РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
Литературные шшятники


ELSBETH
STAGEL
DAS LEBEN DER SCHWESTERN ZU TOSS


ЭЛИЗАБЕТ
ШТАГЕЛЬ
ЖИТИЕ СЕСТЕР ОБИТЕЛИ ТЁСС
Издание подготовил М.Ю. РЕУТИН
Научно-издательский центр «ЛАДОМИР»
«Наука»
Москва


РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ «ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»
Серия основана академиком С.И. Вавиловым
М.Л. Андрееву В.Е. Багно (заместитель председателя),
В.И. Васильев, Т.Д. Венедиктова, А.Н. Горбунов, Р.Ю. Данилевский, Б.Ф. Егоров (заместитель председателя), Н.Н. Казанский,
//.i?. Корниенко (заместитель председателя), Ai). Куделин (председатель), А.В. Лавров, А5. Махов, AM Молдоващ С.И. Николаев, iö.C. Осипов, MA Островский, 5.5. Халтрин-Халтурина (ученый секретарь),
7СМ Чекалов
Ответственный редактор Т.5. Топорова
Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям В РАМКАХ реализации государственной программы Российской Федерации «Развитие культуры и туризма»
ISBN 978-5-94451-056-3 ISBN 978-5-86218-573-7
© М.Ю. Реутин. Перевод, статья, примечания, 2019. © Е.В. Родионова. Перевод стихов, 2019.
© Научно-издательский центр «Ладомир», 2019.
© Российская академия наук и издательство «Наука», серия «Литературные памятники» (разработка, оформление), 1948 (год основания), 2019.
Репродуцирование [воспроизведение) данного издания любым способам без договора с издательствам запрещается


[ПРЕДИСЛОВИЕ БРАТА ИОАННА МАЙЕРА]
Во имя
Иисуса Христа, вечной Премудрости, начинается пролог, сиречь предисловие, тс книге блаженных сестер из Ордена проповедников обители Тёсс.
Mundam servavi animam meam ab omni concupiscenda, Thobie tercio capitulo. Сии слова начертаны в Книге Товии, в третьей главе. Прекрасная, благочестивая дёвица Сарра, дочь Рагуилова, изрекла их, обращаясь к нашему Господу в своей тайной молельне, будучи в великой скорби, тоске и печали. И вот каков смысл [изреченного]: я соблюла чистой душу мою от всякого непристойного вожделения1. Еще же сказала она: Et nunquam cum ludentibus miscui me neque cum hiis qui in lenitate ambulant, и никогда не причислялась к творцам беззакония и к живущим в греховной беспечности2.
Так, воистину, сумеет сказать и любая сестра Ордена проповедников, усердно и достославно соблюдшая священный обет от поступления в Орден и монастырь даже до конца своего тленного жития, когда внидет между святыми и ангелами в небесный чертог, пред лице Царя славы: Mundam servavi animam meam. Господи Иисусе Христе, Тебе подобает хвала, благодарение и вечная слава, ибо в сем скорбном мире я благодатью Твоею соблюла душу мою от всякого нечистого вожделения и никогда не причислялась к ходящим в беззаконии и во грехе и к пребывающим в небрежении на пагубу собственных душ.
Как весьма и весьма многие сестры Ордена проповедников, приняв обет, проживали в различных обителях и многочисленных землях в великой священной решимости, Бог же соблюдал их души в чистоте и свободе от всякого недостойного вожделения, а они хранились от тех, кто коснел в порочной беспечности — об этом мы немало читали в писаниях и слышали от разных


8
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
людей, что во многих землях и женских обителях имеется изрядное количество книг, повествующих о святой, духовной, благоговейной жизни сестер из Ордена проповедников. Такие писания или книги обычно составлялись некими искушенными духом братьями и сестрами Ордена, каковые оное вполне достоверно узнали от своих предшественников либо сами своими очами заметили или узрели.
Это же сделала блаженная, мудрая, благочестивая сестра Элизабет Штагель из Цюриха, проживавшая в обители Тёсс Ордена проповедников Немецкой провинции3. В монастыре она была средь сестер подобна зерцалу всех добродетелей. С тщанием, особой любовью, хворая телом, она составила, записала и изготовила настоящую книгу, которая повествует4 о святом житии некоторых из блаженных сестер того времени в обители Тёсс, а равно о том, сколь дивные чудеса Бог Господь с ними соделал, чтобы сие укрепило благочестие всех добросердечных сестер. И дабы настоящая книга содержала больше отрады и пользы, сохраняясь в надлежащем порядке и состоянии, я написал к ней предисловие — в вечную похвалу Богу и ради утехи всем сестрам, коим она предназначена. В начале же книги я привел святое житие вышепомянутой сестры Элизабет. И послесловие, или заключение, к сей книге, чтобы она была тем совершенней, я также составил. Дабы легче найти жития блаженных сестер, когда их станут искать, я сделал, вкупе с разделением по главам, регистр по книге.
EXPLICIT PROLOGUS*
* Конец пролога [лат).


ЗДЕСЬ
ОТКРЫВАЕТСЯ. ИЛИ НАЧИНАЕТСЯ.
КНИГА О ЖИЗНИ
сестер Ордена проповедников в обители Тёсс, которая
расположена в немецкой зедоле.
И ПРЕЖДЕ ВСЕГО
ОНА ПОВЕСТВУЕТ
о святой жазно блаженной
сестры
ЭЛИЗАБЕТ
ШТАГЕЛЬ


ПРЕДИСЛОВИЕ к житию сестры Элизабет
apiens mulier edificat domum suam; prover- biorum ХПП. Сии слова пишет премудрый царь Соломон в Книге Притчей, главе ХПП. Они изречены в предзнаменование и вполне приложимы к умудренной жене, святой деве и сестре Элизабет Штагель из Цюриха Ордена проповедников из обители, именуемой Тёсс, а по-немецки сии слова означают вот что: мудрая жена воздвигает и возводит дом свой1. Это и сделала сия умудренная, святая сестра, когда жизнью и наставлением воздвигла здание своего монастыря2. Однако славой благого своего жития и составлением своей доброй книжицы, каковую соорудила и собрала, она воздвигла и некоторые иные обители в немецкой земле и возвела их к жизни более духовной. А чтобы ее служащее к улучшению житие и <...> не исчезло совсем, то я — Господу Богу и Его благословенной Матери во славу и ради необходимого исправления жизни людей, особенно же сестер Ордена проповедников, — задумал записать кое-что из жития оной блаженной сестры Элизабет, сколько о нем разыскал и разведал.


Здесь открывается или начинается книга...
11
Здесь
начинается ее блаженное житие
Сия блаженная сестра Элизабет происходила из города Цюриха Конс- танцского диоцеза, из доброго рыцарского рода1. В свои юные годы она была принесена в жертву Господу Богу ради жизни духовной в Ордене проповедников, в обители, именуемой Тёсс. После того как прошли ее детские годы, она приняла обет и, возлюбив послушание, стала его исполнять. Ее уставная жизнь начала приходить, не в последнюю очередь с помощью правильных мер, в надлежащий порядок, так что сама она стяжала духовное вёдение, могла разуметь высокие духовные вещи и в соответствии с ними устроять свое житие. Благородный порыв, коим она обратилась ко Господу душою и сердцем, был настолько силен, что от нее отпало всё мирское, грешное и тщеславное, из-за чего иной человек лишается блаженства в веках. Со всем усердием она потянулась к духовному руководству, каковое могло бы ее препроводить к блаженному и совершенному житию, к чему стремились все ее помышления. Она вступила в общение с некоторыми мудрыми, учеными и святыми друзьями Божьими2, особенно же с блаженными братьями, бывшими в ее священном Ордене проповедников. Среди прочих имела она беседы со святым, возвышенным учителем братом Эркардом3, от которого, как и от некоторых других, приняла доброе и весьма полезное наставление, и стала записывать то, что услышала утешительного от сих блаженных мужей, что ее и других могло возвести к божественным добродетелям. Она поступила, как поступают трудолюбивые пчелы, извлекающие сладостный мед из многих цветков. И хотя в ее время в обители Тёсс было немало блаженных сестер, она их все-таки превзошла в святом благородстве и сияла средь них, будучи исполнена света, как зерцало всех добродетелей.
И вот в это самое время жил некий человек весьма святой жизни из Ордена проповедников в конвенте города Констанц. По имени звали его братом Генрихом, а по имени, общему [для всего его рода], мы зовем его Зойзе4. Сей выделялся не только высокими добродетелями и возвышенной святостью, но был весьма силен в божественном искусстве Священного Писания и в премудростях душеспасительного наставления. Вот в чем заключалось особое Его устремление: чтобы ему называться и быть Служителем вечной Премудрости5. Когда оная блаженная сестра Элизабет узнала о сем святом брате из Ордена проповедников, то попечением Божьим возымела интерес к его житию и стала с великим благоговением прислушиваться к его наставлениям. Сестра была страждущей и убогой особой. Поэтому она нередко просила его, чтобы он поведал ей что-нибудь о страдании из своего собственного разуме¬


12
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
ния, дабы ее страждущее сердце почерпнуло в том силу. Она это делала, когда он к ней приходил. Так оная сестра выведала у доброго брата доверительными вопросами то, как он начал и продолжил свой путь, как подвизался в упражнениях и что ему довелось претерпеть. Он же не уразумел ее умысла до конца и в божественном доверии рассказывал всё лишь для ее совершенствования. А она это записывала себе и другим людям в помощь и делала сие в тайне от него. Потом, когда он проведал об этом духовном воровстве, то покарал ее за него, и она должна была ему всё отдать. Он взял и сжег то, что ему было отдано. Когда же она передала ему прочую часть и он ее тоже задумал спалить, то ему сие было воспрещено посредством небесного знамения, бывшего от Бога. Позже сестра сделала из этого превосходную книгу, каковую мы обыкновенно называем «Книгой Зойзе»6. Поскольку же брат ее пережил, то эта книга впоследствии попала к нему. Он всё привел в надлежащий порядок и приписал от ее имени к тому, что уже было, несколько добрых вещей. Когда сестра держала еще у себя эту книгу, записанную на сексгернах7, в тайне от всех, то передала ее другой сестре, дабы та припрятала ее и хранила в закрытом ларце. Но пришла еще одна благая сестра к той, что берегла эту книгу, и сказала: «Эй, возлюбленная сестра, что за сокровенное чудо Божье скрываешь ты в своем ларце? Знай же, мне привиделось сегодня ночью во сне, что в нем стоит маленький небесный Мальчонка, он держит в руке струнный инструмент, именуемый рёбёбляйн8, и наигрывает на нем духовную хороводную песнь9. И была она столь умилительной, что многие получали от нее отраду и для души утешение. Прошу тебя, дай мне то, что хранишь под замком, дабы мы сие прочли остальным». Та сестра, однако, молчала и не хотела ничего говорить об этом деле, ибо ей было запрещено.
В самом начале в оную блаженную сестру Элизабет были вложены весьма возвышенные, разумные и всё превосходящие мысли о нагом Божестве, ничтожестве всех вещей, забвении в ничто себя самого, безобразности всех образов и о многих других подобных вещах. Сие учение было хорошо само по себе, но пользы в нем не было, ибо за ним могла таиться немалая скрытая опасность для простого, новоначального человека10. И вот эта сестра пожелала от блаженного отца Генриха, Служителя вечной Премудрости, чтобы он в этом пришел ей на помощь и, оставив простое наставление, написал о возвышенных вещах. Он же ответил ей так: «Подлинное блаженство лежит не в украшенных словесах, оно лежит в благих делах. Коль скоро ты вопрошаешь о таких высоких вещах ради устроения собственной жизни, то я советую тебе их оставить. Принимай для себя, что тебе впору, ибо ты кажешься еще неопытной сестрой. Держись образа Божьих друзей, каковые сперва упражнялись в том, чтобы жить и страдать вместе с Христом, — так начинающий


Здесь открывается или начинается книга...
13
человек бывает поощрен и направлен к тому, что находится впереди. И хотя Бог Господь может дать опытность в единый миг, Он этого обыкновенно не делает, ибо обычно сия должна быть выстрадана, завоевана и заслужена». Сестра же ему отвечала: «Любезный отче, знайте, что мое усердие направлено не к умным словам, оно нацелено на святую жизнь. У меня имеется мужество достичь сего правильным и разумным путем. Как бы то ни было тяжко, будь то страдание, воздержание, смерть или еще что-нибудь, что меня возведет к наивысшему, сие должно быть испытано. Не опасайтесь за мое хворое и изнеженное женское естество, ибо что ему приказано испытать, хотя оно и ляжет на него тяжким бременем, то надеюсь исполнить с помощью Божией. Начинайте с низшего, проведите меня сквозь то, чему на первых порах обучают маленькую ученицу, как то случается в детстве, и ведите ее дальше и дальше, покуда она сама не станет мастером в этом искусстве».
И вот святой отец начал наставлять сию сестру Элизабет в азах благой жизни. И среди прочих вещей он ее поучал, что ей надлежит прежде всего очистить свое помышление с помощью цельной и чистой молитвы, а также принести покаяние со всем тщанием, на какое она только способна, дабы ее грехи простились ей Богом через духовника, как то случилось с любезной святой Марией Магдалиной11. Сей целительный и добрый совет приняла блаженная сестра ревностно, полагая, что оный святой отец — лучший, кому бы она могла исповедаться. Но дела складывались так, что исповедаться на словах устно не получалось. И вот она припомнила всю свою жизнь, которая на самом деле была ясна и чиста, выписала на большую восковую доску12 то, в чем, по ее мнению, прегрешила, отослала эту доску ему в запечатанном виде и просила его, чтобы он произнес над ее грехами разрешительную молитву. Тем утром случилось, что святой отец, еще не получив этой доски и оставаясь в неведении относительно этого дела, спозаранку пребывал в своей благоговейной молитве, а после молитвы уселся в укромное место, и его оставили внешние чувства. И тогда открылись ему многие из божественных тайн. Среди прочего ему было явлено, как Бог разделил естество ангелов по родам и видам и как каждому придал особое свойство ради особого, упорядоченного отличия от остальных, что не можно изречь в словесах. А после того, как он довольно времени провел с ангельскими отроками в небесных забавах и утешился в своем разуме обилием показанных его душе чудес, в том же видёнии ему было явлено, что к нему подошла оная святая сестра Элизабет и остановилась возле него, восседавшего в окружении ангелов. Она торжественно встала пред ним на колена, и преклонила свое лицо ему на сердце, и оставалась на коленах долгое время, ангелы же, бывшие рядом, видели это. Брата немало удивило дерзновение сестры, но в этом было столько благоговения, что он ей милостиво разрешил. По прошествии известного времени она


14
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
поднялась с колен. Ее лицо было столь радостно и исполнено благодати, что не вызывало сомнений: Бог сотворил с ней особую благодать и желал сотворить еще большую. А когда в этот же день Служителю вечной Премудрости принесли доску с исповедью и он прочел ее всю целиком, то нашел в конце следующее: «Аз, грешный человек, припадаю к Вашим ногам и молю Вас возвести меня вспять в божественное сердце и чтобы мне называться Вашим духовным чадом во времени и в вечности». Оным исполненным доверия благоговением святой дочери блаженный отец был сердечно тронут и возопил к Богу: «Эй, любезный Господи мой, вот я с ней вместе припадаю к Твоим пречистым стопам и умоляю Тебя ее выслушать. Она взыскует Господних богатств в рабе Его, так пусть же она получит по своей благой вере. Изреки ей отрадное слово и скажи ей так: “Confide filia, fides tua te solvam fecit. Твоя добрая вера спасла тебя!”13 Исполни сие вместо меня, ибо я исполнил свое и возжелал прощения всех ее прегрешений». Когда всё это случилось, он отправил ей того же гонца и написал ей, как всё произошло в соответствии с ее пожеланием, как Богом ему всё было открыто заранее и как ее облагодат- ствовал Бог. Она же весьма возрадовалась и восславила Бога, Коим ей была дарована благодать.
После всего, что приключилось, радовал и укреплял святой отец брат Генрих, достойный Служитель вечной Премудрости, блаженную сестру Элизабет многообразными, целительными, благими духовными наставлениями. Еще же он ей посылал примеры и поучения святых Отцов древности, а в них кроме прочего повествуется о великой, строгой суровости [в отношении к себе] и о многообразном умерщвлении [плоти]. Тогда подумала добрая дочь, что ее духовный отец посылает ей это, имея в виду, чтобы она, руководствуясь суровым примером святых Отцов древних времен, также начала упражнять свое тело великими бичеваниями. И она начала себя саму усмирять14 да мучить себя власяницами, вервями, ужасными оковами, острыми стальными иголками и многим подобным сему. После того, как она упражнялась в умерщвлении плоти изрядное время, он об этом проведал и полностью запретил, сказав среди прочего такие слова: «Наш любезный Господь Иисус Христос говорил не “Взвалите Мой крест на себя”, но “Всякий да взвалит свой крест на себя”15. Тебе не следует стремиться к тому, чтобы достичь строгости Отцов древних времен или суровости моих упражнений. Сотвори себе крест, доказывая, что пороки в тебе умирают, но телом ты долго живешь». Сему дивилась блаженная сестра, отчего он ей запрещает, а сам подвизался в тяжелейших, жесточайших и величайших делах. Тогда он ей ответил — и среди прочего изрек такие слова: «Избранные друзья Божьи имели самые разные делания. Но кто может соделать такие чудеса, как Господь, Он же творит в друзьях Своих дивное и желает, по причине Своего сугубого величия, быть


Здесь открывается или начинается книга...
15
почитаемым многими способами? К тому же мы не равны по природе. Что хорошо и впору одному человеку, то не годится другому. Пусть всякий человек с тщанием поглядит на себя самого и узрит именно то, чего от него хочет Бог, пусть ему этого будет достаточно, и пусть он оставит прочие вещи, ибо, вообще говоря, гораздо лучше упражняться в умеренной строгости, чем в неумеренной. Поскольку же отыскать златую середину и правильно подвизаться весьма затруднительно, то лучше оставаться малым в умеренном, нежели отваживаться на слишком многое. Нередко случается, что, когда естество сокрушают без меры, ему потом неумеренно воздают. Столь строгая жизнь может быть полезна тем людям, что держали себя в чрезмерной неге и ублажали свое строптивое естество на вечную погибель себе. Но сие не имеет отношения к тебе и подобным тебе, приведшим в порядок свое естество. У Бога имеется немало разнообразных крестов, какими Он может друзей Своих призвать к покаянию. Посему я, дщерь, полагаю, что Бог желает взвалить на твою спину другой крест, и он доставит тебе больше хлопот, нежели всякие бичевания. Сей самый крест прими терпеливо, когда он приидет к тебе».
По прошествии недолгого времени приключилось так, что Бог посетил блаженную сестру Элизабет затяжной болезнью, и она, что касается плоти, стала хворой и изможденной до смерти страдалицей. Она сообщила святому отцу Генриху весточкой по секрету, что с ней случилось так, как он ей предсказывал. В ответном письме он написал ей вот что: «Знай же, любезная дщерь, что не только тебя посетил таким образом Бог, но в твоем лице Он обездолил также меня. Ибо я больше никого не имею, кто с таким же терпением и божественной преданностью помог бы мне закончить мои книжечки, как это делала ты, когда была здорова. Посему я усердно молил о тебе Господа Бога, да будет Его воля на то, чтобы даровать тебе доброе здравие. Поскольку же Бог не захотел меня скоро услышать, я, посмотри, осерчал на Него дружеским гневом, подумав, что больше не буду составлять о любезном Господе книжечек, а также решил оставить, по причине неудовольствия, мое обычное радостное утреннее приветствие16 до тех пор, пока Он снова тебя не сделает здравой. И когда в смятении сердца я по своему обыкновению присел в нашей капелле, меня оставили чувства и привиделось мне, что вот в капеллу вошла толпа ангелов, воспевая небесное песнопение мне в утешение, ибо они обрели меня здесь в сугубом страдании. Ангелы спросили меня, отчего это я столь опечален и почему не пою вместе с ними. Тут я поведал им о моем неподобающем несогласии, его же я возымел из-за тебя по отношению к любезному Богу, ибо Он не услышал мою молитву о твоем здравии. И тогда сказали небесные духи, священные ангелы, что мне не надобно так поступать, но надлежит оставить сие, ибо Бог приуготовил болезнь для тебя к наилуч¬


16
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
шему. Сие должно стать твоим крестом в этом времени, посредством которого тебе надлежит стяжать великую благодать здесь и получить многократное воздаяние в Царстве Небесном. Потому, дщерь моя, будь терпелива и прими сие как дружеский дар от любезного Бога».
Итак, оная блаженная сестра Элизабет оставалась очень долгое время весьма больным человеком вплоть до кончины своей и пребывала в великом благодарном терпении и возрастала в многочисленных добродетелях и возвышенном, святом житии. И сложилось так, что ее духовный отец нередко захаживал к ней и утешал ее слабое страждущее естество благой, божественной радостью. Он поведал ей о своем детском благоговении, как он служил сызмальства Богу, что бывает весьма приятно послушать благочестивому разуму, и еще очень многое он рассказывал ей: порой о страдании внешнем, а порой и о страдании внутреннем, про то, какое оно, это страдание, и зачем оно нужно, что он его так много имел. Иногда же они подымались в Бога и вели беседу о возвышенных, божественных предметах, и, слыша, как ее духовный отец с любовью говорил о Боге, блаженная сестра получала столь великое божественное утешение, что восклицала: «Ах, что с моим сердцем! Я плаваю в Божестве, словно орел в воздухе!»17
А что за исполненные любви словеса и прекрасные речи произносили они, сие по большей части записано в книге, каковую мы именуем «Книгою Зойзе», во второй ее части, которая начинается с «Confide filia»*  *’18 и вплоть до конца самой книги. Брат также часто ей говорил, сколь великая польза и обильная благодать сокрыта в священном, любезном имени «Иисус», как, по причине огромной любви и благоговения, он его начертал на плоти и крови груди, прикрывающей сердце, и зримо носил на сердце своем сие имя. Тогда у нее зародилось немалое почтение к этому имени, и она его вышила красным шелком на маленьком платочке следующим образом <...>, и собралась сама его тайно носить. По подобию этому имени она вышила бесконечно много имен и устроила так, чтобы он, блаженный отец Генрих, достойный Служитель вечной Премудрости, возложил оные имена на свое обнаженное сердце и разослал их вместе с божественным благословением своим духовным чадам повсюду. Так приключилось, что Бог Господь дал знать блаженной сестре: кто имя «Иисус» таким образом станет носить при себе и ежедневно читать «Pater noster»**’19, с тем Он соизволит поступить по Своей благостыне и на того излить благодать на пути в иной мир.
И вот, когда сия святая дочь, блаженная сестра Элизабет, была благородно наставлена своим духовным отцом, блаженнейшим человеком Божи¬
* Дерзай, дщерь [лат).
* Отче наш [лат).


Здесь открывается или начинается книга...
17
им, в цельной христианской истине, с добрым различением всех путей, имеющих конец в высшем блаженстве, и она всё прекрасно усвоила, насколько это возможно в сем времени, тогда он ей написал в последнем письме среди прочего так: «Что же, дщерь, распрощайся с творением и впредь оставь свои вопрошания, внемли сама тому, что Бог глаголет в тебе! Ты воистину можешь возрадоваться, ибо тебе приоткрылось то, что для многих людей остается сокрытым. Как бы ни было горько тебе, всё сие минует со временем. Тебе впредь ничего не надобно делать, как только вкушать Божий мир в тихом покое и радостно ожидать час перехода, имеющего произойти в надлежащее время, в совершенное вечное блаженство».
Сестра же ответила: «Буди благословенна вечная Истина, ибо с помощью Ваших жизнью умудренных слов я была направлена столь хорошо уже с первых шагов новоначального человека, [наставлена] в средствах, привносящих порядок: хранении себя, страдании, делании возрастающего человека, и [препровождена] с благим различением в добродетельный образ наивысшей обнаженной истины20. Посему да славится Бог во веки веков!»
Итак, случилось, что сестра привела свое возвышенное и святое житие к наилучшему завершению. Вскоре сподобилась она вследствие преставления блаженнейшего окончания [земного пути], ибо и житие ее было блаженным, и достойным образом была похоронена и погребена в той же обители Тёсс. А после кончины ее наш любезный Господь указал вполне ясно знамениями и чудесами, которые совершались в обители, что Он причислил ее в вечности к Своим избранным святым, как и во времени Он ей позволил им уравняться в совершеннейшем житии. Среди прочих чудес сложилось так попечением Божьим, что вскоре после кончины она явилась своему духовному отцу, блаженному брату Генриху, в образе вполне отрешенном21 — сверкая в белоснежном убранстве, облеченная лучащейся ясностью, исполненная радостей неба. Она подступила и показала ему, сколь благородно взошла в чистое Божество22. Оное узрел и услышал он с весельем и ликованием, и его душа исполнилась божественной радостью по причине увиденного. Вернувшись в себя, он глубоко вздохнул и подумал: «Ах, Боже, сколь блажен человек, взыскующий только Тебя! Он и страдать-то станет охотно, коль скоро в страдании Ты его так пожелаешь порадовать».
Из сих кратких слов доподлинно уясняется святое и весьма достойное житие сей блаженной сестры, а также то, что благодаря ему она удостоилась жизни небесной. Посему, поелику ныне ты предстоишь пред божественным взором, прошу я тебя — я, брат несчастный и грешный: о преблаженная мати Елисавето, умоли Господа Бога, Его же ты столь искренне возлюбила, чтобы моя недостойная и нерадивая жизнь преследовала любезнейшую волю Господню. Поскольку мою преходящую, несчастную и смертную жизнь воспри¬


18
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
нял я в том же граде, где и твое достойное естество получило свое начало во времени, прошу я твою материнскую преданность вымолить для меня, чтобы после моего преставления мне воспринять вечное бессмертное житие во святом граде Небесном Иерусалиме, каковое и ты, восприняв с ликованием, можешь вечно проводить пред милостивыми очами Господа Бога. И все мы молим Тебя, Господи Иисусе Христе, вечная Премудрость, чтобы Ты нам помог стяжать пользу и радость от сей святой сестры Элизабет, ее блаженного духовного отца, Твоего верного Служителя, и всех Твоих любезных друзей, дабы мы вечно созерцали Твой божественный лик: Quod nobis prestare dignetur idem Jesus Christus, etema sapiencia, filius virginis, qui cum patre et spiritu sancto vivit et regnat in secula seculorum, amen*  **.
EXPLICIT
VITA SORORIS ELISABET STAGLIN COMPOSITA ATQUE COLLECTA PER QUENDAM FRATREM TURICENSEM DE CONVENTU BAS SILI ENSI ORDINIS PREDICATORUM,
ANNO DOMINI MCCCCLIIir.
* Каковой соблаговолил бы явить нам оный Иисус Христос, вечная Премудрость, Сын Девы, Он же вместе с Отцом и Духом Святым живет и царствует во веки веков, аминь [лат).
** Завершено житие сестры Элизабет Штагель, сочиненное и составленное некоторым цюрихским братом из базельского конвента Ордена проповедников в год Господень 1454 [лат).


Предисловие Элизабет Штагель
€stote perfecti sicut pater vester celestis perfectus est. Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный1. Сии слова изрек любезный Господь наш Иисус Христос, когда был в дольнем мире, Своим возлюбленным ученикам, имея в виду также и всех Своих избранных, что с тех времен жили и еще должны родиться вплоть до Судного дня. Поскольку же Он выше всякого времени и за пределами времени, является содетелем всякого совершенства и естественная благость Его неизменна, то Ему равным образом возможно сотворить спустя тысячу лет всё, что Он только захочет, как и за М лет до того2.
А что Он сие имеет в Себе не только как способную к осуществлению власть, но и открыто сие сотворил и еще во всякое время творит, можно отчетливо видеть по горящему любовному пламени, нашему всечестному отцу святому Доминику, он же спустя MCCXV лет по рождестве Бога последовал по давним следам святой дюжины, основав наш святой Орден, устроенный не иначе, как в соответствии с житием священных апостолов3.
И вечно живое Солнце, столь мощно воссиявшее в его сердце, взрастило в этом самом Ордене поросль, словно в драгоценном саду, в котором стоят благородные и высокие дерева, — цветением сладостного небесного наставления и своими совершенными возвышенными деяниями они дали всему христианству и еще во всякое время дают мощный божественный аромат, словно радостный май обновляет и делает плодородным весь земной мир.
И как приключилось, что Господь наш некоторых особо почтил, так что представил их христианству как бы чистым зерцалом и образцом, например, святого Петра и воссиявшее солнце святого Фому4, посредством которых любой человек должен по справедливости влечься ко Господу, так в Ордене сем имеется много высоких святых, которые не были прославлены и возвеличены, хотя и пострадали ради веры Христовой, как особо написано о СХПП из них, пострадавших сразу после создания Ордена5. Но и среди прочих святых имеется множество жен и мужей, заслуживших своим возвышенным жити¬


20
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
ем, чтобы Господь наш сотворил через них, во время их жизни и после кончины, столь великие знамения, что весь мир мог бы им подивиться.
Впрочем, сколь бы многообразно возлюбленный Бог ни действовал Своей благодатью в сем святом Ордене и в каждом конвенте, но всё же особую любовь Он оказал этой обители6 — с самого начала, когда она была только основана, — и желает оказывать ее еще и еще, покуда мы по нашей вине сего не утратим.
До того, как сей святой конвент был собран, люди время от времени видели, как на том месте, где ныне стоит монастырь, мерцали дивные, прелестные огоньки. Тогда на этом месте жил мельник, который был тем недоволен, что ему предстояло отселиться от мельницы, и, как только умел, сопротивлялся сему. И вот слышал он голос три ночи подряд, тот молвил: «Отчего ты противишься Мне на том месте, где Я желаю Сам упокоиться?» И по причине случившегося, а еще оттого, что тут были видны прекрасные огоньки, горевшие по велению Божию, он обрел столь великую благодать, что отбыл оттуда по доброму произволению. Оными духовными светами указал наш Господь, что место сие уготовано Им для святых человеков, в коих Он вечно хочет сиять. С тех самых пор и берет начало сей монастырь, спустя ХУШ лет после того, как был учрежден Орден — тогда с рождества Христова миновали МССХХХШ года, — в день святого Марка-евангелиста, выпавший на вторник Пасхальной седмицы7.
Сколь праведно жили наши первые блаженные сестры, было бы утешительно и отрадно послушать, однако невозможно всего рассказать: из-за чего горело их сердце, а их жизнь сияла столь ярко. Сие явно указывает, что в их сердцах плодоносило слово, которое написано выше: «Estote perfecti» — будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный.
И поскольку они достоверно познали, что им никогда не стать совершенными без трех добродетелей, на них же основан наш Орден, как и всякая совершенная жизнь, а это суть добровольная бедность, совершенное послушание и подлинная чистота, то они возымели величайшее попечение об этих вещах, и особенно о добровольно принятой бедности, которую возлюбили так жадно, что со всем старанием береглись от того, чтобы иметь что-то чрезмерное в одежде либо прочих вещах. И когда одной из них что-нибудь посылалось роднёй, она отдавала то в общее пользование.
Также и правила, законы и всё, что надлежало творить в послушании, соблюдалось сестрами столь добродетельно и совершенно, что они благодаря соблюдению оного пребывали в подлинной чистоте. Они исполнили слово, записанное в «Правилах» святым Августином и превозносящее чистоту наипаче всего остального: «Оставьте земное попечение и возведите ваше сердце и разум к небесным предметам»8.


Предисловие Элизабет Штагель
21
Святое их делание также было весьма велико и разнообразно в старательном бдении и священной молитве. Они часто источались в сердечных слезах. Принимали на себя столь великую епитимью вне определенного для этого времени, что иногда даже двенадцать из них занимались бичеванием после заутрени и при этом так сильно стегали друг друга, что одному человеку, стоящему перед домом капитула, сделалось дурно. Одни били себя стальными цепями, другие же плетками, а иные и можжевельником9.
Они были столь мягки и смирны на словах и в трудах, и днем было так тихо в обители, словно это было время после вечерней молитвы. У них не было никаких собственных дел, и они сидели в мастерской в столь великом благоговении, что истекали в слезах, как будто стояли на службе.
Они были также весьма терпеливы в великой нехватке, каковую имели в еде и в питье, ибо порой получали вина не больше двух раз за неделю. Еще они были весьма смиренны в одежде и всех прочих вещах (особенно те, что были в миру наиболее чтимы) и усмиряли себя в исполнении самых презренных трудов. Сколь многообразным было их священное делание, равно и тех, что жили в недавнее время, об этом было бы слишком долго писать. Господь, Он же сие сотворил, и Ему во славу делалось это, — Тому ведомо всё, и Тот всё вписал в кншу жизни, и из нее никогда ничего не сотрется. Посему да будет Он хвалим и почитаем ныне и во веки веков. Аминь.
Имена блаженных из обители Тёсс, что под Цюрихом, можно сыскать здесь:10
Адельхайд фон Фрауенберг, Адельхайд из Линдау,
Анна из Клингенау,
Анна Ванзезеллерин,
Бели фон Либенберг,
Бели из Лютисбаха,
Бели из Шалькен,
Бели из Зуре,
Бели из Винтертура,
Катарина Плетин,
Элизабет Бехлин,
Элизабет из Эльгау,
Элизабет из Иенггеттен, Элизабет Шеффлин,
Элизабет Мецци
[ищи] у Маргрет Финкин, Элизабет Штагель,
Элизабет из Келлинкона,
Гутга фон Шёненберг,
Ита Зульцерин,
Ита фон Зульц,
Ита фон Тюнген,
ищи у Маргрет Финкин.
Ита фон Веццикон,
Юлиана Риттерин,
[ищи] у Маргрет Цюрихской. Люция Шультессин,
Маргарета Финкин,
Маргарета фон Хюникон,
Маргрет Цюрихская,
Маргрет Биллин,
Мехтильда фон Штанс,
Мехтильда из Ведисвиля,
Мецци фон Клингенберг,
Мецци Зидвибрин,
Оффмия фон Мюнхвиль,


22
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
Элизабет Цольнерин, София из Клингенау,
Гертруда из Винтертура, Билли Констанцская.
Поскольку сладостный Бог, вследствие Своей изобилующей благостыни, не может Своим друзьям в Себе отказать уже в этом времени, то Он вынужден Себя им зачастую любовно являть разными способами, дабы их сердце возбуждалось всё больше и больше. По этой причине Он являлся весьма обильно и часто нашим сестрицам — в откровениях возвышенных и чудесных. Сии, к несчастью, остались нам не известны, за исключением очень немногих, соответствующих, как кажется нам, подлинной истине. Ибо каждая из сестер была столь озабочена в духе собственным благом, что даже не помышляла о том, чтобы написать о другой.
Так как Господь наш по Своей благостыне оставил нам кое-что исправления ради — чтобы нам влечься к святой жизни этих сестер, — то мы пишем о некоторых из них, как бывших до нас, так и живших уже в наше время. Но верится нам, что было не меньше таких, на кого, хотя они и не были тут упомянуты, Господь особенно повлиял Своей благодатью, нежели тех, о ком записано нами. То же, что здесь написали, услышали мы от наших старших предшественниц, и это было отчасти записано ими11.
Кто услышит, как сию книжку читают, тот да не исказит на свой собственный лад, что написано в ней. И коль скоро он с ее помощью не захочет исправиться, то будет все-таки правильно, если он постарается не стать хуже посредством нее. Многое мы опустили в сей книге, что было бы не худо послушать12. Еще же мы здесь кое-что записали, что кажется незначительным. Однако временами пред Богом бывает то больше, что кажется малым, нежели то, что кажется очень большим.
ш
О блаженной сестре Ите фон Веццикон, она же была из числа благородны^
>VP| ади сладостного имени Иисуса Христа мы начинаем здесь писать о сестре, которую звали Ита фон Веццикон. Будучи благородной женой из свободного рода, она была отдана замуж за одного высокородного господина, привыкла к великой чести и славе. Она содержала свою плоть в чрезмерной изнеженности. Но Богом было устроено так, что она овдовела, и


[L] О блаженной сестре Ите фон Веццикон...
23
Бог сообщил ей желание стать человеком духовного звания. Потому-то она частенько наведывалась в Тёсс посмотреть, как-то ей понравится здесь. И вот у нее началось искушение, ибо ей разонравилось и вызвало неприятие то, что она здесь увидела и услышала, и особенно то, что заметила монастырских мышей. Сие было ей до того отвратительно, что она изменилась в лице и весьма побледнела. Однако с помощью Божией победила сердце свое в сем тяжком борении, ибо, как сама говорила, ей проще было бы вынести, если бы ее обезглавили, нежели то, что она идет в монастырь. Но благодатью, посланной Богом, она столь полно отреклась от вещей, что по доброй воле отдала обители всё, чем владела, так что и себе ничего не оставила, хотя имела немалое состояние. А как явилась она в сей монастырь, то обнаружила тщание в том, чтобы, насколько изнеженную жизнь проводила в миру, настолько строго, и даже строже того, ей жить в [нашей] обители.
Она соблюдала правила Ордена во всех деталях столь тщательно, что мы никогда не видали, чтобы так поступала какая-либо сестра. Нередко была первой в хоре1, с немалым тщанием клала поклоны, вставала и пела полностью всё, что только могла, хотя пела не слишком-то хорошо. Она испытывала великое благоговение к молитве и имела особую молитву, каковую совершала всегда, не оставляя ее ни из-за занятости, ни по причине болезни — всякий день произносила по тысяче раз «Ave Maria»*’2. И даже когда приходила самая милая ее сердцу родня, она не желала выйти из хора, прежде чем совершит свое обычное молитвословие. Она неизменно питалась в трапезной и никогда не отсутствовала, разве что делала кому-то кровопускание3 или исполняла какое-нибудь другое важное дело. Поскольку она привыкла к изысканной трапезе, то испытывала зачастую нехватку и голод из-за непривычной еды, так что часто уходила из-за стола более голодной, чем когда садилась за стол, и иногда не могла уснуть из-за голода. При всём том она была все-таки радостна и в добром расположении духа. Она была также очень прилежна в общих работах, оставаясь подле окна либо там, где сидела, так что прялка редко у нее выходила из рук4. Она обнаруживала великое смирение во многих делах. Никогда не носила одежд лучше тех, что ей выдавались в конвенте, а сии нередко бывали столь ветхи, что ей приходилось ставить на них немало заплат.
Как-то раз [к нам] явился некто из начальствующих над нами. Втайне от всех она подошла к нему и сказала: «Меня заботит, что сестра Ита фон Веццикон станет приорессой. Я к ней благосклонней, чем к любой другой из сестер, но всё же, сказать по правде, она не годится на сию должность, и из-за нее у конвента будет немало хлопот». Не узнав ее, тот человек подумал, что
* Радуйся, Мария [лат).


24
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
так оно и будет. Поскольку прежде она часто общалась с высокими лицами, то конвент и прочие люди ее весьма почитали. Особенным уважением пользовалась она и со стороны родственников. Сие доставляло ей сердечную скорбь. Она нередко просила Бога о том, чтобы Тот произвел в ее судьбе изменения, дабы ей стать воистину презираемым и бедствующим человеком, и чтобы Он дал ей претерпеть особые бедствия. Оные три вещи Бог ей предоставил в полной мере, ибо на ее долю выпала такая болезнь, что ее страданье и боль были непереносимы, и она благодаря этой хвори стала столь отвратительна, что едва ль кто-нибудь мог при ней оставаться. Она так обнищала, что сама ничего не имела, разве лишь то, что ей Бога ради было подаваемо сестрами — несколько пфеннигов, или же то, что ей посылала Божия благодать. А она принимала сие с такой добротой и такой благодарностью, что мы примечали в ней то воистину великое благоговение, с каким она предалась добровольной бедности.
Сколь бы велико ни было ее страдание и какой бы ущерб она ни испытывала, всё это терпела она с немалой охотой, изредка помышляя в себе: «Чего тебе не хватает? Тебе все-таки служат, у тебя имеется всё, что тебе нужно». Однако у нее началось искушение, что наш-де Господь не полностью исполнил просьбу ее. А закончилось искушение так: как бы ей ни стелили постель, ей всё время казалось, что она лежит на булыжниках. Когда же ее боли сделались невыносимыми, сестры нередко дивились ее терпеливости. Но вот этого она уже не могла выносить: если кто-то считал ее терпеливой, и она говорила: «Кому вёдомо, какова я в сердце моем?»
Как-то раз она погрузилась в себя, и ей показалось, что слышатся многие голоса перед Богом в Царстве Небесном. Все вместе они умоляли с великим тщанием и старанием об одной особе, и настойчивей всех один голос. Сей молил безумолчно, громче других, прося, чтобы Бог над ней смилостивился. Голосу в ответ было сказано так: «Она обрела милосердие, но должна еще весьма пострадать». И тогда ей дано было уразуметь, что она и есть тот человек, о котором молили все голоса, и что тот голос принадлежал ее ангелу. О прочих же голосах мы думаем, что это были святые, которым она усердно служила. Еще же ей однажды привиделось, что вот некая колонна спустилась с небес, и даже до ее ложа. Сия была столь дивного цвета, что о том невозможно поведать. Из колонны послышался голос, и тот беседовал с нею весьма умилительно. Особенно она была заверена в том, что никогда не расстанется с Богом.
А один раз ей показалось, что перед Господом нашим были принесены и положены все ее благие дела и Господь принял их с такой любовью и радостью, что о том невозможно поведать. Но ей показалось, что дел так немного, и она искренне устыдилась в себе.


[IL] О блаженной сестре Ите фон Зульц
25
В великом страдании своем и в блаженном своем житии она достигла благого конца. И когда лежала на смертном одре, а затем отошла, то одна из сестер увидала, что на ее лице воссиял дивный свет, как бы от некой звезды. И сей выглядел так, словно веселился, играя и радуясь. Потом, когда ее погребли, другая сестра вечером молилась на месте, с которого могла увидеть могилу, и от всего сердца просила, чтобы ей дано было узнать, что сталось с душою покойницы. И вот узрела она, что в воздухе над могилой парит некий огонь. Он был по виду словно малый кораблик, и в кораблике том она увидела другой огонек, вроде округлого шара. Сей был гораздо красивей. Ярко светясь, он двигался в кораблике туда и сюда, как будто резвясь. И сестра поняла, что это была душа ее.
till
О блаженной сестре Ите фон Зульц
Жила у нас также одна блаженнейшая сестра, ее звали Итой фон Зульц. Она была вдовой, когда пришла в монастырь. Еще оставаясь в миру, она упражнялась в некоторых1 добродетелях и особенно в том, что охотно раздавала беднякам бывшее в ее собственном доме. Как-то раз она хотела взять нечто, дабы затем отдать ради Бога. Глядь, лукавый дух сидит перед нею и грозно ей запрещает, чтобы она не раздавала в таком изобилии. Когда ей пришла в голову мысль уйти в обитель сию, то она сперва хотела от сего воздержаться, уподобившись своему духовнику, человеку доброму, босоногому2. А тот отговаривал ее с вящей настойчивостью не уходить в наш монастырь, разглагольствуя о многих невзгодах: что они-де низринутся на нее вследствие бедности, каковую ей предстоит испытать, что она, мол, впадет в нетерпение, будет не радеть о божественной службе, если только взвалит на себя те обязанности, какие нынче за нее выполняют служанки. Однако она совершенно пренебрегла босоногим и его предостережениями, ради Бога отреклась от всего, что имела, пришла в сей монастырь, жила в добровольно принятой бедности и вела строгую, святую жизнь вплоть до конца своих дней. И как прежде она жила по обычаю мира в телесном довольстве, так в обители жила она в особенной строгости, и в этой великой суровости ей было мало строгости Ордена. Так у нее было неизменное обыкновение вливать ледяную воду в еду, прежде чем вкусить от нее. И от того иная пища становилась вовсе не пригодной к тому, чтобы смотреть на нее, не говоря уж


26
Элизабет Штагель. ЖИТИЕ СЕСТЕР ОБИТЕЛИ TÊCC
о том, чтобы вкушать от нее. Еще же она упражняла себя исключительным образом в особенном благоговении и из-за этого становилась достойной того, что Господь наш являл ей многими способами Свою благодать.
При глубоком смирении ее отличало особенное послушание. В то время хор был еще весьма узким. Приоресса приказала ей оставить свой стул и назначила другое место, за алтарем. По этой причине у нее началось сильное искушение, и она сказала, что сие вызвало у нее большую скорбь, чем когда она уходила из дома и со двора [в монастырь]. Но всё же она была настолько послушна, что никогда не проронила против этого ни единого слова. И когда она сидела за алтарем, Господь наш обходился с ней по Своей благости. Порой ей казалось, что по хору разносится столь сладостный аромат, что его невозможно сравнить ни с одной из телесных вещей. А временами она видела хор наполненным таким ярким светом, что приходила от этого в немалое удивление.
Как-то раз ее назначили келаршей3. По этой причине она была весьма опечалена, ибо боялась, как бы суета не поколебала в ней благочестия. И тогда она отправилась в хор и вознесла жалобу нашему Господу. Тот утешил ее с великой любовью, сказав: «Меня обрящешь на всяком месте и за всяким делом». Сказанным она была изрядно утешена и с легким сердцем заступила на должность, Господь же наш сделался ей настолько близок и так милостиво с ней обращался, как едва ли обращался когда-нибудь с кем бы то ни было. Кроме того, она как-то раз узрела нашего Господа. Сей был Дитятей, вошел к сестрам в хор, и, когда они кланялись, Он их обнимал. Что же касается тех, что наклонялись недостаточно низко, то Он проходил мимо них, словно не мог до них дотянуться. Другой раз она увидала, как наша Владычица степенно и торжественно ходит по хору и кропит водой пару сестер, певших «Dignare»*  *’ 4, а затем и прочих сестер из числа тех, что находились в хоре. Потом Владычица наша остановилась меж сестрами, что пели «Dignare», и стояла, покуда те не исполнили коллекту «Concede nos»**’5. Еще же она узрела конвент в великом сиянии, причем каждая из сестер, просвещенная Господом, была подобна кристаллу. Из увиденного она извлекла немалое утешение, обрела новую любовь ко всякой сестре по отдельности и просила нашего Господа послать конвенту сугубые дары благодати6.
Особое благоговение она испытывала к XI тысячам дев7. Случилось же так, что провинциал8 запретил нам петь о них гимн, как это у нас было принято [прежде]. И вот, когда наступил их праздник, пришло время заутрени и уже второй раз ударили в колокол, она увидала, как в хор явилась святая
* Удостой (лат.).
* Прости нас (лат.).


[III.] О блаженной сестре Элсбет Шеффлин
27
Урсула со всеми своими девицами. Все были празднично и нарядно одеты. Однако, после того как в начале заутрени в их честь не пропели, они, разгневанные и огорченные, повернулись и покинули хор. В дальнейшем мы никогда не опускали службы в их честь.
Впоследствии, когда наш Господь пожелал забрать ее из этого мира, ей явилась по Его Промыслу некая душа, удивительно чистая и прекрасная. Только на ступне у нее имелось темное пятнышко. Так было по причине того, что она не служила своему ангелу. Душа ей сообщила, что вскоре ей предстоит умереть и подняться с нею на небо. А спустя недолгое время она сподобилась блаженной кончины.
[Ill 1
О блаженной сестре Элсбет Шеффлин
ыла у нас также одна блаженная молодая сестра, ее звали Элсбет А Г\ Шеффлин. Господь наш щедро делился с нею Своей благодатью, так что ее житие зримо оповещало о себе с помощью добродетелей, священного делания и благодатных откровений. Благодать начала действовать в ней, когда она еще находилась в миру. Ибо она стяжала великое рвение к жизни духовной и была вынуждена добиваться ее с немалым трудом. Поскольку лукавый не смог ее отвратить от такой жизни, всячески противодействуя ей и искушая ее посредством родни, то он принялся ей угрожать через одного одержимого человека и говорил: «Только уйди в монастырь, уж я тебе отомщу!» Но она, исполнившись сердечной отвагой, сказала: «Стало быть, нужно решаться».
Когда она пришла в монастырь, Господь наш отдал ее лукавому духу в полную власть, дабы она была мучима многообразным и великим страданием, но чтобы душй ее он не касался — не иначе, как это случилось и с блаженным Иовом, о котором читаем, что наш Господь по особой любви попустил, чтобы он был тяжко мучим нечистыми духами1. Тем самым Господь наш ее особо почтил. Ведь наибольшая похвала, какую только можно воздать доброму человеку в сем времени, это когда о нем говорят, что он — страждущий человек.
Первая невзгода из тех, что постигли ее, заключалась в том, что она испытала немало хлопот из-за отвратительных червей на своем теле. Сие было воистину невыносимо. Ее охватила столь тяжкая хворь, что временами она полдня лежала в бессилии. Поэтому за ней потянулась молва, думали, что


28
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
она неизлечимо больна, и оттого она была весьма презираема. Сию невзгоду она испытала в первый же год после того, как ушла в эту обитель.
Но и потом лукавый дух по злобе своей не отступал от нее и наводил на нее страх то одним, то другим. Иногда она находила на своей постели, в спальне, ужей и подобных им пресмыкающихся. Как-то раз ее поставили ке- ларшей, и к ней в погреб явился лукавый, но она его отважно прогнала. (Мы там установили распятие, чтобы у того было власти поменьше.) Еще же она часто подвергала себя самому суровому бичеванию2. Но пока она им занималась, лукавый доставлял ей немало хлопот. Порой он склонялся рядом с ней на колена, а затем бил ее изо всех сил и сверх всякой меры. Она соблюдала правила Ордена в каждом деле, начав подвизаться со всем тщанием сразу после того, как явилась в сей монастырь. Как написано выше, в первый год она сильно болела, но все-таки соблюдала молчание и из-за болезни редко его прерывала. Да и позже, во всякое время и на всяком месте, она говорила немного.
Она ревновала не только о великом, но радела также о малом. Никого из сестер не называла лишь собственным именем, но прибавляла к нему «сестра», даже если речь шла о ее сестрице по плоти. Кроме того, она выказывала особое тщание в благоговейной и усердной молитве. В то время, когда она была привратницей и у нее выдавалась свободная минутка, шла она в хор или читала молитву при вратах. Она никогда не делала ничего ради себя, и у нее ни с кем не было никаких внешних дел. Ее обращение со всеми сестрами было очень мягко и любезно, и она тщательно береглась от всякого веселия и празднословия. В любом деле было хорошо заметно, что она творит его с внутренним трепетом и изнутри любящего сердца. Слыша какие-то сплетни и не будучи в силах направить беседу к лучшему, она вставала и уходила, ибо хорошо понимала, что из-за них нарушается сердечный покой и любовь к Богу. В том, что ей велели, она была столь усердна, что нам нередко казалось, что ей сие не по силам.
Однажды конвент пребывал в скорби по причине войны3, и сестры совместно творили молитву святой Маргарите4. А ей о том не было вёдомо. Когда наступило время вечерней молитвы и она находилась на монастырском дворе, воссиял свет удивительной красоты, стремительный, как бы блеск молнии, и некоторые сестры его отчетливо видели, а равно внешние люди. Они испугались, что хор загорелся. Свет миновал, но сестры, его увидавшие, не знали, что бы он мог означать. Блаженная же сестра стала их спрашивать прямо-таки в каком-то неистовстве, какую молитву творил конвент. И ей было сказано: святой Маргарите. И тогда она распростерлась на полу перед всем конвентом посреди хора и сотворила ту же молитву. А когда хотела подняться, то оказалась столь слабой, что двум сестрам пришлось ее уводить.


[III.] О блаженной сестре Элсбет Шеффлин
29
В оной слабости она оставалась ХШ недель, и все думали, что она тяжко болеет. Впоследствии она сказала, что была наказана святой Маргаритой, поскольку не сотворила ей молитвы. Та явилась-де ей в столь ослепительном свете, что вынести его было сверх ее сил, и, кроме этой, никакой другой болезни у нее не было.
Как-то раз она сидела после вечерней молитвы в хоре, и тут, пройдя через хор, к ней подошел прехорошенький Мальчик. Когда он приблизился к ней, то она, увидав, что он такой славный, спросила: «Ах, мое милое дитя, кто ты?» Он же ответил ей с нежностью: «Аз и Троица — едино. И как сие истинно, так истинно то, что ты никогда не разлучишься со Мной».
А один раз ее определили на какую-то должность, но ей показалось, что исполнять эту должность у нее не было сил. И всё же подумалось ей: «Господи мой, вот мне хочется из любви быть послушной, как и Ты по любви пожелал быть послушным Отцу Своему в небесах». И когда, немного спустя, она пришла в хор на молитву, Господь наш склонился с большого креста, стоявшего слева, — низко-низко, прям к ней. И она уразумела из этого, сколь любезным нашему Господу было ее послушание.
Благодаря изрядной чистоте, в которой пребывало ее сердце, ей время от времени давалось узнать, сколь светло и ясно некоторые сестры стоят перед Богом. Как-то раз она была в трапезной на молитве, здесь же молилась блаженная сестра Элли фон Вурменхуссен5. И она узрела, что сия сестра Элли чиста, как кристалл. А потом она спросила у Элли, какую молитву та в это время творила. Элли ей отвечала, что в это время она по болезни ничего не могла делать, кроме как, смиренно склоняясь пред Господом, помышлять: «Господи мой, если бы я могла делать лишь то, что приятно Тебе, я бы то делала». И тогда она поняла, что Богу ее обращение было угодно.
Как-то раз она стояла на молитве в капелле и видела, как блаженная сестра Элли из Эльгау6 преклонила колена перед прекрасным образом нашей Владычицы и что тело ее выше пояса было чисто и подобно кристаллу. А в чистоте ее тела она увидела свет. Сей был ясен и ярок, как сияние солнца. Свет этот двигался, как бы играя и радуясь в ней, и ей дано было познать, что то была душа оной Элли. И ей подумалось: «Блаженная сестрица, да благословит тебя Бог!» И подумалось далее: «Ах, я несчастная грешница! Как обстоит дело с моею душой?» Тотчас узрела она тело свое в той же чистоте и свою душу в той же ясности и игривом веселии, в каком видела упомянутую выше сестру. Сии созерцания у нее продолжались немалое время, и через них стяжала она изрядную радость. Благодать посещала ее после заутрени, и она оставалась в восхищении7 до тех пор, пока конвент не отправлялся к столу... Но послушайте чудесное подтверждение духовного видения! В тот самый час средь сестер зашла речь о той благодати, каковой


30
Элизабет Штагель. ЖИТИЕ СЕСТЕР ОБИТЕЛИ ТЁСС
она удостоилась. Речь завела Элли из Эльгау, сестра из мирянок8, бывшая исключительно добрым человеком. Когда же ее стали расспрашивать о благодати подробней, она сказала: «Не отрицаю, я так говорила, хотя мне о том никто не рассказывал». А оная блаженная сестра Элсбет Шеффлин имела в обители родную сестру, и та удивлялась, что бывшее ей откровение всем стало известно, и ругала ее, что она-де кому-то о нем разболтала. Но она той отвечала: «Я не перемолвилась нынче ни единым словечком ни с одним человеком и не сходила с этого самого места», — и уверяла, что она здесь ни при чем, открыто от всего отрекаясь. А родственница между тем приступила с расспросами к сестре Юци Шультасин9. Но и та, не желая ничего объяснять, всё отрицала, однако, некоторое время спустя, явилась к ней, от всего сердца расплакалась и сказала: «Я омрачена внутри себя из-за того, что говорила неправду. Что ты слышала об этом деле, случилось на самом деле. Но лишь Богу известно, как сие вышло наружу, ибо я не говорила о том ни одному человеку»10.
Как сия избранная особа являла через святые дела, что в ее сердце горит божественная любовь, так она обнаружила это посредством любовной тоски и пламенных слов, которыми говорила о смерти. Когда она лежала на смертном одре, для нее надлежало пропеть сладкие словеса о Царстве Небесном. А по прошествии малого времени она изрекла, не скрывая желанья: «Ну вот, я приблизилась к смерти». И, удостоившись блаженной кончины, отошла из мира сего к блаженству в веках.
IIVI
Сестра
Маргрет Виллан
4юбезный Господь, являющий в том Свое многообразное милосердие, что никому не умеет отказывать в Своей благодати, кто бы с подлинной ревностью ни домогался ее, обнаружил сие особенным образом на одной из наших сестер, которую звали Маргрет Биллин. [Уже] в юные годы ее житие было столь светло и строго, что говорили, ей-де в обители никто не подобен. Когда она была еще достаточно молода, Господь наш даровал ей ту благодать, что она полностью презрела свою прежнюю жизнь и вполне обратилась к тому, что от Бога. Сие случилось в столь краткое время, что сестры из-за этого пришли в удивление. И стала она проводить такое строгое житие, что никто в обители с ней не мог бы сравниться.


[IV.] Сестра Маргрет Виллин
31
Строгость орденских правил, прилежно соблюдаемых ею, была ей недостаточна. И она утруждала себя намного сильней, так что всего мы не можем выразить словом. От всякого сообщества она отреклась добровольно, откровенно пренебрегая разговорным окном1 да и любым человеком из внешнего мира. Даже по отношению к собственному брату, бывшему в нашем же Ордене, держалась словно чужая. Она почти всё время молчала, и от нее едв? ли можно было добиться хотя бы единого слова. Подушка у нее была из йвовых прутьев, а подстилка — из хвороста под ветхим сукном. Ложем, на котором она возлежала, была целая куча камней, достаточная, чтобы ими вымостить пол. Носила же власяницу с серыми пуговицами, тяжелую цепь из железа вокруг всего тела. Между днем и ночью трижды подвергала себя бичеванию плеткой, которую специально для того изготовила. Вкушала мало еды и пила редко вино. Но если всё же пила, то мешала с водой, дабы вино утратило силу. Она также прилежно бодрствовала, и казалось, что едва ли спала хотя бы одну-единую стражу2.
Как-то раз у нее было видёнье, и ей показалось, что нашего Господа волокут через спальню, как с Ним поступили евреи, когда Он был [ими] схвачен. Это было настолько печальное зрелище, что оно глубоко пронзило ей сердце. В сей час ей уже никогда не хотелось оставаться в постели. После того, как вечером читали молитву, она ложилась соснуть, но вставала после первого сна, когда некоторые сестры еще не ложились, и молилась в спальне до открытия хора и затем оставалась в нем после заутрени. Когда было холодно, она обматывалась своим покрывалом для сна и вовсе не выходила из хора. Иногда же напяливала на голову капюшон, а поверх него повязывала что-то вроде вуали и так частенько ходила целыми днями, завешенная ниже бровей. Как-то раз она прилегла перед службой первого часа3. Во время же службы перед ней предстал наш Господь и сказал: «В сей час Я стоял на судилище, а ты тут лежишь и храпишь!..» Если звонили к работе, она быстро шла в мастерскую и прилежно пряла и, что бы там ни случалось, никогда не поднимала очей, и из-за великого благоговения у нее по щекам текли слезы, и притом в изобилии. Едва заслышав первые удары колокола, она сразу уходила обратно в хор. Летом, после застольного благословения, клала земные поклоны перед каждым из образов в хоре и затем, улегшись на свою подстилку из хвороста, отдыхала до девятого часа. Она упражняла себя также и в том, что никогда не смотрела из окон. Время от времени молодые сестры подвергали ее испытанию, делая вид, что узрели нечто чудесное, но она никогда не поднимала своего взора.
Столь строгую жизнь проводила она без какой-либо особой отрады, так, чтобы установить себе цель и подумать: «Продержись хотя бы до завтра!» Когда ее порой осуждали из-за строгости жизни, она говорила: «Я должна это


32
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
делать, ведь если хоть что-нибудь опущу, то вскоре всё брошу». Поскольку у нее не было телесной отрады, Господь наш частенько баловал ее Собою Самим, особенно же Своим любезным присутствием — ибо Он с нами неизменно в хоре: как Бог и как человек. Посему у нее и было обыкновение в нем оставаться, если только она не должна была находиться среди сестер.
Один раз она услыхала, что нашего Господа хотят перенести в церковь, чтобы Он там оставался всегда. Ее стенания и жалобы были столь велики, что казалось, сердце в ее теле вот-вот разорвется. Да и сестры от всего сердца рыдали — уже по причине ее неизбывной печали4. А еще у нее было особое благоговение к некоему образу, где наш Господь стоял пред судилищем. И она Его весьма проникновенно просила, чтобы в день Страшного Суда ей быть судимою милостиво. Когда же она как-то раз была на молитве, Бог ей милосердно ответил: «Ты судима сейчас, как должна быть судима [тогда]».
А еще она обыкновенно молилась в капелле перед образом нашей Владычицы, на нем же изображены три волхва5. И вот однажды молилась она с особым благоговением, и ее милостиво утешила наша Владычица, с любовью сказав: «Дитя мое, знай, ты никогда не разлучишься со мною».
Как-то одной больной сестре дали нашего Господа, а та изблевала Его вкупе со многим другим, весьма отвратительным. Тогда-то она обнаружила стремление своего сердца, проворно всё проглотив, словно то был лучший клеффнер6.
Строгое и святое свое житие она продолжала вплоть до самой кончины. Когда настало время, Господь наш захотел ее прибрать, и ее откровенно предупредили, что ей предстоит умереть, то она тихо рассмеялась, прихлопнула себя по сердцу и с радостью изрекла: «Да это же лучшая жизнь, которая когда-либо была!» И так блаженно ушла она из этого мира. В ту же самую ночь одному человеку, жившему вне обители и не знавшему о ее делании, явилось во сне, как она плывет на подстилке из хвороста по чистейшим водам. И следует полагать, что ее душа отправилась к Господу.
[VI
О блаженной сестре Meqqq Задвабран
ыла у нас также милая и блаженная сверх всякой меры сестра, которую звали Мецци Зидвибрин. Она была в почтенном возрасте, когда пришла в сию обитель, однако и в миру вела жизнь самую доброде-


[V.] О блаженной сестре Мецци Зидвибрин
33
тельную, будучи препростой и беспомощной во внешних делах, но увлекаясь сладостным духом к Boiy в любви. Об этом свидетельствовал ее образ жизни как в словах, так и на деле. Именно из-за того, что по природе она была препростой, в ней действовала благодать. А как сия благодать внешне проявляла себя, о том нам и хочется написать хотя бы немного.
У нее было особое обыкновение, состоявшее в том, что, распростершись в хоре перед образом нашей Владычицы, она лежала и смотрела над собой, подобно человеку, которого за исключением Бога ничего не волнует. А когда сестры спрашивали у нее, отчего она так долго остается перед изображением Владычицы нашей и не вступала ли Владычица с ней когда-либо в беседу, она в простоте душевной отвечала: «Она со мной нередко беседует и улыбается мне. Да и с Сыночком ее у меня немало имеется дел». Иногда же она бегала по хору во время вечерней молитвы, когда пели «Salve regina»*’!, словно находилась в безумии, била сестер, подгоняя их в праведной ревности и восклицая: «Пойте, пойте, Матерь Божия здесь!» Сестры склонялись к тому, что та ей являлась, да и ужимки ее говорили об этом. Она была настолько простодушна, что полагала (а равно поступала), будто всем ведомо то, что ведомо ей, и поэтому вовсе не скрывала некоторых вещей. Как-то раз, когда некая несшая недельное дежурство сестра кропила святой водой во время пения антифона2, она увидала, как с нею всюду ходит наша Владычица и кланяется перед каждой сестрой, и воскликнула зычным голосом, указуя рукой: «Назад, подайся назад, сама Божья Матерь ходит вокруг!»
Еще она была очень жадной до слушания Божия слова. Легко могло получиться, что во время проповеди ее разбирало столь великое удивление, что она выказывала его внешним образом — время от времени толкала сидевших рядом с нею сестер и говорила: «Слушай, да послушай же, что за чудо, ты разве не слышишь?» Так она часто сидела, обнаруживая изумление словами и жестами. Изредка она ласково обращалась к господам, что хорошо проповедовали. Как-то во время Адвента3 провинциал так славно толковал слово «Ессе»**’4, что сие запало ей в сердце, и она, в праведном рвении, прочла его добрую тысячу раз. На Рождество она увидала, что у одного господина, читавшего проповедь, на коленях5 сидит чудесный Мальчуган. Порой, исполнившись рвения, она входила в светелку и обращалась к сестрам: «Детки, детки, Иисус-то — наш!» А то спрашивала их громким голосом: «Есть ли тут где- нибудь Иисус?» И если они отвечали: «Нет Его», то ей там было нечего делать.
Также она имела особую благодать к тому, чтобы подвизаться в общих работах самым деятельным образом, и, сидя за прялкой, погружалась в такое
* Славься, Царица, [Матерь милосердия] [лат.).
'* Вот [лат.).


