Н.И.Формановаая
е.....I BLffi! ! !.ц .! двинав
РЕЧЕВОЙ ЭТИКЕТ
В НАШЕМ ОБЩЕНИИ
ди ЖЖЖЖЖЖ ЖЖЖ^|Н|Н|Н|Н|Н1Н|Н|ЕЖ Ж ж Ж Ж
Издание 3-е
Издательство «Знание»
Москва 1989
ББК 87.717.7
Ф79
Автор: Наталья Ивановна ФОРМЛНОВСКАЯ — лингвист,
доктор филологических наук, зав. кафедрой Института русско-
го языка им. А. С. Пушкина.
Рецензент: А. Е. В о й с к у и с к и й, ст. научный сотрудник
кафедры общей психологии факультета психологии МГУ, ав-
тор ряда работ по проблемам общения.
Редактор С. П. Столпник
Формановская Н. И.
Ф79 Вы сказали: «Здравствуйте!» (Речевой этикет в
нашем общении). Изд. 3-е.— М.: Знание, 1989.—
ISBN 5-07-000085-3: 160 с.
40 к.	200 000 экз.
Книга посвящена той области общения людей, которая
связана с правилами вступления в речевой контакт. Этот уро-
вень общения обслуживается речевым этикетом — устойчи-
выми выражениями в ситуациях обращения, приветствия, про-
щания, извинения, благодарности, поздравления, пожелания,
просьбы, приглашения, сочувствия, одобрения и т. д. В книге
рассказано о наиболее употребительных словах и выражени-
ях, связанных с той или иной ситуацией, даюгся примеры
правильного и ошибочного использования отдельных слов и
устойчивых оборотов. Проблема рассматривается с социально-
этической и лингвистической сторон.
Книга рассчитана па самые широкие слои читателей, ин-
тересующихся вопросами языка и речи, культуры поведения,
культуры общения.
ББК 87 7,7 7
v7u(vZ)"o“
ISBN 5-07-000085-3
©Издательство «Знание», 1982 г.
©Издательство «Знание», 1987 г.
©Издательство «Знание», 1989 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ КО 2-му ИЗДАНИЮ
«Нравственное здоровье общества, духовный климат, в кото-
ром живут люди»*, влияют на культуру поведения членов обще-
ства, с одной стороны, а с другой — являются следствием культуры
поведения. Книга, которая предложена читателю,— книга о язы-
ке и культуре поведения, о вежливости и о том, как наша речь обе-
спечивает проявление уважения к рядом живущему человеку. А без
такого уважения со стороны знакомых и незнакомых людей, на
работе, в семье, в магазине, в транспорте и на улице нам стано-
вится неуютно. Сколько известно каждому примеров того, что во-
время сказанное «спасибо» или «извините» улучшает настроение,
а несказанное отзывается обидой! Порой мы недовольны сферой
обслуживания: продавцы бывают с нами невежливы. Ну а мы, по-
купатели, уважительно ли обращаемся к продавцу? Вот какое впе-
чатление вынес из своей производственной практики десятиклас-
сник Н. Коваленко, отрывки из газетной заметки которого мы при-
ведем.
«Я решил пойти в продавцы (...) Вот тут-то я и понял, что зна-
чит простоять хотя бы четыре часа за прилавком, когда нужно от-
вечать на четыре-пять одновременно заданных вопросов, растолко-
вывать, почему эти батарейки никак не могут подойти к «Селге»,
а аккумулятор — к «Соколу»... И все это — на фоне замечаний и
советов, которыми щедро делятся более осведомленные покупате-
ли. Но узнал я и то, что все это с лихвой окупается хотя бы из-
редка сказанным тебе «спасибо».
За особо толковое разъяснение пожилой покупательнице наш
продавец услышал: «Ой, спасибо тебе, внучек. Дай бог тебе сча-
стья и здоровья». Из этого эпизода наш практикант делает и со-
циологический вывод: «С тех пор с особым удовольствием обслу-
живал пожилых покупателей. И вообще заметил, что благодарят
нас, продавцов, чаще и охотнее старые люди, а молодые «москви-
чи и гости столицы» как-то привыкли обходиться без этого. Даже
простого «спасибо» из себя не выдавят. Тяжело что ли? Или счи-
тают, не за что?» (Комсомольская правда, 21 июня 1986 г.). Вы-
вод, как видим, невеселый: молодежь не затрудняет себя элемен-
тарными проявлениями культуры поведения.
Так что же это за «волшебные слова», которые так сильно воз-
действуют на нас: «спасибо», «извините», «благодарю», «прошу
прощения», «здравствуйте», «до свидания», «пожалуйста»? Все это
и многое другое входит в понятие речевого этикета, т. е. культуры
поведения в речевом проявлении. О том, что такое речевой этикет,
как правильно использовать это богатство языка и культуры, по-
чему это важно делать,— предлагаемая книга.
На первое издание автор получил много откликов, он будет
благодарен читателям за новые письма с отзывами, критическими
замечаниями, пожеланиями и предложениями.
* Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Совет-
ского Союза,—М.: Политиздат, 1986, с. 90.
1*
ВЫ СКАЗАЛИ: «ЗДРАВСТВУЙТЕ!»,
ИЛИ ЧТО ТАКОЕ РЕЧЕВОЙ ЭТИКЕТ
Книга, предложенная вам, дорогой читатель, имеет
подзаголовок «Речевой этикет в нашем общении». По-
этому прежде всего попытаемся определить, что озна-
чает это, может быть, несколько непривычное словосо-
четание.
То, что понимают под речевым этикетом, используется
в речи каждого из нас ежедневно и многократно. Пожа-
луй, это самые употребительные вырая^ния: мы по мно-
гу раз в день обращаемся к кому-то, приветствуем своих
знакомых, а иногда и незнакомых, прощаемся с людьми,
кого-то благодарим, перед кем-то извиняемся, кого-то
поздравляем, кому-то желаем удачи или делаем ком-
плимент, кому-то соболезнуем, сочувствуем; мы советуем,
просим, предлагаем и приглашаем... Таким образом, ре-
чевой этикет представляет собой совокупность словесных
форм учтивости, вежливости, то есть то, без чего нам
с вами просто нельзя обойтись, в каком бы уголке Земли
мы ни находились. Впрочем, за пределами Земли —
тоже. Вот как началось общение космонавтов на станции
4
«Салют» Ю. Романенко и Г. Гречко с экипажем посеще-
ния:
«Мы хорошо слышали первый диалог двух космиче-
ских экипажей.
— «Ястребы», приветствуем вас!
— Спасибо, спасибо! Добрый вечер!
Затем началась привычная и довольно длительная
подготовка к открытию люков» (Комсомольская правда,
1978, 28 августа).
И даже при решении проблемы общения человека и
машины не обошлось без помощи речевого этикета:
«Раздался бодрый голос: «Здравствуйте, уважаемый
товарищ! Вам отвечает вычислительная машина. Ваш
телефон подключен к экспериментальной автоматической
справочной системе. Введите, пожалуйста, запрос»...
В заключение беседы дисплей произнес: «Спасибо за
внимание. До свидания!» (Правда, 1978, 8 июня).
Почему же такое важное место занимают в нашей
жизни формы учтивости? Над этим нам предстоит заду-
маться. А сейчас дадим рабочее определение речевого
этикета—именно в этом значении мы будем употреблять
данное словосочетание в дальнейшем. Под речевым эти-
кетом мы понимаем выработанные обществом правила
речевого поведения, обязательные для членов общества,
национально специфичные, устойчиво закрепленные в ре-
чевых формулах, но в то же время исторически измен-
чивые.
Остановимся подробнее на понятии «этикет». Поня-
тие это—философское, этическое. Заглянем в словарь.
«Этикет (французское etiquette — ярлык, этикетка) —
совокупность правил поведения, касающихся внешнего
проявления отношения к людям (обхождение с окружаю-
щими, формы обращения и приветствий, поведение в об-
щественных местах, манеры и одежда)»*. Как видим,
в этом определении содержится указание на внешнее про-
явление отношения к людям. Однако внешнее проявле-
ние, как правило, отражает внутреннюю суть отношений.
Разумеется, в идеале эти отношения должны быть взаим-
но доброжелательными.
В интересной монографии «Советский этикет», выпу-
щенной в 1974 году, неоднократно подчеркивается, что
в отличие от буржуазного этикета, порой лицемерного,
* Словарь по этике.—М.: Политиздат, 1975, с. 377.
5
чисто внешнего, нередко скрывающего истинный смысл
отношений, советский этикет призван отражать действи-
тельные взаимоотношения людей в социалистическом
обществе.
В «Комсомольской правде» помещен очерк В. Песко-
ва «Беседа». Есть в нем и такие строки:
«Еще в правлении, наблюдая заходивших к секретарю
колхозников, я заметил особую атмосферу отношения
между людьми. Заходили по делу, но разговор непремен-
но касался чего-то еще, вроде бы к делу не имеющего
отношения, но явно ему помогавшего (курсив мой.—
Н. Ф.). «Коля! — кричал Александр Александрович со
второго этажа в окно шоферу, с которым только что го-
ворил в кабинете.— Я забыл тебя попросить, будь дру-
гом, заехай к Прасковье Ивановне, узнай, привезли или
нет ей дрова... Сам привезешь? Ну, что ж, хорошо...»
И такой тон со всеми. Молодые у него; «Коля... Таня...
Федя», к старику вышел из-за стола: «Василь Андреич,
извини, пожалуйста. Знаю, зачем пришел, но я не успел
поговорить с председателем... Мимоходом сам загляну».
...Александр Александрович по памяти перечисляет
людей, которые, перешагнув пенсионный возраст, про-
должают работать в колхозе. «Никого не понуждаем
бросать. Потребность трудиться у многих сохраняется
до последней черты. Помогаем подыскать дело по
силам, лишний раз похвалишь, поддержишь старания
человека, и это, глядишь, главное, в чем он нуждается.
А когда приходит время все-таки сесть на скамейку у
дома, человек опять же ломтем отрезанным себя не чув-
ствует. К государственной пенсии мы выделяем специ-
альную «колхозную надбавку», заботимся о дровах, о
том, чтобы яблоком из колхозного сада, молоком, зерном
для птицы не был человек обделен. Из каждого урожая
выделяем пшеницы. И что, возможно, самое главное —
несмотря на дела, находишь минутку забежать, спро-
сить как жив-здоров?» (курсив мой.— Н. Ф.). (Комсо-
мольская правда, 1980, 21 января).
Это и есть наш советский этикет в действии: глу-
бокое, истинное доброжелательство к человеку, забота
о нем, поддержанная и соответствующими словесными
знаками внимания.
Речевой этикет противостоит грубости. А грубость,
хамство мешают жизни и работе. Писатель и врач Зорий
Балаян высказывает и медицинские опасения: «Сейчас
6
принято среди врачей говорить: «эпидемия инфаркта».
Вроде бы каждому известно: инфаркт не инфекционное
заболевание, при чем здесь «эпидемия»? Но призадума-
ешься — никакой ошибки нет. Инфаркт, как инфекция,
передается от человека к человеку. Без микробов и виру-
сов. Передается через слово, через поступок, через отно-
шение друг к другу. Меня всегда поражало и поражает:
на государственной основе решали и решаем грандиоз-
ные по своим масштабам социальные и чисто медицин-
ские задачи, а вот ликвидировать хамство и грубость не
можем... Каждый из нас без труда припомнит десятки
стрессовых ситуаций, родившихся буквально из ничего,
из пустяка. Подсчитано, что стрессовое состояние в во-
семнадцати процентах случаев возникает в очередях.
В двадцати процентах стресс порождается бюрократиз-
мом. Львиная доля инфарктов возникает там, где на про-
изводстве нездоровый климат, где создается обстановка
недоброжелательства, зависти, подсиживания, где оскорб-
ляют и унижают человеческое достоинство» («Работни-
ца», 1983, № 1).
Уважительность к другому человеку, вежливость и
доброжелательность помогает словесно выразить речевой
этикет; он же, уместно и в меру употребляемый, в конеч-
ном итоге формирует культуру поведения.
В отличие от узко понимаемого «салонного» этикета,
философско-этическое его толкование сводится к систе-
ме всех запретов и разрешений, в том числе и речевых,
существующих в данном обществе, в данной среде.
Этикет определяет все наше поведение. Это не только
те правила, которым мы следуем за столом или в гостях,
это вообще все нормы наших взаимоотношений. При по-
мощи таких с детства усвоенных правил мы регулируем
наши взаимодействия с окружающими, устанавливаем
или обнаруживаем в общении отношения типа «стар-
ший — младший — равный». Вот, например, на улице
меня останавливает милиционер — я нарушила правила
перехода. Милиционер — молодой человек, я значитель-
но старше, к тому же женщина, к тому же препода-
ватель вуза, ученый. Однако здесь, на этом переходе,
«хозяин положения», безусловно, милиционер. Он веж-
ливо, но строго обращается ко мне:
— Гражданка! — и явно «выговаривает».
А у меня не возникает желания возразить, я чувствую
себя виноватой и готова подчиниться его требованиям.
7
Этикетным знаком для меня выступает, безусловно,
одежда милиционера—его служебная форма и его место
на мостовой.
Но не только та или иная форма (ученика, спортсме-
на, военного и т. д.) является этикетным признаком, со-
циальным знаком. Все мы знаем, куда следует надеть
вечернее платье, а когда воспользоваться купальным ко-
стюмом, и никто, как правило, это не перепутает. Тради-
ционное японское кимоно носят и мужчины и женщины,
единственным признаком отличия является пояс—у жен-
щин он значительно шире. Незнакомые с этой особен-
ностью европейские мужчины в Японии нередко наде-
вали женское кимоно, чем немало потешали местных
жителей.
Этикетным признаком могла служить и прическа.
Вспомним русскую народную песню, в которой поется:
«Рано мою косоньку на две расплетать...» Девушка, но-
сившая одну косу именно как признак ее девичества,
могла себе позволить такие формы поведения, которые
были невозможны для замужней женщины: она могла
ходить на вечеринки, и парни могли провожать ее до-
мой... Но вот вышла девушка замуж — расплели ее косу
на две. Этикетный признак прически соответствует но-
вым нормам ее поведения. Рассказывают, что до сих
пор кое-где в мордовских деревнях сохранился обычай-
пробор посреди головы делает лишь замужняя жен-
щина.
Заметка в журнале называется «Прически индеанок»:
«Для индеанок многих племен, населяющих Бразилию,
прическа — нечто большее, чем дань моде или кокетству.
Тот, кто знаком с местными обычаями, может по причес-
ке определить возраст женщины, ее социальное положе-
ние и иные подробности. Так, например, индеанки бороро
бреют голову в знак траура. С помощью прически выра-
жают скорбь по умершему родственнику и индеанки ша-
ванти. Если женщина из племени апина носит длинные
волосы, это верный признак, что ее муж находится в дли-
тельной отлучке. Но как только он вернется, почтитель-
ная супруга тут же укорачивает волосы и собирает их
в пучок» *. Однако это все примеры этикета неречевого.
Мы же будем беседовать главным образом о речевом
* Вокруг света, 1979, № 1, с. 63.
8
этикете, то есть о том. что мы определили как правила
речевого поведения.
Одно из самых больших достояний человечества и са-
мых больших удовольствий человека — возможность об-
щаться с себе подобными. Счастье общения оценивает
каждый, кому по тем или иным причинам приходится его
лишаться, долгое время оставаясь в одиночестве. Неда-
ром одним из самых тяжелых наказаний преступника
считается заключение его в одиночную камеру.
Человеческое общение изучается целым рядом паук:
социологией, психологией, лингвистикой, медициной, эт-
нографией и другими. И только совместные усилия уче-
ных позволят нам ответить на вопрос, что же такое
общение, в чем его специфика, каковы закономерности
этого сложного явления.
Казалось бы, нет ничего естественнее и проще, чем
разговаривать с кем-то. Однако наш повседневный быт
дает немало примеров тому, что общаться мы иногда не
умеем или делаем это недостаточно хорошо.
Общение — это сложная деятельность по крайней
мере двух партнеров. Поэтому учет не только собствен-
ных интересов говорящего, но и постоянное внимание
к собеседнику, к его особенностям и нуждам— первое
условие подлинного общения. А ведь бывает и так, что
два человека, думая вести диалог, усиленно «монологи-
зируют»: каждый занят лишь собой и говорит о своем.
В подавляющем большинстве случаев люди общаются
ради обмена новыми сведениями, знаниями, когда есть
потребность что-то сообщить собеседнику, к чему-то его
побудить, о чем-то спросить. Это —обмен информацией,
преимущественно интеллектуальной, логической. Обыч-
но именно этот процесс называют коммуникацией.
Но кроме передачи (получения) логической информа-
ции, люди в общении преследуют и другие цели. «Забе-
гай, поболтаем»,— может пригласить друг. И мы испы-
таем большое удовольствие от «болтовни», от общения
ради общения, от ощущения, что мы помним друг друга,
понимаем друг друга с полуслова и без слов, хотим кон-
тактов, хотя, конечно, и обмен собственно информацией
здесь произойдет.
Такое общение ради общения —так ли уж оно
важно?
«Недавно ученые провели интересное наблюдение.
Они взяли сто одиноких пожилых людей только что пере-
9
несших инфаркт. У пятидесяти (одиноких) больных были
домашние животные — кошка или собака, а у пятидеся-
ти не было никого. Из пятидесяти больных, имевших
кошку или собаку, умерло в ближайшее время от пере-
несенного инфаркта три человека, а из пятидесяти боль-
ных, не имевших никого, умерли за тот же срок три-
дцать девять.
Кошка потрется о ногу, собака положит голову на ко-
лени, посмотрит в глаза. И ту и другую можно погла-
дить, можно с ними поговорить.
— Ну, чего тебе? Ну что ты вертишься под ногами?
Скучно, да? Мне тоже скучно, но я ведь не верчусь по-
добно тебе. Ну, что замурлыкала? Поняла, что про тебя
говорят. Ну вот, полезла на колени, на плечо, целоваться,
дурочка...
И вот, оказывается, такого пустяка достаточно, что-
бы происходила психологическая разрядка, чтобы на
душе теплело и размягчалось» (В. Солоухин. «C’est bien
dommage»).
Вы сказали встречному: «Здравствуйте!» Много это
или мало? С одной стороны, как будто немного: ведь но-
вых сведений передано не было. Но с другой стороны,
каждый знает, как неприятно поражает нас и даже ра-
нит отсутствие ожидаемого приветствия. Вот что пишет
сотрудник одной из московских библиотек Ирина Ива-
нова: «Когда входит читатель и молча подходит к ката-
логам, я невольно воспринимаю это как неуважение к
себе, становится обидно и за читателя и за себя. Поду-
маешь, не сказали «здравствуйте». Однако это необхо-
димо для здорового климата в жизни людей, от которо-
го зависит практически все».
А следующее сообщение принесла нам газета: «В ре-
дакцию пришло письмо. Издалека, из Соединенных Шта-
тов. Старательными буквами по-русски выведено:
«Здравствуйте! Хэлло!
21 ноября исполняется пятая годовщина «Хэлло Дэй».
В этот день мужчины и женщины во всем мире, решив-
шие отмечать этот праздник, говорят свое дружеское
«здравствуйте» десяти совершенно незнакомым людям,
к которым они никогда ранее не обращались...» Автор
корреспонденции Г. Пашков комментирует это письмо
и призывает: назначить такой день! «Пусть веет от этого
почти ушедшими в прошлое деревеньками и городишка-
ми, где каждый знает каждого. А незнакомый человек
10
так редок, что любой встречный обязательно скажет ему:
«Здравствуйте!» Доброе традиционное «здравствуйте».
Приглашение к дружелюбию» (Комсомольская правда,
1978, 21 ноября).
Во время Московской Олимпиады-80 мы наблюдали,
как часто из уст иностранных спортсменов слышалось
старательно выговариваемое Здравствуйте!, как стре-
мились они запомнить самые первые, самые необходи-
мые фразы, позволяющие вступить в речевой контакт:
Спасибо, Пожалуйста, До свиданья, Всего хорошего...
Детский поэт А. Л. Барто так описала возможность
контакта при помощи одного лишь «здравствуйте»:
Я была в стране Суоми .
Вспоминаю часто:
Снежный лес,
И низкий домик.
И девчонка — Аста.
Она была глазаста,
Ходила в белой блузке
И только слово «Здрасте»
Могла сказать по-русски.
Всего одно словечко,
А как нас выручало!
Потрескивала печка,
Девчонка не молчала,
Пирог со свежей рыбой
Разрезали па части
И на мое «Спасибо»,
Смеясь сказала: Здрасте!
Я улыбнулась Асте,
Она мне снова:—Здрасте.
Всего одно словечко,
А как нас выручало!
Мы вышли на крылечко,
Девчонка не молчала.
И на прощанье снова
Как пожеланье счастья
Звучало это слово
— Здрасте...
А как точно передал значимость приветствия поэт
В. Солоухин:
Здравствуйте!
Поклонившись, мы друг другу сказали,
Хоть были совсем незнакомы.
Здравствуйте! —
Что особого тем мы друг другу сказали?
Просто «здравствуйте», больше ведь мы ничего не
сказали.
Отчего же на капельку солнца прибавилось
в мире?
Отчего же на капельку счастья прибавилось
в мире?
Отчего же на капельку радостней сделалась
жизнь?
(Из стихотворения «Здравствуйте»)
Можно сделать только один вывод: формула речево-
го этикета, не имея информативного значения, все же
обладает какой-то своей, особой значимостью. Обратим-
il
ся к цитате. «Наше сознание четко регистрирует данные
зрения: поклон или небрежный кивок; слуха (о, тысячи
оттенков!) и даже осязания: древнейший обряд рукопо-
жатия приобрел в наше время новый, но не менее важ-
ный смысл. И когда с вами перестали здороваться лю-
ди, которых вы едва удостаивали кивком, это было для
вас настоящим потрясением. Люди небезразличны к
тому, кто, как и в какой последовательности их привет-
ствует, обращается к ним с просьбой или приказывает,
благодарит за услугу или воспринимает ее как должное,
просит прощения даже за невольный ущерб или доволь-
ствуется своей безнаказанностью. «Здравствуйте», «по-
жалуйста», «спасибо», «извините» — внедрение в обиход
этих четырех слов я считаю важнее собирания макула-
туры, и было бы совсем неплохо, если бы коллективными
усилиями физиологов и гуманитариев было создано неч-
то вроде кодекса бытовой социальной гигиены» (А. Крон.
Бессонница).
В 10-м классе одной из школ возник конфликт: уче-
ник обидел свою одноклассницу, и все ребята в течение
почти целого учебного года разбирались в случившемся.
Наконец решили закончить дело миром. «И Оля сказа-
ла: «Я его прощаю». А потом, сквозь слезы: «Да я б в
тот же день простила, если б он подошел да извинился
по-хорошему...» (Комсомольская правда, 1978, 9 сен-
тября).
Извинился бы по-хорошему... Не правда ли, поучи-
тельный урок всем нам.
О потребности людей получать такие знаки уважи-
тельного, хорошего отношения пишет психолог и психо-
терапевт А. Б. Добрович: «Каково бы ни было происхо-
ждение «чувства общности» у людей, его каждодневные
проявления несомненны. Калифорнийский психиатр
Э. Берне сделал, быть может, поспешный, но эффектив-
ный шаг, сближая эго явление с потребностью в погла-
живаниях у животных. Всякий знак, который мы подаем
друг другу, чтобы удостоверить свою принадлежность
к одной общности — общности людей, он называет «по-
глаживанием» (stroking). Вы приподняли шляпу при
встрече со знакомым, он ответил тем же — и это был
обмен «поглаживаниями». «Ритуал восьми поглажива-
ний», исполняемый нами ежедневно, выглядит так:
Иван (Петру) Привет! (Первое «поглаживание»)
Петр. Здорово! (Второе; дальнейший счет понятен)
12
Иван. Как дела?
Петр. Ничего, а у тебя?
Иван. Порядок. Погодка-то, а?..
Петр. Да-а... Дождя бы только не было.
Иван. Ну, будь.
Петр. Пока.
Контакты между людьми приобретают строго опре-
деленную длину цепочки поглаживаний. Если Иван,
ограничившись одним «Привет!», пройдет мимо, Петр,
привыкший к более длинной цепочке, может подумать:
«Не обидел ли я его чем-нибудь?» Если Петр не удов-
летворится восемью «поглаживаниями» и продолжит
выказывать знаки внимания (другого назначения у бе-
седы нет), Иван может спросить себя: «Интересно, чего
ему от меня надо?» '
«Поглаживания» превращаются в длинные диалоги
и попеременные монологи партнеров по общению, в са-
лонные беседы и выступления с трибуны; необходимость
«поглаживания» зачастую определяет круг тем и дли-
тельность разговоров. На первый взгляд это может по-
казаться пустой тратой времени, поскольку то, что мы
привыкли считать «информацией», здесь не обменивает-
ся. Однако это впечатление следует, по-видимому, отбро-
сить. В конечном счете обмен информацией типа «я
желаю тебе добра» и т. п. играет не меньшую роль в
процессах социального взаимодействия, чем продуктив-
ное обсуждение научно-технической, политической, худо-
жественной или иной проблематики» *.
Как видим, приводимая в тексте «цепочка поглажи-
ваний» представляет собой не что иное, как речевой
этикет. А информация здесь все же есть, но она иного
рода, нежели в таких, например, фразах: У Пети заболе-
ло горло; Лида уже поправилась; Завтра будет хорошая
погода. Информация в речевом этикете социальная, о
мере уважения к собеседнику, типа: «Я тебя замечаю,
вижу, признаю твое человеческое достоинство, уважаю
тебя, хочу с тобой контактов, желаю тебе добра» и т. п.
Извините меня, пожалуйста! — это значит, что я признаю
свою вину (а это для всякого собеседника лестно) и
очень прошу (а это ему тоже лестно), вас, человека ува-
жаемого (ведь я обращаюсь на «вы»), не сердиться и
♦Добрович А. Б. Общение: наука и искусство.— М.: Зна-
ние, 1978, с. 31—32.
13
простить меня. Благодарю вас! — это значит, что я
замечаю вашу услугу (а это собеседнику лестно) и,
уважая вас, готов к ответному доброму действию (бла-
го дарю!).
Если вдуматься в старое (этимологическое) значе-
ние, в современном языке уже немотивированное, в та-
ких выражениях выступит на поверхность весь глубоко
доброжелательный их смысл: Здравствуйте — будьте
здоровы; Всего доброго — пожелание хорошего, как и в
приветствиях Добрый день, Доброе утро, Добро пожа-
ловать; Спасибо — спаси бог (за доброе дело) и мно-
гое другое.
«В формах человеческих взаимоотношений много
традиционного (...). И истоки нашего пожелания «С Но-
вым годом! С новым счастьем!» —в языческих заклина-
ниях, которыми пытались «накликать» это счастье. Кор-
ни его древни почти столь же, сколь древен род чело-
веческий» (Правда, 1978, 28 декабря). Сейчас уже
никто из говорящих не имеет в виду старых значений
этих выражений, но общий смысл доброжелательства
ощущает каждый, поэтому и велика наша потребность
в получении таких знаков внимания от своих собесед-
ников.
Всякая социальная потребность находит свое вопло-
щение. Общество людей выработало особую систему ри-
туалов и соответствующих словесных формул, обслужи-
вающих именно эту потребность — устанавливать кон-
такт принятым способом и поддерживать доброжела-
тельную тональность общения,— то есть речевой этикет.
Бесспорно, что основное предназначение языка —
быть средством коммуникации, средством формирования
и сообщения мыслей об окружающей действительности,
а также средством накопления и хранения таких мыс-
лей, знаний. Но кроме названных функций, языку при-
сущи и другие, особенно важные для понимания рече-
вого этикета, его роли в нашем общении.
Выделим прежде всего контактоустанавли-
вающую функцию (ее называют и социативной, и
фатической — от латинского «говорить»). Эта функция
языка проявляется в таких речевых актах, когда говоря-
щий обращает на себя внимание собеседника, готовит
его к собственно сообщению информации, то есть эта
функция обслуживает речевой контакт собеседников.
14
Энциклопедия «Русский язык» * сообщает: «Термин
фат и ч е с к о е (или контактоустанавливающее) обще-
ние был введен англ, этнографом Б. Малиновским при-
менительно к диалогам, беседам, целью которых явля-
ется создание «уз общности» путем простого обмена
словами».
В самом деле, когда мы говорим собеседнику: Кого
я вижу! — у нас нет задачи содержательно обменяться
знаниями о том, кого же именно увидел человек. Это
лишь сигнал: Я тебя помню, я рад неожиданной встре-
че, наши отношения непринужденны и т. п. Да, здесь
отношения непринужденны, а люди равны — ведь не
крикнем же мы начальнику по работе или уважаемому
старику: Кого я вижу! А на вопрос: Какими судьба-
ми?— мы и не собираемся услышать ответ,' какие имен-
но «судьбы» занесли сюда человека, цель вопроса все
та же—установление контакта, создание «уз общности».
Ученые выделяют апеллятивную, или призыв-
ную, функцию. Конечно, такое предназначение языка на-
ходит воплощение в речевом этикете, особенно при об-
ращении к собеседнику, привлечении его внимания. Когда
мы говорим: Гражданин! или Простите, пожалуйста, как
пройти? — у нас нет иной цели, как привлечь внимание
собеседника, призвать его для дальнейшего разговора.
С призывной, апеллятивной функцией связывают
функцию ориентации на адресата в связи с его
ролевыми позициями в речевых взаимодействиях. (Эту
функцию называют конативной). В самом деле, од-
ному мы можем сказать: Уважаемый Александр Иль-
ич!, другому (или в других условиях): Сашенька, а
третьему (или в иных условиях): Санек. И все это будет
зависеть от того, кто и кому, в какой обстановке и при
каких взаимных отношениях говорит. Подчеркнем, что
конативная функция тесно связана с понятием вежли-
вости, о котором нам еще предстоит говорить.
К единицам речевого этикета имеет отношение и функ-
ция волеизъявления по отношению к собеседнику,
воздействия на него (эту функцию еще называют
волюнтативной). Ярче всего такое предназначение
языка проявляется в речевом этикете в ситуациях прось-
бы, приглашения, разрешения, совета, предложения.
Когда мы говорим стоящему у дверей, например: Про-
* Русский язык. Энциклопедия.— М.: Советская энциклопедия,
1979, с. 386.
1S
ходите, пожалуйста!, мы именно воздействуем на пове-
дение собеседника, побуждая его войти. При этом не
«проходить» (мимо или вдоль чего-нибудь), а именно
приблизиться мы его приглашаем! Вам не трудно подви-
нуться? — мы просим о действии, побуждаем человека
к активности, в то же время не ожидая от него ответа,
«трудно» это ему или нет.
И наконец, из выделяемых наукой функций языка
к речевому этикету имеет отношение эмотивная, свя-
занная с выражением эмоций, чувств, отношений чело-
века. Мы говорим собеседнику: Я так рад вас видеть;
Счастлив познакомиться; Очень приятно... Да и весь ре-
чевой этикет в целом — это средство выражения эмоцио-
нально значимого отношения.
Функции языка, о которых мы говорили, обычно вза-
имодействуют, вступают в силу в совокупности, когда
мы совершаем то или иное речевое действие. В одних
речевых актах выступают на первый план одни намере-
ния говорящих и активизируются одни функции, в дру-
гих речевых актах — другие.
Как уже ясно из сказанного, речевой этикет помога-
ет человеку достичь немаловажных целей в общении.
А правильное использование речевого этикета имеет
прямое отношение к культуре, к культурному уровню
людей и в целом страны, в которой они живут.
Советский народ — качественно новая социальная и
интернациональная общность, спаянная единством эко-
номических интересов, идеологии и политических целей.
Гуманизм, интернационализм, коллективизм... Мы при-
вычно относим эти понятия к себе, к своему образу жиз-
ни. А вот как эти качества советских людей воспринима-
ются за рубежом. Приведу лишь один пример.
Однажды мы, восемь преподавателей, обучающих
русскому языку иностранцев, отправились обмениваться
опытом за границу. Нас встретил молодой человек, ко-
торый сказал, что будет нас сопровождать. И вот вскоре
у сопровождающего сложилось впечатление, что мы —
не совсем обычные люди. А дело было так.
После первого же обеда, когда официант рассчиты-
вался с каждым из нас, мы сочли это излишней тратой
времени. Наш руководитель, всеми нами любимая Ека-
терина Ивановна, сказала, что удобнее будет, если мы
создадим общую кассу для расплаты за еду, и тогда
можно сразу платить за весь обед. Мы, естественно, сог-
16
ласились. И вот по окончании обеда Екатерина Ивановна
раскрыла кошелек и заплатила за всех. На вопрос со-
провождающего, почему это так, мы объяснили, что
сложили деньги вместе, по одинаковой сумме, чтобы
быстрее было расплачиваться за обед. И услышали от него
— Но это невозможно!
— Почему?
— Потому, что одна из вас съела дорогое блюдо, а
другая — дешевое.
— Ну и что?
— Но это не равно стоит!
— Ну и что? В другой раз может быть и по-другому.
Наш сопровождающий никак не мог нас понять.
А при переезде в другой город, когда на вокзале каж-
дый мог взяться за чемодан своего коллеги, наш за-
рубежный друг заметил:
— Это не ваш чемодан.
— Здесь все чемоданы наши. Так мы просто быстрее
их погрузим.
И на этот ответ он пожал плечами. Но в дальнейшем
путешествии уже не задавал нам вопросов, когда видел
обычные для нас (и необычные для него) совместные
действия. А прощаясь, сказал:
— Вы коллективисты. Раньше я думал, что это про-
паганда, но теперь вижу, что вы в самом деле коллек-
тивисты.
Вот, оказывается, как нас видят со стороны. Но это
только значит, что и внешние проявления отношения к
людям должны быть у нас на высоте и соответствовать
высокой внутренней сути.
А внешние проявления — это и есть наш советский
этикет в действии.
УСТОЙЧИВЫЕ ФОРМУЛЫ ОБЩЕНИЯ
Мы уяснили (в первом приближении), что такое ре-
чевой этикет и какое место он занимает в общении лю-
дей. Правда, до окончательных выводов еще далеко —
они будут сделаны лишь в конце книги.
17
Но поскольку речевой этикет — это особая область
языка и речи, необходим еще и профессиональный
взгляд с точки зрения языкознания.
Впрочем, будем считать, что эта небольшая глава —
для читателей, особенно интересующихся лингвистикой.
Все остальные могут без ущерба для себя пропустить
несколько страниц.
Когда люди говорят друг с другом, они создают некий
текст. Этот текст строится по языковым законам, и от-
дельные предложения-высказывания в нем взаимодейст-
вуют с грамматической и смысловой стороны. И тексты,
и их элементы — высказывания бывают очень многооб-
разными в зависимости от различных причин: письмен-
ной или устной формы речи, контактного или дистантно-
го положения собеседников, конкретного или обобщенно-
го адресата, предназначенности для официального или
неофициального сообщения, тематики и многого другого.
Все многообразие высказываний трудно классифициро-
вать, но можно с полным основанием сказать, что среди
них есть такие, которые составляют особую группу сте-
реотипов, устойчивых формул общения. Стереотипы, ус-
тойчивые формулы не возникают заново в каждом акте
речи, а воспроизводятся как единицы, отложившиеся и
хранящиеся в нашем языковом сознании в виде своеоб-
разного фонда готовых типизированных фраз.
Стереотипы общения возникают в результате частого
и типичного прикрепления к часто повторяющейся ти-
пичной ситуации общения. Вообще говоря, стандартиза-
ция тех или иных процессов, в том числе и процессов
общения,— вещь полезная. Правда, надо четко разли-
чать, где это хорошо, а где плохо. Официально-деловая
речь не может обойтись без стандартов, стереотипов,
формул. Ведь каждый из нас пишет, например, заявле-
ние об отпуске по определенной форме: «Прошу пре-
доставить мне очередной отпуск...» И никому не придет
в голову сделать это хотя бы так: «Отпустите меня от-
дохнуть в санаторий, а то устал я что-то...»
А вот художественная литература не терпит стандар-
тизованное™: чем индивидуальнее выразительные язы-
ковые средства писателя, тем самобытнее его произве-
дение (при прочих равных условиях, конечно).
Немного специальных сведений о стереотипах, шаб-
лонах.
18
С позиций социологии и социальной психологии
В. М. Соковнин пишет: «Очевидно, стандартизация, по-
нимаемая как процесс установления стереотипов в пред-
метной деятельности и человеческих отношениях, явля-
ется одним из общих принципов построения организо-
ванных социальных систем» *. Это же подчеркивает и
другой исследователь, В. П. Левкович: «Чтобы функцио-
нировать как единое целое, как сложная социальная
система, общество должно установить такие рамки по-
ведения индивидов, в которых это поведение становится
единообразным, стабильным, повторяющимся» **. Есте-
ственно, что этот общий принцип находит отражение в
языке вообще (как структуре и системе) и в организа-
ции и функционировании коммуникативных единиц,
единиц общения в частности.
Стандартное, шаблонное поведение, речевые стерео-
типы... Кажется, в этих словах слышится негативный от-
тенок. Но понаблюдаем за собой.
Утром, быстро сделав все необходимое, я пошла на
работу. И вот уже в коридоре учреждения раз пять
сказала: «Доброе утро!» Позвольте, но как я оказалась
здесь? И выключила ли на кухне газ? И закрыла ли
дверь квартиры? Что привело меня на нужную останов-
ку троллейбуса? Да и помню ли я, как ехала? Как
вошла в вестибюль нужного мне здания? Как и с кем
здоровалась?
Всем моим поведением руководила стойкая привыч-
ка, а действия были шаблонными, автоматическими, не
требующими творческих усилий сознания. Но именно
они сэкономили мне силы для дел, где придется при-
нимать творческие решения.
В труде известного советского лингвиста Л. П. Яку-
бинского «О диалогической речи» глава VII носит наз-
вание «Бытовой шаблон и диалог». В этой главе уче-
ный пишет: «Наш повседневный быт заполнен повторяю-
щимся и шаблонным; в общей сумме наших взаимо-
действий с другими людьми весьма изрядная часть при-
надлежит шаблонным взаимодействиям; но наши взаи-
модействия, каковы бы они ни были, вообще всегда
♦Соковинн В. М. О природе человеческого общения (опыт
философского анализа).— Фрунзе: 1974, с. 105.
♦♦Левкович В. П. Обычай и ритуал как способы социаль-
ной регуляции поведения.— В кн.: Психологические проблемы со-
циальной регуляции поведения.—М.: 1976, с. 212.
19
сопровождаются речевым взаимодействием, речевым об-
меном, и соответственно этому шаблонные взаимодей-
ствия обрастают шаблонными речевыми взаимодействия-
ми»... * «Говорение в связи с определенными шаблонами
быта влечет образование целых шаблонных фраз, как
бы прикрепленных к данным бытовым положениям и
шаблонным темам разговора» **.
Шаблоны, стереотипы общения, устойчивые формулы
общения отмечены и в книге «Русская разговорная речь.
Тексты»: «Стереотипы — это типические, устойчиво пов-
торяющиеся конструкции, употребляемые в высокочас-
тотных бытовых ситуациях в городе (магазин, транс-
порт и т. п.). Стереотипы представляют собой готовые
формулы не только с точки зрения их морфолого-синтак-
сической структуры, но и с точки зрения их лексической
наполненности ***. (Заметим, что от понятий клише,
шаблонов, стереотипов следует отличать речевой
штамп — стершееся, примелькавшееся, надоевшее, а
часто и безвкусное образное средство, вроде «форума учи-
телей», «рубежей колхоза» или «маяков производства».)
Из всего сказанного становится понятным, что рече-
вой этикет и представляет собой набор стереотипных
фраз, устойчивых формул: Рад вас приветствовать!,
Здравствуйте!, Позвольте попрощаться!, Как дела?, Сча-
стливо оставаться!, Добро пожаловать!, До свидания и
т. д.— формул, произносимых в определенных ситуациях.
Какова же природа той речевой ситуации, в которой
употребляются формулы речевого этикета?
Для того чтобы возникло речевое общение, необхо-
дим ряд условий. В последнее время выявлением этих
условий заняты многие ученые, подходящие к вопросу
с разных сторон. И прежде всего этим озабочены пре-
подаватели иностранных языков, в том числе и препо-
даватели русского языка, обучающие иностранцев, по-
тому что для успешного овладения речью должна моде-
лироваться речевая ситуация: «Представьте себе, что вы
тот-то, беседуете с тем-то и о том-то, тогда-то и в таком-
то месте...» И такая учебная ситуация должна отражать
* Яку би некий Л. П. О диалогической речи —В кн: Рус-
ская речь. Петроград, изд. Фонетического института практического
изучения языков, 1923, с. 167.
"Там ж е, с. 175.
*** Русская разговорная речь. Тексты.— М.: Наука, 1978,
с. 269—270.
20
существенные стороны естественной речевой ситуации.
В сущности, каждое наше высказывание в своем зна-
чении и структуре отражает ту или иную ситуацию.
Обобщая выводы ученых, можно сказать, что рече-
вая ситуация складывается из элементов: кто-кому-о
чем-где-когда-почему-зачем и др. В самом деле, чтобы
возникла речь, должен появиться «кто» — говорящий.
Он говорит «кому» — рассчитывая на адресата. Должна
быть и тема беседы — «о чем». Речевой акт происходит в
пространстве и времени — «где», «когда». Наконец, дол-
жен быть мотив речевого действия — «почему» и цель—
«зачем». Ясно, что все это совершается при помощи
определенного кода — в нашем случае естественного язы-
ка. Всякое речевое взаимодействие обусловлено и орга-
низовано как минимум этими элементами — внешними
условиями общения и внутренними реакциями общаю-
щихся, комплекс которых в конечном итоге находит от-
ражение в той или иной фразе.
Непосредственное речевое общение происходит при
соприсутствии говорящего («я») и его собеседника
(«ты»), при этом «здесь» и «сейчас». Компоненты рече-
вой ситуации «я-ты-здесь-сейчас» становятся как бы ко-
ординатами, от которых отсчитываются грамматические
категории высказывания. Так, в сказанной одним из
собеседников фразе: Ольга потеряла ключ или Завтра
будет хорошая погода — есть лишь отсчет от «я» — «ты»
к некоему третьему лицу — «она» (Ольга, погода), к
предшествующему и последующему времени от точки
«сейчас» (потеряла, будет). Фраза же: Я говорю тебе —
несет в себе (в своих формах) указатели собеседников
«я» — «ты» и момента общения «сейчас» в точке их
встречи, контакта — «здесь».
Именно такие, как в последнем примере, характерис-
тики свойственны формулам речевого этикета. «Привет-
ствую вас!» — это значит: я, сейчас, в месте нашей встре-
чи, вам посылаю сигнал доброжелательства в начальный
момент контакта; «Благодарю вас!» — это значит: я,
здесь н сейчас, посылаю вам знак доброжелательства за
услугу; «Извините меня!» — я, здесь и сейчас, признаю
свою ошибку и прошу вас снять мою вину. Одни выра-
жения открыто содержат в своей структуре граммати-
ческие формы первого и второго лица, настоящего вре-
мени глагола; другие выражения лишь скрыто их пред-
полагают. Но коль скоро можно сказать и Благодарю
21
вас, и синонимичное Спасибо в том же случае, то и в
формуле Спасибо мы с полным основанием находим все
те же отраженные элементы ситуации «я-ты-здесь-сей-
час», но уже скрытые, невыраженные.
