Карпов М.В.
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ
Москва

московский государственный университет
им. М.В.ЛОМОНОСОВА
ИНСТИТУТ СТРАН АЗИИ И АФРИКИ
Карпов Михаил Владимирович
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ
И ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В КНР
(1984-1989)
Москва 1997

УДК 008(059)=82=20
ББК7Ц5)
К35
Изд. лиц. 063564 от 11.08.1994 г.
Подписано в печать с оригинал-макета 10.08.97 г.
Формат 60x90 1/16
Печать офсетная
Условных печатных листов 9
Тираж 150
Заказ №019
Компьютерный набор и верстка: Русак И.Ф.
Отпечатано в Издательском Центре ИСАА при МГУ
Москва, Моховая, 11.
ISBN 5-88713-019-9
© ТОО «Древо Жизни»

ВВЕДЕНИЕ
Процессы экономических и политических преобразований в
Китайской Народной Республике привлекают пристальное внимание как в
нашей стране, так и за рубежом. После краха социалистических
систем в СССР и государствах Восточной Европы в конце 80-х — начале
90-х годов Китай остается, в сущности, единственной страной,
руководство которой по-прежнему настаивает на возможности
"самосовершенствования социализма" путем его внутреннего реформирования.
Степень успешности такого реформирования как китайские, так и
зарубежные авторы оценивают во многом по-разному.
Предлагаемая работа охватывает довольно короткий промежуток
времени — всего пять лет — отсчет которого начинается с принятия
китайским руководством решения о начале экономических реформ в
городах осенью 1984 года и заканчивается острым
социально-политическим и хозяйственным кризисом 1989 года, хронологически
вписываясь, таким образом, во вторую половину 80-х годов. Хорошо
известно, что различные преобразования в Китае, прежде всего в области
сельского хозяйства, осуществлялись и до 1984 года. Кризисный 89-й
также не стал абсолютным концом реформ в КНР. Вместе с тем, выбор
хронологических рамок данной работы не случаен. Вторая половина
80-х годов видится мне совершенно самостоятельным и
принципиально важным этапом экономических и политических преобразований в
КНР, отличительные особенности которого стали еще более
очевидны ныне, в 90-е годы, после кончины инициатора реформ и
верховного политического лидера Китая Дэн Сяопина. Историческое время не
всегда равно времени астрономическому. Бывают периоды, когда
история необыкновенно сжимается. Выбранный период по
насыщенности его экономическими потрясениями, социально-политически
кризисными ситуациями, острыми столкновениями принципиальных
подходов к проводимым преобразованиям явился, пожалуй, едва ли не
самым драматическим отрезком всей истории реформ.
Прежде всего, то были годы, когда китайское руководство,
пользуясь, во всяком случае, поначалу, солидной поддержкой общества,
пыталось на практике осуществить ряд глубоких преобразований,
затрагивающих сами основы социально-политической и хозяйственной
системы КНР. Речь идет в первую очередь о начале рыночных реформ в
государственном секторе промышленности и стремлении структурно
перестроить политическую систему страны на более демократических,
конституционных основах, сопровождавшегося беспрецедентной
"оттепелью" общественно-политического климата в стране. Что касается
3

первой проблемы, то можно с уверенностью утверждать, что от успеха
преобразований в промышленном госсекторе напрямую зависит
решение вопроса о реформируемое™ (или нереформируемости) всей
системы китайского социализма. Государственный сектор
промышленности, созданный в годы социалистической индустриализации,
является экономической основой политической власти
партии-государства в лице компартии Китая. Рыночные реформы в госсекторе и
соответствующая перестройка инвестиционного процесса в экономике
страны неизбежно приводят к размыванию этой базы власти, что в свою
очередь, чревато серьезной общественно-политической
дестабилизацией, угрожающей поступательному развитию процесса
преобразований в целом. Круг, таким образом, замыкается.
Структурная политическая реформа, направленная, по мысли
китайских теоретиков середины второй половины 80-х годов, на
демократизацию общественной жизни и ограничение сферы власти
правящей компартии рамками конституции, в сущности также во многом
невольно разрушала партию-государство изнутри, поднимала вопрос
о легитимности коммунистической диктатуры и, вполне естественно,
затормозилась, столкнувшись с мощнейшим сопротивлением со
стороны большинства бюрократических элит.
В этой связи мне думается, что реформы индустриального
госсектора и политической системы играли и будут играть не менее, а по
многим позициям и более важную роль в судьбах китайской
государственности, чем преобразования в сфере сельского хозяйства.
Следует отметить, что если в первой половине 80-х годов основные
реформы охватили деревню, преобразования в городской экономике
находились в зачаточной стадии, а о структурной реформе
политической системы речь по сути еще не шла, то 90-е, в условиях
возобновления реформаторской риторики, в целом принесли все же заметное
торможение реальных процессов структурных преобразований как в
сфере экономики, так и в сфере политики, усиление административного
регулирования со стороны государства, известное ужесточение
общественного климата, преимущественную ориентацию на
стабильность, на сохранение «статус-кво». В контексте этого сопоставления
вторая половина 80-х остается временем практических мероприятий
по перестройке отношений между государством и экономикой,
государством и обществом, цели, смысл и результаты которых до сих пор
остаются значимыми для Китая.
Я убежден, что тот период имеет и яркое человеческое,
субъективное измерение. Во главе страны стояли по-настоящему незаурядные
политики. О «главном архитекторе реформ» Дэн Сяопине уже
написано и сказано столько и у нас, и за рубежом, и в самом Китае, что он
поистине не нуждается в дополнительном представлении. Его не столь
крупные, но по своему очень яркие ближайшие соратники и так и не
состоявшиеся наследники Ху Яобан и Чжао Цзыян стали, несомнен-
4

но, наравне с Дэном, символами курса реформ. В их драматических
судьбах преломились внутренняя противоречивость преобразований,
общественных устремлений и жесткие перипетии политической
борьбы, характерные для тех лет.
То было время разгара «революции ожиданий» — во многом
наивной, но безусловно искренней переоценки степени успешности реформ,
так или иначе характерной как для руководства страны, так и для
широких слоев общества, неподдельного энтузиазма, стремления
всемерно ускорить преобразования. Время необыкновенно свободных
дискуссий научной и творческой интеллигенции и студенчества,
либеральных устремлений, основанных на убеждении, что лишь
проведение в стране целостной политической реформы способно дать
мощный толчок экономическому развитию и сделать правящую элиту чище,
доступнее, ближе к народу. За годы реформ это был период, пожалуй,
самой высокой политизации китайского общества, период активного
осмысления и усвоения первых результатов преобразований и
социальной эмансипации, возмужания в самом широком смысле. Те из
читателей, кто бывал в Китае и кому доводилось встречаться и
беседовать с людьми, преимущественно из числа интеллигенции, чье
человеческое и общественное становление пришлось именно на вторую
половину 80-х годов, не могут, думаю, не согласиться со мной в том, что
китайские «восьмидесятники», как правило, заметно отличаются
неконформистскими суждениями и выбором жизненного пути как от
старшего поколения, утомленного потрясениями культурной революции,
так и от молодежи 90х, частично неопределившейся, а частично
вынужденной принимать установку на стабильность, ибо, как довольно
часто можно слышать, «все равно ничего изменить нельзя».
Предлагаемая работа подходит к проблеме политических и
хозяйственных реформ в Китае во второй половине 80-х годов путем
попытки анализа взаимосвязи динамики экономического развития с
динамикой общественно-политической ситуации в КНР в период
осуществления экономической реформы в городах в 1984-1989 годах.
Динамика хозяйственного и общественно-политического развития КНР в
этот период рассматривается здесь через призму политической
борьбы в китайском партийно-государственном руководстве, ибо я считаю,
что экономическая и в значительной мере социальная ситуация в
Китае того времени, да и сейчас, в большой степени является
производной от выбора того или иного политического курса и от обстоятельств
борьбы вокруг этого выбора. В силу отмеченных причин, одним из
ведущих мотивов монографии стало столкновение мнений в правящем
эшелоне КНР по вопросу рыночных преобразований
государственного сектора городской промышленности и структурной политической
реформы. Именно этот комплекс проблем составлял основное
содержание реформ на рассматриваемом этапе, являясь, кроме того,
кардинальным с точки зрения дальнейшей судьбы «социализма с китайской
5

спецификой». Таковым он и остается вплоть до сегодняшнего дня.
Вместе с тем, понимая огромную важность ситуации в аграрной сфере
для всех сторон общественной жизни КНР, часть работы посвящена
ключевым аспектам развития сельского хозяйства и преобразований в
деревне в 80-е годы.
Хочется надеяться, что содержащийся в работе анализ позволит
расширить представление об особенностях трансформации
командно-административной системы в Китае в годы наиболее активных попыток
структурных экономических и политических реформ.
В качестве источников при работе над монографией были
использованы следующие материалы: документы XIII съезда КЦК (1987 г.),
2-й Всекитайской конференции КЦК (1985 г.), материалы пленумов
ЦК КЦК — от 3 пленума ЦК КЦК 12 созыва (октябрь 1984 г.) до
5 пленума ЦК КЦК 13 созыва (ноябрь 1989 г.), а также материалы
сессии ВСНП, состоявшихся в рассматриваемый период, ряда совещаний
и конференций по экономическим и общественно-политическим
вопросам, в частности Моганьшаньского совещания (1984 г.),
Всекитайского совещания по вопросу об укреплении макроконтроля (1986 г.) и
научно-практической конференции по проблеме углубления
экономической реформы (1988 г.). Большинство указанных документов и
материалов увидело свет на страницах Китайской прессы, а также в
сборнике "Исторический этап реформ и открытости".
В качестве важного источника при работе были использованы
публикации в печати Гонконга и Тайваня, а также ряд выступлений средств
массовой информации стран Запада.
Большую помощь оказали также сборники документов и
материалов, относящихся к движениям общественного протеста в 1984-1989 гг.
Среди них в первую очередь следует назвать китайское издание
"Хроники студенческих волнений за 10 лет, 1979-1989 гг.", а также
вышедшие в Гонконге "Избранные источники по демократическому
движению в Китае в 1989 г.", в Германии "Студенческие протесты и репрессии
в Китае, апрель-июль 1989", в США "Призывы к демократии:
письменные документы и речи китайского движения за демократию в 1989 г.".
Частично в качестве источника были использованы мемуары
известного китайского экономиста — ныне диссидента Чэнь Ицзы
"Экономические реформы в Китае и демократическое движение 1989 г.",
воспоминания бывшего заведующего корпунктом агентства "Синьхуа"
в Гонконге Сю Цзядуня, а также материалы встреч и бесед автора
работы с участниками и очевидцами описываемых событий.
В отечественной литературе постановка проблемы взаимосвязи
между экономической и общественно-политической циклической
динамикой восходит к работам Н.Д.Кондратьева, рассматривавшего, как
известно, большие циклы экономической конъюнктуры
капиталистического хозяйства, основная причина которых лежала "в механизме
накопления, аккумуляции и рассеяния капитала, достаточного для со-
6

здания новых основных производительных сил". Н.Д.Кондратьев
отмечает, что повышательная фаза большого цикла,
характеризующаяся особой интенсивностью инвестиционной деятельности,
сопровождается, как правило, увеличением числа и ростом напряженности
социальных потрясений военных конфликтов. Он, в частности, писал:
"Представляется правдоподобным допустить, что ... войны
возникают на почве повышения темпа и напряжения хозяйственной жизни,
обострения экономической борьбы за рынки и сырье...
Представляется правдоподобным также допустить, что и социальные потрясения
возникают легче всего именно в период бурного натиска новых
хозяйственных сил" (26, стр. 211). Разработки Н.Д.Кондратьева получили
дальнейшее развитие прежде всего в зарубежной литературе, в
частности, в трудах И.Шумпетера (94), Т.Менша (85), К.Фримена (79), Р.Со-
лоу (96, с. 65-94) и других.
Методологические основы для подходов к проблеме циклической
динамики экономики реального социализма в большой мере заложил,
как представляется, известный венгерский экономист Я.Корнай (27).
Он отмечает, что в классической государственно-централизованной и
административно-командной социалистической экономике в
условиях отсутствия каких-либо действенных ценовых и спросовых
ограничителей постоянно существует неудовлетворенная потребность в
капиталовложениях и сырье. Учитывая, что основная масса
производителей не несет реальной ответственности за результаты
производственной деятельности, бюджетное ограничение соцпредприятия является
мягким, основные каналы инвестиций контролируются государством,
а база готового сырья небезгранична, то имеет смысл говорить о
неизбежно характерных для такой системы циклических чередованиях
драматических "взлетов" и "падений" в инвестиционной деятельности и
темпах хозяйственного роста. Я.Корнай ограничивается, однако, лишь
экономическим анализом и не ставит вопрос о связи колебаний в
народном хозяйстве с динамикой общественно-политических процессов
в социалистических странах.
Проблемы экономической и социально-политической динамики
развития современного Китая получили явно недостаточное
освещение как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Можно,
пожалуй, говорить лишь о первых подходах к этой теме. Вместе с тем,
есть ряд работ на которые следует обратить серьезное внимание. В
российском китаеведении указанные проблемы нашли известное отражение
в статьях В.Е.Зотова.
Автор считает, что социализм генетически связан с "азиатским
способом производства", с азиатской цивилизацией в целом. Социализм
начинает с "социально справедливого" распределения, которое
является распределением уравнительным, детерминированным многими
материальными и культурно-историческими факторами. Однако,
административно-распределительная экономика оказывается хронически
7

дефицитной, что приводит к развитию теневой экономики,
экономической и социальной разбалансированности всего общественного
механизма, справиться с которым может лишь очередное
административное давление. Автор на базе значительного статистического
материала прослеживает последовательное движение таких крупнейших
социалистических стран, как СССР и КНР от уравнительного
распределения через период укрепления теневого рынка к новому усилению
административно-командного вмешательства.
Опираясь на положение Я.Корнай об имманентном дефиците в
условиях социалистической системы хозяйствования, В.Е.Зотов
вычерчивает график изменения макроиндекса дефицитности экономики КНР
за период с 1950 г. по 1985 г. и делает вывод о наличии в этом
изменении определенных циклических тенденций. Вот как Зотов
характеризует вьщеляемые им циклы: "За начало (первую фазу) каждого цикла
приняты пиковые значения макроиндекса дефицитности. Во второй
фазе, когда вводятся рычаг уравнительного распределения ...
наблюдается спад интенсивности дефицита... В третьей фазе, когда
происходит усиление теневой экономики и растут затраты производства,
начинается подъем интенсивности дефицита. Однако, в четвертой фазе,
когда государство вновь прибегает к административному
принуждению, макроиндекс дефицитности после короткого сбоя начинает
расти повторно до тех пор, пока не выходит на "пик", Знаменующий
переход к новому циклу. (22, с. 76-77). Далее Зотов отмечает, что "...
происходящее в социалистических циклах последовательное движение
от уравнительного распределения к развитию теневой экономики, а
затем к усилению административного давления находит выражение в
политике и идеологии". (22, с. 78). Так, на первой фазе,
государственное руководство выдвигает грандиозные программы и громкие
лозунги, мобилизующие население и служащие духовной компенсацией
материальных лишений. В период усиления теневых структур в обществе
вызревает идея рыночных реформ, ослабевает роль идеологии и
появляются элементы плюрализма. Возврат к командным методам
управления народным хозяйством сопровождается восстановлением
политической ортодоксии. По Зотову, средняя продолжительность
дефицитных циклов в КНР составляет 5,5 года, причем страна пережила
4 шестилетних цикла (1953-1958,1968-1973,1974-1979 и 1980-1985 гг.),
1 пятилетний (1959-1963) и 1 четырехлетний (1964-1967).
Указывая, что рубежные годы циклов в большинстве случаев
совпадают с крупными общественно-политическими событиями и
потрясениями, Зотов, тем не менее, не решается ставить проблему выбора
политических решений в жесткую зависимость от колебаний индекса
дефицитности. "Причина и следствие, — пишет он, — постоянно
меняются местами, поэтому в каждом конкретном случае требуется
тщательное изучение как можно большего числа факторов для ответа на
вопрос, что явилось первопричиной социально-политических потря-
8

сений—дефицитный кризис или изменение политического курса
правительства страны, падение эффективности производства или борьба
за власть в высшем руководстве". (22, с. 77).
В рассмотренных при подготовке монографии работах западных
синологов, нам не удалось обнаружить глубоких разработок проблем
общественно-экономической динамики развития КНР. К.Хэмрин,
например, признает "приливно-отливный" характер процесса
преобразований в Китае в 80-е годы, но связывает это явление лишь со
слабостью группировки реформаторов в руководстве страны и с
кризисом доверия к властям, не рассматривая его в более широком
политико-экономическом контексте. (81).
Авторы сборника "Экономические дилеммы Китая в 90-е годы"
отмечают, что нестабильность и несбалансированность роста
народного хозяйства КНР в 70-90-е годы, чередование "перегревов" и
"урегулирований" связаны прежде всего с отказом от проведения целостной
реформы ценообразования. По мнению американских аналитиков,
лишь в случае удачи такой реформы в КНР будут созданы
предпосылки для поступательного качественного и количественного роста
экономики. Вопрос о взаимосвязи экономических колебаний и
политической динамики поставлен не был.
Экономисты из Гонконга Янь Ли и Сяо Гэн пишут о характерных
для китайской экономики 80-х годов инфляционных циклах, каждый
из которых включает четыре последовательных фазы. Первая фаза —
фаза низкой открытой инфляции. Вторая фаза характеризуется
увеличением инфляционной составляющей в развитии народного
хозяйства. Третья фаза — "галопирующая", когда инфляционные ожидания в
обществе становятся более существенны, чем фактический уровень
инфляции. Заключительная фаза цикла выражается в перерастание
"галопирующей" инфляции в гиперинфляцию. Янь и Сяо отмечают, что
во многих циклах на практике последняя фаза может отсутствовать,
ибо на рубеже третьей и четвертой фаз правительство страны
предпринимает, как правило, жесткие административные меры для
достижения финансовой стабилизации. (119, 1994 № 21, с. 76). Вместе с тем,
эксперты из Гонконга не называют общее число уже состоявшихся
инфляционных циклов и ни слова не пишут об из связи с другими
показателями экономической динамики и с
общественно-политическими процессами в КНР в 80-е годы.
В конце 80-х — начале 90-х годов ряд китайских экономистов
обратился к вопросам динамики хозяйственного и
общественно-политического развития своей страны. Одной из первых таких попыток
стали расчеты Хоу Цинго, основанные, правда, лишь на одном
показателе — соотношении масштабов строительных работ и завершенного
строительства. Исследователь выделяет в истории КНР (1949-1984 гг.)
десять коротких циклов: 1949-1955, 1955-1957, 1957-1961, 1961-1967,
1967-1972, 1972-1974, 1974-1976, 1976-1979, 1979-1981, 1982-1984 гг.
9

Каждый цикл включает пять фаз: перегрев, нагревание, нормальное
состояние, охлаждение и переохлаждение. Первая и последняя фазы
могут отсутствовать в некоторых циклах. "Перегрев" означает
чрезмерно раздутый объем капитального строительства. "Переохлаждение"
следует понимать, как крайне вялую конъюнктуру.
Другой работой, которую хотелось бы отметить, является
небольшая, но весьма интересная монография двух других китайских
экономистов Ма Цзянтана и Ян Кайчжуна "Скрытые причины
экономических перегревов и переохлаждений". Авторы берут в качестве предмета
анализа динамику производства и потребления товаров длительного
пользования в КНР в 80-е годы и на этом материале показывают
половинчатость предпринятых хозяйственных реформ, которая в свою
очередь, и является главной "скрытой" причиной хаоса в
производстве и на рынке. Выход экономисты видят в структурной перестройке
соответствующих отраслей, расширении ассортимента продукции,
поиске внешних и внутренних рынков сбыта, основой чего должно
стать укрепление рыночных начал в народном хозяйстве КНР.
В основу предлагаемой работы легли расчеты другого китайского
экономиста Чэнь Дунци, приведенные им в книге "Теория
экономических волн". В качестве основного критерия Чэнь Дунци берет темпы
экономического роста в КНР за период 1949-1990. Отмечая, что
среднегодовые темпы экономического роста за это время составили
немногим более 8 %, а на практике были подвержены значительным
периодическим колебаниям, автор, используя терминологию Хоу Цинго,
предлагает следующую классификацию: перегрев — темпы выше 13 %,
нагревание — от 10 до 13 %, нормальное состояние — от 5 до 9 %,
охлаждение — от 2 до 5 %, переохлаждение — ниже 2 %. (62, с. 40).
Указывая, что за годы существования КНР доля сельского
хозяйства в формировании национального дохода сокращалась, а доля
промышленности росла, Чэнь Дунци подчеркивает, что ныне именно
колебания темпов роста в промышленности определяют колебания
темпов экономического роста в народном хозяйстве в целом. На
основании приводимых расчетов, автор отмечает, что колебания темпов
роста в промышленности находятся в прямой зависимости от колебаний
объемов государственных инвестиций. Он пишет: "... главным
выражением перехода китайской экономики из состояния спада в
состояние подъема является не самообновление на предприятиях, а
финансовые вливания правительства. При этом кривая роста эффективности и
производительности труда проходит ниже кривой роста стоимости
валового объема производства". (62, с. 51).
Методологически отталкиваясь от взглядов Я.Корнай, Чэнь
Дунци утверждает, что в китайской экономике, как в любой экономике
социалистического типа, существует неограниченный спрос на
капиталовложения и на сырье, что в итоге приводит к неизбежному спаду в
темпах роста, вызванному инфляционным давлением, ограничен-
10

ностью сырьевой базы и обострением структурных диспропорций.
Исходя из перечисленных условий и критериев, Чэнь Дунци выделяет
10 полных циклов колебаний народного хозяйства КНР за период 1949-
1990 гг., рубежные годы которых в целом совпадают с
рассмотренными циклами капитального строительства Хоу Цинго. Последний,
однако, заканчивает свои расчеты рубежом 1984-85 гг., означающим
начало очередного цикла. В.Е.Зотов, несмотря на отличия в
методологии расчетов, обрывает свое исследование дефицитных циклов
также началом 1985 г., отмечая, что "пик" дефицитности в этот период
свидетельствовал о переходе к некоему новому циклу. Чэнь Дунци
доводит расчеты до 1990 г. В неохваченном Хоу Цинго и Зотовым
периоде 1984-1990 он выделяет два цикла колебаний темпов
хозяйственного роста 1984-1986 гг. и 1987-1989 гг., имея ввиду, что кривая
темпов шла вверх в 1984-85 гг. и в 1987-88 гг., тогда как в 1986 г. и в 1989
г. соответственно произошло ее резкое падение. Ма Цзянтан и Ян Кай-
чжун, соглашаясь в целом с подходом Чэнь Дунци, отмечают, что и
весной 1987 г. наблюдалось кратковременное, но все же заметное
сокращение объемов инвестиций и снижение темпов роста в
промышленности, и что следовательно, корректнее говорить о трех циклах за
этот период: 1984-1986, 1986-1987 и 1987-1989, имея ввиду, что после
снижения темпов в начале 1986 г., во второй половине года вновь
наблюдался подъем, притом, что и в 1987 г. имела место аналогичная динамика.
(51, с. 85).
Эти три цикла, хронологически укладываясь в рассматриваемый
период, и стали предметом монографии.
Надо сказать, что экономические и политические реформы в КНР
в 80-е годы в целом оставили заметный след в отечественной и
зарубежной китаеведческой литературе. Что касается российских
исследователей, то концептуальному осмыслению преобразований
посвящены работы В.Г.Гельбраса и В.Я.Портякова, о различных
теоретических и практических аспектах экономического реформирования
писали в разное время Е.Ф.Авдокушин, О.Н.Борох, Г.А.Ганшин, В.В.Кар-
лусов, А.В.Островский. Подходы к преобразованиям в политической
системе, в законодательстве освещены в работах Н.Х.Ахмедшина,
Л.П.Делюсина, К.А.Егорова.
Из зарубежной научной литературы, которая, заметим, по общему
объему исследований и публикаций заметно превосходит
отечественную, следует в первую очередь выделить монографические работы
К.Германна-Пиллата и С.Хайльмана, посвященные политэкономичес-
кому анализу китайской версии "рыночного социализма".
Политическим аспектам реформ в 80-е годы уделяют внимание Б.Маккормик,
Г.Уайт, К.Ли Хэмрин, Д.Бэчмэн и Т.Хеберер. Общественная
атмосфера в Китае тех лет стала предметом рассмотрения Л.Фэйгона, Т.Сэй-
ча, О.Шелла и ряда других авторов.
11

Глава I.
ЦИКЛ ПЕРВЫЙ: ОЧЕРТАНИЯ ПРОСТУПАЮТ
(октябрь 1984 — апрель 1986).
Начальная фаза:
3 Пленум ЦК КПК 12 созыва, "Цели ясны,
задачи поставлены..."
21 октября 1984 г. орган ЦК компартии Китая газета "Женьминь
жибао" опубликовала информационное сообщение о состоявшемся 20
октября 3 Пленума ЦК КПК 12 созыва. "Пленум, — говорилось в
сообщении, — единогласно принял "Решение ЦК КПК о реформе
экономической системы. Это решение на основании соединения основных
принципов марксизма-ленинизма с китайской спецификой, ясно
продемонстрировало необходимость реформы экономической системы, с
упором на город, определило направление, характер и задачи
реформы" (132,21.10.84). В сообщении далее подчеркивалось, что "Решение
является программным документом "экономической реформы в
городах КНР". Текст самого "Решения ЦК КПК о реформе экономической
системы", состоящий из десяти разделов и около 20 тыс. иероглифов,
был помещен на развороте того же номера "Женьминь жибао",
основные его положения увидели свет на страницах
общественно-политической периодики КНР в октябре-ноябре 1984 г. (122, 123, 131).
Здесь не имеет смыла полностью и подробно освещать содержание
этого документа, тем более что специалистам по экономике КНР оно,
надо думать, хорошо знакомо. Учитывая, однако, задачи данной
работы, необходимо все же остановиться на ряде ведущих аспектов
изложенной в "Решении..." программы преобразований. В принятом
документе указывалось на объективную необходимость
решительного продолжения реформ в городах на основе успешного развития
преобразований в деревне и накопленного опыта городской реформы.
Далее в "Решении ЦК..." говорилось: "Работа по воплощению в жизнь
всесторонней реформы имеет своей предпосылкой сохранение
социалистического строя и предполагает преобразование тех звеньев
производственных отношений... которые не отвечают задачам развития
производительных сил. Эта реформа, осуществляемая планово,
постепенно и упорядочение под руководством партии и правительства,
является самосовершенствованием и развитием социалистической
системы. Город — центр экономики, политики, науки и культуры —
играет ведущую роль в деле социалистической модернизации. Между тем,
потенциал развития городской экономики в Китае далеко не исчер-
12

пан. Здесь далеко еще не устранены препятствия, сковывающие
развитие производительных сил". (132, 21.10.84).
Критикуя сложившуюся в КНР в 50-е годы жестко
централизованную модель экономического развития, авторы документа отмечали,
что она не в состоянии обеспечить освоение Китаем достижений
мировой научно-технической революции, поднять эффективность
производства, снизить потери в различных отраслях народного
хозяйства. С целью изменить ситуацию к лучшему, "Решение ЦК..."
призывало "рассмотреть вопрос об отношениях государства и предприятия,
предприятия и работника". Подчеркивалось, что правильное решение
этих вопросов связано с целостной реформой планирования,
ценообразования, системы занятости и распределения. "Реформа
планирования, — отмечалось далее, — должна ориентироваться на признание и
использование... законов ценообразования, ибо невозможно опираться
лишь на административно-директивное распорядительство". Авторы
документа выражали уверенность, что социалистическая экономика
способна органично сочетать как государственное планирование, так
и рыночное регулирование. При этом, однако, в документе особо
оговаривалось, что целью преобразований является создание
эффективной плановой товарной экономики, в которой рынок играл бы лишь
вспомогательную роль. Понятие "рыночная экономика" в "Решении
ЦК..." отвергалось. Авторы "Решения ЦК..." признавали, что "где
товар, там конкуренция", однако тут же утверждали, что конкуренция
при социализме проходит под руководством государства, на основе
законодательства и, что весьма характерно, в рамках общественной
собственности. Документ указывал на нерациональность
существующей в КНР системы ценообразования, отмечая, что цены, принятые в
народном хозяйстве, не отражают экономических реалий. Выдвигая
задачу реформы цен, авторы "Решения ЦК..." одновременно
призывали не допускать их резкого повышения и ущемления таким образом
интересов потребителей.
Принятые в октябре 1984 г. документы особо подчеркивали, что
главным звеном реформы хозяйственной системы КНР с упором на
город является реформа государственных предприятий. 3 Пленум ЦК
КПК 12 созыва ставил задачу укрепления и расширения их
экономической самостоятельности, как путь к улучшению деятельности
госсектора в целом. "Решение ЦК..." указывало на "необходимость
превращения предприятий в относительно независимых, отвечающих за
результаты своей хозяйственной деятельности товаропроизводителей,
однако, при условии... сохранении их в рамках государственного
планирования и управления. (132, 21.10.84). На основе успешного опыта
развития подрядной системы в ходе сельской реформы, авторы "Реше-
13

ния ЦК..." делали вывод о том, что и городские предприятия также
должны активно внедрять различные формы хозяйственных подрядов,
в том числе — систему ответственности директоров производств.
Указывая, что "без отделения политических организаций от
экономических невозможно добиться роста активности на предприятиях,
невозможно развивать конкуренцию и единый социалистический
рынок", принятый документ подчеркивал, что расширение прав
директоров на государственных предприятиях должно сопровождаться
укреплением "идейно-политической роли партийных секретарей,
комсомольских организаций, профсоюзов".
Переходя к задачам в области партийно-политической работы,
"Решение ЦК..." отмечало, что "Упорядочение партии, в которое будут
повлечены в этом году большое количество районов страны и
трудовых коллективов, должно быть тесно увязано с реформой и
способствовать ее проведению. Вместе с тем, по мере оживления экономики,
следует внимательно следить за борьбой с буржуазными поветриями
и с коррупцией; крепить единство и руководящую роль партии...
Возникающие в ходе реформ вопросы следует подвергать открытым
обсуждениям и избегать навешивания ярлыков по типу "консерватор"
или "реформатор".
В заключительной части "Решения ЦК КПК о реформе
экономической системы" говорилось, что в настоящее время положение в
народном хозяйстве страны внушает оптимизм и дает все основания
считать успешно выполнимыми намеченные преобразования.
Итак, в октябре 1984 г. руководство КНР выступило со второй по
счету, после начала перемен на селе, масштабной инициативой в
области экономических реформ. Реакция зарубежных наблюдателей на
"Решение ЦК КПК о реформе экономической системы" была
молниеносной и бурной. Издающийся в Гонконге еженедельник "Эйшауик" в
начале ноября откликнулся, например, таким, весьма характерным
комментарием: "Революция грядет в городах Китая. Но не
старомодные беспорядки с кровью и баррикадами и не новая "культурная
революция". На прошлой неделе была опубликована амбициозная
программа реформ в городах. Основная ее черта — широкое распространение
рыночных механизмов капиталистического типа". (115, 1984, № 43).
Однако, из приведенных выше отрывков "Решения ЦК..." вовсе не
следует, что руководство КНР рассматривало реформы в городах
страны, как внедрение капитализма. Наоборот, документ свидетельствует
об очевидном стремлении его авторов всячески обозначить различие
между "плановой товарной экономикой" при социализме и
капиталистической "рыночной стихией".
С другой стороны, было очевидно, что основные направления и
14

характер планируемых преобразований настолько отличаются от
устоявшихся как в Китае, так и в ряде других государств, представлений
о социалистическом типе экономики, что невольно напрашивался
вывод о далеко идущих объективных последствиях таких реформ, будь
они претворены в жизнь.
Каким же образом лидеры страны пришли осенью 1984 г. к
"Решению ЦК КПК о реформе экономической системы"? Являлось ли
единогласное принятие этого документа на Пленуме свидетельством
действительного единства мнений в партийно-государственном
руководстве относительно основных его положений, или речь шла о
компромиссе и если последнее предположение верно, что почему этот
компромисс оказался возможным? Ответы на такого рода вопросы в
широком смысле безусловно предполагают рассмотрение теоретических
основ экономических реформ в КНР. (9). Это, однако, выходит за
рамки нашего исследования. Нас интересует здесь не многообразие точек
зрения, высказанных китайскими и зарубежными обществоведами, а,
прежде всего то, как высшие лидеры страны в тот момент, осенью 1984
г., практически представляли себе причины, цели и характер
провозглашенных ими преобразований. Учитывая крайне низкую "степень
прозрачности" процесса принятия политических решений и
руководстве КНР, попытка ответа на этот вопрос представляет объективную
трудность. И все же, попытаемся разобраться на основе доступных
документов и материалов.
Прежде всего — это отмечают все наблюдатели — практическая
необходимость широкомасштабных преобразований городской
экономики диктовалась и успешным завершением первого этапа реформ
в сельском хозяйстве.
На рубеже 1982-83 гг. 94,2 % крестьянских хозяйств практиковали
семейный подряд. (8, с. 15). Документы ЦК КПК, увидевшие свет в
январе 1983 г., закрепляли за крестьянами право свободно продавать
и покупать продукцию после выполнения поставок по госзаказу,
заниматься коммерческими перевозками на большие расстояния,
закупать технику и нанимать рабочую силу. Через год, в январе 1984 г.
срок аренды земельных участков, переданных на семейный подряд, был
увеличен до 15 лет. В 1984 г. в КНР был собран рекордный урожай
зерновых — 405 млн т, что на 33,6 % превышало урожай 1978 г. (8, с. 35).
Авторы выпущенного в 1989 г. в КНР однотомника "Путь реформ и
открытости", своего рода официальной версии истории страны в 80-е
годы, отмечают в этой связи: "Огромный успех первых шагов
реформы в деревне — внедрение семейного подряда... — имел двоякое
влияние на городскую экономику. Во-первых, были созданы определенная
материальная база и общественные условия для ускорения всесторон-
15

них реформ. Во-вторых, возникла потребность в соответствующей
переменам на селе реформе городов. Специализация, рост товарности и
модернизация деревни решительно требовали расширения связей между
городом и селом, открытия рынка для продуктов сельского хозяйства,
а также удовлетворения потребностей крестьянства в промышленных
товарах, научно-техническом и культурном образовании". (48, с. 342).
О трудностях и диспропорциях, связанных с опережающим
развитие реформ в сельском хозяйстве по сравнению с промышленностью в
начале 80-х годов говориться и в воспоминаниях Чэнь Ицзы: "Чем
быстрее шла реформа в деревне, чем более гибкой становилась
сельская экономика, тем резче обозначалось противоречие между "новой"
деревней и "старым" городом. В то время это противоречие
превратилось в основной пункт трений между городом и селом и вызывало
горячие споры вокруг проводимого политического курса". (63, с. 45-46).
Неверно было бы утверждать, что на рубеже 70-80-х годов в
городской экономике КНР вообще не происходило перемен. Эксперименты
с представлением промышленным предприятиям большей
хозяйственной самостоятельности начались еще в 1979 г., вскоре после начала
реформ в деревне. По данным китайской статистики, к лету 1980 г.
число охваченных такими экспериментами предприятий равнялось
6600, что составляло 16 % всех включенных в государственный
бюджет промышленных производств. (134, 3.10.84). В наибольшей
степени воздействие реформ ощутили предприятия, выпускающие
продукцию для сельского хозяйства. Вместе с тем, вплоть до осени 1984 г.
"мероприятия в области городской реформы носили предварительный,
частичный и поисковый характер". (48, с. 344). Положение в
экономике страны определило и соответствующий настрой общественного
мнения: часть руководителей на местах, представители директорского
корпуса, а также широкие слои занятых в государственном секторе
горожан и поддерживали идею ускорения реформы в
промышленности. (63, с. 47).
Чэнь Ицзы вспоминает, как в 1982 г. мэр города Аньшань в
провинции Ляонин (Северо-Восточный Китай) по личной инициативе
внедрил хозяйственный подряд на ряде убыточных предприятий и в
сравнительно короткие сроки добился улучшения их экономических
показателей. (63, с. 54). Если часть местного административного и
хозяйственного руководства была склонна видеть в реформах шанс
решить многолетние проблемы убыточности и низкой эффективности
производства и таким образом укрепить собственные экономические
и политические позиции, то поддержка перемен со стороны
городского населения определялась, прежде всего, надеждами на повышение
уровня материального благосостояния. Связанный с развитием пре-
16

образований на селе рост доходов крестьянства вызывал серьезное
недовольство у "обойденных реформами" горожан.
Итак, как отмечал Чэнь Ицзы, "во-первых, реформа в городах
объективно вытекала из реформы в деревне, во-вторых, без
преобразований на промышленных предприятиях их дальнейшее существование и
развитие виделось проблематичным, в-третьих, рабочие и служащие
решительно требовали повышения уровня жизни и эти факторы
сделали призыв к городской реформе предельно внятным". (63, с. 55).
Реформа назрела. Руководство страны уже не могло игнорировать
такое положение вещей. С августа 1983 г. Госсовет КНР предложил
ряду научных и практических учреждений страны разработать и
предоставить рекомендации по 10 направлениям городской реформы.
Спустя немногим более года, 9 сентября 1984 г. (48, с. 344). Госсовет
передал полученную информацию в постоянный комитет Политбюро ЦК
КПК для ознакомления и утверждения. "Китай должен идти своим
путем, китайский социализм должен быть социализмом
эффективного производства. Китайская плановая экономика должна сознательно
использовать законы стоимости. Эти точки зрения получили
поддержку в Политбюро ЦК КПК и его постоянном комитете". (48, с. 345).
Чэнь Ицзы, однако, писал о горячих спорах вокруг проводимого
курса. Что же это были за споры? Оставим в стороне детальный анализ
экономических аспектов проблемы и обратимся к концептуальным и
политическим подходам лидеров страны к городской реформе. Одним
из наиболее крупных экономистов и политических деятелей в высшем
руководстве КНР, воззрения которого получили после 1979 г.
значительное влияние был член постоянного комитета политбюро ЦК КПК
Чэнь Юнь. Отстаивая концепцию "двух балансов" — баланса
капиталовложений и баланса общественного потребления — Чэнь Юнь
исходил из представления о плановой экономике государственного
сектора как об основе народного хозяйства и рассматривал рыночное
регулирование в качестве вспомогательного средства. "Все отрасли
хозяйства и все виды экономической деятельности, которые могут быть
регулируемы государственным планом, должны регулироваться им.
Все, что остается и не поддается регулирование государственным
планом может быть отдано рынку", — утверждал он. (63, с. 56).
Взгляды Чэнь Юня имели и совершенно определенное
политическое звучание. На этом следует остановиться отдельно. Октябрьскому
пленуму ЦК предшествовало, как известно, шестидневное
"подготовительное совещание". В этом не было ничего необычного, так как
многие партийные форумы в истории КНР предварялись такого рода
консультациями высшего руководства. Материалы
"подготовительных совещаний", однако, как правило, не публиковались. На сей же
17

раз традиция была нарушена. В печати появились отрывки
письменного заявления Чэнь Юня, распространенного среди участников
"подготовительного совещания" в октябре 1984 г. Чуть позднее тот же текст
фигурировал и на пленуме. Патриарх китайской экономики писал:
"Мне уже приходилось говорить, что смысл и значение этой реформы
отличаются от преобразований капиталистической промышленности
и торговли в 50-е годы. Почему я так считаю? Потому, что целью
преобразований промышленности и торговли тогда было уничтожение
эксплуатации, а целью нынешней реформы... является ликвидация
"большой миски риса" (т.е. уравниловки — М.К.). Разобьем "большую
миску риса", значит сможем придать импульс активности рабочих,
крестьян, интеллигенции и кадровых работников,... сможем добиться
нового великого освобождения производительных сил нашей страны".
(48, с. 349). Почему Чэнь Юнь сопоставлял осуществляемые реформы
именно с национализацией частного капитала в 50-х годах? Зачем
накануне нового витка преобразований понадобилось возвращаться к
мысли, которую "уже приходилось" высказывать?
Наконец, почему это было сделано столь громко: на
"подготовительном совещании", на Пленуме, а затем и в прессе? Очевидно, что
влиятельные силы в руководстве страны, выразителем мнения
которых был Чэнь Юнь, стремились таким образом заявить о своей
позиции. Не отвергая идею реформ в принципе, Чэнь Юнь и его
единомышленники считали, что перемены не должны затронуть основы
существующего экономического и политического строя. Указывая на
"покончившую с эксплуатацией" национализацию частного капитала
в 50-е годы, то есть на преобразования, с его точки зрения изменившие
природу общества, сделавшие его "социалистическим", Чэнь Юнь
подчеркивал, что предстоящие реформы не должны в этом смысле носить
качественного характера в обратном направлении. Ликвидировать
уравниловку и развивать производительные силы следовало без
возрождения "капиталистической эксплуатации", "рыночной стихии" и
под руководством коммунистической партии. Очевидно, что эти
взгляды оказали значительное воздействие на общую теоретическую
концепцию экономических реформ, изложенную в документах 3 Пленума
ЦК КПК 12 созыва.
Вместе с тем, пафос "Решения ЦК КПК о реформе экономической
системы" не ограничивался лишь констатацией верности принципам
социализма. Многие отраженные в этом документе идеи, связанные
прежде всего с внедрением подряда на предприятиях госсектора, с
реформой цен и с переменами в системе управления экономикой
ассоциировались с именем Премьера Госсовета КНР Чжао Цзыяна. Именно
Чжао, занимая в конце 70-х годов высшую партийную должность в
18

крупнейшей провинции Сычуань, первым начал эксперименты с
расширением хозяйственной самостоятельности трудовых коллективов на
нескольких десятках промышленных предприятий. (63, с. 57).
Расширение предусматривало снижение удельного веса директивного
планирования, право предприятия на свободную реализацию части
произведенной продукции и предоставление из вырученных средств
материальных вознаграждений в виде, прежде всего, премий
отличившимся работникам. Подходы Чжао Цзыяна были поддержаны
определенным числом экономистов и хозяйственников в других регионах
страны и получили дальнейшее, в тот момент, преимущественно
теоретическое развитие в ходе ряда совещаний, наиболее крупным из
которых стало совещание в Моганынани (пров. Чжэцзян) в июле 1984 г.
Данное совещание, насколько нам известно, не получило заметного
освещения ни в отечественной, ни в зарубежной научной литературе,
между тем, значение его, по всей видимости, велико. Моганьшаньские
консультации, по словам принимавшего в них участие Чэнь Ицзы,
явились первым крупным собранием активных сторонников реформ,
предметно обсудивших основные направления преобразований в городах.
Кроме того, "...тесное взаимодействие и сотрудничество принявших
участие в совещании молодых ученых сформировало основные кадры
реформаторов, наиболее энергично заявивших о себе в процессе
экономического обновления Китая". (63, с. 64-65). Участники Могань-
шаньского совещания, судя по всему, действительно пошли много
дальше сложившейся к тому моменту в КНР хозяйственной практики.
Помимо проблем внедрения различных форм подрядной системы на
производстве, в ходе совещания был поднят и широко обсуждался вопрос
об акционировании государственной собственности. Предметом
дискуссий стал ряд предложений по осуществлению реформы цен, самое
радикальное из которых ратовало за их одномоментное
освобождение. Внимание участников совещания привлекли также проблемы
реформ в банковском деле, во внешней торговле и в управлении
экономикой. Очевидно, в ходе консультаций поднимались и политические темы.
Чэнь Ицзы отмечает, что совещание подчеркнуло "острую необходимость
реформы системы партийного руководства и идеологии". (63, с. 65).
В свете последующих событий встает вопрос об отношении Чжао
Цзыяна к прозвучавшим в Моганынани предложениям. Чэнь Ицзы
пишет, что ".. .тогда Чжао Цзыян еще не выступил с четкими и
системными взглядами по экономическим проблемам". (63, с. 57).
Представляется, что к тому времени у Чжао лично еще не сформировалось
определенной общей концепции экономических реформ. Следует
учитывать и серьезные идейно-политические моменты, связанные с его
положением в высшем эшелоне власти и не позволявшие увлекаться слиш-
19

ком радикальными проектами. То, что было более или менее
простительно группе молодых экономистов, не имевших прямого отношения
к политическому лидерству, вряд ли сошло бы с рук Премьеру
Госсовета, обязанному учитывать интересы весьма влиятельного крыла
руководства, выразителем взглядов которого был, например, Чэнь Юнь,
и тем не менее, можно утверждать, что Чжао Цзыян относился к Мо-
ганьшаньскому совещанию в целом позитивно. Разработки
совещания, представленные высшему руководству страны, получили, как
пишет Чэнь Ицзы, одобрение лидеров-реформаторов, явно имея ввиду
Чжао Цзыяна. Впоследствии многие участники Моганынаньских
консультаций — решительные сторонники реформ — активно
сотрудничали в созданных Чжао Цзыяном "мозговых центрах" — институте
структурной экономической реформы, в центре исследований по
развитию деревни и т.д. Взгляды этих людей имели большое влияние на
подходы Чжао к возникавшим в ходе преобразований теоретическим
и практическим проблемам, причем не только в области экономики,
но и в области политики. Многие из присутствовавших на совещании
в Моганьшани приняли заметное участие в событиях 1989 г., пытаясь
наладить взаимодействие Чжао и его сторонников в руководстве с
широкой общественностью в борьбе против консервативно
настроенных оппонентов в лице ряда "революционеров старшего поколения" и
их выдвиженцев.
Знакомство с итоговыми документами октябрьского пленума ЦК
КПК показывает, однако, что далеко не все идеи, прозвучавшие на
Моганьшаньском совещании, нашли в них свое отражение.
Об акционерной собственности, также как и о реформе
партийного руководства и идеологии, там не сказано ни слова.
Впрочем, в "Решении ЦК КПК о реформе экономической системы"
не нашлось места и целому ряду других положений, имевших в тот
момент, как представляется, куда более важное практическое
значение. Прежде всего, несмотря на признание необходимости реформы
принципов управления экономикой на основе закона стоимости и
постепенного перехода от прямого государственного регулирования к
косвенному, оставалось неясным, каким конкретным образом следует
осуществлять последнее и как должно выглядеть управление народным
хозяйством на макроуровне в переходный период. Ответ на вопрос,
почему так произошло, находим в воспоминаниях Чэнь Ицзы:
"Относительно того, какими методами можно косвенно регулировать
экономику, в особенности как надлежит проводить регулирование с
помощью финансов и налогообложения, наши представления были
недостаточны. Поэтому пункты с таким содержанием не вошли в текст
"Решения ЦК". (63, с. 70).
20

Не получили должного освещения также порядок практического
осуществления реформы цен, проблемы отношений собственности,
связанные с внедрением подряда в госсекторе и некоторые другие вопросы."
Итак, следует, видимо, сделать вывод о том, что "Решение ЦК КПК
о реформе экономической системы" представляло собой
компромиссный документ, в значительной мере, декларативного характера.
Оказавшись перед лицом объективно назревших перемен в городской
экономике и решившись пойти на них, различные группировки в высшем
руководстве страны, тем не менее, рассматривали цели и характер
преобразований во многом по-разному. Влиятельная часть лидеров
старшего поколения, игравших видную роль в хозяйственной и
политической жизни КНР в 50-е годы, считала возможным проводить реформы
лишь в рамках существующего в стране общественного строя.
Деятелей данного блока мы считаем возможным характеризовать, как
"умеренных" реформаторов. Мнение данной группы руководителей,
наиболее заметным выразителем которого был Чэнь Юнь, определило в
большей степени, как нам представляется, идейно-политическую
тональность принятого документа.
Что же касается конкретного содержания планируемых
преобразований, то оно в значительной мере было подсказано той частью
руководства и специалистов, которая принимала практическое участие в
экономических экспериментах на рубеже 70-80-х годов, причем,
преимущественно на местах. Многие представители этой группировки, не
имея возможности открыто оппонировать Чэнь Юню и его
сторонникам, были, тем не менее, готовы идти гораздо дальше положений
"Решения ЦК КПК..." как в сфере экономики, так и в сфере политики.1)
Среди высшего руководства КНР человеком, позиции которого были
наиболее близки таким взглядам, являлся Премьер Госсовета Чжао
Цзыян. На базе этой части политиков и экономистов впоследствии
сложилась группировка "радикальных" реформаторов.
Следует, однако, еще раз подчеркнуть, что, несмотря на огромный
потенциал, разногласии между "умеренными" и "радикалами", и те и
другие в тот период составляли единую группировку реформаторов,
выступая за переход страны в целом к новому этапу
общественно-экономических преобразований.
0 Чэнь Ицзы, например, вспоминает, как не удалось включить в окончательный
вариант "Решения ЦК...'1 термин "рыночная экономика*'. Несмотря на то, что, по его
словам, значительное число специалистов, познакомившись с достижениями других стран
и уяснив неизбежность внедрения рыночной конкуренции на производстве, пришло к
выводу, что товарная экономика и есть в сущности рыночная экономика, тем не
менее, "учитывая положение вещей в Китае и степень восприимчивости людей к
новому", понятие "рыночная экономика" пришлось отбросить и заменить его понятием
"социалистическая товарная экономика".
21

Какова была роль "главного архитектора реформ" Дэн Сяопина в
процессе подготовки и принятия "Решения ЦК..."? Вопрос о позициях
Дэна всегда является, пожалуй, одним из самых сложных.
Неудивительно, что многие исследователи и участники событий, в том числе,
например и Чэнь Ицзы, обходят его почти полным молчанием.
Выступая сразу же после закрытия октябрьского пленума перед
Центральной Комиссией Советников 22 октября Дэн Заявил: "Роль я играю, но
основная тяжесть работы лежит на других товарищах. Кое-какие
советы я даю, но разрешением тяжелых задач занимаются именно эти
товарищи. Возьмем "Постановление относительно реформы
хозяйственной системы", принятое на состоявшемся 3 Пленуме ЦК КПК. В
этот документ я не вставил ни единого слова, не исправил ни одного
иероглифа, а он получился неплохим". (2, с. 90). Насколько можно
судить, верховный лидер страны в этих словах отмежевался от участия в
разработке конкретных положений документа, но фактически признал
свою роль в качестве общего координатора действий руководства.
Выступая перед Центральной Комиссией Советников, то есть
перед ветеранами партии и революции, Дэн призвал старые кадры
"раскрепостить сознание" и дал высокую оценку деятельности более
молодых руководителей — Чжао Цзыяна и Ху Яобана — указав, что "они
работают дельно и толково". Дэн рекомендовал также "смело
выдвигать кадры среднего и молодого возраста". "Выдвиженцы из тех, кто
помоложе, смогут работать дольше" — говорил он.
3 Пленум ЦК КПК 12 созыва постановил, как известно, созвать
осенью 1985 г. партийную конференцию, которая должна была
рассмотреть кадровые вопросы. Дэн Сяопин своим выступлением
готовил почву для перестановок в высшем руководстве. Указав далее, что
не следует копировать "социальный строй экономически развитых
стран", Дэн Сяопин, вместе с тем, отметил: "Товарищи боятся того...
как бы наша страна не превратилась в капиталистическую. Пожалуй,
такие опасения имеются у некоторых наших старых кадров. Всю жизнь
боролись за социализм и коммунизм, а тут вдруг появляется
капитализм — вот это то нестерпимо и страшно. Но ничего страшного нет.
Появление некоторых негативных факторов возможно,.. .но устранить
их будет не так трудно. У нас не возникнет буржуазия. Ведь все
основные средства производства принадлежат у нас государству, являются
общественной собственностью". (2, с. 100-101). Из всего этого можно
заключить, что "главный архитектор реформ" в целом поддерживал
Чжао Цзыяна и его линию на смелое экспериментирование и
решительные преобразования в экономике и не склонен был разделять
опасения Чэнь Юня, считая их, очевидно, излишней "перестраховкой",
вытекающей из "недостаточной раскрепощенности сознания".
22

Вместе с тем, позиции Дэна, как представляется, вовсе не
совпадали со взглядами наиболее радикально настроенных участников
совещания в Моганыиани. Субъективно, Дэн, как и Чэнь Юнь, вовсе не
стремился к "перерождению" существующего общественного строя, а
его убежденность в невозможности "полной реставрации
капитализма" покоилась, прежде всего, на представлении о "прочном
общественно-экономическом фундаменте социалистических завоеваний",
который не может быть поколеблен, а станет лишь более современным и
привлекательным в ходе претворения в жизнь намеченных реформ.
Позиции и взгляды Дэн Сяопина, таким образом, не вписывались
полностью ни в рамки "умеренного", ни "радикального" видения
будущего реформ. Дэн находился как бы "над схваткой", рассматривая в
качестве важнейших целей и задач обеспечение поступательного
экономического роста и сохранение политической стабильности, параллельно
с созданием условий для углубления хозяйственных преобразований.
О большом позитивном историческом значения решений
октябрьского пленума ЦК КПК 1984 г. сказано много и у нас в стране и за
рубежом. В.Г.Гельбрас писал, например, о том, что был сделан вывод
"во-первых, что социализм на базе натурального хозяйства построить
невозможно и без полного развития товарного хозяйства переход к
социализму неосуществим. Во-вторых, социалистическое плановое
товарное хозяйство есть требование самого социализма, а не какой-то
пережиток "проклятого прошлого" .. .Заслуга 3 пленума ЦК КПК 12
созыва состоит в том, что он ...нацелил партию на кардинальное
изменение прежних порядков в городской экономике". (17, с. 75). В этих
словах явственно слышны отголоски дискуссий по вопросу о
сущности социализма, волновавшего не только китайских специалистов, но и
советское обществоведение в годы перестройки. Однако "бархатные"
и "небархатные" революции в Восточной Европе, августовские
события 1991 г. в СССР, так же как и ход реформ в самом Китае поставили
проблему истоков и характера "реального социализма" в иной
плоскости, нежели она виделась многим руководящим теоретикам и
практикам реформ на начальных этапах преобразований в тоталитарных
обществах. Постепенно приходило понимание явной
недостаточности верхушечных изменений и необходимости кардинальной
перестройки самих основ общественно-политической и хозяйственной системы.
Октябрьский 1984 г. пленум ЦК КПК действительно стал заметной
вехой в процессе общественно-экономического обновления КНР.
Между тем думается, что при всех различиях в подходах и оценках, высшее
политическое руководство Китая очень смутно представляло себе в тот
момент возможные объективные последствия реализации "Решения ЦК
КПК о реформе экономической системы". Явные и скрытые разногла-
23

сия в вопросах стратегии дополнялись плохой проработкой многих
тактических, конкретных шагов. Таким образом, решения 3 пленума
ЦК КПК 12 созыва, бесспорно обладая большим положительным
зарядом, тем не менее несли в себе предпосылки грядущих
экономических и общественно-политических потрясений.
Фаза развития:
"Идеи реформ в главном верны. Беда только,
что все выходит из-под контроля..."
Соответствующий темп преобразований был взят с первых дней
наступившего 1985 г. 8 января, выступая на страницах "Жэньминь
жибао", Тянь Цзиюнь и Чжао Цзыян призвали к решительным шагам
в деле реформы ценообразования. (132, 8.1.85). "Либерализация" цен
должна была в первую очередь коснуться сырья и продуктов
сельского хозяйства. Пригрозив административными репрессиями тем, кто
захочет намеренно взвинтить цены и выразив уверенность в том, что
правительство сможет контролировать инфляцию, руководители
страны заявили, что реальные доходы населения не снизятся. В качестве
доказательства прозвучала ссылка на опыт свободной экономической
зоны Шэньчжэнь, а также города Гуанчжоу, где в конце 1984 г. были
"освобождены" цены на зерно, растительное масло, свинину и
природный газ, что привело не к росту, а к падению цен в среднем на 1,4 %
по сравнению с 1983 г.
Говоря о необходимости приступить к реформе системы оплаты
труда, Чжао Цзыян, стремясь, очевидно, успокоить уже
взбудораженных ожиданием перемен людей, отмечал, что в новых условиях
большая часть прибыли предприятий после уплаты налогов будет идти в
фонд премий и заработной платы.
Во второй декаде января Госсовет КНР принял постановление, в
соответствии с которым государственным предприятиям
предоставлялось право свободной реализации сверхплановой продукции в
полном объеме по ценам "чуть ниже рыночных". Майский 1984 г. указ,
ограничивший продажу сверхплановой продукции на рынке 20 % ее
объема, таким образом, аннулировался. Как отмечают китайские
специалисты, с этого момента страна окончательно вступила на путь
"двухколейного" экономического развития. (48, с. 356). "Двухколей-
ность", как ее понимали китайские экономисты в тот момент,
состояла в том, что в едином народном хозяйстве на одну и ту же
номенклатуру продукции одновременно существуют два типа
ценообразования — государственно-директивное и рыночное, основанное на спросе
и предложении.
24

Дальнейшее развитие получила политика внешней открытости. В
феврале Госсовет принял решение о создании в дельтах рек Янцзы и
Чжуцзян, а также на побережье провинции Фуцзянь специальных
территорий для привлечения иностранного капитала. На территории этих
открытых районов зарубежным инвесторам были предоставлены
такие же льготы, как и в открытых приморских городах. В апреле
Госсовет разрешил создавать в особых экономических зонах иностранные и
совместные банковские структуры. В течение года велось создание "зон
технико-экономического развития" в 10 из 14 открытых приморских
городов, в частности, в таких крупных, как Тяньцзинь, Циндао, Фуч-
жоу и Гуанчжоу.
1985 г. стал началом нового этапа реформы в сельском хозяйстве.
Выступая в конце декабря на всекитайском совещании по работе в
деревне спикер ВСНП Вань Ли заявил, что важнейшими задачами
реформ на селе в предстоящие два года являются перестройка структуры
сельскохозяйственного производства, развитие сельской
промышленности и торговли, укрепление роли финансовых рычагов в контроле
за экономическими процессами в деревне.
1 января 1985 г. руководством страны был принят документ под
названием "10 установок ЦК КПК и Госсовета о дальнейшем
оживлении сельского хозяйства", в котором в частности говорилось:
"сельскохозяйственное производство не отвечает ныне запросам
потребителей... Причин этому много, однако главная — недостатки в системе
управления сельским хозяйством, в том числе, система
централизованных закупок продукции. В прошлом эта система сыграла позитивную
роль в обеспечении выполнения поставленных перед страной задач,
однако, по мере развития производства, ее пороки становились все
более очевидны и в настоящее время серьезно препятствуют росту
товарности и эффективности сельского хозяйства". (132, 25.03.85).
Подчеркивая далее, что государство должно постепенно переходить от
планового регулирования к рыночному регулированию в сельском
хозяйстве, документ ставил следующие задачи: отменить госзаказ на
ряд видов продукции и подтвердить право свободной продажи
излишков по тем видам, на которые госзаказ сохраняется; ориентироваться
на многоотраслевое сельское хозяйство, для чего развивать транспорт,
предусмотреть налоговые и кредитные льготы производителям,
совершенствовать кооперативную систему, укреплять связи деревни и
города, в частности — создавать в городах условия для свободной
коммерческой деятельности крестьянства.
Возможность возникновения проблем и противоречий на
предстоящем этапе реформ теоретически осознавалась в КНР с самого
начала. В феврале "Жэньминь жибао", например, писала: "В чрезвычайно
25

