Аввакум. Икона. XIX в. Дерево, левкас, темпера. 27x23x2 см. © Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.


РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ


ЖИТИЕ
ПРОТОПОПА
АВВАКУМА
Издание подготовили Н. С. Демкова и Л. В. Титова
Санкт-Петербург
«Наука»
2019


УДК 821.161.1 ББК 84(2Рос=Рус)1 Ж74
Серия основана академиком С. И. Вавиловым в 1948 году
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ «ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»
М. Л. Андреев, В. Е. Багно (заместитель председателя),
В. И. Васильев, Т. Д. Венедиктов, А. Н. Горбунов, Р. Ю. Данилевский, Б. Ф. Егоров (заместитель председателя), Н. Н. Казанский,
Н. В. Корниенко (заместитель председателя), у4. Б. Куделин (председатель), А. В. Лавров, И. Е. Махов, И. М. Молдован, С. И. Николаев,
Ю. С. Осипову М. А. Островскийу Е. В. Халтрин-Халтурина (ученый секретарь), К. И. Чекалов
Ответственный редактор Л. Г. БОБРОВ
© Демкова Н. С., составление, статьи, комментарии, наследники, 2019 © Титова Л. В., составление, комментарии, 2019
© Российская академия наук и издательство «Наука», серия «Литературные памятники» (разработка, оформление), 1948 (год основания), 2019
ISBN 978-5-02-039-746-0


ПРЕДИСЛОВИЕ
Автобиографическое «Житие» протопопа Аввакума (1620—1682) создавалось в эпоху бурной ломки традиций: церковных, культурных и литературных. Бурлила старая Русь, нащупывая новые пути своего исторического развития. На всех уровнях государственной (и частной) жизни остро, ожесточенно, насмерть сталкивались различные точки зрения на действительность: восставший народ в Москве, Новгороде и приволжских городах громил боярские дома и монастырские подворья, приверженцы «старой веры» уходили на окраины России, убегая из-под власти царя — власти «антихриста», с оружием в руках защищали право на свои убеждения иноки Соловецкого монастыря. Симеон Полоцкий терпеливо дискутировал с «грекофильской» партией патриарха Иоакима, тщетно стремившегося вернуть идеологическую и культурную жизнь Руси в русло официальной культуры и единоначалия. Но возврат к прошлому был невозможен. Уже шли первые пьесы на сцене придворного театра царя Алексея Михайловича, уже зачитывался русский читатель «неполезными» повестями о Бове Королевиче и Петре Златыя Ключи, горько смеялся над судьбой «голого и небогатого человека», требуя теперь от литературы не обобщения, не этикетного изображения, а жизненного факта, рассказа о конкретной человеческой судьбе. Пробуждение интереса к автобиографии, к самопознанию человеческого «я», к возможностям и пределам человеческого духа было тесно связано с социальными сдвигами эпохи.
Одним из признанных лидеров сложного общественно-религиозного движения старообрядчества XVII в. стал Аввакум, настоятель (протопоп) Входо-Иерусалимского собора в Юрьевце, небольшом торговом городке на Волге. На фоне и в связи со все нарастающим протестом народных масс против усиления власти абсолютной монархии и оконча-


6
Предисловие
тельного закрепощения крестьянства движение протеста против церковной реформы патриарха Никона (1653 г.) вызывало серьезную тревогу правительства и церкви, начались жестокие репрессии. Решения церковного собора 1666—1667 гг., объявившего движение старообрядчества вне закона, дополнились новыми постановлениями собора 1681—1682 гг., после которого вожди старообрядчества — протопоп Аввакум, инок Епифаний, дьякон Федор, священник Лазарь, заключенные в течение 14 лет в земляной тюрьме Пустозерского острога, — по указу царя Федора Алексеевича были сожжены 14 апреля 1682 г. «за великия на царский дом хулы» (краткую биографию Аввакума см.: ПЛДР, 10, с. 674—676; перечень всех известных фактов его биографии см.: Малышев ß. И. Материалы к «Летописи жизни протопопа Аввакума» // Малышев В. И. Избранное. Статьи о протопопе Аввакуме. СПб., 2010. С. 333—371; см. также обширный комментарий
А. 	Н. Робинсона в кн.: Робинсон А. Н. Жизнеописания Аввакума и Епифания. М., 1963. С. 209—295. Большое значение для установления ряда фактов биографии Аввакума имели и имеют фундаментальные исследования французского слависта Пьера Паскаля, много работавшего в русских архивах в 1920-е гг., см.: Паскаль П. Протопоп Аввакум и начало раскола (пер. с франц.). М., 2010; Pascal Р. Awakum et les debuts du raskol. Paris, 1938. La vie de l’archipretre Awakum, ecrite par lui-meme, et sa demiere epitre au tsar Alexis, traduites du vieux russe avec une introduction et des notes par Pierre Pascal. Paris, 1938).
«Житие» Аввакума, написанное в пустозерской земляной тюрьме в 1670—1675 гг., почти двести лет оставалось под запретом; оно впервые было издано только в 1861 г., причем только по позднему списку. В 1912 г. русская наука обогатилась уникальной находкой: известный историк В. Г. Дружинин приобрел сборник XVII в., состоявший из сочинений пустозерских узников, — рукопись оказалась собранием их автографов. Среди текстов был обнаружен и автограф «Жития» Аввакума. После статьи В. Г. Дружинина за рукописью закрепилось название «Пустозерский сборник». Этот автограф «Жития» неоднократно издавался: Я. Л. Барсковым (в Русской исторической библиотеке. Т. 39. Л., 1927), Н. К. Гудзием (Житие. М., 1960 и Иркутск, 1963), А. Н. Робинсоном (Жизнеописания Аввакума и Епифания. М., 1963). В 1966 г. был обнаружен еще один сборник, вышедший из пустозерской темницы: И. Н. Заволоко получил в свое распоряжение рукописную книгу, которая оказалась также подлинной рукописью Аввакума и Епифания, содержащей автографы их «Житий» и других сочинений Аввакума, причем в иных редакциях (или вариантах), чем тексты в Пусто-


Предисловие
7
зерском сборнике В. Г. Дружинина. Рукопись И. Н. Заволоко, подаренная им в Древлехранилище ИРЛИ РАН, была полностью издана — факсимиле и с наборным текстом: Пустозерский сборник. Автографы сочинений Аввакума и Епифания. Издание подготовили Н. С. Демкова, Н. Ф. Дробленкова, Л. И. Сазонова / Под ред.
В. 	И. Малышева (отв. ред.), Н. С. Демковой, Л. А. Дмитриева. Л.: Наука, 1975.
В настоящее время «Житие» известно в трех авторских редакциях, две из которых дошли в автографах. Существует еще одна — четвертая — разновидность текста «Жития», найденная В. И. Малышевым в сборнике начала XIX в. из собрания Г. М. Прянишникова (РГБ), сохранившая подлинные фрагменты не дошедшей до нас первоначальной редакции памятника. Эти фрагменты были объединены, снабжены послесловием редактора XVIII в. о сожжении Аввакума и других пустозерских узников, а также дополнены соединительными «связками» — вставками из сочинений Епифания, Федора и Лазаря (далее — Прянишниковский список). Исследование истории текста «Жития» (см.: Демкова Н. С. Житие протопопа Аввакума. Творческая история текста. Л., 1974) выявило последовательность создания авторских редакций: первая, самая короткая, дошедшая в списках, была написана в 1672 г. (см.: Румянцева В. С. О датировке краткой редакции «Жития» протопопа Аввакума II Вестник Московского университета. Серия IX. Исторические науки. 1969. № 6. С. 56—70), вторая — автограф из сборника Дружинина — в 1673 г., третья — автограф из сборника И. Н. Заволоко — в 1674—начале 1675 г., а также их заметные отличия. Наиболее цельной по замыслу является «вторая» редакция — текст «Жития» в составе Пустозерского сборника В. Г. Дружинина. Заново редактируя и дописывая текст в 1674 г. (эта редакция — третья — находится в Пустозерском сборнике И. Н. Заволоко), Аввакум исключил из состава «Жития» ряд эпизодов, которые могли вызвать сомнения у единомышленников в правильности его поступков, другие — переделал, заметно усилив агиографическую стилизацию текста. Одновременно в этой редакции — и это создает некоторую дисгармонию в повествовании Аввакума — он более резко оценивал репрессивные действия властей и царя, не сдерживая эмоций и срываясь подчас на крик боли... Возможно, сам чувствуя эту дисгармонию, Аввакум дополнил эту редакцию новым вступлением — «Поучением аввы Дорофея о любви», но... тут же продолжил текст своих комментариев карикатурным изображением церковных иерархов, преследователей старообрядцев.


8
Предисловие
Начало работы Аввакума над «Житием», запись и «собирание» отдельных эпизодов и текстов, судя по фрагментам, сохранившимся в Прянишниковском списке, следует отнести к 1669—1670 гг. (см. о редакции с. 323—336). Автобиографическое «Житие» Аввакума — одно из самых интересных и своеобразных произведений русской литературы XVII в., созданное в переломную эпоху развития русской культуры — в 70-е годы XVII в., в пору интенсивного разрушения литературных традиций русского Средневековья. Создавая «Житие», Аввакум, несомненно, ориентировался на житийный канон, который он знал очень хорошо: в «Житии» сохраняются некоторые элементы житийной композиции текста и отдельные житийные ситуации — описание родителей и детства героя, указана его способность к «чудотворению» (повести об исцелениях «бесноватых») и др., встречаются также отдельные, присущие житиям, характеристики героев. Однако в общей композиции текста преобладает иная — сюжетная — закономерность построения: событийный ряд эпизодов автобиографии выстраивается в единый, созданный автором сюжет произведения, повествующий о выборе жизненного пути, об испытаниях и подвиге автобиографического героя. Освобождению повествования от рамок житийного канона способствует форма рассказа — беседа, избранная Аввакумом: Аввакум строит рассказ о собственной жизни как цепь воспоминаний, в основном, хронологически расположенных и обращенных к его духовному отцу — иноку Епи- фанию. Однако «Житие» — отнюдь не «мемуары», не случайная цепь эпизодов, вспомнившихся автору, а художественно обобщенное сюжетное повествование со свойственным ему строгим отбором фактов; отдельные эпизоды и описания в «Житии» могут быть рассмотрены как определенные коллизии в развитии сюжета произведения, этапы нравственного формирования личности героя «Жития», существенные моменты его духовной жизни.
Обращение Аввакума к живой народной речи, его мастерство в создании ярких характеристик исторических лиц и в воссоздании отдельных ситуаций (некоторые эпизоды «Жития» представляют собой сюжетно законченные новеллы), широта изображения русской действительности 50—70-х годов XVII в. (герои повествования Аввакума — царь и патриарх, юродивые и сибирские служилые люди, епископы («князья церкви»), придворные, а также дети Аввакума, его жена, «протопопица» Настасья Марковна и т. д.), непрерывный эмоциональный и насыщенный размышлениями диалог Аввакума с собеседником и читателем делают «Житие» Аввакума литературным памятником особого значения в развитии русской литературы. «Житие» явилось предтечей открытия


Предисловие
9
новых художественных принципов изображения человека, освоенных русской литературой много позже — в период развития и становления реалистической прозы. Отсюда те высокие оценки «Жития», которые дали ему классики русской и советской литературы. В. М. Гаршин знал «Житие» Аввакума «почти наизусть», а Ф. М. Достоевский писал о принципиальной «непереводимости» сочинений А. С. Пушкина и «Жития» Аввакума на европейские языки. Высоко ценили литературные достоинства «Жития» Аввакума И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой, Н. С. Лесков, М. Н. Мамин-Сибиряк, А. М. Ремизов, Максимилиан Волошин, А. М. Горький, А. Н. Толстой и многие другие.
Особенностью данного издания «Жития» является публикация двух редакций «Жития» по двум сохранившимся авторским рукописям Аввакума. В дополнение к двум основным редакциям текста к изданию подготовлен текст Первой (Б) авторской редакции по рукописи конца XVIII в. из собрания Егорова, № 1898 (РГБ) и другой, особый вид редакции Б, известный в единственном дефектном списке, представляющем собой к тому же переделку «Жития» редактором в конце XVII в.1
Основное направление переделки текста «Жития» в этом списке заключалось в замене автобиографического, личного повествования повествованием от третьего лица. Иногда замена первого лица третьим сочеталась с агиографической стилизацией текста. Строго следил неизвестный редактор за просторечными, грубоватыми оборотами стиля Аввакума, исключая из текста или заменяя в нем все то, что смущало его редакторское ухо. Эта близость переделки к исходному тексту Б и делает ее, несмотря на ряд стилистических исправлений текста «Жития», весьма важной для суждения о первой авторской редакции.
Кроме того, в данном издании публикуется Особая компилятивная редакция «Жития» с фрагментами авторского текста Аввакума по рукописи начала XIX в. из собрания Г. М. Прянишникова, № 61 (РГБ), текста Прянишниковского списка «Жития», содержащего уникальные фрагменты первоначальной редакции памятника и не переиздававшегося ни разу полностью после его первой публикации в 1960 г.
Полная публикация всех названных редакций в одном издании предпринимается впервые, эта публикация позволяет наглядно увидеть и понять смысл и характер творческих переделок Аввакума.  11 РГАДА. Собрание библиотеки бывшего Главного архива Министерства иностран ных дел (ф. 181, № 899/1539, л. 1—128).


10
Предисловие
Строки автографов «Жития» протопопа Аввакума, написанные почти в полной темноте, скорописью, все-таки смогли — в отличие от самого Аввакума — вырваться из подземной тюрьмы на волю. Читая и перечитывая записки и послания Аввакума, с благодарностью думаешь о тех безымянных писцах и умельцах «книжного дела», которые потаенно, в течение более трех столетий, переписывали и сохраняли для русской и мировой культуры списки, копии этих удивительных текстов. Эти списки передавали простым людям (вопреки всему, что писали о старообрядцах публицисты официальной церкви!) подлинные исторические события глазами очевидца, драматические ситуации в описании самого их участника, характеры и судьбы «ревнителей старой веры» глазами их признанного лидера. Эти списки давали читателям силы бороться за правду, заряжали современников энергией, позволявшей отстаивать истину во всех сферах человеческой жизни: в делах исповедания веры, в судах, перед лицом «начальных людей», в семейных отношениях, в ремеслах и торговле.
Автобиографическое «Житие» Аввакума не только воссоздает публицистическую и художественную летопись жизни гениального русского писателя («гениальными» назвал «Житие» и послания Аввакума А. Н. Толстой), «Житие» оказывается еще и «Летописью вневременных лет», т. е. не только литературным памятником русского XVII века, но и текстом, объединяющим разные времена русской истории своей устремленностью к идеям воли, любви и людского природного равенства. «Едина купель всех нас породила, едина мати всем нам церковь, един покров — небо, едино светило — солнце. Аще и досаждают, но любовию их нам приимати!» — бесстрашно учит Аввакум царя Алексея Михайловича в 1664 г. в своей «Первой челобитной», написанной ему после возвращения из «смертоносной» одиннадцатилетней сибирской ссылки. Читая это, невольно вспоминаешь строки двух благороднейших и бесстрашных русских писателей и поэтов, которых мало вспоминали в столетний юбилей трагических для России событий 1917 г.: Александра Николаевича Радищева и Бориса Леонидовича Пастернака. С именем Радищева, сосланного в 1790 г. в Сибирь за публикацию своего «Путешествия из Петербурга в Москву» и прибывшего в Илимский острог в 1791 г., связано знаменитое семистишие:
Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду? —
Я тот же, что и был и буду весь мой век:
Не скот, не дерево, не раб, но человек!
Дорогу проложить, где не бывало следу,


Предисловие
11
Для борзых смельчаков и в прозе и в стихах, Чувствительным сердцам и истине я в страх В острог Илимский еду.
Борис Пастернак, описывая в стихотворении 1959 г. травлю, которой его подвергли за публикацию за рубежом романа-эпопеи «Доктор Живаго», завершил стихотворение «Нобелевская премия» так:
Что же сделал я за пакость,
Я убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать Над красой земли моей.
Но и так, почти у гроба,
Верю я, придет пора —
Силу подлости и злобы Одолеет дух добра.
«Житие» протопопа Аввакума тоже будит добрые мысли...
* -к -к
В данном издании впервые публикуются карты маршрутов, по которым прошел протопоп Аввакум со своей семьей и сопровождающими его лицами, направляясь в места ссылки или по пути обратно. Карты составлены сотрудником Института русской литературы (Пушкинский Дом) С. А. Лунцем. При их создании последний воспользовался фрагментами карты из Атласа Императорской Академии наук — карта 1745 г. с топонимами, которые со времен Аввакума в большинстве случаев остались прежними. В тех случаях, когда старинные населенные пункты, связанные с «путешествиями» протопопа Аввакума, изменили свои названия или вовсе исчезли, они были продублированы
С. 	А. Лунцем при помощи таблиц с отметками дат посещения этих мест Аввакумом.
Пользователи этих карт должны иметь в виду, что некоторые города, будучи отмеченными, но не снабженными стрелками-указателями маршрутов, были намечены властями как возможные места ссылок мятежного протопопа, в которых тот так и не побывал (например, Якутск). Также, города, лежащие на пути маршрутов, но не снабженные табличками, — это места, о пребывании в которых Аввакума сведений не сохранилось.


12
Предисловие
Специально упомянем также, что автор-составитель публикуемых карт, С. А. Лунц, использовал в своей работе труд Пьера Паскаля (Паскаль П. Протопоп Аввакум и начало Раскола / Пер. с фр. С. С. Толстого; науч. ред. перевода Е. М. Юхименко. М.: Знак, 2010), являющийся чрезвычайно важным для установления точных фактов жизни и деятельности протопопа Аввакума.
Инициаторы данного издания считают также своей приятной обязанностью выразить искреннюю благодарность всем, помогавшим в данной работе: А. Г. Боброву, Н. В. Понырко, В. А. Ромодановской, Т. Ф. Волковой, М. Кармановой, Т. Сочиве, Е. Пальм. Мы также весьма благодарны сотрудникам всех рукописных отделов, активно содействовавшим нам в получении необходимых для нашей работы материалов. Благодарим также Государственный Русский музей за предоставленную возможность воспроизвести на фронтисписе нашего издания икону из их собрания — «Аввакум. XIX в. Дерево, левкас, темпера. 27x23x2 см». Глубокую признательность за неизменную помощь мы выражаем и сотрудникам издательства «Наука» в Санкт-Петербурге, прилагавшим много стараний к появлению данного издания в серии «Литературные памятники».


ЖИТИЕ ПРОТОПОПА АВВАКУМА
Редакция А (по классификации РИБ)
Текст по автографу из Пустозерского сборника В. Г. Дружинина
(БАН, собр. В. Г. Дружинина, № 746, л. 188 об.—285 об.)
(Л. 188 об.) Аввакум протопоп понужен быстъ житие свое напи- сати иноком Епифанием, понеже отец ему духовной инок, да не забвению предано будет дело Божие; и сего ради понужен быстъ отцем духовным на славу Христу, Богу нашему. Аминъ * // (л. 189)
Всесвятая Троице, Боже и Содетелю всего мира! Поспеши и направи сердце мое начати с разумом и кончати делы благими, яже ныне хощу глаголати аз, недостойный; разумея же свое невежество, припадая, молю Ти ся и еже от Тебя помощи прося: управи уммой и утверди сердце мое приготовитися на творение добрых дел, да добрыми делы просвещен, на Судище десныя Ти страны причастник буду со всеми избранными Твоими. И ныне, Владыко, благослови, да воздохнув от сердца, и языком возглаголю.1
Дионисия Ареопагита «О Божественных // (л. 189 об.) именех»,* что есть Богу присносущные имена, истинные, еже есть близостные, и что виновные, сиречь похвальные. Сия суть сущие: Сый, Свет, Истинна, Живот — только четыре свойственных, а виновных много; сия суть: Господь, Вседержитель, Непостижим, Неприступен, Трисиянен, Три- ипостасен, Царь славы, Непостоянен, Огнь, Дух, Бог и прочая по тому разумевай.
Того же Дионисия о истинне: себе бо отвержение — истинны испа- дение есть, истинна бо сущее есть; аще бо истинна сущее есть, истинны  11 Молитва Святой Троице, начинающая печатные издания Псалтыри XVII в.


14
Житие протопопа Аввакума
испадение — сущаго отвержение есть; // (л. 190) от сущаго же Бог ис- пасти не может, и еже не быти — несть.
Мы же речем: потеряли новолюбцы существо Божие испадением от истиннаго Господа, Святаго и Животворящаго Духа. По Дионисию: коли уж истинны испали, тут и сущаго отверглись. Бог же от существа Своего испасти не может, и еже не быти — несть того в Нем: присно- сущен истинный Бог наш. Лучше бы им в Символе веры не глагола- ти Господа, виновнаго имени, а нежели истиннаго отсекати, в немже существо Божие содержится. Мы же, правовернии, обоя имена исповедаем: и в Духа Святаго, Господа истиннаго и животворящаго, Све // (л. 190 об.) та нашего, веруем,* со Отцем и с Сыном поклоняемаго, за Него же стражем и умираем, помощию Его Вла- дычнею.
Тешит нас Дионисий Ареопагит, в книге ево сице пишет: сей убо есть воистинну истинный християнин, зане истинною разумев Христа и тем богоразумие стяжав, исступив убо себе, не сый в мирском их нраве и прелести, себя же весть трезвящеся и изменена всякаго прелестнаго неверия, не токмо даже до смерти бедствующе истинны ради, но и неведением скончевающеся всегда, разумом же живуще, и християне суть свидетельствуемы.
Сей Диони // (л. 191) сий научен вере Христове от Павла апостола, живый во Афинах, прежде — да же не приитти в веру Христову — хитрость имый ищитати беги небесныя; егда же верова Христови — вся сия вмених быти яко уметы.2 К Тимофею пишет в книге своей,* сице глаголя: «Дитя, али не разумеешь, яко вся сия внешняя блядь ничтоже суть, но токмо прелесть и тля и пагуба? Аз пройдох делом и ничто же обетох, но токмо тщету».3 Чтый да разумеет. Ищитати беги небесныя любят погибающий,* понеже любви истинныя не прияша, во еже спастися им, и сего ради послет им Бог действо льсти, во еже // (л. 191 об.) веровати им лжи, да суд приимут не веровавший истинне, но благоволиша о неправде.4 Чти Апостол,
275*
Сей Дионисий, еще не приидох в веру Христову, со учеником своим во время распятия Господня быв в Солнечнем граде,* и видев солнце во тьму преложися и луна в кровь, звезды в по¬
2 Флп. 3:8.
3 Cp.: 1 Тим. 6:20.
4 2 Фес. 2:10—12.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
15
лудне на небеси явилися черным видом.5 Он же ко ученику глагола: «Или кончина веку прииде, или Бог-Слово плотию стра- жет», — понеже не по обычаю тварь виде изменену; и сего ради бысть в недоумении.
Той же Дионисий пишет о солнечнем знамении, когда затмится: есть на небеси // (л. 192) пять звезд заблудных, еже именуются луны. Сии луны Бог положил не в пределех, якоже прочий звезды, но обтекают по всему небу, знамение творя или во гнев, или в милость, по обычаю те- куще. Егда заблудная звезда, еже есть луна, подтечет под солнце от запада и закроет свет солнечный, то солнечное затмение за гнев Божий к людям бывает. Егда же бывает от востока луна подтекает, то по обычаю шествие творяще закрывает солнце.*
А в нашей Росии бысть знамение: солнце затмилось в 162 {1654) году, пред мором за месяц или меныии.* Плыл Волгою-рекою архиепископ Симеон Сибирской,* и в полудне тьма бысть, // (л. 192 об.) перед Петровым днем недели за две; часа с три плачючи у берега стояли; солнце померче, от запада луна подтекала, по Дионисию — являя Бог гнев свой к людям; в то время Никон-отступник веру казил и законы церковныя, и сего ради Бог излиял фиал гнева ярости Своея6 на Рускую землю; зело мор велик был,* неколи еще забыть, вси помним. Потом, минув годов с четырнатцеть, вдругорядь солнцу затмение было; в Петров пост, в пяток, в час шестый, тьма бысть; солнце померче, луна подтекала от запада же, гнев Божий являя, и протопопа Аввакума, беднова горемы // (л. 193) ку в то время с прочими остригли в соборной церкви власти и на Угреше в темницу, проклинав, бросили.* Верный разумеет, что делается в земли нашей за нестроение церковное. Говорить о том полно — в день века познано будет всеми, потерпим до тех мест.
Той же Дионисий пишет о знамении солнца, како бысть при Исусе Наввине во Израили. Егда Исус секий иноплеменники, и бысть солнце противо Гаваона, еже есть на полднях, ста Исус крестообразно, сиречь распростре руце свои, и ста солнечное течение, дондеже враги погуби. Возвратилося солнце к востоку, сиречь назад отбежало, и паки потече, и бысть во дни том и в нощи тридесеть II (л. 193 об.) четыре часа, понеже в десятый час отбежало; так в сутках десять часов прибыло. И при Езекии царе бысть знамение: оттече солнце вспять во вто-
з 	Иоил. 2:10, 31.
6 Откр. 16:1.


16
Житие протопопа Аввакума
рый-на-десять час дня, и бысть во дни и в нощи тридесять шесть часов. Чти книгу Дионисиеву, там пространно уразумеешь.*
Он же, Дионисий, пишет о небесных силах,* росписует, возвещая, како хвалу приносят Богу, разделялся деветь чинов на три троицы. Престоли, херувими и серафими освящение от Бога приемлют и сице восклицают: «Благословенна слава от места Господ ня!»7 И чрез их преходит освящение на вторую троицу, еже есть господства, начала, власти; сия троица, славословя Бога, // (л. 194) восклицают: «Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя!» По Алфавиту:* «аль» — Отцу, «иль» — Сыну, «уйя» — Духу Святому. Григорий Ниский* толкует: «Аллилуйя» — хвала Богу; а Василий Великий* пишет: «Аллилуйя — ангельская речь, человечески рещи — „Слава Тебе, Боже!”» До Василия пояху во церкви ангельския речи: «Аллилуйя, аллилуйя,
аллилуйя!» Егда же бысть Василий, и повеле пети две ангельския речи, а третьюю — человеческую, сице: «Аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе, Боже!» У святых согласно, у Дионисия и у Василия; трижды воспевающе, со ангелы славим Бога, а не четыржи, по римской бляди; мерско Богу четверичное воспе // (л. 194 об.) вание сицевое: «Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, слава тебе, Боже!» Да будет проклят сице поюще!
Паки на первое возвратимся. Третьяя троица: силы, архангели, ангели, чрез среднюю троицу освящение приемля, поют: «Свят, свят, свят, Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Его!»8 Зри: тричислено и сие воспевание. Пространно Пречистая Богородица протолковала о аллилуйи, явилася ученику Ефросина Псковскаго, именем Василию.* Велика во «Аллилуйи» хвала Богу, а от зломудрствующих досада велика, — по-римски святую Троицу в четверицу глаголют, Духу и от Сына исхождение являют;* зло и проклято се мудрование Богом и святыми. Правоверных // (л. 195) избави, Боже, сего начинания злаго, о Христе Исусе, Господе нашем, Ему же слава ныне и присно и во веки веком. Аминь.
Афанасий Великий рече: «Иже хощет спастися, прежде всех подобает ему держати кафолическая вера, еяже аще кто целы и непорочны не соблюдает, кроме всякаго недоумения, во веки погибнет. Вера же кафолическая сия есть, да единаго Бога в Троице и Троицу во единице почитаем, ниже сливающе составы, ниже разделяюще существо; ин бо есть состав Отеч, ин — Сыновей, ин — Святаго Духа; но Отчее, и Сыновнее, и Святаго Духа едино Божество, равна слава, соприсносущ-
7 Иез. 3:12.
8 Ис. 6:3.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
17
но величество; яков Отец, таков Сын, таков и Дух Святый; вечен Отец, вечен Сын, вечен // (л. 195 об.) и Дух Святый; не создан Отец, не создан Сын, не создан и Дух Святый; Бог Отец, Бог Сын, Бог и Дух Святый — не три бози, но един Бог; не три несозданнии, но един несозданный, един вечный. Подобие: Вседержитель Отец, Вседержитель Сын, Вседержитель и Дух Святый. Равне: Непостижим Отец, Непостижим Сын, Непостижим и Дух Святый. Обаче не три Вседержители, но един Вседержитель; не три Непостижимии, но един Непостижимый, един Пресущный. И в сей святей Троице ничтоже первое или последнее, ничтоже более или менее, но целы три составы и соприс- носущны суть себе и равны.
Особно бо есть: Отцу нерождение, Сыну же рождение, а Духу Святому исхождение; обще же им — Божество и Царство».
[Нужно бо есть побеседовати (л. 196) и о вочеловечении Бога-Слова к вашему спасению.] За благость щедрот излия себе от Отеческих недр Сын-Слово Божие в Деву чисту, Богоотроковицу, егда время наставало, и воплотився от Духа Свята и Марии Девы, вочеловечився, нас ради пострадал, и воскресе в третий день, и на небо вознесеся, и седе одесную величествия на высоких и хощет паки приитти судити и воздати комуждо по делом его, Егоже царствию несть конца.
И сие смотрение в Бозе бысть прежде, даже не создатися Адаму, прежде, да же не вообразитися. [Совет Отечь.] Рече Отец Сынови: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию». И отвеща дру- гий: «Сотворим, Отче, и преступит бо». И паки рече: «О Единородный мой! О Свете мой! О Сыне и Слове! О си (л. 196 об.) яние славы моея! Аще промышляеши созданием своим, подобает Ти облещися в тлимаго человека, подобает Ти по земли ходити, [апостолы]* восприяти, пострадати и вся совершити». И отвеща другий: «Буди, Отче, воля Твоя!» И посем создася Адам. Аще хощеши пространно разумети, чти Маргарит,* «Слово о вочеловечении» — тамо обрящеши. Аз кратко помянул, смотрение показуя. Сице всяк, веруяй в онь, — не постыдится, а не веруяй — осужден будет и во веки погибнет, по вышереченно- му Афанасию.*
Сице аз, протопоп Аввакум, верую, сице исповедаю, с сим живу и умираю.*
Рождение же мое в Нижегороцких пределех, за Кудмою-рекою, в селе Григорове.* Отец ми бысть священник Петр,* мати — Мария, инока Марфа. Отец же // (л. 197) мой прилежаше пития хмельнова; мати же моя постница и молитвеница бысть, всегда учаше мя страху Божию. Аз же некогда видев у соседа скотину умершу, и той нощи


18
Житие протопопа Аввакума
восставше, пред образом плакався довольно о душе своей, поминая смерть, яко и мне умереть. И с тех мест обыкох по вся нощи молитися. Потом мати моя овдовела, а я осиротел молод, и от своих соплеменник во изгнании быхом. Изволила мати меня женить. Аз же Пресвятей Богородице молихся, да даст ми жену помощницу ко спасению. И в том же селе девица, сиротина же, беспрестанно обыкла ходить во церковь, — имя ей Анастасия.* Отец ея был кузнец, именем Марко, богат гораздо; а егда умре, после ево вся истощилось. Она же в скудости жи- вяше и моляшеся Богу, да же сочетается за меня совокуплением брачным; // (л. 197 об.) и бысть по воли Божий тако. Посем мати моя отъи- де к Богу в подвизе велице. Аз же от изгнания преселихся во ино место.* Рукоположен во дьяконы двадесяти лет з годом, и по дву летех в попы поставлен; живый в попех осьмъ лет, и потом совершен в протопопы православными епископы, — тому двадесеть лет минуло; и всего тридесят лет, как имею священство.*
А егда в попах был, тогда имел у себя детей духовных много, — по се время сот с пять или с шесть будет. Не почивая, аз, грешный, прилежа во церквах, и в домех, и на распутиях, по градом и селам, еще же и в царствующем граде и во стране Сибирской, проповедуя и уча слову Божию, — годов будет тому с полтретьяцеть.
Егда еще был в попех, прииде ко мне исповедатися девица,* многими // (л. 198) грехми обремененна, блудному делу и малакии всякой повинна; нача мне, плакавшеся, подробну возвещати во церкви, пред Евангелием стоя. Аз же, треокаянный врач, сам разболелся, внутрь жгом огнем блудным, и горько мне бысть в той час; зажег три свещи и прилепил к налою, и возложил руку правую на пламя, и держал, донде- же во мне угасло злое разжежение, и, отпустя девицу, сложа ризы, по- моляся, пошел в дом свой, зело скорбен. Время же, яко полнощи. И пришед во свою избу, плакався пред образом Господним, яко и очи опухли, и моляся прилежно, да же отлучит мя Бог от детей духовных, понеже бремя тяшко, неудобь носимо; и падох на землю на лицы своем, рыдаше горце. И забыхся. Лежа, не вем, как плачю, очи сердечнии — при реке Волге. Вижу: пловут стройно // (л. 198 об.) два корабля златы, и весла на них златы, и шесты златы, и все злато; по единому кормщику на них сидельцов. И я спросил: «Чье корабли?» И оне отвещали: «Лукин и Лаврентиев». Сии быша ми духовный дети, меня и дом мой наставили на путь спасения и скончалися богоутодне. А се потом вижу третей корабль, не златом украшен, но разными пестротами: красно, и бело, и сине, и черно, и пепелесо, егоже ум человечь не вмести красоты его и доброты; юноша светел на корме сидя, правит; бежит ко мне из-за


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
19
Волги, яко пожрати мя хощет. И я вскричал: «Чей корабль?» И сидяй на нем отвещал: «Твой корабль! На, плавай на нем с женою и детьми, коли докучаешь!» И я вострепетах и седше разсуждаю: // (л. 199) что се видимое? И что будет плавание?
А се по мале времени, по писанному, объяша мя болезни смертныя, беды адавы обретоша мя; скорбь и болезнь обретох.9 У вдовы начальник отнял дочерь, и аз молих его, да же сиротину возвратит к матери, и он, презрев моление наше, и воздвиг на мя бурю, и у церкви, пришед сонмом, до смерти меня задавили. И аз лежа мертв полчаса и больши, и паки оживе Божиим мановением. И он, устрашася, отступился мне девицы. Потом научил ево дьявол: пришед во церковь, бил и волочил меня за ноги по земле в ризах, а я молитву говорю в то время.
Таже ин начальник, во ино время, на мя разсвирепел: прибежав ко мне в дом, бив меня, и у руки огрыз персты, яко // (л. 199 об.) пес, зубами. И егда наполнилась гортань ево крови, тогда руку мою испустил из зубов своих и, покиня меня, пошел в дом свой. Аз же, поблагодаря Бога, завертев руку платом, пошел к вечерне. И егда шел путем, наскочил на меня он же, паки со двема малыми пищальми и, близь меня быв, запалил из пистоли, и — Божиею волею — на полке порох пыхнул, а пищаль не стрелила! Он же бросил ея на землю и из другия паки запалил так же, и Божия воля учинила так же, — и та пищаль не стрелила! Аз же прилежно, идучи, молюсь Богу; единою рукою осенил ево и поклонился ему. Он меня лает, а я ему рекл: «Благодать во устнех твоих, Иван Родионович, да // (л. 200) будет!» Посем двор у меня отнял, а меня выбил, всево ограбя, и на дорогу хлеба не дал.
В то же время родился сын мой Прокопей, которой сидит с матерью в земле закопан.* Аз же, взяв клюшку, а мати — некрещенова младенца, побрели, аможе Бог наставит, и на пути крестили, якоже Филипп каженика древле.*
Егда же аз прибрел к Москве, к духовнику протопопу Стефану и к Неронову протопопу Иванну,* они же обо мне царю известиша, и государь меня почал с тех мест знати. Отцы же з грамотою паки послали меня на старое место, и я притащился — ано и стены разорены моих храмин! И я паки позавелся, а дьявол и паки воздвиг на меня бурю.
Приидо // (л. 200 об.) ша в село мое плясовые медведи з бубнами и з домрами, и я, грешник, по Христе ревнуя, изгнал их; и хари и бубны изломал на поле, един у многих, и медведей двух великих отнял, — од-
9 	Пс. 114:3.


