение. Наиболее доступной для исследования являет-

178
Часть III. Когнитивная психология субъекта
ся авторская концепция в том понимании, которое сложилось
в методологии науки, в исследованиях по истории науки, в
частности — истории и методологии психологии (М. Блок, ЕЛ.
Будилова, М. Вебер, А. Горнфельд, В.А. Кольцова, А.
Пуанкаре, Р.С. Микулинский, Б. Рассел, С.Л. Рубинштейн, М.Г. Яро-
шевский и др.). Она опирается на понятийный аппарат самой
методологии науки, на содержательные и науковедческие
критерии, некоторые из которых мы проанализировали. В
исследовании процесса интерпретации авторской концепции
психологами (при анализе их мыслительного,
интерпретационного процесса) можно использовать соответствующие
критерии. Существует еще ряд понятий авторитетности,
современности и других, которые одновременно являются и
понятиями герменевтики и методологии науки.
Так как в отечественной психологии все концепции
личности носят авторский характер (К.А. Абульханова),
интерпретировать их в единых понятиях и категориях, как это сделали
Л. Хьелл и Д. Зиглер, очень сложно. Концепции опираются на
самые различные основания (В.Н. Мясищев определяет
личность на основе отношений, А.Н. Леонтьев — деятельности,
Д.Н. Узнадзе — установки, С.Л. Рубинштейн — принципе
детерминизма и триединстве потребностей, способностей и
характера личности и т.д.). В данном случае эти основания
концепций носят содержательный методологический характер.
Поэтому перед интерпретатором (респондентом) данного
исследования также стояла своего рода авторская проблема: как
сформулировать, определить свою задачу интерпретации.
Реализация субъектной парадигмы оказалась сложной
теоретико-эмпирической проблемой, поскольку нужно было
сочетать одновременно три принципа: 1) свободу
самовыражения субъекта, т.е. предоставить ему возможность
определения задачи, чтобы не исказить, не подавить эту позицию
субъекта, 2) обеспечить контролируемость направлений, по
которым оформляли свою интерпретационную задачу
субъекты, 3) учесть возможные разнообразные варианты
постановки этой задачи и способы решения каждым из них. Для
реализации последнего принципа были использованы
имеющиеся в психологической, герменевтической и философской
литературе понятия: «вывод», «априорный», «контекст»,

Глава 6. Роль субъекта в создании и интерпретации... 179
«уровни комментариев» (СВ. Васильев) и др. и разработана
совокупность параметров, критериев, которые вошли в
теоретико-эмпирическую модель интерпретации.
Поясним более детально эти уровни и параметры модели.
Исходным уровнем нашего анализа является процесс
мышления и его критерии, введенные CJL Рубинштейном,
развитые, дополненные, детально исследованные А.В. Брушлин-
ским. Первым уровнем является уровень изучения
интерпретации как интеллектуального процесса и процесса
осмысления, который выступает как первичный механизм
интерпретирования. Следующим уровнем являются личностные
особенности интерпретирования, которые выявляются с
опорой на модель Васильева, модифицированную для целей
данного исследования.
Личностные особенности интерпретации проявляются в
том, что над процессом мышления начинает осуществляться
контроль сознания. Это выражается в некоторых мирообоб-
щениях, по выражению А.В. Брушлинского, в комментариях,
по С.А. Васильеву. Иногда, по-видимому, их трудно выделить
из феноменологии самого процесса. Но теоретически они
представляют собой тот механизм ограничений, которым сам
субъект регулирует свой поиск смысла. Как говорилось выше,
для герменевтики ограничителем является жесткость связи
текст—интерпретатор.
В число характеристик субъекта интерпретации в качестве
особого уровня нужно включить отношение к авторской
концепции, которое становится стержнем ее интерпретации, а также
отношение к самой задаче выработки своего мнения, потребность
в его экспликации. В идеале отношение человека к выработке
своего мнения должно включать параметр личностной
уверенности, отмечаемый А.В. Брушлинским при решении задач,
который мы по возможности учитывали в эмпирическом
исследовании через отношение к экспериментатору и его заданию.
В данной исследовательской модели субъект имел
возможность сам ограничить задачу интерпретации только
пониманием содержания, только произвольным толкованием
концепции или расширить ее вплоть до создания собственно научной
и оригинальной трактовки. Он мог проявить ответственность
и стремление к упорядоченности, конструктивности, строгое-

180 Часть III. Когнитивная психология субъекта
ти, последовательности рассуждений, т.е. интеллектуальную
дисциплинированность или, напротив, свободу обобщений,
переходя от одних контекстов к другим. Он мог обнаружить
стремление к обоснованию, объяснению своей позиции или
уклонение от него, а также желание эксплицировать,
репрезентировать свое мнение или оставить его при себе и т.д.
По-видимому, в этом проявляются способность, умение
интерпретировать, оттачивать свое мнение, стремление к его
определенности или, напротив, неумение или нежелание его иметь.
Искусство интерпретации, как и искусство риторики, может
быть связано с областью акмеологии, т.е. представляет собой
достигнутый личностью уровень мастерства. Умение
интерпретировать, по нашему предположению, должно быть свойственно
прежде всего ученым, критикам, теоретикам литературы,
несомненно, определенным профессионалам юриспруденции —
защитнику, судье и т.д. По-видимому, такое умение, связанное с
необходимостью объяснения преподносимых знаний, должно
быть важным профессиональным качеством педагогов.
Педагог является такой фигурой, которая обеспечивает
переход от общественного познания к индивидуальному.
Причем особенность его задачи состоит не только в передаче
знаний и их содержания, но в том, чтобы в какой-то мере
обучить самому способу научного познания. Именно поэтому и в
деятельности педагога, и в деятельности обучаемого, по
нашему мнению, предположению, должны проявляться
способности объяснения, понимания, обобщения и целостная
способность реконструкции авторской концепции,
включающая прежде всего ее интерпретацию.
Литература
1. Абульханова-Славская К.А., Брушлинский А.В. Философско-
психологическая концепция С.Л. Рубинштейна. М., 1989.
2. Абульханова КА. Психология и сознание личности. М. — Воронеж, 1999.
3. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.
4. Брушлинский A.B. Проблемы психологии субъекта. М., 1994.
5. Брушлинский А.В. Субъект: мышление, учение, воображение. М. —
Воронеж, 1996.
6. Будилова Е.А. Философские проблемы в советской психологии. М.,
1972.
7. Вопросы теории и психологии творчества. Т. VII. Харьков, 1916.
8. Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1965.

Глава 6. Роль субъекта в создании и интерпретации... 181
9. Гайденко П.П. Философская герменевтика и ее проблематика.
Природа философского анализа. Т. I. М., 1975.
10. Гурова Л.Л. Семантика. Логика и интуиция в мыслительной
деятельности человека. М., 1979.
11. Дильтей В. Описательная психология. М., 1924.
12. Кольцова В.В., Медведев A.M. Об изучении истории психологии в
системе культуры. Психологический журнал. 1992. Т. 13. № 5. С. 3-12.
13. Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения. М., 1983.
Т.1.
14. Мадкей М. Наука и социология знания. М., 1983.
15. Объяснение и понимание в научном познании. М., 1983.
16. Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. М., 1988.
17. Полани М. Личностное знание. М., 1985.
18. Пономарев Я.А. Психология творчества. М., 1976.
19. Проблемы объяснения и понимания в научном познании. М., 1982.
20. Рикер Поль. Герменевтика. Этика. Политика. М., 1995.
21. Рикер Поль. Конфликт интерпретаций. М., 1995.
22. Рубинштейн С.Л. Основы обшей психологии. М.—Л., 1940.
23. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М., 1957.
24. Рубинштейн С.Л. Человек и мир. М., 1997.
25. Славская А.Н. Интерпретация как предмет психологического
исследования // Психологический журнал. 1994. т. 15. № 3. С. 78-87.
26. Славская А.Н. Гуманистические аспекты понимания и
интерпретации // Гуманистические проблемы психологической
теории. М., 1995. С. 83-95.
27. Славская А.Н. Интерпретация как механизм правовых
представлений личности в российском обществе (опыт
психосоциального исследования) // Психологический журнал. 1998.
Т. 19. №2. С. 3-14.
28. Славская А.Н. Соотношение эгоцентризма и альтруизма личности:
интерпретации // Психологический журнал. 1999. Т. 20. № 6. С. 13-23.
29. Степин B.C. Философская антропология и философия науки. М.,
1992.
30. Теория, школы, концепции. Художественное произведение и
личность. М., 1975.
31. Тульчинский Т.Л. Интерпретация и смысл // Интерпретация как
историко-научное и методологическая проблема. Новосибирск, 1986.
32. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986.
33. Франк С.Л. Предмет знания. Душа человека. СПб., 1995.
34. Хайдеггер М. Время и бытие. М.. 1993.
35. Хьелд Л., Знглер Д. Теории личности. М., 1995.
36. Шварц Т. От Шопенгауэра к Хайдеггеру. М., 1964.
37. Штерн В. Изучение свидетельских показаний // Проблемы
психологии. Ложь и свидетельские показания. М., 1905.
38. Шлейермахер Ф.-Д. Лекции по эстетике // История эстетики.
Памятники мировой эстетической мысли. М., 1967. Т. 3.
39. Ярошевский М.П Наука как предмет психологического
исследования // Проблемы научного творчества. М., 1971.
40. Moscovici S. Social influence and social change. L. N.Y. San-Franc: Acad.
Press, 1976.
41. Feyerabend P.-K. An attempt of a realistic interpretation. Experience-
Proceeding of the Aristotelian Society. New-Series. 1958. V.58.

Глава 7. Онтологическое основание
перцептивного процесса
В самой обшей форме восприятие можно определить как
специфическую связь индивида со средой (человека с миром),
которая обеспечивает непосредственную данность индивиду
условий его актуального бытия. Так или иначе на это
представление опираются все исследователи. Разночтения
возникают на «втором шагу», когда пытаются конкретно
определить, что воспринимается, кем и как. Все многообразие
направлений, подходов и точек зрения на природу и сущность
перцептивных явлений в конечном счете задается различным
пониманием трех исходных реальностей: субъекта
восприятия, его объекта и способа их взаимосвязи. Взятые в
совокупности они образуют онтологическое основание
перцептивного процесса.
Субъект восприятия
«Альфой» и «омегой» анализа перцептивного процесса
является воспринимающий— тот, кому принадлежит и кто
осуществляет данный процесс. Имеется в виду конкретный
индивид (представитель вида, конкретно-исторический человек),
наделенный мозгом, органами чувств и движений,
способный ориентироваться, коммуницировать и действовать в
окружающей среде; это — носитель чувственного отражения
действительности, отношения к ней и соответствующих
форм активности.
Субъект восприятия выражает особое качество, которое
приобретает индивид, включаясь в систему жизненных
связей и отношений. Его специфика состоит в возможности
информационного взаимодействия индивида со средой,
обеспечивающего контроль текущих обстоятельств жизни и
деятельности индивида. Как функциональное образование он
складывается, развивается и проявляется в самом процессе
чувственного восприятия и вне его не существует.
Субъект восприятия — живая часть бытия, отделенная и
вместе с тем сращенная с ним. Разрешая это противоречие,

Глава 7. Онтологическое основание... 183
взаимодействуя со средой или миром, индивид как субъект
выходит за свои рамки в среду (мир), видоизменяя и
структурируя ее, впитывая чувственное содержание и отождествляя
себя с ней.
Наиболее важными (конституирующими) свойствами
субъекта восприятия являются:
• активность — способность инициировать
перцептивный процесс, соотносить его продукты, распоряжаться
собственными ресурсами (опытом, способами и
средствами восприятия), создавать или видоизменять
условия восприятия и благодаря этому формировать не
только образ действительности, но и самого себя;
• интегративность — целостность субъекта восприятия:
он выступает как молярная единица, реализующая
целостное познавательное (перцептивное) отношение
индивида к наличным условиям бытия;
• субстанциальность — соотнесенность разномодаль-
ных психических явлений, включенных в процесс
восприятия, к одной и той же объективной
инстанции, отличной от них самих; субъект становится
основой такого способа объединения относительно
простых психических функций в целое, при котором
возникает новое качество, отсутствующее в каждом
из них;
• двуплановость — возможность дифференциации в
рамках одного и того же целого внешнего (телесная
организация, состояние организма, поведение) и
внутреннего (организация перцептивных процессов,
свойств, состояний) планов; один проявляется через
другой, выражая их тесную взаимосвязь, единство.
Согласно сделанным определениям, субъект восприятия
не может быть отождествлен ни с организмом (его органами
чувств, ЦНС), ни с «чистым восприятием», ни с так
называемым «внутренним наблюдателем» или «абсолютным Я».
Воспринимает действительность не глаз и не мозг, и не самоё
восприятие, а животное или человек посредством своих глаз
и мозга; последние суть органы восприятия,
воспроизводящие в формах своего функционирования объективные
свойства и индивида, и среды. Идея же «внутреннего наблюдате-

184 Часть III. Когнитивная психология субъекта
ля» (души, гомункулуса, «третьего глаза» и т.п.) выражает акт
самопознания человека, носящий по отношению к
чувственному восприятию вторичный характер.
Осмысления познавательных процессов человека
(восприятия, мышления, воображения и др.) в терминах субъект-
объектного отношения привнесены в психологию из
гносеологии и в своих основных формах воспроизводят способы
рефлексии, разработанные выдающимися мыслителями.
С точки зрения сенсуализма (Дж. Локк, Д. Юм),
наиболее глубоко укоренившегося в психологии, и субъект, и
объект рассматриваются в виде природных тел, объединенных
однонаправленной причинно-следственной связью: объект
(природа) -> субъект (сознание). Применительно к
восприятию речь идет о физическом (световом, акустическом и
др.) воздействии окружающего на органы чувств,
результатом которого становятся образы, или субъективные
отпечатки действительности. В центре внимания оказывается
устройство и способ функционирования органов чувств, а
носителю восприятия отводится страдательная роль
созерцателя. Эта, крайне упрощенная схема, до сих пор
воспроизводится в процедурах экспериментального исследования
восприятия. Неслучайно, в англоязычной психологической
литературе субъект понимается чисто эмпирически — как
испытуемый.
В немецкой классической философии (И. Кант, И.
Фихте и др.) субъект отождествляется со структурами сознания
и разделяется на эмпирический и трансцендентальный
(абсолютное Я, дух) причем только последний получает статус
объективного. Именно он организует структуры
эмпирического опыта и задает нормы и критерии познавательного
процесса в целом. Сливаясь с трансцендентальным
сознанием субъект выступает в качестве активного начала,
выделяющего и определяющего воспринимаемый объект из
бесконечно разнообразной и неисчерпаемой
действительности. Вектор отношений направляется от субъекта к
объекту, а процесс восприятия мыслится как
развертывающийся изнутри. Данные представления ввели в ткань
психологической теории априорные образования восприятия,
имеющие внесенсорную или смешанную природу: «бессоз-

Глава 7. Онтологическое основание... ^ 185
нательные умозаключения», «аперцепцию», схемы,
«перцептивные категории» и др. [10,16, 22]. Функции же
субъекта восприятия оказались отданными либо когнитивным
структурам, либо деятельности (в том числе и
перцептивной). Поэтому, например, схема оказывается
инициатором, организатором и контролером перцептивного
процесса |36], а отдельные движения органов чувств «строят»
образ действительности, выполняют необходимые
«измерения» и т.п. [24]
Таким образом, каждое из направлений рассматривает
субъекта абстрактно, выделяя его отдельный аспект или план.
Эмпирическое направление отвлекается от личностных и
социокультурных измерений человека, рационалистическое —
оставляет в стороне его природные и личностные качества.
Очевидно, что механическое объединение того и другого вряд
ли приведет к истине. «В жилах познающего субъекта,
которого конструируют Локк, Юм и Кант, течет не настоящая
кровь, а разжиженный сок разума» [23, с. 111].
Действительное решение проблемы заключается в том,
чтобы перейти от абстрактного к конкретному пониманию
субъекта как функции реального человека, взятого во всем
многообразии его свойств, связей и отношений с
действительностью. Субъективное выступает здесь как необходимый
момент объективного, не растворяемый в нем, но и не
поглощающий его. Соответственно, неизменные связи и
отношения открываются как условия и инструмент познания
конкретного субъекта.
Этого направления придерживаются разные
философские течения: экзистенциализм (Ж.-П. Сартр), персонализм
(Э. Мунье), ранний марксизм, феноменология (М. Хайдег-
гер), герменевтика (П. Рикер) и др., пытающиеся
реализовать антропологический подход к проблеме субъекта. Всех
их объединяет утверждение телесности субъекта, его
целостности, единство телесного и духовного в субъекте,
творческий характер его отношений к действительности,
способности к самоопределению. Отражая действительность, субъект
привносит в нее собственное содержание, наделяя ее
смыслом и ценностями. Соответственно, активность субъекта
наряду с предметно-практической деятельностью включает и

186
Часть III. Когнитивная психология субъекта
общение. Это позволяет раскрывать специфику и
своеобразие мира человека с иной, как бы невидимой в процессе
познания стороны, предоставляя широкие возможности
культурному и историческому исследованиям.
Субъект не только противостоит, но и принадлежит
бытию, которое не исчерпывается объектом. Соотносясь с
субъектом объект выступает как феномен (явление) бытия,
которое существует до различения в нем субъекта и объекта. С
самого начала объект оказывается зависимым от позиции,
опыта, навыков и установок субъекта.
На уровне психологического анализа эти и некоторые
другие положения, раскрывающие природу и сущность
конкретного субъекта, эффективно разрабатываются рядом ведущих
отечественных и зарубежных исследователей [1, 12, 32, 38,48].
Онтологически (конкретно) понятый субъект выражает
основу многообразных отношений человека к
действительности. Вступив в определенные отношения и играя
определенную роль (выполняя функцию), индивид не просто
подчиняется действительности, но и воплощает в ней самого
себя, продолжает себя в мире. Чем сложнее и разнообразнее
отношения, тем сложнее и многообразнее их субъект. Реализуя
разные отношения с действительностью, один и тот же
индивид оказывается субъектом разных жизненных проявлений, в
частности, восприятия, мышления, эмоциональных
переживаний, общения, деятельности и других. Совокупность
многообразных отношений индивида является основанием и его
различных качеств и свойств, и субъектной организации в
целом. Субъект жизни — своеобразный интеграл
функциональных возможностей (свойств, качеств, образований, ролей) и,
одновременно, достижений человека, не сводимый к
субъектам отдельных отношений, но так или иначе
присутствующий в каждом из них. Наиболее важное системное качество
человека как субъекта заключено в его способности
распоряжаться собственными функциональными ресурсами и
благодаря этому строить отношения с действительностью, миром.
Эта инстанция позволяет осуществлять выбор, ставить цели,
принимать или отвергать задачи, соотносить предметы и
события и т.п., но при этом сама всегда остается как бы «за
кадром», растворясь в образе, переживании или действии.

Глава 7. Онтологическое основание...
187
Субъект восприятия — грань, срез или форма субъекта
жизни. Реализуя широкий спектр отношений индивида со
средой, человека с миром, субъект восприятия также
выступает как сложное многомерное целое, включающее в себя
разнообразные качества и свойства: от задатков (например,
порогов сенсорной чувствительности) и способностей
восприятия (например, оценки пропорций или глазомера) до
направленности личности (в частности, склонности к
художественному отражению действительности) и черт характера
(восприимчивости к определенной информации,
наблюдательности и т.п.). Каждое из них, в свою очередь, является
многокомпонентным целым — функциональной
подсистемой или органом субъекта. Вместе с чувственным опытом
(образами, перцептивными навыками, умениями и
привычками) они образуют потенциал и ресурсы восприятия
человеком действительности.
Субъект оказывается в роли необходимой предпосылки
перцептивного процесса; сам же этот процесс открывается
как реализация потенциала и ресурсов субъекта восприятия.
Поскольку перцептивные задатки, способности,
направленность и черты личности проявляются и развиваются в самом
ходе восприятия, его формирование и развитие не может
быть сведено к получению, накоплению и организации
чувственных данных. Этот процесс захватывает движение и мо-
тивационной, и операциональной, и когнитивной стороны
восприятия. По-видимому, целесообразно говорить о
формировании и развитии перцептивного интеллекта,
включающего как структуры поиска, приема, преобразования и
антиципации информации (перцептивные схемы, карты и т.п.),
так и структуры, обеспечивающие регуляцию и
саморегуляцию перцептивной активности (перцептивный план,
установка и т.п.).
Отмеченные образования оказывают на перцептивный
процесс глубокое и сильное влияние, определяя как способ
его организации в целом, так и
индивидуально-типологические особенности (например, перцептивный стиль). К
сожалению, на сегодняшний день потенциальный план
чувственного восприятия, его «кристаллизованная» форма изучены
очень слабо. Чаще всего они выносятся «за скобки», а иссле-

188
Часть III. Когнитивная психология субъекта
дователь ограничивается анализом изменений
перцептивного содержания. Невольно совершаемый разрыв актуального
и потенциального ведет к противопоставлению
когнитивного и личностного в восприятии и, как следствие, — к
внешним взаимоотношениям чувственного образа и действия.
Очевидно, что проводимая редукция существенно
ограничивает возможности практического использования
закономерностей восприятия, раскрываемых экспериментаторами.
Потенциальный план восприятия можно было бы
представить в виде пирамиды, образованной разноуровневыми и
разнопорядковыми свойствами, носящими при приближении к
вершине все более и более общий и интегративный характер
[29]. Однако, учитывая исключительное разнообразие свойств
и сложность мх оснований, принцип иерархии,
символизируемый пирамидой, целесообразно дополнить принципом гете-
рархии, метафорическим изображением которого является
констелляция разновеликих пирамид, по-разному
сориентированных в пространстве и времени. В любом случае речь идет
об относительно устойчивом образовании —
психологическом строе субъекта восприятия, определяющем специфику
его активности и особенности преломления влияний извне.
В силу единства и взаимосвязи родовых качеств субъекта
восприятия реализация каждого из них требует привлечения
всех остальных. Однако то, что на уровне субъекта, т.е.
организации родовых качеств и свойств проявляется как связь
«всего со всем», на уровне перцептивного процесса, т.е.
реализации свойств, выступает как их взаимное включение,
воспроизведение целого каждой из его частей.
Методологический регулятив «все состоит из всего» имеет первостепенное
значение для разработки проблем природы восприятия в
русле системного подхода, но из-за слабой проработанности
практически не используется.
Для того чтобы дать более содержательную
характеристику субъекта восприятия, его необходимо рассмотреть в
контексте конкретных форм или сфер бытия, существующих
независимо от конкретного перцептивного процесса и субъект-
объектной дифференциации как таковой. К базовым сферам,
образующим бытие человека,относят физическую,
биологическую и социальную системы. В каждой из них субъект вое-

Глава 7. Онтологическое основание... 189
приятия обнажает определенный ряд качеств и свойств,
открываясь особой стороной.
В физической системе отношений субъект выступает как
телесное существо, «погруженное» в вещно-оформленную
абиотическую среду или «мыслящая вещь» (Декарт). Ее
оптические, акустические, механические, гравитационные и др.
свойства оказываются источником воздействия на индивида,
его органы чувств, а взаимодействие индивида со средой
подчиняется законам физики. Подобно другим телам субъект
восприятия имеет массу, плотность, величину (рост), обладает
потенциальной и кинетической энергией, которые
становятся мерой чувственно представленных свойств и отношений
действительности. Физические характеристики среды
определяются им не в абсолютных единицах, а в единицах
собственного тела — отношением к его росту, массе и т.п. В истории
культуры подобные единицы закрепились в понятиях: «фут»
(ступня), «локоть» и др. Отметим, что принятые в
естествознании способы оценки и измерения вещей предполагают
элиминацию естественных связей и отношений и превращение
их в «вещи вообще», равные себе в разных точках
пространства и моментах времени. По-существу, это пустые вещи,
абстрактные события, застывшие формы. Тем не менее в течение
более чем полутора веков именно они включаются
исследователями в основное содержание объекта восприятия.
В рамках биологической системы отношений субъект
восприятия выступает как организм, реализующий наряду с
обменными, трофическими и др. жизненными процессами
ориентировочную и регуляторную функции. Это
становится возможным благодаря формированию и развитию
специализированных аппаратов — сенсорных систем
(зрительной, акустической, тактильной, кинестетической и др.).
Развертывающиеся здесь афферентно-эфферентные
процессы подчинены законам физиологии и на уровне
психологических феноменов оказываются снятыми. Индивид
воспринимает не раздражение рецепторных аппаратов и не
движение сигналов в сенсорных системах, а фрагменты
среды, расположенные вне ЦНС и органов чувств.
Выступая как организм, субъект восприятия
демонстрирует еще одно важное свойство — потребность в определенных

190 Часть III. Когнитивная психология субъекта
условиях жизни. Действительнось, мир, открывается живому
существу не в форме предметов созерцания, а в форме
предметов потребностей и действий. Отнесенность к
потребностям становится критерием значимости (полезности или вреда)
элементов среды. Она перестает быть однородной и
индифферентной, а субъект приобретает направленность, которая
проявляется в избирательности и анизотропности
(оперативности) чувственных данных и «овеществляется» в специализации
сенсорных систем, характере их расположения и группировки
в теле живого существа, а также в морфо-физиологической
неоднородности рецепторов органов чувств. Более того,
субъект восприятия становится мобильным, способным менять
либо сохранять текущее соотношение индивида со средой за
счет развития двигательных систем организма.
Находясь в потоке разнообразных воздействий среды,
индивид не только не теряется, но и строит свое поведение,
соизмеряясь со свойствами окружающей его
действительности. Это предполагает наличие «механизмов» поиска,
выбора и использования полезной информации. К подобным
«механизмам» относится потребность в информации,
средства и способы ее получения, организация чувственных
данных в компактное целое, прогнозирование возможных
изменений и др. По-существу, это — психологические
образующие перцептивного процесса, его мотивациоиные (кона-
тивные), когнитивные и операциональные компоненты.
Важно иметь в виду, что процесс восприятия захватывает не
только сенсорные или двигательные системы, но и
состояние индивида (субъекта восприятия) в целом [37, 46].
Взаимоотношения организма со средой затрагивают все
уровни организации жизни, включая популяционно-видовой,
биоценотический и биосферный, и требуют от индивида
соответствующих форм поведения. Поэтому в рамках
биологических отношений субъекту восприятия открывается не механика
физических тел и не потоки энергий, в которые он постоянно
погружен, а пронизанный функциональными связями мир
природных, экологических событий, неприменным
участником которых становится сам индивид.
В рамках социальной системы субъект восприятия
открывается как познающая (воспринимающая) мир личность.
I

Глава 7. Онтологическое основание...
191
Здесь появляется еще один принципиальный момент,
обусловливающий существование и развитие как индивида, так и
общества (его подсистем, органов и т.п.): отношения между
людьми. Благодаря этому обстоятельству социальная система
формирует личностные свойства субъекта восприятия (его
направленность, способности, характер), определяет
специфические человеческие способы его взаимоотношений с
действительностью (деятельность, общение, игра и др.) и
видоизменяет объект восприятия, в содержание которого включаются
другие люди (их поведение, состояние, отношения, роли,
занимаемые позиции и т.п.), а также предметы и события культуры [9,
27]. Исключительного развития достигает коммуникативная
функция человека, а взаимодействие субъекта восприятия с
миром подчиняется законам общественной жизни.
Восприятия мира опосредствуется знаковыми системами,
деятельностью, культурой в целом и включает в себя символическое
содержание [17, 25, 30, 48]. Особое значение начинают играть не
столько поиск и прием полезной информации, сколько ее
интерпретация — включение в смысловые контексты или
семантические поля воспринимающего [39[. Перцептивные
потребности и способы их удовлетворения наполняются социальным
содержанием, усиливается волевой компонент, чувственный
образ становится осознаваемым, появляется ценностная
составляющая восприятия, нравственно-этический и
эстетический моменты. Наконец, принимая ценности, нормы и
интересы референтной группы, индивид воспринимает мир
«глазами» коллективного субъекта [3]. На уровне социальной
перцепции природный пласт ее организации оказывается снятым.
Чувственное восприятие человека представляется как
результат его исторического развития, влияния социо-культурных
детерминант. Вопрос о том, как социальное и
культурно-историческое входят в содержание чувственного восприятия и
определяют течение его процесса, оказывается не менее
значимым, чем вопрос о механизмах превращения светового
(акустического, температурного и др.) воздействия на органы чувств
в «факт сознания».
Таким образом, разные типы отношений индивида в
разных сферах бытия «высвечивают» различные характеристики
субъекта восприятия. Но это качества и свойства одного и то-

192
Часть III. Когнитивная психология субъекта
го же индивида; несмотря на различие модальностей, они
предполагают и взаимоопосредствуют друг друга. Телесность,
организмичность и социальность субъекта восприятия
едины. Действительность изначально включается в
характеристику субъекта восприятия, причем не только в виде
отображенного содержания, но и как состояние субъекта, форма его
активности и сфера контроля. При этом пространство
субъекта восприятия не ограничивается его «телесной
оболочкой», а время — текущим моментом. Индивид как субъект
выходит за свои пределы, проникая через установившиеся
связи и отношения в окружающий его мир.
Включаясь в физическую, биологическую и социальную
системы, субъект восприятия занимает в них уникальную
позицию. Соответственно предметы или события
воспринимаются им в определенном ракурсе, с некоторой «точки зрения»,
которая оказывается началом многомерной системы
координат организации чувственной данности среды и активности
индивида. Пожалуй, только в физической системе отношений
(и то условно) позиция субъекта восприятия может быть
описана в виде математической точки, как, например, в случае
повторения проекционного изображения на сетчатке глаза. В
рамках биологической системы это всегда некоторая область
возможных расположений глаз и головы субъекта, легко
меняющая свою локализацию и границы. В социальной же
системе отношений позиция субъекта конституируется
принимаемыми ценностями, аттитьюдами, ролью в группе и чаще
всего носит квазипространственный характер. Тем не менее, в
реальной жизненной ситуации разные содержательные
проекции «точки зрения» как бы накладываются друг на друга,
сливаясь в единое целое, как сливаются пространственные
характеристики поверхностей и функции предметов или же
внешний вид и роли общающихся людей. Позиция поворачивает
индивида к миру вполне определенной стороной,
актуализируя необходимые качества и свойства.
В силу многомерности познавательного (перцептивного)
отношения индивида со средой типология субъектов
восприятия может быть самой различной. Если, например, в
качестве типологического основания рассматриваются сферы
бытия, то дифференцируются субъект-организм и субъект-лич-

Глава 7. Онтологическое основание...
193
ность. Если же акцентировать внимание на потенциале и
ресурсах, задействованных в перцептивном процессе, то можно
говорить об иерархии субъектов восприятия: моментальном
(микроуровень), актуальном (макроуровень) и совокупном,
или предельном (мегауровень). В зависимости от
доминирования той или иной сенсорной системы выделяются
субъекты зрительного, тактильного, акустического и др. видов
восприятия, а в зависимости от опыта индивида — субъекты
профессионального восприятия и т.п.
Резюмируя сказанное, отметим, что субъект восприятия
выражает определенный уровень организации бытия. Это
центр его возмущения или перестройки [43]. Субъект
восприятия не отделен и не противостоит воспринимаемому
миру, как кажется обыденному сознанию. С самого рождения
человек погружен в этот мир и оказывается необходимым
условием его существования и развития. Видоизменяя мир,
действуя практически, индивид впитывает в себя
открывающееся содержание, преобразуя его согласно собственным
потребностям, целям и ценностям и превращая его в личное
достояние — внутренний мир.
Все, что мы видим, слышим, ощущаем, воплощается в
наших действиях, актах общения или поведения, жизненном
пути и, в свою очередь, определяется ими [30, 31, 44]. Вплетаясь
в ткань реальной жизни, восприятие само выступает как
феномен жизни, задающий ее течение и смысл. И чувственный
образ, и соответствующее переживание не являются
самостоятельными сущностями. Они принадлежат конкретному
индивиду и открываются как его способности или проявления
родовых качеств, свойств, возможностей. Субъект
представляет собой основу такого способа объединения относительно
простых психических функций в некоторое сложное целое,
при котором возникает новое качество, отсутствующее в
каждой из них. Более того, это качество (на Западе его называют
эмерджентным) каждый раз возникает именно из такого
объединения, а не из объединения вообще.
Даже тогда, когда процесс восприятия вызывается
внешними причинами, он не теряет самостоятельности, источник
собственного движения. Восприятие спонтанно
(самопроизвольно) в том смысле, что его начало всегда находится в субъ-
7 Психология... субъекта

194 Часть III. Когнитивная психология субъекта
екте. Будет ли воспринято то или иное событие или нет и как
это произойдет, зависит от воспринимающего. Причем то, к
чему стремится субъект, и то, чего он только собирается
достичь, так или иначе содержится в нем самом.
Перенос познавательных акцентов с образа восприятия
(элементов, структуры, функции, свойств) на его субъекта
вводит в психологическое исследование ряд
принципиальных моментов:
• процесс восприятия «приобретает лицо», становится
личностным (альтернатива изучению восприятия как
абстрактной функции);
• в содержание объекта восприятия включается весь
спектр реальных событий действительности, как
природных, так и социальных (альтернатива
эмпирическому, или абстрактно-логическому, объекту восприятия:
телу, пространству, времени, движению);
• вводится объективный посредник феноменов
восприятия и воспринимаемой действительности,
обусловливающий возможность объективного исследования
перцепции (альтернатива феноменологическому и бихеви-
оральному подходам);
• различные психологические явления полагаются в их
тесной взаимосвязи, а восприятие рассматривается
как включенное в систему других психических
явлений (альтернатива изучению психических процессов
в их изолированности друг от друга);
• само восприятие выступает как многомерное,
многоуровневое, развивающееся целое (альтернатива
механистическому подходу, с одной стороны, и холистско-
му — с другой);
• основной формой детерминации перцептивных
явлений становится системный детерминизм,
реализующий диалектику внешнего и внутреннего в
восприятии (альтернатива причинно-следственным
отношениям лапласового детерминизма);
• утверждается единство восприятия и поведения
(деятельности, общения, игры и т.п.) человека
(альтернатива противопоставлению восприятия другим формам
активности);

Глава 7. Онтологическое основание...
195
• открывается возможность установления тесных внутри-
и междисциплинарных связей психологии восприятия
как относительно самостоятельной области научного
знания (альтернатива узко дисциплинарного
исследования);
• выявляемые закономерности восприятия с самого
начала оказываются экологически и социально, в том
числе профессионально валидными (альтернатива
практической беспомощности
абстрактно-академических изысканий).
Общим итогом движения по намеченному пути является
разработка теории, методов и прикладных процедур
конкретной психологии восприятия человека, в центре внимания
которой оказывается перцепция как акт бытия индивида, его
событие.
Объект-ситуация
В качестве объекта восприятия выступает система
объективных обстоятельств, непосредственно определяющая
актуальное поведение, деятельность и общение индивида. Это не
просто объективная действительность или ее отдельные
элементы (материальные процессы, вещи и их свойства), а
объективная действительность, взятая в определенном
отношении к воспринимающему ее субъекту и включающая его в
качестве одного из своих компонентов. Объект восприятия —
функциональное образование, проявляющееся сквозь
призму активности субъекта. С точки зрения конкретных
потребностей и интересов, установок и ценностей, возможностей
сенсорных систем и опыта окружающая действительность
открывается субъекту лишь определенной стороной. Объектом
восприятия становится непосредственное (наличное) бытие
данного индивида, воздействующее на его органы чувств и
так или иначе влияющее на его жизнедеятельность: физико-
географические и экологические условия существования;
социальные и культурные факторы среды; предметы и средства
деятельности, игры, познания и общения, другие люди, а
также сам воспринимающий человек (состояние его организма,
органов движения, его самочувствие, одежда и т.д.).
7*

196
Часть III. Когнитивная психология субъекта
Объект восприятия — интегральное образование,
включающее разнородные элементы индивида и среды,
объединенные общностью места и времени их существования,
объективными связями (причинно-следственными,
генетическими, структурными, функциональными и др.) и
отношениями, в том числе, потребностями субъекта и возможностями
их удовлетворения. Речь идет о форме единства индивида и
среды, которая неплохо описывается в терминах ситуации,
жизненного пространства или мира [60, 61], выражающих
способ объединения разнонаправленных «сил» и потенций в
некоторое целое, в котором цементирующая роль и
инициатива принадлежат индивиду. Это его ситуация (мир), а не
ситуация (мир) вообще. Объект-ситуация изначально
противоречив и парадоксален: он включает в себя
воспринимающего и одновременно противостоит ему, как нечто внешнее,
иное. Логика его развития основана на приоритете
внутренних связей над внешними, преобладании
центростремительных сил над центробежными, динамики — над статикой.
Осуществляя восприятие, субъект конструирует свое бытие,
одновременно подчиняясь ему. Соответственно объект
восприятия оказывается и детерминантой (вернее, системой
детерминант), и результатом активности субъекта.
Согласно определениям, объект восприятия не может быть
отождествлен ни со средой в целом, поскольку ей присуще
автономное существование, ни с ее отдельным элементом
(безразлично — стабильным или движущимся, большим или
малым, значимым или незначимым), поскольку он дан субъекту
только в ситуации и через ситуацию, ни со стимуляцией (хотя,
конечно, предполагает ее), поскольку последняя соотносима
не с субъектом, а с органом восприятия либо сенсорной
системой. Объект-ситуация — главная альтернатива
объекту-элементу (вещи, ее характеристикам), восприятие которого
принято изучать. Объест выражает не просто обстоятельства, в
которых оказывается индивид, а пространство его отношений в
действительности (зависимость от нее, предпочтение или от-
вергание ее элементов и т.п.), отражаемое в образах и
переживаниях и реализуемое в активности человека.
Включенность воспринимающего в объект-ситуацию не
превращает последний в гносеологическую конструкцию:

Ршва 7. Онтологическое основание... 197
субъект восприятия — реальное практическое существо,
вносящее изменения в процесс жизни и преобразующее ее, а его
связи и отношения со средой столь же объективны, как
объективна сама среда. Взаимодействие индивида со средой
раскрывает лишь особый срез материальной действительности —
наличное бытие данного индивида. Отражение и
видоизменение этого бытия, а не бытия вообще («бытия в себе»), и
позволяет живому существу ориентироваться и действовать.
Объект представляет индивиду определенные
возможности восприятия и накладывает на его активность
определенные ограничения. По-своему он тоже активен. В этом
смысле можно говорить о потенциале объекта-ситуации,
формирующем течение перцептивного процесса. Полезность или
опасность ситуации (ее элементов), степень
привлекательности возможных событий, их эффективность, оценка другими
и т.п. запускают или преобразуют мотивационный процесс,
направляя восприятие по некоторому «результирующему»
руслу. Конституирующая роль объекта в восприятии
действительности проявляется, например, в феноменах полевого
поведения [28], предоставлениях (affordances) среды [19],
эффектах группового давления [42].
Элементы, на основе которых строится объект и которые
в совокупности составляют его содержание, представляют
различные материальные образования (события, вещи, их
свойства и отношения), обладающие определенной массой,
объемом, плотностью, температурой, длительностью,
перемещающиеся в пространстве и изменяющиеся, имеющие
определенный химический состав, по-разному расположенные
и удаленные, взаимодействующие друг с другом, содержащие
определенные возможности репрезентации и действия. Роль
этих элементов и их значения для индивида (валентности)
далеко не одинакова и зависит от его потребности, намерения,
цели, установки. В ситуации всегда можно выделить два
ключевых звена: самого индивида и предмет его восприятия.
Позиция индивида, его ориентация в среде, температура,
масса и другие свойства, включая социальную роль и статус,
являются точкой отсчета, или началом многомерной
системы координат объекта восприятия. Объект восприятия субъ-
ектоцентричен. Относительно субъекта то или иное событие

198
Часть III. Когнитивная психология субъекта
локализуется справа или слева, спереди или сзади, ближе
или дальше, в собственном организме, на его поверхности
или вне его, воспринимается раньше или позже,
оценивается как яркое или тусклое, неподвижное или движущееся,
горячее или холодное, мягкое или плотное. Границы объекта
восприятия определяются пределами функционального
диапазона сенсорных систем индивида и характером
выполняемой задачи.
Воспринимается лишь то, что влияет на
жизнедеятельность индивида. Человек не может непосредственно слышать
ультразвук или ощущать температуру 100°, потому что в
реальной жизни такие задачи ему не ставятся. Если же они
будут поставлены (природой или самим человеком), то, по
крайней мере частично, ее решение будет возможным. Во
всяком случае исследования «кожного зрения» позволяют
надеяться на положительный эффект [29]. В ходе онтогенеза
и профессионализации человека функциональный диапазон
сенсорной чувствительности может существенно измениться
(расшириться, сузиться, сместиться); а сама перцептивная
способность получить исключительное развитие [2, 51]. Это
находит прямое выражение в составе и структуре объектов
восприятия. Многообразие способов организации жизни
порождает разнообразие типов объекта восприятия [29, 64].
Элементы ситуации, их свойства и отношения,
непосредственно отвечающие текущей потребности или намерению
субъекта, образуют актуальный предмет восприятия; это
функциональный центр объекта, компонент (свойство,
отношение), получивший мотивационное значение и
возможность так или иначе влиять на взаимодействие индивида со
средой.
Предмет восприятия противопоставлен остальным
элементам объекта, которые отвечают иным потребностям,
образуют функциональную периферию (контекст восприятия
или фон). Центр и периферия не связаны жесткими
отношениями и в процессе взаимодействия индивида со средой
переходят друг в друга [42, 59]. При этом функциональная
периферия объекта восприятия также оказывается неоднородной.
В ней дифференцируются актуально (эксплицитно) и
потенциально (имплицитно) данные элементы. В последнем слу-

Глава 7. Онтологическое основание...
199
чае имеются в виду события, которые учитываются
субъектом и при определенных условиях могут быть выделены [31].
Подчеркнем, что объект восприятия конституируется не
только физическими [13], географическими [20] или
экологическими [19] особенностями среды, но и социокультурными
факторами — нормами, правилами, принимаемыми ролями
[42] и т.п., допускающими возможность «драматургического»
описания [21]. Ведущими факторами объекта-ситуации
являются намерения и цели субъекта. Они определяют тип
ситуации, ее структуру, предмет восприятия и стратегию
активности. Наряду со сложностью и ясностью наиболее важными
структурными характеристиками объекта являются его
значимость для воспринимающего и сила заложенных
«поощрений» и «наказаний». Целостной единицей анализа объекта
восприятия выступает эпизод, или относительно
завершенный фрагмент жизненной ситуации [7].
Таким образом, объект восприятия характеризуется
содержательной и функциональной неоднородностью своих
элементов, связей и отношений, их упорядоченностью
относительно субъекта восприятия и потенциальной избыточностью.
Вектор, соединяющий позиции субъекта и предмета
восприятия, задает объективную направленность взаимодействия
индивида со средой, субъекта восприятия — с объектом.
Объект-ситуация является источником информационного
содержания восприятия, определяет вероятность
порождения того или иного чувственного образа и структуру
перцептивной активности.
Объект восприятия отличается не только целостностью,
но и динамикой, развитием. Это система событий,
развертывающаяся во времени, т.е. имеющая начало, кульминацию и
конец. Объект восприятия никогда не дается заранее.
Побуждая и направляя активность субъекта, он сам преобразуется
под ее влиянием. Любое изменение состояния, позиции или
ориентации индивида в среде меняет их соотношение, а
следовательно, и объект восприятия. В силу интерактивной
природы до завершения перцептивного акта объект-ситуация
остается недоопределенным.
Наряду с закономерно меняющимися фазами развития
объекта восприятия возможно взаимовлияние смежных объ-

200 Часть III. Когнитивная психология субъекта
ектов, например, при переходе одной ситуации в другую или
при ожидании ситуации, вызывающей фрустрацию [49].
Повторяющаяся динамика развития объектов восприятия и их
взаимопереходов становится основанием перцептивной
антиципации чувственных и/или двигательных эффектов,
опережающих реальные события.
Поскольку факт перцептивной потребности указывает на
недостаток или отсутствие чего-то, что должно быть
чувственно отражено, объект восприятия несет в себе момент про-
блемности и по своей внутренней структуре подобен задаче.
Это означает, что в нем некоторым образом
дифференцируется данное, или наличное положение вещей и искомое —
предмет перцептивной потребности, который имплицитно
содержится в данном. В результате решения перцептивной задачи
устанавливается новое соотношение индивида со средой,
ведущее к удовлетворению исходной потребности. Решение
перцептивной задачи означает преодоление индивидом
информационной избыточности среды, снятие ее
неопределенности [24]. К этому классу задач относятся: обнаружение,
опознание, поиск и идентификация элемента (отношения)
среды, сравнение наличных элементов ситуации и их интеграция
в единое целое, оценка величины, формы, цвета и движения
окружающего, отслеживание «поведения» значимых
элементов среды и другие.
В одно и то же время индивид может быть включен в
разные системы отношений (в разные виды информационного
взаимодействия со средой), поэтому объекты восприятия
могут развиваться не только последовательно, но и
параллельно. Более того, они могут объединяться в образования с
многомерной конфигурацией, предполагающие очень сложные и
многозначные пути развития. Наконец, объекты восприятия
допускают как иерархическую [61, 62], так и гетерархическую
организацию. Если иерархия предполагает соподчиненность
уровней ситуаций («моментальная ситуация», «ситуация как
таковая», «жизненная ситуация», «жизненный мир» и т.д.)
или перцептивных задач, выводящих на тот или иной
«центр», то для гетерархии характерно несколько
замыкающих «центров», скоординированных между собой весьма
непростым способом.

Глава 7. Онтологическое основание...
201
Резюмируя сказанное, отметим, что объект восприятия —
это уникальная система обстоятельств, сконцентрированных
и увязанных на индивиде в некоторый момент времени. Здесь
сфокусировано действие сил, интересов, напряжений,
позиций, ролей и т.п., разрешение которых предполагает
самостоятельную логику движения. Разнообразие подобных
обстоятельств и создает полноту человеческого существования,
множественность ее измерений и линий развития.
Объект-ситуация выступает как источник чувственного содержания и,
одновременно, как поле отношений и активности человека.
Объект предлагает индивиду возможные пути и способы
восприятия, как бы принуждая его к решению. Однако самое это
решение является уделом субъекта восприятия, его выбором.
В объекте восприятия положена возможность и его
чувственного отражения, и отношения к нему, и его изменения; вне
перцептивного процесса объект восприятия не существует.
Проблема объекта восприятия не столь проста, как это
может показаться на первый взгляд. Традиционное эмпирическое
представление объекта в качестве элемента среды,
независимого от субъекта, произвольно выделяемого и описываемого
исследователем, отражает неизжитые традиции сенсуализма и
сложившуюся практику организации психологического
эксперимента. Проблемность объекта сводится здесь к тому, чтобы
подобрать подходящий для исследования элемент среды,
описать его в объективированной форме, предъявить
испытуемому и зафиксировать его ответы. При таком подходе
действительный процесс восприятия изначально выхолащивается. На
теоретическом уровне анализа исследователь получает
абстракции и субъекта, и объекта, пытаясь установить между ними
естественную (конкретно-практическую, жизненную) связь в
виде «механизмов восприятия» формы, величины, движения и
т.п. Однако реальный, чувствующий индивид оказывается
отрезанным от условий своего существования и развития и
никакие логические ухищрения не способны обеспечить их
внутреннего единства. При этом и субъект, и объект восприятия
полагаются в результативной форме, а знания,
представления, установки самого исследователя невольно
приписываются объекту восприятия и сопоставляются с чувственным
содержанием субъекта (процедура подобной подстановки и

202 Часть III. Когнитивная психология субъекта
ее следствие глубоко проанализирована А.И.Миракяном [34,
35]). Теоретическое изображение процесса восприятия
приобретает виртуальный характер, лишь отдаленно напоминая
действительность.
Мало что меняется и в том случае, когда объект-элемент
рассматривается в терминах стимуляции: анализ
перцептивного процесса переводится на физиологический уровень,
требующий оперирования сигналами среды и ответами на них.
Способ же эмпирического (абстрактного) представления процесса
восприятия полностью сохраняется [55, 57].
Проблема объекта восприятия неоднократно
формулировалась в психологической науке [50, 53, 59] и неплохо
разработана в рамках экологического подхода [19, 52, 56, 63].
Общее направление ее решения связывается с все более полным
включением в содержание объекта как воспринимающего
индивида, так и разнородных обстоятельств его жизни и
деятельности (не только физических и экологических, но и со-
цио-культурных). Взятые в совокупности они выступают как
относительно самостоятельное развивающееся целое —
объект-ситуация, вне анализа которого трудно установить
действительное содержание восприятия, дать адекватную
характеристику субъекту и формам его активности. С этой точки
зрения, эмпирический объект соответствует преобразованному
предмету восприятия, рассмотренному без учета его
происхождения (генезиса) и того целого (его содержания,
структуры, норм, требований и т.п.), к которому он принадлежит.
Анализ объекта-ситуации ведет к постановке принципиально
новых проблем и появлению постклассических теорий
восприятия. При этом могут выделяться и обосновываться
совершенно разные аспекты или срезы, безотносительно к
экспликации исходного онтологического основания. Если,
например, Дж. Гибсон концентрирует внимание на
особенностях поверхности элементов ситуации, их
взаиморасположении и изменении, то А.И.Миракян пытается сформулировать
наиболее общие природные принципы организации и
развития самого объекта восприятия. Представление об объекте-
ситуации разрабатывается и в когнитивной психологии, но
уже в субъектных терминах: перцептивной схемы, карты,
сценария, плана и т.п.