сложных и запутанных условиях двухколейной системы... в процессе
движения неизбежно возникают трения, в структуре макроконтроля
неизбежно существует немало прорех. Административно-командная
система уходит в прошлое, новая, соответствующая товарной
экономике, еще не в состоянии играть должную роль. Двухколейная модель
не может существовать длительный период времени, так как в этой
непростой ситуации крайне сложно бороться с потерей
макроконтроля". (132, 11.02.85). Боязнь утратить управляемость экономикой,
характерная для всех без исключения лидеров страны и экономистов, во
многом была связана, очевидно, и с тем, что, как мы знаем, вопросы
макроконтроля в переходный период оказались наиболее плохо
проработаны при подготовке проекта основных направлений реформ.
Представляется, что эти опасения сыграли не последнюю роль в
попытках ускорить процесс преобразования, сделать их с самого начала
по возможности более широкомасштабными, с целью быстрее
миновать некое промежуточное, "двухколейное" состояние и ввести
экономику и общество в целом в качественно новое измерение.
В последние недели 1984 г. по инициативе Чжао Цзыяна был
создан Научно-исследовательский институт структурной экономической
реформы с Чэнь Ицзы во главе. Немногим позднее, также на
основании предложения Премьера Госсовета, образовалось Пекинское
общество молодых экономистов, руководство которым под влиянием
Чэнь Ицзы взял на себя Бао Тун, будущий секретарь и референт Чжао
Цзыяна, сыгравший видную роль в весенних событиях 1989 г. Чэнь
Ицзы пишет, что Чжао Цзыян счел необходимым таким образом
организовать тех 30-40 летних специалистов, которые внесли большой
вклад в реформу сельского хозяйства и приняли участие в разработке
основных направлений реформы в городах. Теперь на них возлагалась
задача предоставлять рекомендации для дальнейших преобразований
и оперативно реагировать на возникающие трудности.
Выступая с докладом на очередной сессии ВСНП 12 апреля Чжао
Цзыян говорил: "Мы расширяем самостоятельность предприятий,
проводим реформу в области строительства, торговли, финансов,
планирования, предпринимаем меры по созданию в городах смешанной
экономики и добились того, что началось хозяйственное оживление,
которого не было много лет". (132, 14.01.85). Указывая далее, что
руководство страны исходит из принципа "в некоторых областях
освободить и оживить, в большинстве областей управлять надежно и
хорошо", Премьер Госсовета, тем не менее, ставил на текущий 1985 г.
весьма обширные задачи: повышение эффективности на предприятиях
путем их реформы, активная работа в области реформы цен и
заработной платы: либерализация цен на ряд продовольственных товаров —
26

масло, мясо, рыба, овощи — упорядочение закупочных и розничных
цен на зерно и повышение тарифов на транспорте. (132, 14.04.85). В
целом в рамках директивного планирования предполагалось оставить
лишь 60 наименований товаров. (8, с. 11). Корреспондент журнала
"Эйшауик" отмечал: "С одной стороны, Чжао Цзыян говорит о
постепенности, с другой — предлагает смело рваться вперед, преодолевая
неизбежные... отступления и неудачи". (115, 1985, № 3, с. 39).
На следующий день после выступления Чжао на сессии ВСНП, то
есть 13 апреля в большинстве районов страны началось
осуществление частичной реформы цен, в ходе которого было произведено
"упорядочение" ценообразования полутора тысяч наименований
продовольственных и промышленных товаров. Народное хозяйство было
разделено на три сферы: сфера директивного планирования, сфера
направляющего планирования и сфера рыночного регулирования,
причем направляющее планирование охватывало в 1985 г. от 30 до 40 %
стоимостного объема валовой промышленной продукции. (29, с. 96).
В целом Премьер Госсовета имел все основания заявить о
"небывалом хозяйственном оживлении". Темпы прироста валового
общественного продукта в первой половине 1985 г. составили 11 % против 4 %
по плану. Национальный доход вырос на 9,7 % (по плану — 4 %),
темпы роста сельского хозяйства достигли 11,7 % (по плану — 4 %),
промышленности — 10,8 % (по плану — 4 %). (119, 1985, № 33). В 1985 г.
Китай превратился в наиболее динамично развивающуюся страну
Азии.
Углубление реформ в экономике сопровождалось и определенной
либерализацией общественно-политического климата. С 29 декабря
1984 г. по 5 января 1985 г. в Пекине проходила конференция
Ассоциации Китайских Писателей, в задачи которой входили выборы
руководства. Начальник отдела пропаганды при ЦК КПК Дэн Лицюнь по
устоявшейся в предыдущие годы практике предоставил участникам
конференции заранее приготовленные списки кандидатов, за которых
требовалось единогласно проголосовать. Сам Дэн был известен тем,
что в 1983 г. выступил инициатором крайне непопулярной среди
интеллигенции "Кампании по борьбе с духовным загрязнением" и
приобрел реноме весьма консервативно настроенного деятеля. На
открытии конференции выступивший с приветствием член ЦК КПК Ху Цили
на вопрос одного из делегатов, что делать с навязанными Дэн Лицю-
нем списками ответил, что их следует "отложить в сторону" и
проводить свободные выборы. В кулуарах конференции Ху Цили
высказался относительно недопустимости вмешательства политических
лидеров в литературный процесс и указал на важность гарантии свободы
творчества. По свидетельству корреспондентов журнала "Эйшауик",
27

общая атмосфера конференции способствовала приливу энтузиазма у
творческой интеллигенции.
В апреле, накануне открытия сессии ВСНП, в китайской столице
впервые увидела свет еженедельная газета "Народная трибуна",
ставшая официальным изданием демократических партий и призванная
выражать точку зрения не входящей в КПК интеллигенции. В связи с
началом реформы системы высшего образования в печати активно
обсуждались предложения по изменению форм преподавания в ВУЗах
общественно-политических дисциплин. Сторонники перемен
призывали отказаться от догматизма и начетничества и предоставить
студентам право беспрепятственно высказывать собственную точку
зрения и т.д.
Что касается экономики, однако, с первых месяцев года стали
явными и многие негативные аспекты столь молниеносного роста. 56,3 %
годового увеличения объемов производства приходилось на мелкие и
технически отсталые предприятия, производившие 55,1 % всей
промышленной продукции в стране. (104, с. 336). Продукция
полукустарных производств имела и соответствующее качество. Наиболее
высокие темпы роста были характерны для обрабатывающих отраслей,
тогда как в добывающей промышленности и на транспорте прогресс
был не столь впечатляющим. Причем, как отмечают китайские и
иностранные специалисты, этот рост по-прежнему происходил в
решающей степени за счет экстенсивных факторов. (68, с. 54).
Обнаружилась, кроме того, неравномерность в темпах роста по
различным регионам КНР: восточные, в особенности приморские
провинции и свободные экономические зоны заметно опережали
внутренние районы страны.
Перечислив в докладе на апрельской сессии ВСНП эти и ряд
других трудностей и проблем, Чжао Цзыян заявил: "Однако, главная беда
сейчас — недостаточный контроль за выдачей кредитов и
разбуханием фондов потребления, выпуск большого количества денег и рост цен".
(132,14.04.85). Отметив далее, что "в целом большая часть денег
выпущена правильно, ибо по мере развития товарного производства,
увеличения объемов средств и доходов работников требуется
соответствующее увеличение выпуска наличности", премьер призвал
"решительно покончить с практикой бесконтрольного увеличения инвестиций и
кредитов под капитальное строительство и фонды потребления,
сократить непроизводственные траты на местах и, сдерживая выплаты
денежных вознаграждений, принять все необходимые меры для
наполнения рынка товарами". (132, 14.04.85). Термин инфляция в докладе
Чжао Цзыяна не упоминался, однако было очевидно, что речь шла
именно о ней.
28

По данным издающегося в Гонконге журнала "Фар Истерн Иконо-
мик Ревью" к исходу июля 1985 г. в крупных городах Китая скрытая
инфляция составляла 16 % (в конце 1984 г. — 4,2 %), цены выросли в
среднем на 14 %, при этом розничные цены более полутора тысяч
наименований промьпиленных и продовольственных товаров поднялись
на 30 %, а мясо и морепродукты подорожали в 2-3 раза. (119,1985, № 3).
Инфляция сопровождалась целым рядом явлений, получивших в
китайской прессе наименование "порочного стиля". Пекинский
еженедельник "Ляован" перечислял те из них, что получили в 1985 г.
наибольшее распространение: "скупка у государства дефицитных сырья
и материалов и спекуляция ими, вымывание изделий дешевого
ассортимента, реализация товаров плохого качества, уклонение от налогов,
растранжиривание государственных средств и коррупция
административного аппарата".(122,1985, № 6). "Упорядочение" ценообразования,
таким образом, приходилось проводить не в самой благоприятной
социально-экономической атмосфере, что было чревато появлением
множества новых проблем. "Ляован" писал в те дни: "В старом
обществе, в особенности перед крахом гоминдановского режима инфляция
страшной силы... продолжалась вплоть до освобождения.
Воспоминания об этом у людей старшего поколения очень свежи, поэтому,
когда говорят о преимуществах нового общества, стабильность цен
является одним из основных аргументов" (122, 1985, № 43).
Представляется, что отсутствие в докладе Чжао Цзыяна понятия инфляция следует
в большой мере объяснять нежеланием "травмировать" общественное
мнение возможным появлением малоприятных исторических ассоциаций.
Общество, между тем, было и без того уже достаточно возбуждено.
В этом убеждает знакомство с отрывками выступлений в прениях
сессии делегатов с мест. Представитель провинции Ляонин
(северовосточный Китай) Ван Даньбо прямо заявил, что "массы как огня
боятся реформы цен". (132, 15.04.85). Ему вторил делегат из Синьцзян-
Уйгурского автономного района: "В нынешний условиях, когда на
страну накатываются валы экономической нестабильности,
розничные цены должны иметь административные ограничители и
подчиняться контролю законодательных властей". (132, 15.04.85),
Судя по материалам китайской прессы, осуществление
запланированных мероприятий в области реформы цен во второй половине
1985 г. сталкивалось с серьезными трудностями. Так, в Шанхае, Хань-
чжоу, Чунцине, Чэнду и ряде других крупных городов государство
было вынуждено в том или ином виде восстановить дотации на
продукты с целью сдержать рост цен и недовольство населения.
Проблема оказалась настолько волнующей, что теоретический и
политический журнал ЦК КПК "Хунци" опубликовал отрывки рас-
29

поряжений, рассылавшихся на места центральными плановыми
органами: "Необходимо определить потолок цен для свинины, свежих яиц
и основных видов овощей. Для этого в ближайшее время
восстановить субсидирование. Решительно бороться с искусственным
завышением цен и спекуляций. От экономических и административных
органов всех ступеней требуется принять меры к обеспечению
стабильности цен. Использовать для этого все имеющиеся хозяйственные и
политические рычаги". (123,1985, № 1). Реальные достижения реформы цен
в 1985 г. оказались, таким образом, гораздо скромнее, нежели
предполагалось.
Если в апрельском выступлении Чжао Цзыян заявлял, что
"основное количество денег выпущено правильно" и называл появление
хозяйственных диспропорций "ценой прогресса", то уже к концу июня
его точка зрения претерпела некоторые изменения. Американская
исследовательница К.Л.Хэмрин отмечает: "Инфляция 1985 г.
встревожила и смутила Чжао Цзыяна. Каждый день в 16.00 после
рассмотрения неотложных государственных дел, он приглашал экспертов по
различным направлениям и устраивал совещания... Поднималось, как
правило, два вопроса: Каково же действительное экономическое
положение в Китае, возможен ли хозяйственный крах? Если это случится,
то какие должны быть предприняты контрмеры?... На требования
продолжать реформы Чжао отвечал: "Если инфляцию удастся
контролировать в пределах двузначных чисел, я буду двигать реформы
дальше. Если нет, я не берусь рисковать". (81, с. 161).
В чем же состояла причина того факта, что попытки ускорения
реформ в 1984-85 гг. в КНР сопровождались усилением инфляционных
тенденций? Имелась ли у этого явления кроме экономической какая-
либо социально-политическая подоплека и какова была внутренняя
связь между инфляцией и последующим обострением борьбы в
китайском руководстве? Что касается большинства отечественных
специалистов, то главное внимание было уделено ими сугубо экономическим
и статистическим аспектам данного вопроса. А.Н.Анисимов пишет,
например: "В Китае экономика отрегулирована так, чтобы обеспечить
высокие темпы роста, а возможности поступления товарных масс с
мирового рынка ограничены. В этой ситуации экономика не может не
быть дефицитной и инфляции в условиях рыночного хозяйства
избежать нельзя". (12, с. 15).
В.Г.Гельбрас дает более развернутую характеристику причин
обострения инфляции в КНР в середине 80-х годов: "Диспропорция,
складывавшиеся в народном хозяйстве десятилетиями, в короткий срок
устранить бело невозможно, особенно недостаточную развитость
энергетического, сырьевого и транспортного комплексов. А в итоге неско-
30

ординированная деятельность давала новые диспропорции. Солидные
капиталовложения местных органов власти в обрабатывающую
промышленность не давали должного эффекта... Центральное
правительство, стремясь преодолеть диспропорции, наращивало
капиталовложения в базовые отрасли... и транспорт, требовавшие особо крупных
затрат. А тут еще снизились темпы роста сельскохозяйственного
производства. Короче говоря, масштабы инвестиционной деятельности,
вызвав существенные изменения в совокупном общественном спросе и
предложении, превысили экономические возможности народного
хозяйства. Государство прибегло к чрезмерной эмиссии денег, а тем
самым подготовило горючий материал для инфляции". (17, с. 230). В
общем плане данное объяснение представляется верным, однако
интересующий нас вопрос о внутренних пружинах инфляционных
процессов и о связи их с общественно-политической сферой во многом
остается открытым.
Кроме того, возникает другая проблема: повинна ли была реформа
в инфляции и, если да, то почему? В.Е.Зотов, указывая, что
"непосредственной причиной высокой инфляционной составляющей
экономического роста КНР" является увеличение разрыва между совокупным
общественным спросом и предложением, отмечает, что "среди причин
этого парадоксальным образом оказались одновременно и
сохранение каркаса старой системы... и принятые в последние годы меры по
ее перестройке". (25). В другом месте он пишет: "...попытка ввести
хозрасчет и начать реформы без предварительной ликвидации
дефицитов, вызванных диспропорциями, привели к инфляции". (23).
В.Г.Гельбрас возражает. С его точки зрения, инфляционные процессы
были вызваны, прежде всего, наследием командно-административной
системы: "Промышленные и хозяйственные министерства давно
потеряли экономическую связь с реальными общественными
потребностями, они не зависят от потребителя, их домогательства оплачиваются
за счет госказны, размеры которой опять-таки не зависят от общества.
Поэтому сложилась парадоксальная ситуация — вне зависимости от
фактического состояния экономики у государства всегда находятся деньги
для финансирования правительственных монополий. Совершенно зря
В.Зотов пытается усмотреть причину инфляции в реформе". (17, с. 25).
Мнение значительного числа западных наблюдателей, однако,
ближе к позиции В.Е.Зотова. Обозреватель журнала "Фар Истерн Иконо-
мик Ревью" Роберт Дэлфс писал: "Неконтролируемая выдача
кредитов, разбухание фондов потребления и превышение спроса над
предложением на макроуровне являются классическим примером того, как
реформы сталкиваются... с огромной бюрократической экономикой.
Банки и предприятия в условиях реформ действуют исходя из эгоисти-
31

ческих, возможно уже квазирыночных интересов, однако сама среда,
в которой они преследуют свои цели, остается еще бюрократически, а
не рыночно регулируемой. Горькая ирония заключается в том, что в
наиболее острой форме проблема эта возникает в ходе попыток увязать
размеры кредитов с результатами производства". (119,1985, № 16, с. 75).
По мысли многих западных исследователей, такие попытки,
осуществляемые прежде всего в форме предоставления предприятиям
определенной хозрасчетной самостоятельности, имеют своим
результатом не формирование гибкого рыночного хозяйства, а так
называемую "корпоративную" экономику, представляющую собой некое
промежуточное состояние между экономическим тоталитаризмом
сталинского типа и хозяйством, основанном на частной инициативе. (76,153—
18). При этом, как отмечает, например, Питер Ли, "такие
нежелательные тенденции, как увеличение объемов капитального строительства,
непропорциональный рост общественного потребления, нарушение
законов ценообразования для получения нелегальной прибыли,
уклонение от уплаты налогов и т.д. связаны с "корпоративностью" и...
совершаются в основном на уровне производственной единицы". (76, с. 169).
Если с 1979 по 1983 гг. частичная реформа в госсекторе
ориентировалась на предоставление предприятиям прав удерживать часть
прибыли, то с осени 1984 г. в духе решений 3 пленума ЦК КПК 12 созыва
началось активное внедрение системы ответственности директоров с
довольно широкими полномочиями: определение объемов и
номенклатуры производства, найм и увольнение персонала, распределение
материальных благ и т.д. В первые месяцы 1985 г. по данным китайской
статистики 2 % крупных и средних предприятий перешли на полный
хозрасчет, на 15 % предприятий наблюдалось "сравнительное
оживление", на 65 % производств "происходят изменения, но результаты пока
не видны", 20 %—"по-прежнему испытывают трудности". (134,15.06.85).
К концу года система ответственности директоров в той или иной форме
была внедрена на 27578 предприятиях госсектора. (48, с. 354).
Преобразования, однако, породили массу проблем и противоречий.
"Фар Истерн Икономик Ревью" писал в те дни: "На самом деле все
происходит совсем не так, как это видится из-за рубежа или даже из
Пекина. Крайне трудно оценивать такие противостоящие реформам
силы, как инерция системы, левачество, бюрократизм или опасения,
что реформы приведут к уменьшению роли КПК или к социальным
потрясениям. Такая неясность способствует тому, что каждый
неверный шаг реформ рассматривается как кризис, а периоды прогресса
рождают во многом фантастические ожидания и надежды". (119, 1985,
№ 11). Как китайские, так и зарубежные наблюдатели в один голос
утверждают, что в ходе предпринятых в 1985 г. шагов по реформе гос-
32

сектора предприятия так и не получили реальной экономической
самостоятельности .
По оценкам В.Е.Зотова, который утверждает, что "процесс
предоставления предприятиям самостоятельности "завяз" на уровне
министерств", в 1985-86 гг. 90-95 % объема продукции, выпускаемой
крупными и средними предприятиями, устанавливался "сверху". (25).
В рамках директивного планирования осталось более двухсот
наименований важнейших видов сырья и изделий промышленности. (133,
24.08.86).
Курс на хозрасчет поставил вопрос о реформе центральных
плановых органов и их филиалов на местах. Проведение этих
преобразований свелось, однако, к созданию большого количества так
называемых "государственных компаний", под вывеской которых
бюрократы от экономики продолжали прежнюю деятельность,
заключающуюся в мелочной опеке производителей и в перераспределении средств в
пользу убыточных производств, число которых не только не
уменьшалось, но имело тенденцию к росту. Интересно отметить, что
среднее ежегодное увеличение занятых в контрольно-управленческих
учреждениях с 1978 г. по 1986 г. составило 7,5 %, тогда как аналогичный
показатель для производственных рабочих не превысил 3,3 %. (122,
1987, № 36). За тот же период общие расходы на содержание
административного аппарата увеличились в 2,4 раза. (122, 1986, № 5, с. 19).
Еженедельник "Ляован" выделял следующие основные причины
неудачи внедрения полного хозрасчета: "1) Государственные органы
не желают передавать права предприятиям, 2) Предприятия, получив
права, не могут ими как следует распорядиться, 3) Самая главная
причина, однако, состоит в том, что государственные органы, передав
частично права предприятиям, продолжают их, тем не менее опекать.
Связано это со старой привычкой контролировать главные
хозяйственные артерии страны — государственные предприятия, за которой
стоит и служебный и материальный интерес". (122, 1986, № 5, с. 19).
Подводя итог почти годичному "перетягиванию каната" между
бюрократическими инстанциями в центре и на местах и между ними в
целом и предприятиями, журнал "Хунци" отмечал: "В ходе
осуществления реформы в промышленности на сегодняшний день
экономическая ответственность предприятий затронула лишь ту часть
проблемы, которая связана с вознаграждением за труд, в то время как
действительная цель реформы состоит в реорганизации деятельности
предприятий в целом". (123,1985, № 6). К аналогичному мнению пришли и
многие зарубежные экономисты. Е.Ф.Авдокушин, например, пишет,
что конкретная практика реформы "ориентировала предприятия на
подрядные, арендные отношения, в которых основной упор делался
33

на производство и распределение прибыли при отсутствии полной
хозяйственной ответственности за используемые фонды. Хозяйственная
самостоятельность представала неполной, половинчатой..." (9, с. 45).
Реформа государственных предприятий получила и политическое
преломление. Попытки внедрения системы ответственности
директоров поставили вопрос о месте и задачах в новых условиях партийных,
профсоюзных и комсомольских организаций на производстве,
игравших в дореформенные времена огромную, а что касается партийных
комитетов, то ведущую роль не только в
организационно-политической, но и в хозяйственной деятельности. Вопрос об этом поднимался и
горячо обсуждался на страницах китайской периодики на протяжении
всего 1985 г., однако не получил однозначного решения. В немалой
степени этому способствовала крайне противоречивая официальная
точка зрения. С одной стороны высказывалось мнение о необходимости
значительного сокращения объема полномочий партийных
секретарей. В марте, например, пространная статья в еженедельнике "Ляован"
ставила в пример некоего Сюй Кантая, секретаря партийного
комитета машиностроительного предприятия в провинции Хэбэй, который
утверждал, что в новых условиях верен заповеди о "10-ти
невмешательствах" в деятельность директора производства:" 1) Не вмешиваться
в разработку планов, 2) Не препятствовать директору в
осуществлении его права нанимать и увольнять персонал, 3) Не вмешиваться в
бухгалтерскую работу, 4) Не вмешиваться в реализацию
независимости предприятия, 5) Не вмешиваться в распределение рабочих мест, 6)
не вмешиваться в процесс технического обновления, 7) Не
вмешиваться в область юриспруденции, 8) Не вмешиваться в распределение
материальных благ, 9) Не вмешиваться в работу по охране труда и
окружающей среды, 10) Не вмешиваться в принятие директором решений о
поощрениях и взысканиях". (122,1985, № 3, с. 12). Нетрудно заметить,
что речь идет о практически полном устранении (или в данном случае
самоустранении) партийного секретаря от какой бы то ни было
деятельности на производстве. Статья, впрочем, далее утверждала, что
"секретарь парткома должен в целом следить за выполнением
производственных задач, за соблюдением законодательства, бороться с
бюрократизмом и всячески помогать директору осуществлять полное
руководство производством". (122, 1985, № 3, с. 13). Возникал,
однако, вопрос, как мог партийный руководитель заниматься всем этим,
оставаясь верным заповеди о "10-ти невмешательствах"?.
С другой стороны, однако, журнал "Хунци" предупреждал: "Коли
директор хорошо справляется со своими обязанностями, то секретарь
парткома должен спокойно вести идейно-политическую работу. Если
же деятельность директора наносит вред предприятию и трудящимся,
34

партийный секретарь не может сидеть сложа руки и наблюдать за этим
со стороны". (123, 1986, № 2, с. 36).
Факты, приводимые как в китайской, так и в зарубежной прессе
свидетельствуют, что на протяжении 1985 г. отношения между частью
директорского корпуса и секретарями партийных комитетов на
производстве резко обострились. Партийные секретари бросали
директорам политические обвинения в нарушении принципов партийного
руководства, в коррупции и некомпетентности, утверждали, что
уменьшение роли КПК в экономике неминуемо приведет к хозяйственному
хаосу и т.д. Представляется, однако, что истинные причины борьбы
парткомов с директорами заключались в стремлении партийных
функционеров на производстве сохранить свой лидирующий
политический статус и обеспечить собственные материальные интересы. Газета
"Цзинцзи жибао", например, широко комментировала случай с
28-летним директором одного из уханьских заводов неким Цзэн Циньсяном,
который, будучи избранным коллективом предприятия на
директорскую должность, вскоре лишился ее, так как попытался ввести
"плавающие" оклады руководству парткома. (134, 15.08.85). Корреспондент
"Эйшауик" замечал в этой связи: "Как же можно обеспечить
сотрудничество директоров с партийными функционерами, если
заработная плата последних много ниже окладов дирекции и персонала,
получающих быструю и ощутимую выгоду от реформ". (115, 1985,
№12, с. 41).
Стремясь, очевидно, в какой-то мере смягчить напряженность, Чжао
Цзыян в середине года заявил, что "скоро будет введена новая система
оплаты труда партийных кадров", однако, одновременно подчеркнул,
что "ганьбу должны заботиться не о собственном обогащении, а о том,
чтобы служить народу". (115, 1985, № 12, с. 42).
Чью же сторону занимал этот "народ", а точнее та его часть, что
была занята на государственных предприятиях? Позиция рабочего
класса, насколько можно судить, отличалась противоречивостью. С
одной стороны, рабочих безусловно устраивала связанная с
реформами практика повышения окладов и премиальные выплаты. Здесь они
поддерживали идею хозяйственной самостоятельности. С другой
стороны, поданным проведенных осенью 1985 г. опросов общественного
мнения, 80 % рабочих заявили, что предпочитают жить в условиях
полной гарантии занятости и бесплатного медицинского
обслуживания. 77 % горожан отметили, что им по душе более стабильная, чем
сейчас, общественная атмосфера, даже если заработная плата при этом
не будет увеличиваться. Лишь 10 % и 12 % рабочих и других
сотрудников госсектора соответственно высказались в поддержку риска в
экономической деятельности. (115,1985, № 41, с. 66).
35

Мероприятия в области реформы системы занятости — введение
трудовых соглашений или контрактов, стимулирование миграции
рабочей силы и т.д. — наталкивались на серьезное общественное
сопротивление. Американский журналист и политолог Дж.Вудрофф указывал,
что под влиянием старой экономической системы, господствовавшей в
течение десятилетий, ".. .для миллионов рабочих государственные
предприятия существуют скорее как средство получения разного рода выплат,
премий и прочих благ, нежели место выполнения работы". (70, с. 61).
Как свидетельствуют многие наблюдатели, рабочие решительно
выступали против хозрасчета и системы ответственности директоров,
если риск безработицы и укрепление дисциплины не сопровождались
улучшением их материального положения. Парткомы в своей борьбе
с директорской независимостью пользовались этим сплошь и рядом.
Действующие на предприятиях собрания рабочих и служащих (СПРС),
до 40 % членов которых, по данным Дж.Вудроффа, составляли
коммунисты и функционеры заводских партийных комитетов, (70, с. 73),
играли не последнюю роль в такой ситуации. Имея по закону лишь
право совещательного голоса, эти организации, тем не менее, оказывали
на директоров значительное влияние. Журнал "Хунци", вполне в духе
выступлений Чэнь Юня, подводил под деятельность СПРС следующую
идейно-теоретическую базу: "Капиталистическое предприятие
принадлежит буржуа и управляется лишь его желаниями. Трудящиеся
обязаны абсолютно подчиняться воле капиталиста. При социализме же
рабочие и служащие являются хозяевами предприятия и должны иметь
права на управление им. При осуществлении системы
ответственности директоров, права последних возросли. Однако, и положение
трудящихся на производстве не изменилось. Вне зависимости от того,
насколько большие права получил директор, в отношении трудящихся
он должен занимать позицию народного слуги". (123, 1985, № 4, с. 4).
Директор государственного предприятия, таким образом, в новых
условиях оказывался в довольно сложном положении. Получив в
большинстве случаев лишь право распоряжаться частью прибыли,
находясь в зависимости от вышестоящих инстанций, испытывая давление
парткома и коллектива, поневоле вынужденный выступать в качестве
не столько организатора производства, сколько "народного слуги",
он в то же время стремился сохранить и по возможности расширить
сферу своих полномочий. В этой ситуации в целях укрепления
собственных позиций вполне логичным для него было стремление
максимально удовлетворить запросы персонала и действительные и мнимые
нужды предприятия, не особо заботясь о реальной экономической отдаче и
полномасштабной хозяйственной ответственности, которой он не имел.
Обратимся к статистике. Рост зарплаты в госсекторе в 1985 г. со-
36

ставил 22 %, тогда как производительность труда не превысила 12,3 %.
(29, с. 95). Причем значительное число предприятий продолжало
производить продукцию старых образцов и низкого качества, которая не
пользовалась спросом. К концу года по официальным данным число
убыточных производств превысило отметку 20 %. (30, с. 54). Между
тем, фонды заработной платы и премий выросли по сравнению с 1983
г. на 47,9 %. (30, с. 96). Большая их часть распределилась на
предприятиях уравнительно. Рост окладов и премий в одних отраслях
вызывал цепную реакцию повышения уровня заработков в других, что
получило название "экономики завистливого соперничества". Нередко
премии и оклады выплачивались и из фондов развития производства,
так как предприятие не было заинтересовано или в силу дефицита не
имело возможности приобрести сырье, оборудование и т.д. В 198Ф-85 гг.
совокупный платежный спрос населения вырос на 64,1 %. (30, с. 96).
Незапланированные масштабы приобрело капитальное
строительство: предприятия улучшали жилищные условия персонала, зачастую
совершенно неоправдано расширяли производственные площади.
Возросли так называемые "представительские расходы" — званые обеды,
приемы, подношения начальству и т.д. Львиная доля необходимых для
этого средств покрывалась банковскими кредитами. Общие объемы
кредитования в 1985 г. на 41,5 % превзошли соответствующие
показатели 1984 г. (119, 1985, № 41). Причем до 60 % всех инвестиций
расходовались не на нужды производства. (28, с. 65). Безусловно, в
нарастании кредитной "лихорадки" заметную роль сыграли и
многочисленные мелкие частные и коллективные предприятия.
Следует отметить, что в 1982-1985 гг. на таких предприятиях,
расположенных в большинстве своем в сельской местности, было
трудоустроено почти 4 млн. человек, что в 2,5 раза превысило плановую
цифру 1,5 млн. (119, 1985, № 50). Ведущая доля кредитов
принадлежала, однако, государственному сектору. (134, 18.09.85).
Каким же образом оценивали сложившуюся ситуацию китайские
экономисты и как виделись им возможные пути решения назревших
проблем? Близкий к либеральным кругам шанхайский еженедельник
"Шицзе цзинцзи даобао" указывал: "Почему существует борьба за
инвестиции, повышенный спрос на кредиты, почему связанные с этим
проблемы множатся? Потому что на практике тем, кто дает деньги и
тем, кто их тратит, не нужно беспокоиться по поводу возможных
убытков или банкротства. В случае... снижения эффективности в
результате экономических просчетов, предприятие может просить у
государства уменьшение или отсрочку выплаты налога, субсидию или кредит.
Крайне малое число руководителей в госсекторе может быть
привлечено к реальной ответственности". (133, 16.09.85).
37

Основываясь на результатах исследований центра по изучению
структурной реформы экономики, Чэнь Ицзы писал относительно
характера набирающей силу инфляции: "В результате многократного
анализа мы пришли к выводу, что эта инфляция является не обычной
для развивающихся стран инфляцией "растянутого" спроса и не
связана с колебаниями себестоимости. Разумеется, без этих двух факторов
тоже не обошлось, однако главная причина состояла в том, что это
была системная инфляция, в основе которой лежал вопрос о праве
хозяйствования на предприятиях". (63, с. 86).
В начале осени 1985 г. корреспондент журнала "Фар Истерн Ико-
номик Ревью" Дэвид Бонавия беседовал в Пекине с несколькими
бывшими участниками моганыианьского совещания и выделил три
основных точки зрения. Сторонники первой считали, что "...государство и
правительство не оставили контроль за экономикой, реформа не
доведена до конца, цены не рациональны. Спрос искусственно
стимулируется. Выход — реформа цен". Те, кто придерживался второй точки
зрения, были убеждены, что прежде всего следует осуществить целостную
реформу предприятий. Они указывали, что "предприятия не получили
достаточно прав и не несут ответственность за фонды производства.
Политические и хозяйственные функции на производстве не
разделены". И наконец третья точка зрения утверждала, что ".. .рынок в
стране в целом половинчатый. Хозяйственные единицы связаны
различного рода запретами, недостатком информации и другими
внеэкономическими факторами. Чрезвычайно большую роль играют местные
правительства, причем эта роль во многих отношениях остается
неясной". (119, 1986, №12).
Нам представляется, что не следует противопоставлять эти три
точки зрения. Каждая из них акцентировала лишь определенный аспект
целостной проблемы. Вне зависимости от того, какой конкретный
выход предлагала каждая из сторон, обратим внимание на мысль,
которая в том или ином виде повторяется во всех высказываниях:
реформа начата, но не доведена до конца. Социально-экономическая
подоплека финансовых и иных проблем связана с половинчатостью
перемен. Для лечения хозяйственных недугов следует углубить
преобразования, уменьшать роль государства в экономике, последовательно
разделять функции политических и хозяйственных институтов,
реформировать ценообразование и повышать удельный вес рыночных
отношений. Признавая важность сокращения объемов кредитной эмиссии,
сторонники решительного продолжения реформ считали, однако, что
здесь необходим строго дифференцированный подход: недопустимо
нанесение ущерба эффективно действующим предприятиям
госсектора и развитию частной инициативы. Очевидно, что мнение этой груп-
38

пы китайских специалистов совпадало в главном с оценкой положения в
экономике КНР, высказанной многими западными исследователями.
Вместе с тем, определенное число экономистов склонялось к
мысли, что основная причина инфляции заключается в отсутствии
должного контроля со стороны государства за осуществляемой банками
кредитной эмиссией и что, следовательно, для финансовой стабилизации
необходимо прежде всего резко сократить общие объемы
кредитования. Эта точка зрения с особой силой прозвучала на проведенном в
начале июля рабочем совещании по обмену опытом в области
городской реформы. Один из участников совещания, экономист Ляо Лили в
своем докладе указывал: "Реформам необходима благоприятная
общая атмосфера, в том числе равновесие совокупного спроса и
предложения. Оно, в свою очередь, базируется на стабильности финансов,
кредитной политики и росте производства. У нас стабильные
финансы и рост производства, однако кредиты чрезмерны. В этой ситуации
следует прибегнуть к некоторым административным мерам по их
сокращению". (22, 1985, № 27). С точки зрения Чэнь Ицзы, сторонники
такого подхода считали необходимым ".. .временно остановить
реформу и "задавить" инфляцию командно-административными методами".
(63, с. 85). Сами сторонники этой идеи, впрочем, отвергали обвинения
в стремлении свернуть преобразования. Один из делегатов
упомянутого июльского совещания говорил корреспонденту "Эйшауик": "Мы
ни в коей мере не против реформ. Идеи реформ в главном безусловно
верны. Беда, только, что все выходит из-под контроля..." (115, 1985,
№44, с. 15).
Дискуссия о способах борьбы с инфляцией сразу же переросла в
спор относительно методов макроконтроля в народном хозяйстве. Если
сторонники радикального углубления реформ считали, что следует
переходить к косвенному макроконтролю, то их осторожные
оппоненты, указывая на неподготовленность к этому китайской экономики,
ратовали за усиление государственно-планового начала. В эпицентре
борений оказался Центральный Народный Банк Китая и его
председатель Чэнь Мухуа. Сделанные ей весной и летом 1985 г. заявления
позволяют говорить о довольно значительных колебаниях в позиции
руководства Банка относительно проблемы форм макроконтроля и
методов борьбы с инфляцией. Если в апрельском интервью
еженедельнику "Ляован" Чэнь Мухуа указывала на необходимость "делать
большой упор на деньги, цены и налоги", (122, 1985, № 9), то есть
переходить к косвенному макроконтролю, и называла в качестве главной
причины инфляции и высокой кредитной эмиссии уравниловку и
безответственность в госсекторе, то в июне, выступая на страницах
партийного журнала "Хунци", она решительно требовала ограничить раз-
39

меры банковских кредитов государственным планом и
контролировать использование валютных средств, ни словом не упоминая о
реформе предприятий, банковской системы и т.д. (123, 1985, № 22, с. 8).
На исходе лета вновь стал слышен голос Чэнь Юня: "В погоне за
западной моделью развития многие забыли, что правильно
ориентированное и проведенное государственное вмешательство может
творить чудеса". (130, 05.08.85).
О позиции Дэн Сяоцина в этот период можно судить лишь по
отрывочным сведениям. Во время традиционного выездного летнего
совещания высшего руководства страны на курорте Бейдайхэ 21 июля
Дэн заявил: "Всю основную работу ведут товарищи Чжао Цзыян и Ху
Яобан, я нахожусь чуть в стороне. В целом ситуация хорошая, даже
лучше, чем мы предполагали". (122, 1985, № 31). Перекладывая
значительную долю ответственности за практическую политику на
Премьера Госсовета и генсека, Дэн в то же время явно не стремился
драматизировать положение. Не исключено, что обеспечивая таким образом
известную "страховку" для Чжао и Ху, он хотел посмотреть своих
"протеже" в деле, дать им шанс самим найти выход из непростой ситуации.
Можно предположить, что как сторонники решительного
продолжения реформ, так и те, кто считал необходимым усиления плановых
начал в экономике, пытались так или иначе воздействовать на
премьера. Чжао, делая определенные реверансы в сторону вторых, склонен
был, видимо, поддерживать первых. Подчеркивая, что плановые
органы должны уделять повышенное внимание контролю за народным
хозяйством на макроуровне, премьер, вместе с тем, в выступлениях
весной и летом 1985 г. всячески избегал упоминаний об
"административных мерах", "государственном вмешательстве" и т.д. и призывал
"не жать на тормоза реформ". "Фар Истерн Икономик Ревью"
комментировал: "Несмотря на инфляцию и перегрев экономики,
государство пока сопротивляется возвращению жесткого
администрирования". (119, 1985, № 33, с. 22).
Кульминация и развязка:
триумф или кризис, опущенный на тормозах?
Выступая перед делегацией социалистической партии Японии 5
сентября 1985 г. в преддверии намеченной еще прошлой осенью
конференции КПК, Дэн Сяопин заявил, что главной темой предстоящий
партийных форумов будет омоложение состава политбюро ЦК,
секретариата и других руководящих органов партии с целью
"гарантировать преемственность проводимой политики".
40

Подготовительная работа в этом направлении началась еще в мае,
когда специальная рабочая группа с генеральным секретарем ЦК КПК
Ху Яобаном во главе организовала аттестацию кадров, подготовку
постановлений об омоложении состава руководящих структур и
выдвижение кандидатур на вакантные должности. Масштаб
проведенных аттестаций и проверок был внушительным: по некоторым
оценкам рассмотрению подверглось более 1 млн личных дел членов
партии. (188, 1985, № 10, ч. 33).
Летом и в начале осени состоялось несколько отставок
престарелых деятелей центрального аппарата КПК, имевших репутацию
"консерваторов". Наибольший резонанс получила история с уже
упоминавшимся Дэн Лицюнем, начальником отдела пропаганды ЦК. В июле
Дэн посетил провинцию Сычуань, где, выступая в Чэнду перед
партийно-хозяйственным активом, откровенно заметил, что далеко не во
всем согласен с проводимой экономической политикой. По прибытии в
Пекин он был уведомлен, что более не отвечает за отдел пропаганды.
С конца августа в ряде провинций определенное распространение
получила практика "коллективной оценки" деятельности местных
партийных и хозяйственных руководителей. Попытки проведения
многомандатных выборов на различные административные должности
отмечались в провинциях Шаньси, Ляонин и некоторых других. (115,
1985, № 38).
В такой атмосфере 16 сентября в Пекине состоялся 4 пленум ЦК
КПК 12 созыва, рассмотревший поданное в его адрес коллективное
заявление об отставке с постов в центральных органах партии 131
ветерана КПК и революционного движения. Пленум удовлетворил их
просьбу, В отставку ушли 64 члена и кандидата в члены ЦК, 37 членов
ЦКС и 30 членов ЦКПД.
18 сентября в китайской столице открылась вторая в истории КПК
партийная конференция, призванная закрепить "успех в деле
омоложения кадров, наметить дальнейшие мероприятия по углублению
всестороннего упорядочения партии" и обсудить "Предложения ЦК КПК
по 7-му пятилетнему плану народнохозяйственного и социального
развития". Конференция одобрила принятую 4 пленумом ЦК 12 созыва
коллективную отставку престарелых руководителей и дополнительно
избрала 64-х членов и кандидатов в члены ЦК, средний возраст
которых не превышал 50-ти лет. 76 % нового состава руководящих
органов партии имели высшее, преимущественно техническое,
образование. (115, 1985, № 41, с. 18).
Выступая на конференции и намечая перспективы работы в этом
направлении, Ху Яобан отмечал: "Вскоре в соответствии с
принципами омоложения и учета морально-делового критерия, будут заверше-
41

ны перестановки руководящего состава партийного и
государственного аппарата в провинциях, автономных районах... в соединениях
НОАК, вплоть до корпусов и дивизий". (29, с. 26). Всего намечалось
заменить более 200 тыс. кадровых работников, в том числе около 800
человек в центральных партийных и правительственных инстанциях.
(29, с. 27).
Пресса КНР высоко оценивала происходящие перемены. "Жень-
минь жибао", например, писала, что решения конференции по
кадровым вопросам, являются новым вкладом в "великое историческое дело —
отмену системы пожизненного пребывания на руководящих постах".
(132,25.09.85).
Большинство зарубежных наблюдателей рассматривали
перестановки в руководстве КНР как несомненную политическую победу
сторонников углубления реформ. По мнению обозревателя "Эйшауик",
"такие крупномасштабные изменения свидетельствуют, что в партии
существуют значительные силы обновления". (115, 1985, № 36).
Характеризуя новое поколение руководителей среднего звена,
американских исследователь китайского происхождения Хун Юнли писал,
например, "Нет точной информации относительно их политической
ориентации, однако, верным представляется утверждение, что их
преданность какой-либо... идеологии минимальна". (76, с. 195). Согласно
оценкам многих политологов, избрание в состав политбюро ЦК
таких относительно молодых и образованных деятелей, как Ли Цэн, Цяо
Ши, Тянь Цзиюнь, Ху Цили и других подрывает позиции "идейных
догматиков" старшего поколения и обеспечивает необходимую
политическую поддержку экономическим преобразованиям.
Высказывались, впрочем, и иные точки зрения. Ряд наблюдателей
обратили внимание на то, что состав высшего эшелона власти
практически не претерпел изменений. Несмотря на упорные слухи об
отставке Дэн Сяопина, его замене на посту Председателя Центрального
Военного Совета (ЦВС) КНР Ху Лобаном и выдвижении на должность
генерального секретаря ЦК КПК Ху Цили, этого не произошло. В
составе постоянного комитета политбюро ЦК остались не только Дэн и
Ху Лобан, но и два деятеля с консервативной репутацией — Чэнь Юнь
и Ли Сяньнянь. Во вступительном слове на конференции Ху Лобан
говорил: "Партия еще нуждается в том, чтобы некоторые товарищи
преклонного возраста... остались на общегосударственной работе,
поэтому их присутствие в центральных руководящих органах
необходимо". (1,с. 7).
Представляется, что летом 1985 г. Дэн Сяопин всерьез подумывал о
собственной отставке. Об этом свидетельствуют как многочисленные
материалы, опубликованные в иностранной прессе, так и неоднократ-
42

ные заявления самого верховного лидера о том, что он "чуть в
стороне" от дел и вообще хочет "перейти на такое положение, когда бы
совсем освободиться от работы и сохранить хорошее здоровье". (2, с.
92). С одной стороны, однако, его беспокоило обеспечение
преемственности курса реформ. Осенью 1984 г. Дэн говорил: "В последнее время
в беседах с зарубежными гостями я постоянно заявляю о
неизменности нашей нынешней политики, о ее надежной преемственности.
Но они все же не совсем верят. Это серьезный вопрос и я это
понимаю". (2, с. 92). С другой стороны, уход "главного архитектора
реформ" означал бы необходимость обвальной отставки лидеров
старшего поколения, что было чревато серьезным обострением
отношений в руководстве. По сообщениям корреспондентов "Эйшауик",
накануне конференции группа престарелых деятелей направила Дэн
Сяопину приветственное письмо, в котором убеждала его отказаться от
намерения уйти на отдых. Обращаясь к Дэну, "старая гвардия"
писала: "Ваше здоровье очень хорошее. Продолжение Вашей работы
необходимо для стабильности общества и благополучия партии". (115,1985,
№ 27). Очевидно, что некоторые высокопоставленные ветераны
стремились таким образом оправдать собственное политическое
долголетие. Касаясь омоложения кадров в среднем звене, "Эйшауик" резонно
замечал, что "...поскольку средства массовой информации находятся
под контролем Дэна, Ху и Чжао, то мы знаем лишь о подготовке
смены из числа их сторонников. Оппоненты Дэна заняты; надо полагать,
тем же самым". (115, 1985, № 36, с. 52).
В свете приведенных обстоятельств, масштабные решения
партийных форумов осенью 1985 г. по кадровым вопросам следует
рассматривать как политический компромисс, укрепивший позиции
относительно молодой части руководства, но отнюдь не лишивший
"революционеров старшего поколения" возможности самим активным
образом влиять на выработку официального курса. В центре этого
компромисса находился Дэн Сяопин, сохранивший за собой формальное
и фактическое лидерство и в очередной раз выступивший в качестве
верховного политического арбитра.
Главные цели линии Дэн Сяопина в тот период видятся нам
следующим образом: обеспечение поступательного экономического роста
на фоне и при условии сохранения политической стабильности при
постепенно, но неуклонном снижении идейно-догматической
составляющей в процессе принятия решений и создание таким образом
лучших условий для поисков и экспериментирования в области
хозяйственных преобразований. Указанный компромисс в целом отвечал этим
задачам и представляется серьезным успехом линии Дэн Сяопина.
Вместе с тем, последующие события показали, что и для "технократи-
43

чески образованной молодежи" было характерно деление на
"умеренных" и "радикальных" реформаторов. Таким образом, с одной
стороны произошло потенциальное усиление обеих группировок, а с
другой — омоложение расширило диапазон мнений и подходов к
обсуждающимся проблемам развития страны. Одновременно, процесс
кадрового омоложения на сентябрьской партконференции создавал
почву для обострения отношений между Дэн Сяопином и наиболее
догматически настроенной престарелой частью "умеренных" реформаторов.
Таким образом, произошло заметное усложнение расстановки
политических сил в среднем и высшем эшелоне руководства страны.
Следующим пунктом повестки дня конференции стало обсуждение
и принятие предложений по 7-му пятилетнему плану развития
народного хозяйства. Чэнь Ицзы, принимавший деятельное участие в
разработке этих предложений, утверждает, то они стали большим шагом
вперед по сравнению с принятым осенью 1984 г. "Решением ЦК КПК
о реформе экономической системы". "Можно сказать, — пишет Чэнь, —
что по-настоящему сформировалось понимание всесторонней
реформы экономики. Ключевая идея этого документа включала три
составляющие: первое — полная хозяйственная ответственность предприятий,
второе — создание целостной рыночной системы, третье — косвенное
регулирование со стороны правительства". (63, с. 78). Если первые два
пункта в том или ином виде уже фигурировали в решениях 3 пленума
ЦК КПК 12 созыва, то четкий акцент на косвенных формах
государственного регулирования был новым, уточняющим общую картину,
моментом. В предложениях говорилось: "Следует управлять
совокупным общественным спросом и посредством давления, оказываемого
на предприятия рыночной конъюнктурой, побуждать их к улучшению
хозяйственного управления и повышению экономической
эффективности". (1, с. 60). В целях совершенствования инвестиционной
политики предполагалось провести реформу банковской системы с упором
на ликвидацию уравниловки при выдаче кредитов.
Очевидно, что авторам документа удалось в теоретическом плане
найти относительно гармоничное сочетание макро и микроэкономик,
ориентируясь при этом на решение текущих народнохозяйственных
задач: назревшую проблему усиления макроконтроля, с их точки
зрения, следовало решать путем косвенного регулирования на основе
расширения самостоятельности предприятий. Этого в документах
октябрьского 1984 г. пленума ЦК не было. Чэнь Ицзы имел все основания
писать о формировании более целостного, чем прежде, подхода к
реформе. Подчеркнутый упор на косвенные методы регулирования особо
выделялся в свете летнего обострения дискуссий вокруг форм
макроконтроля и свидетельствовал, что решающую роль в разработке пла-
44

нов 7-й пятилетки играли сторонники укрепления рыночных начал в
экономике. Выступление на конференции премьера Госсовета Чжао
Цзыяна выявило, однако, ряд вопросов, связанных с практическим
воплощением стройной теоретической концепции. Подвергнув критике
сверхвысокие темпы экономического роста в 1984-85 гг., Чжао заявил:
"Период 7-й пятилетки можно разбить на два этапа: в первые два года
упор нужно сделать на ограничение совокупного общественного
спроса, на разрешение вопросов, связанных с чрезмерно быстрыми
темпами развития, непомерно крупными вложениями и резким увеличением
фонда потребления. Разрешить эти вопросы постепенно, в течение двух
лет, будет лучше, чем пытаться разделаться с ними уже во втором
полугодии текущего года, ибо это позволит избежать потрясений и
потерь, которые могут быть вызваны резким торможением в нашем
развитии. Однако, при рассредоточенном, в течение двух лет, решении
этих вопросов нелегко будет приковать к ним внимание людей и в
худшем случае дело может обернуться так, что положение выйдет из-под
нашего контроля". (1, с. 89). В словах Премьера слышалась некоторая
растерянность. Признавая важность макроэкономической
стабилизации, Чжао, с одной стороны, отвергал точку зрения тех, кто предлагал
"разделаться с проблемой" путем резкого прямого вмешательства в
сжатые сроки. Здесь премьер был солидарен с позицией "рыночников",
которые, как отмечалось, выступали против обвального сокращения
кредитной эмиссии. С другой стороны, однако, Чжао выразил
сомнение в успехе постепенной стабилизации и далее признавался, что
"...усиление косвенного макроконтроля представляет собой еще
более сложный процесс по сравнению с микрооживлением и
непосредственным контролем. Именно в этом отношении у нас острее ощущается
недостаток опыта", — отмечал он. (1, с. 91). Такая двусмысленность
свидетельствовала не только о сохраняющихся разногласиях среди
специалистов и политиков, но и о серьезных колебаниях во взглядах самого
премьера. Вставал вопрос о возможности осуществления преобразований в том
виде, в каком они были изложены в представленном проекте.
Как бы там ни было, делегаты партийной конференции приняли
предложения ЦК КПК о 7-м пятилетнем плане, предусматривавшем,
что период стабилизации 1986-87 гг. сменится "широкими
мероприятиями по развитию социалистического товарного рынка" в 1986-90 гг.
Ежегодные темпы экономического роста при этом не должны были
превышать 7 %.
С заключительными речами на конференции выступили Дэн
Сяопин и Чэнь Юнь. Отметив, что проведенная конференция выполнила
намеченные задачи, Дэн позитивно отозвался о результатах реформ в
1985 г. и высоко оценил их перспективы. Он заявил: "Вообще, жизнь
45

народа страны... так или иначе улучшилась. Всесторонняя реформа
только началась, общее направление и принципы уже есть, но
конкретные меры... будут разрабатываться и вводиться по ходу
эксперимента. Не упуская теперь благоприятного момента, мы должны
решительно и смело идти на поиски нового, своевременно выявлять и
разрешать возникающие вопросы и постараться завершить реформу в не
очень продолжительный срок. Я уверен, что все то, что отвечает
коренным интересам народных масс увенчается успехом независимо от
того, сколько трудностей встретится на пути". (1, с. 103). Подчеркнув
необходимость борьбы с "Буржуазной либерализацией", Дэн Сяопин
в то же время подверг резкой критике "левацкие ошибки" прошлого и
отметил: "Несомненно, мы по-прежнему держимся курса на "расцвет
ста цветов"..., осуществляем свободы, гарантированные
конституцией, и не развертываем никаких кампаний и никакой массовой
критики". (2, с. 163). Разумеется, — говорил он, — в ходе преобразований
неизбежны некоторые негативные явления. Однако, изжить их не
составит большого труда, если мы будем смотреть в лицо фактам и
предпримем решительные контрмеры". Нетрудно заметить, что Дэн
высказывался в самом общем плане, избегая конкретных наставлений,
давая тем самым как простор для маневра своим "протеже", так и
возможность наблюдателям довольно широко толковать собственные
воззрения.
Пафос выступления Чэнь Юня был иным. Не давая общей оценки
ситуации, Чэнь сразу же прешел к перечислению и комментированию
конкретных проблем и выдержал свою речь в
раздраженно-дидактическом тоне. Относительно реформы сельского хозяйства он отметил,
что "разбогатевших крестьян не так уж много и пропаганда
зажиточности не соответствует действительности". (1, с. 117). Переходя к
преобразованиям в городах, Чэнь Юнь, как и большинство предыдущих
ораторов, подверг критике высокие темпы роста в промышленности и
заявил, что социалистической экономике присуще планомерное
развитие. "Не устарела формула" отводить главную роль плановому
хозяйству, а вспомогательную — рыночному регулированию. "План
является основанием для макроконтроля". (1, с. 117). В сравнении с Дэн
Сяопином, Чэнь Юнь делал больший акцент на политической стороне
поднятых проблем, в особенности это касалось борьбы с "порочным
стилем" и распространения "буржуазной идеологии" в ходе
расширения сотрудничества с зарубежными странами. "Политика внешних
связей совершенно правильная, — говорил Чэнь, — но нужно учесть,
что расширение внешних сношений неминуемо повлечет за собой
проникновение разлагающей буржуазной идеологии и буржуазного
стиля. А это — прямой вред нашему делу социализма". (1, с. 135).
46

Выступления Дэна и Чэнь Юня вызвали бурную реакцию за
рубежом. Иностранные обозреватели "выясняли отношения" между двумя
престарелыми лидерами. "Речь Чэнь Юня при закрытии конференции
КПК 23 сентября, — писал "Фар Истерн Икономик Ревью", — не
оставила сомнений, что в высшем руководстве Китая существуют
разногласия относительно экономических реформ". (119, 1985, № 40).
Многие наблюдатели, впрочем, подвергали сомнению
"представляющееся все более поверхностным деление пекинского руководства на
реформаторов и консерваторов". (118,1985, № 12). Между тем
думается, что с позиций своих концептуальных подходов к реформам ни Дэн
Сяопин, ни Чэнь Юнь не сказали на конференции ничего нового, по
сравнению с тем, что уже было ими сказано накануне и в ходе 3
пленума ЦК КПК 12 созыва в октябре 1984 г. Дэн по-прежнему вступал за
смелое экспериментирование в деле "обновления социализма",
оставляя широкий простор для выбора конкретных мероприятий в этом
направлении. Чэнь был более озабочен сохранением в
неприкосновенности социально-экономических "основ социализма" в том виде, в
каком он сам их весьма догматически понимал. Изменилась, однако,
общая ситуация. Во-первых, практика показала противоречивость
многих положений "Решения ЦК КПК о реформе экономической
системы", принятого осенью 1984 г. Во-вторых, группа наиболее
решительных экономистов-реформаторов, пользующихся поддержкой
премьера Госсовета, серьезно углубили теоретические представления о
характере и направлении реформы и представила свои соображения в
виде проекта планов на 7-ю пятилетку. Сравнение этого документа с
подходами, прозвучавшими в выступлении Чэнь Юня,
свидетельствует о коренных различиях между ними. Разногласия по
принципиальному вопросу о методах макроконтроля фактически означало, что и
по всем другим проблемам стороны имеют крайне мало точек
соприкосновения.
Теперь, когда позиции в большей, чем прежде степени
определились, шанхайский еженедельник "Шицзе Цзинзи даобао" писал о
существовании в Китае трех групп экономистов. Первая группа
именовалась "марксистской", то есть "строила свои взгляды на основании
выводов "Капитала" К.Маркса. Представители этой группы в
качестве главного метода макроконтроля рассматривали централизованное
планирование. К недостаткам такой точки зрения, по мнению автора
материала, относилось невнимание к микроэкономике и недооценке
роли финансовых рычагов. Те специалисты, кто принадлежал ко
второй группе, "в известной мере усвоили западные экономические
учения" и выступали за венгерскую модель "рыночного социализма".
Слабым их местом было "отсутствие четкого представления о конкрет-
47

ных формах перехода к новой экономике". (133, 09.12.85).
Сторонников третьей точки зрения еженедельник называл "западниками". Эти
экономисты призывали к решительному углублению рьшочных реформ
и предлагали осуществлять макроконтроль косвенными методами в
виде определенной кредитной и налоговой политики. Автор
публикации указывал лишь на разногласия экономического характера,
однако, нетрудно предположить, что каждая из сторон отстаивала
соответствующую своим убеждениям модель политического развития.
Попытки реализации принятых партийной конференцией "Предложений
ЦК КПК по 7-му пятилетнему плану" были объективно чреваты
серьезным конфликтом в руководстве страны.
Впрочем, если нарастание противоречий ив верхах" шло в скрытой
форме под покровом всемерно демонстрируемого "единства
руководства по главным вопросам", то обострение напряженности в обществе
стало осенью 1985 г. совершенно очевидным.
18 сентября, в день открытия партийной конференции, в центре
Пекина на площади Тяньаньмэнь группа студентов столичных вузов
численностью в несколько сот человек (китайские источники писали о
300 участниках, зарубежные — о тысяче) (115, 1985, № 49) возложила
венки к памятнику народным героям и, покидая площадь,
выкрикивала лозунги "долой возрождение японского милитаризма", "любовь к
Родине не может считаться преступлением" и т.д. Антияпонский
характер акции был не случаен. 18 сентября 1985 г. исполнялось 54 года
началу японской агрессии в Маньчжурии, а в декабре предстояло
отмечать круглую дату — 50 лет молодежного патриотического
антияпонского движения "9 декабря 1935 г."
Как отечественная, так и зарубежная научная литература обошли
вниманием обстоятельства, связанные с началом и развитием
студенческих выступлений осенью 1985 г., так что более подробное
совещание их представляет определенный интерес. 18 сентября в коридоре
физического факультета пекинского университета появилась
рукописная листовка под названием "Как мы должны отметить " 18 сентября",
в которой говорилось: "Сегодня мы, китайцы, можем не бередить
старые раны и дружить с японским народом. Однако, нельзя далее
терпеть воспевание некоторыми японскими политиками захватнических
войн и возрождение японского милитаризма!" (65, с. 103).
Через несколько часов кто-то дополнил листовку словами, по
свидетельству очевидцев, крайне взволновавшими молодежь: "Мы
студенты пекинского университета, дружественно относились к...
японским учащимся, но этот пиратский народец не способен оценить
хорошего отношения. Соученики! Нельзя больше молчать. Разве мы,
студенты-пекинцы, смеем лишь ночью, при потушенном свете, демонстри-
48

ровать свою позицию?" (65, с. 103). Информация о некотором
обострении ситуации в столичных вузах стала достоянием пекинского
горкома КПК, призвавшего студентов в своем обращении 15 сентября
"обратить больше внимания на учебу", (125,1985, № 11), решительно
прекратить распространение всякого рода воззваний и провести
официально санкционированные мероприятия в рамках дня
памяти "18 сентября". Призыв горкома, судя по всему, действия не
возымел, а лишь подлил масла в огонь. 16 числа в пекинском
университете распространялась прокламация, содержание которой не
ограничивалось лишь критикой японского милитаризма: "Реформа и
модернизация, — говорилось в ней, — не относятся только к области науки и
техники. Более важной является духовная модернизация. Мы видим
безрезультатность упорядочения партии, бюрократизм кадровых
работников..., которым недостает любви и сочувствия к собственному
народу. Воспользуемся же моментом открытия партийной
конференции и... пойдем демонстрацией на площадь Тяньаньмэнь". (65, с. 105).
Ряд других листовок утверждали, что курс китайского руководства
последних лет по отношению к Японии является "политикой
национального предательства" и призывали "беспощадно вымести прояпон-
скую клику". Впрочем, не для всех воззваний тех дней был характерен
воинственно антияпонский настрой. Вечером 15 сентября группа
преподавателей и аспирантов столичного университета выступила со
следующим заявлением: "В настоящий момент Китай переживет период
великих общественно-политических, хозяйственных и культурных
перемен. Реформа есть общее стремление народа... Наше поколение
отвечает за создание новой экономической системы и новой
национальной культуры. Мы может понять слепое пренебрежение Ихэтуаней ко
всему иностранному, однако объективным результатом роста
националистических чувств сегодня становится возрождение феодальной
культуры, протесты против внешней открытости дают стимул
пропаганде в обществе феодально-рабской морали..." (65, с. 104). По
свидетельству корреспондентов "Эйшауик", часть студентов пела в те дни в
общежитиях революционные и антияпонские перси, а часть —
современные китайские и зарубежные эстрадные произведения.
С приближением 18 числа, однако, споры о том, идти или не идти
демонстрировать на Тяньаньмэнь все более обострялись. 17 сентября
вечером несколько студентов столичного университета отправились в
другой вуз-университет "Циньхуа", где агитировали за
присоединение к инициативе "Бей Да". В втором часу дня 18 сентября около трех
тысяч студентов собралось у здания библиотеки на территории
городка пекинского университета с намерением идти в центр столицы.
Свидетели отмечают, однако, что настроение толпы было неоднозначным.
49