Крупный французский лингвист Э. Бенвенист, иссле-
дуя языки мира, открыл интересную группу глаголов,
которые он назвал «отфразовыми» (делокутивными).
Ученый подметил, что глаголы типа клянусь или обещаю
есть в одно и то же время и речевое обозначение, и сам
акт клятвы, обещания. Формулы речевого этикета отли-
чаются именно этим качеством. Поэтому для каждого
из нас явно ощутима разница между, например, словами
благодарность, благодарить и выражением речевого эти-
кета: Благодарю! И хотя среди форм глагола благода-
рить есть и форма первого лица настоящего времени,
которая может употребляться в разных фразах (напри-
мер: Я его вчера благодарю за книгу, а он делает боль-
шие глаза), формула речевого этикета Благодарю! уже
сама по себе является фразой, оторвавшейся от системы
глагольных форм и получившей собственное существо-
вание. Ведь недаром словари, которые в принципе по-
мещают слова в их исходной форме, отмечают как от-
дельное речение или фразеологизм Благодарю (вас).
Возможно, именно то, что формула речевого этикета
вобрала в себя и отразила в своих формах элементы
ситуации непосредственного общения между «я» и «ты»,
делает их настолько личностными, межличностными, что
мы остро жаждем их от окружающих и болезненно ре-
агируем на их отсутствие.
Такие элементы речевой ситуации, которые отража-
ют внутренние реакции собеседников на обстановку, те-
му и друг на друга, мотивы и цели («почему», «зачем»),
также объясняют глубоко социальный смысл примене-
ния выражений речевого этикета. В процессе социали-
зации (то есть превращения индивидуума в личность,
члена данного общества) человеку с рождения внушают
необходимые правила поведения, в том числе и речевого.
Каждый из нас многократно наблюдал, как малыш, еще
не умея говорить, «делает ручкой» в знак прощания.
Скажи «спасибо», попроси прощения, скажи «здравст-
вуй», скажи «до свидания», скажи «пожалуйста» — эти
наставления взрослых создают прочный навык, входят
в стойкую привычку применения соответствующих вы-
ражений в соответствующих ситуациях. Необходи-
22
мость — вот приводной ремень мотива. Но рядом с не-
обходимостью существует и желание применять речевой
этикет: раз так приятно получать знаки внимания, зна-
чит, хочется и отдавать их. Стало быть, привычное ре-
чевое действие имеет в основе побудительный мотив —
необходимость и желательность посылать встречному че-
ловеку знаки доброжелательства. А с таким мотивом
теснейшим образом связана и цель—включаясь в добро-
желательный контакт, создать ту тональность общения,
которая наиболее удобна в данном случае, для разговора
с данным собеседником, в данной обстановке. Одному я
скажу: Извини, дружок!', другому: Прошу прощения!;
третьему: Примите мои извинения!, а четвертому, может
быть: Пардон! Можно сделать вывод, что мотив управ-
ляет тем, что мы должны употреблять речевой этикет,
а цель — тем, какой выбор из возможных вариантов
мы делаем. Но, в сущности, мотив и цель, как уже упо-
миналось, тесно сплетены между собой и со всеми дру-
гими компонентами речевой ситуации.
Тональность общения связывают со многими соци-
альными и личностными факторами: и с официальнос-
тью — неофициальностью обстановки, и со степенью
знакомства, близости общающихся, и с особыми отно-
шениями между собеседниками, и даже с личными ка-
чествами. Мы хорошо знаем, что в одних случаях говорят
торжественно, в других — напыщенно, иногда — офици-
ально-холодно, а иногда — развязно, фамильярно, дру-
жески, интимно, особенно тепло... Но об этом еще будет
случай поговорить подробнее.
Пока же удовлетворимся пониманием того, что вы-
ражения речевого этикета — это стереотипы, устойчивые
формулы общения.
О ВЕЖЛИВОСТИ
Будь всегда вежливым! Как это невежливо! Он хоро-
ший человек, вежливый. Что это значит? И почему веж-
ливым быть необходимо?
23
Вежливость — понятие нравственное. Философский
«Словарь по этике» так определяет это явление: «...мо-
ральное качество, характеризующее человека, для ко-
торого уважение к людям стало повседневной нормой
поведения и привычным способом обращения с окру-
жающими» *.
Значит, вежливость — это проявление уважения. Веж-
ливость— это и готовность оказать услугу тому, кто в
ней нуждается, деликатность, такт. И конечно же, своев-
ременное и уместное речевое проявление — речевой эти-
кет — неотъемлемый элемент вежливости. Ведь нередко
случается и так, что люди дают оценку кому-то в зави-
симости от его умения использовать выражения речевого
этикета, то есть быть вежливым.
Вам, наверное, приходилось слышать что-нибудь вро-
де подслушанного мной: Какая славная у вас девочка:
всегда говорит «здравствуйте»; Наш сосед — хороший
человек, всегда так вежливо говорит «спасибо» даже за
маленькую услугу; Какой неприятный человек: говорит
всем «ты»; Хорошая, уважительная женщина: не забы-
вает поздравить меня с праздниками. На страницах пе-
чати в последнее время часто обсуждаются вопросы
культуры поведения и общения, морально-нравственные
аспекты взаимоотношений людей. И редкая статья обхо-
дится без примеров употребления (или неупотребления!)
речевого этикета. Вспомним некоторые из них.
Л. Лиходеев в фельетоне, опубликованном в «Правде»
16 июля 1978 г., пишет: «...хорошо бы просто взять и
сказать человеку здрасьте. Вот так взять и произнести.
Хорошо бы, даже отказывая ему в чем-нибудь, выразить
свое сожаление».
А это отрывок из рассказа Елизаветы Ауэрбах «Серд-
це»: «Недавно я сидела в приемной одного учреждения.
Люди, ожидающие своей очереди, сосредоточенно мол-
чали, некоторые вполголоса переговаривались. В вышед-
шего из кабинета ожидающие впивались глазами, стара-
ясь догадаться, каковы его дела. Наступила моя очередь,
и я переступила порог кабинета. За письменным столом
сидел довольно молодой мужчина с светлыми глазами.
Выслушав мою просьбу, он отказал мне в помощи, но
дело не в том, что отказал. Может быть, он был прав,
* Словарь по этике (под ред. И. С. Кона).—М.: Политиздат,
1975, с. 38.
24
но он не дал мне никакого совета, не посочувствовал,
мне было видно, что он ни на одну минуту не поставил
себя на мое место. Я вышла и, опять войдя в прием-
ную, не смогла пройти мимо вопрошающе глядевших на
меня людей, и, взявшись за ручку двери, я весело ска-
зала: «До свиданья, товарищи. Желаю и вам удачи».
Все улыбнулись и пожелали мне счастливого пути».
Не правда ли, выразительный текст, не требующий
дополнительного комментирования.
Вежливость как проявление уважения противопостав-
ляется грубости, хамству, отражающим высокомерное
и пренебрежительное отношение к людям.
Читатели «Литературной газеты» активно откликну-
лись на заметку В. Шацкой «Хамство поневоле», где
автор рассказывала о том, как в часы пик в транспорте
она помимо желания становится грубиянкой. Такая по-
зиция человека, как бы оправдывающего себя обстоя-
тельствами, вызвала многочисленные протесты читате-
лей. Ответные заметки носили названия: «Уважать се-
бя!», «Добро побеждает», «Спасение — в нетерпимости»
(к хамству,— Н. Ф.), «Как аукнется...»
Кстати, о том, как аукнется. Хорошо ведь известно,
что как аукнется, так и откликнется. Поэтому взрослым
людям, воспитателям молодежи (а каждый взрослый
вольно или невольно воспитывает) надо быть особенно
внимательными к собственному речевому поведению.
Приведу пример.
В трамвай вошла группа молодых людей, почти
подростков. Они были шумны, немного даже беспардон-
ны, излишне громко смеялись. Пожилой человек сделал
одному из них замечание в категоричной и властной
форме. Юноша, что называется, «огрызнулся». И вот что
последовало от «воспитателя»:
— Ах ты, сопляк! Мерзавец! Я тебя научу, как себя
вести!
Глубоко заблуждение «учителя» — научить себя вес-
ти подобным способом нельзя!
Сотрудники Всесоюзной научно-исследовательской
лаборатории туризма и экскурсий (есть и такая!), раз-
рабатывая проблемы отдыха, уделяют внимание и тому,
какие люди и в каких внешних проявлениях обслужи-
вают наш отдых. «В сфере обслуживания орудие тру-
да— слово (наряду с другими, материализованными),
оно требует очень высокой профессиональной культуры
25
обращения е ним. Бракодел еловом ранит, может свести
на нет огромные капиталовложения, ведь эффект отдыха
з’висит не столько от гостиничных стен, лифтов, пля-
жей, сколько от тех, кто обслуживает человека» (Зна-
ние — сила, 1979, № 9, с. 25).
В сфере обслуживания, в быту, на работе, в семье —
всюду доброе, хорошее слово, вежливое обращение с
окружающими — необходимый элемент нашей жизни, та-
кой же необходимый, как свежий воздух и чистая вода.
«Справедлива старая истина: ничто не обходится столь
дешево и не ценится столь дорого, как вежливость. Сер-
дечное слово может ободрить, вселить надежду, вдохно-
вить. Грубый же окрик нередко выбивает из колеи»,—
напоминает нам передовая газеты («Правда» 1978, 1G ию-
ня) .
Речевой этикет — как раз та область языковых еди-
ниц, которые реализуют функцию вежливости.
Интересно, что некоторые языки, например японский,
корейский, имеют специализированную категорию веж-
ливости *. В русском языке таких языковых категорий
нет, однако средств выражения вежливости немало.
И прежде всего — речевой этикет, который и существует
для этой цели. Есть в нем и специальные выражения,
актуализирующие вежливую тональность. Будьте доб-
ры..., Будьте любезны..., Пожалуйста.., Вы не могли
бы... и многое другое.
Вы, наверное, наблюдали, что в некоторых ситуациях
мы стремимся употребить обращение по имени-отчеству
не тогда, когда привлекаем внимание собеседника (что
свойственно всем обращениям), а и тогда, когда вни-
мание его уже направлено на нас, речевой контакт сос-
тоялся. Это тоже проявление вежливости.
Однажды мне пришлось общаться с одним уважае-
мым человеком, имя-отчество которого я забыла. Про-
изошел следующий диалог:
— Здравствуйте, Наталья Ивановна!
Ответить просто «Здравствуйте!» было бы малой сте-
пенью проявления уважения. Чувствую, что обязательно
нужно произнести имя-отчество. Но забыла! И тогда
у меня получилось так:
— Здравствуйте, здравствуйте! Рада вас видеть...
* См.: Алпатов В. М. Категория вежливости в современном
японском языке.— М.: Наука, 1973.
26
Не имея возможности употребить забытое имя-отчест-
во, я испытала необходимость восполнить этот недоста-
ток повтором приветствия, выражением радости от встре-
чи, то есть усиленным выражением вежливости. И иност-
ранцы подтверждают, что у русских обычай: чтобы быть
вежливым, надо знать имя отца собеседника.
А этот пример — из художественного произведения:
«— О, кого я вижу! — обрадованно пропел кто-то над
Кузьминым.— Какими судьбами вы здесь, вот не ожи-
дал...— фраза повисла неоконченная, стало ясно, что он
забыл имя-отчество Кузьмина, а по фамилии" назвать не
решился. Потому что, ес ш по фамилии, то надо приста-
вить «товарищ» — «товарищ Кузьмин», что уж звучало
неприлично, поскольку Кузьмин был не просто старше
его, но принадлежал к начальству» (Д. Гранин. Одно-
фамилец).
Наличие в русском языке форм общения на «ты» и
на «Вы», которое специально называют «вы вежливым»,
также дает нам в руки действенное средство быть учти-
выми. Но об этих формах следует поговорить особо.
«ТЫ» И «вы»
Пустое «вы» сердечным «ты» она, обмолвясь, заме-
нила (А. С. Пушкин).
«Ты» и «вы» — местоимения, употребляются «вместо
имени». «Жизнь» местоимений сама по себе очень инте-
ресна. Тем более что личные местоимения имеют прямое
отношение к речевому этикету. Они связаны с самона-
зываниями и с называниями собеседника, с ощущением
того, что «прилично» и «неприлично» в таком называ-
нии. Вы, конечно, обращали внимание на поправки: Я
вам. не «ты»!, Говорите мне «вы», Не тычьте, пожа-
луйста! Это недовольство адресата направленным к
нему «неуважительным» местоимением. Значит, «вы» не
всегда пустое? А «ты» — не всегда сердечное?
Еще пример: у русских не принято называть присут-
ствующее при разговоре третье лицо местоимением он
(она), хотя бы вот так: Она (о подруге, которая тут же)
в кино не хочет идти; Он (о присутствующем сотрудни-
27
ке) был с нами на экскурсии. Русский речевой этикет в
данной ситуации предусматривает называние третьего
лица, присутствующего при разговоре, по имени (и от-
честву), если уж приходится при нем, о нем и за него
говорить, хотя бы так: Иван Николаевич был с нами на
экскурсии. Видимо, русские явно ощущают, что Я и Ты,
Мы и Вы — это как бы включающие местоимения (в на-
уке их называют инклюзивными), то есть такие, которые
выделяют собеседников из всех остальных, а Он, Она,
Они — местоимения исключающие, указывающие не на
того, с кем сейчас общаются, а на нечто третье (в науке
такие местоимения называются эксклюзивными).
Между тем этикет многих стран не запрещает такого
речевого действия — «исключения» присутствующего, на
русских же за рубежом это может производить шокирую-
щее впечатление. Так, будучи в Болгарии в команди-
ровке, автор этих строк постоянно оказывался в ситуа-
ции, когда в общий разговор вставлялись фразы с «она»,
которые указывали на присутствующего и участвующего
в общем разговоре: Она тоже хочет кофе; Она эту кни-
гу, наверное, еще не видела (это все обо мне, стоящей
рядом).
Всем хорошо известное авторское мы вместо я также
этикетно задано определенной ситуацией — ситуацией
научного официального общения, особенно в письмен-
ной форме. Мы не встречаем современных научных тек-
стов, где открыто обозначалось бы авторское я: я открыл
закон, я доказал... Ученый обычно скрыт за авторите-
том науки, поэтому и не «якает».
А вот как пишет об ощущении «я» журналист: «Лич-
ное местоимение первого лица единственного числа не
свойственно журналистике. Тебя с младых ногтей на-
ставляют: не якай без особой надобности — ты очеви-
дец, ты фиксатор, комментатор, аналитик, а не лиричес-
кий герой» (С. Токарев. Наташа и другие. Документаль-
но-лирические повести о спорте. М., Молодая гвардия,
1979, с. 3). Правда, разные жанры публицистики неоди-
наково реагируют на открытое «я».
Другая разновидность текстов — законы, указы, то
есть официально-деловые бумаги, также лишены автор-
ского я, а вот приказ директора может его содержать:
Приказываю...
В разговорной же речи мы с вами постоянно поль-
зуемся этим интересным местоимением, о котором еще
28
упомянем в следующей главе. Примерно то же можно
сказать и о местоимении, указывающем на собеседника
или на собеседников,— ты, вы. Но богаче всего в этом
отношении художественный текст. Как видим, разные
функциональные разновидности русского языка по-раз-
ному относятся к личным местоимениям. Точное пони-
мание того, где позволено, а где не позволено, неуместно
«якать», «тыкать», «выкать», как, в каких формах го-
ворить о присутствующем третьем лице и обращаться к
собеседнику, связано со знанием этикетных правил, ус-
военных с детства. Все это мы как будто хорошо пони-
маем. И все же нарушений в речи множество! А посему
полезно задуматься над употреблением местоимений, в
частности, над тем, что такое ты и Вы (вежливое, ко-
торое мы отделим от вы множественного прописной бук-
вой).
В книге американского лингвиста Марио Пей «Рас-
сказ о языке» есть кое-что и об интересующем нас вопро-
се, применительно к языкам мира. Переложил эти све-
дения для журнала «Наука и жизнь» Ю. Фролов.
Прибегнем к цитированию: «В разных языках встречает-
ся множество вариантов вежливого обращения, иногда
очень странных, на наш взгляд. Так, в Италии вежливым
обращением было «ваша светлость», «ваша честь», «ваша
владетельность» — все эти существительные и по-италь-
янски женского рода. Через некоторое время для крат-
кости стали говорить просто «она», и сейчас эта «Она»,
на письме выделяемая заглавной буквой, обычно заменя-
ет «вы» в обращении к одному лицу — как к женщине,
так и к мужчине. Если итальянец говорит «она пишет»,
часто он имеет в виду «вы пишете» — понять это можно
только по контексту.
В польском языке применяется обращение, так ска-
зать, «на он», знакомое всем по телевизионному кабачку
«Тринадцать стульев»: «Пан директор позволит пред-
ложить ему чашку кофе?», «Что угодно пану?» Перевод
личного местоимения из первого лица в третье или пол-
ная замена его на обращение «пан, пани» позволяет как
бы ничем не затронуть личность собеседника.
Но, оказывается, возможна еще более утонченная
вежливость: японцы вообще отбрасывают прямое обра-
щение, заменяя его безличной конструкцией. Вот как это
выглядит на практике: вопрос «Куда вы идете?» звучит
по-японски «Куда имеется хождение?» Личные местоиме-
29
ния «я», «вы», «он», «они» есть в японском языке, но
употребляют их в основном иностранцы, еще не очень
усвоившие язык.
Как известно, в английском языке сейчас практиче-
ски нет обращения на «ты», нет и самого этого местоиме-
ния. Оно начало выходить из употребления в XVI веке
и полностью заменено вежливым «Вы» в начале XVIII
века. В англоязычных странах человек обращается «на
вы» даже к собственной собаке» (Наука и жизнь, 1979,
№ 1, с. 72).
Уточним лишь сведения, приводимые Ю. Фроловым
о польском общении. Дело в том, что польский язык
знает местоимения и ты, и Вы. Однако вежливое Вы уста-
рело, архаизировалось, и теперь употребляется ограни-
ченно: иногда стариками в деревне, иногда в некоторых
семьях—детьми по отношению к родителям, да еще в
условиях сугубо официального делового общения. Обыч-
ное же бытовое вежливое обхождение с собеседником
идет действительно через «пан», «пани». При этом, как
можно было подметить в том же кабачке «Тринадцать
стульев», сочетается это «пан», «пани» своеобразно: и с
фамилией, и с именем, в том числе и сокращенным, и с
названием должности, профессии, рода занятий: пан Во-
труба, пани Моника, пан Юрек, пан директор, пан спорт-
смен... Наше же обращение Товарищ гораздо менее
употребительно и ограничено в сочетаниях. С фами-
лией и с названием профессии, должности: товарищ
Федоров, товарищ милиционер. И соответственно звучит
такое наше обращение очень официально — неприемле-
мо для непринужденной атмосферы кабачка. В подоб-
ных условиях русские пользовались бы именами, имена-
ми-отчествами.
Что касается возникновения вежливого «Вы», то Ма-
рио Пей, в переложении Ю. Фролова, приводит две тео-
рии. Согласно одной, на закате Римской империи, когда
было два императора — в Риме и в Константинополе,—
подданные, обращаясь к одному из них, называли его
«вы», показывая тем самым, что обращаются и к друго-
му. По другой теории, «вы» соотносят с «мы», которым
пользовались политические деятели, писатели (например,
Цицерон) вместо «я». Эта тенденция до наших дней сох-
раняется, как уже упоминалось, в научном стиле (напри-
мер, в процедуре защиты диссертации).
Как бы то ни было, многие языки сегодня имеют две
30
формы обращения к одному лицу: одну на «Вы» — веж-
ливую, другую на «ты» — непринужденную.
Русский язык не составил исключения, и мы с вами
хорошо чувствуем, когда следует применить «Вы», а ког-
да лучше подойдет «ты». И все же в некоторых случаях
'выбор оказывается затрудненным. Поэтому полезно вы-
яснить, каким же условиям удовлетворяет применение
«ты» или «Вы». Обратимся к словарям.
«Ты... Употребляется по отношению к одному лицу
(обычно близкому), а также в грубоватом, фамильярном
обращении...
Быть с кем на «ты» и говорить кому «ты» — находить-
ся с кем-л. в таких отношениях, при которых говорят
друг другу «ты».
Вы... Употребляется при обращении к нескольким
или многим лицам, а также как форма вежливого обра-
щения к одному лицу.
Быть с кем на «вы» — находиться с кем-л. в таких
отношениях, при которых говорят друг другу «вы» (Сло-
варь русского языка АН СССР в 4-х томах). (Нас, ес-
тественно, будет интересовать лишь вежливое «вы» — на
письме, как упоминалось, помечаем его «Вы»).
Все именно так: «ты» применяем, когда обращаемся
к близкому человеку и когда общение грубовато-фами-
льярное; «вы» — в вежливом общении. Правда, сразу
бросается в глаза неоднородность выделенных в словаре
признаков: обращение к близкому человеку (ты-обще-
ние) противопоставлено обращению к «неблизкому» —
незнакомому (малознакомому), не другу; общение гру-
бовато-фамильярное противопоставлено повышенно веж-
ливому и связано с взаимными отношениями собеседни-
ков. В дальнейшем изложении мы как раз и разведем
эти различные условия, диктующие выбор той или иной
формы, по разным рубрикам.
Первый признак, который следует выделить,—степень
знакомства с адресатом. Вы — обычно говорим незнако-
мому и малознакомому человеку, ты — хорошо знакомо-
му, близкому человеку.
Быстрый переход к знакомству, при этом с ощуще-
нием близкого знакомства, свойствен молодежи (моло-
дые люди нередко и знакомятся на «ты»); люди средних
лет и пожилые сходятся друг с другом труднее.
Вот пример фронтового знакомства относительно тог-
да молодых писателей А. Фадеева и Б. Полевого: «Под-
31
вяв брови, весь лучась улыбкой такой силы и привлека-
тельности, что она отражалась на лицах собеседников,
он заявил:
— А ведь мы еще не познакомились! Александр Алек-
сандрович, можно Саша, можно на «ты». Так легче.
— Вы... ты хоть сыт?
— Все, все в порядке. Меня тут чудно устроили, и,
ради бога, старик, ложись спать» (Б. Полевой. Силуэты).
(Обратим внимание в этом тексте и на молодежно-жар-
гонное обращение «старик».) Естественно, что особая
обстановка дружбы на фронте и в тылу во время Вели-
кой Отечественной войны способствовала активизации
ты-форм.
Вчитаемся в текст: «Мария задумалась — она вспом-
нила тяжелые и страшные годы войны, весь дух ее, все
отношения, когда «ты» говорилось сгоряча, будто в бою,
говорилось во время операций, говорилось во время парт-
собраний, говорилось во время сводок и — особенно —
во время Победы» (М. Данини. Дорога на север).
Длительность знакомства может не приводить к бли-
зости, и отношения могут не стать дружескими, тогда не
происходит и перехода на ты-общение. Вот как помечен
этот случай в художественном произведении: «Они (ди-
ректор школы и учитель.— Н. Ф.), нет, не были друзья-
ми, не ходили в гости друг к другу, не изменяли вежли-
вому «вы» даже в минуты признательной откровенности»
(В. Тендряков. Расплата).
Даже и близкие, дружеские отношения между людь-
ми в некоторых случаях все же не приводят к ты-обще-
нию. Так бывает чаще среди людей среднего и старшего
поколения, интеллигентов. Можно себе представить, что
такое общение связано с чувством повышенного уваже-
ния к собеседнику. В подобных случаях переход на «ты»
связывается с утратой особой почтительности к адресату,
с установлением нежелательной фамильярности. Об этом
хорошо сказал Б. Окуджава: «Зачем мы перешли на
«ты»? За это нам и перепало На грош любви и простоты,
А что-то главное пропало» (К чему нам быть на «ты», к
чему?).
Незнакомые собеседники, вступая в контакт, могут
специально демонстрировать «простоту» в отношениях,
равенство, раскованность. Шофер такси открывает двер-
цу машины и обращается к прохожему так: «Ты не зна-
ешь, как проехать в село Коломенское? (прохожий —
32
мужчина средних лет, шофер примерно того же возрас-
та). Подобный же случай (в общение вступили незнако-
мые) : «— Чего же не живешь в колхозе? — Я, по его
примеру, тоже перешел на «ты» (В. Белов. Гоголев). По-
жалуй, можно сказать, что такой способ общения более
свойствен мужской половине.
Носители просторечия, недостаточно владеющие нор-
мами литературного языка, именно как люди «простые»
нередко используют ты-формы в этих условиях.
«Высокий сутуловатый мужчина, подойдя вплотную,
сказал приглушенным баском:
— Здорово, браток.
— Здравствуй.
Я пожал протянутую мне большую черствую руку»
(М. Шолохов. Судьба человека).
Общение на «ты», выраженное в этой цитате привет-
ствием Здорово и обращением Браток, возможными
лишь в сочетании с ты-формами, характеризует персона-
жа как носителя просторечия, идущего на непринужден-
ный дружеский контакт с незнакомым; ответная ты-фор-
мула Здравствуй со стороны автора повествования, пи-
сателя, то есть человека грамотного, носителя литератур-
ного языка, демонстрирует как раз подчеркнутую (и
необходимую в данном случае) простоту взаимоотноше-
ний. В самом деле, если бы на просторечное, но друже-
ское Здорово, браток последовало литературно правиль-
ное (к незнакомому!) Здравствуйте (а не Здравствуй),
то дальнейший откровенный разговор вряд ли был бы
возможен, так как между собеседниками встала бы сте-
на неравенства в ролевых позициях (а об этом мы пого-
ворим в следующей главе). Значит, непринужденная, рас-
кованная тональность общения была задана именно пер-
вой репликой, и отвечающий подчинился ей.
Так бывает в большинстве случаев, но все же не
всегда. Рассмотрим пример попытки установить речевой
контакт, описанный в рассказе Ю. Казакова «Трали-ва-
ли»: «Часто в сторожке у Егора ночуют проезжие, под-
нимающиеся и спускающиеся по реке на моторках, на
байдарках и даже на плотах. Каждый раз при этом про-
исходит одно и то же: проезжие глушат внизу мотор,
и кто-нибудь поднимается к Егору в сторожку.
— Здорово, хозяин! — наигранно бодро говорит про-
езжий. Егор молчит, посапывая, ковыряет ивовую вершу.
2 8- 1S2
33
— Здравствуйте! — уже слабее повторяет проез-
жий,— Переночевать нельзя ли у вас?
Можно думать, что проезжий предполагает в Егоре
человека простого и, нарочито демонстрируя простоту
отношений и подравниваясь к этой простоте, выбирает
просторечные формы речевого этикета, произнося «Здо-
рово, хозяин». Правда, говорит он «наигранно бодро»,
может быть, потому, что выбирает формы, непривычные
для него — ведь он обращается к незнакомому! Но Егор
по какой-то причине не отвечает. И проезжий, считая,
что он избрал неверную тональность, сразу меняет так-
тику общения, перехода к форме «Здравствуйте», демон-
стрирующей обращение на «вы», как и принято в разго-
воре с незнакомым уважаемым человеком.
Итак, при выборе «ты» или «вы», учитываем прежде
всего, знаком или незнаком адресат, к тому же малозна-
комый это человек или близкий.
Двое в общении: сам говорящий (адресант) и его ад-
ресат. А говорящий может владеть литературным языком
или недостаточно им владеть. Но и владея нормами ли-
тературного языка, требующими вы-форм к незнакомо-
му, говорящий иногда применяет к такому адресату об-
ращение на «ты», когда специально подчеркивает про-
стоту отношений или равенство с собеседником.
Вот, оказывается, как непросто!
На предпочтение ты- или Вы-формы может влиять и
другая причина, которую назовем официальностью-нео-
фициальностью обстановки общения. Это второй внешний
признак, определяющий наш выбор.
Официальным общение считается тогда, когда оно
связано с особо строгим протоколом установленных пра-
вил: это деловые переговоры, собрание, заседание, юби-
лейные торжества и т. д. В таких условиях избираются
вы-формы. Напротив, неофициальное общение более все-
го связано с обиходно-бытовой сферой взаимодействий.
При этом, конечно, незнакомый и малознакомый человек
и в неофициальной, и в официальной обстановке в норме
именуется на «вы». С хорошо знакомым человеком, с ко-
торым установлено привычное обиходное общение на
«ты», в официальной обстановке возможно переключение
на вы-общение. Вот диалог двух коллег, друзей, пример-
но одного возраста (до заседания): «—Сереж, ты мне
слово первой не давай, я выступлю лучше к концу, лад-
но? — Ладно, Галя». И далее (общение тех же людей во
34
время заседания):«—Сергей Петрович, можно задать
вам вопрос? — Пожалуйста. Слушаю вас, Галина Ва-
сильевна» (запись устной речи).
Конечно, в подобных случаях никто из нас вроде бы
не затрудняется в выборе нужных форм и в переключе-
нии с ты- на Вы-общение. Но вот какую интересную осо-
бенность в речи пожилой деревенской женщины подме-
тила писательница А. Л. Барто: «Вспоминаю свою няню,
Наталью Борисовну Родичеву. Она дожила до глубокой
старости, но речь ее не утратила живости, своеобразия.
Она, конечно, говорила мне «ты», но когда разговор за-
ходил о вещах, с ее точки зрения, деловых,— она тут же
переходила на «вы». И так несколько раз в одной и той
же фразе: «Я тебя жду, жду, дожидаюсь, чтобы ска-
зать— вам звонили, обязательно вам на собрание. Да
ты сперва сядь, попей чайку, а потом вы и пойдете, а то
останешься не пивши, не евши» (А Барто. Найти чело-
века). Здесь, как каждый понимает, отражена просто-
речная манера, свойственная простой пожилой женщине.
Но эта женщина — няня — четко отделяла, как видим,
свою воспитанницу («ты») от известного писателя, об-
щественного деятеля («вы»), воплощенных в одном лице.
Когда мы говорим о правилах речевого общения на
«Вы» и на «ты», необходимо выделить еще один, третий
признак, определяющий выбор формы «ты-Вы». Это ха-
рактер взаимоотношений говорящих. Если даже при дав-
нем знакомстве говорящий относится к своему адресату
сдержанно, холодно, то общение может выдерживаться
в подчеркнуто вежливой манере, и тогда избираются Вы-
формы (пример такого общения учителя и директора
школы уже приведен раньше). При отношениях друже-
ских, теплых манера общения раскованная, доверитель-
ная. Посмотрите, сколько душевности в этих строчках:
«Здравствуй, сынок! Ты, наверное, удивишься, получив
это письмо...» — так пишет председатель колхоза Миха-
ил Орагвелидзе писателю Глебу Горышину (Литератур-
ная газета, 1979, 2 мая). Разве могло бы обращение на
«Вы» передать такую меру теплоты?
Стали уже хрестоматийными, но не могут стать изби-
тыми строки из стихотворения А. С. Пушкина «Ты и вы»:
«Пустое вы сердечным ты Она, обмолвясь, заменила».
Ты — сердечное, душевное, дающее надежду. Обратный
же переход с «ты» на «Вы» (разумеется, вне официаль-
ной обстановки, о чем говорилось раньше) может озна-
2*
35
чать изменение отношений в плохую сторону, даже ссо-
ру. В этом смысле интересно описание И. Л. Андрони-
ковым его общения с С. Я. Маршаком после того, как
Андроников удачно имитировал Маршака и «показал»
свой номер друзьям: «Вечером Маршак позвонил мне по
телефону. Я услышал:
— Не могу ли я поговорить с гражданином Андрони-
ковым?
Я чуть не упал. Боже, до чего я расстроился, огор-
чился, испугался, но сделал вид, что я ничего не пони-
маю.
— Что это ты, Самуил Яковлевич, сегодня со мной
так официально?
— Во-первых, говорите мне, пожалуйста, не ты, а вы.
А кроме того, объясните, как я могу получить от вас
сатисфакцию» (И. Андроников. Веду рассказ о Маршаке).
А переход на «ты» может быть и намеренной демон-
страцией грубости: «Это спрыгивает с сиденья Емельян
Кузьменко. Выбравшись из кабины, он подходит к на-
чальству, останавливается в трех метрах от Егорова,
заталкивает руки в карманы, отставив ногу, прищури-
вается.
— Ты, инженер,— говорит Емельян,—ты, инженер,
не волнуйся. Я могу уйти. Понял?» (В. Липатов. Чер-
ный Яр).
В тексте, как видим, все жесты, мимика соответст-
вуют и словесной грубости — выражению неуважитель-
ного отношения к адресату.
Употребление ты- и Вы-форм зависит и от ролевых
позиций собеседников, то есть от того, равны они друг
другу или не равны: один начальник, другой подчинен-
ный; один учитель, другой ученик; один старше, другой
значительно моложе и т. д. Это четвертый признак, вли-
яющий на выбор «ты» или «Вы».
Понаблюдаем, как меняются местами «ты» и «Вы»,
когда на смену одним ролевым позициям приходят дру-
гие. В романе В. Липатова «Черный Яр» друзья детства,
вырастая, становятся инженером (Максим) и рабочим
(Емельян Кузьменко). Они, естественно, как друзья об-
щаются на «ты». Но вот в конфликтной обстановке, при
нарушении Емельяном определенных производственных
требований, изменяются ролевые позиции, и вместо дру-
зей, равных в общении, перед нами начальник и подчи-
ненный: «Сегодня вы отстранены от работы, Кузьменко!
36
Можете быть свободны!.. Идите домой, Кузьменко,—
начальственно говорит Максим».
А вот иная смена ролевых позиций: были знакомые—
стали подруги. «Милая Наташа, смело переходя на «ты»,
я очень хочу выразить тебе как можно лучше свои сим-
патии, расположение и наилучшие мои к тебе чувства»
(частное письмо). Здесь же, как видим, подчеркнуто и
изменение в лучшую сторону отношения к адресату.
Новое изменение ролей вместе с изменением взаимо-
отношений: были знакомые — стали единомышленники:
«В глазах старика было молодое озорство, смелая муд-
рость и то самое, что она про себя называла комсомоль-
ской искоркой. Понравилось ей и то — в груди зажглось
что-то теплое, ласковое,— как через несколько фраз Ин-
нокентий Петрович вдруг перешел на «ты» и назвал ее
Софьей. Она тоже сказала ему «ты», и тогда всю ее за-
лила волна признательности к этому человеку, которого
так можно назвать» (В. Липатов. Черный Яр). В кон-
тексте произведения беседуют два старых человека,
комсомольцы двадцатых годов, беседуют о делах общих,
выявляющих сходные точки зрения и одинаковые оцен-
ки людей и обстоятельств.
Сделаем выводы из примеров. При равенстве собесед-
ников (или, как говорят в социальной лингвистике, в сим-
метричной ситуации общения) оба выбирают или ты-
или Вы-формы с учётом всех ранее перечисленных приз-
наков. При неравенстве собеседников (ученые называют
это асимметричной ситуацией общения) Вы-формы на-
правляются старшему по возрасту и положению, а ты-
формы — младшему.
Но вот здесь-то нас и подстерегают трудности. Мож-
но принять, что младший по возрасту должен быть зна-
чительно моложе (например, ребенок), чтобы к нему
можно было безоговорочно обратить «ты». Не всякий
молодой человек и даже подросток, услышавший послан-
ное ему «ты» со стороны незнакомого взрослого, примет
эту форму общения. Что же касается младших по слу-
жебной лестнице, то нередко здесь возникает много не-
доразумений. Однако сегодня в условиях производства
ты-общение со стороны начальников распространилось,
к сожалению, очень широко. Хорошо, если сюда добав-
ляются дружеские взаимоотношения, желание продемон-
стрировать особую доверительность, равенство. А если
этого нет? Если есть только «начальственная» спесь? Вот
87
пример. «Директор машиностроительного завода Бобров
предварительно позвонил по телефону, а затем прибыл
и сам — властный, напористый, спешащий:
— Ты, наверное, знаешь...
— Я же не смогу, Василий Петрович, вас также на-
зывать на «ты»,— сразу перебил его Сергей.
Бобров опешил, взглянул на него похолодевшими
глазами» (Комсомольская правда, 1978, 29 октября).
Даже там, где, казалось бы, провинившийся человек
должен принять обращенные к нему ты-формы, он не-
редко проявляет обостренное чувство собственного до-
стоинства, как это показано в следующем тексте (комис-
сия разбирает проступок инженера): «Наголо обритый
дедушка достает карандашик из нагрудного кармана
диагоналевого, с глухим воротом, кителя.
— Во-первых, где и как напился. Во-вторых, с кем,
в-третьих, как думаешь дальше. Встань, расскажи.
Зорин чувствует, как жилка опять играет у пего на
виске.
— Во-первых, обращайтесь со мной на «вы», во-вто-
рых...
Поднимается шум:
— Безобразие, как он себя ведет?
— Не забывайте, где вы находитесь!
— Кто кого здесь разбирает?
— Вы посмотрите, он еще и улыбается!
Председательствующий стучит карандашом по гра-
фину:
— Товарищ Зорин, вы будете отвечать на вопросы?
— Буду.— Зорин смотрит прямо в переносицу пред-
седателя комиссии Табакова,— Но я бы хотел, чтобы
со мной обращались на «вы». Я не мальчишка...» (В. Бе-
лов. Воспитание по доктору Споку).
И это правильно! Во всех случаях нужно отстаивать
свое достоинство. В «Литературной газете» от 10 сентяб-
ря 1980 года опубликована заметка В. Каждая «Нерав-
ноправное «ты», в которой дан интересный разбор упот-
ребления ты- и Вы-форм. В частности, автор пишет:
«А каково же человеку взрослому, чье достоинство может
поминутно, походя задевать другой человек только по-
тому, что стоит по служебной лестнице на ступеньку
выше? Всякий руководитель облечен большими админи-
стративными правами, это естественно. Что же касается
права на уважение человеческого достоинства, тут уж,
38
простите, все равны, таков закон нашего общества. Не-
даром же первый устав Красной Армии предписал в обя-
зательном порядке обращение командира к бойцу и бой-
ца к командиру — на «вы». Думаю, это правило уместно
и прекрасно не только в армии, и исполнять его следует
обязательно в двустороннем порядке!»
Однако, как мы уже понимаем, «ты» совсем неодно-
значно. В дружеской обстановке, при заведомо доброже-
лательном отношении к младшему по возрасту и служеб-
ному положению собеседнику обращенное к нему «ты»
может говорить совсем о другом: об особом доверии, о
приравнивании такого собеседника к себе. В этом случае
«ты», как знак особой доверительности, оценивается ад-
ресатом положительно. Вот свидетельство доктора фи-
зико-математических наук М. К. Романовского об ака-
демике И. В. Курчатове: «Ты он говорил многим. Это
был признак доверия» (Комсомольская правда, 1973,
9 февраля). А это свидетельство общения маршала
Г. К. Жукова и его шофера: «Иной раз пылища такая,
что лица у нас становились черными, одни зубы сверка-
ют — смотрим с Жуковым друг на друга и смеемся. Он
меня звал по имени-отчеству: «Александр Николаевич»,
но на «ты». А что мне было тогда? Двадцать с неболь-
шим...» (Комсомольская правда, 1980, 9 мая). Здесь,
правда, имя и отчество, но все же и «ты».
Вот, оказывается, как непросты так хорошо знакомые
нам «ты» и «вы».
Обобщая сказанное, можно все правила свести в
упрощенную таблицу:
Вы	Ты
Общение на «Вы» свидетельству- ет о большей вежливости: 1.	К незнакомому, малознакомо- му адресату 2.	В официальной обстановке общения 3.	При подчеркнуто вежливом, сдержанном отношении к ад- ресату 4.	К равному и старшему (по возрасту, положению) адре- сату	Общение на «ты» свидетельст- вует о меньшей вежливости: К хорошо знакомому адреса- ту В неофициальной обстановке общения При дружеском, фамильяр- ном, интимном отношении к адресату К равному и младшему (по возрасту, положению) адре- сату
39
Конечно, схема — всегда схема, упрощение. В дейст-
вительном живом общении все признаки взаимодейству-
ют, сложно сплетаются друг с другом, и каждый раз
выявляется что-либо особенно важное, первостепенное в
данном случае: то характер взаимных отношений, то офи-
циальность обстановки, то степень знакомства, то ра-
венство или неравенство собеседников. Умелое исполь-
зование такого богатства родного языка, как ты- и Вы-
формы, предполагает и хорошее знание законов языка,
и знание правил общения, связанных с общей культурой
и культурой поведения.
«Я» И «ТЫ» В ОБЩЕНИИ
И снова два местоимения, на этот раз «я» и «ты». Ин-
тересно, что сейчас к этим местоимениям привлечено
внимание исследователей, решающих проблемы «обуче-
ния» языку вычислительной машины. Оказывается, ма-
шина легко «усваивает» слова человеческого языка, а
вот научиться употреблению «я» и «ты» она не может!
Обращали ли вы внимание на то, как трудно даются
эти слова ребенку? Ведь в какой-то период маленький
мудрец называет себя просто «он», «она»: Коля хочет
спать, Таня пошла играть. Это малыш уже выделил себя
в окружающем мире и может назвать собственным име-
нем, принадлежащим (по его мнению) только ему. Но
значительно позже входят в его речь «я» и «ты». В чем
тут дело? Вспомним рассказ детского писателя Л. Пан-
телеева «Буква «ты». Автор учит соседку Иринушку аз-
буке. Все идет хорошо, способная четырехлетняя ученица
освоила почти весь алфавит. Дошло до последней бук-
вы — буквы «я». И вот здесь-то начались непредвиден-
ные трудности: «Это, Иринушка, буква «я».— «Ты»?»
Помните эту детскую растерянность? И путаницу? И му-
ки непонимания, что же «я», а что «ты». И только когда
девочка прочитала фразу «Тыкову дали гыблоко» вместо
«Якову дали яблоко», ей стало понятно, что существует
просто буква «я».
40
«Я» и «ты» — местоимения-«переключатели». Сейчас
в разговоре «я» — это я, говорящий, а «ты» — это со-
беседник, слушающий. Но вот собеседник вступает в раз-
говор, и теперь «я» в разговоре, во фразе уже не при-
надлежит мне, который переместился в «ты»; «я» же
«захватил» говорящий: Я хочу посмотреть этот фильм.—
А я думаю, что тебе не стоит этого делать!
Вот это постоянное переключение в диалоге, такое
привычное для взрослых, очень трудно дается маленько-
му ребенку и совсем (пока) не дается «говорящей» ма-
шине.
Итак, немного о диалоге и монологе. Известно, что
результат речевой деятельности — речевое произведение,
текст— может принять форму монолога и диалога (в том
числе и полилога). Диалог организуется именно сменой
реплик, переходом «я» говорящего лица от одного к дру-
гому и соответственное изменение слушающего. Если
таких активных участников разговора более двух, обра-
зуется полилог («поли», как известно,— много). Моно-
лог же предполагает длительное постоянство говорящего
лица («я») и его адресата («ты») —говорит один («мо-
<но»), слушает другой.