Глава 7. Онтологическое основание...
203
Перцептивная система
Согласно сделанным определениям, и субъект, и объект
восприятия не только противостоят, но и предполагают друг
друга. Понятие «субъект восприятия» с необходимостью
включает в себя характеристику объекта, а понятие «объект
восприятия» — характеристику субъекта. Субъект и объект
восприятия едины; их противоположность снимается в рамках
одного и того же целого, движение которого и порождает феномен
восприятия. Мы называем его перцептивной системой.
Субъект и объект восприятия выступают здесь как полярные
компоненты системы, а их взаимодействие — как способ ее
движения. Отдельные свойства перцептивной системы, такие,
как функциональность, анизотропность, и другие, уже
отмечались нами при анализе компонентов, однако наиболее
полно и содержательно ее особенности проявляются в ходе
взаимодействия субъекта восприятия с объектом. Рассмотрим
этот процесс более подробно.
Необходимость взаимодействия субъекта и объекта
порождается потребностью индивида в информации о
значимых (существенных для жизни и деятельности)
характеристиках бытия. Поскольку эта потребность перманентно
меняется, акт взаимодействия каждый раз совершается заново.
Процесс взаимодействия совершается как взаимное
изменение состояний субъекта и объекта, их переход друг в друга,
порождение одного другим. Изменение ситуации,
вызванное, допустим, появлением добычи или атакой хищника, с
необходимостью меняет состояние субъекта, которое, в свою
очередь, ведет к установлению нового соотношения
индивида со средой, т.е. вновь изменяет объект восприятия.
Причина и следствие, процесс и его продукт непрерывно меняются
местами, создавая своего рода кругооборот субъекта и
объекта восприятия. Описанный способ функционирования
позволяет отнести перцептивную систему к классу органических
целостностей (систем) [26], обладающих рядом характерных
свойств. Во-первых, предпосылки развития перцептивной
системы одновременно являются и его (развития)
результатом: благодаря данной особенности перцептивная система
выступает как саморазвивающаяся (несущая в себе источник,

204
Часть III. Когнитивная психология субъекта
средства и результат развития). Во-вторых, перцептивная
система формируется не путем суммирования готовых частей, а
путем конструирования своих собственных компонентов на
основе имеющихся предпосылок (иначе: перцептивная
система обладает свойством строить самое себя), поэтому
функция системы как целого возникает раньше, чем необходимый
для нее субстрат. В-третьих, способ взаимосвязи
компонентов складывается в процессе развития перцептивной
системы; следовательно, отношения между компонентами
достаточно подвижны и могут видоизменяться. В-четвертых,
перцептивная система выступает как единство многообразного;
это функциональный узел качеств, задающих различные
измерения восприятия; по своей природе процесс восприятия
многомерен. Наконец, в-пятых, компоненты перцептивной
системы складываются по законам целого и выражают его
природу: субъект восприятия, объект восприятия, их
взаимодействие и результат (чувственный образ объекта) — суть
органические системы.
Роли и значения компонентов в структуре целого
неодинаковы. Субъект восприятия несет источник, средства и
результат активности, а значит, является основным, задающим
движение компонентом. Объект восприятия — сфера
приложения этой активности, а следовательно, компонент
подчиненный, производный от основного. Перцептивная
система субъектоцентрична. Поэтому и взаимодействие ее
компонентов, принимая форму перцептивной активности,
носит асимметричный характер: происходящие изменения
накапливаются преимущественно на полюсе субъекта, а
движение перцептивной системы в целом выступает как
развитие субъекта восприятия путем его соотнесения со «своим
другим» (объектом восприятия). В процессе восприятия
субъект полагает себя в объекте (предмет восприятия),
присваивая (отражая) затем результат этого полагания. Иначе
говоря, отражается то, что конституируется субъектом в
качестве, пригодном для отражения. Субъект восприятия
соотносит объективированный результат своей активности со
своими же собственными качествами и только в этом
двуедином процессе получает возможность саморегуляции и
саморазвития.

Глава 7. Онтологическое основание...
205
Взаимодействие субъекта и объекта восприятия всегда
нацелено на получение конкретного перцептивного эффекта
(например, на определение формы или величины значимого
элемента среды). Задающим (системообразующим) [4]
фактором перцептивной системы является результат восприятия,
благодаря которому ее движение организуется в пространстве
и времени и приобретает целостный характер.
Взаимодействие субъекта и объекта восприятия
совершается в двух направлениях. Вектор «субъект-юбъект»
фиксирует отношение субъекта восприятия к объекту, в котором
выражается его потребность и интенция. Вектор «объекта
субъект» фиксирует момент отражения, в ходе которого
складывается чувственный образ объекта и адекватное ему
состояние субъекта восприятия в целом.
Каждое из направлений в отдельности, хотя и несет в себе
противоположности, представляет лишь полуцикл
кругооборота причин и следствий, а следовательно, недостаточен для
порождения феномена восприятия. Чувственное отражение
действительности вне отношения к ней индивида столь же
бесполезно (явление «пустого взора»), как бесполезно и само
по себе (вне чувственного отражения) отношение к
действительности. Одно осуществляется через другое.
Взаимодействие субъекта и объекта восприятия реализует
единство отражения и отношения; отражение вводит в
восприятие конкретный материал, или информационное
содержание, отношение — источник, способ его организации и
движения. Благодаря двунаправленности чувственное
содержание приобретает динамизм (процессуальность), а
динамика — содержательность. Единство содержания и динамики
выражает одну из фундаментальных характеристик движения
перцептивной системы.
В ходе взаимодействия субъекта и объекта процесс
(динамика перцептивной системы) «овеществляется» в продукте
(статическое состояние перцептивной системы, структура ее
компонентов), а продукт непрерывно переходит в процесс.
Одно является предпосылкой другого; процесс и результат
(продукт) движения перцептивной системы едины. Поэтому
за, казалось бы, спонтанным развертыванием чувственного
образа всегда скрывается взаимодействие субъекта восприя-

206 Часть III. Когнитивная психология субъекта
тия с объектом, а их кругооборот постоянно «размыкается»
на полярностях, модифицируя и видоизменяя внутреннюю
струклуру как субъекта, так и объекта.
В процессе взаимодействия изменяются не только
компоненты перцептивной системы, но и способ их связи.
Поэтому, когда видоизменения достигают критического значения,
система переходит на иной уровень организации.
Взаимодействие и развитие образуют неразрывное единство. Первое
определяет самый механизм развития, второе — способ или тип
взаимодействия. Взаимодействие субъекта и объекта
восприятия выводят перцептивную систему на новую ступень ее
организации; новая ступень организации задает отвечающий ей
способ или тип взаимодействия.
В самом общем виде движение перцептивной системы
представляет собой возникновение и разрешение
противоречия между субъектом и объектом восприятия, выраженного
потребностью индивида в некоторой чувственной
информации. Движение перцептивной системы — это и есть процесс
восприятия как таковой, во всей его конкретности и
многообразии.
Восприятие необходимо в той мере, в какой существенны
для индивида текущие («здесь» и «сейчас») изменения среды.
Как правило, они носят не только закономерный,
повторяющийся, но и случайный, непредсказуемый характер. Поэтому в
каждый момент времени объект восприятия оказывается в
какой-то мере новым, неизвестным субъекту, а акт восприятия
должен начинаться сызнова. Однако субъект восприятия — это
компонент бытия, который генетически, логикой своего
существования включен в наличную систему объективных связей и
отношений, а предпосылки его актуального взаимодействия с
объектом задаются всей предшествующей жизнью индивида,
вида или общества. Следовательно, в любой момент времени
наличная ситуация по крайней мере в общих чертах известна
ему, определена. Тем самым каждый перцептивный акт
оказывается одновременно новым и не новым, формируется в
настоящем, но опирается на прошлое и сориентирован в будущее.
Постоянное разрешение этого противоречия выступает в
форме непрерывного доопределения как объекта, так и субъекта
восприятия.

Глава 7. Онтологическое основание...
207
Перцептивная система не возникает на «пустом месте» и
«вдруг». Она зарождается в рамках предшествующего ей
образования (системы), постепенно приобретая развитые
формы. Первоначально эта система представляет некоторое
абстрактное, неразвернутое целое — синтез наличных
предпосылок восприятия — образующееся и развивающееся на основе
предшествующего взаимодействия субъекта с объектом (т.е.
на чужом основании). Направление движения новой
перцептивной системы определяется набором диспозиций
(перцептивных установок, гипотез и целей [10, 42, 46], задающих
определенный спектр возможностей восприятия; их реализация
(переход в действительность) зависит от особенностей
субъекта, способа его активности и характеристик объекта
восприятия. Поэтому при различии исходных диспозиций
созерцание одного и того же изображения ведет к разным
перцептивным эффектам [50, 59]. Когда же различные внешние
воздействия «замыкаются» на одну и ту же диспозицию (как,
например, в случае стробоскопического и реального
движения), они воспринимаются сходными. Как показывают
исследования, развертывание диспозиций происходит гетеро-
хронно и может иметь не только прогрессивную, но и
регрессивную направленность [14].
Превращение исходного (зародышевого) состояния
перцептивной системы в зрелое осуществляется через
кругооборот предпосылок и следствий восприятия, в ходе которого
абстрактная конструкция «обрастает» конкретным
содержанием, перестраивается и переходит на более высокий уровень
организации. Развитие новой перцептивной системы в
недрах предшествующей приводит к тому, что в некоторый
момент времени (он соответствует самоопределению субъекта в
ситуации, принятию им решений) сложившееся целое как бы
раздваивается, оставаясь тождественным самому себе: новое
состояние субъекта сосуществует наряду со старым, а
актуальный объект восприятия — наряду с предшествующим.
Феномен раздвоения проявляется во временном
несоответствии, например, направлений линии взора и оптической оси
глаз при чтении или рассматривании картин; первое
постоянно опережает второе. Это — кульминационный пункт
всего развития (скачок, разрыв постепенности), который знаме-

208 Часть III. Когнитивная психология субъекта
нует смену основания движения становящейся системы:
взаимодействие субъекта и объекта восприятия начинает
непосредственно регулироваться потребным перцептивным
результатом. Он подчиняет себе наличное содержание и
сложившиеся отношения и становится определяющим
фактором образования новой перцептивной системы. Зрелая
форма перцептивной системы отличается относительно высокой
дифференцированностью и интегрированностью своих
компонентов: именно она содержит перцептивный результат,
способный ориентировать и направлять поведение
(действие) индивида в среде.
Наращивание новообразований и, следовательно,
прогрессивное развитие перцептивной системы продолжается до
тех пор, пока сохраняется исходное противоречие субъекта и
объекта восприятия. Выполнив свою функцию в
жизнедеятельности индивида, данная перцептивная система не
исчезает бесследно; она снимается новой системой и в
преобразованной форме становится элементом перцептивного опыта
индивида. В последующих актах взаимодействия субъекта и
объекта восприятия она может актуализироваться вновь в
качестве готовой предпосылки или своеобразного механизма,
обусловливающего (как правило, неявно) течение
перцептивного процесса. На этой стадии развития система теряет
порождающее ее основание, становясь квазиперцептивной.
Действие этого механизма обнаруживается в условиях
сенсорной депривации, при искажениях сенсорных и сенсомо-
торных отношений, в процессе узнавания и лр 16, 41, 47,50].
Благодаря превращениям чувственность пронизывает всю
структуру психики вплоть до ее самых высоких уровней |2|.
Снятие (полное преобразование) перцептивной системы
также оказывается продуктом ее собственного развития.
Непрерывное обновление содержания системы порождает
противоречие между ее локальными новообразованиями (в частности,
новой потребностью) и системным целым, разрешение
которого приводит к отрицанию прежней системы и к
образованию на ее основе предпосылок новой перцептивной системы.
Таким образом, перцептивная система проходит четыре
основные стадии развития и, соответственно, открывается в
четырех формах существования:

Глава 7. Онтологическое основание...
209
• стадия зарождения — здесь осуществляется синтез
исходных предпосылок; перцептивная система находится
в форме предсуществования;
• стадия формирования — посредством непрерывного
«оборачивания» предпосылок и следствий
перцептивная система поднимается на более высокую ступень
своей организации;
• стадия функционирования — результат становления
перцептивной системы, ее зрелое состояние,
способное обеспечить необходимую ориентацию и регуляцию
индивида в среде; предшествующие стадии развития
системы здесь сняты;
• стадия преобразования — перцептивная система
лишается основания своего существования и развития,
свертывается и становится предпосылкой новой
перцептивной системы.
Данные стадии, хотя и обладают известной
самостоятельностью, не имеют жестких границ, вырастают одна из другой
и онтологически неотделимы. Движение перцептивной
системы выражает единство прерывного и непрерывного.
Ограниченные в пространстве и времени смежные перцептивные
системы плавно переходят друг в друга: через предпосылки они
связаны со своими предшественниками, через результат — со
своими последователями. Настоящее, прошлое и будущее как
бы стягиваются перцептивной системой вместе, обеспечивая
возможность ее движения. Последовательная смена стадий
перцептивной системы представляет собой самостоятельный
цикл развития восприятия, который при непрерывном
взаимодействии индивида со средой каждый раз воспроизводится
на видоизмененном основании и принимает форму спирали.
Конечно, развертывание перцептивной системы далеко
не всегда представляет собой прямое движение от возникшей
потребности до полезного результата. Оно может протекать
очень сложно, противоречиво, менять свое направление,
прерываться. На разных этапах развития в объект восприятия
включаются новые обстоятельства, устанавливаются новые
связи и отношения, возникают интенции, которые могут не
только содействовать удовлетворению исходной
потребности, но и мешать ему.

210 Часть IIL Когнитивная психология субъекта
Необходимо также учитывать, что перцептивный процесс
может быть полимотивированным и протекать в нескольких
направлениях одновременно. Заядлый болельщик способен в
одно и то же время смотреть телевизионный фильм и слушать
по радио репортаж о спортивном соревновании. В подобных
случаях, хорошо известных в психологии как явления
распределения внимания, один из каналов взаимодействия
становится ведущим, а функционирование других обеспечивается
перцептивными автоматизмами. Соответственно и движение
перцептивной системы приобретает здесь более сложный
характер. Оно предполагает соподчинение субкомпонентов
системы (перцептивных потребностей, целей, установок и т. д.)
и полифункциональность взаимодействия субъекта
восприятия с объектом.
Рассматриваемое взаимодействие имеет не только
горизонтальное, но и вертикальное (иерархическое) строение и
развертывается на нескольких уровнях одновременно. В
зависимости от масштаба перцептивной системы можно
выделить три уровня ее организации: микро-, макро- и мега-.
Перцептивная система микроуровня — исходный
«кирпичик» восприятия. Источником ее формирования является
потребность в информации об отдельном свойстве (отношении)
среды, которая реализуется в ходе простейшего
взаимодействия («контакта») субъекта с объектом. «Контакт»
продолжается короткое время (сотни, а в некоторых случаях и десятки
миллисекунд) и развертывается в пределах рабочей зоны
сенсорного поля индивида. Таковы зрительная и акустическая
фиксации, тактильное прикосновение. Микросистема
представляет собой активную зону перцептивного процесса в
целом, в которой сходятся его горизонтальные и вертикальные
детерминации; этому уровню соответствует и
непосредственное воздействие стимуляции на органы чувств — один из
существенных признаков классического определения
восприятия. Движение перцептивной системы данного уровня
выражает акт микроразвития (микрогенеза) восприятия.
Перцептивная система макроуровня сравнительно
широко развернута в пространстве и времени. Ее становление
стимулируется более общей перцептивной задачей, решение
которой опосредствуется системой «контактов» субъекта вое-

Гяава 7. Онтологическое основание... 211
приятия с объектом. Конечный результат движения
макросистемы — презентация субъекту развернутых фрагментов
действительности или ситуации поведения в целом.
Перцептивная макросистема строится на основе микросистем, задавая
направление их движения и способ интеграции. Так, для
того, чтобы слепой в знакомом помещении установил наличие
перед собой препятствия, ему достаточно одного касания
(микроувень); однако, чтобы определить характер
препятствия и, самое главное, найти обходные пути, необходима
система «контактов», реализующаяся в более или менее
упорядоченном ощупывании окружающего (макроуровень).
Каждый микроакт перцептивной активности
подчиняется взаимодействию субъекта и объекта восприятия более
высокого уровня; включаясь в это взаимодействие, он
становится ее представителем. Поэтому в любой момент времени
субъект воспринимает не просто элемент или отношение
среды, но и ситуацию как таковую. Объем (число)
элементарных актов, входящих в перцептивное взаимодействие
макроуровня, широко варьирует и зависит от конкретного
содержания перцептивной задачи, отношения к ней субъекта,
наличия опыта ее решения и других факторов. Движение
макросистемы представляет собой процесс функционального
развития восприятия.
Наконец, перцептивная мегасистема раскрывается как
предельно широкое образование. Это открытая система,
которая охватывает всю сферу сенсорно-перцептивных
процессов. Движение метасистемы инициируется потребностью
индивида в чувственной информации как таковой и
опосредствуется взаимодействием субъекта восприятия с объектом,
которое развертывается на протяжении всей жизни индивида.
Результат этого движения — чувственное воспроизведение
совокупного наличного бытия индивида («образ мира»). По
отношению к системам нижележащего уровня (в частности,
по отношению к макросистемам) мегасистема представляет
их интегративное образование, которое несет нормы
(константы) и задает способ их функционирования. Ее влияние
на микросистемы напоминает воздействие атмосферного
столба: постоянно присутствует, определяя течение каждого
микроакта восприятия, но редко замечается. Движение мега-

212 Часть III. Когнитивная психология субъекта
системы — это развитие восприятия индивида на
протяжении всей его жизни (онтогенез).
Перцептивные мега-, макро- и микросистемы
органически связаны между собой и функционируют как единое целое.
Системы нижележащего уровня выступают в качестве
элементов системы более высокого уровня, обладающей
качественным своеобразием (эмерджентными свойствами).
Переход с одного уровня восприятия на другой опосредствован
конечным продуктом перцептивной системы (результатом
восприятия). Системы более высокого уровня требуют
большего времени, более широко развернуты в пространстве,
носят более обобщенный характер и, по-видимому, более
стабильны.
Субъект и объект восприятия поляризуются и существуют
как компоненты единой системы в процессе взаимодействия
(поведения, деятельности, познания, общения) индивида со
средой, человека — с миром. Поскольку компоненты
перцептивной системы не тождественны субъекту и объекту жизни,
способы их взаимодействия также оказываются различными.
Движение перцептивной системы — это некоторый срез или
сторона поведения, фиксирующая совокупность
обстоятельств возникновения, существования и изменения
чувственной данности индивиду материальных условий его бытия.
Соответственно поведение (деятельность) представляет
собой родовое образование, конкретную систему взаимосвязи
индивида (субъекта жизнедеятельности) со средой, которая
задает условия, общее направление и смысл восприятия.
Перцептивная потребность подчинена основной потребности
поведения (деятельности), состояние субъекта восприятия
является компонентом состояния субъекта жизнедеятельности в
целом, перцептивные операции входят в состав средств
реализации поведения (деятельности), полезный перцептивный
эффект — предпосылка и результат удовлетворения той или иной
жизненной потребности индивида (в пище, движении, труде и
т. д.). Что и как воспринимает индивид, зависит от того, что и
как он делает. Рабочий, вытачивающий необходимую форму
детали, выделяет фигуративные особенности заготовки и ее
отношение к поверхности резца; при выполнении шлифовки
значимыми свойствами становятся гладкость поверхности де-

Глава 7. Онтологическое основание...
213
тали, наличие или отсутствие шероховатости. Восприятие
порождается, совершается, развивается и проявляется в
деятельности, поведении [30,44]. Деятельность, поведение индивида —
ведущая детерминанта движения перцептивной системы;
движение перцептивной системы — один из ключевых
механизмов психологической регуляции поведения, деятельности. В
тех случаях, когда потребность в чувственной информции
оказывается основной для индивида (наблюдение за местностью,
обследование жилища, созерцание произведений искусства и
т.п.), поведение и перцептивная активность психологически
совпадают; последняя выступает здесь уже не просто как
предпосылка или момент поведения (деятельности), а как одна из
ее разновидностей [24, 30].
Родственной перцептивной, но генетически более поздней
формой взаимодействия индивида со средой является
взаимодействие субъекта и объекта мышления [11, 33, 40]. Его
относительная специфика определяется характером объекта (он
может иметь внечувственную форму), направленностью
субъекта на выявление существенных (надситуативных) свойств и
закономерных отношений действительности, а также
использованием объективированных средств (в частности,
естественного и искусственного языка), не требующих с
необходимостью изменения локализации индивида в среде. Тем не
менее обе формы взаимодействия имеют сходную структуру и
логику развертывания [5, 15, 22]. Их общность закреплена в
таких понятиях, как «интеллектуальное восприятие»,
«визуальное мышление», «наглядно-действенное мышление»,
«перцептивная гипотеза», «мысленный взор», «перцептивная
категория», «бессознательные умозаключения»,
«перцептивная схема и др. [5, 10, 15, 18,22,45] В реальном процессе
жизнедеятельности взаимосвязь восприятия с мышлением (как,
впрочем, и с любыми другими проявлениями психики)
реализуется как единство различных отношений субъекта
жизнедеятельности с объектом.
Перцептивная система фиксирует восприятие
преимущественно на одном — психологическом — уровне. В
действительности же взаимодействие индивида со средой всегда
полиморфно, а движение одного уровня (одной формы)
опосредствуется движениями других. Конечный продукт воспри-

214
Часть III. Когнитивная психология субъекта
ятия возможен лишь как совокупный результат цепочки
последовательных и параллельных превращений различных
форм взаимодействия.
Подход к восприятию как к перцептивной системе
«высвечивает» изучаемое явление в единстве с условиями его
существования и развития. Перцептивная система есть
целостная материальная система, в рамках которой осуществляется
детерминация восприятия и его развитие. За внешними
проявлениями чувственного содержания (часто данными в
самонаблюдениях), за процессами, которые обычно относят к
разделу сенсорно-перцептивных, лежит движение
перцептивных систем различных уровней организации и возраста.
Поэтому генеральная задача психологии восприятия —
вскрыть законы движения этих систем, их развитие,
взаимопереходы и трансформации (преобразования). С этой задачей
связана и основная перспектива развития понятия
перцептивной системы.
Термин «перцептивная система» имеет в научной
литературе и другие значения. В физиологии и психофизиологии
это констелляция органов чувств, центральных структур
мозга и эффекторных компонентов, обеспечивающая
осуществление сенсорно-перцептивных функций, — современный
аналог «анализатора» И.П. Павлова. В русле экологического
направления [19] под перцептивной системой имеют в виду
подвижную организацию естественных морфологических
образований, например, «глаз-голова-тело», обеспечивающую
поиск и извлечение необходимой для поведения
информации. И в том, и в другом случае речь идет о материальном
субстрате восприятия. В рамках предлагаемой концепции
понятие перцептивной системы и ее производных характеризует
функциональные образования.
Понятие перцептивной системы — базовый компонент
концептуальной реконструкции явления восприятия как
целого. Оно фиксирует и психологическое целое, и его
детерминанты, и исходное основание их развития, и внутренние связи
системы с другими формами взаимодействия, т.е. все, что
необходимо для (само) развития конкретно-психологической
теории. В принципе понятие перцептивной системы способно
аккумулировать всю совокупность знаний о восприятии, на-

Глава 7. Онтологическое основание...
215
копленную психологической наукой. Его эвристическая
ценность заключается в возможности восстановить общую
картину движения восприятия в целом, предсказать основные
тенденции развертывания процесса и сориентировать
исследователя в безбрежном океане фактологического материала,
концептуальных схем и экспериментальных процедур.
Устанавливая границы предмета исследования, оно
поможет дифференцировать эмпирически наблюдаемый поток
чувственной данности на целостные единицы, отвечающие
собственной природе восприятия. Понятие перцептивной
системы задает основные «координаты», в которых должно
рассматриваться любое явление восприятия, независимо от
его конкретного содержания. Это характеристики субъекта
восприятия, его объекта и их взаимодействия, специфика
перцептивных образований различных уровней, логика их
развития и преобразований. Фиксация изначальной
отнесенности восприятия к субъекту жизнедеятельности снимает
внешнее противопоставление восприятия другим
психическим процессам. Наконец, понятие перцептивной системы
позволяет преодолеть главный недостаток существующих
подходов к исследованию восприятия — отрыв субъекта
восприятия от объекта и их внешнее (дизъюнктивное [11])
противопоставление; при сохранении этого разрыва (имеющего,
безусловно, свои исторические и методологические корни)
понять действительную динамику (процесс) перцепции
невозможно.
Сколько-нибудь универсального эмпирического метода,
специфичного относительно природы перцептивной системы,
пока не создано. Трудность экспериментального изучения
перцептивной системы обусловлена ее конституирующими
свойствами, прежде всего способностью к саморазвитию: и объект,
и субъект восприятия получают определенность лишь после
того, как акт восприятия оказывается выполненным. В
настоящее время ясны лишь общие требования к
экспериментальному исследованию движения восприятия, а именно:
дифференциация (по крайней мере, в рабочих понятиях), фиксация
(любыми подходящими методическими средствами) и
сопоставление изменений компонентов и структуры
(взаимодействия) перцептивной системы.

216
Часть III. Когнитивная психология субъекта
Соответственно и язык описания перцептивного процесса
должен синтезировать три аналитические системы:
объектную, субъектную и операциональную. Объектная система
описывает явление в терминах отраженных элементов наличной
ситуации и их отношений: наиболее часто она используется в
психофизически ориентированных исследованиях [8].
Субъектная система описывает восприятие в терминах состояния
субъекта и его отношений к объекту; имеется в виду фиксация
установок, потребностей, мотивов восприятия, связанных с
ним эмоциональных переживаний и т.п. [37, 46].
Операциональная система описывает перцепцию в терминах
взаимодействия субъекта восприятия с объектом; главным здесь
становится то, что делает субъект (его операции, действия). Каждая
из этих систем опирается на возможность объективной
регистрации или оценки соответствующей стороны процесса.
Сопоставляя теоретический и эмпирический уровни
изучения восприятия, сделаем одно принципиальное замечание.
В силу конкретности (многомерности и т.п.) перцептивной
системы «ухватить» диалектику ее движения как целого в
отдельных эмпирических исследованиях практически
невозможно. Тот или иной эксперимент способен дать отдельный
факт, выявить определенное свойство или отношение, т.е.
«схватывает» изолированный момент развивающегося
целого. Отсюда вытекают два следствия.
Во-первых, необходимость получения системы
эмпирических данных; она позволит верифицировать и детализировать
представления о перцептивном процессе, а также
стимулировать дальнейшие изыскания в данной области. Надо, однако,
отдавать себе отчет в том, что эта система всегда будет
неполной и ограниченной.
Во-вторых, многообразие и целостность перцептивной
системы можно реконструировать лишь в теории, которая
опирается на принципы диалектики как общей теории развития.
Конкретные виды, характер и условия изменения
чувственного восприятия, безусловно, необходимы и важны,
однако на данном этапе развития проблемы не менее (если не
более) важны и концептуализация эмпирически наблюдаемой
динамики в терминах развивающегося целого. С этой точки
зрения перцептивная система выступает как ключевой теоре-

Глава 7. Онтологическое основание...
217
тическии конструкт, позволяющий рассмотреть динамику
восприятия в «логике понятий», перевести эмпирически
наблюдаемый факт на уровень психологической теории.
Литература
1. Абульханова К. А. О субъекте психической деятельности. М.:
Наука, 1973.
2. Ананьев Б.Г Психология чувственного познания. М.: АПН РСФСР,
1960.
3. Андреева Г.М., Донцов А.И. (ред.) Межличностное восприятие в
группе. М.: МГУ, 1981.
4. Анохин П.К. Философские аспекты теории функциональной
системы. М.: Наука, 1978.
5. Арнхейм Р. Искусство и визуальное восприятие. М.: Прогресс, 1974.
6. Барабанщиков В.А. Системогенез чувственного восприятия.
М.Воронеж: МПСИ,2000.
7. Барабанщиков В.А. , Мебель Л.Г. Ситуационный подход к
исследованию психики и поведения человека //Системные
исследования в общей и прикладной психологии. Набережные
Челны, 2000. С. 54-69.
8. Бардин К.В. Проблема порогов чувствительности и
психофизические методы. М.: Наука, 1976.
9. Бодалев А.А. Личность и общение. М.: Педагогика, 1983.
10. Брунер Дж. Психология познания. М.: Прогресс, 1977.
11. Брушлинский А.В. Мышление и прогнозирование. М.: Мысль,
1979.
12. Брушлинский А.В. Проблема психологии субъекта. М.: ИП РАН,
1994.
13. Вавилов СИ. Глаз и солнце. М.гАНСССР, 1961.
14. Веккер Л.М. Психические процессы.Л.: ЛГУ,1974.
15. Волков Н.Н. Восприятие предмета и рисунка. М.: АПН РСФСР,
1950.
16. Вундт В. Основания физиологической психологии. М.: Изд-во
Н.А.Абрикосова, 1880.
17. Выготский Л.С. Психология развития как феномен культуры.
М.Воронеж; АПСН, 1996.
18. Геринг Э. Пространственное чувство и движения глаз//Руководство
к физиологии. СПб., 1887.
19. Гибсон Дж. Экологический подход к зрительному восприятию.
М.:Прогресс, 1988.
20. Голд Дж. Психология и география: основы поведенческой
географии. М.: 1990.
21. Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни.
Москва: Канон-Пресс-Ц, 2000.
22. Грегори Р. Разумный глаз.М.: 1972.
23. Дильтей В. Введение в науки о духе. Опыт построения основ для
изучения общества и истории // Зарубежная эстетика и теория
литературы XIX-XX в.в. Трактаты, статьи, эссе. М.: 1987.

218
Часть III. Когнитивная психология субъекта
24. Зинченко В.П. Образ и деятельность. М.-Воронеж: Институт
практической психологии. 1997.
25. Коул М. Культурно-историческая психология. М.: Когито-Центр,
1997.
26. Кузьмин В.П. Принцип системности в теории и методологии К.
Маркса. М.:Политиздат, 1980.
27. Лабунская В.А. Экспрессия человека: общение и межличностное
познание. Ростов-на-Дону: Феникс, 1999.
28. Левин К. Теория поля в социальных науках. Спб.:Речь, 2000.
29. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М.:МГУ, 1972.
30. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат,
1977.
31. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы
психологии. М.: Наука, 1984.
32. Маслоу А. Мотивация и личность. Спб.: Евразия, 1999.
33. Матюшкин A.M. Проблемная ситуация в мышлении и обучении.
М.: Педагогика, 1972.
34. Миракян А.И. Константность и полифункциональность
восприятия. М.: ПИ РАО. 1992.
35. Миракян А.И. Психология пространственного восприятия. Ереван:
Айстан, 1990.
36. Найссер У. Познание и реальность. М.: Прогресс, 1981.
37. Натадзе Р.Г. О некоторых проявлениях категориальности восприяти
// Вопросы психологии. 1970. № 4. С. 25-34.
38. Олпорт Г. Личность в психолгии. М.: КСП+; Спб: Ювента, 1998.
39. Петренко В.Ф. Введение в экспериментальную психосемантику.
М.МГУ,1983.
40. Пономарев ЯЛ. Знания, мышление и умственное развитие. М.:
Просвещение, 1967.
41. Рок И. Введение в зрительное восприятие. М.: Педагогика, 1980, Т.
1.,Т. 2.
42. Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация. М.: Аспекта Пресс, 1999.
43. Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М.:Наука, 1973.
44. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии СПб.: Питер. 1999.
45. Тихомиров O.K. Структура мыслительной деятельности человека.
М.: МГУ, 1969.
46. Узнадзе Д.Н. Психологические исследования. М.: Наука, 1966.
47. Шехтер М.С. Зрительное опознание: закономерности и механизмы.
М.: Педагогика, 1981.
48. Юнг К. Проблемы души нашего времени. М.: Прогресс, 1993.
49. Ясперс К. Общая психопатология. М.-.Практика, 1997.
50. Allport F. Theories of perception and the concept of structure. N. Y.:
Wiley, 1955.
51. Bach-y-Rita P., Scadden L.A., Collins C.C. Tactile television system.
Smith - Kettlewell Institute of Visual Sciences, Institute of Medical
Sciences, San Francisco, March 1975.
52. Barker R.G. Ecological psychology: concepts and methods for studying
the environment of human behavior. Stanford, Ca.: Stanford Univ. Press,
1968.
53. Boring E.G. Sensation and perception in the history of experimental
psychology. N.Y.: Appleton-Century-Crofts, 1942. 588 p.

Глава 7. Онтологическое основание...
219
54. Johanson G., Hofsten С. von, Jansson G. Event perception // Rev. of
Psychol. 1980. Vol. 31. P. 27-63.
55. Frisby J.P. Seeing. Oxford: Oxford Univ. press. 1979.
56. Ittelson W.H., Proshansky H.M., Rivlin L.G., Winkel G.H. An
introduction to environmental psychology. N.Y. Holt, Runehart & Winston, 1974.
57. Kaufman L. Sight and mind: An introduction to visual perception. N.Y.:
Oxford Univ. press, 1974.
58. Kahneman D. Attention and effort. Englewood Cliffs: Prentice-Hall,
1973.
59. Koffka K. Principles of gestalt psychology. N.Y: Brace, 1935.
60. Lewin K. Principles of topological psychology. N.Y: McGrow-Hill,l936.
61. Magnusson D. Wanted: A psychology of situations // Towards a
psychology of situations and interactional perspective. Hillsdale (N. J.): Eribaum,
19*81. P. 9-32.
62. Magnusson D., Torestad B. A holistic view of personality: a model
revisited // Annual reviev of psychology, 1993, v. 44.
63. McArthur L. Z., Baron R. M. Toward an ecological theory of social
perception // Psychol. Rev. 1983. Vol. 90, N 2. P. 215-238.
64. Uexkull J. A stroll through the worlds of animals and men// Instinctive
behavior/S. H.Scholler. N.Y..int.Univ.Press, 1957.P.5-S0.

Часть IV.
Субъектная психофизика
Глава 8. Развитие субъектно-
ориентированного
подхода в психофизике
Представление об объектной и субъектной
парадигмах в психофизике.
Предпосылки субъектной психофизики
в зарубежной и отечественной науке.
Как известно, психофизика явилась исторически первой
экспериментальной областью психологии. Появление
фундаментального труда Г.Т. Фехнера «Элементы психофизики»
знаменовало собой вычленение психологии из сферы
философии, приобретение ею естественно-научной ориентации
и становление как самостоятельной науки. Вместе с тем
именно в психофизике представление об активности
человека как субъекта исследования традиционно «выносилось
за скобки». Субъектно-ориентированный подход,
сформировавшийся в отечественной психофизике, явился
нетипичным направлением для этой области психологии.
Четкая формулировка подхода, определение его
специфики по отношению к ортодоксальной
объектно-ориентированной психофизике и введение самой
терминологической оппозиции обеих взаимодополняемых
исследовательских парадигм принадлежит К.В.Бардину, теоретически обоб-
B этой главе отражено развитие автором субъектно-ориентированного
подхода в психофизике за период после обобщающих публикаций 1991-1993 гг.
(совместных с К.В.Бардиным, Е.З.Фришман), т.е. за 1994-2000 гг.
В каждом разделе главы кратко суммированы материалы, которые подробно
освещены в опубликованных работах автора. Поэтому цитированные в тексте
источники с указанием фамилий и дат даются на основании библиографии к
этим работам.

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 221
щившему фактический материал отечественной и
зарубежной психофизики. Он писал: «Вся психофизика, как
классическая, так и современная, желая подчеркнуть объективность
производимых измерений, традиционно стремилась быть
бессубъектной наукой. Точнее говоря, стремилась свести
функцию субъекта к роли пассивного регистратора
происходящего... От технического измерения этот подход
отличался лишь тем, что на выходе измеряющей системы вместо
прибора помещался человек... Такой подход мы называем
объектной психофизикой... Упор сделан на получение
результатов в виде рядов чисел, на основе которых можно
далее строить кривые рабочих характеристик наблюдателя (и
психометрических функций — И.С.) и обсуждать их вид...
Мы же полагаем, что наблюдатель представляет интерес в
психофизическом эксперименте не только как источник
числовых показателей, но и как субъект деятельности и
поведения в специфических условиях, характеризующихся
необходимостью действовать в трудных условиях дефицита
сенсорной информации...Это, если угодно, явное сближение
психофизики с общей психологией, своеобразная
«психологизация психофизики» ([7], ч.1, с.8-9).
За рубежом по сей день преобладает традиционная
«объектная парадигма», основополагающая как в
классической психофизике Г. Фехнера так и в современной:
субъективном шкалировании С. Стивенса и теории обнаружения
сигнала. Эта традиция сугубо количественного анализа
результатов сенсорных измерений в зависимости от изменения
заданных извне и строго контролируемых
экспериментатором факторов. В психофизике Г. Фехнера и С. Стивенса это
факторы, определяющие сенсорное впечатление
(характеристики стимуляции), в психофизике теории обнаружения
сигнала — также и заданная несенсорная информация (о
вероятностной структуре стимуляции, значимостях разных
категорий ответов, обратной связи), которая определяет
процессы принятия наблюдателем решения о характере
сенсорного впечатления. Деятельность его описывается
математическими моделями, аналогично работе технических систем.
Отсюда следует методический подход к психофизическому
измерению: максимально «очистить» его от особенностей на-

222
Часть IV. Субъектная психофизика
блюдателя, которые рассматривались как артефакты
исследования, и работать с одним-тремя высокотренированными
испытуемыми, не учитывая индивидуальных различий в их
деятельности. Указания на значение «переменных
субъекта» носили эпизодический и разрозненный характер.
При всей нехарактерности субъектного подхода для
психофизики предпосылки его формировались в течение всей
ее истории.
Зарубежные исследования
В данном разделе цитирование дано по работам [ 11, 40].
Пожалуй, первыми среди «переменных субъекта» и
изучающимися на протяжении всего развития психофизики (пусть
нечасто и с перерывами) стали исследования его переживаний
уверенности — сомнительности в правильности своих
ответов. Ведь в пороговых задачах, где отвечать приходится,
несмотря на высокий дефицит сенсорной информации,
состояние сомнения типично для человека. Г.Т.Фехнер (1860)
выделил объективный интервал неопределенности в задаче
различения (диапазон стимулов, различие между которыми
почти не воспринимается), а С.Персе (C.Pierce, 1894) нашел
субъективную эмпирическую меру неопределенности
ощущений — степень уверенности в ответе, с которой он считал
тесно связанной вероятность ответов «да». На рубеже веков
уверенность весьма интенсивно изучалась в психофизике —
в связи с правильностью ответов и их скоростью. Начиная с
1920-х гг. нашего века время от времени появлялись работы,
которые указывали на зависимость результатов сенсорных
измерений от собственных «переменных субъекта»: его
психологических особенностей, лежащих в основе
предпочтения им определенной категории ответа (мотивов, установок,
аттитьюдов, интеллекта, свойств личности — прежде всего
склонности к риску либо осторожности: Boring, 1920;
Fernberger, 1931; Guilford, 1938; Treisman, Watts, 1966 - см.
[23]). С. Фернбергер подчеркивал: «Чувствительность нельзя
измерять абсолютными величинами, можно только
утверждать, что при определенных заданных условиях опыта
установлена данная степень чувствительности» (цит. по [23],

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 223
с.241). Дж. Корсо [23] обобщает эти разрозненные факты:
порог — переменная, зависящая от поведения субъекта. Мы
получаем оценки не порога сенсорной системы, а
целостного человека. В 1950-е гг. в американской психологии
сформировалось психоаналитически-ориентированное изучение
зависимости восприятия от глубинных установок личности
(«New Look»). Так феномен перцептивных защит проявился
в росте порогов сенсорной чувствительности при
восприятии отвергаемой личностью информации. В это же время в
США появилась психофизическая теория обнаружения
сигнала, которая выделила в ответе наблюдателя в сенсорных
измерениях помимо сенсорной переменной — собственно
чувствительности, исследуемой в предшествующей
классической психофизике, еще и поведенческую переменную —
процессы принятия решения. Однако обе переменные
рассматриваются теорией как обусловленные внешними
факторами — ситуацией измерения, организованной
экспериментатором, т.е. методология исследования остается
объектно-ориентированной.
Другой изучаемой в зарубежной психофизике
«переменной субъекта» явилось внимание наблюдателя. В 1960-70-е
гг. развернулись эти исследования под влиянием ставших
широко известными концепций Бродбента о селективных
каналах-фильтрах внимания и Канемана об ограниченных
ресурсах организма, в силу которых в трудных задачах он
должен решать, куда преимущественно направить внимание.
Был описан произвольный контроль наблюдателем
стратегий внимания для учета прежде всего априорных
вероятностей сигнала; селективное внимание к частотам звука,
обнаружение неопределенных частот звука; высказана гипотеза
о нейрональном селективном внимании в слуховой системе:
недавно предъявленные частоты звука активизируют
специализированные каналы обнаружения. Изучение селективного
внимания наиболее активно развернулось в прикладных
исследованиях бдительности (vigilance) — обнаружении редких
сигналов оператором, где роль внимания особенно велика
для успешности деятельности (т.к. ее монотонность
снижает уровень психофизиологической активированности
оператора, и он засыпает). В этих работах селективное внимание

224
Часть IV. Субъектная психофизика
изучалось не только в зависимости от внешне заданной
несенсорной информации (вероятностей сигналов и
стоимостей ответов), но и от функционального состояния
наблюдателя (см. [40]).
На протяжении всего существования психофизики-П,
изучающей субъективное шкалирование ощущений, была
известна интериндивидуальная вариативность получаемых
субъективных шкал. Например, вес в 10 г воспринимается
одним испытуемым как в 46 раз более тяжелый,чем другим,
а индивидуальные показатели степени для разных
модальностей могут варьировать в 1,5-4 раза, хотя есть данные и об
их сравнительной стабильности в течение двух лет. Эти
данные интерпретированы как результат устойчивого
индивидуального способа оперирования числами. Именно
различия таких способов у разных людей, а не различия у них
субъективной величины ощущений, С. Стивене считал
причиной межиндивидуальной вариативности получаемых шкал
и не придавал ей значения в силу подобной несенсорной
природы. Однако факторный анализ выявил оба фактора как
независимые механизмы такой вариативности. Прямым
свидетельством существования второго фактора явились
данные о положительной связи между ростом силы ощущений
и амплитуды вызванных потенциалов при усилении
стимулов соответствующей модальности. За рубежом
индивидуальные различия в росте сенсорных эффектов при усилении
стимуляции объясняются двояко: представлением И.П.
Павлова о силе-слабости нервной системы либо концепцией
А. Петри и др. (1961) об «увеличителях-уменьшителях» —
людях, у которых сенсорный эффект возрастает или
уменьшается с увеличением стимуляции (см. обзор [291).
Текущие материалы журнала Международного
Психофизического Общества «Perception & Psychophysics», а также
конференций этого общества («Фехнеровские Дни») в
основной массе своей отражают изучение функциональных
зависимостей количественных индексов сенсорного исполнения
от внешних факторов — заданных параметров стимуляции и
решения. Исследования же роли «переменных субъекта»
гораздо более редки, хотя назревшая потребность в них
отмечается все чаще. Так D. Luce [59] подчеркивает необходи-

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 225
мость анализа в психофизических исследованиях времени
ответов как характеристики функционирования внутренних
когнитивных структур, что типично для когнитивной
психологии в отличие от психофизики, где обычно
анализируются лишь пропорции ответов разных типов. L. Ward
(1992,1993) указывает на недостаточность
рафинированного лабораторного эксперимента и обосновывает
необходимость экологизации психофизических исследований. G.Borg
(1992) исследует роль высокоуровневых когнитивных
процессов в субъективном шкалировании ощущений (работы
Luce, Ward, Borg — цит. по [9]). Но даже в подобных случаях
зарубежные исследователи все же зачастую тяготеют к
привычной объектно-ориентированной методологии. Так,
авторитетный специалист в области принятия решения D.Vickers
[67], указывая на недостаточность машинного подхода в
психофизике, предлагает учитывать динамические (адаптивные)
ответы наблюдателя — но вновь на изменение
экспериментальной ситуации, а также кумулятивное среднее сенсорных
интенсивностей (reference level), обусловленных ситуацией.
В последнее время изучение роли
индивидуально-психологических особенностей сенсорного исполнения
активизировались, т.к. экспериментальная практика обнаруживает их
существенное влияние на получаемые результаты. О подобной
активизации свидетельствует первый в истории психофизики
симпозиум по индивидуальным особенностям, прошедший в
1995 г. в рамках XXVI Международного конгресса по
психологии в Афинах [47]. Однако такие работы ведутся
преимущественно в области психофизики-П (изучении субъективного
шкалирования), где технология эксперимента связана с
предъявлением надпороговых величин стимулов и их различий,
отчетливо воспринимаемых человеком, и потому
относительно проста. Гораздо менее они представлены в сфере психофи-
зики-I (изучении обнаружения и различения сигналов), где
человеку предъявляются слабые или слабо различающиеся
сигналы, и потому существенно выше технические требования к
прецизионному формированию величин сигналов. Вместе с тем
в области психофизики-1 в настоящее время интенсивно
развиваются исследования степени уверенности наблюдателя в
правильности своих решений (подробнее см. ниже).
8 Психология... субъекта

226 Часть IV. Субъектная психофизика
Все же зарубежные работы, изучающие роль «переменных
субъекта» в сенсорных измерениях, достаточно
разрозненны и не объединяются в общий систематический подход к
психофизическому исследованию.
Отечественные исследования
В российской психофизике последовательно реализуются
фундаментальные методологические принципы
отечественной психологии — единства сознания и деятельности,
активности человека как субъекта психического. Эти положения
формировались в трудах С.Л.Рубинштейна, А.Н.Леонтьева
и их последователей, начиная с 1930-40-х гг., а в настоящее
время систематически развиваются К.А.Абульхановой-Слав-
ской и А.В.Брушлинским.
Соответствующий подход в психофизике был заложен
исследованиями сенсорной деятельности в 1940-60-х гг.
Установлено снижение порогов чувствительности в результате
активной регуляции человеком своей деятельности: при
усилении произвольного внимания (Семеновская, 1947, Шварц,
1947/1957), словесной ориентировке (Запорожец, 1960),
направленности на решение специальных сенсорных задач
(влияние которых превосходило роль физической величины
сигнала — Бойко, 1963); вербализации сенсорного опыта
(Чуприкова, 1967/1979; Ошанин, 1968/1973), изменении
лабораторной сенсорной задачи путем придания ей
практического значения и соответственно повышении
мотивированности субъекта (Ендовицкая,1955; Истомина, 1964;
Леонтьев,1972) (см. обзор [46]). В работах тех лет, выполненных
Ананьевым с сотр., Геллерштейном с сотр., выявлено
влияние трудовой деятельности на пороги чувствительности. В
школе Б.Г. Ананьева установлено (1940/1947), что в трудных
сенсорных задачах, причем практически во всех
модальностях, наблюдатели переходят от работы по
непосредственному впечатлению к работе, интеллектуально опосредованной
близкими чувственными впечатлениями. В школе А.В.
Запорожца исследовано опосредованное восприятие детьми
сенсорных качеств с помощью сенсорных эталонов и
внешних предметов. В концепции сенсорных эталонов (Запо-

