Текст
,, сеймов скм и
... ________________________________
М. В. СЕРГИЕВСКИЙ
ИСТОРИЯ
ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА
УЧЕБНИК ДЛЯ ВЫСШИХ УЧЕБНЫХ ЗАВЕДЕНИЙ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ УЧЕБНО-ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО МОСКВА 1938
44
С 32
Отв. редактор С. И. Урбан
Техн, редакторы О. Л. Гросс и Т. И. Бернштейн
Сдано в набор 10/V 1937 г. Подписано к печати 8/VII 1938 г.
Формат бумаги 84Х108/з2- Тираж 10 000 экз. Изд. л. 18. Бум. л. 9.
Авт. л. 17,64 В 1 бум. л. 84 480 тип. зн.
Учпедгиз № 8885. У-3. Заказ № 2120
У поли. Главлита № Б-32276
Л:я Образцовая типография Огиза РСФСР треста .Полиграфкнига*. Москва, Валовая, 28.
ПРЕДИСЛОВИИ
Настоящий очерк истории французского языка сложился из тех лекций, которые мне пришлось в течение ряда лет читать на старших курсах специальных языковых факультетов или отделений московских высших учебных заведений. Задачей курса является дать в руки студенту или преподавателю языка необходимое пособие по истории французского языка, которое в то же время подводило бы к дальнейшему чтению и критическому использованию более капитальных трудов по тому же предмету. Надо иметь в виду, что история французского языка давно привлекала внимание исследователей и имеет очень обширную и богатую научную традицию. Само собой понятно, что всего более в этом отношении было сделано во Франции. Важнейшие труды, посвященные истории языка, возникли там в связи с успехами романского языкознания во второй половине XIX века. Основатель романской филологии во Франции Гастон Парис был первым, начавшим заниматься систематическим изучением памятников языка в интересах его истории, и он же дал основные методологические установки, на основе которых пошла дальнейшая разработка и изучение предмета1. Начатое им дело увенчано в настоящее время появлением капитального труда Фердинанда Брюно, составившего труд всей жизни известного французского лингвиста, еще не закончившего его вполне выпуском в свет1 2. За последние сорок лет вообще появилось немало солидных трудов, посвященных историческому изучению французского языка, как в частности шеститомная историческая грамматика датского романиста Кристофера Нюропа, сжатый, но очень содержательный компендиум В. Мейер-Любке, прекрасное руководство специально по старофранцузскому периоду Швана и Беренса, не говоря о более популярных
1 См. G. Paris, Grammaire historique de la langue francais®. Lefon d’ouverture (Melanges Unguis tiques p. p. M. Roques. Paris, 1906, стр. 153—173); его же критический разбор первого тома книги Брюно, напечатанный в Journal des Savants за 1897 г. и перепечатанный в упомянутом сборнике, стр. 174—230.
2 F. Brunot, Histoire de la langue francais® Paris, Armand Colin. L IL III 1—2, IV 1—2, V, VI 1 1—2, 2 1—2, VII, VIII 1—3, 1X 1-2, 1896—1937.
или предназначенных в качестве учебников для высшей школы книгах Доза, А. Дармстетера, двух Брюно, Кледа и др L Если добавить к этому массу работ, посвященных отдельным темам по истории языка, отдельным его периодам, притом работ, имеющих первостепенную важность, как то по фонетике, по истории словаря, по языку отдельных писателей, по диалектологии, то станет понятным, почему библиография важнейших только работ по истории французского языка насчитывает десятки названий, а если добавить журнальные статьи, то и многие сотни1 2 *.
При этих условиях становится ясной и трудность для каждого автора приниматься за составление новой книги на ту же тему. Выпуская в свет свою книгу, я пытался, на основе критического использования обширного накопленного ^наукой материала, выбрать наиболее существенное и важное в истории литературного языка и в то же время проследить процесс развития разговорной речи во Франции, обычно оставляемой без внимания историками, но сыгравшей гораздо большую роль в деле развития национального языка страны, чем это принято думать.
1 Кг. Nyrop, Grammaire historique de la langue fran^aise, tt. I—VI, Paris-Copenhague 19143—1929; Meyer-Liibke W., Historische Grammatik der Franzosischen Sprache, Bde I—II, Heidelberg; Darmesteter A., Cours de grammaire historique de la langue franfaise, Vol. I—IV, Paris, Delagrave (ряд изданий); Brunot F. et Bruneau Ch., Precis de Grammaire historique de la langue franfaise. Paris, 1933; Schwan-Behrens, Grammatik des Altfran-zosischen, Leipzig, Reisland (ряд изданий, французский перевод Grammaire de 1’ancien Franfais, Paris, 1914 4); Vossler K., Frankreichs Kultur im Spiegel seiner Sprachentwicklung, Heidelberg, Winter; Dauzat A., His-toire de la langue franfaise, Paris, 1930; Cledat L., Manuel de phonetique et de morphologic historique de Franfais, Paris, 1917.
2 Отметим здесь лишь самые существенные: Rosset Th., Les origines
de la prononciation moderne, Paris, 1911; Herzog E., Historische Sprachlehre des Neufranzosischen. I. Teil. Heidelberg, 1913; Bourciez E., Precis historique de phonetique fran^aise. Paris, 19215; Suchier H., Les voyelles
toniques du vieux fran^ais. Paris, 1906; Huguet E., L’evolution du sens des mots depuis le XVI siecle. Paris, 1934; Gohin, Les transformations de la langue franfaise pendant la 2-e moitie du XVIII siecle. Paris, 1903; Frey M., Les transformations du vocabulaire fran^ais a Fepoque de la Revolution. Paris, 1925; Sain£an L., Le langage parisien au XIX si£cle. Paris, 1920; Sain6an L., Les sources indigenes de I’etymologie franfaise I—III, Paris, 1927; Lerch E., Historische franzosische Syntax, I—II, Leipzig,
1925—29; Sneyders de Vogel K., Syntaxe historique du Fran^ais, Groningen, 1927 2. На другие труды, в том числе и важнейшие работы по диалектологии, ссылки даны в тексте книги.
УСЛОВНЫЕ ЗНАКИ И ФОНЕТИЧЕСКАЯ ТРАНСКРИПЦИЯ
а — а
Ь—б d—д
е(е)—е закрытое f(s)— е открытое
з— g (франц, de) f— ф
«•—г
Л— придыхание (нем. hoch, haben) i — и
J—средненебный звонкий фрикативный согласный, как у в франц, payer или i в Ыеп k—к t — л русское, т. е. веларизованное
I — л европейское т — м п —н q(o)—о закрытое у(э)— о открытое Р— п г—р переднеязычное R — р увуларное (франц, г grassey£)
5 — С
S— Ш t— т и —у О— в X— X Z — 3 i —ж ts —ч tS--Ц
dt—дж (англ, j)
S
у — задненебный фрикативный звонкий, как южно-русское г 8 — межзубный фрикативный звонкий, как в англ, that О — межзубный фрикативный глухой, как в англ, think д — й, т. е. неслоговое i, образующее дифтонг и — неслоговое я, образующее дифтонг
w— билабиальный согласный, как в англ, well, франц, moi, out w—билабиальный согласный, как в франц, lui, putts й — лабиализованный гласный переднего ряда, как в франц.
tu, риг
о (ое)— лабиализованный открытый средний гласный переднего ряда, как в франц, реиг
б(ф)—тот же, но закрытый гласный, как в франц, реи над гласным означает носовой характер звука б, б, е, б, как в франц, an, bon, vln, ип
— означает долготу гласного
v означает краткость гласного
> означает „развивается в*
< означает „восходит к* или „развилось из*
> означает мягкость согласного: п' как в франц, vlgne, топ-tagne: I' как итал. flgllo
* впереди слова показывает, что оно не засвидетельствовано в памятниках
ГЛАВА I
ФРАНЦУЗСКИЙ ЯЗЫК И ЕГО ПРОИСХОЖДЕНИЕ
§ 1. Французский язык принадлежит к группе романских языков, которую вместе с ним составляют языки испанский, португальский, каталанский на Пиренейском полуострове, провансальский в южной части Франции, сардинский и итальянский, рето-романский на юго-востоке Швейцарии и румынский с молдавским в Румынии, Бессарабии и АМССР. Французский язык является национальным и государственным языком современной Франции, Бельгии (на равных правах с фламандским), Швейцарии (наравне с немецким и итальянским), а также во французских колониях к Общее число французов во Франции исчисляется по данным на 1926 г. в 35 миллионов, куда входит и около 10 миллионов двуязычных провансальцев, для которых родным языком можно считать провансальский. Остальное население во Франции составляют меньшие по численности национальные меньшинства, как то баски в департаменте Нижних Пиренеев (округа Байонн и Молеон) с общим числом говорящих на родном языке около 100 тысяч; каталонцы в департаменте Восточных Пиренеев, в количестве до 186 тысяч; бретонцы на полуострове Бретань, в департаментах Финистер, Морбиан и Кот-дю-Нор, в количестве около 1 миллиона; фламандцы в департаменте Нор, в округе Ден-керк, в количестве около 200 тысяч; немцы в Эльзасе, в количестве около 1.300 тысяч; итальянцы на острове Корсике в количестве ок. 300 тысяч; всего, следовательно, около трех миллионов населения.
В Бельгии к области французского языка относится южная часть страны, точнее южная половина провинций западной и восточной Фландрии, южного Брабанта и Лимбурга и полностью Эно, Намюр, Льеж и Люксембург, с общим числом говорящих
1 Приводимые ниже цифры взяты из статистики языков в Европе, составленной Теньером в приложении к книге М е i 11 е t A., Les langues dans ГЕигоре nouvelle. 2. ed., P. 1928; ср. также Suchier H., Die fran-zosische und die provenzalische Sprache (GrundriB der romanischen Philologie hgg. von Q. Grdber, I. Band, 2 Aufl., 1904/06).
в 3,5 миллиона. В Швейцарии к области французского языка принадлежат кантоны: Женева, Нёшатель, Во, большая часть Вале и Фрейбурга с общим числом говорящих по-французски свыше 800 тысяч. На нормандских островах: Гернсей, Джерсей, Сарк и Ориньи, находящихся под властью Англии с 1204 г., жители говорили по-французски (на нормандском диалекте), но из общего их числа (до 90 тысяч) французский сохранила приблизительно половина к
Труднее дать цифры распространения французского языка в колониях. Прежде всего надо отметить около 1.900.000 французского населения Канады, частью сохраняющего и французский язык наравне с английским 1 2; затем около 80.000 французов в штате Луизиана, уступленном Францией Америке в 1803 г.; на Антильских островах, особенно Гаити, и в Гвиане, включая и креолов, около 2.000.000; в старых французских колониях: Гваделупа около 167.000, Мартиника—190.000, Реюнион—168.000. В новых колониях, в северной Африке, французский язык является по преимуществу официальным языком французских чиновников, капиталистов и служащих и мало усвоен еще населением. Около 30 лет тому назад в Алжире и Тунисе числилось до 322.000 французов, не считая военных частей.
Вся область французского языка делилась ранее и частью сохраняет это деление до сих пор на диалекты, из которых можно здесь перечислить нормандский на северо-западе (деп. Орн, Эр, Манш, Кальвадос, Нижняя Сена) и на островах, пикардский на севере (деп. Нор, Па-де-Кале, Сомм), валлонский в Бельгии, лотарингский на востоке (Мёз, Мёрт-э-Мозелль, Вож, Бельфор), бургундский на юго-востоке (Кот-д’Ор, Йонн, Сон-э-Луар, Эн), юго-восточные в Франш-Контё, Лионё, Савойе, Дофинё и во французских кантонах Швейцарии. Подробнее о положении диалектов см. §§ 310—313 и приложенную там карту 3.
1 О французском языке на Джерсее интересное замечание делает Энгельс в своем письме к Марксу от 5 сентября 1874 г. Описывая свое посещение острова, он сообщает: „Французский язык быстро исчезает, дети даже в деревне говорят между собою почти только по-английски, а люди моложе тридцати лет почти все говорят по-английски без всякого французского акцента. Только старая знать держится еще крепко за французский язык“ (Собрание сочинений Маркса и Энгельса, изд. ИМЭЛ, т. XXIV, стр. 438).
2 См. Meyer-Liibke W., Das Franzosische in Kanada (Germanisch-romanische Monatschrift, Bd. I, 1909, стр. 133 и след.).
8 Надлежит также упомянуть о своеобразной форме, которую французский язык принял в некоторых колониях в устах местного креольского населения. Мы встречаем там (напр. на острове Маврикия) 8
§ 2. Как и все романские языки, французский язык ведет свое начало от латинского языка, распространившегося на территории нынешней Франции после ее завоевания Юлием Цезарем в 58—52 гг. до н. э. Как мы знаем из свидетельства самого Цезаря и других античных писателейх, территория нынешней Франции, называвшаяся в древности Галлией, была заселена до римского завоевания различными народами. Главную массу на севере и в центре страны составляли народы кельтского племени или, как их называли римляне, галлы, говорившие на своем кельтском или галльском языке. На юге страны большая часть территории была занята аквитанами, народом иного происхождения, ближе стоявшим к иберам, населявшим территорию древней Испании, о чем совершенно определенно свидетельствует греческий географ Страбон (ок. 18 г. н. э.). Со времени завоевания Галлии Цезарем она была поделена на три провинции: Аквитанию, Лугдунскую и Бельгийскую, и очень быстро стала романизироваться* 1 2. Римские школы, римская культура, римская администрация способствовали усвоению населением — в первую очередь городов — латинского языка. Но в завоеванных провинциях усваивался не литературный язык господствующего класса римского общества, на котором писал свои мемуары Ю. Цезарь или произносил свои речи Цицерон, а народный, разговорный язык преимущественно городского населения, на котором говорили местные администраторы и чиновники, легионеры и ветераны, торговцы и вольноотпущенники, а вслед за ними и мелкие ремесленники и рабы3. Этот-то разговорный латинский язык, называемый обычно вульгарной латынью, был широко распространен в римских провинциях, особенно в городах, и даже нашел свое письменное выражение в т. наз. вульгарно-латинских надписях, писанных местными грамотеями и писарями муниципалитетов. Некоторые указания на него встречаются и у римских грамматиков
французско-креольский язык, утерявший почти все, элементы своего грамматического строя: различия рода, числа, артикли, падежные различия в местоимениях, личные и временные формы в глаголах, а также служебные слова. Фонетическая система также сильно упрощена. См. о том Bos A., Note sur le creole que Гоп parle a 1’ile Maurice („Romania* за 1880 г., т. IX, стр. 571—578), а также Baissac, Etude sur le patois creole mauricien, P., 1880. Подобные креольско-французские языки известны на Антильских островах, в Луизиане, Гвиане и др.
1 Все они приведены в книге Budinszky A., Die Ausbreitung der latei-nischen Sprache liber Italien und Provinzen des romischen Reiches. Berlin, 1881, гл. III.
2 См. карту № 1.
8 См. Mohl G., Introduction a la chronologic du latin vulgaire, P., 1899.
IV__VI вв. н. э. *. Но по мере проникновения своего из горо-
дов в деревню, сама вульгарная латынь подвергалась видоизменению. Разноплеменное и разноязычное население римских провинций,— в данном случае Галлии, — по-своему усваивало этот латинский разговорный язык и понятно, что на севере и на юге страны при различных языках аборигенов должны были сложиться несколько отличные диалектические черты вульгарно-латинской речи, по мере проникновения ее из городов в сельские местности. Различный этнический субстрат в первую очередь обусловил различные особенности этой вульгарной латыни Галлии. К этому присоединилось еще и то обстоятельство, что романизация Галлии на юге происходила более интенсивно, чем на севере. Еще в конце IV в. писатель Сульпиций Север показывает нам в одном из своих диалогов галла, выступающего перед аквитанцами, причем он считает нужным сделать оговорки за свою грубую речь: „Но как только я подумаю, что я, галл, буду говорить среди аквитанцев, я боюсь, что моя более грубая речь оскорбит ваш слишком изящный слух: вы ведь услышите меня как неуклюжего, не владеющего изящной и красивой речью человека412. И по другим данным мы знаем, что в Аквитании местный язык жителей исчез раньше, тогда как в Галлии продолжал еще долго сохраняться кельтский язык первоначального населения. Об этом свидетельствует тот же С. Север в других своих сочинениях, о том же говорит в IV в. Иероним, сравнивая язык галатов М. Азии с языком кельтского племени тревиров8, о том же, наконец, говорит — и еще более разительно — факт занесения одного разъяснения знаменитого юриста III в. Ульпиана в кодекс законов императора Юстиниана VI в., где кельтский язык упоминается как язык живой 4.
§ 3. Мы очень недостаточно знаем особенности галльской или аквитанской латыни, так как живая речь галльского крестья- 1 2 * 4 * * *
1 О вульгарной латыни см. Grandgent Ch. Н., Introduction to Vulgar Latin. Boston, 1907 или в новом дополненном издании в испанском переводе: Introduction al latin vulgar. Madrid, 1928, где приведена и вся важнейшая литература.
2 Sed dum cogito me hominum Galium inter Aquitanos verba facturum vereor ne offendat vestras nimius urbanas aures sermo rusticior. Audietis me tamen ut gurdonicum hominem nihil cum fuco aut cothurno loquentem (Dial. 1,27). См. о том же Jud J., Probleme der altromanischen Wortgeo-graphie (Zeitschrift f. roman. Philologie, Bd. 38,1914, стр. 1 и след.).
8 См. Budinszky, указ, сочин., стр. 115.
4 Дело идет о разъяснении Ульпианом того, что отказ (fideicom-
missum) в чью-либо пользу части имущества, сделанный в завещании,
имеет свою юридическую силу, даже если он изложен не на латинском,
но на галльском языке,
нина, говорившего на своеобразном местном диалекте, не зафиксирована ни в каких памятниках. Но, несомненно, она заключала в себе и своеобразные особенности произношения, и местные галльские слова, неупотребительные в других провинциях. Эти элементы вскрываются только позднее, когда мы имеем дело уже с памятниками французского языка. В самом деле, письменные памятники латинского языка галльских писателей и даже вульгарной латыни Галлии1 не отражают нам речи галло-романского населения, но представляют или литературный язык эпохи расцвета римской культуры в стране, или же разговорный язык городского населения более или менее отличный от литературного, но общеупотребительный в разных областях римского государства. Подобным образом в современной Греции общий разговорный язык отличается от литературного и в то же время от местных крестьянских диалектов всех областей. И все же галльские элементы речи обнаруживаются для нас прежде всего в названиях мест: рек, урочищ, населенных пунктов2. Достаточно указать на то, что все самые известные названия городов Франции галльского происхождения: Paris, Reims, Вауеих, Angers, Langres, Beauvais, Troyes, Chartres, Nantes, Soissons, Amiens происходят от названий отдельных галльских племен: Parisii, Remi, Baiocasses, Andegavi, Lingones, Bellovaci, Tricasses, Carnutes, Namnetes, Suessiones, Am-biani. Названия: Lyon, Verdun, Iverdon, Averdon и т. п. во второй своей части имеют кельтское слово dunum ,город’. Названия: Rouen, Vendon, Argenton, Noyon, Caen, Cahon, Charenton и т. п. в основе второй части содержат кельтское — magos ,поле’. Многочисленные названия на -al, -I (-у) на севере, которым на юге соответствует -ас, как Albigny или Albignac, Blanzy или Blanzac, Chauvigny или Calvignac, Evry или Yvrac, Fleury или Florae, Jully или Juillac, Savigny или Savignac, Champigny или Champagnac и т. п. образованы с помощью кельтского суффикса -acos, в латинизированной форме -acus. Поскольку этот суффикс присоединяется обычно к собственным именам, притом римских владетелей, известный историк кельтских древностей во Франции д’Арбуа-де-Жюбанвиль выставил свою теорию о происхождении частной собственности на землю в Галлии только после римского завоевания. Он именно усматривал в этом большом распространении названий, обозначавших принадлежность, наличие в каждом кельтском городе неподелен-
1 См. Pirson J., La langue des inscriptions latines de la Gaule. Bruxelles,, 1901.
? Cm. Longnon A., Les noms de lieu de la France. Fascicule I, P., 1920.
ных между отдельными владельцами земельных угодий, которые только после завоевания были распределены между частными владельцами в связи с развитием земледельческой культуры1.
Кроме того в словаре французского языка сохранилось свыше 300 кельтских слов, относящихся преимущественно к сфере крестьянского быта и хозяйства. Таковы, например, alouette (старофранц. aloue), bee, brale, bouleau, breuil, chemin, chemise, rate, javelle, soc, charrue, volan, claie, ruche, brasser, tonneau, char-pente, banne, bille, mouton, bouc, saumon, lotte, jarret, marne, greve, lande, quai, lieue и др. 1 2 3. Часть кельтских слов сохранилась только в отдельных диалектах Франции. Совершенно правильный вывод делает из всех этих фактов В. фон Вартбург, когда он говорит „Le pay san gallo-romain s' accoutumait a se servir des termes I at ins pour designer les produits quit vendait a la ville ,.. Mats pour les choses .. . qui ne sont familieres qu'au paysan ... il ne s'est pas laisse imposer de terme la-tin .. . Ce sont les habitants des villes qui ont les premiers aban-donne la langue maternelle" 8. He приходится сомневаться, что сельское население Галлии, усвоившее постепенно латинский язык в его разговорной форме, говорило на своеобразном диалекте с значительной примесью кельтских слов и с особенностями в области произношения и морфологических черт. В науке было много споров на тему, какие явления в фонетике французского языка следует отнести за счет кельтского влияния, но здесь мы на этом подробно останавливаться не будем, отсылая интересующихся к указанной литературе4 * *.
1 Следует указать, что на почве древней Галлии встречаются местные названия, принадлежащие и более древнему до-кельтскому населению страны, в котором есть все основания видеть лигуров, населявших также северо-запад Италии. Этот народ с неиндоевропейским языком оставил о себе след в некоторых названиях, особенно в именах с суффиксом -ascu или -oscu, -uscu, откуда, например, Greas-que, Venasque, Vichosc, Salasc, Lantosque, Albiosc, Venose и т. п. Некоторые же названия позволяют вскрыть еще более древний слой, чем лигурийский, как напр. Seine «Sequana), Saone «Sauconna), Lutece (<Lutetia): акад. H. Я. Mapp разъяснил их как этрусские или пеласгские, см. его „La Seine, La Sadne, Lutfcce et les premiers habitants de la Gaule Etrusques et Pelasges", Петроград, 1922 или в русском переводе в „Избранных работах", т. I, стр. 137—148.
2 См. список кельтских слов у Е. Gamillscheg, Etymologisches Worterbuch derfranzosischen Sprache. Heidelberg 1926—1929, стр. 1043—1048.
3 W. v. Wartburg, Evolution et structure de la langue fran^aise. Lpz. u. Berlin, 1934, стр. 19—20.
4 Meyer-Liibke, Einfiihrung in das Studium der romanischen Sprach-
wissenschaft, гл. Vorlateinisch und Romanisch. Cp. Jespersen O., Language,
London, 1925, гл. XI.
§ 4. В течение нескольких столетий, пока шло усвоение латинского языка в его разговорной форме местным населением Галлии, сама вульгарная латынь постепенно менялась. Она все далее отходила от литературного языка, становившегося достоянием только образованных людей, прошедших школу и живших в городах. Сам литературный язык становился более архаичным, включая в себя слова, ужё вышедшие из живого употребления и ставшие часто вовсе непонятными. В разговорном же языке происходил процесс глубокого внутреннего преобразования, в основных чертах сводившийся к изменению не только звуковой стороны, но самой структуры речи. Этот процесс, заметный для нас,— конечно, не во всех своих деталях,— по дошедшим вульгарно-латинским памятникам, может быть охарактеризован как начало постепенного перехода от синтетического строя речи к аналитическому, и вызван он был определенными сдвигами в самом мышлении носителей языка1. Важнейшее, что нам.здесь следует указать, сводится к постепенному сокращению числа форм склонения и спряжения и - замене их новыми описательными оборотами. Отметим прежде всего утрату среднего рода как особой грамматической категории. Уже рано наблюдаются случаи перехода имен среднего рода в мужской, и еще в 1 в. н. э. в романе Петрония отмечены разговорные формы balneus, caelus, vinus, fatus, vasus вместо литературных balneum, caelum, vinum, fatum, vas. Позже число их в вульгарно-латинских памятниках все увеличивается, сравним, например, castellus, llgnus, signus, verbus и др. в Вульгате IV в. В конечном счете огромное большинство слов среднего рода переходит в мужской, и только известный запас форм множественного числа имен среднего рода, имевших собирательное значение, со своим окончанием -а воспринимается как слова женского рода единственного числа. Так, например, формы gaudia, folia, brachia, gesta становятся словами женского рода, откуда и французские la joie, la feuille, la brace, la geste. Как известно, ни один романский язык не имеет категории среднего рода.
В склонении имен существительных происходит прежде всего сокращение самих типов склонения, и вместо прежних пяти их остается только три: мужского рода на -us, женского на -а и обоих родов на -es (или -is) или на согласный. Постепенно утрачиваются и падежные формы, уступая место описательным
1 Попытку охарактеризовать его делает Vossler в своей статье „Neue Denkformen im Vulgarlatein (Hauptfragen der Romanistik. Festschrift far Ph. A. Becker. Heidelberg, 1922).
предложным конструкциям. Так, вместо родительного падежа появляется конструкция с предлогом de, напр. de sorore nepus вм. sororis nepos в надписях Галлии; de aceto plenum вм. acetl plenum в Вульгате; вместо дательного входит в употребление конструкция с ad, напр., alt ad те вм. ait mihi или dicens ad еит вм. dicens el в „Peregrinatio Silvlae ad loca sancta* IV в. и т. п. Описательные конструкции с предлогами de, ab или ех начинают заменять отложительный падеж, напр., dulclus ab hac voce, de manibus suis, occidam de lancea, ab sceleribus parce и т. п., где в литературном языке предлога не нужно. В результате этого процесса на западной территории Римской империи осталось только два падежа: именительный и винительный, причем последний в сочетании с указанными выше предлогами выполнял роль всех утраченных падежей. При этом с утратой конечного -т (см. § 6) в некоторых случаях исчезло даже различие между оставшимися падежами. Формы вульгарно-латинского склонения в Галлии приняли таким образом следующий вид:
I склонение II склонение III склонение
Ед. число
Им. пад. terra murus fructus cants pater
Вин. „ terra(m) muru(m) fructu(m) Мн. число cane(m) patre(m)
Им. пад. terre и terras murl fructi canesu *cani patres и *patrl
Вин. „ terras muros fructos canes patres
Само собой понятно, что склонение исчезло и у имен прилагательных и местоимений, хотя в последних частью сохранилась еще форма дательного падежа. Прилагательные имена, с другой стороны, несколько упростились в отношении образования родовых окончаний, а, главное, утратили прежние синтетические способы образования форм степеней сравнения; вместо них развились новые описательные. Так, формы сравнительной степени на -ior заменились описаниями из наречий magis или plus и положительной степени. Превосходная степень на -isslmus чаще является тоже замененной описанием с наречием valde, а еще позже в романских языках на ее месте появляется известное сложение сравнительной степени с определенным членом.
Значительно изменились местоимения. Часть старых указательных исчезла (hie, iste, idem, is), указательное llle в новой своей форме elli (м.), ella (ж.) стало обозначать личное место-14
имение 3-го лица. Взамиялов.х форм появились новые путем сложения: ессе ills, весе также id tpsum, met -|- Ip-simus и др. Наряду с самостоятельными формами личных и притяжательных образуются несамостоятельные, проклитические или энклитические, употребляемые при глаголах или именах без самостоятельного ударения. Некоторые формы изменились и в своем произношении. Добавим, что частично сохранились здесь и формы среднего рода. Таким образом можно предполагать существование в вульгарной латыни Галлии следующих местоименных форм:
Личные местоимения
1-го Л. 2-ro Л.
Им. пад. *ео nos tu vos
Дат. » mi (nobes) tl (vobes)
Вин. » те nos te vos
J-ГО Л.
Им. пад. *elli ella elli Mas
Дат. *elli, dial elli, *ellei elloru elloru
Вин. » ella dla ellos ellas
Притяжательные местоимения
1-го л.
mgus med
noster nostra
2-го л.
*tous toa
vaster vostra c c
3-го л.
*sous soa elloru
Склонение притяжательных соответствовало вышеприведенным типам склонения имен мужского и женского родов.
Указательные местоимения
*е ocelli eccella *eccesti eccesta eccioc « ecce -\-hoc).
Склонение соответствовало местоимению 3-го лица.
Вопросительные и относительные местоимения
Им. пад. qui qued
Дат. „ cut cut
Вин. „ quern qued
Надо еще отметить, что прежнее указательное местоимение Ше, сохраняя свое указательное значение, с течением времени начало ослабляться и постепенно развилось в определенный член. Слу-
чаи такого его употребления зам г вульгарно-латинских
памятниках, напр. et dixit Ulis suis discipulis; proferte mihi stolam illam primam в Вульгате.
В системе спряжения происходит также утрата части старых форм, как именно всех синтетических форм страдательного залога, причастий, герундия, супина и инфинитивов, кроме действительного причастия настоящего времени, страдательного причастия прошедшего времени, отложительного падежа герундия и инфинитива настоящего времени. В связи с утратой форм страдательного залога т. наз. отложительные глаголы начинают спрягаться в форме действительного залога, т. е. morior > то-rio, sequorysequo и т. д., примеры чему встречаются еще в разговорном языке персонажей романа Петрония. Взамен этих и дальнейших утрат (старой формы будущего времени, имперфекта сослагательного наклонения, и т. д.) появляются новые, описательные. Так, страдательный залог получает выражение путем спряжения глагола „быть“ с страдательным причастием, т. е. вместо литературного amatur или amabatur являются amatus est или amatus erat, аналогию которым уже в классической латыни представляли описательные формы перфекта и преждепрошед-шего страдательного залога. Постепенно начинают намечаться новые описательные формы прошедшего времени, сперва от транзитивных глаголов с помощью спряжения глагола „иметь" и страдательного причастия. Эти описательные формы были известны и в классической латыни, где еще достаточно ощущалось транзитивное значение глагола „иметь". В вульгарной латыни эти сложения приобретают уже значение прошедших времен, как напр., во фразе metuo enim ne ibi vos habeam fatigatos, и таким образом образуются новые формы перфекта и преждепрошедшего времени, в связи с чем старый перфект приобретает значение аориста, а преждепрошедшее становится все реже в своем употреблении и потом исчезает вовсе в части романских языков. Образуется новая форма будущего времени, сперва описательного характера из глаголов „иметь" или „хотеть" или „долженствовать" с инфинитивом спрягаемого глагола. Из этих описательных оборотов наибольшее распространение получает описание „имею 4“ инфинитив", как мы то встречаем у поздних латинских писателей: multa habeo dicere в значении multa debeo dicere встречаются еще в Вульгате, а в IV—V вв. обороты velle habet, tollere habet, venire habet и т. п. имеют уже прямое значение будущего времени. По типу этого описательного будущего разовьется потом в романских языках и условное наклонение.
Немало изменений произошло в самом распределении глаголов по типам спряжения. Многие глаголы из одного спряжения перешли в другое. Так глаголы третьего спряжения на -io (fagio и т. п.) в настоящем времени и часть глаголов второго стали спрягаться по четвертому, откуда вульгарно-латинские формы florire, fugire, * implire, *capire, *morlre. За ними последовали некоторые другие, напр., *fall'ire вместо fallere, occurire вм. occurrerefofferire, *sofferire, вм. offerre, sufferre, *sequlre вм. se~ quere из прежнего sequi. Аналогичные сдвиги имели место и между другими спряжениями. Так, например, старо-французские формы ardre ’гореть’, mor dr е, rire, tordre восходят не к классическим формам ardere, mordere, ridere, torquere, но к вульгарно-латинским *ardere, *mordere, *ridere, *torquere, и, наоборот, credeir, saveir, podeir, chadeir, voleir продолжают вульгарнолатинские credere, *sapere, cadere, potere, *volere, а не классические credere, sapere, cadere, posse, velle и т. д. Особо следует отметить некоторые отклонения вульгарно-латинского спряжения от классического образца. Так в настоящем времени глаголов четвертого спряжения в вульгарной латыни получил особое распространение суффикс -isco, который в латинском языке был присущ т. наз. начинательным глаголам (verba inchoativa), обозначавшим наступления действия или состояния: floresco, ’зацветаю, начина^ цвести’ при floreo ’цвету’. Этот суффикс явился в вульгарной латыни специфическим суффиксом глаголов на -ire, имевших в настоящем времени окончания -io, -is, -it и т. д. За отдельными исключениями почти все глаголы этого спряжения стали в настоящем времени спрягаться по следующему типу:
ед. ч. 1-е л. finisco, 2-е л. finiscis, 3-е л. finiscit мн. ч. 1-е л. finimus, 2-е л. finitis, 3-е л. finiscunt.
Этот тип спряжения полностью сохраняется, например, в итальянском языке; в Галлии позднее суффикс -sc- был распространен и на формы первых двух лиц множественного числа (см. § 59).
В других случаях глаголы на -io или -ео, где произносилось собственно -io или -jo теряли это неслоговое -i во всех формах, где оно могло находиться перед окончаниями. Так уцелевшие образования без начинательного суффикса типа dormip, audio, sentip, partio или vldio, debip утрачивали i в разных своих формах и вместо приведенных звучали просто dormo, audo, sento, parto, vedo, debo; формы dormiunt, audiunt, parliunt или dormiente, audiente, dortniendo, audiendo, звучали dormant, audunt, partunt, dormente, audgnte, dormendo, audendo и т. д. Впрочем, в отдельных единичных глаголах формы с неслоговым 2 Сергиевский 17
i удержались, и мы встретимся с их остатками в некоторых своеобразных особенностях спряжения отдельных глаголов, о чем см. § 57.
Своеобразные отклонения имели место в окончаниях и прочих времен, на которых здесь не будем останавливаться, так как встретимся с ними еще в дальнейшем изложении. Упомянем только, что в окончаниях имперфекта -ebam, -ebas, -ebat и т. д. в вульгарной латыни произошла утрата интервокального Ь, откуда явились новые окончания -еа, -eas, -eat и т. д. Равным образом в окончаниях перфекта исчезло всюду -V, и вместо -avi, -avistl, -avit и т. д. явились формы -ai, -asti, -aut, -at или -ait и т. д. Соответственная утрата v произошла и в формах времен, производных от основы перфекта: вместо -avissem, -avlsses, -avisset и т. д. в преждепрошедшем сослагательного наклонения явилось -asse, -asses, -asset и т. д.
Существенные отклонения от классического образца совершились и в перфектах с окончаниями на -i, -si или -ui (т. наз. сильные перфекты с ударением на корне в 1-ом л. ед. ч. и третьих лицах обоих чисел в отличие от слабых перфектов с окончаниями -dvi > -di, -Ivi > -ii, на которые падало ударение). Именно в этих перфектах произошли видоизменения в том смысле, что прежние перфекты на i перешли большей частью в категорию на -si или -ui; в пределах двух последних категорий также произошли некоторые передвижения. Так, напр., классические формы bibl, с cldi, rectpi, legi стали *bibui, *cadui, *recepui, * legal; классические prehendl, fregi, qua:sivi, posul стали *presi, *franxi, *quesi, *posi, откуда старо-французские формы but, cheui, regui, lai, pris, frains, cpiis.
В личных окончаниях глаголов надлежит отметить перемещение ударения в исходах -tmus, -it’s на первоначально неударное -I, которое позже стало звучать как е. Отсюда vend^miis, venditis стали позже vendemos, vend£tes, как bibtmiis, cadtmus стали bevgmos, cad€mos. Единственными остатками прежних форм остались во французском vous faites и vous dltes, восходящие непосредственно к facltis, dicitis Ч
§ 5. Не менее существенными были отличия вульгарной латыни в области лексики. Разговорный язык изначала отличался от литературного наличием в нем ряда слов, не принадлежав-
1 См. Grandgent, указ, соч., также Meyer-Lubke, Einfiihrung in das Stadium der romanischen Sprachwissenschaft, 3 Aufl, 1921 и его очерк: Die lateinische Sprache, в GrundriB der romaiiischen Philologie, hgg. von Grbber, 1 Bd.
in их к числу литературных. Для примера, разговорный язык* употреблял слова cab alius ’лошадь’ вместо equus, аиса ’гусь’ вм. anser, caminus ’путь’ вм. via, focus ’огонь’ вм. ignis, jocus ’игра’ вм. Indus, parentes ’родители’ вм. genitores, testa ’голова’ вм. caput, gamba ’нога’ вм. crus, manducare ’есть’ вм. edere, totus ’весь’ вм. omnls, civitas ’город’ вм. urbs, bucca ’рот’ вм. os и т. п. В ряде случаев вместо простых слов появились производные с тем же значением, напр. aticellus ’птица’ вм. avis, soliculus ’солнце’ вм. sol, vet ulus ’старый’ вм. vetus, hibernum ’зима’ вм. hiems и т. п. Ряд слов вульгарной латыни вовсе не был известен в классическом латинском языке, и поэтому эти слова остались не засвидетельствованными в памятниках. Их существование в народной речи доказывается, однако, согласным свидетельством самих романских языков. Так напр., сопоставление французского trouver, провансальского trobar, итальянского trovare показывает, что соответствующее слово должно было существовать в вульгарной латыни. Таким же путем сопоставление старо-французского grief, итальянского grieve, провансальского greu, старо-испанского grieve, румынского greu позволило с уверенностью предполагать в вульгарной латыни форму grevis вместо классического латинского gravis ’тяжелый’. Эта догадка романистов позднее получила свое полное подтверждение, когда форма grevis действительно была найдена в одном памятнике в виде глоссы.
Точно так же сначала предположительно установленное аиса на основании сопоставления испан. оса с и тал. ооа, франц, oie, прованс. аиса оказалось найденным в сборнике глосс, как толкование слова ansera. Таким образом на основании совокупного свидетельства романских языков мы вправе делагь заключения о наличии в вульгарной латыни ряда слов, неизвестных в памятниках. Эти слова обычно принято обозначать спереди звездочкой, как напр., *passare, лежащее в основе франц, passer, итал. passare, испан., прованс. pasar, португальского passar, *pectorina откуда итал. pettorina, прованс. peitrina, франц, poitrlne, старо-испан. petrina, *suc-iаге, откуда итал. succiare, франц, sneer, сардинское suttsare и т. д.
Такие же отличия были в вульгарной латыни и в отношении словообразования. В частности некоторые суффиксы получили значительно большее распространение, чем в литературном языке. Так в большом ход)7 были уменьшительные суффиксы, свойственные вообще разговорной речи, например, -eUlis, который отчасти заменил прежний -ulus', anellus ’кольцо’ вм. anulus, рог-cellus вм. porciilus, vitgllus ’теленок’ вм. vitulus, срвн. старо-франц. 2* 19
and, parcel, ved. Затем -ittus, -itta, неизвестные классическому языку, к которым восходят франц, суффиксы -et и -ette. Значительно расширили сферу своего употребления суффиксы -mentum в отглагольных образованиях (откуда франц.-ment), -arias, в обозначениях действующих лиц, откуда франц, -ier, -or для обозначения абстрактных имен, откуда франц, -еиг и т. д. То же значение имел и суффикс -ига, давший начало франц.-яг#. В глаголах появляются мало употребительные в^ классическом языке суффиксы -Icare, напр. nevi care, sedicare, caballi-care, vendtcare, -idjare, напр., *damnidjare,* werridjare', эти суффиксы отражаются во французских глаголах на -cher, -ger, -oyer.
Помимо всего этого вульгарная латынь усвоила немало элементов из языка народов, с которыми населению провинций приходилось сталкиваться по ходу исторических событий. Так, начавшееся соприкосновение с германцами, особенно в результате военных столкновений и службы германских солдат в римских легионах, принесло с собой усвоение некоторого количества германских слов в общеразговорный язык римских провинций. Как и естественно ожидать, это были слова, относящиеся по преимуществу к сфере военного дела, как например, *мегга ’война’, burg ’укрепление’, -helm ’шлем’, brand ’меч’, -sporo ’шпора’, bare ’воин’, drung ’отряд’, framea ’копье’ и т. п. Впрочем, в некотором количестве были усвоены слова из сферы материальной культуры и даже некоторые названия цветов, представлявшие, вероятно, первоначально специфические названия лошадиных мастей: blanc, briin, falzv, grls С Нужно иметь в виду, что гораздо более интенсивным был обратный процесс усвоения германцами латинских слов, связанный с значительным влиянием более высокой римской культуры на германцев 1 2.
Распространение христианства в западно-римской империи принесло с собой в вульгарную латынь много религиозных и отвлеченных терминов греческого происхождения, как например, ecclesia, monachus, eremus, presbyter, baptidjare, blasphmiare и т. п. Живые связи с восточно-римской империей способствовали проникновению в вульгарную латынь и других греческих элементов, часто в иной форме, чем они были известны в клас
1 См. у J. Bruch, Der Einfluss dcr gcrmanischen Sprachen anf das Vulgariatein. Heidelberg, 1913 и его же обозрение: Die bisherige For-schung liber die germanische Einiliisse auf die romanischen Sprachen (Revue de linguisiique romanc, t. II, 1926, стр. 25—112).
2 См. Seiler F., Die Entwicklung dcr deutsclien KuJtur im Spiegel des deutsclien Lchnworts, Bd, I., 2. Audi, 1905.
сическом языке. Отсюда, например, вульгарно-латинские sp:da, tesaurus, corda, colapus, carta, вместо классических spatha, thesaurus, chorda, colaphus, charta.
Нельзя оставить без внимания и то, что в лексике вульгарной латыни встречались италийские диалектизмы, т. е. латинские слова в произношении, свойственном италийским языкам осков или умбров. Так, например, elex вм. ilex ’каменный дуб’ О итал. elce, франц, yeusey, steva ’рукоятка плуга’ вм. stiva (> испан. esteva, итал. stegola)*, ротех ’губка’ вм. ритсх Офранц. ponce, итал. рот mice)*, coda ’хвост’ вм. cauda (J> итал. coda, франц, queue, испан. соа); oricla ’ухо’ вм. auricula f> франц. orcille, итал. orecchio, рум. ureche) и многие др. h
Само собой разумеется, в каждой провинции в местную латинскую речь входили слова из языков местного долатинекого населения, как это в Галлии имело место в отношении кельтского языка, о чем говорилось в § 3.
§ 6. Наряду с изменениями структуры и лексики шло постепенное изменение и в области звукового состава вульгарной латыни. Последняя с самых ранних пор, как то явствует из памятников, относящихся к началу и к первым векам н. э., отличалась от литературного языка некоторыми особенностями в произношении. Так, в частности, в разговорном языке еще до начала нашей эры исчезло придыхание h и некоторые слова проникли даже в литературный язык с этим произношением, как anser Тусь’ вм. hanser. Также рано исчез из произношения т в конце слов (кроме односложных), исчез п перед s, дифтонг ае стал произноситься как простое открытое е, а дифтонг ое как закрытое е. Отсюда и формы ото вм. homo, eres вм. heres, abere вм. habere, abitat вм. habitat и многие т. п., которые мы встречаем в надписях, как и обратные начертания, вроде hest вм. est, have гвм. ave, homnium вм. omnium.
В тех же вульгарно-латинских надписях постоянно встречаются теси вм. тесит, аппоги вм. annorum, donu вм. donum, тиги вм. тигит и обратные начертания, напр., Ьепет вм. bene, mortem вм. morte (Abl. sing.); также cosul, cesor, mesor, mesis, вм. consul, censor, mensor, mensis и обратные начертания Cren-scens, her ens, occansio, diaens вместо Crescens, heres, occasio dies. Дифтонг ае постоянно изображается через e\ terre, memo-rie, eterne, precepto вм. terrae, memoriae, aeternae, praecepto и т. д.
I Cm. A. Ernout. Les elements dialectaux du vocabulaire latin. P., 1909.
В дальнейшем развитии вульгарной латыни в системе звуков происходят еще более существенные изменения. В большей части территории западно-римской империи, и в Галлии в частности, гласные звуки утрачивают свои старые количественные различия, т. е. различия по долготе и краткости, и на место последних выступают более отчетливо различия гласных по качеству, т. е. по открытости и закрытости, свойственные и ранее этим гласным. Именно, краткие гласные в латинском языке обладали открытым качеством, долгие закрытым. Таким образом прежние ё, г, о, й являются как е, Z, о, «, а прежние ё, Z, б, й являются как е, о, и. К ним присоединяются и вышеотмеченные дифтонги аеу ое, ставшие также еу е. Ясное подтверждение различая гласных по качеству мы имеем как в характере передачи кратких и долгих звуков в вульгарно-латинских памятниках, так и в прямых свидетельствах латинских грамматиков III—IV вв. Так, в надписях ё, о часто изображаются как I, и, напр. ficit вм. fecit, micum вм. тёсит или nubis вм. nobis, patrunus вм. pat-го пи s, что указывает именно на закрытый характер обоих звуков, акустически близких к гласным Z, и. Из свидетельств грамматиков можно привести хотя бы указание Сервия из конца IV в., где говорится: «е quando producitur vicinum est ad so-num i litterae ut „nieta“, quando autenz correptum, vicinum est ad sonum diphthongi ut „equus». Лишь в отношении гласных а и а нет указаний и данных, указывающих на различие их по качеству.
Но развитие на этом не остановилось, и вскоре гласные испытали новое количественное изменение. В открытых слогах — а таковыми являлись слоги с гласным перед следующим одним согласным или группой muta cum liquida, т. е. сочетаниями взрывных с плавными—гласные получили новое удлинение, а в закрытых, наоборот., сократились прежние долгие гласные1. Еще позже последовало совпадение гласных г и е в одном е, равно гласных у, и о в одном о. Таким образом вместо прежнего различия латинских гласных а, е, I, о, и как кратких и долгих появилась новая система гласных а, е, еу 1У о, о, и, которые могли быть долгими только в определенных указанных условиях. Следовательно, латинское vena звучало в вульгарной латыни vena, terra—terra, vottim—vqto, mb rum—muro, ripa—ripa, но pedemy pi de, bbvemyb&ve, fide myfideyfide, gulay gula ygqla, также
1 Это положение было впервые формулировано Б. Тен-Бринком в его работе: „Dauer und Klang. Ein Beitrag zur Geschichte der Vokal-quantitilt im Altfranzosischen. Von B. Ten-Brink. Strassburg, 1879, почему оно носит в науке название „закона Тен-Бринка“< 2?
petra ypgtra, scrlptumyscripto, bticcaybccca, ШипгуёИо, cdeltimy сё1о, poena^> репа и т. д. Без изменения остался кроме а еще дифтонг аи, который продолжал сохраняться в вульгарной латыни, подтверждением чему служит его сохранение доныне в румынском и провансальском языках и позднее развитие в о во французском, о чем см. в § 13.
В неударных слогах гласные в известных случаях подвергались редукции и даже полной утрате. Обычно это имело место в срединных слогах, в соседстве с плавными звуками. В вульгарной латыни viridemyvdrde, * frtgidumyfregdo, stabd-liimystablo и establo, vStulusyvetlos и затем veclos, pbsltusy postqs, domintimydomno и т. д. На почве Галлии этот процесс пошел дальше, чем в других провинциях, и с течением времени неударные гласные срединных слогов, частью и конечных, подверглись полной утрате. Это обстоятельство, очевидно, было связано с особым характером галло-романского ударения, получившего сильно выраженный экспираторный характер.
Самое ударение сохранялось по большей части там, где оно было и ранее, но в вульгарной латыни были некоторые случаи отступления от литературного языка в отношении места ударения. Так напр., гласные в слогах перед сочетанием взрывных согласных с плавными принимали ударение вопреки правилу классического языка: слово palpibra произносилось с ударением на предпоследнем слоге, равно tene.brae, integrum, colbbra (=со-labra), catedra, где литературный язык требовал ударения на третьем от конца слоге; отсюда франц.: paupiere, tdnebres, еп-tier, couleuvre, chairs, из старофранц, chaiere. Слова на -iolum, -ierem.-ieteni также подчинялись этому правилу, напр., filiolo, mu "tere, par(i)ete.
Гласные e, i, и без ударения перед следующим гласным звуком стали произноситься как н еслоговые i, и потом J, w; отсюда vi/iei,^>v: nja, fin a > fllja, cor t urn corjo, dpium> dpjo, cdvea^> cdvja, гй'чёт^> rdbje и rdbja, fdctam> fdkja, rationem^ra jqne, i dttuo> udttwo и hdito откуда явилось bdttere вм. battuere и / attdlja вм. battiidl*a, c6nsuo^> coswo и далее cqso, откуда cosere вм. consiiere. Наконец, в сложных глаголах, где классический язык имел ударение на приставке, под влиянием т. наз. рекомпозиции ударение переходило на корень, который в таком случае принимал тот же вид, что и в простом слове. Отсюда co(m)mendo становилось commdndo по аналогии с простым mando, гё tie go > rent go по nego, rdtlnet> retenet no tenet, displicet^> displdcet no placet, implicate im-plicat no pit cat, откуда позже emptfcat, ср. итальянские co(m)-
m'ando, ritiene, displace, itnpiega, французские je commando, je rente, il retient, ll employe.
§ 7. Существенные изменения произошли и в произношении согласных. Уже довольно рано интервокальное b стало произноситься как V, откуда в надписях avere вм. habere, avetat вм. habitat, livertus вм. libertus и т. п. Затем на почве Галлии все глухие интервокальные согласные приобрели звонкость, иначе говоря вместо р, t, k между гласными явились b, d, g. Поздние надписи (VI—VII вв.) дают такие написания как labide, ebescubus, Abrilis вм. lapide, episcopus, Aprilis, также segundo, vindegare вм. secundo, vindicare\ peccadore, Amada вм. pecca-tore, Amata. Однако развитие на этом не остановилось, но, как увидим далее, звонкие взрывные согласные между гласными как старые, так и новые получили характер фрикативных, т. е. b стало v, d стало 5, g стало у. Перед гласными е, i последнее, т. е. g, уже много ранее стало произноситься как J, равно как и сочетание dj, откуда в надписях появляются смешения в написаниях, как, напр., Troge вм. Troiae, aiutor вм. adiator и обратно Madias вм. Maias, codiagi вм. cojugi\ иногда этот j изображался знаком z, напр. оге вм. hodie, т. е. odje, Zanaa-rias, т. е. Janaarius. Что же касается согласного k перед гласными е, I, то последний испытал сложную эволюцию через ступени средненебного и передненебного k в мягкий зубной t', откуда потом появилась аффриката ts или ts.
§ 8. Все указанные изменения происходили на протяжении нескольких веков, в течение которых вульгарная латынь все более и более отдалялась от литературного языка. Последний держался еще в школах, затем в монастырях и официальной переписке, у писателей: историков и агиографов, но разговорные элементы все более проникали в эту письменную латынь, которую не без основания обозначали потом, как варварскую, средневековую или просто низшую (basdatin). А между тем в истории Галлии в конце V в. совершились новые события, имевшие важнейшее значение для дальнейшего развития французского языка. Я разумею завоевание Галлии франками. Еще ранее франков в 443 г. к югу от Женевского озера, в Савойе (Sabaadia) Ч поселились бургунды, германское племя, пришедшее из северной Германии и сперва основавшееся на Рейне, но в 436 г. испытавшее страшное поражение от гуннов, память о котором сохранилась в германских преданиях о Нибелунгах.
1 Она входила тогда в состав римской провинции Maxima Sequa-norum.
Вскоре после своего поселения в Савойе бургунды принимали участие как союзники римлян в разгроме гуннов Аттилы под начальством Аэция в 451 г., а в 457 г. они получили и первую Лионскую провинцию (с городами Лионом, Отёном, Лангр), затем еще позже завладели долиной Роны до Средиземного моря, оставаясь все время союзниками римлян. Этим Галлия фактически отрезывалась от непосредственного общения с Римом. Несколько ранее бургундов южные области Галлии были захвачены вестготами. В период времени с 412 г. до 421 г. в их владения постепенно перешли Аквитанские области с городами Бордо, Перигё, Ангулемом, Пуатье и Тулузой. Номинально они также были союзниками Рима и помогали последнему, но в сущности южная Галлия с тех пор пошла по пути своего особого исторического и языкового развития. И хотя вестготы не оказали сильного влияния на покоренное ими население, все же вульгарная латынь аквитано-романского населения складывается как особое языковое единство, будущий провансальский язык. Отрезанная уже от прямой связи с Римом, северная и центральная Галлия некоторое время продолжала сохранять свою независимость и номинальную принадлежность к римскому государству, пока, наконец, не была завоевана в свою очередь франками. Эти германские племена составляли особую языковую группу, т. наз. искевонскую1, постепенно оседавшую по Рейну. К началу V в. часть их завладела нынешней Бельгией и восточной Голландией (салические франки), другая (т. наз. рипуарские франки) продвигалась на запад, находясь сначала в положении союзников Рима. В конце V в. эти франки под предводительством Хлодвига завладели всей незанятой частью Галлии и в то же время расширили свои германские владения за Рейном, до Швабии, подчинив себе племена алеманов. В начале VI в. Хлодвиг вел войны с бургундами и вестготами, подчинил своей власти бургундов и вытеснил вестготов в Испанию. С этого времени образовалась франкская держава меровингов, правда, в это время состоявшая еще из отдельных провинций, самостоятельно управлявшихся после Хлодвига его преемниками2.
Полное объединение всех этих владений было достигнуто на известное время лишь при Карле Великом. А спустя 30 лет после его смерти, в 843 г., они окончательно были разделены между его преемниками на немецкую и романскую половины.
1 См. лингвистическую характеристику франков в работе Энгельса „Франкский диалект". М., 1935 г.
% См. карту № 2о
Во всяком случае завоевание Галлии франками окончательно обособило ее дальнейшее историческое развитие и создало условия для формирования отдельного романского языка, каким явился французский.
§ 9. Франки, основавшиеся на галло-романской территории, составляли там господствующий класс, хотя они не отнимали земель от римских помещиков. Последние попрежнему оставались владетелями и даже назначались на высшие должности при меровингских королях. В порядке относительно мирного сожительства двух народов под воздействием более высокой римской культуры франки ассимилировались с местным населением и через несколько поколений утратили свой язык, усвоив галлороманскую речь. Но само собой понятно, что эта последняя в своей эволюции не могла не испытать известного влияния германского языка завоевателей. Некоторое количество слов, относящихся преимущественно к военной, административной, правовой и бытовой сфере, вошло в состав языка галло-романского населения. Эти новые германизмы носят на себе черты языка завоевателей и этим отличаются от прежних германских заимствований, вошедших в оборот вулыарно-латинской речи, где часто мы не в состоянии установить, из языка каких германских племен они были получены. От франков были усвоены, например, собственные имена, частью сохранившиеся теперь как фамильные: Charles «frarl), Louis «Jdlodwifr Gerard («Ger-hard), Renard «Jleginhard), Gautier «Waith art), Bertier «Berhlhari)\ далее термины военного дела: haubert, старофранц. halberc « halsberg), epieu «speot), eperon (<Zsporo), старофранц, broigne «branja), hache «ihapja), старофранц. guaite «wahta), beffroi «bergfrid), go nfanon (<Z gunihfano); термины феодального права и быта: старофранц, aleu «alod), marche (<^тагка), старофранц, ban «frari}, gage «wad) a), lige «Jetig), mareclial «marahskalk), tpzrvier, старофранц. esparvier «sparwari), hareng («hosing), h£tre «hestr), jardin «gard-)> hate «haga), touaille «Jwahtja,) fante ail, старофранц, faldestoel «fraldastol), gant («‘want), eehine «)skifia), gerbe, старофранц, jarbe «^ garb а) и некоторые другие. В небольшом количестве усвоены были также имена прилагательные, напр.: frais «frisk), gai («wdhi), старофранц. isnel «snel), riche «rikja), и глаголы: choisir «frkausjan), hair «hatjan), honnir «friaunjan) fourblr «frurbjan), epar-gner «^sparanjan), gu4rir (<^warjan), Многие из этих заимствований были позже утрачены в связи с изменениями самой обстановки жизни, с которой они были связаны, как особенно
термины феодального быта, прежней военной техники и т. п. Вместе с этими . словами удвоены были и германские суффиксы, как, напр., -ard (из Bernard, Richard, Renard), -and, старофраиц. -aid (из Renaud и подобн.) -eng (в письме также -and, -ап из старофранц, -епс) в словах hareng, fla-mand, brelan, pay san, далее префикс -for. Наконец, влияние языка франков обнаружилось и в фонетической системе языка, поскольку вместе с германскими словами усвоен был гортанный звук h, продолжавший сохраняться в них до XVI в. и лишь потом исчезнувший, а также билабиальный w1, передававшийся через gw и позже ставший g в таких словах, как gant, garde, guerre, guise.
§ 10. Столетия, прошедшие со времени завоевания Галлии франками до времени разделения франкского государства на французскую и немецкую части в 843 г., имели громадное значение для развития языка населения страны. В этот период формирования французской национальности из галло-романского населения язык испытал ряд существенных дальнейших изменений. Эти последние проходили тем более интенсивно, что в обществе происходили громадные сдвиги в связи с установлением новой феодальной формации на месте прежнего римского рабовладельческого общества. Общий упадок римской культуры и образованности, почти полный перерыв в прежней традиции литературного языка, место которого заступила упомянутая выше (§ 8) средневековая варварская латынь, еще более способствовали быстрому протеканию процессов изменения языка. Правда, мы лишены возможности проследить за этими изменениями, так как скудная письменная продукция эпохи в малой степени отражала живую речь. Сами пишущие считали, что их языком является попрежнему латинский, который они называли также романским, т. е. римским (lingua готапа) 1 2 3 * * *. Впрочем кое-какие элементы живой речи неизбежно проникали и в эту письменную латынь8. В сознании немногих людей, владевших культурой письменной речи, литературным языком оставался латинский,
1 В чистом виде этот звук сохранился в некоторых французских диалектах, см. § 311.
2 См. о том Н. F. Muller, On the use of the expression lingua ro-mana from the V to the IX century (Zeitschrift fur romanische Philologie, Bd. 43, стр. 9 и след.)
3 См. Haag О., Die Latinitat Fredegars (Romanische Forschungen,
1898), также J. Pirson, Pamphlets bas-latins du VII siecle в сборн.:
Melanges Wilmotte, t. II, стр. 485 и след, и его же Le latin des formules
meiovingiennes et carolingiennes (Romanische Forschungen, Bd. 23).
который был официальным языком государства и церкви. Вся масса населения, начиная с верхушки общества и кончая колонами и рабами, никак не могла облекать свою речь в письменную форму за отсутствием соответствующей культуры. И только, когда при Карле Великом совершилось первое возрождение настоящей латинской образованности и языка, когда в знаменитой дворцовой академии под руководством Алкуина возродилось изучение классических поэтов, философов, ораторов и члены ее начали создавать свои поэтические сочинения и ученые трактаты на настоящем латинском языке, тогда лишь стала ясно ощутительной разница между прежним языком латинской литературы и тем романским, на котором говорило население и те же ученые двора Карла в своей домашней обстановке. Это сознание нашло свое первое выражение в известном постановлении поместного собора в Туре 813 г., где было отмечено, что население плохо понимает проповедь на латинском языке и погоду преподано указание, чтобы епископы произносили свои поучения на „простонародном романском или немецком“ языках, дабы быть понятыми всеми К В этом постановлении добавление к названию „романский“ слова „ простонародныйu (rusticus) свидетельствует о новом понимании самого слова: романский. Уже после этого данное наименование начинает употребляться в своем новом значении, т. е. собственно романского языка, в нашем случае французского. Так именно понимает его историк Нптхард, сообщая о том, как в 842 г. сыновья Людовика Благочестивого Карл Лысый и Людовик Немецкий, заключая в Страсбурге договор о взаимной помощи против своего третьего брата Лотария, произносили перед войсками соответствующие обязательства, причем Людовик на романском, а Карл на немецком языке (Lodhuvicus rotnana, Karolus vero theudisca lingua). Занесенный в историю Нитхардом текст этого обязательства, известный под именем Страсбургских клятв, является первым дошедшим до нас памятником французского языка, к которому мы еще возвратимся далее (см. § 13).
§ И. Несомненные элементы французского языка в латинизированной, правда, форме встречаются еще ранее в одном памятнике, известном под именем Рейхенауских глосс 1 2. Этот памятник представляет собой собрание глосс, т. е. толкований
1 Visum est unanimitati nostrae... ut easdem homilias quisque aperte transferre studeat in rusticam romanam linguam aut in theotiscam, quo facilius cuncti possint intellegere quae dicuntur.
2 См. о них работы: Hetzer, Die Reichenauer Glossen (Beihefte zur Zeitschrift ftir romanische Philologie. VII. Beiheft. Halie, 1906); Stalzer, Die 28
отдельных слов, к библейским латинским текстам. Оно было составлено на северо-западе Франции и сохранилось в копии в монастыре Рейхенау. Эти глоссы передают ряд латинских (ставших уже непонятными) слов (всего ок. 1200) соответствующими словами живого разговорного языка, которым является очевидно французский, поскольку некоторые из этих слов сохранились только в нем и неизвестны другим романским языкам. Правда, эти слова облечены в латинскую форму в отношении своего грамматического оформления. Так, напр., мы находим такие толкования: onustus: carcatus (=charg£, старофранц, chargie), aper:saluaticus (—sauvage, старофранц, salvage), gecor (=jecur): ficato (=foie, старофранц, feie), oves: berbices (—brebis, старофранц. berbiz), sortilegus: sorcerus (=s order), viscera: intralia (== entraille), mutare: inpruntare (= emprunter), sagma: soma (= somme), ictus: colpus (—coup), caseum: formaticum (—fro-mage), saniore: plus sano (—plus sain) и т. п.1 Некоторые глоссы даны через французские германизмы, напр. rufa: sora (старофранц. satire), pignus: vadius (—gage), torax: brunia (старофранц. broigne), pallium : drappum (=drap), arundine : ros (=roseau), galea :helmus (—heaume). Здесь же Gallia: Frantia (= France), глагол alare в значении итти (alter). Во всяком случае глоссы эти, составленные по мнению В. Фёрстера в результате работы не одного автора и ряда лет, относятся к VIII в. и лишний раз подтверждают, что в ту пору французский язык существенно продвинулся в своем развитии из галльской латыни.
§ 12. Упомянутые в § 10 Страсбургские клятвы начинают собою ряд памятников французского языка, которые постепенно увеличиваются в течение последующих столетий, пока, наконец, с XII в. мы не вступаем в период расцвета средневековой французской литературы. Не перечисляя здесь всех древнейших памятников х, сделаем одно общее замечание. Все эти и следующие за ними памятники возникали в той или иной области Франции и носят на себе черты местного характера. Это показывает, что в каждой области французский язык отличался своеобразными диалектическими чертами. И в самом деле, в ту эпоху еще не могло быть речи о существовании единой лите-Reichenauer Glossen der Hs. Karlsruhe 115 (Sitzungsbcrichte der Aka-demie der Wissenschaften in Wien. Phil.-Histor. Klasse. Bd. CLII, 1906) и рецензию W. Forster в Zeitschrift fiir romanische Philologie Bd. XXXI, 1907.
i Cm. Forster W. u. Koschwitz E., Altfranzosisches Obungsbuch. 6. Aufl. 1921; G. Paris, Les plus ancicns monuments de la langue fran^aise. P., 1875; E. Koschwitz, Commentar zu den altesten franzosischen Sprach-denkmalern, Heilbronn, 1886.
ратурной или даже письменной нормы, так как феодальной раздробленности страны соответствовало и языковое раздробление. Замкнутое феодальное хозяйство и отсутствие связей между отдельными провинциями, тяготевшими к местному экономическому и политическому центру, затруднительность и излиш-ность при натуральном хозяйстве общения между областями — все это создавало условия, при которых каждая провинция жила своею особой жизнью и имела свои специфические черты речи.
В X столетии образуются во Франции большие ленные владения, которые в этот период только номинально подчиняются королевской власти, утвердившейся со времени избрания королем в 987 г. Гюго Капета в центре страны, в области Иль-де-Франса со столицей в Париже. Необходимо учесть, что в это время на берегах Ла-Манша уже образовалось самостоятельное герцогство Нормандия, основанное в 911 г. скандинавскими викингами (норманнами), после 60-летней непрерывной борьбы, сопровождавшейся грабежами территорий по Сене и Уазе вплоть до самого Парижа, которому угрожала опасность разграбления несколько раз (последний раз в 885 г.). Когда, наконец, норманны перешли к более спокойному образу жизни, то с ними постепенно совершилось то же, что и с франками: они усвоили французские нравы и французский язык и, отправляясь в 1066 г. завоевывать Англию, пришли туда, как известно, чистыми французами. Впрочем, некоторые следы их языка остались в диалекте Нормандии, в названиях местных населенных пунктов; отдельные слова проникли даже в литературный язык, как напр. gtrave (дат. stavri), tillac (дат. tilje), vague (исланд. vagr).
Полуостров Бретань после временного владычества норманнов остался во владении местных кельтских феодалов (с 938 г.).
В том же X в. образуется фландрское графство, позже разделившееся на провинции Пикардию, Артуа и Фландрию. Лотарингия, отданная во владение Лотарию в 842 г., осталась самостоятельным герцогством, позже сократившим свои размеры вследствие выделения Брабанта. Далее выделяются Шампань, Бургундия (еще в IX в.), графство Пуату и т. д. \ Всему этому соответствует и образование в феодальной Франции самостоятельных диалектов, которые мы знаем из памятников. Важнейшими из них являются: нормандский, пикардский, валлонский, лотарингский, бургундский, пуатвинский и центральнофранцузский
1 См. карту № 3.
(иль-де-франсский), который впоследствии лег в основу лнте^ ратурного языка страны. Несколько позже, с нормандским завоеванием Англии, там сложился достаточно обособленный от собственно нормандского, т. наз. англо-нормандский диалект, изучение которого имеет особое значение для истории английского языка х.
§ 13. За время, протекшее с распада римской империи до появления первых французских памятников, в языке населения французских провинций совершились те процессы, которые определили своеобразие французского языка в его диалектических разновидностях по сравнению с другими романскими языками. Не вдаваясь здесь во все подробности, отметим лишь важнейшие черты прежде всего из области фонетики 2 * * * * *.
Мы уже знаем, что в вульгарной латыни Галлии гласные звуки под ударением в открытых слогах удлинились. Следующим этапом в их изменении явилось образование из этих долгих гласных дифтонгов. Именно сперва е видоизменилось в ie8, и далее ие: на месте pede явилось piede, на месте riove, nuove, и затем nueve\ сравнить также вульг.-лат. brive, firn, pitra, fevre, его, C'-'r, s' ror, mffa и старофранц, brief, fier, piedre, fievre, uef, cuer, suer, muele.
Несколько позже произошла аналогичная дифтонгизация ударяемых ё и д в открытых слегах, результатом которой явились дифтонги ei и ои, ср. вульг.-лат. me, parete, mese «mensem), v]la, nepote, flire, go!а и старофранц, me, pared, meis, veile, tie-vout, flour, goule. Вслед за тем гласный а в открытом слоге под ударением получил особую переднюю артикуляцию, близкую к а, откуда позже появилось е9 невидимому, закрытого качества, но с своеобразным оттенком, и таким образом вульг.-лат. mare, sal, clave, па so, claro стали в стар'-франц, тег, sei, clef, ties, cler. При этом после k, g вместо е появился тот же дифтонг ie, ср. вульг.-лат. capo, сарга, саго и старофранц, chief, chievre,
1 Литература о старофранцузских диалектах очень обширна; важ-
нейшие труды указаны у Schwan-Behrens, Grammatik des Altfranzo-
sischen, 10 Ausg., 1914, где в 3-й части даны и старофранц, диалекти-
ческие тексты. О происхождении диалектов см. интересную попытку
связать их с старым племенным делением у Morf Н., Zur ‘ sprachlichen Gliederung Frankreichs (Abhandlungen der Preussischcn Akademie der Wissenschaft. Phil.-histor. Klasse. 1911).
2 См. для этого раздел Marchot P., Petite phonetique du fran^ais prelitteraire. Partie I—II, P., 1901.
8 Первоначально этот дифтонг имел ударение на i, о чем см. Havet L., La prononciation de ie en fran^ais (Romania, vol. VI, 1877) и рец. Tobler (ZfRPh., Bd. Il, 1877, стр. 187).
chier; самые k и g при этом изменились в аффрикаты ts, dz.
Старый латинский дифтонг аи под ударением стянулся в о, однако, и здесь а имело сперва более передний характер, поскольку k, g перед ним также изменились в ts, dz, ср. auro^or, pauper povre, causa > chose, gaudjaf>jole. Гласный и постепенно изменился в й, что, правда, осталось на письме неотмеченным, поскольку, прежний знак употреблялся и для выражения нового звука С
Все гласные перед носовыми получили назализацию, т. е. a-[~N^>d в закрытом и at в открытом слоге, e-f-N^>e и 1е или et 1 2, o-[-N>6, и т. п.
Неударные гласные частью исчезли, частью развились в редуцированный гласный о. Первое явление произошло со всеми гласными в послеударных срединных слогах (т. наз. посттонических) многосложных слов, также — за исключением а — в конце слов с ударением на предпоследнем слоге (исключая положения после некоторых сочетаний согласных) и кроме того в предударных неначальных слогах (т. наз протонических) т. е. ddbitaf>debte, pultce pul се, cublto > cobte, servo serf, mliri mur, mare
mer, cdrnc charn, canto chant, blasphemare blasmer, dor-mitorjof> dortoir, nav Ice Ila nacelle. Второе явление испытал
гласный а в конце слов и в протонических слогах, прочие гласные в конце слов с исчезнувшим посттоническим гласным и после некоторых сочетаний согласных, ср. vaccа > vache, pit г a piedr е, calamcllo > chalemel, cant at ore chant edour, latrocinjof> ladrecin, dsinof> asne, tepidof>tiebde, manicaf> manche, pomice ponce, *ibvene juefne. Все эти изменения совершились вплоть до IX в., и еще в „Страсбургских клятвах* через латинизирующую орфографию можно проследить отражение новых французских форм. Так „Клятвы* пишут атиг на месте лат. итоге, соттип на м. commtmem, d'ist di на м. de isto die, savir et podir на м. в-лат. sapire et podire и т. д., хотя они сохраняют еще по латинской традиции а в конце слов (напр. aiudha, cosa). Все же в слове fazet(=fdciat) на месте конечного а является е, а в слове fradra конечное а обозначает, несомненно, э, которое
1 Проблема появления U из и во франц, языке решалась весьма различно, начиная с Ascoii, видевшего в ней воздействие кельтского языка на латынь Галлии, и кончая Meyer-Liibke, считавшего это явление вне всякой связи с кельтским языком и относившего его к поздним изменениям, см. Jacoby Е. Zur Geschichte des Wandels von lat. u zu у im Galloromanischen. Berlin, 1917.
2 Последние из в или ё в открытых слогах.
в Других случаях передается через е, ср. то же слово в написании fradre. Следующий памятник, относимый к последней четверти IX в., именно „Кантилена святой Евлалии*, пишет уже всюду е за редкими уступками традиции, как в словах buona, piilcella, Eulalia, anima. В нем же мы находим новые дифтонги: buona, suon, del, maent, faire, concreidre, ruovet, soule, soitc, изменение ударяемого а в е и ie: presentede, hone-stet, getterent, chielt, chief, утрату неударных гласных и ослабление а в е: or, argent, del, bel, corps, servir, mort, preier и cose, polle, fuiet, elle, spede, morte 1 и т. д. Иными словами, указанные факты нашли свое полное выражение как явления живой речи.
§ 14. Не меньше изменений испытали и согласные звуки в рассматриваемый период. Прежде всего согласный k перед следующим е, i получил окончательно произношение ts (на севере и северо-востоке ts), т. е. caeluydloytsiel, перед следующим же а он развился в ts (на севере, напротив, остался k), т. е. campoytsamp, caroytsier, causaytsose. Согласный g в тех же условиях дал всюду dz, ср. genteydzent, gatnbaydzatnbe. Далее все интервокальные звонкие стали звучать как фрикативные, т. е. dyb, byv, gyy, причем в известных условиях они исчезли (напр. v или у в соседстве с гласными о, и), в других случаях видоизменились иначе (наир, g в соседстве с а стал j). Разнообразные сочетания согласных с j также видоизменились в аффрикаты, напр. pjyts, vjydz, njyndz, kjyts, tjyts, djydz (последние два в начале слов или после согласных) или в иные фрикативные (напр. tj внутри слов после гласных стало iz, gj, djyj). Согласные k, g в положении перед другими согласными развились через ступень фрикативных х, у в согласный j, который, примыкая к предшествующему гласному, образовал с ним дифтонг. Отсюда возник ряд новых дифтонгов на i как, напр., at: fait<Jacto, ais^axe; el*. freid^fregdo', oi: oissour ^oxore; ul: fruiKfriicto, nuit^nocte. Аналогичным образом согласный l перед другим согласным через ступень t развился в полугласный и, откуда новый ряд дифтонгов: аи\ tsaudfcaldo, aube^alba; ей: feutre^feltro; он: coup^colpo и даже трифтонг еаи из ей через ступень еан: beauskbd'us^beus^bels<bel-lus. В других случаях согласные перед согласным подвергались 1 * 3
1 Латинскими источниками всех этих слов являются bona, pu(e)l-
Jicella, anima, sonii(m), caelum, manet, facere, concredere, rogat, sola, sua, presentata, honestate(m), jactarunt, calet, capu(t), auru(m), argentu(m), bellu(m), corpus, servire, morte(m), precare, causa, pulla, fiigjat, Ша, spata, mort(u)a.
3 Сергиевский 33
ассимиляции и утрате, а позже имели место новые исчезновения интервокальных. Так уже в XI веке исчез о в интервокальном положении или перед г: espeevespedje^espata, pere(pe%re(patre. Двойные согласные упростились, и в результате к началу литературной традиции многие латинские слова изменились до неузнаваемости.
§ 15. Все эти изменения лишь частично находили свое выражение в письменности, поскольку средством для выражения новых звуков оставался все тот же латинский алфавит. Совершенно понятно, что по мере создания французской письменности в первую очередь были использованы знаки латинского алфавита. Это обстоятельство объясняет нам наличие с самого начала известного традиционного характера во французской письменности. Так, например, латинское слово centum, произносимое в IX в. tsent, продолжало писаться cent, хотя тот же знак с служил для выражения звука й в таких случаях, как сиег из лат. cor. Первоначально он же являлся и на месте развившейся из k перед а аффрикаты ts, т. е. писали camp, саг вм. tsamp, tsar из лат. сатри(т), сагги(т). Впрочем, довольно рано для этого нового звука было использовано сочетание знаков ch, ср. в „Кантилене св. Евлалии" написания chief, chielt наряду с cose=tsoze. Если же требовалось выразить аффрикату ts перед а, о или и, то и здесь писалось простое с, напр. recoit, сотепса вм. retsoit, comentsa, и только в XVI в. был усвоен прием, заимствованный из испанского письма, именно употребление знака $ под буквой (испан. cedilla), т. е. написания regoit, сотепда. В ранних рукописях встречаются попытки передать ts через cz, как напр. czo (—се), или через се как receoit (=zregoit) и т. п. В конце слов аффриката ts обозначалась знаком z, как напр. morz^morts, anz—ants, assez — asets и т. д.
Для нового звука dz использовалось в первую очередь традиционное обозначение его через g перед е, i или i перед другими гласными, где латинский звук изменился в произношении именно таким образом: явившееся вместо старого gentem франц. dzent продолжало писаться gent, равно как латинское lain, ставшее dza, оставалось на письме ira. Долго продолжало сохраняться в письме I перед согласными, где оно во всяком случае с IX в. звучало как полугласное и, т. е. писали chalt вм. tsaut, halt вм. haut, dolce вм. doutse и т. п. И в других случаях старые знаки, сохраняясь в письме, выражали новые звуки, как именно и, ставшее й, в таких словах как mar, tu, plus, далее носовые согласные, перед которыми гласный звучал 34
уже как носовой: сами они позже перестали произноситься перед согласными, напр. taut обозначало сперва tant, затем tat. В некоторых случаях были использованы сочетания знаков для выражения новых звуков, частью тоже объясняемые из традиции, так именно git стало обозначать мягкое л', потому что в латинских словах типа ligna оно стало именно таковым: lignaylegne— lend, откуда и montagne из вульг.-лат. montanja', однако, писалось оно и через ign (montaigne, esloigner) и даже ngn, ingn (baingner, tesmoingnier). Мягкое же Г, получившееся из lj, стало обозначаться через ill, в конце слов просто И, откуда paille— paid ((pallia), ueil~iiet ((ос(и)la), но встречались написания и типа moiler—mol'ег (тйИеге(пг).
Наконец, некоторые звуки не получили своего особого выражения: так открытые и закрытые гласные продолжали обозначаться одним знаком; для э служил тот же знак е, что для е и е.
В отдельных памятниках непоследовательность в орфографии была еще большая, а кроме того существовали свои орфографические особенности в тех или иных диалектических областях.
ГЛАВА II
СТАРОФРАНЦУЗСКИЙ ПЕРИОД
§ 16. Период времени в истории французского языка от IX до XVI в. принято обычно называть старофранцузским периодом, и язык этого времени обозначать как старофранцузский (ancien fran^ais, altfranzosisch). В последнее время, однако, термином: старофранцузский язык стали обозначать язык от IX до XIII в. включительно, а для языка XIV и XV вв. ввели обозначение среднефранцузского, за которым уже следует новофранцузский. Это деление имеет свои положительные стороны, но мы в своем кратком изложении будем придерживаться прежнего объединения всего периода. Не надо забывать, конечно, что вообще мы должны рассматривать эти деления как чисто условные, вводимые для удобства изложения, так как настоящая периодизация в истории языка должна следовать за периодизацией в истории французского народа, носителя данного языка.
XI—ХШ ВЕКА
§ 17. Начиная с XI в., французский язык представлен нам значительным числом памятников, позволяющих с достаточной полнотой восстановить прошлое состояние языка в области его звуков, форм и строения предложения. Памятники эти принадлежат, как мы уже знаем, разным диалектическим областям Франции. Кроме того мы должны учесть то обстоятельство, что в большинстве своем эти памятники относятся к литературе господствующего класса рыцарей-феодалов и духовенства и в первую очередь дают нам представление о языке этого класса. Позднее появляются памятники, вышедшие из среды городской средневековой буржуазии, причем, как увидим далее, они в известной степени стремятся подражать уже сложившемуся в основных чертах языку литературных произведений рыцарства. С учетом этих 36
обстоятельств мы будем в своем последующем изложении рассматривать дальнейшую эволюцию центрального диалекта Франции, как легшего в основу национального языка, обращаясь к диалектическим особенностям других областей лишь в некоторых необходимых случаях.
Но, прежде чем перейти к этому изложению, следует сказать несколько слов о методах и средствах, какими мы располагаем для восстановления древней стадии французского произношения.
Основной материал в этом отношении дают нам сами памятники, так как никаких описаний языка от той поры мы не имеем Большую роль в этом играют наблюдения над старофранцузскими поэтическими произведениями и именно над ассонансами и рифмами1 2. Старые французские поэты чрезвычайно тщательно подбирали свои ассонансы и рифмы, не позволяя, например, объединять в один ассонанс гласные разного качества: е и е или о и о никогда не абонируются, но е только с е, е только с е и т. д. Допускались впрочем ассонансы простого гласного с дифтонгом на i или я, т. е. а с at или аи, е с ei или ей, а также с носовыми гласными, т. е. а с а, о с б и т. п. Понятно, что когда мы встречаем в ассонансах памятников из центра Франции XII в. а и е как gent : tant, это служит' нам доказательством того, что в начале XII в. оба звука произносились уже одинаково, т. е. как а, хотя в памятниках из Нормандии или Пикардии в это же время оба звука произносятся раздельно и в рифмах и ассонансах не объединяются. Или если памятник начала XII в. объединяет at с а, то очевидно, что первый произносился еще как at, тогда как более поздние рифмы вроде fats: apres, forest: plaist свидетельствуют о новой ступени в произношении дифтонга, именно е. Так, в ряде случаев мы совершенно бесспорно можем установить произношение старофранцузских гласных и затем проследить их эволюцию.
В последнем случае нам помогают и наблюдения за самой орфографией памятников, поскольку изменение в произношении находило время от времени свое выражение в документах, вышедших из-под пера мало опытных или недостаточно грамотных писцов. Достаточно указать, что если в памятниках XIII—
1 Единственный дошедший до нас трактат XIII в. о правописании изданный Stiirzinger’oM в 1884 г. под заглавием „Orthographia gallica“ мало что дает для характеристики прозяошения тех или других звуков французского языка этого периода.
2 На использовании этого рода источников построена блестящая работа Н. Suchier, Altfranzosische Grammatik, I. Teil, Die betonten Vo-cale. Halle, 1893 (франц, перевод под заглавием: Les voyelles toniques du vieux fran^ais. P.. 1900).
XIV вв. мы встречаем путаницу в написаниях такого типа как plin (—pie in), vainre nt (—v inrent), saindic (=sindic), citadaing (=ci-tadin) п подобные, то это с очевидностью доказывает нам одинаковое произношение носовых al, el и I в эту пору. Равным образом когда в XIII в. во французских диалектических текстах встречаются случаи пропуска г в конце слов и, наоборот, написание его там, где не было (напр. в лотарингских памятниках ofri вм. ofrir или alter вм. allie) х, это свидетельствует о начале процесса утраты конечного г, который позднее обнаружится и в литературном языке.
Наконец, источником наших сведений о старофранцузском произношении, хотя и не таким прямым, может являться передача французских слов в текстах на других языках или прямое заимствование этих слов в языки соседних народов. Если, для примера, старофранцузское/ores/ встречается в средневековых немецких памятниках XIII в. в виде foreht, притом в рифме с старонемецким sleht, то это показывает нам с очевидностью, что французский s перед согласным, прежде чем исчезнуть совсем, прошел ступень глухого х. Или, например, передача старофранцузского chastel в старонемецком языке XII в. как tschastel, а равно сохранение в английском языке заимствованных в ту же эпоху французских слов change, chapel, chief с начальным ts, свидетельствуют бесспорно о произношении в то время аффрикаты ts, ставшей позже $. Подобные графические передачи известны и в других случаях.