Конечно, речевой этикет может существовать в фор-
ме монолога (реже), и в форме диалога (чаще). Моно-
логи мы произносим (или слышим) в поздравлениях и
пожеланиях, праздничных тостах, приветствиях от име-
ци и по поручению... «Дорогие друзья! Сегодня, в этот
радостный, торжественный день разрешите мне сердеч-
но поздравить вас с большой победой и пожелать даль-
нейших успехов в вашей работе, а также здоровья и
счастья всем вам и вашим близким». Монологи отража-
ют речевой этикет торжественный, приподнятый, офи-
циальный. Напротив, обиходно-бытовое, повседневное
общение типично организует речевой этикет в диалого-
вую форму. Как правило, в нашей речи сочетаются реп-
лики стилистически однородные: Здорово, Вась! —
Привет, Петро! или Приветствую вас, Семен Серге-
евич! — Мое почтение, Виктор Николаевич!
А можно ли себе представить такой диалог: Привет-
ствую вас, Семен Сергеевич! — Здорово!
Что-то плохо звучит, стилистически контрастно. Так
от чего же зависит, что один диалог вот такой:
«— Господин Никитин? (...)
41
— Госпожа Герберт? По-моему, я не ошибся. Здрав-
ствуйте! Да, я Никитин» (Ю. Бондарев. Берег); а другой
такой: Эй, парень, поди сюда!— Чего тебе?
Кто же они, эти «я» и «ты» в нашем общении?
Вот «я» — ребенок, а тот, кому направлен вопрос,—
взрослый человек. Дядя, сколько времени? В этой фразе
мы не слышим никаких отклонений от нормы, все пра-
вильно. А теперь другое. «Я» — взрослый, собеседник —
тоже незнакомый взрослый: Дядя... Как, по-вашему, раз-
вернется фраза после такого обращения? Может ли быть,
например, такое: Не будете ли вы так любезны передать
деньги на билет? Нет, конечно. После обращения Дядя
возможно что-то сниженное, грубоватое, а то и просто
грубое, например: Дядя, чего встал? А ну, проходи!
В чем же дело? Почему в одном случае обращение
Дядя не режет ухо, а в другом звучит неуважительно и
грубо? Вот здесь самая пора разобраться в том, какими
бывают эти «я» и «ты», участвующие в диалоге.
Обратимся к понятию социальных ролей, которые ис-
следуются в социологии, социальной психологии, а так-
же в социальной лингвистике (или социолингвистике).
О социальных ролях человека в последнее время много
пишут в научных и популярных работах.
Любое общество неоднородно в своем составе. И раз-
ные люди в разных обстоятельствах используют разные
формы общественного поведения.
Если перед нами человек пожилой, умудренный опы-
том, то от него ждут совета, ему прощают даже поуча-
ющий тон. А если в этом поучающем тоне выступит
юнец, окружающие не примут такой формы его поведе-
ния. С другой стороны, юноша позволяет себе в общест-
ве людей такую меру подвижности и живости, которая
не была бы одобрена в старом человеке.
Таким образом, мы всегда должны (и в норме стре-
мимся) отвечать определенным ожиданиям окружаю-
щих (такие социальные ожидания ученые называют ро-
левыми экспектациями). Каждый может припомнить в
своей жизни немало случаев, подобных следующему.
Произошел разговор давних приятельниц, уже всту-
пивших во вторую половину жизни. Одна из них, всегда
подтянутая и сохраняющая моложавый облик, сказала
о том, что годы, дескать, берут свое и что скоро придется
расставаться с высокими каблуками и вообще... В от-
вет она услышала:
42
— Не имеешь права! Мы на тебя равняемся! Если
ты сдашься, то как же мы будем?
И «пример для подражания», снова приободрившись,
продолжала исполнять свою роль «еще не старой, ин-
тересной, энергичной женщины» и тем удовлетворяла
ожидания окружающих.
Человек имеет определенные права и обязанности з
своем социальном поведении, и эти права-обязанности
в каждом обществе, в каждом крупном и мелком коллек-
тиве предопределены неписаным законом, этикетом,
многообразными социальными ролями.
Социологи выделяют постоянные (или статусные)
признаки человека и переменные ролевые характеристи-
ки. Выделим те и другие.
Среди постоянных характеристик можно говорить об
абсолютно постоянных, не изменяющихся ни при каких
условиях, и относительно постоянных, изменяющихся з
течение длительного времени. Сюда отнесем пол, возраст,
образованность и др.
До недавнего времени считалось, что разделение лю-
дей по полу не имеет никакого отношения к языку, и
мужчины, и женщины говорят на одном и том же языке.
И это, конечно, так. Так — в самых основных и самых
общих чертах. Но исследования последнего времени вы-
являют, что существует определенный преимущественный
выбор тех или иных языковых структур, форм и слов в
речи мужчин и женщин. Так, например, оказалось, что
слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами го-
раздо чаще встречаются в речи женщин, что у мужчин
и женщин есть излюбленные способы эмоциональных и
экспрессивных выражений, что по-разному интонируется
речь, не говоря уже о тембровых отличиях.
А в речевом этикете? Наблюдения показывают, что
речь женщин в целом более вежлива, что женщины ме-
нее склонны к выбору грубых выражений. Так, например,
приветствие Здорово) чаще встречается в речи мужчин,
а такой вариант, как Здоров! от женщины вообще, ка-
жется, не услышишь.
Конечно, речевой этикет имеет специальные обозна-
чения адресата— мужчины и женщины. Это Гражда-
нин — Гражданка, Молодой человек — Девушка и мно-
гие другие. Однако русский язык все же не богат эти-
кетными формами, отражающими различия людей по
полу.
43
Иначе, например, в речевом этикете японцев, где есть
четкое (и обязательное к исполнению!) разделение фор-
мул на мужские и женские. И если бы кто-нибудь из
японцев перепутал такие правила, это было бы верхом
неприличия. Хотя бы в таком случае: «Как и подобает
истинной японке, Ониси боготворила своего мужа. Хотя
он всегда говорил ей «ты», она неизменно обращалась
к нему только на «вы». Когда супруги выходили на
улицу, он шагал впереди, а она робко семенила следом»
(Вокруг света, 1979, № 3, с. 31).
Традиционный русский этикет предусматривает со
стороны женщины уважение к мужчине, а со стороны
мужчины — почтительное преклонение перед женщиной.
Уступить женщине место, пропустить ее вперед, помочь
выйти из транспорта, помочь снять пальто, поцеловать
ей руку... Мы, к сожалению, все реже встречаемся с та-
ким этикетным поведением мужчин. Наши темпы, наши
ритмы... Все так! И все же! Люди чувствуют потреб-
ность в этикетных знаках, специфичных для поведения
мужчины по отношению к женщине: «Он шагнул в квар-
тиру, взял Ирину руку, нагнулся и поцеловал. Это был
тот стандарт, которого не бывало в больнице (т. е. на
работе в общении тех же людей.— Н. Ф.). И напрасно»
(Ю. Крелин. На что жалуетесь, доктор?).
А например, в польском речевом этикете есть спе-
циальное выражение приветствия, посылаемое мужчиной
женщине: «Целую ручки, пани», произносимое даже тог-
да, когда соответствующего жеста может и не последо-
вать. Это все — о разделении речевого этикета по при-
знаку пола.
Второй постоянный признак людей, делящий их на
группы,— это возраст. Возраст с течением времени ме-
няется, и человек в идеале проходит через все возраст-
ные группы, однако изменения эти медленные, постепен-
ные, поэтому возраст относят к постоянным характери-
стикам. С точки зрения возрастной, в обществе можно
выделить детей, молодежь, среднее и старшее поколение.
Хорошо известно, что молодежь склонна к новациям,
жаргонным употреблениям. Это именно у молодых мож-
но услышать в качестве приветствий и прощаний Чао!,
Приветик!, СалютикХ, такие обращения, как Старик, Ста-
руха, Чувак, Чувиха и многое другое, конечно же не ре-
комендуемое в правильной, нормированной литературной
речи. Вот такое новообразование можно услышать ведь
44
только от очень молодых людей: «Елена сидела за ра-
бочим столом. Она передала Игорю письмо — и снова за
свою машинку. Игорь сказал:
— Гуд байте вам.
Елена серьезно ответила:
— До будущего» (М. Коршунов. Подростки).
Старшее поколение, напротив, несколько консерва-
тивно и старается сохранить нормы речи, присущие
временам собственной молодости и зрелости. Интелли-
генты старшего поколения бывают преувеличенно почти-
тельными. Именно они сохраняют в употреблении: Честь
имею откланяться... Будьте так любезны... Не откажите
в любезности... Простите за беспокойство... Если вас не
затруднит...
«—Кажется, вы ушиблись?—спросил он с полу-
поклоном.— Не могу ли чем-нибудь помочь? Был бы
счастлив.
Старомодная учтивость профессора Завалишина на
фоне всеобщего упрощения нравов была заметна и чуть
смешна (говорит «спасибо» автомату)» (И. Грекова. Ка-
федра).
Конечно, говорить автомату «спасибо» — лишь де-
монстрировать свою рассеянность и поглощенность дру-
гими проблемами. Важнее для нас другой комментарий:
«старомодная учтивость... на фоне всеобщего упрощения
нравов». А вот как автор отмечает новую форму пред-
ставления, связанную, по нашему мнению, с влиянием
официально-деловых бумаг, алфавитных списков и т. п.:
«— Дудорова Майя,— представилась она, подавая
ему тонкую детскую руку. Забавная современная мане-
ра—ставить фамилию впереди имени» (И. Грекова.
Кафедра).
И совсем юные наши граждане, вероятно под влия-
нием школьной переклички по журналу, усваивают эту
манеру: «Девочки показывают мне тетрадку, на которой
выведено: «Анкета». Вопросы придумала Света. А пер-
вый среди ответов — Иринин.
«Лучшая моя подруга — это Карназеева Светлана,
то есть ты сама...» (Комсомольская правда, 1980, 16 ок-
тября).
Хорошо ли это? Плохо ли? В нашем конкретном слу-
чае, скорее, плохо: в интимное изъяснение дружеских
чувств вторгается канцелярский стиль. Но вернемся к
возрасту людей, участвующих в общении.
46
Интересно, хотя и пародийно, представлен в речевых
формах телефонного разговора переход человека из од-
ной возрастной группы в другую на 16-й полосе «Лите-
ратурной газеты»:
— Аллё, аллё, квартира Хрумовых? Мне Петю. Ал-
лё, Пьер? Привет, дед. Да, все о’кэй... Ну да? Ну, ты
даешь! Молоток!
...И через несколько лет:
— Аллё, квартира Хрумовых? Петра Константинови-
ча, будьте любезны. Петр? Здравствуй, дорогой. Да, да,
все отлично» (26 октября 1977 г.).
Среднее поколение, по свидетельству исследователей,
ведет себя промежуточно между стариками и молоды-
ми. Это объясняется тем, что люди среднего возраста
занимают активные ведущие позиции и в производстве,
и в семье, они должны ладить и со старшими, и с млад-
шими, поэтому непроизвольно вбирают в свою речь эле-
менты языка разных возрастных групп. Таким образом,
речь зрелых людей наиболее многослойна и подвижна.
Общество разделяется на группы и по признаку об-
разованности людей. Правда, это разделение особенно
существенно в старшем поколении. Среди молодежи да,
пожалуй, и среди людей среднего возраста у нас в стра-
не образовательный уровень достаточно высок, и объяс-
няется он прежде всего всеобщим обязательным средним
образованием, а также широчайшим распространением
радио, телевидения, газет. Через эти каналы коммуника-
ции идет вольная и невольная пропаганда правильной
речи.
И все же со степенью образованности связано раз-
деление людей на носителей литературного (т. е. пра-
вильного) языка и носителей просторечия. Как вы ду-
маете, кто на улице, в транспорте может обратиться к
другому, например, так: Мамаша, вы выходите на сле-
дующей?, Папаша, проходи вперед!, Малый, не мешайся!
Или так, например, поприветствовать знакомого: Здо-
рово!, Наше вам! Все эти стилистически сниженные
формы принадлежат носителям просторечия. Ну а такая
просьба возможна, конечно, в устах пожилого интел-
лигента:
«—Дело-то у меня к вам пустяковое,— развел он
руками.— Волобуев, давнишний мой приятель, съезжая,
запамятовал оставить мне адрес своей новой квартиры.
Так что не соблаговолите ли сообщить мне его новый
46
телефон? Весьма одолжите,— сказал он и руки на груди
скрестил» (А. Горбовский. Метаморфозы).
Для правильного употребления выражений речевого
этикета, кроме образованности, нужна еще воспитан-
ность, определенный внутренний такт, вежливость и доб-
рожелательность. Как мы уже знаем, речевой этикет
несет информацию типа: «Я тебя признаю и уважаю,
хочу с тобою контактов и устанавливаю их соответствен-
но тому или иному регистру социальных отношений».
А это значит, что речевой этикет оценивается не только
со стороны грамотности, правильности, культуры речи,
но и со стороны социально предписанной правильности
речевого поведения. «Здорово, браток»,— говорит герой
рассказа М. Шолохова «Судьба человека», применяя
просторечные выражения, которые мы с вами, читатель,
скорее всего, не употребляем. Однако в контексте про-
изведения, в контексте конкретного общения именно это-
го человека со своим собеседником, вероятно, только
такие формулы и уместны. Представим себе в этом диа-
логе что-нибудь вроде: «Здравствуйте, товарищ» или
«Добрый день, гражданин» — и пропадает та психосо-
циальная атмосфера общения, которая передана писа-
телем.
Итак, человек может быть недостаточно образован-
ным, но достаточно вежливым. Это не парадокс, это
законы социально дифференцированного применения
языковых единиц. Конечно, определенная степень обра-
зованности должна в идеале сочетаться и с соответст-
вующей степенью воспитанности, но кто из нас не испы-
тывал на себе и не был свидетелем разительного несо-
ответствия между дипломом и тактом!
Еще один постоянный социальный признак людей
может пригодиться нам при взгляде на речевой этикет.
Как вы думаете, кому принадлежит ответная реплика в
таком диалоге из повести Н. Дубова «Беглец»:
«— Здравствуйте,— бесцветным	голосом сказала
Юливанпа (Юлия Ивановна.— Н. Ф.).
— Доброго здоровьичка...»
Кто может так сказать? У писателя есть пояснение,
и без того понятное читателю повести из контекста: «ска-
зал дед». Ну а без контекста? Разве мы не можем опре-
делить, что это говорит кто-то из пожилых деревенских
жителей? Правда, разделение носителей языка на жите-
лей города и деревни опять-таки более всего значимо
47
для людей старшего поколения. Молодежь в деревне все
меньше сохраняет, все больше теряет диалектные черты.
И все же! даже сама привычка здороваться с незнако-
мыми — это свойство деревни.
«Я подошел.
— Здравствуйте,— сказала мне девочка и варежкой
отодвинула со лба челку. «Здравствуйте» совсем не бы-
ло выражением нашего знакомства, просто знак сель-
ской вежливости» (Г. Шерегова. Заколоченные дачи).
А вот и такой отрывок: «Первое время с непривычки
удивлялся: идешь по селу, с тобою все здороваются.
Я одного деда спросил для интереса, дескать, чего здо-
роваешься, знаешь меня, что ли? А он мне: «А зачем мне
тебя знать? Я про тебя плохого не слыхал, ты про меня
тоже, стало быть, ты добрый человек, и я добрый чело-
век. Вот и будь здоров!» (А. Крон. Бессонница).
Или вот сценка из быта сибирских стариков: «Не-
хамов еще докрикивал последние слова, а в комнату
уже вплывала его жена, повязанная до глаз черным
платком. Держа на вытянутых руках резной поднос из
цветных кусков дерева, она с полупоклоном приблизи-
лась к старику, опустив глаза в пол, напевным голосом
произнесла:
— Изволь откушать, Никита Никитович!
Нехамовская жена старинной ладьей выплыла из
комнаты, дверь за ней бесшумно притворилась» (В. Ли-
патов. Сказ о директоре Прончатове).
Целый ритуал приглашения к столу! Ну а кто в наше
время может сказать Изволь откушать? Вот и получа-
ется, что, даже не видя говорящих, не зная их, мы по их
речи, а особенно по речевому этикету, можем «выдать
паспорт»: говорит Доброго здоровьица, вероятнее всего,
житель деревни, при этом постарше; говорит Чао совсем
молодой подражатель; говорит Честь имею откланяться,
наверное, старый интеллигент.
Выражения речевого этикета обладают свойством, ко-
торое французский стилист Ш. Балли назвал социальным
символизмом. Он писал: «Дело обстоит так, как будто
речевые явления впитывают в себя запах, присущий той
среде и тем обстоятельствам, в которых они обычно
употребляются. Так же как какой-либо обычай или де-
таль одежды могут быть знаками социального положе-
ния, вызывать представление о социальной среде, факты
речи, даже самые с виду незначительные — например,
48
какое-то слово, оборот, технический термин, литератур-
ное выражение, даже какая-то особенность произноше-
ния могут восприниматься как элемент привычек и обра-
за жизни определенной группы, лишь бы только эти фак-
ты были очень распространены в этой группе и очень
мало использовались в других. Таким образом, им удает-
ся символизировать, вызывать в сознании представление
об этой группе с ее образом жизни или формами дея-
тельности» *.
Ясно, что, например, Разрешите откланяться, или
Позвольте представиться, или Здорово, или Приветик,
или Милости просим и многое другое распространено в
одних группах и мало используется в других, при этом,
конечно, характеризует говорящего как представителя
определенной группы.
Обращали ли вы внимание, что иногда и собствен-
ные имена, особенно когда они используются как обра-
щения, также обладают способностью немало сказать о
том, кому они принадлежат. Известные эстрадные пер-
сонажи носят имена Авдотья Никитична и Вероника
Маврикиевна. Наверное, нельзя переставить, поменять
эти имена. И послушайте, как обращаются друг к другу
наши героини. Одна говорит: Авдотья Никитична, вы...,
другая — Маврикиевна, ты.
Итак, у каждого говорящего есть набор определен-
ных постоянных признаков: пол, возраст, образован-
ность и т. д., которые во многом влияют на его речь.
Но гораздо более многообразны переменные социаль-
ной роли, которые ежедневно играет человек в «театре»
нашей жизни.
Понаблюдайте за собой. Вот вы утром в семье — для
кого-то родитель, а для кого-то, возможно, и ребенок,
для другого — муж (жена). И в таких своих ролях вы
ведете собя по-разному и по-разному строите речь! С сы-
ном, собирающимся в школу, требовательны, фразы ва-
ши императивны: Возьми..., Не забудь..., Надень... А с
его бабушкой иная тональность, иной выбор фраз. Здесь
вы не требовательны, а скорее послушны, у вас больше
согласий, чем возражений... При этом переключение с
одного типа речи на другой происходит как что-то само
собой разумеющееся! Но вот вы вышли на улицу, и ваша
• Пит. по кн.: Теоретические проблемы речевого <. июпия.-—
М.: 1977, с. 99,
роль — пешеход, а потом пассажир. Общение с прохо-
жими и пассажирами (если оно происходит) — этикетно
вежливое и содержательно минимальное. Здесь мы при-
меняем обиходно-бытовые стереотипы общения — устой-
чивые ситуативные фразы, тысячи раз повторенные в по-
добных случаях. Такие, например: Передайте, пожалуй-
ста, на билет!, а то и просто: Передайте, пожалуйста!, так
как из ситуации ясно, что, куда и зачем нужно передать.
Или: Вы выходите на следующей? И всем понятно, что
речь идет о следующей остановке. Наконец, вы в учреж-
дении, здесь вы и коллега, и начальник для кого-то, но
для другого — подчиненный. Вот вы на совещании, по-
этому общение ведете в официальной тональности, есл.ч
говорите с трибуны. А затем в служебном буфете в обе-
денный перерыв непринужденно болтаете с приятелем.
После работы вы можете оказаться покупателем в ма-
газине или клиентом в парикмахерской и т. д. и т. п.
Как видим, у каждого из нас множество ролей, и
всякая имеет свои языковые особенности. А обращения
в речевом этикете такие особенности подчеркивают.
В ателье вас могут позвать: Клиент! А в поликлинике —
Пациент! или Больной!, и вы ответите обращением: Док-
тор! или Сестра! В магазине можете сказать: Товарищ
продавец! или Товарищ кассир!, хотя и прозвучит это
несколько официально.
Социальные роли и закрепленная за ними манера
речи осознаются говорящими. По справедливому заме-
чанию Л. П. Крысина, исследовавшего социальные роли
говорящих *, нередки такие оценки: «оставь свой про-
курорский тон», «кричит как базарная торговка», «го-
ворит как учитель», «начальственный окрик» и подобное.
Очень важно представить себе, уяснить, опознать,
какую социальную роль исполняет собеседник, чтобы
применить к нему правильную реплику.
В распознании примет собеседника нам помогает зри-
тельное узнавание: знакомого, о котором у нас много
сведений, и незнакомого, пол, возраст да и другие при-
меты которого налицо. Порой для вступления в контакт
нам нужен минимум таких примет, в других случаях —
значительно больше. Здесь на помощь приходят те фор-
мулы речевого этикета, которые служат называнию и
* К р ы с и н Л. П. Речевое общение и социальные роли гово-
рящих.—В кн.: Социально-лингвистические исследования,— М.: 1976,
с. 46.
60
самоназыванию собеседника при знакомстве, представ-
лении.
В ситуации речевого этикета, которую выделяют как
«Знакомство», различают речевые действия между двумя
(знакомство без посредника), когда происходит самона-
зывание собеседников, и речевые действия между тремя
(знакомство через посредника), когда происходит назы-
вание собеседников присутствующим третьим человеком.
При этом, конечно, такие этикетные ритуалы также на-
ционально, да и социально, специфичны. Известны мно-
гочисленные анекдоты, в которых, например, подчерки-
вается, что в Англии без посредника, который предста-
вил бы незнакомых, никакой контакт (при помощи
«самознакомства») невозможен. В других странах зна-
комятся легче. В разных возрастных группах степень
легкости или затрудненности знакомства различная: мо-
лодежь знакомится непринужденно и легко, пожилые
люди — труднее. В неофициальной обстановке, на отды-
хе знакомство облегчено, в официальной оно более
ритуально.
В назывании и самоназывании собеседника применя-
ются собственные имена, при этом в той форме, в кото-
рой предполагается последующее обращение: «Меня
зовут Клава; Меня зовут Клавдия Викторовна; Моя фа-
милия Пирогова; Будем знакомы. Меня зовут Володя;
Разрешите представиться: Владимир Сергеевич Пиро-
гов — не правда ли, эти формулы уже задают необходи-
мую тональность общения с нашим новым знакомым! То
же можно видеть и при представлениях людей третьим
лицом, посредником: Познакомьтесь, пожалуйста. Это
Владимир Сергеевич Пирогов, о котором я вам говори-
ла. А это — Надежда Алексеевна. Прошу любить и жа-
ловать.
Но нередко имен нам недостаточно. В деловом об-
щении мы хотим еще и уточнения профессионального и
производственного положения собеседника. «Ректор инс-
титута привел его к нам на кафедру и представил:
— Товарищи, будьте знакомы: ваш новый заведую-
щий профессор Флягин Виктор Андреевич. Прошу лю-
бить и жаловать.
Флягин отдал нам общий поклон, слегка принагнув
голову словно бы от подзатыльника» (И. Грекова. Ка-
федра).
51
В некоторых случаях нас подстерегают трудности,
когда мы не сразу ориентируемся в социальных призна-
ках адресата или даже в своей собственной новой со-
циальной роли. Вот как знакомится с учениками их
юная учительница: «Как-то, давая пробный урок в треть-
ем классе (я училась тогда в педтехникуме), я сказала
детям:
— Меня зовут Галя,—И, увидев предостерегающий
взгляд методиста, быстро поправилась: ...Константинов-
на. После этого методист часто говорил мне голосом,
полным упрека: «Галя... Константиновна» (Ф. Вигдоро-
ва. Черниговка).
Все, о чем мы говорим сейчас,— самоназывания и на-
зывания. Они могут обозначать и семейные роли: Я —
мать Ильи; Я — сестра Марины и т. д. Но вот такие
роли, которые не предполагают последующих контактов
и близкого знакомства, а также те, которые самоочевид-
ны, не подлежат расшифровке при знакомстве. Это и
прохожий, и пешеход, и пассажир, и отдыхающий, и зри-
тель... Но как обращения многие из таких ролевых обоз-
начений могут использоваться, например: «Первым из
леса вышел Прокоп. Шагая вдоль берега, увидел лодки.
— Кого поднесло? — спросил Прокоп, приближаясь,
и протянул руку.— Здравствуйте, товарищ приезжий...»
(Г. Комраков. До осени полгода).
Или такая ситуация, описанная Чингизом Айтмато-
вым. Герой его романа Едигей обратился к лейтенанту
с просьбой пропустить похоронную процессию на клад-
бище, которое теперь в зоне космодрома. «На лейтенанта
Тансыкбаева это не произвело никакого впечатления, он
лишь сухо кашлянул, и когда старик Едигей намеревал-
ся снова заговорить, холодно упрекнул его:
— Товарищ посторонний, обращайтесь ко мне на
русском языке. Я лицо при исполнении служебных обя-
занностей,— пояснил он, хмуря черные брови над рас-
косыми глазами». И далее в тексте: «Я вам еще раз
объясняю, товарищ посторонний, сюда доступа нет ни-
кому.
— Что значит посторонний!— вдруг подал голос до
сих пор молчавший зять-алкоголик.— Кто посторонний?
Мы посторонний?— сказал он, багровея дряблым, испи-
тым лицом, а губы у него стали сизые» (Ч. Айтматов.
И дольше века длится день).
52
Конечно, обращения типа товарищ приезжий, това-
рищ посторонний и т. д. не массовые, не нормативные, но
возможные в особых условиях общения. А вот товари-
щи отдыхающие — это уже принятое ситуативное упот-
ребление в доме отдыха, например.
Опознать социальную роль собеседника, чтобы пра-
вильно сориентироваться в обращении к нему и выбрать
правильную тональность общения, да еще при знаком-
стве отдать те самые почести, знаки доброжелательства,
«поглаживания», которых требует этикет: Очень приятно
с вами познакомиться; Очень рад; Счастлив познако-
миться...— все это необходимые условия для речевых
контактов.
Важно для успешного общения не только распознать,
узнать социальную роль собеседника, но и установить
его относительные признаки в сравнении с собственными
признаками говорящего: моложе он, старше или равен,
выше или ниже его служебное, общественное положение
(в науке, как мы уже говорили, различают симметрич-
ную ситуацию общения при равенстве партнеров и асим-
метричную при их неравенстве). С равным собеседником
мы выбираем одни формы речи, с младшим — другие,
со старшим — третьи. Речевой этикет четко отражает эти
позиции. Мне бросают: Привет! Ага, это кто-то из при-
ятелей, знакомых и равных. Значит, я могу ответить тем
же. А вот пожилому профессору скажу: Здравствуйте! —
и могу услышать в ответ: Рад вас приветствовать! К че-
ловеку старшему и почтенному я не подойду с вопросом:
Как дела?, а равному могу послать такой знак внима-
ния.
Нередко можно наблюдать, как происходит подрав-
нивание к партнеру. Вот молодой инженер беседует с
рабочими:
«—Здорово, ребята! — громко, чтобы перекричать
шум и лязг металла, здоровается Максим.— Как ноче-
вали?
К нему обертываются три чумазых лица, три пары
глаз с яркими белками. Сперва хорошо видны только
эти глаза, обрамленные белым, а потом, когда Максима
узнают, ярко блестят три пары полукружий белых зу-
бов — слесари улыбаются Максиму.
— Добрый день, Максим Максимович! Хорошо ноче-
вали! Здравствуйте! — радостно доносится в ответ»
(В. Липатов. Черный Яр).
БЗ
Как видно из текста, автор заставляет инженера вы-
брать формы речевого этикета, демонстрирующие со сто-
роны начальника непринужденность и возможное ра-
венство. Однако слесари по отношению к инженеру
выдерживают формы общения в рамках «от младшего
к старшему по положению»: обращение по имени-отчест-
ву, на «вы».
Здорово и Здравствуйте, Привет, Пока, До скорого,
Разрешите откланяться... К людям равным, старше и
младше, в общении официальном и непринужденном —
мы все время ведем выбор. А сколько же все-таки спо-
собов поздороваться или попрощаться?
Об этом — следующая глава.
СКОЛЬКО СПОСОБОВ ПОПРОЩАТЬСЯ!
Много ли прощаний в русском языке? Или выраже-
ний благодарности? Или поздравлений? Попробуем «ин-
вентаризировать» это хозяйство *.
Известно, что формулу прощания произносят при
окончании беседы. Эта формула и значит: разговор за-
вершен, мы расстаемся. Но ведь речевой этикет служит
для установления и поддержания контакта. А тут рас-
ставание, прекращение контакта. Нет ли в этом проти-
воречия? Очевидно, нет. Если вдумаемся в самое упот-
ребительное выражение прощания — До свидания./, если
вскроем его исконное (этимологическое) значение, то
увидим: свидание предстоит, мы расстаемся до новой
встречи, иногда это и подчеркиваем: До скорого свида-
ния. Предлог «до» есть во многих выражениях, и в них
уже более точно обозначена предстоящая встреча: До
встречи!, иногда с указанием места или времени: До
встречи в театре, До встречи в семь часов или просто:
До завтра!, До воскресенья!, До лета!, До следующих ка-
никул! Много в наших прощаниях таких уточнителей.
* Выражения речевого этикета собраны в пособии: Акиши-
на А. А., Ф о р м а н о в с к а я Н. И. Русский речевой этикет. М.,
Русский язык, 1975; 1978; 1983. Это пособие предназначено для ино-
странцев, изучающих русский язык.
54
Есть специальная помета для прощания на ночь: Спо-
койной ночи! или Доброй ночи!
Вспомним и о других способах прощаться.
Вот уже само прощаться, прощание напоминает о
формуле Прощай (-те). Это — если надолго, а то и нав-
сегда, как в примере: «Его ужасало, что она ничего не
отвечает и стоит перед ним такая печальная и стро-
гая (...).
— Мне пора,— сказала Полина.
— Ну постой! — сказал он.— Ну подожди, ну скажи
мне...
— Прощай,— сказала Полина. Так сказала, что он
затих.
— Прощай,— тихо сказал он» (В. Панова. Четыре
страницы одной молодой жизни).
Наверное, не случайно таким вот способом писатель
подчеркивает длительность разлуки в диалоге героев —
девочки и взрослого
«— Разве вы не зайдете к нам?
— Да нет.
— У нас есть вышитая скатерть, рыжий кот и стек-
лянная лодка. Дедушка позволит подержать вам ее в
руках.
— Спасибо, но сейчас мне некогда. Ну, прощай,
Дагни! Дагни Педерсен!
— До свидания.
— Прощай!» (К. Паустовский. Корзина с еловыми
шишками).
В рассказе В Богомолова «Иван» описана ситуация,
в которой особенно остро ощущается этот оттенок фор-
мулы. Мальчик Иван, разведчик, уходит в тыл к фа-
шистам.
«— Ну, Ванюша, прощай! — Я протянул руку маль-
чику.
— Не прощай, а до свидания! — строго поправил он,
сунув мне крохотную узенькую ладошку и одарив меня
взглядом исподлобья».
Несколькими страницами ниже описан повторный
уход мальчика в разведку, и снова разлука с ним: «При-
шла очередь прощаться и мне. Я страшно волнуюсь в
этот момент: перед этим я десять раз повторил про себя
«до свидания», чтобы не ляпнуть как в прошлый раз
«прощай».
65
Есть у нас и «добрые» прощания-пожелания: Всего
хорошего!, Всего доброго! Они используются либо са-
мостоятельно, либо соединяются с До свидания, как бы
усиливая это выражение. Интересно, что в болгарском
речевом этикете, где также есть аналогичное прощание,
оно в большей степени, чем в русском языке, играет роль
пожелания, потому что ответной репликой на такое про-
щание у болгар оказывается И вам того же!, сходная
с нашим ответом на пожелание. А мы на Всего доброго!
отвечаем иначе — одной из формул прощания. И все же
благоприятный смысл пожелания добра нами как-то
ощущается, потому что, например, рассердившись на со-
беседника и даже рассорившись с ним, но сохраняя пра-
вила поведения воспитанного человека (то есть не «хло-
пая дверью», а все же прощаясь), мы вряд ли изберем
для такого случая Всего доброго (хорошего), а бросим:
Прощай(-те)! или До свидания!
Пожелание здоровья слышится в прощании Будьте
здоровы!: «Встал и Филипп Иванович. Надо было ухо-
дить.
— До свидания! — сказал он.
— Будьте здоровы, дорогой! — сказал и Чернохаров,
глядя уже в окно и не оборачиваясь» (Г. Троепольский.
Кандидат наук).
А вот и вариант: «— Бывайте здоровы. А я к моему
другу Терентию Ерофеевичу в шорную» (Г. Коновалов.
Предел).
Такая формула, конечно, характеризует человека как
носителя просторечия, может быть, пожилого, может
быть, жителя деревни.
А ведь есть еще Счастливо!, и Пока\, и Всего!, и При-
вет!, и Салют!, и даже Чао!, правда, уже, кажется, выхо-
дящее из моды.
А еще и такое: Разрешите попрощаться! Позвольте
откланяться!, Честь имею откланяться/или просто: Честь
имею! Ну и такое: Наше вам! да еще с кисточкой. И По-
кеда, например:
«Андрею надо было сходить на следующей.
— Ну, покеда!— помахал он Димке,— В понедельник
не забудь книгу, которую обещал!» (Н. Ясенева, Левая,
правая где сторона?) Здесь просторечная форма обнару-
живает фамильярно-грубоватое общение молодых людей.
Еще и уменьшительные формы кое-где слышны: При-
ветик!, Салютик!
56
Получается, что в русском языке десятки способов
попрощаться. А ведь само по себе прощание — элемен-
тарное, привычное, автоматическое речевое действие: мы
не затрачиваем усилий на конструирование фразы, а
лишь воспроизводим готовую формулу. Тогда возникает
вопрос: зачем языку такое множество выражений для
передачи одного и того же простого смысла?
Прежде чем ответить на него, подумаем: может быть,
прощание отличается от других ситуаций речевого этике-
та особым «многословием»? Но вспомним наши привет-
ствия. Их ведь тоже как будто MHorol Конечно, привет-
ствие и прощание — это наиболее частотные формулы в
речевом этикете. Но и для иных ситуаций имеется боль-
шое количество выражений. Как разнообразно мы выра-
жаем, например, просьбу! Не трудно ли вам... Вас не за-
труднит... Казалось бы, до того ли в наш быстрый век?
Но ведь употребляют!
Язык дает в наше распоряжение в каждой ситуации
речевого этикета несколько синонимичных форм, и мы
вольны выбрать наиболее подходящую. В таких синони-
мических рядах есть выражения, отличающиеся смысло-
выми оттенками. Это, например: До свидания и Прощай-
те; Здравствуйте и Добрый вечер! Но большинство фраз
отличается стилистическими оттенками: До свидания! и
Всего!-, Привет! и Рад вас приветствовать!; Извините! и
Приношу свои извинения! Что значат эти стилистические
различия, какие сигналы нам подают?
/^Настало время коснуться законов стилистики в рече-
вом этикете, которые, понятно, теснейшим образом свя-
заны с тем, о чем мы уже говорили раньше,— с социаль-
ными ролями говорящих, с их взаимными отношениями,
с характером обстановки.
Помните, наши предшествующие рассуждения (в гла-
ве «Я» и «ты» в общении») сводились к тому, что речь
(ее строй, ее тон) зависит от того, кто именно вступает
в общение. Если говорят: Прошу покорно меня изви-
нить! — можно предположить, что это человек старый
и интеллигентный. А вот так: Здоров, старик! — в боль-
шинстве случаев разговаривают представители моло-
дого поколения.
Но вот человек средних лет и вполне интеллигент-
ного вида произносит: Пока! До завтра! Мы слышим в
прощании Пока! явно сниженный оттенок. Это проща-
ние не оказывается прикрепленным к возрастной группе
67
говорящих — так скажет и ребенок, и старик; оно не
связано и со степенью образованности и другими при-
знаками говорящего. Зато зависимость выбора от ра-
венства или неравенства (по возрасту, положению) го-
ворящего и его адресата четко прослеживается: молодой
старику вряд ли скажет Пока (если это не собственный
отец или дедушка); подчиненный (воспитанный подчи-
ненный!) с начальником тоже попрощается иначе. Зна-
чит, стилистически сниженное прощание Пока! мы выби-
раем для равного или младшего собеседника. А как
же быть с собственным дедушкой?
Отношения близкого знакомства, родственные, дру-
жеские допускают ту меру интимности и фамильярности,
которая позволяет использовать сниженные выражения
без обиды для собеседника. Напротив, в них слышится
нам особая теплота, дружелюбие, доверительность.
В официальной обстановке общения, при деловых пе-
реговорах, например, мы также не произнесем: Пока!
Это прощание пригодно лишь для таких условий, кото-
рые считаются неофициальными.
Следовательно, с одной стороны, социальные характе-
ристики собеседников (их возраст, степень образован-
ности, воспитанности, жительство в городе или деревне
и т. д.), а также ролевые позиции относительно друг
друга (коллеги, друзья; родитель — ребенок, учитель —
ученик, начальник — подчиненный; вообще равный —
старший — младший); с другой — характер взаимных
отношений; с третьей — официальность и неофициаль-
ное™ обстановки общения влияют на особенности речи.
Прислушаемся.
«Люди шли, до Алешина доносились смех и голоса:
— Андреич, привет!
— Сашка, салют!
Перед ним шел пожилой мужчина и то и дело подни-
мал кепку, когда обгонявшие парни здоровались с ним.
— Привет, дядя Федя!
— Дяде Феде — мое нижайшее.
— Здравия желаю, дядя Федя!» (Е. Воеводин. На
том стоим).
А вот совсем другая тональность общения — в ней не
столько дружественность, сколько фамильярность:
«С первым пароходом из Черноречья в Речное прикатил
Санька Самошин. Ходит по улице—кум королю, в хро-
мовых сапогах с галошами, в суконной паре.
58
— Привет,— говорю,—Александр Гаврилович.
— Наше вам с кисточкой,— отвечает.
— Жизнь-то как?— интересуюсь я.
— На ять,— отвечает Санька.— Разве со здешней
сравнить?» (В. Ильин. Целый век).
А это — иной персонаж: «Впереди по дороге ехал на
осле человек, одетый в черный пиджак... Сосновский про-
сигналил, но ишак и ухом не повел, зато седок обер-
нулся и поднял над головой потрепанную соломенную
шляпу.
— Мое почтение уважаемым путникам.
— Здорово, Демьяныч. Много меду накачал?;
(П. Шестаков. Три дня в Дагезапе).
Как видим, Демьяныч действует по этикетным и ре-
чевым правилам, свойственным пожилым. Его собесед-
ники доброжелательны в гоне непринужденно-фамильяр-
ном. Еше пример: «Старик возник перед киоском, и Оль-
га Герасимовна посмотрела па него тревожно, решила,
что болен.
— Мое почтение,— сказал старик. Он никогда рань-
ше нс говорил этих слов, они с ним не вязались. Ему
больше шло корректное «здравствуйте» (К.Булычев. Бо-
гатый старик).
Или вот это:
«— Володя?... Ой, здравствуй!
— Хелло!— воскликнул Володя. И сделал вид, что
очень-очень удивился, и остро почувствовал свою
фальшь — и это «хелло», и наигранное удивление. От
этого вопросы дальше возникли очень нелепые: Каким
ветром? Откуда? Куда?» (В. Шукшин. Медик Володя).
Вот как представлена индивидуальная манера речи
пожилого интеллигента: «Ни приказывать не умел этот
человек, ни распоряжаться, пи тем более упрекать.
Изъяснялся в форме полувопросительной, в наклонении
условном... «Не находите ли вы, что ваша статья очень
бы выиграла, если б к ней добавить некоторые мысли?»,
«Как бы вы отнеслись (спрашивал он у подчиненного)
к возникшей у меня мысли командировать вас на неко-
торое время туда-то?» (Н. Ильина. Дядюшка-профес-
сор).
Такая повышенная степень вежливости и деликат-
ности встречается, к сожалению, все реже и реже.
Итак, мы выбираем. Выбираем даже в таких прос-
тых случаях, как Здравствуйте! (на «вы») и Здравствуй!
59
(на «ты»). Чаще всего выбор производится мгновенно,
почти подсознательно, лишь только мы взглянули на со-
беседника. В других случаях выбор осознанный, чаще
всего это относится к письменному тексту, когда мы не
видим адресата.
В романе А. Чаковского «Блокада» есть эпизод,
когда архитектор Валицкнй готовится к выступлению
по радио: «Федор Васильевич попытался вообразить
себя один на один с подвешенным или установленным
на кронштейне микрофоном. «С чего же я начну?— по-
думал он.— Каковы должны быть первые мои слова?
Товарищи? Граждане? Друзья?
Но тут же вспомнил, что последнее из этих трех слов
было уже произнесено Сталиным в его речи 3 июля.
Первые же два звучали слишком официально». (Пока
обратим внимание, что обращения Товарищи! Гражда-
не!, по мнению героя, слишком официальны). Далее
Балицкий репетирует выступление: «Он сделал шаг
назад, зачем-то вытянул вперед руку и негромко сказал:
— Товарищи! Я имею честь...
Тут же почувствовав явную неуместность такого на-
чала, Федор Васильевич откашлялся и уже громче про-
изнес:
— Многоуважаемые ленинградцы! Ко мне обрати-
лись с просьбой...
Нет, это звучало еще хуже. С оттенком какого-то вы-
сокомерия или снисходительности. К нему обратились!
Скажите на милость!»
Наконец он написал:
«Уважаемые товарищи!»
Но случилось так, что когда он пришел в радиокоми-
тет, то листок с его выступлением взяли на утверждение,
а в этот момент кабина с микрофоном оказалась свобод-
ной, и ему предложили говорить.
«Балицкий мучительно старался восстановить в памя-
ти рукописный текст своего выступления, но не мог
вспомнить ни слова. Тускло поблескивающий микрофон
и горящее на стене табло сковали мысли.
И вдруг как бы со стороны он услышал собственный
голос:
— Когда я узнал, что мне предоставлена честь гово-
рить с вами, мои товарищи, то я подумал: кто я такой,
чтобы просить вас, воины и труженики, выслушать
меня?»
60
Вот как иногда трудно бывает найти единственно под-
ходящую форму обращения! И все же она появилась:
«мои товарищи-» — это уже не официально, это общность
«я и мы», мы вместе, мы едины, «м о и товарищи»; «вои-
ны и труженики» — торжественно и уважительно.
Ясно, что мы умеем выбирать нужное, наиболее при-
годное в зависимости от условий общения. А также раз-
личать оттенки чужой речи: это говорят старые интелли-
генты, а это — старики в деревне, так говорит молодежь,
а так — недостаточно грамотные носители просторечия;
это уместно произнести на собрании, а то — вечером в
компании ровесников; такой-то текст звучит холодно-
вежливо, отчужденно, другой — тепло и даже интимно;
здесь — торжественно-приподнятый тон, а там — грубо-
вато-фамильярный.
Все это и есть стилистические, а точнее — социости-
листические характеристики языковых единиц, прекрасно
ощущаемые нами.