34
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
благоговение, что буквально таяла в нем. Тогда, оставаясь сидеть, она беседовала с Господом нашим, словно вокруг не было никого, кроме Него и нее. А иногда она говорила: «Господи, надеюсь, что за всякую нить, которую я пряду, Ты отдашь мне одну душу», и при этом у нее по щекам струились слезы потоками6. Изредка она изрекала разные сладостные словеса, вроде: «Propter Syon non tacebunt»*’7, и на душе у нее становилось столь радостно, что она хлопала в ладоши, и у всех звенело в ушах. Или принималась очень мило и весело напевать в мастерской средь сестер сладкозвучные песни о Господе нашем, и особенно одну из них, звучавшую так:
Сердце мудрое, укройся от любви, что в муках канет; тому лучшему откройся, что отрадой вечной станет.
От страстей, что превозмог, отвратит тебя пусть Бог!**
Сколь сладостна была ее жизнь, того не передать на словах. Ибо уста ее так источались от переизбытка сладкими словесами, очи ее столь усердно изливали сладкие слезы любви, а ее слова и дела были такими, как будто, помимо нее и Бога, не было никого. Иногда она говорила от великой любви: «Господи, будь Ты Мецци Зидвибрин, а я Богом, то я бы все-таки хотела, чтобы Тебе оставаться Богом, а мне Мецци Зидвибрин».
Святое свое житие она продолжала вплоть до блаженной кончины. Когда же должна была умереть, то сказала: «Ах, чтобы нам всем в этот час [ни о чем] не заботиться!»
[VII
О блаженной сестре Бели фон Либенберг
ыла у нас еще одна сестра весьма святой жизни, которую звали Бели фон Либенберг. Она была вдовой, когда ушла в монастырь, и при жизни супруга была вовсе мирским человеком. И вот случилось, что
* Не умолкнут ради Сиона [лат.).
* Пер. Е.В. Родионовой.


[VL] О блаженной сестре Бели фон Либенберг
35
супруг ее помер. Она изрядно страдала, ибо он находился под отлучением, и его не смели предать земле, но поместили в особом хранилище1. Она же всякий день ходила к нему и целыми днями сидела при нем, пока не прочла целиком всей Псалтири. И вот как-то раз она увидала, что из гроба вываливается целая груда червей. Это ее так поразило, что она подумала: «Увы, во что превратилось всё твое упование», и твердо положила в сердце своем больше никогда не возвращаться в сей мир. А матушка ее была весьма добродетельной женщиной и проживала в Бургундии; и она отправилась к ней. Орден же проповедников был там еще неизвестен. Туда прибыл брат, его звали Аквил- лой, он был одним из первых братьев, явившихся в немецкие земли. Когда они его увидали, то весьма удивлялись, не зная, к каким людям относится он. Узнав же, что это за Орден, и услышав, как брат проповедует, они приняли его с великой честью в доме своем. Тогда-то прислушалась сия блаженная сестра к его словам и, последовав его совету, ушла в сей монастырь. В то время обитель только начали строить, и первые сестры еще жили в маленьком домике возле моста2. Она прожила в этом монастыре XXX годов. У нее была одна-единственная дочка, которую она посвятила Богу, но дядя, вопреки ее воле, вернул дочку в мир. Сюда же явилась мать оной Бели и пять ее дочерей. И все, вкупе с сей блаженной сестрой, жили добродетельно и блаженно.
Этой блаженной сестре Господь наш был весьма близок и утешал ее Своей особенной радостью. Многие годы, по причине преклонного возраста и из- за хвори, пролежала она в лазарете, впрочем, усердно подвизалась в молитве и благоговейном делании, никогда не оставляя их, несмотря на слабость. Но особенно она почитала XI тысяч дев3. Как-то раз случился их праздник, а она очень хворала, так что лежала в постели ПП недели. И вот в тот день перед самой заутреней она услышала, что ей как бы сказали: «Подымайся и ступай на заутреню!» Тотчас ей стало так хорошо, что она поднялась. С собой она взяла две больших книги, по которым читала на службе, и их было необыкновенно тяжко нести. Едва во второй раз прозвонили к заутрене, она увидала, как отворились врата хора, и вот в него вступают XI тысяч девиц, всякий раз по две и по две. Они склоняются к сестрам на каждую сторону и стоят также пред ней, склонившись к ней весьма благостно. Каждая из дев несла зеленую ветвь пальмы в руке, и листья сверкали, подобно мерцающим звездам. От пальм источался безмерно сладостный аромат, сверкание было воистину изумительным, а сладкое благоухание столь нежно, что сие несказанно. Так они и ходили по хору туда и сюда, покуда утреня не закончилась, радуясь великою радостью. А блаженная сестра Бели настолько исполнилась умиления, что прямо-таки растекалась в обильных слезах. Сердце ее наполнилось радостью из-за переполнявшей его благодати, было так сладко пресыщено божественным вкусом, что сестра долгое время употребляла совсем мало пищи.


36
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
Еще же она от всего сердца желала стяжать хотя бы малую толику знания о Пресвятой Троице. И вот однажды ей показалось, что ее отводят на луг удивительной красоты. Там раздавались сколь дивные, столь чудные мелодии, стояли прелестные цветы и все вместе сияли, словно чистое золото. На лугу бил изумительно чистый родник, и у него имелись три русла, он непрерывно тек в свой же исток, а вода его была настолько сладка, что о том невозможно поведать. Сестра охотно осталась бы там, но ей было сказано: «Еще не время, тебе сначала надлежит тяжело пострадать». И все-таки у нее осталось так много той сладости, что она целых ПП недели почти ничего не вкушала.
Как-то раз в пятницу сидела она перед трапезой в мастерской, а сестры [тем временем] весьма благоговейно молились. И ей захотелось узнать, сколько же душ этим утром было спасено молитвой сестер. Тотчас узрела она ПП удивительных света. Они вылетели через окна наружу. И ей было сказано: «Сии ПП суть из ваших сестер, спасенных нынче вашей молитвой. Но душ, всякий день спасаемых по вашей молитве, — их бесконечное множество». Тут явилась одна душа и сказала, приблизившись и обращаясь именно к ней: «Госпожа, да отблагодарит вас и да воздаст вам Бог: я спасена вашей молитвой».
Свою блаженную жизнь она привела к благому концу. Когда пришло время и она уже умирала, ей явился Господь наш и наша Владычица и уверяли ее, что она никогда не будет наказана. Тогда же ее искусил лукавый, не перепадет ли и ему что-нибудь. Устрашающий видом, Он приблизился к ней и казался настолько высоким, что его голова возвышалась до потолка. И хотя она была перепугана насмерть его омерзительной рожей, но смело сказала ему: «Пошел, пошел, ты не сможешь мне навредить!»
[VIII
О блаженной сестре Офф(ми фон Мюн^виль  II f нас ЖИла также одна святая, блаженная сестра, ее звали Оффмией фон Мюнхвиль. Она была одной из первых сестер в этом конвенте. Вследствие добродетельной и святой жизни сестры ее любили и чтили, и она пользовалась немалым уважением с их стороны. Господь наш действовал в ней исключительным образом Своей особенной благодатью — как и ее сёрдца желание обращалось только к Нему. Блаженное же ее житие


[VIL] О блаженной сестре Оффмии фон Мюнхвиль
37
являло в полную силу, что ее сердце так исполнено Божией любовью, что она совершенно и полностью презрела внешние радости.
Сколь сладостно в ней действовал Бог, того знать мы не можем, за исключением самой малой крупицы. Свое сокровенное делание она совершала в подлинном благочестии, и из-за этого сердце ее исполнялось божественной отрады и сладости. Оттого-то пути, обычно трудные для других, становились ей веселы и легки. Особенно у нее была такая благодать: отправляясь на исповедь, она помышляла о том, что ее духовник восседает на своем месте взамен Бога, и ей на сёрдце становилось до того хорошо, что она не могла исповедоваться сразу. Однажды она преклонила колена перед алтарем, а ей сказали, что привила ее матерь (поскольку та жила далеко, то приходила к ней редко), но она не подала даже виду, ибо как раз творила молитву: ее внешние силы так стянулись вовнутрь, а дух так укрепился, что она воспарила на воздусях1.
Незадолго до смерти она стала очень больна. Болезнь, особенно ее донимавшая, имела своим следствием то, что она не могла в себе удерживать пиши. Поэтому ей не решались давать нашего Господа, а она от всего сердца по Нему тосковала. Как-то раз, в большой праздник, она не захотела оставить при себе ухаживавшую за нею сестру, и, так как было время обедни, у нее вновь вспыхнула жгучая тоска по нашему Господу. Она же лежала, и ее желание было направлено в полную силу лишь на Него. И вдруг она увидела свет. И в свете том перед ней на постель опустилась прекрасная скатерть. Ей подумалось: «Ах, Господи, что значит сие?» Затем она опять увидела свет, который был ярче, чем прежний, и в этом свете на скатерть спустилось роскошное блюдо. И снова подумалось ей в исполненном благоговения сердце: «Господь наш воистину хочет смилостивиться над тобой», и ее тоска по Богу еще увеличилась. Когда же она изнывала в тоске, опять сошел свет. Сей был столь удивительной красоты, что, как ей показалась, им осветилась целая комната, и в свете том опустилось на блюдо тело нашего Господа. Она безмерно возрадовалась, хотя и была слегка озабочена тем, что не знала, как оно достанется ей. И вот в четвертый раз сошел прекраснейший свет, какого раньше ей не доводилось увидеть, а в нем явилась десница и подала ей нашего Господа так же, как если бы она принимала Его в алтаре. И тогда она исполнилась такого веселья и радости, что сиделка, придя, явно увидела, что она сподобилась благодати. И поскольку сиделка никак не желала от нее отступиться, то она была вынуждена ей рассказать, что с ней приключилось. Призналась же она ей потому, что та была ей верна, но при том лишь условии, что та никому не станет рассказывать, пока она остается живой. И та сие обещание исполнила.


38
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
IVIII]
О блаженной сестре Маргрет Фйнкан
у quis non vivet in justitia, ille non potest manere in sapiencia. Кто не
живет в праведности, тот не может жить в мудрости. Святой Бернард
глаголет: «Богу не угодно то, что ты совершаешь, если пренебрежешь
тем, что делать обязан»1. Сие слово пришлось по сердцу святой и благодатной сестре Маргрет Финкин. О ее святом житии и делании хотим мы теперь написать хотя бы самую малость, чтобы память о ней не исчезла.
Хотя словами она не дала нам узнать о том благе, которое с ней сотворил наш Господь, но ее святые деяния и совершенная жизнь со всей ясностью обнаружили, какое сокровище в ней заключала вечная Мудрость, ибо ее слова и дела были столь превосходно украшены, что она всем, кто внимал ей, сообщала стремление к Богу. Но как бы сердце ее ни было обращено к божественным тайнам, она имела немалое рвение в том, чтобы правила и законы исполнять обстоятельно и во всех частностях, как в малом, так и в большом. Строго следуя в своей жизни уставу, она была подобна светлому зерцалу для всей нашей обители.
Сия избранница явилась в сей монастырь, когда ей от роду было V лет, и прожила [в нем] до LXX лет добродетельно и блаженно, предаваясь строгому воздержанию, многоразличным и святым упражнениям. В сколь великом и исполненном любовью стремлении она понуждала себя соблюдать во всех мелочах устав нашего Ордена, о том можно было бы много сказать, ибо сие начала она делать уже в детские годы. Она пребывала постоянно в хоре, так что сама говорила, что за всю свою жизнь ни разу не пропустила время [молитвы], кроме как по уважительной причине, по разрешению. У нее было также обыкновение неизменно вставать до заутрени за целую стражу2 и Ш раза читать «Pater noster», подобно тому, как Господь наш Иисус Христос читал ее на горе3. В первый раз — [в память] о скорби, ее же познало Его нежное сердце, когда Он отдал Себя за весь человеческий род, пожелав во всех Своих муках остаться без помощи какого-либо творения. В другой раз — [в память] о великом страдании, его же претерпело Его скорбящее сердце, когда Он вышел из-под покрова Отца Своего в небесах в свирепую и злобную власть Своих недругов. В третий раз — [в память] о том, что Он оставался без отрады Духа Святого, так что Его муки и горе предельно и до крайней меры усилились. В своем созерцании4 пребывала она до заутрени, а после заутрени неизменно бодрствовала. Когда ее спрашивали, почему не ляжет поспать, она отвечала: «Если я хотя бы ненадолго ложусь отдохнуть, мне слышится как бы


[VIII.] О блаженной сестре Маргрет Финкин
39
глас труб, коими ангелы вострубят на Страшном Суде. Я не могу успокоиться и снова встаю».
С тех пор, как изучила Псалтирь, вплоть до самой кончины, она ни разу не пропустила часа молитвы, даже в день своей смерти. Когда она лежала на смертном одре, ей всё время нужно было помогать подниматься с постели, если ей надлежало читать часовую молитву; и так даже до дня, в который она померла. Будучи в трапезной, она не оставляла стараний и держала установленный пост. Когда от старости и из-за болезни она была уже не в силах поститься, то питалась в трапезной с детками, евшими там. Она охотно участвовала в общих трудах, и если звонили к работе, то отправлялась с готовностью в мастерскую. Изучать латынь, писать, отдаваться благоговейной молитве было ее постоянным занятием, кроме тех случаев, если она исполняла что-либо по послушанию. Ей была дарована особая благодать: сладкоречиво говорить о Боге, так что было приятно послушать. Ее поведение, слова и дела были столь тихи и мягки, но при этом разумны и кротки, что между сестрами она была как земной ангел. Когда в монастыре время от времени слышались крики либо обитель горела, она не меняла ни внешнего вида, ни места, на котором пребывала в молитве.
Как-то раз один человек пожаловался ей на страдание, бывшее у него. Но она призвала его быть терпеливым и спросила: «Чего тебе хочется больше — чтобы Господь наш посетил тебя при кончине и тебе не погибнуть или чтобы Он отнял у тебя это страдание?» И тогда сей человек избрал наилучшее, и у него осталось страдание, однако ему всё же стало легче благодаря ее сладостному утешению. Ибо слова ее были с такой властью, что тот человек, несомненно, уразумел, что сие поведал ей Бог.
По многим признакам можно было понять, что ей ведомо то, что сокрыто от прочих людей. Ее просили даже на смертном одре, чтобы она, ради нашего исправления, рассказала что-нибудь о той благодати, которую в ней творил Бог. Но она отвечала уклончиво: «Что же вам рассказать? Кажется, достаточно будет того, что Бог даровал мне благодать, чтобы не раздражаться на то, что я должна была делать и что относится к правилу Ордена. Ибо сие было мне во всякое время приятно и радостно исполнять».
В святом своем житии она достигла блаженной кончины, всякий день подвизаясь в добродетелях так, что сестры ее весьма горько оплакивали. Не вызывало сомнений: наш Господь позволил всем сестрам конвента наслаждаться ее святой жизнью. Ибо и добрый затворник из Фельтхайма5 сказал: «Пока она жива, наша обитель будет защищена от любых великих невзгод».
Оная блаженная сестра Маргарета имела в сем монастыре свою бабку, та была весьма святым человеком, и звали ее


40
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
[Villa]
сестра
Элсбет фон дер Mequ.
Среди прочих многочисленных добродетелей, бывших у нее, имела она в особенности сию добродетель — исполняя то или иное монастырское послушание1, старалась угодить всякой сестре и делала для нее всё, что только могла. Нам рассказывала одна из старых сестер, живших в ее времена. Когда ее поставили келаршей, в погребе было совсем мало вина, и Господь наш сотворил с ней благодать: как бы долго она ни черпала из бочки, та все-таки неизменно оставалась полна.
Та же сестра поведала нам, что в ее времена жила еще одна блаженная сестра, ее звали
IVIIIbl
сестра
Ита фон Тюнген.
©
на была совсем святой жизни, но особенно — такой мягкой и милосердной, что среди сестер проживала подобно кроткой голубке. Сия столь усердно молчала, что голос ее едва ли когда-нибудь можно было услышать. Лукавый доставлял ей немало хлопот, иногда угрожая унести ее за ворота и выбросить в Тёсс. Она нам также рассказывала, что один раз испытала [великую] жажду, но, как бы долго ни пила из кубка, тот оставался все-таки полным. Наш Господь творил в ней сладостным образом многообразные дары благодати1. Когда настал ее час и она должна была умереть, а сестры не знали об этом, она их очень кротко призвала к себе и сказала: «Детки, сейчас я помру». И лишь после того, как вокруг нее собрался конвент, она отошла в иной мир — столь же кротко, сколь кротким было ее житие.


[X.] О блаженной сестре Маргрет Цюрихской
41
IIXI
О блаженной сестре Гуне фон Шёненберг
ыла у нас и другая блаженная сестра, ее звали Гуттой фон Шёнен- берг. Подвизалась она во многих священных трудах, особенно в слу- шании Божия слова, до которого была столь охоча, что время от времени, слушая проповедь, лишалась от благоговения чувств. Она же весьма благоговейно молилась. Как-то раз, пребывая в сокровенном созерцании страстей нашего Господа, она узрела другую святую сестру — что над тою парил дивный огонь, словно горящая звездочка, и что этот огонь ее со всех сторон обволок.
[XI
О блаженной сестре Маргрет Цюрихской  ii шг нас жила еще одна исключительно блаженная сестра, звали ее Марг- рет Цюрихской. Сия старательно упражнялась во бдении и усердной молитве. От искреннего и усердного плача ее лицо было как бы опухшим. Она тяжко хворала, ее приходилось носить на стуле, и все-таки она неукоснительно исполняла свои священные упражнения. Сия святая сестра нередко созерцала удивительную благодать, творимую Богом с остальными блаженными сестрами. Мы же держимся мнения, что Господь наш и с нею творил немало чудес. Но она нам об этом не хотела рассказывать по особой причине, которая ее заставляла молчать. Поскольку она много плакала, ей во время Адвента было приказано приготовить купель для нашего Господа (ибо в жизни духовной мы имеем обыкновение устраивать дом и всё, чего Ему не хватало, когда Он пребывал на земле). И вот, когда она однажды рыдала в благоговении сердца, ей явился Господь наш. Он был удивительно милым, каким был во младенчестве, и сидел в небольшой купели пред нею. Едва она обронила слезу, та тотчас превратилась в дивную пуговку из золота и упала в купель. А прелестный Мальчонка стал взбивать в купели воду ладонями. На это было приятно смотреть, и она получила немалую радость.


42
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
Оная святая сестра однажды узрела другую больную сестру, которую звали Юлианой Риттерин, — что та была подлинно чиста и прозрачна и что тело ее парило на воздусях, приподнявшись на добрый локоть над полом.
ыла у нас также сестра исключительной святости, и звали ее Анной из Клингенау. Ведя возвышенное житие, она походила на яркий свет. Ее святое присутствие доставляло всем сестрам особую радость. Свя¬
тое свое житие она начала уже в юности, имея сугубое тщание в том, посредством чего могла бы достичь наивысшего. Была верным, преданным другом избранных добрых людей. Тщательно берегла себя от забот и волнений о тленном. Благоговейная, усердная молитва, чтение и изучение латыни, добродетельное соблюдение орденских правил — вот на что было направлено ее великое попечение. С юных лет она возгорелась Божией любовью, и ей страстно хотелось беседовать о Боге, да так, что зимой иногда шла она в сад и сидела в нем так долго, беседуя с кем-нибудь из сестер, что, когда обе хотели подняться, их одежду покрывала корка из льда.
Позже Господь наш взвалил на нее тяжелую скорбь, так что вплоть до кончины она никогда не бывала здорова. И хотя в болезни ей не было облегчения, она всё же прилежно молилась в хоре. А когда была уже не в силах стоять, сидела в своем стуле1 и пела. Она имела великое рвение к общим работам, так что и в постели почти всегда занималась прядением, а на прялке своей начертала такие слова:
IXI1
О блаженной сестре Анне из Клингенау


[XL] О блаженной сестре Анне из Клингенау
43
Такие слова она часто повторяла с великой охотой и говорила, что это Бог обращается к человеку. Но мы веруем без сомнения в то, что она и была тем человеком.
А еще сестры сообща уверяли, что она старательно подвизалась в молчании и нечасто произносила никчемное слово, но Бог дал ей благодать, чтобы она прямо-таки источалась в сладостных словесах. И их было так приятно послушать, что сердца из-за них, воистину, приходили в движение. Ведь сии словеса проистекали из полного сердца, как начертано: «От избытка сердца глаголют уста»2. Поскольку сестры неизменно обретали с ней Бога, они частенько находились при ней, молодые и старые. Если одна из них роняла никчемное слово, она говорила: «Ах ты, поросенок, из-за тебя нарушено Божие слово!»
С особой охотой она беседовала о жизни святых и перенесенных ими невзгодах, и если находилась там, где не говорили о Боге, то это для нее было невыносимо. У нее имелось обыкновение так уместно вставлять Божие слово, что всякая другая речь просто-напросто умолкала. Она также была верной последовательницей святого отца своего Доминика3, и особенно в отличительной добродетели: в том, чтобы иметь неподдельное сострадание ко всякому человеку. Вот что сестры охотно рассказывали о ней. Когда они являлись к ней с какой-либо печалью, телесной или духовной, то всегда уходили, получив у нее утешенье. Никто не мог так ее огорчить, чтобы — явись к ней этот же человек малое время спустя за телесной или духовной отрадой — она с ним вместе не озаботилась тем, что его ввергло в печаль, словно он никогда и ничего ей не сделал. Вот за какими ПП делами она проводила почти всё свое время: за молитвой, в беседах о Боге, за чтением житий святых, а также за утешением огорченных сердец.
Сколь многообразными были святые ее упражнения, о том на словах нам невозможно поведать. Ибо, когда мы писали сие, ее священная слава была настолько великой, словно она только недавно ушла из этого мира. А с тех пор между тем прошло XXXVIII годков. Слушая о совершенном ее житии, мы послушали бы с удовольствием и о каком-нибудь особенном откровении, бывшем ей о вещах, посредством нее открытых Богом. Но тогда мы услышали от сестер громкую жалобу, что она даже при кончине своей им ничего не хотела поведать. Сие случилось по особой причине: она им открывалась, только будучи уверенной в том, что никогда [из-за этого] не разделится с Богом. Впрочем, мы немного разузнали о том, как наш Господь ей являлся время от времени4.
Как-то раз конвенту был причинен вред. И она приняла сие близко к сердцу, но затем огорчилась из-за того, что слишком была озабочена, и отправилась в хор, ибо надеялась встретить в нем своего духовника. И тут узре¬


44
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
ла она, как к ней приблизился Господь наш. Сей предстал ей в том самом виде, в каком был, как ей доводилось услышать, на платке Вероники5, взглянул на нее исполненным глубокомыслия взором и промолвил: «На Мне, и только на Мне, держится всё»6. Однажды сестры пребывали в особой заботе. Тогда она сказала [им] радостно: «Крепитесь, с вами ничего не случится. Мне привиделось во сне7, что некий господин удивительной красоты стоит пред алтарем. Он обратился к конвенту, подал ему свое благословение и утешил меня, [сказав,] что с нами ничего не произойдет. И тогда я спросила: “Ах, любезный господин, кто вы?” А он отвечал: “Имя Мне Reparator”, что по- немецки значит “Восстановитель”».
Одну добрую сестрицу звали Луки. Сия нередко приходила к ней из Клингенау. Как-то раз, когда она находилась в пути, настала великая буря, так что даже пастухи бежали с полей. Ну, а она сей же час призвала нашего Господа, напомнила Ему о любви, каковую Он питает к блаженной сестре Анне, и продолжила вместе с ребенком, бывшим при ней, идти по дороге из Бюлаха8 до этого места и даже особенно не промокла. Тогда ребенок сказал: «Ты разве не видела, как сильно шел дождь? А с нами ничего не случилось».
Сия сестра Анна имела также обыкновение поручать себя всякий день нашему Господу тремя способами: I — во имя любви и мира, водворенного на земле Господом нашим, П — как Он поручил Свою Матерь святому Иоанну, и ш — как поручил христианство святому Петру. Однажды ей было сказано: «Тебе надлежит просить, чтобы подобно тому, как Троица есть Единйца, так и ты с Нами стала Едйницей». А еще ей как-то привиделось, что ее ангел отвел ее в чистилище. По причине увиденных ею наказаний ее охватило столь великое сочувствие к душам, что сие невозможно изречь. Но ангел сказал ей: «Что? Задумалась об этих весьма жестоких страданиях? Пока находишься здесь, ты не заработала себе никакой награды». В тот же миг позабыла она обо всяких невзгодах, там бывших, — из-за того, что за этот час ничего не заработала для себя.
А еще у нее было обыкновение постоянно упражняться в благоговении, в зависимости от того, какое случалось время9. Как-то на Рождество она сидела в хоре, размышляла о детстве нашего Господа и вдруг увидела премиленького Малыша, как Тот проходил чрез алтарь, а волосики Его были как золото. Когда Он ступал, кудряшки Его сотрясались и из очей источался сияющий свет, так что, казалось ей, весь хор сейчас озарится. Она охотно бы к Нему подошла, но была словно пронизана благоговением, так что не могла двинуться от его изобилия. И вот, когда она пребывала в страстном томлении, Малыш поднялся, пошел по воздуху на той высоте, на какую поднимался алтарь, и, приблизившись к ней, сел на подол ее платья, который кругом простерся по


[XL] О блаженной сестре Анне из Клингенау
45
полу. Едва в страстном влечении она Его захотела обнять, то больше Его не увидела.
Недалеко от Клингенау проживала одна добрая отшельница, ее звали [отшельницей] из Эндингена10. Анна никогда ее не видела, и все-таки Господь наш позволил ей познать сию отшельницу в духе, и она могла сообщать своему духовнику, брату Берхтольду, обо всём, что та отшельница делала. Она поведала ему, что узрела ее духовно в зерцале Божества и что ей уготована высшая награда в Царстве Небесном. А еще она рассказала одной весьма доброй, святой особе, с которой была особо близка, сестре Вилли Консганц- ской, что время от времени нисходила в самое сокровенное и если бы у нее над ухом протрубили в рожок, то она бы сего не услышала... Пусть же всякий человек поразмыслит о том, сколь далеко она восхищалась от всех плотских чувств и погружалась в бездонное Божество!11 Поелику она созерцала такие чудеса, какие невозможно изречь никакими словами, то, несомненно, могла сказать вместе с блаженным, святым Павлом: «Была ли я в теле или вне его, того не знаю, Бог знает»12.
Когда пришло время и Бог восхотел перенести ее в неизменное и вечное пристанище, где она столь часто обреталась желанием сердца, то Он послал ей весьма суровую смерть. Пожелав уподобить ее Своему единородному Сыну, Бог отнял у нее всякое сокровенное утешение. А она вновь и вновь напоминала нашему Господу о Его страстях. И вот одна из сестер сказала ей: «Сестра Анна, не слишком ли часто напоминаешь ты нашему Господу о страстях Его? Сестры полагают, это от нетерпения». Она отвечала: «Увы, мне так скверно, что кажется, меня по каждому члену режет М ножей». А та ей: «Ты разве не помнишь, как часто просила у Бога, чтобы Он дал тебе при кончине испытать те страдания, каковые при Своей кончине испытывал Сам?» И тогда она замолчала. А спустя некоторое время резко обернулась, изрекла: «Omnis spiritus laudet dominum»*’13, затем обмякла и лежала, покуда не оставила мир сей.
Блаженная сестра из мирянок Элли из Эльгау молилась Анне, чтобы та после кончины дала ей знать, что с нею сталось. И вот, когда в седьмой день она, по своему обыкновению, возносила молитву в горнице14, на нее сошел свет, да столь удивительной красоты, что ей подумалось: если бы она его увидала, то для нее это было бы смертью, — и бросилась ниц на постель. А другая сестра как-то раз лежала в сильной горячке и с великой верой испила из ее черепа, и в тот же миг горячка отпустила ее.
Всякое дыхание да хвалит Господа! (лат.)


46
Элизабет Штагель. ЖитаЕ сестер обители Тёсс
[XIII
О блаженной сестре Бели из Винтертура
Жила у нас еще одна преблаженная сестра, звали ее Бели из Винтертура. Будучи одной из старейших сестер, она проводила самую строгую жизнь в соответствии с уставом Ордена, неукоснительно соблюдая уставные посты. Хотя в те времена вино выдавалось не чаще, чем два раза в неделю, она не хотела щадить свое престарелое тело: никто не сказал бы, что она лежала в больнице всего-навсего раз. Помимо прочих святых упражнений она обычно всякий день после заутрени читала Псалтирь. Ей не хватало общей епитимьи1, и она стегала себя можжевельником. У нее было также обыкновение никогда не выходить в сад. Даже если деревья прекрасно цвели, нельзя было заметить, чтобы она обращала к ним взор.
По причине святости и строгости ее жития сестры были очень привязаны к ней, так что она целых XX лет была субприорессой. Если какая-либо сестра хотела выйти из мастерской и брала на то Benedicite*, она с любовью ей говорила: «Benedicite значит благо-словить. Посему тебе не следует ничего говорить, кроме того, что благо. И как только сделаешь, что тебе нужно, возвращайся тотчас назад».
Когда ее освободили от этой должности, то поставили прислужницей2. Сие было вопреки ее воле, ибо ей хотелось вовсе уйти на покой, но она оставалась послушной. А в помощь себе она прикрепила письмецо на рукав, в котором было начертано: «Насколько выйдешь из своей собственной воли, настолько преуспеешь в совершенной жизни, и не больше того».
Поскольку жизнь ее была весьма свята, то можно полагать, что Господь наш многое с нею творил — и уж несомненно однажды. Будучи на молитве после заутрени, узрела она другую блаженную сестру, что та окружена дивным светом и что Дух Божий так втянул в себя все ее силы, что святое тело сестры парит в оном свете и в воздухе. Она обыкновенно все годы читала святому Давиду Псалтирь, дабы кончина ее была сладостной.
Будучи на смертном одре, она лежала, словно не чувствуя болей. И когда должна была умереть, одна из сестер сказала: «Отходит». Она спросила: «Кто отходит?» Сестра ответила: «Вы». Она же, рассмеявшись, сказала: «Отгого-то я и смеюсь!» И едва сестры собрались, она отошла — кротко-кротко, по- доброму.
Благословите [лат.).


[XIV.] О блаженной сестре Бели
47
IXIII1
О блаженной сестре Элизабет Цольнерин
Жила у нас также некая весьма святая сестра, и звали ее Элизабет Цольнерин. Господь наш сотворил с нею немало добра, ибо нам говорили о ней, что у нее была столь обильная благодать, что ей приходилось от нее защищаться, дабы не лишиться рассудка. А что наш Господь в ней обитал, и притом охотно и радостно, нам зримо показывал ее образ жизни. Она была очень тиха. Ее поведение было благостно и исполнено кротости. Говорила она совсем мало. Когда же во время [молитвы] стояла в хоре, слезы потоками сбегали у нее по щекам. Еще нам рассказывали, что дух ее так восторгался в Бога, ropé, что тело временами парило на воздусях.
IXIYI
О блаженной сестре Бели
ожественная любовь есть украшение всех добродетелей. И когда w Г% огонь божественной любви воспылает, он не может быть скрыт. Сие (вполне оправдалось на сладчайшей сестре Бели из Зуре1, каковую Бог отметил особенным образом тем, что у нее всегда было доброе и любвеобильное сердце. То, как она себя вела и что говорила, несомненно указывало: она пылала в Божией любви. Оттого-то она и не могла терпеть прочих радостей, ведь Господь наш баловал ее так милостиво Своей нежной отрадой, что всякая иная радость казалась ей горькой и грубой. Посему, когда у нее что-то случалось, из-за чего она могла опечалиться, она никому на это не жаловалась, но обращалась к единственному Возлюбленному своему, Каковым утешалась и в скорби, и в радости. Всё, чего бы ни требовал от нее устав нашего Ордена, она исполняла с желанием и радостью — на ней вполне оправдалось, что любовь всё переносит2, — сколь бы часто ей ни приходилось слабым телом строго соблюдать этот устав во всех его частностях. Потому что свободная любовь имеет то преимущество, что с легким сердцем несет тяжкую ношу. Почти на всех путях она была так бодра, что скорей не ходила, а летала, особенно же если должна была отправиться в хор. Сие было


48
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
для нее столь вожделенным, что она едва ли полной стопой вставала на пол и на землю.
Со сколь великой и особой приятностью3 Бог действовал в ней, то несказанно. Ибо ее житие, воистину, изобиловало любовью и сладостью. Порой она от всего сердца рыдала, а когда ее потом спрашивали, что с ней приключилось, то это было не чем иным, как тоскою по Богу. А еще одной сестре она говорила, что ее ничто не раздражает и что у нее никогда не бывает нехватки во времени. Этой самой сестре она дала наставление: «Возлюби Бога и служи Ему со всем усердьем да знай, что за год человек может так приблизиться любовью и строгостью к Богу, что Тот дарует ему такую награду, ради которой он в других случаях подвизался бы XXX лет и был лишен Его лицезрения». И сие было на ней самой зримым образом удостоверено.
Перед кончиной она пролежала целых полтора года пластом, и ее приходилось носить. При этом она была радостна, говорила о Боге словами, исполненными сладости, и ее лицо расцветало, как роза. Когда она лежала в сей любовной хвори, одна сестра ей сказала: «Ты прямо-таки больна от любви». А она отвечала из сердечной полноты: «Для меня было бы мучением, если бы то была любовь не к нашему Господу». Она прямо-таки изнемогала от желания смерти. Тогда же при смерти лежала и другая сестра. Сия тоже говорила о смерти со вкусом и изрядным желанием. Тогда, от всего сердца разрыдавшись, она сказала: «Как мне не рыдать, если Себах желает [попасть] в Царство Небесное раньше меня?» Когда она лежала в оной болезни, видимым образом не испытывая никаких телесных мучений, к ней привели хорошего врача. Он сказал, что у нее нет никакой другой хвори, кроме той, что ее сердце охвачено непомерной любовью и тоской неведомо по чему, что сие выше ее сил и вот-вот приведет к смерти. Она вполне могла бы сказать:
«In Christi amore langueo volenti dolore».
(«Томлюсь вольной скорбью в любви к Господу моему Иисусу Христу».)
Когда пришло свое время, Господь наш захотел исполнить ее желание и ей предстояло умереть, она лежала, словно не испытывая болей. Находившаяся при ней сестра говорила нам, что она отошла очень хорошо, словно улыбалась. И это можно понять. Ибо жизнь ее была почти смертью, да и тоска ее была обращена к единому Благу. Так что вожделенный час, когда с Ним надлежало объединиться, претворился для нее в сущую радость. Потому что любовь Божия сильнее, чем смерть4.
Сия избранная особа была на XXX году, когда умерла. Свою цветущую молодость она провела в сокровенности Божией.


[XVI.] О блаженной сестре Маргрет фон Хюникон
49
[XVI
О блаженной сестре Катарине Плетин
ыла у нас еще одна блаженнейшая сестра, ее звали Катариной Пле- тин. Она вела столь строгую жизнь, что всех разбирало удивление, как ее старое тело может всё сие выносить: постоянный пост вкупе с бдением и прилежной молитвой. Помимо этого она подвизалась в таком жестоком самобичевании, что временами можно было увидеть ее больную спину красной от крови. Да и на одеждах, когда она их снимала с себя, виднелась кровь. Еще же она подолгу молчала, так что проводила в молчании целый Адвент и пост1. Как-то раз сей блаженной сестре было велено встать у монастырских ворот. И вот, отправившись к ним, она была озабочена тем, что у нее рваная обувь, а была сырая погода. Она подумала: «Бог ни за что не даст тебе награды за сие послушание, ибо ты творишь его без всякой охоты!» Однако Господь наш изрядно утешил ее, и она из-за этого не лишилась своего воздаяния.
А однажды к ее постели пришел некий ангел. Он принес с собой одну душу и умолял сестру, чтобы она за эту душу молилась. Она спросила: «Чья эта душа?» Тот назвал ее и сказал: «Я — ее ангел и должен отвести ее в преисподнюю».
IXYII
О блаженной сестре Маргрет фон Хюникон
ш
ила у нас также некая юная блаженная сестра, ее звали Маргрет фон Хюникон. После того, как она некоторое время подвизалась в священном служении, совершаемом ею ради нашего Господа, Он в Своей благостыне промыслил, что она целых УП лет тяжко хворала. Когда пришло время и наш Господь восхотел, чтобы она благодаря Ему Самому забыла о своих долгих невзгодах, и она едва отошла в иной мир, блаженная сестра Элли из Эльгау была на молитве в хоре, как того желал Бог. И вот ей явилась душа одного благочестивого рыцаря, который к тому времени был уже давно мертв, а душа его обреталась в Царстве Небесном. Сия душа была сверх всякой меры прекрасна и игриво веселилась в радостном ликовании.


50
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
Тогда она спросила ту душу: отчего она столь искренне радуется? Душа же ей отвечала: «Ныне я прославлена Отцом, почтена Его Сыном, возлюблена Духом Святым, и вместе со мною веселится всё Царство Небесное. А радость сию я имею благодаря сестре Маргрет фон Хюникон, которая ныне оставила мир сей и которой я помогла [водвориться] в эту обитель. Если бы все люди знали ту радость, какую они посредством сего получили бы, то они изо всех сил подвизались бы в том, чтобы помогать своим друзьям [вселяться] в обители». Тотчас она увидела душу оной сестры Маргрет в непомерном сиянии, так что ей показалось, что весь хор освещен светом, и при ее душе находились многие души. Еще же ей показалось, что небо отверзлось и все души с ней во главе отправились в небо. Едва сестра Элли вышла из хора, то узнала, что сестра Маргрет преставилась, и ее сердце и очи исполнились неизреченного света, и в оном свете она узрела ее душу. Целых восемь дней после случившегося она едва могла различить лицо какой-либо сестры.
На этой святой сестре наш Господь показал, сколь угодны Ему страждущие люди, ведь со своих детских дней она была страждущим человеком.
Отец сей блаженной сестры Маргрет был особым другом нашей обители. Он вселил в нее ПП из своих дочерей и был ей весьма полезен. После кончины он явился своей сестре во сне и заявил, что верная служба этой обители освободила его от сугубого страдания и наказания. Еще он сказал: «Если бы всем было известно, какой благодати они удостоятся, если послужат этой обители, то подвизались бы в этом служении до смерти».
IXVIII
0 блаженной сестре Meqqu фон Клонгенберг
ыла у нас также одна очень добродетельная сестра, ее звали Мецци фон Клингенберг. Она была певчей и сподобилась столь обильной благодати, что, когда принималась за пение мессы, слезы в изобилии бежали у нее по щекам. Когда однажды две сестры упражнялись в самобичевании, сия блаженная сестра узрела, что вокруг них бегает хорошенький Мальчик и светит им свечкой. Как-то раз она также заметала, что за другой сестрой, которую звали Гизелой, следовал миленький Мальчик, идя от алтаря до ее стула. У той же сестры в другой раз она увидала, что ее сердце как бы просвечено и украшено, словно на груди имелась прекрасная пряжка. Особое утешение извлекала она из страстей нашего Господа. Если к ней, например,


[XVII.] О блаженной сестре Мецци фон Клингенберг
51
приходили с какой-нибудь скорбью, она говорила: «Знали бы люди, каким было бы для них утешением, если бы они вошли со своими страданиями в страсти нашего Господа». Один раз у нее что-то случилось. Ее укорили, что она-де прекословит. Своей же сестре, спросившей ее, как она при этом себя повела, она отвечала: «Пошла и подвергла себя жестокому бичеванию, покуда гнев у меня полностью не прошел».
Когда сия блаженная сестра отошла в иной мир, то благочестивая сестра Маргрет Цюрихская услыхала, как поют многие голоса. Один же из них напевал удивительно мило и весело такие слова: «Восхожу от печали к радости, от жалобы к высшему счастью». Тут она поняла, что это был ее голос и что она вошла в Царство Небесное.
Сия блаженная сестра Маргрет1 фон Клингенберг имела здесь родную сестру, бывшую также старательной служительницей Господа нашего Иисуса Христа. Это мы видели по ее святому служению, которое, впрочем, зачастую давалось ей нелегко. Она следила за тем, чтобы алтарь в капелле был освещен и для этого имелся ночник и достаточно свеч. После ее кончины одной проживавшей вне монастыря особе показалось, что она ее видела, как та ходит в двух золотых башмаках и обращается к ней: «Гляди, я получила сии башмачки за те шаги, что делала, когда зажигала свет в капелле». Ее же старанием у нас появились все наши красивые образа. Она составила многие немецкие книги. Однако больше всего остального пеклась о хоре, ибо была главной певчей: и сама пела до своей кончины, и все поющие в хоре были управляемы ею2. Бог сотворил ей благодать: если ей было особенно тяжко, но она являлась в хор и пела заутреню, то ей становилось полегче. Среди многих иных святых упражнений она испытывала особое благоговение к пяти священным знакам любви и почитала их своею молитвой и пятью земными поклонами3. При этом лукавый доставлял ей немало хлопот. Ей временами казалось, что у нее вокруг головы бегают толстые мыши и хотят забраться ей в рот. Но она, распростершись на полу, смирно лежала. Как-то раз она вдруг уразумела всё, что читали и пели, хотя не умела передать латинских слов по-немецки. Она желала три вещи особенно — первая, чтобы кончина застала ее во время службы нашему Господу; другая, чтобы ей помереть добровольно; и третья, чтобы Его священное тело стало ее последней трапезой. И сие было в полной мере ей предоставлено. Конец застал ее в хоре, она пролежала не меньше девяти дней и была радостной, говорила безо всякой боязни о смерти и не желала, чтобы ей напоминали о жизни. Тогда-то она рассказала, что на протяжении целого года, всякий день напролет, оплакивала свои прегрешения — да так горько и так скорбела о них, что охотней дала бы отделить себе голову от тела. Третью просьбу ее Бог также исполнил, ибо Его священное тело было ее последней пищей.


52
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
IXVIIII
О блаженной сестре Анне Ванзазеллер
ила у нас и другая блаженная сестра, звали ее Анной Ванзазеллер. Будучи кроткого и мягкого нрава, она стяжала особый дар благодати в благоговейном молитвенном делании. У нее вошло в обыкно¬
вение часто изрекать сладкозвучные стихи из Псалтири и умильные словечки о Господе нашем. Еще у нее была добродетель, состоявшая в том, что она весьма милостиво обходилась с нищими и бедняками. [Вообще] у нее было немало добродетелей, и о них стоит кое-что рассказать. Она была смиренна и считала свои недостатки настолько великими, что не решалась молить нашего Господа, чтобы Он явился к ее смертному одру. Имела привычку часто молиться пред ликом [Христовым], вывешенном на доме капитула, той самой молитвой, которая при этом лике начертана: «Salve summe deitatis»*’l. А когда доходила до стиха, в котором читается: «Те saluto milies» («Приветствую Тебя тысячу раз»), благоговейно склоняла голову и часто произносила его с тоской в сердце. И вот, когда она так однажды молилась, лик нашего Господа обратился к ней, укрепил ее и изрек: «Проси у Меня, чтобы Я простил прегрешения, какие знаю в тебе, почтил тебя Моими страданиями, как их Сам претерпел, поручил тебя Моей Матери и святому Иоанну, как некогда поручил их друг другу, и чтобы Сам Я явился тебе при кончине». Услышав эти слова, она стяжала неизреченную радость и провела в блаженстве всю свою жизнь, пока не преставилась.
Ее же верная подруга детства, блаженная сестра Люция, прочла как-то раз Владычице нашей тысячу раз «Salve regina», ради их обеих кончины, и начала другую молитву, дабы Господь наш помог ей преставиться прежде сестры Анны. И Он ей это устроил, ибо в тот час, когда ее предавали земле, приблизилась смерть и к сестре Анне. Сия почила на пятый день, приняв самый добрый конец, какого мы ни разу не видели ни у одной из сестер. Она обнаружила словами и делом, что имеет великое любовное устремление к Богу, но также и смиреннейший ужас. Порой она говорила весьма весело и сладкозвучно, горячо и часто читала стихи: «Quoniam mille» («Господи, пред очами Твоими тысяча лет как один день»)2 и «Quoniam suavis» («Ты, Господи, благ и милосерд и многомилостив ко всем призывающим Тебя»)3. Если же ее хотели как-нибудь вовлечь в разговор, то она говорила: «Зачем вы мне до¬
* Славься, <...> вышнего Божества (лат,.).


[XX.] О блаженной сестре Вилли Констанцской
53
саждаете? Может статься, что уже нынче мне суждено стоять пред Судом и держать ответ перед Богом за все мои слова и дела; этого будет достаточно». Когда она собралась отойти в мир иной и к ней приступили с вопросом, чувствует ли она присутствие Божие, то она подняла руки и голову, благоговейно сложила вместе ладони и сотворила низкий поклон. Приоресса спросила ее: здесь ли наша Владычица? И она на сие отвечала так же, как прежде. Затем, скромно осенив себя крестным знамением, аккуратно положила руки одну на другую и в тот же час отошла. А между сестрами, собравшимися возле почившей, случилось великое и благоговейное движение.
IXIX1
Об одной блаженной сестре, пребывавшей в страдании
ыла у нас также одна блаженная сестра, она сильно страдала, едва ли получая от кого-нибудь утешение, как внутреннее, так и внешнее. И вот как-то раз сия сестра заболела. А поскольку это случилось в святое Рождество, то она попросила сиделку, чтобы та помогла ей сходить к праздничной службе. Но сиделка забыла о просьбе, сестре же от всего сердца хотелось быть в хоре вместе с общиной. И желание ее взошло к нашему Господу. Лежа в томлении, сестра узрела над собою некое облако и в нем умильного видом Младенца, как будто Тот только что родился. Сей очень мило крутился с бочка на бочок и протягивал ей ручки и ножки, позволяя рассмотреть Свое нежное тельце. Он сказал ей: «Вот, смотри на Меня и наслаждайся Мною, как только захочешь». Этим она была искренне утешена1.
IXXI
О блаженной сестре Билли Констанцской
Жила у нас также одна блаженная сестра, звали ее Вилли Констанцской. Она пришла в эту обитель, когда ей было [всего] Ш года от роду. Сия блаженная особа имела множество добродетелей и свя¬


54
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
тое усердие1. Но особенно явно она обнаруживала, сколь сладостно Бог живет в ее сердце — посредством того, что охотно и с удовольствием о Нем говорила, а равно слушала, как о Нем говорят. И то, что ей удавалось услышать, она сохраняла, пока наконец не составила для нас из того прекрасную книгу2. Еще она сильно страдала, едва ли получая от кого-нибудь хотя бы малую радость. Ее нрав был кроток и свят. Когда она вошла в преклонный возраст и лежала из-за недуга в лазарете, то, пока [сестры] вкушали, ее одолевало такое желание: она спешила в трапезную, усаживалась около чтицы и жадно внимала Божию слову. С возрастом ее разум совсем ослабел, но Бог был все-таки в ней настолько глубоко укреплен, что она не забывала о Нем, хотя ничего другого не разумела. И если речь заходила о Боге, то она, заприметив сие, пристраивалась рядом и с жадностью слушала. Когда ее о Нем спрашивали, то она очень ласково отвечала. Уже почти перестав говорить, она благоговейно кланялась, когда произносили [имя] «Иисус». Свою тяжкую и мерзкую хворь она переносила с немалым терпеньем, а как-то ночью, незадолго до смерти, позвала одну из сестер: «Здесь ходит такой премилый Младенчик». Пробудившись от сна, сестра увидала, что над ее постелью горит огонек, светлый, как прекрасная звездочка, но Младенца узреть не смогла. А после этого другая сестра спросила ее: «Сестра Вилли, был ли Господь наш и впрямь таким милым, когда находился возле тебя?» Она ей, однако, не захотела ответить, разве что с придыханьем сказала: «Он был милым, когда б ни являлся». А потом она блаженно отошла из этого мира.
[XXII
О блаженной сестре Гертруде аз Винтертура
Мы имели еще одну добродетельную, блаженную сестру, которую звали Гертрудой из Винтертура. Она была столь милосердна к убогим и нищим, что по праву звалась матерью сирых и особым другом друзей нашего Господа1. Что бы ей ни давали, то она полностью отдавала убогим, и нам нередко казалось, что ей не хватает самого нужного. Себя же саму она почитала вовсе не достойной того, что радостно раздавала нуждающимся, и полагала, что будет немалым бесчестьем, если после кончины у нее что-нибудь обнаружат. А еще у нее имелось такое множество отличительных добродетелей, что было бы слишком долго записывать их.


[XXIa.] блаженной сестры Элсбет из Йенгтеттен
55
Она особенно почитала [молитву] «Gloria patri»*’2 и, где бы ни находилась в монастыре, всегда низко кланялась, когда читала ее или слышала, как ее читают.
Она также нередко удостаивалась прекрасных и удивительных вйдений3. Как-то раз в Страстную пятницу читала вместе с конвентом Псалтирь, и перед взором ее возник некий свет, длившийся едва ли дольше, нежели чтение одной «Ave Maria». Ей показалось, что в трапезную поднялся некий красивый и статный Господин, но всё Его тело было усеяно ранами и залито кровью, и от этого вид Его был чрезвычайно печален4. Господин взошел, встал перед сестрами, читавшими всей общиной Псалтирь, и изрек добрым голосом: «Сей молитвой будут исцелены Мои раны». Некоторые же из сестер не читали с общиной, и йм Он этого не сказал. Тогда уразумела она, сколь Ему дорога и важна общая молитва.
Житие сей блаженной сестры было столь сладостным, что при ее погребении повсюду стоял громкий плач. После нее, когда она померла, ничего не нашли, потому что она была с бедными и посредством того была богаче пред Богом, чем если бы отдала ради спасения души целое королевство.
Дабы не была предана забвению память
I XXIa 1
блаженной сестры Элсбет из Йештеттен,
Мы напишем немногое, из чего станет понятно, сколь чиста была ее жизнь. Ибо жившие в ее времена воочию видели, сколь многообразно было делание, коему она предавалась, как много старания и любви она выказывала к конвенту и к Ордену, так что хор, да и вся наша община были управляемы ею. Как-то раз одна сестра увидала, что ее тело сияет ослепительным светом, и думала, что она пылает в огне. Но вскоре сестра поняла, что сие случилось по благодати.
Слава Отцу (лат.).


56
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
I XXIII
О блаженной сестре Адельхайд фон Фрауенберг
«
emo potest venire ad me, nisi patter, qui misit me, traxerit eum»: «Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня»1. Сии слова можно уразуметь себе и постичь на при¬
мере блаженной престарелой сестры2 Адельхайд фон Фрауенберг. И можно несомненно увидеть, сколь благодатно в ней действовал небесный Отец и как, предызбрав в вечности для Себя, Он ее милостиво привлекал посредством Своего единородного Сына, начиная с ее детских лет.
Сия блаженная сестра Адельхайд фон Фрауенберг была дочерью барона. По мирскому обычаю родственники выдали ее замуж за одного благородного господина, у которого она проживала в великой и всевозможной честй. Господь наш, однако, не перестал совершать Своих дел, творимых Им в ней с изрядной любовью, и ниспослал ей благодать, чтобы она, каким бы ни пользовалась достоинством и уважением, из-за этого неизменно испытывала скорбь и печаль, а ее сердце во всякое время носило в себе тоску по единому Благу. Посему ни ночью, ни днем она не переставала умолять Бога от всего сердца о том, чтобы Он ей помог уйти из этого мира. Ну, а если не бывать по-другому, то пусть она по Его Промыслу хотя бы заболеет проказой, но только бы покинуть сей мир! Несмотря на то что Господь наш ее желанье исполнил не сразу, она своего все-таки не оставила и упражнялась в молитве и в многочисленных добродетелях. С тех пор, как ей исполнилось ХПП лет, читала она всякий день пяти знакам любви нашего Господа: каждой ране пред трапезой L «Pater noster»3. А если до трапезы она сего правила не успевала исполнить, то отказывалась от лучших из яств, и это для нее было епитимьей.
Кроме того, она упражнялась с великим и любовным усердием в смирении и в делах милосердия. Особенно же заботилась об одном человеке, который был до того безобразен, что его считали пораженным проказой. Она заботилась о нем так, как не заботилась и его собственная мать! Внешность сего человека была настолько отталкивающей, что всем было тошно на него посмотреть. А она прилежно исполняла всё, что бы тот ни желал, так что руки ее становились порой ужасающе грязными. И все-таки ей, по причине огромного желания, сие было в радость, ибо она нисколько не сомневалась, что обращается с Богом. Это случалось из-за того, что Господь наш ей часто являлся в образе подобных людей.
И вот, покуда она таким образом изощрялась в похожих на сию добродетелях, Господь наш восхотел привлечь ее к Себе ближе и угасить досаж¬


[XXII.] О блаженной сестре Адельхайд фон Фрауенберг
57
давшую ей тоску, промыслив так, чтобы супруг ее помер. Но Он всё еще хотел испытать ее и проверить и не желал утишить ее жажды без особых страданий, ибо ее родственники решили принудить ее силой к тому, чтобы она вышла замуж за другого, благородного и добропорядочного господина. Из-за их настойчивых просьб и телесной привлекательности, присущей оному господину, а еще потому, что Господь наш желал, чтобы ей побороться, она впала в отчаяние, прежде чем превозмогла и преодолела себя. Ей было скверно, и все-таки божественная благодать ей помогла, так что она вовсе отказалась от мира. В городе Винтертур проживала одна очень добрая сестра, которая за нее усердно молилась, дабы Бог помог ей уйти в наш монастырь. В тот день, когда Адельхайд облачилась в монашеское одеяние, ей привиделось, что некая звезда удивительной красоты спустилась с небес к нам на алтарь. Сестра тому удивилась и пришла в нашу обитель. Здесь она нашла ее лежащей пред алтарем.
Сколь свято жила Адельхайд с этого часа вплоть до самой кончины, о том.можно было бы долго рассказывать, и, прежде всего, она была так смиренна, что всех брало удивление. Она прикладывала немало усилий к тому, чтобы [ни о чем] не выказывать беспокойства, и даже о собственном чаде, жившем при ней. Когда сестра, присматривавшая за новициями, нещадно ее колотила, она не произносила ни единого слова. А ведь ей от побоев зачастую было очень несладко4. Устав Ордена она соблюдала с усердием, как только могла и умела. Усердная в хоре, с изрядным рвением исполняла все предписания — в надлежащее время вычитывала стихи [из Писания] либо пела, что должна была петь. У нее было неизменное обыкновение — во время заутрени сидеть за пюпитром5 и освещать [его свечкой], словно какой-нибудь малый ребенок. Будучи больна телом, она не избегала того, чтобы ходить в трапезную. Сколь бы ни было малым какое-то яство, если община его не имела, то и она к нему ни за что не хотела притронуться6. Она усердно постилась, несмотря на то что порой по причине болезни едва могла таскать ноги. На общих работах почти всегда была первой и пряла с таким рвением, что на пальцах у нее зачастую бывали отеки. И хотя за неделю ею вырабатывалось гораздо больше принятой нормы, она всё сдавала как недельную норму. Порой ее мучила столь жестокая жажда, что у нее в теле иссыхало сердце, но она все-таки воздерживалась от питья в неурочное время. Если нужно было отправляться к столу, а ей было зябко, то она втыкала свои ноги в горячую золу и, скоро согревшись, не опаздывала к трапезе. Что бы ей ни приходилось делать, для общины либо отдельно для какой-нибудь из сестер, сколь бы то дело ни было презренным и грязным, она тем не менее вызывалась — смиренно, охотно и радостно. Особенно же с одной несчастной сестрой, которая была противна другим, она поступала по-доброму и оказывала такие услуги,


58
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
какие той никто не хотел оказать, хотя самой оттого было так скверно, что от отвращения ее едва не тошнило. У нее была постоянная привычка бодрствовать в молитве после заутрени. Что из внешних упражнений она могла сделать, то исполняла столь тщательно, что хорошо было заметно, как она сопротивляется своей телесной изнеженности. И тем самым она удостоилась, что наш Господь изнутри возжег ее сердце особенно горячим желанием.
Прежде всего, она во всякое время испытывала особо сильную любовь и благоговение к детству нашего Господа и зачастую благочестиво предлагала себя нашей Владычице в помощь по уходу за Ним, своим единственным Возлюбленным. Сердечным и исполненным любовью желанием она стремилась к тому, чтобы всё ее тело было истерзано во имя служения сладкому Дитятке. Ей хотелось, чтобы с нее была содрана кожа — нашему Господу на пеле- ночки — и вытянуты жилы — в ниточку для Его распашоночки. Она желала, чтобы ее костный мозг был растолчен в порошок — ради кашки Ему, и мечтала, чтобы ее кровь была излита — Ему для купаньица, чтобы кости ее были бы сожжены — Ему для огня. Еще ей страстно хотелось, чтобы вся ее плоть была изъедена за всех согрешивших. Она томилась сердечной тоской по тому, чтобы ей досталась хотя бы капелька молока, которая капнула, когда Владычица наша кормила нашего Господа.
Сколь разнообразно упражнялась она в святом житии и в возвышенных добродетелях, об этом можно было бы долго рассказывать. У нее было Ш добродетели, и притом весьма благородных, которыми она светло просияла, посредством которых стяжала и сохранила всю ту благодать, каковую в ней творил Бог. То были: усердное уединение, совершенное терпение и подлинное смирение.
Когда приблизилось время и наш Господь пожелал вскоре забрать ее из этого мира, то Он восхотел приуготовить ее окончательно и сотворить с нею еще более возвышенную благодать. Он промыслил так, чтобы она целых полгода пред смертью пролежала в скоротечной чахотке, да еще в таких страшных болях, что просто брало удивленье. Но сию муку переносила она столь благоговейно и радостно, что сотворить в ней подобное было по силам лишь Богу. Как бы ей ни было тяжко, она все-таки оставалась очень любезной по отношению к сестрам и славила Бога за всякую боль по отдельности, а также за то, что ей было дано пострадать во славу страстей нашего Господа. И поскольку в сей хвори лежала она терпеливо, то ей явился злобный ненавистник всех благих дел в образе некой сестры и сказал: «Как ты терпелива и лишь повторяешь: “Господи, подай мне еще”, а Он тебе только и дал, что позабыл о тебе! Обозлись и возопи к Богу, чтобы Он даровал что-нибудь лучше сего». Только тогда уразумела она, что это была за сестра, и отвечала: «Убирайся, мерзкая тряпка для ног! Предаю волю мою в Божию волю. А ты,


[XXII.] О блаженной сестре Адельхайд фон Фрауенберг
59
коль скоро не желаешь склониться перед волей Господней, будешь во веки веков лишена Его созерцания», и хотела ударить завистника палкой. Но он начал расти у нее на глазах, пока не уткнулся в потолок головой, и исчез, оставив после себя великое рычание и завывание.
После этого, уже незадолго до смерти, послал ей Господь наш страдание, особенное и несказанное, — но ведь Он и прийти-то хотел к ней с особенной благодатью! А страдание сие заключалось в столь сильной, необыкновенной боли в членах, что все они сотрясались и всё тело ее содрогалось, словно она хотела выскочить из постели. Это продолжалось с девятого часа до самой вечерни. Сии муки переносила она весьма терпеливо. И если пребывала в себе, всё время возводила их к нашему Господу, во славу Его священных страстей.
В эту ночь ей было до того скверно, что подле нее остались бодрствовать две сестры. Некоторое время она лежала очень тихо и потом с великим благоговением изрекла: «О Владычица, Царица целого мира, небес и земли», а затем задушевно добавила: «Охотно, Владычица, охотно», и снова изрекла голосом, исполненным тоски и печали: «О, как сие было недолго», и горькогорько заплакала. А когда сестры спросили ее, отчего ей так горько, она отвечала: «Ради Бога, ступайте прочь от меня, вы мне не нужны!» Они же низко склонились подле нее, сделав вид, что заснули. По прошествии довольно долгого времени она поднялась и, воздев руки благоговейно и страстно, стала похожа на человека, который чему-то от всего сердца возрадовался. Затем нежно положила ладони свои друг на друга, прижала их пылко и страстно к самому сердцу, подобно человеку, который с радостным рвением прижимает к груди кого-то другого. Исполнив всё это на протяжении немалого времени, она изрекла: «Возлюбленный Господи мой, разорви мне руки и ноги, голову, и сердце, и все мои члены!» А некоторое время спустя возрыдала сердечно, как человек, стенающий от тяжелого горя, и как бы собралась возопить. Миновало еще какое-то время, и она сказала П сестрам благостно и радостно: «Спите, детки, и не беспокойтесь обо мне».
После этого одна из сестер, бывшая ей всегда особенно милой, приблизилась к ней и увещала ради Божией любви, чтобы она поведала, что с ней приключилось, и сообщила те слова, что услышала. Она же из-за той просьбы весьма опечалилась и собралась уж было наотрез отказать, торжественно обещая сделать для нее ради Бога всё, что только сможет, — но после длительных уговоров, еще до того, как она согласилась всё ей открыть, сестра поклялась при ее жизни никому ничего не рассказывать. И тогда она сказала, как человек, который от радости более не в силах сдержаться: «Чего же больше желать? Господь наш и наша Владычица были здесь!» Сестра спросила, как Они выглядели. Та отвечала: «Наша Владычица была ко мне ближе, чем