§ 18. Мы сказали, что ранние памятники французского языка носят на себе следы своего местного происхождения, отличаясь определенно выраженными диалектическими чертами. Иначе и быть не могло при раздробленности феодальной Франции. Однако, с конца XII в. обнаруживаются первые признаки преобладающей роли, которую начинает занимать центральный диалект Франции в смысле основы литературной речи. Уже в 1173 г. Гарнье де-Пон-Сен-Максанс с берегов Уазы, автор поэмы о Фоме Бекете, заявляет с гордостью, что он пишет на хорошем языке, так как пользуется языком Иль-де-Франса: Mis languages es buens, car en France ful nez. Десять лет спустя пикардский трувер Коион де Бетюн, находившийся при парижском дворе, где в то время пребывала Алиса Шампанская вместе с сыном, молодым королем Филиппом-Августом, жалуется
1 Примеры взяты из обзора Рюдберга о работах, посвященных истории г, помещенного в Kritischer Jahrcsbericht liber die Fortschritte der romanischen Philologie, hgg. v. K. Vollmbller, Bd. VI, Heft 1 стр. 245. *
в одном из своих произведений на насмешки со стороны придворных за его недостаточно иль-де-франсскую речь:
... Mon langage ont Ыазшё li Francois Et mes chansons, oiant les Champenois, Et la contesse encor, dont plus me poise. La roine n’a pas fait que cortoise Qui me reprist, ele et ses fiz li rois; Encor ne soit ma parole fran<;oise, Si la puet on bien entendre en fran^ois, Ne cil ne sont bien apris ne cortois Qui m’ont repris, se j’ai dit mot d’Artois, Car je ne fui pas noriz A Pontoise.
В начале XIII в. один анонимный переводчик Боэция извиняется за свой язык, так как он рожден около Mean-sur-Loire и не владеет „более изящным языком Парижа".
Si m’excuse de mon langage Rude, malostru et sauvage; Car n£s ne sui pas de Paris, Ni, si cointes [instruit] com fut Paris; Mais me raporte et me compere Au parler que m’aprist ma mere A Metin quand je 1’alaitoye, Dont mes parlers ne s’en desvoye, Ne n’ay nul parler plus habile Que celui qui keurt a no ville.
Эти факты находят свое объяснение в исторических уело-, виях начавшегося в XII в. постепенного преобладания над другими провинциями Иль-де-Франса, как средоточия политической власти страны и укрепления ее в борьбе с феодалами. Людовик VI Толстый (1108—1137) начал борьбу с ближайшими феодалами Иль-де-Франса; его преемник Людовик VII (1137—1180), опираясь в борьбе с своеволием сеньеров на церковных феодалов, через них сумел распространить идею о значении королевской власти. Филипп-Август (1180—1223) начал свое правление борьбой с коалицией феодалов, присоединил к себе земли по рекам Уазе и Сомме и в дальнейшем достиг больших результатов в смысле укрепления королевских владений и авторитета, опираясь при этом на растущие города, После него центральная Франция стала могущественной силой. В состав французского королевства при Людовике IX (1236—1270) входили, кроме
Иль-де-Франса, Берри, Пикардия, Нормандия, Анжу, Мен, Турен, Пуату, Сентонж, Овернь, а в крупных феодальных княжествах назначались уже королевские сановники. В то же время городская буржуазия начинает впервые принимать участие в управлении в качестве членов парламента, бальи, прево, судей к всякого рода администраторов. „В качестве поверенных центрального правительства люди третьего сословия возвышают буржуазию, изо дня в день увеличивают ее богатство и значение. Но вместе с тем они теряют ту независимость, которую они приобрели под видом присяжных коммун или консульских городов* (Всеобщая история под ред. Лависса, т. II, стр. 368). Надо еще иметь в виду, что с конца XI в. во Франции начал развертываться тот процесс освобождения городов, который историки обозначают названием коммунальной революции. Тот экономический и социальный переворот, который намечается с XI в. в средневековом обществе и который заключается в развитии торговли и оживлении сношений между городами и образовании купеческбго сословия, приводил города к борьбе с произволом феодальных сеньеров и обусловил образование т. наз. свободных городов или коммун. Этот процесс особенно интенсивно протекал в XII в. на севере Франции, в Пикардии и Фландрии, где развитие ремесел (текстиль) было первой причиной образования более сильной городской буржуазии. Достаточно упомянуть, что Сен-Кантен приобрел коммунальные права ок. 1077 г., Бове ок. 1099 г., Аррас в том же XI в., Нуайон ок. 1108 г., Валансьен в 1114 г., Амьен ок. 1115 г., Корби ок. 1120 г.,Суасон в 1126 г., Брюгге, Лилль, Сент-Омер ок. 1127 г. и т. д. Коммуны, т. е. города, добившиеся известной политической независимости от своих сеньеров, и т. наз. города буржуазии, где горожанам обеспечивались только гражданские льготы, гарантии против произвола (финансового, административного, судебного) сеньера, но не права самоуправления,— были результатом совершившейся коммунальной революции. В них политическими правами пользовались главным образом купцы и домовладельцы, менее обеспеченные ремесленники и подмастерья не принимали никакого участия в управлении, что в конце концов приводило к социальной борьбе и мятежам. Но этим-то и воспользовалась королевская власть, чтобы ограничить свободы коммун. Под видом удовлетворения народных жалоб, затем в порядке контроля над муниципальными финансами, королевская власть с конца XIII в. понемногу начала отбирать городские вольности. В конечном итоге, говорит Лависс, „единственный результат коммунальной революции состоял в 40
том, что она освободила массы от произвола одного человека, чтобы сделать их жертвою эксплоатации со стороны целой группы, и заменила сеньериальную власть господина коллективной сеньериальной властью нескольких буржуа. Тем не менее следует признать, что коммунальный строй, при всех его недостатках, имел одну неоспоримую заслугу; он пробудил в городах общественное сознание, вывел жителей из духовного оцепенения, возбудил в них интерес к общественным делам и развил в них чувство благородной и независимой гордости, которую свобода внушает не только тем, кто пользуется ее благами, но и тем, кто стремится достигнуть ее“ (там же, стр. 432).
§ 19. Указанные исторические обстоятельства объясняют нам постепенное преобладание центральнофранцузского диалекта над другими, прежде всего в литературных произведениях. Помимо приведенных свидетельств можно отметить, например, эволюцию языка произведений Кретьена де-Труа. Этот крупнейший поэт второй половины XII в. по происхождению своему принадлежал к шампанской диалектической области, и в более ранних его произведениях черты местного наречия выявляются достаточно ясно. В позднейших же произведениях Кретьен де-Труа избегает диалектизмов и старается придерживаться только иль-де-франс-ского литературного языка L В XIII же веке мы наблюдаем такое же проникновение центральнофранцузских черт в язык официальных документов различных диалектических областей, выходивших из городских муниципальных канцелярий1 2. Нужно, однако, отметить, что как раз в XIII в. наблюдается достаточно сильный расцвет литературной деятельности на диалектах, в первую очередь в пикардских городах. В городах ранее всего совершается переход на родной язык с латинского в документах и актах городских канцелярий. В этом нельзя не видеть первого пробуждения самосознания городской буржуазии в борьбе за освобождение от феодальной зависимости. Прежде всего это начинается в Пикардии, где первые документы на местном языке появляются в городе Дуэ в 1204 г. Но то же мы видим и в других местах. Здесь уместно привести мнение авторитетного исследователя истории французского языка Эльзаса П. Леви: „Les progres rdalises par les classes bourgeoises devaient necessairement se refleter dans la destinee et la fortune de la lan-
1 Cm. W. Forster, Kristian von Troyes, Worterbuch zu seinen samt-lichen Werken, стр. 217 (Romanische Bibliothek, hgg. v. W. Forster, XXI).
2 Cm. Meyer-Liibke, Historische Grammatik der franzosischen Sprache, 1. Teil, 2. und 3. Aufi. Heidelberg, 1913, стр. 10-11.
gue qu’elles parlaient.. . 11 est utile de remarquerque 1’affranchissement linguistique va de pair avec les luttes que menait la population durant tout le XII-е siecle contre la domination de feveque (a Metz) et que la victoire des bourgeois s’affirme pour ainsi dire dans la langue des chartes qui la scellent. C’est ainsi que le premier document en roman est la cliarte de franchise qui date peut-£tre encore du milieu du XII-е siecle"1.
В Пикардии уже в XIII в. расцветает на местном диалекте не только делопроизводство, но и художественная литература. Достаточно упомянуть произведения таких авторов, как Adam de la Halle, Jean Bodel d'Arras, повесть Aucassln et Nicolette анонимного автора и многие другие произведения пикардской литературы, где местный диалект выступает как бы соперником иль-де-франсскому.
Это обстоятельство нам станет совершенно понятным, если иметь в виду, что большинство этих авторов и произведений принадлежали не рыцарскому, но буржуазному городскому классу-сословию. Зная условия расцвета городских коммун в XII —XIII вв., мы понимаем, что укрепившаяся городская буржуазия свои литературные произведения создавала на родном диалекте. Однако, анализ языка этих поэтов показывает, что они все более начинают подражать языку иль-де-франсского рыцарства. Так, по выводам Хельфенбейна, язык трувера Adam de la Halle представляет собой „не простой, но высокоразвитый литературный художественный язык. Поэт употребляет наряду с пикардскими (аррасскими) формами также центральнофранцузские, которые помогают ему образовывать стихи и рифмы" („nicht einheitlich, sondern eine hochentwickelte literarische Kunstsprache... Der Dichter verwendet neben der artesischen (bzw. arrasischen) Formen auch centralfranzosische, die Reim und Vers bilden helfen)1 2.
Аналогичные выводы о роли диалекта Иль-де-Франса делает Г. Вакер в своей работе, посвященной французскому литературному языку XIII в.3. К. Фосслер высказывает соображение, что растущая буржуазия городов стремилась сама подражать рыцарскому обществу и языку, по мере того как она становилась
1 Р. Levy, Histoire linguistique d’Alsace et de Lorraine. P., 1929, t. I, стр. 170 и 172.
2 Helfenbein, Die Sprache des trouvere Adam de la Halle von Arras. (Zeitschrift f. roman. Philologie. Bd. 35 (1911) стр. 434— 435).
3 G. Wacker, Ober das Verhaltnis von Dialekt und Schriftsprache im Altfranzdsischen. Berlin, 1916. особ. стр. 85 и след, 42
сильнее и влиятельнее X Впрочем, мы имеем некоторые свидетельства, указывающие, что растущее городское „третье* сословие использовало по-своему язык феодального рыцарства. Характерно, что автор второй части „Романа о розе“ Жан де Мен, образованный и развитой буржуа, определяет значение слова vilaln совсем не так, как оно понималось в рыцарском языке. Для него vilaiii не „низкий по происхождению*, но по моральным качествам, в чем ясно сказывается иное социальное содержание и окраска слова. В конце концов усиление центральной власти и захват ею муниципальных свобод привели к окончательному преобладанию языка столицы. Этим самым иль-де-франсский диалект лег в основу литературного и впоследствии национального языка страны. В XIV в. он уже становится окончательно господствующим в литературе и даже в официальном языке документов*^ Только наиболее удаленные от центра провинции, как, напр., Лотарингия, продолжают еще употреблять местный диалект, но все более и более центральнофранцузская речь вытесняет его из письменности. Правда, в провансальских областях, присоединенных постепенно после альбигойских войн, французский язык еще очень мало входил в употребление в ХШ— XIV вв.; сферой его распространения в эту пору были канцелярии, отдельные знатные семьи, королевские нотабли и чиновники. В этих областях распространение французского языка начнется только после столетней войны, о чем см. § 90.
§ 20. Следует отметить, что в рассматриваемую эпоху французский язык начинает распространяться и за пределами Франции. Французское рыцарство, достигшее в XIII в. известной степени культуры, благодаря некоторому экономическому укреплению страны, становится образцом для феодалов соседних стран. Его внешняя культура и особенно литература делается предметом подражания для рыцарства других европейских народов, а вместе с тем и французский язык становится широко известным и оказывает определенное влияние на речь рыцарства ближайших стран. Нечего говорить об Англии, где в это время французские завоеватели составляли господствующий класс в стране и французский был не только языком литературы, но и официальным языком власти, уступив место английскому только в средине XIV в. В своей несколько особой форме (англо-нормандский диалект) французский язык в Англии
1 Vossler К., Frankreichs Kultur im Spiegel seiner Sprachentwick-lung. Heidelberg, 1913. Но никак нельзя согласиться с его преувеличенным мнением о роли диалектов в создании литературного языка.
представлен рядом произведений художественной литературы 1 и в официальных документах, и этим объясняется то громадное влияние, какое он оказал на развитие самого английского языка, где, как известно, французские слова составляют до ЗО°/о всего английского словаря.
В Германии влияние французской литературы было очень сильно. Достаточно вспомнить переделки и подражания французским образцам у Готфрида Страсбургского, Вольфрама фон-Эшенбах, Генриха фон-Фельдеке, переделку „Песни о Роланде* в начале XII в., перевод романа о Троянской войне XII в., прозаический перевод Ланселота, поэзию миннезингеров, чтобы понять, почему в средневерхненемецком языке рыцарства было усвоено очень большое количество французских слов, откуда потом вошли в немецкий язык и французские суффиксы. У Готфрида Страсбургского встречаются целые двустишия на французском языке, очевидно, понятные его аудитории. Приведем для примера такие слова современного немецкого языка, как Abenteuer (старофранц, aventure), fehlen (старофранц, faillir), fein (старофранц. fin), Lanze (старофранц, lance), Platz (старофранц, place), Preis (старофранц, pris), priifen (старофранц, prover), Tanz, tanzen (старофранц. danse> danser), суффиксы-----el, -ier,-ieren
и многое другое1 2.
Здесь небезынтересно привести свидетельство поэта Adenet le Roi конца XIII в. о том, что немецкие сеньеры приглашали французских учителей для обучения языку своих детей:
Avoit tine coiistiime ens el tiois pais
Que tout li grant seignor, li conte et li marchis Avoient entour aus ( = eux) gent fran^oise tous dis Pour aprendre fran^ois lor filles et lor fis.
В Италии распространение французского языка было столь сильно в XII—XIII вв., что там сложился особый литературный язык, называемый франко-итальянским, на котором писались многие эпические произведения, в подражание французским
1 Достаточно указать, что лучшая рукопись „Песни о Роланде44 была составлена в Англии. В Англии писал свой роман о Тристане и Изольде Томас, там же Marie de France писала свои „lais bretons44; в Англии составлена была известная мистерия об Адаме XII в. и т. д.
2 См. Seiler, Die Entwicklung der deutschen Kultur im Spiegel des deutschen Lehnwortes. II. Teil, 2. Aufl., 1907, а также Palander-Suo-lahti, Der franzosische Einfluss auf die deutsche Sprache im XII. Jahrhun-dert (Memoires de la Societe neophilologique a Helsingfors, t. HI, VII, 1901—1928).
chansons de geste1. Знаменитый Бру нетто Латини писал по-французски свое важнейшее произведение „£/ tresors* ок. 1265 г., как и Марко Поло свои повествования о путешествиях на далекий восток. Понятно, что в староитальянский язык вошло немало французских элементов, которые остались и поныне в итальянском языке1 2. Как любопытное свидетельство распространенности французского языка в ту эпоху, Нюроп приводит одно место из норвежского памятника конца XIII в. „Konungs-Skuggsjd* (Королевское зерцало), где говорится, что французский и латинский язык имеют наиболее широкое распространение, а потому знание их является совершенно необходимым для образованного человека3.
§ 21. Что же представлял собою французский язык в период XI—XIII вв.? Судя по памятникам XI в, и начала XII в. его фонетическая система может быть представлена в следующем виде.
Гласные звуки
Простые (чистые) Назализованные (носовые)
е а I б й
Дифтонги
Простые Носовые
at ei oi Hi ie ие аа ей ои at el ui ol ie ue
Трифтонги ieu eau
Согласные звуки
Губные Зубные Аффрикаты Небные
A b, f, v, т t, d, s, z, n, I, r ts, di, ts k, g j, t, ii Гортанные h (в германских словах)
Отметим, что в конце слов из согласных могли быть
Л Л t, s, I, г, k.
1 См. о них Bertoni G., Il Duecento, Milano, s. а. гл. IV, где указана и полная библиография.
2 См. Reto Bezzola, Abbozzo di una storia dei gallicismi italiani nei primi secoli. Heidelberg, 1925.
3 Nyrop K*, Grammaire historique de la langue franjaise, т. I, 3 ed., стр. 34.
§ 22. Гласные звуки по своему происхождению представляют, как мы знаем, результаты развития соответствующих звуков вульгарной латыни и восходят к нижеуказанным источникам. Самая система гласных устанавливается главным’ образом на основе анализа ассонансов и рифм и вульгарно-латинских их источников.
Ударные гласные, а восходит к в.-лат. а в закрытых слогах: part<(parte(m), drap drappu(m}, val<^valle(m), asne < asno^> asinum, - age < -adge -aticum.
e восходит к в.-лат. е в закрытых слогах: set<septe(m)y f$ste<ifesta, bet < bellu(m), teste t%sta.
e восходит к в.-лат. е в закрытых слогах: dette <^debta<^ debita, creste <C crest a crista, metre mettere mittere, letre^> letter a littera.
ё1 восходит к в.-лат. а в открытых слогах: cler <^cldru(m), pedre < patre(m), feve <^fdba, nes nasti(m), ef<^ ape(m), -er<Z~are (chanter, amer), -el<^-ale(m) (osted, mortel), pre(t) <Z.prdtu(m).
i восходит 1) к в.-лат. i (лат. z): rive <rlpa, fit <(filu(m), vis <^visu(m), vif<^vlvu(m), ville villa.
2) в.-лат. e (лат. Z, ё) после небных согласных: cire<(cera, plaisir placere, cive < сера, merci(t) < mercede(m), taisir < tacere.
3) в.-лат. e перед i след. слога: vin<^vJni, fis effect, pris < *presi (лат. prehendi), il elli.
4) в.-лат. i с последующим д из j разного происхождения: amie < amije < arnica, dire < dijre < dicere, dis dijs dixi.
5) в.-лат. e с последующим i из j разного происхождения (вероятно через ступень iei, судя по данным диалектов): lit < *lieit <^*lejt<^l^ctu(m), sis<^suis<^sejs<^sex, mi < '^miel < mej <Cmediu(m).
6) в.-лат. а с последующим i из j после небных согласных:
(на письме -j>) <-iad -iflCU, напр: Champigny, Savigny<^ Campinidcu^Sabiniacu и подобн.; старофранц, gistjdist <^jacet.
7) лат. i в заимств. словах: livre<^libru(m), epistre <(epistula.
о восходит к: 1) в.-лат. р (лат. б) в закрытых слогах: fort< forte(m), mbrt<(morte(m), fosse fossa, col<collu(m).
2) в.-лат. au: clore claudere, robe ravba, parole^
par aula parabula, or auru(m), chose causa, povre pauper .
1 В определении качества e из а я следую Suchier. Nyrop считает этот звук, наоборот, очень открытого характера.
3) лат. о или д в заимств. словах rose rbsa, escgle <^scola, devot devotum.
о восходит к в.-лат. Q (лат. о, й) в закрытых слогах: gote^gotta С gtitta, boche<^bocca <fbiicca, cors<corso<cursil(m), coste < costat < constat, jorn < jorno < diurnii(m),
й восходит к 1) в.-лат. и (лат. й): tu <tu, nu(t) <nudu(m), cure сига.
2) лат. й в заимств. словах: tube<^tuba, estude < stadium, § 23. Дифтонги. восходит к в.-лат. а с последующим J разного происхождения: fait <^factu(m), braie <braca, rai<f raju<^radiu(rn), vair <fvajr <fvanu(m), plaie plaga, palais palatiu(m), chantai < canthi.
ei восходит к в.-лат. е в открытом слоге, равно ё с послед. J: mei <fme, meis<f niese < mense(m), peire pera< pira, veie veavia, peivre < pepere<f pipere(m), lei <Zfeje<^ lege(m), teit < te// tectu(m), dreit < drejt < directu(m), neir < nejr < negru<^ ntgru(m),
oi восходит к в.-лат. о с последующим j, также к аи с послед. j: voiz < vojz < voce voce(m), noiz nojz < <C nu-cent, dortoir < dortojr < dormitdrium, angoisse angojsse an-gostja < angustia, noise < nojse nausja < nausea, joie <Zjoje gaudja gaudia.
ui восходит к 1) в.-лат. и с послед, j: fruit <ffrujt <frue-tu(m), lui<^luj <^illui, aguille<ff acuc(u)la.
2) в.-лат. о с послед, j (вероятно через ступень* ueif nuit<f. nujt *nueit < nocte(m), cuisse < *cueisse coxa, (h)uit < *ueit octo, cuir cujr <; *cueir <; corju(m), аи восходит к в.-лат. из перед, согласным: aube
atba, autre <^aitru(m), chaud<Zcatdu(m), chauve <^catvu(m), haut<^aidu(m).
ea восходит к 1) в.-лат. о в открытом слоге (через более раннюю ступень ou): neveut<Znevout<^nepgte(tn), gueule<^ goule< gola <; gala, (h)eure oure (h)ora 4
1 Более ранней ступенью этого дифтонга было ou, которое мы находим в Кант. св. Евлалии: bellezour, однако ей является уже в конце XI в., как показывают формы Vis de leu, Froisseleu (где leu= loup из лат. lupum, в.-лат. lobo) в т. наз. Domesday Book, составленной нормандскими завоевателями в Англии в 1086 г., о которой, как источнике для истории французского языка см. Zeitschrift fur roman. Philologie, Bd. VIII. Следует отметить, что в нормандском и англо-норм. диалектах о не дифтонгизировалось, но оставалось в виде о, и часто в рукописях передавалось через и, откуда англо-норм. seignur, nevud, иге в соответствии с централыюфранц. seigneur, neveu(t), eure.
2) в.-лат. е и из t перед согласным: eus ellos illos, cheveus < capellos capillos, feutre fettro filtru(tn).
3) в.-лат. p Ц- я (через ступень трифтонга йеи?)'. feu<^ *fueu <CJgcu(m), jeiT< *jueu < igcu(m), veut < *vueut < vuebt < vblet.
ou восходит к 1) (не из t): clou<^claii<^clavu(m)t
Peitgu Peltau Pictdvu(m), fgu <Z fat£ <^faSu(m)-
2) Q-\-u из t перед согласным: cggp <^cgi pit <^cglapu(m), fgus <^fots<^fgills, sguz <^sgtds <^sgi dos.
ou восходит к 1) o-^u из £ перед согласным: pous <^pots < pulsu(m), mout <^moit <^multum.
о перед губным Ф в нескольких словах: rouvre <Zrobur, louve Idba lupa, couve covat < cub at, Louvre Lu para.
ie восходит к 1)i в.-лат. e в открытом слоге: p 'e(t) <^pede(m), fier<^Jeru(m), clel <^celo <^caelu(m), tlede <^tepidii(tn), miel<^ md,
2) в.-лат. а после небных в открытом слоге: chier<^ caru(m), chiefs capu(m), chievre capra, laissier lai sure laxare, traitier < traitare < tractare, cerchier cercare circare.
3) в.-лат. а в суффиксе -ier<^-driu(m).
4) в.-лат. e в закрытом слоге в нескольких отдельных словах: tierz <dertiu, fierge^ferria, cierge <^cervla, niece<^neptia, piece <C кельте к. * petti a, liege <Z l^via.
ue восходит к в.-лат. Q в открытом слоге: nuef <ngve(m), buef<Zbbve(in), uef<ovu(m), suer<^sgror, сиег<^сог 2.
ieu восходит к 1) f + dieu<^deu(m), Matieu^Mat-thaeu(m).
2) p-[-« (через ступень йёи?)\ yeus<ileus<^iiets <^oc(u)los.
eau восЗсодит к e -p ? из перед согласными (через ступень dau)\beaus beaus bfys bellus, heaume heaume heurne<Zhetrnu, -eaus<^-ellus (veaus < veeaus vet{llus<gviteP lus и подобн.).
§ 24. Носовые гласные, i восходит к 1) в.-лат. i перед носовыми согласными: vin<^vinu(m), fin<^fine(m)
2) в.-лат. ё перед носовыми после палатальных: raising гасёти(пг).
3) в.-лат. ё перед i следующего слога: vin<C.venl.
е восходит к в.-лат. е или е перед носовым в закрытом
1 Более ранней ступенью здесь был дифтонг ио, ср. в Кант. св. Евлалии buona, ruovet. Но в XI в. ступень ue была уже достигнута, о чем свидетельствует Sept mueles в том же Domesday Book. Относительно произношения дифтонга ue см. примечание 1 к § 96.
слоге: vent <Z ventu(m), lengue < lengua < lingua, prendre < prendere <C prehendere, dent dente(m).
‘ а восходит к в.-лат. а перед носовым в закрытом слоге: tant < tantu(m), champ < сатри(т).
о восходит к 1) в.-лат. о перед носовым согласным: persqne<^ persona, maison< masjone< mansione(m), nombre<fn6mero< nu-meru(m), mont<monte(m).
2) в.-лат. о перед носовым в закрытом слоге: pbnt < ponte (т), conttе contra, conte < comite(m).
it восходит к в.-лат. и перед носовым согласным: йп <^йпи(т), Шпе<^1ипа, ргйпе <ргйпа.
ai восходит к 1) в.-лат. а перед носовым в открытом слоге: pain рапе(т), main < mdnu(m), aimes < dmas, laine < lana>
2) в.-лат. а перед nkt\ plaint <^planctu(m), saint <^sanctu(m), fraindre <^frdnjere <^frangere, compaing<^ companjo < cornpa-nio.
ei восходит к 1) в.-лат. ё перед носовым в открытом слоге: plein plenu(m), frein <^frehu(m), serein <Z serenu(m).
2) в.-лат. e -j- i перед носовым: peint <^pdnjet <^pingit, feint fenjet ftngtt,
oi восходит к в.-лат. о перед nkt: point < punctu(m).
ill восходит к в.-лат. и с последующим i: jiiin<^junjo<f. itinium.
le восходит к 1) в.-лат. $ перед носовым в открытом слоге: bien<Z.bene, vidnt <^vdnit, tient <^t£nit.
2) в.-лат а перед носовым после палатальных: chidn cd-пе(т), paiien<^pagdnu(m).
иё восходит к в.-лат. о перед носовым в открытом слоге: buen < bonu(m), cuens < comes, иёт < (h)qmo.
§ 25. В полном своем виде система гласных является только в слогах под ударением. В неударном положении гласные по качеству, вероятно, не различались и некоторые дифтонги также не образовывались. При этом в конце слов после ударения мог являться только гласный э разного происхождения (см. § 13), в срединных предударных слогах преимущественно он же, хотя встречался также I и редко другие; лишь в начальных слогах встречались гласные а, е, i, о, й, дифтонги ai, ei, oi, Hi, au, ей, ou и носовые гласные а, ё, I, б, it. Источниками этих звуков являлись те же гласные, что и под ударением. Здесь мы дадим примеры для каждой группы неударных гласных звуков.
4 Сергиевский
49
Начальные гласные. а<^ в.-лат. a: aveir < habere, larron<^ latrone(m), parei(t) < partite < parietem, naif< nafivu(m).
e <1) в.-лат. e «ё,ё, ae,t): neveu(t) <nepote(m), seur <C sectlru(m), fenestre <fjenestra, seel <^seyello <^stgillum, eage<^ aetdticu(m).
2) в.-лат. а после палатальных: cheval <^cabdllu(m), chevel<^ capillu(m), chemisecamisia.
i < в.-лат. i: hiver <^hibernu(m), vilain<^villdnu(m).
о <Z в.-лат. о «о, д, й, аи): рогс$1<^рогсШи(т), formi<^ formica, joster <fjuxtdre, novel <^novellu(m), doleur <Zdoldre(m)t orellle < aurtc(u)la, closture < claustiira.
й в.-лат. и: cure(t)<^ curdtu(m), fusgl<fusellu(m), fureur furore(m).
at < в.-лат. a 4“ 4 из /• laitue<Zlactica, aiselle <^axella, raison <fratione(m), paler <pacire, p lais ir <Z placere, salrement< sacramintu(m).
el < в.-лат. e -f- Д из j: veiture <^vectiira, peitrine <pec-tolrna, meitie(t) medletdte(m).
oi < в.-лат. о 4- t из J: foier < foedriu(m), poison <^po-tione(m), oisel < auc^llo < avicellu(m), choisir < герм, kausjan.
ui<Z в.-лат. и -|- { из j? buislne <^bucina, dulsist <^dnxlsti.
аи в.-лат. a 4~ из t перед согласным: chaudiere catddria, autel<^aitdre.
ей < в.-лат. e-\~u из t перед согласным: feugiere <^filicdria, deu dei 4“ Cons. <^de 4- Ши.
ou<Z в.-лат. o4~{f из £ перед, согласным: coutel<^cottello<Z cultellu(m), voutour voitorno vtilturnti(m)
а в.-лат. a 4- носовой согласный: chanter <^cantdre, man-
tel < mantellu(m)
ё <C в. лат. ^4-<^trem(u)ldre
в.-лат. i*4~ pus.
6 С в.-лат. о 4-fontaine font&na в.-лат. u-\~ Hindi <^lunae die(m)
: entrer < intrare, trembler : printemps < prlmu tSm-: commun<^ commUne(m), : timain <; (h)umdnu(m),
§ 26. Гласные прочих
слогов. В конце слогов э является
на месте а, а также всех прочих гласных после определенных сочетаний согласных, в первую очередь взрывных с плавными; при утрате срединного посттонического гласного на месте всех
конечных латинских гласных является оно же: terre terra,feste fcsta, armeiire < armatbra, chanteeur cantatbre;
fevre <ffdbru(m), cntre ?ntro, fievre <fjebre(m), doble
duplu(m), larrecin latroclniu(m), Carrefour < quadri furcu(tn), governer < guberriare, pelerin peregrlnu(m).
asne dsinu(m), conte<Zc6rnite(m), tiede <tepidu(m), code cubitu(m), ponce < pqmice(m), juefne jbvene(m), oste 6spite(m); chantent < content, vendent < vendunt.
Примеры на утрату неударных гласных.
1) Конечный слог:
bien bene, mur < irihru(m), mur<j mirl, mer<^mdre, sei sale, vent ventu(m), arc <f drcu(m), ferm <jftrmu(m), terns < tcmptis, cors corpus, cuens < comes, forz fort is.
2) Посттонический слог:
dette < debita, asne dsinu(m),jatte gdbata, juefne vene(m), ponce <jpomice(m),-age <Crdtlcu(m), (h)omme<jho-mine(m), cosdre < co(n)suere.
3) Протонический слог:
, costure co(n)sutlira, sauner < salindre, blasmer < blasphe-mdre,' dortoir <fdormitbriu(m), bonte(t) <jbonitate(m), racine< radicl na, citet(t) < civitdte(m), ostel (h)ospitdle(m), livrer liber fire.
§ 27. На основании различного развития гласных под ударением или в неударных слогах объясняются случаи чередования гласных в различных образованиях от одного и того же корня как в глагольных формах, так и в других случаях. Так, развитие ударяемого а в е в открытом слоге и сохранение а в неударном положении объясняет такие случаи чередования е и а, как clair и clartd (лат. claru и claritdte), clef и clavee (лат. cldve и clavdta), grdve и gravier (кельт, grdva и производное от него *gravdriu), nef и navette (лат. nave и производное *navitta). Аналогичное развитие а в at перед носовыми и сохранение а без ударения отражается в dtain — dtamer (лат. stdgnu и производный от него глагол)^, faim и affamer, (fdme и affamare), sain и santd (sdnu и sanitate), pain и panier (pdne и pandriu). Другими примерами чередования являются ai и a: vair и varier (vdriu и varidre); ie и e: bien и bdnir (bene и foenedtcere), jihien и chenil (сапе и canile), liege и Idger ple-via и Hevidriu), lievre и levrier (<^lepore и lepordriii), pierre и perron (<^p&ra и *petri)ne), fier и fertd (ныне по аналогии — fiertef fievre (<jjftbre) и febreux (ныне по аналогии—fidvreux). 4* 51
Латинские согласные В начале слова или после согласного Между гласными
р р pdtrey-pere lampa > lampe V rlpa > rive
ь b bonu>bon dlba > aube v или исчез fdba > five nube~^>nue
f / fdcu>feu V extiifare > etuver
V V vivere > vivre salvdre > sawver V lev&re^> lever
W (в герм, словах) S(u) werra > guerre V treipwa^trieve
t t tdle~^>tel pldnta> plante исчезает vita > vie
d d duru>dur cdldu> chaud исчезает suddre~^> suer
s s sal > sei bursa > bourse z rosa > rose
с2 (перед о9 а9 согл.) k corpus > corps drcu^>arc исчезает secaru^> sdr jocu > Jeu
СОГЛАСНЫЕ (к § 29).
Перед г Перед 1 Перед другими согласными Перед j
ф 6 исчезает (t)s
lepbre~y> Hev-ге duplu^> double stptem> старофр. set apjuy>ache
*0 b исчезает (d)i
Idbrii > l&vre J(l)ebile > старофр. foible s&btus>sous tibja tige
— f sif( i)ldre > siff-ler исчезает fdrf( I)ces > forces —
V vivere> vivre — — (d)z cdvja > cage
— — —
исчезает pHtrey* рёге — исчезает pldtanuy>plane (t)s или iz -antfa > -ance ratjbne~y> raison
исчезает в.-лат. *ridere ^>rire J rddjuf>rai
исчезает исчезает s, позже исчезает iz
в.-лат. c$se-re~y>coudre i(n)s(u.)la~y>lle festay>festey> । >ftte basjare~y> baiser
J g J —
lacrima^c-ra-рофр. lairtne sec ale seigle fdctu>fait
Латинские согласные В начале слова или слога Между гласными
с2 ("перед а) (t)s cdtnpuj> champ fiirca > fourche J brdca > brale
с3 (перед е, 1) , ,<t)s , caeluj>ciel ancllla > ancelle iz vecinuj> voisin
Ч» k quando > quand a dqua^eaufe)
g1 (перед о, и и согл.) g gala > gueule (dbga > douve)
g-2 (перед а) (d)z galbinu > jaune virga > verge J plaga > plaie
gsJ (d)z gSnte > gent diurnu > jour argentu > argent j или исчез. irbja > truie sagitta > saette
h (в герм, словах) h hdpja~j> hache —
1 I labru > tevre 1 dlaj>aile
г r *rldere > rire r hbra > heure
т m mdnu >• main m plurna > plume
п n nlgru>noir n plsna^ plaine
Продолжение
СОГЛАСНЫЕ
Перед г Перед 1 Перед другими согласными Перед j
— — — —
if vincere>cw- — — . (t)s acjarju > acier
рофр. veintre
— — — —
J или исчез. nigru>noir — j fregdu > froid —
— — — —
(i)d spar gerе> > espardre — — J modj$luZ> старофр. moiuel
frangere >
> fraindre •
— — —- ——
u(d) и f
cSllru > alter > autre filja > fille
^>coudre
—— г r ir
oriilu > orle arte > art arja^>aire
mb mb (m) n(d)z
camera > > chambre tremulo>tremb-le latnpa >> lampe simja> singe
nd (n) n
gSnerii>gen- pldnta > plantu montanja^>
dre montagne
i— o i: dix и doyen («d8ce и deciinu}, mi и moyen «medium и medihnu), pis и poitrine («pectus и *pecto~ ri/га), six и soixante («sex и sexagtntd).
e — ei, oi: frein («frenu) и effrend («effren&tum), peine («рёпа) и pgnible, plein, «plinu) и pldnier («plenarium), foin «f£nu)и fenil («fenTle), moins («minus) и menu (minitum), poids (старо-фран. pois, ср. § 298) и peser («pensUre), poll («pUu) и pelouse («pilbsu).
eu— on; boeuf «bpve) и bouvier («*bbvtiriu), oeuvre (« opera) и ouvrer («operhre), douleur (« dolbre) и douloureux («dolorosa), noeud («nbdii), nou-eux («ribdosu), voeu («votu) и vouer («vo~ ttire).
§ 28. Следует подчеркнуть, что самое ударение во французских словах осталось там же, где оно было в вульгарной латыни. Поэтому dsinu>asne, pdtre>рёге, avere^> avoir, le-pbre^> lievre, 6spite> oste, civitate'^ citd, bonitdtef>bontd, radlcina > racine, dormitorju > dortoir, par(i)ite >paroi и т. д.
Отступления от этого встречаются только в словах книжного происхождения, заимствованных из латинского языка в более позднюю эпоху, напр. fragile из fragile, ехатеп из exbmen и т. п.
§ 29. Согласные. Соответствия французских согласных их латинским источникам представляются более сложными, так как согласные изменялись различно, смотря по тому, являлись ли они в начале слова, в середине после согласных, между гласными или перед согласными, наконец, в конце слов. Мы уже знаем о происхождении старофранцузских аффрикат, о развитии полугласных i и и из согласных, о возникновении звонких фрикативных из интервокальных согласных глухих и звонких. Поэтому в целях сохранения изложения мы ограничимся приведением здесь таблиц развития латинских согласных во французском языке, взяв в основу аналогичную таблицу из исторической грамматики французского языка Мейер-Любке и таблицу соответствий французских согласных их латинским источникам (см. табл. стр. 52 и сл.).
§ 30. Происхождение французских согласных: р— восходит к в.-лат. р в начале слова или слога: perdre«per-dere; ргё« prdtu, tau-pe«tdlpa.
й-1)
Г 1» V
: bon<^bonu; ombre<^um-Ьга,Ыапс< bltinku.
2) развивается вновь как переходный звук в группе согласных mr, ml: chambre<Zcdm(e)ra, сотЬ1е<^сдт(й)1й<^сйтй1йпг т — восходит к в.-лат. т в начале слова или слога или между гласными: main<^mUnut агте<^йггпа, amer<famdru.
у—1) восходит к в.-лат. f в начале слова или слога: faire<^fti-cere, enfant <djnfante, fr£le<Cfrdgile, flamme<Zfl&nma.
2) y, „ „ v, p после гласных в конце слова:
buef<Cbove, chief<^cdpu(t),
ф—1) „ „ „ v в начале слова или слога или между
гласными: vin<ffulnu,servir<^servire, laver<Clavi.re, vivre<Z.vtv$re.
2) „ „ „ p, b между гласными или между глас-
ным и г: rlve<Cfipa, feve<^faba, chi-evre<Ccdpra, fievre^jqbre.
t—1) „ „ „ t в начале слова или слога: terra<dd$r-
га, fort<fjorte.
2) развивается вновь как переходный звук в группе sr: est-re<Zfssere.
d—1) восходит к в.-лат d в начале слова или слога: dent< dente, tarder<ftardhre.
2) развивается вновь как переходный звук в группе согласных nr, In cendre<Zcinere, moudre<^moldre<imblere.
п— восходит к в.-лат. п в начале слова или слога и между гласными: поп<^поп^ orner<Zornare> pled-ne<^pldna.
s — „ „„sb начале слова или слога: sort<^sortey
verser<^versdre.
z—1) „ „ „ s между гласными: rose<djosa
2) „ „ „ k перед e, i после гласных: plaisir<^pla-
cire, voisin<fvecinu.
3) „ „ „ tj между гласными: raison<Zratjdne.
(t)s—1) „ „ „ k перед e, i в начале слова или слога:
cerf<^cervu, merci<ddnercede
2) „ „ „ tj после согласных: force<djortja,-dnce<di
-antja.
3) „ „ „ kj ; face<Zf^cja,lance<i
Idncja.
восходит к
2) „
(d)z 1)
2)
3) » »
4)
5)
й-1)
в.-лат. k перед а в начале слова или слога: chiere<^caru, arche<^drca
„ pj: ache<Zdpju
„ j в начал? слова: ja<ZJam
„ dj в начале слова или слога: jorn<^ djornu<^diurnam, vergier<^virdjare
„ g перед e9 i в начале слова или слога: geler<Zgeldre, ar gent <argent и.
„ g перед а в начале слова или слога: jambe<^gdmbat large<^ldrga
„ bj9 vj, mj: tige<^ttbja. cage<^cdvjaf singe<Zsimja
„ k перед o9 и и согласным в начале
2)
g— 1)
2) г—
I —
Г — п' —
j- 1)
2)
3)
§ 31. Имена
слова и перед о, и в начале слога: сиег<^ддг, clore<^cldiidere, croire<^ credere
„ „ qu: cinq<^cinque<^quinquet quand<
qudndo
„ „ g перед о, и в начале слова или
слога и согласным в начале слова: goutte<^gutta, angoisse<Zangustja, grain<^grdnu, gland<g^glande
„ „ w (герман.): gant<^gu,ant<^want
„ „ г во всех положениях: rien<^rem, poi-
re<^pira, art<^drte
„ „ l всюду, кроме положения перед со-
гласным: 1ипе<1йпа, mal<^fndlu
» „ V* fueille<Cjblja, Jille<Cfilfa
„ „ nJ: Bretagne<^Brittanja, montagne<
montanja
» » J перед а9 о и после гласных:
maiour<jnajdref mai<mdju
» „ kf g перед а и после гласных: pay-
er<Zj)acdref payen<Cpcigdnu, noyer<^ necare
„ „ k, g пе]эед e и после гласных: flat-
el<flagellu.
существительные. Существительные в старо
французском различались как слова мужского и женского рода,
куда вошли и прежние слова среднего рода (см. § 4). Все существительные полностью сохраняли формы числа: единствен-
ного и множественного и частью формы падежа: именительного и косвенного, восходящего к латинскому винительному. Этот
падеж в сочетании с предлогами служил для выражения всех прочих падежных функций, являясь в то же время падежом прямого дополнения, как именительный — падежом подлежащего. Впрочем в самых ранних текстах форма косвенного падежа могла функционировать и без предлога в значении родительного и дательного падежей, см. § 36.
По типу образования множественного числа и падежных форм существительные можно разделить на следующие категории:
§ 32. Имена женского рода:
а) Слова на ~е в Sg., -es в Pl., не имеющие падежных форм: Sg. rose — Pl. roses.
Также mere — Pl. meres, fille — filles, fueille — fueilles, terre — terres, ronce — ronces, puce — puces, face — faces, rage, joie.
По происхождению сюда относятся латинские слова I склонения на -a (rosa, terra), слова III склонения с сохранившимся -е после группы согласных (matrem, rumicem, pulicem), слова V склонения, перешедшие еще в вульгарной латыни в разряд слов на -а (facies, rabies), старые Neutra (folia, gaudia).
б) Слова на согласный (без окончания), не имеющие падежных форм: Sg. fleur — Pl. fleurs.
Также mort — morz, bonte(t) — bontez, part — parz, maison — maisons, main — mains, fin—fins.
По происхождению сюда принадлежат слова, HI склонения (flo-retn, mortem, bonitdtem, partem, mansionem, finem) и отдельные слова IV склонения (mdnus).
в) Слова, имеющие в единственном числе формы падежа:
Sg. N. ante suer Obi. antains sereurs
Obi. antain sereur Pl. N. antains sereurs
Также niece — necien, Pl. neciens, none— nonain, Pl. nonains. Собственные имена: Eve — Evain, Aude ((Aide)—Audain, Berte — Bertain.
По происхождению сюда относятся немногие имена III склонения, имевшие неравное количество слогов в именительном и косвенном падежах (т. наз. неравносложные) и собственные имена германского происхождения.
§ 33. Имена мужского рода:
а) Слова, имеющие в обоих числах формы падежа:
Sg. N. murs pains Pl. mur pain Obi. mur pain murs pains
Также chiens — chlen, cuers— cuer, ser(f)s— serf, asnes — asne и подобные.
По происхождению латинские имена II склонения (mUrus, servus, dsinus), а также III склонения с окончанием на -S в именительном падеже (pdnls, cdnls); большинство слов среднего рода II склонения (vlnum, ferrum).
б) Слова, имеющие падежные формы только во множественном числе:
Sg. N. реге maistre Pl. реге maistre ОЫ. реге maistre peres maistres
Также frere, arbre, gendre, vespre, ventre.
По происхождению латинские имена II и III склонений без окончания s в им. пад. ед. ч. (pdter—pdtrem, magister—magts-trum, drbor—drborem, gorier — gSnerum).
в) Слова с двухпадежной флексией и изменением корня:
Sg. N. cuens ber nies Pl. conte baron neveu(t) Obi. conte baron neveu(t) contes barons neveuz
Также uem— ome, chantre — chdnteur, ancestre — ancesseur, lere — laron.
По происхождению неравносложные имена III склонения: сomes — сот item, bdro — baronem, nepos — nepotem, cdntor — cantorem, antecessor — antecessorem, Idtro — latronem.
§ 34. Несклоняемые имена:
Sg. tens Pl. tens Sg. piz Pl. ptz cors cors braz braz
Также croiz, ours, paiz.
По происхождению имена муж. и средн, рода, имевшие в исходе $ или z (=t$) после отпадения конечного гласного (fempus, corpus, pectus, bracchium, crux, drsum, pax).
§ 35. Важнейшим моментом в образовании форм имен существительных второй категории было изменение коренного согласного перед окончанием $ в обоих числах. По правилам старофранцузской фонетики губные, задненёбные, носовые согласные перед а исчезали, зубные t и d сливались с $ в аффрикату ts (на письме z), плавный I изменялся в и: отсюда N. Sg. = Obi. Pl. bues — Obi. Sg. =N. Pl. buef, cles — clef, dras — drap, nets — neif, ues — uef, также sas — sac, eschies — eschiec; jors—jorn,
ivers — ivern; venz— vent, piez — ple(t); chevaus — cheval, che-veus — chevel, manteaus — mantel, cons — col, cieus — ciel, ge-nous — genoil.
§ 36. Значение падежных форм было в старофранцузском шире, чем соответственных форм в латинском языке, поскольку именительный падеж функционировал и как звательная форма, а косвенный как падеж прямого и косвенного объекта. Именительный падеж обозначает прежде всего подлежащее1, напр. Rolanz reguardet Olivier al visage, затем имя сказуемого: li quens Rollanz fut mult nobles guerriers; он же является в качестве звательной формы: ferez, Franceis, car jo Pvus recomant или Sire compainz, mar fut vostre barnage. Косвенный падеж является прежде всего падежом прямого объекта, ср. Rollanz veit la cuntredite gent или dist Oliviers: „dehait ait li plus lenz“. Но он же функционирует в значении родительного, как напр.: И roi gunfanuniers; И serf son pedre; la mort Rollant lur quid chierement vendre, а также дательного падежа, напр.: la пот Joiuse fut Vespee donnee; Vempereor sitoldrat la curone. Однако, гораздо более употребительными являются конструкции косвенного падежа с предлогами de и а. Так, первая служит для обозначения: а) родительного падежа, напр. plaignoms ensemble le duel de nostre ami; sin deit horn perdre del sane et de la char; de sun aveir vus voelt asez duner;
б) отложительного падежа: de bon vassal li poilst remembrer; cum hoi remendras guaste de bons vassals; Franc unt ferut de coer e de vigur; del duel s'assist la medre jus a terre; il sett pleine hanste de terre desterrez; anuit mats vus oi de folie parler; li quens Rollanz revient de pasmeisuns и т. n.
Вторая основным образом выражает отношения дательного падежа, напр. tell ert filz al rei Marsiliun; il est al siege a Cord-res la citet; e dist li uns al altre; e lur dist Charlemagnes; sire, tut al vostre cumant. Но та же конструкция служит для выражения и значений отложительного, как напр. а) времени: bons fut li siecles al tens ancienour; al matin par sun Valbe vus feral congeer; b) орудия: а Гune main si ad sun piz batut; с) образа действия: forment le plaint a la lei de sa terre и т. п. Прочие значения латинского отложительного падежа перешли к конструкциям с предлогами еп, par.
1 Эти примеры как и приводимые в дальнейшем изложении взяты из богатейшего материала, приводимого Брюно в его „Histoire de la langue franfaise".
§ 37. Имена прилагательные. По типу склонения прилагательные ничем не отличаются от существительных, т. е. имена муж. рода имели два падежа, имена жен. рода не различались по падежам. По образованию же родовых форм прилагательные делились на две категории: 1-я с особым образованием жен. рода на -е, 2-я с отсутствием такового окончания.
§ 38. Прилагательные 1-ой категории
Sg. Nom. bons bone sages sage
Obi. bon bone sage sage
Pl. Nom. bon bones sage sages
Obi. bons bones sages sages
Также clers — clere, durs — dure, pleins — pleine, tiedes — tiede и т. д., причастия страдательного залога amez, venduz, partiz, faiz, жен. рода атёе, vendue, partie, faite.
По происхождению прилагательные II и I склонений: bonus — bona, clarus — clara, plenus — plena.
§ 39. Прилагательные 2-ой категории
Sg. Nom. granz grant
Obi. grant grant
Pl. Nom. grant granz
Obi. granz granz
Также forz—fort, mortels—mortel, comuns — comun и причастия настоящего времени: presenz—present, vaillanz —valiant. По происхождению латинские прилагательные III склонения: gran-dis, fortis, mortalis, communis и т. п., имевшие одну форму для обоих родов.
§ 40. Особую категорию составляют прилагательные с окончанием е в муж. роде, которые не имели в форме именительного падежа родовых различий.
Sg. Nom. tendre tendre
Obi. tendre tendre
Pl. Nom. tendre tendres
Obi. tendres tendres
Также destre, senestre, aspre, autre, povre. По происхождению лат. имена II и III склонений, не имевшие s в окончании Nom. Sg. tener, dexter, sinister, asper, alter, pauper.
§ 41. Образование сравнительной степени сравнения в старофранцузском совершалось так же, как и в современном языке: 62
plus lenz „plus lent", plus forz „plus fort" в „Песне о Роланде*. Все же в ранних памятниках сохранялись некоторые остатки латинских форм сравнительной степени, которые постепенно выходили из употребления. Эти формы еще сохраняли склонение в муж. роде.
Наиболее употребительны: mieldre — mellleur, plre — peieur, maire — maieur, meindre — me near, graindre — gralgneur, join-dre—joigneur. Исторически они восходят к лат. melior — те-liorem, peior — peiorcm, major— maiorem, minor — minorem, grandior — grandiorem, junior — juniorem.
§ 42. От прилагательных образовывались наречия посредством суффикса -ment, развившегося из лат. слова mens ;ум, разум’ в форме отложительного пад. -rnente. Этот суффикс присоединялся к форме женского рода, поэтому в одних случаях перед ним являлось е, в других он присоединялся прямо к корню: clerement, durement, но for(t)ment, briefment, granment, con-stan(t)ment и т. д. Наряду с этим сохранялись особые формы наречий, как bien ((bene), mat ((male), lolng ((longe) и подобн., а также несколько форм сравнительной степени, как именно mielz ((melius), pis ((peius), meins ((minus), mats ((mtigis). Само собой понятно, оставались и многие наречия, не образованные от прилагательных как onque ((unquam), ore ((hora), fors ((foris) и t. n. (cm. § 83).
§ 43. Местоимения. Личные местоимения в старофранцузском сохраняли формы падежа и числа, причем в местоим. 3-го лица сохранялись и формы дат. падежа. Кроме того они имели формы самостоятельные и несамостоятельные, употреблявшиеся при глаголах как проклитики (примыкающие к последующему слову) или энклитики (примыкающие к предшествующему слову) и потому развившиеся как бы в неударном положении:
Sg. Nom. jou, je — tu il 1 el(l)e —
Dat — — — lai li li li
Obi. mei me tei te lui le li la
Pl. Nom. nos nos vos vos il — eles —
Dat. — — — • -- leur leur leur leur
Obi. nos nos vos vos eus les eles les
По происхождению формы местоимения 1-го и 2-го лиц восходят к аналогичным личным местоимениям Nom. ego, вульг.-лат.*£о, tu, nos, vos, Acc. mi, ti, формы 3-го лица к лат. указательному ille, ilia, уже в вульг-лат. имевшему значение личного местоимения с некоторыми новыми формами, именно *elli, ella в Nom.
Sg., *ellui *ellei в Dat, ello, ella в Acc., elli, elle в Nom. Pl., elloro в Dat., £llos ellas в Acc.
§ 44. Притяжательные местоимения также различались как самостоятельные и несамостоятельные, употреблявшиеся как определения при именах существительных. Они имели формы склонения в муж. роде как обычные прилагательные:
Sg. Nom. miens mes meie ma tuens tes toue ta
Obi. mien mon meie ma tuen ton toue ta
Pl. Nom. mien mi metes mes tuen ti toues tes
Obi. miens mes meies mes tuens tes toues tes
Так же как tuens склонялось местоимение suens — soue\
Sg. N. npstre — npstre —
Obi. npstre — npstre —
Pl. N. npstre — nostres —.
Obi. nostres c noz nostres noz
Так же склоняется vpstre с несамостоятельной формой косв. пад. мн. числа voz. Все они восходят в вульг.-лат. m%us теа, *tpus toay *spus soa, npster *vpstery nostra vpstra (клас. лат. mens, tuus, suus, noster, vester). В значении притяжательного 3-го лица употребляется неизменяемая форма leur,
§ 45. Указательные местоимения сохраняли также как личные 3-го лица форму дат. падежа.
Sg. Nom. (i)cil (i)cele (ijcist (i)ceste
Dat. (i)celui (i)celi (i)cestui \i)cesti
Obi. (i)cel (i)cele (i)cest (i)ceste
Pl. Nom. (i)cil (i)celes [i)cist (ijeestes
Obi. (i)ceus (l)celes (i)cez \i)cez
Являясь по происхождению сложением латинских Ше, tste с указательной частицей весе ’вот’, указательные местоимения представляют в своем развитии параллелизм с личным местоимением Ше (см. § 43). Наряду с этим местоимением сохранилось еще лат. старое местоимение среднего рода hoc с тою же усилительной частицей ессе в виде (z)po, (z)pozz, (t)ceu, се,
§ 46. Определенный член в старофранцузском имел следующие формы:
Sg. N. 11 la Pl. И les
Obi. le la les les
По происхождению своему определенный член восходит к тому же указательному tile, потерявшему свой первый слог, при употреблении без самостоятельного ударения. В сочетании с предлогами для выражения падежных отношений определенный член сливался с последними в единое целое, причем в положении перед начальным согласным следующего слова конечный согласный I вокализовался в и по общему правилу. Эти последние формы получили потом распространение во всех случаях. Таким образом, мы имеем первоначально старофранцузские формы:
del de la des
al a la as
el en la es
Отсюда далее deu и dou, смотря по диалектам, и наконец du; также аи, ей и ои.
§ 47. Вопросительные и относительные местоимения в старофранцузском имели следующие формы:
Norn. qui quel quels quel
Dat. cui — —
Obi. que que quel quel
В основе этих местоимений лежат лат. qui, quid, qualis.
§ 48. Неопределенные местоимения являлись как обычные прилагательные, хотя некоторые из них имели и специфические местоименные формы. По происхождению они восходят или к старым латинским или к новым вульг.-латинским сложениям. Так uns «лат. unus) „один, какой-то", aucuns ((alicunus) „некоторый, какой-то", nesuns ((ne-\-ipse -\-unus) „никакой", neguns ((пес-[-unus) „никакой", chascuns ((quisque-[-unus) „каждый", nuls ((nlillus) „никакой" склоняются по типу bons, bone; tels stalls) „такой" и сложные autels, autretels „такой-то" имеют формы как прилагательные типа gram. Autre ((alter) „другой, иной" в косвенном падеже сохранил форму autrui ((altrui). Toz «в.-лат. *tottus) имел косв. падеж tot, во мн. им. tuit и косв. toz в муж. р., tote — totes в жен. р., Me(d)esme ((met-\-ipsimus) „сам", chasque „каждый" оставались без родовых различий, равно tant, autant „столько", quant, auquant „сколько".
§ 49. В употреблении местоимений надо отметить прежде всего довольно раннее смешение функций дательного и вини-6 Сергиевский 63
тельного надежей в вопроси тельных и указательных. Так cut часто употребляется уже вместо que, как напр.: ou est mes sires, cui Jc doi tant amer; реже celui, cestui, celi, cesti, даже lu.1 заменяют соответствующие формы винительного падежа.
В личных местоимениях важнейшей чертой старофранцузского синтаксиса являлась необязательность их употребления при глагольных формах, ср. напр. с or sai bien; hoi murrum par le mien escient; e dist apres: „un colp avez pris fort"; tort nus ad fait, nen est dreiz qidil s’en iot и т. п. Эти местоимения являются там, где есть стремление особенно оттенить подлежащее. Следует заметить, что с конца XII в. частота употребления местоимений в памятниках возрастает, причем особенно это отмечается в отношении И при безличных глаголах.
Также нет строгого различения в употреблении самостоятельных и несамостоятельных форм личных местоимений. Первые регулярно стоят с предлогами, но могут встретиться и в сочетании с глагольными формами, как напр. sc lui plaist; е lui aidez; sc est qui mei en creit; combatrat sei a trestute sa gent и T. n.
§ 50. Указательные cil и cist различались в основном по значению так, что второе обозначало предмет более близкий, первое — более далекий в пространстве или во времени, напр. par ceste meie dcstre; si veit venir cele gent paienour. Вовсе не было различия между их употреблением как существительных или прилагательных, как в современном языке. Местоимение се обозначает пли следующее высказывание в целом, или, наоборот, предшествующее, ср. р ne vuelt il que sa medre le sachet; nc placet Dieu, qo li respunt Rollanz. Рано оно начинает употребляться в сочетании с est, как напр. dest mes avoirs, e'est mes tresors. Также рано появляется оно как указующее на следующие относительные предложения: $о'st grand merveille que pitiet ne fen prist, откуда и конструкция ce que: се que je vos vol plorer, me fet grant mal et grant enui.
§ 51. Определенный член с самых ранних памятников функционирует в своем значении, обозначая предметы или существа, уже известные или известным образом определяемые. Однако, во многих случаях член отсутствует, как именно при собственных именах, названиях народов, названиях стран, названиях единичных предметов: del, terre и т. п. и также при отвлеченных существительных: Franc е paten i fierent des espees; Jo Геп conquis et Anjou et Bretaigne; quant soleilz esclarcist; plus aimet il trdisun et murdrle. Впрочем, наблюдаются случаи, когда член появляется и в указанных положениях, но они еще 66
дивольно редки. Существенной чертой в употреблении члена в старофранц, было сохранение им в некоторой степени своего местоименного значения, в соответствии с чем он мог стоять вместо указательного местоимения, замещающего ранее названный предмет, как напр. Sagremors sa lance pecoie (=met en piece); La (= celle) Percevaus ne fraint ne ploie.
Article partitif сравнительно реже употребляется, поскольку еще встречается основная конструкция, из которой он постепенно развивается, ср. plus hisdous hom ne puet de pain mangier; et puis si prist des flors et de Гerbe fresce et des fueilles verdes.
§ 52. Глаголы. В спряжении глаголов старофранцузский язык сохранял от латинского различие спряжений с некоторыми сдвигами, имевшими место еще в вульгарной латыни, далее формы наклонений и времен: 1) изъявит, накл.: настоящее время, имперфект, перфект, будущее (с новыми окончаниями), а в самых древних памятниках еще преждепрошедшее, которое уже в XII в. не встречается; кроме того сложные прошедшие времена; 2) сослагательное накл.: настоящее время, прошедшее время (в форме лат. преждепрошедшего сослагательного) и сложные прошедшие; 3) повелительное накл. настоящего времени и 4) условное наклонение настоящего и прошедшего времен. Из неличных форм глагола сохранился инфинитив, действительное причастие наст, времени, страдательное причастие прошедшего времени и герундий, по форме совпадавший с причастием настоящего времени.
§ 53. По типу спряжений старофранцузский глагол можно делить на три спряжения: с окончаниями в инфинитиве на 1) -ег или -ier (<лат. -dre), 2) -ir «лат. -ire), 3) -re «лат. -ёге), к которым как 4-й тип присоединялись глаголы с окончанием -re, -oir «лат. -ёге) в инфинитиве и особыми формами образования перфекта. При этом глаголы на -ir имели различия в спряжении в зависимости от наличия или отсутствия в настоящем времени особого суффикса s (<-isco). К последней категории относилось небольшое число глаголов: partir, dormir, ser-vir, vestir, sentir, ferir ‘ударять’, o(d)ir ‘слушать’, faillir, coillir, bollir, covrir, ovrir, sofrir, ofrir, fuir, vertir, emplir, jo(d)irf eissir ‘выходить’. При сопоставлении глаголов с латинскими их источниками необходимо иметь в виду, что в вульгарной латыни часть глаголов из одной категории спряжения перешла в другую; поэтому,, например, emplir, joirzвосходят не прямо к лат. Implere, gaudere, но к в.-лат. *empllre, *gaudire илиfuir, faillir к в.-лат. fugire, *fallire, но не к лат. fugere, fallere (ср. § 4).
6* 67
§ 54. В истории форм старофранц, спряжения важнейшими моментами являлись, с одной стороны, судьба гласных звуков в разных положениях (под ударением или в неударном положении), а с другой — согласных в условиях нахождения между гласными или перед согласным. Как мы знаем, гласные под ударением имели иную судьбу, чем без ударения, и этим обусло-вилось наличие в старофранц, спряжении разнообразных чередований гласных звуков корня. Из всех сохранившихся латинских форм только девять имели ударение на корне, именно 1, 2, 3 лица ед. числа и третьи лица мн. числа наст, времени изъявительного и сослагательного наклонений и 2-ое лицо ед. числа повелительного наклонения. Отсюда понятно, что в соответствии латинским формам Idvat— lavdmus пли cldmat — clamdmus в старофранц, являлись leve — lavons или clainie — clamons и т. и. По типам этих чередований мы можем установить следующие группы:
Гласный в фор- Гласный в фор.
мах с удар, на мах с удар, на i Примеры
корне оконч.
1 е а love — lavons, set — savons, declere — declarons
2 ie е lieve — levo ns, q alert — que*
rons
3 ei е espeire — esperons, deit — devons
4 I ei prie — preions, pile — plelons
5 ие о prueve—provonS' muert—mo-
rons
6 еи 0 pleure — plorons, demeure — demorons
7 at oi apuie — apo io ns, enuie—e no-
ions
8 al а alme — amons, claime—Cla-
ntons
9 ei ё meine — me nons
10 о, It утрата aiude — aldons, parole—par-Ions
Самые типы этого чередования охватывают большинство старофранц, глаголов, имевших гласные под ударением в открытых слогах, с чем связано их развитие, соответственно сказанному в § 22—24.
§ 55. Утрата неударных гласных в коночных и частью срединных слогах имела решающее значение па судьбу личных окончаний, поскольку таковые в большинстве случаев являлись в старофранц, или в виде ~е (из а или других гласных после известных сочетаний согласных), или в виде одних согласных ^s, и т. д.) или вовсе отсутствовали. Так, например, лат. окончание 1-го лица ед. числа наст. вр.---о отпадало в боль-
шинстве случаев, сохраняясь в виде -г после известных групп согласных, откуда canto у chant, но intro > entre, в исходах -as, -ss, -is в первом оставалось -es, в остальных s; отсюда 2-ое л. ед. числа наст, времени cantasy chantes, то же в сослаг. накл. vendasy vendes, но то же 2-ое л. сэслаг. накл. cantos у chanz, 2-ое л. изъявит, накл. vendisyvenz и т. п. Кроме того, надо принимать во внимание известные изменения в самих окончаниях, которые имели место еще в вульгарной латыни, чтобы объяснить своеобразие старофранцузских форм. В частности в окончаниях имперфекта II и IV спряжений вместо лат. -ebam, -ebas и т. д., в вульгарной латыни были окончания -га, -eas, -eat и т. д., откуда и старофранц, -eie, -eies, ~ei(e)t и т. д. Окончания перфекта I спряжения -avi, -avisti, -ivit и т. д. в вульгарной латыни стали уже -di,r -dstl, -dt, ‘antas, -dstis, -ar ant, равно в IV спряжении -ivi, -ivlsti, -*vit и т. д. стали -ii, -isti, -it и т. д. хи по этим типам сложились новые окончания глаголов III спряжения -di, -iistl, -dt и т. д. При этом многие латинские перфекты сохранили свои старые латинские образования на -i (напр. feci, voni, vidi), -si (наир. ml si, dlxi, scrlpsi, в.-лат. *presi, *quesi и др.), -ui (habui, pldciii, d£btii) и т. д. — т. наз. сильные перфекты в отличие о г прочих — слабых. В этих формах условия для развития были опять-таки иные, так как в них ударение в формах 1, 3 Sg. и 3 Р1. оставалось на корне; в слабых же перфектах ударения падали только на окончания (ср. § 4). В результате старо-французский глагол получил достаточно сложную систему образования времен и личных окончаний, которые мы ближе рассмотрим при характеристике отдельных времен.
§ 56. Особое развитие коренного согласного перед гласным пли согласным окончания еще более осложняло систему форм еврофранцузского спряжения. Так, губные согласные перед другим согласным исчезали, а между гласными являлись обычно I- виде звонкого фрикативного v. Наоборот, зубной согласный исчезал между гласными, отсюда вульг.-лат. rldo, rldis, rldit vidimus, riditis, rldunt являлись в старофрапц. как ri, riz (=rids), v/(d}t, rions. riez, rient. Но тот же зубной сохранялся в гла
голах типа vendre, где латинским vendo, -is, -it и пр. соответствуют vend) venz, vent, vendons, vendez, vendent. Так же своеобразно развивались небные гласные, на месте которых являлся частью/, частью is, напр., вульг.-лат. pldcjo, places, placet и т. д. являлись как plaz, plats, plaist, plaisons, plats iez, plats ent.
§ 57. Ко всему этому присоединялось еще то обстоятельство, что некоторые вульг.-лат. глаголы сохраняли в части своих форм после коренного согласного j, явившийся из лат. ё или i перед окончанием о, как напр. placjo из placeo, faejo из facto. Этот j всего более сохранялся в форме наст, времени сослагательного наклонения. Отсюда явились новые образования благодаря особому развитию сочетаний согласных с J (см. § 29), весьма распространенные в старофранцузском. Именно таким путем объясняются формы сослаг. наклонения глаголов savelr: sache, plaisir: place, fairs: face, также viegne, tiegne от venir, tenir; faille, saille, vaille, vueille от faillir, saillir, valeir, voleir; paire, fire, muire от paretr, ferir, morir и т. п. В результате образовывались совершенно своеобразные типы спряжения отдельных глаголов, которые нельзя уложить в общие рамки, но приходится рассматривать отдельно каждый.
§ 58. Наконец, некоторые глаголы имели совершенно специфическое развитие, объясняемое из их особого употребления как глаголов вспомогательных (avoir, estre) или из сохранения в них пережитков более архаичных форм, уцелевших при сдвигах в самом вульгарно-латинском спряжении (faire, po(v)eir), или из совпадения в одном спряжении нескольких глагольных корней (alter). Эти глаголы, являвшиеся уже в старофранц, совершенно обособленными в своих формах, также надлежит рассматривать отдельно.
§ 59. Давая теперь образцы старофранцузского спряжения, мы ограничимся приведением только простых форм, так как сложные времена образовывались тем же способом, что и современные, а спряжение avoir и estre будет дано особо. Вместе с тем для наглядности в развитии окончаний мы дадим сразу формы всех слабых спряжений с их латинскими источниками, а затем отдельно рассмотрим особые случаи в спряжении каждого времени.
§ 60. Настоящее время изъявительного наклонения
I спряжение в.-лат. старофранц.
1. Canto, entro chant entre
2. cant as entras chantes ent res
3. edntat ent rad chante(t) entre(t)
1. cant&mos
2. cantdtes
3. cdntani
chantons chantez chantent
II спряжение в.-лат. старофранц.
1-й тип 2-й тип
d6rm(i)o dormis dorinit dormlmos dormltes dorm(i)unt
finisco finiscis finiscit finlmus finitis finiscunt
dorm dors dort dormons dormez dorment
finis finis finist finissoiu finissez finissent
III спряжение в.-лат. старофранц, vendo — vend v£ndes — venz vendet —vent vend£mos — vendons vendet es — vendez vendunt — vendent
Как видно из таблицы, некоторые глаголы I спряжения могли иметь окончание е в 1-ом л. ед. ч. наст, времени. Кроме того глаголы с конечным смягченным коренным согласным вместо окончания -ez во 2-ом л. мн. ч. имели -iez в соответствии с развитием а в ie в этих случаях, т. е. laissiez, vengiez, cerchiez, trai-tiez и т. д. Окончание 1-го л. мн. ч. -ons не соответствует прямо ни одному из лат. окончаний -amus, -imus, -emus, и его происхождение не вполне ясно. Диалектически встречается еще окончание -от (зап.-франц.), а также -omes (сев. и вост.). Окончание 2-го л. мн. ч. -ez является закономерно в окончании глаголов I спряжения на месте лат. -atis, откуда оно распространилось на прочие спряжения. Диалектически сохранялись в других спряжениях и окончания -eiz «-etis) (в англо-нор-ман., пикард. и на востоке), -lz «-itis) в восточных диалектах.
§ 61. Настоящее время сослагательного наклонения:
I спряжение
в.-лат. старофранц.
1. cdnte(m) entre(m) chant entre
2. cdnies -es chanz -es
3. cdntet -et chant -e
1. cantemos
2. canities
3. cantent
chantons chantez(-iez) chantent
II спряжение III спряжение
1-й тип 2-й тип
в.-лат. старофранц. в.-лат. старофранц. в.-лат. старофранц.
dorm(ii)a(m) dorme finlsca(m) finisse venda(m) vende
dormas dor mes -as fblisses v£ndas vendes
dormat dorme -at finisse vtndat vende
dormdmus dormons -amus finissons vendamos vendons
dor midis dormez -dtis finissez vendates vendez
dormant dorment -ant finissent vgndant vendent
В отношении окончаний следует отметить наличие в диалектах окончания 1-го л. мн. ч. -tens на востоке и в Пикардии.
§ 62. Повелительное наклонение:
I спряжение II спряжение III спряжение
в.-лат. старофранц. в.-лат. старофранц. в.-лат. старофранц.
cdnta chante dormi dorm vdnde vend
cantdte chantez dormTte dormez vendite vendez
Как видно, старая форма повелительного наклонения сохранилась только в ед. числе, так как во мн. числе изначала употребляется соответствующая форма изъявительного наклонения.
§ 63. В соответствии со сказанным в § 54—56 о чередованиях гласных и согласных корня отметим, что чередования гласных не было лишь в глаголах с коренными i, й, ei, oi, а также с гласными а, е, е в закрытых слогах. Во всех остальных оно первоначально имело место. Приведем здесь такие образцы спряжения наст, времени в изъявительном наклонении.
Глагол laver: lef, leves, leve, lavons, lavez, levent
„ lever: lief, lieves, lleve, levons, levez, lieveni
„ peser: pels, peises, pelse, pesons, pesez, peisent
„ plorer: pleur, pleures, pleure, plorons, plorez, plearent
„ trover: truef, trueves, trueve, trovons, trovez, traevent
„ purler: parol, paroles, parole, parions, parlez, parolent
„ mangier: manju, manjues, manjue, mangeons, mangiez, manjuent
„ disner: desjun, desjunes, desjune, disnons, disnez, desjanent „ aidier: aiu(d), aiu(d)es, aiu(d)e, aidons, aidiez, aiu(d)ent
Липинскими источниками этих глаголов являются: lavare: Idvo, lc,vGrc\ levo, pe(n)sare: pe(n)so, plordre: plbro, *troptlre\ *tropo, paraiil&re:paraulo, manductire: mandheo, disjundre: disjfmo, adju-tiire: adjito.
§ 64. Образцами для чередования согласных являются глаголы, в большинстве своем принадлежавшие к IV спряжению г сильными перфектами.
а) Г лаголы с основами на губной согласный:
vivre: vif, vis, vit, vivons, vivez, vivent, subj. vive
beivre*. bei(f), beis, belt, bevons, bevez, beivent, subj. belve moveir: muef, inues, muet, movons, movez, muevent, subj. mu eve
Такие же чередования имеют escrivre, ploveir, con-, de-, re-ceveir и позднее deve'r, который изначала спрягался с некоторыми особенностями: del, dels, deit, devons, devez, deivent; subj. dele и позжеtdeive jp>doive. Латинские источники: vivere, b*bere, movers, scribere, в.-лат. plovers, con-, de-, re- *ceperet debire.
б) Г лаголы с основами на зубной согласный: rire\ ri, riz, rit, rions, riez, rient (в.-лат. * riders). Сюда относятся только eclore и clrconcire (в.-лат. exclaudere, circumcidere), которые позже стали спрягаться под влиянием dire, plaire, откуда во мн. числе eclosons, circoncisons и т. д. Глаголы rendre, pondre спрягаются как vendrе (лат. renders, pondere). Особые формы имел глагол prendre (лат. prehendere), именно: prend, prenz, prent, prenons, prenez, prendent; в subj.: prenne или даже prenge, -es, -e и т. д. Утрата d в этих формах неясна.
в) Г лаголы с основами на нёбный согласный: plaizir: plaz, plais, plaist, plaisons, plaisiez, plaisent; subj. place (лат. pl ace re); также глагол talsir ((tacere). С XII в. появляется subj. plaise, false, а позже инфинитив plaire, taire.
dire: di, dis, dist, dimes, dites, dient; subj. die (лат. dicere). Этот глагол сперва сохранял пережиточио старые формы 1-го и 2-го л. мн. ч., восходящие к лат. dicimus, dicitls с ударением на корне. Однако, уже в XII в. появились аналогические формы disons, и в 3-м л. мн. ч. disent.
nuisir: nuis, nuis, nuist, nuisons, nuUiez,nuisent; subj. nuise (лат. nocere).
duire: dui, duis, dud, duisons, duisiez, duient; subj. duie (лат. ducere). С ХШ в. здесь тоже наступает аналогическое уравнение форм duisent и dulse, как nuisent, nuise в subj.; в инфинитиве, наоборот, nuire как duire.
traire: trai, trais, trait, traions, traiez, traient; subj. traie trahere).
lire: li, Its, lit, lisons, lisez, lisent; subj. lise (лат. legere).
г) о собую группу составляли глаголы с лат. основой на -ng, как plaindre (<ZplanS^re)>fra^n(^re(<Zfran^re)^ attaindre (в.-лат. attangere), ceindre (<Zcingere), feindre «ftngere), peindre «pingere), estreindre «stringere), teindre (<^tinguere), join-dre «fiungere), oindre (unguere), к которым присоединился позже craindre (вм. более раннего criembre), а также veintre «vtncere). Они спрягались следующим образом:
plaindre: plaing, plainz, plaint, plaignons, plaigniez, plai-gnent; subj. plaigne.
§ 65. Глаголы, частично удержавшие j в основе, также являлись по большей части глаголами с сильным перфектом, принадлежа к категории IV спряжения. Мы приведем только некоторые из них: saveir «* sapere): sai, ses, set, savons, savez, sevent; subj. sache «sapja).
deveir: del, dels, deit, devons, devez, deivent; subj. dele (< * dejd)
plaisir:plaz, plais, plaist, plaisons, plaisiez, plaisent-. subj. place «placja)
faire (<f facere): faz, fais, fait, faisons, faites, font и feent; subj. face (<Zfacja)
tenir (<f*tenire): Heng или tien, tie ns, tient, tenons, tenez, tienent; subj. tiegne или tienge (<fjenja)
venir («venire): vieng или vien, vtens, vlent, venons, venez, vienent; subj. viegne или vienge (<fvenja)
valeir «valire): vail, vans, vaut, valons, valez, valent; subj. vaille (<fvdlja)
voleir f* votere): voil или vuel, vens, veut, volons, volez, vuelent; subj. vueille «volja)
§ 66. Неправильны в своем спряжении были также следующие глаголы:
aveir «habere); ai, as, a(t), avons, avez, ont; subj. aic, aies, ait, aient
estre (* dssere): sai, ies или es, est, sons, sommes или esmes, estes, sont; subj. seie, seies, seit
ester (stdre): estoy, estas, esta(t), estons, estez, estont; subj. estoise
donner (<Z donare): doins или doing, dones, done(t), donons, donez,donent; subj. doinse, doingne, donge
alter: vois, vas, vait или va(t), allons, allez, vont; subj. voise, aille, alge
poeir (* potere): puis, pues, puet, po(d)ons, po(d)ez, pue(d) ent; siibj. puisse
faire: faz, fais, fait, faimes, faites, font; subj. face
Истолкование ряда этих форм встречает затруднение. Несомненно, что эти очень употребительные глаголы частью развились в условиях несамостоятельного употребления (как вспомогательные), частью формы одних влияли на другие и появлялись аналогические образования, частью наконец они сохраняли старые, архаические для вульгарной латыни, формы (напр. seie, -es из Siam, stas, но sett из sit, faimes, faites из fdctmus, fa-citis).
§ 67. В имперфекте уже вульгарная латынь знала новообразования, поэтому при сопоставлении мы исходим из последних форм
I спряжение Прочие спряжения
cantdva (cantabam), chantoe * dormea, *vendea dormeie, vendeie
cantdvas chantoes * dormeas dormeies
cantdvat chanto(e)t * dormeat dormei(e)t
cantavdmos chant Hens * dormeamos dormiiens
cantavdtes chantiiez * dormedtes dormiiez
cantdvant chantoent * dormeant dormeient
Своебразным является утрата -е в 3-м лице ед. ч. Окончания 1-го и 2-го л. мн. ч. восходят к -edmus, -edtis, которые распространились и на I спряжение. Последнее имело в северовосточном и восточном диалектах окончания -eve, -eves, -eve.
§ 68. Глагол estre сохранял еще старые формы, восходящие к лат. ёгат eras erat и т. д., в виде iere, ieres, ieret, eriens eriez, ierent.
Они постепенно вытеснялись формами от глагола ester: esteie, esteies, esteit и т. д.
§ 69. Как мы уже знаем, различие между слабым и сильным перфектом основывалось на особых образованиях перфекта в латинском языке. Именно наряду с наиболее распространенными окончаниями -dvi в спряжении глаголов типа cantare, -ivi в глаголах типа dormire, ряд глаголов на -ёге и частью других имели образования на -г, -si, -ui. В вульгарной латыни эти образования были очень распространены, но многие глаголы из одной категории сильных перфектов перешли в другую, причем всего менее осталось глаголов с /-перфектами, и увеличилось число ^/-перфектов. Самые же окончания слабых перфектов
в вульгарной латыни видоизменились в свою очередь в сторону сокращения и из них необходимо исходить при объяснении старофранц, форм, как мы уже упоминали в § 55.
§ 70. Слабые перфекты I и II спряжений:
в.-лат. старофранц. в.-лат. старофранц.
cant di (cantavi) chantai dor nii I (dormivi) dorml
cantdsti (-avisti) chantas dormTsti (-ivisti) dormis
cantdt (~avlt) chanta dormlt (-ivit) dor mi
cantdmos (-avimus) chantames dormlmos (-Ivtmus) dormimes
cantdstes (-avlstls) chartastes dormistes (-ivistis) dormistes
cantdrunt (-dvirnnt) chanterent dorrrilrunt (-ivirunt) dormirent
(после палатальных согласных -ierent) § 71. Слабые перфекты III спряжения: По аналогии с I и II спряжением в ряде глаголов с плавным
или носовым согласным в корне, принадлежавшим в вульг.-лат. к категории сильных перфектов на ~uif уже на французской почве образовался специальный тип перфектов, путем перехода ударения во всех формах на гласный и. Отсюда получилась категория окончаний: ЧН, -rtstes,
-йгггЛ.
Такие перфекты имели глаголы valeir (valui, valtls и т. j\) chalelr (chain!), toldre (tolui), corre (coral), morir (moral), pareir (parui), mondre (rnonui), remaindre (remanul), repoudre (reponui).
§ 72. Сильные перфекты:
а) Тип /-перфекта
в.-лат. старофранц, в.-лат. старофранц.
vldi vi, feci fis также vln < v'lni
v Ids st I vets feces li fests vents < venisti
vidlt vlt fecit fist vint ’ I т. Д.
vidlmos veimes fecimos fesimes venimcs
vidistes veistes fecistes fesistes venistes
vi der ant vi (d)rent fe сё runt fistrent, firent via dr ent
б) Тип sf-перфекта.
в.-лат.: *pr£si, -presesti, *prgstt *prestmos, *pres'istes, ргё,-serunt.
Старофранц.: pris, presis, prist, presimes, preslstes, pristrent или prirent.
Также глаголы metre (mis), qucrre (quis), rire (ris), clore (clos), dire (dis), traire (trais), assecir (assis), escrivre (escris).
в) Особую группу составляли перфекты типа plains, plainsis, plainst, plainsimes, plainsistes, plainstrent.
Также глаголы: mordre (mors), sordre (sors), fraindre (fralns) и прочие на -aindre, -e indr г.
г) Тип ш-перфекта,
В зависимости от коренного гласного здесь различались несколько групп:
а) в.-лат. *avui «habui), avufsti, dvuit, avudmos, avuestes, dvnerunt.
Старофранц. 6i, ciis, out, otimes, oiistes, ourent.
Также poi (<^p6tiii) от poeir, plot «pldcui) от plaisir, soi «sapui) от saveir, toi (<ftdciii) от taisir
p) в.-лат. de vid (< ddbui), devudsti, devuit и т. д.
Старофранц, di'ii, detis, dut, deumes, deustes, durent.
Также criii « *crddui) от creire, jui (<f'Jecid) от jesir, lui (<fvlegiii) от lire, bui (<ffbevui) от beivre, regui (<ffrec€pui) от receveir
у) в.-лат. nocui, nocuesti, nocuit и т. д.
Старофранц, nui, noils, nut, noiimes, noustes, nurent.
Также plui «\пат. plovui) от ploveir, mui (<^m6vui) от moveir, conui (<*condvui) от connoistre
о) Особую форму имел глагол voleir (< volui): volt, volts, vout, volumes, vollstes, voudrent, а также глагол estre, сохранивший старое образование fut: fut, fus, fut, fumes, fustes, fur ent.
§ 73. Имперфект сослагательного наклонения. Исторически эти формы восходят к лат. преждепрошедшему сослагательного наклонения, уже в вульгарной латыни имевшего несколько отличную от классического языка форму.
cantdsse «cantavissem)
cantasses cantdsset
cantdsse mos cantdssetes
cantdssent
chantasse
chantasses chantast chantissons chant Issez chantassent
dormissem
(< dorm ivissem) dor misses
и т. д
dormisse
dormisses dormist dormissons dormissez dormissent
От глаголов с перфектами на -ui как слабых, так и сильных образовался третий тип перфекта сослагат. наклонения на -usse с теми же окончаниями: valus~e, valusses, valust,
vatussons, valussez, val assent, также ousse, oiisses, oust, oiissons oilssez, oiissent. От сильных перфектов на -i или -si, имперфект сослаг. накл. образовывался по типу dormisse, т. е. от pris, presis и т. п. он являлся в виде presisse, -es, -st и т. д. от vi, veis и т. д. veisse, veisses, veist от vin, vents и т. д. venisse, venisses, venist и т. д.