Многие опасались возможных столкновений с полицией, репрессий и
т.д. Неожиданно на импровизированной трибуне появился молодой
человек, обратившийся к студентам с призывом: "Меньше пустых слов!
Немедленно выступаем на Тяньаньмэнь четырьмя колоннами!" Толпа
двинулась к южным воротам университетского городка. Ворота
оказались закрытыми, однако несколько десятков участников шествия
проникли за ограду, где произошло столкновение с силами охраны
порядка и с группой студентов и преподавателей, пытавшихся
воспрепятствовать дальнейшему продвижению демонстрантов. К участникам
шествия обратился по радио ректор университета:" Товарищи!
Положение в пекинском университете чрезвычайно серьезно. Некоторые
студенты собрались у южных ворот и настаивают на том, чтобы
покинуть территорию нашего городка и действовать вне его пределов. Это
ошибочно. Вчера партком запретил студентам покидать территорию
университета... Необходимо быть бдительными и не допускать того,
чтобы малое число негодяев использовало ваш патриотический
энтузиазм в своих целях, что может привести к серьезным последствиям".
(65, с. 110-111). К пяти часам вечера ситуация окончательно
стабилизировалась, однако группа студентов различных вузов, покинувших
учебные заведения еще утром, прошла на площадь и, как было
сказано, добилась от властей разрешения на проведение акции протеста.
В последующие дни студенческие дискуссии на тему "идти или не
идти на Тяньаньмэнь?" сменились обсуждением вопроса "почему
запретили идти на Тяньаньмэнь?" Продолжавшие распространяться
листовки от критики в адрес Японии перешли к рассуждениям на
внутриполитические темы. В частности, одна из "дацзыбао" 20 сентября
провозглашала: "Демократия и диктатура сразились в пекинском
университете. Диктатура победила! Но это еще не конец! Скоро придет
момент, когда диктатура будет принесена в жертву... Мы громогласно
призываем: верните нам демократию!" (65, с. 114).
По сообщению газеты "Саут Чайна Морнинг Пост", во второй
половине ноября большая группа студентов университета "Цинь хуа"
прошла демонстрацией по северо-западным районам Пекина, что
привело к серьезным столкновениям с полицией. До 100 протестующих
были арестованы. (128, 03.12.85). Осенью 1985 г. по примеру Пекина
студенческие демонстрации состоялись в Сиани и Чэнду. Период
нестабильности в вузах страны длился вплоть до зимних каникул в
январе 1986 г.
Официальные власти КНР впоследствии обвиняли диссидентское
движение в организации молодежных выступлений. В самом деле,
некоторые из действующих за рубежом диссидентских структур
пытались установить контакты со студентами, однако такие попытки име-
50

ли место лишь на заключительном этапе движения в ноябре-декабре в
форме присылки писем и других материалов и, следовательно, не
могли играть решающей роли в организации сентябрьских демонстраций.
Кроме того, оппозиционные материалы, присланные поздней осенью
из-за границы, не имели антияпонского характера и в большинстве
своем содержали требования радикального ускорения экономических
и политических реформ. Между тем на сентябрьском этапе движения
тон задавали откровенно националистические лозунги. Это было
настолько очевидно, что вспышка активного студенческого протеста
была по началу истолкована многими, в том числе в руководстве КНР
как движение против реформ. "Власти серьезно обеспокоены тем, что
в университетских городках существуют антиреформаторские
настроения", — комментировал ситуацию пекинский корреспондент "Эйшау-
ик". Таким образом, в самом начале диссиденты — сторонники
реформ, были, судя по всему, ни при чем. Безусловно, можно допустить,
что движение носило стихийный характер. Наличие известных
антияпонских настроений в китайском обществе хорошо известно и вполне
естественно, что в сочетании с юношеским максимализмом
студенчества настроения эти могли проявиться довольно бурно. Вместе с тем,
тот факт, что начало движения по сути совпало с открытием
партийной конференции, призванной решить ряд острых политических и
кадровых вопросов, а также традиционная взаимосвязь между
массовыми движениями и борьбой в руководстве, которую можно проследить
на протяжении всей истории КНР, заставляют нас предположить, что
и в данном случае дело не обошлось без влияния "сверху". Каналы
этого влияния и лиц, от которых оно исходило, вряд ил возможно с
точностью установить, однако, поставленные ими политические цели
видятся достаточно определенно. Накануне партконференции,
которая могла серьезно ослабить оппонентов Дэн Сяопина из числа
"старой революционной гвардии", им необходим был убедительный
аргумент в пользу собственной позиции. Стихийное недовольство
реформами, да еще с сильной примесью национализма, выглядело вполне
подходящим аргументом. Студенческая среда в силу ее легкой
"воспламеняемости" и, с другой стороны, по причине относительной
социальной и территориальной замкнутости (как известно, студенты в
Китае живут в общежитиях на территории университетских городков)
казалась наиболее удобной и безопасной для осуществления такого
замысла. Развитие событий показало, однако, что все возможные
последствия учтены не были. С одной стороны, значительная часть
студенчества действительно обнаружила неприятие и непонимание
многих конкретных проявлений политики реформ и ее последствий от ряда
аспектов курса на внешнюю открытость до мероприятий центрально-
51

го правительства в национальных районах. При этом недовольство и
критика, высказанные студентами, во многих отношениях были
справедливы. Естественное возмущение вызывали инфляция, коррупция,
бедственное материальное положение интеллигенции и многое другое,
о чем говорилось в листовках. С другой стороны, вскоре стало
очевидно, что в движении начинает нарастать анархический элемент и
протесты выходят за рамки "изначально позволенного" с точки
зрения требований, характера действий и масштабов. Наряду с
"националистическим" оформилось "демократическое" крыло, которое в
итоге стало преобладать. Вместе с тем, смысл понятия демократизм не был
четко определен и трактовался, очевидно, как стихийное неприятие
любых форм авторитаризма, включая и однопартийную систему КНР.
Студенчество подчеркнуто не ассоциировало себя с какой-либо
группировкой в правящем эшелоне и стремилось выступать в качестве
самостоятельной силы. Власти были особо обеспокоены возможным
расширением социального состава участников движения. "Совершенно
явно, — писал корреспондент "Эйшауик", — что студенческие
протесты лишь вершина айсберга. Настроения в городах в поддержку
студентов". (115,1985, № 49). Несмотря на то, что главные причины
недовольства широких городских слоев, как полагало большинство
наблюдателей, лежат в сфере экономики — рост цен, инфляция,
материальное неравенство и т.д. — есть свидетельства попыток политического
осмысления происходящего. 4 декабря студенты университета "Ципь-
хуа" получили от коллектива завода по производству термосов в
провинции Хэнань письмо следующего содержания: "Общественный строй
нашей страны не является социалистическим, а представляет собой
общество госкапитализма... Главное общественное противоречие в наши
дни — это противоречие между классом рабочих и классом
бюрократов". (65, с. 117). Перед нами весьма интересное и глубокое
рассуждение, высказанное с помощью доступной автору политической
терминологии. Это, к сожалению, единственное документальное
свидетельство общественных настроений в КНР за пределами университетских
городков осенью 1985 г., которым мы располагаем.
Наряду с жесткими мерами — запрет на освещение студенческих
выступлений в прессе, усиление патрулирования в столице и
наводнение университетских городков переодетыми сотрудниками
госбезопасности — власти организовали ряд встреч руководителей различных
ведомств с учащейся молодежью. В октябре-ноябре 35 официальных
представителей разного ранга посетили 21 учебное заведение. (65, с.
119). Наиболее крупная межвузовская встреча состоялась 8 декабря,
на которой перед шестью тысячами студентов выступил член
политбюро ЦК КПК Ли Пэн, курирующий работу области реформы сис-
52

темы образования. Обращение Ли Пэна призвано было
воздействовать на весь спектр общественных настроений одновременно и в силу
этого звучало весьма абстрактно. С одной стороны, Ли говорил о
необходимости сохранения "славных традиций антияпонской борьбы"
и предостерегал от увлечения "буржуазным либерализмом". С другой —
подчеркивал, что все экономические противоречия с Японией и
другими странами следует решать исключительно экономическими
методами и с пониманием отозвался о недовольстве молодежи ростом цен,
коррупцией и бюрократизмом. Представляется, что отсутствие у
студенческого движения в тот период каких-либо конкретных программных
требований серьезно облегчало властям подготовку и проведение такого
рода мероприятий. Заметим, что впоследствии, когда у молодежных
выступлений появились определенные конструктивные цели и настойчивость
в их достижении, руководство страны обнаружило удивительную, хотя и
вполне объяснимую неспособность к поиску компромисса.
Начатое осенью проведение стабилизационного курса в
народном хозяйстве привело, между тем, к довольно неоднозначным
результатам.
Темпы экономического роста резко и непропорционально низко
упали. По некоторым оценкам в январе-феврале 1986 г. в
промышленности они не превышали 0,9 %. (113, 1986, № 3). В интервью
еженедельнику "Ляован" председатель государственного комитета по
экономике Лю Дун отмечал, что "...в январе, феврале и марте 1986 г.
наметилась опасная тенденция к падению эффективности производства
на многих государственных предприятиях". (122, 1985, № 14). К лету
того же года, по официальным данным, в КНР насчитывалось 7 тыс.
убыточных производств против 5 тыс. в конце 1985 г. (134,18.09.96). В
начале 1986 г. впервые после семи лет относительного стабильного и
быстрого развития частного сектора произошло замедление темпов
его роста. В первом полугодии в 14 провинциях страны отмечалось
заметное снижение численности негосударственных производственных
и торговых предприятий. (30, с. 103). Мы не располагаем статистикой
сокращения общих объемов кредитной эмиссии в первые месяцы 1986 г.,
однако приведенные выше показатели экономической динамики
убедительно свидетельствуют, что избранные методы финансовой
стабилизации отвечали задаче, выражаясь словами Чжао Цзыяна,
"разделаться с проблемой". Чэнь Ицзы в этой связи вспоминает: "Осенью
1985 г. центр предпринял жесткие меры с целью поставить инфляцию
под контроль. Однако, результатом их осуществления стало не
столько уменьшение инвестиций и потребительских расходов, сколько
сокращение оборотного капитала... что привело к упадку
производственной деятельности предприятий". (63, с. 86).
53

Вопреки утверждениям некоторых экономистов, что такие меры не
затронут реформу, наблюдалась явная тенденция к свертыванию
преобразований. "Под предлогом укрепления макроконтроля некоторые
ведомства стали вновь присваивать те права, которые уже давно
следовало передать производственным единицам", — отмечали
китайские эксперты. (8, с. 21). Печать сообщала о восстановлении прежних
позиций партийных комитетов на предприятиях и о резком
сокращении премиальных выплат персоналу вне зависимости от качества и
количества труда. Усиление роли парткомов было отмечено и в
свободных экономических зонах (СЭЗ). В начале осени центральное
правительство официально запретило СЭЗ выпускать собственную
валюту, акции и облигации. В ряде городов власти возобновили
карточную систему распределения продуктов питания, а в конце ноября
представители правительства заявили, что в оставшиеся недели 1985 г. и в
наступающем 1986 г. никаких значительных мероприятий в области
реформы цен не планируется. (8, с. 28).
Изменился и общественно-политический климат, что нашло
отражение в характере выступлений прессы, страницы которой оказались
широко представлены ряду наиболее видных "революционеров
старшего поколения". Один из них, Бо Ибо, писал, например, в передовой
статье журнала "Хунци": "Без реформы нельзя, однако мы
осуществляем социалистическое экономическое строительство, социалистическую
структурную реформу. Каждый коммунист каждую минуту должен
помнить, что мы осуществляем никакие иные, кроме как
социалистические четыре модернизации". (123,1985, № 20). Безусловно, подобные
пассажи можно было встретить на страницах китайской периодики и
в начале 1986 г., однако к осени удельный вес такого рода публикаций
заметно возрос и настрой их стал более боевым. Пропаганда
зажиточности сменилась акцентом на борьбу с материальным неравенством.
Другой "горячей" точкой общественной жизни КНР в последние
месяцы 1985 г. стала борьба с "порочным стилем" и, прежде всего, со
всякого рода коррупцией. Вопрос этот поднимался еще в ходе
апрельской сессии парламента, но лишь к осени стал центром всеобщего
внимания. Широкую огласку получили так называемые Хайнаньский и
Кантонский скандалы, связанные с тем, что большая группа
партийных и административных работников провинциального уровня была
уличена в перепродаже цветных телевизоров, автомобилей, а также
дефицитных гомеопатических лекарств. Пресса приводила массу
других, менее масштабных, но не менее впечатляющих историй о
различного рода правонарушениях, спекуляции, уклонении от налогов и т.д.
С 6 по 8 января 1986 г. в Пекине состоялось партийное совещание,
посвященное проблемам борьбы с коррупцией и коммерческим обма-
54

ном, в котором приняло участие до 8 тыс. человек. Выступая на
совещании, Ван Чжаого, один из руководителей компании по борьбе с
"порочным стилем", заявил, что в настоящий момент проблемами КПК
являются "бюрократизм, буржуазный либерализм, индивидуализм и
фракционность". (112, 1986, № 4). Он объявил новый 1986 г. годом
"исправления стиля и консолидации". Впрочем, добиваться
"консолидации" предполагалось весьма своеобразными методами. На
заседании постоянного комитета политбюро ЦК 17 января Дэн Сяопин
говорил: "Почему бы не приговорить к расстрелу согласно уголовному
кодексу государственных работников, которые совершили тягчайшие
хозяйственные преступления?... Ныне один-два смертных приговора
не будут иметь большого резонанса. А расстрел целой группы
злостных преступников покажет нашу твердую решимость". (2, с. 170-141).
Зарубежные наблюдатели отмечали усиление репрессивности режима.
В 1984-85 гг. в КНР по различным обвинениям было казнено 10 тыс.
человек. (118, 1986, № 38, с. 12).
В целом, складывалась во многих отношениях парадоксальная
ситуация. После, как казалось, политического и экономического успеха
сторонников углубления преобразований на сентябрьской
партконференции, маятник реальной политики качнулся в сторону от реформ.
Теоретические вьисладки "рыночников", получившие официальное
одобрение, в практическом отношении оказались
невостребованными. Несмотря на то, что высшие руководители не раз заявляли, что
проводимые мероприятия создают более благоприятную атмосферу для
продолжения реформ, общая смена акцентов как в области
экономики, так и в сфере политики была очевидна. Почему же в итоге взяла
верх точка зрения сторонников резкой "административной"
стабилизации, с которой сам премьер еще летом не склонен был соглашаться и
как случилось, что вопреки уверениям, такие меры привели к
торможению реформ? Объективная ситуация в экономике может служить
здесь лишь частичным объяснением.
Несмотря на наличие серьезных диспропорций, финансовое
положение, по оценке В.Г.Гсльбраса, например, стало по-настоящему
угрожающим лишь в 1988 г. (17, с. 226-236). Явным преувеличением
следует считать и утверждения будто бы коммерческий обман приобрел
"катастрофические масштабы". Вопреки усилению инфляции,
реальный уровень жизни населения не снижался, наоборот, имел тенденцию
к повышению. Среднегодовой темп роста потребления в 1984-85 гг. с
учетом роста цен составил 8,8 %. Для сравнения отметим, что за
период с 1958 по 1978 гг. этот показатель не превышал 1,8 %. (29, с. 106).
Зарубежные наблюдатели усматривали главную причину смены курса
в сфере политики. "Эйшауик" в декабре 1985 г. отмечал, что откат ре-
55

форм есть лишь "попытка дать компенсацию левакам за поражение на
сентябрьской партийной конференции... Это не столько стремление
свернуть преобразования, сколько желание укрепить политическое
единство". (115,1985, № 49). Безусловно, большая доля истины в этом
предположении была. Вместе с тем, известная смена акцентов стала
заметна уже в конце лета. Июльские колебания Чжао Цзыяна,
эволюцию точки зрения председателя Центрального Народного Банка
Китая Чэнь Мухуа, также как и искреннюю растерянность премьера,
явственно прозвучавшую в его докладе уже на конференции трудно
объяснить лишь политической целесообразностью. Представляется, что
весенне-летнее наступление реформ "по всему фронту" столкнулось с
большим, нежели предполагалось, сопротивлением. Причем
оказывали его не только "старые" экономические и политические структуры,
но и общество, весьма неоднозначно реагировавшее на
преобразования, а также некоторые объективные обстоятельства.
Концентрированным выражением этой борьбы и переходного состояния
экономики стало обострение ряда хозяйственных диспропорций и, прежде
всего, финансовые проблемы, получившие распространенное в
литературе наименование "перегрева". Как китайские, так и зарубежные
исследователи описывают явления "перегрева", как правило, лишь в
экономических категориях. С нашей точки зрения, следует говорить о
"перегреве" всей совокупности общественных отношений, в чем
находила свое выражение нелинейность, неадекватность восприятия и
усвоения перемен. Причем сила общественного напряжения, которую
трудно характеризовать статистическими показателями, могла по своему
значению превосходить серьезность хозяйственных неурядиц. В этой
ситуации вполне закономерно было возникновение бурных дискуссий
относительно форм, методов и целей проводимого курса. Объяснимо
было и стремление части экономистов и политиков, не мудрствуя
лукаво, снять остроту положения прежними, отработанными методами,
лишний раз "перестраховаться" во имя сохранения общей
стабильности. Студенческие волнения послужили здесь дополнительным весомым
аргументом. Курс Дэн Сяопина и Чжао Цзыяна в тот период следует
понимать исходя именно из их желания, с одной стороны,
"перестраховаться" экономически, с другой — так или иначе "умиротворить"
"революционеров старшего поколения", политические позиции
которых оказались серьезно задеты в ходе сентябрьской партконференции.
Однако, в такой ситуации, как замечает Е.Ф.Авдокушин, "старая"
система ".. .обладая авторитетом власти, бюрократическим аппаратом,
привыкшим к диктату при устоявшихся стереотипах управления, вновь
способна усилить свое вмешательство... Взаимодействие двух сторон
здесь таково, что сильная... будет стремиться подчинить себе более
56

слабую". (9, с. 48). Избранные руководством страны осенью 1985 г.
методы финансовой стабилизации, таким образом, объективно
обусловили известный откат экономической реформы и усиление
консервативно-догматических тенденций в политике.
Независимо от исхода противостояния, однако, обращает на себя
внимание тот факт, что в 1985 г. потенциально кризисную ситуацию
удалось относительно плавно "спустить на тормозах". В 1986-87 гг.
принципиально аналогичный комплекс проблем пришлось решать с
гораздо более значительными издержками, а в 1989 г. он привел к
крупнейшим со времен "культурной революции" общественным
потрясениям. Представляется, что в 1985 г. экономическая реформа в городах
во многих отношениях находилась еще в начальной стадии, а
сторонники радикальных преобразований не были еще достаточно
организованы и не имели широких связей с общественностью, да и в
руководстве страны, что позволило политическим лидерам относительно
"безболезненно" на время вывести их из "игры". Не менее важную роль
сыграло также то обстоятельство, что вопрос о политической
реформе в КНР осенью 1985 г. еще не был поставлен со всей определенностью.
Разногласия в руководстве, имея объективно политический подтекст,
концентрировались, прежде всего, вокруг хозяйственных проблем, что,
в условиях начальной фазы реформ, до известной степени облегчало
поиск компромисса. Кроме того, общая ситуация в экономике в
середине 80-х годов, как отмечалось, еще не достигла той меры остроты,
которая была характерна для нее к концу десятилетия. Более
подробно об этих факторах речь пойдет ниже. Пока, на рубеже 1985-86 гг.
некоторые зарубежные наблюдатели полагали, что следующая
"оттепель" начнется не ранее 1987 г. и связывали ее наступление с XIII
съездом КПК.
Итак, описанный период охватывает первый из выделяемых Чэнь
Дунци во второй половине 80-х годов циклов экономической динамики.
Стремительное ускорение темпов хозяйственного роста в конце 1984 г. и
на протяжении большей части 1985 г. сменилось их резким, в
сущности обвальным падением поздней осенью и зимой 1985-86 гг. На
основании рассмотренного материала можно сделать несколько
принципиально важных выводов. Первый из них относится к взаимосвязи
между динамикой хозяйственного роста и динамикой реформы в
городской экономике. Энергичные усилия по осуществлению
выдвинутой осенью 1984 г. руководством КНР программы экономических
реформ сопровождались значительным повышением темпов роста, т.е.
соответствовали стадиям "нагревания" и "перегрева", а попытки
ужесточения кредитной политики и общее снижение темпов в конце года
("охлаждение", перерастающее в "переохлаждение") привели к откату
57

преобразований. Таким образом, цикл экономической динамики
совпал с циклом реформ.
Во-вторых, рассмотренный специалистами из Гонконга 4-х фазный
инфляционный цикл в целом вписывается в цикл изменения темпов
роста и циклическую динамику реформ. Повышение темпов роста и
попытки углубления преобразований сопровождались увеличением
инфляционной составляющей развития народного хозяйства. При
переходе к "галопирующей" фазе, т.е. к тому состоянию, когда
инфляционные ожидания становятся важнее, чем фактический уровень
инфляции, руководство страны прибегло к ужесточению финансовой
политики, что, как отмечалось, привело к падению темпов роста,
свертыванию реформ и некоторому снижению уровня открытой инфляции.
В-третьих, в политическом отношении рассмотренный цикл
достаточно четко делится на три фазы. На первой фазе руководство страны
выступило с широкой программой общественно-экономических
преобразований. Этот период характеризовался наличием у лидеров
относительного консенсуса по поводу необходимости и приемлемости
планируемых реформ. Экономически, данная фаза соответствовала
переходу из "нормального состояния" в состояние "нагревания".
Вторая фаза явилась периодом, когда углубление реформ,
столкнувшись со значительными трудностями и сопротивлением, привело к
нарастанию серьезных экономических и социальных проблем. Стали
очевидны внутренние противоречия провозглашенной программы
реформ. Возникли острые дискуссии среди экономистов и политиков,
оформилась выраженная поляризация мнений в руководстве страны,
подрывая консенсус, существовавший на начальной фазе. В
экономическом отношении данная фаза соответствует перерастанию
"нагревания" в состояние "перегрева".
На третьей фазе политического цикла определенная часть
руководства страны попыталась, очевидно, прибегнуть к дополнительному
аргументу в противостоянии — общественным протестам — что было
потенциально чревато открытым столкновением между оппонентами,
однако, в силу указанных выше обстоятельств до "острого кризиса"
дело не дошло. Вместе с тем, ситуация в руководстве страны и в
обществе заставила высших лидеров пойти на заметное снижение
темпов преобразований и начать борьбу за финансовую стабилизацию.
Экономически данная фаза соответствовала состоянию "перегрева" с
последующим переходом к "охлаждению" и "переохлаждению".
Какова же была причинно-следственная связь между динамикой
реформ и политической ситуации, изменением темпов хозяйственного
роста и колебаниями инфляции. Представляется, что следует говорить
о достаточно сложной схеме взаимовлияния и взаимозависимости всех
58

перечисленных сторон процесса. Механизм мягкого бюджетного
ограничения (по Я.Корнай) заложен в природе социалистической
экономики. Предпринятые частичные рыночные реформы в области
ценообразования и отношении собственности (решение о проведении
которых явилось, в свою очередь, результатом взаимодействия
многочисленных объективных обстоятельств), дав мощный толчок
развитию хозяйственной инициативы, в то же время не ликвидировали
структурные проблемы и не сделали бюджетное ограничение в ведущих
отраслях народного хозяйства КНР более жестким, наоборот —
привели в действие механизм мягкого бюджетного ограничения в новых
условиях двухуровневых цен, неполной хозяйственной ответственности
и децентрализации. Этим, на наш взгляд, объясняется тот факт, что
процесс претворения в жизнь намеченных преобразований сопровождался
повышением темпов промышленного роста за счет широкого
бюджетного и внебюджетного финансирования и инфляционным скачком.
Перегрев и обострение других диспропорций в экономике,
сопровождавшиеся тесно связанным с ними общественным "перегревом",
вызвали нарастание напряженности в руководстве страны, лидеры
которого в целях сохранения общей стабильности приняли волевое
решение попытаться справиться с проблемами административным
путем, имевшее своим следствие обвал темпов роста и откат реформ.
Что касается вспышки студенческих волнений, то думается, что
импульс к организованным действиям шел "сверху" и преследовал чисто
политические цели.
В целом представляется, что описанный цикл экономического и
политического развития имел следующие основные итоги. В сфере
народного хозяйства произошло формирование основ так называемой
"двухколейной модели", характеризующейся весьма запутанным и во
многих отношениях неорганичным сочетанием директивно-плановых
и рыночных начал, основанном на частичной реформе
ценообразования, половинчатой хозяйственной самостоятельности производителей
и значительно децентрализованной, но не подвергшейся коренной
структурной перестройке системе административного регулирования
и контроля.
В политическом отношении состоялось значительное омоложение
среднего и части высшего эшелона руководства, что расширило спектр
мнений и подходов к стоящим перед страной проблемам и укрепило
позиции как "умеренных", так и "радикальных" реформаторов
нового поколения. Это обстоятельство, с одной стороны, закрепило
произошедшие хозяйственные перемены, а с другой — отразило их
внутреннюю противоречивость и переходный характер общественного
состояния.
59

Глава II.
ЦИКЛ ВТОРОЙ: ЭКОНОМИЧЕСКАЯ РЕФОРМА
В ГОРОДАХ: ПОЛИТИЗАЦИЯ ПРОБЛЕМЫ
(апрель 1986 — февраль 1987 гг.)
Начальная фаза:
Апрельская оттепель — "сто цветов" в очередной раз.
25 марта 1986 г. в Пекине открылась очередная 4 сессия ВСНП
6 созыва. Доклад Чжао Цзыяна был посвящен 7-му пятилетнему
плану и задачам в области экономического развития на текущий год.
Премьер Госсовета выделил три главных задачи на пятилетие 1986-1990:
1. Продолжать создавать благоприятные условия для экономической
реформы путем поддержания баланса совокупного общественного
спроса и предложения, 2. Обеспечить поступательный и стабильный
рост экономики, 3. На основе развития производства и повышения
эффективности улучшить жизнь народа. (132, 14.04.86.). Далее Чжао
сформулировал задачи реформ на пятилетие: 1. Улучшение
жизнеспособности крупных и средних государственных предприятий путем
превращения их в независимых товаропроизводителей, 2.
Совершенствование системы социалистического рынка, 3. Постепенный переход от
прямого государственного контроля к косвенному, создание новой
социалистической системы макроэкономического регулирования.
Основные направления преобразований, намеченные в докладе Премьера в
главном повторяли задачи, сформулированные группой экономистов-
реформаторов летом и осенью 1985 г. и одобренные в ходе
сентябрьской партконференции. Вместе с тем, планы преобразований на
текущий 1986 г. оказались заметно менее радикальны. Не планировалось
никаких больших шагов в области реформы цен. Особо
подчеркивалось, что "цены на продукты питания должны быть стабильны, а
распределение продуктов должно быть улучшено". (8, с. 23-28). Премьер
предлагал сконцентрироваться на реформе предприятий. Такой план
преобразований был предложен Чжао его советниками в конце
ноября 1985 г. В тот период акцент был сделан на финансовую
стабилизацию и сокращение кредитной эмиссии. Выступая весной 1986 г.,
премьер вновь подчеркивал важность и необходимость жесткого
кредитного контроля, но одновременно призывал к дальнейшему
расширению ответственности директоров предприятий и высказывался за
сокращение государственного вмешательства в экономику. Общие
темпы экономического роста не должны были превышать 8 %.
Несмотря на возвращение к реформаторской риторике годичной
60

давности, из выступления Чжао в целом следовало, что крупных
макроэкономических реформ в 1986 г. не планируется. Однако, по
мнению К.Л.Хэмрин, между ноябрем 1985 г. и мартом 1986 г. был момент,
когда Чжао всерьез планировал крупные шаги в области реформы
ценообразования, налоговой системы и т.д. вплоть до разработки и
практического внедрения положений о банкротстве государственных
предприятий. (81, с. 182). Проект таких преобразований был предложен
группой экспертов в качестве дополнений к 7-му пятилетнему плану в
конце января — начале февраля 1986 г. Вскоре, однако, Премьер
вынужден был положить эти проекты на полку. Понятно, что в условиях
политических и экономических реалий зимы 1985-86 гг. они не могли
быть осуществлены. Вместе с тем, возобновление внимания к реформе
предприятий на основе расширения директорского подряда, что
нашло отражение не только в мартовском выступлении премьера, но и в
проведенных в апреле совещаниях с руководством ряда провинций,
дало основание полагать, что в политику стабилизации будут внесены
определенные коррективы. Ситуация, безусловно, требовала этого.
Руководство страны было всерьез обеспокоено резким падением
темпов экономического роста, сокращением доходной части бюджета,
снижением качества выпускаемой продукции, и т.д. С конца марта
китайская печать начинает открыто и довольно резко критиковать
предпринятые осенью 1985 г. меры по финансовой стабилизации.
"Шицзе Цзинцзи Даобао" писал, например: "Причина падения
темпов роста в январе-апреле состоит в том, что под предлогом усиления
макроконтроля государство снизило жизнеспособность предприятий.
Подобный макроконтроль осуществляется в 4-х сферах: сокращение
капитальных вложений, ограничение хозяйственной ответственности
директоров, регионов, отраслей; контроль за фондами потребления,
ограничение самостоятельности предприятий в распределении фондов
заработной платы; восстановление директивного распределения сырья
и материалов через государственные органы". (133, 16.06.86). Далее
еженедельник перечислял недостатки таких методов стабилизации:
"неоправданное затягивание перехода от "двухколейной" модели к
товарной экономике; нерешенность проблемы разбухания инвестиций;
опасность попадания в прочный круг чередований "перегрева" и
"администрирования" .
Административный в целом характер предпринятой осенью 1985 г.
финансовой стабилизации определил, как представляется, одно из
главных ее противоречий. Высказывания ряда китайских экономистов, а
также материалы, опубликованные в прессе весной и летом 1986 г. дают
основание сделать вывод, что резкое сокращение государством
оборотного капитала предприятий с целью уменьшить совокупный спрос
61

не сопровождалось должным контролем за ростом основных фондов.
Таким образом, неоправданный размах инвестирования не был
преодолен при том, что в первом полугодии 1986 г. наблюдался перелив
средств из сферы потребления в сферу капитального строительства,
которое за указанный период выросло на 27 % по сравнению с
аналогичным периодом 1985 г. (30, с. 67). Экономический обозреватель
"Жэньминь жибао" в статье "Проблема оборотного капитала требует
целостного решения" рисовал следующую картину положения в
экономике: "В настоящее время при проведении капитального
строительства не обращают внимание на рациональное соотношение между
основным и оборотным фондами, что приводит к сильной нехватке
последних. Люди говорят об этом: "ребенок родился, а корить его нечем".
Но так как "ребенок" все-таки "родился", то совсем не есть он,
естественно не может. Поэтому расходование ограниченных средств,
выделяемых под оборотный капитал, подобно тому, как "пятеро молодцов
едят порцию каши, рассчитанную лишь на троих". (132, 28.04.86).
Нехватка оборотного капитала вела к непредусмотренному росту цен на
промышленную продукцию, который в разгар стабилизации зимой
1985-86 гг. составил 11 % (81, с. 182).
Такое положение было чревато новым всплеском социальной
напряженности, явившейся, как отмечалось, одним из главных мотивов
осуществления стабилизационных мер. В условиях, когда крупные
макроэкономические реформы, ведущие к банкротству убыточных
предприятий, были заведомо неприемлемы по аналогичным причинам
(рост недовольства в обществе, обострение разногласий в
руководстве и т.д.) возобновление реформ в духе "расширения
самостоятельности директоров" означало по сути возвращение к опробованной
весной и летом 1985 г. модели развития с характерными высокими
темпами роста за счет широкого бюджетного и внебюджетного
финансирования, низкими качественными показателями и с постоянной угрозой
макроэкономической дестабилизации. Надо полагать, близки к
премьеру экономисты это понимали. Вероятно и сам Чжао осознавал, что
необходимо предпринять дополнительные меры в области
экономических реформ с целью избежать повторения инфляционного цикла.
Дискуссия экономистов по вопросу о том, что это должны быть за меры,
сыграла весьма драматическую роль в судьбе как экономических, так
и политических реформ в КНР во второй половине 80-х годов. Речь
идет о спорах по поводу того, что приоритетно в сложившихся
условиях — реформа ценообразования или реформа предприятий.
Разногласия по этому вопросу стали очевидны еще у конце лета 1985 г. (см.
интервью Д.Бонавия с группой участников моганьшаньского
совещания, изложенное в предыдущей главе), однако наиболее острые фор-
62

мы дискуссия приняла, судя по всему, в феврале-марте 1986 г.,
очевидно, не в последнюю очередь в связи с тем, что премьеру пришлось
отложить проект макроэкономических преобразований. Первая группа
специалистов, лидером которой, выступал известный экономист У
Цзинлянь, полагала, что реформа цен, налогов и кредитной системы
является приоритетной по сравнению с реформой предприятий, так как
создает необходимую атмосферу "здоровой рыночной конкуренции"
для деятельности последних.
Видный представитель второй группы, доцент экономического
факультета пекинского университета Ли Инин, выступая на страницах
еженедельника "Шицзе Цзинцзи Даобао" в июне 1986 г., писал:
"Поражение реформы цен действительно может привести к поражению всей
реформы, однако успех реформ зависит прежде всего от реформы
собственности. Именно она превращает предприятие в экономически
независимую производственную единицу". (133, 09.06.86). Ли
предлагал немедленно начать акционирование предприятий с
распределением акций между государством, отраслевым руководством и трудовым
коллективом, а также внедрение владения на паях, подряда и т.д.
Далее в статье Ли Инин поднимал вопросы улучшения деятельности
правительственных органов, формирования "рыночной этики и
психологии" и в заключение рекомендовал государству "немного
регулировать цены, а распределение зарплаты доверить низовым звеньям". (133,
19.06.86).
Большинство специалистов склонно было впрочем принимать точку
зрения первой группы, имя на это веские основания. Опыт реформ в
1984-85 гг. свидетельствовал, что попытки преобразований на уровне
предприятий без соответствующей макроэкономической атмосферы
чреваты как угрозой инфляции, так серьезными
социально-политическими проблемами.
Более приемлемым виделось в сущности директивное изменение
принципов действия системы на макроуровне с последующим
постепенным приспособлением структуры народного хозяйства к новым
условиям. Забегая вперед, отметим, что и эта модель оказалась на
практике весьма умозрительным построением.
Так или иначе, весной 1986 г. стало ясно, что под влиянием
негативных последствий попытки резкой финансовой стабилизации,
проведенной административными методами, руководство страны
возвращается к идее ускорения экономических реформ и вновь начинает
прислушиваться к рекомендациям экспертов — сторонников более
решительного перехода к рыночному регулированию. Безусловно, эти
рекомендации, как мы старались показать, носили довольно
противоречивый характер. Складывалось, однако, впечатление, что на практике
63

имеет место попытка совмещения рекомендаций обеих групп
специалистов. С одной стороны, упор был сделан на "бурное развитие
горизонтальных экономических связей между предприятиями, широкое
внедрение арендной, подрядной и акционерной системы". (134,
18.12.86). С другой стороны, по сообщениям еженедельника "Эйшау-
ик", пять городов Китая — Шэньян, Гуанчжоу, Ухань, Чунцин и
Чжэнчжоу — получили право на проведение экспериментальной политики
финансовой либерализации, которая заключалась в создании
специализированных банков, независимых от Центрального Банка КНР. (115,
1986, № 17, с. 85). Такие банки должны были управляться по типу
самоокупаемых предприятий-товаропроизводителей. Роль ЦБ сводилась
при этом лишь к общему надзору за их деятельностью. Корреспондент
еженедельников рассматривал эти меры как крупный шаг в деле
макроэкономических реформ и писал о "подрыве монополизма ЦБ", что,
на наш взгляд, было явным преувеличением, учитывая ограниченный
и явно экспериментальный характер планируемых преобразований.
Вместе с тем, указанные меры безусловно свидетельствовали об
углублении и дальнейшей детализации как теоретических представлений,
так и практических разработок в области экономических реформ.
Весной 1986 г. в подходах руководства КНР к реформам стали
очевидны качественно новые аспекты. Впервые после начала 80-х годов
проблемы экономических преобразований оказались поставлены в
политической плоскости. 14 апреля член Политбюро ЦК КПК Ху Цили,
находившийся с инспекционной поездкой в Шанхае, встретился в
одной из гостиниц с представителями научной интеллигенции.
Еженедельник "Ляован" указывал на две цели встречи. Член Политбюро
хотел "выяснить существующие проблемы в сфере общественных наук"
и интересовался точкой зрения интеллигенции относительно
перспектив развития литературы и искусства. (122, 1986, № 22). Ху Цили
призвал наполнить действенным содержанием партийную установку
"пусть расцветает сто цветов, пусть соперничают сто школ",
способствовать развитию свободы творчества. Далее Ху заявил следующее:
"Наша реформа и 4 модернизации нуждаются в общественных науках..:
необходимо организованными усилиями системно изучать
теоретические и политические проблемы общественного развития. В полной мере
должна быть реализована роль ученых-обществоведов как
генераторов идей, мозговых центров партии и правительства. Партийные
руководители разных рангов должны создать гармоничный,
взаимодополняющий союз с обществоведами. Это — основа нашего
продвижения вперед". (182, 21.04.86).
16 апреля на встрече с деятелями кино и театра Ху Цили отметил,
что "необходимо убеждать и поощрять людей говорить то, что они
64

думают. Следует прекратить порочную практику зажима критики,
судебных преследований за острые слова". (122, 1986, № 22, с. 7).
Посетив 17 и 18 апреля Фуданьский Университет и Шанхайский
институт транспорта, Ху призвал прекратить относиться к студентам,
как к "детям малым" и высказался за укрепление начал
самостоятельности и саморегулирования в вузах.
В последний день поездки 19 апреля Ху Цили прибыл на
нефтеперерабатывающий завод, где в выступлении перед трудовым
коллективом говорил о необходимости укреплять систему ответственности
директоров и в заключение заметил: "Мы, товарищи из ЦК, может
разрабатывать правильный курс лишь если часто прислушиваемся к
голосу, мнению и требованиям масс". (132. 21.04.86).
Каждая инициатива в области экономических реформ и в прошлом
сопровождалась признаками общественно-политической оттепели,
однако на сей раз о ее начале было заявлено необычно громко и
официально. Поездка члена Политбюро, в ходе которой он встретился с
представителями всех основных групп городского населения и призвал
к развитию общественной активности, широко освещалась как в
центральной так и в местной прессе КНР и заметно отличалась от
периодически практиковавшихся кулуарных бесед некоторых партийных и
государственных лидеров с интеллигенцией, информация о которых
просачивалась на страницы газет в Гонконге, Токио и Тайбэе.
Зарубежные наблюдатели особо отмечали также тот факт, что призыв Ху
Цили "наполнить действенным содержанием установку "пусть
расцветают сто цветов..." прозвучал накануне 30-летия известной речи Мао
Цзэдуна, что определенно имело символический смысл.
К.Л.Хэмрин пишет, что в 1986 г. китайское руководство "обратило
внимание на сложные взаимосвязи между экономическими и
технологическими переменами, политическими институтами, культурными
ценностями. Реформа была перестроена так, чтобы включать эти
неэкономические аспекты..." (81, с. 183).
Проблемы политической реформы были подняты Дэн Сяопином
еще в августе 1980 г. в докладе "О реформе системы руководства
партии и государства на расширенном заседании Политбюро ЦК КПК",
где верховный лидер заявил: "С точки зрения кадровой системы и
партийно-государственного руководства, главными пороками являются
бюрократизм, высокая концентрация власти, традиционный подход к
руководителю, как к "отцу семейства", практика пожизненного
занятия должностей и различного рода привилегии". (133, 12.06.88). В
задачу данной работы не входит перечисление и детальный анализ всех
мероприятий в области политической реформы в КНР в 80-е годы. (21,
с. 69). Отметим лишь, что по мнению большинства наблюдателей, не-
65

смотря на определенные шаги по упорядочению и рационализации в
этой сфере, основа политической системы КНР в виде монополи КПК
на власть фактически не была затронута. Нас здесь интересует, какую
роль сыграло возобновление дискуссий о политической реформе в
процессе преобразований в целом во второй половине десятилетия. Чэнь
Ицзы вспоминает, что к середине 80-х годов "многие осознали, что без
гарантий в виде политической реформы углубление экономических
преобразований немыслимо.
К тому же, на определенном этапе экономическая реформа
приводит к плюрализму общественных интересов, что неизбежно
порождает демократические тенденции в политике". (63, с. 105). Чэнь
беседовал на эти темы с Чжао Цзыяном и Ху Яобаном и, по собственному
признанию, добился с их стороны принципиального понимания.
Что же, однако, стало непосредственной причиной того, что после
почти пятилетнего затишья проблемы политической реформы вновь
оказались на повестке дня? Для ответа на этот вопрос следует
обратиться к ряду заявлений Дэн Сяопина, сделанных им в начале лёта 1986 г.
10 июня в ходе заслушивания отчетов руководства ЦК об
экономическом положении Дэн высказался так: "Реформа политической
структуры должна входить в круг наших реформ и стать показателем хода их
развития. Следует сократить и упростить управленческий аппарат, на
деле передать права низам... и мобилизовать активность народных
масс и низовых органов. Наш аппарат вместо того, чтобы
сократиться, увеличился. Мы спускаем права низам, а кто-то их забирает.
Появились многочисленные компании, которые по сути представляют
официальные органы. Громоздкий, разбухший аппарат... хватается за
власть, не давая возможности низам оживить хозяйство". (2, с. 176).
28 июня на заседании Политбюро ЦК верховный лидер развивал свою
мысль: "Чтобы занять чем-то многочисленные штаты, при многих
учреждениях создаются разные компании, которые отбирают у низов
права... В этом одна из созданных нами самими причин снижения
темпов развития экономики в первом полугодии. Я предлагаю всем
товарищам, особенно товарищам из секретариата (ЦККПК— М.К)
обдумать вопрос перестройки политической структуры". (2, с. 180).
Поднимая весной 1986 г. вопрос о политической реформе, Дэн
Сяопин руководствовался, таким образом, преимущественно
соображениями экономической целесообразности. "Мобилизация активности
низов" и сокращение аппарата были призваны способствовать
решению, по крайней мере, двух проблем: повышению темпов
экономического роста и преодолению местничества и регионализма. Заметим
однако, что данное верховным лидером объяснение снижения темпов
роста зимой 1986 г. вряд ли было верным по сути. Контроль чиновни-
66

ков на местах за экономикой действительно определили
искусственное раздувание спроса, развитие инфляции и коррупции. Однако
ухудшение экономических показателей в начале года было связано прежде
всего с избранными именно центральными властями методам
финансовой стабилизации.
Фаза развития:
Сколько цветов должно расцвести?
Следует отметить, что далеко не все представители политически
активной части общества разделяли стремление Дэн Сяопина видеть в
политической реформе лишь ключ к решению насущных
экономических проблем. Обозреватель "Шицзе Цзинцзи Даобао" писал,
например, в августе: "Вопрос о реформе политической системы возник не
вчера и связан не только с необходимостью преодолеть инерцию в
области реформы экономики. Осуществлять реформу в области
политики следует для того, чтобы люди в большей степени принимали
участие в государственном управлении. Поэтому нельзя понимать
политическую реформу, лишь как подспорье в осуществлении
экономической реформы". (133, 28.08.86).
Группа молодых политологов под руководством Чжан Сянляна в
интервью тайваньским журналистам заявила, что в современном
Китае "...наряду с развитием товарной экономики важнейшей задачей
является изменение политической структуры с ориентацией на политико-
законодательные системы капиталистических государств". (73, с. 86).
Видные представители научной и творческой интеллигенции,
такие как Фан Личжи, Лю Биньянь, Ван Жован и другие в
многочисленных выступлениях в печати и перед студенческой молодежью также
призывали рассматривать политическую реформу как
самостоятельную цель общественного развития и призывали к активному
заимствованию западно-европейского и американского опыта в этих областях,
в частности — практику разделения властей.
Дальнейшее развитие ситуации в самом правящем эшелоне летом и
осенью 1986 г. свидетельствовало о фактической невозможности
удержать разработку проблем политической реформы в рамках
"экономического прагматизма". "Учиться умению руководить и излишне не
вмешиваться надо начинать с ЦК партии", — заявил Дэн 28 июня.
Подобно тому, как работу в области экономических преобразований
курировал премьер Госсовета Чжао Цзыян, генсек ЦК Ху Яобан был
призван руководить процессом политической реформы. Дэн, как
известно, рассматривал Ху, как своего ведущего преемника, планируя
со временем доверить ему не только партийную работу, но и полно-
67

масштабный контроль за армией и силами государственной
безопасности. Несмотря на то, что официальные заявления Ху Яобана
повторяли смысл высказываний Дэн Сяопина, содержание и стиль
деятельности генсека указывали на его стремление придать политическому
обновлению весьма широкий размах. Наряду с традиционной
борьбой с коррупцией и призывами к сокращению
партийно-государственного аппарата, Ху выступил с инициативой разработки комплексной
программы развития в области идеологии, культуры и политики,
которая бы способствовала успешному выполнению 7-го пятилетнего
плана в экономике.
Ху стал инициатором крупных кадровых перемен в секретариате и
отделе пропаганды ЦК КПК, ЦК комсомола, в министерстве
культуры и ряде других учреждений, призванных курировать общественно-
политическую жизнь в стране.
Позитивный отклик среди интеллигенции получили назначения на
пост министра культуры известного литератора Ван Мэна, а на пост
председателя Всекитайской Ассоциации литературы и искусства У
Цзуцяна. Оба деятеля явились жертвами "борьбы с правыми" в 1957 г.
и пользовались весьма либеральной репутацией.
Последствия новых назначений не замедлили сказаться: в мае в
Пекине прошла первая за многие годы выставка
художников-модернистов. По свидетельству корреспондента "Эйшауик", всего лишь
несколько месяцев назад такое мероприятие было бы немедленно
пресечено ведомством общественной безопасности.
В начале июня в китайской столице состоялась
научно-политическая конференция, посвященная 30-летию выдвижения Мао Цзэдуна
установка "пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ".
Ху Цили, которого наблюдатели были склонны рассматривать как
протеже генсека и, возможно, его преемника, вновь подчеркнул в
своем выступлении необходимость "всемерного развития
демократического многообразия". В прессе появились статьи о модернизации
марксизма, вестернизация Китая и т.д.
В соответствии с апрельским призывом возложить на
интеллигенцию функцию генератора идей для партийно-государственного
руководства, под непосредственным наблюдением Ху Яобана, Чжао Цзы-
яна и Вань Ли дальнейшее развитие получила деятельность
различного рода "мозговых центров": института исследований структурной
реформы экономики, института изучения проблем сельского
хозяйства и др. Были расширены штаты и материальная база этих
учреждений. По замечанию пекинского корреспондента "Эйшауик", если
раньше разрабатываемые там проекты реформ рассматривались лишь в
качестве рекомендаций, то с весны 1986 г. они стали служить
руководстве

вом к действию без дополнительных санкций Чэнь Юня и других
лидеров старшего поколения. (115, 1986, № 39, с. 34).
Большое впечатление на интеллигенцию произвело выступление
члена Политбюро ЦК Вань Ли на всекитайском совещании по
проблемам исследований в области микротехнологий 31 июля 1986 г. Речь
называлась "Демократизм и научность принятия решений — важная
задача реформы политической системы". (131, 15.08.86). Вань Ли
отметил, что в прошлом в силу традиционного мировоззрения и
недостатков в политической системе, на демократизм и научность
принятия решений не обращалось должного внимания. "До сих пор, —
подчеркивал выступавший, — вследствие феодального влияния,
неразвитости правовой системы и низкой образованности кадровых
работников у нас не отработан четкий порядок принятия решений". (131,
15.08.86). Далее Вань Ли подверг резкой критике чиновников от
науки, которые не желают изменить такое положение. "Установка на
расцвет ста цветов должна распространяться не только на
технические, но и гуманитарные науки, — заявил он, — без этого невозможно
создать атмосферу свободного обмена мнениями". (131,15.08.86). Вань
Ли признал право ученых на ошибки и наблюдения и в заключении
отметил: "Если в сфере политики точки зрения простых людей не
будут соперничать, а будут соперничать лишь монологи руководителей —
о какой высокой демократии может идти речь?" (131, 15.08.86).
Центральная пресса, между тем, публиковала материалы о
развитии "социалистической демократии" на местах и мобилизации
"политической активности масс". В соответствии с отработанной
пропагандистской моделью был избран образец для всеобщего подражания. Им
стал небольшой город Шэкоу в восточном Китае, где, как считалось,
демократические преобразования прошли наиболее успешно.
Пекинский еженедельник "Ляован" сообщал, что в Шэкоу на 108 тыс.
жителей, приходится 22 общественные организации, не считая профсоюзов,
комсомола и федерации женщин. Корреспондент писал о том, что в
городе регулярно проводятся встречи партийного и
административного руководства с населением в форме открытого обмена мнениями
по бытовым и политическим вопросам. Получила распространение
практика ежемесячного проведения "молодежных салонов" —
свободных дискуссий студентов, молодых рабочих и солдат с городской
администрацией. Трудно сказать, в какой степени эти перемены
действительно произошли в Шэкоу, однако очевидно, что описанное
положение вещей отражало взгляды определенной части высшего
руководства страны на формы, характер и цели политических преобразований.
В конце лета в обществе широко обсуждались вопросы реформы
средств массовой информации. Отмечалась важность более полного и
69

своевременного освещения событий внутренней и международной
жизни, предоставление журналистам права "выражать не только
партийную точку зрения, но и мнение народных масс". В тот же период
некоторые газеты и журналы в КНР впервые стали предупреждать
читателей о том, что позиция авторов публикуемых материалов
может не совпадать со взглядами редакции.
13 сентября Чжао Цзыян подал на имя Дэн Сяопина докладную
записку, в которой отмечал: "Для ускорения социалистической
модернизации, для длительного и стабильного развития страны,
необходимо ускорить темпы развития реформы политической системы". (63, с.
106). Премьер предлагал создать при ЦК группу изучения проблем
структурной политической реформы в составе члена Политбюро ЦК
Ху Цили, вице-премьера Госсовета Тянь Цзиюня, заместителя
председателя комиссии советников Бо Ибо и ряда других руководителей с
целью подготовки к XIII съезду КПК целостной программа
политических преобразований. Дэн поддержал предложение. Практическую
работу в группе должны были курировать референт Чжао Цзыяна Бао
Тун и Чэнь Ицзы. Спустя некоторое время группа передала в
Политбюро доклад, содержащий семь направлений дальнейших
разработок в области политической реформы: 1. Разделение функций
партийных и административных органов, 2. Развитие внутрипартийной
демократии, 3. Передача больших прав низам, 4. Административная
реформа, 5. Кадровая реформа, 6. Укрепление социалистической
демократии, 7. Укрепление социалистической законности. По
свидетельству Чэнь Ицзы, резолюция Дэн Сяопина на проекте гласила: "Идеи,
содержащиеся в этом докладе, очень хорошие". (63, с. 107).
28 сентября в Пекине открылся очередной 6 Пленум ЦК КПК
12 созыва. Выступление на нем Дэн Сяпина шокировало неожиданной
резкостью риторики и постановкой вопросов, которые, казалось,
начали постепенно отходить на второй план после начала апрельской
оттепели. Верховный лидер заявил: "О необходимости борьбы с
буржуазной либерализацией я говорил больше всех и настаивал на этом
упорнее всех. Что из себя представляет подобная либерализация?
Фактически она имеет целью направить нынешнюю политику Китая на
капиталистический путь. Вот почему мне приходилось не раз пояснять,
что наша модернизация... есть социалистическая модернизация... Не
мешает напомнить, что после разгрома "четверки" ВСНП приняло в
1980 г. решение об изъятии из Конституции статьи о "широком
высказывании мнений, широком изложении взглядов, широкой дискуссии и
широком вывешивании дацзыбао". Почему это было сделано?
Потому, что существовало идейное течение буржуазной либерализации,
которое могло подорвать политическую обстановку стабильности и
70

сплоченности, а без такой обстановки не может быть и речи о ведении
строительства социализма... Либерализация есть только буржуазная,
нет никакой пролетарской, социалистической либерализации...
поэтому мы поставили вопрос о борьбе против буржуазной
либерализации... Нынешнее реальное политическое положение диктует
необходимость вписать это в Постановление (Пленума — М.К.).Я — за это".
(2, с. 187-188).
Текст итогового "Решения ЦК КПК о руководящих установках в
области строительства социалистической духовной культуры",
принятого на пленуме, вполне мог выглядеть недоразумением на фоне
общественно-политических дискуссий, развернувшихся в стране
весной и летом. (131, 29.04.86). В период, когда в прессе, в том числе в
центральных партийных органах, предметно и широко обсуждались
различные аспекты структурной реформы политической системы,
документ, одобренный руководящим форумом партии, отрешенно
рассуждал о месте и задачах "социалистической духовной культуры",
поднимал общие проблемы "укрепления основ социализма и повышения
дисциплины". В разделе, посвященном задачам партийных
организаций, также не содержалось ничего принципиально нового. Речь
традиционно шла о руководящей роли партии, "соединении
идейно-политической работы с острыми вопросами жизни" и единстве
партийных органов всех ступеней.
Зарубежные наблюдатели с самого начала сомневались в наличии
у Дэн Сяопина намерений перейти от оттепели к широкомасштабным
переменам в политической системе. Еще в начале июня корреспондент
"Эйшауик", например, писал: "Действительно ли целью Дэна и его
сторонников является либерализация или это лишь средство давить
на оппозицию. Если последнее верно, то Дэн станет таким же
диктатором, как отпетые маоисты после того, как расправится со своими
противниками". (115, 1986, № 59, с. 20-21).
Позиция Дэн Сяопина, который, как полагали, понимал
политическую реформу лишь в форме сокращения аппарата и
рационализации его деятельности, противопоставлялась взглядом Ху Яобана,
выступавшего якобы за широкие структурные изменения в
политической системе. Хэмрин считает, что точка зрения Чжао Цзыяна
смыкалась в этом смысле с позицией Дэна и рассматривает факт назначения
премьера на прошедшем пленуме ЦК главным куратором группы по
разработке проекта политической реформы, как свидетельство того,
что "Чжао было отдано предпочтение по сравнению с Ху и
политическая реформа отныне должна была ограничиться лишь
административной перестройкой". (81, с. 187). Итоги сентябрьского пленума
следовало, таким образом, понимать, как стремление Дэн Сяопина поста-
71

вить пределы оттепели, зашедшей слишком далеко. При этом
фигурой, ответственной за нежелательный для Дэна поворот в курсе,
выглядел Ху Яобан.
Не подвергая сомнению тот факт, что решения пленума
объективно свидетельствовали об ослаблении позиций генерального
секретаря, полагаем, что решающая причина этого вовсе не сводилась лишь к
его "увлечению либерализмом". Да и был ли Ху действительно более
либерален, чем остальные члены "триумвирата реформаторов",
руководившего практической политикой (т.е. Дэн Сяопин, Ху Яобан и Чжао
Цзыян). Дэн, как отмечалось, тесно увязывал политические перемены
с задачами экономических преобразований. Публичные заявления Ху
Яобана следовали в том же русле. Ху действительно уделял большее
внимание конкретным аспектам собственно политической реформы,
включая вопрос о сокращении полномочий ЦК. Однако, он обязан был
этим заниматься по должности и имел личную санкцию Дэна,
указавшего на то, то процесс децентрализации следует начинать с ЦК и
предложившего "особенно товарищам из Секретариата обдумать вопрос
перестройки политической структуры". Секретариат ЦК, по много-
численным свидетельствам, был своего рода детищем Ху Яобана,
полем деятельности его молодых, энергичных и демократически
мыслящих протеже. Дэн не мог об этом не знать. При этом мы не
располагаем свидетельствами в пользу того, что Ху когда-либо ставил под
вопрос руководящую роль партии в принципе. Ху стремился привлекать
к работе представителей интеллигенции, что, вероятно, не нравилось
"старой революционной гвардии" и, возможно, иногда самому Дэну,
однако Чжао Цзыян, позиции которого на сентябрьском пленуме
укрепились, с успехом занимался тем же самым, формируя свои
"мозговые центры" для разработок в области экономики. При этом тот
факт, что рекомендации референтов Чжао с некоторых пор не
нуждались в санкциях "революционеров старшего поколения",
вызывал, надо думать, не меньше раздражения у консервативной части
руководства, чем назначение министром культуры бывшего
"правого элемента" Ван Мэна.
Есть основания полагать, что и сам Дэн, озабоченный в большей
степени экономическими проблемами, с пониманием относился к
разработке практических аспектов политической реформы. Целостная и
весьма радикальная программа исследований в этой области была
одобрена верховным лидером именно в сентябре, о чем
свидетельствовал Чэнь Ицзы. У нас нет причин считать основные положения этой
программы принципиально отличными от взглядов Ху Яобана на
задачи политической реформы. Более того, представляется, программа
призвана была систематизировать эти взгляды. При этом и после пле-
72

нума Дэн Сяопин явно не стремился свернуть деятельность
исследовательской группы под руководством Чжао Цзыяна, Бао Туна и Чэнь
Ицзы: в ноябре-декабре 1986 г. в ее состав вошли семь специальных
отделов, каждый из которых занимался определенным направлением
политических разработок.
Главная вина Ху Яобана заключалась в том, что находясь на посту
генсека ЦК и пользуясь поддержкой Дэн Сяопина, Ху стилем
руководства и некоторыми принятыми решениями стремился
продемонстрировать независимость от покровителя, чем обострил свои
отношения с наиболее влиятельными силами в правящем эшелоне—со
"старой гвардией", с военными, с Дэном лично. В ходе руководимой
генсеком кампании по борьбе с коррупцией аресту и, по некоторым
свидетельствам, тюремному заключению подверглись близкие
родственники ряда высших руководителей, в том числе таких деятелей "старой
гвардии", как Пэн Чжень и Ху Цяому. (2118,1987, № 3, с. 19). Пэн и Ху
считались политическими оппонентами генсека, что дало основания
обвинить последнего в предвзятости.
Ху Яобан вызвал недовольство среди высшего военного
руководства, призывая сократить численность армии и военные расходы, а
освободившиеся средства направить на экономическое строительство
с тем, чтобы достигнуть двойного увеличения ВНП ранее
намеченного Дэн Сяопином 2000 года. (119, 1987, № 3, с. 11).
Генеральный секретарь выступал за скорейшее омоложение
партийно-государственного руководства, что, естественно, не могло
понравиться "старикам". По сообщениям некоторых наблюдателей из
Гонконга, Ху Яобан осмелился предложить даже Дэну и Чэнь Юню
уйти в отставку, считая, очевидно, свое положение достаточно
прочным для того, чтобы справиться с остальными оппонентами в борьбе
за высшее лидерство. (119, 1987, № 1). Если это действительно было
так, то Ху явно переоценивал свои возможности.
Проблема политической реформы, безусловно, сыграла немалую
роль в ослаблении позиций и впоследствии в смещении генерального
секретаря. К.Л.Хэмрин отмечает, что итоговые документы пленума,
за подготовку которых отвечали Ху Яобан и Ху Цили, вызвали резкие
разногласия в высшем руководстве. (81, с. 186). Однако, дело,
думается, было далеко не только в личных взглядах Ху Яобана. Вернемся к
выступлению Дэн Сяопина на пленуме ЦК 28 сентября. Интонация его,
в особенности в начале, такова, что складывается впечатление: Дэн
вынужден отвечать на обвинения не в адрес Ху, а в свой адрес в том,
что якобы не уделял должного внимания борьбе с "буржуазной
либерализацией". Такое обвинение могло прозвучать лишь из уст "старой
революционной гвардии". С нашей точки зрения, представители этой
73

