/
Автор: Гоним В.
Теги: литература литературоведение художественная литература политика
ISBN: 978-5-4453-0013-7
Год: 2012
Текст
ВАЭЛЬ ГОНИМ
ВАЭЛЬ ГОНИМ
РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Издательская группа «Лениздат>
Санкт-Петербург
2012
Wael Ghonim. Revolution 2.0.
This edition published by arrangement with
InkWell Management and Synopsis Literary Agency.
Перевела с английского Т. Данилова
Дизайн обложки Вадима Обласова
Гоним В.
Революция 2.0 : Документальный роман / Пер. с англ.
Т. Даниловой. — СПб. : Издательская группа «Лениздат»,
«Команда А», 2012. — 352 с.
ISBN 978-5-4453-0013-7
«Если на улицу выйдут сто тысяч — нас никто не сможет
остановить!»
Про автора этих слов и книги «Революция 2.0», человека по
имени Ваэль Гоним — IT-инженера, директора по маркетингу компании
«Google» на Ближнем Востоке и в Северной Африке, — весь мир
неожиданно узнал в 2011 году, когда журнал «TIME» поставил его
на первую строчку в ежегодном рейтинге самых влиятельных людей
на планете.
Летом 2010 года созданная Ваэлем Гонимом страница в «Фейс-
буке» стала своеобразным местом встречи зарождающегося в
Египте оппозиционного движения. В первый день ее посетило чуть более
десяти человек. Всего шесть месяцев спустя от имени трехсот
пятидесяти тысяч подписчиков эта страница призвала к восстанию —
народной революции против несправедливости, безработицы,
коррупции и пыток. 25 января 2011 года восстание началось. 11 февраля
2011 года власть диктатора была свергнута.
«Революция 2.0», одна из самых ожидаемых книг 2012 года
по версии журнала «Афиша», рассказывает историю Гонима — путь,
пройденный им от обычного человека, недовольного ситуацией
в стране, до предводителя революции. От компьютерной
клавиатуры к тюремной камере, от одиноких постов в «Фейсбуке» до
пронзительного телеинтервью, тронувшего миллионы людей. Но не
только об этом.
Как написал в предисловии к российскому изданию журналист
Юрий Сапрыкин: «Читая книгу Ваэля Гонима, трудно отделаться от
ощущения, что эта книга не только про Египет — что-то подобное
происходит буквально на наших глазах, а иногда — и
непосредственно с нами».
Точнее не скажешь.
ISBN 978-5-4453-0013-7
©Wael Ghonim, 2012
© Данилова Т., перевод, 2012
© Сапрыкин Ю., предисловие, 2012
© Издательская группа «Лениздат»,
оформление, 2012
© ООО «Команда А», 2012
Издательство ЛЕНИЗДАТ®
Предисловие
Людям, хоть немного заставшим учебный курс
исторического материализма, не нужно объяснять, как
делаются революции. Теория смены общественных
формаций расписана классиками марксизма-ленинизма как
по нотам: производительные силы вступают в
противоречие с производственными отношениями, верхи не
могут, низы не хотят, если что — брать надо мосты, банки
и телеграф. И еще у каждой революции есть
движущие силы — классы, социальные группы, общественные
слои, партия как организующее и направляющее начало,
в конце концов, газета как коллективный агитатор и
пропагандист.
Книга «Революция 2.0» написана человеком, у
которого есть все основания называть себя движущей силой
недавней египетской революции — причем такая
движущая сила совершенно не прописана в хрестоматийной
ленинской теории. Ваэлю Гониму не нужно было брать
телеграф, в каком-то смысле он сам был телеграфом,
коммуникационным узлом, перераспределявшими
информационные потоки — ив какой-то момент эти умело
направленные ручейки слились в многотысячную массу
на площади Тахрир, которая свалила Мубарака.
Общественные слои, к которым обращался Гоним, —
разношерстная масса пользователей соцсетей, его собственный
класс — народившиеся в последнее десятилетие digerati,
4 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
цифровая элита, сотрудники высокотехнологичных
компаний; его основной классовый интерес — свобода
распространения информации, его тактика революционной
борьбы — статусы в «Фейсбуке». Это постклассическая
революция, в которой правильно выбранная и вовремя
размещенная фотография оказывается важнее
вооруженного отряда рабочих-путиловцев. Это технологичная
и легко калькулируемая революция — ты всегда можешь
измерить успех подрывной работы количеством лайков
или числом людей, записавшихся на завтрашний митинг.
Это революция, опирающаяся на ценности, а не на цели:
«фейсбучная» группа — не лучшее место, чтобы
вырабатывать политическую стратегию, но она легко
сплачивает людей с похожими представлениями о том, что такое
хорошо и что такое плохо. Как ни крути, название не
врет — да, это она и есть, революция цифровой эпохи,
революция 2.0.
Читая книгу Ваэля Гонима, трудно отделаться от
ощущения, что эта книга не только про Египет — что-то
подобное происходит буквально на наших глазах, а
иногда — и непосредственно с нами. Сходство мубараков-
ского Египта с путинской Россией как-то даже слишком
бросается в глаза: лидер нации, не мыслящий страну
иначе как под своей властью — и с годами все больше
отрывающийся от реальности; управляемая внутренняя
политика, в которой всех оппонентов бессрочного президента
технично оттирают на обочину, если не в эмиграцию;
коррумпированные чиновники, кровно
заинтересованные в сохранении политического статус-кво;
влиятельные силовики, чья работа — выискивать (если не
конструировать) несуществующие заговоры, угрожающие
так называемой стабильности; нижние слои социальной
пирамиды, чей удел — гарантированная бедность, дегра-
ПРЕДИСЛОВИЕ I 5
дирующее образование, ощущение вялой, тягучей
беспросветности. Сами собой напрашиваются и другие
параллели: Тахрир подозрительно напоминает Болотную, а
«фейсбучная» риторика Гонима мало чем отличается от
пламенных постов в сообществе «Мы были на Болотной
и придем еще». Те самые силовики, что удерживали
Гонима в каирском СИЗО в самые горячие дни Тахрира — или
их российские коллеги, что расписывают сценарий «дела
о беспорядках на Болотной», — наверняка увидят в
подобных сходствах руку Госдепа: вот они, «оранжевые»
технологии, хранящиеся на калифорнийских серверах,
вот разработанный американскими технологами
универсальный (и легко тиражируемый) способ добраться до
иголки, в которой кощеева жизнь. Но нам с вами за
подобные гипотезы зарплату не платят, и оснований видеть
за протестными группами в «Фейсбуке» руку
иностранных спецслужб — не больше, чем доказательств того, что
за событиями на Тахрире и Болотной стоят тамплиеры
или марсиане: видимо, здесь действуют не технологии,
описанные в книжке Джина Шарпа, а какие-то общие
закономерности поведения в соцсетях,
отформатированные самим их интерфейсом и заставляющие
пользователей с разным культурным багажом в разных концах
света синхронно и единодушно выкладывать, к примеру,
смешные фотографии котов. Гораздо интереснее
сосредоточиться не на сходствах и общностях, не на описании
единой «оранжевой» матрицы, а на гораздо более
красноречивых различиях, многое объясняющих и в истории
с Тахриром, и в сюжете с Болотной.
Различие первое. Тахрир не спровоцирован
выборами и не является реакцией на предполагаемые
нарушения при подсчете голосов. Поворотным моментом в
египетских протестах, по версии Гонима, стало убийство
6 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
полицейскими 28-летнего Халеда Сайда; ему же
посвящена первая из организованных Гонимом протестных
групп в «Фейсбуке» — точно так же спусковым
крючком революции в соседнем Тунисе стало самосожжение
Мохаммеда Буазизи. Египетские протесты — и
сопутствующая им сетевая активность — связаны не только с
требованиями политических свобод или восстановления
института выборов, это всегда проявление
солидарности, сострадания к униженным, оскорбленным,
замученным под пытками, пострадавшим от рук государства.
Различие второе. «Тяжелое положение широких
народных масс» — для Гонима не просто риторический
козырь, который надо вовремя вытащить из рукава; все его
посты и статусы — не столько о том, что Мубарак жулик
и вор, сколько о людях, которым не хватает на хлеб,
которые простаивают свою жизнь в очередях, которые не
могут получить достойного образования; у Гонима явно
стоит перед глазами история собственного отца, который
вложил все сбережения в египетский аналог МММ (еще
одна параллель), а после разорения пирамиды уехал на
заработки в Саудовскую Аравию: его персональная
революция — не столько против воровства, сколько против
нищеты. «Я вышел на улицу, потому что ненавижу, когда
люди едят из мусорного бака», — как сказал сам Гоним,
когда его пригласили на заседание МВФ.
Различие третье. Мало что так оскорбляет Гонима
(или как минимум его лирического героя), как
подозрение в связях с иностранными спецслужбами — и
кажется, это не уловка хорошо законспирированного агента.
Гоним мыслит и действует как патриот Египта, и не
боится слова «патриот» — принадлежность к
транснациональной корпорации для него (или, как минимум, для
его лирического героя) значит гораздо меньше, чем воз-
ПРЕДИСЛОВИЕ I 7
можность быть с собственным народом там, где он, к
несчастью, находится. В дискурсе Гонима полностью
отсутствует тема собственной продвинутое™ и креативности
(при том что статус сотрудника Google дает ему, казалось
бы, все основания) — он, хотя бы на письме, стремится
быть таким же, как все, и гордится этим.
Различие четвертое. В группах, постах и статусах
Гонима в разы больше «комментов» и «лайков», чем в их
«болотных» аналогах — что свидетельствует не
столько о глубине проникновения египетского «Фейсбука»,
сколько о том, что Тахрир был явлением гораздо более
массовым, универсальным, объединяющим. И результат
египетских протестов — точка, в которой все параллели
с российскими реалиями расходятся в прямо
противоположные стороны — выглядит в свете этих четырех
различий далеко не случайным.
Кстати, о результате. Книга Гонима завершается
моментом наивысшего триумфа Тахрира — отставкой Му-
барака, но у нас есть счастливая возможность узнать,
что случилось после финальных титров. Протесты
продолжились — и были направлены уже не против
кровавого мубараковского режима, а против полицейского
насилия и беззакония, которое от победы революции
никуда не делось. Гоним, превратившийся в
международную медийную звезду, оставил свой пост в Google и
стал объектом критики все в тех же соцсетях — хэштег
#unfoUowedgonimbecause надолго прописался в трендах
египетского «Твиттера». Мубараковская телепропаганда,
поменяв в своих речевках несколько ключевых имен,
начала с не меньшим энтузиазмом воспевать военных,
в тяжелый для родины момент спасших страну от
развала. Наконец, демократически избранным президентом
Египта стал кандидат от «Братьев-мусульман» Мухаммед
8 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Мурси. По прошествии года с небольшим с момента
падения Мубарака книга Гонима выглядит уже не
исчерпывающим описанием событий, не законченной главой
в учебнике истории — а скорее частью не написанного
пока тахрирского «Расёмона», взглядом с одной из
возможных перспектив, в котором некоторые из важных
героев этой истории — сторонники «Братьев-мусульман»,
активисты профсоюзов, фанаты футбольной команды
«Аль-Ахли», исламское духовенство — подозрительным
образом остаются на периферии повествования. Хотя
кто из них в итоге стал главной движущей силой Тахрира
и стоит ли вообще прибавлять к названию этой
революции прогрессивные технократические цифры — еще
большой вопрос.
Юрий Сапрыкин
РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Власть народа сильнее
властвующих над народом
Всем патриотам — египтянам, тунисцам и
остальным арабам, — захватившим улицы и вершившим
историю, которая вдохновила мир.
Всем храбрым мужчинам и женщинам, принесшим
величайшую жертву.
Грядущим поколениям в надежде, что они будут
жить в свободном демократическом мире.
Пролог
Окружающий мир провалился во тьму. Машина
катила по полночному Каиру, и я понимал, что водитель
нарочно едет переулками. Мы то и дело сворачивали и
петляли. Так мои похитители сбивали с толку своих жертв.
Справа и слева — два конвоира из Госбезопасности.
Меня заковали в наручники и крепко держали за руки.
Я молчал, не желая провоцировать этих людей. Чтобы я
ничего не видел, мне задрали рубашку на голову, а сверху
завязали моим ремнем. Голову мне нагнули, чтобы меня
не увидели прохожие. Изъяли все, что у меня было с
собой.
Все, что происходило в этой поездке, мне было
знакомо. Я публиковал рассказы многих пленников
Госбезопасности. Теперь мой черед. Что дальше? Ответ
известен: что угодно.
Громкий сердитый голос произнес:
— Вылезай, такой-растакой, — и меня выпихнули из
машины. В здании меня встретили грубостью и
оскорблениями. Под издевательский хохот меня били по лицу,
пинали, осыпали бранью. То ли этим людям просто
нравилось, то ли таковы были их методы. Смех — тоже часть
стратегии: сначала вселить страх, потом допрашивать.
Хуже всего была внезапность этих пощечин и пинков. Не
упредишь удар, потому что глаза завязаны. Когда опять
ударят? С какой стороны и куда? Не угадать.
12 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Интересно, что они знают. Чем я себя выдал? Пинок.
Грубое ругательство. Страх рос. Я знал, что этого-то они
и хотят — сломить меня до допроса. Я решил поторопить
события и притворился, что дрожу. Однако испугался я
по-настоящему.
В разгар побоев я молил Аллаха, чтобы тот внушил
моему другу Наджибу из Дубая сменить пароль к
почтовому аккаунту страницы Facebook. Я молился, чтобы
Наджиб сделал это прежде, чем за меня возьмутся
всерьез. Они не должны узнать, чем я занимался.
Я хотел вновь увидеть своих детей.
11 Режим страха
ой арест в 2011 году был не первой встречей
со Службой государственной безопасности
Египта. Как-то раз зимой 2007 года мне
позвонил человек, представившийся капитаном Рафатом
аль-Гухари из бюро Гизы, третьего по величине города
Египта, части Большого Каира. Нет нужды говорить, что
имя Рафат аль-Гухари не было настоящим. Служащие
Госбезопасности опасались мести тех, кого допрашивали
и пытали, поэтому пользовались псевдонимами.
Стараясь скрыть тревогу, я холодно поздоровался. Он сказал,
что хочет встретиться со мной по важному вопросу и
что к одиннадцати часам этого же вечера мне надлежит
явиться в отделение Госбезопасности в Докки, по
соседству с Гизой. Разнервничавшись, я спросил, в чем дело.
«Волноваться не о чем, — последовал ответ. — Выпьем
кофе, поболтаем, и все». Это меня вовсе не успокоило.
Я сказал, что занят, и попросил назначить другой час.
Он отказал. Я хотел выиграть время, разобраться, зачем
меня вызывают, но он настаивал на встрече в
одиннадцать вечера. Я спросил себя: что будет в худшем случае?
Времена моей политической деятельности давно позади.
И раньше меня никогда не вызывали.
Повесив трубку, я связался с близким другом, и мы
договорились, что я непременно позвоню ему сразу
после встречи. Если звонка не будет, он начнет выяснять,
M
14 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
что случилось: бывало, люди после таких «встреч» вдруг
исчезали на целые дни и даже месяцы. Жене и родным
я ничего не сказал — не хотел их путать.
Ровно в одиннадцать вечера я прибыл к главному
входу. Этот район я знал: моя средняя школа была буквально
за углом. В приемной велели сидеть и ждать, подтвердив,
что мне назначена встреча с капитаном Рафатом аль-
Гухари. Вместе со мной приема ожидали еще человек
шесть. Я не заговаривал с ними, но было ясно, что мы
все боимся ареста.
Египетская Государственная безопасность глубоко
проникла в общество и совала нос во все мелочи жизни. Она
пышно разрослась на почве Закона о чрезвычайном
положении, принятого еще в 1958 году, но введенного лишь
в Шестидневную войну 1967 года и по-прежнему
действовавшего в середине 2011-го. Исполнительные власти
имели право арестовать, допросить и заключить в тюрьму
любого египтянина на срок до полугода без
распоряжения суда, вообще без юридических оснований, даже без
права на адвоката. Кроме того, власти могли запрещать
любые протесты, любые собрания, организованные без
разрешения органов безопасности.
Досье Госбезопасности вызывали и страх, и смех.
На всякого активиста, да и на любого, кто обладал
значимым финансовым или интеллектуальным влиянием,
в Госбезопасности имелось исчерпывающее досье — все
подробности, потенциально пригодные для шантажа,
чтобы при надобности заставить людей повиноваться. Для
этой совершенно макиавеллиевской организации
частная жизнь — пустой звук. Запись телефонных
переговоров — обычное дело. Ходили слухи, что в помещениях
штаб-квартиры хранились записи, документально
подтверждающие супружескую неверность известных биз-
РЕЖИМ СТРАХА | 15
несменов и общественных деятелей. Парадоксально, но
служащие советовали друг другу не прослушивать
телефоны собственных жен во избежание семейных ссор.
Государство не только отслеживало и запугивало
оппозиционные группировки и религиозных деятелей — под
его удушающим давлением оказались все общественные
фигуры, в том числе благотворительные организации,
чья работа на местах ограничивалась поддержкой
бедных и несчастных. Более 40 % египтян жили за чертой
бедности, и власти последовательно старались обуздать
всякого потенциального лидера масс.
На любую государственную должность назначали
только с санкции Госбезопасности. Без проверки на
непричастность к диссидентской деятельности,
политической или религиозной, не принимали на работу даже
ассистентов университетских преподавателей, отобранных
из лучших выпускников.
Египетский режим пребывал в страхе перед
оппозицией. Прятался под личиной демократии, притворялся,
будто Египет на пути к политическим правам и
гражданским свободам, но подавлял любых диссидентов, чьи
требования реальных перемен могли бы найти поддержку у
народа.
Одной из основных сил давления было Министерство
внутренних дел. Другой — государственные СМИ:
наземное и спутниковое телевидение, а также популярные
издания «Аль-Ахрам», «Аль-Ахбар» и «Аль-Гумхурия». Режим
стремился с малых лет посеять страх в сердцах египтян.
Страх проповедовали местные пословицы: «Ходи тихо по
стеночке (где тебя не заметят)», «Не лезь не в свое дело,
паши свое поле» и «Живи в страхе, и останешься цел».
Неукоснительный контроль распространялся и на
рабочие профсоюзы, и на законодательные органы страны.
16 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Все это я называл «оружие массового подавления».
В какой бы водоворот нас ни затянуло, какой бы
вездесущей ни была коррупция, против течения осмеливались
плыть лишь немногие. А те, кто осмеливался, после
неприветливой встречи в Госбезопасности оказывались за
решеткой, или становились мишенью злобной клеветы
СМИ, или подвергались насилию, которое власти «не
замечали».
— Привет, Ваэль. Чего это ты задал нам работенку?
Отчего скандал?
Так, вяло улыбнувшись, поприветствовал меня
капитан Рафат. В его кабинете работал кондиционер. Здесь
сидели еще три следователя. Официальность помещения
слегка скрашивало множество книг, среди которых были
и религиозные. Госбезопасность делала вид, будто ничего
не имеет против веры.
Я посмотрел на него, улыбнулся и спокойно ответил:
— Я вообще не скандалю. Это вы, ребята, скандалите,
и я понятия не имею почему. Рад, что вы меня
пригласили, — хотелось бы разобраться кое в чем. Как ни приеду
в Египет, всякий раз мое имя в списке контроля, мой
паспорт перекидывают Госбезопасности, а меня
самого — в сторонку для досмотра с полным обыском багажа.
Проблемы начались в декабре 2001 года, когда я спустя
три месяца после 11 сентября возвращался из США.
Забирая багаж, я услышал свое имя по репродуктору. Меня
просили срочно вернуться на паспортный контроль. Там
какой-то человек назвал мое имя; я подошел. Он взял мой
паспорт и велел подождать в зале перед офисом
Госбезопасности аэропорта. После выматывающих сорока минут
ожидания вышел детектив с моим паспортом и попросил
принести багаж для досмотра. В тот день я благодарил
РЕЖИМ СТРАХА | 17
Аллаха, что все обошлось. После 11 сентября это
казалось просто обычной заминкой. И все же с того дня и до
начала революции всякий раз, когда я въезжал в Египет,
меня отводили в сторонку. По сей день не знаю почему.
Капитан Рафат был натужно дружелюбен, будто мы
и впрямь собрались просто поболтать. Однако он
вооружился ручкой и бумагой и тщательно записывал беседу.
Неторопливо фиксировал мои ответы, затем
возобновлял расспросы. Допрашиваемых из высшего и среднего
класса встречали в той же «дружеской», неформальной
манере. (С теми, кто победнее, обращались пожестче.)
Очевидное беззаконие.
Капитан спросил мои личные данные: имя, возраст,
адрес, семейное положение. Я ответил. Он спросил
полное имя моей жены.
—А, не египтянка. Откуда она?
— Из Америки, — ответил я.
Я повторил имя, он записал по-арабски и попросил
проверить, верно ли получилось.
— Так вы женились на американке ради гражданства?
Он удивился, обнаружив, что я, хоть и женился в
2001 году, так и не ходатайствовал о грин-карте или о
гражданстве США.
— Я египтянин и этим горжусь. Не вижу причин
добиваться иного гражданства, — объяснил я.
— И чем же вам так нравится Египет? — весьма
цинично поинтересовался он.
— Так просто о любви к Египту не расскажешь, но
это у меня в крови, — ответил я честно. — Даже жена
спрашивает, почему я люблю Египет при всех его
недостатках. На это я всегда отвечаю, что не знаю. Слушайте,
капитан, я до тринадцати лет жил в Саудовской Аравии
и каждый год буквально считал дни до возвращения
18 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
в Египет на каникулы — на листочке пометки делал.
А когда оставалось несколько дней, так волновался, что
не спал ночами. — Он цинично улыбнулся. Я улыбнулся
в ответ и пошутил: — Мне нравится, что здесь нескучно.
Просыпаешься и понятия не имеешь, как сложится день.
Может, с утра позвонят, как вот вы позвонили, и
пригласят явиться в отделение Госбезопасности.
Он улыбнулся:
— Вы, несомненно, смутьян.
На столе у Рафата аль-Гухари лежал Коран — видимо,
чтобы уверить всякого, что капитан постоянно читает
священную книгу и ничего не имеет против веры.
Правящий режим крайне настороженно относился к
египетским организованным религиозным группам, особенно
тем, что занимались публичной политикой. Опасения
усилились, когда тысячи египтян отправились в
Афганистан бороться с советским вторжением. Вернувшись,
многие бойцы — они называли себя моджахедами —
стали отвергать арабские режимы, видя в них еретические и
предательские орудия Запада. Египетские власти боялись
этих новых идей и их поборников. В 1980 году президент
Анвар Садат приостановил действие Закона о
чрезвычайном положении, однако спустя полтора года, после
убийства Садата в 1981-м радикальными исламистами,
чрезвычайное положение было восстановлено. Убийц
президента, очевидно, вдохновили жесткие меры,
примененные к полутора тысячам политических и религиозных
активистов, а также то, что он подписал с Израилем
мирный договор и даже посетил Тель-Авив.
Со временем росло влияние религиозных групп и их
число. Группы эти были неоднородны, а их принципы
или даже цели не всегда совпадали. Однако их
объединяла вражда к режиму. Правительство Хосни Мубарака
РЕЖИМ СТРАХА | 19
их опасалось. Мубарак понимал силу влияния этих групп
на египетские массы — египтяне религиозны по натуре:
из тысячи египетских респондентов, опрошенных «Гэл-
лапом» в июне 2011 года, 96% согласились, что религия
«играет важную роль в их повседневной жизни». Для
простых египтян религиозные деятели — примеры для
подражания, символы благородства и прямоты,
воплощение ценностей, которые у большинства
представителей режима полностью отсутствовали. Когда режим
атаковал религиозную группу, ее популярность нередко
росла. А застой и спад в экономике лишь укрепляли эту
популярность.
Госбезопасность приглядывала не только за
активистами исламских движений, но и за всеми
проповедниками и богословами, даже за студентами, часто
посещавшими мечеть. Таких людей сотрудники Госбезопасности
аккуратно приглашали к себе, чтобы расспросить,
вмешаться, переубедить. Время от времени людей
арестовывали сотнями и без предъявления обвинения бросали
в тюрьмы на годы. За решеткой их ждали жестокость
и оскорбления. На свободе этот негативный опыт либо
делал их фанатиками, либо побуждал вновь
интегрироваться в общество и забыть прошлое.
Вот это, понимал я, и есть настоящая причина
допроса. Госбезопасность хотела знать, замешан ли я в
религиозной или политической деятельности — особенно
теперь, когда регулярно езжу за границу и вижу
настоящую демократию. Настала пора открывать на меня
подробное досье — пригодится для будущих ориентировок.
Уверовал я, еще учась в средней школе. До этого я
молился лишь изредка, хоть и придерживался общей этики
религии, потому что ее одобряли родители и потому что
я рос в Саудовской Аравии. Эта страна консервативна по
20 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
своей природе, тем более южный городок Абха —
считается, что общество и культура там развиты меньше, чем
в крупных городах.
Моя близкая родственница Далия в 1997 году погибла в
автомобильной катастрофе в возрасте 25 лет. Ее смерть
потрясла меня, и, не желая умереть неготовым, я стал изучать
свою веру. Я слушал проповеди, учился, читал. Я понимал,
что жизнь — краткое испытание перед смертью. Я стал
молиться пять раз в день по часам, нередко в мечети.
В университете я сталкивался с множеством
религиозных групп и идеологий, в том числе с
«Братьями-мусульманами», и участвовал в их деятельности. Но в том,
что происходит, всегда разбирался самостоятельно.
Известный шейх, с которым я встречался несколько раз,
сказал мне: «Твоя беда, Ваэль, в том, что ты следуешь лишь
собственной логике и тебе не нужен пример для
подражания». Мне трудно было признавать расхожие истины.
Мне было важно внимательно изучить проблему и лишь
потом принять вывод и сердцем, и умом. Очень немногие
симпатизируют такой дотошности восемнадцатилетнего
юноши. И дело не только в моем возрасте. Под
постоянным воздействием глобальных СМИ и современных
средств коммуникации многие молодые египтяне мало-
помалу учились судить обо всем самостоятельно и глубоко.
— Так ваш папа жил в Саудовской Аравии. Сколько
лет? Каковы его религиозные и политические
взгляды? — спросил капитан Рафат. Ему по роду
деятельности полагалось собрать побольше сведений и обо мне, и
о моей семье.
Мой отец — типичный трудолюбивый египтянин из
распадающегося среднего класса. Родился в 1950 году,
его поколение возносило хвалу арабскому национализму
РЕЖИМ СТРАХА | 21
и революции 1952 года, когда военный переворот сверг
египетского короля Фарука и Египет стал республикой.
Мой дед, да покоится он в мире, был государственным
служащим «Египетских железных дорог». У него было
семеро сыновей — нелегко было вырастить и выучить их
всех. Мой отец, самый старший, окончил медицинский
факультет и пошел работать в государственную больницу.
В 1979 году он женился на моей матери, через год
появился на свет я; отцовского жалованья едва хватало,
чтобы содержать семью, и он решил уехать в Саудовскую
Аравию. Для множества египтян это был настоящий
соблазн. В Саудовской Аравии платили в двадцать раз
больше, чем в египетской государственной больнице. Отец,
как и миллионы египетских экспатов, надеялся отложить
кое-какие деньги, через несколько лет вернуться домой
и основать частную практику в Каире. Одаренные
граждане Египта становились главным предметом экспорта,
в ущерб стране.
В то время экономическая ситуация на родине была
ужасающей. Ежегодно десятки тысяч египтян, надеясь
эмигрировать в Америку, участвовали в «лотерее грин-
карта». Другие любыми путями в поисках работы
устремлялись в страны Персидского залива, в Канаду или Европу.
Эмиграция ширилась — она стала общей мечтой египтян.
У неквалифицированных работников выбора почти не
было. Некоторые в отчаянии, рискуя утонуть, нелегально
переплывали в Европу. До сих пор помню ответ
египетского комика на вопрос о будущем нации: «Будущее
египтян — в Канаде».
После нескольких лет в Саудовской Аравии отец, как
и многие его земляки, угодил в ловушку исламских
частных инвестиционных компаний, распространившихся в
начале 1980-х. Эти компании сулили гигантскую годовую
22 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
прибыль на инвестиции — до 30 %, а то и до 40 %, в
противоположность банкам, обещавшим 10% или меньше.
Чтобы диверсифицировать портфель, отец вложил все
свои сбережения в четыре такие компании. Религиозные
египтяне основали компании, предлагавшие свои услуги
как альтернативу банкам. Многие исламские богословы
полагали фиксированные проценты ростовщическими и
потому запрещенными шариатским правом.
Через несколько лет неимоверного роста этих бизне-
сов египетский режим решил с ними побороться. Среди
прочего, он хотел защитить интересы лояльных
бизнесменов и опасался, что частное управление активами
повлияет на экономику и повредит банкам. Все такие
компании были заморожены государством, их основателей
арестовали за мошенничество и отмывание денег. Пропали
почти все деньги, накопленные отцом за годы усердного
труда в Саудовской Аравии, как и деньги множества
других египтян среднего класса в стране и за ее пределами.
Поэтому отец, вопреки первоначальным намерениям,
решил поработать в Саудовской Аравии подольше.
Всякий раз, когда я спрашивал его, отчего мы не
возвращаемся домой, он отвечал: «Как мне обеспечить семью из
пятерых на месячное жалованье в несколько сот фунтов,
которое кончается уже на пятый день?» Отец —
типичный представитель своего поколения. Он веселый, все
его любят, а о политике он уже тогда разве что
рассказывал анекдоты, слегка колющие правящий класс. «Не
обращай внимания, живи, наслаждайся» — такова была
его философия. Он предпочитал уклоняться от проблем,
а не встречать их смело. Я его не виню: на его поколение
повлияла революция 1952 года.
Мать же каждый год нажимала на отца, чтобы тот
вернулся в Египет, открыл частную практику и попробовал
РЕЖИМ СТРАХА | 23
вновь прижиться на родине. Наконец семья решила, что
все (а у меня уже были брат и сестра), кроме отца,
вернутся в Египет, а отец приедет года через два-три, когда
скопит на частную практику. (Увы, этого так и не
произошло, и отец до сих пор живет в Саудовской Аравии.)
Обнаружив, что отец не состоял в политических или
религиозных группировках, капитан Рафат утратил к нему
интерес и продолжил:
— Итак, когда вы вернулись в Египет?
В 1994 году. Я записался в частную школу в Замалеке,
недалеко от нашего дома в Мухандесине. Оба этих
пригорода среди лучших в Каире. Я был в девятом классе.
Возвращение в Египет — одна из счастливейших минут
моей жизни, но жить вдали от отца было нелегко. Я не
больно-то умел выражать чувства. Я отчаянно скучал по
нему и всегда ждал его появления на родине. Каждый
год он приезжал в отпуск на сорок пять дней, и я ходил
за ним хвостом. Я смеялся его шуткам, восторгался его
скромностью и искренностью. Когда он собирался
обратно в Саудовскую Аравию, у меня всегда слезы
наворачивались.
Мать как могла восполняла его отсутствие. Она
посвятила себя воспитанию троих детей достойными и
ответственными людьми. Ради этого она самоотверженно
согласилась жить вдали от мужа, что производило на меня
сильное впечатление. Она вообще сильная личность, но,
принимая любое решение, на первое место неизменно
ставила детей.
К счастью, я быстро привык к школе. Моим другом
стал одаренный мальчик по имени Мутасем. Он с
легкостью учился лучше всех в классе. Я пытался соперничать
с ним на экзаменах — и всегда тщетно. Мутасем был
24 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
чрезвычайно прилежен. Я набрал 92,5 % и стал вторым
после него в девятом классе (в нашей системе это
рубежный и заключительный класс основной школы). Мутасем
решил перевестись в государственную среднюю школу
и записался в классы для продвинутых учеников. Он и
меня убедил перейти из нашей частной школы в
среднюю школу Орман.
— В продвинутых классах нам будет с кем
соревноваться, да и учителя там из лучших в Каире, — сказал он.
Этих доводов мне хватило, но мало того: я хотел
познакомиться с настоящим Египтом, пообщаться с людьми
из разных слоев и общественных классов, а не только с
теми, кто может позволить себе частную школу.
Летом 1995-го я пропустил тестирование в
продвинутые классы — мы, как всегда, уехали к отцу. До
моего отъезда чиновник приемной комиссии уверял, что я
смогу сдать тест, когда вернусь. К несчастью, он слова не
сдержал, и я очутился в обычном классе.
Средняя школа Орман явилась для меня культурным
шоком. Я и не представлял, что такое государственная
школа. В атмосфере школы для мальчиков витал
избыток тестостерона. Драка на игровой площадке всегда
заканчивалась травмами. Для курения сигарет, а порой
гашиша был выделен особый угол. Пропуски занятий —
обычное дело, если платишь пошлину (взятку) студенту
на воротах. Классы по меньшей мере вдвое больше тех,
к которым я привык, — семьдесят с лишним человек, а в
прежней школе всего тридцать.
Я позвонил директору прежней школы и попытался
дать обратный ход. Он отказался принять меня назад,
чтобы преподать мне урок: когда я объявил, что ухожу,
он чем только не соблазнял меня, чтоб я остался, — в том
числе предложил уменьшить наполовину плату за учебу.
РЕЖИМ СТРАХА | 25
Я был упрям и отверг его предложения; нельзя упрекать
его за то, что он отказал мне, когда я вдруг приполз
обратно. Однако, сам того не зная, я принял одно из
важнейших в своей жизни решений.
В новом окружении было нелегко. Быть как все
оказалось труднее, чем хорошо учиться, и я восстановил
равновесие, лишь когда начал привыкать. Поначалу я
остро ненавидел школу; к концу не менее остро ее
полюбил. В школе на меня повлияли те слои общества, с
которыми я прежде не был знаком. Я научился находить
общий язык с самыми разными людьми. Не в последнюю
очередь из-за этих лет я позднее заинтересовался
психологией и социологией.
В первый год мои оценки были хуже некуда. Угроза
неудачи всегда побуждала меня давать отпор. На следующий
год, в одиннадцатом классе, я решил во что бы то ни стало
быть лучшим учеником, чтобы в двенадцатом, последнем,
классе средней школы пойти в продвинутую группу
вместе с Мутасемом. Задача была выполнена: после года
крайне напряженного труда я получил оценку в 95 % и снова
уселся за парту вместе с Мутасемом, как в девятом классе.
Тем не менее никакие успехи не заставили меня
забыть то, с чем я познакомился в первые два года в Орма-
не. Учителя обеспечивали порядок насилием и побоями.
Ученики, в свою очередь, развлекались, запугивая и
изводя учителей. В классах из семидесяти человек, среди
которых было много буянов, ежедневно случались потасовки.
Месячное жалованье учителей государственных школ,
как и других госслужащих Египта, было всего несколько
сот фунтов, которых семье не хватит на самое
необходимое. В результате главным источником дохода учителей
становились частные уроки. Посещая учеников на дому
и обучая их в окружении получше, чем школа, учителя
26 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
зарабатывали тысячи фунтов. В 2008 году опрос
Информационного центра египетского кабинета министров
показал, что 60 % родителей оплачивали частные уроки для
своих детей. На эти уроки многие семьи тратили до трети
своего дохода.
Феномен частных уроков раковой опухолью
распространился по всей стране. Учителя рекламировали свои
услуги на листовках, что висели в любом городе на
каждом углу, присваивали броские звания — «император
физики», например, или «полковник химии». Увы,
большинство учителей, как и государственные учебники, делают
упор на зубрежку, а не на подлинное понимание.
Учащимся и родителям приходится ловчить, чтобы научиться
решать задачи. Многие полагаются на дополнительные
учебники. Каждый год египтяне тратят на них миллиард
фунтов (200 миллионов долларов). Я упорно противился
частным урокам до последнего и решающего класса
средней школы, когда математика и химия стали настолько
трудны, что в классе я попросту ничего не понимал.
Помимо прочих курсов, я выбрал психологию. Как
многие подростки, я хотел понимать человеческую
природу. Я решил брать частные уроки у г-на Эхаба —
университетского наставника, которого никогда не забуду.
Обычно, обсуждая интересные темы, мы не смотрели на
часы. Г-н Эхаб учил меня, как справляться с
различными ситуациями, как вести себя с различными людьми.
Он помог мне осознать, что во взаимном непонимании
лежат истоки множества конфликтов, а это созвучно
словам Аристотеля о важности четких определений для
устранения ненужных разногласий. Для человека моего
возраста это был хороший опыт.
Гнилая образовательная среда поощряла и обман.
Учителей, не позволявших жульничать, учащиеся называли
РЕЖИМ СТРАХА | 27
«занудами». Матери порой желали, чтобы на экзаменах
надзиратели позволили детям сжульничать.
Неудивительно, что обман и мошенничество постепенно стали в
Египте обыденной практикой, распространились на деловую
жизнь и коммерческие сделки, а в конце концов и на
выборы.
Среднюю школу я закончил с общей оценкой 97 %.
Я собирался в Каирский университет изучать
инженерное дело, но сначала занялся поиском работы. Основным
резоном была оплата телефонного счета, взлетевшего до
небес по причине, которой мой отец не постигал: выход в
Интернет через телефонную сеть. Целые часы я бродил
по Сети, просматривал веб-сайты, анонимно болтал с
незнакомыми людьми со всего мира и, пользуясь mIRC
(знаменитый чат-клиент того времени), заводил виртуальных
друзей. Помню, в летние каникулы отец ворвался в мою
комнату, разгневанный размером телефонного счета. Он
конфисковал компьютер и запер его в шкафу, сказал,
что я безответственный и компьютера больше не увижу.
Как только он вышел из дома, я взломал шкаф и забрал
компьютер. Когда отец вернулся, я попросил прощения и
объявил, что проведу выделенную телефонную линию и
сам буду оплачивать счета. К счастью, отец всегда
обходился с детьми как с ответственными и почти равными.
Он часто говорил, что следует быть аккуратнее в своих
желаниях. На этот раз, выслушав меня, он сказал: «Как
хочешь». Так началась моя жизнь в Сети и моя денежная
независимость: я работал в магазине видеоигр,
разрабатывал веб-сайты и получал устойчивый доход.
Работа и долгие часы в Интернете серьезно потеснили
учебу. Студенты инженерной школы после
подготовительного учебного года должны были выбрать факультет
специализации. Число мест на некоторых факультетах
28 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
было ограничено, а конкурс высок. За свой
подготовительный 1998 год я получил низкую оценку. Поэтому я
записался на электротехнический факультет, а не на
факультет компьютерной техники, как намеревался
вначале. Тем не менее я быстро сообразил, что хочу серьезно
заниматься компьютерами. Один приятель сказал мне,
что если я провалю свой первый год на
электротехническом, то смогу подать декану жалобу — мол, изучение
компьютерной техники было мечтой моей жизни. Я
отправился в учебную часть, где узнал, что сведения моего
приятеля довольно точны, но успех зависит от числа
ходатайств о переводе.
Я рискнул, пропустил экзамены и в конце года подал
ходатайство. Родители, как обычно, моему решению
удивились и всячески пытались меня отговорить, но я настоял
на своем. Через несколько месяцев мое желание сбылось:
кроме меня о переводе попросил всего один студент, и нас
обоих приняли на факультет компьютерной техники.
На новом факультете жизнь была иной. Студентов не
больше сорока, преподаватели с ассистентами знали нас
всех по именам. Я пытался соревноваться с лучшими
студентами, но всегда проигрывал, потому что по-прежнему
проводил в Сети бесчисленные часы. Помню, ассистент
по имени Ахмед однажды сделал в лекции паузу и
обратился ко мне:
— Ваэль, вам понятно?
Да, сказал я, и он отозвался:
— Слава Аллаху, значит, все остальные тоже понимают.
Отчасти поэтому я и ненавидел образовательную
систему Египта. Я искал самооправданий и полагал, что
моим успехам препятствует система, а не я сам. И все же
я, хоть и учился так себе, выигрывал кое в чем другом.
РЕЖИМ СТРАХА | 29
Ранее, летом 1998 года — моего подготовительного
года в университете, — я решил помочь мусульманам
объединиться в Сети и создал веб-сайт. Эдакий YouTube,
только попроще, и с тремя фундаментальными
отличиями: это был сайт для аудиоматериалов, а не видео
(качество видео было тогда хуже сегодняшнего), контент
загружали только я и мой однокурсник, так как контент
был религиозного свойства; и, наконец, администраторы
сайта оставались анонимными. С веб-мастером можно
было связаться лишь по электронной почте, и в
адресе не значилось его настоящее имя. Я назвал веб-сайт
IslamWay.com.
Госбезопасность немедленно засекла бы меня, если б
раскрылось, что я создатель исламского веб-сайта, сколь
угодно умеренного. Когда раздался звонок капитана
Рафата, я молился, чтобы дело не имело отношения к
IslamWay. К счастью, на допросе капитан так его и не
упомянул, так что я тоже смолчал.
Вскоре IslamWay стал одним из самых популярных
исламских интернет-ресурсов. В первые годы веб-сайт
содержал более 20 тысяч часов аудиозаписей религиозных
проповедей, лекций и декламаций сур Корана. Более трех
тысяч часов этого материала я оцифровал сам. В сборе
и оцифровке контента с магнитофонных кассет сайту
помогали восемьдесят с лишним добровольцев —
настоящих имен большинства из них я не знаю по сей день.
Через два года после запуска IslamWay ежедневно
посещали десятки тысяч пользователей. Я хотел, чтобы он
служил публичной библиотекой, представляющей весь
спектр умеренного ислама. В 1999 году была запущена
версия на английском — она стала популярной среди
мусульман, не говорящих по-арабски, и среди прочих,
желавших узнать о вере. Влияние сайта росло.
30 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Удивительно, но IslamWay привел меня к будущей
жене. Несмотря на юный возраст, я хотел жениться. Я
несколько раз делал предложения египетским девушкам,
с которыми познакомился в Сети или через родных и
друзей. Мои предложения всегда скептически
отвергались. Я был независим и хорошо зарабатывал, но многие
семьи считали, что я псих, если хочу жениться, не
доучившись. Я был упрям, мыслил независимо и твердо
вознамерился жить по-своему, решив жениться на
неегиптянке, которая примет ислам. Я восхищался
открытостью американской культуры и практичностью, с
которой американцы решали жизненные проблемы;
значит, надо обратить в мусульманство не любую женщину,
а американку. Я понимал, что женщина, после некоторых
раздумий сменившая веру, должна быть непохожа на
других. В современном суетном мире людям едва
хватает времени на раздумья об идеологиях, унаследованных
от родителей, — и речи нет о том, чтобы сопоставить их
с другими верами. И ясно, что женщин, способных
справиться с эмоциональным грузом, который семья и
общество взваливают на того, кто сменил веру, еще меньше.
Одна беда: я не знал ни одной незамужней женщины,
соответствующей этому описанию. Зато я знал, как ее
найти: Интернет.
Женщину, на которой мне предстояло жениться, я
встретил в Сети, прочитав ее постинг о
новообращенных мусульманах на форуме IslamWay. Она часто писала
на этом форуме, так как лишь недавно приняла ислам.
Я связался с ней, мы начали переписываться. Она
оказалась сильной личностью, а ее литературный стиль был
очень хорош. И все же, когда я сделал ей, жительнице
Калифорнии, безумное предложение посетить Каир, она
отказалась. Постепенно наша переписка сошла на нет.
РЕЖИМ СТРАХА | 31
Некоторое время спустя, в июне 2001 года, когда мне
исполнилось двадцать, я собрался в США, чтобы передать
сайт в дар американской благотворительной
организации, которая поддерживала мусульманские сообщества
по всему миру. Успех сайта все рос и разросся до того, что
я с ним уже не справлялся. Я работал минимум тридцать
часов в неделю, страдала учеба. В 2000 году близкий друг,
знавший, что я владелец сайта, предложил купить 10 % за
100 тысяч долларов. Для молодого человека это огромная
сумма, но я отказался. Я не намеревался зарабатывать
на своем портале: неловко извлекать прибыль из
общественной деятельности. Я всегда знал, что хочу подарить
свой проект благотворительной организации. Настало
время отдать его профессионалам, и благотворительная
организация американских мусульман была готова и
желала взять на себя управление моим ресурсом. В общем,
я сел в самолет.
В Штатах мой американский друг предложил
познакомить меня с девушкой, которая, по сведениям его жены,
искала мужа-мусульманина. В дело вмешалась судьба: это
была та самая девушка, с которой я месяцами болтал в
Сети. Через несколько недель мы поженились, Илка и я.
Родителей я не предупредил. Я знал, что мать
принимает в штыки идею жениться на иностранке с иной
культурой. Отцу я позвонил через два дня после
бракосочетания (на котором присутствовали только теща, двое
свидетелей и имам). К моему удивлению, он ровным
голосом распек меня лишь за то, что я не посоветовался с
ним и с матерью. Я спросил, не пришлет ли он несколько
тысяч долларов на время, пока я не обустроюсь, и он
согласился. Я попросил его не рассказывать новости
матери — я сам как-нибудь поделикатнее ей сообщу. Но отец,
должно быть, решил по-своему. Через несколько минут
32 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
мать позвонила и гневно отчитала меня за самовольное
решение. После этого она месяцами отказывалась
разговаривать со мной. Я звонил и звонил, а она, услышав мой
голос, вешала трубку. Я слал письма, взывал к ее любви
ко мне. Писал, как люблю ее. Восхвалял Илку кротко
и настойчиво, живописал ее хорошие манеры и другие
прекрасные качества. Ничего не помогало.
Пребывание в Америке поразило меня. Как и всякий
египтянин на Западе, я благоговел перед качеством
образования, уважением к правам граждан и
демократической процедурой, предоставлявшей людям право голоса
и позволявшей им активно участвовать в политическом
процессе. В молодости я, признаться, был впечатлителен.
Я пришел к выводу, который много раз повторял
египетским друзьям: «Нас, египтян, дурачат!» Но сильнее
всего на меня подействовала свобода вероисповедания:
уважение к религиям и право каждого исповедовать
собственную веру. Множество организаций защищали
мусульман и их права. Они свободно критиковали политику
американского правительства, не боясь никакой тайной
полиции.
Однако сравнение с Египтом не всегда было в пользу
США. Американский индивидуализм противоречил
всему моему египетскому опыту. В Египте большое
значение придают семье и вообще группам, а такая атмосфера,
несмотря на накладываемые ею ограничения, создает
эмоциональную теплоту. Американцы, напротив, иногда
остаются одни в ситуациях, в которых египтянина
поддержали бы многие. Умом я был в США, но сердцем —
определенно в Египте.
Поначалу я планировал остаться и получить диплом
в США — вот как поразило меня американское высшее
образование. Но после 11 сентября я передумал. Этот
РЕЖИМ СТРАХА | 33
день я не забуду никогда. Мы с женой были дома. Я
проснулся рано, сел за компьютер; на форуме люди велели
друг другу немедленно включить телевизор. Я смотрел на
пламя, рвущееся из первого здания Всемирного
торгового центра. Мы все решили, что самолет врезался в
небоскреб случайно. Я разбудил Илку, и мы оба закричали от
ужаса, когда в другую башню врезался второй самолет.
Я и не представлял, что подобное злодеяние могут
совершить люди, называющие себя мусульманами. Вера, в
которой я воспитан, в любых обстоятельствах
безоговорочно воспрещает убийство невинных мирных жителей
и совершенно не допускает самоубийства. И меня
просто ошеломили пересуды в СМИ о том, что преступники
были мусульманами. Я годами наблюдал различные
западные СМИ, раздувающие деяния каких-то
сумасшедших фанатиков и рисующие этих злодеев типичными
мусульманами. Если мусульмане и причастны к событиям
11 сентября, считал я, то те, кто спланировал это
чудовищное убийство тысяч невинных людей, были
зациклены на своих политических идеях и, по всей видимости,
даже не думали о том, как навредят их поступки исламу
в целом и живущим в Америке мусульманам. А может,
им было плевать.
В последовавшие недели египетскому мусульманину
в США приходилось нелегко. Почти физически
ощущалось, что в этом злодейском преступлении обвиняют
моих братьев-мусульман и меня лично. В общественных
местах я остро воспринимал каждый подозрительный
взгляд. Многие мои друзья-мусульмане пострадали от
дискриминации, в том числе от кратких арестов и
оскорблений в аэропортах. Я стал уставать от такой
несправедливости, не надеялся найти работу и всерьез задумался о
возвращении в Египет.
34 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Илка, конечно, была очень привязана к родной стране,
хотя и она ощущала отчуждение из-за шквальной
критики нашей религии, бушующей во многих СМИ. Илка
носила платок, выглядела явной мусульманкой, а в тот
период это усложняло жизнь женщин. И все же она долго
колебалась, прежде чем согласилась переехать в Египет.
Прежде она лишь раз выезжала из США — ненадолго
прокатилась туристкой в Мексику. Помню, она говорила
мне:
— Я спросила о Каире друзей в Сети — они говорят,
там улицы грязные.
— Это правда, некоторые улицы грязные, зато
людские сердца чистые.
Египтяне — одни из самых добросердечных людей на
свете и самые веселые. Они смеются в самые черные
времена и даже посреди страданий находят смешное. Этого
не смогли изменить и шестьдесят лет режима страха.
После моих бесконечных уговоров Илка согласилась,
и в декабре 2001 года, через три месяца после 11
сентября, мы улетели в Египет. Я непреклонно решил сразу
же повидаться с матерью. Войти к ней в дом сразу после
четырнадцати часов полета было тем еще испытанием.
Мать старалась скрыть свои чувства, но у нее ничего не
вышло. Когда я поздоровался, она даже не улыбнулась,
а когда представил ей Илку, холодно поприветствовала.
Она явно считала, что ее предали. И все же со временем
мать потеплела душой к Илке и полюбила ее.
Вскоре после возвращения в Египет я возобновил
занятия и приступил к поискам работы. Мой старый
друг Абдулрахман Мехейльба вместе со своим
партнером Рами Мамдухом открыл интернет-стартап, который
предоставлял услуги электронной почты корпоративным
РЕЖИМ СТРАХА | 35
клиентам и частным лицам. Gawab.com быстро
развернулся в арабском мире, так как его сервис поддерживал
арабский язык и предлагал 15 мегабайт на сервере
каждому клиенту, в то время как Hotmail предоставлял один
мегабайт, a Yahoo два.
Во время работы над IslamWay.com я приобрел опыт
предпринимательства, и поэтому Абдулрахман
предложил мне курировать маркетинг и продажи. Я согласился,
не раздумывая ни секунды. Мы усердно трудились над
продвижением сервисов Gawab в арабском мире. В
итоге мы охватывали два миллиона пользователей и
обеспечивали устойчивый доход продажей рекламы, а
также хостингом электронной почты для бизнеса и других
веб-сайтов. Gawab.com развивался, росла и моя зарплата.
Я стал ответственным за команду из двенадцати
работников, которые занимались клиентами по всему арабскому
миру. Хвала Интернету, заниматься бизнесом с людьми,
которых никогда не встречал, оказалось интересно. Рост
компании был захватывающим, и столь же
захватывающим было предложение одного арабского инвестора
выкупить ее за шестизначную цифру.
Работа в Gawab дала мне первый практический опыт
профессиональной ответственности. Ко мне стекалось
все связанное с маркетингом и продажами. Я даже
отвечал за бухгалтерский учет и денежные операции.
Казалось, что все происходит одновременно: за два
последних университетских года я вдобавок к долгим дням
в Gawab и множеству часов занятий стал отцом: в январе
2003 года Аллах благословил нас с Илкой
новорожденной девочкой. Мы спорили о том, кому выбирать имя.
Илка заключила стратегический союз с моей матерью,
и в конце концов нашу прекрасную дочурку мы назвали
Мерой.
36 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Я был в восторге от того, что теперь я отец семейства.
В университете этого не понимал никто, поскольку ни у
кого не было детей. И вообще многие сокурсники
считали меня очень странным. Некоторые полагали, что я
тороплюсь решать и действовать, не думая о
последствиях. И не ошибались. Это у меня в крови. Но мало того:
я всегда хотел плыть против течения.
Быстро шло время. Исре исполнился год, а я в июне
2004-го официально стал специалистом по компьютерам.
Возросла моя ответственность: я был обязан преуспеть,
чтобы обеспечить семью. В последний университетский
год я получал оценки выше прежних, и все же мой
суммарный балл в 64 % был «неудовлетворительным».
Еще трудясь в Gawab, я решил после окончания
учебы получить степень по бизнес-администрированию. На
работе я отвечал за продажи и маркетинг и осознавал,
до чего мне не хватает знаний: чтобы наверстать,
недостаточно просто прочесть несколько книжек. Нужны
опытные наставники и интенсивное обучение бизнесу.
Лучшим вариантом был Американский университет в
Каире с высококачественной программой МВА, но
обучение стоило дорого. На учебу мне предстояло тратить
60 % годового дохода. По мне, цена не имела значения —
это инвестиции, которые, верил я, через несколько лет
дадут высокую прибыль. Тем не менее университет ясно
дал понять, что мои шансы невелики. У меня
недостаточно высокие оценки.
Я написал в университет длинное письмо,
объясняющее причины моих низких оценок. Тому виной
египетская система образования, заявил я. В первый год
обучения на факультете электротехники я пропустил
экзамены, затем пропустил их снова в первом полугодии
третьего курса, когда был в США, и это несправедливо
РЕЖИМ СТРАХА | 37
поставило меня в невыгодное положение. Я объяснил
помехи в учебе своей работой и ранним браком и
подчеркнул свое старание преодолеть эти трудности. Один
из моих любимых университетских профессоров, доктор
Ахмед Дарвиш, в то время египетский министр
административного развития, даже написал для меня
рекомендательное письмо.
Помимо прочего, поступающие на программу MB А в
Американский университет в Каире должны были
набрать в G МАТ* минимум 500 баллов. Руководитель
приемной комиссии сказала мне, что, если я
действительно хочу учиться, мне придется компенсировать низкие
оценки высокими баллами GMAT. Не меньше 550
баллов — то есть среднего балла поступающих. Это был
вызов. После двух месяцев интенсивной подготовки я
набрал 680 баллов — очень много в сравнении с моими
конкурентами-египтянами. Вскоре меня приняли.
Комиссии я пообещал доказать, что заслуживаю приема, и
набрать высшие баллы по всем предметам.
После двух лет и шестнадцати предметных курсов я
получил диплом со средней оценкой 4,0, высшей из
возможных. Каждый день с утра я работал в Gawab, затем
ехал оттуда на лекции в университет, затем долгие часы
сидел в библиотеке. Пробиться в круглые отличники
стало для меня делом чести, даже если это не повлияет на
будущую карьеру. И я пробился. Моя уверенность в себе
была спасена. Я доказал, что не неудачник. Илка
помогала мне как никто и все время была рядом. Она знала, что
это мое личное испытание, и всегда поощряла меня
продолжать занятия и сконцентрироваться на учебе, хоть
* GMAT (Graduate Management Admission Test) — стандартный тест,
определяющий уровень знаний университетского выпускника,
поступающего в магистратуру. — Здесь и далее прим. переводчика.
38 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
у меня и не оставалось времени на общение с ней и
нашей дочерью.
Опыт программы МВА и Американского
университета в Каире был крайне важен. Теория маркетинга была
ключом и к моей карьере, и — позднее — к моей
деятельности в Интернете. Знание маркетинга и внимание
к финансовой стороне дела подталкивали меня вникать
в потребности рынка, разрабатывать продукты,
отвечающие этим потребностям, и продвигать их к целевой
аудитории. Занятия по финансам ввели меня в мир бизнеса:
уже имея инженерную подготовку, я многому научился в
области финансового управления бизнесом. Откуда мне
было знать, что лишь через несколько лет весь
накопленный опыт окажется на руку в продвижении продукта,
маркетингом которого я едва ли ожидал заняться, —
демократии и свободы!
В 2005 году, на первом году обучения по программе
МВА, мне не терпелось открыть стартап. И тогда я
познакомился с крупным арабским инвестором в отрасли
технологий — эту случайную встречу я приписываю
исключительно промыслу Всевышнего. Мухаммед Рашид
аль-Бала был инженер и крупный акционер National
Technology Group. NTG, чья штаб-квартира находится в
Эр-Рияде (Саудовская Аравия), — многонациональный
конгломерат, куда входят более двадцати
специализированных коммуникационных и IT-компаний Ближнего
Востока, Северной Африки, Юго-Восточной Азии,
Южной Азии и США. К моему удовольствию, на аль-Бала
произвел впечатление мой опыт веб-разработок, и он
выслушал мои идеи об инвестициях в арабский
автомобильный портал, похожий на AutoTrader.com. Аль-Бала
пригласил меня в отделение своей компании в Объединенных
Арабских Эмиратах, чтобы обсудить проект далее.
РЕЖИМ СТРАХА | 39
Финансировать мой стартап аль-Бала не предложил —
он захотел нанять меня самого. Он желал агрессивно
разворачивать в Интернете различные виды бизнеса и
по существу позволял мне стать участником большой
команды, чьей задачей было дело, которое, как он полагал,
изменит лицо арабского мира. Заманчиво: мои мечты о
собственном бизнесе отчасти исполнялись, финансовый
риск минимален, а мои усилия плюс честолюбивые
замыслы аль-Бала должны дать результат.
Аль-Бала оказался образцовым арабским инвестором.
Он обращался со мною как с сыном — коллеги в шутку
называли меня Ваэлем аль-Бала.
Одной из компаний, основанных NTG, была Muba-
sher — ближневосточная версия финансовых решений
Bloomberg и Reuters, которая обеспечивала инвесторов
арабского фондового рынка веб-трансляциями цен в
реальном времени. Аль-Бала понимал, как важны для
инвесторов новости науки и экономики. Он предложил мне
взять на себя запуск каирской компании, которая будет
поставлять для Mubasher данные и аналитику. Мне тогда
не было и двадцати пяти лет.
В то время я ничего не знал ни о средствах массовой
информации, ни об издательском деле, ни даже о
фондовом рынке. Мое невежество было так велико, что я даже
не понимал разницы между акцией и облигацией. Я начал
жадно читать о фондовых рынках все, что только мог
раздобыть, и взял несколько курсов по финансам в рамках
МВА. Учредили компанию, и я быстро набрал команду.
Нет нужды говорить, что я предпочитал поколение
Интернета. На работу принимал в основном свежеиспеченных
выпускников, специалистов по бизнесу и средствам
массовых коммуникаций: уж лучше они, чем опытные
исследователи, которые в цифровом мире были чужаками.
40 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
При запуске проекта Мухаммед аль-Бала всегда
охотно оказывал помощь, и финансовую, и моральную. Сайт
Mubasher.info вскоре стал одним из главных интернет-
адресов для мелких арабских инвесторов, ищущих
сведения и новости о биржевых компаниях.
Этот опыт возвел меня на новую ступень карьеры.
Я возглавлял обширную команду — больше ста двадцати
человек. Мы постоянно стремились к развитию и
обновлению. Я старался всячески мотивировать
сотрудников работать с блеском. Побуждал их совершенствовать
свои навыки, умения и рабочую среду. Сайт посещало
более миллиона пользователей в месяц, и его добрая
слава разлетелась по всему миру. Мы запустили английскую
версию. Несколько веб-сайтов международных
фондовых бирж и компаний стали пользоваться нашим
порталом как надежным источником новостей и информации.
В результате компания заинтересовалась расширением
своих инвестиций в Египет.
Мухаммеду аль-Бала было за пятьдесят, но энергия —
как у двадцатилетнего. В тех областях, куда прочие
совались редко, ему нравилось брать на себя и
расчисленные риски, и рискованные начинания. Мир развивается
быстро, говаривал он, тут не спланируешь на пять или
десять лет, особенно в индустрии, связанной с
технологиями. Аль-Бала как инвестор вкладывал капитал в десятки
начинаний разом — стратегия огня по площадям — в
надежде, что одно из предприятий окажется золотым дном
и покроет убытки от других вложений. Я был всем этим
просто потрясен.
Интернет сформировал и мои знания с умениями, и
мой характер. Через Интернет я, едва достигнув
восемнадцати лет, вошел в мир коммуникаций и познакомился
РЕЖИМ СТРАХА | 41
с сотнями сверстников со всего мира. Я, как и все, долгие
часы просиживал за монитором в чатах. Я выстроил сеть
виртуальных отношений с людьми, с которыми никогда
не встречался лично, вообще ни разу.
Виртуальная жизнь в киберпространстве весьма
притягательна. Мне она нравится больше, чем публичная
жизнь. В Сети удобно маскироваться, можно писать что
угодно и как душа пожелает. Можно даже выбрать
собеседника и, когда захочется, прекратить разговор. В
обычном смысле я вовсе не «душа компании» — я скорее
предпочту общаться в Сети, чем тратить время на хождение
по гостям или на вечеринки в компании. Телефону я
предпочитаю электронную переписку. Словом, я
интроверт в реальной жизни и экстраверт в Сети.
Мое пристрастие к Интернету вылилось в мечту
поступить в Google, которую я лихорадочно пытался
сделать явью. Я много слышал о том, как классно там
работать. Основатели компании Сергей Брин и Ларри Пейдж,
разработав лучшую на вебе поисковую машину,
оказались одними из влиятельнейших в мире людей.
Работники Google — счастливейшие в мире люди. Их интеллект
уважают, их новаторство высоко ценят. Я не отступался
годами, подавал заявления всякий раз, как появлялась
вакансия, соответствующая моему опыту. Я, бывало, шутил
с женой и друзьями: мол, хочу работать в Google, пусть
даже разносчиком чая.
Очередную попытку я предпринял в 2005 году, всего
через несколько недель после поступления в NTG. Google
объявил о вакансии консультанта по Ближнему Востоку
и Северной Африке. Я не колеблясь подал заявку. Мне
тогда едва исполнилось двадцать пять. Мое резюме было
составлено так, чтобы сразу было видно: этот человек без
ума от Интернета.
42 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Молодой и малоопытный, я сомневался, что получу
это место. Google искал сотрудника, который займется
разработкой стратегии компании для всего Ближнего
Востока. Однако, к моему удивлению, мне позвонили из
отдела кадров и пригласили начать процесс интервью.
Google необычен во всем. Прежде чем приступить к
работе со мной, отдел кадров выслал мне документы для
прочтения. Весь процесс занял несколько месяцев.
Последнее, девятое интервью проводил вице-президент из
своего лондонского офиса. Он расспросил о моем опыте
в слияниях и поглощениях, а также об опыте работы с
вебом и о моем понимании региональных проблем веб-
среды. Понимая, что мне недостает опыта, я все же был
полон надежд, потому что знал: моя личность и Google
совместимы без дополнительных настроек. Вот почему
я был подавлен, когда через две недели узнал, что меня
не выбрали. Жену это огорошило — она не понимала,
отчего я не получил эту работу.
Мое желание поступить в Google стало только
сильнее. Это уже был не вопрос трудоустройства, а вызов, а я
упрям. А уж неудача при поступлении на работу в
компанию, которая воплощала то, чем являлся я сам, была и
вовсе нестерпимой.
В 2008 году компания объявила о вакансии
регионального руководителя по маркетингу в свое каирское
отделение, открытое год назад. Теперь, когда у меня была
степень МВА и опыт в Mubasher, мне выпал превосходный
случай. Само собой, я подал заявление. По собственной
инициативе послал в Google исследование, в котором
описал свое видение региональной стратегии
компании, в том числе ряд технических замечаний о работе
поисковой машины на арабском. Затем началась серия
интервью: я встретился с семью интервьюерами из раз-
РЕЖИМ СТРАХА | 43
личных стран и служб. По-моему, с большинством бесед
я неплохо справился. Мое последнее интервью было с
вице-президентом по маркетингу. Она спросила:
— Отчего вы хотите поступить в Google!
И я до сих пор помню свой ответ:
— Хочу активно участвовать в изменении региона.
Я верю, что перемены произойдут с помощью
Интернета, а работать в Google — для меня лучший способ
принять в этом участие.
После восьми месяцев интервью меня позвали на
работу — я пробился в Google] Позднее мой руководитель
сказал мне, что один из высших «гуглеров»,
интервьюировавших меня, написал в оценочном листе, что я
«настойчив и упрям, как раз тот, кто нужен компании,
выходящей на новый рынок».
Google обогатил мои навыки и опыт. И я восхищался
его культурой, в которой главное — прислушиваться к
другим. На первое место ставили факты и статистику,
а мнения — на последнее. Чаще всего власть
принадлежит тем, кто владеет информацией, или, как однажды
сказал У. Эдварде Деминг*: «В Бога мы веруем; от
остальных требуются факты».
И впечатляет доверие Google к своим сотрудникам.
Им доступна внутренняя информация, которую в других
компаниях обычно доверяют лишь немногим. Ключ к
успеху компании — общение и обмен знаниями между
сотрудниками.
Google неслучайно взлетел на вершины
технологической отрасли. Его успех основан на стратегии и
философии. И о пользователях в Google тоже заботятся.
Компания прислушивается к пользователям, спрашивает их
* Уильям Эдварде Деминг (1900—1993) — американский ученый,
статистик и консультант по теории управления качеством.
44 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
мнения, анализирует логику их работы и применяет эти
данные при разработке своих продуктов. Команды в
компании постоянно изменяют и развивают продукты,
используя уникальные и новаторские методы разработки.
А еще я полюбил в компании ее культуру
эксперимента. Эксперимент всегда приветствуется, если он быстро
дает результаты. Когда мнения о ключевых
характеристиках продукта расходятся, менеджеры и инженеры
выпустят бета-версию для группы пользователей, а затем
проанализируют результаты и отклики и примут
решение. Google не боится неудач. Неудача допустима. Если
продукт терпит неудачу, его закрывают. Проще простого.
Больше всего меня пленяло в Google правило
двадцати процентов. Компания позволяет работникам 20%
времени, то есть один день в неделю, трудиться над чем
они хотят. То есть они, если пожелают, могут работать
не над порученными им проектами, а над другими,
личными. «Правило двадцати процентов» основано на идее,
что лучше всего люди работают над тем, чем страстно
увлечены. Это правило породило немало выдающихся
продуктов Google, в том числе электронную почту Gmail
и крупнейшую в Интернете рекламную сеть Adsense.
Мне Google помог укрепиться в понимании того, что
заинтересованность работника — наиважнейшая из всех
стратегия. Чем больше все участники вовлекаются в
решение задачи, тем вероятней успех. Через несколько
лет я естественным образом применил эту философию
к политической и общественной деятельности.
За год до поступления в Google я сидел за столом
напротив капитана Рафата из Госбезопасности. Он
расспрашивал о моей вере и религиозных практиках, но
опытом работы в Интернете не интересовался. За не-
РЕЖИМ СТРАХА | 45
сколько часов допроса он не вызнал ничего, что мог бы
вменить мне в вину, и, видимо, решил, что я не
представляю угрозы безопасности или политическому статус-кво.
Капитан сказал, что представит рапорт начальству и
постарается изъять мое имя из контрольного списка
аэропорта. Я поблагодарил его и ушел, признательный Аллаху
за то, что этот странный день заканчивается мирно.
Если бы капитан Рафат и его коллеги побольше
размышляли об Интернете и поменьше делили бы египтян
по их религиям, они, вероятно, были бы лучше
подготовлены к надвигающемуся цифровому цунами.
2 I В поисках избавителя
Яне интересуюсь политикой», — бывало,
машинально произносил я всякий раз, когда о ней
заходила речь. Распространенная позиция,
разделяемая большинством египтян, — результат глубоко
укоренившейся культуры страха. Всякий, кто смел
вмешиваться в политику, противодействуя правящей
Национально-демократической партии (НДП), сильно
рисковал без надежды пожать плоды. Все мы уклонялись от
этого, считая, что ничего не изменить.
Однако, если по справедливости, политические
взгляды египтяне выражали всегда, но только пассивно. Мы
жалуемся на образование, здравоохранение, экономику,
безработицу, жестокость полиции, взяточничество и
коррупцию — прежде мы не осмеливались на большее. Лишь
немногие прямо указывали на виновных
государственных деятелей; остальные держали такие мысли при себе.
Египтяне, выросшие в пятидесятые и шестидесятые
годы, пережили наихудшие в нашей новейшей истории
репрессии: аресты, пытки, военные суды и другие формы
гнета. Большинство политической деятельности
предпочло безопасность. Информаторы проникли так глубоко,
что египтяне боялись открыто обсуждать политику. Это
поколение воспитывало в своих детях страх перед
политикой и Госбезопасностью. Порой мне казалось, что
гнева тайной полиции мы боимся даже больше, чем смерти.
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 47
Египтяне практически никогда не выбирали
президента. Династия Мухаммеда Али, которого считают
основателем современного Египта, правила почти 150 лет до
самой революции 23 июля 1952 года (Мухаммед Али был
возведен на престол, можно сказать, по требованию
народа: в 1805 году группа видных египтян настояла на
отречении прежнего правителя, Ахмеда Хуршид-паши).
С 1952 года все ключевые решения принимали военные.
Армейские офицеры, возглавившие военный переворот
против правящей монархии, назначили Мухаммеда
Нагиба первым президентом Египта, преобразовав
государство в республику. Через два года Совет революционного
руководства заставил его уйти в отставку, и весь краткий
остаток его жизни прошел под домашним арестом. По
словам Нагиба, это случилось из-за того, что он
планировал передать контроль над страной гражданскому
правительству.
Нагиба сменил чрезвычайно харизматичный Гамаль
Абдель Насер, известный своим панарабским
национализмом. Египтяне его очень уважали, хотя многие его
деяния фактически посеяли семена репрессий и
автократии. При Насере демократия означала референдумы
о его популярности, на которых люди могли отвечать «да»
или «нет», а он всегда получал 99,9% голосов. Египтяне
пошучивали о розысках этой 0,1% тех, кому не нравилось
правление Насера.
После смерти Насера в 1970 году вице-президент
Мухаммед Анвар аль-Садат, не прибегая к избирательному
процессу, стал президентом. Вскоре референдум
утвердил его президентство: он получил 90 % голосов. Тот же
сценарий повторился, когда Садат назначил
вице-президентом Мухаммеда Хосни Мубарака. Когда в 1981 году
Садат был убит, к Мубараку перешел президентский
48 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
пост. Видимость легитимности по-прежнему
обеспечивали потемкинские референдумы. Процент голосов «да»
со временем слегка менялся, но всегда превышал 90 %:
Гамаль Абдель Насер
Анвар аль-Садат
Анвар аль-Садат
Хосни Мубарак
Хосни Мубарак
Хосни Мубарак
Хосни Мубарак
1956
1970
1976
1981
1987
1993
1999
99,990%
90,040%
99,939%
98,460 %
97,120%
94,910%
93,790 %
Мубарак правил пять сроков, каждый по шесть лет.