§ 74. Французский язык, как и все романские языки, не сохранил старых форм будущего времени (см. § 4). Только в памятниках XI — XII вв. встречается особая форма буд. времени от глагола estre, восходящая к лат. его, eris, erit: ter, iers, iert, iermes, ierent, иногда также er, ers, ert и т. д. Во всех остальных случаях будущее время образовывалось из инфинитива глагола в сочетании с настоящим временем глагола aveir, при чем в 1-м и 2-м л. множественного числа слог av-утрачивался.
I спряжение II спряжение III спряжение
chanterai dormirai vendrai
chanteras dormiras vendras
chantera dormlra vendr a
chant er ons dor miro ns vendrons
chanterez dormirez vendrez
chanteront dormiront vendront
§ 75. В образовании будущего времени от глаголов II спря-
жения мы ожидаем утрату протонического i, что и имеет место в mourrai от morir, tendrai, vendrai (позже tiendrai, viendrai с гласным наст, времени je tiens, viens) от tenir, venir. Однако, всюду i было восстановлено по форме инфинитива. Напротив, в глаголах III и IV спряжений протоническнй гласный е исчезал всюду, ср. vendrai, perdrai, creirai, recevral, verrai, devrai, voadrai из voldrai, где между l и г при первоначальном vol'rai развился переходный согласный d как и выше в viendrai, tiendrai из ven'rai, tenrai. В некоторых глаголах I спряжения наблюдаются случаи исчезновения протонического е (из а), очевидно, под влиянием образцов Ш спряжения. Так, часто donrai и даже с ассимиляцией dorrat, menrai и merrai, иногда mosterrai, enterrai, lairrai, esperrai и т. д.
§ 76. Особые случаи развития представляли глаголы faire, aveir, saveir и estre, где мы находим ferai, aural из avrai, saural из savrai и serai из es serai.
§ 77. Особая форма условного наклонения (conditionnel) является романским новообразованием, неизвестным латинскому языку. Подобно будущему времени, она образовалась из инфинитива спрягаемого глагола с имперфектом глагола „иметь", причем начальный слог последнего утрачивался. Спряжение условного наклонения одинаково для всех глаголов.
I спряжение II спряжение III слряжение
chant e re ie dormireie vendreie
chantereies dormir eles vendreies
chantereit dormireit vendreit
chanteriiens dormiriiens vendriiens
chanteriiez dormiriiez vendriiez
chantereient dormireient vendreient
Сказанное в § 75 об особенностях основы инфи
нитива в образовании будущего времени относится в той же степени и к формам условного наклонения.
§ 78. Образование неличных форм не представляло особых отклонений, кроме страдательного причастия, где сохранялись такие же сильные формы у некоторых глаголов, как и в перфекте. Так инфинитив имел окончания в I спряжении -er (-ier после палатальных): chanter, laissier; во II спряжении -ir: partir, dormir, finir; в III спряжении -re: vend re; в IV спряжении -eir: receveir, deveir. Причастие настоящего времени имело всюду окончание -ant « -antem): chantant, dormant, vendant, plaisant, причем в некоторых глаголах, сохранивших в формах наст. вр. j, та же основа появлялась и в образовании этого причастия, как напр.; vaillant, ay ant, puissant, sachan*, saillant.
С формой этого причастия совпадал изначала и герундий, имевший всюду окончания -ant «-ando), со значением деепричастия. Он употреблялся как с предлогом еп, так и без него, напр. Asez est miels que moerium cumbata-nt; Ki herbe voelt, il la prent en gisant.
§ 79. Страдательное причастие слабых глаголов имело окончания: -e(t) (-id после палатальных), -i, -и, жен. р. -ее, -ie, -ие ср. chantd, chantee (laissid, laisside); dormi, dormie; vendu, vendue.
Ряд глаголов сохранял старые причастия с суффиксом s или t, восходящие к лат. образованиям на -sus, -tus.
Таковы были причастия ris « rlsus) от rire, clos « clausus) от clore, pris presus) от prendre, mis «missus) от metre, ar$ «arsus) от ardre, mors « morsus) от mordre и ряд
других. Меньше было причастий на -t как fait «foetus), trait ««actus), destrilit (<f de str act us), conduit « conduct us)f dit «diet us), cuit «.coctus), plaint «^ planet us), frait или fraint (<ffraclus), ceint (<f cine I us), teint ««net us), lit «Iectus), overt (<fapertus), covert «copertus), sofert ««uf-fertus), mart (<f mo duns) и некоторые другие.
Образование форм числа и падежа у страдательных причастий не отличалось от прилагательных типа bons, bone; Nom. Sg. chantez (m. p.), chantee (ж. p.), Obi. chante(t) (m. p.), chantee (ж. p.), Pl. Nom. chant e(t) (m. p.), chant ее s (ж. p.), Obi. chan-tez (m. p.), chantees (ж. p.) (из лат. форм cantatas — canta-tum, Pl. cantati — cantatos, cantata, Pl. cantatas),
§ 89. По своему употреблению причастие наст, времени являлось почти отглагольным прилагательным, которое согласовывалось с существительным или местоимением, ср. bons fat li siecles, ja mats ritert si vaillanz. В сочетании с предлогом й причастие являлось эквивалентом деепричастия, и в таком случае могло иметь при себе дополнение, напр. й soi dementant dist. Причастие прошедшего времени входило в описательные глагольные формы, но еще было гораздо менее спаяно с вспомогательным глаголом: оно могло стоять на любом месте, напр. je at paienz veuz; trait vus at qui a guarder vus out; оно же обычно согласуется с дополнением, напр. И emperere at prise sa herberge; vers le palais a tornee sa teste, хотя есть уже примеры и неизменной формы причастия в этих случаях, ср. II les о nt perdu; la flur de France as perdut.
§ 81. В употреблении времен старофранц, язык существенно отличается недостаточной дифференцированностью значений этих времен по сравнению с позднейшими периодами. Настоящее время в основном имеет свое обычное значение, но оно может употребляться и для выражения будущего, напр. trencherai И 1а teste а та spec forbie\ il et li doze per sont livret a martirie. В свою очередь будущее некоторых вспомогательных глаголов может обозначать настоящее Ч Что же касается прошедших времен, то здесь, как говорит Брюно, теоретически pass£ simple обозначает прошлый факт безотносительно к настоящему, тогда как passg compose означает прошедшее, результат которого продолжается в настоящее время или прошедшее, совершившееся в период времени, который еще не истек. На деле же оба времени постоянно смешиваются, и даже употребляются параллельно, ср. напр. Li quens Rollanz est muntez el destrier, Cuntre
1 Примеры см. Brunot, o. c., t. I, стр. 239.
lui vlnt sis compainz Oliviers... venuz I est li riches dus Calf er s. Точно так же одновременность в прошлом обозначается или через imparfait, напр. de ses paiens (il vus) enveiat quinze, Chascuns portout une branche d'olive, но гораздо чаще через pass# simple и только с XII в. imparfait становится в этом значении все более употребительным. Преждепрошедшее выражается как посредством plus-que-parfait, так и pass# ant#rieur, причем последнее встречается чаще, а будущее в прошлом обозначается формой conditionnel pr#sent в зависимых предложениях, напр. runs a I’altre la sue felt plevit, Que il querreient, que Rollanz fust ocis.
Особую роль играли в старофранц, описательные конструкции, восполнявшие видовые значения глагола. Так, длительность действия обозначалась глаголом estre в сочетании с причастием наст, времени, напр. Charles Г entent ki est as porz passanz; продолжительность глаголом aler или s'en aler c g#rondif, напр. en France irat Charlemagne querant; законченность посредством pass# и futur ant#rieur, которые скорее являлись именно в этом значении, ср. et mout tot out obli# les comandemanz de Am’; jusqu a un an avrum France saisie. Во всяком случае, как подчеркивает Брюно, „la libert# d'autrefois #tait beaucoup plus grande, et on trouve des substitutions qui ne peuvent s'expliquer que par Г indecision ou #iait la syntaxe“ T
§ 82. В употреблении наклонений следует отметить значение conditionnel pr#sent как выражения скромного утверждения, безразличное употребление subjonctif или imperatif в выражениях желания или приказания, напр. ferez, Franceis, nuls de vus ne s'ubllt, употребление subjonctif в нереальных пожеланиях, напр. mieux fusse-je or a nestre... que j'eiisse de rien fauss# vers mon seignor, употребление будущего в приказаниях: en dulce France vos en irez.
В зависимых предложениях subjonctif ставится после глаголов, означающих „думать, полагать", если высказываемая мысль представляется сомнительной, ср. qui до jugat que doiissez aler, также после выражений il semble и эквивалентов его, после глаголов сомнения, после глаголов желания, приказания или запрещения, напр. il те mandet que en France m'en alge; encore vos pri que vos veigniez; в предложениях цели и т. д. В условных предложениях возможности subjonctif стоит чаще в придаточном при indicatif или conditionnel в главном; только с XII в. его начинает вытеснять imparfait de rindlcatif. В ирреальном предложении
1 Brunot, о. с., t. I, стр. 243.
6 Сергиевский
чаще ставится imparfait du subjonctlf в обоих членах, напр. et s'il volsist, il Г east mis a pie; se lei ploiist ici ne volsisse estre, но встречается и conditionnel в главном предложении. С XII в. появляется indicatif в придаточном с conditionnel в главном, хотя наблюдается смешение. В общем и здесь сначала господствует недостаточная дифференцированность. Обычный оборот s'il venlst, nous chantissons, может означать, как s'il venait (maintenant), nous chanterions, так и s'il 6tait vena, nous aurions chantsПравда, co второй половины XII века появляется новый оборот типа s'il fust venuz, nous oiissions chant#, но он еще не скоро приобретает свое специфическое значение и часто является эквивалентом предыдущего, сохраняющего еще долго оба свои значения. Также довольно рано встречающийся оборот с imparfait в придаточном и futur в главном допускает параллельное употребление conditionnel в главном с тем же значением наполовину возможного, наполовину ирреального условия. В чисто ирреальных предложениях conditionnel могло стоять наравне с imparfait du subjonctif в главном, так что могли быть три типа для выражения гипотетического условия: 1) s'il vlnt, j'allasse avec lui (в двух значениях), 2) s'il vlnt, j'irais avec lui; 3) s'il venait, j'irais avec lui, и все они продолжали удерживаться до XVII в. в указанном порядке частоты употребления.
В целом можно согласиться с Вартбургом в том, что старофранц. язык имел ,,ипе notion assez vague de la valeur des temps“, но ясно ощущал значение наклонения: „On distinguait d'autant mieux entre гёаШё et 1ггёаШё, entre ce qui est douteux et ce qui est stir“ 1 2.
§ 83. Наречия. Об образовании наречий посредством суффикса -ment от прилагательных сказано было выше (см. § 42). Кроме этого старофранц, язык сохранил много самостоятельных наречий, частью возникших уже в вульг. латыни из сложения старых наречий или даже имен с предлогами. Перечислять их здесь нет необходимости. Достаточно указать на такие наречия: о «eve <^dbi), soz «sqbtos), sovre, seure, seur «sqpra), contre «cdntra), avant '«.<& ante), ent, позже en «^nde<tnde), dont «donde<^de unde), amont «ad monte), aval «^ad valle), ui «Joye <fji6die), onque, one «^onqua), quand «^ quando), assez «ad sdtis), come «.quomodo), sovent
1 Cm. W. von Wartburg, Evolution et structure de la langue franfaise* стр. 83.
2 Там же, стр. 93.
« sovende «stibtnde), fa mats «Ja mdjes«Jam fnagts) и V Л-
Многие наречия в старофранц, оканчивались на я, которое часто было этимологическим, как напр. dehors («deforis), certes cert as), а частью аналогическим по образцу только
что упомянутых; таковы, напр., sempres «semper), onques, tors «l"or-[-s), ores «(h)ora).
§ 84. Частицами утверждения являлись в старофранц, si «sic), veir (<fviro), certes («cert as), но всего более oil (<^лат. hoc -\-ille), по которой называли старофранц, яз. langue d'oil, как провансальский по такой же частице ос — langue d'oc.
Отрицание в полной форме сначала являлось как и в лат. поп, позже пеп и пе. Однако, рано это пе начинает сопровождаться усилительными наречиями, откуда являются сложные отрицания: пе — mie, пе — point, пе — pas, засвидетельствованные в памятниках XII в.
§ 85. Предлоги. Из латинских предлогов сохранились в старофранцузских следующие: a «ad), od («apud), contre «contra), de «de), en («in), ent re («intra), jqste «iuxta), par («per), por («pro), senz («slne-\-s), soure («supra), tres («trans), outre« oltre («ultra), vers («versus). К ним присоединились некоторые наречия, ставшие предлогами, как fors («foris), soz («subtus), enz («intus),n ряд сложных предлогов вульгарно-латинского происхождения, как напр. avant («ab ante), devant («de aban-te), encontre («tn contra), defors («de foris), dedenz («de de intus), deriere («de retro), jusque («deusque), par ml («per medium), avoec («ab hoc).
В нескольких случаях новые предлоги возникли из застывших именных или даже причастных форм, напр. lez («latus), chez («casa), lone («longo), pres («ptessum), pendant и т. п.
§ 88. Союзы. Из латинских союзов большинство было утрачено. Уцелели немногие, как et («et), о («aut), se («si), que («quod), quand («quando), com(e) («quomodo) и иекот. другие. На их место явились новые уже французские союзы, сложные с que. Для старофранц, периода союз que играл чрезвычайно широкую роль и фактически мог стоять в зависимых предложениях взамен всех прочих. Очень часто он вовсе опускается, как напр. в дополнительных, целевых, временных, уступительных и в предложениях следствия, напр. Je crien mat пе vous face; li arcevesques ne poet miier rien plurt; ja mats n'iert jorz de tel n’aie dulur и т. п.
В этом сказывается известная неразвитость сложно-подчиненных предложений и предпочтительное употребление паратактических конструкций. Наиболее частыми являются условные и относительные придаточные, но там, где теперь ставится подчиненное предложение, часто мы встречаем независимое, как то показывает характерный пример, приводимый Брюно, из Вил-лардуэна: et vinrent а ипе сНё qu'on apeloit la Ferme; la pristrent et entrerent enz, et i firent mult grand gain. Et sejournerent enz par 3 jorz, et corurent par tot le pais, et gaaignierent granz gaaiens, et destruisirent ипе сНё qui avoit nom VAquile.
Такое построение очень напоминает древнерусское бессоюзное сочетание предложений, особенно в языке актов, ср. „на две березы из одного корени, промеж ими ива“ или „и от того пня в болото ж на иву, вверху суковата без верху*, особенно же предпочтительное сочинение предложений вместо подчинения, см. примеры у Буслаева, Историческая грамматика русского языка изд. 3. Синтаксис, 1869, стр. 368 (§ 285).
§ 87. Порядок слов. Порядок слов в старофранц, предложении отличался свободой в смысле размещения членов С Сказуемое могло стоять впереди подлежащего, равно как и дополнение. Очень часто при невыраженном местоименном подлежащем (см. § 49) глагол стоит в начале предложения, ср. brocket le bien des esperuns a or; fiert algalife sur Velme a or aigut; всегда он впереди в вопросительных предложениях, хотя обычно место глагола в середине предложения. Таким образом, наряду с обычным порядком: подлежащее — сказуемое—дополнение, в старофранц, встречается и такой: дополнение — сказуемое— подлежащее, напр. ombre li fait И plus biaus arbres; dehait ait li plus lenz, и т. п.
Равным образом составное сказуемое может стоять впереди подлежащего, напр: halt sunt Н pui е mult halt sunt li arbre; bons fut li siecles al terns ancienour; clers fut li jurz et bels fut li soleilz. Возможен также порядок: сказуемое — подлежащее — дополнение, напр.: ja avez vus amsdous les braz sanglanz, a также разнообразные другие расстановки членов предложения, которые все в совокупности свидетельствуют о свободном порядке слов, одинаково как в главном, так и в придаточном предложениях. Есе это говорит о совсем еще иной структуре речи, при которой остатки синтетического строя языка, как
1 См. Е. Richter, Zur Entwickelung der romanischen Wortstellung aus der lateinischen. Galle, 1903.
именно флексии имен или личные формы глаголов, имели гораздо большее значение.
§ 88. Охарактеризованная выше система звуков и форм еврофранцузского языка классического периода (XII в.) показывает нам тот язык, который является в памятниках литературы рыцарского общества центральнофранцузской диалектической об-.частп. В эту пору мы очень мало знаем о языке иных слоев населения, а именно крестьянства и складывающегося в городах ремесленного и рабочего населения. Но несомненно, что речь этой части старофранцузского общества кое в чем отличалась от литературного языка рыцарства. Правда, на ранней ступени феодализма, когда феодальный сеньер-землевладелец жил постоянно в своем поместье вместе со своими домочадцами, нет оснований предполагать наличие существенных различий в языке сеньера и окружающего его подчиненного населения. Однако, по мере роста новых экономических отношений, по мере усиления городского населения и в то же время укрепления центральной власти, требовавшей создания своего аппарата — административного и финансового, — общественное расслоение начинает становиться более сильным. Поэтому и в языке начинают все более выявляться социально-диалектичхкие различия, определяемые прежде всего подбором слов, их иным классовым содержанием, а затем и особенностями произношения и грамматической структуры. Мы не имеем доныне специальных работ, посвященных этому именно вопросу, но несомненно, что в произведениях, принадлежащих к литературе третьего сословия, как фабльо, сатирические поэмы, а также в некоторых отдельных памятниках, отразивших более народную речь, встречаются черты, которые можно отметить именно как социально-диалектические. Они вскроются нам несколько позднее, напр. в памятниках XV в. (см. § 105 и след.), но внимательный анализ мог бы найти их и в более раннее время. Herzog высказывает мысль, что социальные различия в языке развились из местных и временных и предполагает, что при дворах феодальных сеньеров могли образоваться некоторые особенности речи, отличные от языка окружающего населения. Эти особенности могли иметь своим источником наличие при дворах представителей иных диалектических областей. Пример этого он видит в усвоении в языке рыцарства в XII—XIII вв. провансальских элементов типа amour, jaloux (см § 96) И Сходные мысли о происхождении народно-парижской речи развивает и Низар, о чем мы еще будем иметь случай говорить в § 224.
Herzog Е., Historische Sprachlehre des Neufranzosischen. Heidelberg,
Xiv —XV ВЕКА
§ 89. Историческая обстановка во Франции в течение XIII и XIV вв. складывалась в сторону дальнейшего развития и укрепления центральной власти, которая достигает уже значительных размеров при Филиппе IV Красивом (1285—1314 гг.). Последний присоединил к своим владениям ряд новых провинций (Наварра, Шампань, Ангумуа, Марш, Франш-Конте, часть Фландрии, Керси, Лион) и мог вступить в решительную борьбу с папством, заставляя Климента V действовать по своей воле и извлекая значительные выгоды из конфискации части имуществ ликвидированного им ордена тамплиеров после знаменитого процесса в 1307 г. Но королевская власть во Франции при Филиппе IV в борьбе своей с своеволием феодальной аристократии начинает еще в большей степени опираться на городскую торговую буржуазию, как на особое сословие-класс, привлекая ее к участию в Генеральных штатах, которые Филипп IV созывает несколько раз (впервые в 1302 г.), ища у них опоры своей политике, особенно по финансовым мероприятиям. При нем же создается аппарат центральной власти, в виде королевской палаты, канцелярии и совета. Создается более прочная организация финансов, государственное казначейство и особый орган для финансового контроля. При этом самая деятельность центральной власти получает свое идеологическое обоснование в специальных юридических трактатах крупнейших королевских юристов, на нормах римского права доказывавших прерогативы короля (Бомануар, Ногаре). Начавшаяся в 1338 г. столетняя война надолго остановила процесс консолидации центральной власти и экономического расцвета страны, результатом которого и являлась эта консолидация х. В это же время выявились накопившиеся в стране классовые противоречия, нашедшие свое выражение, например, в деятельности Этьена Марселя, как представителя торговой буржуазии, стремившейся в период ослабления королевской власти присвоить себе большие права, особенно же в крестьянских восстаниях 1358 гм известных под именем Жакерии, где крестьяне шли против своих угнетателей—феодальных сеньеров. Когда через сто лет в 1453 г. война была кончена, результатом ее с одной стороны явилось присоединение к Франции последних владений, подчинявшихся ранее Англии:
1 См. карту № 4.
Оние, Сентонжа, Лиможа, Гиени, Гаскони, Перигора, а с другой стороны окончательная победа королевской власти над феодалами, разоренное, ослабленное дворянство уже не было способно к дальнейшему сопротивлению. Его владения начинали переходить в руки более мощной окрепшей буржуазии. Людовик XI особенно поддерживал городскую буржуазию, вернее, ее могущественную верхушку. „Подобно тому, как в корпорациях художников и ремесленников вся власть сосредоточивалась в руках старшин, и в городах общие собрания их жителей подчинялись господствующему влиянию совета нотаблей, составлявших настоящую олигархию, над массой простонародья начинает господствовать аристократическая буржуазия, боровшаяся с феодальной аристократией с ббльшим упорством и с большей энергией, чем сам король* *. Появление в эту эпоху таких фигур, как знаменитый Жак Кёр, сын мехового торговца в Бурже, бывший королевским казначеем и занимавшийся в то же время торговыми делами, имея свои конторы и отделения не только во Франции, но и по важнейшим городам Средиземного моря, владелец рудников, домов и сорока поместий и сеньерий, возведенный в дворянское звание — составляет яркую иллюстрацию изменившихся общественных отношений в стране. Если он сам и был потом обвинен в разных преступлениях и приговорен к заключению (в 1453 г.), то все же подобные ему новые государственные деятели начинают все более часто появляться во второй половине XV в. Расцвет внутренней торговли, начавшийся еще в XIII в. сначала в форме ярмарок в важнейших городах, затем при королях из дома Валуа, сменивших династию Капе-тингов с вступлением на престол Филиппа VI в 1328 г., в форме поощрения городской промышленности, прерванный, естественно, в эпоху столетней войны, тем быстрее пошел вперед после ее окончания. Так же интенсивно стала восстанавливаться промышленность. Достаточно указать на всяческое поощрение со стороны Людовика XI новым промышленным предприятиям, как шелковому производству, эксплоатации рудников, развитию книгопечатания (впервые в 1469 г. во Франции), также и торговле путем назначения новых ярмарок и, наконец, всяческой поддержки внешней торговли. Наконец, важнейшим результатом царствования того же Людовика XI была окончательная консолидация территории Франции и последовательная политика короля, направленная к разгрому последних феодалов при поддержке буржуазии. Все эти новые исторические условия имели громад*
1 Всеобщая история под ред. Лависса, т< Щ стр. 212с
ное значение для дальнейшего развития французского языка. Следствием их было создание в стране условий для формирования уже национального языка, связанного с образованием нового государственного целого и укреплением новой формы правления в виде складывающегося абсолютизма. Этот процесс, совершившийся, конечно, не сразу после столетней войны, был в значительной степени подготовлен в XV в. и способствовал, как увидим далее, началу оформления национального языка в XVI в.
§ 90. Обратимся теперь к рассмотрению тех изменений, которые совершились в языке за эти столетия, столь богатые событиями в истории Франции. Мы уже знаем, что за это время центральнофранцузский диалект в качестве основы для литературного и впоследствии национального языка Франции окончательно победил все другие. Эта победа совершилась благодаря изложенным историческим событиям, выдвинувшим Иль-де-Франс как центр политической власти и экономического господства в стране. Все остальные диалекты остались с этого времени на положении местных провинциальных говоров (patois). Правда, в период XII—XV вв., французский язык (разумею центральнофранцузский его диалект) еще не стал всеобщим средством общения в стране. Для этого еще не было условий в пору продолжавшегося феодального раздробления и даже принадлежности некоторых областей иным государствам, именно Англии, до конца столетней войны. В этих провинциях продолжали еще полностью существовать местные диалекты и языки, как в частности то относится к провансальским областям. В последних, по мере присоединения их к Франции, только дворянство, затем королевские чиновники и, наконец, купцы начинали усваивать французскую речь1. Особенно любопытно, что последние постепенно переходят на французский язык в своих торговых книгах и документах, что стоит в прямой связи с расширением торговых связей юга Франции с севером и Парижем, в особенности во второй половине XV в. Но более интенсивно этот процесс протекал после XVI в., о чем мы еще будем говорить дальше.
§ 91. Прежде всего необходимо отметить те существенные изменения, которые совершились в произношении. В той системе гласных звуков, которую мы изложили в § 21, как систему французских гласных начала XII в., нашедшую себе более или
1 См. о том интересные данные в работе A. Brun, Recherches hl-storiques sur ^introduction du franfais dans les provinces du Midi. 1923. 88
менее адекватное выражение в письменности, произошли в последующих столетиях существенные сдвиги. Эти изменения коснулись в первую очередь дифтонгов. Так, дифтонг at уже к началу XII в. начал произноситься как ei, откуда затем явилось е. Это явление подтверждается употреблением дифтонга ai в ассонансах и рифмах с е, начиная с XII в. Так, поэма Couronnement de Louis, относящаяся к началу XII в., знает ai только в ассонансах с а, в Chanson de Roland ai встречается в ассонансах с а и также с е, ср. Charles: fairе (стр. 278), chald: vait (стр. 210), но faire: gstre (стр. 2123), frait: isnel (стр. 1384), а позже уже только с е, напр. Moises: mais: apres, в тексте 1146 г., forest', plaist, airdver и т. п. На письме продолжает сохраняться дифтонг ai, однако, в рукописях памятников XII—XIII вв. появляются спорадические написания через е, напр. lernie из более раннего lairme «Inert та), mestre из maistre « magister), serement из sairement («sacramentuni) , fere вм. faire «Jac ere). Однако, старая орфография почти всюду удержалась за исключиием нескольких слов: fr£le—стаоофранц. fraile (<ffragilem), frene—старофсанц. fraisne «fraxinum), grele—старофранц, graisle (<f gracilem), gtie ret—старофранц, garait «Jvaractum <fvarvactum), guet— старофранц, guait (из герм, 'waht), menage—старофранц, maisnage (производное от maison), также serment.
§ 92. Также рано видоизменяется дифтонг ei в oi. Началось это изменение, видимо, в неударных слогах, но уже в половине XII в. распространилось во всех положениях1. К этому времени мы имеем написания то is из meis (в.-лат. mise mensem), poire из peire (в.-лат. pira<fpira), poivie из peivre pep(e)re pi pc rem), vole из veie (в.-лат.
vid<Jvta), regoive из receive (в.-лат. recevit <frecipit), estoile из estelle «estila<fstella), -oir из -eir «-ёге в окончании инфинитива II спряжения), trois из treis «Jres), moi из mei (<Jme) и т. д.
Это произношение сохранилось доныне в пикардском диалекте в зиянии (ср. тоуё из старофранц, nioieri), в других случаях в этом диалекте дифтонг утратил свою неслоговую часть, (ср. то из moi, fro из froid, etro из etroit и подобн.)
Но развитие не остановилось на этой ступени, зафиксированной в написании oi. Через ступень де в следующем веке дифтонг oi достиг произношения оё (%ё). Это произношение
1 См. об этом Weigelt, Franz, oi aus ei auf Grund lateinischen Urkun-den des XII Jahrhunderts (Zeitschrift f. rom. Philologie, Bd. XI, стр. 85 и след.).
зафиксировано рифмами XIII в., как напр. поёое: regolve в Roman de la Rose, estoiles: glles, cloistre: estre, а также написаниями вроде estuet вм. estoit, reguevent, deguevent (у Рютбёфа XIII в.) или обратными начертаниями, как joidi вм. juedi, loirre вм. luerre. На этой ступени дифтонг оставался, как увидим далее, до XVI в.
§ 93. Здесь необходимо обратить внимание на особенность произношения дифтонга oi в народном языке Парижа XIII в. Так Suchier отметил в нескольких памятниках более народного характера своеобразное явление упрощения дифтонга ое в е, передаваемое иногда на письме через at, как напр. sale вместо sole (<^sita), dale вместо cloie (<^dita), crestre — croistre «cres-cere),drete— drolte, Ayse—Oise, citaien — cttoyen, venoit в рифме c net, envoiaient, pourraient и т. п. вместо -oient. Эта черта народного языка показывает нам наличие тех социально-диалектологических особенностей, о которых мы говорили в § 88 и которые подтверждают факт расслоения речи городского населения и языка феодального класса.
§ 94. Ту же судьбу, что дифтонг el, имел и дифтонг oi всякого иного происхождения. Поэтому старофранц, voiz, croiz, noiz, angotsse, joie, ole, dortoir и т. п. с XIII в. имели произношение оё, продолжая на письме сохранять старое написание.
§ 95. Дифтонг ui в том же XIII в. достиг современного произношения, т. е. из нисходящего стал восходящим й/. Если в XII в. он является в ассонансах с и, то позже он уже стоит в рифмах с Z, как напр. deduire'. mart ire, cuire'. sire, destruire: ire, cuisse', garisse и т. п.
§ 96. Дифтонги ей и ие1 стянулись в простой гласной б. Первый из них остался на письме, для выражения нового звука, заменив также прежний ие. Эта ступень была достигнута также в XIII в., когда уже появляется смешение на письме обоих дифтонгов, напр. pruedons — preudonSj suel — seal, treuve=ztrueve и т. п., и встречается даже написание через е, как например 1е вместо leu (—loup). Таким образом, слова neveu, опеиг, gueule, окончания прилагательных -eus, -euse произносятся 1 * * * * б
1 По последним изысканиям дифтонг этот звучал как иё (не lie как
думали ранее), о чем свидетельствуют написания вроде poet, при обыч-
ном puet, причем ступень дальнейшего развития была -цб, сохранив-
шаяся в написании оеи в таких словах как boeuf, ceuf, coeur. На письме
ue встречается до XIV в., очевидно, как архаизм. См. Philipon, б et
б + I accentues dans les parlers d’o’il (Romania, t. 50, 1924, стр. 386 и след.).
с ХШ в. уже с современным гласным о, как и nuef, uef, cuer, buef suer,
Необходимо отметить, что от указанного развития отступает небольшое количество слов, где ныне вместо ожидаемого д является гласный звук и. Таковы: amour, jaloux, espous, espouse, Toulouse. Эти слова следует рассматривать как непосредственные заимствования из языка провансальского (они там имели о: amor, gelqs, espqs, espqsa, Tolqsa) в литературный язык куртуазной лирики, откуда они были потом усвоены и общим языком. Нелишне напомнить, что на месте центральнофранц. ей норм, и англо-норм. диалекты имели также о, писавшееся иногда через и, откуда, напр., написания seignur, flur, dolur, nevud, honur и т. п. Возможно, что из этих диалектов пришло слово loup вм. ожидаемого leu, которое сохраняется еще в chan-teleu, й la queue leu (=le) lea.
§ *97. Дифтонг ie, первоначально произносившийся, по всей вероятности, как ie\ рано стал восходящим ie и далее с развитием i в j просто je. При этом после палатальных согласных je с XV в. упрощается в е, откуда chef, manger, balgner, conseiller, chercher, cher вместо более ранних chief, mangier, baignier, conseillier, cerchier, chier; по аналогии с глаголами этого типа было устранено ie и в глаголах вроде laissier, traitier, aidier, сохранившись только в именах как moitig, pit'e, amitlg.
§ 93. Дифтонг ои всякого происхождения стянулся, видимо, уже в XIII в. в гласный и, для выражения которого он остался на письме. К этому же времени гласный р в закрытых слогах также стал произноситься как и и потому на письме стал обозначаться как ои. Таким образом, соир> сир (на письме осталось coup), squz^> suz (на письме souz, позже sous), moutf> mut (на письме mout), pqus>pus (на письме pous), clqu"f> clu (на письме clou), fouf>fu (на письме fou), Anjou Anju (на письме Anjou). Точно так же gotе>gate (на письме goutte), forche> furche (—fourche), cort"f> curt (=cour(t)), moschef> mu(s)che (—mouche), tqzf> tuzf>tus (=tous), totef>tute (=toute), nos, vqsf>nus, vus (= nous, vous).
В нескольких случаях встречаются отступления от указанного развития дифтонга ои. Именно старофранц, рои, blou являются позже в виде реи, bleu. Обычно эти формы истолко-
1 Об этом см. статью Havet, La prononciation de ie en francais (Romania, t. VI, стр. 321), а также рец. Tobler ZfRPh, Bd. II, стр. 187 и Neumann F., Zur Laut- und Flexionslehre des Altfranzosischen 1878, стр. 51; ср. однако Horning A., Ober steigende und fallende Diphthonge im Ostfranzosischen ZfRPh, Bd. XI, стр. 411 и след.
вываются как диалектические1 или как явления коннексивного развития 1 2 3.
§ 99. Дифтонг аи продолжал сохраняться в течение старо-французского периода как таковой, и его стяжение в о наступило в литературном языке значительно позже. Однако, начало этого процесса все же лежит в пределах рассматриваемого периода, поскольку уже в XIII в. встречаются, правда, очень спорадические, случаи замены его на письме через о, напр. omosne, fos, ossi, bosme вместо anmosne, fans, aussi, bausnic из лат. (almosina, falsus, bdlsamum)8.
§ 100. Что касается носовых гласных, прежде всего необходимо отметить отличие их старофранцузского произношения от современного в отношении самого характера назализации. В старофранцузском носовые гласные произносились во всех положениях перед следующим носовым звуком как там, где за носовым согласным не следовало гласного, так и там, где таковой был налицо, т. е. bon, bone звучали как bon, bone, maison, per-sone как maison, persone. Это произношение держалось в течение всего изучаемого периода, и современное произношение было достигнуто только в конце XVII в. Свидетельством тому является известная игра слов у Мольера в „Les femmes savan-tes“ (П-й акт, 6-я сцена), где служанка Мартина принимает слово grammaire, произносимое еще gramers за grand'mere.
Мартина отвечает на упреки Филаминты в неправильности ее речи:
„Мои Dieu! Je n’avons pas etugue comnie vous.
Et je parions tout droit com me on parle chez nous".
Белиза упрекает ее в свою очередь:
Доп esprit, je 1’avoue, est bien materiel: Je n’est qu’un singulier, avons est pluriel. Veux tu toute la vie offenser la grammaire?"
На это Мартина возражает:
„Qui parle d’offenser grand’mere ni grand-pere?"
Только в 1687 г. грамматик Hindret упрекает провинциалов, особенно из Нормандии, в том, что они произносят home, роте, апёе, bone вместо правильного литературного home, роте, апёе,
1 Так напр. Schwan-Behrens, Grammatik des Altfranzosischen, 10 Aufl. § 235.
2 Так напр. J. Briich в Zeitschrift f. roman. Philologie, 1924, стр. 119.
3 Эти случаи отмечены Suchier, назв. соч. § 56.
Прежнее произношение сохранилось еще в некоторых на-
псчиях, именно в пикардском и валлонском, где напр. мы имеем ainjcf gane, duel, erne и т. п. Рифмы в Мистерии ветхого за-!рта XV в. вроде doting', don пё свидетельствуют о том же.
Другим существенным отличием старофранцузского произношения носовых было то, что изначала все гласные перед носовыми могли быть назализованными, т. е. как а, б так г, й. В отноше-
нии последних ранее высказывались и теперь еще держатся мнения о их более поздней назализации вообще. Но приведенные Sitchier аргументы в защиту одновременного наступления назализации всех гласных не позднее XI в. можно считать совершенно доказательными и потому признавать употребление в ассонансах носовых гласных вместе с чистыми, т. е. i с /, й с й, ie с 1ё, о с б и di, а с а и ai, ei с ei1.
§ 101. Трудно точно установить, когда исчез из произношения носовой согласный перед согласным, т. е. когда tant стало звучать tat, bonte — botg. Некоторые историки считают, что это произошло уже в XVI—XVII в.
Очень рано наступило совпадение носового ё с а, вероятно, еще до XII в., как показывают ассонансы и рифмы типа tant'. gent, renc'. franc. Эта черта,' свойственная специфически диалекту Иль-де-Франса, отсутствует в диалектах Нормандии и Пикардии, где и теперь tant и vent различаются как td и ve. Для старофранц, периода различение ё и а является
одним из критериев отнесения того или иного памятника к определенной диалектической области. В самом же Иль-де-Франсе рано наступившее совпадение повлекло за собой в некоторых случаях и утрату различения на письме этимологического еп от ап. Так именно старофранц, lengue «lingua), ставшее langue, осталось в таком виде и на письме, точно так же denz «de tntus) стало на письме dans, cengle «^cingula) стало на письме sangle, sens «>sine-\-s)—sans, tenche «Jdnca)—tanche (ср. старое заимствованное в англ, из франц. tench) и некоторые др., наряду с огромным большинством случаев, сохраняющих прежнее этимологическое написание: entre I Sg. Praes. «^ intro), sovent « sub tnde), prendre «prendere), vendre «^vendere), vent «ventu), dent («dente), lent «Jentu), gendre «generu), не говоря уже об an « аппи), tant «tantu), champ «у amp и), flamme «Jlamma). Старую назализацию утратило потом femme, где первоначально слышалось fame, соответственно происхождению слова из лат. fem i па, в.-лат.
1 Suchier, о. с., § 35.
femna, откуда старофранцузское femnid"^fams и с XVII в. fame и [fam]. Следует отметить, что первоначальное различие ё и d отразилось также в англо-норм. диалекте и через него в английских заимствованиях ранней эпохи. Так, именно в англо-норм, еп сохранялось как таковое, а ап давало аип, ср. devaunt, Fraunce, Irlaunde, auns, Flaundre в англо-норм. текстах. Отсюда различие в английских заимствованиях present, moment из старофранцузского present, moment с одной стороны и aunt, haunt, haunch из старофранц, ante (=tante), hanter, hanche и т. п.
§ 102. Следующие изменения наступили в носовых дифтонгах ai и el, которые в XIII в. стали звучать как el и, может быть, уже ё. В ассонансах до _ XII в. ei встречается только с ei (plein: reit) равно как al с ai или а; ср. sains: aanz, conpainz: tant, plaindre: blanchet. Затем el начинает на письме смешиваться с al, ср. напр. plain = plein, sain — sein. В двух-трех случаях это смешение осталось в орфографии, как напр., в contraindre на месте старофранц, constreindre (< constringere), vaincre на месте старофранц, veincre и более раннего veintre f< vincere). По некоторым свидетельствам принято думать, что современная ступень в произношении ei, т. е. ё, была достигнута только в XVI в. (см. § 164). Но есть основания предполагать значительно более раннее развитие. Именно Rydberg1 обратил внимание, что уже в конце XIII в^ в ряде документов встречается смешение не только el с al, но обоих последних с i. Примеры такого рода, как plin = plein, vainrent = vinrent в документе 1298 г., Morin = Morain еще ранее (1278), citada-ing—cttadin (1388), letrain и letrin (1461), saindic ~ (1447) и подобн., достаточно ясно доказывают, что к XIV в. I стало уже произноситься как ё, и что с ним совпали al и ei. Поэтому, когда в XVI в. грамматики отметили, что fairn, haim звучат как fin, hin2, они констатировали уже давно существовавшее явление. Это ё было сперва е: современное его произношение е явилось с XVII века.
Существенно заметить, что в лотар. и бург, диалектах el в открытом слоге испытало ту же эволюцию, что и дифтонг ei, т. е. оно перешло в oi, откуда позднее wa или we ср. peine > potne ypwan, aveineyavotneyavwan, fein > foin > fwe. Отсюда лите-
1 Kritischer Jahresbericht liber die Fortschritte d. rom. Philologie, Bd. VI, Heft 1, стр. 233.
2 Так B£ze в трактате: „De francicae linguae recta pronuntiatione", 1684, а ранее его Palsgrave, L’esclarcissement de la langue franfoyse, 1530. 94
оатурные формы moins, join, avo'me долгое время принято было fчитать диалектизмами, пока Доза вслед за Жильероном не пока-зал возможность их истолкования иным путем1.
§ 103. Труднее установить время изменения носового й в о, которое во всяком случае наступило в конце етарофранцузского периода, а не в XVI — XVII вв., как то думал Дармстетер и вслед за ним другие историки, опираясь на показания грамматиков эпохи. До сих пор есть мнение, что как i так й перед носовыми согласными приобрели назализацию не ранее XVI в., притом только в случае, если за носовыми не следовали гласные звуки2. С этим мнением едва ли можно согласиться, так как аргументы, приведенные Suchier для всех носовых гласных, одинаково относятся и к й'. написания, вроде ung вм. ип как и congpanie, можно объяснить только стремлением передать носовой характер гласного, а рифмы типа prince: rice, vinrent*. irent понятны из носового произношения гласного I.
§ 104. Из остальных носовых дифтонгов ill (только в jtiiri) соответственно развитию iii в ill стал произноситься iii и затем иё. Дифтонг oi так же как и oi видоизменился в оё уже в XIII в., как показывают написания oens вм. oins (functus у oinz) или moiens вм. moins; отсюда joint > joent, pointy poent, oindrey oendre (из лат. jUngU, punctum, ungere). Дифтонг Иё, являвшийся в старофранц, на месте в.-лат. $ перед носовым в открытом слоге, как напр. иёт «(h)bmo), buen « bonu(m), cuens (< cymes), suen (< synu(m) и немногих других случаях, с течением времени исчез из языка, причем на его месте всюду является теперь б (on, bon, son). Наконец, дифтонг ie развился в ]'ё в результате перехода неслогового i в согласный у. Таким образом Ыёп у bj&, chien > chje, rienyrje, vient у vje. Это изменение наступило довольно рано, вероятно, не позже XIII в., причем спорадически встречающиеся в рукописях написания его через 4an (ancianz, crestian, Oetovian в рифме с pan) можно рассматривать, как факты проникновения произношения je как ja, свойственного не столько рыцарскому литературному языку, сколько народной разговорной речи (ср. § 228).
§ Ю5. О судьбе трифтонгов достаточно сказать, что ieu развился через ступень 1р в jo тогда, когда вообще еи>о,
1 Dauzat, A., Essals de geographic linguistique, 2-е S£rie (Revue de philologie franfaise, t. 35, 1923, стр. 123 и след.) и Gillieron J., Оёпёа-logie des mots qui ont dёsignё Fabeille. P., 1918.
a Так напр. Brunot F. et Bruneau Ch*, Precis de grammaire histo-nque de la langue franfaise, P., 1933.
(следовательно cieusf> cjos). Что же касается еаи, он продолжал в течение всего периода сохраняться как еаа и часто писался через iau, ср. blaus, oisiaus, что свидетельствует о неслоговом характере е перед й.
§ 106. В отношении простых гласных основные изменения касаются в рассматриваемый период только е и ё— кроме отмеченного выше (§ 98) изменения о в я,— и отчасти о. Необходимо иметь в виду, что е по происхождению из в.-лат. е в закрытых слогах и ё по происхождению из а в открытых слогах первоначально строго различались, никогда не связываясь в ассонансах друг с другом. Но в дальнейшем развитии оба звука испытали общее изменение, именно перед следующим согласным оба звука стали приобретать открытое качество и звучать е. Это подтверждается прежде всего рифмами. До XIII в. во всяком случае, е и е нигде не соединяются в рифмах или ассонансах, и только в памятниках XIII в., отражающих более народную речь, встречаются первые примеры такого объединения, как estre: metre, faiz: cez, dameiselcs: elles. Также в XIII в. появляются первые примеры совпадения в рифмах ё с е, напр. рёге: faire: matere: premiere, fers: senglers, enfer: chanter, nove-les: queles. Окончательно это изменение проникает в литературный язык значительно позже, но начало его, как видно, относится к старофранц, периоду.
Такою же чертой народной речи XIII в. можно считать явление перехода о в о, особенно перед $, как то свидетельствуют написания chouse, cloust, propousc, даже pouvre. Здесь использование знака, обозначающего в эту пору и, для передачи о свидетельствует с очевидностью о закрытом произношении последнего.
Наконец можно отметить еще как черту народной речи: склонность е перед г к переходу в а, обнаруживающуюся уже с XIII в., отсюда sarge, larme вместо serge, lerme, echarpe вм. escherpe, harde вм. herde ("лат. serica, lacrimaf> lairme, герм. sherpa, hercla), даже harbe, pardre, а в рифмах XV в. garde: perde, appert: part, garce: enverse, fermes: armes, verge; charge. Это явление встретится нам еще в XVI в., когда особенно ясно выявится его социальная принадлежность и сопротивление литературного произношения народному, сохраняющемуся и теперь в диалектах, ср. шамп., бург, arb, sarv, piar, yar (—hier), stiparb.
§ 107. В судьбе неударных гласных, поскольку они сохранились в своем разнообразии в начальных слогах, имели место те же изменения, что и в ударяемых гласных. Простые гласные: 96
g e9 i, й оставались без изменения; а и ё совпали в а\ i перешло в ё*, и^>о; б осталось без изменения. Зато о в боль» щинстве случаев перешл в и, ср. напр. formi (< formica) fournii, correie «corri gia)'^> co игro ie, novel (<nov$llti)> nou-col ear (<Z colbre) coal ear, dolour (<^ d dore) > douleur,
sovcnt (<stib?nde)> souvent, prover (<Z prob&re) prouver,
tnoveir C> movire)> niouvolr, obit о «в.-лат. oblitat)> oublie. Правда, при этом в ряде случаев о осталось без изменения, ср. porter, dormir, sortir, niortel, corneille, corbeille, aprochier, rcprochicr «Portare, dormice, *sortire, mor idle, *cornicla, cor-b!c(u)la, *adpropjdre, *repropjare), по отношению к которым давались разные объяснения. Но существенно отметить, что в народной речи явление перехода начального о в и отразилось в гораздо большей степени. Старофранцузские памятники XIV—XV вв. являют нам много больше случаев этого перехода, чем то знает литературный язык. Для примера можно указать такие формы из М .стерни ветхого завета: fourment, aprouchier, reprouchier, souleil, douleut, oudetir, arrouser, coulonne, coulomb, mourccau, voulente, flourir1.
§ 103. Дпфгонги al, ei, oi, Qi также изменились в e, рё, ill как и под ударением, равным образом е1Л^>Ъ, OU^>U; аи продолжал сохраняться.
§ ЮЗ. В некоторых определенных условиях гласные начальных слов подвергались изменениям под влиянием соседних звуков. Так начальное е в соседстве с губными согласными видоизменялось в й, подвергнувшись процессу лабиализации. По этой причине старофранц, femier (<ff'fimariu) стало fumier, gemel ( <^gemcllu) стало jumel, nous bevons (<^bibimus)> buvons, bevant (<^bt bento) V> buvant.
Тот же гласный перед г уже давно начал видоизменяться в а, в результате чего явились старофранц. marchle(t) «meredtuf marcheant « m^rcatante), pardonner «perdondre), parvenir (<jxrverilre), parmi (<^permediu). Это изменение не затронуло всех случаев в литературном языке, но в народной речи оно получило гораздо большее р :спространение, хотя проявилось в памятниках несколько позже. В памятниках XV в. мы уже встречаем такие примеры, как charcher, dariere, darniers, parmettre и в других сложениях с тем же префиксом. Еще больше их мы видим в народной речи XVI в. (см. § 169).
1 Эти примеры и приводимые из того же памятника в дальнейшем взяты из работы Berthe Meyer, Die Sprache des s My stere du vieil testament". Heidelberg, 1907.
Сергиевский 97
§ ПО. Для старофранцузского периода характерно наличие начальных гласных в зиянии, т. е. перед следующим гласным же. Это явление объясняется фактом исчезновения многих согласных в интервокальном положении, в результате чего образовалось зияние. В зиянии некоторые гласные уже в старофрапцузском периоде испытали известные изменения в произношении, а позднее наступила их постепенная утрата. Судьбу этих гласных следует рассмотреть в отдельности.
Начальное а перед следующим й рано уже изменилось в е\ тейг (<jnattiru), ейг ((*agfirju), seu «sabticu), eut ((acUtu) в собственном имени Monteiit, eut, pleat (<*avu-tu, *placutu). В дальнейшем оно разделило судьбу старого е в таком же положении, т. е. исчезло из произношения.
Начальное а перед след, i первоначально сохранялось, ср. trattre ((traditor), gains ((vagina), faine ((*fagina), trains 3 Sg. (<*traginat) и т. п. Уж: в старофрапцузском здесь наступает стяжение ai в ai и далее в е{, что совершается примерно в XV в.; за этим следует уже дальнейшее изменение в е.
Начальное а перед б первоначально сохранялось: радп ((ра-vone), taon ((*tabbne), Laon ((Ladi'mu).
Перед всеми прочими гласными начальный а сохранялся в произношении: saoul ((sat till и), aoust ((*agustu), gaagnier «герман, waidanjan), Saone ((Saucbnna).
§ 111. Гласный e в начальных слогах в зиянии встречался особенно часто: eage ((*aetatica), meaille ((metaltta), cheancc ((cad£ntia), rneesme ((*metipsi mu), sear ((secura), reond ((*reton-du (rotundum), cheeir (Readers), veeir ((videre) и т. д. наравне с вышеприведенными тейг ((matiiru), plea ((*placUtu), ей (*avUtu). В аналогичных условиях встречался ев протонич. с сих слогах, как напр. аг тенге « ar mat h га), marchcant (< тег cat ante'), abeesse ((abbatissa), pecheeur (< pec cat о re), chanteeur ((cantatire), peeur ((pavore) и т. и. В этом положении гласный е держался в произношении, вероятно, до конца старофранц, периода, но постепенно е стало ассимилироваться следующему гласному. В памятниках после ХШ в. начинают встречаться написания maaille, aage, свидетельствующие о новом произношении, которое в конце периода достигает современной стадии, ср. ещ: примеры из XIV в. age, meschant (— mescheant), prechier (вместо preechier), fis вместо feis, mesmes вместо meesmes, ronde вместо reonde, -ear вместо -eeur (напр. в ancesseur, flateur) и т. п., наряду с которым до конца периода держатся и старые на-98
черталия1. К XVI веку е в зиянии окончательно исчезло из произношения, хотя еще по традиции продолжало сохраняться на письме.
§ 112. Гласный о в зиянии видоизменился в и, как наир. loer ((laudiire и loctirc)> loner, oir ((audirc)y oulr, joir (<Jo-ctire)y jouir, также aloette > alouette. Как видно из приведенных примеров, орфография частью сохранила старое произношение, ср. напр. ей, ens, scoir, taon, faon, aout, ссэбенно в собственных именах: Jean, Laon, Craonne, Caen, Saone и т. п. В некоторых случаях над стянувшимся гласным позднее стал ставиться accent circonflexe, как в age, da, sur, таг и т. п., ср. однако, § 299.
§ 113. Гласный о во всех положениях сохранялся в старо-французском. Его постепенная утрата намечается лишь в таких случаях как salrement > serement > s er me nt. Его наличие в конце слов объясняет тот факт, что в этот период ударение могло быть не только на последнем, но и предпоследнем слоге. О том же свидетельствуют мужские и женские рифмы в старофр. стихосложении. С этим характером ударения связаны и некоторые особенности в развитии слов, заимствованных из латинского языка в эпоху VIII—X вв. Именно, слова, пришедшие из церковного языка с латинским ударением на третьем слоге от кшща, еще сохраняют его в ранних памятниках. Позже они отбрасывают последний слог, чтобы подойти к тому ритмическому тину, какой был более свойствен языку. Так angeles ((dngelus), evesqueves (<episcopus), virgene (<,v:rg?nem), pdgene ((pdgtna), imdgene (^imag'netn) и т. п. потеряли свой конечный слог, являясь уже в XII—XIII вв. как ange, evesque, vlarge, page, image. Тем же самым объясняется переход ударения в таких словосочетаниях как вопросительные обороты chantе je, aime je, где присоединение энклитического je создавало ритмическое построение дактилического типа, т. е. ~ которое было не свойственно языку и потому подчинилось наличному в ту эпоху трохаичз-скому, т. е. ~ v, откуда и современное произношение chante-je aimc-je.
§ 114. В системе согласных особенно значительных изменений не произошло за рассматриваемый период. Важнейшими из них были:
1) Утра га аффрикатами их взрывного элемента, благодаря чему на месте ts, ts, dz явились фрикативные s, <$, z. Это
1 Совершенно своеобразной является перестановка в meolc (<medulla) и reortc, reote «ritorta), откуда moelle и rouette.
изменение зафиксировано в ХШ в. такими средневерхненемецкими написаниями как schanzune (= chanson), schapel (= chapel), сменившими более ранние передачи типа tschastel, tschevalier, Ritschard. Тот же знак sch передавал в средневерхненемецком и отсутствующий в нем звук i, ср. schent (=gent), хотя иногда применялись искусственные приемы изобразить этот звук вроде zhoie (—Joie), tjost( = Jost). В самом французском языке конечное z, обозначавшее ts9 начинает с XIII в. заменяться в написаниях соответственно произношению согласным S, хотя вообще графика с z держится еще долго.
2) Согласный звук s перед следующим согласным начал исчезать из произношения довольно рано. Прежде всего он перестал произноситься перед плавными и носовыми, где он исчез еце в XI в. Подтверждением тому являются ранние английские заимствования, вроде isle, dine, blame, vafet из старофранцузского isle, disner, blasmer, vaslet, где следов в английском произношении мы не имеем. Вероятно, исчезновение совершилось через ступень z и 8, на что как будто указывают англо-норм. написания вроде idle, medler, adne (—isle, me si er, asne), где d можно рассматривать как выражение 8.
Перед прочими звуками $ сохранялся долее, чему свидетельством являются те же английские заимствования вроде beast, feast, tempest, forest, где s сохранился в произношении доныне, как он сохранился в этих условиях, между прочим, в валлонском диалекте. В этом случае исчезновению s предшествовала ступень задненебного фрикативного х, о чем свидетельствуют те же англо-норм. написания osaht, miht (=osast, mist) и средневерхненем. tschahtel или foreht в рифме с sleht (=schlecht), reht (— recht).
В XIV в. s в этом положении уже не было в произношении, хотя оно продолжало еще долго сохраняться на письме, ср. напр. рифмы в Мистерии XV в.: mettre\ ancestre, beste: faite; и т. п. Обыкновение писать accent circonflexe па месте исчезнувшего из произношения $ было установлено только в XVIII в. (см. § 210).
3) Мы знаем уже, что латинские зубные взрывные d исчезли в интервокальном положении очень рано. Еще в XI в. встречаются написания вроде espethe, mustrethe (Chanson de St. Alexis), а в англо-норм. памятниках даже plenfeb, feift, которые позволяют предполагать, что предшествующей исчезновению ступенью в произношении интервокальных d был межзубный фрикативный 8. В непосредственном исходе слов 100
это 5 держалось еще до начала XII в. (ср. приведенные англо-норм. написания), частью изображаясь на письме, через d или t как напр. felt, nevud, amet, gret и т. п. В положении же за согласным звуком t оставалось в конце слова в произношении в течение всего периода, равно как и $ во всех случаях (т. е. как после гласных так и согласных, где оно было с XIII в. частью из % (=ts), даже там, где перед ним исчез когда-то предшествовавший согласный, т. е. не только fort, mort, dort, vient, но и velt « videt) volt, creit, « ere det) > croit, где оно осталось па письме. Этим объясняется его наличие в liaison в таких случаях, как est-il, dort-il^ по аналогии с которыми только с XVI в. появляются chante-t-il, aime-t-elle, и даже chanta-t-il, voila-t-il, где никак нельзя думать о сохранении бывшего до ХИ в. произношения chantet, aimet и т. п., поскольку уже в XII в. в этих случаях t исчезло и из произношения и из письма.
4) Все конечные согласные, а таковыми в старофранц, могли быть р, f, t, s, I, ry k, изначала произносились полностью, и так они сохранялись в течение всего старофранц, периода. Однако, начиная с XIII в. намечается утрата в произношении конечных согласных в связи речи, именно там, где следующее слово начиналось тоже с согласного звука. Об этом говорит дошедший до нас орфографический трактат, написанный на латинском языке в XIII в. и известный в науке под именем „Orthographia gallica*. В нем мы находим определенное указание, что конечная согласная слова перед начальным согласным другого слова не произносится, хотя должна писаться1. Из этого указания следует, что в конце старофранцузского периода всякое слово, произносимое отдельно или перед паузой, сохраняло свой исходный согласный, напр. drap, vif, coup, apres, chanter, dorrnir, sei, miel, fort, mort, sac, bee. Но эти же слова в связи речи в указанных определенных условиях звучали как dra(p), vi(f), сои(р), apre(s), chante(r), и т. п. Так же, разумеется, звучал конечный согласный перед начальным гласным следующего слова, где он даже приобретал звонкость. Постепенно могло иметь место обобщение того или иного типа произношения, и в частности наблюдения над судьбой конечного г в старофранцузском показывают, что он начинал исчезать с XIII в. в восточных диалектах
1 Quandocumque aliqua diccio incipiens a consonante sequitur ali-quam diccionem terminantem in consonantem in rationibus pendentibus, consonans anterioris diccionis potest, scribi, sed in pronunciatione non debet proferri, ut’ „apres manger*, debet sonari ,apre manger* (Цит. no изданию Stiirzinger, Orthographia gallica. Heilbronn5 X884)<
(лотар.), в центральных позже, причем ранее всего после е, i, затем в других положениях!. Отсюда в XV в. такие написания: labourcux, coureux, voix (— voir), dor toys (--- dortoir), рифмы amours’, vuiis и т. д.
§ 115. Но мере того, как протекали изложенные выше процессы в развитии гласных и согласных, старофранцузская орфография продолжала в основном оставаться на той ступени, на которой она была в XIII в. Вместе с тем сравнительно простая и для того времени близкая к фонетической, она начинает становиться более традиционной, отставая от произношения, и кроме того испытывает излишние осложнения, благодаря усилению морфологического принципа письма с одной стороны и началу латинизирующей этимологизации с другой. vDu ХШ-е au XVI-e siccle 1’orthographe franchise devient cn effet historique*, говорит Брюно: ,,en ce sens quo la graphic traditionnelle de-meure, tandis que la pronoiiciation evolue; la graphic retarde par consequent, ct qnelqucfois de plusicurs siecles; elle devient ana-logique, car I’inevitablc reaction des formes verbales ou nominates d’un meme mot cntrainc dans rorthographe des modifications independantes de la prononciation elle-meme; elle devient enfin etymologique, parce que le souvenir du latin, plus que jamais present a resprit des scribes ct des copistes, favorise fintroduction consciente ou inconsciente de lettres oiseuses“ 2. Старофранцузская орфография изначала допускала немного чисто условных приемов, в целях сокращения написаний. Один из них, однако, получил широкое распространение и явился потом источником прямых несообразностей сохраненных, к сожалению, и поныне. Именно в окончаниях латинский знак х, вообще не употреблявшийся в корнях с'юв, был использован для сокращенного условного обозначения исхода -us, т. е. писали Ьеах вм. beaus, chevax вм. chevaus, chevex вм. chcveus и т. д. В XIV в. это его значение забылось, и перед ним начали вновь вставлять гласный и, в результате чего появились новые обозначения как chevaux, cheveux, beaux и т. п. Аналогично он появляется в окончаниях прилагательных -2US, где сокращенное написание -сх развертывается в -сих, в формах глаголов, вроде tu vex (=veus)—tu veux п т. д. Еще позже начавшаяся этимологизация введет знак х вместо старофранцузского s в такие слова, как vois, по is, pals, где по связи с лат. vox, пох, рах начнут писать voix, noix, paix и т. д.
1 См. примеры и анализ
2 Bnuiotj о. с., t 1г стр.
их v Rydberg, иазв. соч. стр. 245.
49 Г, ~
§ 118. Знак z, изображавший аффрикату ts в конце слов, становится излишним с ХШ в., когда он начинает произноситься как обычное s. В большинстве случаев он и заменяется пссюд-ним, но, с другой стороны, являясь теперь эквивалентом $, он пишется иногда вместо этимологического s. Так он появляется в boiz вм. bois, choiz, вм. chois, je fuz вм. je fas, jamaiz вм. jamais и подобн. случаях. И хотя он окончательно исчезнет значительно позже, оставшись только в assez и окончаниях 2-го лица мн. числа спряжения глаголов (~tfz), все же появление его в слове nez на месте старофранц, ties объясняется именно этим употреблением вместо s в данное переходное время.
§ 117. Знаков старофранцузском имел значение гортанного придыхательного согласного только в германских словах (см. § 9). Впрочем, он использовался частью и в начале слов латинского происхождения, именно перед и, чтобы отличить гласный от со» гласного, поскольку знака v еще не было и писалось одно и как для выражения гласного, так и согласного звуков. Поэтому написание hui показывало, что дело идет о данном слове, а не vi, изображавшегося просто ul, также huis различало uis от vis. Мало-по-малу, в связи с усилением латинизирующего влияния, h начинает вновь писаться там, где оно было в соответствующих словах в латинском. Отсюда появляется homme по связи с homo вместо старого отте, hostel вм. ostel по связи с hospitale, и во многих других случаях. Точно так же вводится в более широкое употребление знак у, который еще употреблялся в начале слов для отличия звука i от j, поскольку опять-таки в рукописях одно I передавало и гласный, и согласный. Написания yver, yvre (точнее yuer, у иге) предостерегали от прочтения iuer, lure как juer, jure и т. п. С XIV—XV вв. у начинает писаться вместо i в любом положении, т. е. он появляется в конце: je vcrray, iray, mercy, су, в начале: у dole, ygnorancc, откуда и наречие i ’там‘ получает свою современную форму у, как и некоторые другие.
§ 118. Влияние морфологического принципа письма начинает сказываться прежде всего в восстановлении непроизносимых согласных перед окончаниями, где они ранее и не писались. Мы знаем уже, что перед окончанием множ, числа s взрывные согласные исчезли, чем и объясняются старофранц, написания drap, dras в косвеннных падежах ед. и мн. чисел, также chief и chics, sacwsas, jorn, jors и т. п. (см. § 35). Постепенно в этих формах и им подобных (напр. им. пад. ед. ч.) начинают писаться согласные, т. е. появляются draps, chiefs,
sacs. Равным образом вводится I туда, где оно фонетически видоизменилось в я, т. е. по типу cheva1, chevel, fol I вводится в формы мн. ч. chevauls, cheveuls, fouls, а поскольку здесь остался еще X от прежних написаний chevax, chevex и подобн. (см. § 115), постольку являются монструозные написания XIV—XV вв.: chevaulx, chevculx,foulx и т. п. Также распро-
страняется на наст, времени гически было (см. § 50). По
письме окончание в l-м лице ед. числа глаголов II—IV спряжений, где оно этимоло-оправдано лишь в спряжении типа je finis аналогии с этими глаголами вводится и в на-
писания je dor(m)s, je vends, je rc$oi(f)s, je viens. Мало того, тот же s, свойственный окончанию 1 л. ед. ч. сильных si-пер-
фектов (см. § 72), распространяется и на все прочие сильные перфекты: по аналогии с je mis, pris, fis, r:s и т. п. начинают писать je vine, vis, dus, eus и т. и., а вслед за сильными перфектами на -ns и je fits и, наконец, je valus, je voulus и прочие слабые на -и, где 5 вытесняет старое окончание I,
§ 119. Влияние латинской орфографии начинает проявляться особенно с XIV в. и в XV в., когда начавшееся возрождение
классической древности повлекло за собой появление латинских
сочинений в оригиналах и французских переводах. Последние требовали особенно много новых терминов для выражения ряда отвлеченных понятий, которых недоставало в языке и которые удобно было просто взять из латинского, только облекая во французскую форму. Деятельность некоторых переводчиков приобретала поэтому характер не только литературный, но и способствовала обогащению языка. Достаточно указать на переводы в XIV в. Тяга Ливия, Августина, особенно Аристотеля, для чего нужно было создать философскую терминологию. Эту работу выполнил известный N colas Oresme. В результате в литературный язык вошел огромный запас слов, относящихся преимущественно к сфере фятоси фской, научной, политической жизни в течение XIV в. Брюно приводят сотни этих слов,
которые с тех пор остались в употреблении, срети них TaKiie, как commerce, ехатсп, fabrique, famllle, rncdccin, ruins, множество отвлеченных имен сущесгвитол >инх на -'псе, -eur, -Не, •ment, далее, например, az'icolc, larbare, compact, complexe, enorme, absent, differed', af'cci reux; прилагательные на -i/, -al, целый ряд новых глаголов, взятых прямо из латинского и т. д. Б В XV в. все эги лапииизмы становятся, по замечанию Брюно, ап orm-meat I Hi ь retire, Ими полны сочник
1 kiiuaot? о. io lf
I V'-J
ния Кристины Пизанской; они наполняют определенные части мистерий, свидетельствуя, что составители последних очень четко различали речь представителей господствующего класса (духовенства и дворянства) от простой народной речи, где их в ту пору совсем не было; они, наконец, достигают чудовищных размеров в школе бургундских и фландрских историков конца XV в.
Неудивительно при этих условиях, что в орфографии XIV в. и особенно XV в. начинается усиленное стремление вводить буквы в угоду латинскому происхождению того или иного слова, которое легко поддавалось этимологизации. Так появляются double вм. прежнего doutte по связи с лат. dub it are, oultre, вм. outre по связи с ultra, describvre вм. descrivre по связи с describere, debvoir по связи с debere, faict, diet, traicter по связи с factus, dictus, tractare, sepmaine по связи c septimana, даже scavolr, je sc£ по ложной этимологии из лат. scire и т. д. С этим связано и восстановление двойных букв, которые в раннем периоде старофранцузская графика вообще не знала. С XIV в. появляются appeller, souffrir, at endre, elle, celle, mettre, lettre и t. п. К этому присоединяется удвоение носовых согласных в целях передать носовое произношение предшествующего гласного; отсюда bonne вм. bone, для выражения bone, donner, ротте, затем fontainne, certainne и т. п. Вслед за этими словами двойные согласные начинают появляться уже без оснований как показывают примеры, приводимые Брюно из XV в.: succres, confjer тег, affin, def fends, parolles, tailent, chappeau и подобн. Все это еще более отдаляет орфографию от произношения, осложняет ее ненужными лишними знаками и приводит в такое состояние, что не столько уже традиция, сколько личное усмотрение отдельных пишущих может создавать новые отклонения от известной средней нормы. Эта тенденция будет продолжаться и в следующем столетии, что приведет в конце концов к первым попыткам и проектам реформы орфографии, о чем см. в § 158 и след.
§ 120. В области грамматической в течение старофранцузского периода произошли существенные сдвиги в сторону дальнейшего развития аналитического строя. Если во франц, языке XI—XII вв. еще удерживалссь частью склонение, то к XVI в. оно уже исчезло, и остались лишь фермы числа. По иному начинает оформляться род имен прилагательных, в спряжении глаголов личные местоимения становятся все более обязательными и вместе с тем подготовляется утрата окончаний. Порядок слов в предложении устанавливается все более неподвижный, благо-л»=ри становятся излишними прежние различия между
прямым и косвенным падежами. Все это знаменует собой создание новой системы выражения синтаксических отношений и ослабление и фонетический распад прежней. Сходство процесса развития аналитического строя речи во французском языке с аналогичным в немецком или английском позволяет сделать тот вывод, к которому приходит относительно немецкого языка проф. В. М. Жирмунский, говоря, что „эпохи больших исторических сдвигов, обозначавшие ломку общественных отношений и существенную перестройку в области идеологии, выдвигаются как поворотные пункты и в развитии языка: наир., переход от родового строя к феодальному... и начальная стадия разложения феодализма и зарождения капиталистических отношений“ С Установить сейчас прямую зависимость между языковыми изменениями и изменением в общественно-экономическом базисе мы не можем, но можно предполагать, что не действие фонетических изменений привело к перестройке структуры речи, как это думали ранее, но именно развитие новой системы выражения синтаксических отношений, к которому присоединились известные моменты из эволюции произношения, в основе своей тоже связанной с утратой функциональной значимости тех или других элементов1 2.
§ 121. К XV в. окончательно устанавливается твердый порядок слов, при котором сначала стоит подлежащее, затем глагол и после него дополнение. Конечно, остатки прежнего свободного порядка продолжали сохраняться в известных случаях. Так, например, постановка наречия в начале предложения допускает обычно постановку сказуемого впереди подлежащего, ’ср. у Фруассара „bien devroit rougir ung prince; orgueilleuse-ment feirent line saillie ceulx de dedans. Допускается также постановка дополнения перед главными членами, если подлежащим является местоимение, ср. grant voulente Us avoient de fairefais d'armes, или перед сказуемым в зависимых предложениях, ср. li escuiers qui le coup li donna, mourut. В остальном устанавливается уже почти современный порядок, включая и постановку личных несамостоятельных местоимений. Подробности см. у Brunot, откуда взяты и приведенные примеры3.
§ 122. Самым важным фактом в развитии морфологии является утрата двухпадежной флексии, связанная, как мы только
1 В статье „Развитие строя немецкого языка" в Известиях Академии паук СССР за 1935, стр. 402.
2 См. по этому вопросу W. Horn, Sprachkorper und Sprachfunk-tion, 2 Aufl., Leipzig, 1923.
3 Cm. Brunot, o. c., t. I, стр. 480—482.
чю говорили, с установлением твердого порядка слов. Этот процесс обнаруживается уже во всей полноте в XIV в., а в XV в. он уже закончен. Как правило, из двух падежных форм остается форма косвенного падежа без окончания в ед. ч., с окончанием s во мн. числе. Отсюда вместо старых флексий murs: mur — mur: murs остаются только mur—murs, также conte — contes, ncvcu — ncvetis, baron —barons и т. д. Правда, в некотором количестве удержались, наоборот, формы им. падежа, что по преимуществу имело место в словах, обозначающих имена действующих лиц, собственные имена и имена родства. Так именно остались fils, soeur, trait re, ancetre, point re, pretre, pdtre, Charles, Jacques, Georges, и нек. др. Иногда в немногих случаях уцелели даже обе формы, но каждая из них получила различное значение: так именно он и honinie, gars и gar son, copaing и compagnon, chantre и chant eur, sire и seigneur.
§ 123. Мы знаем, что в старофранцузком формы падежей различались в основах на согласный звук еще в отношении самого согласного основы, который утрачивался перед окончанием. Кое-где этот согласный был введен в написание по аналогии (ср. § 118), но не произносился, в результате чего первоначальные buef и hues продолжали звучать в XIV—XV вв. как bbf и bos, хотя на письме уже являлись beuf и beufs. Однако в ряде случаев различие в произношении форм ед. и мн. числа повлекло за собой аналогическое преобразование и в отношении установления единой формы основы. Это преобразование могло итти с сторону обобщения формы мн. числа, поддержанной до XIV в. сходной с ней формой им. пад. ед. числа. Таким образом объясняется восстановление согласного перед s в формах chiefs, nefs, clefs, draps, sacs, vents, coups, soleils и т. п., где согласный восстанавливается не только на письме, но и в произношении. Обратный процесс наблюдается в таких случаях, как появление уже с начала XII в. форм сог, вм. corn по cor(n)s, jour вм. journ по jour(n)s, hiver вм. hivern по hiver(n)s и т. п. Особенно испытали аналогическое уравнение основы на Z, где старое различие в ед. и мн. числах было совсем утрачено: chevel — cheveus, bet— beaus, col — cons и им подобные стали звучать и в ед. числе cheveu, beau, сои. За ними последовали manteau вм. прежнего mantel, veeau вм. vcel, genou вм. genoil, chapeau вм. chapel и т. д. В немногих случаях подобное уравнение произошло с основами па f: вместо baillif— baillis появилось позже bailli — baillis, как jolt вм. прежнего jolif по форме jolts, с1ё ши clef по форме cles и др.
§ 124. Само собой разумеется, старые значения падежей исчезли не сразу. Вплоть до XV в. косвенный падеж встречается без предлога в значении род. падежа, как показывают многочисленные примеры, приводимые Брюно1:, ср. из памятников XIV—XV вв. еп la maison ton pcrc; la sepulcre nostre seigneury pour I’antour la jcitne Hermondine; es mains dame jeunesse; la breviaire Alain; sans le toy maistre Alain Chartier. Даже грамматики XVI в. и начала XVII в. отмечали „пропуск* de особенно перед собственными именами, допуская такие выражения как les quatre fils Aymon, la place Maubert, le mont Hebert, le pont Notre Dame и в поговорке „c'est le ventre ma mere, je riy retourne plus.*
Но при всем том конструкции с предлогами становятся все более частыми, вытесняя окончательно эти последние остатки старого строя, сохранявшиеся только в застывших речениях, откуда ведут свое начало и такие идиоматизмы, как fete-Dieu, Hotel-D.eu, собств. имена Bourg-la-Reine, Joinville-le-Pont, le Bo's-le-Pretre, Pont-V Evcque; сюда же относится jouer a la queue leu leu (вм. le lou=-du loup).
§ 125. Имена прилагательные утратили склонение тогда же, когда и существительные, т. е. в XIV в. К ним в полной мере относится все сказанное о судьбе конечных согласных основы, которая постепенно выравнивалась в сторону или ед. или мн. числа. Так, по форме мн. числа появилось jolt вместо прежнего jolif (по jolls), apprenti вм. apprentif, далее beau вм. bel, nouveau вм. nouvel, fou вм. fol, той вм. mol по формам beaus, nouveaus, fous, mous. Последние четыре прилагательных сохранили, правда, старые формы косвенного падежа, которые употребляются параллельно с новыми, но их употребление ограничено сочетаниями с именами, начинающимися с гласного звука. Обе формы: им. и косв. падежей сохранились у прилагательного vie us (ныне vteaх) — vieil.
§ 126. Как мы знаем, прилагательные в старофранцузском языке в отношении образования рода были двух категорий (см. § 37). В последующей истории наблюдается тенденция к переходу второй категории в первую, т. е. прилагательные с одним окончанием начинают по аналогии с большинством прилагательных первой категории образовывать новую форму жен. рода с окончанием е. Начало этого явления, вполне понятного из стремления более четко различать родовую принадлежность, относится
еще к XII в., когда появляются первые такие образования жен. рода вроде grande, forte, и далее brieve, grieve на месте прежних brief, arief; mortele, charnele на месте mortel, charnel; vile, gentile на месте vil, gentil; cortoise, borgeoise на месте cortois, borgeois; commune на месте com пит и т. п., которые все были изначала с одной формой для обоих родов. Обычно это е присоединялось прямо к основе муж. рода в косвен, падеже, как показывают кроме указанных еще verte по форме vert, paisanne по paisan (v^-an из более раннего -etic). Как пережитки, старые формы жен. рода без окончания уцелели еще в целостных сочетаниях, как напр. grand'теге (где апостроф был введен гораздо позднее якобы на месте отпавшего е, хотя последнего здесь никогда не было), grand'route, также в сложном слове ra'fort, где rai «radix) ^ratine, в собственных именах как Rochefort и т. п.
§ 127. Там, где прилагательные изначала различали формы грамматического рода, последние могли характеризоваться не только наличием е в жен. роде, как напр. dure при dur, по еще различием в конечных согласных корня и даже разными гласными корня. Это различие объясняется различной судьбой латинских согласных перед гласными звуками (вспомним хотя бы судьбу k и g перед а или о, и), частью особым развитием самих гласных в разных положениях. Так напр. лат. plus — pia фонетически закономерно развились в старофранц, pints — pie, как longus — longa дали lone — longe пли largus — largd^larc — large, Itiscus— luscaf>lois— losche. В значительной части случаев эти различия сохранялись в языке, как показывают такие примеры: vif—vivo, riuxf—nueve (<fvlvus, viva, novas, nova), sec — seche, blanc — blanche (siccus — sicca, *blancus — *blan-ca), fameus—fameuse, co pleas — copieuse (<ffamosus—famosa, copiosus — coplosa), plein — pl cine (<fplf nus — plena). Но в других случаях и здесь имело место уравнение основы, которое могло итти по форме муж. рода, как напр. pieus и pieuse вм. pie, long и longue вместо longe, frangols и ftanQoise вм. fran-cesche (как и все прочие на -ois) или же по форме жен. рода. В последнем случае результатом было появление единой формы для обоих родов с окончанием -е, которая была уже изначала в языке в прилагательных типа tendre (см. § 40). Отсюда явились единые формы large ("вм. larc и large), louche (вм. lots и losche), ferme (вм. ferm и ferme), chauve (вм. chauf и chauve). Процесс этот протекал в течение всего старофранцузского периода и еще не был окончательно завершен к началу XVI в., но основные тенденции его выявились за это время полностью, так что последующие изменения могли касаться отдельных прилагательных,
с еще не установившейся окончательно системой образования форм.
§ 128. В области личных местоименных форм особых изме-нений за период XIII—XV вв. не произошло. Форма местоимения 3-го лица муж. рода мн. ч. И получила к концу периода графическое (пе произносимое) s по образцу существительных, когда остались только формы косв. падежей. Постепенно форма дат.-вин. падежа 3-го лица жен. рода И заменилась соответствующей формой муж. рода lui, примеры чему встречаются с XIV в., а следом за ней исчезла форма дат. пад. Н в несамостоятельном употреблении, место которого заняло то же lui.
§ 129. Личные местоимения в течение XIV—XV вв. начинают становиться все более обязательными при глагольных формах. Особенно это отмечается в памятниках, ближе передающих живую, тем более народную речь. Вместе с тем с XIV в. появляются примеры употребления формы косвенного падежа вместо именительного, напр. si avaient sy grant paour lui et les ouailles; moy et ceste petite fille; et toy taille bien iri espee, еще более их в XV в.: dictes que moy et les dames; comme luy pro pre in'a com-pte; alons nous esbatre, mon cueur, vous et moy. Впрочем, Ф это время полностью сохраняют свое значение и формы им. падежа, ср. je, sans mal et sans rigueur, me pars; et je voulant le dolcnt conforter; le plus longue me nt que il et sa dame oserent.
§ 130. Притяжательные местоимения потеряли свое склонение как всякие прилагательные. Еще раньше этого на месте tueiis, suens появились аналогические формы муж. рода tiens, sicns, которые с XIII в. заменили прежние. Тогда же старые формы жен. рода moie, tone, soue, начинают заменяться аналогическими образованиями по муж. роду, именно mienne, tienne, sienne. Правда moie и пр. употребляются еще до XV в., но уже гораздо рдже новых. Форма leur получила с XIV в. окончание мн. числа, откуда leurs.
§ 131. В указательных местоимениях разрушение падежной флексии сказалось тогда же, когда оно происходило в существительных и прилагательных. Ранее всего исчезли формы им. пад. муж. рода мн. числа: (i)cil, (i)cist уступили место формам косвенных падежей ceus. ces. В ед. числе cil с XIV в. начинает уступать место celui, который вытесняет и косв. форму cel. Однако, форма сП продолжает еще употребляться, вероятно, под влиянием И, и окончательно исчезает только в начале XVII в. В жен. роде, наоборот, celui уступает место celle. Параллельно этому cist уступает место вин. пад. cest, при котором продолжает сохраняться и cestui. Cesti исчезает окончательно как и cell с XV в.
НО
§ 132. Самым существенным, однако, было постепенное расчленение еще недифференцированного в старофранцузском употребления указательных на собственно местоимения (совр. celui-ci, cclui-la) и местоименные прилагательные (cet homme ci, cctte femme la), а также постепенное развитие особого служебного употребления celui, celle перед относительным qui. Довольно рано (с Х1И в.) указательные местоимения начинают, видимо, становиться недостаточно выразительными, потому что рядом с ними появляются усилительные частицы места ci и 1а, сначала сохраняющие свою полную значимость. В XIV в. уже появляются такие примеры, как cestes gens-cy; еп се monde-су; ceste terre-cy; la cause est ceste-cy; ceste fille-cy z-ous presente. Также учащается употребление ce перед глаголом estre и особенно перед дополнительными предложениями с союзом que, напр. scion се que leur loy Pordonnait или et co que trouver ne puis mire. Этим достигается уже первый этап в развитии. Окончательное расчленение значения местоимений достигается в следующем периоде.
§ 133. В судьбе артикля надо отметить также утрату форм им. пад. муж. рода, а также начало исчезновения слитных форм ои (ср. еще в XV в. ои temps de та jeunesse, ou couste de la montagne), а также es (ср. еще в том же XV в. es portes de Rome: distribua tons es povres). Они начинают вытесняться формами an и aus (=аих), последняя из которых, образованная по аналогии с аи, начиная с XIII в. постепенно заменяет старое as. Впрочем, и ои и es еще продолжают свое существование и в XVI в. (напр. у Рабле). Dou, употребительное еще в XIV в., вьи\с 1яется окончательно параллельной формой du.
§ 134. В употреблении определенного члена замечается его псстепенное расширение: он уже становится перед именами народов и собственными, особенно названиями рек, хотя при отвлеченных именах существительных его чаще не бывает, ср. puis paix se faicP, jusque mort me consume. Учащается и употребление article partitif, хотя не во всех случаях, где он ожидался бы теперь, напр. aucuns у mettent du gruyau. Item, en lieu d'uille, aucuns у mettent beurre. Существенным моментом в развитии определ. члена была окончательная утрата им указательного значения, которое еще частично сохранялось в нем в раннем старофранцузском периоде. Это его значение выявляется из такого употребления как ton chcval et le Perceval, где le эквивалентно местоимению cil, которое могло в этом случае стоять на месте члена (см. § 51). Параллельно с этим исчезает окончательно и указательный элемент в значении article partitif, который в известной степени наличество
вал в старофранц., когда выражение manger del pain включало в себя понятие о предмете, находящемся перед говорящим Ч
§ 135. Относительные и вопросительные местоименные формы qui, que, начинают смешиваться друг с другом, хотя qui в XV в. становится чаще вместо que, ср. je vous diray qui bon me semble. С XIII в. все чаще встречается сложное относительное lequel. А в XV в. появляются описательные вопросительные, напр. qu'est се qu'il fait? qu'est се que vous me dictes cy?, qu'est ce que tu as voulu faire a moy? В свою очередь относительное que становится все более обобщающей формой, которая начинает заменять прежние формы qui и cui, служа выражением самого отношения без различия числа или падежа.
§ 136. Из неопределенных местоимений некоторые выходят из употребления, другие приобретают большее распространение, как напр. quelconque с XIII в. Склонение исчезает, как у обычных притягательных.