Чаще всего стилистическая принадлежность выраже-
ния речевого этикета соответствует условиям его приме-
нения. Такое употребление объективно создает нужную
говорящему тональность речи. Сравним два способа при-
влечения внимания: Будьте любезны, скажите, пожалуй-
ста... и Послушай!; два способа обратиться с просьбой:
Я к вам с просьбой, если позволите... и Я к тебе с нуж-
дой!; два пожелания: Я позволю себе выразить пожела-
ния больших успехов и Успехов! — и мы без труда опре-
делим, в какой обстановке это говорится.
Но нередко бывает и так, что говорящий намеренно
выбирает «не свою» единицу, субъективно создавая тем
самым неожиданную тональность речи: Приношу изви-
нения, дети мои! — обращается к ровесникам подросток,
или:
«— Разрешите представиться,— сказал Димка по-
книжному, но представляться не стал» (И. Грекова. Ка-
федра) .
Когда языковая единица попадает в стилистически
контрастный речевой контекст, создаются новые оттенки
речи.
Так что же такое речевой этикет во всем многообра-
зии его стилистических вариантов? В узком смысле—это
формулы, которые обеспечивают принятое в данной сре-
де, среди данных людей и в данном случае включение
в речевой контакт, поддержание общения в избранной
6!
тональности. А в широком смысле — это все правила
речевого поведения, все речевые разрешения и запреты,
связанные с социальными признаками говорящих и офи-
циальностью — неофициальностью обстановки, с одной
стороны, и стилистическими ресурсами языка — с дру-
гой. Речевой этикет задает нам те рамки речевых пра-
вил, в пределах которых должно проходить содержатель-
ное общение. Однако даже употребление общепринятых
формул требует искреннего, доброжелательного внима-
ния к собеседнику. «Часто ли прохожий,— читаем мы в
одной популярной книге,— обращается к вам с вопро-
сом, как пройти, проехать и т. п. Если это случается
крайне редко, значит, у вас угрюмое, злое, надменное
или замкнутое выражение лица. Вы отгораживаетесь от
людей; это ваше дело; но учтите, что в ответ они неволь-
но станут отгораживаться от вас. И не будут чувство-
вать никакой охоты содействовать вам».
«Умеете ли вы слушать, что говорят другие? Вопрос
может показаться странным; раз я с кем-то беседую,
значит, слышу его. Но умеете ли вы слушать, думая
о н е м, а не о себе? Если нет, то в вашей жизни неред-
ки мелочные, досадные ссоры-«недоразумения», о кото-
рых стыдно Потом вспомнить...»
«Способны ли вы эмоционально согреть собеседника?
То есть: вести себя так, чтобы он держался в вашем
присутствии доверчиво, непринужденно, сердечно?»
«Нет ли у вас привычки долго топтаться в передней,
уже попрощавшись с хозяевами?» (А. Добрович. Обще-
ние: наука и искусство. М. Знание, 1978, с. 98—100).
Не правда ли, многое в искусстве общения связано
с речевым этикетом.
А сейчас давайте совместно вспомним о наиболее
часто встречающихся ситуациях и о связанных с ними
выражениях речевого этикета.
Знакомство — бесспорно, сфера влияния этике-
та. Ведь знакомиться — это устанавливать связь с чело-
веком, отношения с ним для общения. Как уже упомина-
лось, знакомство может осуществляться без посредника
и при помощи посредника, когда людей знакомит кто-то
третий. В подобной ситуации всегда присутствует готов-
ность вступить в контакт, независимо от того, чем она
вызвана — просто добрым отношением, симпатией или
деловыми соображениями.
62
Эта готовность, это желание и выражаются в языке:
Давайте познакомимся!, Хочу с вами познакомиться!,
Мне хотелось бы с вами познакомиться! Как вы понимае-
те, выражения расположены по степени возрастания
вежливости в проявлениях своего намерения.
Есть и более непринужденные способы: «В дверь по-
стучали. Лагоев открыл, посторонился...
— Добрый вечер. Буду вашим соседом до утра.
— Ну что же, давайте знакомиться» (Н. Почивалин.
Среди долины ровный).
В этой же стилистической тональности и выражение
Будем знакомы! Форма будущего времени (будем) в
данном случае практически теряет значение собственно
будущего, а играет, скорее, побудительную роль.
Официальными, стилистически повышенны ми выра-
жениями являются:
Разрешите (позвольте) с вами познакомиться (ван
представиться).
(Заметим попутно, что слова разрешите, позвольте в
составе формул речевого этикета всегда оказываются
показателем стилистической повышенности выражения).
Далее, после этих вводящих фраз, следует представ-
ление по имени, имени-отчеству или фамилии, если зна-
комство сугубо официальное. Выбирается, как уже упо-
миналось, такая форма представления, которая потом
ожидается при обращении: если вы хотите, чтобы вас
называли по имени, давайте собеседнику именно эти «ко-
ординаты», если вам нужно большее почтение, назови-
тесь по имени-отчеству.
В русской речи принято называть имя, имя-отчество,
фамилию в именительном или творительном падеже:
Меня зовут Ольгой Сергеевной; Меня зовут Володя Име-
нительный падеж нам нужен тогда, когда мы заинтере-
сованы, чтобы собеседник особенно точно расслышал,
распознал названное. Это бывает при знакомстве с ино-
странцами, с детьми, а также при произнесении особенно
трудного имени: «Меня зовут Витольд Гелиодорович».
Специалисты по культуре речи предупреждают: нель-
зя пользоваться формой «звать» вместо «зовут». Встреча-
ющиеся в устной речи фразы Как вас звать?,— Меня
звать Колей» — неправильные, просторечные. Когда
А. Н. Некрасов дает нам эту форму: «Как звать тебя?—
Власом,— А кой тебе годик? — Шестой миновал»,—
мы явно чувствуем стилизацию авторской манеры, при-
63
ближение его речи к крестьянской. Изредка употребля-
ется устаревшая форма осведомления об отчестве: Как
вас величать? Или еще более редко: Как вас звать-вели-
чать?
После того как представление состоялось, возможно
указание на неофициальное, принятое в узком кругу
имя, которое привычно знакомящемуся. В этом случае
употребительны слова «звать» и «называть»: Меня зовут
Тамара, но вы можете звать меня Тома: Меня зовут Вар-
вара. но называйте меня просто Вава.
И конечно, необходимо помнить, что «фамилия» —
женского рода: Моя фамилия Пирогова.
Есть и другие формы представления: Я Пирогова, Пи-
рогова; Мое имя Евгения Сергеевна, Евгения Сергеевна,
Женя и т. д.
Иногда не совсем верно в формуле представления
Менч зовут... называют и фамилию: Меня зовут Ирина
Алексеевна Кудряшова. В этом случае следовало бы
опустить «меня зовут» и назвать сразу имя-отчество и
фамилию либо расчленить предложение: «Меня зовут
Ирина Алексеевна, моя фамилия Кудряшова. Однако в
обиходной речи это последнее кажется слишком длин-
ным.
Вторая реплика диалога — реплика-реакция обычно
выражает удовлетворение, радость по поводу знаком-
ства: Очень приятно с вами познакомиться! Или просто:
Очень приятно!, Очень рад (рада), Рад с вами позна-
комиться! И даже: Счастлив познакомиться! Не исклю-
чены и другие фразы.
Если же знакомство происходит через посредника,
он, как правило, говорит: Познакомьтесь, пожалуйста!
Или: Знакомьтесь! — и называет имена знакомящихся,
как в примерах:
«— А вот Андрей Лузгин,— сказал Гасилов.— Зна-
комьтесь... Капитан милиции Александр Матвеевич Про-
хоров, тракторист Андрей Лузгин» (В. Липатов. И это
все о нем...).
Нередко посредник, представляя человека, использует
фразеологический оборот Прошу любить и жаловать
как просьбу, приглашение к доброжелательному отноше-
нию, например:
«— Вот,— сказал приезжий,— прошу любить и жало-
вать: Юлия Ивановна. А меня зовут Виталием Сергееви-
чем, фамилия — Воронин.
64
— Очень приятно познакомиться,— сказал дед.—
Костыря Тимофей Архипович. А это моя Максимовна.
Максимовна вытерла руку о платье, и белая малень-
кая рука приезжей скрылась в ее красной, мясистой ла-
пе, как в толстой вязаной варежке. Тут все стали под-
ходить и здороваться, кроме, конечно, ребят, потому что
кто бы им стал подавать руку...» (Н. Дубов, Беглец).
Как и в случае знакомства без посредника в этой си-
туации нередко впрямую выражается желание познако-
мить собеседников: «Я хочу познакомить вас; Разрешите
(позвольте) представить вам... и др.
Посредник может обойтись и без побудительной фор-
мулы, непосредственно называя знакомящихся, напри-
мер: А это Виктор Борисович; или просто: Таня, Виктор.
Так бывает тогда, когда вся предшествующая обстановка
уже подготовила необходимость знакомства.
А теперь другая ситуация — Приветствие.
При встрече, как известно, знакомые люди привет-
ствуют друг друга. В деревне (особенно старшие жите-
ли) — мы с вами уже говорили об этом — здороваются
и с незнакомыми. В большом же городе люди лишены
этой возможности. Представьте, что в потоке прохожих,
в часы «пик» мы стали бы здороваться с каждым! Или
в многолюдном магазине с продавцом, кассиром, у кото-
рых много работы! (Заметим, что во многих странах с
продавцами здороваются.)
Но вот мы вошли в учреждение или на предприя-
тие — не только туда, где работаем,— и вступаем в дело-
вой контакт с сотрудником. Первое, что нужно сде-
лать,— это поздороваться. Но заметим, что в некоторых
городах, например в Таллине, принято поздороваться
и с прохожим, если вы намерены обратиться к нему с
вопросом. Прекрасный обычай!
Итак, человек привычно здоровается. И мы уже зна-
ем, что есть два выражения: одно Здравствуй («ты»),
применяемое в общении с близкими знакомыми, в неофи-
циальной обстановке, при дружеских взаимоотношениях;
другое Здравствуйте («вы»), пригодное для общения
с малознакомыми, в официальной обстановке, при под-
черкнуто вежливом отношении к адресату. А еще есть
и Добрый день!, Добрый вечер, Доброе утро! (и С доб-
рым утром!), а также Привет/, Здорово! И конечно, дру-
гие формы. И обязательна здесь группа стилистически
повышенных приветствий: Приветствую вас!, Рад вас
8 а-152
65
приветствовать!, Разрешите (позвольте )вас приветство-
вать!
Приехавшему гостю мы можем сказать: Добро пожа-
ловать! да еще и поздравить его — С приездом.!, как в
примере: «С тетей Лидой здоровались, и со мной тоже.
Многие не видели нас больше месяца.
— С приездом, Лидия Ивановна!
— Здравствуйте, Лидочка!» (К. Икрамов. Сквореч-
ник, в котором не жили скворцы).
Вместе с приветствием, для усиления знаков доброже-
лательства, мы употребляем и осведомления о жизни,
делах, здоровье: Как вы живете? Как идут ваши дела?
Или в более непринужденном общении: Как жизнь?, Как
дела?, Как здоровье? Если человек хорошо знаком, со-
стояние его дел нам в целом известно, мы уточняем: Что
нового? Как успехи?, Ну как ты? Ну что у тебя? Инте-
ресуемся и рабочими, и семейными делами: Что нового
на работе? Как жена? Как мама? Как дети?
Существует великое множество способов проявить
внимание к человеку! Вслушаемся:
«— Здравствуй,— сказала Лена. Он ответил: —
Здравствуй. Они остановились друг против друга: он на
тротуаре, она на мостовой. Он спросил:— Ну как ты?
Она кивнула в ответ:—Ничего,— и первая пошла.— А у
тебя что нового?» (А. Гребнев, М. Хуциев. Июльский
дождь).
К наиболее часто употребляемым формам привет-
ствия относятся и фразы, содержащие выражение радос-
ти по поводу встречи: Рад вас видеть!, Я так вам рад!
и т. д.
Если же встреча неожиданная, то приветствие сопро-
вождается выражением удивления: Какая приятная
встреча!, Какая неожиданность!, Вот так встреча!, Кого
я вижу!, Какими судьбами?, Сколько лет, сколько зим!
И многое, многое другое говорим мы в этом случае.
А сколько ответных реплик! Вот и создается целый
«словарь», позволяющий вести диалог «поглаживаний».
Прощание уже как бы и рассмотрено в самом
начале этой главы. Но ведь тоже непростая ситуация.
Поэтому кое-что добавим. Прежде всего собеседника
надо подготовить к прощанию. Нельзя же себе предста-
вить, что посреди содержательной беседы да и в конце ее
без всякого перехода можно сказать «до свидания». По-
этому этикет требует, чтобы мы как-то подвели собесед-
66
ника к окончанию контакта. Это может быть упомина-
ние о позднем часе, благодарность за приятно проведен-
ный вечер, извинение за отнятое время, комплименты
хозяйке дома, если вы были в гостях. Впрочем, о ком-
плиментах речь еще впереди.
Прощанию сопутствуют разного рода просьбы и при-
глашения: Приезжайте!, Заходите!, Не забывайте!, Пи-
шите!, Звоните. А уезжающий может попросить: Не по-
минайте лихом! Хотя в отличие от предшествующих
фраз эту употребляют реже.
При прощании приняты и пожелания: Желаю удачи,
успехов!, а отъезжающему: Счастливого пути/, В добрый
час! Впрочем, здесь есть и переносное значение: пожела-
ние жизненных успехов начинающему трудное дело.
В этом же смысле употребляется и выражение В добрый
путь*. Да и сами по себе многие формулы прощания об-
разовались из пожеланий: Всего доброго!, Всего хоро-
шего!, но об этом уже говорилось.
Поздравление — одна из ярких этикетных си-
туаций. Поздравляют обычно с праздником, с успехом,
с удачным завершением (а иногда и удачным началом)
какого-либо дела. Причем характер праздника — обще-
народного, революционного, государственного или только
семейного — диктует и форму приветствия.
Вот поздравления с личными достижениями, успеха-
ми: «Тамара Александровна передала директору первый
диплом. Директор раскрыл его и вызвал к себе Ивана
Карпухина.
— Поздравляю вас, Карпухин, с окончанием школы»
(М. Коршунов. Подростки).
«Сегодня — день ее рождения. Логинов открыл дверь.
В руках у него был огромный букет белых хризантем.
— Поздравляю с днем рождения,— сказал он, целуя
Ирине руку» (В. Журавлева. Второй путь).
Наш язык позволяет выразить поздравление и более
эмоционально: Сердечно поздравляю!, От всего сердца
От всей души..., Горячо..., Искренне...
Повод, который служит основанием для поздравле-
ния, превращается в самостоятельную поздравительную
формулу: С днем рождения!, С праздником!, С Новым
годом! Таких поздравлений множество, они могут ука-
зывать на любое приятное событие: С удачей тебя!,
С рождением сына! С удачной покупкой!, С хорошей по-
годой!, С первым снегом!, С весенним солнцем! и т. д.
з*
67
Конечно, как и в других ситуациях, возможны поздра-
вительные формулы такого рода: Я хочу (хотел бы)
поздравить вас; а также такие, которые отличаются сти-
листической повышенностью: Разрешите (позвольте)
поздравить вас!, Примите мои поздравления!
Официальные выражения содержат указания на орга-
низации и лица, от имени которых поздравляют, и указа-
ние повода: От имени и по поручению Министерства
культуры поздравляю вас с открытием конференции!; По
случаю успешного завершения программы испытаний
примите горячие поздравления от всего коллектива ин-
ститута!
С поздравлением нередко бывает связано вручение
подарка — действие, безусловно, этикетное и требующее
соответствующих речевых ритуалов: Примите мой скром-
ный подарок; Вот мой подарок; Это вам от меня; Это те-
бе на память; По случаю свадьбы разрешите вручить вам
подарок—и многое другое. Во всяком случае, есть из
чего выбрать!
Пожелание часто сопровождает поздравление,
следуя за ним как продолжение реплики. В оформлении
выражений пожелания много общего с поздравлением:
От всего сердца (от всей души) желаю вам... Устойчи-
во сочетаются сразу три приятных пожелания: Желаю
счастья, здоровья, успехов! А счастье бывает большим,
успехи дальнейшими, здоровье крепким... Но тут уже
может родиться нежелательный штамп. А мы с вами,
помните, за речевые стереотипы, но против штампов!
Друзьям в непринужденном общении мы просто гово-
рим: Успехов тебе! Побольше радостей! Большого сча-
стья! и многое другое.
Стереотипное пожелание отъезжающему, как уже го-
ворилось, сочетается с прощанием: Счастливого пути!
А за столом: Приятного аппетита! А пожилому: Долгих
лет жизни! Разумеется, здесь не перечислено и малой
доли того, что имеется для выражения пожелания в на-
шем языке.
Ответом на приветствие, поздравление, приглашение,
пожелание является самая употребительная формула
благодарности: Спасибо! Если это ответ на при-
глашение, предложение, в нем может содержаться допол-
нительный оттенок согласия или отказа, как в примере:
«— Хочешь брусники?
— Вкусная штука,— похвалил Михаил ягоды.
68
— Бери еще.
— Спасибо» (Ю. Бородкин. Кологривский волок).
Судя по контексту, здесь согласие.
«Валя только пришла с работы. Увидев входящих
Ивана и Сеню, побежала в дом. (...) Поздоровались.
— Подсаживайтесь с нами,— пригласил хозяин.
— Спасибо, мы только что из-за стола» (В. Шукшин.
Брат мой).
Судя по контексту, здесь отказ. Если же это неясно,
бывают и уточнения. Например, сегодня часто можно
услышать такую фразу: Спасибо «да» или спасибо «нет»?
Само по себе спасибо бывает и большое, и сердечное:
«К тут Митя приходил и ждал, минут пятнадцать. На-
казал к нему зайти, как вернетесь. Он ждет.
— Спасибо,— смутилась Саша и добавила:— Боль-
шое спасибо, я сейчас» (С. Баруздин. Просто Саша).
Как же мы еще благодарим? Фразой Благодарю
(вас):
«— Чего не бывает,— произнес Игорь Николаевич
неопределенно и, помешав ложечкой в пустом стакане,
поднялся.— Благодарю за угощение» (П. Шестаков. Три
дия в Дагезане).
Вот уже новый элемент в формуле — указание на по-
вод, т. е. за что благодарим: Спасибо за..., Благодарю
за...
А еще возможно: Я вам очень благодарен, Я вам так
признателен, Разрешите (позвольте) поблагодарить вас.
И такие способы есть: Приношу свою благодарность.
Примите мою благодарность.
Опять, как видим, множество выражений, которые
выбирают говорящие в зависимости от того, к кому и в
какой обстановке обращена их речь. И конечно, каждый
из способов поблагодарить обычно соответствует мере
услуги. За переданную в транспорте монету на билет я
скажу: Спасибо! или Благодарю!; но смешно прозвучала
бы, например, такая фраза: Нет слов выразить мою бла-
годарность вам! Однако иногда человек ощущает недо-
статочность одного лишь «спасибо», как в этом тексте:
«Каждый месяц он вручал Майке деньги на уроки—
разумеется, в конверте. Так было принято в его кругу—
не заставлять людей лишний раз прикасаться к деньгам.
Майке такие условности были чужды: она хватала кон-
верт, пересчитывала деньги, совала их в сумочку. Бег-
лое «спасибо», ласковый кивок — и все. Эиэн (Н. Н.—
89
Николай Николаевич.— Н. Ф.) и тут ловил себя на том,
что хотелось ему «церемоний», какой-то другой, более
выраженной, более развернутой благодарности» (И. Гре-
кова. Кафедра).
Значит, и благодарностью, если она мала, можно
обидеть или задеть. Как, впрочем, и недостаточным из-
винением.
Извинение — словесное искупление проступка.
Вина может быть большей или меньшей. Извинение за
небольшой проступок, без объяснения самой вины, так
как она самоочевидна (кого-то нечаянно толкнул, насту-
пил на ногу, не успел пропустить вперед), вполне доста-
точно выражается формулой Извините! или Простите!,
а также коротким Виноват (чаще в устах немолодых
людей). К Простите, Извините добавляем еще Пожа-
луйста. Если я вижу, например, что, наступив пассажи-
ру на ногу, причинила ему боль, то постараюсь загла-
дить свою неловкость усиленной просьбой меня простить
хотя бы так: Извините меня, пожалуйста! А иногда и
так: Не сердитесь, пожалуйста, я нечаянно!
А вот если вина большая, то, пожалуй, мы не приме-
ним это Извините, а скорее употребим Простите. Так,
например, в книге Юлиана Семенова «Возвращение в
фиесту» последняя глава называется: «Папа, прости
меня, пожалуйста». Этой же фразой и заканчивается
повествование. Писатель размышляет о вольной или не-
вольной вине взрослых детей перед старыми родителями,
о том, что порой некогда проявить к ним достаточного
внимания и заботы, а понимание этого приходит слиш-
ком поздно. В этом контексте Извини прозвучало бы
легковесно.
Нередко есть необходимость объяснить, за что имен-
но мы просим нас простить: «Извините, пожалуйста, за
поздний звонок! Простите за то, что доставила вам столь-
ко хлопот!
Прошу прощения, а также Прошу меня простить, не
говоря уже о таких фразах, как Примите мои извинения.
Приношу свои извинения, Должен извиниться перед ва-
ий, Не могу не извиниться перед вами, Я хотел бы изви-
ниться перед вами — все это стилистически повышенные
способы извинения. И опять-таки все дело в искусстве
выбора: кто, кому, при каких взаимоотношениях, офици-
ально или неофициально говорит.
Просьба так или иначе обременяет собеседника, и это,
70
как правило, учитывает говорящий, поэтому просить о
чем-либо без «пожалуйста» не принято. И в детских рас-
сказах и сказках это слово—волшебное. А в отношениях
взрослых разве не так? К особенностям употребления
«пожалуйста» мы еще вернемся. А сейчас — формулы
просьбы.
Просьба — побудительное речевое действие, по-
этому и выражается наиболее типично повелительным
наклонением глаголов: Дайте мне, пожалуйста... Пере-
дайте, пожалуйста, деньги на билет! А люди интеллиген-
тные, особенно немолодые, выражают просьбу еще лю-
безнее: Будьте добры, передайте, пожалуйста.., или;
Будьте любезны...
Человек может остро чувствовать, что затрудняет
того, к кому обращается с просьбой, тогда он выбирает
иные формы: Если вам не трудно, Если вас не затруд-
нит... Ну а представители старшего поколения применя-
ют и такое: Не откажите в любезности.., Сделайте одол-
жение..., Не сочтите за труд... Словом, есть немало спо-
собов попросить так, что собеседнику и отказать-то будет
неловко!
Лексическое выражение просьбы содержится во фра-
зах: Прошу вас..., нередко с усилением: Очень прошу...,
а в официальном стиле: Убедительно прошу... Ну и,
конечно, несколько смягченная просьба прозвучит во
фразе: Я хочу (могу?) попросить вас... и т. п.
Вот как это звучит в разговорной речи:
«— Извините, пожалуйста! — Он то опускал глаза,
то бросал на нее любопытствующие взгляды.— Нельзя
ли у вас?., водички... Вернее, ведерко... Машина у нас
там» (Б. Метальников. Алешкина любовь).
Вопрос к собеседнику тоже может обернуться прось-
бой: Вы можете (подвинуться)?, Не можете ли вы...? —
как в эхом примере:
«— Вы не могли бы пока просмотреть материалы
полета?
— Да, да, я сейчас же иду в дешифровочную»
(Б. Чирсков, Д. Радовский, М. Арлазоров. Барьер не-
известности) .
То же самое и в просьбе-вопросе: Вам не трудно...?
Вас не затруднит...? Впрочем, об этом мы упоминали.
Достаточно вежливой просьба оказывается и в такой
форме: Вы не (подвинетесь)? Вы не (подвинулись) бы?
А категоричная просьба, с оттенком требования — в та-
71
ких формах: Вы бы (подвинулись)! И грубая форма: По-
молчали бы!
Скорее всего, к просьбе в широком смысле можно от-
нести вопрос о разрешении что-либо сделать: Можно...?
Нельзя ли...? Например: Можно мне посмотреть ваш
журнал? Официальными вариантами такой просьбы ока-
зываются: Позвольте (разрешите) посмотреть ваш
журнал.
Не все способы, разумеется, перечислены, но и этих
довольно для иллюстрации.
Приглашение, предложение, совет по
своему языковому выражению похожи на просьбу. Разве
только просьба и приглашение, скорее, ориентированы
на интересы адресанта (я прошу — это мне нужно, я при-
глашаю— это мне приятно), а совет, предложение боль-
ше «повернуты» к интересам адресата (я советую, пред-
лагаю — это тебе полезно).
Над этим стоит задуматься. Прося, мы должны быть
достаточно деликатны в отстаивании собственных инте-
ресов, а советуя — опять-таки достаточно деликатны,
чтобы не вторгаться грубо во внутренний мир собесед-
ника. Но, конечно, часто совмещаются интересы того,
кто приглашает, предлагает, и того, к кому это направ-
лено. Поэтому в целом можно сказать, что все четыре
перечисленные ситуации речевого этикета относятся к
воздействующим, императивным.
Это и определяет сходство структуры фразы и при
просьбе, и при совете. С одной стороны: Принеси, по-
жалуйста, мне чашечку кофе; с другой — Надень, по-
жалуйста, теплый шарф. И там и тут — повелительная
форма глагола, и такие фразы могут быть свободно за-
менены следующими: Я прошу тебя принести мне ча-
шечку кофе и Я прошу тебя надеть теплый шарф. Но в
последнем случае (в отличие от Я советую тебе надеть
теплый шарф) именно говорящему, «мне» очень нужно,
чтобы человек тепло оделся.
Внутреннее, семантическое сходство ситуаций обу-
словливает сходство и других фраз. Так же как Я про-
шу... и Я советую..., мы говорим: Я приглашаю вас...,
Я предлагаю вам... Ну и, конечно, как во многих других
ситуациях: Я хочу (попросить, посоветовать, пригласить,
предложить.., Мне хочется.., Я хотел бы... Не стоит
уже и напоминать, что стилистически повышенными вы-
ражениями являются Разрешите (пригласить, предло-
72
дкить...) и Позвольте (предложить, посоветовать...) Не-
назойливость совета в этих формулах, деликатность
приглашения особенно, как мы знаем, импонируют ин-
теллигентам старшего поколения.
Очень вежливы советы, приглашения, предложения
(как и просьбы), выраженные в вопросительной форме:
Я могу (предложить...)? Могу ли я (посоветовать...)?
Нельзя ли...? Можно ли...? и т. д.
Приглашения-разрешения войти в помещение также
многообразны: Входите, пожалуйста; Проходите’, Милос-
ти прошу (это чаще со стороны немолодых); Будьте как
дома! (гостю).
Несколько примеров: «Виктор Васильевич открыл
сам. Лицо его выразило удивление, радость.
— Проходите, Ольга Сергеевна, садитесь» (Л. Кабо.
В трудном походе).
«— Прошу к столу! — радостно встречает их Любовь
Борисовна» (В. Липатов. Черный Яр)
«Раздался звонок в дверь. Вышла, а на площадке —
Ваня Братков. Она и удивилась и обрадовалась:
— Заходи, гостем будешь» (Г. Немченко. Считаные
дни).
Кроме просьбы, приглашения, совета, предложения
собеседнику, когда волеизъявление (и целевые установ-
ки) говорящего побуждают адресата к тому или иному
действию, в нашей речи выражается и приглашение к
совместному (относительно «я» и «ты») действию. В не-
принужденном, дружеском общении это прежде всего
глагольные формы первого лица множественного числа:
Пойдем..., Сходим..., Посмотрим... и специальные побу-
дительные формы: Пойдемте... Постоянная телевизион-
ная передача носит название «Споемте, друзья». И ко-
нечно, в другой обстановке, при других взаимоотноше-
ниях мы воспользуемся другими выражениями: Не хоти-
те пойти (на выставку)? Не хотите ли посмотреть...? Не
согласитесь ли вы...?
Но вот пришло время ответить на приглашение,
просьбу, совет, предложение. То есть нужно выразить
согласие или отказ, а в некоторых случаях — разреше-
ние или запрещение что-либо делать. Согласие, как и
разрешение, вряд ли заденет нашего собеседника, а вот
отказ и запрещение требуют особого такта.
Согласие дают: С удовольствием! и С радостью!,
а разрешение выражают уже упоминавшимся «волшеб-
73
ным» Пожалуйста. Мы соглашаемся: Хорошо, сделаю!
Безусловно!, Обязательно!, Какие могут быть сомнения?
Что за вопрос? (это другу, равному, скорее всего). Н<
ведь бывают обстоятельства, когда мы говорим: Хочеш>
не хочешь, а надо-, или Раз надо, ничего не поделаешь
.или Что ж поделаешь, придется... Тут уж нужно точнг
учитывать, кому и когда такое можно сказать.
Отказ с позиций этикета — более сложное речевое
действие: нужно позаботиться о том, чтобы собеседник
не был обижен. Есть в языке особые «смягчающие» сред
ства. Во-первых, мы выражаем сожаление по повод\
того, что не можем выполнить просьбу, откликнуться на
предложение: К сожалению, не могу...
Не приходилось ли вам наблюдать, в какое недоуме
ние приходит иностранец, когда на улице в ответ на свой
вопрос он слышит: Не скажу, к сожалению. Студенты-
иностранцы, обучающиеся в Москве, обращаются за
разъяснением: «Почему нам не хотят сказать?» А этс
просто устойчивая формула, которая значит: Не могу
сказать, потому что не знаю. И ведь при этом выражено
сожаление!
Еще такие способы есть: Очень жаль, но... Вот этс
«но» следует за выражением готовности отклинуться на
просьбу (приглашение, предложение), которая по важ-
ным причинам не может быть реализована. В этом слу-
чае говорят: С удовольствием бы, но...; Охотно бы, но...,
Мне неудобно отказаться, но...; Я бы рад разрешить,
но... Конечно, отказ, запрещение всегда неприятны, ино-
гда болезненны. Поэтому отказывать, запрещать в гру-
бой форме совсем уж плохо. Особенно же чутки к не-
сдержанному, категоричному выражению отказа дети,
молодежь. Нам, взрослым, нельзя с этим не считаться.
Ну а если просьба нас возмущает, то мы восклицаем:
Нет, нет и еще раз нет!!! Или так: Об этом не может
быть и речи! Или: Ни при каких обстоятельствах!; Ни в
коем случае!; Ни за что! Все это уж действительно смот-
ря по обстоятельствам. Эмоционально-экспрессивные
способы выражения категорического несогласия, запре-
щения изредка приходится пускать в ход, но надо при
этом отдавать себе отчет, как мы воздействуем на со-
беседника и какие чувства пробуждаем в нем. В русском
языке (как и в других) очень много слов, выражений,
устойчивых формул, передающих негативную оценку,
недовольство, брань, вообще разнообразные отрицатель-
74
яые эмоции. Это уже совсем иная область языковых
единиц и иная сфера их применения. Мы же с вами в
пределах этой книги размышляем о речевом этикете —
о единицах доброжелательства, «поглаживания», в рам-
ках принятых в обществе правил речевого поведения.
Поэтому отказ, снабженный всякого рода сожалениями,
оговорками, выражением желания исполнить просьбу,
ответить на приглашение в другой раз, при других об-
стоятельствах,— такой отказ в ведении речевого этикета.
А ситуации, где надо утешить, проявить сочув-
ствие, выразить соболезнование, подбодрить со-
беседника, создать у него лучшее настроение, прямо от-
носятся к области наших размышлений. Правда, как мы
все понимаем, соболезнования (по поводу смерти близ-
кого человека, например) выражаются официально.
С близкими друзьями в такие минуты мы просто рядом,
иногда почти без слов утешения. Официальные же
соболезнования, как хорошо известно, имеют вид стили-
стически высоких фраз типа: Примите мои соболезнова-
ния, Прошу принять мои глубокие соболезнования, Раз-
решите (позвольте) выразить вам мои искренние со-
болезнования и т. д.
А вот утешения, сочувствия очень разнообразны
и варьируются с социостилистической точки зрения
в зависимости от того, как мы уже хорошо знаем, кто,
кому, в какой обстановке говорит. В сочувствии многие
из нас нуждаются часто (потому что это сильнодейству-
ющие «поглаживания»), и таких фраз в обиходе немало.
Мы можем утешать, стараясь приуменьшить неудачу:
Это пустяки!, Ничего страшного!, Все это ерунда', (в не-
принужденной обстановке). Утешением может служить
и напоминание о том, что в жизни неизбежны неприятно-
сти: Всякое бывает; Ничего не поделаешь; Тут ничего не
изменишь; Все пройдет; Все обойдется и т. д. А могут
быть и призывы бороться с переживаниями: Не падайте
духом!, Не поддавайтесь настроению! и другие фразы.
Мы утешаем, успокаиваем, призывая забыть о случив-
шемся: Забудьте об этом; Не думайте об этом; Выбрось
это из головы! Обратите внимание, как ориентировано
наше общение на адресата в этих случаях: фразы в сво-
ей структуре отражают «присутствие» собеседника (в
повелительной форме глагола) и не отражают говоря-
щего, что бывает при просьбе, приглашении: дай мне,
приходите к нам, прошу вас...
75
Это вообще свойственно выражениям подобного ро-
да. Вот утешения с советом не волноваться: Дерзки себя
в руках! Не принимай этого близко к сердцу! И такие
есть утешения, когда говорящий старается снять вину со
своего собеседника: Это не ваша вина; Ты ни в чем не
виноват; Ты тут ни при чем! Смотрите, опять ни одного
«я»: оно, такое открытое обычно в речевом этикете, так-
тично «скрылось» во фразах утешения: все внимание со-
беседнику, только о нем речь! Мудрый у нас язык!
В конструкциях, которые призваны выразить сочувст-
вие, иная особенность. Вспомним: со-чувствовать — чув-
ствовать совместно. Наш адресат должен знать, что он
в беде не одинок, что рядом с ним утешающий, и в выра-
жениях снова возникает «я»: Я так тебя понимаю!,
Я очень сочувствую вам!
Разумеется, мы и здесь привели лишь очень неболь-
шую часть существующих в нашем богатейшем языке
фраз, отражающих ситуации сочувствия.
Как правило, при сочувствии, утешении говорящий
не ограничивается одной лишь фразой, он нанизывает
их одну на другую, повторяет, убеждает, создает целый
текст «поглаживаний», может быть присоединяя сюда
и комплименты: Вы такой сильный человек!. Ты спра-
вишься с бедой!
Теперь поговорим о комплиментах.
Комплимент, одобрение, как и утешение,
сочувствие, подбадривают собеседника, поднимают его
настроение. Не будем говорить о преувеличенных похва-
лах достоинств адресата, когда он это преувеличение
чувствует: Это только комплимент с вашей стороны, вы
мне льстите. Однако замечали ли вы, что мы нередко
склонны поверить даже преувеличениям (если, конечно,
они не безмерны), готовы иногда принять «поглажива-
ние»-комплимент чуть-чуть более того, которое заслужи-
ваем объективно. Очевидно, все дело в том, что говоря-
щий именно субъективно оценивает собеседника, именно
точка зрения адресанта может выявить особые досто-
инства адресата. Это поддерживает нашу склонность
верить высоким оценкам собственной персоны. Социаль-
ные психологи отмечают, как важно человеку (особенно
молодому!) хорошо думать о себе, иметь в сознании свой
положительный образ. Делая комплименты, высказывая
одобрительные оценки в чей-либо адрес, мы должны
помнить, что в каждом человеке есть хорошее. Выде-
76
лить, подчеркнуть это хорошее, не поскупиться оценить
в человеке его лучшие черты — в этом искусство компли-
мента и в этом его положительная роль.
И, заметьте, как в утешении, сочувствии, так и в
комплименте, одобрении все внимание собеседнику, во
фразах есть «ты», но нет «я»: Вы прекрасно выглядите’,
Тебе очень идет это платье.
Комплименты, касающиеся внешнего вида, особенно
дороги женщинам. Но нередко их говорят и мужчинам.
При встрече после разлуки, особенно для человека немо-
лодого, комплимент является указанием на то, что его
внешность не изменилась: Вы не меняетесь; А вы все
молодеете; Ты все такой же; Время вас щадит; Время
тебя не берет. Преуменьшение возраста адресата, ес-
ли он, конечно, не юн, сильнодействующий комплимент,
опять-таки особенно для женщин: Вам никак нельзя дать
ваших лет; Тебе не дашь твоих сорока пяти; Вы очень
молодо выглядите и т. д. Недавно довелось услышать
такие фразы: «Сашенька, неужели это ваша дочь? Вы
очень молодо выглядите, вам никак не дашь ваших лет!
Вы с дочкой скорее похожи на сестер». А женщина, ко-
торой это говорилось, сияла, светилась радостью и еще
больше молодела.
Комплимент внешности может отмечать удачную при-
ческу, одежду (это тоже чаще достается женщинам):
Вам очень идет костюм; Этот цвет вам к лицу; Новая
стрижка тебя молодит; Ты всегда одета со вкусом; У вас
прекрасный вкус, вы так элегантно одеватесь!
Но конечно, все дело в том, когда какой комплимент
уместно сделать. Если, например, после доклада, выступ-
ления женщина вправе ждать одобрения своих деловых
качеств, а говорящий расхваливает ее одежду, эффект
такого комплимента может оказаться противополож-
ным — ведь она ждет одобрения тех мыслей, которые
она высказала, манеры говорить, умения обосновывать
свою точку зрения, логически рассуждать.
Одобрения внутренних качеств человека очень су-
щественны для него. В этом случае мы хвалим ум и
остроумие: Вы так умны; Ты очень остроумен; У вас
тонкое чувство юмора. Мы отмечаем профессиональный
уровень собеседника, его талант: Вы прекрасный пере-
водчик; Ты такой способный математик; Вы редкий спе-
циалист и т. д. Не забудем похвалить душевные и мо-
ральные качества человека: Ты всегда такая отзывчивая;
77
Вы честный человек; Ты такая чуткая; У тебя прекрас-
ный характер; С твоим характером легко жить; С тобою
легко дружить; С вами интересно общаться и т. д.
Комплимент в адрес близких также создает хорошее
настроение у собеседника: У вас прелестная дочка; У те-
бя такой симпатичный муж; У вас очаровательная жена!
И хозяйку дома непременно отметим: Вы прекрасная
хозяйка!; Вы замечательно готовите!: У вас в квартире
такой уют!; Вы так гостеприимны!; Вы на редкость ра-
душные хозяева (это уж двоим).
Этот обычай, говорить человеку хорошее о нем, воз-
ник в обществе тоже не случайно, он помогает нам в
общежитии, в наших социальных взаимоотношениях
и взаимодействиях.
Писатель С. Соловейчик, автор статей о воспитании
детей, рассказывает: «Педагогическая наука все громче
стала говорить о пользе внушения. Кстати, мы, сами того
не замечая, пользуемся этим методом на каждом шагу.
Мы то и дело внушаем ребенку: ты неряха, ты лентяй,
ты злой, ты жадный... И чем меньше ребенок, тем легче
поддается он внушению. Но все дело в том, чтб именно
внушать ребенку. Только одно, всегда одно: внушать,
что он добрый, храбрый, щедрый, достойный! Внушать,
пока не поздно, пока у нас есть хоть какие-то основания
для таких уверений! (...) — Хочешь и мою тарелку? По-
жалуйста, бери, мне не жалко. Сколько еще поставить?
Одну? Две? Вот какой у нас парень хороший, он, навер-
ное, богатырь будет — сколько каши ест! Нет, он у нас
не жадный, просто он очень любит кашу! (...) Не дает
игрушки другому? Нет, он совсем не жадный, он просто
бережет игрушки, не ломает их, не теряет. Он бережли-
вый, понимаете? И потом, это ему только сегодня не
хочется отдать игрушку, а вчера он отдал и завтра от-
даст, поиграет сам и отдаст, потому что он не жадный»
(Неделя, 1980, № 46, 10—16 ноября).
Взрослые — не дети. Но они — и порой так же лег-
ко— поддаются силе слова. В одобрении, похвале, комп-
лименте заключена частичка поощрения хороших черт
человека, возможность активизации в нем всего лучше-
го. Отвечая социальным ожиданиям окружающих, ко-
торые видят в нем хорошие черты, человек невольно бу-
дет стараться поступать лучше. В одобрении и итог и
аванс: ты хороший, мы ждем от тебя хорошего, всегда
будь хорошим. Об этом свойстве похвалы, комплимента,
78
одобрения стоит знать. И вот что поразительно! Даже
грудные дети, еще не понимающие слов, реагируют на
одобрение или неодобрение.
«Сотрудница лаборатории Н. Авдеева провела экспе-
римент с младенцами разного возраста (до года), одни
действия которых она одобряла словами «Да, так»,
другие порицала словами «Нет, так не надо», все это
говорилось ровным, доброжелательным тоном. Никаких
иных способов оценки не допускалось. Тем не менее да-
же одно-двухмесячные малыши по каким-то неуловимым
для многих из нас признакам (слов-то они не понима-
ли!) догадывались, когда их хвалят, когда — ругают.
В ответ на «Да, так» они все до единого, независимо от
разницы в возрасте, начинали усиленно повторять одоб-
ренное действие — и тут же нежно привязывались к эк-
спериментатору: радостно узнавали его, активно с ним
сотрудничали, часто плакали при расставании. В ответ
на «Нет, так не надо» действия почти всегда прекраща-
лись, и взрослый награждался в лучшем случае равно-
душием» (Знание — сила, 1980, № 9, с. 29).
Вернемся к вопросу, поставленному в начале этой
главы: сколько же способов попрощаться? Сколько —
поздороваться? Сколько — сделать комплимент?.. Ясно,
что всего этого в языке и в нашей речи очень много,
и все это активно употребляется в той или иной обста-
новке, теми или иными людьми, по отношению к одним
и другим собеседникам.
Приведенный перечень не исчерпывает всех ситуаций,
в которых реализуется речевой этикет, и всех возмож-
ных выражений. Самая употребительная, но еще не на-
званная группа единиц речевого этикета — это обраще-
ние. Но об обращении к собеседнику следует говорить
особо, и этому будет посвящена отдельная глава нашей
книги. А пока — еще об одном «языке».
79
ЖМУ ВАШУ РУКУ
Вот строки из письма, адресованного Виктору Шклов-
скому: «Мне было очень приятно и полезно получить
Ваше письмо. Отвечу Вам на него следующими главами
(романа «Петр I».— Н. Ф.).
Крепко жму Вашу руку. Алексей Толстой.
21 ноября 1944 г.».
А вот — из письма Константина Симонова В. Ф. Чу-
ракову: «Буду ждать Вашего письма. А Вам одновремен-
но с письмом посылаю на память «Живые и мертвые»
и крепко жму Вашу руку...» (Литературная газета,
1980, 5 ноября).
Каждый из нас вместо словесного приветствия или
прощания может просто совершить это действие — по-
жать собеседнику руку, если, конечно, контакт непосред-
ственный. А может, если он мужчина, приподнять голов-
ной убор. Наконец, иногда мы просто киваем знакомому
(правда, лучше — равному, не старшему по возрасту
или по положению). Часто выражение речевого этикета
еще сопровождаем легкой улыбкой.
Жесты, мимика и речевой этикет...