части руководства, согласившись пойти на определенные реформы в
области экономики, не могли принципиально принять постановку
вопроса о политических преобразованиях, резонно усматривая в них
угрозу монополии партии на власть. Дэн Сяопин, не допуская мысли об
ослаблении роли КПК в обществе, был в то же время готов широко
экспериментировать в деле перестройки политической системы,
которую, правда, рассматривал скорее всего не как самоцель, а лишь как
средство решения ряда экономических проблем. В условиях, когда
инициатива в постановке вопроса о политической реформе исходила от
Дэна Сяопина, обвинения со стороны "старой гвардии" в "либерализме"
были призваны не только ослабить позиции непосредственного
исполнителя воли Дэна и соперника "стариков" в борьбе за лидерство Ху Яоба-
на, но и оказать давление на самого верховного руководителя с целью, по
крайней мере, отложить проведение политической перестройки.
Таким образом, к концу лета 1986 г. Дэн Сяопин имел основания
полагать, что Ху слишком "вошел в роль" официального преемника,
что грозило обострить разногласия в руководстве страны и
потенциально подрывало позиции самого Дэна. В целях стабилизации
положения в руководстве требовалось внести коррективы и в подходе к
политической реформе. Ху выглядел здесь идеальным объектом для
критики, во-первых, в силу своей роли в разработке проектов
реформы, во-вторых, вследствие того, что становился все более неудобным
для Дэна лично и верховный лидер мог позволить себе направить на
него гнев собственных оппонентов. Итоговые документы
сентябрьского пленума увидели свет совсем не такими, какими готовил их Ху
Яобан. Дискуссия в высшем руководстве о реформе политической
системы была отложена до следующего года. Вместе с тем, Дэн Сяопин не
пошел на свертывание разработки проекта такой реформы. Чжао Цзыян,
утвержденный на пленуме руководителем группы по подготовке
проекта, был по своим взглядам не меньшим "либералом", чем Ху Яобан, но
казался Дэн Сяопину более послушной и предсказуемой фигурой.
Между тем, нарастало беспокойство и по поводу положения в
экономике. Темпы роста в промышленности не удалось удержать на
плановой отметке 8 %. В течение двух первых кварталов 1986 г. они были
существенно ниже (4,4 % и 5,3 % соответственно). Однако, в третьем
квартале темпы прироста уже превосходили плановые и достигали 9 %. В
четвертом квартале они равнялись 15 %. (30, с. 70).
Объем государственных капитальных вложений в 1986 г. превысил
аналогичный показатель 1985 г. почти на 20 %, при том, что, как
отмечали китайские специалисты, "не произошло существенного
повышения эффективности инвестиций. Их объем по-прежнему оставался
чрезмерным, а структура нерациональной". (132, 21.02.87).
74

Несмотря на принятые меры по реформе предприятий и отдельных
звеньев банковской системы, кардинальных перемен в этих областях
добиться, по всей видимости, не удалось. На крупных предприятиях в
директивном порядке определялось свыше 80 % объемов
производства, на средних — более 50 %, на мелких — более 20 %. (134, 10.10.86).
Материалы китайской печати свидетельствуют, что очередные
попытки внедрения системы хозяйственной ответственности директоров
предприятий сопровождались новым обострением отношений в
трудовых коллективах. Вновь встал вопрос о взаимодействии директора,
секретаря парткома и персонала. В сентябре обозреватель
еженедельника "Шицзе Цзинцзи Даобао" отмечал: "Необходимо создать
законодательную базу для укрепления независимости директоров.
Недопустимо, чтобы все зависело от человеческих отношений между
директором и партийным руководителем. В нынешних условиях при
отсутствии каких бы то ни было правовых гарантий ситуация на
производстве может быть стабильной лишь в трех случаях: 1. Если к
руководству производством пришли опытные люди, 2. Если директор
поступает "по совести", то есть не обостряет отношений с коллективом,
3. Если отношения между директором и секретарем парткома носят
дружеский характер". (133,22.09.86). Официальный подход к этой
проблеме оставался, между тем, таким же неопределенным, как и в 1985 г.
В передовой статье "Жэньминь жибао" под названием
"Гарантировать права директора предприятия" говорилось, например:
"Директор предприятия при работе с персоналом должен строго
придерживаться кадровой политики партии, обсуждать свои действия с
партийным секретарем, прислушиваться к мнению масс, однако, директор
обязательно должен иметь право принимать решение. При этом
разумеется, что осуществление необходимого контроля за деятельностью
директора со стороны партийной организации и вышестоящей
администрации чрезвычайно важно..." Можно предположить, что весной
и летом 1986 г. в условиях "мобилизации активности низов"
директорам было особенно трудно идти на экономические рациональные, но
непопулярные меры. Общее финансовое положение предприятий
ухудшилось, увеличилась себестоимость продукции, произошло
замедление темпов роста производительности труда. (30, с. 54). Из-за
нехватки средств и отсутствия экономических стимулов медленно шло
техническое обновление производства, серьезной проблемой оставалось
качество выпускаемой продукции.
Значительное опасение вызывали и некоторые застойные
тенденции в сельском хозяйстве. После рекордного урожая зерновых в 1984
г. (405 млн т) на протяжении последующих двух лет этого показателя
вновь достигнуть не удалось (1985 г. — 379 млн т, 1986 г. — 391 млн т)
75

при том, что население страны продолжало расти прежними темпами.
Наиболее высокие доходы на селе оказались у тех, кто не занимался
земледелием непосредственно, а в условиях структурной перестройки
и развития многоотраслевого хозяйства наименее выгодным
становилось растениеводство и, в особенности, производство зерна. Многие
специалисты и хозяйственники отмечали, что введение контрактных
закупок зерна мало чем отличалось от практиковавшейся до 1984 г.
системы централизованных госзакупок, ибо для реализации на рынке
в новых условиях оставалось менее 10 % продукции, при том, что
закупочные цены по госконтрактам оставались по-прежнему
нерентабельно низкими. Несомненно, однако, что развитие сельской
промышленности в переход к многоотраслевому хозяйству следует рассматривать,
как позитивные перемены в китайской деревне в середине 80-х годов.
Весной 1986 г. новый политический и финансовый стимул
получило расширение индивидуального и частного предпринимательства. К
концу третьего квартала рост в этом секторе вышел на уровень 1985 г.
Особенно бурно этот процесс шел по-прежнему в сельской местности,
а в городах — в сфере розничной торговли, общественного питания и
услуг. К концу 1986 г. доля индивидуальных и частных предприятий в
этой сфере составил более 80 %. На 21 % увеличились частные
инвестиции в основные фонды, впрочем, в большинстве своем не в
производство, а в жилищное строительство в сельской местности. Вместе с
тем, развитие негосударственных секторов народного хозяйства по-
прежнему сталкивалось с большими административными
препятствиями. Во второй половине года были значительно ограничены
поставки частникам товаров и сырья по твердым государственным ценам.
Местные власти во многих регионах страны, рассматривая
ускоренное развитие предпринимательства, как угрозу интересам и позициям
государственных экономических и управляющих структур,
устанавливали всяческие ограничения на рост частного хозяйства: от отказа в
выдаче лицензий на открытие предприятия до искусственного
увеличения налоговых сборов и других форм административного рэкета.
Отражением описанного комплекса проблем стали обсуждения на
мартовской сессии ВСНП положений о четком определении прав и
масштабов развития частного предпринимательства, в частности, о
найме рабочей силы в промышленности и торговле.
В середине года руководство страны предприняло ряд шагов в
области реформ на макроуровне, в значительной мере в
экспериментальном порядке. В августе было зарегистрировано первое в истории КНР
банкротство государственного предприятия. Банкротом была
объявлена химическая фабрика в г. Шэньян. 2 декабря очередная сессия
ВСНП приняла закон о банкротстве предприятий. Однако, в условиях
76

сохранения старых административных структур, закон о банкротстве
подстегнул государственное вмешательство в деятельность
предприятий с целью отраслевого и регионального протекционизма.
Закрытие нерентабельных производств ставило под угрозу
выполнение директивных заданий. Обанкротившиеся предприятия вливались
в более рентабельные и фактически не испытывали реального
состояния банкротства. (9, с. 198-199).
По мнению китайских и зарубежных экспертов, превышение
совокупного спроса над предложением не было преодолено. Слухи о
планах освободить цены на сырье во второй половине года подстегнули
инфляционные ожидания.
К началу осени положение в экономике структурно очень
напоминало ситуацию годичной давности. В этих условиях споры о методах
макроконтроля разгорелись с новой силой. Ряд экономистов, полагая,
что "перегрев" 1985 г. фактически не был преодолен, вновь указывали
на необходимость ограничения спроса путем сокращения кредитной
эмиссии, то есть призывали вернуться к мерам административной
стабилизации, от которой руководство страны вынуждено было отказаться весной.
Вторая группа экспертов, подчеркивая, что неудовлетворение
инвестиционного голода приводит лишь к вялости экономики, видела
выход в углублении структурных преобразований. Представители этой
группы рассматривали инфляцию как неизбежное зло и отмечали, что
"при решении вопросов макроконтроля в переходный период
невозможно исходить из установки на поступательный рост при отсутствии
инфляции". (133, 12.05.85). При этом, если сторонники
административной стабилизации выступали в целом сплоченной группой, то
реформаторы бесконечно спорили между собой о том, что приоритетно —
реформа цен или реформа предприятий.
Опыт 1984-86 гг. свидетельствовал, что децентрализация
управления экономикой сама по себе не означает уменьшения
командно-административного вмешательства в хозяйственную деятельность,
которое в новых условиях осуществляли местные
партийно-государственные структуры. Сторонники углубления реформ обоснованно
полагали, что такое вмешательство является серьезнейшим препятствием для
развития косвенных форм макроконтроля. При этом, как
реформаторы, так и приверженцы идеи стабилизации указывали, что одной из
причин "перегрева" в народном хозяйстве является самоуправство
местных властей, не считающихся с плановыми показателями по
темпам роста, самостоятельно устанавливающих масштабы и цели
экономического развития в своих регионах и обеспечивающих
собственные финансовые потребности за счет лоббистски провоцируемого
увеличения кредитной эмиссии.
77

Проблема административно-хозяйственной регионализации
серьезно беспокоила центральное руководство страны. В конце сентября
1986 г. в Пекине Центром исследований экономического
планирования при Главном Статистическом Управлении КНР и рядом других
организаций было проведено всекитайское совещание по вопросам
управления экономикой на макроуровне. Участники совещания
предложили несколько моделей взаимодействия центральных и местных
властных структур, а также предприятий по укреплению макроконтроля.
Первая модель основывалась на идее о полной изоляции всех
уровней местной администрации и непосредственном контроле
центральных органов за деятельностью предприятий (двухзвенная система). При
этом формы контроля могли быть как прямые, так и косвенные.
Сторонники второй модели предлагали изолировать
провинциальные властные структуры, но считали необходимым сделать
промежуточным звеном между центром и предприятиями административно-
экономические органы в крупных городах (трехзвенная система).
Оппоненты обеих моделей резонно возражали, что задача
изолировать местную администрацию любого уровня практически
невыполнима и ратовали за сохранение существующей трехзвенной системы
центр — провинция — предприятие, однако, судя по всему, не смогли
предложить ясных путей ее совершенствования. (133, 13.10.86).
Ставшая впоследствии широко известной формула "государство
регулирует рынок, рынок ориентирует предприятия" впервые
прозвучала, очевидно, на этом совещании.
Но и она в сущности не смогла стать общим знаменателем, так как
экономисты различной ориентации понимали слагаемые этой
формулы по-разному. Кто-то по-прежнему брал за основу план, кто-то некое
"единство плана и рынка", кто-то выступал за преимущественно
рыночное регулирование.
Осенью 1986 г. пути дальнейшего развития как политической, так
и экономической ситуации в КНР выглядели весьма неопределенно.
Вновь обострилось положение в руководстве страны. Очередной
компромисс Дэн Сяопина с лидерами "старой гвардии" имел своим
следствием серьезное ослабление позиций одного из членов
"триумвирата" реформаторов Ху Лобана и постепенное сворачивание
провозглашенной весной общественно-политической оттепели. Нарастание
проблем в народном хозяйстве оживило прежние разногласия среди
экономистов и политиков, к которым добавились новые в виде дискуссий
о приоритетных направлениях развития реформ. Развязка
последовала в декабре.
78

Фаза кризиса:
"Новогодние потрясения".
Один из зарубежных наблюдателей вспоминает: "Пожалуй, нигде
так ясно не чувствовалась оттепель 1986 г., как в студенческих
городках Китая. Во вновь "размороженном" политическом климате
присутствовало ощущение интеллектуального возбуждения, студентам
разрешили... арендовать помещения, приглашать ораторов для
выступлений, свободно развешивать "дацзыбао"... Университетские
городки оживились нерегламентированными политическими дискуссиями,
которых были лишены десятки лет". (93, с. 121).
Какие же & Аовные общественные проблемы волновали китайское
студенчество в период, когда руководство страны открыто
заговорило о необходимости реформы политической системы? В самом начале
1987 г. группа специалистов провела, как было заявлено,
"исследование умонастроений" молодежи в четырех вузах столицы: пекинском
университете, университете Цинхуа, Народном университете и
педагогическом институте и пришла к следующему заключению:
"Студенчество не удовлетворено медленным темпом реформ и
предоставленным ему объемом гражданских прав, а также недовольно стилем
партийного руководства". (65, с. 138). Особую критику вызывала
коррупция чиновничества и участие близких родственников руководителей
высокого ранга в коммерческой деятельности.
Студенты выразили мнение, что социализм не является
закономерным этапом общественного развития в Китае, а навязан стране
насильно. Молодежь весьма нелестно отзывалась о китайской традиционной
культуре, считая ее "отсталой", "феодальной", "рабской" и т.д. (65, с. 140).
Некоторые студенты открыто заявили, что марксизм уже не может
играть ведущую роль в модернизации страны и в становлении
политической демократии в современных условиях. Резкой критике
подверглись и идеи Мао Цзэдуна, которые были объявлены "смесью
сталинизма и феодально-крестьянского сознания". (65, с. 142).
Авторы составленного поздней осенью 1986 г. "Доклада об
обследовании уровня демократического сознания студентов пекинского
университета" социологи Ван Фучунь и У Сяоцзянь указывали
одновременно на большую противоречивость и непоследовательность во
взглядах молодежи. По их мнению, значительная часть студенчества
имеет слабые представления о нормах общественной морали и по
своему поведению напоминает "потерянное поколение" — хунвэйбинов.
Авторы доклада отметили, что многие студенты склонны
рассматривать в качестве самоцели демократические лозунги, лишенные
конкретного содержания.
79

49 % опрошенных заявили, что в Китае с 1978 г. сдвиг в сторону
демократизации оказался не столь велик как они бы этого хотели, а 10 %
отметили, что такого сдвига вообще не произошло. При этом 73,5 %
студентов решительно осудили тезис о том, что в силу "низкого
уровня политической культуры китайского народа" демократия в этой
стране может быть введена только сверху. Однако, более половины
опрошенных затруднились дать определение понятию демократия. Опрос
показал, что в среде столичного студенчества весьма сильны
анархические представления о демократии, что в какой-то степени и
показали начавшиеся вскоре массовые выступления. Около половины
опрошенных в принципе согласились, что именно распространенная в годы
"культурной революции" идея о "4-х больших" (большой крик, большая
свобода, большие дебаты, большие воззвания) — хороший образец
демократии. В целом, более 70 % опрошенных заявили, что активно
интересуются политикой. В заключение авторы доклада указывали, что уровень
демократического сознания (несмотря на его противоречивость) у
студентов высок, студенчество имеет чувство ответственности перед
обществом и стремится взять на себя ответственность и заботу о благе всей
"Поднебесной". Составители документа подчеркивали, что политическая
активность образованной молодежи — огромная общественная ценность,
следует подтвердить справедливый и прогрессивный характер
требований современных студентов и рассматривать их, как одну из ведущих сил
строительства политической демократии в Китае.
Студенчество, судя по всему, оказало наиболее решительное
сопротивление идущим сверху попыткам сбить накал политических
дискуссий осенью 1986 г. С октября по декабрь в основных пекинских вузах
состоялось более 20 митингов, обсуждений и научных семинаров по
проблемам демократизации и политической реформы, в которых
приняли участие видные представители интеллигенции. (65, с. 138).
Аналогичные мероприятия проходили в студенческих аудиториях
Шанхая, Ханьчжоу и ряда других городов.
1 декабря в городке технологического института в г. Хэфэй (пров.
Аньхой) было распространено открытое письмо в адрес
провинциального комитета Собрания Народных представителей с призывом
изменить существующую практику выбора в этот орган путем увеличения
числа мандатов при голосовании и обеспечении прав интеллигенции
и студенчества при выдвижении собственных кандидатов. 4 декабря в
институте прошло 2-тысячное собрание студентов и преподавателей,
на котором известный физик Фан Личжи заявил: "Демократия не
дается сверху, а добывается в свободной борьбе. Наше собрание должно
стать отправной точкой демократизации в институте... Мы должны
защитить демократическую атмосферу". (65, с 142).
80

5 и 9 декабря в Хэфэе состоялись студенческие демонстрации с
участием от 2 до 5 тыс. человек под лозунгами "Долой бюрократизм", "Да
здравствует Сунь Ятсен", "Не хотим демократии, пожалованной
сверху", "Сокрушим феодальные крепости" и т.д. Молодежь
демонстрировала перед зданиями провинциального правительства, СНП,
редакциями местных газет. Один из студентов говорил корреспонденту "Фар
Истерн Икономик Ревью": "Я демонстрирую в поддержку реформ,
проводимых ЦК. Демократия, которую мы требуем, не буржуазная, а
социалистическая. Мы хотим, чтобы широкие массы народа имели
свободу слова и право избирать своих руководителей". (119, 1987, № 1).
Вместе с тем, вечером 9 декабря в технологическом институте
появились прокламации с открытой и резкой критикой компартии:"... КПК
превратилась в главное препятствие демократического развития... В
Народной Республике вся власть должна принадлежать народу! КПК
как политическая партия и общественная организация ни в коем
случае не может править народом "свыше". Ее положение должно быть
равным с другими политическими партиями". (65, с. 144).
Манифестации в Хэфэе имели свое продолжение в виде
молодежных выступлений в Ухане, Нанкине, Ханьчжоу и в Шанхае, где
демонстрации переросли в массовые волнения, принявшие весьма
драматические формы. О событиях в Хэфэе шанхайское студенчество узнало
7 декабря из листовки под названием "В борьбе за свободу и
демократию", которая заканчивалась словами: "технологический институт
действует, а что же мы...?" (65, с. 145).
Вечером 16 декабря на центральном стадионе в Шанхае во время
эстрадного концерта при попытке успокоить разволновавшуюся
толпу зрителей полиция применила силу против группы молодых людей,
оказавшихся студентами городского университета. 17 декабря в
мэрию Шанхая была подана петиция от имени студенческих
коллективов с требованием наказать полицейских, виновных в избиении. На
следующий день мэр Шанхая Цзян Цзэминь выступил в городском
университете, где обвинил студентов в неповиновении властям и не
признал противоправного характера действии полиции на стадионе.
8 тот же день вечером в центре Шанхая состоялась 6-тысячная
демонстрация студентов, участников которой ночевали прямо на городских
улицах, а с утра толпа, увеличившаяся до 10 тыс. человек направилась
к резиденции муниципального правительства с требованиями наказать
полицию, признать законными и патриотичными действия студентов,
реформы средства массовой информации, предоставления студентам
права выступать и открыто излагать свои точки зрения на
происходящее по радио и телевидению, изменить порядок выборов в местные
СНП впредь не применять силу против молодежи и не подвергать реп-
81

рессиям участников состоявшихся демонстраций. Цзян Цзэминь,
выступая по городскому радио, принял лишь первое и последнее
требования манифестантов.
Ситуация продолжала накаляться. По признанию председателя
Всекитайской Федерации Профсоюзов, "некоторые студенты
отправились на фабрики для осуществления смычек, стремясь пробудить
рабочих организовать забастовки и принять участие в уличных
демонстрациях. Однако ни один промышленный рабочий не поддался на эти
призывы, все они решительно отвергли их". (130, 25.12.86).
Резонно опасаясь координации действий между студенчеством и
рабочими, которая стала бы серьезнейшим
общественно-политическим вызовом правящей компартии, власти всячески стремились
оградить широкие слои рабочих от студенческого влияния.
Корреспондент еженедельника "Эйшауик" К.Кесслер отмечал, что
родители студентов были предупреждены о недопустимости
проникновения свих детей на промышленные предприятия в период
манифестаций, рабочие же, примкнувшие к демонстрантам, оказывались под
угрозой увольнения. (115, 1987, № 2). Удержать положение под
контролем все же не удалось. Ярким свидетельством этого явилась
демонстрация рабочих одного из машиностроительных заводов Шанхая,
состоявшаяся 21 декабря в ходе которой участники передали
представителям студентов более 1000 юаней и организовали для них
бесплатную столовую прямо на улице. (115, 1987, № 2, с. 21).
Требования рабочих были, судя по всему, менее политически
окрашены, чем лозунги студентов. (73,93). При этом, если в основе
выступлений образованной молодежи лежало в целом стремление углублять
экономические и политические преобразования, то объективное
содержание лозунгов рабочих было довольно противоречиво. Выступая
против инфляционного роста цен и снижения социальной
защищенности за годы реформ, последние требовали "вернуть рабочему классу
утраченные привилегии", (121, 1987, № 1), и склонны были
вкладывать в понятие демократия примитивно-уравнительский смысл: по
свидетельствам очевидцев, над колоннами протестующих на центральных
улицах Шанхая колыхался огромный транспарант "Эгалитаризм,
Равенство, Демократия и Свобода!" (128, 03.01.87).
Несмотря на это, есть основания говорить, что зимой 1986 г. в
Китае появились признаки соединения рабочего движения со
студенческим. Самая страшная угроза социальным и идейно-политическим
основам власти КПК приобрела, казалось, реальные очертания.
В течение 20, 21 и 22 декабря в городе имели место массовые
выступления, в которых, по разным оценкам, приняло участие от 40 до
60 тыс. человек. (115, 1987, № 1-2). Имевшие место эксцессы, связан-
82

ные с нарушением общественного порядка, грабежом, поджогами,
ожесточенными стычками с полицией, заставляют прийти к выводу,
что на каком-то этапе к движению подключились и уголовные
элементы. Думается, в этом плане значительная роль принадлежала
городским маргиналам, безработным — выходцам из сельской местности,
пауперам и т.д. Массовые общественные протесты в Шанхае удалось
погасить лишь в результате энергичных действий вооруженной
полиции 22-24 декабря. При этом, как отмечают многие наблюдатели,
выступления, в которых принимали участие представители рабочих,
подавлялись властями более жестоко, нежели те демонстрации, в которых
участвовало только студенчество.
В середине декабря выступления протеста докатились и до
китайской столицы. 15 числа в Народном университете появилось воззвание
"К учащимся всех вузов страны" с фотографиями шанхайских
демонстраций. 23-24 декабря, протестуя против репрессий в Шанхае,
студенты пекинского университета и университета Цинхуа организовали
демонстрацию общей численностью до 4-х тыс. человек и попытались
пройти двумя колоннами в центр столицы, однако, встреченные
плотными кордонами полиции, вынуждены были повернуть назад.
Вечером 23 декабря руководство столичных вузов обратилось к
студенчеству с призывом не участвовать в каких-либо акциях протеста, а 25
декабря сессия пекинского ВНП приняла "Некоторые временные
положения о демонстрациях в г. Пекине", что было воспринято
студентами, как юридическое основание для начала репрессий: прошедшие
молодежные демонстрации в свете этого документа выглядели
незаконными. Зарубежные наблюдатели оценивали появление "Временных
положений" не столь негативно. Отмечалось, что впервые в КНР был
разработан документ подобного содержания, что рассматривалось
одним из главных результатов студенческого движения.
Согласно официальной статистике, с 24 по 27 декабря в
различных вузах Пекина большими тиражами распространялись до 200
остро-критических листовок и воззваний политического
содержания. (65, с. 151).
29 числа на межвузовской встрече студентов в столичном
университете были сформулированы 4 требования к властям: 1.
Аннулировать принятые "Временные положения", 2. Учредить газету
китайской интеллигенции, независимую от КПК, 3. Учредить
демократический союз пекинских студентов, 4. Добиваться многопартийного
правления. (65, с. 155). Здесь же, очевидно, возникла идея о новогодней
демонстрации на Тяньаньмэнь. Студенты планировали пройти в центр
города отдельными небольшими группами и объединиться в колонну
лишь в непосредственной близости от площади, перед входом в рези-
83

денцию правительства Чжуннаньхай. Власти, надо полагать, были
неплохо осведомлены об этих планах. 1 января к Тяньаньмэнь были
стянуты крупные силы полиции. Большого столкновения, однако, не
произошло. Группы молодежи, находившиеся в новогодней толпе на
площади, не решились на объединенное шествие протеста. Попытка
небольшого числа студентов организовать митинг под лозунгами
"Долой политическое насилие", "За свободу слова и печати" были
пресечена в течение десяти минут. Первый день нового 1987 г. стал
последним днем студенческих выступлений в китайской столице. В начале
января прекратились протесты и в других городах страны.
Взгляды иностранных наблюдателей на взаимосвязь между
студенческими волнениями и борьбой в руководстве страны разошлись.
Очевидец событий американский китаист О.Шелл, близко знакомый с Фан
Личжи, утверждал, например, что протесты носили стихийный
характер и не имели прямого отношения к противостоянию в верхах. По его
мнению, в пользу этого свидетельствуют серьезные разногласия
между интеллигенцией и группировкой реформаторов в руководстве по
вопросам как экономических, так и политических преобразований.
Состоявшийся в январе визит Вань Ли в Хэфэй и его выступление
перед студентами, в котором пользующийся репутацией реформатора
член Политбюро призывал молодежь не участвовать в волнениях,
так как последние подрывают позиции сторонников перемен, с
точки зрения О. Шелл а, лишний раз подтверждало стихийность
выступлений. (93, с. 221).
К.Л.Хэмрин считает, что изначально стихийные протесты были
использованы в качестве аргумента в столкновении интересов
"наверху". Указывая, что некоторые студенческие листовки выражали
поддержку Ху Яобану, исследовательница пишет: "Он (Ху Яобан — М.К),
как минимум, терпимо отнесся к беспорядкам, или как максимум,
попытался использовать массовую политику в духе культурной
революции в собственных... целях". (81, с. 191).
Некоторые, в том числе отечественные исследователи, полагают,
что студенческие выступления с самого начала не были стихийными, а
инспирировались группировкой реформаторов в руководстве КНР в
качестве дополнительного силового аргумента в борьбе с
консервативным наступлением осенью 1986 г. В пользу такого подхода, по их
мнению, говорит тот факт, что требования протестующих в начале
выражали по сути поддержку курсу Дэн Сяопина, а само движение в
этот период отличалось сравнительно высокой организованностью и
дисциплиной.
Вместе с тем, по мере развития протестов, лидеры страны
оказались перед лицом серьезной общественно-политической дестабилиза-
84

ции, что заставило противоборствующие в верхах группировки
объединить усилия по пресечению волнений.
С нашей точки зрения, дело обстояло следующим образом. После
сентябрьского пленума ЦК нападки на Ху Яобина со стороны
"старой гвардии" не ослабевали. 28 октября на заседании Постоянного
Комитета ВСНП, например, Пэн Чжэнь чрезвычайно резко
критиковал Генерального секретаря, обвинив его в "вольном обращении с
марксизмом и руководящей ролью коммунистической партии". (119,
1987, № 5). Ху принуждали выступить с самокритикой и подать в
отставку на предстоящем XIII съезде КПК. К исходу осени ситуация
настолько осложнилась, что генсек, судя по всему, был близок к тому,
чтобы пойти "ва-банк". В ходе ноябрьского совещания Центрального
Военного Совета (ЦВС) Ху Яобан вторично предложил Дэн Сяпину
уйти в отставку. (93, с. 252). Такой шаг Ху косвенно свидетельствовал,
что Дэн более не склонен был открыто поддерживать неудобного по
многим причинам генсека. Возможно, верховный лидер стремился
решить проблему Ху Яобана как можно раньше, чтобы не выносить
вопрос о его самокритике и отставке на крупнейший партийный форум.
Учитывая широкие связи Секретариата ЦК при Ху Яобане с
видными представителями как партийной, так и непартийной
интеллигенции, можно предположить, что последние могли быть неплохо
осведомлены о ходе противостояния в высшем руководстве. В этих
условиях, по-своему интерпретировав расстановку сил в верхах и характер
разногласий, определенная часть интеллигенции решила мобилизовать
небывало высокую в 1986 г. политическую активность студенчества с
целью продемонстрировать общественную поддержку курсу реформ и
по возможности оказать давление на его противников. Характерно,
что выступления начались в провинции Аньхой, где длительное время
секретарем партийной организации был единомышленник и соратник
Ху Яобана Вань Ли, давший старт экономическим реформам в этом
районе в конце 70-х годов и имевший широкие знакомства в местной
интеллектуальной среде.
Мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть личную
причастность Ху Яобана или кого-либо из его ближайшего окружения к
организации студенческих демонстраций. С нашей точки зрения, это, все
же, маловероятно. Скорее всего, роль сторонников генсека в
Секретариате ЦК состояла лишь в передаче "вниз" определенной
информации о положении в руководстве. Если дело обстояло так, то
становится понятным тон январского выступления Вань Ли перед студентами в
Хэфэе, призвавшего интеллигенцию, в сущности, не интерпретировать
по-своему ситуацию в высшем эшелоне власти.
Как бы там ни было, но после начала выступлений Ху определенно
85

решил использовать протесты в собственных политических целях.
Характер публикаций в курируемых Секретариатом органах ЦК
газете "Жэньминь жибао" и журнале "Хунци" в первые две недели
декабря свидетельствует о сочувственном отношении к студенческому
движению. 10 декабря 1986 г. в "Жэньминь жибао" появилась статья
некоего Чжоу Сицяна под названием "Правильно подходить к
достижениям культуры периода господства буржуазии". В статье отмечалось,
что "...в течение длительного периода мы рассматривали призывы к
свободе и демократии лишь как буржуазные лозунги, что совсем не
справедливо. Вьщвижение этих лозунгов является уже само по себе
духовным освобождением человека. Мы сейчас сами должны
решительно поднимать знамя свободы и демократии". Далее автор весьма
обстоятельно останавливался на совершенствовании и усилении
заботы о молодой интеллигенции страны.
В декабрьском номере "Хунци" была опубликована статья под
названием "Всеми силами улучшать обстановку в вузах для
совершенствования подготовки студентов", в которой отмечалось: "Практика
свидетельствует, что в среде студентов существует невостребованный
запас активности и основная задача партии состоит в том, чтобы
помочь студентам проявить ее. Необходимо стимулировать молодежь на
поиски истины. А если мы санкционируем такой поиск, значит и
санкционируем ошибки, которые неизбежны в ходе этого поиска". Статья
обращала особое внимание на развитие духа соревновательности и
творчества в преподавании общественно-политических дисциплин.
На заседании ЦВС в середине декабря Ху Яобан призвал
руководство страны проявить сдержанность в отношении студенческих
выступлений. (93, с. 260). Аналогичное мнение было высказано им 30 декабря
в ходе совещания Постоянного Комитета Политбюро ЦК. (93, с. 264).
На что рассчитывал генсек, делая такие заявления? Здесь следует
обратиться к позиции Дэн Сяопина. Представляется, что студенческие
демонстрации поставили верховного лидера в непростое положение.
С одной стороны, Дэн не был заинтересован в усилении Ху Яобана на
волне демократических выступлений. С другой стороны, он,
вероятно, оценивал возможность использовать протесты в целях борьбы с
собственными политическими оппонентами из лагеря "старой
революционной гвардии". Этими колебаниями Дэн Сяопина, думается,
можно объяснить тот факт, что однозначно негативное отношение к
волнениям верховный лидер высказал лишь после двухнедельного
молчания в самом конце декабря. В этих условиях призывы Ху
Яобана к сдержанности можно рассматривать, как попытку склонить Дэна
к совместным действиям против "стариков".
Расчет Ху не оправдался и решающую роль в этом сыграло, оче-
86

видно, расширение масштаба и социального состава движения
протеста, а также характер требований его участников. События в
Шанхае свидетельствовали о перерастании мирных студенческих
выступлений в мощные городские волнения под весьма противоречивыми,
но все более и более радикальными лозунгами, отражавшими самый
широкий спектр общественных настроений. Такой поворот событий
не устраивал все группировки в руководстве страны. Характерно, что
именно 23 декабря, то есть на следующий день после начала
решительных действий полиции на улицах Шанхая, тон центральной
партийной прессы резко меняется. В номере "Жэньминь жибао" в тот день
читаем: "Оглядываясь на пройденный путь, можно сделать один
важный вывод — общественная стабильность есть ключевой фактор
успеха социалистической модернизации и важнейшая гарантия успеха
политики реформ и открытости. Если те, кто в чем либо не согласен с
проводимым курсом предпримут неожиданные и непродуманные
действия, то это объективно отрицательно скажется на общественной
стабильности и политике реформ".
С 25 декабря ссылки на "интересы реформ и открытости" на
страницах всех ведущих китайских газет и журналов уступают место
широкомасштабной кампании по борьбе с "буржуазной либерализацией".
30 декабря на совещании Постоянного Комитета Политбюро ЦК
после короткого, но крайне резкого выступления Дэн Сяопина была
принята "Директива № 1", в которой, в частности, говорилось: "Мы
не можем уступить перед лицом нынешних студенческих
демонстраций... Если необходимо, мы можем пролить кровь, но нужно сделать
так, чтобы жертв все же не было... Некоторое "правое" влияние
необходимо и важно, однако в этом отношении мы здорово
переборщили". (93, с. 252).
Прекращение манифестаций и спад напряженности в первые
недели нового года не означали конца политического кризиса.
Следующий его виток оказался не менее драматичным. 16 января 1987 г. в
Пекине состоялось расширенное заседание Политбюро ЦК КПК,
возложившее политическую ответственность за все происшедшее на
Генерального Секретаря ЦК Ху Яобана и на этом основании
сместившее его с занимаемого поста. Ху Яобан был обвинен в широком
привлечении на работу в ЦК молодых кадров с ущербом для
результативности этой работы, оглашении слишком большого количества
неофициальных заявлений, содержащих секретную информацию,
пренебрежении к партийным рекомендациям, слишком большом
"радикализме" при проведении экономических преобразований, что негативно
сказалось на положении страны, растрате большой суммы
государственных средств на приемы для иностранных гостей, а также крайней
87

мягкости, проявленной им в отношении буржуазной либерализации.
(115, 1987, № 1-3). Исполняющим обязанности генерального
секретаря ЦК КПК был утвержден Чжао Цзыян, который 18 января в интервью
венгерскому корреспонденту следующим образом комментировал
отставку Ху Яобана: "Товарищ Ху Яобан имел расхождения с
остальными членами Политбюро и не смог зарекомендовать себя достойным
преемником товарища Дэн Сяопина". (128, 02.02.87).
Иностранные наблюдатели по-разному оценивали произведенную
Дэн Сяопином кадровую "рокировку". По мнению пекинского
корреспондента "Эйшауик", "...смещение Ху шло на пользу реформам,
так как Чжао более последовательный политик-стратег.
Политический уход Ху может создать прецедент для новых отставок стариков".
(115, 1987, №3, с. 15).
С другой стороны, наблюдатели указывали, что в отличие от Ху
Яобана, Чжао Цзыян по сути не проявил себя самостоятельным
лидером.
Так или иначе, процесс, начавшийся накануне сентябрьского
пленума ЦК, завершился. Вопреки мнению некоторых зарубежных
исследователей (81, 93), новое назначение Чжао Цзыяна не было с
готовностью принято "старой гвардией".
Чэнь Ицзы вспоминает, что среди ее лидеров широкое хождение
получила следующая формулировка: "Ху Яобан и Чжао Цзыян
представляют одну систему. Критикуя Ху, необходимо критиковать Чжао.
Не критикуя Чжао, невозможно критиковать Ху". (63, с. 111). Своим
утверждением на посту генсека Чжао, как представляется, был
всецело обязан поддержке Дэн Сяопина, который стремился поставить
известные пределы ставшему неизбежным после подавления волнений
контрнаступлению "стариков". Снятый с должности Ху Яобан, тем не
менее не был выведен из состава Политбюро. Выступая 29 января 1987 г.
в связи с празднованием нового года по лунному календарю, Чжао
Цзыян, уже в качестве генсека, заявил, что борьба с "буржуазной
либерализацией" не превратится в общенациональную кампанию, будет
проводится методом убеждения, ограничится лишь рамками партии и
никак не скажется на реализации экономической реформы. (119,1987,
№ 2). Чжао не мог сделать такое заявление, не получив
предварительно санкцию высшего руководства.
Тем не менее, складывалось впечатление, что силы оппонентов Дэна
и Чжао преобладают. В результате январского совещания Политбюро
в партийно-государственном руководстве КНР была создана группа
по борьбе с "буржуазной либерализацией", идейными
руководителями которой стали Пэн Чжэнь и Ху Цяому. Несмотря на заявления
нового генсека, борьба с "либерализацией" чувствительно ударила по
88

партийной и непартийной интеллигенции. Фан Личжи лишился
возможности преподавать и быть избранным от вузов Хэфэя в СНП
провинции Аньхой. Преследованиям подверглись некоторые другие
видные ученые и писатели, в том числе Лю Биньянь и Ван Жован,
исключенные из радов КПК. В марте была проведена чистка Секретариата
ЦК партии, аппарата ЦК комсомола и министерства культуры.
Смещение начальника отдела пропаганды ЦК КПК Ван Шэньчжи стало
толчком к усилению цензурного контроля за прессой и литературой.
"Везде демоны и монстры повылазили на свет божий", —
комментировал развитие ситуации корреспондент "Эйшауик".
Наступивший 1987 г., как в свое время 1986 г., был объявлен
"годом передышки экономических реформ". Прозвучали заявления о
замораживании реформы цен и недопустимости приватизации
государственной собственности. (132, 09.01.87).
Декабрьский кризис привел к очередному откату преобразований
в народном хозяйстве и к усилению консервативно-догматических
тенденций в сфере политики, завершив таким образом, второй цикл
реформ в городах Китая.
С точки зрения соотношения с динамикой экономического
развития, второй цикл реформ воспроизводил все основные
закономерности, отмеченные нами в первом цикле, т.е. совпадал с циклом
колебаний темпов хозяйственного роста и инфляционных показателей.
Возвращение к идее ускорения преобразований в экономике весной и
летом 1986 г. происходило на фоне "нагревания" темпов роста и
инфляции. Торможение реформ на рубеже 1986-87 гг. сопровождалось
некоторым "охлаждением" народного хозяйства. Вместе с тем,
"охлаждение" не было столь драматичным, как в первом квартале 1986 г. и не
вылилось в "переохлаждение". С нашей точки зрения, это было
связано с тем, что высшие руководители страны и, прежде всего, Дэн
Сяопин, исходя из опыта административной стабилизации 1985-86 гг.,
опасались слишком резкого падения темпов хозяйственного роста, а
поэтому, несмотря на серьезное обострение социально-политической
ситуации, не пошли на обвальное сокращение кредитной эмиссии.
Характерно, что, сознавая очевидную невозможность продолжать
реформы и поддерживать высокие темпы роста в условиях чрезмерно
жесткого финансового курса, Дэн всячески стремился ограничить
борьбу с "буржуазной либерализацией" (т.е. в сущности попытку
некоторой части руководства вновь резко усилить
административно-командные начала в общественной жизни) идейно-политической сферой и
не допустить ее влияния на ситуацию в народном хозяйстве, что с
неизбежностью привело бы к экономическому "охлаждению" и
"переохлаждению".
89

С одной стороны, такое положение вещей свидетельствовало
лишний раз о роли госкредитования в формировании динамики развития
народного хозяйства и о том, что действие этого инструмента
по-прежнему зависит от волевых решений лидеров, продиктованных теми или
иными экономическими или политическими соображениями. С
другой стороны, развитие ситуации показало, что Дэн Сяопин, несмотря
ни на что, стремится обеспечить проведение в жизнь своей линии на
сочетание экономического роста, реформ и
общественно-политической стабильности.
Политические фазы цикла — фаза относительного консенсуса, фаза
нарастания противоречий и фаза открытого противостояния — в их
прежнем соотношении с фазами экономической и инфляционной
динамики прослеживаются во втором цикле также определенно, как и в
первом. Вместе с тем, особенностью второго цикла, с нашей точки
зрения, явилось увеличение роли факторов политического свойства,
определивших в конечном итоге его остро драматический эндшпиль.
Постановка Дэн Сяопином проблемы политической реформы в целях
ускорения экономического обновления выявила существование в
обществе различных, подчас прямо противоположных взглядов на
методы и задачи политических реформ и вызвала необходимость их
детальной научной проработки. При этом становилось очевидно, что одна
лишь "мобилизация активности низов" не способствует решению
волновавших Дэна экономических проблем. Шаги Дэн Сяопина в
направлении политических преобразований серьезно углубили
разногласия в высшем руководстве страны, которые отныне приобрели
открытый и принципиальный характер. С одной стороны, разногласия
касались теперь собственно политической реформы.
Влиятельная часть партийно-государственного руководства в лице
большинства деятелей "старой революционной гвардии" не могла,
очевидно, согласиться даже с экспериментальным расширением
социально-политической активности в духе выступлений Дэн Сяопина, так как
усматривала в этом угрозу собственным позициям и основам
общестенного строя, существующего в КНР с 1949 г. С другой стороны,
произошла политизация разногласий по экономическим вопросам. В
условиях, когда важнейшие хозяйственные и
административно-политические причины инфляционного "перегрева" экономики так и не
были устранены, а практика реформы, по оценкам ряда
наблюдателей, начинала явно отставать от уровня теоретических разработок,
сторонники дальнейшего углубления перемен в народном хозяйстве
все более открыто выступали из политическое обновление.
Возвращение же к мерам административной стабилизации в экономике
объективно вело к сохранению существующего политического порядка.
90

Попытка Дэн Сяопина выйти из сложившегося положения путем
принесения в жертву консерваторам одного из своих соратников
генерального секретаря ЦК КПК Ху Яобана вызвала крупнейший за годы
реформ социально-политический кризис, "механика" которого
указывала на то, что в период оттепели произошло укрепление связей между
сторонниками обновления в обществе и в руководстве страны. В
новых условиях безболезненные кулуарные компромиссы за счет
реформаторов становились проблематичными.
Вместе с тем, выступления протеста, охватившее по разным
данным от 15 до 20 городов страны (64, 65, 93), свидетельствовали, что,
как и в 1985 г., на лицо был не только экономический, но и
общественный "перегрев". Развитие экономической и политической ситуации в
стране определило расширение масштаба и социального состава
участников движения. При этом, отношение различных слоев городского
населения к проводимым реформам отличалось крайней
противоречивостью. Инициаторы же выступлений из числа студенчества и
интеллигенции не могли, да в тот момент видимо и не стремились,
контролировать развитие событий. Решение о применении силы для
подавления протестов неизбежно привело к новому и не сей раз весьма
мощному контрнаступлению тех, кто находился в оппозиции к
преобразованиям. Несмотря на усилия Дэн Сяопина, кампания по борьбе с
"буржуазной либерализацией" серьезно парализовала активность
сторонников реформ в руководстве и в обществе. Отставка Ху Яобана и
замена его Чжао Цзыяном не привела, как полагали некоторые
наблюдатели, к "обвальной" отставке "стариков". Наоборот, потерпели
поражение планы Дэн Сяопина передать впоследствии всю полноту
власти в стране двум своим преемникам в лице Ху и Чжао. Такая
ситуация в тоге обусловила чрезмерную зависимость нового генсека ЦК
от Дэна, что сыграло крайне негативную роль на заключительном этапе
третьего цикла реформ в городах КНР.
91

Глава III.
ЦИКЛ ТРЕТИЙ: ПОПЫТКА ПОЛЕТА,
(февраль 1987 — декабрь 1989)
Начальная фаза:
От "тактической обороны" к "съезду реформ".
16 февраля 1987 г. на первой полосе "Жэньминь жибао" появился
текст выступления Дэн Сяопина, сделанного им 25 лет назад, 6
февраля 1962 г. в ходе расширенного рабочего совещания ЦК КПК.
Совещание, согласно утверждению Дэна, было призвано "обобщить опыт
за 12 лет, прошедших со времени создания Народной Республики, в
особенности же, обобщить опыт последних 4-х лет". В
действительности речь шла о причинах и преодолении последствий "Большого
Скачка". Тогда, в феврале 1962 г. Дэн, в частности, заявил: "У нас есть
хорошее руководящее учение — идеи Мао Цзэдуна, хороший ЦК,
хорошие кадры, славные традиции и хороший стиль борьбы и работы,
хороший народ, больше всего доверяющий нашей партии". "Вместе с
тем, — говорилось далее, — в последние годы в партийном
руководстве и стиле работы появились серьезные недостатки". Среди них —
"правый и левый уклоны, предвзятость наносящая ущерб нашим
товарищам, как в партии, так и вне ее, причем тем товарищам, кто этого
вовсе не заслуживает. Показуха, боязнь говорить правду, выдача
желаемого за действительность, любовь к отдаче приказаний,
местничество". (132,16.02.87). С целью преодоления недостатков Дэн Сяопин
предлагал "обратить особое внимание на ежедневную скрупулезную
работу и пресекать массовые кампании всякого рода", внимательнее
проводить подбор кадров и изучать марксистско-ленинскую теорию и
труды Мао Цзэдуна. Будущий верховный лидер Китая подробно
остановился на понятии демократического централизма и указал, что
под ним подразумевается не только подчинение большинству, но и
уважение прав меньшинства, а также возможность свободно выражать
личное мнение.
Неожиданное появление в прессе выступления Дэн Сяопина
25-летней давности наблюдатели склонны были рассматривать, как
политический ход, с помощью которого верховный лидер стремился
определить собственную позицию в разворачивающихся событиях и дать
понять деятелям "старой гвардии", что они зашли слишком далеко.
"Статья Дэна, — комментировал обозреватель "Эйшауик", —
свидетельство того, что в нынешней ситуации он придерживается
центристских взглядов. Такие же взгляды были высказаны им и в 1962 г., ког-
92

да с одной стороны Дэн поставил на место слишком ретивых
критиков Мао, а с другой — резко осудил "Большой Скачок". Своей статьей
Дэн вырвал инициативу из рук Пэн Чжэня и других стариков". (115,
1987, №9, с. 33).
Февральская публикация в "Жэньминь жибао" действительно
стала поворотным моментом в развитии политического кризиса в верхах
зимой 1987 г. и означала переход группировки реформаторов от
"тактической обороны" к постепенному наступлению. В докладе на
очередной сессии ВСНП 15 марта Чжао Цзыян вновь указал, что "борьба
с буржуазной либерализацией не должна препятствовать развитию
производительных сил, реформ и открытости, установке "пусть
расцветают сто цветов..." и творческой работе интеллигенции". При этом
исполняющий обязанности генсека заявил, что "в результате
энергичной работы за последние месяцы в некогда широком распространении
идей буржуазной либерализации появились попятные движения".
Главными задачами на текущий год Чжао определил "углубление
реформы на предприятиях и развитие горизонтальных связей в народном
хозяйстве". (132, 26.03.87).
Чжао явно стремился представить дело так, что "инцидент
исчерпан", а все остальное, следовательно, должно идти по-прежнему.
О.Шелл уподобил речь Чжао выступлению одного из сенаторов в
Конгрессе США в годы вьетнамской войны, заявившему, что коль скоро у
Америки возникли проблемы на фронте, лучший выход —
декларировать победу и убраться восвояси. (93, с. 330).
Чжао, впрочем, не планировал "убираться восвояси". В середине
апреля в Гонконге появились сообщения о том, что под давлением Дэн
Сяопина Дэн Лицюнь был вынужден уступить работу над отчетным
докладом ЦК на XIII съезде партии Чжао Цзыяну. (127, 1987, № 4, с. 5).
Это фактически означало, что доклад будут готовить молодые
сотрудники "мозговых трестов", состав которых пополнился уволенными из
Секретариата ЦК протеже Ху Яобана.
30 апреля в ходе беседы с испанской правительственной делегацией,
Дэн Сяопин говорил: "Сейчас помехи есть как слева, так и справа, но
самая большая опасность слева". (2, с. 221). Менее чем за полгода
тональность выступлений верхового лидера изменилась коренным
образом. Если в декабре Дэн заявил, что с правым влиянием
"переборщили", то в феврале он перешел на "центристские" позиции, а в
начале весны вновь вернулся к активной поддержке углубления реформ.
Речь, конечно, шла не о внезапных озарениях. Верховный лидер,
руководствуясь знанием кадров и используя собственный авторитет
не без сбоев, но в целом успешно проводил свою линию. Оказавшись
перед лицом серьезной общественной дестабилизации и раскола в ру-
93

ководстве страны осенью, он вынужден был пойти на усиление
консервативных начал в идейно-политической сфере, приложив
одновременно максимум усилий с тем, чтобы политическое
администрирование не сказалось негативно на экономических показателях. Очевидно,
в основном достигнув желаемого, Дэн Сяопин пытался теперь
переломить и политическую ситуацию в свою пользу, чтобы "в полной
форме" выйти на исходные рубежи подготовки к партийному съезду.
13 мая, выступая на совещании работников прессы и партийных
учебных заведений, Чжао Цзыян говорил: "На днях я докладывал
товарищу Сяопину (т.е. Дэн Сяопину — М.К.) о проделанной работе и
товарищ Сяопин сказал: "Волнения, имевшие место в прошлом году,
не должны влиять на реформу и открытость. Политику реформ и
открытости следует не только продолжить, но и ускорить". (132,10.07.87).
Судя по воспоминаниям Чэнь Ицзы, упомянутый разговор между Чжао
Цзыяном и верховным лидером состоялся 28 апреля. Пекинский
корреспондент "Эйшауик" отмечал в этой связи: "Чжао пользуется
решительной поддержкой Дэна. Дэн и Чжао должны теперь вместе
защищать экономическую реформу, так как легитимность их власти
покоится почти исключительно на этой реформе". (115, 1987, № 20, 22).
Майское выступление Чжао Цзыяна представляется весьма
знаменательным еще по одной причине. Новый генсек указал на "три
ошибочные точки зрения, распространенные среди ряда товарищей":
" 1. Некоторые полагают, что нынешнее положение в экономике очень
плохое и причина этого в структурных реформах, 2. Некоторые не
приемлют ориентацию на товарную экономику и расширение
хозяйственной самостоятельности, считая их признаками капитализма и
частной собственности, 3. Некоторые думают, что борьба с
буржуазной либерализацией означает отказ от политической реформы". (132,
10.07.87). Пожалуй, впервые за годы реформ один из членов высшего
руководства страны в официальном выступлении не только признал
наличие консервативной оппозиции преобразованиям, но и весьма
предметно обрисовал характер экономических и политических разногласий.
Это лишний раз свидетельствовало о том, что декабрьский кризис
окончательно прояснил, политизировал и резко обострил различия в
позициях группировок в правящем эшелоне, обозначившиеся еще в
период подготовки "Решения ЦК о структурной реформе экономики"
летом и осенью 1984 г. Предпринятая в конце мая попытка некоторых
деятелей из числа "старой гвардии" открыто выступить против Чжао
Цзыяна была в буквальном смысле подавлена авторитетом Дэн
Сяопина. По сообщению "Фар Истерн Икономик Ревью", верховный
лидер лично встретился с Дэн Лицюнем и Пэн Чжэнем и подверг их
чрезвычайно резкой критике. (119, 1987, № 29, с. 15).
94

В июле и в августе прошли традиционные летние выездные
совещания руководства страны на курорте Бэйдайхэ. Крайняя скудность
информации о них, вплоть до отсутствия официальных сообщений в
прессе КНР, позволяют предположить, что борьба Дэн Сяопина и Чжао
Цзыяна с консервативной оппозицией получила там дальнейшее
развитие. С точки зрения зарубежных наблюдателей, в Бэйдайхэ
обсуждались два основных вопроса: персональный состав комиссии по
подготовке документов XIII съезда КПК и приоритетные направления
экономических реформ в ближайшие два года. В комиссию с итоге
вошли Чжао Цзыян, Вань Ли, Бо Ибо, Ян Шанкунь и Ху Цили.
Эксперты полагали, что фактически произошло утверждение нового
состава Постоянного Комитета Политбюро ЦК и отмечали, что среди
его членов оказался лишь один "ортодокс" из числа "старой гвардии"
Бо Ибо.
В Бэйдайхэ, судя по всему, было принято окончательное решение
об избрании на предстоящем съезде Чжао Цзыян генеральным
секретарем ЦК. В иностранной прессе появилась информация об уходе из
Политбюро Чэнь Юня и Пэн Чжэня.
В июне-июле Дэн Сяопин вновь публично заговорил о
собственной отставке. В ходе встречи с японской партийно-правительственной
делегацией он, в частности, отметил: "В моем возрасте человек должен
уйти из органов высшего руководства, например из Политбюро. Но я
сохраню за собой один из постов с тем, чтобы все же играть какую-то
роль". (115, 1987, № 23). Зарубежные наблюдатели считали, что Дэн
собирается уйти на пост председателя Центральной комиссии
Советников при ЦК с целью контролировать консервативную
оппозицию, а должность председателя ЦВС передаст своему союзнику
Ян Шанкуню.
Представляется, что в целом благоприятный для реформаторов
исход совещаний в Бэйдайхэ в значительной мере объяснялся
беспрецедентным давлением, оказанным Дэн Сяопином на "старую гвардию".
Роль силового фактора в отношениях между группировками в
руководстве КНР резко возросла накануне XIII съезда партии:
противоречия становились принципиальными. Уступая под напором авторитета
верхового лидера, консервативная оппозиция вовсе не собиралась
капитулировать. Дэн Лицюнь говорил в кулуарах: "Мне все равно. Я
буду молчать. Своим молчанием мне удалось убрать старого генсека.
Таким же способом я уберу нового".
Между тем, в начале лета 1987 г. в обстановке постепенного
оживления общественной атмосферы, "мозговые центры" Чжао Цзыяна
взялись за детальную теоретическую проработку итоговых
документов предстоящего партийного съезда.
95

Директор Госкомитета по экономической реформе говорил
корреспонденту "Фар Истерн Икономик Ревью": "Предстоит самое большое
обсуждение такого рода в Китае за весь период с 1978 г." Особое
внимание было уделено окончательному варианту проекта политической
реформы. Его основные идеи и положения сводились к следующему.
Ближайшей задачей реформы являлось разделение функций
партийных и правительственных органов. С этой целью авторы проекта
предлагали ликвидировать парткомы в ряде административных
учреждений, упразднить экономические отделы в парткомах провинций и
городов, углубить процесс разделения функций директоров и
партийных секретарей на производстве.
В качестве второй задачи реформы выдвигалось повышение
эффективности работы правительства, для чего следовало изменить
структуру администрации, приспособив ее к условиям "товарной
экономики" и косвенного макроконтроля, осуществить кадровую реформу.
Третья задача заключалась в "укреплении демократического
строительства", что подразумевало расширение внутрипартийной
демократии, повышение роли ВСНП и НПКСК, развитие различных форм
диалога с общественностью, создание правовой базы демократизма:
разработка и принятие законов о прессе, об общественных
организациях и т.д. С целью усиления политической активности граждан
авторы проекта предлагали осуществить реорганизацию внутренней
структуры административных и производственных единиц — даньвей —
которая, по их мнению, препятствовала развитию рынка рабочей силы
и приучала людей к излишней государственной оценке. (63, с. 117).
По признанию Чэнь Ицзы, главной перспективной целью
политической реформы авторы проекта считали создание таких условий, при
которых партийное руководство осуществлялось бы на практике в
рамках действующей конституции и законодательства.
Что касается плана экономических реформ, то речь шла о
повышении жизнеспособности государственных предприятий путем
внедрения различных форм хозяйственной ответственности вплоть до
акционирования, развития смешанной экономики и косвенном макрокод
троле. При этом споры о том, что приоритетно реформа
ценообразования или реформа собственности — не затихали.
13 съезд КПК открылся в Пекине 25 октября 1987 г. Отчетный
доклад ЦК, с которым выступил Чжао Цзыян, содержал программу
широких экономических и политических преобразований. Чжао выделял
шесть пунктов руководящего курса в условиях "начальной стадии
социализма": 1. Сосредоточить силы на углублении модернизации, 2.
Держаться глобальной реформы, 3. Держаться расширения внешних
связей, 4. Всемерно развивать плановое товарное хозяйство при со-
96

хранении ведущей роли общестенной собственности, 5. Всемерно
вести строительство социалистической демократии при сохранении
стабильности и сплоченности, 6. Развивать духовную культуру на базе
марксизма. (5, с. 15).
В разделе доклада, посвященном экономическим реформам, особо
отмечалось: "При отсутствии макрорегулирования на рынке и
предприятиях начинается анархия, но возвращение к прежним формам
непосредственного управления... делают невозможным создание и
развитие плановой товарной экономики. Поэтому необходимо ускорить
перестройку форм макроэкономического управления". (5, с. 33).
Подчеркивая, что государственный контроль за предприятием
должен носить косвенный характер, генсек призывал "оживить
производство путем отделения права собственности от права
хозяйствования". Признавалось целесообразным и далее внедрять систему
ответственности директоров, а также паевые и акционерные формы
собственности. Был подтвержден курс на создание смешанной экономики с
активным участием частного предпринимательства.
В качестве теоретического обобщения практики реформы
хозяйственного механизма в Китае Чжао Цзыян преподнес упоминавшийся
тезис "государство регулирует рынок — рынок ориентирует
предприятия", который в кулуарах съезда и после него получил следующую
официальную интерпретацию: на общегосударственном уровне
ведущую роль играет планирование, на уровне провинции и города —
некое совмещение планирования и рыночного регулирования, на уровне
предприятия приоритет отдается рынку. (9, с. 161-162).
Что касается политических преобразований, то выступавший
фактически повторил изложенный выше проект структурной реформы
политической системы.
Тон и содержание отчетного доклада Чжао Цзыяна дали
основание ряду зарубежных наблюдателей оптимистично назвать XIII съезд
КПК съездом реформ. Однако, внутренняя логика поставленных в
докладе задач на фоне опыта 1984-86 гг., а также некоторые другие
нюансы заставляют нас оценивать итоги высшего форума китайских
коммунистов достаточно осторожно. Что касается экономического
раздела, что сформулированные в нем задачи были в сущности аналогичны
целям, поставленным еще сентябрьской партийной конференцией 1985 г.
и весенней сессией ВСНП 1986 г. Речь по-прежнему шла о достижении
макроэкономической стабилизации на основе углубления реформы
предприятий. Однако, причины очевидной пробуксовки этой
реформы не были обозначены. Указания на необходимость перемен в
банковской системе и проведения экспериментов с подрядом и
акционированием госсобственности говорили о дальнейшей теоретической
97

разработке путей достижения прежних целей, но мало что проясняли в
практическом отношении. Волновавшая многих экономистов и
политиков проблема приоритетности и последовательности реформ в
докладе вообще не была поставлена. Формула "государство регулирует
рынок — рынок ориентирует предприятия", несмотря на логическую
стройность, не могла практически разрешить острейших разногласий
по вопросу о методах макроконтроля и борьбы с чрезмерной
кредитной эмиссией. Выдвижение этого тезиса являлось своего рода
компромиссом в области экономической теории, поскольку как
"рыночники", так и "плановики" соглашались с ним, однако интерпретировали
по-разному. В начале ноября обозреватель "Фар Истерн Икономик
Ревью" отмечал: "Речь Чжао больше похожа на меню, чем на
готовый рецепт реализации реформ. В ней говорится о том, что
возможно и целесообразно, но нет ни слова о том, как следует действовать
дальше".
В первоначальной редакции политического раздела ставилась
задача ликвидации парткомов в некоторых административных
учреждениях и на производстве. Однако, в окончательном варианте,
прозвучавшем с трибуны съезда, говорилось, что партийные организации
должны контролировать работу предприятий и "поддерживать
директоров и управляющих, которые несут полную ответственность, как
руководители производства". В непроизводственных учреждениях
парткомам предписывалось осуществлять контроль за деятельностью
администрации. (5, с. 42). Важный практический шаг в области
экономических и политических реформ вновь откладывался и авторы
возвращались к прежним формулировкам, нежизнеспособности которых,
казалось, была подтверждена трехлетней практикой.
Таким образом, несмотря на видимую целостность предложенной
программы реформ, она в полной мере не отражала накопленный к
тому времени опыт, не устраняла внутренней противоречивости
перемен и не преодолевала принципиальных разногласий.
Произошедшие на съезде кадровые перестановки представлялись
также неоднозначными. Дэн Сяопин в очередной раз не реализовал
свое намерение отойти от дел и остался председателем ЦВС, что, по
мнению большинства наблюдателей, отнюдь не способствовало
дальнейшему омоложению руководства, но обеспечивало тылы Чжао Цзы-
яна. Несмотря на уход Чэнь Юня из Политбюро, в состав его
Постоянного Комитета вошли Ли Пэн и Яо Илинь, известные как
сторонники взглядов "патриарха плановой экономики". Причем Ли Пэн был
утвержден исполняющим обязанности Премьера Госсовета. По
свидетельству Чэнь Ицзы накануне съезда Чжао Цзыян семь раз (!)
обращался к Дэн Сяопину с просьбой утвердить его не генеральным секре-
98