§ 137. В развитии форм спряжения можно отметить как общую черту все более обнаруживающееся стремление к единообразию звукового вида корня в отношении чередования гласных. Этот процесс идет чаще в направлении проведения всюду гласного корня тех форм, где ударение было на окончании, но иногда в обратном направлении. Во всяком случае количество глаголов с чередованием гласных корня значительно сокращается в течение XIV — XV вв. Так глаголы с неравным количеством слогов в корне типа je parole — nous parions, je araison—nous araisnons обычно проводят более краткий вид корня, откуда уже в XIV в. je parle, je mange (хотя je manjue и т. д. держатся до XV в). Также глаголы с чередованием е—a (je lef—nous lavons) проводят всюду а\ je lave—nous lavons; сохраняется чередование только в aparoir: il a pert и savoir: il set (= salt). Глаголы с чередованием ie — e (je lief—nous levons) проводят всюду e\ je leve — nous tevo.is; co старым чередованием остаются tenir, venir, asseoir и сложные c querir. Также глаголы с чередованием о/ — е (j'es-poire— nous esperons), где с чередованием удерживается лишь devoir, затем сложные с cevoir и boire со своеобразным изменением е в соседстве с губными (см. § 109), и глаголы с чередованием д — и (более раннее ей — о или ие—о как je treuve — nous trouvons или je pleure — nous plourons), где его сохраняют mouvoir, pouvolr, vouloir, mourir. Среди прочих глаголов этого типа мы встречаем несколько таких, где аналогия провела гласный форм с ударением на корне, ср. pleurer, demeurer, в других, наоборот,
1 Wartburg W., о. с., стр. 120.
гласный форм с ударением на окончании, напр. trouver, prouver, labourer, savourer. Такие же колебания в уравнении в ту или другую сторону встречаются и в глаголах с чередованиями ai — а, ср. aimer при старых j'aitn— nous anions, ио clamer при старых Je claim—nous clamons, а также с чередованием i — oi (типа je pri — nous protons), где мы с одной стороны находим prier, nier, plier с гласным ударяемых на корне форм, а с другой noyer, employer с гласным прочих форм.
Это уравнение коренного гласного совершилось, разумеется, не сразу. В памятниках XV — XVI вв. наряду с формами нового типа, как, напр. aimer, j'аута у, il leve, j'espere,je trouve, продолжают сохраняться старые, как можно видеть из таких примеров, взятых из мистерий XV в.: je declare, il lleve, il treuve, il poise, il cueuvre, il rneine, tu appreuves, il labeure, il honneure, а также j'amoye, атё и т. п. Окончательное выравнение форм наступает уже в XVI-XVII вв.
§ 138. Влияние аналогии сказалось еще в образовании будущего времени, где в XIV — XV вв. часто встречаются формы вроде prenderay, perdera, metterez, deveray и т. п., вызванные, очевидно, типом chanterai. Тогда же появляются формы viendrai, tiendrai, где устанавливается коренной гласный по типу je vie ns, tiens.
§ 139. В отношении личных окончаний необходимо отметить ряд фактов, частью общих всем спряжениям.
а) Прежде всего в 1-м лице ед. ч. окончание -е распространяется во всех глаголах I спряжения в наст, времени. С XIV в. оно является не только в j'entre, semble, но и в таких формах как j'espo'rc, aime, demande, chante и т. п. Правда, старые формы без е продолжают держаться ещ: долго: в конце XV в. еще встречаются j'espoir, command, cry, pry и т. п. наравне с новыми je prie, crie. Но в конце концов -е укрепляется всюду. Оно же входит всюду в формах ед. числа сослагательного наклонения, откуда je garde, donne, aime, noye, начиная с XIV в., хотя процесс этот не заканчивается, и только в XVI в. исчезают последние старые формы без -е.
б) Обратное явление утраты конечного -е наблюдается в окончаниях ед. числа имперфекта и условного наклонения наст, вр. после XIV в. Еще в начале этого столетия в ассонансах одного романа в стихах (Brun de la Montagne) тщательно различаются oi и oie, но далее начинают встречаться формы je тоиг-rois вм. je mourroies, также j'aurois, serois. В XV в. появляются рифмы такого рода; araisonnoys: boys и все более частые формы без -е: debvois, oserois, scavrois и т. д. Однако, на письме -е $ Сергиевский 113
Продолжает по традиции держаться долго и в конце XV в. еще часто встречаются avoye, aimoye, chantoie. Все же можно утверждать, что к этому времени окончания звучали -oi (s), -ois,-oit с дифтонгом ое, соответственно сказанному в § 91.
в) Мы знаем из сказанного в § 118, что окончание -sb 1-м лице ед. числа наст. вр. глаголов типа je finis распространилось на все аналогичные формы кроме глаголов I спряжения, притом не только нагт. времени, но и имперфекта и перфекта. Наиболее ранние примеры этого встречаются уже в XIII в.; в XIV в. их уже очень много* 1. Но и здесь до конца XV в. продолжают сохраняться на письме старые формы как j'apper$oy, boy, doy, ry, scay, craing, rend, tien и т. п. тем более, что употребление -s в этих формах было чисто графическим. Ср. еще формы je fus, vis, sentis, sceus, vis, vins в XV в. наряду с обычными без s.
г) В том же XIV в. появляется t в 3-м лице ед. числа слабых перфектов II спряжения, как напр. il servit, soufrit, partit наряду с прежними: il souffri, nasqui, ouvrl, offrL
§ 140. В окончаниях мн. числа с XIV в. отмечается в 1-м лице •ions в сослагат. наклонении наст, и прош. времени, а затем и в имперфекте. Это окончание обычно истолковывается как результат контаминации старофранцузского окончания -ons с известным из диалектов окончанием -fe/ts, которое в XIII в. встречается уже и в центральнофранцузских памятниках. Это новое окончание вытесняет прежние ранее всего из имперфекта, ср. nous avions, devions, alions, parlions в XIV в., равно в сослаг. наклонении, где являются nous deussions, alli.ssions и т. д. Дольше держатся прежние -ons в subj. ргёз., где до XVI в. можно его встречать в памятниках.
Вслед за -ions или, лучше, параллельно с ним появляется во 2-м лице тех же времен -iez, которое было закономерно в глаголах с предшествующим палатализованным согласным: ven-giez, niarchiez, laissiez, traitiez. Это -iez устанавливается вместо -ez в subj. pr£s. и imparfait: chantiez, dormiez, vendiez, alissiez^ chantis-siez, dormissiez и подобных, а также вместо прежнего двусложного -iiez в imparfait и conditionnel. Процесс этой замены идет очень медленно и не заканчивается в старофранц, периоде.
§ 141. В связи с развитием дифтонга ie в е после смягченных согласных к концу XV в. категория глаголов I спряжения с исходом -ier в инфинитиве (во 2 л. мн. ч. -iez, part, passe -ie
1 См. Sandmann, Zur Formenlehre des Verbums im Neufranzosischen
I. Das Unorganische -s in der Endung der ersten Person Singularis. Giessen, 1909.
и т. д.) перестает существовать как таковая. Формы типа arranger, traitter, aider, laisser, вытесняют к XVI в. прежние на-zer. Все же по традиции в письме последние держатся и позже: таг-chier, abregier, arrachier встречаются и в XVI в., но их надо рассматривать только как графические.
§ 142. В системе форм сильного перфекта наблюдается тенденция к известному упрощению прежнего разнообразия. Прежде всего из разных категорий -zzz-перфекта с различными чередованиями гласных корня осталась только одна, именно категория dui, deus, dut, detunes, deustes, dur ent, за которой последовали сперва перфекты типа nui, nous, nut, а затем oi, cus, out, В конце XV в. часто встречаются аналогические образования, как cut, eus (с графическим $ в 1-м лице, заменившим всюду z*, см. § 118), eumes, eurent, В результате прежние сильные ui-перфекты, отличавшиеся прежде всего ударением на корне в 1-м и 3-м лицах ед. ч. и 3-м лице мн. ч., теперь перестали вообще отличаться от слабых типа valus (вм. valui), valus, valut.
Такжз совпали в одном типе перфекты vl, veis, vit и fis, ft sis, fist. Последние в XIII в. уже потеряли коренное s и имели формы fis, feis, fist, feimzs, feistes, fistrent, т. e. совпали с первыми. За глаголом fis последовали и все ^’-перфекты, как pris, mis, dis, ris и пр. По аналогии с fis появилось s в vis, а старые формы 3-го лица мн. числа, вроде distrent, pristrent, misdrent уступили место аналогическим dirent, mire nt, firent, prirent и т. п. Немногие п ?рфекты типа plains, plainsis, plainst постепенно перешли в категорию слабых, где прежняя основа была вытеснена основой настоящего времени, откуда plaignis и т. д. по аналогии с nous plaignons1.
§ 143. В истории отдельных глаголов также имели место некоторые видоизменения, частью вызванные влиянием аналогии, частью связанные с утратой единичных мало распространенных форм, в силу чего эти глаголы приблизились в своем спряжении к своему современному состоянию.
§ 144. В истории самого употребления глагольных форм надлежит отметить некоторые существенные черты, которые постепенно развились в рассматриваемом периоде.
Прежде всего новым является местоименный оборот, служащий для выражения страдательного значения. Так в XV в. страдательное значение начинает выражаться возвратными формами действительного глагола. Брюно приводит многочисленные при
1 Ekblom, Etude sue 1’extinction des verbes avec preterit en -si et en -ui en frangais. 1908.
меры этого нового значения возвратных форм, как, напр. et se peut tors congnoistre le bon voulolr qu4l avoit tousjours envers son maistre; maintenant s'entendra qui iria men de tenir si long cornpte de ceste matiere и т. п.1
§ 145. В употреблении времен старофранц, язык отличался от современного, как мы видели в § 81. Так например, passe simple часто выполняло функции imparfait для выражения одновременности в прошлом, и только с XIII в. последнее начинает окончательно вытеснять в этом значении первое; plus-que-parfait вообще было мало употребительно, и чаще вместо него являлось раззё anterieur. Passe simple часто являлось на месте, где теперь стоит pass# compose и наоборот, и только к концу этого периода оно понемногу приобретает свое специфическое значение. Мы видим здесь постепенное уточнение значения временных форм, связанное с известным прогрессом в мышлении, вносящим перспективу в хронологическую последовательность. Теперь уже plus-que-parfait получает строго определенное значение прежде-прошедшего, как imparfait — одновременного в прошлом, как то показывают примеры у Фруассара: il recorda tout le voyage, quil avoit fait; en ce point que li roys estoit en Acre, se prirent li frere le roy a jouer aus deiz и т. п.
Интересно отметить наличие описательных конструкций для выражения видовых значений, как, напр. сочетание глагола estre с причастием настоящего времени для длительного действия: Charles Vent ent ki est as porz passanz (Ch. de Rol., 1766), сочетание alter c gerondif для выражения продолжительности: toz s'en vait declinant (Chanson de st. Alexis). В XIV—XV вв. является новая конструкция из глагола alter с инфинитивом для выражения начинательного действия, как, напр. va соттепсег a dire, si le va tourner de tons points1 2.
§ 146. Новым в это время является употребление предлогов de и а перед зависимым инфинитивом; ср. с одной стороны старофранц. commen$oit desja congnoistre, craignoit desplaire и с другой essayoit a faire, tachoit a venir, manda de venir vers lay, craignoit a mesprendre в памятниках конца XV в. Впервые тогда же появляется повествовательный инфинитив. Gerondif постепенно уступает место причастию настоящего времени тем более, что последнее, изначала принадлежа к категории прилагательных с единой формой для обоих родов, тем самым не
1 Bruuot, о. с., t. I, стр. 465,
2 Этому посвящена специальная работа G. Gougenheim, Etude sur les periphrases verbales de la langue fraiiyaise, P., 1929.
отличалось от ggrondif. Понемногу оно перестало изменяться и по числам. Вместе с тем после XIII в. причастие чаще употребляется как определение, заменяющее относительное придаточное. Наконец, причастие прошедшего времени начинает становиться неизменным (нссогласуемым), как в частности при порядке вспом. глагол — причастие — дополнение, причастие — глагол — дополнение: напр. fut conclut la bataille, benolt soit Theure, la fut demands ceste duchig.
§ 147. Параллельно с развитием значений времен следует отметить развитие сложноподчиненных предложений, с чем связано и развитие новых союзов путем комбинации наречий с универсальным que. Отсюда появление союзных сочетаний bleu que, quoi que, combien que, fors que, avec ce que, alors que и др., впервые входящих в употребление начиная с XIV в., в чем можно видеть тот же прогресс в развитии мышления, не удовлетворяющегося единым и полисемантичным que. При этом отмечается, что большинство новых союзов сперва шире используются в памятниках ученой прозы. Во всем этом можно видеть дальнейшее развитие новой системы выражения синтаксических отношений. Простая последовательность предложений, характерная для более раннего периода (см. § 86) и, очевидно, еще достаточная в то время для выражения отношений между различными мыслями, теперь не может удовлетворять более развитое мышление, так как не выражает связи между частями более сложного целого. Гораздо более редким становится опущение que и пишущий не смущается повторять его, как показывает такой пример, приводимый Брюно из одного поэтического памятника XIV в.: „Tant a esperonne que bien a perceu Les tours et les clochlers, que bien a conneii Que o'est li Ileus Butor, son mestre, le cremu“.
С развитием переводной литературы с латинского структура сложного предложения в сочинениях гуманистов становится под влиянием этих образцов все более тяжеловесной. Но и в оригинальных прозаических произведениях мы встречаем примеры периодической речи и богатое развитие сложноподчиненного предложения. Приведем один пример из мемуаров Филиппа де Коммин конца XV в.
„Pour се je veulx faire comparaison des maulx et douleurs qu’il (Людовик XI) a faict souffrir a plusieurs et ceulx qu’il a souffert avant mourir, pour ce que j’ay esperance qu’ilz I’anront шепё en paradis, et que ce aura este partie de son purgatoire: et si n’ont este si grans ne si longs comme ceulx qu’il a faict souffrir a plusieurs, aussi avoit aultre et plus grand office en ce monde
que n’avoient... Mais tout ainsy comme aux deux grans person-naiges qu’il avoit faict mourir de son temps, dont luy fut conscience a son trespas et de 1’autre non (ce fut le due de Nemours et le conte de Sainct Pol, auxquclz fut signiffiee la mort par commissaires depputez a ce faire, lesquelz en briefz motz leur declarerent leur sentence et baillcrent confesseur pour dispouser de leurs consciences en peu d’heure qu’ilz leur baillcrent a ce faire), tout ainsi signiffierent a nostre roi les trois dessus dits sa mort en briefves parolles et rudes, disant: „sire, il fault que nous nous acquittions: n’ayez plus d’esperance... et pour co, pensez de vostre conscience car il n’y a nul rcmede“.
§ 148. Основной словарный фонд старофранцузского языка составлял, как мы знаем, вульгарно-латинский запас слов, употребительный в Галлии в последующие за римским завоеванием столетия. В этот вульгарно-латинский запас слов вошли в известном количестве кельтские слова, а также слова других местных языков, как напр. лигурийского или иберийского на юге страны.
Древнейший слой, труднее определимый в немногих своих остатках, вскрывается в некоторых географических названиях страны (см. § 3 прим. 3) а также, весьма вероятно, в отдельных словах, уцелевших в современных французских диалектах, которые не могут быть отнесены ни за счет кельтского, ни тем более латинского элемента h После завоевания Галлии франками ряд германских элементов вошел в состав формировавшегося французского языка, а несколько позже эти элементы были несколько усилены путем усвоения населением западных областей страны некоторого количества норманских элементов (см. §§9, 12).
§ 149. Поскольку латинский язык оставался все время официальным языком государства и католической церкви, он всегда продолжал быть для французского языка источником, из которого приходили новые элементы. Наиболее ранний слой этих латинизмов усвоен был франц, языком еще до появления первых письменных памятников, когда в язык вошли многие термины политического и религиозного характера1 2.
Эти ранние латинские заимствования отличаются и своим фонетическим видом от более поздних латинских элементов, во
1 J. Jud, Problemc der altromanischen Wortgeographie (ZfRPh Bd. 38, 1914).
2 Berger, Die Lchnworter in der franzosischen Sprache altester Zeit, Leipzig, 1899; G. Paris. Les plus ancicns mots d’emprunt du franyais (Melanges linguistiques, t. II, стр. 315—352).
шедших в язык, поскольку они частью испытали те фонетические изменения, которые еще совершились в языке в конце VIII и начале IX в., и своею семантикой. Достаточно привести такие примеры, которые сразу обнаруживают свой книжный характер, как eglise, almosne, esprit, angele, virgene, imagene, prophete, eplstre, titre, termine, ordre, escole, fable, matiere, antiquite(t), apostre, baptiser, carite(t), creation, discipline, estatue, exposition, exterminer, figure, idee, (dole, incarnation, indigr.ite(t), justi-fier, magnifier, ministere, miracle, patience, paradis, passion, precession, question, reliques, sacrifice, solennite(t), superbe, signifier, substance, tenebres, tribuler, tumulte, umanite(t), vanite(t), verite(t) и мн. др. Эти слова входили в язык и в последующее время; причем к терминам, вышедшим непосредственно из языка Вульгаты и религиозных сочинений, присоединились и чисто научные термины богословско-философского, юридического характера и в малой мере иных областей средневековой учености, вроде allegoric, aromatiser, automnal, bissexte, cornput, declination, element, embleme, escorpion, Occident, orient, solstice, zone. Число этих элементов все усиливается, начиная с XIII века и особенно значительных размеров достигает в XIV — XV вв. по причинам, изложенным выше (см. § 119). В результате, в язык вошли многие слова, которые составляли этимологические дублеты к уже существующим французским. Они отличались от последних не только своим звуковым видом, но и значением, являясь по обычной терминологии французских лингвистов учеными словами (mots savants). Достаточно привести такие параллели, как tole и table, этимологически восходящие к одному и тому же лат. tabula, chose и cause « causa), mueble и mobile « mobllem), hostel и hospital (<^ hos pittite), germer и ger miner « germtnare), achier и apier (< apia-riutn) и мн. др. Всеми этими заимствованиями словарный фонд старофранц, языка был значительно увеличен, приобретя недостававшие ему слова для обозначения многих отвлеченных понятий и разнообразных научных и философских терминов.
§ 150. В гораздо меньшей степени в эту эпоху проникали в язык слова из языков соседних народов. Прежде всего надо отметить ряд заимствований из провансальского языка, связанных сперва с влиянием провансальской поэзии на французскую лирику рыцарства (ср. § 96), а затем, по мере присоединения провансальских областей к Франции, с непосредственными связями этих* областей с центром. Так вошли в язык такие слова как abeille, aubade, ballade, brusc, cabane,cadeau, cadet, canne, cap, cape, casse, ciboule, cigale, cocagne, elme, emparer, estrade,
gabelle, goudron, guider, muscade, osberc, salade, sarrazin, tocsin. С XIV в. начинают проникать во франц, язык и итальянские слова, в связи с начавшимися сношениями с Италией. Сюда относятся, например, alarme, bande, bandiere, banquet, brigade, brigand, canon, cavalcade, clmeterre, citadelle, citadin, credit, douane, ducat, escadre, escadron, falot, galere, magasin, medaille, partisan, perroquet, pilote, poste, rival, tribune.
§ 151. Но конечно, основное пополнение словаря старофранцузского языка происходило за счет собственных ресурсов языка. Основными средствами при этом являлось словообразование посредством суффиксов, меньше посредством префиксов и еще менее посредством сложения. Во всяком случае, в это время возникло очень много производных слов, источники которых прежние этимологи стремились искать в несуществовавших никогда вульгарно-латинских образованиях1. Французский язык изначала обладал значительным количеством суффиксов частью латинского, частью даже германского происхождения, причем некоторые из них получили свое распространение в народной латынш Как наиболее употребительные можно отметить -able (<^-ablle), -age «-aticu), -ain и -ien «-ana), -el «-£llu), -ement «-amenta), -et « -ittu), -eure «-atiira)' -ie «-la), -ier (<Z-ariu)1 2, -tile «-icula), -oir «-Orta), -ois «-dnse), -on «-bnem), -ear «-bre), -eas «-bsa), -are (<^-Ura).
Другие суффиксы образовались позднее путем отвлечения от усвоенных из латинского языка ученых слов. Эти суффиксы стали потом также использоваться для словообразования. Многие из них являются прямыми дублетами к ранее существовавшим суффиксам, унаследованным из вульгарной латыни, таковы например -aire, соответствующий старому -ter (ср. primaire и premier), -ature, параллельный старофранц, -еаге (сравн. armature и armure), -ateur, параллельный -ear (сравн. filateur и fileur), -есе очень употребительный в старофранц, наравне с -ise или -oise и восходящий к лат. -itia, -al наравне с -el
1 См. о том Sainean, Les sources indigenes de I’etymologie fran^aise, t. I—III, Paris, 1925—27, где установлены французские источники для многих слов вместо теоретически восстановленных латинских этимологий.
2 Судьба этого суффикса и истолкование его развития вызвали целую литературу, см. Staaf Е., Le suffixe -arius dans les langues ro-manes. Uppsala, 1896. Наиболее принятое ныне истолкование принадлежит Thomas, Nouveaux essais de philologie franpise, Paris, 1905; ср. еще Suchier, GrundriB der roman. Philologie, Bd. I, 2 Aufi. стр. 796—797.
из -aZe (ср. loyal и mortel), -ation наравне с -aison («-afi-опе(т), который в конце концов вовсе вытеснил первый, достаточно представленный в старофранц., и многие другие.
Иноязычного происхождения являются в старофранц, упомянутые в § 9 германские суффиксы: -ard «^-hard), -and «-wald), -enc «j-ing), являющийся иногда в виде -ап, напр. в paysan, chambellan, или -and, напр. в flamand, tisserand, затем -ois «i-tsjc), позже -ais. Из провансальского языка заимствован суффикс -ade, соответствующий французскому -ее и восходящий к лат. -ata. Иногда он Является в параллельных образованиях а-ее, напр. croisade — croisee, escapade — ёскаррёе, cavalcade — chevauch^e L
Также латинские префиксы в основном сохранились в языке, и с их помощью образовывались новые слова, так именно а-«ad-), de- «de-), des- «dis-), es- «ex-), par- «per-), por- «pro-), re- «re-), tres- «trans-), mes- «minus-), fors- «forls-). Менее старофранцузский знал сложение путем соединения основ, и надо ждать XIII в., чтобы отметить образования, вроде passavant, garde-robe, garde-manger, baise-main, porte-chappe, passe-route, passe-temps и т. п. Сложения последнего типа получили особое распространение в собственных именах.
Более распространенным было сложение синтаксического типа, как aubespine, printens, midi, raifort, clerseme, de bone aire, preu d'ome, pielate, chape a pluie, fleur de lis, vi-naigre (или aigrevin), proems verbal, cerf volant и т. п. Но все же следует заметить, что этот способ образования новых слов только начал развиваться в рассматриваемом периоде.
1 О французском словообразовании см. подробнее у Nyrop, Gram-maire historique de la langue fraucai.se, t. Щ. P.? 1913.
ГЛАВА III
XVI ВЕК
§ 152. В XVI в. оформляется процесс объединения Франции под эгидой центральной власти в одну нацию. „Политическая история Франции с 1484 г. до 1559 г. объясняет причины преобразований, совершавшихся в системе управления и в общественном устройстве этой страны. Королевская власть, сделавшаяся неограниченной, стала приобретать сильное влияние и вне французского государства41 х. Правильнее сказать, развитие общественно-экономических отношений во Франции привело к созданию сильной центральной власти, облекшейся в форму неограниченной монархии. „ Абсолютная монархия — говорит Маркс — возникла в переходные эпохи, когда старые феодальные сословия разлагаются, средневековое сословие горожан складывается в современный класс буржуазии, и ни одна из спорящих сторон не взяла еще перевеса над другой “ (Собр. соч., т. V, стр. 212). Это равновесие между земельным дворянством и буржуазией используется крепнущей королевской властью. Лишенный своего верхнего слоя, класс феодалов (среднее и мелкое дворянство) продолжает господствовать. Но буржуазия на первых порах мирится с таким положением, так как абсолютизм, спаивающий крупные территории, расширяет рынок и впервые создает предпосылки для будущего господства самой буржуазии. За ней остается та роль, о которой говорят Маркс и Энгельс. „Буржуазия все более и более упраздняет раздробление средств производства, владений и населения. Она сгустила население, централизовала средства производства, сосредоточила собственность в немногих руках. Необходимым следствием была политическая централизация. Независимые, едва связанные между собой провинции, с различными интересами, законами, правительственными и таможенными пошлинами, оказались сплочен
1 Всеобщая история под ред. Лависса, т. IV, стр. 138. См. карту № 5.
ными в одну нацию, одно правительство, одно законодательство, п11п национально-классовый интерес, одну таможенную границу" /\1аркс 11 Энгельс, Коммунистический манифест). Окончательно это произойдет после буржуазной революции. Процесс распада старых феодальных отношений особенно заметен после Столетней войны, когда промышленность и торговля значительно шагнули вперед в своем развитии и способствовали обогащению многих представителей буржуазии. Сильно двинулась вперед шелковая промышленность (Тур, Лион, Орлеан), скоро начавшая составлять конкуренцию итальянскому экспорту шелка во Францию. Фландрийские кружева начали вырабатываться в северных городах; появились первые стеклянные заводы в Сен-Жермене, мануфактуры для выделки ковров в Фонтенебло; сильно двинулось вперед литейное дело, а изобретение в средине века доменных печей преобразовало выплавку металлов и повело к усиленной разработке рудников. Улучшение сельского хозяйства после военной разрухи, Bin.vHiie в обработку многих девственных лесных и степных прогтранств повлекли к увеличению земельных доходов, к изобилию пищевых продуктов и развитию кулинарной промышленное гп. При этом земельная собственность начинает привлекать р |3богатевших промышленников как выгодой своей эксплоата-щщ, так и возможностью приобретения этим путем новых прав и привилегий. Поместья обедневших дворян начинают приобретаться промышленниками и купцами, которые этим путем могут получать права дворянства, покупая у королей грамоты на дворянское звание. Своих детей эти новоявленные дворяне пред-шчизют помещать уже на государственные должности, особенно по судебному ведомству, составляя этим нужный и ценный для ц?нтральной власти чиновничий аппарат. Так же интенсивно развивалась торговля, о которой один современник писал в начале XVI в., что люди всякого рода, не исключая и дворян, берутся за нее и что в малых городах теперь больше торговцев, чем сколько их было ранее в самых крупных, причем торговцы теперь легче ездят за границу, чем прежде из Парижа в Лион. Правда, оставались еще неотмеченными местные пошлины, особые налоги за дорожные и водные пути сообщения, ввозные и вывозные пошлины и т. п., но Франция в XVI в. настолько усилилась экономически, что вывозила за границу свой хлеб, вино, фрукты, полотна, сукна, даже соль. Импортировались напротив итальянские шелка и тонкие материи; сахар, сладости, пряности из Испании; кожа, железные и медные товары из Германии; стеклянная посуда, драгоценности из Венеции, что ясно показывает степень развития благосостояния известной
части населения. В 1544 г. в Лионе был основан первый банк. Попрежнему тяжело жилось основному классу-производителю крестьянству, оставшемуся в той же унизительной зависимости от помещика. Рабочий класс в это время только зарождался так как „еще не было больших фабрик, мастерами были большей частью ремесленники, работавшие вместе с несколькими помощ? никами, а чаще всего с одним помощником и даже иногда вместе с членами своих семейств, безо всяких помощников “1 так что даже по более поздним данным число мастеров в го? родах было не меньше числа рабочих. Но и эта часть населения входившая в то же „третье сословие*, что и городская бур. жуазпя, была фактически в зависимости от купеческой аристократии, причем доступ к званию мастера становился все более трудным, связанным с затратой значительных средств, чем подготавливалось дальнейшее расслоение ремесленников на хозяев и рабочих-пролетариев.
§ 153. Понятна при этих условиях и политика королевской власти, сводившаяся к укреплению экономических достижений и некоторой поддержке капиталистических элементов против феодального своеволия. Понятен и тот факт, что в области языкового развития XVI век представляет впервые осознаваемое единство национального языка. Язык распространяется по путям сообщения прежде всего в городских центрах, где его усваивает местная аристократия, правительственные чиновники и торговая буржуазия (см. § 90). Отсюда он начинает распространяться и далее в среду поместного дворянства, сельской буржуазии и капиталистических элементов деревни. Большую роль в этом отношении начинает играть печать, администрация и судопроизводство. И понятно на этом фоне признание Клемана Маро в начале XVI в.
A brief parler, с’est Cahors ей Quercy Que je laissay pour venir querre ici Mille malheurs ausquels ma destin£e M’avoit soubmis. Car une matin£e N’ayant dis ans, en France fuy mein£ La ou depuis me suis tant роигтешё Que j’oubliay ma langue maternelle Et grossement aprins [appris] la paternelle Langue fran^aise es grands courts estimee...
1 Всеобщая история, под ред. Лависса. т, IV, стр. 202. 124
Процесс осознания единства национального языка завершается знанием в 1539 г. ордонанса Франциска I в Вилле-Котре. предписывавшего исключительное употребление французского языка в судопроизводстве и в администрации на всей территории государства. Этим самым исключался из официального употребления как латинский язык, остававшийся еще некоторое время в употреблении в науке, так и местные диалекты, на которых дО1оле составлялись часто провинциальные акты. Вместе с том
этот ордонанс знаменует признание национального языка как языка государства, отвечая уже сложившейся потребности в использовании того „важнейшего средства человеческого об-щеНпя“, каким является, по словам В. И. Ленина, язык, дчя свободного развития торговых отношений в стране.
§ 154. Изложенные условия развития литературного языка, таноьящегося теперь национальным языком страны, объясняют
пам и появление литературной теории Плеяды и возникновение . о Франции грамматической литературы. Общественное осозна-; не значения родного языка как огромного орудия в деле формирования национальной литературы и средства общения между нетями единого государственного целого, выявляется особенно •;рко в знаменитом произведении Дю-Белле: „La defense et illu-dration de la langue frangaise*, вышедшем в свет в 1549 г. : то произведение защищает положение, что французский язык ризван заменить латинский, ранее бывший языком государства ‘науки; что он обладает всеми достоинствами и данными, тобы стать языком национальной литературы. Признавая,! что
языке нехватает часто слов для выражения всех новых идей и редметов, Дю-Белле советует вводить в язык новые слова тем обогащать наличный запас слов, создавая их „avecques lodestie toute fols, analogue et jugement de Гorellle*.
В самом деле, „aux nouvelles choses estre necessaire imposer
ouveaux motz, principalement es ars, dont 1’usaige n’est point encores commun et vulgaire, ce qui peut arriver souvent a nostre poete, an quel sera necessaire emprunter beaucoup de choses non encor’ trait£es en nostre langue*. В этих же целях возможно использование и архаизмов. В целом программа Дю-Белле представляет поэту полную свободу в использовании наличного за-’к»са слов, не исключая и устарелых, равно в создании неологизмов, соответствующих имеющимся средствам их образования (analogic). Индивидуальному творчеству предоставляется широкий простор.
§ 155. Полное осуществление этих принципов мы видим H3i>ikq произведений Рабле. Великая эпопея, созданная Рабле,
в которой нашли свое выражение как традиционные средневековые формы общественного быта, так и новые идеи гуманизма и Возрождения, требовала для всего этого богатого арсенала языковых средств.
По правильному замечанию Сенеана, посвятившего специальное исследование языку Рабле1, „sa langue suit les progres realises dans les arts et la brusque transformation sociale*1 2. Для увеличения словарного запаса Рабле использует все возможные источники в родном языке, а затем черпает материал из всех доступных ему языков, в первую очередь древних, а затем и современных. Как бы отвечая на теории Дю-Белле, Рабле прежде всего совершенно безгранично использует возможности образования новых слов, многие из которых, им впервые введенные в литературу, удержались и впоследствии. Среди этих слов являются, напр.: arboriser, biensgance, badaud, bavard, buvette, causeur, cloche-pied, croyable, croisade, desordre, dominer, gculer, emp'gter, fanfare, grimaud, jabot, marmotter, miquelot, mal-empoint, тёпа ger ie, parfumer, patir, par fam, planer, pg nib le me nt, re presentant, redoubler, saccade, scandaleux, tintamarre, tremousser и мн. др., к которым можно добавить огромное количество собственных его неологизмов, большей частью оставшихся невос-принятыми, как напр.: besterie (=betise), conciergi (= cone ier ger ie), entendoire, totaige (—total), dormard, medlciner, martiner, brim-belette et marchette (—touche), enfantelet et hommet, panerot (—petitpanier), penaillon(—hailion) и др. В такой же мерз широко использует Рабле архаизмы, почерпнутые из старой французской литературы, откуда, напр., у него bailer (=danser)> carole (=danse), cortil (=petit jardin), esbanoyer (—divertir), mire (=medecin), remembrer (=se souvenir) или sejour (=repos), com-paings (=compagnon), acertainer, affoler, ardre, as^avanter и др. При этом Раблеиспользуеттерминологию науки, искусства, ремесла, которую впервые вводит в свои произведения. В такой же мере допускает Рабле использование диалектизмов из самых разнообразных областей Франции. Здесь и собственно паризизмы, характерные своей фонетикой и почерпнутые из языка ремесленного и рабочего люда, и провинциализмы из Нормандии, Пуату, Анжу, Лангедока, Гаскони. Достаточно привести здесь типичные парижские слова: sabot, omelette, marpand „бродяга*, fri-candeau „veau piqug й la casserole", profiterolle „petit profit",
1 L. Sainean, La langue de Rabelais, t. II. Langue et vocabulaire. P., 1920, откуда взяты и приводимые ниже примеры.
2 Там" же, стр. 492.
sabouler „fouler aux pieds* и др. или данные в парижском произношении cherte, herpe, pervls, darnler, parverty, dleble, stisann# (=surann£), fraire (—fraise) и т. п.
Что же касается иноязычных источников, то греческие и латинские заимствования у Рабле насчитываются многими десятками. Достаточно указать, что у него впервые встречаются такие слова как antinomie, apophthegme, encyclopgdie, pheno-тёпе» apathie, apologie, catastrophe, catggorie, cyclope, homony-tnic, metamorphose, parasite, prototype, sarcasme, sympathie, agriculture, docte, fidele, inscription, instant, c£lebre, correct, genie, indigene, rare, avare, articulation, explorer, intimider, "tentative, tragique, exotique, frequent, parallele, succes, valide и мн. другие. Естественно, что и итальянские, и испанские, и даже немецкие слова находили свое место в лексике Рабле. Добавим, что сам Рабле отлично сознавал значение всех новых элементов своего словаря, чем и объясняется его стремление закрепить известную их часть, по крайней мере, в литературном употреблении. Этим вызвано и объяснение многих слов, которые он приложил к изданию IV книги „Гаргантюа и Пантагрюэля “ под заглавием „Briefve declaration d'aucunes dictions plus obscures contenues au quatriesme livre". Ограничиваясь этими немногими иллюстрациями, которыми наполнена книга Сенеана, можно согласиться с компетентными выводами автора, что „оп compte par centaines les mots dont il a enrichi la langue et ces termes touchent £ toutes les branches des connaissances humaines: sciences, arts et metiers, vie sociale, faits traditionnels* Г „Idiomes 6trangeres, langues classiques, langues de la Renaissance, fran^ais de tout les temps et de toutea les provinces, tout cela figure к sa place et dans son cadre, sans disparate et sans discon-venance. C’est toujours de Rabelais“ 1 2.
§ 156. Таким образом развитие литературного языка в XVI в. шло громадными шагами, не стесненное никакими рамками, допуская полную свободу в использовании всех языковых ресурсов. Нельзя забывать и роль французских произведений Кальвина, который показал ими, что национальный язык вполне пригоден для выражения на нем теологических предметов, ранее только доступных изложению на латинском языке. Следуя его примеру, философы стали писать по-фран-Цузски, гугеноты стали употреблять национальный язык в своих полемических сочинениях, в проповедях. Параллельно с этим
1 Sainean, о. с., стр. 493.
2 Там же, стр. 496.
французский язык начинает использоваться в научных трактатах. Знаменитые хирургические трактаты Амбруаза Паре вводят его в медицину, переводы Плутарха, сделанные Амьо, укрепляют его в исторических науках, появляются французские труды по естественным и математическим наукам. В этой связи следует отмстить появление еще в 1529 г. книги королевского печатника Жофруа Тори, озаглавленной „Champfleury*, которая выдвигает впервые идею применения национального языка в науке. Этот типограф, внесший ряд улучшений в печатное дело и в частности в орфографию (см. § 299), защищает положение, что французы могут „rediger et mettre bonnes sciences et arts en memoire et par escript*. Оговариваясь, что он отнюдь не предлагает относиться пренебрежительно к трем великим языкам древности: еврейскому, греческому и латинскому х, Тори просто считает более правильным „cheminer plus seurement en sa voye domestique, Fest a dire escripre en frangais, comme Frangois que nous sommes*, ибо „notre langue est une des plus belles et gracieuses de toutes les langue humaines*1 2.
Наряду с сильнейшим влиянием латинского языка не только в области словаря, но и грамматики и орфографии, общая тенденция писателей и ученых XVI в. состоит в том, чтобы использовать все возможные средства родного языка. Мы видели яркий тому пример в языке Рабле, но и Ронсар охотно пользуется диалектизмами, подобно тому, как Монлюк и Монтень вводят в свои сочинения гасконские слова. Все писатели и литераторы не смущаются вводить новые слова, которые впервые стали входить в употребление или создавались ими самими. Монтень, напр., в своих .более поздних работах кое-где исключает явные архаизмы, иногда придает диалектизмам форму литературной речи (напр. eschapper вм. escaper, lezard вм. luisert и т. п.), но он все шире пользуется неологизмами, которые в его „Essais* насчитываются многими десятками, последовательно увеличиваясь в следующих изданиях3. При этом интересно заметить, что и Монтень и Кальвин в своих последующих изданиях начинают кое-где избегать латинизмов и латинских конструкций. У Монтеня напр.
1 Следует иметь в виду, что в 1530 г. Франциск I учредил знаменитую школу трех языков (College des trois langues), ставшую впоследствии College de France, где сосредоточилась работа по филологии греческой, латинской и древнееврейской. В 1542 г. там была учреждена вторая кафедра греческого языка, а в 1587 г. — арабского.
2 Цит. по Brunot, о. с., t. II, стр. 33—34.
3 См. Coppin J., Etude sur la grammaire et le vocabulaire de Montaigne. Lille, 1925.
detnerite заменяется франц, merites, disloquer—desmancher, exiler— legier, narrer—confer, re dimer—cachet er и некоторые другие, как Кальвин заменяет loquacite через babil, abnegation посредством renoncement, subjuguer—dompter, cogitation—pensee, pro-mouvoir—avancer1. Для языка Кальвина характерно, что он не колеблется употреблять разговорные выражения в своих произведениях, вроде rompre la teste a qn = ennuyer, foi oisive или такие фразы о своих противниках, как its circuissent courans да ct Id coniine chiens qui a'wient: et par leur abay, ils arra-chent par force des uns ct des autres quelques morceaux pour fourrer en leur ventre, ср. еще reputer toute chose comme fiente, которое звучит почти поговоркой. По словам Лансона „Vexercice populaire de la parole a poll plus tot le langage de Calvin", и эту же тенденцию к сближению с живой речью (parler naturel et соттип) французский критик отмечает у многих писателей XVI в. В целом в XVI в. французский язык окончательно вытесняет латинский с его прежнего исключительного положения языка науки и высшей образованности и становится орудием не только для широкого общения, но для выражения самых сложных и глубоких философских мыслей.
§ 157. Интерес к национальному языку, связанный с потребностью установить известные нормы при его практическом использовании в письменности и печати, объясняет нам появление в XVI в. и первых грамматик французского языка. Следует отметить, что самая первая грамматика принадлежит англичанину Palsgrave, составившему в 1530 г. грамматику французского языка. Во Франции первая грамматика появляется в 1531 г. притом на латинском языке1 2. Ее автор, Жак Дюбуа, принявший по обычаю ученых гуманистов латинское имя Silvius, строит грамматику по образцу латинской, стараясь находить во французском языке те же грамматические категории, какие были в латинском. Поэтому он находит во французском языке все три рода, склонение с помощью частиц 1е и 1а соответственно всем латинским падежам, четыре спряжения
1 См. Lanson G., Histoire de la littcrature fran^aise, II ed. P., 1909, стр. 354—355. Черты народного языка встречаются и у Де-Перье, ср., напр., abbay, abbayer вм. aboi, aboyer, bougre (=coquin), a la bouhemienne, fourmaige, garir (=guerir), soulas (=plaisir), наряду с сохранением многих архаизмов в словаре и грамматике. См. Franc F., Clienevier A., Lexique de la langue de B. Des Periers, P., 1888.
2 Jacobi Sylvii in llnguam gallicam Isagoge. Parisiis, 1531.
глаголов по инфинитиву на -er, -oir, -re, -ir, соответственно латинским на -аге, -ёге, -ёге, -1гг.
И все же во введении он высказывает созвучные эпохе мысли о том, что стыдно человеку чуждаться родного языка, которому автор и задумал дать первые правила. Последовавшие затем грамматические трактаты пошли по более правильному пути и отказались от мысли во чтобы то ни стало отыскать во французском языке латинские категории. Мало этого, наиболее передовые представители грамматической мысли поставили вопрос о том, что и орфография уже не соответствует произношению и нуждается в реформе. Вместе с тем, излагая грамматические правила литературного языка, эти грамматики неизбежно сталкивались с вопросом, что, собственно, следует брать за норму литературной речи. Социальные различия в языке были уже налицо, и если не стоял вопрос об использовании языка подчиненных масс, то можно было опираться на язык феодального дворянства, начинавшего группироваться вокруг королевского двора, или же на язык представителей передовой буржуазии, давшей уже своих поэтов и писателей с богатой яркой речью. При этом надо обратить внимание, что язык придворного дворянства в XVI в. отличался одной специфической чертой, именно сильным наводнением итальапизмами. Последние в изобилии проникали в придворную среду в период многолетних итальянских войн времен Карла VIII, Людовика XII, Франциска I и Генриха II (1494—1559) и длительных политических связей Франциска I и Генриха II с Италией, еще сильнее укрепившихся браками французских королей с итальянскими принцессами из дома Медичи, с чем связано было сильное воздействие итальянской культуры, искусства, литературы на французскую и наводнение французского двора итальянскими придворными, художниками, музыкантами, поэтами и архитекторами, строившими королевские дворцы. Благодаря этому итальянская речь стала своего рода модой при дворе, и итальянские слова, особенно относящиеся к сфере военной жизни, искусства, придворных обычаев и нравов, торговли и продуктов промышленности, входили в большом количестве в придворный язык. Против этого рано начали ополчаться защитники чистоты французской речи, как тот же Дю-Белле, Ронсар и позже особенно представители из буржуазного класса, как ученые филологи-гуманисты XVI в., отец и сын Этьенны.
В своих „Диалогах о новом итальянско-французском языке" А. Этьенн нападает на придворные нравы и в частности на новые итальянские слова, которые грозят заменить „les bons et 130
natifs termes frangals9, к Интересно отметить, что и французские сочинения Кальвина отличаются чистотой языка и отсутствием в них иностранных элементов.
§ 158. При этих условиях вопрос о норме литературной речи мог решаться по-разному. И мы видим в продукции французских грамматиков XVI в. два основных направления. Представители одного выступают с явной ориентацией на язык придворного дворянства, другие ищут нормы речи в языке буржуазных элементов. К числу последних мы считаем возможным отнести прежде всего Луи Мегре, смелого новатора и тонкого наблюдателя языковых явлений. В своих двух трактатах по орфографии и грамматике1 2 он выступает прежде всего с проектом реформ французского правописания, предлагая заменить устарелую орфографию более близкой к произношению. „Саг соте ГесгИиге пе soet (=soit) qe la vray imaje de la parolle, a bone rezon on restimera faos' (=fausse) g abuzive, si elle ne lay conforms par un assgmblemgnt de lettres convenantes ao (=au) bailment dg voes (—voix)“.
Эта реформа, которую Мегре проводил в своих сочинениях, помимо особого интереса для истории языка, поскольку она воспроизводит живое произношение эпохи, интересна своими принципиальными обоснованиями, являющимися для тогдашнего состояния науки весьма новыми и далеко опережающими современников. В своих же грамматических построениях Мегре обнаружил громадный шаг вперед по сравнению с Дюбуа. Он уже утверждает, что во франц, языке склонения нет, говорит о наличии только муж. и жен. родов и очень решительно возражает против латинской традиции в части произношения „comnie font plusieurs qui disent: nous dussions dire ainsi, suyvant les regies latines et grecques: aux quels... il faut respondre que nous devons dire coniine nous disons, puisque generalement fusage de parler Га regu ainsi“. И здесь уместно привести заключение Брюно: Meigret а тёте d£j£ la notion d’un bon et mauvais usage; il n’ira pas chercher la langue chez le populaire, qui confond des mots comnie ,.monition“ et ,,amonition“ (105r°),ni chez les paysans, qui ont des tours rustiques (121). Il note que des po£tes emploient par-fois un syntaxe & eux (59 v°), que la mode deforme des conju-gaisons r£gulieres (86 r°). En un mot il а 1^ёе tr£s arr£t£e que
1 Deux dialogues du nouveau langage Francois italianize et autrement desguize. Вышли в Женеве в 1578 г. без имени автора, скрывавшегося под псевдонимом Jean Franchet diet Philansone.
2 L. Meigret, Traict£ touchant le commun usage de Fescriture Fran-toise, Paris 1542 и Le trette de la gramm^re fran^oeze. P. 1550.
9* 131
tout le monde ne parle pas bien, meme A Paris, mais qus * *au milieu de toutes ces contradictions, on peut demeler un langage cour-tisan, celui des gens „bien appris“ L Последнее показывает, что для Метре важнейшим являлась степень культуры в установлении той языковой нормы, по которой следует строить правила языка. В еще большей степени, чем у Метре, ориентация на язык передовой части населения, какой была в то время буржуазия, проявляется во второй половине XVI в. у Ла-Раме или Рамуса2.
Большой почитатель идей Метре, Рамус также выступал с проектом реформы правописания, еще более радикальным, и во многих случаях заимствовал у него ряд положений. Для нас особенно показательно его утверждение, что „1е peuple est souverain seigneur de sa langue, et la tient comme un fief a franc aleu, et nen doit recognaissance a aulcun seigneur. L’escolle de ceste doctrine n’est point es auditoires des professeurs Hebreux, Grecs et Latins en Tuniversit6 de Paris comme pensent ces beaux ёtymologiseurs, elle est au Louvre, au Palais, aux Halles, en Greve, A la place Maubert“. Этот свободомыслящий ученый философ, противник схоластики и Аристотеля, убежденный гугенот, вынужденный оставить из-за этого преподавание в университете и погибший в Варфоломеевскую ночь, в своих исканиях нормы речи шел гораздо дальше своего предшественника. Само собой понятны устремления обоих Этьеннов 8. Роберт Этьенн, особенно следовавший Мегре, и его более оригинальный сын, оба опираются на usage, но, как замечает Ливе 4, принимая за основу язык Парижа и отклоняя всякие locutions propres au terroir, они также возражают против придворного языка, как уже было сказано ранее.
§ 159. Представителем другого лагеря является Жак Пилло, составитель на латинском языке трактата по французской грамматике с хорошими наблюдениями над произношением, о котором Брюно делает следующее замечание: „Le grave defaut de son observation... c’est qu'il a pour V usage de la cour un culte exclusif; il estime que mieux vaut s^garer avec elle que bien parler avec les autres 5. Несомненно, что безуспешность пред
i Brunot, о. с., t. II, 140—141.
2 Gramere, Р., 1562. 2-е изд. Grammaire de Р. de la Ramee. P. 1572.
3 R. Estienne, Traicte de la gramaire fran^oise, s. 1 s. d. (1557). H. fistienne. Hypomneses de gallica lingua, s. 1. 1582, наряду с другими сочинениями.
4 Ch.-L. Livet, La grammaire franpise et les grammairiens du 16-e siecle. P., 1559.
5 Brunot, o. c., t. II, стр. 147.
ложений Мегре о реформе орфографии объясняется сопротивлением людей этого же лагеря, которые выдвигали идею неприемлемее™ смелых проектов Мегре по той причине, что в противоположность мнению о нормировании орфографии по произношению более правильным является регулировать произношение по письму: pour се que la prononciation игигрёе de tout le peuple auquel le plus grand notnbre est des idiots et indoctes, est plus facile a corrompre que Pescripture propre aux gens scavants* 4
Оценивая всю работу грамматиков XVI в., нельзя не согласиться с мнением Брюно, что она не создала еще ни одного действительно полного и обстоятельного труда по языку, и не выработала какой-либо определенной нормы литературной речи: la fantaisie individuelle continuait й troubler le langage1 2.
§ 160. После всех изложенных изменений в области произношения система французских звуков к началу XVI в. представляется в следующем виде.
Гласные звуки
Простые Носовые.
aqeiooduiia й ё б д
Дифтонги аи ов
Трифтонги
еаи
Согласные
р, b9 f, ф, т t9 d9 s9 z9 n9 l9 r9 s9 i k9 g J9 Г9 n\ h
§ 161. В течение XVI в. в этой системе звуков происходили частью завершение тех процессов фонетического развития, которые начались ранее, частью некоторые дальнейшие сдвиги в произношении, которые еще более приблизили звуковой состав языка к его современному состоянию. Отметим прежде всего те изменения, которые произошли в области гласных звуков под ударением.
1 Guillaume des Autels, цит. по Brunot, о. с., t. И, стр. 107; там же изложена на стр. 93—123 история попыток орфографической реформы XVI в.
2 Brunot, там же? стр. 159.
а) Начавшееся уже в старофранцузском периоде изменение в произношении е и е, в зависимости от положения перед произносимым согласным (см. § 106), в XVI в. окончательно устанавливается в таком виде, что перед произносимым согласным всякое е (т. е. как е, так и е) имеет открытое произношение, тогда как в исходе слова всякое е звучало как е: chiefychef, feveyf^ve, eley^lle, pereypere, ameryamer, clerycler, но pieypje, chant e(r), tonte, gre, donne с некоторыми исключениями.
б) Точно так же гласный д звучит открыто перед согласным, сохраняющимся в произношении, но звучит как закрытый звук в исходе слов, ср. bqf, nqf cor, sqr и pq Ijq, hdrq(s), однако jeCine, meute, nelitre, с p. Надо отметить, что позднее в XVII в. под влиянием грамматиков открытое произношение установилось для е в окончаниях -et, -&t и -ai, причем в глаголах последнее только в Imparfait и Conditionnel произносится как е, а в прочих формах как е.
в) Согласный о, наоборот, имеет тенденцию перехода в о, что на письме часто выражается написанием его через ои (ср. § 106). Эта тенденция, известная из народной речи уже в конце старофранц, периода, получает теперь большее распространение. В первую очередь изменение р в о имеет место перед свистящими s, z: fosse, rose, chose, arrqse начинают прозносить теперь с о на месте прежнего р. То же самое имеет место там, где $ исчез перед согласным; старофранц, cqste, nqstre, tost > cote, notre, tdt, также os, dos, clos, gros; наконец, подобно предыдущим звукам, — в исходе, где исчез из произношения или вовсз отсутствовал согласный с XVII в.: mot, pot, fagot, galop и в ряде слов заимствованных и книжного происхождения, как oppose, propose, prose, mdle, r6le,fantbme, aumdne, dbme, axiome, atone, где, впрочем, встречается и р. Прежнее р сохранилось перед прочими согласными, как напр. mqrt, sort, pore, pqrte, quatqrze, mqlle, pqche, reprqche, or, robe, encore, il galqpe и т. п., причем р из ан осталось р перед г и т (ср. рг), но в других случаях стало р: poser, povre, chose.
г) Гласный а в словах с исчезнувшим следующим $ и некоторых других случаях становится более задним т. е. приобретает современное произношение в случаях pdte, cas, gras и т. п.
§ 162. Относительно е начальных слогов надо отметить, что в закрытом слоге оно приобрело характер открытого звука: chercher ((cercare(circare), farmer ((fermer (firmare), vgrtu ((vertut(virtutem), meler ((mesler(misculare).
В открытых же слогах е обычно развилось в э; devoir ({debere), peser ({pesare{pensare), mener ({mener{minarc), jnenu ({me nut {mt nut um), denier ({denler{denarium).
Старое e, естественно, сохранилось в закрытых слогах: с^г-veau, ({cgrvel{cerebellum), merci ({m$rcit{mercedem)f serpent f< serpent ent), servir ({servlre), verrue ({verruca); в открытых же слогах оно также развилось в э: fen£tre ({jengstre{fenestra), lever ({levare), neveu ({пёрЫет), venir ({venire), venin ({venlnu).
Впрочем, в нескольких отдельных словах встречается е вместо и даже э: l£ger ({l°ger{leviariu)f рёсЬег ({p$cher{peccare), рёг'й ({peril{periclu{pertculum), рёг1г ({p$rir{perlre).
§ 163. Дифтонг au продолжал еще звучать как таковой, судя по показаниям грамматиков. Пальсграв в 1530 г. сравнивает его прямо с английским aw, и Мегре в своей орфографии всегда передает его через ао, напр. faos==rfaux, aossi—aussi, aotre^z autre, ao = au.
Правда, Рамус говорит о произношении аи как простого о, однако, грамматик Beze, писавший свой латинский трактат о французском произношении в 1584 г.1, указывал, что аи является как бы состоящим из а и о. В следующем веке подобных указаний больше не встречается, и можно думать, что Рамус указывал имевшееся в живой речи произношение аи как монофтонга, которое получило к концу столетия всеобщее распространение. По качеству своему это о всегда является закрытым. В соответствии с произношением аи является и произношение трифтонга еаи, в котором, по свидетельству Мегре, „е clos fet ипе triphthonge se jonhant a la ao; come en veao, beao*. В произношении трифтонга еаи также к концу века наступило стяжение аи в о. Тот же Вёге указывает, что в произношении еаи слышится е с дифтонгом аи, как если бы написать ео (auditur е clausum cum dlpthongo аи, quasi scribas ео). По другим свидетельствам можно констатировать тогда же даже монофтонгическое произношение еаи как о, но все же в литературном произношении ео удержалось до начала XVII в.
§ 164. Мы знаем, что носовые дифтонги ai, ei совпали вместе с I в одном произношении, именно ё. Однако, до XVII в. встречаются у грамматиков указания на произношение el как дифтонга, в чем можно видеть или влияние орфографической традиции или провинциальное произношение. Еще в средине XVII в. Lartigaut упрекает за это пикардцев, говоря: „dans peine, plelne Vi est р1асё si mal й propos qu'il a dortn£ lieu
1 Beza, De franclcae linguae recta pronunciatione tractatus. Geneve 1584.
135
й la prononciation des Plcars (sic!).,.. Cyest un e ouvert que Гоп prononce, non pas ei". При этих условиях едва ли можно соглашаться с мнением тех историков языка, кто полагает возможным сохранение носового дифтонга ei до конца XVI в.1.
§ 165. Более сложную историю имел дифтонг оё, развившийся, как мы знаем, из прежнего oi, оставшегося на письме графическим выражением этого нового дифтонга (см. § 92). Произношение oi как оё всего определеннее засвидетельствовано нам Мегре, который так и предлагал изображать его и сам писал soet, voes (=volx), seroet, loes (=lols), avoer, voet и т. д. Дюбуа co своей склонностью регулировать французское произношение по латинскому, говорит, правда, о нормальном произнесении о/, но признает, что вообще дифтонг произносится оё. Тем более подтверждают это произношение Рамус, Без и другие.
Но мы знаем, что в народной речи Парижа в ряде случаев отмечено с XIII в. произношение ое как е (ср. § 93), и это произношение продолжает встречаться как черта парижской речи и в XVI в. Дюбуа первый упоминает о нем, указывая на наблюдающиеся случаи произношения х)ёе, Ese, Pont£se, fe вместо vole, Oise, Pontoise, fol, где должно было бы слышаться ое: „Etlamsl In agro Parrhislensl et Parlslls quoque v£e, Ese, Роп1ё$е e. t. c. pronuntlarl quotidle audluntur et par та /ё“ Двадцатью годами позже Гильом Дез-Отель возмущается тем, что даже при дворе произносят il diset, Il feset, il fait fred, что находит свое объяснение у Анри Этьенна, который делает ответственным за это осуждаемое также и им произношение итальянцев, наводняющих королевский двор. Если принять во внимание, что старофранц, судьба дифтонга ei в западных диалектах (Анжу, Пуату, Бретань) и особенно Нормандии была такова, что он стянулся в е (ср. в норм, памятниках XIII в. saver, devcrs, avalent, porraient, monale, откуда и ныне те (—moi), fre (=froid), -c (=oir) и т. п., то нетрудно понять, почему некоторыми историками выдвигалась гипотеза объяснять явление замены ое через е влиянием нормандского диалекта1 2. Еще
1 Так, между прочим Brunot, о. с., t. II, стр. 258: „devant les nasa-les la diphthongue (ei) a persiste plus longtemps, sans toutefois d£passer Malherbe". Nyrop придерживается того же мнения, см. Grammaire histori-que, t. I, § 222, 2. Напротив, Meyer-Liibke, опираясь на данные исследователей старофранц, рифм, принимает раннее совпадение аГс еГ и переход последнего в е, см. Historlsche Grammatik der franz. Sprache, I TeiL, § 91.
2 Так, между прочим, Schwan-Behrens, Gramm, des Altfranzosischen, 10 Aufl. Lpz., 1914, § 225. Anmerkung с предположением, что границу 136
в конце XVII в. один грамматик (De Soule, 1698) обращает внимание на нормандское диалектическое произношение: „Lisez, тоу, toy, /°У> Г0У, е. t. с. non pas comma la populace de Normandie, qui prononce I’oi comme Гai ouvert... Us disent may, lay, fay, ray". Распространенность этого произношения в живой речи и его постепенное проникновение в литературный язык объясняет нам значительное количество слов, которые после XVI в. имеют на месте прежнего oi простой гласный е, обычно изображаемый через at, изредка е. К числу этих слов принадлежат monnaie из старофранц, monnoie, лат. monita, sale sole seta, craie croie creta, raide roide rtgidu(m), faible foible f (l)ebile(m), tonnere tonoire tonttru, verre
voire<fvltru(m), dais <^dois<^discu(m), rets <froi<frite(m), frais <CJrois герм, frhc, paraitre paroitre < pariscere, con-
naltre <fconoistre <^cognoscere, суффикс -ais <^-ois- <fisku (напр . frangais, anglais, hollandais и т. д.), fray er <^froier <^fricare, claie < cloie < clita, £pais espois < sptssu(m), taie < toie, <yfteca, окончания imparfait и conditionnel: -ais, -ais, -ait и т. д. на месте старофранц, -ois, -ois, -oit (ср. §§ 67 и 77) и некоторые другие. Ранее произношение е вм. oi встречалось и в других случаях, о чем свидетельствуют указания грамматиков XVII — XVIII вв. Так, напр., Patru в 1674 г. указывал „croire et accroire se prononce oi et ai. Mais en parlant au public il faut prononcer avec Vol". Buffier в 1709 г. свидетельствует, что в словах droit, froid, gtroit, croire „la prononciation ё est plus pour le discours familier et оё pour le discours soutenu de la d£cla~ mation".
В течение всего XVIII в. продолжали, однако, писать всюду oi, хотя уже Вольтер предлагал ввести в глагольные окончания -ois, -oit, -oient написания через ai. Это было сделано только при шестом издании словаря Французской Академии в 1835 г.
Для нас не может быть сомнения, что произношение оё как е являлось одной из черт социально-диалектического порядка, представляя собой произношение, свойственное речи широких народных слоев. Эта черта, проявляясь в народной парижской речи, как мы знаем, уже с XIII в., постепенно находила доступ и в литературное произношение, где встречала известное противодействие, почему и не получила окончательного распространения, но удержалась в отдельных словах и некоторых грамматических окончаниях. Как видно из при-
диалектического изменения el в е проходила в старофранц, периоде ближе к самому Парижу.
веденных свидетельств, был период колебаний в произношении отдельных слов, причем народная речь в свою очередь испытывала влияние литературного произношения, как сейчас увидим. В самой народной речи дифтонг оё упрощался в е во всех положениях, но влияние иного произношения не могло не обнаружиться тогда же, в XVI в., как о том свидетельствуют показания грамматиков.
§ 166. Уже Пальсграв сообщает, что в словах, где за ol следуют $ или t или X, дифтонг слышится как оа и приводит такие примеры, как boas, voax, fran^oas и т. п., а также gloare, poalle. Этьенн также указывает на подобное произношение, которое встречается в народе и в испорченном языке придворных. А Без совершенно определенно приписывает это произношение парижскому простонародью, указывая „corruptissisme vero Parisiensium valgus... pro voirre (sive ut alii scribunt verre) foirre scribunt et pronuntiant voarre et foarre, itidem pro trois, troas et tras“. И после него долгое время грамматики продолжают порицать это произношение, видимо, получавшее все большее распространение, как напр. грамматики Hindret (1687) или De la Touche (1696), который прямо говорит, что ,,cette prononciation est tres mauvaise". Нельзя сомневаться что это произношение было вначале свойственно именно народным слоям и языку горожан, и объяснение его появления следует видеть в том именно факте, что литературное произношение оё вм. народного е в свою очередь проникало в массы, которые стали вместо этого, уже чуждого им, дифтонга произносить Это произношение постепенно получало все более широкое распространение, но в рассматриваемый период оно еще считалось нелитературным и вызывало решительное осуждение. Окончательное признание оно получило гораздо позднее, как мы увидим своевременно (см. § 261).
§ 167. В области произношения гласных в неударных слогах отметим прежде всего, что э в известных случаях постепенно перестает произноситься. Это имеет место прежде всего в конце слова после гласных, как напр. в случаях eaue, soucie, которые теряют окончательно е и становятся eau, souci.
По свидетельству грамматиков и поэтов е после гласных перестает составлять слог, как напр. в случаях репзёв, tro/ёе и т. п. Также после согласных обнаруживается тенденция к утрате а в живой речи. Правда, Без еще указывает „Qalli... е foemineum propter imbecillem et vix sonorem vocem appellant", тем самым подчеркивая слабость произношения е в конце слова, но все-таки подтверждая наличие его в речи. Но в поэзии8 138
а иногда и в орфографии встречают с i случаи пропуска е. Так уже Ронсар допускает сот вм. сотте, el вм. elle, ср. еще: tout'la reste, tu te travaill(e) en vain; sans nul(e) faintize; a tout(e) и т. п. примеры, приводимые Брюно из поэзии. Все же в литературном произношении е после согласных еще продолжало держаться в течение всего XVI в.
§ 168. Значительные колебания в произношении имело в XVI в. предударное начальное о, которое вообще имело склонность произноситься как закрытый звук и далее развиваться в и. Мы видели примеры этому уже в XIV — XV вв., но и в XVI в. живая речь продолжала это же развитие. Так, в литературе мы находим froument или fourment, fourmage, prou-m’sse, pourtraict, coumancer, coulombe, voulonte, voulume, а в конце XV в. aprouchier, souleil, doulent, oudeur, prouffit, arouser, coulonne, coulombe, mourceau, flour is, fourmer и т. п. По всем этим многочисленным примерам можно видеть, что развитие начального о в и было нормальной чертой речи, которому подчинялось и основное большинство исконно французских слов. Однако, в XVI в. под влиянием латинских заимствований начинает сперва восстанавливаться произношение сов этих последних, а затем по ложной регрессии восстанавливаться и там, где живая речь знала только я. Отсюда появление fromage, froment, otaison, rosse, rossignol, soleil и т. п. К ним сщз присоединились слова, где о сохранялось по аналогии, вроде porter, dormir, broder, при формах типа je porte, dors, brode, или coteau, fosse, hdtel, mollesse, рядом c cdte, fosse, hdte, mol и т. п. Таким образом, во всех этих словах произношение с и стало считаться вульгарным, и потому старые формы понемногу начинают заменяться новыми, как portrait, соттепсег, colombe, colonne, volonte, coste, broder,
§ 169. Специфической чертой тоже социально-диалектологического порядка является склонность к переходу е в а перед г. Явление это известно нам и в ударяемых слогах (см. § 106) как черта народной речи, в неударных же начальных она обнаруживается еще сильнее. Очень показательно свидетельство А. Этьенна об этом произношении, как свойственном именно народной речи, когда он говорит: „Plebs... praesertim Parisina hanc Utt er am a pro e in mult is vocabulis pronunciat dicens Piarre pro Pierre, guarre pro guerre*.
Многочисленные примеры этого рода из XV в., какнапр. рифмы larmes\ fermes, appert: part, garde: perde, garce: enverse, fermes'. armes, verge', charge (мистерии, Вильон) показывают на распространенность этого явления в живой речи, особенно в народном
языке. Но произношение это не считалось литературным в XVI в. и вызвало против себя определенную реакцию, которая повела за собой стремление к восстановлению е не только там, где оно было этимологически правильным, но по ложной регрессии и там, где было старое а. Отсюда появились asperge на месте пр.жнего asparge «aspdragu(m)), chair на месте charn (<^carne (т)), gerbe <^jarbe (<^ герм. garbo). Все же несколько разговорных форм сохранилось в литературной речи, как напр., lartne (старофранц, lerme <^lairine), ё char ре escherре «герм. skerpa), harde<^herde «герм, herd) и некоторые другие.
В еще большей степени явление перехода е в а перед г наблюдалось в народной речи в начальных предударных слогах. Оно уже имело место в старофранц, языке, когда появились marchier, pardonner, parchemin, откуда и предлог par из лат. per (см. § 109). Но дальше этот процесс пошел в народной речи, где уже в XV — XVI вв. мы встречаем формы parsonne, parmettre, marci, charcher, darriere, darnier и т. п. Так же как и в предыдущем случае формы этого типа считались в XVI в. простонародными и недопустимыми в литературном произношении, где продолжало сохраняться произношение с е перед г. Все же некоторое количество слов с этим именно произношением проникло и в литературный язык в это время, как напр. barlong «старофранц, b er long), parpaing «в.-лат. *perpannius), harceler (старофранц, hercer), И как обычно бывает, тенденция сохранять е перед г вызвала появление его вместо этимологического а по ложной регрессии. Любопытный тому пример дает уже Тори, сообщая, что парижанки произносят „топ meri est й la porte de Peris11, где можно видеть прямую тенденцию отличиться от народного произношения. Подобные же примеры встречаются в языке мистерий XV в., напр., Ьег-nage вм. barnage, с1ег1ё, espergner, apertient. В литературном языке осталось несколько слов с такой регрессией, как cercueil «лат. sarcofagu), ёрепнег (<^герм. sparwari), gercer (<4тарофранц. jarcier), guerir (< старофранц, guarir).
§ 170. Неударные гласные в зиянии уже в XV в. начали исчезать из произношения. В XVI в. этот процесс завершается окончательно. Гласный а замолкает в произношении перед о, о и и, ср. aorner"^> orner, saoul> soul, сохраняясь на письме, как в aoust при произношении в XVI в. at. В положении перед i а образует сперва дифтонг at. который в дальнейшем стягивается в е\ так ha'ine, galne, traitre, traine, aide и подобные еще до начала XVII в. употребляются с ударением на i и даже в рифмах встречаются aide', guide. Но в разговорной 140
речи процесс стяжения, видимо, был закончен ранее и следует думать, что современное произношение halne, gaine, trattre, aide к концу XVI в. было уже достигнуто. Зияние осталось в глаголах hair, trahir, envahir, где сыграло роль влияние прочих глаголов на -ir, а также в словах naif (по другим прилагав на -If), также pays, pay san, trahison.
Гласный e уже перестал звучать в зиянии в XV в. (см. § 111), поэтому meaille maille, cheance > chance, deu > du, pleu plu, cage > age, reond > rond, veoir f> voir, veimes vimes и т. п. На этом основании мы ожидаем развитие тейг в тйг, seur в зйг, veu в vu и т. п., как это в действительности имеет место в большинстве случаев. Но в XVI в. мы встречаемся с любопытным явлением, когда eii вместо ожидаемого й звучит как о. Так в рифмах XVI в. мы встречаем seure\ labeure, seur\ possesses, demeure; тенге, seur: peur, jeu\ veu, nepveu: veu и т. п., где очевидно произношение о. Брюно отмечает, что это произношение было свойственно ряду провинций как, в частности, Нормандии, Бургундии, Анжу, тогда как в Пикардии, наоборот, д иногда произносилось как й, например, ju вм. jeu, fu вм. feu по указаниям тех же грамматиков XVI в. Можно предположить, что в произношении mor, stir и т. п. вм. тйг, sur мы опять имеем дело с социально-диалектологической чертой, свойственной просторечию, против которой возражали грамматики, которые решительно указывают произношение с й. Тем не менее в небольшом числе случаев произношение с о проникло в литературный язык. Так, в словах bonheur, malheur, где ранее было окончание -ейг (соответственно своему происхождению из вульг.-лат. *agirju<fyiugurium), в произношении удержалось ~дг, быть может поддержанное многочисленными словами на -ear, также в heurter на месте прежнего hurter, feu вм. fell. Как всегда в подобных случаях колебания в произношении, ложная регрессия могла вводить й на место исконного о. Уже Роберт Этьенн колебался в правильности произношения beurre или burre, где исторически обосновано именно д (лат. butirum), также из рифм XVI в. известны heure: future, honteuse: Suse, поговорка ni feu ni lu и т. п. В литературном языке с этими ложными регрессиями остались тйге вм. тенге (<^mora), flute вм. fleute, prud'homme вм. preud'homme, fur вм. feur.
§ 171. Старый дифтонг le, как мы уже знаем, давно звучал как je (или je в исходе). В течение XVI в. неударное I в зиянии начинает приобретать также произношение согласного /. По свидетельству одного грамматика середины XVI в. cretien, произносившееся ранее в три слога, звучало уже как двуслож
ное, т. е. cretjen, и также употреблялись в поэзии -jeu вм. •Леи, -jer вм. -ter и т. п. Впрочем, развитие это шло постепенно. Также в это время начинается произношение неударных и и й в зиянии как полугласных и, й и далее согласных w и w. Так поиег становится с течением времени пиег и nwe, oui> ul и wl, aquatique > akwatik, lingual > legwal, tiler > twe, nuer>nw4 и т. n.
§ 172. Обращаясь к истории согласных в XVI в., напомним, что к началу его все конечные согласные произносились перед паузой, перед гласными следующих слов, но перед начальным согласным следующего слова в связи речи уже исчезли из произношения (см § 114,4). Это произношение засвидетельствовано в транскрипции Анри Этьенна, которую он дал в одном из своих трактатов1 и которую мы воспроизведем здесь: Vou пи dite toujours que votre pays est plu gran de beaucoup et plus abon-dan que le noire, e que maintenan vou pourrie bien у vlvre a mellleur march£ que nous ne vivon depui troi mois en ceteville: mat tou ceux qui en viennet, parlet bien un autre langage: ne vou deplaise“.
Однако в течение XVI в., судя по данным грамматиков, конечные согласные начинают замолкать и перед паузой. Так t исчезает из произношения в таких словах, как doigt, toit, petit, appgttt, в словах на -ant, -meat и вообще после п, иногда в fort и т. п. Параллельно с ним идет орфографическое d (в произношении t) в исходах -and, -ard и после д. Также постепенно исчезает р после т (champ), но еще слышится в таких случаях как coup, beaucoup, drap, trop, хотя один грамматик считает возможным допустить рифмы drap: chat, trop и galop. Видимо, здесь были колебания между литературным произношением и живой речью. Последнее, несомненно, существовало в отношении конечного /, которое, по свидетельству одних, не слышалось в словах на -if (apprentif, plaintif, baillif), neuf, cerf, но, судя по указаниям других, это было чертой народного произношения, и в литературном языке f должно было произноситься. Изредка появляются случаи утраты с и g, как в croc, escroc и после n (blanc, sang), хотя здесь чаще указывается их сохранение.
Конечный $, судя по показаниям Тори, уже не слышался иначе как перед гласными, и это подтверждается одним текстом, отражающим более народную речь, где конечный s вообще не пишется. Впрочем Без настаивает, что выражение les bons horn-
1 Приведено у Brunot, о. с., t. И, стр. 268.
mes произносится le bon zommes. Очевидно, и здесь разговор* ная речь шла далее литературного языка.
Конечный I в XVI в. исчез из произношения после х, откуда i вм. И и также fusi(l), genti(l), sourci(l) и т. п.
Больше продвинулось исчезновение конечного г, которое началось уже в предшествующем периоде (ср. § 114)./? сохранялся после %: fyr, hivgr, но не слышался после е в инфинитивах на -ег, именах существительных на -er,-ter, хотя Анри Этьенн и находил это произношение нелитературным. Также исчезло оно после Z, в первую очередь в инфинитивах на-хг, затем в именах типа plaisir, dtsir. Не слышалось г и после б, в исходах на ear, в результате чего последние совпадали с окончаниями прилагательных на -eu(s). Последнее обстоятельство повлекло за собой новый способ образования имен женского рода от имен действующих лиц на -еи(г). Именно по аналогии с прилагательными типа copieu(s) — copieuse, heureu(s) — heureuse и т. п. явилась возможность образования женского рода от существительных на -еи(г), откуда danseu(r)—danseuse, trompeu(r) — trompeuse, dormeu(r) — dormeuse, buveu(r)—buveuse, menteu(r)— menteuse и многие подобные. Наконец исчезло г в инфинитивах и именах на -oir: ср. terroe у одного грамматика середины XVI в. Как увидим дальше, это исчезнувшее г частью восстановилось в произношении, о чем см. § 207.
§ 173. В произношении других согласных следует отметить утрату гортанного h в тех заимствованных из германских языков словах, где оно еще полностью произносилось в старофранцузском (см. § 9). Именно в течение XVI в. происходит утрата h в таких словах, как haie, haubert, hair, honnir, houx, hache, halllon, haire, halle, hameau, hardi, hareng, harpe, honte, houe, huche и других германского происхождения, к которым надо добавить еще haut, получившее свое h под влиянием hoch. По свидетельству грамматиков второй половины XVII в. это h имело значение только как знак отсутствия слияния с предшествующим словом. Надо еще иметь в виду, что в XV—XVI вв. с придыхательным h произносились некоторые заимствованные из греческого языка слова, где в литературном языке этим h старались передавать греческое густое придыхание. Отсюда явились во французском языке слова hdros, hierarchic, harpie, к которым присоединились некоторые иноязычные (англ., испанск.) элементы: habler (исп. hablar), houille, housse, hibou и др. Все они составили ту категорию слов, где h еще имело когда-то значение h aspire. Его исчезновение из произношения в XVI в. уравняло эти слова с теми, где h никогда не произносилось,
а только стало писаться по связи с латинскими источниками, вроде homme, herbe, heure, hier, hiver, honneur, horreur, hdtel и т. п. Но более позднее исчезновение h aspir£ из произношения было причиной того, что начинавшиеся с него слова не могли уже иметь liason с предшествующими словами.
§ 174. Согласный s внутри слов перед согласным исчез давно из произношения, хотя и продолжал писаться в течение всего XVI и XVII вв. Но как раз в это время в язык входит большое количество слов латинского, итальянского и испанского происхождения, где этот согласный оказывается произносимым в положении перед другим согласным. Литературный язык, а затем и разговорный, воспринимает эти слова с произносимым s, как напр. bastion, cabestan, poste, mousquet, mesquin, jasmin, pasquin и т. п. Разговорная речь сперва избегает этого s в произношении, как о том говорят некоторые свидетельства грамматиков и рифмы. Так отмечены произношения tran(s)-lation, sati(s)faire, bo(s)quet или рифмы caduques: offusques, resiste: irrite, contres: monstres. Как всегда в подобных случаях, ложная регрессия начинает восстанавливать s и там, где оно давно не произносилось. Тенденция противодействовать разговорному произношению приводит к восстановлению 5 в таких случаях, как honneste, ckascun, escueil. Здесь, как и во многих подобных случаях, обнаруживается разница между литературным языком господствующих классов, и языком широких масс.
§ 175. Такие же факты социально-диалектологического порядка могут быть отмечены нами и еще кое-где в произношении согласных звуков. Прежде всего, в народной речи Парижа, а затем и в окрестностях в XVI в. многими грамматиками отмечена своеобразная замена интервокального г через z, откуда и случаи обратного произношения г вместо z, как результат ложной регрессии, поскольку произношение считалось явно нелитературным. Первый Дюбуа, а за ним Пилло (1551 г.) подчеркивают, что произношение это было свойственно особенно парижским женщинам, см. показание последнего: „Parisinae muller culae.., adeo delicatulae sunt, ut pro pere, mere dicant peze, meze*. О том же говорят позже А. Этьенн, Без и другие. Социальная принадлежность этого явления вскрывается особенно ясно из свидетельства грамматика Годара в начале XVII в. (1620), который говорит о нем, как уже о факте прошлого: „Nos Pari-siens mettaient autrefois (mais cela ne se fait plus ou e'est fort rarement, et seulenient parmi le menu peuple) une s au lieu d'une r, et une r au lieu d'une Позже мы увидим, что это 144
явление было характерной чертой народной речи в XVII в. Противодействие литературного произношения не позволило этому явлению народной речи достаточно проникнуть в литературный язык, и единственными словами, уцелевшими от него, являются chaise, укрепившееся параллельно с chaire, nasiller от nasille = narille и явившееся по ложной регрессии bcsisles вм. bericles, производном от старофранц, berll. Остатки этого явления уцелели в диалектах вокруг Парижа (Орлеане, Берри)1, а в нормандском говоре острова Джерсей z вм. г сохранился и доныне 1 2.
§ 176. Орфография в XVI в., несмотря на смелые проекты реформы, о которых мы говорили выше, продолжала оставаться весьма неупорядоченной. Прежде всего, по меткому выражению Брюно, la fureur etymologlque continue a sdvir 3. Продолжают употребляться вновь введенные этимологические буквы равно как и сохранившиеся на письме, но более непроизносимые. Против этого особенно ополчался Мегре, указывая: ,,/7 у а superfluite , de Га en аогпё, du b en debvoir, du c en infiniz vocables, comme faict, parfaict, diet. Du d, comme advis, adverse... de Vf en briefvenient, du g, comme ung, besoing... de ГI comme default et autres infiniz... du p, comme escripre, escript et autres infiniz, de Ps comme en estre, honneste, et d'autres presque innombrables... Au regard d'x final comme en chevaulx, loyaulx, il n'est point francais*. Эти здравые его мысли защищались и позже сторонниками реформы: Рамусом и особенно Рамбо, который шел гораздо дальше Мегре и предлагал ввести строго фонетическую орфографию с введением новых знаков, выдвигая для того времени совершенно исключительную по своей смелости, передовую мысль, чтобы создать такую орфографию, которая будет доступна всем ,,jusque aux labour ears, bergiers et porchiers*. Но реформа орфографии наткнулась на сопротивление сторонников традиционного письма, выражавших взгляды более консервативной части ученых и литераторов. В конце концов все осталось в прежнем, запутанном и осложненном нарочитой этимологизацией, состоянии. Единственно, что можно отметить нового, это введение знака f, впервые в печати использованного Тори, постепенное употребление j вместо прежнего простого i, начало различения v от и те
1 Dauzat A., Les Patois, Р., 1927, стр. 140—141.
2 Eggert В., Entwicklung der normandischen Mundart im Depart.
la Manche und auf den Inseln Guernesey und Jersey (Zeitschrift fur Г'нпап. Philologie, Bd. XIII (1890), стр. 353—403),
3 Brunot, o. c., t. II, стр. 120.
Сергиев;кий 145
перь в начале всюду писалось v (—V) и а, а внутри слов и (—и) и и постепенное использование диакритических знаков: accents и trema. Окончательная регламентация их употребления, как вообще орфографии, принадлежит уже следующим столетиям.
§ 177. В области морфологии значительных изменений после XV в. уже не происходило. Следует отметить, что исчезновение конечного s из произношения повлекло за собой уравнение форм числа, поскольку восстановленные в произношении коренные согласные стали звучать в живой речи. Отсюда и тенденция к образованию формы множественного числа в словах с коренным I по аналогии с единственным. Грамматики отмечают формы bals, bocals, canals, madrigals, bails, travails, portail's, gouver-nails и т. п., даже oeils. С другой стороны, по формам множественного числа образуются новые единственные числа, прежде всего в словах на -el с мн. числом на -еаиз. Архаизмами являются допускаемые некоторыми грамматиками mor с el, seel, vaissel, pincel, moncel, pastorel и некоторые другие. Вместо них всюду закрепляются формы на •еач, как oiseau, pourceaii, tombeau, и т. п. За ними образуются genou, verrou, сои. и другие, которые с тех пор и остаются в литературном языке. Как пережитки состоя-н я колебания остались до сих пор дв 4!ные формы у нескольких прилагатеч! ных: nouveau— по ;vel, beau — bel, fou—fol, той — mol, а также vied наряду c vie их (ср. § 125).
В орфографии еще остается в окончаниях z, особенно после е, где оно было закономерно, ср. старофранц, bontez (bon dates), volup'ez (volupates) или let rez, donnez и другие причастные формы, далее после согласных f, g, t, I, напр. longz, cruelz, nulz, perih, secz, hast ifz, хотя в течение столетия все более слышатся голоса за изгнание этого архаизма. Зато устойчивее держится х после и, и в начале XVIII в. будет формулировано правило писать х после еаи, ей, аи, но s после он.
§ ИЗ. Все имена прилагательные с окончанием на согласный, окончательно получают жен. род на -г (см. § 126). Правда, в памятниках еще достаточно много примеров употребления старых форм жен. рода без е, как особенно grand, но все же процесс перехода этой категории прилагательных с одним окончанием в категорию с двумя окончаниями можно считать окончательно завершившимся. При этом наблюдается явление утраты некоторыми прилагательными с исконным окончанием -е в обоих родах этого последнего в муж. роде, откуда появление форм муж. рода на -ic вм. -iqite, напр. art poetic, или -И вм. -Иг, напр. util, imbecil, steril реже debonair, sub-lim, indigest п подобн. Но это явление пе получило дальней-’ 146
шего распространения в литературном языке эпохи и последующего времени.
§ 179. Относительно местоимений надлежит отметить появление формы косв. падежа местоимения 3-го лица во множ, числе в виде tears, произносимого в разговорном языке даже leuz перед гласным, хотя строгие грамматики как Мегре настаивают на различии личного tear от притяжательного tears, несмотря на употребление tears в первом значении даже у Рабле: it tears avoit donne du passe temps и подобн.