Древний обряд рукопожатия демонстрировал партне-
ру, что к нему обращается человек без оружия в руке
(в правой, наиболее «рабочей» и сильной!). И сегодня
мы говорим малышу: «Поздоровайся правой ручкой!»
Йринято, что мужчина для рукопожатия снимает пер-
чатку, если дело происходит зимой. Происхождение это-
го жеста то же — показать, что рука безоружна. Муж-
чина приподнял шляпу или снял шапку, войдя в поме-
щение. Что в этом за смысл? Сейчас — знак вежливости,
а раньше мужчина снимал шлем и обнажал голову в
знак доверия к собеседнику, к хозяину дома.
Вы заметили, что обычай, ритуал не предусматривает
таких жестов для женщины? Исторически это понятно:
женщины не носили оружия и не надевали шлемов. А вот
поклон свойствен и женщинам — это знак смирения, го-
товности «подчиниться» собеседнику.
Итак, не только речевые, но и жестовые знаки очень
древни и когда-то, как и речевые, имели мотивирован-
80
ное значение, которое с течением времени стерлось. Это
отмирание первоначального значения присуще и словес-
ным формулам речевого этикета. Еще в конце прошлого
века В. Вундт в книге «Очерк психологии» отмечал ин-
тересное явление переосмысления первоначального мо-
тива ритуального действия. Он писал, что обычай в своем
развитии претерпевает изменения, придающие ему дру-
гой смысл: «Вследствие такого изменения происходят
главным образом два превращения. Первое превращение
состоит в отпадении первоначального мифического моти-
ва, который уже не замещается другим мотивом: обычай
продолжает существовать только в силу ассоциативного
упражнения, причем он в то же время теряет характер
принудительности, а внешне формы его проявления ста-
новятся менее устойчивыми. При втором превращении
место первоначальных мифически-религиозных представ-
лений занимают н р а в с т в е н н ы е и социальные
цели. Но оба вида превращений могут тесно соеди-
няться в одном и том же случае, и даже если какой-ни-
будь обычай не служит непосредственно той или другой
социальной цели, как, например, некоторые правила при-
личия, вежливости, правила того, как следует одеваться,
есть и т. п., то он косвенно создает себе такую цель, так
как существование каких-нибудь норм, общеобязатель-
ных для сочленов общества, поддерживает совместную
жизнь и содействует тем самым совместному духовному
развитию» *.
В самом деле, никто из говорящих сегодня «Спаси-
бо!» не воспринимает это как пожелание, чтобы бог спас
собеседника (спаси бог). Эта связь уже утеряна, но
нравственно-социальное значение такой формы благо-
дарности велико. И рукопожатие в акте благодарности,
поздравления, прощания и в других ситуациях также
переосмыслено, но не менее значимо.
Интересно, что несловесное общение (невербальная
коммуникация) в последнее время привлекает внимание
ученых разных областей науки. В книге Е. М. Вереща-
гина и В. Г. Костомарова «Язык и культура» целая гла-
ва посвящена несловесным (невербальным), или «не-
мым», языкам. В этой книге жестово-мимические ком-
муникативные знаки описываются с точки зрения мето-
дики преподавания русского языка иностранцам, которые
* Вундт В. Очерк психологии.— Мл 1897, с. 358.
81
должны изучать жестовый язык наряду со словесным.
Иначе, не зная национальных особенностей жестов,
можно попасть в положение, которое описано авторами:
«Стажер курсов русского языка из Швеции хотел до-
ехать на попутной машине из Абрамцева ...в Москву и
встал на обочине шоссе, подняв вверх большой палец
сложенной в кулак руки. Если в странах Западной Ев-
ропы этим жестом просят подвезти, то в русской куль-
туре этот жест означает одобрение, поэтому шоферы с
удивлением поглядывали на чудака и проезжали
мимо» *.
Все важно в общении: дистанция между собеседника-
ми, их позы, жесты, мимика, интонационно-фонетиче-
ские значимые сигналы (эти несловесные формы об-
щения изучают паралингвистика, кинесика, проксеми-
ка).
В самом деле, нам, наверное, не совсем «уютно», ког-
да малознакомый собеседник, что называется, «хватает
нас за пуговицу» — в разговоре нужно соблюдать при-
нятое между собой и партнером расстояние. Но вот что
примечательно: в разных странах эта дистанция различ-
на. Так, например, латиноамериканцы общаются на
слишком близком (с нашей точки зрения) расстоянии;
японцы — напротив, на слишком далеком. Это может
стать понятным, если всмотреться повнимательнее в ри-
туал приветствия японцев.
Вот как он, к примеру, описан в книге В. Овчиннико-
ва «Ветка сакуры»: «Заметив знакомого, японец считает
долгом прежде всего замереть на месте, даже если дело
происходит на середине улицы и прямо на него движется
трамвай. Затем он как бы переламывается в пояснице,
так что ладони его вытянутых рук скользят вниз по ко-
леням, и, застыв еще на несколько секунд в согбенном
положении, осторожно поднимает вверх одни лишь гла-
за. Выпрямляться первым невежливо, и кланяющимся
приходится зорко следить друг за другом». Ясно, что
люди для приветствия должны разместиться хотя бы на
таком расстоянии, чтобы не столкнуться головами при
поклоне!
Что должен думать японец, если европеец, вступая в
деловую беседу, не пожимает ему руку? Он может счи-
тать, что собеседник уважает его национальные обы-
* Язык и культура.—М.: Русский язык., 1976, с. 27.
82
чаи — в Японии не принято здороваться за руку. Но, с
другой стороны, он может счесть это неуважением лично
к нему — японец знает, что в обществе, к которому при-
надлежит партнер, жест рукопожатия принят.
Все расширяющиеся деловые и культурные межна-
циональные контакты требуют, как видим, хотя бы ми-
нимальных знаний о том, что принято, а что не принято
в другой стране, какие из несловесных сигналов могут
оказаться неверно воспринятыми.
Вот как описывает национальную специфику жеста
Франклин Фолсом: «Русские, англичане, американцы в
качестве приветственного жеста пожимают друг другу
руки.
Китаец в прежние времена, встречая друга, пожимал
руку себе самому.
Лапландцы трутся носами.
Молодой американец приветствует приятеля, хлопая
его по спине.
Латиноамериканцы обнимаются.
Французы целуют друг друга в щеку.
Военные отдают честь (это уже профессиональные,
а не национальные особенности.— Н. Ф.).
Самоанцы обнюхивают друг друга».
Всех приезжающих в Болгарию поражает несоответ-
ствие общеевропейскому жестовому знаку «да» и «нет»
у болгар. Автор этих строк неоднократно вызывал непо-
нимание собеседников, действуя по своим, русским жес-
товым законам. Приведу лишь один пример. Войдя в
кафе, где подают кофе, соки, пирожное и вообще слад-
кое (в Болгарии такие кафе называются выразительным
словом «сладкарница»), и попросив кофе, я размести-
лась за столиком. И в этот момент услышала от подо-
шедшего: «Здесь свободно?» Рядом со мной были сво-
бодные места, и я «ответила» утвердительно: покивала
головой сверху вниз. Но спросивший отошел, так как
«прочитал» этот жест по-болгарски: «нет». Чтобы жест
означал болгарское «да», следовало покачать головой
из стороны в сторону, приблизительно (но не совсем!)
так, как мы говорим «нет».
Даже сходные жесты могут в разных национальных
культурах применяться по-разному. Так, например, по
свидетельству венгерского лингвиста Ф. Паппа, мужчи-
* Фолсом Ф. Книга о языке.— М.: Прогресс, 1974, с. 14.
83
вы в Венгрии при приветствии всегда приподнимают
шляпу, тогда как у нас это делать не обязательно и бо-
лее свойственно людям старшего поколения.
По наблюдениям, жест рукопожатия при приветствии
в Болгарии применяется значительно чаще, чем у нас.
Однажды автору этих строк пришлось получить замеча-
ние (достаточно мягкое и дружеское, в виде вопроса)
за недостаточную вежливость по отношению к коллегам
в Софийском университете. Оказалось, что, приветствуя
группу собеседников, желательно пожимать руку каждо-
му. А у нас это необязательно.
Интересно наблюдение о различной частоте рукопо-
жатия у разных народов в книге французского писателя
П. Даниноса «Записки майора Томпсона». Этот майор,
англичанин по национальности, живет во Франции и, ко-
нечно, критикует французов за то, что у них все «не так».
Но вот через несколько лет он попадает в Англию и с
удивлением замечает, что, оказывается, англичане ведут
себя неверно: майор Томпсон всюду протягивал руку для
рукопожатия, но она повисала в воздухе... ему станови-
лось крайне неловко, и он незаметно втягивал руку за
спину. Автор делает вывод: видимо, интенсивность жес-
тов возрастает, если двигаться с севера на юг.
Жест может нам сказать о многом. Он может харак-
теризовать адресанта — производящего жест — со сторо-
ны национальных, территориальных, собственно соци-
альных особенностей. Коллега из Чехословакии расска-
зал о происшедшем с ним случае. Он много лет жил в
Советском Союзе и очень хорошо, без акцента говорил
по-русски. Однажды, играя с русским мальчиком, кото-
рый не подозревал во взрослом иностранца, он сказал:
«Мы с тобой, во-первых, сходим в лес, во-вторых, почи-
ним велосипед, в-третьих, поработаем в огороде». Пере-
числение сопровождалось жестом счета, который у
чехословацкого друга выглядел так: из сжатого кулака,
повернутого пальцами вверх, он «открывал», начиная
с большого, палец за пальцем: во-первых — отошел в
сторону большой палец, во-вторых — открылся указа-
тельный, в-третьих — средний. У мальчика удивленно
округлились глаза, и он спросил: «Дядя, ты откуда
приехал?» Жест, как видим, выдал иностранца. Ребенок
привык к тому, что мы при перечислении загибаем паль-
цы в кулак, начиная с мизинца. Попробуйте!
Жест может указывать и на то, молод человек .или
84
принадлежит к старшему поколению, живет он в городе
или это деревенский житель:
«Остановившись, Валентина ожидает старика. Под-
ходя к ней, он заранее склоняет белую голову, приветли-
во помаргивает, а поравнявшись с девушкой, кланяется
в пояс. Так до сих пор делают на Оби древние старики,
встречаясь со знакомыми и незнакомыми людьми.
— Здравствуй, касатушка,—напевно произносит старик.
— Здравствуйте, дедушка Сидор!— ласково отвечает
Валентина» (В. Липатов. Черный Яр).
Даже без авторского указания на то, что перед нами
старик, по его жестам и по обращению мы с легкостью
определили бы его возраст.
А вот поклон при прощании — и авторский коммен-
тарий — «по-русски», «по-старинному»:
«— Что же, будем прощаться, друзья.— Осипов шаг-
нул к Лопухову.— Ну, по старшинству, Антон Яковлевич,
и по-русски, дорогой мой человек.
Они обнялись; высокий, грузный Лопухов прижал к
себе Осипова, как сына, собравшегося в дальнюю дорогу...
— Давай уж и мы по-христиански,— смущенно за-
смеялась Мария Христофоровна, трижды поцеловав его,
и по-старинному поклонилась» (Н. Почивалин. Среди
долины ровный).
И снова авторская помета «по-русски», но это уже
как бы взгляд представителя иной национальности: «Она
подошла, поздоровалась с отцом, подала руку Олешеку
и еще двум, стоявшим поближе (при русских пусть будет
по-русски). Она не умела выразить путникам большего
привета» (Р. Фраерман. Никичен). Это тунгусская де-
вушка Никичен «исполняет» жест рукопожатия, не свой-
ственный ее национальной культуре. Но можно точно
сказать, что общение с русскими для нее уже привычно.
Таким образом, жесты, как и речь, могут дать нам
более или менее полную характеристику существенных
черт говорящего. С другой стороны, они небезразличны
и по отношению к адресату. Для одного человека мы вы-
бираем лишь кивок, а к другому с таким жестом «обра-
титься» невозможно. Одному мы с удовольствием пожи-
маем руку, а другому не хочется подать руки. Бывают и
такие собеседники, которым ие полагается получать ру-
копожатие, например дети.
И конечно же, мы все с детства знаем, что первым
подает руку старший, если общаются люди одного
85
пола; первой подает руку женщина, если собеседники
разного пола. Нарушение этого правила является ошиб-
кой.
«— До свидания, Надя,— протянул ей руку.
— Мужчинам не полагается,— смущаясь, сказала
она, пожимая руку.— По этикету» (М. Хуциев, Г. Шпа-
ликов. Мне 20 лет).
Исследователи жестовой коммуникации различают
жесты, замещающие речь, и жесты, речь сопровождаю-
щие. Можно сказать «До свидания!» и пожать руку, а в
некоторых случаях (но не всегда!) ограничиться только
рукопожатием. Вот прощание-поклон:
«Он посмотрел на часы. Было без двадцати двена-
дцать.
— Прошу меня извинить,— сказал он.— Я должен
идти.
И, сделав общий поклон, он пошел по вестибюлю к
выходу из гостиницы» (Е. Габрилович, Ю. Райзман. Вре-
мя тревог и надежд).
А вот жест — приглашение к танцу: «Я буду отвечать
ей свободно и, когда с балкона загремит вальс, стану
перед ней вот так, слегка склонив голову, и это будет
означать:
— Позвольте пригласить вас на вальс» (В. Каверин.
Освещенные окна).
Конечно, никакие жесты всю речь заменить не могут
(не говорим здесь об «азбуке» немых), но как раз в ре-
чевом этикете бывают такие ситуации, когда жест ока-
зывается очень емким и выразительным. Когда мы ви-
дим 9 Мая обнявшихся пожилых мужчин, например, на
площади у Большого театра или в Парке культуры
им. М. Горького, то их объятия, похлопывания по спи-
не больше слов говорят нам: это приветствие, люди свя-
заны фронтовой дружбой, они давно не виделись, они
выражают радость при встрече. Какими словами можно
это передать!
Вот еще один жест, очень богатый содержательно и
эмоционально в такой конкретной ситуации: «Со стреми-
тельностью, напомнившей мне рослую девчонку в грубо-
шерстном свитере, она подбежала к Евгеше и, нагнув-
шись, поцеловала ее в щеку. Удивительно, как много
можно сказать одним движением: здесь и благодарность,
и просьба извинить, и признание во внезапно вспыхнув-
86
шей симпатии, и даже какое-то обещание» (А. Крон.
Бессонница).
В одних ситуациях речевого этикета проявляется
больше жестов, в других меньше. В одних ситуациях до-
пустимо полное замещение реплик, в других—нет. Нель-
»я, например, кого-либо поздравить только пожатием
руки, здесь нужны и соответствующие фразы. Но если
мы внимательно приглядимся к самым распространен-
ным ситуациям приветствия и прощания и если посчи-
таем, какие жесты здесь применяют, то сможем постро-
ить своеобразный «синонимический ряд»: кивок, легкий
поклон, глубокий поклон, приподнимание головного
убора, рукопожатие, похлопывание по плечам, объятие
и т. д. И конечно же, каждый жест отличается своей
«стилистикой», и каждый раз мы выбираем наиболее
уместный в данной обстановке.
Кроме жестов, мимики, в общении большую роль иг-
рает интонационное (фонационное) сопровождение фраз,
которое окрашивает речь дополнительными оттенками,
выражающими те или иные взаимные отношения гово-
рящих, те или иные эмоции. (Такие значимые фонации
изучает также паралингвистика.)
Прочитаем текст и вслушаемся в него.
(Отец уходит на фронт, он уже попрощался с детьми
и женой, но вот минута промедления, и семилетний сын
снова может подбежать к отцу):
«— Папка-а! — звеня голосом, ликуя, не веря, закри-
чал Сергунок, выплескивая все разом в своем восклица-
нии, в одном только слове, которое в эту минуту сдела-
лось главным, единственным, заменившим все остальные
ненужные слова, ровно бы забытые начисто, и, как то-
гда, на сенокосе, первым сорвался бежать и, добежав,
повис на руке, засматривая в лицо Касьяна, повторяя
уже умиротворенней, со счастливым облегчающим всхли-
пом:— Папка...» (Е. Носов. Усвятские шлемоносцы).
В этом отрывке только обращение «Папка», все
остальное — авторский комментарий к тому значению,
которое вскрывается в звучании да и во всем поведении
мальчика.
Мы вкладываем в наши фразы дополнительный, не
выраженный в самих словах смысл. И «прочитываем»,
слышим этот смысл в речи собеседника. Сказал друже-
любно, радушно, ласково, напыщенно, восторженно, раз-
вязно, небрежно, угрюмо, зло, с улыбкой, сквозь слезы,
87
натянуто, высокомерно и т. д. и т. п. Вся гамма наших
чувств и взаимных отношений, даже не выражаемая сло-
вами, передается в звучании. Вот как различно по тону
одно и то же приветствие:
«Прыгая с бревна на бревно, начальник рейда Мак-
сим Ковалев пробирается на баржу. Цель у него един-
ственная — поздороваться с Емельяном Кузьменко, то
есть сказать ему: «Добрый день, Емельян»,— и вернуть-
ся обратно. Максиму нужно сделать это потому, что
Емельян до сих пор зол на Максима — разговаривает
сквозь зубы, смотрит на инженера как на врага.
— Добрый день, Емельян! — подойдя вплотную, здо-
ровается Максим.
— Добрый день! — сквозь зубы отвечает Емельян и
смотрит на Максима так, словно хочет добавить: «Гуля-
ешь — руки в брюки. Осуществляешь руководство,
командуешь. Ну, командуй, командуй — может быть, до-
ком а ндуешься!»
Поздоровавшись с Емельяном, Максим сразу же, ве-
село насвистывая, возвращается на понтон — он стара-
тельно показывает, что не заметил злую усмешку Емель-
яна, не понял его взгляда, а, наоборот, доволен тем, что
поздоровался со старым другом» (В. Липатов. Чер-
ный Яр).
Конечно, мы хорошо «слышим» различия в первом и
втором приветствии. Если это звучащая речь, то дейст-
вительно слышим, а если художественное произведение,
то авторское описание как бы воссоздает звучание фра-
зы для нашего внутреннего слуха:
«Наконец пришел и Карп Степаныч. Ираклий Кирья-
нович встал и поздоровался с легким поклоном:
— Доброе утро!
— Приветствую вас! — покровительственно произнес
Карп Степаныч» (Г. Троепольский. Кандидат наук).
«— Приветствую,— сказал он благородным голо-
сом.— Я к вам. Разрешите?» (А. Горбовский. Метамор-
фозы).
Как видим, стилистически повышенные приветствия
снабжаются и соответствующим звучанием. Вероятнее
всего, Привет! или Здорово! должны звучать не так, как
Рад вас приветствовать! В большинстве случаев в речи
соблюдается единство стилистической окраски выраже-
ния речевого этикета и тона, каким это выражение про-
износится. Но от этого правила, как мы уже упоминали,
88
бывают отступления, и тогда возникает стилистический
эффект контраста.
Исследователь эмоций доктор биологических наук
В. Морозов рассказывает нам: «Говорящий человек пе-
редает слушающему информацию трех родов. Во-пер-
вых, мы узнаем, ч т о (о чем) говорит человек. Это логи-
ческая, или семантическая, информация. Во-вторых, кто
говорит, благодаря характерным индивидуальным осо-
бенностям голоса каждого человека. Наконец, как гово-
рит, то есть с каким эмоциональным отношением.
Как правило, эмоциональный контекст речи созвучен
ее логическому смыслу и значительно его усиливает.
Но он независим от логического смысла речи и поэтому
может даже ему противоречить. Например, фразу:
«Я очень рад вас видеть» — можно произнести таким
тоном, с таким эмоциональным оттенком в голосе, что
смысл ее будет прямо противоположным» (Наука и
жизнь, № 10, 1980, с. 56).
Характерно, что для демонстрации высказанной мыс-
ли автор избрал выражение речевого этикета Я рад вас
видеть, потому что, как мы с вами уже понимаем, это
область единиц, способных ярко выражать личностные,
межличностные отношения и чувства. И действительно,
фраза: Здравствуйте, мой дорогой!— может нести десят-
ки оттенков. И каждый из оттенков будет выявлен осо-
бенностями интонационного, голосового выражения.
В. Морозов пишет о том, что способность передавать
эмоции голосом более древняя, чем речь. Дети очень ра-
но овладевают языком эмоций и на добрые, ласковые,
подбадривающие интонации реагируют соответственно,
даже в тот период своего развития, когда смысл слов
им еще неведом. Конечно, каждый наблюдал, как малыш
самого раннего возраста отвечает на обращенную к не-
му улыбку.
Какой же вывод? Он напрашивается сам собой: если
простое Здравствуйте! или До свидания! можно сказать
настолько по-разному, то стоит последить за собственной
речью. Достаточно ли в нашем голосе доброжелатель-
ства и тепла, когда мы вступаем в контакт с собеседни-
ком? Хороши ли наши движения и жесты и не скупимся
ли мы на улыбку, о значении которой нам еще раз на-
помнила юмореска на 16-й странице «Литературной
газеты»: «Люда работала в магазине в продуктовой сек-
ции. Она понимала, что люди приходят усталые, раз-
89
дражепные подчас, а улыбнешься им наивной, иена-
игранной, мягкой, светлой улыбкой — и усталость как
рукой снимет. И уже забыты очередь, тот хмурый дядя,
который утверждал, что не видел вас, хотя вы отходили
всего на какие-нибудь полчаса в другую очередь» (Ли-
тературная газета, 1980, 1 октября).
Итак, в нашей с вами власти уместно пользоваться
и теми средствами общения, которые лежат за предела-
ми собственно языковых, но которые, как и все явления
этикета, создают микроклимат общения и в конечном
итоге влияют на наше настроение, на наши взаимоотно-
шения и на всю нашу жизнь.
ЧЕМ БОГАТЫ, ТЕМ И РАДЫ
«У нас в Армении редко когда произносят «обедать»,
«ужинать», хотя эти слова, конечно, в лексиконе есть.
У нас говорят «кушать хлеб». И когда вас приглашают
к столу, так и говорят: «Кушайте хлеб». Так и говорят,
даже если на столе одно только молоко» (3. Балаян. Ли-
тературная газета, 1979, 27 июня).
Не правда ли, очень своеобразное и значительное
приглашение к столу: «Кушайте хлеб!»
А у нас благодарность за еду: Спасибо за хлеб-соль!
И приветствие приехавшего, пришедшего: Хлеб-соль!
Кстати, вы, наверное, заметили, что этот обычай воз-
рождается и именитого гостя действительно хлебом-
солью встречают!
Но люди, может быть, и не «слышат» здесь ни «хле-
ба», ни «соли», так как произносят лишь устойчивую
формулу речевого этикета, означающую приветствие,
примерно равноценное выражению Добро пожаловать!
Главное, на что обратим внимание,— в таких выраже-
ниях есть неповторимый национальный колорит.
При встрече со знакомым мы осведомляемся о жиз-
ни, делах, здоровье собеседника. И конечно, помня наши
с вами размышления о стилистике, понимаем, что в
одних случаях уместно спросить: Как идут ваши дела?,
в других — Как дела?; а если собеседник старше, то с
90
таким вопросом о делах неудобно и обращаться. Как
ваше здоровье? — спрашиваем либо у человека, который
недавно болел, либо у пожилого — иначе говоря, у тако-
го, который не удивится этому вопросу и сочтет его
уместным. Представьте себе цветущего молодого чело-
века, которого мы спрашиваем о здоровье.
Естественно, что все эти осведомления — знак вежли-
вости, знак внимания к собеседнику, доброжелательства
к нему, то есть именно этикетный знак. И вовсе не обя-
зательно (и даже нежелательно!), чтобы ваш знакомый
при ответе вдавался в подробности собственных дел и
здоровья. Нам не информация в данном случае нужна,
а обмен «поглаживаниями»!
Мы уже знаем, что формулы речевого этикета очень
древни, что они связаны с народными обычаями, отра-
жают ритуалы и сложившиеся привычки, выражающие
особенности быта.
Русские спрашивают: Как здоровье? «А вот древние
египтяне полагали, что при встрече накоротке некогда,
да и ни к чему делать анализ своего здоровья. Они спра-
шивали конкретно: «Как вы потеете?» (Н. А. Агаджанян,
А. Ю. Катков. Резервы нашего организма).
Иной образ жизни — иные устойчивые формулы.
В Монголии при встрече осведомляются: Как кочуете?:
Как зимуете?; Как ваш скот? И неважно, что беседуют,
например, два преподавателя Уланбаторского универси-
тета, которые давно уже не кочуют и не держат скота!
Устойчивые выражения хранят далекую старину, говоря-
щие обычно не ощущают старого значения этикетной
фразы, употребляя ее сегодня.
Франклин Фолсом в уже упоминавшейся нами увле-
кательной «Книге о языке» рассказывает, что древние
греки приветствовали друг друга: Радуйся!, а современ-
ные греки: Будь здоровым! Арабы говорят: Мир с то-
бой!, а индейцы навахо: Все хорошо!
Но и само количество выражений в той или иной си-
туации у разных народов различно. Вот что пишет ис-
следователь этикета адыгов: «У осетин, абхазов и мно-
гих других народов Кавказа предельно общему русскому
«здравствуйте» соответствует по крайней мере три де-
сятка специализированных приветствий: специализация
по типу ситуации (приветствие гостя, путника, пахаря,
охотника, косаря и т. п.), по признаку возраста (при-
91
ветствие младшего, старшего и равного), специализация
по признаку пола» *.
Правда, мы теперь уже понимаем, что у русских тоже
нет «предельно общего» Здравствуйте. Есть Здравствуй-
те и Здравствуй (совсем разные по условиям употреб-
ления), есть Пока! и Всего!, есть Доброго здоровья и
Позвольте вас приветствовать и многое другое.
И все-таки иногда не мешает «взгляд со стороны» на
свое родное, привычное... «Странное все-таки это рас-
суждение: принято и не принято... Только улавливая,
что же не принято в той нлн иной чужой семье, среде,
стране, глупо удивляясь, что «у них» все не так, как у
людей, начинаешь понимать, что же принято в той или
иной чужой семье, среде, стране...» (А. Битов. Семь пу-
тешествий). Посмотрим, как «у них» в речевом этикете,
чтобы яснее увидеть, как «у нас».
Хотя в каждой стране здороваются и прощаются, у
людей разных национальностей есть выражение извине-
ния и благодарности и т. д., иначе говоря, речевой эти-
кет — явление универсальное, но в то же время каждый
народ сложил свою, национально специфичную систему
правил речевого поведения.
При наблюдении жизни, быта другой страны броса-
ется в глаза прежде всего собственно «поведенческая»
специфика, особенности принятого в данном обществе
этикета, отличающегося от нашего собственного.
И. Эренбург оставил нам свои интересные впечатле-
ния: «Европейцы, здороваясь, протягивают руку, а кита-
ец, японец или индиец вынужден пожать конечность чу-
жого человека. Если бы приезжий совал парижанам
или москвичам босую ногу, вряд ли это вызвало бы
восторг. Житель Вены говорит «целую руку», не заду-
мываясь над смыслом своих слов, а житель Варшавы,
когда его знакомят с дамой, машинально целует ей ру-
ку. Англичанин, возмущенный проделками своего кон-
курента, пишет ему: «Дорогой сэр, вы мошенник», без
«дорогого сэра» он не может начать письмо. Христиане,
входя в церковь, костел или кирху, снимают головные
уборы, а еврей, входя в синагогу, покрывает голову.
В католических странах женщины не должны входить в
храм с непокрытой головой. В Европе цвет траура чер-
* Бгажноков Б. X. Адыгский этикет.— Начальник, Эльбруо,
1978, с. 7.
92
ный, в Китае — белый. Когда китаец видит впервые,
как европеец или американец идет под руку с женщи-
ной, порой даже ее целует, это кажется ему чрезвычай-
но бесстыдным. В Японии нельзя войти в дом, не сняв
обуви; в ресторанах на полу сидят мужчины в европей-
ских костюмах и в носках. В пекинской гостинице ме-
бель была европейской, но вход в комнату традиционно
китайским — ширма не позволяла войти прямо; это свя-
зано с представлением, что черт идет напрямик; а по
нашим представлениям черт хитер, и ему ничего не сто-
ит обойти любую перегородку. Если к европейцу при-
ходит гость и восхищается картиной на стене, вазой или
другой безделушкой, то хозяин доволен. Если европеец
начинает восторгаться вещицей в доме китайца, хозяин
ему дарит этот предмет — того требует вежливость.
Мать меня учила, что в гостях нельзя ничего оставлять
на тарелке. В Китае к чашке сухого риса, которую по-
дают в конце обеда, никто не притрагивается — нужно
показать, что ты сыт. Мир многообразен, и не стоит
ломать голову над тем или иным обычаем: если есть
чужие монастыри, то, следовательно, есть и чужие уста-
вы» (И. Г. Эренбург. Люди, годы, жизнь).
С большим интересом читаем мы книгу В. Овчинни-
кова «Ветка сакуры», целые страницы которой описы-
вают своеобразие японского этикета. Трудно удержаться
хотя бы от еще одного примера.
«В разговорах люди всячески избегают слов «нет»,
«не могу», «не знаю», словно это какие-то ругательства,
нечто такое, что никак нельзя высказать прямо, а толь-
ко иносказательно, обиняками. Даже отказываясь от
второй чашки чая, гость вместо «нет, спасибо» употреб-
ляет выражение, дословно обозначающее «мне уже и
так прекрасно»...
Если токийский знакомый говорит: «Прежде чем от-
ветить на ваше предложение, я должен посоветоваться
с женой», то не нужно думать, что перед вами поборник
женского равноправия. Это лишь один из способов не
произносить слово «нет».
К примеру, вы звоните японцу и говорите, что хоте-
ли бы встретиться с ним в шесть вечера в пресс-клубе.
Если он в ответ начинает переспрашивать: «Ах, в шесть?
Ах, в пресс-клубе?» и произносить какие-то ничего не
значащие звуки, вы должны тут же сказать: «Впрочем,
93
если вам это неудобно, можно побеседовать в другое
время и в другом месте».
И вот тут собеседник вместо «нет» с превеликой ра-
достью скажет «да» и ухватится за первое же предло-
жение, которое ему подходит» (В. Овчинников. Ветка
сакуры).
Приведем теперь рассказ об этикетных обычаях ин-
дейцев в Мексике. Советский журналист путешествует в
сопровождении коллеги Хуана Виньегаса. На дороге
встречается крестьянин.
«— Да это же Себастьян! — затормозив, воскликнул
Хуан.— Куира! — радостно приветствовал он старца на
языке тараумара.
Но в ответ Себастьян сдержанно поздоровался по-
испански:
— Буэнас диас!»
А далее читаем: «Тропинка привела к серому домику
из грубо отесанных сосновых бревен с деревянной пока-
той крышей. Не доходя до него метров тридцать, Хуан
Виньегас остановился и пояснил:
— По обычаям тараумара нельзя стучаться в чужое
жилище. Это делают только злые духи. Надо, как в
древние времена, когда индейцы жили только в пеще-
рах, издалека крикнуть «куира» и ожидать. Если никто
не выходит, удаляйся.
— Ку-ии-ра! — протяжно прокричал Хуан Виньегас.
— Куира! — раздалось в ответ» (Вокруг света, 1979,
№ 1, с. 34).
А вот бытовая сценка из английской жизни, описан-
ная в очерках О. Орестова: «Родители чуть ли не с пе-
ленок приучают детей к вежливости и хорошим мане-
рам. Отец с маленьким сыном моет в воскресенье авто-
машину:
— Будь добр, Томми, передай мне, пожалуйста,
тряпку.
— Пожалуйста, дэдди (папа).
— Спасибо, дарлинг (дорогой), ты очень любезен.
— Спасибо, дэдди, мне это ничего не стоило».
Еще пример: «Я уже говорил, что к моему сыну ча-
сто приходил английский мальчик лет тринадцати. Же-
на угощала его чаем с булочками или пирожным. Каж-
дый раз после чая парень приходил на кухню и говорил
моей жене:
— Большое спасибо, миссис Орестов, за чай и очень
84
вкусные булочки. Я давно не ел таких замечательных
пирожных, благодарю вас.
Не беда, что пирожные были куплены в соседней кон-
дитерской, где их покупают и родители мальчика. Про-
сто он твердо знает, что нельзя уйти из чужого дома, не
поблагодарив и не похвалив угощение» (О. Орестов.
Другая жизнь и берег дальний).
Известная во всем мире английская вежливость!
Журналист В. Осипов так прямо и пишет: «Англича-
не — вежливые люди. Если к продавщице в отделе пла-
тья подошли одна за другой две покупательницы, она
скажет: «Чем могу помочь, мадам» — первой и «Я зай-
мусь вами через минуту, мадам» — второй. Частное
предпринимательство к данному случаю никакого отно-
шения не имеет. Универсальный магазин принадлежит
этой продавщице так же, как лондонский отель-небо-
скреб «Хильтон» — портье, доставляющему чемоданы в
номера гостей. Когда с непривычки я чуть не заблудил-
ся на станции метро у Мабл-арч, пожилой, гладко вы-
бритый англичанин вывел меня «на путь истинный».
Он не поленился на следующей остановке проводить ме-
ня по путаным переходам Бейкер-стрит, угостить по пу-
ти сигаретой и посадить в нужный поезд...
И еще много черт и черточек англичан и Англии от-
метишь про себя: в первые месяцы их будешь впитывать
как губка. (...) Заметишь, что здесь не принято громко
говорить, жестикулировать, да и вообще показывать
свои чувства, если ты, конечно, не на стадионе. Заме-
тишь, что у них иной строй фразы, что в разговоре они
воздерживаются от категорических утверждений, но ча-
сто употребляют выражения: «мне кажется», «я пола-
гаю», «мне думается» и даже в этом случае заканчива-
ют предложения вопросительным: «... не правда ли?»,
«не так ли?»
Этот же автор рассказывает: «Плиз», вероятно, са-
мое распространенное здесь слово. Оно означает «по-
жалуйста». Им сопровождаются все объявления, указа-
ния, предложения, предостережения. Деревянная доска
в парке Хэмпстэд-хит: «Ворота этого парка запираются
с наступлением темноты. За четверть часа вы услышите
колокол. Пожалуйста, не заставляйте ждать вас. Спаси-
бо». В ресторане: «Уплатите, пожалуйста, в кассу». У
озера Лох-Ламонд в Шотландии: «Не располагайтесь,
пожалуйста, с палатками. Ближайший кемпинг —пол-
95
торы мили вниз по дороге» (В. Осипов. Британия гла-
зами русского).
А как, кстати, обстоят дела с нашим «пожалуйста»?
Прислушаемся, присмотримся. И обратимся к мнениям
иностранцев. Американский писатель М. Уилсон так
описывает свое восприятие этого нашего этикетного зна-
ка: «В большинстве англо-русских словарей это слово
приравнивается к английскому слову «плиз». На самом
же деле «пожалуйста» так же похоже на «плиз», как,
например, фраза «Я люблю вас, дорогая» на фразу
«Давайте поженимся».
Американцу, изучающему русский язык на слух, ка-
жется, что «пожалуйста» имеет сорок тысяч различных
значений. Я представляю себе какого-нибудь американ-
ского филолога, который с блокнотом в руках следил
бы за разговором русских, в котором, как я убедился,
«пожалуйста» произносится через каждые десять слов.
Предположим, этот филолог избрал местом своих наб-
людений очередь у окошка на телеграфе. Он видит, как
какой-то взволнованный русский старается пробиться к
окошку. Человек явно спешит, он говорит умоляюще:
«Пожалуйста!» Американец заносит в блокнот «Пожа-
луйста — плиз».
Но люди в очереди тоже говорят: «Пожалуйста».
Американец вздрагивает, вычеркивает «плиз» и записы-
вает: «Пожалуйста» — «Не стесняйтесь, проходите пер-
вым». Спешащий человек протягивает через окошко ру-
ку к телеграфному бланку. Телеграфистка пододвигает
бланк поближе к нему и говорит: «Пожалуйста!» Аме-
риканец сердито вычеркивает прежнее обозначение сло-
ва и вписывает: «Вот то, что вам нужно».
Человек берет бланк и вдруг растерянно начинает
ощупывать карманы: ему нечем писать. Сосед по очере-
ди протягивает ему самопишущее перо и — о ужас! —
говорит: «Пожалуйста». Американец растерянно запи-
сывает еще одно значение неуловимого слова: «Охотно
готов услужить вам».
Человек торопливо пишет текст телеграммы, теле-
графистка считает слова. Она улыбается и говорит:
«Можно приписать еще три слова». Он хватает бланк
и покорно произносит: «Пожалуйста!» И вписывает три
слова: «Люблю, люблю, люблю». Американец, уже за-
метно вспотевший, ставит возле написанного ранее
жирный вопросительный знак. Потом делает такое при-
96
мечание: «Тут, видимо, бесконечное множество значе-
ний».
В этот момент у дверей телеграфа останавливается
такси, и американец слышит, как шофер открывает
дверь и говорит: «Пожалуйста!» Из машины выскаки-
вает женщина, она подбегает к телеграфному окошку,
хватает автора телеграммы за рукав и устраивает ему
сцену. Она заявляет, что всегда ненавидела его, даже
тогда, когда его любила, а теперь будет ненавидеть его
до конца своей жизни, она обещает ему это! Человек
пожимает плечами и говорит: «Пожалуйста!» Американ-
ский филолог судорожно пишет что-то в блокноте, вы-
черкивает, снова вписывает и, наконец, побледнев, ва-
лится на пол» (Митчел Уилсон. Как я обходился без
переводчика. Огонек, 1960, № 36).
А в самом деле? Можно ли разобраться в нашем
«пожалуйста»? Несомненно, и мы легко это делаем
каждый день. Все описанные случаи употребления мож-
но свести к двум основным. Во-первых, «пожалуйста»
служит для выражения вежливой просьбы, предложе-
ния, совета, побуждения. Здесь оно выражает именно
вежливость, а не саму просьбу, предложение, которые
так или иначе бывают выражены: Дайте, пожалуйста...,
Скажите, пожалуйста..., Возьмите пожалуйста..., Разре-
шите, пожалуйста... В этом последнем случае в ситуа-
ции общения, где все ясно, можно лишь протянуть пред-
мет и сказать: Пожалуйста. Во-вторых, «пожалуйста»
означает согласие, разрешение что-либо сделать. Это
уже не первая, а ответная реплика в диалоге: Можно
мне посмотреть этот журнал? — Пожалуйста! Русский,
конечно, не ошибется в употреблении или распознава-
нии смысла этого слова. А иностранец? Он ошибается.
Не приходилось ли вам отвечать на улице на такой во-
прос: Пожалуйста, как пройти на улицу Горького? Это,
наверное, по Москве идет англичанин или американец,
он переводит на русский язык свое «плиз».
Сделаем вывод: в речевом этикете разных народов
много совсем непохожих, своеобразных выражений, но
даже похожие (как please и пожалуйста) все же не
полностью тождественны. Так, например, итальянское
приветствие Buonaseral, которое означает Добрый ве-
чер!, произносят после двух-трех часов дня, тогда как
наше Добрый вечер! вступает в силу значительно поз-
4 8-152
97
же. Болгары желают доброй ночи: Лека нощ/, а чехи:
Dobrou пос/ — и произносят это часов в пять-шесть вече-
ра, даже предполагая, что собеседник пойдет, например,
в театр или ресторан и до сна ему далеко.
В сущности, каждый язык — неповторимая нацио-
нальная система знаков. В речевом этикете на нацио-
нальную специфику языка накладывается специфика
привычек и обычаев народа.
Как не раз уже упоминалось, здесь мы пользуемся
устойчивыми формулами, которые можем называть и
фразеологизированными предложениями. Это значит, что
мы употребляем такие выражения уже готовыми, сло-
жившимися, данными нам в языке. Представляя при
знакомстве, говорят: Прошу любить и жаловать/ Уста-
ревшее слово жаловать в выражении не слышится уста-
ревшим, фраза воспринимается целиком. Добро пожало-
вать/, Доброе утро/, Добрый день (вечер)! А почему,
собственно, они «добрые»? Значение слова устарело, мы
встречаем его в сказках: добрый молодец и красна де-
вица— он хороший, а она красивая. Но устойчивая
формула понятна всем. Если же в знак приветствия ска-
жем: Хороший день/ —нашу фразу, пожалуй, поймут
неверно — как сообщение о благоприятной погоде.
Правда, в некоторых ситуациях образуются и новые
выражения по аналогии со старыми, по их модели. Так,
например, поздравляя кого-то, мы применяем фразу
Поздравляю с праздником! или просто С праздником!
Но можно и конкретизировать праздник: С Новым го-
дом/, С Первым мая/, С днем рождения/.. Да и вообще
принято поздравлять по поводу множества приятных
событий: С первыми цветами тебя/, С весной/ В этом
случае устойчивой остается только сама грамматиче-
ская модель — с + творительный падеж существитель-
ного. То же происходит и в ситуации пожелания, и в
некоторых других.
Но в целом речевой этикет —область выражений —
фразеологизмов, пословиц, поговорок, связанных с обы-
чаями, верованиями, привычками народа. Ни пуха, ни
пера! — так желают удачи идущему на экзамен, на
трудное дело. А возникло выражение в речи охотников
в те далекие времена, когда для удачной охоты надо
было обмануть «злые» силы и для них, этих духов зла,
громко произнести то, что не должно соответствовать
действительности: охотник не добудет ни пуха (зверя),
98
ни пера (птицы). Усыпленные таким пожеланием, злые
духи оставят человека в покое, и охота будет удачной.
А вот как у северных народов мать провожает сына
в море охотиться на морского зверя: «Провожала его
только мать, и то, не сказав вслух ни слова о предстоя-
щем плавании и не дойдя до бухты, попрощалась. «Ну,
иди в лес! — нарочито внятно сказала она сыну, при
этом не глядя на море, а глядя в сторону леса: «Смотри,
чтобы дрова были сухие, и сам не заблудись в лесу!»
Это она говорила для того, чтобы запутать следы, обе-
речь сына от кинров — от злых духов» (Ч. Айтматов.
Пегий пес, бегущий краем моря).
С легким паром — поздравляем мы человека, когда
он вымылся, при этом не обязательно в бане, но даже
и в ванне. А ведь как много истинно русского в таком
пожелании! Трудно понять это выражение иностранцу,
не знающему парной русской бани, той легкости, кото-
рую дает ее пар.
В. Шукшин в рассказе «Алеша Бесконвойный» опи-
сывает весь ритуал, всю подготовку к мытью и само
мытье в бане. И конечно, ощущение человека после ба-
ни: «...Пришел Алеша из бани, когда уже темнеть ста-
ло. Был он весь новый, весь парил. Скинул калоши у
порога и по свежим половичкам прошел в горницу.
И прилег на кровать. Он не слышал своего тела, мир
вокруг покачивался согласно сердцу.
В горнице сидел старший сын Борис, читал книгу.
— С легким паром! — сказал Борис».
А ведь пар-то и в самом деле легкий!
Уезжающий говорит: Счастливо оставаться! Не поми-
найте лихом! О каком «лихе» речь? Вошедшего челове-
ка, о котором говорили, встречают словами: Легок на
помине! Что за «помин»? Встреченного после долгой
разлуки приветствуют: Сколько зим, сколько лет! А не-
ожиданно увиденному говорят: Какими судьбами? Имен-
но с таким ударением: судьбами...
Просят о чем-либо: Не в службу, а в дружбу!