60
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
Господь наш. Она меня очень любезно утешила и сказала: “Держись, я и Чадо мое будем тебе вечной наградой, однако тебе еще много предстоит пострадать”. А я ей на это отвечала: “Охотно, Владычица, охотно!” А затем, когда она мне уже была не видна, я сказала: “О, как сие было недолго”, и стала рыдать». Когда же сестра спросила ее, каким она увидела нашего Господа, она печально ответила: «То, каким я узрела Его, никогда не уйдет из моего сердца», расплакалась и сказала: «Я увидела Его на кресте с кровавыми ранами, Он парил надо мною, посреди, над кроватью, а при Нем была Его Матерь. Она стояла, положив одну руку на крест. Господь же наш склонился с креста, обнял меня с великой любовью и, прижав нежно и ласково к Своему божественному сердцу, изрек мне сладостным голосом: “Держись, Я буду твоей вечной наградой”. Глубоко задумавшись, я спросила Его: “Увы, Господи, когда?” И Он ответил с любовью: “Тебе надлежит еще пострадать”. На это я сказала Ему: “Господи, разорви мне руки и ноги, голову, и сердце, и все мои члены, я сие охотно перенесу!” И тут наш Господь вновь поднялся, все раны Его исцелились, и Он сказал мне: “Смотри, ты Мне исцелила все Мои раны своими слезами, каковые часто проливала из сожаления о страданиях Моих, и своим терпением, с каковым переносишь свои невзгоды столь стойко и радостно, во славу страстей Моих”. И после этого я Его больше не видела». Сестра спросила, была ли при том наша Владычица, и она ей отвечала: «Сего я тебе сказать не могу. Моя любовь к Богу была столь велика, а сердце мое и мой разум были пронизаны таким ликованием, что если бы даже тысяча мечей проткнули меня, то я бы сего не почувствовала. Когда я больше не видела нашего Господа, то узрела нашу Владычицу, бывшую так красиво одетой, столь приятной для глаз, такой грациозной и нежной, что никакой язык того изречь не умеет. Она распахнула ниспадавшее с нее одеяние, позволила мне рассмотреть опоясывавшую ее юбку и изрекла: “Смотри-ка, сия юбка у меня от тебя, ибо ты честно работала на свою общину”. А потом прибавила с немалой любовью: “Поелику ты помогала мне преданно взращивать Чадо мое, то вот я выполняю желанье твое и хочу напитать тебя молоком, коим кормила мое святое, любимое Чадо” — и подала мне в уста свою пречистую, нежную грудь. И больше я ее не видала. Когда у меня прошла сия несказанная сладость, то печаль моя была столь велика, что я горько расплакалась».
Сестра спросила ее: что имела в виду наша Владычица, говоря: «Поелику ты помогала мне преданно взращивать Чадо мое»? И тогда она ей рассказала о своей страсти, каковую имела к детству нашего Господа, как написано выше, и что эта страсть была угодна нашей Владычице. Когда она об этом поведала, сердце ее столь укрепилось великою благодатью, так исполнилось весельем и сладостью, что она сказала: «Сдается мне, я отхожу туда, куда так стремилась попасть!» Сердце ее напиталось божественной радостью, и она


[XXIIL] О блаженной сестре Софии из Клингенау
61
сказала [опять]: «Мне, в моем сердце, весь мир всё равно что нечистоты. Если бы предо мною сидели мой единственный сын, которого я сильно любила, и все родственники, когда-либо бывшие у меня, то я бы на них не подняла даже глаз, чтобы увидеть их».
Удостоившись такой благодати, она прожила еще около VI недель в веселье и радости. Порой, правда, ею овладевала тоска — да такая, что она от всего сердца рыдала. Затем она распростилась с сим миром без страха и жалости и сподобилась блаженной кончины.
IXXIIII
О блаженной сестре Софий из Клингенау
Yf*' ыла у нас также одна святая и благая сестра, которую звали Софией из Клингенау. В сей монастырь она ушла в юные годы. И едва при- шла в эту обитель, Господь наш начал действовать в ней с особенной благодатью и [продолжал] действовать с исключительной сладостью вплоть до конца ее дней. И хотя мы не можем знать о том в полной мере, нам всё же хотелось бы кое-что рассказать. Едва она ушла из мира в сей монастырь, Господь наш даровал ей благодать, состоящую в том, что она имела великое знание собственных недостатков, и в том, что она с горечью и скорбью в сердце могла тщательно обдумывать, наблюдать и оплакивать свои прегрешения, как и потерянное время, проведенное в мире самым расточительным образом. Сие причиняло ей такую печаль и так ранило сердце, что позже некоторым сестрам, которые у нее вызывали доверие, она призналась, что провела целый год, не требуя чего-либо другого и не стремясь к иному препровождению времени, как только к тому, чтобы быть в одиночестве и горестно плакать. Сердце ее вообще было склонно к тому, чтобы поплакать. И даже если ей нужно было остаться с сестрами в хоре, иль в мастерской, или где-то еще, она не могла от этого удержаться. Как бы порой то было некстати, ей надо было проплакаться. Сие удостоверяли также те сестры, что находились в хоре возле нее. Она столь самозабвенно рыдала, что, когда наклонялась, они частенько с удивлением видели, как слезы ее капают на пол.
Какую отраду получила от Бога, когда прошел год, проведенный ею в великой печали, она никогда и никому о том не рассказывала, покуда не оказалась на смертном одре и не собралась вскоре преставиться. И вот явилась к ней одна из сестер, с которой она давно и крепко дружила и которая была


62
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
ей весьма дорога. Сия еще раньше часто по ней замечала, что она удостаивалась утешенья от Бога, и теперь настойчиво умоляла ее, чтобы она, Бога ради, поведала, какова была та отрада, которую она стяжала от Бога. Она же ответила ей и сказала: «Если б я знала, что на это есть воля Господня, то я бы тебе непременно сказала, но мне сие неизвестно. Поэтому я тебе сейчас ничего не скажу. Заходи в скором времени еще раз. На что будет воля Господня, о том я тебе расскажу». И вот сестра ушла от нее и принялась дожидаться, пока не пропоют вечерней молитвы и не наступит глубокая ночь, и, явившись к ней в другой раз, спросила ее, о чем они условились с Богом. Она сказала: «Подними меня и дай в рог воды, дабы я смогла говорить, и тогда я расскажу тебе то, что бы ты охотно послушала». Когда сие было исполнено, она начала говорить и сказала: «На второй год после того, как я приняла на себя послушание, приближался праздник святого Рождества. Как-то раз, оставшись после заутрени в хоре одна, я ушла за алтарь. Сотворив там поклон до земли, собралась по моему обыкновению прочитать молитву. И едва стала молиться, на память мне пришла моя прежняя жизнь: как я расточала время в миру и как долго в нем оставалась. Особенно я стала припоминать и обдумывать всю ту неверность, какую явила Богу посредством того, что так скверно пеклась о возвышенном и достойном сокровище моей благородной души (ради которой Он пролил на кресте Свою священную кровь и которую вручил мне с великим доверием) и что перепачкала и замарала ее такими пороками и грехами, что она, бывшая некогда столь милой Ему, должна была в очах Его стать мерзкой и грязной. От одной этой мысли я пришла в такое раскаяние, что мое сердце наполнилось необычайной и горестной скорбью — и скорбь сия во мне возрастала. И мне показалось, что я чувствую боль и телесную резь, словно сердце мое получило плотскую рану. Из-за этой-то боли я воззвала, жалобно воздыхая, к Богу моему и сказала: “Увы мне, увы мне, что я Тебя, Боже мой, прогневила! Если б могла я сделать всё это не бывшим, то избрала бы себе, чтобы здесь, перед моими глазами, была вырыта яма, уходящая в самую бездну, а в нее был врыт столб, поднимающийся до самого неба, и чтобы мне обвиваться вокруг такого столба вплоть до Судного дня. Лучше перенести сию муку, чем Тебя, Боже мой, прогневить”. И вот, когда я пребывала в оном томлении и стремлении к Богу, то боль и страдание, бывшие в сердце моем, стали так быстро расти, что мне показалось, что я их не вынесу и что сердце мое расколется надвое. И вот подумалось мне: встань и узри, что желает сотворить с тобой Бог! Когда же я поднялась, то боль была столь велика и таково всесилие муки, что всякая телесная сила и все чувства от меня отошли, и я повалилась, не владея собой, и потеряла сознание, так что ничего не видела и не слышала, да и не могла говорить. Пролежав долго, сколько Богу было угодно, пришла я снова в себя и поднялась. Но как только


[XXIII.] О блаженной сестре Софии из Клингенау
63
восстала, вновь стремительно рухнула и опять потеряла сознание. И то же случилось со мной в третий раз. А когда пришла в себя, то с беспокойством подумала, что если какое-то время останусь на этом же месте, то за мною явятся сестры и узнают, что со мной приключилось. И стала я умолять нашего Господа, чтобы Он подал мне достаточно сил, дабы хоть как-то пробраться в какое-нибудь укромное место, где никто не узнает, что со мною случилось. И вот, поднявшись, я с немалым трудом прошла к алтарю, встала пред ним и обратилась к нашему Господу: “О Господи, Боже Ты мой, я охотно испросила бы у Тебя благодати, однако считаю себя ее отнюдь недостойной — той благодати, какую Ты даруешь на земле всяческой твари. И считаю себя пред Твоим взором более ничтожной и недостойной, чем какой-нибудь червь, пресмыкающийся по земле, ибо сей Тебя никогда не гневит. А я прогневила Тебя сверх всякой меры. Посему мне более ничего не осталось, как предать себя полностью в Твое божественное милосердие”. Сказав это, я поклонилась и пошла в спальню на ложе свое. Там, казалось, я буду укрыта вполне. Но едва подошла к постели, мне стало так скверно, что невольно подумалось: сейчас ты рухнешь опять, тебе бы слегка отдохнуть. Осенив себя крестным знамением, я решила прилечь и прочла стих: “In manus tuas”*’ \ а читая его, узрела: из Небесного Царства изливается свет, несказанно прекрасный и дивный. Свет окружил, проник в меня и просветил всю меня целиком. Мое сердце внезапно преобразилось и исполнилось несказанным и необычайным веселием, так что я вовсе позабыла обо всякой печали и боли, к которой уже успела привыкнуть. В свете и в радости мне удалось узреть и почувствовать, что мой дух восхйщен из сердца и выведен чрез уста в воздух. И тогда мне было дано узреть мою душу зрением духовным — причем более четко и несомненно, нежели телесными очами какую-то вещь. И мне в полной мере были показаны весь ее образ, ее изящество и ее красота. Сколь много чудесного узрела я в ней и познала, того не передал бы словами ни один человек».
Тогда сестра начала ее уверять в своей преданности ей и со всем усердием просила ее рассказать, какова и на что похожа душа. Она отвечала: «Душа — вполне духовная вещь, и ее нельзя уподобить ничему из телесного. Но если ты так этого хочешь, то я укажу тебе на подобие, посредством которого ты отчасти сумеешь понять, каковы ее форма и образ. Она была шаровидным, прекрасным и прозрачным светом, наподобие солнца, золотисто-багряного цвета. Сей свет был безмерно прекрасен и удивителен, и я его ни с чем не умею сравнить. Будь все звезды, сущие в небе, столь велики и прекрасны, как солнце, и воссияй они вместе, их сияние не смогло бы сравниться с красотой, обретающейся в душе у меня. Мне казалось, что от меня исходит сияние,
* В руки Твои [предаю дух Мой] [лат,.).


64
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
которое просвещает весь мир, так что над всей землей распространяется день, светлый и ясный. В том же свете, бывшем моею душой, я узрела также чудесное светолучение Божие, подобное дивному свету, изливающемуся из дивного, исторгающего сиянье светильника, и узрела, что Он столь любовно и благостно прильнул к моей душе, что воистину объединился с ней, а она с Ним. И в этом любовном единении2 моей душе было удостоверено Богом, что мне совершенно отпущены все мои прегрешения и что я так чиста, прозрачна и без каких бы то ни было пятен, как была моя душа, когда я выходила из крещальной купели. И тогда душа у меня исполнилась веселия и ликования, и ей показалось, будто она обладает купно всем наслаждением и счастьем и что будь у нее силы желать3, то она не смогла, не сумела и не хотела бы желать чего-либо большего. Когда же душа моя была в сем ликовании, то я внезапно увидела, что от земли поднялся некий дух и начал приближаться ко мне. И мне дано было знать, что это была душа с места казни, она хотела просить меня о подмоге. Едва стала душа приближаться, как я услыхала, что она взывает жалобным голосом. Умоляя о помощи, она обратилась ко мне: “Благородная и достойная душа, моли Бога о мне!” И мне показалось, что сие меня немного смущает. Я поспешила просить моего Бога о том, чтобы Он отогнал от меня этот дух, дабы он мне не мешал пребывать в моей радости. И вот его стало не видно, не слышно. А потом я узрела, что надо мной разверзлась небесная твердь и с нее спустилась прекрасная лестница — вплоть до места, где я пребывала. И мне послышались многие голоса ангелов и святых, громогласно взывавших ко мне с небес и глаголавших: “Благослови тебя Бог, возвышенная душа, сколько благ сотворил тебе Бог и еще сотворит!” Услышав такие слова, душа моя еще больше наполнилась неизреченною радостью. Поскольку я теперь пребывала в лучшей и высшей радости из возможных, моя душа начала спускаться опять, как того хотелось Богу, и оказалась над телом, лежавшим, подобно трупу, пред самой постелью. Однако ей был дан срок, чтобы она вошла в тело не сразу, а подольше попарила над ним, пока не насмотрится вдоволь на всю его убогость и скудость. И когда она довольно на него нагляделась, как оно смертно и жалко, как у него лежит голова, простерлись руки и прочие члены, словно у какого-нибудь мертвеца, оно вызвало у нее отвращенье, показалось ей недостойным и жалким. И взгляд ее вновь обратился от тела на нее же саму. Воззрев на себя и найдя себя прекрасной, благородной и достойнейшей тела, она воспарила над ним, играя с такой радостью и блаженством, какое не способно измыслить ни единое сердце. Когда же ей стало лучше всего, и она, познав высшее счастье, принялась наслаждаться собою и Богом, Какового узрела единым с собой, она вновь вошла в тело — неведомо как. По возвращении в тело у нее не было отнято радостного созерцания, ибо, продолжая жить в теле, она видела себя самоё, а в себе Бога,


[XXIIL] О блаженной сестре Софии из Клингенау
65
причем столь чисто и подлинно, словно пребывала восхищенной из тела... Сия благодать оставалась со мной УШ дней. И едва я вновь вернулась в себя и осознала, что живой дух дышит во мне, я встала и была счастливейшим человеком, как мне казалось, во всём земном мире. Ибо всякую радость, каковую некогда стяжали и еще стяжают все люди вплоть до Судного дня, я находила столь же малой в сравнении с моим ликованием, как мала ланка комарика в сравнении с миром. От избытка непомерной радости мое тело стало столь подвижным и легким и в такой мере лишенным любого изъяна, что целых восемь дней не могла я понять, есть ли у меня тело, ибо не знала телесной болезни, малой или великой, никогда не голодала, не жаждала и не нуждалась во сне, но все-таки ходила к столу, на ложе и в хор, уподобляясь другим, дабы моя благодать оставалась сокрытой и никто о ней не прознал. После того, как я провела УШ дней в этом блаженстве, благодать была у меня отнята, так что образов моей души и Бога в душе у меня более не было. Лишь тогда я почувствовала, что у меня имеется тело. Будучи лишена благодати, я тотчас стала углубляться в себя самое и начала вспоминать, какова была благодать, которой я удостоилась и сколь недостойной ее я была. Но Бог промыслил обо мне, чтобы я впала в сомнение, посчитав невозможным, чтобы Он послал столь грешному человеку подобную благодать, — посему это было, скорее всего, от лукавого. Из-за этого я вверглась в безутешную скорбь, так что оставалась без всякой радости и без всякой отрады, однако заботы моей не знал никто на земле, и я никому не хотела чего-либо поведать. И вот долгое время я оставалась без утешения и в великом огорчении сердца, покуда Бог не соизволил сжалиться надо мной. Случилось же так, что однажды подошла я к окну и услышала, что какой-то человек из внешних беседовал с одной из наших сестер и сказал: “Вы не слышали, какая странная вещь приключилась с нашим стражником в Винтертуре? Как-то ночью, дожидаясь рассвета, он поглядывал на небо, не видать ли зари, и вдруг обнаружил, что над обителью поднимается свет. Сей свет был столь прекрасен и дивен, что ему стало казаться, что его сияние простиралось над всею землей и влечет за собой ясный день. Свет долго сиял над обителью, хотя и весьма высоко на воздусях, а потом снова опустился в обитель, и он его больше не видел. Среди людей немалое удивление, что бы то могло быть?” Едва я это услышала, мое сердце прямо-таки наполнилось радостью, и я сказала себе: “Благослови тебя Бог! Стало быть, здесь не было никакого обмана”. И радость сия никогда с тех пор не покидала меня, когда бы мне ни хотелось наедине побыть с Богом»4.
Сущую у нее в сердце сладостность мы, несомненно, замечали по многим делам. Сидя в мастерской средь сестер, она часто напевала сладкие словеса о Господе нашем, и сестры слушали их охотно и с неизменным вниманием. Дежуря у разговорного окна5 и заслышав звон, она произносила из изобилу¬


66
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
ющей полноты сердечного благоговения: «Дожидайся, любезный Владыка, я скоро приду». А еще ей долгое время хотелось, чтобы Бог дал ей почувствовать малую толику страданий нашей Владычицы. И вот, пребывая в молитве, она внезапно почувствовала столь сильную резь, что ей показалось, словно в ее сердце вбивают резкими ударами гвоздь. Ей стало столь худо, что она принялась громко и беспрерывно кричать. Ее пришлось отнести в лазарет. Думали, что она умирает. Она же возжелала нашего Господа. Когда священник положил Его ей в уста, то она ощутила, что тот самый гвоздь у нее извлекают из сердца, и сей же час исцелилась, но все-таки [потом] говорила, что боль, которую ощутила, она не пожелала бы ни одному человеку.
Как-то раз в обитель принесли немного фруктов, и она вкушала их с великой охотой. А сидела она за столом подле одной из сестер, и та ей сделала что-то такое, что ее огорчило. Тогда ей подумалось: отдай этой сестре свои фрукты и отблагодари ее за то, что она тебя огорчила. Когда же она предложила фрукты сестре, та их ей возвратила назад. И хотя она была этим сильно уязвлена, ей пришлось принять их обратно. Однако, придя затем вместе с сестрами в хор за благословением к трапезе, она узрела, что Господь наш торжественно и величаво спустился из алтаря, подошел к ней, обнял ее, весьма нежно прижал к Своему сердцу и поблагодарил за то, что она, Его ради любви, оказала любовь сестре, прежде ее огорчившей.
Стяжав многие и возвышенные дары благодати6, посланные ей Господом нашим, она удостоилась святой, исполненной благоговения кончины и отошла к Богу.
[ XXIV1
О блаженной сестре МеЩильде фон Штанс
€ссе relinquimus omnia et secuti summus te etc.*’ К Господь Наш глаголет: «Кто оставит всё, тот получит сторицею и к тому же вечную жизнь»2. Сие особым образом оправдалось на великой и давней3, блаженной сестре Мехтхильде фон Штанс, несомненно доказавшей всеми своими делами, что душа ее презрела всякую радость этого мира. Boi1 почему ей и явилось единое Благо, коим является Бог Сам по Себе, — притом в таком изобилии,
* Вот, мы оставили всё и последовали за Тобою (лат.).


[XXIV.] О блаженной сестре Мехтхильде фон Штанс
67
что в ней забурлил источник жизни живой. Когда сей избранный человек только пришел в нашу обитель, то у нее никого особенно не было, кто бы ее смог утешить либо помочь ей. А так как сердце у нее жаждало радостей, то это немало ее огорчало. И все-таки прибегла она ко Господу всякой утехи и просила Его, чтобы Он ей даровал радость. Господь исполнил сие в полной мере, как здесь и записано, в соответствии с ее святым деланием.
Сколь свято и во всём повинуясь уставу жила она с тех самых пор, как явилась в нашу обитель, и до конца своих дней, о том было бы поучительно и отрадно послушать. Однако описать сего невозможно, ибо если о святом внешнем делании, коему она себя посвятила, пусть хотя бы немного, но можно узнать, то никто не может ни исследовать, ни поведать, как внутри у нее сердце и помыслы во всякое время были обращены к Богу. Ко всему, что ей следовало делать по послушанию, она испытывала немалое благоговение, и ничто ей не могло помешать. Была она прилежна и в хоре, так что невозможно было заметить, чтобы она когда-нибудь пропустила время молитвы, если только не лежала [больная] в постели. Когда звонили к работе, она из хора немедленно шла в мастерскую, а когда звонили опять, спешно шла в хор. Усердная в трапезной, она иногда бывала исполнена слишком большой благодати и поэтому раз или два попадала в больницу. Едва вкусив, снова отправлялась в уединение. Что ей приказывали делать по послушанию, то она исполняла толково и быстро, ибо сему добровольному послушанию подчинила свою волю вполне. Много лет она была приставлена к [разговорному] окну. Но, как только уходила в крестовый ход4, то тотчас же забывала, что там видела или слышала, и скоро возвращалась к своему прежнему благоговению. Еще она была добра сердцем. Когда видела опечаленного человека, то и сама начинала печалиться, а с радостным и сама была радостной. Всё свое время она без остатка проводила с Богом, так что ее редко можно было застать у кого-то еще — в противоположность тому, как в иных случаях добрые люди помогают себе...5 Будучи от природы веселого нрава, она так преодолела себя, что уже не хотела никаких радостей этого мира. По праздничным дням она неизменно находилась в хоре, если только по послушанию не была в другом месте. Она была как ребенок, который, любя, чтобы его приласкали, никогда по доброй воле не слезает с колен своей матери.
Когда она не лежала в болезни, у нее до самой кончины было неизменное обыкновение — вставать до заутрени и до первого часа. Ее ангел всегда будил ее к этому времени. Если она болела и ей от всего сердца хотелось лежать, он доставлял ей немало хлопот, ударами понуждая к тому, чтобы она поднялась. И тогда у нее появлялась столь великая благодать, что ее сердце воистину воспламенялось. Ежедневно она делала СС земных поклонов, а к ним, обнажив колена, клала еще XXX сугубых6. Долгие годы она ходила в хор,


68
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
когда ее будил ангел. Но ее стал пугать дьявол, да так часто и столь чудным образом, что она не решалась отойти от постели. Временами барабанил он и свистал, а то делал вид, что вот-вот снесет и обрушит каменный свод. Во все праздничные дни, особенно после вечерней молитвы, она приходила в столь глубокое благоговение, что начинала громко рыдать.
Одиночество и молчание она возлюбила от всего сердца и старательно воздерживалась от того, чтобы говорить в те дни, когда принимала нашего Господа, как и во все пятницы Адвента и Великого поста. Если на нее возлагали те или иные обязанности7, то она была занята их исполнением и, только освободившись от них, могла полностью предаваться молчанию. Пламенно и с ревнивым усердием она подвизалась в почитании страданий нашего Господа. Вот как пронзали они ее сердце и силы. Если за трапезой читали о страстях нашего Господа, то ее сердце бывало ими так тронуто, что она ничего не могла съесть, принималась, издавая глубокие стоны, рыдать и, вследствие благоговения, в изобилии нахлынувшего на нее, исторгалась из себя самое, так что позже, когда сестрам следовало уже расходиться, ее уводили насильно. Вообще, из-за неумеренной внутренней скорби по страстям нашего Господа с нею часто случалось, что она обессилевала и вовсе не владела собой. Особенно в Страстную седмицу она редко решалась подступиться к сестрицам, ибо с нею бывало почти всякий день, и в Великую пятницу тоже, что, когда она приближалась к распятию либо принимала нашего Господа, а чаще после вечерней молитвы, ее потом с немалым трудом приходилось уводить из хора, едва державшуюся на ногах. Из-за изобильно излившейся на нее благодати она роняла множество слез, и они полностью пропитывали собою платок, и если его разворачивали, то едва лй находили на нем место хотя бы с палец шириной, которое оставалось сухим. Вкусив нашего Господа, она обретала столько благодати и сладости, что совсем ослабевала и подавала знак присматривавшей за нею сестре, чтобы та ей по секрету от всех помогла. Затем она оставалась [в хоре] до часа девятого, почти ничего не ела и на протяжении целого дня ни с кем не общалась без особой нужды. Вся сладостность этого мира была для нее горька, как полынь. Как-то раз перед Пасхой она была так пронизана благодатью, что не ела и не пила со среды вплоть до ночи сего священного праздника.
Здесь заканчиваются ее святые деяния, и начинаются исключительные дары благодати и чудеса, каковые Господь естества совершал с ней сверхъестественным образом.
Когда сия чистая и избранная особа явилась сюда, оставив целый мир ради Бога, как написано выше, она благородно принесла всё это в жертву нашему Господу и изрекла из глубины сердца: «О Господи, Боже мой, вот я оставила весь мир и всё, что могло стать мне весельем и радостью, ради люб¬


[XXIV.] О блаженной сестре Мехтхильде фон Штанс
69
ви к Тебе. И я заклинаю Тебя божественным Твоим милосердием и неисчислимой Твоей благостыней, чтобы Ты стал моим утешением, ведь Тебе ведомо, что другого утешения у меня нет на земле». Так-то умоляла она нашего Господа о Его благодати — с совершенным рвением, одолеваемая пылким желанием и проливая без всякой меры несказанно горькие слезы.
Вскоре после этого, как-то ночью после заутрени, когда она легла спать, явился некий весьма благородного вида любезнейший муж с огромной толпою мужей. А один из мужей нес большой крест, который был чист, как кристалл, и сей муж ей добро-предобро сказал: «Сестра Мецци, не бойся, с тобой не случится никакого несчастья. Следуй смело за мною, безо всякого страха!» И вот муж с прекрасным крестом двинулся в хор, а следом за ним весьма степенно и чинно двинулись и все другие мужи. Преисполнившись благоговения, они воспели песнь, которую поют в Тихую пятницу8. И она вслед за ними отправилась в хор. Тогда тот самый муж взошел к алтарю и высоко вознес крест. Прочие же, воспев очень красиво, при каждом стихе преклоняли колена и кланялись, как принято делать в эту самую пятницу. Когда ее сердце преисполнилось, по причине увиденного, сугубого удивления, она посмотрела наверх и узрела: вот наш Господь спускается с небес на распятие, бывшее в руках у того самого мужа, совсем как во время страстей, со всеми Своими [кровавыми] знаками. И хотя стояла она вдалеке от нашего Господа, Тот обратился к ней любящим взором и сказал очень по-доброму:
«Сестрица, веруешь ли, что Я — истинный Господь и истинный человек?»
Она отвечала: «Помилуй, Господи, я в это верую несомненно».
Тогда наш Господь ей говорит: «Поди-ка сюда!»
Мужей стояло так много, что она не умела протиснуться. Но когда Господь наш велел ей подойти, они принялись сторониться, и она смогла приблизиться к нашему Господу. Вид у нашего Господа был серьезным и важным, Он сказал ей: «Сестра Мецци, нужна ли тебе какая-либо отрада, кроме Моей?»
Она же сказала: «Смилуйся, Господи, нет, никакая!»
И наш Господь весьма сладостно произнес: «Поскольку тебе не нужна никакая отрада, помимо Моей, и от всякой другой отрады ты готова отречься, то вот Я тебя обрадую Сам. Утешу тебя Моим святым телом и Моею кровью святою, святою Моею душою и святым Моим Божеством. Дарую тебе всякую радость, какую даровал Моим любимым апостолам в Великий четверг. Помни, что о твоей душе и о теле твоем позабочусь Я Сам. Ни в ком, разве что только в Себе, Я не видел такой любви, какая имеется у тебя. Знай, радость Моя в тебе ни за что не избудет. Когда на долю тебе выпадет какая-либо невзгода, обратись лишь в сердце свое — там обрящешь Меня вкупе со всякой отрадой и всякой утехой. Да будет известно тебе, любимейшая Моя и блаженнейшая, что Царство Небесное станет твоим, едва ты покинешь сей мир. Даю тебе Мое вечное благословение».


70
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
Она его приняла радостно и благодарно, а Господь наш отошел от нее в небеса и унес с Собой ее сердце и разум, так что с тех пор она нечасто была лишена Божией благодати и томленья по небу. Ведь сердце ее так воспламенялось присутствием нашего Господа, что ей уже не хватало того, чтобы Он пронизывал ее душу и разум Своею божественной сладостью — нет, она хотела в глубине своего сердца, чтобы Он ей позволил телесным образом ощутить иные из Его V знаков любви, дабы ей перенести боль ради любви к Нему и тем самым принести Ему хотя бы малую благодарность.
Как-то раз, в день святой Екатерины9 перед самой заутреней, стояла она на молитве и была восхищена, перенесена на некотором корабле через прекрасные воды и водворена на весьма отдаленное, дивное поле, усеянное прелестными, восхитительными цветами. Здесь увидала она великое множество милых и веселых людей, имевших на себе белые одеяния. На них было столь приятно смотреть, что она получила немалое утешение. Как только она приблизилась к ним, они перед ней почтительно расступились, давая ей место, так что она пошла между ними. Идя среди них, она услышала сладостный голос с небес. Сей нежно ей говорил: «Сестра Мехтхильда, да будет известно тебе, Бог внял твоей просьбе. Чего ты так сильно желала, чтобы тебе было позволено носить несколько из Его знаков, Он нынче благоволит тебе дать. Воспримешь знак Его на сердце и станешь носить в ознаменование Его любви, покуда жива». Тотчас она ощутила боль от раны в сердце своем, подняла свое одеяние и посмотрела. Видя и чувствуя, что ее сердце пронзилось насквозь, обнаружила огромную рану, величиною с палец мужчины, и уразумела, что рана была весьма глубока и доходила до самой спины и из нее текут два потока, один — воды, а другой — крови. Тогда ей подумалось: «Увы, как тебе всё это скрыть?» И она со всем усердием принялась просить нашего Господа, чтобы Он ту рану у нее внешне отнял, но оставил боль в сердце, сию-де она станет охотно носить. Едва она этого возжелала, перед ней преклонил колена некий ангел. В руке у него был клочок пакли небесного цвета. Он ей нежно вложил его в рану, и та тотчас же извне затянулась, хотя острая резь у нее оставалась вплоть до самой кончины. Впрочем, сия боль и сия мука были у нее в одно время сильней, чем в другое.
Вскоре, вернувшись в себя и ощутив великую резь, она поглядела на сердце и увидала, что рана извне исцелилась, но увидела также подтеки воды и крови, как сии простирались из сердца. А когда зазвонили к заутрене и она собралась читать вместе [с другими], резь сделалась непомерной и непереносимой, и терпеть ее не было сил. Поскольку она уже не могла больше сдерживаться, то рухнула из-за всесилия боли и вскричала так громко, что многие из сестер подошли. Она, впрочем, не хотела им ничего говорить и только сказала: «Как мне скверно!» Сестры отвели ее на ложе, ибо она была уязвле¬


[XXIV.] О блаженной сестре Мехтхильде фон Штанс
71
на любовью, блаженно и свято. Христос страстно воспламенил ее сердце Своим божественным сердцем. Из сего можно уразуметь то, что читают о возвышенном учителе святом Августине: «Vulneraverat caritas Christi cor meum»*’10. Ведь и она вполне могла сказать так:
Христова любовь ранила сердце мне, и не быть уже мне здоровой вполне, пока из Божьей пучины я не изопью, где потоки живые играют, тех сердца до краев наполняют, кто Ему посвятил жизнь святую:
Он тут радость, там вечную жизнь нам дарует**.
Хотя наш Господь в то время не давал ей больше, чем сей единственный знак в сердце, однако Его благодатью и всесилием обжигающей боли, что носило в себе ее сердце, могло вполне случиться и так, что сия боль струилась вовне и втекала в руки и ноги, по причине чего им также явственно сообщались знаки боли и любви. И все, не таясь, утверждали, что на ней V знаков любви. Да было достаточно посмотреть, как она двигалась! Ей было столь мучительно ходить, словно при каждом шаге она ощущала какую-то особую резь. Она не могла выполнять руками тяжелой работы, да и легкой-то не могла. Не могла понести даже миски и согнуть ладонь так, чтобы пальцами дотронуться внутренней стороны. А одна из сестер говорила, что, когда она как-то раз подняла руку к солнцу, та сумела разглядеть его сквозь нее. Она и сама рассказывала о великой боли в руках и в ногах, но были ли те знаки даны ей, как знак в ее сердце, об этом она не сказала. Нельзя полагать, что лишь ее сердце, руки и ноги были изранены. Вполне вероятно, что насквозь были пронизаны все ее члены, как и повреждена вся ее сила, благодаря чему она уяснила себе, как жестоко ради нее был изранен ее Создатель и единственный Возлюбленный. Но что при этом была ей дана лишь режущая боль, носимая в сердце, того да никто не помыслит! Ибо Кто телесным образом ранил ей сердце Своим божественным сердцем, Тот и духовным образом изранил ей душу жгучим жаром Своей божественной любви. Чем больше была телесная боль ее сердца, тем сильней и ревностней, однако уже духовным образом, было любовное движенье ее души. Так-то имела она постоянное втекание в то Начало, откуда [некогда] истекла.
Христова любовь ранила сердце мое {лат,.). Пер. Е.В. Родионовой.


72
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
А немного погодя, в первый день поста, она так заболела, что ее положили в больницу. На протяжении постного времени Господь наш показывал ей по отдельности все те муки, которые Ему довелось вынести с тех пор, когда Его взяли под стражу, и до тех пор, когда Его сняли с креста. Она узрела, как Господь стоял в Своих муках: Его тело и лик целиком почернели, и Он едва напоминал человека. Поэтому ее сердце сковала непомерная скорбь, вынести которую у нее не было сил. Она бы и не смогла ее вынести, если бы Господь наш ее не утешил и иногда не смотрел на нее таким нежным и заботливым взором, что сердце ее укреплялось. Но когда Он ей показал, как Его совлекали с креста и уложили на колени нашей Владычице, Его же тело и лик были искажены от страданий, она сказала, что этого никто не сумеет изъяснить в полной мере. Она также увидела, что и у нашей Владычицы скорбь была велика и чрезмерна. И выносить эту боль у нее не хватало человеческих сил. От непомерности сострадания, испытанного ею к нашей Владычице и к нашему Господу, ее оставили [чувства]. Но по произволению нашего Господа явилась лекарша и привела ее снова в себя.
А затем она изо всех сил стала упрашивать нашего Господа, чтобы Тот дал ей ощутить толику от скорбей, которые перенесла наша Владычица, видя, как Его истязали, и Господь наш позволил ей ощутить их вполне. Из-за чрезмерности и невыносимости скорби она так заболела, что думали, что ей вот-вот наступит конец. Ее соборовали, она не могла ни есть, ни пить, разве что такую малость, что вынести сие человек не в силах. Пить она не хотела ничего, кроме воды и небольшого количества молока. Но и то, что потребляла, не могло в ней остаться. Господь же наш увлек ее в такую высокую и сверхъестественную благодать, что на протяжении тринадцати недель и одного года почти всякий день, от девятого часа и вплоть до вечерни, она была в восхищении, и в ней едва можно было заметить [признаки] жизни. Находясь в восхищении, она имела лик удивительной красоты, на который было приятно и радостно посмотреть. По нему одному только и можно было понять, что она жива. Когда она приходила в себя, то сие всегда сопровождалось сердечным рыданием. Из-за этого сестер, а равно и ученых мужей разбирало немалое удивление: было ли то у нее по причине болезни или по благодати?
В это время к нам явился мудрый лекарь, и ему поведали о ее хвори. Пощупав пульс у нее, он сказал, что она-де не больна, но имеет великую тоску по чему-то непостижимому, и ее естество целиком так сильно к тому устремляется, что вся кровь приливает к сердцу, чтобы прийти ему на помощь. И прибавил: «Ей так же невозможно достичь того, к чему она устремляется, как мне невозможно уразуметь, отчего трава зеленая...» Да она и сама говорила, что так оно и было11.


[XXIV.] О блаженной сестре Мехтхильде фон Штанс
73
В это время к ней приходил и наш провинциал брат Вольфрам. Сей строжайше велел ей беречься от благодати. Оказывая ему послушание, она так и сделала, но расхворалась, и ей сделалось скверно, да так, что все из-за нее пришли в отчаяние, всякую минуту ожидая, что она вот-вот умрет. Да один глаз у нее и впрямь был словно бы мертвым. Но некоторое время спустя, на Вознесение12, она пришла снова в себя и принялась поправляться, так что еще долгие годы ходила в хор и трапезную. Позже приоресса спросила ее, что с нею было, когда она лежала. Та сказала: «Я находилась в столь великой и возвышенной радости, что человеческий разум не может себе этого представить. А то, что рыдала, когда приходила в себя, так это оттого, что должна была из нее выходить. Если бы тот не велел мне беречься от благодати, то Бог сотворил бы на мне такие чудеса, о каких никогда и не слыхивали». И хотя того не случилось, но всякое чистое сердце может лишь удивляться при мысли, сколь обильные чудеса созерцала душа ее, когда властно и вся без остатка влеклась в бездонное Благо. Ибо вот что достоверно и не вызывает сомнений: она в большей мере и подлинней обреталась в Царстве Небесном, чем в царстве земном. Когда благой человек бывает всем своим разуменьем втянут в Бога, то ему всё становится горьким, да и целый мир слишком узким. Кто может представить себе, как обильно душа ее напиталась от живого источника, коль скоро она тринадцать недель и еще один год, притом все дни напролет, была втянута в столь возвышенное созерцание!
Сие случалось с нею не только в то время, но довольно часто и прежде, и позже, когда она была на молитве и в своем одиночестве, скрываясь от всех. Это подтверждалось и тем, что иногда ее находили лежащей без внешних движений. Как-то раз к ней пришла одна из сестер. Сия не распознала ее благоговения и принялась брызгать ей ниже глаз воду, думая, что она без сознания. После того, как сестра делала это долгое время, она пришла в себя и весьма благостно сказала: «Не делайте мне так никогда больше».
Однажды, сидя в стуле своем, она услышала очень красивый и сладкий напев (то были слова: «Sanctus, Sanctus»*  * вкупе с «Alleluia»**), пришла в восхищение и тотчас откинулась. И она увидала: всюду прекрасные мужи, умильные видом, они стоят около алтаря, с каждой его стороны по двенадцати, и, недолго попев, весьма благоговейно склоняются друг перед другом. Собираясь уйти, каждый из них подходит по одному, встает перед ней, с великим почтением кланяется, и она его больше не видит. Так они делали один за другим.
Вместе с этой блаженнейшей сестрой Мехтхильдой была здесь дочь ее брата. Когда та померла, она молилась за нее с изрядным усердием. И вот ей
* Свят, свят (лат.).
* Аллилуйя (лат.).


74
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
показалось, что ее отвели на некий дивный луг, и на том лугу кружится хоровод миловидных, прекрасных дев. В кругу между девами стоит стул, на который ее усадили с сугубой почтительностью. Вдруг к ней из хоровода выходит сестра Хемма, ее племянница, и радостно говорит: «Взгляни на меня, посмотри, как весело мне, порадуйся вместе со мной, ведь оную радость имею я благодаря тебе!» И еще: «Радуйся, радуйся! Если б ты знала, какая радость и честь тебе уготованы в вечности, ты бы сильно возрадовалась!» Однажды ей также привиделось, что в трапезной накрыт стол, вокруг него полно небесных дев, вместе с ними за столом сидит и она. И вот величаво входит наша Владычица, а с нею святая Екатерина13. Они несут много-премного небесных хлебов и раздают каждой деве, в том числе ей. Съев оные хлебы, они пришли в великую благодать и сладостность. И сладость эта с ней оставалась еще целый месяц.
Когда приблизилось долгожданное время и наш Господь захотел воздать ей за верность, приоресса попросила ее, чтобы, если Он сотворит с ней благодать, она дала о том знать. Едва по ней ударили в било и вокруг нее собрался весь конвент, она подтвердила, что здесь — Господь наш, наша Владычица, святая Екатерина, XI тысяч дев, а также X тысяч рыцарей, и дважды сказала: «Omnes, omnes!»*, имея в виду всё небесное воинство.
Меж тем она корчилась в ужасных мученьях, у нее сотрясалось всё тело, она то и дело крестилась, воздевала руки к небесам, словно восхваляла Бога. Затем вновь пришла в себя, скромно поведала обо всём, на что прежде указывала жестами, заявив, что она ни при чем, это Господь наш, и наша Владычица, и всё небесное воинство находились при ней. Дьявол ей тоже являлся, потому-то она и корчилась в муках. А еще она сказала, что Господь наш явился вкупе с конвентом и с конвентом приблизился к ней, дав тем самым уразуметь: где конвент, там и Он. А потом ее спросили, каким она Его видела. Она же сказала, что узрела нашего Господа в славе и потому не умеет сказать, сколь восхитительным и возвышенным был Его облик.
Прожив после случившегося еще немало дней, она сподобилась блаженной кончины, и ее благородная душа отправилась к Тому, Кто здесь исключительным образом уподобил ее Своему единородному Сыну, Господу нашему Иисусу Христу.
Когда мы всё это о ней написали, одна престарелая сестра сказала: «Тут не записано и сотой доли того, что с ней творил Бог»14. Мехтхильда также говорила незадолго до смерти, она-де почитает благодатным даром, большим всякого прочего, сотворенного Богом, вот что: она не припомнит, чтобы у нее было высокомерие по причине благодати, посланной ей Богом.
Все, все! [лат.)


[XXV.] О блаженной сестре Юци Шультасин
75
После ее кончины Господь наш явно открыл, что причислил ее в вечности к йзбранным Им, — не иначе, как и во времени ее уподобил тем жизнью, возвышенной и совершенной. Представ по Его повелению одной из сестер, она заповедала обращаться к ней с верой и взывать ради любви, каковую она испытывала к V священным знакам любви, и особенно почитать эти знаки, ибо и Господь наш почтит того человека, который ее призовет. Он и обнаружил сие явственным образом, освободив многих людей от телесных и сердечных недугов. Одна достойная женщина дала двум людям, бывшим в горячке, принять с водой крохотный локон ее волос, и горячка у обоих прошла. У другой особы сильно разболелась рука, она натерлась ее волосами, и ей полегчало. Еще одна почтенная особа из Винтертура внесла три пожертвования и рассказала, что она избавила ее супруга от великой нужды и что не подлежит никакому сомнению, что именно она это и сделала. Одному достойному мужу из Фельтхайна15 было столь скверно, что он едва дышал и собирался уже помирать. Тогда он призвал ее и дал обет совершить паломничество к ее гробу, и ему стало лучше. Некий из наших работников тяжело захворал, однако прочитал ей шестьсот «Pater noster», натерся землей с ее могилы и выздоровел. А еще наши сестры уверяли, притом ни капли не сомневаясь, что она избавила их от некоторых хворей, коими они долго страдали.
[XXVI
О блаженной сестре Юци Шультасин
ыла у нас также блаженная сестра, которую звали Юци Шультасин. В сей монастырь она пришла в юные годы и упражнялась в много- численных добродетелях, о чем было бы слишком долго писать. Нам надлежит главным образом рассказать, как Господь естества творил в ней по [Своей] благодати сверхъестественным образом. Однако нельзя забывать о двух вещах, на которых не мешало бы немного остановиться: любовь и хранение сердца. Она так полно отреклась от всех своих родственников, что целых XXX лет не подходила к окну1. Благодаря любви у нее было столь сострадательное сердце, что, когда какой-нибудь человек являлся к ней в радости или в горе, она рыдала с ним вместе, словно ребенок.
Сия блаженная сестра поведала нам в то время, когда думала, что ей жить уж осталось недолго, в похвалу Богу и нам ради решимости на добрую жизнь, как Бог совершал с ней многообразные чудеса. О них мы тут и напи¬


76
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
шем, что знаем. Хотя, сказать по правде, того, сколь полно, часто и много Бог давал Себя ей познать, никто не сумеет изречь на словах, как сие было в действительности. Ибо, как она уверяла сама, если бы кто-либо замыслил написать всё — пускай только о тех чудесах, каковые соделал с ней Бог, особенно в оные семь лет, — то сие не уместилось бы и в нашу богослужебную книгу.
Во-первых, пожелав сотворить с нею великую благодать, Бог наложил на нее тяжелую хворь, так что мы даже подумали, что она умирает. Но мысль о смерти была для нее вовсе невыносима и совсем ей не по сердцу, и она упрашивала многих добрых людей, чтобы те молили за нее Бога, да позволит Он ей дольше пожить. Еще же у нее возникло нечувствие на молитве, а также то, что во всём, что она должна была делать, появилось много забот и великих скорбей. На сие посетовала она одной очень доброй сестре. Та ее весьма милосердно утешила и увещала прислушаться к ее совету: читать всякий день XV «Pater noster» в память о страстях нашего Господа и обратить к Нему всё усердие, на какое способна, и Он придет ей на помощь. Она подвизалась в этом долгое время, и милосердием Божиим ее сердечная жесткость начала обильно претворяться в сладостность, что было для нее столь вожделенно, и ей стало казаться, что ее молитва была слишком мала. Оставив ее, она начала сначала и каждый день читала LX «Pater noster», LX «Laudate dominum omnes gentes»* и LX «Gloria patri»2, с воспоминанием о страстях нашего Господа, начиная с того, как Он взошел на гору, и даже до тех пор, как Он вознесся на небо3. К этому правилу у нее явилось cyiyöoe усердие. Всё желанье и силу она обратила на то, чтобы ни единое суетное помышление не всходило ей на сердце и не приплеталось к слову молитвы. И ей порою казалось, что от чрезмерного напряжения она вот-вот умрет. Если она в чем-нибудь путалась, то начинала всё сызнова. И если тяжелая хворь или какое-то дело смущали ее во время молитвы и она не могла ее сотворить в дневные часы, то она ее совершала ночами. В сем упражнении Бог неизменно даровал ей новую благодать и особое постижение, так что в том и в другом она восходила к наивысшему и не могла подняться выше того. Особенно же у нее возрастала любовь — настолько, что она по доброй воле восхотела перенести все невзгоды, какие когда-нибудь довелось вынести людям. Для нее было бы счастьем претерпеть вместе с Богом те страсти, какие Бог претерпел ради нас. Вследствие такого усердия ей временами становилось столь скверно, что она помышляла в себе: живой ей ни за что не сдвинуться с места. Из-за этого ее порой посещал страх: если она умрет таким образом, то будет в том сама виновата. Сей заботой она поделилась с провинциалом братом Хуго, бывшим ее духовником4. И тот [ей] сказал: если бы сие с нею случилось по причине какого-либо внешнего упраж-
Хвалите Господа, все народы (лат.).


[XXV.] О блаженной сестре Юци Шультасин
77
нения, то он бы его строго-настрого запретил. Она возразила, что сие происходит не из-за чего другого, как только из-за внутреннего устремления и великой любви, каковую она питает к Богу. И он ответил ей и сказал: сие он позволяет, а если она умрет, то сам даст за нее ответ Богу, и прибавил: «Помрешь так помрешь». Она этим утешилась, и страх ее прошел вовсе. Так-то день ото дня прибавляла она в благодати и любви. Страдания же нашего Господа стали ей в сладость, ибо она увидела и поняла, какое благо проистекает ей, да и всем людям, от этих страданий. И ее радость стала столь велика, что ей показалось, что большей радости ей не надобно ни на земле, ни на небе.
Но тут Бог приуготовил для нее великое искушение. Ей начало мниться, представляясь очевидным и неизбежным, что ей не видать Бога вовеки. По этой причине ею овладело до того жгучее презрение к себе, что она не решалась даже взглянуть на небо и почитала себя недостойной того, что ее носит земля. Сие продолжалось с ней денно и нощно и так, что в том не было ни ослабления, ни перерыва, если только она по естественной необходимости немного не ела и не спала. Но даже и в тяжелой заботе и тесноте она никогда не оставляла упомянутой молитвы, благоговения, рвения, питаемого ею к Богу. И, прибавляя в Божией любви, приняла такое решение и волей своей утвердилась в нем окончательно: если бы ей довелось прожить до Судного дня, она и тогда бы не бросила своего делания и стремления к Богу, будь она даже не уверена в том, что Богу это угодно. Однако милостью Божией ей всё было ко благу, что бы ни встретилось. Что бы она ни увидела, ни услышала, от того ее любовь к Богу лишь возрастала, и она в своем сердце восхваляла Его непрестанно. Увидев радостного человека, она размышляла в себе: «Благослови тебя Бог! Справедливо — быть радостным, ибо Он для того тебя создал и определил, чтобы наслаждаться вечной отрадой и божественным ликом, коего я, несчастная, недостойна». Такую-то муку она испытывала с тех пор, как опускают «Аллилуйя»5 даже до заутрени в Великий четверг. Наконец, ей стало столь скверно, словно у нее опять открылась горячка, и она, казалось, вот-вот разболеется, как уже недавно болела. Расхворавшись, она в тот день не совершала молитвы, как имела обыкновение творить ее в прочие дни. Ибо у нее был обычай — творить ее только в хоре, будучи даже настолько больной, что ее туда едва доводили. В силу привычки нигде более не исполнять своего правила, она в тот день его опустила по причине поразившей ее тяжелой болезни.
Ночью, перед заутреней, она привстала на ложе и решила вновь сотворить молитву, но так ослабела, что совершить ее не сумела. Не желая бросать, она принялась читать ее еще раз и тут услышала голос, говоривший ей с великой любовью: «Успокойся и позволь Мне дать тебе знать, о чем подобает просить». Она ужаснулась, ибо боялась, что это обман, но голос повто¬


78
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
рил те же слова. И тогда она замолчала и прислушалась, а голос снова сказал: «Моли о своих забытых грехах, и о своих неисповеданных грехах, и о своих неизвестных грехах, и о грехах, которые Ты боишься назвать. Молись также о том, чтобы стать с Ним единой, как Он и Отец были едины, еще до того, как Он стал человеком. Молись, чтобы между тобой и Отцом не осталось никакого посредничества. Проси, чтобы как Он ныне присутствует и является вечной пищей всего христианства, так Он тебе соприсутствовал и был твоей вечной трапезой. Проси, чтобы Он Сам пришел к кончине твоей, всё совершил и утвердил в вечности». Из этих слов она стяжала великую и непомерную радость, обрела силы в сердце и в теле, но снова сочла себя недостойной благодати и радости и не могла быть вполне уверенной в том, от Бога ли это. А когда служили заутреню, она же, оставшись в своем покое одна, была в нерешительности, то ей снова послышался голос над головой. Он пел по- немецки настолько дивно и сладостно, что ни то, ни иное: ни голос, ни словеса — нельзя было сравнить ни с одной из телесных вещей. Она встала и попыталась прислушаться, не сумеет ли как-нибудь понять эти слова. Но голос стал удаляться, и она уже не могла различить ни единого слова, и, куда бы ни обращалась на звук, ей неизменно казалось, что он доносится из другого конца. И тогда ей подумалось: «Господи Боже, я не могу представить себе, чтобы это было чем-то еще, кроме как вечной Твоей благостыней, которой Ты хочешь меня убедить, дабы у меня не осталось никакого сомнения». И больше она не слышала голоса, но искушение у нее было полностью отнято... С этих-то пор с ней всякий день случались новые знамения. Она стяжала новое вёдение Бога, так что познала все чудеса до конца, которые Бог когда-либо сотворил в Царстве Небесном и на земле.
Тем же голосом она искусилась во всём, так что стала сведущей и преуспела во всяком искусстве, будь то в Писании или во внешних делах, разбираясь в них лучше, нежели все мастера, которые им обучались каждому по отдельности. А еще несомненно уяснила себе, как вечное Слово стало плотью в девическом теле. И узнала не менее ясно, в какой любви Он всё сотворил, сколь велико было блаженство и благо людей по причине Его рождества, и созерцала воочию, как мы стали Его членами, присоединились и прикрепились к Нему, словно сучья к стволу.
Она также познала, какие дары6 человек имеет в том, что касается красоты, мудрости и любой благодати, какая у него бывает еще, и что сии возвращаются в Бога обратно, когда человек умирает, и как они из Него истекали. Она познала, с каким умыслом Он заключал Ветхий и Новый Завет, как Он сие сотворил человеку на благо и во спасение, сообразуясь с наилучшим и наивысшим, так что никакой ангел, никакой святой и никакое творение не сумели бы отыскать высшего и лучшего способа, а равно как мы все друг


[XXV.] О блаженной сестре Юци Шультасин
79
другу подобны и суть, подлинно, нечто единое, и как один человек обязан другому всяким благом, как себе самому.
Вёдение, какое она имела во всём, что Бог когда-либо творил и еще сотворит, было ей дано несомненно, о всякой вещи в отдельности, подобно ангелам в Царстве Небесном. И она видела всякую вещь так же явно, как ее надлежало бы видеть в вечности, после сей жизни. Едва каждое из этих узре- ний заканчивалось, оно миновало помимо того, чтобы ее сердце на нем могло задержаться либо извлечь из него хоть какую-то радость, словно бы его никогда не бывало.
Она также особо узнала, как Бог пребывает во всякой вещи и во всяком творении, что ничто не может исполниться, коль скоро в том Своей силой не присутствует Бог. То же и в телесных вещах.
Она также узнала, как Бог находится в каждой травинке, в каждом цветочке и листике и как Он всюду — вокруг нас и в нас.
Она познавала и овладевала в такие часы всеми искусствами, всяким в отдельности — не одновременно, но каждым после другого и наивысшим путем. Во всём этом преуспела она больше, чем все мастера, которые когда- либо сие изучали.
Однажды, тяжело заболев и сидя на ложе своем, она ощутила сильный прилив любви и благодати, очутилась в тесной близости к Богу и возжелала от Него великих вещей. Оные были изобильными и несказанными. Оставаясь в томлении, она услышала голос, который изрек: «Что знаешь ты, [и] для того ль тебя избрал Бог?» Услышав его, она так испугалась, что пришла в совершенное небрежение себя самой, воистину обратилась в ничто и узнала, что она меньше, нежели червь, и от себя ничего не имеет, кроме грехов. В этом-то сугубом уничижении себя самой она, однако, узнала, что есть Бог, и не нашла ни единого места: ни в самой себе, ни в аду, ни в Царстве Небесном, о котором могла бы сказать, что достойна его, разве что на самом дне ада. Туда бы она засадила себя ради вечного пребывания, ибо была так объединена с Богом, что не могла ничего пожелать, кроме того, чего хочет Бог. В таком созерцании она находилась до утра, до самой мессы. И снова услышала внутри себя голос, вещавший и дававший ей ясно уразуметь слово, изреченное раньше и звучавшее во время молитвы: что Он и Отец были одно, прежде чем сотворить человека и Самому стать человеком, и сие не иначе, как то, что Он — одна воля [с Отцом] и одна [с Ним] любовь, и что ей равным образом надлежит стать единой с Ним волей и единой любовью. Тогда она вошла в неизменное пребывание [в Нем] и объединила с Ним свою волю.
Она также познала, что от Бога ничто не может сокрыться и что самый малый комарик не может поставить свою лапку без того, чтобы Бог ясно оного не узрел — подобно тому, как невозможно, чтобы один человек про¬


80
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
ткнул глаз и вырвал его у другого и чтобы этот другой о том не узнал. Так вот, в тысячу раз невозможней, чтобы Бог не знал всех вещей.
Еще же она несомненно узнала, как Он нам дал Свое тело, Бог и человек, и в какой это было любви. [Но] сколь велики познание, чудо и благодать, каковые мы посредством того получаем, она не умела поведать, хотя и отчетливо видела. Она узнала, что любой человек получает Бога подлинно, каков Он есть. Узнала, что по Страшном Суде, когда мы войдем в Небесное Царство, всякий человек будет иметь Бога и человека столь же подлинно, как он здесь Его принимает из священнических рук. Но один будет иметь много больше другого и с большей любовью, насколько и любовь его здесь была больше.
Однажды она услыхала голос в себе, который вещал: «Проси, чтобы тебе жить во Мне, как Мне в душе у тебя». Тотчас она была восхйщена в Царство Небесное, где узрела Бога и человека, каков Он есть, сидящим на троне. Узрела двух братьев проповедников в белых одеждах орденского облачения, бывших пред Ним. Они стояли перед Его ликом, дивясь, а потом пали ниц и восславили Бога, и опять поднялись, и вновь созерцали чудесное в Боге. Увидев всё это, она также приблизилась, ибо пожелала узреть то же, что те, но, куда бы ни двинулась, рядом ли с Ним или пред Ним, никак не могла разглядеть того, что видели те, ибо Он всё время держал свою десницу пред ней, так что лик Его не был ей виден... А потом сей образ исчез.
Затем она узрела воочию, что тысячи и тысячи лет в Царстве Небесном — не что иное как миг, и узрела в Боге все вещи. Смотрела и видела, что в Нем беспрерывно созерцаются всё новые и новые чудеса и что сии чудеса неизменны во веки веков.
Она также познала отличие друг от друга ангелов и душ, узнала, какие дары благодати Бог сообщил святым, претерпевшим за Него муки, и как Бог в них это соделал.
А еще познала она великие чудеса, сотворенные Богом с младенцами, которых загубил Ирод ради Него. Он им сообщил столь великую благодать, что они обретаются в вышних.
Она также познала, что сто тысяч душ требуют не больше телесного места, чем острие у иглы. Как часто она восходила в Царство Небесное и как получалось, что она отчетливо видела подобные чудеса, о том она говорила: «Сего не знаю, Бог сие ведает»7.
Она также ясно узрела, что означает видеть Бога глазами в глаза. Об этом она не могла ничего больше поведать. А еще она воочию увидела и узнала, как Сын вечно рождается от Отца, что любое блаженство и радость, каковые имеются здесь, обретаются в оном вечном рождении. Как она взошла дальше в вечную Божию сущность, о том она не умела толком сказать, да и


[XXV.] О блаженной сестре Юци Шультасин
81
не знала об этом, ибо сама себя столь полно там потеряла, что даже не знала, человек ли она, а после этого вернулась снова в себя самоё. И вот она была человеком, как какой-нибудь другой человек, и должна была верить и делать всё, что делает всякий иной человек. Из-за этого ей стало так горько, а ее любовь и тоска были столь велики, что она то и дело пыталась и все силы полагала на то, чтобы ей чего-нибудь сподобиться [вновь]. Однако это от нее всякий раз ускользало, так что она не могла того удержать. Пребывая в печали, она отправилась к своему духовнику брату Хуго8, провинциалу, и открылась ему, плача от сугубой тоски, что вот, Бог творил с ней великие чудеса, но теперь у нее всё это отнято. Тот сказал: «Ты плачешь слишком горько! Чем мог Бог от тебя такое заслужить? Лишись ты созерцаний по причине греха, Бог не допустил бы сего, не позволив узнать о причине. Если они случались благодаря людям, то тебе стоит чаще бывать средь людей, как сейчас. Коль скоро они происходили из-за болезни, то тебе, право, лучше болеть, и сильней, чем теперь. Вручи Богу весь твой разум и все твои желания, позволь Ему делать с тобой горькое и сладкое, как Ему заблагорассудится». И она последовала сказанному, насколько могла, и в страдании вновь услышала голос, который сказал: «Направь всё свое житие в соответствии с верой и знай, что это самое надежное и наилучшее». Тогда-то она несомненно узнала, что вера больше, чем надежное знание9 и созерцание, бывшее у нее, и отныне направляла всю свою жизнь, сообразуясь с верой.
Так она провела двадцать семь лет, в продолжение которых поступала в соответствии с верой, и всё же исполняла немало, что было сверх ее сил, и делая это без всякого утешения людей. В это самое время случилась с ней благодать, о которой мне хочется тут написать. В течение семи лет, когда Бог творил с ней сии чудеса, было V лет, когда она не заходила в общие покои и не провела с людьми ни единой минуты, чтобы сохранить себе оный дар благодати. Однажды было довольно холодно, и приглядывавшая за нею сестра настойчиво просила ее, чтобы она отпустила ее в покои помочь, пока конвент был на вечерне. Так как она сильно хворала, то последовала за сиделкой, дабы та ее усадила в покоях возле печи, а потом сказала ей: «Ступай на вечерню и оставь меня здесь, да воздастся посредством сего хвала Богу», ибо то был святой день. Едва оставшись одна, она узрела, что в покои вошел Господь наш. Он был в тех самых годах, когда ходил, проповедуя, по земле. Вместе с Ним шествовали святой Иоанн и святой Иаков Старший. Она их всех отчетливо видела и особо лик каждого. Они вели Его как некоего Господина, о котором заботились и которому как бы встретились по пути, охвативши руками, одной сзади, а другой спереди. Войдя таким образом, они выпустили Его из рук. Он остановился перед ней и сказал: «Смотри, какова была у Меня жизнь на земле». И только тогда узрела она, сколько в Нем было страдания:


82
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
Его глаза впали, щеки были бледны от чрезмерных и неисчислимых страданий, которые Ему довелось претерпеть. Он сел, обратившись спиной к ней, а когда садился, она поняла, что Он был очень усталым от тяжелых забот, так что спина Его и все Его члены трещали, словно сокрушаясь в себе. Едва Он уселся, к Нему подсели святой Иоанн и святой Иаков. А затем, она увидала, случилось вот что: сестрицы как бы выходят и входят, но ни одна не скажет: «Приветствую Вас!» или «Чего пожелаете?» Сие было так постыдно и неприятно, что ни единое сердце на это не смогло бы смотреть. Покуда сестры входили и выходили, апостолы поднялись, а Господь наш продолжал тихонько сидеть. Она также увидела, что платья нашего Господа и святого Иакова были очень похожи, изнутри оба красные. А вот платье святого Иоанна не было красным внутри, хотя извне оно было подобно их платьям. Телом апостолы были очень дородны... Когда она находилась в таком созерцании, вошла одна из сестер и заговорила с ней, приведя ее снова в себя, и она больше ничего не видала.
В эти же семь лет она как-то раз восхитилась в Царство Небесное и посмотрела оттуда вниз, на Землю. Она увидела и узнала, что вся Земля очень невелика. Насколько невелико место, которое можно накрыть ладонью, в сравнении с целой Землей, настолько невелика и Земля по сравнению с Царством Небесным.
Она также достоверно узнала, что каждая звезда настолько пространна и обширна, как вся земля целиком. Она собралась просить за одного закоренелого грешника, но пришла в замешательство, ибо было бы невозможным, чтобы в отношении него могло исполниться то, о чем она собиралась для него попросить. По причине замешательства она вверглась в уныние, так что уже не могла молиться за этого человека. И тогда ее посетил Бог великим познанием того, каков Он есть — Бог и человек в Царстве Небесном, и обратился к ней с великой любовью: «Я для того явился на землю и затем здесь обретаюсь, дабы принести [с Собой всё], чего вы пожелаете». Отсюда она стяжала великую радость и сладостность и вовсе позабыла о всяком творении.
А потом, в другой раз, будучи на молитве, она несомненно узнала о нашей Владычице, сколь великую радость та испытывала прежде всяких творений по поводу вочеловечения Божия. Как, однако, душа Владычицы нашей объединилась с божественной сущностью, этого, по правде сказать, она не познала. Как наша Владычица вознеслась телом и душою в Царство Небесное, она также ясно постигла. Впрочем, сие у нее было в скором времени отнято, и, вообще говоря, она не могла о том поведать словами, хотя уверенно держалась того, что видела там нашу Владычицу во плотй. Некоторое время спустя, в тот самый час, когда один проповедник толковал о том очень бойко, она это опять ясно познала, а потом уже больше не познавала. Однаж¬


[XXV.] О блаженной сестре Юци Шультасин
83
ды летом она отравилась в сад и в благоговении сердца посмотрела на солнце. В единый же миг она постигла и вкусила так много [от] Бога10, что если бы сие продлилось хотя бы на мгновение дольше, то она лопнула бы на месте, если бы изо всех сил не втянула обратно чувств своих. Ей стало так скверно, что она говорила: никакая-де благодать не отнимала у нее больше сил, — словно еще обладала телесными силами восприятия11.
Некоторое время спустя, когда случилась битва при Винтертуре и междоусобица [уже] улеглась, в Цюрихе объявили турнир12. Опасались, как бы на нем не было слишком горячо и кроваво. Одна из сестер принялась ее настойчиво упрашивать, чтобы она помолилась со всем усердием Богу. Но она не захотела этого делать и с резкостью отвечала, что во время военных невзгод достаточно намолилась и впредь не желает заботиться об их шумливом озорстве13. Сестра не отступала от нее, повсюду следовала за ней по пятам и умоляла ее с великим рвением, а она становилась всё жестче и несговорчивей. А когда ожесточилась до того, что больше не хотела просить за грешников, то, отправившись на молитву, ощутила такую сухость, что не помнила себя, не знала, был ли то Бог и куда ей деваться. Но вдруг она услышала голос, который грозно вещал: «Всё, что Бог когда-либо с тобой совершил и сотворил, — Его, не твое». Тогда уразумела она, что вовсе обнажена от всякой благодати и от всякого блага, какое может даровать Бог. Пребывая в стыде, вполне обнаженной, она захотела в смущении укрыться от себя же самой, но ей не хватило бы и целого мира, куда бы поставить стопу. А голос меж тем не отступал и вещал: «Бог определил тебя и утвердил в этой жизни, у тебя имеется всё и без всяких хлопот, вокруг тебя благое сестричество — у них этого нет. Ты всегда пользуешься добрым научением и наставлением — у них и этого нет. Тебя никто не преследует — у них этого нет. Они истязают друг друга, и один желает встать пред другим — а ты восполняешь свои телесные нужды и не знаешь забот. Тебе всё приготовлено заранее — у них этого нет. Ты имеешь Бога, когда только хочешь, — у них и этого нет. Бог им совершенно и полностью чужд, ибо одно влечет другое к греху». Тогда она восхитилась еще глубже в себя самоё и узрела Бога, каков Он в Царстве Небесном, Бог и человек, и увидела Его до груди. С какой любовью взирала она на Него, того не изрекут никакие уста! Она познала любовь, какую имеет Он к людям: сколь сия непомерна и сколь велика, того никто не сумеет выразить словом! Она также узрела, что все люди стоят пред Господом нашим, но обратились боком к Нему, устремили свои лица долу и разыскивают на земле что-то крохотное (подобно человеку, который ищет иголку) и вовсе не замечают Бога, как бы близко Тот к ним ни стоял. А Бог держит десницу над ними, так благостно и милосердно, и говорит, обращаясь ко мне: «Посмотри, как они дороги Мне, молись же за них!»14 Но вот не стало более просьб, да и вообще ничего,


84
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
кроме Бога, что можно было узреть, и вйдение миновало. Однако у нее в сердце осталось так много радости, что еще долгое время сия служила ей к утешению. Ну а турнир отменили, и ничего не случилось.
Благодаря сему созерцанию она стяжала немало даров благодати и обрела в нем много отрады, так что впредь направляла все силы к тому, чтобы оно вернулось к ней хотя бы на миг. И порой оно к ней на миг возвращалось. И она становилась совершенно утешенной и уверенной в том, что между нею и Богом, как ей казалось, нет ничего. Когда же с нею сего не случалось, ее посещала глубокая скорбь и печаль, и ей начинало казаться, что у нее из-за этого помрачится рассудок. Вдруг она поняла, что не ищет себе ничего, кроме утешенья и собственной пользы, но уж никак не подлинной любви и славы Божьей. И она отреклась от всего перед Богом столь полно, что уже не хотела ничего желать от Него, но пожалела, что когда-то делала это. Так-то она впоследствии и жила, принимая горькое и сладкое, как того желал Бог.
По завершении блаженного ее жития, в продолжение которого она часто устремлялась тоскующим сердцем к вечному Благу (каковое и обрела своим духом), прибрал ее Господь наш из сей юдоли страданий, дабы она оным Благом насыщалась в вечности, без конца. В этом да поможет Бог и всем нам любовью чад Его и наших любезных сестер. Аминь.
IXXVII
О блаженной Ите Зульцерин, сестре из доирянок
лагой Бог неприкровенно явил, что готов почить не только на тех, кого Он определил предаваться лишь внутренним, духовным вещам, как это делаем мы, Он явил Себя также с великой любовью тем сестрам, коих предназначил к тому, чтобы они преданно послужили конвенту. И хотя таковых найдется немало, кому наш Господь милостиво уделял от Своей благодати, о некоторых мы всё же напишем отдельно.
Была у нас блаженнейшая сестра, которую звали Ита Зульцерин. Ее святой нрав, как и ее священное делание несомненно указывали, что в нее, вместе с дарами Своей благодати, вселился, и притом полностью, Бог, сотворив с нею много чудесного, о чем нам, впрочем, известна самая малость.
Сия блаженная сестра некогда имела изрядное искушение: достойно и славно служить нашему Господу где-то еще, но только не в нашей обители Тёсс. Из-за этого она пришла в глубокий разлад с собою, не зная, оставаться


[XXVI.] О блаженной Ите Зульцерин, сестре из мирянок
85
ли ей здесь. Как-то раз она была в кухне, и у нее вновь началось искушение, но она подумала про себя: «Господи, мой Боже, без Твоей воли я ничего делать не стану». И подумала: а не взять ли ей в руки тлеющий уголь? Если спалит ей ладони огонь, это — знамёнье того, что жизнь ее будет Богу угодней не здесь, а где-то еще. С этим-то уговором, в который вступила с Богом, она залезла руками в огонь и наполнила обе пригоршни раскаленным углем, а затем на некоторое время присела, встала и пошла в крестовый ход, держа всё время угли в ладонях. Но там испугалась, что сестры, выйдя из хора, заметят, что она сделала, и, переложив уголья в одежду, крепко прижала к себе. Когда она вернулась обратно на кухню, то ни на руках, ни на одежде не имела каких-либо признаков, что в них был огонь. Тогда она вполне уверилась в том, что Богу ее жизнь нигде так не угодна, как в этой обители.
Как-то раз сей сестре показалось, что Бог для нее сделался чужд. На это она посетовала блаженной сестре Вилли Констанцской1. Та утешила ее сладкими и исполненными любви словесами, сказав, что она еще будет вознаграждена Богом посредством Его благодати. На том она и отправилась на молитву в уединенное место и пришла в такое благоговение, что сие было ей не по силам, и произнесла с громким смехом: «Послушай, Господи, послушай же, мне не вынести большего!» Но после того как она повторяла эти слова на протяжении изрядного времени, на нее напал громкий плач. В такое-то благодатное состояние и много выше него она приходила нередко, хотя всего рассказать мы не сможем. Раз как-то — еще задолго до кончины — она лежала больная и сказала другой блаженной сестре, лежавшей тоже в больнице: «Сестра Анна, к нам явятся Лекарь и Лекарша». Тотчас обе узрели, что вот шествует наша Владычица на осляти, как в тот раз, когда с Иосифом бежала в Египет, а на коленях у нее возлегает Младенец2. Она подошла к обеим и возложила каждой из них на голову длань. В тот же миг они исцелились от тяжелых болезней.
По причине вящего усердия, с каким сия блаженная сестра подвизалась во всех добрых делах, она была многообразно искушаема дьяволом, завистником всяческой добродетели. Он то и дело отнимал у нее розарий и разрывал его так, что от него ничего не оставалось, швырял колечки под кровать и, вообще, не оставлял ни одного колечка рядом с другим. А она его заставляла, чтобы он те колечки собрал и положил все вместе на окошко3. Уже по этому можно заметить, насколько властна над ним она была и в прочих делах, способных причинить ей еще больше вреда. Как-то раз наши сестры собрались принять тело нашего Господа, да и она готовилась [к этому] в великом благоговении. И тогда — а это было во время обедни — явился ей дьявол в образе прекрасного мужа. Своим обликом он походил на нашего Господа. Она оставалась обольщенной им в продолжение всей мессы — до тех самых пор, пока


86
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
не началось причащение, но когда собралась пройти к алтарю, он сказал: «К чему тебе сие? Вот я здесь, пред тобою». Она же ответила: «О Господи, быть вместе с общиной так хорошо!»4 И дьявол тотчас исчез. Принимая нашего Господа, она получила заверение в том, что впредь лукавым больше не будет обманута. И во благодати ей было указано, что тело Божие — самая несомненная благодать, какую человек может стяжать в этой жизни.
Случилось, что она несла недельное послушание на кухне, и как-то раз, по завершении утрени, вскипятила горшок, а также сделала всё, что требовалось. А было еще очень рано, и она поднялась помолиться в капеллу. И вот Бог излил на нее столь обильную благодать, что дух ее исторгся из тела, и ей дано было узнать о таких чудесах, что мы не умеем о них написать. Среди прочих чудес, увиденных ею, ей было позволено в совершенстве познать чистоту своей души. Когда душа должна была вернуться в тело, она долго парила над ним, созерцая, сколь невзрачно и недостойно оно, сколь тленно и подобно земле, а также сколь благородным образом она истекала из Бога. А когда душа должна была вновь соединиться с немощным телом, то сделала это весьма неохотно и подумала: «Увы, неужели придется снова войти в презренное тело?» И вот сестра пришла в себя самоё и стала человеком, как ранее, и отправилась опять в свою кухню5.
Наш Господь подбадривал ее многими вещами, чтобы тщание ее возросло еще больше. Однажды она увидела нашего Господа, когда Его поднял священник, в образе крохотного Младенчика6. Как-то раз ей опостылела [обычная] трапеза, она вкушала без всякой охоты. Сильно хотелось чего-то другого, что, как она заметила, вкушает одна из сестер, но всё же она себя полностью переборола. Когда наступила ночь, ей в спальне явился Господь наш в образе ветхого старца7. Старец велел ей отправиться вместе с Ним в трапезную, усадил за стол, встал перед нею, воспел «Gloria in excelsis»*’8 и исполнил всё до конца, причем столь зычным голосом, что, как ей показалось, целый мир услышал сие. Затем Он спросил у нее: «Сестра Ита, хочешь ли есть?» А она отвечала: «О Господи, у меня отвращение [к пище], так что я ем неохотно». И тогда наш Господь восхотел ей показать, что Ему было угодно, что она поборола себя вечером за трапезой. Он положил перед ней белый хлеб, и, едва она отведала этого хлеба, у нее прошло всё отвращение, которое раньше часто ей докучало, и с тех пор оно не повторялось.
Однажды она расхворалась, да так сильно, что ее уложили на смертном одре9. А когда начала выздоравливать, то захотела улечься на свое привычное место. Сестры, однако, ей не пожелали помочь, сказав, что она еще слишком больна. Когда же сестры отправились к мессе, то явились Господь наш,
Слава в вышних [Богу] [лат.).


[XXVIL] О блаженной сестре Элли из Эльгау
87
наша Владычица, святые ангелы, патриархи, пророки, ХП апостолов, мученики, исповедники, святые девы и переложили ее. Вернувшись со службы, сестры нашли ее на том самом ложе, где она лежала прежде, еще до того, как сделалась хворой.
В другой раз во время вечерней молитвы она увидела свет удивительной красоты. Свет изливался от алтаря вниз через хор на сестер и на каждую из них по отдельности, пока они стояли в стульях своих10, освещая одних много ярче, чем прочих. А если какой-либо сестры не было на месте своем, то и свет на нее не струился.
Как-то раз она также поведала одной из сестер, что означает слово «Иерусалим». Когда та спросила ее, кто ей это открыл, она отвечала порывисто из полноты сердца, познавшего сладость: «Я слышала сладкозвучное бряцание арфы, и теперь слышу вновь». Отсюда мы можем уразуметь, насколько часто ее любящий дух восхищался ради чистого созерцания в Небесный Иерусалим. Ибо ее внешнее поведение несомненно доказывало, что ее сердце и разум жительствовали и усердствовали в вечности, хотя телом она все-таки обреталась во времени.
Блаженное свое житие она завершила блаженной кончиной, а когда ее погребали, наш Господь удостоверил в присутствии всех, что в ее сердце сиял вечный свет, посредством сего удивительного происшествия. В тот самый день была сильная буря. Сестры держали свечи над гробом, но они гасли, а затем, и притом без всякой человеческой помощи, вдруг воссияли опять, да так сильно, что воск тек и капал. И люди, увидев сие, удивлялись.
[XXVIII
О блаженной сестре Элли из Эльгау
»
роживала у нас и другая блаженная сестра из мирянок — ее звали Элли из Эльгау, — в которой Господь наш действовал самым сладостным образом. Он дал ей познать многие дары благодати1, коими наделял и прочих сестер.
Сия святая сестра пришла в наш монастырь, когда ей исполнилось XII11 лет, и в скором времени стала служить нашему Господу с великим усердием. Всю свою сноровку и заботу о внешнем она обращала на то, чтобы преданно служить конвенту, и оставалась в обители целых L лет без того, чтобы когда- либо заметили, что она отлынивала от сего, принявшись за что-то другое.


88
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
Одна, и не имея помощницы, она убирала жилые покои и залы, при этом оставаясь по отношению к сестрам неизменно любезной и кроткой. Ей удавалось всё, чем она занималась. Исполнив по хозяйству всё то, в чем к этому времени имелась нужда, она спешила с нетерпением в хор, к алтарю и возлагала на него свои длани, словно помышляя в себе: «Любезный Господи, если бы я могла к Тебе приблизиться больше, то я бы сделала это», и проливала при этом столь обильные слезы, что они буквально растекались по полу. Хотя у нее было немало забот по хозяйству, она была очень старательна в посте и усердна в молитве. Неизменно бодрствовала после заутрени, как и до нее, и притом так долго, что спала едва ли две стражи2. Молилась с великим благоговением. И нет никакого сомнения, что благодаря ей целый конвент выигрывал в очах Божиих. Еще же у нее была особенная благодать — молиться за грешников и за души. Души то и дело являлись ей и беседовали с ней, а она с ними. С вящим старанием молилась она за одного светского господина. Тот жил в великой славе и роскоши, так что за его душу следовало опасаться. Но Владычица наша ей обещала, что ради молитв ее он будет спасен, но будет весьма презираем. Так оно и случилось. А как-то раз в день Всех ангелов3, когда община принимала нашего Господа, она видела, что каждая из сестер, отходя от алтаря, была пронизана светом, словно некий кристалл.
Святое ее житие открыто указывало, что в ее сердце горела божественная любовь и что она имела небольшую забсну о всём, что относится к плоти, ибо приняла близко к сердцу слова: «Querite primum regnum dei etc.», ищите прежде Царствия Божьего, и всё остальное приложится вам4.
IXXVIII1
О блаженной
Белли из Шалькен, сестре из доирянок
ыла у нас также другая блаженная сестра, которую звали Белли из А Шалькен. Она жила в сей обители благочестиво и свято с детских лет
вплоть до самой кончины (имея великое старание в том, чтобы готовить для сестер в трапезной вкусную пищу) и призывала к тому же других с немалым усердием.
Она испытывала огромную привязанность к конвенту, и когда могла присоединиться к нему, то это было для нее особенной радостью и утешением.


[XXVIIIa.] сестра Рихи
89
Иногда, если у нее выдавалась свободная минутка, она отправлялась в трапезную, когда там читали за столом, и слушала со вниманием. Сколько бы ни было дел, она молилась воистину старательно и плакала так обильно, словно находилась в хоре. Она приняла на себя также весьма тяжкие упражнения в покаянии. Соблюдала установленные посты до кончины, на протяжении целых XXX лет не пила в неположенное время — постилась ли при этом или ела скоромную пишу — и от жажды сильно страдала. Испытывая как-то раз жестокую жажду, она пошла на молитву и несколько прикорнула. И привиделось ей, что вот пред ней поставлена прекрасная чаша с чистейшей родниковой водой, а некий голос сладостно обращается к ней: «Испей водицы, истекшей из Моего сердца». Она выпила с жадностью, а когда вернулась в себя, то жажда полностью исчезла.
Здесь, в этой обители, у нее была блаженная [родная] сестра, которую звали
I XXVIIIa 1
сестра Pu5$ü.
Сия ухаживала за больными от юности вплоть до самой кончины с великим усердием и благоговением. Пока пели заутреню, она всегда обходила каждую сестру по отдельности и была готова всем услужить днем и ночью по доброй воле и радостно. Имела также немало священного рвения в бдении, посте и в благоговейной молитве. Как-то раз, когда умирала блаженная сестра Мехтхильда фон Хофф, она была и почивала на ложе своем — как того, видимо, восхотел Бог, ибо было сие необычно, — и услышала, как кто-то прекрасно поет, а проснувшись, увидела, что сестра померла. И она уразумела, что ангелы отвели ее душу в Царство Небесное в сопровождении прекрасного песнопения.
Когда оная блаженная сестра Рихи благополучно оставила мир сей и вошла в новую жизнь, некий глас сказал сестре Ите Зульцерин: «Поступайте все, как Рихи из Шалькен. О, какая будет вам польза, если вы однажды начнете благоговейно задумываться, что наш Господь некогда за вас претерпел! Аминь».


90
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
IXXIX 3
0 блаженной сестре Бели из Лютисба^а
ыла у нас также одна весьма блаженная пожилая сестра, которую звали сестрой Бели из Лютисбаха. Любовь, какую имела к Богу, она обнаружила с помощью многих строгих и святых упражнений. А особо великое благоговение она испытывала к милостивой Матери Господа нашего Иисуса Христа и обычно вычитывала ей всякий день Ш раза по пятьдесят «Ave Maria». Любезная Владычица наша пожелала ей показать, сколь угодно ей было такое служение. Когда один раз она пребывала на ложе своем в лазарете, ей явилась прекрасная дама, какую когда-либо видел человеческий взор, в белоснежных одеждах, и доверительно присела к ней на кровать. Блаженная сестра Бели весьма удивилась неизреченной красоте этой дамы, не зная, кем та могла быть. Однако милосердная Дева позволила себя опознать и промолвила: «Я — твоя Матерь из Царства Небесного, столь часто тобой прославляемая. Это белое одеяние ты соткала мне ангельским приветом, с каковым часто и благоговейно обращалась ко мне». Услышав такие слова, сестра прямо-таки пропиталась вся радостью, благодарила и восславила милостивую Матерь за то, что она нашла ее скромное служение столь угодным себе.
И вот милосердная Матерь пожелала еще больше возжечь ее к служению тем, что ей в видёнии было показано, что в одеянии Владычицы нашей имеется только один рукав. Она сему удивилась и пожелала узнать у нашей Владычицы, что сие означает. Та ответила ей с немалой любовью: «Всякий день ты мне читаешь Ш раза по пятьдесят “Ave Maria”. Отныне тебе надлежит произносить еще один раз пятьдесят. Тогда-то у меня от тебя будет полное одеяние». Сие наставление она приняла от нашей любезной Владычицы с благодарностью и впредь усердствовала еще более в служении ей, а равно в хвале ее единородному Чаду1, нашему возлюбленному Господу Иисусу Христу.


[XXXI.] О блаженной сестре Адельхайд из Линдау
91
I XXX I
О блаженной сестре Мф^ильде из Ведасволя
ыла у нас также другая добродетельная сестра, звали ее Мехтхиль- дой из Ведисвиля. По сугубой любви наш Господь уготовил ей пред кончиной тяжелую хворь. И особенно в голове она ощущала столь невыразимые боли, что из-за них сестры должны были держать ее изо всех сил. Однажды такие страдания переполнили чашу терпенья, и она обратилась с жалобой к нашему Господу. И Господь — Владыка всякого утешения не пожелал оставить ее безутешной, явившись ей в страстях Своих коронованным терновым венцом. Он положил Свою израненную голову перед нею на ложе и произнес с великой любовью: «Вот смотри, как ради тебя была изранена Моя голова, и поразмысли, кому было хуже: тебе или Мне?» Из сих слов сестра извлекла несказанное утешение и готовность терпеть, так что впредь не нуждалась в помощи, чтобы сестры, как прежде, держали ей голову. Нет, она лишь хотела, чтобы ей перевязали голову платком, да и то только сзади.
[XXXII
О блаженной сестре Адельхайд из Ландау
ыла у нас также одна блаженная сестра из мирянок, ее звали Адель- хайд из Линдау. И ей, пожалуй, было целых сто лет, когда она по- мерла. Она совершенно ослепла и лежала не менее III лет перед смертью в постели в таком терпении, что ухаживавшая за нею сиделка говорила о ней, что ни разу не видела ее в раздражении. Она усердно молилась, и сиделка заставала ее почти всегда, и днем, и ночью, молящейся. Еще же она была исполнена такой радости, что нередко весело напевала милые песенки о Господе нашем. Время от времени она дружески беседовала с Богом, словно Тот сидел перед нею1. Иногда она говорила:


92
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
Ах, милый Боже, Ты — отец мой, и мать моя, и мой брат, и моя сестра.
Ах, Господи, Ты — всё, что желаю я, и Матерь Твоя — подружка моя*.
Господь наш был ей очень близок, посещая ее особою благодатью. И она рассказывала сама, что временами видит нашего Господа и святых. А один раз она выглядела особенно радостной, так что, когда ходившая за нею сестра заглянула к ней после заутрени, ее взяло удивление, что же с ней приключилось, и сестра спросила ее об этом. А она ей благостно отвечала: «Чего мне еще желать? Господь наш и наша Владычица были у меня и говорили мне в утешение, что я никогда не разлучусь с Ними».
Также и другая сестра как-то раз лежала с ней в одном больничном покое. И сестра эта слышала, как она громогласно воскликнула и сказала: «Если тут кто-нибудь есть, то пусть скорее встает! Наш Господь, наша Владычица и всё небесное воинство явились сюда!» Их она, должно быть, увидала духовными очами, поскольку телесными уже ничего не видела.
Как-то раз она обучала еще одну сестру из мирянок антифону «Ave stella matutina»**’2 и повторяла при этом: «Учи его тем охотней, что наша Владычица сама меня ему научила!» И сему мы должны по справедливости верить, ибо к нашей Владычице, любезной Царице, она обращалась с особенно горячей и благоговейной молитвой. После того, как Господь наш пожелал ей воздать Собою Самим за верную и долгую службу и она, приняв святую кончину, отошла из этой юдоли печали, она явилась во сне одной из сестер и произнесла радостным голосом стих: «Quam magna multitudo dulcedinis tue, domine! О Господи, сколь велика и обильна та сладость, каковую Ты уготовал для боящихся Тебя!»3 И тогда сестра спросила ее: «Разумеешь ли, что сие означает?» Та же ей пылко ответила: «Да, ибо я там, где всё это познала!»
В том же помоги нам всем, Боже! Аминь.
Пер. Е.В. Родионовой.
Радуйся, Утренняя звезда [лат,.).


[XXXIL] О блаженной сестре Элизабет Бехлин
93
[XXXII]
О блаженной сестре Элизабет Берлин
еня охватило желание нашего Господа, как бы Ему послужить чрез друзей Его. И Он меня надоумил. Мне взошло на ум написать о подвигах благих и блаженных сестер, как и об особых откровени¬
ях благодати, которую даровал наш Господь и о которой, как я могла слышать, то и дело везде говорили. Когда я однажды сидела и писала о наших блаженных сестрицах, как можно было услышать из этой книги, случилось так, что ко мне заглянула добродетельная сестра Элизабет Бехлин. Мне захотелось разузнать и о ней что-нибудь, и я осторожными словами подвела ее к тому, чтобы она стала рассказывать1.
Когда ей исполнилось не более УШ лет, с нею было во сне, что она как бы узрела пред собою возлюбленную нашу Владычицу и бросилась к ней. Пречистая Дева приняла ее под свой покров, да так нежно, как мать свое от всего сердца любимое чадо, сказав ей: «Гляди, я тебя никогда не выпушу из- под покрова сего». Ее детское сердце так укрепилось дарами благодати, что она, если позже на нее нападала необузданная резвость, как с детьми этого возраста по природе случается, сразу начинала в себе помышлять: «Ах, хочешь ли бежать из-под покрова нашей Владычицы?» А позже, когда ей исполнилось X лет, ей показалось, что отец собирается отдать ее в мир. Тогда она дерзко вошла к нему и сказала: «Батюшка, знай, если отдашь меня в мир, я тебя обвиню на Страшном Суде!»
Затем, когда ей было уже XI лет, она пришла в сию обитель и принялась служить Богу с радостью и по доброй воле, так что, прожив к тому времени, когда всё это рассказывала, в нашей обители LXH года, никогда не испытывала стольких невзгод и печалей, чтобы ей когда-либо в сердце пришла покаянная мысль, что ей лучше бы жить где-нибудь в другом месте. Когда она мне поведала это, я стала просить ее очень настойчиво и вовсе не желала освободить ее от того, чтобы она мне рассказала дальнейшее. Тогда она у меня в простоте сердца спросила: «Не могла бы ты мне открыть, для чего сие нужно?» Я отвечала: «Да, во многих местах божественная любовь начинает тускнеть в сердцах у людей. И если какой-нибудь человек спустя долгое время услышит об этом, то он, может статься, подумает: “А как живешь ты? Ведь ты тоже хочешь попасть в Небесное Царство. Отчего не стремишься к тому, чтобы Бог и тебе даровал Свою благодать?”»2
И она сказала: «Тогда поведаю об этом Богу во славу, если только ты станешь молчать, пока я жива... Так вот, как-то раз я сильно хворала, и было


94
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
мне сказано: “Поскольку у тебя было больше телесных радостей, чем у сестры Маргрет Финкин, тебе надлежит перенести сию муку”. Тем самым мне было дано уразуметь, что я должна с ней уравняться в награде. Тогда же я [вдруг] так обезумела, что меня пришлось держать с великим трудом и притом под охраной. Прошло достаточно времени, покуда не возвратился мой разум. Я толком не понимала, когда делаю правильно или неправильно, и сие было для меня сущим мученьем. От этого Бог избавил меня и даровал такую отраду, что долгое время меня ничто не могло опечалить. Потом я опять пребывала целых ХПП дней в упомянутом прежде страдании. В это время конвент принимал нашего Господа, и когда, приобщившись Ему, я вернулась в стул свой, то вспомнила о словах, которые меня наставлял говорить добрый священник из Бихлензее3, если у меня нет благодати. Слово же было таким: “Господи, напоминаю Тебе, что Твои руки и сердце Твое отворены для меня и что Ты не можешь мне отказать в Твоей благодати”. Едва я это сказала, некий глас во мне отчетливо произнес: “Что хочешь, чтобы Я сделал тебе?” И я отвечала, да позволит Он сказать мне: “О Господи, желаю, чтобы Ты никогда не отделялся от меня”. А Он сказал: “Так тому и быть. Не захочу от тебя никогда отделиться”. И вот тогда сердце и плоть у меня так укрепились Его благодатью, что с тех самых пор меня ни разу не касалась печаль. А в то время мне никто не мог обещать, что я останусь в живых. Но вот я уже на ЬХХШ году и имею сие Его благодатью, ибо с тех пор у меня не было нехватки в отраде. Ну а если со мною время от времени что-то случалось, едва я обращалась к Нему, сие проходило».
Когда она мне сие рассказала, я с удовольствием узнала бы и другое. Она же ответила: «Не могу сказать тебе большего, кажется, у меня было всего так много и в таком достатке, что с тех пор я не осмеливаюсь просить ничего подобного». Но потом она мне рассказала, что однажды ей показалось, что она видит нашего Господа, каким Он был во младенчестве, как Он сошел с алтаря, имея на Себе шелковую рубашонку такого же цвета, каким бывает коричневый бархат. Господь приблизился к ней скрыто от всех и сел на скамью, стоящую перед ней. А она вскочила из-за охватившего ее желания, как человек, вышедший из себя, притянула Его к себе, усадила себе на колени, уселась на место, где сидел Он, и принялась гладить Его, обнимать, хотя и не отважилась Его целовать, а потом сказала, исполнившись сердечной любви: «Ах, отрада моего сердца, можно ли я облобызаю Тебя?» Он же сказал: «Да, сколько захочешь, по желанию сердца».
Однажды она расхворалась, и ей показалось, что к ней явилась наша Владычица, но не принесла с собою Младенца. Она сказала ей: «Ах, Владычица, где же Чадо твое? Пойди и принеси Его мне!» После этого, во время Адвента, ей опять показалось, что явилась наша Владычица, принесла свое


[XXXII.] О блаженной сестре Элизабет Бехлин
95
любезное Чадо и, подав ей Его в руки, сказала: «Вот, возьми и ласкай Его, как захочешь». О, сколь прелестным был Его вид, особенно шейка под Его подбородком — сия была такой нежной и лакомой! Тогда ей был задан вопрос, довольно ли она нацеловалась Его, как написано ранее. Она отвечала: «Да, ибо Он мне позволил». Об этом она рассказала как о некоем сонном видёнии. Но вполне вероятно, что она почивала в Боге.
То, что Господь наш таким образом выражал ей любовь, она понимала и воспринимала с признательностью. Впрочем, занимаясь молитвой, она к сему не сильно стремилась, ибо говорила: «Самый надежный путь, каковым должен следовать человек, заключается в том, чтобы остерегаться грехов и упражняться в добродетелях». Но однажды — когда большое распятие лежало на ступенях, очи у нашего Господа были прикрыты4, конвент пел «Gloria in excelsis Deo», и едва воспели «Gratias agimus»*’5 — ей было явлено, словно Он отверз Свои очи, обвел ими поющих и сказал укоризненным голосом: «Отчего вы не преклонитесь [передо Мной], не восхвалите и не возблагодарите Меня за те многие муки, которые Я претерпел ради вас и по вашей вине?» И тогда Его глава склонилась к ее голове, и у нее в голове начались боли, как написано выше.
В этот самый год у конвента была великая нехватка в вине и в зерне. Она полагала, что сие случилось по причине неблагодарности. Когда она была келаршей, помер ее брат. Она бы охотно, как следует, помогла его душе, да разболелась нога, присматривать за погребом ей стало уже не по силам. И тогда с нею случилось, что как будто пришел ее брат и позвал ее ко вратам, говоря: «Я привел тебе лекаря». Когда она подошла, то вот, там стоит некий юноша в белоснежном убранстве с жестяной банкой в руках, а в банке той — благородная мазь. Юноша ее хорошенько обмазал. Она тотчас поправилась и оставалась келаршей еще многие годы, склоняясь к тому, что тот юноша был ангелом ее брата и его душе зачем-то понадобилось то послушание, с которым она присматривала за погребом.
Особенно она любила доброго мужа святого Блазия6. Однажды, когда она стояла возле его алтаря, ей показалось, что и он находится там же. Вдруг она узрела его стоящим пред алтарем в епископском облачении, ступни его были босы. Она немедленно пала пред ним и начала лобызать ему ноги, а затем поднялась. Он сказал ей: «Преклони колена и получи благословение» — и прибавил: «Имей повсюду тоску и стремленье к вещам, для которых ты создана». Она отвечала: «Господин, я бы охотно всем сердцем была там». Тогда он сказал: «Предоставь Богу сие сотворить, когда Он пожелает, ты же должна во всякое время иметь воздыхание и устремление к этому».
Благодарим [Тебя] [лат.).


96
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
Сия блаженная сестра имела, прежде всего, особенно мирное и любвеобильное сердце по отношению к Богу и к людям. А что она делала благого, то делала по доброй воле, Богу во славу, с такими словами: «О Господи мой, что делаю я, отдай, кому хочешь, будь лишь благосклонен ко мне, сего мне совершенно достаточно». Помимо прочего, имелось у нее упражнение, состоявшее в том, что на протяжении XL дней, которые наш Господь провел в пустыне, она всякий день ходила к Нему в благоговении и с особой молитвой и ставила, в духовном созерцании, Его ступни на свои груди и хорошенько их прогревала, благодаря чему стяжала изрядно благодати и благоговения. Как- то раз многие из сестер сидели друг подле друга и рассуждали о том, как наш Господь был в пустыне. Одна из них сказала: «Я не смогла бы оставаться с Ним долго в пустыне». Ну а блаженная сестра Элизабет Бехлин сказала: «А я смогла бы, мне там с Ним будет неплохо: взяла бы Его руки и ноги и согрела их у себя на коленях. Но с головой не знаю как поступить: волосы у Него так перепутаны, что ума не приложу, что Ему посоветовать». И сказала: «Господь наш являлся мне Своей благодатью часто и дружелюбно, но любимей и желанней всего Он был мне таким, каким оставался в пустыне. Он наделил меня благодатью, когда как-то раз я была в созерцании и держала у себя пред очами то глубокое смирение, которое Он из любви к нам обнаружил в тот самый час, когда пожелал быть искушенным злым духом. Он даже показал мне камни, коими его искушал лукавый, когда говорил: “Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами”7. Он позволил мне испытать страдание и нужду, каковые некогда имел из-за голода. Тогда я внутренне почувствовала отеческую Его доброту».
Однажды одна сестра ей пожаловалась, что родственники доставляют той не так много радостей, как хотелось бы, хотя та нередко нуждается в них. Элизабет побеседовала с ней очень приветливо — так что та получила от разговора немалое утешение, — настоятельно посоветовав обратиться с этой заботой к нашему Господу. А среди прочего она рассказала сестре, что и сама один раз была искушаема такой же печалью. Тогда сестра обратилась к нашему Господу и усердно умоляла Его, чтобы Он в этом деле явился ей на подмогу. Наш любезный Господь тотчас сие обещал, и Его благодатью ее сердце было изрядно утешено. В помощь Он привел на память ей то, что сказал [некогда] Левию: «Откажись от наследия отца твоего и от благ сего мира, ибо Я Сам стану твоим»8. Тогда ради Бога отреклась она добровольно от всего, что излишне, а Господь наш промыслил, чтобы у нее не было в том недостатка.
Добродетельно послужив Господу изрядное время, блаженная сестра Элизабет Бехлин сподобилась блаженной кончины и отошла из этого мира.


[XXXIII.] О блаженной сестре Элсбет из Келлинкона
97
IXXXIII]
О блаженной сестре Элсбет из Келлинкона
лаженная сестра Элсбет из Келлинкона пришла в сию обитель, когда ей исполнилось VI лет. Сестре, записавшей сие, она говорила, что тогда шел XXX год после того, как был учрежден Орден, и ХУШ год, как был основан монастырь Тёсс1. Состарившись в Ордене, она тем обладала в себе, что нынче, увы, многим из нас, находящимся в духовном звании, кажется никчемным и вовсе презренным, но что человека, который имеет сие, делает Богу очень угодным. А это вот что: она была поборницей строгости и труда, телесной нищеты и страдания, а также того, чтобы в глазах людей выглядеть ничтожной и малой. Такую-то добродетель она имела в себе.
В детстве она росла в великой строгости и глубокой нищете. И нам рассказывали, что, будучи еще очень маленькой, должна была часто ходить в трапезную, а когда остальным детям что-нибудь покупали, у нее не было чем заплатить. Потом, когда уже стала старше, Господь наложил на нее тяжелую хворь, и она часто боялась, что будет найдена в постели мертвой. В тот раз, да и во многих болезнях, бывших впоследствии, она часто оставалась без всякой любви, ибо Бог желал иметь ее лишь для Себя Самого. Будучи замкнутой, она не знала ни единого человека, который бы ее выслушал. Да она и сама нам говорила, что прошло уже более L лет без того, чтобы ее вызывали к [разговорному] окну или к вратам. Она была также очень бедна и редко имела что-то, кроме того, что люди давали ей ради Бога.
Она питала великую любовь к бедности, иначе добилась бы многого, поскольку умела изрядно писать и охотно писала хорошие вещи, не требуя никакой врёменной награды за это. А если ей за это что-нибудь доставалось, то она отдавала всё на образа в хоре, дабы порадовать всех членов конвента. Она, в частности, заказала большое распятие — к нему мы и поныне относимся с глубоким благоговением — и имела с ним изрядно хлопот. Так ей были доставлены из-за моря мерки с нашего Господа, а в самом кресте поместили XXX реликвий. Такое-то милосердие у нее было даже до преклонного возраста. Когда у нее не было ничего, кроме нескольких пфеннигов, она отдавала из них два или три. А если имела не более одного, то и его иногда отдавала ради Бога. Однажды по монастырю ходила одна сестрица и просила милостыню для одного бедного человека; у нее же не было ни единого пфеннига. Тогда она совлекла платок с головы и сказала: «Возьми, уж один-то пфенниг он стоит».


98
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
Однажды она была сильно больна. Сестра, которая всё это записала о ней2, спросила ее, что с нею случилось. Она жалобно отвечала: «Меня заботит то, что я сама виновата в этой болезни». Сестра спросила: «Милая, чем же?» Та ответила ей: «Меня просил один бедняк, чтобы я отдала ему свой платок. Я не захотела этого сделать, ибо у меня их было немного, да и прежде один из них я ему уже отдала». Ей, вообще, было радостно отдать то, что у нее было. По отношению к себе она бывала очень скупа, даже в самом необходимом. Уделяла своему телу мало нежности и заботы, часто хворала и даже сильно болела. А одной сестре говорила, что не припомнит, купила ли хотя бы одну курицу или вина, другого, нежели то, какое пьют сестры, как бы при том ни болела. Когда люди подавали ей ради Бога, она сие принимала с большой благодарностью и вкушала. Временами, если она сильно хворала, то ходившая за нею сестра покупала ей кур, а она-то думала, что куры давались ей Бога ради! Когда ее порой спрашивали, не хочет ли она съесть того или другого, она говорила: «Мне не стоит этого есть. Сие для меня слишком тяжело». Одна из сестер ее однажды спросила, чем она пробавляется в лазарете, если от общей трапезы ей ничего не достается, ибо сама для себя она просила очень немногого. Тогда она сказала очень смущенно: «Я ем с большой охотою хлеб».
Еще у нее было сострадательное сердце; обращая слова утешения к сестрам, бывшим в скорбях, она говорила: «Бог поступает с тобою по Своей сердечной любви, как и со всеми Своими избранными чадами». Раз как-то она пришла к одной сестре, у той была премерзкая и отвратная хворь, и сказала ей: «Мне точно известно, словно я увидела и услышала это от Бога, Он дал тебе сие страдание для того, чтобы ты от Него не ушла, но стала только Его». Она изрекла сии слова так уверенно и дерзновенно, что та сестра была полностью утешена ими. Ей было несносно, если она слышала, что кто-то ожидает награды от нашего Господа за свои благие поступки, тогда она говорила: «Делай всё из сердечной любви к Богу». Она умела высоко ценить благие дела и добродетели прочих людей, а что сама делала доброго, то не ставила ни во грош. Ненавидела всякие удовольствия и плотские удобства и от всего сердца любила Бога. Одна сестра возвела на нее тяжкий поклеп, а она говорила: «Я всякий день только того и ждала, чтобы мне понести незаслуженное наказание».
Прежде остальных добродетелей она особо усердствовала в послушании и соблюдении всех частных предписаний Ордена — но прежде всего в то время, когда пребывала в хоре. Будучи уже совсем ветхой и хворой, она ежедневно ходила к заутрене. Когда ей было под девяносто и приходилось лежать в лазарете, она очень неохотно отсутствовала в хоре на утренней службе, случалось ли то холодной зимой или летом. По причине возраста она


[XXXIIL] О блаженной сестре Элсбет из Келлинкона
99
плохо видела и слышала, временами натыкалась на что-нибудь, сильно ранилась, часто терялась, так что не знала, где находилась, но от своего не отступала, стремясь ежедневно ходить на заутреню. А незадолго до того, как слечь на смертном одре, она попросила одну сестру, чтобы та ей всякий день говорила, как только зазвонят к заутрене, ибо не слышала как следует. Как-то раз сестра ей позабыла об этом сказать, и, придя в хор, когда заутреня была уже спета, она опечалилась так, что мы ее не умели утешить, да и потом она долго не могла успокоиться. Ее обыкновением было вставать до заутрени и отправляться в хор уже при первых ударах колокола. Нам рассказала одна сестра (она также обычно отправлялась к заутрене, едва начинали звонить), что однажды, во время Адвента, она вошла в хор, а он был наполнен дивными ароматами, подобно тому, как летом пахнут розы, когда их много цветет в одном месте. Она принялась прохаживаться по хору туда и сюда, удивляясь, что бы то могло быть, а когда приблизилась к стулу сестры Элсбет, благоухание усилилось, и она поняла, что запах исходил от нее, больше же в хоре никого не было. Добродетельная сестрица Гепе, блаженная из Тетингена, уверяла, что ей-де рассказывала блаженная сестра Мехтхильда из Констанца, что та однажды среди ночи увидела, как эта самая Элсбет стоит церед своею постелью, а ее тело так и сияет, из него струится дивный свет, и в спальне нет ни единого места, где бы не было достаточно светло, чтобы поднять с пола иголку.
Когда начала сильно сдавать из-за возраста и болезней, она просила блаженную сестру Элсбет Штагель, которая написала всё это о ней3, чтобы та ее предостерегала, как только увидит, что она впускает к себе кого-то в покой либо начинает с кем-то беседовать о том, что не связано с Богом. Если та у нее не могла оставаться, то и она быстро уходила за ней. Когда, будучи больной, она лишь слегка приходила в себя, то тотчас поспешала в хор или в трапезную.
Став впоследствии настолько больной, что нас брало удивление, как ей удается всё это переносить, сия сестра продолжала творить благие дела. Да какие! Для этого, воистину, божественная любовь должна была стать ее доброй помощницей! Ибо у нее было малое и короткое тельце, словно у ребенка. Голова же долгие годы свисала так, что находилась на уровне плеч. Имея особую благодать к страстям нашего Господа, она говорила: «Господь наш, подлинно, не знал никакой меры, а мы гораздо ниже меры, мы едва касаемся самого краешка меры», и усердно творила пространные молитвы страстям нашего Господа. Уже сильно состарившись, так что ее голову было едва видать над плечами, она читала в иные дни, и весьма нередко, по V «Miserere»*
* Помилуй [меня, Боже] [лат.).


100
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
в позе распятия4. Когда же мы говорили, что вряд ли сумеем творить такие строгие молитвы, она отвечала: «Поглядите на меня, старую палку, что я могу выдержать, и попробуйте, Господь наш придет вам на помощь». Благоговение и любовь, каковые у нее имелись к страстям нашего Господа, она обнаруживала до самых последних дней, ибо, когда собралась помирать (а это было в Тихую пятницу5), подле нее собрались несколько сестер. В это время в хоре пели божественную службу, а блаженная и добродетельная графиня сестра Адельхайд фон Нелленбург6 читала ей вслух страсти по Иоанну. Она всё хорошо понимала. Когда же та прочитала слова, как Господь наш предал Свой дух Отцу в небесах, она крестообразно сложила руки, словно ей предстояло прожить не более часа.
Она радовалась добродетелям и доброй жизни своих ближних. При виде какой-нибудь молоденькой сестры, старательно и упорно соблюдавшей предписания Ордена либо [свое] молитвенное правило, она получала немалое утешение, проявляла к ней благосклонность, да и вообще сильно радовалась — поскольку от всего сердца любила славословие Богу и духовную жизнь, — но и весьма сожалела, если видела что-то не соответствующее уставу Ордена или когда одна из нас не повиновалась, что, однако, до настоящего времени было необычно. Об этом она сердечно скорбела, ибо знала прекрасно, в сколь великом рвении и благоговении жили сестры в первые годы после создания Ордена, что они мало взирали на свою пользу или удобства и радостно служили лишь Богу (пусть в бедности и нехватке всего), как строго ими соблюдался устав и порядок, — так что среди них были даже такие, кто говорил, что они скорей согласились бы лишиться жизни, чем согласятся увидеть, как нарушают установления Ордена, и промолчать.
Когда сия блаженная сестра пришла в преклонный возраст, будучи на девяностом году жизни или более того, то она стала словно ребенок Ш лет: не умела ходить, не умела и не могла говорить и узнавала лишь немногих сестер. Но вот какова была ниспосланная Богом удивительная благодать! Если ей что-либо говорили или читали о Боге, то она к этому так устремлялась, что приподнималась в постели, дабы больше приблизиться к сестре. А если сестра переставала читать, то она, требуя большего, восклицала: «Еще, еще!» Когда же ей говорили о приближении того или иного праздника, а потом спрашивали, что в каждый из них отмечают, то она могла на это вразумительно ответить. Она часто, охотно читала «Ave Maria» и, дойдя до слова «Иисус», порой начинала повторять, восклицая: «Иисус, Иисус!» Одна сестра указала однажды на сердце и сказала: «Будь добра к Иисусику, Он ведь лежит в самом сердце!» С тех пор у нее появилась привычка крепко прижимать ладони к сердцу, словно она Его обнимает телесно. Нам временами казалось, что Бог к ней весьма близок и замышляет ей даровать больше, чем в то вре-


[XXXIIL] О блаженной сестре Элсбет из Келлинкона
101
мя, когда она находилась в здравом уме, хотя и тогда, когда она пребывала в полном рассудке, мы много раз брали с нее добрый пример. Тогда-то она говорила часто и пылко о случившемся в Страстную пятницу: о милосердии, каковое Господь наш, распятый на кресте, явил разбойнику и всем христианам, о том, как благородная душа нашего любезного Господа Иисуса Христа сошла в преддверие адово и какое там случилось веселие из-за этого великого чуда. И ей становилось на душе хорошо сверх всякой меры.
Милостивый Бог уготовал, ибо у нее всегда было особое благоговение к этому дню и к этому часу, что она умерла в Страстную пятницу в полдень, когда, как считали и говорили проповедники, и Господь наш испустил Свой дух на кресте. Они, определенно, держались того мнения, что ее душа без помех взошла к созерцанию Божию. И как при жизни своей она нередко бывала обделенной любовью людей, так случилось и в день ее смерти, в чем, увы, виновата сестра, которая всё это написала о ней. Сия сестра была у нее в услужении и, не зная, что она болеет сильней, чем в прочее время, оставила лежать ее в одиночестве, пока не прочитала вместе с конвентом Псалтирь. А потом она зашла к ней, приподняла ее, опять уложила и дала ей поесть, причем та не обращала на нее почти никакого внимания, покуда не начала отходить. Но вот тут-то стала она весьма рассудительной, да и слышать стала неплохо, так что, когда сестра ей говорила о Боге, она низко кланялась. И она дала понять сестре, что желает перенести страдания и кончину во славу нашему Господу, ибо и Он скончался в сей день ради спасения всего человеческого рода. Она сложила руки, как написано выше7, и, поскольку приближалась к кончине, можно было отчетливо разглядеть, что тут не обошлось без особой благодати от Бога, потому что до этого она нередко имела маловато здравого разумения. Посему да восхвалится милостивый Бог, не посрамляющий терпения бедняков, но венчающий его вечной наградой.
А что душа ее, едва простившись с сим миром, тотчас поднялась к созерцанию Божию, было показано одной из сестер, и таким образом, что она не желала в том усомниться. Deo gratias!*
Благодарение Богу! [лат.)


ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ceû
КН(1Г(1,
[трактующее]
о
блаженной жене,
МАТЕРИ
СЛУЖИТЕЛЯ
5 Е Ч Н О Й
ПРЕМУДРОСТИ


Глава последняя, она же ХХХ1П1
103
Глава последняя, она же XXXIIII
па queque arbor de fructu suo cognoscitur» (Luce sexto). Любезный Господь наш Иисус Христос сказал в святом Евангелии, что всякое дерево познаётся по плодам своим, словно желая поведать: где плоды добрые, там и дерево, на котором произрастают они, надлежит считать и полагать добрым1. О том же Господь наш говорит и в другом месте: «Arbor bona fructus bonos facit» (Mathei septimo). «Дерево доброе приносит и плоды добрые»2. И сие явно обнаружилось на блаженном, плодоносном, благом древе, в святом нашем отце Доминике, произрастившем множество великих, добрых плодов, почему и подобает ему всякая честь и хвала. А коль скоро у него было столько плодов, по-другому сказать, добрых, духовных, блаженных и благочестивых детей, даже в одном-единственном монастыре его Ордена, то сколько, думаешь ты, было у него духовных детей в прочих многочисленных монастырях и конвентах, братьев и сестер Ордена проповедников, рассеянных там и сям и повсюду во всех краях священного христианского мира? Поэтому Бог нам и приводит в пример плоды оного плодоносного древа, глаголя: «Sumetis vobis fructus arboris pulcerrime» (Deutronomii XX). «Вы себе соберете плоды с самого прекрасного дерева»3. Как будто Бог Господь хочет сказать всем братьям и сестрам Ордена проповедников: «Собирайте сами себе от плодов, иначе сказать, поглядите на священное житие, его же в благочестии и всяческой святости проводили первые братья и сестры, и примите его для себя, чтобы пожить в соответствии с таковым блаженным примером, да достойно и по справедливости называетесь добрыми и живыми плодами прекраснейшего из дерев, любезного отца вашего святого Доминика. Ибо он-то и есть достойное и славное древо, а все блаженные братья и сестры из Ордена проповедников суть его благие плоды». Еще же он есть блаженная лоза виноградная или виноградная розга, о которой поется: «Felix vitis, de cujus surcula tantum germen redundat seculo!» — «Блаженная лоза, от чьих плодоносных и могучих побегов распространилось миру столько семян!»4 Да и вечная Премудрость Христос глаголет во святом Евангелии так: «Facite arborem bonam, et fructus ejus bonum. Ex fruchtu enim arbor agnoscitur»


104
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
(Mathei ХП). «Признайте дерево хорошим и его плод [хорошим], ибо дерево познаётся по плоду»5.
Эту заповедь Орден проповедников, воистину, исполнил посредством того, что святая жена, матерь Служителя вечной Премудрости, воспринявшая и впитавшая благой образец и пример блаженного жития святых братьев и сестер оного Ордена, сия была сотворена Орденом проповедников деревом добрым, а ее плод есть ее сын, Служитель. Сей плод был тоже благим, и по этому благородному плоду было познано древо. А кем и каким оказался сей благороднейший плод (говоря по-другому, сколь святы были нрав и житие Служителя вечной Премудрости, брата из Ордена проповедников), о том по- немецки написано рукою блаженной сестры Элизабет Штагель, и мы сие называем общим именем «Книгою Зойзе»6. Эта самая книга была переведена одним благочестивым братом картезианцем с немецкого на латынь и имеется в списках у братьев проповедников как в Базеле, так в Нюрнберге... Итак, по благородному плоду должно, по справедливости, познаваться доброе древо. Да, я могу уподобить сию жену и яркой лампаде, изливающей ясный свет на христианский мир и особенно на Орден проповедников и освещающий их. Дабы обратить ее благочестивую жизнь к нашему исправлению, желаю я, во славу Божью, здесь коротко кое-что рассказать о блаженном ее житии.
Эта благочестивая жена, матерь Служителя, чье имя начертано в Книге жизни, провела все свои дни в искреннем и глубоком почитании Бога. Испытывая особенное, благодатное и благоговейное отношение к священному Ордену проповедников, она отдала в сей Орден своего сына именем Генрих, когда ему исполнилось тринадцать лет от роду, ибо пожелала тем самым прославить Бога. Она же так взрастила его в христианской духовности, что он сохранил добрую славу христианского жития перед Богом, ангелами и людьми, а потом сделался весьма святым человеком, как повествует книга о его жизни. Впрочем, сия жена, блаженная матерь Служителя, была великой страдалицей. Причиной тому было тягостное несходство между нею и мужем. Она была полна Богом и жить стремилась по-божески, а он упорно противился этому, ибо был исполнен мирского. Из этого несоответствия между обоими проистекало множество различных невзгод и печалей. У нее, однако, было благое и достойное похвалы обыкновение — ввергать всякое выпавшее ей на долю страдание в горестные страсти Христовы, и тем самым она превозмогала свои собственные невзгоды. В течение XXX лет у нее было доброе упражнение: когда бы она ни стояла на обедне, то никогда не обходилось без того, чтобы ей не проливать горестных слез из-за сердечного сострадания к страстям нашего Господа и Его верной Матери. Однажды даже случилось, что по причине испытываемой ею к Eoiy непомерной любви она разболелась и пролежала в постели целых ХП недель, так изнывая и тоскуя по Богу, что врачи,


Глава последняя, она же XXXIIII
105
разобравшись, в чем дело, извлекли из ее любовной болезни добрый пример7. И вот, поскольку она проводила свое житие, усердствуя во многих других добродетелях и испытывая огромное влечение к вечному Богу и к Царству Небесному, милостивый Бог захотел удовлетворить и насытить это влечение. И так случилось, что в начале поста она отправилась в кафедральный собор8, а в том соборе, на одном из алтарей, было представлено в вырезанных из дерева образах совлечение нашего Господа со креста. Вследствие благоговейного созерцания достойных Христовых страстей ее пронзила, и притом весьма чувствительным образом, боль, какую имела, стоя у подножия креста, милостивая Богоматерь. Из-за печали и сочувствия [к ней] у сей добродетельной, блаженной жены разболелось сердце. И боль так сильно сковала ей тело, что она осела от бессилия на пол. А когда ее привели в дом, она слегла и пролежала до Тихой пятницы, до часа девятого. В то самое время, когда Сын Божий Иисус Христос ради наших грехов испустил Свой дух на кресте, преставилась под пение страстей и она и сподобилась кончины настолько блаженной, насколько блаженна была вся ее жизнь.
Тем временем брат Генрих из Ордена проповедников, ее сын по плоти, прозывавшийся Служителем вечной Премудрости, пребывал в школе в Кёльне9. Вскоре она явилась ему в видёнии, показала щедрую награду, принятую ею от Бога, и прорекла с великой радостью: «Ей, сыне мой, возлюби Бога и доверься Ему. Он тебя ни за что не оставит в превратностях. Гляди, я покинула мир сей, но не умерла, и буду жить вечно пред Богом». Она поцеловала его по-матерински в уста, по-матерински же благословила его и исчезла. Он разрыдался и стал ее призывать, говоря: «О верная и святая матерь [моя], стань мне заступницей перед милостивым Богом!»
Отец по плоти Служителя был в полной мере чадом этого мира. Но перед кончиной он так изменил свою жизнь, что удостоился божественной благодати. Когда сей преставился, то явился через некоторое время сыну своему, Служителю вечной Премудрости, показал с горестным видом свои муки в чистилище, а равно то, чем их по справедливости заслужил, и поведал весьма обстоятельно, чем тот ему должен помочь. Так Служитель и сделал, явив свою сыновнюю преданность. Спустя какое-то время отец ему явился опять и сказал, что освобожден от мучений10.
Итак, с помощью сей книги мы уразумели себе, как добродетельно и в какой святости жили в давние времена наши любезные матери, подавая нам добрый пример благочестия, дабы следовать им наилучшим образом в соблюдении устава нашего священного Ордена проповедников. Как они соблюли для Господа Бога души в чистоте от всякого греховного вожделения, так и нам надлежит в чистоте соблюсти для всемогущего Бога душу, сердце и разум, чтобы в нашей молитве сказать с чистой совестью Богу вместе с бла¬


106
Элизабет Штагель. Житие сестер обители Тёсс
женной девою Саррой: «Mundum servavi animam meam ab omni concupiscenda», в чистоте соблюла я во славу Тебе, Господи Иисусе Христе, душу свою от всякой неподобающей нечистоты и от всех прегрешений11. И нам не иначе пожить в соблюдении всех добродетелей священного Ордена проповедников, чтобы божественной благодатью унаследовать после сего жития вечную жизнь, — сие да подашь всем нам, Боже, Отче, Сыне и Святый Душе! Аминь.
Explicit vitas sororum ordinis predicatorum monasterii Töss provincie Teuthonie. Здесь завершается книга жизни сестер Ордена проповедников обители Тёсс в немецкой земле.


Часть первая ПИСЬМЕННОСТЬ
ДОМИНИКАНОК ЮЖНОЙ ГЕРМАНИИ


Цистина ^Бнер
МОНАХИНИ ИЗ ЭНГЕЛЬТАЛЯ КНИЖИЦА
о непосильно^ бремени благодати
АЧШрг десь начинаю я книжицу, в ней же найдена о начале монастыря Эн- гельталь, об изобилии благодати1, каковую Бог сотворил в нем сперва и потом, и о многих исторгающихся из Него добродетелях, которые так же мало можно умерить, как море изливающейся из Него силы. Никому не достичь великой святости из своего благочестия. Бог призвал их всех по Своему свободному произволению. Он властен в том, чтобы друзьям Своим творить благо, ибо только Ему вёдома всякая вещь. Вот почему с одним поступает Он по-хорошему, а с другим нет. Нашему человеческому разуменью сего не понять, не впадая в ошибку.
Ну и захотелось мне написать кое-что о непосильном бремени благодати. Но ума-то у меня, к сожалению, маловато, да и не сильна я в письме. И лишь благодаря послушанию вынуждена пристраститься к этим вещам.
В то самое время, когда венгерский король выдавал свою святую дочь Элизабет за ландграфа Людвига Гессенского, он отправил ее с великими почестями в Нюрнберг, где должна была состояться свадьба. В дорогу он дал ей люгнистку по имени Альхайт, чтобы та, если ребенок вздумал бы плакать, утешала его игрою на струнах. Эта женщина говорила, что Элизабет была лет семи от роду2.
Когда же свадьба состоялась и святое дитя было с нее увезено, то лют- нистка не захотела следовать дальше за ним, ибо решила отныне предать всю свою жизнь любезному Богу, и начала проводить жизнь, полную глубокого раскаяния и любви к Boiy3. Она поселилась в Нюрнберге, в одном из домов, и стала как бы светильником, тогда как прежде была повсюду известна из-за своего грешного ремесла. А в городе была небольшая община бегинок, и в ней проповедовали о том, сколь великую награду наш Господь дарует за чистоту и добровольное послушание. И вот, эти бегинки отправились к госпоже Альхайт, упомянутой люгнистке, и молили ее с немалой настойчивостью принять их к себе и стать их наставницей4, чтобы им оттого была награда с небес,


по
Дополнения. Часть!
ибо у них-де нет средств, чтобы основать монастырь. Сия священная просьба была ею тут же уважена, и они поспешили к себе в дом и положили, каждая по отдельности, к ее ногам всё, что у них было5.
А начало [совместной] их жизни было такое. Их предстательница имела о них столь великое и неустанное попечение, словно все они были ей чадами, и не запрещала им ничего из того, отчего их сердце воспламенялось бы к Богу. Жизнь же их была столь святой, нрав столь богобоязнен и кроток, слова столь сладостны и правдивы, а все дела столь совершенны, что все, кто бы их ни увидел, оттого исправлялись. Потому слава о них распространилась по всему краю и по всем окрестным краям. Отовсюду стекались к ним власть предержащие и получали от них благословение, а равно паломники, отправлявшиеся в дальние страны. Да и благочестивые жены к ним приходили, дабы они их наставили в исповеди и любви к Boiy. Относились же они к приходу церкви Святого Лаврентия и находились в послушании у приходского священника как своего законного пастыря. Сии избрали себе субприорессу с пламенеющим сердцем, кузину брата Оттона из ТТТвабаха6, бывшую среди них как бы светильником. Ей было около тридцати лет, не больше того. Они вычитывали положенные часы, как могли и умели, а исполнив вечернюю молитву, шли к своей наставнице и вопрошали ее, как им проводить следующий день. Так они и проводили его по доброй воле. Когда сии сидели за трапезой, наставница восседала во главе стола. Несколько подкрепившись, она принималась читать им за столом по-немецки. Порою случалось, что иные из них, лишившись чувств, лежали на полу, вроде покойниц; да они и впрямь были мертвыми в Бозе. Такой-то благодати сподоблялись они при работе, на молитве, когда благоговейно внимали Божию слову. Лишь одна никогда не была в восхищении. Когда люди прослышали об их святой жизни, они им стали давать всё, в чем бы они ни нуждались, при том, что этих людей не просили о том. А особенно королева Богемии, госпожа Куншунта7, сделала им много хорошего и послала те драгоценности, которые еще хранятся у нас. Они взяли к себе одного брата, его звали Херманном. Сей прислуживал им, словно был их нанятым батраком. И если святому собранию хотели что-нибудь подать в дальних краях, то он им это приносил на своих ногах.
К тому времени, когда они прожили в Нюрнберге несколько лет, не знаю уж сколько, случилось по промыслу Божию так, что Папа отлучил от Церкви императора Фридриха8. Тогда наставница сказала собранию: «Здесь мы больше остаться не сможем. Я отправлюсь к господину фон Кюнигшгайну9, чтобы он нас приютил на некоторое время. Вы же меж тем читайте те пятнадцать псалмов, что начинаются со слова “Deus”*, покуда я не вернусь». Вскоре госпо-
Бог [лат..).