Лучшими были первый и второй сроки, когда он
освобождал политических заключенных, арестованных Садатом,
и обещал масштабные реформы. Он клялся бороться с
коррупцией. Он обещал править не более двух сроков,
как того требовала конституция. Многие политические
комментаторы полагали, что вначале Мубарак не был
коррумпирован. Но победило правило лорда Актона: власть
развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно.
В руках Мубарака, как и у президентов до него, были
все бразды правления государством. Чтобы выпускать
законы и, в теории, делить власть с главой государства,
существовал парламент, но на практике члены
парламента сильно зависели от режима. Их лояльность
обеспечивалась через «цепь интересов»: на любого
парламентария правящая НДП изливала дождь привилегий и
льгот. От земель и денег до иммунитета от ареста и, что
всего важнее, влияния — узы коррупции тесно
связывали парламентариев с режимом, а они были в числе самых
влиятельных людей в стране.
Органы местного самоуправления в провинциях —
местные народные советы — выбирались тем же
манером. Они отвечали за муниципальные услуги и политику
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 49
соответствующих провинций. Удачливые члены советов,
лояльные НДП, походили на членов КПСС в Советском
Союзе: они получали особые привилегии, недоступные
для других.
Мало-помалу эти привилегии свели на нет
верховенство закона. Чем выше место в цепи интересов, тем
слабее ограничения, накладываемые законом.
Масштабные взяточничество и коррупция влекли за собой
хроническую неэффективность. Система гноила египтян.
Мы утратили уверенность в своих силах. Все, особенно
молодые египтяне, только и твердили: «Надежды нет».
Слишком многие из нас расстались с мечтами о
квартире, браке, о достойной жизни. Безнадежность рождала
гнев. Мы созревали для революции, даже ужасаясь
самой мысли о ней.
Когда в 1993 году Мубарак нарушил свое обещание о
двух президентских сроках, государственные СМИ
(единственные в то время медиа с эффективным охватом)
изображали его воплощением мудрости и единственной
надеждой нации. Главным доводом, распространяемым
официальной прессой, была «стабильность», любимая
отговорка фараона. Президента изображали единственной
альтернативой хаосу. Как гласит старинная пословица,
«известная беда лучше неизвестной, а свой черт лучше
чужого».
На рубеже тысячелетия, по истечении четырех
президентских сроков Мубарака, его сын Гамаль Мубарак
осторожно сунулся в политические воды. Запустили
слухи, чтобы проверить, как воспримут Мубарака-младшего
на посту президента. В соседней Сирии Башар аль-Асад
наследовал отцу. Что мешает династии Мубараков?
Все годы правления Мубарака упорнее всего
сопротивлялись влиятельные «Братья-мусульмане» (БМ),
50 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
сформировавшиеся в 1928 году. Популярностью
«Братьев» привычно пугали Запад всякий раз, когда тот давил
на Мубарака требованиями реформ и демократизации
режима. Членов братства арестовывали, предавали
военным судам и чернили в прессе.
Режим играл в обычную игру тиранов. Ему
требовалось пугало, и потому «Братьев» притесняли, но
дозволяли. И все же режим Мубарака после долгих лет
преследования врага, которого назначил сам, к другим угрозам
бывал благодушен. В 2004 году группа деятелей
оппозиции основала Египетское движение за перемены, или
«Кефайя», что по-арабски означает «хватит». «Кефайя»
выступала против нового, пятого президентского срока
Мубарака и попыток передать власть его сыну. Лозунгом
движения было: «Нет — новому сроку, нет —
унаследованному президентству». В «Кефайя» входили самые
разные люди: диссиденты, интеллектуалы, журналисты,
блогеры, студенты и художники. Это была первая
группа, открыто оппонировавшая президентству Мубарака
и — потенциально — его сына. Первый большой протест
состоялся 12 декабря 2004 года (хотя многие
протестующие были знакомы друг с другом по митингам против
израильских ударов по сектору Газа и вторжения США
в Ирак).
Против «Кефайя» режим не принимал таких
жестких мер, как против «Братьев-мусульман». Лучшие умы
Госбезопасности не могли представить, что такое
движение получит народную поддержку, — членами «Кефайя»
были в основном интеллектуалы, чьи рассуждения
обычно не привлекают внимания масс. И режим был прав:
движение так и не стало массовым. И все же «Кефайя»
помогла сломать психологический барьер
всего-навсего смелым протестом. А в открытой критике Мубарака
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 51
(«Долой, долой Хосни Мубарака!» — знаменитый клич
группы) члены «Кефайя» определенно были первыми.
Однако для Мубарака-младшего храбрость «Кефайя»
ничего не значила. Гамаль Мубарак родился в 1963 году и
закончил среднюю школу в 1980-м, когда я только
родился. В каирском Американском университете он получил
степень бакалавра, а затем и магистра бизнеса. Через
несколько лет уехал из Египта работать в лондонском
Bank of America. Затем Гамаль Мубарак и несколько его
коллег ушли из Bank of America и в Лондоне основали
фонд прямых инвестиций. По возвращении в Египет в
1998 году его политические цели стали очевиднее, и в
2000 году он вступил в отцовскую партию. Сын
фараона быстро стал ключевым лицом партии, которую хотел
переформировать и перегруппировать. Его продвинули
на место главы самого важного подразделения НДП — ее
Политического комитета. К тому же он стал
заместителем генерального секретаря. Из общественно значимых
членов стареющей партии он являлся самым молодым.
В 2004 году был приведен к присяге новый кабинет,
составленный из близких союзников
Мубарака-младшего. Кабинет называли правительством бизнесменов, так
как большинство министров были богатыми
предпринимателями. Тем не менее каркас режима Мубарак не
тронул. На своих постах остались министры обороны и
внутренних дел, а также глава разведки. Многие
египтяне, надеявшиеся на реальные перемены, в том числе и
я, были рады видеть на правительственных должностях
лица помоложе. У нового премьер-министра Ахмеда На-
зифа имелось солидное техническое образование. И все
же было ясно, что режим готовит Гамаля Мубарака к
президентству.
52 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Когда на египетской сцене возник Гамаль Мубарак,
я подумал, что для власти это возможность поддержать
молодежь и освободиться от старой ментальное™,
которая веками затягивала нас во мрак невежества. Он
казался человеком прогрессивным, казалось, ценил
практический опыт и понимал культуру молодых лучше, чем
динозавры, окружавшие его отца. Новые партийные
избирательные кампании вроде бы указывали на
подлинное желание перемен. Затем стало очевидно, что
это всего лишь декорации — перемены в
избирательной кампании не означают реальных перемен. В НДП
глубоко укоренилась коррупция, и Гамаль Мубарак
согласился играть по тем же правилам.
В следующем 2005 году из-за давления
международного сообщества выборы в парламент впервые
проводились под надзором юристов. Влияние Гамаля Мубара-
ка росло. Он, глава Политического комитета, объявил о
реформах в правящей партии. Новый кабинет был
составлен из его людей, а не из людей его отца, и партия
перешла под его руководство.
Тем не менее первый и второй этапы выборов (из
трех в различных местах) сильно ударили по НДП.
«Братья-мусульмане» получили 77 мест в парламенте,
что принесло им и другим оппозиционным группам
почти треть парламентских мест. Если бы такая
пропорция сохранилась и на третьем этапе выборов,
оппозиция завоевала бы реальное право накладывать вето
на законопроекты. Сигнал был ясный и тревожный:
многие египтяне ненавидели НДП и проголосовали бы
за любого, кто противостоит ее политической
монополии. На этих первых двух этапах государственная
полиция была далеко не такой боевой, как в прошлые
выборы.
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 53
Однако на третьем этапе режим показал свое
истинное лицо, грубо сфальсифицировав результаты. Были
закрыты сотни избирательных участков, а когда
избиратели запротестовали, их жестко проучили. Увидев
результат честных выборов, международное
сообщество почти не протестовало: Запад опасался «Братьев-
мусульман», которых многие считали экстремистами. На
третьем этапе погибло более девяти человек, а «Братья-
мусульмане» получили всего 11 %. В итоге единственной
сильной парламентской оппозицией остались «Братья-
мусульмане» с 20 % мест. Официальные кандидаты НДП
выиграли менее 40 % мест, но партия получила
представительство в 72 % — после победы многие независимые
кандидаты вступили в партию, либо возжелав доходов,
связанных с парламентским местом всякого лояльного
партийца, либо убоявшись остаться в одиночестве, либо
в связи с тем и другим. Было ясно: для проведения
через парламент любого законопроекта без переговоров
с оппозицией партии нужна монополия на
парламентское большинство. Когда в очередной раз поставили на
голосование двухлетнюю пролонгацию чрезвычайного
законодательства, партия хотела протащить ее любой
ценой. Режим не мог подвергать риску свое основное
орудие подавления.
В том же году снова попробовали обелить режим в
глазах международной общественности. Президентский
референдум превратили в видимость конкурентных
президентских выборов. По сути, конкурировать с Хосни Му-
бараком позволили лишь лидерам политических партий.
Государственные СМИ тем временем продолжали
восхвалять режим. Еще до референдума были написаны статьи,
приветствовавшие президентскую победу как
историческое событие: дескать, Мубарак — первый египетский
54 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
президент, допустивший конкуренцию в предвыборной
борьбе.
Сказать, что египетские оппозиционные партии
слабы и хрупки, — это ничего не сказать. По сути их и не
существовало. Я всегда говорил, что если все партии, за
исключением НДП, объединить в одну, ее членов и
сочувствующих не хватит, чтобы заполнить 80 тысяч мест
Каирского стадиона. Режим даже создал надзорный орган,
чье одобрение должны были получать все политические
партии еще до своего рождения. Смешно, но возглавлял
его генеральный секретарь НДП. Неудивительно, что в
автократическую эпоху партии почти не формировались.
Выборы 2005 года были поистине шутовскими. Один
кандидат пообещал вернуть тарбуш, цилиндрический
красный головной убор, который мужчины носили до
середины прошлого столетия. Другой кандидат объявил,
что сам проголосует за Мубарака, потому что лучше
президента не найти.
В президентских выборах 2005 года видную роль играл
Гамаль Мубарак, а его отец впервые появился на публике
в штатской одежде. Симулируя молодость и энергичность
в свои семьдесят пять, он надел рубашку без галстука. (Он
и так всегда красил волосы в черный, но смена
гардероба была еще радикальнее.) Вдобавок к восхвалениям в
государственных СМИ в различных частях страны по
прямому приказу аппарата безопасности хвалу режиму
запели предприниматели, лавочники и владельцы кафе.
Работники государственного и общественного
секторов, составляющие в Египте более 6 миллионов, получили
приказ голосовать за президента Мубарака. Суммарный
результат оказался неправдоподобным: 88,6 % за
Мубарака. Затем Мубарак расправился с двумя истинными
своими противниками. Аймана Нура, главу партии Аль-Гхад
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 55
(«Завтра»), приговорили к пяти годам заключения по
обвинению в мошенничестве. Таким же образом сместили
и изгнали из штаб-квартиры партии Аль-Вафд ее
председателя Нумана Гума. Пойдешь против Мубарака —
будешь наказан.
Мы все знали, что выборы — обман. Будем ли мы с
этим мириться — другой вопрос.
Египетская экономика страдала, несмотря на
оптимистические посулы нового кабинета. С 1990-х режим
продавал государственные компании, пытаясь
приватизировать и оживить основные секторы экономики. Тем
не менее общество было убеждено в том, что это
коррупционные сделки, а на деле экономическое положение не
улучшилось. Из-за беспрерывных тягот подняли голос
рабочие. Египет в 2006 и 2007 годах стал свидетелем
новой волны забастовок, и число протестующих,
добивавшихся социальной справедливости, достигало
единовременно 26 тысяч человек. Снежный ком постепенно рос.
В 2008 году рабочие Al-Mahalla Textiles объявили
забастовку с 6 апреля. Видный диссидент предложил
распространить ее на весь Египет, и на сей раз в поддержку
выступили интернет-активисты. Одна из страниц
забастовщиков на Facebook привлекла более 70 тысяч
участников — а ведь большинство демонстраций оппозиции
собирало едва ли несколько сот протестующих.
Массовости (пусть и не сверхмассовости) стачки
6 апреля содействовали многие. Ее пропагандировало
множество группировок, в том числе «Кефайя», две
оппозиционные партии (Аль-Васат и Аль-Карама) и различные
профессиональные объединения (Движение сборщиков
налогов на недвижимость, Синдикат адвокатов,
Движение университетских преподавателей имени 9 марта
56 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
и Движение руководителей сектора образования), не
говоря о молодежном движении, возникшем в Сети.
Участники последнего назвали себя Движением молодежи
6 апреля. Коалиция была рыхлая и состояла из множества
мелких групп.
Многие египтяне, опасавшиеся протестов и арестов,
решили, что проще поддержать забастовку. Никаких
столкновений с силами безопасности — нужно всего лишь не
выйти на работу. Однако результаты стачки многих
разочаровали. На улицах Каира и других крупных городов
она прошла почти незаметно. Лично я толком ничего и
не увидел. Я не присоединился к забастовке — в то
время я политикой не занимался, — однако радовался, что
некоторые египтяне наконец возвысили голос за свои
права. С другой стороны, в Махалле убили двух рабочих
активистов, и на некоторое время город превратился в
зону военных действий между трудящимися и силами
безопасности. Протестующие сорвали и растоптали
большой уличный плакат с изображением Мубарака.
Видеозапись этого исторического момента выложили на YouTube,
но, конечно, в центральных СМИ такого не показывали.
Скромная или нет, стачка 6 апреля четко просигналила
о том, что Интернет становится новой силой в египетской
политике. Силы безопасности отреагировали, развернув
новое подразделение охраны порядка в Сети. НДП
учредила Электронный комитет, на который, по слухам,
трудились легионы хорошо оплачиваемых молодых мужчин
и женщин. В их задачу входило влиять на общественное
мнение в Сети в пользу партии, через участие в
вебсайтах, блогах, новостных сайтах и социальных сетях.
Были выданы ордеры на арест забастовщиков 6
апреля, и им пришлось скрываться. Молодую активистку
Исру Абдель Фатах 6 апреля арестовали, потому что она
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 57
открыла самую обширную забастовочную группу в Face-
book. За решеткой она просидела больше двух недель.
Я все сильнее возмущался режимом, но по-прежнему
не понимал, что делать. Я не разделял
оптимистического взгляда на усилия активистов, и к тому же все мое
время занимала работа. Но меня вдохновляло мужество
героев, противостоящих режиму на пике его силы. За
мечты о переменах они рисковали жизнью. Египетская
революция навечно в долгу у всех, кто бросил камень в
стоячие воды, невзирая на опасность избиения и ареста
или даже хуже.
Ахмеда Махера, одного из выдающихся деятелей
Молодежного движения 6 апреля, полиция преследовала
несколько недель после забастовки. Он пытался сбежать
на автомобиле, но был пойман, зверски избит и брошен
в отделение Госбезопасности, где его жестоко пытали.
Силы безопасности были в недоумении: каким образом
возникли группы оппозиционной молодежи, не
принадлежавшей ни к какой политической организации,
исламистской или иной? Они применили обычную тактику:
преследовали лидеров движений, чтобы другие подумали
дважды, прежде чем присоединяться.
Через несколько дней после похищения Ахмеда
Махера отпустили. Он направился прямо к одному
правозащитнику, который сфотографировал его тело со следами
пыток. Подобно другим молодым смельчакам, Ахмед
отказался капитулировать. В поисках защиты он обратился
через СМИ к общественному мнению. И был прав:
террористические режимы боятся публичности.
А технология делала публичное разоблачение
неизбежным. За прошедшее десятилетие выросли тиражи
частных газет и журналов, распространилось спутнико-
58 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
вое телевидение, существенно изменился характер СМИ.
Частные СМИ контролируются не так плотно, как
официальные государственные, но и ими манипулировали.
С работы выдавили многих знаменитых телеведущих и
авторов ток-шоу. Тем не менее в новых частных медиа
появлялось все больше беспристрастных материалов,
хотя владельцы этих медиа обычно были прочно связаны
с режимом.
Значительную роль играл спутниковый канал «Аль-
Джазира», основанный в 1996 году. В его ток-шоу жестко
критиковались многие арабские лидеры. Через каких-
нибудь несколько лет «Аль-Джазира» стал самым
популярным телеканалом в Египте и во всем арабском
регионе. Примеру этой сети последовало множество каналов
по всему Ближнему Востоку.
Быстро выросло и число египетских
интернет-пользователей: с менее 1,5 миллиона в 2004 году до более
13,6 миллиона к 2008-му. Дискуссионные форумы, чаты и
блоги расцвели и стали для многих трибуной, с которой
они впервые свободно делились мнениями. Время от
времени Госбезопасность арестовывала и преследовала бло-
геров за обсуждение болезненных тем и распространение
новостей, которые не нравились режиму. Но политически
ориентированных блогеров становилось все больше.
В начале нулевых я, подобно множеству своих
сограждан, лишь пассивно сопротивлялся режиму. Я регулярно
читал колонки самых смелых оппозиционных
колумнистов — Ибрагима Эйссы, Фахми Хувайди. Я внимательно
следил за новостями на веб-сайте «Братьев-мусульман».
Я разве что время от времени запускал собственные
политические сатиры, анонимные шутки в Сети.
В 2003 году я пошутил, опубликовав картинку со
скриншотом почтового ящика Hotmail президента Му-
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 59
барака. В непрочитанных было письмо от президента
Джорджа Буша с заголовком: «Мубарак, как мне стать
пожизненным президентом?» Гамаль Мубарак
спрашивал в письме, нельзя ли ему унаследовать президентство,
как Башар аль-Асад. Еще одно письмо — от
швейцарского банка, подтверждающего, что остаток на счете
президента равен 35 млн долларов. Папка удаленных писем
называлась «Требования народа». Картинка разошлась
как степной пожар, но свое авторство я благоразумно
скрывал.
Своими взглядами на режим я делился лишь с
друзьями и семьей, а они твердили, что я напрашиваюсь на
беду. Когда споры накалялись и меня спрашивали: «Так
где же выход? » — я отвечал только: «Да любой выход,
только не этот режим». Ответ мало кого убеждал.
В отсутствии альтернативы и состояла ключевая часть
замысла тирана. Как только всплывала популярная
личность, которую можно было бы хоть на миг
противопоставить ежовым рукавицам Мубарака, ее поносили,
на нее клеветали, ее изгоняли. Так было с бывшим
министром обороны Мухаммедом Абу Газалой, с бывшим
премьер-министром Камалем аль-Ганзури и с бывшим
министром иностранных дел Амром Муссой. Многие
думали, что этих людей принудили к отставке и уходу от
общественной жизни из-за их популярности в народе.
Не могу не согласиться: Мубарак был параноиком и во
всяком дельном человеке видел угрозу.
Все мы жаждали альтернативы. Мы ждали избавителя
и готовы были возложить надежды на любого
приемлемого кандидата. Наконец, через два года после начала
Движения 6 апреля, египетские политические активисты
решили, что избавитель найден.
60 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Мухаммед Мустафа Эль-Барадеи, бывший глава
Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ)
при ООН, патриот-египтянин, трудился на политической
ниве с 1962 года, едва получив диплом юриста. Как
дипломат Эль-Барадеи проявил себя хорошо. Его
дипломатическая карьера началась в 1964 году в Министерстве
иностранных дел, где он занимал должности в
постоянных представительствах Египта при ООН в Нью-Йорке
и в Женеве. В 1974 году он поднялся до специального
помощника министра иностранных дел. Защитив
диссертацию в области права в Нью-Йоркском университете,
он вернулся в МИД, где служил до 1984 года, а затем стал
юридическим консультантом МАГАТЭ. В 1997 году его
назначили генеральным директором этой организации,
а в 2005 году МАГАТЭ и Эль-Барадеи получили
Нобелевскую премию за работу по предотвращению
распространения ядерного оружия в мире.
Этого человека египетский режим не мог устранить
и едва ли мог запятнать. Вначале его попытались
использовать. Государственные СМИ восхваляли доктора
Эль-Барадеи как гордость нации. В 2006 году президент
Мубарак вручил ему высшую государственную
награду — орден Нила. Его, четвертого египтянина, ставшего
лауреатом Нобелевской премии, славили на улицах.
В 2009 году, под конец третьего срока на посту
гендиректора МАГАТЭ, Эль-Барадеи, готовясь вернуться
домой, заявил египетским газетам, что его печалит то, как
правят Египтом. Он критиковал недостаток демократии,
низкий уровень общественного здравоохранения и
образования. Неудивительно, что он исчез со страниц
государственных СМИ.
Тем не менее отчасти благодаря деятелям Интернета
снизить популярность Эль-Барадеи было нелегко. Сту-
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 61
дент по имени Махмуд аль-Хетта завел в Facebook группу
под названием «Эль-Барадеи — президент Египта 2011».
Телекомпания CNN спросила Эль-Барадеи, будет ли он
выдвигаться, и тот ответил, что для этого вопроса еще
не время. Неопределенный ответ оставлял свободу
трактовки, и молодые египтяне запустили кампанию в его
поддержку.
К группе в Facebook примкнуло множество молодых
людей, желающих реальных перемен. Мы наконец
получили ответ на вопрос: «За кого голосовать, если не за Хос-
ни Мубарака?» К группе присоединились десятки тысяч
пользователей, и среди них я нашел много друзей,
которые, как и я, до сих пор не занимались политикой. Мы все
увидели проблеск надежды на перемены. Чтобы призвать
Эль-Барадеи выдвинуться в президенты, Махмуд аль-
Хетта и другие действовали сетевыми методами. Вскоре
популярность группы перевалила за сто тысяч
участников, и Эль-Барадеи объявил о своем желании сыграть
активную роль в египетском движении за перемены. Он
желал, чтобы Египет вернул свое историческое
положение и стал истинной демократией, а не номинальной.
Египетский режим был застигнут врасплох и утратил
равновесие. Власть имущие запустили кампанию
клеветы. На нашу национальную гордость вдруг посыпались
ложные обвинения. В рекордно короткое время его
изобразили союзником США, поборником планов Запада и
даже главной причиной американской войны в Ираке,
стоившей жизни сотням тысяч иракцев (Эль-Барадеи
известен своим сопротивлением войне в Ираке и
попытками разрешать кризисы средствами дипломатии, а не
кровопролитием). Говорили, что он жаден до власти и
теперь, после трех сроков в МАГАТЭ, хочет править
Египтом. Сторонники режима утверждали, что ему недостает
62 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
политического опыта. Они даже пустили слух, что у Эль-
Барадеи австрийское гражданство (поскольку он много
лет прожил в Вене). Абсурд достиг вершины, когда
главный редактор крупнейшей в стране газеты объявил, что
Эль-Барадеи отставал в учебе, а однажды в начальной
школе его оценки были худшими в классе.
Группу Facebook эти явно абсурдные обвинения не
устрашили. Организатором движения, созданного
группой в попытке выступить на политическом поле, стал
поэт Абдель-Рахман Юсеф. В декабре 2009 года, за два
месяца до планируемого возвращения Эль-Барадеи из
МАГАТЭ, независимая газета «Аль-Шурук» напечатала
длинное интервью с ним. Три дня он рассказывал
журналисту о своих замыслах реформ в стране.
Из интервью следовало, что Эль-Барадеи убежден:
Египту не избежать перемен. Он сказал, что
отказывается баллотироваться на пост президента на нечестных
выборах, если режим вновь собирается использовать
политические «мертвые души», чтобы представить Муба-
рака единственно возможным кандидатом. Отказ Эль-
Барадеи признать легитимность режима был его первым
конфронтационным шагом. Однако большинство сочло
нереалистичными поправки к конституции, на принятии
которых он настаивал как на условии своего участия в
президентских выборах.
Менялась политическая сцена Египта, и менялась
моя личная жизнь. Илка все сильнее разочаровывалась
в жизни в Египте. Ей не удавалось водить машину в
неразберихе каирского уличного движения, она просто-
напросто не могла привыкнуть к грязи. К тому же она
плохо говорила по-арабски, и у нее были трудности с
повседневными делами. По этим и по другим причинам
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 63
ей было в Египте невесело даже после семи прожитых
здесь лет, а мои постоянные отлучки лишь усугубляли ее
отчуждение. В то же время ближневосточная команда
Google стала сосредотачиваться в Объединенных
Арабских Эмиратах, и ради карьеры мне было удобнее жить
там. Илка горячо одобряла переезд. Я сомневался, потому
что предпочел бы остаться в Египте, и все же понимал,
что это было бы эгоистично. Наконец в январе 2010 года
я перебрался в офис Google в Дубае; к счастью, по работе
я постоянно ездил в Каир. Илка была в восторге от Дубая,
и, должен сказать, мне тоже там нравилось, хотя сердце
мое оставалось в Египте.
Я внимательно следил за жаркими спорами на родине.
Каждый день читал дискуссии в группе Facebook, но сам
пока ничего не писал.
Доктор Эль-Барадеи должен был вернуться в Египет
в феврале 2010 года. В аэропорту его встречали
несколько сот активистов из различных политических
движений, готовые к последствиям публичного противостояния
режиму. К ним присоединились несколько
общественных деятелей, в том числе ветеран-телеведущий Хамди
Кандил, чьи передачи были сняты с эфира из-за смелой
критики режима. Кроме старой оппозиционной гвардии
здесь было — вот новость! — много молодежи, которая
впервые отважилась выступить в поддержку прогресса.
Я все еще не был готов к участию в политических
акциях. Мне было что терять. Мой работодатель Google —
«компания мечты», многими признан лучшим в мире
работодателем. Я в ответе за Илку, Исру и родившегося в
2008 году сына Адама. И к тому же, несмотря на свой
оптимизм, я полагал, что перемены в Египте — задача
трудная и потребует времени. Но, чтобы не упустить
64 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
случая поучаствовать в движении, я все-таки решил
использовать свой опыт в СМИ, маркетинге и Интернете
и помочь в разработке страницы доктора Эль-Барадеи
в Facebook, которая позднее стала официальной. Я
намеревался создать постоянный канал связи между ним и
его сторонниками.
Лично я терпеть не могу, когда личность
провозглашают спасителем, и в волшебников не верю. Я верю, что
настоящие перемены влекут за собой перемены политики и
методов, а не просто смену лидеров и лиц. По-моему,
великодушный диктатор нашу страну не спасет. Не по всем
вопросам я соглашался с доктором Эль-Барадеи и все же
не колеблясь поддержал его кандидатуру в президенты.
Я поддерживал не личность, а идею, но тогда идею только
так и можно было поддержать — через личность/Режим
был как стальная стена. Его следовало подтачивать шаг за
шагом. Египтянам требовалась альтернатива.
Больше всего в Эль-Барадеи мне нравилось его
представление о самом себе. Он не раз говорил, что он не
спаситель — египтяне должны спасать себя сами. Он
видел в себе лишь орудие поддержки общего дела. Для
меня он был прекрасно образованным профессионалом,
который сможет поддержать устремления египетской
молодежи.
Я был опытным интернет-пользователем и знал, что
страница на Facebook распространяет информацию куда
эффективнее, чем группа. Если страницу «лайкнуть» —
нажать кнопку «Мне нравится», — Facebook сочтет, что
вы с этой страницей «друзья». И если администратор
страницы пишет у нее на «стене» постинг, он появляется
в лентах новостей у друзей страницы. Идеи
распространяются как вирусы. Постинг может появиться на
«стенах» пользователей, и со временем его увидят тысячи или
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 65
даже миллионы. А чтобы видеть обновления в группе,
пользователи должны ее открыть: за пределы группы
информация не выходит.
Поэтому в феврале, за несколько дней до прибытия
Эль-Барадеи, я завел страницу и начал ее
продвижение. Число фэнов, которые «лайкнули» страницу Эль-
Барадеи, росло по экспоненте. Я постил туда выдержки
из интервью Эль-Барадеи, делая упор на его видении
реформ в Египте, а также на его настоятельном требовании
истинной демократии для страны.
Через несколько дней я понял, что нужен второй
админ. Я часто уезжал по работе и не хотел, чтобы
страница зависела от моего личного расписания. В списке моих
«друзей» в Facebook я приметил одного человека,
который тоже восхищался Эль-Барадеи. Я никогда не
встречал Абдель-Рахмана Мансура лично, но мы дружили
виртуально с августа 2009 года. Абдель-Рахман был
двадцатичетырехлетний студент последнего курса факультета
журналистики университета города Эль-Мансура в ста
двадцати километрах от Каира. Он начал с того, что
завел блог, посвященный политической ситуации в Египте.
Помимо прочего, он публиковал материалы о
фальсификациях выборов 2005 года. Я обнаружил, что его статусы
в Facebook и Twitter дают пищу для размышлений. Когда
я разослал всем друзьям открытые приглашения
присоединиться к странице, Абдель-Рахман мне написал —
спросил, не я ли администрирую. Он годился в админы,
это было ясно. С одной стороны, мне нравился его
энтузиазм и интеллект, с другой — он был одним из немногих,
кто знал либо подозревал, что страницу Эль-Барадеи в
Facebook открыл я. Абдель-Рахман без колебаний
согласился. В тот день начались виртуальные рабочие
отношения, которые длятся до сих пор.
66 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Естественно, взаимное доверие и понимание
сложились не сразу. То и дело я посылал Абдель-Рахману личные
сообщения с просьбой удалить со страницы
размещенный им контент, и порой мы горячо спорили. Но сколь
бы жесткими ни были споры, последнее слово оставалось
за мной. «Написал бы этот постинг сам Мухаммед Эль-
Барадеи?» — спрашивали мы себя. Такого было наше
золотое правило, и с ним принимать решения было легче.
Вскоре после прибытия Эль-Барадеи встретился с
ключевыми персонажами оппозиции. Мы удивились, получив
сразу после встречи объявление о только что
образованной организации под названием Национальная
ассоциация за прогресс. Нужно было свести вместе всех,
кто выступал против египетского режима. В Ассоциацию
вошли бывший кандидат в президенты Айман Hyp,
ветеран СМИ Хамди Кандил, доктор Мухаммед Гонейм,
некоторые лидеры «Братьев-мусульман» — в том числе
бывший член парламента Мухаммед эль-Белтаги,
политические партии: Демократический фронт, Аль-Карама
и Аль-Васат; Революционные социалисты; «Египетские
женщины за прогресс», Движение 6 апреля и другие.
Первым делом Ассоциация выпустила заявление,
озаглавленное «Вместе — за прогресс», или, как его еще
называли, «Семь требований Эль-Барадеи во имя прогресса».
1. Отмена чрезвычайного положения.
2. Обеспечение полного судебного надзора за
выборами.
3. Предоставление гражданскому обществу страны и
международному гражданскому сообществу права
наблюдения за выборами.
4. Обеспечение всем баллотирующимся кандидатам
равного времени в СМИ.
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 67
5. Предоставление египтянам-экспатам права и
возможности голосовать.
6. Гарантии права баллотироваться на пост
президента без произвольных помех и установление
ограничения президентства двумя сроками.
7. Голосование при помощи национальной
идентификационной карты.
Список был внушителен. Он означал освобождение
прессы. Он предоставил бы политические права восьми
миллионам экспатов. И, помимо прочего, он
содействовал бы созданию независимой судебной системы.
Седьмое требование было необходимо для честных выборов.
Обычно избирателям выдавали «карточки избирателя»
по месту жительства. Чтобы проголосовать, требовалось
предъявить карточку на избирательном участке.
Большинству египтян не хотелось получать карточки из-за
масштабных и постоянных подтасовок. Это, в свою
очередь, лишь упрощало подтасовки. Мы, согласно
популярной шутке, так гордились нашей демократией, что
позволяли голосовать даже мертвым. Предъявление при
голосовании лишь внутренней идентификационный
карты означало бы свободные и честные выборы.
Что замечательнее всего, эти требования поддержало
большинство оппозиционных сил. Даже режиму трудно
было открыто возражать против большинства из этих
семи пунктов. Доктор Эль-Барадеи подал превосходную
идею — выпустить это заявление в виде петиции.
Великолепный новый инструмент давления на власть, и он
увеличивал вероятность компромисса со стороны режима.
Чтобы собрать побольше подписей, движение пошло
в Интернет. Петицию опубликовали в Сети, и, чтобы
подписаться, гражданам нужно было лишь поставить свое
68 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
имя, адрес и личный идентификационный номер.
Организаторы помогли людям преодолеть страх, опубликовав
данные первых ста подписавших, известных лиц,
разрешивших воспользоваться своими подлинными личными
данными.
В первый и второй дни публикации петиции меня
одолевал страх. Но потом я ввел свои личные данные и
подписался. Оказался 368-м. Я открыто выступил против
режима. Начался новый этап жизни, и, когда я это понял,
мой страх превратился в азарт. У меня не было сомнений,
что Госбезопасность постоянно скачивала себе перечень
подписавшихся — в нем ведь были имена, — и все же мне
понравилось быть частью массового движения.
Я очень хотел встретиться с доктором Эль-Барадеи
и при первой же поездке на родину попытался
добиться встречи. Я написал египетскому актеру Халеду Або-
лу Наге — мы познакомились на мероприятии Google
в День сирот, в апреле 2009 года. На YouTu.be я увидел,
что Абол Нага поддержал Эль-Барадеи. Я объяснил, что
желаю дополнить усилия Эль-Барадеи своим опытом
работы в Интернете. Тут же пришел ответ — Абол Нага
прислал электронный адрес Али Эль-Барадеи, брата
Мухаммеда Эль-Барадеи.
Я написал Али Эль-Барадеи — представился и
рассказал, что веду страницу доктора на Facebook. Тот о
странице слышал впервые и все же приветствовал любое
сотрудничество и пообещал назначить встречу с
доктором Эль-Барадеи, когда я в следующий раз буду в Каире.
Между тем я написал Махмуду аль-Хетта, который
стоял во главе группы «Эль-Барадеи — президент
Египта 2011». Из Дубая поговорил с ним по Skype — мы
обсудили, как нам сотрудничать. Меня поразила
храбрость этого юноши и других активистов, которые поль-
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 69
зовались в Интернете своими настоящими именами. Тем
не менее я посоветовал ему ради успеха кампании скрыть
свое имя — Facebook это позволяет. Не стоило указывать
имена там, где их увидит Госбезопасность, говорил я.
Разговор был кратким, и мы условились свидеться в Каире.
Через пару недель по дороге на встречу с Махмудом
меня охватила паранойя. Я все еще боялся
Госбезопасности. В кафе я оглянулся направо-налево и лишь затем
подошел к Махмуду и Абдель-Рахману Юсефу,
организатору избирательной кампании на местах. Поэт понял
мои страхи и стал меня успокаивать. Мы трудимся для
справедливого дела, говорил он, нам нечего скрывать
и нечего бояться. Меня он не убедил — я возразил, что
секретность вовсе не повредит, а позднее может даже
пригодиться в битве за демократию. Еще я попросил
держать мое имя в тайне. Мы поговорили о том, как важно
сломить страх — психологический барьер, — и о том, как
вести кампанию петиции с семью требованиями.
Подписей набралось едва с 10 тысяч — существенно
меньше, чем мы надеялись. Четкого плана действий на этой
встрече не родилось, и все же меня взволновало такое
ревностное и восторженное отношение к делу.
Наконец, 11 апреля мне представился случай
встретиться с доктором Эль-Барадеи. Его брат назначил время
и место — на встречу должны были прийти и другие.
Я спросил, можно ли пригласить еще двоих. Он не
возражал. Абдель-Рахман Мансур был тогда за границей,
поэтому я позвал еще двоих друзей, тоже преданных делу
прогресса, — инженера Мустафу Абу Гамра, владельца
компании по разработке контента, и доктора Хазема Абдель
Азима, высокопоставленного чиновника из
Министерства коммуникаций. Я очень волновался перед встречей
с человеком, чью кампанию проводил самостоятельно.
70 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Эль-Барадеи живет на вилле в одном из районов
частных резиденций по шоссе «Пустыня», соединяющем
Каир с Александрией. Чтобы информаторы
Госбезопасности не опознали меня по номерам машины, я
планировал взять такси. Однако доктор Абдель Азим решил
ехать на своей машине и предложил меня отвезти. Эль-
Барадеи — выдающийся египетский деятель, сказал он,
и проблем возникнуть не должно. По дороге мы
встретились с Мустафой Абу Гамра и поехали дальше втроем.
Охранники на воротах жилого квартала пропустили нас
без задержек.
Вилла была убрана красиво, но безо всяких причуд.
Некоторые критики Эль-Барадеи заявляли, что он живет
в загородной роскоши, оторвавшись от простых египтян.
Его дом они описывали как дворец или крепость с
высокой оградой, но все было иначе.
Эль-Барадеи встретил нас сам. Сказанное им
оправдывало мои ожидания. Я тревожился, что все изменится,
как только я сделаю критическое замечание: люди
показывают истинное лицо при критике, а не при похвалах.
Он стоял с гостями, среди которых были два молодых
кинорежиссера, несколько бизнесменов высшего полета
и другие видные персоны.
Все горячо спорили. Эль-Барадеи — превосходный
слушатель, и вовсе не чувствуется, что он ведет спор.
Наоборот: он, казалось, извлекает урок из чужих мнений —
именно такой лидер нужен египтянам. Затем я выступил
с критическими замечаниями: намекнул, что хорошо бы
ему говорить на языке, понятном обычным египтянам.
Арго интеллектуальной элиты лишь помеха в поиске
народной поддержки.
Я также упомянул его аккаунт в Twitter. Эль-Барадеи
завел его лишь недавно, но у него уже было 10 тысяч фол-
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 71
ловеров*. Он быстро стал самым популярным в Twitter
египтянином. Я намекнул, что порой кажется, будто он
делает свои записи слишком поспешно. Некоторые его
«твиты» не по нраву активистам и читателям газет
(газеты эти «твиты» регулярно публиковали). По-моему,
сказал я, его огромное достоинство в том, что он отказался
быть причисленным к спасителям. Он верит в молодежь
страны и в ее способность к развитию. Я порекомендовал
ему почаще писать об этом в Twitter. Чтобы действовать,
молодым египтянам нужно обрести уверенность в своих
силах.
Я покритиковал и его заграничные поездки в такие
трудные времена. Многие считали, что это его
грубейшая ошибка. За границей у Эль-Барадеи и вправду было
много обязанностей, заданных графиком, но частые
поездки вредили действенности его кампании и позволяли
противникам заклеймить его как орудие Запада или
обвинить в том, что он, забыв о родине, занимается
саморекламой.
У всех было что сказать. Режиссеры Амр Салама и
Мухаммед Диаб считали, что петиция с семью
требованиями навлечет беду на Эль-Барадеи. Они утверждали,
что неправильно делать ее приоритетной и выкладывать
в открытый доступ личную информацию подписавших,
когда египтяне-диссиденты еще не готовы к огласке. Не
поспоришь: пропасть между общим числом
потенциальных сторонников и числом подписавших была огромной.
Однако тут я поддержал доктора Эль-Барадеи. Я
считал, что петиция великолепно реализует эффект
снежного кома. Число подписей с каждым днем растет, и это,
полагал я, дает людям надежду. Кроме того, это побуждает
* Фолловеры — пользователи Twitter, отслеживающие записи
определенного лица (того, кого они «фолловят»).
72 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
общество к дискуссиям о заявленных семи требованиях,
что усиливает нажим на правительство.
Это была плодотворная встреча, она придала мне
оптимизма и энергии. Я сфотографировался с Эль-Барадеи
и поместил фотографию в профиль своей страницы
Facebook. Подпись гласила: «Я Ваэль Гоним. Я объявляю,
что поддерживаю доктора Эль-Барадеи». Встреча
помогла мне отчасти сломать свой барьер страха.
После этого я создал на Google электронную рассылку
для группы «Эль-Барадеи» — там сторонники доктора
могли общаться напрямую. Группа была закрытой, то есть
присоединиться к ней можно было лишь с позволения
одного из модераторов. В группу я стал добавлять людей,
которых знал и которым доверял. Али Эль-Барадеи
переслал мне электронные адреса тех сторонников своего
брата, которые, по его мнению, будут интересны группе.
В группе постоянно шли дискуссии, но за ее пределами о
них по-прежнему знали немногие.
В пику яростным клеветническим кампаниям
правительства мы с Абдель-Рахманом на странице
сторонников Эль-Барадеи в Facebook старались улучшить его
образ как общественного деятеля. В онлайн-архивах
государственной прессы мы выискивали и перепечатывали
статьи, восхвалявшие Эль-Барадеи. Эти статьи
выставляли позднейшую клевету полной нелепостью: каким
образом «презренный предатель» мог быть прославленным
героем за границей? Я нашел фотографии Эль-Барадеи
с мировыми лидерами: президентом США,
президентом Франции, канцлером Германии, королем Саудовской
Аравии и другими. Я публиковал их, чтобы подчеркнуть:
Эль-Барадеи — не просто «аполитичный ученый», каким
рисовали его хулители. Абдель-Рахман даже перевел и
опубликовал полную расшифровку его речи на вручении
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 73
Нобелевской премии, в которой Эль-Барадеи
подтверждал свою верность и стране, и вере.
Основное обвинение кампании очернения состояло
в том, что Эль-Барадеи в ответе за смерть сотен тысяч
иракцев, поскольку ввел в заблуждение США и те
поверили, что Саддам Хусейн скрывал в Ираке оружие
массового поражения. Мы были твердо намерены доказать,
что это наглая ложь. Я нашел в Интернете видеозапись
заседания Совета безопасности ООН, на котором Эль-
Барадеи представлял свой отчет, утверждающий, что
в Ираке нет никакого оружия массового поражения.
Отчет требовал дать больше времени для инспекции и
отвергал вмешательство вооруженных сил,
предложенное США. Я добавил к видеозаписи арабские субтитры
и опубликовал ее в надежде доказать невиновность Эль-
Барадеи и лживость голословных утверждений, будто
бы он каким-то образом способствовал войне США в
Ираке.
6 апреля 2010 года — и трех месяцев не прошло —
число друзей страницы Мухаммеда Эль-Барадеи превысило
сто тысяч. Движение молодежи 6 апреля попыталось
отметить свою годовщину организацией демонстрации, но
попытка провалилась. Силы безопасности были
бдительны и хорошо подготовились.
Мы с Абдель-Рахманом в Интернете вели себя
сдержанно. В конце концов, мы писали от имени доктора
Мухаммеда Эль-Барадеи. Мы писали правильным языком,
редко публиковали собственные комментарии и были
убеждены, что страница должна представлять его
формально-официально. Большинство участников считало,
что страницу ведет доктор Эль-Барадеи лично. Этот опыт
научил меня многому. Прежде я никогда не управлял
страницей Facebook.
74 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
15 апреля я получил одобрительную весточку от самого
доктора Эль-Барадеи через его сына. Доктор писал:
«Сегодня провел некоторое время, просматривая страницу
сторонников. Она чудесна. Примите мою благодарность
за весьма творческую и профессиональную работу. Не
прекращайте ее». Я в ответ поблагодарил его за
поддержку и сказал, что она очень много значит для меня. В копию
я поставил адрес Абдель-Рахмана Мансура — я
представил его Эль-Барадеи как второго администратора
страницы, который заслуживает не меньшего признания.
На странице Эль-Барадеи я занялся важным делом:
проводил опросы общественного мнения для принятия
решений. Интернет-опросы отнюдь не научны,
однако это хороший инструмент для отслеживания трендов
общественного мнения. Кроме того, в Египте для
проведения оффлайновых опросов, посредством очных
интервью, нужно разрешение МВД. Надо ли говорить, что
министерство не было заинтересовано помогать
политическим активистам в сборе информации.
Я отыскал качественный сайт опросов с поддержкой
арабского языка и подписался на его сервисы. Целью
первого моего опроса было измерение уровня
удовлетворенности друзей страницы египетским статус-кво и
выяснения, отчего многие не подписали петицию с
семью требованиями. Ответили более 15 тысяч участников.
Я проанализировал результаты, а затем послал в группу
рассылки, а также доктору Эль-Барадеи письма с
рекомендациями для расширения общественной поддержки
петиции.
После этого доктор Эль-Барадеи пригласил меня в
молодежную группу, занятую распространением петиции.
Я познакомился с доктором Мустафой аль-Нагаром, ко-
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 75
торый сменил Абдель-Рахмана Юсефа на посту
генерального координатора кампании «Эль-Барадеи — президент
Египта 2011». Мне показалось, что Мустафа — человек
искренний и по-настоящему желает перемен. Мы стали
хорошими виртуальными друзьями, часто разговаривали
в Сети о текущих событиях, ободряя друг друга и делясь
огорчениями. Мустафа был зубной врач и политический
активист, мой ровесник, очень энергичный, и
Госбезопасность не раз пользовалась Законом о чрезвычайном
положении, чтобы арестовать и задержать его за
инакомыслие. Житейской смекалки у него было в избытке,
а мне ее, признаться, не хватало.
Мы постоянно спорили о роли Интернета в процессе
перемен. Он полагал, что Интернет — виртуальный мир
и его воздействие на реальность ограничено, а я считал,
что первая искра перемен вспыхнет именно в Интернете.
Интернет вовсе не виртуальный мир, населенный ава-
тарами. Это средство коммуникации, предлагающее
способ организации, действия и продвижения идей и знаний
в физическом мире. Интернет, написал я в Facebook и
Twitter, изменит египетскую политику, и выборы 2011 года
будут не похожи на выборы 2005-го.
Никогда не забуду циничные замечания, которые я
услышал в ответ. Один друг пошутил, что египетский
режим изменит Интернет раньше, чем Интернету удастся
изменить что бы то ни было. Многие и впрямь верили,
что режим начнет цензурировать Интернет в случае, если
эта среда станет представлять угрозу. Египет, думали они,
последует примеру Саудовской Аравии, где доступные
веб-сайты строго контролируются и граждане не могут
посещать антиправительственные ресурсы. Я не
соглашался. Египетскому режиму необходимо, чтобы его
считали прогрессивным и доброжелательным. Его экономика
76 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
отчасти зависит от туризма, и режим тщательно
заботился о своей репутации в мире.
Дела с кампанией Эль-Барадеи шли очень медленно,
большинство моих рекомендаций не было внедрено. Число
новых подписей сокращалось, я расстраивался все больше.
Однако свои личные переживания я не выносил на
страницы Facebook. Там я старался сеять надежду. Мы с Абдель-
Рахманом следили за новостями об Эль-Барадеи и о том,
как идет агитация на местах. Мы вывешивали фотографии
его визитов в Старый Каир и Эль-Файюм в ходе кампании,
записывали его комментарии, отслеживали число
подписей под петицией, разъясняли политическую ситуацию
в стране. Комментаторы на странице требовали, чтобы
доктор Эль-Барадеи больше занимался реальной
деятельностью на местах, не ограничиваясь Facebook и Twitter.
Одним из решающих для меня моментов была встреча
с доктором Эль-Мустафой Хегази, владельцем фирмы по
стратегическому консультированию. Он пригласил меня,
доктора Хезема Абдель Азима и других активистов
поговорить о переменах в Египте. Он вовсе не считал, что
политический сдвиг должен ограничиться сменой лиц
или свестись к президентской кампании единственного
лица, — он считал, что сейчас важнее всего перемены как
самоцель. Он хотел внушать людям, что страна
принадлежит египтянам. Это побудило бы их к противостоянию
несправедливости и коррупции. Я отчетливо помню эту
встречу. Я утверждал, что продвижение Эль-Барадеи и
есть по сути продвижение перемен. Но я также
соглашался и с мнением доктора Хегази (еще до встречи с ним),
что позиционирование Эль-Барадеи как спасителя может
в конце концов навредить делу. После встречи в моих
ушах эхом отозвались слова: «Эта страна — наша!» —
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 77
и они звучали весь этот день. Мне хотелось, чтобы
каждый египтянин выкрикивал их как можно громче.
Через несколько дней мы получили электронное
письмо на английском языке от доктора Абдель Азима — он
извинялся за то, что не сможет продолжать
политическую кампанию за перемены.
Господа,
я с большим сожалением извещаю вас, что не смогу
участвовать в какой бы то ни было политической деятельности,
связанной с нашими надеждами на перемены. Мое
положение как высшего правительственного чиновника
чрезвычайно щекотливо.
Это было известно с самого начала, но я допустил просчет.
В последние недели я был твердо уверен, что хочу продолжать
эту работу и в любое время могу и готов уйти в отставку, и
действительно готовился к уходу.
Однако уравнение оказалось сложнее, и мои проблемы
обострились до такой степени, что я ощутил знаки реальных
угроз моему благосостоянию и моей семье.
Печально было видеть, как доктор Абдель Азим
отказывается от попыток способствовать переменам в
Египте, но мы не могли его винить. Мы знали, что угрозы
очень серьезны. Свидетельство о них из первых рук
лишний раз убедило меня в том, как важно работать
анонимно. Я поддерживал контакт с доктором Абдель Азимом,
и временами мы болтали онлайн и делились мыслями о
текущих событиях.
Тем временем я все больше досадовал на темп
развития кампании и наконец написал доктору Эль-Барадеи.
Я писал, что недоволен ходом кампании — хотелось бы,
чтобы она шла энергичнее. Движение за прогресс
должно быть гибче и динамичнее. Эль-Барадеи пробудил наши
78 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
чаяния, но теперь мы жаждем настоящего прогресса.
В письме я удивлялся, что мы с ним встречаемся
нерегулярно и наше общение ограничивается письмами,
передаваемыми через его брата. Я упомянул, что каждый день
провожу долгие часы, продвигая его идеи в Интернете,
и эти часы станут куда плодотворнее, если я по
меньшей мере час в неделю буду обсуждать с ним стратегию
кампании. Он ответил на следующий день электронной
почтой — и вновь через брата. Сказал, что понимает
мои чувства, объяснил, что мы живем в исключительных
условиях. Он делает все возможное, несмотря на
правовые ограничения и регулярные оскорбления в СМИ.
Сейчас нет правового обоснования нашей совместной
работе, поэтому он предпочитает общаться не напрямую.
Это я понимал, но полагал, что, если режим захочет нам
навредить, ему вряд ли понадобятся правовые
обоснования. Я договорился о личной встрече с Али Эль-Барадеи,
чтобы высказать свою точку зрения обстоятельнее.
На встрече Али Эль-Барадеи защищал брата. В конце
концов, доктор Эль-Барадеи с самого начала
предупреждал, что он не спаситель. Вы, молодежь, должны
усерднее собирать подписи под петицией, говорил Али. Эта
встреча толком не прояснила, что мне делать дальше, но
я высказался, и мне снова немного полегчало.
В тот период моя рабочая деятельность в Google
претерпела спад, но мой начальник по-прежнему был
доволен. До того, как я занялся страницей Эль-Барадеи, я
порой по пятнадцать часов кряду сидел, доделывая проекты,
или дописывая маркетинговый план нового продукта, или
вместе с коллегами участвуя в мозговом штурме по новым
идеям для региона. Понятно, что из моих квартальных
производственных отчетов в Google всегда следовало, что
мне нужно сбалансировать работу и личную жизнь.
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 79
Однако меня сильно поддерживала жена. Она знала,
что выходит за трудоголика, пристрастившегося жить в
Сети. Иногда напоминала, что неплохо бы уделять семье
побольше времени и внимания. Временами я старался
исправиться, очень старался, но, увы, потом неизбежно
наступал рецидив.
Кампания государства против Эль-Барадеи,
набирающего популярность, становилась все жестче. Чиновники
Госбезопасности еще раньше запретили появление Эль-
Барадеи в египетских СМИ. Теперь же от него
отвернулись и частные телеканалы, прежде клянчившие у него
интервью. Позиции в печатных СМИ были не так плохи,
как на телевидении, но новостей про Эль-Барадеи
стало куда меньше. Эта кампания подорвала общественное
мнение — в частности, потому что у Эль-Барадеи не было
привычки опровергать беспочвенные обвинения.
Многие египтяне и не знали о запрете в СМИ. Единственным
выходом оставался Интернет. Аккаунт в Twitter был его
любимой отдушиной, хотя число фолловеров не сравнить
с аудиторией традиционных медиаканалов.
Когда ситуация достигла этой губительной точки, у
меня родилась идея. Ее внушил популярный инструмент
Google, который применяют в избирательных
кампаниях в других странах. Google Moderator позволяет
пользователю собирать вопросы* от неограниченного числа
* Сервис позволяет создавать список вопросов для какой-либо
встречи и путем опроса пользователей выстраивать эти вопросы в порядке
значимости. Вопросы в список может добавлять любой пользователь,
и чем вопрос интереснее, тем больше голосов он наберет и тем выше
его рейтинг. Самые популярные вопросы «всплывают» наверх. Этот
сервис использовался, к примеру, для сбора вопросов к
видеоинтервью Барака Обамы на YouTube. Модераторами вопросов можно
назначить несколько пользователей.
80 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
других пользователей, а затем составлять рейтинг
популярности этих вопросов так, чтобы отвечать на них по
очереди с учетом рейтинга. Крутой способ
демократизации обратной связи!
Я ознакомил Али Эль-Барадеи с концепцией Google
Moderator и объяснил, насколько этот инструмент
будет полезен для кампании. При помощи этого сервиса
мы дойдем до множества пользователей Интернета, по
большей части молодежи, а с молодежью НДП никогда
по-настоящему не общалась. Доктор Эль-Барадеи
похвалил идею и сказал, что готов заняться ею, как только
вернется из-за границы.
Об этой инициативе объявили в середине мая 2010 года
на его странице в Facebook. Назвали «Спроси у
Эль-Барадеи». Число друзей страницы уже выросло до 150
тысяч человек, из них приняли участие 2700. Они задали
1300 вопросов, которые получили около 60 тысяч голосов.
Это был ошеломляющий прорыв. Забавный контраст нам
составил диалог, который команда Гамаля Мубарака
затеяла незадолго до этого, предложив заинтересованным
людям прислать свои вопросы. Разумеется, сценарий был
написан заранее, а вопросы тщательно отобраны.
Что, если бы президент Мубарак получил вопросы
пользователей? Разве его помощники позволили бы
задать вопросы прямо и ясно, без обычного политиканства
и обмана? Ответ очевиден.
Вопросы доктору Эль-Барадеи отличались глубиной. Те,
что набрали больше всего голосов, указывали на
стремление развить успех кампании по сбору подписей. Больше
всех голосов собрали вопросы: как будут использованы
подписи? Если мы соберем много подписей, а режим
откажется проводить ненасильственные перемены, каков
наш запасной план? Как нам донести идею перемен до
В ПОИСКАХ ИЗБАВИТЕЛЯ | 81
сельских районов Египта? Будете ли вы выступать за
светское египетское государство? Как вы относитесь ко
второй статье конституции, в которой ясно говорится,
что наш главный источник законодательства —
исламский шариат? Каковы приоритеты вашей
президентской программы? Наконец, едите ли вы кушари? (Ку-
шари из риса, чечевицы и макарон — очень дешевое и
популярное повседневное блюдо многих египтян.)
Понятно, что многим просто требовалось увериться, что
Эль-Барадеи — «один из нас».
Вместе с другими координаторами кампании мы
отфильтровали вопросы и начали поиски ведущего,
который задаст их доктору. Искать было непросто. К кому мы
ни обращались, все отказывались. Одни отговаривались
личными причинами или занятостью, другие
утверждали, что боятся последствий. Наконец мы решили, что
ведущим будет координатор кампании Мустафа аль-Нагар.
Интервью посмотрели более ста тысяч пользователей.
Доктор Эль-Барадеи старался отвечать оптимистично.
Его, казалось, не расстраивало невеликое число
подписей, и он не бранил людей за пассивность. Напротив: он
говорил о действиях на опережение и о важности
объединения сил ради будущего Египта. Он сам
вдохновлялся, представляя лучшее будущее. Режим не сможет долго
противостоять народным требованиям, говорил он.
Доктору Эль-Барадеи хватало оптимизма. Каким бы
мрачным ни представлялось положение, он излучал
надежду и твердил, что перемены не за горами. Один
знаменитый оппозиционный журналист, известный своим
сарказмом, прокомментировал: «Он, должно быть, знает
то, чего не знаем мы». Так оно и оказалось.
Эль-Барадеи был прав: нам не требовался спаситель —
мы должны были спасти себя сами.
3 I «Куллена Халед Сайд»
8 июня 2010 года я увидел у себя в «ленте» в Face-
book шокирующую картинку, которую
опубликовал мой друг. Ссылка вела на официальную
страницу доктора Аймана Нура, бывшего кандидата в
президенты и политического активиста. Страшная
фотография изуродованного лица человека лет двадцати пяти.
Голова лежит на мраморной плите, рядом собралась
лужица крови. Лицо окровавлено и до крайности
обезображено. Нижняя губа рассечена, челюсть вывихнута.
Передних зубов нет — похоже, их выбили. Фотография
была так ужасна, что я решил: это раненый на войне. Но
на странице доктора Нура я узнал, что Халеда
Мухаммеда Сайда 6 июня в Александрии забили до смерти два
сотрудника тайной полиции.
Первая мысль — не может быть. В подобную
жестокость просто не верилось. Жертвой был
двадцативосьмилетний мужчина из Александрии. По информации
свидетелей, он заспорил с двумя полицейскими, что и привело
к физическому насилию, стоившему жизни молодому
человеку.
Как горько. Я был разбит и возмущен. Вот он,
результат политики, которая сделала силы безопасности
верными слугами репрессивного режима. Некоторые
наши правоохранители превратились в жестоких
извергов, безнаказанных и склонных к кровавым бесчинствам.
«КУЛЛЕНА ХАЛЕД САЙД» | 83
Они отвергли египетскую этику добра, которая веками
пронизывала наше общество.
Ясно помню тот день. Я сидел в своем небольшом
кабинете в Дубае и не мог сдержать слез. Жена зашла
посмотреть, что случилось. При виде фотографии Халеда Сайда
она отшатнулась и посоветовала мне не смотреть. Она
вышла, а я все оплакивал нашу нацию, живущую под гнетом
торжествующей тирании. Для меня фотография Халеда
Сайда стала устрашающим символом ситуации в Египте.
Я не мог просто сидеть и смотреть на такую тяжкую
несправедливость. И решил, что приложу все свои
умения и опыт, чтобы потребовать справедливости для
Халеда Сайда и представить его историю на активное
обсуждение общества. Пришла пора разоблачить грязные
методы Министерства внутренних дел, пагубной
десницы нашего репрессивного режима.
Ясно, что первой мыслью было опубликовать
известие об убийстве Халеда Сайда на странице Facebook
доктора Эль-Барадеи — у нее уже было больше 150
тысяч читателей, — но я рассудил, что нельзя
использовать событие, поразившее всех, в политических целях.
Я обнаружил страницу «Меня зовут Халед Мухаммед
Сайд», просмотрел записи. Не вызывало сомнений, что
ее авторы — политические активисты. Они были
настроены на конфронтацию, что было видно уже по заголовку
страницы: «Псы режима, убийство Халеда не останется
безнаказанным». По опыту я знал, что такой язык лишь
помешает общему обсуждению этой истории.
Я решил сделать другую страницу, а для ее
продвижения применить весь свой опыт маркетинга. Из
множества вариантов названий лучшим было «Куллена Халед
Сайд» — «Каждый из нас Халед Сайд». Оно выражало
мои чувства яснее всего. Халед Сайд был молод, как я; то,
84 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
что случилось с ним, могло случиться со мной. Всех
молодых египтян притесняют, никто не имеет никаких прав в
собственной стране. Название страницы было кратким,
легко запоминалось, в нем звучало неизбежное
сострадание человека, увидевшего портрет Халеда Сайда. Я
нарочно скрыл свою личность и стал анонимным
администратором страницы.
Первая запись была прямой и резкой, полной
негодования и печали.
Сегодня убили Халеда. Если я ничего не сделаю для него,
завтра убьют меня.
За две минуты к странице присоединилось триста чи
тателей:
Люди, за две минуты нас стало триста. Нужно, чтобы нас
стало сто тысяч. Мы должны объединиться против угнетателей.
Я написал первую статью: «Люди, с вами поступают
бесчеловечно. Добьемся справедливости для Халеда
Сайда». Это было эмоциональное, стихийное сочинение.
Я поклялся, что не оставлю борьбу за Халеда, пока не
будут наказаны его убийцы. Тут же пошли отклики, и всего
за час присоединившихся к странице стало три тысячи.
Египтяне, правосудие в ваших руках.
«КУЛЛЕНА ХАЛЕД САЙД» | 85
На странице я писал от первого лица, от лица Халеда
Сайда. Сильнее всего меня воодушевляло то, что я мог
говорить за него: даже если защититься сможет всего одна
жертва режима, это изменит все. Речь от лица Халеда
Сайда давала мне свободу, какой у меня не было на
полуофициальной странице Эль-Барадеи. Да и на читателей
это производило огромное впечатление — как если бы
Халед Сайд заговорил из могилы.
Еще в школьные годы в Саудовской Аравии я стал
знатоком классического арабского языка (аль-фусха). Но
на «Куллена Халед Сайд» я писал на разговорном
египетском диалекте, который молодым египтянам ближе. Для
поколения, рожденного в восьмидесятых и девяностых,
классический арабский — это язык газет и
теленовостей, он слишком формален. Разговорный египетский
ломал барьеры между мной и сторонниками общего дела.
Я нарочно избегал выражений вычурных или присущих
лексике политических активистов, вроде «низам» —
«режим» по-арабски. Я хотел внушить читателям
страницы, что я один из них, ничем от них не отличаюсь.
Местоимение «я» указывало на то, что страницу ведет не
организация, не политическая партия или движение.
Наоборот: автор — обычный египтянин, потрясенный
страшной смертью Халеда Сайда и движимый поиском
справедливости. Эта неформальность добавляла
странице популярности, а записи на ней встречали
положительный прием.
Число откликов и скорость их появления
показывали, что на ведение «Куллена Халед Сайд» придется
тратить куда больше времени и сил, чем на страницу Эль-
Барадеи. Мне требовалась помощь, а лучшим
помощником, по опыту совместной работы, был Абдель-Рахман
Мансур. Я сделал его вторым админом. В первые недели
86 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Абдель-Рахман был очень занят учебой и другими
делами, но приходил на помощь всегда и во всем.
Я внимательно просматривал новости по теме и
нашел рапорт прокурора по уголовным делам,
оправдывающий полицейских. И написал:
Обвинение опубликовало предварительный рапорт,
гласящий, что причина смерти — передозировка наркотиков.
Вам мало того, что вы убили меня, хотите еще и запятнать
мою репутацию? Аллах откроет правду и отплатит за вашу
бессовестность.
Мустафа аль-Нагар, в то время менеджер кампании
Эль-Барадеи, посетив Александрию с проверкой этого
случая, написал на своей личной странице
взволнованную статью, озаглавленную «Мы убийцы Халеда Сайда».
Я опубликовал ее у себя, не указав автора: не хотел,
чтобы аль-Нагара связали с «Куллена Халед Сайд» и в итоге
вычислили меня.
По мере роста числа читателей страницы росло и мое
чувство долга. Меня волновала столь редкая
возможность сделать мир лучше и выступить против угнетения
и пыток. Я был в ярости — и я был не одинок. В первый
же день к странице присоединилось 36 тысяч человек.
Одни хотели узнать подробности, другие искали
случая выразить сочувствие и поддержку, а третьи пришли
из любопытства, получив приглашение от знакомого по
Facebook. Фотографии Халеда до и после нападения
распространялись как лесной пожар. Подобные
преступления случались слишком часто, но писали о них слишком
мало. А сейчас массовый отклик вызвали фотографии,
«КУЛЛЕНА ХАЛЕД САЙД» | 87
свидетельствующие об ужасной смерти Халеда и о том,
что он был выходцем из среднего класса. Эту картину
невозможно забыть, и благодаря социальным медиа она
распространялась с безумной скоростью.
К концу первого дня на странице было более 1800
комментариев. Некоторые удивлялись, зачем открывать еще
одну страницу, когда у первой, «Меня зовут Халед
Мухаммед Сайд», уже 70 тысяч читателей. «Отчего бы не
объединить силы?» — спрашивали они. Я подумывал
присоединиться к той странице и закрыть свою. Однако
меня по-прежнему тревожил агрессивный тон той,
первой страницы.
Я прорекламировал «Меня зовут Халед Мухаммед
Сайд» на странице «Куллена Халед Сайд» и объявил, что
мы все трудимся во имя общей цели. Убеждал ссылаться
на ту страницу и предложил согласовывать наши
действия. К моему удовольствию, администраторы другой
страницы ответили взаимностью. Становилось ясно, что
это дело может объединить множество людей.
Некоторые видные оппозиционеры публично
осудили жестокое убийство Халеда Сайда. Похороны Халеда
были назначены на пятницу, 11 июня. Я объявил о них
на странице и попросил прийти всех, кто сможет. А еще
вывесил видео полицейских пыток в надежде, что
египтяне наконец увидят черные дела режима и поймут, что
следующей жертвой может стать любой.
На похороны в Александрии пришло около тысячи
человек, многие из них — политические активисты. А в
Каире Движение 6 апреля вместе с другими группами
и активистами организовало акцию протеста. Мои
надежды на справедливость росли. Я предложил
участникам страницы присоединиться к акции протеста перед
88 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Министерством внутренних дел. Но силы безопасности
были готовы и действовали решительно: многих
протестующих арестовали, остальных окружили полицейские,
которых было вдвое больше. На фотографиях, сделанных
издали, это смотрелось очень символично. Точное
воплощение того, что режим творил с нашей страной. Что еще
хуже, СМИ под давлением Госбезопасности
проигнорировали протест. Общество держали в неведении, как и
во многих прошлых случаях нарушений прав человека.
Угнетение СМИ в мире физическом сделало
виртуальный мир важнейшей альтернативой для
продвижения общего дела. На странице Facebook я упирал на то,
что случившееся с Халедом происходит ежедневно и по-
разному с теми, о ком мы вовсе не слышали. В
Министерстве внутренних дел пытки системны и методичны,
писал я. Одним из самых главных для меня ресурсов был
блог Ваэля Аббаса «Египетская совесть» («Миср Диги-
тал»). В 2005 — 2008 годах Ваэль Аббас публиковал
каждое документальное свидетельство пыток, фотографию
или видеозапись, полученные из анонимных источников.
Госбезопасность арестовывала его несколько раз, и все
же он и другие блогеры-храбрецы продолжали обличать
ужасающие нарушения прав человека в Египте.
Прошу прощения за то, что вывешиваю фотографии пыток,
но клянусь, что большинства из них раньше не видел. Вроде
как жил на другой планете... На планете, где по утрам ходил
на работу, смотрел футбол, вечером сидел в кафе с друзьями...
И, бывало, думал, что тем, кто обсуждает политику, просто
делать нечего. Я был потрясен, увидав какой-то ужасающий
Египет, о существовании которого просто не знал. Однако,
клянусь Аллахом, мы это изменим!
Bib 658 Likes j„J 188 Comments
«КУЛЛЕНА ХАЛЕД САЙД» | 89
Я разместил ссылки на другие видеозаписи с
пытками — их было много, найти нетрудно. Заметил, что одну
запись, на которую я ссылался, удалили с YouTube, потому
что она нарушала контентную политику сайта.
Множество пользователей доложило о неприемлемом и
отвратительном видеоролике. Я не стал пользоваться своим
положением в Google, чтобы этому воспрепятствовать. Моя
общественная деятельность — одно, а работа — другое.
Между тем Министерство внутренних дел
встревожила эта дискуссия, хоть официальная пресса и молчала
о ней вглухую. Первая линия обороны властей —
запятнать репутацию Халеда. В беспрецедентном публичном
заявлении МВД объявило, что причина смерти Халеда —
вовсе не пытки, а асфиксия, поскольку он проглотил
пакетик с марихуаной. Деформацию лица на фотографиях,
которые видели все, объяснили вскрытием. Объявили,
что Халеда Сайда разыскивали за четыре преступления:
наркоторговлю, незаконное владение оружием,
сексуальные домогательства и уклонение от воинской службы.
Затем государственная газета «Аль-Гумхурия», главный
игрок государственной кампании диффамации, дала Ха-
леду Сайду прозвище «мученика марихуаны» с
язвительной отсылкой к «мученику Закона о чрезвычайном
положении», как называли его политические активисты.
Обстоятельства смерти Халеда Сайда были загадочны.
По словам очевидцев, он сидел в интернет-кафе, где на
него напали двое полицейских осведомителей и
несколько раз ударили. Затем они втащили его в подъезд
соседнего здания, где продолжали избиение, пока он не умер.
В официальном полицейском рапорте утверждалось, что
Халед Сайд пытался проглотить пакетик марихуаны и,
пока информаторы пытались заставить его выплюнуть
пакетик, он подавился и умер.
90 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Министерство, само собой, естественно,
подтвердило рассказ служащих тайной полиции, и эта поддержка
вкупе с запущенной против Халеда Сайда
клеветнической кампанией была образцом подхода министерства
к разрешению собственных проблем: никогда не
признавать вины даже низших чинов. Те очень немногие
полицейские, которые попадали под суд за пытки, как
правило, отсидев в тюрьме, сразу возвращались на
работу.
В ответ на заявление министерства мать Халеда Сайда
в разговоре с независимой газетой «Аль-Шурук»
взорвала бомбу: она предположила, что ее сына убили за
владение видеозаписью, на которой служащий местной
полиции и его коллеги из тайной полиции
рассматривают, а затем делят конфискованные наркотики и деньги.
Вскоре этот видеоролик, предположительно найденный
в мобильном телефоне Халеда Сайда, распространился
в Facebook. Многие видели в нем причину смерти
Халеда Сайда. Его друзья заявили, что ролик Халед получил,
взломав телефон осведомителя. На видеозаписи
полицейский и еще несколько человек стоят перед грудой
марихуаны и держат в руках деньги. Полицейский
пересчитывает присутствующих, затем пересчитывает деньги
и, похоже, собирается их поделить.