Несомненно интересны и такие поговорки, всякого
рода присловья, которые не являются непосредственно
выражением речевого этикета, но которые сопровожда-
ют речевой этикет нередко с оценками, относящими по-
говорку к более широкому или узкому кругу беседую-
щих, типа: как говорится, как говорят и т. п. Так, при
4*
99
приглашении садиться (присаживаться) нередко поело*
вичное сопровождение «В ногах правды нет».
А вот благодарность с присловьем:
«Борис посмотрел на часы:
— Ого! Без малого одиннадцать! Пора нам восвояси,
Игорь Трофимович. Спасибо, как говорится, за хлеб-
соль, а еще больше —за приятную беседу. Ну, бывай...»
(Р. Волконская, Н. Прибеженко. Пианист из Риги).
Вот предложение не торопиться с решением: «Иван
качнул головой. Сеня, чтоб не спугнуть его хорошие ду-
мы, чтобы его так и оставить с этими думами, поспеш-
но сказал:
— Давай-ка соснем пока, братка. Верно говорят:
утро вечера мудренее» (В. Шукшин. Брат мой).
Выражения речевого этикета включаются в повсе-
дневное поведение, освященное обычаями, обрядами:
«Память возвращает к прошлому, к тому, что было так
недавно, но стало далеким-далеким прошлым. Всем до-
мом мы собирались в Москву. Когда за нами пришли
машины, Лючия Ринальдовна сказала: «Присядем».
И мы сели, как велит обычай» (Ф. Вигдорова. Черни-
говка).
Вслушайтесь в такое приглашение: «Над столом
лампочка без абажура. И все равно углы просторного
жилья уходят в темноту, комната сворачивается в кру-
жок, в круг стола, за который зовет, зовет-приговарива-
ет Александра Ивановна: «... Чем богаты, тем и рады!»
(Комсомольская правда, 1980, 5 октября).
Сколько старинных обычаев в таких присловьях! Ка-
кую языковую древность сохраняют они для нас! Ка-
кую грамматику, какую лексику! Чем богаты, тем и
рады... Рады — тем? Ведь правильно — рады тому. На-
верное, было когда-то «тем и рады угостить». Но сегод-
ня этого «угостить» уже нет, и осталась как бы «не-
правильная» грамматика, а мы и не замечаем неправиль-
ности, и все по той же причине: устойчивая формула,
притом национально своеобразная.
Милости прошу к нашему шалашу! Кстати, а какой
шалаш имеется в виду? В этом выражении старинное
значение слова «шалаш» — небольшая палатка или
ларек с товарами. Исследователь фразеологии В. Н. Ва-
куров пишет: «Произнося фразу «Милости прошу к на-
шему шалашу», мелкие торговцы на ярмарке наперебой
100
зазывали покупателей каждый к своей торговой лав-
ке...» (Работница, 1980, № 8, с. 23).
В. И. Даль, составитель знаменитого «Толкового сло-
варя живого великорусского языка», приводит такую
пословицу: «Милости прошу к нашему шалашу: я пи-
рогов покрошу, откушать попрошу!» А отсюда, конечно,
недалеко и до приглашения к столу.
Гостеприимство, радушие, доброжелательность вооб-
ще в характере русских. Эти черты единодушно отме-
чают гости нашей страны. В нашем национальном рече-
вом этикете великое множество выражений, чтобы эти
радушие и доброжелательность выразить. И конечно,
не только к дорогим зарубежным гостям, но прежде
всего и друг к другу, что называется, в своем собствен-
ном доме и в своей национально неповторимой форме.
КАК МЫ ОБРАЩАЕМСЯ ДРУГ К ДРУГУ
Обращение к собеседнику — это самый яркий и са-
мый употребительный этикетный знак, потому что мы
действительно так или иначе называем человека — ли-
бо по его социальной роли, либо по индивидуальным
признакам, либо по своему собственному отношению к
нему. Такой этикетный знак может быть самым общим,
не личностным, и тогда общение наше — на верхней
ступеньке формального (Гражданин! — на улице или в
транспорте), а может быть и индивидуально-личност-
ным, это уже при неформальном интимном общении
(Ленок! — дома к дочери).
Что же такое обращение? * Как свидетельствуют
словари и грамматики, обращение называет того, к ко-
му направлена речь, или адресата. Следовательно, спе-
цифика обращения прежде всего в том, что оно привле-
кает внимание собеседника и одновременно называет
его. Так люди вступают в речевой контакт.
* В речевом этикете мы рассматриваем лишь обращение к ли-
цу для вступления в контакт, оставляя в стороне другие вспомога-
тельные виды обращений.
101
Попробуем разделить два речевых действия говоря-
щего: назвать и позвать адресата. Сначала о послед-
нем — позвать. В некоторых языках (например, в укра-
инском, болгарском, других славянских) существует
специальное грамматическое средство, оформляющее
обращение,— так называемый звательный «падеж». При
этом интересно, что, например, современный болгарский
язык утратил все падежи, которые имел когда-то, но
сохранил лишь один — звательный. Русский же язык,
напротив, потерял именно звательный, сохранив все ос-
тальные. (Форма звательного «падежа» осталась в сло-
вах-междометиях: «господи», «боже».)
Теперь мы узнаем в нашей речи обращение не по
особому окончанию слова, а лишь по интонации, иног-
да — и по месту во фразе. Правда, некоторые исследо-
ватели говорят, что у нас все же существует форма об-
ращения, напоминающая звательный «падеж». Это усе-
чение суффикса или окончания слова и его удвоение
типа: Петь, а Петь!, Палыч!, Мам, а мам!, Оль-Оля!
Однако нам кажется, что считать такую форму «па-
дежом» нет оснований, и вот почему. Падеж как грам-
матическая форма, выражающая те или иные отноше-
ния между словами — обозначениями предметов, явле-
ний, лиц (у Коли, к Коле, с Колей, Колю; от гражда-
нина, о гражданине и т. д.),—не должен реагировать
на стиль; приведенная же стяженная форма обраще-
ния возможна только в разговорной речи, то есть при
неофициальном, непринужденном общении. В самом де-
ле, трудно себе представить, чтобы обращения вроде
Валь, Коль, пап применялись официально. Кроме того,
стяжение распространяется лишь на ограниченные груп-
пы слов — собственные имена и наименования родства
главным образом.
В устной речи подвергается стяжению даже обраще-
ние по имени-отчеству. Стяженное произношение явля-
ется даже нормой устного употребления: Наталь Иван-
на (вместо четкого Наталия Ивановна — как раз эта
четкость обнаружит иностранца), Зинаида Пална (вме-
сто Павловна), Пал Степаныч (вместо Павел Степано-
вич) и т. д.
Художник И. Игин описывает интересный эпизод:
«Итак, приехали поэты. Афиши оповестили об их вы-
ступлении. Перед началом вечера заведующий гороно
102
вашел в артистическую, чтобы лично познакомиться с
приезжими.
— Иван Иванович, завгороно,— представился он.
— Владимир Владимирович,— ответил один из
поэтов.
— Николай Николаевич,— сказал второй.
— Василий Васильевич,— произнес третий.
— Сей Сеич,— скороговоркой сказал четвертый.
— Странное совпадение имен и отчеств,— с подозре-
нием сказал завгороно». Оказалось, что это были Мая-
ковский, Асеев, Каменский и Крученых. Далее Игин
вспоминает: «Рассказал мне об этом четвертый участник
вечера — Алексей Крученых.
— У меня-то имя с отчеством не совпадают,— гово-
рил он, как бы оправдываясь,— Алексей Елисеич. А в
произношении звучит похоже...» (И. Игин. Я видел их).
Писатели часто графически отображают стяженное
произношение обращения. Вот несколько примеров: «Га-
ля хотела позвать Котьку умываться, но он сам пришел
в ванную.
— Теть Галь, мне нужна коробка из-под обуви»
(Н. Соротокина. Майский жук).
«— Шурк! — позвала бабка.
— А?
— Павла-то, наверно, в Кремль пускают?» (В. Шук-
шин. Сельские жители).
А в некоторых произведениях находим особый спо-
соб передачи произношения имени и отчества — написа-
ние этой формы в одно слово. У М. Булгакова в романе
«Мастер и Маргарита» — Палосич (Павел Иосифович),
у Н. Дубова в повести «Беглец» — Юливанна (Юлия
Ивановна):
«— А ты знаешь, где Сенька Ангел живет?
— Шоферюга? — Роман кивнул.
— У него тетеньки такой нет, Юливанна называ-
ется?»
А это у Г. Троепольского: «Толик сидел как на игол-
ках, он не мог ничего писать. В общей тишине он спро-
сил, не выдержав:
— Анпална, а как зовут собаку с черным ухом?
Учительница посмотрела в блокнот и ответила:
— Бем.
— Бим! — вскрикнул Толик, взбудоражив этим воз-
гласом весь класс.— Отпустите меня, Анпална. Пожа-
103
луйста» (Белый Бим Черное ухо). Там же — Пал-
титыч.
Еще пример: «Генка говорит: «Марьстепанна, а
Марьстепанна!» — «Ну чего тебе?» — «Можно выйти?»—
«Выходи»,— недовольно говорит Марьстепанна» (А. Би-
тов. Семь путешествий). Конечно, такое написание —
это художественный прием автора, рисующего специфи-
ку непринужденной устной речи персонажей.
Итак, явление стяжения обращения в непринужден-
ной обстановке как будто нет оснований считать зва-
тельным «падежом». Точнее было бы квалифицировать
его как звательную форму в разговорной речи. Поэтому
главным средством указания на обращение в русском
языке будем считать, как упоминалось, особую интона-
цию, кстати, очень сходную с той, которой снабжаются
и другие выражения речевого этикета. Это, говоря обоб-
щенно, интонация призыва собеседника.
А теперь о втором очень важном свойстве обраще-
ний — о том, что они не только призывают, но еше и
называют человека.
Мы начали эту главу с того, что обращение — самый
яркий этикетный знак. Ведь слово «этикет» в первона-
чальном французском значении—«этикетка», «ярлык».
Называя собеседника, мы как бы выбираем для него
наиболее подходящий к случаю «ярлык».
Казалось бы, это так несложно — назвать того, с кем
я хочу говорить! Основные признаки собеседника легко
распознать: пол, возраст (Молодой человек!), а если не-
обходимо— профессиональную принадлежность (Това-
рищ милиционер!); если необходимо — уровень образо-
ванности и даже жительство в городе или в деревне (не
всякой незнакомой старой женщине можно сказать Ба-
бушка!). И все же это простое действие — назвать со-
беседника — не всегда удается. На улице вижу сценку:
«— Эй, парень!
— Какой я вам парень!
— Простите, гражданин!»
Интересен текст, демонстрирующий оттенки отно-
шений между людьми, передаваемые разными способами
называния:
«Друзяев спросил:
— Ваш научный руководитель Николай Васильевич
Ганчук?
104
Как в детской игре «горячо-холодно», Глебов почуял
вдруг, что тут-то и есть «тепло». Друзяев не сказал
«Ганчук», что прозвучало бы сухо и напряженно, и не
сказал «Николай Васильевич», что было естественней
всего, если уж не дружески-фамильярное «Никвас», он
избрал четкую, официальную формулу «Николай Ва-
сильевич Ганчук», как при вручении премии или траур-
ном объявлении. Оно было и уважительно и чем-то
неуловимо отделяло названный авторитет от некоего
целого» (Ю. Трифонов. Дом на набережной).
А в этом тексте — комментарий к называнию чело-
века по имени или по фамилии: «Мы уже целой групп-
кой прошли анфилады комнат со специальной мебелью,
красивыми кроватками, телевизорами и множеством
игрушек, дивясь богатству детдома.
— Это все Наталья Ивановна,— приговаривала ее
заместительница с каким-то особым чувством и тут же
расспрашивала:
— А как там Ленечка?
— Какой? — уточняла я.
— Ну какой же? Берестов.
Я рассказала в общих чертах.
— А Ленечка?
— Какой?
— Ну Савич!
Эти расспросы разожгли во мне ревность, но я тут
же себя одернула: заместительница Мартыновой думала
о ребятах по именам, я же пока только по фамилиям.
Ее преимущество неоспоримо, а моя ревность, как пи-
шут в научных трудах, немотивирована» (А. Лиханов.
Родные дети). Думать о ребятах «по именам или по
фамилиям» и так же называть их — это свойственно учи-
телям. Но какая большая разница в одном и другом
названии! И как гибко варьируют учителя то или дру-
гое обращение в зависимости от обстановки, от условий!
Еще одно свидетельство трудностей в выборе наиме-
нования для собеседника. В научно-популярном журна-
ле была опубликована статья писателя Сергея Львова
(так, во всяком случае, был обозначен автор) о книгах,
о библиотеках — «Объяснение в любви». На статью по-
ступили читательские отклики, адресованные писателю.
Одно письмо начиналось так: «Большое спасибо Вам,
Сергей Львов, за Ваш гимн библиотекам!» Конечно, та-
кое обращение звучит просто не по-русски, хотя автор
105
письма — опытный библиотекарь, глубоко интеллигент-
ный человек. Но даже и он не нашел выхода из положе-
ния. А вот другое письмо по тому же поводу: «Глубоко-
уважаемый «старый читатель»! (Так называет себя ав-
тор в тексте статьи.— Н. Ф.) Простите, что обращаюсь
к Вам так, не зная Вашего отчества. Писать «Сергей
Львов» или еще проще «тов. Львов» не хочется» (Зна-
ние— сила, 1979, № 11, с. 49.). Во втором случае, как
видим, корреспондент оказался более находчивым. А вы-
вод? Во всех случаях стоит поискать — и мы найдем что-
либо подходящее к обстоятельствам.
Еще несколько слов о назывании собеседника.
Читаем о жене К. Маркса: «Уже на склоне лет Жен-
ни с ней познакомился один русский, профессор М. Ко-
валевский, и оставил нам такие о ней слова: «Редко кто
умел более сохранять в своей простоте приемы поведе-
ния и внешний облик того, что французы называют
«une grande dame» («знатной дамой»)». Но когда одни
из товарищей Маркса обратился к ней в письме так:
«милостивая государыня», она вполне корректно, ио
твердо дала ему отповедь: сказала, что считает себя
«сподвижником и сотоварищем» (Комсомольская прав-
да, 1979, 7 марта).
Ну и, конечно, не будем забывать, что наши обраще-
ния, как и весь речевой этикет, окрашены национальной
спецификой, порою очень трудно постигаемой иностран-
цами, которые общаются с русскими. Вот как начинает-
ся письмо из Кампучии: «Дорогая учительница Лидия
Головкина, пишет ваш ученик из лицея Юкантор. Я дав-
но не писал. При режиме Пол Пота — Иенг Сари это
означало смерть...» (Комсомольская правда, 1989, 18 ок-
тября).
Впрочем, дальше мы немного коснемся национальных
особенностей русских имен-обращений.
Вообще говоря, разнообразных обращений у нас не
счесть, особенно тех, которые мы направляем знакомым
людям. Однажды исследователи из группы психолинг-
вистики Института языкознания АН СССР попробовали
записать обращения в молодежной среде — среди свер-
стников, друзей. Получился огромный, пестрый список.
Тут и «кладезь премудрости», и «крокодильчик», и мно-
гое, многое другое. Но если друг, может быть, и прини-
мает этого самого «крокодильчика», то попробуйте так
обратиться к незнакомому на улице!
106
Диапазон тональности обращений велик, и мы то и
дело встречаемся с тем, что нас удовлетворяет, а иногда
и возвышает в собственных глазах и в глазах окружаю-
щих, и с тем, что нас унижает, вот хотя бы так, как это
описано в очерке О. Мороза «Свидание с кометой».
Автор в жаркий летний день лежал на берегу моря, а
местному фотографу именно в этой точке пляжа нужно
было кого-то снимать, поэтому он обращался с прось-
бой, а скорее, требовал отойти и не мешать фотографи-
ровать. Так как автор не уходил со своего места, обра-
щения менялись в худшую сторону, но во всех случаях
они были фамильярно-грубоватыми и просто грубыми!
«Эй, красивый! — доносится до меня чей-то голос.—
Отойди в сторонку». И далее: «Между тем фотограф
не теряет надежды сдвинуть меня с места:
— Эй, симпатичный!
Я не шелохнусь.
— Эй, в очках!»
«Сделав все-таки несколько кадров и проходя мимо
меня с фанерным дельфином под мышкой, фотограф вы-
дыхает злобно (температура воздуха вокруг меня сразу
подскакивает на несколько градусов):
— Слышь, ты, очкарик! У нас когда просют — тогда
уступают» (Литературная газета, 1979, 4 апреля). Ясно,
что это сатирическая зарисовка, но... кто из нас не бы-
вал жертвой таких вот фотографов!
Так что же, писать для этого фотографа о том, как
нужно обращаться? Ведь не прочитает. Но читают дру-
гие, и создается общественное мнение, создается микро-
климат отношений, кто-то кого-то остановит, одернет,
кто-то задумается, присмотрится к себе и к людям. А это
уже польза.
Итак, вернемся к теме разговора о русских обраще-
ниях.
Ясно, что все обращения перечислить невозможно,
поэтому речь пойдет лишь о самых употребительных.
У нас и с ними не все просто. Вот, к примеру, первая
трудность: как сказать в магазине: Товарищ продавец
или Девушка? Кажется, и то и другое не полностью
удовлетворяет потребности говорящих, правда, по со-
вершенно разным причинам (по каким именно — об этом
речь впереди).
Чтобы разобраться во всех этих сложностях, прове-
дем первую линию деления — незнакомый и знакомый
107
адресат. Это разделение целесообразно сделать потому,
что от признака знакомства — незнакомства с будущим
собеседником зависит и выбор обращений, и «сюжетная
линия» последующего разговора: с незнакомым мы об-
щаемся более формально и менее длительно — спраши-
ваем о чем-либо обиходном, например: Гражданин, где
здесь остановка троллейбуса (на улице)? Вы выходите
на следующей (в транспорте)? Незнакомого просим о
чем-либо незначительном, не особенно обременяя его
своей просьбой, например: Передайте, пожалуйста,
деньги на билет; Подвиньтесь, пожалуйста! Сообщаем
незнакомому человеку минимальную информацию, на-
пример: Товарищ, вы уронили газету; Ваша остановка
следующая и т. д. И никому не придет в голову рас-
сказать прохожему или пассажиру в транспорте под-
робности своей жизни и своих дел, если, конечно, это
не тот единственный случайный попутчик в дальней до-
роге, которому в редкую минуту хочется открыть душу.
Именно для недлительной беседы с незнакомым нам
не так уж важны индивидуальные признаки адресата,
поэтому часто мы ограничиваемся лишь самым общим
выражением вежливости, вступая в контакт: Простите...,
Извините... Не правда ли, каждый из нас много раз
пользовался этим способом привлечения внимания:
Простите, пожалуйста, который час? Здесь ощущаются
отголоски извинения за то, что мы отвлекаем человека
от его дел, от его дум. Да и существует прямое указа-
ние на это: Простите за беспокойство... Правда, сегодня
мы слышим это преимущественно от людей пожилых.
Если прислушаться к разговору на улице, то чаще
всего можно встретить просьбу-вопрос без предвари-
тельного Простите, Извините, например: Скажите, по-
жалуйста, где здесь ближайшая станция метро?
И опять-таки способом выразить уважение к собесед-
нику оказывается вежливое пожалуйста. Ну а если так:
Извините, скажите, пожалуйста...— мы не ошибемся в
своем предположении — обращается человек немолодой,
интеллигентный. Эту же своеобразную «паспортизацию»
говорящего дают и такие способы привлечения внима-
ния, как Можете ли вы сказать... Не можете ли вы ска-
зать... Вам не трудно сказать... и т. д. Вот наблюдения
автора этих строк за речью людей у аптеки, в поликли-
нике научных работников:
108
— Будьте любезны, скажите, пожалуйста, у вас есть
никошпан? — это говорит женщина лет сорока.
— Вы не будете так любезны сказать, что я за ва-
ми?—говорит, отходя, мужчина средних лет.
Будьте добры... Будьте любезны... «Будьте любезны,
передайте, пожалуйста, билет!» — оглядываюсь — интел-
лигентный старичок. «Не откажите в любезности, под-
виньтесь, пожалуйста, если вам нетрудно»,— приятная
в какая уже немолодая женщина! Вероятно, библиоте-
карь бывший или учительница. После таких слов хочет-
ся сделать не только то, о чем просят (такой пустяк!),
но и что-то еще: помочь выйти из автобуса, перевести
- через улицу, довести до дома.
Призывы к нашей доброте и любезности, просьбы
простить за беспокойство... Как они нужны нам всем
на наших улицах, в нашем транспорте, в наших мага-
зинах! И хотя в речевом этикете эти просьбы «закованы»
в устойчивую формулу, в стереотип общения, почти и
не слышны, а все-таки слышны! Вернее, слышно, замет-
но их отсутствие, когда вместо ожидаемого: Будьте доб-
ры, подвиньтесь, пожалуйста! — вдруг услышишь:
Подвиньтесь! Именно нарушение привычного, ожидае-
мого здесь особенно значимо. Сейчас на улицах, и в
магазинах, и в транспорте слышим все-таки чаще всего
прямо «в лоб»: Вы выходите?, Где здесь магазин «Вес-
на»? И никаких тебе «простите-извините». Некогда! Увы,
некогда выразить встречному уважение. И некогда заду-
маться, как необходимо это каждому. А между тем веж-
ливость, как правило, рождает ответную вежливость, а
грубость — ответную грубость.
Слышу обращенное ко мне: Послушайте! Ага, это,
пожалуй, не совсем вежливо, скорее сигнал недовольст-
ва, чем-то я мешаю пассажиру. А может быть, и нет?
Послушайте, уберите вашу сумку, она мне порвет чул-
ки! Да, мешаю, оказывается. Извините, пожалуйста,
сейчас уберу.
В тех способах привлечения внимания, которые мы
перечислили, нет называния человека, есть лишь при-
зыв с выражением отношения к адресату, более веж-
ливого или менее вежливого. Поэтому они — стереотипы
именно привлечения внимания, а не собственно обращения.
Присмотримся теперь к обращениям и начнем с тех,
которые наименее ограничены в употреблении. Это
прежде всего Товарищ и Гражданин.
109
Слово «товарищ» (из которого возникает обращение)
имеет несколько значений: 1. Человек, близкий кому-л.
по общности взглядов, деятельности, условиям жизни и
т. п., связанный с кем-л. дружбой; 2. Член какого-л.
(обычно революционного) партийного коллектива, ка-
кой-л. (обычно рабочей) общественной среды; 3. Граж-
данин, человек в советском обществе.
Такие значения в слове «товарищ» отмечают толко-
вые словари (отбросим устаревшие, несущественные для
наших рассуждений обозначения должности: товарищ
министра, а также компаньон). Очевидно, все три сов-
ременных значения слова могут активизироваться в об-
ращении. Скорее всего, первое, а может быть, и второе
реализовано в обращении Пушкина к Чаадаеву: «Това-
рищ! Верь, взойдет она, звезда пленительного счастья...»
Третье значение слова дает обиходно-бытовое повсеме-
стно звучащее обращение: Товарищи, проходите вперед!
Второе значение сейчас также нередко актуально, на-
пример на собраниях.
Интересно проследить за тем, как употреблялось та-
кое обращение в эпоху политической борьбы, в период
революции. Если вы помните, в фильме «Надежда», по-
священном жизни и деятельности Н. К. Крупской, есть
такая сцена: рабочие — ученики воскресной школы, где
преподает Н. К. Крупская, говорят своей учительнице,
что они обращаются к хозяевам «господа», а те исполь-
зуют чаще всего пренебрежительные клички. Хорошо
бы, говорят рабочие, найти такое обращение, которое
обозначало бы уважение и равенство. И Надежда Кон-
стантиновна отвечает: такое слово есть — это «това-
рищ», но за употребление подобного обращения воскрес-
ную школу могут закрыть.
Ясно, что в ту пору социально-политический смысл
обращения Товарищ (см. второе значение слова) остро
ощущался. Одну из своих сказок М. Горький так и наз-
вал: «Товарищ». Писатель рисует картину того, как в
город хозяев и рабов, «в эту трудную, печальную жизнь,
пропитанную горечью унижений,— было брошено прос-
тое, светлое слово:
— Товарищ! — И именно это слово породило новые
отношения между людьми.
— Товарищ! — говорили они.
И чувствовали, что это слово пришло объединить
весь мир, поднять всех людей его на высоту свободы и
110
связать их новыми узами, крепкими узами уважения
друг к другу, уважения к свободе человека, ради свобо-
ды его.
Когда это слово вросло в сердца рабов — они пере-
стали быть рабами».
Как верно подмечен путь от называния к самоназы-
ванию и к самосознанию! Вот что пишет о явно ощущае-
мом социальном смысле обращения Товарищ известный
языковед и писатель Л. В. Успенский: «В первые же
солнечные февральские дни 1917 года на подтаявшем
снегу петроградских улиц каждый из нас уверенно об-
ращался со словом «товарищ» к солдату с кокардой, об-
мотанной красным кумачом, к своему брату-студенту
или гимназисту, гордо несущему красную нарукавную
повязку. Но никому из нас не приходило в голову на-
звать товарищем растерянного, хотя и сохраняющего
внешнюю солидность средних лет профессора или боро-
датого, тяжело отдувающегося купца. Дифференциация
эта не нуждалась ни в каких указаниях свыше. Она
созрела и проросла, как только возникли благоприят-
ные условия, в недрах революционно настроенной части
общества, и предложенные ею слова-обращения оказа-
лись вполне жизнестойкими» (Комсомольская правда,
1977, 18 ноября).
Интересны впечатления Джавахарлала Неру, посе-
тившего Москву в 20-е годы: «Каждый, является ли он
носильщиком на вокзале или официантом в ресторане,—
«товарищ», так здесь говорят всем... Крестьянин из де-
ревни или рабочий с завода, посещая президента, при-
ветствуют его как представителя своего класса, только
чуть более умного и талантливого, и говорят ему: «То-
варищ!» (Комсомольская правда, 1979, 14 ноября).
В ту пору, кстати, одиночное обращение Товарищ/
звучало и по отношению к незнакомым, и по отношению
к знакомым людям. Вот как начинает свое письмо
М. И. Ульянова к хорошо ей известной и лично знакомой
М. С. Шагинян: «Дорогой товарищ!»
К знакомым-единомышленникам обращались и так:
Товарищ Анна, Товарищ Андрей. Об этом напоминает
такой пример: «Я слушаю вас, Иннокентий Петрович! —
ясным голосом произносит Софья Борисовна.— Что нуж-
но делать, чтобы, как вы выражаетесь, спуститься на
землю? — Она тоже улыбается. Спокойно, сдержанно,
уверенно.— На земле хорошо, Иннокентий?
111
— Еще бы! — восклицает он.— Еще бы, дорогой то-
варищ Софья! — Она чувствует, как перехлестывает гор-
ло: так обращались к ней во времена молодости... «До-
рогой товарищ Софья!» (В. Липатов, Черный Яр). Но
это уже — обращение к знакомому. А разговор о таких
обращениях будет позже.
Наше современное, сегодняшнее обращение Товарищ
вобрало в себя, как упоминалось, оттенки всех трех
значений слова. Постепенно выветривался острый соци-
альный смысл, связанный с разделением общества на
товарищей и «нетоварищей», и обращение сделалось
применимым к любому человеку. Вот и субботняя радио-
передача называется «Здравствуй, товарищ!». Однако в
повседневном обиходе мы употребляем его все же не-
часто, а жаль — большой смысл стоит за ним! Но нес-
колько официальный оттенок люди в таком обращении
ощущают. Правда, иногда это впечатление рассеивается,
как в рассказе, описывающем военные будни А. А. Фа-
деева:
«Я оглянулся. Позади светилась цигарка, выхватывая
из тьмы широкое лицо пожилого колхозника Егора Ва-
сильевича, инвалида, который руководил теперь всем
ограбленным и разоренным хозяйством, пытаясь нала-
дить в нем жизнь.
— Дорогой товарищ,— задумчиво произнес он вслух.
— Как? Кто? — не понял я.
— Да ваш бригадный Ляксан Ляксаныч. Фадеев
ваш,— уточнил собеседник...
С того разговора безликое и официальное обращение
это наполнилось для меня большим и хорошим смыс-
лом» (Б. Полевой. Силуэты). Все-таки «безликое и офи-
циальное»!
У существительного «товарищ» нет соотносительной
пары женского рода, поэтому применение его к женщи-
нам затруднено (не говорим пока о знакомых женщинах,
которых называют сочетанием товарищ-!-фамилия: То-
варищ Петрова). В самом деле, сегодня редко можно ус-
лышать, чтобы женщине сказали хотя бы так: Товарищ,
вы уронили перчатку. Звучало бы это, как мы все пони-
маем, слишком официально и торжественно, что никак
не соответствует ситуации. Можно предположить, что
отсутствие парного существительного женского рода под-
держивает официальный оттенок и несколько тормозит
широкое бытовое применение обращения Товарищ даже
112
по отношению к мужчинам. А вот направленное ко мно-
жественному адресату такое обращение звучит достаточ-
но тепло: Товарищи, да еще Уважаемые товарищи, да
еще Дорогие товарищи! Читаем около строительства под-
земного перехода: «Уважаемые товарищи! Просим изви-
нить за временные неудобства...» И обход уже не кажет-
ся длинным, и строителям в душе желаешь удачи.
Для слова «гражданин», из которого образуется вто-
рое употребительное обращение, есть соответствующая
лара — «гражданка». Значения этого слова таковы: 1.
Лицо, принадлежащее к постоянному населению данного
государства, пользующееся всеми правами, обеспечен-
ными законами данного государства, и исполняющее все
установленные законами обязанности; 2. Взрослый че-
ловек, мужчина, а также форма обращения к нему;
3. Человек, подчиняющий свои личные интересы общест-
венным, служащий родине, народу. Это значение мы
встречаем, например, у Н. А. Некрасова: «Поэтом мо-
жешь ты ие быть, но гражданином быть обязан». В сло-
варях оно снабжается стилистической пометой: «высо-
кое», «устарелое». Слово «гражданка», видимо, соотно-
сится с двумя первыми значениями: в пору активного
применения слова в третьем значении, как правило,
женщины в массе еще не участвовали в общественной
жизни.
Обращение Гражданин (Гражданка), как и Товарищ,
заменили в революционную пору целый ряд именований,
помечающих социальное неравенство. Ушли из употреб-
ления господин и госпожа, милостивый государь и ми-
лостивая государыня, ваше благородие, сударь и суда-
рыня, ваше превосходительство и многое другое. Один
из первых декретов Советской власти, от 23 ноября
1917 года, гласил: «Всякие звания (дворянина, купца,
мещанина, крестьянина и пр.), титулы (княжеский,
графский и пр.) и наименования гражданских чинов
(тайные, статские и прочие советники) уничтожаются и
устанавливается одно общее для всего населения России
наименование гражданин Российской республики».
Современное наше обращение Гражданин (Граждан-
ка) имеет два четко ощущаемых оттенка. Если вам на
улице милиционер скажет: «Гражданин!», вы почувст-
вуетете официальность, строгость такого обращения.
Можно считать, что этот оттенок —от первого значения
113
слова (связь с правами и обязанностями, с законом).
В этом смысле показателен следующий текст:
«— Ваш билетик?
Санин машинально стал рыскать по карманам, забыв
от неожиданности, куда билет положил, потом вспом-
нил, но не успел вытащить из-за браслетика, как нетер-
пеливый и, по-видимому, не больно доброжелательный
контролер, молодой парень, облеченный властью, вновь
прикрикнул:
— Что вы из себя дурочку строите! Пройдемте,
гражданин!
И сразу же — гражданин, сразу отключен от всех
равноправных товарищей своего общества, уже на подо-
зрении и даже осужден: гражданин!» (Ю. Крелин. На
что жалуетесь, доктор?)
В этом отрывке интересно отметить отношение пер-
сонажа к обращению Гражданин как к осуждению.
(Вспомним, что осужденному предписывается обра-
щаться к представителям закона именно так: Гражда-
нин милиционер.) Это ощущение связано прежде всего
с обусловленными законом обязанностями контролера,
проверяющего билет. Ну а его невежливость... Она, ко-
нечно, от невоспитанности, а может быть, и от непони-
мания важной роли речевого этикета, особенно для
должностного лица.
Но вернемся к описанной ситуации. Дело происходит
в транспорте. Если бы в том же месте кто-то из пасса-
жиров сказал нашему герою: Гражданин, вы выходите
на следующей? или Гражданин, передайте, пожалуйста,
деньги на билет! — то вряд ли он почувствовал бы, что
«отключен от товарищей и осужден». Просто в этом
случае ситуация общения иная: не страж порядка и за-
кона, а такой же пассажир применил обращение Граж-
данин, которое уже имеет не официальный, а обиходно-
бытовой оттенок — сравните со вторым значением сло-
ва. (Вспомним: этикетный знак «гражданин» в первом
случае указывает на отношения «старший — младший»,
а во втором — на равенство собеседников.)
Кстати, в «верхнем ярусе» формального официально-
го общения возможно сочетание «гражданин+фамилия»
уже без оттенка осуждения, например: «Холл гостиницы
«Москва». Администраторша, высунувшись из окошка,
кричит:
114
— Гражданин Ниточкин! Есть такой здесь?» (Е. Га-
брилович, Ю. Райзман. Время тревог и надежд).
И конечно, в милиции, с оттенком осуждения:
<— Так это было, гражданин Никитин? — зашелес-
тевшим серым песком достиг его слуха голос дежурно-
го.— Вы в сильно нетрезвом состоянии, почти невменяе-
мом, как видно и сейчас, пытались вырвать у гражда-
нина Миляева деньги. Так это было?» (Ю. Бондарев.
Берег).
Таким образом, у обращения Гражданин, Граждан-
ка две возможности применения: в обстановке офици-
ального общения и в обстановке обиходно-бытовой.
А смысл у слова гражданин, как и у слова товарищ,
также очень емкий, хороший. И форма женского рода
есть. Но все же оттенок официальности тоже наклады-
вает свою печать на это обращение, поэтому не во всех
случаях жизни им удобно пользоваться.
Вспоминаю, как, будучи в командировке в Польше, я
каждое утро спускалась в кафе при отеле. И каждое ут-
ро слышала: Доброе утро, пани! Попробуем вставить в
эту фразу наши обращения: Доброе утро... товарищ?
гражданка? Нет, не подходит. А что же может подойти?
Пока воздержимся от предложений, проследим за даль-
нейшими рассуждениями.
Наверное, излишне говорить, что уменьшительное об-
разование Гражданочка не придает большей вежливос-
ти общению. Если хорошо звучит Мамочка или Танечка
к человеку близкому, то обращенное к незнакомому, да
еще хранящее отзвуки официальности, Гражданочка
оказывается непригодным (как и вычурное Дамочка).
Как видим, если Товарищ — самый обший этикетный
знак, устанавливающий принадлежность адресата к
группе единомышленников, то в обращении Гражда-
нин — Гражданка уже присутствует и признак пола —
мужчина — женщина.
Попутно зададим вопрос: а как сегодня с обращением
Господин (Госпожа)? Оно существует в сфере диплома-
тического и делового общения людей, принадлежащих к
странам с различным общественно-политическим устрой-
ством. Как в этом примере, где разговаривают советский
писатель и западногерманский издатель:
«— Господин Никитин, прошу попробовать отличное
баденское вино! Оно чем-то напоминает русское шам-
панское. На ва-ше здоровь-е!
115
— Спасибо, господин Дицман. Но точнее по-русски
будет так: ваше здоровье!» (Ю. Бондарев. Берег).
Специфическим, применимым только к женщине об-
ращением, не имеющим соотносительной формы муж-
ского рода, является бытующее в сфере обслуживания
(в парикмахерских, в ателье и т. п.) — Дама *. Отно-
шение к такому обращению у людей самое разное. Па-
рикмахеру, который зовется «дамский мастер» и рабо-
тает в дамском зале, оно представляется уважительно-
изысканным. А вот одна пожилая женщина написала в
редакцию журнала «Русская речь» обиженное письмо
о том, что в магазине кассирша «обозвала» ее дамой,
тогда как она делала революцию... Вот как неоднознач-
ны оценки! Можно думать, что все учащающееся при-
менение обращения Дама связано со своеобразным сти-
хийным протестом против пресловутой Девушки в адрес
женщин далеко не молодого возраста.
Этим же, вероятно, объясняется и проникновение на
север из южнорусских городов обращения Женщина.
Часто мы теперь слышим в Москве: Женщина, как прое-
хать к центру? Это обращение имеет соотносительную
пару мужского рода: Мужчина. Как оценить эти ново-
введения? Они, конечно, не могут быть одобрены с точки
зрения норм литературного языка **, это диалектные, то
есть свойственные лишь определенным территориальным
районам, употребления. Коренным москвичам такие спо-
собы вступления в контакт «режут ухо».
Общеупотребительные обращения, которые помечают
не только пол, но еще и возраст адресата: Молодой че-
ловек, Девушка. Само значение слов, из которых обра-
зуются соответствующие формы призыва, говорит о том,
что адресованы они людям молодым. Но если с обраще-
нием Молодой человек все в порядке, оно, как правило,
относится именно к молодым людям или, во всяком слу-
чае, моложавым, то обращению Девушка не повезло:
его нередко применяют и по отношению к немолодым
женщинам, уже не сохранившим в своем облике юных
черт. Нередко можно услышать, как адресат обижается:
«Какая я вам девушка?» С чем же связана обида? Ведь
человека как бы посчитали не старше, а моложе. Но
дело, видимо, в том, что обращающийся не удосужился
*	Форма множественного числа типична в дипломатическом
этикете: «Дамы и господа».
*	* См. последнюю главу.
116
прочитать в облике такой женщины прожитую жизнь с
ее опытом, с ее достижениями. Здесь уместно вспомнить
рассказ А. Гайдара «Горячий камень», где старик не
захотел поменять свою жизнь на новую, молодую, ценя
опыт прожитого. «Мои года — мое богатство»,— поется
в популярной песне на слова Р. Рождественского. О не-
правильности обращения Девушка к немолодым жен-
щинам немало писали специалисты по культуре речи.
Однако и теперь на улице, в магазине, в транспорте
иногда мы слышим такую форму привлечения вни-
мания.
И вот здесь подходим к самому трудному вопросу:
ну а как же обратиться, например, к официантке в ка-
фе? Относительно официанта, кассира, секретаря, про-
давца, шофера такси и т. д. говорящий знает уже не-
мало и может выделить ряд социальных признаков,
влияющих на выбор обращения. Кроме пола и возраста,
добавляется признак профессии или рода деятельности,
занятий в момент речевого контакта. А в русском языке
это обозначается сочетанием слова товарищ с наимено-
ванием профессии, должности, занятий, например: то-
варищ продавец, товарищ официант, товарищ пасса-
жир... Не правда ли, очень точное специализированное
обозначение человека, с которым мы хотим вступить в
контакт?
Таких обращений множество. Товарищ водитель! То-
варищ начальник! Товарищ еенерал!.. Но вот беда —
все они окрашены официально. В непринужденном же
общении нередко утрачивается элемент «товарищ».
Иногда можно слышать, как водитель машины, оста-
новленный милиционером, говорит ему: Старшина!, Лей-
тенант/— стараясь, видимо, создать отношения неофи-
циальные, доверительные. А вот и пример для иллюст-
рации:
«— А ну, председатель,— любопытствует Николай
Яковлевич,—определишь по волосу возраст свиньи?
— Навряд ли,— признается Василий Павлович.
— Тогда смотри, как это делается» (Н. Почивалин.
Мои Большие Хутора).
Здесь и ты-общение подкрепляет равенство и неофн-
циальность отношений.
А это —другая тональность:
«Иван Ефимович обомлел, не сообразил что к чему,
а по третьему «виллису» кинулся к представителю:
117
— Товарищ полковник, разрешите обратиться...
— В чем дело?» (Л. Лиходеев, Я и мой автомобиль).
Обращения к массовому адресату: Товарищи теле-
зрители!, Товарищи родители!, Товарищи пешеходы! -
в этом случае уже не по признаку профессии, а по ха-
рактеру занятий в данный момент. Кстати сказать, сло-
во гражданин очень редко сочетается с обозначением
рода деятельности, профессии. Скорее всего, это сугубо
официальные сферы общения, законодательные: Граж-
дане пешеходы, не нарушайте правил уличного движе-
ния! А «Граждане телезрители»! Нет, не идет*.
Все ли обращения, построенные по модели «товарищ
+профессия», одинаково одобрительно могут быть вос-
приняты адресатом? Товарищ милиционер — хорошо,
Товарищ официант... и хорошо и не очень. Если я соби-
раюсь беседовать с работниками ресторана в официаль-
ном ключе, обращение подойдет. Но ведь можно пред-
ставить себе и другое настроение пришедшего отдох-
нуть «гостя» (говоря на профессиональном языке). Ему
ие хочется в этот вечер беседовать строго официально,
он предпочел бы более непринужденную окраску в обра-
щении. Еще и потому, что официант, в нашем случае,
женщина, а названия женских профессий не сочетаются
со словом товарищ, то есть мы не можем сказать что-то
вроде «товарищ официантка», «товарищ кассирша», «то-
варищ продавщица» **. Обращенное к женщине дважды
* Некоторые сферы деятельности выработали свои обращения.
Это прежде всего медицина: врачу мы говорим Доктор, другому
персоналу — Сестра, Нянечка. Есть и обращение Коллега, которое
обозначает не только и не столько сам признак профессии, сколько
равенство в профессии, одинаковость профессии. Характерный з
этом отношении пример: «И вот пришла ко мне, еще почти не док-
тору даже, больная доктор. Представляешь! И с порога стреляет
в меня: Здравствуйте, коллега. Здравствуйте, отвечаю и прежде
всего спрашиваю про самое пугающее, что услышал в ее привет-
ствии. Спрашиваю, врач ли она». (Ю. Крелин. На что жалуетесь,
доктор?).
Со словом «коллега» происходят интересные превращения. Еше
недавно оно обозначало людей одинаковой профессии в сфере ум-
ственного труда. Сейчас же его границы значительно расширены,
особенно в журналистской практике. На страницах газет мы чи-
таем о коллегах доярках, строителях, шоферах... А вот в качестве
обращения слово «коллега» сузило свои границы: друг с другом так
общаются главным образом медики и иногда юристы.
** Кстати, эту особенность допускает, например, чешский язык,
где существуют обращения типа «товарищ учительница» (soudrui-
ko ucitelko!).
118
мужское наименование — и товарищ, и официант — де-
лает такую форму особенно официальной. Товарищ офи-
циант, посоветуйте, пожалуйста, что сегодня стоит выб-
рать? Что-то не то... Поэтому и слышно постоянно: Де-
вушка! Хорошо, если официантка молода, а если не
очень? Выходит, несмотря на то что обращений очень
много, нам все же чего-то не хватает. Это ощущают но-
сители русского языка, и время от времени там и сям
возникают разговоры на эту тему. Вот и опять на стра-
ницах «Литературной газеты» от 27 февраля 1980 г. по-
явилась юмореска В. Резниченко, озаглавленная «Несу-
ществующее существительное». Автор рассказывает о
своих злоключениях: попытка заговорить с продавщи-
цей, чтобы купить зубную щетку, не увенчалась успе-
хом. Он называл ее Девушка, Женщина, Мадам, Суда-
рыня, Хозяйка, Гражданка, Товарищ продавщица, Ма-
мочка, Мамаша, но желаемого контакта не получилось,
так как ни одно из этих обращений продавщицу не
удовлетворило.