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированцого подхода 227
рожец, 1963/1967) обосновано, что специфически
человеческое сенсорное обучение предполагает активное присвоение
выработанных обществом систем сенсорных эталонов
(музыкальных звуков, фонем, геометрических форм), которые
становятся оперативными единицами восприятия.
Сенсорное обучение было наиболее успешным, когда на начальном
его этапе сенсорные эталоны давались ребенку в виде
материальных образцов (работы Венгера, Неверович, Репиной и
др. 60-70-х гг.) Благодаря опредмечиванию чувственных
качеств оказалось возможным подменить трудный для
различения сенсорный признак другими, связанными с ним в
целостном образе. Опредмеченное восприятие сенсорных
качеств положено в основу идеи об их предметном
моделировании как средстве развития сенсорной сферы: эти качества
ассоциировались с определенными предметами или их
изображениями, что улучшало формирование звуковысотного
слуха дошкольников (Запорожец, 1963/1986) (см. обзор [15]).
Краткая характеристика обоснования
субъектного подхода в психофизике —
обобщения К.В.Бардиным с соавторами
накопленных к началу 90-х гг.
результатов исследований как
фактологии этого подхода
К.В.Бардин [2] установил, что в пороговых задачах
деятельность наблюдателя, традиционно считавшаяся
элементарной, является сложной, структурированной, включающей
функционально различные операции (ориентировочные,
исполнительные и контрольные) и индивидуально
вариативной, что влияет на получаемые пороговые показатели. А.П-
Асмолову и М.Б.Михалевской [1] удалось наиболее четко
определить тот системообразующий фактор, который
организует всю психическую деятельность субъекта в сенсорных
измерениях — это принятая им задача. Авторы анализируют
переход от психофизики «чистых ощущений» к
представлению о сенсорном процессе как решении человеком сенсор-
8*

228
Часть ГУ. Субъектная психофизика
ных задач. Михалевская с соавт. [1, 26] раскрывают
ключевую детерминирующую роль задачи как не только
обуславливающую критерий наблюдателя, но и актуализирующую
необходимый для решения уровень его сенсорных
возможностей. Согласно Ю.М.Забродину [20], задача определяет
дискретные либо непрерывные характеристики самого
сенсорного образа для одного и того же объекта.
Развитие идей активности субъекта в сенсорных
измерениях на основе современной психофизики, базирующейся на
теории обнаружения сигнала, позволило оценить влияние
структурных и динамических характеристик деятельности
наблюдателя, особенностей его индивидуальности — уже не
только на величины порога (суммарного показателя
сенсорного исполнения), но и на его составляющие — индексы
чувствительности и критерия принятия решения (работы
К.В. Бардина, Ю.М. Забродина, М.Б. Михалевской, О.А. Ко-
нопкина, Н.И. Чуприковой, Ю.А. Индлина и их
последователей). Обобщение накопленных в этих работах
экспериментальных фактов (значительная часть которых, особенно
описывающих динамику процесса, получена в школе Ю.М.
Забродина) позволило сформулировать субъектно-ориентиро-
ванный подход в психофизике [7,9,10,11], который как
систематическое направление развивается сегодня в
отечественной науке. Он объединил психофизическую парадигму
с процессуально-деятельностной традицией отечественной
психологии и дифференциально-психологической линией
исследований и явился одним из фактологических
оснований субъектного подхода в психологии [12,13]. Субъектная
психофизика, базируясь на всех достижениях
количественного психофизического анализа, переносит акцент на
качественное изучение внутренней
индивидуально-психологической детерминации результатов сенсорных измерений
собственной активностью субъекта, т.е. является сферой
приложения усилий психологов в психофизике [10].
Традиционная же объектная парадигма, нацеленная на выявление
базовых количественных закономерностей сенсорного
процесса (в рамках как пороговой психофизики, так и
основанной на теории обнаружения сигнала), разумеется, остается
важнейшим направлением психофизических исследований,

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 229
но здесь более успешными оказываются работы
специалистов в области математики, физики, радиотехники, акустики,
оптики.
Именно первостепенность задач, решаемых в рамках
только объектной парадигмы, как исходных и основных для
психофизики — подчеркивали критики субъектного подхода
после первых публикаций и выступлений сотрудников
Бардина в конце 80-х годов (на VII съезде Общества психологов
СССР — Москва, 1989; на конференциях по инженерной
психологии — Ленинград, 1990; по комплексной проблеме
«Человек» — Москва, 1989; Звенигород, 1990).
Указывалось на то, что в субъектном подходе теряется
специфика психофизики по отношению к психологии
сенсорных процессов, что в нем нет новизны, поскольку
позитивное влияние произвольной регуляции человеком своей
сенсорной деятельности давно известно.
Ответ на оба возражения, по сути, общий. И новизна, и
специфика предложенной субъектной парадигмы
заключаются в том, что роль активности наблюдателя в
психофизических задачах изучается на основе использования аппарата
современной психофизики: методов, теоретических и
математических моделей работы сенсорной системы и принятия
решения. Это неизмеримо сложнее и специфичнее
аппарата прежней пороговой психофизики и позволяет выяснить
механизмы влияния активности субъекта на исполнение —
определить, что меняется под ее воздействием: сенсорная
чувствительность или принятие решения, независимы ли эти
подсистемы или взаимодействуют, и если да, то как. Кроме
того, в предмет психологии сенсорных процессов входит
прежде всего феноменология адаптации, сенсибилизации,
взаимодействия анализаторов и т.п. Предмет же
психофизики — измерение ощущений, количественные
закономерности решения человеком задач определенного класса:
обнаружения, различения, опознания и оценки сигналов. И в
рамках этой специфичной области психологии выделяется как
направление субъектная психофизика.
Если представить панораму всех исследований
лаборатории психофизики Института психологии АН СССР (ныне
РАН), то окажется, что в течение всего времени ее существо-

230 Часть IV. Субъектная психофизика
вания изучалась именно активность наблюдателя (хотя
объектный план тоже присутствовал). Современная
психофизическая парадигма исследования системно объединялась
с деятельностной, дифференциально-психологической и
изучением функциональных состояний. Последние два
направления как специальные были выделены Забродиным.
Бардин пришел к ним через изучение деятельности. Все эти
аспекты наших работ позволила объединить категория
субъекта. То есть на материале проведенных сотрудниками
лаборатории исследований проявилась и системность этой
категории, и утверждение ею инициативности человека как
автора своей психической деятельности. Разумеется, в
работах Забродина идея активности субъекта присутствует, но
фрагментарно и несконцентрированно. Последовательно же
и систематически ее разработал для психофизики Бардин.
Категория задачи при всей ее принципиальности
оказалась соподчиненной категории субъекта, поскольку свою
детерминирующую функцию выполняет задача, принятая
субъектом, т.е. его собственное представление о цели,
сформированное в конкретных условиях.
К.В.Бардин подчеркивает, что позиция наблюдателя в
измерениях исходно является активной и представляет
полученные в его исследовательской группе факты,
свидетельствующие о проявлении и роли этой активности в
психофизическом эксперименте [10]. И.Г. Скотникова [9,11]
теоретически структурирует накопленные материалы и
раскрывает психологическое содержание активности наблюдателя:
она проявляется в организуемой им самим индивидуально-
психологической системе сенсорной деятельности,
специфичной для данного субъекта, которая необходима для
преодоления острого дефицита сенсорной информации в
задачах порогового типа. Автор выделяет те структурные
иерархически соподчиненные составляющие этой деятельности,
которые на тот момент выступили в исследованиях группы
как значимо влияющие на результаты измерений. Это
целевые, когнитивные, инструментальные,
индивидуально-психологические компоненты. А именно: сенсорная задача,
принятая и реально выполняемая наблюдателем,
операциональные средства деятельности по приему и переработке инфор-

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 231
мации и принятию решения (как сугубо внутренние, так и
имеющие внешне выраженные сенсомоторные компоненты),
интер- и интраиндивидуальные механизмы выбора этих
средств (свойства личности и когнитивные стили человека,
его функциональные состояния). Систематический анализ
этих механизмов в отечественной науке впервые проводился
Е.З. Фришман в области психофизики-1 и ТА. Ратановой в
области психофизики-II. Именно Фришман [43]
предложила термин «дифференциальная психофизика» как раздел
психофизики субъектной и идею ее разработки как новой
научной дисциплины.
Разумеется, и другие важнейшие подсистемы
психической деятельности участвуют в решении сенсорной задачи,
но экспериментально это проанализировано пока лишь для
некоторых из них: памяти (Корж, 1984,1989 — цит. по [22];
Садов, 1982,1986,1993; Шпагонова, 1993; Сафуанова, 1993 -
цит. по [40]), мотивационно-волевых диспозиций личности
(Гусев, Шапкин [18]). Эти идеи представлены и развиты
также в трудах школы Ю.М. Забродина, который дает
определение психофизики как разветвленной области психологии,
изучающей законы чувственного отражения, а также
поведение и деятельность человека при восприятии и оценке
сигналов внешней и внутренней среды [19].
Представим кратко материалы, накопленные к началу 90-
х гг. и обобщенные К.В.Бардиным с соавт. с целью
обоснования субъектной психофизики, и специально осветим
материалы последних лет, полученные автором этой главы. (В
этом разделе цитированные источники в круглых скобках
даются по статьям автора [9,11,34,40]) и в целом по книге
[28]).
Экспериментально установлено следующее.
I. От сенсорной задачи, определяемой принятой
наблюдателем инструкцией и указывающей цель его
деятельности, существенно зависят получаемые показатели порога,
основанные на среднем значении, — в частности, могут
воспроизводиться не менее пяти психологически различных
точек припороговой области (две точки едва заметного
различия, две точки едва незаметного различия и точка
субъективного равенства [8, 36]).

232
Часть IV. Субъектная психофизика
II. Даже в случае общности задач для разных
наблюдателей значительно различается операциональная структура их
деятельности — ее стратегии и способы. Это влияет на
пороговые показатели, основанные на мерах вариативности:
эффективные стратегии улучшают исполнение, т.е.
выступают как компенсаторный механизм, позволяющий
преодолеть дефицит сенсорной информации и решить пороговую
задачу. На материале сенсомоторных стратегий
(операциональных средств деятельности, имеющих внешне
выраженные компоненты) это установлено в работах [3,26,31].
Более того, удалось выявить внутренние инструментальные
средства сенсорной деятельности, которые выступают как
другой вид компенсаторных механизмов, позволяющих улучшить
пороговое различение. Это осуществляемое наблюдателями по
мере сенсорной тренировки активное оперирование сенсорной
информацией и вычленение в стимуляции дополнительных
сенсорных признаков при различении громкостей простых
звуков. Прослежено трехэтапное формирование новых осей
сенсорного пространства: от аморфного множества признаков к
их упорядочению в новую сенсорную ось и ее соотнесению с
осью громкости. Т. об. в ходе научения происходила
переорганизация сенсорного пространства из одномерного (громкости)
с низкой чувствительностью в многомерное с высокой
чувствительностью. Вычленение модально-специфических признаков
рассматривается как проявление сенсорной многомерности,
неспецифических — психологической в результате вовлечения
более высоких когнитивных уровней (представлений,
воображения, ассоциаций — Бардин и др., 1982, 1983, 1986 — цит. по
[7]). Подобное вовлечение приводило также к улучшению зри-
тельной чувствительности при активном включении ее в более
высокоорганизованную когнитивную деятельность —
мыслительную [6]. Внутренняя психологическая операциональная
структура деятельности по различению с опорой на
дополнительные сенсорные признаки выступила как мысленное
построение наблюдателями целостных предметных моделей
воспринимаемых простых сигналов. Это являлось действенным
средством сенсорного научения [15].
III. Интер- и интраиндивидуальные особенности
субъекта, опосредующие выбор способов сенсорной деятельности.

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 233
1. Интериндивидуальные детерминанты сенсорного
исполнения.
1.1. Психофизиологические особенности человека:
биоэлектрические в сочетании с вегетативными и
биохимическими, а также типологические свойства нервной системы. В
частности, улиц с сильной нервной системой обнаружена большая
скорость нарастания субъективных величин ощущений и
амплитуд физиологических реакций (КГР, ВП) при увеличении
стимуляции, в сравнении с обладателями слабой нервной
системы; первые лучше оценивают сильные стимулы, для
которых уровень возбуждения высок, тогда как вторые — средние и
слабые стимулы, для которых уровень возбуждения низок (Чуп-
рикова, Ратанова,1983; Ратанова,1990 — цит. по [29]).
1.2. Индивидуально-личностные свойства.
Зарубежные исследования бдительности («vigilance»)
обнаружения редких сигналов — показали, что величины
порога связаны U-образной зависимостью с уровнем
психофизиологической активированности наблюдателя (по КГР),
психологически проявляющегося в параметрах Айзенка. Далее
выяснилось, что индивидуальными особенностями
обуславливаются не единичные значения показателей исполнения, а
величины их изменения, которые больше у исходно
низкоактивированных лиц (критерий — у экстровертов,
чувствительность — у эмоционально-стабильных), в сравнении с оппо-
нентными группами высокоактивированных (Фришман — см.
[21]). Установлено также, что критерии наблюдателя и их
динамика определяются его индивидуальными особенностями
в отражении задачи — ориентацией на действие либо на
состояние, а также уровнем толерантности к
неопределенности, обеспечивающей инициативу, гибкость саморегуляции и
вариативность процесса решения (Голубинов [17]).
Проведенный автором анализ литературы показывает, что
индивидуально-личностные свойства влияют на результаты
сенсорного исполнения не прямо, но опосредованно — через
обусловленную ими операциональную структуру
деятельности субъекта. Так, описаны более рациональные стратегии у эк-
стровертированных и нетревожных субъектов, что снижает их
пороги, по сравнению с интровертированными и тревожными
(Журавлев, Августевич, 1984; Бороздина, 1985 — см. [24, 32]).

234 Часть IV. Субъектная психофизика
1.3. Когнитивно-стилевые особенности субъекта влияют
на целый ряд характеристик решения сенсорных задач.
Ригидность — на его временные параметры (как и диапазон
эквивалентности), а также на динамику критерия решения; по-
лезависимость — на успешность сенсорного научения,
уравнивания сигналов; широта сканирования — на оценку
размеров объекта. Психологическим механизмом,
опосредующим влияние когнитивного стиля на психофизические
показатели, вновь выступает операциональная структура
сенсорной деятельности человека. Например, у поленезависимых
субъектов — это рациональные и потому эффективные
стратегии активного переструктурирования ситуации, у флекси-
бильных— гибкие и адекватные операции по перестройке
критерия (обзор см. [24, 33].
2. Интраиндивидуальные детерминанты сенсорного
исполнения.
2.1. Имеющие место при отсутствии специальных
воздействий на аппарат принятия решения.
2.1.1. Флуктуации критерия наблюдателя,
интерпретируемые как результат его стремлений уравнять текущую
пропорцию ответов с ожидаемой пропорцией сигналов (Индлин,
1974,1977 — цит. по [7]).
2.1.2. Изменения, которые вызваны динамикой
функционального состояния субъекта, связанного с уровнем активации.
а) Периодического характера: плавные колебания
критерия и резкие — чувствительности с периодом от 4-5 мин. до
нескольких дней (Забродин, Пахомов и др., 1979, 1984 — см.
[34]). Психофизиологическим механизмом феномена
выступили цикличные снижения уровня ЭЭГ-активированности
улиц, мотивированных на достижение успеха (ресурсозащит-
ный механизм «конструктивных провалов» активации —
Гусев, Дикая, Шапкин, 1987,1991, 1994 — см. [18]).
б) Монотонного характера: монотонное уменьшение
чувствительности при снижении активированное™ у лиц,
мотивированных на избегание неудачи (нет защитного
механизма «конструктивных провалов» [18].
При монотонии и утомлении чувствительность
уменьшалась, а критерий повышался в первом случае и снижался во
втором (Фришман [42,43]).

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 235
В перечисленных работах, а также при
фармакологических воздействиях изменения уровня активированности
вызывали изменения чувствительности, а они, в свою
очередь, — критерия.
2.2. Вызванные несенсорной информацией,
адресованной аппарату принятия решения. Описаны факты
снижения чувствительности, сопровождающего заданные
изменения критерия решения в ответ на инструкции и обратную
связь (Забродин, Пахомов, Шаповалов, 1984 — см. [34]),
только у высокотренированных лиц, когда обратная связь
была ложной (Михалевская, Финкель, 1985 — см. [34]), у
интровертов (Фришман [21]), у лиц с психическими
расстройствами [5]. Выявлены психофизиологические
механизмы деструктивного влияния несенсорной информации:
нарушение первичных фаз корковой обработки всей входной
информации (судя по ранним компонентам ВП [27]).
В этих работах первоначально смещался критерий, что
дестабилизировало сенсорную систему и вызывало
вторичные изменения чувствительности.
Анализ и обобщение полученных автором за
вторую половину 90-х гг. материалов
экспериментальных исследований, в которых изучалась роль в
сенсорных задачах индивидуальных стратегий
деятельности наблюдателя, его дифференциально-
психологических особенностей и переживаний
степени уверенности
Соотношение когнитивных стилей и стратегий
познавательной деятельности.
Специфическим классом индивидуальных особенностей,
характеризующих познавательную сферу человека, и в
частности, ее базовый — сенсорный уровень, являются
когнитивные стили. Поэтому активно изучается их роль в
сенсорной (прежде всего в зрительной и слуховой) и сенсомотор-

236
Часть IV. Субъектная психофизика
ной деятельности (см. обзоры автора [24, 32, 40J).
Представленные ниже материалы получены в развитие цикла
исследований автора по этой проблеме (на материале
зрительного различения), касающихся наиболее изучаемых
когнитивных стилей (полезависимости, ригидности,
импульсивности), проявления которых хорошо известны в зрительном
восприятии, в целом — в когнитивной сфере и более того — в
других сферах психического (личности,
социально-психологических феноменах). Изучалось: существуют л и взаимосвязи
между этими стилями, т.е. специфическими
индивидуальными паттернами когнитивных операций (как и прочие виды
когнитивных стилей), с одной стороны, и стратегиями
решения сенсорных задач — с другой, и если да, то на
функционировании какой из подсистем сенсорного процесса это
сказывается — на характеристиках собственно
чувствительности или процессов принятия решения.
В целях данной работы потребовалось теоретически
проанализировать психологическое содержание категории
«когнитивный стиль» (КС) в соотношении с категорией
«познавательная стратегия». До недавнего времени в литературе
существовала традиция смешения этих категорий
(Соколова, 1976; Психол. словарь, 1990; Либин, 1993 — в данном
разделе цитированные источники в круглых скобках даются по
статье автора [38]).
Действительно, основоположники исследований КС
первоначально подчас называли их обобщенными стратегиями
приема и переработки информации, но лишь подчеркивая
этим инструментальный характер КС, имея в виду
индивидуально-своеобразный тип операционального обеспечения
этих процессов. Реально же изучались отдельные КС как
параметры индивидуальных различий в познавательной
деятельности и на макроуровне — их влияние на различные
формы поведения. Анализ же категории «когнитивный стиль» и
«познавательная стратегия» на основе накопленных на
сегодня данных исследований тонкой внутренней структуры
познавательных процессов на микроуровне показывает, что,
несмотря на сходство этих категорий, за каждой из них уже
закрепилось свое самостоятельное психологическое
содержание.

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 237
Когнитивные стили в литературе понимаются как
индивидуально-психологические особенности познавательных
процессов, предрасположенность к использованию свойственных
человеку способов взаимодействия с информацией,
актуализация индивидуально-специфичной познавательной структуры
личности, опосредующей процессы оперирования
информацией на всех уровнях познавательной сферы (Witkin, 1954/1982;
Royce, Powell, 1983; Холодная, 1990,1996,1998; Nosal, 1990 и др.).
Важно, что стиль по преимуществу, индивидуально устойчив (а
мобильность его относительна), трансситуативен —
сравнительно неспецифичен относительно задачи субъекта (целей,
условий и материала когнитивной деятельности). Напр., широта
категорий (диапазон когнитивной эквивалентности)
практически одинакова при сортировке как геометрических
изображений, так и вербального материала.
Независимо от когнитивно-стилевого подхода
развивался стратегиальный подход к изучению мышления. Это
анализ качественных структурных характеристик
интеллектуальной деятельности, начатый Брунером (1956,1977),
который ввел понятие стратегии как процесса выдвижения и
верификации гипотез в конкретной задаче. Т.е. изначально
стратегия понималась не как стиль, и в подобном
понимании стратегии впоследствии изучались многочисленными
авторами длительных циклов исследований — это Лин-
гарт,1970; Гурова, 1976,1991; Моляко,1976; Бондаровс-
кая,1981; Венда,1982; Смульсон,1983; Лебедева, 1986 и мн.
др.). Из большого числа вариаций определения стратегии,
встречающихся в литературе, можно вычленить их общее
содержание. Стратегия — индивидуализированная система
способов оперирования информацией и формирования
ответного поведения, направленная на решение конкретной
задачи и задающая магистральное направление поиска
решения, т.е. заключающая в себе его принцип.
Операциональный состав стратегии может
конкретизироваться в самом ходе решения (Брунер, 1977; Гурова, 1976;
Венда, 1982).
С другой же стороны, стратегия специфична
относительно индивидуальности субъекта. Положение о двоякой
детерминированности стратегий — факторами задачи и свойства-

238
Часть IV. Субъектная психофизика
ми индивидуальности — наиболее четко сформулировано
киевскими исследователями (Моляко,1976; Бондаровс-
кая,1981). Автор этой главы, анализируя накопленные
экспериментальные и теоретические материалы, выделяет
четыре существенных условия, определяющих сложные и
переплетающиеся соотношения обеих групп детерминант
стратегий (см. [24]). Это тип задачи, степень ее новизны для
субъекта, характер деятельности по решению и фаза
решения. Наибольшего влияния свойств индивидуальности
можно ожидать: 1) в задачах вероятностных, требующих
эвристических стратегий решения, по сравнению с задачами
детерминистскими и, соответственно, алгоритмическими
стратегиями, по терминологии Козелецкого, 1979); 2) среди
вероятностных задач — в задачах, новых для субъекта в отличие
от знакомых ему (Моляко, 1976); 3) в случаях сукцессивной,
развернутой деятельности по решению с выраженными
внешними компонентами, в сравнении с интериоризованной,
симультанной (Бороздина, 1985); 4) на ранних стадиях
решения (Бондаровская, 1972; Лебедева, 1986).
Среди свойств индивидуальности наиболее тесно связаны
с познавательными стратегиями когнитивные стили в силу того,
что последние: а) являются индивидуальными особенностями
познавательных процессов, б) имеют инструментальный
характер. Стратегия — конкретное проявление когнитивных стилей
(обобщенных операциональных типов взаимодействия с
информацией) в специфике задачи. Напр., различие глобального
и дифференцированного типов взаимодействия с
информацией, характеризующих наиболее изученный полезависимый —
поленезависимый КС, проявляется в двух общих типах
инструментального обеспечения этого взаимодействия: активного
переструктурирования информации либо более пассивного
использования ее в заданном виде. При решении же различных
познавательных задач эти два типа инструментального
обеспечения деятельности конкретизируются в многообразных
стратегиях, качественная специфика которых определяется
целями и условиями данных задач. Например, при усвоении
научного текста полезависимые используют стратегию пассивного
«фотографирования» визуального поля, а поленезависимые —
стратегию активного выдвижения и проверки гипотез (Witkin,

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 239
1974, 1977; Nevelkoph, Drayer, 1973; Adejumo, 1983), в мнеми-
ческих задачах — это стратегии ориентации на внешние
признаки стимулов — либо их дифференцированного
декодирования (Henessey, Nahinsky, 1980); в задаче зрительного
подравнивания наклонов — стратегии единообразных подходов к
различным точкам припороговой области — либо с разных
сторон [24, 32, 40], в задаче различения громкостей — пассивный
сдвиг чувствительности в ходе сенсорной тренировки — либо
стратегия активного поиска оптимального критерия решения
(Бардин, Войтенко, 1986). При этом стратегии поленезависи-
мых более рациональны и потому более успешны, чем у поле-
зависимых, т.е. стратегии выполняют роль психологического
механизма, опосредующего влияние этого КС на уровень
когнитивного функционирования.
Переходными формами между стратегиями и КС
являются метастратегии. Это стратегиальные тенденции
личности, устойчиво проявляющиеся на ранних фазах решения,
но в случае неадекватности сменяющиеся далее другими
метастратегиями (Лебедева, 1986).
В работах автора экспериментально и теоретически
анализируется реализация КС в познавательных стратегиях на
материале базового — сенсорно-перцептивного уровня
когнитивной деятельности, а также на материале
отечественных и зарубежных данных, относящихся к вышележащим
когнитивным уровням. Ею обоснована такая
последовательность детерминаций: базовые индивидуально-личностные
свойства субъекта — когнитивные стили — познавательные
стратегии — индивидуально-специфичные результаты
когнитивной деятельности (другой ведущей детерминантой
стратегий выступает задача субъекта) [24, 38, 40].
Попытаемся здесь конкретизировать психологическое
содержание исходного основания этой схемы. Материалы
дифференциальной психологии позволяют представить в
качестве такого основания типологические свойства
нервной системы (Мерлин, 1964/1986; Климов, 1969) и
характеристики темперамента (Егорова, 1983; Либин, 1993).
Одно из наиболее проработанных представлений о
исходных детерминантах КС относится к психологически
дифференцированному — глобальному стилю (на основе про-

240 Часть IV. Субъектная психофизика
ективных методик): это личностная организация,
характеризующая контроль аффективных побуждений, «я-концеп-
цию» личности и взаимодействие человека с предметной и
социальной действительностью (Witkin et al., 1954; 1974). В
качестве другой ведущей детерминанты КС выделены
глубокие структуры познавательного опыта (Nosal,1990),
представленные также как ментальное пространство субъекта,
порожденное сформированными в ходе его
жизнедеятельности внутренними когнитивными структурами и базой знаний
(Холодная, 1992,1993 — цит. по [44, 45]). Это
конкретизирует представления о прижизненном формировании КС (Witkin
et al., 1974;1982).
Таким образом, среди детерминант КС выделяются две
группы структур — индивидуальные и когнитивные,
формирующиеся в ходе жизнедеятельности. В этом смысле КС, как
и другие стилевые образования психики (стили
деятельности, активности, эмоциональные, индивидуальные стили и
др.) — опосредуют взаимосвязи между индивидуальностью
человека (в данном случае — индивидуальностью его
когнитивной сферы) и условиями жизнедеятельности (а не только
между познавательной и аффективной сферами).
Несмотря на то, что перечисленные
психофизиологические и психические образования прямо соотносились
исследователями с КС, представляется, что они не рядоположны,
но определенным образом взаимосвязаны. А именно:
типологические свойства нервной системы, взаимодействуя с
внешними условиями жизнедеятельности, определяют
характеристики темперамента (Русалов, 1991), который на основе
подобного же взаимодействия влияет на формирование
базовой индивидуально-личностной организации. Взаимосвязи
ее с индивидуальным когнитивным опытом человека
проявляются в познавательной сфере в форме когнитивных
стилей. Последние детерминируют индивидуальные формы
репрезентации объекта в этой сфере [44], а также стратегии
когнитивной деятельности, обусловленные также задачей
(Скотникова, 1988). Формы же репрезентации и стратегии
уже более непосредственно влияют на вариации
когнитивного исполнения, в частности стратегии — своими
структурными особенностямид.е. психологическим строением дея-

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 241
Дифференциально-психологические компоненты результатов
познавательной деятельности
Задача Стратегии Формы репрезентации объекта
\ /
Когнитивные стили
I
ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ - ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЙ ОПЫТ
Индивидуально-личностная
организация
Темперамент
Типологические свойства
нервной системы
Когнитивные структуры
Ментальное
пространство
Базы знаний
Организм
Жизнедеятельность человека
Рис. 1. Возможные соотношения описанных в литературе (см. текст)
детерминант КС и далее — индивидуально-специфичных результатов
познавательной деятельности.
тельности (ее операциональным составом, сложностью,
развернутостью) и функциональными, рассматриваемыми по
отношению к задаче (степенью адекватности ей,
рациональности [24, 32, 38]. (Рис.1).
Автором выделены пять направлений экспериментальных
исследований зависимостей конечных результатов
когнитивной деятельности (прежде всего сенсорно-перцептивной) от
перечисленных последовательных их детерминант. Это
влияние типологических свойств нервной системы;
индивидуально-личностных свойств; этих же свойств, но
опосредованных стратегиями; когнитивных стилей; когнитивных
стилей, опосредованных стратегиями [24, 32, 38]. Отдельное
направление — это исследование влияния когнитивных
стратегий на результат: стратегиальный подход к изучению
решения задач (см. выше).

242
Часть IV. Субъектная психофизика
Исследования реализации КС в стратегиях позволяют
подойти к проблеме соотношения КС и продуктивности
деятельности. Анализ проблемы [35], показывает, что еще до
середины 80-х гг. в отечественной литературе КС
понимались как сугубо формально-динамические особенности
познавательных процессов, практически не влияющие на их
результативность.
Исследование психологического обеспечения
деятельности показало, что влияние КС на успешность исполнения
опосредовано: для поле(не)зависимости — выраженностью
индивидуальных контролирующих стратегий, для
импульсивности-рефлективности — эффективностью механизмов
сканирования, для ригидности-флексибильности — интегрированно-
стью индивидуального познавательного опыта, для диапазона
эквивалентности — сформированностью способности к
когнитивному обобщению (Холодная, 1993,1996,1998 — см. [44,
45]). Выделение здесь операциональных средств когнитивной
деятельноепЦпо крайней мере, для поле(не)зависимости и
импульсивности-рефлективности) как психологических
механизмов, опосредующих воздействие этих КС на ее результаты,
сходно с позицией автора данной главы, показавшей это как
для двух названных КС, так и для
ригидности-флексибильности [24, 33, 41]. Подобным обеспечением в работах автора и
ряда других исследователей выступают стратегии приема и
переработки информации, принятия решения и исполнения.
Наконец, даже в тех случаях, когда субъекты с разными
показателями КС достигают одинаковой продуктивности
целостной деятельности, она обеспечивается разной ценой —
разными психическими затратами. Так когнитивно-простые
эффективнее в нагляднообразных задачах интерперсонального
отражения, а когнитивно-сложные — собственно в общении,
но они одновременно и более тревожны (за счет склонности к
аналитичному и углубленному познанию других, что
повышает психические затраты). В результате общий уровень
социально-личностной эффективности у тех и других
примерно одинаков, но такая констатация малосодержательна в силу
качественно различного психологического обеспечения
этого уровня (Южанинова, 1985 — см. [35]). То, что лицам с
соответствующим данной деятельности КС дается без напряже-

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 243
ния, требует от тех, чей стиль неадекватен ей, гораздо
больших усилий, что ведет к быстрому утомлению и истощаемос-
ти. Т.е. учет КС практически значим для определения цены
эффективности деятельности.
Влияние КС на нее связано также с тем, что для
параметров стиля, наиболее проявляющихся в уровне
когнитивного функционирования (поле(не)зависимость, ригидность-
флексибильность) стиль может быть мобильным в области
его показателей, близких к полюсам, соответствующим
высокому уровню, и жестким — в области, близкой к
низкоуровневым полюсам.
Более того, обнаружена мобильность стиля при
изменении характеристик деятельности субъекта: при неуспехе в
решении мыслительных задач растет индивидуальный
уровень полезависимости, при успехе — поленезависимости,
причем выявлена типология устойчивости этих изменений
[30]. Вместе с тем мобильность стилей относительна —
преобладающая масса данных указывает на то, что они более
индивидуально устойчивы, чем изменчивы, что
характеризует их как свойства индивидуальности (см. [35]).
Когнитивно-стилевые характеристики сенсомотор-
ных стратегий, а также сенсорной чувствительности
человека
I. Изучалась такая особенность сенсомоторной
деятельности по уравниванию двух сигналов как «эффект стартовой
позиции» (ЭСП): зависимость получаемых результатов от
исходных величин переменного стимула. (Цитированные
источники в круглых скобках даются по статье автора [39]).
Эффект, обнаруженный в работе (H.Werner, S.Wapner,
1952), проявляется в смещении воспроизводимой субъектом
вертикали в сторону начальной ориентации стимульной
линии. Этот феномен авторы интерпретировали с позиций
разработанной ими сенсорно-тонической теории восприятия.
В соответствии с ней каждый действующий стимул
вызывает формирование определенного состояния сенсорной
системы, влияющего на восприятие следующего стимула.
Данная теория, по сути, близка теории уровней адаптации

244
Часть IV. Субъектная психофизика
(H.Helson, 1964). Сенсорно-тонический механизм авторы
рассматривали также как основу наблюдавшегося ими и
дальнейшими исследователями феномена зависимости
субъективной вертикали от различных видов унилатеральной
дополнительной стимуляции (звуковой, зрительной, кожной,
наклонов головы или тела субъекта — см. обзор [51]).
Теория объясняла смещение субъективной вертикали в
сторону от унилатерального стимула взаимодействием
мышечного тонуса испытуемого с экстероцептивными
ощущениями, которые искажаются при асимметричном
распределении тонуса. Эта концепция получила большое
распространение в перцептивных исследованиях, выйдя далеко за
пределы изучения субъективной вертикали. В 70-е—80-е гг.
сенсорно-тоническим фактором объясняли широкий круг
феноменов контекста, перцептивной индукции и установки
(на материале сравнения тяжестей, восприятия направления
звука, автокинетического эффекта, оценки
интерперсональной дистанции и др.).
Вместе с тем описаны факты, не только
подтверждающие теорию (особенно о влиянии асимметричной
стимуляции на восприятие (Satoru, 1986; Baker, Ledner, 1990) , но и
противоречащие ей (Weintraub et.al., 1964; O'Connel,
Weintraub, 1967; Greenberg, Fisher, 1973; Day, Shelly, 1980).
В силу неоднозначности литературных сведений об ЭСП
автор специально экспериментально изучила этот эффект. В
отличие от прежних исследований, проводившихся лишь для
вертикальной ориентации, использована наклонная
ориентация эталонной линии в целях проверки для этого случая:
а) наличия ЭСП; б) неопубликованных данных S.Wapner,
H.Levain, E.Fridman (цит. по [68|) о большей выраженности
эффекта у полезависимых лиц в сравнении с полснезависи-
мыми.
Методика
Испытуемые регулировали наклон отрезка прямой линии
(длиной 15 см), подравнивая его к наклону (17°) эталонного
отрезка такой же длины при одновременном предъявлении
их на экране осциллографа с расстояния 1,5 м. Изменение
переменного наклона происходило в диапазоне от 3 до 3 Г,

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 245
что соответствовало десяти полным оборотам его
регулятора. Таким образом, плавность регулировки составляла 0,7%,
т.е. была весьма высокой. Подравнивания начинались от
исходных значений переменного стимула (аисх), заметно
меньших, чем эталон (3,6,9°), и заметно больших (25,28,31°),
чередовавшихся в случайном порядке. В трех сериях
эксперимента, включавших по 2-4 опыта по 100 проб каждый,
испытуемые выполняли три разные сенсорные задачи по
установке следующих значений переменного стимула: 1. двух
значений (большего и меньшего, чем эталон),
соответствующих ощущениям едва заметного различия (ЕЗР); 2. двух
(аналогично) — для едва незаметного различия (ЕНЗР) — это
граничные значения переменного стимула в достаточно
протяженной (в силу плавности регулировки) зоне его значений,
субъективно равных эталону; 3. одного — наиболее точно
равного эталону (точки субъективного равенства — TCP).
Таким образом, воспроизводились пять характерных точек
припороговой области, т.е. поставленные сенсорные задачи
побуждали испытуемых смещать ее рабочий участок. Время
и способы подравнивания не регламентировались.
Тренировочные опыты включали по 100 проб.
По данным каждого испытуемого для каждой точки
вычислялись:
1) средние значения результатов подравниваний и
стандартные отклонения (s) по 200-400 пробам;
2) по результатам подравниваний (ос =ос,,...,а6) отдельно
для каждого из шести исходных значений переменного
стимула — разности между величинами ос. (Да.); процент
этих разностей, превышавших выбранную критическую
величину |Да критич.| = 10 угл.мин.(% Да); средние
таких разностей (МДа^. Проводился качественный
анализ записей процесса подравнивания на самописце.
Общая погрешность измерений не превышала 1,5%.
Осуществлялось тестирование поле(не)зависимого
когнитивного стиля наблюдателей с помощью Теста
Включенных Фигур Уиткина [68,69]. Вычислялось среднее время
поиска включенной фигуры по 1-12 карточкам Уиткина.
В опытах участвовали семь испытуемых (четверо женщин и
трое мужчин) с нормальным зрением — студенты в возрасте 20-

246
Часть IV. Субъектная психофизика
26 лет. Трое из них приняли участие в контрольной серии
опытов по воспроизведению двух точек ЕНЗР с внешним научением
оптимальным приемам подравнивания (по 150 проб наточку).
Результаты
Испытуемые разделились на две подгруппы по способности
к выработке в ходе опытов рациональных приемов работы.
В первую вошли двое из них, которые самостоятельно
сформировали и устойчиво использовались различные
четко выраженные сенсомоторные стратегии, специфичные
относительно поставленных сенсорных задач (искомых точек
припороговой области) и адекватные им. У остальных же
пяти испытуемых, вошедших во вторую подгруппу, не было
определенных сенсомоторных стратегий, а движения были
однородными и недифференцированными во всех трех
задачах. Этот анализ проведен автором ранее [8].
б) Одновременно у испытуемых второй подгруппы часто
наблюдалась (в 48-65 % случаев) зависимость результатов
подравниваний от исходного наклона переменного стимула
(осисх — рис. 2): различия величин ос., соответствующие
представленной на рис.1 тенденции, были больше, чем на
выбранную величину Да
И
:10' — табл.1, исп.3-7).
16
12 ;
i 13 i
; "эт ! '
< i i
1—■ X ' '—■
15
14 |
i i
i i
1 ►
3 6 9
сс1 ос2 ссЗ
а4 сс5 аб 25 28 31
Рис.2.
Схематичное изображение зависимости результатов подравниваний (оср ос„
а3, ос4, а., аб) от исходных значений переменного стимула (3°, 6°, 9е; 25% 28°,
ЗГ). Начиная от каждого из этих исходных значений, испытуемый
поворачивал регулятор величины переменного стимула на один и тот же угол и в
результате проходил одинаковые отрезки стимульной оси (ll=I2=I3=l4=Iss=Bl<i>-
ссэт — значение эталонного стимула.
Записи процессов подравнивания обнаружили у них
тенденцию поворачивать регулятор переменной линии на оди-

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 247
наковое число раз независимо от ее разных начальных
ориентации. Видимо, эти лица использовали моторный отсчет угла
поворота регулятора переменного наклона, ориентируясь
скорее на этот отсчет, чем на зрительные впечатления. Можно
думать, что у них формировалось специфическое состояние,
связанное с выработкой жесткого стереотипа движений, при
котором неосознанная ориентировка на кинестезические
ощущения руки часто подменяла собой зрительный контроль
результатов, что вносило в них дополнительный разброс.
Таблица 1. Зависимость результатов подравниваний от
исходных значений переменного стимула в основном и контрольном
эксперименте; соответствующие величины стандартного
отклонения этих результатов.
No
1
:2
3
4
5
6
7
Исп.
М.Б.
Н.С.
Т.Г.
Г.Ф.
В.К.
E.M.
А.С.
Группа
1
2
Основная серия
%Аа;
19
35
М=27
48
56
61
62
65
М=58
МДа
18
26
М=22
32
27
31
34
36
М=32
ао
40
50
М=45
61
60
65
73
70
М=66
Контрольная серия
%Да.
11
44
50
М=35
МДа.
24
29
31
М=28
а
47
47
55
М=50
м«.
7.4
9.7
М-8.55
13.4
29.7
11.0
17.4 |
М~17.8
Обозначения:
Act — разности результатов подравниваний от разных а жх, большие
критической разности в 10', что соответствует тенденции зависимости
подравниваний от угла поворота регулятора переменного стимула (в угл. мин.).

248
Часть IV. Субъектная психофизика
МДсс. — средние значения этих величин а. (в угл.мин.).
%Аа — процент величин Да > Аакрптич = 10' в общем числе подравниваний.
со — средние значения стандартного отклонения в опытах основной серии (в
угл.мин).
ак — средние значения стандартного отклонения в опытах контрольной
серии (в угл.мин.).
Mtw —среднее время поиска для 1-12 включенных фигур Уиткина (веек.).
У испытуемых же первой подгруппы (№№ 1 и 2, табл.1),
применявших адекватные задачам стратегии,
одновременно гораздо реже (примерно вдвое) значения осисх влияли на
результаты подравниваний (лишь в 19 и 35 % случаев).
Среднее значение а. у исп.1 (18 угл.мин.) тоже оказалось
минимальным по группе (табл. 1). Анализ записей процессов
подравнивания показал, что для них не были типичны
одинаковые повороты регулятора при разных осисх Т.е. у этих
субъектов не формировалось подобное состояние жесткой
стереотипизации движений, автоматического
использования кинестезии. Напротив, для них, видимо, был
характерен тщательный зрительный контроль; кинестезии же, судя
по всему, использовались адекватно — как
вспомогательные средства сенсомоторного поиска.
80
70
60
50
40
30
20
10
0
72
60
62
45
45
tl
50
Г.Ф.
Т.Г.
Е.М.
Рис.3.
Диаграмма уменьшения величины с подравниваний наклонов в
контрольном эксперименте (заштрихованные столбцы), по сравнению с
основным (незаштрихованные столбцы). Индивидуальные данные трех
испытуемых, прошедших обучение.
i

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 249
Индивидуальные различия по выделенным
характеристикам сенсомоторной деятельности сопровождались различия-
ми вариативности ее результатов: у исп.1, отличавшегося
оптимальностью этих характеристик, разброс данных был
наименьшим (а = 40');уисп.2, менее оперативно нашедшего
адекватные стратегии и обнаружившего большую зависимость
результатов от а исх., разброс был выше (50'); у остальных же
испытуемых, применявших глобальные стратегии и сильно
зависивших от аисх — разброс был еще выше (60'-73'5 табл.1).
Одновременно исп. 1 и 2 обнаружили отличия от остальных по
характеристикам поле (не)зависимого когнитивного стиля. Их
оценки по Тесту Включенных Фигур Уиткина составили 7,4 и 9,7 сек.
(среднее 8,55 сек.), тогда как у наблюдателей из второй подгруппы они
варьировали от 11 до 29,7 сек. (среднее 17,88 сек.). Таким образом,
испытуемые первой подгруппы оказались в среднем вдвое более поле-
независимыми, чем остальные наблюдатели, которые
продемонстрировали менее рациональные зрительно-двигател ьно-кинестетичес-
кие координации и потому менее точное исполнение.
Влияние зрительно-двигательных стратегий и
кинестезии на эффективность деятельности проверялось в
контрольной серии опытов по воспроизведению двух точек ЕНЗР
с внешним научением. Испытуемым №№ 3,4,6, не
нашедшим самостоятельно рациональных способов деятельности,
в инструкции сообщалась адекватная задаче стратегия
зрительно-двигательного поиска: подходы к точкам ЕНЗР от
неравенства стимулов, и давались разъяснения об
искажениях, вносимых моторным стереотипом (рис. 3).
В результате обучения стала использоваться адекватная
стратегия поиска, а доля случаев использования
моторного отсчета угла поворота регулятора заметно снизилась —
до 11-50% (табл.1). Оптимизация двигательных действий
вызвала статистически значимое снижение
вариативности их результатов (величин а): на 22-25 %, т.е. примерно
на четверть от значений а в основном эксперименте.
Обсуждение
Наблюдавшиеся у полезависимых субъектов
кинестетические стереотипии, приводившие к разным конечным значе-

250
Часть IV. Субъектная психофизика
ниям подравнивания при различных исходных величинах
переменного стимула, соответствуют описанной при
воспроизведении вертикали подверженности таких лиц эффекту
стартовой позиции. Таким образом: а) подтвердились
неопубликованные данные S.Wapner, H.Levain, E.Fridman (цит.
по [68]) для установки вертикали; б) ЭСП у полезависимых
обнаружен при воспроизведении ими также наклонной
ориентации линии, а не только вертикальной. Эти факты могут
быть следствием склонности полезависимых использовать
более пассивные, однообразные когнитивные и сенсомотор-
ные операции, в сравнении с поленезависимыми.
Соотнесем свойственный полезависимым ЭСП с отмеченными
фактами полового диморфизма в его проявлении (наличия
эффекта чаще у женщин, чем у мужчин (Werner, Wapner, 1952). В отличие
от мнения авторов обзора [51], которые усматривают в этом
нетипичность эффекта (т.к. в целом по выборке он бывает незначим),
такое соотнесение указывает на возможную взаимосвязь обоих
феноменов и их информативность в
дифференциально-психологическом плане. Известно, что женщины в среднем более полезависимы,
чем мужчины [69]. Таким образом, наличие ЭСП у полезависимых
лиц и женщин позволяет предположить, что женщины подвержены
ему именно в силу своей полезависимости.
Более того, отсутствие статистически значимого ЭСП в
ряде работ (см. [51] могло быть следствием участия в
экспериментах по преимуществу поленезависимых субъектов (тем
более если среди них преобладали мужчины). Таким образом,
это не опровергает существования самого феномена
(поскольку поле(не)зависимость в данных работах не тестировалась).
Вполне возможно, что в случаях, когда он был
зарегистрирован, среди испытуемых было больше полезависимых
участников, либо женщин. Наши, а также цитированные (по [68])
данные, полученные путем включения в психофизические
исследования диагностики поле(не)зависимости наблюдателей,
позволяют предположить, что
дифференциально-психологический фактор (большая или меньшая выраженность полеза-
висимого когнитивного стиля) обуславливает проявление л ибо
непроявление эффекта стартовой позиции.
Таким образом, выявлены
дифференциально-психологические различия в выработке наблюдателями зрительно-двигатель-

Глава 8, Развитие субъектно-ориентированного подхода 251
но-кинестетичеких координации, т.е.
индивидуально-специфичных операциональных средств деятельности, существенно
влияющих на выполнение психофизической задачи. Эти
средства и их зависимость от когнитивно-стилевых свойств
человека выступают как компоненты индивидуально-своеобразной
структуры этой деятельности, в которой проявляется его
собственная активность в пороговых измерениях.
II. Представим основные результаты выполненного автором
исследования по выяснению роли в сенсорных задачах третьего среди
изучаемых ею КС — рефлективности-импульсивности.
(Цитированные источники в круглых скобках даются по статье автора [41]).
Этот КС, наряду с поле(не)зависимостью и ригидностью-флекси-
бильностью, более других проявляется в сенсорных процессах, но
кроме того, также в принятии решения. Импульсивность
характеризуется как несклонность человека к тщательному анализу когни-
тивной информации, что ведет к поспешным и часто ошибочным
решениям, в отличие от рефлективности (см. обзоры [24,60,61].
Установлена меньшая эффективность импульсивных лиц, по
сравнению с рефлективными, в перцептивных, мнемических и
мыслительных задачах (Messer, 1976; Borkowskyetal, 1983; Холодная, 1992).
На основании психологического содержания конструкта
«рефлективность- импульсивность» (Р/И)и указанных данных ожидалось
проявление этого КС также в сенсорных задачах порогового типа,
где неопределенность высока и потому анализ информации и
принятие решения серьезно затруднены. Исследование влияния Р/И
раздельно натот и другой процессы, т.е. на функционирование
когнитивного и поведенческого механизмов целостного сенсорного
процесса, а не только на его конечную эффективность (как в задачах
высших когнитивных уровней, где только это и возможно) было
обеспечено использованием методического аппарата психофизики.
Данных о влиянии импульсивности на сенсорное
исполнение крайне мало. Различимость звуковых интервалов не
коррелировала с поведенческой импульсивностью как
аспектом нейротизма, но отрицательно коррелировала с нейро-
тизмом в целом, по данным опросника NEO PI-R (Garriga-
Trillo et al., 1994). Нейротичные, поданным опросника EPQ,
также хуже обнаруживали звуковые сигналы (Eysenck, 1967).
Для дифференциально-психофизических исследований
наиболее пригодно сочетание пороговой методологии эксперимен-

252
Часть IV. Субъектная психофизика
та и современной, основанной на теории обнаружения
сигнала. Первая оптимальна для конструирования стимуляции,
поскольку позволяет уравнять всех испытуемых по субъективной
неопределенности сенсорного входа путем предъявления
сигналов на индивидуальном пороге 75%-ного различения. (В
отличие от этого методология современной психофизики здесь
менее пригодна, поскольку требует предъявления всем
испытуемым одинаковой стимуляции, что создает разную степень
неопределенности для лиц с разной чувствительностью и
более подходит для малых выборок). Методология теории
обнаружения сигнала необходима для вычленения в суммарных
результатах исполнения сенсорной и решенческой
составляющих. В пороговом эксперименте сенсорная чувствительность
одного из наблюдателей оценивается как более высокая, чем у
другого, если у первого порог ниже, а критерий принятия
решения значимо не отличается либо выше.
Методика
Исследовалось зрительное различение длительностей в парах
последовательных вспышек голубого люминесцентного индикатораяр-
костью около 20 нит и угловым размером Г. Использовалась
экспериментальная парадигма «да-нет» с процедурой различения
«одинаковые-разные» (Same-Different) и техникой лестницдля
определения дифференциального порога. Пары одинаковых (по 600 мс
каждый) и разных стимулов (600 мс и 600 мс — At), а также место более
длительного стимула в парах разных стимулов были равновероятны
и чередовались в случайном порядке. Каждому испытуемому после
тренировки предъявлялись 7 величин А/в диапазоне 100-300 мс
шагами по 25 мс в блоках, состоящих из 30 проб каждый (всего не
менее 200 проб в серии). Интервал между вспышками в паре 1 с,
время на ответ (интервал между парами) не ограничивалось.
Индивидуальные величины дифференциального порога были получены
как значения А/, соответствующие 70-80% правильных ответов.
После следующей тренировочной серии (100 проб) с
использованием выбранной индивидуальной величины
А/проводилась серия из 100 проб для оценки индивидуальных
значений критерия принятия решения. Предъявлялась
нейтральная инструкция, задававшая симметричный критерий.