В притяжательных местоимениях окончательно устанавливается различие существительных от прилагательных, и nos, vos начинают фигурировать только в качестве последних. Mon, ton, son окончательно вытесняют формы жен. рода та, ta, sa перед словом, начинающимся с гласного, и только такие выражения, как iriamour, m'amic продолжают еще держаться у поэтов, наряду с более обычными топ ami, ton amour, ton escole.
В указательных cil окончательно уступает место celui, удерживаясь еще у поэтов. Также начинает выходить из употребления cestui, хотя окончательно оно исчезнет в следующем веке. Надо отметить, что старые формы iceluy, icelie еще упоминаются грамматиками, и только Мегре определенно указывает, что они не употребляются в разговорной речи, сохраняясь, очевидно, только в письменном языке.
В это же время устанавливается различие указательных местоимений от местоименных указательных прилагательных (см. § 132). Если еще в XVI в. можно встретить celui temps, celte beaut-ё, то в XVII в. подобное употребление оставалось в единственном выражении: й celte fin, против которого решительно ополчался Вожла. С этого времени местоимения се, cet, celte и ces остаются только как прилагательные, иногда усиливаемые частицами ci и Id для указания на более близкие или отдаленные предметы; последние, однако, всегда стоят отдельно от местоименных форм после следующих существительных.
§ 180. В глагольных формах надлежит отметить окончательное распространение окончания s в 1-м лице ед. числа всех времен глаголов, где оно начало появляться в предшествующем периоде (см. § 139,Ь). Правда, среди грамматиков наблюдаются колебания, легко объяснимые тем, что с исчезновением конечного s из произношения вопрос приобрел чисто орфографический характер. Пожалуй, он даже не получил окончательного теоретического разрешения, так как в одних случаях грамматики считали необходимым писать s в первом лице ед. числа настоящего времени, напр. je suis, puis, dis, Us, dors, но допускали 10* 147
в других случаях написания как je li, je croi, dor, vien и т. п. Такой же разнобой и в самых памятниках, ср. у К. Маро: je dis, je crois, но je boy, je croy и т. п.
Так же неустойчивы показания грамматиков относительно конечного $ во 2-м лице повелительного наклонения. Начавшийся в предшествующем периоде процесс проникновения $ в эти формы не получил своего окончательного признания в грамматической теории. Аналогичное расхождение во мнениях наблюдается по поводу s в 1-м лице ед. числа passe simple. Чаще оно ставится в окончании -is, реже в -as, но достаточно часто встречаются и написания вроде je vy, je rendy,je servy Jereceu, je fa, je cogneu и т. п. Всего устойчивее проникло в окончания 1-го лица imparfait и conditionnel, где встречаются еще архаические формы па -оуе: favoye, donnoye, SQavoye, aymeroie, auroie и подобные, .но обычно всегда -ois или -oys\ j'alloys, je seroys.
Орфографическое s утвердилось также в окончаниях 1-го лица мн. числа passe simple, где окончания -ames, -imes, -ames уже в предшествующем периоде стали писаться -asmes, -ismes, -usmes, очевидно, по аналогии с окончаниями 2-го лица -astes, -istes, -astes, где s уже перестал произноситься с XIII в.
§ 181. В глаголах I спряжения формы 1-го лица наст, времени изъявительного и сослагательного наклонений без -е встречаются еще, но уже как архаические: je prie и подобн. являются господствующими, не говоря уже о je chante. В subjon^tif встречаются формы без -е только в формулах, вроде dieu vous gard, dieu lui doint la vie eternelle, которые еще будут употребляться в таком виде и в XVII в.
Необходимо отметить очевидную утрату назализации в окончании -ent, за которой последовало постепенное исчезновение и самого е. По крайней мере в отношении окончания -oient подобные указания встречаются уже у Мегре, а позднее его Коши- упоминает, что некоторые вместо avoient говорят avoet.
§ 182. В окончаниях subjonctif надо отметить замену старых исходов -issions, -issiez исходами -assions, -assiez, хотя первые продолжали еще употребляться и даже рекомендовались отдельными грамматиками средины века. Старые формы держались еще долго в употреблении, и еще в XVI в. можно встретить nous mangissions, ignorissions, наряду с более обычными с а. Также доживают свое время окончания -ons, -ez, уступившие место с XV в. -ions, -iez (см. § 140). Рабле часто ставит прежние окончания в subjonctif present, а в конце века их можно встретить у гасконских писателей, вроде Монлюка.
§ 183. Важнейшим явлением в спряжении следует считать почти полное выравненно чередований гласных корня, в результате чего старые звуковые соотношения остались только у нескольких глаголов, пережпточно сохранивших их и доныне. Брюно, подробно рассматривая всякие виды чередований, отмечает, что чередования типа а — ai окончательно исчезают, и Рамус уже считает вышедшими из употребления формы типа атег, единственным остатком которого осталось субстантивированное причастие amant*, чередования типа е — ie еще встречаются в отдельных глаголах, как sevir, но в общем грамматики единодушны, признавая формы с ie как je licve, je grieve и подобн. устаревшими; пережитками этого рода остались доныне глаголы venir, tenir, querir, asseoir. Чередования типа е — oi еще встречаются, остатками которых ныне являются формы глаголов devoir, bo ire (с известной лабиализацией начальных гласных, см. § 109) и сложные с -cevoir; архаические формы как il poise, veoit, bevons изредка встречаются в памятниках. Чередования типа ои — ей встречаются чаще, напр. de-то ar er, j'oeuvre, j'apreuve, je treuve и т. п.; ныне его сохранили глаголы mouvoir, tnourir, pouvoir, vouioir. Вовсе уже не встречается случаев сохранения чередований типа je parole, nous parions и т. п., где всюду проверена одна основа.
§ 184. Порядок слов в предложении в XV в. уже принял почти современный вид, что закрепляется в XVI в., несмотря на попытки отдельных авторов допускать свободную расстановку слов под влиянием латинских образцов, против чего решительно восставал Ронсар, указывая, что поэт не должен „transposer les paroles пу de ta prose ny de tes vers', car nostre langue ne le pent porter, non plus que le I at in un solecis me*. Поэтому те примеры нарушения порядка слов, которые приводит Брюно из памятников XVI в., только подтверждают ставший твердым современный порядок слов. Установление последнего решительно способствовало утрате окончаний и выравнению чередования в спряжении, так как различение самых форм определялось теперь иными средствами. Но вместе с тем утрата окончаний вызвала необходимость обязательного употребления личных местоимений при глаголах. Этот процесс начался уже в XV в., но теперь он дошел до своего естественного конца. Правда, некоторые авторы XVI в. позволяют себе опускать иногда личные местоимения при глаголах, очевидно, в подражание латинской речи, но грамматики (Рамус, Этьенн) решительно осуждают это. Таким образом, прежние местоименные формы je, tu, il, elle становятся не-нремспным сопровождением соответствующих глагольных форм.
Отсюда вытекает тот факт, что эти местоименные формы все более лишаются своего самостоятельного значения, становясь преимущественно показателями личных форм глагола, которые окончательно теряют свои излишние окончания. Если еще в начале XVI в. можно привести такие примеры, где je или til стоят независимо от глагольных форм, как напр. je, folle adoncq, prins hardiesse; je, pattvre banny, m'en iray sans confort; j'es-pere qu'il et ses deux compagnons satisferont a vostre desir и т. д.1, то в конце столетия примеров подобного употребления этих форм уже не встречается. Их место занимают окончательно старые формы косвенных падежей: moi, toi, lui, как это имеет место и в современном языке. Эта замена началась, конечно, уже ранее, и из первой половины века Брюно1 2 приводит такие обороты: с'est moy qui de larmes le sers или lyu-mesme souldra quelques unes des questions. Но в конце века только подобное употребление может иметь место.
Особо следует отметить обратное явление, именно исчезновение личного местоимения при формах повелительного наклонения, где прежние обычные обороты fay tu, fades vous уступают место fai, faites.
§ 185. В употреблении наклонений можно отметить дальнейшее уточнение значения subjonctif как наклонения сомнения, неуверенности. Оно является теперь всюду после глаголов вероятности, в косвенных вопросах (je пе SQay que je doibve responds й ce probld me), в выражениях сомнения или неуверенности (vous pensez done que je puisse demeurer en ce monde a pres vous), после глаголов боязни (где еще встречается изъявит. наклонение), после глаголов желания: ddsirer, vouloir, commander, Также усиливается употребление subjonctif в зависимых предложениях. Вместе с начавшейся утратой личных окончаний становится все более необходимым употребление при subjonctif союза que, который иногда еще отсутствует в XVI в., но в XVII в. случаи пропуска que встречаются лишь в готовых формулах. Отдельные примеры старого употребления, как напр., qui voudra parle d sa conscience у Корнеля являются просто архаизмами.
§ 186. В строении сложных предложений XVI в. продолжает тенденцию, наметившуюся уже в XV в. (см. § 147) и особенно поддержанную влиянием классических латинских образцов. Чрезвычайно развивается система сложно-подчиненных предложений, с чем связано появление многочисленных новых
1 Brunot, о. с., t. II, стр. 414—415.
2 Там же, стр. 415.
союзов, значительная часть которых будет исключена из оборота. литературного языка в следующем веке Как замечает Фосслер, „язык XVI в. обнаруживает только склонность, но не способность к сочетанию предложений“1 2. Более сложная мысль стремится найти свое выражение в системе сложного предложения, к чему присоединяется влияние латинского синтаксиса. С последним связано употребление абсолютных причастных конструкций, несвойственных вообще языку, но уже заметных в конце XV в. (Коммин). Примерами этих конструкций, передающих ablativus absolutus латинского синтаксиса, полны памятники XVI в., как например restant settlement une maison, у mist le feu dedant или pass£e la mer Piers choline, voicy Barber ousse qui se rend vostre esclave (Рабле). Также под влиянием латинского синтаксиса вводится в широкое употребление конструкция с инфинитивом дополнительного предложения, соответствующая известному обороту accusativus cum infinitivo латинского языка. Такие примеры как les Egyptiens penserent estre nais avant tons autres, festime celuy dire le mieux qui me loue le plus являются широко распространенными по образцу латинских конструкций, имевших указанный оборот после глаголов, означавших думать, говорить, чувствовать и подобн. Благодаря всему этому проза XVI в. отличается тяжеловесностью, сложностью и часто неуклюжестью, а изобилие подчинительных союзов означает в то же время искание способов наиболее удобного и подходящего выражения более развитой и расчлененной мысли.
§ 187. Уже из предшествующего изложения ясно, что в области словаря язык XVI в. должен был обогатиться чрезвычайно сильно и что для этого были использованы все источники, которые только представлялись возможными. Мы знаем уже о языковых теориях Плеяды, о богатстве и разнообразии языка отдельных писателей, об увлечении итальянским языком в высшем придворном обществе. Переход на национальный язык в науке потребовал в свою очередь необходимости создания новых терминов, дая чего самым естественным представлялось использование прежних латинских наименований. „On appelait le franQais a exprimer une foul.> d'Idees et de notions nou-velles; il fallait qu’il en ей: les moyens*, правильно замечает Брюно3.
1 Brunot, о. c., t. Ill, стр. 384 и след.
2 Vossler К., о. с., стр. 292.
3 Brunot, о. с., t. II, стр. 162.
Среди всех источников развития и обогащения словаря в XVI в. важнейшую роль играло образование новых слов средствами родного языка. Мы видели, как Дю-Белле относился к задаче образования новых слов, предоставляя поэту широкую свободу деятельности в этом отношении. У каждого автора XVI в. мы встречаем неологизмы, образованные с помощью обычных формативов: суффиксов и префиксов, а .также ряд новых сложных слов самого разнообразного характера, как напр. mere-citg, hontnie-chien, pied-v it е, daire-voix, laqs-courant, chasse-peine (—or), donne-vin (—de), rase-terre (—vent), brise-grain (—moulin), porte-laine (—mouton) и т. п. Эти последние образования, созданные под влиянием греческих образцов, остались специфическим явлением XVI в. и как несвойственные языку в значительной степени были устранены в следующем веке.
Много слов было вновь извлечено из памятников прошлого века и вновь введено в оборот речи, несмотря на их устаревший характер. Это стремление к возрождению архаизмов составляет характерную черту националистически настроенных писателей и теоретиков. Ронсар особенно настаивал на необходимости возрождения старых слов, считая, что они могут служить источником дальнейших новообразований. В предисловии к „Франсиаде“ он высказывается очень определенно: „si les vieux mots abolis par Г usage ont laisse quelque rejeton, comine les branches des arbres couppez se rajeunissent de nouveaux dra-geons, tu le pourras provigner, amender et cultiver, afin qu’il se repeuple de nouveau". А в своей VArt poetique он же прямо указывает: „de tons vocables quels qu’ils soient, en usage ou hors d’usage, s’il reste encores quelque partie d’eux, soit en nom, verbe, adverbe, ou participc, tu le pourras par bonne et certaine analogic faire croistre et multiplier"1. Само собой понятно, что подобное возрождение архаизма не могло вдохнуть в него новую жизнь и действительно ввести отжившее слово в употребление. Причины утраты или выхода из употребления ряда слов лежали в изменившихся условиях жизни, в уходе в прошлое многих явлений феодальной эпохи. Но здесь интересно подчеркнуть характерную черту в исканиях этих архаизмов, находящую свое объяснение именно в тенденциях молодого французского национализма, впервые отчетливо выявившегося вместе с сознанием единства нации.
Тем же самым объясняется и интерес писателей и теоретиков к местным диалектам. Ронсар в своем „АЬгё^ё de Г art
1 Цит. по Brunei, о. с., t. II, стр. 187,
po£tique franyoyse" дает прямой совет писателю: ,,Tu s^auras dextrement choisir et approprier a ton oeuvre les vocables plus significatifs des dialectes de nostre France, quand ceux de ta nation ne seront assez propres ni signifians, ne se laut soucier, s’ils sont gascons, poitevins, normans, manceaux, lionnois ou d’autre pays, pourveu qu’ils soyent bons, et que proprement ils expriment ce que tu veux dire“. Рабле, как мы знаем, в большой степени использовал диалектизмы, как и Монтень, которому принадлежит и известное замечание: „/<? gascon у arrive, si le francais rCy pent aller“ относительно языка своих произведений. Характерно, что таким же защитником диалектизмов в литературном языке явился и Анри Этьенн, который в своей борьбе с итальянским влиянием в языке двора предлагал искать в провинциях не только пословицы, но и всевозможные слова и выражения, какие там встречаются, и обогащать этим путем язык. Для доброго буржуа, каким был Этьенн, чрезвычайно характерно сравнение родного языка с богатым человеком, который „n'ha pas settlement ипе belle maison et bien meubl£ en la ville, mais en ha aitssi cs champs, en divers endroits, desquelles il fait cas... pour s'у alter csbaitre, quand bon lay semble de changer d'air"1. Искание в диалектах новых материалов для развития национального языка как нельзя лучше соответствует умонастроению буржуазных националистов, считавших, что только на родной почве возможно выращивать родной язык, и с негодованием смотревших на проникновение иноязычных элементов.
§ 188. Между тем эти последние, несмотря ни на какие протесты, продолжали в течение всего века приходить преимущественно из Италии, в меньшей мере из Испании. Мы уже говорили, что влияние итальянской культуры в первой половине столетия создавало особенно благоприятные условия для распространения итальянского языка среди придворного общества. Многочисленные итальянские колонии купцов, особенно в Лионе, где в XVI в. был важнейший денежный рынок, привлекавший генуэзских и флорентийских банкиров, с своей стороны способствовали дальнейшему проникновению итальянизмов в французский язык. В результате, значительное количество итальянских слов вошло в литературный язык, несмотря ни на какие протесты буржуазных пуристов. Эти слова в большинстве своем принадлежат к определенным сферам жизни, в которые они входили в первую очередь. Военные кампании периода 1494—1558 гг. и знакомство с военным искусством итальянцев принесли с со-
1 I.Ijitt по Brunot, о. с., t. II, стр. 176,
бой такие термины как attaquer (итал. attaccare), barricade (barricata), bastion (bastione), bataillon (battaglione), brigade (brlgata), canon (canone), cantine (cantina), cartouche (cartocclo), cavalcade (cavalcata), cavallerie и cavalier (cavalleria и cava-Here), citadelle (cittadella), colonel (colonnello), caporal (capo-rale), escadre (squadra), escadron (squadrone), escalade (scalata), escarpe (scarpa), escorte (scorta), eslacade (steccato), fantassin (fantaccino), gabion (gabbione), parapet (parapetto), sbire (sbirro), sentinelle (sentinella), soldat (soldcito) и т. п. Придворная жизнь способствовала проникновению соответствующих слов, вроде altesse (altezza), ambassade (ambasciata), cavalcade (cavalcata), cortege (corteggio), courtisan (cortegiano), mascarade (masche-rata), page (paggio) и т. п.
Итальянское влияние в области искусства, особенно архитектуры, связанное с появлением итальянских художников и строителей еще при Карле VIII и Людовике XII, объясняет появление с этих пор таких терминов, как artisan (artigiano), balcon (bal-со ne), belvedere (belvedere), bocal (boccale), cabinet (cabinetto), cadre (quadro), carrosse (carrozza), corridor (corridore), costume (costume), facade (facciata), faience (faenza), fresque (fresco), maquette (macchietta), mosaique (mosaico) и мн. др. Здесь же уместно вспомнить, что итальянцы явились первыми учителями не только французов, но и всех остальных европейцев в области музыкального искусства, где вся терминология, начиная с музыкальных инструментов и кончая терминами теории музыки и композиции, до сих пор носит итальянский характер.
"Торговые отношения, влияние итальянской финансовой системы и заимствование самой системы торгового учета также принесли с собой большое количество соответствующих терминов. Достаточно привести здесь banque (banca), banqueroute (bancarotta), bilan (bilancio), credit (credito), faillite (faHllo) и т. п., не говоря о всей терминологии банковского и торгового учета, которая вместе с итальянской бухгалтерией вошла во все европейские языки, включая и русский.
Вместе со всем этим ряд других слов итальянского происхождения вошел во франц, язык. Приведем здесь такие примеры: accort (acco to), accos^er (accostare) arlejuin (arlecchtno), bagatelle ( a gat ella), aguete (bacchetta), balourd (balordo}, bandit (banddo), brave (')ravo), brusque (brusco), bulletin (bulletino), canaille (canaf’lia), caprice (capriccio), caresse (carezze), car naval (carnevale), carriers (carriera), charlatan (ciarlatano), faquin (facchino), gazette (gazzetta), madrigal (madrigale), pedant (pe-164
daiite), poltron (poltronef populace (popolazzo), rtusslr (rluscire), supcrcherie (soperchieria).
Наряду с прямыми заимствованиями имели место случаи влияния итальянского слова на соответствующее ему французское, которое при этом иногда сохраняется, иногда же вытесняется совсем. Так, например, balzan вытесняет старофранц, baucent под влиянием итальянского balzano; canaille вытесняет старофранц. chenallle; cavalerie— старофранц, chevalerie; espion—старофранц. espie под влиянием spione; ghirlande — старофранц, garlande под влиянием ghirlanda. В памятниках XVI в. этих случаев еще более, как например, courtesle вм. courtoisie по итал. образцу cortesia; favoregger вм. favoriser по итал. favoreggiare; татогё вм. епатоигё по innamorato; ragioner вм. raisonner по ragionare и т. п. Иногда итальянское влияние сказывается в новом значении прежде имевшегося слова, как напр. creature в смысле „креатуры" по итал. образцу creatura; se demander в смысле „se поттег* по итал. domandarsi; degouster — „gout er “ no degustare; fertner— „s'arrester" no fermare; forestier — „et range" no forestiere; passager = „pass ear" no passaglere и т. n.
§ 189. Все это показывает значительность и степень итальянского влияния на французский язык XVI в. В памятниках эпохи встречается значительно больше примеров употребления итальян* с сих слов чем их уцелело до настоящего времени. Если принять во внимание, что в разговорном языке высшего общества этих слов было еще больше, то становится понятной та решительная оппозиция, которая особенно проявилась против итальянского влияния в языке во второй половине века со стороны представителей национальной буржуазии. Этому способствовало, конечно, увеличение итальянского влияния во времена регентства Екатерины Медичи после смерти Генриха II и при ничтожных и слабых ее сыновьях на французском троне. Всего более восставал против итальянского влияния известный А. Этьенн, который посвятил борьбе с ним несколько своих сочинений. Уже в 1565 г. он выступил с трактатом Соп/огпШё du langage frangois avec le grec, где, доказывая фантастическое сходство обоих языков, он выдвигает мысль, что псспе греческого французский язык по праву должен занимать следующее место, а потому незачем прибегать к заимствованию у соседей того, что можно иметь у себя. Через 12 лет А. Этьенн выступает уже с двумя сочинениями: „Deux dialogues du nouveau langage frangois italianizё et autre-ment desguizё“ (1578) и „Precedence du langage frangois" (1579). Первое из них осмеивает наполненную итальянизмами речь при-
дверных и заставляет участников диалога притти к выводу, что „nostre langage fran^ois est aussi bon et aussl beau, tant pour taut, que le langage it alien". Второй ставит своей целью показать прямое превосходство французского языка не только над итальянским, но и над всеми прочими национальными языками. В этом произведении еще раз отразилась националистическая тенденция, свойственная эпохе. Но как бы то ни было, свыше 500 итальянских слов прочно вошли в состав французского литературного языка в XVI столетии
§ 190. Нет надобности много останавливаться на заимствованиях из древних языков в XVI в. Влияние античных языков в эпоху Ренессанса, как известно, было безгранично, а переход на национальный язык в научной литературе только способствовал этому. Если теоретически против чрезмерности латинизмов со всех сторон раздаются голоса, то на практике, как замечает Брюно, все или почти все отдают дань латинизации. Примеры обогащения словаря латинскими и греческими заимствованиями мы видели уже у Рабле, и нет ни одного французского автора в XVI в., в произведениях которого не нашлось бы нескольких десятков латинских слов. Agriculteur, apparat, assimiler, captif, cgsure, classique, concilier, concours, concret, convulsion, disconvenir, dissident, docile, docte, gducation, elocution, ёпитёгаНоп, exceller, explication, exister, facllite, factotum, fidele, fortuit, funebre, hesiter, hiatus, invalide, semestre, social, structure, supernaturel и сотни других появляются в эту эпоху из латинского языка. Меньше их взято из греческого, однако acadgmie, ggide, emblems, tpigramme, gpithete, hemistiche, hydraulique, hypothese, metamorphose, orgie, periphrase, sympathie, trope и т. п. в это время входят в употребление, не говоря о многих более специальных медицинских и математических терминах. Наравне с заимствованием целых слов широко используется образование новых слов от латинских и греческих корней с помощью французских суффиксов, ср. academicien, symptomatique, repulsif и т. п., и особенно с помощью ученых суффиксов, еще более широко используемых, как -ation, -ateur, -atиге, -isте, -iste, -ique, -ite, -itade, -iser и т. п. В результате язык усваивает чрезвычайно большое количество новых слов и словообразовательных элемен-
1 См. полный их перечень в книге G. Kohlmann, Die italienischen Lehnworte in der neufranzosischen Schriftsprache. Kiel, 1901. См. также В. H. Wind, Les mots italiens introduits en francais au XVI-e siccle. Amsterdam, 1928.
тов, которые и в дальнейшем будут иметь такое же широкое применение.
Напомним еще о том, что и в самом синтаксисе и стиле произведений XVI в. влияние латинского языка было очень велико и конструкция фразы часто отступала от собственно французской. Показать это всего удобнее на анализе самих памятников.
ГЛАВА IV
XVII ВЕК
§ 191. XVII век в истории Франции может быть охарактеризован, как век окончательного укрепления абсолютной монархии. В предшествующем веке мы видели, как молодая буржуазия пыталась противопоставить себя дворянству, что отразилось и в борьбе за основу национального литературного языка. „Борьба буржуазии против феодального дворянства была борьбой города против деревни, промышленности против землевладения, денежного хозяйства против натурального, и решительнейшим оружием буржуазии в этойчборьбе было ее постоянно возраставшее экономическое могущество, заключавшееся в развитии сперва ремесленной, потом мануфактурной промышленности, а также в расширении торговых сношений. В течение всей этой борьбы политическая сила была на стороне дворянства, за исключением одного периода, когда королевская власть употребляла буржуазию против дворянства с намерением ослабить одно сословие посредством другого. Но с того момента, когда все еще политически бессильные горожане начали становиться опасными своим растущим экономическим могуществом, королевская власть снова соединилась с дворянством и вызвала этим революцию буржуазии сперва в Англии, потом во Франции" к Именно в XVII в. абсолютная монархия во Франции явилась государством переходного периода от феодализма к капитализму, о котором говорит Энгельс: „В виде исключения встречаются, однако, периоды, когда борющиеся классы достигают такого равновесия сил, что государственная власть на время получает известную самостоятельность по отношению к обоим классам, как кажущаяся посредница между ними. Такова абсолютная монархия XVII и XVIII веков, которая уравновешивает друг против друга дворян-
1Эшсльс, Анти-Дюринг. М. 1928. стр. 152. 158
ство и буржуазию**. Здесь Энгельс подчеркивает словом „кажущаяся* действительную классовую сущность абсолютной монархии.
Развитие абсолютизма во Франции началось уже со времени Франциска I (1515—1547), когда сформировался новый класс феодального дворянства. „По своему социальному положению это были те же феодалы, в политическом отношении нечто совершенно иное. На первый взгляд средневековый благородный землевладелец в своем экономическом и социальном положении ничего не потерял, он только обеднел, но это чисто количественное изменение, в связи с ростом других общественных сил превратило феодала-гссударя в помещика-дворянина... Вырос новый общественный класс, которому была нужна монархия сильная, крепкая, с хорошей полицейской организацией, для поддержания социальных привилегий, на которых покоил( сь экономическое благссостояние помещиков-дворян... Его экономическая программа была очень проста — удерживать то, что имеется на-лицо. Армия ему была нужна как дополнение к полиции, внешние войны выгодны лишь с точки зрения граб.жа и выслуги. Это был класс ко с?рвативный по омойсво й сущности, искавший лишь одного: защиты своих привилегий, которые были построены на угнетении других слоев населения*1 2. Вся первая половина XVI века прошла под знаком укрепления абсолютизма, стеснения м сгных вольностей, ослабления значения парламентов, которым Франциск I запрещал „вмешиваться в государственные дела и во все, что не касается юстиции*, как это было с парижским парламентом в 1527 г. Генеральные штаты не собирались до 1560 г., всэ дела переходили в руки чиновничьей администрации. Но во второй половине века буржуазия вновь выдвигается, принимая новое религиозное учение протестантизма и кальвинизма и связывая с религиозными войнами борьбу за свои права. Эта оппозиция складывается главным образом в богатых и торговых городах юга и юго-запада, которые экономически стояли впереди северной Франции. „Они тяготятся абсолютизмом, нарушающим автономию, дворянскими привилегиями и поборами духовенства; у горожан вырабатывается широкое мировоззрение, несовместимое с средневековым католицизмом, а кальвинизм быстро покоряет души богатых, давая им возможность захватить в свои руки церковь
1 Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства. М. 1934, ст.р. 149.
2 Книга для чтения по истории нового времени, т. I. М. 1910, стр. 255.
и общину, а затем и городское самоуправление» к Впрочем не следует забывать, что в XVI в. идеология кальвинизма прикрывала одновременно и феодальную реакцию, как то сказалось, например, в известных событиях царствования Франциска П.
Вступление на престол Генриха IV, бывшего главою протестантской оппозиции, создавало как будто условия для достижения буржуазией своих утраченных прав, но здесь-то и сказалось существо абсолютной монархии, которая только по видимости соблюдала равновесие между борющимися классами. Генрих IV сделал много усилий, чтобы восстановить экономическое благо< состояние страны, пришедшей в упадок после длительных рели* гиозных войн. Прежде всего укрепление сельского хозяйства, а затем развитие промышленности, проводимое умелой рукой финансового министра Генриха IV Сюлли, очень скоро восстановили прежнее положение народного хозяйства. Интересы развивающейся промышленности повели к усилению торговых сношений, к улучшению путей сообщения, к развитию внешней торговли. Но со всем этим шло усиление центральной власти, был ослаблен институт губернаторов, являвшихся почти сатрапами, власть парламентов, усилившаяся в период смуты, вновь была сведена на-нет, и только на юге поирежнему сохранялась оппозиция в протестантских городах, имевших притом свои крепости и армию. Окончательное укрепление абсолютизма совершается с приходом к власти Ришелье, всесильного министра Людовика XIII, которому самая программа его деятельности представлялась как разрушение силы гугенотов и уничтожение своеволия сеньеров. В значительной степени эти задачи были выполнены Ришелье, и когда после краткого периода оппозиционного выступления Фронды власть перешла в руки молодого Людовика XIV, абсолютизм во Франции достиг своего законченного развития, за которым последует его падение веком позже.
§ 192. Из изложенных условий развития французского общества становится ясным то направление, по которому пошло развитие литературного языка в XVII в. Если еще в XVI в. не была окончательно установлена та социальная основа речи, которая определяла развитие литературного языка; если тогда писатели буржуазного сословия-класса широко использовали все возможности, которые представлялись им в языке подчиненных классов, в обогащении словаря новыми словами и т. п.; если придворный язык, преисполненный итальянизмами, вызывал у этих представителей буржуазии осуждение и искание чистоты
1 Книга для чтения по истории новою времени, т, L М. 1910, стр. 266.
речи даже в более широких массах по принципу националистического предпочтения народности и старины иностранному, то теперь обстоятельства решительно изменились. Власть окончательно укрепилась, как власть дворянско-помещичьего класса. Средоточие этой власти — парижский двор — сделался центром этого нового общественного класса, куда собиралось только избранное общество. „Дворяне, обитавшие в средние века в своих замках, среди вассалов и крепостных привлекаются политикой монархии в Париж; они собираются вокруг короля, составляя его двор. Они теряют свою старую независимость, рвут нити, связывающие их с другими классами, и образуют обособленную касту, которая вскоре становится совершенно чуждой всему народу... Далекое от жизни буржуазии, тем более от жизни простого народа, дворянство создало свои особые обычаи, привычки, нравы и воззрения, которые так же отличались от обычаев большинства населения, как привилегия аристократии — от обязанностей и прав буржуазии и ремесленников; вполне естественно, что оно стало отличаться от других граждан и одеждой, и манерами, и речью. Язык дворян, так же как и вежливость их обращения, церемонный этикет и даже манера есть и держаться за столом, точно стеной отгородил их от других классов*1.
Другими словами, но ту же мысль выражает Брюно, указывая, что теоретики языка XVII в., в лице наиболее авторитетных своих представителей, приходят к утверждению о необходимости в своих установках на правильную речь ориентироваться на язык аристократии. „Le bon langage ne pouvait etre que celui d'une aristocratic, quelle qu'elle fut“. И когда в середине века Вожла объявляет критерием le bon usage, то для него это есть „la fagon de parler de la plus saine partie de la cour“, включая сюда не только придворную свиту, но и все общество, принимаемое во дворе. Сest ип des principes de notre langue... que lorsque la cour... parle d'une fagon et la ville d'autre, il faut suivre la fagon de la cour*, заявляет он. „U usage de la cour doit ргёоа-loir sur celui de Г autre, sans у chercher de raison*. Вслед за ним Рене Бари „советник и историограф короля* в своей „Реторике* (1653) устанавливает три рода языка: 1) педантов или университета, которые, изучая много языков, не имеют настоящей чистоты языка, 2) простонародья (du vulgaire), des gens qui out ё1ё nourris dans la chicane, le commerce, des „m^chaniques" и 3) ревнителей чистоты (des puristes), des gens qui paraissent
1 Лафарг П., Язык и революция, Л. 1930, стр. 30е
И Сергиевский 161
au cercle, chez les ministres, dans les Academies, й la conr*, причем последний является для него, разумеется, мерилом. Таким образом, заключает Брюно: „vers 1650, la separation est faite, complete, absolue. Il у a desormais tine langue vulgaire et une langue litteraire, d'origine aristocratique"
§ 193. Отсюда становится понятным весь тот путь развития, который проделал французский язык в течение XVII в., и тот результат, который получился после всей работы теоретиков, старавшихся оформить литературный язык, как язык господствующего класса. Первым выразителем этих стремлений явился уже в начале века знаменитый Малерб (1555—1628). Не слишком талантливый поэт, Малерб стал виднейшим критиком и теоретиком языка начала XVII в. Для него, как выразителя слагающегося абсолютизма в языке, по словам Брюно, exlste ипе regie du langage, elle s' applique a tons sans exception: personne, pas meme le roi, n'a le droit d'y rien changer; aucun gcrivain, pas тёте poete, ne peut s'en licencier". Выдвигая два требования к литературному языку: ясность и правильность, Малерб во имя этих требований начинает свою критику языка поэтов предшествующего века. Прежде всего он возражает против свободы создания новых слов: всякие неологизмы нарушают ясность и их надо решительно избегать. Также недопустимы архаизмы, которые так охотно вводили поэты XVI в., причем не только устаревшие слова, вроде isnel, ja, onques, paroir, prouesse и т. п., но и грамматические формы, напр. orra (Futur от ouir), hay ant (=haissant), cil, cestui, es (=enles), и фразеологические обороты подлежали решительному изгнанию. Еще больше подверглись осуждению и устранению из литературного языка диалектизмы и вообще иностранные слова. Известно выражение Малерба, что он призван dggasconner la соиг, где при Генрихе IV было действительно много гасконских дворян1 2. Иностранным словам Малерб предпочитал слова родного языка. Однако, он уже проводил ту точку зрения, что не все слова языка могут быть допущены в литературу. Для него слова технические, как морское caler, медицинские leniment, entamer, ulcere, даже ученое id£al не должны находить себе доступ в литературу, тем более слова „плебейские", как faire conte, coup de fouet и т. п. В общем Малерб выразил новые стремления в развитии литературного языка, которые положили начало длительной работе пуристов и теоретиков аристократической речи в указанном направлении.
1 Brunot, о. с., t. Ill, р. 1, стр. 27—28.
2 О влиянии гасконского языка см. обстоятельный труд Lanusse, De 1’influence du dialecte gascon sur la langue frangaise, 1893.
§ 194. Вскоре после смерти Малерба вся эта работа находит себе признанное выражение в деятельности Французской Академии (Academic Frangaise), учрежденной по почину Ришелье в 1635 г. и официально зарегистрированной актом Парижского парламента в 1637 г. В этом учреждении нашли себе место прежде всего писатели аристократического класса и те, по меткому выражению Лафарга, regratteurs de mots, pedants chicaneurs, которые ставили своей миссией продолжать дело Малерба и „обеднять язык, считая, что обогащают его". В официальном статуте Академии в числе основных задач ее значилось „donner les regies certaines a notre langue et a la rendre pure, £loquente et capable de trailer les arts et les sciences". Во исполнение этой задачи Академия должна была составить словарь, грамматику, реторику и поэтику. Последние два труда не были осуществлены вовсе, грамматика появилась впервые в 1931 г.1 и вся работа Академии в XVII — XVIII вв. сосредоточилась на изданиях словаря, первое из которых осуществилось только в 1694 г. 1 2. Но в течение ряда десятилетий, пока шла работа нескольких поколений над словарем, в среде Академии явились те теоретики, которые дали принципиальные обоснования для разработки литературного языка. К числу их принадлежал и упомянутый Вожла, явившийся наиболее авторитетным выразителем классового характера этого языка. Известны слова Вожла: il riy a qu'un maistre du langage qui en est le roi et le tyran, Fest V usage. Мы знаем уже, как понимал Вожла этот usage. Свои наблюдения и выводы Вожла опубликовал в 1647 г. в известной своей книге: „ Remarques sur la langue frangoise". В этой книге Вожла выдвигает положение, что только при дворе говорят и произносят, как должно. Нюроп так характеризует его систему взглядов: се qu’il recherche, e’est un parler noble, relev£ et ёригё, et pour lui, I’ennemi e’est le peuple et la contagion des provinces. Ainsi la langue d’un grand peuple sera reduite au vocabulaire de quelques centaines de courti-sans oisifs et souvent peu instruits: les provinces et le peuple ne compte plus: „le greffier du bel usage" a singulierement reWei 1’horizon3. Во имя этого Вожла защищает в языке status quo, который должен быть закреплен в таком виде, как он есть: нельзя допустить ни новых слов, ни иноязычных элементов, ни тем более простонародных. С этой же целью Вожла
1 Grammaire de TAcademie Frangaise, 1931.
2 Последующие издания были: 2-е в 1718, 3-е в 1740, 4-е в 1762, 5-е в 1798 (неофициальное), 6-е в 1835, 7-е в 1878 и 8-е в 1931 и след.
8 Nyrop, Grammaire historique de la langue Franfaise, t. I, стр. 76. IP 163
дает свои замечания о произношении, об орфографии, грамматике и семантике.
§ 195. На основе всех этих взглядов совершается в течение XVII в. тщательный отбор слов, допустимых в литературном языке. Подвергаются решительному изгнанию слова устаревшие, длинный список которых приводит Брюно1, и среди которых были, действительно, архаизмы, как напр., ardre, balller, chaloir, chartre, chaste, cheoir, cuider, debord, declore, deconfort, delecter, gpreindre, ferir, forcener, gaber, glaive, guerdon, ire, isnel, labeur, lignage, occire, oubliance, plaint, pleuvoir, point, querir, raire, seoir, vergo-gne, vespre, targe, usance, но были и такие, которые, несмотря на осуждение, остались в языке, как именно actif, alldgresse, angoisse, anxi£t£, condoleance, effectif, elaborer, felon, gratitude, obseques, paroi, raviver, soucieux, valeureux и др. Наравне с ними изгоняются слова непристойные или реалистические, которые остались в разговорном языке, напр. conception, enceinte, barbier, cadavre, estomac, gueule, pouls, ulcere, ventre, vomir и т. п. He допускались также слова, принадлежавшие к категории „подлых“ в старом значении этого слова, т. е. употребляемых в речи буржуазных и тем более народных слоев общества, того menu peuple, к которому принадлежали ремесленники „les mecaniques“. Такими словами были объявлены, например, allecher, aviser, barguigner, besogne, bro-cher, faire compte, coup de fouet, delice, digne, entachg (d'un vice), face, fortun£, hurler, muguet, peste, taxer, tintamarre, trogne, troquer и др. Исключены были слова технические, юридического языка, различных профессий, науки, остатки диалектизмов и т. д. Очень сократилось количество неологизмов, которые все же в небольшой дозе проникали в литературный язык, несмотря ни на какие предписания.
Со всем этим связано и развитие перифразы, когда вместо обычного слова появляется описательное выражение, чтобы не употреблять обыденного или разговорного. В своей высшей степени этот процесс находит свое выражение в развитии style ргёс1еих, о котором будет сказано дальше 1 2.
§ 196. Рассматривая на этом фоне работу Академии по созданию словаря литературного языка, становится понятным, почему этот словарь явился отнюдь не словарем французского языка, но скорее словарем языка аристократии XVII в. Еще до издания
1 Brunot, о. с., t. Ill, р. 1, стр. 95 и след.; t. IV, р. 1, стр. 244 и след.
2 Интересные данные по истории значений слов во французском языке после XVI в. дает Е. Huguet, devolution des sens des mots de-puis le XVI siecle. P., 1934.
этого словаря один из членов Академии, писатель Антуан Фюре-тьер, автор известного „Roman bourgeois* (1666), недовольный медленностью работы, решился на свой страх и риск выпустить словарь французского языка под заглавием: „Dictionnaire universel, contenant generalement tons les mots frangois tant vieux, que modernes*. Словарь его вышел в 1690 г. посмертным изданием. При жизни Фюретьер успел издать лишь брошюру — проспект своего словаря (1684 г.), за что был исключен из Академии с запретом издавать словарь. Издавая труд Фюретьера в Гааге, Пьер Бейль прекрасно характеризовал в предисловии различие между этим словарем и готовившимся к изданию словарем Академии: „Словарь Академии предназначен для тех же целей, что и сама Академия. А известно, что те, кто его задумали, никогда не имели другой задачи, кроме как работать над изяществом французского языка. Поэтому он предназначается для тех, кому надо составить панегирик, театральную пьесу, оду, перевод и другие подобные произведения, чтобы дать им в руки критерий для определения, принадлежит ли то или иное слово к bel usage... Ибо вся работа Академиков направлена только на изящный стиль, а никоим образом не на тот, которым говорят на суде или рассуждая о мореплавании, торговле, ремеслах и т. п. предметах. Для г. Фюретьера, напротив, слова изящного языка или стиля a la mode имеют не более значения, чем все остальные. Именно в терминах, относящихся к искусствам, наукам и профессиям, заключается [для него] главное
Следует заметить, что сама Академия убедилась в невозможности придерживаться принципа ограничения словаря только запасом слов определенного общественного слоя. Уже в следующем издании 1718 г. запас слов в словаре значительно расширен, и в предисловии указывается, что „des qu’un mot s’est une fois introduit dans noire langue, il a sa place acquise dans le Diction-naire. При этом отмечено: ,,il ne suffit done pas qu’un Dic-tionnaire contienne tous les mots d’une langue et leur explication: il doit encore sur chaque mot en particulier en faire sentir tous les divers usages, dёtermiпer s’il est du stile soutenu ou du stile familicr, si on 1’employe en escrivant ou s’il n’est que dans la bou-che du peuple“. Впрочем, несмотря на такое расширение словарного запаса во втором издании словаря Академии, он все же уступает по богатству словарю Фюретьера.
§ 197. В лице Фюретьера можно видеть последнего представителя той оппозиции, которая еще время от времени проявлялась в XVII в. против односторонности аристократического пуризма и ограничения свободы писателя в пользовании языком.
Еще в первой четверти века теории Малерба встретили решительную критику и возражения со стороны дочери Монтеня, мадемуазель Ле-Жар-де-Гурне. Правда, и до нее уже выступал Камюс в своем „Issue aux censeurs“ 1625 г., возражая против самого признания языка придворного дворянства, как образцового, comme si les courtisans (gens pour la plupart sans littera-ture, et qui tiendraient d honte le tiltre de sgavans) estoient establis pour donner le cours aux frases aussi bien qu aux fraises... a la cour, rien nest de longue dur6e, et il en est des mots comme des airs: quand Us ont estg chantez quelque temps, its importu-nent autant qu'ils ont pleu“. М-ль де-Гурне отстаивала против Малерба богатство и разнообразие языка писателей XVI в. и выдвигала право „escrire, rymer et raisonner de toute sa puis-sance, й la mode de Ronsard, Du Bellay, Des Portes et leurs associez et content porains “. Она восставала против принципа ясности языка, провозглашенного Малербом, иронически сравнивая посредственные произведения современников, удовлетворяющие этому принципу, с „ип beau bouillon d'eau pure et claire". Чистота языка для нее является только „ипе partie de la perfection d'une langue. Главное достоинство языка это его богатство и потому надо принимать новые слова и не избегать как подозрительных в отношении вульгарности plus ordinaires, civiles et necessaires de parler“.
Ее положения не встретили сочувствия, и она скоро стала казаться старомодной и даже служить мишенью для насмешек современников. Но оппозиция новому направлению пришла вскоре опять в лице Ла-Мот-Ле-Вайе, который выступил еще в 1637 г. с произведением: „Considerations sur Г eloquence frangoise de ce temps* и затем одновременно с Вожла со своими „Lettres touchant les nouvelles remarques sur la langue frangoise" в том же 1647 г.
Ла-Мот-Ле-Вайе уже не защищал подобно М-ль де-Гурне прежнюю свободу писателя, понимая, что время ее уже ушло. Но он высказывает свои недоумения по поводу чрезмерно пуристических тенденций эпохи, влекущих за собой изгнание ряда слов и выражений, которые с его стороны не вызывали никаких сомнений. Почему пуристы находят неподходящими такие наречия, как aucunefois, aujourd'hui, au surplus, g£neralement, quasi и многие подобные. Почему perdre Venvie предпочтительнее чем quitter Venvie или reverence лучше чем veneration и т. п. Как и Камюс, он считает, что придворное общество отнюдь не может являться высшим авторитетом в вопросах правильности речи, так как нельзя отрицать, qu'ипе infinite de dames et de 166
cavaliers parlent excellement par la seule bonttde leur nourriture et de Г air de la cour. Для него законы грамматики не могут иметь абсолютного значения, так как подобная доктрина стесняет истинный талант и вынуждает приносить в жертву форме существо. Эту свою мысль он отстаивает и в ответе своем на критику Вожла, находя, что писатель, вечно находящийся в страхе погрешить против грамматики, похож на идущего по канату. Сам Вожла в своих ссылках на двор и изящный слух ориентируется на тех придворных дам, которые через несколько дней дали бы на его вопрос совсем иной ответ, чем дали его в момент обращения к их авторитету. Наконец, Ла-Мот-Ле-Вайе считает чрезмерным запрещение пользоваться словами разговорного языка, защищая отдельные термины, объявленные Вожла нелитературными.
Подобные мысли, отражавшие, очевидно, последнюю борьбу против абсолютизма в языке, находили свой прямой отклик у отдельных писателей, в своих произведениях не придерживавшихся доктрины Вожла и ему подобных. Прежде всего это относится к писателям комического жанра, наиболее ярким представителем которого был известный Скаррбн. Сам активный участник Фронды, он в своих пародиях, вроде „ Virglle travesty (1648) или „Typhon11 (1644) пользуется всем, что представлял ему язык в части реалистических или обиходных слов, архаизмов и неологизмов и т. п. И поскольку комические жанры считались низшими, сами теоретики литературного языка считали допустимыми там обыденные слова и выражения, так что, по словам Брюно „quand on declare d'un mot qu'il est burlesque, on declare qu'il est ou vieux, ou bas, ou que, pour une raison quelconque, il est hors de V usage" \ Благодаря этому живая речь имела все же доступ в эти жанры: комедию, сатиру и комические поэмы. В меньшей степени, но все же отражена она в начатках реалистического романа, как в частности у того же Скаррона в „Roman comique" или в „Roman bourgeois* Фюретьера. Последний, тонкий наблюдатель, прекрасно воспроизвел в своем произведении как нравы, так и язык буржуазии. Относясь критически и даже сатирически к этим нравам, он дал довольно верное изображение речи судебного сословия. Но Брюно прав, говоря, что до конца первой четверти XVIII в. едва ли можно найти в литературе произведения, написанные представителями буржуазии или народных слоев. 1
1 Brunot, t. Ill, р. 1, стр. 76.
§ 198. Теории Малерба, Вожла и прочих пуристов находили самый широкий отклик в аристократическом обществе, где в этом отношении немалую роль сыграли различные салоны, ярким и типичным примером которых является известный салон маркизы Рамбулье. В этих объединениях высшего общества старались всячески говорить изящным стилем и, как подчеркивал Брюно, особенно следили за хорошим произношением, поскольку сами посетители двора и салонов почти ничего не писали и только разговаривали. Но в произношении своем избранное общество старалось быть безукоризненным. Там, конечно, встречали сочувственный прием теории об очистке языка и недопустимости в нем простонародных слов и выражений. В некоторой части этого общества тенденции к обособлению своего языка от речи всех прочих общественных классов приняли более крайний характер. Отсюда появление стиля ргёНеих, так блестяще увековеченного Мольером в его „Смешных жеманницах44.
Сомез, оставивший нам интересный документ эпохи, посвященный языку „жеманниц44, именно „Le grand dictionnaire des pretieuses historique", напечатанный в 1661 г., очень верно дал определения существа самой ,,pr£ciosit£“\ „Elies sont encore forte-ment persuad6es, qu’une pens£e ne vaut rien lors qu’elle est entendue de tout le monde et e’est une de leurs maximes de dire qu’il faut necessairement qu’une pretieuse parle autrement que le peuple, afin que ses репэёез ne soient entendues que de ceux qui ont des clartez au-dessus du vulgaire et e’est A ce dessein qu’elles font tous leurs efforts pour ddtruire le vieux langage, et qu’elles en ont fait un non seulement qui est nouveau, mais encore qui leur est particulier" [o. c. Morale 8]. Отсюда понятно исключительное развитие перифразы, которая заменяет самые простые употребительные слова. Из того же источника можно привести такие специфические обороты речи:
estre bel: estre dans son bel aymable.
des chevaux: des pluches
les cheveux: la petite oye de la teste
la chemise: la compagne perpetuelle des morts et des vivants les dents: rameublement de bouche
nous allons disner: nous allons prendre les necessitez meridio-nales ou nous allons donner a la nature son tribut accoustum£ Геаи: Гё1ётеп1 liquide se farder: lustrer son visage
estre galaute: estre de la petite vertu
1’ongle: le plaisir innocent de la chair
un laquais: un necessaire, un fidelle des mouches: des taches avantageuses la mort: la toute puissante
les oreilles: les portes de I’entendement
tout-Mait: furieusement
le vent n’a point defriz£ vos cheveux: 1’invisible n’a point gastd 1’oeconomie de vostre teste
manage: 1’amour fini, 1’abysme de la liberty se marier: donner dans 1’amour permis des mots A la mode: des mots du bel usage.
Характерными чертами этого стиля было предпочтительное употребление некоторых излюбленных слов и выражений (air, bel air, bon air, mine, je ne s$ay quoy, car enfin, comme je fais, й n en point mentir), преувеличенный пафос в употреблении эпитетов и наречий как furieux, terrible, ravissant, furieusement, terriblement и в то же время крайне незначительное создание новых слов, как то показал Брюно, вопреки прежде существовавшему мнению.
В общем pr£ciosit£ является типичным для разных периодов и разных обществ узко-классовым выражением крайних тенденций отграничиться от речи остальных общественных классов и групп, создавая свои специфические обороты, вкладывая свое специфическое содержание в значение многих общеупотребительных слов и т. п. Имея свои корни еще в языке придворного общества конца XVI в., pr6ciosit6 начало развиваться в первой четверти XVII в., и, несомненно, Малерб в своих теориях отразил в известной степени выявившуюся в нем струю в создании особого языка аристократии. L’expression de „ch&tier son style“ est d’eux [les gens ё^а^э], говорит Брюно, elle exprime bien le r£gime de p£nitence auquel ils entendaient mettre la langue. C’est d’eux que viennent toutes les proscriptions de mots vieux, bas, obscenes, p£dants ou „palatiaux"x.
Все же prgciositg скоро нашла себе заслуженную оценку, и ее крайности быстро вызвали соответствующую реакцию в произведениях эпохи. Достаточно вспомнить ту едкую насмешку, которой подверг „жеманниц44 Мольер в своих произведениях. Существо pr£ciosit£, говорит Лансон, состоит в том, чтобы Д ne concevoir d’autre вирёпогНё dans 1’usage des mots que de d£tourner ou de compliquer l’expression...-II у a 1£... une tendance que le goflt italien alors a la mode fortifie, mais qui, du reste,
1 Brunot. o. c., t. III. стр. 70.
est contraire a resprit gen£ral du з!ёс1е: car elle encourage la fantaisie individuelle. Aussi cedera-t-elle bientdt, et le parler mataphorique sera vite ridicule" L
§ 199. В конечном итоге состояние литературного языка к концу XVII в. полностью соответствовало установившемуся порядку абсолютной монархии. Брюно приходит к выводу, что „1а raison d’une soumission si unanime et si complete d des regies si apineuses, est dans 1’esprit gen£ral de 1’apoque, toute de centralisation et d’autorita. Le r£gime auquel est soumis la langue, est le r£gime de tout I’Etat. La cour seule compte, la France, Paris meme ne compte plus" 1 2. Еще раз возвращаясь к вопросу о социальной сущности сложившегося литературного языка, Брюно не решается окончательно обозначить его языком господствующего класса только потому, что понятие класса кажется ему слишком широким для группы придворной аристократии. Но эта группа была только наиболее ярким выразителем идеологии своего класса. Эта классовая идеология в отношении языка как нельзя лучше отразилась в высказываниях Бельгарда, которые мы находим в его „Reflexions sur l'£l£gance et la politesse du style* 1706 г. Там именно (стр. 136—137) мы находим такие мысли: „Les plus belles expressions deviennent basses, lorqu’elles sont profan£es par l’usage de la populace, qui les applique a des choses basses... Les personnes de quanta et les savans tachent de s’aiever au-dessus de la populace, et n’employent jamais ces expressions qu’elle gate par le mauvais usage qu’elle en fait. Les hommes imitent volontiers ceux dont ils estiment la qualita; ce qui fait qu’en tres peu de temps, les mots que les riches ou savans bannissent de leur conversation, ne sont ensuite re^us de personne; ils sont oblig£z de quitter la cour, les villes, et de se retirer dans les villages, pour n’atre plus que le langage des paysans". Нигде, говорит Брюно, теория не выявляется так ясно: в глазах пуристов слова деградируют в зависимости от своего бытования в известной среде3. И здесь невольно хочется привести известное блестящее описание состояния лексики классического языка, которое дал Виктор Гюго в своих Contemplations:
...1’idiome,
Peuple et noblesse, atait 1’image du royaume;
La po£sie atait la monarchic; un mot
Etait un due et pair, ou n’atait qu’un grimaud...
1 Lanson, Histoire de la litterature franfaise, II ed., стр. 405.
2 Brunot, o. c., L IV, partie I, стр 74.
8 Brunot, o< c.t t IV, p. 1, стр. 322.
Les mots, bien ou mal n£s, vivaient parquds en castes;
Les uns, nobles, hantant les Phedres, les Jocastes,
Les Metopes, ayant le decorum pour loi, Et montant a Versailles aux carrosses du roi; Les autres, tas de gueux, droles patibulaires, Habitant les patois; quelques-uns aux galeres Dans 1’argot; devoues & tous les genres bas, ЭёсЫгёз, en haillons dans les halles; sans bas, Sans perruque; сгёёз pour la prose et la farce; Populace du style au fond de fombre ёрагзе;
Vilains, rustres, croquants, que Vaugelas leur chef Dans le bagne Lexique avait тащиёз d’une F;
N’exprimant que la vie abjecte et familiere
Vils, dёgradёs, fletris, bourgeois, bons pour Molifere.
При всем том нельзя, конечно, оставить без внимания и не оценить результаты развития литературного языка XVII в., в произведениях Корнеля, Расина, Мольера и прозаиков достигшего того совершенства, изумительного по точности, сжатости, гибкости и способности выражать самые сложные и тонкие оттенки мысли, которому справедливо отдали должное потомки и которое до сих пор составляет одну из отличительных черт французской речи. Сокращение лексического запаса литературного языка, в результате изгнания обыденных, технических и специальных слов, запрета неологизмов, архаизмов и диалектизмов требовало от писателя исключительного внимания к вопросам стиля и искусства выражения. Надо отдать должное французским классикам XVII в., что в отношении пользования языком они дали непревзойденные образцы изящества и в то же время строгости литературного языка. Здесь уместно привести слова, которыми Лансон характеризирует результаты развития литературного языка XVII в. Подчеркивая, что язык XVII в. был усилиями пуристов и теоретиков лишен „de ses ё1ёте^з соп-crets, colores, pittoresques, succulents: elle avait ga^“, продолжает он, „aigui^, forti^ les ё1ётеп18 rationnels, abstraits..., tout ce qui sert £ dёfinir la репзёе sans la figurer. La langue que ГAcadёmie avait ас!^ё de faire est la langue de 1’intelligence pure, du raisonnement, de 1’abstraction... Сотте apr£s tout il est impossible de vider les mots de toute quaW sensible... de grands poetes, de grands artistes sauront organiser ce langage intellectuel selon la loi de la Ьеаи1ё, ils en exprimeront des formes estl^ti-ques; mais il en est d’autres, et non les moins grands, qui refu-seront de souscrire aux arr£ts de ГAcadёmie, et qui, pour ёрапсЬег
leur riche imagination, iront rechercher les £l£ments d’un plus co-pieux et substantiel langage. Le Dictionnaire acadSmique vaut pour Racine: il est trop pauvre pour МоНёге et pour La Fontaine, qui ont besoin de signes moins ёloignёs et moins dёpouillёs de sensations naturelles“
Эти строки объясняют нам и то обстоятельство, что в XVII в. французский язык окончательно вытесняет латинский язык из области науки. Достигнув высокой степени совершенства, язык становится способным для выражения всех самых отвлеченных идей философии, морали и отдельных областей науки. На нем пишут свои сочинения Декарт к Мальбранш, на нем развивается богатое церковное красноречие Боссюэта, Бурдалу и Мас-сильона, на нем же создаются многочисленные ученые трактаты. Характерно, что Лейбниц писал свои сочинения по-латыни или по-французски, не имея возможности излагать свои отвлеченные мысли на родном немецком языке, в то время еще совсем не разработанном для этих целей. Все это было возможно только при наличии и создании в XVII в. надлежащей научной терминологии, которая формировалась отчасти путем использования латинских источников, отчасти собственных французских. Общая культура языка и стиля помогла научной прозе отлиться в строгие формы классического синтаксиса столь же прозрачного и четкого, сколь в то же время и стройного. Всем известные качества ученой французской прозы, ясной и доступной для понимания и одновременно изящной и легкой, являются и до сих пор наследием языка XVII в.
§ 200. Грамматическая традиция XVII в. в основном шла по пути, проложенному Вожла. Опираясь главным образом на „bel usage*, ряд авторов посвящает свои труды дальнейшему очищению языка и закреплению нормы речи аристократических салонов (так, например, П. Буур), другие выпускают практические учебники, следуя за теоретиками. Попытка Академии выпустить грамматику не увенчалась успехом, так как в целом Академия не была достаточно способна к такой обобщающей работе. Хотя написание грамматики в конце века было поручено секретарю Академии, аббату Ренье-Демаре, однако Академия не решилась одобрить составленный им труд и последний вышел в свет от его имени в 1706 г. Но грамматика Ренье-Демаре носила на себе печать уже нового направления, которой явилось в грамматической традиции Франции выражением новой идеологии буржуазии и чиновного дворянства, вышедшего той же
1 Lanson, Histoire de la literature franfaise, стр. 4KX
буржуазии. Именно в 1660 г. появилась „La Qrammalre generate et raisonn£e“, составленная двумя учеными „отшельниками44 монастыря „Port-Royal", Лансело и Арно. Если для Вожла и его продолжателей критерием в вопросах языка был „Usage", то теперь „отшельники Пор-Рояля44 выдвигают в качестве верховного авторитета разум, тот всеобщий принцип, который управляет построением всякого языка. Эта новая доктрина отвечала устремлениям эпохи и находила себе параллель в развитии картезианской философии. Если предшествующая традиция ставила своей задачей учить правильно говорить, опираясь при этом на эмпирические выводы из наблюдений над bel usage, который в то же время являлся верховным авторитетом, то „Qrammalre g£n£rale et ralsonn^e" ставит перед собой цель дать принципы, имеющие значение для всех языков вообще, и в частности французского, притом принципы, основанные на незыблемых законах разума, выражаемых в первую очередь в логике. Новая философская грамматика исходит из того положения, что язык, являющийся выражением мысли, непременно соответствует требованиям логики. Грамматика есть искусство правильно говорить, что является эквивалентом правильного мышления, ибо говорить значит „выражать свои мысли посредством знаков, которые люди изобрели в этих целях44. Впервые в грамматику вводится учение о предложении, которое является выражением логического суждения и заключает в себе субъект „qui est се dont on affirtne", аттрибут „qui est ce quon affirme" и связку между ними. Отсюда и деление слов на два больших класса: выражающих объекты мысли (имя, местоимение и т. д.) и форму и образ мысли (глагол и союз), отсюда и логические определения частей речи и самого слова. В общем грамматика Пор-Рояля являлась скорее логикой языка или философским введением в изучение языков, чем собственно грамматикой. Но влияние ее на последующую грамматическую мысль было огромно, и оно обусловило собой всю последующую грамматическую продукцию во Франции вплоть до самого последнего времени, а через Францию эти идеи были усвоены всей западно-европейской мыслью, где они подверглись пересмотру только во второй половине XIX века1. Для той эпохи значение „Qrarnmaire g£n£rale et raisonn£e" заключалось именно в том, что на место неопределенного понятия, каким являлся „usage", явился высший авторитет в виде разума, во имя кото-
1 G. Sablin, С. Ch. Du Marsais et son rdle dans involution de la grammaire g£n£rale. P., 1928.
Ш
рого можно было защищать те или иные построения литературного языка, казавшиеся столь же незыблемым и завершенным зданием, каким предс ялось самое здание абсолютной монархии, тогда еще не колеблемого ветром революции, который через сто лет сдунул его как карточный домик.
§ 201. И все же, несмотря ни на какие теоретические представления, язык продолжал эволюционировать, сколько грамматики ни пытались стабилизировать его, начиная с произношения и орфографии. Правда, многие черты живого народного языка не были восприняты литературным языком. С другой стороны, влияние письма на произношение, в связи с стабилизацией орфографии, стало сказываться теперь гораздо сильнее, чем в предшествующем периоде. Все это обусловливало уже значительное расхождение между аристократическим литературным языком и народной речью, прежде всего в области произношения, которое впервые отчетливо выявляется в некоторых памятниках эпохи, о чем мы еще будем говорить ниже. В то же время некоторые процессы, незаметно совершавшиеся в живом языке, постепенно проникли и в литературный язык, несмотря ни на какие усилия грамматиков, что мы можем проследить по показаниям этих же самых грамматиков эпохи. Правда, этих явлений было немного в области произношения, но они как бы завершали эволюцию предшествующего периода. После этого наступает известная стабилизация литературного произношения, и последнее в значительной степени остается на достигнутой в XVII в. ступени и до настоящего времени, усвоив уже незначительные новшества после эпохи буржуазной революции 1789 г., о чем см. § 261.
§ 202. В произношении гласных1 важнейшим моментом является утрата к концу века назализации носовых гласных при последующем произносимом носовом соглас-юм. Мы видели по игре слов у Мольера, что еще в средине XVII в. grammaire произносилось gramerz. Но уже в 1687 г. грамматик Hindret упрекает провинциалов, особенно нормандцев, за произношение слов homme, ротте, femme, аппёе, аналогичное с bonte, ротре, ange, тогда как правильным является уже современное bone, роте и т. д. Также окончательно установилось современное произношение дифтонга еаи в виде о в результате исчезновения еще слышавшегося в начале века е перед о (см. § 163).
Колебание в произношении они, особенно в предударных начальных слогах, продолжавшееся еще довольно долго и вы
1 Важнейшим трудом по вопросу остается до сих пор Th. Rosset, Les origines de la prononciation moderne. P., 1911.
звавшее споры грамматиков, где правильнее произносить тот или иной звук, завершилось наконец стабилизацией о в ряде слов. Так именно установилось литературное произношение arroser, froment, profit, promener, fromage, ormeati, rossignol, colombe, colonne, сдй, согоёе, poteau и в некот. других словах, тогда как в значительном большинстве случаев осталось и.
Окончательно утверждается в языке качественное различие гласных в зависимости от наличия или отсутствия следующего произносимого согласного (т. наз. loi de position), которое начало устанавливаться в XVI веке (см. § 161). Утрата конечного э (см. ниже) влечет окончательно открытое произношение е в таких словах как рёге, где грамматики еще в XVII веке отмечали произношение рёге. Они же, наоборот, настаивали на открытом произношении ai в конце слов и е в исходах -et, -St. В результате установилась та система произношения гласных е, о, б, которую А. Доза1 дает в следующем виде:
в перед согласным: всегда открытое
о, б в конце: всегда закрытое
е в конце
закрытое
открытое (случаи at, еу, et, St, Ss)
о, б перед согласными
открытые
закрытые
основ.
орфогр. jetine cdte, saute основ.
фонет. chose, Vosges, и. т. п. creuse, Mauge, meute, neutre
и т. п.
Наконец гласный а перестает произноситься прежде всего в конце слов, в результате чего появляются в языке звонкие согласные в конце слов, не теряющие уже своей звонкости, и складываются новые соотношения в образовании грамматических форм, о чем см. § 212. В средине слов а исчезло совершенно после гласных (remerciement и подобн.), но и между
1 Ou en sont les £tudes de Francais. Publ. sous la direction de Albert Dauzat. P., 1935, стр. 47.
согласными оно во многих случаях не произносилось, как напр. d'niander, Vgon, aiirirai, partag'rai, на что указывают грамматики. Правда, литературный язык в большинстве случаев сохранил э внутри слов, частью под влиянием аналогии, частью даже орфографии. Сравнительно немного слов действительно утратили я, как напр. blouse, pluche, plote вместо прежних belouse, peluche, pelote. В очень многих случаях э, как мы знаем, получило произношение ё отчасти под влиянием аналогии, отчасти под влиянием книжных слов (так, особенно в приставках dd, rd или в словах pdril, dёsir, 1гёзог, Ьёп1п, Ьёгиг и т. п.) (см. § 162).
§ 203. Произношение дифтонга оё или, лучше, we продолжало сохраняться в аристократическом языке, несмотря на то, что в речи остальных классов дифтонг звучал как wa. Hindret в 1687 г. находит это произношение свойственным людям, не знающим никаких правил; De La Touche в 1696 г. прямо называет его „tres mauvaise". Наряду с этим окончательно утвердилось в литературном языке произношение oi как е в окончаниях imparfait и conditionnel, в окончании прилагательных -ois (frangois, anglois, hollandois и т. п.) и в отдельных словах как connoistre, parolstre, cloie, croie, foible и т. п. (ср. § 165).
§ 204. В произношении согласных особенно сказалось влияние орфографии и ученого произношения слов латинского происхождения, вошедших в язык в XVI—XVII вв. Это относится прежде всего к произношению $ перед согласным, которое в этом положении, как мы знаем, в исконных словах перестало звучать с XIII в. На письме буква $ продолжала сохраняться в этих словах наравне со многими вновь вошедшими в язык итальянскими и латинскими, где оно в литературном языке произносилось. Это порождало большую путаницу и вызывало необходимость в словарях и грамматиках указывать где $ не произносится, где, наоборот, должен звучать. Во многих случаях отсюда возникали колебания, в которых литературный язык в конце концов удержал $; по ложной регрессии $ восстановлен был в нескольких случаях там, где его давно уже не было. Так объясняется с одной стороны сохранение $ в заимствованных словах вроде bosquet, dё monstration, rest er, trans-, aj uster, blaspheme, destruction, satisfaction, souscrire, soustraire, в суффиксах -istne, -iste, и т. п., с другой же стороны восстановление $ в словах jusque, lorsque, presque, puisque, которые не имели его еще в XVI в.
§ 205. Сходные явления обнаруживаются в произношении других групп согласных, не свойственных языку, но вошедших 176
вместе с латинскими словами в XVI в. Для примера укажем на слова типа exact, intact, aspect, direct, respect и т. п., которые в XVI в. произносились то с первым, то со вторым согласным, т. е. напр., egzak или egzat. Понемногу начинает проникать произношение direkt, egzakt, хотя еще чаще слышалось в XVII в. одно k. Так же произносилось g перед согласным в книжных словах вроде enigme, dogme, augmenter, восстановилось в произношении d в таких случаях, как adverbe, admirer, adjectif, administration, adversaire и т. п.; группа х перед согласным также полностью произносилась в заимствованных expliquer, exprimer, exposer и т. п.
§ 206. В произношении конечных согласных с одной стороны завершилась утрата р, t, k, s, с другой стороны восстановились согласные Z, г даже там, где они перестали слышаться уже в XVI в. Этому способствовало большое количество вошедших в язык латинских слов, в которых конечные согчасиые произносились в литературном языке. Так многочисленные слова на -if способствовали восстановлению f в таких словах, как juif, suif, хотя joli, bailli, утратившие уже конечный f, остались в таком именно виде. Некоторые книжные и заимствованные элементы произносились даже с конечным k, исчезнувшим в исконных словах, откуда base, loustic, grec, aqueduc наряду с обычными estoma(c), cri(c), accro(c), cler(c) и т. п. Конечный I также слышался в книжных словах: calcul, nut, re:ul, exit, subtil, в суффиксе -al, но он постепенно восстановился в произношении и в других случаях. Так, произношение со(1), fo(l), то(1) считалось в начале XVII в. свойственным лишь peuple grossier; i(l) стало звучать в литературном языке после периода колебания как z'Z. За ними последовали sei, tel, mortel, quel и многие исконные на -al, где еще в средине века I не произносилось, как свидетельствуют грамматики относительно arsenal, bocal.
§ 207. Наконец, конечное г, переставшее произноситься в большинстве случаев, восстанавливается в окончаниях глаголов на -ir и -oir. Многие грамматики рекомендовали произносить его в окончании -ег по крайней мере в декламации и публичных речах. Этим объясняются многочисленные в XVII в. случаи соединения в рифмах глаголов на -ег, с существительными вроде тег, air, cher, chair, fier и т. п., где г, как мы знаем, всегда оставался в произношении. Однако, Вожла признавал, что в alter „ истинным“ произношением является alle. Многочисленные заимствования на -our, -or, -иг сохраняли г, по ним г восстановился в исконных словах как toujours, accort, pour; 12 Сергиевский 177
за ними последовали и слова на -еиг, где книжные docteur, acteur, orateur и т. п. также способствовали восстановлению. В этих словах дольше удержалось произношение -еи(г) там, где параллельно существовали образования жен. рода на -euse, но в конце концов и они были увлечены за большинством других с этим окончанием.
„L^tymologie, la graphie, la distinction des styles ont ainsi servi, & des degr6s divers, de moyens aux grammairiens qui... ont travails & faire prononcer un r, qui avait 6t6 muet des avant le XVI-e si£cle, et у ont finalement r£ussia, говорит Брюно: „C’est un bel exemple de 1’influence des th£oriciens sur la prononciation moderne*1.
§ 208. По поводу произношения г следует заметить, что, повидимому, в XVII в. появляется его новое произношение как язычкового вместо прежнего переднеязычного. Это произношение было свойственно сперва Парижу и затем пошло распространяться по северо-французским городам. Старое произношение довольно ясно изложено в трактате Кордемуа о слове, которое воспроизводит Мольер в своем „Bourgeois gentilhomme* в той сцене (II, 6), где г-н Журден берет урок у профессора философии, объясняющего ему орфографию и произношение. Это объяснение очень ясно подчеркивает переднеязычную артикуляцию звука: „Et PR, en portant le bout de la langue jusqu'au haut du palais, de sorte qu'£tant frol£e par Pair qui sort avec force, elle lul c£de, et rev lent toujours au тёте endrolt, faisant une manidre de tremblement" 2.
Однако, Мейер-Любке замечает, что известный из разговорного языка XVI в. факт смешения г с z (см. § 175) может быть истолкован при предположении, что г начал утрачивать свою переднеязычную вибрацию. Приводя свидетельство Андри от 1689 г., что парижское простонародье произносит г „jusqu й Scorcher les oreilles: „топ perre“, а при дворе „Роп doit ип реи faire entendre Pr, mals il faut que ce soft d'une manidre douce et qui riait rien de grossier ni de badaud“, Мейер-Любке делает отсюда вывод, что как реакция против произносимого без вибрации г явился г с сильной вибрацией в народной речи, с более слабой в аристократическом языке, но уже не передне-
1 Brunot, о. с., t. IV, р. 1, стр. 212.
" 2 Ср. у Cordemoy, Discours physique de la parole, 1668 г., где говорится: „1а lettre R (se prononce) en portant le bout de la langue jusqu’-au haut du palais, de maniere qu’6tant frdlee par 1’air qui sort avec force elle lul cede et revient souvent au тёше endroit tandis que Гоп veut que cette prononciation dure* (приведено у Nyrop, о. c., t. 1, стр. 344).
язычный, а увулярный. Таким образом последний с этого времени составлял характерную особенность парижского произношения, постепенно распространяясь по северным областям в городских центрах. Напротив, в деревнях, а также в провансальских областях прежний переднеязычный г сохранился до настоящего времени.
§ 209. Общий интерес к вопросам произношения не мог не отразиться и на вопросах орфографии, которая к началу XVII в. была в высшей степени беспорядочна. Правда, в XVII в. мы уже не встречаем смелых реформаторов, вроде Мегре или Рамуса, но с предложениями упорядочить орфографию выступали многие, и даже в салонах обсуждали, как правильнее и лучше писать те или иные слова. Среди многочисленных предложений улучшения орфографии встречались, например, такие, чтобы писать всюду ап вместо еп, особенно же устранить излишние этимологические буквы (так, между прочим, „Gram-maire g£n£rale et raisonn£e), упростить написания двойных букв, исключить немые гласные в зиянии, даже упростить некоторые графические дифтонги, как at. Среди немногих систематических проектов упрощения орфографии можно указать на проекты профессора философии Эсклаша (1668) и грамматика Лартиго (1669). Маленький образец орфографии последнего показывает сравнительно скромный характер его предложений:
„Pour bien tr£ter de 1’ortografe Franceze, il et bon de savoir ceus de la Gram£re Latine; mes cela et inutil pour ёспге, et pour bien ortografier le Frances: au contrer, il n’y a rien de plus dan-gereu que de s’y atacher trop; c’et un zel indiscr£t et бёпаЬяё de vouloir favoriser des langues £trangeres aus depans de cele de son p£i; de f£re paser la Langue FrancCze come 1’esclave de la Greque et de la Latine “.
В этих спорных вопросах взоры всех, естественно, обращались к Академии, которой и без того было необходимо решить их в связи с изданием словаря. В 1673 г. Академия решила установить, наконец, единую, обязательную для членов Академии, орфографию, которая должна быть потом принята и обществом. Как можно было ожидать заранее, Академия высказалась против всяких реформ и за традиционную орфографию, которая, если и страдает излишними буквами, зато яснее обозначает этимологическое происхождение слов. Ее мнение было изложено в Observations de Г Academic franQoise touchant Г orthography. Классовый характер решений Академии ясно выражен в предисловии, где говорится: „Generalement parlant, la Compagnle prefere Гапс1еппе о rt о graphs, qui distingue les gens de Lettrcs 12* 179
d'avec les Ignorans, et est d'avls de Г observer par tout, hormis dans les mots ou un long et constant usage en a Introduit une different e. В результате за немногими, уже вошедшими в употребление, упрощениями орфография была оставлена в прежнем состоянии. „On allait promulguer une regie, et au lieu de la faire aussi simple que possible, au lieu d’accepter tout au moins les progres realises par 1’usage, dont certains ^taient presque consacres, on reculait de cinquante ans. Cette regie destinee a I’avenir, on la prenait a un passe deja vieilli. C’etait la victoire du pedantisme, plus complete que ne le demandaient ses partisans les plus attar-dёs“. Так характеризует Брюно работу Академии, подчеркивая аристократический ее характер: „Une orthographe compliquge de-vait etre, pour ceux qui la poss£ derate nt, une marque d'elggance; on ne s'occupa guere qu elle fut une gene" T
Эта орфография, несмотря на ряд возражений, была закреплена в словаре Академии 1694 г., где в предисловии еще раз был подчеркнут этимологический принцип орфографии и сделана уступка в некоторых случаях на основании существующего „usage": „саг il faut reconnoistre Г Usage pour le Maistre de ГOrthographe aussi bien que du choix des mots“. В конечном итоге французская орфография с тех пор испытала сравнительно незначительные изменения, которые были введены главным образом в XVIII в.
§ 210. В течение XVIII в. орфография достигла известного прогресса: „II у a progres dans Г unification et la fixation", замечает Брюно: „on se rapproche de plus en plus d'un type unique, celui de I'Academic naturellement. Il у a progres dans le sens de la simplification des graphics et de la distinction des sons 1 2. Прежде всего этимологические буквы в значительном большинстве случаев исчезли в изданиях словаря Академии 1740 и 1762 гг. Так, например, savant и savoir вместо sgavant и sgavoir появляются уж* в 1740 г. и только insQ.i держалось почему-то до 1798 г. Исчезают написания debvoir, debte, ttttre, poulmon и т. п. В 1740 г. Академия исключает из письма непроизносимое s перед согласными, и в том же издании исключается t в таких словах, как ehfants, parents. Устраняется непроизносимое е в зиянии: в словах типа тейг, сгги, deu, beuveur и единственным остатком старой графики доныне являются формы pass£ simple глагола avoir: feus и причастие ей. Правда, в большом споре о замене oi, произносимого
1 Brunot, о. с., t IV, р. 1, стр. ПО.
2 Brunot, о. с., t VI, р. 2, стр. 957.
как ё, через ai, в котором сам Вольтер был на стороне реформы, Академия осталась на традиционных позициях и замена была произведена только в 1835 г. Зато исчез из употребления у в конце слов, сохранившись только в греческих словах (в слове style он был даже введен в 1740 г., хотя предшествующие издания словаря писали stile), или в средине слов между гласными: crayon, тоуеп и т. п. Точно также был исключен z в конце слов, где он писался в формах мн. числа слов типа bonttz, veritez. По традиции z уцелел лишь в окончаниях 2-го лица мн. ч. глаголов -ez, а также в нескольких словах, как assez, nez, chez. Наконец, в 1762 г. окончательно отделились v от и и j от i в начале слов, где до того времени они официально не различались, хотя практика уже давно ввела их в употребление. Введение accent circonflexe на месте исключенных букв s и е, а также окончательное установление правил употребления ё и ё довершают работу XVIII в. по орфографии.
§ 211. С утратой конечных согласных и в частности согласного <$ различия в форме числа имен существительных и прилагательных окончательно перестали существовать уже в XVI в. за исключением имен на -aZ, -a/Z, и некоторых других уцелевших как пережитки старого состояния языка (ср. §§ 123 и 177). Остатком прежнего состояния в эту пору и далее является только $, произносимое как z в liaison, которое постепенно будет тоже сокращаться в своем употреблении. Как показывают памятники народной речи XVII в., разговорный язык уже тогда начал утрачивать liaison как известную категорию признака числа в связи речи (см. § 238). Поэтому с XVII в. настоящим показателем числа имен существительных становится определенный член или некоторые местоименные формы (притяжательные и указательные), становящиеся в свою очередь служебными словами и теряющие возможность самостоятельного употребления. Известное разделение этих местоимений на существительные и прилагательные (ср. § 179) стоит в тесной связи с этой новой их ролью в предложении. Роль окончаний как показателей числа переходит на препозитивные служебные слова.
§ 212. Исчезновение конечного э имело своим результатом появление совершенно иного способа образования жен. рода прилагательных. С одной стороны, значительное количество прилагательных, различавшихся только наличием э в жен. роде, с утратой последнего перестало иметь особую форму жен. рода, перейдя в ту категорию прилагательных типа tendre, capable, которые уже изначала не имели родовых различий, ср. напр.
пи и пие, риг и pure, fatal и fatale и т. п. С другой стороны, там, где к утрате окончания э в жен. роде присоединялась утрата конечного согласного в муж., различие в роде сохранилось, но основанное уже на наличии произносимого согласного в женском роде, ср. grand и grande, т. е. grft и grad. Подробно об этом см. § 318.
В XVII же веке окончательно устанавливается современная форма относительной превосходной степени с определенным членом. Малерб установил как правило употребление конструкции le coeur le plus devdt вместо допустимой ранее 1е ссеиг plus devdt, хотя пережитки старого употребления можно встретить еще и позже, ср. напр. следующий стих Расина: Changeant de mon debris les reliques plus cheres.
§ 213. В области местоименных форм в XVII в. устанавливается примерно то положение, какое имеется в современном языке. Личные je, tu, И и т. д. становятся обязательными при формах спряжения, причем И восстанавливает I в произношении; окончательно устанавливается обязательное употребление И при безличных глаголах: il pent, il faut, хотя еще в течение всего века возможны случаи употребления старых форм без него, причем у а даже чаще встречается, чем il у а. Пережитками старого состояния остались доныне такие выражения, как reste a savoir, реи importe, tant s’ en faut как и je soussign# с самостоятельным некогда местоимением первого лица. Широкое распространение получает, наконец, on. Известное еще в старофранцузском как именительный падеж ед. числа (из лат. homo человек) в значении неопределенного субъекта наравне с более частым употреблением в этом значении ils (старофранц. И) с глаголом во мн. числе, это местоимение становится особенно употребительным именно в XVII в.; им охотно пользовались в аристократическом языке, и Буур даже считал более изящным говорить on vous en sera oblig# вместо je vous on serai oblige правда, не в обращении к лицам выше стоящим. Мы увидим на своем месте, как это широкое распространение on составляет отличительную черту современного народного и разговорного языка.
§ 214. Употребление местоименных наречий еп, у в XVII в. было несколько шире, чем в современном языке. Эти наречия, восходящие к латинским inde, ibi "оттуда’ и ’там’ были употребительны и в старофранцузском. В XVII в. еп означало de moi, de tot, de lui и т. д., de cela, тогда как у—й moi, a toi, й lui и т. д., d cela, ср. quant a moi, топ рёге, il en faut juger autrement (Паскаль), где en=de mol; ils se fdchent contre vous 182
et s'en d^gobtent (Лабрюйер), где en=de vous; rlen ne pent me dlstraire de penser d vous, /у rapporte toutes choses (M-m де-Севинье), где^у = й vous и т. п. Еп даже могло обозначать принадлежность и быть эквивалентом son. Только Буур формулировал правило, что son ставится, когда дело идет о лицах, а еп о вещах: /ignore quel est son caractdre, но /ignore quel en est le prix.
§ 215. Указательные местоимения, о которых уже мы говорили в § 179, теряют прежние формы сП и cestui. Первое уже в начале века Малерб объявил ничего не стоящим: И пе vaut du tout rien; cestui, cestui-cy встречаются еще в начале века, но Вожла считает их уже выходящими из употребления: они сохраняются только в народном языке. Архаические формы icelui, Icelie, iceux, встречающиеся еще в XVI в. (icelui даже в прозе Малерба), вызывают решительное осуждение Вожла: „Се sont les plus mauvais mots et les plus barb ares dont on se sgaurait gueres servir en nostre langue... Ils sont ntanmoins les plus us ltds de tons ceux qui nont pas de soln de la puretd de nostre langue*.
С окончательным различением своего употребления как существительных и прилагательных местоимения celui-c( celle-ci, celle-la и т. д. становятся на место прежних celui и cestui уже только в функции существительных, a ce(t) . .. (ci), cette...(ci) или ce(t) ... la, cette... Id только в функции прилагательных; простые celui, cells, сеих сохраняются лишь в употреблении перед относительным qui или перед именным определением, так же как и се. В старофранцузском употребление указательного в этих случаях было отнюдь не обязательно, ср. в пословице qui va й la chasse perd sa place.
§ 216. В употреблении определенного члена XVII век отступает от современного только в отношении сохранения старого отсутствия его перед собственными именами, где дальнейшее развитие языка шло по пути его употребления (названия стран, провинций, департаментов, рек и гор); только названия городов и фамильные имена остались без члена. Так же не было члена в XVII в. при персонифицированных абстрактных именах, как nature, amour, fortune, перед неопределенными местоимениями тёте, tout, autre и в некоторых других случаях.