20
Житие протопопа Аввакума
ново ушиб, и паки ожил, а другова отпустил в поле.* И за сие меня Василей Петрович Шереметев, пловучи Волгою в Казань на воеводство,* взяв на судно и браня много; велел благословить сына своего Матфея, бритобратца. Аз же не благословил, но от Писания ево и порицал, видя блудолюбный образ.* Боярин же, гораздо осердясь, велел меня бросить в Волгу, и, много томя, протолкали. А опосле учинились добры до меня: у царя на Сенях со мною прощались,* а брату моему меньшому бояроня Васильева и дочь духовная была.* Так-то Бог строит сво // (л. 201) я люди.
На первое возвратимся. Таже ин начальник на мя разсвирепел: приехав с людьми ко двору моему, стрелял из луков и ис пищалей, с приступом. А аз в то время, запершися, молился с воплем ко Владыке: «Господи, укроти ево и примири, имиже веси судьбами!» И побежал от двора, гоним Святым Духом. Таже в нощь ту прибежали от него и зовут меня со многими слезами: «Батюшко-государь! Евфимей Стефанович при кончине и кричит неудобно, бьет себя и охает, а сам говорит: „Дайте мне батька Аввакума! За него Бог меня наказуетГ» И я чаял, меня обманывают, ужасеся дух мой во мне. А се помолил Бога сице: «Ты, Господи, изведый мя из чрева матере моея, // (л. 201 об.) и от небытия в бытие мя устроил!10  11 Аще меня задушат — и Ты причти мя с Филиппом, митрополитом Московским;* аще зарежут — и Ты причти мя с Захариею пророком;* а буде в воду посадят — и Ты, яко Стефана Пермскаго, паки свободишь мя!»* И моляся, поехал в дом к нему, Евфимию.
Егда же привезоша мя на двор, выбежала жена ево Неонила и ухватила меня под руку, а сама говорит: «Поди-тко, государь наш батюшко, поди-тко, свет наш кормилец!» И я сопротив тово: «Чюдно! Давеча был блядин сын, а топерва — батюшко! Большо у Христа тово остра шелепуга та; скоро повинился муж твой!» Ввела меня в горницу. Веко // (л. 202) чил с перины Евфимей, пал пред ногама моима, вопит неизреченно: «Прости, государь, согрешил пред Богом и пред тобою!»*11 А сам дрожит весь. И я ему сопротиво: «Хощеши ли впредь цел быти?» Он же, лежа, отвеща: «Ей, честный отче!» И я рек: «Востани! Бог простит тя!» Он же, наказан гораздо, не мог сам востати. И я поднял и положил ево на постелю, и исповедал, и маслом священным помазал, и бысть здрав. Так Христос изволил. И наутро отпустил меня честно в дом мой; и з женою быша ми дети духовныя,
10 Пс. 21:10.
11 Лк. 15:18.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
21
изрядныя раби Христовы. Так-то Господь гордым противится, смиренным же дает благодать.*12
Помале паки инии изгнаша мя от места того вдругорядь. Аз же сво- локся к Москве, и Божиею волею государь меня велел в про // (л. 202 об.) топопы поставить в Юрьевец-Повольской.* И тут пожил немного, только осьмь недель: дьявол научил попов, и мужиков, и баб, — пришли к патриархову приказу, где я дела духовныя делал, и, вытаща меня из приказа собранием, — человек с тысящу и с полторы их было, — среди улицы били батожьем и топтали; и бабы были с рычагами.* Грех ради моих, замертва убили и бросили под избной угол. Воевода с пушкарями прибежали и, ухватя меня, на лошеди умчали в мое дворишко; и пушкарей воевода около двора поставил. Людие же ко двору приступают, и по граду молва велика. Наипаче же попы и бабы, которых унимал от блудни, вопят: // (л. 203) «Убить вора, блядина сына, да и тело собакам в ров кинем!» Аз же, отдохня, в третей день ночью, покиня жену и дети, по Волге сам-третей ушел к Москве. На Кострому прибежал, — ано и тут протопопа же Даниила изгнали.* Ох, горе! Везде от дьявола житья нет! Прибрел к Москве, духовнику Стефану показался; и он на меня учинился печален: «На што-де церковь соборную покинул?» Опять мне другое горе! Царь пришел к духовнику благословитца ночью; меня увидел тут — опять кручина: «На што-де город покинул?» А жена, и дети, и домочадцы, человек з дватцеть, в Юрьевце остались: неведомо — живы, неведомо — прибиты! Тут паки горе.
Посем Никон, друг наш, привез // (л. 203 об.) из Соловков Филиппа митрополита.* А прежде его приезду Стефан духовник, моля Бога и постяся седмицу з братьею, — и я с ними тут же, — о патриархе, да же даст Бог пастыря ко спасению душ наших; и с митрополитом Казанским Корнилием, написав челобитную за руками,* подали царю и царице — о духовнике Стефане, чтобы ему быть в патриархах. Он же не восхотел сам и указал на Никона митрополита. Царь ево и послушал, и пишет к нему послание навстречю:* «Преосвященному митрополиту Никону Новгороцкому и Великолуцкому и всея Русии, радоватися», и прочая. Егда же приехал, с нами — яко лис: челом да «Здорово!». Ведает, что быть ему в патриархах, и чтобы откуля помешка какова не учинилась. Много о тех кознях гово // (л. 204) рить!
Егда поставили патриархом, так друзей не стал и в Крестовую пускать.* А се и яд отрыгнул: в пост Великой прислал память к Казан¬
12 Иак. 4:6; Притч. 3:34.


22
Житие протопопа Аввакума
ской* к Неронову Иванну. А мне отец духовной был, я у нево все и жил в церкве; егда куды отлучится, ино я ведаю церковь. И к месту, говорили, на дворец к Спасу, на Силино, покойника, место,* да Бог не изволил. А се и у меня радение худо было, любо мне у Казанские, тое держался, чел народу книги; много людей приходило.
В памети Никон пишет:* «Год и число. По преданию святых апостол и святых отец, не подобает во церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны, еще же и трема персты бы есте крестились». Мы же задумалися, сошедшеся // (л. 204 об.) между собою; видим, яко зима хощет быти; сердце озябло, и ноги задрожали. Неронов мне приказал церковь, а сам един скрылся в Чюдов, — седмицу в полатке молился. И там ему от образа глас бысть* во время молитвы: «Время приспе страдания, подобает вам неослабно страдати!» Он же мне, плачючи, сказал; таже Коломенскому епископу Павлу, егоже Никон напоследок огнем жжег в новогороцких пределех;* потом — Данилу, костромскому протопопу; таже сказал и всей братье. Мы же з Данилом, написав из книг выписки о сложении перст и о поклонех,* и подали государю. Много писано было; он же, не вем где, скрыл их, мнит ми ся, Никону отдал.
После тово веко // (л. 205) ре схватав Никон Даниила в монастыре за Тверскими вороты, при царе остриг голову и, содрав однарятку, ругая, отвел в Чюдов, в хлебню, и муча много, сослал в Астрахань.* Венец тернов на главу ему там возложили, в земляной тюрьме и уморили.
После Данилова стрижения взяли другова, темниковскаго Даниила же протопопа, и посадили в монастыре у Спаса на Новом.*
Таже протопопа Неронова Иванна: в церкве скуфью снял и посадил в Симанове монастыре, опосле сослал на Вологду, в Спасов Каменной монастырь, потом — в Кольской острог. А напоследок, по многом страдании, изнемог бедной, — принял // (л. 205 об.) три перста, да так и умер. Ох, горе! Всяк мняйся стоя, да блюдется, да ся не падет.13 Люто время, по реченному Господем, аще возможно духу антихристову прельстити и избранныя.14 Зело надобно крепко молитися Богу, да спасет и помилует нас, яко благ и человеколюбец.
Таже меня взяли от всенощнаго — Борис Нелединской со стрельцами;* человек со мною с шестьдесят взяли: их в тюрьму отвели, а меня на патриархове дворе на чепь посадили, ночью. Егда же розеветало в
13 1 Кор. 10:12.
14 Ср.: Мф. 24:24.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
23
день недельный, посадили меня на телегу, и ростянули руки, и везли от патриархова двора до Андроньева монастыря; и тут // (л. 206) на чепи кинули в темную полатку, ушла в землю. И сидел три дни, ни ел, ни пил; во тьме сидя, кланялся на чепи, не знаю — на восток, не знаю — на запад. Никто ко мне не приходил, токмо мыши, и тараканы, и сверчки кричат, и блох довольно. Бысть же я в третий день приалчен, сиречь есть захотел, и после вечерни ста предо мною, не вем — ангел, не вем — человек, и по се время не знаю, токмо в потемках молитву сотворил и, взяв меня за плечо, с чепью к лавке привел и посадил, и лош- ку в руки дал и хлебца немношко, и штец дал похлебать, — зело при- кусны, хороши! — и рекл мне: «Полно, довлеет ти ко укреплению!» Да и не стало ево.* Двери не отворялись, а ево не стало! Дивно только — человек; а что же ангел? Ино нечему дивитца — везде ему не загорожено. // (л. 206 об.) На утро архимарит з братьею пришли и вывели меня; журят мне: «Что патриарху не покорисься?» А я от Писания ево браню да лаю. Сняли большую чепь да малую наложили. Отдали черн- цу под начал, велели волочить в церковь. У церкви за волосы дерут, и под бока толкают, и за чепь торгают, и в глаза плюют. Бог их простит в сий век и в будущий: не их то дело, но сатаны лукаваго! Сидел тут я четыре недели.
В то время после меня взяли Логина, протопопа муромскаго: в соборной церкви, при царе, остриг в обедню.* Во время переноса снял патриарх со главы у архидьякона дискос и поставил на престол с телом Христовым; а с чашею архимарит чюдовской Ферапонт вне // (л. 207) олтаря, при дверех царских стоял. Увы, рассечения тела Христова, пущи жидовскаго действа! Остригше, содрали с него однарятку и кафтан. Логин же разжегся ревностию божественнаго огня, Никона порицая, и чрез порог в олтарь в глаза Никону плевал; распоясався, схватя с себя рубашку, в олтарь в глаза Никону бросил; и чюдно! — растопоря- ся рубашка и покрыла на престоле дискос, бытто воздух. А в то время и царица в церкве была. На Логина возложили чепь и, таща ис церкви, били метлами и шелепами до Богоявленскова монастыря и кинули в полатку нагова, и стрельцов на карауле поставили накрепко стоять. Емуже Бог в ту нощь дал шубу новую да шапку. И на утро Никону // (л. 207 об.) сказали, и он, розсмеявся, говорит: «Знаю, су, я пустосвятов тех!» И шапку у нево отнял, а шубу ему оставил.
Посем паки меня из монастыря водили пешева на патриархов двор, так же руки ростяня, и, стязався много со мною, паки так же отвели. Таже в Никитин день — ход со кресты,* а меня паки на телеге везли против крестов. И привезли к соборной церкве стричь, и держали в


24
Житие протопопа Аввакума
обедню на пороге долго. Государь с места сошел и, приступи к патриарху, упросил: не стригше, отвели в Сибирской приказ и отдали дьяку Третьяку Башмаку,* что ныне стражет же по Христе, старец Саватей, сидит на Новом, в земляной же тюрьме. Спаси ево, Господи! И тогда мне делал добро.
Таже послали меня в Сибирь з женою и детьми. И колико до // (л. 208) рогою нужды бысть — тово всево много говорить, разве малая часть помянуть. Протопопица младенца родила,— больную в телеге и повезли до Тобольска;* три тысящи верст недель с тринатцеть волокли телегами и водою и саньми половину пути.*
Архиепископ в Тобольске к месту устроил меня.* Тут у церкви ве- ликия беды постигоша меня: в полтара годы пять слов государевых* сказывали на меня, и един некто, архиепископля двора дьяк Иван Струна,* тот и душею моею потряс. Съехал архиепископ к Москве, а он без нево, дьявольским научением, напал на меня: церкви моея дьяка Антония мучить напрасно захотел. Он же, Антон, утече у него и прибежал во // (л. 208 об.) церковь, ко мне. Той же Струна Иван, собрався с людьми, во ин день прииде ко мне в церковь, — а я вечерню пою, — и вскочил в церковь, ухватил Антона на крылосе за бороду. А я в то время двери церковныя затворил и замкнул, и никово не пустил, — один он, Струна, в церкве вертится, что бес. И я, покиня вечерню, с Антоном посадил ево среди церкви на полу и за церковной мятеж постегал ево ременем нарочито-таки; а прочий, человек з дватцеть, вси по- бегоша, гоними Духом Святым. И покаяние от Струны приняв, паки отпустил ево к себе. Сродницы же Струнины, попы и чернцы, весь возмутили град, да како II (л. 209) меня погубят. И в полунощи привезли сани ко двору моему, ломилися в ызбу, хотя меня взять и в воду свести. И Божиим страхом отгнани быша и побегоша вспять.
Мучился я с месяц, от них бегаючи втай; иное — в церкве начюю, иное — к воеводе уйду;* а иное — в тюрьму просился, — ино не пустят. Провожал меня много Матфей Ломков, иже и Митрофан именуем в чернцах; опосле на Москве у Павла митрополита ризничим был, в соборной церкви з дьяконом Афонасьем меня стриг. Тогда добр был, а ныне дьявол ево поглотил.
Потом приехал архиепископ с Москвы и правильною виною ево, Струну, на чепь посадил за сие: некий человек с дочерью кровосмешение сотворил, а он, Струна, полтину в // (л. 209 об.) зяв и не наказав, мужика отпустил. И владыка ево сковать приказал и мое дело тут же помянул. Он же, Струна, ушел к воеводам в приказ и сказал «слово и дело государево» на меня. Воеводы отдали ево сыну боярскому лутчему,


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
25
Петру Бекетову,* за пристав. Увы, погибель на двор Петру пришла! Еще же и душе моей горе тут есть.
Подумав архиепископ со мною, по правилам за вину кровосмешения стал Струну проклинать в неделю православия в церкве большой. Той же Бекетов Петр, пришед в церковь, браня архиепископа и меня, и в той час из церкви пошед, взбесился, ко двору своему идучи, и умре горькою смертию зле.* И мы со владыкою приказали тело ево среди улицы собакам бросить, да же гражданя оплачют согре // (л. 210) шение его. А сами три дни прилежне стужали Божеству, да же в день века отпустится ему. Жалея Струны, такову себе пагубу приял! И по трех днех владыка и мы сами честне тело его погребли. Полно тово плачевнова дела говорить.
Посем указ пришел: велено меня из Тобольска на Лену вести за сие, что браню от Писания и укоряю ересь Никонову.* В та же времена пришла ко мне с Москвы грамотка. Два брата жили у царицы в Верху,* а оба умерли в мор и з женами и з детьми, и многия друзья и сродники померли. Излиял Бог на царство фиял гнева своего!15 Да не узнались горюны — однако церковью мятут. Говорил тогда и сказывал Неронов царю три пагубы // (л. 210 об.) за церковной раскол: мор, меч, разделение;* то и збылось во дни наша ныне. Но милостив Господь: наказав, покаяния ради и помилует нас, прогнав болезни душ наших и телес, и тишину подаст. Уповаю и надеюся на Христа: ожидаю милосердия его и чаю воскресения мертвым.
Таже сел опять на корабль свой, еже и показан ми, что выше сего рекох, — поехал на Лену.* А как приехал в Енисейской,* другой указ пришел: велено в Дауры вести — дватцеть тысящ и больши будет от Москвы.* И отдали меня Афонасью Пашкову в полк, — людей с ним было 6 сот человек. И грех ради моих суров человек: беспрестанно людей жжет, и мучит, и бьет.* И я ево много уговаривал, да и сам в руки попал. // (л. 211) А с Москвы от Никона приказано ему мучить меня.
Егда поехали из Енисейска,* как будем в Большой Тунгуске-реке,* в воду загрузило бурею дощеник мой совсем: налился среди реки полон воды, и парус изорвало,— одны полубы над водою, а то все в воду ушло. Жена моя на полубы из воды робят кое-как вытаскала, простоволоса ходя. А я, на небо глядя, кричю: «Господи, спаси! Господи, помо- зи!» И Божиею волею прибило к берегу нас. Много о том говорить! На другом дощенике двух человек сорвало, и утонули в воде. Посем опра- вяся на берегу, и опять поехали впредь.
15 Откр. 6:1.


26
Житие протопопа Аввакума
Егда приехали на Шаманской порог, навстречю приплыли люди иные к нам, а с ними две вдовы — одна лет в 60, а другая и болыии, пловут пострищись в монастырь. А он, Пашков, стал // (л. 211 об.) их ворочать и хочет замуж отдать. И я ему стал говорить: «По правилам не подобает таковых замуж давать». И чем бы ему, послушав меня, и вдовиц отпустить, а он вздумал мучить меня, осердясь. На другом, Долгом* пороге стал меня из дощеника выбивать: «Для-де тебя доще- ник худо идет! Еретик-де ты! Поди-де по горам, а с казаками не ходи!» О, горе стало! Горы высокия, дебри непроходимыя, утес каменной, яко стена стоит, и поглядеть — заломя голову! В горах тех обретаются змеи великие; в нихже витают гуси и утицы — перие красное, вороны черные, а галки серые; в тех же горах орлы, и соколы, и кречаты, и курята индейские, и бабы, и лебеди, и иные дикие — многое множество, птицы ра // (л. 212) зные. На тех же горах гуляют звери многие дикие: козы и олени, изубри и лоси, и кабаны, волки, бараны дикие — во очию нашу, а взять нельзя! На те горы выбивал меня Пашков, со зверьми и со змиями, и со птицами витать.
И аз ему малое писанейце написал, сице начало: «Человече! Убойся Бога, седящаго на херувимех, призирающаго в бездны, Егоже трепещут небесныя силы и вся тварь со человеки, един ты презираешь и неудобство показуешь»,* и прочая; там многонько писано, и послал к нему. А се бегут человек с пятьдесят: взяли мой дощеник и помчали к нему, — версты три от него стоял. Я казакам ка // (л. 212 об.) ши наварил да кормлю их: и оне, бедные, и едят и дрожат, а иные, глядя, плачют на меня, жалеют по мне. Привели дощеник; взяли меня палачи, привели перед него. Он со шпагою стоит и дрожит: начал мне говорить: «Поп ли ты или роспоп?». И аз отвещал: «Аз есмь Аввакум протопоп. Говори: что тебе дело до меня?» Он же рыкнул, яко дивий зверь, и ударил меня по щоке, таже по другой, и паки в голову, и збил меня с ног, и, чекан ухватя, лежачева по спине ударил трижды и, разболокши, по той же спине семьдесят два удара кнутом.* А я говорю: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помогай мне!» Да тоже, да тоже беспрестанно говорю. Так горько ему, // (л. 213) что не говорю: «Пощади!» Ко всякому удару молитву говорил, да осреди побой вскричал я к нему: «Полно бить тово!» Так он велел перестать. И я промолыл ему: «За что ты меня бьешь? Ведаешь ли?» И он паки велел бить по бокам и отпустили. Я задрожал, да и упал. И он велел меня в казенной дощеник оттащить: сковали руки и ноги и на беть кинули.
Осень была, дождь на меня шел, всю нощь под капелию лежал. Как били, так не больно было с молитвою тою; а лежа, на ум взбрело: «За


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
21
что Ты, Сыне Божий, попустил меня ему таково больно убить тому? Я веть за вдовы Твои стал! Кто даст судию между мною и Тобою? Когда воровал, и Ты меня // (л. 213 об.) так не оскорблял, а ныне не вем, что согрешил!» Бытто доброй человек — другой фарисей с говенною рожею,— со Владыкою судитца захотел! Аще Иев и говорил так,* да он праведен, непорочен, а се и Писания не разумел, вне закона, во стране варварстей, от твари Бога познал. А я первое — грешен, второе — на законе почиваю и Писанием отвсюду подкрепляем, яко многими скорбьми подобает нам внити во царство небесное,16 а на такое безумие пришел! Увы, мне! Как дощеник-от в воду ту не погряз со мною? Стало у меня в те поры кости те щемить и жилы те тянуть, и сердце зашлось, да и умирать стал. Воды мне в рот плеснули, так вздохнул да покая // (л. 214) лея пред Владыкою, и Господь, Свет, милостив, не поминает наших беззакониих первых покаяния ради; и опять не стало ништо болеть.
Наутро кинули меня в лотку и напредь повезли. Егда приехали к порогу, к самому большему, Падуну, — река о том месте шириною с версту, три залавка чрез всю реку зело круты, не воротами што попло- вет, ино в щепы изломает, — меня привезли под порог. Сверху дождь и снег, а на мне — на плеча — накинуто кафтанишко просто; льет вода по брюху и по спине, — нужно было гораздо. Из лотки вытаща, по ка- менью, скована окол порога тащили. Грустко гораздо, на душе добро: не пеняю уже на Бога вдругорят. На ум пришли речи, пророком и апостолом // (л. 214 об.) реченныя: «Сыне, не пренемогай наказанием Господним, ниже ослабей, от Него обличаем. Его же любит Бог, того наказует; биетже всякаго сына, его же приемлет. Аще наказание терпите, тогда яко к сыном обретается вам Бог. Аще ли без наказания приоб- щаетеся Ему, то вы блядки, а не сынове есте».17 И сими речьми тешил себя.
Посем привезли в Брацкой острог* и в тюрьму кинули, соломки дали. И сидел до Филипова поста* в студеной башне; там зима в те поры живет, да Бог грел и без платья. Что собачка, в соломке лежу; коли накормят, коли нет. Мышей много было, я их скуфьею бил; и ба- тошка не дадут, // (л. 215) дурачки! Все на брюхе лежал: спина гнила; блох да вшей было много. Хотел на Пашкова кричать: «Прости!» — да сила Божия возбранила, — велено терпеть. Перевел меня в теплую
16 Деян. 14:22.
» Евр. 12:5—8.


28
Житие протопопа Аввакума
избу, и я тут с аманатами и с собаками жил скован зиму всю. А жена с детьми верст з дватцеть была сослана от меня. Баба ея Ксенья мучила зиму ту всю, — лаяла да укоряла. Сын Иван — невелик был* — прибрел ко мне побывать после Христова Рожества, и Пашков велел кинуть в студеную тюрьму, где я сидел; напевал, милой, и замерз было тут. И наутро опять велел // (л. 215 об.) к матери протолкать. Я ево и не видал. Приволокся к матери, — руки и ноги ознобил.
На весну паки поехали впредь. Запасу небольшое место осталось, а первой разграблен весь: и книги, и одежда иная отнята была, а иное и осталось. На Байкалове море паки тонул. По Хилке по реке* заставил меня лямку тянуть: зело нужен ход ею был, — и поесть было неколи, нежели спать. Лето целое мучилися. От водяные тяготы люди изгибали, и у меня ноги и живот синь был. Два лета в водах бродили, а зимами — чрез волоки волочилися. На том же Хилке // (л. 216) в третьее тонул. Барку от берегу оторвало водою, — людские стоят, а мою ухватило, да и понесло! Жена и дети остались на берегу, а меня сам-друг с кормщиком помчало. Вода быстрая, переворачивает барку вверх боками и дном; а я на ней ползаю, а сам кричю: «Владычице, помози! Упование, не утопи!» Иное ноги в воде, а иное выползу наверх. Несло с версту и болыни; да люди переняли. Все розмыло до крохи! Да што петь делать, коли Христос и Пречистая Богородица изволили так? Я, вышед из воды, смеюсь; а люди те охают, платье мое по кустам развешивая, шубы отлас- ные и тафтяные, и кое-какие безделицы тое мно // (л. 216 об.) го еще было в чемоданах да в сумах; все с тех мест перегнило— наги стали. А Пашков меня же хочет опять бить: «Ты-де над собою делаешь за по- смех!» И я паки Свету-Богородице докучать: «Владычице, уйми дурака тово!» Так Она, Надежа, уняла: стал по мне тужить.
Потом доехали до Иргеня-озера:* волок тут, — стали зимою волочитца. Моих роботников отнял, а иным у меня нанятца не велит. А дети маленьки были, едоков много, а работать некому: один бедной горемыка-протопоп нарту зделал и зиму всю волочился за волок.
Весною на плотах по Ингоде-реке* поплыли на низ. Четвертое лето от Тобольска плаванию моему. Лес гнали хо // (л. 217) ромной и городовой. Стало нечева есть; люди учали з голоду мереть и от работныя водяныя бродни. Река мелкая, плоты тяжелые, приставы немилостивые, палки большие, батоги суковатые, кнуты острые, пытки жестокие — огонь да встряска, люди голодные: лишо станут мучить — ано и умрет! Ох, времени тому!
Не знаю, как ум у него отступился! У протопопицы моей однарятка московская была, не сгнила, по-русскому — рублев в полтретьяцеть* и


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
29
больши по-тамошнему. Дал нам четыре мешка ржи за нея, и мы год-другой тянулися, на Нерче-реке* живучи, с травою перебиваючися. Все люди з голоду поморил,* никуды не отпускал // (л. 217 об.) промышлять, осталось небольшое место; по степям скитающеся и по полям, траву и корение копали, а мы — с ними же; а зимою — сосну; а иное — кобылятины Бог даст. И кости находили от волков пораженных зверей, и что волк не доест — мы то доедим. А иные и самых озяблых ели волков, и лисиц, и что получит — всякую скверну. Кобыла жеребенка родит, а голодные втай и жеребенка и место скверное кобылье съедят. А Пашков, сведав, и кнутом до смерти забьет. И кобыла умерла, — все извод взял, понеже не по чину жеребенка тово вытащили из нея: лишо голову появил, а оне и выдернули, да и почали кровь скверную есть. Ох, времени тому!
И у меня два сына // (л. 218) маленьких умерли в нуждах тех, а с прочими, скитающеся по горам и по острому камению, наги и бо- си, травою и корением перебивающеся, кое-как мучилися. И сам я, грешной, волею и неволею причастен кобыльим и мертвечьим звериным и птичьим мясам. Увы грешной душе! Кто даст главе моей воду и источник слез, да же оплачю бедную душу свою, юже зле погубих житейскими сласть ми.18 Но помогала нам по Христе боляроня, воеводская сноха, Евдокея Кириловна,* да жена ево, Афонасьева, Фекла Симеоновна: оне нам от смерти голодной тайно давали отраду, без ведома ево, — иногда пришлют // (л. 218 об.) кусок мясца, иногда колобок, иногда мучки и овсеца, коль- ко сойдется, четверть пуда и гривенку-другую, а иногда и полпудика накопит и передаст, а иногда у куров корму из корыта нагребет. Дочь моя, бедная горемыка Огрофена,* бродила втай к ней под окно. И горе, и смех! — иногда ребенка погонят от окна без ведома бояронина, а иногда и многонько притащит. Тогда невелика была; а ныне уж ей 27 годов, — девицею, бедная моя, на Мезени, с меньшими сестрами, перебиваяся кое-как, плачючи, живут. А мать и братья в земле // (л. 219) закопаны сидят.* Да што же делать? Пускай, горькие, мучатся все ради Христа! Быть тому так за Божиею помощию. На том положено, ино мучитца веры ради Христовы. Любил, протопоп, со славными знатца, люби же и терпеть, горемыка, до конца. Писано: «Не нач- ный блажен, но скончавый».19 Полно тово; на первое возвратимся.
18 Иер. 9:1; далее — слова молитвы.
19 Мф. 24:13.


30
Житие протопопа Аввакума
Было в Даурской земле нужды великие годов с шесть и с семь, а во иные годы отрадило. А он, Афонасей, наветуя мне, безпрестанно смерти мне искал. В той же нужде прислал ко мне от себя две вдовы, — сенныя ево любимые // (л. 219 об.) были, — Марья да Софья, одержимы духом нечистым. Ворожа и колдуя много над ними, и видит, яко ничтоже успевает, но паче молва бывает,20 — зело жестоко их бес мучит: бьются и кричат; призвал меня и поклонился мне, говорит: «Пожалуй, возьми их ты и попекися об них, Бога моля; послушает тебя Бог». И я ему отвещал: «Господине! Выше меры прошение; но за молитв святых отец наших вся возможна суть Богу». Взял их, бедных.
Простите! Во искусе то на Руси бывало, — человека три-четыре бешаных приведших, бывало в дому моем, и за молитв святых отец, от- хождаху от них беси, действом и повелением Бога живаго и Господа нашего Исуса Христа, Сына Божия, Света. Слезами и // (л. 220) водою покроплю и маслом помажу, молебная певше во имя Христово, и сила Божия отгоняше от человек бесы, и здрави бываху, не по достоинству моему, — ни, никакоже, — но по вере приходящих. Древле благодать действоваше ослом при Валааме, и при Улияне мученике — рысью, и при Сисинии — оленем: говорили человеческим гласом.* Бог, идеже хощет, побеждается естества чин.21 Чти житие Феодора Едес- скаго, тамо обрящеши: и блудница мертваго воскресила.* В Кормчей* писано: «Не всех Дух Святый рукополагает, но всеми, кроме еретика, действует».
Таже привели ко мне баб бешаных; я, по обычаю, сам постился и им не давал есть, молебство // (л. 220 об.) вал, и маслом мазал, и, как знаю, действовал; и бабы о Христе целоумны и здравы стали. Я их исповедал и причастил. Живут у меня и молятся Богу; любят меня и домой нейдут. Сведал он, что мне учинилися дочери духовные, осердился на меня опять пущи старова, — хотел меня в огне жжечь: «Ты-де, выведываешь мое тайны!» А как, петь, су, причастить, не исповедав? А не причастив бешанова, ино беса совершенно не отгонишь. Бес-от веть не мужик: батога не боится; боится он креста Христова да воды святыя, да священнаго масла, а совершенно бежит от тела Христова. Я, кроме сих тайн, врачевать не умею. В нашей православной вере без исповеди // (л. 221) не причащают; в римской вере творят так, — не брегут о исповеди; а нам, православие блюдущим, так не подобает, но на всяко время покаяние искати.
20 Мф. 27:24.
21 Текст из стихиры на Благовещение.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
31
Аще священника, нужды ради, не получишь, и ты своему брату искусному возвести согрешение свое, и Бог простит тя, покаяние твое видев, и тогда — с правильцом — причащайся святых тайн. Держи при себе запасный агнец. Аще в пути или на промыслу, или всяко прилунится, кроме церкви, воздохня пред Владыкою и, по вышереченному, ко брату исповедався, с чистою совестию причастися святыни: так хорошо будет! По посте и по правиле пред образом Христовым на коробочку постели платочик и свечку зажги, и в сосудце водицы маленько, да на ложечку почерпни и ча // (л. 221 об.) сть тела Христова с молитвою в воду на лошку положи и кадилом вся покади, поплакав, глаголи: «Верую, Господи, и исповедаю, яко Ты еси Христос, Сын Бога живаго, пришедый в мир грешники спасти, от нихже первый есмь аз. Верую, яко воистинну се есть самое Пречистое тело Твое, и се есть самая честная кровь Твоя. Егоже ради молю Ти ся, помилуй мя и прости ми и ос- лаби ми согрешения моя, вольная и невольная, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением, яже разумом и мыслию, и сподоби мя не- осужденно причаститися Пречистых Ти таинств во оставление грехов и в жизнь вечную, яко // (л. 222) благословен еси во веки. Аминь». Потом, падши на землю пред образом, прощение проговори и, возстав, образы поцелуй и, прекрестясь, с молитвою причастися и водицею запей, и паки Богу помолись. Ну, слава Христу! Хотя и умрешь после тово, ино хорош. Полно про то говорить. И сами знаете, что доброе добро. Стану опять про баб говорить.
Взял Пашков бедных вдов от меня, бранит меня вместо благодарения. Он чаял, Христос просто положит, ано пущи и старова стали бе- ситца. Запер их в пустую избу — ино никому приступу нет к ним; призвал к ним Чернова попа — и оне ево дровами бросают, — и поволокся прочь. Я дома плачю, а делать не ведаю что. Присту // (л. 222 об.) пить ко двору не смею: больно сердит на меня. Тайно послал к ним воды святыя, велел их умыть и напоить, и им, бедным, легче стало. Прибрели сами ко мне тайно, и я помазал их во имя Христово маслом, так опять, дал Бог, стали здоровы и опять домой пошли; да по ночам ко мне прибегали тайно молитца Богу. Изрядные детки стали, играть перестали и правильца держатца стали.* На Москве з бояронею в Вознесенском монастыре вселились.* Слава о них Богу!
Таже с Нерчи-реки паки назад возвратилися к Русе.* Пять недель по льду голому ехали на нартах. Мне под робят и под рухлишко дал две клячки, а сам и протопопица брели // (л. 223) пеши, убивающеся о лед. Страна варварская, иноземцы немирные; отстать от лошедей не смеем, а за лошедьми итти не поспеем, голодные и томные люди. Протопопица,


32
Житие протопопа Аввакума
бедная, бредет-бредет, да и повалится, — кольско гораздо! В ыную пору, бредучи, повалилась, а иной томной же человек на нея набрел, тут же и повалился; оба кричат, а встать не могут. Мужик кричит: «Матушка-государыня, прости!» А протопопица кричит: «Что ты, батъко, меня задавил?» Я пришол, — на меня, бедная, пеняет, говоря: «Долго ли муки сея, протопоп, будет?» И я говорю: «Марковна, до самыя до смерти!» Она же, // (л. 223 об.) вздохня, отвещала: «Добро, Петрович, ино еще побредем».
Курочка у нас черненька была, по два яичка на день приносила — робяти на пищу, Божиим повелением, нужде нашей помогая; Бог так строил. На нарте везучи, в то время удавили по грехом. И нынеча мне жаль курочки той, как на разум приидет. Ни курочка, ништо чюдо была: во весь год по два яичка на день давала; сто рублев при ней — плюново дело, железо! А та птичка одушевленна, Божие творение, нас кормила, а сама с нами кашку сосновую ис котла тут же клевала, или и рыбки прилунится, и рыбку клевала; а нам против тово по два яичка на день давала. Слава Богу, вся // (л. 224) строившему благая!
А не просто нам она и досталася. У боярони* куры все переслепли и мереть стали; так она, собравше в короб, ко мне их прислала: «Чтоб-де, батько пожаловал — помолился о курах». И я, су, подумал: кормилица то есть наша, детки у нея, надобно ей курки. Молебен пел, воду святил, куров кропил и кадил. Потом в лес збродил, корыто им зделал, ис чево есть, и водою покропил, да к ней все и отслал. Куры — Божиим мановением — исцелели и исправилися по вере ея. От тово то племяни и наша курочка была. Да полно тово говорить! У Христа не сегодни так повелось. Еще Козьма и Дамиян* человеком и скотом благо действовали и целили о Христе. Богу вся надобно: и скотинка, // (л. 224 об.) и птичка во славу Его, Пречистаго Владыки, еще же и человека ради.
Таже приволоклись паки на Иргень-озеро. Бояроня пожаловала, — прислала сковородку пшеницы, и мы кутьи наелись. Кормилица моя была Евдокея Кириловна, а и с нею дьявол ссорил, сице: сын у нея был Симеон* — там родился, я молитву давал и крестил, на всяк день присылала ко мне на благословение, и я, крестом благословя и водою по- кропя, поцеловав ево, и паки отпущу; дитя наше здраво и хорошо. Не прилучилося меня дома; занемог младенец. Смалодушничав, она, осердясь на меня, послала робенка к шептуну-мужику. Я, сведав, осердился же на нея, и меж нами пря велика стала быть. Младенец // (л. 223) пущи занемог: рука правая и нога засохли, что батошки. В зазор пришла, не ведает, что делать, а Бог пущи угнетает: робеночек на кончину пришел. Пестуны, ко мне приходя, плачют; а я говорю: «Коли баба