Я тут же вывесил видео, подав его как возможное
объяснение расправы с Халедом Саидом. Однако читатели
этого не одобрили. Они утверждали, что мои обвинения
не подкреплены внятными уликами. Я удалил
видеоролик и извинился. Все верно: я поторопился обвинить
полицию, а действия полицейских на видео можно
интерпретировать по-разному. Читатели страницы
благодарили меня за то, что ищу правду и не спешу чернить
полицейских. Тем не менее видеозапись широко рас-
«КУЛЛЕНА ХАЛЕД САЙД» | 91
пространилась по Интернету и за несколько дней ее
посмотрели двести тысяч пользователей.
Между тем семья Халеда Сайда предъявила
общественности копию военного билета, которая доказывала,
что он, вопреки заявлениям МВД, отбыл обязательную
армейскую службу. Я выложил на странице Facebook
свидетельство и несколько видеороликов с тремя
свидетельствами очевидцев убийства Халеда. Одним из свидетелей
был владелец интернет-кафе, который сказал, что два
сотрудника тайной полиции ворвались туда и злобно
набросились на Халеда. Он рассказал, что пытался
вмешаться, но этим их только разозлил. Он также утверждал,
что не видел, как Халед сунул себе что-то в рот. На второй
видеозаписи был мальчик, который видел избиение и
засвидетельствовал, что другие его видели тоже, но
слишком испугались и не стали вмешиваться. Наконец,
третьим свидетелем был консьерж дома, где жестоко забили
Халеда. Он описал жестокость расправы и говорил, что
Халед кричал: «Я же умру! » — пока полицейские били его
головой о ступени. В этот момент Халед потерял
сознание и, должно быть, умер. Через несколько минут
прибыла скорая помощь и увезла тело. Жильцы не вмешались.
Число новых читателей «Куллена Халед Сайд» росло
необычайно быстро. У страницы не было очевидного
покровителя, а я соблюдал осторожность и не использовал
ее в политических интересах, даже для петиции о семи
требованиях. «Куллена Халед Сайд» говорила на языке
интернет-поколения. Тон страницы всегда был
сдержанным и примирительным. Страница полагалась на
постоянное сотрудничество читателей и заговорила голосом
тех, для кого невыносим был упадок Египта, особенно
в области прав человека.
92 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Все мы желали справедливости для Халеда Хайда и
хотели положить конец пыткам. А социальные сети
предлагали простые способы, устраивающие нас,
инициативную и критически настроенную молодежь. А еще они
позволяли нам не поддаться страхам, которых не избежать
при гласном противостоянии. Казалось, что удушающей
хватке режима не дотянуться до виртуального мира, и он
многих воодушевлял высказываться начистоту. Но
перенести борьбу из виртуального мира в реальный было
куда труднее.
Относительно демонстраций я был настроен
скептически, поскольку явка на первую оказалась удручающе
низкой, а саму демонстрацию полиция жестоко
подавила. Многие активисты считали эту акцию успешной
(потому что она бросила вызов могуществу Министерства),
но я-то понимал, что обычных молодых египтян — таких,
как читатели страницы Facebook, — легко
деморализовать полицейской жестокостью. Абдель-Рахман Мансур
был активистом и не всегда разделял это мнение, но в
конце концов мы уговорились, что важно не подвергать
наших читателей никакому риску. Так что мы решили
не организовывать массовых акций, а подумать, чем
заняться в Сети, чтобы вселить в читателей оптимизм и
уверенность в том, что мы можем изменить мир к
лучшему, пусть только в виртуале.
В первой запущенной мною кампании я предложил
участникам страницы сменить фотографии в своем
профиле на нарисованный анонимом баннер Халеда Сайда,
где он изображен на фоне флага Египта с надписью:
«мученик Египта». На это положительно отозвались
тысячи людей, в том числе мои друзья, которые понятия
не имели, что страницу веду я. Некоторые читатели вы-
«КУЛЛЕНА ХАЛЕД САЙД- | 93
смеяли идею, сочли ее бессильным ответом на агрессию
МВД. Факт, однако, остается фактом: эта
информационная кампания придала нашему общему делу сильный
разгон.
В конечном счете стратегия страницы Facebook
заключалась в мобилизации общественной поддержки
нашего дела. Это не слишком отличалось от подхода с
использованием «туннеля продаж», которому меня учили в
университете. На первой стадии убеждаешь людей
присоединиться к странице и читать записи. На второй
подталкиваешь их взаимодействовать с контентом, ставя
«лайки» и комментируя. На третьей — принимать участие
в онлайновых кампаниях страницы и самим поставлять
контент. На четвертой и последней стадии люди выходят
на улицы. К этому я и стремился.
Я вспоминаю, как мы разговаривали с
корреспондентом Reuters Марвой Авад. В беседе я, разумеется,
выступал как сотрудник Google и говорил
исключительно как специалист по Интернету. Марва верила в
необходимость перемен, но, как многие египтяне, считала,
что деятельность в Сети не может создать критическую
массу, которая нужна на улицах, чтобы достичь
реальных результатов. Люди боялись чрезвычайного
законодательства: оно представляло опасность для тех, кто
противостоял режиму и его методам. И все же я был
убежден, что мы сможем сделать прыжок из
виртуального мира в реальный. И это случится — каким-то
образом, когда-нибудь.
Чтобы читатели участвовали в деятельности
страницы, требовалось говорить с ними напрямую. Также было
важно освободиться от оков страха, управлявшего столь
многими из нас. Поэтому у меня появилась идея,
служившая обеим целям: я попросил читателей сфотографиро-
94 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
ваться с листом бумаги, на котором написано: «Куллена
Халед Сайд». Сотни читателей сфотографировались, и мы
выкладывали снимки на странице. Эти фотографии били
в цель точнее любых слов. Теперь движение
олицетворяли мужчины и женщины всех слоев общества в возрасте
от четырнадцати до сорока лет. С нами были солидарны
экспаты по всему миру и арабы из многих стран, даже из
Алжира, футбольного соперника, разбившего Египет на
отборочном матче Кубка мира, что привело к яростным
дракам среди болельщиков и к ожесточению граждан
обеих стран.
Семилетняя Исра увидела в моем ноутбуке
фотографии Халеда Сайда и спросила, кто это. Я объяснил,
что это хороший человек, убитый полицией. Она наивно
спросила:
— Я думала, полиция хорошая. Они же охраняют
людей?
— Да, — отвечал я, — но в Египте бывают и плохие
полицейские.
Потом Исра пришла ко мне и показала свой
рисунок. На нем полицейский стрелял в молодого
человека с египетским флагом. Исра сказала, что молодой
человек — это Халед Сайд. Я обнял ее и сказал, что
она молодец, раз заботится о других людях, и что я
горжусь ее рисунком — он выражает солидарность с
ними. Я вывесил рисунок на «Куллена Халед Сайд» и
написал, что грядущие поколения не станут терпеть
унижений и пыток.
Акцию увенчала одна из вывешенных на странице
фотографий: беременная женщина прислала нам УЗИ-
снимок своего плода с подписью: «Меня зовут Халед, и я
появлюсь через три месяца. Я никогда не забуду Халеда
Сайда и буду требовать правосудия для него».
«КУЛЛЕНА ХАЛЕД САЙД- | 95
Фотографии сработали как по волшебству. Читатели
благодарили друг друга за храбрость и солидарность. Это
восхищение и тут же возникающий обмен мнениями
побудили еще больше читателей разместить свои
фотографии. Многих подтолкнуло к участию то, что возмездия
от властей не последовало. Барьеры страха мало-помалу
рушились.
В первые дни после убийства Халеда Сайда общее
дело поддержали оппозиционные газеты и несколько
частных телеканалов. Я предложил участникам
страницы повлиять на телевизионные ток-шоу. Мы собрали
телефоны студий и вывесили их на странице. Я
призывал всех звонить и требовать, чтобы ведущие передач
обсудили дело Халеда Сайда. Раньше одни передачи
нападали на Халеда, другие сохраняли нейтралитет. В его
поддержку выступили очень немногие, но мы надеялись,
что теперь их станет больше.
Полемика разрасталась. 15 июня государственный
обвинитель Египта передал дело специальному прокурору
и приказал провести повторное вскрытие, чтобы
подтвердить причину смерти. Это решение означало малую
победу общего дела и взбудоражило нас.
Примерно в то же время я заметил на странице
вспышку комментариев с нападками на Халеда — его
называли «мучеником марихуаны», наркоманом и
наркоторговцем. Тренд был таким сильным и внезапным, что
я решил его исследовать. Как и ожидалось, за ним стоял
Электронный комитет НДП. Комитет пытался убедить
народ в том, что режим не в ответе за смерть Халеда и что тот
был человеком бесчестным и недостойным. Однако мы
были начеку — мы не позволим, чтобы наш энтузиазм и
страсть к справедливому общему делу загасили ударами
ниже пояса. Ясно, что так же думали и многие читатели.
96 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Мухаммед, 26 лет, Александрия: Что, если в пятницу нам
всем собраться в Александрии на берегу? Встанем лицом к
морю и спиной к улице, взявшись за руки, и молча выразим
наш протест против несправедливости, сотворенной с Хале-
дом Саидом. Хорошо бы растянуть цепочку от
Александрийской библиотеки до отеля «Мунтаза». Это не демонстрация, а
молчаливое выражение неодобрения.
щЪ 431 Likes (^J 152 Comments
Письмо прислал на электронный адрес страницы
Мухаммед Эйса, чье полное имя я не хотел публиковать,
чтобы не поставить его жизнь под угрозу. Вполне разумное
предложение. Молчаливая демонстрация действенна, но
не провокационна. Идею одобрили большинство
читателей. Я назначил время в следующую пятницу и попросил
любых советов, которые помогут довести дело до конца.
Я получил десятки писем. Самый важный
комментарий был о том, что наша борьба не должна превратиться
в обычную политическую демонстрацию. Я назвал ее
«Немым стоянием»: это напоминало участникам, что не
нужно скандировать или размахивать плакатами и
лозунгами. Участников, по совету одного из читателей,
просили захватить с собой Коран или Библию и мирно читать.
Мы хотели ясно дать понять, что мы опечалены и
разгневаны и все же не прибегаем к насилию. Кроме того, если
стоять на набережной, нас не заметят в уличной толчее,
поэтому я транслировал на страницу предложение еще
одного участника всем надеть черное, чтобы выделяться.
Многие читатели сочли идею «Немого стояния»
новаторской, многие другие высмеяли. Активисты, в
частности, говорили, что акция слишком пассивна и
неэффективна. Если режиму, рассуждали они, безразличны
«КУЛЛЕНАХАЛЕД САЙД» | 97
шумные, динамичные демонстрации, то ему не
навредить, стоя молча.
Большинство читателей страницы и политических
активистов разделяли общую цель, но расходились в
методах. Те и другие желали заявить режиму о своем
недовольстве. Разница была в том, что «Немое стояние»
замышлялось, чтобы избежать физического столкновения с силами
безопасности. Задача была не просто надавить на МВД, но
набраться мужества, чтобы выйти в реальный мир.
Идея в том, чтобы на закате постоять на склоне от
Александрийской библиотеки до «Мунтазы». Постоим полчаса,
держась за руки, потом молча помолимся. Для тех скептиков,
которые спрашивают: «И что с того?» — это самый сильный
сигнал, какой мы только можем послать правительству. Мы
не приемлем их действий, и притом мы миролюбивы.
Через час после того, как Мухаммед Эйса внес свое
предложение, я создал в Facebook «мероприятие» и
назвал его «Немое стояние в молитве за мученика Халеда
Сайда на набережной Александрии». Стояние назначили
через два дня, в пятницу, в пять часов вечера.
Чтобы сработало, давайте все наденем черные майки.
Идите к набережной и встаньте спиной к улице. Не
разговаривайте и не спорьте ни с кем — так никто не скажет, будто мы
делали что-то плохое. Нам надо, чтобы СМИ рассказали про
египетскую молодежь, стоящую на набережной цепью в три
или четыре километра... Что думаете?
98 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Во множестве электронных писем предлагалось всем
стать разом вдоль каирской набережной Нила. Я создал
еще одно «мероприятие» для стояния в Каире. Основное
внимание мы уделили безопасности участников и
подчеркивали необычность идеи, которая сделает стояние
громким заявлением в адрес Министерства внутренних дел.
I
Знаете, что самое замечательное? Что мы не организация
и не политическая партия. У нас всего одна цель —
цивилизованно выразить свое мнение. А еще здорово, что мы не
знакомы друг с другом и не проводим демонстрацию. Клянусь,
весь мир восхитится молодежью из Facebook.
.
Чтобы повысить всеобщее доверие к акции, я
пригласил на «Немое стояние» мать Халеда Сайда. Помимо
страницы Facebook, у меня не было способа связаться
ни с ней, ни с двумя другими ее детьми. Египтяне
крайне эмоциональны, когда речь заходит о матерях,
особенно если мать потеряла сына или, еще хуже, видела
ужасную фотографию своего мертвого ребенка, какую
видели мы все.
Сообщение для матери Халеда Сайда: 0 мать, приди в
пятницу и посмотри на своих детей, взявшихся за руки ради
твоего сына.
Я надеялся, что какой-нибудь читатель свяжется с
матерью или родственниками Халеда и передаст им
сообщение.
«КУЛЛЕНА ХАЛЕД САЙД» | 99
Из других городов шли письма с просьбами назначить
места «немых стояний» не только в Каире и
Александрии. Но времени не оставалось, и мы не могли оценить,
какую поддержку получит наша идея в других городах.
Я написал читателям:
Ребята, я получаю сообщения с просьбами спланировать
акцию в других городах, но, увы, мы не можем заниматься
всем сразу. Однако вот вам хорошая мысль... все, кто в
пятницу выйдет из дома, наденьте черное в знак нашего немого
гнева. Сфотографируйтесь в черном и вывесьте на Facebook.
И — если на то будет воля Аллаха — наградой нам будет
солидарность тысяч людей из Каира и Александрии, по всему
Нилу и средиземноморскому побережью.
Очень полезны были старания читателей страницы:
они распространили весть среди тех друзей, которые
нашу страницу не читали. Так товар рекламируется
лояльными покупателями. Поэтому в продвижении
«мероприятия» мы положились на читателей.
С этого момента до четырех часов дня мы должны
провести информационную кампанию, самую крупную, какую только
сможем. Нам в помощь нужно 1000 человек. Распространяйте
ссылки по друзьям. Все, кто знаком с журналистами,
свяжитесь с ними и просите о публикациях. Мы будем говорить со
всеми телеканалами и всем разошлем приглашения.
Мы написали пресс-релиз для СМИ. Цель его
состояла не только в рекламе мероприятия: мы хотели зара-
100 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
нее привлечь внимание прессы, чтобы в акции смогли
участвовать простые египтяне. Всего за несколько дней
страницу посетило более ста тысяч человек. При
сравнении этих данных со страницей доктора Эль-Барадеи,
которой, чтобы набрать сто тысяч читателей,
понадобилось более двух месяцев, стало ясно, что истинной целью
борьбы было стремление к обновлению. Египтян могло
объединить обновление, а не личности. Достоинства
любого человека будут рассматривать критически и ставить
под сомнение, но никто в здравом уме не усомнится в
нужности обновления. Мы опубликовали пресс-релиз
и попросили читателей не просто распространять его,
но и рекламировать событие, составляя приглашения.
Призыв был направлен всем профессиональным
графическим дизайнерам, готовым разработать для «Немого
стояния» логотипы и плакаты.
Отклик был феноменальным. А правительство уже
готовило ответ. Государственные газеты нападали на Face-
book: мол, им владеет ЦРУ, там анонимные шпионы и
враги промывают мозги египетской молодежи. Режим
не выносил Facebook — в нем люди запросто могут
выразить несогласие и недовольство. После возвращения
в Египет Эль-Барадеи расплодились антимубараковские
страницы. Чтобы придать уверенности читателям
страницы, я поделился с ними этой мыслью. Наше поколение
отличается от предшествующих, которые читали лишь
то, что было нужно режиму.
Знаете, почему СМИ нападают на Facebook? Потому что
ему не сунешь взятку, чтобы опубликовать вранье, и он не
поддастся нажиму Госбезопасности и не сотрет
опубликованное. Facebook — наше средство свободно выражать мнения,
претензии и мечты. Теперь наше послание дошло даже до их
«КУЛЛЕНА ХАЛЕД САЙД» | 101
тенденциозных газет. Но это послание — только наше. Мы
египетская молодежь, мы любим друг друга, заботимся друг
о друге, и у нас есть голос.
Другая страница, «Меня зовут Халед Мухаммед
Сайд», тоже рекламировала «Немое стояние». Ее тон был,
как правило, дерзким, она раскручивала все виды
демонстраций и противоборств с режимом, и я был очень
рад, когда она опубликовала приглашение на «Немое
стояние». Значит, в стоянии примут участие и
политические активисты. У них больше опыта в разрушении
барьера страха, а также, если дела будут плохи, в
обращении с силами Госбезопасности. Молодой человек по
имени Халед Камель соорудил превосходный
рекламный видеоролик.
Спасибо читателям страницы «Меня зовут Халед Мухаммед
Сайд» за это видео. Пусть мы незнакомы, но здорово, что мы
вместе работаем ради Хал еда, да смилуется над ним Аллах.
К сожалению, неуверенность, царящая среди
египтян, вынуждала регулярно подпитывать надежды.
Важно было постоянно твердить о высокой ответственности
читателей и транслировать любую положительную
реакцию на «Немое стояние». У меня в голове, писал я на
странице, пытаясь передать это настроение всем
остальным, крутится слоган: «Да, мы можем»*.
* «Да, мы можем» («Yes, we can») — лозунг избирательной кампании
президента США Барака Обамы.
102 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Дорогой Египет, твоя молодежь вдохновляет. Кому под
силу победить сто тысяч молодых мужчин и женщин, которые
любят друг друга и друг о друге заботятся? Мухаммед
написал это в письме, пришедшем в час ночи, а уже две тысячи
человек планируют в пятницу надеть черное и стоять молча.
Интересно, что он скажет, когда проснется утром и узнает.
Спасибо, Мухаммед... Клянусь, от нас, молодых египтян, есть
толк, был бы только шанс.
ib 323 Likes £j 132 Comments
I
Первая акция «Куллена Халед Сайд» была
поворотным пунктом. На раскрутке я никогда так не
выкладывался, никогда не трудился с таким усердием, да и времени
на это обычно бывало побольше. С того времени, как я
выложил первое сообщение Мухаммеда (это было в час
ночи), я просидел в Интернете битых девять часов, до
десяти утра. Времени было в обрез. Акция через два дня.
Я был весь на нервах, и все же безграничное увлечение
идеей придало мне сил, а это, в свою очередь, отразилось
в моих постингах.
Один читатель навестил мать Халеда Сайда и
пригласил ее на «Немое стояние». Она согласилась без
колебаний, а я тут же опубликовал эту добрую весть. Это
побудило к участию в акции еще больше народу. Я созывал
сторонников до упора. Просил читателей
распространять в Facebook приглашения на «Немое стояние».
Приглашения освещать акцию разослали местным и
международным средствам массовой информации. Успех или
провал «Немого стояния» был критичен. Если мы
потерпим неудачу, скептики станут изощряться в насмешках и
критике, и это отбросит нас на десять шагов назад.
«КУЛЛЕНА ХАЛЕД САЙД» | 103
В четверг вечером я поговорил с Абдель-Рахманом
Мансуром. Мы оба были окрылены, полны оптимизма и
все же страшились провала. Трудно предсказать, сколько
придет народу, и однако пора было рискнуть. Нам была
нужна еще одна победа — на этот раз на улице, а не
просто в Сети.
Днем в пятницу, незадолго до назначенного часа, на
каирской набережной не было и духу «Немого стояния».
Стало ясно, что МВД внимательно следило за нашей
страницей и готовилось. По всей набережной
рассредоточились силы безопасности. Они закрыли некоторые зоны
и заняли площадь Тахрир в центре города. Из Twitter и
Facebook я узнал, что в Александрии кое-кто пришел, но
народу очень немного. В попытке возродить энтузиазм
я написал:
И в Каире, и в Александрии народу все еще слишком мало.
Где все те, кто обещал прийти? Где 10 000 мужчин и женщин?
Хочется верить, что они просто опаздывают. Надеюсь, никто
из вас не думает, будто лично он не в счет, потому что придет
много других. Прошу вас — принять участие должен каждый,
важен каждый человек.
Я уже представлял, сколько разочарования выльется
на нашу страницу. Терпеть не могу сдаваться и не
выношу безнадегу, но где надежда? Этот вопрос вертелся
у меня в голове, но я не смел задать его на странице. На
странице, с самого запуска лучившейся оптимизмом и
вызовом, не место пораженчеству.
Затем один активист сказал в Twitter, что в
Александрии в районе Клеопатра вдоль набережной выстроились
104 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
более ста человек. Все одеты в черное и стоят, смиренно
читая Коран или Библию или слушая что-то через
наушники. Я быстро обновил страницу:
Ребята, один из наших в Клеопатре говорит, что там все
иначе — вышли более ста человек.
.
Время шло, а в Клеопатре участники все подходили.
Мои тревоги не оправдались — из-за дорожных пробок
египтяне славятся опозданиями.
Люди, в Клеопатре акция уже заметна, там более 300
молодых мужчин и женщин в черном... Где остальные? Все, кто
сидит дома, выходите, пожалуйста.
С набережной Нила через Twitter поступали добрые
вести:
Тут такая новость — человек 20 в районе Тахрир... Но без-
опасники рассеивают любую группу больше 3. Ребята, давайте
не превращать это в демонстрацию, нам надо
придерживаться плана, чтобы сегодня все закончилось мирно.
И текли добрые вести из Александрии.
Сообщение Ахмеда Фаделя: Явка огромная, люди читают
послеполуденную молитву... народу сто-о-о-олько... вдоль
«КУЛЛЕНАХАЛЕДСАЙД» | 105
набережной людей все больше, за людьми в черном почти
не видно моря.
Приходили известия о том, что в центре Каира, где на
набережную прибыло полицейское подкрепление,
попытки каирцев потерпели поражение. Всех, кто был одет
в черное, гнали с набережной — редкая глупость.
Полиция расставила барьеры и мешает движению вокруг
Тахрир. Автомобили Центральной безопасности и офицеры
высоких чинов никого не пускают. Вы так опасаетесь за свой
хрупкий режим, что боитесь молодых египтян в черном?
В восьмом часу вечера читатели стали загружать
фотографии. Хоть народу было и немного, нельзя было не
заметить цепочки молчащих мужчин и женщин в черном.
А в Александрии участников оказалось много.
Получая превосходные снимки сосредоточенной
молодежи в черном, разгневанной и протестующей
против творящегося в Египте, мы с Абдель-Рахманом
радостно болтали в чате. Мы публиковали фотографии.
Они сильно подняли боевой настрой. Я также вывесил
видеоролик, снятый читательницей из Александрии из
автомобиля. Целых пять минут — автомобиль медленно
ехал мимо, и в кадре один за другим появлялись люди в
черном. Казалось, им не будет конца, пусть их и было
меньше, чем на демонстрации за Халеда Сайда
несколькими днями ранее.
Мы методично вывешивали все фотографии. Эти
снимки помогали участникам осознать их собственную
106 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
заслугу, а те, кто не пришел, позавидовали участникам.
Эти снимки многим из нас помогли сломать барьер страха.
Мы даже опубликовали фотографию «стояния»
четырех молодых египтян на набережной Дохи в Катаре.
Это изображение подействовало сильнее всего: оно
показало, что идея имела успех не только в Египте, но и за
границей. Чрезвычайно новаторская идея этих четверых
привела к нам на страницу многих экспатов.
Каждая фотография действовала куда сильнее
текстов, которые пишутся целыми днями. Между текстом с
настоятельной просьбой сделать что-либо и картинкой,
которая доказывает, что сделать это возможно, большая
разница. Тот, кто сказал, что «картинка стоит тысячи
слов», знал, о чем говорит. К тому же такие фотографии
обычно бесят силы безопасности. Все, что
документировано визуально, есть свидетельство, предъявленное
всему миру.
В репортаже Reuters сказали, что в «Немом стоянии»
приняло участие восемь тысяч человек. Я подозреваю,
что их было меньше, но людская цепь производила
впечатление многочисленности участников. Так «стояние»
показалось многочисленнее, чем в действительности.
Корреспондент Reuters Марва Авад написала нам, что
после нашей акции поверила в связь между виртуальным
миром и физической реальностью. Ее поддержка была
крайне важна для привлечения внимания СМИ, местных
и глобальных.
В акции приняли участие политические активисты,
и на последующих акциях их число росло. Страница
Facebook завоевала доверие и влияние. Все понимали,
что мобилизовать людей могут лишь немногие
организации. Немало народу считало, что «Немое стояние»
организовали « Братья-мусульмане ».
«КУЛЛЕНА ХАЛЕД САЙД» | 107
Справедливости ради скажу, что первыми людей на
улицу вывели «Кефайя», Движение молодежи 6 апреля,
«Братья-мусульмане» и другие. Но большинство
участников «Немого стояния» были молоды и далеки от
политики. Прежде они ни в чем таком не участвовали.
«Страница „Куллена Халед Сайд" изменила мою жизнь», —
написали нам несколько участников акции. В целом отклик
читателей был положительным. Они ощутили силу. Они
сломали барьер страха. И, что важнее всего, они наконец
претворили виртуальное в реальность.
Все они молча стояли бок о бок с незнакомыми,
вероятно, людьми. Знали только, что все они читают в
Интернете одну и ту же страницу и верят в одно общее
дело. Надев черное, они стояли в метре друг от друга.
Все они были солидарны, акция превратилась в новую
социальную среду. Мы все тревожились за Египет. Мы
все хотели искоренить пытки.
Тем не менее акцию одобрили не все. Некоторые
поспешили принизить «стояние» и счесть его пустой
тратой времени и сил. «Какой от этого толк?» —
спрашивали они. Ничего не изменится, утверждали они. Халед
Сайд мертв, и ни один чиновник МВД не будет наказан.
Это дело безнадежное. Для них «Немое стояние» было
не более чем демонстрацией дурацкого, бесцельного
энтузиазма. С каждой новой фотографией число таких
комментариев стало расти, и я решил ответить. Было
чрезвычайно важно как можно больше читателей превратить из
противников в сторонников.
Многие подумают: «Ну и что? Чего вы добились?» Это те
самые люди, которые говорили, что египтяне трусы и
никто не придет на «Немое стояние»... Вот наши завоевания:
громкое заявление о том, что мы единая группа египтян,
108 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
неравнодушных, активных... а еще мы бросили внятный
вызов Министерству внутренних дел, юстиции, судмедэкспертам.
Мы выведем на свет и опозорим всякого, кто посмеет пытать
невинного... спасибо тебе, молодежь из Facebook.
Постинги участников страницы, выражавшие их
истинные чувства и написанные в их собственной манере,
сработали превосходно. Мы аккуратно добавляли
каждый комментарий, который вселял надежду и повышал
значимость акции. Пусть для дела Халеда Сайда «Немое
стояние» и не играло большой роли, но оно как минимум
превратило каждого читателя нашей страницы в
человека, неравнодушного к происходящему.
Важнее всего было вселить надежду в сердца всех
читателей и участников акции. Слова «Мы можем» были
нашим главным оружием против «Надежды нет» и
«Ничего не изменится».
Эта страница была запущена в прошлую пятницу. Во
вторник Мухаммед прислал предложение, о котором мы объявили
всем. В пятницу у страницы было более 100 000 читателей,
а в Каире и Александрии на «стояние» пришли тысячи, чего в
Египте никогда не бывало. Так мы в силах сделать все, что
захотим, или как?!
4 I В Сети и на улицах
Понятно, что при работе над страницей «Куллена
Халед Сайд» я должен был заботиться о
собственной анонимности. Мне полагалось
оставаться просто «админом» и не допускать, чтобы с
языка сорвалось мое истинное имя или местонахождение.
Я пользовался программой Тог, которая постоянно меняла
мой IP-адрес, подменяя его адресами разных стран.
Приложения к электронным письмам, если это не
изображения или тексты, вначале открывал в интерфейсе Gmail,
не загружая на свой компьютер. Так я мог увериться, что
в приложении нет вирусов: в Госбезопасности
компьютерные гении, может, и не толпятся, но осторожность
не повредит. Кроме того, я работал на Mac OS, которая,
по-моему, куда безопаснее широко распространенных
операционных систем Microsoft. Эти меры позволяли
нам с Абдель-Рахманом не обращать внимания на угрозы
и оскорбления, приходившие по электронной почте, —
наши имена знала лишь горстка людей.
Назавтра после первого «Немого стояния», 19 июня,
я запустил опрос, чтобы выяснить отклик читателей на
мероприятие и опубликовать результаты в Сети. Вывесил
вопросник и попросил читателей ответить.
Откликнулось более пяти тысяч человек. Это помогло возродить
на странице дух демократии участия.
110 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Как силы безопасности реагировали на ваше участие
в «стоянии»?
■ 47 % Со мной даже не заговорили.
■ 32 % Со мной говорили, но я был очень спокоен.
■ 15% Со мной говорили, и я отвечал как обычно.
■ 6% Я рассердился, и они меня спровоцировали.
Считаете ли вы, что «Немое стояние» было действенным?
■ 28% Очень действенным.
■ 38 % Удовлетворительным.
■ 3% Неэффективным.
■ 12 % Бесполезным.
■ 19 % Мне все равно.
Тем, кто не ходил на «Немое стояние»: отчего вы не
участвовали?
■ 6 % Побоялся.
■ 4 % Сдавал экзамены.
■ 6 % Поленился.
■ 16 % Был на работе.
■ 25 % Не пустили родители.
■ 20% Я за границей.
■ 17 % Меня все это не убеждает.
■ 6 % Не знал, во сколько прийти.
Придете ли вы на следующее «Немое стояние»?
■ 39% Непременно.
■ 39 % Скорее всего.
■ 22 % Не приду.
Большинство респондентов не принадлежали к
политическим активистам и сами не сталкивались с
жестокостью Министерства внутренних дел. Опрос выявил
воодушевление участников «Немого стояния» и их го-
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 111
товность повторить этот опыт. Опрос также подтвердил,
что участники акции — обычные люди, многие хотели
принять участие, но им помешали родители,
опасавшиеся за них. Это понятно: более 70 % читателей страницы не
старше двадцати четырех лет, то есть по большей части
студенты и все еще зависят от семьи. Оружие страха,
которое десятилетиями использовал аппарат
Госбезопасности, работало на предыдущих поколениях, но становилось
ясно, что на египетскую молодежь оно уже не действует.
В ответ я написал о своем скептическом настроении
до «стояния», о котором умалчивал прежде.
Хочу быть с вами честным. Я не думал, что у нас
получится, но делал что мог. Даже сказал жене, что вроде как теряю
время впустую с этим «стоянием». Теперь у меня есть что
рассказать сыну и дочери, когда они подрастут. Но мы еще ничего
не сделали. Мы только возродили веру в себя и уверенность
в том, что мы едины.
fÛ 593 Likes ^J 118 Comments
В пятницу трафик страницы подскочил. Прежде
среднее число «лайков» на дневной контент не превышало
5 тысяч, а число комментариев — не больше 7 тысяч. Но
в ту пятницу число «лайков» достигло 37 тысяч, а
комментариев — 120 тысяч. Ясно, что акция «в реале» повысила
уровень интерактивности среди читателей, а это
критически важно для жизнеспособности страницы.
Суть комментариев тоже сильно изменилась.
Страница обрела собственный дух, а ее читатели уже
осознавали, что они едины. Комментаторы защищали Халеда
Сайда и миссию страницы, хоть никто и не знал, что за
человек за ней стоит.
112 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Министерство внутренних дел сообразило, что
обычные методы подавления в этом новом мире могут и не
сработать. Премьер-министр Ахмед Назиф (сейчас его
судят за коррупцию) 19 июня заявил газете «Аль-Дустур»,
что обеспокоен делом Халеда Сайда и если
сотрудников тайной полиции посадят, то справедливость
восторжествует. Словом, режим пытался ассимилировать нас.
Это было частичной победой, то есть вариантом получше
обычных методов чиновников, которые систематически
уклонялись от обсуждения нарушений прав человека. На
власть надавили, и ей пришлось заняться делом Халеда
Сайда. Заявление премьер-министра показало: режим
среагировал на «стояния» и протесты, а также на
давление частных СМИ и Интернета.
Чтобы нейтрализовать скептиков, я воспевал всякую
малую победу. Приветствовался каждый шажок к
справедливости для Халеда.
Отчего вы, Назиф, не вели себя так с самого начала?
Впрочем, я должен вас поблагодарить. Если бы вы сразу
наказали виновных, мы бы не соединились и не объединили
бы силы на борьбу против вашего чудовищного обращения
с молодежью. Отныне правительства нет. Это мы —
правительство.
шЪ 456 Likes jJ^J 200 Comments
Солидарность с Халедом Саидом преодолела
государственные границы. Группы из Туниса и Йемена начали
создавать на Facebook страницы в поддержку общего
дела. Наперекор спорам арабской молодежи обо всякой
ерунде вроде футбола Интернет позволил объединиться
для настоящего дела. Тунисская страница за первые два
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 113
дня привлекла более тысячи читателей. Становилось все
яснее: арабов, что бы их ни разделяло, объединяет
сильнейший общий гнев. Повсюду были предвестья того, что
позднее назвали «арабской весной», но никто не знал,
когда же закончится зима.
Это — новое поколение арабов. Тысяча тунисцев
собрались, чтобы поддержать Хал еда Сайда. Если молодежь Face-
book в этой стране объединится против коррупции и
несправедливости, Египет станет лучше.
На следующий день после акции я решил сделать
видеоролик — скомпоновать лучшие фотографии,
сделанные участниками. На ролик можно наложить
подходящую песню. Египтяне ценят искусство, оно глубоко на
них влияет, и я считаю, что в словах больше силы, если
они под музыку. После долгих поисков я нашел
«Возрождение египтян» Хайтама Сайда. Песня вышла
после событий, связанных с футбольными матчами между
Египтом и Алжиром, в стихах — жесткое отношение к
тем, кто думает напасть на египтян. Песня должна была
объединить египтян перед лицом того, что произошло,
не упоминая Алжир. А применительно к МВД эти слова,
по-моему, были еще уместнее.
Прежде мне не приходилось редактировать видео,
но я привык экспериментировать. После трех-четырех
часов труда ролик был готов. Я использовал
фотографии и с «Немого стояния», и с предыдущих акций
протеста, созвучные словам песни и передающие четкий
посыл: «Мы, молодежь Египта, не откажемся от своих
прав».
114 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Силен, Египет, твой народ, что осияет небосвод, — он
верен родине своей наперекор любой беде.
.
За несколько дней видеоролик посмотрели более 50
тысяч читателей. Сплав изображений, стихов и музыки
показался им вдохновляющим и трогательным. Юристы
и правозащитники добиваются поддержки, прибегая к
фактам и цифрам, видеоролик же узами эмоций
связывал аудиторию с общим делом. Понятно, что нужда была
и в том, и в другом.
К вечеру субботы мы решили назначить на
следующую пятницу еще одно «Немое стояние». Некоторые
политические группы объявили о демонстрации возле
одной из главных александрийских мечетей после
пятничной молитвы, около часу дня. Многие откликнулись
восторженно и азартно, особенно после просмотра
фотографий и видеоролика.
По требованиям читателей мы расширили географию
проведения акции и объявили, что следующее «Немое
стояние» состоится перед закатом, вдоль набережных
Нила и Средиземного моря, в десяти городах Египта.
Точные места проведения акций должны были определить
сами читатели. Я создал новое «мероприятие» Facebook,
описал требования и пригласил всех к участию.
В пятницу 18 июня тысячи молодых людей из Александрии,
Каира и Мансура вышли из дома, надев черное, и в гневе
и печали встали на набережной лицом к морю, читая Коран
и Библию. Они молились за Халеда Сайда, чтобы Аллах
смиловался над ним. Самым успешным было «стояние» в
александрийских районах Клеопатра и Стэнли и возле
Александрийской библиотеки.
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 115
В эту пятницу у большинства уже закончатся экзамены.
Мы хотим занять все набережные в Александрии и в других
городах.
Вот отличия от прошлой акции.
■ Из-за жары начало в 18:30, а не в 17:00.
■ Будет лучше организована координация со СМИ.
■ Все, кто не примет участие, смогут выразить солидарность,
прислав фотографию, на которой они стоят (где угодно) в
знак скорби по мученику Халеду Сайду и другим жертвам
пыток в Египте.
■ На этот раз «стояние» проводят объединенные силы Face-
book, и, если будет угодно Аллаху, эта акция будет успешнее
прошлой.
Мы требуем:
■ немедленного судебного расследования всех случаев пыток;
■ публичного приглашения каждому египтянину, которого
оскорбляли или пытали в полиции, без страха подать
жалобу назначенным членам суда;
■ наказания убийцам Халеда Сайда.
Однако мы заявляем, что:
■ это «Немое стояние». Никаких демонстраций, никаких
выкриков, никаких плакатов;
■ это не политическая акция. Это гуманитарная акция
солидарности с жертвами пыток в тюрьмах. Что до политиков,
то мы надеемся на их участие, но не позволим им извлечь
из ситуации политические дивиденды;
■ мы обращаемся ко всему миру: мы едины, мы любим друг
друга. И Халед Сайд — символ того, что регулярно
случается с египетской молодежью. Когда кого-то из нас убивают
и мучают, мы не станем молчать.
Ребята, пожалуйста, распространяйте это приглашение
всем, как в прошлый раз и даже шире. Надеюсь, на этот раз
мы все постараемся, чтобы акция прошла еще успешнее.
116 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Читатели все больше интересовались личностью,
интересами и идеологией админа. Одни просто
любопытствовали, другие проявляли подозрительность.
Некоторые комментарии (их было немного) обвиняли
страницу Facebook в политической ангажированности — мол,
какая-то политическая группа желает использовать дело
Халеда Сайда в политических целях. Чтобы взять
ситуацию под контроль, я написал «Кто ты, админ?».
Время от времени я получаю письма или комменты с
вопросом: «Кто ты, админ?» Поэтому я решил ответить на
гипотетические вопросы.
Как тебя зовут?
Меня зовут Халед Сайд.
Меня зовут Абдул Сами Сабер.
Меня зовут Эмад аль-Кабир.
Меня зовут Абдул Разик Абдул Басет.
Меня зовут Ахмед Сабер.
Мое имя — имя каждого египтянина, которого пытали и
оскорбляли в Египте.
Сколько тебе лет?
Точно не скажу, но со дня, когда я родился, президент
остался тот же, коррупция та же, пассивность была та же,
а египтянами правила политическая партия под названием
«Надежды нет».
Ты в родстве с Халедом Саидом?
Халед Сайд разбудил во мне столько всего... Благодаря
ему я понимаю, что могу сделать мир лучше. Какая разница,
родственники мы или нет? Он мой брат, которого я никогда
не видел. Как бы мне хотелось, чтобы он вырвался из лап
осведомителей живым и увидел, что мы делаем для него.
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 117
Почему ты это делаешь?
Увидев фотографию погибшего Халеда Сайда, я пошел к
себе в кабинет — я плакал и не мог перестать. Я понял,
какими робкими стали египтяне, как терпеливо сносят унижения.
И решил начать с себя, изменить все, что делал не так, и
потому-то я создал страницу. Я плакал по Халеду больше, чем
по умершей родне. И всякий раз, глядя на эту фотографию,
я горюю и клянусь сделать все, что могу, для борьбы с
несправедливостью.
Кто оказывает тебе поддержку?
Хвала Аллаху, у меня много источников.
Первый — моя пробудившаяся совесть. Этот источник
позволяет мне спать четыре часа в сутки и вставать утром лишь
для того, чтобы проверить страницу, прежде чем умыться.
Второй источник — мое образование. Я признателен за
хорошее образование и за свои академические успехи. Мое
образование помогает мне служить своей стране.
Третий источник — мои дети. Я беспокоюсь, что однажды
они спросят: «Папа, почему ты ничего не делал, зная, что
людей пытают?»
Мой последний источник — любовь людей, которых я
никогда не видел и которые никогда не видели меня и не знают
моего имени. Каждый день я получаю от них письма
благодарности, они молятся за меня. Они разрабатывают дизайн и
логотипы, делают видеоролики, они раскручивают страницу и
помогают делу Халеда Сайда.
Так чего ты, администратор, хочешь?
Я создал эту страницу тайно не только для того, чтобы
защититься от зла... но и потому, что мне нужно лишь, чтобы
наша страна снова стала нашей. Я мечтаю о том дне, когда
люди снова полюбят друг друга, и никто из нас больше не
потерпит несправедливости, и всякий, кто увидит в стране
неправое дело, тут же его остановит. И казенный человек сто
раз подумает, прежде чем ударить кого-нибудь по лицу.
118 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
А ты не боишься?
Конечно, боюсь. Страх — это человеческий инстинкт. Но
если найдутся люди, которые, подобно вам, проявят
солидарность со мной, как проявили солидарность с Халедом Саидом,
мои страхи утихнут. Все мы встретим свою судьбу, и, как
говорится, «никто не умирает раньше назначенного. Мой
родственник умер в 25 лет в автокатастрофе. Отчего моя судьба
должна быть лучше?
Многие не поверят тому, что я тут написал, но клянусь,
что пишу искренне. Я правда люблю свою страну и правда
хочу, чтобы мы жили лучше. Я не желаю затевать
революцию или переворот... и не считаю себя политическим
лидером... я обычный египтянин, который болеет за «Ахли», сидит
в местном кафе, щелкает тыквенные семечки... и горюет,
когда наша сборная проигрывает... суть вот в чем — я хочу
гордиться тем, что я египтянин. И не желаю, чтобы избивали
тех, кто не принадлежит к привилегированным слоям и не
сумеет рассказать о своих муках.
Простите, что я тут разболтался, но я решил написать все
это, чтобы всякий раз, когда спросят: «Кто ты, админ?» —
можно было послать ему ссылку на эту запись!
Эта запись, как и все, что я писал на странице,
возникла безо всякого плана и шла скорее от сердца, чем
от ума. Отклик на нее был потрясающим. Запись
распространилась по всему Интернету. Многие мои друзья
вывесили ее у себя на страницах, не зная, что это писал
я. Я получил сотни одобрительных комментариев и
писем в поддержку. Эта запись стала краеугольным камнем
виртуальных отношений между читателями страницы и
ее анонимным администратором.
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 119
В производстве контента, который всех втянул бы в
дискуссии, было крайне важно полагаться на читателей.
Это был способ поддерживать внимание общества к делу
Халеда Сайда и пошире развернуть борьбу с пытками.
Я постоянно просил всех об участии. Важно, чтобы
каждый ощущал свою ответственность и причастность.
Вчера я принес клятву перед Аллахом: я буду ежедневно
посвящать по меньшей мере три часа тому, чтобы
разоблачать каждого преступника, мошенника или шпиона в Египте.
Не позволю утопить свою страну. Мне очень не хотелось бы
трудиться в одиночку, и я хочу, чтобы вы работали со мной,
чтобы вы поняли: мы можем изменить Египет.
Призываю каждого, наделенного талантом писать,
рисовать, разрабатывать дизайн, снимать фильмы. Давайте
сделаем все, что в наших силах, чтобы раскрутить день миллионов
в черном и «Немое стояние» в знак скорби по жертвам пыток
в Египте. Надеюсь, вы подарите нам немного своего времени,
и ваши труды увидят тысячи.
Мы хотим, чтобы в этот день на улицы вышли все египтяне.
Когда талантам уделяют внимание, они развиваются.
Читателям нравилось, что их контент обсуждают тысячи.
Я решил создать веб-сайт, посвященный творчеству
читателей, — поэзии, статьям и дизайну, — чтобы в
будущем ничего не пропало. Веб-сайт я назвал «Мученик»:
www. elshaheeed.org.
120 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Управлять сайтом я попросил молодого человека по
имени Амр Эль-Каззаз. Амру исполнился 21 год, и он был
активным блогером, которого за независимую
журналистику однажды арестовала Госбезопасность. Он
регулярно писал мне, анонимному админу страницы, и рвался
на помощь. Он занимался агрегированием на веб-сайте
всех заметок, видеороликов, фотографий и даже стихов,
где шла речь о Халеде Сайде. Да уж, мир тесен. Всего
через несколько месяцев Амру суждено было сыграть
важнейшую роль.
Через несколько дней после запуска EIshaheeed.org на
почтовый адрес «Куллена Халед Сайд» пришло письмо от
Мухаммеда Ибрагима, египтянина из Великобритании
(правда, в то время я его имени не знал). Он выражал
солидарность с нашим делом и предлагал помочь
распространять информацию о деле Халеда Сайда за рубежом.
«Да, ваша помощь нам нужна», — тут же ответил я.
И спросил, не сможем ли мы создать английскую версию
Elshaheeed.org и поведать миру о Халеде Сайде.
Мухаммед был в таком восторге, что добрых
двадцать часов занимался отладкой английской версии сайта:
www.elshaheeed.co.uk. Вскоре он решил завести на Facebook
английскую версию «Куллена Халед Сайд». Ему хотелось
достучаться до аудитории, не говорящей по-арабски, но
интересующейся этим делом и правами человека в Египте.
Как только страница открылась, я сослался на нее с
«Куллена Халед Сайд», похвалил анонимного админа и
напомнил, что новое поколение египтян не удержать. Тем не
менее от египтян, болезненно реагирующих на
международное вмешательство в дела нашей страны, посыпались
критические комментарии. Важно было увериться, что
большинство наших пользователей идея англоязычной
страницы устраивает, поэтому я запустил опрос: из более
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 121
чем 1355 респондентов 78 % высказались в пользу
общения с внешним миром.
В следующие месяцы англоязычная страница играла
важную роль: она помогала оценить поддержку людей
со всего света. Мухаммед время от времени писал по-
английски постинги на странице «Каждый из нас — Халед
Сайд». Это очень ободряло читателей арабской страницы.
Мы с Мухаммедом общались и сотрудничали анонимно.
Его настоящее имя я узнал лишь сразу после революции.
За два дня до второго «Немого стояния»,
намеченного на 25 июня, НДП объявила о шествии детей на
набережной Александрии, «по случайному совпадению»
назначенном на 5 часов дня. Такова была новая тактика
режима: попробовать усмирить новое молодежное
движение, не обрушиваясь на него, а с ним соревнуясь.
Традиционные полицейские методы на первом «стоянии»,
оказалось, не дали результата и даже, пожалуй, привели
к обратному эффекту. Было решено обратить против нас
нашу собственную логику и наш инструментарий. Но
отличие было в том, что наши участники пришли по своей
воле, а их участники — нет.
Несколько политических группировок — «Кефайя»,
Национальная ассоциация за перемены, Молодежь
справедливости и свободы и Движение молодежи 6 апреля —
объявили акцию протеста, которая должна была
состояться в Александрии возле мечети генерала Ибрагима
сразу после пятничной молитвы. Окрестности мечети
переполнили протестующие, окруженные кордонами
полицейских машин и специальными полицейскими
подразделениями для разгона демонстраций. В тот день протест
был особенно успешным. Из Каира на акцию приехал
доктор Эль-Барадеи.
122 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Я спросил Мустафу аль-Нагара, не сможет ли доктор
Эль-Барадеи присоединиться к «Немому стоянию», ведь
его присутствие обратило бы внимание египетских и
зарубежных СМИ на деятельность «Куллена Халед Сайд».
Поучаствовав в протестах, Эль-Барадеи, одетый в черное,
присоединился к «Немому стоянию» на набережной, как и
другие активисты, в том числе доктор Айман Hyp и
знаменитая телеведущая Ботайна Камель. Это был великий
момент, запечатленный камерой, и хотя страница Facebook
не предназначалась для раскрутки Эль-Барадеи как
символа прогресса, я вывесил фотографию, на которой он стоит
вместе со всеми. Это была первая и последняя фотография
Эль-Барадеи на странице, и публиковалась она строго для
раскрутки общего дела, без скрытой политической цели.
Второе «Немое стояние» имело огромный успех.
Число участников заметно выросло, и акция прошла в десяти
регионах Египта. Для полиции это был кошмар, но и во
второй раз они участников не тронули. Наша идея
распространялась все шире, и на этот раз ее прямо
поддержала политическая оппозиция.
Мы продолжали вывешивать читательские
фотографии. Один участник вошел в воду и час простоял среди
волн — так он выразил гнев и боль. На другой
фотографии были отец, мать и младенец всего нескольких
месяцев от роду. Подпись отца гласила: «Я принес его
сюда, чтобы он научился быть активным и не терпеть
несправедливости». На одной из самых
воодушевляющих фотографий был молодой человек со сломанной
ногой — он простоял, опираясь на костыль, около получаса.
«Несмотря на мою боль, боль Египта достойна
солидарности», — прокомментировал он.
Во время второй акции я был в Объединенных
Арабских Эмиратах. Предполагалось, что выходные я проведу
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 123
с детьми, но жене я сказал, что опять буду работать у себя
в кабинете. Пятницу я просидел, приклеившись к
компьютеру. Благодаря Twitter и читателям, с мобильников
постившим новости на страницу, я внимательно следил
за событиями. Не спал всю ночь — публиковал
фотографии и видеоролики. Работы читателей приходили
сотнями — нужно было загрузить их все, но публиковать
равномерно, чтобы не перегружать читателей: все, что
мы писали и загружали, появлялось прямо в новостных
лентах их личных страниц.
Жена расстроилась, что я снова пропустил выходные.
Увлекшись политикой, я слишком много времени
проводил в социальных сетях. То работа, то политический
активизм дома — я трудился по шестнадцать с лишним
часов в день. Разумеется, это сказывалось на моей личной
жизни. Но Илка, хоть и раздражалась, все же понимала
мои чувства и знала, что я упорен и буду делать то, что
считаю правильным. И мы оба видели, что по массовости
второе «стояние» оставило первое далеко позади.
Третье «стояние» я назначил на 9 июля, спустя две
недели. Отчасти чтобы читатели успели перевести
дыхание — но, если честно, еще мне требовалось побыть с
семьей. Я даже открыто признался в этом на странице.
Многие сочли, что неправильно откладывать следующую
акцию на неделю. Они пытались убедить меня назначить
«стояние» на 2 июля, но на то, чтобы лучше
подготовить освещение в СМИ, времени требовалось
побольше. Я понимал, что окончательное решение должно быть
коллективным, и мы опросили читателей. Было принято
демократическое решение, и третье «Немое стояние»
назначили на 9 июля.
Те, кто принял участие в первых двух «стояниях», и
даже некоторые из тех, кто хотел, но не смог, были полны
124 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
надежд. Но и голоса пессимистов звучали все громче.
Они стали моими врагами в Сети. Иногда я уделял им
даже больше внимания, чем они заслуживали, но
понимал, что это необходимо: пораженчество и утрата надежд
были как рак, расползшийся по всему телу египетского
общества. Я называл этих людей политической партией
«Надежды нет» и, пытаясь возразить скептикам, написал
короткую статью под названием «Аббас и Админ».
АББАС И АДМИН
Басня в прозе
Прочитав, ответьте, пожалуйста, кто вы — Админ или Аббас?
Я пришел повидаться с ним в местное кафе после
«стояния». Это правда — мы долго дружили, но теперь совсем
разошлись. Его зовут Аббас, он молод — лет двадцати с чем-
то. Трудяга, не сует нос в чужие дела. Его самая главная
черта — привычка к пассивности и негативизм. Его девиз — «Мне
без разницы», а ролевая модель — знаменитый актер,
прославившийся репликой «Надежды нет». Он думает, что любая
деятельность — пустая трата времени, за исключением
вечеров в кафе за кальяном и игрой в нарды. Аббас не просто
приверженец негативизма, он еще и насаждает его. Он завидует
всякому, кто трудится на благо Египта, и критикует таких людей
день и ночь. Так он глушит свои угрызения и верит, что, раз
надежды нет, лучше сыграть в нарды!
Я нашел его в кафе. Он чему-то радовался. Я думал, он
наконец услыхал о «Немом стоянии» и понял, что оно
имело успех. Оказалось, он радуется, что футбольные команды
Бразилии и Португалии сыграли вничью. Ему нравились обе
команды, и он хотел, чтобы они обе прошли отбор на мировой
чемпионат. Я заговорил о «стоянии», как это было здорово, как
нас, молодых египтян, объединило общее дело.
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 125
Аббас глянул на меня искоса и сказал: «Эй, Админ, ты о
каком стоянии говоришь?.. Вам, парни, надо проснуться и
понюхать кофе. Чего вы теряете время на ерунду?.. Пора жить
собственной жизнью».
Админ: А кто сказал, что «стояние» изменит мир? Но в
конечном счете то, что мы, мужчины и женщины, мусульмане
и христиане, старые и молодые, встали вместе, доказывает,
что мы можем объединиться... и если мы вырастем числом,
то точно приобретем реальное влияние.
Аббас: Слушай, ты вроде меня давно знаешь. Клянусь, что
ни делай, ничего не изменится. Если демонстрации не
подействовали, думаешь, подействует молчание?
Админ: Знаешь, от этого «стояния» будет толк! Мы не
организуем демонстрацию, которую могут запретить, и не
разговариваем, и не несем лозунги, которые спровоцируют их
применить против нас Закон о чрезвычайном положении...
мы не скандируем. Мы носим черное в знак траура из-за
положения в стране, которое всем поперек души... и будем
носить черное, пока не вернем свое достоинство... будем
носить черное, пока...
Аббас: Постой-ка, не спеши... что за пафосные слова?
Ты прямо как будто в Гуантанамо... с нашей страной все в
порядке, и если приключилась какая-то мелочь, это не значит,
что у нас беда.
Админ: Беда в том, Аббас, что ты стал пассивным, ты
отказался от поисков правды. Я, бывало, думал, как и ты, что
с нашей страной все в порядке, а несчастные случаи редки.
А потом осознал, что катастрофы происходят ежедневно,
только их никто не видит. Полиция систематически пытает людей...
осведомители угрожают гражданам... и сотрудничают с
бандитами... а соблюдать закон принуждают только беззащитных.
В нашей стране утрачивает права любой человек без связей.
А когда творится несправедливость, под угрозой всякий, кто
откроет рот, чтобы сказать правду. И вот теперь дело Халеда
Сайда выплыло на свет, и все мы открыли правду. Посмотри-
ка, Аббас, видеоролики по всему Facebook...
126 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Аббас {снова перебивая): Для нас это слишком, мы
ничего не сможем изменить... Это их страна... ты разве не
понимаешь?
Ад мин: Нет, это не их страна... это наша страна, наша,
египтян... Вот почему мы должны изменить ее вместе.
80-миллионной нацией не могут править несколько тысяч. Но мы так
и не воспользуемся своими правами, если будем повторять:
«Надежды нет». Ничего не случится.
Аббас: Хочу посмотреть разбор матча Бразилия —
Португалия.
Ад мин: Поверь, Аббас... знаешь, в чем беда Египта?
В том, что Аббасов 80 миллионов. Но, волею Аллаха, если из
них пробудится полмиллиона, мы изменим страну, а такие, как
ты, будут сидеть и смотреть. Или, если им не повезет, они и
оглянуться не успеют, как их постигнет судьба Халеда Сайда.
Но тогда я тебя защищать не буду!
Интересно, сколько людей, читающих эту статью, Аббасы,
а сколько — Админы?
Так скажи мне, кто ты?
Рассказ заставил читателей задать этот вопрос самим
себе, и в комментариях они попытались ответить.
Позднее многие, сталкиваясь с пессимизмом, цитировали
статью и говорили: «Эй-эй, не грузи нас. Не будь Аббасом,
стань Админом».
Вскоре мы отпраздновали победу, да не малую, а
крупную. Арестовали двоих подозреваемых в убийстве
Халеда Сайда. За делом внимательно следил юрист из Центра
реабилитации жертв насилия «Эль-Надим», египетской
гражданской организации, годами помогавшей
разоблачать случаи пыток и защищавшей права человека. 1 июля
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 127
центр «Надим» опубликовал стенограммы допросов двух
подозреваемых. Их показания явно противоречили друг
другу, а логика нередко давала сбой. В ответ я написал
статью, которая на основе видеозаписей рассказов
очевидцев, а также заявлений осведомителей доказывала
невиновность Халеда Сайда. Для борьбы с кампанией
грубой клеветы, которую все еще вели официальные
СМИ против Халеда Сайда, важно было распространить
все эти сведения.
9 июля против участников «Немого стояния» впервые
применили повышенные меры безопасности. Видимо,
причиной тому был успех второго «стояния» и особенно
участие в нем политических активистов. Силы
безопасности начали осознавать истинную угрозу, которую
несла наша акция: мы, может, и не выкрикивали лозунгов
и не несли плакатов, но могли обратить молчание в силу.
На странице я написал:
Молчание — наша сила. Наше молчание — как ураган
на море.
Читатель прокомментировал:
Не думайте, что наше молчание — слабость, ибо под
твердью земной таится вулкан.
.
В оформлении акции использовалась фраза «Наше
молчание — сила»; абстрактное понятие превратилось в
лозунг, засевший в умах множества египтян.
128 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Салли Сами, читательница из Лондона, известила
меня, что некоторые сторонники планируют провести
«стояние» в поддержку Халеда Сайда в ее городе. Я
обрадовался. Наше движение ширилось, не будучи
централизованным, помогая нам продвигать общее дело дальше
и быстрее.
На этот раз безопасники преследовали нас открыто.
Даже в Александрии начальник местной
Госбезопасности в ту пятницу сам явился на место событий, чтобы
изучить ситуацию. Полиция блокировала участников,
брала их в кольцо, заставляла сесть в кружок —
известная тактика. Было ясно, что силы безопасности больше
нас не потерпят и не дадут нам случая заявить о себе.
В Каире многим участникам велели предъявить личные
идентификационные карты, пытаясь отпугнуть их от
будущих «стояний», а также, возможно, для проверки их
досье через Госбезопасность.
Один читатель записал на видео, как офицер
нецензурно велит участнику немедленно убираться
подальше. Такие ролики только распаляли гнев читателей на
МВД — тем более что мы вели себя так мирно.
Число участников неуклонно росло. Из тех, кто
увидел, как подействовало на общество дело Халеда Сайда,
многие решили прервать молчание и высказаться. Они
рассказывали свои истории и распространяли
документы и визуальные материалы, в которых осуждали
обращение Министерства с гражданами. Наш вулкан был на
грани взрыва — Министерству его не предотвратить.
Однако моя одержимость делом Халеда Сайда стоила
мне участия в политической жизни доктора Эль-Барадеи.
Его страницей я уже занимался куда меньше. Стараясь
компенсировать это, я попросил Абдель-Рахмана Мансу-
ра уделять ей побольше внимания. «Братья-мусульмане»
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 129
решили официально присоединиться к «петиции с семью
требованиями». Режим был в ярости:
«Братья-мусульмане» могли на порядки увеличить число подписей. До
того как 8 июля «Братья-мусульмане» присоединились
к общему делу, подписей было более 100 тысяч, а с их
присоединением оно резко взлетело.
Государственные СМИ стали утверждать, что все эти
подписи ненастоящие, что Египет — 85-миллионная
страна и даже миллион подписавшихся — это всего около
одного процента населения. Я читал СМИ, Абдель-Рах-
ман обновлял новости на странице Эль-Барадеи, но моя
позиция оставалась прежней: не вовлекаться ни в какую
политическую деятельность, пока все мое время и силы
посвящены делу Халеда Сайда.
Однажды в середине июля на странице Халеда Сайда
я заметил комментарий читателя, который служил в
полиции. О его занятии я узнал из поля «Образование» на
его личной странице. У него были друзья — тоже
полицейские, судя по фотографиям: на снимках они
позировали с пистолетами или в полицейской форме.
Отчего бы не вступить с ними в диалог, подумал я.
Пошлем-ка им открытым текстом осуждение
полицейских методов, нарушающих права человека.
И я начал собирать адреса личных страниц
полицейских на Facebook. Я искал их в списках друзей у
пользователей-полицейских и по списку друзей страницы
выпускников Полицейской академии имени Мубарака.
Через несколько часов в списке было более 400
служащих полиции — пользователей Facebook.
Я написал на странице постинг с приглашением
поучаствовать в несложной, но важной кампании, для чего
нужно пробыть в Сети несколько часов. Эту кампанию —
я назвал ее «Кампания молодежи Facebook» — нужно
130 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
было провести быстро и завалить полицейских
сообщениями до того, как они сменят настройки приватности.
Я объяснил всем свою мысль и напомнил, как важно
соблюдать вежливость. Наша цель — реформа, а не
конфронтация. Затем я завел фальшивый аккаунт в списке
полицейских адресов, чтобы получать сообщения
читателей, адресованные полицейским. И наконец,
попросил читателей создать для кампании новые аккаунты на
Facebook, под другими именами и с фотографией Халеда
Сайда в профиле. Во избежание физического риска не
следовало допускать в Сети личных перебранок с
полицейскими.
Ровно через две недели после третьего «Немого
стояния» в египетском календаре значилась важная
годовщина: 23 июля, день революции 1952 года. Удачно, что он
выпал на пятницу. Третье «Немое стояние» в десяти городах
Египта показало, что движение ширится, но везде явка
была ниже, чем раньше. Теперь же, когда отмечалась
годовщина и ожидался судебный процесс (назначенный на
28 июля) над двумя подозреваемыми в убийстве Халеда
Сайда, пятница 23 июля предоставляла случай и расширить
участие в акции, и привлечь внимание общества к суду.
Некоторые историки полагают, что причиной упадка
Египта были революция 1952 года и ее результат —
бессрочное правление военных. Тем не менее годовщина
революции была национальным праздником с
официальными торжествами и речью президента Мубарака. СМИ
обычно освещали эти события весь день. Я объявил в
Facebook, что наше четвертое «Немое стояние» состоится
23 июля. Теперь я назвал акцию «Революцией молчания».
Многие комментаторы высмеяли это название,
сравнивая его с революцией наших предков против монар-
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 131
хии. Страницу запрудили шуточки, в которых наше дело
объявляли в лучшем случае бесполезным и даже,
возможно, вредным. Но мы решили провести «стояние» и
собрать поддержку.
Аппарат Госбезопасности крайне раздражала идея
связать «Немое стояние» с днем революции 23 июля.
Правительство не желало попасть в неловкое положение. Я стал
получать электронные письма с угрозами. Написала
девушка — мол, ее отец — служащий Госбезопасности, и
они вычислили меня по IP-адресу. Сказала, что я должен
прекратить свою деятельность: она тревожилась, как бы
со мной чего не случилось. Но я знал, что мой IP-адрес
едва ли раскрыт, — я был очень осторожен.
В 2006 году я смотрел «V — значит вендетта» и
просто влюбился в загадочного борца со злом. При создании
страницы Facebook меня вдохновлял этот безымянный
страж, который пытается растревожить окружающих и
побудить их к восстанию против несправедливости
властей. В своей статье «Кто ты, админ?» я
воспользовался маской, которую носит главный герой фильма. Для
продвижения «Революции молчания» я даже вывешивал
фрагменты из фильма. С «V» я отождествлял желание
прогресса, хотя никоим образом не одобрял его
насильственные методы. Тем не менее эта маска
символизировала анонимность админа как нельзя лучше.
Я скачал фильм из Интернета и вырезал важную
сцену — ту, где V проникает в телестудию, сквозь
пропаганду прорывается в прямой эфир и обращается к людям,
открывая им глаза на реальность. Я перевел речь, в
которой он велит согражданам выйти 5 ноября на улицы и
взбунтоваться против несправедливости. Помню
строчку: «Если вы ищете виновного, достаточно взглянуть в
зеркало». Ее я слегка перефразировал так, чтобы она
132 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
звала египтян 23 июля выйти на немой бунт против
коррупции в Министерстве внутренних дел.
Я вывешивал на странице рекомендации для
подготовки к «стоянию», а некоторые читатели предложили
для раскрутки акции новую графику и видеоклипы. Ха-
лед Камель (21 год), редактировавший видеоролики для
раскрутки первого «стояния», перед 23 июля
превосходно потрудился, собирая сторонников. Я часто
анонимно писал ему о новых творческих работах — я
соблюдал осторожность и подробностей своей жизни не
упоминал. И все же в одной беседе произошло нечто
тревожное.
Как-то я предложил ему сделать видеоролик, а он
послал мне ссылку на свой блог. Я щелкнул по ссылке, так
как она вела на Blogger, принадлежавший Google. И тут
он вдруг сказал, что вычислил, где я живу. В его блоге
применялся плагин для определения IP-адресов, а я, к
несчастью, забыл воспользоваться прокси.
— Ты в Дубае, — сказал он. — Вот почему ты такой
храбрый. Тебя-то никто не поймает.
Я почувствовал, что краснею и начинаю потеть. Зная
мой IP-адрес, он с легкостью мог найти и мой дом. Я
попытался разрядить ситуацию: послал ему смайлик и
сказал, что использую программу Тог. Может, я в Норвегии,
или в Исландии, или в Швейцарии — программа меня
прячет. Он не поверил и сказал, чтобы я не
беспокоился — он никому не скажет. Я включил Тог и снова зашел
к нему в блог, показав ему латиноамериканский IP-адрес.
Опять зашел — и он увидел IP-адрес из Японии. Вроде
бы я его убедил, хоть и не окончательно. Мне вовсе не
хотелось, чтобы незнакомый человек что-то про меня
разузнал. К счастью, все закончилось благополучно.
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 133
Мы настойчиво раскручивали «Революцию
молчания» 23 июля в разных регионах Египта. Тем же
занимались и другие политические движения, а также страницы
Facebook, подобные «Меня зовут Халед Мухаммед Сайд».
Явка была ниже ожидаемой, и однако в тот день
произошло кое-что новое. В Александрии некоторые
политические активисты решили пройти маршем к дому Халеда
Сайда, вызвать его мать и поклясться, что справедливость
восторжествует и что мы все заодно с Халедом Саидом.
Я не поддержал это шествие — я считал, для участников
это слишком рискованно. Я был в ответе за
демонстрантов не из числа политических активистов. Они — мои
братья и сестры, я не хотел подвергать их опасности.
А вот Абдель-Рахман Мансур считал важным, чтобы они
взяли в свои руки то, что постепенно превращалось в
национальную программу перемен.
Шествие достигло дома Халеда Сайда. Протестующие
теснились на узком тротуаре. Скандировали «Куллена
Халед Сайд» и взывали к справедливости. Затем
скандирование обратилось в призыв к нападению на министра
внутренних дел Хабиба аль-Адли: «Будь Халед сыном
министра, аль-Адли бы казнили!» Атмосфера накалялась,
все закричали: «Долой, долой Хосни Мубарака!» Судя по
читательским видеороликам, этот лозунг звучал громче
других. Я немного рассердился на политических
активистов. Не то чтобы мне нравился Хосни Мубарак, но я не
хотел терять поддержку тех читателей, которые сочтут
нападки на президента неприемлемыми либо слишком
опасными, и не хотел конфликта сторонников разных
мнений. Страница во что бы то ни стало должна
заниматься общим делом и объединять вокруг него читателей.
Во время шествия произошли столкновения, и
некоторые безопасники повели себя жестко — хотели напугать
134 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
и разогнать демонстрантов. Нескольких участников это
обозлило и разгневало, поэтому я написал несколько
постингов о том, что причиной столкновений были
шествие и скандирование и что лучше поддерживать
дисциплину, чтобы «Немые стояния» продолжились мирно
и в будущем привлекли побольше участников. Я также
написал статью «Долой, долой Хосни Мубарака», в
которой постарался объяснить, что я сам, хоть и не
поддерживаю президента, считаю скандирование
антипрезидентских лозунгов неразумным. Дело Халеда Сайда
должно сосредоточиться вокруг верховенства закона и
прав человека. Занявшись политикой, мы потеряем
поддержку общества. В ответ несколько читателей
укорили меня в интеллектуальной незрелости. Я аполитичен,
утверждали они, и не понимаю, что все наши
проблемы — из-за политического положения в стране.
Один активист из Александрии написал
критическую заметку о том, что решения должен принимать
народ, а не те, кто сидят за мониторами. Он писал,
что выкрикивать антимубараковские лозунги начали
именно неполитизированные участники и что я должен
позволить людям самим решать, как действовать.
Несмотря на критику, заметку я опубликовал — я хотел,
чтобы у активиста тоже был шанс убедить остальных.
С его взглядами согласился заметный процент
читателей. Я был уверен, что риски, которые мы принимаем
на себя, нападая на МВД, пропорциональны
потенциальным выгодам. А вот вступить в конфронтацию с
режимом означает рискнуть слишком многим во имя
малого выигрыша. Тогда я не знал, прав я или нет, но
хотя бы совесть моя была чиста. Я вовсе не желал
ставить под угрозу безопасность людей, которых я сам же
и мобилизовал.
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 135
В тот же день некоторые каирские участники
«Немого стояния» подверглись преследованиям. Полицейский
нанял подонков, чтобы рассеять участников акции на
набережной Нила, и одна девушка засняла на видео, как
хулиган срезает с дерева ветки, избивает и пугает ими
демонстрантов. Он девушку заметил, ринулся на нее,
вырвал телефон и грохнул об асфальт. Картинка потемнела.
Слышно только, как девушка на него кричит.
Опасности «Немого стояния» становились все
очевиднее, а у участников росла жажда конфронтации: они
хотели протестовать и скандировать, а не стоять
молча. В попытке охладить этот пыл я опубликовал статью,
в которой объяснял, отчего полиция атаковала
протестующих.
ПОЧЕМУ ЖЕ ОНИ АТАКУЮТ НАС?
Важно поставить себя на место наших противников и
разобраться, отчего они поступают так, а не иначе. Это поможет
нам сформулировать подобающий ответ и найти способ влиять
на их решения.
Давайте сначала обсудим тех, кто отдает приказы о
нападениях, а не тех, кто их выполняет.
Во-первых, чтобы победить идею, нужно противопоставить
ей другую идею. С точки зрения правителя-угнетателя, любую
идею можно быстрее всего побороть, запугав людей так, чтобы
они не задумывались. Этот способ дешев, потому что
освобождает людей от бремени ответственности. Избивать людей
проще всего. Напуганные граждане будут молчать и не возразят.
Цель не в запугивании тех, кто принял участие в
демонстрации, чтобы они больше не вздумали участвовать.
Полицейские прекрасно знают, что демонстранты, на которых напали,
придут снова и снова. Цель полицейских — запугать тех, кто
остался дома, чтобы они не ввязывались в политическую
деятельность. Аппарат безопасности применяет старую поговорку:
136 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
«Кошку бьют, а невестке урок дают». Правительство всегда
боится эффекта снежного кома. Если сегодня вышли
десятеро, завтра, может, выйдет сотня, а послезавтра — тысяча, и
так далее.