§ 217. В спряжении глаголов исчезают последние остатки чередования гласных за исключением тех глаголов, которые сохраняют его до настоящего времени (см. § 183). Ряд глаголов вообще выходит из употребления, как ferir, seoir, cheolr, duire, souloir, occire, ardre, issir, toldre, chaloir, douloir и др., частью
же от них остаются в употреблении лишь отдельные формы, как от g£sir, ouir, d£choir, echoir, falloir, seoir, braire, bruire, frire, clore, sourdre. Окончательно получают современное спряжение: dire, заменяя прежние формы Us dient, qu'il die новыми: disent, qu'il disc; prendre, утрачивая архаичное its pregnent а также je prins, типичное для XVI в., хотя Us prindrent еще встречалось наряду с prirent; vouloir с утратой 1-го лица je vueil; alter, принимая je vais вм. прежнего je vois или je vas и теряя subjonctif je voise и т. д.
В окончаниях уже вводится правило писать s в 1-м лице наст, времени всех спряжений кроме первого, хотя еще встречаются je vay, je spay, je dy, je fay, je suy и то же самое в imparfait и passe simple. Графическое s утверждается как правило и во 2-м лице ед. ч. повелительного наклонения глаголов кроме первого спряжения; правда, дольше еще держались повелительные на i: beni, fay, voy, fuy, но и они уступают общему правилу.
Окончание -ent в XVII в. перестает произноситься, очевидно, в связи с утратой конечного а. Еще в XVI в. оставалось -et (точнее — at), где t, по свидетельству грамматиков, слышалось. В конце XVII в. Hindret дает такое указание, что -nt в разговоре не произносится, но в публичной речи или декламации следует произноситьОчевидно, живая речь уже не имела никакого различия между формами il aime и Us aiment в части произношения окончания, т. е. была достигнута современная ступень.
§ 218. Следует отметить распространение более употребительных типов инфинитива в нескольких случаях взамен прежних обособленных форм. Так, старый глагол tistre переходит в tisser, benistre в Ьёп1г, courге вытесняется courir, хотя еще держится в течение всего века. Аналогично этому некоторые сильные причастия уступают формам слабого типа: mors заменяется mordu, benit заменяется beni. Ряд глаголов на -ir, имевших отличия в спряжении, начинают спрягаться по типу finir: avertir, convertir, emplir, faillir, jouir, nourrir, pervertir, vetir; даже maud ire.
§ 219. Впервые вводится формальное различие между geron-dif и participe present в том отношении, что последнее получает форму жен. рода на -е, тогда как первый признается неизменяемым. Это новшество служит предметом споров и обсуждения грамматиков, которые разрешаются в конце концов принятием Академией решения, предложенного Вожла, что причастие как таковое является неизменяемым по родам, но оно 184
может являться отглагольным прилагательным и в таком случае образует жен. род, а также формы мн. числа. Вместе с тем окончательно было принято, что причастие остается несклоняемым, т. е. не принимает окончаний во мн. числе. Одновременно с этим gerondif, перестав отличаться от причастия, принимает обычно предлог еп, который появляется в этом сочетании уже в XVI в. Здесь можно привести сопоставление, сделанное Брюно, для форм gerondif и причастия, характеризующее их развитие в XVI и XVII вв. „Uemploi de еп une fois r£gularis£, an lieu d’avoir comme au 16-e siecle:
1. Un gerondif: (en) tombant, elle s'est blessge.
2, Un participe variable en nombre: tombans (или tomb antes) sur I’ennemi a V impourvu, ces compagnies acheverent sa deroute.
3. Un adjectif: une levre tombante.
on aura:
1, Un gerondif avec en: en tombant, elle s'est bless£e.
2. Un participe invariable: tombant sur Vennemi, ces compagnies acheverent sa dgroute.
3. Un adjectif variable: une levre tombante1.
§ 220. Особо следует обратить внимание на начавшееся, видимо, в это время некоторое ослабление роли pass£ simple в живом языке. Уже в XVI в. наблюдается своеобразное явление образования этого времени от глаголов спряжения на -ег по типу спряжения на ~ir: je tomb is, je demandis, nous donis-mes и т. п. Л4-ль де-Гурне в своей апологии языка XVI в. указывает, что и при дворе можно услышать j'allis, je donnis, которые еще Рамус находил простонародными, как и Мегре признавал формы alimes, frapimes, еуmimes.,. „procёdёes d'er-reur et d'ignorance". Среди сильных перфектов колебаний было еще больше, даже Вожла колебался между И vёquit (старофранц. vesquit) и И vёcut, восставая также против dёcousut вм. dёcousit и ргёоИ вместо prtvut, хотя последнее было очень употребительно среди писателей эпохи, напр. у Скюдери. Менаж, колеблясь между il interdit и il interdisit, делает даже такое предложение: „d^viter le ргё1ёгИ, et de se servir de Vautre, que les grammairiens appellent ir^fini ou сотрозё". Во всем этом нельзя не видеть начала указанного процесса постепенного выхода из живого употребления форм раз5ё simple, процесса, который завершится уже в современном языке (см. § 319)1 2.
1 Brunot, о. с., t III, р. 1, стр. 332.
2 Foulet L, La disparition du prSterit (Romania. L 46. стр. 271—83).
Конечно, pass# simple в литературном языке является в полном употреблении, и в начале XVII в. устанавливается грамматиками известное различие между ним и pass# ind#fini, состоящее в том именно, что первое по словам Мопа (1607 г.), infers toujours un temps pie да pass#, et si bien accompli qu'il n'en reste rien й pass#r. Отсюда и правило: aujourd'hui, j'ai fait; hier, je fis и т. п. Но все же во второй половине века встречаются примеры иного употребления, как напр. в письмах М-м де Севинье, где встречаются такие обороты: hier, je vis M~lle... elle m'a pri#; в ряде случаев pass# simple выражает просто более отдаленное время, чем pass# lnd#fini.
§ 221. В употреблении глагольных форм можно отметить окончательное уточнение значения времен и наклонений у грамматиков, особенно в придаточных предложениях. Общая доктрина такова, что при утверждениях в главном предложении в придаточном следует изъявит, наклонение, если же в главном предложении высказывается нечто нереально существующее, то в придаточном следует сослагательное. Отсюда точные правила для разного рода предложений, разработанные теоретиками языка. Так же точно устанавливаются правила употребления времен в главных предложениях и соответствие им в придаточных. Очевидно, в связи с этим исчезают разговорные описательные конструкции, имевшие видовое значение в старофранцузском, в частности конструкции глагола #tre или alter с причастием настоящего времени, примеры которых еще встречаются в первой половине века. Устанавливается строгий синтаксис классического языка, определивший надолго структуру фразы1. Самый порядок слов также достигает полной стабилизации, и процесс этот определяется Брюно двумя положениями: on renonce й s#parer les divers #l#ments d'une тёте forme. On tend й rap-procher Van de Pautre les termes de la phrase qui sont en rap pert logique*1 2.
§ 222. Subjonctlf в главном предложении уже с обязательным que впереди, как сказано в § 186, в XVII в. еще был в полном употреблении. Правда, он уже утратил свое старое значение, полностью еще представленное в старофранцузском, как выражение скромного утверждения, сохранившись в этом значении только в выражении je ne sache pas que, будучи в этом случае заменен conditionnel. Но он заменяет недостающий
1 Синтаксису XVII в. помимо вторых частей III и IV тт. труда Брюно посвящена обстоятельная работа A. Haase, Syntaxe francaise du XVII sidcle, P., 1898.
2 Brunot, t. Ш, p. 2, стр. 657,
imp£ratif 3-го лица, а также сохраняет свое старое значение желательного наклонения, где еще встречается его употребление и без que, как напр. cela te suffise или puisse-tu estre toujours vainqueur или je sois extermine si je ne Hens parole,
§ 223. Интересно отметить утрату очень многих наречий, предлогов и союзов, признанных устарелыми в XVII в. Длинный их лист приводит Брюно в своем труде1. Для примера можно указать на такие предлоги, как amont, aval, devers, emmi, encontre, fors, jouxte, long, paravant и др., очень употребительные в прежнем языке, многие союзы, сложные с que: alors que, cependant que, devant que, depuis que, si que, tant que и т. д.
В связи с процессом перехода прилагательных с одним окончанием в категорию с двумя окончаниями находится и процесс преобразования старых наречий типа for(t)ment, gran(d)ment в fortement, grandement по аналогии с bonement, malement и т. п. Остатками прежнего способа образования являются только наречия на -emment, -amment, производные от прилагательных на -ent, -ant с нормальной ассимиляцией пт в шт. Правда, в XVI в. были еще образования типа ardentement, но в XVII в. грамматики признают правильными только ardemment, puissamment, dtffdremment и т. д. Зато они же исключают е в прежнем hardiement, poliement. Вожла дает окончательное правило писать ё в случаях assurement и I и й в poltment, absoltiment и подобных. В нескольких случаях он же утверждает написание -dment, где было по существу е muet, как напр. commungment, extremement, expressdment и некоторые другие. Это своеобразное видоизменение произношения э на ё можно истолковать как результат стремления различить наречия от существительных на -ment, сравн. aveugUment и aveuglement. Вместе с тем уточняется значение живых предлогов. Брюно отмечает очень серьезные усилия грамматиков уточнить и уложить в известные нормы употребление предлогов и установить точные оттенки в значении каждого, где имелись налицо сходные по своему значению, напр. a, en, dans или de, d, en, par и т. д. Вся эта работа отвечает потребности внести логическую ясность и стройность в этот век, когда верховным авторитетом является разум.
§ 224» В то время как аристократический литературный язык, окончательно сложившись и получив теоретическую обработку, резко отделился от речи прочих классов населения, последняя
1 См. т. Ill, р. 1, стр. 849 и след.
продолжала свое дальнейшее развитие как разговорный язык мелкой буржуазии, ремесленников и рабочих,—le menu или petit peuple как тогда было принято говорить в салонах, — а также крестьянства ближайших к Парижу местностей. Черты этого разговорного языка подчиненных классов, которые, как мы знаем, выявились уже давно, впервые находят свое выражение в письменных источниках в XVII в., в виде разнообразных памфлетов эпохи Фронды (т. наз. мазаринадах), отчасти произведений жанра burlesque, где действующими лицами выступают представители парижского простонародья. Своеобразие этого языка, обозначаемого в литературе термином народного, выявляется совершенно определенно, причем в нем полностью встречаются те же особенности, которые уже в XVI в. характеризовали разговорный язык парижского населения, как он отразился в показаниях грамматиков того времени. Низар, первый посвятивший серьезное исследование этому народному языку еще 60 лет тому назад1, сделал попытку объяснить его своеобразие условиями социально-экономического развития Парижа в средние века. Рассматривая условия внутренней торговли средневековой Франции, ее главные пути сообщения, сухопутные и особенно водные, роль базаров и ярмарок, Низар приходит к выводу, что все они способствовали распространению языка Парижа как орудия общения среди всех тех элементов общества, которые более всего являлись проводниками торговых отношений. Париж как центр правительства в первую очередь вел оживленные торговые сношения с провинцией; парижские купцы ездили со своими товарами во все провинции на ярмарки и базары и вместе с тем распространяли свой язык. С другой стороны, в Париж, с его все увеличивающимся населением, стекались отовсюду продавцы, причем особенно много продуктов поставляли в Париж торговцы и производители из Нормандии, Пикардии и Бургундии. Первые везли рыбу, мясо, из Бургундии особенно шел фураж, зерновые продукты и т. д. В результате, по мнению Низара, даже в самом Париже разговорный язык этой части населения испытывал некоторое воздействие местных диалектов; и в отдельных чертах народно-парижской речи возможно видеть прямое сохранение кое-каких диалектических особенностей ближайших, особенно нормандско-пикард-ских, говоров.
1 Ch. Nizard, Etude sur le langage populaire ou patois de Paris. P., 1872. Те же материалы использовал в своей названной в примечании к § 202 книге Россе, где воспроизведены полностью самые тексты мазарииад.
Нельзя отказать Низару в оригинальности его мыслей и самого подхода к истолкованию языковых фактов как явлений, обусловленных социально-экономическими причинами. Очень вероятно, что известное смешение диалектов могло иметь место при этих условиях, но не следует забывать, что уже давно язык феодальной верхушки начал отделяться от языка крестьянства и городской буржуазии по мере того, как совершался процесс формирования дворянского класса и на месте прежнего феодала, сидевшего в своем замке, явился дворянин, связанный с королевским двором и начавший выезжать в Париж. Классовая дифференциация языка, окончательно завершившаяся в XVII в., положила решительную грань между аристократической речью, закрепленной в литературе, и речью прочих классов, и то, что еще в XVI в. было свойственно языку парижской буржуазии или чиновничества, не говоря уже о более широких массах, и в известной мере проникало в язык господствующего класса, теперь стало в высшем обществе недопустимым признаком речи подчиненных классов. Уже давно существовавшие социально-диалектические различия теперь так же окончательно оформились как таковые, как совершилось самое формирование общественных классов. По этой причине именно в XVII в. черты народной речи особенно резко могли быть противопоставлены литературному языку и найти свое выражение в памятниках эпохи.
§ 225. Важнейшие особенности этой речи обнаруживаются нами прежде всего в произношении, которое свои корни имеет в тех различиях, какие мы могли констатировать еще в языке XV—XVI вв. Кроме того, народный язык сохранял некоторые более старые черты и, наоборот, в некоторых отношениях пошел дальше в эволюции произношения, чем литературный язык. Мы рассмотрим теперь важнейшие особенности народного произношения, как они отразились в указанных памятниках эпохи, к которым можно добавить и такие, как воспроизведение крестьянской речи у Мольера, которое мы находим в довольно точной форме в „Дон Жуане" (II, 1 и 3) или даже в „Ученых женщинах" (II, 6), а также несколько более поздние произведения Ваде, о которых см. § 247.
§ 226. Характерной чертой народно-парижской речи XVII—• XVIII вв. является известная склонность произносить е перед г как a: guarre, farme, parte (-=perle), lantarne, marcl, parsonne, charcher, darnier, sarpant, libarte, Qartain, Qaicuiel, parmettre, darriere, marveille, varser и т. п. Как реакция против этого произношения является обратное явление, именно замена
исконного а перед Г по ложной регрессии: eridre, erticle, cherbon, gendermes, chermes, bizerre и подобн. Относительно этих форм Низар замечает, что они были свойственны парижской буржуазии не только в XVII в., но и в XVIII в., ср. сказанное в § 169 относительно аналогичных форм в XVI в. в устах парижанок.
§ 227. Гласный е перед следующим ударным гласным часто теряет слоговое свойство, изображаясь в текстах как I: agriable, criature, doliance, nianmoins, tiatre, cians. Если этого не происходит, то зияние устраняется вставкой i(=f)'. agreiable, creia-ture, teiatre, reiel, creiancier и т. п.
В соседстве с губными согласными начальное неударное е приобретает лабиализацию в гораздо большей степени, чем это знает литературный язык (ср. § 109): fumelle, pram"er, earner, suminaire, eupitre, leuvrier, preumier, cheumin и т. п.
Неударное э подвергается элизии в гораздо больших размерах, чем это допускалось в литературном языке: d'la, cTsous, I’bras, pour qu\a fut, p4it, n'veu, srai, v'nir, je I'vois, j'vous dirai. Перед начальным сочетанием s-j- согласный в книжных словах является обычно е~: estatue, espectacle у estyle.
§ 228. Гласный ё появляется вместо а в произношении отдельных слов с этимологическим еп, как напр. dint, finme (—femme), lindemain, printimps, timps, vint, в наречиях на -ment и т. п. Низар видит в этих случаях нормандско-пикардские формы, где гласный ё не совпал с а и сохраняет доныне старое произношение, что весьма вероятно. Очевидно, как реакцию против этих диалектизмов, надо рассматривать появление в народном языке произношения bian, tian, mian, viant, tiant и т. п. Интересно отметить, что грамматики XVII в. требовали произношения yd в ученых словах как quotidien, Lucien, Claudien и т. п. Но это так и не привилось в литературном языке по той понятной причине, что такое произношение напоминало именно народное произношение bja и т. п.
§ 229. Гласный о, особенно в начальных неударных словах, произносится как сильно закрытый звук, почти как u: chouse, brouche, boune, courps, counoistre, doumage, fourcer, houneste, pourter, prouftt, outer, noutre, proumis, poussede, roussignol, re-pous, sourcier и т. п. Это составляло характерную черту народной речи, которая в сильной степени проникала и в литературный язык, как мы уже знаем.
§ 230. Гласный б в начальном неударном слоге имеет склонность произноситься как й: hureux, pluvoir, Ustache, Ugene, Urope.
§ 231. Дифтонг edu продолжал сохраняться в виде iau, т. е. jo: cerviau, morciau, oisiau, mantiau, viau, biau, batiau и т. п.
§ 232. Дифтонг oi звучит как wa во всех случаях, где он не изменился ранее в е, как о том изложено в §§ 165—166.
§ 233. В области произношения согласных прежде всего надо отметить произношение мягкого Г как J. Эта черта отмечена грамматиками XVII в. как черта произношения, свойственная petite bourgeoisie de Paris (Hindret 1687). Отсюда в текстах travayer, meyeur, travay, batayon, gayard, paye, v ay ant и т. п. Такой же чертой было произношение п с последующим неслоговым I как мягкого п, которое тоже вызывает осуждение грамматиков как нелитературное: magnigre, aumognier, gnigce.
§ 234. Характерным явлением было также смягчение tj, dj в kJ, gj, откуда amiquig, moiquig, attengyions, comgguie, guiable, guiamant. Эта черта, свойственная и ныне нормандскому наречию, может, повидимому, рассматриваться как диалектизм в парижской народной речи, однако, достаточно распространенный. В литературном языке единственным напоминанием о ней является tabatiere вм. tabaquiere, явившееся по ложной регрессии.
§ 235. Известная из языка XVI в. замена г через z с обратным явлением проникновения г по ложной регрессии на место этимологического z полностью сохранилась в народной речи XVII в. Многочисленные примеры этого явления доказывают ее очень широкое распространение: chaize или cheze, cleze,je dizai, jrgze, heuzeux, tnazi, meze, Pazi, size и т. п. наряду с обратными случаями: berouin, chore, сайге, douraine, damoirelle, eglire и т. д. Следует отметить, что эта черта народного языка не вышла за пределы XVII века и в произведениях авторов XVIII в., написанных на народном языке, ее уже нет.
§ 236. В произношении конечных согласных народный язык обнаруживает' утрату последних не только там, где она еще встречается в XVI в. в разговорном языке, но в значительно более широких размерах. Кроме взрывных в конце слов не произносилось I в таких случаях, как il, gentil, cardinal, mat, nul, seal и т. п., а также после согласных, как в terrible, horrible, capable, semble, oncle, изображаемых на письме teribe, horibe, capabe, sembe, onque.
Так же точно не произносилось г в конце слов после гласных и согласных, как показывают написания: соеих, соих, рейх, суффикс -еих или mez, chaiz, далее note, vote, quate, chambe, prope, suque и т. п.
§ 237. Чуждое народной речи сочетание звуков ks перед согласным упрощается в 5, откуда espliquer, esprimer, espres,
esposer, esterminer и т. п., а в конце слов испытывает иногда перестановку: fisque, sesque, tasque вместо fixe, sexe, taxe.
§ 238. Наконец, надо отметить обилие т. наз. fausses liaisons, когда звуки z и t появляются для избежания зияния без всяких оснований: on z-aime, j'veux V£te, c" est bon t-a savoir, voyez t-un pen, aprends moi t-a parler, quand on z-a peur, mille z-ecus, faut z-ete, faut z-aimer, queuqu'z-un, rapporte toi z’en и т. п. Это явление показывает полную утрату liaison как фонетико-морфологического факта в народной речи, в связи с утратой самих согласных в более широких размерах. Отсюда употребительные в liaison согласные появляются по ложной регрессии там, где их этимологически не могло быть, просто ках средство избежания зияния. В этом смысле народный язык XVII в. достиг ступени, свойственной современному разговорному языку, как увидим далее.
§ 239. В области форм можно отметить большую употребительность сложных местоимений stici, stlla, stuici, stuild, а также архаических форм celui, sti. В глаголах особенно интересно употребление формы 1-го лица мн. числа вместо 1-го лица ед. числа: fallons, j'faisons, jfinissons, je partons, j'arrivons, fons, j'almons, fdonnons, j'irons, jferons, j'serons, fbtimes, fdevrions, je serions и т. д. При этом встречается иногда диалектическое окончание 1-го лица мн. числа -lens в формах subjonctif, imparfait и conditionnel. В passe simple глаголов первого спряжения часто встречается окончание спряжения на -ir: j'alli, j'airni, il tumbit, ll me sembllt и т. п., которое еще Рамус обозначал как простонародное. Оно распространилось и на формы с и\ je -couris, vesquis, voulis, il fallit, ils croyirent, je recevis, apper-cevis, и т. п. В текстах XVII в. немало и диалектических форм, о которых подробнее говорит Низар.
§ 240. В качестве образца народной речи мы приведем один отрывок из памфлета против Мазарини 1649 г., воспроизведенный у Низара на стр. 329. Жанен рассказывает, как он, будучи в Париже, взялся за мушкет во время Фронды и как при первом выстреле он опалил себе лицо: Je tombime, m’arme d’un сой!ё et mouay de foutre, aveu le douas et le grouin grilles queme la piau d’un gouret... Je feume proutan a la garde... N’an me bouty en fraction... Son 1ё mouts de Гаг, c’est a dize en sant-nelle... N’an me bouty don su pti pon...Mai apres qa, у me preny une si gran envie de repouz® que je m’acouty su le bor du pon pou dozmi. Mai je n’avais pas encor presque clos 1’ieu que ma miche me briili si ban 1ё douas que je laissy chouar le mousquet dan le 1ои5зё... La dessu, le courpoura arrivi pour me faize releve 192
de fraction: vlA le mou de Гаг. E queme у ne me trouvy poen ou у m’avet Ьои1ё, у regardy en bas au bri que je fezas en patrouil-lan dan le fouss£: Qui va 1Д? s diti.—Jan, e’est may, sly di-je, qui peche m’n arme. Sla le fezy rize queme un fou. Mai proutan у fallu avoir le mozillon (=punition) pour ma peine, e demuz£ tout la nit sous fzarme... J’avai une bonne maine de faraine qui m’avet cofit6 si bon fran, su le dou de nout grison; mai quan n’an vint & спё: gare 1’arrieze-garde! je placqui la nout asne e son fardiau, ё je me bouty a fui... La pore beste espeutee se lais-sy chouar dan un йэивзё, et j’us le сгёуе-соеиг de ly vouar соррё 1ё Jazais, ё prenre ma faraine par ce guiebes de Marasins».
ГЛАВА V
XVIII ВЕК
§ 241. В XVIII в. литературный язык полностью продолжает традицию XVII в. Иначе и быть не могло при существовании того же государственного строя и соотношения общественных классов, который обусловил самое развитие языка в XVII в. Академия и представители аристократической литературы считали, что язык достиг своего совершенства и его надлежит запечатлеть таким именно, каков он есть. Отсюда возникло то мнение, что литературный язык уже создан творческими гениями литературы XVII в., — мнение, которое разделялось многими великими писателями XVIII в., которое высказывали и Вольтер и Дидро и ряд других. Лафарг объясняет нам, почему не только представители аристократии, но и противоположного лагеря являлись защитниками классического языка XVII в. Задавая вопрос, почему Вольтер и энциклопедисты, „исторической миссией которых было подготовить умы людей к совершению революции", так благоговели перед аристократическим языком, Лафарг отвечает: „Энциклопедисты писали не для народа, а для более образованной, интеллигентной части буржуазии, которая, стремясь уничтожить привилегии дворянства, старалась в то же время перенять его манеры. Философы, которых часто допускали как равных себе в аристократические салоны, старались склонить дворян к реформаторским идеям... Поэтому они не могли принять иного языка, кроме языка дворянства: больше того, они должны были преувеличенно охранять его чистоту, чтобы стать неуязвимыми для дешевого критиканства. Они были прежде всего полемистами. Беспощадной критикой они должны были разрушить те традиционные взгляды и понятия, которые поддерживали старый строй (ancien regime). Они не стали терять времени на реформу языка; они стараются сделать его более живым и острым, но как будто боятся вводить слова и выра-194
жения, которые своей новизной могли бы отвлечь внимание или затмить смысл их нападений"1.
§ 242. Внешним выражением этого направления сохранения в неприкосновенности классического языка XVII в. явилась и работа Академии и теоретиков языка. Уже в третьем издании словаря 1740 г. Академия отказалась от тех взглядов на состав словаря, которые она допустила в издании 1718 г., заявив, что „так как люди благовоспитанные избегают выражений, подсказанных гневом и оскорбляющих стыдливость, то такие слова исключены из словаря". Вольтер более чем кто либо ратовал за чистоту и неприкосновенность языка классиков XVII в., находя разные неподходящие выражения у Расина и Паскаля, возмущаясь против появления Шекспира во французском переводе из-за непристойных слов и кабацких выражений, которые божественный Шекспир постоянно вкладывает в уста своих героев и героинь", и жалуясь, что и в науку и философию постоянно проникают выражения, достойные „слуги из... „Жеманниц" и что даже в разговорную речь торговцы вводят выражения, „принесенные из-за прилавков" 1 2.
Грамматическая традиция XVIII в. продолжает главным образом традицию grammaire raisonn£e, оставаясь в пределах норм литературной речи. Она мало вносит нового, но становится все более логической и отвлеченной. Для Дю-Марсе, например, грамматика являлась „ 1’art qui apprend les reflexions que Гоп a faites sur les mots et sur les facons de parler d’une langue pour parvenir 3 la parler et 3 1’ecrire correctement, c’est-a-dire selon 1’usage re^u".
Правда, грамматика в XVIII в. развивает более учение о предложении и таким образом вводит элементы синтаксиса, но все построение исходит из законов формальной логики, а не своеобразия строя изучаемого языка. Утверждая в общем нормы письменного литературного языка, грамматическая традиция XVIII в. имела, однако, свое решительное влияние на всю последующую традицию, определив развитие грамматической мысли до конца XIX в. „C’est que la grammaire du 19-e siecle, puriste et агпёгёе, sans esprit d’innovation et continuant la m£thode du 18-e siecle de ne pas observer en premier lieu la langue reelle, ne suivit pas toujours le developpement de la langue par les faits", замечает Sahlin 3. Именно логическая грамматика, безраз-
1 Лафарг, Язык и революция, стр. 54.
2 Лафарг, назв. соч., стр. 50—51.
8 Sahlin, о. с., стр. 45.
13*
195
дельно господствовавшая до начала XX в., была прямым результатом грамматической мысли „века разума14.
Надо еще отметить, что авторитет двора в вопросах о языке начинает все более падать. „Durant le XVIII siecle, la cour perd pen a peu de son prestige et partage son autorite avec la societe cultivee de la ville44, говорит Доза1.
§ 243. На фоне этих общих теорий продолжается работа над словарным составом литературного языка и создается известное учение о стилях в языке. Мы приводили в § 199 рассуждения Бельгарда о благородном языке. Брюно приводит характерное суждение Кревье, автора „Французской реторики44 1770 г., где повторяются подобные же мысли: „Les mots bas sont ceux qui etant souvent dans la bouche des gens du peuple, contractent une sorte d’avilissement par la bassesse de ceux qui les employent. Ainsi les petites gens disent la montee pour 1’escalier. La montee est un terme bas" и далее: „les noms qui expriment les fonctions basses, porcher, bouvier; ceux qui signifient des ani-maux meprises: dne, cochon; en un mot, tons les mots dont 1’idee primitive, basse en soi, n’est point corrigee par quelque idee accessoire qui la releve, sont termes bas 44 1 2 .
Отсюда продолжающееся изгнание реалистических слов, как напр. sue иг, moelle, роитоп, poitrine, saoul, слов и выражений разговорного языка, технических терминов и т. д. Отсюда и учение о стилях, которых по крайней мере три, выступающие иногда под разными наименованиями, но чаще как style simple, moyen и sublime или eleve. Слова и особенно синонимы располагались во всех специальных и общих словарях, реториках и стилистиках XVIII в. по скале этого учения, как, например, мы находим это в одном трактате по стилистике средины века, где даются такие определения: face est du stile sublime; visage, du stile mediocre; garbe, frime, frimouse du stile burlesque; phisionomie en est aussi dans le sens de visage de тёте que minois, qui ne se dit jamais en mauvais part или glaive et fer sont du stile sublime; ёрёе est du mediocre; brette, rapiere, flamber gef braquemart ne se disent qu’en badinant.
При этом постепенно развивается учение, что, когда нужно все же „par des id^es accessoires* возвысить, облагородить обыкновенную мысль, то вместо ее обычного выражения надлежит или употребить перифразу или использовать метафору. Эта же перифраза служит для выражения слишком обыденных или ре
1 Ou en sont les Etudes de fran^ais. P., 1935, стр. 371.
2 Brunot, t. VI., стр. 1007.
алистических слов, которые должны были как-то найти свое выражение и в самых высоких поэтических жанрах. Бесконечное число примеров этих перифраз дает вся поэзия и литература XVIII в., как напр.: le flambeau des jours (soldi), le flambeau des nuits (lune), les gag&s de Г amour (les enfants), la voute агигёе (del), alter a I'autel (s'epouser), les cheveux etrangers или empruntes (la perruque) и т. п., или более сложные, какие встречаются особенно в трагедиях, напр. „Son fils a dlrige ses pas aux Псих ou se faisaient les appretsdu repas“ (M. J. Chenier, Jean Calas говоря о кухне); „1'airain frenissant a sonng la douzieme heure" (Mercier, Les tombeaux de Verone для обозначения, что на часах пробило полночь); „ces mortals do nt VEtat gage la vigilance (Ducis в переводе „Отелло11, говоря о полицейских) и т. п. Но вместе с тем у стилистов и теоретиков XVIII в. возникает теория возможности облагораживания слов путем употребления их с соответствующим эпитетом или в надлежащем окружении. „Tous les mots peuvent elre bons, se-lon qu'on les applique on qu'on les associe", заявит в конце века М-м Некер. „II у а ипе decence dans les mots, relative meat a I'object quon traite, comme il у en a une pour les vetements, relativement a Vetat des personnes: quand un mot s'appliqae juste a la choie, il ed rarement bas“. „Этим самым, говорит Брюно, пуризм XVIII в. из своей основной доктрины перех щит незаметно к такой, которая открывает благородный стиль для всех слов языка*.
§ 244. Нельзя не видеть в этом знаменательного факта, который открывает новые пути к дальнейшему развитию литературного языка в сторону его большей свободы и, главное, обогащения новыми элементами. Причины этому соверше ию понятны.
Несмотря на усилия теоретиков и пуристов зафиксировать язык на достигнутой ступени, язык продолжал свою эволюцию. Развитие промышленности и науки, постепенное усиление общественной роли буржуазии, параллельно с падением авторитета двора и самого абсолютизма, и весь ход истории, подготовившей буржуазную революцию в конце века., не могли не сказаться решительным образом на состоянии языка. Общий интерес к вопросам политики, где особенно играли роль новые формы, складывавшиеся в государственном устройстве Англии, повышенное внимание к вопросам экономики и сельского хозяйства, особенно же к развитию торговли и промышленности, отразились полностью в знаменитой Энциклопедии, включившей в себя все богатство и старых и новых терминов и обнаружившей действительные сдвиги, которые произошли в общественном сознании и раз
витии. Известна оценка Дидро, данная им итогам развития наук и самого языка: „Les connaissances les moins communes sous le siecle раззё le deviennent de jour en jour. Il n’y a point de femme £ qui 1’on ait donnd quelque education qui n’emploie avec discer-nement toutes les expressions consacrdes d la peinture, к la sculpture, a 1’architecture et aux belles-lettres. Combien у a-t-il d’en-fants qui ont du dessin, qui savent de la £ёоте1пе, qui sont mu-siciens, к qui la langue domestique n’est pas plus famili£re que celle des arts, et qui disent „un accord, une belle forme, un contour ag^able, une parallele, une hypotdnuse, une quinte, un triton, un arpegement, un microscope, un tёlescope, un foyer“, comme ils diraient „une lunette d’op^ra, une ёрёе, une canne, un carrosse, un plumet“? Les esprits sont етрог!ёз d’un autre mouvement gё-пёга1 vers 1’histoire naturelle, 1’anatomie, la chimie et la physique ехрёптеп1а1е. Les expressions propres £ ces sciences sont dёjd tres communes; elles le deviendront пёсеззайетеп! davantage. Qu’en adviendra-t-il? Cest que la langue, meme populaire, changera de face; qu’elle s’etendra £ mesure que nos oreilles s’accoutumeront aux mots par les applications heureuses qu’on en fera“ L Эта оценка показывает нам, как новые элементы словаря неизбежно проникали в язык, и мы должны констатировать, что никакие препятствия не могли задержать этого процесса и, наоборот, многие авторы XVIII в. сами стали горячими сторонниками „неологин*1 2.
§ 245. В результате язык в XVIII в. обогащается и многими неологизмами — преимущественно учеными словами на -ite, -ateur, -ation, -isme, -it, -at, -ance, -able, -eux — и научными терминами греческого и латинского происхождения, и даже возвращаются к жизни некоторые архаизмы. Одна Энциклопедия распространила в обществе знакомство с огромной массой технических и научных терминов, которые проникли и в словарь Академии в его 4-м издании 1762 г., где были введены термины, относящиеся к наукам, искусствам и даже ремеслам, которые всякий образованный и всякий светский человек может встретить в произведениях даже не специального характера, как говорилось в предисловии. Ярким и горячим сторонником использования всего этого словесного запаса является Дидро в своих произведениях, который, по словам Брюно, „на каждом шагу с очевидным удовольствием
1 Приведено у W. von Wartburg, о. с., стр. 185, у Брюно, о. с., t. VI, стр. 1173—74.
2 Этому вопросу посвящена специальная работа Gohln, Les transformations de la langue fran^aise pendant la 2-e moitie du XVIII sidcle. P., 1903.
изливает свое невероятное знание технического языка". On s’en apergoit naturellement quand il parle des arts тёте: peinture dans ses Salons, musique dans le Neveu de Rameau, тёНегэ dans ГEncyclopёdie. Mais ou brille son £ёп1е surtout, c’est lorsqu’ abordant n’importe quel objet, il s’attache d en relever 1’expres-sion d’un terme ргёаэ, d’une locution pittoresque"1. В меньшей степени пользуется этим запасом слов Руссо.
§ 246. Нельзя не отметить также появления значительного запаса слов иностранного происхождения, в первую очередь английского, вызванного указанным выше интересом к формам английского государственного устройства и английской философии и литературе у лучших представителей века Просвещения. В некоторых общественных слоях этот интерес принял формы настоящей англомании, которая повлекла за собой появление во французском словаре английских терминов не только политического и экономического характера, но и чисто бытового, относящихся к костюму, продуктам. Правда, не все они удержались в языке, но все же от XVIII в. ведут свое начало термины: ЫН, budget, club, comite, corporation, gentleman, congres, jury, opposition, ordre (du jour), parlement (в своем современном значении), session, voter, далее, например, punch, redingote, rhum, jockey, vehist и некоторые другие.
Из других языков сильнее сказалось влияние итальянского, прежде всего в искусстве, где вновь вошли aquarelle, сатёе, costume, maquette, pittoresque, многие музыкальные термины: ariette, arpege, bravo, concerto, finale, imbroglio, pastourelle, piano-forte, soprano, tenor, финансовые: agio, discredit, tracaner и др. Многие экзотические слова входят в язык из языков Нового Света или из колоний, напр.: ananas, fakir, hamac, kiosque, Папе, manioc, patate, pirogue и др., некоторые испанские слова, как albinos; aviso, azote, cigare, embarcation, embargo, merinos, sieste, tomate и др. Наконец, появляются впервые во французской литературе термины русского происхождения, сперва в отдельных произведениях, которые все же удержатся и долее; среди них archine, cosaque, corsac, hetman, knout, mammouth, steppe, vampire, ukase, У одного путешественника, описавшего в 1787 г. „Les perspectives de St.-P£tersbourg, ’’Брюно находит „Les mougi-kis ou paysans russes, qui se nourissent de schutschi, boivent du kivas, et ont pour pr0tres des popes1'. Хорошая иллюстрация для характеристики того, что экспортировалось в отношении словарного запаса из царской России того времени!
1 Brunot, t. VI, стр. 1182.
§ 247. Наряду со всем этим замечается известный интерес и к народному языку. Последний, как нам уже известно, достаточно отошел от литературного языка как в своем произношении, так особенно в словарном запасе. Но впервые он находит себе выражение и в литературе, в чем нельзя не видеть проявления новых соотношений, которые складываются в общественных классах. Неудивительно, что и Дидро и Руссо, по происхождению своему чуждые аристократическим предрассудкам, позволяли себе достаточную свободу в этом отношении. В своем „Neveu de Rameau* Дидро вводит ряд выражений, свойственных именно народной речи, как напр. pousser le bois (jouer aux tehees), fagoter un livre, cela va comme je te pousse, scier le boyau (jouer du violon), etre comme un coq en pate, voyager au diable au vert. Руссо, который вообще восставал против изгнания реалистических слов, считая, что это именно лишает язык его нравственной чистоты, требовал для писателя права называть вещи своими именами. „La langue fran^oise, dit-on, est la plus chaste des langues; je la crois, moi, la plus obscene; car il me semble que la chastet£ de la langue ne consiste pas а ёуНег avec soin les tours deshonnetes, mais d ne les pas avoir. En effet, pour les 6viter, il faut qu’on у pense; et il n’y a point de langue ou il soft plus difficile de parler purement en tons sens que la franqoise“ (Emile, 4). Тем более допускал он пользование элементами разговорной речи, вводя слова и выражения народного языка, как особенно в „Confessions*, откуда Брюно приводит tтоustliter, poivrt, rotir le balai, paumer la gueule, se fourrer avec quelqiiun, tripotage и много других. Мариво в своих пьесах также пользуется народным языком, как Луве-де-Кувре в своих романах, где представители народных слоев говорят у него на языке, близком к действительности.
Но высшего расцвета достигает использование народного языка еще в средине века в комических поэмах и водевилях Ваде, создавшего особый style poissard, на время ставший весьма модным. Его пьесы, исполнявшиеся в почти народном thtdtre de la Foire, собирали не только публику из мелкой буржуазии и ремесленного люда Парижа, но их охотно посещали и представители господствующего класса. Выводя в своих сочинениях представителей мелкой буржуазии, крестьянства или ремесленников, Ваде отобразил очень ярко их подлинный язык, который является прямым продолжением известного уже нам народного языка мазаринад XVII в. Те же самые черты произношения, за исключением некоторых уже вышедших из употребления, как напр. смешения г и z, те же особенности в морфологии 200
и в синтаксисе, значительное количество слов, свойственных только речи подчиненных классов, представляют достаточно отчетливую картину этого языка XVIII в. Такие словечки, как ficher (—jeter), Ниррё, luron, degoiser, brlngue, ragot, saccage, gance, baffe и т. п. начинают получать доступ в литературу. Интерес к народному языку объясняет иное отношение к нему и совсем иную оценку, невозможную ранее при господстве пуризма. Мармонтель, выступая в 1785 г. в Академии со своим discours: De Г autorite de I'usage sur la langue, возражает против крайностей пуризма, изгоняющего самые обыкновзнные слова и выражения под предлогом, что они употребляются в народной речи. Неужели, спрашивает Мармонтель, оттого, что народ постоянно употребляет выражения: comment faire?, pousser a bout quelqu'un, prendre son chemin} vers un endrolt и множество других, которые иначе и нельзя сказать, все они должны быть запрещены в литературном языке? „Ne voit-on pas qu’entremelees avec des termes et des images d’un ton plus haut, elles donnent au style un air de v£rite, de naivete, qu’il n’auroit pas s’il £toit plus tendu?* А. С. Мерсье, сам горячий поборник „неологии*, который уже после революции 1789 г. выступит со своей „Neolo-gie ou dictionnaire de 2000 nouveaux mots* (1801), выдвигает положение, что в языке будущего общества не будет слов, считающихся низкими. „Саг si les mots ne sont autre chose que les signes representatifs de nos idees, des que les idees sont n£cessaires, 1’expression devient n£cessaire... Les idees peuvent choquer, mais jamais les mots*1. В этих высказываниях нельзя не видеть следов влияния идей Руссо, которые мы приводили, но все это вместе взятое доказывает, что подготовлявшееся падение абсолютизма и рост классового сознания буржуазии подготовляли и в области языка такую же революцию, как и в сфере общественной и политической жизни.
§ 248. Говоря о развитии французского языка в XVIII в., нельзя не упомянуть о том громадном распространении, которым в то время пользовался французский язык в Европе. Уже в XVII в. обнаружилось большое его распространение в Германии, где он пользовался сперва особым влиянием среди немецкой феодальной аристократии, а во время Тридцатилетней войны французские элементы проникли и в круги городской буржуазии. Усвоение французских слов идет параллельно с усвоением элементов французской культуры вообще, начиная с обстановки и костюма и кончая обычаями и системой воспитания. Француз-
1 Brunot, t. VI, стр. 1208.
ский язык становится непременным элементом в разговоре образованного немецкого общества, и такие слова, как Dame, Cavalier, Courtoisie, Plaisir, Onkel, Tante и им подобные проникают в обыденную речь. Военный язык этой эпохи преисполнен французскими соответствующими терминами, и слова Artille-rie, Infanterie, Kavallerie, Armee, Trappe, Kanone, General, Leutnant и т. п. прочно входят в состав немецкого языка. Начавшаяся в том же XVII в. борьба немецких пуристов с иноязычным влиянием несколько приостановила распространение французских элементов, но французский язык продолжал оставаться языком высшего общества и как более разработанный в литературном отношении сделался даже языком немецкой науки. Вспомним, что величайший философ Германии того времени — Лейбниц писал свои сочинения или по-французски, или на латинском языке. Еще в средине XVIII в. Вольтер, находясь при дворе Фридриха II, чувствовал себя как во Франции, и произведения немецких писателей XVIII в. наполнены французскими словами.
Такую же картину видим мы и в других странах: в Дании, Швеции, Нидерландах, Испании, Италии и, наконец, в России, где складывавшийся русский литературный язык обогатился значительным количеством слов, обозначавших многие предметы западно-европейской культуры, приходившие к нам из Франции, и где галломания высшего общества нашла свое яркое изображение в „Бригадире" Фонвизина. Нечего и напоминать о том громадном влиянии, которым пользовалась в России, как и во всей Европе, французская философия и литература, которая приносила с собой распространение французского языка, ставшего необходимым элементом образования в русском дворянском обществе, где французские учителя и воспитатели были непременной фигурой в помещичьих семьях.
§ 249. В самой Франции распространение французского языка в областях, занятых национальными меньшинствами, также несколько продвинулось вперед. Исследования Брёна о распространении французского языка в провансальских областях1 позволяют вскрыть интересные данные о социально-экономических причинах, способствовавших усвоению французского языка в городах Прованса. Брён отмечает, что хотя в XVI—XVII вв. французский язык господствует в письменных документах, однако, провансальский язык продолжает еще оставаться разговорным
1 См. названную в примечании к § 90 работу, а также A. Brun, La langue franpaise en Provence de Louis XIV au Felibrige. Marseille, 1927. 202
языком почти во всех слоях общества. В XVIII в. не только дворянство, но и крупная буржуазия переходит полностью на французский язык. В городах последний начинает явно преобладать. Рост промышленности, вызвавший отлив крестьянства из деревенских местностей в города и переход на положение рабочих, связан был в сильной степени с усвоением французского языка формирующимся пролетариатом, стекавшимся в города из разных диалектических областей. В этой связи Брён приводит любопытные документы о запретах интендантами преподавания французского языка в начальных сельских школах на том основании, что крестьянин, научившийся читать и писать по-французски, оставляет деревню и уходит в город, чтобы стать там ремесленником или рабочим, что ведет за собой упадок самого сельского хозяйства. Для нас это свидетельство интересно тем, что оно показывает начавшийся процесс обеднения крестьянства, экономически вынужденного бросать свое хозяйство и переходить в пролетариат, процесс, в котором, конечно, не усвоение французского языка играло решающую роль. Это подчеркивает и сам Брён, делая вывод, что „еп quelque mestire, la differance linguistique qui s'ttablit entre les ci.^s et les villages, est le reflet ou, si Гоп veut, le revers des transformations £conomiques“l. Таким образом к 1789 г. провансальский язык оказался языком крестьянства и сохранялся в разговорной речи ремесленников, рабочих, пользовавшихся уже и французским языком. Характеристику состояния распространения французского языка в провинции дает известная анкета Грегуара, составленная в 1791 г., о которой будет речь ниже. Из нее мы узнаем, что в ряде провансальских провинций в деревнях французского языка почти не знают (так в Landes, Monpeliier, Perigueux), в других знают в очень скромных размерах (Gers, Carcassonne), говорят с трудом, но понимают в Лимузене и больше всего в Бордо и Оверни. В городах ремесленники, торговцы, даже мелкие чиновники пользуются местным наречием. В общем французский язык употребляется, „quand on veut se distinguer du commun... Mais dans Г ensemble, le frang as n'est que la langue d'appa-rat, celle des ceremonies, celle de la politesse"1 2.
Еще более далекое от внедрения французского языка положение рисует Леви в отношении французского языка в Эльзасе после присоединения последнего к Франции по Вестфальскому
1 Brun А., о. с., стр. 83—84.
2 Brun A., Recherches historiques sur ^introduction du francais dans les provinces du Midi. P., 1923, стр. 478.
миру 1648 г. Французский язык усваивается главным образом в высших классах, среди членов семей чиновников, дипломатов, ученых. „La classe moyenne, la veritable bourgeoisie, les masses populates des grandes et des petites villes, des bourgs et des campagnes restaient refractaires a tout contact avec la langue fran-Qaise, je dirais, avec les franqais"1. При этом Леви делает существенное замечание, что незначительность внедрения французского языка до 1789 г. не является результатом мягкости политики, „саг une politique linguistique telle que la comprend le 19-e s.ecle, apres le r£veil des nationality, n'est pas encore dans les idees du temps*1 2.
В таком же положении находилось баскское население в провинциях Labourd, Basse-Navarre, Soule, каталонцы в Руссильоне, ставшем французским в 1659 г., о которых еще в 1790 г. интендант провинции сообщает, что „les bourgeois ou laboureurs du Roussillon parlent et entendent peu la langue frangalse, ne se servant d'habitude que du Catalan*3. В Бретани сельское население совсем не знало французского языка. Исторический анекдот, приводимый Брюно, показывает очень ясно положение вещей: в 1794 г. в Шатонеф-дю-Фау в департаменте Финистер в муниципалитет был приведен один пожилой гражданин, в котором народ подозревал переодетого священника. Причиной этих подозрений было то, что „Гигсоппи parloit frangois avec facilite*. Этот случай сообщил Камбри в 1798 г. в своем описании путешествия в Финистер в 1794—1795 г.
§ 250. В таком положении застает французский язык буржуазная революция 1789 г. Значение ее для развития языка было огромно, также, как и для всей французской истории. Говоря словами Лафарга, „Революция в конечном итоге ограничилась развенчанием аристократического языка и введением в общее употребление языка, на котором говорили буржуа и кото-торым прежде пользовались в литературных произведениях. Этот переворот намечался еще до 89-го года; революция же дала ему сильный толчок вперед"4. Но этот процесс совершился, разумеется, не сразу, и, как увидим, после 1815 г. была еще попытка вернуться к прежнему аристократическому языку; окончательная победа нового языка связана с победой буржуазии
1 Levy Р., Histoire linguistique d’Alsace et de Lorraine, t. I, 1929, стр. 281—282.
2 Там же. стр. 391.
2 Приведено у Брюно, о. с., t. VII, стр. 244, где в дальнейшем даны сведения по остальным областям.
4 Лафарг, назв. соч., стр. 98,
после 1830 года. При этом нельзя себе представлять, что литературный язык как-то резко изменился. Основой его по-прежнему остался язык, сложившийся в XVII в., но обновленный введением в него элементов живой речи и некоторых черт произношения, свойственных буржуазной речи. Проф. К. Н. Державин, посвятивший интересный и содержательный этюд французскому языку эпохи революции, указывает, что „лексика, по преимуществу лексика, подвергалась не менее серьезным обновлениям, чем гражданское право, система денежного обращения или организация армии“. „Словарю Академии был противопоставлен словарь революции. Слишком велик был переворот в мышлении, представлениях и идеологическом содержании эпохи для того, чтобы его могли сдержать рамки академической языковой системы, хотя бы и сделавшей некоторые милостивые уступки терминам наук, искусств и ремесел “С
§ 251. Мы до сих пор не имеем больших исследований, посвященных проблеме французского языка эпохи революции 1789 г., которые охватывали бы всю совокупность явлений. Работа Фрея1 2 содержит лишь полный материал в отношении революционных неологизмов с указанием времени их появления. Упомянутый только что этюд К. И. Державина дает интересный материал, иллюстрирующий отражение классовой борьбы в изменении значений слов и терминов эпохи революции. Остается классический и по ясности марксистского анализа непревзойденный очерк Лафарга, в значительной степени использованный проф. Державиным в его работе. Брюно также посвятил специальный очерк языку революции в форме статьи, суммирующей важнейшие процессы, совершившиеся в области лексики3, но она по своей краткости не охватывает всей полноты явлений 4. Ввиду этого остаются неосвещенными еще ряд моментов, интересных для будущего исследователя, как, в частности, анализ языка революционной прессы, сочинений писателей эпохи и, между прочим, народной струи в литературной продукции того времени. По всем этим причинам приходится пока
1 Державин К., „Борьба классов и партий в языке Великой Французской революции" (напеч. в сборнике „Язык и Литература", т. II, вып. I, Л., 1927), стр. 2, 11 — 12.
2 Frey М., Les transformations du vocabulaire fran^ais a 1’epoque de la revolution (1789—1800) P., 1925.
3 La Revolution fran^aise vue a travers le langage (Revue des Cours et Conferences от 30 июня 1931 г.).
4 Уже после написания этой работы вышел соответствующий том (IX, 2) „Истории французского языка" Брюно, который я уже не мог использовать.
ограничиваться изложением доступного материала и главным образом трансформаций, совершившихся в лексическом запасе литературного языка.
§ 252. Само собой понятно, что революция, упразднив старый порядок, прежде всего способствовала исчезновению из оборота большого количества слов, так или иначе связанных с прежними институтами общественной и государственной жизни. Исчезли старые слова, относящиеся к старому государственному и административному устройству. Такие термины как pays d'£tat, g£n£ralites, intendant, bailli, parlements, s£n£chauss£est tribunaux des marechaux, всевозможные названия феодальных повинностей и налогов, как напр. taille, dime, gabelle, droit du champart, stellage, очень скоро позабылись и остались только в учебниках истории. Исчезли старые термины армии, судопроизводства, дворцовой организации. Их место заняли слова, созданные для обозначения новых государственных институтов, частью вновь созданные, частью взятые из старого словесного запаса, но пополненные новым революционным содержанием. Так, например, среди слов, относящихся к сфере административной и судебной жизни, появились d£partement „vicux mot aristocratique, mats rajeuni, modernise et democratique, depuis la Revolution", по словам словаря Мерсье 1801 г.1, commune, сменившее свое старое значение: le corps des bourgeois d'une ville, ou des habitants d'un bourg ou d'un village" на новое значение: chacun des arrondissements dont un canton est co npos£; conseil municipal (de departement, de district, de la commune) в новом значении административного термина; district в таком же значении вместо прежнего: компетенции; municipality— неологизм; comite, заимствованное уже в конце XVII в. из английского языка в значении бюро или департамента (= отдела), ныне получившее смысл „комитета", в том числе comity revolutionnaire, comity de salut public и т. n.: fonctionnaire publique — неологизм; tribunal — неологизм; juge de paix — неологизм, созданный по образцу соответствующего английского термина и т. д.
Далее революция подвергла сознательному изгнанию некоторые слова, как связанные с идеологией прежнего господствующего класса. Так были изгнаны monsieur и madame, правда, восстановленные потом при Наполеоне, но замененные словом citoyen официальным постановлением законодательного собрания от 25 августа 1792 г., прежние титулы, начиная с roi и далее due,
1 Все материалы, относящиеся к определениям приводимых слов, берутся мною из указанной работы Фрея.
comte, baron и т. п., которые заменялись в фамилиях граждан и названиях населенных пунктов1. Бойкотируются слова, в социальной окраске которых содержался оттенок прежнего аристократического унизительного содержания, как valet, populace и многие другие. В общем, как говорит проф. К. Н. Державин, „слова изживаются, потому что изживаются те социальные категории, которые служат их носителями, во-первых; изживаются и выходят из речевого общения также и потому, что революция для тех же самых или почти тех же понятий выдвигает новые слова и новые термины1 2 3*.
§ 253. Множество старых слов в своем значении отразили сдвиги, происшедшие в сознании людей в связи с революционной идеологией. Приход нового класса к власти знаменовал прежде всего новое понимание, новое классовое содержание тех же самых слов, которые и ранее имели различный социальный смысл в устах тех, кто их произносил. Нигде так ясно не проявляется идеологическое содержание и насыщенность классовой окраской слов, как в этой смене значений. Проф. Державин приводит яркий пример этого, анализируя значение слова liberty, которое к моменту создания „Декларации прав человека и гражданина* 1791 г. имело различный смысл в сознании разных классов. „Оно имело разное значение для крупного негоцианта из Бордо или промышленника из Лиона, для которых оно значило, прежде всего, свободу неограниченного роста капитала на торговых операциях..., и для негра или мулата с о-ва Сан-Доминго, бывших собственностью этих негоциантов и промышленников. Рабочие французских мануфактурных мастерских, конечно, совершенно иначе понимали слово: „свобода*, чем понимал его представитель интересов крупной промышленной буржуазии Ле-Шапелье, проведший в 1791 г. закон против стачек и рабочих организаций*8. Аналогичные изменения значений претерпел и ряд других слов. Так aristocrate до революции имевшее значение „metnbre ои partisan du gouvernement aristocratique*, в устах революционных масс становится символом врага ,,du gouvernement populaire et de la rgpublique dd-mocratique*, по словам Мерсье. Citoyen, обозначавшее ранее жителя города, буржуа, мещанина, становится символом гражданина, о чем говорит с гордостью „Dictionnaire de la constitution et du gouvernement fran^ais*, 1791: „Les Francis n’etaient pas citoyens avant la Revolution... citoyen et bourgeois 6taient
1 См. примеры, приводимые у Державина на стр. 37—38.
2 Там же, стр. 40.
3 Там же, стр. 19—20.
pour eux synonymes. Ce dernier titre coniine celui de noble, ne rappelait que des privileges, accordes aux habitants de quelques villes, le titre de citoyen rappelle des droits et decore maintenant tous les Francis; ... il se donne d 1’habitant d’un Etat libre, qui a droit de suffrage dans les assembles publiques, et fait partie du souverain".
Patriote, ранее обозначавший просто „подданного", истолковывался различно в зависимости от его классовой принадлежности. У монархистов это был синоним преданного монарху, у представителей крупной буржуазии он обозначал приверженца конституции, у якобинцев — врага аристократии, а в целом обозначал преданного известному режиму, в последовательной смене таковых.
Propriet# Робеспьер определяет так: „право каждого гражданина пользоваться и располагать по своему усмотрению гарантируемой ему законом частью имущества", что и было зафиксировано конституцией 1793 г., тогда как Бабёф, предшественник коммунизма, еще задолго до Прудона объявит частную собственность кражей и потребует ее отмены.
Republicain, в академическом словаре обозначавший „мятеж» ника, бунтовщика против монархии", становится почетным термином, и Камилл Демулен употребляет его как синоним „патриота".
§ 254. В целом ряде других случаев новое содержание вкладывается в старое слово, имевшее или нейтральное значение или даже принадлежавшее к иной сфере иногда очень отдаленной. Брюно обращает внимание на использование слов из религиозной сферы, в которых взамен прежнего вкладывалось революционное содержание. Так, слово propaganda, обозначавшее „congregation de propaganda fide", становится по свидетельству добавления к словарю 1798 г. „espece d'association ay ant pour but de pro pager les principes et les mouvements revolutionnaires". „Serment civique* становится обозначением „serinent pretg par citoyen, c'est a dire d'att acheinent et de sournis-sion a la ргетлёге Constitution".
D£cret в старом значении по преимуществу относился к церковной сфере, как d£cret du ciel, de I'gglise, d'un concile", a с первых же лет революции „И se dit exclusivement des dёcisions du corps Iggislatif, soil Assemblee nationale, soit Convention nationale*.
Lanterner, означавшее в прошлом „baguenauder, agir ten-tement en style familier*, теперь получает значение „pendre й la lanterne" по свидетельству „Le neologlste frangais ou voca-bulaire portatif des mots les plus nouveaux* (1796).
Spgculer, ранее известный только как философский термин, получает новый смысл в применении к торговым операциям и становится общепринятым и в своем современном значении „спекулировать".
Dtputg, ранее только „celui qui est envoye par un prince ou par une compagnie, pour quelque commission", становится почетным обозначением народного избранника притом только в законодательные органы, что удержалось и в современном названии французского парламента „Chambre des Deput£s“.
Petition, известное только как термин логики (petition de principe), используется совсем в новом значении: „on appelle depuls quelques annecs du nom de petition une demande adressge й une autorite superieure*, по свидетельству добавления к академическому словарю 1798 г.
Section, ранее раздел какой-либо работы или произведения, становится термином для обозначения района, на которые делится город; позднее избирательного округа и затем отделения национальной гвардии.
Classe встречается до революции в словаре Академии в виде „classes de differ ants rangs dans un metier, de dlfferantes sal-les d'un colUge, de differentes plantes*. Однако, постепенно слово начинает приобретать значение политического термина и встречаться в выражении classe ouvriere. Марат в своем журнале: „Ami du peuple" от 9 июля 1792 г. пишет: „Гamour de Pgga-litg est tout au plus dans le cceur des dernieres classes du peuple". Из позднейших документов 1795—1796 гг. Фрей приводит такие примеры: „la classe ouvriere et реи gduquge continue ses plalntes contre la cherte des clenrge" или „la circulation de Гаг-gent a rgpandu la gaitg dans les classes ouvrieres du peuple".
Reaction ранее было известно только в физическом смысле: „mouvement contraire provoqug par un mouvement antgcgdent". В политическом смысле „реакции" оно появляется после 9 термидора 1794 г. в документах эпохи директории, как напр. „оп s' entretenalt encore, dans le тёте locale, des differentes rgactions qui ont eu lieu depuis la Revolution, surtout cello du 9 thermi-dor* или „le 9 thermidor... a produit, dit-on, la reaction des royalistes".
Dgmagogle, имевшее прежде более нейтральный смысл: „ambition de dominer dans une faction populaire", приобрело свое современное значение: „politique par laquelle on flatte la multitude" , и уже в словаре Академии 1835 г. подчеркивается: „И ne se dit qu’en mauvaise part".
14 Сергиевский 209
Regime, прежде „ordre, regie, administration*, получило новое значение формы правления и рано появляется в сопровождении эпитетов как ancien et nouveau regime для обозначения Франции до и после 1789 г.
Democratic, давно известное слово как термин, относящийся к древней истории, испытывает эволюцию значений в зависимости от классовой принадлежности его употребляющих. Для периода конституции 1791 г. это „gouvernement dans lequel le peuple en corps exerce la souverainctg*. Робеспьер определяет демократию как „ип Etat ой le peuple souverain, guide par les lots qui sont son ouvrage, fait par lul тёте tout ce qu'il pent bien faire, et par des de-egues tout ce qu'il ne pent faire lui-тёте*, отмечая при этом, что термины gouvernement democratique ou republicain являются синонимами. Наконец, в добавлении к словарю 1798 г. democratie обозначает „attachement a la Revolution, a la cause populaire* в противоположность „aristocratic*.
§ 255. Но всего более обогатился язык в период революции путем создания революционных неологизмов. Из этих новых слов 336 вошли в добавление к пятому изданию словаря Академии, вышедшему в 1798 г., которое было исполнено особой комиссией по материалам подготовлявшегося Академией нового издания словаря после того, как 18 июля 1793 г. сама Академия была распущена и на ее месте создан Национальный Институт. В предисловии к этому изданию говорилось: „Мы считаем доказанным, что нельзя принимать язык высшего света за владыку, который распоряжается и правит всем, так как высший свет и мыслит и говорит очень плохо. И, в конечном счете, существует громадная разница между изысканным языком, созданным причудливой фантазией светского общества, и хорошим языком, основанным на естественных взаимоотношениях слов и вещей р‘. Но, конечно, включенные в добавление к словарю три сотни новых слов не представляли всего богатства революционных неологизмов. Мерсье, всегда интересовавшийся новыми обогащениями словаря, опубликовал в 1801 г. свою „Neologie ои vocabulaire des mots nouveaux a renouveler, ou pris dans des acceptions nouvelles*, в которую вошло около 2000 слов, а кроме того ряд их хотя и не был отмечен в других современных словарях1 2, но встречается на страницах журналов и документов эпохи, которые полностью не охвачены лексикографи-
1 Привожу в переводе, данном на стр. 24—25 перевода очерка Лафарга; в несколько иных выражениях эта же цитата приведена и в статье проф. Державина на стр. 12—13.
2 Перечень и.\ приводит в св;ей работе Фрей на стр. 5—б.
ческими работами. Это показывает самый размах обогащения словаря, при чем, как верно указывает проф. Державин, эти неологизмы в значительной своей части являются продуктами реальной революционной действительности, связаны с революционным бытом, экономикой, войной, террором и „непосредственно отражают в себе революционную стихию и борьбу социальных сил во Франции. К ним присоединяются многие новые слова, созданные в процессе расцвета публицистики, политического языка, требовавшего в период горячей классовой борьбы большей выразительности и яркости, большего воздействия на читателей и слушателей
Большинство новых слов образовывалось при помощи известных суффиксов и префиксов, видимо, всего более соответствующих значениям, вкладываемым в новые слова. Так, в глагольных образованиях получил особое распространение суффикс -iser, ср. aristocratiser, democratiser, diplomat is er, fraterniser, neutraliser, patriotlser, regularise}', terrorise!', volcaniser, centraliser, fanatiser, fedtfraliser, muni cip alls er, nationalise}', republican niser, revolutionnairlser, utiliser и далее brissotiser, crom/welliser, girondiser, maratiser, robespierriser и т. п. Среди существительных огромное распространение получил суффикс -isme, обозначающий обычно политическую доктрину или группировку, причем в значительной степени производную от собственных имен: clvlsme, d£mocratisme, feddralisme, girondisme, jacobinisme, mo-narchisme, propagandisme, revolutionnisme, terrorisme, vandalisme, а также babouvisme, bargrisme, brissotisme, dantonisme, тага-tisme, robespierrisme, rolandisme и т. п. В соответствии с ним является и суффикс -iste, обозначающий приверженца той или иной партии или доктрины, группировки, откуда огромное количество слов как: brissotiste, dantoniste, maratiste, robespier-riste, anarchiste, communiste, girondiste, nihiliste, propagandiste, terror!st e, fgderal 1ste, rgpublicaniste и т. д.
Новые отглагольные существительные обычно принимают суффикс -isation: centralisation, fraternisation, nationalisation, mu flic ip alls at ion, utilisation и т. п. Для выражения действующих лиц чаще употребляются: -in, напр. brissotin, girondin, jacobin, иногда как синоним -1st?; далее -ten: babeufien, robespierrien, thennidorien, utopien обычно с тем же значением; -ier: brisso-tier, populacier, jacobinier, sans-culotier, более частый -eur: aplanisscur, comploteur, fraterniseur, rgqiiisitionneur, septembriscur и t. n.
Среди прилагательных обычны суффиксы -dire: constitution-naire, departement air e, regimentaire, sectionnaire, supplgmcntaire 14* 211
и т. п.; -al, -el: directorial, feddral, municipal, const It utionnel, correct ionnel, presidentiel, sectionnel; -ique: demagogique, diplomatique, rgpublicanique, vandalique; -if: agressif, gversif, f£de-ratif; -able: discutable, e changeable, guillotinable.
Огромное распространение получили префиксы с отрицательным значением как йё-, (1ёв-, связанные с негативным творчеством революции в области уничтожения монархического, феодального и клерикального наследия прошлого, по справедливому замечанию проф. Державина: dgtronner, defederaliser, depretriser, deroyaliser, desanoblir, ddsaristocratiser, dtmoraliser и т. п. Также очень продуктивным является anti-: antiarislocra-tique, antipolitique, antisocial, antirgligleux и мн. др.; реже centre-: contre-partie, contre-protestation, contre-revolution: in-, im-: impopulaire, inacceptable, insouniis и др. Часто используется re-: redecreter, Election, re Import er, rejection, reorganiser, repatriotiser. Несколько позже других появляется: ex-: ex-chef, ex-cure, ex-deputd, ex-membre, ex-noble, ex-pretre и т. п. Входят в употребление сложения с ultra-: ultra-royaliste, ultra-patriote, ultra revolutionnaire и др. и образования на -manie, -icide, а также появляются сложные слова типа: ananhico-despo-tique, aristocratico-royaliste, ar isto-federalists, fanatico-royal isrne, rolando-brissotin и т. п.
§ 256. Среди самых неологизмов эпохи революции прежде всего надлежит отметить слова, появившиеся в связи с новым государственным и административным устройством, новыми условиями политической, общественной жизни, новым бытом. Как мы уже видели, на месте старых слов, относящихся к сфере государственной и административной жизни, явились новые термины, часто взятые из старого запаса, частью вновь созданные. Лафарг в своем очерке приводит важнейшие неологизмы, сохранившиеся и позднее в языке. Здесь я приведу в качестве примеров такие слова, которые впервые появились в эпоху революции, не давая разнообразных производных, которые могли образоваться от них посредством вышеуказанных префиксов и суффиксов.
В области государственного устройства и парламентской сферы большинство слов было известно и раньше, частью из английской практики, но многие, как мы знаем, приобрели свое точное значение только в период революции. Так, в частности, constitution впервые приобрело свой точный смысл основного закона, определяющего государственное устройство. Впервые появилось слово (assemble) constituante как понятие Учредительного собрания в 1791 г., также la drolte, la gauche 212
(сперва le сб!ё droit или gauche), plaine или maraie, aborder или poser une question, ordre du jour, discut able, appel nominal, majority absolve et relative, minorite, resolution, responsabilite. Можно привести еще такие термины из сферы общественной и административной как civisme, по определению Мерсье „1а denomination generique de toutes les vcrtus civiques; elle equu vaut a peu pres a patrlotisme; alternat — le droit ou la faculte qu'ont deux villes, etc., d'etre tour-й-t our le siege d'une administration* по определению добавления к словарю 1798 г.; administratif, впервые появляющееся в 1790 г.; municipal, определяемое в „Dictionnaire de la Constitution" как новое слово, означающее „toute commune qui ёШ un corps d'officiers... pour gerer son administration, veiller a la police du lieu et a la $йге1ё des citoy ens"; fonctionnaire public — "celui, qui exerce dans un Etat une ou plusieurs fond ions publiques" по добавлению к словарю 1798 г.; burocratle, правда, впервые встречающееся у одного экономиста XVIII в., но нигде еще не засвидетельствованное в словарях до революции, откуда и прямой неологизм: bureaucrate; centralisation и centraliser, приписываемое Грегуару на основании свидетельства Мерсье; adiver, даваемое словарем 1796 г. как „mettre еп adivite*; гё-volvtionnaire появилось впервые для обозначения „qui est partisan de la Revolution, qui se rattache a la R.", при чем самое слово revolution в смысле политического переворота употреблялось уже ранее, напр., у Вольтера; гёасИоппа1ге, созданное по образцу предыдущего, как производное от нового значения слова гёасИоп (см. выше); nationaliszr, наряду с основным значением „rendre national*, имевшее еще дополнительные, напр.: п. ипе guerre = 1а populariser (Neologiste fran$ais 1796), natlonaliser une armee=la rendre nationale, en у incorporant tons les citoy ens"; n. un peuple— lui inspirer Vesprit de la nation, lul faire prendre les interets de la patrle" наряду c n. les terres du royaume=des approprier a la Republlque par confiscation (там же).
Новыми явились, само собой понятно, партийные наименования. Самое слово parti является одним из немногих заимствований эпохи революции из английского языка, где термин party уже был давно известен как обозначение двух важнейших политических группировок XVIII в.: тори и виги. Во Франции термин появился с начала революции, и Фрей приводит один текст, где мы имеем вполне современное его значение: „И у avail dans la Convention trols partis distinct Ifs, a savoir: 1. le parti d4mocratlque, qui ne travaille que pour le saint de la natrle, 2. le parti royallste, qui ne tend qu'a Pane ant is seme nt 213
de la Republique, 3, le dernier, enfin, qui vent une r£publique federative". Совсем новыми словами являются jacobin, girondin, а также anarchiste, появляющееся после 1791 г., под которым понимали, однако, не анархистов в современном смысле слова, но крайних левых и просто якобинцев, как в частности у Мерсье: anarchistes — les r£volutionnaires les plus exaltgs, done les jacobins. Так же точно появилось и sans-culotte, пот donng d’abord й la classe la,plus indigente du peuple (добавление к словарю 1798 г.). Название возникло вследствие того, что беднота носила длинные панталоны вместо коротких culotte старого режима. Слово скоро стало термином, обозначавшим приверженцев республики и особенно крайних после падения жирондистов в 1793 г., ср. в одном якобинском журнале начала 1793 г.: „И faut une rgpublique une et indivisible en France, organisee pour le bonheur de tons et notamment des sans-culottes". После падения Робеспьера термин стал употребляться с отрицательным оттенком, соответственно классовой окраске, влагаемой в него победившей буржуазией. Наконец, во время революции появляется nihiliste как философский: ^celui qui ne croit a rien" и как политический термин: „celui qui nie toute croyance politique, qui n'appartient a aucun parti, de sorte qu’on a fini par Fappeler „indifferent* по определению Мерсье.
Нечего и говорить о массе новых обозначений политических группировок, производных от собственных имен на -isте и -iste, которые уже приводились ранее и к которым можно добавить еще бретонских шуанов: chouan, получивших свою кличку по имени Жана Шуана, предводителя контрреволюционных банд в Бретани в 1793 г.
§ 257. Отдельные события революции запечатлелись в ряде неологизмов. Таковы напр. emigrant, emigi£, появившиеся в 1789 г. и обозначавшие лиц, не возвратившихся во Францию в предоставленные особыми постановлениями сроки до 9 мая 1792 г.; septembriser, ставшее после событий 2 сентября 1792 г. синонимом „massacrer a maniere du 2 sept. 1792 et jours suivants = condamner a la mort et victimer sans forme de justice ou avec une forme de justice apparente seulement* (Neologiste frangais, 1796); terreur, как обозначение методов управления в период от сентября 1793 г. до июля 1794 г., откуда terrori-ser и terrorists как сторонник методов террора, а в устах сторонников старого режима синоним анархиста или патриота; thermidorien, как существительное и прилагательное, и многие другие, относящиеся к более частным событиям эпохи.
§ 258. Не безынтересно привести новые термины революционного календаря. Начиная с декады (d#cade), призванной заменить прежнюю неделю, все названия месяцев были созданы декретом о введении республиканского календаря от 30 октября 1793 г.: vendemialre вм. octobre от лат. vindemia »vendange“* brumaire вм. novembre от brume\ frimaire вм. d#cembre от frimas; nlv6se(janvler) от лат. nix, nivis ,,neige“;pluvidse(fevrier) от pl id; ventbse (mars) от vent; germinal (avril) от ger me; flor# al (mat) от flos, ,,fleur“; prairial (juin) от prairie; messidor (juil-let) от лат. messis „moisson*; thermidor (aoCit) от греч. thermos „chaud"', fructidor (septembre) от fructus „fruit". Эти яркие и изящные названия были доложены в конвенте депутатом Фабр-д-Эглан-тин, который от имени комиссии, подготовлявшей введение нового календаря, высказал основания и принципы создания новых названий: „nous avons imaging de donner Д chacun des mois de Гаппёе un nom cara^ristique, qui exprim^t la temp£rature qui lui est propre, le genre de productions actuelles de la terre, et qui tout a la fois fit sentir le genre de saison ou il se trouve dans les quatre dont se compose Гаппёе. Ce dernier effet est produit par quatre dёsinences affe^es chacune й trois mois consecutifs, et produisant quatre sons, dont chacun indique й 1’oreille la saison £ laquelle il est appliqu£. Nous avons сЬегсИё тёте a profit 1’harmonie initiative de la langue dans la composition et la proso-die de ces mots et dans le mecanisme de leurs desinences; de telle maniere que les noms des mots qui composent I’automne ont un son grave et une mesure moyenne, ceux de 1’hiver un son lourd et une mesure longue, ceux du printemps un son gai et une mesure br£ve, et ceux de Гё1ё un son sonore et une mesure large*. В этом сообщении нельзя не признать интересным и поучительным пример попытки сознательного регулирования языка в создании новых терминов.
§ 259. Нет возможности перечислить здесь все прочие новые слова, впервые возникшие в эпоху революции, как guillotine, получившее свое название от имени ее изобретателя доктора Quillotin в 1ТО0 г., mitralllade, образованное от mltraille, с помощью которой происходили лионские расстрелы в 1793 г., как и mitrailler, fusillade аналогичным образом произведенное от fusil; expropriation, впервые примененное в 1789 г., когда было решено отобрать от дворянства и духовенства их земельную собственность; новые технические термины: a#ronaute, aerostat, m#trologie, metrlque и т. п. Интересна история слова vanda-Usme, впервые употребленного Грегуаром в конце 1793 г. и быстро усвоенного в обществе; demoraliser, против которого
ополчился позднее Ла-Гарп, находя его несоответствующим законам французского словообразования, utiliser, которое Некер находил еще в 1792 г. „conipletement barbare* и многие другие.
Можно согласиться с заключением Фрея, что неологизмы эпохи революции составили значительную часть современного административного и парламентского языка. „LA on peat parler d'une гёеИе influence de la Revolution frangaise. Nous ri*en avons pas regu settlement les institutions democratiques, mais aussi une tres grande partie de la terminologie qui s'y rattache* К
Современные термины как legislature, session, la gauche, la droite, inter ре11 at ion, motion, signataire, majorite, minorite, pro-jet de loi, ordre du jour, amendement, par acclamation и т. п. прочно вошли во всеобщее употребление с эпохи революции. Значительная доля в терминологии современного административного языка также ведет свое начало от того времени: bureaucratic, centralisation, гёёИге, reelection, scrutateur; термины административного деления: departement, district, commune, mairie и прочие; дипломатические: diplomats, charge d'affaires;
ные: juge d'appel, tribunal de cassation, Jury, juge de paix, in-criminer, verdict, culpabilite, amnister, guillotiner и проч. Фрей, конечно, односторонне подходит к оценке роли языка революции, сводя ее к воздействию только лексического порядка на литературный язык. Как мы отчасти уже видели ранее, революция сообщила языку ту свободу, которой он был лишен в рамках литературной речи эпохи абсолютной монархии. „Революция воистину была творцом в области языка, так же как и в области политического устройства, и Мерсье был прав, говоря, что „язык Конвента был так же нов, как положение Франции“ 1 2. Добавим, что созданная революцией 1789 г. политическая терминология имела огромное значение для создания аналогичной терминологии в других странах Европы. Как можно было видеть, огромное большинство из приведенных выше неологизмов эпохи революции оказалось усвоенным в своем основном значении в политической терминологии соседних народов. Прежде всего немецкая, затем и русская политическая терминология развивалась под непосредственным влиянием французских образцов. Конкретное изучение этого процесса в отдельных странах в связи с историей социальных и политических учений ждет еще своего исследователя.
1 Frey, о. с., стр. 275.
2 Лафарг, назв. соч., стр. 74,
§ 260. Правда, необходимо еще раз подчеркнуть, что литературный язык эпохи Революции в целом (стался на уровне языка XVIII в. Большинство журналов пользовалось тем же литературным языком, что и до революции, и Кунов в своей работе о французской прессе 1789—1791 гг. отмечает, что не только, например, журнал К. Демулена: „Rgvolution de France et de Brabant", но и „Ami du peuple" Марата были по языку мало доступны широким массам парижского пролетариата. Парижские подмастерья и рабочие в большей своей части не понимали академического французского языка, на котором писались названные журналы. Даже „Ami du peuple" Марата находил себе распространение лишь среди самой интеллигентной части мелких ремесленников и мастеров, только „Рёге Duchesne" Эбера проникал глубже в самые низшие слои парижского народа1... Правда, Кунов делает потом ограничение, говоря, что журнал Марата по началу еще мало читался среди рабочих1 2, но он прав в том отношении, что „тогдашний диалект низших народных слоев — в известном смысле можно говорить о диалекте — настолько отступал от академического языка, что ббльшая часть рабочего пролетариата с трудом понимала обороты речи интеллигентного пролетариата“3. Верно в общем и то, что говорит Олар об ораторах революции, что с парламентской трибуны слышался обычный литературный язык4, но Олар явно преувеличивает строгость этого языка и недооценивает роль революционных неологизмов, сводя их к техническим терминам: язык революции ввел в употребление много слов и общекультурных, и философских, которые приводит Лафарг (id£aliser, inaborde, Infranchiss able, тапИё, inconsistant, ineluctable, imprevoyable, fortitude, ingeniosite, idealisme, indifferen-tisme, perfectionnement, modernisme, naturalisme и др.). Но главное в том, что революция открыла доступ свободе творчества и даже чисто народной речи. Последняя нашла себе доступ в специальных журналах и изданиях, предназначенных для широких масс, при чем к этому средству прибегали между прочим и роялисты в своих изданиях, как „Journal des Halles", „Chronique scandaleuse", „Journal de la cour et de la ville".
1 Cunow IL, Die revolutioniire Zeitungsliteratur Frankrelchs wMhrend der Jahre 1789—1794. Berlin, 1908, стр. 34.
2 Там же, стр. 88.
8 Там же, стр. 286.
4 Олар, Ораторы революции, рус. пер. т. I—II, М., 1907, см. т. I, стр. 361 й 27—28, т. II, стр. 34.
В особенности в этом отношении был знаменит „Lettres b... patriotiques du Рёге Duchesne сперва Лемера, а затем просто Le Рёге Duchesne Эбера (Hebert) с картинкой, изображавшей сперва парижского печника с трубкой, а потом с топором, поднятым против папы. Эти журналы воспроизводили простонародную речь, уснащенную употребительными ругательствами. Это было, конечно, сзидетельством о громадном сдвиге в самом общественном сознании, который не мог не оставить следов и в дальнейшем. Лафарг правильно и точно показывает дальнейшее положение дела, говоря, что... „простонародная речь, уснащенная сочными ругательствами, которою буржуазия и дворянство пользовались как маскарадным костюмом, должна была быть изгнана, как только битва была выиграна. Первым шагом к очищению революционного языка было изгнание приказом правительства непотребных слов „папаши Дюшена"1. Директория рассматривала их „как явные доказательства анархических тенденций 1793 г., которые необходимо уничтожить в зародыше"1 2. Но это было выражением начавшегося нового политического курса, за которым последуют еще более решительные попытки вернуться к языку до 1789 г., которые на время задержат развитие нового языка, но только на время.
§ 261. Как черту буржуазного произношения, получившего право гражданства после революции, надлежит отметить признание литературным произношения дифтонга oi как <wa (см. § 166). Правда, уже в XVIII в. это произношение становится более распространенным, и грамматики только по традиции продолжают высказываться за оё, хотя указывают на допустимость в разговоре и оа. Домерг в 1785 г. еще приводит оба произношения, как возможные, но в 1805 г. он уже решительно отвергает, как устарелое, произношение 1оё, gloere, victoere, требуя во всех случаях wa. Несомненно, что революция окончательно утвердила последнее и надо заметить, что оно увлекло за собой произношение группы гласных ое в нескольких словах, как напр. в роё1е (из лат. patella), где звучит обычно теперь pwal, tnoelle (из лат. medulla meolle с перестановкой), где тоже является m/wal; реже в fouet (производное от fou из лат. fa-gum), возможно как fwa так и fwe, а в народной речи с юа даже произносятся роё1е, поё'1. Произношение оё (жг) сохранялось в начале XIX в. лишь у отдельных представителей
1 Лафарг, назв. соч., стр. 67.
2 Там же, стр. 59.
старой аристократии, как напр. у Лафайета, о котором сообщают, что он до конца дней своих произносил le rwe.
Такое же распространение получило произношение Г как которое было свойственно парижской народной речи в XVII — XVIII вв. Именно после революции старое произношение traval'er, bated'on, fil', fol' и т. п. уступило место современному travaje, batajo, fij, fdj и т. д. Только ревнители старой чистоты языка продолжали еще в первой половине XIX в. иногда высказываться за сохранение прежнего аристократического Г по крайней мере в изящных беседах. Литре, известный филолог и лексикограф середины прошлого века, был, как кажется, последним защитником старого Г. Факт произношения I на месте орфографического И в словах: ville, mille, tranquille объясняется тем, что в них Г никогда не произносилось, так как последнее являлось только на месте народно-латинского lj\fille<Zfil'e<ifilja<^fllia, а в указанных словах мы имеем сохранение в написании двойных согласных латинского языка: villa, mille, tranquillum.
Эти примеры показывают, что воздействие живой речи более широких масс на литературный язык сказалось в более сильной степени, чем это допускал, например, Олар. Поэтому надо признать более правильным взгляд, который высказывает историк французской литературы эпохи революции Жанруа-Феликс, который в противоположность Олару утверждает, что язык ораторов парламента в целом испытал известное воздействие со стороны восприятия многих провинциализмов. „Се qu'il у a de plus claire, сотте result at, c'est que d partir de la Revolution, la langue est et reste... democratisee. Il n'yapas de style rele* v£ et de style basul.
§ 262. С самых первых дней своей деятельности Национальное собрание столкнулось с вопросом о том, как сделать доступным широким массам знакомство с новыми законами и декретами правительства и вообще с самыми идеями революции. Препятствием к этому являлись как темнота и неграмотность населения, так особенно и недостаточное знание или полное незнание самого французского языка среди национальных меньшинств и даже крестьянства, говорившего на диалектах и просто не понимавшего литературного языка. Отсюда уже скоро начинают слышаться голоса о необходимости принять меры к устранению указанных препятствий. В начале 1790 г. Мирабо
1 Jeanroy-Felix, Nouvelle histoire de la literature fran^aise pendant la revolution et le premier empire. P., Blond et Barral, s. а., стр. 389.