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
33
лиха, живи же себе одна!» А ожидаю покаяния ея. Вижу, яко ожесточил диявол сердце ея; припал ко Владыке, чтобы образумил ея. Господь же, премилостивый Бог, умяхчил ниву сердца ея: прислала на утро сына среднева Ивана ко мне, — со слезами просит прощения матери своей, ходя и кланяяся около печи моей. А я лежу под берестой наг на печи, а протопопица в печи, а дети кое-где: в дождь прилунилось, одежды не стало, // (л. 225 об.) а зимовье каплет, — всяко мотаемся. И я, смиряя, приказываю ей: «Вели матери прощения просить у Орефы-колдуна!» Потом и больнова принесли, велела перед меня положить, и все плачют и кланяются. Я, су, встал, добыл в грязи патрахель и масло священное нашол. Помоля Бога и покадя, младенца помазал маслом и крестом благословил. Робенок, дал Бог, и опять здоров стал, — с рукою и с ногою. Водою святою ево напоил и к матери послал. Виждь, слышателю, покаяние матерне колику силу сотвори: душу свою изврачевала и сына исцелила! Чему быть? Не сего дни кающихся есть Бог! На утро прислала нам рыбы да // (л. 226) пирогов, а нам то, голодным, надобе. И с тех мест помирилися. Выехав из Даур, умерла, миленькая, на Москве; я и погребал в Вознесенском монастыре. Сведал то и сам Пашков про младенца, — она ему сказала. Потом я к нему пришел, и он, поклоняся низенько мне, а сам говорит: «Спаси Бог! Отечески творишь, — не помнишь нашева зла». И в то время пищи довольно прислал.
А опосле тово вскоре хотел меня пытать; слушай, за что. Отпускал он сына своево Еремея в Мунгальское царство* воевать, — казаков с ним 72 человека да иноземцов 20 человек, — и заставил ино // (л. 226 об.) земца шаманить, сиречь гадать: удасть ли ся им и с победою ли будут домой? Волхв же той — мужик близь моего зимовья — привел барана живова в вечер и учал над ним волхвовать; вертя ево много, и голову прочь отвертел и прочь отбросил. И начал скакать, и плясать, и бесов призывать и, много кричав, о землю ударился, и пена изо рта пошла. Беси давили ево, а он спрашивал их: «Удасться ли поход?» И беси сказали: «С победою великою и с богатством большим будете назад». И воеводы ради, и все люди, радуяся, говорят: «Богаты приедем!» // (л. 227)
Ох, душе моей! Тогда горько и ныне не сладко! Пастырь худой погубил своя овцы, от горести забыл реченное во Евангелии, егда Зеве- деевичи на поселян жестоких советовали: «„Господи, хощеши
ли, — речеве, — да огнь снидет с небесе и потребит их, якоже и Илия сотвори?” Обращь же ся Исус и рече им: „Не веста, коего духа еста вы; Сын бо человеческий не прииде душ человеческих погубити, но спасти”. И идо-


34
Житие протопопа Аввакума
ша во ину весь».22 А я, окаянной, зделал не так. Во хлевине своей кричал с воплем ко Господу: «Послушай мене, Боже! Послушай мене, Царю Небесный, Свет! Послушай меня! Да не возвратится вспять ни един // (л. 227 об.) от них, и гроб им там устроиши всем! Приложи им зла, Господи, приложи,23 и погибель им наведи, да не збудет- ся пророчество дьявольское!» И много тово было говорено. И втайне о том же Бога молил.
Сказали ему, что я так молюсь, и он лишо излаял меня. Потом отпустил с войском сына своего. Ночью поехали по звездам. В то время жаль мне их: видит душа моя, что им побитым быть, а сам-таки на них погибели молю. Иные, приходя, прощаются ко мне; а я им говорю: «Погибнете там!» Как поехали, лошади под ними взоржали вдруг, и коровы тут взревели, и овцы и козы заблеяли, и собаки взвы // (л. 228) ли, и сами иноземцы, что собаки, завыли; ужас на всех напал.
Еремей весть со слезами ко мне прислал: «Чтобы батюшко-государь помолился за меня!» И мне ево стало жаль. А се друг мне тайной был и страдал за меня. Как меня кнутом отец ево бил, и стал разговаривать отцу, так со шпагою погнался за ним. А как приехали после меня на другой порог, на Падун, 40 дощеников все прошли в ворота, а ево, Афонасьев, дощеник, — снасть добрая была, и казаки все шесть сот промышляли о нем, а не могли взвести, — взяла силу вода, паче же рещи — Бог наказал! Стащило всех в воду // (л. 228 об.) людей, а дощеник на камень бросила вода; чрез ево льется, а в нево не идет. Чюдо, как то Бог безумных тех учит! Он сам на берегу, бояроня — в дощени- ке. И Еремей стал говорить: «Батюшко, за грех наказует Бог! Напрасно ты протопопа тово кнутом тем избил; пора покаятца, государь!» Он же рыкнул на него, яко зверь, и Еремей, к сосне отклонясь, прижав руки, стал, а сам, стоя, «Господи, помилуй!» говорит. Пашков же, ухва- тя у малова колешчатую пищаль,* — никогда не лжет, — приложася на сына, курок спустил, и Божиею волею осеклася пищаль. Он же, попра- вя порох, опять спустил, и паки осеклась пищаль. Он же и в третьи так же сотво // (л. 229) рил; пищаль и в третьи осеклася же. Он ее на землю и бросил. Малой, подняв, на сторону спустил — так и выстрелила! А дощеник единаче на камени под водою лежит. Сел Пашков на стул, шпагою подперся, задумався и плакать стал, а сам говорит: «Согрешил, окаянной, пролил кровь неповинну,24 напрасно протопо¬
22 Лк. 9:54—56.
23 Ис. 26:15.
24 Мф. 27:4.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
35
па бил; за то меня наказует Бог!» Чюдно, чюдно! По Писанию: яко косен Бог во гнев, а скор на послушание,25 — дощеник сам, покаяния ради, сплыл с камени и стал носом против воды; потянули, он и взбежал на тихое место тотчас. Тогда Пашков, призвав сына к себе, промолыл ему: «Прости, барте, Еремей, правду // (л. 229 об.) ты говоришь!» Он же, прискоча, пад, поклонився отцу и рече: «Бог тебя, государя, простит! Я пред Богом и пред тобою виноват!» И взяв отца под руку, и повел. Гораздо Еремей разумен и добр человек: уж у него и своя седа борода, а гораздо почитает отца и боится его. Да по Писанию и надобе так: Бог любит тех детей, которые почитают отцов. Виждь, слышателю, не страдал ли нас ради Еремей, паче же ради Христа и правды его? А мне сказывал кормщик ево, Афонасьева, дощеника, — тут был, — Григорей Тельной.
На первое возвратимся. Отнеле же отошли, поехали на войну. Жаль стало Еремея мне: стал владыке докучать, чтоб ево пощадил. Ждали их с войны, // (л. 230) — не бывали на срок. А в те поры Пашков меня и к себе не пускал. Во един от дней учредил застенок и огнь росклал: хочет меня пытать. Я ко исходу душевному и молитвы проговорил, ведаю ево стряпанье, — после огня тово мало у него живут. А сам жду по себя и, сидя, жене плачющей и детям говорю: «Воля Господня да будет! Аще живем, Господеви живем; аще умираем, Господеви умираем».26 А се и бегут по меня два палача.
Чюдно дело Господне и неизреченны судьбы Владычни! Еремей ранен сам-друг дорошкою мимо избы и двора моево едет, и палачей вскликал и воротил с собою. Он же, Пашков, оставя застенок, к сыну своему пришел, яко пьяной с кручины. И Еремей, поклоняся со отцем, вся ему подробну возвещает: как во // (л. 230 об.) йско у него побили все без остатку, и как ево увел иноземец от мунгальских людей по пустым местам, и как по каменным горам в лесу, не ядше, блудил седмь дней, — одну съел белку,— и как моим образом человек ему во сне явился и, благословя ево, указал дорогу, в которую страну ехать; он же, вскоча, обрадовался и на путь выбрел. Егда он отцу розсказывает, а я пришел в то время поклонитися им. Пашков же, возвед очи свои на меня, — слово в слово, что медведь морской белой, жива бы меня проглотил да Господь не выдаст! — вздохня, говорит: «Так-то ты делаешь? Людей тех погубил столько!» А Еремей мне говорит: «Батюшко, поди, государь, домой! Молчи для Христа!» Я и пошел. // (л. 231) Де¬
25 Иак. 1:19.
26 Рим. 14:8.


36
Житие протопопа Аввакума
сеть лет он меня мучил* или я ево — не знаю; Бог розберет в день века.
Перемена ему пришла,* и мне грамота: велено ехать на Русь. Он поехал, а меня не взял; умышлял во уме своем: «Хотя-де, один и поедет, и ево-де, убьют иноземцы». Он в дощениках со оружием и с людьми плыл, а слышал я — едучи, от иноземцов дрожали и боялись. А я, месяц спустя после ево, набрав старых, и больных, и раненых, кои там негодны, человек з десяток, да я з женою и з детьми — семнатцеть нас человек — в лотку седше, уповая на Христа и крест поставя на носу, поехали,* аможе Бог наставит, ничево не бояся.
Книгу Кормчию дал прикащику, и // (л. 231 об.) он мне мужика кормщика дал. Да друга моего выкупил, Василия, которой там при Пашкове на людей ябедничал и крови проливал, и моея головы искал; в ыную пору, бивше меня, на кол, было, посадил, да еще Бог сохранил! А после Пашкова хотели ево казаки до смерти убить. И я, выпрося у них Христа ради, а прикащику выкуп дав, на Русь ево вывез, от смерти к животу. Пускай ево, беднова! Либо покается о гресех своих. Да и другова такова же увез замотая. Сего не хотели мне выдать; и он ушел в лес от смерти и, дождався меня на пути, плачючи, кинулся мне // (л. 232) в карбас. Ано за ним погоня! Деть стало негде. Я, су, — простите! — своровал: яко Раав блудная во Ерихоне Исуса Наввина людей, спрятал ево,* положа на дно в судне, и постелею накинул, и велел протопопице и дочери лечи на нево. Везде искали, а жены моей с места не тронули, — лишо говорят: «Матушка, опочивай ты, и так ты, государыня, горя натерпелась!» А я, — простите Бога ради, — лгал в те поры и сказывал: «Нет ево у меня!» — не хотя ево на смерть выдать. Поискав, да и поехали ни с чем; а я ево на Русь вывез.
Старец да и раб Христов, простите же меня, что я лгал тогда. Каково вам кажется? Не // (л. 232 об.) велико ли мое согрешение? При Рааве блуднице, она, кажется, так же сделала, да Писание ея похваляет за то. И вы, Бога ради, поразсудите: буде грехотворно я учинил, и вы меня простите; а буде церковному преданию не противно, ино и так ладно. Вот вам и место оставил: припишите своею рукою мне, и жене моей, и дочери или прощение или епитимию, понеже мы за одно воровали — от смерти человека ухоронили, ища ево покаяния к Богу. Судите же так, чтоб нас Христос не стал судить на Страшном суде сего дела. Припиши же что-нибудь, старец.
// (л. 233) Бог да простит тя и благословит в сем веце и в будущем, и подружию твою Анастасию, и дщерь вашу, и весь дом ваш. Добро сотворили есте и праведно. Аминь.*


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
37
Добро, старец, спаси Бог на милостыни! Полно тово.
Прикащик же мучки гривенок с тритцеть дал, да коровку, да овечок пять-шесть, мясцо иссуша; и тем лето питалися, пловучи. Доброй прикащик человек, дочь у меня Ксенью крестил. Еще при Пашкове родилась, да Пашков не дал мне мира и масла, так не крещена долго была, — после ево крестил. Я сам жене своей и молитву говорил и детей крестил с кумом — с прикащиком, да дочь моя большая — кума, а я у них поп. // (л. 233 об.) Тем же обрасцом и Афанасия, сына, крестил и, обедню служа на Мезени, причастил.
И детей своих исповедывал и причащал сам же, кроме жены своея; есть о том в Правилех, велено так делать. А что запрещение то отступническое,* и то я о Христе под ноги кладу, а клятвою тою, — дурно молыть! — гузно тру. Меня благословляют московские святители Петр, и Алексей, и Иона, и Филипп,* — я по их книгам верую Богу моему чистою совестию и служу; а отступников отрицаюся и клену, — враги оне Божии, не боюсь я их, со Христом живучи! Хотя на меня каменья // (л. 234) накладут, я со отеческим преданием и под каменьем лежу, не токмо под шпынскою воровскою никониянскою клятвою их. А што много говорить? Плюнуть на действо то и службу ту их, да и на книги те их новоизданныя, — так и ладно будет! Станем говорить, како угодити Христу и Пречистой Богородице, а про воровство их полно говорить. Простите, барте, никонияне, что избранил вас; живите, как хочете. Стану опять про свое горе говорить, как вы меня жалуете-подчиваете: 20 лет тому уж прошло; еще бы хотя столько же Бог посо // (л. 234 об.) бил помучитца от вас, ино бы и было с меня, о Господе Бозе и Спасе нашем Исусе Христе! А затем сколько Христос даст, только и жить.
Полно тово, — и так далеко забрел. На первое возвратимся.
Поехали из Даур, стало пищи скудать и з братиею Бога помолили, и Христос нам дал изубря, болыпова зверя,* — тем и до Байкалова моря доплыли. У моря русских людей наехала станица соболиная, рыбу промышляет; рады, миленькие, нам, и с карбасом нас, с моря ухватя, далеко на гору несли, Терентьюшко с товарищи; плачют, миленькие, глядя на нас, а мы на них. Надавали пищи, сколько нам надобно: осетроф с сорок свежих перед меня привезли, а сами говорят: «Вот, батю // (л. 233) шко, на твою часть Бог в запоре нам дал, — возьми себе всю!» Я, поклонясь им и рыбу благословя, опять им велел взять: «На што мне столько?» Погостя у них, и с нужду запасцу взяв, лотку починя и парус скропав, чрез море пошли. Погода окинула на море, и мы гребми перегреблись:* не больно о том месте широко, — или со сто, или с осьмьдесят верст.


38
Житие протопопа Аввакума
Егда к берегу пристали, востала буря ветренная, и на берегу насилу место обрели от волн. Около ево горы высокие, утесы каменныя и зело высоки, — дватцеть тысящ верст и болыни волочился, а не видал таких нигде. Наверху их полатки и повалуши, врата и столпы, ограда каменная и дворы, — все богоделанно. Лук на них // (л. 235 об.) ростет и чеснок, — болыии романовскаго* луковицы, и слаток зело. Там же ростут и конопли богорасленныя, а во дворах травы красныя — и цвет- ны и благовонны гораздо. Птиц зело много, гусей и лебедей, — по морю, яко снег, плавают. Рыба в нем — осетры и таймени, стерледи и омули, и сиги, и прочих родов много. Вода пресная, а нерпы и зайцы великия в нем* — во окиане-море большом, живучи на Мезени, таких не видал. А рыбы зело густо в нем: осетры и таймени жирны гораздо, — нельзя жарить на сковороде: жир все будет.
А все то у Христа тово, Света, наделано для челове // (л. 236) ков, чтобы, упокояся, хвалу Богу воздавал. А человек, суете которой уподобится, дние его, яко сень, преходят;27 скачет, яко козел; раздувается, яко пузырь; гневается, яко рысь; съесть хощет, яко змия; ржет, зря на чюжую красоту, яко жребя; лукавует, яко бес;* насыщался довольно, без правила спит; Бога не молит; отлагает покаяние на старость и потом исчезает, и не вем, камо отходит: или во свет, или во тьму, — день Судный коегождо явит. Простите мя, аз согрешил паче всех человек.
Таже в русские грады приплыл и уразумел о церкви, яко ничтоже успевает, но паче молва бывает.28 Опечаляся, сидя, рассуждаю: «Что сотворю? Пропове // (л. 236 об.) даю ли слово Божие или скрою- ся где?» — понеже жена и дети связали меня. И виде меня печальна, протопопица моя приступи ко мне со опрятством и рече ми: «Что, господине, опечалился еси?» Аз же ей подробну известих: «Жена, что сотворю? Зима еретическая на дворе; говорить ли мне или молчать? Связали вы меня!» Она же мне говорит: «Господи помилуй! Что ты, Петрович, говоришь? Слыхала я, — ты же читал, — апостольскую речь: „Привязался еси жене, не ищи разрешения; егда отре- шишися, тогда не ищи жены”.29 Аз тя и з детьми благословляю: дерзай проповедати слово Божие по-прежнему, а о нас не тужи! Донде- же Бог изволит — живем вме // (л. 237) сте, а егда разлучат — тогда нас в молитвах своих не забывай. Силен Христос и нас не покинуть!
27 Пс. 143:4.
28 Мф. 27:24.
29 1 Кор. 7:27.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
39
Поди, поди в церковь, Петрович, обличай блудню еретическую!» Я, су, ей за то челом и, отрясше от себя печальную слепоту, начах по-прежнему слово Божие проповедати и учити по градом и везде, еще же и ересь никониянскую со дерзновением обличал.
В Енисейске зимовал и паки, лето плывше, в Тобольске зимовал. И до Москвы едучи, по всем городам и по селам, во церквах и на торгах кричал, проповедая слово Божие, и уча, и обличая безбожную лесть.
Таже приехал к Москве.
Три годы ехал из Даур,* а туды волокся пять лет против воды; на восток все везли, // (л. 237 об.) промежду иноземских орд и жилищ. Много про то говорить! Бывал и в ыноземских руках. На Оби, великой реке, предо мною 20 человек погубили християн, а надо мною думав, да и отпустили со всем. Паки на Иртише-реке собрание их стоит: ждут бе- резовских наших* з дощеником, и побита. А я, не ведаючи, и приехал к ним и, приехав, к берегу пристал: оне с луками и обскочили нас. Я, су, вышед, обниматца с ними, што с чернцами, а сам говорю: «Христос со мною, а с вами той же!» И оне до меня и добры стали и жены своя к жене моей привели. Жена моя также с ними лицемеритца, как в мире лесть совершается; и бабы удобрилися. И мы то уже знаем: как бабы бывают добры, так и все о Христе // (л. 238) бывает добро. Спрятали мужики луки и стрелы своя, торговать со мною стали, — медведей я у них накупил, — да и отпустили меня.
Приехав в Тоболеск, сказываю — ино люди дивятся тому, понеже всю Сибирь башкирцы с татарами воевали тогда.* А я, не разбираючи, уповая на Христа, ехал посреде их. Приехал на Верхотурье,— Иван Богданович Камынин, друг мой,* дивится же мне: «Как ты, протопоп, проехал?» А я говорю: «Христос меня пронес, и Пречистая Богородица провела; я не боюсь никово; одново боюсь Христа».
Таже к Москве приехал, и, яко ангела Божия, прияша мя государь и бояря, — все мне ради. К Федору Ртищеву зашел: он // (л. 238 об.) сам ис полатки выскочил ко мне, благословился от меня, и учали говорить много-много,* — три дни и три ночи домой меня не отпустил и потом царю обо мне известил. Государь меня тотчас к руке поставить велел и слова милостивые говорил: «Здорово ли-де, протопоп, живешь? Еще-де видатца Бог велел!» И я сопротив руку ево поцеловав и пожал, а сам говорю: «Жив Господь, и жива душа моя, царь-государь; а впредь что изволит Бог!» Он же, миленькой, вздохнул, да и пошел, ку- ды надобе ему. И иное кое-что было, да што много говорить? Прошло уже то! Велел меня поставить на монастырском подворье в Кремли. И, в похо // (л. 239) ды мимо двора моево ходя, кланялся часто со


40
Житие протопопа Аввакума
мною, низенько-таки, а сам говорит: «Благослови-де меня и помолися о мне!» И шапку в ыную пору, мурманку,* снимаючи з головы, уронил, едучи верхом. А ис кореты высунется, бывало, ко мне. Таже и все боя- ря после ево — челом да челом: «Протопоп, благослови и молися о нас!» Как, су, мне царя тово и бояр тех не жалеть? Жаль, о-су! Видишь, каковы были добры! Да и ныне оне не лихи до меня; дьявол лих до меня, а человеки все до меня добры. Давали мне место, где бы я захотел, и в духовники звали, чтобы я с ними соединился в вере; аз же вся сия яко уметы вменил, да Христа приобря- щу,30 //(л. 239 об.) и смерть поминая, яко вся сия мимо идет.
А се мне в Тобольске в тонце сне страшно возвещено: [«Блюди- ся, от меня да не полма растесан бу де ши!»]. Я вскочил и пал пред иконою во ужасе велице, а сам говорю: «Господи, не стану ходить, где по-новому поют, Боже мой!» Был я у заутрени в соборной церкви на царевнины имянины, — шаловал с ними в церкве той при воеводах, да с приезду смотрил у них просвиромисания дважды или трожды, в олтаре у жертвеника стоя, а сам им ругался. А как привык ходить, так и ругатца не стал,— что жалом, духом антихристовым и ужалило было. Так меня Христос-Свет попужал и рече ми: «По толи- ком страдании погибнуть хощешь? Блю // (л. 240) дися, да не полма раз секу тя!»31 Я и к обедне не пошел и обедать ко князю пришел, и вся подробну им возвестил. Боярин, миленькой князь Иван Андреевич Хилков, плакать стал.
И мне, окаянному, много столько Божия благодеяния забыть!* Егда в Даурах я был, на рыбной промысл к детям по льду зимою по озеру бежал на базлуках* — там снегу не живет, морозы велики живут, и льды толсты намерзают, блиско человека толщины — пить мне захотелось и, гараздо от жажды томим, итти не могу. Среди озера стало: воды добыть нельзя, озеро верст с восьмь. Стал, на небо взирая, говорить: «Господи, источив ый ис камени в пусты// (л. 240 об.) ни людям воду,* жаждущему Израилю, тогда и днесь Ты еси!32 Напой меня, имиже веси судьбами, Владыко, Боже мой!» Ох, горе! Не знаю, как молыть! Простите, Господа ради! Кто есмь аз? Умерый пес! — Затрещал лед предо мною и разступился, чрез все озеро сюду и сюду и паки снидеся: гора великая льду стала! И, дондеже уряжение бысть, аз стах на обычном месте и, на восток зря, поклонихся
30 Флп. 3:8.
31 Ср.: Мф. 24:31.
32 Исх. 17:2—7.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
41
дважды или* трижды, призывая имя Господне краткими глаголы из глубины сердца. Оставил мне Бог пролубку маленьку, и я, падше, насытился. И плачю и радуюся, благодаря Бога! Потом и пролубка содви- нулася, и я, во // (л. 241) став, поклоняся Господеви, паки побежал по льду, куды мне надобе, к детям.
Да и в прочие времена в волоките моей так часто у меня бывало. Идучи, или нарту волоку, или рыбу промышляю, или в лесе дрова секу, или ино что творю, а сам и правило в те поры говорю, вечерню, и зав- треню, или часы — што прилучится. А буде в людях бывает неизворот- но, и станем на стану, а не по мне таварищи, правила моево не любят, а идучи мне нельзя было исполнить, и я, отступя людей под гору или в лес, коротенько зделаю: побьюся головою о землю, а иное и заплачется, да так и обедаю. А буде жо по мне люди, и я, на сошке складеньки по- ставя, правильца поговорю; и // (л. 241 об.) ные со мною молятся, а иные кашку варят. А в санях едучи, в воскресныя дни на подворьях всю церковную службу пою, а в рядовыя дни, в санях едучи, пою; а бывало, и в воскресныя дни, едучи, пою. Егда гораздо неизворотно, и я хотя не- мношко, а таки поворчю. Якоже тело алчуще желает ясти и жаждуще желает пити, тако и душа, отче мой Епифаний, брашна духовнаго желает; не глад хлеба, ни жажда воды погубляет человека; но глад велий человеку — Бога не моля, жити.33
Бывало, отче, в Даурской земле, — аще не поскучите послушать с рабом тем Христовым, аз, грешный, и то возвещу вам, — от немощи и от глада великаго изнемог // (л. 242) в правиле своем, всего мало стало, только павечернишные псалмы, да полунощницу, да час первой, а боль- ши тово ничево не стало; так, что скотинка, волочюсь; о правиле том тужу, а принять ево не могу; а се уже и ослабел.
И некогда ходил в лес по дрова, а без меня жена моя и дети, сидя на земле у огня, дочь с матерью — обе плачют. Огрофена, бедная моя горемыка, еще тогда была невелика. Я пришел из лесу — зело робенок рыдает: связавшуся языку ево, ничево не промолыт, мичит к матери, сидя; мать, на нея глядя, плачет. И я отдохнул и с молитвою приступил к робяти, рекл: «О имени // (л. 242 об.) Господни повелеваю ти: говори со мною! О чем плачешь?» Она же, вскоча и поклоняся, ясно заговорила: «Не знаю, кто, батюшко-государь, во мне сидя, светленек, за язык-от меня держал и с матушкою не дал говорить; я тово для плакала. А мне он говорит: „Скажи отцу, чтобы он правило по-прежнему правил, так на Русь опять все выедете; а буде правила не станет пра¬
33 Ам. 8:11.


42
Житие протопопа Аввакума
вить, о немже он и сам помышляет, то здесь все умрете, и он с вами же умрет”». Да и иное кое-что ей сказано в те поры было: как указ по нас будет и сколько друзей первых на Руси заедем — все так и збылося.
И велено мне // (л. 243) Пашкову говорить, чтобы и он вечерни и завтрени пел, так Бог вёдро даст, и хлеб родится, а то были дожди безпрестанно. Ячменцу было сеено небольшое место — за день или за два до Петрова дни, — тотчас вырос, да и згнил было от дождев. Я ему про вечерни и завтрени сказал, и он и стал так делать; Бог вёдро дал, и хлеб тотчас поспел. Чюдо-таки! Сеен поздно, а поспел рано. Да и паки, бедной, коварничать стал о Божием деле. На другой год насеел было и много, да дождь необычен излияся, и вода из реки // (л. 243 об.) выступила и потопила ниву, да и все розмыло, и жилища наши розмыла. А до тово николи тут вода не бывала, и иноземцы дивятся. Виждь: как поруга дело Божие и пошел страною, так и Бог к нему странным гневом. Стал смеятца первому тому извещению напоследок: «Робенок-де есть хотел, так плакал!» А я, су, с тех мест за правило свое схватался, да и по ся мест тянусь помаленьку.
Полно о том беседовать, на первое возвратимся. Нам надобе вся сия помнить и не забывать, всякое Божие дело не класть в небрежение и просто, и не менять на прелесть сего суетнаго века. // (л. 244)
Паки реку московское бытие.
Видят оне, что я не соединяюся с ними; приказал государь уговаривать меня Родиону Стрешневу,* чтобы я молчал. И я потешил ево: царь то есть от Бога учинен, а се добренек до меня, чаял, либо помаленьку исправится. А се посулили мне Симеонова дни сесть на Печатном дворе* книги править, и я рад сильно, мне то надобно лутче и ду- ховничества. Пожаловал, ко мне прислал десеть рублев денег, царица — десеть рублев же денег, Лукьян духовник — десеть рублев же, Родион Стрешнев — десеть рублев же, а дружище наше старое Феодор Ртищев,* тот и шестьдесят рублев казна // (л. 244 об.) чею своему велел в шапку мне сунуть. А про иных нечева и сказывать: всяк тащит да несет всячиною! У света моей, у Федосьи Прокопьевны Морозовы, не выходя, жил во дворе,* понеже дочь мне духовная, и сестра ее, княгиня Евдокея Прокопьевна,* дочь же моя. Светы мои, мученицы Христовы! И у Анны Петровны Милославские,* покойницы, всегда же в дому был. А к Федору Ртищеву бранитца со отступниками ходил.
Да так-то с полгода жил, да вижу, яко церковное ничтоже успевает, но паче молва бывает,34 — паки заворчал, написав царю*
34 Мф. 27:24.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
43
многонькотаки, чтоб он старое благочестие взыскал // (л. 245) и мати нашу общую — святую церковь, от ересей оборонил и на престол бы патриаршеский пастыря православнова учинил вместо волка и отступника Никона, злодея и еретика.
И егда письмо изготовил, занемоглось мне гораздо, и я выслал царю на переезде с сыном своим духовным, с Феодором юродивым,* что после отступники удавили ево, Феодора, на Мезени, повеся на висилицу. Он же с письмом приступил к Цареве корете со дерзновением, и царь велел ево посадить и с письмом под Красное крыльцо,* — не ведал, что мое; а опосле, взявше у него письмо, велел ево отпустить. И он, покойник, побывав у меня, паки в церковь // (л. 245 об.) пред царя при- шед, учал юродством шаловать, царь же, осердясь, велел в Чюдов монастырь отслать. Там Павел архимарит* и железа на него наложил, и — Божиею волею — железа рассыпалися на ногах пред людьми! Он же, покойник-свет, в хлебне той после хлебов в жаркую печь влез и голым гузном сел на поду и, крошки в печи побираючи, ест. Так чернцы ужаснулися и архимариту сказали, что ныне Павел митрополит. Он же и царю возвестил, и царь, пришед в монастырь, честно ево велел отпустить. Он же паки ко мне пришел.
И с тех мест царь на меня кручиноват стал: не любо стало, как опять я стал говорить; любо им, как молчю, да мне так не сошлось. А власти, яко козлы, пыр // (л. 246) скать стали на меня и умыслили паки сослать меня с Москвы, понеже раби Христовы многие приходили ко мне* и, уразумевше истинну, не стали к прелестной их службе ходить. И мне от царя выговор был: «Власти-де на тебя жалуются, церкви-де ты запустошил, поедь-де в ссылку опять». Сказывал боярин Петр Михайлович Салтыков.* Да и повезли на Мезень.* Надавали было кое-чево во имя Христово люди добрые много, да все и осталося тут; токмо з женою и детьми и з домочадцы повезли. А я по городам паки людей Божиих учил, а их, пестрообразных зверей, обличал. И привезли на Мезень.
Полтара года держав, // (л. 246 об.) паки одново к Москве взяли,* да два сына со мною — Иван да Прокопей — съехали же, а протопопица и прочий на Мезени осталися все. И привезше к Москве, отвезли под начал в Пафнутьев монастырь.* И туды присылка была, — то же да то же говорят: «Долго ли тебе мучить нас? Соединись с нами, Авва- кумушко!» Я отрицаюся, что от бесов, а оне лезут в глаза! Скаску им тут з бранью з большою написал* и послал з дьяконом ярославским, с Козьмою, и с подьячим двора патриарша. Козьма та не знаю, коего духа человек: въяве уговаривает, а втай подкрепляет меня, сице говоря:


44
Житие протопопа Аввакума
«Протопоп! Не отступай ты старова тово благо // (л. 247) честия! Велик ты будешь у Христа человек, как до конца претерпишь! Не гляди на нас, что погибаем мы!» И я ему говорил сопротив, чтобы он паки приступил ко Христу. И он говорит: «Нельзя, Никон опутал меня!» Просто молыть, отрекся пред Никоном Христа, так же уже, бедной, не сможет встать. Я, заплакав, благословил ево, горюна; болыии тово не- чева мне делать с ним, ведает то Бог, что будет ему.
Таже, держав десеть недель в Пафнутьеве на чепи, взяли меня паки в Москву. И в Крестовой стязався власти со мною,* ввели меня в соборной храм и стригли по переносе меня и дьякона Феодора,* потом и проклинали. А я // (л. 247 об.) их проклинал сопротив. Зело было мятежно в обедню ту тут!
И, подержав на патриархове дворе, повезли нас ночью на Угрешу к Николе в монастырь.* И бороду враги Божии отрезали у меня. Чему быть? Волки то есть, не жалеют овцы! Оборвали, что собаки, один хохол оставили, что у поляка, на лбу. Везли не дорогою в монастырь — болотами да грязью, чтобы люди не сведали. Сами видят, что дуруют, а отстать от дурна не хотят: омрачил дьявол.
Что на них и пенять! Не им было, а быть же было иным, писанное время пришло по Евангелию: «Нужда соблазнам принт и».35 А другой глаголет евангелист: «Невозможно соблазнам не приитти, // (л. 248) но горе тому, имже приходит соблазн».36 Виждь, слышателю: необходимая наша беда, невозможно миновать! Сего ради соблазны попущает Бог, да же избрани будут, да же разжегутся, да же убелятся, да же искуснии явлении будут в вас. Выпросил у Бога светлую Росию сатона, да же очервленит ю кровию мученическою. Добро ты, дьявол, вздумал, и нам то любо — Христа ради, нашего Света, пострадать!
Держали меня у Николы в студеной полатке семнатцеть недель.* Тут мне Божие присещение бысть; чти в Цареве послании, тамо обря- щеши.* И царь приходил в монастырь; около темни // (л. 248 об.) цы моея походил и, постонав, опять пошел из монастыря. Кажется потому, и жаль ему меня, да уш то воля Божия так лежит. Как стригли, в то время велико нестроение в Верху у них бысть с царицею, с покойницею: она за нас стояла в то время, миленькая; напоследок и от казни отпросила меня. О том много говорить, Бог их простит! Я своево мучения на них не спрашиваю, ни в будущий век. Молитися мне подобает о них, о
35 Мф. 18:7.
36 Лк. 17:1.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
45
живых и о преставлыиихся. Диявол между нами разсечение положил, а оне всегда добры до меня. Полно тово! II (л. 249) И Воротынской, бедной, князь Иван, тут же без царя молитца приезжал;* а ко мне просился в темницу — ино не пустили, горюна. Я лишо, в окошко глядя, поплакал на него. Миленькой мой! Боится Бога, сиротинка Христова, не покинет ево Христос! Всегда-таки он Христов да наш человек. И все бояря те до нас добры, один дьявол лих.
Что петь сделаешь, коли Христос попустил! Князь Ивана миленько- ва Хованскова и батожьем били,* как Исайю, сожгли.* А бояроню ту Федосью Морозову и совсем разорили, и сына у нея уморили, и ея мучат; и сестру ея Евдокею, бивше батогами, и от детей отлучили // (л. 249 об.) и с мужем розвели, а ево, князь Петра Урусова, на дру- гой-де, женили.* Да что петь делать? Пускай их, миленьких! Мучася, небеснаго жениха достигнут. Всяко то Бог их перепровадит век сей суетный, и присвоит к себе Жених Небесный в чертог свой. Праведное Солнце, Свет, Упование наше!
Паки на первое возвратимся.
Посем свезли меня паки в монастырь Пафнутьев и там, заперши в темную полатку, скована держали год без мала.* Тут келарь* Никодим сперва добр до меня был. А се, бедной, болыно тово же табаку испил, что у газскаго // (л. 250) митрополита* выняли напоследок 60 пудов, да домру, да иные тайные монастырские вещи, что поигравше творят. Согрешил, простите; не мое то дело. То ведает Он: своему Владыке стоит или падает.37 К слову молылось: то у них были любимые за- коноучителие. У сего келаря Никодима попросился я на Велик день для празника отдохнуть, чтобы велел, дверей оттворя, на пороге посидеть. И он, меня наругав, и отказал жестоко, как ему захотелось. И потом, в келию пришед, разболелся: маслом соборовали и причащали, и тогда-се- гда дохнет. То было в понедельник светлой. И в нощи // (л. 250 об.) против вторника прииде к нему муж во образе моем, с кадилом, в ризах светлых, и покадил ево и, за руку взяв, воздвигнул, и бысть здрав. И притече ко мне с келейником ночью в темницу, — идучи говорит: «Блаженна обитель, — таковыя имеет темницы! Блаженна темница — таковых в себе имеет страдальцов! Блаженны и юзы!»* И пал предо мною, ухватился за чепь, говорит: «Прости, Господа ради, прости, согрешил пред Богом и пред тобою; оскорбил тебя, — и за сие наказал мя Бог». И я говорю: «Как наказал? По- веждь ми». И он паки: «А ты-де сам, приходя и покадя, меня пожало //
37 Ср.: Рим. 14:4.