Нападения на протестующих и их избиения сильно
озлобляют пострадавших, и режим тем самым получает огромное
преимущество. Режиму выгодно, чтобы протестующие вышли
из себя и отвергли любые аргументы режима. Режиму
выгодно, чтобы вы проклинали правительство в самых
непристойных выражениях. Почему? Потому что тогда СМИ смогут
использовать вас как доказательство того, что мы все
безрассудные экстремисты. И простые люди, избегающие политики,
будут избегать и вас.
Обычные египтяне убеждены, что большинство тех, кто
открыто протестует против ситуации в нашей стране, на
самом деле хотят создать хаос. Они думают, что протестующие
находятся под контролем шпионов и лишь прикидываются
патриотами. Большинство принимает это как данность и
отказывается менять мнение. В их представлении это так же
неоспоримо, как то, что Октябрьская война была в 1973 году.
Спросите любого из них: «В Египте есть коррупция или
нет?» Вам скажут: «Да. Конечно, коррупции много, но мы все
равно должны защищать стабильность в стране. Не будет
стабильности — наступит хаос, а хаос приведет к еще большей
коррупции и беспределу. Поэтому нельзя дать этим
диссидентам шанс высказаться».
Чиновники Министерства внутренних дел думают, что всех
протестующих финансируют американцы, потому что
правительство США хочет без помех нажимать на наше
правительство. И, к несчастью, министерские чиновники лишний раз
убедились в этом после комментариев американского
госсекретаря по делу Халеда Сайда и приезда генерального
прокурора США и конгрессменов, которые потребовали отмены
законодательства о чрезвычайном положении.
Зачем я все это пишу?
Нужно понять, как мыслят эти люди, чтобы всегда
опережать их на шаг. Следует отбросить представление, будто одни
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 137
люди абсолютно добры, а другие абсолютно злы. У каждого из
нас есть недостатки, а у некоторых — те же недостатки, что
у правительства, но различие между нами в том, что власть
у них, а не у нас.
Мы должны разнообразить наши методы. Потому что
использование одного и того же метода, а именно протеста, не
приведет нас к переменам, к которым мы стремимся.
Вдохновленный Ганди и другими поборниками
ненасильственного сопротивления, я все время подчеркивал,
что наши действия должны оставаться мирными любой
ценой. Ганди — один из моих героев. Я с наслаждением
прочел массу книг о его философии и о том, как он
возродил ахимсу, древний индийский религиозный принцип
ненасилия по отношению ко всему живому.
Цитаты из Ганди часто появлялись на «Куллена Халед
Сайд». Однажды я даже посоветовал читателям
посмотреть фильм-биографию «Ганди» 1982 года. Моя
любимая сцена в этом фильме — когда Ганди выступает перед
индийцами Южной Африки с речью о борьбе за права
человека. Он призывает всех к забастовке против новых
крайне дискриминационных законов, а некоторые с
жаром твердят, что готовы умереть за общее дело. Ганди
отвечает: «Я тоже готов умереть во имя общего дела, но,
друзья мои, нет дела, во имя которого я готов убивать.
Что бы с нами ни делали, мы ни на кого не нападем,
никого не убьем, но не сдадим отпечатков пальцев, не
единого отпечатка. Нас посадят в тюрьму. Нас приговорят.
Конфискуют наше имущество. Но у нас не смогут отнять
самоуважение, если мы не отдадим его сами». Из
аудитории кто-то выкрикивает: «А ты бывал в тюрьме?.. Нас
бьют, нас пытают». Ганди обрывает его: «Я прошу вас
138 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
бороться. Бороться против их злобы, а не возбуждать ее.
Мы не наносим удары, мы их получаем. И наши
страдания заставят их увидеть собственную неправоту. И будет
больно, потому что всякая борьба сулит боль. Но мы не
можем проиграть. Не можем. Можно мучить мое тело,
ломать мои кости, можно даже убить меня. Они получат
мой труп, а не мое повиновение!»
Я перевел эту сцену и вывесил на странице.
Торжество Ганди над Британской империей уверило меня в
том, что в великих битвах можно воевать и побеждать
без насилия.
Ненасильственный и неконфронтационный подход —
не единственный принцип, который мы последовательно
декларировали на «Куллена Халед Сайд». В большинстве
своих решений, особенно касательно уличных действий,
мы опирались на демократию участия. Я всегда был
твердо уверен, что читателей следует вовлекать,
поддерживать их самооценку: от этого растет не только доверие,
но и желание продвигать общее дело. Самое главное —
намного важнее политической деятельности —
заинтересованность и сотрудничество читателей.
Затем 25 июля мы запустили анкету, чтобы узнать, что
думают активные участники о странице и о том, как она
ведется. Анкету мы вывешивали несколько раз, и за пять
дней ее заполнило более четырех тысяч пользователей.
Как и ожидалось, более 81 % респондентов — моложе
тридцати лет. Из них больше половины — в возрасте
восемнадцати — двадцати четырех лет.
Цифры в основном подтверждали, что активных
участников стратегия страницы устраивает. Из опрошенных
72 % заявили, что относятся к странице с восхищением
и уважением, а 75 % сказали, что чувствуют себя ее
владельцами, а продвигаемое ею общее дело считают своим
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 139
собственным. Лишь 14% считали, что админ —
диктатор, который навязывает читателям свою точку зрения,
и 7 % думали, что админ часто противоречит сам себе. Это
вполне определенно доказывало, что мы на верном пути.
Через пять дней после «Немого стояния» 23 июля
настало время первого заседания суда по делу Халеда
Сайда. Двоих осведомителей обвинили не в убийстве,
а в необоснованном применении силы. Прокурор по-
прежнему заявлял, что причина смерти — асфиксия из-
за проглатывания пакетика марихуаны. Перед судебным
заседанием политические активисты решили провести
символическое «стояние» возле здания суда. Наша
страница Facebook поддержала и вывесила объявление о
мероприятии.
У здания суда активисты обнаружили людей, явно
мобилизованных режимом. Они несли однообразные
плакаты авторства одного и того же каллиграфа: «Полиция
служит народу», «Халед Сайд — мученик марихуаны»,
«Нет иностранным агентам — египтяне, пробудитесь».
Все они внушали, что Халед Сайд и его семья — агенты
иностранных держав, словно эта ложь оправдывала его
убийство. Число активистов росло, начались словесные
баталии. К началу заседания воздух был наэлектризован
злобой.
Первое заседание суда было чисто процедурным. Обе
стороны сделали запросы о вызове свидетелей. Семья
Халеда Сайда отклонила акт судебно-медицинской
экспертизы и ходатайствовала, чтобы прокуратура обвинила
двоих подозреваемых в убийстве. Судья решил отложить
дело до сентября, чтобы вызвать свидетелей и
рассмотреть документы. Страницу Facebook захлестнуло
разочарование, главным образом потому, что большинство,
140 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
включая нас с Абдель-Рахманом, плохо разбирались в
судебных процедурах. Мы пытались ободрить читателей,
упирали на то, что дело было бы закрыто, не привлеки
оно внимание общества. Мы подчеркивали, что видеть
подозреваемых в суде — уже достижение.
Но на каждом заседании процесс откладывался по
процедурным причинам. Судебные процедуры в
современном Египте крайне медленны и бюрократичны. Раз за
разом заседание откладывалось на месяц: с сентября на
октябрь, на ноябрь, декабрь. Все начали терять надежду.
Примерно в то же время «Международная амнистия»
(с согласия семьи Халеда Сайда) выпустила
консультативный отчет, написанный заграничными судмедэкспертами.
Отчет ставил под сомнение первоначальный рапорт,
подробно описывал ошибки египетских судмедэкспертов,
нарушение международных стандартов аутопсии.
Египетские сотрудники «Международной амнистии»
следили за делом Халеда Сайда очень внимательно, и
организация выступила в поддержку передачи дела в суд.
Мне уже не хватало трех часов в день на страницу
Facebook. Она была как ураган, поглотивший едва ли не
все мое время. Я все меньше сил отдавал работе,
уклонялся от обсуждений, споров, решения проблем. Я трудился,
лишь бы отделаться, качество моей работы сильно упало.
К счастью, руководство Google не беспокоило падение
моей производительности: они сочли, что я наконец-то
нашел равновесие между работой и семьей. Они и не
догадывались, что ради деятельности в Facebook я махнул
рукой на семью и занимался страницей в рабочее время.
Жена привыкла к тому, что по-настоящему
пообщаться со мной можно лишь в выходные. Но из-за пятничных
«Немых стояний» и их напряженной подготовки я
отсыпался по субботам. Илка сетовала, что страница Facebook
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 141
и моя политическая деятельность наносят тяжкий урон
семье. Она говорила, что семья для меня не главное, и
была права. Я пообещал, что стану тратить на «Куллена
Халед Сайд» меньше времени, и попросил Абдель-Рахма-
на Мансура прийти на помощь и дежурить на странице
по субботам.
Помню одну субботу после «Немого стояния», когда
я повел жену и детей в кино, как обещал. Они смотрели
фильм, а я читал страницу и писал заметки с мобильника.
Когда фильм закончился, стало ясно, что Илка расстроена.
Я спросил почему, и она ответила, что я все время был не с
ними. Ты ведь, сказала она, ни одного кадра не посмотрел.
Я оправдывался. Разве я не помогаю вызвать
перемены в стране? Но ее было не убедить. Правду говоря, я
и себя-то убедить не мог. Я понимал Илку, понимал, что
она права, но вел собственную войну, потому что Египет
переживал переломное время. Внедряя дело Халеда
Сайда в общественное сознание, я пытался делать свое дело,
уплатить свой долг Египту.
Влияние страницы «Меня зовут Халед Мухаммед Сайд»
росло — ее тон был более угрожающим, и обращалась
она к активистам. У нее было на 60 тысяч читателей
больше, чем у нас, и ее агрессивность создавала нам
проблемы: бывало, пользователи нас путали. Прямо перед
«Немым стоянием» администраторы этой другой страницы
решили превратить акцию в демонстрацию. Поэтому я
решил впервые связаться с ними и обсудить их подход.
Узнать их имена было очень просто, хоть они и не
публиковались на странице. На первое же письмо мне ответил
некто, назвавший себя Махмуд Сами.
Я поискал его на Facebook и обнаружил, что это
активист Движения молодежи 6 апреля и студент
университета. Послал ему сообщение, и мы поговорили в голосовом
142 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
чате Gmaü. Я попросил не задавать мне личных вопросов
и не пытаться определить, кто я. Он согласился.
Для начала я спросил о кое-какой статистике его
страницы. Он ответил, я навскидку сравнил. У нас число
активных участников и количество комментариев почти
вдвое превышали их показатели, хоть читателей у нас
было на 30 % меньше. Он понимает, отчего так, спросил я.
Нет, отвечал он, но, по его наблюдениям, «Куллена Халед
Сайд» нравится пользователям, а на постинги админа они
реагируют позитивно и быстро. Замечательно, подумал
я. Он предоставил мне превосходный случай обсудить то,
что я хотел.
— Проблема в различии между политическими
активистами и обычной, неполитизированной молодежью, —
начал я. — Активисты, — продолжал я, — говорят на
языке мятежа, который с трудом понимают те, у кого
нет сходного опыта. Результат — разрыв между
активистами и их аудиторией. Именно поэтому политические
активисты способны убедить и мобилизовать лишь
определенный слой населения. Вот например, — сказал я. —
С самого запуска страницы ты постоянно
употребляешь выражение «псы режима». Я согласен, что в свете
страшной судьбы Халеда Сайда это приемлемая, гневная
характеристика, но есть группы участников, которых
такой язык оттолкнет.
Тон страницы всегда был мятежным и яростным.
Я спросил Махмуда, изучал ли он маркетинг, раз он, по
его словам, учился на факультете бизнеса. Он ответил,
что нет. У каждого бренда, объяснил я, есть
собственные характерные черты. Обе наши страницы — бренды.
«Куллена Халед Сайд» — наш бренд — мирный и
всеобщий. Он ищет справедливости и подключает участников
к принятию решений. Его же бренд «Меня зовут Халед
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 143
Мухаммед Сайд» — мятежный, гневный, иногда
невоспитанный, зачастую догматичный.
Он согласился.
— Отчего ты говоришь «мы», а не «я»? — спросил я.
— Потому что это профессиональнее и
убедительнее, — ответил он.
Я рассказал ему о своем опыте с местоимением
первого лица в единственном числе. Его влияние сильнее,
говорил я, ведь «мы» внушает читателю мысль о том, что
за страницей стоит организация, у которой свои планы
и программа действий. А «я» упрощает дело и открывает
путь к прямому диалогу между читателями и
анонимным админом. Упомянул я и о преимуществах
обиходного египетского языка, и о том, как важно извиняться
за допущенные ошибки и высказываться достоверно и
объективно. Вдобавок я указал на то, как полезно
благодарить полицейских, если они поступают хорошо.
Мы проговорили больше часа. Это был интенсивный
экспресс-курс маркетинга, и Махмуд Сами это оценил.
С тех пор он в шутку называл меня своим «сетевым
крестным отцом».
После этого я стал замечать перемены на странице
«Меня зовут Халед Мухаммед Сайд» — впрочем, лишь
частичные. Махмуд Сами был одним из четверых
администраторов, у каждого был свой стиль, и Махмуд убедил
принять мой подход только одного из этих четверых.
Время от времени я связывался с ним и давал советы, но
не мог же он перестроить страницу в одиночку. Однажды
он даже хотел перестать сотрудничать со страницей, но
затем передумал и остался, чтобы хоть немного влиять
на ее репутацию.
А 8 сентября 2010 года руководство Facebook без
предупреждения отобрало у админов страницы «Меня
144 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
зовут Халед Мухаммед Сайд» право ее обновлять. Когда
те спросили, по какому праву принято такое решение,
им сказали, что страница нарушила условия
использования сервиса Facebook, загрузив материалы, защищенные
копирайтом, и что решение блокировать ее админов не
подлежит пересмотру. В результате возрос груз
ответственности нашей страницы.
В течение сентября число наших читателей достигло
отметки в 250 тысяч человек, — меньше чем за три
месяца после запуска! — хоть мы не давали никакой рекламы,
а СМИ нас не упоминали. Мы отметили эту веху. Страница
Facebook стала достаточно мощным ресурсом и уже могла
конкурировать за читателя с официальными СМИ.
Однако читатели «Куллена Халед Сайд» были молоды, тогда как
граждане постарше, влиявшие на политические события
в Египте, оставались далеки от нас. Этот разрыв —
«цифровая пропасть» — оказался полезен позднее, когда
народ обратился к революции. Число участников событий
не смог предсказать ни один государственный деятель.
Но до этого нам было пока далеко. В сентябре 2010 года
дело Халеда Сайда в суде все еще оставалось на паузе, и
«Немые стояния» утратили свою притягательность.
Нужно было как-то иначе сохранять заинтересованность и
единство участников страницы и продолжать добиваться
перемен в Египте. Важно было, чтобы читатели
гордились своей инициативностью. Нам также требовалось
развивать культуру диалога и положительного
отношения к «другому» и взращивать среди читателей традицию
терпимости.
Начал угасать и мой энтузиазм. Казалось, я сделал все,
что мог. Я больше не хотел все время строчить постинги.
Я всегда тщательно избегал писать то, чего не чувствую
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 145
по-настоящему. Я не пытался казаться оптимистичным и
счастливым, если был не в духе или подавлен. Верил, что
искренние заметки трогают сердца, а вымученные
кажутся тем, что они есть: искусственными. В итоге между
сентябрем и ноябрем активность читателей упала. Не было
никаких кампаний и инициатив, помимо тщательной
перепечатки новостей, особенно о деле Халеда Сайда.
Я не знал, как быть. Беседовал с Абдель-Рахманом и
другими активистами. Была идея организовать «Немое
стояние» в знак неодобрения ноябрьских парламентских
выборов. Судя по множеству ясных признаков, режим
собирался подтасовать выборы. Но все, с кем я говорил,
отвергли эту идею: без толку.
Затем Халед Камель, который делал видеоклипы для
нашей страницы, прислал мне ролики протестов в Чили,
которые шли месяцами и в конечном счете достигли
цели — свержения правящего режима. Некоторые
протесты пускали в ход любые подручные средства, чтобы
шуметь и надоедать окружающим: гудеть в клаксоны,
бить в кастрюли, включать кухонную технику, хлопать,
свистеть — да что угодно. Задача — вывести на улицы
множество людей, привлечь внимание к определенному
вопросу и сломать барьер страха.
Мы написали об этом на странице, но реакция была
смешанной. Халед Камель сделал отличный видеоролик,
разъясняющий замысел, но большинство комментаторов
сказало: «Мы не Чили, у нас иная культура». Некоторые
говорили, что шум — нецивилизованный способ
высказаться. Активистам, однако, идея понравилась — они сочли,
что по сравнению с «Немыми стояниями» это шаг вперед.
Я создал «мероприятие» и разослал приглашения. Мы
не уточняли места, хотя некоторые активисты, в основном
из кампании Эль-Барадеи под водительством Мустафы
146 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
аль-Нагара, выбрали густонаселенный, но плохо
развитый район Имбаба на севере Каира, а также один из
главных районов Александрии.
Но при создании «мероприятия» я совершил ужасную
ошибку. Через полчаса я заметил опечатку в названии
«мероприятия». К тому времени, когда я ее исправил,
свое участие подтвердили более пятисот человек.
Однако ужасной ошибкой был не этот ляп. Вскоре я получил
электронное письмо от админа страницы «Меня зовут
Халед Мухаммед Сайд» Махмуда Сами: он знает, кто я,
написал он. В письме было приложение — извещение
Facebook, в котором говорилось: «Ваэль Гоним изменил
название мероприятия». Создавая «мероприятие», я по
недосмотру использовал свой личный аккаунт Facebook,
а не анонимный аккаунт админа.
Момент был ужасный. Махмуд убеждал меня не
беспокоиться и поклялся, что никому не расскажет. Он
умолял меня как-то скрыть мое имя. Я стал потеть. Сердце
билось все быстрее. Среди адресатов пятисот
разосланных извещений могли быть служащие Госбезопасности
или даже те, кто знал меня лично. В любом случае, меня
могли обнаружить. Я попытался успокоиться и
подумать логично. Наконец сообразил, что могу назваться
в Facebook Мухаммедом Ахмедом, чтобы вместо «Ваэль
Гоним» пользователи видели этот псевдоним. Но
ссылка все равно приводила пользователей на мою главную
страницу с пользовательским именем «Гоним». Поэтому
я решил временно отключить свой аккаунт на Facebook.
Извещение на странице уже гласило: «Мухаммед Ахмед
изменил название мероприятия» и больше не вело на
мою страницу. Однако ошеломление не проходило.
Я провел ужасную ночь в думах о том, что
случится, если кто-нибудь меня обнаружит. Своим фолловерам
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 147
в Twitter я сказал, что из-за технической проблемы не
могу зайти на свою страницу в Facebook, — в случае
допроса можно будет использовать это как доказательство
того, что я непричастен к странице. Скажу, что мой акка-
унт взломали, пытаясь разрушить мою репутацию. И все
же той ночью я не спал ни минуты. Поговорил с Абдель-
Рахманом Мансуром, рассказал, что случилось,
попросил совета, и он разделил мои опасения. Хуже всего, что
мое имя теперь знал известный активист Махмуд Сами.
Я создал фальшивый аккаунт Facebook, а настоящий ак-
каунт лишил прав админа. Написал Махмуду Сами,
попросил не выдавать меня — моей жизни будет грозить
опасность, но главное, я не хотел, чтобы люди связали
страницу с конкретным отдельным человеком. Движение
должно сосредоточиться на Халеде Сайде и обществе в
целом, а не на мне лично. Махмуд Сами поклялся, что
никому не скажет и вообще забудет имя и все подробности.
Я зауважал его еще больше.
Но в запасе у судьбы были и другие тревоги. Через два
дня ту же ошибку совершил Абдель-Рахман. Он в
очередной раз отредактировал подробности акции и, хоть
я и рассказал ему о своем просчете, сделал то же самое!
Я получил извещение с его именем и в ярости ему
позвонил. Моя ошибка — результат небрежности, но его
поступок куда хуже, сказал я. Как мы могли за два дня
дважды лопухнуться? Мы подносим себя
Госбезопасности на блюдечке.
Одна активистка с никнеймом «Что за тупость»
написала на адрес страницы: «Абдель-Рахман, твое имя
раскрыто. Прошу, сделай что-нибудь». Я попытался
успокоить ее, сказал, что меня зовут не Абдель-Рахман, я
пользуюсь псевдонимом. Попросил ее не волноваться, но она
не очень-то успокоилась.
148 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Затем я удалил все привилегии админа с аккаунта
Абдель-Рахмана и попросил его создать фальшивый
аккаунт, а настоящий закрыть на неделю. Так его имя не
станет появляться в извещениях. И все же эти
несколько кратких дней были кошмаром. Меня не отпускал
страх — а вдруг Госбезопасность уже нас вычислила?
Явка на протесты Дня гнева была куда ниже, чем я
ожидал. Многим не понравился сам его замысел,
особенно из-за того, что не были заранее объявлены места
сбора. Поэтому акция так и не набрала критической массы,
потребной для реального эффекта.
Близились парламентские выборы, и Абдель-Рахману
не пришлось убеждать меня в том, что страница должна
их освещать. Мы решили всеми средствами сохранять
нейтралитет. У Абдель-Рахмана появилась еще одна
блестящая мысль: призвать всех читателей, голосующих на
выборах, испортить бюллетень, проголосовав за Халеда
Сайда. Это был метод активного бойкота выборов, и он
помог бы снизить число фальсификаций. Если бы у нас
было время на полноценную маркетинговую кампанию,
чтобы распространить идею пошире! Но до выборов
оставалось всего двое суток. И все же лучше поздно, чем
никогда. Дизайнер-доброволец создал профиль страницы с
призывом голосовать за «Халеда Сайда, символ
египетской молодежи».
Мы планировали разоблачать любые нарушения,
независимо от того, кто их совершил. НДП провозгласила,
что ожидает победы всухую, машина государственных
СМИ, как всегда, яростно нападала на
«Братьев-мусульман». Все относительно крупные оппозиционные партии
и группы объявили, что бойкотируют выборы, за
исключением «Братьев-мусульман» и партии Аль-Вафд. Ходили
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 149
слухи, что обе они заключили сделку с режимом в обмен
на ограниченное число мест в парламенте, но оказалось,
что это фальшивка.
Затем за день до выборов Facebook вдруг заморозил
«Куллена Халед Сайд». Я пытался туда зайти, но меня
перенаправляли на главную страницу Facebook, а я не
понимал почему. Но заметил, что то же самое произошло
и с другими страницами. Новость быстро разошлась в
Twitter. Все сообщали, что наша страница закрыта.
Многие пользователи Twitter прислали мне сообщения на имя
Ваэля Гонима, прося воспользоваться моими связями в
Google, чтобы добраться до руководства Facebook и
вернуть страницу администратору.
Кроме того, написала египетская активистка-правоза-
щитница Надин Вахаб — она жила в США, и мы
общались, когда запускали кампанию Эль-Барадеи. Она
стремилась помочь Египту в его поиске перемен. Сказала, что
хочет помочь вернуть страницу и связалась с
руководством Facebook. Надин была одной из очень немногих,
кто знал, что страницу веду я. За несколько месяцев до
этого происшествия я сообщил нескольким
друзьям-активистам за границей, чтобы они, если моя жизнь
окажется под угрозой, сделали все, что нужно.
Абдель-Рахман тоже нервничал и тревожился:
— Если бы я только не сменил аккаунт! Неужели мы
потеряли страницу и столько месяцев труда?
Я нервничал куда меньше — я не сомневался, что
страницу вернут. Нам обоим лучше бы успокоиться,
сказал я.
Facebook в конце концов мне ответил. Админы
сказали, что страница закрыта после множества жалоб на
нарушения, и обнаружилось, что «Куллена Халед Сайд»
управляется с фальшивых аккаунтов — это против пра-
150 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
вил Facebook. Наши попытки остаться невредимыми и
анонимными обернулись против нас.
Тем временем Надин Вахаб вышла на одного из
высших европейских руководителей Facebook, который
отвечал за политику компании в Европе и на Ближнем
Востоке. Они договорились, что нашу страницу вернут, если
владельцем страницы будет аккаунт реального лица с
настоящим, а не вымышленным именем. После долгих
переговоров, в которых я принимал участие как
анонимный админ, мы заключили сделку: официальными
администраторами станут Надин Вахаб и Абдель-Рахман Ман-
сур. Хотя Facebook и не собирался раскрывать публике
личности админов, я попросил не включать меня в их
число. Я хотел избежать деликатных ситуаций, которые
могли возникнуть из-за моей работы в Google.
Надин проявила храбрость и энтузиазм, предложив
мне свой личный аккаунт, чтобы я управлял страницей
с него. Она сказала, что живет в США и в ближайшее
время не планирует возвращаться в Египет. Если
возникнут проблемы, она готова взять риск на себя. Я
попросил Абдель-Рахмана создать фальшивую страницу,
чтобы вновь предоставить ему доступ. Фальшивый
аккаунт создал и я сам, чтобы не заморозили аккаунт Надин,
если возникнут проблемы.
Примечательно, что, хотя страница «Куллена Халед
Сайд» была закрыта менее двенадцати часов, вести об этом
дошли до множества египтян и попали в заголовки
нескольких зарубежных изданий. Замораживание страницы
связывали с выборами. Расцвели теории заговора — мол, Facebook
заключил с правительством Египта сделку о блокировании
определенных страниц политических активистов и
предоставлении подробных сведений о тех, кто их ведет.
Позднее было доказано, что эти обвинения безосновательны.
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 151
Когда страница ожила, мы облегченно вздохнули.
И она восстановила свою ценность в наших глазах: у нас
300 тысяч участников, большинство — молодые
египтяне, верившие в острую необходимость перемен и реформ
в стране. Какое счастье!
Начались выборы, и началось наблюдение за
нарушениями. Мы просили читателей сообщать о любых
нарушениях, которым они были свидетелями. Выборное
мошенничество было в Египте методом по умолчанию.
Рядом с избирательными участками толклись подонки,
которые запугивали избирателей. Сторонников
«Братьев-мусульман» постоянно избивали. Чтобы вбросить
голоса, пользовались именами умерших, а порой те, кто
не голосовал, обнаруживали, что кто-то проголосовал от
их имени (так произошло с моим другом). Наконец,
Госбезопасность нажимала на муниципальных работников,
ответственных за сортировку и подсчет голосов, чтобы
те подтасовали результаты.
И все равно парламентские выборы 2010 года
оказались худшими в истории Египта. Группа молодежи,
симпатизирующей «Братьям-мусульманам», запустила
на Facebook страницу «Наблюдение — Парламент 2010».
Так радостно было видеть, что на Facebook появилась
страница гражданской журналистики специально для
наблюдения за выборами. Группа назвала себя «Расд»,
что по-арабски означает «наблюдение». Судя по тому,
как велась страница, оба ее основателя были молодыми
специалистами. Позднее выяснилось, что один из адми-
нов — не кто иной, как Амр Эль-Каззаз, тот самый, кому
я передал управление сайтом Elshaheeed.org. До чего
тесен мир! Более того, всего через несколько недель судьба
уготовила нам совместный проект поважнее.
152 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
He успели выборы начаться, а страница
«Наблюдение — Парламент 2010» уже привлекла более 40 тысяч
читателей. Администраторы во всех избирательных
округах создали сеть корреспондентов, и те сообщали о
творящихся нарушениях. Наша страница занялась тем же
самым, но уделяла наблюдению поменьше внимания. Мы
все стремились доказать, что это мошеннические
выборы и что избранный таким образом парламент будет
фактически незаконным. Среди молодых египтян наши
усилия снискали успех. НДП «выиграла» более 95 % мест
в парламенте. Над этим смеялись все.
И все же я чувствовал себя беспомощным. Режим был
непоколебим; казалось, дальше пути нет. Чтобы снизить
напряг, я пытался юморить и, помню, много шутил о
фальсификации выборов — одна моя шуточка даже
получила высокую оценку в Twitter. «Сайт Wikileaks
приносит извинения за то, что не сможет осветить египетские
парламентские выборы 2010 года, поскольку его серверы
не выдержат числа липовых документов, которые
ожидают обнаружить завтра».
Мы опубликовали файл со всеми фотографиями и
видеороликами репрессивных и бесстыдных
мошенничеств НДП. Все злились и досадовали.
«Братья-мусульмане» и партия Аль-Вафд решили бойкотировать второй
тур голосования. Это была своего рода личная победа
доктора Мухаммеда Эль-Барадеи, который в числе
первых лидеров назвал выборы нелепым фарсом и
потребовал бойкота. Развитие событий доказало его правоту.
В декабре большая группа инженеров Google
посетила Египет и Иорданию, где провела две конференции с
арабскими веб-разработчиками. Организаторы
предложили мне устроить презентацию про Интернет в араб-
В СЕТИ И НА УЛИЦАХ | 153
ском мире. Я долго ее готовил; презентация призывала
арабских разработчиков и специалистов СМИ осознать,
что они играют роль застрельщиков перемен в регионе.
В презентации я рассказывал о частных
предпринимателях, которые использовали технологии,
порождающие перемены. Например, Салман Хан, молодой
американец родом из Бангладеша. Ему удалось наладить просто-
напросто канал YouTube под названием «Академия Хана»,
чтобы помочь 90 миллионам человек по всему миру
получить начальное образование. Он загружал видеоуроки по
основным предметам, и эти видеоуроки были доступны
пользователям в любое время и в любом месте. Я также
рассказал об инициативе «Кива» (Kiva.org), которая
привлекла кредитных средств на 200 миллионов долларов для
полумиллиона неимущих по всему миру. Презентацию я
завершил десятью советами. Первый пункт был такой:
каждый из нас может сыграть роль куда важнее, чем
вроде бы возможно.
— Вы больше самих себя, — сказал я.
Десятый совет был: «Меняй мир! Ты можешь!»
В конце декабря Абдель-Рахман Мансур предложил:
раз 25 января полиция отмечает Национальный день
полиции, может, и нам следовало бы отметить этот день.
Превосходная мысль, по-моему. Полицию ненавидят
многие. Сотрудники сил безопасности — самый презренный
сегмент общества. Жестокое и унизительное обращение
офицеров высшего ранга с гражданами — обычное дело.
Однако мы не знали, что бы такое придумать. Трудная
задача — сочинить акцию, которая будет громким
событием и не поставит под угрозу участников. Демонстрация,
«Немое стояние», что-то другое?
С основателем Движения молодежи 6 апреля Ахмедом
Махером мы провели онлайновый мозговой штурм —
154 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
оказалось, эта группа уже устраивала нечто подобное.
В 2010 году в День полиции они призвали активистов
«отметить» полицейские преступления против граждан
протестами перед зданием Верховного суда. Мы все
понимали, что в 2011 году надо сделать что-то
беспрецедентное. Я посоветовал вдобавок к «немым стояниям»
творческую акцию: стену славы честных и благородных
полицейских и стену позора, которая разоблачает
правонарушения преступников в полицейской форме.
Сколько возможностей! Меня охватил азарт. Мы
договорились устроить еще один мозговой штурм после
Нового года, однако 30 декабря я написал на странице:
25 января — День полиции и государственный выходной.
По-моему, полиция в этом году наработала на особенное
торжество. Как думаете?
lb 471 Likes £] 119 Comments
Революция,
объявленная заранее
В городе Сиди-Бузид в 190 милях к югу от столицы
Туниса 17 декабря 2010 года сотрудница полиции
конфисковала тележку у зеленщика Мухаммеда
Буазизи, не имевшего разрешения на торговлю, а когда
тот возмутился, якобы ударила его по лицу, оскорбив его
перед всеми. Он пошел с жалобой в полицейское
управление, но там с ним и разговаривать не стали. Тем же
утром в 11:30 он вернулся в управление и в знак протеста
поджег себя. Умер он не сразу. Его увезли в больницу
близ столицы. Он скончался 4 января 2011 года.
На следующий день у полицейского участка
собрались протестующие. Их встретили побоями и
слезоточивым газом. Тунисские государственные СМИ
преуменьшили масштаб протестов. Вести распространились по
социальным сетям, протесты ширились и к концу декабря
достигли столицы.
Абдель-Рахман Мансур хотел, чтобы мы освещали и
поддерживали тунисские протесты на «Куллена Халед
Сайд», но я вначале отказался. Все разгорячатся, а потом
эти протесты подавят, и наших читателей вновь охватят
разочарование и безнадега. Тем не менее Абдель-Рахман
опубликовал фотографии протестующих с полицейскими
шлемами и дубинками — знак победы. Как я и ожидал,
156 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
между читателями пошли жаркие споры. Понятно, что
нам с Абдель-Рахманом было не время поддаваться
всеобщему возбуждению. Я вновь изложил ему свою
точку зрения: сейчас нам небезопасно освещать тунисские
протесты. Наконец мы договорились стереть запись,
подождать и посмотреть, как развернутся события.
Основная задача страницы, помимо дела Халеда
Сайда, получила развитие: теперь мы сосредоточились на
пытках и насилии в египетской полиции. С каждым днем
я убеждался, что полицейские силы — цепь, которой
режим захлестнул наши шеи: если нейтрализовать
полицию, режим будет парализован. На нашей странице мы
освещали многочисленные преступления и настраивали
народ против них.
Мы старались направлять свои критические стрелы
как можно точнее и не плодить врагов в рядах полиции.
Несколько раз мы хвалили достойных полицейских,
которые были верны своей миссии и работали хорошо.
К несчастью, нарушителей закона было много, и
полицию ненавидело большинство египтян — тут от нашей
страницы мало что зависело.
При нынешнем министре внутренних дел Хабибе аль-
Адли официальный девиз полицейских сил «Полиция
служит народу» сменился на «Народ и полиция служат
стране». Полиция больше не служила народу даже на
уровне лозунга. Пытки были не отдельными
инцидентами, а системой. Полиции недоставало техники,
помогающей раскрывать преступления, и пытки стали одним из
главных орудий добычи информации.
Усилия полиции были направлены в основном на
защиту режима. В целом аппарат Госбезопасности, самого
сильного и влиятельного полицейского подразделения,
взял на себя единственную задачу — охоту на полита-
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 157
ческих оппонентов и тех, кто выказывал признаки
несогласия. Их терроризировали, им угрожали, их пытали,
против них фабриковали обвинения. Ничего
удивительного, что египтяне относились к полиции как к
«власти». Среди полицейских была широко распространена
финансовая коррупция, в основном потому, что из-за
крохотного жалованья некоторые из них прибегали ко
взяточничеству и другим незаконным источникам
дохода. Порой, когда дорожный полицейский останавливал
мой автомобиль, чтобы вытянуть деньги, я говорил
прямо: «Взяток не даю». Чаще всего полицейский отпускал
меня, разочарованный или смущенный.
Тут анекдот рассказали. Сыновья-близнецы младшего
инспектора завалили экзамен. Первый пошел к отцу, тот его
избил, и мальчику пришлось худо. Когда к отцу пришел второй,
тот поглядел в его табель и сказал: «В следующем году
побольше старайся». Мальчик вышел, и его брат обалдел: «Что ты
сделал, чтобы он тебя не бил?» — «Сунул в табель пять фунтов».
Мне хотелось закончить год на позитивной ноте,
несмотря на уныние от всего происшедшего. В последний
день 2010 года я начал публиковать позитивные
сообщения читателей и попросил присылать их побольше, чтобы
к Новому году воодушевить людей надеждами.
С Новым годом! Надеюсь, следующий год будет лучше
прошлого. Давайте призовем друг друга быть уверенными и
активными. Расскажите, что вы сделали в 2010 году такого, чем
гордитесь больше всего.
158 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Начну с того, что поделюсь теми позитивными вещами,
которые читатели сделали или упомянули в комментах. Пусть
наша деятельность вдохновляет других. Пока мы все вместе
защищаем угнетенных и слабых, мы будем сильнее. «Кул лен а
Халед Сайд».
И хлынули сообщения:
Эман Фарид: Мне приятно, что я сделал много такого, чем
горжусь. Во-первых, я впервые сдал все предметы в
университете и получил среднюю оценку «хорошо». Во-вторых, впервые
принимал участие в «Немом стоянии», я был совершенно один,
а полицейский погнался за мной, но, слава Аллаху, ничего не
случилось. В-третьих, в первый раз ходил голосовать и сам
был свидетелем фальсификаций. Боже, преврати всех египтян
в активных граждан, чтобы те изменились сами, прежде чем
решат менять других!
Халед Мансур: Спасибо админу «Куллена Халед Сайд» за
то, что направил наш гнев на нечто позитивное... Вопрос в
том, как управлять нашей яростью. Наш гнев заставит нас
упорно бороться с несправедливостью и любые проблемы
решать в положительном ключе. Я больше не направлю свой
гнев на себя.
Мы были по уши в делах, изо всех сил стараясь
завершить год оптимистично и понятия не имели, что вот-
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 159
вот случится беда. За считаные минуты до Нового года
возле коптской церкви Двух Святых (Аль-Киддисайн) в
Александрии, где проходила служба, взорвалась бомба.
Церковь содрогнулась, а звук взрыва был оглушителен.
Множество людей выбежали из церкви, решив, что
город поразило землетрясение. Взамен землетрясения они
обнаружили на земле останки двадцати одного человека
и разбросанные повсюду части тел. Еще несколько
десятков людей было ранено. Страшная картина: пламя,
повсюду кровь, многие застыли в ужасе. Всю страну
потрясли фотографии и видеоролики, которые люди той
ночью засняли на свои мобильные устройства.
Наша страница Facebook избегала обсуждений
межрелигиозных противоречий во избежание войн в
комментариях. При наличии горстки экстремистов по обе стороны
баррикад открытые форумы легко превращаются в поле
брани крикунов. Политика режима, внутренняя и
международная, породила разногласия между мусульманами и
христианами, хотя в прошлом поколения мусульман и
христиан-коптов жили в мире. Режим умело пользовался
этими разногласиями: он внушал, что без власти Мубарака
Египет впал бы в религиозную войну. В результате Муба-
рак с успехом сумел продать международному сообществу
свое полицейское государство как меньшее из двух зол.
Всякий раз, когда между мусульманами и
христианами Египта вспыхивают столкновения, религии тут ни при
чем. Межрелигиозная рознь, особенно в слаборазвитых
городах и селах, возникает прежде всего из-за
коммерческих или личностных конфликтов. Затруднения, которые
обычно разрешились бы в гражданском суде, из-за
необразованности и отсутствия правосудия превращаются в
битвы семейных кланов. Иногда война между семьями
мусульман и христиан разгорается из-за единственной
160 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
коммерческой сделки. Более того, преступления,
которые по случайности затрагивают людей из обеих
религиозных общин, порой воспринимаются как умышленные
нападения, обусловленные религией жертвы, что ведет к
ответному удару со стороны семьи пострадавшего.
Иногда девушка решает сменить вероисповедание и бежит
с молодым человеком от своей религии, потому что ее
семья не дает позволения на брак. Родители затем
объявляют, что дочь похитили и принудили сменить веру.
Невинная любовь быстро оборачивается бесконечной
местью, и дела такого рода обычно ведут к тому, что
препирательства отхватывают всю страну, принося обеим
сторонам еще больше гнева и огорчений.
После взрыва у церкви я в попытке смягчить удар по
нашей нации поискал в Сети полумесяц и крест,
изображенные рядом. На странице я попросил всех сменить
фотографию в профиле на эту картинку. На ней я
написал: «Я египтянин, я против терроризма».
Хорошо бы нам всем заменить фотографии в личном
профиле на эту картинку, хотя бы на день... Надо разрядить
ситуацию.
fib 516 Likes fc) 237 Comments 64 532 Views
Первым делом мы опубликовали ужасающие
фотографии и видеоролики с места взрыва. Некоторые читатели
обвинили нас в том, что мы подливаем масла в огонь. Но
наш мотив был прост: важно знать факты. Я написал:
Цель этой публикации — представить факты, а не накалить
проблему. Эта страница создана единственно из-за
фотографии замученного Халеда Сайда. Если бы мы ее не увидели,
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 161
нам было бы все равно. Сейчас мы все должны держаться
вместе и забыть разногласия. Мы все должны бороться с
преступником, который это совершил, независимо оттого, кто он
и на кого работает.
I
Египетские СМИ обычно избегали публиковать
фотографии нападений на коптов и их церкви. Режим
страшился, что рознь разрастется и выйдет из-под контроля.
Однако с распространением Интернета и спутникового
телевидения из-за ужасающих фотографий и
видеозаписей зверств в коптских общинах разгорались страсти, а
мусульмане ничего этого не видели и, стало быть, ничего
не знали. Чтобы пробудить сочувствие к жертвам, важно
было показать нашим читателям все видеоролики, в том
числе самые кровавые.
Я призвал читателей сдавать донорскую кровь и
оставаться спокойными и рассудительными. Разжигание
межрелигиозной розни — именно этого хотели преступники,
сказал я всем. Один читатель написал комментарий о
том, что сейчас любая рознь или драка между
мусульманами и христианами — не что иное, как пособничество
преступникам. Он посоветовал читателям
канализировать свой гнев в рациональное мышление: нам нужно
разработать практические шаги к реальным переменам,
которые вырвут проблему с корнем. Это сообщение
читатели встретили массовым одобрением.
Многие религиозные лидеры, мусульмане и
христиане, призывали народ успокоиться. Я вывесил важное
интервью с Моэзом Масудом, молодым религиозным
деятелем, известным своими разумными и современными
интерпретациями ислама. Моэз, которого я знал много
162 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
лет, ясно заявил, что христиане — такая же
неотъемлемая часть Египта, как и мусульмане, что для египтян
крайне важно сохранять единство, чтобы не позволить
террористам восторжествовать.
«В Александрии 1 января погибла вся человечность. Если
мы хотим вновь возродить Египет, мы должны перестроить
нашу страну: перестроить промышленность, экономику,
политику и положить начало настоящему возрождению». Моэз
Масуд сказал о недавних событиях много важного. Мы можем
изменить нашу страну к лучшему собственными руками, и мы
ее изменим!
вЪ 332 Likes £.J 85 Comments 74 690 Views
По всей стране начали протестовать возмущенные
христиане. Они были крайне обеспокоены тем, что
преступники, совершившие это злодеяние, могут остаться
безнаказанными — такое уже случалось. Гнев
протестующих разгорался, они блокировали главные
дороги Каира. Протест в Шубре, очень оживленном и по
большей части христианском районе Каира, перешел в
беспорядки. При столкновениях между протестующими
и полицией урон понесли обе стороны, но среди
протестующих пострадавших было больше. В Интернете
широко распространился видеоролик, на котором солдат
бьет дубинкой по голове участника протеста, не обращая
внимания на его кровь и крики.
Министерство внутренних дел выпустило доклад —
осудило «буйных» протестующих за запугивание
жителей некоторых районов Каира. В докладе утверждалось,
что ранено два офицера и двенадцать рядовых.
Министерство даже не упомянуло о жертвах среди протестую-
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 163
щих. Полиция арестовала восемь мусульманских
политических активистов, участвовавших в протестах, — явно
для того, чтобы мусульмане не объединились с
христианами. Видимо, режиму хотелось, чтобы события
воспринимались всего лишь как межрелигиозная рознь.
Стараясь ослабить напряженность, наша страница
призвала к «стоянию» в день православного Рождества.
Православные христиане-копты составляют
большинство христиан Египта и Рождество празднуют 7 января.
Многие боялись, что в христианские праздники станет
мишенью еще одна египетская церковь. Именно тогда
Мухаммед аль-Сауи, известный египетский инженер и
интеллектуал, посоветовал мусульманам образовать
живые щиты вокруг этих церквей, чтобы защитить
христианских братьев и сестер, пока те молятся. Это было
заявление о том, что терроризм не сокрушит наше
единство. На странице я написал, что террорист — не только
причина смерти двадцати одного христианина, он еще и
поднял на борьбу 80 миллионов египтян.
О «стоянии» 7 января на первой странице написала
«Аль-Шурук», о нем сообщали популярные новостные
сайты. Его освещала и Мона аль-Шазли, а участие
продвигали несколько общественных деятелей. Наше
приглашение было разослано 170 тысяч человек, из
которых 18 тысяч подтвердили свое участие. Идея защитить
церкви имела успех и к тому же привлекла изрядное
внимание прессы. На деле, однако, явка была довольно
низкой, в основном из-за беспорядков, затеянных
озлобившимися христианами в многолюдных районах.
Тем не менее благодаря этим событиям многие
мусульмане впервые вошли в египетские церкви. На церковных
службах той ночью были даже несколько женщин в ни-
кабах. Мы опубликовали их фотографии, а также фото-
164 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
графии мусульман с плакатами о единстве египтян перед
лицом всех форм терроризма.
Пока страна приходила в себя, в Интернете
распространилась сорокасекундная видеозапись: труп
бородатого мужчины лет тридцати с небольшим. Ролик
напомнил мне то, что произошло с Халедом Саидом. Этого
человека звали Сайид Биляль. Он был одним из тех, кого
задержали по подозрению в подготовке и проведении
взрыва у церкви в Александрии. Он умер, не перенеся
пыток в полиции. Полиция применила свои
традиционные методы, в том числе удары электротоком по
чувствительным зонам тела. Семья Сайида Биляля
сфотографировала труп и опубликовала снимок в Сети. Наша
страница немедленно занялась делом Сайида Биляля, и,
чтобы показать, что мы не делаем различий между
мусульманами и христианами, мы вывесили две
фотографии — Сайида Биляля и христианки Мартины Фекри,
погибшей при взрыве у церкви, и написали, что они оба
убиты за преступления, которых не совершали.
Мариам Фекри и Мартина Фекри, жертвы преступного
нападения, на фотографии с друзьями... Аллах да благословит
ваши души, Мариам и Мартина. Поистине, терроризм — это
безбожие.
üh 856 Likes £J 565 Comments 86 716 Views
Журналист Абдул Монейм Махмуд пишет: на семью
Сайида Биляля оказывают давление, чтобы те не подавали в суд.
Мы должны помешать давлению Госбезопасности. Возьмите
с собой мать и жену, чтобы выразить соболезнования и
поддержать их, чтобы они стояли на своем. Остановка Базар, мост
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 165
Намус, рядом со станцией Захирия и мечетью Фули. Пошлите
сообщение родственнику Сайида Бил ял я и адвокату Избе и
просите их не поддаваться нажиму безопасников и не
отзывать обвинения против Госбезопасности.
Сайид Биляль происходил из бедной семьи. У него
остался маленький ребенок. Страница уделяла его делу
так много внимания, потому что в нем отразились те
нарушения, которым способствовал египетский Закон
о чрезвычайном положении и пыточные методы борьбы
Госбезопасности с активистами религиозных
объединений. Абдель-Рахман Мансур сумел договориться с
журналистом из газеты «Аль-Дустур» Абдулом Монеймом
Махмудом, который все время был на связи с семьей
Сайида Биляля, и мы опубликовали фотографию
маленького сына жертвы, а также другую — снимок его
скорбящей матери. В глазах общества с режима срывали
личину. Многие христиане написали постинги, выражая
сочувствие семье Сайида Биляля.
В попытке оживить наш оптимизм я запустил 7 января
кампанию «Неделя доброй воли в память Халеда Сайда».
Главная мысль — попросить людей совершить доброе
дело для общества и посвятить свой поступок Халеду.
Пока страница занималась текущими событиями и
продвигала благие дела, думать о будущем было некогда. Тем
не менее до 25 января оставалось чуть больше двух недель,
и пора было составить план — демократическим путем.
Нам нужны идеи ко Дню полиции 25 января. Раз эти люди
усердствуют, унижая, мучая, а то и убивая граждан Египта,
воспользуемся возможностью дать им понять: мы ничего
166 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
не забудем. Пишите, у кого есть идеи. Пусть это будут
неожиданные и необычные идеи. Надеюсь, мы сможем отплатить
им за доброту.
ШЪ 506 Likes £ j 272 Comments 183 015 Views
К моему огорчению, читатели обсуждали День
полиции не так энергично, как я надеялся, хотя некоторые
просто фонтанировали идеями. Но, пока не вмешалась
сама история, дело шло ни шатко ни валко — до 13
января, когда события за рубежом наконец высекли искру.
В тот день президент Туниса Зин Эль-Абидин Бен
Али после речи, описывавшей протестующих как
бандитов в масках на службе иностранных заговоров, почуял
разгорающийся гнев граждан. Он выступил с
небывалым для арабского диктатора заявлением — обратился
к народу с фразой, которая стала знаменитой: «Теперь
я понимаю вас». Я понял, сказал Бен Али тунисцам, что
действия правительства их разгневали. Он осознал, что
народ больше не потерпит унижений. То была речь
побежденного.
Эта речь изменила все. Самое время писать о
событиях в Тунисе. Победа тунисского народа даст понять
египетскому режиму и, что важнее, нашим читателям:
мы сможем изменить Египет.
Я, как обычно, спросил читателей, как они отнесутся к
тому, чтобы страница освещала события в Тунисе. За это
высказались 86 %. Арабов окрылил пример Туниса. Мы
почувствовали, что невозможное возможно, и я написал:
Не бывает президента, правительства или полиции
сильнее народа. Позавчера президент Туниса говорил своему
народу, что протестующие — бандиты и террористы, которые
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 167
понесут суровое наказание. А сегодня, когда на улицы вышли
десятки тысяч тунисцев, он почуял опасность, отправил в
отставку министра внутренних дел и освободил всех
задержанных демонстрантов.
Когда в декабре в Тунисе начались демонстрации, я и
не представлял, что режим сдастся, не говоря о том, что
это станет вопросом нескольких недель. Тем не менее на
следующий день после речи Бен Али Министерство
внутренних дел блокировали демонстранты, а Бен Али
улетел в Саудовскую Аравию. Я выложил на нашей странице
эскиз Муатаза Каттана — египетский флаг с тунисским
красным полумесяцем и звездой сбоку. Это был знак
нашей солидарности с Тунисом и наших надежд на то, что
Египет последует тем же путем.
Со дня своего рождения я впервые вижу, чтобы арабский
президент оправдывался перед своим народом, извиняясь,
говоря: «теперь я вас понимаю», «простите», «я совершил ошибку»,
«я не стану вносить в Конституцию поправку, чтобы переиз-
браться», «я снижу цены и предоставлю пособия
безработным», «я разрешу запрещенные СМИ», «я разрешу настоящий
политический плюрализм», «прошу вас, пожалуйста...
простите». О молодежь Египта, слушай и знай, что нет правительства
сильнее народа! Приветствуем свободный народ Туниса!
Комментарии впечатляли. Некоторые писали, что пора
призывать к восстанию в нашей стране. Другие
издевались над пассивностью египтян. Многие отпускали
шутки, высмеивающие нас самих, египтян, как это у нас
168 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
принято. Некоторые шуточки били по мне самому: «Если
бы самосожжение Буазизи произошло в Египте, админ
„Куллена Халед Сайд" устроил бы немое стояние».
Я написал свое первое сообщение с намеками на Хос-
ни Мубарака:
Прощай, Беглый Зин Эль-Абидин. Вали на свалку
истории... Там хватит места и другим!
К 14 января я начал верить, что мы сможем стать
второй арабской нацией, которая избавится от диктатора.
Политическое, экономическое и социальное положение
Египта было хуже, чем в Тунисе, а гнев на улицах куда
острее. Египтян отделяла от революции лишь
неуверенность в своих силах и преувеличенное представление о
мощи режима. И все же после тунисских событий я
считал, что египетские массы наконец поняли свою силу и
сломали психологический барьер страха.
У Египта уникальное положение на Ближнем Востоке.
Египтяне с гордостью считают себя лидерами науки и
культуры арабского мира. Теперь нашей гордости был
брошен вызов: место лидера в поисках свободы занял
Тунис. Это явилось толчком к действию. В том, что наша
страна пошла по стопам Туниса, главную роль сыграл
душевный склад гордого и мужественного египтянина.
Время шло, и гнев молодежи рос. Аналогии между
Тунисом и Египтом проводили все чаще. Некоторые
читатели даже открыто требовали, чтобы «Куллена Халед
Сайд» призвала к революции. Я решил прощупать
обстановку:
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 169
Г
Сегодня 14-е. 25 января — День полиции и
общенациональный выходной. Если на улицы выйдут сто тысяч, кто нас
остановит?.. А сможем ли мы?
йЬ 3 022 Likes £1 1 748 Comments 176 013 Views
За очень краткое время к постингу написали более
300 комментариев. Некоторые только и ждали такого
призыва. Другие не согласились, будучи убеждены, что
Египет никогда не изменится. А третьи назвали мой по-
стинг призывом к хаосу, который погрузит страну во
тьму. Я очень внимательно прочитывал каждый
комментарий.
Ахмед Муатаммед: Идея замечательная, но 10 дней мало
для подготовки к чему-то этакому. Надо все согласовать с
другими движениями, политическими силами и теми, кто хочет
перемен в Египте. Боже, помоги нам, и да пробудится народ.
Мухаммед Зайед: Это будет крррррруто. Я первый приду,
куда скажете.
Мустафа Камель: Идея великолепна, но требует
тщательной организации.
М. Шериф: Мы можем, можем, можем. Мы и еще 50 тысяч
в Александрии.
Хоссам Хафаги: Нет, не сможем... потому что во всей
стране выходной, за исключением полиции... они спят стоя,
благослови их Аллах.
Хамди: Да ты террорист.
170 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Халед Бахгат: Эй, админ, мы все еще ждем? Давай прямо
сейчас, пока народ не остыл.
Яра Айман: Снова твои глупые стояния? Хватит уже.
Сделай для разнообразия что-нибудь полезное.
Самех эль-Балах: Давайте сейчас начнем собирать
народ... волей Аллаха, мы сможем... Религия говорит, что
сможем... И история говорит — сможем!
Мухаммед эль-Амри: Вот увидишь, никто ничего не
сделает. Мы все только пишем в Facebook. Мы поколение Face-
book. Точка.
Моуди Баша: А ведь ты это всерьез, г-н Администратор...
Прямо весь горишь... Но взгляни в будущее и подумай, что
может случиться. Египет не Тунис, и армия не пойдет против
Мубарака, поверь мне... Но знаешь что? Я с тобой согласен,
и мне все равно, что будет.
Ахмед эль-Омда: Правительство держит страну в стальном
кулаке. Вряд ли мы сможем сделать то, что сделали тунисцы.
Когда-то Египет был образцом для арабов всего мира. Если
бы повернуть время назад, к Ораби* и Июльской революции.
Михаэль Салах: Можем, если пошевелим мозгами.
I
Через два часа в Сети появился Абдель-Рахман. Я тут
же спросил:
— Что, если в День полиции на улицы выйдет 100
тысяч человек?
* Ахмед Ораби-паша (1842 — 1911) — государственный и военный
деятель Египта, активный противник иностранного контроля над
Египтом, командующий египетской армией в Англо-Египетской
войне 1882 года.
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 171
— А мы справимся? — спросил он.
— Честно говоря, не знаю, — ответил я, — зато знаю,
что уровень энергии взлетел. Впрочем, нам известно,
какими боязливыми могут быть египтяне. — И поделился с
ним своими сомнениями. Сказал, что я не ношусь с идеей
убедить народ ввязаться в то, что неизвестно чем
кончится. К тому же у меня нет опыта управления массами. И я
спросил Абдель-Рахмана, не лучше ли какому-то
сильному политическому оппозиционному движению призвать
к такой акции, а мы просто соберем людей. В Египте,
ответил он, нет сильной политической оппозиции. И он
был прав.
Я был довольно оптимистичен, но и осторожен. Я
боялся, что акция потерпит неудачу и наше поколение
получит шок на всю жизнь. Но начать я решил с
возражений несогласным.
Уверен, что месяцами ранее некоторые пользователи
тунисских страниц Facebook были инертны и отговаривали
остальных: «Надежды нет, страна никогда не изменится: за
Интернетом ведется наблюдение, и вас арестует МВД». Такие
люди есть везде и во все времена, но, когда победа
завоевана, до чего им, беднягам, стыдно. Волею Аллаха, мы вернем
себе свои права и будем все действовать заодно.
щЪ 489 Likes £*J 78 Comments 99 149 Views
__l
Кроме того, я начал вывешивать постинги и
комментарии читателей, чтобы остальные присоединялись
и высказывали конструктивные мнения. Одна
оппозиционная газета опубликовала выжимку из новой
книги Мухаммеда Али «Дорога к президентскому дворцу».
172 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
В ней говорилось, что, если на площади Тахрир
соберутся 100 тысяч граждан, они получат все, что пожелают.
Я написал на странице обращение к египетскому
народу: «Да будет 25 января для нашей страны факелом
перемен».
В конце декабря, когда Абдель-Рахман посоветовал
отметить День полиции 25 января, я назвал акцию
«Праздник Дня египетской полиции — 25 января». И все же
теперь, менее чем через три недели, после свержения
тунисского президента, когда нарастал гнев египтян,
стремящихся проделать то же самое с Мубараком, акцию
требовалось перепозиционировать. Я больше не мог
противиться слову «революция». Гнал это слово из головы,
но оно возвращалось. Прогнивший режим стал главной
бедой Египта, а избавление от него — единственно
возможным шагом. Тем забавнее, что я не раз ясно заявлял:
я — не революционер.
Для изменения названия акции на «25 января:
революция против пыток, бедности, коррупции и
безработицы» понадобилось всего-то два-три нажатия клавиш
и один щелчок мышью. Но эти несколько движений
коренным образом изменили мои установки. Я ощутил
прилив адреналина, только на этот раз настрой «дерись
или беги» превратился в «дерись и снова дерись». После
смены названия «мероприятия» я был готов к любым
последствиям.
Я нарочно упомянул бедность, коррупцию и
безработицу: для объединения сил нам были нужны все —
рабочие, правозащитники, госслужащие и любые люди,
уставшие от политики режима. Если бы в призыве
выйти на улицы речь шла только о правах человека,
участие бы принял лишь определенный слой египетского
общества.
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 173
После всего, что случилось в Тунисе, моя позиция
изменилась. Теперь куда больше надежд на реальные политические
перемены в Египте. И тех, кто готов драться за эти перемены,
требуется много. Наши голоса должны быть не просто
громкими, а оглушительными. Клянусь Аллахом, я приду 25 января и
готов умереть, чтобы освободить Египет от тирании.
Отклик был немедленным и положительным. Абдель-
Рахман Мансур всего через два дня уезжал на сорок
дней в закрытый учебный лагерь на военные сборы.
Я, помню, шутил, что к его возвращению Мубарак уйдет
в отставку, а наша страница наберет миллион
участников. Откуда мне было знать, что эти предсказания
сбудутся?
Я поменял изображение в пользовательском
профиле страницы на египетский флаг с символами Туниса
в красном поле. В черном поле я поместил обращение
к режиму: «Увидимся 25 января».
В ответ одному комментатору-пораженцу я написал:
Не сдавайся, Мустафа. Поверь, египтяне не трусы. Но
каждый, восстав во гневе, боится остаться один. В Египте 3
миллиона безработных. Если мы будем действовать сообща, нас
никто не остановит. А если мы выработаем верную стратегию,
армия встанет на нашу сторону.
Официальная египетская пресса принижала
значение отставки Бен Али. Жалко было смотреть. На первой
174 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
странице одной из крупнейших государственных газет
от 15 января был заголовок о его «отъезде», но его
затмевала фраза, набранная шрифтом куда крупнее: «Египет
устремляется ввысь: Мубарак обеспечивает своей
стране высочайший уровень экономической безопасности».
Всем было ясно, что тунисские события перепутали
режим. Газеты отказывались употреблять слово
«революция». Я опубликовал в Facebook скан газеты, и вскоре над
ним хохотало все египетское киберпространство. Что бы
ни затевал режим, в нашем виртуальном мире почти все
оказывало обратное действие.
Министр иностранных дел 16 января отверг как
«нелепость» предположение, что Египет последует
примеру Туниса. Он добавил, что у каждого общества свои
уникальные обстоятельства, и заявил: «Что до тех, кто
дает волю воображению и распинается впустую, пусть
их слова остаются на их совести. Есть СМИ, которые
издалека нагнетают страх в арабских обществах в
надежде их разрушить. К несчастью, все это иностранные
спутниковые каналы».
В неделю, последовавшую за тунисской
революцией, перед зданием парламента пытались сжечь себя
минимум пять граждан Египта. Первое самосожжение
произошло 17 января и широко освещалось в СМИ.
Председатель парламента выпустил заявления в
попытке умиротворить всех, а министр здравоохранения
посетил этого человека в больнице (тот не погиб).
Полиция даже запретила бензозаправкам продавать бензин
в канистрах.
Я стал призывать всех собраться 25 января и
обратился к организованным группам. Начал я с ультрас, как
называют ревностных футбольных фанатов, — их много,
много тысяч.
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 175
Всем ультрас футбольных команд «Ахли», «Замалека», «Ис-
маили» и «Итихад». Если вы 25 января постараетесь, как на
футбольном матче, то поможете Египту измениться. Давайте
все станем ультрас Египта! Давайте выйдем на улицы. Кто из
нас ультрас и готов болеть за Египет?
Я тщательно старался не представлять 25 января
акцией «Куллена Халед Сайд». Это позволило нескольким
другим страницам и политическим партиям продвигать
призыв как свой собственный. Прежде всего сторонников
звали страницы Facebook Движения молодежи 6
апреля (80 тысяч участников), страница Низара Кабани,
названная в честь покойного поэта (157 тысяч участников),
и страница «Сок сахарного тростника», насчитывающая
250 тысяч участников. Акцию 25 января раскручивали
даже страницы юмора! Лавина тронулась с места.
Нас тут же обвинили в измене, в работе на
заграницу и в вандализме. Я проследил аккаунты нападавших
на нас, чтобы узнать, настоящие они или фальшивые,
созданные Электронным комитетом НДП. Разумеется,
я нашел сотни недавно созданных фальшивых акка-
унтов. Им я запретил постинги и комментирование и
выставил их на общее обозрение, вывесив несколько
скриншотов.
Чтобы призвать египтян выйти на улицы, у
активистов на все про все оставалось несколько дней. Это
была революция без лидера и без организационного
ядра. Я только знал, что, если участие в ней примут
сотни тысяч египтян, режим будет вынужден
отреагировать. Я не особенно занимался согласованием с другими
176 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
страницами публикаций нашего контента и не
пытался заработать очки нашей странице. Идея была в том,
чтобы право рекламировать акцию имели все. Однако
в продвижении революции 25 января, которую в
виртуальном мире теперь называли Jan25, все спонтанно
положились на главную страницу «мероприятия» («25
января: революция против пыток, бедности, коррупции и
безработицы») — на «Куллена Халед Сайд».
Я приготовил несколько рекомендаций, которые
следовало иметь в виду.
1. Разоблачай слабость и трусость режима.
2. Проводи параллели с Тунисом.
3. Сообщай о победах, которые последовали в Тунисе
за падением Бен Али.
4. Разоблачай все провалы режима в области
экономики, политики, социальной сферы и безопасности.
5. Приглашай других раскручивать акцию Jan25 в
заметках, стихах, песнях и рисунках.
6. Подчеркивай, что армия займет достойную
позицию и встанет на сторону народа.
Эта стратегия в целом была успешной, в основном из-
за того, что наш самодовольный режим никогда не
принимал народ всерьез. Заявления, одно за другим
выпускаемые правительством, лишь подливали масла в огонь.
Тем временем события в Тунисе развивались в
совершенно определенном направлении. Арестовали
полицейских, причастных к насилию. Тунисская армия во
время революции вела себя достойно. Она отказалась
атаковать народ и даже направлять на него оружие.
Нужно было достичь такого же взаимопонимания с
нашей армией. Я начал публиковать все подряд
фотографии, запечатлевшие трогательное и волнующее едине-
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 177
ние народа и армии Туниса. Они вызвали
впечатляющий отклик.
Тунисская армия подала пример патриотизма. Армия, в
которой офицеры и солдаты учатся защищать свою родину, не
сможет расстреливать и убивать свой собственный народ. При
виде похоронного шествия одного из тунисских мучеников,
сраженного пулями полицейских, один армейский офицер
встал в знак почтения.
ШЗ 773 Likes %ш* 231 Comments 191 658 Views
На постинги быстро откликнулся один египетский
офицер. На электронный адрес страницы он с
одноразового почтового ящика прислал сообщение с
фотографией своей формы и подписью: «Дорогой Египет,
победа близка и настанет Jan25». Я ответил ему просьбой
сообщить свое имя, но он категорически отказался —
слишком опасно. Он рассказал, что общее настроение в
армейских рядах — в поддержку революции. Эта
фотография сильно воодушевила наших читателей.
Фотографии демонстраций в Тунисе завораживали:
сотни тысяч граждан дружно несли тунисские флаги и
требования отставки Бен Али. Еще больше
вдохновляли фотографии окончательной победы тунисцев. На
одном из самых выразительных снимков была солдатская
фуражка козырьком назад, что означает поражение, на
фоне протестующих. «Глас народа ничто не заглушит», —
прокомментировал я эту фотографию.
Всем, кто пускал слезу, когда Египет проиграл футбольный
Кубок мира (я тоже был в их числе): нам следует удариться
в слезы оттого, что Кубок свободы выиграл Тунис. Свобода
178 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
важнее футбольного матча. Достоинство и гуманное
обращение куда важнее Кубка мира. Мы должны вернуть свои права,
вот почему Jan25 все мы должны действовать.
МО 448 Likes £^ 76 Comments 107 593 Views
Я вновь полностью посвятил себя странице Facebook.
Ходил на работу, а думал лишь о том, что написать на
странице. Каждые две-три минуты перезагружал
страницу, чтобы прочесть свежие комментарии. На сон едва
оставалось часа три в сутки. Дома я не выходил из своей
комнаты.
Я вывесил карикатуру на Мубарака и Бен Али, на
которой египетский президент говорит: «Ты был
первым, а мы пойдем за тобой». Позднее один из участников
написал от имени Мубарака пародийное прошение об
отставке. Я перемежал позитивные изображения
тунисской революции с негативными египетскими. И снова
вывесил видеозаписи пыток — число наших читателей
уже достигло 365 тысяч человек.
Кампания не ограничивалась страницей «Куллена Ха-
лед Сайд». Параллельно, ничего не согласуя, над ней
работали и другие, особенно страница Движения
молодежи 6 апреля. Тем не менее наши несвязанные труды
были нацелены на одно и то же: Jan25 будет таким
протестом, какого режим еще не видел.
Jan25 мы будем требовать наших прав. Давайте с
сегодняшнего дня и до Jan25 сосредоточимся на обсуждении
экономического положения Египта и нашего уровня жизни. Мы
должны обратиться к беспомощному простому человеку,
который думает только о том, как бы заработать на кусок хлеба.
Давайте воздерживаться от элитарных мудреных речей, иначе
все закончится тем, что на улицы выйдет всего пара тысяч
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 179
человек. Тунисская молодежь начала с требований
покончить с безработицей и инфляцией. А когда правительство не
ответило, они стали действовать. Нам надо поступить так же.
$Ъ 322 Likes £j 151 Comments 119 239 Views
На странице прежде было запрещено упоминать Му-
барака. Но с побегом Бен Али из Туниса ситуация
поменялась. Прежде я беспокоился, как бы не потерять
поддержку молчаливого большинства: я не хотел отрываться
от египетских масс, не хотел обвинений в политической
ангажированности. Теперь все было иначе. Я начал
открыто критиковать Мубарака и его автократические методы.
Анонимный художник вывесил замечательную
картинку: американские президенты и египетские, с 1981 года
по сей день. Против портретов Рейгана (1981),
Джорджа Г. У. Буша (1989), Клинтона (1993), Джорджа У. Буша
(2001) и, наконец, Обамы (2009) Египет был представлен
разными изображениями одного и того же человека. Му-
барак за тридцать лет сильно изменился: улыбка
исчезла, лицо постарело. Простая и выразительная картинка,
показывающая, что нами тридцать лет правит диктатор.
От участников страницы поступило много
изобретательных идей, на которые я откликнулся. Одна из
лучших — массовая рассылка CMC-сообщений,
рекламирующих Jan25. Было крайне важно, чтобы призыв дошел
до всех египтян, даже если они и не станут участвовать,
чтобы они ожидали акции и нашли время
определиться со своим отношением. С трудящимся классом Египта
нельзя было связаться по Сети или через Facebook, и
молодежные группы, которые мобилизовались через
Интернет, напечатали листовки с приглашениями на Jan25
и распространяли их, а также СМС-сообщения.
180 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Такого я раньше в Facebook не видел! Приглашения на
Jan25 получили 500 тысяч пользователей, а 27 тысяч
ответили на приглашение. Сейчас важно распространять их на
улицах, фабриках, в мечетях и церквях. Крайне важно, чтобы
о нас услышали в густонаселенных [рабочих] районах Шубра,
Булак, Маншийет Насер, Эйн-Шамс и Махалла. Народ в селах
должен знать, что выход есть. Что мы все будем действовать и
скажем «нет». Что мы требуем своих прав. Давайте совершим
это, египтяне! Давайте покажем миру, что мы не трусы и ради
своих прав готовы на любые жертвы.
Страница акции действовала. Приглашение на самое
наше успешное стояние дошло не более чем до 100 тысяч
человек. Об акции Jan25 всего за два дня узнали
полмиллиона египтян в Сети, и 27 тысяч подтвердили свое
участие. Демонстрация обещала быть неординарной.
Я просил читателей раскручивать революцию на
форумах, на страницах Facebook и в других известных
сетевых сообществах. Их отклик был показательным.
Большинство египетских пользователей Интернета
понимали, что означает дата Jan25. Я также написал на
странице несколько рекомендаций о том, как
распространить приглашения как можно шире —
публикацией ссылок, рассылкой текстовых сообщений знакомым,
печатью листовок, — и предложил каждому участнику
страницы лично пригласить на Jan25 еще пятерых.
На этот день не было конкретного плана — по
крайней мере пока. Я не знал, что именно мы собираемся
делать, и поэтому написал Мустафе аль-Нагару,
активисту во главе кампании доктора Эль-Барадеи. Написал я
и координатору Движения молодежи 6 апреля Ахмеду
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 181
Махеру — мы встречались однажды, и он не знал, что я
администратор «Куллена Халед Сайд». Им обоим я
сказал, что нам пора начать планирование акции Jan25. Они
должны были согласовывать с другими активистами
работу на местах и сообщать мне о предлагаемых местах
проведения акции.