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
111
дин исполнил их просьбу и пожаловал им мызу, где бы они могли до времени оставаться. Там Бог подверг их испытанию, подобно тому, как золото испьггу- ют в огне. Им пришлось заниматься тяжелым трудом, жать себе рожь, стирать, готовить еду и исполнять все прочие дела по хозяйству. Они делали всё с великим благоговением, пребывая в терпении. Воздвигли капеллу в честь святого Лаврентия. А когда жили на мызе четвертый год, наступила великая тьма10.
Как-то раз у них на дворе насмерть убился ребенок. Это был внук господина фон Кюнигштайна, его звали Ульрих. Жёны принесли ребенка домой и пеклись о нем, покуда он не скончался. Это ввергло господина фон Кюнигштайна в великое горе, ибо у него не было наследников, кроме одной только дочери. После наступившей вслед за тем Пасхи он сказал их наставнице: «Переселяйтесь-ка в Швайнах, и пускай у вас там будет жилье. Я же дам вам капеллу, поле и лес, чтобы вы смогли кормиться от них»11. Простерев ropé свои руки, он пожертвовал сие Духу Святому и нашей возлюбленной Деве Марии.
В это время явились семь аббатов из серого Ордена12 и умоляли сию святую общину, чтобы они примкнули к их Ордену, а они за то дадут им много богатств. Но основатель сказал, что он им сего не позволит, и ему хочется, чтобы сии оставались в [обычных] женских одеждах.
В Фильзеке13 проживал богатый священник по имени Улынальк. Долгие годы сей оставался великим грешником, да и не скрывал этого. Прослышав же об их святой жизни, он начал просить, чтобы они его взяли к себе. Он-де хочет быть их капелланом и предстательствовать без всякого лицемерия за них [перед Богом]. Сей стал столь святым мужем, что о нем слагались песни, и наш Господь явил на нем Свои великие чудеса, особенно при кончине. Тогда он провел сорок дней без еды и питья. Этот самый священник построил им церковь, которая стоит до сих пор, хотя и не успел завершить ее сводов. Он же устроил в ней два алтаря: один — в честь нашей Владычицы, а другой — в честь святого Иоанна Крестителя. Они и сегодня еще существуют. Ибо одному крестьянину случилось видёние, будто на том самом месте стоит хлебопекарная печь, а перед ней стоит муж, а на муже том ряса, и он питает весь край. Ну, тогда тот священник устроил алтарь также Иоанну Евангелисту. О том, как появился сей третий алтарь, я и хочу вам поведать.
В Шёнберге, в замке14, проживал один знатный человек, и был он столь болен, что уже никто не надеялся, что сей останется жив. И вот как-то ночью ему явился Господь наш, облеченный великим сиянием, оно было ярче сияния солнца. Жене же его показалось, что замок охвачен огнем, и она побежала к супругу. А когда явилась к нему, то отчетливо услыхала ответ, который тот давал нашему Господу, но слов Господа не слыхала. Супруг говорил: «Госпо¬


112
Дополнения. Часть!
ди, охотно исполню сие!» Лишь только пришел он в себя, хозяйка спросила, с кем это он разговаривал. Он же ответил: «Сам Господь наш явился ко мне. Он велел воздвигнуть в Энгельтале алтарь рабе Его Екатерине да передать бегинкам в собственность лес около Эсбаха и в придачу подворье в Тойфен- бахе15. “И вот тебе знамение: Мне угодно вернуть тебе здравие, так что ты на сей раз не умрешь”». Тогда он обратился к жене: «Дорогая супруга, не важно, день ли сейчас или ночь, пошли для меня за братом проповедником Кунратом из Айшгета16, он у них теперь настоятелем, я ему расскажу о сем деле». И случилось вот что: едва проповедник явился к господину из Шёнберга, тот передал, что ему возвестил наш Господь, и сказал: «Господин, мое сердце исполнено благоволения к вам! У меня нет наследников, и я хочу вам отдать всё, что имеется у меня». Проповедник ответил: «Нет, господин, не поступайте так! У вас есть бедные родственники, они в этом нуждаются тоже». Сей высокородный господин не захотел умолчать о том деле и сделал так, чтобы о нем стало известно повсюду, и на освящение алтаря пришло очень много народа. Сего господина звали Браун фон Химмельдорф, Колеры17 — его потомки. Основатель же из Кюнигпггайна повелел провозгласить и объявить всем, что монастырь должен именоваться Энгельталь, а не по деревне Швайнах.
В это же время жил некий человек, посвятивший себя ратному делу, он был тевтонцем. Звали сего господина Конрадом фон Лауффенхолыц. И был сей маршалом Пруссии, человеком, исполненным мудрости и высокопочита- емым в германском Ордене18. Узнав о святости монастыря Энгельталь и вняв громкой молве, ходившей о нем, он так воспылал в своем сердце божественной любовью, что сказал своим ратоборцам: «До меня дошел слух, что мой друг фон Кюнигшгайн основал монастырь и что люди, живущие в нем, сплошь святые. Кроме того, там моя племянница, и Бог являет на ней немалые чудеса! И вот сердце мое изнывает денно и нощно в великом томлении, и хочется мне оставить всю мою славу и вспупить в оное святое собрание, дабы ночью и днем пребывать в сокровенном, среди вас мне не удается сего». Тогда к нему приступили со слезными просьбами, и было сделано всё, чтобы его удержать, но это не возымело успеха, он присоединился к святому собранию. Братья проповедники и конвент приняли его с такой честью, что говорят, это напоминало Пальмовое воскресенье и почести, которые оказали нашему Господу19. Все прямо- таки сияли от радости, что столь уважаемый человек примкнул к их общине, и решили отвести его на высокое собрание капитула20, но он не захотел.
Сей блаженный муж фон Лауффенхольтц вел такую праведную жизнь, весь его облик дышал такой святостью, он был такого совершенного нрава и так сладостно вещал о Боге, что возвышенных и ученых братьев проповедников брало удивление, как столь необразованный человек умел настолько премудро рассуждать о Боге. Когда он отправлялся к владетельным особам или


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
113
в города, то посредством него многие вполне исправлялись и начинали более усердно благотворить монастырю. Жизнь его была очень строга, он служил с великим усердием Boiy и был как бы светом в сердцах у многих людей. Господь же творил с ним великие дела, которых я, к сожалению, не знаю, ибо то было еще в прежние времена.
Как-то раз он решил пойти к мессе и проходил мимо пивоварни. А там стоял некий брат, по имени Генрих-пивовар. Как раз смолили бочки, и Генрих сказал: «Дорогой отец эконом, и я бы охотно отправился к мессе, но должен оставаться при деле». Тогда эконом увидал, что пивовара облек со всех сторон божественный свет, и он был прекрасней, чем солнце, а пивовар, в великой благодати, стоял посреди оного света. И уразумел Лауффенхольтц, что такое случилось благодаря послушанию.
Ему было не по себе оттого, что женщин [в Энгельтале] называли монашками21. Но тут к нему обратился божественный голос: «Не огорчайся! Монашки — что солнышки».
Обо 	всём, что Бог ни делал бы для него, он рассказывал своей племяннице Альхайт из Трохау22. А когда был уже при смерти, то послал за ней и сообщил о том. Она пошла в кухню и повелела одной сестре из мирянок, бывшей сиделкой при нем, подать ему мяса, ибо ему было весьма скверно. Это возмутило сестру, и та сказала: «Что с ним сделалось? Он не вкушал ни куска мяса уже многие годы», хотя и сделала, как ей приказали, впрочем, дерзко и с громкими криками. И тогда наш Господь сказал племяннице: «Я жестоко отомщу сему человеку, ибо она так обошлась со святым». Племянница же отвечала: «Да не будет так, любезный Господи, не бей ее». Он сказал: «Нет, не отступлю от Моего праведного гнева». Но она усердно умоляла Его, говоря: «Дражайший Господи, не делай сего, пока я остаюсь в живом теле!» Случилось же так, что, когда как-то в полдень возвестили в било23 о кончине племянницы, та самая сестра из мирянок находилась в каменной трапезной. И вдруг она увидала, что трапезная полна чертей, и она отдана им во власть за то, что так немилосердно обошлась с добрым человеком. Ведь племянница еще прежде нередко ей говорила, что кара Господня падет на нее. У сестры начались искушения: то она хотела покончить с собой, то едва не умерла от тяжелой болезни. И в таких искушениях она жила вплоть до своей смерти.
Ну а тот добрый брат принял святую кончину. Место же его захоронения утаили по причине великой славы, которой он пользовался.
Был у нас [еще] один добрый брат, звали его Конрадом-виноделом. Как-то раз после трапезы он отправился в поле и принялся [там] возвещать о Боге. Сей вышел из себя так, что пребывал в ликовании24 до следующего дня.
В то самое время, когда они изучали церковное пение, основатель монастыря попросил наставницу жен, чтобы та отвела их в Райхнек25. И вот, когда


114
Дополнения. Часть!
жены пели мессу в одной из капелл — это случилось на Троицу, — то и основатель [монастыря] пел всю мессу вместе с ними, хотя грамоте никогда не учился и не разумел, как читаются буквы. Едва сие чудо свершилось на нем, он тотчас же весьма воспламенился верой, так что сказал: «Ах, Ульрих! Если бы даже мне было суждено прожить долгую жизнь, то и тогда я не прекратил бы творить чудеса для этой святой общины»26.
[Это случилось] в первый Адвент, когда жены воспели то, что положено по уставу. Их первую регентшу звали Хайльрат, и сия была нечеловечески хороша собой. А как она пела, так это было выше всяких похвал! К тому же пению училась она с особенным рвением, да и весьма любила нашего Господа. В четвертое воскресенье Адвента жены пели мессу, и вот, едва дошли до пятого респонсория «Virgo Israel»*’27, до стиха «In caritate perpetua»**, Хайльрат воспела очень внятно и не по-человечески красиво, так что иным даже показалось, что она поет ангельским голосом. А в стихе сказано вот что: «Любовью вечною Я возлюбил тебя и потому привлек к Себе Моим милосердием»28. Сей стих Господь наш изрек устами пророка, обращаясь к роду людскому. И из-за великого благоговения святой конвент лишился своих чувств. Жены рухнули на пол, наподобие мертвецов, и лежали так, покуда не возвратились в себя. Тогда они допели мессу до конца в великом благоговении.
В это время случилось, что в сию местность забрели братья проповедники из Регенсбурга. Жены объявили им, что хотят принять на себя послушание им. Тогда их наставница отказалась от должности, и они, по совету проповедников, избрали себе приорессу с пламенеющим сердцем, эту сестру звали Димут фон Гайленхузен29. Сия собралась в дорогу и вместе с одною сестрой и братом из мирян отправилась в Рим. А при папском дворе был некий брат проповедник. Как только сей узрел ее ревность [по Бозе] и святость, так тот же час довел до сведения Папы то, чего она так страстно желала. И сделал всё лучше, чем она могла бы сама. Папа подтвердил им привилегии и принял от них письменное обращение30. Сия святая община вела поистине суровую жизнь. Упражняясь в покаянии, они хлестали себя терновником и пучками из розог. Наставники Ордена, восседавшие вместе с ними в капитуле, говорили: «Нам можно отправляться из здешних мест в остальные монастыри по причине великой святости, нами здесь обнаруженной».
Их первая наставница, которую звали Альхайт-лютнисткой, поведала своему конвенту о великой благодати, которую с ней сотворил наш Господь: она-де была восхищена к Иордану и видела всё, что случилось при крещении Господа.
Отрасль (ж!) Израилева [лат.). Вечной любовью [лат.).


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
115
А одну из сестер звали Лёйгарт фом Перг31. Она была удивительно святым человеком и всякий день в часы, определенные для молитвословий, благоговейно обращалась ко Святой Троице. Уже лежа на смертном одре, она была исполнена великого благоговения и однажды сказала сестрам: «Любезные сестры, хочу вам поведать: мне явилась Святая Троица в образе трех прекрасных мужей. Они так походили друг на друга, что если одного из них потеряешь [из виду], то уже невозможно узнать, кто это был. Но я узнала их сразу, — она указала пальцем, где стоял каждый из них, — они подали мне сладостное утешение». И с тем почила во благодати.
Имя другой же сестры было Альхайг фон Рот32. Сия была вдовицей и привела за собой в монастырь маленькую дочку, которую звали Ирмелин. Вот с этим-то ребенком Господь наш и начал тотчас творить величайшие чудеса. Как-то раз, когда ей было двенадцать лет, она сидела за трапезой с другими детьми, а наставница детей отошла. И тогда все дети начали друг с другом болтать, она же повалилась на пол и лишилась чувств. Когда она пришла в себя вновь, ее начали спрашивать, что с ней приключилось. Она отвечала: «Увы, дети, вам следует молчать за столом. Я видела престрашного черта, он записывал все ваши слова. Поэтому я и лишилась всех чувств».
Когда сия была на молитве, то пылко возгоралась, и тогда начинало казаться, что она не в себе. Если же кто-нибудь с ней заговаривал или отвлекал от молитвы, она восклицала: «Ах, дети, вы мешаете мне вкусить великой благодати!»
Она служила зерцалом [для многих] в продолжение всей своей жизни. Жизнь же ее была куда как строга. Когда настало время и в монастырь, как было заведено, явился епископ и собирался венчать33, ей дали тело нашего Господа. В тог же день, едва пришла она ко столу, пожаловал в трапезную и Господь со Своими ангелами. Он встал перед ней и милостиво с нею заговорил, так что все, стоявшие подле стола и слышавшие ее ответы, весьма дивились тому, ибо слов нашего Господа не слыхали.
Находясь средь людей, она в веселье возводила очи ropé, краснела и говорила: «Ах, когда же наступит время, чтобы нам сподобиться вечной жизни и радости?» А потом, став вдруг печальной, она уже не смеялась. И так делала она постоянно. Будучи спрошена сестрами, что подразумевает под этим, она отвечала: «Когда я нахожусь средь людей и бываю веселой, то начинаю помышлять о неисчислимых радостях в небесах, которые нас ожидают, и тогда не могу удержаться от вздохов, как вы, наверное, по мне замечаете».
Она цвела, как небесная роза, всяческими добродетелями и пламенела, подобно факелу, в Божией любви. Ее слава пред Богом и людьми была велика. Когда сия блаженная сестра была при кончине, святой человек, Улыпальк, стоя на молитве, увидел, что лазарет полон белых голубок. И его взяло удив¬


116
Дополнения. Часть!
ление, откуда все эти голуби. Меж тем ударили в било по ней. И тогда Уль- шальк уразумел, что причина сему — святое ее житие. И он стоял возле нее, покуда она не преставилась.
У нее имелась сестра, которую звали Кунгунд, ее жизнь была чрезвычайно строга. Когда ее члены оказались недвижимы, то надо было над нею стоять и ее бичевать. Будучи здравой и исполняя должность субприорессы, она так любила праведность, что не могла терпеть ничего, что было бы против Бога и Ордена. Потому-то ей и пришлось весьма пострадать из-за слов — слов жестоких и несправедливых. Ее друзья потом говорили, что если ей приходилось выслушать их, то она безо всякой злобы посмеивалась и говорила: «У меня перед сердцем словно стена. Но если так обращаются с кем-то другим, то мне сие причиняет большую боль, чем если бы так пощупали со мной».
Когда, по причине болезни, она была уже при смерти и лежала в особых покоях, ей как-то раз принесли от конвента заливную рыбу. Съев ее, она захотела отведать еще. И тут, по Божией благодати, ее миска наполнилась превосходными рыбами, так что она могла полностью утихомирить желание. За это она возблагодарила Бога и с радостью покушала рыбки.
Когда пришло время и Бог пожелал положить ее страданьям предел, она сказала: «Увы, как мне больно!» И тогда ей ответил громкий божественный голос: «“Увы” — доброе слово, “увы” — сладкое слово, “увы” — благодатное слово». Тут стало ей вовсе скверно, и она попросила нашего Господа. Едва явился священник и хотел ей дать нашего Господа (при этом собрался весь конвент), она громогласно возгласила, а лицо ее озарилось: «Господи, Он Сам был здесь, явил Свой благостный лик, доставил мне великую радость и даровал изрядное утешение. Но я хочу принять Его священного тела». После сего последовала ее святая кончина.
Сии две сестры имели святую родительницу. Та вела жизнь, праведную сверх всякой меры, соблюдая устав Ордена столь строго, насколько сие в человеческих силах. Она прилежно посещала хор, усердно хранила молчание от трапезы даже до окончания вечерней молитвы, предавалась самобичеванию и жила тридцать лет без всякого мяса. Когда наступило время и наш Господь решил ее прибрать, то Он поведал ей о предстоящей кончине, но медлил с нею еще несколько недель. Она же говорила, томясь по Царству Небесному: «Как же долго приходится ждать!» И вот, когда время пришло и стало осуществляться ее христианское право, она уселась в кровати, и душа из нее вышла. После кончины она возвратилась и сообщила, что была тридцать дней разделена с Богом: «За то, что терпела, когда меня называли женой, и поскольку огорчалась, когда мои родственники говорили, что на то-де была моя воля, чтобы меня прославляли. А так я прямиком взошла бы к самим небесам». Отрыв ее гроб, дабы к ней подложить еще одного мертвеца,


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
117
обнаружили ключ, источавший елей. Сие все видели ясно, кто собрался вокруг гроба.
И еще одна пришла к нам по имени Райхильт из Геммерсхайма34, вместе со своим супругом, ставшим конверзом35. Она же сделалась весьма святым человеком. У нее было обыкновение читать «Confiteor»*’36 всякую ночь напролет. А незадолго до смерти, когда она читала перед алтарем это исповедание, Сам наш Господь ответил ей: «Misereatur»**’37. Когда она вскоре должна была уже умереть, увидала другая сестра, что над лазаретом разверзлись небеса и оттуда спускаются три огонька в том месте, где она возлежала.
И еще была одна сестра, которую звали Альхайт фон Трохау38. С детских лет у нее был пророческий дух. Пребывая в миру, она сказала своей матери: «Случится так, что мой батюшка и самая красивая из сестер заболеют проказой». А однажды сказала: «Мой батюшка находится в Регенсбурге. Он проиграл всё, что имел, и велел ничего об этом тебе не говорить». Такие-то вещи ребенок говорил множество раз. О нем стала распространяться молва, и люди говаривали, что она-де пророчица.
Едва явившись в наш монастырь, она была как-то ночью восхйщена и пришла в место, куда сходятся некрещеные ребятишки. А ребятишки от нее побежали и начали ее поносить. Она их спросила: «Почему вы от меня убегаете?» Они же ей отвечали: «Мы поступаем так потому, что очутились здесь из-за первородного греха, и нам больше никогда не видать очей Божьих. Но ты еще можешь сего избежать, ибо мы тебе сообщаем, что ты была неправильно крещена»39. Затем, через несколько дней, она лежала после заутрени перед алтарем в хоре и, будучи вновь в восхищении, предстала перед судом нашего Господа, совсем так, как о том говорится в Евангелии. Благие ангелы шли по правую сторону, а худые — по левую40. Ну, она и бросилась к избранным. А Господь-то наш сказал тогда ангелам: «Позовиге-ка Альхайт, ей не подобает стоять одесную Меня, ее неправильно окрестили». А она возьми да скажи им: «У вас никогда не случалось скорбей из-за Бога, а у меня чрез Него они часто бывали. Не уйду от моего Господа только из-за того, что вам этого хочется». Ангелы и сказали нашему Господу: «Господи, она нас попрекнула, что у нас, мол, никогда не случалось скорбей по Твоему попущению, и не желает оттуда уходить лишь из-за того, что нам этого хочется». Тогда позвал наш Господь Марию Магдалину и говорит ей: «Скажи Альхайт, чтобы она не стояла одесную Меня». А она и Марии Магдалине сказала: «В Евангелии говорится, что Господь изгнал из тебя семь бесов41, а я за собою не помню, чтобы когда-нибудь сотворила хотя бы один смертный грех». Тогда Господь послал святого
* Исповедую [лат.).
'* Да помилует [тебя] [лат,.).


118
Дополнения. Часть!
Павла. Сему сказала она, что он был гонителем христианства42 и что она не хочет по его воле отходить от своего Господа. Отправлял Он к ней и Петра. Этого она укорила, что он трижды отрекся от нашего Господа43, она же так не делала никогда. И вот отправил Господь Иоанна Крестителя. Она его спросила: «Кто ты?» Он же ответил: «Креститель я, Иоанн». А она сказала ему: «Крестивший других, проклянешь ли меня? И меня окрести». Она пала ниц перед ним и обхватила его. Иоанн сорвал с нее рубашку и вылил на нее ковшик воды. Сие отчетливо видели все, кто пришел тогда в хор, что там разлита вода. И вот она поведала обо всём приорессе. И вместе они написали одному приору в Регенсбург, чтобы тот с кем-нибудь вступил в диспут44, как следует поступить с этой сестрой. И вот, пришли в обитель братья проповедники и сказали: они, мол, читали, что крещение благодатью45 бывает, но с ней надлежит поступить, как того требует христианская вера. Братья проповедники послали за ее матерью и спросили ее, как сестра была крещена. Родительница же сказала: «Я знаю лишь, что она была крещена очень спешно. Но здесь со мной жена, крестившая ее своими руками». Тогда спросили жену, как она сие сделала. Та отвечала: «Я всё сделала правильно, окрестив ее во имя доброго господина святого Николая». Братья проповедники взяли сестру и окрестили ее, а сами стали ей крестными. Одним же из них был брат Генрих из Аббаха46.
Немного спустя наш Господь послал ей изрядную благодать. На Страстной седмице она была в восхищении вплоть до Великой субботы и видела всё, что приключилось с Господом нашим. Она убедилась сама, что Его бичевали, привязавши к колонне, и что из Него при третьем ударе брызнула кровь. И Он сказал ей, вися на кресте: «Возлюбленная, вот что Я претерпел ради тебя. А что терпишь ты ради Меня?»
Когда она была юной и не совсем еще выросла, наш Господь сказал ей: «Хочу наделить тебя величавым обликом, и сделаешься ты приорессой, величайшей из тех, что когда-либо были в этой обители, а равно самой блаженной из них47. Но Я не смогу продолжать с тобой Моей игры48, как мог бы, если бы ты приорессой не стала». Она же сказала: «Нет, Господи, не хочу лишиться Твоей благодати!» И тогда Господь наш изрек: «Да будет тебе знамением то, что ты больше не вырастешь и что Я с тобой сотворю великие чудеса».
Она была весьма досаждаема дьяволом. Он советовал ей оставить обитель, и тогда она станет самой богатой и счастливой средь всех в своем роде. А как-то раз он явился ей в образе одной из сестер и, вызвав из хора, сказал, что она-де должна послужить кое в чем некоторым женам. Но едва она вышла из храма, как дьявол исчез. Через некоторое время она была на молитве, и он сказал ей: «Ну, довольно, довольно молиться! Когда состаришься, ничего другого делать не сможешь». Но она отвечала: «Что же, тогда у меня всё впереди».


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
119
Дьявол явился к ней ночью и хотел прочитать ей некое послание. Но туг явился ангел ее, выхватил у него это послание, стер дланью то, что в нем было начертано, и бросил его пред постелью, сказав: «Прекрасная возлюбленная, я пришел тебе на подмогу. Если бы ты услышала это послание, то тебе было бы невозможно обрести снова чистое сердце». А утром послание обнаружили. В нем всё было вытерто ангельской дланью.
Когда ей предстояло принять на себя обет послушания49, приоресса воспротивилась этому, ибо ее отец был из числа прокаженных. Она же так опечалилась, что поспешила к распятью — его показывают и сегодня — и рыдала так горько, что ступни у нашего Господа сделались мокрыми. Тогда Он снял руку с креста, поднял Альхайт и сказал: «Подымайся, Я Сам тебе помогу принять обет послушания». А вскоре произошло вот что: Прайтеншгайнер обвинил приорессу в том, что она его предала, и той пришлось нежданно-негаданно отбыть в Регенсбург, к «Святому Кресту»50, и там задержаться. Тогда избрали новую приорессу, и та позволила ей принять обет послушания.
Однажды обезглавили одного благородного человека, который для одной из сестер был дороже всех прочих людей. Об этом было никому не известно. Альхайт отправилась к ней и сказала, что за него нужно молить Бога и что он лишен своего тела. А произошло сие далеко от обители.
Одного брата проповедника звали Конратом Айнггетским51. Сей долгое время был духовником нашего монастыря и питал к Альхайт великую приязнь из-за ее святости. Ей была дарована благодать: когда тот читал мессу, было ли это далеко или близко, она видела в его руках тело нашего Господа. Если же он делал что-нибудь наперекор Богу, она сие открывала ему, когда он к ней приходил. И вот однажды случилось, что он явился, дабы собирать милостыню в податном округе монастыря52. Она подошла к нему с просьбой дать ей тела нашего Господа, а было как раз то самое время, когда конвент не должен был его принимать. Брат Конрат сказал ей: «Не могу этого сделать, но должен отправляться за милостыней. Я и так задержался». Она же ответила: «Ну, идите и увидите сами, сколько получите». Он бродил очень долго, но получил не больше, чем три раза по полпфеннига. Тут он уразумел, почему так получилось, и просил ее, чтобы она простила ему. Господь же наш сказал ей: «Я погасил огонь между тобою и им, и огню этому никогда больше не разгореться!» С этих-то она больше никогда не видала в его руках тела нашего Господа, да и больше не знала, что делает он, когда его не было рядом.
Жил один брат проповедник, и был он влюблен в одну женщину53. Сия же ему в своей любви отказала, и притом в самых презрительных выражениях. Он пожаловался на это нашему Господу, пока держал Его в своих руках. Находясь в хоре, Альхайт услышала это и сказала той самой сестре: «Будь


120
Дополнения. Часть!
терпелива! На тебя падут великие беды, я слышала, как священник пенял на тебя нашему Господу, пока Он был у него в руках».
Однажды она была восхйщена в Вифанию, в тот день, когда Он воскресил из мертвых Лазаря54. Она сидела рядом с ними за столом и видела все блюда, которые они вкушали. А тут Андрей и говорит: «Дайте-ка этой прекрасной поклоннице посидеть подле нашего Господа». Так оно и случилось.
По благодати временами случалось, что она могла толковать сложные книги, и вовсе не хуже, чем какой-нибудь изрядно обученный поп. Когда же время сие миновало, то она уже не могла этого делать, ибо была неучена.
Альхайт была весьма утонченной особой. Из-за чрезмерной любви нередко бывало, что она многое делала, не владея при этом телесными чувствами. Как-то раз она зашла в храм, собираясь отыскать там одну из сестер, но увидала ковчежец, в котором находилось тело нашего Господа, и стала подпрыгивать, петь, бросилась навстречу ему от захлестнувшей ее радости. Если она выполняла какую-либо работу, то все ясно видели, что она трудится, лишившись всех своих чувств, ибо чувства ее были в Боге. Когда вечером, уже после трапезы, она отправлялась в сад и слышала от какой-нибудь из сестер сладостное слово о Господе, то, выйдя из себя самой, начинала скакать от дерева к дереву и прижимать каждое к сердцу. А если ее спрашивали, что она при этом имеет в виду, то она говорила: «Для меня, воистину, всякое дерево словно Господь наш Иисус Христос». Затем, направляясь в спальню, она всегда говорила: «Ах, милостивый Господи, Иисусе Христе, давай же взойдем друг с другом на гору».
Как-то случилось, что она читала стихи за оба хора. А приоресса сказала: «Ты поступаешь словно гусыня. Пой в своем хоре и оставь другой хор в покое!» Она же стала размахивать руками, думая, что она и есть гусыня, пока приоресса не сказала: «Ты не гусыня». И только тогда она оставила свое озорство.
Однажды должны были взвешивать мак, а она залезла в мерную чашу. Когда же брат велел ей выбираться наружу, она отвечала: «Не хочу вылезать, ибо вижу рядом Господа моего Иисуса Христа. Хочешь — полезай ко мне? Он такой милый, тебе, как и мне, будет на Него приятно взглянуть». Брат немного помедлил и снова сказал: «Мне нужна мерная чаша!» Она же в ответ: «Конрад, оставь-ка свой гнев, я не вылезу, покуда Он здесь у меня. Хочешь, залезай к нам вовнутрь. Я знаю точно: будь тебе так же хорошо, как мне, ты ни за что бы не вылез!» Вдруг брат воспламенился любовью, так что, разразившись плачем и воплями, бросился через ворота наружу, она же оставалась во благодати довольно долгое время, а потом уже вылезла.
У нее были брат и невестка, у которой нередко случались выкидыши. Альхайт послала за ними обоими и сказала ему: «Брат, посмотри, разве тебе


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
121
не известно, что на тебе Божий гнев? Ты же знаешь, что переспал со своей тещей. Вот почему все твои дети умирают еще до рождения. Посему покайся и стань духовным лицом, и она тоже пусть станет, или пребывающий на вас гнев Божий умножится». Они прислушались к ее совету. Брат стал тевтонцем, а невестка ушла в нашу обитель. И часто случалось, что нашим Господом ей открывались как благодеяния, так и пороки людей.
Когда наступило время и ее святая жизнь приближалась к концу, она вызвала некоторых сестер и сообщила им о предстоящей ей смерти. А они ее вопрошали: «Дорогая Альхайт, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что должна с нами проститься, пока служат мессу в день святого Петра, и когда говоришь: “Если переживу день святого Петра, то в этом году не помру?”» А она им в ответ: «Сегодня миновало как раз тридцать лет с того самого дня, когда наш Господь сказал мне: “Возведу тебя на Масленичную гору и увенчаю великою славой. Во время, когда поет жаворонок, воспоешь пред Моей Святой Троицей”. И я спросила Его: “Любезный Господи, а когда поет жаворонок?” Он же ответил: “В день святого Петра, Kathedra”*  *’55. Вот почему я считала всегда свою жизнь по этому дню, ибо тогда ей наступит конец».
Была еще другая сестра, которая не поверила, что Альхайт предстоит вскоре скончаться. Альхайт пошла к ней и сказала: «Готовься, ибо умрешь раньше меня». Так оно и случилось.
Сия святая сестра почила в пятницу в полдень, накануне дня святого Петра, как во всеуслышание много раз сама говорила: «Возликуй, душе моя, возликуй, в следующее воскресенье быть тебе в вечной радости!» Когда она возлежала мертвой, то была краше и милей, чем когда-либо раньше.
Когда возвестили в било о кончине этой жены, некий голос сказал одной престарелой особе: «Сестра, ныне сидящая на соломе, достойна того, чтобы без промедления взойти к небесам». Едва взошла она в лазарет, так тотчас увидела сестру, сидящую на соломе, ее звали Рицей из Элленбаха56. Сия преставилась на четвертый день после сей святой Альхайт. Когда она уже почила, Господь наш сказал господину Фридриху, старому капеллану:57 «Не подобает оставлять большого служения из-за служения малого», имея в виду, что негоже пропускать постную мессу ради «Requiem etemam»**58 или приостанавливать ее из-за святой Рицы.
Была одна жена, ее звали Альхайт из Херспрука59. В нашу общину она пришла вместе с супругом. Его звали Генрихом, и он дал конвенту изрядную сумму для возведения построек. Она служила сестрам в великой любви, и когда ей давали какое-нибудь поручение, то всё собрание радовалось. Когда
* Кафедра [лат,.).
* Вечный покой [лат.).


122
Дополнения. Часть!
ей настало время помирать, то она во всеуслышание объявила и сказала конвенту: «Любезные жены, хочу открыть вам, что в то время, когда я еще жила в Нюрнберге, упрашивал меня мой супруг, чтобы я ушла в сей монастырь, а я не желала этого сделать. Немного спустя явился мне святой Доминик в соборе Святого Себальда60, но я и ему отказала. Затем мне явилась Мария, Мать милосердия, и молила о том же. Она торжественно обещала посетить меня вместе с Сыном своим в час моей смерти. Милые жены, оставайтесь при мне, дабы не пропустить как-нибудь, когда Он придет и будет со мною». Так оно и случилось. Оба пришли к ней и явили Свои пресветлые лики, сказав, что она — одна из избранных, что Они сотворят с ней особую милость и явятся к ней, покамест она не преставилась, еще один раз. Она поведала сестрам об этом, показала им, где Оба стояли, и открыла, во что Они были одеты. Потом она сказала женам: «Милые сестры, не пропустите Их, когда Они будут здесь снова». Произошло же всё так: накануне Пальмового воскресенья справляли день нашей Владычицы61, наш Господь прошел среди храма, когда пели «Те Deum laudamus»*’б2, стих «Et laudamus nomen tuum in seculum»**, и оставался внутри до тех пор, пока не закончили петь. Пред Ним преклонился целый конвент, но Он был незрим; и только Шенкин, приоресса, одна Его видела, каким Он был в тридцать лет. После «Те Deum laudamus» Он вышел из хора и направился к болящей сестре, как ей обещал. И вот, она воскликнула громким голосом: «Господь наш пришел и Его любезная Матерь Мария!» Тут все жены попадали ниц перед Ним и просили ее, чтобы она молилась [Ему] за конвент. Ну, вскоре вышла она из себя и принялась нежно беседовать с Господом нашим. Слова, коими она обращалась ко Господу, сестры слышали очень отчетливо, а Его слов не слышали вовсе. Когда же она снова возвратилась в себя, они спросили ее, помолилась ли она за конвент. И она отвечала: «Он осенил вас всех крестным знамением». На том и случилась ее блаженная кончина.
Проживала у нас одна сестра по имени Кунигунта Айпггетская63, и была она внучкой основательницы монастыря. Как-то после заутрени, когда начинало светать, она вышла из хора и тут услыхала, как капеллан читал мессу. Встав около двери на том самом месте, где каменная лестница уходила внутрь храма, она посмотрела туда, где теперь находится кухня, а тогда там стояла огромная, прекрасная липа. Все свои листья она преобразила в утренние звезды. Внизу сии были больше и краше, и так продолжалось до середины. Вверху же они изменялись, и чем выше, тем меньше и меньше становились они. Где начиналась вершина, там они сходили на нет, подобно луне, которая убы¬
* Тебя, Бога, хвалим [лат.).
* И хвалим имя Твое во век [и в век века] [лат.).


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
123
вает. И все висели в своей собственной силе. Если одна из них исчезала, то на ее месте являлась другая. А когда взошло природное солнце, оно пролило свой свет на те звезды, и началось такое сверканье, что сие человеку невозможно представить. Ну, оставила она капелланову мессу и пошла под дерево. А там увидала двух птиц, сидящих на нижних ветвях. Величиною были сии словно французские голуби, да и своим внешним видом весьма походили на них. Они были чисты и прозрачны, будто сделаны из стекла для зеркал, и напоминали драгоценные камни, в которые можно смотреться. Сие видёние продолжалось, пока другой раз не пробили к первому часу. Звезды исчезли, и дерево получило обратно свои природные листья. Сестра пошла к первому часу, но не могла забыть того великолепного зрелища. Едва началась тихая месса64, ее вдруг спросил некий голос: «Хотела бы знать, что значит оное вйдение?» Сестра отвечала: «Да, и даже весьма». — «Оно означает, что в самом начале в этой обители проживали святейшие и наиболее благодатные люди, каких только можно сыскать. В предвёдении нашему Господу открыта всякая вещь: когда сей монастырь достигнет Божией благодатью своей середины, то благодать приуменьшится, но отнюдь не исчезнет. Пока сия обитель стоит, Господь наш всегда будет иметь в ней кого-нибудь, на ком пожелает явить особую благодать. Кому Он ее захочет подать, тех здесь Сам соберет. И чтобы ты поверила Моим словесам, да будет тебе знаменьем вот что: две птицы, коих ты видела, означают, что два весьма святых человека, проживающих ныне в обители, вскоре покинут вас». Прошло немного времени. Едва месса закончилась, она собралась отправиться туда, где трудилась, ей сообщили, что вот-вот умрет Альхайг из Ингельнггата65. Да и келейница ее, тоже святой человек, почила вскоре после нее.
Ну, а теперь я вам хочу поведать об этой святой Альхайг из Ингельнггата, а равно о том, каково было ее житие. Прежде чем прийти к нам, она была бегинкой. Предписанное Орденом правило, а особо молчание, она соблюдала так строго во всём, что никогда не прерывала его ни в одном месте, где надлежало молчать. Когда стояла в хоре, хорошо было заметно, что, если не кланялась, она постоянно твердила лишь: «Иисусе Христе, Иисусе Христе». Находясь средь людей, она была с ними так добра и проявляла столько заботы о них, что те, кто был рядом, благодаря ей исправлялись. Наш Господь промыслил о ней, чтобы ее обвинили, что она-де из числа прокаженных, и изгнали из монастыря. Тогда он сказал ей: «Не печалься, что тебя удалили от людей! Я Сам стану Супругом твоим». И сие Им было исполнено. Жизнь, в которой она подвизалась, была настолько святой, что едва ли такую можно было сыскать у кого-нибудь из людей. Она не вкушала ничего, кроме отвара из гороха, всякий день подвергала себя бичеванию и бодрствовала целую ночь напролет вплоть до заутрени. Если же у нее спрашивали, отчего она бодрству¬


124
Дополнения. Часть!
ет до заутрени, а не после нее, она говорила: «Оттого, что до заутрени у Него нет никого, кто бы Ему послужил, а после нее у Него таких много». И вот, когда она прожила много лет в столь святой жизни ради нашего Господа, Он явился ей Сам, поведав, что желает забрать ее в вечную радость. У нее с детства была близкая подруга по имени Мехтхильта Крумпзитин. Сей тоже явился Господь наш в ту ночь и сказал: «Желаю забрать к Себе подругу твою». Встретившись утром, обе рассказали друг другу о том, что услышали. Тогда Альхайт сказала Мехтхильте: «По всему видать, что у тебя чистая душа, ибо Он с тобою беседовал точно так же, как и со мной».
Однажды ночью они вместе читали заутреню, и читали так благоговейно, что ни разу не подняли глаз. Вдруг Альхайт обернулась и очень внимательно посмотрела на Мехтхильту. Сие показалось той странным, а утром она спросила ее: «Отчего ты так пристально смотрела на меня ночью?» Альхайт отвечала: «Я отчетливо ощутила присутствие нашего Господа, и мне показалось, что Он благоволит тебе больше, чем мне. Вот отчего я не могла удержаться, чтобы так пристально посмотреть на тебя».
Когда сия Альхайт находилась уже на смертном одре, она сказала: «Я возлежу, словно в прохладной росе». Она изрекала нежнейшие и весьма сладостные словеса, и все сердца, что собрались подле нее, ими воспламенились. Тогда она в тайне от всех призвала свою подругу детства и с великим благоговением благодарила ее «за службу, которую ты мне когда-либо оказывала, и за то, что ты мной, когда я страдала, никогда не гнушалась, а также за то, что поддерживала меня с такою любовью. А теперь скажи мне, чего ты желаешь от Бога, ибо Он даровал мне, что чего бы я у Него ни попросила при смерти, то Он исполнит». Та отвечала: «Не хочу ничего, кроме того, чтобы ты Его попросила, чтобы сделаться мне совершенной». Альхайт сказала: «Открою тебе, что ты почишь не здесь, но будешь выбрана приорессой в Аурахе66, и там же тебя погребут».
Ну, а теперь мне хочется рассказать вам об этой самой Мехтхильте Крумпзитин. Будучи на четырнадцатом году жизни, она как-то раз простерлась пред алтарем и так раззадорила чувства, что у нее через уста, нос и уши хлынула кровь. И она сказала, что впредь никогда не будет стремиться к Богу меньше, чем к работе. Сие она доказала [на деле]: сидя целый день за прялкой, она напрядала совсем не много, но, соснув ночью часок-другой, поднималась и проводила всё время в размышлениях о нашем Господе. Сия была праведным человеком, а потому немало страдала. На протяжении всей своей жизни она была подобна светильнику, и, когда стала нашей приорессой, даже внешние люди были покорены ее житием и испытывали великую любовь к тому делу, которому она себя посвятила. Его же она исполняла с великим усердием.


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
125
Когда настало время и наш Господь пожелал совершить Свое дело, как то Им и прежде было открыто, Мехтхильта была избрана [приорессой] в Аурах. Прибыв туда, она никак не могла утишить в своем сердце великого благоговения. Как-то раз ночью, стоя перед своей постелью на молитве, она вышла из себя. За ней три раза заходила одна сестра из мирянок, управлявшая странноприимным домом, с просьбой спуститься к гостям. Но та не помнила этого мира из-за божественной благодати. Тогда сестра сошла вниз и сказала о приорессе: «Она покраснела ниже глаз, наподобие розы. Наверное, выпила вина». Приоресса же узнала в духе о сказанном, утром послала за своей сестрою по плоти и сказала ей: «Выслушайте правду, которую я поведаю о себе. Когда я на молитве и немного не в себе, исполняйте мои обязанности вместо меня. Недавно из-за меня впала в соблазн одна сестра из мирянок. Она говорила скверно обо мне. Запомните нынешний день! В этот же день через год она оставит сей Орден и никогда больше в него не вернется».
Когда, будучи поборницей своего Ордена и всяческой праведности, сия жена достойно завершала свой земной путь, ей явился Господь наш и торжественно клялся, что возьмет ее из этой юдоли в вечную радость. Она же послала за своими сестрами по плоти и сообщила об этом. Те горько расплакались и просили ее умолить нашего Господа, чтобы Он оставил ее здесь подольше. Она, однако, им возразила: «Не желаю этого делать. Мое сердце так тоскует по Нему, что я не могу больше без Него обходиться». Вскоре после сего настал час кончины. Приобщившись Святых Тайн перед смертью, она сказала своим сестрам: «У меня ничего не болит, и если бы я не запрещала себе ради людей, то пошла бы, куда захотела. Затворите комнату, я покажу вам». Она встала и прошлась так же легко, как это некогда делала.
Когда ее святая душа собиралась отделиться от тела, одна из сестер увидела в духе, что душа благодарит все члены и каждый по отдельности за то, что он так верно служил Богу.
В деревне Энтенберг67 был некий ребенок, возвещавший многое из того, что имеет свершиться в будущем. Проживал же он у одной бегинки. Сей говорил: «Тетя, я видел отверстые небеса и как туда только что вознеслась приоресса из Аураха». Та же возразила: «Нет, ты, наверное, ошибся». Но ребенок сказал: «Выйди и посмотри!» Так тетка и сделала и узнала: в это самое время та умерла, как и говорил ребенок.
Одну сестру звали Ирмгартой Айхпггетской. Она была исполненным любви человеком и имела добродетель, состоявшую в том, что охотно изучала всё, относящееся к божественной службе. Пред кончиной она слегла и лежала уже второй год, у нее пошли дыры [по коже], и из них сочилась кровь. Находившиеся при ней жены, движимые состраданьем, убеждали ее молить Бога


126
Дополнения. Часть!
о том, чтобы Он ее освободил от таких болей. Она же говорила: «Неужто вы не можете вытерпеть то, что могу вытерпеть я? Не хочу просить Его о том, чтобы Он забрал у меня сии боли. При всех этих болях в мое сердце ни разу не закрадывалось нетерпения». И, сказав это, она как-то по-доброму засмеялась. Однажды ей сказала некая жена: «Воистину, ты терпелива: вот, одна сестра видела, как ты лежала в спальне, облеченная светом». Она же воскликнула: «Неужели сестра не могла промолчать! Я скрывала, что сподобилась великой благодати, ибо узрела Святую Троицу в образе трех Лиц. Сии преобразились в единое Лицо. Видела и Владычицу нашу Марию, как она держала у себя на коленях Господа нашего. Оба сказали, что обойдутся со мной так же милостиво, как и с другими. И я уразумела сие так: Он хочет поступить со мной так же милостиво, как с прочими святыми девами. Сего мне вполне достаточно». После этого она почила в Бозе, а потом явилась и сказала, что вскоре взошла к небесам. А то, что ей предстояло претерпеть, она предсказала задолго, говоря: «Я еще буду лежать, подобно агнцу».
Одну сестру звали Гедраутой фон Хаппург68, она была весьма набожна, строго держалась правила Ордена и была праведным человеком. Как-то ее попросила одна из подруг детства, чтобы она поговорила с ней по окончании вечерней молитвы. Но сия отвечала: «Найдется ли такой человек, ради которого я прервала бы молчание после вечерней молитвы?»
Если она не молилась, то вдохновенно рассуждала о Боге. Если была с мирскими попами либо среди незнакомцев, то беседовала с ними о Боге столь сладкоречиво, что те начинали рыдать.
В тот год, когда померла, она всякую ночь поднималась и пела зычным голосом. Если сестры спрашивали у нее, отчего она поет во сне, она отвечала: «У меня ликует душа, ибо к ней приближается вечная радость». Когда приблизилась смерть, она послала за женами и сказала: «Милые детки, нынче я узрела во сне, что ко мне явился некий юноша удивительной красоты и сказал, что меня вызвал к своему двору некий Король и мне пора собираться в дорогу. Я ему возразила: “Прошло много лет, как я оставила двор и разучилась правилам вежества, да и нет у меня красивых нарядов”. Он отвечал: “Не заботься об этом, тот Король, к чьему двору тебя пригласили, сможет тебя хорошо обучить и даст тебе прекрасные платья”. Благодаря этому сну я уразумела, что должна умереть. Уложите же меня в лазарет». Когда она туда шла, то по дороге увидела яблоню, та удивительно красиво цвела. Гедраута сказала: «Дайте мне немного постоять под деревом». Вдруг она принялась горько рыдать и сказала: «Ты была еще недавно сухой, а теперь столь прекрасно цветешь. Я же так долго в монахинях, а всё никак не исправлюсь!» Затем она приобщилась Святых Тайн и упокоилась с миром.


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
127
Одну сестру звали Альхайт из Гриндлаха69. Сия была некоторое время перед смертью больна, а когда умерла, то явилась одной надежной жене. Та спросила, как с ней обстоят дела. Альхайт отвечала: «Ныне я в Царстве Небесном, и сквозь меня светит Святая Троица, наподобие солнца. Я стала подобна некоему образу, проглядывающему через кристалл. Так сияет во мне Божество. Сию благодать я заработала тем, что мое сердце было во всякое время с Богом».
Одну сестру звали Хедвигой Регенсбургской, она была весьма и весьма престарелой. Сия хотела избежать [пения в] хоре, ибо ничего в нем не смыслила. Тогда ей сказал некий голос: «Ступай в хор, здесь снаружи ты разумеешь так же мало, как и внутри». Тогда она возымела столь большую любовь к хору, что стала его ревностно посещать, как бы больна ни была. А однажды меж двумя звонами, когда созывали к заутрене, ей явился Господь наш, каким Он был в тридцать лет. А она сказала Ежу: «Возлюбленный Господи, мне теперь нужно читать заутреню».
Однажды во время коллаций70 она стояла в хоре, конвент между тем сходился к вечерней молитве. И тут все заметили, что ее сердце светится сквозь одеяние, наподобие солнца, как бы через стекло.
Когда Хедвига была еще бегинкой в миру, король Конрад дал своим ратникам власть над женами в духовном чине71. Она находилась в нужде и опасности, бежала, ибо опасалась за свою честь, а в сердце у нее запечатлелись такие слова:
К сим чистым людям обращается Христос:
«Суженая, ты должна любить Меня,
Я тебя превыше ангела вознес и желаю, чтоб ты поняла, что Я принял смерть ради тебя, а для ангела б не поступил так Я»*.
Эти самые слова так пришлись ей по сердцу, что впредь она напевала их снова и снова, если хотела порадовать себя, вспоминая о том, как оными словами Бог утешал ее в скорби.
Прежде чем скончаться, сия Хедвига хворала, однако в болезни была весьма терпелива. И вот случилось, что как-то в день Сретения, когда конвент был на процессии72, ей явилась Владычица наша Мария — вместе со своим возлюбленным Сыном, сия участвовала в ходе вместе с общиной. Затем она приблизилась к постели Хедвиги и прорекла: «Готовься, скоро отыдешь в веч-
Пер. Е.В. Родионовой.


128
Дополнения. Часть!
ную радость. Там Мы, я и мой Сын, воздадим тебе за всё, что ты выстрадала за Нас». Через несколько дней после этого она умерла. Но, прежде чем упокоиться с миром, поведала об этом одной женщине, бывшей у нее келейницей.
А одну сестру звали Димут Нюрнбергской. Сия была тою самой, что жила среди первых сестер и никогда не была в восхищении73. За всю жизнь Бог так и не сподобил ее особенной благодати. И, однако, она была святым человеком, как в жизни, так и в том, что касалось орденского устава: в бдении, посте, в молчании и молитве. Когда она должна была уже вот-вот умереть, то повторяла нам снова и снова, как следует угождать Богу. Сия испытывала столь великое томление по телу нашего Господа, что, когда его проносили чрез лазарет и собирались дать какой-нибудь другой жене, она не могла удержаться и громким голосом вопила: «Увы, дайте же его и мне!»
После своей кончины она явилась одной из жен в свете и без всякого серого цвета, ровно так, как ходила прежде в орденском облачении74. Та принялась ее уговаривать, чтобы она ей поведала, что с нею случилось в последний час. Димут сказала: «Со мною всё благополучно, и слава Богу, что я когда-то родилась человеком. Бог даровал мне при кончине три сугубых благодатных дара75. На меня снизошел Святой Дух в образе великого пламени, и я подумала, что комната вот-вот загорится. Посему я сказала некоторым сестрам, — и Димут назвала их: — “Не погасите ли его?” Второй же дар был таким. Когда я маялась по телу нашего Господа, явился святой Мартин в образе епископа. Он был в роскошном епископском облачении и преподал мне в последний мой час тело Господне. А третий дар заключался в том, что моя душа беспрепятственно и безо всякой заминки взошла из моих уст к небесам, и весь мой путь был увешан горящими лампадами, как о том написано в легенде о святом Бенедикте»76. Вопрошавшая сестра раньше об этом ничего не слыхала. Она спросила, следует ли ей молчать об услышанном. Но Димут отвечала: «Ты должна об этом рассказать. Я для того и вернулась, чтобы возвеличилась слава нашего Господа». И пока вечером по ней пели вечерню77, той сестре явилось в духовном видёнии, что наш Господь указывает на Димут ангелам и святым со словами: «Посмотрите, на земле у Меня было еще одно сердце, которое воистину любило Меня».
Другую сестру звали Бертой Макерин Нюрнбергской. Она болела уже задолго до смерти, и болезнь ее сопровождалась многими болями, хотя расслабленной она не была. Когда ее предупреждали о близкой кончине, она всегда говорила: «Я не умру ни за что, если только не придет царь Давид и не извлечет звуками арфы мою душу наружу». По наступлении времени, когда Бог восхотел положить ее страданьям конец, она после вечерни послала за приорессой, чтобы та поскорей приказала ее соборовать. Но все жены были против этого и говорили: «У тебя нет никаких признаков скорой кончи-


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
129
ны, ты нередко чувствовала себя много хуже». Берта, однако, не хотела оставить того, что затеяла, и ее пришлось соборовать, она же сказала племяннице: «Оставайся сегодня со мною и не ложись спать». Так та и сделала и сидела подле нее, а Берта с нею беседовала, и притом очень разумно (с нею такое бывало время от времени), особенно же о том, как ей довелось пострадать. Когда наступила полночь, она воскликнула: «Благо мне, что я некогда родилась человеком! Я слышу самое сладостное бряцание струн, какое едва ли когда-нибудь доводилось услышать хотя бы одному человеку. Я умираю, молитесь обо мне!» Спустя немного времени, когда конвент читал заупокойную78, она преставилась.
Некую сестру звали Гует из Дитенхофена79. Она пришла к нам вместе со своею сестрой из «Святого Креста» в Регенсбурге80. Сия была очень набожным человеком. А незадолго до ее кончины перед нею в образе малого Дитятки играл наш Господь и обещал поступить с ней по Своей милости. Вскоре после этого она умерла.
Другую сестру звали Альхайг Ортлибин Нюрнбергской. Однажды ночью она забрела в спальне не туда, ибо огонь был погашен. И тут ей явился Господь наш в великом сиянии и Сам отвел ее в келью. Он беседовал с ней весьма милостиво и хотел сделать ей много добра. И тогда она спросила Его: «Господин, кто же ты?» А Он ей в ответ: «Меня зовут Rex regum et dominus dominandum; Я — Царь царей и Господь господствующих».
Пребывая в послушании, она испытала много скорбей и из-за этого стала очень больной, хотя, хворая, болей не испытывала. И вот, когда Бог захотел прибрать ее к Себе, ей явился святой Иоанн Креститель и сказал: «Сообщаю тебе о Господе нашем Иисусе Христе, что Он даровал тебе обетование вечной жизни. Сей воздаст тебе за всё то, чем ты Ему некогда послужила. Твоя матерь, твои брат и сестра дожидаются тебя с великим нетерпением». На том и почила она блаженной кончиной.
Они привели с собой двоих ребятишек из Нюрнберга81, где их подобрали. Им не было еще и десяти лет. Одного ребенка звали Альхайг. [Впоследствии] она служила долгое время регентшей и стала человеком, украшенным всяческими добродетелями. Кроме того, сия ухаживала за всеми больными на их больничных ложах. И чем больше они были перемазаны нечистотами, тем более охотно она им прислуживала. Когда она умерла, одной сестре явилось в духовном видёнии82, что над ее гробом стоит наш Господь, каким Он был в тридцать лет, и говорит: «Внемлите, здесь лежит возлюбленная [Моя]».
А другую звали Ейг. Перед кончиной она была отделена от людей. Ей-то как раз и прислуживала упомянутая выше Альхайг, пока и сама не обессилела от болезни. Когда прекратилось сие верное служение, Ёйт ослепла и не имела больше никакого плотского утешения. И тогда перед нею стали играть


130
Дополнения. Часть!
и всячески ее ублажать сверх всякой меры прекрасные дети. Ученые же люди полагали, что то были ангелы и они-де утешали ее, ибо у сей была отнята всякая радость.
А одну сестру звали Мехтхильдой фон Найтнггайн, она прибыла к нам из двора графа фон Хирцберг83 и стала усердной служительницей Божией. Сия проводила всякий день в молитве и плаче, прося Бога о том, чтобы Он даровал ей благую кончину. И Бог ее просьбу уважил, послав ей блаженный конец. После смерти она возвратилась и поведала, что Бог-де даровал ей безмерную награду за то, что она оставалась верной нашей общине, а особо за то, что ей довелось претерпеть в должности приорессы.
У нее 6»ыла племянница, которую звали Софией фон Найтнггайн. Она умерла прежде своей тетки, на двадцать четвертом году жизни, будучи человеком в самом расцвете сил. Когда сия лежала на смертном одре, то оказалась в восхищении. Вернувшись в себя, она изрекла: «Я была на том свете, увидела и услышала столько, что, проживи я еще пятьсот лет, не сумела бы поведать всего, что узнала». И тогда воспела она некое песнопение, которого никто не разумел, кроме последнего слова, а слово это было «Мария». Потом она сказала: «Мне открылось, что я — одна из спасенных, а раньше не знала об этом». На другой день она умерла, а испуская последний вздох, воспела слова: «Salve regina84, славься, Царица», и пропела их сладостным голосом. Будучи мертвой, сия явилась одной из сестер, достойных доверия. Она сказала той, что когда затянула «Salve regina», то явилась Владычица наша Мария в фиолетовой мантии, а вместе с нею святая Агнесса85 и множество дев. Едва наша Владычица подняла край своей мантии в направлении недругов, все они бросились прочь. Сию благодать София стяжала благодаря Псалтири, которую прочла стоя в течение дня, хотя при этом три раза падала на пол, поскольку несла в себе смерть. На восьмой день после того она умерла, в день Владычицы нашей Марии.
Одну сестру из мирянок звали Ёйт из Унцельховена86. Долгое время сия была у нас экономкой. Ее стараниями конвент имел беспечальное житие — уж очень усердной была она во внешних делах. У нее часто бывало искушение уйти из Ордена. Однажды конвент принимал тело нашего Господа. Она же не принимала его, но решила обойти весь монастырь и вдруг увидала, что над крышей хора парит огненное колесо. Она подумала: «А не от Бога ли это ви- дёние? Дай-ка я зайду в хор и всё там разузнаю». И вот, едва она вошла внутрь, как тотчас увидела, что с неба в потир нисходит труба, и по этой трубе в него спускается святость87. А еще она увидала, что облатка в ладони священника стала малым Дитятей. Священник же преподает Его женам, и по отношению каждой из них Дитя ведет себя так, какова она в жизни: с одними нежно и мило, а с другими не так.


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя КНИЖИЦА...
131
А одну сестру звали Райхгарт. Сия была родной сестрой основательницы монастыря и пришла в нашу общину [несколько позже]. Она была черной монашенкой88 и была сведуща в высоких искусствах. Придя к нам в монастырь, она предалась с великим усердием храмовой службе и усердно ходила тридцать лет в хор, не пропустив ни единого дня. Тридцать лет она обходилась без мяса, редко ходила в баню, усердно постилась, бодрствовала всякую ночь после заутрени и, по причине великого благоговения, читала не больше трех «Ave Maria». Первую «Ave Maria» читала за нашу обитель и за всех добрых людей, вторую «Ave Maria» — за всех согрешивших, а третью «Ave Maria» — за души в чистилище. Всю свою жизнь она была праведным человеком, но наш Господь никогда не творил с нею особенной благодати вплоть до того времени, когда ее житие приблизилось к завершению. Как-то раз после заутрени лежала она распростертая в хоре пред алтарем. Тут явилась ей наша Владычица, за руку она вела своего Сына Иисуса Христа — Дитя лет десяти от роду. Сей сказал ей: «Восстань, возлюбленная Райхгарт!» И вот, когда она подымалась, наш Господь взял ее за подбородок и изрек: «Время настало, готовься. Твои брат и сестра дожидаются тебя с великим нетерпением. Ты приглашена к вечной трапезе, Я воздам тебе за всё, чем ты Мне послужила». На том самом месте она и почила и сподобилась блаженной кончины. Через несколько дней она возвратилась и поведала, что взошла к небесам не без препятствий. Ее чистилище было на зеленом лугу.
Одну из сестер звали Анной из Вайтерсторфа89. Сия была ревностной служительницей Божией, усердно подвизалась на разных поприщах, прилежно трудясь на всяком из них. Она была лекаршей, претерпела из-за этого немало невзгод, но сии страдания были безвинны и вовсе не заслужены ею. Когда страдания миновали, она сказала себе, что ни за что больше не станет занимать видных должностей. Так она говорила в великой печали, бывшей у нее из-за этих связанных со службой несчастий. Через некоторое время, незадолго до Рождества, епископ Николай Регенсбургский90 уведомил нас, что на праздник пожалует к нам в монастырь. Как она обрадовалась, когда мы получили это известие, прочие жены сему весьма удивлялись. Она же встала и этак обернулась. А потом, после Пасхи, в день святого Иоанна91 преставилась. Когда перед смертью ее по христианскому обычаю причащали, она сверх всякой меры просветлела и без конца повторяла: «Мне вовсе не плохо. Подле меня есть некто, кому хуже, чем мне». Затем она послала за сестрой Агнессой фон Прайгенштайн, позже ставшей приорессой92, и сказала ей: «Желаю поведать тебе, что Господь сотворил со мной по Своей милости». Та спросила ее: «Скажи мне, отчего ты так возвеселилась, узнав, что к нам приедет епископ?» Анна ответила: «Меня охватила великая радость, ибо я услышала пение ангелов и слышу его по сей день». И сказала: «То, что я всегда аккуратно по¬


132
Дополнения. Часть!
дымалась к заутрене Владычицы нашей, случалось оттого, что она мне при этом являлась и прижимала меня к самому сердцу». А еще сказала: «То, что я охотно оставалась в старой капелле и ночью, и днем, случалось оттого, что мне в ней являлась наша Владычица вместе с Сыном своим Иисусом Христом и творили мне великую благодать. То же, что со мною был милостив святой Лёйпрехт93, случилось оттого, что я увидела, как он стоял в церкви на своей гробнице». (Сия гробница была наполовину закопана в пол, а наполовину возвышалась над полом. Тем же образом он явился и капеллану.) Имея на себе погребальное облачение, он сказал Анне: «Погляди, в этом облачении я был безвинно убит. Запомни, сия гробница — моя». [Еще же сказала она:] «Когда епископ Николай Регенсбургский хотел преподать нам нашего Господа, я увидала, что перед ним входили в врата, ведущие в хор, три Господина прекраснейших видом. И хотя они входили все вместе, из них получился, однако, один Господин». Только тогда дошло до нее, что это была Пресвятая Троица. И едва епископ благословил тело нашего Господа, она узрела, что облатка вдруг превратилась в Дитя. А когда он давал Его женщинам, Дитя по отношению к каждой вело себя так, какой та была в своей жизни, с одними Дитя было очень приветливо, с другими же нет. «Я слышала, как ангелы без умолку поют респонсорий “Summe trinitati”*  * и дивно распевают на три голоса “Kyrie eleison”**’94. Сие песнопение звучало столь восхитительно, что внимать ему было выше человеческих сил». А затем она сказала: «Позовите ко мне кого- нибудь, у кого долгая память»95. И сказала: «Знайте же, милые жены, что я всякий день слышала пение ангелов, начиная с Рождества и поныне, — то бишь до следующего за Пасхой дня святого Иоанна Евангелиста96, в который она и преставилась, — и что если я бывала в беспамятстве или оцепенении, когда вы ко мне обращались, так это случалось из-за того, что я тщательно вслушивалась в то, что они пели. Господь наш и Его матерь Мария поступали со мной по своей милости и в капелле, и в келье. Когда мне приказали трудиться в погребе, я была очень удручена. Но в келье мне явился Господь наш с пятью ранами, каким Он был во время крестных страданий, и сказал мне: “Гляди, возлюбленная, вот что Я претерпел ради тебя, а что Ты терпишь ради Меня? Будешь в этом послушна, а больше ни в чем”. Я было подумала, Он имеет в виду, что у меня-де не будет других послушаний, Он же намекал мне на смерть. Когда я отправилась на мессу Моосбуржца, ибо там получали великое отпущение грехов97, наш Господь явился мне таким, каким Он был в тридцать лет».
* Всевышней Троице [лат.).
* Господи, помилуй [греч.].