тарем ЦК, а премьером, однако Дэн не согласился и мотивировал свой
отказ так: "Если в год менять двух генсеков, это может иметь
негативный резонанс за рубежом. Генсека менять не будем. Разногласий
вокруг кандидатуры Ли Пэна, вроде бы, не очень много. Ли Пэн и будет
премьером". (63, с. 124). Пекинский корреспондент "Эйшауик"
задавался вопросом: "Каким образом Ли Пэн, будучи приверженцем
централизованного планирования, сможет в качестве премьера проводить
курс на создание смешанной экономики". (115, 1987, № 45). В новом
составе Постоянного Комитета Политбюро ЦК Чжао Цзыян,
официально утвержденный генсеком, мог, по мнению наблюдателей,
полностью рассчитывать лишь на Ху Цили, бывшего протеже Ху Яобана.
Такая расстановка сил свидетельствовала, что методом силового
давления на "старую гвардию" Дэн Сяопин, очевидно, не смог решить
всех поставленных задач.
За рубежом писали также о том, что "в условиях инфляции и
перегрева экономики реформаторы не спешат с радикальными
мероприятиями". Что же происходило в народном хозяйстве КНР накануне
высшего партийного форума? Анализ информации из различных
источников дает в целом довольно противоречивую картину. Учитывая
социально-политическую ситуацию зимой 1986-87 гг., многие
наблюдатели прогнозировали торможение реформ, усиление
государственного вмешательства в экономику и, подобно началу 1986 г.
значительное падение темпов роста. Этого, как отмечалось, не произошло. Во
всяком случае, уже ранней весной официальная риторика имела мало
общего с январскими обещаниями "дать передышку" реформам в
наступившем году. В первом полугодии 1987 г., несмотря на некоторое
"охлаждение" в январе и феврале, экономика развивалась темпами,
близким к 1985 г.
Прирост промышленного производства составил 16 % против 6 %
по плану. (31, с. 78). Продолжалось развитие негосударственного
сектора, происходило постепенное оживление общественной атмосферы.
О.Шелл вспоминает: "Путешествуя по стране в мае, я понял, что
экономической реформе был нанесен не столь серьезный урон как
полагали некоторые. Процветали свободные рынки, все шире
разворачивалась малая приватизация. Газетные киоски по-прежнему пестрели
вызывающими изданиями, телевидение беспрерывно передавало диско,
мыльные оперы, демонстрации мод, рекламу и театральные
постановки". (93, с. 331).
Рост производства в индивидуальном и частном секторах народного
хозяйства составил 48 % против 11-12 % в государственном. По
некоторым оценкам общее число мелких частных предприятий в 1987 г.
почти удвоилось в сравнении с 1985-86 гг.
99

Китайская пресса весьма позитивно оценивала положение в
народном хозяйстве. "Цзинцзи жибао" указывала, например, что высокие
показатели роста в 1987 г. "были достигнуты уже на достаточно
прочной основе, в условиях сокращения импорта сырья, уменьшения
оборотных и кредитных средств, при росте производительности труда.
(134, 18.08.87). Экономисты в КНР были склонны объяснять успехи
внедрением различных видов подряда и аренды, которые, по их
мнению, в оптимальной форме сочетали экономические интересы
государства, предприятия и работника.
В докладе о работе правительства на сессии ВСНП в марте 1988 г.
новый премьер Госсовета Ли Пэн в частности говорил: "Как
показывает прошлый год, повсеместное введение подрядной ответственности
в управлении предприятиями, правильное выявление регулирующей и
контролирующей роли государства в отношении инвестиций,
кредитов, фонда потребления и т.д., увязка стабилизирования экономики с
углублением реформы дают возможность постепенно привести в
единство темпы и эффективность, микрооживление и макроконтроль.
Продолжая идти в этом направлении, мы может смело надеяться на
длительное и устойчивое развитие экономики". (7, с. 16).
По мнению заместителя премьера Яо Илиня, в 1987 г. в результате
предпринятых мер "ускорился рост совокупного общественного
предложения, а рост совокупного общественного спроса удалось сдержать".
(7, с. 93).
Точка зрения зарубежных наблюдателей была менее
оптимистичной. Согласно оценкам экспертов из Гонконга, количество денег в
обращении в 1987 г. в КНР выросло на 50 % по сравнению с 1986 г., то
есть в три раза превысило темпы экономического роста. (119,1987, № 47).
(Официальная статистика утверждала, что рост денег в обращении не
превысил 19-20 %). (31, с. 86). Заработная плата выросла на 14 %, а
производительность труда на 7 %. (119, 1987, № 44, с. 42).
(Официальные цифры — 12 % и 7,4 % соответственно). Рост цен на
продовольственные товары в городах составил 45-50 %. (119, 1987, № 44).
(Официальные оценки — не более 18 %). (31, с. 94). В ряде районов страны
отмечались спорадические всплески ажиотажного спроса на сахар,
соль, спички, соду, стиральный порошок. К концу 1987 г. объем
выданных кредитов превысил в 1,6 раза контрольную цифру 7-й
пятилетки на 1990 г. (31, с. 85). Возвратность кредитов снизилась почти на
6 % в сравнении с 1985 г. (31, с. 86). При этом за первое полугодие 1987 г.
сумма непроизводственных расходов трудовых коллективов выросла
на 26,6 %. (31, с. 86). По крайней мере 30 % государственных
предприятий оставались убыточными. (128,2.06.88). На рубеже 1987-88 гг.
многие китайские экономисты были вынуждены признать, что широко
100

пропагандировавшаяся система арендно-подрядной ответственности
не устраняет административного вмешательства в производственную
деятельность.
Задание по подряду стало в сущности формой нормативного
планирования в новых условиях децентрализации управления
экономикой и частичного хозрасчета.
Не удалось переломить застойные тенденции в сельском хозяйстве.
Валовый сбор зерновых в 1987 г. хотя и превысил уровень 1986 г.,
однако не достиг рекордных показателей 1984 г., составив 404 млн т.
(8, с. 52).
Итак, все основные структурные элементы "перегрева" экономики
вновь были налицо. Рискнем предположить, что оптимистически
оценивая положение в народном хозяйстве в 1987 г., руководство страны
в известной степени стремилось выдать желаемое за действительное.
К такому выводу подталкивает и логика последующих драматических
событий 1988-89 гг. Кого же хотели ввести в заблуждение лидеры КНР?
Еще в марте 1987 г. обозреватель еженедельника "Фар Истерн Иконо-
мик Ревью" писал о четырех возможных вариантах дальнейшего
развития экономической ситуации в Китае.
Вариант первый — возвращение к старой централизованной
системе хозяйства.
Вариант второй — сохранение существующей модели
"двухколейного" развития с попытками смягчить трения между плановым и
рыночным секторами.
Вариант третий — радикальный переход к рыночной экономике.
Вариант четвертый — постепенный переход от старой системы к
новой. (119, 1987, №12, с. 23).
В условиях, когда процесс децентрализации зашел уже слишком
далеко, а стремительный прыжок вперед был сопряжен с
непредсказуемыми социально-политическими и экономическими последствиями,
первый и третий варианты исключались. Четвертый выглядел весьма
неконкретным, умозрительным построением. Оставался второй
вариант, который, с нашей точки зрения, и был осуществлен. С одной
стороны, опасаясь резкого падения темпов роста, руководство страны,
учитывая опыт зимы 1985-86 гг., не пошло на "обвальную"
административную стабилизацию. С другой — имели место попытки
постепенно различными способами снизить температуру "перегрева",
которые, очевидно, успехом в целом не увенчались. Беспокойство росло
и отражением этого стало назначение премьером Госсовета
"плановика" Ли Пэна. В политическом отношении такая ситуация до поры
устраивала обе стороны, ибо позволяла накопить силы и
прозондировать почву перед решительным столкновением.
101

Фаза развития:
От реформы цен к политике "урегулирования".
В последних числах февраля 1988 г. в ходе совещания финансово-
экономической группы при ЦК КПК, за две недели до того, как на все
лады восхвалялись "достижения разумных реформ" на мартовской
сессии ВСНП, Ли Пэн и Яо Илинь заявили, что если дела в экономике
и далее пойдут в том же духе, то страна может оказаться у опасной
черты. Председательствовавший на совещании Чжао Цзыян
парировал, что инфляционные тенденции и ряд других дисбалансов в
народном хозяйстве — явление неизбежное и связанные с нерешительностью
и затягиванием преобразований. Генсек подчеркнул, что нельзя
отказываться от реформ лишь потому, что они не всех устраивают и, по
свидетельству Чэнь Ицзы, даже привел китайский эквивалент русской
пословицы "волков бояться —в лес не ходить".
В свете последующих событий данный эпизод косвенно
свидетельствовал, что уже к весне 1988 г. обе группировки готовились перейти к
активным действиям. В политическом отношении, после XIII съезда
КПК инициатива принадлежала, однако, реформаторам. 17 мая в ходе
заседания Постоянного Комитета Политбюро ЦК Дэн Сяопин
поставил задачу приоритетного проведения реформы ценообразования.
"Реформа вступила в решающий этап, необходимо смело идти
навстречу ветру и волнам, длительная боль хуже кратковременной", —
говорил верховных лидер, имея ввиду целесообразность разового отпуска
цен по сравнению с растянутым на годы процессом их медленного
повышения. (63, с. 125).
Перенос вопроса о реформе ценообразования в практическую
плоскость способствовал тому, что старые споры о приоритетах в
преобразованиях разгорелись весной 1988 г. с новой силой. Единой
точки зрения так и не сформировалось ни у экономистов, ни у
хозяйственников.
Чэнь Ицзы вспоминает, что весной и в начале лета 1988 г.
различные отделы центра по изучению структурной реформы экономики
подготовили для генерального секретаря ЦК КПК Чжао Цзыяна семь
докладов по различным аспектам экономического положения КНР,
главная мысль которых сводилась к признанию ошибочности решения о
приоритетном проведении реформы ценообразования. По мнению
специалистов центра, без преобразований отношений собственности
введение свободных цен на фоне усилившихся с конца 1987 г.
инфляционных тенденций серьезно могло дестабилизировать положение в
экономике и в обществе. (63, с. 128-129). Хозяйственники-практики
занимали противоречивую позицию: "Выступая как в роли потребителей, так
102

и производителей, представители предприятий левой рукой
голосовали за отмену ценовых ограничителей, правую же поднимали,
выступая против безудержного роста цен". (48, с. 582).
В условиях как никогда прежде острого размежевания и в
политическом руководстве страны, и среди экономистов, большое значение
имела, думается, позиция нового генсека ЦК Чжао Цзыяна.
Воспоминания Чэнь Ицзы, имевшего к описываемым событиям
прямое отношение, а также материалы ряда зарубежных
исследований позволяют сделать вывод, что, как сторонники, так и противники
линии Дэна на радикальную реформу ценообразования пытались
апеллировать к Чжао Цзыяну. При этом, первые убеждали его рискнуть: в
случае удачи им виделся качественный прорыв реформ, переход всего
общества в новое экономическое измерение. Вторые же рисовали
драматические последствия вполне вероятного провала и утверждали, что
Чжао Цзыян, следуя за Дэном, окончательно оторвался от
действительности и приобрел менталитет "мандарина".
Сам Чжао, полагаем, отдавал себе отчет в том, что изменение
системы ценообразования должно быть дополнено радикальной
реформой на предприятиях государственного сектора. Выступая в январе
1988 г. на страницах еженедельника "Ляован", генеральный секретарь
отмечал: "Главным направлением структурной экономической
реформы в наступившем году должно стать... развитие производственных
единиц. Оживление деятельности государственных предприятий
является исходным пунктом реформы и создает необходимые условия для
других преобразований". (122, 1988, № 1). Курс Дэна на приоритетное
ускорение реформы цен ставил Чжао Цзыяна в непростое положение.
Учитывая, впрочем, расстановку сил в "верхах", думается, что для
генерального секретаря проблема выбора приоритетных направлений
реформы стояла не столько в экономической, сколько в политической
плоскости. Здесь же простор для маневра был крайне незначителен.
Наличие весьма влиятельных соперников в борьбе за место преемника
Дэн Сяопина, а также существование серьезной "консервативной"
оппозиции провозглашенному на XIII съезде КПК экономическому и
политическому курсу практически полностью ставили личную карьеру и
планы генерального секретаря в зависимость от поддержки Дэн
Сяопина. В этих условиях не могло быть и речи об открытом несогласии с
линией высшего руководителя. Таким образом представляется, что не
столько экономические, сколько политические соображения
заставили Чжао Цзыяна поддержать курс Дэн Сяопина на приоритетное
проведение реформы ценообразования. Последующие события показали,
что генеральный секретарь ЦК КПК оказался, по сути, заложником
политики Дэна.
103

Так или иначе, весной и в начале лета 1988 г. дискуссия в
руководстве КНР по поводу необходимости быстрой реформы цен вскоре
прекратилась. Чэнь Ицзы отмечал, что "после выступления Дэна
все оппозиционные точки зрения были "задавлены". Требование Дэн
Сяопина, само собой разумеется, должно было быть выполнено".
(63, с. 125).
Между тем, как мы постарались показать, принятое решение
являлось не только весьма спорным с точки зрения экономической
целесообразности, но и представляло серьезную опасность для
общественной стабильности. В этой связи возникает вопрос о причинах,
побудивших "главного архитектора китайских реформ" Дэн Сяопина
занять весной 1988 г. такую радикальную позицию в вопросе о реформе
ценообразования. Распространенные как в отечественной, (32, с. 69),
так и зарубежной литературе (99, с. 157-169) попытки мотивировать
решительность Дэна стремлением всемерно двинуть реформы вперед,
желанием престарелого руководителя при жизни увидеть результаты
начатых им преобразований отвечают на поставленный вопрос лишь
частично, ибо не объясняют главного: почему все же приоритет был
неожиданно отдан радикальной реформе цен, тогда как планы на 1988 г.,
о которых говорили руководители страны в январе, в большей
степени ориентировались на режиму предприятий.
Дело, как представляется, обстояло следующим образом. Опыт
предыдущих лет свидетельствовал, что попытки реформирования
предприятий в рамках существующей структуры ценообразования и
административно-государственного контроля приводили к резкому усилению
инфляционных тенденций, "нездоровых поветрий" и росту
социальной напряженности. Реформаторы полагали, что выход из
сложившейся ситуации возможен лишь на путях всестороннего углубления
экономических (реформа цен и собственности) и политических
(структурная реформа политической системы) преобразований. Однако,
реформа государственной собственности, которую как сторонники
преобразований, так и их оппоненты, теснейшим образом связывали с
политическим реформированием и изменением структуры управления
народным хозяйством, была чревата серьезным столкновением в
руководстве страны и такими общественными последствиями, к которым
сам "самый главный архитектор реформ" Дэн Сяопин вряд ли
стремился. Вероятно, поэтому, для Дэна решение о приоритетном
проведении реформы цен представлялось более легким в политическом
отношении. Китайские экономисты, с которыми довелось беседовать
автору, высказывали также предположение, что верховный лидер
страны каким-то образом рассчитывал, что радикальная реформа
ценообразования поставит государственный сектор в новые условия и позво-
104

лит улучшить деятельность предприятий, не прибегая к социально-
политически болезненной реформе собственности.
Несмотря на очевидную решительность намерений, Дэн в то же
время явно не стремился слишком эпатировать своим радикализмом
лидеров "старой гвардии". Характерно, что разработка проекта
реформы цен была поручена Яо Илиню — экономисту
"консервативного" направления. Дэн Сяопин, думается, хотел дать понять
оппонентам "слева", что его реформаторские устремления не имеют целью
изменение ныне существующего в Китае общественно-политического
строя.
Дальнейшие события приняли драматический оборот.
Опубликованные в центральной печати в начале июня официальные сообщения
о планируемой реформе цен и заработной платы привели к резкому
росту инфляционных ожиданий и скачкообразному повышению цен.
Уже в конце июня — начале июля в крупных городах инфляция
составляла 40 %. (119, 1988, № 36). За три летних месяца 1988 г. рост цен
более, чем на 50 % превысил среднегодовые показатели, что, по
мнению ряда зарубежных экспертов, означало переход народного
хозяйства КНР в состояние гиперинфляции. За тот же период увеличение
доходов населения за все время с 1985 по 1988 гг. оказалось сведенным
к нулю.
На фоне 20 % прироста валовой промышленной продукции,
прирост по отраслям сильно колебался. Наиболее тяжелое положение
сложилось в добывающей промышленности и на транспорте, темпы
развития которых почти в пятеро отставали от обрабатывающих
отраслей, способствуя формированию острого товарно-сырьевого
дефицита. Убытки нерентабельных предприятий госсектора возросли на 26,6 %.
(32, с. 85). Продолжала нарастать неравномерность в развитии
приморских и внутренних районов. Продолжался бурный рост
индивидуального и частного секторов производства и торговли, в особенности
в сельской местности, где прирост продукции мелкой
промышленности составил 35 %. Одновременно в сравнении с 1987 г. снизилась
урожайность и валовый сбор зерновых, составивший 394 млн т. (32, с. 91).
На потребительском рынке Китая началась настоящая паника,
выразившаяся в ажиотажных скупках. Поначалу скупали мыло, туалетную
бумагу, стиральный порошок, изделия из кожи (чемоданы, обувь),
ковры, шерсть и изделия из шерсти, товары длительного пользования:
стиральные машины, телевизоры, холодильника. Затем очередь дошла
до продуктов питания. С прилавков исчезли рис, мука, масло, соль,
яйца. Одновременно скупались ювелирные изделия. К концу июля 1988 г.
практически все виды продукции, подлежащие реализации на
внутреннем потребительском рынке стали объектами ажиотажных скупок.
105

Не обошлось и без курьезов: по сообщению пекинского телевидения,
один крестьянин купил про запас дюжину огромных чугунных
котлов. (48, с. 582). По ряду свидетельств, в разгар скупок в ряде
местностей страны власти были вынуждены возобновить выпуск ранее
аннулированных карточек, с тем, чтобы каким-то образом упорядочить
распределение товаров. (48, с. 582). В крупных торговых точках для
обслуживающего персонала были введены дополнительные смены
работы. Беспрецедентные в истории КНР масштабы приняло изъятие
вкладов из банков и сберегательных касс.
В стране заметно выросла общественная напряженность. По
данным еженедельника "Ляован", 63 % опрошенных горожан считали свой
жизненный уровень чрезвычайно низким, а почти 90 % отметили
резкое снижение уровня доходов. 70 % заявили, что их больше всего
волнует рост цен, а около половины опрошенных выразили
беспокойство тем, что экономическая нестабильность чревата обострением
политической ситуации. (122, 1988, № 21). По сообщения еженедельников
"Эйшауик" и "Фар Истерн Икономик Ревью" в первой половине 1988 г. в
КНР 77 трудовых коллективов в 25 крупнейших городах страны так
или иначе приняли участие в акциях общественного протеста. (115,
1988, № 28). За тот же период в Китае состоялось до 200 забастовок с
общим количеством участников более 200 тыс. человек. (119, 1988,
№ 30). Согласно свидетельствам очевидцев, политические требования,
как правило, отсутствовали. В лозунгах и листовках содержался
прежде всего призыв к руководству остановить рост цен и падение
жизненного уровня. В сентябре 1988 г. группа сотрудников АОН КНР
проводила опрос общественного мнения в провинции Хунань, в ходе
которого 82 % респондентов назвали общую обстановку в обществе
"плохой" и высказались за ужесточение борьбы с "вредными поветриями",
под которыми понимались прежде всего коррупция номенклатуры и
рост цен. (131, 03.10.88).
Один китайский экономист в интервью журналу "Эйшауик"
признавал: "Настроения народа подобны сухой охапке хвороста —
достаточно одной искры, чтобы начался страшный пожар". (115,1988,
№ 33). Заметим, что все это происходило еще до начала практической
реализации мероприятий по реформе ценообразования.
Когда в руководстве страны стало ясно, что начали сбываться
неблагоприятные прогнозы, активизировалась оппозиция. По
свидетельству "Эйшауик" стратегию борьбы с реформой цен и с группой Чжао
разработал один из видных представителей "старой гвардии" Бо Ибо.
В самом начале июля в провинции Шаньси институт истории АОН
КНР проводил научную конференцию, посвященную деятельности
китайской императрицы У Цзытянь. Ученые-историки были сильно
106

удивлены, когда стало известно, что группа сотрудников ВСНП и
Секретариат ЦК во главе с Бо Ибо планирует принять участие в
конференции. На ее открытии Бо Ибо выступил с речью, в которой между
прочим, заявил: "Нам — ветеранам революции — больно смотреть на
тяжелое состояние нашей экономики. Далее так продолжаться не
может". Касаясь темы конференции, Бо Ибо подчеркнул, что главная
историческая заслуга императрицы У Цзытянь состоит в спасении
Поднебесной от хаоса путем наведения порядка.
Попытки осуществления административных и политических
преобразований также встретили решительное сопротивление. Не
реализованными оказались планы разделения партийных и хозяйственных
структур как в центре, так и на местах. Не утихала острая борьба
вокруг расширения экономической самостоятельности директоров
госпредприятий. Летом один из лидеров консервативной группировки
начальник организационного отдела ЦК Сун Цин подал докладную
записку, в которой утверждалось, что "условия для проведения
кадровой реформы еще не созрели". В итоге большой проект
преобразований, выдвинутый на XIII съезде партии был, по выражению Чэнь Ицзы,
сведен к "проекту мелкого косметического ремонта". (63, с. 120).
Немалую роль, как отмечают наблюдатели, в этом сыграл лично Ли Пэн,
весьма благосклонно относившийся к стремлению руководителей
подпадавших под сокращение или упразднение инстанций ничего по сути
в системе не менять и сохранить существующее положение вещей.
Между тем, в начале июля разработанный Яо Илинем проект
реформы цен и заработной платы был готов. 11 июля под
председательством Чжао Цзыяна прошло рабочее совещание, на котором проект
был обсужден и предложен к дальнейшей доработке. С 5 по 9 августа в
Пекине под председательством Ли Пэна состоялось 16-е заседание
Госсовета, где проект был повторно обсужден. И, наконец, 19 августа
"Жэньминь жибао" опубликовала информационное сообщение о 10-м
заседании политбюро ЦК КПК. Заседание проходило с 15 по 17
августа в Бэйдайхэ. В сообщении, говорилось: "Начиная со 2 июня в
соответствии с решениям 9-го заседания политбюро ЦК КПК
компетентные органы в центре изучали вопрос о реформе цен и заработной
платы в течение ближайших пяти лет и в особенности в следующем году.
Совещание наметило основные направления реформы цен и
заработной платы: цены на небольшее количество товаров и услуг
регулируются государством, цены на большее количество товаров и услуг
становятся свободными, регулируемыми рынком. В ходе реформы цен,
путем повышения и регулирования заработной платы, осуществления
необходимых выплат и компенсаций, не допустить снижения
жизненного уровня... и обеспечить его повышение по мере развития произ-
107

водства. В течение ближайших пяти лет целью реформ должно стать
первоначальное упорядочивание различных категорий цен.
Совещание особо подчеркнуло, что реформу цен и заработной платы
необходимо начинать с реформы экономической структуры. Совещание
отметило, что в настоящий момент наша экономика полна сил и
ситуация в целом благоприятна для проведения реформы цен и заработной
платы". (132, 19.08.88). Совещание наметило ряд мер на следующий
год, в том числе ускорение реформы предприятий, борьба с инфляцией,
борьба с растратой средств производственными коллективами и
организациями, реформа и укрепление идейно-политической работы.
Совещание постановило провести в сентябре в Пекине рабочие
совещания ЦК КПК и Пленум ЦК КПК для дальнейших обсуждений
проекта реформы цен и заработной платы.
Иностранные средства массовой информации широко
комментировали совещание в Бэйдайхэ. По мнению большинства зарубежных
наблюдателей, в Бэйдайхэ "консерваторы" дали решительный бой Дэн
Сяопину и Чжао Цзыяну по вопросу о реформе цен, воспользовавшись
массовым недовольством проводимой политикой. Совещание, по их
мнению, завершилось поражением "реформаторов". Журнал "Эйшау-
ик" писал в сентябре 1988 г.: "Борьба против Дэна и Чжао —
последний шанс для бюрократов старого стиля. Если бы реформа цен
удалась, заработал бы рыночный механизм и даже левые партийцы
вынуждены были бы петь осанну рынку. Но теперь, когда ясно, что
общество в целом против реформ, консерваторы пытаются отвоевать
потерянное пространство". (115,1988, № 34). Немало было
комментариев и по поводу политической будущности Чжао Цзыяна, позиции
которого, как считали зарубежные обозреватели, сильно пошатнулись
в связи с критикой в адрес Дэна. "Фар Истерн Икономик Ревью"
допускал возможность отставки Чжао Цзыяна осенью 1988 г. и
назначения на его место какой-нибудь промежуточной центристской фигуры
(в качестве таковой некоторые наблюдатели называли Цяо Ши).
Газета "Саут Чайна Морнинг Пост" даже опубликовала сообщение о том,
что в середине августа Чжао, якобы, подал в отставку, однако она не
была принята Дэн Сяопином. (128, 21.08.88). Сам Чжао Цзыян в
интервью "Жэньминь жибао" 16 августа, естественно, опровергал
"инсинуации" иностранной прессы о якобы имеющих место серьезных
разногласиях в политбюро, заявляя, что в главном руководстве страны
едино и обсуждает планы реформ на следующий год и на ближайшее
пятилетие. (132, 16.08.88).
Так что же все-таки произошло в Бэхйдайхэ? Подробные
обстоятельства проведения совещания остаются неизвестными, однако,
внимательное чтение опубликованного в центральной прессе официаль-
108

ного отчета заставляет прийти к выводу, что это очень
противоречивый документ. Из него совершенно невозможно понять, когда
планируется реформа цен — в следующем году или через пять лет.
В момент резкого обострения экономического положения авторы
отчета утверждают, что "экономика полна сил" и "ситуация
благоприятна реформе цен". При этом совещание констатирует, что реформу
цен "следует начинать с реформы экономической структуры" и
намечает на следующий год мероприятия, которые не имеют никакого
отношения к реформе цен и заработной платы непосредственно. Речь идет
об ускорении реформы предприятий, повышения эффективности
промышленного производства, дальнейшем разделении функций
политических и хозяйственных руководителей на производстве, усилении
идейно-политической работы и т.д. К тому же, принимаются решения,
направленные на дальнейшее обсуждение проекта реформы цен. Из
всего этого можно заключить, что мнения в ходе совещания
действительно разделились. Однако, вряд ил следует утверждать, что, по
крайней мере внешне, борьба шла между принципиальными сторонниками
реформ и их принципиальными противниками. В официальных
отчетах о совещании в Бэйдайхэ курс на свертывание реформ не
прочитывается. Насколько можно судить, в Бэйдайхэ речь шла не об отказе от
реформ, как таковых, а об известном снижении их темпа и — самое
важное — смене приоритетов: переносе акцента с реформы цен на
реформу предприятий и структурную перестройку промышленности. С
таких позиций выступала группа экономистов-реформаторов, с
самого начала критически относившаяся к намерениям Дэн Сяопина.
Когда же к концу лета стало ясно, что общество сильно напугано
предстоящей реформой цен, необходимость смены приоритетов в
преобразовании стала очевидной для значительной части сторонников реформы.
Что же дало повод за границей говорить о "Консервативном"
наступлении в Бэйдайхэ? Дело думается в том, что инициаторами и
организаторами открытой оппозиции курсу Дэн Сяопина на совещании
стали представители "консервативного" крыла. В самом деле, трудно
представить, чтобы сравнительно малочисленная группа близких к
руководству страны экономистов-реформаторов или Чжао Цзыян,
находившийся в прямой зависимости от Дэна, решились бы открыто
выступить против недавно одобренного в "верхах" курса высшего
руководителя. На такое могли пойти только влиятельные лидеры
"левых". Особенность ситуации заключалась, однако в том, что
консервативная оппозиция оказалась в одном лагере с реформаторами,
выступавшими против приоритета реформы цен, и, судя по
официальным отчетам о совещании, очевидно, активно использовали их
аргументацию.
109

Что касается Чжао Цзыяна, то контрнаступление оппонентов Дэна
действительно представляло угрозу положению генерального
секретаря, так как речь шла не только о принципиальных разногласиях
относительно курса реформ, но и о борьбе за место преемника высшего
руководителя, на которое претендовали некоторые лидеры старшего
поколения.
Неопределенность формулировок официальных отчетов
свидетельствует также о том, что в ходе совещания окончательное решение
принять не удалось. Руководство страны вернулось в столицу для
продолжения обсуждений, обстоятельства проведения и ход которых
остаются во многом неясными.
Однако, 28 августа три представителя оппозиции Ли Пэн, Яо Илинь
и У Сюецянь явились на квартиру Чжао Цзыяна и заявили ему о том,
что немедленная реформа цен приведет к массовому недовольству и
экономическому краху, как отмечает корреспондент "Эйшауик",
убедительно просили генерального секретаря с этим согласиться. На сей
раз Чжао принял их точку зрения. Исходя из общей ситуации,
представляется маловероятным, чтобы Чжао пошел на такой шаг прежде,
чем сам Дэн Сяопин решился отступить. Очевидно, что визит Ли Пэна
к генеральному секретарю состоялся уже после того, как было
получено принципиальное согласие Дэна не настаивать на немедленной
реформе цен. "Капитуляция" Дэна, таким образом, состоялась
несколькими днями раньше.
30 августа было проведено 20-е заседание Госсовета КНР, на
котором Ли Пэн выступил с большим докладом. По докладу было принято
решение, в котором говорилось, что реформа цен откладывается на
пять лет, а возможно, и на более длительный срок. (48, с. 583). Во
второй половине 1988 г. правительство не предусматривало каких-либо
мероприятий по упорядочиванию цен и заявляло, что в следующем,
1989 г., рост цен будет ниже, чем в первой половине 1988 г.
В начале сентября стали очевидными первые политические
последствия переориентации экономического курса: на первых полосах всех
центральных газет крупными иероглифами замелькали имена и
должности Ли Пэна и Яо Илиня, которым, как свидетельствует
иностранная пресса, было перепоручено решение экономических проблем
после снятия с повестки дня вопроса о скорой реформе цен. Заметно
реже стал появляться на страницах прессы Чжао Цзыян. В первой
декаде сентября генеральный секретарь выехал с инспекционной
поездкой в Маньчжурию, где в выступлении перед партийно-хозяйственным
активом г. Шэньяна, критикуя своих оппонентов, заявил: "Некоторые
пожилые товарищи ушли в тень, но не отошли от реальной власти.
Они используют эту власть в собственных эгоистических интересах,
ПО

ни мало не заботясь о благе страны". (115, 1988, № 41). По сути, это
было уже открытое признание раскола в руководстве и косвенное
свидетельство того, что позиции самого Чжао пошатнулись.
В середине сентября в Пекине состоялся ряд совещаний, на
которых было продолжено обсуждение стратегии экономической
реформы. С 15 по 21 сентября было проведено расширенное совещание ЦК
КПК под председательством Чжао Цзыяна, на котором Яо Илинь уже
в который раз разъяснил основные направления реформы цен и
заработной платы. Совещание подчеркнуло, что углубление реформы —
"...это не только реформа цен, но и многосторонняя реформа". (132,
23.09.88). Здесь же впервые осенью 1988 г. прозвучал термин
"урегулирование": "Совещание решило, что в течение последующих двух лет
упор будет сделан на урегулирование экономического порядка". (132,
23.03.88).
С 13 по 15 сентября состоялось совещание ЦК КПК,
представителей демократических партий и общественности, в котором приняли
участие 240 политических деятелей и 60 ученых-экономистов.
Совещание констатировало, что, хотя в целом проект реформы цен
"соответствует" реальной ситуации в нашей стране, однако некоторые его
части требуют дальнейших дополнений и улучшений. (132, 18.09.88).
Предстоящий 3 Пленум ЦК КПК 13 созыва должен был внести
определенность в еще не ясные, но уже, очевидно, новые реалии
экономической и социально-политической жизни Китая. За день до
открытия Пленума Шанхайский еженедельник "Международный
экономический вестник" с оптимизмом писал: "И вновь, спустя 10 лет, 3
Пленум ЦК. В момент, когда наша реформа находится в состоянии
ключевого поворота, внутри страны и за рубежом внимательно следят,
сможет ли открывающийся на днях Пленум еще больше раскрепостить
сознание, сможет ли он стать историческим форумом, вехой на пути
дальнейшего бескомпромиссного продвижения реформ". (132,25.09.88).
3 Пленум ЦК КПК 13 созыва начал работу в Пекине 26 сентября
1988 г. В основном докладе Чжао Чзыяна говорилось, что на
ближайшие два года главным направлением реформы должны стать
упорядочивание экономического положения и урегулирование
экономического порядка. Причины перехода к политике "урегулирования"
определялись следующим образом: "Общее экономическое положение нашей
страны в настоящее время хорошее, однако существует немало
трудностей и проблем, главная из которых в экономической жизни стали
очевидная инфляция и слишком большой рост цен. Коренной
причиной такого положения является перегрев экономики, превышение
спроса предложением... На этапе перехода от старой системы к новой эти
проблемы еще не могут быть решены автоматически, поэтому здесь
111

особенно необходимо усиление руководства и контроля". (132,
28.10.88). В докладе далее говорилось: "На этапе перехода от старой
системы к новой нельзя... легкомысленно отбрасывать в сторону
административные методы, в противном случае экономическая жизнь
может оказаться в состоянии хаоса. Целью усиления
администрирования является лучшее продвижение реформы, а не возвращение "на
старую дорожку". (132, 28.10.88).
Пленум определил, что упорядочивание экономического
положения включает сокращение общественного спроса, контроль за
инфляционными процессами, борьбу с разбуханием фордов потребления,
преодоление перегрева экономики, сокращение кредитов, уменьшение
масштабов капитального строительства. Основными направлениями
урегулирования экономического порядка являлась борьба с
"элементами хаоса" в хозяйственной деятельности: спекуляцией,
искусственным ростом цен, неуплатой налогов, коррупцией и т.д.
Речь, таким образом, шла о возвращении к методам
административной финансовой стабилизации, опробованным еще зимой 1985-86 гг.
На сей раз, однако, применение их планировалось, судя по всему, в
особо крупных масштабах. Впрочем, вскоре после пленума некоторые
политики и экономисты, очевидно, центристской ориентации,
пытались представить дело так, будто ничего особенного не произошло. С
5 по 9 октября в Пекине прошла научная конференция по проблемам
экономики, организованная совместно АОН КНР, отделом
пропаганды ЦК КПК и некоторыми другими учреждениями. Открывая
конференцию, известный экономист, кандидат в члены ЦК Лю Гогуан,
призвав на помощь истинно китайский диалектический подход, силился
определить соотношение курса на "урегулирование" и задачи
углубления преобразований: "Структурная экономическая реформа в
Китае представляет собой... реформу предприятий, сердцевиной которой
являются отношения собственности... Другая сфера — структурная
реформа экономической системы, основой которой является
ценообразование. Что важнее? Среди китайских экономистов возникали
споры, оформились две противоположные точки зрения. Каждая из них
имеет свою логику... На 3 Пленуме ЦК КПК 12 созыва в решении о
структурной экономической реформе содержится диалектический
ответ на этот вопрос: реформа предприятий — сердцевина структурной
реформы экономики, а реформа цен — ключевое звено, от которого
зависит успех или неудача всей реформы. Поэтому реформы в обеих
сферах — неотъемлемые части всей экономической реформы. Однако,
в разные периоды и в различных обстоятельствах упор может быть
сделан на какую-то одну из этих сфер или на обе в определенной
последовательности. Например... недавно вновь была поставлена задача
112

ускорить реформу цен, однако степень сложности самой реформы цен
оказалась значительной, добавьте инфляцию. Проблема еще более
усложнилась. Если в настоящий момент не сдержать инфляционный рост
цен, в будущем он может внести серьезную нестабильность в
экономическую деятельность. Исходя из такой оценки ситуации ЦК недавно
принял решение о первоочередном решительном сдерживании
инфляции и подчеркнул необходимость уделить особое внимание
углублению реформы предприятий". (4, с. 9).
Однако, сторонники решительного продолжения перемен забили в
тревожный набат сразу же после сентябрьского пленума ЦК. Опыт
прошедших лет убедительно свидетельствовал, что административная
стабилизация неизбежно приводит к торможению всего процесса
реформ, а половинчатые попытки расширения самостоятельности
производителей без преобразований на макроуровне ведут лишь к
дальнейшему усилению инфляционных тенденций. Очевидная неудача
радикальной реформы цен делала ситуацию в этом отношении
действительно тупиковой.
Подвергая резкой критике официальный курс на усиление
администрирования, шанхайский еженедельник "Шицзе Цзинцзи Даобао"
в октябре писал: "В настоящее время в условиях развития в Китае
товарной экономики, авторитет центра должен базироваться на
поддержании рыночного порядка, а не на грубом государственном
вмешательстве в экономику. Необходимо четкое разделение полномочий
центра и мест, власти государственной и власти экономической". (133,
12.10.88). В начале ноября тот же еженедельник писал:
"Вмешательство государства в экономическую жизнь... не может решить коренных
вопросов, к тому же порождает психологические препятствия на пути
решения коренных проблем". (133, 18.10.88). Газета публиковала
обширные выступления экономистов, доказывающих, что
административное ограничение спроса вызовет неизбежное сокращение
предложения, приведет к спаду производства, безработице, углублению
дефицитности рынка, в конечном итоге — к сверхцентрализованной
старой экономической системе. Авторы справедливо указывали из малый
запас социальной прочности китайского общества, на его
психологическую неподготовленность к глубоким преобразованиям. "Нельзя не
признать, — писал в ноябре еженедельник, — что китайская реформа
слишком слаба. В силу тяжелого бремени феодализма и устойчивости
силы традиции, а также вследствие того, что, несмотря на успехи,
реформа не смогла заложить прочного фундамента, оказался
возможным серьезный отказ.
Именно сейчас проявляется слабость и поверхностный характер
преобразований". (133, 05.11.88).
113

Сторонники углубления перемен не ошиблись. С середины октября
появляются признаки того, что провозглашенный курс на
"урегулирование" означает практически нечто большее, нежели просто смену
приоритетов в подходе к реформам. В принципе не противоречащие
политике "урегулирования" идеи и концепции Чжао Цзыяна и
близких к нему экономистов-реформаторов оказываются
блокированными. Не получила практической реализации идея более активного
развития в приморских районах страны экспортно ориентированной
экономики, отложенной на неопределенное время оказалась публикация
правил акционирования собственности, что поставило под вопрос всю
реформу предприятий. Под предлогом борьбы с коррупцией,
спекуляцией и неуплатой налогов началось сильное административное
давление на частный сектор. В конце года руководством страны было
принято решение о введении специальных государственных закупок
зерна, чем фактически был полностью закрыт хлебный рынок. Решение
обернулось недостатком зерна, усилением спекуляции, ростом цен на
продовольствие. В феврале 1989 г. после трехмесячных проволочек
новое руководство комиссии по структурной экономической реформе
заявило, что введение акционерной собственности на государственных
предприятиях откладывается на два года, то есть на весь период
"урегулирования". Это был уже очевидный отход от экономической
реформы.
Одновременно и в политической жизни стали появляться признаки
ужесточения контроля за прессой и общественным мнением. "Жэнь-
минь жибао" вновь публикует обширные передовицы о
необходимости усиления партийного руководства, закрыт книжный магазин,
распространявший близкий к кругам научной и творческой
интеллигенции журнал "Новое просвещение". Сорваны планы секретариата ЦК
(за которыми, видимо, стоял Чжао Цзыян) издавать новый
партийный журнал либерального направления "Идеолог". На проходившую
в Пекине в марте 1989г. 2 сессию ВСНП 7-го созыва доступ
журналистов был ограничен, а корреспондент "Международного
экономического вестника" вообще не получил аккредитационной карточки.
Делегатов в кулуарах просили не поднимать на заседаниях острых
проблем, по возможности "демонстрировать единство".
Новые реалии общественной жизни пришли в очевидное
противоречие с провозглашенным на XIII съезде КПК экономически и
политическим курсом. Не назвавший себя китайский экономист говорил
корреспонденту журнала "Эйшауик": "То, что мы наблюдает сейчас,
не просто борьба с инфляции и другими диспропорциями. Это —
откат всего процесса реформ, инициаторами которых были Дэн Сяопин,
Ху Яобан и Чжао Цзыян в начале 80-х годов". (115, 1988, № 35).
114

Характерно, что в условиях отступления реформ, экономической и
социальной нестабильности, острого недостатка информации о
положении в руководстве страны и вызванных этим недостатком роста
недоверия к властям, растерянности и тревоги, на страницах
некоторых периодических изданий с новой силой был поднят вопрос о
радикальной структурной политической реформе и демократизации. В
начале октября "Международный экономический вестник" писал:
"Честное и авторитетное правительство — главный вопрос от которого
зависит будущее реформ. Прошла пора, когда реформаторы могли
рассчитывать на поддержку народа только потому, что реформа
улучшала его жизнь. На нынешнем этапе преобразований, когда от народа
требуется заплатить определенную цену за реформы, руководящие
работники должны подать в этом пример. Главный путь к созданию
честного правительства — коренная реформа политической системы".
(133,02.10.88).
Значительная часть китайской интеллигенции рассматривала
политическую реформу, как наиболее эффективный способ борьбы с
коррупцией. "Вестник" отмечал: "Существуют два пути борьбы с
"явлениями загнивания": первый — это опора на воспитание
сознательного гражданина, второй — радикальное обновление политической
системы. Первый путь характерен для традиционного общества, второй
для современного". (133, 12.11.88). Между тем, в официальном отчете
о совещании ЦК КПК по борьбе с коррупцией (132, 21.01.89) ни
единым словом не упоминалось о реформе политической системы.
Большое впечатление на интеллигенцию произвела речь
директора института марксизма-ленинизма АОН КНР Су Шаочжи,
произнесенная им на совещании, посвященном 10-летию 3 Пленума ЦК КПК
2 созыва и позднее опубликованная в "Международном
экономическом вестнике". (133,26.11.88). Су Шаочжи заявил, что проводившиеся
за годы реформ в Китае кампании борьбы с "духовным загрязнением"
и "буржуазной либерализацией" представляют собой, по сути,
политические преследования за инакомыслие. Оратор призвал китайских
обществоведов открыто признать, что марксизм оказался в глубоком
кризисе, причины которого — субъективизм и догматизм. Су
Шаочжи указал, что в КНР существует ряд тем, фактически запрещенных к
открытому обсуждению, в их числе: "культурная революция",
некоторые аспекты истории КПК, теория научного коммунизма и
"азиатского" способа производства. После публикации текста речи в
"Вестнике" поползли слухи о снятии редактора еженедельника Цин Бэнли с
занимаемой должности.
В феврале-марте 1989 г. на страницах газет "Международный
экономический вестник" и "Гуанмин жибао" вновь всплывает получив-
115

шая с конца 1988 г. хождение в Китае концепция "нового
авторитаризма". В основе ее лежало мнение о том, что быстрый и успешный
рост экономики может обеспечить лишь твердая власть с
неограниченными правами. Сторонники этой теории предлагали взять на
вооружение опыт "четырех малых драконов Азии" — Южной Кореи,
Сингапура, Тайваня и Малайзии, успешно осуществивших
модернизацию. "Железная рука" наверху, в политической надстройке и
полный либерализм внизу, в базисе, — все это и явилось теми средствами,
которые не только оздоровили экономику этих стран, но и обеспечили
им возможность встать вровень с высокоразвитыми странами мира.
По мнению журнала "Фар Истерн Икономик Ревью", обсуждение этой
проблемы в Китае было вызвано опасениями части интеллигенции, что
после ухода с политической арены Дэн Сяопина (слухи о его отставке
упорно ходили на протяжении всего 1988 г.) в руководстве страны
может не оказаться авторитетного и влиятельного лидера, способного
продолжить процесс реформ. В этой связи делался вывод о
необходимости всемерного укрепления позиций генерального секретаря ЦК
КПК Чжао Цзыяна, который виделся некоторым интеллигентам в
качестве такого сильного лидера, способного, опираясь на мыслящую
часть общества, решительно вести Китай по пути реформ, при
условии сохранения централизованной политической системы. По
некоторым данным сам Чжао весьма благосклонно относился к подобного
рода идеям и предпринял ряд шагов, направленных на укрепление
собственного авторитета. В самом конце декабря 1988 г. гонконгское
издательство "Культура и образование", значительная часть
деятельности которого финансируется из Пекина, выпустило книгу
журналиста Яо Вэя "Биография Чжао Цзыяна". Автор характеризовал
генерального секретаря ЦК, как способного руководителя без крупных
недостатков, просвещенного лидера и пионера-реформатора.
Однако, идеи "нового авторитаризма" были весьма критически
встречены общественностью. Упомянутый выше Су Шаочжи,
например, заявил, что эта концепция направлена, по сути, против реформ,
ибо "китайское общество... вновь возлагает больше надежд на
лидера, чем на перестройку собственно системы". (121, 1988, № 33).
31 марта 1989 г., за две недели до начала волнений в Пекине, в
газете "Гуанмин жибао" была опубликована большая статья двух
авторов Жун Цзяня и Сунь Мо, которая, критикуя идеи "нового
авторитаризма", на наш взгляд, весьма убедительно отмечала принципиальные
различия между положением дел в некоторых странах Юго-восточной
Азии и в КНР. В статье, озаглавленной "Еще раз о новом
авторитаризме" говорилось в частности: "Главное отличие модели развития
стран Юго-восточной Азии от континентального Китая состоит в уже
116

на практике существующем разделении политической и
экономической сферы. Централизм политической системы сосуществует там с
экономической свободой: свободой рынка, самостоятельностью
предприятий. При этом правительство не вмешивается напрямую в
хозяйственную деятельность и тем более не прибегает к
административно-командным методам". (131, 29.03.89).
Между тем, как мы постарались показать, в экономической и
социально-политической жизни Китая на рубеже 1988-1989 гг. командные
и административные методы руководства набирали силу. Каждый цикл
реформ заканчивался усилением государственного вмешательства в
хозяйственную деятельность и возобладанием консервативных
тенденций в политике, однако, всякий раз наблюдатели отмечали способность
"главного архитектора реформ" Дэн Сяопина удачно нейтрализовать
"консервативную" оппозицию и, даже в условиях известного отката
преобразований, находить такие экономические и политические
решения, которые, хотя бы потенциально, двигали реформы вперед. На сей
же раз складывалась беспрецедентная ситуация: за все годы реформ ни
одно "урегулирование" не заходило настолько далеко, чтобы можно
было говорить о свертывании процесса преобразований в целом.
Что же произошло? Для того, чтобы ответить на этот вопрос,
необходимо, как представляется, вернуться к общей расстановке сил в
высшем эшелоне власти КНР и к характеру разногласий между
основными группировками правящей элиты. Успешное начало экономических
реформ и относительная политическая стабильность в руководстве
страны на протяжении большей половины 80-х годов в значительной
степени были обязаны тому обстоятельству, что многие деятели из
числа "старой революционной гвардии" поддерживали Дэн Сяопина
в его стремлении путем реформ покончить с наследием культурной
революции и в этом смысле составляли, как отмечалось выше, единую
группировку реформаторов, противостоящую ортодоксальным мао-
истам и выдвиженцам культурной революции, к которым, учитывая
политические реалии конца 70-х годов, вполне применимо
определение "консерваторы". Вместе с тем, среди самих реформаторов
существовали серьезные разногласия относительно общего направления
реформ, их характера, темпов и т.д. Эти разногласия обусловили
размежевание в рамках когда-то единой группировки, происходившее
всякий раз, когда экономические преобразования выходили на новый
виток своего развития или дополнялись попытками политического
обновления. Одновременно, имела, как представляется, место
определенная эволюция самих понятий "реформаторы" и "консерваторы".
Следует оговориться, что анализируя расстановку сил в китайском
руководстве, трудно избежать известной доли схематизма. Учитывая
117

крайне низкую степень "прозрачности" процесса принятия
политических решений в правящей элите КНР, вне поля зрения исследователя
неизбежно остается масса конкретных и немаловажных деталей,
связанных с акцентами принципиальных позиций лидеров страны, их
межличностными отношениями, кланово-местнической общностью
и т.д. И хотя очень непросто на доступном материале
воспроизвести все реально существующие оттенки политического спектра
китайского руководства, некие общие линии размежевания наметить
все же возможно.
После поражения "консерваторов'' в лице выдвиженцев
культурной революции наиболее серьезную оппозицию рыночным реформам
в экономике представляли те деятели "старой гвардии", для которых
отход от маоизма виделся как возвращение к модели
"государственного социализма", созданной в 50-е годы в Китае по образцу СССР.
Однако, по мере успешного проведения преобразований в сельском
хозяйстве и с началом попыток реформ в городах наиболее
ортодоксальные представители этого крыла руководства перестали оказывать
реальное влияние на выработку официального курса. В результате
проведенного в 1985-86 гг. омоложения кадров в среднем звене к власти
пришли политики, которые уже не были заинтересованы в полном
отказе от элементов рынка в народном хозяйстве. Это, впрочем, вовсе не
означало, что все представители нового поколения руководителей были
готовы идти на широкое экономическое реформирование и
согласились бы принять неизбежные политические последствия такового.
Значительное число этих людей продолжало исходить из приоритетности
государственного планирования в экономике и жесткой
однопартийное™ в политике. Среди этих деятелей можно назвать Ли Пэна, Тянь
Цзиюня, Ли Жуйхуаня, Цзян Цзэминя и многих других. Следует
отметить, что и в высшем эшелоне власти весьма влиятельные позиции
сохраняли те лидеры, которые, не являясь маоистскими или
сталинскими ортодоксами, тем не менее имели серьезные разногласия с Дэн
Сяопином относительно темпов и характера дальнейших
преобразований. В целом, представителей этого крыла мы назвали выше
"умеренными реформаторами". Наиболее видными фигурами здесь были, пожалуй,
деятели "старой гвардии" Чэнь Юнь, Пэн Чжэнь, Яо Илинь и др.
Вместе с тем, в руководстве страны постепенно оформилась
группировка "радикальных реформаторов". В области экономики
"радикалы" выступали за всемерное развитие рынка и переход к
косвенному макроконтролю. В политическом отношении они склонны были
согласиться с уменьшением роли КПК и с известной демократизацией
норм общественной жизни. Лидером этой группировки был
генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян.
118

После того, как, пользуясь поддержкой Дэн Сяопина, "радикалы"
изложили на XIII съезде КПК свое видение реформы, "умеренным
реформаторам" стало окончательно ясно, что дальнейшее углубление
преобразований может привести к таким качественным изменениям в
обществе, которые неизбежно затронут сами основы существующей в
КНР с 1949 г. социально-политической и экономической системы. На
такое "умеренные реформаторы" пойти не могли. Таким образом,
"умеренные реформаторы" эволюционировали в консерваторов,
находящихся в оппозиции дальнейшим преобразованиям.
Однако, открыто выступить с ревизией реформ после XIII съезда
партии не представлялось возможным.
Для такого шага необходим был серьезный предлог. Им стал
кризис политики, направленной на ускоренную реформу
ценообразования. Нам представляется, что попытки "сверху" тормозить реформы
осенью 1988 г. не следует объяснять только возникшими
экономическими трудностями. Летнее обострение экономической ситуации стало
лишь поводом к серьезному политическому столкновению
группировок в руководстве страны, в ходе которого консервативное крыло
рассчитывало в целом пересмотреть курс XIII съезда КПК. Отход от
реформ осенью, таким образом, означал, что консерваторам во многом
удалось добиться поставленных целей.
Одновременно, кризис реформы цен привел к расколу среди
"радикальных" реформаторов. Политические лидеры этой группировки —
прежде всего генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян —
находясь в зависимости от поддержки Дэн Сяопина, не смогли занять
самостоятельную позицию в конфликте, тогда как значительное число
экономистов — сторонников реформ фактически оказалось в
оппозиции курсу Дэна и Чжао. При этом, консерваторы на определенном этапе
смогли, очевидно, использовать этот раскол в своих целях и
применили аргументацию части реформаторов для оказания давления на Дэн
Сяопина.
Позиция Дэна — отдельный вопрос. Захваченный идеей решить,
как казалось, ключевую проблему всех экономических реформ —
проблему ценообразования — Дэн, с одной стороны, не учел степень
готовности общества к этому шагу, с другой же, очевидно, полагал, что
его личный авторитет и отсутствие слишком ортодоксальных
противников реформ политически достаточны для обеспечения успеха
преобразований и последующего перехода всей полноты власти в руки
Чжао Цзыяна. Представляется, что неудача с реформой цен стала
большим ударом для Дэн Сяопина. Вероятно, впервые за годы реформ он
оказался перед лицом решительно настроенной и сильной оппозиции,
состоявшей не только из представителей консервативного крыла в
119

руководстве, но и значительного числа сторонников преобразований,
перед лицом широкого общественного недовольства и
беспрецедентно обострившегося экономического положения. В сложившихся
условиях колебания и, в итоге, вынужденное отступление Дэна означали
усиление и переход теперь уже в открытое контрнаступление
консервативной группировки. Положение осложнялось тем, что для Дэн
Сяопина жертвовать кем-либо из соратников, как это произошло в 1987 г. с
Ху Яобаном, было на сей раз крайне затруднительно. Уход Чжао Цзы-
яна, чего, видимо, не в последнюю очередь добивались оппоненты
"слева", означал бы возникновение серьезных проблем в обеспечении
преемственности курса реформ и оставлял бы Дэна фактически один на
один с консервативной оппозицией. С другой стороны, консерваторы
не собирались, очевидно, ограничиться лишь поиском "козла
отпущения". Они стремились апеллировать лично к Дэну с тем, чтобы
убедить его отказаться от продолжения реформ в русле решений XIII
съезда КПК.
С одной стороны, развитие событий свидетельствовало о том, что
апелляции "консерваторов" не остались не услышанными. С другой
стороны, существовали признаки попыток Дэн Сяопина укрепить
позиции Чжао Цзыяна. Слухи о возможном назначении Чжао на пост
председателя Центрального Военного Совета КНР, дали возможность
журналу "Эйшауик" в декабре 1988 г. так комментировать
происходящее: "Дэн блефует. Он хочет ускорить процесс реформ и пытается
выиграть время для Чжао.
Политика Ли Пэна в следующем году может привести к
стагфляции и тогда Чжао получит аргументы для борьбы". (115, 1988, № 48).
Вероятно, Дэн Сяопин еще пытался играть роль главного арбитра в
политической борьбе в верхах, однако это удавалось ему все хуже.
Политическая изоляция Чжао Цзыяна усиливалась. Пекинский
корреспондент "Фар Истерн Икономик Ревью" со ссылкой на источник в
секретариате ЦК КПК писал в конце марта 1989 г., что Ли Пэн в
разговоре с Дэн Сяопином заявил о том, что на предстоящем 4 Пленуме
ЦК КПК 13 созыва Чжао Цзыян должен выступить с самокритикой,
взяв на себя ответственность за экономический кризис и уйти с поста
генерального секретаря ЦК КПК на следующем пленуме или
партийной конференции. Ли, якобы отметил, что, если Дэн настаивает, Чжао,
конечно, может занять должность председателя ЦВС на некоторое
время, однако, в этом случае, предстоящий 4 Пленум должен выдвинуть
новую кандидатуру на этот пост. (119, 1989, № 14).
120

Фаза кризиса:
Небесное спокойствие на крови.
Особую остроту политической борьбе в верхах придавало, надо
думать, то обстоятельство, что сильно "перегретая" экономика
всячески сопротивлялась попыткам командно-административного
"охлаждения". Среднегодовой показатель роста розничных цен составил
в 1989 г. 16,8 %, что не на много уступало аналогичному показателю в
1988 г. — 18,5 %. (33, с. 65). При этом, если учесть, что во второй
половине 1988 г. рост цен был рекордным, а в 1989 г. значительного
снижения его темпов удалось добиться лишь к концу года, то следует
предположить, что в первом квартале 89-го цены росли темпами,
сопоставимыми с драматической осенью 88-го. Продолжался рост общего
объема денежной массы. Хотя в среднем за 1989 г. он не превысил 10 %,
что было самым низким показателем за все годы экономической
реформы, в начале года прирост количества денег в обращении был
более значительным. (33, с. 65).
В первом квартале удалось сбить темпы роста в промышленности
до 10,4 %, однако, во втором квартале наблюдалось уже некоторое
движение в сторону их увеличения, по крайней мере до 12 %. (33, с. 82).
В сравнении с 1988 г. в 1989 г. произошло резкое, по сути обвальное
падение прироста производительности труда — с 9,3 % до 1,6 %
соответственно. (33, с. 66). В то же время прирост фонда заработной платы
на госпредприятиях составил 14 %, то есть почти в 9 раз превысил рост
производительности труда.
Такое балансирование на грани между стагфляцией и
гиперинфляцией было обусловлено как административным характером принятых
стабилизационных мер, так и неоднозначным их восприятием на
местах: многие руководители и хозяйственники отрицательно отнеслись
к стремлению центрального правительства перекрыть каналы
инвестиционной накачки.
Один из представителей либеральной интеллигенции Бао Цзунсин
вспоминает: "Для того, чтобы достойно отметить 1989 г. — год
двухсотлетия французской "Декларации Прав Человека и Гражданина" и
семидесятилетия движения "4 мая" преданные делу демократизации
Китая интеллигенты еще в ноябре 1988 г. начали строить планы
действий, рассчитывая с их помощью повысить уровень демократического
и гражданского сознания, способствовать процессу демократизации в
нашей стране. В качестве первоочередной меры с января по март 1989 г.
было опубликовано 4 открытых письма, подписанных в общей
сложности ста десятью учеными и писателями и призывавших к
улучшению ситуации с правами человека в Китае, освобождению политичес-
121

ких заключенных и демократизации. Эти открытые письма
подготовили соответствующую идейную почву для начавшихся вскоре
студенческих выступлений. Их центральные лозунги "Свобода",
"Демократия", "Долой коррумпированных бюрократов", "Долой явления
загнивания" были полностью созвучны духу и букве открытых писем".
(125, 1991, №42, с. 38).
Активизировалось диссидентское движение за границей и внутри
страны. В январе-феврале прошли серьезные вооруженные
столкновения в Лхасе между демонстрантами-тибетцами, требовавшими
отделения, Тибета от Китая и китайской армией. По некоторым данным
подпольные диссидентские организации способствовали началу
вооруженных выступлений мусульманских группировок в Синьцзяне в
феврале-марте 1989 г. Ряд лиц, с которыми автору довелось беседовать в
Пекине, утверждают, что один из будущих лидеров Союза
Самоуправления Пекинских Студентов (ССПС), студент пекинского
технологического института Уркеш Даолет (в китайской транскрипции У Эр
Кай Си), туркмен по национальности, имел тесные связи с
руководством мусульманских сепаратистских группировок в Синьцзяне.
Существовали и очевидные признаки того, что происходит
усиление политической активности столичного студенчества. 1 марта в
городке пекинского университета появилась прокламация
"Обвинительный акт Дэн Сяопину" с требованием ликвидации однопартийное™ и
отказа от 4-х основных принципов. 8 марта студенты пекинского
университета направили открытое письмо руководству страны с
требованием прекратить преследования за инакомыслие и освободить
политических заключенных. В феврале-марте в городках столичных вузов
открыто распространялись статьи и воззвания известных диссидентов,
таких как Фан Личжи, Ли Шусянь, Ху Пин и т.д. 5 апреля в пекинском
университете студент исторического факультета Ван Дань (будущий
активнейших член ССПС и лидер студенческого движения) провел
первый "демократический салон" — своего рода митинг студентов — на
котором звучало требование превратить столичный университет в
"особую зону политической демократизации". За два дня до начала
волнений, 13 апреля в пекинском университете распространялась
прокламация "Декларация к Новому 4 мая", в которой были такие строки:
"70 лет назад лозунги национального процветания и демократии
взволновали десятки и десятки молодых сердец. За демократию либо за
диктатуру, за науку или за невежество, за силу и богатство или за
слабость и отсталостью. Перед лицом этого вечного выбора, после 40 лет
жесточайших потрясений, мы вновь очнулись от тяжелого сна... Наша
надежда в решительном наступлении". (65, с. 222).
Интересно отметить, что ряд деятелей, близко стоявших к государ-
122