Прежний администратор страницы «Меня зовут Халед
Мухаммед Сайд» Махмуд Сами 15 января предложил мне
сотрудничество: «Для Jan25 нам надо скоординироваться.
Я почти уверен, что ты мне не ответишь по причине,
известной нам обоим, и что с тех пор, как я раскрыл твое
имя, ты решил прекратить все дела со мной. Но готов ты
или нет согласовать планы с Движением 6 апреля и
другими? Если готов, я займусь этим или попрошу заняться
человека, которому доверяю, если тебе все еще сложно
иметь дело со мной лично... Пора зажечь пламя Египта».
Ахмед Махер посоветовал начать демонстрации с
Министерства внутренних дел или на площади Тахрир.
Я изо всех сил этому противился. Для меня эти районы —
деловые, а не жилые — были типичными местами
проведения демонстраций, там силы безопасности прекрасно
отработали сдерживание протестующих. Мы должны
начать в густонаселенных районах, утверждал я.
О местах демонстраций я говорил и с Махмудом Сами.
Он ратовал за улицу Арабской Лиги. Эта длинная
магистраль тянется через несколько густонаселенных
районов — она подойдет идеально, говорил он. К тому же при
ее длине и ширине силам безопасности будет трудно ее
перекрыть. Я понимал, что ничего не смыслю в этой
области, и поэтому уступил Махмуду Сами, Ахмеду Махеру
и другим активистам и только попросил их действовать
согласно. И, конечно, попросил Сами не раскрывать
моего имени Махеру.
182 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Мой последний разговор в Сети с Абдель-Рахманом
Мансуром перед его уходом в армию состоялся 17 января.
Мы душевно поговорили. Он сказал, что будет скучать по
странице и огорчен тем, что, похоже, пропустит начало
настоящих перемен в Египте, нашу давнюю мечту. Он
попросил меня все время напоминать участникам
страницы: Jan25 — лишь начало и, если явка будет низкой,
отступать все равно нельзя. Поразительно, до чего
хорошо нам с Абдель-Рахманом месяцами работалось вместе
без единой личной встречи. Мы сердечно распрощались.
Тем временем Махер прислал мне известие о том, что
активисты встретились с ключевыми лидерами ультрас
команд «Ахли» и «Замалек» и что те примут участие.
И добавил: «Кстати, я не знаю твоего имени, но реально
тебя уважаю, честное слово».
В ответ я написал: «Я тебя тоже уважаю, но тебе не
нужно знать моего имени. Зови меня Халедом. Я хочу
только, чтобы изменилась моя страна. Пусть мое имя
остается неизвестным — и теперь, и после того, как
изменится Египет. Только бы добиться перемен и
покончить с этим, потому что у меня семья. Так что давай-ка
осилим этот огромный труд. Идея встретиться с ультрас
была превосходной, вот это настоящее лидерство».
Потом я посоветовал ему в чате: хорошо бы активистам
выходить на улицы не сразу, а постепенно.
На странице я упомянул, что о времени и месте
демонстраций Jan25 мы объявим не раньше, чем за два-три дня
до события. Мы не хотели облегчать силам безопасности
подготовку. Некоторые участники высмеивали идею
«революции» с заранее назначенным временем и местом.
Однако я понимал, что сбор больших групп, управлять
которыми непросто, потенциально может привести к
революции, которой жаждали мы все.
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 183
Несмотря на весь оптимизм, меня беспокоила явка.
Ожидания сторонников революции выросли до небесных
высот, и низкая явка сгубила бы сопричастность многих.
Помнится, я говорил активистам, с которыми анонимно
согласовывал действия: «Я рассчитываю на Jan25, но,
если волей Аллаха нас постигнет неудача, я закрою
страницу, потому что это будет концом — по крайней мере,
для меня».
И написал на странице заметку «Jan25 — важно: что
мы выдвигаем на первый план. Причины нашего
протеста и наши требования к правительству».
Никто и не думал, что в День полиции египтяне пробудятся,
восстанут и потребуют своих прав, и что приглашение дойдет до
700 тысяч человек в Facebook... До сих пор не было разговора
о том, достигнем ли мы успеха или провалимся, потому что
наша борьба была лишь электронной и ограничивалась
комментариями и «лайками»... Но я точно знаю, что мы добились
реакции, какой я не видал ни при одном «стоянии» за Халеда
Сайда. Все работают и надеются, что Jan25 будет успешным,
потому что текущее положение надоело всем и всех измучило.
В Египте полно проблем, и мы не хотим усугубить эти
проблемы демонстрациями... Наша главная беда в том, что
правительство и президент не слушают свой народ... Они
привыкли к методу «Президент командует, остальные подчиняются»,
а тех, кто возражает, сажают под арест, избивают, оскорбляют
или, если их голоса не обладают реальным влиянием,
позволяют им возражать сколько угодно... То же самое делали
тунисский президент и его правительство. Даже когда Буазизи
совершил самосожжение, правительство почти не
отреагировало и все опровергало. Они не ожидали, что народ будет
протестовать, а множество граждан потребует расширения своих
прав. Тем не менее тунисский президент в конце концов
пообещал не баллотироваться в 2014 году, потом сказал, что
выборы будут через полгода, и, наконец, удрал, как преступник.
184 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Как ни странно, у нас в Египте главная беда в том, что
каждый видит только свои проблемы. Мы не осознаём, что,
даже если проблемы у каждого свои, их причины и симптомы
одни и те же. Мы перестали сочувствовать бедным. Многие
ли из нас задумывались о том, как человеку прожить целый
месяц на жалованье в 300 фунтов? Мы все оставляем без
внимания эти реалии и отметаем их как несущественные... Что
происходит с такими людьми? Они будут красть, брать взятки
и откроют дверь коррупции. Кстати, эти люди могут
повлиять и на вас, потому что они возглавляют правительственное
учреждение, учат ваших детей, пекут вам хлеб, и т. д., и т. п.
И если такой человек решит быть честным гражданином и не
брать взяток, он окажется за чертой бедности, лишившись
солидарности и патриотизма, и все это передаст своим детям.
Отсюда и исходит утверждение бедняков: «Это не наша
страна, а их» (где «они» — это режим и окружившие его богатые
бизнесмены).
Религии призывают заботиться о ближних. Проблемы
общества куда опаснее проблем индивида. Все мы плывем в
одной лодке, и, если позволим кому-нибудь ее дырявить, лодка
в конце концов утонет. Не выживет никто.
В прошлом правительства поддерживали давнюю
традицию лгать народу через государственные марионеточные
СМИ. Но в считаные годы изменилось все, и народ
начинает по-настоящему слышать и видеть проблемы нации и их
подлинный масштаб. А правительство всегда реагирует либо
жалким, либо нелепым образом. Народ утратил доверие к
нему, а правительство думает, что раз народ молчит, значит,
он всем доволен, или что проблемы нет, пока народ не начнет
действовать.
Jan25 — только начало. А что именно начинается? Для нас
это начало объединения сил и начало натиска. Начало
выступления с конкретными требованиями и начало законности,
с чем согласится каждый египтянин. И чтобы эти требования
нашли отклик, мы все выйдем на улицы и устроим сидячие
забастовки, протесты и шествия по всему Египту. Наша цель
не свергнуть режим или сменить президента в один день.
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 185
Потому что беда уже не в президенте. Беда во всей системе,
которая нуждается в переменах, и удобный случай изменить
ее обусловлен тем, что мы меняемся и требуем перемен,
оказываем давление и восстанавливаем наши права.
День Jan25 должен быть днем простого борющегося
гражданина, который не может заработать на жизнь, который
вкалывает по 18 часов, чтобы заплатить за урок химии для
дочери; который стоит три часа в хлебной очереди или с компанией
друзей копит деньги, чтобы купить мяса. Я не принадлежу к
этим людям, но моя совесть велит помочь им всем — и не
только совесть, но и разум. Потому что, если в Египте
сохранится такое положение, нам грозят невероятные социальные
тяготы, и люди начнут убивать друг друга, друг против друга
ожесточатся... Я о том, чтобы в центре нашего внимания были
идеи, которые понятны всякому. Не каждый ценит значение
свободы, и не каждый беспокоится о демократии.
Я выйду на улицу в день Jan25. Никоим образом не стану
отвечать насилием на насилие. Ни за что не ударю того, кто
ударил меня. Но буду обороняться и защищаться. И я готов
умереть мучеником, потому что нашей стране необходимо
измениться, потому что те, кто выйдет на улицы, готовы
принести жертвы ради своей страны. Египет не изменится через
Facebook. Но Facebook может помочь нам узнать новости,
раскрыть правду — и мы начнем действовать в реале.
Надеюсь, вы поняли мою идею.
И надеюсь, что вы простите мне эту длинную речь.
Я все согласовывал из Дубая по электронной почте
с Махмудом Сами, Ахмедом Махером и Мустафой аль-
Нагаром. О том, что я живу в ОАЭ, знали только Мустафа
и Махмуд. Однако волею судьбы мы с Махером
встретились прямо перед Jan25.
Организатор акции, работавший с новостным
каналом «Аль-Джазира», в декабре предложил мне выступить
186 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
на конференции в Дохе (Катар) с докладом про Интернет
в арабском мире. В Катаре я ни разу не бывал, так что
идея пришлась мне по душе. У меня большой опыт
работы в Интернете, должность в Google — я часто выступал
на конференциях. Конференцию назначили на 19
января, всего через пять дней после того, как я объявил о
протестах Jan25.
Я было думал отказаться и плотно заняться страницей
Facebook, но в итоге поехал — терпеть не могу отменять
планы в последний момент. Поехать-то поехал, но до и
после презентации собирался все время работать со
страницей в номере отеля. Выяснилось, что Ахмед Махер
и молодой активист Исра Абдель Фатах, основавший в
Facebook группу, в 2008 году призывавшую к забастовкам
6 апреля, тоже приглашены — они оба активные блоге-
ры. Странное совпадение.
Перед началом первого заседания я с ними
поговорил. На обеде после презентации я уселся за стол, за
которым было полно египтян, и спросил Ахмеда Махера,
раз он следит за событиями, что он думает о Jan25. Он
ответил, что питает большие надежды и что этот день
станет куда примечательнее стачки 6 апреля. Я спросил,
определены ли места демонстраций, и Исра ответил, что
администратор «Куллена Халед Сайд» согласовывает их
с политическими активистами и что места скоро объявят.
Сюрреалистическая вышла беседа. Самое смешное —
после обеда я засел в угол, откуда видел Махера, написал
ему и предложил обсудить места демонстрации. Он
ответил, что сейчас в отъезде, а делами занимается кто-то
на месте, в Каире — он поговорит с тем человеком и со
мной свяжется.
Я ответил, что после консультаций с надежными
участниками нашей страницы полагаю самым подходящим
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 187
местом для сбора протестующих и старта марша
кольцевую развязку Шубра. Небольшие демонстрации начнут
шествие из разных точек в Шубре и затем встретятся на
кольце. За несколько дней до этого Шубра был
свидетелем крупных демонстраций христиан, и полиция не
смогла справиться с огромными толпами. Кроме того, в Шубре
жило много «братьев-мусульман», а переулки узкие, что
облегчало созыв людей и их продвижение к центральным
точкам. Я посоветовал сохранять в силе запасной план для
активистов — если демонстрацию в Шубре остановят,
можно направиться в район Имбаба. Махер
засомневался и попросил меня подождать, пока он согласует это с
людьми на местах. Я знал, что мой практический опыт
ограничен, и был только рад передать полномочия.
Активисты провели несколько встреч, и Махер
прислал мне итоги их дискуссий. Сказал, что те
рассчитывают начать в густонаселенных районах, а затем повести
людей к площади Тахрир или к МВД. Он, кроме того,
посоветовал ограничить день Jan25 Каиром, не затрагивая
других городов, и рассказал, что активисты разделятся по
районам и станут подзадоривать людей. Махер
подчеркнул важность митингов перед Jan25 после пятничной
молитвы 21 января и то, как много значит масштабное
раскручивание Jan25 на улицах.
Близилась пятница; мне писали о том, как важно
проводить демонстрации сразу во многих местах. Мы
запутались, написал я Махеру 20 января. Никто ни за что не
отвечает, и у всех свои мысли о том, где нам встречаться.
Он ответил, что в путанице есть и хорошая сторона: силы
безопасности тоже запутаются. Задним числом скажу,
что он был прав. Мустафа аль-Нагар написал, что он со
своей командой организует марш университетских
профессоров и других специалистов, который начнется от
188 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Каирского университета и пойдет на Тахрир. Отличная
идея: адвокаты, врачи и профессора, идущие от
университета, — это сильное заявление.
Ранее я написал статью «Я хотел бы» и публиковал
ее на странице несколько раз. Мне хотелось напомнить
о наших целях и мечтах, чтобы перед глазами людей не
угасала общая картина.
Чего ты хочешь, народ?
С самого запуска этой страницы такой вопрос мне
задавали часто, разные люди и по-разному. Одни лишь хотели
подорвать веру молодых египтян в свои силы, другие были
убеждены, что стране нужны перемены, но не понимали,
каковы наши цели, а были и те, кто вовсе не верил, что
стране нужны перемены, и считал, что важна «стабильность», что
Египет трудно изменить, не породив массу бед, которые мы
вряд ли выдержим.
И я раздумывал об этом. Чего бы я желал как египтянин?
Я хочу спросить каждого из вас, чего желаете вы, потому что
уверен: пускай причины наших трудностей одни, сами
трудности многообразны.
Лично я хотел бы, чтобы в моей стране у меня было
реальное право голоса. Чтобы я выбирал своего представителя
в парламенте и главу страны. Мне надоело, что мой голос
ничего не значит и, как бы я ни проголосовал и какого бы
мнения ни держался, все будет подтасовано. Я не хочу
приходить на избирательный участок, где подонок скажет мне со
смешком: «Все в порядке, мы уже за тебя проголосовали».
Я хочу истинной, а не фиктивной демократии.
Я хотел бы, чтобы мы объединились против коррупции.
Я не хочу узнавать, что американское правительство
наказало «Мерседес», потому что компания подкупала
правительственных чиновников различных стран, включая Египет, а мое
правительство договорилось с США о том, что имя египетского
чиновника никому не сообщат. Это почему же? Разве это не
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 189
народные деньги? Когда обворовывают ваш дом, разве вы
не вправе узнать имя вора и проследить, чтобы он вернул
украденное и получил должное наказание?
Я хотел бы, чтобы преподаватели вселяли в сердца и умы
учащихся истинную любовь к знанию и учебе, а не искусство
зубрежки. Я хотел бы, чтобы наш министр просвещения был
опытным профессионалом в сфере образования и чтобы
правительство поддержало его большим бюджетом, потому что,
если мы хотим развивать страну, воспитание новых
поколений — наша единственная надежда. У нас есть прекрасные
умы, а мы по нерадивости растрачиваем их каждый год.
Я хотел бы, чтобы служащие полиции были как в старых
фильмах — уважаемыми людьми с чистой совестью,
которые, применяя власть, честны перед Аллахом, скромны, но
тверды. Уважительно обращаясь с сыном известного
предпринимателя, они в то же время не обижают бедных и
беспомощных... Я хотел бы, чтобы уничтожили тайные пыточные
подвалы в полицейских участках. Я хотел бы, чтобы прокуроры
по-настоящему представляли народ и по-настоящему
контролировали служащих полиции.
Я хотел бы, чтобы мы перестали пользоваться связями и
обходить закон ради выгоды. Я не желаю узнавать о том, что
сын главы коллегии адвокатов назначен районным
прокурором, хотя его оценки не выше «удовлетворительно». Я также не
желаю слышать о том, что такой-то купил земельный участок
по смехотворной цене лишь потому, что он приятель министра.
Я хотел бы, чтобы взятки стали преступлением, которое
никто не потерпит. И чтобы паршивой овцой в обществе стал
тот, кто вымогает взятки, а не наоборот.
Я хотел бы, чтобы правительство задумалось о своих
методах найма. Миллионы государственных служащих
бездельничают, и со временем их навыки ржавеют. Все их занятия —
читать газеты да щелкать тыквенные семечки, если эти люди
вообще приходят на работу. Я хотел бы, чтобы те, кто усердно
трудится, получали не жалкие 500 фунтов (половина которых
уйдет на проезд). Такое жалованье вынуждает людей брать
взятки и мостит дорогу к беззаконию как образу жизни.
190 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Я хотел бы, чтобы правительство прекратило обращаться
с народом как с детьми, которым можно лгать. Так народ
утратил доверие к правительству и порой даже по-настоящему
добрые новости встречает недоверием и обвинениями в
заговоре.
Я хотел бы, чтобы люди обращались друг с другом, не глядя
на классовые различия, и прекратили возвеличивать других
без меры. Все мы созданы богатыми и бедными, это так, но
это не означает, что нельзя обращаться друг с другом как с
равными. Хорошо бы нам поучиться у народов других стран,
где владелец «мерседеса* равен владельцу «фиата». Когда
речь заходит о правах человека, у всех равный приоритет и
равное уважение. Тех, кого окружающие ценят не по заслугам,
поражает высокомерие.
Я хотел бы, чтобы чиновники правительства поняли, что
большинство доходов, которые государство собирает в годовой
бюджет, — это налоги, заплаченные народом. И что зарплату
государственному служащему платит народ. Его зарплату
обеспечивают деньги, которые вы и я ежемесячно платим
компании, то есть правительству. И, значит, он должен обращаться с
людьми не как начальник, а как наемный служащий,
оказывающий государственную услугу. Бывало ли такое, что вы звонили
в техническую поддержку мобильного оператора и натыкались
на работника, который обращается с вами как с нижестоящим?
Я хотел бы, чтобы все мы избавились от негативизма и
пассивности. Неужели их взрастили в нас нарочно?
Интересно, как? Мы стали нацией, отсталой буквально во всем. Мы
опережаем другие страны почти во всем плохом. Но отчего?
Отчего мы говорим: «Это их страна. Гори она огнем, мне-то
что. Я не могу исправить мир».
Я хотел бы, чтобы мы научились придерживаться разных
взглядов, не оскорбляя друг друга. Я хочу, чтобы мусульмане
и христиане обращались друг с другом уважительно и думали
друг о друге только хорошее. И не боялись призрака
межрелигиозной розни, которым нас дурачили. Я хочу, чтобы все
осознали, что мы египтяне, что у нас равные права в мире и
что после смерти нас будет судить один лишь Аллах.
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 191
Я хотел бы, чтобы мы научились любить друг друга, любить
по-настоящему. Я хочу, чтобы мы избавились от беспричинной
подозрительности. Поверить не могу» что всякий раз, когда
кто-то стремится сделать для своей страны что-нибудь
стоящее, он то ли шпион, то ли его финансируют из-за границы,
то ли — в лучшем случае — гонится за славой. Почему злоба,
ненависть, ожидание худшего побеждают солидарность,
верность, ожидание лучшего?
Кстати... Я вправе мечтать и следовать за своей мечтой.
Мечтать — это и ваше право. И, серьезно, мы умрем, если
перестанем мечтать.
Как только мы объявили о Jan25, к нам каждый день
стало присоединяться не по 500—600 участников, как
прежде, а более 3 тысяч в сутки. Я написал о том, как
важно для достижения нашей мечты объединить силы
и действовать заодно. Среднее суточное число
комментариев на странице достигло 15 тысяч. Страница гудела,
как пчелиный улей.
Многие разделяли тревогу о том, что этот общий
порыв — лишь феномен Интернета. Одна художница
выразила эту тревогу в картине с примерно таким
содержанием: «Вот улица, а вот Facebook, они не одно и то же». Она
подразумевала, что революция должна выйти на улицы,
а революция в Facebook не в счет.
Увидимся Jan25. В этот день мы организуемся и
возвысим голоса против нашего положения — в реальности, среди
египтян, а не в Facebook. Jan25 — начало, которое
засвидетельствует наше единство, начало новой эры действий и
стремления к нашим правам, начало мечты, в которой каждый
из нас имеет право голоса и мнения... Давайте не раздувать
оптимизм и надежды... Jan25 произойдет не всё, чего мы
192 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
взыскуем. И этот день определенно не станет последним днем
несправедливости и коррупции. Но если мы объединим силы
и будем действовать заодно, это будет начало их конца.
Тем временем Электронный комитет НДП начал
отговаривать народ выходить на улицы. Члены комитета
утверждали, что те, кто планирует участвовать в
демонстрациях, — бандиты и вандалы. Для противодействия
этой клевете важно было подчеркнуть мирный характер
протестов.
Важное для всех, кто будет участвовать в Jan25: мы не
поощряем хаос, разорение или нападения на общественную
или частную собственность. Мы выходим на улицы, чтобы
требовать наших прав. Мы будем протестовать, устроим сидячую
забастовку и будем защищаться, лишь если на нас нападут. Это
очень важно. Пожалуйста, распространяйте это повсюду в Сети.
Один читатель написал трогательный комментарий
о том, как важен успех акции Jan25. Я опубликовал его,
чтобы мотивировать людей и бороться с
пораженческими мыслями.
Если Jan25 пройдет и никто ничего не сделает, а вся
кампания в Интернете сойдет на нет, египетская молодежь будет
выглядеть говном. На нас будут смотреть с презрением и мир,
и наш собственный народ. Надеюсь, Jan25 не обернется
позорищем, когда на улицу выйдут человек сто, их за несколько
минут окружит Центральная безопасность и тем все закончится.
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 193
21 января пресса рассказала о смерти одного
египтянина, который по примеру тунисца Буазизи совершил
самосожжение. В Twitter и Facebook несколько
активистов потребовали выйти на улицы немедля, не
дожидаясь Jan25. Кое-кто направился на площадь Тахрир, но
силы безопасности были к этому готовы. Произошло
несколько стычек, и тем дело закончилось. Девушка по
имени Асма Махфуз, побывавшая там, проявила редкое
мужество. Обнаружив всего горстку протестующих, она
сделала видеозапись, чтобы побудить всех участвовать в
Jan25. Видеоролик мы тут же вывесили.
Ролик оказался весьма действенным и ободрил
множество читателей сломать барьер страха. На них
произвело впечатление то, как храбро Асма Махфуз упомянула
свое имя, требуя от каждого начать борьбу против
несправедливости, коррупции и угнетения. Большинство
комментариев к видеозаписи были позитивными и
многообещающими. Многие назвали Асму «девушкой,
которая стоит ста мужчин», что у простых египтян означает
признание отваги.
Продолжались обмен информацией и согласование.
Я списался с Ибрагимом аль-Масри, основателем группы
Facebook, куда входили более тысячи
фотографов-любителей. Я был большим поклонником его работ и его
группы. Теперь он сильно заинтересовался и хотел нам
помочь. 19 января я анонимно попросил его включиться
в протесты. Он тут же ответил и создал «мероприятие»
«Моя камера — мое оружие», после чего к Jan25
присоединились больше сотни фотографов. Это был важный
метод защиты участников демонстрации: режим боялся
СМИ больше, чем пекся о благе протестующих, поэтому
силы безопасности должны будут соблюдать
осторожность, чтобы сцены насилия не попали на фотографии.
194 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Все чаще поступали сообщения о самоубийствах
прямо на улицах. Я поискал в Google данные о феномене
египетских самоубийств и поделился с читателями
найденным сокрушительным докладом:
Достижения правительства Египта: за четыре года
самоубийства совершили 12 тысяч египтян! В 2009 году покончили
с собой 5 тысяч египтян, а всего в тот год произошло более
100 тысяч попыток самоубийства! Это более чем впятеро
превышает уровень 2005 года! Каждый день самоубийства
совершают 14 египтян, и причиной тому безработица и бедность.
Более чем в двух третях случаев самоубийцы — молодые люди
моложе 25 лет. А источник этой информации —
Центральное агентство по делам государственной мобилизации и
статистики.
Я категорически не приемлю самоубийств. Тем не
менее я был готов умереть за общее дело, если таков
единственный путь изменить мою страну. Множество
египтян внезапно и без рассуждений полностью
посвятили себя освобождению нашей страны от тирании
авторитарного режима.
Я настроен очень оптимистично и полон надежд.
Впервые мы слышим, как египтяне на улицах обсуждают Jan25 и
спрашивают друг друга, придут ли они. Впервые свое участие
подтвердили 60 тысяч пользователей Facebook. Впервые
приглашения получили почти миллион пользователей. Впервые
набран такой темп. Впервые я чувствую, что готов умереть,
если моя смерть вернет права моим согражданам.
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 195
Утром в четверг, 20 января, я вывесил уведомление о
том, что места проведения протестов будут объявлены
в полночь, чтобы все, кто завтра пойдет на пятничную
молитву, смогли пропагандировать Jan25. Пятничные
молитвы — самые крупные еженедельные собрания
египтян всех классов общества.
О поддержке Jan25 объявили некоторые активные
оппозиционные политические силы, сформировавшие
«народную» ассамблею в противопоставление
мошенническим образом избранному в 2010 году парламенту. Они
заявили, что их марш начнется перед комплексом зданий
Верховного суда. СМИ распространили это заявление,
однако режим его проигнорировал, как проигнорировал
и наши объявления в Facebook.
Участники Народного парламента решили организовать
марш Jan25 перед комплексом Верховного суда и предъявить
список требований. Народный парламент был основан
группой различных оппозиционных политических сил и
независимых лиц после фальсифицированных парламентских выборов.
Слава Аллаху, многие готовы действовать.
Узнав об их марше, я очень обрадовался и ничуть не
озаботился тем, что они ни с кем не согласовали свое
решение. Сейчас я понимаю, что триумф революции Jan25
был в том, что к ней призвала не политическая
организация и не политическая сила. Не было генерального
плана, которому обязаны были подчиниться все. И,
соответственно, я на «Куллена Халед Сайд» поддерживал
всех, считавших, что выражать неодобрение режиму
следует самыми разнообразными способами.
196 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Другие группы и страницы Facebook объявили о других
местах сбора на марш, не о тех, о которых договорились мы.
И это замечательно, потому что столько людей захотело
принять участие. Рассредоточение послужит двум целям: 1) все
египтяне узнают о Jan25 и будут участвовать; 2) силы
безопасности не будут знать, на какие районы распространится
протест, либо распылят свои силы, а не сконцентрируют всю
мощь в одной зоне. Спасибо активной молодежи.
Мы ничего не имели против полицейских лично. Я не
хотел, чтобы демонстрации превращались в физические
столкновения, потому-то и вывешивал сообщения о
хороших и честных служащих полиции. Я обнародовал
имя полицейского, который отказался принять взятку
в 15 миллионов долларов, и мы чествовали его на
странице. Перед полицейским, которому не удалось
защитить коптскую церковь при взрыве, я извинился за свои
упреки, потому что узнал, что тот получил ранения. Его
я всячески хвалил и вообще считал, что уважения
достоин всякий честный полицейский.
Мы боремся с коррупцией в полиции, но должны
поддерживать хорошее. В полиции много служащих, которые
погибли, честно выполняя свою работу, то есть защищая нас с вами.
Мы не выступаем против полиции в целом, мы выступаем
против нарушений ею прав человека. Я первый буду гордиться
братом — достойным полицейским. Мы боремся со злом и
должны поддерживать добро.
&Ъ 605 Likes £ j 125 Comments 108 950 Views
РЕВОЛЮЦИЯ, ОБЪЯВЛЕННАЯ ЗАРАНЕЕ | 197
Время уходило. Активистам пора было уговориться о
местах сбора — уже надо было их объявлять. От
Махмуда Сами пришли добрые вести: активисты встретились,
все согласовали, и протесты начнутся на улице Арабской
Лиги в Мухандесине. Мустафа аль-Нагар тоже
подтвердил, что врачи и юристы будут участвовать в протесте
Каирского университета, но сказал, что место может
измениться в последнюю минуту. Ахмед Махер согласился
созвать людей в Шубре, чтобы потом идти на Тахрир.
Сам я для протеста в другой части Каира выбрал площадь
Матарийя. Обо всех четырех местах сбора я объявил на
странице. Информация начала распространяться.
В подтверждение своего участия в Jan25 читатели
начали вывешивать свои фотографии. Много дизайнеров
прислало замечательные рисунки.
Послушайте: наш успех или неуспех определят два
ключевых фактора. Во-первых, мы все должны дать зарок
участвовать, не глядя на то, сколько народу придет, потому что в
этом зачастую причина низкой явки. Во-вторых, мы должны
известить население о демонстрации, так что, даже если люди
к нам и не присоединятся, они защитят нас. Теперь нам всем
пора идти на улицы, а не болтать друг с другом в Facebook.
lu 348 Likes ^J 68 Comments 107 920 Views
Пошли слухи. Некоторые неоднозначные личности
начали распространять в Сети домыслы, будто бы из страны
сбежали сыновья президента Гамаль и Ала Мубараки,
а также несколько бизнесменов. Кто-то попросил меня
опубликовать эти слухи мотивации ради, но я
категорически отказался и вместо этого решил провести
кампанию против распространения ложных известий, даже
если они нам на руку.
198 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Я получаю много предложений публиковать слухи, которые
на пользу Jan25. Мой ответ таков: я не стану публиковать
вранье, выдавая его за правду, потому что никогда не
принимал подхода «цель оправдывает средства». Назовите меня
паршивым политиком, назовите меня наивным, но у меня
есть принципы, и один из них — быть достойным и не марать
совесть. Я почитаю Аллаха, и мне все равно, выиграю я или
проиграю.
I
Мать Халеда Сайда пообещала поддержать акцию
Jan25. Один активист кампании доктора Эль-Барадеи
снял короткий видеоролик, в котором она призвала всех
выйти в этот день на улицы и принять участие в мирных
демонстрациях. Египтяне-экспаты в Европе и США тоже
поддержали акцию. Многие прислали фотографии, на
которых держат в руках плакаты в поддержку Jan25.
Абдель-Рахман Мансур был в своей воинской части
и не знал, как быстро развиваются события, пока в
пятницу, 21 января к нему не приехали брат с другом. Оба
знали, что он администратор страницы. Они хотели
передать ему добрые вести: похоже, в акции собираются
участвовать более 100 тысяч человек, а приглашения на
Facebook дошли до миллиона с лишним египтян. Абдель-
Рахман был в восторге и лишь сожалел, что не сможет
участвовать в протестах в надвигающийся вторник.
Что бы я ни написал, мне не передать, каково быть
свидетелем развертывания столь грандиозного единения.
Египтяне были готовы на что-то великое. Не все мы в то
время понимали, что после долгих лет изнурительного
противостояния наконец созрели для революции.
6 I 25 января 2011 года
ой каирский рейс отбывал в четыре утра 23
января. За несколько часов до вылета мной
овладело беспокойство. На случай чрезвычайных
обстоятельств я сообщил Надин в США, что вылетаю
в Каир и, если со мной что-нибудь произойдет, пусть
она выждет неделю, а затем объявит о моей
причастности к «Куллена Халед Сайд». Мы заранее договорились,
что в мое отсутствие страницу будет обновлять активист
Ахмед Салех, с которым она была хорошо знакома; он
дружил и с Абдель-Рахманом Мансуром, и с Мустафой
аль-Нагаром. Я хотел заручиться гарантией, что в
случае моего ареста страница будет постоянно пополняться
свежей информацией, и не желал подозрений в том, что
админ — это я. Кроме того, я позвонил Наджибу, одному
из тех немногих коллег в Google, кто знал о моей
деятельности в Сети, и дал ему доступ к администраторскому
аккаунту страницы, чтобы он мог обновлять ее сам, если
заметит, что я не занимался этим более двенадцати
часов. Неделей раньше я попросил своего начальника,
находящегося в Турции, о кратком отпуске — сказал, что
хочу съездить в Каир по личным делам. Если явка на
демонстрацию будет низкой, вернусь через два-три дня,
говорил я себе. Но если протесты затянутся, ни краткость
отпуска, ни недостаток сменной одежды не помеха на
пути к освобождению Египта!
M
200 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Вечером я побыл с детьми и объяснил Исре, что
улетаю в Каир участвовать в протестах против Хосни Му-
барака — египтяне больше не желают, чтобы он был их
президентом. Мы нередко беседовали о ситуации в
Египте — Исра понимала, кто такой Мубарак. А я объяснил,
что Мубарак и его правительство в ответе за бедственное
положение страны. Адам, однако, был слишком мал и не
понимал причин акции Jan25. Их обоих я попросил быть
добрыми друг к другу и, пока меня нет, не докучать Илке.
Потом обнял их, сказал, что буду очень по ним скучать и
вернусь, как только смогу. На самом деле я, конечно, не
знал, когда вернусь.
В лице Илки я читал мрачные предчувствия. Она
наблюдала за моими сборами и была не просто
встревожена, а совершенно разбита. Я отлично ее понимал. По ее
мнению, за все, чем я занимался в последние месяцы,
заплачено нашей личной жизнью и жизнью наших детей.
Она считала, что я эгоист, не думаю о том, чем обернутся
мои поступки для нее, Адама и Исры. Она спрашивала,
кто о них позаботится, если со мной что-нибудь случится.
Я отвечал, что она права и я ее понимаю, но теперь
слишком поздно, я зашел слишком далеко. Я не могу звать
на демонстрации других, а сам сидеть дома и следить за
новостями издалека. И постарался уверить ее, что мне
ничего не угрожает.
Перед уходом я снова зашел к детям. Они уже крепко
спали, и я поцеловал их на прощание. Илка вошла в нашу
спальню и, как только я появился из детской, вручила
мне зеленый браслет, который мы купили на
благотворительной ярмарке в пользу жертв рака. Попросила меня
не снимать его во время протестов, думать о ней и детях
всякий раз, как буду на этот браслет смотреть, и ради
семьи соблюдать осторожность. Я крепко обнял ее и на
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 201
прощание пообещал, что изо всех сил постараюсь
остаться невредимым.
Никогда не забуду ту ночную поездку в аэропорт. Сила
во мне мешалась со страхом перед неведомым. Вновь
и вновь я ставил саундтрек Ханса Циммера к фильму
«Начало»*. Какое волнующее переживание: автомобиль
рассекает ночь, захватывающая музыка, буря эмоций...
Полчаса вспышек воспоминаний о том, как я ввязался в
политику, — начиная с поддержки доктора Эль-Барадеи,
создания «Куллена Халед Сайд» и организации «Немых
стояний» и протестов и заканчивая Jan25, до которого
оставалось сорок восемь часов. Я бормотал молитвы и
готовился к смерти за общее дело.
В аэропорту, ожидая посадки у гейта, я вышел в Сеть —
не хотелось пропускать новостей на странице. Залоги-
нился в почтовый аккаунт и стал стирать все деликатные
разговоры, связанные с подготовкой к Jan25. Вовсе
незачем помогать силам безопасности Египта узнавать, о чем
я веду разговоры с теми, кто действует втайне. Я настоял,
чтобы новые сообщения на странице появлялись
минимум каждые полчаса, поэтому меня раздражала мысль
о том, что сам я должен буду провести четыре часа —
столько длился полет из Дубая в Каир, включая таможню
и паспортный контроль, — не пополняя страницу. Зато
в полете я заставил себя поспать, чтобы повыгоднее
использовать время вне Сети.
Почти весь полет я проспал, а перед паспортным
контролем написал краткое сообщение Наджибу: «Меня
сейчас арестовали в Каирском аэропорту». Пока только
* «Начало» (Inception, 2010) — фильм англо-американского
режиссера Кристофера Нолана с Леонардо Ди Каприо в главной роли; речь
в фильме идет главным образом о шпионаже посредством
конструирования снов.
202 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
черновик — если понадобится отослать, достаточно
нажать кнопку «Отправить».
Служащий на паспортном контроле взял мой паспорт,
улыбнулся и попросил посидеть, пока выполняются
обычные контрольные процедуры. Я привык: мое имя по-
прежнему было в списке отслеживания прибывающих.
Через десять минут охранник проводил меня в Красный
зал на досмотр багажа. Пока ничего новенького.
Охранник задал вопрос, к которому я тоже привык:
— Что вы натворили, господин? Отчего ваше имя в
списке?
— Не люблю Хосни Мубарака, — ответил я. Он что-
то согласно пробормотал: наш президент не нравился и
ему. — Если будет на то воля Аллаха, меня обыскивают
в последний раз, потому что 25 января мы догоним
Тунис, — уверенно прибавил я.
Он дипломатично улыбнулся и продолжил обыск, не
вступая в дальнейшие разговоры.
Покинув аэропорт, я направился в отель «Рэдиссон».
Я всегда останавливался там, когда деловые поездки в
Каир требовали сосредоточиться и не отвлекаться: в
семейном доме это невозможно. Кроме того, на этот раз у
меня были и соображения безопасности. Если полиция
наведается в дом к моим родным, я получу
предупреждение и смогу приготовиться.
На странице я продолжал созывать сторонников Jan25:
выкладывал фотографии, заметки и рисунки читателей,
вселяющие надежды на победоносную акцию, внушал
молодежи веру в себя саму, в ее способность возглавить
перемены, упирал на испуг властей.
Всю информацию я решил собрать в документ,
который легко распечатать и распространять в Сети. Он
резюмировал причины протеста, а также причины выбора
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 203
времени и места. В нем были общие лозунги для
скандирования, телефонные номера активистов,
ответственных за поддержку арестованных и за перенаправление
демонстрантов в другие места, если где-то протесты
наткнутся на препятствия. Файл я загрузил на онлайновый
сервис Google Docs, и его просмотрели 50 000 человек.
Кроме того, содержимое этого документа
распространялось через различные сетевые форумы, политические
веб-сайты, страницы Facebook и аккаунты Twitter.
ВСЕ, ЧТО ВАМ НУЖНО ЗНАТЬ ПРО JAN25
Важно: Пожалуйста, регулярно посещайте эту страницу
ввиду частых обновлений информации.
Кто мы?
Призыв к протестам Jan25 начался на странице Facebook
«Куллена Халед Сайд», созданной в память Халеда Сайда,
которого в июне 2010 года забили и замучили до смерти на улице
в Александрии. Призыв был стихийным и не планировался
какой-либо политической силой. После того как разошлись
приглашения, а также из-за событий в Тунисе многие египтяне
нашли мужество принять участие в акции и тоже бросить клич.
Страница Facebook не подвержена влияниям политических
партий, групп, движений или организаций. Это независимая
страница, которая не поддерживает какое-либо лицо или
отдельную идеологию. Она принадлежит всем египтянам,
которые желают защитить свои права. Страница управляется
участниками-добровольцами, и в этом секрет ее успеха.
Зачем протестовать?
Египет проходит через один из худших периодов своей
истории на всех фронтах. Какие бы отчеты ни распространяло
правительство, стараясь приукрасить себя, они, увы, далеки
от реальности. Наше коллективное участие в Jan25 — это
начало конца: конца молчания, согласия и подчинения всему,
204 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
что происходит в нашей стране, и начало движения вперед
с нового листа, начало требования наших прав. Jan25 — не
революция в смысле переворота, но революция против
правительства, чтобы поставить его в известность: нам важны
заботы друг друга, мы вернем себе свои права и больше не
станем молчать.
30 миллионов египтян страдают от депрессии, в том числе
1,5 миллиона — от острой депрессии. В 2009 году было более
100 тысяч попыток самоубийств, которые привели к смерти
5 тысяч человек. В Египте 48 миллионов бедняков, в том числе
2,5 миллиона живущих в крайней бедности. У 12 миллионов
египтян нет крыши над головой, в том числе у 1,5
миллиона, проживающих на кладбищах. Укоренившаяся коррупция
привела к возникновению системы взяточничества объемом
39 миллиардов фунтов в год. И в рейтинге индекса восприятия
коррупции из 139 стран Египет находится на 115-м месте. Из
египетской молодежи не имеют работы более 3,5 миллиона
человек: уровень безработицы среди молодежи перешагнул
30%. По прозрачности найма Египет находится на последнем
месте списка из 139 стран. У нас высочайший в мире
уровень смертности новорожденных — умирают 50 на каждую
тысячу новорожденных египтян. У половины египетских детей
малокровие, а 8 миллионов египтян заражены гепатитом С.
Из-за загрязнения воды ежегодно более 100 тысяч граждан
страдают от рака. Одна машина скорой помощи приходится на
35 тысяч жителей. Египетское законодательство о
чрезвычайном положении стало причиной многочисленных смертей от
пыток и способствовало тысячам арестов без официальных
ордеров. Слежка сил безопасности за политическими
деятелями и ограничение их политической деятельности привели
к бесстыдным фальсификациям парламентских выборов,
результатом которых стало народное собрание, более чем на
90% контролируемое правящей партией.
Отчего Jan25?
В 1952 году наши отцы из полицейских сил, вооруженные
простыми винтовками, дрались с танками британской армии.
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 205
50 человек геройски погибли, более ста попали в плен. Они
были героями и, пожертвовав жизнями за родину, стали
образцом для нас. Теперь, почти 60 лет спустя, мы страдаем
от сил полиции, которые стали для египтян машиной пыток
и унижений. Мы выбрали этот день именно потому, что он
символизирует единство полиции и народа. Мы надеемся, что
Jan25 достойные и честные служащие встанут в наши ряды,
потому что у нас с ними одно общее дело. Jan25 —
общегосударственный праздник, а это позволит принять в нем участие
всем египтянам без ущерба работе.
Каковы наши требования?
Требование первое: решение проблемы бедности для
предупреждения социального взрыва исполнением
постановления суда о справедливом увеличении минимальной
заработной платы, особенно в здравоохранении и
образовании; это повысит качество их услуг. Также для каждого
выпускника университета, который не смог найти работу,
повысить пособие по безработице до 500 фунтов (на
ограниченный период).
Требование второе: отмена законодательства о
чрезвычайном положении, которое привело к тому, что Египтом
руководит аппарат безопасности, и которое допускает незаконные
аресты участников политической оппозиции безо всякой
причины. Мы требуем, чтобы прокуратура взяла под наблюдение
полицейские участки и покончила с установившейся там
практикой пыток. Мы также требуем исполнения правительством
судебных постановлений.
Требование третье: увольнение министра внутренних дел
Хабиба аль-Адли. Его халатное отношение к мерам
безопасности привело к террористическим актам, а также к
распространению преступности среди служащих полиции и других сил
Министерства внутренних дел.
Требование четвертое: ограничить президентское
правление двумя сроками. Абсолютная власть развращает, и ни
одна развитая страна не позволяет президенту пребывать
у власти десятилетиями. Мы вправе выбирать президента,
206 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
и мы вправе не допустить, чтобы президент монополизировал
власть до самой своей смерти.
Разумеется, у египтян еще много иных требований к
здравоохранению и образованию. Мы начинаем, выступая
сообща, требуя действий от правительства, достигая выполнения
одного требования за другим. Это наше дело, дело народа —
управлять правительством, определять его приоритеты и
заставить его отвечать за свои действия.
Время и место протестов
Важно понимать, что смысл протестов — привлечь на нашу
сторону весь народ. Все обозлены и не удовлетворены
положением в стране. Мы должны воодушевить всех к участию.
Вот почему мы должны организовать марши во всех рабочих
районах. К местам сбора нужно идти группами больше
десяти человек. И кстати, места сбора не ограничиваются
перечисленными здесь: в различных провинциях протесты будут
организованы в других местах, здесь не названных.
Главное — выйти и любым путем выразить свой гнев.
Большой Каир: кольцевая развязка Шубра, площадь Ма-
тарийя, Каирский университет, улица Арабской Лиги
Александрия: площадь Аль-Маншийя, площадь Махатет-Маср
Важно: в жилых районах по всему Каиру, Гизе,
Александрии и во множестве других городов всего Египта протесты и
марши организуют и другие группы. Если вы живете в рабочем
квартале, выходите Jan25 и присоединяйтесь к ним.
Основные положения
1. Протесты — мирные. Мы поборники мира, а не насилия.
Мы требуем своих прав и должны соблюдать права остальных.
Мы не станем отвечать на провокации сил безопасности и не
утратим самообладания. Это-то им и нужно. Одна из основных
целей безопасников — изобразить протестующих
погромщиками, которые хотят разрушить нашу страну. Мы должны
соблюдать дисциплину и воздерживаться от глупостей и любых
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 207
нарушений закона. Мы не должны подвергать опасности чьи-
либо жизни и не должны причинять вред любой общественной
или частной собственности. Если видите, что кто-то ведет себя
буйно, пожалуйста, окружите этого человека и выведите.
2. Пожалуйста, будьте в месте сбора точно в назначенное
время. Промедление нам помешает и грозит общим
провалом. Приход вовремя позволит спокойно начать протест и не
позволит силам безопасности воспрепятствовать нам.
3. Выходя из дома, не берите с собой ненужных вещей:
членских карточек, водительских прав, кредитных карт и т. д.
Берите только удостоверение личности и на всякий случай
немного денег. Пожалуйста, не берите часы или хрупкие вещи.
Идеальная одежда — спортивный костюм или джинсы, а
также куртка на случай, если протесты будут долгими или
превратятся в сидячую демонстрацию. Пожалуйста, возьмите
большую бутылку воды, потому что воды на демонстрациях
всегда не хватает.
4. Пожалуйста, возьмите флаг Египта и воздержитесь от
символики политический партий, движений, групп,
организаций или религиозных сообществ. Jan25 для всех египтян. Мы
все требуем равных прав и социальной справедливости и не
хотим раскола.
5. Если у вас нет опыта протестов, оставьте первые ряды
во главе марша тем, кто опытнее, чтобы избежать
конфликтных решений.
6. Лозунги для скандирования общие, они согласованы.
Пожалуйста, воздерживайтесь от нецензурной речи и не
вступайте в пререкания с силами безопасности. Центральная
безопасность вам не враг. Они охранники, которых принудили
отбывать на этой службе обязательную воинскую повинность,
и если они не подчинятся приказам, их жестоко накажут.
Постарайтесь по возможности направлять гнев на настоящего врага.
7. По возможности старайтесь не мешать уличному
движению. Мы выходим не для того, чтобы наказать горожан, а
чтобы требовать своих прав. Постарайтесь не замедлять уличное
движение с умыслом. Ясно, что, когда на улицы выйдут десятки
тысяч, движение транспорта замедлится. Здесь речь не об этом.
208 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
8. He приходите в одиночку. Важно не приходить одному,
потому что в подобных ситуациях друзья пригодятся.
Пожалуйста, договоритесь пойти вместе с кем-нибудь, как ходят на
стадионы смотреть футбол.
Общие лозунги для скандирования
Общие лозунги — одна из важнейших идей протеста. Мы
все выходим на улицы ради Египта, и мы должны
объединиться и действовать как один. Мы будем скандировать вместе и
сосредоточимся на темах безработицы и бедности. Эти
проблемы касаются всех египтян. Вот лозунги, о которых
достигнута договоренность:
Да здравствует Египет! Да здравствует Египет!
Хлеб — свобода — человеческое достоинство
Где ты, милая свобода? В плену чрезвычайного закона
Мы не боимся, мы не склонимся — хватит, время пришло
Дорогой народ Туниса — Солнце революции не зайдет
Тебе, Египет, жертвуем нашу кровь и жизни
Возвысьте голоса — не запечатать нам уста
Тревога, народ, — дрожи, Вселенная, — не отдадим нашу родину
Минимальная зарплата — немедленно — пока не восстали египтяне
Право работать и жить — на гроши мне не прожить
Вперед, египтяне, пробудите свой дух — врата свободы открыты
Вперед, народ, перешагни свой страх — пусть знает весь мир
Тысячи лет культуры и славы — народ не склонится до Судного дня
I
Днем 20 января я спросил Амра Эль-Каззаза,
одного из основателей превосходного сервиса онлайнового
мониторинга парламентских выборов «Расд», будут ли
«Братья-мусульмане» официально участвовать в Jan25.
Нам бы их участие здорово помогло. Он точно знал, что
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 209
официально «Братья-мусульмане» нашу сторону не
примут, но кое-кто из их молодежи и несколько ключевых
лидеров могут прийти как частные лица. Я спросил,
нельзя ни анонимно связаться с кем-нибудь из них, но он
ответил, что это вряд ли: «Братья-мусульмане» не
обсуждают планов с анонимами, чьи цели им неизвестны. Я все
понял и, прислушавшись к его мнению, оставил мысль
о согласовании протестов с этим движением. И все же я
надеялся, что молодежь из «Братьев-мусульман» выйдет
на протесты Jan25, особенно когда обнаружил, что
несколько моих друзей по Facebook, объявивших о своем
участии и рекламирующих Jan25, входят в это движение.
А еще мы с Амром долго обсуждали «Расд» и его
методы. Я раскритиковал его явный крен в сторону
«Братьев-мусульман» и сказал, что в названии «Расд» мне
больше всего нравилась его нейтральность. Он попросил
меня продвигать страницу «Расд» перед Jan25 — они
планировали подробно рассказывать об акции. Я
посоветовал им открыть новую страницу. Причин было две.
Первая — практическая. Текущее название страницы
было «2010 Парламент», a Facebook не позволяет менять
названия. Вторая причина, важнее, была в том, что новое
имя представит новое начинание, не связанное с
прежним имиджем «Расд».
Амр в связи с успехом «Куллена Халед Сайд»
относился ко мне с уважением, и моя идея, похоже, его убедила.
Я объяснил, что «Расд» с его нейтралитетом и
агитационная страница Facebook выполняют разные функции.
«Расд» должен быть источником информации, а не
аналитики и предвзятых мнений.
— Если Jan25 провалится и на улицы выйдут всего
четверо, — объяснил я, — ты как представитель «Расд»
скажешь только: «Протестовали четыре человека, вот
210 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
фотография», а «Куллена Халед Сайд» будет
организовывать сбор на 26-е.
Мы обсудили и подтверждение новостей
фотографиями и видеозаписями. В ходе выборов «Расд» публиковал
подробные известия, которые не мог подтвердить
документально. Я сказал ему, что страница, большинству
людей не известная, приобретет доверие, лишь если
сообщения о событиях не будут бездоказательны. В день Jan25
«Расд» должна публиковать информацию только вместе с
подтверждениями, полученными от участников, сказал я.
Вскоре Амр прислал мне ссылку на новую страницу
«Расд». Я ответил, что буду вешать эту ссылку на нашей
странице Facebook на протяжении всего Jan25 и
советовать отслеживать по ней новости. Точно так же мы
сотрудничали со многими активистами из разных мест,
чтобы протест Jan25 стал как можно масштабнее.
По мере приближения Jan25 росла активность
читателей. Нам прислали множество фотографий, выражавших
намерения их отправителей протестовать в этот
судьбоносный день. Трогательнее всего было изображение двух
молодых людей, мусульманина и христианина, а подпись
гласила:
Я Амир Ботрос, египтянин-христианин. Я буду протестовать
Jan25 и требовать правосудия для Сайида Биляля, молодого
мусульманина, замученного до смерти Госбезопасностью
после взрыва у церкви 1 января.
А я Юсеф Ахмед, египтянин-мусульманин. Я буду
протестовать Jan25 и требовать правосудия для Мариам Фекри,
молодой христианки, убитой взрывом.
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 211
Такая смелость подтолкнула и других. 24 января в
Сети кишмя кишели фотографии молодых египтян,
собравшихся протестовать. Многие заявляли, что готовы
умереть мучениками за общее дело. 24 января важнее
всего было налечь на рекомендации к действиям на
завтра: протест должен быть мирным, скандируемые
лозунги — общими, и всем следовало воздержаться от рекламы
политических партий или групп. А я все собирал и
ободрял всех, кого только мог.
Вся логика, все аргументы, все религиозные и этические
резоны требуют от всех нас выйти на улицы сейчас, когда
Египет скатывается от плохого к худшему. Богатые богатеют,
а бедные беднеют. Мы страдаем от загрязненного воздуха,
канцерогенной еды и зараженной воды... безработица,
растраченная юность, наркотики и рост самоубийств... коррупция
и расхищение общественных фондов... Египет по всем
показателям стал одной из наименее развитых стран. Каждый день
от рака умирают члены наших семей. Выйди и скажи: хватит,
хватит, хватит!
Я не только писал и публиковал сентенции. Один
читатель прислал мне речь, которую Мубарак произнес в
1990-х о религии. Вне контекста она звучала так, будто
Мубарак поощрял народ к участию в Jan25. Я
опубликовал ее и прокомментировал: мол, президент Мубарак
призывает всех египтян бороться с пассивностью и
выходить на улицы Jan25. Через несколько часов
видеозапись увидели тысячи пользователей.
Вот отрывок из этой речи:
212 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
«Сколь великолепно речение достопочтенного Пророка:
„Если видишь грешника и воздерживаешься от того, чтобы
наставить его на путь истинный, нет тебе спасения от
неодолимых страданий, которые нашлет Аллах". Так выразительно
Пророк, да пребудет на нем благословение Аллаха,
проиллюстрировал порочность преступления против чьих-либо прав
под предлогом того, что грешник вправе творить свой грех.
Затем Пророк обличает последствия бездеятельности при
виде прегрешения против прав общества. Последствия
пассивности горестны и тяжки, ибо ведут к погибели грешника и
всякого молчащего, бездеятельного члена общества.
Общество представлено в образе судна с людьми, поделившими
между собой палубу. Затем один из пассажиров начинает
ломать палубу под собой на том основании, что место
принадлежит исключительно ему. Достопочтенный Пророк призывает
нас противостоять этой угрозе миру и безопасности общества:
„Если наставят его на путь истинный, он выживет, и они вместе
с ним. Если же пренебрегут, то погибнет он и погибнут они"».
щ/Ь 678 Likes ^J 171 Comments 101 565 Views
С этим сторонники Мубарака явно не согласились.
После полудня 24 января Электронный комитет НДП
закопошился активнее. Были созданы новые аккаунты,
якобы принадлежавшие членам оппозиционных партий
и движений. Фальшивые аккаунты пытались загасить
народный энтузиазм и объявляли Jan25 заговором,
ведущим страну к гибели.
Споры о Jan25 охватили улицы и шли даже в СМИ.
Авторы лоялистских колонок осуждали Jan25 как
заговор с целью опорочить Национальный день полиции
и приписывали лидерам оппозиции неуважение к
благородной истории египетской полиции. Тем не менее
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 213
даже они настаивали на том, что у египтян есть право на
демонстрации. Все это тоже раскручивало Jan25 и шло
на пользу нашим целям.
Работе по мобилизации помогали и популярные
сочинения, чьи авторы вовсе не были политическими
активистами. Это были певцы и артисты, решившие
участвовать в протестах Jan25 и помочь в продвижении акции,
среди них певец Хамза Намира, актер Амр Вакед и
актриса Басма, телеведущий Ахмед эль-Эссейли и режиссеры
Халед Юсеф, Амр Салама и Мухаммед Диаб.
Понятно, что Jan25 привлекло внимание иностранных
новостных агентств. 18 января я получил электронное
письмо от журналиста Newsweek по имени Майкл Джильо.
Он писал: «Мне хочется привлечь внимание к работе,
которую вы вели на своей странице, — это удачный
повод обсудить ситуацию в Египте и то, как на нее
повлияли события в Тунисе. Мне также хотелось бы заострить
внимание на демонстрации, запланированной на Jan25».
«К сожалению, я не даю телефонных интервью, —
ответил я. — Мое имя должно сохраняться в тайне даже
от журналистов. Нашу страницу внимательно монито-
рит египетская полиция. Если хотите, я буду рад дать
интервью по электронной почте. А если нет, мне лучше
отказаться от статьи, которая может раскрыть мою
личность». Мы пришли к компромиссу и договорились
побеседовать через Google Chat. Проговорили около часа,
затем я ему отправил массу фотографий и
статистических данных страницы. Через несколько дней он
прислал мне выдержки из своей статьи «Будет ли Египет
следующим?» до ее публикации. Он хотел показать, что
его рассказ точен, а мои труды никоим образом не
скомпрометированы. Эта положительная и сбалансированная
статья заканчивалась моим ответом на вопрос о том, что я
214 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
буду делать, если Jan25 потерпит неудачу: «Мы надеемся,
что придут многие и люди на улицах увидят нас,
поддержат наши требования и присоединятся к нам». А если
дело провалится, «я усвою этот урок, буду жить дальше
и сделаю что-нибудь еще».
В ночь на 24 января я согласился дать Амру Эль-Каззазу
из «Расд» право обновлять «Куллена Халед Сайд» 25
января, но лишь по неотложным причинам: например, чтобы
предупреждать о конкретных опасностях на улицах или
публиковать новости, которые станут для протестующих
сильным побудительным мотивом. Одновременно он и
его партнеры будут пополнять страницу «Расд».
На рассвете Jan25 я прорекламировал на нашей
странице новую страницу «Расд». Число ее читателей пока
не превышало нескольких тысяч. Перед отходом ко сну
я написал последнее сообщение и вставил в него ссылку
на песню Хамзы Намиры «Мечтай со мной». Это был
призыв всем мечтать о лучшем завтра, которое мы
будем творить вместе.
Кроме того, я написал прощальное сообщение всем
участникам страницы и решил повторно вывесить его
утром. Я не знал, что с нами будет, и хотел, чтобы после
революции осталось воспоминание обо мне.
Понятия не имею, что случится сегодня. Понятия не имею,
где буду завтра вечером — дома, на уличной демонстрации,
в тюремной камере, на кладбище... Но знаю точно, что я
должен отобрать свои права и права моих детей у всех тех, кто
оскорбляет египтян в нашей стране. Потому что наша
страна — не собственность, которую можно поделить между
несколькими тысячами человек, пока мы сидим да смотрим.
Потому что я засыпаю сытым, но знаю, что 30 миллионов
египтян засыпают, мечтая что-нибудь съесть.
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 215
Я выхожу Jan25, потому что это моя страна и я больше
не соглашусь с тем, что значу так мало, что мою судьбу
может решать правительство, или Госбезопасность, или
полиция. Я гражданин Египта. Знаете Египет? Египет, который в
1973 году нанес поражение Израилю? Египет, который бросил
вызов Британии и прогнал французов? Египет, который
проявил стойкость перед лицом всех оккупантов и не потерял
себя? Я выхожу Jan25, потому что не согласен с тем, что
египтяне — трусы. Египетский народ не труслив. Египтян тревожит
лишь то, что, начав действовать, они останутся одни, без
помощи и поддержки. Если нужна жертва, ради моей страны я
готов пожертвовать всем, что у меня есть.
Со времени запуска этой страницы Facebook у меня было
две причины скрывать свое лицо. Первая непосредственно
касается безопасности — это способ помешать силам
безопасности закрыть страницу. И другая, важнее: у меня нет
скрытых мотивов. Мне ничего от вас не нужно. Всем, кто
сомневается в моих намерениях: клянусь Аллахом, что у меня нет иных
побуждений, кроме перемен в моей стране. Мне ничего от
вас не нужно — ни благодарности, ни похвалы. Мне не нужно
ни репутации в обществе, ни вознаграждения, и я не открою
своего лица, даже если мы преуспеем, потому что я желаю
нам всем претворить эту прекрасную мечту в жизнь. История
со счастливым финалом... Моя единственная награда в том,
что кто-то незнакомый, с кем я никогда не встречался,
помолится за меня и скажет: да благословит тебя Аллах. В этом
моя единственная цель.
Порой я, сам того не желая, причинял боль участникам
этой страницы. Прошу вас, не держите на меня зла, потому
что, клянусь, мои намерения чисты и я поступал в согласии
с моей совестью. Я не опубликовал здесь ни одной новости,
фотографии или видеоролика, не уверившись, что они
правдивы. Я никогда не обманывал вас. Я писал сердцем, а не
клавиатурой. Каждое слово здесь исходит от недремлющей
совести, от мыслящего ума и от судящего сердца.
Все вы — мои братья. Даже те, кто полагает меня
шпионом и предателем, оплачиваемым врагами Египта,
поскольку им, к несчастью, промыли мозги. Они не враги мне. Мои
216 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
настоящие враги — те, кто правит нашей страной и уже 30 лет
полагают ее своей собственностью. Они ограбили каждый ее
квадратный дюйм и считают, что действуют во благо народа.
Те самые люди, которые, по общему мнению, руководят
принятием решений, — для вербовки молодежи в свои ряды они
воспользовались ее нищетой, голодом и необразованностью
и организуют их нападения на любого из рядов оппозиции,
кто подаст голос. Но, поверьте, их конец близок.
Прошу вас: если сегодня со мной что-то случится,
пожалуйста, простите меня. И прошу всех вас выйти сегодня на улицы,
потому что Египет не изменится, если мы по-прежнему только
и будем что бубнить в Facebook.
$Ъ 2 105 Likes £] 1 429 Comments 173 861 Views
Ранним утром я вышел из гостиницы, но перед этим
Мустафа аль-Нагар сообщил, что место протеста
Каирского университета изменилось — протест состоится
возле Профсоюза врачей рядом с площадью Тахрир.
Я, однако, не сразу объявил об этом на странице, надеясь
отсрочить прибытие на место сил безопасности. Затем я
позвонил своему брату Хазему и спросил, не хочет ли он
составить мне компанию на Jan25. Он согласился. Хазем
учился на стоматолога, он на восемь лет младше меня.
Политикой никогда не интересовался — типичный
пример молодого египтянина, который в первый раз в жизни
выходит на демонстрацию.
Я заехал в дом родных за братом, оттуда вышел в Сеть
и проверил, что происходит. Позвонил другу — тот сказал,
что на улице Арабской Лиги полно полиции и грузовиков
Центральной безопасности. Нельзя там протестовать.
Махмуд Сами, который вместе с другими активистами
организовывал сбор на улице Арабской Лиги, тоже был
в Сети и следил за ситуацией, и я попытался убедить его
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 217
изменить план. Он сказал, чтобы я не волновался:
«Толпы будут гигантскими и подойдут из соседних кварталов.
Полиция не сможет драться с такой толпой».
На страницу Facebook начали просачиваться
комментарии, отпугивающие читателей от участия. Лоялисты
распространяли известия о том, что арестовали громил
и экстремистов и что ожидается множество убитых и
раненых из числа протестующих. Они думали, их спасет
психологическая война.
Я позвонил Амру Саламе: «Ты пойдешь?» Он сказал
«да», и я спросил, где лучше всего собираться. Он
посоветовал нам направляться к Профсоюзу врачей. Я
попытался убедить его идти на улицу Арабской Лиги, но
он считал, что рядом с Профсоюзом протест, вероятно,
будет масштабнее. Около полудня из окрестностей улицы
Арабской Лиги мне позвонила Ясмина, одна моя подруга
по Facebook, и сказала, что силы безопасности заняли
все и не видно даже признаков протеста. Тогда я решил
идти с Хаземом к Профсоюзу врачей и встретиться там
с Амром Саламой.
Я велел Хазему оставить машину на полпути —
бросить ее в деловой части города слишком рискованно.
Мы припарковались, поймали такси до Профсоюза
врачей и прибыли в назначенное время. Никакой полиции.
Но нас было слишком мало, не больше 200 человек. Мы
начали скандировать, звали других присоединяться, но,
видимо, были недостаточно убедительны. Нас
потихоньку становилось все больше. Было много знакомых лиц:
Амр Салама и Мустафа аль-Нагар, поэт Абдель-Рахман
Юсеф, один из ведущих фигур «Братьев-мусульман»
доктор Абдул Монейм Аболь Футух, автор сатирических
колонок Биляль Фадль и много других. В основном мы
выкрикивали лозунги, о которых договаривались.
218 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Вдруг охранные войска Центральной безопасности
перестроились в два ряда, чтобы заблокировать
дорогу протестующим. Солдат было много. Я было совсем
расстроился: а вдруг и этот день закончится, как
всякий другой, — влегкую сорванными мелкими
акциями протеста? Говорю охранникам: «Я здесь ради вас,
ради людей, которые трудятся дни напролет и
получают не больше 300 или 500 фунтов в месяц. Это же
несправедливо». А они окружают нас так, что не войти
и не выйти. Нас было не так уж и много, зато
скандировали все.
Мустафа аль-Нагар и другие принесли цветы, чтобы
раздать их служащим полиции. Мы скандировали: «Да
здравствуют полиция и народ». Так мы пытались дать им
знать, что они нам вовсе не враги, что настоящий враг —
тот, кто выставил их против мирной демонстрации.
Однако они и виду не подавали, что понимают или хотя бы
слышат наши проповеди.
Надвигалось отчаяние, и с телефона я написал на свой
Twitter. «Протест похож на арбуз: не попробуешь на вкус,
пока не разрежешь. Мне попался гнилой арбуз», —
египетская шутка, обозначающая неприятный сюрприз.
Патовая ситуация длилась около часа, и активисты стали
обсуждать, как пробиться сквозь заслон. Когда стали
распространяться вести о том, что на площади Тахрир —
всего в десяти минутах ходьбы! — тысячи людей, аль-
Нагар и некоторые его друзья попытались договориться
со служащими безопасности, чтобы те пропустили
мирный марш на Тахрир. Они предложили пройти по улицам
молча, но офицер категорически отказал.
Ретивые молодые люди решили прорвать осаду. Они
с разбегу бросились на строй солдат и прорвали его в лоб.
Кольцо распалось, силы безопасности больше не владели
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 219
ситуацией. А молодежь со всех ног помчалась к площади
Тахрир.
Амр Салама был в первых рядах протестующих, когда
те прорвались сквозь полицию. Он описал это в заметке
в Facebook, которая к концу Jan25 широко разошлась.
Называлась она «Отчего меня били?».
Мы проводили демонстрацию перед Профсоюзом врачей
на улице Каср эль-Эйни, в кольце полиции. Хотели добраться
до других групп на площади Тахрир.
В два или три часа дня мы решили направиться к Тахрир
и, если понадобится, рискнуть.
Я был одним из тех, кто расталкивал охранников в
надежде прорваться с разгона — мы прорвались и ринулись к
Тахрир и парламенту.
Улица была пуста, вдали я увидел огромные людские
массы — думал, что это протестующие, пока не заметил, что все
они в черном, вооружены черными дубинками и
направляются к нам. Я вспомнил сцены битв из фильмов вроде «Храброе
сердце» и «Гладиатор» и наконец понял, что такое — быть на
войне в легендарные времена. Я оказался в авангарде
рывка. Другие пытались бежать переулками, но возвращались:
похоже, мы были окружены. Момент замешательства и
сомнений — а затем безопасники набросились на нас.
В руке у меня был мой милый «айфон», и я пытался заснять
все это на видео — пока меня не окружила толпа охранников.
Избивали дубинками. Били по голове, по лицу, по животу, по
ногам.
Вперед вышел их вождь из старших офицеров, и его я
запомню до самой смерти. Он бил меня кулаком по лицу с такой
силой, что я и не знаю, как перенес эти побои. Он схватил мой
милый «айфон» (да покоится он с миром), разбил его о землю
и несколько раз припечатал ногой. Потом опомнился и сказал:
«Отпустите его, не бейте». Я подумал: благодарение Аллаху,
в нем пробудилась совесть. Но он продолжил: «Видеокамеры».
220 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Он схватил меня и втолкнул в переулок, где на нашем пути
лежал молодой человек, а из его головы текли реки крови.
Вот что сказал полицейский, слово в слово: «Вот еще один
такой-сякой. Он мертв. Клянусь, я убью тебя, как его, ты,
такой-сякой». Потом он вместе с милейшими стражами вошел
в здание и запер ворота. Меня он пнул по ногам, и я упал.
Затем началось избиение.
Меня пинали в лицо и в живот. Охранники лупили меня
дубинками, а один разломал какую-то странную деревянную
штуку и бил меня обломком куда попало. Офицер все говорил:
«Вы, такие-сякие... вы... Мы с прошлой ночи на улицах, вы,
проклятые...)»
Я сказал ему:
— Аллах да поможет тебе. Ты знаешь, отчего вы с прошлой
ночи на улицах? Или отчего бьете меня?
Он рассердился и ударил сильнее.
— Умный, да? Такой-сякой.
— Не умный. Я туг ради тебя. Я египтянин, как ты.
От моих слов толку не было. Посреди его брани от моих
слов толку было что от телепередачи «Рецепт дня».
Когда ему наскучили побои, он сказал охране:
— Убейте его, как того парня, или я вернусь и убью вас.
А если проголодались, съешьте его.
Следующие десять минут меня избивали так сильно, что
я не понимаю, почему до сих пор жив. Прошло 36 часов, и,
клянусь, я чувствую боль каждой косточкой.
Странно, что, когда все это происходило, я перешел грань,
за которой боли уже не ощущал. Готовясь встретиться с
Создателем, я произнес свидетельство, что Аллах един. В голове
вспыхивали образы: что подумает моя семья? Что случится с
видеозаписью, которую я так и не доредактировал? Что будет
на странице Facebook, открытой в память обо мне? Назовут
ли страницу «Каждый из нас — Амр Салама»? А еще важнее,
выпустит ли полиция заявление о том, что я проглотил свой
«айфон»?
Я кричал на охранников: «Я тут ради вас. Вы хоть
понимаете, отчего меня бьете? У меня есть мобильный телефон,
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 221
деньги, машина, я живу в достатке. Мы тут ради вас. Чтобы
вы могли поесть и накормить своих детей».
Отчего-то они прислушались. Один даже растрогался.
Отпихнул остальных и принес мне стул. Он сказал: «Господин,
вы сможете идти?» Я помолчал и сказал, что попробую.
«Пожалуйста, уходите скорее, пока офицер не вернулся. Он убьет
вас, если вернется». Я попытался удрать, но вернулся офицер
и, конечно, решил, что я убегаю. Охранники сделали вид,
будто ловят меня. Так что меня избили снова, да так, что
первое избиение оказалось вроде диснеевского мультика
1940-х годов.
Потом офицер отвлекся на поимку другого протестующего.
Ко мне подошел другой офицер и спросил, кем я работаю.
Глянул в мое удостоверение личности и велел «быстро убегать,
пока тот, первый, не вернулся и не занялся тобой снова».
Я побежал, и вскоре меня шарахнуло болью. Голова
кружилась и болела, перед глазами все плыло. Полились слезы.
Я не плакал, но, может, слезы лились из-за истерзанных
нервов. А голос звучал как со дна колодца.
Я добрался до офиса друга в деловой части города. Он
впустил меня и принес попить.
На некоторое время он оставил меня одного, и я горько
разрыдался. Не помню, чтобы хоть раз в жизни так плакал.
Я рыдал не от боли и даже не от унижений или ужаса.