46
Житие протопопа Аввакума
(л. 251) вал и поднял, — что-де запираесься!» А келейник, тут же стоя, говорит: «Я, батюшко-государь, тебя под руку вывел ис кельи, да и поклонился тебе, ты и пошел сюды». И я ему заказал, чтобы людям не сказывал о тайне сей. Он же со мною спрашивался, как ему жить впредь по Христе: «Или-де мне велишь покинуть все и в пустыню поити?» Аз же его понаказав, и не велел ему келарства покидать, токмо бы, хотя втай, держал старое предание отеческое. Он же, поклоняся, огьиде к себе, и на утро за трапезою всей братье сказал. Людие же безстрашно и // (л. 251 об.) дерзновенно ко мне побрели, просяще благословения и молитвы от меня; а я их учю от Писания и пользую словом Божиим. В те времена и врази кои были, и те прими- рилися тут.
Увы! Коли оставлю суетный сей век? Писано: «Горе, емуже ре- кут добре вси человецы».38 Воистинну не знаю, как до краю доживать: добрых дел нет, а прославил Бог! То ведает Он, — воля Ево.
Тут же приезжал ко мне втай з детьми моими Феодор, покойник, удавленой мой, и спрашивался со мною: «Как-де прикажешь мне ходить — в рубашке ли по-старому или в платье облещись?* — ерети- ки-де ищут и погубить ме // (л. 252) ня хотят. Был-де я на Резани под началом, у архиепископа на дворе, и зело-де он, Иларион,* мучил меня, — реткой день, коли плетьми не бьет, и скована в железах держал, принуждая к новому антихристову таинству. И я-де уже изнемог, в нощи моляся и плача, говорю: „Господи! Аще не избавишь мя, осквернят меня, и погибну. Что тогда мне сотворишь?”» — и много, пла- чючи, говорил. — «А се-де вдруг, батюшко, железа все грянули с меня, и дверь отперлась, и отворилася сама. Я-де Богу поклонясь, да и пошел. К воротам пришел — и ворота отворены! Я-де по большой дороге, к Мос // (л. 252 об.) кве, напрямик! Егда-де россветало, — ано погоня на лошедях! Трое человек мимо меня пробежали — не увидели меня. Я-де надеюся на Христа, бреду-таки впредь. Помале-де оне едут навстречю ко мне, лают меня: „Ушел-де блядин сын, — где-де ево возьмешь! * ’ Да и опять-де проехали, не видали меня. И я-де ныне к тебе спроситца прибрел: туды ль-де мне опять мучитца поити или, платье вздев, жить на Москве?» — Ия ему, грешной, велел вздеть платье. А однако не ухоронил от еретических рук — удавили на Мезени, повеся на висилицу. Вечная // (л. 253) ему память и с Лукою Лаврентьевичем! Детушки миленькие мои, пострадали за Христа! Слава Богу о них!
38 Лк. 6:26.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
47
Зело у Федора тово крепок подвиг был: в день юродствует, а нощь всю на молитве со слезами. Много добрых людей знаю, а не видал подвижника такова! Пожил у меня с полгода на Москве, — а мне еще не моглося, — в задней комнатке двое нас с ним, и, много час-друтой, полежит да и встанет; 1000 поклонов отбросает, да сядет на полу и иное, стоя, часа с три плачет; а я таки лежу: иное — сплю, а иное — неможется. Егда уж наплачется гораз II (л. 253 об.) до, тогда ко мне приступит: «Долго ли тебе, протопоп, лежать тово? Образумься, — веть ты поп! Как сорома нет?» И мне неможется, так меня подымает, говоря: «Встань, миленькой батюшко, ну, таки встащися как-нибудь!» Да и роскачает меня. Сидя мне велит молитвы говорить, а он за меня поклоны кладет. То-то друг мой сердечной был! Скорбен, миленькой, был с перетуги великия: черев из него вышло в одну пору три аршина, а в другую пору пять аршин. Неможет, а кишки перемеряет. И смех с ним и горе! // (л. 254) На Устюге пять лет безпрестанно мерз на морозе бос, бродя в одной рубашке. Я сам ему самовидец: тут мне учинился сын духовной, как я из Сибири ехал. У церкви в по- латке, — прибегал молитвы ради, — сказывал: «Как-де от мороза тово в тепле том станешь, батюшко, отходить, зело-де тяшко в те поры бывает». По кирпичью тому ногами теми стукает, что коченьем, а на утро и опять не болят! Псалтырь у него тогда была новых печатей в келье, — маленько еще знал о новизнах; и я ему розсказал подроб- ну про новыя книги. Он же, схватав книгу, тотчас и в печь кинул, да и проклял всю новизну. Зело // (л. 254 об.) у него во Христа горяча была вера! Да что много говорить? Как начал, так и скончал! Не на баснях проходил подвиг, не как я, окаянной; того ради и скончался бо- голепне.
Хорош был и Афонасьюшко* миленькой, сын же мне духовной, во иноцех Авраамий, что отступники на Москве в огне испекли, и яко хлеб сладок принесеся Святей Троице. До иночества бродил босиком же в одной рубашке и зиму и лето; только сей Феодора посмирнее и в подвиге малехнее покороче. Плакать зело же был охотник: и ходит и плачет. А с кем молыт, — и у него слова тихо и гладко, яко плачет. // (л. 255) Феодор же ревнив гораздо был и зело о деле Божии болезнен; всяко тщится разорити и обличати неправду. Да пускай их! Как жили, так и скончались о Христе Исусе, Господе нашем.
Еще вам побеседую о своей волоките.
Как привезли меня из монастыря Пафнутьева к Москве, и поставили на подворье, и, волоча многажды в Чюдов, поставили перед вселенских патриархов,* и наши все тут же, что лисы, сидели, — от Писания


48
Житие протопопа Аввакума
с патриархами говорил много; Бог отверз грешные мое уста,39 и посрамил их Христос! Последнее слово ко мне рекли: «Что-де ты упрям? Вся-де наша Палестина,* — и серби, и албанасы, и волохи, и римляне, и ляхи, — все-де трема персты // (л. 255 об.) крестятся, один-де ты стоишь во своем упорстве и крестисься пятью персты!* — так-де не подобает!» И я им о Христе отвещал сице: «Вселенстии учи- телие! Рим давно упал и лежит невсклонно, и ляхи с ним же погибли, до конца враги быша християном. А и у вас православие пестро стало от насилия турскаго Магмета, — да и дивить на вас нельзя, немощни есте стали. И впредь приезжайте к нам учитца:* у нас, Божиею благо- датию, самодержство. До Никона-отступника в нашей Росии у благочестивых князей и царей все было право // (л. 256) славие чисто и непорочно и церковь немятежна. Никон-волк со дьяволом предали трема персты креститца; а первые наши пастыри, якоже сами пятью персты крестились, тако же пятью персты и благословляли по преданию святых отец наших Мелетия Антиохийскаго и Феодорита Блаженнаго, епископа Киринейскаго, Петра Дамаскина и Максима Грека.* Еще же и Московский поместный бывый собор при царе Иване так же слагая персты креститися и благословляти повелевает, якоже прежний святии отцы — Мелетий и прочий — научиша.* Тогда // (л. 256 об.) при царе Иване быша на соборе знаменоносцы Гурий и Варсонофий, казанские чюдо- творцы, и Филипп, соловецкий игумен, от святых русских».* И патри- арси задумалися; а наши, что волчонки, вскоча, завыли и блевать стали на отцев своих, говоря: «Глупы-де были и не смыслили наши русские святыя, не учоные-де люди были, — чему им верить? Они-де грамоте не умели!» О, Боже Святый! Како претерпе святых своих толикая досаждения? Мне, бедному, горько, а делать нечева стало. Побранил их, побранил их, колько мог, и последнее слово рекл: «Чист есмь аз, и прах прилепший от ног своих отряс а // (л. 257) ю40 пред вами, по писанному: „Лутче един творяй волю Божию, нежели тьмы беззаконных!”»41 Так на меня и пущи закричали: «Возьми, возьми его!42 — всех нас обезчестил!» Да толкать и бить меня стали; и патриархи сами на меня бросились, человек их с сорок, чаю, было,— велико антихристово войско собралося! Ухватил меня Иван Уаров* да потащил. И я закричал: «Постой, — не бейте!» Так
39 Пс. 50:16.
40 Деян. 18:6.
41 Сир. 16:3.
42 Лк. 23:18.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
49
оне все отскочили. И я толмачю-архимариту говорить стал:* «Говори патриархам: апостол Павел пишет: „Таков нам // (л. 257 об.) подо- баше архиерей — преподобен, незлобив”,43 и прочая; а вы, убивше человека, как литоргисать станете?» Так оне сели. И я отшел ко дверям да набок повалился. «Посидите вы, а я полежу», — говорю им. Так оне смеются: «Дурак-де протопоп-от! И патриархов не почитает!» И я говорю:* «Мы уроди Христа ради; вы славны, мы же безчести и; вы сильны, мы же немощны!»44 Потом паки ко мне пришли власти и про аллилуйя стали говорить со мною. И мне Христос подал — посрамил в них римскую ту блядь Дионисием Арео- пагитом, // (л. 258) как выше сего в начале реченно. И Евфимей, чю- довской келарь* молыл: «Прав-де ты, — нечева-де нам больши тово говорить с тобою». Да и повели меня на чепь.
Потом полуголову царь прислал со стрельцами, и повезли меня на Воробьевы горы; тут же священника Лазоря и инока Епифания старца:* острижены и обруганы, что мужички деревенские, миленькие! Умному человеку поглядеть, да лише заплакать, на них глядя. Да пускай их терпят! Что о них тужить? Христос и лутче их был, да то же Ему, Свету нашему, было от прадедов их, от Анны и Каиафы;* а на нынешних и диви // (л. 258 об.) ть нечева: с обрасца делают! Потужить надобно о них, о бедных. Увы, бедные никонияня! Погибаете от своего злаго и непокориваго нрава!
Потом с Воробьевых гор перевели нас на Андреевское подворье, таже в Савину слободку. Что за разбойниками, стрельцов войско за нами ходит и срать провожают; помянется, — и смех и горе, — как-то омрачил дьявол! Таже к Николе на Угрешу;* тут государь присылал ко мне голову Юрья Лутохина* благословения ради, и кое о чем много говорили.
Таже опять ввезли в Москву нас // (л. 259) на Никольское подворье и взяли у нас о правоверии еще скаски.* Потом ко мне комнатные люди многажды присыланы были, Артемон и Дементей,* и говорили мне царевым глаголом: «Протопоп, ведаю-де я твое чистое и непорочное и богоподражательное житие, прошу-де, твоево благословения и с царицею и с чады, — помолися о нас!»* Кланяючись, посланник говорит. И я по нем всегда плачю; жаль мне сильно ево. И паки он же: «Пожалуй-де послушай меня: соединись со вселенскими теми хотя небольшим чем!» И я говорю: «Аще и умрети ми // (л. 259 об.) Бог изво¬
43 Евр. 7:26.
44 1 Кор. 4:10.


50
Житие протопопа Аввакума
лит, со отступниками не соединюся! Ты, — реку, — мой царь; а им до тебя какое дело? Своево, — реку, — царя потеряли, да и тебя проглотить сюды приволоклися! Я,— реку, — не сведу рук с высоты небесныя, дондеже Бог тебя отдаст мне». Много тех присылок было. Кое о чем го- ворено. Последнее слово рек: «Где-де ты ни будешь, не забывай нас в молитвах своих!» Я и ныне, грешной, елико могу, о нем Бога молю.
Таже, братию казня, а меня не казня, сослали в Пустозерье.*
И я ис Пустозерья послал к царю два послания: // (л. 260) первое невелико, а другое болыии.* Кое о чем говорил. Сказал ему в послании и богознамения некая, показанная мне в темницах; тамо чтый да разумеет.* Еще же от меня и от братьи дьяконово снискание послано в Москву, правоверным гостинца — Книга «Ответ православных* и обличение на отступническую блудню», писано в ней правда о догматех церковных. Еще же и от Лазаря священника посланы два послания царю и патриарху.*
И за вся сия присланы к нам гостинцы: повесили на Мезени в дому моем двух человеков, детей моих духовных, — преждереченнаго Феодора юродиваго да // (л. 260 об.) Луку Лаврентьевича,* рабов Христовых. Лука та московской жилец, у матери-вдовы сын был единочаден, усмарь чином, юноша лет в полтретьятцеть; приехал на Мезень по смерть з детьми моими. И егда бысть в дому моем всегубительство, вопросил его Пилат:* «Как ты, мужик, крестисься?» Он же отвеща смиренномудро: «Я так верую и крещуся, слагая персты, как отец мой духовной, протопоп Аввакум». Пилат же повеле его в темницу затворити, потом, положа петлю на шею, на релех повесил. Он же от земных на небесная взыде. Волыни тово что ему // (л. 261) могут зделать? Аще и млад, да по-старому зделал: пошел себе ко Владыке. Хотя бы и старой так догадался!
В те же поры и сынов моих родных двоих, Ивана и Прокопья, велено же повесить; да оне, бедные, оплошали и не догадались венцов победных ухватити: испужався смерти, повинились. Так их и с матерью троих в землю живых закопали.* Вот вам и без смерти смерть! Кайте- ся, сидя, дондеже дьявол иное что умыслит. Страшна смерть: недивно! Некогда и друг ближний Петр отречеся* и, исшед вон, плакася горько и слез ради прощен бысть.45 А на робят и дивить нечева: моего ради согрешения попу // (л. 261 об.) щено им изнеможение. Да уж добро; быть тому так! Силен Христос всех нас спасти и помило- вати.
45 	Мф. 26:75.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
51
Посем той же полуголова Иван Елагин* был и у нас в Пустозерье, приехав с Мезени, и взял у нас скаску. Сице реченно: «Год и месяц», и паки: «Мы святых отец церковное предание держим неизменно, а палестинскаго патриарха Паисея с товарыщи еретическое соборище проклинаем». И иное там говорено многонько, и Никону, завотчику ересям, досталось небольшое место. Посем привели нас к плахе и, прочет наказ, меня отвели, не казня, в темницу. Чли в наказе: «Аввакума посадить в землю в // (л. 262) струбе и давать ему воды и хлеба». И я сопротив тово плюнул и умереть хотел, не едши, и не ел дней с восьмь и боль- ши,* да братья паки есть велели.
Посем Лазаря священника взяли и язык весь вырезали из горла; мало попошло крови, да и перестала. Он же и паки говорит без языка. Таже, положа правую руку на плаху, по запястье отсекли. И рука отсе- ченая, на земле лежа, сложила сама персты по преданию и долго лежала так пред народы: исповедала, бедная, и по смерти знамение Спасителе- во неизменно. Мне, су, и самому сие чюдно: бездушная одушевленых обличает! Я на третей день // (л. 262 об.) у нево во рте рукою моею щупал и гладил: гладко все, — без языка, а не болит! Дал Бог, во вре- менне часе исцелело. На Москве у него резали — тогда осталось языка, а ныне весь без остатку резан. А говорил два годы чисто, яко и с языком. Егда исполнилися два годы, иное чюдо: в три дни у него язык вырос совершенной, лишь маленько тупенек, и паки говорит, беспрестанно хваля Бога и отступников порицая.
Посем взяли соловецкаго пустынника, инока-схимника Епифания старца, и язык вырезали весь же; у руки отсекли четыре перста. И сперва говорил гугниво. Посем молил Пречистую // (л. 263) Богоматерь, и показаны ему оба языки, московской и здешней, на воздухе. Он же, един взяв, положил в рот свой, и с тех мест стал говорить чисто и ясно, а язык совершен обретеся во рте. Дивна дела Господня и неизреченны судьбы Владычни! И казнить попускает, и паки целит и милует! Да что много говорить? Бог — старой чюдотворец, от небытия в бытие приводит. Bo-се, петь, в день последний всю плоть человечю во мгновении ока воскресит. Да кто о том разсуди™ может? Бог бо то есть: новое творит и старое поновляет. Слава Ему о всем!
Посем взяли дьякона Феодора; язык вырезали весь же, оставили кусочик неболь // (л. 263 об.) шой во рте, в горле накось резан. Тогда на той мере и зажил, а опосле и опять со старой вырос и за губы выходит, притуп маленько. У нево же отсекли руку поперег ладони. И все, дал Бог, стало здорово, и говорит ясно — против прежнева — и чисто.


52
Житие протопопа Аввакума
Таже осыпали нас землею.* Струб в земле, и паки около земли другой струб, и паки около всех — общая ограда за четырьми замками; стражие же пред дверьми стрежаху темницы.46 Мы же, здесь и везде сидящии в темницах, поем пред Владыкою Христом, Сыном Божиим, Песни Песням, ихже Соломан воспе, зря на матерь Вир- савию: «Се еси добра, прекрасная моя! Се еси добра, // (л. 264) любимая моя! Очи твои горят, яко пламень огня; зубы твои белы паче млека; зрак лица твоего паче солнечных луч, и вся в красоте сияешь, яко день в силе своей»* [Хвала о церкви].
Таже Пилат, поехав от нас, на Мезени достроя, возвратился в Москву. И прочих наших на Москве жарили да пекли: Исайю* сожгли, и после Авраамия* сожгли, и иных поборников церковных многое множество погублено, ихже число Бог изочтет.
Чюдо, как то в познании не хотят принта! Огнем да кнутом, да ви- силицею хотят веру утвердить! Которые-то апостоли научили так? Не знаю. Мой Христос не приказал // (л. 264 об.) нашим апостолом так учить, еже бы огнем да кнутом, да висилицею в веру приводить. Но Господем реченно ко апостолом сице: «Шедше в мир весь, про- поведите Евангелие всей твари. Иже веру имет и крестится — спасен будет, а иже не имет веры — осужден будет».47 Смотри, слышателю, волею зовет Христос, а не приказал апостолом непокаряющихся огнем жечь и на висилицах вешать. Татарской Бог Магмет написал во своих книгах сице: «Непокараю- щихся нашему преданию и закону повелеваем главы их мечем подкло- нити». А наш Христос ученикам своим ни // (л. 265) когда так не повелел.
И те учители явны, яко шиши антихристовы, которые, приводя в веру, губят и смерти предают; по вере своей и дела творят таковы же. Писано во Евангелии: «Не может древо добро плод зол творит и, ниже древо зло плод добр творити».48 От плода бо всяко древо познано бывает.
Да што много говорить? Аще бы не были борцы, не бы даны быша венцы. Кому охота венчатца, не по што ходить в Перейду, а то дома Вавилон.* Ну-тко, правоверие, нарцы имя Христово, стань среди Москвы, прекрестися знамением Спасителя нашего Христа, пятью персты, якоже прияхом от святых // (л. 265 об.) отец: вот тебе царство
46 Деян. 12:6.
47 Мк. 16:15—16.
48 Мф. 7:18.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
53
небесное дома родилось! Бог благословит: мучься за сложение перст, не разсуждай много! А я с тобою же за сие о Христе умрети готов. Аще я и не смыслен гораздо, неука человек, да то знаю, что вся в церкви, от святых отец преданная, свята и непорочна суть. Держу до смерти, якоже приях; не прелагаю предел вечных, до нас положено:49 лежи оно так во веки веком! Не блуди, еретик, не токмо над жертвою Христовою и над крестом, но и пелены не шевели. А то удумали со дьяволом книги перепечатать, вся переменить: крест на церкви и на просвирах переменить,* внутрь олтаря // (л. 266) молитвы иерейские откинули, ектеньи переменили, в крещении явно духу лукавому молитца велят, — я бы им и с ним в глаза наплевал! И около купели против солнца лукавой-ет их водит,* тако же и церкви святя — против солнца же, и брак венчав — против солнца же водят, — явно противно творят, — а в крещении и не отрицаются сатоны! Чему быть? — Дети ево, коли отца своево отрицатися захотят!
Да что много говорить? Ох, правоверной душе! Вся горняя долу быша.
Как говорил Никон, адов пес, так и зделал: «Печатай, Арсен,* книги как-нибудь, лишь бы не по-старому!» Так, су, и зделал. Да больши тово не // (л. 266 об.) чем переменить. Умереть за сие всякому подобает. Будьте оне прокляты, окаянные, со всем лукавым замыслом своим, а стражущим от них вечная память 3-жды!
Посем у всякаго правовернаго прощения прошу; иное было, кажется, про житие то мне и не надобно говорить; да прочтох Деяния апостольская и Послания Павлова, — апостоли о себе возвещали же, егда что Бог соделает в них: не нам, Богу нашему слава.50 А я ничтоже есмь. Рекох, и паки реку: аз есмь человек грешник, блудник и хищник, тать и убийца, друг мытарем и грешникам и всякому человеку // (л. 267) лицемерец окаянной. Простите же и молитеся о мне, а я о вас должен, чтущих и послушающих. Больши тово жить не умею; а что зделаю я, то людям и сказываю; пускай Богу молятся о мне! В день века вси жо там познают соделанная мною — или благая или злая. Но аще и не учен словом, но не разумом; не учен диалектика и риторики и философии, а разум Христов в себе имам, якоже и апостол глаголет: «Аще и невежда словом, но не разумом».51
49 Притч. 22:28.
50 Пс. 113:9.
51 2 Кор. 11:6.


54
Житие протопопа Аввакума
Простите, еще вам про невежество свое побеседую. Ей, зглупал, отца своего заповедь преступил, и сего ради дом мой наказан бысть. Внимай // (л. 267 об.) Бога ради, како бысть.
Егда еще я попом бысть, духовник царев, протопоп Стефан Вни- фантьевич, благословил меня образом Филиппа митрополита да книгою святаго Ефрема Сирина,* себя пользовать, прочитав, и люди. Аз же, окаянный, презрев отеческое благословение и приказ, ту книгу брату двоюродному, по докуке ево, на лошедь променял. У меня же в дому был брат мой родной, именем Евфимей,* зело грамоте горазд и о церк- ве велико прилежание имел; напоследок взят был к большой царевне в Верх во псаломщики, а в мор и з женою скончался. Сей Евфимей лошедь сию поил и кормил и гораздо об ней прилежал, прези // (л. 268) рая правило многажды. И виде Бог неправду в нас с братом, яко неправо по истинне ходим, — я книгу променял, отцову заповедь преступил, а брат, правило презирая, о скотине прилежал, — изволил нас Владыко сице наказать: лошедь ту по ночам и в день стали беси мучить: всегда мокра, заезжена, и еле жива стала. Аз же недоумеюся, коея ради вины бес так озлобляет нас. И в день недельный после ужина, в келейном правиле, на полунощнице, брат мой Евфимей говорил кафизму «Непорочную» и завопил высоким гласом: «Призри на мя и помилуй мя!»52 И, испустя книгу из рук, ударился о землю, от бесов поражен бысть, начат кричать и вопить // (л. 268 об.) гласы неудобными, понеже беси ево жестоко начаша мучить. В дому же моем иные родные два брата — Козьма и Герасим — больши ево, а не* смогли удержать ево, Евфимия. И всех домашних — человек с тритцеть — держа ево, рыдают и плачют, вопиюще ко Владыке: «Господи помилуй, согрешили пред Тобою, прогневали Твою благостыню, прости нас, грешных, помилуй юношу сего, за молитв святых отец наших!» А он пущи бесится, кричит и дрожит, и бьется. Аз же, помощию Божиею, в то время не смутихся от голки тоя бесовския. Кончавше правило, паки начах молитися Христу и Богородице со слезами, глаголя: «Владычице моя, Пресвятая Богородице! Покажи, за которое мое согрешение таковое ми бысть наказание, // (л. 269) да, уразумев, каяся пред Сыном Твоим и пред Тобою, впредь тово не стану делать!» И, плачючи, послал во церковь по Потребишь и по святую воду сына своего духовнаго Симеона — юноша таков же, что и Евфимей, лет в четырнатцеть, дружно меж себя живу- ще Симеон со Евфимием, книгами и правилом друг друга подкрепляю- ще и веселящеся, живуще оба в подвиге крепко, в посте и молитве. Той
52 	Пс. 118:132.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
55
же Симеон, плакав по друге своем, сходил во церковь и принес книгу и святую воду. Аз же начах действовать над обуреваемым молитвы Великаго Василия с Симеоном: он мне строил кадило и свещи и воду святую подносил, а прочий держали беснующа // (л. 269 об.) гося. И егда в молитве речь дошла: «Аз ти о имени Господни повелеваю, душе немый и глухий, изыди от создания сего и к тому не вниди в него, но иди на пустое место, идеже человек не живет, но токмо Бог призирает», — бес же не слушает, не идет из брата. И я паки ту же речь вдругорядь, и бес еще не слушает, пущи мучит брата.
Ох, горе мне! Как молыть? И сором, и не смею. Но по старцову Епифаниеву повелению говорю.
Сице было: взял кадило, покадил образы и беснова и потом ударился о лавку, рыдав на мног час. Восставше, ту же Василиеву речь закричал к бесу: «Изыди от создания сего!» Бес же скорчил в кольцо брата // (л. 270) и, пружався, изыде и сел на окошко; брат же быв, яко мертв. Аз же покропил ево водою святою; он же, очняся, перстом мне на беса, седящаго на окошке, показует, а сам не говорит, связавшуся языку его. Аз же покропил водою окошко, и бес сошел в жерновный угол. Брат же и там ево указует. Аз же и там покропил водою, бес же оттоля пошел на печь. Брат же и там указует. Аз же и там тою же водою. Брат же указал под печь, а сам прекрестился. И аз не пошел за бесом, но напоил святою водою брата во имя Господне. Он же, воздох- ня из глубины сердца, сице ко мне проглагола: «Спаси Бог тебя, ба- тюшко, что ты меня отнял у царевича и // (л. 270 об.) двух князей бесовских! Будет тебе бить челом брат мой Аввакум за твою доброту. Да и мальчику тому спаси Бог, которой в церковь по книгу и по воду ту ходил, пособлял тебе с ними битца. Подобием он, что и Симеон же, друг мой. Подле реки Сундовика* меня водили и били, а сами говорят: „Нам-де ты отдан за то, что брат твой Аввакум на лошедь променял книгу, а ты-де ея любишь”. Так-де мне надобе брату поговорить, чтоб книгу ту назад взял, а за нея бы дал деньги двоюродному брату». И я ему говорю: «Я, — реку, — свет, брат твой Аввакум». И он мне отве- щал: «Какой ты мне брат? Ты мне батько. Отнял ты ме // (л. 271) ня у царевича и у князей; а брат мой на Лопатищах живет, — будет тебе бить челом». Аз же паки ему дал святыя воды; он же и судно у меня отнимает и съесть хочет, — сладка ему бысть вода! Изошла вода, и я пополоскал и давать стал; он и не стал пить. Ночь всю зимнюю с ним простряпал. Маленько я с ним полежал и пошел во церковь заутреню петь. И без меня беси паки на него напали, но лехче прежнева. Аз же, пришед от церкви, маслом ево посвятил — и паки беси отъидоша, и ум


56
Житие протопопа Аввакума
цел стал; но дряхл бысть, от бесов изломан. На печь поглядывает и от- толи боится: егда куды отлучю // (л. 271 об.) ся, а беси и наветовать ему станут.
Бился я з бесами, что с собаками, недели с три, за грех мой, донде- же взял книгу и деньги за нея дал. И ездил к другу своему, Иларио- ну-игумну: он просвиру вынял за брата. Тогда добро жил, — что ныне архиепископ резанской, мучитель стал християнской.* И иным духовным я бил челом о брате, и умолили Бога о нас, грешных, и свобожден от бесов бысть брат мой.
Таково то зло заповеди преступление отеческой! Что же будет за преступление заповеди Господня? Ох, да только огонь да мука! Не знаю, дни коратать // (л. 272) как! Слабоумием объят и лицемерием, и лжею покрыт есмь, братоненавидением и самолюбием одеян, во осуждении всех человек погибаю. И мняся нечто быти, а кал и гной есмь, окаянной, — прямое говно! Отвсюду воняю — душею и телом. Хорошо мне жить с собаками да со свиниями в конурах: так же и оне воняют, что и моя душа, злосмрадною вонею. Да свиньи и псы — по естеству, а я от грехов воняю, яко пес мертвой, повержен на улице града. Спаси Бог властей тех, что землею меня закрыли: себе уж хотя воняю, злая дела творяще, да иных не соблажняю. Ей, добро так. // (л. 272 об.)
Да и в темницу ту ко мне бешаной зашел, Кирилушко, московской стрелец, караульщик мой. Остриг ево аз, и вымыл, и платье переменил, — зело вшей было много. Замкнуты мы с ним двое жили, а третей с нами Христос и Пречистая Богородица. Он, миленькой, бывало серет и сцыт под себя, а я ево очищаю. Есть и пить просит, а без благословения взять не смеет. У правила стоять не захочет, — дьявол сон ему наводит, и я постегаю чотками, так и молитву творить станет и кланяется, за мною стоя. И егда правило скончаю, он и паки бесноватися станет. При мне беснуется и шалует, а егда // (л. 273) ко старцу пойду посидеть в ево темницу, а ево положу на лавке, не велю ему вставать и благословлю его, и, докамест у старца сижу, лежит, не встанет, Богом привязан, — лежа беснуется. А в головах у него образы и книги, хлеб и квас и прочая, а ничево без меня не тронет. Как прииду, так встанет, и дьявол, мне досаждая, блудить заставливает. Я закричю, так и сядет. Егда стряпаю, в то время есть просит и украсть тщится до времени обеда; а егда пред обедом «Отче наш» проговорю и благословлю, // (л. 273 об.) так тово брашна и не ест — просит неблагословеннова. И я ему силою в рот напехаю, и он и плачет, и глотает. И как рыбою покормлю, тогда бес в нем вздивиячится, а сам из него говорит: «Ты же-де меня ослабил!» И я, плакався пред Владыкою, опять постом


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
57
стягну и окрочю ево Христом. Таже маслом ево освятил, и отрадило ему от беса. Жил со мною с месяц и больши. Перед смертию образумился. Я исповедал ево и причастил, он же и преставился, миленькой, скоро. И я, гроб купя и саван, велел погребсти у церкви; попом сорокоуст дал. Лежал у меня мертвой сутки, и я ночью, // (л. 274) востав, по- моля Бога, благословя ево, мертвова, и с ним поцеловався, опять подле его спать лягу — таварищ мой, миленькой, был. Слава Богу о сем: ныне он, а завтра я так же умру.
Да у меня же был на Москве бешаной, Филипом звали, как я ис Сибири выехал. В углу в ызбе прикован был к стене, понеже в нем бес был суров и жесток гораздо, бился и дрался, и не могли с ним домочадцы ладить. Егда же аз, грешный, со крестом и с водою прииду, повинен бывает и, яко мертв, падает пред крестом Христовым и ничево не смеет надо мною делать. И молитвами святых отец сила Божия отгнала от него // (л. 274 об.) беса, но токмо ум еще несовершен был. Феодор был над ним, юродивой, приставлен, что на Мезени веры ради Христовы отступники удавили, — Псалтырь над Филиппом говорил и учил ево Исусовой молитве. А я сам во дни отлучашеся от дому, токмо в нощи действовал над Филиппом. По некоем времени пришел я от Феодора Ртищева зело печален, понеже в дому у него с еретиками шумел много о вере и о законе. А в моем дому в то время учинилося неустройство: протопопица моя со вдовою домочадицею Фетиньею меж собою побранились, — дьявол ссорил ни за что. И я, пришед, бил их обеих и оскорбил гораздо, от печали; // (л. 275) согрешил пред Богом и пред ними. Таже бес вздивиял в Филиппе, и начал чепь ломать, бесясь, и кричать неудобно. На всех домашних нападе ужас, и зело голка бысть велика. Аз же без исправления приступил к нему, хотя ево укротити, но не бысть по-прежнему. Ухватил меня и учал бить и драть и всяко меня, яко паучину, терзает, а сам говорит: «Попал ты мне в руки!» Я токмо молитву говорю, да без дел не пользует и молитва. Домашние не могут отнять, а я и сам ему отдался. Вижу, что согрешил: пускай меня бьет! Но, — чюден Господь! — бьет, а ничто не болит. // (л. 275 об.) Потом бросил меня от себя, а сам говорит: «Не боюсь я тебя!» Так мне в те поры горько стало: «Бес, — реку, — надо мною волю взял!» Полежал маленько, с совестию собрался. Воставше, жену свою сыскал и пред нею стал прощатца со слезами, а сам ей, в землю кланяяся, говорю: «Согрешил, Настасья Марковна,— прости мя, грешнаго!» Она мне также кланяется. Посем и с Фетиньею тем же образом простился. Таже лег среди горницы и велел всякому человеку бить себя плетью по пяти ударов по окаянной спине: человек было з дватцеть, — и жена, и


58
Житие протопопа Аввакума
дети, все, плачючи, стегали. А я говорю: «Аще кто бить меня не станет, // (л. 276) да не имать со мною части во царствии небеснем!»53 И оне нехотя бьют и плачют; а я ко всякому удару — по молитве. Егда же все отбили, и я, воставше, сотворил пред ними прощение. Бес же, видев неминучюю, опять вышел вон из Филиппа. И я крестом ево благословил, и он по-старому хорош стал. И потом исцелел Божиею благодатию о Христе Исусе, Господе нашем, Емуже слава.
А егда я был в Сибири, — туды еще ехал, — и жил в Тобольске, привели ко мне бешанова, Феодором звали. Жесток же был бес в нем. Соблудил в Велик день з женою своею, наругая празник, — жена ево сказывала,— да и взбесился. И я, в дому своем держа месяца з два, // (л. 276 об.) стужал об нем божеству, в церковь водил и маслом освятил, и помиловал Бог: здрав бысть, и ум исцеле. И стал со мною на крылосе петь в литоргию; во время переноса и досадил мне. Аз в то время, побив его на крылосе, и в притворе велел пономарю приковать к стене. И он, вышатав пробой, пущи и первова взбесясь, в обедню ушел на двор к большому воеводе и, сундуки разломав, платье княинино на себя вздел, а их розгонял. Князь же, осердясь, многими людьми в тюрьму ево оттащили — он же в тюрьме юзников, бедных, всех перебил и печь разломал. Князь же велел ево в деревню к жене и детям сослать — он же, бродя в деревнях, велики пакости творил, всяк бега // (л. 277) ет от него. А мне не дадут воеводы, осердясь. Я по нем пред Владыкою плакал всегда.
Посем пришла грамота с Москвы, велено меня сослать ис Тобольска на Лену, великую реку. И егда в Петров день* собрался в дощеник, пришел ко мне Феодор целоумен, на дощенике при народе кланяется на ноги мои, а сам говорит: «Спаси Бог, батюшко, за милость твою, что помиловал мя. По пустыни-де я бежал третьева дни, а ты-де мне явился и благословил меня крестом, и беси-де прочь отбежали от меня, и я пришел к тебе поклонитца и паки прошу благословения от тебя». Аз же, на него глядя, // (л. 277 об.) поплакал и возрадовался о величии Божии, понеже о всех нас печется и промышляет Господь: ево исцелил, а меня возвеселил! И поуча ево, благословя, отпустил к жене ево и детям в дом. А сам поплыл в ссылку, моля о нем Христа, Сына Божия, Света, да сохранит его и впредь от неприязни. А назад я едучи, спрашивал про него, и мне сказали: «Преставился-де после тебя годы с три, живучи християнски з женою и детьми». Ино и добро. Слава Богу о сем!
53 	Ин. 13:8.


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
59
Простите меня, старец с рабом тем Христовым, вы мя понудисте сие говорить. А однако уж розвякался, еще вам повесть скажу.
Как в попах еще был, там же, где // (л. 278) брата беси мучили, была у меня в дому вдова молодая, — давно уж, и имя ей забыл; помнится, Офимьею звали, — ходит и стряпает, и все хорошо делает. Как станем в вечер начинать правило, так ея бес ударит о землю, омертвеет вся, яко камень станет, и не дышит, кажется; ростянет ея среди горницы — и руки и ноги, — лежит яко мертва. И я «О всепетую» проговоря, кадилом покажу, потом крест положу ей на голову и молитвы Васи- лиевы в то время говорю: так голова под крестом и свободна // (л. 278 об.) станет, баба и заговорит, а руки и ноги и тело еще мертво и каменно. И я по руке поглажу крестом, так и рука свободна станет; я — и по другой, и другая так же освободится; я — и по животу, так баба и сядет. Ноги еще камены, не смею туды крестом гладить. Думаю, думаю, и ноги поглажу — баба и вся свободна станет. Вставше, Богу помолясь, да и мне челом. Прокуда-таки — ни бес, ни што был в ней, много времени так в ней играл. Маслом ея освятил — так вовсе отошел прочь: исцелела, дал Бог.
А иное — два Василия у // (л. 279) меня бешаные, бывали прикованы; странно и говорить про них: кал свой ели.
А еще сказать ли тебе, старец, повесть? Блазновато, кажется, да было так.
В Тобольске была у меня девица, Анною звали, дочь мне духовная; гораздо о правиле прилежала о церковном и о келейном, и вся мира сего красоту вознебрегла. Позавиде диявол добродетели ея, наведе ей печаль о первом хозяине своем, Елизаре, у негоже взросла, привезена ис полону, ис кумыков. Чистотою девство соблюла, и, егда исполнилася плодов благих, дьявол // (л. 279 об.) окрал: захотела от меня отъити и за пер- вова хозяина замуж поити, и плакать стала всегда. Господь же пустил на нея беса, смиряя ея, понеже и меня не стала слушать ни в чем и о поклонех не стала радеть. Егда станем правило говорить, она на месте станет, прижав руки, да так и простоит. Виде Бог противление ея, послал беса на нея: в правило стоящу ей, да и взбесится. И мне, бедному, жаль: крестом благословлю и водою покроплю, так и отступит от нея бес. И многажды так бысть. Она же единаче // (л. 280) в безумии своем и непокорстве пребывает. Благохитрый же Бог инако ея наказал: задремала в правило, да и повалилась на лавке спать, и три дни и три ночи не пробудяся спала. Я лишо ея по времяном кажу, спящую: то- гда-сегда дохнет. Чаю, умрет. И в четвертый день очхнулась: села да плачет; есть ей дают — не ест.