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
133
Когда Анна лежала при смерти и, как нам казалось, не замечала ничего из того, что есть в этом мире, она была удивительно хороша собой. Мы спросили ее: «Каким был Сей, Иисус из Назарета, когда ты Его видела?» И она Его описала. По ее словам, Он был могучим и величественным Господином98. Когда настали последние мгновения жизни, вид у нее сделался ужасным. И одной из сестер, стоявшей в это время на молитве, некий голос сказал: «Пойди к сестре, она лежит в великом борении». Едва та к ней пришла, она умерла.
После кончины она явилась той же сестре и поведала ей, что между нею и Богом имеется еще кое-что, но она в этом покуда не принесла покаяния. Потому ей и приходится лицезреть лукавого духа. Он там заставил ее поплатиться за то, в чем она вовремя не раскаялась.
Одну сестру звали Элс фон Зессенхам". Сия родилась высоко в горах и имела супругом своим одного из служащих баварского герцога. Супруг потерял свое тело, она же явилась в наше собрание и стала доброй женщиной. Когда сия пробыла в обители уже достаточно времени, наш Господь спросил у нее: «Элспет, зачем ты ушла на чужбину?» Та отвечала: «Господи, ради Тебя». Он спросил другой раз: «Элспет, зачем ты ушла на чужбину?» Та отвечала: «Господи, чтобы быть и стать к Тебе ближе». Он же сказал: «Ты нигде не будешь Мне ближе, чем в этом конвенте».
Как-то раз она узрела в видёнии, что пришла в какое-то дивное место, а там была некая прекрасная Дева. И вот явился Господь наш Иисус Христос в образе милого Дитяти и, не преставая, играл с этою Девой. Элс захотелось увидеть, улыбнется ли Ребенок и ей. Она прямо-таки воспылала горячим желанием, а Он ей так и не улыбнулся. После такого видёния ее сердце погрузилось в печаль и пребывало в печали денно и нощно. Ей стало казаться, что Он-де ею пренебрег оттого, что она была вдовая и что Он не хочет с ней поступать по Своей милости. Тогда-то Он явился ей в другой раз и сказал: «Разве не может Дитя, прежде чем дарует тебе благодать, приласкаться к Своей Матери и с ней поиграть?» И лишь тогда ее покинула скорбь.
Перед смертью она сильно болела. Тут некий голос сказал ей: «Чего тебе хочется больше: умереть ли постом в день нашей Владычицы или же в Великий пяток?»100 Она отвечала: «По мне, так лучше помереть в Великий пяток». Так оно и случилось. За четыре дня до кончины ей явился Господь наш. Он милостиво беседовал с ней и поведал, что хочет, чтобы она позабыла всё то, что некогда претерпела. И вот в Страстную пятницу она умерла.
А одну сестру звали Альхайт. Сия проживала на нашем подворье, была бегинкой и была добрым человеком. Обычно она слушала мессу с великим благоговением, и ей было открыто грядущее. Перед смертью она ослепла и не хотела больше ходить на собрание общины101. Но голос сказал ей: «Не оставляй сего из-за зрения, ходи туда».


134
Дополнения. Часть!
Когда пришло время и Господь восхотел положить ее жизни конец, она лежала в великом благоговении и пела слова:
Радуйся, Сиона дщерь, для тебя благая весть, ты воспеть должна теперь по веленью сердца песнь.
Стала Божьим ты ларцом, просияй скорей лицом, позабудь о всём плохом.
В хороводе закружись, прекрасным детям покажись.
Ликовать, размышлять, ликовать, умом воспарять, ликовать, созерцать, ликовать, сердцем принимать*.
Эти слова она неустанно пела пред смертью, а особенно в тот день, когда умерла, и за день до того. И она их пела столь долго, что можно было успеть прочитать семь псалмов102.
Одну сестру звали Кристиной из Корнбурга103. Сия была усердной служительницей Господа нашего Иисуса Христа и испытанным другом конвента. Она прилежно посещала хор, ревностно подвизалась во всём, относящемся к хору, а равно в учении, молчании и всех установлениях Ордена. Она была праведным человеком и немало страдала из-за некоторых вещей, хотя имела здоровое, крепкое тело и служила Богу с великим усердием. Прежде она изучала некое утонченное искусство и благодатью Божией сподобилась того, что во время застольных бесед толковала большие и сложные книги104.
Когда пришло время и Господь наш захотел прекратить ее скорби, Кристину поразила тяжкая хворь. Она приготовилась, ибо думала, что скоро наступит конец. Болезнь, однако, длилась два года. Всё это время она лежала в великих телесных страданиях и в великой же радости, божественном ликовании, как какой-нибудь человек в опьянении. Она ведь и впрямь была опьянена тем кипрским вином105, что подают в стране ангелов. И сие проявляла она в бурном неистовстве, часто поднимаясь как днем, так и ночью и громким голосом с великою сладостью напевая имя Иисуса Христа. В это время, на Рождество, ей явилась наша Владычица вместе со своим возлюбленным Сыном и с немалой любовью утешала ее, говоря, что вознаградит ее великой радостью за все те страдания, которые ей довелось претерпеть. А немного
Пер. Е.В. Родионовой.


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
135
спустя, в Богоявление106, на нее снизошел небесный свет, который видела не только она, но и прочие сестры, они же — свидетели этому. Она была во внутреннем восхищении и еще раз узрела Владычицу нашу с ее Чадом во славе и как три Царя ей приносят дары107. Затем, когда было освящение нашего храма, после рождества Владычицы нашей108, она приняла в час первый нашего Господа и, придя в себя, изрекла: «Увы, если бы болезнь позволила мне рассказать вам о тех чудесах, каковые сотворил со мной Бог, которые я увидела и услышала, то об этом толковали бы целых тридцать обителей». Во время мессы Всем святым109, ночью, ей явился святой Иоанн Креститель, ибо среди всех угодников сей был у нее самым любимым. Он пришел в столь ярком сиянии, что осветились комнаты, и обратился к ней со словами утешения: «Скоро я снова вернусь с великой радостью и награжу тебя за все те труды, которыми ты мне послужила». Она же сказала: «Увы, увы, отчего ты оставлял меня так долго в страдании? Я от тебя этого не ждала». Сию радость она не могла утаить и воскликнула пронзительным голосом, так что проснулись все спавшие в лазарете. Позже, когда пели мессу святому Мартину110, явилась святая дева Агнесса в великом сиянии и со многими девами и сказала ей: «Радуйся, время настало, Бог позволит забыть тебе то, что тебе довелось выстрадать». Ибо среди прочих дев сия дева была у нее наиболее любимой.
Пятнадцать лет ее мучило искушение. Ей часто казалось, что она из числа тех, кто погиб. В канун Благовещения111, лишь встала она на молитву, на ум ей пришли такие слова: «Всякий, кто о чем-либо просил нашу Владычицу и говорит, что она отказала в просьбе ему, воистину лжец. Она никогда не отказывала ни одному человеку, если только ее молили с надлежащим усердием». Еще же ей запали такие слова: «Благо всем тем, кто доверился Богу». И она тотчас столь полно доверилась Богу, что с тех пор крепость Божия у нее умножалась всё больше и больше в сравнении с тем, что было доселе. Перед кончиной сия рассказала: с нею-де нередко случалось, что, приняв нашего Господа либо стоя на молитве, она так насыщалась изобилующей благодатью, что становилась подобна бочонку, полному сладкого пития.
Когда пришло время расставаться с сим миром, некоторые из сестер увидели в духе, что ее душа благодарит все члены тела за то, что они старательно служили Богу. Тогда явился Господь наш Иисус Христос и Его любезная Матерь со всем небесным воинством. Она же сказала: «Господи, желаю только с Тобой!» С тем и отправилась она в вечную радость, без всякой скорби и безо всякой помехи. Это открылось после ее кончины некоторым особам.
Одну сестру звали Петерс из Биркензее. Сия долгое время была приорес- сой112 и в послушании претерпела немало скорбей. Перед смертью она три дня просидела в келье. И тут явился наш Господь в образе Дитятки. Он был не¬


136
Дополнения. Часть!
сказанно прекрасен и играл перед нею. Она спросила Его: «Милое дитя, есть ли мать у тебя?» Тот ответил: «Да». Она спросила опять: «Есть ли отец у тебя?» Тот ответил: «Да, мой отец был всегда». И тогда она сказала: «Так вот Ты Кто, Иисус Христос». Он ответил: «А ты — чадо вечного Царства!» После этого она почила праведной смертью.
Другую сестру звали Утой Регенсбургской. Сия исполняла многие должности и посредством того претерпела немало скорбей. Свои обязанности она выполняла с немалым прилежанием. Перед кончиной ее посетили тяжелые хвори, однако и в них она пребывала в неизменном благоговении, так что даже слышала, как ангелы воспевают церковную службу. Тогда она испытала непомерную радость и разразилась ликованием. И все бывшие рядом видели это. Когда же сия принимала нашего Господа, то делала это с такой великой любовью, что всем, кто при этом присутствовал, послужило оное к исправлению.
После кончины ее наш Господь сказал о ней одной из сестер: «Сия следовала за Мной в меру своих сил в подлинном послушании. Так как она никогда не могла делать большего по причине болезни, Я с ней никогда не разделялся».
Одну из сестер звали Димут Эбнер Нюрнбергской. Шел уже шестьдесят шестой год, как она находилась в обители, усердно служа Богу, особенно же сугубой молитвой, и с юных лет занимая в обители самые важные должности. Она была еще совсем молодой, когда ей явился на Пасху Господь наш. При Нем находилась Мария Магдалина, и она слышала и видела всё, что случилось между ними обоими113. Впоследствии она рассказала, что много лет назад Господь наш сотворил ей великую радость Своим воскресением.
Когда ей было лет тридцать, наш Господь открыл ей, что охотно поручил бы ее святому Иоанну Евангелисту и святому Мартину, добавив: «Если бы у Меня был кто-нибудь, милый Мне и любезный, то Я бы тому поручил Мою Матерь114 и поручил бы тебя». Сия стяжала изрядное утешение от Иоанна Евангелиста. Она поручила его всем своим присным, так что те много послужили ему, как и святому Мартину.
Также она получала великую отраду от ангелов и говорила, что запросто узнает своего ангела среди тысяч других. Как-то раз, в день Всех ангелов115, она услыхала, что ангелы поют респонсорий «Те sanctum dominum»*. Дойдя до стиха «Херувимы»116, они принялись его распевать на три голоса, и стих зазвучал так сладостно, что слушать его не хватало человеческих сил.
У нее было обыкновение всякий день возносить пару молитв святому Гервазию. И тогда ей явился его брат Протасий117 и сказал ей: «Почему бы
Тебя, святого Господа [лат,.).


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
137
тебе немного не помолиться и мне? Я столь же высоко в небесах, как и он. Молись-ка и мне». С тех пор она стала молиться также Протасию.
Еще же сия восхищалась в земной парадйз118 и нередко говаривала, что знает-де, как там всё устроено, не хуже, чем в [нашей] обители. Она повстречала Илию и Еноха. Они с ней беседовали и показывали ей чудеса, бывшие там. Еще она видела такие деревья, которые имели с одной стороны зрелые плоды, а с другой — только цветки. На некоторых деревах были плоды, еще не созревшие полностью. Те же плоды, что опали довольно давно, были так свежи, словно опали только сейчас. Она видела в раю одну из сестер, умерших в нашей обители. И она спросила у той: «Ты разве еще не на небесах?» Та отвечала: «Нет, почему же, я там». — «Что тогда ты делаешь здесь?» — «Меня послал сюда Бог, ради твоего утешения». — «Ах, вот оно что! Ну, тогда расскажи мне что-нибудь о Его красоте». Та отвечала: «Не вопрошай меня о Его красоте, спроси лучше о Его милосердии. Если бы все листья, каковые когда-либо выросли, и все травы, каковые когда-либо вырастут, — если бы столько было учителей из Парижа, то они и тогда бы не могли полностью изъяснить и вполне описать милосердие, которое обретается в Боге, а особенно милосердие, каковое Он обнаруживает при кончине людей... Но я попробую указать на подобие, чтобы поведать тебе о красоте нашего Господа, хотя это подобие и Его красота имеют общего столько же, как белое с черным. Представь себе храм из чистого, кованого золота. Его озаряют сто солнц, и каждое в семь раз краше и ярче, чем оно есть и освещает золото ныне. Да, блеск был бы великий, но и он не был бы похож на малую толику той красоты, какая обретается в Боге».
Она всякий день созерцала страсти нашего Господа. Когда сие созерцание причиняло сугубую боль, ей приходило на память то или иное [связанное с Его страданьями] чудо, и она размышляла о том, сколь велика в небесах радость святых благодаря Его ранам. Она восхищалась и в небеса, где созерцала нашего Господа, восседавшего в славе и великом достоинстве. Видела раны Его на руках и ногах, а также ту рану, что была у Него на боку. Раны озаряли всех и изливали свет как в Пресвятую Троицу, так и на всё небесное воинство. И хотя в небесах не было радости большей, чем о Его ранах, великой радости там всё же было достаточно. И тогда наш Господь сказал ей: «Поразмысли- ка, Димут, по силам ли будет тебе вынести вид Мой? Сейчас ты видишь Меня как бы через какую завесу, потом же, когда Ты узришь Меня в зерцале Моего Божества <...>»119.
В другой раз, во время благоговейной молитвы, она была вновь восхищена в небеса и узрела нашего Господа, осиянного светом: от Него без перерыва исторгалися искры120. Видом своим они были больше и краше естественных звезд, особенно три, сиявшие ярче других и отбрасывавшие свет вспять в Бо¬


138
Дополнения. Часть!
жество. И Он позволил ей уразуметь, что сии светы суть души. Он посылал их из Своего Божества в тела человеков. Три же особые суть человеки, посредством которых Он восхотел совершить особенные чудеса: «От сего взгляда назад должна возрастать их тоска по Мне больше, нежели у прочих людей. Одна из сих душ — у тебя».
Перед кончиной ее истязала мучительная болезнь. И тогда узрела она нашего Господа, распятого на кресте, Он сказал ей: «Уподобься в страдании Мне, насколько сумеешь».
Однажды, за семь недель до кончины, сия была в восхищении, и думали, что она вот-вот помрет. Придя в себя, она сказала дочери своего брата: «Не приводи ко мне больше людей и не принуждай меня есть больше того, сколько мне нужно». Впредь она питала себя скудной пищей лишь ради поддержания тела и говорила: «Мне известно то, что должно произойти через двадцать лет, и особенно то, что после меня погибнет много людей»121. Так оно и случилось.
Она часто произносила такие слова: «Я имею Бога в таком изобилии, что если бы целый мир имел Бога в таком же количестве, то он Его имел бы в достатке. Великое чудо, что Бог живет во мне целиком! И удивительно то, что сердце во мне не расторгается!»
Тогда же ее умоляли, чтобы она поведала что-нибудь о дарах благодати122, в каковой пребывает. Она же сказала: «Я была вознесена в небеса и видела истечение Божества123, коим Сие истекает в ангелов и в святых. Об этом невозможно поведать — ни для меня, ни для кого из людей». А потом сказала: «Если бы болезнь позволила мне говорить, то я поведала бы вам о Царстве Небесном немало чудесного». В день же Всех святых124 сказала: «Со мною было немало святых и целое воинство ангелов». Ее спросили, узнала ли она кого-нибудь из святых. Она сказала: «Да, некоторых из них».
А вот что видела одна из сестер: перед своей кончиной сия лежала в небесном свете. Она сподобилась блаженной кончины в девятый день после дня Всех святых.
Одна сестра долгое время просила нашего Господа об одном деле, а именно, чтобы Он ей дал знак того, что Димут взошла к небесам, и [умоляла Его], чтобы Он исполнил ее просьбу. А вот что случилось в ту самую неделю и в тот самый день, когда Димут умерла. Сия явилась одной из сестер, и та спросила ее, как обстоят с ней дела. И она отвечала: «Со мною всё благополучно. Я наслаждаюсь Божеством столь полно, душа же моя так веселится и так радуется с Богом, что да славится Он, ибо никогда не избавлял меня от страданий, которые меня посещали. Моя болезнь просветлила меня, и моя слабость укрепила навеки». И сказала той самой сестре: «Да воздастся тебе благом за то, что ты мне служила! Если бы весь этот мир состоял из червонного


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
139
золота и ты могла бы им наслаждаться столько, сколько хотела, то ты не пожелала бы его вместо награды, которую Господь наш даст тебе за твою службу».
Одну сестру звали Анной Фортлин Нюрнбергской125. Сия была верной служительницей Божией и имела больную сестру, за которой ходила с немалым терпением. Она исполняла с великим усердием самые тяжкие должности, к тому же была возлюбленной [Богом] страдалицей, носила на себе власяницы и часто проливала кровь ради любви к нашему Господу.
Если кто-нибудь несет на себе Божие бремя, то Он тому его с удовольствием делает сладким и легким126. Так случилось и с этой доброй женой. Когда ей исполнилось всего четырнадцать лет, ей явился Господь наш, каким Он был по воскресении в Пасху. Сей дар милосердия Божия Он сообщил таким образом, что вплоть до ее смерти не прошло ни одной Пасхи, чтобы Он не посылал ей каждый раз какой-нибудь особенной благодати.
В ночь праздника Всех ангелов127, когда пели заутреню, узрела она в духовном видёнии вот что. Едва воспели антифон «Factum est silendum»*’128, явилось великое множество ангелов в белых облачениях. Они стояли подле собравшихся сестер и тянули столь сладкую песнь, что слушать ее было выше человеческих сил.
А однажды, во время вечерней молитвы, пришел к ней Господь наш, каковым Он был в тридцать лет, и явил чудесный Свой лик, из-за этого ей было невыразимо сладко на сердце.
Немного спустя, в Христову ночь после заутрени, она простерлась пред алтарем и узрела, как на жестком сене лежит милый Младенчик. Его нежное тельце было изъязвлено, и на нем виднелись алые раны. И вновь была она как-то раз на молитве и опять увидала Его в нежном младенчестве. Он уже был одет в платьице и мило играл перед нею. От любви ее сердце так распалилось, что она подумала в себе: «Если бы я заполучила Тебя, то съела бы от горячей любви!» А Ребеночек этак упрямо взглянул на нее и ответил на мысли, сказав: «Так Я не дам Себя съесть!» И отверз ее сокровенное разумение и дал ей понять, что сказанным намекает на святость причастия.
Как-то раз она пребывала в хоре, в своем сокровенном, и тут явился ей Он, каким был по славном Своем воскресении. На третий же день после этого ей явились три Господа. Их облекало единое небесное облачение, так что получалось одно только Лицо, указующее посредством сего на Свою досточтимую тройственность. Он влил в нее поток божественной сладости129, и сия оставалась тридцать дней в ее сердце.
Сделалось безмолвие [лат,.).


140
Дополнения. Часть!
Когда ей исполнилось пятьдесят лет, ее выбрали приорессой. И ей вновь явился Господь наш, ибо Сей не покидает того, кого любит, и изрек слова, изобилующие благодатью: «Хочу оставаться с тобой во всех твоих бедах, и хочу защищать тебя ото всех твоих недругов, и хочу увенчать тебя славой». Тогда же ее посетили печали из-за должности, исполняемой ею. Будучи как-то раз на молитве, она сказала нашему Господу: «Ах, Господи, Ты мне обещал столько благ, а я ныне — в страдании и скорби!» И тут сказал наш Господь: «Я не оставлял тебя ни на миг, но был неизменно с тобою». Она же возвела очи ropé и устремила свой взор на Него. Он был в том благолепии, в каком был тридцати лет. Ступив три шага вперед, Он произнес: «Следуй по Моим стопам».
И снова, тому назад несколько лет, она увидала как-то на Пасху, как сияет природное солнце. А в облаках узрела нашего Господа. Сей держал знамя в руке, и Мария Магдалина стояла перед Ним на коленях, а вокруг Него играло солнце.
Когда она слегла по причине болезни и оставалось всего шесть дней до кончины, она принялась читать самые красивые стихи из Псалтири. А когда сказали, что ей будет из-за этого скверно, она отвечала: «Я не перестану читать, мне вовсе не плохо».
Однажды сия была на молитве и во время тихой мессы130 посвятила свое страдание нашему Господу. Тот явился ей в образе юноши и сказал: «Пойди в лазарет, Я приду к тебе и всё твое устрою ко благу». Когда она пришла в лазарет, ее там настигла болезнь, которая продлилась шесть дней. Перед кончиной ей дали тело нашего Господа, и тогда Он явился ей вновь, каким был сразу по воскресении.
Прежде чем душа ее отделилась от тела, одна доверенная сестра услыхала, что вот как бы некое великое множество приступило к сладостному бряцанию на струнах. И той было дано уразуметь, что это Акакий131 и его воинство желают присутствовать при кончине. Сия сестра не могла удержаться, чтобы, простерев руки, не воскликнуть: «Ах, Господи, какое же веселье в доме Твоем!» Анна же сподобилась блаженной кончины.
Некоего брата звали Готфридом. Ему стало известно, что один из его внуков примкнет к нашей общине: «Сей человек удостоится того, чтобы принять венец мученика». Перед своей смертью он поведал об этом деле конвенту. И впоследствии случилось, что спустя многие годы после его кончины община приняла-таки одного из его внуков. Внука сего звали брат Рюдигер. Это был человек, воистину украшенный многими добродетелями. И все видевшие, как он живет, были возведены посредством того к наилучшему и воздавали ему должное в том, что он был подлинным воином. Когда сей жил у нас уже восьмой год, принялся некий злокозненный человек бороться с


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
141
обителью из-за наследства. Он сказал Рюдигеру, тот-де должен передать при- орессе, чтобы она ему возвратила добро: «Если же она не сделает этого, приходи ко мне без оружия». Сей поведал обо всём приорессе, и та велела ему, во имя истинного послушания, делать то, что положено, а о том, чтобы идти к нему, даже не помышлять. В такое-то послушание он и предал себя добровольно, а недолгое время спустя тот забил его до смерти, когда он в воскресенье собирался отправиться к мессе. Гроб, в котором он лежал, с тех пор благоухал подобно ларцу с пряностями132. О том свидетельствуют многие люди, светские и духовные.
Одну сестру звали Элсбет фон Клингенбург133, она была внучкой основателя монастыря. Сия усердно молилась и особенно много читала Псалтирь. Перед ее кончиной, недель эдак за восемнадцать, ею овладела тяжелая хворь. И брат Конрат Фюссенский, проповедник134, сказал, что она должна предать свою волю в волю Божью. Она же ответила: «Я бы скорей пожелала терпеть боли даже до Судного дня, чем пойти против воли Господней». Когда пришло время и она должна была проститься с сим миром, одна верная женщина увидала, что явился и встал рядом с ней святой Иоанн. А другая сестра видела в духе, что тот явился вкупе с двенадцатью, читал Евангелие «In principio»*’135, сказав: «Я поведаю тебе о Господе нашем Иисусе Христе, Он дал тебе обетование вечной жизни». Засим семь сестер услыхали сладчайшее бряцание струн в облаках, оно сошло на нее. С тем она и почила.
У нее имелась сестра, и звали ее Элсбет фон Вальдек136. Вот кто с младых лет, воистину, был несчастнейшим человеком! Хотя она и была благочестивой сестрой и весьма почитала священные дни. Когда в великом злосчастии она дожила до дня своей смерти и ей воспели «Requiem»**’137, некоторые сестры услышали, что месса заглушается песнопением ангелов. А одна сестра молилась о ее душе. И ей отвечал наш Господь, сказав: «Я буду к сей милостив. Она была Мне подобна вот в чем: у Меня никогда на земле не было спокойного дня, так же было и с ней».
Одну сестру звали Элсбет Ортлибин138. Она была субприорессой и во всяком деле своем оставалась человеком духовным и преданным Ордену. Перед смертью своей она рассказала о том, что длилось целых три года: при чтении Евангелия наш Господь ей открывал Свои тайны и грядущие вещи.
Ей была любезна наша Владычица. И вот как-то случилось, что in octava assumptionis***139 при пении секвенции «Salve mater salvatoris»4* она увидала, что
* В начале [было Слово] (лат.).
** Покой (лат.).
'** в октаву Успения [Девы Марии] (лат.). 4* Славься, Матерь Спасителя (лат.).


142
Дополнения. Часть!
наша Владычица парит над поющими мессу и покрывает их своим омофором. Когда же воспели стих «Salve mater pietatis et totius»*’ 14°, явился великий божественный свет и осенил нашу Владычицу. Тогда ей дано было уразуметь, что сие — Божество и что Владычица наша восприняла Его больше, чем какое-либо иное творение. Сия жена сподобилась блаженной кончины.
Одну из сестер звали Кунигундой из Вильзека, и она приходилась дочерью капеллану Улынальку141. На протяжении целых восьмидесяти лет сия была преданной служительницей Божией и праведной женой. Ее почитал даже сам Папа. Конвент охотно выбрал бы ее приорессой. Сестры жаловались и говорили: «Жаль, что Бог тебе не даровал здравия, ты была бы нам очень полезна на этом посту». А она отвечала: «Я предпочла бы болеть до конца моих дней, нежели стать приорессой». Наш Господь внял этому желанию и попускал ей быть неизменно больной. У нее была святая подруга, служившая ей с великой любовью. Когда же сия померла, ее поручили одной девице, и та была с ней довольно строга. Однажды эта особа оставила ее без еды, так что силы ее покинули вовсе. И тут явились два ангела в образе прекраснейших отроков. Они были в прозрачно-белых одеждах. У одного вокруг шеи была перекинута скатерть, он держал большое красивое блюдо с рыбами и румяную булку, а другой нес кувшинчик с добрым вином. Сей помог ей подняться и накрыл стол. Затем оба ее уложили обратно и исчезли. Тут пришла девица и весьма грубо сказала: «Поднимайтесь и ешьте». Та же ей отвечала: «Я съела достаточно». Но девица ей не поверила. На соседней постели лежала сестра из мирянок, по имени Элизабет. Она сказала: «Оставь ее в покое, она уже поела», ибо та всё видела и слышала очень отчетливо. Ну, девица от нее и отстала.
Сия упомянутая выше Элиза была самым послушным человеком из всех, кто когда-либо являлся в обитель. Сколь бы тяжелым ни было для нее какое- то дело, которое ей приказали исполнить, она выполняла его беспрекословно.
Как-то раз, после рождественской заутрени, она была в трапезной на молитве. Тут стал вокруг нее бегать совсем маленький Мальчик. Она спросила: «Милое дитятко, есть ли у тебя мать?» Он отвечал: «Да». «А есть ли отец у тебя?» Он отвечал: «Да, и Мой Отец вечен». Она сказала: «Так Ты — Господь наш Иисус Христос». И тогда Он исчез142.
Другой раз сия стояла в капелле. И тут явился Господь наш, имея в руке зеленый венец. Она просила отдать ей этот венец, Он же сказал: «Теперь Я тебе его не отдам, но отдам тебе его позже».
У нас заведено, что на Пасху, после заутрени, многие сестры совершают в крестовом ходе143 молитву. Она склонилась в той нише, где изображен вер¬
* Славься, Матерь милосердия и всей [Троицы] [лат.).


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
143
шимый нашим Господом суд, и, будучи восхшцена, узрела Господа нашего. Он, в славе, восседает на троне, подле Него — двенадцать апостолов, а ниже Него — целый мир. От Его лика исходит сияние, и до такой степени яркое, как будто сияет тысяча солнц. Над Ним — отверстое небо, а немного спустя явилось великое множество ангелов и святых. Когда она вернулась в себя, то узрела, что крестовый ход полон детишек. Они бегали и хлопали в ладоши от радости из-за того, что воскрес наш Господь, говоря: «Дайте и нам! Дайте и нам!» Ей пришло в голову, что то были души, они обращались к женам, читавшим Псалтирь. Три дня после этого сия слышала пение ангелов.
Однажды на нее была в изобилии излита божественная благодать. Когда она собиралась лечь спать, то была повалена на пол, подобно человеку, чья жизнь вот-вот завершится. Она долгое время лежала, так что жены уже стали думать, что она умирает. А ей явился святой Мартин в образе епископа144 и изрек: «Мою мессу нельзя прерывать».
Как-то раз перед смертью она вновь оставалась в капелле, и тут ей явился Господь наш, каким был в десять лет. В руке у Него находился венец, и Он надевал его на главу каждой из жен, бывших в капелле, а затем снимал. Наконец, Он надел венец на нее и не снял. И тогда она уразумела, что Он желает забрать ее из этого мира. За шесть дней до ее кончины одна сестра услышала сладчайшее бряцание струн, какового она прежде никогда не слыхала. Бряцание доносилось из окошка, у которого она лежала после вечерней молитвы, и продолжалось долгое время, до глубокой ночи. Затем оно послышалось рядом с домом капеллана и там тоже долго не умолкало. А через десять недель скончался капеллан, господин Фридрих.
Оный святой капеллан был во всех своих деяниях человеком Божьим. Если он пребывал средь людей, то был столь исполнен любовью, что всех брало удивление. Если же стоял на молитве, то пламенел и так был горяч, что сие превосходило всякую меру. Сей был украшен всяческими добродетелями. С приближением времени, когда наш Господь захотел вознаградить его за труды, он поблагодарил Его с великим усердьем такими словами: «Господи, будь ко мне милостив и вспомни о том, что с младых лет мне было по сердцу всё, что Ты промышляешь». Тогда к нему с великой жалобой приступил его друг-капеллан, господин Генрих, сказав: «Возлюбленный отче и верный мне брат! Благодарю вас за преданность, которую вы проявляли ко мне. Простите, если вам приходилось по моей вине огорчаться». Тогда господин Фридрих сказал: «Я никогда из-за вас не был в печали. Если порой вы со мной и бывали строги, то я это вполне заслужил, ибо видел, что Бог к вам более благосклонен и что вы от меня это скрываете». — «Сие я делал не потому, что вас не любил». — «Боюсь, не вызывало ли у вас неприязни то, как я живу». Брат Генрих145 сказал: «На это я никогда не сетовал, но благодаря вам


144
Дополнения. Часть!
всегда направлялся к лучшему». Оба рассказывали, что прожили бок о бок сорок лет и что ни разу не легли спать, имея между собою вражду либо затаив друг на друга обиду.
Ночью накануне того, как он отошел, узрела одна испытанная сестра в духовном видёнии, что явилась Жена, и была она столь удивительной красоты, что подобную ей едва ли кто-нибудь видел. С собою сия привела великое множество благолепного вида. Жена остановилась в том месте, где [впоследствии] был погребен господин Фридрих. И сестра уразумела, что это была Владычица наша, высокочтимая Матерь нашего Господа, вместе с воинством неба.
В ту ночь, когда ему надлежало преставиться, та же сестра увидала над ним нашего Господа и нашу Владычицу вместе с воинством неба, как видела прежде. А другая сестра узрела в духовном видёнии, что явились святые, неся в руке небольшой сноп146. И той было дано уразуметь, сколь великим было служение, каковым служил он святым и за которое ему предстояло принять вечное воздаяние.
Трем человекам открылось, что он взошел в вечную радость без всякой помехи.
Одну из сестер звали Элсбет Майрин из Нюрнберга. На протяжении всей своей жизни сия была чистым человеком. Она нередко говаривала, что никогда не испытывала никакого влечения к миру и желала от нашего Господа, чтобы, если Он решит дать ей какое-то благо, это случилось при ее преставлении. И вот как-то раз ей стало столь скверно, что думали, что она умирает. Она же сказала: «Наш Господь был [только что] здесь и дал мне обетование вечной жизни». Когда сия должна была умереть, явился Господь наш с распростертыми дланями, а с Ним наша Владычица, а при той письмо (где имелась большая молитва, которая начиналась со слов «Ave Maria» и которую сестра читала перед самой кончиной), и святой Евангелист Иоанн, а также великое множество ангелов и святых. На том сия и преставилась.
После кончины она явилась одной из сестер. У нее было зеленое облачение с богатой отделкой, глава же венчалась прекрасной короной. Она имела застежку, набранную из благородных каменьев, которая прикрывала всё сердце и, в прозрачной своей чистоте, походила на зеркало. На ней можно было увидеть каждое из служений, коим она когда-либо служила нашему Господу.
Одну сестру из мирянок звали Агнес из Энтенберга147. [Сия была] дивным человеком и верной служительницей нашего Господа. Однажды ее спросили, творил ли ей когда-нибудь Господь наш особую благодать. Она отвечала: «Об этом не хочу говорить. Скажу лишь, что время от времени, даже до четырнадцати дней и ночей, я стяжала от Бога столь великую сладость, что в серд¬


Кристина Эбнер. Монахини из Энгельталя книжица...
145
це ко мне проникала лишь малая толика суетных помыслов. Тогда-то я замечала, что оная сладость мне становилась помехой во сне и за трапезой».
Еще мне хочется вам рассказать про Эльзен Регенсбургскую. Недалеко от нее я стояла на Троицу. Когда воспели «Veni creator»*  *’148, я узрела, что к ней на главу сошел Святой Дух в образе голубя, а над нею повисло огненное колесо.
Когда оная сестра Агнес должна была вот-вот умереть, две сестры услышали в воздухе сладостное бряцание струн, какому едва ли когда-нибудь доводилось внимать. С тем она и почила, и кончина ее была праведной149.
Одну сестру звали Герхус Крумпзитин Нюрнбергской. С младых дней сия постоянно болела, была весьма благочестива и претерпела множество искушений. Когда наш Господь восхотел положить ее страданиям конец (а случилось это в рождественский Сочельник), она сказала: «Здесь был наш Господь. Он сотворил со мной благо, отнял у меня все мои скорби и обещал, что нынче же я воспою в небесах “Gloria in excelsis”»**’ 15°. Сие случилось во время рождественской мессы, когда она умерла.
Одну сестру из мирянок звали Осанна. Сия пришла к нам уже в преклонных годах и была добрым человеком. Когда она лежала на смертном одре, то рассказывала, что слышала пение ангелов, оно было столь дивным, что слушать его не хватало никаких человеческих сил, что рядом с ней стояли Господь наш и наша Владычица и даровали ей обетование вечной жизни. К ней также приходил святой Мартин в епископском облачении и подал ей тело нашего Господа. На том она и сподобилась блаженной кончины.
Прежде упомянутая сестра Кунигунта Айхнггетская (та, что видела дерево)151 как-то раз пребывала в печали. Она пошла к нашему Господу, дабы излить Ему свою скорбь. Он же ей ответил, сказав: «Мужайся, Я сделаю так, что ты забудешь о горе своем благодаря Мне». Однажды ей явилась наша Владычица, а на руках у нее был Младенец. Кунигунта спросила Младенца: «Милое чадо, как тебе имя?» Он отвечал: «Иисус Сладенький»152. Ей же захотелось взять Младенца из рук Его Матери, но Он не захотел идти к ней и ухватился за материнскую шею. Тогда она спросила Его: «Миленький Господик, а что Ты мне тогда дашь?» Он сказал: «Чтобы быть тебе чадом Царства Небесного».
Лежа на смертном одре, сия изрекла: «Ах, каких прекрасных ребятишек я вижу!» Сестры спросили ее: «Как думаешь, кто это?» Она отвечала: «Это души, и они ждут мою душу». Потом она узрела святого Доминика и святого Петра. А затем ей явилась Пресвятая Троица в славе. И она сказала: «Меня
* Приди, [Дух] животворящий [лат).
* Слава в вышних [лат).


146
Дополнения. Часть!
хочет забрать к Себе Пресвятая Троица» — и принялась читать «Salve regina»*. На слове <Jesum» душа изошла из нее153.
Одну сестру звали Элсбет из Райхнека154. Сия была человеком, дивно украшенным всякими добродетелями, и верной служительницей нашего Господа. Когда она лежала при смерти за день до того, как преставиться, ей стало так худо, что все поняли, что ей недолго осталось. А она громким голосом воспела стих «Trinitati lux perhenni»**’155. После этого ночью она почила блаженной кончиной.
Одну сестру звали Берхт. Сия была из Нюрнберга и была преуспевшим в послушании человеком. Как бы глубоко ни погружалась в молитву, она из нее выходила, если нужно было сотворить послушание. На молитве она горела, как факел, и нельзя было припомнить ни единого дня, когда бы она не рыдала. Почти всякий день сия предавалась покаянному деланию156, если только могла подняться с постели. В день, когда читают Евангелие, как наша Владычица обрела своего Сына157, Он явился ей, каким был двенадцати лет, имея на Себе зеленое одеяние и зеленый венец. А на восьмой день после того Он явился ей, каким был при рождении. Сие видёние так воспламенило ее, что она долгое время, денно и нощно, была в ликовании.
Она была хлебопеком, и многие жены нередко видели, что после того, как конвент отобедал, она собирала [оставшегося после трапезы] хлеба больше, чем давала женам158.
Как-то раз, в пасхальную ночь, ей было так скверно, что думали, что она умирает. Она же встала и воспела: «Христос воскресе». То же случилось еще один раз. И тогда божественный голос сказал ей: «Встань и дай конвенту хлебов!» Она так и сделала, поднялась и сделалась здравой. Сия почила блаженной кончиной. Аминь.
Славься, Царица [лат,.). Бесконечный свет Троицы [лат.).


/1<)ельхай<] /1ангтанн
ОТКРОВЕНИЯ
Jn nomine patris et filii et spiritus sancti* хочу я начать сию речь о некой монахине: как Господь являл на ней с юности чудеса и как Святый Дух почивал на ней с ее детских лет. Что приличествовало и что подобало, в божественном или в духовном, того отроковица придерживалась и все-таки оставалась радостной перед людьми, хотя и без всякой распущенности. Когда ходила вместе с матерью к проповеди, то, что бы ни слышала, заключала крепко-накрепко в ларце своего сердца. Когда же возвращалась домой и оставалась одна, размышляла над проповеданным, и особенно над страстями Господа нашего — их она созерцала весьма охотно, где б ни была. На сие в скором времени обратили внимание люди, бывшие подле отроковицы и ходившие за ней, и нередко говорили ее родительнице: «Быть сему дитяти в монастырской обители».
Так обстояли дела, когда отроковице исполнилось тринадцать годков и родственники обручили ее одному юноше. А тот смертельно заболел. И вот, когда оба должны были сочетаться браком и она уже воссела на свадебном троне1, юноша слег и оставался в постели всякий день. Так он болел всё сильней и сильней, пока на следующий год не скончался.
После этого родственники решили ее снова посватать. Но Господь наш сказал одному человеку: «Хотя бы ее отдали тридцати [женихам], все они перемрут, а ей быть Моею!» И просила она добрых людей, да молят они Бога о знамении: в чем состоит Его дражайшая воля? Один благой человек просил о ней в пылу благоговейного воздыхания, чтобы, если будет на то Божия воля, ей уйти в монастырь. И наш Господь изрек: «Да, такова Моя воля. Хочу иметь ее там, где она останется со Мною наедине». Тогда тот человек Его и спросил: «Господи, где же сия будет едина с Тобою?» А Господь наш сказал: «Там, где она не принадлежит никому».
* Во имя Отца и Сына и Святого Духа [лат.).


148
Дополнения. Часть!
Немного спустя, в день апостолов Филиппа и Иакова2, тот человек просил о ней сих от двенадцати, говоря: «Возлюбленные святые, ныне прошу вас, чтобы вы помолились пред Господом нашим об оной особе: не будет ли Его воли на то, чтобы ей уйти в монастырь?» И святые сказали: «Подлинно, такова Его воля, чтобы она последовала за нами, святыми, и чтобы, как мы, отреклась от собственной воли». А человек стал выспрашивать дальше: «Господи, что за это Ты даруешь ей?» И Господь наш ответил: «За всякое деяние пожалую ей Царство Небесное».
Сия молодая вдовица привыкла к тому, чтобы всякий день подвизаться в семи строгих упражнениях, насколько ей позволяли заботы и дневные дела.
Однажды на Рождество, когда в день Христов сия приняла нашего Господа и держала Его у себя во устах, Господь наш так крепко прилепился ей к нёбу, что она никак не могла Его проглотить. Пригубила воды, ей это не помогло. Тогда она подумала про себя: «Милостивый Господи, что я сотворила против Твоей благостыни?» И вот из уст ее к ней заговорил сам Господь: «Ничего против Меня ты не сделала, но должна Мне клятвенно обещать, что уйдешь в монастырь Энгельталь, и тогда проглотишь Меня». Она же сказала: «Господи, я не сделаю этого, ибо слишком слаба и не сумею вынести жизни, полной лишений». Господь наш ответил: «Тогда не проглотишь Меня». Она размыслила в себе: надо бы рассказать об этом священнику, не поможет ли он. Но на ее помышления наш Господь отвечал и сказал: «Ни священнослужитель, ни один человек из собравшихся в храме не поможет тебе Меня проглотить без сего обещания». Тогда ей пришло в голову пообещать Ему это, а священник потом пусть разрешит ее от обета как принесенного по принуждению. И опять на ее помыслы Господь отвечал и сказал: «Так Я не хочу, а хочу, чтобы ты Мне поклялась и хоть умерла, но исполнила клятву свою». Ну, она и решилась: «Господи, клянусь Тебе в этом, если даже мне предстоит умереть», и тотчас проглотила Его. Она изрекла: «Нынче, Господи, я вручила Тебе волю мою и мое юное тело. Буду ли блаженна в обители сей?» Он отвечал: «Да, ибо Я никогда не оставлю тебя и избавлю тебя от всяких напастей, выпавших на долю тебе, сотворю тебе благо, как и всем, возлюбленным Мною, и ни за что не отступлю от тебя». С этих-то пор наш Господь отнял у нее всё преходящее, и ей было воистину радостно уйти в монастырь. Лишь горевала она от всего сердца о присных своих, что их придется оставить.
А потом, за четырнадцать дней до Пасхи, оная жена опять принимала нашего Господа. Она препоручила Ему всех своих родственников и сказала: «Ныне, Господи, поручаю Тебе всех моих присных, не желаю больше печься об их плоти и благе». Господь наш изрек: «И Я сделаю так, чтобы ты позабыла о них. Держись Моей Матери и всех Моих святых, дабы им стать твоими заступниками передо Мной». После этого уже никто из ее родственников


Адельхайд Лангманн. Откровения
149
более не докучал ей своими заботами, ибо все хотели бы видеть, что она остается в миру. [Но] случилось так, что они дважды подступали к ней, намереваясь вопреки воле кому-то ее обручить. Она же всякий раз уходила и скрывалась с их глаз, так что ни один из них ее не увидел. Тогда они забрали себе всё добро, принадлежавшее ей.
Направляясь в нашу обитель, сия жена проезжала мимо одной церкви. Она попросила, чтобы ее ненадолго впустили в дом Божий, а когда вошла, то пала ниц пред распятием и молила нашего Господа, чтобы Он даровал ей облегченье от тягот, ибо ей было тяжело на душе. Когда же она посмотрела наверх, то вот перед ней висел наш Господь на кресте с кровоточивыми ранами, и Он ей сказал: «Взгляни, сколько Я претерпел ради тебя, а ты не можешь хотя бы немного потерпеть ради Меня? Но ныне подам тебе утешение». И она двинулась дальше, в обитель, где и оставалась некоторое время, а Господь наш никак не посылал ей утешения. Диавол же истязал ее едва ли не всякую ночь, и притом самыми разнообразными пытками. То приволочет мертвечину и сунет ей в руки, то вручит ей топор и дубину, словно бы для того, чтобы она порешила себя, а то мычит целую ночь напролет, подобно быку, и она по причине мычанья не находит покоя. Как-то ночью, явившись, диавол уселся к ней на постель, будто был ее нянькой. Она спросила его: «Моя ли ты нянька?» А тот промолчал. И она его тотчас узнала, подняла руку и осенила себя крестным знамением. Он же над ней насмехался. Сия невзгода продолжалась один год в миру и один год в обители.
В первый День отпущения3, уже после того, как пришла в монастырь, сия вкусила нашего Господа. Тогда Господь наш отпустил ей все прегрешения и изрек: «Тебе надлежит зеленеть, подобно деревьям, и подобает приносить плоды, как и зелень». Она же не уразумела сих слов, а спросить у Него убоялась. А Он даровал ей тридцать тысяч душ из чистилища, и столько же грешников, чтобы сии обратились, и столько же праведников, дабы сии укрепились. У нее имелся некий изъян, из-за него она сильно страдала. И она спросила: «Ах, Господи, что замыслил Ты, допуская такое страдание?» Господь же наш ей отвечал и сказал: «Если бы Я не послал тебе это страдание, ты искала бы общения и радости у людей. А раз тебе стыдно пред ними и приходится оставаться при Мне, ты уразумеешь, что нет среди них никакой верности». Впрочем, наш Господь обещал отнять у нее это страдание.
Как-то раз она страстно пожелала узнать, что подразумевал наш Господь, изрекая сии словеса: «Тебе надлежит зеленеть, подобно деревьям, и подобает приносить плоды, как и зелень». Тогда ей явился наш Господь и сказал: «Как не уразумеешь сего? Ты должна зеленеть добродетелями, подобно деревьям, и должна приносить плоды, как и зелень. Если деревья цветут, то сперва пробиваются листья, под листвой же — цветки. Когда ле¬


150
Дополнения. Часть!
пестки цветов опадут, останется плод. Так должно быть и с тобой, ибо Я Сам желаю тебя надломить. Многие люди должны исправиться посредством тебя. Ты — чадо Мое, ты — сестра Моя, ты — невеста Моя. Я — твой Отец, ибо сотворил тебя. Я — твой Брат, ибо стал человеком. Я — Супруг [твой], ибо ты избрана Мною».
Однажды, когда в этом же монастыре совершали миропомазание над одним ребенком4, сия жена разрыдалась при пении «Veni creator»*’5, припомнив страдание, какое ей довелось претерпеть, когда и ее мазали миром. В тот раз наш Господь явился ей и сказал: «Нынче — свадьба с этим ребенком, ныне желаю сыграть свадьбу с тобою». А теперь сестра спросила: «Была ли здесь свадьба, когда меня мазали миром?» Наш Господь отвечал: «Я Сам был здесь6, Матерь Моя, Мои двенадцать апостолов, Мои мученики, Мои исповедники и одиннадцать тысяч девиц. Сие случилось в этот же день, многие святые и ангелы усердно молили Меня о тебе, чтобы Я сотворил тебе благо. Они говорили, что ты их-де сюда пригласила». Тогда жена сказала: «Сие подлинно так, я посетила все церкви, куда могла только дойти, и пригласила их сюда всех». И сказала [еще]: «Был ли Ты в тот день так же милостив?» Наш Господь отвечал: «Воистину, о чем бы ты ни попросила Меня, то для тебя Я исполнил. И кто бы ни молил Меня за тебя, то Я сотворил». Она спросила: «Господи, была ли при том спасена хотя бы одна душа?» Он отвечал: «Целых тридцать тысяч душ были освобождены из оков, и столько же грешников обращены, и столько же праведников укреплены. Если бы ты у Меня попросила все души в чистилище, то Я бы все отдал тебе. Впрочем, столько ты не могла бы у меня попросить. Я помог тебе облачиться в твое орденское одеяние, во всё целиком. И вот тебе знак: никто [из жен] не сумел тебе подсобить, когда ты облачалась, им пришлось всё предоставить тебе. Так ли было сие?» Она отвечала: «Да, Господи, всем это известно». Господь наш сказал: «За тобою следовал Я и Матерь Моя, и Мы прошли вместе с тобой через хор ко всем женам. Я ликовал, ибо ты стала достойной Меня». Она вопрошала дальше нашего Господа, сохранится ль от зла и этот ребенок. И он отвечал: «Путь его будет извилист, и всё же он преуспеет во благе».
Как-то раз, в день Святой Троицы, когда пели «Agnus dei»**’7 сия сестра молила весьма усердно нашего Господа, чтобы Он к ней пришел. Господь наш явился и произнес: «Мир да пребудет с тобою. Я, Отец Небесного Царства, люблю тебя», Сын изрек: «Я люблю тебя тоже», Святой Дух: «Я, истинное Божество, люблю тебя». И молила она нашего Господа, да облачит Он ее в одеяние. Он отвечал: «Исполню сие» — и облек ее в белое платье, красное и зеленое, и произнес: «Вот Я тебя облачил». А она говорит: «Господи, что озна-
Приди, [Дух] животворящий [лат.). Агнец Божий [лат,.).


Адельхайд Лангманн. ОТКРОВЕНИЯ
151
чает белое платье?» Он в ответ: «Оно означает подлинную чистоту, что Я очистил тебя от всех твоих прегрешений. Красное платье означает пламенеющую любовь, каковую ты питаешь ко Мне. Зеленое платье означает Мое Божество, что Я пребываю с тобою. Вот Я возложил на тебя корону, в ней пять тысяч ящичков, а в ящичках небольшие каменья». Она спросила: «Откуда сие?» Он отвечал: «Твои благие дела, они заполнят оные ящички». И молила она Его о душах в чистилище. Он даровал ей пятнадцать тысяч душ из чистилища, и столько же грешников, чтобы им обратиться, и столько же праведников, дабы им укрепиться, и сказал: «Если бы людям стало известно, сколь возвышен сей день, то они служили бы Мне много усердней, чем служат ныне». Сестре было так хорошо подле нашего Господа, что она изрекла: «Господи, позволь мне быть вечно с Тобой8, мне не нужно другого Царства Небесного». Он же сказал: «Мир да пребудет с тобою» — и отошел от нее.
Однажды, когда по окончании мессы оная сестра созерцала страсти нашего Господа и дошла до тех пор, когда Он висел на кресте, ей было сказано: «Мир да пребудет вовеки с тобою». Она же сказала: «Кто ты, так говорящий со мной?» Он отвечал: «Я — истинный Бог и человек, каким восстал в день Пасхи и взошел на небеса в день Вознесения». Сестра горестно разрыдалась и изрекла: «Ах, возлюбленный Господи, нынче я слышу, многие говорят, что лукавый обольщает людей. И если мне придется из-за этого утратить награду, то я бы желала, чтобы Ты не сотворил меня вовсе». Тогда изрек наш Господь: «Клянусь тебе Моей божественной властью, что Я — твой Бог и Господь твой». Она подумала про себя: «О, хоть бы ты сказал правду!»9 Он поклялся ей еще один раз, а она размышляла в себе: «О Господи, если бы Ты позволил увидеть Себя, то я бы и вправду поверила». Тотчас Господь наш явился, встав перед нею. Он выглядел как Ветхий денми. Лик Его был прекрасен, исполнен блаженства, однако же гневен. Едва она узрела Его, Он тотчас вошел в ее сердце и произнес: «Веруешь ли еще, что это Я?» И она отвечала: «Да, Господи, воистину верую в это». Тогда Он сказал: «Клянусь тебе Истиной, каковой являюсь Я Сам, что не сотворю тебе блага, кроме как Божия блага, и не дам тебе благодати, кроме как благодати божественной. Верь Мне. Мир да пребудет с тобою!» И скрылся из виду. Она же неизменно верила в то, что Он творил с нею благого.
Как-то раз, в день assumptio* нашей Владычицы10, она принимала нашего Господа. И даровал ей Господь наш сто тысяч душ, и столько же грешников, и столько же добрых людей, чтобы они укрепились. А она пожелала, чтобы сие также случилось и с другим человеком. Так и вышло оно. Сие произошло с человеком, жившим больше чем в четырех милях оттуда. Он пришел и всё ей поведал11.
Успение [лат.].


152
Дополнения. Часть!
Когда сия сестра должна была принести обет12, наш Господь велел ей исповедаться за всю предыдущую жизнь, ибо пожелал дать ей нового ангела. И она обещала сие Господу нашему. А ночью перед самым утром, когда собиралась принести обет, ей явилось множество бесов. Они привезли телегу и сказали: «Ну что? Поехали с нами! Отправишься прямиком в ад. Не видать тебе Царства Небесного». Она же ответила: «Прочь, лукавые твари! Верю возлюбленному Господу моему Иисусу Христу, Он не оставит меня». Бесы загалдели, и притом весьма громко, подняв такой шум, что ей от него сделалось дурно. Она не могла произнести ни единого слова и уж было подумала, что вот-вот помрет из-за этой напасти. У нее даже не было сил поднять руку и осенить себя крестным знамением. И тогда она сотворила крест во рту языком. Про себя же подумала: «Если бы я сумела позвать, то принялась бы кричать, дабы сюда сошлись люди». А потом ей подумалось так: «Ах, Господи, воистину нет! Коль скоро Ты от меня этого хочешь, я готова терпеть даже до смерти, но только чтобы Ты меня не оставил в этой напасти». Тотчас ее оставили чувства. Тут стали к ней подступать ангелы, всё ближе да ближе. Некоторые бряцали на струнах, большинство же играло на духовых инструментах. Святые ангелы прогнали всех бесов и находились повсюду в крестовом ходе за окнами и были светлы яко солнце. Дудели в свирели, и звук был столь сладостным, какого сия в жизни прежде никогда и не слыхивала. Она пошла в дом капитула, а там, на месте приорессы, восседал некий господин, на котором было весьма нарядное платье. Оно было прекрасней всего, что только можно представить себе. Его цвет напоминал цвет пасхальника в мае. На одеждах сверкали бесчисленные звезды из золота, а его лик сиял наподобие солнца. Она преклонила колена пред ним, и тот от нее принял обет. Когда же она принесла обет послушания, он обнял ее своими руками, накрыл своим одеянием и, весьма благостно прижав к самому сердцу, сказал: «Смелей, милое чадо мое, не бойся, я тебя никогда не оставлю». И она в нем признала любезного господина святого Доминика13. В этот же день она приняла нашего Господа и принесла обет. А Господь наш простил ей все прегрешения, да так, чтобы никогда за них больше не взыскивать, и изрек: «Никогда не разлучусь с тобой, ни здесь, ни там». Она же сказала: «Ах, Господи, я очень слаба, как мне выполнять правила Ордена?» А Он ей в ответ: «Исполняй обет радостно. Чего не сумеешь сама, то смогу Я. Никогда не оставлю тебя ни в какой нужде тела или души». Она попросила у Него душ и напомнила о Его обещании14. И Он ей дал двадцать пять тысяч душ, и столько же грешников, и столько же добрых людей, дабы сии укрепились. Еще же Он дал ей нового ангела, со властью поручив ее этому ангелу. Тот сказал, что охотно будет за нею присматривать. Наш Господь так же властно поручил ей ангела и сказал, чтобы она молилась ему, что это-де ангел с княжеским титулом. Она спроси-


Адельхайд Лангманн. Откровения
153
ла Его, почему Он дал ей нового ангела. Господь наш сказал: «Ныне ты достигла возвышенной жизни, отчего Я и дал тебе высокого ангела, ибо ты нуждаешься в таковом. Король имеет более высокого ангела, нежели герцог. Чем выше человек, тем выше и ангел его».
Однажды в субботу в начале Адвента — время приближалось к вечерне — сия сестра горько расплакалась и стала умолять нашего Господа, чтобы, как Он некогда склонился к ней с неба, так милостиво снизошел к ней теперь. И Господь наш явился ей и изрек: «Мир да пребудет с тобою!» Он поведал ей весьма многое, так что она не могла удержать того в голове, и сказал: «Впишу имя твое в книгу жизни15, дабы ему никогда не стереться оттуда. Посему крепись». Она спросила: «Господи, что такое книга жизни?» А Он отвечал: «Мое божественное сердце, вот что такое книга жизни. И кто бы ни был вписан в него, никогда из него не будет изъят». Весь тот Адвент Господь не оставлял сестру без особой отрады.
В воскресенье пред Рождеством, когда конвент сидел за вечернею трапезой, начало смеркаться, и нужно было зажигать огни. Тогда сия сестра подумала про себя: «Ах, Господи, так обычно делают на свадьбу: когда темнеет, возжигают свечи. А кто же нынче невеста?» И подумала дальше: «Сделал бы Ты ради Своей благостыни, чтобы я ею была»! Тут перед ней зажгли свечку, и ее осенило: «Благо мне! Невесга-то — я». И вот к ней подошел наш Господь и наделил ее таким благом, что она едва сумела подняться из-за стола, и ее пришлось отводить в келью. Она же разразилась громким смехом и принялась беседовать с Господом нашим. Ей было с Ним хорошо, и сие продолжалось до утрени. Он стал ее благодетелем, одарив такой радостью, что она позабыла обо всех невзгодах, когда-либо случавшихся с нею. Она вконец обессилела и не могла произнести ни единого слова.
Позже на Рождество, когда сия принимала нашего Господа, ей показалось, что Господь ее осчастливил не так, как делал то прежде, и горестно разрыдалась. И на следующий день она во время обедни расплакалась и сказала: «Господи, я стану рыдать до тех пор, пока Ты ко мне не придешь». И вот при пении «Sanctus»*’16 явился Господь наш и изрек сверх всякой меры любовно и благостно: «Привет тебе от всевышнего Агнца». Тогда она подумала про себя: «Ах, Господи, узнаю по словам Твоим, кто Ты, говорящий со мною. Но кто вышний Агнец?» Он отвечал: «Аз есмь вышний Агнец. Я Сам приветствовал тебя от Себя. Отчего ты рыдаешь, горячо любимая Мною? Чего хочешь ты, того желаю и Я. Твои горючие слезы привлекли Меня к тебе из Царства Небесного. Я пришел и хочу забрать твои слезы с Собой в Небесное Царство. Покажу их небесному Отцу Моему и Моей Матери и всем
* Свят (лат.).


154
Дополнения. Часть!
святым, чтобы они тем сильнее любили тебя и споспешествовали тебе во всём том благе, что Я творю тебе. Я тебе часто посылаю страдания, дабы мог восславить тебя в небесах».
Затем, в день Невинно убиенных младенцев17, по окончании обедни, наш Господь явился оной сестре и соделал ей великое благо. Она же просила Его за своих кровных родственников. Он ей обещал, что ни один из них не будет от Него отделён навсегда. И о ком бы из родственников либо присных она Его ни спросила, Он ей говорил наперед, что станется с ним. Он даровал ей четыре тысячи душ, и столько же грешников, и столько же праведников, дабы сии укрепились.
Позже, в день Трех царей18 во время мессы, она возжелала от всего своего сердца нашего Господа. При пении «Agnus dei» Господь наш пришел, сотворил с нею благо и оставался при ней, покуда не зазвонили к трапезе. Тогда она сказала: «Господи, дай мне Свое благословение, я должна отправляться к столу». — «Останься здесь, Я даю тебе разрешение». Она же сказала: «Мне известно сие хорошо, но я опасаюсь злобы людей». Он отвечал: «Не пребудешь здесь — не дам тебе блага и останешься без благословения». И она весьма охотно осталась. Господь наш изрек: «Поскольку ты хотела от Меня отделиться, чтобы избежать раздраженья людей, но всё же осталась на месте, Я дам тебе столь великое благо, как если бы ты прочла для Меня шестьдесят раз Псалтирь. Ныне возьму тебя в жены, дабы никогда впредь не разлучаться с тобою, и явлю тебе всякую верность, какую один из любящих являет другому. Нынче женюсь на теб>е, чтобы неизменно быть при тебе и делать всё то, что ты пожелаешь. Поручу тебя Моей Матери и святым19, пускай и они сотворят с тобой благо». Тут к ней обратилась любезная наша Владычица: «Радуйся, милое чадо мое, я сотворю тебе благо». Сестра отвечала: «Ах, любезная Госпожа, не поступай со мной так, как поступает злая свекровь со своею невесткой». Владычица же наша сказала: «Не буду с тобой поступать как злая свекровь со своею невесткой, а буду заботиться о тебе, как любящая мать о дитяти. И ежели Сын мой на тебя осерчает, то я Его [с тобой] примирю». Наш Господь произнес: «Проси у Меня, чего только желаешь, и Я дам тебе это». Сестра же ответила: «Ты, Господи, знаешь: когда какой-нибудь властелин живет в замке и празднует свадьбу, у него имеется право освободить всех заключенных. А Ты — Владыка над всеми владыками, будь же милостив ко всем заключенным». Господь наш сказал: «Проси у Меня, чего тебе хочется. Если даже попросишь все души, что обитают в чистилище, Я отдам их тебе». Она отвечала: «Дай мне, Господи, Сам, молодые невесты не любят упрашивать. Им даруют, а они то принимают». Он произнес: «Возьми себе шестьдесят тысяч душ, и столько же грешников, коих Я хочу обратить, и столько же праведников, коих хочу укрепить».


Адельхайд Лангманн. Откровения
155
И вот сия сестра вышла из себя вовсе, так что не знала, что делает. Тогда ей явился святой Николай, облаченный в одеяния епископа, и дал ей тело нашего Господа. Вернувшись в себя, она отчетливо помнила, что некий епископ подал ей нашего Господа, но он был ей незнаком. Господь же наш ей сказал: «То был святой Николай, и случилось сие ради твоего укрепления. Всякий жених дает обручальное колечко, вот и Я связал тебя с Моим телом брачным союзом».
А потом, в канун Сретения20, во время вечерни, оная сестра подумала про себя: «Ах, возлюбленный Господи, забери же меня к Себе!» Однако Ей стало скорбно на сердце, и она подумала, что скоро помрет, и сказала: «Господи, оставь меня здесь ненадолго, дабы мне заслужить больше в награду». Сестры повели ее за алтарь. И когда она посмотрела наверх, то хор оказался весь залит светом, и наш Господь сказал ей: «Если бы ты не оставила мыслей о смерти, то Я увел бы тебя за Собой в Царство Небесное». Она же ответила: «Господи, будь на то Твоя воля, Ты мог бы мне его дать». Сестры увели ее из хора в келью и уложили в постель. Когда сия отдохнула, они принесли ей питие. Она сказала: «С тех пор, как я ушла в монастырь, я никогда не пила неразбавленного вина». Сестры отвечали: «Это не чистое вино, оно смешано согласно нашему правилу». Они пригубили вина вместе с нею, но пришли в изумление: «Мы несли вино, разбавленное водой, а это крепко, как французское вино»21.
А в самый день Сретения, когда отправились к трапезе, ее пришлось уводить из-за стола. Она пролежала весь день до вечерни, ничего не ведая ни о себе, ни о мире. Начало смеркаться, и сия снова явилась к столу, но ее опять пришлось уводить. Когда ее вывели в переднюю, она воскликнула громким голосом: «Господи Боже, смилуйся надо мной!» — и из уст ее вырвалось огненное пламя. Ее отвели в келью. И здесь ей явился Господь наш, исполненный благодати. Она же сказала: «Господи, где я нынче была? Мне, несомненно, известно, что я была в восхищении, хотя не знаю куда». Господь наш сказал: «Твоя душа была восхйщена в Царство Небесное, Я опекал ее и показал Моей Матери. А она показала ее всему небесному воинству, и ты всем весьма приглянулась». Она спросила: «Господи, отчего Ты не дал мне о том знать?» Наш Господь отвечал: «Ты еще сего недостойна. Но скоро станешь достойной».
Раз как-то в школе сия приняла нашего Господа. А по окончании трапезы сидела за счетной доской, и вот всё исчезло пред ней. Тогда явился Господь наш и учился вместо нее и наделил ее Своими благами. На следующее утро наставница спросила ее: «Где была ты вчера?» Она отвечала: «Я училась здесь». Наставница же спросила: «Ты или Господь наш?» И тогда она усердно просила наставницу, чтобы та умолчала сие. А в мастерстве вычисления она стала делать всё больше успехов.