Кстати, о «сударыне», которая промелькнула в тексте.
Многие, наверное, помнят, как несколько лет назад пи-
сатель В. А. Солоухин предложил ввести в употребле-
ние обращение Сударь, Сударыня. Можно согласиться,
что эти обращения в наименьшей степени отражали в
прошлом положение социального неравенства (ср. Ми-
лостивый государь, Господин и др.). Предложение В. Со-
лоухина обсуждалось на страницах печати. Было вы-
сказано много мнений «за» и «против». Противники
ссылались главным образом на то, что это непривычно,
странно. Да, конечно, все вновь вводимое сначала стран-
но, но как быстро мы привыкаем к новому!
Вспомним приведенный выше по другому поводу при-
мер общения в Польше: Доброе утро, пани! Мы уста-
новили, что наши употребительные обращения в этой
ситуации не подходят. Здесь не скажешь ни товарищ,
ни гражданка, ни девушка, ни дама... А вот сударыня
как раз заполняет недостающее звено: Доброе утро,
сударыня! Непривычно? Да. Но ведь подходит!
Между тем известно, что предложение В. Солоухина
не внедрилось в жизнь: нигде ни разу мы с вами не
слышали подобного обращения, кроме, конечно, случаев
шутливо-иронического общения со знакомым человеком,
как в примере:
119
«Посидев за столом, мать рассеянно ушла на кухн-э,
переоделась. Было слышно, как она досадливо гремит
посудой. Тогда Максим сам пошел в кухню, за плечо по-
вернул мать к себе лицом.
— Вы что-то скрываете, Татьяна Егоровна! Изволь-
те, сударыня, говорить правду!» (В. Липатов. Черный
Яр).
Вы, сударыня, по отношению к матери вносит в речь
шутливый оттенок.
Между прочим, В. Солоухин в статье «Океан родного
слова», напечатанной в газете несколько лет спустя пос-
ле его предложения, говорил, что, по его мнению, обра-
щения Сударь, Сударыня как общеупотребительные не
привились не только потому, что не пропагандировались
«сверху» — через радио, газеты, телевидение, но и не
были приняты «снизу», самим народом, потому что ие
всегда и не всякой женщине удобно сказать «судары-
ня». Это хорошо в таком случае: «Сударыня, вы уро-
нили перчатку», но неуместно в другом: «Сударыня,
ну-ка убери свои авоськи! Что ты туг расселась?» Есте-
ственно, вторая ситуация не подходит для такого обра-
щения. Но ведь это и вообще неуважительное отношение
к собеседнику, так что тут, как ни обратись, речь от это-
го не станет лучше, а подобное речевое взаимодействие
с адресатом вряд ли может привести к желаемому ре-
зультату.
Почему же все-таки обращения Сударь, Сударыня
нам пока трудно принять? Они устарели, это так. Но
бывают случаи, когда мы возрождаем забытое в языке.
Здесь же все дело в том, что соответствующие слова
сударь, сударыня имеют дополнительные стилистические
созначения (лингвисты называют их коннотативными),
и они связаны с ассоциациями, которые рождаются в нас
при мысли об обозначаемом. Произнесение слова суда-
рыня вызывает представление о женщине определенного
облика, может быть «тургеневской», может быть «чехов-
ской»... Так что образ не всякой нашей современнипы
легко совмещается с обликом сударыни.
Ну а нельзя ли себе представить и такой процесс,
когда применение слова к человеку заставит его стать
лучше? Ведь всем педагогам, да и родителям, хорошо
известно, как пагубно влияют на детей отрицательные
«ярлыки» и как благотворны положительные. Мы уже
упоминали об этом в свое время. Сила воздействия ело-
120
вом велика! А вдруг и тут: назовешь человека сударем
или сударыней, он и постарается «подтянуться», вести
себя соответственно!
Многие письма наших корреспондентов содержат не-
доуменные вопросы, почему же не «вводят» обращения
Сударь и Сударыня. А некоторые заинтересованные ли-
ца просто требуют от языковедов, чтобы они издали
соответствующий декрет. Но ни одно слово еще не было
рекомендовано к использованию декретом. В общена-
родное употребление вошло лишь несколько слов, со-
зданных писателями,— их можно по пальцам пересчи-
тать. Это слова «партийность», впервые примененное
В. И. Лениным, «промышленность» и «будущность» —
Карамзина, «стушеваться» — Достоевского, «голово-
тяп» — Салтыкова-Щедрина и некоторые другие, в том
числе и интернациональное слово «робот» Карела Ча-
пека. В целом же язык творит народ, он сам вводит
в употребление то, что представляется ему удачным. А
языковеды лишь рекомендуют или не рекомендуют что-
либо к широкому употреблению, находя научно обосно-
ванные причины, дают соответствующие объяснения.
Пока не привились Сударь и Сударыня. Однако по-
иски вести надо. Среди самых разнообразных обраще-
ний в общенациональном русском языке, в народной
речи, наверное, можно найти подходящее для всеобщего
использования в любой ситуации общения.
Кстати, неверно было бы думать, что мы чего-то ли-
шились в языке, отказавшись в свое время от обраще-
ний-обозначений социального неравенства и сослов-
ных привилегий. В русском языке до революции нико-
гда и не существовало общеупотребительного обраще-
ния, применимого равно и к слуге, и к господину. Если
в Польше, Чехословакии мы встречаем пан и пани, в
Италии — сеньор и сеньора, во Франции — мадам и
мсье, которые можно услышать со стороны директора
фирмы, например, к уборщице, то в старой России не бы-
вало случая, чтобы человек из привилегированного клас-
са, обращаясь к кучеру, сказал что-нибудь вроде: Сударь,
отвези-ка меня на Литейный! Может быть, эта недемо-
кратичность в этикете была отголоском крепостного права.
Коснемся теперь тех обращений, которые не являют-
ся общеупотребительными, а также тех, которые хоть
и бытуют в речи некоторых людей, но к употреблению
никак не могут быть рекомендованы.
121
Еще раз напомним, что обращение называет того, к
кому направлена речь. При этом в назывании отража-
ются социальные признаки адресата. Для взрослого
мужчины, кроме общеупотребительных Товарищ, Граж-
данин, применяются в ограниченных условиях общения
и другие. Напомним обращение Браток! в тексте рас-
сказа М. Шолохова «Судьба человека». Что же отмеча-
ет для читателя М. Шолохов, вложивший в уста своего
героя обращение Браток? В данном случае только то,
что говорит человек из гущи народной, образовательный
уровень которого определяет выбор просторечных обо-
ротов. Хуже ли от этого персонаж? Ни в коей мере!
Хуже ли от этого произведение? Только лучше, вырази-
тельнее. Но значит ли это, что к любому незнакомому
в любом случае можно и нужно обращаться подобным
образом? Нет, не значит, если мы не хотим получить
«паспорт» недостаточно образованного человека. Иначе
говоря, норма литературного языка запрещает такое
употребление. Так не говорят, например, школьные учи-
теля, а следовательно, и дети, обучающиеся в школе;
так не говорят люди умственного труда — интеллигенты.
Обращение Братец! имеет иную тональность — сообща-
ет о непринужденно-фамильярном отношении к адреса-
ту, так же как, например, и У важаемый или Почтенный
(само значение уважения, почтения здесь переосмысля-
ется шутливо-иронически). Есть и обращение Братиш-
ка! — это уже на флоте, в кругу матросов.
И такой способ вступить в речевой контакт можно
встретить:
«И вот будто бы голос со стороны раздался... Огля-
делись. Да полно, откуда ж ему взяться — среди воды
и неба? Но послышалось еще раз, явственно, хрипло:
— Мужики, закурить не найдется?
Под самым бортом, на плотике из двух бревен, стоял
человек...» (Комсомольская правда, 1980, 16 октября).
О слове «мужик» Толковый словарь сообщает нам,
что оно имеет три значения. Первое, устаревшее (и об-
ластное), обозначает крестьянина. У этого значения есть
бранный оттенок — грубый, невежественный человек.
Второе, просторечное значение, обозначает мужчину.
Третье, опять-таки просторечное (и областное), называет
мужа, супруга. Ясно, что в нашем тексте обращение воз-
никло из второго значения слова.
122
Интересны обращения Друг, Приятель. Если загля-
нуть в словари, то толкования этих слов не сопровожда-
ются ограничительными стилистическими пометами,
иначе говоря, они стилистически нейтральны, общеупо-
требительны. Но, становясь обращениями, они подверга-
ются таким ограничениям. Не правда ли, неловко обра-
титься к незнакомому так, например: Приятель, где
здесь остановка автобуса? Как правило, такие обраще-
ния также создают фамильярную тональность разгово-
ра, они применимы в непринужденном, при этом муж-
ском, общении: Приятель, подержи чемодан; Друг, у
тебя спички есть? Как видим, здесь типично общение
на «ты». И трудно себе представить, что так обращается
к мужчине женщина.
К молодому человеку также обращаются многооб-
разно: Юноша, Парень, Малый, Старик... Мы чувствуем,
какое разное звучание у каждого из этих обращений.
Юноша — так, пожалуй, может сказать интеллигент
старшего поколения; Малый — так, скорее всего, обра-
тится в грубоватой тональности тот, кто в своей речи
использует просторечия. Обращение Парень хотя и фа-
мильярно, но все же более употребительно, чем два
прежде названных. Его можно услышать нередко и в
студенческой среде, а также при обращении к подрост-
кам. Во всяком случае, создается впечатление, что обра-
щение Парень характеризует более всего неофициаль-
ность обстановки и непринужденно-фамильярный харак-
тер взаимоотношений общающихся и в меньшей степе-
ни — просторечную манеру говорящего. А обращение
Старик, как и Старуха, можно отнести к молодежному
жаргону. Здесь, конечно, речь идет о людях молодых
и, скорее всего, близко знакомых. Во всяком случае, к
незнакомой девушке вряд ли кто-нибудь решится так
адресоваться. Ну а деревенские старики, давно жена-
тые, нередко именно так называют друг друга. «Жил
старик со своею старухой...» — это в сказках. Многие
помнят стихотворение С. Маршака «Старуха, дверь за-
крой!», опять-таки построенное на фольклорном сюжете.
А вот и соответствующий текст: «Старуха смотрела на
него горько и жалостливо. Смотрела, смотрела и вдруг
всхлипнула:
— Старик... а, не приведи господи, правда помрешь,
что же я одна-то делать стану?» (В. Шукшин. Как по-
123
мирал старик). Это опять речь знакомых, близких лю-
дей.
Многочисленны обращения, происходящие из слов —
наименований родства. Когда такие наименования при-
меняются к родственникам, тут все в порядке, а вот ад-
ресовать их незнакомым людям приходится с большой
осторожностью. Во всяком случае, на это решится дале-
ко не каждый. Мы имеем в виду такие обращения, как
Мать, Отец, Мамаша, Папаша, Дядя, Тетя, Сынок,
Дочка и другие.
Вот в троллейбусе, уступая место, молодой человек
обращается ко мне: Мамаша, садитесь! Я немного оза-
дачена: что «прочел» в моем облике человек? Ведь и
действие его вполне доброжелательно, значит, обраще-
ние тоже свидетельствует о хорошем, с его точки зрения,
подходящем назывании, о добром отношении ко мне!
Ага, значит, он увидел почтенность моего возраста, не-
возможность обратиться ко мне при помощи «девушки».
Но я еще кое-что обнаруживаю: мой добрый и по-своему
воспитанный (ведь уступает место женщине!) молодой
человек недостаточно владеет нормами литературного
языка, употребляет просторечия. Понаблюдайте, кто го-
ворит незнакомым Мать, Отец, Мамаша, Папаша. В ре-
чи этих людей, как правило, окажутся и другие просто-
речные выражения. Мы не имеем, конечно, в виду вза-
имное общение супругов, когда под влиянием слов
«мама», «мать», «папа», «отец», часто произносимых в
семье, возникают соответствующие обращения:
«— Мать... А мать! — позвал он старуху свою.—
Это... помираю вить я» (В. Шукшин. Как помирал ста-
рик). (Впрочем, думается, формы Мать, Отец и здесь
окрашены просторечно.)
Обращения Бабушка, Дедушка имеют другие харак-
теристики. Как раз признаки простонародности можно
отметить уже у адресата: так обращаются к пожилым
жителям деревни или выходцам из деревни, хранящим
такие характерные признаки в своем облике. При этом
говорящий (адресант) может быть и интеллигентом. Вот
несколько примеров:
«А в это время по трапу нз самолета рейса Донецк—
Москва сходила старушка в косынке горошком и в лет-
них тапочках. У нее не было багажа, а толька ручная
кладь — небольшой узелок. Старушка не пошла к авто-
124
бусу в город. Она спросила в справочном, где служеб*
ный ход, и скоро сидела в будочке на проходной.
— Чего тебе, бабушка? — спросили ее вахтеры»
(Комсомольская правда, 1976, 3 октября).
Всмотритесь в персонаж, которого называют бабуш-
кой: старушка в косынке горошком и в тапочках, с узел-
ком в руках. То, что с ней говорят на «ты», уже принад-
лежит говорящим, вахтерам.
А вот то же обращение и «вы»: «— Бабушка, болит
у вас что-нибудь сейчас? — Живот. Живот болит все вре-
мя» (Ю. Крелин. От мира сего). Общение врача и боль-
ной.
«— На собственную старуху приходил жаловаться,—
смеется Наталья Васильевна.— Чего же, спрашиваю, де-
душка, вы от нас хотите?» (Н. Почивалин. Мои Боль-
шие Хутора).
Вспоминается случай в метро с иностранцем — аспи-
рантом одного из московских институтов. Когда в вагон
вошла пожилая женщина, в шляпке, с портфелем, по ви-
ду старая учительница, молодой человек уступил ей мес-
то со словами: «Садитесь, бабушка!» Старушка пришла
в волнение и недоумение: возрастной признак совпал,
но вот облик был совсем другим!
На рынке, например, мы общаемся еще и с Хозяином
и Хозяйкой: Хозяйка, почем морковь? Впрочем, иногда
слесарь-водопроводчик так же обращается к нам с ва-
ми. А те, к кому применимо обращение Бабушка, Де-
душка, в свою очередь, к незнакомым молодым людям
могут обратиться Сынок, Дочка: Дочка, где здесь апте-
ка?, Спасибо, доченька! (уступившей место девушке).
Такие обозначения родства, как дядя, тетя (дядень-
ка, тетенька), как мы уже знаем, также встречаются в
функции обращения к незнакомому. Вспомним, что если
со стороны взрослого такое обращение звучит грубо, то в
речи детей оно нормально, причем гораздо более умест-
но, чем общепринятое Товарищ, но об этом уже шла речь.
Можно перечислять и другие обращения, которые ог-
раничены в употреблении по тем или иным признакам.
Каждое из множества существующих в русском язы-
ке обращений может сказать нам о говорящем и о его
адресате очень много. Общение сложно и многообразно,
разные люди встречаются друг с другом, в разной об-
становке — официальной и неофициальной, при разных
взаимоотношениях они вступают в контакт, и разную
125
тональность общения могут создать те или иные обра-
щения. Представим себе начало учебного года в инсти-
туте. В общежитии встречаются два незнакомых студен-
та, и один другому говорит: Парень, ты тоже будешь
жить в этой комнате?.. Фамильярно? Да, конечно, но
ведь молодые люди сразу же познакомятся и проведут
вместе не один год. И может быть, в этом случае обра-
щение Товарищ прозвучало бы слишком официально.
Ну, конечно, есть и другой способ задать вопрос: Про-
стите, вы тоже будете жить в этой комнате?
Самое же главное — это всегда точно чувствовать,
кому мы говорим и кто мы сами объективно и с точки
зрения нашего адресата; официально или неофициально
мы общаемся, в учреждении или на отдыхе и т. д.
Конечно, не стоит и говорить о грубых и случайных
способах привлечь внимание, определяющих адресата
по внешнему признаку: Эй, в шляпе!, Эй, борода! или
просто Эй, ты!, или как в примере с фотографом в на-
чале этой главы. Но опять-таки не все просто: обра-
щенное к незнакомому взрослому Эй, ты! не послужит,
скорее всего, включению речевого контакта: от такого
потенциального собеседника мы постараемся уйти. Но
присмотритесь, как легко и свободно включаются в об-
щение подростки, школьники при помощи этого Эй, ты!
Так что в тех или иных случаях все идет в дело, все
так или иначе определяет многомерность наших речевых
взаимодействий.
Пришла пора поговорить об обращениях к знакомо-
му человеку.
Поразительное множество обращений применяется к
знакомым! Понаблюдайте, как называют друг друга
влюбленные, муж и жена. Сколько удивительно ласко-
вых оттенков в их обращениях. А сколько непредвиден-
ных, случайных (языковеды называют их окказиональ-
ными) обращений можно встретить в речи близко зна-
комых молодых людей! Но не о них у нас пойдет речь.
Мы коснемся только общепринятых, образуемых из двух
больших групп слов: наименований родства и собствен-
ных имен.
Мама, Папа, Бабушка, Дедушка... Что проще и обы-
деннее таких обращений? Однако русский язык и здесь
имеет свои богатства, свои выразительные средства. Об-
щение родителей и детей, других родственников регла-
ментируется множеством признаков собеседников и сло-
126
жившимися в семье отношениями, а также тем, общают-
ся они с глазу на глаз или на людях. Разговор ребенка
младшего возраста и уже выросшего человека со своими
родителями оказывается различным. Мы предпочитаем
обращения Мама, Папа, однако слышим и Мать, Отец.
Так иногда обращаются выросшие дети, особенно в мо-
мент серьезного разговора. То же можно сказать и о на-
именованиях Сын, Дочь. Кому из нас не приходилось
наблюдать такую, например, ситуацию: Дочка, сходи за
хлебом, пожалуйста! И через некоторое время, когда
поручение не выполнено: Дочь, я сколько раз должна
говорить?
Вчитываемся в отрывок из повести А. Битова «Запо-
ведник»:
«—Она (косуля,— Н. Ф.) у меня полгода жила, с
тех пор далеко и не уходила. Я на шкуре свой шов уз-
нала.
Андрею Сергеевичу стало не по себе.
— Но это же не мы!..— Он осекся.
Екатерина Андреевна вдруг повернулась к нему, взя-
ла за плечи и так прямо заглянула в него.
— Не вы...— Екатерина Андреевна побелела.— Ты и
убил. Тебя и судить надо.
— Ну, мать, ты уж слишком,—ледяно сказал сын».
И в другом месте:
«— Ну, а если я скажу, что хотела бы иметь внука?
Что мне немного осталось жить?
— Это запрещенный прием, мама.
— Кто запретил? Кто запретил мне хотеть этого?
Твоя Нана не станет рожать...
— Почему это?
— Чтобы голос не сел...—вредно говорит Екатерина
Андреевна.— Потому что ты ей не так лестен, как она
тебе. Ей другого надо!
— Мать! — Екатерина Андреевна зажмуривается как
от удара».
Как видно из текста, переход от обращения Мама к
Мать стилистически значим, он передает изменение то-
нальности общения, характера взаимоотношений говоря-
щих. В самом деле, если каждый из нас вспомнит соб-
ственные многочисленные бытовые случаи, то без труда
обнаружит похожие. А этот пример — о перемене отно-
шений свекрови и невестки, отношений сложных, натяну-
тых, так как молодая женщина вошла в дом свекрови.
127
уже имея собственного ребенка. Правда, перемена
была подготовлена хорошими качествами невестки —
хозяйки и жены, но все же две женщины ходили по
дому, как бы не замечая друг друга. А изменение отно-
шений настало в момент желанного для свекрови име-
нования — обращения Мама: «Свекровь хвалила меня!
Я ушам своим не поверила. Да как хвалила! Я застыла
за сараем с пустым ведром в руке и не могла сдвинуть-
ся с места. Саша, дескать, такая умница, заботливая,
все умеет, сыну повезло, а как он хочет ребенка... Но
пожаловалась свекровь: «Все хорошо, только не зовет
меня Саша матерью».
Вечером она зашла к нам, как всегда. Снова как-то
безразлично посмотрела на меня, поиграла с малышом
и собралась уходить. Не знаю, как у меня вырвалось»
«Мама, куда вы спешите? Посидите еще». И вдруг я
увидела, как задрожали ее руки, в глазах стояли слезы,
она нагнулась к малышу, а я сделала вид, что ничего
не заметила. С этого вечера я поняла, что ошибалась
в ней, что она рада за нас, ей хорошо с нами и моего
ребенка оиа любит» (Работница, 1980, № 8, с. 21). По-
учителен этот бесхитростный рассказ.
Можно обратить внимание читателя и на многознач-
ность таких обращений: обращение Мать мы слышим и
по отношению к жене, и со стороны подруги, например:
Ну, мать, ты и натворила! Впрочем, такое обращение не
столько служит привлечением внимания собеседника,
сколько выражает отношение говорящего к нему. Это
обращение сродни такому, как Голубчик, Голубушка,
Дорогой (и фамильярное Дорогуша), Брат (или приве-
денное ранее по другому поводу шутливо-ироническое
Сударыня) и другие, например: «А Никита бешеным
кролем промчался из конца в конец бассейна и оста-
новился, только задохнувшись от непривычной ско-
рости.
— Ну что, брат, высекли тебя? — громко сказал
он.— И правильно сделали» (И. Дворкин. Восемь часов
полета). Как видим, «брат» в данном случае выражает
не лучшие отношения, хотя сочувствие к пострадавшему
все-таки прочитывается.
«— Понимаете ли, голубчик,— говорил он (С. Я. Мар-
шак.— Н. Ф.),— без биографии нет поэта. Каждый обя-
зательно должен пользоваться своим пережитым...»
(С. Баруздин. Заметки о детской литературе).
128
«Документальный экран» предложил телезрителям
передачу, посвященную матери. Два фильма — один о
светлом детстве рядом с мамой, второй — об одинокой
старости матерей. Одна из жительниц Дома для преста-
релых, старушка в деревенском платке, с мягким округ-
лым лицом, рассказывала корреспонденту о том, что
дочь, может быть, возьмет ее, но она, дескать, не очень-
то просится, у дочери много своих забот, а в интернате
хорошо... «Вот так, моя сахарная, так, моя сладкая»,—
говорила старая женщина журналисту. Сколько чело-
вечности и доброты несет она в себе, чтобы так назы-
вать впервые встреченного человека!
Конечно, в подобных обращениях в значительной ме-
ре утрачена функция призыва, привлечения внимания.
С этим связано и их местоположение в тексте — они
обычно помещаются не в начале, а в середине или в
конце реплики. Такие характеризующие обращения в
большей мере оказываются лишь называниями адреса-
та. Но все же адресата! То есть они направлены на
собеседника и ярко выражают отношение к нему: мол
сахарная, моя сладкая, голубчик, брат, касатушка...
Вспоминается в этой связи персонаж известного
кинофильма Э. Рязанова «Гараж». Ведущий собрание
гаражного кооператива то и дело обращается к присут-
ствующим с наименованиями-«этикетками», так или
иначе помечающими отношение говорящего, связанное
в значительной степени с той или иной непривлекатель-
ной индивидуальной чертой собеседника.
Читатель уже догадывается, что именно в этой
области лежат все бранные наименования-обращения,
которые, естественно, находятся за границами вежливо-
го этикетного общения.
Именно потому, что обращения к знакомым людям,
кроме привлечения внимания, в очень большой степени
отражают отношение к адресату, у нас так много обра-
зований с уменьшительно-ласкательными суффиксами:
Мамочка, Мамусенька, Мамулечка и многие другие.
Это же в значительной степени относится и к соб-
ственным именам. В русском языке существует несколь-
ко форм личного имени: полное паспортное—Елена,
Николай; сокращенное — Лена, Коля; уменьшительно-
ласкательные— Леночка, Ленусенька и др., Коленька,
Колечка и др.; уничижительное — Ленка, Колька. При
этом суффиксальных образований и ласковых, и уничи-
5 8-152
129
жительных очень много. Эта особенность русского языка
привлекает внимание тех исследователей, которые изуча-
ют наши обращения с точки зрения, с позиции носителя
какого-либо иностранного языка. Так, немецкая иссле-
довательница Г. Титц, в родном языке которой также
есть суффиксальные имена, пишет об особом богатстве
в этом отношении русского речевого этикета.
Для нашего национального языкового сознания есте-
ственным является то, что например, женщина, нося-
щая имя, отчество и фамилию Валентина Ильинична
Кузьмина, в разные моменты общения может быть: То-
варищ Кузьмина!, Валентина Ильинична!, Валентина!,
Валя!, Валечка!, Валюша!, а в некоторых случаях даже
Ильинична! или просто Кузьмина! И мы без труда каж-
дый раз выбираем для обращения именно нужную
форму.
Но то, что естественно для нас, может оказаться
несвойственным другим народам. Вот свидетельство
вьетнамского ученого Ле Ван Няна. Он отмечает, что
вьетнамские студенты, обучающиеся в СССР, крайне
редко и неумело используют обращения к знакомым
русским. А дело, оказывается, в том, что «для вьетнам-
цев совершенно непонятно, как могут русские по-разно-
му обращаться к одному и тому же человеку», так как
«во вьетнамском языке имена людей (как и вообще все
существительные) не могут изменять свой звуковой со-
став, т. е. не имеют вариантов». Об этом же свидетель-
ствуют и представители многих других народов. И даже
в тех языках, где собственное имя допускает варианты,
количество образований от одного имени оказывается
меньшим. В повседневной жизни мы обычно не задумы-
ваемся над таким нашим языковым богатством, а между
тем именно обилие разнообразных обращений к одному
человеку позволяет нам активизировать ту или иную
тональность общения, от холодно-официальной или тор-
жественной до дружески-фамильярной или интимно-лас-
ковой. Не правда ли, одна тональность в обращении
Елена! и совсем другая в Ленушка!.
Обращение в форме полного паспортного имени
Ольга!, Николай! используется сравнительно нечасто и
может (при привычном Оля!, Коля!) создавать в какой-
то степени официальную тональность общения, помечать
серьезность предстоящего разговора, а иногда даже
некоторое недовольство говорящего. Можно предста-
130
вить себе, например, такой разговор матери с дочерью:
Женя, вымой посуду. И через какое-то время ослушав-
шейся дочери: Евгения, тебе сколько раз повторять?
(см. выше пример обращений Дочка! и Дочь!) Правда,
указанный оттенок получают те имена-обращения, ко-
торые способны давать сокращенную форму (Оля, Коля,
Женя, Валя и т. д.), но таких имен подавляющее боль-
шинство. Некоторые же имена сокращений не допускают,
поэтому и употребляются как обращения в полной фор-
ме, естественно, уже без всяких оттенков. Это Вера, Зоя,
Нина, Игорь, Андрей и другие. (Естественно, эти имена,
как и все другие, дают уменьшительно-ласкательные
суффиксальные формы: Зоечка, Верочка, Игорек, Анд-
рюша и др.)
Сокращенная форма имени (Петя, Саша, Таня) в
повседневном обращении к друзьям и родственникам
(детям, внукам, братьям, сестрам и т. д.) наиболее
употребительна и стилистически нейтральна. Интересно
попутно заметить, что, например, в болгарском языке
имена, которые, на взгляд русского, сокращены, оказы-
ваются полными паспортными формами. Таковы болгар-
ские полные официальные имена Катя, Гриша, женское
имя Петя, Сия (от Анастасия) и др.
Уменьшительно-ласкательные имена-обращения, как
уже упоминалось, в русском языке многочисленны. Это
и Танечка, и Натуся, и Витюша и многие, многие другие.
Они имеют, как правило, положительную эмоциональ-
но-экспрессивную окраску и применяются в интимно-
дружеских и семейных отношениях. Сколько вариантов
изобрел (и изобретает) здесь русский язык! Интересно
в этом отношении справиться 'со Словарем русских лич-
ных имен Н. А. Петровского (М., Советская энциклопе-
дия, 1966). Так, от всем известного имени Владимир
словарь приводит 25 производных! В том числе Вава,
Воля и другие не очень-то широко употребительные.
Характерно, что многие суффиксальные производные
имена в современном употреблении встречаются именно
в функции обращения и невозможны в описательном
контексте. Сравним, например, возможное: Вовуля, пой-
ди принеси хлеб!, Танюшенька, пора спать» и невоз-
можное (или нежелательное), например, в тексте кни-
ги: Вовуля пошел в магазин и принес хлеб; Танюшенька
легла спать и т. п. (Видимо, можно считать нормой
XIX века имя Николенька в описательном контексте
5*
131
Л. Н. Толстого, имя Егорушка у А. П. Чехова.) Таким
образом, логично предположить, что богатая суффикса-
ция русского имени (и наименований родства) формиро-
валась именно в сфере обращения для создания раз-
ветвленного, разнообразного и гибкого аппарата вклю-
чения контакта с собеседником в различной тональ-
ности.
Собственное имя с суффиксом -к(а): Колька, Наташ-
ка — имеет иную эмоционально-экспрессивную окраску.
Его типичное и частое употребление в среде детей, под-
ростков вызывает порой недовольство взрослых, так как
с ним связана грубоватая тональность общения. В са-
мом деле, иначе как фамильярно-грубоватыми и не
воспринимаются такие, например, обращения: Танька,
иди сюда! Петька, перестань кричать! и подобные.
Но, как и в других случаях, здесь все дело в том, кто
и к кому, при каких взаимоотношениях обращается. В
среде подростков раскованность отношений, определен-
ная фамильярность, возможно, допустимы; эта же рас-
кованность, свидетельствующая об интимной довери-
тельности (конечно, при соответствующей интонации!)
чувствуется и в обращении взрослых к детям в этой
форме. Хотя, безусловно, рекомендовать ее к употребле-
нию не следует.
Вспомним, как несколько лет назад вышел на экра-
ны фильм «Друг мой Колька». И реакция многих взрос-
лых людей на такое название была отрицательной, о чем
свидетельствовали многочисленные протестующие пи-
сьма. Но разве авторы фильма хотели обидеть или при-
низить героя? Конечно, нет. Лев Васильевич Успенский,
отвечая на письма, как раз и подчеркивал, что, кроме
грубоватой фамильярности, такое имя может нести от-
тенок интимной доверительности.
Среди фильмов находим и такое название: «Граж-
данин Лешка». Ясно, что и здесь с тем же тональным
оттенком. Впрочем, есть ласкательные имена с суффик-
сом -ка, такие, как Дениска, Андрейка и др. Они обра-
зованы чаще от имен, не имеющих сокращенной формы.
У Л. Н. Толстого в повести «Казаки» встречаем
называния взрослых уважаемых людей такой формой
имени: дед Брошка, Лукашка, Назарка. Видимо, писа-
тель отразил местную, принятую в то время в казачьей
среде норму. Интересно, что в некоторых южнославян-
ских странах — в Болгарии, Югославии, а также в Сло-
132
вакии — имя на -ка является положительно окрашен-
ном, а в Болгарии — и полной паспортной формой.
Стефка, Василка, Иванка — это вполне официальные
имена. В наших растущих международных связях такие
сведения могут оказаться полезными.
Особенно интересной, национально специфичной
формой именования знакомого человека и обращения к
нему является русское имя и отчество. Насколько удоб-
но для русского обращаться к взрослому человеку, с
которым он познакомился, по имени-отчеству, показы-
вает следующий пример общения русского и иностранца
(ка русском языке):
«— Скажите, мистер Вагнер,— начал я, но он меня
прервал.
— Меня зовут Дэн. Или Даня.
— Это уж очень по-американски. Айк, Джек... Как
звали вашего отца?
— Оскаром.
— Так вот. Даниил Оскарович... Можно мне вас так
называть?
— Пожалуйства, мне это будет только приятно. Что
вы хотели спросить?» (А. Крон. Бессонница).
Жители национальных республик нашей страны так-
же охотно (и, кажется, без особых затруднений) прини-
мают отчества, общаясь с русскими. Корреспонденты
«Литературной газеты», например, в своих интервью
обращаются: Чингиз Торекулович (к писателю Айтмато-
ву), Булат Шалвович (к Окуджаве), Таир Теймурович
(к художнику Салахову), Абел Гезевич (к академику
Аганбегяну).
«В нынешний свой приезд в пуржистый день я пошел
к Ухсиме в районный Дом пионеров. Девочки с сосредо-
точенными лицами слушали объяснения, почтительно
задавали вопросы, называя ее Ухсимой Ивановной. Ее
так зовут многие жители поселка Провидения» (Ю. Рыт-
хэ>. Ухсима.-—Литературная газета, 1980, 28 мая).
Примеров подобных множество, и такие имена-отче-
ства воспринимаются как нечто само собой разумеюще-
еся. А ведь в национальном языке этих народов не су-
ществует отчества (или оно имеет другую форму и
функцию, как, например, Ахмед-оглы — «сын Ахмеда»).
Вот интересный текст из уже цитировавшегося романа
Ч. Айтматова «И дольше века длится день». Речь идет
133
о Сабитжане, который живет в городе и хвастает своим
высоким служебным положением.
«А Длинный Эдильбай рассказывал — попал он как-
то к нему на службу. Только и бегает, говорит, наш Са-
битжан от телефона к дверям кабинета в приемной,
только успевает: «Слушаюсь, Альжапар Кахарманович!
Есть, Альжапар Кахарманович! Сию минуту, Альжапар
Кахарманович!» А тот, говорит, сидит там в кабинете н
кнопками погоняет». Можно сделать лишь один вывод:
в условиях двуязычия национально специфичная для
русских форма имени-отчества становится привычной и
для жителей наших республик.
Отчество, образованное от имени отца при помощи
суффиксов -ович (Петрович), -евич (Николаевич), -ич
(Ильич) для мужчин и -овна (Петровна), -евна (Нико-
лаевна), -ична, -инична (Никитична, Ильинична) для
женщин, как известно, появляется у ребенка при рож-
дении (даже раньше имени), однако в употребление
входит значительно позже, по достижении человеком
социальной зрелости, скорее всего, при начале самостоя-
тельной работы.
Была, например, в школе девочка Таня, закончив
институт, стала учительницей: «Все получается, как за-
думала: возвращаюсь в свой Чертковский район. Страш-
новато, если в свою школу попаду. Меня там еще как
Таню помнят, примут ли Татьяной Тимофеевной?» (Ком-
сомольская правда, 1977, 20 апреля).
Называние по имени-отчеству — свидетельство опре-
деленной степени уважения к взрослому человеку. Вот
как это отражено в следующем примере: «Отогревай-
тесь, Игнат Исаич (мне иногда кажется удивительным,
отчего многие деревенские женщины называют своих
мужей по имени и отчеству, а не просто Игнатом, или
Андреем, или хозяином; от уважения ли к главе семьи,
или, может быть, от той значимости на селе, какою, как
им должно представляться, пользуются их мужья, и
значимость та вызывает опять-таки гордость и уваже-
ние, а может, всего-навсего старая и забываемая тра-
диция? Но как бы там ни было, а величание всегда
производит на меня доброе впечатление, словно что-то
большое и важное кроется за словами этих деревенских
женщин, за тоном голоса, как они говорят—Игнат
Исаич! — сознание, может быть, не просто жизни, а ме-
ста человека в ней! С первых же минут, как только она
134
заговорила, почувствовал, что отогреваются не только
руки, лицо, грудь, но какое-то будто иное, чем от печи,
тепло проникает в душу, в сознание, выравнивая и укла-
дывая течение мыслей в спокойное и привычное рус-
ло),— Игнат Исаич,— между тем продолжала она, слов-
но специально для меня подчеркивая достоинство и
почтенность мужа,— скоро придет. Он недалеко, здесь,
через две избы, у Сыромятниковых» (А. Ананьев. Вер-
сты любви).
А это — об олимпийском чемпионе лыжнике Николае
Зимятове: «На многочисленных торжественных встречах
то, что он сделал, будут называть спортивным подвигом,
величая его при этом уважительно-официально: Нико-
лай Семенович» (Комсомольская правда, 1980, 18 мар-
та). (Величать, по Толковому словарю,—выражая ува-
жение кому-либо, подчеркивая какие-либо достоинства,
давать почтительные названия. Правда, мы сейчас в
городе не спрашиваем об отчестве: Как вас величать?
Такой вопрос прозвучал бы как устаревший и просто-
речный.)
Неуважаемый взрослый может и не удостоиться
имени-отчества, как в примере:
«— Это какой Гандрюшкин, Василь Захарович? —
уточняю я.
— Не-ет... Этого Михаилом Евлентьевичем, а ребята
так просто Мишкой зовут. И до самой смерти Мишкой
останется, потому что труха — не человек» (В. Караха-
нов. Обязательно встретимся).
Имя-отчество, следовательно, уважительная офици-
альная форма называния и обращения. Хорошо знако-
мые люди, переходя от официального общения к неофи-
циальному, дружескому, пользуются именами. Таким
образом переключение тональности общения обеспечи-
вается и такими средствами, как обращение по имени
или по имени-отчеству.
Как-то в декабре 1978 года журнал «Работница»
опубликовал письмо с вопросом, правы ли молодые
работницы, пришедшие на фабрику и влившиеся в кол-
лектив хорошо знакомых женщин, уже немолодых, но
в силу дружеских отношений обращавшихся друг к дру-
гу по имени,— правы ли новички, также начавшие на-
зывать этих женщин по имени? Конечно, не правы. Ведь
имя-отчество указывает на уважение младшего к стар-
шему, на уважение к малознакомому. Поэтому в приве-
135
денной ситуации возможно только обращение по имени-
отчеству.
На эту же тему и заметка в газете под заголовком:
«Люба или Любовь Андреевна?» Приведем текст пол-
ностью, потому что над ним стоит поразмышлять:
«Мысль написать это письмо пришла мне на скверике,
где мы, бабушки, прогуливаем своих внуков. Там я
встречаю многих работниц 1-й ситценабивной москов-
ской фабрики (дом наш ведомственный) и постоянно
слышу, как солидные, пожилые женщины, да и попросту
бабушки зовут друг друга, как девчонки: Люба, Шура
и т. д. Эта традиция тянется, конечно, с производства.
Ткачиха пришла, например, на фабрику 40 лет назад
Любой, так Любой и осталась. Причем не только свер-
стницы зовут ее коротким именем, но и молодой мастер,
и ученицы, проходящие практику. Теплота и непосред-
ственность отношений здесь, по-моему, не главное. Вижу
здесь неуважение к личности. И это тревожно.
Когда я пришла после института на завод (было это
в Рыбинске, перед войной), там все величали друг друга
по имени-отчеству, независимо от возраста. Мне было
тогда 23 года, и сначала показалось это странным, а
потом иначе и представить себе не могла. Должен быть
свой рабочий этикет! Он обязывает ко многому. Сами
посудите: «Любу» можно и обругать, а «Любовь Андре-
евну» уже неловко. Да и сама она, когда ее величают
полным именем, совсем по-другому себя и чувствует, и
держит» (Литературная газета, 1979, 28 ноября).
Интересное письмо! Мы с вами, дорогой читатель, в
главном можем полностью согласиться с автором, но
кое-что нужно и уточнить. В обстановке непроизвод-
ственного неофициального общения, на сквере, бабушки-
сверстницы, познакомившиеся когда-то девочками, впол-
не могут называть друг друга по имени. В какие-то
моменты они даже, наверное, говорят друг другу «девоч-
ки»! Другое дело в обстановке, когда вступают в силу
отношения «старший-младший» (по возрасту, по поло-
жению), о чем мы уже достаточно говорили. Как видим,
так хорошо знакомое и привычное имя-отчество требу-
ет соблюдения правил употребления: к уважаемому, к
старшему, к начальнику.
Впрочем, из всякого правила есть исключения. Так,
можно встретить шутливо-ироническое имя-отчество
136
применительно к маленькому ребенку (например, у вра-
ча или в гостях):
«А в понедельник утром гляжу: вторая койка, что
пустовала в моей палате целую неделю, занята. Лежит
на ней мальчонка лет семи. Лежит себе и помалкивает.
«Звать-то тебя как?» — спрашиваю. «Митей».— «А по
батюшке?» — «Иванович».— «Пойдем тогда завтракать,
Дмитрий Иванович».— «Идемте»,— говорит» (Работни-
ца, 1977, № 6).
Подобное обращение уместно, конечно, по отношению
именно к маленьким детям. Взрослея, они могут чувст-
вовать иронию.
А в книге А. Барто «Найти человека» есть такой эпи-
зод. Во время Великой Отечественной войны Агния
Львовна Барто посетила один из уральских заводов,
где тогда работали только женщины, старики да дети,
вместе с писателем Павлом Петровичем Бажовым.
Барто пишет:
«Я удивилась, когда Павел Петрович без тени улыб-
ки назвал паренька лет тринадцати Алексеем Иванови-
чем. Оказалось, что Павел Петрович, узнав о мальчике,
перевыполнившем норму, стал величать его по отчеству».
Таким образом мальчику было выражено особое ува-
жение, признание его «взрослости». Но это, естественно,
случай называния нетипичный.
О том, как сочетается имя-отчество и имя с ты- и Би-
формами общения, мы уже говорили в своем месте.
Встречается у русских обращение (и именование)
только по отчеству: Егоровна, Василь (ев) ич — главным
образом среди пожилых людей, чаще жителей деревни:
«Председатель решился, была не была, вприсядку.
Раскинул руки, отставил ногу, потом другую — и пошел
вокруг бригадирши. А та старалась, отбивала чечетку,
передергивала плечами.
— Хватит, Сидоровна! Уморила ты меня!
— Ничего, Иваныч, хоть молодость вспомним!»
(Е. Сорокин. Продолжение подвига).
Отчество как самостоятельная форма обращения об-
ладает сложной двойной (и как будто бы противоречи-
вой) характеристикой: в нем есть оттенок одновременно
и уважительности, и фамильярности. Эта двойная спе-
цифика становится понятной, если мы припомним, что
в ситуации, когда употребляется обращение (и вообще
любое выражение речевого этикета), действуют двое:
137
говорящий — адресант и его собеседник — адресат. Сни-1
женный, фамильярный оттенок обращения-отчества ис-
ходит от адресанта — носителя просторечия, а оттенок
уважительности принадлежит адресату, направляется
ему. Видимо, поэтому такое обращение возможно со
стороны пожилого крестьянина, рабочего и к сравни-
тельно молодому человеку, уважаемому специалисту.
Так, пожилые рабочие на одном из нефтепромыслов на-
вывали своего 28-летнего начальника, инженера, Ми-
халыч.
Еще пример (пожилой колхозник обращается к мо-
лодому агроному):
«— Гляди, Акимыч, Петька бегом к нам побежал...
Что за оказия?
Действительно, Петька торопливо бежит, придержи-
вая одной рукой зайца. Вот он уже близко и на бегу
кричит:
— Дедушка! Владимир Акимович! Там... Там два
дерева... срублены... большие!» (Г. Троепольский. Гриш-
ка Хват).
«Устроился я прекрасно, в каюте под рубкой, по ле-
вому борту, хозяином которой был сероглазый Щерби-
на,— которого все звали Афанасьичем, хоть и был он
молод, лет двадцать пять, наверное» (Ю. Казаков. Дол-
гие крики).