60
Житие протопопа Аввакума
Егда я правило канонное скончав и домочадцов, благословя, роспус- тил, паки начах во тьме без огня поклоны класть. Она же с молитвою втай приступила ко мне и па // (л. 280 об.) ла на ноги мои; и я, от нея отшед, сел за столом. И она, приступи паки к столу и, плачючи, говорит: «Послушай, государь, велено тебе сказать». Я стал слушать у нея. «Егда-де я в правило задремала и повалилась, приступили ко мне два ангела и взяли меня и вели меня тесным путем. И на левой стране слышала плач, и рыдание, и гласы умиленны. Потом-де меня привели во светлое место, зело гораздо красно, и показали-де многие красные жилища и полаты; и всех-де краше полата, неизреченною красотою сияет паче всех и велика гораздо. Ввели-де меня в нея: ано-де стоят столы, и на них послано бело, и блюда с браш // (л. 281) нами стоят. По конец-де стола древо кудряво повевает и красотами разными украшено; в древе-де том птичьи гласы слышала я, а топерва-де не могу про них сказать, каковы умильны и хороши! И подержав-де меня, паки из полаты повели, а сами говорят: „Знаешь ли, чья полата сия?” И аз-де отве- щала: „Не знаю, пустите меня в нея”. Оне же отвещали: „Отца твоего, протопопа Аввакума, полата сия. Слушай ево и живи так, как он тебе наказывает персты слагать и креститца, и кланятца, Богу молясь, и во всем не противься // (л. 281 об.) ему, так и ты будешь с ним здесь. А буде не станешь слушать, так будешь в давешнем месте, где плакание то слышала. Скажи жо Отцу своему. Мы не беси, водили тебя; смотри: у нас папарты;* беси-де не имеют тово”. И я-де батюшко, смотрила, — бело у ушей* тех их». Да и поклонилася мне, прощения прося. Потом паки исправилася во всем.
Егда меня сослали ис Тобольска, и я оставил ея у сына духовнаго тут. Хотела пострищися, а дьявол опять зделал по-своему: пошла за Елизара замуж и деток прижила. И по осьми летех услышала, что я еду назад, отпросилася у мужа и постри // (л. 282) глася. А как замужем была, по временам Бог наказывал, — бес мучил ея. Егда же аз в Тобо- леск приехал, за месяц до меня постриглася и принесла ко мне два детища и, положа предо мною робятишок, плакала и рыдала, кающеся, безстыдно порицая себя. Аз же, пред человеки смиряя ея, многажды на нея кричал; она же прощается в преступлении своем, каяся пред всеми. И егда гораздо ея утрудил, тогда совершенно простил. В обедню за мною в церковь вошла. И нападе на нея бес во время переноса:* учала кричать и вопить, собакою лаять, и козою блекотать, и кокушкою коко- вать. // (л. 282 об.) Аз же зжалихся об ней: покиня «Херувимскую» петь, взявше от престола крест, и на крылос взошед, закричал: «Запрещаю ти именем Господним! Полно, бес, мучить ея! Бог простит ея в


Житие протопопа Аввакума. Редакция А
61
сий век и в будущий!» Бес же изыде из нея. Она же притече ко мне и пала предо мною за ню же вину. Аз же крестом ея благословя, и с тех мест простил, и бысть здрава душею и телом. Со мною и на Русь выехала. И как меня стригли, в том году страдала з детьми моими от Павла митрополита на патриархове дворе веры ради и правости закона. Довольно волочили, мучили ея. Имя ея во иноцех Агафья. // (л. 283)
Ко мне же, отче, в дом принашивали матери деток своих маленьких, скорбию одержимых грыжною. И мои детки егда скорбели во младенчестве грыжною болезнию, и я маслом священным, с молитвою презви- терскою, помажу вся чюветва и, на руку масла положа, младенцу спину вытру и шулнятка, и Божиею благодатию грыжная болезнь и минуется во младенце. И аще у коего отрыгнет скорбь, и я так же сотворю, и Бог совершенно исцеляет по своему человеколюбию.
А егда еще я был попом, с первых времен, как к подвигу касатися стал, бес меня пуживал сице. Изнемогла // (л. 283 об.) у меня жена гораздо, и приехал к ней отец духовной; аз же из двора пошел по книгу в церковь нощи глубоко, по чему исповедать ея. И егда на паперть пришел, столик до тово стоял, а егда аз пришел, бесовским действом скачет столик на месте своем. И я, не устрашась, помолясь пред образом, осенил рукою столик и, пришед, поставил ево, и перестал играть. И егда в трапезу вошел, тут иная бесовская игра: мертвец на лавке в трапезе во гробу стоял, и бесовским действом верхняя роскрылася доска, и саван шевелитца стал, устрашая меня. Аз же, Богу помолясь, осенил рукою мертвеца, и бысть по-прежнему все. Егда же в олтарь вошел, ано ризы и стихари* летают с места на место, у // (л. 284) страшая меня. Аз же, помоляся и поцеловав престол, рукою ризы благословил и пощупал, приступя, а оне по-старому висят. Потом, книгу взяв, из церкви пошел. Таково-то ухищрение бесовское к нам!
Да полно тово говорить. Чево крестная сила и священное масло над бешаными и больными не творит благодатию Божиею! Да нам надобе помнить сие: не нас ради, ни нам, но имени своему славу Господь дает. А я, грязь, что могу зделать, аще не Христос? Плакать мне подобает о себе. Июда чюдотворец был, да сребролюбия ради ко дьяволу попал. И сам дьявол на небе был, да высокоумия ради свержен // (л. 284 об.) бысть. Адам был в раю, да сластолюбия ради изгнан бысть и пять ты- сящ пятьсот лет во аде был осужден.* Посем разумея вся к, мняйся стоят и,* да блюдется, да ся не падет. Держись за Христовы ноги и Богородице молись и всем святым, так будет хорошо.
Ну, старец, моево вяканья много веть ты слышал. О имени Господни повелеваю ти, напиши и ты рабу тому Христову,* как Богородица


62
Житие протопопа Аввакума
беса тово в руках тех мяла и тебе отдала, и как муравьи те тебя ели за тайно-ет уд, и как бес-от дрова те сожег, и как келья та обгорела, а в ней цело все, и как ты кричал на небо то, да иное, что вспомнишь во славу Христу и Богородице. Слушай же, что говорю: не станешь писать, я, петь, осержусь. Любил слушать у меня — чево // (л. 285) со- ромитца, скажи хотя немношко! Апостоли Павел и Варнава на соборе сказывали же во Еросалиме пред всеми елика сотвори Бог знамения и чюдеса во языцех с ним а, в Деяниих, зачало 36 и 42 зачало* ивеличашеся имя Господа Исуса. Мнози же от веровавших прихождаху, исповедуюше и сказуюшедела своя.54 Да и много тово найдется во Апостоле и в Деяниих. Сказывай, небось, лише совесть крепку держи; не себе славы ища, говори, но Христу и Богородице. Пускай раб-от Христов веселится, чтучи! Как умрем, так он почтет, да помянет пред Богом нас. А мы за чтущих и послушающих II (л. 285 об.) станем Бога молить; наши оне люди будут там, у Христа, а мы — их, во веки веком. Аминь.
54 Деян. 15:4; 19:17—18.


ЖИТИЕ ПРОТОПОПА АВВАКУМА Редакция В (по классификации РИБ)
Текст по автографу из Пустозерского сборника И. Н. Заволоко (ИРЛИ РАН (Пушкинский Дом), Древлехранилище им. В. И. Малышева, ОП, оп. 24, № 43, л. 1—115 об., 164—164 об., 194 об.)
(ПОСЛАНИЕ АВВАКУМА АЛЕКСЕЮ)
(Л. 3 об.) ... *(от) жень, да ядят сия хлебы священныя.1 Виждь, архиерей сестру чистоту и еросу назнаменова и ясти брашно священническо повеле по нужде алчющим отроком Давидовым, Давид же яде, благодаря, яко поп. Кольми же нынешняя наша нужда належит хотящим спастися, нужно нам таинство то получить истинное, а прочия тайны мощно и простолюдину совершить. Есть и написано: «Не всех рукополагает Дух Святый, но всеми действует о Христе Исусе, Господе нашем, ему же слава ныне и присно и во веки веком, аминь».* Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас.* // (л. 3)
Вото тебе, чадо мое возлюбленное, Алексей* ...книга живота вечна- го. Поминай меня в молитвах своих и старца не забывай Епифания: я писал, а он мне молитвами помогал. Над всем же сим благословит тя Господь, и Марью твою Пиминовну, и чад Ваших и снох, и внучаток, и сродников, и знаемых, и други, и другиня, и вся Вас любящия. Еще же да будет всяк благославляя и тя благословен, и проклиная и тя — проклят. И да подастти Господь от влаги земныя и от росы небесныя свыше,1  2 и множа да умножит в дому твоем всякия красоты и благодать, и да ясте ветхая ветхих, и ветхая от лица новых изрините,3 сиречь всего изо-
1 Cp.: 1 Цар. 21:4.
2 Ср.: Быт. 27:29, 28, 39.
3 Ср.: Лев. 26:10.


64
Житие протопопа Аввакума
обильно и с остатками; дай вам Господи и хлеба, и мяса, и ры... (обрывается) //
(Л. 1) ПОУЧЕНИЕ ПРЕПОДОБНАГО ОТЦА НАШЕГО АВВЫ ДОРОФЕЯ О ЛЮБВИ
Подщитеся соединитися друг другу: елико бо соединивается кто искреннему, толко соединяется Богови. И реку вам прикла от отец, да познаете силу слова.
Положи ми круг быти на земли, якоже начертание некое обло от прехождения остна, глаголет же ся свойственне остен, еже посреднее круга, даже до остна. Положите убо ум ваш во глаголемое: сей круг разумейте ми быти мир, самое же, еже посреде круга Бога; стезя же, яже от круга идущая и до среды путия, сирень жития человеческая. Поелику убо входят святи к среде, желающе приближитися // (л. 1 об.) Богу, по равенству входа близ бывают и Бога, и друг другу, и елико приближаются Богу, приближаются и друг другу; и елико приближаются друг другу, приближаются к Богови. Такожде разумейте и отлучение: егда бо оставят себе от Бога и возвратятся на внешняя, яве есть, яко елико исходят и удаляют себе от Бога, толико удаляются друг от друга и елико удаляются друг от друга, толико удаляются и от Бога. Се таково есть естество любве: поелику убо есмы вне и не любим Бога, потолику имамы отстояние кождо ко искреннему, аще ли же возлюбим Бога, елико приближаемся к Богу любовию, яже к нему, толико соединеваемся любовию к ближнему, и елико соединеваемся искреннему, толико соединеваемся Богу. Бог да сподобит нас послушати полезная нам и творити я, а не гневатися друг на друга, ниже яритися.* // (л. 2)
Зри круга начертание, о нем же святый авва рече.* // (л. 2 об.)
Бог любы есть и пребываяй в любви — в Бозе пребывает и Бог в нем пребывает.4 Апостол рече: «Сообщаяися Богу прилежит и о брате, ненавидяи брата — чюжд Бога и жилище бесом». Бог вселяется в любовнаго человека чювством небесным и таковое тело — дом Божий бывает. По святому Ефрему: «А идеже Господь Бог, ту и чини святых ангел служат Владыке».* Живем, братия, угодно Богу, да со ангелы Христос Бог в нас обитает. Аще криво живу — исправьте мя, аще по воли Божии — благодать Богу и не исповедимем Его даре.
4 1 Ин. 4:16.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
65
Вот вам, питомникам церковным, предлагаю вам житие свое от юности и до лет пятдесят пяти годов. Авва Дорофей описал же свое житие ученикам своим, понуждая их на таяжде, поучение 4, лист 49.* И я такожде, убеждая вашу любовь о Христе Исусе, Господе нашем, сказываю вам деемая мною, непотребным рабом Божиим, о Святем Дусе со Отцем и Сыном, Богу благодарение во веки. //
(л. 164) Крест — всем воскресение, крест — падшим исправление, страстем умерщвление и плоти пригвождение; крест — душам слава и свет вечный.* Аминь. Многострадальный юзник темничной, горемыка, нужетерпец, исповедник Христов священнопротопоп Аввакум понужен бысть житие свое написати отцем его духовным иноком Епифанием, да не забьвению предано будет дело Божие. Аминь.*
// (л. 4) Всесвятая Троице, Боже и Содетелю всего мира, поспеши и направи сердце мое начата с разумом и кончати делы благими ихже ныне хощу глаголати аз, недостойный. Разумеяже свое невежество, припадая, молю та ся, и еже от Тебя помощи прося: Господи, управи ум мой и утверди сердце мое не о глаголании устен стужатиси, но при- готовитися на творение добрых дел, яже глаголю, да, добрыми делы просвещен, на Судищи десныя Ти страны причастник буду со всеми избранными Твоими. И ныне, Владыко, благослови, да, воздохнув от сердца, и языком возглаголю* Део // (л. 4 об.) нисия Ареопагита о Божественных именех* что есть Тебе, Богу, присносущные имена истинные, еже есть близостью, и что — виновные, сиречь похвальные. Сия суть сущие: Сый, Свет, Истинна, Живот. Только свойственных четыре, а виновных много, сия суть: Господь, Вседержитель, Непостижим, Неприступен, Трисиянен, Триипостасен, Царь Славы, Непостоянен огнь, Дух, Бог, и прочая.* По сему разумевай того же Дионисия о истинне: «Себе бо отвержение — истинны испадение; истинна бо сущее есть; аще бо истинна сущее есть, истинны испадение сущаго отвержение есть. От сущаго же Бог испа // (л. 5) ста не может, и еже не быта — несть».* Мы же речем: потеряли новолюбцы существо Божие испаде- нием от истиннаго Господа Святаго и Животворящаго Духа. По Дионисию, коли уж истинны испали, тут и Сущаго отверглись. Бог же от существа Своего испасти не может, и еже не быта — несть того в Нем, присносущен истинный Бог наш. Лучше бы им в Символе веры не глаголати «Господа», виновнаго имени, а нежели «истиннаго» отсекати, в немже существо Божие содержится.* Мы же, правовернии, обоя имена исповедуем и в Духа Святаго, Господа истиннаго и животворящаго, Света нашего, веруем, со Отцем // (л. 5 об.) и с Сыном поклоняемаго, за Негоже стражем и умираем, помощию Его владычнею. Тешит нас


66
Житие протопопа Аввакума
той же Дионисий Ареопагит, в книге ево писано: «Сей убо есть воис- тинну истинный християнин, зане истинною разумев Христа и тем бого- разумие стяжав, исступив убо себе, не сый в мирском их нраве и прелести, себя же весть трезвящеся и изменена всякаго прелестнаго неверия, не токмо даже до смерти бедъствующе истинны ради, но и неведением скончевающеся всегда, разумом же живуще, и християне суть свидетельствуемы».* Сей Дионисий, научен вере Христове от Павла апостола, живый во Афи // (л. 6) нех, прежде, да же не приити в веру Христову, хитрость имый исчитати беги небесныя.* Егда же веро- ва Христови, вся сия в мених быти яко уметы.5 К Тимофею пишет в книге своей, сице глаголя: «Дитя, али не разумеешь, яко вся сия внешняя блядь ничтоже суть, но токмо прелесть, и тля, и пагуба. Аз пройдох делом и ничто же об- ретох, токмо тщету».6 Чтый да разумеет. Ищитати беги небесныя любят погибающий, понеже «любви истинныя не прияша, во еже спастися им, и сего ради послет им Бог действоль- сти, во еже веровати им лжи, да Суд приимут неверо- вавши и истинне, но благоволиша о непра // (л. 6 об.) в де».7 Чти о сем Апостол, 275.* Сей Дионисий, еще не приидох в веру Христову, со учеником своим во время распятия Господня быв в Сол- нечнем граде* и виде: солнце во тьму преложися и луна — в кровь, звезды в полудне на небеси явилися черным видом. Он же ко ученику глагола: «Или кончина веку прииде, или Бог Слово плотию стражет», понеже не по обычаю тварь виде изменену и сего ради бысть в недоумении. Той же Дионисий пишет о солнечнем знамении, когда затмится: «Есть на небеси пять звезд заблудных, еже именуются луны. Сии луны Бог положил не в пре // (л. 7) делех, якоже и прочий звезды, но обтекают по всему небу, знамение творя или во гнев, или в милость. Егда заблудница, еже есть луна, подтечет от запада под солнце и закроет свет солнечный, и то затмение солнцу за гнеевъ Божий к людям бывает. Егда же бывает от востока луна подътекает, и то, по обычаю шествие творяще, закрывает солнце».* А в нашей Росии бысть затмение солнцу в 162 году пред мором. Плыл Волъгою-рекою архиепископ Симеон Сибирской, и в полудне тма бысть, перед Петровым днем недели за две; часа с три плачючи // (л. 7 об.) у берега стояли. Солнце по- мерче, от запада луна подътекала, являя Бог гнев свой к людям. В то
5 Флп. 3:8.
6 Cp.: 1 Тим. 6:20.
i 2 Сол. 2:10—12.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
67
время Никон-отступник веру казил и законы церковныя — и сего ради Бог излиял фиял гнева ярости своея на Русскую землю;8 зело мор велик был, неколи еще забыть, вси помним. Паки потом, минув годов с четырнатцеть, вдругоряд затмение солнцу было в Петров пост, в пяток, в час шестый, тма бысть, солнце померче, луна от запада же подтекала, гнев Божий являя, — протопопа Аввакума, беднова горе // (л. 8) мыку, в то время с прочими в соборной церкви власти остригли и на Угреше в темницу, проклинав, бросили. Верный да разумеет, что делается в земли нашей за нестроение церковное и разорение веры и закона. Говорить о том престанем, в день века познано будет всеми, потерпим до тех мест. Той же Дионисий пишет о знамении солнца, како бысть при Исусе Наввине во Израили, егда Исус секий иноплеменники и бысть солнце противо Гаваона, еже есть на полднях: ста Исус крестообразно, сиречь раз // (л. 8 об.) простре руце свои, и ста солнечное течение, дондеже враги погуби. Возвратилося солнце к востоку, сиречь назад отбежало, и паки потече; и бысть во дни том и в нощи тритцеть четыре часа. Понеже в десятый час назад отбежало, так в сутках десеть часов прибыло. И при Езекии-царе бысть знамение: оттече солнце назад во вторый на десеть час дня, и бысть во дни и в нощи тридесять шесть часов.* Чти книгу Дионисиеву, там пространно уразумеешь. Он же Дионисий пишет о небесных силах,* возвещая, како хвалу при // (л. 9) носят Богу разделяяся деветь чинов на три троицы. Престоли, херувими и серафими, освящение от Бога приемля, сице восклицают: «Благословена слава от места Господня!»9 И чрез их преходит освящение на вторую троицу, еже есть господьства, начала, власти. Сия троица, славословя Бога, восклицают: «Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя!» По альфавиту, «аль» — Отцу, «иль» — Сыну, «уйя» — Духу Святому. Григорий Низский толкует: «Аллилуйя — хвала Богу». А Василий Великий пишет: «Аллилуйя — ангельская речь, человечески рещи: слава Тебе, Боже».* До Василия пояху во церкви а // (л. 9 об.) нгельския речи: «Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя!» Егда же бысть Василий, и повеле пети две ангельския речи, а третьюю — человеческую, сице: «Аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе, Боже!» У святых согласно, у Дионисия и у Василия: трижды воспевающе, со ангелы славим Бога, а не четыржи по римской бляди. Мерско Богу четверичное воспевание сицевое: «Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе, Боже». Да будет проклят сице поюще, с Никоном и с костелом римским! Паки на первое
8 Ср.: Откр. 16:1.
9 Ср.: Иез. 3:12.


68
Житие протопопа Аввакума
возвратимся. Третьяя троица: силы, архангели, ангели, — чрез среднюю // (л. 10) троицу освящение приемля, поют: «Свят свят, свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы его!»10 Зри: тричислено и се воспевание. Пространно пречистая Богородица протолковала о аллилуйи, явилась Василию, ученику Ефросина Псковскаго.* Велика во «аллилуйи» хвала Богу, а от зломудръствующих досада велика: по-римски Троицу святую в четверицу глаголют, Духу и от Сына исхож- дение являют.*22 Зло и проклято се мудрование Богом и святыми! Правоверных избави, Боже, сего начинания злаго о Христе Исусе, Господе нашем, Емуже слава ныне и присно и во веки веком. Аминь. // (л. 10 об.)
Афонасий Великий рече: «Иже хощет спастися, прежде всех подобает ему держати кафолическая вера, еяже аще кто целы и непорочны не соблюдает, кроме всякаго недоумения, во веки погибнет. Вера же кафолическая сия есть; да единаго Бога в Троице и Троицу во единице почитаем, ниже сливающе составы, ниже существо разделяюще. Ин бо есть состав Отеч, ин — Сыновей, ин — Святаго Духа. Но Отчее, и Сыновнее, и Святаго Духа едино Божество, равна слава, соприсносущ- но величество. Яков // (л. И) Отец, таков Сын, таков и Дух Святый», Вечен Отец, вечен Сын, вечен и Дух Святый. Не создан Отец, не создан Сын, не создан и Дух Святый. Бог — Отец, Бог — Сын, Бог — и Дух Святый. Не три Бози, но един Бог, не три Несозданнии, но един Несозданный, Равне: Вседержитель — Отец, Вседержитель — Сын, Вседержитель — и Дух Святый. Подобие: Непостижим Отец, Непостижим Сын, Непостижим и Дух Святый. Не три Вседержители, но един Вседержитель, един Непостижимый. «Ив сей святей Троице ничтоже первое или последнее, ничтоже более или менее, но целы три составы // (л. И об.) и соприсносущны суть себе и равны».* «Особно бо есть: Отцу — нерождение, Сыну же — рождение, а Духу Святому — исхождение; обще же им — Божество и Царство».*
Нужно бо есть побеседовати и о вочеловечении Бога Слова к вашему спасению.* За благость щедрот излия Себе от отеческих недр Сын, Слово Божие, в Деву чисту богоотроковицу, егда время наставало, и воплотився от Духа Свята и Марии Девы вочеловечився, нас ради пострадал, и воскресе в третий день, и на небо вознесеся, и седе одесную Величествия на высоких, и хощет паки // (л. 12) принта судите и возда- ти комуждо по делом его, Его же Царствию несть конца.* И сие смотрение в Бозе бысть прежде, да же не создатися Адаму, прежде, да же не вообразитися. Рече Отец Сынови: «Сотворим человека по образу
10 Ис. 6:3.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
69
нашему и по подобию». И отвеща другий: «Сотворим, Отче, и преступит бо». И паки рече: «О, единородный Мой! О, свете Мой! О, Сыне и Слове! О, сияние славы Моея! Аще промышляеши созданием Своим, подобает Ти облещися в тлимаго человека, // (л. 12 об.) подобает Ти по земли ходити, апостолы восприяти, пострадати и вся совершити». И отвеща другий: «Буди, Отче, воля Твоя!» Посем создася Адам, и прочая. Аще хощеши пространно разумети, чти «Маргарит», «Слово о вочеловечении», тамо обрящеши.* Аз кратко помянул, смотрение показуя. Сице всяк веруяй во нь не постыдится, а не веруяй осужден будет и во веки погибнет, по вышереченному Афонасию.* Сице аз, протопоп Аввакум, верую, сице исповедаю, с сим живу и умираю.*
Рожде // (л. 13) ние же мое в нижегороцких пределех, за Кудмою рекою, в селе Григорове. Отец ми бысть священник Петр, мати — Мария, инока Марфа. Отец мой прилежаше пития хмельнова, мати же моя постница и молитвеница бысть, всегда учаше мя страху Божию. Аз же, некогда видев у соседа скотину умершу, и в той нощи воставше, пред образом плакався довольно о душе своей, поминая смерть, яко и мне умереть, и с тех мест обыкох по вся нощи молитися. Потом мати моя овдовела, а я осиро // (л. 13 об.) тел молод, и от своих соплеменник во изгнании быхом. Изволила мати меня женить. Аз же Пресвятей Богородице молихся, да даст ми жену — помощницу ко спасению. И в том же селе девица, сиротина же, безпрестанно во церковь ходила, имя ей Анастасия. Отец ея был кузнец, именем Марко, богат гораздо, а егда умре, после ево вся истощилося. Она же в скудости живяше и моляшеся Богу, да же сочетается за меня совокуплением брачным. И бысть по воли Божии тако. Посем мати моя отиде к Богу в подвизе велице. Аз же // (л. 14) от изгнания преселихся во ино место. Рукоположен во дьяконы дватцети лет з годом и по дву летех в попы поставлен; живый в попех осмь лет и потом совершен в протопопы православными епископы, тому дватцеть лет минуло, и всего тритцет лет, как священъство имею, а от рода на шестой десяток идет. Егда аз в попех был, тогда имел у себя детей духовных много, по се время сот с пять или с шесть будет. Не почивая аз, грешный, прилежа во церквах, и в домех, и на распу // (л. 14 об.) тиях, по градом и селам, еще же и во царствующем граде, и во стране Сибирской, проповедуя и уча слову Божию, годов будет тому сполтретьятцеть. А егда еще был в попех, прииде ко мне ис- поведатися девица, многими грехми обременена, блудному делу и мала- кии всякой повинна, нача мне, плакавшеся, подробну возвещати во церкви, пред Евангелием стоя. Аз же, треокаянный врач, слышавше от нея, сам разболевся, внутрь жгом огнем блудным. И горко мне бысть в


70
Житие протопопа Аввакума
той час. Зажег три свещи и прилепил к налою, и возложил // (л. 15) правую руку на пламя, и держал, дондеже во мне угасло злое разжеже- ние. И отпусти девицу, сложа с себя ризы, помолясь, пошел в дом свой зело скорбен; время же яко полнощи. И пришед в свою избу, плакався пред образом Господним, яко и очи опухли,* и моляся прилежно, да же отлучит мя Бог от детей духовных, понеже бремя тяшко, не могу носите.* И падох на землю на лицы своем, рыдаше горце, и забыхся лежа. Не вем как, плачю, а очи сердечнии при реке Волге. Вижу; пловут стройно два корабля златы, и весла на них златы, // (л. 15 об.) и шесты златы, и все злато. По единому кормщику на них сидельцов. И я спросил: «Чье корабли?» И оне отвещали: «Лукин и Лаврентиев», — сии быша ми духовныя дети, меня и дом мой наставили на путь спасения и скончались богоугодне. А се потом вижу третей корабль, не златом украшен, но разными красотами испещрен, красно, и бело, и сине, и черно, и пепелесо, егоже ум человеч не вместит красоты его и доброты; юноша светел, на корме сидя, правит; бежит ко мне из-за Волги, яко пожрати мя хощет. И я вскричал: // (л. 16) «Чей корабль?» И сидяй на нем отвещал: «Твой корабль. На, плавай на нем, коли докучаешь, и з женою, и з детми». И я вострепетах и, седше, разсуждаю, что се видимое и что будет плавание.* А се по мале времени, по писанному, «Обьяша мя болезни смертныя, беды адовы о быдоша- мя, скорбь и болезнь обретох».1^ вдовы начальник отнял до- черь. И аз молих его, да же сиротину возвратит к матери. И он, презрев моление наше, воздвиг на меня бурю, и у церкви, пришед сонмом, до смерти меня задавили. И аз лежал в забыта полчаса и больши, паки оживе Божиим II (л. 16 об.) мановением. Он же, устрашася, отступился мне девицы. Потом научил ево дьявол: пришед во церковь, бил и волочил меня за ноги по земле в ризах. А я молитву говорю в то время. Таже ин начальник во ино время на мя разсвирепел; прибежав ко мне в дом, бив меня, и у руки, яко пес, огрыз перъсты; и егда наполнилась гортань ево крови, тогда испустил из зубов своих мою руку и, меня покинув, пошел в дом свой. Аз же, поблагодари Бога, завертев руку платом, пошел к вечерне. И на пути он же наскочил на меня паки со двема пистольми и запалил ис пистоли. // (л. 17) И Божиим мановением на полке порох пыхнул, а пистоль не стрелила. Он же бросил ея на землю и из другая запалил паки. Божия же воля так же учинила: пистоль и та не стрелила. Аз же прилежно, идучи, молюсь Богу, осенил ево больною рукою и поклонился ему. Он меня лает, а я ему говорю: «Благодать во
11 Пс. 114:3.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
71
устнех твоих, Иван Родионович, да будет». Посем двор у меня отнял, а меня выбил, всево ограбя, и на дорогу хлеба не дал. В то же время родился сын мой Прокопей, что ныне сидит с матерью и з братом в земле закопан. Аз же, взяв клюку, а мать — некрещенова младенца, // (л. 17 об.) пошли з братьею и з домочадцы, амо же Бог наставит, а сами, пошед, запели божественныя песни, евангельскую стихеру, большим роспевом: «На гору учеником идущим за земное Вознесение, предста Господь, и поклонишася Ему»,* — всю до конца, а пред нами образы несли. Певцов в дому моем было много, — поюще, со слезами на небо взираем. А провождающии жители того места, мужи и жены и отрочата, множество народа, с рыданием, плачюще и сокрушающе мое сердце, далече нас провожали в поле. Аз же, на обычном месте // (л. 18) став и хвалу Богу воздав, поучение прочет и благословя, насилу в домы их возвратил; а з домашними впред побрели и на пути Прокопья крестили, яко каженика Филипп древле.* Егда же аз прибрел к Москве к духовнику цареву протопопу Стефану и к другому протопопу, к Неронову Иванну, они же обо мне царю извес- тиша, и с тех мест государь меня знать почал. Отцы же з грамотою паки послали меня на старое место. И я притащился — ано и стены разорены моих храмин. И я паки позавелся, а дьявол и паки воздвиг бурю. Прии // (л. 18 об.) доша в село мое плясовые медведи з бубънами и з домрами, и я, грешник, по Христе ревнуя, изгнал их, и хари и бубны изломал на поле един у многих, и медведей двух великих отнял — одново ушиб, и паки ожил, а другова отпустил в поле. И за сие меня боярин Василей Петрович Шереметев, едучи в Казань на воеводство в судне, браня много, и велел благословить сына своего бритобратца, аз же не благословил, видя любодейный образ. И он меня велел в Волгу кинуть; и, ругав много, столкали с судна. Таже ин начальник на мя раз- свирепев, приехав с люд // (л. 19) ми ко двору моему, стрелял из луков и ис пищалей с приступом. А я в то время, запершися, молился ко Владыке: «Господи, укроти ево и примири, имиже веси судбами!» Он же побежал от двора, гоним Святым Духом. Таже в нощь ту прибежали от него, зовут меня к нему со слезами: «Батюшко-государь, Евфимей Стефанович при кончине и кричит неудобно, бьет себя и охает, а сам говорит: „Дайте батька Аввакума, за него меня Бог наказует!”» И я чаял — обманывают меня, ужасеся дух мой во мне, а се помолил Бога сице: «Ты, Господи, изведый мя из чрева матере моея, // (л. 19 об.) и от небытия в бытие мя устроил,12 аще меня заду-
12 Ср.: Пс. 21:10.