156
Дополнения. Часть!
Anno domini МСССХХХ*, в день Святой Троицы22 сия сестра взяла нашего Господа, а когда приняла Его, то ей показалось, что вокруг нее пылает огонь, и она промолвила: «Господи, соедини Себя со мною и меня с Собою, да будет меж нами единство вовеки и да не явится между нами никакого деления». Господь наш сказал: «Сколь мало могу Я разделиться с Отцом Моим, столь же мало могу разделиться с тобою. Я послал тебе Духа Святаго, как послал Его Моим апостолам». И она узрела в огненных языках Духа Святого. Он даровал ей тридцать тысяч душ из чистилища, столько же обращенных грешников, столько же укрепленных праведников и сказал: «Отчего ты не призгаешь Меня? Или стыдишься Меня? Можешь не стыдиться. Я здесь ради твоего блага и твоей вящей пользы. Исповедую тебя пред Моим небесным Отцом и Моими святыми. Никогда и ни за что не отрекусь от тебя. Ты же должна никого не любить помимо Меня. Герцог — будь у него бедная возлюбленная и выбери она себе никчемного, скверного парня — мог бы, несомненно, сказать: “Я тебе не чета”». А вечером Господь наш наделил ее столь обильной благодатью, что она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.
На следующий день во время обедни сия сестра вновь захотела нашего Господа. Тогда наш Господь явился при пении «Sanctus». И она просила Его, чтобы Он даровал ей такое житье, да будет она совсем близко к Нему. Господь наш изрек: «Я вновь дал тебе одеянье невинности, какое тебе уже было дано при крещении. Ты так мне мила, как едва ли какой-нибудь другой человек в земном мире. Я, Отец, люблю тебя, а также Сын, изошедший из Моего сердца, но все-таки, словно никогда не исходил из него, пребывающий вечно во Мне, и Дух Святый, излившийся из Нас Обоих и всё же вечно в Нас Двоих обитающий»23. Она спросила: «Ах, Господи, Ты давеча говорил, что даровал мне Духа Святого, как даровал Его Твоим апостолам, но они знали все языки и всякую вещь, я же не разумею сего». Наш Господь отвечал: «Твоя душа приняла Меня так, как это случилось и с ними, и способна на всё, на что были способны они. Будь это нужно, как было нужно в тот раз, то Я дал бы тебе, чтобы твоя душа излила сие в твое тело. Но это не нужно. И если бы Меня умоляло все небесное воинство, чтобы Я отнял у тебя благодать, то Я никогда не забрал бы ее у тебя, так ты мила Мне. Тебе нужно было бы обойтись со Мной весьма скверно, чтобы лишиться ее». Она сказала: «Любезный Господи, ради любви, которую Ты явил мне вчера, позволь увидеть Тебя». Он отвечал: «Взгляни в собственное сердце твое». Она посмотрела в сердце свое и узрела душу свою, восседающую напротив нашего Господа. Ее душа изрекла: «Ах, Господи, оставайся навеки со мной и позволь телу творить святые дела, дабы
В год Господень 1330 [лат.).


Адельхайд Лангманн. Откровения
157
Ты никогда не разделялся со мной». Господь наш сказал: «Исполню сие. Сколь мало я отделяюсь от небесного Отца Моего, столь же мало отделюсь от тебя». Душа склонилась к нашему Господу, и Он обнял ее Своею рукою. После того, как она так долго лежала, Он велел ей подняться. Душа сказала: «Господи, запиши имя Твое в мое сердце, чтобы оно из него никогда не было стерто». Он отвечал: «Исполню сие», поднял десницу Свою и начертал имя <Jesus» в сердце ее. Четыре буквы были золотыми, а «Е» была алой. Она сказала: «Господи, запиши теперь мое имя в сердце Твое». Он ответил: «Исполню сие». То был Отец и Сын и Святый Дух, и какая была радость и благодать, того никто не сумеет изречь. Господь наш сказал: «Проси Меня о чем пожелаешь, и Я тебе сделаю это». И она Его просила о многом. Он отвечал: «Сие будет исполнено ради тебя». Она узрела Его с пятью ранами да с острыми мечами, каковым будет Он восседать на Страшном Суде. Сей изрек: «Переноси страдания охотно ради Меня. Погляди, что Я претерпел ради тебя».
А после этого, в день Святой Троицы, сия лежала в лазарете, и Он побуждал ее уйти из него. Она ответила: «Ах, Господи, Тебе ведь ведомо, что Я совсем больна, и мне кажется, что душа моя вот-вот покинет меня». Он же сказал: «Посмотри, Я тебя укреплю». И сказал: «Люди уходят в лазарет и начинают говорить, а ты выйди из него, и Я сотворю тебе благо24. Получи благословение. Приоресса стоит подле алтаря». Сия возвела очи. И вот приоресса стояла у алтаря. Она получила благословение покинуть лазарет и отправилась в трапезную. Господь же наш даровал ей благо сверх всякой меры.
Как-то раз зелень была ужасна на вкус, и она не могла ее есть. Наш Господь подсел к ней за стол и сказал: «Возлюбленная Моя, отведай зелени ради Меня». Она отвечала: «Ах, Господи, я скорее расплачусь, чем вкушу от нее». Он сказал: «Ну же, поешь. За это Я дам тебе пять тысяч душ из чистилища». Тогда она съела полную миску и даже захотела еще, настолько вкусной показалась ей зелень.
Однажды, в день Иоанна по Пасхе25, сия сестра горько рыдала, тоскуя по радостям Царства Небесного. И тут узрела она в боку у нашего Господа растворенную рану, полную крови. Она уразумела, что сие — от [великой] любви, и Он желает ей внять, дабы отсюда забрать.
Спустя семь дней сестра захворала и в болезни приняла нашего Господа. Когда она его взяла, наш Господь сказал ей: «Если желаешь умереть теперь, то Я обещаю вознести тебя до небес. Но ради вящей награды, которую ты можешь заслужить, тебе придется еще потерпеть». Она сказала: «Господи, так дай же мне подольше пожить и заслужить больше в награду». Поскольку сестра вручила волю свою в Божью волю, она полностью вышла из себя самой и не разумела ничего, что относится к дольнему миру. И сие продолжа¬


158
Дополнения. Часть!
лось так долго, сколько пели обедню и конвент принимал нашего Господа. А потом она вернулась в себя26 и сказала: «Возлюбленный Господи, я чувствую несомненно, что Ты даровал мне великую благодать, но я не знаю какую». Наш Господь отвечал: «Ты хотела быть вместе с конвентом. Я принял душу твою в руку Мою, пронес ее меж сестер, взял от каждой из них то, что Мне в ней было больше по нраву, и передал твоей душе, дабы она была тем лучше наряжена и тем больше понравилась Мне». Сестра же подумала в себе: «Ах, Господи, мне было бы жалко, если бы у меня что-нибудь отняли и передали другому». Но наш Господь отвечал: «Некоторые просили Меня за тебя и предоставили сие охотно. А некоторые тебя опечалили и не возместили тебе. Ты сама молила за сестер, и Я умножил в тебе благодать, принятую от друзей Моих. Облачив ею душу твою, Я провел ее сквозь девять ангельских чинов». Сестра спросила: «Ах, возлюбленный Господи, была ли я им по нраву?» Господь наш отвечал: «Ты снискала у них благоволение, и все восхваляли тебя».
Однажды конвент принимал нашего Господа, и оная сестра весьма настойчиво молила Его, чтобы Он позволил Себя узреть. Сию мольбу наш Господь не пожелал исполнять. В другой день, когда пели обедню нашей Владычице, она подумала в себе, что Он с ней так мало считается, что не хочет удовлетворить ее просьбу. Но едва воспели секвенцию27, она отчасти вышла из себя28. При чтении же Евангелия ей явился Господь наш на алтаре в образе Младенца. Сей спрыгнул с алтаря, бросился ко всем Своим друзьям и принялся к ним ласкаться. Когда священник начал префацию29, Младенец снова забрался на алтарь, а когда поднял дары, Он преобразился в гостию. Но когда тот захотел принять ее во уста, гостия снова превратилась в Младенца, Который начал упираться руками и ногами. Когда же священник все- татси съел Его, то сердце у него просияло, наподобие солнца, а в сердце том играл Младенец. Когда священник давал благословение, то Младенец снова выбежал к сестре. Теперь Он подрос, Ему было, пожалуй, уже года четыре. Он обнял сестру, стал ее целовать, бросился к алтарю, потом бегом вернулся обратно, опять обнял ее и облобызал. Но она отвернулась и принялась защищаться от Его поцелуев, думая про себя: «Может статься, Ты вовсе не наш Господь». Но Тот показал ей Свои руки да ноги, Свой бок и сказал: «Поверь, это Я». Она отвечала: «Господи, прости меня и дай мне Свое благословение». Он поднял десницу Свою, осенил ее крестным знамением, произнес: «Мир да пребудет с тобой» — и пропал.
Anno domini МСССХХХГ, в день Пасхи, сия сестра приняла нашего Господа. И наш Господь простил ей все ее прегрешения, даровав ей тридцать
В год Господень 1331 (лат.).


Адельхайд Лангманн. Откровения
159
тысяч душ из чистилища, столько же грешников, чтобы они обратились, и столько же праведников, дабы они укрепились, и сказал ей: «Ныне принимаю тебя в общину всех друзей Моих, в коей прежде ты не была. Отныне всякий раз, когда вспомнят о добрых людях, то вот между ними и ты». С этого самого дня даже до Троицы не проходило и дня, когда бы Господь наш не оказывал ей особого блага.
Однажды Господь наш обещал оной сестре, что сыграет с ней свадьбу. Накануне дня святого Петра Проповедника30 во время обедни подумалось ей, что Бог так промыслил о нас, что сотворил ради нас всякую вещь нам на пользу и благо. Тут при чтении Евангелия она услышала голос: «Желаю прийти к тебе». Она спросила: «Кто ты?» Он отвечал: «Я Тот, Кто висел на кресте. Хочешь ли на небеса или желаешь здесь оставаться?» Она сказала: «Я хочу того, чего хочешь Ты». Он продолжал: «Здесь Моя Матерь, Екатерина, Маргарита, Мои двенадцать апостолов, двадцать четыре старца, мученики, пять тысяч дев и девять ангельских чинов, от каждого хора по девяти тысяч ангелов. Сие случилось год назад, в день Трех царей, когда Я взял тебя в жены. Я провел тебя сквозь девять ангельских чинов, но когда приблизился к Петру, он принес жалобу, что ты-де ему не взываешь. Ему должна ты молиться. И Я спросил всех, бывших там, как ты понравилась им. Они отвечали, что ты им очень по нраву. Спрашивал Я и Матерь Мою. Та тоже сказала: “Она мне очень по нраву, я тоже сотворю благо ей”. Тогда Я спросил у Отца Моего в небесах, как ты Ему нравишься. И небесный Отец отвечал: “Она весьма Мне по нраву, без Меня Ты не удержишь ее, Я Тебе помогу”. Святой Дух сказал: “Без Меня ей не прийти к совершенству, Я усовершу ее”». И наш Господь произнес: «Моя возлюбленная, Моя нежная, Моя верная, проси у Меня, чего только захочешь, и Я тебе сие предоставлю. Проси у Меня, ибо Я приду не только к тебе, дабы одну тебя сделать блаженной, Я приду для того, чтобы и прочие люди были приведены ко блаженству. Все, о ком ты попросишь Меня, из них ни один не разлучится со Мною. Если они тотчас не обратятся от своих прегрешений, то Я всё же их сохраню и спасу в их последние дни. Никто из твоих родственников не разлучится со Мной, и впредь из них у Меня всегда будет [хотя бы] один, с кем Я сотворю жилище Себе31. Я никогда не отделюсь от тебя и впредь сотворю тебе еще большее благо, нежели прежде. Ты должна беречься от праздных слов, ибо твои слова должны быть истинны. Сие следует из того, что тебе больше дано благодати, чем какому-либо другому. Дарую тебе шестьдесят тысяч душ из чистилища, ввергнутых в скорбь, столько же грешников, чтобы они обратились, — ни единый из них не был бы обращен, не будь угодно Моей промыслительной мудрости, чтобы Я привлек к Себе на земле еще одного человека, через которого мог бы творить чудеса32, — и столько же праведников, дабы они укрепились. До того как сотворить мир,


160
Дополнения. Часть!
Я предопределил для тебя сию благодать». И сказал Он нашей любезной Владычице: «Любезная Маги Моя, позволь поручить ее тебе. Люби ее с тою же преданностью, с какою любишь Меня». А Владычица наша в ответ: «Сделаю охотно сие, любезное Чадо мое. Сотворю ей благо и буду верна ей». Наш Господь обратился к ангелу Гавриилу: «Приблизься ко Мне, Гавриил, ты возвестил обо Мне Моей Матери, принес ей обо Мне великую весть. Ныне Я тебе поручаю сию, дабы ты возносил молитвы ее пред Моими очами». И ангел святой Гавриил оказал ей великое благо. Наш Господь поднял десницу Свою, осенил ее Своим божественным благословением и изрек: «Да будешь благословенна отныне и во веки веков».
После сего, когда видёние миновало, ее оставили чувства. Тут узрела она вокруг себя множество змей и ужей и испугалась сверх всякой меры. К ней приблизился наш Господь в образе Младенца. Все ужи и змеи тотчас пропали. А Господь наш сказал: «Сему Я попустил случиться с тобою, дабы ты уразумела: сколь бы великой благодати ни был удостоен человек, ему надлежит всегда следить за тем, чтобы диавол как-нибудь не примешался в нее. Ты [впрочем] можешь оного не опасаться».
В самый же день святого Петра Проповедника сия сестра принялась размышлять, покуда пели обедню, о делах любви, каковые Господь наш сотворил на земле. Тогда ей было сказано: «Желаю начертать имя Мое в твоем сердце, чтобы ему никогда из него не стереться. Имя Мое звучит “Целитель” и “Разрешитель”. Хочу глубоко погрузиться в сердце твое и хочу совершенно заполнить его Собою Самим, хочу запереть его посредством любви и хочу проживать в нем вовеки. Желаю также вписать тебя в Мое сердце, дабы ты вечно в нем оставалась. Исповедую тебя в небесах пред Матерью Моею и всеми святыми и никогда не отрекусь от тебя».
Однажды в день святого Доминика33 оной сестрой овладело страдание, и она подумала про себя: «Ах, святой господин Доминик, пускай всегда в твои дни, несмотря ни на что, меня посещает такое страдание. Я томлюсь по тебе в твоем Ордене». И ей было сказано: «Доминик молился днесь о тебе. Я ему заповедовал, чтобы он не посылал тебе слишком тяжких страданий». Она подумала: «Ах, Господи, это же Ты, который всё посылает?» Но ей было сказано: «Чему удивляешься? Поскольку Доминик учредил этот Орден, он и сделался ходатаем за него. Он им остается поныне и просит для всякого человека то, что, как он во Мне познаёт, тому будет во благо».
Как-то раз на солнцеворот34, во время обедни, ей явился наш Господь и изрек: «Возлюбленная Моя, уста твои слаще сота медового. Молоко и мед текут под твоим языком35. Моя желанная, Моя нежная, супруга Моя, сестрица Моя и чадо Мое, всё, что связано с тобой36, покоилось в помышлениях Моей всё провидящей мудрости уже до того, как Я сотворил этот мир. Когда


Адельхайд Лангманн. ОТКРОВЕНИЯ
161
был основан сей монастырь, Я предопределил в нем троих человек. До сего дня они были Моими и останутся ими. Вот ты — человек, который находится в Моей божественной власти. И сие Я доказал тебе тем, что властно исторг тебя из мира, вселил в сей монастырь, а ныне окормляю тебя благостной силой как самую любимую Мной и никогда не оставлю тебя Моей божественной мощью, покуда не станешь ты совершенной. Имеется здесь у Меня еще один человек, сей подчинен Моей божественной мудрости. Зовут ее Эрлинт. Сие уразумеешь ты по тому, что она относится мудро ко всему, чего требует Орден. И еще у Меня здесь есть человек, подвластный Моей божественной благости. Это — Кристина Эбнерин»37.
После сего, в день святой Марии Магдалины38, сия сестра созерцала после обедни страсти нашего Господа. Когда же дошла до того, как Господь наш висел на кресте, то взмолилась Ему, чтобы Он ей явился — ради святой Марии Магдалины и ради одного человека, который еще живет в этом мире. И вот наш Господь пришел и сказал: «Ради тех, кем ты Меня заклинала, дарую тебе тридцать тысяч душ из чистилища, столько же грешников, чтобы они обратились, и столько же праведников, чтобы они укрепились». Тут сестра услыхала, как зазвонили к столу, и сказала: «Увы, Господи, что же мне делать?» Он отвечал: «Ступай, окажи послушание. Я последую за тобою туда». Она отправилась к трапезе. Едва чтица начала [свое чтение], явились Сам наш Господь, с Ним наша Владычица и Мария Магдалина. Он начал с низших сестер в правом хоре, прошел туда и сюда, остановился перед этой сестрой, произнес: «Возлюбленная Моя», и сел от нее по правую руку. Она же, склонившись к Нему на грудь, прильнула к сердцу Его39 [и так оставалась], пока конвент не поднялся из-за трапезы. Потом она встала тоже, и ее отвели в келью. Здесь наш Господь оказал ей благо сверх всякой меры, остался при ней и открыл ей многие тайны. Она же ощутила себя вполне удаленной от прочих людей.
Однажды сия сестра была огорчена одним из своих родственников. Она подумала: «Все люди поступают со мной вероломно, вот и Господь наш мне будет неверен». И рыдала она от часа девятого до вечерни. А во время вечерни явился наш Господь и сказал: «Возлюбленная Моя, Моя нежная, Моя верная, любезная супруга Моя и Мое милое чадо, что смущает тебя? Отчего ты рыдаешь?» Она отвечала: «Ах, возлюбленный Господи, вот все люди вероломны со мной, и я опасалась, как бы и Ты не оказался неверным». Тогда Господь наш изрек: «Ободрись, не откажу тебе никогда в Моей божественной верности. Скорее, нежели оставлю тебя, положившуюся на Меня в столь великой отверженности, Я позволю прейти небесам и земле и сотворю новый мир. Ежели что-то печалит тебя, прииди ко мне, и Я утешу тебя». Ей снова подумалось: «Увы, Господи, у меня нет никого, кто мне пришел бы на по¬


162
Дополнения. Часть!
мощь, и вот человек погибает». Господь наш сказал: «Погляди, раньше, чем оставлю тебя, Сам — если сие будет уместно — явлюсь к тебе и сотворю тебе всякое благо, какое один человек творит для другого».
Потом, в день asumpcio нашей Владычицы40, сия сестра принимала нашего Господа вместе с конвентом, и, когда Его приняла, Господь наш изрек: «Возлюбленная Моя, ублажай себя, дабы тем лучше служить Мне, и не пекись о еде и одежде. Если ты будешь вкушать даже золото, то Я тебе его дам, сколько потребуется. Произведу плоды на земле всякого рода ради тебя, лишь бы была у тебя, вместе с другими людьми, пища получше. Я велел произрастать всем плодам ради друзей Моих, а если бы велел им расти ради врагов Моих, то их бы выросло мало». Она сказала: «Ах, Господи, Твои враги часто нуждаются в них больше друзей Твоих». Наш Господь отвечал: «Я все-таки не хочу ввергать их здесь и там в преисподнюю». Она же спросила: «Господи, возлюбленный Господи, ради всей той любви, какую я питаю к Тебе, как Ты любишь меня?» И отвечал наш Господь: «Ты Мне милей, чем какой-нибудь другой человек на земле, исключая лишь одного. А с нынешнего дня и весь год ты у Меня, вообще, самый любимый человек на земле. Есть, конечно, здесь в мире люди, которые служили Мне больше и, умри они, получили бы большее воздаяние. Но Мое божественное сердце склоняется больше к тебе, чем к кому-либо другому»41. Она спросила: «Ах, Господи, чем я заслужила такое?» Он отвечал: «Ничем иным, как великой любовью, каковую твое сердце питает ко Мне». И Он ей запретил кому-либо сие говорить, исключая разве что одного человека, коему Он разрешил говорить. Она спросила Его, кто же тот человек, который так Ему люб. Этого Он не хотел на сей раз говорить, а даровал ей тридцать тысяч душ из чистилища, столько же праведников, чтобы они укрепились, и столько же грешников, дабы они обратились. Она сказала: «Господи, меня удивляет, что Ты так охотно даруешь по тридцати». Наш Господь отвечал: «Я был предан за тридцать сребреников». Весь этот день она оставалась во благодати, и между двумя обеднями нашей Владычице наш Господь соделал ей великое благо.
На престольные праздники наш Господь неизменно оказывал ей великую благодать. В один такой день Он ей подарил пять тысяч душ, столько же праведников и столько же грешников и конвенту дал тоже пять тысяч душ, столько же праведников и столько же грешников. И людям, жившим за монастырскими стенами, но пришедшим на праздник, наш Господь даровал пять тысяч душ, столько же праведников и столько же грешников.
В это самое время [в обитель] пришел один возвышенный наставник в Писании из Ордена проповедников42. И наш Господь повелел ей открыть этому наставнику всё, что с ней приключилось. Она так и сделала. Тот поразмыслил, рассмотрел все ее дела и нашел, что всё было правильно, и


Адельхайд Лангманн. ОТКРОВЕНИЯ
163
укрепил ее в этом. И тот же самый учитель велел ей, чтобы она то стала записывать.
В октаву престольного праздника конвент принимал нашего Господа, и когда сия сестра вкусила Его, то Он ей сказал: «Духовно Ты приняла Меня не меньше, чем Моя Матерь, принявшая Меня своим телом». И сказал ей: «Сядь, Моя милая, Я обойдусь с тобой ласково». И сказал: «Возлюбленная Моя, Моя нежная, Моя прекрасная, сладостная Моя и любезная, под языком у тебя покоится мед»43. И тогда душа ее изрекла: «Господи, небеса для меня слишком ничтожны, царство земное слишком мало, утешение ангелов почитаю я за ничто, человеческой радости мне вовсе не надо. Господи, если Ты хотя бы немного любишь и ценишь меня, тогда приди Сам и не присылай ко мне никакого посланника». И когда она сие изрекла, то уж больше не могла ни говорить, ни делать чего-либо другого и полностью вышла из себя самой. Сие продолжалось почти до вечерни. И тогда она вновь вернулась в себя44.
На следующий день во время проповеди к ней явился Господь наш и сказал: «Я тоже желаю тебе проповедовать» — и продолжал: «Уста твои благоухают розами, а твое тело фиалками. Ты всецело прекрасна, и нет ни в чем у тебя недостачи. И потому ты прекрасна, что не испытываешь ни в чем недостатка. Ты пленила Меня, наподобие девы, которая затворила в девичьей юного барина и которая знает, что если ее присные об этом узнают, то они убьют и ее, и его. И когда дева ему говорит: “Что вас принудило явиться сюда?”, то барин ей отвечает: “Ваша краса, юная дева. А вас что заставило впустить меня внутрь?” Та отвечает: “Великая любовь, которую питаю я к вам...” Погляди, так и Меня понуждает во всякое время божественная любовь и склонность к тебе. Ты Мне вот как мила: если бы Я Моими страстями и смертью никого не спас помимо тебя, то Я бы никогда не раскаялся, что претерпел их... И вот сия дева сама носила ключи при себе. Никого не выпускала и не впускала, кто мог бы нанести ей урон и изгнать юного барина... Смотри, так и ты пленила Меня в горнице своего сердца. Когда ты явишься, Я буду готов. Твоя совесть носит ключ [при себе]. Тщательно остерегайся, дабы тебе не впустить ничего в свое сердце, чем бы ты Меня изгнала». И сказала душа: «Господи, небеса для меня слишком ничтожны, царство земное слишком мало, утешение ангелов почитаю я за ничто, человеческой радости мне также не надо. Господи, если Ты хотя бы немного любишь и ценишь меня, тогда приди Сам, не присылай ко мне никакого посланника и облобызай меня лобзанием уст Твоих»45. Сказав сие, она поникла и опустилась на пол, как то случалось и прежде. А потом, когда вернулась в себя, наш Господь сказал ей: «Ради подтверждения сей благодати пойди к наставнику и спроси его, не была ли та проповедь обо Мне и тебе». Она вопрошает учителя, о чем тот проповедовал. И сей сказал ей: «О Господе нашем и о тебе».


164
Дополнения. Часть!
Затем, на следующий день, после обедни сия сестра пошла к одному человеку и дала ему золотое колечко, а потом отправилась и встала на молитву. И вот ей снова явился Господь наш со столь обильной благодатью, что все ее чувства внутри и извне исполнились ею. Он изрек: «Возлюбленная Моя, Мое божественное сердце открыто навстречу тебе с великой любовью. Возьми сама, чего пожелаешь. Сколь бы ты у Меня ни просила, Я дарую тебе в тысячу крат... Как ты дерзаешь куда-либо пойти без Моего позволения или отдаться чему бы то ни было?» Она отвечала: «О Господи, я сожалею». Он же сказал: «Об этом и стоит жалеть. Как ты осмелилась без Моей воли на то обращаться куда-либо на сторону?» Она отвечала: «О Господи, он ведь дорог Тебе». Наш Господь отвечал: «И что ж из того? Я не оставлю тебе никого на земле, кроме Меня одного». Она подумала про себя: «Он должен подтвердить мне благодать, которую Ты мне сообщаешь». Господь наш ответил: «Воистину, если ему приходится подтверждать Мою благодать, то Я и Сам могу ее удостоверить46 тебе. Я — прекраснейший и благороднейший, Я — самый любящий и самый богатый. Мне служит всё в Царстве Небесном и царстве земном. Чего нет у тебя, то Я смогу тебе дать. И если что-то смущает тебя, то Я сумею сие отвести. Во Мне нет никакого изъяна и нет ни в чем недостачи». Она же сказала: «Господи, нет ничего, чего бы мне в Тебе не хватало». И тогда говорит наш любезный Господь: «Возлюбленная Моя, пригнись ко Мне на Мое возлюбленное сердце и упокойся на нем, как святой Иоанн». И вот сия припала к Нему справа на грудь напротив самого сердца47, и подумалось ей, что за всю ее жизнь ей не было с Богом так хорошо, как на сей раз. И она вовсе исторглась из себя самой и была не властна уже над собой. А Господь наш велел тому наставнику, чтобы он подал ей в таинстве нашего Господа. И тот уехал прочь своею дорогой48.
Как-то раз сия сестра находилась во благодати от обедни до вечерни. Некоторое время была она столь слаба, что не могла ни говорить, ни двинуться, а немного спустя почувствовала в себе столько силы, что ей показалась, она может вырвать стожар из земли. Тогда она вопрошает нашего Господа, откуда явилась оная сила. Наш Господь отвечал: «Если Я вытягиваю душу твою изо всех твоих членов в Мое Божество, ты становишься слабой, когда же вливаю в тебя Мое Божество, ты становишься сильной».
Потом, через четырнадцать дней, наставник в Писании возвратился обратно и подал ей нашего Господа — ей и четырем другим женам. Будучи младшей, сия должна была пойти одна и подумала про себя: «Ах, Господи, несовершенный я человек, поэтому мне придется отправляться одной. Будь я добрым человеком, не пошла бы одна»49. Однако ей дано было уразуметь, что из-за великой любви и желания, испытываемых ею к нашему Господу, она идет совсем не одна. Впрочем, сия не обратила внимания, есть ли при ней еще


Адельхайд Лангманн. ОТКРОВЕНИЯ
165
кто-нибудь. Приняв нашего Господа, она спросила: «Господи, кто шел вместе со мной?» Наш Господь отвечал: «С тобою были Петр и Павел». Тогда же Господь наш дал ей, а также наставнику сто тысяч душ из чистилища, столько же праведников, дабы они укрепились, и столько же грешников, чтобы они обратились. А потом она вовсе изошла из себя самой, так что даже не ведала, что творил с нею Бог. Когда же возвратилась в себя, то сказала: «Увы, Господи, сдается мне, что я самая недостойная из всех, кто ныне Тебя принимал, ибо даже не знаю, какое благо Ты мне сотворил». Господь наш поднял десницу Свою и вписал ее имя в Свое сердце, в Свои руки, в ноги Свои и сказал: «Вот, посмотри, как Я тебя возлюбил».
В этот же день монастырский совет поставил ее тетку на некую должность. А вечером, когда сестра сидела за трапезой, к ней явился Господь наш в образе юноши восемнадцати лет. Сей привел за руку Матерь Свою и сказал: «Не скорби, тетке твоей дали должность». Она сказала: «Увы, Господи, кто же теперь станет заботиться обо мне? Кроме нее у меня нет никого на земле». Тогда Господь наш сказал: «Посему Я не оставлю тебя, а дам тебе Мою Матерь, да печется во всём о тебе, что заботит тебя. Слова, что стоят в “Paternoster”: “Да славится имя Твое”, должны исполниться на тебе. Имя Мое да прославится на тебе, и да не запятнаешь его ничем недостойным, ни словом, ни делом. Царство да снизойдет в душу твою и совершится во всём. Единая воля да будет между Мной и тобой и теми, кто в небесах».
После этого она однажды сказала, что в обитель никогда не приходил ни один человек, чтобы Бог прежде не сообщил ей о нем. И никто не умирал в монастыре, чтобы ей наперед об этом не знать. А после кончины [той или иной сестры] ей сообщалось, как обстоят дела с ее душой и чем той можно помочь. Нередко она сие говорила, но чаще не говорила сего, но опускала по причине людской молвы.
На другой день весь конвент пошел к алтарю. И когда она приняла нашего Господа, Он сказал ей: «Ныне Я дам тебе в покровительницы Матерь Мою, чтобы впредь она пеклась о тебе во всём, что заботит тебя. Сия сестра подумала: «Увы, Господи, как мне держать себя с ней, ибо у меня такое благоговение к ней». И сказал наш Господь: «Хочешь Екатерину50 или ее?» Она отвечала: «Господи, поелику Ты творишь сие в Своем милосердии, то желаю Матерь Твою». Тогда наш Господь произнес: «Моя милая Матушка, вот Я тебе вручаю ее и умоляю тебя, чтобы ты сотворила ей благо и хранила ей верность, и она будет послушна тебе». Наша Госпожа изрекла: «Немедленно принимаюсь за дело и окажу ей всякую верность», встала перед Богом Отцом и сказала: «О Господи, напоминаю Тебе о любви, каковую Ты мне оказал, когда даровал мне Твоего единородного Сына. Ради этой любви умоляю Тебя, чтобы Ты ныне мне дал что-нибудь для сего человека». Тогда Бог Отец говорит:


166
Дополнения. Часть!
«Помогу тебе Моей божественной властью, чтобы сия мощно противостояла всем искушениям». И, подняв три пальца, Он произнес: «Заверяю тебя, что она никогда не разлучится со Мной». Тогда Владычица наша, представ перед Богом Сыном, сказала: «Господи, напоминаю Тебе о любви, в каковой Ты сорок недель пролежал под моим девическим сердцем, чтобы Ты ныне мне дал что-нибудь для сего человека по Твоему милосердию». Он отвечает: «Сие сотворю, помогу ей Моей божественной мудростью, чтобы она мудро совершала все благие дела согласно Моей наилюбезнейшей воле, и дам ей величайшее воздаяние за то, что она во всякий день размышляла над Моими страстями и созерцала их, словно в подлинном благоговении стоя при Мне под крестом». Наша Владычица предстала перед Духом Святым и сказала: «Господи, Ты — совершитель всех благих дел, Ты и меня усовершил во всяком добром деянии. Ныне даруй мне для сего человека что-нибудь от Твоей благостыни». Тогда Святой Дух говорит: «Никогда не отступлю от нее Моей благостыней, доколе не будет сия совершеннейшим человеком». Тогда Владычица наша встала перед святым Иоанном Евангелистом, сказав: «Возлюбленный Иоанне, даруй мне ныне что-нибудь для этой сестры, ибо она весьма любит тебя». Тот говорит: «Сделаю охотно сие и помогу тебе печься о ней». Она же в ответ: «Я сама позабочусь о ней, а ты ей дай что-нибудь». Тот обещал, что будет молить за нее нашего Господа. Наша Владычица стала молить святого Иоанна Крестителя, чтобы и он ей дал что-нибудь. И тот обещал молиться о ней нашему Господу. Владычица наша попросила святого Доминика и святого апостола Петра, чтобы и они ей что-нибудь дали. Тогда святой Петр говорит: «Владычица, скажи-ка ей, пусть она молится мне, как молится Иоанну Евангелисту». И они ей обещали, что также будут молиться за эту сестру нашему Господу. Наша Владычица попросила всех ангелов и всех святых, чтобы и сии ей что- нибудь дали, «и пусть она насладится всем тем, за что вы всякий день благодарите Пресвятую Троицу». И они все вместе сказали: «Ни за что от этого не отступим и станем молить Пресвятую Троицу за нее до тех пор, пока она не сделается совершенной». Сия сестра принялась размышлять в сердце своем: «Ах, Господи, сколь великая благодать — сия благодать. Если бы меня опечалили сильней в тысячу раз, то Ты заставил бы меня об этом забыть». Наш Господь заповедовал ей, чтобы она не слишком-то рассыпалась в благодарностях, а прочитала три раза «Те Deum laudamus»*’51 с тремя коленопреклонениями. Он дал ей тридцать тысяч из чистилища и столько же праведников, чтобы они укрепились, и столько же грешников, дабы те обратились.
В день Одиннадцати тысяч дев52 в сию обитель приняли одну вдову, и сестра молилась за нее нашему Господу. Господь наш сказал: «Она задержиг-
* Тебя, Бога, хвалим [лат.).


Адельхайд Лангманн. Откровения
167
ся у вас разве что твоими молитвами, станет добрым человеком и останется здесь». Одиннадцать тысяч девиц, они также пришли на свой праздник. Господь наш сказал, что дарует всё этой жене53, о чем бы та ни просила Его, преклонивши колена. Когда прозвонили к столу — а очередь была как раз за сестрой служить на этой неделе, — она спросила: «Увы, возлюбленный Господи, как прислуживать мне, ибо я совершенно больна?» Тогда сказал наш Господь: «Ступай, Я помогу тебе прислуживать». Она пошла и служила, а Он ей старательно помогал при служении.
А немного спустя, когда начался Адвент, об этой сестре принялась заботиться наша Владычица и всякий день посылала ей особую благодать, как и Сам наш Господь. Когда же в ночь Рождества священник возгласил во время праздничной мессы «Gloria in excelsis»*’54, то явилась наша Владычица с обнаженным Младенцем на руках. Она ходила вокруг, от одной сестры к другой. На иных взирала особенно пристально, показывая им Чадо свое, а двум женам дала Его даже на руки. И всякий раз, когда имя нашего Господа упоминалось в «Gloria in excelsis», она клала глубокие поклоны. Когда же наша Владычица приблизилась к этой сестре, имевшей [подле себя] двух подруг, то той подумалось, что наша Владычица не окажет достаточно милости тем, что ей особо близки, и прорекла: «Госпожа Небесного Царства, умоляю тебя, да не заставишь моих подруг поплатиться за меня и будешь к ним столь же любезна, как и ко мне». И наша Владычица уверяла, что будет к ним не менее милостива. И вот Владычица наша присела перед этой сестрой (а той показалось, что у нее отворилось сердце), взяла свое Чадо и положила Его в отворенное сердце. Затем сердце ее затворилось, наша Владычица осенила его крестным знамением и обратилась [к Младенцу]: «Оставайся в этом сердце навеки». Тогда Господь наш сделал сестре сверх всякой меры хорошо и сказал: «Услышь, как воспевает осанну возлюбленный Мною народ, каковой Я собрал для Себя со всех сторон мира», и сказал: «Хочу дать им кое-что ради тебя, да не упрекают Меня, что Я-де ради друзей Моих ничего для них не творю», и сказал: «Дарую им три дара ради тебя. Вот первый — что сей монастырь не сожжется дотла, другой — что вы никогда не разбредетесь по миру, и третий — ни одна из этой общины никогда не разлучится со Мной, разве что лишится спасения из-за тяжких грехов». Во время другой мессы Господь наш явился ей в виде Ребенка восьми лет от роду, и на Него не обратили внимания. Во время третьей мессы Он пришел в образе величественного короля и был безмерно прекрасен. Сестра была в замешательстве, и Он вскоре исчез. Она же подумала: «Увы, было истиной то, что увидела я, или меня попутал лукавый?» И была весьма опечалена. Когда же приняла нашего Господа, то Он
* Слава в вышних [Богу] [лат.).


168
Дополнения. Часть!
спросил у нее: «Отчего не веруешь [Мне]? Считаешь возможным, чтобы лукавый смог отворить тебе сердце или чтобы Я попустил ему обмануть тебя или другого человека в столь торжественный день, да еще во время обедни? О, как же тяжело вам уверовать, и сколь медлительны вы на веру! Что нынче Я явился на мессу в образе младенца и Меня славили сестры, сие означает, что Мне и в детстве воздавалась великая честь. Что на другую мессу явился в виде отрока восьми лет и на Меня не обратили внимания, сие означает, что, когда Я прожил на земле восемь лет, на Меня не взирали и не почитали Меня. А что на третьей мессе ты увидала Меня в зрелых годах, сие означает, что Я пожил на земле и вошел в Мои дни, но Меня умертвили». Наш Господь даровал ей тридцать тысяч душ из чистилища, столько же праведников, дабы они укрепились, и столько же грешников, чтобы они обратились, пообещал дать столько же в день святого Иоанна Евангелиста55 и сказал: «Не Я изменюсь в тебя, но ты изменишься в Меня»56. И вот оная особа вошла в такую благодать, что даже не ведала, какое благо соделал с ней Бог, и сидела словно покойница.
Потом, во время обедни в день святого Стефана57 Господь наш пришел к этой сестре и сказал: «Сию благодать Я приуготовил тебе еще до того, как сотворил этот мир. Когда Я вливал душу твою в твое тело, а случилось сие в день Трех царей, твоя душа воззрела вспять в Мое Божество, и Я ей сказал: “Любимая Моя! Посему ты должна неизменно иметь от Меня больше, чем какой-нибудь другой человек. А не имей ты Меня, то не могла бы и жить». И она оставалась во благодати весь день даже до вечерней молитвы. А после молитвы явился наш Господь, и сказал Бог Отец: «Хочу дать тебе Моего единородного Сына. А что ты хочешь Мне дать?» Сестра отвечала: «Господи, мою душу и тело». Господь наш сказал: «Сие и так было Моим». Она спросила: «Ах, Господи, что же мне еще Тебе дать?» Господь наш в ответ: «Отдай мне всех тех, кого когда-то любила, чтобы твое стремление не обращалось ни на кого, кроме Меня одного». Она сказала: «Господи, охотно исполню сие». Отец сказал: «Тогда и Я дам тебе Моего единородного Сына». Бог Сын сказал: «Я дам тебе Духа Свята». Святой Дух сказал: «А Я тебе дам все добродетели и укреплю в тебе их». И ей показалось, что душа ее принялась читать «Те Deum laudamus». Она вовсе вышла из себя самой, так что не могла говорить и произнесла:58 «Господи, как отблагодарить мне Тебя за сию великую благодать?» Господь наш изрек: «Скажи Моей Матушке, пускай она благодарит Меня за тебя». Сестра говорит: «Возлюбленная моя Госпожа, возблагодари своего единородного Сына»59. Ну, наша Владычица встала и преклонила колена пред Господом нашим с такими словами: «Любезное Чадо мое, пусть будет Тебе благодарностью то, что я носила Тебя сорок недель под моим девическим сердцем, что родила Тебя в этот мир в чистом девичестве, что растила Тебя любовно и нежно и отвела Тебя во Египет, что никогда Тебя не


Адельхайд Лангманн. ОТКРОВЕНИЯ
169
покидала в невзгодах, что следовала за Тобой до подножья креста, что переносила с Тобою все страсти и что после того жила еще несколько лет на земле. Вот, любезное Чадо мое, пусть Тебе нынче сие будет хвалой вместо [хвалы] этого человека». Тогда говорит наш Господь: «Ты изрядно поблагодарила Меня». А сестре сказал Господь наш: «Возлюбленная Моя, отчего ты любишь Меня?» Она отвечала: «Господи, оттого что Ты верен, оттого что прекрасен, оттого что богат, оттого что милостив, оттого что умеешь наполнить всякое сердце и оттого что Ты милосерден».
Однажды в воскресенье, дней за восемь до масленицы, сия сестра начала размышлять о заповеди, которую наш Господь дал Своим ученикам. Тогда Господь наш явился со Своими двенадцатью апостолами и сказал сестре: «Посмотри, вот Я пришел с моими учениками и твоим обручником60 святым Иоанном Евангелистом». Она же сказала: «Ах, Господи, почему ты дал Мне его в женихи? Сие Ты делаешь из враждебности мне, ибо Сам не хочешь меня». Тогда сказал наш Господь: «Знаю, что ты его любишь, потому и говорю тебе так любовно о нем». Она же сказала: «Господи, желаю пригласить Тебя к себе», а когда изрекла, то раскаялась. Тогда сказал наш Господь: «Приду [к тебе], да не раскаешься в этом», и назвал день aimuncciacio* нашей Владычицы61 во время поста. Она же сказала: «Господи, никак не могу ждать этого дня. Для меня сие слишком долго». Наш Господь говорит: «Тогда прими Белое воскресенье62 или спустя восемь дней после него». Она отвечала: «Господи, приглашаю Тебя, Матерь Твою, святого Иоанна Евангелиста со всеми апостолами, святого Иоанна Крестителя со всеми патриархами и пророками, моего господина святого Доминика со всеми исповедниками, всех святых и всех ангелов, а также царя Давида с арфой». Сестра подумала про себя: «Господи, как мне [всем] вам воздать честь?» Господь наш сказал: «Прочти Моей божественной власти тысячу <...> с антифоном “Те Deum patrem ingenitum”**’63, и Моей божественной мудрости тысячу “Paternoster”, и Моей божественной благостыне тысячу “Veni sancte spiritus”***’64, и Моему телу тридцать “Beati immaculati”*  4*’65, и Моей Матери тысячу “Ave Maria”, и ангелам десять “Те Deum laudamus”, и всем святым тысячу “Gloria patri”5*’66, и всем верным душам тысячу “Requiem aeternam”6*’67. Прими на себя три покаянных упражнения, всякий раз с тремя “Miserere”7*’68 и одной чесалкой для льна69 — да так, чтобы
* Благовещение [лат.).
** Тебя, Бога, Отца нерожденного [лат,.). *** Приди, Дух Святой [лат.).
4* Блаженны непорочные [в пути] [лат.).
5* Слава Отцу [лат.).
6* Вечный покой [лат.).
7* Помилуй [меня, Боже] [лат.).


170
Дополнения. Часть!
брызнула кровь, — и возрыдай сладостным плачем». Сестра всё сделала так, как ей заповедал Господь наш.
В канун дня kathedra*’70 святого Петра во время обедни к сестре пришел Господь наш, наша Владычица и святой Петр, один от двенадцати. Господь наш сказал святому Петру: «Пётре, повелеваю тебе, когда сия явится, отворить ей небеса — к первому часу или в другое время, когда бы она ни пришла». Святой Петр отвечал: «Господи, охотно исполню сие», сестре же сказал: «Сотвори предо мной исповедь, и я дам тебе отпущенье грехов». А сестра говорит: «Ах, любезный господин святой Петр, подожди [с исповедью] до завтра, а отпущение грехов дай мне сейчас». Ну, тот ей и дал отпущение, дал тёла нашего Господа и дал благословение Benedictio dei**. Сестра обратилась к нашей Владычице: «Любезная моя Госпожа, в чем меня обвиняет твой Сын?» Владычица наша в ответ: «Дорогая моя, а в чем упрекал Он меня?71 И всё же никогда не оставлял в скорбях и в заботах». Сестра сказала: «Ах, Владычица Царства Небесного, не говори так о себе! Я же человек весьма грешный». Тогда отвечала наша Владычица: «Да и мне не помешает, если я маленько смирюсь».
На другой день сестра сидела перед распятием. Тут пришел святой Петр, апостол. Она ему исповедалась, тот дал ей отпущение грехов, один «Miserere» покаяния ради и показал ей ключ от небес. Ключ был серебряным, с крестом позади на кольце. Петр сказал: «Приходи в любое время, когда пожелаешь, в час первый, третий, шестой или девятый, я тебя пропущу».
А затем, в следующее воскресенье, был день святого Матфея72. И сестра подумала, что Господь наш дал ей на этот день обещание, и горько расплакалась по нашему Господу. Но душа в ее теле, однако же, радовалась. И вот ее плач и мольба были услышаны. И сказал Бог Отец: «Мужайся, освобожу тебя из темницы плоти твоей, восприму тебя в Мою божественную благодать и отведу тебя в Царство, уготованное Мной для тебя от сотворения мира». А Бог Сын сказал: «Я дарую тебе Себя Самого, ибо ничем не могу оказать тебе большей любви, нежели Собою Самим. Здесь подам тебе для вкушения Мое человечество, а там Мое Божество и Мое человечество во веки веков. Сам явлюсь в час кончины твоей, приму твою душу в руце Мои, каковые распростер на кресте, обращаясь к тебе, проведу тебя сквозь девять ангельских чинов, посажу тебя к возлюбленным Мною и увенчаю тебя всяческим благом, какое тебе когда-либо давал. Чем более благ, в сравнении с другими людьми, Я давал тебе в этом мире, тем большую награду дам тебе в вечном веселье. Там будешь коронована также чистотой твоего сердца». И сказал: «Прижму
Кафедра [греч.). Благословение Божье [лат.).


Адельхайд Лангманн. ОТКРОВЕНИЯ
171
душу твою в Мое Божество, да уподобишься Мне, насколько возможно». И распростер Господь руце Свои, обнял душу ее обеими дланями и вдавил ее Себе глубоко в божественное сердце. При этом ей было так хорошо, что даже показалось, что лучше не может и быть. Он сказал ей: «Желаю быть вечно твоим и желаю быть в услужении всем, о ком попросишь Меня. Хочу помогать душам в чистилище и быть у тебя на посылках»73, и сказал: «Будь милостива». Ей было также подано тело нашего Господа, и всё, что с нею случалось в прочее время, когда она принимала нашего Господа, свершилось с ней в этот день. Господь наш сказал: «Пошлю благодать также конвенту. Всем сестрам прощу все их прегрешения, тебе же дарую еще большую благодать. Дам тридцать тысяч душ из чистилища, столько же праведников, дабы они укрепились, и столько же грешников, чтобы они обратились». И сказал Святой Дух: «Желаю так усовершить тебя Моей божественной благостыней, что впредь не будешь испытывать недостатка ни в чем». А Владычица наша сказала: «Буду молить о тебе Святую Троицу все дни напролет, пока Она не даст тебе того, что обещала, останусь при тебе во всякое время и стану служить тебе лучше, нежели нанятая тебя ради служанка». Тогда святой Петр говорит прочим апостолам: «Я старший [средь вас], и я ваш ходатай», и сказал, обращаясь к сестре: «Мы станем день за днем молить о тебе нашего Господа, пока Он не исполнит того, что тебе обещал». Святой Иоанн Креститель говорит пророкам и патриархам: «Хочу молвить слово», и обратился к сестре: «Все мы станем молить за тебя нашего Господа, пока Он не совершит того, что тебе обещал». Тут сестра говорит Давиду-царю: «Давид, возлюбленный царь, что дашь мне?» Тот отвечал: «Стану бряцать для тебя на струнах арфы моей, покуда душа не исторгнется из тебя, как я бряцал для иных человеков, пока душа не оставила их». И все святые сказали, что станут молить за нее Бога, дабы Он сделал ей то, что обещал. И сказали все ангелы: «Нынче начнем славословить нашего Господа, ибо Он милостиво поступает с тобой», и приступили, воспев «Gloria in excelsis Deo» тем образом, как поют в октаву [Рождества], и «Те Deum laudamus».
Однажды, то был канун праздника святого Иоанна Евангелиста74, сия сестра восхотела нашего Господа. И вот Господь наш пришел. Но она была в тот раз не совсем подготовлена, и все-таки Он даровал ей немало любви и благодати. Она же попросила Его зайти как-нибудь в другой раз, поскольку хотела послужить святому Иоанну. Так Господь наш и сделал и явился в другое время, сказав: «В День отпущения, когда Я омывал Моим ученикам ноги и подошел к Петру, ему было мало, чтобы Я омыл ему ноги75. Так Я и тебе говорю: Возлюбленная Моя, тебе требуется, чтобы Я омыл тебя всю целиком. Первое — очи твои, чтобы они взирали лишь на Меня, уши твои, чтобы они слушали Мое наставление и наставление Моих учителей, а ты соблюдала его,


172
Дополнения. Часть!
нос твой, чтобы он ощущал всю лживость этого мира, ибо нет ни в ком верности, кроме как у Меня одного. Твое сердце должно принадлежать только Мне и кроме Меня никого не иметь. Твой язык должен изрекать истину, ибо недаром случается, что языки вырывают у тех, кто не говорит истины. Твои уста должны восхвалять Меня во всякое время. Твои руки должны творить Мои дела. Твои стопы должны ходить Моими путями. Ты должна охотно приближаться ко Мне. Вся сила членов твоих должна истощиться в служении Мне. Я выкупил вам Моей смертью Царство Небесное, вы должны служить Мне. Я поступил подобно мужу, что положил жизнь свою за друга76 и ради блага [его] и сказал ему так: “Отдам за тебя добро либо жизнь мою”. Я отдал жизнь Мою за вас и мертв ради вас, а вы должны отдать ваши силы ради Царства Небесного. Кто служит Мне, тем Я даю Царство Небесное, и если бы Мне служил весь этот мир, то Я дал бы его целому миру».
В день святого Иоанна77 сия жена возжелала от всего сердца нашего Господа и сказала: «Увы, возлюбленный [мой], вот у меня нет никого, кроме Тебя, а Ты не хочешь ко мне», и возрыдала, и стала приносить горькие жалобы. Тогда явился Господь наш и спросил: «По кому плачешь ты?» Она ответила: «Господи, по Тебе». Тут наш Господь говорит: «Я здесь как истинный Бог, каким восстал на Пасху из мертвых» — и изрек немало слов утешения, но из- за сугубой радости она их не запомнила.
В день annuncciacio Владычицы нашей78 оной сестре дали тело нашего Господа. Когда она Его приняла, то была из себя самой столь полно изъята, что не осознавала себя, и сие продолжалось вплоть до полудня. Затем она снова возвратилась в себя79. Во всех членах своих она была настолько наполнена Богом, что подумала про себя, что умрет, если получит хотя бы немного еще от Него. Тут наш Господь говорит: «Хочу сказать тебе, что Я вытянул душу твою изо всех твоих членов и всех твоих сил, восхитил ее и втянул в дикое Божество и в пустыню Моего Божества. Я тебя напитал Моим вечным плодом». Тогда она говорит: «Господи, что есть вечный Твой плод?» Он же в ответ: «Сей есть единородный Мой Сын, пропитавший тебя Своей вечной любовью, дабы тебе познать Истину». С этого самого дня и даже до Пасхи она была столь исполнена любовью, что ей постоянно казалось, что ее душа должна от любви вот-вот изойти из нее. Когда же на Пасху она приняла нашего Господа, Господь наш сказал: «Изыди в свое человечество, ибо не можешь всегда оставаться в Моем Божестве». И показал ей Господь наш карбункул и, подняв его к солнцу, сказал: «Посмотри, карбункул нигде не сияет так ярко, как сверкает на солнце, и если в нем есть какой-то изъян, то на солнце он виден лучше всего. Погляди, вот так и с тобой, и со всеми любезными друзьями Моими. Я свечу на них ярким светом Моего Божества, и нет почти никакого


Адельхайд Лангманн. ОТКРОВЕНИЯ
173
изъяна, что видится в нем. Вы пламенеете и сияете, как карбункул на солнце». И показал Он ей сад, в нем произрастали всякого рода плоды и особого рода цветы — из тех, что открываются солнцу. «Взгляни на цветок, что открылся солнцу навстречу, когда оно в него светит. Может статься, что на цветке сидит червячок и свет не проникнет вовнутрь. Вот так и небольшие пороки мешают друзьям Моим, так что они вынуждены нередко оставаться без Моей благодати».
После этого, от Пасхи до Троицы, она была в такой благодати и в такой божественной любви, что ела ль, пила ли, почивала она, бодрствовала ли, оставалась одна или посреди людей, с ней было без конца и без края, словно душа ее желает исторгнуться из нее из-за подлинной Божьей любви. На Троицу она вернулась в себя, и когда снова ощутила себя и свои члены, то лежала как мертвая, и все жены в обители думали, что она должна умереть. Так она прохворала весь год и не была здорова ни единого дня. Два года лежала, будучи искушаема наваждением, и не проходило и дня без того, чтобы ей не хотелось, чтобы ее умертвили, только бы избавиться от сего наваждения. Два года не ведала божественной радости. Едва же Господь наш возлюбленный Бог творил с нею какое-то благо, она тотчас исторгалась из себя самой и ничего не ведала о себе. А затем сие страдание продолжалось еще года три, но время от времени она уже получала от Бога некое утешение, ибо Он не желал ее вовсе оставить в оном страдании. Нередко, однако, оно бывало столь велико, что она плакала и, думая про себя, говорила: «Господи, Иисусе Христе, что же будет со мною? Лучше претерпеть смерть, нежели сие искушение». Сие длилось целых пять лет, и она лежала в безмерном страдании. Как-то раз постом во время обедни стояла она пред распятием, и страдание было отнято у нее, да еще с такой благодатью, о какой она не сумела поведать вплоть до своей кончины. Однажды она прилегла и заснула. И вот прозвучал некий голос и сказал ей: «Кто имеет какое-нибудь искушение, тот встань пред распятием и прочти псалом “Deus deus meus respice”*’80 и антифон “Christus factus est pro nobis obediens usque ad mortem, mortem autem crucis”;**’81 и пускай семь раз изречет с семью же метаниями — пять раз пяти ранам нашего Господа, один раз Его главе и один раз всем Его членам — такие слова:
Страданий кругом я объята, как будто на кресте распята невзгодами и скорбью я.
Боже, Боже мой, воззри [на меня] [лат,.).
Христос смирился ради нас даже до смерти, смерти же крестной [лат.).


174
Дополнения. Часть!
Пусть силы даст мне, Иисусе, кончина горькая Твоя*.
Сие твердй каждый день и освободишься от всяких скорбей». Почитав сию молитву несколько дней, она вышла изо всех своих мук.
В некой деревне жил один человек крестьянского рода, и звали его Герман Торгаш. У него целых десять лет длилось искушение, он хотел убить себя самого. Два раза ему представлялась оказия, и он пытался ею воспользоваться, но приходили люди и спасали его. И вот сей явился в обитель, послал за сестрой, поведал ей с громкими жалобами и стенаниями о такой напасти и просил ее, чтобы она молила за него Бога, дабы Тот избавил его от нее. И она ему присоветовала возносить пять «Paternoster» и пять «Ave Maria» пяти ранам Господа нашего, один «Paternoster» Его голове да один всем Его членам. Тот муж сказал: «Госпожа, мое страдание зачастую столь велико, что я не могу помолиться». А она в ответ: «Прореките лишь имя Иисуса Христа». Тогда муж говорит: «Мое страдание нередко настолько великое, что я не могу говорить». Она отвечает: «Тогда только вспомните имя возлюбленного Господа нашего Иисуса Христа и удерживайте его в своем сердце». Муж ей сказал: «Любезная госпожа, я всё охотно исполню, что вы мне велите и что вы уже повелели, и стану молить нашего Господа, чтобы Он избавил меня от страдания. Знаю, Он является вам, молитесь и вы Ему обо мне». Она прежде никогда не видала этого мужа и никогда о нем ничего не слыхала, но попросила Бога с подлинным усердием, чтобы Он у него отъял сию скорбь. Немного спустя муж возвращается к ней, благодарит Бога, ее и глаголет: «Да воздастся Богу во веки веков благодарность, честь и хвала! Он явил на мне Свое милосердие и внял вашей мольбе обо мне. Я избавлен от моего искушения, стану же молить Бога о вас вплоть до самой кончины — и горячёй, чем о моей матери». Впоследствии он являлся к монастырю всякий год и весьма благодарил ее. Она велела ему, чтобы он о том никому не рассказывал. Но он рассказал своей супруге, своим детям и стал весьма добрым человеком.
В Нюрнберге жил некий муж, звали его Марквард Токлер82. Он явился к обители, к этой сестре и упрашивал ее, чтобы она молила Бога о нем, и спросил, какую жизнь ему подобает вести, дабы снискать милость Божью. Он открыл ей, что пребывает в великом искушении. Она его прежде никогда не видела и ничего о нем не слыхала, но заповедала ему впредь следовать Богу и ей в Ордене святого Августина83. Он вступил в этот Орден, но, едва первый год подошел к концу, опять явился в обитель, и она спросила его, оставило ли его искушение. Он сказал: «Нет, я от него не избавился, оно подступает ко
Пер. Е.В. Родионовой.


Адельхайд Лангманн. Откровения
175
мне даже чаще, чем прежде». Она спросила его, какое же у него искушение. Он отвечал: «Оно длится у меня уже девять лет, но я никогда не исповедовался в нем и никогда не говорил о нем ни одному человеку. И мне кажется, будет неправильно открыть его вам». Тотчас Господь наш явил ей Свое милосердие и Свою благодать, и она, познав всю его муку, сказала: «Увы вам, несчастный вы человек, неужели вам хочется, чтобы над вашим телом и вашей душой царствовал дьявол?» И сказала: «Вы обретаетесь в искушении, и я знаю наверное, что вы хотите сами себя умертвить». Он тотчас признался, что сие правда, и, горестно возрыдав, просил ее, чтобы она молила о нем нашего Господа, и сказал: «Если и впредь я буду терпеть такую напасть, то либо лишусь своего разума, либо исполню сие». Она же научила его той самой молитве, о которой написано прежде, и усердно молилась о нем нашему Господу, чтобы Он избавил его от страданий. Тот уехал в Париж, ибо был туда послан. А потом, спустя несколько лет, вернулся обратно и поведал ей, что избавился от страдания и что впредь до самой кончины будет молить о ней нашего Господа. Он стал прекрасным учителем Святого Писания.
Однажды наш Господь обошелся с сестрой весьма милостиво и любовно. Он сказал ей: «Отведу Мою любимую в сад услаждений, покажу ей плод любви, сплету венец из белых лилий — иначе сказать, из Моей божественной и человеческой чистоты, — увенчаю Мою любимую им и водружу на нее корону из многообразных плодов. Сие означает: Я желаю уделить тебе часть с патриархами и пророками, апостолами и мучениками, исповедниками и девами». Она также узрела пасхальные ирисы84. Сии начали едва распускаться и были покуда бутонами. И вот, обращаясь к ней, Господь наш Иисус Христос произнес: «Смотри, возлюбленная, сие означает, что никто в дольнем мире не может себе уяснить, что есть вечная жизнь. Здесь вам лишь было дано различать, но там вы будете лицезреть Меня вечно. Возлюбленная, что повелишь Мне сделать с тобою? Твое сердце — Мое, хочу быть в твоем сердце. Я избрал Себе твое сердце, и если бы так же избрал Себе сердца всех людей, то сотворил бы им такое же благо, как и тебе. Что велишь Мне сделать с сердцем твоим? Желаю оставаться в твоем сердце навеки. Мое сердце — твое, Я тебе его дарую. Проси у Меня, чего только захочешь. Твоя душа — Моя, твое тело — Мое. Посему пусть тебя не заботит, как Я поступаю с тобой. Что тебе не во благо, то сделал бы Я неохотно — еще неохотней, чем ты могла бы от Меня ожидать. Я могу соблюдать тебя лучше, чем ты сама можешь себя соблюсти. Если тебя что-то смущает либо приводит в смятение, то встань пред крестом и расскажи Мне о том, что мешает тебе. И Я отыму сие у тебя».
В день assumptio нашей Владычицы она приняла нашего Господа, и Господь наш Иисус Христос обошелся с ней весьма милостиво. Он обратился к ней со словами любви: «Моя возлюбленная, сахарно-сладкая и сладко-медо-


176
Дополнения. Часть!
вал, Моя нежная, Моя чистая, ты — Моя, а Я — твой. Мы едины и останемся во веки едиными. Чадо Мое, испей из дланей Моих, Моих стоп и Моего бока — из сладостного источника, истекшего кровию и водой, когда Я умирал на кресте». Тогда сия особа пришла в особую благодать, бывшую сверх всякой меры, и у нее были отъяты все внешние дела и все вещи.
У нее с самого детства имелась подружка, бывшая святым человеком, которую звали Кристиной из Кюренбурга85. Сия была ей очень мила, и она ей рассказывала, какие блага творил с нею Господь наш во все дни ее жизни. Как-то раз она ей сказала: «Милая Кристина, расскажи и ты мне что-нибудь о Господе нашем, какое благо Он тебе делает». Та отвечала: «Ничего тебе не скажу». И как бы она ее ни упрашивала, та ничего не хотела сказать. И вот сестра весьма опечалилась и молила нашего Господа, чтобы Он ей открыл по секрету всё, что сотворил с ее подругой. А за три дня до Рождества, когда она сидела в своей келье, в келью (притом, что дверь оставалась закрытой) вошел ангел. Сей был столь прекрасен и светел, что келья вся озарилась — светлее, чем сиянием солнца. Тогда ее сердце исполнилось благодатью и сладостью, и ей показалось, что это был наш Господь. Она уже хотела окликнуть его, словно то был Сам Бог. Но ангел сказал: «Я — не Бог. Господь наш Иисус Христос прислал меня к тебе, чтобы я открыл тебе всё тайное и сокровенное, что у Него было с твоею товаркой Кристиной из Кюренбурга». И он поведал ей всё, что той, начиная с ее младых лет, сотворил Бог в Своей благостыне. А когда он ей всё открыл, то она его больше не видела. На третий день по Рождестве сия отправилась к своей подружке и просила ее еще раз, чтобы та ей сказала, что доброго сотворил с нею Бог. Но та не пожелала ей ничего говорить. Тогда она сказала: «Коль ты мне ничего не хочешь сказать, то я тебе открою сама». И принялась рассказывать ей всё, о чем только знала, как ей открыл ангел. Когда же закончила, та ей сказала: «Воистину, тебе всё известно не хуже, чем мне, а я между тем никому не говорила об этом. Ради всего святого, чем ты заклинала меня, признайся, кто сказал тебе это? Ибо ни один человек до сих пор об этом не знал. Откуда же тебе известно сие?» Ну, сестра ей всё рассказала, как разузнала от ангела, как написано прежде. Тогда ее подруга возрыдала от благоговения и сказала: «Сие — чудеса Божии! Он не утаивает их от друзей Своих. О, как подробно Он рассказал тебе, что делал со мною на протяжении целых семидесяти лет! И поскольку Он Сам сие от тебя не скрывает, то и я ничего не буду скрывать от тебя и впредь стану тебе рассказывать всё вплоть до самой кончины». Оная Кристина была подлинным зерцалом всяческой святости в нашей обители до самой кончины своей.
Проверьте и заметьте, какие чудеса творит Бог со Своими друзьями в Царстве Небесном и в царстве земном. Даже тех, что не служили Ему с самого детства, Он всё же не обделяет Своею любовью... Сия узрела в духе некое


Адельхайд Лангманн. ОТКРОВЕНИЯ
177
древо, бывшее настолько прекрасным, что оставалось выше ее разумения и она не могла его описать. По всей высоте и по всей ширине оно было столь славно украшено, что ничего прекрасней нельзя было и пожелать. Все ветви этого дерева были из чистого золота. На ветвях рядом с золотом пламенели огненно-алые языки. Огонь полыхал, но не причинял дереву никакого вреда. Листья на дереве были такого зеленого цвета, что зеленее не может и быть, фрукты на дереве были зрелыми: зелеными или красными. А там, где сучья расходились друг с другом, можно было увидеть сквозь крону секвенцию, начертанную золотыми буквами:
Rex Salomon fecit templum,
Cujus instar et exemplum
Christus et ecclesia*’8б.
Господь наш Иисус Христос восседал на дереве том и был наполовину внутри, а наполовину снаружи. Дерево обнимало Его, словно Он произрастал из него. На Нем было прекраснейшее одеяние с небесным убранством, и сестра не умела его описать. Господь наш слегка распростер Свои длани и явился ей исполненным радости. Его радость она не могла сравнить с чем бы то ни было. Ясно было одно — это был Он, жаждущий возвести душу в Царство Небесное. Его лик сиял наподобие солнца. Узрев возлюбленного Господа своего Иисуса Христа, она не находила ни жестов, ни слов. Ей, впрочем, было достаточно неизменного, чистого созерцания упомянутой радости. Господь же наш обратил к ней сладостные словеса: «Возлюбленная Моя». Сии словеса доставили ей такое наслаждение и были столь сладостны, что впоследствии она не могла их забыть. Когда она вернулась в себя, сие явление было ей истолковано, и Господь наш Иисус Христос сказал ей: «Древо, каковое ты видела, означает Отца Небесного Царства, а то, что в дереве этом ты узрела Меня, означает, что Я пребываю в Отце Царства Небесного, а Он пребывает во Мне. Огонь же, охвативший, как видела ты, все ветви оного древа, означает Духа Святаго, сущего в Нас. А как сие может быть, того не умеет ни уразуметь, ни постичь ни единый разум, обретающийся на земле. Однако в вечной радости вы сие, Мои избранные, узрите. Ну, а здесь вам остается в это уверовать в простоте и не слишком ломать себе голову». Ей была истолкована также упомянутая выше секвенция: начертанная золотыми буквами там, где расходятся сучья, она означает, что все, кто принадлежит вечной жизни, начертаны во Святой Троице и никогда не будут из нее стерты. Зрелые плоды, висящие на дереве том, означают любовь, каковую Он сообщает возлюбленным, коим
* Царь Соломон создал храм, | чей пример и образ — | Христос и Церковь [лат.).