Плакал я по единственной причине: я понял, что начинаю
ненавидеть Египет. Офицеры безопасности заставляли меня
ненавидеть нашу страну. Египетское правительство
несправедливо обращалось с нами — и я ее ненавидел. Ненавидеть
ее меня заставил народ, ее бездеятельный народ — то есть
когда-то бездеятельный, — который был не на нашей стороне.
Коррупция, угнетение, и т. д., и т. п. Способен ли я на великое
зло — смогу ли принести в эту страну другую жизнь? Как мне
убедить детей любить эту страну, драться за нее и принести
ей клятву верности?
Я подумал: не уехать ли отсюда, пока есть шанс? Может,
мой друг прав, говоря: «Единственное будущее Египта —
в эмиграции в Канаду».
222 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Через несколько минут вернулся голос разума. А
может, и не он — этот голос всегда навлекал на меня беду.
Я напомнил себе об убеждениях, ради которых пишу эту
статью.
Я вспомнил, что моя сопричастность Египту не
вынужденная — это мой выбор. Я выбрал, потому что так лучше для
меня, а не для Египта. Мне приятно знать, откуда я и где это
место — мое место, — где мой дом и где моя кровать, где я
чувствую, что вернулся и больше не надо ждать возвращения
домой.
Я вспомнил, что не должен плохо думать о стране, которую
сам выбрал. Надо сохранять оптимизм, несмотря ни на что.
Это место станет лучше, потому что есть я — и есть народ
вокруг меня.
Без причастности и без надежды я бы умер. Если я буду
жить без стоящей цели, то буду не лучше животного, которое
живет, чтобы есть, спать и наслаждаться преходящими
удовольствиями, истощающими душу. Таков мой окончательный
выбор, и мне нет нужды его пересматривать.
Даже если весь мир считает, что я слишком романтичен и
мечтателен, — мне плевать. Я буду счастлив своим выбором,
даже испытав то, что испытал.
И я обнаружил: важнее всего на свете то, что я все это
знаю. Знаю, отчего меня избили, отчего я протестовал,
отчего вышел без мудреных лозунгов и сложных политических
требований, а еще знаю, что меня избили, потому что я хочу
лучшего Египта. Я хочу Египта, где ни у какого правителя нет
абсолютной и вечной власти. Я хочу Египта без резкого
социального деления. Я хочу, чтобы доведенным до нищеты
египтянам был доступен минимум достойной жизни. Я хочу знать,
что мой ребенок, когда он у меня будет, получит хорошее
образование и хорошее здравоохранение. У него будут надежды
и стремления, все равно какие, пусть он даже захочет стать
президентом республики. Я хочу, чтобы полиция защищала
народ, а не людей, творящих с ним то, что сотворили со мной
и творят в каждом полицейском участке и на каждой улице.
Я не хочу, чтобы они творили то, что сделали с мучениками
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 223
Халедом Саидом и Сайидом Билялем. Я хочу, чтобы всякий,
чьи права нарушены, шел в полицейский участок, веря, что
получит надлежащее ему по праву и что полицейский захочет
служить народу и справедливости. Я хочу, чтобы полицейские
находились в участках, а не охраняли целыми днями эскорты
президентов или министров, не подавляли демонстрации и не
трудились единственно во имя охраны режима, которому не
удалось вознаградить этих самых людей разумной зарплатой
и достойной жизнью: ведь режим сделал служащего полиции
объектом народной ненависти.
Когда меня избивали, я понял, что теперь боюсь меньше
и буду протестовать вновь и вновь. Знаю, что если погибну,
то погибну мучеником, и уверен, что попаду в лучшие края.
Я обнаружил, что мой гонитель не знал, отчего меня
избивает. Он понимал, что разумных причин тому нет, хоть, может,
и провел много ночей, пытаясь найти в этом смысл. Может, он
даже сочувствует мне, но еще больше, чем я, боится штрафов
и наказаний.
Важнее всего то, что теперь я знаю: надежда есть. Не
только надежда увидеть, как Египет следует по стопам Туниса.
Она куда прекрасней, чем я могу себе представить: надежда
на Египет, где я захочу растить детей, где они будут вести
достойную жизнь, где они сделают страну лучше.
Я не утверждаю, что я герой. Я видел людей, которых
избили сильнее, и других, которых арестовали, и тех, кто
погиб, — их я считаю мучениками. Но я поговорил с теми, кто
остался в живых. Большинство гордятся собой, а их страх
исчез, теперь они жаждут бросить вызов и знают, что правы.
Большинство этих людей вышли из заключения еще сильнее,
зная, что рассвет недалек, и не имеет значения, насколько
он запоздает. Они знают, что, сколь ни жестока буря, вскоре
последуют спокойствие и мир.
Важнее всего то, что я обнаружил: поговорки часто гласят
правду. То, что нас не убивает, делает нас сильнее.
8П 800 Likes О 192 Comments 138 025 Views
224 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Я был в группе, последовавшей за группой Амра. Мы
бросились бежать за ними, и вдруг спереди нас
атаковала Центральная безопасность. На всех, кто был впереди,
посыпались жестокие удары; я видел, как Амра били по
лицу. Мы с Хаземом и десятки других бросились к
бензозаправке, взбежали по лестнице — и увидели сотни
полицейских, перекрывших нам проход. Я сообщил наше
местонахождение в Twitter и добавил, что на нас, похоже,
сейчас нападут. Полициейские затопали на нас и громко
заорали — вот-вот атакуют.
Но затем их командир ни с того ни с сего приказал
отойти и очистить территорию. Мы не поняли, отчего
они остановились, но не стали терять время на
расспросы и быстро ушли переулками к Тахрир в надежде, что
ускользнули. Позднее мы узнали, что силы безопасности
получили приказ останавливать все группы
протестующих и пропускать их на площадь Тахрир. Я так и не понял
почему. Очевидно, кто-то где-то в командовании
Госбезопасности отдал такой приказ.
Мне в жизни не приходилось видеть ничего более
захватывающего, чем площадь Тахрир в тот день. Всю ее
заполнили тысячи, если не десятки тысяч протестующих.
Тогда-то я и увидел, что акция Jan25 удалась. Для
оппозиционного движения Египта Jan25 станет историческим
днем. Пока мы двигались к Тахрир, было много насилия,
полиция применяла гранаты со слезоточивым газом, но
на самой площади оказалось куда спокойнее — еще одно
доказательство того, что чиновники Госбезопасности
приказали рядовым не препятствовать протестующим.
Мы не верили своим глазам. Я как сумасшедший
строчил в Twitter, звал всех выходить и присоединяться к
протесту. С каждой минутой нас становилось больше.
Прибывали колонны со всего Каира, особенно из районов
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 225
Шубра, Имбаба и Булак. На Тахрир их встречали
криками восторга. С прибытием этих колонн меня охватила
нервная дрожь — до той поры неведомая мне смесь
счастья, облегчения и надежды.
Молодые ультрас, прибыв на площадь, начали
запускать в небо фейерверки. Из тысяч глоток рвался
единый лозунг. Внимание каждого участника собравшейся
на Тахрир критической массы было захвачено одним
главным, всеобъемлющим, радикальным требованием:
избавить нашу страну от Хосни Мубарака. Мы все
орали: «Эль ша'аб юрид искат ан-низам!» («Народ желает
свергнуть режим!»)
Многие протестующие вышли из египетского
среднего класса. Когда я спрашивал людей, откуда они
узнали об акции, многие отвечали: «Со страницы „Куллена
Халед Сайд"» или «Со страницы Движения 6 апреля на
Facebook». Другие просто присоединялись к шествиям,
которые зарождались по всему Каиру. Колонна с
улицы Арабской Лиги и вправду была самой массовой: она
стартовала в нескольких рабочих районах и по дороге на
Тахрир росла, как снежный ком.
Связь с Интернетом на площади была довольно
плохой. Почему — не знал никто, но домыслы, разумеется,
указывали на силы безопасности и их отчаянные
попытки контролировать толпу. Однако точно так же может
быть, что огромная нагрузка на сеть в пределах
нескольких квадратных километров была не по силам серверам,
и они не справлялись с гигантским трафиком.
Важно было срочно призывать к еще более
обширным протестам в пятницу. Я попробовал выйти в Сеть
через телефон, привезенный из ОАЭ, но ничего не
получилось. Отнюдь не с первой попытки я все-таки
сумел дать объявление на странице: «Всеобщая забастовка
226 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
завтра и послезавтра (в среду и четверг) и большой
протест в пятницу, после молитвы». Для меня и множества
протестующих на площади это было самым адекватным
воздаянием за Jan25.
На Тахрир все стекалась толпа, а тем временем в
уголке площади несколько человек, в том числе я,
потолковали со служащими Центральной безопасности. Я пытался
наладить с ними настоящее общение и одновременно
разрешить возможные конфликты между ними и
протестующими. Один из безопасников был человеком
достойным и понимающим. В него попал камень,
брошенный протестующим, но он, похоже, счел это мелким
происшествием. Я уловил, что он поддерживает революцию,
а это явно противоречило необходимости подчиняться
приказам его начальства. Беседа вышла полезная — мы
поняли друг друга. Он говорил об опасности хаоса и
взрыве преступности, я — о свободе волеизъявления и праве
противостоять коррумпированному режиму. Я и не
представлял, что позднее тем вечером этот человек и его
солдаты слепо последуют приказам.
День разворачивался поразительно. К девяти вечера
я был голоден как волк, и мы с Хаземом пошли в
знаменитый ресторан кушари рядом с Тахрир. За пределами
площади жизнь текла как всегда. Будто на Тахрир и не
происходило ничего.
Мы уселись за стол вместе с другими участниками
протеста, молодыми «братьями-мусульманами». За едой
мы разговаривали. На площади многочисленная
молодежь расчищала место, готовясь к сидячей демонстрации,
к которой призывали некоторые протестующие и
участники политической оппозиции.
Общение с внешним миром оказалось
проблематично. С Интернетом явные неполадки — ходили слухи, что
25 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА | 227
силы безопасности отрубили связь на площади. Я не был
готов заночевать на Тахрир и поехал к матери — думал
переодеться, а потом вернуться. Заболела голова —
результат недосыпа и насыщенного дня. Дома я присел
отдохнуть со стаканом чая и вышел в Сеть, чтобы позвать
всех своих друзей на сидячую демонстрацию.
Тут-то и выяснилось, что египетское правительство
блокировало Facebook и Twitter. Теперь стало ясно, что
аппарат безопасности в отчаянии. Местные интернет-
провайдеры больше не пускали в Facebook и Twitter, и все
обсуждали альтернативные способы доступа. Решение
режима блокировать два этих сайта было грубой
ошибкой. Они не осознавали, что это было неоспоримым
свидетельством силы протестов.
По дороге назад, на Тахрир, я получил сообщения, что
возвращаться не стоит и что площадь «в огне». Но все
же пошел. Там я обнаружил ужасающую сцену. Полиция
хотела очистить площадь на ночь, но протестующие не
отступались — они хотели превратить демонстрацию в
непрерывную сидячую забастовку и звали всех
оставаться на ночь. Наконец полиция, пытаясь выгнать всех
вон, применила силу. Полиция гоняла протестующих,
завязались стычки. Вся площадь заполнилась облаками
слезоточивого газа. Глаза ужасно жгло. Протестующие
разозлились, многие вышли из себя. Те самые люди, что
ранее скандировали: «Мир, мир», — теперь, защищаясь,
швыряли камни в грузовики и в безопасников. Площадь
превратилась в поле битвы. Полицейские ударили
резиновыми пулями, водяными пушками и тучами
слезоточивого газа. Даже журналисты не спаслись: оператор
канала «Аль-Джазира» был ранен одиннадцатью
резиновыми пулями. Цель у полиции была одна: очистить
площадь любой ценой. Они не хотели, чтобы сидячую
228 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
демонстрацию увидели сотни тысяч египтян, которые
утром пройдут по Тахрир.
Ночь была долгой. Полиции наконец удалось очистить
площадь. Они выиграли битву, но война отнюдь не
закончилась.
В половине пятого утра, перед тем как уснуть, я
написал на странице «мероприятия» Jan25: «Jan25 не
окончено. Это начало конца».
7 I Меня зовут Сорок первый
Люди разошлись по домам, а Интернет наводнили
фотографии и видеоролики протестов со всего
Египта. В тот день я пережил несколько самых
волнующих в моей жизни минут, а в отеле увидел и
другие поразительные мгновения, заснятые и
увековеченные в Сети.
На одной фотографии протестующий прыгал перед
полицейскими — человек десять, полностью
вооруженные, в шлемах и со щитами. На этом поразительном
снимке протестующий завис в воздухе, словно
вырвавшись из-под власти притяжения. На одном видеоролике,
снятом с мобильного телефона, молодой человек с
плакатом шагал мимо полицейского кордона. Он сильным
и решительным голосом пел песню на стихи известного
арабского поэта:
Если однажды захочет народ пробудиться,
То и судьба отозваться будет готова,
И неминуемо тьма рассеется ночи,
И распадутся оковы!*
Он без страха повторил это солдатам, а потом сказал:
«Заучите, пожалуйста, наизусть!» Несколько солдат
презрительно рассмеялись, но многие смотрели на молодого
храбреца с благоговением.
* Абу Аль-Касим аш-Шабби. Воля к жизни. Пер. Н. Павлович. Цит. по:
Поэзия Африки. Библиотека всемирной литературы. М., 1973. С. 547.
230 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
В надежде помешать протестующим добраться до Тах-
рир полиция разнообразила тактику. Раз даже
применили водометы. На одном видеоролике бронеавтомобиль на
ходу бил струей воды в толпу протестующих. Через
несколько секунд он остановился. На его пути, дерзко на
него глядя и уперев руки в бока, встал молодой смельчак.
Водитель проехал чуть вперед, но молодой человек не
двигался. Тогда водитель увеличил давление водомета, но
другой протестующий тут же направил струю прямо вверх.
Я всегда с удивлением смотрел на то, как одинокий
«человек-танк» стоял перед броневиком в знаменитой
сцене на китайской площади Тяньаньмэнь в 1989 году.
Удивительно, как этот китаец рискнул жизнью за общее
дело, в которое верил. Однако мне и в голову не
приходило, что однажды я увижу собрата-египтянина,
поступающего так же. Jan25 тысячи египтян стали действовать
самоотверженно, и нашим «человеком-танком» мог быть
любой. (Он и по сей день остается неизвестным.)
Эти и другие фотографии и видеозаписи лесным
пожаром распространялись в Сети, особенно когда был
разблокирован Facebook. Число участников страницы «Расд»
примерно за сутки достигло четверти миллиона —
многие участники страницы «Куллена Халед Сайд» перешли
туда по ссылке из нашего профиля. Акция Jan25
подходила к концу, но было ясно: протест не окончен.
Наутро после этого знаменательного дня я проснулся
в тревоге. Явка Jan.25 была поразительно высокой, а
египетские массы широко поддержали бунт. Но к чему же
идет дело?
В Facebook я продолжал созывать силы в поддержку
революции. Но речь уже шла не о странице и вообще
не об Интернете. Революция их переросла. Улица стала
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 231
опережать политических активистов. Теперь всем
правила толпа.
Ночью Jan25 и утром 26 января Facebook в Египте был
доступен лишь урывками, поэтому я подготовил
онлайновый шаблон для сбора электронных адресов наших
читателей. Если Facebook заморозят до 28 января, нам
понадобятся альтернативные средства для связи с
энтузиастами. За несколько часов форму заполнили более
20 тысяч участников.
Мои опасения и тревога только возросли, когда
несколько участников «Куллена Халед Сайд» прислали
письма, где говорилось, что Госбезопасность
арестовывает тех, чьи имена появились в списке участников
акции 25 января. Меня попросили стереть приглашение на
акцию, которое уже получили более миллиона человек.
Я сначала крепко подумал: ведь эти письма могли послать
служащие Госбезопасности, которые хотели остановить
наш наступательный порыв. Но еще одно письмо пришло
от участника страницы, побывавшего под арестом из-за
фотографии на «Куллена Халед Сайд», на которой он,
мусульманин, вместе с другом-коптом призывал Египет
протестовать против режима. Я стер приглашение.
История делается на улицах, а не в Интернете, сказал я себе.
Куда важнее защитить всех, кто участвовал в Jan25, чем
документировать событие.
Однако, немного поразмыслив, я решил завести на
Facebook «мероприятие» на Jan28 — надо было всем
сообщить о местах протестов. После долгих размышлений
и колебаний я залогинился и создал «мероприятие» под
названием «Пятница гнева: революция против
коррупции, несправедливости, пыток и безработицы».
Участникам страницы я сообщил, что места сбора будут
объявлены в четверг вечером.
232 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Я не знал, насколько влиятельной будет страница
теперь, когда революция уже вышла на улицы, но решил,
что важно распространить известие. Приглашения на
акцию разошлись раза в три-четыре быстрее, чем
приглашения на Jan25\ Jan25 — определенно не конец
наших протестов, написал я, — это начало конца жестокого
режима Мубарака.
Нам он не нужен. Нам не нужен президент, который
держится за свое место 30 лет. Нам не нужен пожизненный
президент. Нам не нужен президент, который превратился в
непогрешимое божество, чьи приказы окончательны, как
приговоры. Нам не нужен президент, чей сын станет президентом.
Нам не нужен президент, который обращается с египтянами
как с врагами и приказывает стрелять в них резиновыми
пулями. Нам не нужен президент, который называет своим
именем улицы, площади, университеты и институты. Нам не
нужен президент, чей портрет я вижу по меньшей мере двадцать
раз на дню, когда обращаюсь в государственные учреждения.
На странице я высказался прямее некуда:
Долой, долой Хосни Мубарака. Долой, долой Хосни
Мубарака.
Освещение событий государственными СМИ, а также
многими частными телеканалами было невероятно
предвзятым. Кампанию в СМИ явно разрабатывали
чиновники Госбезопасности, чтобы настроить общественное
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 233
мнение против Jan25. Один очень известный
телевизионный деятель заявил, что протестующие на Тахрир
нападали на безоружных полицейских, а невинные
солдаты добровольно относили сомлевших протестующих
в кареты скорой помощи. Ангажированные СМИ
рассказывали публике, что среди солдат были раненые, но
о раненых протестующих едва упоминали. Заголовки на
первых страницах «Аль-Ахрам» от 26 января
рассказывали о протестах в Ливане, и газета отмечала, что несколько
египтян отметили Национальный день полиции, вручив
полицейским цветы и шоколадки в благодарность за их
великие труды. Политические комментаторы, связанные
с режимом, объявили, что протесты Jan25 направлялись
из-за рубежа, чтобы вызвать в Египте хаос.
В сильном расстройстве я позвонил подруге,
телеведущей Моне аль-Шазли — я умолял ее не быть
нейтральной при освещении событий предыдущего дня в
вечерней передаче. Мы поговорили о физическом
насилии со стороны полиции. Я видел, как полицейские
применяли резиновые пули и слезоточивый газ против
десятков тысяч молодых египтян. Мона предложила мне
в десять вечера рассказать в эфире по телефону о
блокировке Facebook и Twitter, так как египетский режим
отрицал свою причастность и заявлял, что падение сервисов
вызвал гигантский трафик на серверах обеих компаний.
Я тут же согласился: телевизионная передача охватывала
миллионы зрителей по всей стране.
В тот вечер Мона в прямом эфире была очень
напряжена. Сказала мне, что из МВД на нее надавили,
велели факты не приводить и сообщить, что протестующих
было несколько сотен. А протестующие торопили ее
принять их сторону и представить полную картину событий.
Еще она сказала, что, если Министерство и дальше будет
234 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
требовать от нее поступаться журналистскими
стандартами, ей, возможно, придется бросить работу.
Когда пришло время моего выступления, Мона
позвонила на мой номер в ОАЭ и спросила, были ли
блокированы Facebook и Twitter. Ее гость в студии, широко
известный деятель НДП по имени Хосам Бадрауи,
сказал, что социальные сети упали из-за высокого трафика
из Египта.
— Да, они были блокированы, — заявил я. — Иначе я
бы не смог получить доступа к ним через прокси-сервер,
а я смог. Эти социальные сети разработаны для сотен
миллионов пользователей — что им сделают четыре
миллиона?
Я критиковал политику правительства и его
неготовность прислушаться к молодежи страны, сказал, что
игнорирование голоса разума приведет к хаосу, заговорил
о событиях 25 января, но Мона быстро вмешалась,
поблагодарила меня и повесила трубку.
Дав отбой, я тут же обнаружил письмо от Мустафы
аль-Нагара с просьбой о разговоре в Сети как можно
скорее. В письме говорилось, что дело срочное. Как только я
залогинился в чат, Мустафа сказал:
— Будь очень осторожен: силы безопасности охотятся
за админом страницы. Меня ночью арестовали на
протестах и увезли неизвестно куда. Светили в глаза, и
несколько часов жестоко пытали, и все спрашивали: кто
на самом деле стоит за Jan25? Каковы отношения между
Эль-Барадеи и «Братьями-мусульманами»? Кто
финансирует ваше движение? Кто администратор страницы
«Куллена Халед Сайд»?
Я запаниковал. Сердце так и частило, пока я набирал
текст.
— Что ты ответил? — спросил я в тревоге.
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 235
— Твоего имени не упомянул, не бойся.
Уже легче.
— Я их убедил, что не знаю, кто админ, и что он,
наверное, живет за границей, — добавил Мустафа. Сказал, что
ему завязали глаза, а какой-то тип из Госбезопасности
все время пинал его по коленям и спрашивал: «Думаешь,
ты нас одолел? Думаешь, победил? Мы вам позволили
протестовать. Это государство сильнее, чем ты думаешь,
и ему не навредят тысячи и даже десятки тысяч
протестующих на улицах».
После нескольких часов допроса Госбезопасность
потеряла надежду на то, что Мустафа скажет им что-нибудь
новенькое, и его отпустили. Он и по сей день не знает,
поверили ему или нет.
Меня взбесило, что пострадал мой друг, однако это
доказывало, что меня до сих пор не вычислили. Мустафу
арестовали, потому что он принимал участие в
демонстрациях Jan25, а не потому, что он мой друг. И все же
они с Махмудом Сами, среди прочих, знали, кто я.
Останусь ли я анонимным?
Я тут же решил уничтожить сим-карту своего
египетского телефона: по ней легко проследить мое
местонахождение, так как номер зарегистрирован на мое имя. Даже
оставаться в гостинице теперь было слишком рискованно.
Около полуночи я позвонил другу — хотел попросить
приютить меня на несколько дней, но друг не отвечал на
звонки. Я позвонил другому приятелю из каирского
пригорода — то же самое. Третий сказал, что может
предложить мне свой небольшой офис в Замалеке — спать там
можно только на неудобном диване, зато есть скоростное
подключение к Интернету. Я тут же согласился, и мы
договорились встретиться в офисе через час — приятель
как раз успеет доехать из Гелиополиса на окраине Каира.
236 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Выходя из гостиницы с чемоданом в руках, я ощущ<
себя персонажем фильма про шпионов. Отказавшись (
такси, вызванного портье, перешел через дорогу и вз*
другое. Через пару минут я ехал в Замалек.
Водитель, к моему удивлению, почти ничего не зна
о ночных событиях на площади Тахрир. Страна стал
свидетелем демонстраций беспрецедентного размахе
а режим все отрицал и притворялся, будто ничего н
произошло. Точка зрения таксиста на политику была т<
же, что и у большинства из 80 миллионов египтян: на
дежды нет.
Из такси я вышел за несколько кварталов от месте
встречи. Оглядевшись и уверившись, что такси уехало,
я пошел. Офис друга был тихой, уютной квартирой на
третьем этаже небольшого дома окнами на Нил. Увидев
над столом в приемной фотографию президента Муба-
рака, я удивился, но потом, когда друг сказал, что она
здесь для смеха, рассмеялся. В то время никуда было не
скрыться от портретов Мубарака на видных местах во
всех государственных и общественных учреждениях.
День был долгим и утомительным. Мне нельзя было
отключаться от страницы Facebook, а Интернет в офисе
вырубился. Мы с другом обошлись подключением через
резервную сеть, принадлежавшую другому офису в том
же здании. Переведя дух, я продолжил созывать
демонстрацию на пятницу и объявил, что места сбора вскоре
будут объявлены.
Поспать в ту ночь так и не удалось. Каждые 10—20
минут я пополнял страницу видеозаписями и
фотографиями с Jan25, а статусы, фотографии и видеоролики
звали присоединяться к Jan28. В конце концов около
11 утра 27 января я уснул на диванчике. Проснулся
через три часа и тотчас схватился за ноутбук — проверить,
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 237
не пропустил ли чего важного. Я внимательно следил
за динамикой приглашений на знаменательную
пятницу на странице «мероприятия», которую теперь читали
полмиллиона пользователей. Ознакомился с
новостями, посмотрел на YouTube вчерашние вечерние ток-шоу.
Атмосфера была напряженной, и все готовились к
демонстрации. После консультации Мустафы аль-Нагара
и Ахмеда Махера с активистами на местах я получил от
них два списка мест встречи. Их я объединил в общий
список и ранним вечером выложил на странице. В
списке было много соборных мечетей и церквей по всей
стране. Целью была ни много ни мало
полномасштабная революция, которая поколеблет землю под
режимом. Теперь нас подгоняла его варварская реакция на
мирные протесты последних нескольких дней. Мы не
собирались отказываться от требования уважать наше
достоинство, особенно теперь, когда начали побеждать
свой страх.
Не прошло и четверти часа после публикации мест
сбора на демонстрацию, как Facebook снова
заблокировали — протестующим было почти невозможно найти
список. Однако несколько активистов начали
распространять сведения традиционными, старыми способами.
Я вспомнил о резервной копии списка почтовой
рассылки, который включал 20 тысяч участников, и быстро
наладил рассылку на Google Groups, чтобы сообщение
дошло до всех.
Революция вышла за пределы страницы Facebook,
приглашений на «мероприятие», фотографий,
видеороликов или рисунков. Она уже не была потоком «твит-
тов», рассылаемых активистами. Глядя на фотографию
Мубарака напротив офисного письменного стола, я
написал:
238 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Президент Мубарак не обратился к нации, и это —
величайшее свидетельство того, что он и его правительство боятся,
как бы случившееся в Тунисе не повторилось в Египте. Прошу
вас, никакого кровопролития! Наши требования совершенно
справедливы. Мы хотим достойной минимальной заработной
платы для трудящихся и ежемесячного денежного пособия
для безработных. Нам не нужен президент, который выдвинет
себя в шестой раз, или президент, который хочет, чтобы власть
унаследовал его сын. Мы хотим, чтобы чрезвычайное
законодательство было немедленно отменено. Хабиб аль-Адли
должен туг же уйти в отставку. Должен быть распущен парламент
и проведены новые, честные выборы. Мы будем продолжать,
пока не погибнем как мученики или не будут удовлетворены
наши требования.
шЪ 1830 Likes £] 693 Comments 298 939 Views
Простые египтяне всей страны были как кипяток,
готовый вот-вот выплеснуться из котла. Тем не менее
режим не обращал внимания на то, что происходило на
улицах. Генеральный секретарь НДП Сафуат Эль-Шериф
сказал по телевидению, что страну не покинул ни один
член правительства, потому что государственным
деятелям, которые принесли такие жертвы ради Египта,
бояться нечего. Он добавил, что истинная демократия никогда
не навязывает большинству требования меньшинства.
Его речь лишь больше разгневала молодежь. Он не
просто не понял наши требования — он фактически
принизил массы, отнеся их к меньшинствам, не играющим
никакой роли в судьбе Египта.
За те сутки, что я провел в душном офисе друга, я не
ел ничего, кроме фастфуда из ближайших ресторанов,
и общался с миром только по Интернету через прокси-
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 239
адреса. Мать и брат с сестрой не знали, где я. Я сказал им
только, что заночую у друга, — а имя друга не назвал. Тем
временем мы с братом, опасаясь, что мой телефон
прослушивают, обменивались сообщениями через Facebook.
Я просидел за компьютером весь день — хотелось
ненадолго выйти, вдохнуть свежий воздух и размяться.
Еще раньше я договорился встретиться с двумя
коллегами из Google, которые приехали в Каир из США.
Вначале мы планировали увидеться во второй половине
дня 27 января, но, учитывая темп событий, я предложил
перенести встречу на более поздний вечер и пообедать
в «Секвойе» — это популярный ресторан под
открытым небом, со всех сторон окружен Нилом. От офиса
моего приятеля — несколько минут ходьбы. С каким
энтузиазмом я рассказывал им о Jan25 и о египетской
мечте о переменах! Мы проговорили часа полтора, и тут
в ресторане вдруг перестал работать Интернет. Пора
было уходить — мне нельзя оставаться вне Сети в такое
критическое время. В «Секвойе» было полно народу,
будто и нет никакой революции. Мои коллеги
посоветовали мне в ближайшие дни вести себя поосторожнее,
и затем мы расстались. Откуда мне было знать, что эта
короткая встреча ведет меня к самому трудному в жизни
испытанию.
Покидая ресторан, я прочел в Twitter, что сервис CMC
больше не работает. Тут я «твитнул»: «Молитесь за
Египет. Похоже, правительство планирует на завтра резню».
Я шел по тускло освещенной улице. Вдруг сзади на меня
набросились трое и повалили на землю. Один прижал
меня к земле, другой держал за ноги, третий рукой
закрыл мне рот. Я сорвал голос, скандируя на
демонстрации, но мне все же удалось позвать на помощь.
240 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
— Заткнись, сволочь! — раздался суровый голос. —
Только посмей пикнуть.
Один доложил по рации:
— Сделано, господин. Мы готовы.
Они явно были из Госбезопасности: лица, речь, явный
опыт подобных заданий, рация — все проясняло, с кем
я столкнулся. Компьютер отобрали, но мобильный
телефон удалось сохранить. Они очень старались не шуметь.
Пешеходы толком ничего не видели: меня застигли
между двумя запаркованными автомобилями, и к тому же
в темноте — дело было после полуночи.
Через несколько минут прибыл небольшой
автомобиль. Сердце так и прыгало. Меня крепко держали двое,
и один сказал:
— Заорешь — пожалеешь.
Я сдался и решил прекратить сопротивление. Теперь
я был в заложниках и знал, на что способны эти люди.
Лучше всего молча подчиниться.
Меня затолкали в машину. Двое уселись сзади, по
бокам от меня, третий — на пассажирское сиденье спереди.
Мне стали отдавать приказы:
— Выверни карманы, такой-растакой.
У них было в обычае грязно бранить свои жертвы.
Меня заковали в наручники, забрали очки, часы,
мобильник и даже зеленый браслет, который жена дала мне,
чтобы на демонстрациях я помнил о наших детях и старался
ради них заботиться о своей безопасности. Автомобиль
ехал медленно, поворачивая и петляя. Я утратил
способность ориентироваться — рубашку задрали мне на лицо,
чтобы я ничего не видел, и завязали ее над головой моим
же ремнем.
О чем только я не передумал во время поездки.
Ужаснее всего была догадка, что они раскрыли меня как
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 241
админа страницы Facebook, раскручивавшей
демонстрации 25 января. Я думал о Надин, активистке из США,
которую просил выждать неделю, и лишь потом
объявлять о моем исчезновении и о том, что я админ. Я думал
о жене, которая так печалилась, говорила, что я эгоист,
принимающий решения, не думая о будущем семьи. Я
думал о детях и о том, увижу ли их снова.
Я попробовал успокоиться. Но сердце с каждой
минутой билось все быстрее. Настоящий ужас наводила
мысль о том, что ноутбук остался в «спящем» режиме —
все приложения открыты, даже страница «Куллена Халед
Сайд», аккаунт электронной почты страницы и почтовая
группа рассылки, которую я создал, чтобы объявить
места сбора на демонстрации. Как помешать
Госбезопасности влезть в мой ноутбук?
Наконец автомобиль остановился, и меня потащили
в здание, где, понятно, много народу предвкушало
встречу. Один из офицеров безопасности поставил меня
лицом к стене и велел закрыть глаза. Стащил с моей головы
рубашку и сказал:
— Только попробуй подглядывать — пожалеешь.
Я зажмурился.
Он снял с меня майку, а потом снова туго завязал мне
глаза плотным куском ткани. Приказал снять штаны и
пригрозил изнасилованием.
—Добро пожаловать в Госбезопасность, собачий ты
сын, — сказал он. — Тут ты научишься себя вести и не
совать нос в чужие дела.
У меня подкосились ноги. Офицер рассмеялся и
крикнул:
— Кинь-ка палку эту собачьему сыну!
Я с ужасом ждал, что будет дальше, но вдруг он велел
мне встать и одеться. Он хохотал, а я успокоился. Позже
242 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
я понял, что это был обычный обыск — проверяли, не
прячу ли я чего-нибудь.
Били не сильно, оскорбляли словесно, и всего этого
хватило, чтобы я подчинился приказам. Я был словно
живой труп.
Кто-то схватил меня за руку и оттащил куда-то
недалеко.
— Как зовут?
— Ваэль Сайд Гоним.
— Врешь! — закричал он. — С сегодняшнего дня
забудь это имя. Здесь тебя зовут Сорок первый. Ясно,
Сорок первый?
— Ясно.
— Как тебя зовут, малыш?
— Сорок первый, — и меня затрясло.
Потом меня проинструктировали. Запрещается
говорить с кем-либо. И думать не сметь снять повязку с глаз.
Выполнять все, что прикажут.
Прежде я думал, что Госбезопасности хватает ума
не арестовывать относительно известных людей вроде
меня, потому что друзья и знакомые арестованного
поднимут шум до небес и надавят, чтобы его освободили.
Я считал: пусть меня арестовали, но обращаться со мной
будут более-менее достойно. Я ошибся. День 25 января
изменил все. Никто больше не заботился о том, чтобы
спасти лицо, — ни Госбезопасность, ни режим. Это была
битва насмерть.
Мы спустились на несколько ступеней. Я был уверен,
что мы направляемся в подземную тюрьму. Служащие
повели меня коридорами, которые напоминали
маршрут автомобиля по дороге сюда: лабиринт петлял влево
и вправо. Мы вошли в просторное, видимо, помещение:
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 243
я слышал эхо. Меня усадили на деревянный стул и велели
не шевелиться.
Я попросил воды. Меня иссушил ужас тюрьмы.
Принесли бутылку воды, и я пил так, будто сутками скитался
по пустыне. Бутылку я устроил между скованными
руками, чтобы попить потом.
Послышались шаги. По голосам я понял, что вошли
трое. Начался допрос.
Сначала меня поприветствовали:
— Теперь ты в наших руках, и пощады не будет.
Думаешь, мы дети малые, не умеем делать свою работу? Мы
тебя давно раскусили и знаем все, что ты замышлял. Ты
думал, Госбезопасность глупа? Мы только и ждали,
чтобы разобраться, кто ты и на кого работаешь. Теперь мы
знаем все.
Вмешался другой, судя по голосу — постарше.
— Слушай, сынок. Теперь ты пойман. Можешь
понюхать, чем пахнет ад, но мы готовы помочь тебе
выкрутиться, если будешь сотрудничать и скажешь правду. Сам
понимаешь, что будет, если ты хоть попытаешься соврать.
Я знал, как проходят допросы Госбезопасности. Жертв
пытают, пока не получат нужные сведения. Помню моего
собрата-мусульманина Ясира, который исчез на
несколько месяцев, когда мы были на третьем курсе колледжа.
Его родители сказали мне, что его арестовали. Выйдя из
тюрьмы, он рассказывал ужасающие истории о том, что
перенес. Чтобы выбить ложные признания, его жестоко
пытали. Силы безопасности хотели, чтобы он
сознался в руководстве экстремистской группой, о которой он
и знать не знал. Ясир рассказывал мне, что служащие
Госбезопасности пробуют своих жертв на излом,
предъявляя абсолютно ложные обвинения. Если достаточно
упорно отрицать, тебе поверят.
244 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Третий офицер в комнате бубнил предупреждения.
Сказал, что ему известно — меня и раньше вызывали в
Госбезопасность, а я достаточно умен и понимаю: после
ареста на улице только быстрое признание гарантирует
вежливое обращение.
— Послушай, мы долго за тобой следили, но хотим
услышать все от тебя самого, — продолжал он. — Нам
нужно твое полное жизнеописание. Но будь осторожен.
Соврешь — примем жесткие меры, а жесткие меры
вредны для здоровья.
— С чего мне начать? — спросил я.
— Твоим детством мы точно не интересуемся, —
сердито ответил он. — Начни с поездки в США. Зачем
ездил?
Я не понимал, почему они спрашивают. Разумно ли
упоминать IslamWay.com? В сердце снова закрался страх,
и я рассказал то, что рассказывал на первом допросе в
2007 году. Я запомнил то, что рассказывал тогда, на
случай, если меня вызовут снова. Теперь я повторил, что
поехал в США жениться и что с женой познакомился через
друга. Мы поженились и планировали жить в США, но
после 11 сентября 2001 года решили вернуться домой.
Офицер с силой хлопнул рукой по столу —
деревянному, судя по звуку.
— Слушай, сынок, ты вроде как дурачком
прикидываешься. Зря ты нас недооцениваешь. Я дал тебе шанс
сказать правду, а ты, похоже, упорствуешь. Дам тебе второй
шанс: почему ты поехал в США? — заорал он.
Я умолк. Что ему вообще известно? Он блефует? Не
поймешь, а риск высок. Я решил ответить правду и
рассказал, что разработал веб-сайт, ездил дарить его
американской благотворительной организации. Там встретил
свою жену. Чтобы рассказ был правдоподобнее, я распи-
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 245
сал все детали, которые помнил по прошлому разу. Не
знаю, как они это восприняли. Повязка на глазах —
инструмент мощный.
Едва договорив, я услышал второй хлопок по столу,
еще сердитее. У офицера явно истощалось терпение.
— Понятно. Ты по-прежнему не хочешь говорить
правду. Слушай, сынок, еще раз предупреждаю: не
расскажешь нам подробно все, о чем мы уже знаем, — придется
нам применить другие методы.
— Я в самом деле рассказал вам правду, — торопливо
ответил я. — Понятия не имею, какие подробности я мог
бы скрыть. Честное слово, я не знаю, о чем вы говорите.
— Ладно. Я тебе помогу, и ты поймешь, что нам все
известно, — сказал он. — Скажи-ка, какие документы
ты подписывал в США? И для кого ты их подписывал?
И вновь я не понял вопроса. Я не подписывал бумаг,
из-за которых мог бы попасть в беду. Поэтому я открыто
и честно сказал:
— Было два документа: мой брачный контракт и
контракт, по которому я безвозмездно передавал IslamWay.
сот в собственность мусульманскому
благотворительному учреждению.
— Не хочешь говорить правду, — сказал он резко.
Я вновь вспомнил Ясира. Его обвинили облыжно.
Этим не только проверяли его решительность, но и
хотели заставить его раскрыть информацию, неизвестную
похитителям. Они строили догадки и уверенно их
оглашали, ожидая, что он сломается.
Я поклялся, что говорю правду, и настаивал, что не
подписывал никаких других документов. Попросил
рассказать, какая у них есть информация, — я могу ее
опровергнуть либо признать. После пары минут яростного
спора офицер сказал:
246 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
— Ладно, сейчас мы этот вопрос пропустим, но не
забывай, что ты отказываешься говорить правду — правду
которая нам уже известна. А теперь расскажи о своей
политической деятельности в Сети.
Я боролся с паникой. Были ли вопросы про Америку
только блефом, проверкой, прежде чем перейти к сути
дела? Или все это спрашивают наугад? Я не знал и не
смел говорить правду о «Куллена Халед Сайд». Это
безмерно опасно. Я ответил, что у моей личной страницы на
Facebook полторы тысячи «друзей», а у аккаунта Twittei
более трех тысяч фолловеров. Я отметил, что регулярно
выступал в Сети против режима и в поддержку доктора
Эль-Барадеи, а также движений за перемены в Египте.
— И только-то? — с циничной усмешкой спросил
он. — Похоже, ты прямо напрашиваешься попробовать
другие наши методы.
Заикаясь, я торопливо ответил:
— Я и правда не понимаю. Клянусь Аллахом, что
люблю свою страну всем сердцем и понятия не имею,
отчего вы все это делаете. Я ничего не сделал против
интересов страны.
Офицер начал терять терпение и повысил голос:
— Ты предал свою страну! Позор таким, как ты.
Я обречен? Его слова больше не казались блефом.
Никто не знал, где я: ни друзья, ни семья, — и никто
не видел моего похищения. Я в плену, и дознаватели с
легкостью могут лишить меня жизни, не оставив и следа
улик. Я напомнил себе, что моя судьба в руках Аллаха,
а не в их руках. И решил сказать правду и молиться о
спасении.
— Я основатель страницы Мухаммеда Эль-Барадеи на
Facebook, а еще я основатель страницы «Куллена Халед
Сайд». Это я назначил 25 января днем начала демонстра-
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 247
ций как бунта против пыток, коррупции,
несправедливости и безработицы.
Я дрожал. Хоть бы увидеть их лица и понять, было ли
им это известно.
— Так это ты месяцами натравливал народ на
Министерство внутренних дел. Считаешь себя героем, а ради
политической выгоды врешь про человека, который умер
от наркотиков. Теперь все ясно. Ты работаешь на врага.
Ты презренный предатель.
Я разрыдался.
— Клянусь, что люблю свою страну так, что и не
представить. Я создал страницу только потому, что хочу
увидеть, как Египет и полиция станут лучше, как у египтян
возродится чувство собственного достоинства.
Мои слезы его не утихомирили, и все же в его голосе
не было злобы, которой я страшился.
— Что еще за лучшая полиция? Какое зло, по-твоему,
совершает Министерство внутренних дел?
Ответ довольно спокойный и разумный — во мне
затеплилась надежда. Несомненно, он хотел
прозондировать мои идеи и лояльность.
Я заговорил о злоупотреблениях и о чрезвычайном
законодательстве, о пытках в Госбезопасности и других
преступлениях полицейских. Подробностей не помню,
но запомнил, что мой собеседник совершенно не верил,
что можно бороться с беззаконием безо всяких скрытых
намерений.
Он расспросил о моих отношениях с доктором Эль-
Барадеи. Это была важная часть допроса. Вопросы были
конкретными. Мои похитители искали улики, которые
помогут распутать образцовый, по их убеждению,
заговор против Египта. Я честно описал свои
взаимоотношения с доктором Эль-Барадеи, сказал, что встречался
248 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
с ним лишь однажды, и заметил, что обвинять его в
работе на США и организации войны в Ираке, а также в
стремлении разрушить Египет и устроить хаос — прямая
клевета.
Меня ошарашило то, что эти офицеры
Госбезопасности придерживались того же мнения об Эль-Барадеи,
что и многие простые египтяне. Я защищал Эль-Барадеи.
Сказал, что, может, и не во всем с ним согласен, но
определенно разделяю его мечту о переменах в нашей стране.
Допрос превратился в интеллектуальную беседу, которая
длилась больше получаса.
— Раз ты такой патриот и уверен, что не делаешь
ничего дурного, отчего ты скрываешь свое имя? Отчего
прячешься под словом «админ»? — спросил один.
Я мягко ответил:
— По двум причинам: потому что не ищу славы или
признания и потому что боялся вот этого самого дня.
Я знал, что атакую государственную машину, которая
может арестовать меня и упрятать по какому угодно
обвинению.
— То есть ты думаешь, что полиция — свора чудовищ.
— Наоборот. Если вы читали «Куллена Халед Сайд», то
должны знать: я не раз заявлял, что борюсь не с
достойными полицейскими, а только с коррумпированными.
Я даже публиковал извинения, если обвинял
полицейского по ошибке.
Он оборвал меня:
— Беда в том, что вы, ребята, думаете, будто все
знаете, а на самом деле не понимаете ничего. Вас используют,
чтобы развалить нашу страну.
— Нашу страну день за днем разваливают политики,
которые ею правят, обкрадывают ее и отняли у народа
правосудие, — быстро ответил я.
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 249
С возвышенной беседой тут же было покончено.
Офицеры спросили имена всех, кто распространял
приглашения на 25 января. Я решил дать неполный ответ и назвать
лишь те имена, которые им уже были известны. Сказал,
что акция Jan25 началась как ответ на события в Тунисе.
Это было просто приглашение в Facebook, которое вдруг
разошлось по всему вебу как степной пожар и вышло на
улицы. Я искренне поклялся, что за этим не было
никакого общего плана или стратегий.
— Кто назначил места сбора? — спросил он.
— Ахмед Махер из Движения 6 апреля и Мустафа аль-
Нагар из штаба Эль-Барадеи, — отвечал я.
— Как ты с ними связываешься?
Эти двое меня не знают, и мы связывались через
Интернет, сказал я, хотя это было правдой только
относительно Ахмеда Махера. Я нарочно не хотел портить
Мустафе жизнь и стремился, чтобы мой рассказ совпал
с его версией. Он говорил, что не знает имени админа
страницы. Офицера это не убедило, но он обрадовался,
что я назвал имена, и позвонил, чтобы начать проверку.
Я знал имена многих других активистов,
координировавших демонстрации, но надеялся защитить тех, кто
еще мог избежать проверки: Махмуда Сами, который
согласовывал демонстрации на местах в Мухандесине и
вообще был важной фигурой; второго админа «Куллена
Халед Сайд» Абдель-Рахмана Мансура и других. Я не
хотел подвергать опасности ничью жизнь.
— Кто сейчас пишет на странице? Есть другой
администратор?
И снова я дал неполный ответ:
— Да, это моя подруга, египтянка из США. Ее зовут
Надин. У нее администраторский доступ, и, должно быть,
она начала писать на странице.
250 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Он расспросил о ней и о том, как мы познакомились.
Я рассказал, как потерял страницу и как Надин
предложила себя в администраторы. Мы познакомились в
группе почтовой рассылки Эль-Барадеи.
Большинству моих слов они не поверили и всё
спрашивали, как демонстрации могли быть стихийными, если
в них замешан работник американской компании,
женатый на американке и работающий с коллаборационист-
кой из США? В их сознании это не увязывалось. Они
верили лишь в теорию заговора и в то, что я иностранный
агент. Восстание не могло быть стихийным. Служащие
Госбезопасности не верили, что египетский народ
способен измениться или даже потребовать своих прав.
— С кем ты встречался в «Секвойе»?
И вновь я отвечал быстро и ясно:
— Мэтью Степка и Джаред Коэн, два сотрудника Google
из США.
Мой дознаватель нервно перебил:
— Вот, значит, от кого ты получал приказы? Ты предал
свою страну и стал агентом иностранной разведки. Твоя
работа в Google — всего-навсего прикрытие.
Да он и вправду считает меня предателем. Такого
потрясения я не мог вынести. Как он может обвинять меня
в измене? Меня? Того, кто так любит свою страну, что не
захотел гражданства другой?
— Я приму любое обвинение, кроме измены, —
возмущенно заявил я. — Даже если вы станете пытать меня
электричеством, я не признаю себя виновным в измене
родине. Лучше я умру с честью, чем соглашусь с таким
мерзким обвинением.
— С тобой все ясно, — сказал он. — Дело твое
безнадежно. Ты номер сорок первый, и не хочу говорить тебе,
кто такие номера сорок второй и сорок третий. — Веро-
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 251
ятно, он намекал на Джареда и Мэтта. — Мы получим
всю информацию, с подробностями. Ложь тебе не
поможет.
Мне и в голову не приходило, что Госбезопасность
сочтет меня шпионом или изменником. Я поклялся, что не
предавал и никогда не предам Египет, любовь к которому
у меня в крови.
—Да и зачем мне? — спросил я. — У меня
превосходная зарплата в Google, хорошая должность. Год
назад я переехал в Дубай, живу сравнительно роскошно,
мою работу в технологической отрасли знают многие
по всему арабскому миру. Зачем бы мне предавать свою
страну?
Дальше я услышал такое, что не поверил ушам. Один
из троих офицеров, который, казалось, больше всех
верил, что акция Jan25 была заговором, уверенно заявил:
— Вас завербовало ЦРУ, а работа в Google —
превосходное прикрытие. Google — американская компания.
Ваша благополучная жизнь в Дубае — плата за измену.
Я попытался воззвать к здравому смыслу: эта версия
попросту нелепа.
— Google — гигантская компания, ее доходы
превышают миллиард египетских фунтов в год. Более 90 %
дохода поступает от рекламы для конечных
пользователей, из них больше половины — из стран за пределами
США. Любая связь с ЦРУ запросто разрушит репутацию
компании и закончится ее крахом. Большинство акций
Google котируются на фондовом рынке, и решения в
компании принимает совет директоров, а не ЦРУ.
Одного офицера мой ответ, казалось, убедил. Он
спросил:
— Как ты тогда объяснишь, что эти парни вдруг
появились в Египте? — на что я ответил логичным вопросом:
252 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
— Если текущие события в Египте — часть общего
иностранного плана, организованного через Интернет,
то как получается, что агент ЦРУ в этот критический
момент въезжает в страну и в людном месте
встречается с кем-то вроде меня, чтобы обсудить демонстрации?
Неужели ЦРУ при такой выдающейся тупости способно
свергнуть режим?
И я вновь поклялся, что говорю только правду.
Приезд Джареда и Мэтта был запланирован еще на начало
ноября 2010 года. Они хотели встретиться с
религиозными деятелями и ответственными лицами, чтобы
подготовиться к ирландской конференции по способам
противодействия вооруженному экстремизму. Джаред хотел
позвать на конференцию исправившихся радикалов со всего
мира, чтобы те рассказали свои истории и описали свой
переворот в убеждениях. Я говорил правду, хотя, конечно,
эти люди выбрали самое неподходящее время для визита.
— Какова именно суть ваших отношений с Джаредом?
Неудивительно, что они сосредоточились на Джареде.
Принимая во внимание давний арабо-израильский
конфликт, египетская Госбезопасность делала большие глаза
из-за его фамилии — она звучала как еврейская.
— С Джаредом я прежде не встречался, мы только раз
устроили видеоконференцию, три или четыре месяца
назад, когда он поступил на работу в компанию директором
Google Ideas, — ответил я. — Пару раз мы разговаривали
по телефону, а потом по электронной почте
спланировали его приезд. Джаред должен был приехать в ноябре,
но тогда какие-то дела помешали. Мы работаем в разных
департаментах, и до этого проекта я с ним не общался.
— Чего он от тебя хотел?
— Просил меня и других египетских сотрудников
Google организовать ему встречи с ключевыми религи-
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 253
озными деятелями — в том числе с руководителем «Аль-
Ажар», — самая большая религиозная организация в
Египте и в мире мусульман-суннитов, — и великим муфтием,
а также, в частности, с Амром Халедом и Моэзом Ма-
судом. Я помогал ему с расписанием этих встреч, но в
последние дни был занят протестами, и это взял на себя
коллега из каирского офиса.
— Он знает о твоей политической деятельности в
Сети?
— Он знает, что я политически активен в Египте и что
я принимал участие в протестах Jan25, — ответил я.
— О чем вы говорили на встрече?
— О ситуации в Египте. Я спросил, что он думает о
позиции администрации Обамы по нашим
демонстрациям, — он в прошлом работал на Госдепартамент США. Он
полагает, что администрация считает Хосни Мубарака
важным союзником и американцы будут поддерживать
демонстрации, лишь пока те остаются мирными и не
угрожают свержением их «друга», как случилось с Бен
Али в Тунисе. Я так понял, он считает, что правительство
США защитит свои долговременные интересы в Египте
и поддержит режим Мубарака.
Я знал, что один из этих троих мне верит. Не старый
ли это трюк со «злым полицейским» и «добрым
полицейским»? Не поймешь. Этот офицер спросил у меня пароль
к компьютеру — и мое сердце екнуло. Не хотелось давать
им доступ к ноутбуку — там пароль к электронной почте
страницы Facebook, а в почте 8 тысяч писем от читателей,
адреса и списки более 20 тысяч участников
демонстраций. А еще длинный список добровольцев, которые не
были со мной знакомы, но читали страницу и
участвовали в ее работе. Для дознавателей ноутбук — сокровище,
он привел бы их ко множеству других демонстрантов.
254 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
— Чтобы получить пароль, мне нужен телефон, —
сказал я.
Понятно, что им это показалось необычным.
— Зачем тебе телефон, если мы спрашиваем пароль
к компьютеру? — спросил один.
— Я пользуюсь приложением для обеспечения
безопасности, которое требует уникального одноразового
пароля. Приложение, генерирующие эти пароли,
инсталлировано в телефон, я получаю одноразовый пароль по
запросу.
Мой план был таков: попробовать сгенерированный
на компьютере пароль, прекрасно зная, что он не
сработает, потому что это приложение я использовал главным
образом для рабочего аккаунта электронной почты.
Это было очень рискованно. Если они не поверят,
меня станут пытать. И все же я услышал, как один
офицер позвонил и спросил насчет моего телефона.
Выяснилось, что телефон на месте и цел. Допрос продолжался.
Им был нужен пароль к администраторскому аккаунту.
Я быстро обдумал варианты и решил, что выдача
пароля не нанесет большого ущерба: они разве что закроют
страницу. А революция уже на улицах.
Дознаватели пытались сфабриковать связь между Эль-
Барадеи и протестами 25 января. Я сказал правду: Эль-
Барадеи не причастен к демонстрациям ни прямо, ни
косвенно.
Они расспрашивали о наступающей пятнице.
— Кто назвал ее Пятницей гнева? — спросил один.
— Я назвал.
— Кто нарисовал логотип акции?
— Один читатель. Я просил добровольцев нарисовать
логотип и остановился на этом.
— Кто назначал места демонстраций?
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 255
— Точно не знаю, но я получил два списка, от Муста-
фы аль-Нагара и от Ахмеда Махера, и их объединил.
— Что будет делать Эль-Барадеи в Пятницу гнева?
— Он объявил на странице своей кампании, что
примет участие.
— От какой мечети?
— Все это есть в Сети. Но он будет молиться в мечети
Истикамах на площади Гиза, а потом присоединится к
маршу на Тахрир.
Я был выжат. Я уже несколько дней не высыпался.
Я жаждал конца допроса, чтобы поспать и забыть этот
фильм ужасов.
Но что-то произошло: одному офицеру позвонили, они
быстро завершили допрос и ушли. Видимо, арестовали
кого-то еще. Перед пятничным маршем у них настоящая
гонка со временем. На День гнева все ожидали большую
явку.
Затем вошел солдат и рявкнул:
— Вставай. — Он отвел меня к стене справа и велел
за нее держаться. Потом приказал сесть. — Здесь будешь
спать, — сказал он.
Я пошарил вокруг закованными руками. Моей
постелью было грубое шерстяное одеяло на полу у стены.
Такое же одеяло, сложенное и перевязанное, служило
подушкой, а третье — чтобы укрыться потеплее (ну,
насколько возможно). Хотел бы я знать, когда оставлю это
убогое место.
Я преклонил голову, хотел уснуть — тело было
изнурено, но мысли так и не пожелали успокоиться. Как они
обнаружили — если обнаружили, — что я
администратор страницы? Что еще они знают? Смогут ли получить
доступ к моему компьютеру? Что будет с завтрашними
256 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
демонстрациями? Когда мои друзья и семья обнаружат,
что я похищен? А жена — каково будет ей?
Все эти вопросы так и мелькали в голове, а ответов
не было. Меня бросало от оптимизма к пессимизму, от
надежды к страху неведомого. Я молился Аллаху, чтобы
мои бедствия закончились без страшных последствий.
Через некоторое время вошел человек и приказал
встать. Спросил, не страдаю ли я хроническими
заболеваниями и не принимаю ли регулярно лекарств. Нет,
сказал я. Он измерил мне температуру и ушел. Солдат
снаружи спросил, ужинал ли я, и я сказал, что ужинал.
Дальше помню крик охранника:
— Вставай, сынок. Номер сорок первый, подъем,
быстро!
Я подчинился, и он направил меня к телефону — со
мной хотел поговорить некто важный. Это был тот из
трех следователей, который больше мне верил, «добрый
полицейский». Он снова спросил, где завтра будет
доктор Эль-Барадеи. Я снова назвал мечеть Истикамах в
Гизе. Еще он спросил имя второго администратора
страницы, и я повторил имя Надин Вахаб. Он повесил трубку,
и меня отвели обратно к одеялу на полу. Я смертельно
устал и проспал мертвым сном несколько часов.
Проснувшись, я услышал, что охранник
спрашивает, желаю ли я совершить утреннюю молитву «фаджр».
Да, сказал я, и он отвел меня в ванную для ритуального
омовения. Я надеялся, он снимет с меня наручники и
повязку, но он велел мне облегчиться и умыться с
завязанными глазами и в наручниках. Когда стало ясно, что со
скованными руками омовение не совершить, наручники
он снял, а повязку оставил. Я молился, прося Аллаха
утешить мои сердце, разум и тело.
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 257
Нелегко выразить душевные муки, которые я испытал
в плену. Я мог бы исписать сотни страниц, но не передать
свои ощущения адекватно. В следующие одиннадцать
дней, с плотной повязкой на глазах и без единого звука
извне, я утратил чувство времени. Если бы не
ежедневные молитвы, которые мне дозволялись, я бы не различал
часов, дней и ночей. Однако в то утро, молясь, я знал:
настал День гнева.
За стенами тюрьмы, как выяснилось позднее, Египет
кипел. Накануне Пятницы гнева (Jan28, как ее теперь
называли) доктор Мухаммед Эль-Барадеи провел в
своем доме экстренное совещание с ключевыми
фигурами «Братьев-мусульман» и Национальной ассоциации за
перемены, а также с лидерами своей президентской
выборной кампании. Решение «Братьев-мусульман»
официально поддержать народную революцию одобрили
все. Договорились, что доктор Эль-Барадеи на
следующий день придет на протест на площади Гиза.
Некоторых участников встречи арестовали, едва те вышли из
дома Эль-Барадеи.
Затем египетский режим совершил фатальную
ошибку. Утром Jan28 были выключены все системы связи в
стране. Прекратили работу все три мобильных
оператора и провайдеры Интернета. Режим и не догадывался,
что тем самым дает мощный толчок революции. Всякий
гражданин, и не слыхавший о восстании, теперь
сообразил, что у режима большие проблемы. На улицу вышли
гигантские массы народа — некоторые просто хотели
выяснить, что творится.
Ритуальная пятничная молитва стала идеальным
средством мобилизации масс и, как оказалось позднее, была
основной причиной успеха активистов Jan28.
Большинство египтян мужского пола каждую пятницу направля-
258 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
лись в окрестные мечети. Беспокоило лишь то, что
Госбезопасность, как уже бывало, попытается повлиять на
имамов, чтобы те отговорили народ. Некоторые имамы
послушались бы только из страха перед последствиями,
другие могли искренне осуждать протесты, особенно
после массированной кампании в СМИ против Jan25.
Один мой друг был на пятничной молитве в Наср-
Сити, в нескольких километрах от Тахрир. Имам всю
проповедь посвятил положению в Египте. Он говорил о
коррупции, о том, что народ разгневан существующим
положением. Он сказал, что правительству пора
предпринять шаги и что-то изменить. Тем не менее он
осуждал призывы к протестам и говорил о тайных кознях и
заговорах с целью разрушить Египет.
Несколько молодых людей разозлились и, когда имам
риторически вопросил: «На чью мельницу льют воду эти
подозрительные призывы к протестам? » — один сердито
крикнул: «На египетскую!»
Говорить с имамом, прежде чем он завершит
проповедь, — нарушение шариата, поэтому имам не обратил
внимания на реплику и вновь вопросил: «Для кого все
это творится?»
Теперь уже ответило несколько человек: «Для
Египта!» И молодежь хором начала скандировать: «Египет!
Египет! Египет!»
Мой друг подошел к имаму и посоветовал ему во
избежание конфликта заканчивать проповедь и призвать
всех на молитву. Имам мигом согласился. Сразу после
молитвы несколько человек позвали других на площадь
Тахрир. Человек двадцать вышли вместе; они прошли
всего несколько сот метров, а их число выросло в
несколько раз — к ним присоединялись такие же
небольшие шествия из других мечетей.
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 259
Однако другие имамы открыто поддержали протест.
В мечети Мустафы Махмуда на улице Арабской Лиги
в Мухандесине открыто говорилось о том, как важно
положить конец несправедливости. Хотя имам прямо и
не призывал народ к протесту, в своей проповеди он
поддержал протестующих. Молодежь даже несколько
раз зааплодировала. Как только молитва закончилась,
встал видный активист движения за права трудящихся и
громко закричал: «Народ хочет свергнуть режим! » Сотни
человек начали скандировать прямо в мечети. Шествие
из Мухандесина исчислялось тысячами человек, если не
больше.
По всей стране люди шли из мечетей к центральным
площадям — особенно в Каире, Александрии, Суэце, Ис-
маилии, Гарбии и Синае. Египтяне, принявшие участие
в Jan28, были разных классов, полов, возрастов, с
разным образованием. Люди постарше шли бок о бок с
подростками и студентами и вместе скандировали: «Народ
хочет свергнуть режим!» Деспотический режим душил
их тридцать лет, и они были готовы наконец дать отпор.
Против протестующих Центральная безопасность и
полицейские части пустили водометы и слезоточивый
газ, и улицы стали полями битв. Несмотря на
скандирование «Мир, мир», полицейские продолжали напирать.
Протестующие помоложе пришли в ярость и стали
сопротивляться. Баллоны со слезоточивым газом они
швыряли обратно в полицейских. Полетели камни. Затем
полиция стала, не целясь, палить резиновыми пулями, что
вызвало много тяжких ранений. Но в тот день египтяне
проявили легендарные мужество и решимость. Они
стали армией граждан и сражались с нападающими
войсками. Стойкой молодежи, пострадавшей от ранений, народ
оказывал медицинскую помощь, остальным приносил еду
260 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
и воду. В Каире гигантские толпы, несмотря на
сопротивление полиции, прошли из разных районов до площади
Тахрир. Были убиты десятки. Многих задавило тяжелой
техникой, кое-кто был застрелен. Сотни тяжело ранены.
Неравная битва продолжалась с конца пятничной
молитвы (примерно с часа дня) до вечерней молитвы
(примерно 15:30). К тому времени у сил Центральной
безопасности, похоже, истощилась энергия и закончились
боеприпасы. Они больше не могли противостоять
разгневанному населению, поэтому стояли в бездействии.
Кое-кто, хоть и пострадал от нападений, приветствовал
солдат и офицеров. Несколько солдат и офицеров
плакало. Многие обнимали демонстрантов и искренне
просили прощения.
— Простите нас, — молили они. — У нас нет выбора.
Но мы клянемся, наши сердца с вами. Мы страдаем точно
так же, как вы.
Множество рассерженных египтян, особенно в
беднейших районах страны, стали выдвигаться малыми
группами к полицейским участкам близ своих кварталов.
Другие шли к ближайшим штаб-квартирам НДП. Для многих
и полиция, и партия символизировали несправедливость
и коррупцию режима Мубарака. О том, что именно
случилось, когда эти группы прибыли, спорят даже сегодня,
но к вечеру горели несколько полицейских участков в
различных районах Каира, Александрии и других
городов. Одни говорят, что нападения начала полиция, паля
боевыми патронами по мирным демонстрантам. В этой
версии захватом участков протестующие ответили на
атаки полицейских. По другой версии, протестующие
прибыли и тут же попытались захватить участки.
Полицейские ответили боевыми очередями, якобы сочтя, что
протестующие — это бандиты, которые хотят выпустить
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 261
арестованных из участков. Независимо от того, какая
версия точнее, ясно, что многие были застрелены, а
после поджога участков все закончилось бегством полиции,
покинувшей посты во множестве критически важных
точек. Подожгли и офисы НДП во многих городах, в том
числе каирскую штаб-квартиру на набережной, которая
до сих пор стоит выпотрошенная.
В половине шестого вечера от военных пришло
сообщение: «В связи с событиями в ряде провинций страны,
в том числе мятежами и правонарушениями, а также
случаями грабежей, вандализма, поджогов и покушений на
общественную и частную собственность, включая банки
и гостиницы, президент республики и ее верховный
главнокомандующий издал указ о введении комендантского
часа с 18:00 до 7:00. Указ вступает в силу сегодня, в
пятницу, и действует до дальнейшего извещения».
Вооруженные силы вместе с полицией обеспечивали соблюдение
комендантского часа и защищали собственность. По
улицам тут же рассредоточились танки — в частности,
четыре танка были размещены у здания государственного
радио и телевидения. Полиция также передала военным
контроль над Суэцем.
Армия выпустила заявление, призывающее народ
противостоять вандализму и защищать свои интересы
и интересы страны. Всех просили соблюдать
комендантский час — его продлили с четырех часов дня до восьми
утра. Продолжались ожесточенные столкновения,
особенно в Синае, где взорвали здание Госбезопасности в
Рафахе (на границе сектора Газа).
Армия продолжала повсюду развертывать танковые
подразделения и пехоту. По два-три танка въехали на
каждую крупную площадь — протестующие встретили их
с радостью. На такое отношение вдохновила в первую
262 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
очередь тунисская революция, в ходе которой армия
приняла сторону народа, а не режима. Многие дарили
военным цветы и фотографировались рядом с танками и
солдатами. Кроме того, скандировали: «Все мы египтяне.
Армия — наша!» и «Народ и армия едины»,
одновременно упорствуя в главном: «Народ хочет свергнуть режим! »
Впрочем, протестующие тогда не знали наверняка, как
обстоят дела в армии, и продолжали говорить открытым
текстом, что противостоят Мубараку и его МВД, а не
египетским военным.
Многих египтян за рубежом ужаснули сцены,
передаваемые международными СМИ. Они стали
организовываться и взялись ответить на заявления, которые
посольства Египта делали для зарубежных СМИ, — главным
образом о том, что Египет катится к хаосу, а
преемственность режима — единственный способ обеспечить
стабильность страны и всего Ближнего Востока. Благодаря
этим экспатам мир увидел правду о событиях в Египте,
что, в свою очередь, породило гигантскую
международную поддержку египетской революции.
Сразу после трагических событий Jan28 Мухаммед
Ибрагим, админ английской версии страницы «Мы все —
Халед Сайд», воспользовался ростом числа участников
страницы (в ходе революции в день прибавлялось по
10 тысяч новых участников) для пропаганды протестов в
двенадцати странах, в том числе в США, Канаде,
Великобритании и Франции. Страница также помогла
согласовать протесты в разных странах. Впечатляющая картина
солидарности не только укрепила веру протестующих
в Египет, но и надавила на международное сообщество,
чтобы прекратилась любая поддержка режима Мубара-
ка. Египтян всего мира разделяли тысячи миль, и однако
все они объединились под знаменем свободы их страны.
МЕНЯ ЗОВУТ СОРОК ПЕРВЫЙ | 263
Поздним вечером Jan28 было объявлено, что
президент собирается обратиться к нации. Сразу после
полуночи Мубарак произнес свою первую с начала
протестов Jan25 речь. Прямо отвечая на протесты, он объявил
о своем решении отправить в отставку правительство,
включая министра внутренних дел Хабиба аль-Адли.
На следующий день Мубарак назначил
вице-президента, чему противился годами; его выбор пал на главу
разведки генерала Омара Сулеймана. Он также назначил
министра авиации маршала Ахмеда Шафика премьер-
министром и поручил ему немедленно сформировать
новое правительство и приступить к ряду реформ. Это
были половинчатые решения, но многие протестующие
сочли, что достигли своей цели: «Народ хочет свергнуть
режим».
А я у себя в камере и понятия не имел обо всем этом.
Я пребывал во тьме и изоляции, забытый моими
похитителями на весь день. Примерно тогда же Абдель-Рахман
в армейском лагере услышал от офицеров вести о речи
Мубарака. И записал: «Поздравляю, Египет, мы
победили диктатора!»
8 I Темница
Номер сорок первый, подъем!
Офицер службы безопасности спросил, дать
мне на завтрак одну питу с фасолью (мы,
египтяне, называем ее «фуул») и сыром или две. Я попросил
одну и получил питу с фуулом. К тому времени я успел
проголодаться, и хлеб был неожиданно вкусным. После
неласковой встречи и допроса я как-то не ожидал
вкусной еды.
Примерно за сутки до выступления Мубарака я тихо
сидел в камере и слушал, как охранники болтают о своей
жизни — жалованье, отпуске, семье, — ни разу не
поминая пятничные демонстрации. Может, им так приказано.
Но к окончанию полуденной молитвы мое любопытство
достигло предела. Как разворачиваются события? Есть
ли хоть проблеск надежды, что я выберусь отсюда?
Неизвестно.
Сейчас мне смешно, что в Пятницу гнева, 28 января,
на улицы не вышел ни один администратор страницы,
первой призвавшей к протестам Jan25. Абдель-Рахмана
развитие событий тревожило не меньше моего. От
одного из сослуживцев, слушавшего новости Би-би-си, он
узнал, что во вторник демонстрации были очень
многолюдными и стали мощным сигналом режиму.
Армейское начальство в его лагере все больше
опасалось, что в ответ на события в лагере случится нечто
ТЕМНИЦА I 265
неожиданное. В пятницу утром некоторым солдатам
сообщили, что посторонним весь день запрещен вход в
лагерь — на всякий случай. Однако другие отрицали, что
такие приказы отдавались. Солдат, в том числе и Абдель-
Рахмана, с тревогой ждавшего друга с новостями, это
привело в замешательство. В конце концов гостей в
лагерь допустили. Абдель-Рахман встретил друга, и тот
показал ему пятничный номер газеты «Аль-Шурук». В
заголовке писали о трагических событиях в Суэце, где в среду
и четверг убили много протестовавших. Абдель-Рахман
отчаянно хотел присоединиться к демонстрантам.
Я в своей камере продолжал отмерять время пятью
ежедневными молитвами. На обед дали рис с овощами.
На ужин — хлеб и халву. Время текло в попытках уснуть,
подумать или прислушаться к тому, что творится
снаружи.
Ночью этажом выше, вероятно, прямо надо мной,
послышался бубнеж телевизора. Голос был едва
различим — похоже, кто-то произносил речь. (Позже я узнаю,
что это было телевизионное выступление Мубарака в
День гнева. Он пытался задобрить оппозицию роспуском
кабинета, но в основном ругал протестующих за угрозу
общественному порядку.) Речь закончилась, я решился
рискнуть.
— Кто это только что выступал по телику? — спросил
я охранника полушепотом.
— Заткнись! — заорал он. Потом вылетел из комнаты
и вернулся вроде как со своим начальником.
— Сорок первый, встать! — властно произнес этот
человек. Я встал. Как только я встал, он рявкнул: — Сорок
первый, сесть!
Я, сбитый с толку, сделал, что велено.