ственному руководству, проявили в те дни повышенный интерес к
нараставшему недовольству в студенческой среде. В частности, Чзнь Ицзы
в воспоминаниях отмечает, что открывшийся 1 апреля в Пекине
семинар молодых специалистов " 10 лет реформ—теория и практика"
серьезное внимание уделил анализу возможности начала студенческих
волнений.
Эти, а также некоторые другие факты и обстоятельства
преподносятся нынешней официальной китайской пропагандой, как
доказательства того, что весенние события 1989 г. заранее планировались и
координировались "ничтожно малым числом лиц", имевших целью
свергнуть власть КПК и социалистический строй в Китае.
Серьезные сомнения в стихийном характере движения
высказывают многие наблюдатели и исследователи как в самом Китае, так и за
рубежом. С нашей точки зрения, общий рисунок развития ситуации
мало чем отличался от событий зимы 1986-87 гг. Драматические
обстоятельства неудачи курса на радикализацию экономических и
политических реформ, а также торможение преобразований на фоне
резкого обострения борьбы в верхах и серьезнейших хозяйственных
неурядиц, накалили обстановку в стране. В этих условиях наиболее
способная к политической самоорганизации часть китайского общества —
интеллигенция и студенчество — активизировала оппозиционную
деятельность с целью продемонстрировать свое отношение к
разворачивающимся событиям. Предлогом и поводом для этого явились
отмечаемые весной 1989 г. исторические даты, имеющие большой
символический смысл — прежде всего 4 мая — годовщина демократических
выступлений пекинской молодежи в 1919 г.
Вне всякого сомнения, руководство страны видело, что
происходит в университетских городках. Особенность ситуации заключалась,
однако, в том, что пойти на решительное пресечение политической
активности интеллигенции и студенчества власти, очевидно, не
решились, резонно опасаясь, что такие меры могут иметь обратный эффект.
В другой стороны, занятый кулуарными разборками правящий режим
оказался ни организационно, ни политически не готовым начать
диалог с общественностью.
Вместе с тем, та часть интеллигенции, которая в годы реформ
принимала известное участие в формировании государственной
политики, увидела в зреющем снизу недовольстве возможность оказать
давление на партийно-государственные верхи, изменить расстановку сил
в руководстве в пользу группировки реформаторов. Весьма вероятно,
что упоминаемый Чэнь Ицзы семинар и стал одной из первых
попыток координации действий различных групп молодой столичной
интеллигенции в преддверии 70-летия 4 мая. Следует отметить, что после
123

подавления выступлений мэр Пекина Чэнь Ситун заявил, что этот
семинар провел основную работу по подготовке и организации в
столице "контрреволюционного мятежа".
Однако, несмотря на приведенные выше факты и свидетельства, мы
не располагаем достоверной информацией о том, что определенные
круги общественности готовили весной 1989 г. в Пекине именно
массовые студенческие уличные выступления. Причем, даже если
допустить, что кто-то из среды интеллигенции ожидал и рассчитывал на
нечто подобное, дальнейшие события показали, что никакой
конкретной организационной работы (определение сроков, назначение
лидеров, создание устойчивой системы связи, позволявшей бы
координировать действия разрозненных групп участников выступлений и т.д.)
проведено не было. Анализ обстоятельств начала волнений в Пекине
15-16 апреля свидетельствует, что это не была заранее
спланированная акция, элемент стихийности здесь явно преобладал.
Появление в печати официальных сообщений о скоропостижной
кончине от сердечного приступа Ху Яобана привело к тому, что заряд
общественного протеста, заложенный в студенческих городках
китайской столицы, превысил свою критическую массу.
Как официальные власти, опасавшиеся массового недовольства, так
и интеллигентские круги, планировавшие каким-то образом
использовать недовольство снизу для оказания давления на правящий режим,
психологически готовились, очевидно, к 4 мая. Неожиданный всплеск
студенческого протеста 15-16 апреля застал как власти, так и
потенциальных диссидентов из среды интеллигенции врасплох. 17 апреля
газета "Жэньминь жибао" на первой полосе напечатала фотографию,
изображавшую небольшую группу людей, внешне мало похожих на
студентов, с венками у подножия памятника народным героям на
площади Тяньаньмэнь. Под фото была помещена подпись: "16 апреля
пекинцы пришли к памятнику народным героям возложить венки и
почтить память тов. Ху Яобана". По свидетельству китайских и
иностранных наблюдателей, эта фотография была истолкована студентами, как
своего рода "благословение" движения сверху, что вселило
дополнительный энтузиазм и привело к началу массовых манифестаций 17-19
апреля. Иностранные наблюдатели были также сильно удивлены
бездействием полиции в отношении пока еще не многочисленных
демонстрантов, что было понято, как подталкивание движения. Были ли это
действительно признаки поощрения студентов сверху? Нам это
кажется маловероятным. Скорее, указанные обстоятельства явились
отражением растерянности властей, их двойственного положения
(репрессии представлялись неуместными и даже опасными) возможно, даже
известного непонимания ситуации — что же, собственно, началось:
124

массовые траурные мероприятия в память Ху Яобана или
оппозиционное движение. Во всяком случае, никакими достоверными фактами
и свидетельствами того, что движение с первых же дней получило
поддержку определенной части руководства страны мы не располагаем, а
общий рисунок развития ситуации говорит, скорее, об обратном.
События, между тем, шли по нарастающей. К 18 апреля стало ясно,
что речь идет не просто о выражении скорби в связи с кончиной
видного государственного деятеля, а о студенческих выступлениях с
набором определенных политических требований к властям. Эти
требования сформулировал Ван Дань, выступая утром 18 апреля на
площади Тяньаньмэнь: политическая реабилитация покойного Ху Яобана,
прекращение борьбы с "буржуазной либерализацией", освобождение
политических заключенных, свобода слова и печати, свобода шествий
и митингов, открытая публикация статей доходов руководителей
страны, борьбы с коррупцией и семейственности в
партийно-государственном аппарате. (65, с. 225). Требование политической реабилитации Ху
означало, по сути, требование руководству страны поставить во главу
угла реформу политической системы. По некоторым данным этот
список требований был разработан при участии Ли Шусянь — супруги
Фан Личжи. (124, 1989, № 21). Именно 18 апреля начинается передача
серии петиций властям, при этом нерешительно-неуступчивая позиция
последних немало способствовала общему обострению обстановки.
В эти же дни, 17-19 апреля, университетские городки китайской
столицы оказались наводненными массой различного рода листовок,
прокламаций и воззваний, большинство которых по началу носило
траурный характер. По мере же нарастания напряженности, в
особенности после столкновений студентов с силами безопасности у входа в
правительственную резиденцию Чжуннаньхай, дацзыбао в весьма
резкой форме стали критиковать руководство страны. Прозвучали и
открыто антикоммунистические лозунги и призывы.
Вместе с тем, очевидцы свидетельствуют, что студенты не
стремились выступать с подчеркнуто антикоммунистических позиций. В
зарубежной прессе получил широкое освещение эпизод, когда в ходе
столкновений с полицией у правительственной резиденции 20 апреля
несколько демонстрантов пытались заставить замолчать студентку,
выкрикивавшую лозунг "Долой КПК". Думается, таким образом
участники выступлений стремились не дать властям предлога к началу
широкомасштабных репрессий против движения.
Следует отметить, что с самого начала студенческое движение
пошло в обход официально признанных властями инстанций типа
комитетов студентов и аспирантов, существовавших во всех вузах.
Прозвучавший 20 апреля призыв этих организаций прекратить выступления
125

протеста не нашел практически никакого отклика. В эти же дни
наблюдаются попытки создания независимых студенческих организаций.
18-20 апреля в ряде вузов оформились студенческие союзы
солидарности и комитеты самоуправления, а 22 апреля была создана
Временная федерация студентов столичных вузов, которая сыграла
значительную роль в попытках организовать и координировать студенческие
выступления. Как отмечают наблюдатели, эти многочисленные
студенческие организации отличались крайней нестабильностью и
запутанной, неэффективной управленческой структурой. Главные
причины этого, пишет американская исследовательница М.Вагнер,
состояли в том, что "поначалу большинство студентов опасались занимать
должности в неофициальных организациях, так как знали, что это
может угрожать их университетским дипломам, перспективам выезда
за рубеж и даже личной свободе. Большинство лидеров не выбиралось,
а самоопределялось, при этом тот, кто говорил смелее других,
автоматически становился лидером". (99, с. 53).
В целом, в период с 15 по 26 апреля студенческое движение в
Пекине развивалось с очевидным преобладанием стихийного элемента, при
этом, в особенности после событий 20 и 22 апреля, о чем подробнее
будет сказано несколько ниже, тенденция к расширению движения и
его радикализация стала просматриваться еще более четко.
Мы отмечали, что столь быстрое развитие событий по
нарастающей сказалось неожиданным и для политически активных
представителей интеллигенции. Несмотря на то, что, как утверждают китайские
власти, супруга Фан Личжи Ли Шусянь принимала участие в
разработке студенческих требований 17 апреля, а 18 апреля утром
беседовала с Ван Данем по телефону и обещала ему массовую поддержку
столичного студенчества, реальные признаки того, что интеллигенция
пытается наладить контакт с молодежным движением и определить
свое место в растущем противостоянии с властями, появляются лишь
19 апреля. В тот день к вечеру в Пекине прошло совместное заседание
персонала редакции пекинского и шанхайского еженедельников
"Новое обозрение" и "Международный экономический вестник".
Несмотря на то, что официальная китайская пропаганда делает серьезный
акцент на этом совещании, утверждая, что именно здесь была принята
программа совместных действий "злоумышленников", каких-либо
деталей, касающихся проведения совещания и обсуждавшихся на нем
проблем, нам выяснить не удалось. По некоторым данным там шла
речь о необходимости политической реабилитации Ху Яобана,
прекращении преследований за инакомыслие и официальной переоценке
студенческих выступлений 1986-87 гг. (61, с. 72). О разработке плана
какой-либо организационной работы информации нет. Однако, 21
126

апреля произошло событие, которое, с нашей точки зрения, можно
рассматривать, как логическое продолжение совещания 19 апреля. По
инициативе секретаря Чжао Цзыяна Бао Туна референты и
политические советники Чжао Ян Цзяци и Бао Цзунсин публикуют открытое
письмо в адрес ЦК КПК и Госсовета с призывом дать положительную
оценку студенческим требованиям. Все трое авторов письма были
видными деятелями "мозгового центра реформ" при Чжао Цзыяне и
имели тесные личные и служебные связи с работниками редакций
"Нового обозрения" и "Международного экономического вестника". Более
того, весьма вероятно, что кто-то из них принимал участие в
совещании 19 апреля. Такой поворот событий означал, что политически
активная часть интеллигенции, близкая к группировке радикальных
реформаторов в китайском руководстве, стремится выйти на контакт с
развернувшимся студенческим движением и при этом сыграть роль
своего рода связующего звена между недовольным студенчеством и
высшим партийно-государственным руководством.
Каким же образом развивались события в верхах? 20 апреля в
первой половине дня состоялось совещание политбюро ЦК КПК,
рассмотревшее вопрос о студенческих выступлениях в столице. По
свидетельству Чэнь Ицзы, Ли Пэн выступая, заявил следующее: "Небольшое
количество студентов поддалось на провокации группы негодяев. Их
деятельность острием направлена против партии и правительства, в
особенности же против руководителей старшего поколения". Чжао
Цзыян парировал: "Я не верю, чтобы такое большое количество
студентов поддалось на провокации кучки негодяев. Необходимо решать
имеющиеся вопросы путем диалога, не обострять противоречий".
(63, с. 151). Некоторые комментаторы мемуаров Чэнь Ицзы склонны
считать, что здесь Чэнь форсирует события. (121, 1900, № 45). На
самом же деле, по их мнению, 20 апреля раскола в руководстве страны
еще не было.
Нам кажется, что описанная Чэнь Ицзы словесная пикировка
между Чжао и Ли, определившая последующие позиции этих двух лидеров
и, по сути, означавшая начало раскола в партийно-государственной
верхушке, вполне могла иметь место 20 апреля. Косвенным
свидетельством того, что изначальные позиции определились уже тогда
является отмеченный факт посылки открытого письма в адрес ЦК
референтами Чжао, призывавшими власти положительно откликнуться на
требования студентов. Почувствовав, что в руководстве наметился
политический раскол, близкие к Чжао представители интеллигенции
решили, очевидно, использовать такой шанс и поддержать генерального
секретаря и лидера радикальных реформаторов. Однако, думается, что
субъективное неприятие Чжао Цзыяном риторики Ли Пэна еще не оз-
127

начало заранее спланированную генеральным секретарем ставку на
открытый раскол. Более того, неизбежно последовавшее за открытым
расколом обострение ситуации и угроза потери общей
социально-политической стабильности не соответствовали, как нам кажется,
интересам Чжао Цзыяна, в особенности принимая во внимание его
собственные чрезвычайно непрочные позиции в руководстве. Его
желание решить проблемы путем компромисса, без обострения
противоречий, выглядит весьма симптоматично. Вместе с тем, как лидер
группировки радикальных реформаторов и человек, исповедовавший,
очевидно, определенные, отличные от своих оппонентов, политические
принципы, генеральный секретарь ЦК КПК не мог быть солидарен с
оценками, прозвучавшими в выступлении Ли Пэна 20 апреля. В свете
таких обстоятельств, появление 21 апреля открытого письма в ЦК КПК
и Госсовет от имени людей, близко стоявших к Чжао Цзыяну, следует
рассматривать как своего рода призыв к генеральному секретарю
занять более четкую позицию в назревающем конфликте.
Драматические события, последовавшие за торжественной
траурной церемонией в зале собраний народных представителей 22 апреля,
стали на наш взгляд исходным пунктом трагической развязки.
Фактический отказ Ли Пэна выполнить просьбу митинговавших на
площади студентов лично выйти к молодежи и принять петицию,
адресованную Госсовету, вызвал резкий рост радикальных антиправительственных
настроений среди студентов и привел к новому подъему движения,
выразившегося в начале общегородского бойкота занятий в вузах.
23 апреля во второй половине дня Чжао Цзыян отбыл из Пекина с
заранее запланированным официальным визитом в Северную Корею.
24 апреля состоялось специальное совещание политбюро ЦК под
председательством Ли Пэна, ход которого довольно подробно описан
Чэнь Ицзы в его воспоминаниях. Основной доклад сделал первый
секретарь пекинского горкома КПК Ли Симинь. Доклад его содержал два
главных момента:
1) студентами руководит кучка негодяев, выступающая против
партии, ее руководства, революционеров старшего поколения.
2) перед лицом открытого вызова власти ЦК КПК оказался
слабым и недееспособным, по сути поощряющим распространение идей
"буржуазной либерализации".
Это было серьезное политическое обвинение в адрес не
присутствовавшего на совещании Чжао Цзыяна. Ху Цили, известный, как
единомышленник генерального секретаря, попытался возразить: "Мне
кажется мы должны все же прислушаться к мнению общественности".
Его резко прервал один из лидеров консервативной группировки Ван
Чжэнь: "А почему же мы не должны прислушаться к мнению руково-
128

дителей старшего поколения?" (63, с. 153). В ходе совещания Ли Си-
минь и Ли Пэн представили ряд доказательств антипартийного и
антигосударственного характера студенческих выступления. Речь,
насколько можно судить, шла о списке антикоммунистических лозунгов,
содержавшихся в листовках и воззваниях, а также о схеме
родственных связей руководителей страны, уличавшей высшие эшелоны
власти в семейственности и коррупции.
Чэнь Ицзы отмечает, что 25 апреля ранним утром подробный
отчет о состоявшемся накануне совещании лежал на рабочем столе Дэн
Сяопина. Тот факт, что Дэн получил информацию о волнениях из рук
Ли Пэна и, очевидно, Ян Шанкуня, которые приехали к нему около
6 часов утра 25 апреля, подтверждают американские исследователи
Дж.Финчер (99, с. 194) и Н.Кристоф (99, с. 173). При этом Финчер
указывает, что Ли и Ян привезли с собой кипу полицейских отчетов о
столкновениях студентов с силами безопасности в центре города. Есть все
основания полагать, что Ли Пэн и Ян Шанкунь пытались доказать
Дэн Сяопину, что развернувшиеся в городе студенческое движение
направлено против партии, правительства и лично против него, Дэн
Сяопина. На основании позднее опубликованных в КНР материалов
(65, с. 234-236), можно предположить, что аргументация Ли и Яна
сводилась, примерно, к следующему:
1) Участники выступлений выдвинули пакет требований,
реализация которых привела бы к широкомасштабной приватизации в Китае
и установлению многопартийной политической системы.
2) Студенческое движение поставило своей целью привлечь на свою
сторону средства массовой информации: в ряде вузов радиоточки и
печатные издания оказались под контролем незаконно созданных
студенческих организаций.
3) Студенты пытаются выйти на контакт с рабочими: отмечены
призывы к забастовкам и демонстрациям на пекинском заводе
строительного оборудования.
4) В распространяемых листовках и воззваниях содержится резкая
и грубая критика в адрес лично Дэн Сяопина, в ряде случаев дело
дошло до нецензурной брани.
Дэн, видимо, серьезно опасался дальнейшей дестабилизации
обстановки.
По свидетельству Н.Кристофа, в беседе с Ли и Яном он указал на
пример Польши, где, по его мнению, терпимое отношение властей к
социальному недовольству вызвало экономический спад.
Несомненно, Дэн был серьезно лично задет грубостями в свой адрес. Чэнь Ицзы
пишет:" Дэн ни в коем случае не мог отступить или сойти со сцены,
будучи политически посрамленным. На основании представленных ему
129

материалов, Дэн квалифицировал студенческие выступления, как
"антипартийные и антисоциалистические беспорядки". (63, с. 154). По
свидетельству Н.Кристофа он тут же заявил о необходимости ввести в
город войска и подавить выступления протеста. (99, с. 173). По
мнению же американских журналистов Симми и Никсона, Дэн долго
колебался и принял решение о применении армии лишь после того, как
запланированная встреча представителей городского руководства со
студентами университета Циньхуа во второй половине дня 25 апреля
не состоялась, так как студенты из-за разногласий не смогли
сформировать свою делегацию. (98, с. 55).
Нам представляется, что решающее влияние на мнение Дэн
Сяопина имели два обстоятельства: опасения по поводу возможного
расширения социального состава участников протеста из среды рабочего
класса и городских низов и глубокое личное потрясение от того, что
протестующие решились открыто и грубо осуждать самого Дэна —
главного архитектора реформ.
Прямым следствием решения Дэна стало опубликование 26 апреля
в "Жэньминь жибао" пресловутой передовой статьи "Под ясным
знаменем бороться против беспорядков" и отправка телеграммы в КНДР
в адрес Чжао Цзыяна. Телеграмма была составлена в духе упомянутой
статьи, при этом слова "студенческие волнения" были заменены на
"антипартийные беспорядки".
В ответной телеграмме Чжао Цзыян поддержал позицию Дэн
Сяопина. В свете последующих событий можно предположить, что таким
образом Чжао хотел иметь возможность беспрепятственно вернуться
в Пекин и разобраться с ситуацией на месте. Вероятно, что такая
позиция Чжао свидетельствовала также о его нежелании идти на
открытый разрыв с Дэном.
В ночь с 25 на 26 апреля части 38 полевой армии, дислоцированной
в местечке Баодин, получили приказ войти в Пекин. Однако вечером
25 апреля решительные позиции Дэна претерпели некоторые
изменения. По свидетельству Н.Кристофа, под влиянием длительной беседы
с Янь Миньфу, крупным столичным партийным работником, Дэн
отказался от идеи немедленно начать репрессии. В итоге, ранним утром
26 апреля в кругах партийно-административного и военного
руководства города была распространена директива за подписью Цяо Ши,
общий смысл которой сводился к следующему: на диалог со
студентами не идти, студенческих организаций не признавать, ввести в город
войска, но никаких репрессивных мер к протестующим не применять.
В контексте переживаемого момента абсурдность такого рода
директивы была очевидна. Опасения начинать открытые репрессии с одной
стороны, нежелание занять компромиссную позицию с другой и вы-
130

званные этим колебания в верхах объективно вели к тому, что режим
оказывался не в состоянии адекватно реагировать на развитие
событий. Части 38 армии, получившие приказ войти в город, оказались
блокированными манифестантами в предместьях. При этом бездействие
армии было истолковано, как нежелание принимать участие в
подавлении протестов, что придало участникам движения колоссальный
заряд энтузиазма. Думается, что в действительности, бездействие войск
было вызвано не столько нежеланием стрелять в студентов, сколько
тем, что армия просто не получила такого распоряжения.
Личный состав многих введенных в город подразделений даже не
был вооружен. Не имея возможности выполнить приказ, то есть
продвинуться к центру города, не получив распоряжения открывать огонь,
окруженные со всех сторон демонстрантами, военно-служащие стали
объектом страстных призывав студентов не принимать участие в
репрессиях против участников манифестаций. Очень скоро между
солдатами, офицерами 38 армии и студентами сложились действительно
далеко не враждебные отношения. Как считает английский журналист
А.Хиггинс, этому в немалой степени способствовало то
обстоятельство, что студенты многих пекинских вузов проходили в прошлом
воинские сборы в частях 38 армии.
Таким образом, следствием публикации передовой статьи в "Жэнь-
минь жибао" 26.04.89 и попытки ввести в город войск стало усиление
и расширение движения, однако в его характере произошли серьезные
перемены. Состоявшаяся 27 апреля грандиозная демонстрация
сопровождалась пеним Интернационала и скандированием лозунгов
"Поддержим КПК", "Поддержим социализм", "Поддержим политику
реформ и открытости". В качестве главного лозунга звучал призыв к
борьбе с коррупцией и семейственностью в руководстве страны.
Наблюдатели отметили практически полное отсутствие призывов
антикоммунистического содержания и грубых выпадов в адрес Дэн
Сяопина, продемонстрированные манифестантами организованность и
спокойствие.
После публикации передовицы в "Жэньминь жибао" такое
изменение тактики студенческого движения не выглядело случайным. Это
признают все без исключения иностранные наблюдатели. Однако, лишь
в японской газете "Иомиури" нам удалось обнаружить некоторую
информацию, позволяющую в какой-то степени судить о том, кто
стоял за такой переменой. Пекинский корреспондент "Иомиури" в
заметке "Молодые сотрудники аппарата склонны поддерживать
демократические организации" (121,1990, № 15) писал о том, что группа
близких к Чжао Цзыяну молодых сотрудников аппарата ЦК КПК и
Госсовета, получив информацию о решении Дэна применить силу, выехала
131

для встреч с руководством студенческих организаций в вузы Пекина.
В ходе этих встреч студенческим лидерам убедительно советовали
изменить тактику и лозунги, лучше организовать движение,
способствовать расширению его социального состава. С этой целью было
предложено отказаться от лозунгов антисоциалистического содержания и
сконцентрироваться на критике коррупции в верхах, на том
комплексе проблем, который волновал самые широкие слои китайской
общественности. Очевидно, здесь мы снова имеем дело с на сей раз успешной
попыткой близко стоявшей к верхам интеллигенции провести
тактические коррективы в молодежном движении с тем, чтобы
использовать его в своих целях.
Можно предположить, что такая корректировка отвечала
настроениям определенного числа студентов. М.Вагнер отмечает, что
"многие китайские студенты поддерживали КПК потому, что не видели
реальной политической альтернативы, понимали, что переход к
многопартийности был бы неосуществимым или преждевременным. Даже
Ван Дань, организатор демократических салонов, на вопрос о том,
поддерживает ли он КПК, ответил: "Вы можете считать, что я
поддерживаю правильное руководство КПК", сделав особое ударение на слове
"правильное". (99, с. 59). Другой студент говорил американскому
корреспонденту Симми: "Мы не против правительства, мы против того,
как оно руководит. Проблема во внутрипартийной атмосфере, в
коррупции и бюрократизме". (98, с. 123). Вместе с тем, дальнейшие
события показали, что значительная часть студенчества продолжала
оставаться настроенной радикально-бунтарски, не приемля попыток
руководить движением сверху.
После триумфа демонстрации 27 апреля движение получило
единое руководство в лице образованного 28 апреля Союза
Самоуправления Пекинских студентов (ССПС), выдвинувшего в адрес
руководства страны два требования: признать законными вновь созданные
самостоятельные студенческие организации и провести диалог между
представителями правительства и студенчества. Абсолютная
неуместность репрессий против мирно демонстрирующих и поющих
Интернационал студентов была настолько очевидной, что, как пишет А.Хиг-
гинс, "власти впервые подумали о том, что было бы благоразумнее
открыто пойти на уступки". (83, с. 74).
Ход проведенных встреч между спикером Госсовета Юань My и
представителями студентов весьма подробно изложены в
многочисленной литературе. (73,93,99). Для нас важно отметить, что эти
встречи вызвали очевидный раскол в среде столичного студенчества.
Остается загадкой, каким образом был проведен отбор членов
студенческой делегации, однако из отобранных 50 студентов большинство яв-
132

лялось активистами официально признанных комитетов аспирантов
и студентов. Некоторые члены руководства ССПС (например, У Эр
Кай Си) также были приглашены, однако не в качестве
представителей этой организации. Власти подчеркнуто не желали признавать
законность самодеятельных студенческих структур. На проведенной 1
мая пресс-конференции лидеры ССПС подвергли резкой критике
проведенные встречи, заявив, что, по сути, это были встречи
"правительства с правительством". Руководство ССПС призывало к
продолжению бойкота занятий и массовым демонстрациям. Однако, уступки
властей вызвали судя по всему соответствующую реакцию у
значительной части студенчества. После того, как газета "Чайна дейли" в
доброжелательном ключе описала демонстрации 27-28 апреля и в
особенности после встреч с представителями Госсовета в пекинском
университете, появилось большое количество листовок и транспарантов,
осуждающих экстремизм Ван Даня, У Эр Кай Си и других лидеров
ССПС. Однако, в эти дни ССПС еще вполне владел ситуацией.
Этому немало способствовала по-прежнему в целом неуступчивая
позиция властей. Переданная студентами 2 мая петиция и заявление
вызвали резкую отповедь спикера Госсовета Юань My. Он заявил, что
эти требования студентов "неразумны" и "угрожают правительству
своей ультимативностью". Юань My впервые открыто признал, что
"руководство страны отказывается признать законными
самодеятельные студенческие организации на том основании, что они внесут
раскол в студенческую среду". (65, с. 231). Впрочем, Юань My исключил
применение силы. Спикер Госсовета отметил: "Из всего, что
происходит следует, что действительно есть люди, стоящие за спиной
студентов и подбрасывающие студентам разные идейки с целью
организовать общественные беспорядки. Однако, сейчас хорошие люди и
плохие люди вместе. Поэтому мы не собирается принимать меры против
них. Сейчас условия не подходят для задержаний и арестов". (65, с. 232).
Таким образом, исключая применение силы в настоящий момент, Юань
My как бы оставлял за режимом право использовать ее позднее, когда
"условия" будут более благоприятными. Казалось, назревает новое
обострение конфликта. Однако ситуация стала развиваться в
совершенно противоположном направлении. Чтобы понять почему это
произошло, необходимо вернуться к 30 апреля, когда по завершении
визита в Северную Корею в Пекин вернулся генеральный секретарь ЦК
КПК Чжао Цзыян. Поздно вечером 30 апреля Чжао встретился на своей
квартире с Бао Туном, который проинформировал его о развитии
событий. 1 мая на совещании Политбюро ЦК Чжао выступил с коротким
сообщением о визите в КНДР, при этом, касаясь событий в Пекине,
согласился с оценками, содержащимися в указанной передовице "Жэнь-
133

минь жибао". Однако, через два дня, 3 мая на совещании,
посвященном 70-летию движения 4 мая позиции Чжао претерпели заметные
изменения. По свидетельству Чэнь Ицзы, он отказался включить в текст
своего выступления пассаж о важности борьбы с "буржуазной
либерализацией", на чем настаивали Ли Пэн и Яо Илинь.
4 мая во время встречи с представителями Азиатского Банка Чжао
Цзыян сделал ряд заявлений, по сути резко противоречащих
официальной реакции властей на движение протеста. Вопреки духу и букве
передовой статьи "Жэньминь жибао" Чжао заявил, что в Китае
крупные беспорядки невозможны. Он отметил, что протестующие
студенты не выступают против общественной системы, а лишь искренне
хотят исправить имеющиеся серьезные недостатки. Чжао ни словом не
обмолвился о той "ничтожно малой кучке злоумышленников",
которая, если следовать официальной версии, стоит за организацией
студенческих выступлений. В тот же день на совещании Политбюро Чжао
высказал несогласие с излишне категоричным, по его мнению, тоном
статьи в "Жэньминь жибао" от 26 апреля и предложил написать более
умеренную передовицу.
6 мая Чжао в присутствии Ху Цили и ряда других работников
секретариата ЦК сделал заявление о необходимости более широкого
совещания событий в прессе и в целом о важности большей открытости
средств массовой информации. Как китайские, так и зарубежные
наблюдатели сходятся на том, что тексты выступлений Чжао 4 и 6 мая
были написаны Бао Туном. Именно Бао Тун предпринял
значительные усилия с целью как можно скорее донести позицию генерального
секретаря до участников движения: выступления Чжао передавались
по радио, печатались в газетах и т.д.
8 мая на совещании Политбюро ЦК Чжао Цзыян пошел еще дальше.
Отметив в своем выступлении, что наибольшее недовольство в
обществе вызывают "явления загнивания", — коррупция,
семейственность, бюрократизм, — Чжао предложил следующее:
1) Ликвидировать систему специального обслуживания кадровых
работников от должности заместителя министра и выше.
2) Создать комитет общественного контроля при постоянном
комитете ВСНП.
3) Разработать закон о свободе средств массовой информации.
4) Все возникающие в обществе конфликты решать в законном
порядке, путем компромисса.
Чжао предложил опубликовать свои предложения в "Жэньминь
жибао", что вызвало бурные возражения Ли Пэна, утверждавшего, что
это лишь точка генерального секретаря, ЦК же эту проблему не
обсуждал. По свидетельству Чэнь Ицзы, для того, чтобы предотвратить
134

публикацию предложений Чжао по каналам ВСНП, Ли Пэн говорил
по телефону с Ван Ли (в тот момент — председатель постоянного
комитета ВСНП). Один из присутствовавших при разговоре работников
ВСНП не удержавшись воскликнул: "Кто же кого в конце концов
контролирует: правительство нас или мы правительство?" (63, с. 159).
Итак, заявления Чжао, сделанные им в период с 3 по 8 мая звучали
резким диссонансом решениям политбюро ЦК, позиции Дэн Сяопина
и оценкам, прозвучавшим в передовой статье "Жэньминь жибао" от
26 апреля. Это означало, что генеральный секретарь начал
собственную политическую игру. Каковы же были ее причины и конечные цели?
А.Хиггинс пишет: "После того, как Чжао вернулся в Пекин, он решил,
что пришло время заявить о своем праве на преемственность власти.
Он знал, что многие в партии хотели бы считать его козлом
отпущения. Но сам он рассчитывал на иную возможность: если
насильственная линия Дэна потерпит неудачу, то именно Дэн окажется наиболее
вероятным козлом отпущения". (83, с. 201).
Никсон акцентирует решительность Чжао отмежеваться от
позиции Дэн Сяопина: "Выступления генерального секретаря
автоматически сделали несовместимыми когда-то очень близкие воззрения Дэна и
Чжао". (93, с. 153).
Оценки, содержащиеся в журналистских публикациях, еще более
категоричны. В корреспонденциях Дж.Симми, например, можно
прочитать, что Чжао Цзыян стремился к единоличному руководству и
"потерпел поражение, явно переоценив свои возможности". (127,28.05.89).
Учитывая непрочные позиции Чжао, его усиливавшуюся изоляцию,
и видимо, серьезное охлаждение отношений с Дэном, нам кажется
вероятным, что в начавшихся событиях генеральный секретарь мог
увидеть возможность укрепить свое положение. Не последнюю роль здесь
сыграло, видимо, ближайшее окружение Чжао. Если вспомнить, что
еще 21 апреля по инициативе Бао Туна было направлено открытое
письмо в ЦК, по сути подталкивавшее Чжао занять в конфликте более
радикальные позиции, то есть основания предположить, что встреча и
беседа Чжао и Бао Туна ночью 30 апреля явилась серьезной попыткой
координировать действия радикально-реформаторски настроенной
части руководства в свете разворачивающихся событий.
На что же конкретно рассчитывал Чжао Цзыян? В
многочисленной литературе по рассматриваемой проблематике ясный ответ на этот
вопрос отсутствует. Большинство зарубежных исследователей в
исключительно положительном ключе освещая занятую Чжао Цзыяном
компромиссную позицию, отмечая, что заявления генерального секретаря
способствовали стабилизации ситуации, не доводят свой анализ до
логического конца, не дают возможности представить, что это озна-
135

чало в контексте развития противоборства в китайском руководстве,
как соотнести это с тем, на что рассчитывал сам Чжао.
Не менее неопределенной выглядит и официальная китайская
версия событий, изложенная в многочисленных публикациях, увидевших
свет после трагической развязки 4 июня. (47, 50,61). Выражая
"благородное негодование" по поводу того, что генеральный секретарь ЦК
КПК отошел от "единогласно одобренной и единственно верной"
позиции руководства страны, чем внес смятение и растерянность в ряды
кадровых работников, авторы официальной точки зрения считают, что
именно после того, как Чжао открыто обнаружил свое
попустительство "ничтожно малому числу злоумышленников" и противопоставил
себя руководству страны, началось обострение ситуации, вылившееся
в итоге в "спланированный и организованный контрреволюционный
мятеж". Дело выглядит так, будто Чжао чуть ли не умышленно
нагнетал напряженность и пошел на разрыв лично с Дэн Сяопином и
остальной партийно-правительственной верхушкой. Чего он при этом
добивался — не ясно.
Между тем, заявления Чжао 3,4, 6 и 8 мая явно не носили конфрон-
тационного характера ни по отношению ни к одной из сторон,
участвующих в конфликте. Обращаясь к студентам, генеральный секретарь
как бы предупреждал их, что не следует выступать против "основ
нашей системы". Обращаясь же к остальной части руководства, Чжао
призывал пойти на компромисс, прислушаться к мнению
общественности и, по возможности, удовлетворить разумные требования
протестующих. Действительно, такая позиция резко противоречила той
линии, которой придерживались Ли Пэн, Яо Илинь, Пэн Чжэнь, Чэнь
Ситун и ряд других деятелей консервативного крыла. Однако, с
нашей точки зрения, нет оснований считать, что Чжао делал ставку на
разрыв с Дэном. Существует ряд обстоятельств, заставляющих
предположить, что дело обстояло как раз наоборот.
Чэнь Ицзы в воспоминаниях приводит такой эпизод. Перед
выступлением на совещании Политбюро 3 мая Чжао предложил убрать из
текста своей речи отрывок о борьбе с "буржуазной либерализацией",
заявив, что такой пассаж может лишь обострить и без того
напряженное положение на городских улицах. Встретив решительное
сопротивление Ли Пэна, Чжао обратился к Ян Шанкуню (человеку, гораздо
ближе стоящему к Дэну, чем Ли Пэн) с просьбой передать свои
предложения Дэн Сяопину, на что Ян Шакунь согласился. Чэнь не пишет,
какова была реакция Дэна, однако этот отрывок в речи Чжао не
прозвучал. (63, с. 158).
Некоторый свет на обстоятельства дела проливают воспоминания
заведующего корпунктом агентства Синьхуа в Гонконге Сю Цзядуня,
136

который прибыл в Пекин по срочному телефонному вызову Чжао Цзы-
яна поздно вечером 2 мая. Чжао обратился к Ян Шакуню именно
через Сю, однако содержание просьбы, как выясняется, не
ограничивалось лишь исключением отрывка о борьбе с "буржуазной
либерализацией". В ходе обмена мнениями с Сю генсек заявил, что руководство
страны не должно бояться стихийного возникновения независимых
студенческих и профсоюзных организаций и, более того, следует
допустить их участие в выборах. "Не нужно беспокоиться о
политической конкуренции, — говорил Чжао, — главное, чтобы организации
трудящихся на деле отражали их интересы. (55, с. 183).
Генсек указал, что самое главное сейчас — убедить Дэн Сяопина
изменить свою точку зрения и убедить Политбюро изменить оценку
студенческих выступлений. Чжао, очевидно, не был уверен в реакции
как Ян Шанкуня, так и Дэн Сяопина, а посему предпочел действовать
через третьих лиц и в порядке "по старшинству".
4 мая около полудня, то есть уже после выступления Чжао Цзыяна
перед представителями Азиатского Банка, Сю Цзядунь встретился с
Ян Шанкунем на его квартире и передал просьбу генсека. Ян Шан-
кунь высоко оценил речь Чжао перед банкирами и сказал: "Хорошо, я
поговорю со стариком. Темперамент старика ты знаешь. Он может
послушать, может и нет. Скажи Цзыяну (т.е. Чжао Цзыяну) пусть и
дальше так действует. Если что, я первым пойду к ответу". На вопрос
Сю о возможной отставке Ли Пэна, Ян резко парировал: "Я тебе
говорю, никто не уйдет в отставку, ни Ли, ни Чжао". Смягчение позиции
ближайшего соратника Дэн Сяопина и искушенного политика Ян
Шанкуня следует, очевидно, объяснять тем, что в тот момент сам
верховный лидер склонялся в пользу компромиссного решения. Вместе с тем,
неприятие идеи об отставке Ли Пэна свидетельствовало, по всей
видимости, о нежелании чрезмерного усиления Чжао Цзыяна за счет
сторонников жесткой линии. Учитывая эти колебания, можно говорить о
своего рода борьбе двух группировок "за Дэн Сяопина".
При таком положении вещей Чжао Цзыян выступал в роли лидера
той группировки, которая стремилась не доводить дело до насилия и,
апеллируя к Дэну, пыталась склонить его к мирному выходу из
сложившейся ситуации.
Очевидно, что для Дэна и большинства близких к нему
руководителей главным условием неприменения силы было прекращение
демонстраций и возвращение студентов на занятия. Нам представляется, что
Чжао Цзыян своими умеренно-компромиссными заявлениями
преследовал именно эту цель. Вполне вероятно также, что молодые
сотрудники аппарата ЦК, сумевшие установить определенные контакты с
протестующими студентами, так или иначе убедили генерального сек-
137

ретаря, что открытое выступление в поддержку студентов, выгодно
отличаясь от неуклюже-неуступчивой линии Ли Пэна, сможет
стабилизировать обстановку. В самом деле, если бы Чжао Цзыяну удалось
вернуть студентов в аудитории и таким образом выполнить желание
Дэна, продемонстрировав при этом явные просчеты своих
оппонентов из консервативного лагеря, положение генерального секретаря
могло бы сильно укрепиться и его усиливавшаяся накануне событий
политическая изоляция могла бы быть сведена на нет. Американский
исследователь Н.Кристоф, находившийся в те дни в Пекине,
вспоминает, что в его присутствии один из близких к Чжао молодых
сотрудников аппарата ЦК высказался в том смысле, что у генерального
секретаря появилась возможность улучшить и укрепить свои позиции.
Главное при этом, чтобы студенты покинули площадь Тяньаньмэнь и
вернулись в университетские городки. (99, с. 177).
Нам не удалось обнаружить прямых указаний на то, какова была
реакция Дэн Сяопина на усилия Чжао. Во всяком случае, общий ход
событий говорит, что она не была однозначно враждебной. Симми и
Никсон в своей книге указывают, что 10 и 11 мая в городе ходили
слухи о якобы прошедшем секретном заседании Политбюро, на котором
тактика Чжао была в целом одобрена. (98, с. 204). Есть основания
согласиться с К.Ли Хэмрин: "В этот момент китайское руководство
неохотно следовало за Чжао в его попытках наладить взаимоотношения
с общественностью". (88, с. 220).
Поначалу ситуация развивалась как будто в русле желаний
генерального секретаря. Состоявшаяся 4 мая грандиозная демонстрация
на Тяньаньмэнь носила подчеркнуто мирный характер. 5 мая
появились явные признаки общей стабилизации. Возобновились занятия в
ряде вузов. Ван Дань заявил, что большинство студентов желает
вернуться в аудитории, при этом он отметил, что прекращение бойкота
занятий не означает поражения, ибо студенческое движение достигло
двух целей: созданы независимые студенческие организации и
достигнуто определенное взаимопонимание с руководством страны. Ван Дань
вне сомнения имел здесь в виду выступления Чжао Цзыяна.
Несколько осмелевшая "Жэньминь жибао" опубликовала ряд
статей под следующими заголовками: "Преподаватели и студенты
столичных вузов приветствуют выступления Чжао Цзыяна", (132,5.05.89).
"Продолжается возобновление занятий в вузах столицы, выступления
Чжао Цзыяна находят положительный отклик". (132, 07.05.89).
Радикально-бунтарски настроенные лидеры ССПС, призывавшие
к продолжению массовых протестов, оказались в явном меньшинстве.
5 мая вечером У Эр Кай Си ушел с должности председателя ССПС.
8 мая газета "Чайна Дейли" писала: "Оглядываясь на прошедшие
138

две недели невольно поражаешься мудрости и сдержанности властей и
студенческих активистов, в результате чего удалось избежать казалось
бы неотвратимого столкновения. Студенты выразили желание
укреплять социалистическую систему, руководство страны, в свою очередь,
признало движение как проявление патриотического энтузиазма
молодежи". (131, 09.05.89).
Однако, в начале второй декады мая положение вновь стало
обостряться. С одной стороны, дело было в том, что несмотря на обещания
Чжао продолжать открытый диалог с общественностью, позиция
властей на практике по-прежнему оставалась неуступчивой и вызывающей.
Здесь, как нам кажется, проявились принципиальные различия
подходов лично Чжао, который, полагаем, действительно стремился к
расширению сотрудничества с общественностью и остальной части
руководства страны, включая и Дэна, для которых обещания диалога были
продиктованы лишь желанием погасить недовольство на улицах.
Характерно, что несмотря на, казалось бы, благосклонное отношение
стремлению генсека добиться некоторого взаимопонимания с
участниками протестов, идеи Чжао Цзыяна о признании независимых
молодежных организаций не получили поддержки у руководства страны.
Неизменной оставалась и официальная негативная оценка
студенческих выступлений. При таком положении генеральный секретарь
действительно виделся со стороны, как борец-одиночка,
противопоставивший себя остальной части верхушки.
С другой стороны, попытки близко стоявших к Чжао людей
повернуть студенческое движение в определенное русло на сей раз не были столь
успешными. Значительная часть студенчества, не видя реальных перемен
в позиции руководства страны, стремилась развернуть движение с новой
силой. 10 мая на состоявшейся в пекинском университете
пресс-конференции руководств ССПС заявило, что выступления Чжао Цзыяна
помогут вдохнуть в студенческое движение второе дыхание. (61, с. 57).
Горькая ирония обстоятельств заключалась в том, что намерения
студенческих лидеров шли прямо вразрез с тем, чего добивался сам Чжао.
Вечером 11 мая в ряде вузов было распространено воззвание
"Срочные продолжения", смысл которого сводился к следующему:
1) Организация коллективной голодовки.
2) Используя предстоящий визит М.С.Горбачева в Пекин, утроить
на площади Тяньаньмэнь грандиозную манифестацию.
3) Требовать откровенного и открытого диалога с властями,
требовать признания властями самодеятельных студенческих
организаций, требовать отказа от статьи в "Жэньминь жибао" 26 апреля,
требовать от властей признания демократического и патриотического
характера студенческого движения.
139

Местом проведения массовой голодовки протеста определить
площадь Тяньаньмэнь. (65, с. 245).
Голодовка началась на площади 13 мая ранним утром. В первые
часы число голодающих не превышало 200 человек, однако к вечеру
15 мая их было уже более 3 тысяч.
Решение о проведении коллективной голодовки явно шло снизу, из
среды радикально-бунтарски настроенного студенчества. Возможно,
это была попытка студентов занять свою собственную решительную
позицию в ответ на стремление использовать движение протеста в
качестве аргумента в борьбе за власть в верхушке. 14 мая У Эр Кай Си
говорил группе иностранных корреспондентов: "Наше движение не
имеет никакого отношения к внутрипартийной борьбе. Мы хотим
создать новую демократическую систему в Китае. В теперешнем
руководстве нет ни одной группировки, поддерживающей
демократическую систему. Наша цель не заигрывать с нынешней системой, мы
хотим потрясти эту систему". (98, с. 281).
По свидетельству австралийского журналиста Т.Сэйча, 14 мая Ян
Цзяци и Бао Цзунсин прибыли на площадь и обратились к студентам
с призывом прекратить голодовку и разойтись, открыто заявив, что
остальное — дело рук Чжао и его людей. Голодающие в резкой форме
потребовали от них удалиться с площади, подчеркнув, что они не
желают подчиняться "новым авторитаристам". Такой поворот событий
означал очевидную неудачу посреднических усилий сторонников Чжао
направить студенческий протест в нужное им русло. Элемент
стихийности в движении вновь набирал силу, обнаруживая углубляющийся
раскол между различными группировками в руководстве страны и
между руководством в целом и протестующими на улицах.
По некоторым свидетельствам, определенную роль в разжигании
страстей сыграли проникшие в студенчеству среду провокаторы,
выполнявшие задание политических оппонентов Чжао Цзыяна и
стремившиеся не допустить того, чтобы усилия генсека положить конец
протестам мирным путем не увенчались успехом. Один из участников
движения писал, например, о том, что после выступления Чжао 4 мая
"лица из Госкомитета по высшему образованию в пекинском
университете и пединституте подбивали студентов на продолжение уличных
демонстраций, заявляя, что "нельзя так просто все закончить". После
расправы 4 июня те же самые лица... появились в студенческих
городках, с целью проверки результатов политической чистки в вузах.
Тогда-то их истинные намерения стали очевидны всем порядочным
людям". (125, 1993, № 24).
Как бы там ни было, ни когда стало очевидным, что движение
выходит из-под контроля и стихийно ширится, ряд высших руководите-
140

лей страны выехали на промышленные предприятия Пекина для встреч
с трудовыми коллективами.
Отчеты об этих встречах заполняют страницы центральных газет
14 и 15 мая. На встрече с рабочими пекинского металлургического
комбината Чжао Цзыян, в частности, говорил: "Я хочу сказать вам,
товарищи, что справедливые требования, выдвинутые рабочими и
студентами, внимательно изучаются партией и правительством. Диалог
только начинается. Поверьте, нельзя за одну ночь добиться
абсолютного совершенства". (132, 14.05.89).
Цель таких встреч и выступлений была очевидной — не допустить
расширения социального состава участников движения и его
масштаба. Однако, все усилия оказались тщетны. Движение протеста
переживало небывалый подъем, становилось все более массовым.
Катализатором его, вне сомнения, явилось коллективная студенческая
голодовка на площади. Американская исследовательница М.Вагнер пишет:
"Голодовка протеста была в высшей степени эффективна и серьезна,
как своего рода политический театр. Риторика голодающих и их
сторонников всячески акцентировала традиционные для китайского
менталитета отношения между родителями (государством) и детьми
(гражданами). Отказываясь от еды, протестующие как бы исключали себя
из общестенной системы, созданной правительством, что влекло
"потерю лица" руководителей страны, как плохих "родителей". (99, с. 64-65).
Распространенный по городу голодающими манифест протеста
гласил: "В этот солнечный великолепный месяц мая мы решились на
голодовку. Мы не хотим умирать, мы хотим хорошо жить потому, что
мы в расцвете нашей жизни. Но если смерть одного или нескольких из
нас необходима для процветания страны, мы не имеем права
избегнуть смерти. Наша страна уже достигла той стадии, когда цены
непомерно велики, процветает взяточничество, люди с чистыми идеалами
потеряны, а общественный порядок с каждым днем ухудшается. В этот
критический момент все соотечественники, имеющие совесть,
пожалуйста, прислушайтесь к нашему призыву". (98, с. 284).
Многочисленные очевидцы и участники событий, в том числе и те,
с кем лично довелось беседовать автору, свидетельствуют, что именно
сознание того, что "дети народа голодают во имя справедливости"
сыграло решающую роль в распространении движения на широкие
слои населения китайской столицы. Определенное сочувствие со
стороны горожан студентам довелось завоевать еще в апреле, однако
именно после начала голодовки на площади поддержка студентов другими
группами населения становится массовой. При этом призывы
студентов к "демократизации" получили неодинаковое и весьма
своеобразное преломление в сознании различных социальных групп протестую-
141

щих. Причины для недовольства у различных групп населения как и в
прошлые годы были очень разными. Если студентов волновали
проблемы политической демократизации, трудоустройства после
окончания учебы, улучшения материального положения интеллигенции и т.д.,
то рабочий класс столицы был неудовлетворен снижением своей
официальной политической роли за годы реформ, падением жизненного
уровня в результате инфляционного роста цен, угрозой безработицы,
ростом социального и имущественного неравенства. Представители
мелкого и среднего частного бизнеса требовали полной свободы
предпринимательства, снижения налогов. Все без исключения участники
протестов требовали положить конец коррупции аппарата власти,
бюрократизму и семейственности в верхах правящего режима. А.Хиг-
гинс отмечает, что вполне в соответствии с представлениями
традиционной китайской политической культуры "люди проводили прямую
связь между острейшими общественными проблемами, собственным
бедственным положением и богатством, нравственным упадком
правителей". (83, с. 120).
Само студенческое движение далеко не было единым. В одних
колоннах протеста шли те, кто хотел видеть Китай буржуазной
парламентской республикой западного образца и те (таких было немало)
кто надев значки времен культурной революции с профилем Мао
Цзэдуна, призывал решительно "вести огонь по штабам", желал
направить свои отчаяние, неудовлетворенность и гнев в русло стихийного
разрушения.
Не менее противоречивой была позиция принявших участие в
движении представителей рабочего класса. Один из лидеров созданной в
эти дни организации "Союз рабочего самоуправления" говорил в
интервью журналистам из Гонконга, что рабочие выступают за
парламентскую республику и разделение законодательной, исполнительной
и судебной власти по образцу стран Запада, однако, тут же добавлял,
что "мы рабочий класс Китая, поддерживаем ведущую роль КПК,
авангардную роль рабочего класса и высокие социалистические идеалы".
(60, с. 215).
Наряду с призывами к большей открытости средств массовой
информации, к демократизации деятельности правительства и
парламента, воззвания "Союза рабочего самоуправления" содержали довольно
специфические рекомендации, вроде, например, такой: "Необходимо
создание единой, понятной народу, идейной системы, в основу
которой была бы положена теория свободы. Такая идейная система не
может быть по-разному интерпретирована политическими партиями или
другими организациями. Только путем создания такой системы
можно успокоить народ и стабилизировать положение". (60, с. 303).
142

Очевидно, что подобное совмещение логически несовместимого и
подчас просто непонятного свидетельствовало о чрезвычайном
разбросе мнений и путанице понятий у протестующих.
Следует отметить, что отношение студентов к представителям
других социальных групп, участвующих в движении, было крайне
противоречивым. С одной стороны студенты стремились сделать движение
более массовым. 17 мая группа студентов проникла на ряд
промышленных предприятий города и призывала рабочих в цехах к всеобщей
забастовке. В распространенном воззвании студенты писали: "Нам
нужна поддержка широких масс, нам нужно создание организации,
подобной польскому профсоюзу "Солидарность" для того, чтобы
возглавить рабочие отряды". (116, 1991, № 19).
С другой стороны, по свидетельствам многих наблюдателей,
"между студентами и рабочими не было взаимопонимания. Движение
развивалось как бы на разных уровнях. Студенты подчас сами не желали,
чтобы к ним присоединялись посторонние, так как считали, что
борьба за демократию и патриотизм — привилегии образованной части
общества". (60, с. 405). Подтверждение этому мы находим и в
выступлении представителей рабочих организаций перед гонконгскими
журналистами: "Студенты считают, что это чисто студенческое движение.
Мы, рабочие, раньше их поняли, что это действительно народное
движение". (61, с. 208).
16, 17 и 18 мая стали днями появления в Пекине многочисленных
общественных организаций: "Союз самоуправления жителей Пекина",
"Отряд рабочих-смертников Пекина", "Союз рабочего
самоуправления", "Союз самоуправления столичных журналистов", "Союз
пекинской интеллигенции" и т.д. Несмотря на то, что эти объединения в
большинстве своем были очень непрочными, у них отсутствовали
программы действий или же эти программы носили крайне
противоречивый характер, в целом можно говорить о тенденции протестующих к
самоорганизации. Правда, о самоорганизации на разных социальных
и иных уровнях, без должного практического взаимодействия. Тем не
менее кризис правящей власти был налицо: движение шло в обход
созданных режимом и официально признанных низовых общественных
организационных и управленческих структур.
Общее число участников выступлений близко к 2 млн человек. (65, с. 252).
По неполным данным с 15 по 19 мая на улицы китайской столицы
вышли учащиеся и сторудники 58 вузов, 31 техникума, 130 средних
школ, 70 издательств, 50 научно-исследовательских учреждений, 60
государственно-административных организаций, 200 промышленных
предприятий. В эти дни в Пекин прибыло более 100 тысяч учащихся 85
вузов других городов страны. (65,с. 259-260).
143

Зарубежные наблюдатели, с различного рода оговорками,
склонны рассматривать это движение если не как "демократическое" в
традиционном западном понимании, то уж во всяком случае, как
нацеленное на углубление и радикализацию реформ в КНР. (78, 83,98, 99).
Не столь явно выраженная, но, по сути, аналогичная оценка
содержится в воспоминаниях Чэнь Ицзы. Отечественный исследователь
В.Н.Зотов, наоборот, убежден, что события продемонстрировали
отсутствие в современном Китае общественной готовности к
продолжению преобразований. (24, с. 39). Нам кажется, что оба эти подхода —
серьезное упрощение существа дела. Представляется, что движение
было настолько сложным, многообразным, многоуровневым и
разнонаправленным, что вьщелить одну ведущую тенденцию, определявшую
бы лицо всего движения, не представляется возможным. Единство
наиболее часто повторяющихся лозунгов, смысл которых сводился к
требованиям "демократизации" и "борьбы с коррупцией" было мнимым,
ибо конкретное понимание этих лозунгов у различных социальных
групп протестующих было подчас полярно противоположным.
Призывы к широкомасштабной приватизации и установлению
многопартийной политической системы соседствовали с требованиями
восстановления утерянной за годы реформ стабильности и формирования
"преданного народу", "некоррумпированного" коммунистического
правительства. Желание остановить рост цен, ликвидировать
социальное и имущественное неравенство, призывы вести борьбу с
коррумпированными чиновниками сопровождались требованиями
максимального ускорения экономических реформ.
Одной из характерных черт движения было то, что острие протеста
недвусмысленно направлялось против партийно-правительственного
руководства страны. При этом протестующие в массе своей не делали
различий между "реформаторами" и "консерваторами" в
руководстве. В глазах консервативно настроенной части участников движения
руководитель-"консерватор" Ли Пэн выглядел таким же
коррумпированным бюрократом, как "реформаторы" Дэн Сяопин или Чжао Цзы-
ян. К последнему отношение было, впрочем, более терпимое, но это
объясняется совсем не его "радиально-реформаторскими"
воззрениями. Одно из воззваний предельно четко определяло: "Занимая пост
генерального секретаря ЦК КПК, Чжао Цзыян несет личную
ответственность за коррупцию и бюрократизм в партии и правительстве, однако
его выступления в защиту сдержанности по отношению к нашему
движению показали, что только он один занимает правильные позиции в
отношении нашего движения, что определило в целом положительное
отношение народа к нему и породило надежду на то, что на основе его
позиции все острые вопросы могут быть решены". (60, с. 82).
144

К 18 мая, между тем, стало окончательно ясно, что попытки Чжао
Цзыяна и его окружения стабилизировать обстановку путем
компромисса и таким образом упрочить собственное положение в
руководстве потерпели неудачу. Последние усилия сторонников компромисса —
попытка созвать внеочередную сессию ВСНП, переговоры Янь Минь-
фу с протестующими на площади и ряд других шагов — не увенчались
успехом. Проведенные утром 18 мая и транслированные по
столичному телевидению переговоры Ли Пэна с лидерами ССПС также ни к
чему не привели. Обе стороны пугали друг друга тем, что движение
может выйти из-под контроля в тот момент, когда это уже фактически
произошло и исход встречи студентов с премьером Госсовета,
состоявшейся с опозданием почти на месяц, очевидно, не мог иметь
решающего влияния на дальнейшее развитие ситуации.
Кроме того, наметился раскол в лагере сторонников Чжао.
Близкие к нему представители интеллигенции перед лицом массового
общественного протеста сделали ряд заявлений, фактически открыто
противопоставив себя лично Дэн Сяопину и большинству
руководства страны. Так, Ян Цзяци в "Заявлении 17 мая" писал:
"Императорская династия Цин прекратила существование 76 лет назад, однако в
Китае еще правит император без короны, диктатор-маразматик.
Правление стариков должно прекратиться, диктатор должен уйти!"
(61, с. 312). Очень возможно, что таким образом окружение Чжао
пыталось убедить его сыграть ва-банк, открыто и решительно порвать с
верхушкой. Чэнь Ицзы в воспоминаниях сетует: "Если бы 15 или 16
мая в партии или правительстве нашелся отважный руководитель,
решившийся бы выйти на площадь Тяньаньмэнь и громко заявить:
"Студенты, я поддерживаю вас!", при этом призывал народ захватить
важнейшие пункты, если бы он выступил по телевидению и призвал бы
созвать чрезвычайный пленум ЦК, тогда ситуация могла бы
развиваться по-иному". (63, с. 169). Этого, однако, не произошло. Чжао
Цзыян не захотел и не смог решиться на открытый разрыв с высшими
эшелонами руководства. Это бесспорное свидетельство того, что
генеральный секретарь, несмотря на искреннее желание наладить
контакт с общественностью, не владел положением, не предвидел
возможных последствий своей позиции и оказался не готов перед лицом
обострения ситуации сделать решительные шаги. Возможно, что и
нашумевшее заявление Чжао Цзыяна 16 мая при встрече с наносившим в
Китай официальный визит М.С.Горбачевым о ведущей роли Дэн
Сяопина в принятии всех важных решений, не следует рассматривать, как
попытку выступить против Дэна. Чэнь Ицзы отмечает, что таким
образом Чжао вовсе не рассчитывал направить именно против Дэна весь
огонь общественной критики, а наоборот стремился подчеркнуть свою
145