выступал с предложением писать законы простым и ясным языком, всячески избегая трудного и архаизирующего языка юристов, составлявших законы: „И faut les rendre parfaitement in-telligibles, говорит он: il faut les gcrlre en style pur et vul-gaire“. Тогда же поднялся вопрос о переводе законов на языки национальных меньшинств, как басков, бретонцев, немцев и т. д. С предложением по этому вопросу выступал один депутат Национального собрания. Брюно1 приводит один интересный документ, конца 1791 г., присланный из Монтобана, в котором высказываются мысли, слишком передовые для той эпохи, как увидим, но тем более заслуживающие быть отмеченными. Неизвестный автор начинает с изложения затруднений для провансальских крестьян, не понимающих французского языка, усвоить не только новые законы, но и самые революционные представления. Автор сомневается в возможности обучить все население, особенно взрослое, занятое работой, французскому языку и выдвигает предложение дать им образование на родном языке... Пусть не думают, что различные южные диалекты являются только жаргонами (purs jargons) „се sont de vraies langues, tout aussi que la plupart de nos langues modernes". Для выполнения этой задачи надо прежде всего дать диалектам их собственные алфавиты и орфографию, и как только люди смогут читать на родном языке, им можно будет дать и литературу политического характера с изложением революционных идей, и в переводе революционное законодательство.
Брюно, оценивая этот документ, считает его выражением „лингвистического федерализма4*, указывая, что автор „предлагает не стесняясь возвратиться к периоду до 1539 г.“, т. е. ко времени до введения французского языка как обязательного и единого государственного языка (см. § 153). Выдающийся ученый историк языка сам стоит на тех же позициях, на которых стала во время революции и стоит до сих пор французская буржуазия в своей национально-языковой политике.
§ 263. Уже в сентябре 1791 г. Талейран выступает в последних заседаниях Учредительного собрания с проектом о введении обязательного обучения французскому языку в начальных школах, что должно привести к усвоению „языка конституции и законов в то время как ,,cette foule de dialectes corrornpus, dernier reste de la f£odalite sera contrainte de dis par ait rea.
Чтобы достигнуть этой последней цели, лучшим методом является, по мнению Талейрана, обучение языку „dans le premier age
1 Brunot, о. c., t, IX, p. 1, стр. 27—29,
de la raison*, но проводимое таким путем, „qu’un Instinct universel a suggere pour montrer a I’enfance de tons les pays le premier langage qu’elle emploie: elle doit n’etre qu’une espece de routine, га!эоппёе, il est vrai, et eclair£e par degres, mais nullemeni pr£c£dee des regies de la grammaire: car ces regies, qui ont des resultats demontr£s pour celui qui sait deja les langues et qui les a meditees, ne peuvent, en aucune ташёге, etre des moyens de les savoir pour celui qui les ignore: elles sont des сопэё-quences"L
В этом проекте помимо самой идеи единого обязательного государственного языка и полного устранения национальных языков из школы, содержится уже идея прямого метода в обучении иностранному языку, который получил такое широкое применение и защиту во всей позднейшей методике преподавания.
Дальнейшее развитие идей Талейрана принадлежит аббату Грегуару, который в следующие годы Конвента становится во главе движения за уничтожение местных диалектов и национальных языков. В целях собирания материалов о степени проникновения и владения французским языком среди населения, Грегуар еще в 1790—1791 г. разослал по всем департаментам соответствующую анкету, ответы на которую доставили ему интересный и показательный материал, свидетельствовавший о далеко недостаточном знании французского языка в провинции с населением из национальных меньшинств; итоги ее в части территории провансальского языка мы уже приводили в § 249. Уже в январе 1794 г. Грегуар поставил перед Конвентом свой тезис: „Иге, ёепге et parlor la langue nationale sont des connaissan-ces indis pensables a tout citoy en. L’ unite de la Rgpublique commando Г unit ё d’idiomes et tons les Frangais doivent s’honorer do connaitre une langue qui desormais sera par excellence celle du courage, des vertus et de la liberie*.
Его предложение было горячо поддержано Барером, который выступил со своей декларацией о том, что наличие в стране разных языков препятствует проникновению в провинции идей революции; что это создает условия для распространения в них контрреволюционных настроений и поповской пропаганды; что диалекты и национальные языки являются наследием феодализма и используются врагами революции в своих целях. „Le 1ёбёга-lisme et la superstition parlent allemand, la contre^volution parle italien, et le fanatisme parle basque. Brisons ces instruments de dommage et d’erreur... La monarchic avait des raisons de
1 Brunot, t. IX, p. 1, стр. 97—98.
ressembler a la tour de Babel; dans la d£mocratie, laisser les citoyens ignoiants de la langue nationale, incapables de controler le pouvoir, c’est trahir la patrie... Chez un peuple libre la langue doit etre une et la meme pour tous*1.
В этой декларации с особой яркостью выразилась языковая политика буржуазии, не допускавшей даже постановки вопроса о равноправии языков в „свободной* стране и отстаивавшей идею единой национальной культуры и языка. Нельзя не вспомнить здесь слова В. И. Ленина, посвященные вопросу о национальной культуре и единого обязательного государственного языка. „В каждой национальной культуре есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической культуры, ибо в каждой нации есть трудящаяся и эксплоатируемая масса, условия жизни которой неизбежно порождают идеологию демократическую и социалистическую. Но в каждой нации есть также культура буржуазная (а в большинстве еще черносотенная и клерикальная), — притом не в виде только „элементов*, а в виде господствующей культуры. Поэтому „национальная культура* вообще есть культура помещиков, попов, буржуазии*1 2 3 *.
Эти слова вскрываютсовершенноясно подоплеку всей национальной политики французской буржуазии эпохи революции. И как противовес доктрине об обязательности французского языка надо привести слова В. И. Ленина о том, что принудительность государственного языка (в условиях царской России) не нужна русскому народу, русской демократии. „Он не признает никакого национального угнетения, хотя бы и в интересах русской культуры и государственности*. Вот почему русские марксисты говорят, что необходимо: — отсутствие обязательного государственного языка при обеспечении населению школ с преподаванием на всех местных языках, и при включении в конституцию основного закона, объявляющего недействительными какие бы то ни было привилегии одной из наций и какие бы то ни было нарушения прав национального меньшинства 8.
§ 231. Нельзя сказать, чтобы программа Конвента по национально-языковому вопросу осталась только декларацией. Леви приводит для Эльзаса несколько показательных фактов. Вслед за выступлением Барера и повторным обсуждением вопроса в мае 1794 г., когда Грегуар выступал с проектом уничтоже
1 Brunot, t. IX, р. 4, стр. 180—181.
2 Ленин, Критические заметки по национальному вопросу (Собр, соч., т. XVII, стр. 137).
3 Ленин. Нужен ли обязательный государственный язык (Собр. соч.,
т. XVIII, стр. 181).
ния диалектов, повторяя уже известные агрументы, нажим на языки национальных меньшинств определенно усилился. Если в 1793 г. из Эльзаса и Лотарингии в Конвент шли донесения правительственного комиссара Кутурье о необходимости принять меры к франсизации немецких частей рсс 1ублики и опасности немецкого очага, а в конце года, после принятия декрета от 21 октября о введении в школу французского языка, следовало местное постановление о создании в городах учителей французского языка, то в 1794 г. 12 апреля был уже местный приказ о введении французского языка в администрацию. За ним последовало аналогичное постановление от 3 мая об обязательности печатания изданий только на французском языке, 29 июня о введении только французских вывесок на магазинах, мает р-ских и т. п. Падение Робеспьера положило конец этой новой политике: „La politique generate пе tarda pas a s'en ressent r“, говорит Брюно и уже в январе 1795 г. в том же Эльзасе возобновились заседания клуба в Страсбурге на немецком языке.
§ 285. Брюно прав, говоря, что в результате революции язык стал рассматриваться как один из существенных элементов национальности и что школа, как рассадник языка, должна была в конце концов стать государственным учреждением, стать национальной школой, предназначенной для „народного" просвещения. С этого времени литературный язык окончательно стал национальным достоянием и вместе с тем он должен был явиться объектом внимания со стороны государства как один из важнейших элементов образования. Идея, что язык является признаком нации, была впервые формулирована в начале XIX в. в Германии Фихте в его „Речах к немецкой нации", за чем последовало и требование политической самостоятельности для нации и выводы о языке как решающем принципе при определении политических границ, что в первую очередь было применено немцами к Эльзасу (Гёрресом в 1814—1816 гг.). Но приход к власти буржуазии и окончательная победа над феодализмом создали не только новые экономические отношения, но и самое понятие национально-языковой политики, которая при империализме достигнет своего апогея. Я приведу здесь заключительные слова Брюно о прогрессе национального языка во Франции при Наполеоне, связанном с растущей централизацией и—добавим от себя—с развитием капиталистических отношений. II п’у а desormais en France qu’une administration uniforme... dont les fonctionnaires, appartenant tous a un cadre unique, sont envoyes
1 Brunot, t. IX. стр. 281.
au hasard des places disponibles de poste en poste, qu*ils soyent prefets, magistrals, percepteurs, gendarmes ou agent-voyers. Nature!-lement ils n’administrent, ne paperassent qu’en francais... Or, le role de 1’Etat a ete immens£ment augmente. Il intorvient desormais dans tout, au moins pour controler, souvent pour gerer, au lieu et place soil des particuliers, soit des autorites locales. Il no s’agit pas encore de le faire producteur, mais il est deja marchand. Les habitants ont perpetuellement affaire a lui"1.
Тот процесс создания единого национального языка, который начался, как мы знаем, уже в XVI в. в связи с образованием нового класса буржуазии и началом развития в стране капиталистических отношений, теперь, с переходом самой власти в стране в руки этого класса, получил свое окончательное завершение. Здесь уместно будет привести характеристику положения провансальского языка, сделанную Марксом, которая в то же время блестяще рисует историческую судьбу провансальской национальности. „Южно-французская национальность в средние века была не более родственна северо-французской, чем теперь польская сродни русской. Южно-французская — проще говоря провансальская—нация не только проделала во времена средневековья „ценное развитие", но даже стояла во главе европейского развития. Она выработала первая из всех новейших наций литературный язык. Ее поэзия для всех романских народов, и даже для немцев и англичан, служила тогда недостижимым образцом... И все же она, подобно Польше, была сначала поделена между северной Францией и Англией, а позднее вся была покорена французами Севера. Начиная с альбигойских войн и до Людовика XI, французы Севера... вели беспрерывные поработи-тельные войны против французов-южан и кончили порабощением всей страны... После трехсотлетней борьбы прекрасный язык провансальцев был низведен на степень провинциального наречия и сами они стали французами...
Учредительное собрание разбило на части независимые провинции, железный кулак Конвента впервые сделал обитателей Южной Франции французами и в награду за потерю их национальности дал им демократию" 1 2.
1 Brunot, t. IX, стр. 523.
2 Маркс и Энгельс, Собр. соч., изд. ИМЭЛ, т. VI, стр. 406—407.
ГЛАВА VI
XIX ВЕК
§ 286. После революции 1789 г. правящим классом во Франции стала буржуазия. При Наполеоне торговцы, промышленники, банкиры и новые владельцы национальных имуществ были главной его опорой. Вся внешняя политика Наполеона велась в интересах промышленной буржуазии, которая получила новые рынки и могла быстро двинуть вперед рост промышленности, особенно текстильной. Кратковременная реставрация Бурбонов была компромиссом между старым дворянством и верхушкой буржуазии, которая все же не допустила господства земельной аристократии при усилении реакции „короля эмигрантов" Карла X и вновь добилась власти в форме буржуазной монархии после 1830 г. К Последующая история Франции приводит к еще большему усилению крупной буржуазии, одновременно сопровождаемому обострением классовой борьбы не только между сложившимся в особый класс пролетариатом и буржуазией, но и мелкой и крупной буржуазией. После первой пролетарской революции (Парижская Коммуна 1871 г.) классовое господство буржуазии выливается в форму буржуазной республики. Рост крупной промышленности влечет дальнейший быстрый рост пролетариата и усиление его экономических и политических организаций. Пролетариат становится грозной силой, к которой тяготеют различные промежуточные слои. Это особенно ярко выявляется в современном периоде после мировой войны, которая „повела к колоссальному усилению буржуазного государства и исчезновению последних демократических декораций “1 2.
Развитие языка в XIX и XX вв. в полной мере соответствует общему ходу исторических и социально-экономических
1 Лукин Н. М., Новейшая история Западной Европы. М., 1923.
2 Там же, стр. 11.
15 Сергиевский
условий развития французского народа. Реакция эпохи Реставрации сопровождается реакцией в об части языка, и окончательная победа буржуазии после 1830 г. приносит такую же победу обновленному литературному языку, который с тех пор развивается быстрыми шагами. В проц.ссе демократизации общества разговорный язык, развившийся на основе прежнего народного языка, начинает оказывать свое влияние на литературный язык. Но надо сказать, что история французского языка в XIX в. еще очень мало разработана и кроме ниже упоминаемого очерка Брюно до сих пор нет ни одного обстоятельного труда, посвященного общей истории языка новейшего времени, что не может не отразиться на нашем изложении этого последнего периода.
§ 267. Кратковременный период реставрации в истории литературного языка характеризуется как попытка вернуться к положению до 1789 г. Уже ранее, при Наполеоне, начали раздаваться голоса пуристов, что революция те юртила язык, который засорен грубыми площадными словами, варварскими образованиями, отражающими злодеяния революционного правления, и т. п. Прежде всего пуристы обрушились на словарь 1798 г., который восстановленная Академия ие захотела признать своим изданием, особзнно же на добавление к нему революционных неологизмов. Аббат Мореле, обрушившийся одним из первых на неологизмы революционной эпохи, которые „оскверняют словарь французского языка*, заявлял в 1801 г., что „все эти слова, введенные в революционный язык жестокостью и низостью, должны быть изгнаны из речи порядочных людей, их нужно стереть навсегда со страниц словаря*. Габриэль Фейдель в 1807 г. в своих „Замечаниях о словаре Французской Академии* нападал на весь словарь, который, по его словам, был наполнен словами из „жаргона воровских вертепов и кабаков*, выражениями, какие можно услышать „в передней из уст прислуги*, „речью горничных, проституток и прачек, оскорбляющей достоинство нации*, и т. п. Institut de France, которому поручено было заняться словарем, решил, что надо пересмотреть его и сохранить из всех введенных вновь слов только те, „которые будут признаны необходимыми, правильными и благозвучными, а также те, которые утверждены долгим употреблением*. Даже Мерсье в своей „Неологии* решил изъять почти все слова, относящиеся к революции, которые большей частью „сильны и грубы и соответствуют ужасным представлениям*. Классовая ненависть определяла это гонение на слова и выражения революционной эпохи, которое для 226
наступившей реакции было „серьезным политическим делом; теперь заботились о том, чтобы вытравить из языка, так же как из философии, религии и нравов, всякий след революции*1. Название журнала „Decade phllosophique* подверглось серьезному подозрению за использование термина, бывшего в революционном календаре, и журнал должен был выступить на защиту его, доказывая, что „декада* обозначает только деление месяца на десятидневные части и ничего революционного в себе не заключает. А Ла-Гарп обрушивается на такие слова, как т> raliser, demoraliser, fanatise.^, доказывая, что ни от одного прилагательного на -ique нельзя образовать глаголов на г, на что ему заметили, что £lectriser или dogmat'.ser благополучно существуют и употребляются наряду с electrique или dogma-tique.
Достаточно показательны в этом отношении некоторые советы из „Gradus fran^ais, ои dictionnaire de la langue роё1 quj“ Карпантье (1822), где говорится, что одни слова могут быть допущены только в низших жанрах поэзии, как dne, cheval, haricot, vache, chou, но для высоких жанров как ода или трагедия они уже не годятся. Здесь вместо diable лучше i спользовать d£mon, вм. peigne—ivoire или ecallle, вм. religieuse— vestale, вм. cloche — airain, вм. favorable — prospere и т. п. Лучше вместо assassiner употреблять percer le se.n, enfoncer le couteau dans le sein, как вм. chapeau de paille один поэт дал прекрасное описание:
Le chaume еп1асё dont la vottte tigere Protege ё^аттеп1 le front de la bergere.
В этот период сами писатели старались придерживаться рамок классического языка, избегая употребления в своих произведениях обыденных слов и стараясь пользоваться где возможно перифразой.
Нюроп1 2 сообщает как в 1820 г. драматург Лебрен в своей трагедии „Мария Стюарт* позволил себе употребить слово „носовой платок* в патетической сцене, где Мария Стюарт говорит:
„Prend се don, се той choir, се gage de tendresse^ Que pour tot de ses mains a brodё ta maltresse".
Сам он рассказывает, что присутствовавшие на читке пьесы умоляли его заменить это слово, „si dangereux et qui ne pou-
1 Лафарг, стр. 68.
2 Nyrop, „Grammaire historique", t. I, стр. 96.
15* 227
vail manqner de faire rire toute hi salle а Г instant le plus pathgtique* к что он, уступая этим настояниям, заменил его словом „tissu“.
Главной цитаделью классиков в то время попрежнему оставалась восстановленная Академия, и ее новое издание словаря 1835 г. не прибавило почти ничего нового к прежней лексике. В предисловии, составленном виднейшим историком литературы и академиком эпохи, Вильменом, говорилось по поводу новых слов: „Се qui pent augmenter la gio ire de la literature ajoute raremcnt au voca^ulare, et les changements, les accroissements que le be so in et Pusage ont consacres dans not re langue depuis quarante ans ne sont pas, a tout prendre, fort nombreux".
Понятно, что при этих условиях вновь допущенными оказались в словаре несколько десятков слов, и все те громадные сдвиги, которые произошли в языке после революции, остались вне поля зрения Академии.
§ 233. Окончат.-льяая победа буржуазии в 1830 г. завершила начавш йся в конце XVIII в. процесс перехода от классического аристократического литературного языка к буржуазному. Важнейшими новыми чертами последнего были, как мы знаем, гораздо большая свобода в использовании языковых средств, начиная от свободы в создании новых слов и кончая сближением с разговорной речло. Нюроп особенно подчеркивает последний момент в развитии литературного языка XIX в. „La langue parlee cnvahit la langue ecrite, 1’horreur du mot propre dispa-rait, il n’y a plus de distinction cntre les vocables nobles et non nobles et les nec-lo^ismes abondent: on a recours non seulement aux langues 6trang£r?s, mais au patois, а Г argot, au langage technique, et on rcprend des mots archaiques 4 la litterature de moyen age et de la Renaissance11 L В основе этого процесса лежит указанное выше быстрое развитие страны по пути капитализма, связанное с усиленным ростом промышленности и техники, развитием путей сообщения, активным развитием колониальной ♦политики и большими сдвигами в общественных отношениях. Прежняя аристократия окончательно уступает место новой буржуазии, которая сама формируется из самых разнообразных общественных слоев, выступает на общественную арену пролетариат. В тачание всего века совершается таким образом постепенная демократизация самого общества.
П рвым и ярким проявлением победы нового литературного языка является выступление писателей-романтиков, в частности 1
1 Nyrop, о. с., t. I, стр. 94,
Виктора Гюго, с его знаменитым манифестом в форме предисловия к „Кромвелю" в 1827 г., где объявляется решительная война классическому языку и выдвигаются новые принципы литературного языка: равноправие слов, ненужность всяких перифраз и свобода в использовании всех источников обогащения языка. В своих произведениях Гюго дал блестящие примеры осуществления намеченных им принципов. Одновременно Бальзак в своих произведениях обнаруживает исключительное богатство языка, пользуясь элементами разговорной речи, науки и техники, торгового языка, провинциализмами. Он сам ставит перед писателем задачу знать не только современный язык во всем его своеобразии, но и его историю, по крайней мере от Рабле, и своими „Озорными сказками" доказывает возможность восстановить старый язык в литературе. Выступление Жорж Санд с ее идиллич'.скими романами вводит местные (беррийские) диалектизмы, за чем следует т. наз. roman champctre в лице его многочисленных представителей. Натуралисты, во главе с Зола, воспроизводят во всей точности язык народных масс, разгов 'р-ную речь мелкой буржуазии, давая этим самым последний бой прежним традициям о недопустимости разговорного языка в литературе.
Вместе со всем этим свобода писателя создавать новые слова, уже ничем не ограниченная, открывает перед языком литературы огромные возможности обогащения. В итоге литературный язык в течение XIX в. движется быстрыми шагами вперед, достигая наивысшего разнообразия и богатств средств выражения.
§ 259. Отметим еще большой приток слов из языков соседних народов, в первую очередь из английского, связанный с развитием промышленности и техники в Англии и ее оживленными торговыми сношениями с Францией. Большое место в этом притоке английских слов играет также развитие в Англии в XIX в. спорта, который постепенно переносится с Британских островов на европейский материк и быстро распространяется по всей Европе. Беранже, как и многие другие, протестовал против чрезмерной англомании („Los Boxears", „Le bon Francais"). Но несмотря ни на что во французский язык в XIX в. пришли разнообразные английские технические слова, связанные с прогрессом в области транспорта, как напр.: rail, tender, wagon, tramway, tunnel, express. Английская промышленность дала ряд названий из области легкой и пищевой индустрии, а также кулинарии, напр.: chevio1, jersey, lasting, macadam, macfer-lan, ulster, cold-cream, celluloid, gut a-percha, shampooing, bar,
bifteck, cock-tad, gin, grog, pudding, rosbif, sandwich, sherry. Особенно много вошло в язык спортивных терминов, большей частью ставших теперь интернациональными: bicycle, boxe, boxer, clown, derby, foot-ball, golf, handicap, jockey, lawn-tennis, match, music-half partenaire, record, skating, sport, sportsman, starter, tourist, turf и ряд других. Английская политическая жизнь ввела во французский язык такие слова, как Ьоу-co'tage, boycoder, interview, leader, meetbig, lock-out, reporter, speaker, trade-union и т. п., а социальная обстановка Англии: cod age, da ,dy, rotd, square, fashioi, festival, flirt, five-o-clock, high-life, speech, spleen, truisme и многие другие.
В болыии; сгве случаев, эти слова в своем внешнем выражении остались такими же, какими они являются в английском языке и письме. В произношении же они частью сохраняют свой английский характер, но иногда произносятся по правилам французского произношения, ср. с одной стороны rout, произносимое raout, или roastbeef—ros: if, с другой стороны wagon — vagi), humour—ytnu:r. Иногда наблюдаются колебания в произно-ш.'нии в ту и другую сторону, напр. square—skws:r и skwa:r, rail — ra:j и rsd. Интересна судьба произношения слова club, которое теперь произносится kly\ но раньше звучало как klob и иногда даже писалось cleub. Последнее произношение было, очевидно, распространено в начале XIX в., отчего мы у Пушкина находим клоб, несомненно отражающее современное ему французское произношение к
§ 27Э. Мы уже упоминали, что увлечение английской модой и словами вызывали в средине прошлого века даже протесты среди французских литераторов. Как курьез стоит привести здесь отрывок из „Ё pltre а Boileau*, принадлежащего Вьене (Viennet) и прочитанного им в 1855 г. в торжественном заседании Institut de France. Один из последних представителей классицизма, Вьене, обрушивается в своем „Послании* на новые слова вообще и на английские элементы, вошедшие в язык, в частности, нападая за то на современных ему поэтов:
“II faut des noms nouveaux a ces nouveaux artistes;
Ils se nomment entre eux bohemes, fantaisistes, Ils ont, pour se louer, des termes inconnus
i Например в строфе VIII „Отрывков из путешествия Онегина*;
„В палате Английского клоба (Народных заседаний проба) Безмолвно в думу погружен О кашах пренья слышит он".
Que la tour de Babel n’a pas meme entendus... Chacun fait son argot, sa grammaire nouvelle, Chacun peut a son pre, sans crainte d’un revers, Dёgingander sa prose et dehan ch er scs vers, Barbariser son style, empenner son genie Et, comme ses lecteurs, flouer la prosodie: Des critiques сЬагтёз viendront, le lendemain, Vanter de ses dcrits le lyrisme et Геn train. . . Je maudis ces auteurs dont le vocabulaire
Nous encombre de mots dont nous n’avons que faire;
Qui sur de vains succes b a s a n t un fol orgueil, D’un ceil ambitieux fixent notre fauteuil;
Qui pour utiliser leur frivole existence,
Des corrupteurs du gout active nt 1j licence, Formulent leur репзёе en style de Purgon; Ou qui, gardant au coeur la foi de Saint-Simon, S’indignant que la, femme a I’liomme soil soumise, Demandent que 1’Etat la dёsubalterпise. .. On n’entend que des mots a dёchirer le fer:
Le railway, le tunnel, le ballast, le tender, Express, trucks et wagons; une bouche fran^aise Semble broyer du verre ou macher de la braise. . . Faut-il, pour cimenter un merv.illeux accord, Changer Гагёпе en turf et le plaisir en sport? Demander a des clubs Г aimable causerie?
Ftetrir du nom de grooms nos valets d’dcurie, Traiter nos cavaliers de ge n tl e m e n-r i d er s ? Et de Racine enfin parodiant les vers, Montrer, au lieu de Phedre, une lionne anglaise Qui, dans un handicap ou dans un steeple-chase, Suit de 1’oeil un wagon de sportsmen escorte Et fuyant sur le turf par un truck emporte*1.
Брюно замечает, что начиная с 70-х годов, когда увлечение спортом еще увеличилось,—les protestations d'un Viennet a pro-pos de turf et de jockey eveilleraient desormais un rire inextin-guible*1 2.
§ 271. В самых общих чертах эволюцию литературного языка в XIX в. можно представить себе, как то сделал Брюно
1 Приведено у Nyrop, о. с., t. I, стр. 98—99.
2 Brunot et Bruneau Ch., Precis de grammaire historique de la langue fran$aise. PM 1933, стр. XL.
в своем очерке языка XIX в.1, связав ее с эволюцией литературы, начиная с романтизма. Гюго, как мы уже говорили, первый потребовал для писателя свободы пользоваться обыденным словом, называть вещи своими именами, а также создавать новые слова и извлекать из прошлого то, что может быть обновлено и использовано для придания языку большего разнообразия и образности. Отсюда прежде всего борьба против изгнания из литературного языка des mots propres, против самого принципа деления слов на mots nobles и mots propres, против перифразы. Брюно приводит из первых произведений Гюго такие прежде недопустимые слова как laver, vieillard, chien, che-val, bdton, bdtard, ecurle, hareng, fiacre, imperial de la diligence, menage; целые выражения вроде lever les stores; ebranler et plancher et plafonds, et p'Jlers; faire secher le manteau; vous etes de goat ё и т. п. Эта потребность в использовании простых обыденных слов настолько ощущалась и осознавалась у представителей нового класса, создававшего свою литературу, что через какие-нибудь десять лет старая традиция, защищавшаяся классиками и пуристами эпохи р.с гаврации, стала просто забавным пережитком. Се fut un divertissement que de retrouver des formates ridicules dans le gout d'autrefois. Toute la generation de 1840 s'y est amiisee" 2, говорит Брюно.
Гюго сам с гордостью оценивал свою роль в этом отношении, и в том произведении, где он характеризует состояние классического языка, которое мы приводили в § 199, он далее говорит о самом себе в ярких и выразительных образах.
„Alors, brigand, je vins, je m’ecriai: „Pourquoi Ceux-ci toujours devant, ceux-la toujours derriere? Et sur 1’Academie, aleule et douairiere, Cachant sous ses jupons les tropes effar£s, Et sur les bataillons d’alexandrins carr£s, Je fis souffler un vent revolutionnaire.
Je mis un bonnet rouge au vieux dictionnaire...
Et declarai les mots ёgaux, libres, majeurs.
Je nommai le cochon par son nom; pourquoi pas? J’otai du cou du chien stupefait son collier D’epithetes; dans 1’herbe, a 1’ombre du hallier, Je fis fraterniser la vache et la gёпisse,
i В VIII томе „Histoire de la langue et de la Htterature francaisa publiee par L. Petit de Julleville, 6 tirage, 1924, стр. 704—884.
a Там же, стр. 734.
L’une 6tant Margoton et 1’autre Berenice. .. Je massacrai 1’albatre, et la neige, et 1’ivoire, Je retirai le jais de la prunelie noire, Et j’osai dire au bras: „sols blanc, tout simplement*.
§ 272. Архаизмы у романтиков встречаются в большом количестве, особенно в произведениях исторического характера. Еще Шатобриан вводил их в своих творениях с большим искусством, в „Atala“ и особенно в „Memoires d'oatre-tombe*. Разумеется, не все они могли быть, действительно, возрождены, авторы применяли их для передачи местного колорита в исторических драмах или романах. Некоторые из них, однако, получили настоящее распространение, как напр.: moutiers, palefroi, ouir, destrier, amenuisor, rameux, remembrance, vcspree и т. п. Кое-где и в самом синтаксисе допускались старинные обороты речи, как напр. опущение определенного члена, инверсии в порядке слов, прежнее употребление предлогов и т. д.
Сравнительно меньше в языке романтиков представлены неологизмы, в отношении которых смелым предшественником писателей романтиков был опять Шатобриан со своими словами как idealiser, imbelliqueux, intersectе?, entomber les afeux, di-luvier, gunite ar, fragrance, morosite. У самого Гюго очень немного слов, им самим созданных, среди которых фигурируют, например, douteur, rougeoyer, faroxchement, recadenasser, re ger-mer, republier, fecondateur, luxurier, co ngr at ul at ear и некоторые другие. T. Готье занимал в отношении неологизмов резко отрицательную позицию, повторяя свой парадокс, что нет новых вещей и следовательно не нужно новых слов, ибо „ccquon ар-pelle an progres n'est que la remise en lumiere de quelque lieu commun d£laiss£. J"imagine qu'Aristote en savait aussi long que Voltaire*1.
Можно сделать вывод, что в этот период развития литературного языка собственно новых слов вошло в него немного.
§ 273. С выступлением писателей-реалистов обогащение словаря литературного языка происходит еще более интенсивно. Мы уже говорили о том, как пользовался языком Бальзак. Ему принадлежит известное заявление: „Nous sommes trots й Paris, qui savons notre langue, Hugo, Gautier et moi“. И действительно, словарь его исключительно богат: он знал и пользовался языком прошлых эпох, языком провинции, техники и науки, часто узко специальных отраслей, не говоря, конечно,
1 Brunot, назв. соч., стр. 749, прим. 4.
о разговорном языке. „Plus que personae, il a eu la griserie de science qui a ete Vivresse de notre siecle, говорит о нем Брюно. La technologic des mathematlques, des sciences naturelles lui est familiere... Il tire de la langue du commerce, sans conteste la moins estimee de toute, des expressions et des images"1. Но он уже является и творцом многих новых слов, длинный список которых приводится его критиками и исследователями. Типичный представитель буржуазного класса, с необычайной яркостью отразивший в своих произведениях всеобщую погоню за наживой и неограниченную возможность превращения из мелкого буржуа в крупного капиталиста, Бальзак в языке своих произведений особенно ярко показал новые возможности использовать все средства и выражения, которые таил в себе язык, дотоле слишком стесненный в своем развитии.
§ 274. В дальнейшем язык идет уже быстрыми шагами по намеченному пути. Флобер, например, возводит в доктрину „propriete du mot*. Характеризуя язык героев „Madame Bovary", Брюно говорит: „Que Homais parle, qu’il soit seulement question de lui, c’est un melange de termes scientifiques et communs, de pretention et de vulgarite; si c’est le cure qui apparait, des for-mules elevees, retenues de ses ёЬдбеэ et de ses livres, viennent ressortir sur un fond de platitude native. Lheureux, Charles, sa femme, Rodolphe, Ьёоп out chacun leur langage comme leur style, ou se marque la difference de leurs natures, de leurs occupations, de leur naissance. Comme un barometre d’une 5еп51ЬПИё extreme, ce langage accuse les moindres dёplacemeпts de 1’observateur dans ce milieu de village" 2. В каждом описании у Флобера слова точно соответствуют предметам; самые небольшие детали обстановки получают свое обозначение: „On n’est plus debout contre la porte, mais contre le chambranle de la porte, la vigne ne grimpe plus au faite des murs, mais jusque sous le chaperon... Les tables sont non pas salies, mais ро155ёез par les glorias. A chaque instant une phrase arrete, qui pour-rait etre d’un homme du шёЬег, de tous les metiers" 3. Понятно то огромное влияние, которое имел Флобер на последующих романистов в отношении искусства пользоваться всеми средствами языка. Сам он, приступая к писанию „Саламбо", принялся за изучение античных источников, которые обогатили язык его знаменитого романа массой новых слов, взятых непо
1 Brunot, о. с., стр. 759—760.
«Там же, стр. 763.
’Там же, стр. 764—765. См. еще AlilstrOm, Etude sur la laugue de Flaubert P., 1899.
средственно из языков древности: beryls, ca’c^doines, glossopetreSy calla'tdeSy abbadiry bdelliurriy ergastuley filipendule, cinnamoney lo-tey myrobalotiy galbanum, sty rax и т. п. Этим он открыл путь к использованию в литературном языке новых слов из древних и восточных языков, которые получили особое распространение, напр., у Леконт-де-Лиля и других парнасцев.
§ 275. Неологизмы, еще очень мало представленные у романтиков, в особенности широко практикуются у писателей натуралистов и импрессионистов. Из языка Гонкуров Брюно приводит: empoignant, croquade, echappade, marmottage, parlage, chantonnzment, desordonnement, eclairemcnt, endormemznt, serpen-tement, titillement; blondeur, derideur, re gat dear, tortureur, re-veneur; cernure, ggrenure, sabrure, zlgzagure; aquarelle, diadane, fusing, haschische, nuage; barboteux, brouillardeux, clreux, me-lancolieux, pretreux, talentueux и много других Б Так же отмечаются неологизмы у А. Доде, напр.: absorbeur, s'active^ affectaosltg, aureole у bestialisgy cosmetiqug, diagnostiqueur, enfcr-mement, gvellleey farandolery gironnzry impressionists, jaillissure, se melancoliser, nervosity notaressey plsin-vsnt, reclamiet, som-breury tarasconnadey tournement и т. п., наряду со многими словами разговорного языка или южно-французскими диалектизмами. Нечего говорить о Бодлере, одно предисловие которого к его „Fleurs du mal“ regorge de neologismes, по словам Брюно. В результате „la notion que la langue est faite a presque disparu; tout le monde — et les idees generales que les sciences naturelies, que la philologie aussi repand, n’y viennent point contredire — tout le monde, dis-je, a le sentiment qu’elle s’elabore toujours, infini-ment, et pretend collaborer a ce travail" 2.
Крайних пределов эти тенденции достигают у символистов, которые создают бесконечное число новых и в значительной степени эфемерных слов, используя для этого и современный и прежний язык, ученые образования, греческие и латинские корни и доводя свой стиль до таких пределов вычурности и субъективизма, которые знаменуют уж? новую стадию общественного раз ития Франции—стадию загнивания капитализма, связанную с усилением упадочных настроений деклассированной, впавшей в пессимизм после разгрома Парижской Коммуны, мелкой буржуазии, для которой замкнутость, оторванность от жизни, уход в поэзию психологических оттенков были типичным выражением переживаемых настроений. Этому, разумеется
1 См. еще Fuchs, Lexique du Journal de Goncourt P., 1912.
’ Там же, стр. 791.
соответствовал язык, также оторванный от жизни, недоступный всем и потому не способствовавший действительному его освобождению от аристократической рутины, как то было в начале расцвета литературы буржуазии.
§ 276. Оценить полностью то, что усвоил литературный язык в смысле обогащения и расширения своего словаря из всех разнообразных источников, которые мы перечисляли выше, представляется невозможным за отсутствием соответствующих сводок и обобщений. То, что сделал пока Брюно в своем очерке, показывает, как много в этом отношении приходится на долю каждого писателя. В самом деле, если взять для примера диалектизмы в литературных произведениях, то, начиная с Жорж-Санд, они фигурируют у многих писателей XIX в., рисующих нам картины из быта французского крестьянства. Нормандизмы встречаются в романах Флобера и в новеллах Мопассана, пи-кардизмы у Ришпена (le Cadet), провансальские слова в повестях Альфонса Доде, лотарингские в рассказах Териэ и т. д. Конечно, большинство из них осталось как выражение couleur locale в пределах тех произведений, в которых они были использованы. Однако, можно привести некоторое количество слов, получивших более широкое распространение и вошедших в общелитературный язык. Эти слова преимущественно провансальского происхождения, как напр.: ballade, farandole, b£ret, bombonne, bergelad?, besau, bouguiere, bouillabaisse, boujaron, bras?, brassadelle, brinasse, coucourelle, но встречаются и некоторые термины, относящиеся к рыболовству, земледелию и другим областям сельской жизни, которые пришли из других диалектов, не исключая и Бельгии. Так, например, plchenette— валл.; pieuvre из диалекта норм, островов; piolet—швейц.; ratatoille, baguettes, beta — зап.-франц, (соотв. betail); binlou— брет.; bougonner — зап.-франц.; boulage — сев.-зап.; bourboullle— ю.-зап.; brelauder—центр.; breste — зап.; deplanter — зап. или сев.-зап. 1 и т. п.
§ 277. Очень много новых слов появилось в XIX в. в связи с развитием науки и техники. Большая часть их принадлежит к литературному языку, если не считать слишком специальных слов, остающихся достоянием известной группы специалистов, будь то инженеры, врачи, естественники или филологи. Эти
1 Примеры эти взяты у Е. Gamillscheg, Etymologisches Worterbuch der franzosischen Sprache, Heidelberg, 1926—1929. См. еще Wimmer, Spracheigentumlichkeiten des modenisten Franzosisch erwiesen an Erck-mann-Chatrian, Heidelberg, 1910; Caro G., Syntaktische Eigentilmlichkeitea der franzosischen Bauernsprache Im roman champgtre. Berlin, 1&91.
ученые слова создавались обычно из корней древних языков; греческого и латинского, иногда обоих сразу. Примерами последнего типа являются autoclave, aeronef, automobile. Каждая отрасль пауки обогатилась огромным колит ством таких терминов, и если грамматики и филологи и протестовали время от времени против злоупотребления учеными словами в литературном языке и особенно самого принципа строить их из материала древних языков, то нельзя не признать справедлив; сть замечания Брюно, что сами они создали в своей области точно такую же терминологию: vocalism,?, consonantisme, apocope, syncope, Vision, dia critique, periphrastique, syntaxique, labial, dental, velaire, nasal is er, oral, nasal и т. п. Все писатели XIX в. в большей или меньшей степени отдали дань этому новому запасу слов, связанному с успехами научной мысли и открытиями и изобретениями в науке и технике. Через литературу, школу и особенно через прессу и научные журналы эти слова постепенно становились достоянием всех образованных людей и входят уже теперь во всякий словарь литературного языка. Apiculture, aquarum, ascens?ur, automate, balneaire, calorifere, canalisation, ceramique, cinematograph?, decorat if, irrigateur, melioration, phonographe, photograp'iie, te’egraphe, telephone стали теперь общим достоянием из языка техники. Медицинские термины, как напр.: ausculter, bronchite, chloroforme, diagnose, en!4rite, laryngite, meningiie, microbe, nevralgie, neurasthenic, peritonite и пр. также прочно вошли в обиход речи. Нечего и говорить о новых словах из области химии, физики, астрономии, которые немедленно по своем введении в учебники становятся также общим достоянием. При этом возможности создания новых слов в сфере науки и техники ничем не ограничены, и до сих пор обогащение языка из этого источника продолжает быть очень интенсивным. Стоит только вспомнить современные термины из облгеги авиации, полетов в стратосферу, радиовещания и т. п., чтобы убедиться, что процесс создания ученых терминов и их проникновения в общелитературный язык продолжается самым активным образом и по сие время. Наравне с этим создались технические и научные термины средствами родиого языка, которые тем легче входили в язык: cheval-vap?ur, timbre-postc, numerotcur, pap'er-monnaie, pardessus, plus-value, presse-papiers, sous-rnarine, sous-sol, train-poste и бесчисленное множество им подобных создались и вошли во всеобщее употребление в течение того же XIX в.
Среди новых терминов политического языка можно привести absolutisme, absolutiste, abstentionniste, cooperative, centralisateurt
centrier, codifier, constitutionnaliser, dgcentralisation, dgfectionniste, demagogique, desorientation, gtatiser, gtatisme, glectionner, ingligi-bilitg, individualitg, intransigeant, localiser, militariser, obstruction^ niste, opportuniste, protectionnisme, progressiste, protocole, proto-coliser, radical, rgactionnaire, solutionner, surproduct ion, ultra-liberal и т. п. Языку социализма принадлежат: socialiste, cavitalisms, communisms, collectivisme, cooperatlsme, agrarien, indust rialisme, fusionisme, paupgrism?, proletariat, prJgtarien, salariat, socialise^ evolutionnaire, greve ggngrale, grgviste.
§ 278. Брюно дал любопытную иллюстрацию, выбрав новые слова из газет от 16 мая 1899 г. и еженедельных журналов общих и специальных, которые являлись неологизмами конца века и не были во всяком случае зарегистрированы в словаре Литре. Они занимают И страниц (с указанием источников) и составляют во всяком случае несколько сот. Среди них мы встречаем, например, mgdecine (в смысле женщина-врач), deputes, ingenieure, un automobile, un pneuniatique, unpgriodique; extirpable, boycottage, pourcentage, portefeuillard, sensationnel, selectionner, atterrissement (atterrissage d’un ballon), emballement, bicyclette, midinette, pgtrolette, zouavette, cocardier, corsager (ouvriere corsage-re), gaucher (depute de la gauche), clownerie, fripouillerie, vieilloterie, becheur, blondeur, cercleux, flirteuse, galopeur, handicapeur, mat-cheur, tapeur, thg&treuse, pedaleuse; adverser, aglsser,flirter, interviewer, matcher, pgdaler, polgmiquer, se sclgroser, sobriquetter и т. д. Сложные слова claire-vue, deml-portion, franc-fileur, haut-parler (tgigphone), juste-mllieu, artlcle-rgclame, bateau-phare, bicyclette-tandem, chapeau-prime, collet-prime, paletot-sac, statut-type, velo-club, voiture-rgclame, wagon-bar и т. п. Огромное же большинство новых слов составляют ученые термины, частью прямо взятые из латинского: sanatorium, grandiloque, comburer, inexpert и др., частью образованные от латинских корней (из нескольких сот мы дадим здесь только такие как champional, ministresse, sgnatoresse, microbien, abrlcotlne, bgngdictine, crgoline, lanoline, saccharine, thyroidine, toxine, auto mob ills me, cabot. nisme, capitalisme, cyclisme, InfantiHsme, automobiliste, congressiste, cyclists, fgministe, internationaliste, nationalists, tecgfiste (membre de Touring Club de France), anti-militariste, antisgmltisme,antitoxique), частью производные от греческих корней: с Ing mato graphic, appendicite, myocardbe, phagocytose, anti-autoritaire, antidiphtg-rique, adenoids, cinematographs, cytologie, polyngvrits и т. п., иногда из корней разных языков, вроде agro-club, anatomo-pathologique, photocopie, photo-revue, politico-ecclgsiastique, pseudo-tuberculose, radiographic, vglodrome и прочие.
Эта иллюстрация достаточно ясно показывает необычайно широкие перспективы, которых язык пе знал в такой степени никогда за время своего существования. Неологизм, как видно, является все время неистощимым источником обогащения словаря.
§ 279. Нам остается еще выяснить последний источник пополнения литературного языка, именно, разговорный язык, выросший из речи подчиненных классов, который в связи с изменениями общественной структуры вступил в XIX в. также в новую фазу своего развития.
Разговорный язык городского населения, который отличался своими особенностями уже в XVI — XVIII вв. (см. §§ 224—240). продолжал существовать и развиваться и после буржуазной революции 1789 г. В XIX в. этот язык воспринял в себя много новых элементов в связи с ростом пролетариата, отовсюду пополнявшего свои кадры, и в то же время значительно расширил сферу своего влияния при дальнейшем сближении города с деревней и распространении языка столицы в провинции. Л. Сенеан, посвятивший этому языку наиболее обстоятельное исследование указывает, что народно-парижский язык (le vul* gaire parisien) в течение XIX в. стал „un idiome tmifie que pirlent des millions de Parisiens et de Francis". „C’est un fait aiijourd’hui indeniable, qu’a cote du fran<;ais litteraire qu’on ecrit plutot qu’on ne parle, vibre et palpite cet autre fran^ais qu’on parle plutot qu’on п’ёспЧ, продолжает он1 2: „Un double caractere le distingue de la langue ecrite: il se montre a la fois plus conservateur et plus mobile. Tout en gardant nombre d’archai’smes, il est le reflet imme-diat des transformations sociales, du mouvement reel de la langue nationale. D’une part, le contact de plus en plus intime des dif-ferentes classes sociales ou professionnelles a eu pour resultat 1’absorption par le bas-langage de toutes les langues speciales et techniques . .. d’autre part 1’importance exceptionnelle prise par la capitale a eu pour consequence 1’expansion de 1’argot parisien dans le pays tout enticr*3. Задачей своей книги Сенеан поставил изложить эволюцию этого языка в XIX в. В современном его состоянии обстоятельно описал разговорный язык широких масс Анри Бош4, так что в настоящее время мы
1 L. Sainean, Le Langage parisien au XIX-e siecle. P., 1920. См. еще интересный этюд Gougenheim, La langue populaire dans le premier quart du XIX-e siecle. P., 1929, где дана характеристика народного языка по данным современного словаря Дегранжа.
2 Там же, стр. VIII.
3 Там же, стр. 1.
4 Н. Bauche, Le langage populaire. 2 ed. P.f 1928.
можем достаточно полно представить себе картину современного разговорного языка, руководствуясь названными источниками.
§ 28). В произношении своем разговорный язык сохраняет еще много черт, которые ему были свойственны в прежнее время, но с другой стороны некоторые характерные его особенности, известные нам из памятников XVII — XVIII вв., теперь уже нивеллированы под влиянием литературной речи. Так мы найдем ещз следы прежней ложной регрессии в виде изменения а в е перед г, напр. в erriere, Montpernasse, Monmertre, но самое изменение е в a (darnier и т. п.) уже не сохранилось. Особняком стоит изменение е в а в местоимении elle, которое звучит al.
Гласный и (начальный) имеет определенную тенденцию произноситься более открыто, приближаясь к о: ovrier, jornal, bor-gcois в чем, быть может, возможно видеть продолжение явления восстанови шия о вместо и, начатого в литературном произношении в XVII в., которое, проникнув в разговорный язык, увлекло за собой большинство слов и со старым этимологическим и (см. § 202).
Гласный э, как это было свойственно и ранее разговорному яз’-’ку, исчезает в срединных слогах гораздо чаще, чем в литературном. Элизии подвергается э не только в таких случаях как p'tit, ch'val, откуда и castrate с as'role, но и в местоимениях je, те, te, le, напр.; j'frats bien une courte priere, j'te dis, в указательных формах glui-ci, Qlui-la, откуда далее gui-ci, Qui-la.
Носовой о часто теряет лабиализацию: lindi^fjundi.
§ 281. В произношении согласных характерным является исклни свойственная народной речи утрата г и Z в конце слов после согласных: aimabe, meube, ensembe, ongue, trefe; pauve, live, batte, defende и т. п. Такой же старой чертой является упрощение группы ks пер д согласными: espres, esploslon, или пер .становка ее в конце слов: Felisque, risque ( = rixe), равно как постановка протетического е перед начальной группой $ согласный: estatue, estrophe, especiale и т. п. Произношение Г кек j увлекло за собой и группу lj, откуда million, milliard, milieu, cscaller звучат как miyon, mlyard, mlyeu,escayer. Исчезают из произношения непривычные согласные перед согласным, как например b в случаях: oscur, ostiner, nonostant. В равной степени элндпруется конечное t после согласных в книжных словах: intaque, compaque, inseque, strique, artisse, dentisse. H aspire не играет никакой роли и не препятствует liaison: le-z-haricots, le-z hors-d' oeuvre и т. п.
Изредка встречается старое явление артикуляции kJ как tj: с'тИёпге, tlosque.
§ 282. В отношении liaison для разговорной речи характерно вообще его отсутствие. В известной степени сохраняется в liaison z, но очень мало t1. Зато в такой же степени как в народном языке XVIII в. является ложное liaison, напр.: peu-z-a-peu, il va-t-et-vient, il faudra-t-aller, где мы видим ту же черту: стремление восстановить утраченное в живой речи под влиянием литературного языка, а на деле ложную регрессию явления.
Типичной чертой прежней народной речи, ныне продолжающей сохраняться в разговорном языке, является также перестановка плавных или их диссимиляция: berbis, corcodile, percepteur, даже arposer ( = reposer), arnaquer (=renac*er) и т. n., colidor, nantilles (—lentilles).
§ 283. Как характерную черту, отмечает Бош тенденцию к постановке ударения на предпоследний слог: Paris, admission, caresser, clairvoyant и т. п.
§ 284. Еще более своеобразных особенностей имеет разговорный язык в своей морфологической системе. Здесь можно заметить тенденцию к полному уравнению различных форм имен, поскольку они еще уцелели в литературном языке. Так, в формах числа исчезают последние их остатки, и les chevals, les amirals, les mals, des boeufs показывают включение их в общую массу имен, различающих число только при помощи служебных слов. Точно также в прилагательных заметна тенденция к употреблению единой неизменной формы в обоих родах, напр. та veste est sec, une femme maladif; особенно это проявляется, когда прилагательное стоит как предикат: elle est furieux, elle est tres franc, elle est tout petit и т. п. Быть может, отсюда надо объяснить и случаи употребления форм женского рода при существительных мужского рода, которые Бош объясняет изменением рода самих существительных: Г air est bonne, Pappel est faite, une petite hdtel.
Последние остатки синтетических степеней сравнения также начинают исчезать: plus bon, plus mauvais встречаются чаще, чем mellleur или pire; формы moindre и pis совершенно вышли из употребления.
§ 285. В области местоимений характерна явная недостаточная выразительность личных форм, стоящих при глаголах, отчего рядом с ними ставятся самостоятельные формы: moi faime le
1 Бош приводит также фразы как le-z-angle son(t) arive(z)-ici; i(l)z on £te или i son £t£, где поставленные в скобки звуки могут и отсутствовать.
16 Сергиевский 241
vin; moi j’prends I'verre; vous autres, vous n’savez pas; nous autres, nous on aime pas $a\ t’as vu да, tot и т. п. Несомненно, что поскольку старые личные формы стали просто личными префиксами, живая речь требует выражения собственно местоимений лица, используя для этого существующие самостоятельные формы. Местоимение И при этом чаще звучит в старинной своей форме i: i vient, i ya, i у avait, а во множественном числе il чаще чем ilz или iz при liaison, напр. il ont pas voulu; ilz en veulent pas; i sont v’nus. Elle произносится также alle, a elles— €lz, ё1, ёг, az. При этом местоимения 3-го лица часто стоят при существительном-подлежащем, напр: та femme elle est venue; les vieilles femmes elles sont toujours a causer и даже ma femme il est venu.
Для относительных и вопросительных местоимений характерны также усиленные описательные обороты; так наряду с обычным относительным qui встречается и замена его через que с последующим личным местоимением: e’est toi qui lui ziy a ёсгИ или cest toi que tu lui ziy а ёсгИ', que ставится также вместо dont*. la femme que son mari est mort hier; la chose, que je vous parle. Вопросительное qui чаще заменяется оборотами qui est-ce qui, qui que e’est qui, qui que c’est-dl qui, напр.: quisqul est venu? или qui que c’est qui est venu? Равным образом que заменяется оборотами qu’est ce que e’est que, quoi que c’est-ll que, напр.: qu'est que e’est que vous voulez? или quoi c’est-il que vous voulez? и другими. Отметим еще специальную вопросительную частицу ti (или I, если предшествующее слово оканчивается на t), постановка которой после глагола достаточна для выражения вопроса без инверсии подлежащего: vous avez ti vu? I z ont i ё1ё la-bas? Vous leurzy avez t ёсгИ de venir? Бош высказывает даже преположение, что эта частица со временем станет специфическим признаком вопросительного предложения, подобно русскому „ли"1.
§ 286. Глагол представляет особенно много отклонений от литературной речи. Исчезло вовсе из употребления раззё simple и imparfait du subjonctif. Глаголы avoir и ё1гё как вспомогательные не различаются так строго, как в литературном языке: je suis ё1ё встречается наравне с правильным j’ai ё1ё как j’ai venu, j’ai топ1ё, j’ai 1отЬё, j’ai sorti заменяют в сложных временах je suis venu и т. д. Совсем не употребляется раззё агйёпеиг, и plus-que-parfait иногда стоит на месте imparfait. Формы будущего времени испытывают, по словам Боша, настоящий кризис:
1 См. по поводу частицы ti Вандриес, Язык. М. 1937, стр. 164—166. 242
с одной стороны futur заменяется описательными оборотами с vouloir или alter: je vats или veux partir, с другой стороны в его образовании наблюдаются часто неправильности. Примерно в таком же положении является и conditionnel, которое разговорный язык часто предпочитает заменять описательными выражениями, напр. вм. nous voudrions bien entrer являются on peat i entrer? или si c'£tait possible qu"on peuve entrer и т. п.
Сокращается в своем употреблении и subjonctif и на его месте иногда является indlcatif, напр. je veux qu"il vient встречается чаще, чем qu?il vienne. В некоторых случаях его заменяет infinitif напр.: Donne le journal. — Pourquoi faire? — Pour mol le lire.
Самым характерным является в спряжении начало утраты особой формы 1-го лица мн. числа, которое заменяется оборотом с on. Глагол aimer таким образом в настоящем времени является в следующем виде в изъявительном наклонении: jeme, tern, Нет, оп-пёт, vzeme, izem и аналогично в сослагательном: kjem, ktem, kilem, kon-nem или knouzem'on, kvouzemie, kizem.
§ 287. В словообразовании можно отметить большую распространенность некоторых суффиксов, напр. -ard, -asse, -ot, а также специфические свойственные разговорному языку формативы как -ingue, -mar, -oche и др., большей частью с отрицательным значением, как напр.: epicemar — gpicier, officemar= off icier, grognasse, galonnard, chena>se = visage, figure; pochard—ivrogne, d£gueulasse — d£ ofita it, polvrot—ivrogne, bido-che = viande, alboche = allema id, mannczirig ie = marchand de vln, ribouldingue—fete, noce rigol'ioche ~tres rigolo, откуда и rigolbocher= s' amuser de toute maniere и т. п.
Особенно характерным для разговорной речи является усечение целых окончаний или сокращение слова на целый слог, причем иногда вместо откинутого окончания является гласный о. Отсюда rata вм. ratatouille; soce вм. societe; do и Не вм. dou~ illet в значении "argent"; colon вм. colonel; couverte вм. convertin'e; perme вм. permission; estome вм. estomac; auto вм. automobile; metro вм. metropolitain; photo вм. photographic; v£lo вм. velo-cypede; и далее тёсапо вм. mecanicien; pharmaco вм. pharmacies; convalo вм. convalescence; avaro вм. avarie; populo вм. po pulair e; proprio вм. proprltftaire; prolo вм. proletaire и т. п. Несколько реже, но встречается и усечение начальных слогов: boche вм. alboche или caboche; tatouille вм. ratatouille; cipal вм. (garde) municipale и т. п. Интересно отметить и обратный процесс усиления слов, особенно глаголов, посредством приставок, чаще всего ге, напр. rentrer вм. entrer, rajouter и даже rerajouter, raugmenter и raugmentation, repasser, repayer и repayement, 16* 243
ddcesser вм. cesser, devenir de вм. venir de, также напр.: de de Id; je vien de d4d, je viens de d'parld.
§ 288. Но самое существенное отличие разговорного языка от литературного заключается в его лексике, которая до сих пор не включалась в обычную—даже не академическую — французскую лексикографию и уже давно вызывала необходимость в появлении специальных словарей народной речи. Уже более ста лет назад был издан любопытный словарь Des granges' а под заглавием Petit dictionnaire du peuple... contenant un apergu comique et critique des trivialitds, balourdises, mots tronques et expressions vicieuses des gens de Paris et des provinces. Paris, 1821. Этот словарь, созданный из пуристических целей, дает интересный материал для характеристики разговорного языка того времени. Ему предшествовал „ Dictionnaire du bas-langage, ou de manidres de parler usitdes parmi le peuple, изданный в Париже d'HauteVe^ в 1808 г., который тоже очень верно передает особенности народного языка его времени. В течение XIX и XX вв. подобных словарей было издано несколько, хотя не все они составлены с такою тщательностью, как эти старые работы, особенно словарь д’Отеля, черпавшего свой материал непосредственно от народных масс. И все же, как справедливо указывал Сенеан, до сих пор в самые лучшие словари французского языка запас сдов из разговорной речи не включается и се n'est que subrepticement, et d contre cceur, qu'il у glisse de temps en temps quelque rejetcn de la petite bourgeoisie, voir тёте, du menu peuple*1. Больше эти элементы нашли себе место, как мы знаем, у натуралистов XIX в. и некоторых поэтов, сознательно решившихся ввести в литературу разговорный язык широких масс городского населения.
Своеобразие лексики разговорного языка, как показало исследование Сенеана, заключается в том, что она включает в свой состав разнообразные элементы из специальных диалектов профессий, рабочих разных отраслей, языка военных казарм, крестьянских диалектов различных провинций, особых выражений и слов, известных в колониях из местных языков, в некоторой степени даже языка деклассированных элементов. Наряду со всем этим разговорный язык сохраняет много архаизмов и небольшое число заимствований из языков соседних народов... „Plusieurs raisons expliquent cette £volution“, говорит Сенеан: wav£nement de la d£mocratie; facilit£ de plus en plus grande, vers le milieu du 19-e si£cle, des moyens de communication, routes
1 SainSan, о. с., стр. VIII.
ou chemins de ter; effacement des distinctions sociales du passd en тёте temps que du particularisme des anciens corps de metiers; contact de plus en plus fr£quent des divers classes professionnelles, entrainant le m£lange graduel de leurs langues sp£ciales, lesquelles finissent ainsi par ё!ге absorbees dans le langage populaire parisien “
Среди всех этих элементов большую долю составляют разнообразные провинциализмы, пришедшие со всех концов страны, немногие из которых вошли даже в литературный язык. Здесь встречаются и нормандизмы, как напр.: berlaude 'viande de mou-ton, dure et coriace' ;chignole 'voiture a bras'; guib oil e 'longue jambe'; maronner ' gr о gner и пикардизмы, \\awp.:bistouille 'melange d'eau-de-vie et de cafe'; dringue ' colique'; raquer 'payer и слова западных диалектов, напр.: claviot 'crachat £pais'; crosser 'critiquer, vilipender'; faramineux '£tonnant, extraordinaire'; hosto 'hotel garni'; moutard 'petit garQon. Много слов пришло из ближайших к Парижу областей, как Берри, Орлеан, Шампань, напр.: babouine 'babine'; bide и bidon 'ventre, gros ventre'; bringue 'femme degingand£e'; carcan 'rosse'; clampin' paresseux'; riclot 'soulier'; liquette 'chemise'; tiffes 'cheveux'; trouille 'colique' и в переносном значении 'реиг' и т. д. Немало элементов отметил Сенеан из франкопровансальских областей, как напр.: d^caniller "se sauver', grafigner 'ggratigner', rapiat 'avare' и т. п.; из провансальских: galfatre 'vaurien', loufiat ЧтЬёсИе', barouf(l)e 'tapage', bidoche 'cheval de bois', chambarder 'bouleverser', goule 'bouche, gosier', mourre 'maseau, visage', chabrol 'melange de vin avec du bouillon', ch(e)tibes 'bottes' и enchetiber 'mettre en prison', ragougnasse 'mauvais ragou' и т. п. Всего больше этих диалектизмов пришло из ближайших к Парижу областей центра и запада и преимущественно в XIX в. в связи с притоком населения из этих областей в Париж.
§ 289. Среди многочисленных архаизмов, сохраненных в разговорном языке, следует отметить, например, sercher вм. chercher, известное еще в старофранц, в виде cerchier соответственно своему происхождению из лат circare; flume вм. flegme отмеченные Hindret в XVII в. как принадлежность языка мелкой буржуазии; naier вм. поуег также известное с XVI в. и ясно принадлежащее народной речи своим al вм. oi; blafard 'piece d'argent' от старинного названия монеты времен XV в.; bafrer 'manger gouldment', известное уже у Рабле; briffer 'manger avidement' также принадлежащее XVI в., bagotier ’носильщик’ известное из
1 Sainean, назв. соч., стр. 129ч
XVII в., de gob tiler "vomir", впервые встречающееся тоже в XVI в.; frippe "bonne chere' от глагола friper XVI—XVII вв.; gazouiller "sentir mauvais", известное в XVII в., itou "ainsi, pare tile me nt", встречающееся в произведениях Ваде, и многие другие.
§ 290. Оставляя в стороне немногие заимствования из арабского (в колониях), немецкого и других языков, отметим, что значительную долю разговорной лексики составляют слова солдатского языка и различных профессий. Сенеан приводит слова из языка металлистов, печатников, кожевников, пищевиков. Наконец из языка деклассированных элементов общества вошло некоторое количество слов, которые придают своеобразную окраску разговорному языку, часто весьма выразительную, с богатой синонимикой для определенных областей.
§ 291. В течение XIX в. разговорный язык все сильнее проникал в литературную речь, и Сенеан прав, делая из своего исследования следующее общее заключение: „Cest ainsi que la langue generale s’enrichit et s’enrichira de plus en plus en puisant a la source vive de 1’idiome populaire. Avant d’admettre un vocable, elle en exige prealablement le stage plus ou moins long dans le vulgaire parisien... Cependant, la langue litteraire n’attend nullement cette penetration tardive et en quelque sorte officielle des vocables populates; elle se les approprie promptement et en grand nombre... C’est ainsi que les genres litteraires qui s’inspirent de la vie cou-rante, de la vie g£n£rale, ont recours a la langue parlee ou vulgaire, expression immediate des besoins et des bouleversements sociaux... En depit des censures des grammairiens, c’est 1’idiome vivant, le vulgaire parisien, qui renferme les germes des enrichissements futurs de la langue generale*1.
§ 292. Трудно установить те слова разговорного языка, которые приобрели полное право гражданства в литературном языке, так как словари литературного языка, издававшиеся в XIX в., как именно шестое и седьмое издания академического словаря (1835 и 1878 гг.), регистрировали их далеко недостаточно. Нюроп приводит в качестве таковых: argot, bagou, bastringue, boniment, caboulot, c tmbriole, cambrioleur, escarpe, flouer, fru-squin, gouape, m ioche, pignouf, trimer, turbin, turbine, voyou. Сенеан добавляет из академического словаря 1835 г. bichonner, blaser, bougonner, cabotin, casquette, chique, chiquer, collegien, crdne (adj), croque-mort, decaver, de got er, foulard, fringale, gamin, luron, riboter, sapin (= venture); из словаря 1878 г. bisquer, charabia, chipie, croque-mitaine, delur£, escalope, faraud, fau-
1 Sainean, о. с., стр. 477—479, passim, 346
bourien, flageolet ( = haricot), fldner, fricot, gabegie, gdteux, gouailler, grincheux, limousine, loustic, macabre, mamour, ma-ronner, minable, moatard, раппё, poigne, rafistoler, rancard, rapin, rococo, troupier.
Но, конечно, эти, допущенные в академические издания, слова не составляют всего количества слов разговорного языка, вошедших в литературный язык. Писатели XIX в. использовали лексику разговорной речи достаточно широко. Не говоря уже о Золя, можно указать на Гонкуров, Гюисманса, Лаведана, Рони, Жип, Аристида Брюана, Л. Ксанрофа, Ж. Риктюса и многих других, в той или иной степени отдавших дань увлечению богатым материалом, который представлял им разговорный язык.
Все усиливающееся его влияние сказалось особенно сильно в новейшее время, когда дальнейшее проникновение живой речи в письменный язык стало представляться уже угрожающим для пуристов и ревнителей чистоты литературного языка.
§ 293. Как итог развития литературного языка в XIX в., помимо всего изложенного можно привести следующие слова Брюно и его характеристику состояния языка в 1900 г.: „Je veux dire que la p6riode d’effervescence qui suit toujours une emancipation dure encore. En comprimant ses instincts, on a fait que notre langue deja vieille, une fois lib£ree, s’est retrouvee avoir des appetits de jeunesse et qu’il faut laisser le calme lui venir... Tout le monde la croyait pauvre, et plus propre par sa justesse un peu s£che, sa simplicite r£guli£re au raisonnement qu’a la poesie. Tout & coup elle a montre qu’elle pouvait lutter avec toutes les autres d’abondance et de pittoresque. Le vocabulaire, sous rimpulsion que les £crivains ont donn£, et aussi sous 1’influence du mouve-ment £ёпёга1е des esprits s’est £normement accru“.
Только немного утрат можно отметить в словаре, как в частности принадлежавшие к числу mots nobles: gueret, fredon, jeune personne, или bladier, boulingrin, delectable, deite, ergotisme, flaquer, gavion, jeunesse, rentraire, ris, sauvagine и т. п. Взамен этого возрождены вновь: antan, azurer, brandes, condiment, drblatique, elaborer, enviable, fallacieux, gargonnet, grandesse, ivoirin, juvenile, livresque, nor me, ombreux, r allonge ment, ruis-selet, rutilant, sautelant, semaison, somnolent, souvenance, unifier, vulgar^. Зато бесконечно много вошло новых слов, которых невозможно перечислить. Из приводимого у Брюно списка свыше 200 слов, не относящихся к чисто ученым образованиям, мы приведем здесь лишь несколько: accident#, active, artistique, as-c#tisme, avouable, blondinet, biondir. caricaturer, caricaturiste,
chaotique, chauvin, chauvinisms, chassd-croisd, chinoiserie, civili-sateur, claquer, collaborer, collectionner, collect ionneur, colonisation, compromettant, conferencier, convenable, continental, contre-attaque, controversy cosmopolitisms, cumulard, dgblaiement, d&-coratif, delayage, d^rnody dtrailler, ddsinvolture, diploma, dis-cutable, entrain, explicable, fldneur, formidablement, global, harmoniser, illusionner, immigration, tnassouvi, incompletement, ind£licat, indeniable, influencer, inoubliable, libre penseur, moderniser, mouvementt, patronner, рЬёпотёпа1, progresser, rastaquou-ere, ^adopter, rearmer, гёЬеШоппег, ^dite, rSglementer, rtorga-ntser, roublardise, sans-g£ne, sauvegarder, snobisms, sous-main, з1ирё/1ег, subventionner, terrifier, terrorlser, troublant, vaniardise, viveur.
§ 294. В отношении грамматического строя изменения были в общем незначительные. Некоторые существительные, не имевшие отдельной формы жен. рода, получили таковую: ассот-pagnatrice, ёducatrice, romanciere, suissesse, tailleuse, что нельзя не поставить в связь с эмансипацией женщины и занятием ею более самостоятельного положения в обществе. Прилагательные на ~aZ, особенно нового происхождения, которые по предписаниям Академии не должны употребляться во множественном числе, тем не менее приобрели формы мн. числа, частью по старым образцам на -аих, частью на -als\ таковы colossal, conjugal, experimental, frugal (frugaux), glacial (glacials), venal.
В формах глагола значительно расширилось в своем употреблении imparfait: оно часто заменяет другие времена в ряде произведений писателей XIX в. Правила последовательности времен часто нарушаются и вообще свободы в построении фразы стало значительно больше L
§ 295. Неизменной осталась только орфография universale-ment reconnue dёtestable, как говорит Брюно. Предложения о реформе возникали все время: и при Наполеоне (Домерг), и во времена реставрации (8ос1ё1ё grammatical во главе с Марлем) и в средине века (Дидо). Но Академия решилась единственно на то, чтобы заменить oi, произносимое как е, через al и восстановить t в прилагательных и причастиях на -ant в словаре 1835 г. и устранить лишние буквы в отдельных словах (напр. rythme вм. rhythme, dysenteris вм. dyssentsris) в издании 1878 г. Неудивительно, что в конце века особенно поднялись голоса за реформу, и в частности рядом ученых и работников
1 Brunot, Hlstoire de la langue et de la literature franfaise, t VIII, стр. 867—873.
печати были предложены очень скромные поправки, как то: упрощение двойных согласных в известных случаях, замена х через 5 во мн. числе (bijous), замена ph на /, у на i и т. п. Было образовано даже Society de reforme в 1888 г., в котором приняли участие крупнейшие филологи, как Гастон Парис, Л- Аве, Дармстетер и другие. Их предложения включали устранение непроизносимых букв (/ в fils, h в rythme, о в faon), упрощение двойных согласных (honour как honorer), замена ph на исключение х во мн. числе и пр. Л. Кледа в основанном им журнале „Revue de philologie frangaise" решил проводить эти предложения, что и выполнял до своей смерти в 1930 г. Но несмотря на единодушие всего учительства за реформу,, несмотря на одобрение ее самыми компетентными учеными специалистами, несмотря на подготовку самого Министерства Народного просвещения к проведению реформы, Академия осталась непреклонна, и по сие время положение не изменилось.
§ 296. Французская орфография, как она окончательно сложилась в XVIII в., является глубоко исторической и этимологической. Можно сказать, что в отношении изображения гласных звуков она осталась на ступени, достигнутой в XIII в., сохраняя тем самым воспоминания о старом произношении, когда письмо передавало его довольно точно. Дальнейшие осложнения орфографии XIV — XV вв., основанные на сопоставлении французских слов с латинскими и приведшие к введению этимологических букв, не только не были устранены, но частично еще усилены в XVI в., и только некоторая их часть была впоследствии устранена, как написания I рядом с и, написания с рядом с I или Ъ рядом «гит. п. При этом работа этимологов XVI—XVII вв. привела к тому, что некоторые старофранцузские фонетические написания были заменены этимологическими, а по неверной этимологизации эти написания оказались внесенными туда, где они не имели уже никаких исторических оснований. К тому же не было установлено никакого твердого принципа для самой этимологизации, и в частности написание двойных букв или применение диакритических знаков над буквами остались весьма случайными и непоследовательными, равно как устранение излишних этимологических букв никогда не было проведено последовательно до конца. В некоторых случаях чисто внешняя аналогия или неточное сопоставление привели к совершенно необоснованному изменению правильной орфографии. Единственным достижением XVII —XVIII вв. явилось введение в употребление диакритических знаков, в извест
ной степени облегчающих не столько написание, сколько зрительное восприятие написанного слова, хотя и их употребление не всегда последовательно, как сейчас увидим. Нечего и говорить, что орфография до сих пор не дает во всех случаях точной передачи отдельных звуков и наоборот в огромном числе случаев передает одни и те же звуки самыми разнообразными способами. Нюроп приводит несколько таких ярких примеров омонимов, изображаемых разными способами. Так слово ver является в виде ver, vers, vert, ver re, vair; слово ve передается через vin, vins, vint, vingt, vain, vainc, vaincs; также te: tin, tins, tint, teint, teinds, teind, thym, tain; se: sain, saint, sein, seing, ceins, ceint, cinq; ta: tan, tant, taon, tend, tends, temps; o: au, aux, eau, aulx, oh, haut; ku: cou, coup, cotit, coud, couds; so: sot, saut, seau, sceau; e: es, est, aie, aies, ais, ait, haie и т. д.1 Нельзя не признать, что это большое число омонимов известным образом оправдывает сохранение в языке дифференцированных написаний.
§ 297. Рассматривая современную французскую орфографию, приходится в первую очередь отметить наличие в ней этимологических букв, введенных начиная с XV в. и доныне сохранившихся. Примерами может служить следующее:
с: amict, scier по связи с латинскими amictus, secare, при старофранц, amit, sier.
d: fonds, nid, nceud, pied при старофранц, fonz, ni, neu, pie по связи с лат. fundus, nidus, nodus, pedem.
g: doigt, doigtier, vingt, seing по связи с лат. digitus, digitale, viginti, signum, при старофранц, deit, vint, sein (и seing).
I: aulne, aulx (Pl. от ail), fils, pouls, сравн. еще Perrault. Foucauld.
Здесь мы имеем остатки орфографии XV—XVI вв., когда I вставлялось после я, которое само развилось из этого I (ср. § 118). Этимологически слова связаны с лат. alnus, allium, fi~ lius, pulsus, старофранц, aune, aus, fi(l)s, pous (cp. pousser).
p: bapteme, compte, compter, corps, exempt, prompt, sculpter, sept, temps по связи с лат. baptisma, computus, computare, corpus, exemptus, promptus, sculpere, septem, tempus; в старофранц, здесь были conte, cors, (cp. corsage), set, terns.
m: automne, damner, condamner по связи с лат. autumnus, damnare, condamnare.
t: puits, rets по связи с лат. puteus, retes при старофранц. puiz, reiz>roiz.
1 Nyrop, Manuel phonStique du francais раг1ё. 4-e ed., § 169. 1.
x: c roix, nolx, poix, palx, volx, six, solxante по связи c лат. crux, nux, pix, vox, sex, sexaglnta, при старофранц, crolz, nolz, polz, paiz, sis, soissante.
По такой же этимологизации являются написания aile, clair, pair по связи с лат. ala, clarus, par вм. старофранц, ele, clery per; pauvre по связи c pauper при старофранц, povre.
§ 298. Уже по ложной этимологизации и связи одних слов с другими являются вовсе необоснованные написания как dlx при старофранц, dis из лат. decern по типу six; dompter при старофраиц. donter или domter из лат. domitare по образцу compter; lacs при старофранц, laz, las из в.-лат. laceus <^1а-queus по связи с lacer (из в.-лат. laceare<^laqueare)\ mets при старофранц, mes из лат. missus по связи с mettre: poids по ложной связи с лат. pondus, так как старофранц, pels > pots было отглагольным образованием от peser; remords при старофранц. remors из лат. remorsum по связи с mordre; rempart при старофранц, гетраг, производном от remparer под влиянием part; renfort при старофранц, renfors, производном от renforser, под влиянием fort; legs при старофранц, lais, производном от laisser, по ложной связи с лат. legare; sceau при старофранц, seel из в.-лат. *sigellu (лат. stgillum), ср. seau из в.-лат. *sit£llu (лат. situlus) и старофранц, seel.
Помимо этого есть ряд случаев, где орфография отступила от прежней под влиянием неправильной этимологизации, вследствие непонимания самого источника слова в отдельных словосочетаниях. Так приводятся entre temps вм. прежнего entretant, где является изначала сложное наречие из entre и tant\ bonheur, malheur вм. еиг, где последнее, происходящее от лат. augarium, было истолковано как heure (<^hora); trocart, или troisquart, является вм. trois-carres, bec-d'&ne ^вм. bee d'ane, где ane восходит к лат. ariatem и вовсе не к asinum и т. п.
Нечего и говорить о сохранении совершенно необоснованного х в окончаниях мн. числа в именах типа chevaux, а также негкольких именах на ~ои, где х заменило старое 5 (см. § 115).
§ 299. Что касается диакритических знаков, то они свое происхождение ведут от эпохи XVI — XVII вв., когда их начали вводить печатники и грамматики по образцу греческого письма. Употребление этих знаков установилось не сразу. Так accent aigu впервые применил Тори для конечного закрытого ё: severity, но после него еще долго ё встречалось и для выражения ё как еще у Вожла d£s, apres. Поэт Корнель первый попытался ввести разграничение между ё и ё в предисловии к изданию своих
произведений 1664 г. С тех пор ё стало обозначать закрытое е (без последующих d, г, Z в конце слов), откуда chante, пё> Ьоп1ё (но pled, berger chanter, chez, nez), хотя кое-где оно ставится вместо е в средине слов, как напр.: affretement, а11ё-gement, ёъёпетеп1 (ср. avenement), abregerai, protegerai.
Знак accent grave употребляется главным образом для выражения е открытого: рёге, тёге, <но fier, тег, amer), cele, revele (однако, selle, belle, elle, telle, tel), piece и в книжных словах: regie, celebre, siecle и т. п., а также в acces, apr£s, succes, des. Кроме того этот же знак употребляется в dejd и для отличий известных омонимов как d—a, fa—fa, Id—la, ой—ou, dds—des.
Accent circonflexe впервые встречается у печатников XVI в., для показания утраты гласных, а также для выражения долготы; в начале XVII в. некоторые грамматики используют его для отметки об исчезновении $, что вводится во всеобщее употребление Академией только в третьем издании словаря 1740 г. Однако этот же знак был использован и для случаев, где имело место опущение непроизносимой уже гласной, а также—по совершенно другим основаниям — для указания долготы самой гласной. Впрочем, ни в том, ни в другом случае употребление знака не было проведено последовательно. С одной стороны мы находим, правда, йпе на месте старофранц, asne; cdte на м. coste; fete на м. feste; tgte на м. teste; plait на м. plaist или dge на м. eage; stir на м. seur; тйг на м. meur; dti на мЛ deu; тй на м. men; resoltiment на м. resoluement, но, с другой стороны, без него являются, например, ри на м. реи; su на м. seu; tait на м. taist; absolument на м. absoluement; vraiment на м. vraiement; также cet при старофранц, с est; chacun на м. chascun; coudre на м. cousdre; jeudi на м. juesdi; mouche на м. mousche', notre, votre на м. nostre, vostre; toujours на м. tousjours и т. п. В начальных неударных слогах обычно вместо ё ставится при утрате $ ё, ср. ёсо1е, ё coute г, ёрёе, etait, eveiller, ёраи1е, ёёfaire, detruire, m£nage, me prendre, repondre и т. п.? где в старофранц, были escole, escouter, espee, estoit, esveiller, espaule, desfaire, destruire, mesnage, mesprendre, respondre.
В случаях, где accent circonflexe обозначает долготу гласного, он также является не всюду. Так он стоит в сбпе (лат. conus), crdne (cranius), diplbme (diploma), ddme (doma), extreme (extre-mus), infame (infdmis), pale (pallidus), supreme (supremus), но его нет в zone, axiome, probleme, или в производных coni-que, diplomatique, gracieux (при grace), tnfamie, polaire при p6le, assurer при stir и т, щ 252
Изредка при помощи accent circonflexe различаются омонимы, как crois— crois, crtis— crus, сгй — сги.
Знак tr£nia впервые предложил ввести Дюбуа в XVI в., и он ставил его еще на обоих произносимых раздельно гласных. В последующем веке его часто ставили над и для отличия его от Ф в таких случаях, как veile, orgueil. Позже он стал ставиться над i, е, и, как напр., hair, naif, Noel, Satil, а также в случаях aigue', exigug. Совсем без оснований стоит trgma в нескольких собственных именах, как StaSl, Saint-Sa£ns, Maastricht, а также в таких случаях, как aieul, baionnette, faience, где произносится J.
Знак апострофа ввел впервые Тори в 1529 г., и он быстро получил распространение для обозначения элизии гласных а, е, I. Употребление его также непоследовательно до конца. Сверх того он ставится по ложной аналогии в таких словах как grand'mere, grand'chose, где, как мы знаем, сохранилась прежняя форма жен. рода прилагательного.
Наконец, cedilie впервые также введен был Тори по образцу испанской орфографии, где он возник из буквы z (исп. название cedd), помещавшейся под буквой с, откуда и его название cedilla ( = маленькая ceda). Его употребление ограничивается д перед а, о, и внутри слов: fagon, gargon, regii, regoit, fagade; только в да он является в начале.
§ 300. Здесь уместно сказать о том влиянии, которое оказывает орфография на устную речь и которое усилилось в значительной степени в позднейшее время в связи с более широким распространением грамотности и отсутствием твердых правил для произношения отдельных звуков. Любое пособие по французскому произношению1 позволяет сразу же убедиться, во скольких случаях произносятся, например, отдельные согласные в конце слов, чтобы понять чрезвычайную легкость восстановления их в произношении там, где современная орфоэпия этого не допускает. Еще в XVIII в. Академия утвердила произношение adjuger, adjudant, adjoindre, adversaire, admirer и т. д., где d до этого времени не произносилось и появилось в письме в предыдущем периоде по этимологизации. Такого же происхождения произношение b в словах obsting, obscur, abstenir и подобн. как и р в septembre, septante, prgsomptueux, psaume и наблюдаемое иногда произношение двойных согласных: alUgorie, coll£gue, addition. Под влиянием орфографии восстановилась
1 Например, особенно подробный труд Martinon Р., Comment on prononce le franfais. P., 1922, а также орфоэпический словарь Michaelis et Passy.
частью в произношении конечная группа ci, откуда появилось tact, contact, direct, correct и даже aspect, respect, где все же лучшим теперь признается aspe(ct), respe(ct), также strict, district и т. д. Еще в конце прошлого века Фавр в своем орфоэпическом словаре1 отмечал колебания в произношении отдельных слов, основанные на влиянии правописания, как напр. mercredi вместо более архаического mgcredi; dot, but, grantt, gratuit с конечным t; £chec, almanach с конечным k\ сер с конечным p; cerfc конечным / наряду с их отсутствием; symptome, dompteur, atnigdale, signet с произносимыми p и g при более обычном их отсутствии; bceuf gras вм. boeu gras; ananas вм. anana, leg вм. le (legs); роё1, тоё1 вм. pvual, nvwal; gajeur вм. gajure (gageure); p'wane(t), pwehar вм. pone, pohar (poignet, poignard) и т. п. Ныне в части этих колебаний вопрос решился в пользу орфографии, как и в ряде собственных имен, сохранивших архаические написания. Так, например, фамилии Montaigne, Regnard, Regnault, Cavaignac получили произношение Moten, Ranar, Reno, Kavg'nak вместо Motah, Ranar, Rano, Kava-nak. Дальнейшие подробности см. в указанной работе Martinon,
1 Favre L., Dictionnaire de la prononciation fran^aise. P., 1897.
ГЛАВА VII
XX ВЕК
§ 301. Из всего изложенного становится ясным современное состояние французского языка и взаимоотношения литературной и разговорной речи, которые все еще продолжают резко отличаться друг от друга.