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 253
Регистрировались моторные ответы испытуемого
(«одинаковые» либо «разные»). При обработке данных вычислялись
два основных индекса критерия: YR = (H+F)/2; CER = (1-
H)/F (где Н — вероятность попаданий: таковыми, как
принято, рассматривались правильные ответы «разные»; F —
вероятность ложных тревог — ошибочных ответов «разные»),
и дополнительно b-индекс Люса (D.Luce, 1963):
b = [(l-H)(l-F)/HF]'/2
Индивидуальные показатели рефлективного-импульсивного
когнитивного стиля оценивались с помощью Теста подбора сходных
фигур Кагана (Kagan) [55] и опросника Азарова (1983). Поданным теста
Кагана вычислялись временной и точностный индексы Р/И:Тк
—среднее по первым шести картам время 1 -го ответа; Nk — суммарное по
первым шести картам число ошибок. Поданным опросника Азарова
подсчитывался индекс Р/И Азарова (ИА: большие значения индекса
соответствуют большей рефлективности). Проводился корреляцион-
ный анализ взаимосвязей между величинами A/, YR, CER, Tk, Nk и
ИА с использованием процедур Спирмена, Кендалла и «гамма».
В экспериментах участвовали 29 человек с нормальным
зрением (мужчины и женщины в возрасте 20-53 лет), инженеры
космической техники и студенты. Отметим, что специфика
психофизических исследований требует большой статистики
измерений для каждого наблюдателя в целях получения
достоверных показателей сенсорного исполнения. Поэтому
подобные эксперименты проводятся, как правило, с участием
небольшого количества испытуемых, но зато хорошо тренированных.
Соответственно дифференциально-психофизические
исследования, выполняются обычно с участием не сотен испытуемых,
как принято в дифференциально-психологических (когда с
каждым проводится 1-2 измерения по каждой методике), а лишь
десятков, что оказывается достаточным для получения
значимых результатов в силу большого объема сенсорных измерений.
Результаты
Полученные величины дифференциал ьного порога оказались выше
улиц, более импульсивных, по точностному (но не временному)
индексу Кагана (r=.269-.326, р<.04) и по индексу Азарова (r=.368-

254
Часть IV. Субъектная психофизика
.463, р<.01-.005). При этом индивидуальные показатели критерия
решения (одной из составляющих величины порога) не
коррелировали с оценками Р/И, следовательно, взаимосвязи этих оценок
с величинами порога обусловлены второй составляющей порога —
сенсорной чувствительностью. Таким образом, интегральная
эффективность зрительного различения временных интервалов
оказалась хуже у лиц с более импульсивным когнитивным стилем,
причем за счет их сниженной сенсорной чувствительности, в
сравнении с более рефлективными.
Таблица 2. Матрица интеркорреляций
Д/
YR
cer\
b
k
k
\l
At
-.019 j
-.011
-.013
YR 1
.023
.025
.029
-.992 (.000)
-.957 (.000)
-.969 (.000)
1
CER
-.170
-.125
-.141
-.997 (.000)
-.981 (.000)
-.989 (.000)
.994 (.000)
.966 (.000)
.969 (.000)
b
.333 (.07)
.269 (.04)
.326 (.04)
.184
.110
.112
-.201
-.119
-.121
-.189
-.116
-.117
TK
-.463 (.01)
-.368 (.005)
-.416 (.005)
-.037
-.045
-.049
.025
.034
.037
.043
.047
.050
-.696 (.00003)
-.551 (.00003)
-.587 (.00003)
"a-
.207
.172
.176
-.157
-.141
-.144
-.201
-.162
-.165
.217
.139
.141
-.529 (.003)
-.413 (.002)
-.443 (.002)
7Г~|
I

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 255
Примечание. В каждой клетке таблицы 1-я строка —
коэффициенты корреляции Спирмена, 2-я строка — Кендалла, 3-я — «гамма».
В скобках указаны значения уровня значимости. Обозначение
переменных представлено в разд. «Методика».
Вместе с тем наши результаты согласуются с данными о
пониженной эффективности импульсивных лиц, в
сравнении с рефлективными, в перцептивных, мнемических и
интеллектуальных задачах, причем также установленной более
для точностного аспекта Р/И, чем для скоростного (Hall,
Russel, 1974; Messer, 1976).
Представленные результаты не согласуются с данными Гар-
рига-Трилло и др. (1994) о некоррелированности оценок
поведенческой импульсивности, полученных по опроснику NEO
PI-R, с индексами различимости звуковых временных
интервалов. Одна из возможных причин рассогласования —
использование разных оценок различимости и разных сенсорных
задач: традиционной величины дифференциального порога в
пороговом различении в нашем случае и впервые введенной
Гаррига-Трилло меры различения в шкалировании надпоро-
говых стимулов: пропорции правильно упорядоченных
наблюдателем оценок величин стимулов, соотношение которой
с принятыми показателями различимости не выяснялось.
Другой вероятной причиной обсуждаемого рассогласования
представляется расхождение между разными значениями
конструкта «импульсивность», методами и показателями ее оценки.
Рефлективность-импульсивность (Reflection-Iimpulsivity)
как когнитивный стиль, по тесту Кагана, проявляется в
степени тщательности анализа информации перед принятием
решения. Импульсивность же, по опроснику NEO PI-R
(Impulsiveness), характеризует контроль побуждений, как и в
случае большинства других анкетных методик оценки
импульсивности. Гербинг и др. [53] обнаружили только 8 значимых
корреляций из 36 между 12 факторами импульсивности,
которые были выявлены на основе 9 анкетных и 3 тестовых
методик. Фактор, выявленный по тесту Кагана, коррелировал
лишь с одним фактором из двенадцати — с
«нерефлективностью». Т.е. тест Кагана диагностирует иной конструкт
импульсивности, чем большинство анкетных методов.

256
Часть IV. Субъектная психофизика
Возникает также вопрос: сходные или различные
механизмы лежат в основе пониженной сенсорной чувствительности
импульсивных наблюдателей, обнаруженной в настоящей
работе, и нейротичных субъектов [Айзенк, 1967; Гаррига-Трил-
ло,1994]. Ряд данных указывает на разную психологическую
структуру сенсорной и в целом когнитивной деятельности улиц
с импульсивным когнитивным стилем и у нейротичных.
Импульсивные используют глобальные, поспешные,
невнимательные стратегии приема и переработки информации и принятия
решения и в результате делают много ошибок в задачах разных
когнитивных уровней. Напротив, рефлективные применяют
систематические, рациональные, внимательные, тщательно-ана-
литичные стратегии и делают гораздо меньше ошибок [60,61].
У нейротичных же и нейротично-тревожных лиц (по
данным опросников EPQ и Тейлор) стратегии излишне
детализированы и аналитичны, многократно повторяются без
необходимости, плохо разделяют значимую и незначимую для
задачи информацию. В результате точность их исполнения
ниже, чем у эмоционально-устойчивых и нетревожных лиц в
сенсорно-перцептивных задачах поиска места локализации
сигнала в визуальном поле (Бороздина, 1985) и
подравнивания длин линий (Журавлев, Августевич,1984).
Таким образом, и лица с импульсивным когнитивным
стилем, и неиротичные используют нерациональные стратегии
приема и переработки информации и принятия решения, но
это нерациональность двух разных типов: недостаточность и
избыточность анализа входной ситуации. Результаты же
деятельности тех и других оказываются сходными — пониженная
точность выполнения сенсорных и иных когнитивных задач.
Итак, обнаружено худшее зрительное различение у лиц с
более импульсивным когнитивным стилем в сравнение с более
рефлективными. Применение аппарата современной
психофизики позволило указать на конкретный психологический
механизм этого феномена — отнести его не за счет возможной
специфики процессов принятия решения у импульсивных по
отношению к рефлективным (что действительно можно было
ожидать, исходя из конструкта Р\И), а за счет сниженной
сенсорной чувствительности импульсивных. Это в свою очередь
представляется обусловленным их нерациональными страте-

Глава 8, Развитие субъектно-ориентированного подхода 257
гиями приема и переработки информации, в результате
использования которых она недостаточно анализируется. Тем самым
установлено, что сенсорное исполнение тесно связано с
индивидуально-психологическими особенностями человека,
причем эта связь проявилась для собственно сенсорной
составляющей деятельности наблюдателя. Более того, использование
психофизического аппарата исследования оказалось
информативным для понимания психологической природы
импульсивности-рефлективности. Этот стиль проявляется в степени
поспешности и правильности-ошибочности ответов и действий
человека и потому справедливо рассматривается в литературе
как характеристика не только когнитивных процессов, но и
процессов принятия решения. Рассмотренные данные
позволяют подчеркнуть, что это все же когнитивный стиль,
поскольку он отражается на функционировании когнитивной
подсистемы сенсорного процесса, характеризуя прежде всего
протекание анализа информации перед принятием решения.
Рефлективные переживания наблюдателем
уверенности-сомнительности в задачах порогового
типа в соотношении с точностью и скоростью
решения.
8 ранних работах уверенность {Ув) наблюдателя в правильности
своих ответов изучалась для задачи «больше-меньше» («X») —
различения (по методу констант) с использованием трех и более
градаций уверенности. Было установлено: а) Ув повышается
монотонно с ростом точности, но «отстает» от нее (феномен «не-
доуверенности» (НДУ) -— underconfidence). При этом
наблюдается интраиндивидуальная взамосвязь Ув и точности, но не
межиндивидуальная; б) С ростом точности и Ув ответов — скорость
их растет (ВР падает). Однако еще тогда началась дискуссия о
том, насколько типична НДУ. Так она обнаружена в основном
для низких и средних категорий уверенности, тогда как для
высоких — исчезала и даже изменялась на «сверхуверенность»
(СВУ — overconfidence—Johnson, 1939, цит. по [14]).
На современном уровне возобновились и активизировались
психофизические исследования степени уверенности субъекта.
9 Психология... субъекта

258
Часть IV. Субъектная психофизика
Уверенность понимается в психологам как внутренняя
обратная связь, определяющая готовность человека к взаимодействию
с внешней средой (Конопкин, 1973; Забродин, 1976; цит. по [14])
либо, в другой формулировке, как метакогниция (рефлексия по
поводу своих впечатлений, решений, знаний [66]). Поэтому Ув
является существенной детерминантой познавательной
деятельности и принятия решения. Можно думать, что исходно
состояние (переживание) уверенности-сомнительности является
бессознательным, но если перед человеком встает задача оценить
степень своей Ув, то это состояние осознается. Следует
отметить, что за рубежом оценка Ув чаще всего отождествляется с
оценкой вероятности того, что дан правильный ответ. Однако
более обоснованным и глубоким представляется разведение
психологического содержания этих оценок, предложенное в
отечественной науке на основании концепции Б.Ф. Ломова [25] о
системном строении психики. Действительно, оценка
вероятности — это преимущественно когнитивный процесс, тогда как
оценка Ув — скорее регулятивный. Это оценочная психическая
функция, детерминированная в значительной степени
индивидуально-личностными факторами [14, 16].
Рефлективные переживания человеком
уверенности-сомнительности вносят значительный вклад в процессы принятия
решения в ситуациях с неопределенностью. Это характерно не
только для сенсорных задач порогового типа,
распространенных в практике операторов технических систем,
врачей-рентгенологов, где высокая неопределенность связана с острым
дефицитом сенсорной информации, но и для большинства видов
сложной практической деятельности (для профессии
руководителей, педагогов, юристов, военачальников и мн.др.). Вот
почему, начиная с работ D. Adams & P. Adams (1957) (цит. по [ 14]) за
рубежом активно развернулось новое направление в изучении
ключевой проблемы феномена Ув — соотношения между
уровнями уверенности и правильности (точности) исполнения —
это исследования «реализма» или «калибровка» уверенности.
Предложена удобная процедура и однородные меры для
сопоставления Ув и точности: испытуемые оценивали Ув в процентах,
что сравнивалось с процентом их правильных ответов. Чаще всего
подтверждался классический феномен НДУ в сенсорном
различении по типу «><« (меньшая в процентах Ув, чем процент пра-

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 259
вильности, в противоположность «сверхуверенности» в задачах
на общую осведомленность — general knowledge [50, 56].
Разработана «теория субъективных сенсорных расстояний» [50],
обосновывающая сенсорную НДУ на основе терстоновского
нормального сенсорного рассеяния, в результате которого среди
сомнительных ответов оказывается больше верных, чем
ошибочных. Вместе с тем в целом раде условий различения,
обнаружения и идентификации НДУ не проявлялась, но, напротив,
обнаружена СВУ (Swets et al., 1961; Murdock, 1966; Dawes, 1980;
Keren, 1988; Gigerenzer et al., 1991; цит. no [63]). Более того, в
задачах на общую осведомленность был выявлен
парадоксальный «Эффекттрудности-легкости» (ЭТЛ -Hard-Easy Effect): СВУ
лишь в трудных задачах, а в легких, напротив, НДУ Критики
считают ЭТЛ артефактом невалидного для испытуемых отбора
вопросов на оценку знаний, устраняют его с помощью валидных
вопросов и не распространяют на сенсорно-перцептивные
задачи, где настаивают на НДУ [50, 62]. Однако при детальном
анализе различных уровней трудности в таких задачах был выявлен
ЭТЛ [48, 49]. В литературе ведется острая дискуссия
преимущественно между шведскими и канадскими авторами. Несмотря
на взаимную экспериментальную проверку данных, в шведских
работах по-прежнему регистрируется НДУ [62], а в канадских
также СВУ и ЭТЛ [49].
К сожалению, Ув крайне мало исследуется в
отечественной науке. В ее рамках второе (после работы И. Вайнера [14])
исследование Ув в сенсорных задачах в течение ряда лет
проводится автором и в настоящее время находится в процессе
разработки. Неуниверсальность сенсорной НДУ
анализируется при изучении взаимосвязей трех характеристик
исполнения: точности, уверенности и В Р. Исследуется
малоизученная в психофизике задача с ответами «равны-различны»
(«=)^»)? которая тем не менее широко распространена во
многих областях практики, поскольку допускает не только
количественное, но и качественное сравнение между собой любых
объектов, субъектов и событий («такой-не такой»). Этот вид
различения называется «неупорядоченным», т.к. наблюдатель
лишь разграничивает сенсорные впечатления на два класса,
т.е. использует простейшую субъективную измерительную
шкалу наименований, а не упорядочивает их по соотноше-
9*

260
Часть IV. Субъектная психофизика
нию «больше-меньше» («>,<») [52]. Впервые для задачи «=,*»
и двухкатегорийной оценки Ув («уверен-сомневаюсь») —
определены современные характеристики Ув. А именно:
индексы калибровки и смещения оценок Ув, отражающие степень
соответствия уровня уверенности уровню исполнения, а
также индексы разрешения — распределения верных и
ошибочных ответов по разным категориям уверенности.
Изучались соотношения всехтрех принципиальных
переменных между собой (точности ответов, их уверенности и скорости
— по 19 индексам) в связи с интериндивидуальными
различиями наблюдателей по рефлективности-импульсивности,
поскольку именно этот когнитивный стиль более других характеризует
принятие решений в ситуациях с неопределенностью, для
которых типичны состояния сомнения. Исследовалось пороговое
зрительное различение длительностей световых вспышек
(методику см. в предыдущем разделе). С каждым из 29 испытуемых
проведено по 300-500 измерений (всего 23 500 измерений).
Получены следующие основные результаты [37, 63, 64].
1. Введены новые показатели Ув, характеризующие
пропорции сомнений среди верных и ошибочных ответов
раздельно (тогда как ранее было принято рассчитывать эти
пропорции только по отношению к общему массиву
ответов). Математически доказано, что предложенные
показатели не могут быть сведены к противоположным
мерам — пропорциям верных ответов в разных категориях
Ув, входящим в индекс «разрешение» (и тем более — к
индексу «калибровка»). Они позволяют более
дифференцированно оценить соотношение верных-ошибочных-
уверенных-сомнительных ответов, чем пропорции
уверенных и сомнительных ответов в общем массиве данных. С
использованием этих показателей обнаружено следующее.
2. Ошибочные ответы были на 30% медленнее верных
(1011 мс против 775 мс в среднем по группе). Это
верифицирует применительно к пороговому различению
«правило Свенссона, 1972», установленное для
трудного опознания и инструкции, требующей точности
ответов. В отличие от этого, для легкого опознания и
инструкции, предписывающей скорость ответов, ошибки
оказываются быстрее верных ответов (цит. по [59]).

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 261
3. Среди ошибочных ответов сомнительные встречалисьчаще, чем
уверенные (в41 случае из 48; р<0,001, по критерию знаков).
Проведенное нами сопоставление этого результата сданными
других авторов, применявших двухкатегорийную оценку Ув
(Obrink, 1948;Bjorkmanetal, 1963 — цит. по [64,65]), показало,
что это общий феномен для задач различения «=,Ф> и «>,<«.
Аналогачная тенденция описанадая оценки Збвэласгичносги
растяжения в физкультурных упражнениях в процедуре крос-
смодального уравнивания [58]. В отличие от этого прежние,
менее дифференцированные расчеты относительно общего
массива ответов выявляли менее частую сомнительность ошибок в
сравнение с их уверенностью [50]. Ошибки наблюдателя
представляются как следствие неотчетливости сенсорных
впечатлений, замедляющих принятие решения. Наш результат харакге-
риз>этбольшуюгомнителъносга^
нении с верными ответами для порогового уровня различения.
В отличие от этого классический факт означает увеличение
сомнительности и замедленности ответов по мере снижения
пропорции верных ответов, т.е. когда различение ухудшается.
4. У всех наблюдателей обнаружена резко выраженная
СВУ. Анализ характера распределений ответов
позволил установить, за счет чего она возможна: в задаче
«=,*» интервал сомнительности (пропорция
сомнительных ответов в общем массиве ответов) оказался
почти в 6 раз уже, чем в задаче «>,<« (0,1 против 0,576).
5. Средняя по группе величина СВУ (Bias=+0,218)
оказалась гораздо больше той, что описана для «>,<»-разли-
чения (Р(С)=0,68-0,81; Bias=+0,013 - +0,156 [48, 49].
Индексы калибровки Ув (Calibration) оказались
сравнимы с максимальными, а индексы разрешения
(Resolution) — с минимальными значениями для
задачи «>,<». Т. е. по всем основным показателям Ув хуже
оценивается в задаче «=,?*» в сравнении с задачей «>,<».
Таким образом, обнаруженная автором СВУ в задаче
«=,*», наблюдавшаяся в пороговой области (Р(С)=0,70-
0,80), согласуется с эффектом СВУ в задаче «>,<« при
аналогичных пороговых условиях различения [48, 49].
Вместе с тем данные автора показывают, что, несмотря на то, что
неупорядоченное «=,*»-различение является сенсорно более легким

262
Часть IV. Субъектная психофизика
для наблюдателя, чем «>,<» - различение («упорядоченное»), однако
СВУ в первом случае больше, чем во втором (хотя в соответствии с
эффектсжтрувдости-легкости должно бьпъ наоборот). Однакосопо-
сгавлениеуровнейтруцносги в обеих задачах оказывается непростым
и неоднозначным. Возникает проблема соотнесения разных видов
субт^ктивнойтрудносги сенсорных задач: по типу субъективной
измерительной шкалы и по величине предъявленной сенсорной
информации. Взаддче«=,^наблюдательиспшьзу^наибшеепросгую шкалу
наименований, тогда как в задаче «>,<»—более сложную шкалу
порядков. Уровень же различимости в обоих случаях, казалось бы,
одинаков: Р(С)»0,70-0,80. Фактически же в задаче «=,*» («простом
различении») порогдосгигаеггся при меньших величинах стимульнои
разницы, чем взадаче«>,<» («дифференцированном различении»; Теп-
лов, Борисова, 1957; Бардин,Войтенко, 1985 — цит. по [4]). Т.е.
реально в первом случае наблюдатель работает с более трудной сенсорной
стимуляцией. Возможно, этот фактор перекрывает роль более
простой шкалы наименований, что и может порождать большую СВУ.
Однако меньшие величины порога «=,^»- различения, в сравнении с
«>,<», обнаруживаются втом случае, когда наблюдатель сам
вынужден перейти от второй задачи к первой по мере уменьшения
предъявляемой стимульнои разницы — переставая различать стимулы как
большие или меньшие и оставаясь способным лишь разграничивать
их как равные или различные. В отличие от этого, когда задача «=, ?ь>
изначально дается ему в инструкции, тогда ему достаточно
выполнять только это простейшее разграничение, а не проводить более
тонкое сравнение «>,<». Именно такая инструкция предъявлялась в
нашем эксперименте. Поэтому величины порога (стимульнои
разницы, при которой регистрируется 70-80% правильных ответов)
оказались в несколько раз выше, чем взадаче «>,<», поданным других
авторов: 7-17% против 1 -7%. Таким образом, «=,*»-различение
оказалось гораздо более грубым, чем «>,<». Может быть, с этим
связана и более грубая калибровка в первой задаче, в сравнении со второй
[65]. Эта проблема требует дальнейшего изучения в плане
выяснения соотношения между двумя видами субъективной трудности
сенсорного различения: по величинам предъявленных стимулов
(пороговое различение труднее надпорогового) и по типу субъективной
измерительной шкалы (простейшей шкалы наименований в задаче
«=,*», и более сложной шкалы порядков в задаче «>,<«), а также в
плане сравнения порогов различения и оценок Ув в задаче «=,&>: в

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 263
одном случае данной по инструкции, а в другом—как вынужденной
задачи при уменьшении стимульной разницы.
6. Корреляционный анализ по способам Спирмена,
Кендалла и гамма показал, что, чем медленнее были ответы
наблюдателей, тем они чаще были сомнительными. Это
подтверждает классический феномен обратной
взаимосвязи между временем и Ув ответов (см. обзоры [50, 57,
59]). Новой информацией стало то, что время и
уверенность коррелировали по всем трем временным
показателям (среднему времени ответов, времени верных и
ошибочных ответов раздельно) и всем пяти пропорциям
уверенных ответов (всем уверенным, уверенным верным,
уверенным ошибочным, доле уверенных среди верных, доле
уверенных среди ошибочных: г=.297-.б12, р<.04-.0005).
7. Поданным Кендалла и гамма-корреляций, чем большим было
время ошибочных ответов, тем меньшим—смещение оценок
уверенности по отношению к пропорции верных ответов (г=-
.294, р < .03). Это, по-видимому, связаностем, что чем ответы
медленнее, тем они чаще сомнительны (см.З). В этом случае
снижается средняя используемая субъектом категория
уверенности, и соответственно, в условиях установленной
сверхуверенности (см. 4), она приближается кдоле верных ответов, те.
сокращается смещение первой относительно второй. Можноду-
мать, что потому лишь время ошибочных ответов оказалось
связанным со смещением оценок уверенносга, что: 1) именно
оно было самым длительным: 1011 мс в среднем по группе, что
в 1,3 раза выше времени верных ответов (775 мс) и в 1,27 раза
выше времени всех ответов (799 мс); 2) именно среди
ошибочных огветовчащевсгречалисьсомнигельные.
8. Анализ литературы [60, 61] позволил предположить, что
один из психологических механизмов пониженной
чувствительности импульсивных может быть связан со
свойственными им нерациональными стратегиями
когнитивной деятельности: невнимательным, поверхностным
анализом входной информации и принятием решения не
столько на основе этого анализа, сколько «доверяясь себе».
Если это так, то импульсивные и должны быть более
уверенными, чем рефлективные (что и было проверено).
Оказалось, что эмпирически установленные по группе

264
Часть IV, Субъектная психофизика
испытуемых количества ответов разных категорий распре-
делились следующим образом: 15180 (67%) уверенных
верных ответов, 5290 (23%) — уверенных ошибочных, 1380
(6%) — сомнительных верных и 920 (4%) —
сомнительных ошибочных. При этом анализ корреляций всех трех
видов между индивидуальными частотами ответов и
оценками Р\И, показал, что лица, более импульсивные,
поданным опросника Азарова, достоверно чаще давали
уверенные верные ответы, чем более рефлективные субъекты
(г=.352-.463, р<.02-.008), хотя такие ответы преобладали
у всех испытуемых. Значимых корреляций между
частотами остальных трех категорий ответов и оценками Р\И
не наблюдалось, вероятно, потому, что таких ответов было
гораздо меньше, т.е. значительно меньшими были
объемы соответствующих выборок. На основании же
доминирующей категории ответов (уверенных верных) можно
заключить, что более импульсивным субъектам свойственна
повышенная уверенность в задачах различения. Этот факт
соответствует содержанию конструкта «импульсивный
когнитивный стиль» (принятие решения без
тщательного анализа информации [55]) и проясняет его
психологическую природу. В силу повышенной уверенности в себе
импульсивные принимают решения, «доверяясь себе», и
потому не ощущают необходимости в детальном анализе
информации, а в итоге часто ошибаются. Таким образом,
подтвердилось наше предположение о том, что
психологические механизмы пониженной чувствительности
импульсивных могут быть связаны с их более высокой
уверенностью, в сравнении с рефлективными.
Положительная взаимосвязь обнаружена также между Ув при
слуховой оценке временных интервалов и поведенческой
импульсивностью по опроснику NEO Pl-R (Big Five,
Garriga-Trillo et al, 1994 — цит. по [41]). В целом же
следует отметить, что исследования
индивидуально-психологических механизмов Ув достаточно редки. Изучение
внутренней психологической структуры уверенности
наблюдателя, проявляющейся в задачах зрительного
уравнивания сигналов, выявило в ней личностную и ситуативную
составляющие, атакже большую эффективность улиц, со-

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 265
четающих высокую личностную уверенность (основанную
на мотивации достижений) с низкой ситуативной. Это
обеспечивалось использованием ими устойчивых
стратегий исполнения [14]. В расширенном исследовании
личностных детерминант Ув при решении мыслительных
задач подтвердилось, что высокая Ув основывается на
высокой мотивации достижений, но кроме того — на
выраженных волевых качествах и низкой тревожности [ 16] (см.
также приведенный в работе обзор по этой проблеме).
Практическая значимость выяснения дискуссионных
проблем, связанных с оценкой уверенности человека в
правильности своих решений, со строгостью используемых при этом
количественных показателей, видится в том, что это
поможет корректировать типичные искажения оценок
уверенности (как недостаточную уверенность, так и чрезмерную). Это
важно для многих видов деятельности, связанных с
принятием решения в сложных информационных условиях: в
частности, в сенсорных задачах порогового типа, характерных
для практики врачей-рентгенологов, операторов
технических систем, где такие искажения могут быть причиной
ошибок в диагнозах и управленческих действиях.
Заключение
Теоретическое, методологическое и практическое значение
субъектной психофизики видится в следующем. Она позволяет
реализовать системное объединение на уровне субъекта
психофизического, когнитивного, деятельностного, интер- и интра-
индивидуального аспектов психологического исследования и
выявить многомерную регуляцию сенсорной деятельности.
Полученные результаты значимы для углубления субъектного
подхода как в психофизике, так и в психологии в целом [12, 13].
Междисциплинарное значение развиваемого подхода — в
преодолении традиционной изолированности психофизики от
других областей психологического знания и осуществлении ее
взаимодействия с общей и дифференциальной психологией,
психофизиологией. Это существенно обогащает возможности и
повышает эвристичность психофизических исследований за счет
методической многомерности — комплексного использования

266
Часть IV. Субъектная психофизика
методов из смежных дисциплин. Выявленные на этой основе
зависимости психофизических показателей от исследуемых
компонентов индивидуально-специфичной сенсорной
деятельности характеризуют ее внутренние механизмы и поведение
реального (а не абстрактного «идеального») наблюдателя в
измерениях; позволяют повысить валидносгь лабораторных
психофизических процедур и корректировать их использование в
прикладных массовых обследованиях, где велик разброс индивидуальных
психологических свойств и приемов работы наблюдателей, не
прошедших специальную длительную тренировку.
Таким образом, развиваемый подход представляется как
интердисциплинарный, многофакторный, многоуровневый,
методически многомерный.
Литература
1. Асмолов А.Г., Михалевская М.Б. От психофизики чистых ощущений
к психофизике сенсорных задач//Проблемы и методы психофизики.
М.: Изд-во МГУ, 1974. С.5-12.
2. Бардин K.B. Структура припороговой области // Вопр. психологии.
1969. N4.C.34-43.
3. Бардин K.B. Проблема порогов чувствительности и
психофизические методы. М.: Наука, 1976.
4. Бардин К.В., Войтенко Т.П. Феномен простого различения //
Психофизика дискретных и непрерывных задач. Ред. Ю.М.Забродин, А.П-
.Пахомов. М.: Наука, 1985. С.73-95.
5. Бардин К.В., Забродин Ю.М., Иваницкий A.M., Матвеева Л. В.
Особенности регуляции сенсорно-перцептивного процесса при
некоторых психических расстройствах //Психофизика сенсорных систем.
Ред. Б.ФЛомов, Ю.М.Забродин. М.: Наука, 1979. С. 153-189.
6. Бардин К.В., Забродина Т.А. Изменения сенсорной чувствительности
при решении мыслительных задач //Вопр. психол. 1988. N1. С. 149-154.
7. Бардин К.В., Индлин Ю.А. Начала субъектной психофизики . М.:
ИП РАН, 1993.
8. Бардин К.В., Михалевская М.Б., Скотникова И.Г. Возможности и
ограничения метода средней ошибки в сенсорных измерениях// Мозг
и психическая деятельность. М.: Наука, 1984. С. 75-84.
9. Бардин К.В., Скотникова И.Г Исследование зависимости динамики
и успешности решения человеком психофизических задач от
проявлений его собственной активности как субъекта сенсорных
измерений. Вестник РГНФ. 1996. №4. С. 176-182.
10. Бардин К.В., Скотникова И.Г., Фришман Е.З. Психофизика
активного субъекта. //Мышление и общение: активное взаимодействие с
миром. Ред. Ю.К. Корнилов. Ярославль. Изд-во ЯрГУ. 1988. С.34-46.
11. Бардин К.В., Скотникова И.Г., Фришман Е.З. Субъектный подход в
психофизике//Проблемы дифференциальной психофизики. Отв. ред.
К.В.Бардин. М.: ИП АН СССР, 1991. С.4-17.

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 267
12. Брушлинский А.В. Проблемы психологии субъекта. М.: ИП РАН, 1994.
13. Брушлинский А.В. Субъект: мышление, учение, воображение.
Москва-Воронеж. 1996.
14. Вайнер И.В. Субъективная уверенность при решении
психофизической задачи. Дисс. канд. психол. наук. М.: ИП АН СССР. 1990.
15. Войтенко Т.П. Сенсорная тренировка как фактор развития
чувствительности. Дисс. канд. психол. наук. М.: ИП АН СССР. 1989.
16. Высоцкий В.Б. Личностные и процессуальные условия
формирования уверенности в правильности решения задачи. Дисс. канд.
психол. наук. М., ИП РАН, 2002.
17. Голубиное В.В. Личностный контроль критерия оптимальности
решения психофизической задачи. // Проблемы дифференциальной
психофизики. Отв.ред. К.В.Бардин. М.: И ПАН СССР, 1991. С. 177-190.
18. Гусев А.Н., Шапкин С.А. О некоторых особенностях динамики
обнаружения сигнала. // Проблемы дифференциальной психофизики.
Отв.ред. К.В.Бардин. М.: ИП АН СССР, 1991. С.217-242.
19. Забродин Ю.М., Лебедев А.Н. Психофизиология и психофизика. М.:
Наука, 1977.
20. Забродин Ю.М. Некоторые методологические и теоретические
проблемы развития психофизики // Психофизика дискретных и непрерывных
задач. Ред. Ю.М. Забродин, А.П.Пахомов. М.: Наука, 1985. С.3-26.
21. Забродин Ю.М., Фришман Е.З., Шляхтин ГС. Особенности
решения сенсорных задач человеком. М.: Наука, 1981.
22. Корж Н. Н. Пути и перспективы исследования проблемы памяти //Тенденции
развития психологической науки. М.: И П АН СССР, 1989. С34-46.
23. Корсо Д.Ф. Теоретический и исторический обзор понятия порога //
Проблемы и методы психофизики. М.: Изд-во МГУ, 1974. С.229-252.
24. Кочетков В.В., Скотникова И.Г. Индивидуально-психолошческие
проблемы принятия решения. М.: Наука, 1993.
25. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы
психологии. М.: Наука, 1984.
26. Михалевская М.Б., Скотникова И.Г. Метод подравнивания:
зависимость мер чувствительности от сенсорной задачи // Вестник МГУ.
«Психология». 1978.№1.С.46-56.
27. Михалевская М.Б., Финкель Н.В. О влиянии обратной связи на обна-
ружимостьсигнала// Вестник МГУ. «Психология». 1985. №2. С.31-38.
28. Проблемы дифференциальной психофизики. Отв. ред. К.В.Бардин.
М.:ИП АН СССР, 1991.
29. Ратанова ТА. Субъективное шкалирование и объективные
физиологические реакции человека. М.: Просвещение, 1990.
30. Селиванов В.В. Мышление и личность. Смоленск: Смоленский
Гуманитарный Университет. 1998.
31. Скотникова И.Г.Индивидуальная специфика сенсомоторных
стратегий при пороговом различении и характеристики когнитивного
стиля //Психологические проблемы индивидуальности. Вып.З. Л.- М.,
1985. С.152-157.
32. Скотникова И. Г. Системная взаимосвязь сенсорных стратегий и
особенностей индивидуальности: анализ с привлечением категории
когнитивного стиля. //Системный анализ сенсорно-перцептивных процессов. Ред.
К.В.Бардин,И.Г Скотникова. М.:ИП АН СССР. 1988. С. 149-204.
33. Скотникова И.Г. Психофизические характеристики зрительного
различения и когнитивный стиль//Психол.журн. 1990. Т. 11, №1. С.84-94.

268
Часть IV. Субъектная психофизика
34. Скотникова И.Г. Исследования в области дифференциальной психо-
физики-1. // Проблемы дифференциальной психофизики. Отв.ред -
К.В.Бардин. М.: ИП АН СССР. 1991. С.18-34.
35. Скотникова И.Г. Успешность познавательной деятельности и
когнитивный стиль. // Психологический анализ учебной деятельности. Ред
В.Н.Дружинин. М.: ИП АН СССР, 1991. С. 17-25.
36. Скотникова И.Г. Психофизические характеристики сенсорных
признаков в связи с различными типами физических признаков
объектов// Психол.журн. 1992. Т. 13. №1. С.40-48.
37. Скотникова И.Г. Исследования уверенности-сомнительности в
сенсорном различении // Ежегодник Российского Психологического
Общества. Психология сегодня. Т.2. Вып.З. М.: РПО. 1996. С.34-35.
38. Скотникова И.Г. Когнитивные стили и стратегии решения
познавательных задач // «Стиль человека: психологический анализ». Ред.
А.В.Либин. М.: Смысл. 1998. С.64-78.
39. Скотникова И. Г. Индивидуальные различия в сенсомоторной
деятельности и процессы научения. // Ментальная репрезентация: динамика
и структура. Ред. Е.А.Сергиенко. М.: ИП РАН. 1998. С.219-236.
40. Скотникова И.Г. Психология сенсорных процессов. Психофизика.//
Современная психология. Ред. В.Н.Дружинин. М.: ИНФРА-М. 1999.
С.97-136.
41. Скотникова И.Г. Зрительное различение и
импульсивность-рефлективность. Психол.журнал. 1999. Т.20. N4. С.82-89.
42. Фришман Е.З. Динамика сенсорно-перцептивной деятельности при
монотонии и утомлении: психофизический подход//Психол. журн.
1990.Т.11,№5.С.32-42.
43. Фришман Е.З. Интраиндивидуальные особенности решения
сенсорных задач человеком // Проблемы дифференциальной психофизики.
Отв.ред. К.В.Бардин. М.:ИП АН СССР, 1991. С.197-216.
44. Холодная М.А. Психологический статус когнитивных стилей:
предпочтения или «другие» способности //Психол. жури. 1996. Т. 17, № 1. С.61 -69.
45. Холодная М.А. Когнитивные стили: парадигма «других»
интеллектуальных способностей // Стиль человека: психологический анализ.
Ред. А.ВЛибин.
46. Чуприкова Н.И. Организация и механизмы произвольных
познавательных процессов и двигательных актов человека // Вопр.психоло-
гии. 1980. N3. С.32-44.
47. Abstracts of the IYth European Congress of Psychology. Symposia of
Psychophysics. Athens, Greece, 1995. Pp.538-545.
48. Baranski J.V., Petrusic W.M. The calibration and resolution of confidence
in perceptual judgments. Perception and Psychophysics, 1994, v.55, p.412-
428.
49. Baranski J.V., Petrusic W.M. Realism of confidence in sensory
discrimination. Perception and Psychophysics, 1999, v.61, p. 1369-1383.
50. Bjorkman M., Juslin P., Winman A. Realism of confidence in sensory
discrimination: The underconfidence phenomenon. Perception and
Psychophysics, 1993, v.54, p.75-81.
51. Day H.D., Shelly J.F. Unilateral auditory stimulation and the visual
perception of verticality: one more time // Percept. & Motor Skills. 1980.
V.50. P.171-182.
52. Galanter, E. An axiomatic and experimental study of sensory order and
measure. Psychological Review, 1956,63,16-28.

Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного подхода 269
53. Gerbing D.W., Ahadi S. A., Patton J.H. Toward conceptualization of
impulsivity: components across the behavioral and self-reported domains/
/Multivariate Behavioral Research. 1987. V.22. P.357-379.
54. Juslin P., Ollson H. Thurstonian and Brunswikian origins of uncertainty in
judgment: a sampling model of confidence in sensory discrimination.
Psychological Review, 1997, v. 104, p.344-366.
55. Kagan J. Reflection-impulsivity: the generality of dynamics of conceptual
tempo//J.ofAbnorm. Psychol. 1966. V.71. P. 17-24.
56. Lichtenstein S., FishofT В., Phillips, L. Calibration of probabilities: The
state of the art to 1980. In D.Kahneman, P.Slovic & A. Tversky (Eds).
Judgments under uncertanty: Heuristics and biases. Cambridge: Cambridge
University Press. 1982. Pp.306-334.
57. Link S. W. The wave theory of difference and similarity. Hillsdale, NJ:
Lawrence Erlbaum Associates, Inc. 1992.
58. Lubin P., Garriga-Trillo A., Herce R.L.The relationship between stimulus
magnitude, estimations, errors, and confidence in retarded subjects for
stretching exercises// In: S.Grondin, Y.Lacouture (Eds.) Fechner Day'98.
: Proceedings of the 14th Annual Meeting of the International Society for
Psychophysics International Society for Psychophysics. Quebec, Canada,
1998. P. 261-266.
59. Luce R. D. Response Times. Their Role in Inferring Elementary Mental
Organization. Oxford University Press. N.Y.I986. Clarendon Press. Oxford.
60. Messer S.B. Reflection-impulsivity: a review//Psychol. Bull. 1976. V.83.
РД026-1052.
61. Nosal C.S. Psychologisne modele umyslu. Warsawa: Patswowe Wydawnictwo
Naukowe. 1990.
62. Olsson H., Winman A. Underconfidence in sensory discrimination: The
interaction between experimental setting and response strategies. Perception
and Psychophysics, 1996, v. 58, p.374-382.
63. Skotnikova I.G. Accuracy, confldence-unconfidence and response times in
unordered discrimination: subject-oriented research. In L.Ward (Ed.),Fechner
Day'94: Proceedings of the 1Oth Annual Meeting of the International Society
for Psychophysics. 1994a. Pp.208-213. Vancouver: International Society for
Psychophysics.
64. Skotnikova I.G. Confidence judgments specificity in same — different
procedure (visual duration discrimination). In L.Ward (Ed.), Fechner
Day '94: Proceedings of the 10th Annual Meeting of the International Society
for Psychophysics. 1994b. Pp.214-219. Vancouver: International Society for
Psychophysics.
65. Skotnikova I.G. Calibration of confidence in different sensory tasks. // In
С Bonnet (Ed.), Fechner Day'2000: Proceedings of the 16th Annual Meeting
of the International Society for Psychophysics. 2000. Strasbourg: International
Society for Psychophysics. P. 337—332.
66. Stankov L., Crawford J.D. Confidence judjments in studies of individual
differencies. Personality & Individual Dijferencies, 1996, v.21, p.971 -986.
67. Vickers D., Lee M.D. Dynamic models of simple judgments: I. Properties
of a self-regulating accumulator model // Nonlinear dynamics, psychology,
and lifesciences. 1998, v.2(3),p.l69-194.
68. Witkin H.A., Dyk R.B. et al. Psychological differentiation: Studies of
development. N.Y.: Wiley, 1974.
69. Witkin H.A., Goodenough D.R. Cognitive styles: essense and origins: Field
dependence and field independence. N.Y.: Intern.Univ., 1982.

Часть V.
Об онтогенезе субъекта
Глава 9. Ранние этапы развития субъекта
Разработка психологии субъекта предполагает выделение и
описание основных этапов становления человека как
субъекта деятельности. Исходные положения психологии субъекта,
берущие начало в философии, были разработаны С.Л.
Рубинштейном, Д.Н. Узнадзе, Б.Г. Ананьевым и присутствовали, в
самом обобщенном виде, в гуманистическом подходе в
психологии. А.В. Брушлинский, К.А. Абульханова-Славская
продолжают и развивают основы психологии субъекта,
сформулированные С.Л. Рубинштейном. Схематично основные
положения психологии субъекта можно свести к следующим:
субъект — это человек на высшем уровне своей активности,
целостности (системности), автономности. На этом уровне
человек предельно индивидуализирован, то есть проявляет
особенности своей мотивации, способностей, психической
организации. Человек не рождается субъектом, а становится
им в процессе деятельности. Каждая личность есть субъект,
но он не сводим к личности. Субъект — качественно
определенный способ самоорганизации, саморегуляции личности,
способ согласования внешних и внутренних условий
осуществления деятельности во времени, центр координации всех
психических процессов, состояний, свойств, а также
способностей, возможностей и ограничений личности по
отношению к объективным и субъективным целям, притязаниям и
задачам деятельности. Целостность, единство, интегриратив-
ность субъекта являются основой системности его
психических качеств [6,7,8,9]. Раскрывая природу целостности
субъекта, А.В. Брушлинский указывает, что это означает прежде всего
неразрывную взаимосвязь природного и социального на всех
стадиях развития человека, начиная с пренатальной стадии,
когда появляются самые первые, простейшие психические
явления у еще не родившегося младенца.

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта
271
Приведенные схематично основополагающие положения
психологии субъекта показывают, что данное направление
разработано лишь в самом общем виде и нуждается в
детальном теоретико-экспериментальном обосновании.
Представляется, что две идеи данного подхода имеют
принципиальное значение для развития психологии. Первое
положение связано с возможностью объединения субъектно-деятель-
ностного подхода и системного подхода. Подобное
объединение двух парадигм возможно на основе помещения в центр
концептуальной схемы психологии человека как субъекта
деятельности, как стержня психической организации. На каждом этаже
или этапе своей реализации субъект выступает как носитель
определенной системности, раскрывающейся во взаимодействии
с миром. Именно субъект становится системообразующим
фактором на каждом этапе своего развития, созидая свою сложную
многоуровневую систему психической организации. «Вопреки
широко распространенным точкам зрения, субъект—это не
психика человека, а человек, обладающий психикой, не те или иные
психические свойства, виды активности и т.д., а сами люди —
деятельные, общающиеся. Субъект — качественно
определенный способ самоорганизации...» [с. 333]. Заметим, что принцип
системного подхода предполагает самоорганизацию психики
человека, которая проходит определенные уровни своего
развития. Подобное объединение двух подходов: системного и субъек-
тно-деятельностного, позволяет сделать шаг на пути
приближения психологии к человеку, реальному, сложному субъекту
собственной деятельности, включив в это рассмотрение системные
механизмы его психической организации.
Второе положение психологии субъекта, которое важно для
перспектив развития психологии, состоит в единстве
рассмотрения индивидуального и универсального в человеке.
Традиционным для психологии остается изучение характеристик
человека как индивида, в смысле его принадлежности к
человеческому виду, и индивидуальных особенностей человека, в
смысле его отличий от других представителей человечества.
Однако современные тенденции развития психологии остро
ставят вопрос о разработке единого подхода к изучению
человека в обеих его ипостасях: обладающего как универсальными,
так и особенными чертами в организации психики.