лояльность ему, акцентируя внимание высокого гостя на иерархии
китайского руководства, в соответствии с которой проходит прием
иностранных делегаций. Дело в том, что Дэн Сяопин провел переговоры с
М.С.Горбачевым несколькими часами раньше. (63, с. 159).
17 мая вечером на квартире Дэн Сяопина прошло совещание
постоянного комитета политбюро ЦК партии. Чэнь Ицзы пишет, что Дэн
предложил присутствующим высказать свое отношение к
развернувшимся в городе событиям. Последняя попытка Чжао Цзыяна отстоять
свою линию получила отпор со стороны Ли Пэна и Яо Илиня,
обвинивших Чжао в дестабилизации экономического и политического
положения в стране, в поощрении капиталистической эволюции
общества, в расколе партии, в поддержке лидеров движения протеста, в
отходе от линии Дэн Сяопина. Затем на голосование был поставлен
заранее подготовленный вопрос о введении в Пекине военного положения.
Ли Пэн и Яо Илинь голосовали "за", Чжао — "против". Цяо Ши и Ху
Цили воздержались. Чэнь пишет, что решение о введении в городе с 20
мая военного положения фактически было принято тут же, на
квартире Дэна, около 10 часов вечера 17 мая. Чжао немедленно обратился к
Дэну с просьбой об отставке, но получил отказ. Американский
исследователь Финчер утверждает, что по поручению Дэна Ян Шанкунь
убеждал Чжао не придавать широкой огласке различия в подходах
между ним и остальным руководством, (99, с. 189), а австралийский
корреспондент Сэйч, ссылаясь на близкие к верхам источники, пишет,
что в ходе указанного совещания Дэн отказался обсуждать раскол в
партии и предложил сконцентрироваться лишь на конкретных
мероприятиях, связанных с введением в городе военного положения. (116,
1991, № 19). Сообщения такого рода могут быть истолкованы, как
свидетельство того, что Дэн Сяопин до самого последнего момента
стремился все же оставить Чжао в составе руководства страны, что стало
бы невозможно, если бы Чжао открыто заявил о своем, пусть даже
пассивном, несогласии с официальной линией. Безусловно, не
принимая позиции Чжао, обеспокоенный дестабилизацией обстановки и
лично глубоко ущемленный Дэн, все же, думается, не мог разделить
полностью точку зрения той части руководства, которая стремилась
решительно расправиться с генеральным секретарем, которого Дэн
когда-то рассматривал, как наиболее вероятного своего преемника. Не
решившись, а, возможно, и не желая активно выступить против Дэна
на волне массового недовольства, в данной ситуации Чжао, тем не
менее, предпочел придать огласке свое пассивное несогласие с
остальной частью руководства. На представляется, что этот шаг был
продиктован сознанием того, что лидеры страны, сделав ставку на
насилие, совершают чудовищную политическую ошибку.
146

О поражении Чжао на совещании 17 мая слало известно на
площади через сотрудников комитета по структурной политической
реформе, получивших эту информацию в свою очередь от Бао Туна. (65, с. 263).
Прозвучали требования оставить Чжао на посту генерального
секретаря, не вводить в городе военное положение, созвать чрезвычайные
съезд КПК и сессию ВСНП с тем, чтобы снять с занимаемой
должности Ли Пэна и нормализовать положение в партии. Думается, эти
конкретные политические требования вновь были подсказаны студентам
сверху, являясь последней попыткой близких к Чжао Цзыяну людей
изменить ситуацию в свою пользу, прибегнув к парламентской процедуре.
19 мая рано утром, как известно, Чжао сам вышел на площадь к
студентам и убеждал их прекратить протест, предупреждая о
возможных трагических последствиях. Очевидцы свидетельствуют, что
генеральный секретарь находился в состоянии глубокого
психологического стресса. (78, 83, 98, 99).
18 мая, несмотря на ухудшение самочувствия, Дэн лично вылетел в
Ухань для проведения консультаций с высшим армейским
командованием. Мы не располагаем достоверной информацией о проведенных
им совещаниях, однако, отдельные публикации в зарубежной прессе
(118, 128) позволяют предположить, что не все военачальники
однозначно поддержали решение о введении в столице военного
положения. В частности, командующий ВМС КНР полный адмирал Сюй Хай-
дэн вообще отказался от участия вверенных ему частей в операции.
(121,1990, № 15). Интересно отметить, что сын адмирала
генерал-майор Сюй, командующий введенной в апреле в Пекин 38 армией вечером
18 мая сделал следующее заявление: "Мне уже однажды довелось идти
со своими солдатами против народа. Второй раз я этого не сделаю".
(93, с. 179). Дэну, тем не менее, удалось убедить командующих всех
семи округов послать сухопутные части в район Пекина.
Последующие события показали, что такое решение не было продиктовано
военной необходимостью, а призвано было продемонстрировать
единство политической позиции партийно-государственного и
армейского руководства.
19 мая под председательством Цяо Ши состоялось совещание
партийных, правительственных и военных кадровых работников Пекина.
С основным докладом выступил Ли Пэн. Его речь была выдержана в
крайне резком тоне: "Горстка лиц пытается создать в Китае
оппозиционную партию или фракцию, стремится получить поддержку
народных масс. Эти лица открыто выдвигают лозунг "буржуазной
либерализации" для того, чтобы насадить абсолютную свободу,
противоречащую 4-м основным принципам. В столице и ряде других
городов страны события стали принимать угрожающий характер.
147

Необходимо защитить руководство страны и социалистический
строй". (65, с. 262).
Выступивший вслед за Ли Пэном Ян Шанкунь сообщил, что для
поддержания порядка и прекращения хаоса в город вводятся воинские
части. Между тем, в действительности, войска, готовые выполнить
приказы руководства страны, вошли в город лишь через 10-11 дней:
блокированные протестующими в предместьях части 38 армии за
оружие по сути так и не взялись, а переброска остальных подразделений
19 мая еще только начиналась. По данным американской спутниковой
разведки, передислокация войск завершилась к 26 мая. В общей
сложности к Пекину было подтянуто 10 армий численностью до 400 тыс. человек
личного состава. (83, с. 193).
После известия о введении в городе военного положения, в
последней декаде мая движение протеста пошло на спад. Безусловно,
сказались нервная и физическая усталость участников, опасения, связанные
с возможной перспективой конфронтации с армией. Думается, что и
сам характер движения во многом определил снижение накала
страстей. Не будучи в состоянии добиться, в силу крайней разнородности,
реального программного и организационного единства, не получив
решительной поддержки руководства страны, движение в форме
массовых уличных протестов просто исчерпало себя. Попытки
студенческих лидеров вновь организовать 23-24 и 26-28 мая многочисленные
манифестации не увенчались успехом. Горожане, пассивно сочувствуя
студентам, тем не менее явно не склонны были участвовать в шествиях
и митингах. Серьезно изменился и состав протестующего
студенчества. К концу мая большинство остававшихся на площади студентов были
иногородними. Студенты-пекинцы, не возобновляя занятий в вузах,
постепенно отходили от активного участия в движении. С 21 по 31 мая
общее число митинговавших на площади студентов сократилось с 300 тыс.
до 7-10 тыс. человек. (99, с. 116).
Изменения в составе и числе участников движения отразились в
перестройке его организационной структуры. 24 мая многочисленные
и крайне аморфные объединения протестующих формируют
"Комитет защиты площади Тяньаньмэнь", большинство лидеров которого
являлось иногородними студентами. Претендовавший в свое время на
организационное лидерство ССПС вошел в этот комитет наряду с
другими организациями и таким образом фактически прекратил
существование. После того, как радикально настроенные иногородние
студенты отвергли предложение Ван Даня закончить кампанию протеста
30 мая, бывшие руководители ССПС вообще покинули площадь.
Однако, те, уже совсем не многочисленные участники движения,
оставшиеся на Тяньаньмэнь в последние дни мая — начале июня, приняли
148

решение продолжать голодовку до 20 июня, то есть до начал
предполагаемой сессии ВСНП. Один китайский журналист говорил
американскому корреспонденту Никсону: "Мне кажется, что многие студенты
сами двигают дело к столкновениям, возможно, в надежде, что придут
войска, что может быть кто-то из студентов даже погибнет и станет
мучеником. Если студенты хотят конфронтации, то это может лишь
нанести ущерб делу демократии". (98, с. 233).
Не следует, однако, упускать из виду то обстоятельство, что
значительная часть китайской образованной молодежи искала и, очевидно,
нашла в этом движении способ не только политического, но и
человеческого самоутверждения. В таких условиях отступление означало
коллективную "потерю лица", было равноценно унизительному поражению.
Вместе с тем, муссируемые официальной китайской пропагандой
слухи о том, что на рубеже мая-июня 1989 г. Пекин находился в
состоянии тотального хаоса, (50, 61, 65), по многочисленным
свидетельствам, не соответствуют действительности.
Известный американский журналист Х.Солсбери, прибывший в
Пекин 2 июня, отмечал, что в тот день студенческий городок занимал
лишь четверть площади между памятником Народным Героям и
мавзолеем Мао Цзэдуна. В остальных частях города ситуация
практически полностью нормализовалась. (99, с. 171).
Несмотря на введение военного положения и концентрацию войск
вокруг столицы, военные не предпринимали активных действий по
пресечению явно выдыхающихся протестов. Вновь появилась
надежда на то, что кризис может быть разрешен без применения насилия.
Однако, в первом часу ночи 3 июня колонны армейских
грузовиков были замечены в северных, южных и западных предместьях
Пекина. С востока же, минуя дипломатический квартал Цзянгомэнь к Тянь-
аньмэнь легким бегом приближались войска. Никто из очевидцев не
берется определить их примерную численность, однако все отмечали,
что бегущие солдаты не были вооружены и выглядели как
новобранцы. (83,98,99). В районе международной гостиницы Пекин, в трехстах
метрах к востоку от площади, студенты и горожане преградили путь
колоннам. Измученные длительным бегом, растерянные молодые
солдаты остановились, строй смешался, многие стали садиться прямо на
мостовую. Представители студентов пытались объяснить войскам
миролюбивый характер движения и неуместность присутствия войск в
городе. Спустя некоторое время не предпринявшие никаких действий
безоружные подразделения в беспорядке отошли в восточном
направлении. Более серьезные инциденты произошли к западу и к югу от Тянь-
аньмэнь, где преградившие путь войскам люди перевернули
несколько автомашин.
149

Начало конфликту было положено. Слухи о попытках вторжения
армии в город взбудоражили население и вновь вывели на улицы
тысячи людей. На центральных перекрестках появились баррикады из
троллейбусов, автобусов, бетонных блоков и битого асфальта.
Баррикады сооружались преимущественно не студентами, а рабочими,
уличными торговцами, служащими. Наблюдатели отмечали, что
нежелание видеть в городе армию, стремление преградить ей путь, было
повсеместным и в этом чувстве, думается, нашли свое целостное и
радикальное отражение многие проблемы и противоречия общественной
жизни современного Китая.
Во второй половине дня 3 июня в нескольких точках центральной
части города произошли ожесточенные стычки между
протестующими и отрядами вооруженной полиции. Слухи об избиениях привели к
резкому росту агрессивности толпы. По свидетельствам очевидцев,
около тысячи человек снесли ограду вокруг строящегося здания на
известной торговой улице Сидань, разобрали леса и вооружились
досками, кирпичами и арматурой. (99, с. 88-89).
Крупномасштабное вооруженное вторжение армии в город
началось в двенадцатом часу ночи 3 июня. Войска вступали в Пекин по
четырем направлениям: с запада через Гунчжуфен и Мусиди, с
востока через Цзянгомэнь, с юга через Юндинмэнь, минуя Храм Неба, и с
северо-востока, со стороны международного аэропорта через Дунчжи-
мэнь. Большинство тех, кто оставил письменные свидетельства о
событиях, находились на западном участке центральной улицы Чанань-
цзе и стали очевидцами прорыва армии через баррикады в районе моста
Мусиди. Вот как англичане Дж.Фазерс и А.Хиггинс описывают то, что
там происходило: "Итак, в 11.35 войска прицелились и открыли огонь
по баррикаде. От первых залпов жертв было мало, большинство
людей прятались за автобусами. Однако, в несколько секунд солдаты
пробежали баррикаду... и открыли огонь с близкого расстояния по
безоружной, незащищенной толпе. Началась паника. Кто-то спасался
бегством, кто-то падал на землю. Обращаясь к солдатам люди кричали:
"фашисты", "зверье", "ублюдки" и другие самые отвратительные
ругательства. Многие были убиты в спину, убегая..." (83, с. 196).
Действия армии породили стихийное и жестокое сопротивление.
Экипажи запылавших от бутылок с горючей смесью БТР, окруженные
толпой, заживо сгорали в машинах. Пытавшиеся выпрыгнуть из
кабин и спастись бегством солдаты попадали в руки разъяренных людей
и избивались до смерти. Судя по имеющимся фотографиям, в уличной
сутолоке толпа пыталась в буквальном смысле отрывать наступавших
в пешем порядке военнослужащих от подразделений, очевидно, для
того, чтобы расправляться с ними. Пехотный офицер, застреливший
150

из пистолета в районе улицы Сидань нескольких человек, был схвачен
толпой, раздет, кастрирован и с распоротым животом подвешен к борту
пылающего автобуса. (115, 1989, № 30).
Некоторые наблюдатели считают, что наиболее яростные и
кровопролитные столкновения произошли в южных районах города,
южнее и восточнее Храма Неба, где узкие улочки давали обороняющимся
возможность метать камни, палки и бутылки с горючим в
наступающие войска с близкого расстояния. Горящие БТРы и грузовики в
переулках блокировали продвижение армии.
К половине второго ночи войска достигли площади Небесного
Спокойствия и взяли ее в кольцо. В зачитанном через
громкоговорители правительственном сообщении произошедшие события были
квалифицированы, как "контрреволюционный мятеж". Сообщение
передавалось десятки раз. В начале четвертого из восточных ворот
Дворца Народных Собраний вышли тысячи вооруженных военнослужащих
и вплотную приблизились к палаточному городку студентов.
Представителям молодежи удалось договориться с командованием
окруживших площадь подразделений о том, что войска расступятся и
выпустят из стального мешка последних участников движения. (83, с. 216).
После яростных разногласий и при виде продвигающихся к центру
площади солдатских цепей, остатки протестующих студентов и горожан
покинули Тяньаньмэнь в юго-восточном направлении около пяти
часов утра 4 июня 1989 г.
В последующие часы и дни Пекин был наполнен массой слухов. В
частности, артиллерийская канонада и пулеметный огонь в разных
частях города дали пищу для разговоров о начале вооруженных
столкновений между верными и неверными правительству войсками.
Слухи эти невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Известно лишь,
что сражение в китайской столице продолжалось еще по крайней мере
сутки после ухода студентов с площади. Солдаты открывали
прицельный огонь по скоплениям людей в центре города.
Действительные цифры жертв пекинского кровопролития до сих
пор не опубликованы. Данные зарубежных источников значительно
расходятся: от нескольких сотен до десяти тысяч убитых и раненых.
(78, 93, 99, 100).
Много вопросов, связанных со столь апокалиптичным концом
Пекинской весны 1989 г. остаются по сей день без ответа. И, пожалуй,
один из самых главных — с какой целью потребовалось осуществлять
кровопролитное вторжение в город крупных армейских соединений?
Даже если предположить, что определенные силы в руководстве
страны добивались вооруженного пресечения студенческих протестов на
площади Тяньаньмэнь, то в последней декаде мая в условиях спада
151

общественного интереса к молодежному движению, с этой задачей
могли бы успешно справиться подразделения войск и полиции,
сосредоточенные в непосредственной близости от площади. Факты
свидетельствуют, что тысячи вооруженных военнослужащих находились в
правительственной резиденции, Дворце Народных Собраний,
некоторых центральных парках.
Крупномасштабные действия армии на улицах китайской столицы
не просто объяснить и политической целесообразностью. Оппоненты
Чжао Цзыяна убедительно взяли верх задолго до кровопролития.
Безусловно, логично было бы предположить, что путем вторжения
армии, они хотели окончательно поставить точку на Чжао, не допустить
его возвращения в политику в принципе, а также в полной мере
провести в жизнь указ о военном положении и продемонстрировать
обществу недопустимость открытого вызова правящей партии. Такое
решение, однако, было чревато новым витком социальной
дестабилизации с крайне негативными последствиями не только для морально-
политического облика режима, но и, при определенных
обстоятельствах, для его дальнейшего существования. Лидеры страны не могли не
думать об этом, провоцируя, в сущности, очередной, на сей раз
беспрецедентно кровавый акт трагедии.
В этой связи другой, не менее трудно разрешимой проблемой для
исследователя Пекинской весны 1989 г. является ответ на вопрос о
причинах, побудивших Дэн Сяопина занять столь жесткую позицию.
Будучи предельно осторожным, всячески колеблясь применять силу даже
в период подъема движения протеста, стремясь по возможности
смягчить град политических ударов, обрушившихся на Чжао Цзыяна,
верховный лидер страны, тем не менее, пошел наиболее кровавым и
потенциально весьма рискованным путем именно в тот момент, когда,
казалось, появились реальные возможности выйти из кризиса с
минимальными издержками как для режима в целом, так и для него,
главного архитектора реформ, лично. Предположение будто Дэн не знал,
что готовилось в столице определенной частью политического и
военного руководства, вряд ли можно рассматривать серьезно. Конечно,
он знал обо всех мероприятиях. Причем, не только знал, но и,
вероятно, санкционировал их осуществление. Не исключено, однако, то
обстоятельство, что представители консервативной группировки,
информируя высшего лидера о положении в Пекине и в стране в целом в
конце мая — начале июня, значительно драматизировали ситуацию,
добиваясь от него разрешения на проведение широкомасштабной
военной акции, продиктованной, прежде всего, политическими целями.
Нечто подобное уже имело место в начале событий — 25 апреля, когда
соответствующим образом расставленные акценты в докладе Ли Пэна
152

и Ян Шанкуня о характере студенческих выступлений подтолкнули
Дэна к занятию жесткой позиции в отношении молодежного
движения. Безусловно, высказанное соображение является лишь версией
происходящего.
Вместе с тем, несмотря на сохраняющуюся значительную неясность
в этих вопросах, мы склоняемся в пользу именно политического
объяснения трагедии. Представляется, что, заручившись относительной
поддержкой армии и используя нейтрально-выжидательную позицию
большей части регионального руководства, консервативная
группировка в высшем эшелоне власти стремилась путем бескомпромиссной
расправы с участниками протестов закрепить свой политический
успех. Расчет, следует признать, оказался верным, однако, цена его была
непомерно высока. Трагические события в Пекине весной 1989 г.
стали одним из самых масштабных и едва ли не самым кровопролитным
политическим кризисом за весь период существования КНР. Память о
тех днях надолго останется в сознании китайского общества и, вне
сомнений, явится одним из действительных аргументов участников
грядущих политических схваток.
5-й пленум ЦК КПК 13 созыва, состоявшийся в Пекине с 6 по 9
ноября 1989 г. в атмосфере беспрецедентной
консервативно-догматической истерии, согласился с отставкой Дэн Сяопина с поста
председателя Военного Совета ЦК КПК. Решение было принято на
основании личной просьбы главного архитектора реформ, выраженной им в
письме в Политбюро ЦК КПК от 4 сентября. Одновременно пленум
обсудил и принял "Решение ЦК КПК о дальнейшем оздоровлении
экономики и углубления реформы", явившееся, как отмечалось,
развитием установки на "упорядочение и урегулирование" народного
хозяйства, закрепленной в ходе сентябрьского 1988 г. пленума ЦК КПК. В
Решении отмечалось, что "...главная задача политики оздоровления
экономики состоит в дальнейшем контроле над состоянием
совокупного общественного спроса, финансов и кредита". Центральному Банку
вменялось в обязанность овладеть ситуацией, создавшейся в сфере
эмиссии бумажных денег, взять под контроль кредитование в целом,
сократить объемы инвестиций. Рост цен планировалось удержать в
пределах 10 % в год. Далее документ призывал бороться со структурными
диспропорциями, повышать эффективность производства, улучшать
использование материальных ресурсов, усилить госконтроль за
частным сектором, противостоять спекуляции, коррупции и уклонению от
налогов.
Результаты стабилизационных мер, предпринятых на сей раз,
очевидно, с завидной энергией, оказались по-своему впечатляющими. Если
во втором квартале прирост в промышленности был близок 12 %, то в
153

третьем квартале он составил 5,4 %, а в четвертом не превышал 0,7 %,
причем в ноябре-декабре впервые были отмечены отрицательные
показатели роста. Обострились проблемы платежей и убыточности в
госсекторе.
"Есть основания полагать, — отмечали наблюдатели, — что
драматическая развязка событий мая-июня 1989 г. в Пекине осложнила
проведение реформы. Многие руководители предприятий,
предприниматели, мелкие собственники испытывают неуверенность в
стабильности экономического курса правительства. Просматривается...
ослабление активности в области экономической науки. Хотя в
официальных документах курс на "урегулирование" связывается с углублением
реформы, соответствующие разработки и рекомендации отличаются
схематичностью, иногда — декларативностью".
К концу года на три миллиона сократилось число частных
предприятий в городах. Статистика "упорядочения" сельской
промышленности отсутствует. На рубеже 1989-90 гг. в печати появились
тревожные материалы об увеличении численности людей, "ожидающих
работу" в городах и усилении демографического давления в сельской
местности.
Вторая половина 198? г. характеризовалась беспрецедентным
ростом политической репрессивности режима. Преследованиям
подверглось значительное число людей в партийно-правительственном
аппарате, среди интеллигенции и в самых широких слоях общества.
Отмечалось также резкое ужесточение мер пресечения и по уголовным
делам.
Третий рассмотренный нами цикл, повторяя отмеченные
закономерности первых двух, отличается в первую очередь тем, что фазы как
экономической, так и общественно-политической динамики
характеризовались здесь особым напряжением и драматизмом. В
экономическом отношении это во многом было связано с тем, что не устраненные
причины и последствия "перегрева" прошлых лет с особой силой
проявились в условиях попытки резкой радикализации реформ (в
частности, реформы ценообразования), отражая явную
общественно-экономическую неготовность страны к такому повороту.
В политическом отношении остроту ситуации определило, как
представляется, то обстоятельство, что непримиримые разногласия по
вопросу о характере и целях экономических и политических реформ в
руководстве страны наложились на острую борьбу за лидерство в
высшем эшелоне власти. Не последнюю роль сыграла также повышенная
политизированность общества, прежде всего, интеллигенции,
обусловленная ее активной включенностью в процесс радикальных
преобразований и в борьбу вокруг него.
154

Неудача одной из кардинальных хозяйственных реформ —
реформы цен — на этом фоне при явно неблагоприятной для проведения
Дэн Сяопином прежней линии кадровой ситуации, привели к тому, что
верховный лидер страны остро нуждался в перегруппировке сил и
поиске новых подходов к преобразованиям, однако не имел для этого в
тот момент, очевидно, ни времени, ни необходимых условий.
Общестенные волнения, как и прежде, дали мощные аргументы
политическим оппонентам Дэна. События 1988-89 гг. с нашей точки зрения,
можно рассматривать, как серьезный кризис линии Дэн Сяопина,
результатом которого стали беспрецедентная по масштабам общественная
дестабилизация с кровавым завершением,
организационно-политический разгром группировки радикальных реформаторов Чжао Цзыяна,
значительный откат преобразований, как в сфере экономики, так и в
сфере политики, резкое падение темпов хозяйственного роста и,
наконец, некоторое отступление "в тень" самого верховного лидера осенью
1989 г. Безусловно, вряд ли это отступление "в тень" следует
рассматривать, как политическую изоляцию. Дэн и в последующие месяцы
оставался одной из наиболее влиятельных фигур в руководстве
страны. И все же думается, что развернуться в полную силу, подобно
середине и второй половине 80-х годов, он в тот период не мог, причем как
в силу объективных обстоятельств, обусловленных задачами общей
социально-экономической стабилизации, так и под влиянием резко
усилившегося давления со стороны консервативной оппозиции.
Потребовалась двухлетняя перегруппировка сил и острая политическая
борьба, прежде чем в январе 1992 г. в ходе поездки на юг страны Дэн
Сяопин вновь смог выступить в полной мере в своем прежнем
качестве главного архитектора реформ в КНР.
155

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, подведем итоги. Рассмотренные нами три цикла динамики
темпов промышленного роста 1984-1986, 1986-1987 и 1987-1989
явились одновременно циклами экономических реформ в городах КНР.
При этом динамические фазы развития процесса преобразования в
целом соответствовали фазам экономического цикла. Выдвижение
руководством страны очередной инициативы в области
хозяйственных или общественно-политических реформ происходило, как
правило, на фазе "нормального состояния" или начала "нагревания"
темпов экономического роста и инфляции.
Практическая реализация провозглашенных реформ
сопровождалась резким повышением темпов роста и увеличением показателей
открытой инфляции, соответствуя таким образом перерастанию фазы
"нагревания" народного хозяйства в "перегрев".
Следует отметить, что экономический "перегрев" сопровождался
на каждом из описанных циклов "перегревом" общественным, т.е. в
высшей степени противоречивой социально-психологической реакцией
на процессы обновления.
Попытки руководства страны "навести порядок"
преимущественно административными методами приводили к восстановлению в той
или иной степени командных начал в экономике и в
общественно-политической сфере, к откату преобразований и сопровождались
заметным снижением, а на первом и третьем циклах — обвальным падением
темпов роста и явными стагфляционными тенденциями, т.е.
соответствовали фазам "охлаждения" и "переохлаждения" в народном
хозяйстве.
В политическом отношении каждый из рассмотренных циклов
следует, как представляется, разделить на три фазы. Начальная фаза
характеризуется наличием у лидеров страны относительного консенсуса
по поводу необходимости и приемлемости планируемых
преобразований. Консенсус может быть как действительным так и мнимым и
достигается под влиянием многих факторов. На начальной фазе
первого из описанных циклов, осенью 1984 г., консенсус был, думается,
действительным и основывался на принципиальном понимании
руководством страны важности перемен в городской экономике. В начале
второго цикла, ранней весной 1986 г., принятое решение отойти от
политики "обвальной" административной стабилизации было
продиктовано беспокойством за резкое падение темпов хозяйственного
роста. Что касается третьего цикла, то, как мы старались показать,
единство взглядов было скорее всего мнимым. Общая программа преобра-
156

зований, провозглашенная на XIII съезде КПК осенью 1987 г., также
как решение о приоритетном проведении реформы цен весной 1988 г.
своим появлением были обязаны прежде всего исключительной
настойчивости и авторитету Дэн Сяопина, пытавшемуся в тот момент
оказывать на своих консервативных оппонентов беспрецедентное силовое
давление.
Так или иначе, именно на этой фазе происходит, как правило,
выдвижение очередной реформаторской инициативы, а в экономике
наблюдается "нормальное состояние" или "нагревание".
Вторая фаза цикла является периодом, когда очередная
инициатива реформаторов начинает претворяться в жизнь. Реализация
провозглашенных планов неизбежно сталкивается с трудностями и
порождает большое количество проблем. Обостряются хозяйственные
диспропорции, нарастает социальная напряженность, встает вопрос о
целостности и последовательности осуществляемых преобразований. В итоге
на практике становится ясно, что предложенный пакет мер, отражая, с
одной стороны, всю сложность общественной ситуации и уровень ее
понимания руководством страны, а с другой — будучи результатом
политического компромисса "в верхах", является весьма
половинчатым и в силу этого не может быть ключом к решению назревших
проблем. Возобновляются острые дискуссии среди специалистов,
происходит поляризация мнений в политическом руководстве страны,
постепенно подрывая консенсус, существовавший на первой фазе.
Экономическая динамика при этом характеризуется перерастанием
"нагревания" в "перегрев" темпов роста, а инфляция, как правило,
приобретает "галлопирующий" характер.
Третья, заключительная фаза — фаза резкого обострения
политической ситуации, при определенных обстоятельствах перерастающего
в кризис. Заключительную фазу следует разделить на два этапа.
На первом противостояние становится совершенно очевидным, но
не выходит за рамки правящего эшелона. Скрыто бурлящее общество
наблюдает за развитием ситуации в верхах, так сказать, со стороны. В
ходе второго этапа фазы накопившаяся социальная напряженность
выплескивается на городские улицы массовыми волнениями,
развитие которых происходит параллельно с углублением противостояния
в руководстве.
Для понимания "механики" политических кризисов в КНР в 80-е
годы чрезвычайно важно отметить следующее обстоятельство. Есть
серьезные основания полагать, что огромная, если не решающая роль
в организации и координации общественных протестов в самом их
начале принадлежит лицам, так или иначе связанным с руководством
страны. Волнения рассматриваются ими, как дополнительный сило-
157

вой аргумент в защиту собственной позиции в развернувшемся
противоборстве. В качестве вдохновителей и организаторов движения
протеста могут выступать как консервативно настроенные лидера (так,
полагаем, дело обстояло на заключительной фазе первого цикла в
сентябре 1985 г.), так и сторонники углубления перемен, прежде всего
близкие к группировке радикальных реформаторов в руководстве
представители либеральной интеллигенции, по-своему интерпретирующие
обстоятельства борьбы в верхах (события зимы 1986-87 гг., а также
волнения 1989 г.). Характерно, что и те и другие обращались прежде
всего к студенческой молодежи, как наиболее социально активной и
максималистски настроенной части общества. Следует, однако,
подчеркнуть, что каковы бы ни были изначальные намерения и
политическая ориентация инициаторов массовых выступлений, им ни разу не
удалось удержать развитие событий под контролем. Студенческие
волнения имели тенденцию перерастать в широкое движение,
отражающее в сущности весь спектр общественных настроений — от
радикально-реформаторских до крайне консервативных — и становится
протестом против существующего положения вещей в целом. При этом,
чем дальше шли процессы реформ в народном хозяйстве и в обществе,
чем принципиальнее становились разногласия в верхах, тем
отчетливее вырисовывалась перспектива серьезной социальной
дестабилизации на заключительной фазе очередного цикла. На это не могли
пойти как верховный лидер, так и большая часть руководства страны.
Расправа над участниками протестов, в свою очередь, давала всякий
раз мощные козыри в руки консервативной группировки.
Последствия пекинской трагедии в 1989 г. оказались в этом смысле настолько
серьезны, что привели к известному ослаблению позиций Дэн
Сяопина и к беспрецедентному за все годы реформ откату как
хозяйственных, так и политических преобразований.
Экономически, заключительная фаза политического цикла
соответствует переходу из состояния "перегрева" к "охлаждению".
Механизм, определяющий отмеченную циклическую динамику
экономических и социально-политических процессов в КНР во второй
половине 80-х годов видится нам следующим образом. Предпринятые
экономические реформы, дав модный импульс развитию
хозяйственной и общественной инициативы, имели своим результатом
формирование переходной или, по выражению китайских специалистов,
"двухколейной" модели хозяйственного развития, отличительными
чертами которой явились: двухуровневая система ценообразования,
неполная хозяйственная ответственность в занимающем лидирующие
позиции госсекторе, значительное развитие мелкого и среднего частного
предпринимательства, сильно децентрализованная, но не перестроен-
158

ная коренным образом система экономического и политического
регулирования и во многом неорганичное сочетание плановых и
рыночных рычагов макроконтроля. В этих условиях ведущие отрасли
народного хозяйства КНР — прежде всего, крупная государственная
промышленность и связанная с ней инфраструктура — продолжали, как и
раньше, развиваться в рамках мягкого бюджетного ограничения,
обусловившего нарастание инвестиционного бума, объемы которого
превышали реальные возможности народного хозяйства. Немалую роль
сыграли также сохранившиеся с прежних времен структурные
диспропорции в экономике, которые государство стремилось преодолеть
путем дополнительных финансовых вливаний, хозяйственная
регионализация, демографических фактор и общая отсталость. Таким
образом, чрезмерная денежная и кредитная эмиссия, "заоблачные" темпы
роста, усиление инфляционных тенденций и неравномерность
регионального развития в КНР во второй половине 80-х годов были, с
нашей точки зрения, во многом обусловлены характером предпринятых
преобразований в рамках "двухколейной" модели.
Экономическое "нагревание", сопровождавшее попытки реформ,
как отмечалось, нарастало параллельно с "нагреванием"
общественным, причем факторами, объединявшими оба "нагревания" на, так
сказать, повседневном уровне стали инфляция и рост цен. С одной
стороны, они отражали рассмотренные выше экономические реалии. В
этой связи очень точным видится замечание Чэнь Ицзы о системном
характере инфляции в Китае в том смысле, что она органически
связана с "двухколейной" моделью развития. С другой стороны, инфляция
приобрела чрезвычайно важное общественно-политическое значение.
Она является своеобразным индикатором поведения бюрократических
структур в новой хозяйственной атмосфере, а также в известной мере
может рассматриваться как следствие попыток администрации
материально компенсировать занятым в госсекторе снижение социальной
защищенности, неизбежно сопровождающее экономические реформы.
Одновременно, инфляция является едва ли не важнейшим источником
напряженности в обществе: вызванный ею рост цен к концу
десятилетия серьезно подорвал реальные доходы и в силу ряда исторических
причин воспринимался многими, как признак политической
нестабильности и моральной "нечистоплотности" правящего режима.
В целом, как представляется, следует говорить о том, что
хозяйственное и общественное развитие, а также углубление реформ в
условиях "двухколейной" модели на определенном этапе порождает
выраженный социально-экономическим "перегревом" комплекс проблем,
который не может быть адекватно решен в рамках этой модели. Здесь
требуется либо рывок вперед, либо не менее решительное отступле-
159

ние. Характерно, что вопрос о формах макроконтроля, т.е. о методах
борьбы с "перегревом", всякий раз становился вопросом об
отношении к экономическим и политическим реформам. Сторонники их
углубления призывали покончить с "двухколейной" моделью путем
полномасштабной реформы цен и собственности с переходом государства
к косвенному экономическому контролю, предполагая
соответствующие перемены в политической системе. Оппоненты "рыночников",
ратуя за административную стабилизацию, выступали по сути за
усиление директивной роли государства в народном хозяйстве и
сохранение существующих политических реалий.
Парадоксальность и драматизм ситуации заключались однако, в
том, что оба рецепта по выходу из кризиса "в чистом виде"
оказывались непригодны. "Двухколейная модель" с ее неполной
хозяйственной ответственностью, ценовой и законодательной неразберихой при
сохранении "руководящей и направляющей" роли компартии дает
возможность коммерциализации правящих элит в рамках прежних
административно-политических структур. В 80-е годы в условиях
"двухколейного" развития удалось значительно поднять уровень
благосостояния большой части общества. Наконец, именно эта модель
обеспечивает престижные высокие темпы экономического роста и
бурное развитие приморских провинций. Таким образом, значительная
часть правящей бюрократии и общества уже не заинтересованы в
реставрации дореформенных порядков.
С другой стороны, в силу тех же самых причин, китайское
общество в целом опасается радикального углубления реформ,
сопряженного с болезненными хозяйственными и социально-политическими
переменами. Преодоление "двухколейности", связанное в первую
очередь с целостной реформой ценообразования, госсектора и
политической системы, тормозится, помимо ряда объективных причин
(демографическое давление, дефицит сырья, экологические проблемы и т.д.)
следующим весьма важным обстоятельством. Дело в том, что в
условиях "двухколейной" модели коммерциализации бюрократии не
означает, как представляется, приспособления ее к реалиям действительно
рыночной экономики, а является в сущности процессом привыкания
партийно-государственного чиновничества, функционально
остающегося в рамках прежней системы, к паразитированию на
социально-экономических особенностях "двухколейного" состояния. По замечанию
американского экономиста Дж.Дорна "китайские бюрократы, как и
все остальные, кто действует в условиях мягкого бюджетного
ограничения при господстве государственной или коллективной
собственности, предпочитают... вне ценовое соревнование динамичному
соревнованию при рыночных ценах". (77, с. 47).
160

Таким образом, "двухколейная" модель, несмотря на все ее
противоречия и перекосы, выглядит более приемлемой для китайского
общества, чем возвращение к дореформенным временам, не решающе по
сути ни одной глобальной проблемы, стоящей перед страной, или
переход к "одноколейной" рыночной экономике и политической
демократии, чреватый непредсказуемыми последствиями как для
значительной части общества, так и для правящих группировок. Этим
объясняются и отступления радикальных реформаторов и поражения в итоге
ортодоксальных консерваторов, характерные для всех рассмотренных
циклов. В этом же нам видятся и объективные причины неизменного
конечного успеха линии Дэн Сяопина в 80-е годы, ориентированной
на сочетание высоких темпов роста и общественно-экономического
реформирования в рамках "двухколейной" модели.
Следует подчеркнуть, что, как свидетельствует рассмотренный
опыт, попытки углубления реформ в госсекторе и широкое развитие
негосударственной сферы хозяйствования в политико-экономических
условиях "двухколейное™" активнее протекают в период ослабления
финансово-кредитного курса правительства. Ужесточение эмиссион-
но-кредитной политики в известном смысле сужает поле
хозяйственной и реформаторской активности. Это связано, прежде всего, с тем,
что основные каналы инвестиционных вливаний по-прежнему
находятся под контролем государства, командные стереотипы
регулирования у которого остаются весьма сильны, а половинчатый характер
перемен в ценообразовании и отношениях собственности, также как и
недостаточная мощность альтернативных источников
финансирования, не позволяют пока должным образом амортизировать
административные стабилизации. Для изменения такого положения
необходимы глубокие институциональные реформы и связанная с ними
перестройка инвестиционного процесса.
В этой связи возникает вопрос о сходстве и отличиях
рассмотренных циклов периода реформ от циклов дореформенных времен,
выделенных Чэнь Дунци и Хоу Цинго. Главное сходство, думается,
состоит в том, что государственные инвестиции и мягкое бюджетное
ограничение в занимающемся командные высоты госсекторе по-прежнему
остаются, судя по всему, наиболее весомыми определяющими
экономической динамики. Отличие же заключатся в том, что в ходе реформ
появился и получил развитие негосударственный сектор хозяйства. И
хотя его экономические и финансовые возможности, как говорилось,
еще не всегда в состоянии эффективно противостоять
административным "охлаждениям", отмечаемая многими исследователями тенденция
к некоторому затуханию колебаний хозяйственной динамики в 80-е
годы по сравнению с разрушительными "взлетами" и "падениями"
161

50-70-х годов в немалой степени обязана той части китайской
экономики, которая сегодня действует в условиях более или менее жесткого
бюджетного ограничения.
Девяностые годы безусловно стали новым этапом в истории реформ
в КНР, заслуживающим самостоятельного всестороннего
исследования. Полагаю, однако, что здесь уместно сказать несколько слов о
современном состоянии экономических и политических преобразований
в Китае. После призыва к ускорению темпов хозяйственного роста и
углублению реформ, с особой силой прозвучавшего в ходе известной
поездки Дэн Сяопина на юг страны в январе 1992 года, экономика КНР
довольно быстро вышла из состояния "охлаждения" и за первую
половину 90х годов прошла, по крайней мере, один полный цикл от
"охлаждения" к "перегреву" и далее вновь к "охлаждению", охвативший
период с 1992 по 1994 годы. Следует отметить, что и по темпам роста и
по показателям инфляции высшая точка этого цикла пришлась на
середину 1993 года и превысила аналогичные показатели 1989 года.
Ужесточение эмиссионной и кредитной политики, начавшее
осуществляться с осени 1993 года, привело к замедлению темпов роста и
снижению инфляции в течение второй половины 1994 года и на
протяжении 1995 года, однако с весны 1996 года кредитно-эмиссионные
ограничения вновь были смягчены, что дало китайским и зарубежным
наблюдателям возможность говорить о начале примерно с осени 1996 года
очередного динамического цикла. Основные экономические
структурные характеристики хозяйственного цикла в КНР первой половины
90-х годов в целом свидетельствуют, что экономика страны
продолжает развиваться в соответствии с динамическими особенностями
"двухколейной" модели. Характерно, что и основные
реформаторские инициативы 90-х, прежде всего новый закон о государственном
предприятии, налоговая реформа и, наконец, выдвижение концепции
"социализма с рыночной экономикой" на XIV съезде КПК пришлись
на период "нагревания" народного хозяйства КНР во второй
половине 1992 г. Главное отличие циклов первой половины 90х от второй
половины 80-х годов состоит прежде всего в том, что экономическая
динамика и динамики реформ после 1989 года не сопровождались на
заключительной фазе цикла открытыми социально-политическими
кризисами. Общественный "перегрев" был налицо (наиболее острая
его фаза, судя по всему, пришлась на вторую половину 1993 — первую
половину 1994 годов, то есть, как и прежде, на период решительной
административной борьбы с галлопирующей инфляцией), однако он
не перерос в остро кризисную форму. С моей точки зрения, причины
этого носят по преимуществу политический характер. Прежде всего,
после организационно-политического разгрома группировки ради-
162

кальных реформаторов в высшем эшелоне власти и учитывая опыт 80х
годов, а кроме того перед лицом пугающего опыта краха соцсистем в
Восточной Европе и распада СССР, различные "фракции"
китайского руководства благоразумно решили, очевидно, не выносить
внутренние противоречия на улицы и не искать дополнительных
аргументов в свою пользу среди оппозиции "снизу". Наоборот, произошло
определенное "замораживание" политического климата,
выразившееся в решительном пресечении открытого вольнодумства, в гонениях
на диссидентов, в общем ужесточения контроля за ситуацией в
обществе. Такое положение вещей, как мне кажется, подтверждает вывод о
том, что в 80е годы сознательное провоцирование оппозиции "снизу",
стремление тех или иных политических лидеров мобилизовать своих
вольных и невольных сторонников в обществе сыграли огромную роль
в раскручивании остро кризисных моментов.
Кроме того необходимо отметить, что, несмотря на
реформаторскую риторику и выдвижение ряда новых инициатив в области
преобразований во второй половине 1992 года, динамика и глубина
реальных изменений как в сфере экономики, так и в сфере политики в КНР
в 90-е годы были существенно скромнее, чем во второй половине 80-х.
Структурная политическая реформа оказалась фактически
"замороженной" и стала трактоваться прежде всего, как укрепление
партийного руководства, борьба с коррупцией, наведение порядка и т.д. Это
обстоятельство в совокупности с ужесточением идеологического
контроля снизило степень политизированности общества. Основные
прорывы в области экономических преобразований концентрировались,
как представляется, в теоретической сфере. Концепция "рыночного
социализма", сформулированная на XIV съезде КПК осенью 1992 года
и вполне заслуженно оцененная китайскими и зарубежными
наблюдателями, как крупное политико-теоретическое достижение,
окончательное признание "совместимости рынка и социализма", рассматривала
ключевой целью преобразований реформу индустриального
госсектора путем акционирования предприятий, создания рынка
государственного капитала и перестройку на этой основе инвестиционного
процесса в стране так, чтобы сделать госпредприятия наконец действительно
самостоятельными хозяйственными единицами. На практике, однако,
процесс акционирования завяз на уровне сохраняющейся старой
структуры министерств, не желающих, судя по всему, отдавать
контрольный пакет акций подведомственных предприятий кому бы то ни было.
Планы создания хозрасчетных инвестиционных компаний-холдингов
на базе комитетов по управлению госимуществом оказались в целом
нереализованы. Меры в области реформы банковского сектора и
рынка труда носили, по крайней мере, частичный характер. Целостная
163

реформа госсектора в очередной раз повисла в воздухе. Довольно
радикальная налоговая реформа, имевшая целью разделение платежей в
местный и центральный бюджеты, натолкнулась на решительное
сопротивление провинциального руководства и, вызвав политические и
кадровые осложнения, не была доведена до конца.
В целом представляется, что в 90-е годы (по крайней мере, начиная
с лета 1993 г.) государство под предлогом сохранения и укрепления
социально-экономической стабильности усилило свои позиции в
народном хозяйстве КНР, одновременно весьма жестко контролируя
идейно-политическую сферу, в результате чего действительно не
допустило острого финансового и социального кризисов, однако в
сравнении с 80-ми годами динамика и глубина реальных рыночных
преобразований существенно снизились.
Следует безусловно отметить, что отмеченные процессы нарастали
по мере ухудшения самочувствия Дэн Сяопина, остававшегося, по
общему мнению, и в эти годы верховным "закулисным" политическим
арбитром, состояние здоровья которого, однако, именно с 1993 г. до
самой кончины в феврале 1997 г. носило, по сути критический
характер. Превращение Цзян Цзэминя (заметим, отнюдь не самого
блестящего и видного деятеля Китая эпохи реформ) в официального
наследника, в "ядро руководителей третьего поколения", в нового не
харизматического, но формального лидера страны явилось результатом
определенного политического консенсуса в высших эшелонах власти,
связанного, думается с двумя обстоятельствами:
во-первых, такова была воля самого Дэн Сяопина, что не могло не
сделать китайские верхи более восприимчивыми к этой кандидатуре,
во-вторых, Цзян Цзэминь оказался таким политиком, который как
в силу личных качеств, так и внешних обстоятельств с самого начала
менее всего стремился раскачивать лодку "социализма с китайской
спецификой" путем глубоких системных реформ (не в пример Чжао
Цзыяну). Относительный консенсус по поводу его кандидатуры
отразил, таким образом, стремление значительной части пекинского
руководства, да и региональных элит, затормозить процессы структурных
преобразований в стране во имя сохранения стабильности и
существующего положения вещей. Сложилась, надо признать, довольно
своеобразная ситуация, во многом не имеющая аналогов в истории КНР.
В условиях радикального ухудшения здоровья и ухода из жизни
последнего харизматического лидера с революционным прошлым, новый
формальный высший руководитель делает ставку на сохранении
статус-кво, чем и хочет быть мил правящей элите, немалая часть которой
не желает как полного свертывания реформ, так и их реального
углубления. При этом различные группировки этой элиты, очевидно, вы-
164

нуждены неизбежно колебаться между естественным стремлением
надвить посильнее на лишенного харизмы формального вождя с тем,
чтобы пролоббировать нужные решения, и соображениями общего баланса
сил и интересов, дабы действительно не вывести ситуацию из
относительного равновесия. Сам Цзян Цзэминь, вполне понятно, стремится
застолбить собственную базу власти, но в рамках уже обозначенного
кредо — стабильность превыше всего! Результатом такого расклада
сил является действительно своего рода коллективное руководство при
наличии всем хорошо известного верховного лидера, который,
впрочем, в такой же степени правит элитой, в какой эта самая элита правит
им. Мне думается, что такое положение вещей вполне сравнимо с
ситуацией в руководстве СССР после отстранения Н.С.Хрущева и
выдвижения Л.И.Брежнева. Подчеркиваю — речь идет лишь об
определенной схожести в механике политического руководства, а не о
прямом сопоставлении социально-экономической ситуации в тогдашнем
СССР и современной КНР.
Общая ситуация в Китае ныне внешне выглядит вполне
устойчивой, однако потенциал консервативно-стабилизационного курса не
представляется мне очень значительным. Основные динамические
особенности развития страны, заданные рамками "двухколейной"
модели остаются, судя по всему, в силе. Неизбежный рано или поздно
переход к более активному реформаторскому курсу определит и будуще
этой модели и сами судьбы китайской государственности.
165

ПРИЛОЖЕНИЯ
167

ХРОНИКА СОБЫТИЙ «ПЕКИНСКОЙ ВЕСНЫ» 1989 г.
(15 апреля - 9 июня 1989 г.)
15 апреля, суббота.
7.53 утра. В возрасте 73 лет от сердечного приступа скончался видный
деятель КПК, член Политбюро ЦК КПК Ху Яобан. От имени ЦК КПК и
Госсовета КНР распространено официальное сообщение о его смерти.
Появление первых воззваний и листовок в Пекинском университете,
по содержанию траурных. В 14.00 появление парной надписи «Чтим
Ху Яобана, критикуем Ли Пэна. Долой Дэн Сяопина, долой 4
основных принципа. Прочитал - действуй!» В 19.40 появление первого
траурного венка на площади Тяньаньмэнь у памятника народным героям.
16 апреля, воскресенье.
Студенты Пекинских вузов организуют траурное шествие на
площадь Тяньаньмэнь для возложения венков в память о Ху Яобане, во
многих вузах организованы траурные залы в память этого деятеля.
Студенческий совет и совет аспирантов Пекинского университета
публикует совместное заявление по поводу смерти Ху Яобана.
В различных вузах китайской столицы появляется до трех сотен
различных воззваний. Звучит критика в адрес правительства и
партийного руководства. Студенты скандируют «тот, кто должен жить —
умер, те, кто должен умереть — живы». Продолжение возложения
венков на Тяньаньмэнь.
17 апреля, понедельник.
Политический университет и Пекинский университет проводят
первые официально несанкционированные демонстрации. Лозунг —
«Долой диктаторов и диктатуру». Проведение первых митингов.
На первой полосе газеты «Жэньминь жибао» помещается
фотография с изображением траурного митинга студентов на Тяньаньмэнь.
Взрыв инициативы в студенческих городках; понято, как поддержка
движения сверху. Вечером в Пекинском университете выступление
студенческого лидера Ван Даня с призывом к студентам всем выйти на
площадь и почтить память Ху Яобана. Проведение массовых митингов.
18 апреля, вторник.
Пекинский университет и ряд других столичных вузов проводят
массовые демонстрации в городе. Звучат призывы свергнуть
диктаторское и бюрократическое правительство. Рано утром Ван Дань
выступает на площади перед памятником народным героям и требует
168

политической реабилитации Ху Яобана, прекращения борьбы с
буржуазной либерализацией, освобождения политических заключенных,
группа студентов Пекинского университета выходит к зданию
Всекитайского Собрания Народных Представителей и требуют принятия
студенческой петиции. Ответственные работники ВСНП обещают
передать руководству страны требования студентов.
В 7.30 утра в телефонном разговоре супруга известного китайского
диссидента, ученого-физика Фан Личжи, Ли Шусянь обещает Ван Даню
поддержку еще 6 тыс. столичных студентов. В 8.00 студенческие
представители приглашены в здание ВСНП для передачи петиции. После
передачи бумаги Ван Дань заявляет, что не удовлетворен передачей
петиции и требует прямого диалога с руководством страны. В 9.30 в
Пекинском университете распространено заявление Ли Шусянь под
названием «Телефонный разговор с площадью», содержащее
требование массовой поддержки движения. Ван Дань требует личной встречи
с заместителей председателя ВСНП, позднее, однако соглашается на
встречу с сотрудниками управления делами.
В 15.00 на площадь прибывают несколько тысяч студентов,
настроение чрезвычайно возбужденное, некоторые требуют применить силу
для проникновения в здание ВСНП.
В 17.00 член ВСНП Люй Яньдун принимает студентов. Ван Дань
требует принятия второй студенческой петиции и заявляет, что если
петиция будет принята, то студенты не выдвинут никаких других
требований. В 20.00 петиция принята сотрудниками управления делами
ВСНП. Обстановка сохраняется напряженной, поздно ночью около
двух тысяч студентов собираются перед входом в резиденцию
правительства Чжуннаньхай и громкими криками требуют встречи с
премьером Госсовета КНР Ли Пэном.
19 апреля, среда.
Рано утром находящиеся перед входом в правительственную
резиденцию студенты предпринимают действия для проникновения внутрь
резиденции, происходит потасовка с охраной. С обеих сторон
имеются раненые.
В 4.20 утра через громкоговорители распространено
правительственное заявление о недопустимости нарушения общественного
порядка и требование не поддаваться на уловки провокаторов. К 5.00
студенты расходятся.
Днем на 16-м заседании «демократического салона» в Пекинском
университете создан «Подготовительный комитет солидарности
студентов Пекинского университета». В его составе 7 человек: Дин
Сяопин, Ван Дань, Ян Хун, Ян Даньхун, Фэн Цундэ, Чан Цзинфэн, И Юйго.
169

В 22.00 в городе транспортный инцидент, в результате которого
погибает студентка факультета иностранных языков пекинского
педагогического университета, распространение слухов о полицейских
репрессиях.
Вечером в Пекине проводится совместное заседание редакций
шанхайского издания «Мировой экономический вестник» и пекинского
«Новое обозрение». Высказываются требования реабилитации Ху
Яобана, прекращения борьбы с буржуазной либерализацией,
политической переоценки студенческих волнений 1986-87 гг.
Поздно вечером вновь организован студенческий митинг перед
резиденцией правительства, звучит требование встречи с Ли Пэном. Всего
перед резиденцией сконцентрировано до 10 тыс. человек. Серьезные
столкновения с полицией.
В вузах распространены сообщения о полицейских репрессиях,
взрыв студенческого негодования.
20 апреля, четверг.
С утра продолжение столкновений студентов с полицией у
правительственной резиденции. Власти через репродукторы требуют от
демонстрантов покинуть пространство перед Чжуннаньхаем. Днем
совет студентов и аспирантов пекинского университета призвал
прекратить шествия и демонстрации. Призыв находит отклик лишь у
студентов университета Циньхуа. Агентство Синьхуа распространяет
заявление «Сохранение стабильности — главная задача на сегодня». В
заявлении говорится, что за кулисами событий плетутся политические
интриги и вершатся «темные дела».
Читающий в США лекции преподаватель факультета китайского
языка пекинского педагогического университета Люй Сяобо совместно
с руководителем американского комитета солидарности китайцев Ху
Пином опубликовывает в Гонконге требование ликвидации записи о
4-х основных принципах в конституции КНР.
21 апреля, пятница.
Публикуется распоряжение городских властей об уходе
демонстрантов с площади Тяньаньмэнь к 8.00 утра 22 апреля с целью
соблюдения порядка во время проведения траурной церемонии
прощания руководства страны с Ху Яобаном. Распоряжение оставлено
демонстрантами без внимания. «Жэньминь жибао» публикует статью
«Как мы должны чтить память Ху». Статья предупреждает о
недопустимости превращения траурных церемоний в политический митинг. В статье
говорится: «Кто принимает терпение правительства за его слабость и
будет настаивать и упорствовать — пожнет плоды своего легкомыслия».
170

В Пекинском университете распространена листовка «Оказывается,
это заговор!». В листовке делается вывод о том, что студенты стали
жертвой антипартийного и антигосударственного заговора.
По инициатива секретаря Генерального секретаря ЦК КПК Чжао
Цзыяна Бао Туна политические советники и референты Чжао Цзыяна
Ян Цзяци и Бао Цзунсинь публикуют открытое письмо в ЦК КПК и
Постоянный комитет ВСНП с требованием дать положительную
оценку требованиям студентов. Под руководством Ван Даня создается
«Комитет действия вузов», публикуются призывы этого комитета
провести в 22.00 «клятвенное собрание» в городке Пекинского университета
и затем двинуться массовой демонстрацией на Тяньаньмэнь и принять
участие в траурной церемонии. В 22.30 до 30 тыс. человек вышли в
город из университетских кварталов и двинулись в центр города.
В одной из официальных газет появляется статья под названием
«Главное — завоевать симпатии простых людей», в которой
выражается поддержка студенческого движения.
22 апреля, суббота.
В 3.00 ночи масса студентов подошла к площади и заняла место в
северной ее части. В ответ на требование властей освободить место
для автостоянки перед зданием ВСНП студенты требуют обеспечения
собственной безопасности, объективного освещения инцидента с
полицией у правительственной резиденции, возможности принять
участие в официальной траурной церемонии. Власти ответили, что
безопасность гарантируется, если студенты будут соблюдать спокойствие,
инциденты с полицией освещены объективно, принять участие в
траурной церемонии не представляется возможным «по техническим
причинам».
В 10.00 начало траурной церемонии. Речь над гробом покойного
говорит Генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян. На церемонии
присутствуют Дэн Сяопин, Ли Пэн, Яо Илинь, Цяо Ши, Ху Цили,
всего 4 тыс. человек. Во время проведения церемонии студенты на
площади скандируют «Диалог! Ли Пэн, выходи!». После окончания
церемонии трое студентов требуют личной встречи с Ли Пэном с целью
передачи ему петиции. Во встрече отказано. Студенты выходят на ступени
здания ВСНП, становятся .на колени лицом к подъезду и требуют
выхода к ним Ли Пэна. Официальные лица из управления делами
Госсовета предлагают отдать петицию им и обещают незамедлительно
передать ее Ли Пэну, однако студенты настаивают на личной встрече с
Ли. Ли Пэн не появился. Стоящий вблизи подъезда ВСНП один из
лидеров студентов У Эр Кай Си через мегафон объявляет, что в 12.15 Ли
171

Пэн обещал встретиться со студентами. В указанное время Ли Пэн не
появляется. Студенты бросают клич «премьер не вышел к нам, нас
обманули!». Настроение крайне возбужденное.
Под председательством Ли Пэна проведено совещание руководящих
работников, где движение студентов квалифицируется как
«управляемое и подстрекаемое небольшой группой злоумышленников, имеющих
антигосударственные, антипартийные и антикоммунистические цели».
Поставлена задача мобилизовать массы, изолировать
злоумышленников, подавить беспорядки, стабилизировать обстановку.
23 апреля, воскресенье.
С утра в 29 вузах столицы распространены воззвания, призывающие
к бойкоту занятий. Условие выхода на занятия — отставка Ли Пэна.
Представители 29 вузов Пекина днем на совещании в районе дворца
Юаньминюань создают «Временный союз студентов вузов г. Пекина»
(28 апреля преобразован в «Союз самоуправления пекинских
студентов - ССПС). Председатель — Чжоу Юньцзюнь, члены руководства —
Ван Дань, У Эр Кай Си, Ма Шафан.
Во второй половине дня Чжао Цэыян отбывает в КНДР с
официальным визитом.
160 преподавателей и сотрудников Пекинского университета
высказываются в поддержку бойкота занятий.
24 апреля, понедельник.
60 тыс. студентов вузов Пекина прекратили занятия. Проводятся
многочисленные массовые митинги и демонстрации, распространяются
воззвания, осуществляется сбор средств в пользу протестующих. В
городе распространено более 2 тыс. воззваний и листовок. Основное
содержание— возмущение правительством, полицейскими репрессиями.
В Пекинском университете проходит горячая дискуссия о диалоге с
правительством. Впервые звучат призывы к ликвидации КПК и ее ячеек
и комитетов в вузах, департизация армии, создание многопартийной
демократической власти. Распускаются официальные студенческие
комитеты, однако общая платформа не выработана из-за
чрезвычайного разброса мнений.
Во второй половине дня партийные и административные власти
города информируют об обстановке председателя Постоянного
Комитета ВСНП Вань Ли.
Городской комитет КПК Шанхая проводит совещание под
председательством Цзян Цзэминя, где принимается решение упорядочить
работу редакции журнала «Международный экономический вестник»
и снять с занимаемой должности главного редактора издания Цин Бен-
172

ли за публикацию материалов, требующих посмертной политической
реабилитации Ху Яобана.
В городке Пекинского университета проводится острая дискуссия
о целесообразности продолжения демонстраций 27.04.89. В ряде вузов
Пекина распространено «Открытое письмо китайским студентам» за
подписями Люй Сяобо и Ху Пина, призывающее к дальнейшему
развертыванию движения.
Вечером студенческая радиостанция в пекинском юридическом
университете передает сообщение о создании «Союза китайской
интеллигенции». У руководства стоят Ян Цзяци (референт и
политический советник Чжао Цзыяна), Ли Цзэхоу (научный сотрудник
института философии АОН КНР), Юй Хаочэнь (руководитель института
права и общественного развития Китая).
25 апреля, вторник.
Второй день бойкота занятий в вузах. Бойкот к 10.00 утра охватил
46 учебных заведений, что составляет 67,6 % всех учебных заведений
Пекина. Участвуют в бойкоте 60 тыс. человек —более 40 % всех
учащихся столицы.
В первой половине дня Дэн Сяопин произносит речь, в которой
поддерживает позицию, сформулированную на совещании руководства
24.04.89. Командование 38 полевой армии получает приказ войти в
Пекин. В предместьях города колонны войск встречают массы
студентов. Войска останавливаются на подступах к городу. Не происходит
ни одного инцидента. Студенты обращаются к солдатам с
разъяснением целей своих выступлений. Намеченная на 16.15 встреча между
студентами и секретарем Госсовета Лю Чжундэ и заместителем
председателя госкомитета по образованию Хэ Дунчаном не состоялась в
силу того, что студенческие организации из-за отсутствия единства
взглядов не смогли сформировать свою делегацию.
В 17. 00 городское радио передает передовую статью «Жэньминь
жибао» «Необходимо под ясным знаменем бороться против
буржуазной либерализации». Вечером в городе на некоторых улицах
наблюдается постройка баррикад.
26 апреля, среда.
«Жэньминь жибао» помещает передовую статью «Необходимо под
ясным знаменем бороться против буржуазной либерализации.» В
Пекине и Шанхае проводятся совещания кадровых сотрудников
партийных и государственных учреждений, на которых звучат призывы
отдать все силы борьбе с беспорядками, происходит несколько
незначительных стычек с полицией. В 13.00 студенты начинают покидать пло-
173