Литературный язык, создавшийся на основе аристократического языка XVII в., в течение XIX в. испытал значительные сдвиги, приблизившие его к разговорному языку, сложившемуся на основе речи других классов, однако, не настолько, чтобы оба эти типа речи решительно сблизились между собой L Литературный язык в XIX в. после буржуазной революции 1789 г. стал окончательно языком национальным, общим достоянием всех общественных классов. Прежний же народный язык стал разговорным языком главным образом городских масс и продолжает пока вести свое отдельное существование. Брюно, констатируя существующий разрыв между литературным и разговорным языком, говорит: „cette s£par at ion entre les deux langues ne semble pas pres de disparattre*. С своих позиций буржуазного ученого он высказывает далее ту мысль, что литературный язык не должен усвоить грамматику народного языка, разве в результате „такого потрясения, которое разрушило бы все, что составляет национальную культуруНо с другой стороны и дальнейшее развитие образования не способно заставить „I’ensemble de la population A suivre d’instinct les rfcgles, тёте rajeunies et simplifi£es de la langue £crite... Cette consideration suffit en tout cas d excuser ceux qui, en sacrifi-ant un peu de la puret6, de la chastet£ тёте de la langue £crite,
1 О социальной сущности современного литературного языка Франции кроме известной работы Лафарга см. еще Herzog, Historische Sprachlehre des NeufranzOsischen. Heidelberg, 1913, стр. 29 и след., где подчеркнута роль парижской буржуазии в формировании языка XIX в«
ont сЬегсЬё un rapprochement, ftit-il impossible. Mais les moeurs sont plus puissantes que les efforts isoles et le but ne pouvait pas etre atteint du premier coup. Il n’est plus facile de fondre les parlers des diverses classes que les classes m£mes que les si£cles ont faites parmi les hommes“
§ 302. Эти строки, написанные Брюно в 1900 г., отражают действительное положение вещей в том смысле, что два языка, существующие ныне во Франции, как бы противостоят друг другу, но и сам он признает, что результатом эмансипации литературного языка от прежних традиций (другими словами, буржуазный его характер после 1789 г.) является начало слияния разговорного и письменного языков. „Les deux langues se sont profondemint penetr£es“ 1 2. Прежде всего разговорный язык даже в образованной среде наполнен народными элементами. Ряд слов употребляется с теми же значениями, что и в народном языке, а главное сами слова, quoiqu'ils choquent ип реи plus longtemps, все более проникают в общую речь. Не говоря о таких, которые теперь уже никого не шокируют, как: batac-lan, bastringue, buvable, cancaner, carotteur, causette, impression-ner, luron, maronner, mioche, panner, rageur, vlvoter и которые вошли и в академический словарь; во всеобщее употребление проникли слова „de pur argot": binette, bitture, boulotte, bousin, bousingot, braise, bringue, caboulot, cagnotte, cambrloleur, cas-cadeur, chigner, chouette, ddche, decoterer, jobard, larbin, pana-de, potin, roublard, tortiller, чтобы ограничиться только немногими приводимыми им примерами. Помимо этого он же приводит множество других слов, которые теперь очень распространены в разговоре, вроде arsouille, avoir le sac, bafouiller, bagnole, bazarder, ЬёсоИег, boissonet, canulant, casquer, copain, crdner, dgmuscler, fripouille, gaffeur, pignouf, rigolo, rupin, tal£, trainailler, truquer, tuyau (=renseignement), trifouiller, venette, zig, zut. И все же множество слов народного языка остается вне общего употребления и сколько бы их ни входило постепенно во всеобщее употребление, „се n'est pas еп effet Г introduction d'un plus ou moins grand nombre de mots populaires ou populaciers qui peut £tre decisive pour la fusion". Даже если бы все слова стали общими, остается произношение и грамматика, именно в грамматике „le foss£ est large et parait infranchissable", что и приводит Брюно к вышеприведенному выводу.
1 Histoire de la langue et de la litterature fran^aise, t. VIII, dp. 884.
2 Там же, стр. 876.
§ 303. Факт все продолжающегося воздействия языка широких масс на литературную речь не мог остаться незамеченным и не вызвать соответствующей оценки у ревнителей чистоты языка. Еще в 1912 г. Доза писал о „кризису языка, о котором столько говорили за последние годы44, отмечая, что „того, что называют кризисом французского языка отрицать нельзя, хотя не следует его преувеличивать44 и признавая, что дело идет о глубоком социальном и лингвистическом явлении1. „Общая порча языка, неоднократно отмеченная писателями и педагогами, начинает становиться угрожающей. Арго, спортивный жаргон, народная речь... настолько удалились от классического языка, приобрели столь решающее значение, что они грозят забвением традиционного языка. Как учащиеся могут теперь писать правильно на языке, который в их глазах является уже архаичным? Они не ухватывают более значений слов, ни изящества синтаксиса, который привыкли ежедневно нарушать... Настоящая революция угрожает затопить язык... Пришло время натянуть поводья и организовать защиту французского языка 44 1 2 3.
Рассматривая ряд специальных мероприятий учебного характера в целях борьбы с кризисом языка, Доза сожалеет, что теперь в кругах как буржуазных, так и аристократических (dans les milieux aristocratique et bourgeois) мало заботятся о воспитании хорошей традиционной речи. Он вспоминает, что еще четверть века тому назад в подобных семьях всячески искореняли самые малые нарушения языка: неуместно поставленное слово, синтаксическую ошибку, слишком смелый неологизм, неверное произношение, и констатирует полное засорение языка молодежи8. Что же удивительного в том опасении, что „через несколько пятилетий язык Корнеля и Расина, который нам представляется еще столь свежим и живым, будет таким же старым, как язык Жуанвиля и Фруассара 44 4.
§ 304. Другую позицию в этом вопросе занимает Бош в своем этюде о народном языке. Он признает, что народный язык сам изменяется 5 * *, но главное „11 p£netre реи а реи le language des hautes classes sociales auxquelles il se mele pour former la langue nouvelle. Le langage populaire passe de I’office au salon, des ateliers de 1’uslne au bureau du chef d’industrie, de la
1 Dauzat, La defense de la langue fran^aise. P., 1912, стр. VII.
2 Там же, стр. VII—VIII.
3 Dauzat, La defense de la langue fran^aise, стр. 67—68.
4 Там же, стр. 70
8 Брюно в цит. очерке языка XIX в. приводит также примеры воз-
действия литературного языка на городскую речь, см. стр. 879—881.
17 Сергиевский 2и7
vendeuse du grand magasin a la cliente riche; le service militalre obligatoire pour tous fut peut-etre son meilleur agent de diffusion ". Но Бош не видит в этом ничего вредного, так как „loin de rejeter a priori et dans son ensemble le langage populaire^ on devra, au contraire, en tirer tout ce qui peut eniichir, prtciser, d£-velopper et renforcer la langue*L Под влиянием народной речи язык должен преобразоваться: много слов народного языка станут такими же классическими, войдя во всеобщее употребление, грамматика упростится, как то происходит в народной речи. И нет никаких оснований ставить бесполезный барьер между тем и другим языком, ибо в конце концов „le vrai-fran$ais... est par essence celui que parle le peuple... Et le frangais littgraire ne serait plus aujourd'hui й ce point de vue, qu'une langue artificielle, une langue de mandarins, une sorte d'argot" 2.
§ 305. Современная пуристическая мысль в свою очередь пришла, в сущности, к тому же самому выводу, отправляясь от иных позиций. Наиболее яркое выражение он нашел себе в нашумевшей книге А. Терива* * 8, где автор, не в первый раз констатируя, что по-французски начинают писать и говорить все хуже, что сами писатели не заботятся о правильном синтаксисе и грамматике, еще менее о надлежащем выборе словарного запаса, видит причину этого упадка литературного языка в недостатке общей культуры, небрежности и стремлении говорить по-новому и оригинально писать (de parler nouveau et d'gcrire original). В конце концов он приходит к выводу, что литературный язык надо всячески оберегать от новшеств, рассматривать его как уже завершивший свое развитие и считать, что „le frangais Uttgraire est destine й devenir une langue morte*.
Нельзя не вспомнить здесь те блестящие строки, которые Виктор Гюго посвятил в своем предисловии к „Кромвелю", почти за 100 лет до выступления Терива, проблеме стабилизации языка и которые как-будто прямо отвечают на ламентации современных пуристов. „Саг, bien qu’en aient dit certains hommes qui n’avaient pas songd £ ce qu’ils disaient... la langue ne se fixe pas. L’esprit humain est toujours en marche ou si Гоп veut en mouvement, et la langue avec lui. Les choses sont ainsi. Quand le corps change, comment 1’habit ne changerait-il pas? Le framjais du 19-e sidcle ne peut pas plus £tre le framjais du 18-e
1 Bauche, о. с., стр. 27.
2 Там же, стр. 30.
8 Andr£ Therive, Le franfais langue morte? P., 1923.
que celui-ci n’est le fran<;ais du 17-e, que le fran^ais du 17-e n’est celui du 16-e... Toute 6poque a ses idees propres, il faut qu’elle ait aussi les mots propres a ces id£es... C’est done en vain que Гоп voudrait рёШПег la mobile physionomie de notre idiome sous une forme donnee. C’est en vain que nos Josues lit-t£raires orient A la langue de s’arreter. les langues ni le soleil ne s’arretent plus. Le jour ou elles se fixent, c’est qu’elles meurent".
§ 306. Надо сказать, что идея Терива не встретила широкого сочувствия среди современных критиков. Она основана на той неверной презумпции, что эволюция литературного языка во Франции закончена, что внедрение живой речи в этот стабилизованный язык представляется фактом нежелательным и недопустимым. Несомненно, что эти мысли отражают идеологию отживающего класса, борющегося за свое пошатнувшееся положение, как сто лет тому назад классики настаивали на сохранении в неприкосновенности аристократического языка, уступавшего место языку победившей буржуазии. Более умеренные и дальновидные люди не могут не видеть действительного положения вещей и не высказывать мыслей, призывающих к единению классов во имя национальной культуры. Так, в ответ на книгу Терива последовала критика Дюбё1, которая выдвигает положение, что „язык нации развивается и преобразуется так же, как живой организм в силу непреодолимых законов, против которых разбиваются всякие усилия грамматиков и филологов". В опровержение положения Терива, что литературный язык и современная народная речь „непроницаемы" (imp£n£trables) друг для друга, Дюбё защищает обратное, доказывая со ссылками на Сенеана, что народный язык всегда влиял на литературный, начиная с Вильона и Рабле вплоть до Бальзака, Мопассана и Зола, которые черпали из него как из нового источника. „Задача великих писателей современности заключается, как это было и в прошлом, именно в выборе среди народных выражений (expressions populaires) тех, которые достойны войти в национальное достояние по своей силе, колориту и оригинальности" 1 2. Дюбё при этом подчеркивает, что „в настоящее время нельзя более говорить об арго, но именно о народном языке, единообразном на всей территории страны, учитывая, разумеется, различия в словаре, присущие той или иной обще-
1 Dubeux, Le fran^ais langue vivante (Revue des Cours et Conferences, 1924, 1-e serie, N 6, стр. 571 И след.).
2 Там же, стр. 575.
СТвенной группе, которым в литературном языке соответствуют технические выражения различных свободных профессий“ L .
Примерно такие же мысли об объединении обоих языков выдвигает и Бош, особенно во втором издании своей книги. Оправдываясь от упреков в левизне своих взглядов, которые ему были сделаны после первого издания, он дополнил свои мысли еще идеями чисто великодержавного шовинистического порядка. В предисловии ко второму изданию он призывает к мирному внедрению народной речи в литературный язык, без революций, и в то же время настаивает, чтобы Франция была страной, где говорят на французском языке, языке Иль-де-Франса, языке столицы, а не на чужих языках или местных диалектах, ибо rgglonaltstne несовместим с единством нации1 2.
§ 307. Из всех этих высказываний видно, что разговоры о кризисе языка ведутся только с точки зрения пуристов. Байи, посвятивший специальную работу вопросу о преподавании языка в школе в швейцарских условиях под соответствующим заглавием3, довольно иронически относится к подобным заявлениям. Указывая, что неологизмы, иностранные слова, детали синтаксиса, смелые обороты стиля в первую очередь бросаются в глаза и вызывают негодование, он называет разговоры о кризисе бурей в стакане воды. „On ne doit pas prendre trop au tragique ces petits drames; a Genfcve, nous avons essuyd cinq „crises*, en trente ans; voici la sixieme, j’attends la suivante. Ne sont ce pas au fond des crises de croissance, de timides tenlatives d’adapter 1’expression aux besoins nouveaux, de se liberer de servitudes inutiles* 4. И, конечно, следует рассматривать вопрос так, что при наличии ясно выраженных отличий литературного языка от народного во Франции, литературный язык остается общим национальным достоянием. Он движется все время вперед в своем развитии и в особенности в послевоенный период, что и вызвало появление ряда работ, частью упомянутых выше 5. Все усиливающееся проник
1 Dubeux, Le francais langue vivante, стр. 574.
2 Эта позиция Боша нашла себе надлежащую оценку в рецензии т. Халифман на его книгу в журнале „Мовознавство*, № 1, 1934.
3 Ch. Bally, La crise du francais. Notre langue maternelle a I’ecole. Neuchatel, 1930.
4 Там же, стр. 13.
6 Я укажу здесь еще на такие издания как Ph. Martinon, Comment on parle le francais. P., 1927; A. Dauzat, La langue fran^aise d’aujour-d’hui. 3 ed. P., 1927 (популярный очерк); К- Glaser, Neologismus und Sprachgefiihl im heutigen FranzOsisch. Giessen, 1930; E. Richter, Der Entwicklungsweg des neuesten Franzosisch (Archlv fiir das Studium der neueren Sprachen. Bd. 158, 1930), не касаясь специальных журнальных статей более частного характера.
новение элементов разговорного языка объясняет нам появление и некоторых специальных изданий, посвященных указанию грамматически правильных типов речи и выражений1, а также выводам из наблюдаемых нарушений правил литературной речи * 2 3 * * *.
§ 308. Укрепление позиций французского пролетариата и образование во Франции пролетарской коммунистической партии повлекло за собой создание и пролетарской прессы, которая пользуется в более широкой степени разговорным языком, являясь тем самым как бы передовым отрядом в борьбе за дальнейшую демократизацию языка. Интересный этюд о лексике газеты J,'Humanity представленный недавно в качестве диссертации Э. А. Халифман в Киевский государственный университет, дает нам первую характеристику языка пролетарской прессы Франции 8. Из этой характеристики мы можем сделать заключение, что пролетарская пресса Франции пользуется тем же общенациональным литературным языком, но в большей степени допускает использование широко распространенных явлений разговорного языка, не избегая тех слов и выражений, которые составляют общее достояние разговорной речи представителей разных классов в живом общении.
Если рассмотреть собственно политическую лексику Нита-пИё, которая использует, как естественно ожидать, любые приемы образования новых слов при помощи общераспространенных формативов, как -isme, -iste, -if, -ique и т. п., то важнейшим новым ее элементом являются слова, пришедшие из практики социалистического строительства в СССР. Такие слова, как например: bolch^vik, bolch^visme, bolchevlser, bolch£olsation, soviet, sovietique, sovigtisme, plan qulnquennal, koulak, artel, collectivisation, commune, kolkhose, kolkhozien(ne), £mulation socialiste, ouvrier или travailleur de choc, oudarnik, brigade de choc и т. п., стали уже теперь достоянием не только пролетарского языка, но и общелитературного языка Франции. Но в языке французского пролетариата кроме этих слов мы имеем ряд других подобных элементов, которые постепенно
, 1 Имею в виду книжки Le Gal, Ne dites pas... Mais dites... и Ecrivez... N’ecrivez pas..., вышедшие в Париже в 1926 и 1928 гг.
2 См. оригинальную работу по этому вопросу Н. Frei, La grammaire des fautes. P., 1928.
3 Пользуюсь любезным разрешением автора сообщить здесь неко-
торые данные из ее диссертации, с которой я имел возможность позна-
комиться в рукописном виде и оценить по заслугам собранный большой
материал и тщательную работу, проделанную Э. А. Халифман.
таким путем входят в общий оборот языка. Здесь мы встретим: activiste, zavkom, soubotnik, rabcor и многие другие.
Точно также в языке „НитапИё* мы встречаем характерные для разговорного языка суффиксы -ard, -asse, -aille, обычно для выражения пренебрежительного оттенка в значении слов, при помощи их образованных, напр. revanchard, capitulard, politicaille. Употребительные усеченные слова как prolo, тёсано, proprio, convalo и затем socialo, anarco, mdtallo, typo наравне с photo, стёта, taxi, tram, rata(touille), sana, colon, sous-off, perme и также Нита, соорё получили право гражданства на страницах газеты, как и многие другие, пришедшие из солдатского языка, рабочих профессий, часто с расширением значения, как это обычно наблюдается1, напр. dёbrayer 'отпустить рычаг’—>'останавливать работу’, canaliser ‘проводить канал’—► ‘направлять’ и т. п. Несомненно, что язык газеты стоит благодаря всему этому ближе к широким массам и является в первую очередь проводником в общелитературный язык как слов и элементов разговорной речи, так и новой политической лексики из той страны, в которой пролетариат завоевал уже власть и в союзе с трудовым крестьянством строит на новых основаниях бесклассовое общество.
§ 309. Нам надлежит еще сказать о положении крестьянских диалектов в современной Франции, которые мы оставили в тот момент, когда после неудачной попытки их ликвидации в период Конвента, они были предоставлены своему дальнейшему развитию. Как сейчас увидим, изменения в общественных отношениях в течение XIX в. оказались гораздо более действенными для судьбы диалектов, чем проект Грегуара.
„Во всем мире эпоха окончательной победы капитализма над феодализмом была связана с национальными движениями. Экономическая основа этих движений состоит в том, что для полной победы товарного производства необходимо завоевание внутреннего рынка буржуазией, необходимо государственное сплочение территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всяких препятствий развитию этого языка и закреплению его в литературе. Язык есть важнейшее средство человеческого общения; единство языка и беспрепятственное развитие есть одно из важнейших условий действительно свободного и широкого, соответствующего современному капита
1 См. A. Meillet, Comment les mots chaagent le sens в сборнике его статей под заглавием „Linguistique historique et linguistique gene-
лизму, торгового оборота..., условие тесной связи рынка со всяким и каждым хозяином или хозяйчиком, продавцом или покупателем" L Полнейшим подтверждением этих слов В. И. Ленина является процесс внедрения французского языка после 1789 г. в провинции.
В течение XIX в. положение диалектов радикально изменилось. В своем докладе Конвенту в 1794 г. Грегуар на основании данных своей анкеты сообщал, что из общего числа населяющих Францию, которое тогда составляло приблизительно 25 миллионов, по крайней мере, шесть миллионов, особенно в сельских местностях, вовсе не знают национального, т. е. французского языка, примерно столько же понимают, но не могут свободно говорить. Общие изменения условий жизни после революции 1789 г. способствовали усиленному проникновению французского языка в сельские местности провинций: развитие промышленности и приток крестьянского населения в города, обязательная военная служба, введение обязательного начального обучения, пресса и вообще усиление связи города с деревней явились могущественными факторами распространения общегосударственного языка среди сельского населения. Доза в 1927 г. отмечает, что в Оверни около 50 лет назад сошло последнее поколение женщин, не понимавших французского языка, и что в настоящее время в областях с романским населением разве только в самых отдаленных уголках департамента Alpes-Marttitnes (присоединен к Франции в 1860 г.) или прежнем Руссильоне (деп. Восточных Пиринеев) можно встретить несколько стариков, не знающих французского языка2. Точно так же Врён в одной из своих работ указывает, что в провансальских деревнях ныне все население понимает и может разговаривать по-французски, среднее и старшее поколения пользуются в обиходном разговоре родным языком, а молодежь предпочитает говорить по-французски. Французский язык является для нее таким же элементом городской культуры, как костюм или прическа * * * 8.
§ 310. Надо принять во внимание, что тот французский язык, который повсюду теперь слышится в провинции, имеет свои некоторые своеобразные черты, которые дали основание французским лингвистам называть его frariQais regional. Обще
1 Ленин, О праве наций на самоопределение (Собр. соч. 3 изд.,
т. XVII, стр. 428).
2 A. Dauzat, Les patois. Р., 1927, стр. 28.
8 A. Brun, La langue fran^aise en Provence de Louis XIV A F6iibrige. P.p 1927.
принятый литературный язык на своем пути распространения приобретает некоторую местную окраску, прежде всего в провинциальных городах, оттуда же он направляется далее в деревню. „Le fran^ais r£gional, fort alter£ A 1’origine, se rapproche de plus en plus du fran<;ais de Paris. Сотте celui-ci se trans-forme lui-тёте, Involution du fran^ais r£gional, peut 6tre re-presentee par une courbe de poursuite. A son tour le patois se rapproche peu-^-peu Д plus grande distance du fran^ais r£gional, par rapport auquel il decrit une seconde courbe de poursuite“ L
Будучи изначала в той или иной степени под влиянием местного произношения, fran^ais regional и доныне остается не лишенным этого влияния. Так, в провансальских областях иногда не произносятся французские носовые гласные, поскольку таковых нет в самих провансальских говорах, и chanter произносится, например, sante (не sate) под влиянием местного cant а; там же, например, иногда k перед I звучит как kj (под влиянием местного tj) и т. п. Иногда сохраняется более старое французское произношение, как напр. rose, zone с открытым о в Пикардии и на юге, we вместо wa из прежнего дифтонга oi в окрестностях Парижа. Разумеется, franQais rggional включает в себе много местных слов в их общепринятом французском произношении и так же, как в области произношения, сохраняет известные словарные архаизмы. Доза приводит такие примеры как souventes fois в Сентонже или quitter laisser в Пуату, relevte (= aprds-midi) в Швейцарии или courtil (= jardin) в Бретани. В общем создается тот своебразный местный тип французской речи, который лишь некоторыми чертами напоминает собой соответствующий диалект, но по существу представляет общенациональный язык страны, существующий в таком виде параллельно с сохраняющимся местным диалектом или языком, как в Провансе1 2.
Однако, надо указать, что изучение этого типа французского языка еще очень мало продвинуто вперед. Мейе прямо говорит, что „еп r£alit£ personne пе sait vraiment comment parle 1’ensemble des sujets ni dans un village fran^ais, ni dans une ville de province fran$aise... Qui voudrait savoir comment ^voluera le fran^ais devrait chercher en quelle mesure s’emplolent les parlers locaux £
1 A. Dauzat, о. с., стр. 33.
2 Хороший обстоятельный этюд о французском языке в Швейцарии дал G. Wissler. Das schweizerische Frarizdslsch (Rortianische For-schungen. Bd. 27, 1910, стр. 690—851).
la campagne et dans les villes, quelle forme Speciale affecte le fran<;ais dans chaque province “ L
Сам он делает такие общие замечания о французском языке в провансальских областях: „Quand les meridionaux emploient le frangais £ёпёга1, ils le prononcent d’une maniere sp6ciale, et qui d’ailleurs diff£re d’une r6gion a une autre. La caracteristique des voyelles est plus haute dans le Midi que dans le Nord; les timbres vocaliques employ6s sont autres; les voyelles nasales sont autrement articutees, les e muets... sont plac6s de mani£re incor-recte... La grammaire meme comporte des differences: le patent simple... qui n’existe plus dans le frangais раг1ё de la r£gion parisienne, est frequent chez les meridionaux", добавляя при этом, что si ces frangais regionaux n'ont jamais ete decrits avec precision, ils rien 'existent pas mo ins 1 2 3.
§ 311. Что касается самих диалектов, то на территории собственно французского языка, вокруг самого Парижа, диалектов уже нет в достаточно широкой зоне, как показывает карта, составленная Доза: здесь на их месте является центральный „frangais regional*8. В узкой приморской зоне по Ла-Маншу сохраняется еще нормандский диалект, сильно разрушенный в настоящее время влиянием общенационального языка. Лучше сохранился пикардский диалект на крайнем северо-западе, где его типичные черты еще удержались полностью, как именно сохранение старого носового ё: ve—vent, de=dent, te=temps, arze = argent, s в соответствии французскому s из латинского k перед е, i: se=cent, sjel—clel, sel—celle, sir=cire\ сохранение k и g перед а в соответствии французскому s: kate=chanter, ka=champ, kasd=chanson, kabr=chambre, gar-de=jardin; сохранение ступени we в развитии дифтонга oi: kwe=quoi, tnwd—moi, fwd=fois} определенный член жен. рода le вм. la и т. п.
Особенно хорошо удержался валлонский диалект во французской части Бельгии, где и сейчас еще достаточно много людей среди крестьянского населения, говорящих только на диалекте. Своеобразные черты валлонского дйалекта составляют: сохранение им старых ступеней в произношении аффри*
1 A. Meillet, La methode comparative en linguistique historique. Oslo - Paris, 1925, стр. 112.
2 Meillet, о. с., стр. 79. См. также A. Dauzat, Histoire de la langue franpise. P., 1930, стр. 552 и след., где приводится ряд интересных наблюдений над franfais r£gional, и некоторые его замечания в книге: „Ой en sont les 6tudes de franpis. P., 1935, стр. 189 и след.
3 См. карту № 6.
кат ts, dz\ tsa—champ, vats—v ache, t sat e—chant er, dzu(r)—jour, dzon==jeune; сохранение произносимого s перед согласным: vost— votre, koste—cotd, basto—baton, skol=£cole; сохранение древнего германского звука w, который на центрально-французской почве перешел очень рано в gu1: warde =.garder, eware=egarer; дифтонгизация народно-латинского e не только в открытых, но и закрытых словах: fies(te), tler(re), siet=certe, bierdzi=berger; сохранение произношения и (ней): suk—sucre, fa—fut, vnu—venu, сохранение латинского окончания -aba в imparfait глаголов: vnof, metof, etedev и ряд других черт, которые вместе со своеобразием словаря составляют оригинальные черты этого диалекта, не подвергшегося в такой степени нивеллирующему влиянию центральнофранцузского типа речи 1 2 3.
Достаточно хорошо удержался также лотарингский диалект на востоке французской территории, где его границы, как это отмечено диалектологами, более или менее совпадают со старой территорией Лотарингии, сохранявшей долго свое независимое развитие. Его типические черты, как стяжение в известных условиях дифтонга ie в i: -ir—-ier, bix—berce; изменение дифтонга ai в a: fd—fait, far=faire\ исчезновение г перед зубными согласными: mddi=mardif met—merle, laten—lanterns', специфический спирант типа х, развившийся на месте sk и сочетаний г с некоторыми согласными: foux=force,pexo=personne, dexat—descendre; сохранение старого окончания 2-го лица мн. числа, известного из памятников как -eiz > -oiz в виде б; ряд германских элементов в словаре и т. п. удержались достаточно полно. В некоторых отношениях диалект сходствует с валлонским, как напр. в наличии старого германского W, сохранении местами аффрикаты ts.
От шампанского диалекта остались лишь некоторые черты в местном francais rdgional, и лишь на границе его с лотарингским диалектологи могли отметить кое-какие остатки самого диалекта. Также немного сохранился и бургундский диалект, преимущественно в высокой долине Соны, где еще удержались некоторые его особенности. Сходную картину представляют и прежние юго-западные диалекты бывших провинций Сен-тонжа и Пуату. Их старинные черты как дифтонг ei, неразвив-шийся в oi, о, в открытых слогах давшее и: seir, etirouse и некоторые другие обнаруживаются еще в говорах наряду с сильным проникновением центральнофранцузского влияния.
1 Он еще сохранился в Пикардии и Лотарингии.
2 Приводимые примеры взяты мной из сборника Б. Herzog, Neu-
franzosische Dialekttexte. Leipzig, 1914.
§ 312. Зато полностью удержались диалекты во французской Швейцарии (кантоны Женева, Нёшатель, Во (Vaud) и Вале (Valais) и прилегающих юго-восточных областях Франции: прежние Франш-Конте, Лионе, Савойя, Дофине. Эти диалекты впервые были изучены итальянским лингвистом Асколи и выделены им в самостоятельную языковую единицу под названием франко-провансальского языка. Под таким углом зрения рассматривал их и Густав Грёбер, опираясь при этом на то, что исторически франко-провансальский язык составляет романский язык, образовавшийся на территории старого бургундского королевства, захваченного франками в 534 г.1. Позднее, правда, было признано более правильным рассматривать франко-провансальские диалекты не как особый язык, но группу диалектов французского языка, и Мейер-Любке предложил обозначить их термином юго-восточно-французские диалекты1 2. Эти диалекты, действительно, представляют собой черты, которые в одних отношениях сближают их с французским языком, а в других отношениях с провансальским. Так они сохраняют латинское а в открытом слоге без изменения в в, как и провансальский язык, отсюда tsata, ата, раг=ёррал\. chanter, aimer, рёге и пров. canta(r), ama(r), paire; с другой стороны k и g смягчаются перед а как и во французском языке, причем в этом случае гласный а изменяется в открытом слоге типично по-французски в 1е или i, напр. /$/га=старофранц. chiere и пров. сага', смягченные k и g в этих случаях звучат как ts и dz. Как и франц, язык, они имеют дифтонги из е и о в открытых слогах, напр.: devai=devoir, пэъао—пеъеи, fje=fier при пров. dever, nebot, fer. Эти диалекты в совокупности представляют ряд отдельных говоров, особенно многочисленных в горных местностях Вале, Савойи, и продолжают сохраняться и поныне, составляя предмет внимательного изучения диалектологов.
§ 313. Для характеристики современного состояния диалектов следует учесть следующие обстоятельства. Всюду, где они сохраняются, французский язык обнаруживает свое влияние прежде всего в словаре. Все предметы городской культуры,
1 Эта точка зрения впервые была выдвинута Бёмером в Romaiii-sche Studien, Bd. 1, 118. Позднее Морф в Bulletin de dialectologie ro-marie, t. I в статье Mundartenforschung und Geschichte auf romanischem Gebiete уточнил вопрос, установив, что территория франко-провансальских диалектов совпадает точно с границами старых епископий Лиона и Вьенны, и предложил рассматривать их в связи с историей этих последних.
2 См. Meyer-Liibke W., Einftihrung in das Studium der romanischen Sprachwissenschaft. 3 Aufl., Heidelberg, 1921, § 22.
приходящие в деревню, приносят с собой соответствующие французские наименования. Городская обстановка, костюм, средства сообщения, новые сельскохозяйственные орудия и другие предметы техники, вытесняющие прежние кустарные и доморощенные средства деревенской техники, — все это приходит в деревню с французскими названиями. Точно также в сфере административной, юридической, политической словарь диалектов полон французских элементов. Старый запас слов сохраняется всего более в той части лексики, которая имеет непосредственное отношение к сельскому быту и обстановке: в названиях местных животных и растений, в терминах скотоводства и сельскохозяйственных работ, в названиях, относящихся к местным обычаям и поверьям, к народному календарю и т. п. Картина, напоминающая нам отдаленные прошлые времена распространения латинского языка в сельских местностях Галлии (ср. § 3). При этом следует заметить, что давно заимствованные французские слова обычно имеют произношение, свойственное местным диалектам, как например, в франко-провансальских говорах французское s заменилось местным ts, французское окончание -ее заменено через -ado и т. п. Заимствования нового времени усваиваются уже в своей французской форме. Случается, что заимствованное слово при наличии местного сл*ова с тем же значением дифференцируется по значению от последнего. Доза приводит такие любопытные примеры из Оверни, где tsadeno означает цепь для телеги, a tsino (франц. chaine)—цепочку для часов или lampezo значит церковная лампада, a latnpo (франц, lampe) домашняя лампа и т. п. Иногда старая диалектическая форма испытывает даже деградацию в своем значении. В Савойе, например, прежние названия родства pare, таге уступили место французским рёгэ, тёгэ, но сохранились для обозначения самца и самки у животных. Случается, что прежнее слово употребляется только старшим поколением, тогда как младшие пользуются французскими терминами, что в дальнейшем приводит к утрате прежних слов, иногда удерживающихся только в поговорках или известных выражениях.
В своей фонетике диалекты сохраняют внешне те особенности, которые известны еще из памятников средних веков и которые прежняя диалектология склонна была рассматривать, как прямое развитие соответствующих звуков народной латыни, лежащей в основё данной диалектической разновидности французского языка. Но новейшие исследования, проведенные по методам лингвистической географии (см. след. §), показали, 268
что в ряде случаев французский язык оказал и здесь свое влияние вплоть до того, что старое диалектическое произношение могло замениться произношением литературного языка. Так, например, в некоторых нормандских говорах, где когда-то латинское k перед а сохранялось как и в соседних пикардских, теперь на его месте слышится французское s. Поэтому было бы серьезной лингвистической ошибкой, если бы, учитывая только современную ступень диалекта, делать вывод, что в данных говорах развитие соответствует центральнофранцузскому. С другой стороны подобное явление замены диалектического произношения соответствующим произношением общенационального языка — новейшие диалектологи обозначают его термином регрессии (Egression)— может повлечь за собой усвоение черт французской фонетики по ложной регрессии (fausse regression) в тех случаях, где этого не должно уже быть. Среди многочисленных примеров можно привести регрессию конечного г после согласных в бургундском диалекте (где он исчезает как в народно-парижском) под влиянием литературного произношения в словах arbre, quatre вместо arbe, quate, откуда и ложная регрессия в chefre, herbre. В другом случае мы наблюдаем на месте французских fleau, flamme диалектические cla, clambe, которые, взятые изолированно, сами по себе не обнаруживают своего происхождения. Здесь же на самом деле имела место двойная регрессия и именно таким образом: в диалекте всякие сочетания согласных с / в начале слов, т. е. kl, pl, fl и т. п. развились в //, т. е. lje=clef, lja=fleau из лат. clave, flagellum. По регрессии первоначальное сочетание kl под влиянием литературного языка было вновь восстановлено в cle, а по ложной регрессии оно же заменило lj в cla и clambe, где должно было бы явиться fl. Эти случаи регрессии в диалектах наблюдаются очень часто и мы сталкивались с ними в истории литературного языка там, где различия в произношении между разговорным и литературным языком вызывали иногда восстановление в первом измененных известным образом звуков, а по ложной регрессии и замену таких же звуков в других словах, где они были этимологически совершенно обоснованы, но подвержены влиянию ложной аналогии, ср. сказанное в § 169 об изменении е в а перед г в народной речи и вызванную этим регрессию е не только в с ту чаях guerre, Pierre, но и epervier, chair, gerbe, а также §§ 170, 174, 175.
Всего устойчивее сохраняется в диалектах морфология: „citadelle de la langue", по образному выражению Доза, „elle se rend la derniere". Влияние общефранцузского языка сказы-269
вается здесь в словообразовании, затем в меньшей степени в усвоении наречий и предлогов. По словам Брена иногда вся лексика становится французской, тогда как для диалекта остаются „les mots-outils, articles, auxilieres, prgpositions, quelques terminaisons verb ale s“ т. e. именно то, что составляет самую структуру местного языка или диалекта, который при этих условиях продолжает все же осознаваться как диалект, но еще не francais rbgional, являющийся позднейшим этапом на пути исчезновения диалекта.
§ 314. Необходимо сказать, что во Франции изучение диалектологии, начавшееся систематически и строго научно в последней четверти прошлого века, не только дало богатый материал, но было поставлено на новую ступень путем применения метода картографирования диалектических особенностей. Последнее привело к созданию особой отрасли лингвистической науки в виде т. наз. лингвистической географии. Ее основателем во Франции был известный диалектолог, составитель „Лингвистического атласа Франции", Жюль Жильерон. В последние двадцать пять лет он создал новую школу в диалектологии, которая подвергла пересмотру ряд положений традиционной диалектологии и языкознания прошлого века. К школе Жильерона принадлежит ряд блестящих представителей новой французской диалектологии, давших в своих исследованиях отдельных диалектов целый ряд принципиально новых положений для лингвистической науки в целом и в особенности для исторического изучения языков1.
§ 315. Оглядываясь назад и оценивая ту эволюцию, которую испытал французский язык с того времени, как он стал нам известным из памятников, до настоящего момента, можно сказать, что ныне он вступил в совсем новую стадию. Прежняя стадия частью сохраняется в традиционной орфографии, частью
1 См. популярный очерк A. Dauzat, La geographic linguistique. P., 1922; также E. Gamillscheg, Die Sprachgeographie. Bielefeld, 1928. Важнейшими трудами кроме работ самого Жильерона являются: О. Bloch, Les parlers des Vosges meridionales. P., 1917; Ch. Bruneau, La limite des dialectes wallons, champenois et lorrains en Ardennes. P., 1913; A. L. Terracher, Les aires morphologiques dans les parlers populaires du nord-ouest de I’Angoumois. P., 1914 и также швейцарских ученых: Gauchat, Jud, Tappolet, Jaberg; см. библиографию у Dauzat, Les patois. Особенно следует отметить интересный полемический труд G. Millar-det, Linguistique et dialectologie romane. P., 1923, затронувший ряд принципиальных вопросов сравнительного метода с критикой методов лингвистической географии, на что отвечал Terracher, G£ographie linguistique, histoire et philologie (Bulletin de la Soctete de Linguistique de Paris, t. XXIV, 1924 и отдельным оттиском).
от нее сохранились отдельные пережитки в виде уцелевших единичных форм и обособившихся реликтовых образований. В целом французский язык получил ясно выраженный аналитический характер с некоторыми остатками синтетического строя, и в то же время флективности. Байи, посвятивший одну из своих последних работ характеристике современного состояния французского языка, на основе сравнения его с немецким * 2, дает следующую общую оценку этого состояния. „Le fran^ais langue analytique: on salt & quoi on reconnait ce caractere. Au declin de la flexion d’abord... Or, le fran^ais e’est dёbarrassё de la plupart des flexions Ьёгйёеэ du latin... elles ont presque disparu du sub-stantif, vёgёtent dans 1’adjectif (distinction sporadique du genre et du nombre) et ne subsistent & l^tat de demisysteme que dans le verbe ... Tout ce qui est еп1еуё aux terminaisons est гешр1асё par des petits mots ргёроэёз au зётап1ёте (articles, prepositions, particules, pronoms, auxiliaires)"2.
§ 316. Строй французской фразы характеризуется прежде всего строгим порядком слов, который Байи называет прогрессивным в том смысле, что он основан на преодолении антиципации, под которой он понимает помещение знака, необходимого для понимания другого, впереди этого последнего, что выражается в помещении предиката впереди субъекта или определения впереди определяемого в предложении, корня впереди окончания — как определения перед определяемым — в флексии. Прогрессивный или прямой порядок слов выражается в постановке подлежащего впереди сказуемого, прямого дополнения перед косвенным или обстоятельством, как напр. во фразах: „Le soleil luit. La terre est ronde. Paul donne un livre a son frdre. Il g£le d pierre fendre“\
С этим связана и гораздо меньшая способность французского языка к тому, что Байи называет разъединением (disjonc-tion), т. е. разъединением двух знаков, связанных по смыслу, как это имеет место, например, в on пе т'а pas dcout£, где отделены друг от друга части сложного целого: пе — pas и on a gcoutd.
Байи считает, что и последние остатки антиципации в современном языке явно уступают место прогрессивному порядку. Так, например, инверсия в вопросах сохранилась в таких оборотах как viens-tu?, chant£-je?, puis-je?, que sais-je?, но старые обо-
1 Bally Ch., Linguistique g6n6rale et linguistique franfaise. P., 1932.
2 Там же, стр. 165—166.
2 См. специальный этюд Blinkenberg, L’ordre des mots en fran^ais moderne. Kopenhague, 1926—1933.
роты вроде vlendra ton /гёге? заменены новыми: ton frere vlen-dra-t-il? Разговорный язык предпочитает и в предыдущем случае Та v:ens-ti? Вообще же употребление est-се que (Est-ce que ton /гёге viendra?) становится все более широким и, сохраняя прогрессивный порядок, вытесняет все прочие типы.
Также точно и восклицательная фраза типа est-ce possible! в разговорной речи уступает место таким оборотам как „C’est-il possible! si с'est possible!" Инверсия сохраняется еще в письменном языке при известных начинающих фразу наречиях, как, напр. peut^tre, pourriez-vous... Sans doute у a-t-il des raisons pour... Encore faut41 savoir si...
Инверсия в придаточных предложениях, весьма распространенная в старофранц, и сохраняющаяся еще в письменном языке в таких фразах: 1й ой repose топ рёге; le livre que т'а donn6 топ рёге и подобных, в разговорном языке уступает место прогрессивному порядку, единственно возможному, если при глаголе стоит еще дополнение: le livre que le mattre a donrrf a VeUve.
В целом прогрессивный порядок характеризует совершенно отчетливо аналитический характер языка, так как преодоление антиципации, характеризующей, наоборот, синтетические языки, все время прогрессирует и если сохраняется еще в ряде случаев, то в порядке остатков от прежнего состояния языка.
§ 317. Аналитический характер французской морфологии совершенно очевиден. Исчезли старые падежные различия, всюду замененные предложными конструкциями. Отношения между словами, которые в синтетических языках выражаются падежными окончаниями (как напр. в латинском склонении Nom. lupus, Gen. lupi, Dat. lupo, Acc. lupum), выражены посредством неизменной формы существительного с определенным членом в сочетании с предлогами: 1э1и, diilu, olu, Idlu, также later, delater, alat^r, later. Формы множественного числа, некогда различавшиеся от единственного наличием 5 в окончании: тиг — mars, terre — terres и т. п., ныне не различаются, и только постановка служебных слов впереди является средством обозначения числа. Правда, там, где 5 слышится в liaison как z, еще вскрывается форма мн. числа, но надо помнить, что liaison в таких случаях удерживается преимущественно в прилагательных в сочетании с существительными, но существительные впереди прилагательного обычно liaison уже не принимают. Разговорный же язык еще более избегает его. Остатками синтетических форм мн. числа являются теперь немногие слова на -al и -ail и от-272
дельно уцелевшие ceil—yeux [g/] — \jo\, bceuf—bceufs [bbf]— po], также [g/]— [d], [s/^Z] — [s/o], \aj$l]— [а/p]. Но в разговорном языке они уже начинают разделять участь всей категории существительных в отношении отсутствия формы числа. Даже в литературном языке многие слова на -al сохраняют неизменной свою форму во мн. числе, таковы: ideal, regal, carnaval, bal, chacal, festival, choral.
В равной степени это относится и к прилагательным на -al, где если еще некоторые сохраняют -аих [~о], то многие уже имеют колебание, и, как говорит Байи, „le plus souvent on renonce a employer le pluriel de beaucoup d'adject ifs en al: on recule devant „styles triviaux et banaux“, mais on n'ose rlsquer „trivials et banals". Разговорный язык здесь тоже предпочитает неизменную форму.
Относительно немногих имен на -ail можно сказать, что они доживают свой век уже как отдельные слова: мн. число от ail — aulx, по словам Байи, „n'est plus qu'une fiction"; bail — baux удержалось только в административном языке; epouvantail, €ventail, gouvernail, portail, tremail теперь обычно образуют мн. число на -alls. В результате остаются corail, email, fermail, soupirail, travail, ventail, vitrail, все же слова нового происхождения как rail, serail, attirail, detail уже не имеют особой формы мн. числа.
В результате явно выраженная тенденция к утрате синтетических форм числа существительных и прилагательных только подчеркивается сохранением этих немногих пережитков, от которых разговорный язык все более стремится освободиться (ср. § 284).
§ 318. Прилагательные с первого взгляда сохраняют более четко старые формы образования рода, который в настоящее время различается в живом языке или по наличию в окончании согласных или даже чередованием этих последних. Нюроп д< гг прекрасный анализ образования рода имен прилагательны? классифицируя последние по образованию жен. рода на четыре группы:
1) прилагательные, образующие жен. род путем присоед) ie-ния согласных d, t, г, I, s, z,s, k, g: so—sod, gra—grdd, — ot, se — set, for —fort, dernje — dernjer, su — sul, du — c vs, gri— griz и многие с окончанием - о—qz, fre—frgs, bld — Lias, fra—frak, lq — log}
1 Nyrop, Grammaire historique de la langue franpise, t. II, стр. 322— 325.
18 Сергиевский 273
2) прилагательные, образующие жен. род путем чередования конечного согласного корня: k — s (syk— ses),f— v (vlf—viv);
3) то же путем смены носового гласного чистым гласным с следующим носовым согласным sy — sen, bo — bon, гота — roman, иногда с чередованием самого гласного: Д?—fin, bro — brim;
4) имеющие разные основы в обоих родах: vjq— vjej, bo — byl, nuvo — navel, mu — mol, fu — fol.
В другом порядке то же самое он представляет в следующем виде:
1) прилагательные на о имеют в жен. роде окончания t, d, s, z, 1, напр. о — о t, so—so d, so— spt, fo — fo:s, klo —klo:z и сюда же bo — bel;
2) прилагательные на u имеют в жен. роде окончания t, s, Г. tu — tut, du — dus, su — sul и сюда же fu — fpl;
3) прилагательные на e имеют в жен. роде окончания t, d, s, z, s:mwe — mwet, le — led, epe— epes, nje — njez, fr^ — fre:s;
4) прилагательные на а имеют в жен. роде окончания t, d, k, s: arda—ardat, gra — grad, fra—frak, fra—fras или a сменяют на anz toska — toskan;
5) прилагательные на б имеют в жен. роде окончания t, d, g: pro — pry: t, ry— rd: d, lo — ly: g или б сменяют на on: by— bon;
6) прилагательные на ё имеют в жен. роде окончания t: sy— s'y.-t или сменяют ё на еп или in:se— sen, fe—fin.
Однако нужно заметить, что, несмотря на эту хорошо развитую систему образования рода, огромное большинство прилагательных ее не имеет. Сюда относятся прежде всего все те, которые имеют единую форму с графическим окончанием на е, как tendre, pauvre, jeune, chauve, ferme, large, vide, louche, aimable и т. п., из которых многие в старофранц, еще различались по родам (так chauf—chauve, fer(т)—ferme, larc — large, vuit — vuide, lois — louche), затем все прилагательные с произносимым конечным согласным, где формы различаются только при письме; таковы прилагательные: 1) на -I: cruel — cruelle, bel — belle, nul — nulle, все на -al, -il: banal — banale, civil — civile и подобн.
2) на r: clair — claire, noir — noire, obscur — obscure, pur — pure, pair—paire (однако, -ier,—1ёге различаются: -je, -jyr);3) на -ic: public — publique; 4) на гласный: joli—jolie, bleu — bleue, nu — nue и т.п. При этом разговорный язык имеет ясно выраженную тенденцию к обращению прилагательных с разными формами рода в единую неизменную форму для обоих родов 274
(см. § 284). Таким образом тенденция к дальнейшему устранению остатков синтетического строя здесь не исчезла, но продолжает быть живой, хотя и больше сохранилось прежних образований.
Как в образовании числа существительных, так и в образовании числа и рода прилагательных живая речь решительно расходится с письменной, поскольку орфография сохраняет во мн. числе $ (оправдываемое фонетически только в случаях liaison), в жен. роде прилагательных всюду -е, независимо от существования различий в образовании рода. В этих случаях (как и во многих других) графика сохраняет прежнюю стадию развития языка.
§ 319. Глагольные формы тоже подверглись сильному сдвигу в сторону аналитического строя, хотя здесь сохраняется всего более прежний флективный строй. Несомненно, что прежнее богатство форм значительно сократилось, как и самое разнообразие типов формообразования. Так типичная для старофранц, периода флексия основ в глагольных формах постепенно сокращается и теперь сохранилась в виде остатков в спряжении единичных глаголов, как напр.у>^о/5—nous devons,je meurs—nous tnourons или je viens—nous venons и т. п. Прежнее разнообразие в типах сильных перфектов, ср. je vi, tu vets и т. д. и je fis, tu fesis и т. д. с одной стороны и разные группы глаголов на ai: je dui, je plui, je nui (cm. §§ 71, 72) с другой сведены теперь только к двум типам: je vis, je fis и т. д. и je dus, je plus, je nus. Прежнее различие окончаний imparfait в глаголах на -ег и прочих спряжений утрачено, и всюду является однообразное -ais, -ais, -ait и т. д. В позднейшее время завершился процесс исчезновения из живой речи как раз наиболее четко сохранивших свои флективные черты форм passe simple1 с заменой последнего описательным passg composg.
Что касается настоящего времени и imparfait, то они давно уже утратили свои личные окончания, сохранившиеся только на письме, и образуют формы лица посредством препозитивных личных местоимений. Если принять во внимание, что разговорная речь предпочитает заменить форму 1-го лица мн. числа nous chantons через on chante, то от прежней флексии осталось единственно 2-е лицо мн. числа, и самая система спряжения представляется в таком виде: zesat, ttisat, ilsat, elsat, osat, vusate, ilsat, glsat в настоящем времени, zosatg, tusate, ilsatg, gls&tg, osate, vusdtjg, , elsdte в imparfait. Байи видит здесь ту
1 См. Meillet A., Sur la disparition des formes simples du ргё!ёгИ (Germanisch-romanische Monatschrift. Bd. I, 1909, стр. 521 и след.).
i8* 275
же прогрессивную тенденцию и преодоление антиципации, свойственной флективному строю, путем помещения определяющего впереди определяемого. Утрату pass£ simple в живой речи Байи объясняет именно тем, что это время со своими сохранившимися личными окончаниями чисто флективного типа (ср. zasate, tiisata, ilsata, nusatam, vusatat, ilsater), co своим чередованием гласных в сильных формах (гэро и гэрй, zad/wa и zadil, zafg и idfi и т. п.), представляло резкое противоречие с общей тенденцией языка в сторону освобождения от флективных форм и тем более от флексии основ. К этому еще добавляется совпадение живой речи формы 1-го лица pass£ simple глаголов живого спряжения (т. е. на -ег) с таковым же imparfait, так как „1а distinction maintenue par Гёсо1е (ё ferm£ au pass£ simple, ё ouvert й 1’imparfait) est inoperante; quand un hom-me du peuple rencontre par hazard une forme du pass£ simple (qui est entierement £tranger Д sa langue) il le prononce avec ё par analogic avec 1’imparfait441.
§ 320. Будущее время в живом разговорном языке уже находится под угрозой: его начинают заменять описательные обороты с devoir, alter или vouloir, напр. je dots part ir de main', il veut pleuvoir domain. Форма 1-го лица совпадает в живой речи с таковой же формой conditionnel; предписание классической грамматики, что je chanterai имеете закрытое, a jechanterais — е открытое, является теперь искусственным: „aujourd'hui -ai(s) se prononce ouvert dans les deux formes", говорит Байи. Зато само conditionnel, ближе подходящее к новому типу спряжения, находится в полном употреблении и вытеснило imparfait du subjonctif и также plus-que-parfait.
§ 321. Байи посвящает несколько интересных страниц характеристике современного состояния subjonctif, которое явно клонится к упадку. Оно сохраняет свои особые формы в настоящем времени только от неправильных глаголов etre, avoir, faire, tenir и т. д., но не различается по форме у продуктивных глаголов типа marcher за исключением 1-го и 2-го лиц мн. числа, из которых первое уступает свое место обороту с on. В глаголах же на -ayer, -ailler, -eiller, -ier, -iller, -uiller, -ouiller и этого различия в живом языке нет, так как сохраняемое в орфографии I не произносится в формах 1-го и 2-го лиц мн. числа. Аналогичное смешение имеется в subj. pr€sent у некоторых глаголов неправильного спряжения, ср. nous cueillons и que nous cueillions, je vois и que je voie и т. п.
1 Bally, о. с., стр. 193—194.
В результате получается возможность двусмысленности, и такая форма, как напр. „je suppose que Paul arrive*, может быть истолкована или „que Paul vient* или „que Paul vlenne*. Im-parfait du subjonctif уже вышло совсем из живого употребления, чему способствовало, между прочим, сохранение флексии основ в глаголах неправильного спряжения, от которой язык стремится освободиться.
§ 322. Характеризуя морфологическую систему французского языка в целом, можно считать, что она явно стремится к совершенно новой стадии, при которой роль окончаний перестает восприниматься как средство выражения грамматических отношений. Взамен окончаний появляются стоящие впереди неизменяемого слова новые элементы. Показателем форм числа становится определенный член, падежные отношения выражаются предлогами с тем же членом или порядком слов, личные окончания глаголов заменяются препозитивными местоимениями, не имеющими иначе самостоятельного употребления; старые синтетические формы времени (pass# simple, future, imparfait du subjj уступают место описательным конструкциям. Правда, в языке еще достаточно много остатков прежнего состояния, о которых мы говорили и к которым надо добавить еще наличие аффиксов: суффиксов и префиксов, сохраняющих свою полную значимость. Однако, Байи находит, что в языке есть некоторые признаки новой тенденции к ослаблению роли суффиксов. Он находит в частности, что суффиксы в некоторых случаях приобретают самые разнообразные значения, переставая быть формативами со строго определенными функциями, как и, наоборот, самые различные суффиксы обозначают одно и то же. Так например, понятие действующего лица для обозначения которого суффиксом par excellence был -еиг, может быть передано самыми разнообразными формативами: pratique, сот-тег ^ant, forgcron, peintre, tisserand, apprenti, locataire, h£rl-tier, juge, poete, assassin1. Недостаточность суффиксации осознается уже в языке, отсюда появление глагольных перифраз, где эквивалентом суффикса является глагол с именем, как deve-nir vieux = vieillir, avoir recours =recourir, prendre feu=s'en-flammer, замена прилагательных описаниями: voyage sur mer, arbre en fleur и т. д. Аналогичное состояние замечается и в префиксах, где в ряде случаев они являются совершенно асемантическими (promettre, permettre, commettre, demander, commander, recommander и подобн.), иногда даже трудно под
1 Bally, о. с., стр. 235—236 и след.
дающимися в определении их роли, как ге-, представленный в виде гг- (revenir), г- (rouvrir), га- (rafraichir) и rd-, значения которого настолько разнообразны, что от основного значения повторности он доходит до утраты всякого значения: ге garde г, rgjouir. Быть может, появление таких оборотов в разговорной речи как travalller аъес вм. collaborer, mettre dessus вм. superposer, venir apres вм. succeder знаменует начало процесса замены префиксальных образований такими, где определяемое становится впереди определения, т. е. процесса дальнейшего развития элементов аналитического строя.
Нам представляется все же, что в этом вопросе нет еще достаточно данных, чтобы видеть явно наметившуюся тенденцию, о которой говорит Байи, так как и сам он не отрицает, что категория суффиксов в языке до сих пор очень жива, и на примере разговорной речи мы видели особое развитие тех суффиксов, которые Байи называет suffixes apprdciatifs и определяет их как суффиксы, ,,qui expriment des sentiments ou des jugements de valeur d£clench€s par Г idee contenue dans le radical1'
§ 323. Мы говорили уже, что современная французская орфография отражает более древнюю стадию развития грамматической системы французского языка, сохраняя прежде произносимые окончания, как напр. -/, -е, -ent и т. п. В еще большей степени это относится к орфографическому выражению современной фонетической системы языка, которая теперь радикально отличается от старофранцузской. Современный язык прежде всего не знает дифтонгов, которыми был так богат старофранцузский, так как все старые нисходящие дифтонги типа al, an, oi, ои и т. п. стянулись в простые гласные, а восходящие как Ш, иа, id обратились в простые гласные поскольку неслоговые и, й, {’сами развились в согласные bwa (loi), libi (lui), bje (bien) и т. п. Все звуки произносятся отчетливо и ясно, что стоит в некоторой связи с характерной для французского языка передней артикуляционной базой. Звуки произносятся со значительным напряжением мышц языка, что обусловливает наличие только гласных полного образования, при артикуляции которых органы речи остаются в одинаковом положении и не дают как дифтонгов, так и редуцированных гласных звуков. Согласные артикулируются достаточно энергично, и различие между звонкими и глухими выражено совершенно отчетливо; слитных согласных, некогда существовавших,
1 Bally, о. с., стр. 240.
современный язык не знает, как и дифтонгов. Произносимые в конце слов звонкие согласные артикулируются и слышатся отчетливо как таковые.
Построение слога характеризуется явно выраженной тенденцией к открытости, т. е. к отсутствию за гласным — носителем слога — следующего согласного. Эта тенденция, свойственная языку с древнейших времен его существования1, обусловила некогда преобразование латинских групп согласных в простые согласные с утратой или вокализацией первого элемента группы. Так, латинские губные согласные, замыкающие слог, исчезли во французском языке перед другим согласным, ср. septem, и старофранцузское set, civ(i)tatem и citet, tep(i)du и tiede, rtipta и route, debita и dette; латинские зубные t, d подверглись той^ же участи, ср. plat(a)nu и plane, rad(i)cina и racine iudicare и jugler, латинские веларные k, g вокализовались в ср. factum и fait, fructum и fruit, nigrum и noir, frig(i)dum и froid, плавный l вокализовался в и, ср. talpa и taupe, filtrum и feutre, col(a)pum и coup; носовые исчезли, передав назализацию предшествующему гласному, ср. grandem и grand, (т. е. grad), lampa и lampe (т. е. tape), pomicem и ponce (т. е. росе)*, все двойные согласные упростились, ср. bella и bele, gutta и gote, cattum и chat, beccum и bee и т. д. В результате в старофранц, замыкать слог мог только г, по своей сонорности приближавшийся наиболее к типу гласного звука, а группы согласных с г или I начинали уже следующий слог. Державшийся еще вопреки этой тенденции s перед согласным вскоре исчез, откуда festa"> fest ef> fete, castellum"^> chastelf> chatel, as(i)num> asne> tine и т. п. Также слитные согласные ts, ts, dz утратили свою взрывную часть, и, наконец, в связи речи начали исчезать из произношения конечные согласные перед следующим согласным же (см. § 114). Правда, приток во французский язык иноязычных слов, особенно латинских, вновь обусловил появление сочетаний согласных, ср. напр.: chaste, auguste, modeste, balcon, calme, palme, rupture, apte, prgeepte, absuide, obvier, subtil, docteur, dieter, octobre и т. д. Но надо сказать, что и сейчас основной тип слога в языке составляет сочетание согласного (или группы согласных) с гласным. Прочие, как состоящие из согласного с гласным и замыкающим согласным, или из одного гласного, или из гласного с согласным, составляют меньшинство. Herzog, производивший
1 Это было впервые отмечено G. Grober в статье: „Eine Tendenz der franzdsischen Sprache", помещенной в Miscellanea linguistica in onore di G. Ascoli. Torino, 1901, стр. 263—273,
некоторые наблюдения по этому вопросу, лает такие процентные соотношения: на основной тип падает 58 — 72% всех слогов, следующий занимает 20—30%, а прочие менее 10%, при чем внутри слов основной тип еще более преобладает, доходя до 70—80%, снижаясь, наоборот, в конечных слогах до 44—66% L
Таким образом французский слоговой тип можно обозначить как окситональный, т, е. концентрирующий ударение и усилие органов речи на своем последнем элементе. И это совпадает с характером французского ударения вообще, т. е. как с ударением отдельного слова, так и с ударением в тех ритмических единствах, на которые распадаетс,! целая фраза. Байи подчеркивает, что окситональный ритм во французском языке обнаруживается во всех синтагматических формах: La phrase fran-$aise porte l’accent sur le pr£dicat: „La terre est ronde — La terre tourne*. Dans les parties de la phrase et les mots, l’accent frappe le d£terminant: „quand 1’hiver vient\ du haut des monts-, un chapeau gris\ pot a tail, porte-plume*, ou au moins, le plus souvent, i’616ment lexical s’il n’y en a qu’un: „mon chapeau02.
Вся эта система: окситональный ритм фразы, слова и слога с вытекающей отсюда системой фонем, не допускающей дифтонгов, слитных согласных, по мнению Байи, должна быть поставлена в связь с общей тенденцией языка к аналитическому строю со свойственным ему преодолением антиципации, ибо „й la sequence progressive correspond le rythme oxyton (ou oxytonie)“, при котором более значительная (сильная) часть высказывания помещается на последнем месте, а менее значительная (слабая) ей предшествует3. Сравнивая ее с старофранцузской, можно видеть сразу же резкий контраст между обеими стадиями развития языка: прежняя стадия допускала в большей степени закрытость слога, имела богато развитую систему дифтонгов (16) и трифтонгов, допускала слитные согласные и неударные конечные слоги с исходом на ~е. Преодоление этой системы началось уже рано, но завершилось оно примерно к XVII в., когда была достигнута аналитическая стадия в самой структуре языка, лишь в известной степени еще сохраняющая пережитки прежней стадии, от которых постепенно освобождается живая речь.
§ 324. Давая свою характеристику современного состояния французского языка, Байи в то же время отмечает, что наряду
1 Е. Herzog, Historische Sprachlehre des Neufranzdsischen. I. Teil, Heidelberg.
2 Bally, о. с., стр. 266.
3 Там же, стр. 174—175,
с явно выраженным аналитическим характером языка в нем можно заметить некоторую новую тенденцию в сторону некоторого синтетизма. „Le fran^ais tend de plus en plus a grouper les mots en molecules syntaxiques senses, refletees dans la prononciation par des mesures rythmiques compares a accent unique („J’ai don-ne—un beau livre — & mon ami" etc.); les mots en tant qu’unites БётапЬдиев, perdent une grande partie de leur autonomie et se fondent avec leurs determinations et les ligaments qui les rattachent les uns aux autres. Les mots eux-memes condensent leurs sous-unites, qui sont souvent difficiles a analyser. Cette fusion est sou-lignee par des particulars phoniques, telles que 1’elision et la liaison... Le frangais est en marche vers une nouvёlle forme de synthese“ L He входя здесь в подробности рассмотрения этих аргументов Байи и отсылая интересующихся непосредственно к его работе, можно сказать, что эти интересные мысли заслуживают полного внимания, но требуют проверки на более широком материале живой речи и на более длительном протяжении в хронологическом отношении.
Заключение
§ 325. В своем изложении мы старались показать, что французский язык в своем развитии от народно-латинской речи до современной стадии шел по пути последовательного преобразования прежнего синтетического строя в аналитический. Нет никакого сомнения, что это преобразование самым тесным образом связано с теми изменениями в мышлении носителей языка, которые совершились на протяжении ряда веков. Мы знаем, по учению Маркса и Энгельса, что язык неразрывно связан с сознанием. „Язык так же древен, как и сознание; язык как раз и есть практическое, существующее и для других людей, и лишь тем самым существующее и также для меня самого действительное сознание"2. Но „сознание с самого начала есть общественный продукт и остается им, пока вообще существуют люди"* * 8. Соответственно этому „ни мысль, ни язык не образуют сами по себе особого царства, они суть только проявления действительной жизни"4. Мы не можем еще при современном состоянии науки языкознания раскрыть всю сложную цепь опосредствований, ведущих
1 Bally, о. с., стр. 168, см. особ. стр. 286 и след.
2 Маркс и Энгельс, Немецкая идеология. Партиздат 1934, стр. 20.
8 Там же, стр. 21.
♦ Там же, стр. 435.
от изменения базиса к изменениям в языке, и особенно должны остерегаться вульгарно-материалистического непосредственного возведения языковых явлений к изменениям в общественно-экономической структуре. Против этого предупреждал и предостерегал Энгельс в своем известном письме к Иосифу Блоху 1890 г. Но мы видели, что важнейшие изменения в строе французского языка происходили в период XIV—XVI вв., когда в истории французского народа начинается переход от феодальной социально-экономической формации к формации капиталистической. Можно думать, что в это время самое изменение социально-экономического строя сопровождалось образованием новых форм мышления, отражавших тот переворот, который совершился в хозяйственной и политической жизни страны.
Вместе со всем этим мы стремились выяснить процесс постепенного образования национального литературного языка во Франции, показать его классовую сущность и изменение последней в зависимости от общественных сдвигов и борьбы классов. Мы видели, что сложившийся в XVII в. аристократический литературный язык уступил место в XIX в. буржуазному литературному языку, наряду с которым развивался разговорный язык, являющийся и ныне живым народным языком во Франции. Но мы подчеркивали, что в этом процессе изменение социальной сущности литературного языка не было связано с отрицанием самой формы литературной речи, но оно касалось главным образом словарного состава языка. „Язык аристократический, или классический, и язык романтический, или буржуазный, которые в продолжение четырех веков считаются литературным языком Франции, вышли из языка народного, того великого единого источника, из которого писатели всех эпох черпают слова, выражения и обороты" (Лафарг, назв. соч., стр. 98).
Поэтому, не ограничиваясь изложением только истории литературного языка, мы проследили, поскольку это было возможно, процесс образования и развития народного языка и диалектов, история которых полностью соответствует истории развития французского общества.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
Предисловие.......................................... 3
Условные знаки и фонетическая транскрипция........... 5
ГЛАВА I. ФРАНЦУЗСКИЙ ЯЗЫК И ЕГО ПРОИСХОЖДЕНИЕ
§ 1. Французский язык и область его распространения . . 7
§ 2. Латинский язык и его распространение в древней Галлии............................................... 9
§ 3. Кельтские элементы в вульгарной латыни Галлии и французском языке................................... 10
§ 4. Строй вульгарной латыни Галлии ................ 13
§ 5. Лексические изменения вульгарной латыни Галлии . . 18
§ 6— 7. Фонетические изменения вульгарной латыни Галлии 21
§ 8. Завоевание Галлии франками......................24
§ 9. Франкские элементы во французском языке........ 26
§ 10. Сформирование французского языка из вульгарной латыни Галлии ...................................... 27
§ 11. Первые свидетельства о французском языке: рейхе-
науские глоссы................................. 28
§ 12. Образование старофранцузских диалектов........ 29
§ 13— 14. Фонетические изменения в долитературном периоде 31
§ 15. Старофранцузская орфография................... 34
ГЛАВА II. СТАРОФРАНЦУЗСКИЙ ПЕРИОД
§ 16. Деление истории языка на периоды.............. 36
§ 17. Методы для установления старофранцузского произношения ............................................. —
§ 18. Исторические условия развития Франции XII—XIII вв. и начало преобладания центральнофранцузского диалекта .............................................. 38
§ 19. Литература на диалектах в XIII в. ............ 41
§ 20. Распространение французского языка за пределами Франции............................................ 43
§ 21 —30. Фонетика старофранцузского языка и происхождение французских фонем ............................. 45
§ 31— 35. Имена существительные и их формы числа и падежа............................................... 58
§ 36. Значение падежных форм............................... 61
§ 37— 40. Имена прилагательные....................62
§ 41. Степени сравнения......................................—
§ 42. Образование наречий от прилагательных................ 63
§ 43. Личные местоимения.................................... —
§ 44. Притяжательные местоимения........................... 64
§ 45. Указательные местоимения.............................. —
§ 46. Определенный член..................................... —
§ 47. Вопросительные и относительные местоимения .... 65
§ 48. Неопределенные местоимения............................ —
§ 49— 51. Употребление местоимений................ —
§ 52— 53. Спряжение глаголов..................... 67
§ 54— 58. Чередование гласных и согласных в спряжении . 68
§ 59— 66. Настоящее время изъявит, и сослагат. наклонений 70
§ 67— 68. Имперфект...................................... 75
§ 69— 72. Перфект......................................... —
§ 73. Имперфект сослагательного наклонения................. 77
§ 74— 76. Будущее время.................................. 78
§ 77. Условное наклонение.................................. 79
§ 78— 80. Инфинитив и причастия........................... —
§ 81— 82. Употребление времен и наклонений............... 80
§ 83— 84. Наречия........................................ 82
§ 85— 86. Предлоги и союзы............................... 83
§ 87. Порядок слов......................................... 84
§ 88. Начало социальных различий в языке................... 85
§ 89—90. Исторические условия образования национального языка................................................ 86
§ 91—99. Изменения в произношении дифтонгов.......... 88
§ 100—104. Изменения в произношении носовых гласных . 92
§ 105—106. Трифтонги и простые гласные..................... 95
§ 107—113. Изменения в произношении неударных гласных 96
§ 114. Изменения в произношении согласных.................. 99
§ 115—119. Орфография в XIV — XV вв........................102
§ 120. Изменения в строе языка.............................105
§ 121. Порядок слов........................................106
§ 122—124. Утрата склонения................................. —
§ 125—127. Имена прилагательные ...........................108
§ 128—130. Личные и притяжательные местоимения .... ПО
§ 131—134. Указательные местоимения и определенный член 111
§ 135—136. Вопросительные, относительные и неопределенные местоимения.......................................112
§ 137—138. Чередование гласных в спряжении............ —
§ 139—141. Личные окончания...........................ИЗ
§ 142. Формы перфекта................................115
§ 143—145. Употребление глагольных форм .............. —
§ 146. Инфинитив и причастия.........................116
§ 147. Союзы.........................................117
§ 148—151. Словарный состав старофранц, языка........118
ГЛАВА III. XVI ВЕК
§ 152—153. Историческая обстановка во Франции в XVI в.
и образование национального языка..........122
§ 154. Языковая теория Плеяды........................125
§ 155. Язык Рабле..................................... —
§ 156. Националистические тенденции растущей буржуазии 127
§ 157. Появление грамматической традиции.............129
§ 158—159. Вопрос об установлении нормы литературного языка.................................................131
§ 160—162. Изменения гласных в XVI в.................133
§ 163—166. Дифтонги..................................135
§ 167—170. Неударные гласные.........................138
§ 171. Образование полугласных.......................141
§ 172. Конечные согласные............................142
§ 173—174. Прочие изменения согласных................143
§ 175. Социально-диалектологические явления в языке XVI в. 144
§ 176. Орфография в XVI в............................145
§ 177 — 178. Имена существительные и прилагательные . . . 146
§ 179. Местоимения...................................147
§ 180—183. Глагольные формы........................... —
§ 184—185. Обязательное употребление местоимений при личной форме спряжения................................149
§ 186. Употребление глагольных форм...................150
§ 187. Обогащение словаря.............................151
§ 188— 189. Иноязычные элементы (итальянизмы) и националистический пуризм..................................153
§ 190. Латинские и греческие элементы ................156
ГЛАВА IV. XVII ВЕК
§ 191. Историческая обстановка и развитие абсолютизма . 158
§ 192. Социальная основа литературного языка.........160
§ 19 3—196. Создание аристократической лексики......162
§ 197. Оппозиция аристократическому языку.............165
§ 198. Образование „style precieux*..............• . 168
§ 199. Общая характеристика аристократического литературного языка.........................................170
§ 200. Грамматическая традиция в XVII в...............172
§ 201— 203. Изменения в произношении гласных........174
§ 204— 205. Изменения в произношении согласных .... 176
§ 206— 207. Конечные согласные.......................177 .
§ 208. Произношение г................................178
§ 209. Орфография в XVII в...........................179
§ 210. Орфография в XVIII в..........................180
§ 211. Образование форм числа существительных в XVII в. 181
§ 212. Формы имен прилагательных....................... —
§ 213. Личные местоимения.............................182
§ 214. Местоименные наречия ........................... —
§ 215. Указательные местоимения.......................183
§ 216. Определенный член....................• . . . . —
§ 217. Формы спряжения глаголов.........................—
§ 218. Переход из одного спряжения в другое..........184
§ 219. Gerondif и participe present.................... —
§ 220. Судьба passe defini..................•.........185
§ 221. Употребление глагольных форм...................186
§ 222. Subjonctif в главном предложении................ —
§ 223. Неизменяемые части речи........................187
§ 224. Народный язык в XVII в.; его первое появление в памятниках .............................................. —
§ 225—232. Особенности произношения народного языка в области гласных.................................. 189
§ 233—238. Особенности произношения народного языка в области согласных..................................191
§ 239. Особенности морфологии.........................192
§ 240. Образец народного языка XVII в.................. —
ГЛАВА V. XVIII ВЕК
§ 241—242. Общая картина состояния языка в XVIII в. . e в 194
§ 243. Учение о стилях................................196
§ 244—245. Обогащение языка XVIII в...................197
§ 246. Иноязычные элементы в языке ...................199
§ 247. Элементы разговорного языка .... .........200
§ 248. Распространение французского языка в Европе ... 201
§ 249. Распространение французского языка в провинциях с иноязычным населением.........................202
§ 250—251. Язык эпохи французской революции 1789 г. . . 204
§ 252—253. Утрата старых слов и значений..............206
§ 254. Появление новых значений.......................208
§ 255—259. Революционные неологизмы...................210
§ 260. Общий характер литературного языка эпохи революции ..........................................217
§ 261. Новые элементы в произношении..................218
§ 262—264. Языковая политика эпохи революции..........219
§ 265. Итоги революции для дальнейшего развития языка . 223
ГЛАВА VI. XIX ВЕК
§ 266. Общая характеристика условий развития языка
в XIX в........................................225
§ 267. Попытка возврата к прежнему языку в период Реставрации ............................................226
§ 268. Окончательная победа буржуазного языка.......228
§ 269—270. Иноязычные элементы языка XIX в. ..... . 229
§ 271—272. Язык писателей-романтиков..................231
§ 273—274. Язык писателей-реалистов...................233
§ 275. Неологизмы у натуралистов и крайние пределы их у символистов...................................235
§ 276. Диалектизмы в литературном языке...............236
§ 277—278. Неологизмы...........................• . . —
§ 279. Разговорный язык в XIX—XX вв...................239
§ 280—283. Особенности его в области произношения . . 240
§ 284—286. Особенности его в области морфологии .... 241
§ 287. Особенности его в области словообразования .... 243
§ 288—290. Особенности его в области лексики..........244
§ 291—292. Проникновение элементов разговорного языка в литературный язык...................................246
§ 293—294. Итоги развития литературного языка в XIX в. . 247
§ 295—299. Попытки реформы орфографии в XIX в. и современное состояние орфографии........................248
§ 300. Влияние орфографии на произношение.............253
ГЛАВА VII. XX ВЕК
§ 301—302. Современное состояние литературного языка и соотношение его с разговорным языком . . 255
§ 303—307. Дискуссия о литературном языке; современный пуризм.............................................• . 257
§ 308. Язык пролетарской прессы.......................261
§ 309—314. Современные крестьянские диалекты..........262
§ 315. Итоги эволюции языка: новая стадия.............270
§ 316—321. Аналитический строй современного языка ... 271
§ 322. Фонетическая система...........................277
§ 323—324. Новая тенденция............................278
§ 325. Заключение.....................................281
5
О 5
10
ЛУГДУнум- Батавов^З—
т ъХ
Xba в к и
- ч-
7 и
&
•П
50
-<
-bg-
-Сг-
»Бонония?^<<5^> ;Атре батьг&х^ В^Ам б и а н biaj%g
У б и ^^^^Р^хина *
;Ж><
-S-
Тг\' Р°Т°магус -' -
Б а йо кассыПГп -»*-ГЭбу ровикиь- *< ^^Жскдтп4:<1
Б еллова
~ о в ирд ун у м<
- ПаризиидЛутеция)Ж
ц нт e p ы 1 о^унтиану м
Й^^^Р^верйхлг^Й
^Я^Ме^о«ШРЖг|
I <tr I
Новиомагус
4* I
50
й:
Редоны -
’'tWw^Sww
"Андекавьь
Намнеты
<я'?Лингоны| вШ
Ж
Условные обозначения:
и >> :Я:
Лугдунская
Аквитания
Бельгийская
Нарбоннская
---Границы — Границы деления
провинций внутренн. провинций
100
О
Дгр4^=Ь^^Аугустодунум
1 иктав ы о ₽yx
---а нтон ы -^4
100 200 • .И
"Лемовини>
^рдйгала>>
Й^НИЯ
° 7 л
Кадурни
(О
^Алезия;
&
ЙНовиодунумУ < > У
i
-7%Лугу’унум'
ц^Вйенна'
!Т5;
;о'
Нарбо^^—-—— артйус^г'' —
Массилия
ЕДЛ'} Е
№ 1. Галлия в эпоху Римской империи
Ч/^Никея-------------ь
Ф о pyjM Юлия__ - ()ТрГi
----------------г
О. КОРСИКА^
10
15
5
0
5
50
45
10
О
5
№ 2. Франкская держава меровингов
Условные обозначения:
” Французского короля
5
О
5
2 Английские
Феодальные
50
Границы государственные | * феодальн. владений!
100 200 км.
-te!-
Дижон
45
ЛРАГрН °
О.КОРСИКА
10
5
О
ГФ.
Реннс !
£ 7* А Н Ь /
Анже|э
/ °Майенн\ I ^2/ .
оЛе-Манс
Вендом
Страсбург
IУ с л овные обозначения:
ГФ-Графство ГЦ-Герцогство М-Маркизат ЕП-Епископство
1.Гф Аррас, 2.Гф. Понтьё,
З.Гф. Амьен, 4. Вермандуа, 5.Валуа,6 .Гф.Санс , 7.Ор -леане,8.Г ф.Эврё,9-Гф. Алан сон,10. Гф Ванн , 11. Гф. Нант 12,Гф.Манс, 13. Гф. Перш , 14 Дюнуа, 15. Гф.Блуа, 16,Гф Сансерр ,17- Гф. Невер , 18.Гф.Сентонж,19.Г ф. Ангулем, 20. Г ф. Перигор , 21. Гф. Арманьяк,22.Гф. Беарн, 23.
Гф. Бигорр, 24. гф Комменж, 25.Гф.фуа,26.Гф. уссильон, 27.Гф .Ницца, 28-Гф.Фор -калькье , 29 Виваре,30-Веле 31. Гф. Вьенн, 32.Гф . Форез , 1 33-Гф. Лионское ,34 Гф.Бри-I еии,35 Еп.Верден и Мец., I 36.Еп. Реймс.
Ажан^б^Л Каор Q
, Нёвер
« 1 Ф
Родезо
Вайони
^ЖйЭТулуэ^
$<
®- CabOY^
Г ренобль__^ урин^=
ф.Каркасонн'
° ^НарбЪнн Тулон
Милан о
Генуя
J-ф Ницца
Марсель Ф режюс
№ 3. Франция XII века
5
5
О
Условные
обозначения :
- 2^-
Английские
100
Фран цузского короля
^Намюр
МАСШТАБ
45
-М
о
10
5
Невер ч22
Е
Ницца
Марсель
^ль^н—'.......f
~ | О. КОРСИКА^
Брие.нн
Карр
ьяк
11
Z^‘
50
-ч-z^
Z^-
—X
Ренно V А Н Ь ооанн
Условные обозначения:
ГФ.Графство ГЦ. Герцогство М. Маркизат
1. Гф. Понтьё, 2. Гф. Амьен , 3. Гф. Вермандуа, 4.Гф.Валуа 5. Гф.Эврё, 6.Гф. Алансон , 7. Гф. Блуа,8.Гф.Сансерр , 9.Они.10 Сентонж,11-Гф. Лимож, 12 .Гф. Ангулем, 13. Гф. Пери гор, 14. Лионе ?
15.Гф.Форез, 16. Гф. Тулуза 17. Гф. Марсан, 18 . Г ф . Ла -Барт , 19. Гф . Комменж , 20. Гф. Фуа ,21 . Г ф. Веке с ен, 22.Гф. Ниверне
Границы государственные --- г феодальных
> владений
Бу л о н
• ©Брюссель
ZZTCv^kZAppac
Кантен
^РуанЯЙУЯиРЙ
сЪлу а^Сансё рр>ф
оРодёз
н:
Дижон
100
О
.200 кмк
н О
•Мец
Туль
^Безансон»
Шалон^
Макон В I г ф, Лион )* С
Вьенн
Милан 6
Гренобль >7----уГурин- — По
с? £ Баланс
^Тулуза Монпёлке9^^ ^ГФ^П^Р^
Г енуя
о
№ 4. Франция перед Столетней войной
50
—н-
—Ьц-
Эрфурт
zztef-
-<
о:
А Н
о Брюссель
НюрнбеР'
____
с/
50
Майнц
Страсбург I
•©
ренио
* Н
Витри^Ц A.JcHaHca
9.МРИНГИЯ
Дижон
;3>Безанс он
О. КОРСИКА
200 км
100
5
10
100 о
В А В С'Ч^Ницца
>°Энс Марсель
Условные обозначения:
фгГрафство ГЦгГерцогство
„ О’ Лион
9
/>> Вьенн’
45
--ЗДГ
—sfrH
>|фДАНДРИВ ^fc—АТурне I ^.\4РТУАх> У _____X К? Камбре J
> /'kfnb-7l£Cyacc0H "^Верден ПонтУаэ ' Т 1 /’Мец
Алансон Париж 'Го'м-Г^-'^РТР'0 I Маиенн .д 1Г ф.| М Е । I Орлеан х Вандом о
'Анжер|
;ф 1а н'
Немуро 3
4 <?
\е .
1 .Гц.Валуа,2.Гф. Немур,3-Г ц Орлеан , 4. Гф . Блуа , 5. Гф. Не-вер,6 Гф. Лимузен,7.Гф. Ангулем, 8. Гф. Пери гор, 9. Гф. Лионе ,10.Гф.форез; 11.Гф Номменж, 12. Руссильон, 13.Гф Венесен
Границы государственные ” провинций
МАСШТАБ
БРРД
Байонна,
1. -о
^Ангулем" Ферран X4
।
’ g Перигё ________
И
°нь
Е
Каор zo _ / ° 7 ^ОР°Д®3 О
KE Р С q
Г^Монтобан л л J \
^Тулуза "" Л А Н
,f Ка.рнасонн ^Нарбонн Ф^ФУа Перпиньян
-Н—и—Я-^==
m ренобль^Х—^^УР!
' Авиньон/kJ 31
1л о
№ 5. Франция при Франциске I
Эрфурт
50
Бордо,
Аман v
Id М онтобан J
ч. з
Кельн
Условные обозначения г
МАСШТАБ
О
200
100
KJVC
Will ___
^1н1|111ЁНи1ща. Драги ньян
Перпи^н —р-Б-Д-И-ЗЕ
-КАТАЛАНСКИЙ-
^Лилль° у 'Ж’КОЕ ^.^°A~PPaQj
гИАмьен
Бове
50
45
Франкфурт
Нюрнберг
НОРМАМ
Мезьер °Лан
Сгори©
• Ренн о Ванн
7i?lfn! 11 llF’ £Париж Шалон -|;|
|о Beрсайь t Бар-ле-Дюк:'^
•Алансон... ; мЪ~и ГШ
•ПавальЛ
*.
«чБурж
Шатороу •«..^Неае^ ^Муленп
НАРЕЧ,^ ПУАТ»
•Страсбург
Шартр
, уруаЧ.
jo Ле-Ман „Орлеан Ц._
il Z X. 3£>сер_
** ууНДСКОЕГ^
цСкОЕ
aJUS^/ *«»«
Везульъ
1о
1рн,-ле -Сонь®
Й4. Ни?Р|
^Рошель
нн.ьм.ы з- государственные g внутриязыковые £• языковые Область максимального распада или исчезновения говоров
#Е Области переходных ЭД говоров
im Провансальский
I |: ЯЗЫК
^Ангулем
ми
°Бу р г,/ЙКене ва 6?А^^Аннв^и’
| О Шамбери
I ренобль
ВалансНН+1;
Турин
ИТАДд.
Генуя % %
100
СКИИ
язых
О
ЯЗЫК
№ 6. Диалекты в современной Франции
(по данным Доза).
-i-O—
ti----
О. КОРСИКА