272
Часть V. Об онтогенезе субъекта
Одним из открытых вопросов субъектно-деятельностного
подхода является вопрос о критериях становления человека как
субъекта собственной деятельности. В чем состоит
качественное отличие человека как субъекта деятельности от других
психологических категорий, описывающих его: индивида,
личности, индивидуальности? Понимание субъекта отлично у разных
авторов. Так, Б. Г. Ананьев выделял три основные подструктуры
в организации человека: индивид, личность, субъект
деятельности. Интеграция этих трех подструктур образует неповторимую
индивидуальность человека. Компонентами индивидуальности
являются свойства индивида (совокупность природных свойств),
личности (совокупность общественных отношений) и субъекта
деятельности (совокупность трудовых деятельностей). В
индивидуальности интегрируются три формы развития. Основная
форма развития человека как индивида — онтогенез. Форма
развития личностных свойств — жизненный путь человека в
обществе, становление субъектных свойств происходит в процессе
профессиональной деятельности человека. Все три
составляющие имеют свои особенности и характеристики, всем им
присуща неравномерность, гетерохронность процесса развития.
Индивидуальность генетически формируется позже, являясь
результирующей целостной системой свойств, процессов онтогенеза,
профессиональной деятельности и жизненного пути человека.
Таким образом, мы видим, что в понимании Б.Г. Ананьева
человек как субъект деятельности — это определенный этап
человеческого развития, предполагающий формирование психических
свойств и механизмов в процессе профессиональной
(производственной) деятельности. Отсюда человек как субъект
характеризуется операциональными механизмами, тогда как индивид -
функциональными механизмами, а личность — мотивационны-
ми механизмами, включающими потребности индивида и
ценностные ориентации. «Разумеется, — пишет Ананьев, —
разделение человеческих свойств на индивидные, личностные и
субъектные относительно, так как они суть характеристики
человека, как целого, являющегося одновременно природным и
общественным существом. Ядро этого целого — структура
личности, в которой пересекаются (обобщаются) важнейшие
свойства не только личности, но также индивида и субъекта. [3, с.
220]. Выделяя в качестве ядра человеческой организации лич-

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта
273
ность, Б.П Ананьев указывает, что «структура личности,
сложившаяся в процессе индивидуального развития человека, сама
детерминирует направление, степень изменения и уровень
развития всех феноменов психического развития. С.Л. Рубинштейн
именно в этой структуре личности, комплексе личностных
свойств усматривал те внутренние условия через которые
действуют те или иные внешние факторы» [3, с. 218].
Здесь мы видим различия в понимании субъекта Б.Г
Ананьевым и авторами субъектно-деятельностного подхода. Если для
Б.Г. Ананьева личность является ядерной структурой
организации, то для субъектно-деятельностного подхода — субъект,
который всегда является личностью, но не сводим к ней. Для Б.Г
Ананьева субъектом становится человек в процессе своей
профессиональной деятельности и творчества, как высшего уровня
профессиональной деятельности, тогда как в представлении
последователей С.Л. Рубинштейна субъект — качественно
определенный способ самоорганизации, саморегуляции
личности. «Любая личность может быть объектом подлинного
воспитания лишь постольку, поскольку она вместе с тем является
субъектом этого воспитания» [8, с.345]. Именно субъект
рассматривается как ядро человеческой организации. «Многообразные
виды и уровни активности субъекта образуют целостную
систему внутренних условий, через которые как через основание
развития только и действуют внешние причины» [8, с.344].
Однако различно содержание категории субъекта и у авторов
субъектно-деятельностного подхода, опирающихся на основные
положения СЛ. Рубинштейна. Так, К.А. Абульханова понимает
данную категорию как постоянное движение личности к
субъекту. Она пишет, что «... не всякая личность может быть субъектом
деятельности» [1, C.63J. И далее: «Применительно к разным
личностям можно говорить о разной мере их становления как
субъектов, в соответствии с общим определением, что субъект — это не
вершина совершенства, а движение к нему» [1, с. 65].
Определяющим для категории субъекта автор полагает
возможность разрешать противоречия. Рассматривая качественные
изменения личности, ставшей субъектом деятельности, К.А.
Абульханова выделяет три основные трансформации,
происходящие с человеком. Во-первых, все психические ресурсы
(психические процессы, свойства, состояния, способности) исполь-

274
Часть V. Об онтогенезе субъекта
зуются как средства обеспечения жизнедеятельности и
деятельности личности. Во-вторых, все психические ресурсы образуют
индивидуальную композицию, подчиненную личностной
деятельности. «Становление личности субъектом деятельности есть
процесс реорганизации, качественного преобразования
включенных в деятельность и обеспечивающих ее осуществление
психических и личностных свойств в соответствии с требованиями
деятельности и критериями самой личности» [I, с. 67].
В-третьих, личность, став субъектом, начинает опираться на свои
стратегии в жизни и деятельности, несмотря на наличные ресурсы,
способности и возможности. Так, человек, потерявший смысл
жизни, не использует свои волю, интеллект, способности для
работы и самореализации. Автор подчеркивает, что
«определение субъекта как разрешающего противоречия позволяет понять,
почему личность, уходящая от таких решений, начинает
подвергаться деформации, деградации, фрустрации» [1, с. 68].
Таким образом, в качестве критерия субъекта выступает
способность разрешать противоречия, и без этой способности личность
не становится или утрачивает статус субъекта. Субъект, в
определении К.А. Абульхановой, есть гармоничная,
самореализующаяся личность, достигшая вершины в иерархическом
развитии. В новой работе К.А. Абульханова уточняет различия
категорий «субъект» и «личность». Она пишет: «Личность
становится индивидуальностью, достигая максимального уровня
развития своей особенности, а субъектом она становится, достигая
оптимального уровня развития своей человечности, этичности...
Качество ее как субъекта проявляется в оптимальном способе
организации этого жизненного пути, общения, деятельности...
Субъект осуществляет организацию жизни как целостного
процесса, учитывая ее изменчивость и сопротивляемость.
Способность личности регулировать жизнь, организуя ее как целое,
подчиненное ее ценностям, и позволяет ей стать относительно
независимой, свободной по отношению к внешним
требованиям, давлению обстоятельств. Жизненный путь личности
детерминирован самой личностью, с одной стороны, и
объективными, преднаходимыми ей условиями, требованиями,
событиями, обстоятельствами, эпохой, к которой она принадлежит, с
другой стороны. Эти детерминанты никогда не совпадают друг
с другом. Поэтому качества личности как субъекта жизненного

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта
275
пути проявляются в способе разрешения противоречий,
возникающих в ее жизненном пути при осуществлении его
организации» [2, с. 25].
Выделенный критерий субъектности, по моему
представлению, не является специфичным и достаточным для данной
категории. Разрешение противоречий даже на неосознаваемом
уровне выделяется как движущая сила любого развития, в том
числе и личностного. Человек, начиная еще с пренатального
периода своего развития, всегда стоит перед разрешением
противоречивых тенденций, потребностей и мотивов. Безусловно,
противоречия эти разного уровня сложности: от обеспечения
комфорта своего психофизического развития до решения миро-
возренческих проблем. Но именно эти разного уровня
противоречия, стоящие перед субъектом, целостность которого
является системообразующим фактором психической организации и
регуляции, обеспечивают его развитие и как индивида, и как
личности. Активность субъекта, разрешающего те или иные
противоречия, созидает психическое, носителем которого является
субъект. Избирательность этой активности и ее
индивидуализированная результативность и вариабельность указывают на то,
что эти действия совершает субъект. Здесь вопрос стоит об
уровнях самоорганизации и регуляции субъекта деятельности.
Поэтому определение субъекта как разрешающего противоречия, в
понимании К.А. Абульхановой, означает, что категория
субъекта поглощается категорией личности и является лишь
обозначением высокого уровня развития личности, способной к
самореализации, что вполне согласуется с представлениями
гуманистического подхода о стремлении человека к самореализации и
самоактуализации (например, А. Маслоу, К. Роджерс).
Значительно шире понимает категорию субъекта А.В. Брушлинский.
Напомним: «Субъект — качественно определенный способ
самоорганизации...» [9]. С другой стороны, он указывает, что
субъект — это человек на высшем уровне своей активности,
целостности (системности), автономности. Он подчеркивает, что
субъектом не рождаются, а становятся. «Каждая личность (в том
числе ребенка) есть субъект, но последний не сводится к
личности» [9]. С одной стороны, А.В. Брушлинский признает
непрерывность развития человека как субъекта деятельности, а с
другой, постулирует субъектность как высший уровень активности,

276
Часть V. Об онтогенезе субъекта
целостности, автономности. Данное противоречие нуждается в
разъяснении и разработке, поскольку вопрос о критерии
категории субъекта остается открытым.
Нам представляется, что вопрос о природе субъекта
может способствовать разработке проблемы критерия субъек-
тности. Только изучение непрерывного становления разных
уровней человека как субъекта деятельности, по нашему
убеждению, может продвинуть анализ данного вопроса.
Для выделения критерия становления развития человека как
субъекта деятельности необходим анализ проблемы выделения
человеком себя как действующего субъекта. Факты
экспериментальных исследований, теоретические представления о
психическом развитии ребенка должны быть обобщены и
проанализированы с точки зрения возникновения субъектности в
жизни ребенка, его представлений о себе, своей
индивидуальности и своих отношениях с другими людьми. Первый аспект этой
проблемы — формирование личности человека как
стержневой характеристики субъекта. Второй аспект — становление
субъекта предполагает рассмотрение понимания и разделения
мира физических и социальных объектов. Третий аспект
связан с положением субъектно-деятельностного подхода о том,
что основой саморазвития субъекта является изначально
практическая, а затем теоретическая деятельность. И, наконец,
четвертый аспект этой проблемы развитие индивидуальности.
Субъект на высших своих уровнях — развития предельно
индивидуализирован, но высший уровень подразумевает
существование и неразрывную преемственность всех
предшествующих уровней развития человека как особенного,
отличающегося субъекта. Все эти аспекты составляют линии, по которым
происходит развитие понимания ребенком субъективной
концепции мира и себя, как активного субъекта деятельности.
Ранние периоды онтогенеза человека рассматриваются
справедливо как решающие и для становления концепции мира
(физического и социального — Theory of Mind), и для развития
личности человека. Опираясь на принцип континуальности
психического развития человека, можно предположить, что развитие
базовых уровней субъектности в раннем онтогенезе предшествует
развитым, зрелым формам осознанного поведения субъекта. Для
описания развития понимания себя и других как агентов, наде-

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта 277
ленных психическим, необходимо проанализировать виды
опыта взаимодействий, доступных младенцам. Эти виды опыта
обеспечивают начальную информацию, которая может кодировать
факт, что Я и другой — агенты, осуществляющие психическое
отношение к миру, следовательно, субъекты деятельности. До
недавнего времени младенец рассматривался как пассивный,
малокомпетентный объект, на который направляется социальная
активность взрослого человека. Способность ребенка стать
полноценным субъектом взаимодействий с миром связывалась с его
возможностью усвоить социальные символы, знаки как орудия,
которыми оперируют собственно человеческие формы
психического. Однако современные исследования показали, что даже
самые маленькие младенцы демонстрируют понимание
некоторых законов организации физического и социального мира [12,
13], с самого рождения вовлечены во взаимодействие с
социальными партнерами, демонстрируя улыбки и распознавая и
копируя разные взрослые жесты и экспрессии [33, 34]. Это
означает, что на самых ранних этапах развития человека младенец
действует избирательно, планируя и контролируя
взаимодействия с внешним миром, но развитие его концепции мира,
включающей и понимание физического, и понимание социального
мира, то есть психических взаимодействий людей, проходит шаг
за шагом, на разных уровнях развития. Однако на каждом уровне
человек обладает целостностью, избирательностью,
индивидуальностью, что и позволяет говорить о базовых этапах
становления его как субъекта деятельности. Аргументируем данное
положение.
Базовая модель социального мира
Если 5-летнему ребенку показать коробку с картинкой
печенья и спросить: «Что там?», он ответит: «Печенье». Когда
ребенок откроет коробку, то будет удивлен, увидев в ней
карандаши, а не печенье. «Что подумает другой ребенок, который
еще не открывал коробку, что в ней находится?» «Печенье»,
— ответит ребенок. Тот же эксперимент с другим ребенком 3
лет дает иные результаты. Ответ на первый вопрос был
ожидаемый: «печенье», но на второй вопрос — неожиданный:
«карандаши». Еще более удивительно, что ребенок утверждает,

278
Часть V. Об онтогенезе субъекта
что с самого начала думал, что в коробке находятся
карандаши. В отличие от 5-летних детей, 3-летние не понимают, что
они или другие люди могут иметь ошибочные представления,
заблуждаться. Результаты таких экспериментов относятся к
бурно развивающейся области исследований наших знаний и
предположений о ментальном мире — нашей житейской
психологии или наивной концепции сознания (Theory of Mind).
Начиная с 1980 годов исследования развития понимания
ментальности развивались очень интенсивно. В 1978 году в
статье Примака и Нуддрафа [24], при обсуждении возможности
шимпанзе понимать ментальность, они определили Theory of
Mind как возможность индивида выделять ментальные
состояния у себя и других. Такие состояния не наблюдаются
непосредственно, они проявляются в предвидении поведения
других. Эти ментальные состояния могут рассматриваться как
отражение собственных целей, интенций, знаний, веры, мыслей,
сомнений, обмана и тому подобное. Обсуждая положения,
выдвинутые в этой статье, три философа независимо друг от друга
(Bennett, Dennett, Harman) выдвинули предположение, что
можно сконструировать ситуацию, которая бы показала наличие
или отсутствие теории психического у животного [20].
Животное видит, как другое животное кладет объект (банан) в
контейнер А и затем уходит. Объект перекладывают из контейнера
А в контейнер В. Если шимпанзе ожидает, что вернувшийся
второй шимпанзе будет искать его в первоначальном
контейнере, то это будет демонстрировать наличие уверенности, что
объект должен находиться в том же самом месте, где его
оставили, а, следовательно, ожидания базируются на ментальных
представлениях своих и другого. Эта идея была использована в
работах на маленьких детях и известна как тест уверенности,
где куклы Салли и Анна разыгрывают подобную ситуацию.
Развитие понимания психического
в младенчестве и раннем возрасте
В недавних работах Спелке с коллегами [39] были представлены
доказательства, что младенцы могут различать причину
движения физических объектов от движения людей. Сравнивали воз-

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта 279
можности 7-месячных младенцев понимать необходимость
контакта как причины движения при взаимодействии физических
тел и людей. В ознакомительной пробе младенцы смотрели, как
один физический объект или изображение человека появляется
с одной стороны центрального экрана и перемешается позади
него. Второй объект или человек появлялись из-за другой
стороны экрана за интервал времени, при котором первый объект
вступал в контакт со вторым. Затем все происходило в обратном
порядке. В тестовой серии экран отсутствовал и младенцы
видели или контактные или неконтактные события. В контактных
событиях физический объект или человек двигались по тому же
пути, что и в ознакомительной серии, происходил контакт со
вторым объектом или человеком, что сообщало ему движение. В
неконтактных событиях второй физический объект или человек
никогда не вступали в контакт с первым движущимся объектом.
Первый объект останавливался на близком расстоянии от
второго, начинавшего движение после паузы. Если младенцы
способны отличить физический источник движения от
биологического, то они будут находить неконтактные события более
интересными (новыми, невозможными), а контактные —
знакомыми. Если «объекты» — люди, у младенцев не должно быть
различий между контактными или неконтактными событиями, так как
люди являются агентами, наделенными способностью к
самодвижению. Это и было получено в экспериментах.
Элегантные исследования были проведены Э. Мелтзоф-
фом [35], который изучал развитие понимания субъектнос-
ти. Он показал, что более старшие дети могут понимать ин-
тенциональность других, которая предполагает понимание
субъектности. Мелтзофф показывал детям 18 мес, как
взрослый пытается вытащить один объект из другого, но
безуспешно. Действия взрослого являлись только попыткой,
только намерением неосуществленного действия. Дети в 18 мес.
понимали, что экспериментатору надо давать еду, которая
ей нравится, а не ту, которая не нравится, даже если сами
младенцы ее предпочитали. Эти факты указывают на далеко
не эгоцентрическое поведение младенцев.
Младенцы рождаются со способностями, помогающими
быстро развить понимание ими людей. Они предпочитают
человеческое лицо, голос, биологическое движение физичес-

280
Часть V. Об онтогенезе субъекта
кому. Они способны к имитации эмоций и жестов с самого
рождения. Они понимают, что люди как агенты отличаются
от объектов физического мира.
В 2-месячном возрасте младенцы приспосабливают
направление своего взора к изменениям взора матери. Дж. Баттерворт
и Л. Гровер [20] показали, что младенцы 6 мес. направляют взгляд
в ту же сторону комнаты, что и их мать, однако не фокусируют
тот же объект. В 12 мес. они уже могут локализовать объект, но
еще не поворачиваются, когда мать смотрит на объект за их
спиной. Как только младенцы учатся следовать взгляду другого
человека, они начинают следовать глазами за жестом другого.
Между 9 и 14 мес. дети уже указывают на разные объекты. Более того,
они не только указывают, но и контролируют взгляд взрослого,
чье внимание они направляют. Они это делают двумя путями: до
указывания они проверяют, смотрит ли на них взрослый, а затем
при указывании контролируют, смотрит ли взрослый на
указанный ими объект [21]. В состояниях общего внимания младенцы
начинают идентифицировать свои ментальные состояния
(внимания) и других людей, направленные на один и тот же объект.
Они научаются, что объект внимания взрослого человека может
вызвать положительные или отрицательные эмоции, что
является начальным пунктом социальных референций. Например,
ребенок будет избегать предмета, на который родители
реагировали негативно.
Как мы видим, уже в возрасте около года дети приобретают
знания о ментальных состояниях, интенциональности,
целенаправленности действий других людей. Это важные знания для
успешности социальных взаимодействий. Дети понимают, что
заставить мать смотреть на что-то может стать условием побудить ее
делать желаемое. Вопрос состоит в том, насколько они понимают,
что должен видеть взрослый, когда смотрит на предмет?
«Смотреть» — это физическое действие, направление взгляда в нужном
направлении, тогда как «видеть» описывает ментальный эффект
этого действия. Когда дети различают это? Лемперс, Флейвелл и
Флейвелл [38] просили детей от 1 года до 3 лет показать игрушку
или картинку другому лицу, обращенному лицом к ребенку.
Картинка была наклеена на картонку или дно чашки. Дети одного года
показывали игрушку, но не показывали картинку. В полтора года
дети начинают показывать картинку очень интересным образом.

Глава 9- Ранние этапы развития субъекта
281
Они не держат ее вертикально, не поворачивают к другому
человеку. Они держат ее горизонтально так, чтобы самим видеть вместе с
взрослым. Если картинка была на дне чашки, то они держали ее
очень низко, чтобы можно было посмотреть самому и взрослому
В 2 года дети показывают картинку, обращая ее к лицу взрослого,
при этом сами уже не могут видеть ее. Если взрослый закрывал
глаза рукой, то дети полутора лет убирал и руку от глаз прежде, чем
показывать картинку. Однако, если взрослый просто закрывал веки,
только дети 2 лет предпринимали действия, чтобы он их открыл.
Эти эксперименты подтверждают, что дети одного года понимают,
что другие люди могут испытывать те же ментальные состояния
«смотреть» и «видеть» только при условии их общности, тогда как
в 2 года они отделяют понятие действия «смотреть» от
ментального состояния «видеть».
Дети в возрасте между 3,5 и 5 годами начинают понимать,
что человек может иметь ошибочное предположение,
уверенность. В этом возрасте они начинают манипулировать
доверием взрослых, обманывать и врать. Детям данного возраста
предъявлялась задача, которая являлась модификацией теста
на уверенность, описанного в начале этой темы. Ребенку
демонстрировалась ситуация, в которой кукла-мальчик прятал
свой шоколад в зеленую коробочку и уходил, а кукла-девочка
перекладывала этот шоколад в синюю коробочку. Ребенка
спрашивали, где будет искать шоколад кукла-мальчик. В
экспериментах принимали участие дети с нормальным развитием, аути-
сты и дети с синдромом Дауна. Дети с нормальным развитием
и дети с синдромом Дауна в 4 года в большинстве отвечали
правильно, что мальчик будет искать свой шоколад там, где он его
оставил. Тогда как аутисты отвечали, что шоколад мальчик
будет искать в синей коробочке. Неспособность аутистов понять
ошибочность предположений мальчика, их неспособность к
обману могут быть следствием дефицита ментальной модели.
Одной из центральных задач при становлении теории
психического является разделение между физическим объектом
и агентом или субъектом, носителем психического.
Поэтому многие исследования посвящены изучению природы и
ранних проявлений знаний о наиболее элементарных типах
ментальных состояний (желаний, уверенности, общего
внимания и восприятия и т.п.).

282
Часть V. Об онтогенезе субъекта
Теории развития модели ментальное™ (Theory of Mind)
Развитие понимания детьми ментальности рассматривается
как основа социального понимания. Представления о
природе житейской, наивной психологии чрезвычайно различны.
Одна из проблем понимания ментальности заключается в
том, что информация о себе и своей деятельности качественно
отлична от информации о другом человеке, вовлеченном в ту же
деятельность. Информация о себе — это информация об
объекте, включая опыт взаимодействия с ним, информация о другом —
это информация о субъекте и его поведении. На основании
только этой информации у ребенка нет способа узнать, что эти два
типа информации относятся к одному и тому же, то есть к
психическому отношению между субъектом и объектом. Тем не
менее, ребенок это узнает. Как же это происходит?
Существует множество теорий, объясняющих данный
процесс, которые можно разбить на четыре группы.
1) Теории модулярности.
Главная цель модулярного подхода — определить
требования к системе обработки информации, необходимой для
когнитивного развития. Общая система обработки информации
включает несколько подсистем — модулей, формирующихся
по мере созревания мозга. Некоторые модули (в том числе,
модуль, ответственный за социальное понимание) имеют
встроенную репрезентационную структуру, определяющую
тип переработки информации и форму получаемого знания.
В теории А. Лесли (Leslie) [по 29] предполагается
существование трех модулей для обработки соответствующей
информации, которые могут развиваться независимо и параллельно, хотя
в норме их развитие происходит последовательно, отчасти
детерминированное созреванием общей когнитивной структуры.
1-й модуль — теория телесных механизмов. Начинает
развиваться с 3-4 месяцев. Ребенок обрабатывает
информацию о поведении физических объектов и создает
классификацию объектов, основанную на их физических
свойствах. Если объект может начинать движение или
изменять его сам по себе, то он, скорее всего, может быть
субъектом. Если же это происходит только с
привлечением внешних источников энергии — он не субъект.

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта
283
2-й модуль — теория механизмов мышления. Начинает
развиваться в 6-8 месяцев. Обрабатывает информацию
о субъектах и их целенаправленных действиях.
3-й модуль — теория механизмов мышления 2. Начинает
развиваться около 18 месяцев. Обрабатывает
информацию о субъектах и их ментальных отношениях к
возможно существующему. Следовательно, эти
механизмы ответственны за метарепрезентации и отвечают
также за понимание действий в отношении
потенциально несуществующих обстоятельств.
В теории С. Барон-Кохена (Baron-Cohen) [по 29]
подчеркивается решающая роль в развитии theory of mind детекции
ребенком направления взгляда. Автор теории добавляет к
перечисленным выше модулям еще детектор намерений
(определение намерения другого человека), детектор
направления взгляда (прослеживание ребенком взгляда взрослого, что
позволяет ментально присоединиться к намерению
взрослого), а также механизм общего внимания, когда внимание
ребенка и взрослого встречаются на одном объекте, что дает
представление об обмене психическими состояниями.
2) Неопиажистские теории.
Согласно теориям этой группы, развитие модели
ментальное™, главным образом, зависит от собственной
активности ребенка в социальном мире. Различия между авторами
заключаются в том, предшествует ли понимание
эквивалентности себя и другого различению социального мира и мира
объектов. В первом случае мы имеем теории симуляции,
которые предполагают, что понимание другого происходит
через уподобление их собственной направленной
деятельности на базе собственного опыта.
Б. Расселл, например, считает, что знание о разделении на
субъект и объект и знание об объекте есть на самом деле
знание об отношении между собой как субъектом опыта и
объектом. Опыт социального взаимодействия играет огромную роль
в развитии понимания себя и других как субъектов [по 29].
3) Теории подобия (matching).
Основное внимание в теориях этой группы уделяется
проблеме понимания эквивалентности себя и другого.
Предполагается, что врожденное сходство между собой и другими

284
Часть V. Об онтогенезе субъекта
наиболее очевидно в ситуациях, где Я и другой вовлечены в
одну и ту же деятельность. Это и есть ситуации подобия,
позволяющие младенцу понять, что Я и другой одинаковы в
их потенциальной возможности вступать в психологические
отношения с объектами.
Два главных подхода среди этих теорий схожи в
подчеркивании центральной роли интермодальной интеграции и амодаль-
ной репрезентации информации, полученной от себя и других.
В теории имитации Э. Мельтзоффа и А. Гопника [35]
основная роль отводится способности ребенка к имитации.
Предполагается, что способность к определению
кросс-модальной эквивалентности между зрительным опытом
деятельности других и проприоцептивным опытом собственной
деятельности позволяет младенцу получать опыт типа «как
и я». Таким путем можно получить не только опыт в
отношении действий, но и в отношении эмоций, наблюдая за их
поведенческими проявлениями (имитация счастливого
выражения лица ведет к переживанию эмоции счастья). Хотя
относительный характер психологических состояний не дан
непосредственно в амодальной схеме тела, младенец
склонен имитировать действия других, направленные на объект,
и в результате может определять эквивалентность Я и
других в смысле действий с объектами и тем самым объектно-
направленную природу психической активности.
По мнению К. Мобра [35], младенец может участвовать в
уподобляющей деятельности, не имея предварительно
никакой теории психического. Младенцы, вовлеченные в
такую деятельность, способны получать информацию о себе и
других по поводу одних и тех же психологических
отношений, и здесь интермодальная интеграция может обеспечить
репрезентацию этой деятельности, опосредующей
отношения между субъектом и объектом.
4) Теории интерсубъективности.
Термин был введен К. Тревартеном в 1979 г. в контексте
описания реципрокности в раннем социальном
взаимодействии и прояснения идеи, что младенцы уже в двухмесячном
возрасте осознают субъектность и интенциональность других.
Имеются, однако, возражения, что реципрокность не
является реальным феноменом взаимодействия ребенка и взросло-

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта 285
го, но лишь отражает тенденцию взрослого интерпретировать
социальное поведение младенцев как направленное.
Наиболее разработанной из теорий этого направления
является уже упоминавшаяся теория раннего понимания
ментальное™ Р.П. Хобсона [29]. Напомним, что согласно ей,
интерперсональная отнесенность является основой всех нормальных
форм социального понимания: ребенок в очень раннем
возрасте способен координировать свои установки (комбинацию
ментальных и телесных атрибутов человека) с установками другого
для включения в интерсубъективное взаимодействие. Во
втором полугодии жизни дети способны воспринимать установки
других, направленные на объект, и таким образом входить в
«треугольник отношений» (Я-другой-объект); дети становятся
способны относиться не только непосредственно к другому
человеку или объекту, но и к отношению другого к объектам
внешнего мира или к ним самим. Чтобы это произошло,
предварительно существующее представление о людях как
субъектах опыта предполагает когнитивный рост в понимании
соотношения целей и средств. Понимание возможности
разделения установок другого не требует концептуализации психики
(сознания), но требует способности регистрировать тот факт,
что другие могут иметь психические состояния, отличные от
таковых у самого ребенка. Все вышеописанное происходит к
концу первого года жизни.
Младенцы самого раннего периода развития имеют
активную репрезентацию некоторых аспектов существования
физического мира. При этом их способность представлять и
«интерпретировать» физический мир развивается в раннем возрасте,
опережая способность активно действовать в нем. В
3-4-месячном возрасте младенцы не способны говорить об объекте,
делать локомоции вокруг него и активно манипулировать с ним.
Они даже видят объекты с невысокой разрешающей
способностью. В то же время младенцы этого возраста могут представлять
объекты, исчезающие из поля зрения, интерпретируют их
скрытые перемещения, «знают» о пространстве их существования,
избирательны в своем взаимодействии. Младенцы
представляют объекты и причинность их движения в соответствии с
такими свойствами поведения материальных тел, как непрерывность
и субстанциальность. Данные, полученные нами и другими ис-

286
Часть V. Об онтогенезе субъекта
следователями, опровергают тезис Пиаже, что физическое
знание зависит от интериоризации сенсомоторных структур и
возрастает постепенно по мере становления координации
восприятия и действия. Кроме того, результаты приведенных
экспериментов отрицают утверждения сторонников различных
эмпирических теорий, полагавших, что источником знаний о
физическом мире являются только действия в нем. Представления
возникают благодаря активному манипулированию с объектами
этого мира или локомоциям вокруг них, или представления
невозможны до освоения языка и жестов. Одним из аргументов того,
что действие не так прямолинейно опосредует развитие знаний
о физическом мире, могут служит наши исследования детей с
врожденной катарактой и врожденно слепых младенцев. У этих
детей действия с объектами не развиваются до становления
представлений о постоянстве объектов, существенно отставшем в
развитии по сравнению с нормальными детьми из-за отсутствия
зрения, которое выполняет функции интегратора в процессе
взаимодействия. Существенные задержки наблюдаются также в
развитии локомоций, которые также направляются и
побуждаются ментальной представленностью [12, 13].
Однако это не означает неизменности базовых
представлений. Роль восприятия и действия, как неразрывных
звеньев любого взаимодействия, совершенствуясь, развивает
представление, которое имеет врожденную основу. Эта основа
может быть обозначена как сердцевина или ядро знания или как
«антиципирующая схема». Составной элемент
«антиципирующей схемы» — представленность (репрезентация) внешнего
мира, которая направляет восприятие и организует действие,
а это, в свою очередь, развивает, изменяет и дополняет
первоначальное, базовое понятие. Приведенные доказательства и
аргументы говорят в пользу базовой, очень ранней основы
житейского понятия, которым оперирует взрослый, и отрицают
тезис о неизменности понятий.
Условием развития начальных когнитивных
способностей является взаимодействие со средой. Когнитивные
способности адаптируются и настраиваются средой, ребенок
добывает знания на основе антиципирующих схем,
направляющих восприятие и действие, изменяющих начальные
представления.

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта
287
Мы попытались представить самый начальный этап
развития ментальных репрезентаций у младенцев первого года
жизни. Основным тезисом нашей гипотезы является
существование функционального ядра базовой репрезентации, которое
рассматривается как механизм интегращш отдельных элементов в
целое представление о некоторых атрибутах существования мира.
Другую модель развития ментальных репрезентаций в раннем
возрасте предлагает Иосиф Пернер [38]. В его уровневой модели
развития ментальных репрезентаций начальный уровень
характеризуется первичной одиночной моделью восстановления
информации (single updating model). Эта модель характеризуется
двумя важнейшими особенностями: она не модально
специфична и не ограничивает репрезентацию воспринимаемого, и
свойственна детям первого года жизни. В модели Пернера
использование и восстановление информации связано с ограничениями
младенцев совмещать различные репрезентации. Так, многие
данные, указывающие на существование постоянства объекта,
обсуждаемые выше, указывают скорее на развитие
репрезентации пространственных концептов, чем собственно концепцию
объекта. Бауэр и Вишарт наблюдали как младенцы 6 месяцев ищут
объект за ширмой и достают объект даже тогда, когда после
начала движения руки к объекту свет был выключен, а в конце —
включен. Те же самые дети демонстрируют классический отказ
от поиска объекта, спрятанного под платок или в чашку.
Исследователи полагают, что младенцы знают о постоянстве объекта,
но не могут представить себе объект, находящийся внутри чего-
то еще (чашки). До того как младенцы будут способны
представить один объект внутри другого, они представляют его
возможные перемещения и законы этих перемещений. Данный пример
может служить иллюстрацией первичной модели базового
уровня репрезентации Пернера. Одиночная модель репрезентации
имеет свои органичения, которые становятся очевидными при
хранении и анализе несовместимых, противоречивых фактов.
Несовместимость новой информации с существующим
состоянием модели является типичной для модели этого уровня. Старая
информация вытесняется новой. Следовательно, понимание
временных изменений в рамках одиночной модели невозможно.
Вторичная модель ментальной репрезентации снимает
ограничения первичной одиночной модели и появляется в полутора-

288
Часть V. Об онтогенезе субъекта
годичном возрасте. Вторичная модель получила название муль-
тимодели, так как важнейшей особенностью данного уровня
становится способность совмещения нескольких моделей
репрезентации в единую мультимодель. Появляется способность
совмещения прошлых и текущих событий для предсказания
невидимых трансформаций, понимания и интерпретации
символических средств, таких как изображения, жесты, язык, зеркальный
образ. Появление символической игры в том же возрасте может
быть объяснено развитием уровня ментальной репрезентации в
виде мультимоделей. Уровень мультимоделей необходим
ребенку для осознания различия между реальным миром и
символическими средствами его представления. В уже рассмотренных
экспериментах Лемперса, Флейвела и Флейвел [38] просили
детей от 1 до 3 лет показывать игрушку или картинку другому
человеку, обращенному лицом к ребенку Приведенные данные
подтверждают, что дети понимают, что «показывать» значит
предъявлять объект близко к глазам или лицу другого человека.
В полтора года они понимают, что линия взора между глазами и
объектом должна оставаться без преград для того, чтобы объект
был увиден. Но дети этого возраста показывают картинку так,
чтобы самим ее видеть, возможно, потому, что показывание
должно вести к внутреннему опыту видения. Дети не могут иметь
опыт другого человека иначе, чем глядя на картинку
одновременно, то есть имея разделенный внутренний опыт. В 2 года
большинство детей имеют свой собственный внутренний опыт,
который позволяет разделить видение картинки от взрослого.
Данное поведение требует мультимодели репрезентации. Уровень
мультимодели ментальной репрезентации объясняет также
узнавание себя в зеркале. Необходимо сравнить модель реального
отражения с моделью себя. Этот уровень также является
теоретическим основанием появления эмпатических реакций у
младенцев данного возраста. Соотношение понимания «смотреть»,
«видеть» и «показывать» отражает динамику изменений
ментальных возможностей детей. Сначала дети понимают физические
отношения, отражают значение «смотреть», что
психологически важно для развития организации поведения. Это означает,
что физический конструкт еще не отделен от ментального. Только
позже они понимают «видеть» и «показывать» как интенциональ-
но направленный ментальный опыт. Понимание интенциональ-

Глава 9- Ранние этапы развития субъекта
289
ности ментального опыта предполагает уже следующую уровне-
вую организацию — метамодель, которая является ментальной
теорией сознания. Этой стадии дети достигают в возрасте 4 лет
и способны к репрезентационному опосредованию и
построению репрезентационных теорий. Именно в этом возрасте дети
постигают значение веры и доверия. Они начинают
манипулировать доверием, начинают врать и обманывать. Неспособность
детей-аутистов обманывать свидетельствует о дефиците
репрезентативной концепции сознания на уровне метамодели.
С. Карей [22] предположила, что развитие детского
интеллекта состоит в разворачивании двух врожденных концепций:
физической и психической в направлении все большей их
специфичности. Некоторые аспекты развития понимания
физического мира были рассмотрены нами выше. Наша точка
зрения отлична от высказанной Карей. Однако понимание
физического мира и понимание организации социального мира,
называемого психическим концептом, по определению Карей,
означающего понимание психических состояний, происходят
различно. Понимание психических состояний требует более
сложной ментальной организации, проходит более
продолжительный путь развития. Однако врожденные, базовые схемы в
понимании как физического, так и социального мира присущи
самым маленьким младенцам. Поэтому мы рассмотрели
теоретическую модель развития житейской психологии Пернера,
пытающегося объединить две линии в ментальном развитии
детей — понимание физического и социального мира. Общий
прогресс развития, по Пернеру, вдет от первичной
репрезентации (одиночная модель) к вторичной репрезентации (мульти-
модель или комплексная модель) к метарепрезентации. Пер-
нер выделяет три ступени в развитии понимания психических
состояний или социальных субъектов у детей.
1. Врожденная сензитивность к экспрессии ментальных
состояний.
2. Понимание ментальных состояний, тесно связанных
с ситуацией «ситуативная теория поведения».
3. Понимание ментальных состояний как внутренней
репрезентации «репрезентативная теория сознания».
Только на этой стадии появляется возможность
связать референты с ментальными состояниями.
10 Психология... субъекта

290
Часть V. Об онтогенезе субъекта
Многие положения концепции Пернера безусловно
спорны, и некоторые факты, обсужденные в нашей работе, ставят
под сомнение универсальность данной модели. Так,
предположение об организации ментальной репрезентации
младенцев первого года жизни как одиночной модели текущей
информации не согласуется с нашими данными о развитии
антиципации у младенцев уже 3 недельного возраста в условиях
непрерывного движения и с данными о возможности
понимания некоторых конструктов организации физического мира
— непрерывности и субстациальности. Выполнение
младенцами задач с исчезновением объекта с антиципацией и
понимание некоторых законов существования физического мира с
необходимостью предполагают наличие ментальной
организации на уровне мульти- и даже метамоделей. Узнавание себя
в зеркале проходит путь постепенного изменения понимания
отражения как объекта познания (как физического объекта) к
пониманию зеркального Я (социального субъекта). Различия
в уровнях развития следует, возможно, искать в количестве и
качестве связанности внутренних репрезентаций, которые
существенно изменяются в развитии ребенка.
Первые социальные взаимодействия являются диадически-
ми (взаимная регуляция цикла взаимодействия по уровню
активности и средствам [42]). К концу первого года младенцы
способны к «триадическим» взаимодействиям со взрослыми,
вовлекая третий объект. Младенцы могут вместе со взрослым
разделять состояние внимания по отношению к объекту, понимать по
взгляду другого человека, где находится объект, могут сами
привлекать и управлять вниманием взрослого, используя жесты для
протодекларативных и протоимперативных целей [18].
Младенцы могут разделять контрастные эмоции взрослых с самого
рождения, позже они используют эмоциональные выражения
взрослых для управления собственными ориентациями на новые
объекты, определяя их значение и безопасность. Таким образом,
возникают отношения «треугольника»: взрослый — объект —
младенец или взрослый — социальный объект — младенец,
которые объединяют в единое целое процесс психического
взаимодействия. Все это указывает на то, что младенцы понимают
некоторые психические состояния других, используют их для
регуляции и организации собственных состояний. Общая тема

Ршва 9. Ранние этапы развития субъекта
291
современных исследований в психологии развития — это
природная реципрокность отношений младенца со взрослым,
которые играют базовую роль в понимании социального мира [30,
31,42]. Тревартен ввел термин «инггерсубъективность» в контекст
описания реципрокных отношений ранних социальных
взаимодействий младенца со взрослым. Наличие интерсубъективных
отношений позволяет установить тождество: Я — Другой.
Установление эквивалентности себя с другим человеком возможно
на основе выделения себя из физического мира, различения
собственных движений от движений других, собственных
состояний и их выражений, различения эмоциональных выражений.
Механизмами становления биполярной шкалы Я — Другой
является репрезентационная система, возможная благодаря
механизмам амодального восприятия и интерсенсорного
взаимодействия, которые являются врожденными [11,12,13]. Важную роль
в становлении системы Я — Другой играет появление третьего
объекта («треугольные отношения») в интерперсональных
отношениях, что знаменует новый уровень в понимании
эквивалентности. Младенческий опыт собственной активности и
активности Другого будет качественно дистанцироваться до тех
пор, пока ребенок не начнет отражать и концептуализировать
психические отношения к объектам, что позволяет сравнивать
психические состояния свои и другого и служит основой
установления тождества Я — Другой.
Таким образом, базовая концепция физического и
социального мира свидетельствует об активности, интегративно-
сти, социальности человека как субъекта, что позволяет
предположить, что истоки субъектности следует искать на
самых ранних этапах развития человека.
Практическая деятельность как основа развития
субъекта
То положение субъектно-деятельностного подхода, что
основой саморазвития субъекта является изначально практическая,
а затем теоретическая, но в принципе единая деятельность
(игровая, учебная, трудовая и т.п.), осуществляемая на различных
уровнях общения [9], нуждается в уточнении и развитии. С од-
10*

292
Часть V. Об онтогенезе субъекта
ной стороны, роль активности и деятельности в развитии
субъекта представляется ведущей. С другой стороны,
возникает вопрос: что направляет активность и деятельность
субъекта? Трудно, даже чисто теоретически, допустить практическую
деятельность, не имеющую осознанной, либо неосознанной
цели. Здесь необходимо уточнить и выделить критерии
понимания практической деятельности и активности. Можно
предположить, что активность в отличие от практической
деятельности, направляется эндогенными потребностями, которые
должны реализоваться во внешней среде. Практическая же
деятельность направляется экзогенными целями, выбранными
субъектом, и обеспечивается определенным, соответствующим
этому выбору арсеналом действий и средств для реализации
данной цели. Тогда снимается противоречие между
неопределенностью понятий «активность» и «практическая
деятельность». Практические действия субъекта — это есть конечный
этап, завершающий когнитивную оценку, планирование,
программирование взаимодействий с внешним миром. Таким
образом, активность можно рассматривать как более
генерализованную тенденцию, направляющую общее взаимодействие
субъекта с миром, тогда как практическая деятельность
выступает в качестве результата детального анализа цели и средств
при взаимодействии. И активность, и практическая
деятельность субъекта всегда целенаправленны и ведут к развитию
взаимодействия с миром, что, в свою очередь, развивает, изменяет
и перестраивает ментальный опыт субъекта, способы
реализации целей и задач. Развитие активности предшествует
развитию практической деятельности и подготавливает ее.
Приведем примеры активности и практической
деятельности.
В пренатальный период для нормального развития плода
необходима двигательная активность, играющая
формирующую роль. Ультразвуковая техника наблюдения позволила
выделить наличие движений на стадии эмбриона в 7 недель
после зачатия. В 15-недельном возрасте было выделено 15
видов паттернов движений: таких как общие движения тела,
движение головой, руками и ногами, зевание, шагательные
движения, подпрыгивание, контакты руки и лица, сосание
большого пальца руки, движение кисти, пальцев, кувырки и

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта
293
т.п. Все эти виды движений плода необходимы, во-первых, для
нормального развития костной структуры и сочленений
суставов. Доказательства необходимости двигательной
активности для нормального развития строения конечностей
подтверждаются при анализе алкогольного синдрома плода, при
котором дети матерей-алкоголиков рождаются с уродствами
суставов конечностей. Алкоголь, как известно, проникает через
плацентарный барьер и оказывает анестезирующее
воздействие на плод, который теряет обычную двигательную
активность. Нормальные паттерны движений не развиваются, что
обуславливает нарушение формирования правильной формы
суставов по механизму обратной связи. В экспериментах на
зародышах курицы было показано, что даже искусственное
ограничение подвижности ног только на два дня в сензитив-
ный период развития суставов приводит к возникновению
уродств [5]. Другая функция двигательной активности в пре-
натальный период состоит в обеспечении проприоцептивной
информацией сенсорных систем, развивающихся особенно
интенсивно во второй половине беременности. Тактильная,
вестибулярная, вкусовая, обонятельная, слуховая и
зрительные сенсорные системы получают неспецифическую
стимуляцию, активизирующую их развитие. Проприоцептивная
информация предварительно картирует работу этих
сенсорных систем, подготавливая самые общие,
недифференцированные принципы обработки информации. Третья функция
пренатальной двигательной активности — это упражнение,
подготовка будущих необходимых двигательных актов.
Наиболее яркими примерами являются дыхательные движения
плода, при которых регулярно вдыхается и выдыхается амне-
отическая жидкость, и сосание пальца. Упражнения дыхания
и сосания, в которых нет никакой нужды у плода, развивают,
совершенствуют навыки, остро необходимые для жизни
после рождения. Наконец, двигательная активность плода,
непрерывные вращательные и «ползающие» движения
предотвращают прилипание плода к стенке матки. В случае
многоплодной беременности, появляется еще и двигательная
активность, осуществляющая взаимодействие плодов. Первые
контакты между плодами возникают в 65-дневном гестаци-
онном возрасте и представляют дотягивания и касания без

294
Часть V. Об онтогенезе субъекта
ответных реакций. В период от 85-го до 92-го дня после
зачатия развиваются сложные контакты между плодами,
включающие такие удивительные форма взаимодействия, которые
напоминают объятия и поцелуи. Плоды касаются,
ощупывают друг друга, ударяют, прикасаются телами и лицами. Эта
физическая активность, язык тела является первым средством
общения между близнецами и выполняет очень важную
функцию — способствует развитию нейрональной системы.
Интенсивная тактильная стимуляция ускоряет развитие плодов
в условиях многоплодной беременности и компенсирует, хотя
бы частично, невыгодные при такой беременности условия
развития. Близнецы обычно рождаются раньше одиночных
детей. Таким образом, активность в пренатальном периоде
является условием нормального развития, целенаправлена на
реализацию заложенного потенциала. Активность будущего
ребенка становится залогом активности после рождения.
Различные паттерны движения плодов —это предшествующие
формы моторного развития ребенка, которые шаг за шагом
при взаимодействии с внешним миром формируют
операциональный состав практической деятельности ребенка.
Рассмотрим развитие таких мануальных действий как
дотягивание и схватывание предмета как пример перехода от
активности к практической деятельности.
Как уже отмечалось, первые активные движения рук,
кистей и пальцев развиваются еще в пренатальный период.
Однако активность в этот период обусловлена больше
эндогенными причинами, хотя реализуется и совершенствуется
в разных внешних условиях по-разному. Так, в тесном
пространстве матки при многоплодной беременности
возможности развития активности иные, чем у одиночного плода.
После рождения дотягивание и схватывание от уровня
двигательной активности быстро переходит к уровню
организации практической деятельности.
В норме развитие моторных навыков тесно связано с
центральной ролью зрительной перцепции в координации
целенаправленных движений. При схватывании видимых
объектов зрительно-моторная координация является необходимой
в осуществлении двух функциональных задач. Первая
задача — рука должна двигаться точно в направлении объекта; вто-

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта
295
рая — позиция руки и пальцев должны адаптироваться к
размеру, форме и локализации объекта. Зрячие дети при
выполнении целенаправленных движений получают постоянную
зрительную обратную связь, что способствует непрерывной
коррекции движения до цели. В фазе преддостижения в
первые несколько месяцев жизни дотягивание является
зрительно вызванным, но зрительно неуправляемым. Движения руки
к зрительной цели управляются проприоцептивно, они
являются баллистическими и не корректируются в процессе
движения по траектории. В 4 месячном возрасте дотягивание
становится зрительно ведомым, так что приближение руки к цели
зрительно контролируется и может регулироваться в
процессе движения. Позднее, во второй половине первого года,
зрительно ведомый моторный навык (направляемый и
управляемый зрительно) теряет свое значение [19, 27, 28, 43]. По мере
увеличения практики паттерн движения программируется в
памяти и делает непрерывную зрительную обратную связь
менее и менее необходимой [40]. Наличие в стадии
формирования моторного навыка зрительных и проприоцептивных
эффектов движения обеспечивает тип «калибровки» проприо-
цептивной системы, которая затем принимает на себя все
возрастающий контроль целенаправленного движения [32]. В
конце процесса научения последовательность движений
становится почти автоматической, зрительная обратная связь не
является больше необходимой.
У слепых детей процесс развития целенаправленного
движения сильно отстает от зрячих уже на стадии реализации
первой задачи — движение к цели. При схватывании звучащего
объекта слепые дети должны локализовать цель акустически,
однако контролировать движение руки по направлению к цели
акустически невозможно. Научение целенаправленному
движению у врожденно слепых детей требует больше времени
потому, что калибровка аудиопроприоцептивного контроля
последовательности движений становится возможной только на
основе проб и ошибок при достижении цели. Такой процесс
научения требует больше практики, так как неудачи в
достижении цели являются менее информативными для слепых
детей в отличие от зрячи — они не способны воспринимать
протяженность и направление своих неудачных действий.