щадь, над головами выброшен лозунг «Правительство не идет на
мирный диалог, ответим правительству всеобщим бойкотом занятий!»
ЦК предлагает Чжао Цзыяну собрать заседание и обсудить вопрос
о студенческих волнениях, Чжао отказывается.
Люй Сяобо в Гонконге публикует статью «Мысли о смерти Ху», в
которой призывает уничтожить авторитарную политическую систему в КНР.
27 апреля, четверг.
В 8.00 утра 30 тыс. студентов из 38 вузов Пекина выходят на улицы.
Днем количество манифестантов приближается к 100 тыс.. Лозунги и
призывы движения изменены: отброшены призывы к борьбе с
правительством, отсутствуют лозунги с критикой КПК. Движение колонн
демонстрантов сопровождается пением Интернационала,
распространяются воззвания в поддержку правительственной политики
реформ и открытости, против коррупции государственного и
партийного аппарата. По-прежнему настойчиво звучат требования
открытого и равноправного диалога с руководством страны. Митинги и
демонстрации продолжаются до 18.00, после чего основная масса
студентов возвращается в университетские городки.
Люй Сяобо возвращается из США и проводит встречу с
руководством «Союза самоуправления пекинских студентов», передает У
Эр Кай Си и Ван Даню 1000 ам. долларов и 10 тыс. юаней на
организацию действий протеста.
В предместьях Пекина начинается братание студентов и личного
состава 38 армии. Продвижение войск в город окончательно
остановлено. Спикер Госсовета КНР Юань My делает заявление.
Он приветствует желание студентов идти на диалог с
правительством, однако, отмечает, что очень важна политическая
атмосфера диалога и должны быть гарантированы мирные его формы.
Агентство Синьхуа распространяет сообщение с правительственной
точкой зрения на происходящие события. Формулировки сообщения
носят чрезвычайно обтекаемый характер, движение рассматривается,
как студенческие волнения имеющие весьма серьезную политическую
подоплеку.
28 апреля, пятница.
60 тыс. студентов в 32 вузах китайской столицы продолжают
бойкот занятий. Проводится подготовка к диалогу с правительством.
«Временный союз студентов пекинских вузов» преобразован в «Союз
самоуправления пекинских студентов» — «ССПС». Председателем
«ССПС» избран У Эр Кай Си. Чжоу Юн Цзюнь смещен и выведен из
руководства, так как настаивал на отмене демонстраций 27.04.89. Пред-
174

ставители «ССПС» требуют приглашения на встречу с
правительством журналистов.
Во второй половине дня Ян Цзяци и ряд деятелей АОН КНР
направляют открытое письмо городскому комитету КПК в Шанхае, в
котором указывают на несоответствие конституции действий
партийной администрации Шанхая против редакции журнала
«Международный экономический вестник» 200 журналистов направляют
письма в поддержку редакции журнала. Среди пекинских студентов
распространяются призывы к бойкоту занятий вплоть до начала
диалога с правительством.
29 апреля, суббота.
По поручению Госсовета КНР спикер Госсовета Юань My,
председатель государственного комитета по образованию Хэ Дунчан,
заместитель секретаря пекинского городского комитета КПК Юань Либен
и заместитель мэра Пекина Лу Юйдэн встречаются во второй
половине дня с 45 представителями от 16 столичных вузов. Встреча
транслируется по телевидению и по радио. У Эр Кай Си не присутствует на
встрече и заявляет иностранным журналистам, что правительство не
пустило его на встречу и у правительства «нет доброй воли и
искренности». Выступает за продолжение демонстраций и бойкота занятий.
30 апреля, воскресенье.
Член Политбюро ЦК КПК, секретарь городского комитета КПК
Пекина Ли Симинь и член Госсовета КНР мэр Пекина Чэнь Ситун
встречаются в 8.00 с 29 представителями от 17 вузов Пекина.
Обсуждаются проблемы коррупции властей. Студентам, между прочим,
указано, что они являются марионетками в руках враждебных
политических сил. Ряд других организационных структур правительства
проводят в тот же день встречи с представителями студентов.
Поздно вечером в Пекин по окончании официального визита в
КНДР прибывает Генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян.
1 мая, понедельник.
В студенческом городке Пекинского университета руководство
«ССПС» проводит пресс-конференцию, на которой заявляет о не
признании результатов диалога с правительством, мотивируя такое
решение отсутствием представителей «ССПС» на встречах с руководством.
Причина отсутствия представителей «ССПС» на встречах ... остается
не совсем ясной. У Эр Кай Си вновь требует продолжения
манифестаций и бойкота занятий.
Во второй половине дня проходит заседание Политбюро ЦК КПК
175

под председательством Чжао Цзыяна, на котором выражена
всесторонняя поддержка передовой «Жэньминь жибао» от 26.04. 89. и
тезисов выступления Дэн Сяопина.
2 мая, вторник.
10 представителей студентов в 8.00 передали в адрес ЦК КПК,
Постоянного комитета ВСНП и Госсовета КНР петицию из 12
требований и заявление из 4 пунктов.
В студенческих городках Пекина распространяются воззвания под
заголовком «К столу переговоров!». Требование диалога с властями
заменяется требованием переговоров с правительством.
В пригородах Пекина продолжается братание студентов с
солдатами остановленных частей 38 полевой армии.
3 мая, среда.
Спикер Госсовета КНР Юань My выступает перед китайскими и
иностранными журналистами и характеризует требования студентов
как «провокационные и опасные».
У Эр Кай Си на совещании руководства «ССПС» заявляет, что
правительство уклонилось от честного диалога и призывает отметить 70
годовщину начала движения 4 мая 1919 г. массовой демонстрацией на
площади Тяньаньмэнь.
Проходящее во второй половине дня совещание столичных
журналистов требует отмены правительственного решения об
«упорядочении» работы редакции журнала «Международный экономический
вестник», как антиконституционного. По этому поводу в адрес
Госсовета, ВСНП и управления пропаганды ЦК КПК отправлено открытое
письмо протеста.
Чжао Цзыян на организованном по его инициативе совещании
сотрудников аппарата ЦК заявляет, что в передовой статье «Жэньминь
жибао» от 26.04.89. содержатся серьезные ошибки и указывает на
необходимость их исправления. На заседании ЦК, посвященном
годовщине движения 4 мая 1919 г. Чжао Цзыян произносит речь, в которой
не говорит ни слова о борьбе с буржуазной либерализацией и обходит
полным молчанием студенческие волнения.
4 мая, четверг.
Чжао Цзыян во время встречи с представителями делегаций,
прибывших в Пекин на 22 совещание правления международного
Азиатского банка, анализирует ситуацию в стране и высказывает оценки и
суждения в корне отличные от официальной позиции. Он заявляет: «В
Китае не может возникнуть крупных беспорядков, студенты не стре-
176

мятся к ликвидации социалистической системы, а лишь хотят
совершенствовать ее».
Во второй половине дня советники, референты и секретари Чжао
Цзыяна Ян Цзяци, Бао Тун и Цао Сыюань, выступая на собраниях в
Вузах столицы, призывают студенчество и интеллигенцию поддержать
Чжао Цзыяна.
В городе проведена 10 тысячная студенческая демонстрация. В 15.00
студенты выходят на Тяньаньмэнь и организуют митинг в честь 70
годовщины движения «4 мая». Звучат заявления поддержки
правительственной политики реформы и открытости внешнему миру, требования
более решительных мероприятий по преобразованию политической
системы КНР. В заключение представители студентов делают группе
журналистов заявление, в котором обязуются с 5 мая вернуться в
аудитории и приступить к занятиям. Вместе со студентами в массовой
манифестации участвуют 200 журналистов агентства Синьхуа и ряда
столичных газет. Они требуют свободы прессы и отмены
правительственного решения об «упорядочении» работы редакции
«Международного экономического вестника».
Поздно вечером секретарь Чжао Цзыяна Бао Тун собирает
сотрудников отдела ЦК КПК по связям с прессой и требует передачи речи
Чжао на заседании, посвященном годовщине «4 мая», по телевидению,
радио и опубликования ее во всех ведущих газетах. В беседе с главным
редактором «Жэньминь жибао» Бао Тун требует поместить на видном
месте содержание встречи Чжао Цзыяна с делегацией
международного Азиатского банка.
5 мая, пятница.
Значительное число студентов вузов Пекина вернулось на занятия
(по официальным данным — до 80 %). Представители «ССПС»
настаивают на продолжении выступлений, так как, по их мнению,
правительство не пошло на открытый и равноправный диалог со
студентами. Однако, такие призывы не находят массовой поддержки. У Эр Кай
Си уходит с поста председателя «ССПС».
«Жэньминь жибао» на первой полосе широко освещает в
сочувственных тонах деятельность руководства «ССПС» по организации
демонстраций и публикует статью и подборку выступлений студентов
под названием «Студенты и преподаватели вузов Пекина приветствуют
речь Чжао Цзыяна, посвященную 70 годовщине начала движения «4 мая».
6 мая, суббота.
Чжао Цзыян на встрече с начальником отдела пропаганды и
идейно-политической работы ЦК КПК Ху Цили требует полного и добро-
177

совестного освещения студенческих демонстраций. Предлагает
широко подключить к этому освещению прессу, радио, телевидение.
4 представителя студентов от 24 вузов Пекина передают
Постоянному Комитету ВСНП, ЦК КПК и Госсовету КНР петицию, в которой
требуют скорейшего определения правительством состава делегации
для переговоров со студентами. Управление делами ЦК КПК
уведомляет студентов, что ответ правительства страны будет дан 8 мая в 15.00.
В 14.00 представители «ССПС» заявили журналистам, что
последние речи и выступления Чжао Цзыяна могут и должны придать
студенческому движению «второе дыхание». Пекинский университет и
педагогический университет вновь объявляют бойкот занятий и
призывают остальные вузы присоединиться.
7 мая, воскресенье.
В Пекине ситуация неустойчивого равновесия. Митинги и
демонстрации продолжаются, однако былого накала нет.
В первой половине дня проводится встреча министра сельского
хозяйства КНР и двух его заместителей со студентами
сельхозакадемии и сельскохозяйственного технологического университета.
8 мая, понедельник.
В первой половине дня ситуация в городе продолжает оставаться
сравнительно спокойной.
Во второй половине дня официальные лица из управления делами
Госсовета делают заявление, в котором утверждают, что в
дальнейших переговорах правительства со студентами нет необходимости, ибо
в последнее время был проведен ряд встреч ответственных лиц с
молодежью, на которых была заслушана и принята к сведению позиция
студентов. Правительство разделяет тревогу студентов в связи с
участившимися случаями коррупции и в дальнейшем будет широко
информировать молодежь и другие группы населения о борьбе за пресечение
подобных явлений. В будущем правительство планирует проводить
широкие консультации с общественностью по этому и другим
вопросам государственной жизни.
Чжао Цзыян проводит совещание работников мэрии Пекина и
городского комитета партии, которое принимает весьма острые формы
вследствие различия позиций, занятых Чжао Цзыяном и городским
руководством в отношении студенческих выступлений.
В Пекинском университете проходит расширенное совещание
руководства «ССПС». Распространяется воззвание «Условия выхода на
занятия». «Условия...» включают переговоры с правительством, отказ
властей от оценок, содержащихся в передовице «Жэньминь жибао» от
178

26.04.89., признание законными студенческих организаций, прежде
всего — «ССПС». Продолжаются призывы к бойкоту занятий и
возобновлению массовых демонстраций.
9 мая, вторник.
С утра в Пекине проведена демонстрация столичных журналистов,
которые от имени 30 организаций, связанных со средствами массовой
информации передают городским властям петицию, содержащую
требования прекратить репрессии против шанхайской прессы, расширить
освещение студенческих митингов, решить ряд бытовых проблем
журналистов. Звучит призыв поддержать студенческие требования
диалога и переговоров с партией и правительством. Член Политбюро ЦК
КПК Ху Цили встречается с журналистами и студентами, заявляет, что
диалог с властями необходим и должен вестись в духе последних
выступлений Чжао Цзыяна.
В студенческих городках ширится движение за возобновление
бойкота занятий. Студенты 10 вузов заявляют о решительной поддержке
требований журналистов.
10 мая, среда.
Утром под председательством Ван Ли проходит заседание
Постоянного Комитета ВСНП. Повестка дня — вопрос о проведении 8
сессии ВСНП 7-го созыва. Открытие сессии ориентировочно
планируется на 20 июня 1989 г. «ССПС» проводит рейд на велосипедах
по городу.
В рейде участвуют до 10 тыс. человек — представители 11 вузов
китайской столицы. Лозунги — переговоры с правительством и
гарантия свободы прессы. Проведение массовых манифестаций различных
слоев интеллигенции. Демонстранты скандируют «Пусть демократия
мирно войдет в Пекин!»
11 мая, четверг.
Управление делами ЦК КПК и отдел писем Госсовета КНР
уведомляют студентов, что переданная ими 6 мая петиция внимательно
изучается работниками ЦК и правительство уделяет большое внимание
поднятым в петиции вопросам, понимает стремление студентов к
диалогу с властями. Согласно этому уведомлению, правительство уже
приступило к утверждению членов делегации на переговоры со
студентами. Упомянуты фамилии некоторых членов этой делегации: член
Госсовета КНР, председатель государственного комитета по
образованию Ли Теинь и секретарь ЦК КПК Янь Минфу.
«ССПС» принимает решение начать в 12.00 13 мая на площади Тянь-
179

аньмэнь голодовку протеста. Распространяется воззвание «Срочные
предложения». Предложения включают: организацию коллективной
голодовки, использование возможностей, предоставляемых фактом
визита в КНР Президента СССР М.С.Горбачева. Воззвание
призывает студентов «дать правительству последний бой».
12 мая, пятница.
Вань Ли с супругой отбывают с официальным визитом в Канаду и
США. «Жэньминь жибао» публикует статью «Совместными усилиями
поддерживать стабильность». Статья содержит призыв к сдержанности,
к поддержанию и сохранению стабильности в городе, к восстановлению
общественного порядка на центральных транспортных магистралях.
Представители студенческих организаций вновь во второй половине
дня выходят на контакт с властями, звучит требование сесть за стол
переговоров. В предместьях Пекина части 38 армии продолжают
оставаться блокированными.
13 мая, суббота.
Ночью проводится расширенное заседание руководства «ССПС»,
на котором происходит раскол лидеров движения. Чжай Лин и У Эр
Кай Си настаивают на проведении голодовки протеста, Ван Дань
категорически возражает. Часть присутствующих высказывается за
продолжение диалога с правительством, однако большинство выступает
за более решительные, «непарламентские» меры. В 2 часа ночи удается
выработать компромиссное решение; студенты вновь решительно
требуют равноправных переговоров с властями и намерены объявить
голодовку протеста.
В течение наступившего дня правительство дважды оповещает
студентов о своей готовности начать переговоры 15 мая. Студенты
предоставляют список своих участников в составе 20 человек, затем
расширяют его до 200. Во второй половине дня один из членов
руководства «ССПС» заявляет об отсутствии у правительства доброй воли и
искреннего желания идти на переговоры со студентами. Несколько
сотен пекинских и прибывших в Пекин шанхайских студентов идут
колонной на Тяньаньмэнь и начинают голодовку. В первый день
общее число голодающих составило около 1000 человек. В центре
города сконцентрировано до 50 тыс. манифестантов. Полностью
возобновлен бойкот занятий в вузах.
Во второй половине дня и вечером Ли Пэн и Чжао Цзыян отдельно
встречаются с рабочими коллективами китайской столицы.
Руководители страны дают обещания решить острые экономические
проблемы и бороться с коррупцией.
180

14 мая, воскресенье.
Ян Цзяци, Люй Цзайфу, Дай Цин, Вэнь Юанькай, Су Сяокан и ряд
других деятелей столичной интеллигенции встречаются на площади с
голодающими, передают им текст открытого письма «Наши призывы
к сегодняшнему дню» и вместе с Ван Данем и У Эр Кай Си просят
студентов покинуть западную часть площади на время визита
Президента СССР М.С.Горбачева. Голодающие и масса студентов,
находящихся на площади в резкой форме отказываются подчиниться
руководству «ССПС» и выполнить их просьбу.
Представители студенческой делегации из Гонконга передают
голодающим 140 тыс. гонконгских долларов, двое из прибывших
присоединяются к голодовке.
Управление делами ЦК КПК, утвердив состав делегации на
переговорах со студентами, предлагает провести встречу во второй
половине дня. Правительство соглашается на расширение списка
участников со стороны студентов. Переговоры начинаются в 16.30 и
продолжаются до 19.05. Стороны объявляют перерыв. Переговоры вопросов
не снимают. Неудовлетворенные требования студентов остаются
прежними: признание студенческих организаций законными, обеспечение
гарантии прав личности в КНР, расширение и углубление реформы
политической системы страны.
Поздно вечером ответственные работники мэрии, горкома партии
и Госкомитета по образованию Ли Теинь, Ли Симинь и Чэнь Ситун
прибывают на площадь и безуспешно пытаются уговорить студентов
прекратить голодовку и вернуться в университетские городки.
15 мая, понедельник.
К утру число студентов-участников голодовки увеличивается до 2
тыс. человек. В 6.00 утра в центре города собирается более 10 тыс.
человек.
В столичном аэропорту «Шоуду» проходит церемония встречи
прибывшего в КНР с официальным визитом Президента СССР
М.С.Горбачева.
Ян Цзяци, Люй Цзайфу, Су Шаочжи, Су Сяокан и ряд других
деятелей интеллигенции делают «майское заявление». К голодающим
студентам присоединяются преподаватели. 283 преподавателя
Пекинского университета подписывают обращение к властям с требованием
беречь жизнь и здоровье молодежи, удовлетворить требования
студентов. Во всех вузах Пекина объявлен полный бойкот занятий. В первой
половине дня продолжен диалог властей со студентами. Требования
студентов остаются прежние, встреча оканчивается безрезультатно .
181

16 мая, вторник.
В ходе запланированной встречи Генерального секретаря ЦК КПК
с Президентом СССР Чжао Цзыян подчеркивает руководящую роль Дэн
Сяопина в формировании внутренней и внешней политики Китая.
Дэн Сяопин становится главной мишенью студенческой критики.
Число голодающих на площади приближается к 3 тыс. На площади
организована медицинская помощь голодающим от китайского
отделения Красного креста. Среди студентов распространяется обращение
ректоров 10 вузов с призывом прекратить голодовку и манифестации
и вернуться на занятия в аудитории. Представители профсоюзов,
трудовых коллективов города, деятели творческой интеллигенции,
журналисты, работники сферы образования, представители союзных с
КПК политических партий прибывают на площадь и выражают
поддержку голодающим студентам. К полудню на площади собирается
более полумиллиона человек. Преподаватели и сотрудники Пекинского
университета создают «Объединение поддержки студентов Пекинского
университета», требуют отставки руководства Госкомитета по
образованию. На площади распространено «Заявление столичных
работников сферы массовой информации» в поддержку студентов. Ян Цзя
Ци и ряд работников АОН КНР публикуют «Заявление от 16 мая» с
требованием признать патриотический и законный характер
студенческих выступлений и отказаться от оценок, содержащихся в
передовой статье «Жэньминь жибао» от 26.04.89.
Вечером Чжао Цзыян произносит речь на экстренном заседании
Политического Консультативного Совета Китая, в которой
солидаризируется с требованиями студентов.
17 мая, среда.
В 7.30 утра на квартире Дэн Сяопина проводиться закрытое
заседание Политбюро ЦК КПК. Рассматривается вопрос о введении в
Пекине военного положения. Чжао Цзыян категорически возражает и
покидает заседание до его окончания.
Секретарь Чжао Цзыяна Бао Тун проводит совещание комиссии
по политической реформы ЦК КПК и сообщает о принятом в верхах
решении ввести в городе военное положение. К полудню о решении
властей становится известно на площади. В городе проведена
колоссальная (до 1 млн. участников) демонстрация в поддержку
голодающих студентов. С 15 по 19 мая в манифестациях в городе принимают
участие представители 58 вузов, 31 техникума, 130 средних школ, 70
издательств, 50 научных учреждений, 60 государственных и
партийных инстанций, 10 союзных с КПК политических партий и более 200
промышленных предприятий.
182

Ян Цзяци и близкие к нему сотрудники АОН КНР распространяют
заявление «17 мая», в котором обрушиваются на «Дэна-диктатора».
Происходит рост авторитета Чжао Цзыяна, звучат лозунги «Да
здравствует генеральный секретарь». Студенты Пекинского университета
публикуют «Открытое письмо тов. Дэн Сяопину» с требованием его
отставки. В пекинском сельскохозяйственном институте появляется
воззвание «Смерь диктатора — освобождение страны»,
распространение слухов о смерти Дэн Сяопина в результате сердечного приступа.
В Пекин из других городов страны, прежде всего из Шанхая,
прибывает до 100 тыс. студентов 85 различных вузов. В результате массовых
народных манифестаций транспорт в городе полностью блокирован.
18 мая, четверг.
В 5.00 Чжао Цзыян, Ли Пэн, Цяо Ши, Ху Цили едут в городские
больницы на встречи с находящимися там голодающими.
В первой половине дня проведена встреча Ли Пэна с руководством
«ССПС». Встреча транслируется по телевидению. После взаимного
обмена упреками стороны расходятся, переговоры оканчиваются
безрезультатно. После встречи лидеры «ССПС» предлагают закончить
голодовку, однако встречают массовый отпор студентов,
находящихся на площади. Особенно резко протестуют студенты, прибывшие из
других городов страны.
19 мая, пятница.
Ранним утром Чжао Цзыян без охраны выходит на площадь и
обращается к студентам со словами прощального заявления, просит
протестующих прекратить голодовку и разойтись.
В городе распространяется листовка-заявление «Комитета
самоуправления пекинских рабочих», которая призывает правительство
принять требования студентов, в противном случае угрожает всеобщей
забастовкой.
Во второй половине дня в помещении ЦК КПК по инициативе ЦК
и Госсовета открывается совещание партийных, государственных и
военных учреждений столицы. Чжао Цзыян отказывается от места
председателя на этом совещании и от своего слова. Председатель
совещания — Цяо Ши, с основным докладом выступает Ли Пэн. Звучит
требование силой подавить растущий в Пекине
«контрреволюционный мятеж». С аналогичными требованиями выступают Ли Симинь и
Ян Шанкунь. Принято решение ввести в городе с 20 мая военное
положение.
В 16.30 работники аппарата ЦК КПК сообщают руководству
«ССПС» о введении в городе с 20 мая военного положения. Од. на из
183

руководителей «ССПС» Чжай Лин выступает перед корреспондентами
и заявляет, что студенты прекращают голодовку, однако остаются на
площади.
Заместитель директора центра по изучению политической
реформы ЦК КПК Гао Шань сообщает о военном положении в комитет по
изучению экономической реформы. Работники этого центра
совместно с центром изучения проблем развития сельского хозяйства Китая,
института изучения международных проблем АОН КНР. пекинского
совета молодых экономистов под председательством Чэнь Ицзы
принимают «Заявление о положении в городе из 6-ти пунктов», в котором
требуют обнародовать разногласия в ЦК и руководстве страны,
созвать чрезвычайный съезд КПК и чрезвычайную сессию ВСНП,
призывают студентов успокоиться и прекратить выступления протеста.
Поздно вечером несколько лиц из аппарата ЦК встречаются на
площади со студентами, призывают к забастовкам и бойкоту занятий.
20 мая, суббота.
Утром Ли Пэн от имени Госсовета КНР делает распоряжение о
введении в отдельных районах Пекина военного положения. Мэр Пекина
Чэнь Ситун визирует это распоряжение.
Части 38 армии, блокированные толпами студентов и горожан, по-
прежнему не двигаются. В городе начинается активное возведение
баррикад, начинаются поджоги автомобилей, разграбление магазинов и
т.д. Распространено заявлений армейского командования с
требованием к 5.00 утра 22 мая прекратить выступления протеста и покинуть
площадь) Тяньаньмзнь. В противном случае — угроза применить силу.
21 мая, воскресенье.
Утром командование частей 38 армии делает заявление в адрес
жителей Пекина и студентов, что его задача заключается в
восстановлении порядка в городе, а не подавление студенческого движения.
Маршалы КНР Не Жунчжэнь и Сюй Сяньцянь делают аналогичное
заявление. Во второй половине дня представители студентов встречаются
с командованием частей НОАК. Распространяется призыв городских
властей восстановить транспортный порядок в городе и очистить
улицы от баррикад. В городе между тем продолжаются массовые
народные манифестации. Член Постоянного Комитета ВСНП Ху Цивэй
настаивает на незамедлительном открытии чрезвычайного заседания
Постоянного Комитета ВСНП. Совместно с сотрудниками центра
изучения общественного развития кампании «Сытун» он требует
объединить силы столичной интеллигенции и снять с занимаемого поста Ли
Пэна. В аналогичном смысле высказывается и Ян Цзяци.
184

22 мая, понедельник.
Дэн Инчао направляет письмо студентам и жителям Пекина, в
котором призывает прекратить протесты и доверить дело
восстановления порядка городским властям. Распространено заявление городских
властей об ухудшающейся ситуации в городе, о нарушениях
общественного порядка, о блокировании работы городского транспорта и
других служб.
Генеральный директор кампании по изучению общественного
развития Ван Жуннань на заседании руководства «ССПС» требует
созыва внеочередной сессии ВСНП или заседания Постоянного Комитета
ВСНП и выдвигает "Шесть условий ухода с площади». Условия
включают признание студенческого движения патриотическим, а
студенческих организаций законными, отказ от передовой статьи «Жэньминь
жибао» 26.04.89., широкое привлечение общественности к работе
политических организаций и т.д.
На площади протестующие студенты создают «Временный
командный пункт площади Тяньаньмэнь», лидирующая роль в котором
принадлежит иногородним студентам, прибывшим в Пекин. У Эр Кай
Си, Ван Дань, Чжай Лин и другие руководители «ССПС» отходят на
второй план. Продолжение многотысячных митингов и шествий.
Видные военные деятели Чжан Айпин и Ян Дэчжи направляют
послание в ЦК КПК с требованием не вводить войска в Пекин, чтобы не
обострять ситуацию.
В 22.30 в пекинском районе Фэнтай подразделение 38 армии
пытается взять штурмом баррикаду. Жертв нет, однако с обеих сторон
имеется до сотни раненых.
Поздно вечером проходит секретное заседание ЦК КПК на
котором Ли Пэн требует незамедлительного и активного военного
вмешательства.
23 мая, вторник.
Распространен призыв Госкомитета по образованию к студентам
как можно скорее вернуться в аудитории. В 13.30 проведена массовая
демонстрация с требованием отмены военного положения и защиты
конституции страны. Учреждена новая общественная организация
«Союз пекинской интеллигенции». На Тайване опубликовано
«Заявление в связи с созданием «Союза пекинской интеллигенции». В нем
говорится, что необходимо срочно созвать внеочередную сессию ВСНП
и снять с поста Ли Пэна. Вечером проведена массовая демонстрация
от имени «Союза пекинской интеллигенции». От имени «Комитета
самоуправления Пекинского педагогического института»
распространено воззвание «Наши предложения».
185

Китайское правительство именуется «фальшивым», звучит
требование его полной, отставки во главе с Ли Пэном. В воззвании
содержатся также призывы к распропагандированию армии и срыву
введения военного положения, к созданию рабочих комитетов
самоуправления на производстве, к началу приватизации собственности, призыв
к демократическим партиям порвать союз с КПК и открыто
поставить вопрос о независимости от правительства.
24 мая, среда.
Утром на площади происходит организационное слияние «ССПС»,
«Союза пекинской интеллигенции», «Союза самоуправления жителей
Пекина», «Отрядов смертников Пекина», «Отрядов
рабочих-смертников Пекина», «Отрядов рабочего контроля» в единый «Священный
союз». Создается главный координационный и командный центр —
«Комитет защиты площади Тяньаньмэнь». Студенты приносят клятву
оборонять площадь. Ван Дань произносит речь о последнем сражении
«сил света с силами тьмы». Продолжение митингов, шествий,
строительства баррикад.
25 мая, четверг.
Утром — выступление Ли Пэна перед вновь назначенными в КНР
послами Нигерии, Мексики и Бирмы.
Опубликовано экстренное распоряжение Госсовета всем уровням
народных правительств, органам общественной безопасности и
работникам транспорта немедленно пресечь строительство баррикад и
обеспечить вступление войск в город. Вань Ли с супругой возвращаются
из США в КНР. Задержаны Цзян Цзэминем в Шанхае под предлогом
ухудшения здоровья. В Гонконге публикуется заявление Ху Цивэя и
57 членов Постоянного Комитета ВСНП, в котором содержится
призыв срочно созвать внеочередную сессию ВСНП, снять Ли Пэна с
поста премьера Госсовета и решить назревшие политические вопросы.
На площади проведено заседание «Комитета защиты площади
Тяньаньмэнь», на котором звучит требование всеми возможными
методами бороться против правительства. Из Пекина в другие города
направлены 5 делегаций для проведения агитации.
На продолжающихся массовых демонстрациях в центре города
студенты требуют от находящегося в Шанхае Вань Ли (председатель
Постоянного Комитета ВСНП) открыть внеочередную сессию ВСНП,
отправить в отставку Ли Пэна и отменить военное положение.
Вечером бывшие руководители «ССПС» проводят
пресс-конференцию, на которой Ван Дань заявляет о необходимости принять все
возможные меры для блокирования продвижения войск в город.
186

26 мая, пятница.
Утром под председательством Чэнь Юня проводится заседание
комиссии советников ЦК КПК, на котором поддерживается решимость
правительства принять военные меры и подавить
«контрреволюционный мятеж». По поручению ЦК КПК член Постоянного Комитета
ВСНП Пэн Чжэнь проводит совещание руководителей непартийных
комитетов и комиссий ВСНП, на котором выступает с речью «
Единомыслие на основе конституции и законности».
На пекинском железнодорожном вокзале скапливается большое
количество иногородних студентов — прибывающих в Пекин и
возвращающихся на родину.
Воинские подразделения по-прежнему блокированы в пригородах
Пекина и не предпринимают усилий для продвижения в город.
Ян Цзяци и Бао Цзуньсинь через прессу Гонконга требуют отставки
Ли Пэна и отмены военного положения.
На совещании комитета защиты во второй половине дня звучит
требование организовать новую грандиозную манифестацию,
окружить резиденцию правительства Чжуннаньхай и оказать «прямое
давление» на руководство страны. Распространено сообщение о создании
общественной организации «Подготовительный комитет союза
самоуправления пекинских рабочих».
27 мая, суббота.
Народный Политический Консультативный Комитет КНР
проводит заседание, на котором полностью поддерживает политику партии
и правительства. Вань Ли произносит в Шанхае речь, в которой
фактически солидаризируется с официальной линией на «подавление
контрреволюционного мятежа».
На площади в рядах протестующих образуется раскол — многие
студенты требуют прекратить движение протеста и вернуться в вузы
на занятия. Ван Дань от имени «Священного союза» делает заявление,
в котором формулирует требования студентов: отмена военного
положения, вывод войск из города, отказ от передовой статьи в «Жэнь-
минь жибао» 26.04.89., отказ от речи Ли Пэна 19 мая, открытие
чрезвычайной сессии ВСНП, организация массовой демонстрации 30 мая.
Поздно вечером бывшее руководство «ССПС» в полном составе
появляется на площади и Ван Дань обращается к студентам с
требованием уйти с площади после демонстрации 30 мая, однако
руководство, состоящее в основном из иногородних радикально
настроенных студентов в резкой форме, отвергает это предложение. Масса
протестующих на площади также не поддерживают Ван Даня.
187

28 мая, воскресенье.
В Пекин прибывает делегация поддержки из Гонконга, передает
протестующим на площади 650 тыс. долларов США, 2 млн.
гонконгских долларов и другую материальную помощь.
От имени «Комитета представителей общественности столицы» и
других организаций опубликовано заявление, требующее продолжения
протестов в городе до 20 июня, то есть до официального открытия 8
сессии ВСНП 7 созыва. Решение о продолжении протестов принято
большинством находящихся на площади иногородних студентов.
Вывшее руководство «ССПС» занимает в отношении этого решения
резко отрицательную позицию.
29 мая, понедельник.
7 представителей старшего поколения интеллигенции направляют
в редакцию «Жэньминь жибао» письмо, в котором выражают
беспокойство в связи с обстановкой в столице. «КЗПТ» проводит
совещание, где принимается решение продолжать движение протеста,
продолжать бойкот занятий, звучит призыв к студентам пропагандировать
цели и задачи движения в широких слоях населения столицы.
8 Пекин прибывает 370 тыс. иногородних студентов. На площади
силами студентов и преподавателей факультета лепки и резьбы
центрального пекинского института искусств создается гипсовая
скульптура «богини свободы», позднее получившая название «богиня
демократии». Поздно вечером скульптура установлена в северной части
площади.
Бывшие лидеры «ССПС» полностью отходят от руководства
движением и по некоторым данным покидают площадь.
30 мая, вторник.
«Совет управления площадью Тяньаньмэнь» (правительственная
организация) делает политическое заявление об «осквернении
святыни китайского народа», в результате появления на площади статуи,
возведенной «мятежниками».
Четыре члена Постоянного Комитета ВСНП Гао Дэнбан, Гу Мин,
Ван Хоудэ, Сун Жуфэн делают заявление о том, что появившиеся в
ряде изданий в Гонконге тексты указов о созыве чрезвычайной сессии
ВСНП за их подписями являются фальшивыми.
В университете Циньхуа и Пекинском университете авиации и
космонавтики появляется листовка, озаглавленная «Если из искры
возгорится пламя — возможность прогноза и анализа современной
ситуации в Китае», содержащая открытый призыв к борьбе вооруженного
народа с «прогнившей КПК».
188

31 мая, среда.
Вань Ли с супругой возвращаются из Шанхая в Пекин. В городе
распространен призыв Госсовета к студентам, митингующим перед
правительственной резиденцией разойтись и не мешать работе
руководства страны. Проводится экстренное заседание Госкомитета по
образованию, звучит очередной призыв к студентам вернуться в
университетские аудитории.
Представители трудящихся и администрации трех уездов
пекинского района проводят демонстрации, по некоторым данным
организованные властями, против "контрреволюционного мятежа».
Ответственные представители 40 промышленных предприятий
города потребовали от властей запретить противозаконную организацию
«Союз рабочего самоуправления».
Органы общественной безопасности проводят первые аресты
лидеров этой организации. На улицах — инциденты с полицией.
Призывы применить силу для освобождения арестованных.
Вечером в университете Циньхуа появляется воззвание,
призывающее возобновить полный бойкот занятий, всем студентам покинуть
учебные заведения и вести пропаганду в массах населения. Комитет
защиты пытается развернуть движение за выход всех студентов вузов
на улицы города.
1 июня, четверг.
Утром распространяется распоряжение городских властей о
запрещении всех видов журналистской деятельности в центре города.
Публикуется заявление центрального совета профсоюзов Пекина с
требованием запретить «Союз самоуправления пекинских рабочих».
«Священный союз» вновь требуют переговоров с правительством и
выдвигают ряд предварительных условий: отмена военного положения,
вывод войск из города, обеспечение безопасности всех лиц, принявших
участие в любых формах движений протеста, снятие блокады прессы.
Митинги протеста и демонстрации в центре города продолжаются.
2 июня, пятница.
Центральный совет профсоюзов КНР проводит совещание
организаций 17 отраслевых подразделений, на котором рассматриваются
возможные пути участия профсоюзных организаций в подавлении
«контрреволюционного мятежа». В 21.55 происходит транспортное
происшествие с армейским джипом, в результате 3 человека погибли, один
получил ранения. По городу распространяется слух, что армия начала
активные действия против участников движения. Звучат призывы
отбить тела погибших и устроить массовые похороны-демонстрацию.
189

Преподаватель пекинского педагогического университета Люй Сяобо
и певец и композитор Хоу Дэцзянь проводят на Тяньаньмэнь
голодовку протеста и призывают студентов продолжить борьбу. Проходят
массовые манифестации с количеством участников в 200 тыс. человек.
Люй Сяобо делает заявление о необходимости вооруженной борьбы
народа с правительством.
На площади организована выставка трофеев — в основном
вооружение, полученное в ходе братания с солдатами 38 армии. Поздно
вечером «Комитет защиты площади Тяньаньмэнь» проводит совещание
по выработке плана обороны площади. Организуется строительство
баррикад и обучение обращению с бутылками зажигательной смеси.
3 июня, суббота.
Спикер Постоянного Комитета ВСНП заявляет, что созвать
очередную сессию ВСНП 20 июня не представляется возможным в силу
противоправной активности студентов на площади перед зданием
ВСНП. Распространено заявление армейского командования, в
котором ответственность за возможное кровопролитие возлагается на тех,
кто планирует оказать войскам вооруженное сопротивление.
В 23.00 Ян Цзяци прибывает на площадь и принимает участие в
церемонии открытия занятий в «Университете Демократии», ему
присвоено звание «почетного ректора» этого университета. Ян Цзяци
призывает в короткой речи к отставке Ли Пэна и суду над ним.
По телевидению и городскому радио передано обращение городских
властей к жителям с требованием не покидать домов в ближайшие дни.
В 23.35 вооруженные автоматическим оружием подразделения 27
полевой армии начинают штурм баррикад в предместьях и продвигаются
к центру города по центральной улице Чаньаньцзе. По данным
западных военных специалистов в операции участвуют также части и
подразделения 28 и 63 полевых армий, переданные в подчинение
командованию пекинского гарнизона. Начало уличных сражений в городе.
4 июня, воскресенье.
В 1.30 ночи войска выходят к северной стороне площади
Тяньаньмэнь.
В 5.30 утра операция по очистке площади от протестующих
завершена.
В городе днем слышатся звуки стрельбы и артиллерийская канонада.
5 июня, понедельник.
ЦК КПК и Госсовет распространяют обращение к партии и
народу, в котором произошедшие события рассматриваются как «контрре-
190

волюционный мятеж, организованный крайне малым числом
злоумышленников», состоящих из «хулиганов, сторонников «банды четырех»
и других отбросов общества», стремящихся свергнуть власть КПК и
социалистическую систему в Китае. Опубликовано аналогичное по
содержанию и идеям заявление мэра Пекина Чэнь Ситуна.
В городе продолжаются уличные бои, слышна артиллерийская
канонада. По распространяющимся слухам, происходят вооруженные
столкновения между подразделениями 27 и 38 армий.
Фан Личжи с супругой Ли Шусянь скрываются в американском
посольстве.
С 4 по 17 июня мэрия Пекина и армейское командование
выпускают и распространяют 11 официальных сообщений и распоряжений,
среди них распоряжения о сдаче властям имеющегося на руках у
граждан оружия, разборке транспортных завалов, поимке «заговорщиков»,
запрещении, не .предусмотренных законом общественных
организаций «ССПС», Комитета защиты, "Союза столичной интеллигенции»,
«Совещания сопредседателей столичной общественности в защиту
Родины и конституции» и т.д.
По некоторым данным на улицах города находится еще до 100
тысяч демонстрантов.
6 июня, вторник.
Утром спикер Госсовета Юань My проводит пресс-конференцию,
на которой излагает официальную версию событий. На
пресс-конференции присутствуют секретарь горкома КПК Юань Либен и
начальник политического отдела частей пекинского гарнизона Чжан Гун.
В городе продолжается стрельба и артиллерийская канонада.
Проходят аресты «заговорщиков».
7 июня, среда.
В 10.00 утра войсками окружен дипломатический квартал и
международный центр Пекина.
Фан Личжи с супругой в посольстве США просят защиты от
произвола, однако не просят политического убежища.
В связи с происходящими в городе частыми вооруженными
нападениями на армейские патрули, Госсовет издает постановление о
наведении порядка на транспортных магистралях и обеспечении
безопасности перевозок.
Распространено заявление бюро общественной безопасности и
министерства государственной безопасности с призывом к организаторам
«подрывной деятельности» «добровольно сдаться властям».
Во второй половине дня стрельба в городе стихает.
191

8 июня, четверг.
Утром Ли Пэн встречается с личным составом войск пекинского
гарнизона, участвовавших в ликвидации волнений. Мэрия
организует работы жителей города по очистке улиц от последствий
столкновений армии с демонстрантами. Распространено заявление
Госкомитета по образованию с призывом приложить максимум усилий для
стабилизации и нормализации обстановки в вузах страны.
9 июня, пятница.
Утром проведена встреча Дэн Сяопина с личным составом войск
пекинского гарнизона и с высшими государственными и партийными
работниками. На встрече присутствуют Ян Шанкунъ, Ли Пэн, Цяо Ши,
Яо Илинь, Ван Ли, Ли Сяньнянь, Пэн Чжэнь, Бо Ибо.
Распространено сообщение мэрии Пекина о полной нормализации
обстановки в городе.
192

Документы и материалы.
1. Документы Всекитайской конференции КПК. Твердо придерживаться реформы,
бороться за осуществление социалистической модернизации, Пекин, 1985.
2. Дэн Сяопин. Основные вопросы современного Китая. М. 1988.
3. Информационные материалы ИДВ АИ СССР. Выпуск 8, части 1 и 2. М. 1989.
4. Избранные доклады, представленные на Всекитайской научной конференции
"Новое осмысление экономической реформы". Пекин 1988.
5. Материалы XIII съезда КПК. М. 1988.
6. Материалы 3 пленума ЦК КПК 12 созыва. Пекин. 1984.
7. Первая сессия Всекитайского Собрания Народных Представителей КНР
седьмого созыва. Пекин. 1988.
8. Programs of China's Economic System Reform. 1979-1988. N.Y. 1992.
Литература.
На русском языке.
9. Авдокушин Е.Ф. Теоретические основы экономической реформы в КНР. М. 1990.
10. Авдокушин Е.Ф. Теория и практика "социалистической конкуренции" в КНР. //
"Проблемы дальнего Востока". 1987, №5 с. 57-71.
11. Авдокушин Е.Ф., Ганшин Е.А. Итоги урегулирования экономики в Китае //
"Проблемы Дальнего Востока". 1992, №6 с. 29-39.
12. Анисимов А.Н. Экономический анализ развития КНР. М. 1991.
13. Ахметшин Н.Х. Дискуссия об авторитаризме в СССР и в КНР в конце 80-х годов.
(Сравнительный анализ) // Вестник МГУ, серия "Востоковедение", 1990, №1 с. 34-47.
14. Баженова Е.С., Островский А.В. Население Китая. М. 1991.
15. Балюк И., Балюк М. Экономическая реформа в Китае — до и после Тяньаньмэня.
//"МЭиМО", 1991, №11 с. 101-110.
16. Борох О.Н. "Экономика дефицита" Я. Корнай. // "Проблемы дальнего Востока".
1991, №2.
17. Гельбрас В.Г. Экономическая реформа в КНР: очерки, наблюдения,
размышления. М. 1990.
18. Гельбрас В.Г. Хозяйственная реформа в КНР и дискуссия по проблемам
собственности на средства производства. // "Рабочий класс и современный мир". 1988,
№2, с. 58-67.
19. Гирич Л. Китай: темпы роста и перегрев экономики. // "Проблемы Дальнего
Востока". 1994, №1, с. 25-32.
20. Делюсин Л.П. Политическая реформа и проблема демократии в Китае. М. 1993.
21. Егоров К.А. Китайская Народная Республика. Политическая система и
политическая динамика. (80-е годы). М. 1993.
22. Зотов В.Е. Дефицитные циклы и длинные волны развития. // "Проблемы
Дальнего Востока". 1990, №6, с. 68-80.
23. Зотов В.Е. Инфляционные процессы и подходы к их урегулированию (анализ
опыта СССР и КНР) // "Экономические науки", 1990, №11, с. 52-63.
24. Зотов В.Е. Китай после политического кризиса: "большой скачок назад?" //
"Народы Азии и Африки", 1990, №6, с. 29-41.
25. Зотов В.Е. О "длинных волнах" в развитии экономики. // "Проблемы Дальнего
Востока". 1991, №3, с. 30-40.
26. Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. М. 1989.
27. Корнай Я. Дефицит. М. 1990.
28. КНР на путях реформ. М. 1989.
29. КНР: политика, экономика, идеология в 1985 г. М. 1988.
30. КНР: политика, экономика, культура в 1986 г. М. 1988.
193

31. КНР: политика, экономика, культура в 1987 г. М. 1989.
32. КНР: политика, экономика, культура в 1988 г. М. 1990.
33. КНР: политика, экономика, культура в 1989 г. М. 1991.
34. КНР: политика, экономика, культура в 1990 г. М. 1992.
35. Коробкина Т.Л. Причины и механизм инфляции в КНР. // "Антиинфляционная
политика: опыт стран Восточной Европы, КНР и СРВ". М. 1991, с. 95-112.
36. Кульцин Э.С. Дефицит и сопротивление: их преодоление в китайской
перестройке. // "Народы Азии и Африки*'. 1989, №2, с. 80-90.
37. Ли Цзинвэнь. Оценки темпов роста китайской экономики. // "Проблемы
Дальнего Востока". 1994, №1, с. 33-41.
38. Пивоваров Э. XIV съезд КПК и экономическое развитие Китая. // "Российский
экономический журнал". 1993, №2, с. 92-96.
39. Портяков В.Я. разработка в Китае концепции "социалистического товарного
хозяйства". // "Проблемы Дальнего Востока", 1988, №2, с. 39-52.
40. Портяков В.Я., Степанов СВ. Экономика КНР в 1987 г. // "Проблемы Дальнего
Востока". 1988, №4, с. 9-25.
41. Портяков В.Я. Стабилизация экономики: китайский вариант. // "Российский
экономический журнал". 1992, №11, с. 100-108 и №12, с. 83-92.
42. Проблемы перехода к социализму стран с неразвитой экономикой. М. 1989.
43. Солнцева М.Т. Проблемы реформы системы ценообразования и цен в КНР. //
"Вопросы экономики". 1989, №10, с. 112-122.
44. Солнцева М.Т. Когда с инфляцией борются административным путем. //
"Проблемы Дальнего Востока". 1991, №3, с. 20-30.
45. Сухарчук Г.Д. Слабый народ — сильное государство. // "Проблемы Дальнего
Востока", 1991, №4, с. 48-57.
46. Чжэн Кэчжун. Китайская инфляция: причины и уроки. // "Вопросы экономики".
1990, №5, с. 147-156.
На китайском языке,
47. Ванмин цзининь (Интеллектуальная элита в бегах). Пекин, 1991.
48. Гайгэ кайфанды личэн (Путь реформ и открытости). Пекин, 1989.
49. Гуй Шиюн, Вэй Ли цюнь, Лунь вого шэхуй цзинцзи фачжань чжанлюе.
(Стратегия социально-экономического развития КНР в свете решений XIII съезда КПК.
Пекин, 1988.
50. Дунлуань чжэньсян юй цзининьды бяоянь. (Истинное лицо беспорядков и роль
интеллектуальной элиты). Пекин, 1989.
51. Ма Цзяньтан, Ян Кайчжун. Цзинцзи лэнжебинды бэйхоу. (Скрытые причины
экономических перегревов и переохлаждений). Пекин, 1992.
52. Миньчжу лунь. (Теория демократии). Пекин, 1988.
53. Пан Цзинцзюи. Тичжи хоби юй тунхопэнчжан. (Экономическая система, деньги
и инфляция). Пекин, 1991.
54. Синь цюаньвэй чжуи. (Новый авторитаризм). Пекин, 1989.
55. Сю Цзядунь. Сянган хуйилу. (Воспоминания о Гонконге). Тайбэй, 1993.
56. Цзинхуа цзинцзи юй шичан тяоцзе жухэ цзехэды таньсо (Обсуждение проблем
сочетания планово организованной и рыночно регулируемой экономик). Пекин, 1991.
57. Цзинцзи чжоуци юй юйцзин ситун (Циклы экономических колебаний и система
экономического прогнозирования). Пекин, 1990.
58. Чжан Ююй. Гуань юй чжэнчжи цзинцзи тичжи гайгэды жогань веиьти (Некоторые
вопросы реформы политической и экономической системы в Китае). Пекин, 1988.
59. Чжунхуа жэньминь гунхэго да шицзи (КНР в 1985-1988 гг. Хроника важнейших
событий). Пекин, 1988.
60. Чжунго миньюнь юань цзы ляо цзиньсюань (Демократическое движение в Китае
в 1989 г. Избранные источники). Гонконг, 1989 г.
194

61. Чэ Муци. Бэйзин фэнбоды циньцянь хоухоу (До и после пекинской бури). Пекин,
1990.
62. Чэнь Дунци. Цяньбо цзинцзи лунь (Теория экономических волн). Пекин, 1992.
63. Чэнь Ицзы. Шинянь цзинцзи гайгэ юй бацзю миньюнь (Десять лет
экономических реформ в Китае и демократическое движение 1989 г.). Тайбэй, 1990.
64. Шинянь гайгэ да шицзи (Десять лет политики реформ в области экономики,
политической системы, культуры. Хроника важнейших событий 1978-1987 гг.).
Пекин, 1988.
65. Шинянь сюечао цзиши (Хроника студенческих волнений за десять лет). Пекин, 1990.
66. Шихэды чжунго (утративший равновесие Китай). Пекин, 1990.
67. Юй Гуаньюань. Чжунго чуцзи цзедуаньды цзинцзи (Экономика Китая на
начальном этапе социализма). Пекин, 1988.
На английском языке.
68. Rlecher M. China — Politics, Economics and Society. N.Y. 1986.
69. China. The 80s era. N.Y. 1991.
70. China in Search of it's Future. Years of Great Reform. 1982-1987. London,
Washington, Seattle, 1989.
71. China at Fourty. Mid-life Crisis. Oxford, 1989.
72. China's Economic Dillemas in 1990s, vol. 1, 2. Washington, 1991.
73. China's Intellectuals and the State. In Search of a New Relationsup. Harvard, 1987.
74. Chinees Politics From Mao to Deng. N.Y. 1986.
75. Chinees Society on the Eve of Tiananmen. The Impact of Reform. Cambridge, 1990.
76. Contemporary Chinees Politics in historical Peraprative. Cambridge, 1991.
77. Economic Reform in China. Problems and Prospects. Cgicage, London, 1990.
78. Feigon L. China Rising. Chicago, 1990.
79. Freeman С Long Swings in economic growth. 1987. N.Y.
80. Goodman J. The China Challenge. Adjustment and Reform. Cambridge, 1985.
81. Hamrin C.L. China and the Challenge of the Future. Changang Political Patterns.
Washington, 1990.
82. Harding N. China's Second Revolution. Reform after Mao. Washington, 1987.
83. Higgins A. Tiananmen. The Rape of Peking. London, 1989.
84. Lieberthal K. Oksenberg M. Policymaking in China: Leaders, Structures, Processes.
Prinston, 1988.
85. Mensch 90. Stalemate in technology. Cambridge, 1979.
86. Modernizing China: Post-Мао Reform and Development. London, 1986.
87. Nathan A.J. China's Crisis: Dillemas of Reform and Prospects for Democracy. N.Y.
1990.
88. Ogden S. China's Unresolved Issues: Politics, Development and Culture. Washington,
1988.
89. Policy Conflicts in Post-Мао China. London, 1986.
90. The Prodemocracy Protests in China: Reporte from the Provinces. N.Y. 1991.
91. Reforming the Revolution. London, 1988.
92. Rozman G. The Chinees Debate about Soviet Socialism. 1978-1985.
93. Schell С Dices and Democracy. N.Y. 1988.
94. Schumpeter J. A. Business cycles: Athecretical, historical and statistical analyses of the
capitalist process. N.Y. 1939.
95. Selden M. Political Economy of Chinees Development. N.Y. 1993.
96. Soldinger D.J. China's Transition from Socialism: Statist Legacies against Market
Reform. 1980-1990. N.Y. 1993.
97. Solow R.M. A contribution to the theory of economic growth // Journal of Economic.
1956. vol. 70 p. 65-94.
98. Stavis B. China's Political Reforms: an Interim Report. N.Y. 1988.
195

99. Simmie S. Nixon B. Tiananmen Square. N.Y. 1989.
100. Tiananmen: China's Struggle for Democracy. It's Prelude, Development Aftermath and
Impact. Baltimore, 1990.
101. Tiananmen Aftermath: Human Rights in the People's Republic of China in 1990.
Baltimore, 1992.
На немецком языке.
102. Domes J. China in Aufbruch: Darstellung, Analyse und Documenten der Fruhjahrise
1989 in der Volksrepublic China. Frankfurt, 1990.
103. Heberer Th. [Corruption in China: Analyse eines Politischen, Okonmischen und Sozia-
len Problem. Opladen, 1991.
104. Heberer Th. Transformation der Chinesischen Systems oder Sozialer Wandel! Koln, 1993.
105. Herrmann-Pillath C. Institutioneller Wandel, Macht und Inflation in China. Baden-
Bafen, 1991.
106. Schier P. Vier Jahre Danach: Ein Neuer Chronologischer Uberblick uber die Entwic-
klung und Niederschlagung der Protest bewegung in China von 1989. // China Actuell.
1993, 9, s. 894-905.
107. Studentenprotest und Repression in China 1989. Hamburg, 1990.
108. Zhao Baoxu. Vorlesungen zur actuellen Politic der Volksrepublic China. Berlin, 1985.
Журналы.
108. Вопросы экономики.
109. Восток.
110. Народы Азии и Африки.
111. Новое время.
112. Проблемы Дальнего Востока.
113. Российский экономический журнал.
114. Экономические науки.
115. Asiaweek.
116. Australian Journal of Chinees Affairs.
117. China Quarterly.
118. China Actuell.
119. Far Eastern Economic Review.
120. Pacific Quarterly.
121. Кайфан цзачжи.
122. Ляован.
123. ХунЦи.
124. Цюши.
125. Цзюши няньдай.
126. Чжунгун Яньцзю.
Газеты.
127. International Herald Tribune.
128. South China Morning Post.
129. The Times.
130. Гунжэнь жибао.
131. Гуанмин жибао.
132. Жэньмин жибао.
133. Шицзе цзинцзи даобао.
134. Цзинцзи жибао.
196

Summary
Karpov M. V. Economic Reform and Political Struggle in the People's
Republic of China ( 1984 - 1989 ). The book describes the interplay of political
and economic dynamics of the development of the PRC in the second part of
the 80s. The focus of the book is the political and ideological struggle in the
Chinese leadership over the reform of the industrial state sector and political
system which are looked upon by the author as crucial reforms for the
successful market transition in China and for the future of the Chinese statehood.
Mooreover, these reforms constituted the main trends of change in China in
the second part of the 80s, which, author believes, was very unique and
separate period in the whole history of the Chinese reforms.
The book analyses three cycles of economic, inflationary and urban reform
dynamics in 1984-1986,1986-1987 and 1987-1989, the phases of which were in
empirically evident mutual correlation.
From the point of growth rate and inflation, each cycle of the investment-
led growth, so typical for reforming China, has four consistent phases: the
phase of recession, when inflation is very low; the phase of development, when
both production and inflation rise substantially; the phase of galloping
inflation, outrunning production, when the innation expectations become more
important, than real inflation and the last phase, when prices run away and the
government has to introduce harsh administrative measures in order to contro-
le the situaton and then more or less «soft» or «hard landing» comes.
From the socio-political point, each cycle has three definite phases. The
first phase is the phase of «initiative», when the party-state leadership comes
up with a concrete proposal of reform and outlines main developmental tasks
for the coming period. The second phase is a phase of «development», when
initiative of the leadership is put into practice. This phase is characterised by
many difficulties and disbalances in economic terms and growing sharp
differences within the leadership over how to handle rising problems. The third phase
is the phase of «crisis and retrenchment». At this stage the consensus in the
leadership, which was created with the great effort at the first phase, is
completely undermined, the economic situation is really harsh and there are signs of
popular unrest, facing which the leaders of the country begin to hamper
further reforms. This is the time, when some independent social forces - liberal
intellectuals, students, ethnic separatists of emigrated dissidents - step in to
participate in developing descrepancy.
The first two phases of the above mentioned inflation and growth rate cycle
coincide with the first two political and reform cycle phases. The third political
and reform cycle phase includes the last two inflation cycle phases.
Author believes, that the described cyclical development is imminent for
the kind of «double-track» economic system, which was created in China in
mid-80s. The main characteristic feature of this system is, that on the one hand
it gives comparatively wide scope for development of private business,
operating under more or less hard budget constraint, while on the other hand large-
scale state owned industry, which claims for majority of urban working force
and main part of state revenue, continues to operate under more or less soft
197

budget constraint. The political system of the country remain actually
uniformed. Huge amount of state and non-state investment, given to state-owned
companies as well as to indirectly state-controlled semi-private business, is
converted for needs of consumption or different prestigious projects, thus creating
serious economic bottle-necks as well as rise of inflation. Corruption, political
violence and ideological dogmatism contribute to power legitimation crisis and
rising of social dissatisfaction. The economic «overheating» is accompanied by
social «overheating».
At a certain point of every reform cycle «double-track» development
creates such systemic tensions, that the leadership's debate over how to solve
concrete problems (inflation, loss-making, corruption etc.) inevitably turns into
debates over how to deal with the «double-track» system itself, i.e. either to put
a stress on conservative, state-socialist track, or to break a systemic framework
and create a one-track market economy, which implies privatisation, profound
price reform and political restructuring. With given economic and
socio-political reality it seems more reliable and convenient to apply old-type state
interference in order to achieve financial and social stabilization. Social unrest, which
was a permanent and important part of the last phase of every reform cycle in
China in 80s, gives extra argument in favour of applying old methods both in
economic and political sphere. There is good reason to conclude, that the
unrest is provocated or even organized by different competing groupings in the
state-party leadership and in society, which try to use rising social tentions in
order to attain their specific goals, corresponding to their stand in the whole
«double-track» crisis controversy. However, in all cases the protest movements
were never put under strict controle of their instigators. The movements grew
wider in terms of numbers, demands and social composition and gave the
county's rulers extremely controversial messages. Calls for further reforms and
democracy were accompanied by nostalgia for «equality, stability and
selflessness» of the maoist times. Statist finansial stabilization, which follows the
unrest, goes hand in hand with the repression against protesters, thus giving
ground for reemergence of extremely conservative political and ideological trends.
But the full restoration of the past seems to be absolutely impossible,
because it does not correspond any more to the interests of the most part of the
state-party elite and the Chinese society. One the one-hand «double-track»
development creates tremendous systemic tensions, but on the other hand
allows elite to be semi-marketized and corrupt, gives a large part of society the
friut of rapid investment-led extensieve economic growth and creates prestigiu-
os but partly illusionary image of deep change, progress and prosperity. At
present stage the «double-track» system is more acceptable for the most part of
elite and society, than both classical state-socialist system and full-scale market
economy. In 90s the growth of state interference in the economy and political
controle allowed to awoid financial and social «hard-landing», but the general
systemic reform was seriously hampered. China is still developing under
conditions of «double-tracking». The crusial economic and political changes are still
waiting for their turn.
198

СОДЕРЖАНИЕ
Введение 3
Глава 1.Цикл первый: очертания проступают
(октябрь 1984 — апрель 1986) 13
1.1. Начальная фаза: 3 Пленум ЦК КПК 12 созыва,
"Цели ясны, задачи поставлены..." 13
1.2. Фаза развития: "Идеи реформ в главном верны.
Беда только, что все выходит из-под контроля..." 25
1.3. Кульминация и развязка: триумф или кризис,
опущенный на тормозах? 41
Глава 2. Цикл второй: экономическая реформа в городах:
политизация проблем (апрель 1986 — февраль 1987 гг.) 61
2.1. Начальная фаза: Апрельская оттепель — "сто цветов"
в очередной раз 61
2.2. Фаза развития: Сколько цветов должно расцвести? 68
2.3. Фаза кризиса: "Новогодние потрясения" 80
Глава 3. Цикл третий: попытка полета.
(февраль 1987 — декабрь 1989) 93
3.1. Начальная фаза: от "тактической обороны" к "съезду реформ" 93
3.2. Фаза развития: От реформы цен к политике
"урегулирования" 103
3.3. Фаза кризиса: Небесное спокойствие на крови 122
Заключение 157
Приложения 167
Список использованных источников и литературы 194
Summary 197
199