72
Житие протопопа Аввакума
шат, причти мя с митрополитом Филиппом Московским;* аще ли зарежут, и Ты, Господи, причти мя з Захариею-пророком;* аще ли посадятъ в воду, и Ты, Владыко, яко и Стефана Пермъскаго паки свобо- дишь мя!»,* и, молясь, поехал в дом к нему, Евфимию. Егда же привезоша мя на двор, выбежала жена ево Неонила, ухватила меня под руку, а сама говорит: «Поди-тко, государь наш батюшко, поди-тко, свет наш кормилец!» И я сопротив: «Чюдно! Давеча был блядин сын, а то- перва — батюшко миленькой. Большо у Христа-тово остра // (л. 20) шелепуга та, скоро повинился муж твой!» Ввела меня в горницу — вскочил с перины Евфимей, пал пред ногама моима, вопит неизреченно: «Прости, государь, согрешил пред Богом и пред тобою!»,13 а сам дрожит весь. И я ему сопротиво: «Хошеши ли впред цел быти?» Он же, лежа, отвешал: «Ей, честный отче!» И я рекл: «Воста- ни! Бог простит тя». Он же, наказан гораздо, не мог сам востати. И я поднял и положил ево на постелю, и исповедал, и маслом священным помазал, и бысть здрав, так Христос изволил. И з женою быша мне дети духовные, изрядныя раби Христовы. Так-то // (л. 20 об.) Господь гордым противится, смиренным же дает благо- дат ь.14 Помале инии паки изгнаша мя от места того. Аз же сволокся к Москве, и Божиею волею государь меня велел поставить в Юрьевец Повольской в протопопы. И тут пожил немного — только осмъ недель. Дьявол научил попов и мужиков и баб; пришли к патриархову приказу, где я духовныя дела делал, и, вытаща меня ис приказу собранием, — человек с тысящу и с полторы их было, — среди улицы били батожьем и топтали. И бабы были с рычагами, грех ради моих убили замер // (л. 21) тва и бросили под избной угол. Воевода с пушкарями прибежал и, ухватя меня, на лошеди умчал в мое дворишко и пушкарей около двора поставил. Людие же ко двору приступают, и по граду молва велика. Наипаче же попы и бабы, которых унимал от блудни, вопят: «Убить вора, блядина сына, да и тело собакам в ров кинем!» Аз же, от- дохня, по трех днях ночью, покиня жену и дети, по Волге сам-третей ушел к Москве. На Кострому прибежал — ано и тут протопопа же Даниила изгнали. Ох, горе! Везде от дьявола житья нет! Приехал к Москве, духовнику показался. И он на меня у // (л. 21 об.) чинился печален: «На што-де церковь соборную покинул?» Опять мне другое горе! Таже царь пришел ночью к духовнику благословитца, меня увидял — тут опять кручина: «На што-де город покинул?» А жена, и дети, и домо¬
13 Лк. 15:18.
14 Иак. 4:6; Притч. 3:34.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
73
чадцы, человек з дватцеть, в Юрьевце остались, неведомо — живы, неведомо — прибиты. Тут паки горе! Посем Никон, друг наш, привез из Соловков Филиппа митрополита. А прежде его приезду Стефан духовник моля Бога и постяся седмицу з братьею — и я с ними тут же — о патриархе, да же даст Бог пастыря ко спасению II (л. 22) душ наших. И с митрополитом Корнилием Казанским, написав челобитную за руками,* подали царю и царице, — о духовнике Стефане, чтоб ему быть в патриархах. Он же не восхотел сам и указал на Никона митрополита. Царь ево и послушал. И пишет к нему послание навстречю: «Пресвященному Никону, митрополиту Новгороцкому и Великолуцкому и всеа Русии, радоватися», и прочая. Егда же приехал, с нами — яко лис: челом да здорово; ведает, что быть ему в патриархах, и чтоб откуля помешка какова не учинилась. Много о тех // (л. 22 об.) кознях говорить! Царь ево на патриаршество зовет, а он бытто не хочет. Мрачил царя и людей, а со Анною по ночам укладывают,* как чему быть; и, много пружався со дьяволом, взошел на патриаршество Божиим попущением, укрепя царя своим кознованием и клятвою лукавою. Егда бысть патриархом, так нас и в Крестовую не стал пускать. А се и яд отрыгнул: в Пост великой прислал память* казанъскому протопопу Иванну Неронову, — а мне был отец духовной, я все у нево и жил в церкве, егда куды отлучится, ино я ведаю церковь. // (л. 23) И к месту говорили, на дворец ко Спасу, да я не порадел, или Бог не изволил. Народу много приходило X Казанъской, так мне любо — поучение чол безпрестанно. Лишо о братьях родных духовнику поговорил, и он их в Верху у царевны, а инова при себе жить устроил, попом в церкве.* А я сам, идеже людие снемлются, там слово Божие проповедал, да при ду- ховникове благословении и Неронова Иванна тешил над книгами свою грешную душу о Христе Исусе. Таже Никон в памети пишет:* год и число, «по преданию-де святых отец и апостол, не подобает мета // (л. 23 об.) ния творити на колену, но в пояс бы вам класть поклоны, еше же и трема перъсты бы есте крестились». Мы, сошедъшеся со отцы, задумалися: видим, яко зима хощет быти, сердце озябло, и ноги задрожали. Неронов мне приказал церковь, а сам скрылся в Чюдов, седмицу един в полатке молился. И там ему от образа глас бысть во время молитвы: «Время приспе страдания, подобает вам неослабно страдати!» Он же мне, плачючи, сказал, таже епископу Коломенскому Павлу, егоже Никон напоследок в новогороцких пределех огнем зжег; потом Даниилу, Ко // (л. 24) стромъскому протопопу, и всей сказал братье. Мы же з Данилом, ис книг написав выписки о сложении перъст и о поклонех,* и подали государю, много писано было. Он же, не вем


74
Житие протопопа Аввакума
где, скрыл их, мнит ми ся — Никону отдал. После тово вскоре, схватав Никон Даниила, остриг при царе за Тверскими вороты; и, содрав одна- рятку, ругав, отвел в Чюдов, в хлебню, и, муча много, сослал в Астрахань. Возложа на главу там ему венец тернов, в земляной тюрме и уморили. Таже другова, Темниковскаго протопопа Даниила, посадил у Спаса на Новом.* Таже — Неронова Иванна: // (л. 24 об.) в церкве скуфью снял и посадил в монастыре Симанове и после на Вологду сослал в Спасов Каменной монастырь, потом в Кольской острог. Посем меня взяли от всенощнаго Борис Нелединской со стрельцами; человек со мною с шестьдесят взяли; их в тюрму отвели, а меня на патриархове дворе на чепь посадили ночью. Егда же розсветало, в день неделный, посадили меня на телегу, ростеня руки, и везли от патриархова двора до Андроньева монастыря и тут на чепи кинули в темную полатку, ушла вся в землю. И сидел три дни, ни ел, ни пил; во тьме сидя, кланялъся на // (л. 25) чепи, не знаю — на восток, не знаю — на запад. Никто ко мне не приходил, токмо мыши и тараканы, и сверчки кричат, и блох довольно. Таже во исходе третьих суток захотелося есть мне, после вечерни ста предо мною, не вем — человек, не вем — ангел, и по се время не знаю, токмо в потемках, сотворя молитву и взяв меня за плечо, с чепью к лавке привел и посадил, и лошку в руки дал и хлебца немнош- ко, и штец дал похлебать, — зело прикусны, хороши, — и рекл мне: «Полно, довлеет ти ко укреплению!» И не стало ево. Двери не отворялись, а ево не стало.* Чю // (л. 25 об.) дно только — человек, а что же — ангелу ино везде не загорожено. Наутро архимарит з братьею вывели меня, журят мне: «Что патриарху не покорисся?» И я от Писания ево браню. Сняли большую чепь и малую наложили. Отдали чернъ- цу под начал, велели в церковь волочить. У церкви за волосы дерут, и под бока толкают, и за чепь торъгают, и в глаза плюют. Бог их простит в сии век и в будущий, не их то дело, но дьявольское. Тут же в церкве у них был наш брат подначалной ис Хамовников, пьянъства ради предан бесом, и гараздо бесил // (л. 26) ся, томим от бесов. Аз же зъжа- лихся, грешной, об нем: в обедню, стоя на чепи, Христа-Света и Пречистую Богородицу помолил, чтоб ево избавили от бесов. Господь же ево, беднова, и простил: бесов отгнал. Он же целоумен стал, заплакав и ко мне поклонился до земли; я ему заказал, чтоб про меня не сказал никому; людие же не догадалися о сем, учали звонить и молебен петь. Сидел я тут четыре недели. После меня взяли Логина, протопопа Муромскаго. В соборной церкве при царе остриг* ево овчеобразный волк в обедню во время переноса, егда снял у архидьякона со главы // (л. 26 об.) дискос и поставил на престоле тело Христово. А с чашею


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
75
архимарит чюдовъской Ферапонт вне олътаря при дверех царъских стоял. Увы, разсечения Телу и Крови Владыки Христа! Пущи жидовъска- го действа игрушка сия! Остригше, содрали с Логина однарятку и кафтан. Он же разжегься ревностию Божественнаго огня, Никона порицая, и чрез порог олътарной в глаза ему плевал, и, распоясався, схватя с себя рубашку, во олътарь Никону в глаза бросил. Чюдно! Растопоряся, рубашка покрыла дискос с телом Христовым и престол. А в то время и царица в церкве была. На Логина же // (л. 27) возложа чепь и потаща ис церкви, били метлами и шелепами до Богоявленскаго монастыря, и тут кинули нагова в полатку и стрельцов на карауле накрепко учинили. Ему же Бог в ту нощь дал новую шубу да шапку. И наутро Никону сказали. Он же, разсмеявся, говорит: «Знаю-су я пустосвятов тех!» И шапку у него отнял, а шубу ему оставил. Посем паки меня из монастыря водили пешева на патриархов двор, по-прежнему ростяня руки. И стязався много со мною, паки отвели так же. Таже в Никитин день со кресты ход, а меня паки против крестов везли на телеге. И привезли // (27 об.) к соборной церкви стричь меня так же. И держали на пороге в обедню долго. Государь сошел с места и, приступи к патриарху, упросил у нево. И, не стригше, отвели в приказ Сибирской* и отдали дьяку Третьяку Башмаку,* что ныне с нами стражет же за православную веру, — Саватей-старец, сидит в земляной тюрме у Спаса на Новом. Спаси ево, Господи, и тогда мне добро делал. Таже послали меня в Сибирь в ссылку з женою и детми. И колико дорогою было нужды, тово всево говорить много, разве малое помянуть. Протопопица родила младенца, больную в телеге и потащили, до Тобольска* три тысячи верст, недель с тринатцеть волокли телегами и водою и санми половину пути. // (л. 28) Архиепископ Симеон Сибирской — тогда добр был, а ныне учинился отступник — устроил меня в Тобольске к месту. Тут, живучи у церкви, великия беды постигоша мя. Пятья слова государевы сказывали на меня в полтара годы. И един некто, двора архиепископля дьяк Иван Струна, тот и душею моею потряс; сице. Владыка сьехал к Москве, а он без нево, научением бесовским и кознями, напал на меня, — церкви моея дьяка Антония захотел мучить напрасно. Он же, Антон, утече у него и прибежал ко мне во церковь. Иван же Струна, собрався с людми, во ин день прииде ко мне во церковь — а я пою вечерню — и, вскоча во церковь, ухватил Антона на крылосе за бороду. А я в то время затворил двери // (л. 28 об.) и замкнул, никово не пустил в церковь, один он Струна вертится, что бес, во церкве. И я, поки- ня вечерню, со Антоном посадя ево на полу, и за мятеж церковной постегал ременем нарочито-таки. А прочий, человек з дватцеть, вси побе-


76
Житие протопопа Аввакума
гоша, гоними духом. И покаяние приняв от Струны, к себе отпустил ево паки. Сродницы же ево, попы и чернцы, весь град возмутили, како бы меня погубить. И в полнощи привезли сани ко двору моему, ломилися в ызбу, хотя меня, взяв, в воду свести. И Божиим страхом отгнани быша и вспять побегоша. Мучился я, от них бегаючи, с месяц. Тайно иное в церкве начюю, иное уйду к воеводе. Княиня меня в сундук // (л. 29) посылала: «Я-де, батюшко, нат тобою сяду, как-де придут тебя искать к нам». И воевода от них, мятежников, боялся, лишо плачет, на меня глядя. Я уже и в тюрму просилъся, — ино не пустят. Таково-то время было. Провожал меня много Матфей Ломков, иже и Митрофан в черн- цах именуем, на Москве у Павла митрополита ризничим был, как стриг меня з дьяконом Афонасьем. Тогда в Сибири при мне добр был, а опо- сле проглотил ево дьявол: отступил же от веры. Таже приехал с Москвы архиепископ, и мне мало-мало лехче стало. Правильною виною посадил ево, Струну, на чепь за сие: человек некий з дочерью // (л. 29 об.) кровосмешение сотворил, а он Струна, взяв с мужика полтину, не наказав, отпустил. И владыка ево за сие сковать приказал и мое дело тут же помянул. Он же Струна ушел к воеводам в приказ и сказал слово и дело государево на меня. Отдали ево сыну боярскому лутчему Петру Бекетову за пристав. Увы, Петру погибель пришла! Подумав, архиепископ по правилом за вину кровосмешения стал Струну проклинать в церкве. Петр же Бекетов в то время, браня архиепископа и меня, изшед ис церкви, взбесился, идучи ко двору, и пад, издше, горкою смертию умре. Мы же со владыкою приказали ево среди улицы // (л. 30) вергну- ти псом на снедение, да же гражданя оплачют ево согрешение; и сами три дни прилежне Божеству стужали об нем, да же отпустится ему в день века от Господа: жалея Струны, таковую пагубу приял; и по трех днех тело его сами честне погребли. Полно тово говорить плачевнова дела. Посем указ пришел: велено меня ис Тобольска на Лену вести, за сие, что браню от Писания и укаряю Никона-еретика. В то же время пришла с Москвы грамотка ко мне: два брата, жили кои у царя в Верху, умерли з женами и детми. И многия друзья и сродники померли жо в мор. // (л. 30 об.) Излиял Бог фиял гнева ярости своея на всю Русскую землю15 за раскол церковный, да не захотели образу - митца. Говорил прежде мора Неронов царю и прорицал три пагубы: мор, мечь, разделение,* — вся сия збылось во дни наша, — а опосле и сам, милой, принужден трема перъсты креститца. Таково-то попущено действовать антихристову духу, по Господню речению, «Аще воз¬
15 Ср.: Откр. 16:1.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
77
можно ему прельстити и избранныя»16 и «Всяк мняйся стояти да блюдется, да ся не падет».17 Што тово много и говорить! Того ради, неослабно ища правды, всяк, молися Христу, а не дряхлою душею о вере прилежи, так не // (л. 31) покинет Бог. Писанное внимай: «Се полагаю в Сионе камень претыканию и камень соблазну»18 вси бо не сходящийся с нами о нем претыкаются или соблажняются. Разумеешь ли сие? Камень — Христос, а Сион — Церковь, а блазнящиися — похотолюбцы и вси отступницы, временных ради о вечном не брегут, просто молыть, дьяволю волю творят, а о Христове повелении не радят. Но аще кто преткнется о камень сей — сокрушится, а на немже камень падет, сотрыет его. Внимай-ко гораздо и слушай, что пророк говорит со апостолом; что жорнов дурака в муку перемелет; // (л. 31 об.) тогда узнает всяк высокосердечный, как скакать по холмам перестанет, сиречь от всех сих упразнится. Полно тово. Паки стану говорить, как меня по грамоте ис Тобольска повезли на Лену.* А егда в Енисейск привезли, другой указ пришел: велено в Дауры вести, тысящ з дватцеть от Москвы и больши будет. Отдали меня Афонасью Пашкову: он туды воеводою послан, и, грех ради моих, суров и безчеловечен человек, бьет безпрестанно людей, и мучит, и жжет. И я много разговаривал ему, да и сам в руки попал, а с Москвы от Никона ему приказано мучить меня. Поехали из Енисейска. Егда будем в Тунгуске-реке бурею дощеник мой в воду загрузило, налилъся среди // (л. 32) реки полон воды, и парус изорвало, одны полубы наверху, а то все в воду ушло. Жена моя робят кое-как вытаскала наверх, а сама ходит простоволоса, в забытии ума, а я, на небо глядя, кричю: «Господи, спаси! Господи, помози!» И Божиею волею прибило к берегу нас. Много о том говорить. На другом дощенике двух человек сорвало, и утонули в воде. Оправяся мы, паки поехали впред. Егда приехали на Шаманской порог, навстречю нам приплыли люди, а с ними две вдовы, — одна лет в 60, а другая и болши, пловут пострищися в монастырь. А он Пашков стал их ворочать и хощет замуж отдать. И я ему стал говорить: «По правилам не подабает таковых за II (л. 32 об.) муж давать». Он же, осердясь на меня, на другом пороге стал меня из доще- ника выбивать: «Еретик-де ты, для-де тебя дощеник худо идет, поди-де по горам, а с казаками не ходи!» Горе стало! Горы высокие, дебри непроходимые, утес каменной, яко стена стоит, и поглядеть — заломя го¬
Ср.: Мф. 24:24.
17 1 Кор. 10:12.
« Рим. 9:33.


78
Житие протопопа Аввакума
лову.* В горах тех обретаются змеи великие, в них же витают гуси и утицы* — перие красное; тамо же вороны черные, а галки — серые, изменено при русских птицах имеют перие. Тамо же орлы, и соколы, и кречата, и курята индейские, и бабы, и лебеди, и иные дикие, многое множество птицы разные. На те // (л. 33) х же горах гуляют звери дикие: козы, и олени, и зубри, и лоси, и кабаны, волки и бараны дикие; во очию нашу, а взять нельзя. На те же горы Пашков выбивал меня со зверми витать. И аз ему малое писанейце послал, сице начало: «Челове- че, убойся Бога, седяшаго на херувимех и призирающаго в безны, егоже трепещут небо и земля со человеки и вся тварь, токмо ты един презираешь и неудобство к нему показуешь»,* и прочая там многонько писано. А се — бегут человек с пятьдесят, взяли мой дощеник и помчали к нему, версты с три от него стоял. Я казакам каши с маслом наварил да кормлю их, и оне, бедные, и едят, и дрожат, а иные плачют, гля // (л. 33 об.) дя на меня, жалея по мне. Егда дощеник привели, взяли меня палачи, привели перед него. Он же и стоит, и дрожит, шпагою потъпершись. Начал мне говорить: «Поп ли ты или роспоп?» И я отве- щал: «Аз есмь Аввакум протопоп. Что тебе дело до меня?» Он же, рыкнув, яко дивий зверь, и ударил меня по щоке, и паки по другой, и в голову еще; и збил меня с ног, ухватил у слуги своево чекан и трижды по спине, лежачева зашиб, и, разболокши, — по той же спине семъде- сят два удара кнутом.* Палач бьет, а я говорю: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помогай мне». Да тож, да тож говорю. Так ему горько, что не говорю: «Пощади». Ко // (л. 34) всякому удару: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помогай мне!» Да о середине-той вскричал я: «Полно бить-тово!» Так он велел перестать. И я промолыл ему: «За что ты меня бьешь, ведаешь ли?» И он паки велел бить по бокам. Спустили. Я задрожал да и упал; и он велел в казенной дощеник оттащить. Сковали руки и ноги и кинули на беть. Осень была, дождь на меня шел и в побои, и в нощь. Как били, так не больно было с молит- вою-тою, а лежа на ум взбрело: «За что Ты, Сыне Божий, попустил таково больно убить-тово меня? Я веть за вдовы Твои стал! Кто даст судию между мною и Тобою!* Когда воровал, и Ты меня так не оскорблял, // (л. 34 об.) а ныне не вем, что согрешил!» Бытто доброй человек, другой фарисей, погибельный сын, з говенною рожею праведником себя наменил да со Владыкою, что Иев непорочной, — на суд. Да Иев хотя бы и грешен, ино нельзя на него подивить, вне Закона живый, Писания не разумел, в варъваръской земле живя, аще и того же рода Авраамля, но поганова колена. Внимай: Исаак Авраамович роди сквер- нова Исава, Исав роди Рагуила, Рагуил роди Зара, Зара же — пра-


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
79
веднаго Нева.* Вот смотри, у ново Иеву добра научитца, — все прадеды идолопоклонники и блудники были. Но от твари Бога уразумев, жи- вый // (л. 35) праведный непорочно и, в язве лежа, изнесе глагол от недоразумения и простоты сердца: «Изведый мя ис чрева мате- ре моея, кто даст судию между мною и Тобою, яко тако наказуеши мя; ни аз презрех сироты и вдовицы, от ост- рига овец моих плещи нищих одевахуся!»19 И сниде Бог к нему, и прочая. А я таковая же дерзнух от коего разума? Родихся во Церкве, на Законе почиваю, Писанием Ветхаго и Новаго Закона огражден, вожда себя помышляю быти слепым, а сам слеп извнутрь. Как дощеник-от не погряз со мною!* // (л. 35 об.) Стало у меня в те поры кости-те щемит и жилы-те тянут, и сердце зашлось, да и умирать стал. Воды мне в рот плеснули, так вздохнул да покаялъся пред Владыкою, да и опять перестало все болеть. Наутро кинули меня в лотку и напред повезли. Егда приехали к порогу Падуну Большому, — река о том месте шириною с версту, три залавка гораздо круты, аще не воратами што попловет, ино в щепы изломает. Меня привезли под порог: сверху дождь и снет, на плечах одно кафтанишко накинуто просто, льет по спине и по брюху вода. Нужно было гораздо. Из лотки вытащили, по каменью, скована, около // (л. 36) порога тово тащили. Да уж к тому не пяняю на Спасителя своего, но пророком и апостолом утешаюся, в себе говоря: «Сыне, не пренемогай наказанием Господним, ниже ослабей, от него обличаем. Его же любит Бог, того инаказует. Биет же всякаго сына, его же приемлет. Аще наказание терпите, тогда яко сыном обретается вам Бог. Аще ли без наказания приобщаетеся Ему, то вы- блядки, а не сынове есте».20 Таже привезли в Брацкой острог и кинули в студеную тюрму, соломки дали немношко. Сидел до Филипова посту в студеной башне. Там зима в те поры живет, да Бог грел и без // (л. 36 об.) платья всяко. Что собачка, в соломе лежу на брюхе: на спи- не-той нельзя было. Коли покормят, коли нет. Есть-тово после побой тех хочется, да веть-су неволя то есть: как пожалуют — дадут. Да без- чинники ругались надо мною: иногда одново хлебца дадут, а иногда ветчинки одное невареной, иногда масла коровья, без хлеба же. Я-таки, что собака, так и ем. Не умывалъся веть. Да и кланятися не смог, лише на крест Христов погляжу да помолитвую. Караулщики по пяти человек одаль стоят. Щелъка на стене была, — собачка ко мне по вся дни при¬
19 Ср.: Пс. 21:10; Иов. 31:16—20.
20 Евр. 12:3—8.


80
Житие протопопа Аввакума
ходила, да погля // (л. 37) дит на меня. Яко Лазаря во гною у вратех богатаго пси облизаху гной его,21 отраду ему чинили, тако и я со своею собачкою поговаривал. А человецы далече окрест меня ходят и поглядеть на тюрьму не смеют. Мышей много у меня было, я их скуфьею бил: и батошка не дали; блох да вшей было много. Хотел на Пашкова кричать: «Прости!», да сила Божия возбранила, велено терпеть. В шестую неделю после побой перевел меня в теплую избу, и я тут с аманатами и с собаками зимовал скован. А жена з детьми верст з дватцеть была сослана от меня. Баба ея Ксенья мучи, // (л. 37 об.) браня, зиму ту там, в месте пустом. Сын Иван еще невелик был, прибрел ко мне побывать после Христова Рожества, и Пашков велел кинуть в студеную тюрьму, где я преже сидел. Робячье дело — замерз было тут; сутки сидел, да и опять велел к матере протолкать; я ево и не видал. Приволокся — руки и ноги ознобил. На весну паки поехали впред. Все разорено; и запас, и одежда, и книги — все растащено. На Байкалове море паки тонул. По реке по Хилку заставил меня лямку тянуть; зело нужен ход ею был: и поесть неколи было, нежели спать; целое лето бились против воды. // (л. 38) От тяготы водяныя в осень у людей стали и у меня ноги пухнуть и живот посинял, а на другое лето и умирать стали от воды. Два лета бродил в воде, а зимами волочился за волоки чрез хрепты. На том же Хилъке в третье тонул. Барку от берегу оторвало; людские стоят, а меня понесло; жена и дети остались на берегу, а меня сам-друг с кормщиком понесло. Вода быстрая переворачивает баръку вверх дном и паки полубами, а я на ней ползаю и кричю: «Владычице, помози! Упование, не погрузи!» Иное ноги в воде, а иное выползу наверх. Несло с версту // (л. 38 об.) и больши, да переняли; все розмыло до крохи. Из воды вышед, смеюсь, а люди те охают, глядя на меня, платье-то по кустам вешают шубы шелковые и кое-какие безделицы-той было много еще в чемоданах да в сумах — с тех мест все перегнило, наги стали. А Пашков меня же хотел бить: «Ты-де над собою делаешь на смех». И я-су, в куст зашед, ко Богородице припал: «Владычице моя, Пресвятая Богородице, уйми дурака тово, и так спина болит!» Так Богородица-свет и уняла — стал по мне тужить. Доехали до Иръге- ня-озера. Волок тут, стали волочитца. А у меня работников отнял, // (л. 39) иным нанятца не велит. А дети были маленьки: таскать не с кем, один бедной протопоп. Зделал нарту и зиму всю за волок бродил. У людей и собаки в подпряшках, а у меня не было одинова, лишо двух сынов, — маленьки еще были Иван и Прокопей, тащили со мною, что
21 	Ср.: Лк. 16:20—21.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
81
кобельки, за волок нарту. Волок — веръст со сто; насилу, бедные, и перебрели. А протопопица муку и младенца за плечами на себе тащила. А дочь Огрофена брела-брела да на нарту и взвалилась, и братья ея со мною помаленку тащили. // (л. 39 об.) И смех, и горе, как помянутся дние оны: робята-те изнемогут и на снег повалятся, а мать по кусочку пряничка им даст, и оне, съедши, опять лямку потянут. И кое-как пере- билися волок да под сосною и жить стали, что Авраам у дуба Мамъ- врийска.22 Не пустил нас и в засеку Пашков сперва, дондеже натешился; и мы неделю-другую меръзли под сосною с робяты одны кроме людей на бору; и потом в засеку пустил и указал мне место. Так мы с робяты огородились, балаганец зделав, огонь курили. И как до воды домаялись весною, на // (л. 40) плотах поплыли на низ по Ингоде-реке; от Тобольска четвертое лето. Лес гнали городовой и хоромной, есть стало нечева, люди стали мереть з голоду и от водяныя бродни. Река песчаная, засыпная, плоты тяжелые, приставы немилостивые, палки большие, батоги суковатые, кнуты острые, пытки жестокие, огонь да встряска. Люди голодные, лишо станут бить, ано и умрет, и без битья насилу человек дышит. С весны по одному мешку солоду дано на десеть человек на все лето, да-петь работай, никуды на промысл не ходи. // (л. 40 об.) И веръбы, бедной, в кашу ущипать збродит — и за то палъкою по лбу: «Не ходи, мужик, умри на работе». Шесть сот человек было, всех так-то перестроил. Ох, времени тому, не знаю, как ум у него изступил! Однарятка московская жены моея не згнила, по-рускому Рублев в полтретьятцеть, а по тамошнему и больши. Дал нам четыре мешка ржи за нея, и мы с травою перебивались. На Нерче-реке все люди з голоду померли, осталось небольшое место. По степям скитаяся и по лесу, траву и корение копали, а мы с ними же, а зимою сосну. Иное кобыля // (л. 41) тины Бог даст, а иное от волков пораженных зверей кости находили и, что у волка осталось, то мы глодали; а иные и самых озяблых волков и лисиц ели. Два у меня сына в тех умерли нуждах. Невелики были, да однако детки. Пускай их, негде ся денут. А с прочими, скитающеся наги и боси по горам и по острому камению, травою и корением перебивались. И сам я, грешной, причастен мясам кобыльим и мертвечьим по нужде. Но помогала нам по Христе боляроня, воеводъская сноха Евдокея Кириловна, да же // (л. 41 об.) на ево, Афо- насьева, Фекла Симеоновна. Оне нам от смерти, Христа ради, отраду давали тайно, чтоб он не сведал. Иногда пришлют кусок мясца, иногда колобок, иногда мучки и овсеца, колько сойдется — четверть пудика и
22 Быт. 13:18.


82
Житие протопопа Аввакума
гривенку-другую, а иногда и полпудика, и пудик передаст, накопя, а иногда у куров корму нагребет. И тое великие нужды было годов с шесть и больши. А во иные годы Бог оградил.* А он Афонасей, наве- туя, мне безпрестанно смерти ищет. В той же нужде прислал ко мне две вдовы, — сенныя любимыя ево были, Мария // (л. 42) да Софья, одержимы духом нечистым. Ворожа и колъдуя много над ними, и видит, яко ничтоже успевает, но паче молва бывает,23 — зело жестоко их беси мучат, кричат и бьются. Призвав меня и говорит, по- клоняся: «Пожалуй, возьми их ты и попекися об них, Бога моля, послушает тебя Бог». И я ему отвещал: «Выше, — реку, — государь, меры прошение, но за молитв святых отец наших вся возможна суть Богу». Взял их, бедных. Простите, Господа ради! Во искусе то на Руси бывало — человека три-четыре бешаных в дому моем бывало приведших, и, за // (л. 42 об.) молитв святых отец, исхождаху от них беси действом и повелением Бога живаго и Господа нашего Исуса Христа, Сына Божия, Света. Слезами и водою покроплю и маслом помажу во имя Христово, молебная певше, — и сила Божия отгоняше от человек бесы, и здрави бываху, не по моему достоинству, но по вере приходящих. Древ- ле благодать действоваше ослом при Валааме, и при Улияне-мучени- ке — рысью, и при Сисинии — оленем; говорили человеческим гласом. Бог идеже хощет, побеждается естества чин.24 Чти житие Феодора Едесскаго, там обрящеши — и блудница мертваго // (л. 43) воскресила.* В Кормчей писано: «Не всех Дух Святый рукополагает, но всеми действует, кроме еретика». Таже привели ко мне баб бешаных. Я, по обычаю, сам постился и им не давал есть. Молебъствовал и маслом мазал и, как знаю, действовал. И бабы о Христе целоумны стали. Христос избавил их, бедных, от бесов. Я их исповедал и причастил; живут у меня и молятся Богу, любят меня и домой не идут. Сведал он, что мне учинилися дочери духовные, осердился на меня опять пущи и старова, хотел меня в огне жжечь: // (л. 43 об.) «Ты-де выведываешь мое тайны»; а их домой взял. Он чаял, Христос просто покинет — ано и старова пущи стали беситца. Запер их в пустую избу, ино никому приступу нет к ним. Призвал к ним Чернова попа, и оне в него полени- ем бросают. Я дома плачю, а делать не ведаю что. И приступить ко двору не смею: больно сердит на меня. Тайно послал к ним воды святыя, велел их умыть и напоить. И им, бедным, дал Бог, лехче от бесов стало. Прибрели ко мне сами тайно. И я их помазал во имя Христово
23 Мф. 27:24.
24 Текст из стихиры на Благовещение.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
83
маслом, так опять стали, дал Бог, по-старому здоровы и опять домой сошли, да по ночам ко мне прибегали Богу молитца. // (л. 44) Ну-су, всяк правоверный, разсуди прежде Христова суда: как было мне их причастить, не исповедав? А не причастив, ино бесов совершенно не отгонишь. Я инова оружия на бесов не имею, токмо крест Христов, и священное масло, и вода святая, да коли сойдется, слез каплю-другую тут же прибавлю; а совершенно исцеление бесному — исповедаю и причащю Тела Христова, так, дает Бог, и здрав бывает. За што было за то гневатися? Явно в нем бес действовал, наветуя ево спасению. Да уж Бог ево простит. Постриг я ево и поскимил, к Москве приехав: царь мне ево головою выдал, Бог так изволил. Много о том Христу докуки было, да слава о нем Богу. // (л. 44 об.) Давал мне на Москве и денег много, да я не взял: «Мне, — реку, — спасение твое тощно надобно, а не деньги, — постригись, — реку, — так и Бог простит». Видит беду неминучюю, — прислал ко мне со слезами. Я к нему на двор пришел, и он пал предо мною, говорит: «Волен Бог да ты и со мною». Я, простя ево, с чернъцами с чюдовскими постриг ево и поскимил. А Бог ему же еще трудов прибавил, потому докуки моей об нем ко Христу было, чтоб ево к себе присвоил: рука и нога у него же отсохли, в Чюдове ис кельи не исходит. Да любо мне сильно, чтоб ево Бог Царствию Небесному сподобил. Докучаю и ныне об нем, да и надеюся на Христову милость, чаю, помилует нас с ним, бедных. Полно тово, стану // (л. 45) паки говорить про дауръское бытие. Таже с Неръчи-реки назад возвратилися к Русе.* Пять недель по льду голому ехали на нартах. Мне под робят и под рухлишко дал две клячки, а сам и протопопица брели пеши, уби- вающеся о лед. Страна варваръская, иноземцы немирные, отстать от лошедей не смеем, а за лошадьми итти не поспеем, голодные и томные люди. В ыную пору протопопица, бедная, брела-брела да и повалилась, и встать не сможет. А иной томной же тут же взвалился: оба карамка- ются, а встать не смогут. Опосле на меня, бедная, пеняет: «Долго ль-де, протопоп, сего мучения будет?» И я ей ска // (л. 45 об.) зал: «Марковна, до самыя до смерти». Она же против тово: «Добро, Петрович, и мы еще побредем впред». Курочка у нас была черненька, по два яичка на всяк день приносила, Бог так строил робяти на пищу. По грехом, в то время везучи на нарте, удавили. Ни курочка, ништо чюдо была, по два яичка на день давала. А не* просто нам и досталась. У боярони куры все занемогли и переслепли, пропадать стали; она же, собрав их в короб, прислала ко мне, велела об них молитца. И я, грешной, молебен пел, и воду святил, и куры кропил, и, в лес сходя, корыто им зделал, и отослал паки. // (л. 46) Бог же, по вере ея, и исцелил их.


84
Житие протопопа Аввакума
От тово-то племяни и наша курочка была. Паки приволоклись на Ир- гень-озеро. Бояроня прислала-пожаловала сковородку пшеницы, и мы кутьи наелись. Кормилица моя была бояроня та Евдокея Кириловна, а и с нею дьявол ссорил, сице. Сын у нея был Симеон, там родился; я молитву давал и крестил. На всяк день присылала ко благословению ко мне. Я крестом благословя и водою покроплю, поцеловав ево, и паки отпущу, — дитя наше здраво и хорошо. Не прилучилося меня дома, занемог младенец. Смалодушничав, о // (л. 46 об.) на, осердясь на меня, послала ребенка к шептуну-мужику. И я, сведав, осердилъся же на нея, и меж нами пря велика стала быть. Младенец пущи занемог: рука и нога засохли, что батошки. В зазор пришла, не знает, делать что. А Бог пущи угнетает: робеночек на кончину пришел. Пестуны, приходя, пла- чют ко мне, а я говорю: «Коли баба лиха, живи же себе одна!» А ожидаю покаяния ея. Вижу, яко ожесточил диявол сердце ея; припал ко Владыке, чтоб образумил ея. Господь же премилостивый Бог умягчил ниву сердца ея: прислала наутро Ивана, сына // (л. 47) своего, со слезами прощения просить. Он же кланяется, ходя около печи моея, а я на печи наг под берестом лежу, а протопопица в печи, а дети кое-где перебиваются: прилунилось в дождь, одежды не стало, а зимовье каплет, — всяко мотаемся. И я, смиряя, приказываю ей: «Вели матери прощения просить у Орефы-колдуна». Потом и больнова принесли и положили пред меня, плача и кланяяся. Аз же, востав, добыл в грязи патрахель и масло священное нашол; помоля Бога и покадя, помазал // (л. 47 об.) маслом во имя Христово и крестом благословил. Младенец же и здрав паки по-старому стал, с рукою и с ногою, манием Божественым. Я, напоя водою, и к матери послал. Наутро прислала бояроня пирогов да рыбы; и с тех мест помирилися. Выехав из Даур, умерла, миленькая, на Москве; я и погребал ея в Вознесенском манастыре. Сведал про младенца Пашков и сам, она сказала ему. Я к нему пришел, и он поклонился низенько мне, а сам говорит: «Господь тебе воздаст; спаси Бог, что отечески творишь, не помнишь нашева зла». И в тот день пищи доволь // (л. 48) но прислал. А после тово вскоре маленько не стал меня пытать. Послушай-ко, за что. Отпускал он сына своево Еремея в Мун- гальское царство воевать — казаков с ним 72 человека да тунъгусов 20 человек — и заставил иноземца шаманить, сиречь гадать, удастъся ли им поход и з добычаю ли будут домой. Волхвов же той мужик близ моево зимовья, привел живова барана ввечеру и учал над ним волъхво- вать; отвертя голову прочь, и начал скакать и плясать и бесов призывать, крича много; о землю ударился, и пена изо рта пошла. Беси ево давили, а он спрашивал их, удастся ли поход. И беси сказали: «С побе-


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
85
дою великою // (л. 48 об.) и з богатством большим будете назад». Ох, душе моей! От горести погубил овцы своя, забыл во Евангелии писанное, егда з Зеведеевичи на поселян жестоких советовали: «„Господи, аще хощеши, — речеве, — да огнь снидет с небесе и потребит их, я коже и Илия сотвори”. Обрашьже ся Исуси рече им: „Невеста, коего духа еста вы. Сын бо Человеческий не прииде душ человеческих погубит и, но спасти”. И идоша во ину весь».25 А я, окаянной, зделал не так; во хлевине своей с воплем Бога молил, да не возвратится вспять ни един, да же не збудется пророчество дьявольское; и много молился о том. Сказали ему, что я молюся так, и он // (л. 49) лише излаял в те поры меня, отпустил сына с войском. Поехали ночью по звездам. Жаль мне их; видит душа моя, что им побитым быть, а сам-таки молю погибели на них. Иные, приходя ко мне, прощаются, а я говорю им: «Погибнете там!» Как поехали, так лошади под ними взоржали вдруг, и коровы ту взревели, и овцы и козы заблеяли, и собаки взвыли, и сами иноземцы, что собаки, завыли; ужас напал на всех. Еремей прислал ко мне весть, «чтоб батюшко-государь помолился за меня». И мне ево сильно жаль: друг мне тайной был и страдал за меня. Как меня отец // (л. 49 об.) ево кнутом бил, стал разговаривать отцу, так кинулся со шпагою за ним. И как на другой порог приехали, на Падун, 40 дощеников все в ворота прошли без вреда, а ево, Афонасьев, дощеник, — снасть добрая была, и казаки, все шесть сот, промышляли о нем, — а не могли взвести, взяла силу вода, паче же реши, Бог наказал. Стащило всех в воду людей, а дощеник на камень бросила вода и чрез ево льется, а в нево не идет. Чюдо, как Бог безумных тех учит! Бояроня в дощенике, а он сам на берегу. И Еремей стал ему говорить: «За грех, батюшко, на // (л. 50) ка- зует Бог! Напрасно ты протопопа-тово кнутом-тем избил. Пора покаят- ца, государь!» Он же рыкнул на него, яко зверь. И Еремей, отклонясь к сосне, прижав руки, стоя, «Господи, помилуй!» говорит. Пашков ух- ватя у малова колешчатую пищаль, — николи не лжет, — прило- жась на Еремея, спустил курок: осеклася и не стрелила пищаль. Он же, поправя порох, приложася, опять спустил, и паки осеклася. Он и в третьии сотворил — так же не стрелила. И он и бросил на землю ея. Малой, подняв, на сторону спустил — пищаль и выстрелила! А дощеник единаче на камени под водою лежит. // (л. 50 об.) Потом Пашков сел на стул и шпагою подъперъся, задумался. А сам плакать стал. И, плакав, говорил: «Согрешил, окаянной, пролил неповин-
25 Лк. 9:54—56.