296
Часть V. Об онтогенезе субъекта
Промежуточное положение между особенностями развития
моторики зрячих и слепых занимают дети с врожденными
катарактами. Бедное зрение (ощущение света, либо 1% зрения до
операции) дает возможность оставаться моторным действиям
зрительно вызванными, но без непрерывной зрительной
коррекции движения по траектории к цели. Развитие моторной
координации руки — дотягивания и схватывания объекта у детей с
билатеральной катарактой сравнимо со стадией преддостиже-
ний у зрячих младенцев, когда движения руки зрительно
инициируются, но не контролируются. Напоминаем, что возраст
исследуемой группы детей с полной катарактой варьировал от 4
месяцев до 1,5 лет до операции. Следовательно, такая
низкоуровневая организация моторного поведения зрительно депривиро-
ванных детей может быть отнесена только за счет дефицита
зрения, а не возрастной возможной незрелости моторной системы.
Вторая функциональная задача моторной организации руки —
адаптировать позиции руки и пальцев к размеру, форме и
локализации желаемого объекта. Она требует синхронизации руки, кисти
и пальцев в движении схватывания объекта, как только он будет
достигнут [28]. Синхронизация хватательного движения
предполагает зрительно моторную координацию. Зрительно-моторная
координация руки обеспечивается нейрофизиологическим
созреванием [40]. У зрячих младенцев антиципирующая подготовка
пальцев и руки наблюдается уже в возрасте 10 — 22 недели и точность
ее возрастает в 36 — 52 недели [44]. Антиципирующая настройка
руки основана на зрительной информации о размере, форме и
положении объекта, которая интефируется зрительно и не может быть
обеспечена другими модальностями. Слепые младенцы должны
исследовать объекты тактильно до появления способности
приспособить руку к размеру и форме объекта. Поэтому развитие тонкой
моторики у слепых детей значительно отстает от зрячих [25,41].
Зрительно депривированные от рождения дети с катарактой
демонстрируют значительное отставание в манипулировании с
маленькими объектами, на наш взгляд, по двум причинам: мелкие
объекты слабо инициируют моторное действие и настройка руки
на мелкие объекты требует большего участия зрения в
координированном моторном акте.
Одной из важных характеристик развития тонкой моторики
является использование двух рук. Использование двух рук пред-

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта
297
полагает изменение в развитии мозговой регуляции и переход ее
на более высокие корковые уровни, включающие межполушар-
ные отношения. Младенцы 7 месяцев двигают обеими руками в
одном направлении, тогда как 11-месячные могут выполнять
движения разными руками как дополняющие друг друга [23,26].
Одновременная интеграция движений двух рук предполагает не
только функционирование премоторной корковой области, но
и торможение проекций мозолистого тела для того, чтобы
подавить тенденцию одной руки делать то же самое, что и другая рука.
Последовательная интеграция движений обеих рук легче, чем
одновременная интеграция. Одновременная интеграция
предполагает межполушарные коммуникации через мозолистое тело
между левыми и правыми премоторными областями.
Появление сложных межполушарных интеграции с возможностью
подавления низкоуровневых тенденций относится к 10 —
12-месячному возрасту ребенка.Таким образом, выполнение задачи
удержать в одной руке игрушку и взять другой рукой другую
игрушку и манипулировать обеими руками представляет собой
реализацию сложных зрительно-моторных интеграции и
многоуровневого мозгового обеспечения.
В интерпретации данных о развитии навыков дотягивания и
схватывания у младенцев К. фон Хофстен пришел к формуле
«действие адаптируется к среде через действие» [43, р. 115]. Он
показал, что самое простое действие, такое, как дотягивание и
схватывание объекта, предполагает сложную интеграцию
зрительных, проприоцептивных и моторных систем. Адаптация
действия к среде требует новых связей, формирующихся в мозге.
Исследования развития мозга указывают на две базовые
стратегии для конструкции нейрональных сетей. Первая стадия
грубого картирования, которая связывает клетки, аксоны, синапсы
(инвариантная детекция, интеграция); вторая стадия
фокусируется на отборе и активизации используемых частей и связей
(интеграция и дифференциация). Компьютерное моделирование
нейрональной организации показало, что если разные регионы
нейрональной сети независимо организованы, то они вступают
в конфликт. При наличии хотя бы сырого, «грубого»
картирования этого не происходит [43]. На второй стадии системы могут
быть организованы через спонтанную активность при их
взаимодействии с миром. Следовательно, более поздняя стадия или

298
Часть V. Об онтогенезе субъекта
уровень организации действий, предполагающая взаимодействие
разных сенсорных систем, делает необходимым активное
взаимодействие с миром и через него организуется. Описанные
стадии развития дотягивания и схватывания можно рассматривать
как более общую тенденцию перехода от активности к
практической деятельности, которая предполагает более детальное
выделение цели и операциональных средств ее достижения.
В исследованиях, выполненных моей аспиранткой А. В. До-
зорцевой, была поставлена задача сравнить становление
восприятия и когнитивного решения задач со спрятанными
объектами с возможностями мануального поиска невидимых
объектов. Сравнивали выполнение детьми задач трех типов.
Первый тип задач — когнитивные, предполагающие наличие
репрезентации о спрятанном объекте и исполнительных
мануальных действий. Критерием существования репрезентации
невидимого объекта служил мануальный поиск объекта под
другим (например, под чашкой или платком, или одной из двух
чашек). Данный тип задач известен как классические задачи
Ж. Пиаже для сенсомоторной стадии развития интеллекта.
Второй тип задач — перцептивно-моторные (задачи А. Дай-
монд), нацеленные на разную степень организации
мануальных действий по доставанию видимого предмета из
прозрачной коробки, при этом объект остается все время
репрезентирован ребенку. Доставание объекта предполагало разные виды
организации мануальных действий: дотягивание по прямой
траектории к объекту, находящемуся в центре коробки,
последовательное изменение движения руки и кисти при доста-
вании объекта, прислоненного к передней стенке коробки -
непрямой путь и, наконец, организация движений рук для до-
ставания объекта по обходному пути, когда объект можно было
достать только через открытую стенку коробки справа или
слева, что предполагало координацию действий двух рук и
выполнение последовательных действий руки и кисти. Третий
тип предполагал наличие когнитивной репрезентации
спрятанного объекта, но не требовал мануального поиска. Дети
искали спрятанный объект, исчезающий за ширмой или из
поля зрения, используя повороты головы и глаз. В лонгитюд-
ном исследовании принимали участие младенцы от 6- до 18-
месячного возраста. Кроме выполнения предложенных трех

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта
299
типов задач, анализировалась моторная готовность детей. В
анализ входила оценка развития поддержания баланса позы,
что является условием развития мануальных действий,
развитие движений кисти, адаптации кисти на размер и
ориентацию объекта, выполнение последовательных и
взаимодополняющих действий рук. Результаты экспериментов
показали, что младенцы 6-8 мес. эффективно выполняют только
те задачи, которые не требуют мануальных исполнительных
действий. Исполнительные мануальные действия отстают в
развитии от возможностей репрезентации спрятанного
объекта, так как опираются на широкий контекст моторной
готовности ребенка (развитие удержания баланса позы,
становление взаимодополняющих движений рук, тонкой моторики
руки, ее адаптации к размеру объекта). Гетерохронность
развития восприятия объекта и возможностей моторного
обеспечения исполнительных действий ставит под сомнение
ведущую роль практических действий в развитии концепции
объекта [15].
Ведущая роль в едином акте взаимодействия человека с
миром принадлежит восприятию. Базовая избирательность
восприятия, антиципирующий характер микропроцесса [4] и
макропроцесса восприятия [13] позволяют предположить, что
именно восприятие обеспечивает выбор цели, организацию и
настройку моторных исполнительных действий. Это, в свою
очередь, приводит к необходимости рассматривать восприятие
не как процесс, предшествующий представлениям, а
включающий их на самых первых этапах. Вопрос о соотношении
восприятия и действия, как один из кардинальных вопросов
психологии, нуждается в более подробной и детальной дискуссии.
Основы развития личности
Одним из основных положений субъектно-деятельностного
подхода [7] является личностный принцип: субъект — это
всегда личность, но к личности не сводим. Представляется, что и
эта характеристика человека как субъекта имеет свои корни в
раннем онтогенезе. Одной из важнейших начальных задач в
развитии ядра личности выступает выделение Я из среды. В
самом начале жизни человек способен получать информацию

300
Часть V. Об онтогенезе субъекта
(например, оптический поток), которая прямо специфицирует
его непосредственное положение и его изменения в среде.
Можно предположить, что первым типом в развитии
представлений о себе является Экологическое Я— это Я,
воспринимаемое относительно физического окружения. Экологическое Я
образуется спонтанно с самого рождения и активно
функционирует как составная часть Я-концепции на протяжении всей
жизни, изменяясь и развиваясь. Возможно, что экологическое
Я имеет корни в пренатальном периоде, поскольку плод
совершает активные движения и взаимодействует активно и
избирательно со средой. Плод способен к некоторым формам
обучения (слухового, тактильного), а при наличии многоплодной
беременности происходит активное и избирательное
взаимодействие между плодами, причем формы взаимодействия
постоянно усложняются от простой реактивности до сложных
паттернов взаимодействия, включающих такую организацию
поведения, как объятия, поцелуи, ощупывание друг друга,
агрессивные действия и т.д. [17]. Способность специфицировать
окружение, благодаря механизмам прямого восприятия,
избирательности, антиципирующей схеме, инвариантной детекции,
позволяет выделить себя, свои движения, свою активность из
окружения. Bahrik & Watson [5] показали, что младенцы
отделяют собственные движения от движений других детей,
наблюдая их изображения по телевизору. Идея экологического Я не
нова. Она сформулирована У. Найссером и подобна идее
телесного Я или образу тела У. Джеймса. Изменения Я —
экологического связано с ростом ребенка, совершенствованием его
навыков, что требует рекалибровки систем восприятия [37].
Второй начальной важнейшей задачей в развитии
Я-концепции является установление эквивалентности Я — Другой. Этот
тип представлений о себе может быть обозначен как Я интер-
персоналъное. Я интерперсональное появляется также у самых
маленьких младенцев и специфицируется видоспецифически-
ми сигначами о взаимоотношениях Я — индивид, который
участвует в человеческих обменах. В эту проформу Я
интерперсонального не входят культурные установки и тонкие аспекты
интерперсональных отношений. Такой тип представлений также
складывается непосредственно. В человеческой жизни люди
часто взаимодействуют прямо лицом к лицу, средствами, прису-

Глава 9» Ранние этапы развития субъекта
301
щими человеческому виду Эти взаимодействия встречаются на
разных уровнях человеческой интимности, включая телесные
контакты или без них. Характерные средства взаимодействия
включают обмен взглядами, жестами или ответными
вокализациями. Все эти виды взаимодействия воспринимаются
непосредственно и не требуют специальной осознанной
интерпретации. Это арсенал невербальной коммуникации, на которой
отроются интерсубъективные циклы взаимодействия.
Интерперсональное восприятие функционирует от рождения.
Новорожденные отвечают аффективно на телесный контакт, материнские
вокализации, поддерживают контакт глаза в глаза. Стадия
первичной интерсубъективности обеспечивается сензитивностью
новорожденных к человеческому голосу, человеческому лицу
Младенцы предпочитают не только голос собственной матери,
но и аффективный контур «baby talk», мелодичные медленный
разговор на частоте женского, высокого голоса. Новорожденные
способны имитировать выражение лица взрослой модели
(печаль, радость, удивление, гнев) и повторять жесты взрослых в
возрасте от 12 до 21 дня после рождения (движение пальцем,
открывание рта, высовывание языка, вытягивание губ) [33].
Многократно подтвержденные опыты с имитацией младенцев
заставляют согласиться, что задолго до 8-месячного возраста,
оцененного Пиаже как первый этап сенсомоторной интеграции,
младенцы демонстрируют способность к интегративным
действиям, предполагающим наличие репрезентации. Этот этап в
развитии понимания социального мира Й. Пернер обозначил как
врожденную сензитивность к экспрессии ментальных состояний.
Два типа ранних форм структуры Я — экологическое и
интерперсональное — являются двумя аспектами взаимодействия
с миром. Я экологическое специфицирует описание системы
Я — физический мир, Я интерперсональное — системы Я —
социальный мир. Эти два аспекта становления субъектности
могут развиваться относительно независимо, однако их
взаимодействие необходимо для возникновения следующего
уровня «вторичной интерсубъектности», который предполагает
«треугольные отношения», включающие и объект и индивида.
Дети начинают испытывать общие психические состояния со
взрослым по отношению к объекту или событию. Это путь к
пониманию дифференцированной интенциональности.

302
Часть У. Об онтогенезе субъекта
Таким образом, мы полагаем, что становление субъекта
проходит непрерывно и стадийно. Первые базовые уровни в
развитии субъектности могут быть описаны как уровень
первичной субъектности, на котором субъект может быть
охарактеризован через модель мультирепрезентаций о физическом
мире, первичное выделение себя из физического мира и
первичную интерсубъективность. Уровень вторичной
субъектности означает переход к пониманию интенциональности и
интеграцию себя как Я экологическое и Я интерперсональное,
что происходит к полуторагодовалому возрасту младенца. При
этом когнитивное и личностное развитие взаимосвязаны и
взаимообусловлены. На каждом уровне базовой субъектности
мы видим проявление интегративности, целостности,
социальности и личностного ядра в развитии ребенка.
Субъект и принцип детерминизма
Положение субъектно-деятельностного подхода о том, что
многообразные виды и уровни активности субъекта
образуют целостную систему внутренних условий, через которые
как через основание развития только и действуют любые
внешние причины, может быть аргументировано
результатами исследований роли генетических и средовых факторов
в когнитивном развитии детей первых трех лет жизни.
Лонгитюдное исследование проводится в русле
психогенетических методов на монозиготных и дизиготных
близнецах от 4 до 42 месяцев группой раннего онтогенеза
лаборатории когнитивных процессов института психологии РАН.
Обнаружены качественные особенности психического
развития монозиготных и дизиготных близнецов и различия в
способах и темпах компенсации неблагоприятных факторов.
Генетический вклад в общую когнитивную способность в
первые 3 года оценивается на уровне 22%, а в
психомоторное развитие — 18%, тогда как вклад общей среды наиболее
значителен [14]. Данные результаты свидетельствует,
во-первых, о том, что роль генетических факторов очень
незначительна на ранних этапах развития когнитивных
способностей. Следует иметь также в виду, что генетическое не
означает неизменное, а является лишь некоторой возможностью,

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта
303
реализация которой будет во многом зависеть от средовой
адекватности, представленности и активности
взаимодействия ребенка с миром. Во-вторых, в зависимости от типа
близнецовости (однояйцовые или разнояйцовые) различны
и условия пренатального и постнатального развития,
различны и сценарии психического развития.
В нашей работе с Г.А. Виленской проверялась гипотеза
об интегративной функции индивидуальности — регуляции
поведения, пронизывающей все сферы психической жизни
и определяющей адаптацию человека в социальной,
когнитивной и других сферах деятельности [10]. В регуляции
поведения выделены три составляющие: когнитивный
контроль, эмоциональная регуляция и регуляция действий.
Исследование проводилось на той же выборке моно- и дизи-
готных близнецов и на одиночно рожденных детях.
Контроль действий проявляется на различных этапах
построения целостного поведенческого акта. Это может быть
контроль движений руки при дотягивании до предмета у
совсем маленьких детей, это может быть выполнение
достаточно сложного действия, например, нанизывание бусин или
расстегивание пуговицы в более старшем возрасте, наконец,
это может быть выполнение последовательности действий
при имитации действий взрослого или при действии по
вербальной инструкции. Во всех этих случаях ребенку
необходимо организовать моторное действие (или действия) так,
чтобы достичь желаемой цели.
Эмоциональная регуляция — это прежде всего
способность справляться со стрессом, вызванным внешними
воздействиями, и регулировать собственный уровень эраузала.
Процесс регуляции эмоций также может протекать на
разных уровнях. Ребенок может регулировать уровень своего
внутреннего напряжения, приводя его к оптимальному, или
же находиться преимущественно в крайних состояниях, но
даже в этом случае степень эмоциональной регуляции будет
различной. Так, высокое эндогенное напряжение может
первоначально проявляться в неориентированных разрядках
типа плача, общего моторного беспокойства. Затем оно
может реализоваться уже в целенаправленном агрессивном
поведении по отношению к конкретному лицу (чаще всего к

304 Часть У. Об онтогенезе субъекта
матери), что является более высокой ступенью
эмоциональной регуляции. С возрастом физическая агрессия может
смениться вербальной, в чем проявляется еще более высокий
уровень контроля, поскольку это более социально
приемлемая форма поведения.
Понятие когнитивной регуляции относится не только к
когнитвной регуляции эмоционального поведения, как это
рассматривалось в концепции Л. Пулккинен, но и к
процессам решения когнитивных задач. Когнитивный контроль
предполагает сосредоточение на задаче и удержание ее в
фокусе внимания, целеполагание, построение плана
действия и действие в соответствии с планом, а также сличение
полученного результата с исходным представлением о нем
(что требует также удержания представления об ожидаемом
исходе). Задачами, для выполнения которых необходима
развитая (соответственно возрасту) когнитивная регуляция,
являются также задачи, включающие построение
целостного поведенческого акта по вербальной инструкции, включая
имитацию действий экспериментатора. Такой
поведенческий акт может состоять из одного действия или
последовательности нескольких действий, что требует соотнесения
многих сенсомоторных схем при условии интеграции
когнитивного и исполнительного компонентов.
Эти компоненты регуляции поведения, конечно, тесно
связаны между собой, что, однако, не предполагает
синхронности в их развитии. Наши результаты показали, что
существует гетерохронность развития разных составляющих
регуляции поведения у различных групп испытуемых (МЗ и ДЗ
близнецы, одиночно рожденные дети). Дефицит регуляции
поведения в той или иной сфере приводит к дезадаптации в
этой сфере, что не обязательно сказывается на развитии
других аспектов регуляции поведения. Так, обнаружено, что
недостаточность когнитивной регуляции может сочетаться
у близнецов с удовлетворительным развитием
эмоциональной регуляции, и дети с низкими индексами ментального и
психомоторного развития могут иметь легкий или даже сте-
ничный характер.
Исходя из теоретического положения С.Л.
Рубинштейна: внешние предпосылки действуют через внутренние ус-

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта
305
ловия, мы предположили, что одним из внутренних условий
развития регуляции поведения может являться темперамент
ребенка, как внутренне обусловленная основа его
индивидуальности. Мы использовали концепцию темперамента Ж.
Баллеги, поскольку в ней темперамент рассматривается как
наиболее тесно связанная с процессами эмоциональной и
поведенческой регуляции характеристика человеческой
индивидуальности. Изменение факторной структуры
темперамента детей с возрастом мы рассматривали как изменение
структуры эмоциональной составляющей регуляции поведения,
связанное с ее развитием. Эти изменения закономерным
образом связаны с возможностями детей в когнитивном и
психомоторном развитии. В то же время дефицит одного из
компонентов регуляции поведения может компенсироваться
различными способами за счет других компонентов, что еще
раз подтвердило взаимосвязь различных аспектов регуляции
поведения.
Развитие регуляции поведения, опосредованной
темпераментом, определяется как средовыми факторами, так и
генетическим вкладом. Моделью для исследования генотип-
средовых взаимодействий в нашей работе послужило
сравнение МЗ и ДЗ близнецов, являющихся традиционным
объектом психогенетических исследований. Генетические
влияния на протяжении всего исследуемого периода были
обнаружены только в отдельных характеристиках
темперамента. Роль генетического фактора в свойствах темперамента
подвержена большим изменениям в зависимости от
применяемого метода оценки темперамента и возраста детей. В
нашей работе не было обнаружено стабильности
темперамента в первые три года жизни. Возможно, необходимо
дополнительное исследование на большей выборке близнецов.
Однако, если рассматривать темперамент как
индивидуальный механизм адаптации, то вполне вероятно допустить его
раннюю настройку, поиск индивидуальных путей адаптации.
При изменчивом и незначительном для большинства
характеристик генетическом вкладе в темперамент,
опосредующий проявления регуляции поведения, средовые воздействия
приобретают весьма значительную, хотя не всеобъемлющую
роль в становлении регуляции поведения. Как показали
noil Психология... субъекта

306
Часть V. Об онтогенезе субъекта
лученные данные, тип семейного воспитания может как
способствовать более скорому и более успешному развитию
регуляции поведения и, следовательно, лучшей адаптации детей,
так и приводить к дезадаптации и формированию
неадекватных стратегий регуляции поведения.
Были обнаружены и выделены стратегии поведения,
характерные для детей разных групп. Одной из наиболее
эффективных стратегий является ориентация ребенка на людей, прежде
всего близких взрослых. Эта стратегия характерна для ДЗ
близнецов и одиночно рожденных детей. Наиболее заметную роль
ориентация на человека играет в становлении эмоциональной
регуляции поведения. Другими, менее эффективными и
неспецифическими стратегиями являются пассивность,
неориентированные разрядки, ориентация на предметы, избегание
стрессовых ситуаций, более характерные для МЗ близнецов.
Внешним условием, способствующим формированию
эффективных стратегий регуляции поведения, оказывается
аффективно положительное отношение родителей к
ребенку при наличии упорядоченной последовательной системы
предъявляемых к нему требований и правил. При отсутствии
упорядоченной внешней среды (системы правил) или
избыточной строгости и ригидности или тесной симбиотической
связи между матерью и ребенком, когда не происходит
своевременной сепарации ребенка от матери, развитие
регуляции поведения задерживается. Особое значение для
близнецов от 4 до 36 месяцев приобретают развитые,
разнообразные отношения с отцом, начиная с первых месяцев
жизни. Как правило, именно отцы являются носителями
системы социальных правил и требований, которую они и
передают ребенку. У близнецов, особенно МЗ, наблюдается
недостаточность отношений с отцом, что отчасти может
тормозить развитие регуляции поведения.
Необходимо отметить, что близнецы являются группой
биологического и психологического риска по целому ряду
причин. К группе биологического риска они относятся
вследствие частой недоношенности, недостаточного веса при
рождении и осложнений при родах. К факторам
психологического риска традиционно относят проблемы сепарации
близнецов друг от друга и самоидентичности, а также ослож-

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта 307
нения когнитивного развития, замедленное развитие речи,
криптофазии. Полученные данные дают основания добавить
к факторам психологического риска у близнецов также и
дефицит регуляции поведения, что особенно выражено у МЗ
близнецов.
Рассматривая индивидуальные типы регуляции
поведения, мы показали, что существует своеобразие адаптации у МЗ
и ДЗ и одиночно рожденных детей. Это означает, что в самом
начале развития человека как субъекта, существуют базовые
формы индивидуальности человека, преломляющие
изначально воздействия среды. Индивидуальная организация вносит
в развитие свои предпочтения и модификации. Наша работа
показала большое значение среды, семейного стиля
воспитание для развития регуляции поведения ребенка, однако, сре-
довое влияние действует не прямо, а опосредуется и
изменяется индивидуальными особенностями ребенка, стиль
поведения которого складывается в первые три года жизни.
Представления о становление ядра субъекта в раннем
онтогенезе может послужить основанием в разработке
проблемы критерия категории субъекта.
Предложенная гипотеза развития начальных этапов
становления субъекта безусловно нуждается в дальнейшей
разработке и аргументации.
Литература
1. Абульханова К.А. Мировоззренческий смысл и научное значение
категории субъекта. //Российский менталитет: вопросы
психологической теории и практики. М. ИПРАН, 1997, с.56 — 75.
2. Абульханова К.А., Рубинштейн СЛ. Ретроспектива и перспектива.
//Проблема субъекта в психологической науке. М. ИПРАН, 2000, с. 13- 27.
3. Ананьев Б.Г. Психология и проблемы человекознания. Избранные
психологические труды. Под ред. А.А. Бодалева. Москва— Воронеж,
1996. Гл. IV. Психологическая структура личности и ее становление в
процессе индивидуального развития человека, с. 196 — 280.
4. Барабанщиков В.А. Динамика зрительного восприятия. М. Наука,
1990
5. Баттерворт Дж. , Харрис М. Принципы психологии развития. М.
Когито- Центр, 2000.
6. Брушлинский А.В. Исходные основания психологии субъекта и его
деятельности. //Психологическая наука в России XX столетия:
проблемы теории и истории. Гл. 5, под ред. Брушлинекого А.В. М.
ИПРАН, 1997, с. 208-269.
И*

308
Часть V. Об онтогенезе субъекта
7. Брушлинский А.В. Целостность субъекта — основание для
системности всех его качеств. // Психологическая наука в России XX
столетия: проблемы теории и истории. Гл. 9. Под ред. Брушлинского А.В.
М. ИПРАН, 1997, с. 559 - 570.
8. Брушлинский А.В. Психология субъекта и его деятельности.
//Современная психология. Справочное руководство, под ред.
Дружинина В.Н. 4.4. Психическая регуляция поведения. М. Инфра-М., 1999,
с. 330-346.
9. Брушлинский А.В. Перспективные направления в разработке
психологии субъекта./ /Вестник РГНФ, 1999, № ,с. 330-346.
10. Виленская Г.А., Сергиенко Е.А. Особенности раннего
формирования контроля поведения у моно- и дизиготных близнецов. //
Проблемы младенчества: нейро -психолого-педагогическая оценка
развития и ранняя коррекция отклонений. Материалы
научно-практической конференции. М.Л999, с.36 -39.
11. Сергиенко Е.А. Влияние ранней зрительной депривации на
интерсенсорное взаимодействие.//Психологический журнал. 1995.Т. 16.№
5.С.32-49.
12. Сергиенко Е.А. Истоки познания: онтогенетический аспект.
//Психологический журнал. 1996.Т.17.№ 4.С.43-54.
13. Сергиенко Е.А. Когнитивная репрезентация в раннем онтогенезе
человека.//Ментальная репрезентация: динамика и структура. М. изд.
ИПРАН, 1998, гл.И, с. 135-163.
14. Сергиенко Е.А., Рязанова Т.Б. Младенческое близнецовое лонгитюд-
ное исследование: специфика психического развития.//Психол.
Журнал, 1999,Т.20,№2,с.39-53.
15. Сергиенко Е.А., Дозорцева А.В. Соотношение восприятия и действия
в младенческом возрасте. //Психол. журнал. 2000, №5, с. 43-54.
16. Сергиенко Е.А. Природа субъекта: онтогенетический аспект. //
Проблема субъекта в психологической науке. М., ИПРАН, 2000, с. 13- 27.
17. Arabin В., Bos R., Rijlaasdam, Mohnhaupt a., van Eyck J. The onset of
inter— human contacts: longitudinal ultrasound observations in early twin
pregnancies.// Ultrasound Obstet. Gynecol., 1996, №8, p. 166 — 173.
18. Bates E. Intentions, conventions and symbols.//The Emegency of symbols.
(Eds. Bates E., Benigni L., Bremerton L., Camaioni L., Volterra V.) N.Y.:
Academy Press, 1979.
19. Bushnell E.W. The decline of visually guided reching during infancy.// Infant
Behaviour and Development. 1985.V.8. P. 139-155.
20. ButtenvorthG.E. &GroverL. Joint visual attention< manual pointing< and
preverbal communication in human infancy. //Attention and performance/
XIII. M. 19. Jeannerod(Ed.), London, Eribaum, 1989.
21. Butterworth G., Franko F. Motor development: Communication and
cognition. //A longitudinal approach to the study of motor development in
early and later childhood. Kalverboer L., Hopkins B. (Eds.), Cambridge:
Cambridge University Press, 1990.
22. Carey S. Conceptual change in childhood. Cambridge, MA: MIT Press, 1985.
23. Dennis M. Impaired sensory and motor differentiation with corpus callosum
agenesis: A lack of callosal inhibition during ontogeny.// Neuro-
psychologia.l976.,V.14.,P.455-469.
24. Flavell J. H. Developmental of children's knowledge about the mental world.
//International Journ. Of behavioral development, 2000, V.24, N.l, p.15-23.
25. Fraiberg S. Insight from the blind. Comparative studies of blind and Sighted
infants.N.Y.I977.

Глава 9. Ранние этапы развития субъекта
309
26. Goldfield Е.С.,Michel G.H. Spatiotemporal linkage in infant interiimb
coordination. //Develop. Psychology. 1986.V. 19.,p. 259-264.
27. Jeannerod M. The timing of natural prehention movements.//J. of motor
Behaviour.l984.,V.l6.,p.235-254.
28. Jeannerod M. The formation of the finger grip during prehention: A cortically
mediated visuo-motor pattern.// Themes in motor development. Dordrecht.,
1986.РЛ83-203.
29. Hobson R.P. Autism and the development of mind. Hillsdale, Lawrence
erlbaum associates, 1993.
30. Lock A. The Guided reinvention of language. N.Y.: Academic press, 1980.
31. Kaye K., The mental and social life of babies: how parents create persons.
Chicago, Chicago university press, 1982.
32. Klix F. Information und Verhalten ( Information and Behaviour).
Berlin.,1973.
33. MeltzoffA., Moore K. Infants' understanding of people and things: from
body imitation to folk psychology.// The Body and the Self. (Eds. Bermudez
L., Marsel A., Eilan N.) MIT Press, Cambridge, London, 1995.
34. MeltzoffA., MoorM.K. Imitation of facial and manual gestures by human
neonates.//Science.l977.V.218.P.179-181.
35. MeltzoffA., Gopnik A. The role of imitation in understanding persons and
developing theories of mind. // In Baron — Cohen S., Tager— Flushberg H.,
Cohen D.(Eds.) Understanding other minds: Perspectives from autism.,
1996, Oxford: Oxford University Press, p. 335-366.
36. Moore C. Theories of Mind in Infancy// British Journal of Developmental
Psychology v. 14, 1996, p.19-40
37. Neisser U. Five kind of self — knowledge. //Philosophical psychology.,
1988, V.l,N.l,p.35-59.
38. PemerJ. Understanding the representational mind. Cambridge, Massachusetts,
MIT Press, 1991.
39. Spelke E.S., Philips A., Woodward A.L. Infant's knowledge of object motion
and human action.//Causai cognition. A multidisciplinary debate. Eds.
Sperber D., Premack D., Premack A., 1995, p. 44 -78.
40. Stein B.E.,Meredith M.A. The merging of the senses. Cambridge. 1993.
41. Troster H.,Brambring M. Early motor development in blind infants.//J.of
applied develop.psychology.l993.V.14.,3.83-106.
42. Trevarthen C. Communication and cooperation in early infancy: a
discription of primary intersubjectivity. // Before Speech: The Beginnings
of interpersonal communication.(Eds. Bullowa M.), Cambridge:
Cambridge university press, 1979.
43. von Hofsten С The gearing of early reaching to the environment.//Tutorials
in motor behaviour.ILAmsterdam.l993.R49-67.
44. von Hofsten C.,Fazel-Zandy S. Development of visually guided hand
orientation in reaching.//J.of Exp.Psychology.i984.,V.38.P.208-219.

Глава 10. Свойства субъекта и
его жизненный цикл
Психологические исследования человека как субъекта
жизни особенно активизировались с начала 80-х годов и
достигли пика интенсивности в конце 90-х годов, являясь одним
из приоритетных направлений в отечественной психологии
на пороге XXI века, обеспечивающим установление единства
различных школ и теорий психологической науки.
На наш взгляд, наиболее систематически и
последовательно психологическая теория субъекта разрабатывается в
рамках философско-психологической концепции С.Л.
Рубинштейна и его последователей.
; С.Л. Рубинштейн одним из первых ввел понятие «субъект»
в онтологию, в реальное бытие личности. В настоящее время
уже сформулирован методологический принцип субъекта
(К.А. Абульханова), который успешно развивается А.В. Бруш-
линским и другими [10, 11, 12].
Большинство научных школ отечественной психологии
имеют богатый опыт исследования субъекта. Это
концепция жизненного пути личности Б.Г. Ананьева, его
исследования человека как системы индивидуальных, индивидных,
личностных и субъектных характеристик [4, 5]. Теория В.Н.
Мясищева, который рассматривал личность как субъект
разных видов отношений, доминирующими среди которых
являются отношения к другим людям.
Исследования интегральной индивидуальности в школе
B.C. Мерлина по существу раскрывают субъектные характери-
* стики личности. Интегральная индивидуальность
представляет собой многомерное образование, синтезирующее свойства
организма (биохимические, морфологические, нейродинами-
ческие), параметры индивидуума (психодинамические),
особенности познавательных процессов и характеристики метаинди-
видуальности (Б.А. Вяткин; В.Я. Дорфман и др.).
Принципиально значимым, на наш взгляд, является обнаружение
многозначных связей между разными уровнями индивидуальности,
что обеспечивает своеобразную форму субъектности каждой
личности (B.C. Мерлин, 1986; В.В. Белоус, 1996; 1999).

Глава 10. Свойства субъекта и его жизненный цикл 311
В теории А.Н. Леонтьева личность рассматривается
прежде всего в качестве деятеля, субъекта
предметно-практической деятельности. Деятельность как высший уровень
активности, обретающий собственную дифференциацию (мотив,
цель, операции, действия, навыки и др.) в развитых
общественных отношениях, порождает и образует психические
процессы и свойства, которые на основе интериоризации
формируются по структуре как аналог внешней
деятельности [19, 20]. В традиции исследований, идущих от Л.С.
Выготского, специфичность психики человека проявляется в
том, что личность осваивает многообразные социальные,
культурные предметы и средства, становясь субъектом речи,
языка, психических орудий в целом, продуцированных
обществом. Субъектные параметры личности в использовании
языковых культурных феноменов успешно раскрываются в
современной психологии с помощью методов
психосемантики (В.Ф. Петренко, А.Г. Шмелев, В.А. Цепцов и др.).
В настоящее время активно исследуются основы
онтогенетического развития субъекта (К.А. Абульханова, Л.И. Анцы-
ферова, А.А. Деркач, В.Т. Кудрявцев, Е.А. Сергиенко, В.И. Сло-
бодчиков, Д.И. Фельдштейн, Г.А Цукерман и др.); выделены
составляющие компоненты опыта субъектной активности (цен--/
ностный, рефлексивный, привычная активация,
операциональный, сотрудничество) (А.К. Осницкий); обосновывается
существование субъектного взаимодействия между человеком и
природой в рамках экопсихологии, которое приводит к появлению
единого субъекта совместного процесса эволюционного
развития (В.И. Панов); рассматриваются закономерности личности
как субъекта понимания (В. В. Знаков); предложена
субъектная трактовка способностей как качеств и свойств,
обеспечивающих успешное (оптимальное) функционирование
психических процессов (В.Д. Шадриков, В.Н. Дружинин); проводятся
исследования восприятия как исходно субъектного и
личностного процесса, который представляет собой перцептивную
систему состоящую из чувственного образа, внутренних условий
субъекта (перцептивного комплекса) и формы
жизнедеятельности в пространстве и времени (В.А. Барабанщиков);
наконец, предложен новый вид педагогики — субъектная педагоги-^
ка и новый вид психотерапии — субъектная психотерапия.

312
Часть V. Об онтогенезе субъекта
Следует обратить внимание на исследования в
профориентации, профессиональном консультировании, в психологии
становления профессионала. В этой сфере отношение к
человеку как субъекту уже несколько лет является важнейшим
фактором результативности и качества его профессиональной
деятельности (Л.Г. Дикая, Е.А. Климов, Б.Ф. Ломов, А.К.
Маркова, В.Д. Шадриков). Так, по мнению Е.А. Климова,
совершенствование профессионального образования в
современных условиях необходимо включает в себя
«...дифференцированное психологическое знание о человеке как субъекте
труда в разнотипных профессиях (не только о его гнозисе, прак-
сисе, опыте, но и специфическом видении им предметной
среды, социума, мира в целом как универсума)» [18, с. 27].
и' Вместе с тем традиционное психологическое понимание
природы субъекта часто связано лишь с отношением
человека к себе (и другим) как к деятелю, как инициатору и
источнику определенных видов предметной деятельности
(Леонтьев А.Н., Волкова Е.Н. и др.). При этом субъектность (как
овладение деятельностью) выступает одной из
многообразных характеристик личности и является менее общим
образованием по отношению к личности, индивидуальности и т.д.
Не умаляя значения данного аспекта в рассмотрении
критериев, характеристик субъекта, необходимо отметить еще одну
сторону содержания субъекта (к сожалению, остающуюся до
настоящего времени вне основного поля внимания ученых)
— его отношение к собственным психическим процессам,
свойствам, переживаниям, состояниям. Таким образом,
понятие «субъект» является достаточно высоким обобщением,
включающим в себя различные уровни проявления
активного, инициативного, интегративного, системного начала.
J Важной характеристикой субъекта, вероятно, будет выступать
его многоуровневая природа и множественность конкретных
проявлений. Полноценный анализ субъекта предполагает
выделение нескольких взаимосвязанных аспектов:
1) рассмотрение человека как субъекта различных дея-
тельностей;
2) раскрытие субъекта как основы разнообразных форм
осуществления им психической активности
(процессов, свойств, состояний);

Глава 10. Свойства субъекта и его жизненный цикл 313
3) анализ субъекта в качестве участника, инициатора и
организатора системы межличностных
взаимодействий с другими людьми;
4) изучение субъекта как источника, важной
составляющей и преобразователя общественных и социальных
отношений («социальной ситуации развития») и др.
Важную роль в становлении человека субъектом
психических отправлений и разных деятельностеи играет его мыс-у
лительная активность. Это определяется тем, что появление
субъекта в онтогенезе неразрывно связано с
возникновением познавательного объекта. Субъект как факт онтологии во
многом становится (формируется) через гносеологическое
отношение субъекта к объекту. Способность отражать мир
как объективную реальность, как самодостаточную и
относительно независимую от личности сущность
предопределяет появление субъекта, которое является генетически
исходным по отношению к формированию (возникновению)
личности в онтогенезе. Данные положения
предопределяют ведущую роль проблемы соотношения личности и
мышления, личности и других психических функций в
рассмотрении психологического содержания субъекта.
Введение категории субъекта в психологическую (а не
только философскую) теорию оказалось весьма
перспективным, эвристичным, позволило разрешить целый ряд
противоречий и адекватно, методологически грамотно поставить
некоторые фундаментальные психологические проблемы.
Прежде всего принцип субъекта подчеркивает то
положение, что отдельные психологические свойства и процессы
не являются полноценными субъектами, не они сами по себе
разворачивают психическую активность. Сознание не может
осознавать, мыслит не мышление, направляет не
направленность, испытывает тягу к прекрасному или голод не та или
иная потребность личности. Осознает, мыслит, испытывает
потребности сам человек, субъект собственных психических
отправлений. Субъектом выступает не психика, но человек
как носитель психического.
В традиционной психологии зачастую функции субъекта
приписываются отдельным психическим процессам,
свойствам, состояниям. В этом случае сам человек, личность,

314
Часть V. Об онтогенезе субъекта
познание, общение и т.п. превращаются в «рабов»
приобретенных свойств, мотивов, состояний (характерно для
функционализма). При этом личность теряет основное
собственное качество — быть субъектом, она перестает быть
подлинным «господином» психических явлений, последние,
напротив, приобретают «надличностное» существование и
распоряжаются человеком (а не он ими).
Необходимо отметить, что, по нашим наблюдениям, в
случае психических патологий наблюдается перенесение
субъектности (функций субъекта) с целостной личности на
отдельные ее составные части, т.е. на те или иные
приобретенные психологические свойства, состояния, даже
привычки, черты характера. Тогда отдельная часть психического
личностного мира довлеет над личностью, подчиняет ее
жизнь собственному содержанию (например, маниакальные
состояния, фобии, курение, клептомания и проч.). Человек
при этих видах патологии не волен распоряжаться собой,
теряет свободу и контроль над собственными психическими
проявлениями. Однако такой вид субъектности — это,
скорее, асубъектность, патология в функционировании
субъекта, нарушение нормального бытия личности. Как
показывает опыт нашей психотерапевтической деятельности, для вос-
; становления нормы необходима субъектная терапия,
основной задачей которой является перераспределение функций
субъекта с отдельных составных частей психического
наличность в целом и усиление общей субъектности индивида [24,
с. 202].
Понимание человека, личности как субъекта жизни
предполагает более глубокое изучение его процессуальных
психологических характеристик. Важным оказывается
определить не только содержательную структуру того или иного
личностного параметра, но и его функциональные
особенности. Например, при исследовании мотивации психолог не
может ограничиться указанием на структурные и
содержательные особенности мотива, необходимо вскрыть его
функциональные (субъектные) черты, т.е. степень
напряженности мотива, его устойчивость к внешним влияниям и т.п.
Субъектные параметры относятся, как правило, не к
частным психическим определениям, свойствам, а к личности в

Глава 10. Свойства субъекта и его жизненный цикл 315
целом. В этом смысле субъект — это более высокий уровень
обобщения, который позволяет рассмотреть деятельностную,
активную, творческую, пластичную, свободную, регулятор-
ную природу человеческой психики. Субъект объединяет в
себе человека во всех его конкретных проявлениях и
психическое в единую систему. Субъект не может быть сведен к
сознанию как форме идеального познавательного
отношения к сущему, он выступает живущим, действующим
существом, сознательно перестраивающим бытие и самого себя.
В трактовке С.Л. Рубинштейна становление субъекта
связано с тем, что человек своим бытием утверждает и усиливает
бытие другого, его индивидуальность, самоценность; с тем,
что субъект относится к другому как факту становления его
сущности, относится к другой личности как к проблеме, с
учетом всей полноты ее сущности, и признает за другими
права на самоопределение и свободу. Для субъекта другой
человек выступает также в качестве субъекта, способного
изменять мир и самого себя.
Целостность, единство, интегральность являются
важными свойствами субъекта, которые выступают основой для
системности всех его психических качеств, часто весьма
противоречивых и трудно совместимых [12, 6].
Субъект, наделенный сознанием, изначально
оказывается включенным в структуру бытия. Любое психическое
явление принадлежит человеку, поэтому оно субъектно и
субъективно. Объективно психическое существует как
явление субъективное, т.е. принадлежащее субъекту, личности,
человеку.
Понятие «субъект» предполагает наличие познаваемого
объекта. Взаимодействие человека с миром, который
отражается в виде объекта (объективной реальности, т.е. в его
собственной логике и сущности) образует сознание.
Взаимодействие субъекта с объектом есть не только
гносеологическое отношение, это факт онтологии, реального бытия.
Оно включает в себя и познавательный, и действенный, и
деятельностный, и личностный аспекты, и план общения.
Введение субъекта в гносеологию, как указывает К. А. Абул ь-
ханова, приводит к тому, что «проблемы теории познания
оказываются поставленными не «безлично», не в виде абст-

316
Часть V. Об онтогенезе субъекта
рактных, отвлеченных от познавательной деятельности
субъекта истин, а онтологически и субъективно...» [2, с. 15].
Высшие уровни субъектного бытия личности предполагают,
согласно К.А. Абульхановой, использование человеком
собственных психологических ресурсов (процессов, свойств,
состояний, способностей) в качестве средства обеспечения
жизнедеятельности. Психологические ресурсы при этом
образуют своеобразную, индивидуальную структуру личности,
которая в бытии выражается в выработанных стратегиях и
стилях жизни и познания [1].
Субъект в теории А.В. Брушлинского всегда является
личностью, но его содержание оказывается более широким
(например, существует групповой субъект).
Соотношение категорий «субъект» и «индивидуальность»,
на наш взгляд, требует специального анализа в контексте
принципа индивидуализации развития психических явлений (в
других работах - принципа индивидуальности),
предложенного нами.
Принцип индивидуализации развития психических
явлений выступает логическим следствием большинства ранее
предложенных принципов в отечественной психологии.
Учитывая то, что психика выступает непрерывным способом
взаимодействия субъекта с объектом, ее природа оказывается
предельно пластичной, процессуальной, недизъюнктивной
(А.В. Брушлинский). Наши эксперименты показывают
также, что творческое начало в максимальной мере
свойственно даже самому обычному функционированию мышления по
ходу решения познавательных задач. Мыслительные
процессы являются эмерджентными, в них порождаются не только
когнитивные конструкты, но и новые личностные образова-
J ния. Холизм мышления проявляется через его основной
механизм (анализ через синтез), изначально направленный на
творчество, на производство новых структур, новых
способов обращения с объектом и рефлексии. Холистическая
природа психической активности, как правило, развертывается
и без специальной, сознательной цели, часто помимо воли
самого субъекта.
В данном контексте можно предложить следующую фор-
\ мулировку принципа индивидуализации развития психики:

Глава 1Q. Свойства субъекта и его жизненный цикл 317
любое психическое явление (свойство, процесс, состояние) ^
осуществляется в индивидуальной, своеобразной форме и
уникальном содержании. Каждое психическое образование
существует лишь здесь и сейчас, точное его воспроизведение и
повторение в сознании невозможно в прошлом или будущем.
Важно подчеркнуть, что в соответствии с этим принципом
наше сознание и бессознательное объективно существуют в
качестве неповторимого, уникального по форме и
содержанию образования. Индивидуальность психического
изначальна (с момента рождения), имеет онтологический статус,
а не возникает лишь на определенных стадиях развития. В
традиционной психологии индивидуальность считается
более поздним продуктом онтогенетического развития, чем
личность и индивид. Связи между тремя категориями,
согласно Б.Г. Ананьеву и др., выглядят следующим образом:
«индивид» — «личность» — «индивидуальность». В
соответствии с принципом индивидуальности человек уже
рождается индивидуальностью (реально и в большой мере
потенциально), т.е. неповторимым существом, способным при
соответствующих условиях внести собственный вклад в
познавательное и практическое изменение мира. Поэтому
приведенная схема может быть дополнена иной:
«индивидуальность» — «личность» — «индивидуальность». Понятие
«индивид» оказывается флуктуирующим, оно может
характеризовать и индивидуальность, и личность (как представителей
вида человека разумного).
Рассматривая ребенка как индивидуальность с начала его
жизнедеятельности, мы выступаем за введение
индивидуальности во все возрастные периоды становления человека.
Следует особенно подчеркнуть, что индивидуальность в этом
случае принципиально не сводима к индивидуальным
различиям и особенностям. Она представляет собой уже
определенный уровень организации своеобразных черт, их
индивидуального состояния и уникальной иерархии.
Если человек — индивидуальность с рождения, то, в
нашей трактовке, это не означает, что он уже статичен,
стабилен и полностью сформирован, а в ходе онтогенеза только
разворачивает свою сущность. Индивидуальность психики
наследуется лишь в определенной степени, в целом она есть про-

318
Часть V. Об онтогенезе субъекта
дукт и следствие бытия человека в мире. Но мы говорим об
индивидуальности новорожденного, потому что он не
рождается без психики. Психическое появляется во
внутриутробном периоде. На сегодняшний день накоплено достаточно
фактологического материала, свидетельствующего в пользу
гипотезы о пренатальном характере возникновения нашего
психического мира. Однако можно в целом согласиться с
мнением Ю. И. Шмурак, что «... психологической концепции
беременности пока нет» [27, с. 21 ]. Но успешно в последние годы
развивается пренатальная педагогика, которая имеет вполне
убедительные результаты. К сожалению, пренатальное
образование (в дореволюционной России состоящее из свода
правил и примет о должном поведении беременной) касается в
основном заботы о здоровье женщины. Сведений о
психическом развитии ребенка до рождения и его воспитании в этот
период мы имеем мало до настоящего времени.
Очевидно, что онтогенез психического начинается до
рождения. Следовательно, к моменту рождения мы уже
имеем дело (пусть с небольшим и специфичным) опытом
функционирования психики. Это является убедительным
основанием для рассмотрения новорожденного в качестве
индивидуальности.
Итак, индивидуальность психики новорожденного, как и его
физиология, носит простой и абстрактный (в смысле
^сформированный, нереализованный) характер, но она есть и будет
прирастать в собственном содержании и становиться по ходу
бытия ребенка в обществе. Говоря о новорожденном как об
индивидуальности, мы утверждаем и изначально общественную
природу его психики, поскольку индивидуальность выступает
следствием определенного уровня (достаточно высокого)
становления человеческой культуры. Ребенок рождается не
животным, но общественным существом во всех отношениях,
потому что его «биология» также детерминирована историей
человечества, как и психика. Ребенок рождается не только
общественным существом, но и индивидуальностью, потому что он
изначально оказывается включенным в систему субъект —
субъектных взаимоотношений, отношений между
индивидуальностями. Индивидуальность (взрослый) способна не
только видеть, воспринимать индивидуальность (ребенка), но об-

Глава 10. Свойства субъекта и его жизненный цикл 319
ращаться с другим человеком как с индивидуальностью (пусть
пока еще недостаточно развитой и сформированной).
Принцип индивидуализации развития психического
обращает внимание психолога на единичное, уникальное в
личности, которое понимается как система. Согласно этому
принципу психологические свойства изначально возникают и
формируются как неповторимые и своеобразные. Основу данной
неповторимости создает их принадлежность отдельной
конкретной личности как субъекту жизнедеятельности. Психическое,
будучи уникальным, не только своеобразно преломляет в себе
внешние воздействия, но и своеобразно воспринимает внешние
стимулы, обладает неповторимой обратной реакцией.
Принцип индивидуализации развития психики играет
важную роль в общей психологии (раскрывая возможные
варианты уникального движения психических процессов), в
психологии личности (ориентируясь на психобиографический подход,
центрируясь на проблемах типологизации), в возрастной
психологии (поднимая детство до уровня самоцельного,
полноценного периода бытия индивидуальности), в
дифференциальной психологии — во всех сферах психологического
знания. Особо следует отметить, что данный принцип позволяет
дополнить сложившуюся схему рассмотрения психической
организации, в которой индивидуальные различия есть лишь
некоторый довесок, завершающий раздел, дополнение к
общим законам функционирования психического.
Индивидуальность становится необходимой категорией психологии, кото- •
рая объясняет исходные психологические закономерности,
начиная с простейших процессов и заканчивая высшими
формами проявления сознания личности.
Таким образом, субъект и индивидуальность являются еще
одним фокусом (наряду с личностью), через который
преломляются все внешние воздействия при осуществлении
человеком его бытия в мире. В соответствии с принципом
индивидуализации развития психического всякая
индивидуальность есть субъект, а каждый субъект является
индивидуальностью. По нашему мнению, онтогенетически
индивидуальность существует уже с рождения, а субъект формируется,
развивается. Вероятно, с года, с появления первых слов у
ребенка (которые свидетельствуют о появлении внешнего объ-