178
Дополнения. Часть!
открывает тайны Своего Божества и Своего человечества. Плоды были красными и зелеными. Сие означает, что оным людям Он посылает и невзгоды, и сладость, ибо, кому дарует Свою благодать, того не оставит без скорби. Господь наш изрек: «Я готов прийти на помощь всем грешникам, каковые ко Мне обратятся». Она отвечала: «Ах, милостивый, ах, возлюбленный Господи, обрати нас к Себе, бедных грешников, и подумай о том, что нас ради Ты сделался человеком».
Однажды сия была обходчицей87 и, когда должна была подниматься к заутрене, ей стало так тяжело, что она не смогла. Тогда ей сказал наш Господь: «Подымайся, Я тебе помогу». Она тотчас же поднялась, и ее сердце наполнилось божественной любовью. А когда она совершала обход, Он шел рядом с ней через весь дормиторий, [подходя] к каждой келье88. От Него источалось такое сияние и такое сверкание, что она даже не понимала, что делает — вот как пронзил ее этот свет. А утром к ней подошла одна из сестер, Элсбет Ортлибин89, бывшая субприорессой. Сестра ей сказала: «Скажи, кто сегодня тебе помогал при обходе?» Она же не хотела той ничего говорить. Но та ей сказала: «Хоть ты и не желаешь мне отвечать, но видела я: с тобою шествовал Господь наш Иисус Христос, и от Него исходило такое сияние и такое сверкание, что в келье моей от Его света всё было светлей и видней, чем когда в ясный день солнце сияет ярче всего».
Как-то раз в монастырь пришла нянька, которая взрастила ее. Жены отправились к ней спросить ее о дитяти и говорили: «Скажи-ка нам, милая Ку- нигунда, случалось ли с тобой что-то особенное, когда ты за нею присматривала?» Та сказала: «Да, однажды сидела я около колыбели, облокотилась на нее и вздремнула над ней. И вот явилась жена удивительной красоты, какую когда-либо видели очи мои, и было на ней голубое одеяние. Сие одеяние было очень пространным. Если бы кто расправил его, то укрыл бы им целый мир. Она сказала мне: «Кунигунда, ты спишь?» И разбудила меня. Я ответила: «О нет, Госпожа». И она меня трижды спросила, сплю ли я. А я отвечала ей всякий раз отрицанием. Тогда она говорит: «Пускай сие дитя поручат тебе, поступай с ним со всей добротой. Я сама тебя награжу, и да будет известно тебе: сия станет добрым человеком и обратит многих грешников к покаянию». Ну, а я говорю: «Госпожа, кто же вы?» Она в ответ: «Аз есмь Мать милосердия». И едва она сие изрекла, так тотчас пропала, однако сердце мое было исполнено благодати, и я ходила за ребенком с еще большей любовью, нежели прежде. А однажды ночью над колыбелью воссиял свет, и гораздо ярче, чем сияние солнца. Он был настолько ярок, что его нельзя было вынести. Ну, я хвать колыбельку с ребенком и выбежала из светелки. Все же, бывшие в доме, мне говорили: «Кунигунда, что делаешь ты? Что случилось с тобой?»


Адельхайд Лангманн. Откровения
179
Я отвечала: «С небес сошел свет и хотел забрать у меня мое чадо. Свет был столь ярок, что я от него совершенно ослепла».
В день святого Алексия90 сей особе было сказано Богом: все, кто отравляется во Аахен к Владычице нашей91 и взыскует ее благодати, а равно благодати Чада ее в истинной христианской вере и в праведном устремлении, — ни единый из них не будет отлучен от Бога ни ныне, ни впредь. Также те люди, кто не совершает паломничества во Аахен, но стремится туда лишь в молитве и в благих помышлениях, кто туда бы отправился, если бы только сумел или отважился, особенно лица духовного сана, не берущие на себя смелость поехать, — все они до последнего сподобятся великой награды, и тем большей, если, не видя святыни воочию, направят на нее чувства и пожелания, намереваясь претерпеть все тяготы и опасности, относящиеся к путешествию, но вместо этого отправляясь во Аахен в молитве, исполнившись благоговения. Тогда сей особе захотелось узнать: сколько следует ежедневно молиться, если едешь во Аахен? И ей было сказано Богом: такой человек не может ничего опускать из обычной молитвы, но сверх того обязан ежедневно читать тысячу «Ave Maria». «Он не должен во время, каковое потребно ему для поездки туда и обратно, вкушать мяса, а должен совершать чистую и глубокую исповедь, принимать тело Господне и беречься от нестроений и свар». Господь наш сказал: «Духовные лица, заметь себе хорошенько, теряют награду вследствие раздражения. Если даже они Мне усердно служили, но пускаются в путь во гневе и нетерпении и, несмотря на сие, хотят получить сугубое воздаяние, то вот они наполовину утратили то, чего добились такими трудами».
Однажды сестра призналась: когда она пришла в монастырь, то хлестала себя пучками можжевельника, избивая себя часто и долго, пока не обломала о себя два подобных пучка. Когда от можжевельника ничего не осталось, она принялась стегать себя чертополохом, чьи семена колючи подобно иголкам, и хлестала ими себя целый год, покуда чертополох весь не растрепался и не обмяк. Затем взялась за чесалку для льна и так рьяно лупила ею себя, что из- под нее брызгала кровь. Этим она занималась столь долго, что сделалась совершенно больной и хворала потом, почитай, целый год. А как выздоровела, то взялась за ежовую шкуру. Временами она полосовала ею себя, да так, что не могла сего более вынести. Она говорила, что прожила в обители XX лет и не провела ни единого дня без страданий — по своей ли вине или по вине своих близких. Сия носила на себе власяницу, пока не получила некий недуг, так что она должна была ее снять. Когда же она совлекла с себя власяницу, то страдание всё равно продолжалось еще долгие годы. Во дни своей юности она обматывала себя волосяными веревками и цепями из стали. Пока оставалась в миру и для нее готовили ложе, то, собираясь возлечь на него, она брала дос-


180
Дополнения. Часть!
ку, клала ее на ложе под простыни и сама укладывалась на нее, а когда утром вставала, то вытаскивала доску из-под простынь и прятала ее, чтобы никто не увидел.
Anno domini MCCCXXXVT проживал некий судия в замке Цум Хоен- шгайн92, и звали его Эберхард Стрелок. У него была супруга, и он сам был настолько порочен, что стоило удивляться, как человек может жить в стольких грехах. Ибо он был слугою мира сего и в сердце своем совершенно забыл Господа нашего Иисуса Христа, разве что хранил христианскую веру и весьма благоволил к добрым людям, когда слышал рассказы о них. И вот он явился к отшельнику по имени Симон и просил его, чтобы тот молил Бога о нем, дабы ему обратиться от своих прегрешений. Затворник ответил ему: «Ступайте в обитель, именуемую Энгельталь. В ней по милости Божией проживает жена, — и назвал эту сестру, — молитвами сей вы обратитесь от всех ваших грехов. Господь наш Иисус Христос питает к ней такую любовь, что ни в чем не может ей отказать». Судья поскакал в сей монастырь и послал за сестрой. Когда ее вызвали, она не ведала, что это за человек, ибо прежде никогда не видала его. Она сказала: «Не желаю идти, ибо не знаю, кто сей». Он приезжал к обители дважды и всякий раз посылал за нею в полном отчаянии от того, почему она не хочет прийти. И вот сей пришел в третий раз, послал за при- орессой и настойчиво просил ее замолвить за него словечко перед этой сестрой, он-де не уедет оттуда, пока она не появится. Приоресса и прочие жены усердно просили ее, чтобы она вышла к нему. И сестра вышла во славу Божию. Она приняла его и спросила, чего ему надобно от нее и зачем он за ней посылал. Он отвечал: «Затворник рассказал мне о вас, его зовут Симон». Она же сказала: «Не знаю, кто сей» — и спросила его: молится ли он и творит ли дневные молитвы? Тот отвечал: «Зачем вы мне говорите о молитвах в течение дня? Я едва читаю за день пять “Paternoster”, а то три или даже один». Сестра спросила: «Всегда ли вы соблюдаете пост?» Он отвечал: «Нет, по мне, пятница ничем не отличается от других дней» — и добавил: «Мне скоро исполнится XL лет, а я еще ни разу не принимал тела нашего Господа. И я вас нижайше прошу ради Бога, чтобы вы просили Его за меня, да обратит Он меня от всех моих прегрешений, и научили меня наконец, как мне молиться и как поступать, дабы снискать благоволение Божие». Она сказала: «Вам следует хранить ваши очи ото всех неподобающих взоров, а если что-либо узрите, что против нашего Господа, обращайте сие в вашем сердце ко благу. Еще же вам нужно воздерживаться от каждого слова, суетного и гнилого. Где бы вы ни услышали подобные речи, не участвуйте в них ни единым словом.
* В год Господень 1336 (лат.).


Адельхайд Лангманн. Откровения
181
Если же не сумеете сего избежать и вам придется вмешаться, то говорите так, чтобы недобрая речь утихла и не была приумножена, и берегитесь всякого неподобающего согласия с ней. Если вам станет известно, что где-то люди живут не по Богу, не ходите к ним ни за что. Но если вам будет нужно туда, то берегитесь греха и несите в сердце Господа нашего Иисуса Христа и вполне доверьтесь Ему: Сей отвратит вас от всех ваших грехов и поможет вам стать благим человеком». Она обучила его пяти «Paternoster» пяти ранам нашего Господа, особому прошению к каждому «Paternoster» и сказала ему: «Если вы не сможете больше молиться, то препоручите себя сими молитвами пяти ранам нашего Господа». Также она его научила молитве «Ave Maria» к нашей Владычице и особому прошению к этой молитве и сказала ему: «Препоручите себя сей молитвой нашей Владычице, и если не сумеете помногу молиться, то читайте хотя бы ее». Тогда он, горестно разрыдавшись, сказал: «У меня есть супруга, которая сильно больна. Когда она умрет, я сделаю то, что вы мне повелите». А четыре недели спустя жена умерла. Он возвратился и сказал ей, что его супруга скончалась, и спросил ее, как ему теперь быть. Она же в ответ: «Владычицу Царства Небесного, Божию Матерь, вот кого следует вам выбрать в супруги себе. Молитесь ей настойчиво и поститесь в ее честь по субботам. Если удовлетворитесь Девой Небесной, то я сие охотно приму. Если же не сможете отказать себе в том, чтобы выбрать другую, то откройте мне прежде, как ее звать. Я хорошо знаю, кто та, кому суждено стать вашей [супругой]. С той, что предназначена вам, вы сохранитесь в подлинной чистоте». Сия имела в виду Владычицу нашу Марию. Он же подумал, что она подразумевает светскую даму или девицу, и это было ему очень по нраву. Ибо скажи сия ему сразу, зная несомненно, об этом, то он не сумел бы поверить. Она спросила его: исправился ли он как-нибудь? Он отвечал: «Да, когда я был у вас и беседовал с вами, Бог даровал мне подлинное раскаяние во всех моих злодеяниях. Я могу оплакивать мои грехи, могу исповедоваться, поститься, бодрствовать, молиться и совершать всё, что касается Бога». Затем он спросил, как нужно молиться за душу супруги. Она велела ему прочитать XXX тысяч «Ave Maria». Их все он не осилил за четыре недели, но об этом рассказал ей уже после, когда вернулся к обители. Сему она подивилась в сердце своем, а потом пришла в божественную благодать. И Господь наш Иисус Христос сказал ей: «Судию из Хоеннггайна отдам тебе, Эберхарда, да обратится сей от всех своих прегрешений. Скажи ему, пусть отправляется в обитель Кайсхайм93 и станет монахом. Супружество между Моей Матерью и им подтверждаю тебе. Другой супруги ему не видать. Скажи ему сие, когда он вновь явится сюда». Она подумала про себя: «Увы, Господи, как мне ему об этом сказать? Он, может быть, сего ни за что не испол-


182
Дополнения. Часть!
нит». И ей стало скорбно — такой скорби она не испытывала никогда во все дни [своей жизни]. Немного спустя, в канун circumcisio domini*’94, он возвратился и рассказал ей об одной девице. Та была весьма хороша собой и могла ему принести немало достатка. Да и все его близкие советовали ему взять ее в жены. Но это зависело теперь ни от кого иного, как только от Бога и от нее. Пусть лишь она ему скажет, что сия девица та самая. Однако она сказала ему: «Нет, она не ваша»95, и сообщила, что ему передал Господь наш. Услышав, что должен сделаться монахом, он застыл в скорби, замолчал и не проронил ни единого слова за всё время, пока можно было произнести пятьдесят «Ave Maria». А потом он сказал: «Госпожа, моли Бога даровать мне Свою божественную благодать, иначе сему не бывать» — и тотчас уехал. Она отправилась в хор на молитву и просила Бога с усердием, да сжалится Он над сим мужем и сделает из него человека в соответствии со Своей любезнейшей волей. Тут Господь наш Иисус Христос сказал ей: «Посредством мужа сего Я дам тебе увидать, люблю ли тебя». В это время уже хотели запирать хор. Она вышла из хора, но сердце ее взывало всю ночь напролет к нашему Господу, чтобы Он был милостив к оному мужу. Утром, по окончании мессы, она спросила судью, как тот поживает. Судья отвечал: «Простившись с вами вчера, я был настолько печален, что должен был сразу же лечь, но бодрствовал и не мог заснуть. Когда же лежал, то услышал гул, словно летом, как будто надвигается буря. Тогда я возвел очи ropé и подумал: «Наверное, наша Владычица желает прийти, дабы утешить меня». Тут узрел я сизый туман, он окутал меня целиком и наполнил собой мою комнату. Вдруг с неба простерся некий луч. Пронзивши мне темя, он прорвался глубоко в самое сердце и был из-за божественной любви столь горячим и жгучим, что мне показалось, что я вот-вот сгорю заживо. Я скинул с себя одеяло. Войдя мне в самое сердце, луч разделился и вошел во все мои члены. Когда я почувствовал жар в моих членах, то принялся всё сильнее смеяться и плакать. Слуги, лежавшие в комнате возле меня, вскочили и спрашивали, что случилось со мной. Но я им ничего не мог объяснить. Смех и плач у меня становились всё громче. Все, бывшие на подворье, проснулись и бодрствовали всю ночь вместе со мной. Я же полностью забыл обо всякой мирской суете и до сих пор никак не вернусь в этот мир. Ничего иного я не желал, как только того, чтобы тотчас уйти в монастырь. Проси нашего Господа, чтобы монахи Кайсхайма меня взяли к себе». Божественная благодать росла и ширилась в нем. Сидел ли он за трапезой среди многих людей, стоял ли у всех на виду в церкви среди прихожан, его посещал Бог Своей благодатью, и он не мог удержаться: разражался то громким смехом, то плачем, так что все люди дивились и говорили: «Коль
Обрезание Господа [лат,.).


Адельхайд Лангманн. Откровения
183
скоро ликует сей муж, сущий в стольких скорбях, то не миновать того же и нам». Затем, в день Тела Христова96, он пришел в монастырь и принял тело нашего Господа, каковое раньше никогда не вкушал, — принял же с немалым благоговением, так что всем, лицезревшим сие, оное послужило к назиданию. Бог наделил его столь великой благодатью, что, кто бы ни слышал о том, все удивлялись и славили Бога. Впоследствии его приняли в обитель Кайсхайм, в серый Орден97. С великой радостью послал он в Энгельталь известие о том, что его приняли, и просил: «Молите нашего Господа, да умножит Он во мне Свою благодать, когда я стану монахом. Если Бог пошлет мне Свою благодать, то я буду молить за вас Его больше, чем за всякого другого человека, живущего на земле». После сего, в [день] asumpcio Marie*’98, он облачился в орденское одеяние. И просила сестра нашего Господа, чтобы Он его утвердил в праведной жизни, моля об этом с подлинным усердием, ибо испытывала немалое сострадание к нему, и думая так: «Ах, Господи, если уйдет сей из Ордена, то станет соблазном и поруганием по всей этой земле». Тогда же, на Рождество, она просила нашего Господа, чтобы Тот его укрепил в его доброй жизни. Дабы Божия слава явилась на нем, за это готова она была отказаться от всякого блага, каковое Господь наш творил ей духовно. Немного спустя, в день Трех царей, бывший по Рождестве99, случилось с ним вот что. Когда он стоял в храме своего монастыря, к нему приблизилась некая прекрасная Госпожа в одеяниях цвета небес, подала ему три маленьких хлеба, едва достигавших размером величины мускатных орехов, и велела их съесть. Съев их, почувствовал он, словно ему влили в уста сладчайшее питие, каковое когда- либо посылалось с небес и каковое проникло ему во все его члены, так что они наполнились божественной сладостью и божественной благодатью. Благодать сохранялась в нем больше XII лет, так что он всякий раз бывал ею залит и пропитан, как только вставал на молитву. Нередко среди людей он бывал исполнен такой благодати, что вынужден был удаляться от них. Наш возлюбленный Господь Иисус Христос являл ему Свою любовь и творил с ним Свои чудеса. Да славится Он за сие во веки веков. Слава — Его, и Он ее сообщает, кому пожелает.
Раз как-то ночью, когда она почивала в келье своей, пришли лукавые духи, и было их бесчисленно много. Они приподняли ее, обступили, делая вид, словно готовы ее растерзать, разом все закричали и завопили зычными голосами: «Непутевая, ты отняла у нас того, кто нам попался душою и телом. Раз мы не можем сами тебе отомстить, сделаем так, что тебя оклевещут в этой обители». Она же сотворила крестное знамение пред собой и сказала: «Убирайтесь прочь, лукавые твари! Верую, что Бог меня защитит от вас и вашей
* Успение Марии [лат.).


184
Дополнения. Часть!
клеветы на меня». После сего она заболела, жены ею гнушались, оскорбляли ее и творили ей многое зло — состоящие с нею в родстве, да и все остальные. Они уличали ее, что она-де страдает болезнью, какой у нее вовсе и не было. И вот как-то раз (это случилось в то время, когда она лежала в скорбях) она отправилась в храм под распятие, ибо перед ним обычно молилась, если обреталась в сильном смятении. Среди прочих словес, обращенных ею к нашему Господу, изрекла она и такие: «Господи, что я сделала им, всем этим женам, что они меня так гнобят и бесчестят?» Господь же наш спросил у нее: «Скажи Мне, а что Я сделал тем, что подвергли Меня страданиям и пыткам? Я их сотворил, создал их по подобию Себе... Вспомни о том, какие скорби они Мне причинили. Мужайся, сделаю так, чтобы ты забыла обо всех твоих бедах посредством Меня Самого».
Однажды во время Адвента она была столь полна божественной благодати и сладости, что едва дошла с помощью других сестер до своей кельи. Когда же те ее уложили, она пришла в восхищение100, и ее охватила такая тоска по любезному возлюбленному Иисусу Христу, словно сердце ее собиралось вот-вот разорваться от подлинной страсти к Нему. И вот, пока она так лежала в тоске по Возлюбленному своему, пред ней предстали две девы. Она их сразу узнала, одну из них звали Spes*, другую же Karitas**. Сии обратились к ней: «Госпожа, что с тобой приключилось? Ты так слаба и больна, о чем ты тоскуешь?» Она отвечала: «Испытываю тоску по Тому, Кто — Владыка над всеми владыками и Кто — Бог над всеми богами, по любезному и единственному любимому мной Иисусу Христу. Если Сей не будет моим, я умру. Боюсь, Он ко мне не придет и не захочет [взять] меня в жены, ибо я немало гневила Его во все дни моей жизни. У меня много пороков. Ни минуты, ни часа я не изнуряла себя в Его восхвалении. И все-таки мое сердце и моя душа вожделеют Его и взывают к Нему. Все чувства мои омрачились, ибо я опасаюсь, что Он не хочет ко мне. Посему ныне мне предстоит умереть от тоски по Нему». Девы стояли пред нею, и та, что звали Karitas, прорекла: «Нет, госпожа, не печалься так сильно! Поразмысли о том, сколь Он изобилен, насколько возвышен, насколько Он благороден, настолько исполнен любви. Любовь заставила Его спуститься с небес, принять естество человека и жить IX месяцев в девичьей утробе. Любовь понудила Его родиться из непорочной плоти Девы Марии. Бог, всегда бывший незримым, стал видим. Бог, недоступный познанию, позволил запеленать Себя в небольшие пеленки. Неведомый Бог позволил Себя уложить в ясли возле скота. Бог, Его же восхваляют и почитают все ангелы, принялся плакать, будучи малым дитятей. Бог, у Него же в услуженье
* Надежда [лат.).
* Любовь (sic!) [лат.).


Адельхайд Лангманн. Откровения
185
тьмы и тьмы ангелов, принимал то, что для него делала юная Дева. Бог, питающий всё, что живет на земле, был питаем Своей Матерью. Бог, бесстрастный в Своем Божестве, стал по любви открыт для страданий в Своем человечестве. Бог, Какового во всей полноте не способны восславить ни небеса, ни земля, позволил обрёзать Себя и именовать Себя Иисусом. Из любви Он позволил принести Себя в жертву во храме101. Тот, Кого боится всё, наделенное жизнью, бежал от врагов во Египет и был нищ из любви. Из любви Он терпел жажду и голод. Из любви не мог позволить Себе спокойного дня на земле. Из любви сжалился над всеми грешниками и простил им все прегрешения. Из любви больных делал здравыми, мертвецов же живыми и творил разнообразные чудесные знамения. Нередко Он уставал от проповедей, бдения и молитв. Из любви смиренно въехал на осле в Иерусалим. Из любви позволил продать себя за тридцать пфеннигов. Из подлинной любви Своего смиренного сердца подал ученикам в Великий четверг Свое священное тело, хотя и знал наперед обо всём том позоре, который Ему нанесут. В страхе Он покрылся кровавым потом. Любовь заставила Его отдать Себя по свободной воле на мученичество. Любовь принудила Его к тому, что Он позволил Себя схватить, предал Себя в руки врагов и позволил мучить Себя, Сам же пребывал в таком страхе и ужасе, что такого никто не может даже помыслить себе. Он позволил, чтобы Его отвели и поставили перед судьями, позволил бить Себя у колонны, позволил увенчать Себя терновым венцом. Он был приговорен к смерти и понес крест на спине. Из любви позволил прибить Себя ко святому кресту, был напоен уксусом, желчью. На святом кресте умер из любви в горьких мучениях. А когда был уже мертв, то был проткнут в бок, и из него вытекла вода и кровь. Сию Он дарует всем, кто Его любит. Возлюби же Его и веруй в Него, и ты узришь Его!»
Наслушавшись вдоволь, как говорят о ее любезном Возлюбленном, она обрела силу и сумела подняться. Каждая из девиц приступила к ней со своей стороны, и обе повели ее с силой. На одну из них склонилась ее голова. И ей явилось в видёнии, что ее провели через весь этот мир, всё же множество этого мира узрело сие в изумлении и восклицало: «Все дивитесь, что сии провали мимо нас! Кого взыскуюг они и куда собираются? Они, видать по всему, ищут Творца всех творений!» Поскольку путь был долог и труден, она утратила силы и в изнеможении опустилась. Девы, ведшие ее, встали перед ней и сказали: «Нет, милая госпожа, вставай и мужайся! Подумай о силе нашего Господа, к Которому мы желаем тебя отвести. Он настолько силен, что всё живущее в Царстве Небесном и в царстве земном от Него имеет силу, способность и жизнь. Он настолько могуществен, что никто не способен противостоять Его власти. За короткое время Он сотворил небо и землю. Он настолько мудр, что мудрость Его определила премудро место для всех из вещей. Он


186
Дополнения. Часть!
настолько благ, что из-за благости склоняется ко многим из тех, что пребывают в великих грехах. Он настолько богат, что всё сущее на небесах и земле принадлежит Ему одному. Посему мужайся и подымайся! В Господе нет недостатков. К Нему-то мы и хотим тебя отвести, дабы ты узрела Его, Возлюбленного своего». И вот сия ощутила силы и встала. Они же повели ее дальше к месту, где живет Сам Господь. Но она вновь обессилела и сказала: «Боюсь, что вы не желаете мне открыть правды, ибо путь сей долог и узок». Девы ответили ей: «Мужайся, мы правды от тебя не скрываем. Обретешь в Нем благодати и сладости больше в тысячу раз, чем мы о том умеем поведать. Подумай о красоте, обретающейся в лике Его. Его лик в тысячу раз прекраснее солнца. Как молнии устремляются с неба, так лучи красоты исторгаются из лика Его. Его красота превышает красоту всякого из людей. Его красота превосходит красоту всех святых. Его красота затмевает красоту любого из ангелов. Всё, что прекрасно на небе и на земле, ничто перед той красотой, что обретается в Нем. Радостью, высшей всех радостей, наслаждаются те, кто на Него вечно взирает». Когда она услышала, как рассказывают о Его красоте, ее силы окрепли. В веселье она приблизилась к месту, где проживал ее Господь и Возлюбленный. Все врата для них были открыты. Радуясь, они вошли в город. Он был настолько велик, что было не видно, где он завершается. Все его улицы были из чистого золота. Он был также высок, и крыш над ним не было видно. Город был весь осиян солнечным светом. Сей составлял его крышу. В городе она увидела ложе, обитое бархатом зеленого цвета. Девы уложили ее на него. Лежа на нем, узрела она, как приближается ее Господин. О, сколь прекрасен Он был! Сколько бы ни слышала я102 о Его красоте, Он был в тысячу раз прекрасней. Его лик озарялся сиянием, и это сияние превосходило собой всякий свет, осиявший собой оный город. Он подошел ко мне. Его красота просветила мне сердце и прошла сквозь все мои члены. За ним шло вослед всё, что имелось в Царстве Небесном и в царстве земном, небесная Матерь Мария шла рядом с Ним ближе прочих. И те, что служили Ему усерднейшим образом, следовали в ближайшем Его окружении. Чем больше какой-нибудь человек служил Ему [в этой жизни], тем ближе он к Нему следовал. Все, кто на земле жил в христианской вере, следовали также за Ним. Как человек Его любил и служил Ему, в такой близости он за Ним следовал. Те, что на земле были неверующими, следовали тоже за Ним, ибо Он и их все-таки сотворил, но они были от Него столь далеко, что Он их не видел, да и они Его не могли видеть. Однако, уверуй они, Он бы и их принял в Своем милосердии... Господь приблизился к ложу. Во всей чудной Своей красоте Он встал на колена пред ложем, и лик Его обратился к лицу моему. Я продолжала смотреть на Него. Он был настолько прекрасен, что я не могла сего вынести. Мне стало казаться, что душа моя вот-вот растает от неподдельной любви.


Адельхайд Лангманн. ОТКРОВЕНИЯ
187
Он прорек: «Возлюбленная Моя». С этими словами, сладостно истекшими из Его уст, Он втянул мою несчастную грешную душу в Свое Божество. Мне нечего больше сказать об этом видёнии, кроме того, что оно, как я знаю наверное, началось после вечерней молитвы и продлилось до следующего дня, когда завершилась обедня. Когда я вновь вернулась в себя, то даже не могла прочесть «Ave Maria» из-за непомерной любви в моем сердце. Тот дивный, чудный лик, что я узрела, — он сиял сокровенным образом в душе у меня четыре недели или дольше того.
«Ах, возлюбленный Господи, помогай мне, чтобы душа моя могла прославлять Тебя вечно — в вечной радости, наивысшей хвалой. Да возблагодарю Тебя ныне и присно за всё то добро, какое Ты мне, несчастной, недостойной и наименьшей из всех, когда-либо творил, и теперь творить всякий день, и однажды даруешь в вечной радости по Твоему милосердию, дабы и там я благодарила Тебя постоянно длящимся славословием за всё то добро, какое Ты, Святая Троица, даровал Своим избранным».
А после этого в Рождество она узрела нашего Господа в виде Младенца. Он явился ей ровно в той величине и том образе, каким был рожден нашей Владычицей. От ступней и до плеч Он был с пядь в высоту, не больше того. Возлежал на лоне ее, был так сладок и мил, что милее не может и быть. И вот, когда она на Него так смотрела и размышляла в себе, о чем бы с Ним побеседовать да о чем попросить, Его не стало вдруг видно. Она же подумала в скорбном сердце своем, что Сей мог бы ей исполнить всё то, о чем она Его ни попросит, если даже она не видит Его, точно так же, как если бы она Его видела.
В это же самое время, когда она возлежала в постели, ей явилась наша Владычица, сладостная Царица Мария, принесла ей Младенца в руках и передала ей Его на руки, в постель. Младенец был несказанно хорош. Он сосал у нее из грудей, оставаясь при ней, пока не зазвонили к заутрене. Она же стяжала от этого настолько великую радость, что о том было бы слишком долго рассказывать. И как порой она смеялась от благодати и сладости, так иногда рыдала от любви и благодати: «Ах, Боже живый, кто бы мог сие заслужить, если бы Ты сего не давал по свободной любви!»
Тогда ею овладело желание — да так, что ей из-за этого даже сделалось нехорошо, — чтобы Господь наш обнял ее Своими божественными дланями и прижал к Себе Самому. Такое желание не оставляло ее более года, без того, впрочем, чтобы сие с нею случилось. Она часто рыдала и умоляла Бога с подлинным тщанием. И как-то ночью после заутрени отправилась в хор и проплакала столько, что ей показалось, что у нее нет больше слез, чтобы рыдать. Затем отправилась в келью, улеглась и тотчас уснула. И вот привиделось ей, что она снова в хоре, а перед алтарем стоят три Господина. На них


188
Дополнения. Часть!
были одинаковые облачения, и каждый был похож на другого — да так, что сильнее друг на друга они не могли походить... Но вот из трех Господ сделался один Господин, и был он настолько прекрасным, что красивей не мог бы и быть. Его лик сиял наподобие ясного солнца. Из тела его прорывался сквозь облачение блеск и лучащийся свет. Сестра стояла в хоре сзади и размышляла в себе, приблизится ль он, чтобы к нему со всей учтивостью обратиться, да о чем бы его расспросить. Тотчас сей к ней подошел и встал перед ней. Она же спросила: «Скажи мне, возлюбленный Господи, что есть наибольшая святыня здесь, на земле?» Тот отвечал: «Мое священное тело, в каковое всякий день претворяется хлеб» — и прибавил: «Любезная, любимая Мной». И, распростерев Свои длани, обнял ее и прижал к Своему Божию сердцу, так что ей показалось, что она вот-вот запечатлеется в Нем, как в воске печать. И дольше, нежели четыре недели, Он оставался в ее сердце таким, каким она Его видела.
Как-то ночью привиделось ей, что наш Господь стоит в хоре в образе юноши восемнадцати лет. Она пошла туда, где Он стоял, и пала на шею Ему, а Он ей позволил испить из раны у Него на боку. После этого она пробудилась и, исполнившись Божией любовью, благодарила с прилежанием Бога.
Однажды постом сия два раза хворала. От одной болезни она в скором времени исцелилась. Также и другая болезнь была у нее отнята в Великую пятницу. И хотя сестра чувствовала себя еще слабой, на Пасху, едва забрезжило утро, Господь наш велел ей подняться и полностью исцелил от болезни. Она поведала это одной из родственниц, взрастившей ее. Та была очень обрадована и возблагодарила нашего Господа.
Жену, взрастившую ее, звали Элсбет. Сия была дочерью ее тетки и была столь предана ей, словно была ее матерью, и пеклась о ней до семнадцати лет. Потом, заболев, она с великим благоговением причастилась святых тайн. Когда же собралась помирать — сие случилось около полуночи, — то узрела, что на нее низошел божественный свет, а с ним Господь наш Иисус Христос с распростертыми дланями, каким висел на кресте. Этим ей было дано уразуметь, что она возлюбила страсти нашего Господа. Узрела она и нашу Владычицу, а также святого ангела Гавриила. У того имелось послание, в коем была начертана «Ave Maria». Оным ей давалось понять, что она возлюбила Благовещение нашего Господа. На том она и скончалась блаженною смертью, а вскоре явилась сестре и помимо прочих вещей, о которых та вопрошала, сказала: «Бог столь милосерд! Как Он милостиво обошелся со мной, когда я была при смерти! Знай я прежде об этом, ни за что бы так не боялась, когда помирала».
День нашей Владычицы во время поста как-то раз выпал на Великую пятницу, и его отмечали в канун Пальмового воскресенья103. После заутрени


Адельхайд Лангманн. Откровения
189
она узрела в духовном видёнии десять жен. Сии были из ее конвента, все преставились в том же году. Она узрела их попарно. Каждые две были удостоены равной награды, какую им предстояло стяжать перед Богом в вечном веселье. А одной из них была ее родственница. Сию она приметила прежде всех прочих. На той было самое нарядное платье, какое она когда-либо видела. Был также покров, он весь горел золотом, бывшим на нем. Под покровом узрела она одеяние как бы из зеленого бархата с оторочкой из золота, однако оно было прекрасней в тысячу раз. Сия была в туфлях, обложенных благородными камнями. На голове у нее была надета корона, на удивление красивая и изящная. Покров впереди был застегнут на пряжку, да такую широкую, что она простиралась от плеча до плеча, полностью покрывая всё сердце от шеи до лона и в середине сияя так ясно, как чистое зеркало. Его обрамляли две полосы, усаженные пестрым, драгоценным каменьем. Увидев дивный наряд, сестра подумала про себя, кто бы это мог быть, и спросила: «Кто сия дева?» Та отвечала: «Это я, Элсбет». Она спросила: «Ах, дорогая, открой мне, взошла ли ты в Царство Небесное?» Та ответила: «Нет». Ей, впрочем, дано было уразуметь, что они, все десять, туда отправятся вместе. Прекрасные туфли, которые были надеты на той, означали, что [при жизни] сия поспешала во храм. Ей было дано также понять, что зеленое одеяние знаменует смирение, каковое та имела в себе. Золотой покров означал, что, хотя сия исполняла свою должность и с неохотой, но в преданности и в послушании. Корона, надетая на ней, означала, что по своему естеству она была чистою девой. Пряжка, что носила сия впереди, со множеством благородных камней знаменовала собой важность орденских обетов, возложенных на нее, и все добрые дела, какие она когда-либо сделала. В зерцале пряжки можно было узреть сплошную чистоту ее сердца и всё то страдание, которое она перенесла втайне либо у всех на виду.
Благодатью Божьей сия особа была втянута в божественную любовь и сладость, да так, что не могла сего ни уразуметь, ни помыслить. Ее духовное вёдение отворилось, и ей вдруг стало понятно, что ей открыл Господь наш Иисус Христос, когда говорил: «Прииди, Моя возлюбленная, Моя желанная, Моя нежная, облобызай раны десницы Моей, извлеки из них Мое божественное милосердие. Потому-то и был изранен Я на кресте, чтобы Мне быть к вам милостивым и милосердным, ибо тот, кому проткнуты руки, ничего не может держать при себе. Вечно буду тебе даровать от Моего милосердия и нежности. Прииди, возлюбленная Моя, облобызай Мою шуйцу и извлеки из ран Мое послушание, каковое Я оказал небесному Отцу Моему даже до смерти, а также послушание, каковое Мне оказали все друзья Мои в жизни духовной и в жизни мирской от сотворения мира и еще сотворят до Судного дня, дабы Я тебе передал его полностью и совсем, словно ты сама оказала мне в под-


190
Дополнения. Часть!
линной любви послушание. Приди, Моя верная, облобызай Мою правую стопу, извлеки из ран божественную верность и позабудь вместе со Мной всю неверность, какую когда-либо испытала ты от людей, и страдание, каковое выпало на долю тебе из-за твоего самого любимого друга, коего Я забрал у тебя. Крепись, ибо Я вечно стану пещись о тебе здесь и там и позабочусь обо всём, что будет потребно плоти твоей и душе. Приди, Моя чистая, облобызай Мою левую стопу и извлеки из нее божественную чистоту Моего Божества и Моего человечества, а равно всю ту чистоту, каковой когда-либо сподобились Матерь Моя и святые, все ангелы и все человеки в сем мире от начала его и даже до последнего дня, чтобы Я тебе ее даровал в подлинной любви, словно ты и прежде обреталась в сей чистоте, как и они, дабы она стала твоей, ныне и во веки веков. И извлеки из Моей левой стопы, чтобы Я тебя защитил от злых духов, дабы они тебе не могли причинить никакого вреда, ни душе, ни телу, ни теперь и никогда впредь. Приди и облобызай рану у Меня на боку и вытяни из нее переизбыток сытости и наслаждения Моим Божеством и Моим человечеством». Тут наш Господь Иисус Христос излился через край в Своей милости и даровал сестре десять тысяч грешников, дабы сии обратились от своих прегрешений, десять тысяч благочестивых людей, чтобы сии укрепились в добродетельной жизни, и десять тысяч душ, дабы сии были изведены из чистилища.
Когда от Рождества Христова насчитывали тысяча триста XIЛП год, в пятницу после assumptio Владычицы нашей, все, бывшие в хоре, мирские и духовные лица, отправились к предкам104 и шли со крестами. Сие было предписано по причине великого, всеобщего отлучения, лежавшего на святом христианстве105. Еще было предсказано, что наступит некая тьма, столь великая и тяжелая, что исчахнет всякий плод полевой106. Люди постились три пятницы кряду, ограничив себя водою и хлебом. Сие предписали везде по приходам. В эти же самые пятницы ходили со святынями и крестами. Мы107 также ходили с крестами и святыней в нашей обители к предкам и пели по обыкновению Богу, святым, а возвратившись в хор, воспели антифон во славу нашей Владычицы «Beata dei genetrix Maria»*’108. Тут разверзлися небеса, и вот Божья Матерь Мария стояла перед Богом Сыном и говорила: «Господь мой и Сын мой, умоляю Тебя, чтобы Ты подумал о том, что Ты дал меня на радость грешникам на земле и что я носила Тебя, родила, вскормила и все- таки осталась пречистою девой, и чтобы Ты вспомнил обо всех благодеяниях, когда-либо оказанных мною Тебе, и смилостивился над народом». Святой Иоанн Креститель со всеми святыми патриархами и пророками стояли пред Святой Троицей и восклицали: «Господи, Властелин над всем миром, смилуй-
* Блаженна родительница Божья Мария (лат.).


Адельхайд Лангманн. Откровения
191
ся над народом». Святой Иоанн Евангелист и святой Петр со всеми святыми апостолами встали перед Богом и возопили: «Господи, Властелин над всем миром, смилуйся над народом». Святой Стефан со всеми святыми мучениками стояли пред Святой Троицей и взывали: «Господи, Властитель над миром, смилуйся над народом». Святой Доминик и святой Августин со всеми святыми исповедниками стояли пред Святой Троицей и кричали: «Господи, Властитель над миром, смилуйся над народом». Святая Катарина и святая Урсула со всеми святыми девами стояли пред Богом и восклицали: «Господи, Властитель над миром, смилуйся над народом». Небесные ангелы и святые вопили все вместе: «Господи, Властитель над миром, смилуйся над народом». Наш любезный Возлюбленный и Супруг, Господь наш Иисус Христос встал пред Своим небесным Отцом и, явив Ему пять Своих ран, которые принял за нас и которые светятся таким ярким сиянием, что об этом никто не умеет поведать, сказал: «Возлюбленный Отче, смилуйся над народом. Я выкупил его не серебром и не золотом, но искупил его всею той кровью, какая была во всём Моем человеческом естестве». Тогда небесный Отец отвечал Ему сладостно: «Смилостивлюсь над ними и дарую им добрые годы» — и заповедовал ангелам, управлявшим небесами и небесною твердью109, чтобы те привели их в надлежащее движение, дабы наступила не тьма, но пришли благополучные годы, и спросил Бога Сына: «Что желаешь им дать?» Тот отвечал: «Пребывавшим в благоговении, не сотворившим смертных грехов и молившимся Мне, подам Я вечную жизнь». И сказал Бог Отец Духу Святому: «Ну, а Ты что желаешь им даровать?» Дух Святый молвил: «Тем, что еще пребывают в смертных грехах, Я хочу даровать осознание своих прегрешений в последний их час и подлинное раскаянье в них, дабы они предстали передо Мной». — Вам, что слушают сие либо читают, следует также знать, под ними подразумевались все те, что ходили с крестами, людие духовного либо светского звания.
Также ей дано было знать: поскольку мир молился обыкновенно не слишком усердно, пришли сии голодные годы, так что скорбь охватила живущих — скорбь о самих себе и о своих присных. Еще же ей открыл Бог, что во время отлучения людей больше заботила тьма, иначе Бог сделал бы так, чтобы оно уже давно прекратилось. А так оно длится многие годы. Сие произошло с нею духовно, а не телесно, ибо она признавалась, что телесными очами не часто созерцала [духовные] вещи.
Однажды один священник читал мессу, его звали Бертольд из Моосбур- га110. И когда тот принимал нашего Господа, она узрела телесными очами, что Господь наш стоял у алтаря в его образе (самого же священника не было видно) и подавал конвешу благословение. Она едва смогла удержаться, чтобы не возопить громким голосом.


192
Дополнения. Часть!
Однажды приоресса попросила сестру, чтобы она вышла с ней из обители, ибо конвент обретался в великой нужде. Она же направила свои помыслы к Господу, [чтобы узнать,] какова Его воля. И вот как-то раз поутру, исполняя молитву, она узрела нашу Владычицу восседающей подле нее. Та была прекрасна и достойна всякого восхищения и придерживала нашего Господа, сидящего у нее на коленях. Тот был Дитятей, пожалуй, лет трех, на Нем был венчик из роз, белых и красных. Узрев сидящими нашего Господа и нашу Владычицу, она подумала про себя: сие является знаком того, что тебе следует остаться в этой обители. Конвент пребывал в такой нужде, что все сестры стремились уйти из него. А она препятствовала сему всякий раз, когда слышала, что кто-то собирается уходить. Из-за этого она впала в немалую скорбь и помышляла в себе: «Ах, Господи, если с женами случится какое-то зло, то я буду об этом всегда сожалеть». Ибо так она говорила из доверия, каковое питала к Богу.
Когда однажды сия лежала в страдании (то было в воскресенье во время обедни), ей явился Господь наш Иисус Христос в возрасте XXX лет и уверил ее, что у них не будет беды ни в обители, ни на подсобном дворе, «поелику остались вы здесь». Сему она премного возрадовалась и поведала о том, что услышала, своим добрым друзьям. Нужда же была настолько большой, что им угрожали поджечь монастырь и угнать скот. Однако никакого ущерба ни в обители, ни на подсобном дворе не случилось, как ей это предсказал наш возлюбленный Господь Иисус Христос.
В день святого Людовика111 сия была удручена из-за клеветы, возведенной на конвент, коему принадлежала. Тогда воспели мессу, начав с «Gaudeamus»*’112. И была она восхйщена в божественное единение с Господом нашим Иисусом Христом. Он позволил ей познать Себя как солнце и изрек: «Аз есмь солнце, воссиявшее над всеми горами да долами. Так являюсь Я в сердцах всех людей, и от Меня ничто не сокрыто. Мне известны все помыслы, худые и добрые. Не печалься из-за конвента. Я никогда не позволю ему разойтись. Проживавшие в нем и не ушедшие из него по любви — на них Я утвержу любовь Мою. И оставшиеся в нем, несмотря на боязнь, — Я у них отыму злой страх перед смертью и дарую им вечную любовь. Знай, что всякий выход из духовных обителей причиняет вред людям духовного звания. Когда они возвращаются вспять, то, что они видели или слышали за монастырскими стенами, еще долго их занимает. Мирские забавы и выход за стены обители наносят равный урон. Кто оставил их ради Меня — эй! — сколь обильно Я дарую им духовные сокровища Моего Божества. Здесь на земле и там наверху они Мной насла-
Возрадуемся [лат.).


Адельхайд Лангманн. Откровения
193
дятся!» И Он сказал ей: «Ныне предоставлю тебе всё, о чем ты попросишь Меня, и так будет впредь до самой кончины. О чем бы ты Меня ни попросила с усердием, то Я тебе дарую. Все, кто просил тебя молиться о них, из их числа никто не разлучится со Мной. И к кому ты обратишься со словом, Я дарую всем Моей любовью воспламенение, и большее, нежели прежде. Родившиеся в роде твоем, из них никто не разлучится со Мной». Он воззвал к ангелам из числа херувимов да серафимов и призвал девять ангельских хоров: «Пекитесь о подруге Моей, чтобы все ее помыслы во всякое время обращались только ко Мне, дабы сердце ее уже здесь, в дольнем мире, почувствовало, как вы воспламенены любовью ко Мне»113.
Однажды в день святого Фомы-проповедника114, когда она встала, святой Фома стоял перед ложем ее. Его лик был прекрасен и лучился блаженством. Наплечник115 и одеяние были белее, чем снег. Капюшон был сверх всякой меры красив, и спереди на сердце у него была изображена Святая Троица. Сия была так прекрасна, что полностью освещала светом всю келью. Господин мой116 святой Фома изрек: «Когда я ходил по земле, то носил Святую Троицу во всякое время в сердце моем. Когда состарился, то велел нарисовать и вышить Ее на наплечнике. Когда мне оказывали честь, то я всякий раз обращал ее к Святой Троице». Но тут как раз зазвонили к первому часу. И она направилась в хор.
У нее была родственница, та была весьма светской особой, красивой, молодой и к тому же вдовой. Сия послала к сестре, чтобы она молила за нее нашего Господа, как ей следует усгроять свою жизнь. И сестра молилась нашему Господу дольше, чем четыре недели. Тут изрек наш Господь: «Коль скоро она отречется от мира сего ради Меня и станет духовным лицом, Я отпущу ей ее прегрешения и сделаю из нее доброго человека. А если не сделает этого, Я сокращу дни ее жизни, ввергнув ее в тяжкую скорбь, и она немало раскается. Сие напиши ей от нашего любезного Господа». Тогда сия дама сказала: «Не желаю становиться монашкой, а хочу взять себе мужа. Сие неправда, наш Господь не станет обрывать мою жизнь» — и выбрала богатого мужа. Вскоре, через четыре недели, она заболела. Тогда дама послала за своими родственниками и сказала им: «Знаю наверное: мне уже больше не выздороветь и я должна умереть. Если бы я последовала за Богом, то Он не сократил бы дней моей жизни». И умерла она от той самой хвори и была ввергнута в скорби чистилища и в раскаяние.
В день Всех святых117 сестра была отведена в духе в чистилище и узрела в нем души во многообразном страдании. Затем была она отведена к душам, уже завершившим раскаяние во всех тех делах, что сотворили [при жизни], хотя еще не удостоились лицезрения Божия. Тут она заприметила нескольких


194
Дополнения. Часть!
жен из своей обители, которые, как полагали, должны бы давно быть на небе, но еще не были там. Среди них она различила и душу своей матери. О ней также думали, что она уже давно пребывает в Царстве Небесном. Сестра увидела там еще великое множество душ. Если бы за них прочитали хотя бы раз «Ave Maria», «Paternoster» или «Miserere mei»*  *, то они давно были бы на небесах. У них не было мук, кроме той, что они не могли лицезреть Бога. Оттого-то им и было столь скверно, и все они восклицали: «Господи, смилуйся над нами и повели кому-нибудь нам помочь. О нас говорят, что мы уже в небесах, и потому нам никто не поможет». Еще же они все восклицали: «Господи, всемогущий Боже, ввергни сего человека в страдание, каким здесь подвержены мы, пока он находится с нами, чтобы он тем охотней молился за нас». Тотчас и ей было дано то же страдание. Она начала сохнуть от жажды и уже было подумала, что вот-вот от этой самой жажды погибнет. Но у нее была жажда не по плотскому питию, жажда была по Самому Eoiy, по радостям Царства Небесного, по «Ave Maria». И принялась она восклицать вместе с другими: «Господи, смилуйся над нами и заповедуй нашим присным, чтобы они нам помогли!» Еще же она громко кричала: «Вы, милые други, даже все те, кому я никогда не делала ничего доброго, смилуйтесь надо мной и помогите мне избавиться от страданий!» Если за какую-либо душу в чистилище хотя бы раз читали «Ave Maria», то от того вместе с ней получали пользу и прочие души, и все из-за этого радовались, подобно какому-нибудь человеку, каковой испытывает сильную жажду, а ему дают глоточек воды. Возвратившись в себя, она помогла некоторым душам, которых узнала, а особенно двум. Она молилась за них охотней, нежели прежде, ибо в полной мере познала их муки, и благодарила нашего Господа, что Он не позволил ей ввергнуться в большое чистилище118.
У сестры была подруга детства, которую звали Юттой Пфинцинг119 и каковую она очень любила. Сия стала приорессой на IX день после дня святого Михаила, в день святого папы Marci**’ 12°. И вот, когда та совершала коленопреклонение, ее постигло искушение, словно ею овладел диавол: она принялась озорничать, не могла ничего ни сказать, ни показать жестом. Сестра отдала бы всё в мире за то, чтобы сия напасть от нее отступила. Все люди, видевшие ее, полагали, что она вовсе лишилась рассудка. Весь конвент был из-за этого весьма опечален, а особенно оная сестра. И она стала молиться о приорессе с сугубым усердием. А в день Всех святых узрела в духе, как диавол влечет ее за руку. Диавол был высок и велик и тащил ее, да так властно,
* Помилуй меня, [Боже] [лат.).
* Марка [лат.).


Адельхайд Лангманн. Откровения
195
словно вовсе и не собирался отпускать от себя. Когда сестра увидала, что он тянет за собой приорессу, то сказала: «Ты, лукавый дух, Богом живым повелеваю тебе, оставайся на месте». Но тот свирепствовал и упрямился, словно желал ее увести. А сестра изрекла: «Повелеваю тебе Отцом и Сыном и Духом Святым и Страшным Судом, чтобы ты оставался на месте и не уводил ее отсюда. Ты, проказник, исполненный злобы, — сия была служительницей Божией с дней ее детства, что тебе до нее?» Тогда он закричал, а сестре стало страшно и скорбно. После службы о здравии приорессы она сказала: «Прочь, убирайся своею дорогой! Повелеваю Богом тебе». И она просила нашего Господа с немалым усердием, чтобы Он отнял у приорессы сие искушение. Господь наш сказал: «Дарую ее тебе из сей муки, чтобы впредь вплоть до кончины она больше не впадала в сие искушение». Сестра тотчас отправилась к приорессе и спросила ее, как та себя чувствует. Она отвечала: «Я чувствую себя хорошо. Сегодняшней ночью после заутрени страдание было отнято у меня». А в это время сестра как раз молилась Богу о ней. Приоресса благодарила ее и Бога с очами, полными слез, — и было за что, ибо та избавила ее от великой напасти.
В день святого Матфея121 конвент принимал тело нашего Господа, и когда она приняла Господа нашего, Он сделал ей хорошо сверх всякой меры. Она удивилась, отчего Господь творит с ней такое благо, ибо вовсе не заслужила его. Тогда Бог ответил ей так: «Чему удивляешься ты? Августин пребывал в великих грехах, Я же его обратил и сделал из него испытанного наставника в Священном Писании и великого святого. И Мария Египетская была публичной грешницей, а Я из нее сделал великую святую». После сего она вышла из себя вовсе, не зная, какие блага творит с нею Бог. Когда она вновь возвратилась в себя, ее душа изрекла, имея в виду Господа нашего Иисуса Христа: «Сей воззрел на меня очами Своего милосердия, и очи Его исполнены любви».
ЕЕ МОЛИТВА.
Напоминаю Тебе, Святая Троица, обо всех тех воплях и восклицаниях, коими взывали и обращались к Тебе древние отцы Ветхого Завета еще до того, как Ты во- человечился на земле, и обо всех стенаниях и воздыханиях, каковые все люди направляли к Тебе от сотворения мира и еще будут к Тебе направлять даже до Судного дня — в любви и в страдании, в печали и в радости, — а равно о том, как они устремлялись к Тебе, взыскуя Твоей любви и Твоего милосердия. И умоляю Тебя, о Господи, чтобы Ты принял все эти вопли и все голоса, словно они изошли из моих уст. Ибо, если сумела бы я заключить в себе те голоса, что
которую она обычно
Т50РИЛА


196
Дополнения. Часть!
возносят к Тебе все страждущие сердца от сотворения мира и будут впредь возносить вплоть до последнего дня на небе и на земле, то все бы они изошли из моих уст. Посему я умоляю Тебя, чтобы Ты воспринял все голоса, словно они изведены из уст моих, и услышал меня — Ты, Бог богатый, Ты, Бог всемогущий, Ты, Бог бессмертный, Ты, Бог милостивый, Ты, Бог верный, Ты, Бог милосердный, — и чтобы Ты вошел в мое сердце, и наполнил меня всей Твоею любовью и всей Твоей благодатью122, и отнял у меня все мои недостатки, и помог мне достичь святой, праведной жизни, дабы я в ней была обретена в мои последние дни.
Напоминаю, Господи, Тебе о совете, каковой Ты держал в вечном Твоем Божестве, Ты, вечный Отче Царства Небесного, с вечным Сыном Твоим и Твоим Духом Святым, как бы избавить человеческий род от вечной погибели, и [напоминаю,] как дал Ты Свое отеческое соизволение на то, чтобы единородный Твой Сын стал человеком, и как Ты, Господи, вечный Сыне, выказал Свое божественное согласие на сие, и как Ты, Святый Душе, явил Твою божественную благостыню, а также как Ты избрал для сего из числа всех людей Деву Марию и как послал Твоего ангела, чтобы тот принес ей благое известие. И прошу Тебя, Господи, обрати ко мне Твое отеческое благоволение и даруй мне Твоего единородного Сына, дабы Он был моей вечной отрадой и моей вечной наградой как здесь, так и там, в вечности, дабы Ты, вечный Сыне, находился подле меня по Твоей божественной воле и был моим вечным супругом, чтобы Ты, Господи, и я никогда больше не расставались друг с другом ни здесь, ни там, в вечности, и чтобы Ты, Господи, Душе Святый, меня воспламенял огнем Твоей любви, да надломится сердце мое в мои последние дни более из-за любви, нежели из-за смертного страха.
Напоминаю Тебе, что ангел вошел сквозь затворенные двери к Деве Марии, и умоляю Тебя, чтобы Ты затворил мое сердце от всякого зла и направил все мои помыслы к Твоей наивысшей хвале.
Напоминаю Тебе, что пресвятая Дева Мария была в великом благоговении погружена в молитву свою, и умоляю Тебя, чтобы Ты даровал мне совершенное благоговение и божественную любовь во всякой молитве моей, как и во всей моей жизни.
Напоминаю Тебе, Владыка, о том, что ангел обрел ее совершенной во всяческой святости и что Ты освятил ее так, что не было ничего, чего бы Тебе в ней не хватало, ибо она была исполнена всяческой благодати, и умоляю Тебя, чтобы ты и меня усовершил во всяческом совершенстве и исполнил всяческой благодатью, дабы Тебе и во мне ни в чем не испытывать недостатка и обрести меня готовой во всякое время, когда бы Ты ни явился.
Напоминаю, Владыка, Тебе о любви, каковую Ты испытывал к ней, когда ее приветствовал ангел, словно она была мужней женою, и возвестил ей, что


Адельхайд Лангманн. Откровения
197
она должна стать Твоей Матерью, она же сказала: «Како будет сие, когда я мужа не знаю?»123 Господи, напоминаю Тебе, что в свои юные годы она была испьггательницей Твоих скрытых тайн, ибо хотела знать истину. Молю Тебя, Господи, чтобы Ты и мне позволил узнать во всех божественных вещах подлинную истину безо лжи, чтобы мне стать вполне причастной Твоей благодати и чтобы, в соответствии с Твоей любезнейшей волей, я не стремилась понравиться никому, как только Тебе одному.
Напоминаю, Владыка, Тебе, что ангел, ликуя, изрек: «Не бойся, Мария, ибо ты обрела благодать у Бога. Дух Святой найдет на Тя, и сила Всевышнего осенит Тя»124. Молю, Владыка, Тебя, чтобы Ты даровал мне вожделенный страх и божественное устремление служить Тебе вечно в подлинной истине, в неподдельной любви, с неизменным усердием и чтобы Ты, Владыка, Душе Святый, обитель во мне сотворил и помог мне исполнить все добродетели и благие дела, в соответствии с Твоей любезнейшей волей и Твоей высшей хвалой, чтобы в оном была бы я обретена в мои последние дни.
Напоминаю, Господи, о смиренном, умильном, нежном ответе, каковой дала она, чистая Дева: «Се, смиренная раба Господня, да будет мне по глаголу твоему»125. О Господи, умоляю Тебя дать мне всё совершенное смирение, дабы я, во всей полноте Твоей благодати, оставалась милостивой и смиренной.
Напоминаю Тебе, Владыка, о том, что при сих словах Девы Ты стал в ее чреве истинным Богом и истинным человеком — столь же могущественным, столь великим и крепким, как Господь в небесах, и всё же малым Дитятей с душою и телом, одновременно и Богом и человеком. Умоляю, Владыка, Тебя именно ради этой любви, чтобы Ты наполнил мне душу, тело и все мои чувства переизбыточествующей милостью Твоего Божества и Твоего человечества, чтобы все мои помышления, все слова и поступки, моя воля, мой нрав были божественны и снискали полное благоволение в очах Твоих.
Напоминаю Тебе, Владыка, о том, что она носила Тебя девять месяцев во чреве своем, напоминаю Тебе обо всей той благодати и сладостности, от каковой Ты ей уделил, когда пребывал в ее чреве, дабы Ты сделал всю мою жизнь угодной Тебе.
Напоминаю Тебе, как Матерь Твоя отправилась проведать святую Элсбет и что святой Иоанн был освящен в ее чреве, и умоляю, Владыка, Тебя, чтобы Ты и меня освятил в полноте [Твоей] истины.
Напоминаю, Владыка, Тебе о любви, с каковой Твоя милая Матерь часто ласкала себя, ибо под своим сердцем носила Тебя, истинного Бога и истинного человека, и что она часто говорила с великою радостью: мой Господь, мой Создатель, мой Бог, моя радость, мое блаженство, отрада моя, когда же придет ко мне тот день и тот час — то время, когда Тебя узрят очи мои? О горя¬


198
Дополнения. Часть!
чо возлюбленный мною Любимый, помоги мне, чтобы по завершении этих скорбей я узрела Тебя в вечном блаженстве! О мой любезный Господь, помоги мне, чтобы в радости я вечно наслаждалась Тобой, когда выйду из сей юдоли страданий, ради всей любви и заботы, когда-либо проявленной к Тебе Твоей Матерью, всеми ангелами, всеми святыми и всеми людьми на земле, а также той заботы, что будет проявлена вплоть до последнего дня, ради великой Твоей благостыни. Услышь ныне молитву мою.
Напоминаю Тебе, что Ты родился из ее девственной пречистой утробы как истинный Бог и как истинный человек, и умоляю Тебя, чтобы Ты воспринял во мне духовное рождество, от моей души родившись духовно посредством Твоей вечной любви.
Напоминаю Тебе, что она была окружена и осияна небесным светом и всяческой благодатью, и умоляю Тебя, чтобы Ты просветил мое сердце Твоим божественным светом и всякою благодатью.
Напоминаю, Владыка, Тебе обо всех радостях, каковым она стала причастна, Твоя любезная Матерь, когда насладилась Твоим первым взором. Напоминаю Тебе и о тех радостях, каковыми Ты насладился, когда ответил на взгляд ее Твоим человеческим взором, ибо Ты выбрал ее с