— Встать! — Я встал. — Сесть! — Я сел.
266 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
И так раз за разом. Стало ясно, что он хочет научить
меня послушанию. Наконец он сказал:
— Тебе же велели не совать нос в чужие дела?
— Велели, — тихо ответил я.
— Так почему ты подслушиваешь? По-моему, ты
соскучился по неприятностям.
— Я не знаю, что там говорили, честное слово.
Простите меня. Я больше не буду.
Он оставил меня и ушел по своим делам.
После этого я свел общение к минимуму: ни с кем не
разговаривал и ничего не просил сверх самого
необходимого — сходить в туалет или налить воды в бутылку.
Я не хотел новых унижений. Пытка оставляет шрамы на
теле, но унижение оставляет шрамы на достоинстве, а
они заживают дольше.
Были охранники, обращавшиеся со мной грубо и
презрительно. Они изрыгали потоки оскорблений, чтобы
заключенный знал, что он никто, ноль. Я молился чаще.
Я просил Аллаха выпустить меня из этого мрачного места.
В субботу утром мне приказали встать и перейти в
другое помещение. Я не знал, почему меня переводят, и
просто повиновался. Меня привели в комнату с другими
задержанными. Я слышал, как охрана оскорбляла их,
издевалась над ними. Я просидел там несколько часов.
Было очень холодно, хоть я и закутался в шерстяное
одеяло. Потом меня отвели в прежнюю камеру, и я поневоле
ее оценил. Не знаю, что это было. Может, хотели меня
напугать — показать, что есть и другие задержанные. А я
ободрился, узнав, что не одинок здесь.
Прошло три дня, и наконец охранник сказал, что
скоро меня вызовут для повторного допроса. Я даже
обрадовался: наконец-то можно будет с кем-нибудь поговорить,
ТЕМНИЦА I 267
пускай и со служащим Госбезопасности. Оглушительная
тишина и слепящая темнота могут свести человека с ума,
а для меня, кто подсел на Интернет, живет общением и
никогда не отключает телефон и электронную почту, они
невыносимы. На обед мне дали кусочек мяса — это что-
то новенькое. С самого задержания мяса мне не давали.
Может, пытались задобрить перед допросом.
Охранник вывел меня из камеры, держа за
наручники, и, толкая, погнал в допросную. Послышались шаги.
— Как дела, Ваэль? — поприветствовал меня
дознаватель.
Я узнал его голос. Из трех офицеров, допрашивавших
меня в первый раз, он был самым благожелательным.
Хороший знак, подумал я. И впервые за три дня ареста
ко мне обращались по имени — тоже приятно.
— Все в порядке, — тихо и печально отвечал я.
Он спросил, не хочу ли я выпить чего-нибудь; я
вежливо отказался, но он все же велел охраннику принести
мне сока.
На этот раз допрос был куда более мирным и
обошелся без обвинений. Офицер говорил, что считает меня
патриотичным египтянином, которого обманом
привлекли помогать группе чужеземцев, работающей во вред
стране. Я поклялся, что в вечер ареста сказал им правду.
Протесты Jan25 по всему Египту — выражение гнева,
копившегося больше тридцати лет. Я настаивал, что моя
роль в выплеске этого гнева ничтожна в сравнении с
ролью режима.
Офицер повторил вопросы, заданные на первом
допросе, а я не знал, хочет ли он, чтобы я подтвердил
прежние ответы, или желает узнать больше. Он даже спросил
у меня пароль к админской учетной записи в Facebook,
который я ему уже сообщил. У меня гора с плеч свали-
268 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
лась — они даже не пытались зайти в мои аккаунты! —
и я повторил ему пароль.
— Мне нужен пароль твоей электронной почты, —
добавил он.
А вот это уже серьезнее. На первом допросе офицеры
интересовались паролем от лэптопа — я порадовался, что
они не догадались спросить пароль электронной почты.
Теперь пришлось принимать решение за пару секунд,
и я решил дать ему пароль, молясь, чтобы Наджиб понял,
что я в опасности, отыскал и этот пароль сменил.
Мне не терпелось спросить о пятнице, но я боялся
рассердить дознавателя. Какой смысл рисковать такой
редкостью, как достойное обращение? Я надеялся, он
расскажет сам, но он молчал.
После двадцати или тридцати минут расспросов он
спросил:
— Есть ли жалобы на плохое обращение?
Боясь наказания, я помедлил, а затем отчего-то решил
сказать правду.
— Да, — признался я, — меня за эти три дня несколько
раз оскорбляли и били.
Он резко ответил:
— Этого не должно было случиться, и я прослежу,
чтобы с вами хорошо обращались.
К его обещанию я отнесся весьма скептически, зная,
что унижения в обычае и охрана не стала бы так со мной
поступать без согласия начальства. Потом он приказал
отвести меня в камеру и распорядился обращаться со
мной особо хорошо. Мне стало легче, хоть я и не доверял
ему, зная о тактике «доброго полицейского и злого
полицейского». Ну и ладно. Добрый полицейский мне бы
сильно пригодился.
ТЕМНИЦА I 269
В камере я лежал или по нескольку часов подряд
сидел, прислонясь спиной к стене. Это начало сказываться
на моем здоровье. Годом раньше на высокую влажность в
Дубае я отреагировал тяжелой бронхиальной аллергией.
Аллергия продержала меня дома сорок дней и оставила
после себя тяжелый кашель. Сейчас она возвращалась,
поскольку я был слаб и часами опирался о сырую,
заплесневевшую стену камеры. Я так кашлял, что один
охранник даже позвонил и спросил, не отправить ли меня в
больницу. Человеку на другом конце линии он сказал,
что боится, как бы я от кашля не помер.
Примерно через день после моей встречи с «добрым
полицейским» — проходившим под псевдонимом Руш-
ди, как я узнал позже, — охранник приказал мне встать,
потому что ко мне хотел обратиться офицер. Когда он
поздоровался, я не узнал голос — довольно молодой,
человеку, должно быть, нет и сорока.
— Привет, изменник, — сказал он.
— Я приму любое обвинение, но не измену. Я не
изменник. Я готов умереть за мою страну, — тут же
ответил я.
— Малый, ты предал свою страну и причинил
громадное бедствие. Одному Аллаху известно, станет ли страна
на ноги снова.
Я сделал вывод, что пятница стала решающим днем и
протесты продолжаются. Но спросить не осмелился.
Он взял мои скованные руки и сказал, что положит их
себе на бедро. Он прижал их к месту, где был, похоже,
рубец.
— Знаешь, что это? — спросил он.
— Нет, не знаю.
— Пулевое ранение. Получил в девяностых, гнался за
террористами, нападавшими на дома мирных египтян,
270 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
таких, как наши с тобой семьи. Ты знаешь, что один
мой друг погиб как герой в этом бою? Вы с этой своей
протестующей молодежью не цените свою страну, вы и
понятия не имеете, скольким мы пожертвовали ради
родины. Вам не приходилось рисковать жизнью, в отличие
от нас.
Меня смутил неформальный тон беседы. Непонятно,
как отвечать. Ответить ли разумно и сказать, что думаю,
или подыграть ему и избежать плохих последствий, если
он рассердится? Я постарался быть дипломатичным и
объяснил, что не протестую против аппарата
Госбезопасности, обороняющего нашу страну от агрессоров, но
твердо противостою полицейским силам, чье основное
дело — защита прогнившего режима. Я напомнил о
махинациях на выборах, о применении Закона о
чрезвычайном положении для подавления политической
оппозиции. Его ответ был таков: он не утверждает, что
нынешнее положение идеально, но считает, что оно —
меньшее из двух зол, поскольку без этого режима Египет
погрузится в бездну волнений и политических свар.
Мы ни в чем друг друга не убедили. Но, когда он
вышел, я ощутил себя победителем. По крайней мере
теперь он знает, что я не изменник. Может, он поверит, что
я порядочный человек, сделавший то, что власти сочли
правонарушением. Уже лучше.
Последствия Дня гнева были ужасны, но этого я не
узнал, пока меня не выпустили. К рассвету субботы
29 января было убито больше 15 протестующих, а
несколько человек, в том числе семьи погибших,
попытались ворваться в Министерство внутренних дел в центре
Каира, рядом с площадью Тахрир. В толпу стреляли
боевыми патронами, потом военные стеной оцепили здание.
ТЕМНИЦА I 271
Попытались совершить побег заключенные нескольких
крупных египетских тюрем, и полиция несколько раз
применяла боевое оружие. Заключенные в тюрьме Вади
аль-Натрун на трассе Каир — Александрия
взбунтовались и пытались бежать, а многим помогли родственники,
явившиеся их освободить. Вырваться удалось
нескольким тысячам заключенных, в том числе политическим.
Источники из сил безопасности сообщили агентству
Reutors, что 8 узников были убиты и 123 ранены при
попытке к бегству. По официальной версии, местные силы
оппозиции при участии зарубежных держав
замышляли освободить заключенных; революционеры же по сей
день утверждают, что эту тактику разработал режим,
чтобы устроить хаос в стране, а затем настроить
общественное мнение против протестующих.
Египтяне устремились в продовольственные и
хлебные магазины запастись самым необходимым. Никто
не знал, как скажутся на повседневной жизни перебои
в производстве и снабжении и надолго ли все это. Но
появились и проблески надежды. В отсутствие мер
безопасности и полицейской защиты египтяне
объединялись, проявляя небывалую солидарность. По всей стране
стихийно возникали народные комитеты,
сформированные для защиты районов и кварталов от мародеров и
громил. Жители квартала, улицы или дома делились на
группы и ночью посменно охраняли людей и имущество.
Они устраивали КПП у входов и во время
комендантского часа проверяли водительские права и
удостоверения личности у проезжавших. Мусульмане и христиане
защищали святыни друг друга, сообща предотвращая
межрелигиозные стычки вроде тех, свидетелем которых
Египет был всего несколькими неделями раньше.
Протестующая молодежь по ночам шла в народные комитеты;
272 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
наступало утро, и они отправлялись на непрерывную
сидячую демонстрацию на Тахрир, где требовали
демократии, социальной справедливости и отставки президента.
Сидячая демонстрация достигла кульминации
после 28 января. С прибытием участников со всех концов
страны число палаток выросло во много раз. Участники
были организованы и делили обязанности между собой.
На площади было полно творческих увлеченных людей.
Одни отвечали за уборку мусора, другие стерегли входы
и обыскивали новопришедших. В одной лавке на
площади медики из числа протестующих развернули полевой
госпиталь для неотложной помощи травмированным.
Слесари мастерски переделали несколько неисправных
бронемашин в общественные туалеты для
демонстрантов. Кто-то завел бюро находок. Один парень устроил
общий пункт для подзарядки телефонов и ноутбуков,
питаемый от уличного фонаря. Парикмахер всем
предлагал бесплатное обслуживание. Певцы, профессионалы
и любители, каждый вечер выступали на площади, а
несколько египетских потешников шутили и расклеивали
веселые плакаты. Эта невероятная моральная сила
помогла протестующим продолжать сидячую
демонстрацию до полного выполнения их требований.
Многие граждане вне площади тоже сыграли
важную роль, снабжая демонстрантов едой и
медикаментами. Они занимались и уличным движением, направляя
водителей в объезд вокруг забаррикадированных улиц.
Столь органичное гражданское движение, насколько мне
известно, не имеет прецедентов в истории Египта.
Революция выявила в людях лучшее. Она успешно доказала,
что многогранное общество объединяется легко и с
достоинством, если его члены разделяют общую мечту. Все
сплотились ради блага страны.
ТЕМНИЦА I 273
На Тахрир скандировали: «Революция до победы!
Революция в Тунисе — революция в Египте». На площадь
пришел даже один армейский офицер, и ликующая толпа
несла его на плечах с криками: «Долой, долой Хосни Му-
барака!» Между тем египетское телевидение объявило,
что Мубарак приказал новому правительству,
сформированному Ахмедом Шафиком, принять меры для
расширения демократических прав, а также для начала диалога
с силами оппозиции, особенно с молодыми
демонстрантами Jan25.
В отчаянной попытке скрыть правду от своего народа
власти лишили лицензии канал «Аль-Джазира». Это
произошло днем в воскресенье, 30 января. После полудня
спутниковая компания Nilesat также прекратила
вещание, но «Аль-Джазира» вскоре объявил об
альтернативных частотах для египетских зрителей.
В понедельник, 31 января, число протестующих на
площади Тахрир все росло. Прозвучал призыв назавтра
пройти маршем миллиона, чтобы принудить Мубарака
к отставке. Власти ответили отменой поездов, чтобы
помешать людям из других регионов прибыть на марш. Для
режима важнее всего было, чтобы число протестующих
не достигло миллиона. Мусульманские и христианские
религиозные организации по большей части не
поддерживали протесты (возможно, под давлением режима), и
к тому времени различные лидеры даже призывали
египтян не участвовать. Однако независимые религиозные
лидеры обеих религий были на площади с самого начала
выступлений, а это шло вразрез с попытками
правительства сотрудничать с религиозными авторитетами.
Несколько активистов составили декларацию,
требующую от армии официального разъяснения ее позиции.
Останется ли армия на стороне нелегитимного президента
274 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
или поддержит массы, вышедшие на улицы с
требованием права на достойную жизнь? Декларация также
призывала египетский народ принять участие в маршах
к президентскому дворцу парламенту и к зданию
государственного телевидения в день, который назвали Днем
отставки (имея в виду отставку Мубарака), 14 февраля.
Вооруженные силы ответили четким заявлением в
поддержку протестующих. Командование сказало, что
армия понимает законные требования народа и будет
защищать право народа на мирную демонстрацию. Армия
не применяла и не будет применять силу против граждан
Египта. Это был значимый момент революции: армия не
замарает руки кровавой баней.
В камере, отрезанной от площади Тахрир и
сотрясавшего Египет политического землетрясения, я гнал
от себя мысли о жене и детях. Для тяжелой депрессии
хватало и случившегося — незачем подливать масло в
огонь. Но однажды вечером я с собой не справился. Мне
явились самые милые воспоминания об Илке и детях.
Я вспоминал, до чего забавен Адам и как художница Исра
не выходит из дома без набора для рисования. Что
случится с семьей, если я не вернусь? Я заплакал. Я жалел
себя, вспоминая прощание с женой. Она говорила, что я
эгоист. Из-под повязки на глазах покатились слезы.
— Ты чего плачешь, Сорок первый? — спросил
охранник неожиданно участливо.
— Детей вспомнил.
— У тебя есть дети? — удивился он. — Ты молодо
выглядишь. Сколько лет-то им?
— Дочери Исре восемь лет, Адаму три, — ответил я.
— Где они сейчас? — В его голосе звучала забота.
— С женой, в Дубае. Я живу там, прилетел на протесты.
ТЕМНИЦА I 275
— Ну так и не беспокойся. В Дубае с детьми ничего
не случится. Волей Божьей, через несколько дней и сам
отсюда выйдешь.
Я был уверен, что охранник просто старается меня
утешить. Кто знает, что там, впереди.
Тем временем в Дубае Илка, узнав, что со мной
случилось, впала в отчаяние. Она описывает свои
переживания лучше, чем смог бы я сам:
В четверг 27 января я в последний раз говорила с Ваэ-
лем и, когда наступил вечер субботы, поняла: что-то не так.
Я говорила ему, чтобы он обязательно каждый день со мной
связывался, хоть единственным CMC: «Все хорошо». В субботу
вечером я позвонила в Каир его брату Хазему, и, когда он
ответил, что никто из семьи не говорил с Ваэлем с четверга,
я попросила его зайти в гостиницу, где Ваэль обычно
останавливался. Однако он там не регистрировался.
Не помню, через сколько дней — или на следующий
день? — позвонила его сестра Май. Сказала, что с ним все
в порядке, потому что его друг звонил ей и сказал, что Ваэль
с ним.
— Ты говорила с Ваэлем? — спросила я.
— Нет, — отвечала она.
— Как зовут его друга, где он живет и почему ты не
говорила с Ваэлем? — воскликнула я.
— Как зовут — не знаю, но с Ваэлем все в порядке.
Я подумала: до чего странно, что она не ответила на эти
вопросы. Когда я заговорила настойчивее, трубку взял Хазем
и признался, что Май всего лишь пытается меня утешить. Но
я встревожилась еще больше. В Египте крайне опасные
времена, а о Ваэле и слуху нет.
Со дня его исчезновения я доверяла тем, кому доверял
он, — к счастью, я запомнила имена, которые он упоминал.
С просьбой о помощи я звонила тем, чьи номера были в его
276 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
планшетнике, включая Йонку Брунини, одну из старших
руководителей Google. С Йонкой мы общались часто: когда
находили новую информацию или просто, чтобы поделиться
переживаниями. Друзья Ваэля в Египте и ОАЭ сообщили СМИ о его
исчезновении, и вскоре его фотография появилась в новостях.
Я чувствовала, что при поддержке Google, наших друзей и
родных, если использовать для поиска все средства, шансы найти
Ваэля неплохи. Чего я только ни делала, но реальность была
сурова. Были сообщения о трупах, выброшенных в пустыне, и
неопознанных людях, оставленных в больницах.
Не считая семьи, моя группа поддержки состояла из
друзей — моих и Ваэля. Знакомые и незнакомые люди звонили
и спрашивали, не нуждаюсь ли я в чем, сообщали данные,
полезные для поисков Ваэля. Детям я сказала, что их отцу
пришлось задержаться в Египте и доделать работу. Исра знала,
что папа уже давно должен быть дома, и я сказала ей, что он
опаздывает, потому что помогает людям там, в Египте. Дети
не знали, где на самом деле их отец, потому что при них я не
смотрела новости и попросила всех не говорить при детях о
Ваэле. Мы жили в обычном ритме: в школу и обратно, игры,
домашние задания, дни рождения и прогулки, а потом я
приходила домой, запиралась в ванной и тут же расклеивалась.
Я то сердилась на Ваэля за то, с чем он связался и за что
мог заплатить жизнью, то впадала в безысходность и просто
цепенела. Я почти не спала, почти не ела и не могла сидеть
спокойно. Мне нужно было бодрствовать, звонить людям,
собирать информацию, следить за новостями и, самое главное,
ни минуты не сидеть без дела.
Теперь я грезил о том, как выйду из тюрьмы.
Отчуждение, тьма и безмолвие убивали меня. После краткого
разговора с охранником я быстро уснул, сказав себе, что
дела идут на лад. Офицер-дознаватель велел охране
хорошо со мной обращаться, а тот, что приходил поговорить,
ушел, думая обо мне получше. А еще я впервые
поговорил с охранником, и между нами протянулась ниточка.
ТЕМНИЦА I 277
Чуть позже охраннику позвонил дознаватель.
Охранник разбудил меня и велел поскорее встать и поговорить
с офицером.
В трубке послышался голос дознавателя.
— Твой пароль от электронной почты не срабатывает.
— Значит, кто-то из моих друзей его сменил, —
ответил я, стараясь не выдать радость.
— А зачем бы им его менять? — сердито спросил он.
— Потому что они тревожатся за меня и хотят уберечь
от опасности.
— Какой опасности? — перебил он. — Что ты там
прячешь в электронной почте?
— Ничего не прячу, — сказал я, — но там, конечно,
имена тех, кто планировал участвовать в демонстрации,
кто делал дизайн, и добровольных помощников.
Как это Надин или Наджиб сообразили, что я исчез? Я и
правда молился, чтобы кто-то из них волшебным образом
узнал о моем похищении — это что, ответ на мои молитвы?
Позже я узнаю: вечером в четверг Наджиб заметил,
что я прекратил писать в Facebook и Twitter. Он знал, что,
даже если эти социальные сети заблокированы, я
запросто мог бы получить к ним доступ через прокси. Поэтому
он встревожился. Он безуспешно пытался дозвониться
до меня в пятницу и субботу. В воскресенье, когда унять
тревогу не удалось, он решил сменить пароль к аккаунту
«Куллена Халед Сайд» на Gmail. Я дал Наджибу доступ
только к аккаунту Facebook, а к аккаунту электронной
почты не было доступа ни у Надин, ни у него. Он не мог
попросить компанию изменить пароль (Gmail принадлежит
Google), потому что никому не хотел раскрывать мою —
анонимного админа — личность. Наджиб пробовал
использовать вариант «забыли пароль?», но, даже зная обо
мне многое, не смог ответить на секретный вопрос. Он,
278 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
однако, заметил, что пароль можно переслать на другой
адрес, который я завел как запасной. Этот второй адрес
был моим личным аккаунтом на Gmail.
Наджиб позвонил моей жене, к тому времени уже
крайне встревоженной, и спросил, оставил ли я дома
компьютер. Да, сказала она. Вскоре он пришел ко мне
домой в Дубае, чтобы получить доступ к каждому
компьютеру и посмотреть, нельзя ли с них войти в мой личный
аккаунт электронной почты. Наджиб просмотрел три
моих лэптопа, но ни у одного не было пароля, который
могли бы угадать он или моя жена.
Тогда он спросил, не оставил ли я сотовый телефон.
Она дала ему мой планшетник. Планшетник тоже был
защищен паролем, но тут жена вспомнила, что этот пароль
может знать Исра — она любила играть на планшетнике
в «Angry Birds». Исра тут же набрала на планшетнике
пароль! Наджиб получил список имен и телефонных
номеров моих друзей и все нужные сведения. Он наконец
сменил пароль от аккаунта «Куллена Халед Сайд», а
затем он сделал уйму международных звонков —
расспрашивал, не знает ли кто, где я. Похоже, «Angry Birds»
избавили от неприятностей кучу народа, чьи имена были
у меня в папке «Входящие»!
Теперь электронная почта была в безопасности, и мои
самые тяжкие опасения рассеялись. Когда офицер
спросил, как войти в аккаунт «Куллена Халед Сайд» и
управлять его контентом, я по буквам продиктовал ему
пользовательское имя и пароль. Я надеялся, что и Надин, и
Наджиб тщательно следовали наставлениям и продолжали
обновлять страницу, не меняя пароль. Я и вправду хотел,
чтобы Госбезопасность получила к странице доступ. Если
у них не получится, они усомнятся во всем, что я им
сообщил, и для меня это кончится плохо. Кроме того, доступ
ТЕМНИЦА I 279
не принесет реального вреда — ни на странице, ни у ее
админа нет никакой секретной информации.
Офицер сообщил, что сумел войти на страницу.
— Слава Аллаху, — сказал я, — теперь вы знаете, что
я не лгал.
— Я все же не вижу страницу. Как ее увидеть? —
спросил офицер, не отвечая.
— В строке адреса добавьте «/elshaheeed» к адресу
Facebook, — ответил я.
— Сработало! — воскликнул он, нажав несколько
клавиш.
Я сказал, что теперь у него права администратора
страницы — пусть войдет в меню настройки, если
хочет сделать страницу приватной и спрятать от публики.
Я надеялся, что он так и сделает и Надин поймет, что я в
опасности. Более того, даже если Госбезопасность в
конце концов закроет страницу, Надин сможет ее вернуть,
поскольку для Facebook официальный владелец
страницы — она.
Еще раньше мы с Надин договорились, что моя —
владельца страницы в Facebook — личность останется в
тайне, даже если меня арестуют. А еще — что страницу
будет обновлять хорошо знакомый ей Ахмед Салех,
активист и друг Абдель-Рахмана Мансура и Мустафы аль-
Нагара. Далее: если я исчезну более чем на неделю, она
раскроет мою личность публике в надежде организовать
нажим и добиться моего освобождения.
События развивались стремительно, что подтвердило
верность ключевой стратегии, которой меня научила
революция: чтобы быть дальновидным, друзья и
коммуникации полезнее, чем планирование. Мир движется
слишком быстро, и нужно уметь расставаться даже с лучшими
своими замыслами.
280 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Забавно: офицер так и не удалил страницу. Я по сер
день не понимаю почему. Может, офицеры опасались
что тогда выплывет мой арест и протестующие могу]
возмутиться. Однако рано или поздно обществу сужденс
будет узнать, что страницу завел я.
Рано утром во вторник 1 февраля новый министр
внутренних дел Египта объявил, что в попытке пригасить
накал протестов полиция вернулась к прежнему девизу
«Полиция на службе у народа».
В тот же день египтяне ответили на первый призыв
к маршу миллиона. Сотни тысяч граждан в Каире и еще
многие в разных провинциях вышли на улицы с
единственным требованием: Мубарак должен уйти.
Президент вновь выступил с телеобращением. Он
заверил, что не собирается выдвигаться на следующих
президентских выборах в сентябре и не желает оставаться
у власти. Но на этот раз в выступлении было кое-что
новое — эмоции. Он произнес: «Мне так дороги годы,
проведенные в служении Египту. Я защищал родную землю
в дни мира и в дни войны. Египет — мой дом. Здесь я
родился и умру. И меня, и остальных будет судить история.
А Египет — это долг, который одно поколение вверяет
другому, следующему».
Эта речь вызвала глубокий раскол. Один лагерь
благосклонно отнесся к публичным заверениям Мубарака
о реформе и счел, что президенту следует оставаться
у власти до конца срока. Другие эти заверения отвергли,
назвав речь манипулятивной попыткой отсрочить
конец режима. Речь отчасти разобщила поколения.
Многие родители стали нажимать на детей — звать их
обратно домой. Некоторые уступили и покинули площадь
Тахрир.
ТЕМНИЦА I 281
Как только речь Мубарака закончилась, в различных
районах Каира вышли на улицы группки его
сторонников. В своих речовках они славили старого президента и
задирали протестующих. Революционеры считали, что
эти немногочисленные митинги в поддержку Мубарака
устроены режимом нарочно, чтобы показать, что не все
египтяне противостоят президенту.
На «Куллена Халед Сайд» новый администратор
Ахмед Салех продолжал загружать фотографии с Тахрир,
доказывавшие солидарность всех возрастов, религий и
классов. В какой-то момент, когда он критиковал
недавнюю речь президента, страницу захлестнула буря
гневных комментов. Было ясно, что Мубарак завоевал
сердца многих. «Пятница отставки» собрала на
странице меньше подтвержденных посетителей, чем другая
страница Facebook, названная «Я не буду протестовать
в пятницу». Ту страницу поддержало уже более 140
тысяч человек, а «Пятницу отставки» на «Куллена Халед
Сайд» — только 55 тысяч. И все же Ахмед твердо знал,
что революция уже вышла на улицы, и цифры Facebook
его не смутили.
На другое утро на площади Мустафы Махмуда в Му-
хандесине тысячи людей митинговали в поддержку
Мубарака. Государственные СМИ попытались изобразить
это как второй миллионный марш. Когда сторонники
Мубарака подошли к площади Тахрир, начались
столкновения между ними и революционерами. Очевидцы
сообщали в Twitter о том, что НДП мобилизовала
множество партийцев на демонстрацию на площади Мустафы
Махмуда и рядом с площадью Тахрир. Были сообщения
и о том, что лояльные НДП бизнесмены наняли громил,
которые нападают на протестующих, и заплатили по
400 фунтов каждому. Люди с Тахрир обыскали пойман-
282 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
ных громил и нашли членские билеты НДП у одних и
полицейские удостоверения у других.
Около 500 человек собралось у здания
государственного телевидения (рядом с Тахрир) под лозунгом «Да —
Мубараку ради стабильности. Да — президенту в войне
и мире». Другие лозунги гласили: «Тут вам не Ирак» и
«Любишь Египет — не топи Египет».
Около одиннадцати утра демонстрации в поддержку
Мубарака приблизились к площади Тахрир. Участники
сидячей демонстрации обнаружили, что на Тахрир проникли
сотни сторонников Мубарака. Протестующие
объединились, чтобы выгнать их с Тахрир, и сумели оттеснить
их к Национальному музею на краю площади. Но после
дневной молитвы, около четырех часов дня, число
сторонников Мубарака возросло, со стороны Пирамид появились
всадники на верблюдах и конях, во главе с громилами НДП
и несколькими богатыми бизнесменами, — все это, чтобы
прогнать протестующих с Тахрир. В надежде
зарекомендовать себя перед Мубараком и компанией бизнесмены
хотели ускорить то, что, по их мнению, было победой режима.
Эта постыдная «верблюжья атака» показала многим,
что режим ни перед чем не остановится. На трех
главных фронтах на Тахрир разгорелись стычки. Первая и
главная была у Национального музея и на примыкающих
к нему улицах. Вторая — на дороге к мосту Каср-эль-
Нил. Третья и самая яростная — на улице Талаат-Харб,
где сотни громил с ножами набросились на
протестующих. Казалось, судьба протестующих решена, но
события приняли другой оборот: армейский офицер, капитан
Маджид Булус, неожиданно открыл огонь по бандитам.
Те отхлынули, разбежались по переулкам и стали
швырять камни. Протестующие принудили нападавших
отступить, а многих схватили и передали военным.
ТЕМНИЦА I 283
К заходу солнца протестующие поймали коней и
верблюдов и отдали их армейским офицерам. Военные
отвели место для животных там, где улица Тахрир выходит
к кварталу Баб-эль-Лук. Демонстранты оставались
настороже, готовые к новому кровопролитию. Ночью
столкновения продолжались.
Всякий, кто наблюдал за этими боями, знает, что
египтяне, когда они едины, способны совершать
невозможное. Люди на переднем крае по природе своей были
чужды политики, за исключением немногих ныне
знаменитых молодых активистов. Многие из них —
обыкновенные египтяне из деревень и трущоб. Многие — члены
«Братьев-мусульман». Каждый скандировал: «Защитим
Египет! Защитим ваших братьев и детей! Защитим вашу
честь! Слава мученикам, слава павшим!»
Ночью на Тахрир кипела упорная работа — площадь
напоминала улей. Все трудились не покладая рук и
готовились обороняться. Одни дробили булыжник на камни
поменьше и собирали эти боеприпасы в кучи. Другие
громоздили баррикады из стальных ограждений и досок
с ближайших строек. Для защиты от камней люди
надели каски и даже кастрюли. Те, кто постарше, ходили
патрулями вдоль металлических оград и колотили по ним
арматурой. Звуки походили на гром военных барабанов.
Самая серьезная атака началась в полночь от
Национального музея. Бандиты забрались на стоявшие
поблизости армейские танки и забрасывали протестующих
камнями и стеклом. Раненых становилось все больше,
и около линии столкновений возник второй
импровизированный полевой госпиталь. Примерно через час
подонков вытеснили к площади Абдула Мунима Рияда,
и протестующие смогли укрепить баррикады.
Налетчики начали швырять бутылки с коктейлем Молотова, но
284 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
группа протестующих забралась на крыши и ответила
камнями и несколькими своими коктейлями Молотова.
Атаковавшие такого не ожидали и отступили подальше.
Отступив, громилы с коктейлями Молотова поднялись
на мост Шестого октября. Тогда бой стал смертельным:
снайперы палили с моста боевыми патронами. Жертвы
падали один за другим, пока группа революционеров не
поднялась на мост в тылу у бандитов и снайперов и не
вступила в ближний бой.
Гражданская журналистика и социальные сети
хорошо потрудились, сообщая миру о событиях на площади
и по всему Египту. В «Расд», с чьей страницей
обменялась ссылками «Куллена Халед Сайд», двенадцать
администраторов постоянно собирали информацию, фото и
видео. Страница быстро стала одним из главных
новостных ресурсов о египетской революции. Более 350 тысяч
человек читали ее, чтобы быть в курсе последних
событий, чего не могли обеспечить традиционные СМИ.
Таким прореволюционным краудсорсинговым*
обозрением событий занималось не только «Расд».
Распространению новостей были посвящены сотни других страниц,
аккаунтов Facebook и профилей Twitter. В результате
многие египтяне за рубежом смогли следить за
происходящим на площади Тахрир и достоверно представлять
взгляды протестующих в своих местных СМИ.
Более того, гарантией безопасности протестующих
было то, что эти события отслеживали местные и
международные СМИ, такие как «Аль-Джазира» и CNN. Режим
рушился, но ему по-прежнему было важно сохранять
* Краудсорсинг (от англ. crowdsourcing) — привлечение больших
групп людей для совместных исследований или решения проблем;
эффективнее всего осуществляется онлайн, путем прямого
обращения к группам.
ТЕМНИЦА I 285
лицо в глазах внешнего мира — в частности, чтобы
избежать давления международного сообщества. Позор, что
кровь египтянина значила для этих тиранов меньше, чем
фото или видео, разоблачающие их варварство.
Оторванный от всего мира, я и не представлял, что на
площади Тахрир идут бои. За стенами тюрьмы темп
событий нарастал, а внутри минуты едва ползли. Я был
угнетен и утратил чувство времени. Заставлял себя уснуть,
но всякий раз мне снились жена, сын и дочь, моя семья
и свобода. Способ побега менялся от сна к сну, но,
пытаясь развести руки, я всегда просыпался и снова ощущал
наручники. Однажды я почувствовал, что просыпаюсь и
руки свободны, но это было пробуждение от сна внутри
другого сна, как в фильме «Начало». Когда я наконец
проснулся, меня вновь обуяло разочарование. Я все молился,
чтобы кто-нибудь вытащил меня из этой адской дыры.
Всего за три дня до «верблюжьей атаки» Илка позвонила
Йонке Брунини и сказала, что очень обо мне беспокоится.
Йонка тут же связалась с вице-президентом по маркетингу
Лоррейн Тоухилл и попросила совета. Положение
весьма сложное, потому что корпоративная политика Google
запрещает любую политическую деятельность. Однако и
Йонка, и Лоррейн тревожились за меня и хотели помочь.
В Google провели мозговой штурм — решали, как меня
отыскать. Команда руководителей — Йонка, Лоррейн и
глава отдела глобальных коммуникаций Рейчел Уэтсто-
ун — предложила запустить рекламную кампанию,
нацеленную на египтян, и размещать объявления на
страницах поиска Google. Рекламные объявления гласили,
что я пропал без вести, и просили египтян помочь добыть
любые сведения, которые помогут узнать, где я. О том,
что подозревают о моем аресте, не упоминалось — ради
286 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
меня и других египетских сотрудников компания не
хотела конфронтации с режимом. Для поисков в больницах
и полицейских участках группа безопасности компании
наняла каирские частные детективные агентства. Им
надлежало разведать, где я и жив ли. Наджиб и Абдель-Ка-
рим Марлини, работник Google из Египта, ежедневно
беседовали часами, делились новостями о ходе поиска.
Многие мои добрые друзья из Google беспокоились и
делали все, чтобы прийти мне на выручку.
Мой брат Хазем тоже обзванивал и расспрашивал всех
знакомых подряд. Вместе с нашими друзьями он обходил
полицейские участки, больницы и даже морги в поисках
хоть каких-нибудь моих следов, живого или мертвого.
А в пятницу 4 февраля в армейский лагерь к Абдель-
Рахману Мансуру пришел его отец. Абдель-Рахман
забеспокоился, потому что отец очень нервничал.
— Ты знаком с Ваэлем Гонимом? — сердито спросил
его отец.
—Да, он мой друг, — ответил Абдель-Рахман.
— Где вы с ним познакомились и какие именно у вас
отношения? — тут же спросил отец.
Абдель-Рахман встревожился:
— Что такое? Что-то не так?
— Ваэль исчез примерно 28 января, и многие считают,
что он арестован. Я узнал от твоего брата, что вы оба
связаны со страницей «Куллена Халед Сайд».
Абдель-Рахман перепугался. По дороге в свою
комнатушку он запаниковал — все думал, что теперь будет. Он
волновался и за меня, и за то, что я могу проболтаться и
подвести его под арест. Получить обвинение в
государственной измене, будучи в армии, — дело нешуточное,
за такое могут и казнить. Именно поэтому я еще в
Дубае стер всю нашу переписку. Абдель-Рахман, однако,
ТЕМНИЦА I 287
записи наших чатов не удалил и знал, что это может
оказаться серьезной уликой против него. Оставшиеся дни
в лагере он провел в страхе, что его арестуют. Хотя мы
с Абдель-Рахманом были в разных местах, судьба
позаботилась, чтобы мы разом почувствовали одно и то же.
Я замечал, что охранников возле моей камеры стало
меньше. Вначале охрана сменялась три раза в сутки,
теперь только дважды. Раз один охранник стерег меня
двадцать четыре часа, с негодованием жалуясь коллегам, как
ему нужно домой. Я также заметил, что больше не слышно,
как охрана осыпает ругательствами других задержанных.
Приступы кашля становились все тяжелее. Лекарство,
которое дал мне один охранник, не помогало. Я кашлял
без перерыва.
Порой я верил, что долгое задержание — знак того, что
революция побеждает и достигла своих целей. Порой
подозревал, что революция потерпела поражение. Разум
блуждал между двумя крайностями, без фактов из внешнего
мира, которые уняли бы мои сомнения. Это сводило с ума.
Понемногу я терял надежду выбраться; я решил, что
меня забыли. Шли часы и дни, ничего не происходило,
ничего не менялось. Я ничего не слышал, ничего не
видел, не произносил ни слова. Себя я утешал тем, что
участвую в великом деле и должен за это заплатить. Какая
разница — умереть в тридцать, или в сорок, или даже в
семьдесят? Главное — то, как ты жил. Время от времени
я напевал арабскую песню «Мечтай со мной». Мы с
Абдель-Рахманом Мансуром часто вывешивали ее текст на
странице в Facebook, если чувствовали, что
распространяется пораженчество.
Однажды, то ли на седьмой, то ли на восьмой день
ареста, в камеру неожиданно зашел офицер.
— Ну, доволен тем, что ты устроил? — спросил он.
288 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Я сразу узнал голос. Тот офицер, что рассказывал о
своей ране.
— Понятия не имею, что делается снаружи, но что бы
я ни сделал, я следовал своей совести, — ответил я.
— Несмотря на то, что из-за тебя творится в стране, я
верю, что ты парень искренний. Ты совершил ошибку, не
осознавая ее гибельного воздействия. Ну ладно, скажи,
нужно тебе что-нибудь?
Я ушам своим не поверил. У меня уже вторую неделю
не спрашивали, чего я хочу.
— Вы серьезно?
—Да... если твоя просьба разумна, я ее учту, —
заверил он.
Я не стал долго думать. Слова вырвались сами.
— Я все бы отдал за душ, — сказал я. Все тело чесалось,
я не был в душе со дня ареста, а омовений, совершаемых
перед молитвами, было недостаточно. Хуже того,
пропотевшая одежда воняла в затхлом воздухе подземной
камеры. Штаны пахли остатками еды, которые я не мог
как следует отчистить, питаясь в наручниках и с
завязанными глазами. Я и не представлял, что обыкновенный
душ покажется несбыточной мечтой.
Офицер согласился и спросил, есть ли у меня чистое
белье. Меня арестовали на улице, сказал я, мне неоткуда
было взять запасную одежду. Тогда он приказал охраннику
сбегать в кабинет и принести такой-то пластиковый пакет.
— Ты хороший парень, Ваэль, такие не заслуживают
подобных страданий, — сказал он. — Ты сделал то, чего
делать не следует, но я уж разрешу тебе взять мое чистое
белье. — Потом засмеялся: — Спокойно, оно чистое,
постиранное, а майка даже новая. Ни разу не надевал.
Я был благодарен этому человеку, хотя поди пойми,
отчего он так поступает.
ТЕМНИЦА I 289
Чуть позже, когда я вошел в ванную, охранники
впервые разрешили мне закрыть за собой дверь. Сказали даже,
что, когда выйдут, мне можно снять повязку. Невероятное
ощущение. Я снова видел — после дней и ночей
абсолютной тьмы. Глаза еле пережили такое потрясение. Я
воссоединился со своим телом. Оказалось, я потерял в весе.
Я нашел ведро горячей воды, большую кружку, чтобы
обливаться, и кусок мыла, тоже пожертвованный
офицером. Я стал поливать водой зудящее тело и намыливаться.
С каждой каплей воды я как будто рождался заново. За
каких-то пять минут я истратил всю воду. Вытерся
грязным бельем, снова завязал глаза и объявил охраннику,
что закончил. Он отвел меня обратно.
За пять бесценных минут мой дух возродился, и
отчаяние отступило. Даже снова надев вонючие штаны и
рубашку, я впервые за много дней ощутил прилив энергии
и оптимизма. Когда офицер пришел меня проведать, я
его поблагодарил. Он заслуживал благодарности за свой
добрый поступок.
За стенами тюрьмы площадь Тахрир тоже оживала.
Речь Мубарака поколебала многих, но, когда было
решено вышвырнуть протестующих с площади силой,
«верблюжьей атакой», вновь воспрянул революционный дух.
Народ хотел верить, что режим меняется, но насилие
показало, что ничего не изменится, пока Мубарак у власти.
В субботу 6 февраля вице-президент Сулейман
пригласил к дискуссии за круглым столом представителей всех
основных оппозиционных группировок, включая
«Братьев-мусульман», оппозиционные политические партии,
Национальную ассоциацию за перемены, представителей
молодежи Jan25, ведущего диссидента из НДП Хосама
Бадрауи и многих других. Некоторые молодые активисты
290 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
(позже они образовали Союз революционной молодежи
Египта, объединивший многие молодежные движения и
группы и впоследствии очень влиятельный на площади)
настаивали, что диалог невозможен, пока президент Му-
барак не уйдет в отставку. Тем не менее представители
многих других групп участвовали в дискуссии, и среди
них мой друг, активист Мустафа аль-Нагар. Мустафа
потом рассказал мне: вице-президент утверждал, что
президент Мубарак никогда не уйдет в отставку, и дискуссия
не принесла весомых результатов. Сулейман, однако,
согласился помочь с поставкой медикаментов и продуктов на
площадь Тахрир и устроил целый спектакль, выслушивая
требования свободных и честных выборов.
В конце встречи Мустафа отвел вице-президента в
сторону и спросил обо мне. Жив ли я? Задержан ли?
Согласится ли режим меня освободить?
Вице-президент ответил:
— Этот молодой человек — разве он порядочный
революционер, как вы? Говорят, он связан с иностранцами
и шпионажем.
— Ваэль — достойный египтянин. Он успешный
профессионал, работает в Google. Он из тех многих, кто
искренне призывал к переменам. Все, что говорят о нем, —
чистая ложь, — отвечал Мустафа. — А со дня его
исчезновения у его матери очень плохо со здоровьем. Мы не
знаем, жив он или мертв.
Вице-президент пообещал содействовать моему
освобождению. Как сказал Мустафа аль-Нагар, он
передал какой-то документ одному из своих помощников и
приказал:
— Разыщите этого человека и распорядитесь
немедленно освободить.
ТЕМНИЦА I 291
В тюремной камере время словно остановилось. Я
снова пал духом; похоже, на воле меня не собираются
спасать. Что с детьми? Что скажет Илка Исре и Адаму, когда
те спросят об отце? И как там моя мать? Она нежно
любит меня и всегда беспокоится о Хаземе, о Май и обо мне.
Я молил Аллаха, чтобы мой арест не обострил болезнь
отца. Два года назад отец заразился редкой болезнью,
ослеп на один глаз и постепенно терял зрение во втором.
Я страшился, как бы с ним чего не случилось, — он жил
один в Саудовской Аравии, и некому было утешить его.
В мое отчаявшееся сознание стали закрадываться
мысли о самоубийстве. Я гнал их изо всех сих. И все же после
нескольких дней заключения в полном неведении о
происходящем на воле меня захлестывало безумие.
Но, пока мои надежды угасали, меня тщательно
искали по всему Египту. По моему следу шли друзья, члены
семьи и крупнейший поисковик мира. Сведений
выплыло немного, однако мое имя привлекло внимание
местных и мировых СМИ, и журналисты начали внимательно
следить за моими поисками.
Кроме того, за меня волновался и доктор Хазем Абдель
Азим, с которым я познакомился волонтером в кампании
Эль-Барадеи за перемены. Он один из немногих знал, что
страницу «Куллена Халед Сайд» создал я. Немного
поколебавшись, он решил действовать и раскрыл мою личность
журналисту Мухаммеду эль-Гархи, который выпустил
статью о том, что эту страницу создал я. Статья
привлекла ко мне еще больше внимания СМИ, что вызвало мощное
давление на режим, относившийся к своему имиджу куда
внимательнее, чем к фундаментальным правам своих
граждан. Ахмед Салех, второй администратор,
пристально следил за новостями, но сомневался, упоминать ли мое
имя на странице. Посоветовавшись с Надин, он решил,
292 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
что не стоит, ради моего же блага, тем более что моя
история уже заинтересовала СМИ. Странное решение — ведь
на странице расспрашивали про меня в сотнях коммен-
тов, призывали меня освободить, обвиняли меня в измене
и подстрекательстве, вызвавших хаос в Египте.
Активисты, с которыми я не был знаком и никогда
не встречался, искали меня изо всех сил. Знаменитый
египетский активист Исра Абдель Фаттах появился на
телеканале «Аль-Джазира» и сообщил, что не будет
никаких переговоров, пока не освободят Ваэля Гонима —
одного из тех, кому следует говорить от имени молодежи.
В Дубае Наджиб позвонил Моне аль-Шазли по номеру,
найденному в моем планшетнике, и попросил ее помочь.
Мона позже говорила, что выучила мое полное имя,
потому что меня искали круглыми сутками.
Общий труд не пропал втуне. Вечером в воскресенье,
6 февраля, меня вызвали на допрос. Когда я вошел в
комнату, дознаватель сообщил новости:
— Ваэль, наше расследование показывает, что ты
невиновен и не связан с заграницей. Тебя отпустят через
несколько часов.
Я даже не сразу поверил. Трудно описать, что я
чувствовал. Ценность свободы познаешь, только ее
лишившись. Вообразите, что вы потеряли свободу
передвигаться, видеть, шевелить руками — не на пару часов, а на
дни — и не имеете понятия, что будет дальше.
— Слава Аллаху,— сказал я, еле сдерживая волнение.
— Но, Ваэль, — продолжал он, — прежде нам есть
что обсудить. Пресса ждет тебя с нетерпением, а ты и
понятия не имеешь, что творится снаружи. Слушай меня
внимательно.
Мы беседовали несколько часов. Он начал с
рассказа о событиях тех дней, которые я провел в тюрьме.
ТЕМНИЦА I 293
Он объявил, что убито 300 полицейских, а площадь Тах-
рир захвачена обманщиками из палестинского
движения «Хамас» и ливанской «Хезболла». Он объявил, что
две эти иностранные группы на тракторах ворвались в
египетские тюрьмы и выпустили всех преступников. Еще
он, помнится, сказал, что все клянут президента Мубара-
ка: протестующие на Тахрир, пользователи Интернета,
даже Барак Обама, выпустивший оскорбительное
заявление, являющееся «вмешательством в наши внутренние
дела» и призывающее президента Мубарака немедленно
подать в отставку.
Я внимательно слушал. Мне бы только вырваться из
тюрьмы. Меня потрясла гибель сотен граждан, в том
числе полицейских и солдат. Ужаснувшись, я разрыдался.
Офицер между тем продолжал. Сказал, что президент
Мубарак выполнил все требования протестующих, но те
упрямо позорят его на площадях и в иностранных СМИ.
Он убеждал, что Госбезопасность располагает
сведениями, подтвердившими, что сейчас протесты разжигаются
зарубежными державами и местными экстремистами,
замыслившими посеять хаос в Египте. Тут я начал
задавать вопросы.
— Почему Мубарак просто не уходит? — спросил я.
— Если президент Мубарак уйдет, наступит хаос,
начнутся столкновения между фанатиками. Погибнут
сотни, если не тысячи. Но если он останется, в стране
сохранится стабильность и желанные перемены
приведут к результату, которого требует молодежь, —
объяснил он.
Он очень долго пытался промыть мне мозги. Он
оправдывал Госбезопасность и отрицал, что пытки — обычное
дело. Он утверждал, что отпущенные Госбезопасностью
люди поспешили выступить со лживыми обвинениями.
294 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Я, конечно, не поверил — офицеры Госбезопасности
пытали моих друзей. Он заявил, что доказанные случаи
пыток — дело рук немногих продажных служащих,
и внушал мне, что большинство офицеров
Госбезопасности — культурные и образованные люди. У него,
например, диплом магистра международного права, сказал
он, и таких, как он, много.
Потом он захотел послушать, что я скажу публике. Вот
она, подлинная причина долгой беседы, понял я. В его
словах искусно мешались дружелюбие и угроза. Он
предупредил, что я рискую посеять хаос, если стану
разжигать страсти смакованием случаев дурного обращения.
Одновременно он подчеркнул, что никоим образом не
наставляет меня, я волен говорить, что мне угодно, если
готов к последствиям.
Правда в том, что его угрозы подействовали. Я решил
пока не раскрывать подробностей пережитого в
Госбезопасности. То, через что прошел я, не следует ставить в
центр внимания публики, особенно в сравнении с
физическими муками, которые испытали другие узники
Госбезопасности.
После четырех с лишним часов беседы — его
монолога по большей части — я попросил о двух вещах.
Первая — увидеть его лицо и узнать имя и должность.
Вторая — позвонить жене и известить ее, что со мной все
хорошо. В первом мне отказали наотрез — мол, нельзя
нарушать правила. Я возразил, что просто хотел с ним
познакомиться, и потом, раз в Госбезопасности полно
достойных патриотов, отчего бы им скрывать лица?
Почему бы не выйти на свет? Он не дрогнул, так что я
оставил этот вопрос и перешел ко второму. Звонки не по его
части, отвечал он, но он посмотрит, что можно сделать.
И отослал меня обратно в камеру.
ТЕМНИЦА I 295
Охранник больше не грубил. Поздравил меня с
близким освобождением и, судя по голосу, искренне за меня
радовался. Часом позже, однако, я все еще не мог
позвонить жене и попросил охранника поговорить с
офицером. Меня грызла тревога: я представлял, как страдает
Илка с тех пор, как я исчез. Мне бы только дать ей знать,
что я жив и меня скоро отпустят.
Через несколько минут охранник вернулся и сказал,
что офицер хочет меня видеть. Моя просьба принята.
Офицер перешел на английский, давая понять, что знает
язык и намерен слушать, что я скажу Илке. Принесли
мой мобильник, офицер набрал номер моей жены.
Потом поднес телефон мне к уху.
В Дубае был третий час ночи, и Илка спала. Трубку
взяла не сразу, спросила, кто звонит.
— Это я, Ваэль. — От волнения я охрип. Илка
недоверчиво и нервно ответила, что я не могу быть Ваэлем. —
Это я, честное слово.
— Как девичья фамилия моей матери? — спросила она.
Я ответил и добавил:
— Она-то меня любит больше, чем ты.
Это была наша дежурная шутка. Ее сомнения вмиг
исчезли.
— Боже мой, Ваэль! — вскричала она. — Ты где?
— Я в порядке. Задержан Госбезопасностью, но завтра
выйду.
Послышался ее радостный крик — взрыв долго
копившихся чувств.
Потом она сказала:
— Ты не представляешь, что Google делал ради тебя.
Ты работаешь на великую фирму.
— Сейчас не до Google, — быстро перебил я, хоть и
любопытно было узнать побольше. — Как там Исра? —
296 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
С нашей дочерью все хорошо, успокоила меня Илка, но
она уже спит. — Разбуди ее, пожалуйста, — попросил я. —
Хочу с ней поговорить.
— Нет, я не хочу, чтобы она узнала о твоем аресте.
Она думает, ты уехал по делам и очень занят. Если я ее
разбужу, да еще вся в слезах, она встревожится.
Я тотчас согласился, хоть и не терпелось услышать
голос дочери.
В этот момент офицер подал знак, что разговор пора
заканчивать. Я попросил Илку не волноваться и сказал,
что меня не мучили физически. Еще я попросил ее, как и
обещал офицеру, ничего никому не рассказывать.
— Я люблю тебя и ужасно скучаю по тебе и детям.
Если будет на то Божья воля, мы скоро увидимся.
И мы повесили трубки.
Этот короткий разговор снял тяжесть с моих плеч.
Хоть бы Илка впервые за десять дней уснула, веря, что со
мной все нормально. Офицер спросил, рад ли я.
— Да, — и я широко улыбнулся.
Прямо гора с плеч. Он сказал, что, должно быть, моя
жена — замечательная женщина, и похвалил ее за то,
что сразу проверила, я ли это, и за то, что не разбудила
дочь, чтобы ее не пугать. Я поблагодарил его, и он велел
охраннику отвести меня в камеру.
Там охранник забрал мою одежду, чтобы выстирать и
выгладить, прежде чем меня завтра выпустят, а пока дал
мне что-то накинуть. Я пытался заснуть перед великим
днем, но заснуть не удавалось. Я разволновался, и разум
лихорадило.
Дознаватель вскоре зашел посмотреть, не сплю ли я.
Ему, сказал он, тоже не спится, и он хотел по-человечески
со мной поговорить. Охранник повел меня в комнату для
допросов на еще один сеанс промывки мозгов.
ТЕМНИЦА I 297
Офицер снова обелял Госбезопасность и давил на
меня, чтобы я отрицал плохое обращение. Он повторял,
что Египет проходит через критическую фазу, следует
проявить мудрость и хорошенько подумать, прежде чем
говорить то, что может поставить под угрозу меня и
многих других. Встреча закончилась, когда я пообещал
серьезно обдумать его слова и, что бы ни случилось, своих
тягот не преувеличивать. Он поблагодарил и похвалил
меня за патриотизм. Я поблагодарил его и опять вернулся
в камеру.
Следующий этап: охранник разрешил мне снять
повязку с глаз, взяв с меня обещание надеть ее, как только
услышу, что кто-то приближается. Я хотел посмотреть, где был
заперт так долго. Я думал, камера большая — я слышал
эхо каждый раз, когда охранник говорил. А когда наконец
ее увидел, обнаружилось, что это крохотная комнатушка
размером с гостевую спальню небольшой квартиры.
Охранники входили один за другим, я видел их лица,
мы знакомились. Всех их вместе я прежде считал всего
лишь непорядочными скотами. А они выглядели на
удивление обыкновенно. Такие лица каждый день видишь на
египетских улицах. Некоторые вполне добродушные, как
и многие египтяне. Трудно поверить, что эти люди в
нужных обстоятельствах превращались в злобных палачей.
Ну правда, уму непостижимо. Я лишний раз убедился
в том, что эти люди мне не враги, они только орудия моих
настоящих врагов. Настоящие враги Египта — главные
фигуры режима, развратившие этих людей и укравшие
у нас свободу и достоинство ради того, чтобы остаться
во власти.
Я попрощался с охранниками, а некоторых даже
обнял. Говорил им, что я не предатель и люблю мою страну.
Один сказал, что, хотя ему и не следует этого говорить,
298 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
ему приятно знать, что в Египте есть такие люди, как я.
Сказал, что происходящее внушило ему надежду, и
прибавил: «Помолись, чтоб я нашел другую работу и ушел
отсюда». Сказано было сильно; он был такой же узник
Госбезопасности, как и я. Я пообещал ему, что так и
сделаю, и сказал ему — пусть поверит в перемены, чтобы
его дети жили лучше, чем их отец.
Я не забуду офицера, что отдал мне свое белье и
позволил принять душ, который был мне так нужен. В тот
последний день он пришел в мою камеру и завел
разговор, не завязывая мне глаз, что было дерзким
нарушением правил. Беседа напоминала два предыдущих сеанса
промывки мозгов. Он тоже старался повлиять на мои
будущие публичные заявления. Я вновь поблагодарил
его за душ, на этот раз со смехом — надо ли говорить,
что право на душ есть фундаментальное право
арестанта? — и сказал: надо же, я теперь ношу его белье. У него
трусы в черный горошек — как-то не ожидаешь такого
от сурового офицера Госбезопасности с пулевой раной
на бедре. Он засмеялся и вытянул край трусов — на них
оказался тот же рисунок. И мы еще посмеялись.
После этой встречи оставшиеся часы тянулись очень
медленно. Охрана вернула все мои вещи. Браслет часов
был сломан, а очки разбиты. Бумажник остался
нетронутым — все на месте, даже мелочь. Мне отдали зеленый
браслет, который я носил с самого начала революции,
ноутбук и телефон. Я подписал бумаги, и среди них
форму со всеми моими личными и контактными данными —
с той самой информацией, которую я когда-то держал в
строгой тайне. Сделали несколько фотографий, а потом
наконец в последний раз завязали мне глаза и вывели из
здания. Впервые за одиннадцать дней я почуял воздух
воли и запахи Каира.
9 I Падение фараона
Около семи вечера меня, не сняв с глаз повязку,
посадили на заднее сиденье, кажется,
микроавтобуса. Я без ошибки узнал голоса тех, кто
сидел справа и слева. Эти люди допрашивали меня при
задержании. Водитель старался меня запутать, без конца
поворачивая и петляя, как одиннадцать дней назад.
Семья ждала встречи со мной, потому что СМИ уже
сообщили, что сегодня меня выпустят. Перед отъездом
из Госбезопасности один дознаватель сказал, что
прежде ему велено сопроводить меня к новому министру
внутренних дел — тот желает со мной поговорить. Возле
Управления Госбезопасности в Наср-Сити офицер
сказал, что пора мне снять повязку раз и навсегда.
Я снял повязку и огляделся. Свет, к счастью для моих
глаз, был неярким. Как и охранники, «добрый
полицейский» Рутттди и второй, чье имя я не припомню, не
выглядели стереотипными злодеями, какими, согласно молве,
должны выглядеть офицеры Госбезопасности. На лицо —
вовсе не садисты и мучители. Ни низости, ни злобы. Лица
обычных молодых египтян из среднего класса.
— Поздравляю, Ваэль, — сказал Рутттди, добродушно
улыбаясь.
Мы вошли в ворота. Режим безопасности, видимо,
ужесточили. Вокруг здания полно вооруженных солдат.
Мы с Рутттди и другим офицером (наверное, из личной
300 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
охраны министра) поднялись на верхний этаж. Когда
вышли из лифта, Рутттди попрощался, сказав, что мы,
наверное, больше не увидимся. Увидев дневной свет
впервые со дня похищения, я машинально зажмурился.
Кабинет министра был примерно втрое больше
средней египетской гостиной. Письменный стол, вокруг
несколько кресел, плюс стол для совещаний и отдельно
приемная, где могло разместиться человек шесть.
Министр говорил по телефону, но, когда я вошел, быстро
закончил разговор.
— Привет. Как поживаете, Ваэль? — сказал он. Я
отвечал как можно вежливее, но меня переполнял гнев.
Беспомощность, владевшая мной одиннадцать дней, вдруг
каким-то образом придала мне сил. В комнате были еще
двое — я узнал того, которого министр представил как
аммо Хосама Бадрауи (словом «аммо» в Египте младшие
обращаются к старшим; по смыслу похоже на
«дядюшка»). Прежде я не встречался с Бадрауи и знал только,
что он из руководства Национально-демократической
партии, член Парламента и в партии его считают
реформатором.
— Вы, кажется, расстроены, — сказал министр. —
В чем дело? Что вас беспокоит?
Я ответил с нарочитым вызовом:
— Картинка у вас над головой, — и указал на портрет
Хосни Мубарака в изящной раме на стене за
письменным столом министра. В правительственных
учреждениях, особенно силовых, был обычай вешать портрет
президента, чтобы восхвалить его и показать, что хозяин
кабинета ему предан — почти как фараону.
Министр Махмуд Вагди, назначенный Мубараком
вместо Хабиба аль-Адли, улыбнулся и попытался
охладить мою ярость:
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 301
— Да уж, ясно, что президент вас расстроил.
Я ответил быстро и ясно:
— Он меня не расстроил — я не знаком с ним лично.
Президента нанял народ, а вы превратили его в бога,
которому все должны поклоняться и повиноваться. Зачем
вы везде вешаете его портреты?
— Поймите, Ваэль, этому человеку за восемьдесят —
он вам годится в деды. Вы говорите о нем непочтительно.
Все же он президент республики и лидер нашей страны.
По-моему, цель нашей революции — искоренение
этих ветхих идей, которыми оправдывают незаконные
действия режима. Я ответил ему, что уважаю старших
постольку, поскольку они заслуживают моего уважения,
но тот, кто не уважает свой народ, уважения народа не
заслуживает. Я начинал терять выдержку, но министр
снова спокойно прервал меня:
— Вижу, вы настоящий бунтарь. Я тоже бунтарь.
Порасспросите обо мне, когда выйдете отсюда. Меня
сместил с поста министра внутренних дел Хабиб аль-Адли,
а вернулся я благодаря вам всем. Волей Аллаха
положение выправится. — Тут он указал на доктора Хосама
Бадрауи. — Доктор Бадрауи, скажите что-нибудь.
— Махмуд-бей, — ответил доктор Бадрауи,
обратившись к министру как к старшему, — у молодых другой
язык. Они понимают уважение к старшим не совсем так,
как наше поколение. У них другое мышление. Я это вижу
по своим детям.
Потом он сказал мне, что его дочь просила передать
мне привет, потому что, благодаря призывам в Facebook,
она побывала на площади Тахрир.
— Послушайте, Ваэль, все согласны, что молодые
бунтари совершили великое дело и что у вас были добрые
намерения. Начинаются серьезные перемены. Несколько
302 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
дней назад президент назначил меня генеральным
секретарем НДП, и я согласился, при условии, что в
ближайшее время непременно сменят всех одиозных лидеров
партии.
Гнев мой взял верх:
— Перемены в НДП? О чем вы говорите? Я ненавижу
все, что связано с НДП, — она разрушила жизнь
Египта. Эта партия продолжит существование только через
наши трупы. Не хочу видеть логотип НДП на улицах и
вообще в Египте.
Хосам Бадрауи попытался смягчить ситуацию весьма
учтивыми манерами и добрыми речами. После краткого
обмена мнениями министр сказал:
— Ваэль, я искренне рад, что повидался с вами.
Говорю вам, изменится страна, изменится и Министерство
внутренних дел. Доктор Бадрауи — один из тех, кто
помог вашему освобождению, и он пришел отвезти вас
домой. Пусть это докажет вам, что НДП действительно
меняется.
Его улыбка рассердила меня.
— Ничего не имею против того, чтобы домой меня
отвез сам доктор Бадрауи. Он заметная в Египте фигура, и
я слышал о нем только хорошее. Но я отказываюсь ехать
домой с генсеком НДП, даже если он способствовал
моему освобождению.
Доктор Бадрауи улыбнулся:
— Едем, Ваэль. Я пришел, потому что вы мне как сын,
и я рад помочь вашему освобождению. НДП тут ни при
чем. Вы и вообще молодежь — великое достояние
Египта. Мы всегда будем идти вперед, пока есть такие
молодые люди.
Я попрощался с министром и его заместителем
(который помалкивал и не был представлен) и ушел с докто-
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 303
ром Хосамом Бадрауи. Спускаясь, я начал осознавать, как
много сделала молодежь с Тахрир. Министр внутренних
дел был прежде наемным убийцей фараона, а теперь вот
он — обычный человек, открытый для критики.
Мы поехали из Наср-Сити на другую сторону Нила,
в Мухандесин, где живут мои близкие. Как только мы
сели в машину, доктору Бадрауи позвонил мой брат Ха-
зем. Доктор передал мне телефон, а Хазем, услышав мой
голос, с облегчением завопил и сказал всем вокруг, что
говорит со мной. Я в ответ поприветствовал его и сказал,
что еду домой.
По дороге доктор Бадрауи убеждал меня, что Египет
впервые переживает настоящие перемены. По его
словам, он всегда был недоволен правящей партией и
считался лояльным диссидентом. Он надеялся взаправду
реформировать НДП изнутри, поскольку попытки извне
оказались бесплодными.
Я прервал его:
— Членам НДП должно быть стыдно. О какой
реформе вы говорите? Какая партия? — Я говорил все резче. —
Партия, которая, по вашим словам, реформируется, и
есть причина того, что Египет прогнил, а надежды
молодых погублены. Именно из-за нее Египет ужасающе
отстает и в мире с ним не считаются. Именно из-за нее
я пропадал одиннадцать дней, не видя дневного света.
Родители не знали, что со мной. Эта партия отправится
на свалку истории. — Я совсем разошелся. — Часть вины
и на реформаторах вроде вас, поскольку вы состоите в
этой партии.
Видимо, мои слова глубоко ранили доктора Бадрауи.
Он опустил голову, и я заметил, что он пытается скрыть
слезы. Я плакал и продолжал свою тираду. Из меня так
и рвался гнев, копившийся одиннадцать долгих дней.
304 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Машина подъехала к дому, где, к моему удивлению,
нас ждала толпа журналистов и операторов. Я
отвернулся от камер и постарался смягчить тон. Напоследок я
повторил, что ничего не имею против доктора Бадрауи
лично и благодарен за его старания освободить меня.
Перед тем как выйти из машины, я решил дать ему
последний совет:
— Если бы спросили меня, доктор, я бы сказал —
выходите из партии. Перестаньте марать свою репутацию.
Это будет правильно. И тем сильнее это понудит режим
начать настоящие перемены.
Затем я поблагодарил его и попрощался.
Толпа репортеров ждала у дома с четырех часов дня,
когда объявили что меня отпускают. Уже было восемь
вечера, но они не уходили — рассчитывали на
какое-нибудь заявление. Я прикрыл лицо ноутбуком и метнулся к
двери, но несколько репортеров и фотографов побежали
за мной и сумели заснять мое возвращение.
Едва поднявшись на третий этаж, я услышал крики
и свист. К матери пришли ее братья и сестры со своими
детьми — и все меня ждали. Я бросился к ней. Она
обняла меня, обливаясь слезами, словно мы встретились
после долгих лет разлуки. Май, серьезно захворавшая
из-за моего ареста, тоже расплакалась. Брат рассказал,
что мать, известная своей стойкостью, не плакала ни
разу, пока он не принес ей добрую весть, что я жив и
отпущен на свободу, а вот отец пару раз сорвался, когда
звонил. И все же мать в те дни испытала потрясение, и
сейчас я сказал ей, что вернулся и ей не надо больше
бояться. Потом я позвонил отцу. Я уверил его, что цел
и здоров и что мы продолжим борьбу за права
египетского народа.
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 305
Я хотел сделать заявление для местных СМИ и
поделиться мыслями с максимальной аудиторией. Поэтому я
постарался выбрать самую популярную телепрограмму
которую смотрит весь многоликий Египет. Недолго
думая, я позвонил Моне аль-Шазли. Она обрадовалась, что
я на воле, цел и здоров.
— Ты не представляешь, как мы за тебя боялись, —
сказала она. По ее серьезному голосу я понял, что ее
интервью со мной будет непредвзятым.
— Буду сегодня вечером у тебя, Мона, но у меня два
условия, — сказал я.
— Конечно, ты заслужил право ставить условия, —
ответила она. Я по голосу слышал, что она улыбается. —
И что это за условия?
— Первое — я хочу говорить свободно. Я не хочу,
чтобы ты управляла беседой. Дай мне высказать все, что
мне надо сказать. А второе такое: поскольку это
интервью будет круче некуда, я хочу миллион фунтов. — Это
ее явно шокировало. — Но я хочу их не для себя, —
продолжал я. — Обещай выплатить миллион фунтов семьям
погибших.
Мона приняла первое условие и спросила, не хотел бы
я лично проследить за распределением средств. Я сказал:
— Нет, просто пообещай мне, что твой телеканал
займется этим или передаст деньги в благотворительную
организацию.
Она сказала, что должна поговорить со своим
руководством. Я пообещал ей эксклюзив. Через несколько
минут она перезвонила и позвала в студию. Телеканал
дал согласие.
Я понятия не имел, сколько людей погибло, и еще не
видел никаких фотографий, но предполагал, что
многие жертвы были женаты и происходили из трудящихся
306 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
классов. Их семьи наверняка будут в нужде, а в нашей
политической ситуации едва ли получат психологическую
и денежную поддержку.
Я вошел в Интернет первый раз после ареста и, к
своей радости, обнаружил, что «Куллена Халед Сайд»
постоянно обновляется. Очевидно, Надин передала Ахмеду
Салеху админские права, и он вел страницу, как мы и
планировали. А еще я обнаружил, что после моего ареста
число читателей выросло на 100 тысяч с лишним человек.
Писать заметки времени не было, но я решил впервые
написать личное обращение. В нем я раскрывался, не
называя имени.
Слава Аллаху, я вернулся. Я все тот же, уверяю вас. Люблю
мою страну. Клянусь всемогущим Аллахом, мы ее изменим.
I
Я не хотел, чтобы пошел слух, будто в
Госбезопасности мне промыли мозги или я изменил свои взгляды.
Госбезопасность порой пускала такие слухи, а в прежние
времена бывало и так, что политические активисты под
сильным нажимом и вправду резко меняли убеждения.
Я бегло просмотрел комментарии — большинство
утешило меня и обнадежило. Перед революцией нападки на
меня были обычным делом. А сейчас меня больше всего
тронула солидарность читателей.
Ваэль Гоним, впервые в истории режим тебя арестовал,
а народ освободил. Поздравляем! Египет любит тебя и
благодарит.
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 307
Число фолловеров моего личного аккаунта в Twitter
взлетело с 4 тысяч (до революции) до более чем 30 тысяч.
Twitter был полон посланий в поддержку, «добро
пожаловать обратно» и поздравлениями. Я написал:
Свобода — благо, за которое стоит бороться.
I
Приехали Мустафа аль-Нагар, Амр Салама и
Мухаммед Диаб. Я их позвал, потому что мне не терпелось
услышать о том, что я пропустил за время заключения. Мне
требовался их совет, чтобы сформулировать послание
телевизионной аудитории. Мустафа забеспокоился, что я
иду на телевидение, недостаточно зная о происходящем,
и посоветовал сначала побывать на площади Тахрир и
встретиться с народом. Кроме того, он считал, что я
слишком долго проговорил с офицерами Госбезопасности: все
знали, что активисты, подвергнутые интенсивному
промыванию мозгов, меняли свои взгляды.
Что и сказать, на мои мозги действительно повлияло
многочасовое промывание: я сочувствовал своим
похитителям. И все же я настаивал на выходе в эфир прямо в
день своего освобождения — я желал выразить
подлинную любовь к Египту, переполнявшую меня. Я знал, что
это рискованно, но был убежден, что, раз мои
стремления искренни, Аллах не оставит меня.
Коротко переговорив, мы поехали в телестудию. Брат
и другие родственники настояли, что моей безопасности
ради поедут следом во второй машине. Улицы были почти
безлюдны. Ничего похожего на обычное уличное
движение, ни следа сил безопасности, лишь армейские танки
в ключевых точках на центральных улицах.