320
Часть V, Об онтогенезе субъекта
екта, означенного словом) мы можем говорить о
возникновении субъекта в собственном смысле слова. Хотя речь здесь не
выступает единственным существенным критерием
появления субъекта. Необходимо отметить, что в экспериментах ЕЛ.
Сергиенко было убедительно доказано, что предпосылки
субъекта появляются уже в раннем онтогенезе, в
младенчестве, а многие из них имеют генетические основания. В
частности, она пишет: «На каждом уровне базовой субъектности
мы видим проявление интегративности, целостности,
социальности и личностного ядра в развитии ребенка» [25, с. 201].
Эти базовые свойства функционирования психического мира
младенца, хотя выступают неотрефлексированными самим
ребенком, но впоследствии составят остов субъекта.
Если суммировать параметры субъекта, которые были
предложены в некоторых философских и психологических
исследованиях, то можно выделить следующие его
критериальные свойства:
1) носитель активности;
2) источник познания и преобразования действительности;
3) включенность в общественное развитие;
4) способность отражать мир в виде познаваемого объекта;
5) наличие сознания;
6) целостность, единство, интегральность;
7) системность свойств;
8) способность к саморегуляции и творчеству;
9) овладение определенными видами деятельности и их
функционированием;
10) саморазвитие;
11) самодостаточность и автономность;
12) осуществление функционирования психических
процессов, свойств, состояний;
13) индивидуализация психического;
14) использование психических ресурсов (процессов,
свойств, состояний, способностей) как средств
объяснения жизнедеятельности и деятельности личности;
15) использование индивидуальных стратегий, стилей
жизни и деятельности;
16) тесная взаимосвязь (согласованность, единство)
между личностью и психическими функциями;

Глава 10. Свойства субъекта и его жизненный цикл 321
17) высокая психологическая дифференциация;
18) континуально-генетическая природа психического мира;
19) усиление своим бытием бытия другого человека, его
индивидуальности и самоценности;
20) восприятие, понимание и обращение с другим
человеком как субъектом (отношение к другой личности
как проблеме, с учетом всей полноты ее сущности, с
признанием за ней права на самоопределение и
свободу);
21) наличие личной истории, жизненного пути;
22) способность решать внешние и внутренние противоречия.
Этот список далеко не исчерпывает всех многообразных
форм проявления субъекта. В целом, можно сказать, что
субъект — активно действующий и познающий, обладающий
сознанием и волей человек или социальная группа.
В психологии субъект становится реальностью, которая
совмещает в себе традиционные противоречивые начала:
реальное и идеальное, субъективное и объективное,
сознание и деятельность, материальное и идеальное, дискретное
и непрерывное, аффективное и интеллектуальное и др. и
обеспечивает их согласованное функционирование,
взаимопереходы, взаимодействия, их единство.
Важной задачей для современной психологии выступает
прослеживание различных стадий онтогенетического
движения субъекта. Учет всех приведенных свойств субъекта при
построении возрастной периодизации необходим, но их
конкретная реализация в одной периодизации вряд ли
возможна. Поэтому мы пошли по пути выделения стадий
психического развития субъекта, которые высвечивают лишь
некоторые аспекты многообразного его содержания.
В отечественной возрастной психологии имеется богатый
опыт анализа личности в качестве субъекта различных
ведущих видов деятельности и в качестве участника социальной
ситуации развития на различных этапах онтогенеза в теории
Д.Б. Эльконина, в исследованиях А.Н. Леонтьева, Л.И. Божо-
вич, Л.А. Венгера, B.C. Мухиной, Д.И. Фельдштейна и др. В
зарубежных исследованиях существует более пестрая и
красочная палитра самых разных возрастных периодизаций, в
которых стадии психического развития выделяются на основе ка-

322
Часть V. Об онтогенезе субъекта
чественной специфики интенций (намерений) личности (Ш.
Бюлер), особенностей становления нравственности (Ж.
Пиаже, Л. Кольберг), логики движения сексуальности ребенка (3.
Фрейд), станоапения интеллекта (Ж. Пиаже), на основе
развития личностных экзистенциальных сил (надежды, верности,
заботы) и их роли в психосоциальной адаптации человека (3.
Эриксон) и т.д. Для нас в выделении критериев стадий
развития субъекта на первый план выступили параметры субъекта,
которые были исследованы в школе С.Л. Рубинштейна.
К этим критериям относятся прежде всего
возникновение способности личности отражать мир в качестве
познаваемого объекта, степень овладения различными видами
деятельности и психической активности (процессов,
переживаний), характер связи между личностными структурами и
особенностями познавательных процессов, степень
психологической дифференциации, особенности взаимосвязи
познавательной и аффективной сфер личности и др.
В ходе наших исследований предварительно были
выделены следующие основные стадии развития субъекта в
онтогенезе.
1. Предсубъектная (от 0 до 1 года). Здесь развитие
ребенка характеризуется отсутствием собственно
познавательного отношения к окружающему, низкой самодостаточностью,
неспособностью самостоятельно осуществить большинство
форм поведения и психической активности.
Необходимо подчеркнуть, что предсубъектная стадия
развития не означает асубъектности человека на этом этапе. Это
лишь условное, предварительное название данного периода в
развитии. Так Е.А. Сергиенко выделяет в младенчестве два
уровня развития: I) уровень первичной субъектности, где уже
формируются некоторые интегративные представления
(мультирепрезентации) о физическом мире; 2) уровень
вторичной субъектности, на котором осуществляется
сочленение физического и интерперсонального Я, образование
триад «Я — другой человек — объект» [25].
2. Стадия аморфной субъектности (от 1 года до 3-4 лет).
Основной особенностью этого этапа является
осуществление собственной субъектности ребенком через других
людей, с их помощью; здесь еще недостаточно развита диффе-

Глава 10. Свойства субъекта и его жизненный цикл 323
ренцированность психологических структур; к завершению
этапа происходит вьщеление себя из окружения, появление
собственно познавательного отношения к
действительности, а, значит, субъекта как такового. Д.И. Фельдштейн
указывает, что «...к 3 годам ребенок завершает первый цикл
знакомства с человеческим миром, фиксируя свое новое
социальное положение, выделяя свое «Я», осознавая свою
«самость», ставя себя в позицию субъекта» [26, с. 130].
3. Стадия парциальной субъектности (от 4 до 6 лет), где
основным для ребенка становится освоение общественного
поступка, общественного способа действия. Дети уже
способны к самостоятельному осуществлению отдельных видов
деятельности (полностью или частично), овладевают
саморегуляцией основных видов физиологических отправлений
и некоторых форм психической активности. Реализация
различных способов обращения с социальной
действительностью и другими людьми осуществляется через игру.
4. Стадия познавательной субъектности (от 6 до 12 лет).
Интересы ребенка направлены прежде всего на познание
окружающего мира и себя в этом мире. Детьми в этот период
совершенствуются способы познания, активно накапливается
информация, сведения о том, что происходило и происходит.
В целом словесно-логическое мышление доминирует, субъект
осваивает основы некоторых наук, приобщается к
познавательной деятельности. Происходит совершенствование различных
видов общественного поступка (в школе, в семье, во
взаимодействии со сверстниками, в играх и т.д.). Однако еще
существует внешнее, формальное, поверхностное присвоение
основных видов деятельности и общения. «Я» расплывчатое и
размытое, познавательные процессы слиты с личностными
характеристиками. Отношения к событиям и людям в целом
детерминированы знанием о них. Собственный психический мир
слабо дифференцирован, саморегуляция психической
активности осуществляется неосознанно, полуавтоматически.
5. Стадия противоречивой субъектности (от 12 до 17 лет).
Половое созревание приводит к бурному росту самоосознания
своей идентичности, собственной принадлежности к
определенному полу. Человек начинает становиться субъектом
большинства форм телесной активности. Интерес центрирован на

324
Часть V. Об онтогенезе субъекта
собственной мотивационно потребностной сфере и
физиологических изменениях в организме. Возникает понимание
своей уникальности, индивидуальности. Период поиска
взаимопонимания со сверстниками и конфликтов со взрослыми и
товарищами. Неустойчивость эмоционально-аффективной
сферы, обусловленная лабильностью физиологии. Начало
серьезных обобщений и содержательных абстракций. Психическая
организация более структурирована, но недостаточно,
отсутствует осознание связей между ее элементами. Познавательный
интерес к окружающему сочетается с жаждой знаний о себе.
Абстрактное мышление слабо развито, чтобы глубоко понять
нравственность, отношения между людьми, собственную
психическую организацию. Д. И. Фельдштейн, характеризуя
исследуемый возраст, пишет: «Остро протекающий психический
перелом обусловливает его исключительную сложность и
противоречивость, причем противоречивый характер проявляется не
только в физическом и психосексуальном развитии, но и в
развитии интеллекта, а также в социальном развитии» [26, с. 169].
В нравственности — начало релятивизма, но сохраняется
ориентация и на нравственный реализм, большая
согласованность личности и познавательных функций, эмоций. Но
отсутствует достаточный контроль и способность управления
собственными психическими проявлениями, особенно в
нестандартных ситуациях. Относительная самодостаточность и
самостоятельность сочетаются с зависимостью от окружения
и ориентацией на других: отсутствие внутренней
психологической (в целом духовной) определенности, разноплановость
и разнородность психики. Сочетание хорошо освоенных
детских форм поведения и психического реагирования с только
появляющимися (несовершенными, неглубокими)
взрослыми способами деятельности и переживания, которые в
основном являются подражательными и имитационными.
6. Стадия личностной субъектности (от 17-18 до 25 лет).
Начало приобретения зрелости субъектных характеристик в
физиологии, познании, профессии, нравственности.
Ориентация на собственное духовное, личностное развитие. Для
субъекта на этом этапе первостепенное значение приобретает его
сознание (мировоззрение, смысловая система и отношения к
труду, другим людям). Актуализация и развитие способностей че-

Глава 10. Свойства субъекта и его жизненный цикл 325
рез достигшее совершенства познание и через пробы себя в
практической профессиональной деятельности. Это начало
становления субъекта в сексуальных, семейных отношениях.
Достижение гармонии между личностью и психическими
функциями, их оптимальное согласованное функционирование, их
тесная взаимосвязь. Данное согласованное функционирование
психических компонентов осуществляется во многом
неосознанно, автоматически, без специальных усилий и регуляции со
стороны субъекта. Человек как субъект собственной
профессиональной деятельности только начинает формироваться, как
субъект собственной психической активности достигает
апогея, вершины. Отсюда расцвет и совершенство тела и
психических функций (памяти, абстрактного мышления,
способностей). Достижение внутренней определенности, цельности.
7. Стадия полноценной субъектности (от 25 до 50 лет).
Несмотря на то, что продолжается начавшееся еще на
предшествующем этапе снижение, угасание некоторых
психофизиологических функций (зрительной, слуховой,
кинестетической чувствительности, невербального интеллекта и т.д.),
активно развивается абстрактное, понятийное мышление.
Человек достигает глубокого осознания собственного
психического мира, своих возможностей и способностей (высокая
психологическая дифференциация). Происходит достижение
максимальных результатов в становлении личности как субъекта
профессиональной деятельности. По Э. Эриксону, это время высокой
продуктивности, созидательности в самых разных областях социальных
отношений, атакже период развития генеративности -чувства
сохранения рода, проявляющегося в повышенном интересе к
подрастающему поколению. Производительность и продуктивность
выражаются в порождении, плодовитости и творчестве. Застой
выступает в качестве антитезы производительности и проявляется в
регрессе к предшествующим стадиям [28].
Человек становится полноценным субъектом в
профессиональной, семейной, личностной сферах бытия. Развиваются
способность к саморегуляции по отношению к собственным
психическим функциям, процессам, потребностям,
достижение высоких результатов в познавательном освоении мира.
Часто наблюдаемый кризис «середины жизни» (35-40 лет)
может быть охарактеризован в качестве кризиса нереализо-

326
Часть V. Об онтогенезе субъекта
ванной субъектное™, который свидетельствует об
отсутствии воплощения программы жизненной перспективы.
Появляется опыт асубъектного функционирования
организма и психических функций (психофизиологические и
соматические заболевания). Заболевания иногда связаны с
трудностями нового этапа социальной адаптации в 25-летнем
возрасте, когда повышаются профессиональные требования
к личности, возрастает ответственность за членов семьи.
Страх потери субъектности (асубъектности) не носит
систематического характера, эпизодичен, связан с конкретной ситуацией.
8. Стадия воплощенной субъектности (от 50 до 60 лет). Здесь
личность более определенно начинает рассматривать себя в связи
со временем. Часто переживается нереализованность замыслов
и жизненной программы. Осуществляются попытки
осуществления задуманного, которые при большой интенсивности
приводят к психологическим и физиологическим срывам.
Понимание того, что постепенно приближается предел в
развитии и воплощении собственного субъектного начала.
Успокоение, снижение профессионального развития, дальнейшее угасание
психофизиологических функций. Забота о близких, устройство
досуга, путешествий, большее внимание решению бытовых проблем,
тяга к природе. Происходит достижение наивысших результатов в
воспитании подрастающего поколения, благодаря развитию
обобщения собственного ментального опыта (мудрости), меньшего
внимания к себе и способности к пониманию молодых. Вероятно,
достигаются наивысшие результаты в теоретическом освоении мира,
социальных и межперсональных отношений.
9*. Стадия угасающей субъектности (от 60 до 75 лет и
старше). Основной особенностью психического
функционирования в этот возрастной период выступает снижение
субъектных проявлений в самых различных сферах, особенно в
осуществлении физиологических функций. Способность же к
саморегуляции психических функций остается высокой,
например, в 60-летнем возрасте может быть максимальной.
Думы о смерти носят периодический характер, после 75
лет - систематический. Переживание страха асубъектности
(смерти) предопределяется достигнутым социальным
положением: при благоприятной реализации субъектности они
не носят чрезмерно травмирующего характера.

Глава 10. Свойства субъекта и его жизненный цикл 327
По Э. Эриксону, здесь личность подводит итоги
прожитой жизни, происходит осознание жизненного пути в
качестве единого целого, в котором ничего нельзя изменить.
Происходит значительное снижение субъектности в
профессиональной и сексуальной сферах. Дифференцированность
психологических структур становится менее выраженной, связи между
мышлением и личностью более синкретическими, аморфными.
Завершение жизненного цикла личности связано с полной
потерей ею качеств индивидуального субъекта, которые, однако,
запечатлеваются в сознании и бытии других людей. Указанные
стадии развития субъекта в онтогенезе очерчивают лишь наиболее
общую линию индивидуального жизненного пути. Выделенные
стадии не противоречат предложенным ранее возрастным
периодизациям, но, на наш взгляд, более рельефно очерчивают
становление именно субъектного начала в человеке.
Стадиальное развитие субъекта позволяет рассматривать его
в качестве динамического, развивающегося начала, но не только
как определенный уровень развития человека. Субъект
является изначально общественным существом, индивидуально
воплощающим всеобще-родовые закономерности движения
психики, имеющим (в отличие от животного) свою историю (С.Л.
Рубинштейн) и собственный жизненный путь (Б. Г. Ананьев).
Основная направленность развития субъекта в онтогенезе
включает в себя линию обретения человеком все большей
субъектности, достижения ее апогея, вершины и
постепенного угасания до практического уничтожения. Субъектный
подход к возрастной периодизации, по нашему мнению,
ценен тем, что вскрывает внутреннюю логику жизни человека,
показывает естественность угасания не только биологических,
анатомических, но и психологических функций личности.
Литература
1. Абульханова К.А. Мировоззренческий смысл и научное значение
категории субъекта //Российский менталитет: вопросы
психологической теории и практики. М., 1997, с. 56-75.
2. Абульханова-Славская К. А. Принцип субъекта в философе
ко-психологической концепции С.Л. Рубинштейна//С Л. Рубинштейн.
Очерки. Воспоминания. Материалы. М., 1989, с. 10-61.
3. Абульханова-Славская К.А. Стратегия жизни. М., 1991.
4. Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. Л., 1968.

328
Часть V. Об онтогенезе субъекта
5. Ананьев Б.Г. О проблемах современного человекознания. М., 1977.
6. Барабанщиков В.А. Системно-генетический взгляд на процесс
чувственного восприятия //Труды Института психологии РАН. М., 1997
Вып.2, с.23-29.
7. Барабанщиков В.А. К определению понятия когнитивной сферы
личности //Индивидуальность в современном мире /Отв. ред. Мажар
Н.Е., Селиванов В.В.Смоленск, 1999. Т.1, с. 161-165.
8. Белоус В.В. Интегральная индивидуальность: подходы, факты,
перспективы//Психологический журнал, 1996. Т. 17. №1, с. 44-52.
9. Белоус В.В. Принцип многомерности как фактор развития теории
интегральной индивидуальности //Психологический журнал, 1999.
№6,0.113-119.
10. Брушлинский А.В. Проблемы психологии субъекта. М., 1994.
11. Брушлинский А. В. Субъект: мышление, учение, воображение.
Москва—Воронеж, 1996.
12. Брушлинский А.В. Психология субъекта (программа учебного
курса). М., 1998.
13. Вяткин Б.А. Творческий путь B.C. Мерлина как процесс создания
учения об интегральной индивидуальности //Психологический
журнал, 1998. №1, с. 54-61.
14. Дорфман Л.Я. Метаиндивидуальный мир: методологические и
теоретические проблемы. М., 1993.
15. Дружинин В.Н. Психодиагностика общих способностей. М., 1996.
16. Дружинин В.Н. Психология общих способностей. СПб., 1999.
17. Знаков В.В. Психология понимания в познании и общении. Дисс....
доктора психол. наук. М., 1995.
18. Климов Е.А. Об образе мира у представителей разнотипных
профессий //Психологическое обозрение, 1995. № 1, с. 26-30.
19. Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1981.
20. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.
21. Мерлин В. С. Очерк интегрального исследования
индивидуальности. М., 1986.
22. Осницкий А.К. Самосознание и субъектная активность человека//
Индивидуальный и групповой субъекты в изменяющемся обществе.
М.-.ИПРАН, 1999, с. 117-118.
23. Панов В.И. К проблеме субъекта психики в экопсихологии. Там же, с.
178-179.
24. Селиванов В.В. Мышление и личность. Смоленск: СГУ, 1998.
25. Сергиенко Е.А. Природа субъекта: онтогенетический
аспект//Проблема субъекта в психологической науке. М., 2000, с. 184-203.
26. Фельдштейн Д.И. Психология развивающейся личности. Москва-
Воронеж, 1996.
27. Шмурак Ю.И. Пренатальная общность //Человек, 1993. № 6, с. 21-
37.
28. Erikson Е.Н. The life cycle completed. A review. - New-York - London:
W.W. Norton and Company. 1982.

Часть 6.
Вопросы психологии личности
Глава 11. Личность как субъект становления
нравственного и правового сознания
Обращение к нравственной проблематике разворачивает
тему психологии субъекта к гамлетовскому вопросу: «быть
или не быть?». Быть — означает самоосуществление
личности в ее сущностном проявлении: искренности, любви и
правде. Не быть близко к тому, что в «Человеке и мире» С.Л.
Рубинштейн писал о превращении человека в «маску»: «Это и
есть отрицание человека и самой сущности подлинной
любви» [14, с. 99]. Здесь же проходит невидимая граница субъект-
ности, понимаемой как осознанная ответственность
личности за свой нравственный выбор. Субъектом жизни человек
становится на пути работы сознания, рефлексии.
Сознание означает выход за пределы наличного, данного,
осуществление возможности увидеть себя, свое поведение и
последствия этого поведения со стороны [14]. Таким образом
понимаемое сознание является настоящим творческим актом,
который осуществляет личность в процессе нравственного
самоопределения. Традиционный путь нравственного становления
основан на подражании нравственным образцам. При
разрушении традиций и привычного хода вещей каждый человек
оказывается перед проблемой нравственного выбора. «Людям было
бы легче уразуметь закон внутренней свободы и сравнительную
условность внешней и политической свободы, если бы они чаще
и радостнее прислушивались к тому, что обычно называется
«голосом совести, — писал в 30-х годах XX века философ и
правовед И.А. Ильин. — Ибо человек, переживая это изумительное,
таинственное душевное состояние, осуществляет внутреннюю,
духовную свободу в таком глубоком и целостном виде, что ему
невольно открываются глаза на ее подлинную природу<...> То,
на что указывает нам совесть, к чему она зовет, о чем она нам
вещает, — есть нравственно совершенное; не »самое приятное», не

330
Часть VI. Вопросы психологии личности
«самое полезное», не «самое целесообразное» и т.п., но
нравственно лучшее, совершенное...» [7, с. 178-179]. Ильин говорит
о врожденности совести и о необходимости совершенствования
ее путем «прислушивания» к ее голосу. Совесть есть живая и
цельная воля к совершенному, первый и глубочайший источник
чувства ответственности, основной акт внутреннего
самоосвобождения, живой и могущественный источник справедливости.
«Совесть есть состояние нравственной очевидности»,
состоявшийся совестный акт характеризуется могучим позывом к
совершенно определенному нравственному поступку (или образу
действий). Он восстанавливает внутреннее единство
человеческого существа, всех его сил и способностей и потому может на
долгие годы вперед озарять жизнь личности новым обретенным
смыслом. Попытка вытеснить совесть для личности может
закончиться трагедией всей жизни» [7, с. 183].
Внимание и глубокий анализ нравственных проблем
всегда были характерны для отечественной мысли. Так, С.Л.
Рубинштейн считал этику главной областью своих научных
интересов (об этом теперь можно прочитать в его дневниках
[14]). Основное противоречие российской истории, может
быть, состояло в тесном переплетении нравственно-духовной
одаренности ее мыслителей и всего народа с чрезвычайно
затрудненным воплощением нравственных максим в жизнь.
История XX века — яркий тому пример.
Если привести хотя бы некоторые из рассказов,
опубликованных в появившихся за последнее время книгах
«запрещенных» прежде авторов, то настоящее исследование из разряда
научного по стилю тотчас перейдет в разряд художественных —
слишком сильное эмоциональное воздействие на читающего
оказывают описания нечеловеческих испытаний, которым
подвергали одни люди огромное число других людей по причинам
социальным, национальным, религиозным. Юридические
права нарушались десятилетиями. Россия на долгие годы оказалась
«естественной лабораторией», где нравственности и правовому
самосознанию граждан устраивался суровый экзамен.
Картина здорового и гармоничного правосознания
воссоздается в работах Ильина. Его огромное наследие только
недавно начало публиковаться на Родине, потрясая и убеждая подчас
пророческим предвосхищением хода событий в России после

Глава 11. Личность как субъект становления... 331
неизбежного (в этом Ильин никогда не сомневался) краха
коммунизма. Приведем некоторые из них по [8, с. 38-39]. «Русский
народ выйдет из революции нищим. Ни богатого, ни
зажиточного, ни среднего слоя, ни даже здорового, хозяйственного
крестьянина — не будет вовсе. <..> Конечно, вынырнет
перекрасившийся коммунист, награбивший и припрятавший <...>.
Государственный центр, ограбивший всех, исчезнет, но государственная
монетная единица, оставшаяся в наследство наследникам,
будет обладать минимальной покупательной силой на
международном рынке и будет находиться в полном презрении на
внутреннем рынке. И трудно себе представить, чтобы
государственное имущество, награбленное и настроенное, было оставлено
коммунистами в хозяйственно-цветущем виде <...>
Национальные обиды и племенные претензии будут разжигаться
снаружи — и иноземными врагами, и «своими» предателями,
давно уже мечтающими ликвидировать Россию».
Работы Ильина позволяют восстановить образ
неразрушенного, цельного правосознания. Истоки такой цельности — в
наследии той, прежней России: без искажающих смысл событий
школьных учебников с переписанными заново страницами
отечественной истории. Из работ Ильина четко выступает образ
человека как субъекта правового и нравственного сознания — в таком
ярком и прямом выражении образ у нас почти утерянный, либо
сохранившийся вопреки всему. «Правосознание есть как бы
легкое, которым каждый из нас вдыхает и выдыхает атмосферу
взаимного общения. Пренебрегать этим орудием или органом —
просто непозволительно» [7, с. 251]. Ильин называл правосознание
творческим источником права, живым органом правопорядка и
политической жизни (там же). Он писал: «Нет человека без
правосознания; но есть множество людей с пренебреженным,
запущенным, уродливым или даже одичавшим правосознанием. Этот
духовный орган необходим человеку, он участвует так или иначе
во всей его жизни, даже и тогда, когда человек совершает
преступления <...>, ибо слабое, уродливое, продажное, рабское,
преступное правосознание остается правосознанием, хотя его душевно-
духовное строение оказывается неверным, а его содержание и
мотивы —ложными и дурными» [7, с.251].
Мысли Ильина глубоко психологичны и позволяют
приблизиться к пониманию глубинных оснований субъектности пра-

332
Часть VI, Вопросы психологии личности
восознания. «Творческий источник права пребывает во
внутреннем мире человека; и действовать в жизни право можеттоль-
ко благодаря тому, что оно обращается к внутреннему миру
человека, а именно к тем слоям души, в которых слагаются
мотивы человеческого поведения и, сложившись, порождают
живой поступок человека» (там же, с. 252). Без субъекта законы
остаются внешней силой, способной воздействовать только
путем принуждения и репрессивных мер, причем, по мысли
Ильина, закон своим специфическим образом должен
преломиться в сознании и судьи, и исполнителя, и самого
гражданина. «В качестве рядового подчиненного гражданина он должен
принять закон в свое правосознание и включить приказы,
запреты и позволения, содержащиеся в законе, в процесс
мотивации своего поведения» (там же). Закон не всегда бывает
совершенен и справедлив, однако пока он не отменен, то должен
применяться и соблюдаться по римской формуле «суров закон,
но он закон». «Это есть единственное средство поддерживать
правопорядок в стране, укреплять его и не отдавать его в
жертву произволу, личной корысти и случайности» (там же, с. 253).
Трагедией для жизни всего государства оказывается
неразвитое правосознание его граждан. Область правосознания
традиционно относится к юридическим дисциплинам, но в
той своей части, которая называется личностные
представления о праве, она естественно оказывается в ведении
психологии. Только через личность право обретает существование в
конкретной общественной среде.
Суть «эксперимента», совершенного в нашей стране,
состояла в том, чтобы с помощью внешних сил и принуждения
заставить людей изменять духовно-нравственному закону. Однако
внешние причины могут действовать лишь через совокупность
внутренних условий (СЛ. Рубинштейн). Сохранность и поддержание
нравственного состояния общества за счет внутреннихрссурсов —
конкретных личностей и опоры на совесть, — такой вывод
следует из рубинштейновского принципа детерминизма. Если
личности удается стать и оставаться субъектом моральной
ответственности, то она обретает внутреннюю инстанцию противостояния
воздействиям среды. Это касается нравственного закона совести.
Другое дело — юридический закон. Слабая отечественная
традиция развития и поддержания правосознания вряд ли

Глава 11. Личность как субъект становления... 333
могла выдержать удар по этому хрупкому образованию
лавины нарушений законности на всех возможных направлениях.
Отсюда можно построить предположение о том, что в
нравственной сфере смогло сохраниться и устоять от
разрушающих влияний связанное:
♦ с внутренним законом совести;
♦ с образами конкретных людей, ставших для других
образцами нравственности;
♦ правосознание могло сохраниться также только с
опорой на внутренний закон совести.
Наше исследование, проведенное совместное О.П.
Николаевой [10], обнаружило специфичность моральной и правовой
социализации в современном (1988-1993 г.) российском
обществе. В отличие от западных стран, где моральная и правовая
социализация идет через подражание принятым в обществе
нормам и законам, у нас наблюдается либо «застревание» на
начальной стадии морального и правового развития, когда послушание
обеспечивается с помощью страха наказания, либо через
высший (по Колбергу и Тапп [21,23]) этап морально-правового
развития: опоры на высшие этические принципы и совесть. В
дальнейшем нами проводилось несколько «срезов» с применением
той же методики Тапп с интервалами в несколько лет (последнее
по времени исследование датируется весной 2000 г.).
Остановимся подробнее на принципах и способах проведения
исследования такого типа. Но начнем с истории.
Вскоре после объявленной «перестройки» в Россию в
ожидании изменений начали приезжать западные специалисты.
Одной из первых оказалась профессор Джейн Тапп — ученица и
ближайший соратник Л. Колберга (незадолго до этого
трагически погибшего). Тема ее исследований была абсолютно
запретной в советской России: предлагалось включиться в кросскуль-
турное изучение понимания различных аспектов
правосознания, проводимое во многих других странах. Правоведы, гостем
которых оказалась Джейн Тапп, и привезли ее к академическим
психологам. Собственно настоящего кросскультурного
исследования, как это понимается в традициях западной науки,
тогда не получилось и получиться не могло — слишком закрытой
оставалась сама тема, предполагающая проведение всех этапов
кросскультурного исследования, которые обычно проводятся в

334
Часть VI. Вопросы психологии личности
каждой из стран-участниц: обратный перевод (с языка
оригинала на родной язык исследования, затем независимый перевод
этого текста на английский, сравнение разночтений — и так до
тех пор, пока не будут получены идентичные тексты).
Нужно было бы договориться об одновременности проведения
работы в разных странах и о выборе репрезентативных
представителей в каждой исследуемой группе, уравненной по
социальному и тендерному составу — то есть студентах колледжа, юристах
и других группах, с которыми имела дело Тапп в своих прежних
работах. Требовалось отобрать по 100 человек студентов, юристов
и т.д., чтобы они в индивидуальном порядке ответили на
вопросы анкеты, составленной в виде клинического интервью. И
тогда можно было бы сравнивать количественно», исходя из того, что
100 человек - это 100%, и соответственно данные можно
приводить в виде количества людей, ответивших на тот или иной
вопрос каким-либо определенным образом. В этом случае результат
сравнения, по мысли создателя методики, должен быть
достоверным. Исследования такого рода по характеру сбора данных и
обработки результатов относятся к социально-психологическим и
отличаются от психологического анализа решения моральных
задач, характерного для работ Л. Колберга [21]. Дж. Тапп
подчеркивала, что социально-психологическое направление ей в
настоящих условиях представляется более перспективным.
Был сделан профессиональный перевод анкеты Тапп и с
ее помощью получен определенный мониторинг
особенностей правовых представлений в «перестроечной» России на
протяжении последних 12 лет. Хотя сравнение с данными по
другим странам, приведенные Тапп в ее работе, может носить
только иллюстративный характер (не соблюдено условие
одновременности проведения исследования), но данные по
России интересны и требуют самостоятельного анализа.
Первый этап сбора эмпирических данных был проведен
О.П. Николаевой в 1988-1989 гг. — 100 студентов Курского
пединститута (приравненных по классификации Тапп к
«студентам колледжа») анонимно и в письменной форме ответили на
вопросы анкеты. Анонимность в конце 80-х годов была
единственным способом получения искренних ответов по теме право. В
1993-1996 годах был проведен новый этап исследования. На
вопросы анкеты ответили 100 студентов из Москвы и Смоленска.

Глава 11. Личность как субъект становления... 335
Среди них была организована группа доверительного общения,
где ответы давались устно, в виде клинической беседы (сразу
отметим, что в этом случае аргументация делалась более
развернутой, высказывания - более откровенными). Весной 2000 года
нами было проведено исследование, в котором 124 взрослым
(возраст в диапазоне от 19 до 73 лет, 73 женщины и 51 мужчина)
была предъявлена анкета Тапп. Полученные на всех этапах
проведения исследования ответы подвергались традиционному для
данной методики анализу (то есть определению уровня
морально-правового развития — по Колбергу и Тапп [21,23]), а также
контент-анализу и микросемантическому (по Брушлинскому
[2]) анализу. На последнем по времени этапе исследования мы
остановимся подробнее, но прежде следует сделать обобщение
результатов двух предыдущих этапов. Начать надо с текста
самой анкеты, как она выглядела в русском переводе.
Реципиента просили указать свой пол и возраст и затем обра-
щались к нему с такими словами: «Ответьте, пожалуйста, на
вопросы, соблюдая их очередность: Что такое npaewio (поведения) ?
Почему именно оно называется правилом ? Что такое закон ?Почему
это является законом ?Зачем нам законы ? Может ли быть
справедливым и правильным что-либо даже в том случае, если это не
отражено в законе? Как это может быть ? Что такое справедливый
закон ?Почему именно он справедлив ? Что такое право ? Какие права
следует иметь людям ? Почему ? Какие права люди имеют ? Что бы
случилось, если бы не существовало законов? Почему люди должны
следовать законам ? Почему Вы следуете законам ? В каком случае
могут быть изменены законы ?Могут ли быть случаи, когда было бы
правильно нарушить закон ? Если да, то какие это случаи ? Что
означает выражение «быть правым» ? Может ли человек нарушить
закон и быть правым ? Если да, то как это может быть ?».
Прежде чем перейти к анализу ответов на эти вопросы наших
соотечественников, необходимо обсудить тему языка как
такового. Она касается не столько точности перевода на другой язык,
сколько того психологического смысла, которым наполнены
одни и те же юридические понятия в разных государствах и
культурах. В этом отношении удачей методики Тапп являются
вопросы о конкретных примерах, которыми реципиент может
пояснить или проиллюстрировать свое утверждение. В этом
смысле методика приближается к другим методам изучения импли-

336
Часть VI. Вопросы психологии личности
цитных концепций [см. 1,5,16 и др.], в данном случае —
имплицитных концепций права. Анализ ответов необходимо
предварить еще одним примером — сравнением чисто житейских
ситуаций, как они изображаются в произведениях массовой
культуры, например в кино. В отечественном киноискусстве все
привычно и осознанно-страшно — возможность нарушения закона
лицами, призванных его охранять, детективная борьба хороших
«ментов» с очень плохими служителями порядка и т.п. Но вот
один из недавних детских фильмов о «нашей жизни», снятый
соотечественниками Джейн Тапп, проясняет очень
существенное различие наших правовых представлений. Оказывается,
есть такие вещи, которые американцам просто не могут прийти
в голову. Например, по сюжету видно, сколько ухищрений
(правда, не слишком удачных), приходится придумать авторам,
чтобы наши «чекисты» смогли уличить приехавшую в СССР
американку в нарушении закона. Авторы сценария исходили из
безусловного правила: чтобы осудили за противоправное
действие, это действие действительно нужно совершите
Для западного правосознания закон является реальной,
действенной силой. Закон, права человека нужно знать,
чтобы лучше и успешнее ориентироваться в социальном мире.
Эта тема вызывает интерес, она активно обсуждается. Люди,
уверенные, что поправки к закону отразятся на их жизни,
будут внимательно следить за характером таких поправок.
Иная картина у нас. Область закона вмешивается в
судьбу человека обычно при трагическом стечении
обстоятельств. Отсюда сама тема правопорядка зачастую связана с
травматическими переживаниями, она обсуждается
неохотно. Есть и объективная сторона, она состоит в том, что «в
нашей стране отсутствует правовая грамотность, нет
популярных курсов (должны бы читаться в школах и вузах России) с
объяснениями основных вопросов правоведения. Поэтому
такие понятия, как «право», «суверенитет», «государство»,
«гражданское общество», «власть», и т.п. понимаются
многими весьма туманно и неопределенно» [9, с. 10]. Сказанное Ю.
Лисиным в предисловии к книге Ильина подтвердилось на
всех этапах проводимого нами исследования. Правда,
отмечается и определенная динамика. Именно она нас и будет
интересовать прежде всего.

Глава 11. Личность как субъект становления...
337
В самом конце 80-х годов наблюдалась большая, чем ныне,
скованность в ответах на вопросы о праве. Объяснения были
куцыми, заинтересованных и искренних рассказов
практически не встречалось, зато было много советских речевых
штампов, которые ныне совершенно исчезли из употребления
(«ради интересов народа», «ради общего дела», «права человека
закреплены Конституцией»). Один из таких штампов связан с
воспитательной функцией закона, упоминавшейся нашими
студентами конца 80-х и совсем не упоминавшейся
американцами. Сразу отметим, что у наших современников (весна 2000
г.) ни разу не была упомянута воспитательная функция закона:
сюжет масскульта типа «Неподдающиеся» (название одного из
популярных советских фильмов воспитательного
направления) исчез из употребления. Единственная по-настоящему
искренняя тема 80-х — это закон как действующий и равно
относящийся ко всем гражданам (по данным Николаевой,
суммарно это 18% ответов [ 10, с. 109], в то время как у американцев
подобные аргументации не встречались вовсе [23].
Многое помогли разъяснить искренние ответы
испытуемых, полученные через несколько лет (1993-1996 г.) в
доверительно организованном общении. Остановимся на этом
подробнее.
Также как и для наших соотечественников конца 80-х, тема
законности оказалась одной из самых болезненных;
вырисовывалась картина слабой работы сознания над осмыслением
законов, норм и правил поведения (наблюдались, как и в
исследовании Николаевой, бедность используемых определений,
незаинтересованность в развертывании самостоятельных тем,
слабая детализация). Однако сохранилась готовность
изменять закон — вплоть до оправдания его нарушения.
Напомним, что работы Дж. Тапп своим теоретическим
основанием имеют концепцию морального развития Л. Колберга,
изучавшего, вслед за Пиаже, опыт социального взаимодействия
и выделившего шесть стадий морального развития,
составляющих 3 уровня: 1 -й — доконвенциональный (где нормы — это нечто
внешнее для человека и он им следует лишь под давлением
авторитета или из-за страха наказания); 2-й — конвенциональный
(где «конвенция» — поддерживание норм, желание
соответствовать стереотипам, принятым в обществе, поддерживать отноше-
12 Психология... субъекта

338
Часть VI. Вопросы психологии личности
ния доверия, уважения и лояльности); 3-й —
постконвенциональный (которого, по словам Колберга, достигает меньшинство
взрослых и только после 20 лет; где на высшей, 6-й стадии
следование закону и нормам определяется внутренним законом,
т.е. совестью). Таким образом, следование высшим этическим
принципам является высшей (по [21]) стадией развития
морали: только в случае, если закон противоречит принципам
справедливости, равенства прав, человек имеет право действовать в
согласии с принципами, а не с законом.
Конкретизация этих уровней и стадий применительно к
правовому сознанию выглядит (по [23]) следующим образом. На 1-
м уровне стоят те, кто утверждает: законы предупреждают
преступность, обеспечивают физическую безопасность граждан, им
следуют, подчиняясь власти или во избежание наказания. На 2-
м — утверждают, что законы поддерживают социальный
порядок. Ценность закона в выполнении правильных ролей в
поддержании порядка, в оправдании ожиданий других. Считают,
что даже в случае несправедливого закона требуется его
выполнение до отмены законным путем. Следование законам
необходимо во избежание хаоса и анархии; 3-й — «уровень
законотворчества». Осознается различие между ценностями социального
порядка и общечеловеческой этикой, между конкретными
законами и принципами справедливости. Юридические законы
выступают как выражение внутренних моральных принципов.
Моральная ценность переносится вглубь личности.
Если исходить из уровневой концепции Колберга и Тапп,
большинство наших соотечественников по вопросу о нарушении
закона можно диагностировать как находящихся на 3-м уровне
морального развития. Однако ответы на другие вопросы
диагностируют 2-й или даже 1-й уровень. Очень «неприятный» вопрос
вызывал подчас эмоциональный взрыв: «во-первых, смотря
какому (закону следовать — М.В.), а во-вторых, я еще не полная
идиотка, чтобы забывать о себе как о человеке» (ж., 22 г.); пример из
мужской выборки: «Я стараюсь выполнять те законы, которые
удобны мне и другим людям, а если эти законы неудобны мне и другим
людям, то я на них плюю и плевать буду» (м., 24 г.). Мы пришли к
выводу, что кроме указанного Колбергом доконвенционального
уровня существует и до-доконвенциональный. Это те случаи, когда
закон по степени участия в жизни становится как бы несуществу-

Глава 11. Личность как субъект становления... 339
ющим. Испытуемые начала 90-х годов вспоминали процессы над
«врагами народа», говорилось о необходимости солгать на суде,
чтобы человека (например, «политического») не засудили (или
даже — не убили), при обращении к настоящему времени — о
необходимости нарушения финансового закона: «Законы не
идеальны, они могут не учесть какой-то наличной ситуации, например,
когда предприятие с замечательными идеями в своей основе не
может работать, т.к. для начала налоги слишком велики. Тогда надо
как-то смухлевать с деньгами» (м., 20 лет).
Как и при решении любой мыслительной задачи, в
процессе сопоставления условий и требований есть необходимость
что-то оставить константным (неизменным), а что-то сделать
психологической переменной — это то, что человек готов
мысленно изменить. У нас такой переменной (кроме редких
исключений) оказывается закон. Причем этот процесс может быть и
вполне осознанным. Так диагностический (по Тапп) вопрос:
«Почему ты соблюдаешь закон ?» мог переформулироваться
искренним испытуемым: «Почему я не соблюдаю закон?» Зато у нас
«не работал» диагностический прием Тапп: два вопроса о
причинах соблюдения закона («Почему люди должны следовать
закону?» и «Почему Вы следуете закону?»). Если испытуемые Тапп
утверждали, что сами они следуют закону по аргументам более
высокого порядка, чем другие люди, то у нас ни в одном из
временных срезов такого явления обнаружено не было:
естественное следствие из отсутствия отношения к закону как к ценности.
Однако и у нас в каждом временном срезе обнаруживались
таинственные «десять процентов»1 ответов, утверждающих
самостоятельную ценность закона. По нашим наблюдениям
(их, конечно, следует еще дополнительно проверять), общее
соотношение лиц, утверждающих, что закон нельзя нарушать
ни при каких обстоятельствах, остается практически
неизменным и колеблется от 10 до 15 процентов от общего числа
отвечающих. Мы высказали предположение о некотором
личностном инварианте такого отношения к закону. Дело в том, что
утверждения о самоценности закона в наших условиях, с нашим
историческим опытом и т.д. и т.п. практически необъяснимы.
Если по поводу исследования конца 80-х мы могли
предполагать наличие страха, привычки отвечать «как положено», то в
начале 2000 года подобные причины действовать не могут.
12*

340
Часть VI. Вопросы психологии личности
Сразу отметим, что аргументация «за» нарушение закона
сама по себе производит сильное впечатление («у нас вообще
невозможно не нарушать закон; чаще всего нарушаешь и
бываешь правым, хотя это трудно доказать» — ж., 21 г.). Отвечая
на последние вопросы анкеты («Может ли человек нарушить
закон и быть правым? Если да, то как это может быть?») в
2000 году использовалась такая аргументация:
♦ сложная экономическая ситуация {«украсть хлеб для
ребенка» — ж., 32 т.; «сейчас очень много людей малоимущих,
которые по вине правительства остались безо всего, и у
них просто нет другого выхода» — ж., 22 г.; «зайдите к
своему бухгалтеру — он вам расскажет» — м., 25 л.);
♦ несовершенство самой правовой системы («если закон не
является справедливым в конкретном случае» — ж., 21п;
«если закон составлен неверно»; «законы пишут люди, а
человек всегда может ошибаться, что-то не оговаривать,
тем более не секрет, что один и тот же закон можно
трактовать по-разному» — ж., 21 г.; «обычно законы в большей
степени защищают чиновников, чем граждан» — м., 19л.)
♦ противоречие юридического закона нравственному («у
нас в России формальный закон не преобладает — это на
Западе; у нас живут «по правде», по неписаным
нормам» — м., 21 г.; «когда человек защищает свой
внутренний закон» — ж., 27 л.; «если поступок обусловлен
морально-этическими нормами»)
♦ экстремальность ситуации (напомним, что у испытуемых
Тапп встречается преимущественно такая аргументация).
♦ готовность подвергать сомнению сам закон, обсуждение
причин, когда его можно нарушить «и при этом быть
правым», позволяли Дж. Тапп говорить о достижении
данными испытуемыми уровня законотворчества. Однако в
условиях отечественной ментальное™ особенно
интересны случаи утверждения самоценности закона. Приведем
некоторые из этих примеров: «Потому что его нарушение
приводит к нарушению в жизни не только того, кто его
нарушил, но часто и в жизни другого человека» — ж., 23 г.;
«потому что если не следовать законам, то это выходит за
рамки системы, что ведет к развалу общества» — м., 24 г.;
«чтобы не развалилось государство» — ж., 48.