В последнее время учащаются случаи обращения по
отчеству со стороны подростков к своему наставнику, к
спортивному тренеру, далеко еще не пожилому, а часто
и молодому, с оттенком большого уважения и любви,
например: «Мне сказали, что основных спортсменов се-
годня нет и что передо мной новички (признаться, сам
бы не догадался: ездят ребята лихо). К нам подошел
один из них, ведя мотоцикл «на поводу», и с досадой
сообщил: «Палыч, опять сцепление полетело». И Палыч,
так называют Сашу воспитанники, начал разбираться
со своенравным механизмом» (Комсомольская правда,
1980, 20 января).
Иные отношения собеседников обнаруживает обра-
щение, построенное по модели: Тетя (Дядя) + имя (ес-
ли тетя и дядя — не родственники). Адресант в этом
случае может оказаться любым по признакам возраста,
образованности и т. д. Адресат—человек, преимуще-
ственно пожилой, занимающийся несложным трудом
вспомогательного характера: нянечка в школе или боль-
138
нице, уборщица, сторож и т. п., а также пожилой ма-
стеровой.
Несколько примеров такого употребления: «Он по-
дошел к столу, где сидел мужчина.
— Мне нужно видеть Астафьеву.
— Она на втором этаже,— сказал вахтер,— Тетя
Катя! — крикнул он поднимавшейся по лестнице пожи-
лой женщине.— Передайте Елене Александровне, что к
ней пришли...» (Г. Бокарев, Ю. Карасик. Самый жаркий
месяц).
«Уже несколько лет Алексей Герасимович на пен-
сии (...).
— Расставаться с шорным делом не собираетесь? —
спросил я.
— Да как же расстаться!.. Здесь я с людьми. Куда
ни пойду, все мне: «Здравствуйте, дядя Леша!» Когда
тебя приветствуют, то и работать хочется» (Совет-
ский экран, 1976, № 9).
Такое обращение — ласковое и доверительное — воз-
можно только тогда, когда адресат охотно его принима-
ет. В противном случае следует пользоваться именем-от-
чеством. В газете была опубликована заметка под
названием «Отчество тети Кати». Ученица школы, деся-
тиклассница из Москвы, рассказывает о школьной ня-
нечке, работающей 23 года и знающей все о каждом
ученике.
«Маленькая старушка держит за рукав пальто муж-
чину, изумленно взирающего сверху вниз. Наверное, чей-
то отец. Пришел на родительское, жаждет узнать сред-
ний показатель успеваемости своего ребенка и квалифи-
цированное менение классного руководителя. А тут
странность...
— Вот я и говорю, девочка у вас хорошая, уважите-
льная девочка. И скажет всегда «здравствуйте, тетя
Катя», и коли веник возьмет, так на место положит. А
что с математикой у нее не ладится, так ведь зато по
биологии хорошо идет...»
Заметка кончается так: «А отчество ее мы все-таки
узнали!.. Екатерина (Бахрият) Шакуровна Сулейманова.
Школьная нянечка» (Комсомольская правда, 1978, 28
января).
Есть у нас еще сугубо официальное обращение
Товарищ+фамилия (товарищ Петров, товарищ Сквор-
цова), значительно ограниченное в употреблении у рус-
139
ских в сравнении с подобной формулой в других языках.
Оно типично в официальном общении партийных и
профсоюзных работников, в среде военных, милиционе-
ров, как в примере:
«Он... увидел на лестничной площадке фигуру мили-
цейского шофера Лукова. Тот, по солдатской привычке,
щелкнул каблуками и вежливо козырнул:
— Вы готовы, Сергей Петрович? Здравствуйте. Ма-
шина внизу.
— Здравствуйте, товарищ Луков. Заходите, пожа-
луйста.
— Спасибо, я у машины подожду» (В. Морозов.
Ночное происшествие).
Несколько утрированное официальное общение двух
должностных лиц комментируется в следующем тексте:
«Зорин живо представляет этот полный взаимных лю-
безностей диалог: «Пригласите к телефону товарища
Голубева».— «Товарищ Голубев?» — «Так точно, това-
рищ Голубев, а это кто, товарищ Воробьев?» (В. Белов.
Воспитание по доктору Споку).
Литературная норма предусматривает в нашем оби-
ходе, как ясно из сказанного, две формы официального
уважительного обращения (с разной, разумеется, сте-
пенью официальности)—имя-отчество и товарищ+фа-
милия.
Наконец, существует обращение только по фамилии.
Оно широко употребляется в школе, в учебных заведе-
ниях, видимо, под влиянием алфавитного списка и еже-
дневной переклички. Вот пример (разговор учителя с
учеником):
«— Толя! — позвала я.
— Я вас слушаю очень внимательно.
— Вот что, Серов! Ты сейчас же раскланиваешься
с друзьями и едешь в интернат!» (Литературная газета,
1976, 26 августа).
Обращение по фамилии встречается и среди взрос-
лых — коллег, иногда мужа и жены, шутливо-ирони-
ческое и, связанное главным образом с ты-формами
общения, имеет сниженный, несколько фамильярный
оттенок: «Ты сумасшедший, Сапожников,—сказал Глеб»
(М. Анчаров. Самшитовый лес). Именно поэтому такое
обращение оказывается недостаточно уважительным со
стороны начальника к подчиненному (если здесь нет
отношений друзей или учителя и ученика, например,
140
старого мастера и молодого рабочего), особенно в офи-
циальной обстановке, и его следует избегать, заменяя в
одних случаях именем-отчеством, в других случаях фор-
мулой товарищ-1-фамилия.
Для большей убедительности — еще два примера.
Вот общение начальника и подчиненной:
«— Вызывали, Иван Иванович?
— Вызывал, Петрова, давно вызывал» (Литератур-
ная газета, 1979, 7 марта).
А здесь дружеская доверительность командира к
подчиненному:
«— Путинцев? — вглядываясь в полутьму, спросил
он. И голос у него был какой-то далекий, надтреснутый,
хрипловатый.
Так точно, товарищ комдив,— ответил Андрей,
решая, что здесь положено ему все же держать себя по
уставу. Он сделал твердых три шага вперед, чуть щел-
кнул каблуками и остановился по стойке «смирно».
— Не надо, Путинцев, докладывать,— Зыбин отодви-
нул бумаги, лежащие перед ним.— Садись и рассказы-
вай по-человечески, что привело тебя ко мне из Светло-
горска» (С. Сартаков. Жить только так).
Стало быть, и такая простая форма обращения не
однозначна!
Как видим, при обращении к знакомому мы выби-
раем такое языковое средство, которое в наибольшей
степени соответствует потребностям общения в данный
момент в связи с признаками как говорящего, так и его
собеседника, в зависимости от характера их взаимоот-
ношений и официальности — неофициальности обста-
новки.
Как на сложном музыкальном инструменте играем
мы, обращаясь к своим знакомым, друзьям, родственни-
кам, сослуживцам, прохожим. Мы включаем тот или
иной регистр общения, выбираем ту или иную тональ-
ность в многообразных условиях сложных речевых вза-
имодействий. И все это богатство нюансов обеспечивают
разнообразные обращения, формы изменяющегося рус-
ского имени и варианты имен, среди них и такие непо-
вторимые, как имя-отчество. Поистине неисчерпаемы
богатства русского языка!
Теперь, вероятно, стала понятной фраза, с которой
начиналась эта глава: обращение — самый яркий и са-
мый употребительный этикетный знак.
141
КУЛЬТУРА ПОВЕДЕНИЯ,
КУЛЬТУРА РЕЧИ, РЕЧЕВОЙ ЭТИКЕТ
Культура поведения, культура речи... Этот человек
культурный, а тот некультурный... Какие понятия мы
вкладываем в слово «культура», «культурный», когда
употребляем эти сочетания?
Авторы книги «Язык и культура» утверждают, что
сегодня в научной литературе определений понятия
«культура» более 200!* А в одном интересном сборнике
отмечается: «... понятие «культура» очень многозначно.
В газетах и журналах можно прочитать о культуре
социалистической и культуре буржуазной, о культуре
материальной и культуре духовной, о культуре произ-
водства и культуре торговли, о культуре поведения, о
музыкальной культуре, о шахматной культуре и даже
о культуре сахарной свеклы и культуре вирусов» **.
У нас с вами, читатель, уже сложилась традиция — в
трудных случаях обращаться к Толковому словарю.
Культура 1. Совокупность достижений человече-
ского общества в производственной, общественной и
духовной жизни.
2.	Уровень таких достижений в определенную эпоху у
какого-либо народа или класса общества. Социалисти.
ческая культура. // Уровень, степень развития какой-л.
отрасли хозяйственной или умственной деятельности.
Культура земледелия. Культура речи.
3.	Просвещенность, образованность, начитанность. // На-
личие определенных навыков поведения в обществе;
воспитанность. // Совокупность условий жизни, соответ-
ствующих потребностям просвещенного человека. На-
саждать культуру: строить школу, клуб.
4.	Разведение, выращивание какого-л. растения; куль-
тивирование.
5.	Разводимое, культивируемое растение. Зерновые куль-
туры.
•Верещагин Е. М„ Костомаров В. Г. Язык и куль-
тура.— М.: Русский язык, 1976, с. 36.
** Культура. Творчество. Человек,—М.: Молодая гвардия, 1970,
с. 3.
142
6.	Микроорганизмы, выращенные в лабораторных усло-
виях, в питательной среде. Культура холерного вибри-
она.
Культурный 1. Прил. к культура (в 1, 2 и 3
значениях). Культурный уровень населения. Культурные
связи.
2.	Стоящий на высоком уровне культуры. Культурная
среда. // Обладающий определенными навыками поведе-
ния в обществе; воспитанный. Культурный человек.
3.	То же, что культурно-просветительный. Вести куль-
турную работу.
4.	Разводимый, выращиваемый. Культурные сорта. //Об-
рабатываемый, возделываемый. Культурная земля.
Культурный слой земли (археол.)»
(по Словарю русского языка АН СССР в 4-х томах).
Как видим, перечисленные в приведенной ранее ци-
тате употребления слова «культура» полностью покры-
ваются его значениями.
Нас, естественно, более всего будет интересовать
третье значение, и особенно его оттенок (наличие опре-
деленных навыков поведения в обществе, воспитан-
ность), а также частично и оттенок второго значения,
касающийся понятия «культура речи». Прилагательное
же «культурный» именно во втором значении отвечает
нашим интересам.
Человеческая личность во всем богатстве формиру-
ется прежде всего национальной культурой своей род-
ной страны. «Необходимо подчеркнуть, что человек
складывается всегда как член определенной общности
людей, он воспринимает (социологи сказали бы: присва-
ивает) материальные и духовные ценности, характерные
для культуры этой общности людей, так что становление
человека, если отвлечься от биологических особенностей
личности,— это всегда социализация, т. е. формирование
его внутреннего мира под воздействием норм и ценно-
стей, характерных для определенного социального кол-
лектива *.
Социальный коллектив, общество в целом (а в ко-
нечном итоге и все человечество) для успешного взаимо-
действия его членов создает, сначала стихийно, а потом
* Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и куль-
тура, с. 38.
143
и в законодательной форме, общественный институт,
получивший название морали. Мораль сводит к общему,
а иногда и сдерживает разнонаправленные индивидуаль-
ные интересы каждого члена коллектива, содействует
возникновению общего, а точнее — общественно направ-
ленного интереса, обуздывая те желания индивида, ко-
торые могут пойти во вред другим людям и обществу в
целом.
Напомним известную истину, что содержание мораль-
ных запретов и разрешений в основном определяется
социально-экономическим строем общества, поэтому
представления о морали меняются от одной историче-
ской эпохи к другой, они разные в разных социально-
экономических формациях, в разных обществах, в раз-
ных культурах, но общий свод моральных правил всегда
и везде существует и объединяет тот или иной социаль-
ный коллектив.
Наша советская социалистическая мораль в главных
своих принципах хорошо известна взрослому населению
страны. Детей же мы сознательно и бессознательно на-
ставляем — всем образом жизни, всем окружением, де-
лами и словами. Как же важно, чтобы эти дела и слова
были достойными подражания! Послушаем ученых:
«Воспитание ребенка проходит через воздействие
национальной культуры, носителями которой являются
окружающие ребенка люди. Этот процесс социализации
заключается, говоря упрощенно, в том, что взрослые
желали бы видеть ребенка таким, какими они являются
сами, поэтому воспитание — это процесс уподобления.
Он состоит в формировании личности ребенка и приспо-
соблении его к жизни в данном обществе, в результате
чего ребенок постигает культуру, в рамки которой он
поставлен, и научается действовать, не нарушая обще-
принятых правил поведения» *.
Мы все как будто хорошо представляем себе, что
стоит за словами «культура поведения». И все же полез-
но обратиться к научному определению понятия. Здесь
нам поможет «Словарь по этике». «Культура поведе-
ния — совокупность форм повседневного поведения чело-
века (в труде, в быту, в общении с другими людьми), в
* Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культу-
ра, с. 47.
144
которых «аходят внешнее выражение моральные и эсте-
тические нормы этого поведения» *.
«...Культура поведения раскрывает, каким конкретно
образом осуществляются в поведении требования нрав-
ственности, каков внешний облик поведения человека, в
какой мере органично, естественно и непринужденно эти
кормы слились с его образом жизни, стали повседневны-
мы жизненными правилами. Например, требование ува-
жения к людям применительно к повседневному поведе-
нию выражается в виде правил вежливости, деликат-
ности, в такте, предупредительности, в умении беречь
чужое время и т. п. ...
В широком плане,— читаем мы далее,— в понятие
культуры поведения входят все области внешней и вну-
тренней культуры человека: этикет, правила обхож-
дения с людьми и поведения в общественных местах;
культура быта, включающая характер личных потреб-
ностей и интересов, взаимоотношения людей вне рабо-
ты... организация личного времени, гигиена, эстетические
вкусы в выборе предметов потребления (умение одевать-
ся, украсить жилище); эстетические свойства присущей
человеку мимики и пантомимики, выражений лица и
телодвижений (грация). Особо выделяют культуру ре-
чи — умение грамотно, ясно и красиво выражать свои
мысли, не прибегая к вульгарным выражениям...
Культура поведения в советском обществе рассмат-
ривается как общепринятая форма внешнего выражения
подлинной человечности. Здесь культура поведения того
или иного человека в известной мере характеризует его
духовный и морально-эстетический облик, показывает,
насколько глубоко и органично он усвоил культурное
достояние человечества, сделал его своим собственным
достоянием» **.
Не правда ли, всеобъемлющее определение! Выходит,
что культура поведения человека — это весь человек, во
всей совокупности не только внешних проявлений, но и
внутренних качеств. А это значит, что на каждом из нас
лежит ответственность за собственную культуру поведе-
ния, за окружающих людей и особенно за растущих, за
тех, кто идет на смену.
* Словарь по этике (под ред. И. С. Кона), с. 130—131.
•♦Там же.
145
«Социалистическое общество сильно тем, что, отвер-
гая эгоизм, равнодушие, оно утверждает своей каждо-
дневной практикой высокие идеалы товарищества. Со-
ветский гуманизм созидателен, действен в любви к чело-
веку, достоинство личности гарантируется Конституцией
страны, всем укладом жизни. Вот почему не может не
встречать отпора любое проявление хулиганства, гру-
бости, бессердечия. Мы не имеем права проходить мимо,
видя непочтение к стариковским сединам, неуважение к
женщине, циничное поведение в общественном месте»
(Правда, 1978, 16 июля).
Не имеем права проходить мимо — в этом тоже один
из наших моральных принципов. Не имеем права прохо-
дить мимо, как не проходит мимо безобразного факта
корреспондент газеты Зорий Балаян: «Ко мне приехал
сотрудник нашей редакции. Я вышел его встречать. У
меня на руках «визитка»: ключ от номера. Однако гостя
моего не впускают. Он показывает свое редакционное
удостоверение. Точно такое же показываю я. Уже ясно
видно, что в гостиницу пришел не случайный человек.
Все равно не впускают. Но если бы просто не впуска-
ли — грубят. И не один вахтер в униформе, а целых трое
дюжих молодцов. «Надо выписать пропуск,— говорит
один из розовощеких «униформистов» и при этом с ехид-
цей добавляет: — А тот, кто выписывает пропуск, сейчас
отсутствует». Тут же добавляет: «А на твое удостовере-
ние нам чихать!..» На вопрос, почему вы «тыкаете», дру-
гой «униформист» по-настоящему ткнул моего коллегу
в грудь, явно вызывая на скандал. Третий при этом ска-
зал: «Мы знаем, как наказать вас...» И в пылу гнева
выдал «профессиональную тайну». Оказывается, вот как
наказывают: звонят в учреждение, сделавшее заявку, и
наговаривают, что считают нужным. Поди потом про-
верь! Если и не поверят, то все же какой-то осадок
останется.
Вот так: нагрубил гостю — и позвонил на работу.
Нагрубил — и написал вдогонку письмо по месту жи-
тельства. И звонок этот, и письмо это — вроде индуль-
генции, снимающей собственные грехи...
Конечно, никакая тень от отдельных бездушных чи-
новников и воинствующих грубиянов не может засло-
нить добрые и светлые лица москвичей. Просто тень
особенно заметна именно на добром и светлом фоне»
(Литературная газета, 1980, 21 апреля).
146
Даже и в таком «опасном» для протестующего слу-
чае не проходить мимо, вмешаться, остановить. Тем
более в таком!
Но вот этикетная форма того, как именно «не прохо-
дить мимо», как сделать замечание, чрезвычайно важна.
Помните приведенный в начале книги случай с воспита-
нием подростка в трамвае? Антивоспитательный случай!
Вее поведение взрослого в этой сцене — вопиющее нару-
шение правил хорошего тона.
Думается, глубоко не правы люди, которые считают,
что было бы дело полезным, была бы работа с полной
самоотдачей, а внешние проявления взаимодействий с
коллегами — это мелочь. Нередко приходится наблю-
дать, как люди одаренные и облеченные доверием, да и
властью, грубят окружающим, оправдываясь тем, что уж
очень сложен творческий процесс, очень трудно руковод-
ство людьми. Никаких, ни малейших оправданий здесь
быть не может. Когда спортивный тренер или театраль-
ный режиссер «орет» на подопечных, когда спортивная
или эстрадная «звезда» позволяет себе кричать и топать
ногами, ничего, кроме отсутствия культуры поведения, а
попросту бескультурья, здесь нет. Ведь всякое грубое
слово, даже и для хорошего дела употребленное, боль-
но ранит. Этот «кнут» не подстегивает, а лишь затор-
маживает возможности подавляющего большинства лю-
дей, во всяком случае — всех людей с чувством собст-
венного достоинства.
Запомним: грубость вредит всегда и везде, никому и
ни при каких обстоятельствах не позволено грубить!
В острейшей полемике с врагами, в борьбе не на
жизнь, а на смерть В. И. Ленин никогда не бывал груб.
Он был беспощадно доказателен, саркастичен, убийст-
венно остроумен, неотразим в своей логике, категоричен
в приказе. Его поведение было всегда безупречным —
вот где истинная культура.
Давайте запомним и другое: слово доброе может
делать чудеса с человеком. Да что там с человеком!
Блистательная дрессура Дурова, как известно, основана
именно на «поглаживаниях». «Доброе слово и кошке
приятно»! А злое слово всегда обижает, особенно людей
легкоранимых, таких, например:
«Чувствую, что слишком близко все принимаю к
сердцу. Могу сильно расстроиться из-за того, например,
что кто-то в очереди за хлебом сказал: «Ну, чего рот
147
раззявила, проходи». Мало у нас подчас доброты, доб-
рожелательности» (Комсомольская правда, 1976, 6 ап-
реля).
Обиженный человек за одной лишь грубой фразой
видит отсутствие доброты, доброжелательности. Но об-
ратим внимание еще на одну особенность грубости. По-
пробуйте мысленно нарисовать портрет того, кто сказал
это: «Чего рот раззявила!» А ведь непривлекательный
облик получается: злой взгляд, может быть, искаженное
лицо. Грубый человек, оказывается, элементарно некра-
сив. Значит, он вредит и себе. Выходит дело, общество
(т. е. мы с вами) должно защищать людей от грубияна,
но и грубияна — от самого себя.
Еще раз обратимся к передовой статье газеты «Прав-
да», озаглавленной «Культура поведения», из которой
мы уже приводили цитату. Начинается эта передовая
так: «Стремителен бег современной жизни. Но, подчи-
няясь ее высоким скоростям, люди сегодня не меньше,
даже, пожалуй, больше, чем прежде, ценят приветли-
вость улыбки, тепло рукопожатия, задушевность разго-
вора. Желание отгородиться от других, спрятаться в
скорлупе индивидуализма чуждо советскому человеку.
Для него общение действительно несет радость. Внима-
тельность, готовность к сопереживанию, возвышенность
чувств — в самом характере строителя нового мира.
Культура общения — это и счастье семьи, и красота
быта, и в конечном счете воодушевляющая атмосфера
труда» (1978, 16 июля). Непримиримость к грубости как
к общественному злу, наносящему ущерб и быту, и
семье, и труду; повсеместная борьба за культуру пове-
дения — таков долг каждого человека.
Мы до сих пор говорили о культуре поведения. С
этим общим понятием связаны и два других — культура
общения и культура речи.
Культура общения — это та часть культуры поведе-
ния, которая выражается главным образом в речи, во
взаимном обмене репликами, в беседе. Естественно, что
существуют определенные правила ведения беседы, ко-
торые можно назвать этикетом речи. Об этикете речи
интересно пишет автор учебника для студентов-филоло-
гов Ю. В. Рождественский *. При этом в его задачу от-
* Рождественский Ю. В. Введение в общую филоло-
гию.— М.: Высшая школа, 1979.
148
яюдь не входит обучать читателя таким правилам, он
лишь знакомит нас с фольклорным материалом, с посло-
вицами, поговорками, в которых народная мудрость
отразила соответствующие правила. Тем интереснее об-
ратиться к страницам учебника.
|/ Анализ и классификация пословиц позволили автору
сделать следующие выводы на основании их содержа-
ния:
«для слушающего
рекомендовано принимать любую речь и отдавать слу-
шанию предпочтение перед любым действием;
для говорящего
запрещено наносить ущерб слушающему или оскорблять
слушающего нежелательным и вредным ему содержа-
нием речи» (с. 22).
Конкретизируя эти правила, Ю. В. Рождественский
пишет: «1. Слушающему рекомендуется всегда быть
готовым к приему речи и принимать ее. Это правило оз-
начает не только принятие речи во время, свободное от
каких-либо занятий, но и во время любых занятий. Так,
если человек занят каким-либо трудом и в это время к
нему обращена речь, то ему рекомендовано оставить
свой труд и выслушать речь. (Но, конечно, не болтовню
соседки во время работы! — Н. Ф.) Если человек сам
говорит и в этот момент к нему обращена речь, то пра-
вильнее будет замолчать и выслушать, чем продолжать
говорить, чтобы избежать неверного приема сообщения
и обесценивания речи» (с. 22).
«2. Говорящему в целях беспрепятственного развития
речи запрещается строить речь с таким содержанием,
которое может нанести ущерб слушающему или слуша-
ющим. Ему предписывается быть осторожным и преду-
сматривать возможность такого ущерба» (с. 22).
Далее автор знакомит нас с несколькими из посло-
виц, на основании которых были выведены эти правила.
Правда, он исследовал лишь пословицы народов Восто-
ка. Интересно было бы обратиться и к русскому фольк-
лору. Думается, что каждый это сделает без труда —
наши пословицы у всех на памяти.
Ю. В. Рождественский рассказывает: «Пословицы о
речевых отношениях удобно излагать, группируя их та-
ким образом, чтобы они отражали, с одной стороны, вре-
менную последовательность действий (говорение — слу-
149
шание.— Н. Ф.), а с другой — степень важности дейст-
вий в становлении и ведении беседы. С этой точки зре-
ния правила, регулирующие речевые отношения, данные
пословицами, распадаются на три основные подгруппы».
Первая подгруппа — это пословицы о вежливости, вос-
питанности, о предпочтении слова доброго:
«Лошадь узнают в езде, а человека в общении»;
«Учись вежливости у невоспитанного» (т. е. «от против-
ного».—Я. Ф.); «Одно хорошее слово лучше тысячи
слов ругани». А у нас: «Худой мир лучше доброй ссо-
ры» — тоже близко по содержанию.
Вторая подгруппа пословиц говорит о порядке веде-
ния беседы. Утверждается преимущество слушания пе-
ред говорением:
«Прожуй, прежде чем проглотить; послушай, прежде
чем говорить»; «Язык — один, уха — два, раз скажи,
два раза послушай». У русских близко к этому можно
истолковать пословицу: «Слово — серебро, молчание —
золото».
Третья подгруппа касается ошибок в построении бе-
седы:
«Отвечает тогда, когда его не спрашивают»; «Дед
говорит про курицу, а бабка про утку». Среди русских
пословиц есть и такая: «В огороде бузина, а в Киеве
дядька».
«Глухой слушает, как немой говорит» — это об ошиб-
ке в избрании собеседника. А вот об искусном собесед-
нике: «Умей обойтись с глупым, а умный сам с тобой
обойдется».
Ю. В. Рождественский подводит итог: «Формулы
вежливости, на соблюдении которых настаивают паре-
мии (пословицы, поговорки.— //. Ф.), делают возмож-
ным становление беседы. В беседе нужно вести себя в
соответствии с правилами вежливости, т. е. отдать пред-
почтение беседе перед неречевым занятием, предпочтение
выслушиванию собеседника перед своей речью и, нако-
нец, «уметь промолчать», не нарушив этикета беседы.
Эти три основных правила позволяют бесконечно про-
должать речь, так как отсутствие неречевого действия
предполагает переход к речи, выслушивание вызывает
речь, а достойное умолчание не прерывает ее.
Все, что может прервать речь или сделать ее непло-
дотворной, считается ошибочным». Считается ошибоч-
150
ним в фольклоре, в средоточии народного опыта, народ-
ной мудрости.
Как часто мы в отношениях с собеседником забываем
об этом! Как часто перебиваем, не дослушиваем, как
часто вставляем свои реплики, когда нас об этом не
просят и не ждут их от нас!
Правила ведения беседы — это ведь тоже из области
культуры поведения.
Эта широкая область затрагивает и то, что называ-
ют культурой речи.
Культура речи — сложное понятие. В быту, в обиходе
под этим имеют в виду правильную, грамотную речь.
Но культура речи — это еще и целая отрасль языкозна-
ния, называемая иногда ортологией («орто», как «орфо»,
по-гречески «правильно» — «правильная речь», как ор-
фография—«правильное писание»). Культура речи как
наука о языке как раз и занимается выработкой и упо-
рядочением разнообразных правил, а правила речи ин-
тересуют каждого из нас.
Поэтому полезно познакомить читателя, хотя бы
коротко, с этим научным направлением. На этот раз
обратимся к книге «Русский язык. Энциклопедия» (М.,
Советская энциклопедия, 1979).
Соответствующая словарная статья сообщает нам,
что под культурой речи понимают владение нормами
устного и письменного литературного языка, то eewr
правилами произношения, ударения, грамматики и сло-
воупотребления. Обычно с этих позиций речь оценивают
как правильную или неправильную, употребление как
допустимое или недопустимое. Например: правильно
«последний» (в очереди) и неправильно «крайний»;
правильно «класть» и неправильно «дожить». Возможны
и допустимые варианты, например: «творог» или «тво-
рбг». Всем этим вопросам посвящена регулярная радио-
передача «В мире слов»; журнал «Русская речь» и те-
левизионная программа под тем же названием также
ведут постоянную рубрику, посвященную культуре речи.
Предмет школьного обучения русскому языку — это
выработка правильной, грамотной речи, устной и пись-
менной, включая правописание.
Вторая область интересов культуры речи — это рече-
вое мастерство, умение выбрать стилистически уместный
вариант, выразительно и доходчиво изложить мысль.
151
Энциклопедия сообщает: «Высокая культура речи *
предполагает достаточно высокий уровень общей куль-
туры человека, сознательную любовь к языку, культуру
мышления. Вершиной речевой культуры, эталоном и
«точкой отсчета» явлений, осознаваемых в качестве
нормативных, признается литературный язык, где за-
крепляются и накапливаются, как в сокровищнице,
культурные традиции народа, достижения мастеров сло-
ва, писателей» (с. 119).
Следует, пожалуй, еще раз оговорить, что литератур-
ным языком считают образцовую, обработанную масте-
рами слова форму общенародного языка. Литературный
язык (язык школы, радио, телевидения, газеты, язык
образованных людей) подчиняется нормам.
Из энциклопедии «Русский язык» узнаем:
«Норма (языковая), норма литератур-
ная (или норма литературного языка.— Н. Ф.)—при-
нятые в общественно-речевой практике образованных
людей правила произношения, грамматические и другие
языковые средства, правила словоупотребления». И
дальше: «Различаются нормы императивные и диспози-
тивные. Императивные (т. е. строго обязатель-
ные) нормы — это такие, нарушение которых расцени-
вается как слабое владение русским языком, например,
нарушение норм склонения, спряжения или принадлеж-
ности к грамматическому роду. Такие нормы не допус-
кают вариантов (невариативные нормы), и любые дру-
гие реализации расцениваются как неправильные,
недопустимые». «В отличие от императивных нормы
диспозитивные (т. е. восполнительные, не строго
обязательные) допускают варианты — стилистически
различающиеся или вполне нейтральные (вариативные
нормы)».
Для чего же нужна норма (т. е. свод разнообразных
правил) литературному языку?
Норма —это важнейшее условие стабильности, един-
ства национального языка. Норма, как закон, не по-
зволяет каждому говорящему действовать по собствен-
ной прихоти.
Следовательно, можно сказать, что человек, позна-
вший нормы родного языка, владеет культурой речи, и
* Принятые в словарной статье сокращения развернуты в пол-
ные наименования.
152
наоборот, владеющий культурой речи всегда придержи-
вается нормы. Это не исключает, конечно, стилистиче-
ского разнообразия его речи, а как раз и предполагает
такое разнообразие как воплощение речевого мастерст-
ва. (Помните, все зависит от того, кто, кому, при каких
взаимоотношениях, официально или неофициально го-
ворит, в устной или письменной форме и т. д.)
Ученые, разрабатывающие проблемы культуры речи,
служат живым потребностям общества, осмысляя и со-
вершенствуя речевую практику народа. Они занимаются
нормализаторской деятельностью (т. е. исследуют и
упорядочивают норму), а также языковой политикой.
Обратимся еще раз к энциклопедии «Русский язык».
«Программа языковой политики, основанной на науч-
ных знаниях, состоит в том, чтобы удерживать литера-
турную речь на высшем уровне современной культуры
и книжно-письменной традиции и в то же время не "до-
пускать ее отрыва от народной почвы, живых процессов
национального языка. Культура речи предполагает так-
же широкое лингвистическое просвещение трудящихся
масс, внедрение в школьную практику достижений сов-
ременного языкознания» (с. 120—121).
В работе по повышению культуры речи народа актив-
но участвуют, кроме языковедов, писатели, обществен-
ные деятели. Известны статьи и книги по вопросам куль-
туры речи и языкового мастерства М. Горького,
А. Н. Толстого, К. А. Федина, М. А. Шолохова,
Л. М. Леонова и многих других писателей.
Борьба за культуру речи не ослабевает ни на один
день. Оценивая тот или иной языковый факт, то или иное
речевое употребление, языковеды учитывают, во-первых,
насколько этот факт находится в соответствии с языко-
вой системой, с законами языка, его строем, а во-вто-
рых — насколько массово и регулярно воспроизводится
этот факт в речи образованных людей — носителей ли-
тературного языка. (Заметим попутно, что, как мы уже
упоминали, ученый-языковед не может ввести декретом
обращение Сударь, Сударыня именно потому, что оно не
встречается даже единично, кроме случаев шутливо-
иронического употребления, о которых говорилось вы-
ше, а не то что «массово и регулярно» в речевой прак-
тике людей.)
Почему же за культуру речи надо бороться? С кем
и с чем бороться? «Культуре речи мешает влияние
153
диалектов, просторечия, жаргонов, а также засорение
устной и письменной речи ненужными заимствованиями,
канцеляризмами, словесными штампами и т. п.»,— ска-
зано в той же энциклопедии (с. 120).
Путь борьбы один, он очевиден. Это повышение об-
щей и языковой культуры людей, развитие «языкового
чутья», языкового вкуса, интереса к языку, чему, автор
надеется, служит и эта книга о речевом этикете. Если
вы помните, во многих главах мы говорили о том, что те
или иные выражения речевого этикета лежат за преде-
лами литературного языка, то есть за пределами нормы,
они свойственны носителям просторечия — мы с вами
рассуждали с позиций культуры речи. Когда же речь
заходила о выборе наиболее уместных для данных ус-
ловий общения единиц речевого этикета, мы рассуждали
с,позиций стилистики и речевого мастерства.
Итак, все сходится: культура поведения, культура
речи, речевой этикет. Все это объединяется огромным в
своей значимости понятием «культура».
Наше общество, как ни одно в мире, для овладения
культурой предоставляет каждому широчайшие возмож-
ности. Эти возможности не ограничены ничем, кроме
собственного желания человека. Перефразируя извест-
ный афоризм, можно сказать: если хочешь быть куль-
турным — будь им!
Как мы уже короию знаем, в понятие общей культу-
ры непременно входит культура общения, культура взаи-
моотношений, доброжелательное отношение к людям.
Ведь, по утверждению Андрея Вознесенского, в челове-
ческом назначении 90 Р/о добра. Вот и такое свидетель-
ство интересно. «Мы ие знаем пока, как повысить сте-
пень доброты человеческих отношений. Быть может, ког-
да-то изобретут специальные таблетки... Впрочем, неко-
торые генетики утверждают, что с каждым поколением
•человечество становится чуть-чуть добрее, чуть-чуть луч-
ше. Они считают, что доброта полезна человеческому
виду. Так что, может быть, и не понадобятся таблетки
для ее стимулирования» (Химия и жизнь, 1979, № 12,
с. 40). Доброта полезна человеческому виду — над этим
стоит задуматься. А доброжелательность в себе все же
стоит стимулировать — не таблетками, конечно, а соб-
ственными усилиями, иногда и волевыми, то есть всем
тем, чем мы воздействуем, занимаясь самовоспитанием.
154
. Однажды на улице, мне пришлось, наблюдать такую
сценку. Молодой человек и девушка, стоят в сквере воз-
ле скамейки и едят пирожки,, придерживая их кусочком
бумаги. Кончив есть, они бросают бумагу на землю,
хотя урна в пяти шагах от них. Сидящий на скамейке
старичок встает и говорит.: «Простите, не откажите в
любезности сказать — эта. бумага; вам больше не нуж-
на?»— «Нет, не нужна».— «Тогда позвольте мне отне-
сти ее в урну». Нет, не смутились молодые люди, не
бросились опередить старого человека. Просто пожали
плечами, дескать, какой чудак! Повернулись и зашагали
прочь.
Впрочем, я не оставляю надежды, что позднее они
осмыслят происшедшее.
Еще одна сценка, на этот раз в магазине. Продав-
щица овощного отдела кричит: «Не такой лук, не такой
лук! Ну и не берите!» Покупательнице можно было бы
«взорваться», но она вдруг сказала: «Раз вы так рассер-
дились, значит, я в чем-то. виновата. Извините меня». И
вдруг что-то случилось вокруг. С продавщицей. С оче-
редью. Со всеми вместе и с каждым в отдельности. И
продавщица больше не кричала, и покупатели как бы
впервые заметили друг другая Что ж, покупательница
проявила подлинную культуру — и результат не замед-
лил сказаться.
Конечно, в жизни большого города столько суеты и
такая информационная перегрузка, что человек в толпе
старается никого не замечать, отключиться. Об этом
рассказывают социологи, социальные психологи, эко-
логи.
«До образования городов в среде, окружающей чело-
века, преобладала сенсорная информация. Даже нахо-
дясь в стенах своего жилища, он почти всегда мог слы-
шать за окном звуки природы. Иное дело теперь, осо-
бенно в больших городах. Замечали ли вы, что переход
через центр города в часы пик утомляет гораздо боль-
ше, чем такой же путь, проделанный в том же темпе по
лесной тропе? Конечно, сказывается и разница в чисто-
те лесного и городского воздуха, но все же основное в
том, что, хотим мы этого или нет, в городе, да и вообще
во всякой среде, созданной человеком, на нас неизбежно
действует ливень знаковой информации. Ее несет даже
выражение лиц прохожих, мелкие детали их поведения.
... И все же горожанин сгремится хотя бы частично
155
выйти из этого потока. Отсюда замечаемая многими не-
контактность, «нелюбезность» человека на улице большо-
го города. В городских условиях мы не можем вступать в
человеческий контакт со всеми, с кем встречаемся на
улицах, в магазинах, в переполненном транспорте. Что-
бы сохранить психику от перегрузки знаковой инфор-
мацией, горожане, жертвуя некоторой долей человеч-
ности, пытаются по возможности не замечать друг друга.
Если при этом человек глубоко, на уровне автоматизма,
усвоил основные правила поведения в общежитии, на-
выки обыкновенной вежливости, если он всегда добро-
желателен к ближнему, то ничего страшного в этом нет»
(Ю. Фролов. Знаки в городе. Наука и жизнь, 1980, № 10,
с. 51). Если усвоил правила поведения, вежливости, если
всегда доброжелателен...
Значит, выход для нас, жителей больших городов,
в доведении до автоматизма культуры поведения и рече-
вого этикета. Но и не только автоматизированные рече-
вые действия нам нужны, хотя они нужны всегда.
Нередко в той или иной ситуации приходится «разавто-
матизироваться» и сознательно и настойчиво применять
такие правила. Особенно же приятно становится тогда,
когда нам дарят сверх положенного, как, например, в
этом случае: «...В заснеженный, промороженный Братск
мы попали как-то под Новый год, из аэропорта ехали в
пустом и тоже насквозь промороженном автобусе. Но на
стенке водительской кабины, внутри салона, был выве-
шен самодельный плакат: веселый мишка и зайчонок
под новогодней елкой. И подпись: «Дорогие пассажиры,
поздравляю вас с праздником! Счастливого Нового го-
да! Водитель Смирнов» (фамилия условная — за давно-
стью забылась). Молодой шофер время от времени огля-
дывался на немногочисленных пассажиров, и мы улыба-
лись ему. Нам становилось теплее, думаю, что и ему
было приятно» (И. Фоняков. Я к вам пишу... Литера-
турная газета, 1980, 3 декабря).
Вы обратили внимание в цитированном ранее тексте
на то, что знаками в окружающей человека среде явля-
ются и лица людей? Выражения лиц. Стоит поймать
собственное выражение лица где-нибудь на улице, в
метро. Нет ли ненужной угрюмости, достаточно ли оно
доброжелательно, приятно ли окружающим? И это то-
же стоит довести до автоматизма — благоприятное вы-
ражение собственного лица. Рассказывают, что в Япо-
156
нии с раннего детства девочку приучают даже спать с
улыбкой, с приятной мимикой...
Послушаем В. Солоухина: «А ведь у людей в распо-
ряжении есть еще и улыбка. Посмотрите, почти все у
человека предназначено для самого себя: глаза — смот-
реть, ноги — ходить, рот — поглощать пищу,— все нужно
самому себе, кроме улыбки. Улыбка самому себе не
нужна. Если бы не зеркала, вы ее никогда бы даже и
не увидели. Улыбка предназначена другим людям, чтобы
им с вами было хорошо, радостно и легко. Это ужасно,
если за десять дней тебе никто не улыбнулся и ты ни-
кому не улыбнулся. Душа зябнет и каменеет» (В. Со-
лоухин. «C’est bien dommage...»).
Наша мимика, наши жесты, наша речь, все наше по-
ведение и общение — они еще не всегда на высоте, еще
над многим предстоит поработать.
И если кто-то из читателей уделит больше внимания
речевому этикету в своем обиходе, автор будет считать
свою задачу выполненной.
Повествование подошло к концу. Как же попрощать-
ся с читателем? Пожалуй, удобно сделать это при по-
мощи стихотворения С. Я. Маршака «Пожелание друзь-
ям» — ведь пожелание принадлежит речевому этикету!
Желаю вам цвести, расти,
Копить, крепить здоровье.
Оно для дальнего пути —
Главнейшее условье.
Пусть каждый день и каждый час
Вам новое добудет.
Пусть добрым будет ум у вас,
А сердце умным будет.
Вам от души желаю я,
Друзья, всего хорошего.
А все хорошее, друзья,
Дается нам недешево.
Спасибо за внимание и всего вам доброго, уважае-
мый читатель!
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие ко 2-му изданию...........................3
Вы сказали: «Здравствуйте!», или	Что	такое	речевой
этикет ................................... 4
Устойчивые формулы общения............................17
О вежливости..........................................23
«Ты» и «вы»...........................................27
«Я» и «ты» в общении..................................40
Сколько способов попрощаться?.........................54
Жму вашу руку.........................................80
Чем богаты, тем и рады................................90
Как мы обращаемся друг к другу	.	. -	.	.	.101
Культура поведения, культура речи,	речевой этикет	142
Наталья Ивановна Формановская
ВЫ СКАЗАЛИ: «ЗДРАВСТВУЙТЕ!»
Речевой этикет в нашем общении
Издание третье
Главный отраслевой редактор В. П. Демьянов
Редактор С. П. Столпник
Мл. редактор Н. 11. Терехина
Художник В. А. Провалов
Худож. редактор М. А. Бабичева
Техн, редактор И. Е. Белкина
Корректор Н. Д. Мелешкина
ИБ № 9991
Сдано в набор 21.04.88. Подписано к печати 28 09 88. А 13821. Формат бумаги
84Х108‘/аг- Бумага тип. № 1. Гарнитура литературная. Печать высокая. Усл.
печ. л. 8,40. Усл. кр-отт. 8,72. Уч.-изд. л 8,84. Тираж 200 000 экз. Заказ
8—152. Цена 40 коп. Издательство «Знание», 101835, ГСП, Москва, Центр,
проезд Серова, д. 4. Индекс заказа 897705, Киевская книжная фабрика, 252051,
Киев-54, ул. Воровского, 24.
-a
УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ!
О наиболее значительных произведениях современ-
ной прозы, поэзии, драматургии, о новых исследованиях
критиков и литературоведов, об участии литературы в
жизни советского общества, о крупных юбилеях писате-
лей рассказывают брошюры подписной серии «Литера-
тура», выпускаемой издательством «Знание».
Авторами брошюр выступают видные литературове-
ды, критики, публицисты, писатели.
Серия адресуется старшеклассникам, преподавате-
лям, студентам, слушателям народных университетов,
всем читателям, интересующимся литературой или изу-
чающим ее.
Каждый месяц выходит одна книжка. В 1989 году
запланированы такие брошюры:
Сараскина Л. И. Проблемы войны и мира в
русской классической литературе.
По страницам литературных журналов 1988 года
(Обзор прозы).
Р е х о К. Уроки Хиросимы (Японский современный
роман).
Лесневский С. С. Анна Ахматова (К 100-летию
со дня рождения).
У л ь я ш о в П. С. М. Ю. Лермонтов (К 175-летию
со дня рождения).
Кроме этих выйдут и другие брошюры.
Цена подписки на год — 1 руб. 80 коп.
Индекс серии в каталоге «Союзпечати» — 70069.