308 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
По пути в студию нашу машину останавливали
дважды. В первый раз — народный комитет в Мухандесине;
было ясно, что постовые — из местной молодежи. Они
спросили водительские права и удостоверения личности
и вскоре разрешили проезд. Во второй раз — на
армейском КПП, где документы спрашивали только у водителя.
Все это походило на голливудский фильм. Я еще не
сознавал размаха перемен в Египте.
— Тебя пытали в Госбезопасности? — спросил Му-
стафа.
— Пытали психологически, но, конечно, и пнули пару
раз — охрана, не офицеры, — ответил я.
— Будешь об этом упоминать?
— Я обещал офицерам не вдаваться в подробности и
говорить, что со мной обращались в общем-то хорошо,
что относительно верно в сравнении с ужасами, которые
пережили те, кого похищала Госбезопасность. Не это
меня заботит. Мое дело — рассказать, как чрезвычайный
закон упрощает аресты без предъявления обвинений и
как молодых людей хватают на улицах и они пропадают,
а их родителям не сообщают ничего. Лучше расскажите
мне, что произошло, пока меня не было. Хочу
разобраться, чтобы не наговорить чепухи.
Парни рассказали, что площадь Тахрир сейчас
переживает самые трудные дни с начала революции.
Президент своей второй речью завоевал сочувствие миллионов
египтян. Десятки тысяч вышли на улицы, требуя от
протестующих покинуть площадь. Та часть населения, которая
даже не представляла, что общественное мнение
способно вынудить министра уйти в отставку, вдруг увидела
президента, обратившегося к ним по ТВ. Одна фраза из
президентской речи точно попала в цель. Мубарак заявил,
что родился в Египте и умрет в Египте, за который воевал
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 309
летчиком-истребителем. Он также сказал, что исполнит
законные требования народа. В сотнях тысяч домов за
пределами площади Тахрир он тронул многие сердца.
Однако на площадь эта эмоциональная речь особо не
подействовала, и участники сидячей демонстрации
настаивали, что уход Мубарака не подлежит обсуждению.
За долгие годы правления режим совершил
преступления, которые нельзя простить. Особенно за последние
дни. Убиты сотни египтян, защищавшие свои чаяния.
Положение уже необратимо. Мустафа аль-Нагар
рассказал о встрече с недавно назначенным вице-президентом
Омаром Сулейманом, который отверг возможность ухода
президента. По мнению Сулеймана, чтобы идти вперед,
следовало покончить с революцией. Мустафа добавил,
что своим освобождением из-под ареста я обязан Омару
Сулейману.
Недостаточная информированность, которую я
считал своим слабым местом, во время интервью
обернулась громадным преимуществом. Большинство
демонстрантов, появлявшихся на телеэкранах в те дни, были
в гневе, что и понятно, ибо многие видели, как молодые
египтяне гибнут от пуль, как их арестовывают и пытают.
Но большинство телезрителей не пережило революцию
вместе с протестующими, а СМИ во многом оставались
под контролем сил безопасности. СМИ тогда
представляли революцию в черном цвете. Множились слухи и ложь
о демонстрантах с Тахрир. Против многих активистов
Jan25, в том числе и против меня, началась яростная
атака в Интернете. В комментариях — на странице «Куллена
Халед Сайд» и не только — меня клеймили как агента
США и Израиля. Вот это новость! Я не злился — скорее
был ошеломлен и сбит с толку.
310 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
В эфире я рассказал Моне о своей любви к Египту и о
боли от пережитого. Я был в ярости от того, что творили
с митингующей молодежью, и взбешен из-за обвинений
в измене. В эфире я появился, чтобы напомнить народу,
отчего мы вышли на улицы Jan25. В заключении я
сохранил свежесть переживаний того дня. Во мне еще был
жив тот задор. Я заявил, что египтяне вышли на улицы
с требованием положенного минимума основных прав.
Мы уже не ощущали эту страну своей. Я напомнил о
сотнях тысяч египтян, принимавших участие в розыгрыше
американских грин-карт в надежде покинуть Египет.
Я вспомнил об отце, который оплакивал мое
исчезновение, хоть он и не из тех, кто легко плачет, и о том, как
он решил, что я погиб и не вернусь. Я сказал, что хотя, и
не подвергался физическим пыткам, похищение и арест
без суда — страшное преступление само по себе. Мы
по-прежнему должны бороться с этими преступлениями,
утверждал я.
Я подчеркнул, что я не герой, а всего лишь один
человек из революционных масс, исполнивший свой долг
перед страной. Легко было писать, спорить,
мобилизовать людей через Интернет. Настоящие герои этой
революции — те, кто погиб или пострадал. Мои жертвы не
сравнить с их жертвами. Я спал в Госбезопасности, когда
другие сражались на историческом поле битвы.
Я вымотался и давно не спал. Интервью было долгим,
Мона не прерывала меня. Временами я терял
способность думать и говорить и делал паузу, чтобы немного
отдышаться. Мона старалась мне помочь. Наша
спокойная беседа ободрила многих зрителей. Я был собран и
рассудителен, но очень волновался.
Мона спросила, что я думаю о текущих событиях и о
дальнейшем, и я подчеркнул, что не могу составить мне-
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 311
ния, зная так мало. Но я молил всех и каждого не думать
сейчас о личной выгоде. Не время продвигать, тем более
навязывать какую-либо идеологию или разбираться со
старыми обидами. На первом месте — Египет. И ничто
не должно стоять на пути осуществления наших чаяний.
Мона упомянула, что некие бизнесмены (пожелавшие
остаться неизвестными) решили сделать пожертвования
семьям погибших. Тут режиссер передачи начал
показывать фотографии павших. Я смотрел на фотографии
молодых египтян, отдавших жизни за лучшую жизнь
Египта. Мне было больно. Я опустил голову, попытался
сдержать слезы, но меня выдал сдавленный голос. Мона
все говорила, но я уже не слушал. Мной овладели скорбь
о смерти этих героев и гнев на бесчеловечных убийц,
отнявших их жизни. Подняв голову, я увидел
фотографию погибшего Ахмеда Эхаба. Я не знал его, но черты
казались знакомыми. Обычный египтянин, мечтавший о
переменах и всего через два месяца после своей свадьбы
заплативший за них жизнью.
В конце концов я расплакался. Мона просила меня
перестать, но я не мог. Только выдавил сквозь слезы:
— Я хотел бы сказать всем отцам и матерям, кто
лишился детей, что я прошу у них прощения. Прошу у них
прощения, но виноваты не мы, виноваты все те, кто
цепляется за власть и не хочет выпустить ее из рук. — Тут
я замолк, не в силах ни думать, ни говорить. Не так я
планировал добиться внимания людей. — Позвольте мне
уйти, — сказал я и рванулся вон из студии.
Мона побежала за мной. Снаружи Амр Салама
тотчас меня обнял. Все вокруг плакали, и Мона тоже. Она
хрипло сказала:
— Не ты должен рыдать. Они должны. Они плохо
поступили с молодежью Египта. Перестань, прошу тебя.
312 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Мы пошли в студийную комнату отдыха, и я начал как
безумный топать и пинать мебель с криками:
— Скоты, скоты, скоты! — Пережитое в заключении
не шло ни в какое сравнение с тем, что я чувствовал
сейчас, когда увидел эти фотографии. Я хотел правосудия
ради тех, кто отдал свои жизни.
Как только я покинул студию, мой мобильный начал
звонить и уже не умолкал. Звонили даже друзья из-за
границы — выражали солидарность. Они посмотрели
передачу, и им тоже было больно. Дома я вышел в Сеть
и обнаружил, что передачу вовсю обсуждают в Twitter и
Facebook. Я получил 1200 посланий на личный аккаунт в
Facebook и постарался прочесть, сколько мог. Обращения
были очень трогательными, полными любви и одобрения.
Многие просили меня перестать угрызаться. Особенно
интересными были сообщения от тех, кто был
противниками революции, пока не посмотрел передачу, а теперь
решил выйти на Тахрир и поддержать протестующих.
Я позвонил Илке. В ее голосе звучала тревога. Я
извинился и спросил, как дети. Она ответила, что с ними все
хорошо, они крепко спят, и спросила, когда я вернусь в
Дубай. Что за чудной вопрос. Я сказал, что тут такое
творится — в ближайшее время я вернуться не смогу. Цели
революции еще не достигнуты. Илка по-прежнему
считала, что несчастья, которые я обрушил на себя и семью,
должны стать мне уроком, но я желал делать правое дело.
Ее гнев и страхи были, конечно, оправданы. Я
проговорил больше часа, стараясь ее успокоить. Если я покину
страну сейчас, говорил я, то предам мучеников,
погибших за свободу. Я просто не могу покинуть Египет, пока
революция не победила. Я рассказал ей о тех моментах
в тюрьме, когда, чтобы не впасть в депрессию, пытался
гнать мысли о ней и детях — и не мог. Я рассказал, каким
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 313
виноватым себя чувствую. А под конец попросил ее
позволить мне утром поговорить с Исрой и Адамом, ведь я
так по ним скучаю.
После разговора с Илкой раздался звонок с
неопознанного номера. Звонил министр внутренних дел
Махмуд Вагди. Он сказал, что вместе с семьей смотрел всю
передачу и все они очень взволнованы. Он сказал, что
уважает меня, мой патриотизм и верность цели. Должен
признаться, после этого звонка я начал доверять ему чуть
больше. Он ведь вовсе не обязан был звонить.
Само собой, Госбезопасность рассчитывала, что я
нажму на протестующих, чтобы те отказались от
требования отставки Мубарака. Они надеялись, что достойное
поведение должностных лиц и промывание мозгов
сослужат свою службу.
Не позволю давить на меня, не бывать тому. Выскажу свою
личную точку зрения только после того, как поговорю с
людьми на Тахрир. Мне двенадцать дней не давали видеть мир.
aj 11 093 Likes £J 6 335 Comments 1 307 026 Views
Благодаря Интернету и социальным сетям запись
передачи Моны аль-Шазли разошлась быстро. Беседу со
мной транслировали многие зарубежные СМИ, включая
CNN и Guardian. Многие журналисты старались
изобразить меня борцом за революцию — моя история
вписывалась в образ. Кто-то даже завел на Facebook страницу
«Предлагаю Ваэлю Гониму выступать от имени
протестующих египтян». За двое суток на страницу подписалось
около 250 тысяч человек, но мне не нравилось, что из
меня делают икону. Я считал, это принесет больше вреда,
чем пользы. СМИ сочли мое эмоциональное интервью
314 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
драматической сценой, пригодной для заглавных
новостей, но я постоянно напоминал себе, что я — не герой.
Герои — те отважные молодые люди, которые рисковали
жизнью ради своей страны и были замучены или тяжело
травмированы зверским режимом Мубарака.
Поспав часа три, я рано утром был на ногах и читал
комментарии в Facebook. Пошел слух, что убийцы Халеда
Сайда сбежали, и многие участники требовали, чтобы те,
кто их найдет, свершили месть там же и тогда же, прямо
на улице. Меня это возмутило. Мы боремся за власть
закона и уважение к правам человека. Каждый
подозреваемый имеет право на защиту в суде. Так что я написал
обращение.
Пошел слух, что подозреваемые по делу Халеда Сайда
сбежали из тюрьмы. Меня тревожит, что многие призывают
к их немедленной казни без суда. Прошу вас. Нам не следует
назначать себя судьями и выносить приговоры. Это не наше
дело. Не позволим, чтобы волнение и гнев вынудили нас
утратить то, чего мы на сегодня добились. Египет превыше всего.
Прошу вас. Давайте помнить этот лозунг и всегда хранить
совесть в чистоте.
Я позвонил Амру, Мустафе и Мухаммеду Диабу и
договорился с ними вместе отправиться на Тахрир.
Приходили вести, что площадь набита битком и одна из причин
тому — мое эмоциональное интервью. Брат и кое-кто
из родственников собрались с нами. Посоветовали мне
спрятать лицо под козырьком кепки, чтобы избежать
толкучки, если демонстранты узнают меня. Я устал и был
изнурен бременем принятых теперь важных решений.
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 315
Я ощущал огромную ответственность, а выбора не было.
Я нес тяжелый и нежеланный груз.
Мы пришли на Тахрир. С тех пор как я последний
раз видел ее вечером Jan25, она стала организованнее.
На входах появились контрольные посты. Молодые люди
проверяли документы и извинялись за задержку при
обыске. Площадь была набита битком. Мы еле видели, куда
ступаем. Мои друзья были чрезвычайно довольны —
говорили, что прежде здесь не бывало столько народа.
Протестующие призывали президента уйти в отставку.
Некоторые узнали меня, но друзья убедили
пропустить нас к главной сцене, чтобы я обратился ко всем
сразу. За трибуной были магазины. Один лавочник
добровольно предложил свой магазин под штаб, где
собирались ораторы и печатались пресс-релизы. Мы
пробивались туда сквозь толпу минут двадцать. Я снял кепку.
Многие узнавали меня и поздравляли с освобождением.
К моему удивлению, в лавку вошла мать Халеда
Сайда. Я бросился ей навстречу. Она крепко обняла меня и
заплакала:
— Мой сын не умер. Ты — мой сын Халед.
Я еле сдерживал слезы. Мы не виделись прежде, но я
отслеживал новости о ней и слышал ее голос во многих
видеороликах, которые смотрел и публиковал на нашей
странице Facebook. Я дрожал, как от холода, понимая,
что чувствует эта страдающая мать. Она с сочувствием
спрашивала, не пытали ли меня, не унижали ли, — как
будто я и впрямь был ее потерянный сын. Я отвечал, что
забочусь только о правосудии для Халеда, чей образ всех
нас вдохновил на бунт. Еще я сказал ей, что Египет будет
свободным и имя Халеда никогда не забудется.
Когда я добрался до трибуны, перед моими глазами
предстало невообразимое. Некоторые скандировали:
316 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
«Ваэль, Ваэль», но я попросил их прекратить. Кто-то
закричал: «Ваэль, ты же не покинешь нас. Верим, что тебя
не одурачили!» Все ждали, что я выскажусь о смещении
президента, и все верили, что его отставка не подлежит
обсуждению.
В начале я отдал почести павшим. Я говорил, что герои
они, а вовсе не я. Мы должны потребовать правосудия
ради них.
— Это моя страна. Это наша страна, — говорил я. —
Все мы, провозгласившие, что Египет наш, должны
бороться за права египтян, если не нашего поколения, то
будущего.
Потом я сказал, что требую того же, чего требует
площадь Тахрир, — теперь за отставку президента должны
выступить все. Обращаясь к Мубараку, толпа
скандировала: «Вон, вон, вон!»
В конце я попросил всех отбросить личные желания
и идеологии. Пришло время, когда Египет стал важнее
всего и затмил все прочее. Я завершил речь обращением
к Мубараку:
— Вы сделали достаточно, президент. Ваше время
истекло.
Никогда в жизни я не ощущал столько любви, как в
тот день на площади Тахрир. Меня словно выпустили на
свободу после одиннадцати лет тюрьмы, а не
одиннадцати дней. Солидарность преодолела границы возрастов,
классов, культур, образования, религий. Площадь Тахрир
преобразилась в земную утопию, где все верили в свои
мечты. Я был свидетелем того, как египтяне разом
восстали, чтобы добиться своих прав и эти мечты осуществить.
Сойдя с трибуны, я не смог долго оставаться.
Поразительно, сколько людей столпилось вокруг. Все
приветствовали меня и хотели поцеловать и обнять. Но я уже
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 317
два дня не спал. Друзья еле вывели меня с площади, мы
взяли такси и поехали домой.
Уникальный и вдохновляющий опыт площади Тахрир
раскрыл достоинство и красоту египетского народа,
резко контрастирующие с жестоким и продажным
режимом. Дома я тут же опубликовал описание своих
переживаний на Тахрир.
До чего непохожа любовь людей в Сети и в реальности. Да
благословит Аллах всех вас. Самое главное сейчас — не
изменить павшим, тем, кто пролил свою кровь за мечту.
gb 17 582 Likes ^J 11 023 Comments 1 090 207 Views
Вскоре после этого постинга Хазему позвонили из
офиса Анаса эль-Феки, в то время министра информации.
Заместитель министра сообщил Хазему что эль-Феки
зовет меня выступить на государственном ТВ. Я сразу
же отказался и велел Хазему передать, что я никогда не
появлюсь на канале, который намеренно обманывал
публику и сеял ложь и слухи о протестующих, тем самым
пособничая зверским убийствам.
Замминистра перезвонил через несколько минут и
сказал, что министр информации хочет поговорить со
мной лично. Я взял трубку, и министр поспешно
заговорил о радикальных переменах в государственных СМИ
и о том, что их каналы теперь открыты, каждый может
свободно выступить, если ему хочется.
— Вы египтянин? — сердито перебил я. — Вы правда
считаете, что любите нашу страну и ее народ? Вы всего
лишь министр пропаганды, сеющий ложь, и я ни за что не
хочу появляться на вашем телеканале! Вы неотъемлемая
часть режима, хладнокровно убившего сотни египтян.
318 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Министр не очень-то и пытался спорить. Он сказал,
что понимает, через какие испытания я прошел, и что
в это непростое время мне важно проявить мудрость и
не причинить вреда для страны. Я повторил, что не
появлюсь на его канале, и мы быстро закончили разговор.
Голова уже болела невыносимо. Я лег и провалился в
глубокий сон. Радуясь людской любви и благодарности,
я, однако, был не в восторге от утраты анонимности.
Я-то надеялся, что никто не узнает о моей политической
деятельности, никто не выяснит, что я админ «Куллена
Халед Сайд». Приверженность народа идеям куда
надежнее приверженности лицам, которые могут лишиться
доверия или осрамиться. Я всегда старался держаться
подальше от гербов и героев.
Два или три часа спустя я проснулся, все такой же
измотанный, и зашел на страницу проследить за ее
работой и поспорить с читателями, склонными прекратить
протест и поверить обещанию Мубарака об отставке
через полгода. У страницы уже было 640 тысяч
участников.
I
Нас не одурачишь парой реформ. Кровь египтян стоит
недешево, дорогое правительство. Когда умер внук
президента, его оплакивали все египтяне. Но президент не пролил и
слезинки, когда руками его собственной полиции были убиты
больше 300 его детей-египтян. Кровь наших собратьев стоит
недешево, господин президент. Клянусь Аллахом, их жизни
не пропадут впустую. Господин президент, если вы думаете,
что можете улестить египтян 15%-ной прибавкой к
жалованью, то вы не знаете молодежи Египта.
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 319
В среду, 9 февраля, в пять часов утра, друг прислал
мне видеозапись интервью Кристиан Аманпур из ABC
с вице-президентом Египта, генералом Омаром Сулейма-
ном. Раньше я не видел этого интервью, записанного
6 февраля, а посмотрев, нашел его совершенно
провокационным. Вице-президент говорил, как важно
сейчас успокоиться и довериться нынешнему правительству,
чтобы мирно передать власть, как обещал президент
Мубарак. Сулейман также заявил, что за революцией
стоят «Братья-мусульмане» и некоторые исламисты —
они используют молодежь в своих целях. Когда Аманпур
спросила, допускает ли он, что прав и свобод хотят сами
молодые египтяне, он стоял на своем: он считает,
протесты замыслила не одна только египетская молодежь, ее
подталкивают протестовать из-за рубежа. Он добавил,
что длительные выступления поддерживаются
зарубежными государствами. Он отклонил призывы к отставке
президента. По его словам, правительство опасается, что
без Мубарака страна погрузится в хаос. Все верят в
демократию, заявил он, но вопрос в том, когда претворить
демократию в жизнь и готов ли к ней народ. Как сказал
Сулейман, у египтян еще нет «культуры демократии».
Его слова точно выразили отношение режима к
египетскому народу. По мнению правительства, египтяне
неспособны править сами. Правительство издевалось над
политически несознательным народом, но забывало, что это
следствие именно его политики, приведшей к ухудшению
на всех фронтах: экономическом, политическом и
социальном. Жалкие оправдания! Поддержка нынешнего режима
означала поддержку именно этой несознательности.
В заключение, когда Аманпур спросила генерала, что
ему нужно от оппозиции, Сулейман на своем ломаном
английском обратился к протестующим:
320 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
— Я хочу, чтобы оппозиция поняла, что из-за
недостатка времени мы можем сделать то, что обещал президент
Мубарак, и не больше, а когда придет новый президент,
у вас будет время сделать больше. Мы только можем
сказать — идите домой, мы не можем сделать больше, чем
сделали. Силой их разогнать нельзя. Всем надо идти
домой, нам нужна нормальная жизнь, нам не нужно никого
на улицах. Надо работать, надо вернуть туристов, жить
обычной жизнью и спасти экономику страны.
Я впал в ярость. Я был знаком с западной прессой и
понимал скрытый смысл заявлений Сулеймана. Он
посылал ясный сигнал тем западным правительствам, которые
впервые за десятилетия решили встать на сторону
египетского народа, а не режима. Сулейман сообщал им, что
египтяне не готовы к демократии и авторитарное
правление больше отвечает интересам Запада. Он намекал,
что демократия в Египте — во всяком случае пока — для
Запада будет представлять угрозу.
И тогда я решил обратиться к западным СМИ. Теперь
это было необходимо. От американских СМИ я уже
получил по электронной почте несколько просьб об интервью
и решил ответить на самое последнее, от корреспондента
CNN. Вскоре мы переговорили по телефону и назначили
время.
То, что наша революция не выдвинула
общепризнанного вождя, одни рассматривали как недостаток, а
другие — как секрет ее успеха. Пульс площади Тахрир взывал
к совести и заставлял принимать решения. Невозможно
было противостоять ему. Этого факта официальные лица
не могли ни понять, ни принять, и потому все их
попытки провалились. Чиновники пытались встречаться со
сложившимися политическими группами и влиять на их
решения, но ничего не выходило. Протестующие остава-
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 321
лись на площади, сидячая демонстрация продолжалась.
Режиму противостояло разгневанное поколение,
поколение без политического опыта. Поколение, не желавшее
соглашаться с половинчатыми решениями и готовое
пожертвовать жизнью ради своих целей.
Победа будет нашей, потому что у нас нет скрытых
замыслов. Потому что мы не разбираемся в политике,
компромиссах, переговорах и грязных трюках. Победа будет нашей,
потому что наши слезы — от сердца, потому что наши чаяния
законны, потому что мы способны любить, потому что теперь
в нас укрепилась надежда. Победа будет нашей, потому что
мы лучше погибнем смертью храбрых, чем останемся жить
недостойной жизнью. Победа будет нашей, потому что Египет
превыше всего.
щЪ 9 064 Likes f^J 3 571 Comments 1 062 408 Views
Все эти дни у меня из головы не шли фотографии
павших. Я предложил провести почетную похоронную
процессию. Процессия начнется в пятницу 11 февраля от
мечети Аль-Hyp и коптского собора в Аббасии и пройдет
к площади Тахрир. Читатели одобрили эту мысль, но она
не разошлась так широко, как призыв к выступлению
Jan25. Ситуация была крайне накалена, и я понимал, что
мобилизовать народ призывами со страницы Facebook,
как 28 января, не удастся. Наступательный порыв
передался из виртуального мира в реальный, и отныне
виртуальный мир станет в лучшем случае не особо
влиятельным наблюдателем и комментатором.
Я позвонил Илке и откровенно поговорил с ней об
опасностях, с которыми мог столкнуться, а еще сказал,
что составлю для нее доверенность на распоряжение
322 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
всем моим имуществом, включая банковские счета.
Исход надвигающихся битв непредсказуем, а раз я оказался
в центре внимания, то и рискую больше прежнего. Она
просила меня беречься ради нее и детей, и я пообещал,
что постараюсь. Позже в тот день был составлен
юридический документ, и я попросил одного друга отвезти его
моей жене в Эмираты.
В полдень 9 февраля к нам домой прибыла команда
CNN, и мы начали запись интервью. Интервьюер
направлял разговор на подготовку событий Jan25, но я
настоял на комментарии к недавним заявлениям Омара
Сулеймана. Я подчеркнул безосновательность замечаний
вице-президента. «Братья-мусульмане» и другие
«исламистские» группировки не участвовали в подготовке к
Jan25. Суть в том, что Jan25 не было работой
политической группы. Это реакция поколения, выросшего среди
страха, порчи и бездействия, — реакция, вдохновленная
главным образом событиями в Тунисе.
Интервьюер спросил мое мнение о текущей
ситуации. Я заявил, что Jan25 мы были готовы к переговорам,
но режим вел «переговоры» резиновыми пулями,
водяными пушками и слезоточивым газом. Сейчас
переговоры невозможны, пока Мубарак не уйдет в отставку,
объявил я и обратился к Омару Сулейману, сказав, что
мы больше не боимся. Режим не понимал и не поймет
молодое поколение. Я достал доверенность,
составленную для жены, и повернул к камере, чтобы он понял:
я не шучу. Мы готовы умереть за наши требования. Мы
готовы умереть за перемены в Египте.
Позже мне дважды звонили чиновники, желавшие
поговорить о возможных выходах из кризиса. Один
звонок был от кого-то, пожелавшего устроить мне встречу
с доктором Хосамом Бадрауи, второй от Рутттди, офицера
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 323
Госбезопасности, который допрашивал меня при аресте.
Рутпди сказал, что министр внутренних дел хочет
встретиться со мной вечером по срочному делу. Я
согласился на обе встречи, четко заявив, что требования людей
с Тахрир — это и мои требования и они не подлежат
обсуждению.
Я позвонил нескольким друзьям и попросил их
пойти со мной. Мне нужны были независимые свидетели,
а еще мне хотелось расширить рамки дискуссии. Я
слышал, что во время революции арестовывали сотнями, и
предложил друзьям помочь мне составить список
арестованных и пропавших без вести, предоставить его
министру и помочь их освободить. Я остро сочувствовал
арестованным, потому что на своей шкуре узнал, каково
им приходится.
На встречу с министром внутренних дел вместе со
мной пришли журналист Халед эль-Барамауи, в то время
главный редактор портала Masrawy.com, и Амр Салама.
В Министерстве нас встретил один из моих
дознавателей — а ведь говорил, что мы больше не увидимся! Мы
подождали, когда министр закончит с делами, вошли и
были представлены главе Госбезопасности генералу Хас-
сану Абдул-Рахману, который, как оказалось, и был тем
самым незнакомцем на встрече с министром Махмудом
Вагди вечером моего освобождения.
Министр заговорил о ситуации в Египте, о
невозможности отставки президента Мубарака. Ясно, что он хотел
убедить нас отказаться от этого требования. Я старался
отвечать честно и прямо. У революции нет вождя,
сказал я. Она как разъяренный дикий конь, который
залягает любого, кто рискнет его оседлать. Мы трое
решительно отвергли попытки министра. Мы говорили о
мучениках, которые расстались с жизнью на площади Тахрир.
324 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
К моему удивлению, министр совершенно искренне
верил, что нынешние события в Египте — результат
заговора против нашей страны. Похоже, старая гвардия
не видела законных причин для восстания. Они до того
оторвались от жизни, что считали, будто массами
египетской молодежи манипулируют. Они противоречили
сами себе, стараясь найти благие причины для зверств,
которые творили в стране. Министр сказал, что «Братья-
мусульмане» при пособничестве «Хезболлы» и «Хамаса»
врывались в полицейские участки и тюрьмы, чтобы
выпустить заключенных и вызвать хаос. Он даже сказал,
что на крыше над Тахрир был поднят флаг «Хезболлы»,
и что именно люди из «Хезболлы» стреляли и бросали
коктейли Молотова в протестующих, чтобы потом
свалить вину на МВД. Мы не поверили ни единому слову.
Если, допустим, члены «Хезболлы» действительно были
там, зачем бы им размахивать своим флагом? Какая им
с того польза — особенно если пойдут слухи, что «Хезбол-
ла», как утверждает министр, убивает протестующих?
Генерал Абдул-Рахман, глава Госбезопасности,
твердил, что Египет в опасности и до полного хаоса рукой
подать.
Я спросил его:
— Вы осознаете, что именно ваши офицеры и солдаты
делают с арестованными? — И дал волю гневу. — Зачем
вы пытаете людей, а то и мучаете током до смерти?
Отчего меня арестовали, надели наручники и завязали глаза
на одиннадцать дней, по той лишь причине, что я
требовал дать египтянам их права, достоинство и свободу?
Его, казалось, тронул мой порыв. Он попросил
прощения за то, что мне пришлось пережить, и сказал, что
теперь изменится вся стратегия Госбезопасности. По его
словам, все это они делали лишь затем, чтобы защитить
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 325
будущее Египта и египтян. По его мнению, в этот
решающий момент мне следует быть выше личных
переживаний и думать о благе Египта. Генерал Абдул-Рахман
рассказал нам о себе, упомянул о детях, о своей степени
магистра искусств и о работе над докторской
диссертацией в области права. Подчеркнул, что о Госбезопасности
много врут, и заявил, что рад видеть столько активных
молодых египтян, готовых и голосовать, и принять на
себя управление своей страной. Теперь, сказал он,
Госбезопасность не боится, что на выборах победят
экстремисты, потому что явка на выборы будет высокой, чего
не бывало прежде.
Наша беседа была то спокойной, то напряженной.
Министр все напоминал нам про армейское прошлое Муба-
рака и его службу на благо страны. Снова этот
потрепанный аргумент: Мубарак — пожилой лидер, не следует
его унижать. Амр Салама повторял, что протестующие
на Тахрир не согласятся ни на что, кроме отставки
президента, и Мубарака унизят куда сильнее, если он
останется у власти еще на полгода. Можно обсуждать детали
процедуры, но сама отставка обсуждению не подлежит.
И даже если, предположим, мы, участники этой
встречи, отступились бы от требования об отставке,
переубедить площадь Тахрир невозможно. Под конец министр
выразил озабоченность безопасностью демонстрантов,
особенно после вестей о задуманном ими марше к
президентскому дворцу. Он сказал, что президентская гвардия
даст решительный отпор тем, кто будет угрожать жизни
президента Мубарака. Такой марш закончится резней,
и мы должны постараться любой ценой его предотвратить.
Положение было сложным, а режим Мубарака
считал, что время на его стороне. Протесты и сидячие
демонстрации со временем ослабнут, и режим надеялся,
326 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
что демонстрантам в конце концов придется согласиться
с передачей власти в сентябре, когда закончится
президентский срок. В свете нападок СМИ на революцию
рискованно было ставить на ее полный успех.
Неуверенность в исходе событий вела многих разумных людей
к поискам выхода из кризиса. В заключение министр
сказал: ему известно, что доктор Хосам Бадрауи
собирается встретиться с нами на следующее утро и у него есть
идея, которая поможет выйти из положения. Он призвал
нас выслушать его и наладить сотрудничество.
Мы не очень-то поняли, что министр имел в виду и
что за волшебное решение явится нам наутро, но я был
настроен оптимистически. В отсутствие революционного
вождя, на которого нетрудно надавить, правит воля
народа. В три часа ночи мы покинули офис министра, и я
отправился к Амру Саламе, чтобы приготовиться к
встрече с доктором Хосамом Бадрауи в квартире в Замалеке.
Сначала мы вместе обновили страницу Facebook.
Я знаю, что очень скоро мы перевернем эту страницу,
возьмемся за перья и будем своими руками писать наше
будущее.
щ£] 6 316 Likes (J.J 2 077 Comments 1 244 267 Views
В доме Амра Саламы я сидел, переполненный
оптимизмом. Он спросил, смотрел ли я видеозаписи о
революции. Нет, ответил я. Он посоветовал посмотреть
видеоролики, документировавшие революцию день за
днем, с самого Jan25. Драматические сцены,
захватывающий саундтрек. Фильм начинался с Jan25, которому я
был свидетелем с начала до конца. При воспоминании
о том, что пережил в тот день, я покрылся мурашками.
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 327
Затем пошли картины столкновений 28 января. Силы
безопасности применили водяные пушки против тысяч
людей, собравшихся на мосту рядом с Тахрир, и стреляли
в демонстрантов гранатами со слезоточивым газом.
Затем душераздирающие кадры: машины
Центральной безопасности давят демонстрантов, а те в
потрясении кричат. В Александрии демонстрант идет к солдатам,
распахнув куртку, в него стреляют, и он падает под крики
и проклятия девушки, записывающей это с балкона на
видео. «Верблюжья атака», когда протестующих яростно
атаковали всадники на верблюдах и лошадях под
градом камней и коктейлей Молотова. Я видел молодых
людей, уносящих раненых в импровизированный госпиталь,
и понимал, как мало сделал для революции. По
сравнению с этими людьми я не герой. Они перенесли такое,
что я видел только в голливудских фильмах о войне. И я
зарыдал.
Свои чувства я постарался описать в Facebook:
Пока я в Госбезопасности спал без единой царапины,
герои отдавали жизни за свою мечту. Я серьезно: не окажись
я взаперти, побоялся бы драться рядом с вами. Клянусь
Аллахом, каждый из вас — герой. Клянусь Аллахом, вы величайший
народ в мире. Клянусь Аллахом, вы отстояли честь Египта.
Поверьте, дело сделано. Jan25 было началом конца — и конец
совсем близко.
%Ь 8 060 Likes £1 2 703 Comments 1 459 815 Views
Я все не мог заснуть — смотрел видеоролики снова и
снова. В восемь утра к нам прибыл Халед эль-Барамауи,
и мы отправились на встречу с доктором Бадрауи.
Покидая дом Амра, я оставил на странице статус, в котором
328 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
постарался напомнить себе и читателям, почему во всем
этом участвую. В итоге этот статус стал одним из самых
читаемых, отмечаемых и комментируемых статусов на
странице со дня ее создания.
Клянусь перед Аллахом, что, как только молодые египтяне
воплотят свои замыслы и мечты, я откажусь от политической
жизни, гордясь тем, что египтяне снова стали хозяевами
своей судьбы. Я говорил это в июне 2010 года и повторяю сейчас,
слово в слово. Все, чего я хочу, — идти по улице и гордиться,
что я египтянин.
щЦЬ 17 026 Likes |fj 6 937 Comments 2 031 555 Views
Для начала доктор Бадрауи ознакомил нас с
реформами внутри Национально-демократической партии. Он
пытается направить Египет в мирную гавань, сказал
доктор и объяснил, что ему и некоторым другим в НДП
никогда не нравилась политика лидеров партии, но
внутренняя оппозиция так и не дала результатов. Я стоял
на своем: организации, ответственной за разложение
политики, общества и экономики Египта, второй шанс
ни к чему. Лично я был полон решимости помешать НДП
вновь занять политические высоты и посоветовал
Бадрауи выйти в отставку, а если он и впрямь стремится к
реформам, вместе с коллегами, честными партийцами,
сформировать новую партию.
Доктор Бадрауи сказал, что занял пост
генерального секретаря при условии, что сможет
взаимодействовать непосредственно с президентом Мубараком, и уже
встречался с ним, несмотря на препятствия, чинимые
президентским окружением. На переговорах он подал
идею об отставке Мубарака и делегировании полномо-
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 329
чий вице-президенту. Президент готов был рассмотреть
эту идею, но его окружение, опасаясь за свои интересы,
высказалось против.
Идея почетной отставки, то есть фактического
смещения с поста при номинальной поддержке института
президентства, тогда показалась разумным решением.
Неопределенность нарастает, сказал доктор Бадрауи, нужно
предотвратить новое кровопролитие. Мы все одобрили
эту мысль, и мы с Амром Саламой кое-что посоветовали
касательно речи президента. Важно, чтобы слово
«отставка» было четко произнесено и чтобы президент выразил
соболезнования семьям погибших, говорили мы. А чтобы
уравновесить СМИ, оболгавшие молодых египтян, и во
избежание преследований демонстрантов в будущем он
должен высказать восхищение и одобрение восстанию.
После примерно часа прений доктор Бадрауи сказал,
что поедет в президентский дворец, предложит эту идею
и сообщит президенту, что таково требование молодых
демонстрантов. Он спросил, не хотим ли мы встретиться
с президентом и лично изложить свою позицию. Мы
сказали, что хотим — с условием, что не будем вести
переговоры о сохранении власти. Доктор Бадрауи уехал, а мы
остались ждать. Немного позже он позвонил и сообщил,
что договорился о встрече и что идея почетной отставки
принята. Мы были вне себя от радости — мы думали, что
египетская мечта вот-вот станет явью.
Соглашаясь встретиться с президентом, уже
потерявшим легитимность, я не искал себе славы. Мы знали, что
подвергнемся критике, как только протестующие узнают
об этой встрече. Я был искренне заинтересован в
разрешении ситуации без дальнейшего кровопролития, и
мы охотно обменяли бы доверие общества на такой
выход. Вроде бы слишком красиво, чтобы быть правдой,
330 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
но, пожалуй, находясь в центре важных событий, я был
слегка наивен. Я искал возможности воплотить мечту и
не рассуждал о заговорах и политических играх. Я не
искал себе славы.
Вскоре мы, полные оптимизма, были в пути. Я
позвонил Мустафе аль-Нагару и Ахмеду Махеру и попросил их
встретить меня вблизи дворца рядом с одним известным
отелем «по срочному делу». Мустафа тут же выехал, но
Махеру сначала надо было кое о чем сказать.
— Обманул меня, значит, Ваэль. Мы встречались в
Катаре накануне Jan25, а ты и не сказал, что ты —
администратор «Куллена Халед Сайд», — пошутил он. — Вот
встретимся и разберемся.
Он сказал, что сейчас он на встрече, согласует
пятничные протесты, но я попросил его приехать к нам
поскорее.
Амр Салама, Мустафа аль-Нагар, Халед эль-Барамауи
и я ехали в машине эль-Барамауи. В пути мы пели
патриотические песни, предвкушая известие, которое
обрадует миллионы египтян. Каирские улицы заливал дождь,
и все походило на киношный хеппи-энд.
По дороге мне позвонил офицер Госбезопасности,
с которым мы говорили раньше, и сообщил, что
планы изменились. Сначала, до встречи с президентом, мы
должны явиться в Министерство внутренних дел, а
оттуда в здание кабинета министров на встречу к премьер-
министру Шафику. Из-за этой странной перемены
Мустафа и Халед заподозрили неладное. Но мы с Амром
решили, что оснований для подозрений нет, а нам следует
сохранять объективность и делать свое дело. Я позвонил
доктору Бадрауи, спросил, что изменилось. Тот сказал:
премьер хочет выслушать, что мы скажем президенту.
Разговор с премьером, заявил он, должен быть как можно
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 331
короче: нельзя задерживаться с прибытием в
президентский дворец.
Мы приехали в МВД. Ахмеда Махера еще не было —
Каир затопило дождем, и Махер застрял в пробке. Нам
предложили следовать за автомобилем, выехавшим от
министерства. Мы не знали, кто в этой машине и кто
ее ведет. За ней следовал автомобиль с личной охраной.
Скоро стало ясно, что мы едем в офис
премьер-министра недалеко от каирского международного аэропорта.
Движение было плотным, а мы все пели в ожидании
воплощения мечты. Мы даже представили момент, когда
Мубарак объявит о своей отставке и воля молодежи
победит. Вообразив эту сцену, мы растрогались до слез. Мы
нараспев читали стихи арабского поэта Абу аль-Касима
аш-Шабби:
Если однажды захочет народ пробудиться,
То и судьба отозваться будет готова,
И неминуемо тьма рассеется ночи,
И распадутся оковы.
Возле аэропорта мы вышли из машины и увидели,
кто ехал впереди. Это были министр внутренних дел
Махмуд Вагди, его заместитель по делам
Госбезопасности Хассан Абдул-Рахман и офицер Рутттди, отвечавший,
по-видимому, за согласование нашего участия в
переговорах. Министру и его компании, угрюмо смотревшим
на нас, мы, должно быть, казались такими неопытными и
жизнерадостными. Помню, я даже сказал офицеру Руш-
ди, что до нашей мечты рукой подать. Он ответил:
— Моя мечта или ваша — неважно. Важнее благо
Египта.
Нас провели в конференц-зал на пятьдесят или
шестьдесят мест, с микрофоном при каждом. Мы не поняли,
почему встреча с министром назначена именно здесь,
332 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
но решили подождать и посмотреть. В зал вошел пресс-
секретарь правительства Маджди Ради и поздоровался с
нами. Меня он приветствовал особенно тепло, заговорил
о впечатляющих успехах египетской молодежи.
Затем он перешел к вопросу об отставке
президента. Она создаст конституционное затруднение, сказал
он, потому что президент — единственное должностное
лицо, имеющее право вносить поправки в конституцию.
Я улыбнулся и сказал, что в прошлом законодатели не раз
запросто составляли на заказ поправки к конституции
для Мубарака — с чего бы им теперь возражать? Я
напомнил пресс-секретарю, что протестующие не
согласятся ни с чем, кроме отставки президента.
Споры продолжались, и вдруг раздались шаги. Мы
подумали, что прибыл премьер-министр и сейчас
начнется встреча, но ошиблись. В зал вошли человек восемь
примерно нашего возраста, с флагами Египта. С ними
была телеактриса Афаф Шоэб, прежде публично
призывавшая закончить протесты, и телеоператор. Ловушка.
Нас заманили на съемочную площадку «диалога»,
организованного правительством, чтобы свести вместе
сторонников и противников революции, на пользу режиму.
Египтян пытались убедить, что среди революционеров
произошел раскол и некоторые из них удовлетворены
и готовы пойти на компромисс.
Мы тут же встали и пошли к выходу. Я обратился
к офицеру Рушди:
— Вот как, значит, вы обращаетесь с нами?
Обманываете? Вы привели нас на съемку? Думаете, нам охота
попасть в телевизор вместе с их
превосходительствами? — Тут подошли министр внутренних дел и глава
Госбезопасности, но я продолжал: — Вы явно не понимаете
молодежь. Вы считаете, обо всем можно договориться.
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 333
Вы думали, мы готовы обсудить права мучеников в обмен
на фотосессию с министром или премьер-министром.
Министр внутренних дел попросил успокоиться и
позволить ему объясниться. Это большое недоразумение,
сказал он. У премьера запланирована другая встреча, и
эти люди пришли в зал, чтобы, как и мы, его подождать.
Мы не поверили. Но затем министр сказал, что премьер
завершил предыдущую встречу, и действительно, двери
кабинета открылись и вышли несколько человек.
Ахмед Шафик поздоровался с нами, будто и понятия
не имел, что происходит. Министр внутренних дел
рассказал ему о «недоразумении», и Шафик сказал, что у
него и правда были запланированы две встречи на одно
время.
— Проходите в кабинет, прошу вас, — вежливо
произнес он. — Давайте успокоимся и поговорим.
Переглянувшись и кивнув друг другу, мы согласились
успокоиться и следовать нашему плану. Не стоило
бросать все в минуту гнева. Полные благих намерений, мы
решили поговорить с Шафиком — а затем будет встреча
с президентом.
Ахмед Махер так и не явился, и я ему позвонил. Уже
почти на месте, сказал он. Я решил не рассказывать ему
о «недоразумении», потому что знал: он отнесся к
решению о встрече с большими сомнениями. Я сказал, что мы
на подготовительной встрече, за которой должна
последовать встреча с Мубараком, после чего тот подаст в
отставку. Махер удивился и растерялся, но ему оставалось
ехать пару минут.
Атмосфера накалялась, а я меньше всех был способен
владеть собой. Салама был спокойнее всех — он
попросил меня не начинать разговора первым, чтобы встреча
не стала слишком напряженной. Премьер-министр начал
334 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
с повтора своих заявлений в СМИ. Он предупредил, что
Египет противостоит ужасным опасностям, особо
упомянув ухудшение в экономике, неизбежное, по его словам,
при продолжении стачек, сидячих демонстраций и
протестов. Мы столкнемся с голодом и хаосом, сказал он. Он
был очень вежлив и рассудителен и изо всех сил пытался
спустить наш гнев на тормозах.
Через несколько минут явился Ахмед Махер.
Поздоровавшись со всеми, он попытался напустить на себя
сконфуженный вид и оставался таким до конца
встречи. Заявил, что не скажет ни слова. Махмуд Вагди даже
спросил, почему он не хочет говорить, но Махер кратко
ответил, что не сумеет сказать ничего значащего и
предпочитает послушать.
Амр Салама объяснял премьер-министру, почему
важно, чтобы президент подал в отставку. Он говорил, что
будущее Египта, несомненно, под угрозой, но угроза
исходит от отсутствия реакции правительства на
требования народа. Его логика была блестящей, а манера —
миролюбивой, но через некоторое время стало очевидно,
что разговор ходит по кругу. Ахмед Шафик ни разу не
вспомнил о нашей встрече с президентом. Мустафа
прошептал мне на ухо:
— У нас завтра большое выступление. Надо уходить,
нет смысла продолжать этот спор.
Я прервал беседу и вежливо обратился к премьер-
министру:
— Когда мы встретимся с президентом?
— Вы предполагаете встретиться с президентом? —
удивился тот. — Мне об этом ничего не известно.
Я ему не поверил. Стало ясно, что нас и вправду
заманили в медийную ловушку, которая должна сыграть
на руку режиму.
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 335
— Мы договорились с доктором Хосамом Бадрауи,
а он сказал, что вы знаете, — ответил я, изображая
спокойствие.
Ахмед Шафик повторил, что не в курсе. Я вынул
телефон и сказал, что позвоню доктору Бадрауи. Я включил
динамик, чтобы всем было слышно, но телефон не
отвечал. Я вспомнил разговоры Мустафы и Халеда в дороге и
снова разозлился. Они говорили, что политика — грязная
игра и мы не должны обманываться. Нельзя верить в
добрые намерения другой стороны.
Я еще раз позвонил доктору Бадрауи, и на этот раз он
ответил. Он заверил меня, что встреча с президентом,
несомненно, подготовлена, но сказал, что уже покинул
дворец президента и об отмене ему не сообщали. Я
попросил его поговорить с Ахмедом Шафиком. Их разговор
был сухим и коротким, а затем премьер-министр
повторил, что ни о какой встрече не знает.
Махер и аль-Нагар встали, мы все тоже. Аль-Нагар
извинился, что беседу пришлось завершить, но добавил,
что надо серьезно подготовиться к завтрашним
протестам. Мы вышли из кабинета. Первым вышел Махер, я
двинулся за ним. Извинился и сказал ему, что эта встреча
прояснила: министрам только бы власти не лишиться,
остальное их не заботит.
Мы входили в это здание в радостном возбуждении,
а покидали его глубоко разочарованными. Офицеру
Рушди я сказал, что мы намерены завершить начатое и
теперь конфронтация неизбежна. Исходом будет победа
или смерть.
На обратном пути мы с Саламой обсуждали, как
наивны мы были, поверив комедии интриг, в которую так
ловко вовлек нас доктор Бадрауи. Я начал понимать, что
многие теории заговоров, о которых я слышал, и впрямь
336 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
могут быть правдой. Тираны удерживают власть,
устраивая заговоры против своего же народа. Мы
витийствовали в огорчении и гневе, а Мустафа и Халед напомнили
нам о том, о чем говорили всегда: режим не изменится за
один вечер и не начнет вдруг заботиться о Египте
больше, чем о своих интересах.
На полдороге назад Халеду позвонили и велели
включить радио. Включив, мы услышали, как диктор,
ссылаясь на доктора Бадрауи, сообщает, что президент решил
подать в отставку и через несколько часов выступит с
речью.
Мы остолбенели. Никто не понимал, что
происходит. Как могло положение измениться столь внезапно и
нелогично? Мы снова попытались рассуждать. Может,
встреча с президентом не состоялась, оттого что он уже
решил подать в отставку? Я пытался дозвониться до
доктора Бадрауи, но его телефон то был занят, то не отвечал.
Между тем международные новостные агентства
сообщали о предстоящей отставке президента. Но
оставалось одно: праздновать. Мы заорали:
— Мубарак уходит! Народ Египта свободен!
Машина медленно ехала по мосту, мы высунулись по
пояс, размахивая флагами и крича последние известия
проезжающим мимо.
Дома я сел перед телевизором — смотрел новости и
ломал голову над этой загадкой. Я увидел, как президент
Барак Обама прервал речь в Мичиганском университете,
чтобы поздравить народ Египта, добившийся своей цели.
— Мы очень внимательно следим за сегодняшними
событиями в Египте. Мы сможем сказать больше по мере
развития событий. Но мы присутствуем при
историческом повороте. Это момент преображения, происхо-
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 337
дящего потому, что народ Египта призывает к
переменам, — заявил он.
Для меня и многих других это был ясный знак:
отставка неизбежна. Это вопрос нескольких часов.
Все на площади Тахрир ликовали, а новостные
каналы уже просили демонстрантов прокомментировать еще
не подтвержденное сообщение об отставке Мубарака.
Из «Аль-Арабия» мне предложили дать телефонное
интервью — поздравить египетский народ. Я заявил, что
мы наконец достигли своей цели — ухода президента —
и теперь пора пойти домой и подумать о возрождении
Египта.
Тем временем Высший совет Вооруженных сил
Египта выпустил то, что назвали «Заявлением номер один».
Заявление поддерживало законные требования народа
и его право на мирные демонстрации, а также
сообщало, что ВСВС работает в непрерывном режиме. Мы не
были уверены, что поняли суть этого заявления, но
сознавали, что многое происходит за кулисами. Заявление
было посланием армии к народу в поддержку
революции. Косвенным сигналом было то, что ВСВС работает
без главнокомандующего, которым официально
оставался президент Мубарак. Это означало, что Мубарак
утрачивает власть.
После интервью для «Аль-Арабия» я решил пойти на
Тахрир смотреть прощальную речь. Я поговорил со
многими на площади. Все радовались, все с нетерпением
ожидали речь.
Мубарак начал речь гораздо позже, чем ожидалось,
и пока мы ждали, нас захлестывала тревога. Говорил он
в своей обычной манере. Напомнил о своей роли во
времена войны и мира, о своих достижениях и истории. Он
сказал пару слов насчет скорби о павших, однако в нем
338 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
не было и половины тех эмоций, что клокотали, когда он
обиделся на то, как его изображают на площади Тахрир.
Он даже назвал павших «ваши мученики», неосознанно
подтвердив, как он далек от площади. Мубарак
предложил всем ставить интересы Египта превыше всего. Он
сказал, что жил и умрет на египетской земле. Потом, в
последние тридцать секунд речи, Мубарак заявил, что
передает свои полномочия вице-президенту Омару Су-
лейману. То есть по сути не отрекся от власти.
На площади Тахрир тысячи разочарованных, но
полных решимости людей начали скандировать: «Уходя —
уходи, а не понял, так вали! » Вокруг меня собрались люди.
— Что нам делать? Невероятно. Они что, не
понимают? — восклицали они. Что тут сказать, кроме того, что
мы сильнее и не остановимся, пока не достигнем цели?
Мы желали настоящей отставки, а не уловки с передачей
полномочий. Огорченный, я покинул Тахрир с другом,
который отвез меня домой.
На встрече с друзьями — мы собрались обсудить
дальнейшие шаги — всплыли две удивительные вести.
Первая: Ближневосточное агентство новостей (MENA)
сообщило, что после президентской речи я выпустил
заявление, в котором предложил всем египтянам с Тахрир
разойтись по домам. Вторая: сотни разгневанных
демонстрантов двинулись с площади Тахрир к президентскому
дворцу, чтобы принудить президента уйти. События
развивались угрожающе. Все говорили, что может дойти до
резни. Охрана президента нападет на любого, кто
приблизится к дворцу. Я был сокрушен этими известиями и
предчувствовал худшее.
Я зашел на страницу Facebook, чтобы опровергнуть
заявление, переданное MENA и уже мелькавшее в заго-
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 339
ловках государственных СМИ. Меня использовали,
чтобы повлиять на демонстрантов.
Важное уточнение: я говорил с различными телеканалами
за четыре часа до речи Мубарака. Я еще не комментировал
саму речь. Пишу это, потому что многие новостные источники
лживо заявляют, будто я предложил людям разойтись по
домам после речи Мубарака.
|
Опровержения в Сети было недостаточно. Со мной
связался телеведущий Амр аль-Лайти и предложил мне
позвонить во время его программы и высказать свое
мнение о событиях и о решении президента. Я
согласился.
В эфире я разъяснил, что не делал никаких заявлений
и, как и все, не рад речи Мубарака. Президент не
уходит, а, оставаясь на своем посту, делегирует полномочия
вице-президенту. Амр аль-Лайти спросил, что я думаю о
марше к президентскому дворцу. Я ответил, что мое
личное мнение не имеет значения, потому что у революции
нет вождя и никто не сможет повлиять на протестующих,
которые решили идти. Он перефразировал вопрос:
— Вы пойдете с ними?
Я сказал — нет, и добавил, что на следующий день
многие придут на Тахрир, чтобы отдать почести
мученикам. Затем он предложил мне сказать что-нибудь людям,
идущим ко дворцу. Я сказал, что не мое дело —
обращаться к протестующим, и попросил его и других прекратить
попытки на них влиять — все равно они не смотрят
телевизор. Мой заключительный комментарий был таков:
по своему обыкновению, я сформулирую точку зрения,
340 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
когда опрошу читателей «Куллена Халед Сайд», как они
расценивают положение на местах.
На мои плечи легло огромное бремя ответственности.
Да, мои заявления могут не оказать воздействия на
массы, а призыв в Facebook вряд ли подействует, как
прежде, потому что теперь ход событий направляют герои
на улицах. Но я все же чувствовал — впервые, — что
моя компьютерная клавиатура превратилась в автомат,
а каждый удар по клавише был как выстрел. Я ощутил
незнакомое ранее чувство ответственности за все, что
пишу, и напрягся.
Я составил вопросник касательно отклика на речь
президента — спрашивал, какими, по мнению читателей,
должны быть следующие шаги, включая идею марша ко
дворцу. Свое решение я планировал основать на мнении
большинства. Так мы разделим ответственность, даже
если итогом будет огонь президентской охраны, который
унесет жизни сотен молодых египтян.
Через несколько минут после загрузки вопросника
перестала работать служба опросов, которой я
пользовался месяцами. Главный сервер службы из-за взрывного
роста пользовательского трафика внезапно завис.
Тысячи, а может, десятки тысяч посетителей сайта хотели
принять участие в опросе и поделиться мнением, но с
таким трафиком сервер не справился. Я несколько раз
пытался оживить сервер, но без успеха. Я объявил на
странице о сбое службы опросов; некоторые читатели
обвинили меня в трусости, лжи и предательстве. Я был
измотан невообразимо. Я пошел домой, не зная, что
напишу в следующий раз.
Один старый друг наорал на меня по телефону.
Сказал, что раз я не поддержал марш, то буду в ответе за
всех, кто погибнет у президентского дворца. Он считал,
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 341
я обязан поддержать марш ко дворцу: если народу
придет мало, все они окажутся легкой мишенью. Меня
расстроил его резкий тон. Мы переживали решающий час,
а у меня недосып, я измучен душой и ошеломлен тяжкой
ответственностью. Это лишало сил.
Когда я вернулся домой, все чувства читались у меня
на лице. Мать отправила ко мне родных, живших в этом
же доме, но я попросил оставить меня в покое. А потом
излил душу в Facebook.
Аллах Всемогущий, ты лучше всех знаешь наши стремления
и что мы взыскуем наших прав и нашей свободы. Вдохнови
нас на правое дело и умножь силы всех и каждого из нас.
.
Я лег в постель, попытался подумать, но сам не заметил,
как заснул после целого дня неожиданных событий.
Впервые после ареста я проспал больше семи часов. А когда
проснулся, все стало просто. Я решился — и был в ярости.
Я был в ярости из-за того, что нас использовали для
съемки «диалога», чтобы подорвать революцию. Я был в ярости
из-за того, что мое имя использовали в сообщении для
прессы, чтобы отговорить протестующих от продолжения
сидячей демонстрации. И на странице Facebook я вновь
ясно поддержал революцию и ее требования.
Я с вами, я с нашими правами и с нашей свободой. Я за
суд над всеми продажными людьми. Я за то, чтобы покончить
с 30 годами посягательств на фундаментальные права
египтян и на их достоинство.
342 1 РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Позвонил Мустафа аль-Нагар и сказал, что мы
должны появиться в СМИ и рассказать, как нас обманули
накануне. Он предложил пойти к знаменитому
телеведущему Хафизу аль-Мирази на «Аль-Арабии».
Позже Мустафа пришел ко мне с официальным
заявлением, которое подготовил для армии с другими
политическими активистами. Оно базировалось на
заявлении армии. Начиналось оно одобрением позиции ВСВС
и затем обрисовывало наши требования: подтверждение
полной отставки президента и его окончательного
смещения с должности; роспуск
Национально-демократической партии и свободное создание политических
партий; снятие ограничений на выдвижение кандидатов в
президенты; немедленная приостановка чрезвычайного
законодательства; новый раунд выборов в парламент
в тех избирательных округах, где суд признал
предыдущие результаты нелегитимными; наблюдение за
каждыми выборами местным и международным гражданским
обществом, а также снижение ограничений при
голосовании путем разрешения всем постоянно
проживающим в Египте гражданам пользоваться внутренними
удостоверениями личности и разрешения экспатам
голосовать за рубежом; суд над убийцами, ответственными
за преступления против египетской молодежи; суд над
продажными политиками и конфискация всех богатств,
украденных у египетского народа; и перестройка
аппарата Госбезопасности на основе принципа
прозрачности, что предотвратит чудовищные пытки и запугивание
граждан.
По дороге на «Аль-Арабию» мы услышали, что число
людей у президентского дворца пока невелико, но растет
по мере того, как близится время пятничной молитвы.
Тем временем Тахрир наводнили сотни тысяч протесту-
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 343
ющих, и начался марш к зданию государственного ТВ,
которое во избежание его захвата охраняли военные.
К началу интервью на «Аль-Арабии» я был зол как
никогда. Я сказал Хафизу аль-Мирази, что Египет переживает
беспримерный кризис доверия. Я сказал, что страна —
словно женщина, которую тридцать лет насиловали, а едва
она раздобыла нож, чтобы отбиваться, насильник просит
ее «вести диалог» и отказаться от мести. Я зачитал наши
требования. Мустафа аль-Нагар объявил, что
удовлетворение этих требований необходимо, потому что
пролилась кровь.
Я рассказал интервьюеру, как Мустафа держал на
руках умирающего демонстранта, которому выстрелили
в грудь.
— Мустафа, на верной ли мы стороне? — спросил
тот. — Умру ли я как мученик?
Сквозь слезы Мустафа ответил:
—Да, конечно.
И раненый испустил последнее дыхание.
Тут я повысил голос:
— Наши слезы — признак не слабости, но силы. Наши
слезы сильнее пуль, которыми ранят нас в грудь Омар
Сулейман и его люди. Я сильнее Омара Сулеймана и
сильнее Хосни Мубарака.
Свое заявление я заканчивал от первого лица, но эти
слова как будто произносили сами демонстранты. Мы не
откажемся от нашей мечты, тем более из страха.
После интервью нас снова окружили люди на улице.
Я хотел поскорее уехать, открыть Facebook и заняться
обновлениями страницы. В эту пятницу площадь Тахрир была
изумительна. Она ясно свидетельствовала о том, что
большинство выступивших Jan25 не довольствовались
простой передачей полномочий Мубарака вице-президенту.
344 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Вскоре я обнаружил, что по национальному телевидению
распространили весть о том, что армия поддержала
требования протестующих. Были названы отдельные
требования, в том числе из нашего заявления. К нам снова
вернулась надежда.
Послание режиму: люди на улицах поднимают уровень
требований с каждым часом. Нынешнее требование, которое
нужно исполнить как можно быстрее, — пусть президент уйдет
в отставку и покинет Египет.
Около пяти часов вечера телестанции объявили, что
«скоро» будет передано важное сообщение. После
событий прошлого вечера мы ожидали чего угодно и решили
пока не праздновать.
На этот раз на национальном ТВ появился
вице-президент Омар Сулейман. Он был очень серьезен.
— Во имя Аллаха, милостивого, милосердного, —
читал Сулейман, — мои сограждане, в нелегкой ситуации,
которую переживает наша страна, президент Мухаммед
Хосни Мубарак принял решение подать в отставку с
поста президента республики и поручил Высшему совету
Вооруженных сил принять управление нашей страной.
Да направит нас Аллах.
Я не верил своим ушам. Мечта сбылась. То, чего не
могли добиться годами, достигнуто за восемнадцать дней.
Я ходил и со всеми обнимался: с матерью, сестрой,
братом, тетей и друзьями. Мы громко запели национальный
гимн. Я позвонил жене и сказал:
— Ты не поверишь! Мубарак отрекся!
— Ты серьезно?
ПАДЕНИЕ ФАРАОНА | 345
— Да! — воскликнул я. — Он ушел! Ушел! Ушел! —
повторял я, как в истерике.
Через минуту я написал в Facebook:
Поздравляю, Египет! Вот исторический момент, которого
мы так ждали!
I
Семья и друзья Абдель-Рахмана Мансура в очередную
пятницу пришли поздравить его на армейскую базу. Он
не ожидал столь быстрого развития событий, да и никто
не ожидал. Хоть он так и не смог поучаствовать в
текущих протестах, его сердце и разум не оставляли их ни
на миг. В ту пятницу и его охватил восторг свободы, хотя
ему оставалось служить еще десять месяцев.
Радость и ликование на улицах были невероятны.
Повсюду слышались автомобильные гудки, фейерверки,
крики, песни и аплодисменты. То был решающий миг
современной истории Египта. Воля народа преодолела
волю правителей.
Я вышел на улицу, окруженный соседями и друзьями.
Мы останавливали проезжавшие машины и
скандировали во весь голос: «Мубарак ушел! Народ Египта
свободен!»
Праздновали всю ночь. Начали на площади Муста-
фы Махмуда в Мухандесине и оттуда прошли до битком
набитой людьми площади Тахрир. Здесь я поднялся на
главную трибуну, в честь павших прочел начальную главу
Корана «Аль-Фатиха» и предложил одному из молодых
христиан тоже помолиться за них. Все начали
скандировать: «Мусульмане, христиане — все мы египтяне!»
346 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Эти мгновения на площади Тахрир в ту ночь —
счастливейшие в моей жизни. Мы завершили главу в
истории — истории, которая закончится, только когда Египет
снова войдет в число ведущих держав мира. И все же
первая миссия выполнена, кошмарному режиму Муба-
рака пришел конец. Мы наконец обрели тот Египет,
который, как пытался убедить нас режим, утрачен
навсегда. Нескольким тысячам людей понадобилась всего пара
часов, чтобы убедить миллионы объединиться с ними в
поиске достоинства и свободы, и в ту пятницу, спустя
всего восемнадцать дней, мы могли сказать только:
— Добро пожаловать обратно, Египет, — мы так
тосковали по тебе!
Я вернулся домой после полуночи с гордо поднятой
головой. Перед сном я написал на «Куллена Халед Сайд»:
Горжусь, что я египтянин!
&Ъ 9 413 Likes f^j 2 539 Comments 655 359 Views
Эпилог
Пока я пишу эти заключительные слова, Египет
продолжает свой путь к лучшему будущему. Революция
успешно достигла своей первой цели, лишив власти
ключевые фигуры режима и тем самым проложив дорогу
возможностям и надеждам. Однако революция — это
процесс, а не единичное событие, и следующая глава
этой истории только начинается. За революционным
пылом и единством с неотвратимостью последовали раскол
общественного мнения, вихри неопределенности, а до
полного установления демократии нам еще далеко. Я не
разыгрываю всеведение, у меня нет хрустального шара,
который предскажет будущее Египта, но я верю, что
другого фараона египтяне больше не потерпят.
Когда они дали отпор режиму Мубарака, что-то
переменилось. Эти перемены не ограничены нашей страной
или нашей революцией — они происходят во многих
странах Ближнего Востока и на улицах многих городов
мира. Теперь, когда людям так просто связываться друг
с другом, мир стал менее благоприятен для
авторитарных режимов. Жадные до власти люди — извечное
проклятие человечества, а верховенство закона и
правосудия не может процвести сразу всюду и на все времена.
Но, благодаря современным технологиям, демократия
участия становится реальностью. Правительствам все
труднее изолировать народы друг от друга, фильтровать
348 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
информацию, скрывать коррупцию и вести пропаганду,
не встречающую возражений. Средства массового
подавления вымирают медленно, но верно.
Египетская революция показала нам, что огромные
массы людей, которые обычно не расположены к риску
и не являются активистами, могут, объединившись, стать
отважными и деятельными. Это словно оффлайновая «Ви-
кипедия», где все анонимно и самоотверженно трудятся
ради общей цели. Вот почему я отказываюсь от ярлыка
героя и не ставлю себе в заслугу разжигание революции.
Я всего лишь человек с некоторым опытом в маркетинге,
основавший страницу Facebook, которая выросла в нечто
большее, чем каждый из тысяч ее участников. Я долго
не хотел открыто бросать вызов режиму, хотя тысячи
политических активистов и борцов за права человека
на улицах жертвовали собой, требуя перемен. Да, мне
повезло быть образованным «первопроходцем»
технологии, и я — частица городского среднего класса, что
помещает меня в тонкий привилегированный слой населения
Египта. Но я совершенно не увлекался политикой —
типичный осторожный египтянин, которого легко напугать
и который не смел протестовать против режима. Когда
я создавал страницу «Куллена Халед Сайд», целью было
связаться с такими же, как я. Было много откровенных,
радикальных и более отважных активистов, а некоторые
другие страницы и группы, бросившие вызов режиму,
вначале читало и комментировало больше народу. И все
же преодолеть свои опасения и поверить, что изменения
возможны, потребовалось в конечном счете именно
«золотой середине» народа. Я обращался к этой «середине»,
потому что я один из них.
Вожди революций прошлого обычно были люди ха-
ризматичные, разбиравшиеся в политике, а порой даже
ЭПИЛОГ I 349
гении военного дела. Такие революции проходили по
шаблону, который теперь можно назвать «Революция 1.0».
Но революция в Египте была другой: по-настоящему
стихийное движение, ведомое не чем иным, как мудростью
толпы. Когда-то революция казалась совершенно
невозможной, а о переменах мечтала лишь горстка людей.
А потом, когда отважный народ Туниса зажег огонь,
тлевший в сердцах египтян и множества других арабов,
невозможное обернулось возможным. Люди, которые только
и делали, что писали комментарии в киберпространстве,
оказались готовы к открытому противостоянию, а затем
эти протестующие, а также многие другие совершили
большой скачок, став демонстрантами, и число таких
людей выросло до критической массы, свергнувшей
жестокий и тиранический режим.
Сегодня молодые египтяне, наделенные правами,
знают, что способны сформировать будущее своей страны,
свято веря, что это их будущее. Тем не менее, пока мы
не возродим страну, нам очень нужны терпение, а также
энтузиазм, чтобы справиться с предстоящими задачами.
В последующие годы я вместе с другими надеюсь
внести свой вклад в улучшение системы образования
Египта и предоставление доступа к технологиям возможно
большему числу собратьев-египтян. Демократия должна
укорениться необратимо, чтобы будущие египтяне не
добивались ее, а только защищали. Я стремлюсь к высшей
радости, которая придет, лишь когда полностью
воплотятся смелые мечты молодых египтян.
Нет сомнений: египетская революция случилась бы и
без многих известных лиц, что связаны с ней сегодня, —
и это самое замечательное. Эта книга — не
всеобъемлющий отчет для истории, а личные воспоминания, и имена,
названные здесь, в том числе мое, в этой революции без
350 I РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
вождей, конечно, не главнее других. Есть шутка, что за
лавину не в ответе ни одна снежинка, и в отношении
Jan25 я совершенно с этим согласен. Такова модель
«Революции 2.0»: героев не было, потому что герои — все.
Мы никогда не забудем всех тех, кто пожертвовал
жизнью на нашем пути к свободе, и мы готовы
приносить жертвы, чтобы будущие поколения жили в том
Египте, к которому стремились их отважные
предшественники. Самоотверженные герои, которые погибли,
защищая чаяния миллионов своих сограждан, навсегда
останутся нашим путеводным маяком. Да, именно их
отвага, решимость и милосердие напомнили нам и
всему человечеству истину, казалось бы, многими забытую:
власть народа всегда будет сильнее властвующих над
народом.
Благодарности
Когда мне сказали, что эту книгу надо написать за четыре
месяца, чтобы опубликовать к 25 января 2012 года (первой
годовщине нашей революции), я подумал: мне это не по силам. Однако мне
повезло: в моем окружении много удивительных людей, которые и
профессионально, и по-дружески помогли мне воплотить в жизнь
«Революцию 2.0».
Мой друг Мухаммед Диаб помог с композицией книги, а
благодаря его творческим идеям труд повествователя оказался
нескучным. Мустафа Хашиш применил свое мастерство перевода
первоначального арабского варианта этой книги на английский.
Я также весьма обязан моему доброму другу, египетскому
редактору этой книги (который предпочитает остаться анонимным), за
тесное сотрудничество и за помощь в изложении по-английски
моей истории и точки зрения.
Мне повезло с коллегами и друзьями, которые просмотрели
много черновиков и сделали проницательные замечания. Хочу
поблагодарить Хассани, Перихана, Альфи, Жизель, Али, Антонию,
Йонку и Гавдата за конструктивные отзывы. Я также благодарен
моему американскому редактору и издателю Брюсу Николсу за
последние важные штрихи, весьма ценные для книги, и моему
редактору Лиз Дювал.
Моим коллегам из Google, которые вместе с другими друзьями
поддерживали мою жену и детей во время моего заключения: я
всегда буду ценить и никогда не забуду все, что вы сделали.
Абдель-Рахман Мансур — настоящий самоотверженный
патриот. Он дни и ночи работал над страницей и во время нашей
битвы за свободу помогал мне администрировать «Куллена Халед
Сайд».
Я хотел бы поблагодарить мою мать и отца, брата и сестру за
то, что всю мою жизнь они рядом со мной: нет слов, которые бы
передали мои чувства к вам всем.
И, наконец, я хочу поблагодарить мою поистине
замечательную жену Илку за самоотверженность и неустанную поддержку
все время нашего брака: я так горд, что ты моя супруга и мать
моих детей.
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие 3
Пролог 11
1. Режим страха 13
2. В поисках избавителя 46
3. «КулленаХаледСаид» 82
4. В Сети и на улицах 109
5. Революция, объявленная заранее 155
6. 25 января 2011 года 199
7. Меня зовут Сорок первый 229
8. Темница 264
9. Падение фараона 299
Эпилог 347
Благодарности 351
Литературно-художественное издание
СЕРИЯ «КНИГА ПЕРЕМЕН»
Ваэль Гоним
РЕВОЛЮЦИЯ 2.0
Документальный роман