86
Житие протопопа Аввакума
ную кровь!26 Напрасно протопопа бил, за то меня наказует Бог!» Чюдно! По Писанию, яко косен Бог во гнев и скор на послушание,27 — дощеник сам, покаяния ради, с камени сплыл и стал носом против воды. Потянули — и он и взбежал на тихое место. Тогда Пашков, сына своево призвав, промолыл ему: «Прости-барте, Еремей, правду ты говоришь». Он же приступи и поклонился отцу, А мне // (л. 51) сказывал дощеника ево кормъщик, Григорей Тельной, тут был. Зри, не страдал ли Еремей ради меня, паче же ради Христа! Внимай.
Паки на первое возвратимся. Поехали на войну. Жаль мни стало Еремея! Стал Владыке докучать, чтоб ево пощадил. Ждали их, и не бывали на срок. А в те поры Пашков меня к себе и на глаза не пускал. Во един от дней учредил застенок и огонь росклал — хочет меня пытать. Я, сведав, ко исходу души и молитвы проговорил, ведаю стряпанье ево: после огня тово мало у него живут, А сам жду по себя и, сидя, жене, плачющей, и де // (л. 51 об.) тям говорю: «Воля Господня да будет! Аще живем — Господеви живем, аще умираем — Господеви умираем».28 А се и бегут по меня два палача. Чюдно! Еремей сам-друг дорошкою едет мимо избы моея, и их вскликал и воротил. Пашков же, оставя застенок, к сыну своему с кручины, яко пьяной, пришел. Таже Еремей, со отцем своим поклоняся, вся подробну росказал: как без остатку войско побили у него, и как ево увел иноземец пустым местом, раненова, от мунгальских людей, и как по каменным горам в лесу седмь дней блудил, не ядше, одну белку // (л. 52) сьел; и как моим образом человек ему явилъся во сне и благословил и путь указал, в которую сторону итти, он же, вскоча, обрадовалъся и выбрел на путь. Егда отцу разсказывает, а я в то время пришел поклонится им. Пашков же, возвед очи свои на меня, вздохня, говорит: «Так-то ты делаешь, людей-тех столько погубил». А Еремей мне говорит: «Батюшко, поди, государь, домой! Молчи, для Христа!» Я и пошел. Десеть лет он меня мучил или я ево — не знаю, Бог розберет. Перемена ему пришла,* и мне грамота пришла:* велено ехать на Русь. Он поехал, а меня не // (л. 52 об.) взял с собою; умышлял во уме; чаял, меня без него и не вынесет Бог. А се и сам я убоялся с ним плыть, на поезде говорил: «Здесь-де земля не взяла, на дороге-де вода у меня приберет». Среди моря бы велел с судна пехнуть, а сказал бы, бытто сам ввалился; того ради и сам я с ним не порадел. Он в дощениках по¬
26 Ср.: Мф. 27:4.
27 Иак. 1:19.
28 Рим. 14:8.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
87
плыл с людми и с ружьем, а я — месяц спустя после ево, набрав старых, и раненых, и больных, кои там негодны, человек з десяток, да я с семьею, семнатцеть человек. В лотку седше, уповая на Христа и крест поставя на носу, поехали, ничево не боясь. А во иную-су пору и боялись, человецы бо есмы, да // (л. 53) где жо стало детца, однако смерть! Бывало то и на Павла апостола, сам о себе свидетельствует сице: «Внутрь убо — страх, а вне убо — боязнь»,29 а в ыном месте: «Уже бо-де не надеяхомся и живи быти, но Господь избавил мя есть и избавляет».30 Так то и наша бедность: аше не Господь помогал бы, вмале вселися бы во ад душа моя. И Давыд глаголет, яко аще не бы Господь в нас, внегда востати человеком на ны, убо живы пожерли быша нас,31 но Господь всяко избавил мя есть и доныне избавляет. Мотаюсь, яко плевел посреде пшеницы, посреде добрых людей, а инъде-су посреде, волков, яко // (л. 53 об.) овечка, или посреде псов, яко заяц; всяко пере- биваесся о Христе Исусе. Но грызутся еретики, что собаки, а без Божьи воли проглотить не могут. Да воля Господня, что Бог даст, то и будет, без смерти и мы не будем; надобно бы что доброе-то зделать, и с чем бы появиться пред Владыку, а то умрем всяко. Полно о сем. Егда поехали из Даур, Кормчию книгу прикашику дал, и он мне мужика-корм- щика дал. Прикащик же дал мучки, гривенок с тритцеть, да коровку, да овечок. Мясцо иссуша, и пловучи, тем лето питались. Стало пищи ску- дать, и мы з брать // (л. 54) ею Бога помолили, и Христос нам дал изубря, болыиова зверя, тем и до Байкалова моря доплыли. У моря русских людей наехали — рыбу промышляют и соболи. Ради нам, миленькие, Терентьюшко з братьею; упокоя нас, всево надавали много. Лотку починя и парус скропав, пошли чрез море. Окинула нас на море погода, и мы гребми перегреблися; не больно широко о том месте, или со сто, или с восмдесят верст. Чем к берегу пристали, востала буря вет- ренная, насилу и на берегу место обрели от волн восходящих. Около его горы высокия, утесы каменныя и зело высоки. Дватцеть тысящ верст // (л. 54 об.) и больши волочился, а не видал нигде таких гор. На верху их — полатки и повалуши, врата и столпы и ограда, все богоделанное. Чеснок на них и лук ростет больши романовскаго и слаток добре. Там же ростут и конопли богорасленные, а во дворах травы красны, и цвет- ны, и благовонны зело. Птиц зело много, гусей и лебедей, по морю, яко
29 Ср.: 2 Кор. 7:5.
30 Ср.: 2 Кор. 8:10.
31 Пс. 123:2.


88
Житие протопопа Аввакума
снег, плавает. Рыба в нем — осетры и таймени, стерледи, омули и сиги, и прочих родов много; и зело жирна гораздо, на сковороде жарить нельзя осетрины: все жир будет. Вода пресная, а нерпы и зайцы великие в нем, — во акиане, на Мезени живучи, // (л. 55) таких не видал. А все то у Христа наделано человека ради, чтоб, упокояся, хвалу Богу воздавал.* А человек, суете которой уподобится, дние его, яко сень преходят,32 — скачет, яко козел, раздувается, яко пузырь, гневается, яко рысь, сьесть хощет, яко змия, ржет, зря на чужую красоту, яко жребя, лукавует, яко бес,* насыщался невоздержно, без правила спит, Бога не молит, покаяние отлагает на старость, и потом исчезает, и не вем, камо отходит — или во свет, или во тьму, день Судный явит коегождо. Простите мя, аз согрешил паче // (л. 55 об.) всех человек! Таже в русские грады приплыли. В Енисейске зимовал, и, плывше лето, в Тобольске зимовал. Грех ради наших война в то время в Сибири была:* на Оби-реке предо мною наших человек з дватцеть иноземцы побили. А и я у них был в руках; подержав у берега, да и отпустили, Бог изволил. Паки на Ирътише скопом стоят иноземцы: ждут бе- резовских наших побита. А я к ним и привалил к берегу. Оне меня и опъступили. И я, ис судна вышед, с ними кланялся, говорю: «Христос с нами уставися!» Варъвари же Христа ради умягчилися и ничево мне зла // (л. 56) не сотворили, Бог тако изволил. Торговали со мною и отпустили меня мирно. Я, в Тоболеск приехав, сказываю, — и люди все дивятся. Потом и к Москве приехал. Три годы из Даур ехал, а туды пять лет волокся, против воды, на восток все ехал, промежду оръд и жилищ иноземъских. И взад, и впред едучи, по градом и по селам и в пустых местех слово Божие проповедал и, не обинуяся, обличал никони- янъскую ересь, свидетельствуя истинну и правую веру о Христе Исусе. Егда же к Москве приехал, государь велел поставить меня к руке, и слова милостивыя были. // (л. 56 об.) Казалося, что и в правду говорено было: «Здорово ли, де, протопоп, живешь? Еще-де велел Бог видатца». И я сопротив тово рек: «Молитвами святых отец наших еще жив, грешник. Дай, Господи, ты, царь-государь, здрав был на многа лета», и, поцеловав руку, пожал в руках своих, да же бы и впредь меня помнил. Он же вздохнул и иное говорил кое-што. И велел меня поставить в Кремле на монастыръском подворье. В походы ходя мимо двора моево, благословляйся и кланяяся со мною, сам о здоровье меня спрашивал часто. В ыную пору, миленькой, // (л. 57) и шапку уронил, поклоняся со мною. И давали мне место, где бы я захотел, и в духовники звали, чтоб
32 Пс. 143:4.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
89
я с ними в вере соединился. Аз же вся сия Христа ради вмених, яко уметы, поминая смерть, яко вся сия мимо идет. А се мне в Тобольске в тонце сне страшно возвещено было. Ходил в церковь большую и смот- рил в олтаре у них действа, как просвиры вынимают, — что тараканы просвиру исшиплют. И я им говорил от Писания и ругалъся их безделью. А егда привык ходить, так и говорить пе // (л. 57 об.) рестал, что жалом ужалило: молчать было захотел. В царевнины имянины, от зав- трени пришед, взвалился. Так мне сказано: «Аль-де и ты по толиких бедах и напастех соединяесся с ними? Блюдися, да не полъма растесан будешь!»33 Я вскочил во ужасе велице и пал пред иконою, говорю: «Господи, не стану ходить, где по-новому поют». Да и не пошел к обедне к той церкве. Ко иным ходил церквам, где православное пение, и народы учил, обличая их злобесовное и прелестное мудрование. Да я ж еще // (л. 58) егда был в Даурах, на рыбной промысл к детям шел по льду зимою, по озеру бежал на базлуках, там снегу не живет, так морозы велики и льды толсты, близко человека, намерзают, — а мне пить зело захотелось среди озера стало. Воды не знаю где взять, от жажды итти не могу, озеро веръст с восьмь, до людей далеко. Бреду потихоньку, а сам, взирая на небо, говорю: «Господи, источивый Израилю, в пустыни жаждущему, воду! Тогда и днесь — Ты же!* Напои меня имиже веси судбами!» Простите, // (л. 58 об.) Бога ради! Затрещал лед, яко гром, предо мною, на высоту стало кидать, и, яко река, разсту- пилъся сюду и сюду и паки снидеся вместо, и бысть гора льду велика, а мне оставил Бог пролубку. И дондеже строение Божие бысть, аз на восток кланялся Богу. И со слезами припал к пролубке и напилъся воды досыта. Потом и пролубка содвинулась. И я, возставше и покло- няся Господеви, паки побежал по льду, куды мне надобе, к детям. И мне столько забывать много для прелести сего века?! // (л. 59)
На первое возвратимся. Видят оне, что я не соединяюся с ними, — приказал государь уговаривать меня Стрешневу Родиону, окольничему.* И я потешил ево, — царь то есть, от Бога учинен, — помолчал маленько. Так меня поманиваютъ: денег мне десеть рублев от царя милостыни, от царицы — десеть же рублев, от Лукьяна-духовника* — десеть же рублев, а старой друг, Феодором зовут, Михайлович Ръти- шев — тот и 60 рублев, горькая сиротина, дал; Родион Стрешнев — 10 же рублев, Прокопей Кузьмич Елизаров* — 10 же рублев. Все гладят, все добры, всякой // (л. 59 об.) боярин в гости зовет. Тако же и власти, пестрые и черные, корм ко мне, везут да тащат, полну клеть на-
33 Ср.: Мф. 24:51.


90
Житие протопопа Аввакума
волокли. Да мне жо сказано было; с Симеонова дни на Печатной двор хотели посадить. Тут было моя душа возжелала, да дьявол не пустил. Помолчал я немного, да вижу, что неладно колесница течет, одержал ея. Сице написав, подал царю: «Царь-государь, — и прочая, как ведется, — подобает ти пастыря смиренномудра матери нашей общей святей Церкви взыскать, а не просто смиренна и потаковника ересям; таковых же надобно избирати во епископство, и прочих властей; бодръствуй, государь, а не дремли, понеже // (л. 60) супостат дьявол хощет царство твое проглотить». Да там и многонько написано было.* Спина у меня в то время заболела, не смог сам выбресть и подать, выслал на переезде с Феодором юродивым.* Он же дерьзо х корете приступил и кроме царя письма не дал никому. Сам у него, протяня руку ис кореты, доставал, да в тесноте людъской не достал. Осердясь, велел Феодора взять и со всем под Красное крыльце посадить. Потом, к обедне пришед, велел Феодора к церкве привести, и, взяв у него письмо, велел ево отпустить. Он же, покойник, побывав у меня, сказал: «Царь-де тебя зовет» — да и меня в церковь потащил. Пришед пред царя, стал пред ним // (л. 60 об.) юродством шаловать, — так ево велел в Чюдов отвести. Я пред царем стою, поклонясь, на него гляжу, ничего не говорю. А царь, мне поклонясь, на меня стоя глядит, ничего ж не говорит. Да так и разошлись. С тех мест и дружбы только: он на меня за письмо кручинен стал, а я осердился же за то, что Феодора моего под начал послал. Да и комнатные на меня же: «Ты-де не слушаеть царя» — да и власти на меня же: «Ты-де нас оглашаешь царю и в письме своем бранишь, и людей-де учишь ко церквам к пению нашему не ходить». Да и опять стали думать в ссылку меня послать. Феодора сковали в Чюдо- ве монастыре, — Божиею волею и железа разсыпалися на ногах.* Он же влез // (л. 61) после хлебов в жаркую печь, на голом гузне ползая, на поду крохи побирал. Чернцы же, видев, бегше, архимариту сказали, что ныне Павел-митрополит, он же и царю известил. Царь, пришед в монастырь, честно Феодора приказал отпустить; где-де хочет, там и живет. Он ко мне и пришел. Я ево отвел к дочери своей духовной, к бояроне к Федосье Морозове, жить.* Таже меня в ссылъку сослали на Мезень. Надавали было добрые люди кое-чево — все осталося тут, токмо з женою и детьми повезли; а я по городом паки их, пестрообразных зверей, обличал. Привезли на Мезень и, полтара года держав, // (л. 61 об.) паки одново к Москве поволокли. Токмо два сына со мною съехали, а прочий на Мезене осталися вси. И привезше к Москве, подержав, отвезли в Пафнутьев монастырь. И туды присылка была — тож да тож говорят: «Долго ли тебе мучить нас? Соединись с нами!»


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
91
Я отрицаюся, что от бесов, а оне лезут в глаза. Скаску им тут написал з большою укоризною и бранью и послал с посланником их — Козьма, дьякон ярославской,* приежал с подьячим патриарша двора. Козьма-та не знаю, коего духа человек: въяве уговаривает меня, а втай подкрепляет, сице говоря: «Протопоп, не отступай ты старо // (л. 62) ва тово благочестия! Велик ты будешь у Христа человек, как до конца претеритъ! Не гляди ты на нас, что погибаем мы!» И я ему говорил, чтоб он паки приступил ко Христу. И он говорит: «Нельзя, Никон опутал меня!» Просто молыть, отрекся пред Никоном Христа, так уже, бедной, не сможет встать. Я, заплакав, благословил ево, горюна: болыпи тово не- чево мне делать, то ведает с ним Бог. Таже, держав меня в Пафнутьеве на чепи десетъ недель, опять к Москве свезли, томнова человека, поса- дя на старую лошедь; пристав созади: побивай да побивай, иное вверх ногами лошедь в грязи упадет, а я через голову. И днем // (л. 62 об.) одным перемчали девяносто веръст, еле жив дотащился до Москвы. Наутро ввели меня в Крестовую, и стязався власти со мною много, потом ввели в соборную церковь. По «Херувимской», в обедню, стригли и проклинали меня, а я сопротиво их, врагов Божиих, проклинал. После меня в ту же обедню и дьякона Феодора стригли и проклинали. Мятежно сильно в обедню ту было. И, подержав на патриархове дворе,* вывели меня ночью к Спальному крыльцу; голова досмотрил и послал в Тайнишные водяные ворота. Я чаял, в реку посадят — ано от Тайных дел шиш анътихристов стоит, Дементей Башмаков, дожидается меня. Учал мне говорить: «Протопоп, велел тебе государь сказать, „не бось-де // (л. 63) ты никово, надейся на меня”». И я ему поклонясь, а сам говорю: «Челом, — реку, — бью на ево жалованье, какая он надежа мне. Надежа моя Христос!» Да и повели меня по мосту за реку. Я, идучи, говорю: «Не надейтеся на князя, на сыны челове- ческия, в нихже несть спасения»,34 и прочая. Таже полуголова Осип Салов со стрельцами повез меня к Николе на Угрешу в монастырь.* Посмотрю — ано предо мною и дьякона тащат. Везли болотами, а не дорогою до монастыря и, привезше, в полатку студеную над ледником посадили. И прочих, дьякона и попа Никиту Суздальскаго, в полатках во иных посадили. И стрельцов человек з дват // (л. 63 об.) цеть с полуголовою стояли. Я сидел семнатцеть недель, а оне, бедные, изнемогли и повинились, сидя пятнацеть недель. Так их в Москву взяли опять, а меня паки в Пафнутьев перевезли и там в полатке, сковав, держали близко з год. А как на Угреше был, тамо и царь приходил и по-
34 Пс. 145:3.


92
Житие протопопа Аввакума
смотря около полатки, вздыхая, а ко мне не вошел; и дорогу было приготовили, насыпали песку, да подумал-подумал, да и не вошел; полуто- лову взял и с ним кое-што говоря про меня да и поехал домой. Кажется, и жаль ему меня, да, видишь, Богу уш то надобно так. Опо- сле и Воротынъской князь-Иван в монастырь приезжал и просился ко мне, так не смели пустить; денег, бе // (л. 64) дной, громаду в листу подавал. И денег не приняли. После, в другое лето на Пафнутьеве подворье в Москве я скован сидел, так он ехал в корете нароком мимо меня, и благословил я ево, миленькова. И все бояря-те добры до меня, да дьявол лих. Хованъскова князь-Ивана и батогами за благочестие били в Верху; а дочь-ту мою духовную Феодосью Морозову и совсем разорили, и сына ея Ивана Глебовича уморили; и сестру ея княиню Ев- докею Прокопьевну, дочь же мою духовную, с мужем и з детьми, бив- ше, розвели; и ныне мучат всех, не велят веровать в // (л. 64 об.) старо- ва Сына Божия, Спаса Христа, но к новому богу, антихристу, зовут. Послушай их, кому охота жупела и огня, соединись с ними в преисподний ад! Полно тово.
В Никольском же монастыре мне было в полатке в Вознесениев день Божие присещение; в Цареве послании писано о том, тамо обряще- ши.* А егда меня свезли в Пафнутьев монастырь, тут келарь Никодим сперва до меня был добр в первом году, а в другой привоз ожесточал, горюн: задушил было меня, завалял и окошка, и дверь, и дыму негде было итти. Тошнее мне было земляные тюрьмы; где сижу и ем, тут и ветхая // (л. 65) вся — срание и сцанье; прокурить откутают, да и опять задушат. Доброй человек, дворянин, друг, Иваном зовут, Богданович Камынин, въкладчик в монастыре, и ко мне зашел, да на келаря покричал, и лубье, и все без указу розломал, так мне с тех мест окошко стало и отдух. Да что на него, келаря, дивить! Все перепилися табаку тово, что у газскаго митрополита 60 пуд выняли напоследок,* да домру, да иные монастыръские тайные вещи, что игравше творят. Согрешил, простите! Не мое то дело, то ведают оне, своему владыке стоят// (л. 65 об.) или падают.35 То у них были законоучителие и любимые риторы. У сего же я Никодима келаря на Велик день попросился для празника отдохнуть, чтоб велел, двери отворя, посидеть. И он, меня наругав, отказал жестоко, как захотелось ему; таже, пришед в келью, разболелъся, и маслом соборовали, и причащали, — тогда-се- гда дохнет. То было в понеделник светлой. В нощь же ту против вторника пришел ко мне с Тимофеем, келейником своим, он келарь; идучи в
35 Ср.: Рим. 14:4.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
93
темницу, говорит: «Блаженна обитель, // (л. 66) блаженна и темница, таковых имеет в себе страдальцов! Блаженны и юзы!»* И пал предо мною, ухватился за чепь, говорит: «Прости, Господа ради, прости! Согрешил пред Богом и пред тобою,36 оскорбил тебя, и за сие наказал меня Бог». И я говорю: «Как наказал, повеждь ми!» И он паки: «А ты-де сам, приходя и покадя, меня пожаловал, поднял, что-де запираесся! Ризы-де на тебе светлоблещащияся и зело красны были!» А келейник ево, тут же стоя, говорит: «Я, батюшко-государь, тебя под руку вел ис кельи проводя, и поклонилъся тебе». И я, уразумев, стал ему говорить, чтоб он иным // (л. 66 об.) людям не сказывал про сие. Он же со мною спрашивался, как ему жить впред по Христе: «Или-де мне велишь покинуть все и в пустыню пойти?» И я ево пона- казал и не велел ему келарства покидать, токмо бы хотя втайне старое благочестие держал. Он же, поклоняся, отиде к себе, а наутро за трапезою всей братье сказал. Людие же безстрашно и дерзновенно ко мне побрели, благословения просяще и молитвы от меня; а я их словом Божиим пользую и учю. В то время и враги кои были, и те тут // (л. 67) примирилися. Увы мне! Коли оставлю суетный сей век! Писано: «Г о ре, ему же рекут добре вси человецы».37 Воистинно, не знаю, как до краю доживать. Добрых дел нет, а прославил Бог; да то ведает Он — воля Ево! Тут же приежал и Феодор, покойник, з детми ко мне побывать* и спрашивался со мною, как ему жить: «В рубашке ль-де ходить али платье вздеть?* Еретики-де ищут меня. Был-де я на Резани, у архиепископа Лариона скован сидел, и зело-де жестоко мучили меня; реткой день плетьми не бивше пройдет; а нудили-де к причастью своему; и я-де // (л. 67 об.) уже изнемог и не ведаю, что сотворю. В нощи з горестию великою молихся Христу, да же бы меня избавил от них, и всяко много стужал. А се-де чепь вдруг грянула с меня, и две- ри-де отворились. Я-де, Богу поклонясь, и побрел ис полаты вон. К воротам пришел, — ано и ворота отворены! Я-де и управился путем. К свету-де уж далеконько дорогою бреду, а се двое на лошадях погонею за мною бегут. Я-де-таки подле стороны дороги бреду: оне-де и пробежали меня. А се-де розсветало, — едут против меня назад, а сами меня бранят: „Ушел-де, блядин сын! Где-де ево возьмешь?” // (л. 68) Да и опять-де проехали, не видали меня. Я-де помаленку и к Москве прибрел. Как ныне мне велишь: туды ль-де паки мучитца итти или-де здесь таитца от них? Как бы-де Бога не прогневить». Я, подумав, велел
36 Ср.: Лк. 15:18.
37 Ср.: Лк. 6:26.


94
Житие протопопа Аввакума
ему платье носить и посреде людей, таяся, жить. А однако не утаил, нашел дьявол и в платье и велел задавить. Миленькой мой, храбрый воин Христов был! Зело вера и ревность тепла ко Христу была; не видал инова подвижника и слезоточца такова. Поклонов тысящу откладет да сядет на полу и плачет часа два или три. Жил со мною лето в одной избе; бывало, покою не даст. Мне еще немоглось в то время; в комнатке двое нас; и много часа три полежит да и встанет на правило. Я // (л. 68 об.) лежу или сплю, а он, молясь и плачючи, приступит ко мне и станетъ говорить: «Как тебе сорома нет? Веть ты протопоп. Чем было тебе нас понуждать, а ты и сам ленив!» Да и роскачает меня. Он кланяется за меня, а я сидя молитвы говорю: спина у меня болела гораздо. Он и сам, миленькой, скорбен был: черев из него вышло три аршина, а вдругоряд — пять аршин, от тяготы зимныя и от побои. Бродил в одной рубашке и босиком на Устюге годов с пять, зело велику нужду терпел от мраза и от побои. Сказывал мне: «Ногами-теми, что кочением мерзлым, по каменью-тому-де бью, а как-де в тепло войду, зело-де рвет и болит, как-де сперва учал странствовати; а се-де лехче, да лехче, да не стало и болеть». Отец у него в Новегороде, богат гораздо, сказывал мне, — мытоимец-де, Феодором же зовут; а он уроженец мезенской, и ба // (л. 69) ба у него, и дядя, и вся родня на Мезени. Бог изволил, и удавили его на виселице отступники у родни на Мезени.* А уродъствовать-тово как обещался Богу, да солгал, так-де морем ездил на ладье к городу с Мезени, «и погодою било нас, и, не ведаю-де как, упал в море, а ногами зацепился за петлю и долго висел; голова в воде, а ноги вверху; и на ум-де взбрело обещание, яко не солъгу, аще от потопления мя Бог избавит. И не вем-де, кто, силен, выпехнул меня из воды на полубы. С тех-де мест стал странствовать». Домой приехав, житие свое девъством прошел, Бог изволил. Многие борьбы блудныя бывали, да всяко сохранил Владыко. Слава Богу о нем, и умер за хри- стиянъскую веру! Добро, он уже скончал свой подвиг. Как-то еще мы до пристанища доедем? // (л. 69 об.) Во глубине еще пловем, берегу не видет, грести надобе прилежно, чтоб здорово за дружиною в пристанище достигнуть. Старец, не станем много спать: дьявол около темниц наших бодро зело ходит, хочется ему нас гораздо! Да силен Христос и нас не покинуть. Я дьявола не боюсь, боюсь Господа, своего Творца, и Со- детеля, и Владыки. А дьявол — какая диковина, чево ево боятца! Бо- ятца подобает Бога и заповеди Его соблюдати, так и мы со Христом ладно до пристанища доедем. И Афонасей-уродивый крепко же житье проходил, покойник, сын же мне был духовной, во иноцех Авраамий; ревнив же о Христе и сей был гораздо, но нравом Феодора смирнее.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
95
Слез река же от очию истекала, так же бос и в одной рубашке ходил зиму и лето и много же терпел дождя // (л. 70) и мраза. Постригшися, и в пустыни пожил, да отступники и тово, муча много, и сожгли в огне на Москве на Болоте. Пускай ево, испекли хлеб сладок святей Троице.* Павел Крутицкой за бороду ево драл и по щокам бил своими руками, а он истиха Писанием обличал их отступление. Таже и плетьми били и, муча всяко, кончали во огне за старую нашу християнскую веру, он же скончался о Христе Исусе, после Феодорова удавления два года спустя. И Лука Лаврентиевич, сын же мне был духовной, что на Мезени вместе с Феодором удавили те же отступники, на висилице повеся, смирен нрав имел, покойник говорил, яко плакал, москвитин родом, у матери-вдовы сын был единочаден, сапожник чином, молод леты, годов // (л. 70 об.) в полтретьятцеть, да ум столетен. Егда вопроси его Пилат: «Как ты, мужик, крестисся?», он же отвеща: «Как батюшко мой протопоп Аввакум, так и я крещуся». И много говоря, предаде его в темницу. Потом с Москвы указали удавить, так же, что и Феодора, на висилице повеся; он же и скончалъся о Христе Исусе. Милые мои, сердечные други, помогайте и нам, бедным, молитвами своими, да же бы и нам о Христе подвиг сей мирно скончати. Полно мне про детей тех говорить, стану паки про себя сказывать.
Как ис Пафнутьева монастыря привезли меня к Москве, и, на подворье поставя, многажды водили в Чюдов, грызлися, что собаки, со мною власти. Таже перед вселенъских привели меня патриархов, и наши все тут же // (л. 71) сидят, что лисы. Много от Писания говорил с патриархами: Бог отверъз уста мое грешные,38 и посрамил их Христос устами моими. Последнее слово со мною говорили: «Что-де ты упрям, Аввакум? Вся-де наша Палестина, и серби, и алъбанасы, и во- лохи, и римляня, и ляхи, все-де трема персты крестятся, один-де ты стоишь во своем упоръстве и крестисся пятью перъсты! Так-де не подобает». И я им отвещал о Христе сице: «Вселенстии учителие! Рим давно упал и лежит невсклонно, а ляхи с ним же погибли, до конца враги быша християном. А и у вас православие пестро стало от насилия турскаго Магмета, да и ди // (л. 71 об.) вить на вас нельзя, немощни есте стали. И впредь приезжайте к нам учитца: у нас, Божиею благодатию, самодержство. До Никона-отступника у наших князей и царей все было православие чисто и непорочно, и Церковь была немятежна. Ни- кон-волк со дьяволом предали трема перъсты креститца. А первые наши пастыри, якоже сами пятию перъсты крестились, такоже пятию
38 Пс. 50:17.


96
Житие протопопа Аввакума
перъсты и благословляли по преданию святых отец наших, Мелетия Антиохийскаго и Феодорита Блаженнаго, Петра Дамаскина и Максима Грека. Еще же и московский поместный бывый собор при царе Иванне: так же слагати перъс // (л. 72) ты и креститися и благословляти повелевает, якоже и прежний святии отцы, Мелетий и прочий, научиша. Тогда, при царе Иване, на соборе быша знаменоносцы: Гурий, Смоленский епископ, и Варсонофий Тверский, иже и быша Казанские чюдо- творъцы, и Филипп, Соловецкий игумен, иже и митрополит Московской, и иные от святых русских».* И патриарси, выслушав, за- думалися. А наши, что волчонки, вскоча, завыли и блевать стали на отцов своих, говоря: «Глупы-де были и не смыслили наши святые, неучо- ные люди были и грамоте не умели, — чему-де им верить!» О, Боже святый! Како претерпе святых своих толикая досаждения! Мне, бедному, горько, // (л. 72 об.) а делать нечева стало; побранил их, колько мог, и последнее рек слово: «Чист есмь аз и прах прилепший от ног своих оттрясаю пред вами»,39 по писанному: «Лутче един, творяй волю Божию, нежели тмы беззаконных!»40 Так на меня и пуще закричали: «Возьми, возьми его!41 Всех нас обез- честил!», да толкать и бить меня стали. И патриархи сами на меня бросились грудою, человек их с сорок, чаю, было, все кричат, что татаровя. Ухватил дьяк Иван Уаров да и потащил меня. И я закричал: «Постой, не бейте!» Так оне все отскочили. И я толмачю архимариту Денису стал говорить: «Говори, Денис, патриархам — апостол // (л. 73) Павел пишет: „Таков нам подобаше архиерей: преподобен, незлобив”,42 и прочая. А вы, убивше человека неповинна, как литоргисать станете?» Так оне сели. И я, отшед ко дверям, да на бок повалился, а сам говорю: «Посидите вы, а я полежу». Так оне смеются: «Дурак-де протопоп-от, и патриархов не почитает». И я говорю: «Мы уроди Христа ради! Вы славни, мы же без честни! Вы сильни, мы же немощи и!»43 Потом паки ко мне пришли власти и про «аллилуйя» стали говорить со мною. И мне Христос подал: Дионисием Ареопагитом римскую ту блядь посрамил в них.* И Евфимей, чюдовской келарь, молыл: «Прав-де ты, нечева-де нам больши тово говорить с то // (л. 73 об.)
бою». И повели меня на чепь. Потом полуголову* царь прислал со
39 Ср.: Деян. 18:6, а также Лк. 9:5.
40 Сир. 16:3.
41 Ср.: Лк. 23:18.
« Сир. 7:26.
43 1 Кор. 4:10.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
91
стрельцами, и повезли меня на Воробьевы горы: тут же — священника Лазаря и старца Епифания, обруганы и острижены, как и я был прежде. Поставили нас по разным дворам. Неотступно 20 человек стрельцов, да полуголова, да сотник над нами стояли: берегли, жаловали, и по ночам с огнем сидели, и на двор срать провожали. Помилуй их Христос! Прямые добрые стрельцы те люди, и дети таковы не будут, — мучатся туды жо, с нами возяся. Нужица-та какова прилунится, и оне всяко, миленькие, радеют. Да што много разсуждать, у Спаса оне лутче чернъцов тех, которые клабуки-те рогатые ставцами-теми носят. Полно оне, горю // (л. 74) ны, испивают допъяна да матерны бранятся, а то бы оне и с мучениками равны были. Да што же делать, и так их не покинет Бог. Таже нас перевезли на Ондреевъское подворье. Тут приезжал ко мне шпынять от Тайных дел Дементей Башмаков;* бытто без царева ведома был, а опосле бывше у меня, сказал — по цареву велению был. Всяко, бедные, умышляют, как бы им меня прельстить, да Бог не выдаст за молитв Пречистые Богородицы, она меня, помощница, обороняет от них. А на Воробьевыхъ горах дьяк конюшей Тимофей Марков* от царя присылай и у всех был, — много кое-чево говоря, с криком ро- зошлись и со стыром болшим. Я после ево написал // (л. 74 об.) послание* и с сотником Иваном Лобковым к царю послал: кое о чем мно- гонько поговоря, и благословение ему и царице и детям приписал. Потом, держав на Воробьевых горах, и на Ондревском подворье, и в Савине слободке,* к Николе на Угрешу перевезли. Тут голову Юрья Лутохина ко мне опять царь присылал и за послание «спаси Бог» с поклоном большое сказал и, благословения себе и царице и детям прося, молитца о себе приказал. Таже опять нас в Москву ввезли, на Никольское подворье, и взяли о правоверии еще скаски у нас.* Потом многажды ко мне присыланы были Артемон и Дементей, ближние ево, и говорили царевым глаголом. «Протопоп, ведаю-де я твое чистое // (л. 75) и непорочное и богоподражателное житие, прошу-де благославения твоего с царицею и детми, помолися о нас», — кланяючися посланник говорит. Я-су и ныне по нем тужу, силно мне ево жаль. И паки он же: «Пожа- луй-де, послушай меня, соединись со вселенъскими теми хотя чем небольшим!» И я говорю: «Аще мне и умереть — со отступниками не соединюсь! Ты, реку, царь мой, а им какое дело до тебя? Потеряли, реку, своево царя латыши безверием своим, да и тебя сюды приехали проглотить! Не сведу рук с высоты, дондеже отдаст тебя мне Бог!» И много тех присылок было. Говорено кое о чем (л. 75 об.) немало, день Судный явит. Последнее слово рекл: «Где ты ни будешь, не забывай нас в молитвах своих!» Я и ныне, грешной, елико могу, молюся о нем. Аще и