Глава 11. Личность как субъект становления... 341
Аргументация в пользу соблюдения закона, как видно из
этих фрагментов, свидетельствует о таком высоком уровне
развития правового сознания, когда оно как в сложную
систему включает в себя последствия того или иного деяния,
поступка для многих людей, для всего социума. В то же время
противопоставление нравственности юридическому закону
представляет как бы предшествующий данному уровень
развития сознания. Напомним, что основная характеристика
сознания как такового — это качество его всеобщности,
всеохватное™. Сознание, как писал Рубинштейн, это прежде
всего выход из наличной ситуации, способность посмотреть
на нее со стороны. В таком, как бы внешнем, взгляде
преодолевается конкретная включенность в обстоятельства и
наличные условия жизни и открывается возможность приблизиться
к сущности явления — в данном случае, к сущности
правопорядка. Случайное, несущественное перестает закрывать глав-
нов, существенное и становится только фоном. Происходит
разделение самоценности закона как такового и вопиющих
нарушений его в нашей истории.
Мир, как писал Павел Флоренский, антиномичен по самой
своей природе [19]. Выявление противоречий в предельном
их выражении является путем творческого постижения
сущности событий и явлений.
В одном из наших эмпирических исследований [3]
изучался процесс решения нравственных задач. Анализ процесса
решения детьми моральных задач-историй (классических
задачек Пиаже и их модификаций) позволил обнаружить
следующий факт: если психологической «переменной» для
решающего становятся моральные нормы, то происходит
упрощение задачи, и полученное «решение» не является
правильным. Оказалось, что нравственные нормы обладают силой
закона, соблюдение которого на уровне мышления (то есть,
когда даже не рассматривается ситуация с его нарушением)
в онтогенетическом плане ускоряет развитие способности
действовать в уме (или «внутренний план действия» — по
Пономареву [11]).
Аналогичным образом, по нашим наблюдениям, происходит
развитие правосознания. Только выявление (зачастую опытным,
иногда трагичным путем) того обстоятельства, что закон дей-

342
Часть VI. Вопросы психологии личности
ствительно нельзя нарушать, создает условия, необходимые для
становления личности как субъекта права. С мысленного
согласия использовать закон в качестве психологической переменной
начинается путь утраты субъектное™. Такое утратное
состояние можно иллюстрировать высказыванием: «В основном
законы нужны им, чтобы нас ограничивать» (м., 28 л.).
В наших условиях закон становится внешним для людей —
и они сами перестают быть субъектами права. Многое здесь
связано с нарушением закона лицами, которые по своим
профессиональным обязанностям должны его охранять.
Именно нарушения законности вызывают психотравмирующие
переживания, закрывающие юридическую сферу от работы
сознания. Реальность такова, что рассуждать, думать,
анализировать на тему закона люди не особенно хотят (это не «их»
область, а юристов, «они» решат). В протоколах содержатся
потрясающие душу примеры того, как можно «нарушить
закон и быть правым». Есть рассказ (г. Смоленск) о пьяных
милиционерах, на глазах собравшихся застреливших собаку,
выведенную на поводке пожилым гражданином на прогулку —
только за то, что пес залаял (известно, что собаки не
переносят пьяных). Рассказчики оправдывали месть пожилого
человека «представителям власти». Они хорошо знали, что
законным путем ситуацию никто не будет разрешать. В сюжетах о
самосуде обнаруживается желание торжества
справедливости, но достигается такое торжество своими, отличными от
закона, методами. Тема мести, по словам одного из
испытуемых (м., 38 л.) появляется от чувства незащищенности. И
тогда в качестве вершителя справедливости появляется образ
«Ворошиловского стрелка» (сюжет недавнего фильма о
самосуде: «мне кажется, что существует некая высшая
справедливость в некоторых ситуациях — приблизительно как в
фильме «Ворошиловский стрелок» — ж., 32 г.), вспоминается в
качестве положительного образа граф Монте-Кристо (ж., 27 л.).
В случае мести человек остается субъектом своей жизни,
но перестает быть субъектом права. Он оказывается вне
закона и над законом. В этом смысле месть, самосуд является
упрощенным решением сложной жизненной ситуации без учета
всех составляющих ее условий и требований. Месть ищет
виновного вне человека, взявшего на себя роль судьи и исполни-

Глава 11. Личность как субъект становления... 343
теля приговора, в то время, как здоровое правосознание
позволяет сосредоточиться на реальных нарушениях духа
закона, совершенных, возможно, и самим «самозванным судьей».
Путь мести — путь воспроизведения все тех же неразрешимых
противоречий на новом жизненном витке, тогда как путь
здорового правосознания дает условия выхода на
духовно-нравственный уровень решения всей проблемы.
Процесс мышления не может полноценно протекать, если в
нем не задействованы константные образования, играющие
роль мыслительных опор и ориентиров [3]. Положительное
знание закрепляется и передается через образ близких, знакомых.
Этот образ, естественно, восходит к некоторому первообразу,
издревле формирующему нравственное сознание народа и
обладающему способностью сохраняться и воздействовать на тип
ментальное™, не взирая на исторические периоды, когда
нравственность народа подвергается разрушающим влияниям.
В проведенном нами (совместно с Л.Л. Гренковой-Дике-
вич [5]) исследовании нравственных представлений нас
интересовало, насколько область нравственности пересекается в
представлениях наших соотечественников с областью
закона и правопорядка. Метод был частично заимствован из
работ Стернберга, Азумы и Кашиваги [20], Смирновой [16].
Суть метода заключается в том, что сначала эмпирическим
путем ищется список слов и словосочетаний (дескрипторов),
с помощью которых в данной стране, в данном обществе
описывают человека, которого считают носителем искомого
качества (например ума), затем этот список предъявляют
испытуемым с вопросом, есть ли каждая из отобранных черт в
конкретном человеке, которого данный испытуемый считает
действительно умным. Такая процедура позволяет провести
факторный анализ и выявить как общие, так и специфичные
черты представлений различных возрастных, социальных и
т.п. групп. Метод позволяет осуществить субъектный подход
к исследованию, так как описываются конкретные люди,
являющиеся, по мнению респондентов, субъектами
определенных качеств (интеллектуальности — в работах [16; 20] и,
соответственно, в наших работах — нравственности [5; 6; 15;
17]). Выделенные факторы позволяют также говорить об
определенных личностных типах (прототипах), представления

344
Часть VL Вопросы психологии личности
о которых распространены в той или иной социальной среде
или группе, — как образцовых в нравственном отношении.
Кроме того методика также опиралась на идею
Рубинштейна о поступке как единице нравственного поведения.
Поэтому в нее был включен вопрос-задача: рассказать о конкретном
поступке описываемого лица, доказывающем, что данное
лицо действительно является порядочным человеком.
Адаптация методики Азумы и Кашиваги к исследованию
прототипа нравственной личности и ее апробация
проходила с 1996 года [4; 5; 6, 15, 17]. Всего в исследовании приняли
участие около 800 человек — школьников, студентов и лиц,
кому «за 40». Проходило оно следующим образом.
После этапа сбора описаний «порядочного», с точки
зрения реципиентов, человека, были отобраны частотным
методом дескрипторы и с ними составлен бланк, построенный по
принципу одномодальной шкалы. Анкета была дополнена
просьбой описать конкретный поступок и в индивидуальном
порядке предъявлялась испытуемым. Заполненные анкеты
подвергались затем процедуре факторного анализа, а
приведенные примеры — контент-анализу и
«микросемантическому» анализу.
Оказалось, что тема нравственности («порядочности»),
как у школьников, так и у людей достаточно взрослых,
вызывает (в отличие от темы «право») типичную для российского
сознания заинтересованность. Порядочный человек, по
мнению респондентов, это тот, кто приходит на помощь в трудную
минуту, добрый, честный, ему можно доверять. Если
расположить (в порядке убывания) названия качеств, отличающих
образцовую нравственную личность, то самыми
употребимыми чертами оказываются следующие: умеющий прийти на
помощь, добрый, честный, ему можно доверять, уважающий
других, вежливый, умный, сдержанный, трудолюбивый,
общительный, соблюдающий правила этикета, уступающий место в
транспорте, культурный, умеющий держать слово,
понимающий ситуацию и человека, жертвующий личными интересами,
не способный обидеть, отзывчивый, ответственный... Всего
перечень черт, которыми описывают порядочного человека,
состоял более чем из трехсот определений. Из них (исходя из
частоты упоминания во всех группах) были отобраны 60 и 41

Едава 11. Личность как субъект становления... 345
дескриптор (соответственно для двух вариантов анкеты),
предъявляемых затем для заполнения.
Факторный анализ полученных анкет показал, что
соблюдение закона не входит в обязательный набор требований к
человеку, которого можно, с точки зрения наших
соотечественников, назвать действительно порядочным. Так, у
школьников-подростков и у студентов (включая
студентов-юристов!) почти ни в один фактор не вошли любовь к Родине и
уважение к законам.
Однако анализ конкретных примеров, доказывающих, с
точки зрения отвечающего, что описываемое лицо является
действительно порядочным, позволил увидеть особую роль
крепости и стойкости в соблюдении закона — как
нравственного, так и правового. Выбирая образ «безусловно
порядочного человека», испытуемые подчеркивают в нем те черты,
где «образец» не переступает нравственный закон, то есть, где
у него сохранна нравственная чистота^ внутреннее чувство
границ допустимого в нравственной сфере. На этих-то людей,
на их поведение и ориентируются те, кто хочет оставаться
нравственными людьми. Размытость внешних границ
допустимого (когда вести себя «как все» может означать участие
в общем нравственном падении) делает внутренние границы
важными и значимыми не только для самих их
«обладателей», но и для многих людей, запечатлевающих их поступки.
«Ему можно доверить любую тайну и он никому ее не
откроет, не бросит в трудную минуту и защитит» (м.} 18 л.);
«Никогда не участвует в обсуждении чужой жизни, поступков.
Можно доверить любую проблему» (ж., 19 д.); «Когда человеку
становится известна какая-то соблазнительная информация
интимного свойства, например, о чем-то происшедшем
внутри какой-то семьи, и он сдерживается и не разбалтывает это
всем знакомым...» (ж., 20 л.). «Есть вещи, которые он
НИКОГДА НЕ СМОЖЕТ СДЕЛЛ ТЬ, потому что это ПРЕТИТ его
внутреннему миру» (м., 18 лет).
Эти поступки, запомнившиеся нашим взрослым
испытуемым, говорят о том, что совершенно противоположно
словам одного из школьников: «Быть порядочным человеком очень
хорошо». Образец нравственности, по житейским меркам, это
не самый приспособленный к жизни человек: «Женщине по-

346
Часть VL Вопросы психологии личности
нравился женатый мужчина, но вместо того чтобы
кокетничать и «уводить», она даже в сторону его не смотрит» (ж., 23
года). «Он не воровал на заводе, хотя и был начальником* (ж., 24
года).
Резюмировать можно словами одного из школьников:
«Порядочность — ЭТО ТАКОЙ ЧЕЛОВЕК,,,», В представлениях
людей, действительно, нравственность существует как некий
образец (эталон). Исследование его по описательным
характеристикам позволяет обрисовать общую картину нравственных
приоритетов в той или иной группе людей. Но описание
запечатлевшегося нравственного действия, поступка дает
возможность узнать главное, что определяет выбор того или иного
лица в качестве образца. В этом действии другой человек
становится живым нравственным символом: символом,
позволяющим узнавать в поведении, словах и даже облике как других
людей, так и себя самого в разные периоды жизни,
соответствие или несоответствие нравственным образцам.
По нашему наблюдению, между поколениями в
современной российской действительности лежит некая грань,
связанная с дефицитом положительных нравственных запечат-
лений. Наше главное и основное богатство — «добрые люди
Руси» (слова, принадлежащие одному автору XIX века) — как
бы расходовалось и расходовалось десятилетиями, и сейчас
слой этот истончился так, что относительно взрослым
(студентам) еще удалось увидеть, встретиться с кем-то, кого они
могут описать как нравственный образец, а теперешним
подросткам сделать это уже труднее (всего одна треть
школьников смогла указать такое конкретное лицо). Сетования детей
на то, что «нравственность» — это то, что было в прошлом, во
времена дедушек и бабушек, имеют под собою и реальные
основания.
Остановимся теперь подробнее на упомянутых выше (в
связи с юридическим законом) результатах факторного анализа.
Подростки 13 лет (Смоленск) показали довольно гладкую
и в целом позитивную картину. Выделились факторы
—решения проблем (может дать совет, отзывчивый, аккуратный,
доброжелательный, ответственный); доверия (не предаст друга,
настоящий друг, не выдаст чужую тайну, не нарушает данное
им слово, безотказный, ему можно доверять, справедливый);

Глава П. Личность как субъект становления... 347
когнитивно-культурный (эрудированный, начитанный,
умный, рассудительный, уважающий других людей, честный,
независимый, культурный); коммуникативный (с чувством
юмора, общительный, хорошо одевается, веселый,
нежадный) и социальной поддержки (щедрый, не сплетничает,
пунктуальный, безотказный).
Старшеклассников удалось сравнить московских и
смоленских. Создалось впечатление, что 16-летние смоляне
находятся в начале того пути разрушения традиционных для
нашей культуры идеалов, по которому 16-летние москвичи
прошли на шаг или два дальше.
У смоленских старшеклассников выделились факторы:
самоконтроля и культуры поведения (аккуратный,
пунктуальный, ответственный, не нарушает закон, соблюдает правила
этикета, культурный); доверия ровесникам и отрицания
«взрослых» ценностей (в него вошли: с положительным весом — не
предаст друга, общительный, с чувством юмора, с
отрицательным — любит Родину, скромный, не курит, не
сквернословит); доброжелательности и уважения к старшим (добрый,
уважает старших, безотказный); культурно-когнитивный
(интеллигентный, образованный, начитанный, воспитанный) и
доверия (не нарушает данного им слова, не выдаст тайну,
щедрый, рассудительный).
У московских школьников (тот же возраст и тендерный
состав) выделились факторы: культуры поведения
(культурный, аккуратный, соблюдает правила этикета, уважает
старших, интеллигентный, хорошо одевается, воспитанный);
доверия (безотказный, не врет, добрый, не выдаст чужую тайну,
ответственный^; неприятия ценностей школы (с
отрицательным весом — образованный, начитанный, умный, может дать
совет, интеллигентный) и фактор, который условно можно
назвать «скупой и мрачный» (с положительным весом —
бережливый, с отрицательным — с чувством юмора, общительный,
волевой); добропорядочности (добросовестный,
пунктуальный, не предаст друга, волевой, трудолюбивый) и верности
(не нарушает данное им слово, любит Родину, смелый).
Как видно, у старшеклассников из Москвы и Смоленска,
наряду с общим для всех социальных и возрастных групп
утверждением интеллигентности, культуры поведения, появля-

348
Часть VI. Вопросы психологии личности
ется и отрицание взрослых ценностей, но у московских
школьников оно сильнее и затрагивает практически все
ценности, прививаемые школой и образованием, — ум,
интеллигентность и саму образованность.
Студенты (смоленские) показали в целом более
благополучную картину, но, как оказалось, она несколько зависела от
избранной специальности: студенты-юристы больше
ориентированы на ум, доверие и ответственность, а
студенты-психологи — на воспитанность, образованность, независимость,
также доверие и общительность. При этом у них
наблюдается образование фактора, условно названного возвращением к
прежним идеалам, в который вошли: не ворует; добрый; не
злой; верит в Бога; доброжелательный; может простить.
Аналогичный фактор выделился у взрослых москвичей
(лица в возрасте от 38 до 52 лет, принадлежащих к довольно
однородной и в социальном плане относительно успешной
группе). Остановимся на этом подробнее. Выделились
следующие факторы: 1) когнитивно-коммуникативный (дисперсия
17,3%): умный, общительный, гордый, волевой, начитанный,
смелый, хорошо одевается; 2) потери идеала (11,4%) все с
отрицательным весом: не предаст друга, щедрый, не выдаст
чужую тайну, не нарушает закон, не ворует, честный; 3)
культуры поведения (8,8%): воспитанный, скромный, тактичный,
культурный, интеллигентный, соблюдает правила этикета,
рассудительный, с чувством юмора; 4) возвращения к прежним
идеалам (7,9%): уважает старших, не сквернословит, верит в
Бога, не врет; 5) фактор поддержки (6,4%): уважает других
людей, не сплетничает; 6) социальной ответственности
(5,2%): любит Родину, ответственный, трудолюбивый,
аккуратный.
Следует отметить, что кроме общих со школьниками и со
студентами уважения к уму, образованности и
интеллигентности отмечается имплицитное отрицание качеств,
связанных с соблюдением закона (кроме смоленских
старшеклассников), доверием и честностью и, как другой полюс,
имплицитное утверждение ценностей прошлого (уважение
к старшим, отказ от «идиоматических выражений» и лжи,
вера в Бога). Нам представляется, что системообразующим
и для студентов, и для тех, кому «за 40», в обретении пре-

Глава 11. Личность как субъект становления... 349
жних идеалов может стать возвращение к вере — реальному
основанию нравственности в России на протяжении многих
веков. Однако и здесь не все так просто и однозначно. То,
что разрушалось десятилетиями, не может в короткое
время восстановиться без потерь. В этом отношении, как
видно из сравнения выполнения всех заданий в разных
возрастных группах, жизненный опыт играет определенную
позитивную роль.
Результаты контент-анализа описаний конкретных
поступков лицами зрелого возраста показали, что в них есть
своя специфичность и в целом они подтверждают картину,
полученную в результате факторного анализа, — но только с
его позитивной стороны.
Ведущие темы в поступках: помощь — готов оказать
бескорыстно, безвозмездно помощь, поддержит в трудной
ситуации, умеет прощать; забота — о престарелых родителях, о
чужих детях, о своих друзьях, о. животных; защита — от
нападения, умение взять ответственность на себя, защита
интересов фирмы, способность поступиться своим личным
благополучием.
Конкретные примеры говорят о том, как трудно в наше
время дается соблюдение нравственного закона. Так
40-летний мужчина описывает поступок 55-летнего коллеги,
который, несмотря на угрозу увольнения и в конечном итоге само
увольнение, отстаивал свою точку зрения, не пошел на сделку
с совестью.
Тема совести, которая нас особенно интересовала на
протяжении всех этапов исследования, неожиданно всплыла в
результатах стандартной обработки выполнения рисуночного
теста «дерево» (по [22]), он давался только испытуемым
зрелой возрастной группы. Именно в рисунках 40-50-летних
мужчин на первое место выделились признаки и детали,
свидетельствующие о внутреннем конфликте и страдании, а на
второе — потребность в идеале.
Если сопоставить результаты факторного анализа,
описания конкретных примеров и результаты рисуночного теста, то
можно сделать предположение, что необходимость нарушения
закона, связанная с успешностью работы, может приводить к
внутреннему конфликту и страданию.

350
Часть VI, Вопросы психологии личности
Формулируя наши выводы, хотелось бы подчеркнуть, что
исследование, скорее, ставит и обозначает проблемы, связанные
с нравственным становлением человека в современных
условиях нашей российской действительности. Ключом в понимании
их являются положения С.Л. Рубинштейна об особенностях
нравственного становления в переломные моменты истории
народа, о роли выбора личности, осуществляемого как результат
имманентной работы сознания — либо, как альтернатива,
бездумного подчинения изменившимся обстоятельствам.
Нам представляется, что одним из результатов настоящего
исследования может быть выделение на имплицитном
уровне этих двух альтернатив. Выбор происходит между
утверждением и отрицанием нравственного идеала. В первом случае
(утверждения) возвращается, наряду с верой, ценность
уважения к старшим, к закону («не ворует», «не сквернословит»),
правдивости, искренности, доброжелательности и
способности простить другого человека. Во втором случае (отрицания)
начинает формироваться антиидеал (где все перечисленное
выше (доверие, доброта, уважение к закону) отрицается.
Интеллигентность в типично российском расширительном
понимании этого слова (см. также [16]) пока еще продолжает
занимать ведущее место в нравственных представлениях, но уже не
во всех возрастных группах. Те, кто родился и воспитывался в
период «второй капиталистической революции», нуждаются в
особом внимании и помощи со стороны юрослых. Основной и самый
эффективный ввд такой помощи — это пример и поступок.
Субъектом правового сознания человек становится,
принимая закон как необходимый к исполнению.
Как показали наши многолетние эмпирические
исследования (выполненные по методике Дж. Тапп), процент лиц,
считающих, что «нельзя нарушать закон и при этом быть
правым», практически остается неизменным на протяжении
последних 12 лет и в среднем составляет 10-15%.
Правовое сознание находится в глубокой связи с
нравственным сознанием. Совесть может не только
свидетельствовать о нарушении нравственных норм, но также страдать
от нарушения закона.

Глава 11. Личность как субъект становления...
351
Литература
1. Абульханова К.А., Воловикова М.И., Елисеев В.А. Проблемы
исследования индивидуального сознания. // Психол. журн. Т. 12, №4,1991. С.
27-40.
2. Брушлинский А.В. Субъект: мышление, учение, воображение. М. —
Воронеж, 1996.
3. Воловикова М.И. О едва заметных различиях.// Психология
личности в условиях социальных изменений. М., 1993. С.56-63.
4. Воловикова М.И., Гренкова Л Л., Морскова А.А. Утверждение через
отрицание // Российский менталитет: психология личности,
сознание, социальные представления. М., 1996, с. 86-98.
5. Воловикова М.И., Гренкова Л Л. Современные представления о
порядочном человеке// Российский менталитет: вопросы
психологической теории и практики. М., 1997. с. 93-111
6. Гренкова-Дикевич Л.Л. Нравственные представления современной
молодежи // Индивидуальный и групповой субъекты в
изменяющемся обществе. М., 1999, с. 48-49.
7. Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993.
8. Ильин И.А. Основы государственного устройства. М., 1996.
9. Лисица Юрий. Проблемы государственного строительства и
гражданского общества. Предисловие к книге «И.А. Ильин. Основы
государственного устройства... М., 1996.
10. Николаева О.П. Морально-правовые суждения и проблема развития
морального сознания в разных культурах. Автореф. дисс. канд. психол.
наук. М., 1992.
11. Пономарев Я.А. Знания, мышление и умственное развитие. М., 1967.
12. Рубинштейн С.Л. О мышлении и о путях его исследования. М., 1958.
13. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. Т. II. М., 1989.
14. Рубинштейн С.Л. Человек и мир. М., 1998.
15. Серединская З.И. Особенности нравственных предстаапений в зрелом
возрасте. Дипломная работа. М., Высш. Психол. колледж, 1999.
16. Смирнова Н Л. Исследование имплицитных концепций интеллекта.
//Психология личности в условиях социальных изменений. М., 1993.
С.97-103.
17. Шустов А. В. Нравственные представления и идеалы современных
подростков. Дипломная работа. М., Высш. Психол. колледж, 1998.
18. Флоренская Т.А. Диалог в практической психологии. М., 1991.
19. Флоренский Павел. Из богословского наследия // Богословские
труды. XVII. 1977.
20. Azuma, Н. & Kashiwagi, К. Descriptors for an intelligent person: A Japanese
study.//Japan. Psychol. Res. 1987,29, 17-26.
21. Kohlberg, L. Moral stages and moralisation. //Moral development and
behaviour. Holt, Rinehart & Winston. 1977. P.31-53.
22. Stora, R. Le test de Tarbre. Paris, 1978.
23. Гарр, J. Legal socialisation across age, culture, and context: psychological
and legal justice systems. 1987

Глава 12. Прототипический образ Я
Представление человека о самом себе с феноменальной точки
зрения правомерно рассматривать в связи с проблемой
самосознания, самооценки, рефлексии. Подавляющее
большинство измерительных и оценочных процедур, разработанных
для оценки «саморепрезентации», включает в качестве
операциональных конструктов самосознание и связанные с ним
психические процессы. Однако с генетической точки зрения
самосознание следует понимать не как акт чистой рефлексии,
а как результат взаимодействия человека с окружением. К
такой постановке проблемы понуждают прежде всего
практические работы, проводимые в области педагогики и
психотерапии. Действительно, именно в области самосознания рельефно
проступает формирующая роль деятельности.
Методологический принцип взаимообусловленного
рассмотрения самосознания и жизнедеятельности был сформулирован
СЛ. Рубинштейном в работе «Человек и мир». «Самосознание -
это также осознание самого себя как сознательного субъекта,
реального индивида, а вовсе не осознание своего сознания...
Самосознание — это осознание самого себя как существа, осознающего
мир и изменяющего его, как субъекта, действующего лица в
процессе его деятельности — практической и теоретической,
субъекта деятельности осознания втом числе» [4, с. 66 и далее].
Анализируя концепцию СЛ. Рубинштейна, в частности его
представление о личности, современный немецкий
исследователь Томэ указывает, что личность «покоится на способности
человека выделять себя из своего окружения в умении
тщательно выбирать то, что является существенным для его
поступка». В теории Рубинштейна активность личности,
проявляющаяся в выборе значимых ситуаций, выражается с
помощью категории субъекта. «Субъект — качественно
определенный способ самоорганизации, саморегуляции, согласования
внешних и внутренних условий активности, центр
координации всех психических процессов, состояний, свойств,
способностей, возможностей (и ограничений) личности
соотносительно с объективными и субъективными (цели, притязания,
задачи) условиями деятельности, общения и т.д.» [ 1, с. 331].

Глава 12. Прототипический образ Я
353
В отличие от теории черт, в теории личности Рубинштейна
постулируется многозначность связей между стабильными свойствами
характера и типичными поведенческими ситуациями. «Внешне
различные и даже противоположные поступки могут выражать
применительно к различным условиям конкретной ситуации одни и те же
черты характера и проистекать из одних и тех же тенденций или ус-
таноюкличносги. Обратно: внешне однородные и как будто
тождественные поступки могут совершаться по самым разнородным
мотивам, выражая совершенно неоднородные черты характера и
установки или тенденции личности» [3, с. 31 ].
Только путем соотнесения внешних обстоятельств с
внутренними условиями (под которыми следует понимать не только темпера-
ментальные предпосылки, но и ценностно-мотивационные
структуры) субъект способен совершить поступок и осознать его в
качестве такового. Таким образом, любой поступок предполагает
репрезентацию себя в самом общем смысле - что можно, что
допустимо, что неприемлемо. В поступке слиты воедино и представление
о своих потенциальных возможностях, и самооценка, и оценка
«другого», и этическое отношение к совершаемому.
В поступке Я актуальное всегда имплицирует Я
социальное (Я «для другого») и потенциальные ситуации реализации
поступка. Следовательно, поступок в качестве единства
совершенно разнородных свойств и детерминант можно
рассматривать как единицу анализа личности.
На взаимовлияние трех компонент (физическое Я,
функциональное Я и социальное Я) указывают многие психологи. Так,
например, Олбрайт с соавторами [5] показали, что наблюдение
над собственным телом увеличивает способность
прогнозировать оценку собственного поведения другими людьми.
Оценка собственного тела играет огромную роль в
поддержании самооценки. Байби [6] обнаружил, что низкая
оценка тела связана с общим низким уровнем самооценки, но
с высокими показателями навязчиво-компульсивного
поведения и тенденциями к соматизации.
Хориучи [13] показал, что в том случае, когда люди выносят
суждение о том, принадлежит ли им какая-либо личностная
черта или нет, важную роль играют когнитивные структуры,
репрезентирующие «представление о себе». Данное представление о
себе начинает формироваться в раннем детстве и заканчивает-

354
Часть VI. Вопросы психологии личности
ся в подростковом возрасте. Именно в этом возрасте
происходит «сверка» собственных представлений о себе как личности и
о себе «как физическом Я» с представлениями сверстников.
Роль сверстников в качестве «зеркала» собственного Я была
предметом углубленного исследования Л.И. Божович.
В зарубежной психологии в рамках когнитивного подхода
было показано [11], что имеется значительное сходство
относительно содержания и свойств схемы «самого себя» и «других».
В работах, посвященных анализу развития и
функционирования самооценки и проведенных в коррелятивной
исследовательской парадигме, было показано, что люди с низкой
самооценкой имеют менее стабильную оценку собственных
черт и меньшую конгруэнтность между «концепцией себя» и
оценкой собственного поведения в различных ситуациях.
Особым предметом современных исследований является связь
между «физическим Я» и «Я-концепцией». Например, Фромингс
соавторами [10] изучади взаимодействие осознания собственного Я
и схемы «себя самого». Авторы показали, что схема себя
оказывается способной регулировать собственное поведение только в том
случае, если достаточно хорошо развито осознание себя. Иными
словами, ментальная репрезентация «самого себя», выражающаяся как в
прогнозе возможного поведения, так и в оценке собственного
поведения, происходиттолько при условии развития самосознания.
В последнее время в особую область исследований
выделилось изучение структуры «образа самого себя». Прежде
всего изучаются компоненты, участвующие в построении
образа самого себя, на разных выборках испытуемых (со
всевозможными физическими дефектами).
Финкенберг с соавторами [8] изучали женщин, имеющих
проблемы с весом вследствие переедания. Авторы разработали
специальную анкету, в которой отдельные пункты были ориентированы
на самооценку собственного тела. Методом многомерного
шкалирования было выделено три независимых компонента,
участвующих в репрезентации «физического Я», — сексуальная
привлекательность, контроль веса и ощущение физического комфорта.
Именно участие «сознания» в «репрезентации себя»
побудило многих исследователей, работающих в традиционной
парадигме личностных черт, пересмотреть соотношение понятий
«черта» и «оценка». Все больше появляется работ, в которых лич-

Глава 12. Прототипический образ Я
355
ностные черты объединяются с параметрами самосознания в
единой модели личности. Например, Харт [12] с соавторами
построили многовекторную модель личности, в которой такие
параметры как самооценка и самоприятие опосредуют
личностные черты, традиционно выделяемые по тесту Айзенка.
В работе Эдена [7] также строится многопараметрическая
модель личности, в которой первый фактор называется
приятием-оценкой, второй связан с
достижениями-способностями, третий отвечает за эмоциональную и физическую
стабильность и четвертый (униполярный фактор) описывается
как социабельность. Следовательно, оценка «своего
физического Я» является не только компонентом сознания личности,
но теснейшим образом интегрирована в параметры,
отвечающие за «поле деятельности и свершений».
Фольк [9] с соавторами показали, что баллы принятия
своего «физического Я» (авторы называют этот фактор
«удовлетворенностью собственным телом») высоко коррелируют с
Я-концепцией — и особенно на женской выборке взрослых и
здоровых испытуемых.
Итак, данные многочисленных экспериментальных
исследований, проведенных на разных выборках и с
применением разных методических процедур, позволяют утверждать
существование достоверной связи между оценкой
физического Я, личностными чертами (проявляющимися наиболее
рельефно во вполне определенных ситуациях) и оценкой себя
другими людьми.
Согласно Рубинштейну, личность как субъект активно
выбирает ситуации поступка, в которых она максимально
проявляется (ср. личностные черты) и в которых
действительно значимой является оценка ее поведения другими
людьми.
Гипотеза состоит в следующем: ситуации поступка
репрезентируют прототипический образ «Я», интегрирующий
представление о «значимых» ситуациях, способах поведения
в них и оценках (включая самооценку). Иными словами, Я
актуальное в ситуации поступка всегда имплицирует Я
социальное (Я для другого). Принимая во внимание тот факт, что
способы поведения детерминированы в том числе и
представлением о своем физическом Я (образе физического тела),

356
Часть VI. Вопросы психологии личности
необходимо включить в представление об Я актуальном не
только «личностные черты», то и «образ физического Я».
На основании приведенных уточнений можно
сформулировать операциональную гипотезу: в ситуации поступка
имеется тесная и сопряженная связь между оценочными
компонентами своего поведения (включая самооценку, оценку
физического Я, оценку «других») и типом ситуаций (в которых
наиболее рельефно проявляется Я).
Предлагаемая операциональная интерпретация гипотезы
потребовала разработки методики, в которой образ Я
включал бы не только оценочные компоненты, но и типичные
ситуации, т.е. методики, отвечающие требованию «взять
человека во всех для него существенных связях и отношениях к
миру, выявить все его качества, характеристики, в которых он
в каждой из этих связей и отношений проступает» [4, с. 73].
Задача исследования состоит в обнаружении связи между
ситуациями, выбираемыми в качестве типичных, оценкой
физического Я и самооценкой (прежде всего эмотивными
компонентами, выраженными в приятии-неприятии).
Методика
Испытуемых просят в свободной форме описать себя (свой
внешний вид, манеру поведения) и наиболее типичные для
них ситуации.
В эксперименте приняли участие 27 человек (женщины в
возрасте от 18 до 27 лет). Исследование проводилось с
каждым испытуемым отдельно.
Обработка результатов
В предварительном пилотажном исследовании были
выделены обобщенные факторы, позволяющие количественно
переинтерпретировать семантические единицы, имеющиеся в
качественных данных индивидуальных отчетов.
Выделенные факторы и их уровни:
1 — телосложение (3 уровня):
1 — подробное описание,

Глава 12. Прототипический образ Я
357
2 — среднее,
3 — нет упоминаний;
2 — эмотивное отношение к телосложению (3 уровня):
1 — позитивное,
2 — нейтральное,
3 — негативное;
3— описание лица (4 уровня):
1 —все лицо,
2 — только глаза,
3 — абрис,
4 — нет упоминаний;
4 — эмоциональное отношение к себе в целом (2 уровня):
1 — негативное,
2 — позитивное;
5 — манера поведения (3 уровня):
1 — направленная вовне (объект-центрированная),
2 — направленная на себя (эго-центрированная),
3 — направленная на других;
6 — типичные ситуации (2 уровня):
1 — событие,
2 — переживание.
Каждый из протоколов обрабатывался отдельно.
Все протоколы были закодированы в соответствии с
выделенными факторами, для каждого испытуемого
вычислялось индивидуальное средневзвешенное число ответов,
соответствующих каждому из 6 выделенных факторов.
Нормированные показатели затем были переведены в общую
матрицу.
Результаты
Методом конфигурационно-частотного анализа (пакет KFA)
были выявлены закономерные сочетания различных факторов
на соответствующих уровнях. Эти сочетания, названные
типами, указывают, что исходные факторы (на соответствующих
уровнях) образуют закономерные и устойчивые плеяды.
Ниже приводятся результаты вычислений (в скобках
указан уровень значимости).

358
Часть VL Вопросы психологии личности
Таблица 1. Исходные 7 типов
тип I
тип 2
тип 3
тип 4
тип 5
тип 6
тип 7
111211
112II1
114122
221111
222221
233232
332231
(.00031)
(.0084)
(.0083)
(.0053)
(.0087)
(.000000)
(.0006)
Полученные типы можно «прочитать» в соответствии с
кодировкой факторов следующим образом:
Тип 1: 111211 — подробное описание телосложения,
позитивное отношение к телу, подробное описание всего лица,
позитивное эмоциональное отношение к себе,
объект-центрированная манера поведения, ориентация на событие.
Тип 2:112111 — подробное описание телосложения,
позитивное отношение к телу, при описании лица упоминаются только
глаза, негативное эмоциональное отношение к себе,
объект-центрированная манера поведения, ориентация на событие.
Тип 3: 114122 — подробное описание тела, позитивное
отношение к телу, нет описания лица, негативное
эмоциональное отношение к себе, эго-центрированная манера
поведения, ориентация на переживание.
Тип 4: 221111 — не очень подробное описание
телосложения, нейтральное отношение к телу, упоминаются черты
всего лица, негативное эмоциональное отношение к себе,
объект-центрированная манера поведения, ориентация на
событие.
Тип 5:222221 — не очень подробное описание телосложения,
нейтральное отношение к телу, при описании лица
упоминаются только глаза, позитивное эмоциональное отношение к себе,
эго-центрированная манера поведения, ориентация на событие.
Тип 6: 233232 — не очень подробное описание
телосложения, отрицательное отношение к телу, при описании лица

Глава 12. Прототипический образ Я
359
используется ракурс абриса, позитивное эмоциональное
отношение к себе, типично поведение, направленное на
других, ориентация на переживание.
Тип 7:332231 — нет упоминаний о телосложении,
отрицательное отношение к телу, при описании лица упоминаются только
глаза, позитивное эмоциональное отношение к себе, типично
поведение, направленное на других, ориентация на событие.
Полученные типы были затем подвергнуты иерархическому
анализу (пакет KFA), позволяющему сократить число факторов,
описывающих каждый изтипов. В результате применения этого метода
исходные 6-факторныетипы сводятся ктипам, имеющим меньшее
число факторов (на соответствующих уровнях). Пропущенные
факторы означают, что в исходном типе существенно не снижается
уровень значимости при одновременном изъятии какого-нибудь из
факторов. Используемый метод позволяет «пропускать» различные
факторы в разных типах. Ниже приводятся результаты окончательного
расчета, пропущенные факторы обозначаются знаком «*».
Таблица 2. Сокращенные типы, выделенные методом
иерархического анализа
тип
1
2
3
4
5
6
7
факторы
111211 (.00031)
112111 (.0084)
114122 (.0083)
221111 (.0053)
222221 (.0087)
233232 (.000000)
332231 (.0006)
сокращенный тип
111*11 (.002)
11*1** (.0004)
1141*2 (.000007)
221111 (.0053)
222*2* (.0029)
233*3* (.000000)
*3**31(.0009)
(в скобках указаны уровни значимости полных и сокращенных
типов)

360
Часть VL Вопросы психологии личности
Содержательная интерпретация сокращенных типов
позволяет построить портреты с использованием не всех
исходных факторов, а только тех из них, которые оказываются
существенными для конкретного профиля.
Тип 1:111*11 — подробное описание телосложения,
позитивное отношение к телу, подробное описание всего лица,
объект-центрированная манера поведения, ориентация на
событие.
Тип 2:11*1** — подробное описание телосложения,
позитивное отношение к телу, негативное эмоциональное
отношение к себе.
Тип 3:1141*2 — подробное описание тела, позитивное
отношение к телу, нет описания лица, негативное
эмоциональное отношение к себе, ориентация на переживание.
Тип 4: 221111 - не очень подробное описание
телосложения, нейтральное отношение к телу, упоминаются черты
всего лица, негативное эмоциональное отношение к себе,
объект-центрированная манера поведения, ориентация на
событие.
Тип 5: 222*2* — не очень подробное описание
телосложения, нейтральное отношение к телу, при описании лица
упоминаются только глаза, эго- центрированная манера
поведения.
Tkn 6: 233*3* - не очень подробное описание
телосложения, отрицательное отношение к телу, при описании лица
используется ракурс абриса, типично поведение,
направленное на других.
Ът 7: *3*31 — отрицательное отношение к телу,
поведение, направленное на других, ориентация на событие.
Анализ результатов
В выделенных 7 типах получены различные профили,
включающие в качестве компонентов описание своей внешности
(телосложения, лица), эмоциональное отношение к себе,
манеру поведения и ориентацию либо на событие, либо на
переживание, выделяемые в качестве значимых.
Исходные типы свидетельствуют о том, что такие
характеристики личности как образ собственного тела, самооценка

Глава 12. Прототипический образ Я
361
и тип поведения являются тесно сопряженными друг с
другом. Данный результат указывает на то, что способ поведения
допустимо рассматривать в качестве элемента
«представления о себе», наряду с несомненными параметрами,
включаемыми обычно в самооценку.
Сокращенные типы, полученные в результате
иерархического анализа, позволяют выявить ядро существенных
факторов, образующих исходные профили.
Так, например, в Типе 1 несущественным является
параметр «эмоциональное отношение к себе в целом». Данный
тип характеризуется хорошим осознанием тела, позитивным
отношением к образу тела и экстравертной действенной
установкой по отношению к внешним событиям.
В Типе 2 после изъятия фактора «описание лица» и
факторов, отвечающих за манеру поведения и типичные ситуации,
конституирующими остаются факторы описания
телосложения с позитивным к нему отношением при одновременном
негативном эмоциональном отношении к себе как личности.
В Типе 3 факультативным оказывается фактор «манеры
поведения», при сохранении всех остальных факторов
(подробное описание тела, позитивное отношение к телу,
отсутствие описания лица, негативное эмоциональное отношение
к себе, ориентация на переживание).
Тип 4 не поддается сокращению и характеризуется
нейтральным отношением к собственному телу, которое
описывается не очень подробно, описанием всего лица и негативным
эмоциональным отношением к себе, выраженной
«экстравертной» манерой поведения, ориентированной на событие.
Отдельный класс составляют Тип 5 и Тип 6, в которых
нейтральное или негативное отношение к телосложению при
одновременно не очень подробном описании тела и лица
сопряжено с отсутствием осознания типичных ситуаций.
Данные типы можно было бы называть «поведенческими»,
потому что для них существенной является фактор «манеры
поведения», принимающий значения либо эго-центрированного,
либо направленного на других.
И, наконец, 7-й тип конституируют только 3 фактора, а
именно; негативное отношение к телосложению и
ориентированная на других манера поведения с фиксацией на собы-

362
Часть VI. Вопросы психологии личности
тийной стороне. Этот тип можно было бы назвать
«поведенчески ведомым».
В выделенных сокращенных типах мы не имеем
возможности выделить «детерминанту», задающую профиль типа.
Для решения этой задачи был предпринят предикативный
анализ (пакет KFA), позволяющий выявить фактор (или
факторы), достоверно предсказывающие профиль типа.
Таблица 3. Предикативный анализ сокращенных типов
тип
1
2
3
4
5
6
7
факторы, предсказывающие тип
13 (.004) и 23 (.004)
14 (.036)
23 (.0038)
221111 (.0053)
35 (.002)
35 (.004) и 12 (.004)
25 (.004)
сокращенный тип
111*11 (.002)
11*1** (.0004)
1141*2 (.000007)
221Ш (.0053) i
222*2* (.0029)
233*3* (.000000)
*3**31(.0009)
(в скобках указан уровень значимости предсказания и уровень
значимости типа)
В колонке «факторы» приведены сочетания факторов на
выявленных ранее уровнях, которые означают появление
каждого из семи типов. Процедура предикативного анализа
является итеративной, и окончательное решение о предикторах
основывается на сравнении уровня значимости типа и
предикторов. При расчете предикторов мы следовали общему правилу
предикативного анализа: уровень значимости предикторов не
должен сильно отличаться от уровня значимости типов.
Обращает на себя внимание тот факт, что ни в одном из
выделенных типов нет одного-единственного предиктора. Пос-
У

Глава 12. Прототипический образ Я
363
леднее означает, что личностный профиль нельзя
интерпретировать как следствие одной- единственной причины, будь то
самоотношение или представление о типичной ситуации.
Кроме того, во всех типах предикторами являются не
только различные факторы, но и разное количество факторов.
Именно эти факторы правомерно рассматривать в качестве
«ядра» определенного типа.
Так, например, в Типе 1 несущественным является
фактор манеры поведения, а предикторами оказывается либо
сочетание факторов 1 и 2, либо факторов 2 и 3: либо
подробное описание телосложения и позитивное отношение к телу,
либо позитивное отношение к телу и подробное описание
всего лица.
В типе 2 предикторами являются факторы 1 и 4, т.е.
подробное описание телосложения и негативное эмоциональное
отношение к себе. Поэтому несмотря на «сходный» профиль
сокращенных типов, они имеют в качестве «ядра»
совершенно разные сочетания факторов: если вТ1 центральным
является подробное описание телосложения и позитивное
отношение к телу, то в Т2 подробное описание телосложения,
скорее, можно рассматривать как компенсаторное к
негативному эмоциональному отношению к себе.
В типах 1 и ТЗ (несмотря на совершенно несхожий
профиль) выделены одинаковые предикторы — ими являются
факторы 2 и 3 (отношение к телосложению и описание лица).
Тип 3 имеет в качестве предикторов, как и Т1, факторы 2
и 3, но с одним «изменением»: при неизменном позитивном
отношении к телу (фактор 2) в качестве детерминанты типа
3 участвует фактор «отсутствие описания лица». Видимо,
имеется закономерная связь между «описанием лица» и
типом ориентации (на событие или на переживание).
Тип 4 оказался самым «сложным» типом, так как в
структуре связей между образующими его компонентами не
удается выделить «ядро». Его профиль ближе всего к профилю,
выявленному в Т5. Однако предикторами в Т5 являются как
раз те факторы, уровни которых отличают Т4 от Т5, а
именно фактор 3 и фактор 5. Если в Т4 данные факторы
проявляются в упоминании черт всего лица и в объект-центриро-
ванной манере поведения, то в Т5 при описании лица упо-

364
Часть VI. Вопросы психологии личности
минаются только глаза и характерна эго-центрированная
манера поведения.
Тип 6 с равной вероятностью может быть предсказан
сочетанием двух непересекающихся пар факторов: 1 и 2 либо 3 и
5. Содержательно эти факторы описываются как «не очень
подробное описание телосложения, отрицательное
отношение к телу» либо как «при описании лица используется ракурс
абриса, типично поведение, направленное на других». Такая
«двойная» детерминация позволяет предположить наличие
двух относительно независимых «сценариев» поведения -
либо поведение, предопределяемое отрицательным
отношением к своему физическому Я при одновременно не вполне
ясном образе своего телосложения, либо поведение,
направленное на «других» при одновременном взгляде на себя «со
стороны».
В типе 7 в качестве предикторов выявлены факторы 2 и 5
(отрицательное отношение к телу и ориентация на событие).
Видимо, этот тип является внутренне конфликтным, так как
ориентация на событие сочетается не с оценкой ситуации, а
с негативным отношением к телосложению.
Выводы
1. Целостное представление о себе включает образ
«физического я» и отношение к телосложению.
2. В репрезентации «физического Я» принимают участие
параметры самосознания, выделенные С.Л. Рубинштейном, —
отражение и отношение.
3. Целостное представление о себе не во всех типах включает
«описание лица». Отсутствие в репрезентации собственного
лица носит либо компенсаторный характер, либо является
проявлением незрелости.
4. В сокращенных типах иногда отсутствует параметр
«эмоционального отношения к себе», что, вероятно, связано с харак-
• теристикой самоприятия.
5. В некоторых типах отсутствует параметр «манера поведения».
Данные типы имеют в качестве детерминант «позитивное
эмоциональное отношение» (к себе или к своему телу). Эти
типы следует рассматривать как эгоцентрические.

Глава 12. Прототипический образ Я
365
6. Выделены типы, в которых «ядром» репрезентации себя
является именно манера поведения.
7. Таким образом, в пилотажном исследовании, проведенном по
методике «свободного описания» себя, выявлено, что
целостное представление о себе включает образ собственного тела,
поведенческие характеристики личности (манеру
поведения), типичные ситуации, а также антиципацию впечатления
о себе «других людей».
8. Предусмотренные методикой параметры оценки позволяют
построить профили, которые можно рассматривать как
имеющие различные весовые нагрузки в целостной
репрезентации «себя».
Литература
1. Брушлинский А.В. Психология субъекта и его деятельности
//Современная психология/Ред. В.Н.Дружинин. М. ИНФРА-М. 1999. с.330-
346.
2. Рубинштейн С.Л. Избранные философско-психологические труды.
Основы онтологии, логики и психологии. М., Наука. 1997.
3. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. СПб. Питер. 1998.
4. Рубинштейн С.Л. Человек и мир. М., Наука. 1997.
5. Albright L., Malloy Т.Е. Self-observation of social behavior and meta-
perception/J Pens Soc Psychol 1999 Oct;77(4), p.726-734.
6. Biby E.L. The relationship between body dysmorphic disorder and
depression, self-esteem, somatization, and obsessive-compulsive disorder/
/J Clin Psychol 1998 Jun;54(4),p.489-499.
7. Eden E Factor analysis of a self-concept instrument for older adults// Exp
Aging Res 1981 Summer;7(2),p.l59-168.
8. Finkenberg ME, DiNucciJM, McCuneSL, McCune ED Body esteem and
enrollment in classes with different levels of phvsical activitv// Percept Mot
Skills 1993 Jun;76(3 Pt 1), p.783-792.
9. Folk Self-esteem, body-image and weight in noneating-disordered women/
/ Psychol Rep 1994 Dec;75(3 Pt 1), p. 1339-1343.
10. Froming T. The relation between accuracy of self-perception and cognitive
development// Br J Educ Psychol 1998 Sep;68 ( Pt 3), p.321-330.
11. Fuhrman RW, Funder DC Convergence between self and peer in the response-
time processing of trait-relevant information//J Pers Soc Psychol 1995
Nov;69(5),p.961-974.
12. Hart Age, sex, and personality correlates of self-actualization in elderly
adults//Psychol Rep 1989, Oct;65(2),p.643-647.
13. Horiuchi The multidimensional property of the self and self-reference effect/
/Shinrigaku Kenkyu 1998 Feb;68(6), p.484-490.
14. Wintre M.G., Polivy I., Murray M.A. Self-prediction о emotional response
patterns: age, sex, and situational determinants//Child Develop. 1990/Aug:
61 (4), p. 1124-1133.

Сведения об авторах
Абульханова Ксения Александровна — действительный член РАО, доктор
философских наук, профессор, зав. лабораторией Института психологии РАН.
Барабанщиков Владимир Александрович — доктор психологических наук,
профессор, зав. лабораторией Института психологии РАН.
[Брушлинский Андрей Владимирович!— член-корреспондент РАН, доктор
психологических наук, профессор, директор Института психологии РАН.
Воловикова Маргарита Иосифовна — кандидат психологических наук,
старший научный сотрудник Института психологии РАН.
Журавлев Анатолий Лактионович —доктор психологических наук, профессор,
зав. лабораторией Института психологии РАН, и.о. директора Института
психологии РАН.
Знаков Виктор Владимирович — доктор психологических наук, профессор,
заместитель директора Института психологии РАН.
Кольцова Вера Александровна — кандидат психологических наук, зав.
лабораторией Института психологии РАН.
Ребеко Татьяна Анатольевна — кандидат психологических наук, старший
научный сотрудник Института психологии РАН.
Селиванов Владимир Владимирович —доктор психологических наук,
профессор, декан психологического факультета Смоленского Гуманитарного
университета.
Сергиенко Елена Алексеевна — доктор психологических наук, профессор, зав.
лабораторией Института психологии РАН.
Скотникова Ирина Григорьевна — кандидат психологических наук, старший
научный сотрудник Института психологии РАН.
Славская Александра Николаевна — кандидат психологических наук, старший
научный сотрудник Института психологии РАН.
Федоркова Ирина Рудольфовна — доцент, Институт Молодежи.

Содержание
Андрей Владимирович Брушлинский 3
Предисловие 6
Часть I. Вопросы методологии и теории субъекта 9
Глава 1. О критериях субъекта 9
Глава 2. Рубинштейновская категория субъекта и
ее различные методологические значения 34
Часть II. Социальная и историческая психология субъекта 51
Глава 3. Психология коллективного субъекта 51
Глава 4. Психолого-историческая реконструкция социально-
психологических особенностей московского купечества 82
Часть III. Когнитивная психология субъекта 144
Глава 5. Субъект-объектный и субъект-субъектный типы
понимания высказываний в межличностном общении 144
Глава 6. Роль субъекта в создании и интерпретации
авторской концепции 161
Глава 7. Онтологическое основание перцептивного процесса ... 182
Часть IV. Субъектная психофизика 220
Глава 8. Развитие субъектно-ориентированного
подхода к психофизике 220
ЧастьV. Об онтогенезе субъекта 270
Глава 9. Ранние этапы развития субъекта 270
Глава 10. Свойства субъекта и его жизненный цикл 310
Часть VI. Вопросы психологии личности 329
Глава 11. Личность как субъект становления нравственного
и правового сознания 329
Глава 12. Прототипический образ Я 352

Научное издание
Психология индивидуального и группового субъекта
Художник: П.П. Ефремов
Компьютерная верстка: А. Пикунова
Лицензия ИД №01018 от 21 февраля 2000 г.
Санитарно-эпидемиологическое заключение
№ 77.99.02.953.Д.003868.07.01 от 11.07.2001
Издательство «ПЕР СЭ»
129366, Москва, ул.Ярославская, 13, к. 120
тел/факс: (095) 216-30-31
e-mail: perse@psycholras.ru
Налоговая льгота — общероссийский классификатор
продукции ОК-005-093, том 2; 953000 — книги, брошюры
Подписано в печать 26.04.02 г. Формат 84х1081/32-
Печать офсетная. Гарнитура Тайме. Бумага офсетная.
Усл. печ. л. 19,32. Тираж 2000 экз. Заказ № 219.
Качество печати соответствует
качеству предоставленных диапозитивов.
Отпечатано с готовых диапозитивов
на ГИПП «Уральский рабочий»
620219, Екатеринбург, ул. Тургенева, 13.