98
Житие протопопа Аввакума
мучит мя, но царь бо то есть; бывало время, и впрямь добр до нас бывал. До Никона-злодея, прежде мору, х Казанъской пришед, у руки мы были, яйцами нас делил, — и сын мои Иван, маленек еще был, и не прилунился подле меня, а он, государь, знает гораздо ево, послал брата моево роднова сыскивать робенка, а сам долго стоя ждал, докамест брат на улице робенъка сыскал. Руку ему (л. 76) даетъ целовать, и робенок глуп, не смыслит, видит, что не поп, так не хочет целовать. И государь сам руку к губам робенку принес, два яйца ему дал и погладил по голове. Ино су и сие нам надобе не забывать, не от царя нам мука сия, но грех ради наших от Бога дьяволу попущено озлобити нас, да же, иску- сяся ныне, вечнаго искушения уйдем. Слава Богу о всем!
Таже, братию, Лазаря и старца, казня, вырезав языки, а меня и Никифора-протопопа* не казня, сослали нас в Пустозерье. А двоих сынов моих, Ивана и Прокопья, остави// (л. 76 об.) ли на Москве за поруками; и оне, бедные, мучились годы с три, уклонялся от смерти вла- стелинскова навета, где день, где ночь, — никто держать не смеет, — и кое-как на Мезень к матери прибрели. Не пожили и з год — ано и в землю попали.* Да пускай, лутче пустые бродни, чем по улицам бродить. Я безпрестанно Бога о том молю: «Господи, аще хотим, аще и не хотим, спаси нас!» И Господь и промышляет о нашем спасении пома- ленку; пускай потерпим токо, а то пригодится не в кую пору, тогда слюбится, как время будет. Аз же ис Пустозерья послал к царю два посланья, — одно невелико, а другое больше; говорил кое о чем ему много. // (л. 77) В послании ему сказал и богознамения, показанная мне не в одно время, тамо чтый да разумеет. Еще же от меня и от братьи дьяко- ново снискание послано в Москву, правоверным гостинца — книга «Ответ православных»* и от Лазаря священника два послания: царю и патриарху. И за вся сия присланы к нам гостинцы: повесили в дому моем на Мезени на виселице двух человек, детей моих духовных: Феодора преждереченнаго юродиваго да Луку Лаврентьевича, рабы Христовы, светы мои, были. И сынов моих двоих Ивана и Прокопья велено же повесить. И оне, бедные, испужався смерти, повинились: // (л. 77 об.) «Виноваты пред Богом и пред великим государем», а неведомо, что своровали. Так их и с матерью троих закопали в землю. Да по правилам так оне зделали, спаси Бог. Того ради, робята: не бойтеся смерти, держите старое благочестие крепко и непополъзновенно! А мать за то сидит с ними, чтоб впредь детей подкрепляла Христа ради умира- ти и жила бы, не розвешав уши. А то баба, бывало, нищих кормит, сторонних научает, как слагать перъсты и креститца и творить молитва, а детей своих и забыла подкрепить, чтоб на висилицу пошли и з доброю


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
99
дружиною умерли заодно Христа ради. // (л. 78) Ну да Бог вас простит, не дивно что так зделали, и Петр апостол некогда убоялся смерти и Христа отрекся, и о сем плакася горько,* таже помилован и прощен бысть. А и о вас некогда молящу ми ся тощно, и видев вашу пред собою темницу и вас троих на молитве стоящих в вашей темнице, а от вас три столпа огненны к небесем стоят простерты. Аз с тех мест обрадо- валъся, и лехче мне стало, яко покаяние ваше приял Бог. Слава о сем Богу! Таже тот же Пилат, полуголова Иван Елагин, был у нас в Пус- тозерье и взял у нас скаску,* сице реченно: год и месяц, и паки; «Мы святых отец // (л. 78 об.) предание держим неизменно, а Паисея, Алек- сандръскаго патриарха, с товарыщи еретическое соборище проклинаем»; и иное там говорено многонько, и Никону-еретику досталось. Посем привели нас к плахе и прочитали наказ: «Изволил-де государь и бояря приговорили: тебя, Аввакума, вместо смертные казни учинить струб в землю и, зделав окошко, давать хлеб и воду, а прочим товарищам резать без милости языки и сечь руки». И я, плюнув на землю, говорил: «Я, реку, плюю на ево кормлю; не едше умру, а не предам благоверия». И потом повели меня в темницу, и не ел дней з десяток, да братья велели. Таже священника Лазаря // (л. 79) взяли и вырезали язык из горла; кровь попошла да и перестала; он в то время без языка и паки говорить стал. Таже, положа правую руку на плаху, по запястье отсекли, и рука отсеченая, лежа на земли, сложила сама по преданию перъ- сты и долго лежала пред народы, исповедала, бедная, и по смерти знамение Спасителево неизменно. Мне-су и самому сие чюдно: бездушная одушевленных обличает! Я на третей день у Лазаря во рте рукою моею гладил — ино гладко, языка нет, а не болит, дал Бог; а говорит, яко и прежде. Играет надо мною: «Щупай, протопоп, забей руку в горло-то, небось не откушу!» И смех с ним, и горе! Я говорю: «Чево щупать, на // (л. 79 об.) улице язык бросили». Он же сопротив: «Собаки оне, вражьи дети! Пускай мои едят языки!» Первой у него лехче и у старца на Москве резаны были, а ныне, жестоко гораздо. А по дву годах и опять иной язык вырос, чюдно, с первой жо величиною, лишо маленько тупенек. Таже взяли соловецкаго пустынника старца Епифания; он же молив Пилата тощне и зело умильне, да же повелит отсещи главу его по плеча, веры ради и правости закона. Пилат же отвеща ему, глагола: «Батюшко, тебя упокоит, а самому мне где детца? Не смею, государь, так зделать». И, не послушав полуголова старцова моления, не отсече главы его, но повеле язык его вырезать весь же. // (л. 81) Старец же, прекрестя лице свое, и рече, на небо взирая: «Господи, не остави мя, грешнаго!» Потяня своима рукама язык свой, спекулатару на нож нала-


wo
Житие протопопа Аввакума
гая, да же не милуя его режет. Палач же, дрожа и тресыися, насилу выколупал ножем язык из горла, ужас бо обдержаше ево* и трепетен бяше. Палач же, пожалея старца, хотя ево руку по составам резать, да же бы зажило впредь скорее; старец же, ища себе смерти, поперег костей велел отсещи, и отсекоша четыре перъста. И сперва говорил гугниво. Таже молил Пречистую Богоматерь, и показаны ему оба языки, московской и пустозеръской, на воздухе; он же, // (л. 81 об.) един взяв, положил в рот свой; и с тех мест стал говорить чисто и ясно, а язык совершен обретеся во рте. Посем взяли дьякона Феодора и язык вырезали весь же, осталъся кусочик в горле маленек, накось резан, не милость показуя, но руки не послужили, — от дрожи и трепета нож из рук ва- лилъся. Тогда на той мере и зажил, а опосле и паки с прежней вырос, лише маленко тупенек.
Во знамение Бог так устроил, да же разумно неверному, яко резан. Мы, верни суть, и без знамения веруем старому Христу Исусу, Сыну Божию, Свету, и преданное от святых отец старобытное в церкви держим неизменно; а иже кому недо // (л. 82) разумно, тот смотри на знамение и подкрепляйся. У него же, дьякона, отсекли руку поперег ладони, и все, дал Бог, здорово стало; по-прежнему говорит ясно и чисто. И у него вдругоряд же язык резан, на Москве менши нынешняго резано было. Пускай никонияня, бедные, кровию нашею питаются, яко мед испивая!
Таже осыпали нас землею: струб в земле, и паки около земли другой струб, и паки около всех общая ограда за четырьмя замками; стра- жие же десятеро с человеком стрежаху темницу. Мы же, здесь, и на Мезени, и повсюду сидящие в темницах, поем пред Владыкою Христом, Сыном Божиим, пе // (л. 82 об.) сни песням,* ихже Соломан воспеть, зря на матерь Вирсавию: «Се еси добра, прекрасная моя! Се еси добра, любимая! Очи твои горят, яко пламень огня; зубы твои белы паче млека; зрак лица твоего паче солнечных луч; и вся в красоте сияешь, яко день в силе своей!* Аминь». Хвала о Церкве.
Посем, у всякаго правоверна прощения прошу. Иное было, кажется, и не надобно говорить, да прочтох Деяния апостольская и Послания Павлова, — апостоли о себе возвещали жо, егда Бог соделает в них. Не нам, Богу нашему слава!44 А я ничтоже есмь. Рекох и паки реку: аз есмь грешник, блу // (л. 83) дник и хищник, тать и убийца, друг мытарем и грешникам и всякому человеку окаянной лицемерец. Простите же и молитеся о мне, а я — о вас, чтуших сие и послушаю-
44 Ср.: Пс. 113:9.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
101
щих. Неука я человек и несмысленъ гораздо, болыыи тово жить не умею, а что зделаю я, то людям и сказываю; пускай Богу молятся о мне. В день века вси же познают со деланная мною — или добрая, или злая. Но аще и неучен словом, но не разумом;45 не учен диалектика, и риторики, и философии, а разум Христов в себе имам, якоже и апостол глаголет: «Аще и невежда словом, но не разумом». Еще вам // (л. 83 об.) про невежество свое скажу. Зглупал, отца своего заповедь преступил, и сего ради дом мой наказан бысть. Внимай, Бога ради, и молися о мне. Егда еще я был попом, духовник царев Стефан Внифан Вонифатиевич благословил меня образом Филиппа митрополита да книгою Ефрема Сирина,* — себя пользовать, прочитав, и людей. А я, окаянной, презрев благословление отеческое и приказ, ту книгу брату двоюродному, по докуке ево, на лошедь променял. У меня же в дому был брат мой родной, именем Евфимей, зело грамоте был горазд и о // (л. 84) церкве велико прилежание имел, напоследок взят был к большой царевне в Веръх,* а в мор и з женою преставился. Сей Евфимей лошедь сию поил и кормил и гораздо об ней прилежал, презирая и правило многажды. И виде Бог неправду з братом в нас, яко неправо ходим по истинне: я книгу променял, отцову заповедь преступил, а брат, правило презирая, о скотине прилежал, — изволил нас Владыко сице наказать. Лошедь ту по ночам и в день в конюшне стали беси мучить: всегда заезжена, мокра и еле стала жива. Я недоумеюся, коея ради вины бес // (л. 84 об.) озлобляет нас так. И в день недельный после ужины, в келейном правиле на полунощнице, брат мой Евфимей говорил кафизму «Непорочную»* и завопил высоким гласом: «Призри на мя и помилуй мя!» и, испустя книгу из рук, ударился о землю, от бесов бысть поражен, начал неудобно кричать и вопить, понеже беси жестоко мучиша его. В дому же моем иные родные два брата, Козьма и Герасим, больши ево, а не смогли ево держать. И всех домашних, человек с тритцеть, держа ево, плачют пред Христом и, моляся, кричат: «Господи, помилуй! Согрешили пред Тобою, прогневали благость Твою! За молитв святых отец наших помилуй юношу сего!» А он пущи бесится, и бьется, и кричит, // (л. 85) и дрожит. Аз же помощию Божиею в то время не смутился от голки бесовския тоя, — кончавше правило обычное, паки начах Христу и Богородице молитися со слезами, глаголя: «Всегосподованная госпоже Владычице моя Пресвятая Богородице! Покажи ми, за которое мое согрешение таковое бысть ми наказание, да уразумев, каяся пред Сыном Твоим и пред Тобою, въпредь тово не
45 2 Кор. 11:6.


102
Житие протопопа Аввакума
стану делать!» И плачючи, послал во церковь по Потребник и по святую воду сына моего духовного Симеона, юношу лет в четырнатцеть, таков же, что и Евфимей; дружно меж себя живуще Симеон со Евфи- мием, книгами и правилом друг друга подкрепляюще и веселяшеся оба, в подвиге живуще крепко, в по // (л. 85 об.) сте и молитве. Той же Симеон, по друге своем плакав, сходил во церковь и принес книгу и святую воду. И начах аз действовать над обуреваемым молитвы Великаго Василия. Он мне Симеон кадило и свещи подносил и воду святую, а прочий беснующагося держали. И егда в молитве дошла речь: «Аз ти о имени Господни повелеваю, душе немый и глухий, изыди от создания сего и к тому невниди в него, но иди на пустое место, идеже человек не живет, но токмо Бог призирает»,46 бес же не слушает, не идет из брата. И я паки ту же речь вдругоряд, и бес еще не слушает, пущи мучит брата. Ох, горе, как молыть! И сором, и не смею! Но по повелению старца Епифания говорю, коли уж о сем // (л. 86) он приказал написать. Сице было: взял я кадило и покадил образы и беснова, и потом ударилъся о лавку, рыдав на мног час. Возставше, в третьие ту же Василиеву речь закричал к бесу: «Изыди от создания сего!»47 Бес же скорчил в кольцо брата и, пружався, изыде и сел на окошке. Брат же быв яко мертв. Аз же покропил ево святою водою, он же, очхнясь, перъстом мне на окошко, на беса сидящаго, указует, а сам не говорит, связавшуся языку его. Аз же покропил водою окошко — и бес сошел в жерновый угол. Брат же паки за ним перъстом указует. Аз же и там покропил водою — бес же оттоля пошел на печь. Брат же и там ево указу // (л. 86 об.) ет — аз же и там тою же водою. Брат же указал под печь, а сам прекрестился. И я не пошел за бесом, но напоил брата во имя Господне святою водою. Он же, вздохня из глубины сердца, ко мне проглагола сице: «Спаси Бог тебя, батюшко, что ты меня отнял у царевича и у двух князей бесовских! Будет тебе бить челом брат мой Аввакум за твою доброту. Да и мальчику тому спаси Бог, которой ходил во церковь по книгу и по воду ту святую, пособлял тебе с ними битца, подобием он что и Симеон, друг мой. Подле реки Сундовика меня водили и били, а сами говорят: „Нам-де ты отдан за то, что брат твой на лошедь променял книгу, а ты ея любишь”; // (л. 87) так-де мне, надобе поговорить Авваку- му-брату, чтоб книгу ту назад взял, а за нея бы дал деньги двоюродному брату». И я ему говорю: «Я, реку, свет, брат твой Аввакум!» И он
46 Ср.: Мк. 9:25; Деян. 16:8.
47 Мк. 9:25.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
103
отвещал: «Какой ты мне брат! Ты мне батько! Отнял ты меня у царевича и у князей; а брат мой на Лопатищах живет, будет тебе бить челом». Вот в ызбе с нами же на Лопатищах, а кажется ему — подле реки Сундовика. А Сундовик верст с пятнатцетъ от нас под Мурашкиным да под Лысковым течет. Аз же паки ему дал святыя воды. Он же и судно у меня отнимает и сьесть хочет: сладка ему быстъ вода! Изошла вода, и я пополоскал и давать стал, — // (л. 87 об.) он не стал пить. Ночь всю зимнюю с ним простряпал; маленько полежав с ним, пошел во церковь заутреню петь. И без меня паки беси на него напали, но лехче прежнева. Аз же, пришед от церкви, освятил его маслом, и паки беси отидоша, и ум цел стал, но дряхл бысть, от бесов изломан. На печь поглядывает и оттоле боится. Егда куды отлучюся, а беси и наветовать станут. Бился я з бесами, что с собаками, недели с три за грех мой, дондеже книгу взял и деньги за нея дал. И ездил ко другу своему, Илариону-игумну, он просвиру вынял за брата, тогда добро жил, что ныне архиепископ Резанъской, мучитель стал християнской. И иным друзьям духовным бил челом о брате. И у// (л. 88) молили о нас Бога. Таково-то зло преступление заповеди отеческой! Что же будет за преступление заповеди Господни? Ox-да только огонь да мука! Не знаю, как коротать дни, слабоумием обьятъ и лицемерием и лжею покрыт есмь, братоненавидением и самолюбием одеян, во осуждении всех человек погибаю. И мня ся нечто быти, а кал и гной ем, окаянной, прямое говно, отовсюду воняю — и душею, и телом. Хорошо мне жить с собаками и со свиниями в конурах, так же и оне воняют. Да псы и свиньи — по естеству, а я — чрез естество, от грех воняю, яко пес мертвой, повержен на улице града. Спаси Бог властей // (л. 88 об.) тех, что землею меня закрыли! Себе уже воняю, злая дела творяще, да иных не соблажняю. Ей, добро так! Да и в темницу ко мне бешаной зашел, Кирилушком звали, московской стрелец, караульщик мой. Остриг ево аз и платье переменил, — зело вшей было много. Замкнуты, двое нас с ним, живем, да Христос с нами и Пречистая Богородица. Он миленькой, бывало, сцыт под себя и серет, а я ево очищаю. Есть и пить просит, а без благословения взять не смеет. У правила стоять не захочет, — диявол сон ему наводит и я чотками постегаю, так и молитву творить станет и кланяется, за мною стоя. // (л. 89) И егда правило скончаю, он и паки бесноватися станет. При мне беснуется и шалует, а егда пойду к старцу посидеть в ево темницу, а Кирила положу на лавке и не велю вставать ему и благословлю его, и докамест у старца сижу, лежит и не встанет, за молитв старцовых, Богом привязан, лежа беснуется. А в головах у него образы, и книги и хлеб, и квас, и прочая, а ни-


104
Житие протопопа Аввакума
чево без меня не тронет. Как прииду, так встанет, и дьявол, мне досаждая, блудить заставливает. Я закричю, так и сядет. Егда стряпаю, в то время есть просит и украсть тщится до време // (л. 89 об.) ни обеда; а егда пред обедом «Отче наш» проговорю и ястие благословлю, так тово брашна и не ест, неблагословеннова просит. И я ему напехаю силою в рот, так и плачет, и глотает. И как рыбою покормлю, так бес в нем вздивиячится, а сам из него говорит: «Ты же-де меня ослабил!» И я, плакав пред Владыкою, опять стягну постом и окрочю ево Христом. Таже маслом ево освятил и от беса отрадило ему. Жил со мною с месяц и больши. Перед смертью образумилъся. Я исповедал ево и причастил, он же и преставися потом. Я, гроб и саван купя, велел у церкви по- гребъсти и сорокоуст по нем дал. Лежал у меня мертвой сутки в тюр- ме. // (л. 90) И я, ночью встав, Бога помоля и ево, мертвова, благосло- вя, поцеловался с ним, опять лягу подле нево спать. Таварищ мой, миленькой, был. Слава Богу о сем! Ныне он, а завтра я так же умру.
Да у меня же был на Москве бешаной, Филиппом звали, как я ис Сибири выехал, в углу в ызбе прикован к стене понеже в нем был бес суров и жесток. Бился и дрался, и не смогли дамашние ладить с ним. Егда же аз, грешный, со крестом и с водою приду, повинен бывает и яко мертв падает пред крестом, и ничево не смеет делать надо мною. И молитвами святых отец сила Божия отгнала беса от него; но токмо ум еще был не совершен. Феодор-юродивой был приставлен над ним, что на Мезени отступники // (л. 90 об.) удавили веры ради старыя, еже во Христа, — Псалтырь над Филиппом говорил и учил молитву говорить. А я сам во дни отлучашеся дому своего, токмо в нощи действовал над ним. По некоем времени пришел я от Федора Ртищева зело печален, понеже с еретиками бранился и шумел в дому ево о вере и о законе. А в моем дому в то время учинилося нестройство: протопопица з домочадицею Фетиньею побранились, дьявол ссорил ни за што. И я, пришед, не утерпя, бил их обеих и оскорбил гораздо в печали своей. Да и всегда-таки я, окаянной, сердит, дратца лихой. Горе мне за сие, согрешил пред Богом и пред ними. Таже бес в Филиппе вздивьял, и начал кричать и вопить и чепь ломать, бесясь. На всех дамашних ужас напа- де, и голъка бысть велика зело. Аз же без испра // (л. 91) вления приступил к нему, хотя ево укротить. Но бысть не по-прежнему: ухватил меня и учал бить и драть. И всяко, яко паучину, терзает меня, а сам говорит: «Попал ты в руки мне!» Я токмо молитву говорю, да без дел и молитва не пользует ничто. Дамашние не могут отнять, а я и сам ему отдался: вижу, что согрешил, пускай меня бьет. Но чюден Господь! Бьет, а ничто не болит. Потом бросил меня от себя, а сам говорит: «Не


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
105
боюсь я тебя!» Так мне стало горько зело: бес, реку, надо мною волю взял. Полежал маленько, собрался с совестию, вставше, жену свою сыскал и пред нею прощатца стал. А сам ей, кланяяся в землю, говорю: «Согрешил, Настасья Марковна, прости мя, грешнаго!» Она мне также кланяется. Посем и с Фетиньею тем же подобием // (л. 91 об.) прощался. Таже среди горницы лег и велел всякому человеку себя бить, по пяти ударов плетью по окаянной спине; человек было десяток-другой, и жена, и дети, стегали за епитимию. И плачют, бедные, и бьют, а я говорю: «Аще меня кто не биет, да не имат со мною части и жребия в будущем веце». И оне, и не хотя, бьют, а я ко всякому удару по молитве Исусовой говорю. Егда же отбили все, и я, возстав, прощение пред ними ж сотворил. Бес же, видев неминучюю, опять ис Филиппа вышел вон. Я крестом Филиппа благословил, и он по-старому хорош стал, и потом Божиею благодатию и исцелел о Христе Исусе, Господе нашем, емуже слава со Отцем и со Святым Духом ныне и присно и вовеки веком. // (л. 92) А егда я в Сибири в Тобольске был, туды еще везли, привели ко мне бешанова, Феодором звали. Жесток же был бес в нем. Соблудил в Велик день, празник наругая, да и взбесился, жена ево сказывала. И я в дому своем держал месяца з два, стужал об нем Божеству, в церковь водил и маслом освятил, — и помиловал Бог: здрав бысть и ум исцеле. И стал со мною на крылосе петь, а грамоте не учен, и досадил мне в литоргию во время переноса. Аз же ево в то время на крылосе побив, и в притворе пономарю велел к стене приковать. Он же, вышатав пробой, взбесился и старова больши; и ушед к большому воеводе на двор, людей розгоняв и сунъдук разломав, платье // (л. 92 об.) княинино на себя вздел — в верху у них празнует, бытто доброй человек. Князь же, от церкви пришед и осердясь, велел многими людми в тюрму ево оттащить. Он же в тюрме юзников, бедных, перебил и печь розломал. Князь же велел в село ко своим ево отслать, где он живал. Он же, ходя в деревнях, пакости многия творил. Всяк бегает от него, а мне не дадут воеводы, осердясь. Я по нем пред Владыкою на всяк день плакал: Бог было исцелил, да я сам погубил. Посем пришла грамота с Москвы: велено меня на Лену ис Тобольска сослать. Егда я на реку в Петров день в дощеник собралъся, пришел ко мне бешаной мой // (л. 93) Феодор целоумен; на дощенике при народе кланяется на ноги мои, а сам говорит: «Спаси Бог, батюшко, за милость твою, что пожаловал, помиловал мя. Бежал-де я по пустыни третьева дни, а ты-де мне явилъся и благословил меня крестом; беси-де и отбежали от меня. И я-де и ныне пришед, паки от тебя молитвы и благословения прошу». Аз же, окаянный, поплакал, глядя на него, и возрадовахся о величии


106
Житие протопопа Аввакума
Бога моего, понеже о всех печется и промышляет Господь: ево исцелил, а меня возвеселил. И поуча ево и благословя, отпустил к жене ево в дом. А сам поплыл в ссылку, моля о нем Света-Христа, да сохра // (л. 93 об.) нит ево от неприязни впредь. Богу нашему слава!
Простите меня, старец с рабом тем Христовым, вы мя понудисте сие говорить. Однако уж розвякался, — еще вам повесть скажу.
Еще в попах был, там же, где брата беси мучили, была у меня в дому молодая вдова; давно уж, и имя ей забыл, помнится, кабы Ев- фимьею звали, — ходит и стряпает, все делает хорошо. Как станем в вечер правило начинать, так ея бес ударит о землю, омертвеет вся и яко камень станет, кажется, и не дышит; ростянет ея на полу, и руки, и ноги; лежит, яко мертва. Я, «О, Всепетую»* проговоря, кадилом покажу, // (л. 94) потом крест положу ей на голову и молитвы Великаго Василия в то время говорю, так голова под крестом свободна станет, баба и заговорит. А руки, и ноги, и тело еще каменно. Я по руке поглажу крестом, так и рука свободна станет; я так же по другой — и другая освободится так же, я и по животу — так баба и сядет. Ноги еще ка- менны, не смею туды гладить крестом. Думаю-думаю, да и ноги поглажу — баба и вся свободна станет. Воставше, Богу помолясь, да и мне — челом. Прокуда-таки — ни бес, ништо — в ней был, много време так в ней играл. Маслом ея освятил, так вовсе отшел, — исцеле- ла, // (л. 94 об.) дал Бог.
А иное два Василия бешаные бывали у меня прикованы, странно и говорить про них.
А еще сказать ли, старец, повесть тебе? Блазновато, кажется, да уже сказать — не пособит.
В Тобольске была девица у меня, Анною звали, как впредь еще ехал; маленька, ис полону, ис кумык, привезена; девъство свое непорочно соблюла. В совершенъстве возраста отпустил ея хозяин ко мне; зело правильне и богоугодне жила. Позавиде диявол добродетели ея, наведе ей печаль о Елизаре, о первом хозяине ея. И стала плакать по нем, таже и правило презирать, и мне учинилась противна во всем, а дочь мне // (л. 93) духовная. Многажды в правило и не молясь простоит, дремлет, прижав руки. Благохитрый же Бог, наказуя ея, попустил беса на нея: стоя леностию в правило, да и взбесится. Аз же, грешный, жалея по ней, крестом благославлю и водою покроплю, и бес отступит от нея. И тово было многажды. Таже в правило, задремав, и повалилася на лавку и уснула. И не пробудилась три дни и три ноши: тогда-сегда дохнет. Аз же по временам кажу ея, чаю, умрет. В четвертый же день встала и, седши, плачет. Есть дают — не ест и не говорит. Того же дня


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
107
в вечер, проговоря правило и распустя всех, во тме начал я правило по // (л. 95 об.) клонное, по обычаю моему. Она же, приступи ко мне, пад, поклонилась до земли. Аз же от нея отшел за стол, бояся искусу дья- вольскова, и сел на лавке, молитвы говоря. Она же, к столу приступи, говорит: «Послушай, государь, велено тебе сказать». Я и слушать стал. Она же, плачючи, говорит: «Егда-де я, батюшко, на лавку повалилась, приступили два ангела и взяли меня и вели зело тесным путем. На левой стране слышала плачь с рыданием и гласы умильны. Таже-де привели меня во светлое место: жилища и полаты стоят. И едина полата всех болши и паче всех сияет красно. Ввели-де меня в нея, а // (л. 96) в ней-де стоят столы, а на них послано бело и блюда з брашнами стоят. По конец-де стола древо многоветвено повевает и гараздо красно, а в нем гласы птичьи умильны зело,* не могу про них ныне сказать. По- том-де меня вывели из нея; идучи, спрашивают: „Знаешь ли, чья полата сия?” И я-де отвещала: „Не знаю, пустите меня в нея”. И оне мне от- вещали сопротив: „Отца твоего Аввакума полата сия. Слушай ево, так-де и ты будешь с ним. Крестися, слагая перъсты так, и кланяйся Богу, как тебе он наказывает. А не станешь слушать, так будешь в давешнем месте, где слышала плакание то. // (л. 96 об.) Скажи жо отцу своему, мы не беси, мы ангели, смотри — у нас и папарты”. И я-де, батюшко, смотрила; бело у ушей-тех их». Потом, испрося прощения, исправилася благочинно по-прежнему жить.
Таже ис Тобольска сослали меня в Дауры, аз же у сына духовнаго оставил ея тут. А дьявол опять зделал по-своему: пошла за Елизара замуж и деток прижила. Егда услышала, что я еду назад, отпросясь у мужа, постриглась за месяц до меня. А егда замужем была, по временам бес мучил ея. Егда же аз в Тоболеск приехал, пришла ко мне и ро- бятишек двоих положила пред меня, кающеся, плачет и рыдает. Аз же пред человеки кричю на нея. Потом к обедне за мною в церковь пришла, и во // (л. 97) время переноса напал на нея бес: учала кричать ко- кушъкою и собакою и козою блекотать. Аз же зжалихся, покиня «Хе- рувимъскую» петь, взяв крест от олтаря и на беса закричал: «Запрещаю ти именем Господним! Изыди из нея и к тому не вниди в нея!» Бес и покинул ея. Она же припаде ко мне за нюже вину. Аз же простил и крестом ея благословил, и бысть здрава душею и телом. Потом и на Русь я вывез ея. Имя ей во иноцех Агафья, страдала много веры ради з детми моими на Москве, с Ываном и Прокопьем, за поруками их всех вместе Павел-митрополит волочил.*
Ко мне же, отче, в дом принашивали матери деток своих маленьких, скорбию одержимы грыжною. И мои детки// (л. 97 об.) егда скорбели


108
Житие протопопа Аввакума
во младенчестве грыжною ж болезнию, и я маслом помажу священным с молитвою презвитерскою чювъства вся и, на руку масла положа, вытру скорбящему спину и шулнятка, — и Божиею благодатию грыжная болезнь и минуется. И аще у коего младенца та же отрыгнет скорбь, и я так же сотворю, и Бог совершенно исцеляет по своему человеколюбию.
А егда еще я попом был, с первых времен, егда к подвигу стал каса- тися, тогда бес меня пуживал сице. Изнемогла у меня жена гораздо, и приехал к ней отец духовной; аз же из двора пошел во церковь по книгу с вечера, глубоко нощи, по чему исповедывать больную. И егда пришел на паперть, столик маленькой, тут поставлен, поскакивает //( л. 98) и дрожит бесовским действом. И я, не устрашася, помолясь пред образом, осенил ево рукою и, пришед, поставил ево на месте, так и перестал скакать. И егда я вошел в трапезу, тут иная бесовская игрушка: мертвец на лавке стоял в трапезе непогребеной, и бесовским дейстъвом верхняя доска раскрылась и саван стал шевелитца на мертвом, меня устрашая. Аз же, помолясь Богу, осенил мертваго рукою, и бысть по-прежнему паки. Егда же вошел в олтарь, — ано ризы и стихари шумят и летают с места на место: дьявол действует, меня устрашая. Аз же, помоляся и престол поцеловав, благословил ризы рукою и, приступив, их пощупал, а оне висят по-старому на месте. Аз же, взяв книгу, и вышел ис церкви с миром. Таково то бесовское ухищрение к человеком.*
Еще скажу вам о жертве никониянской. // (л. 98 об.) Сидящу ми в темнице, принесоша ми просвиру, вынятую,* со крестом Христовым. Аз же, облазняся, взял ея и хотел потребить наутро, чаял, чистая; православная над нею была служба, понеже поп старопоставленой служил над нею. А до тово он поп по новым служил книгам и паки стал служить по-старому, не покаявся о своей блудне. Положа я просвиру в углу на месте и кадил в правило в вечер. Егда же возлег в нощь ту и умолкоша уста моя от молитвы, прискочиша ко мне бесов полк, и един, щербат, чермен, взял меня за голову и говорит: «Семъ-ко ты сюды, попал ты в мои руки!» — и завернул мою голову. Аз же, томяся, еле-еле назнаменовал Исусову молитву, и отскочиша и исчезоша беси. Аз же, стоня и охая, // (л. 99) недоумеюся, за что меня бес мучил. Помоля Бога, опять повалился. Егда же забыхся, вижу на некоем месте церковь и образ Спасов и крест, по-латыне написан; и латынники, иным образом приклякивая, молятся по-латынски. Мне же некто от предстоящих велел крест той поцеловати. Аз же егда поцеловах, нападоша на мя паки беси и зело мя утрудиша. Аз же после их встащился зело раз- слаблен и разломан, не могу и сидеть; уразумел, яко просвиры ради от


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
109
бесов обруган, выложил ея за окошко и нощъ ту и день препроводил в труде и немощьствуя, разсуждая, что сотворю над просвирою. Егда же прииде нощь другая, по правиле возлегшу ми, и, не спя, молитвы говорю. Вскочиша // (л. 98 об.) бесов полък в келъю мою з домрами и з гутками, и один сел на месте, идеже просвира лежала. И начата играти в гутки и в домры, а я у них слушаю, лежа; меня уж не тронули, и ис- чезоша. Аз после их возстав, моля Бога со слезами, обещалъся жжечь просвиру ту. И прииде на мя благодать Духа Святаго; яко искры во очию моею блещахуся огня невещественнаго, и сам я в той час озд- равел, благодатию духовною сердце мое наполнилося радости. Зато- пя печь и жжегше просвиру, выкинул и пепел за окошко, рекох: «Вот, бес, „твоя от твоих” тебе в глаза бросаю!» И на ину нощь един бес в хижу мою вошед, походя и ничево не обрете, токмо чотки из рук моих вышиб и исчезе. // (л. 100) Аз же, подняв чотки, паки начал молитвы говорите. И во ино время, среди дня, на полу в поддыменье лежа, опе- чалихся креста ради, что на просвире жжег, и от печали запел стих на глас третей: «И печаль мою пред ним возвещу», а бес в то время на меня вскричал зело жестоко больно. Аз же ужасся и паки начах молитвы говорите. Таже во ину нощь забытием ума о кресте том паки опеча- лихся и уснух; и нападоша на мя беси, и паки умучиша мя, яко и прежде. Аз же, разслаблен и изломан, насилу жив, с доски сваляся на пол, моля Бога и каяся о своем безумии, проклял отступника Никона* с ни- конияны, и книги их еретическия, и жертву их, и всю службу // (л. 100 об.) их, — и благодать Божия паки прииде на мя, и здрав бысть.*
Виждь, человече, каково лепко бесовское действо християном! А егда бы сьел просвиру ту, так бы меня, чаю, и задавили беси. От малаго их никониянъскаго священия таковая беда, а от большаго агнца причастяся, что получишь? Разве вечную муку. Лутче умереть не при- частяся, нежели причастяся осуждену быта!*
О причастии святых Христовых непорочных Тайн.
Всякому убо в нынешнее время подобает опасно жити и не без раз- смотрения причащатися Тайнам. Аще ли гонения ради не получишь священника православна, и ты имей у себя священное служение от православных запа // (л. 101) сный агнец, и, обретше духовна брата, аще и не священника, исповеждься ему, пред Богом каяся. И по правиле утреннем на коробочку постели платочик, пред образом зажги свечку, и на ложечку водицы устрой на коробке и в нея положи часть Тайны; покадя кадилом, приступи со слезами, глаголя: «Се приступаю к Божественному причащению, Владыко, да не опалиши мя приобщением, но


110
Житие протопопа Аввакума
очисти мя от всякия скверны, огнь бо, — рекл еси, — недостойных опаляя. Се предлежит Христос на пищу всем, мне же прилеплятися Бо- гови благо есть и полагати на Господа упование спасения моего. Аминъ». И по том причастися с сокрушенным сердцем // (л. 101 об.) и паки воспой благодарная к Богу, и поклонцы по силе, прощение ко брату. Аще един, и ты ко образу, пад на землю, глаголи: «Прости мя, Владыко, Христе Боже, елико согреших», весь до конца говори. И потом образ целуй и крест на себе. А прежде причастия надобе же образ целовать. Ну, прости же и меня, а тебя Бог простит и благословит. Вот хорош и умереть готов. Сице видал в правилех указано, твори так, не блюдись.*
Еще тебе скажу, старец, повесть, как я был в Даурах с Пашковым с Афонасьем на озере Иръгене. Гладны гораздо, а рыбы никто добыть не может, а инова и ниче // (л. 102) во нет, от глада исчезаем. Помоля я Бога, взяв две сети, в протоке перекидал. Наутро пришел, — ано мне Бог дал шесть язей да две щуки. Ино во всех людях дивно, потому никто ничево не может добыть. На другие сутки рыб з десять мне Бог дал. Тут же сведав Пашков и исполняся зависти, збил меня с тово места и свои ловушки на том месте велел поставить, а мне, на смех и ругаясь, указал место на броду, где коровы и козы бродят. Человеку воды по лодышку, — какая рыба, и лягушек нет! Тут мне зело было горько. А се, подумав, рече: «Владыко человеколюбче, не во // (л. 102 об.) да дает рыбу, ты вся промыслом своим, Спасе наш, строишь на пользу нашу. Дай мне рыбки-той на безводном-том месте, посрами дурака тово, прослави имя Твое святое, да не рекут невернии: „Где есть Бог их!”» И помоляся, взяв сети, в воде з детьми бродя, положили сети. Дети на меня, бедные, кручиняся, говорят: «Батюшко, к чему гноить сети-те? Видишь ли, и воды нету, какой быть рыбе?» Аз же, не послушав их совету, на Христа уповая, зделал так, как захотелось. И наутро посылаю детей к сетям. Оне же отвещали: «Батюшко-государь, пошто итти, какая // (л. 103) в сетях рыба! Благослови нас, и мы по дрова лут- че збродим». Меня же дух подвизает, — чаю в сетях рыбу. Огорчась на большова сына Ивана, послал ево одново по дрова, а с меньшим по- тащилъся к сетям сам, гораздо о том Христу докучаю. Егда пришли, — ино и чюдно, и радошно обрели: полны сети напехал Бог рыбы, свив- шися клубом, и лежат с рыбою о середке. И сын мой Прокопей закричал: «Батюшко-государь, рыба, рыба!» И аз ему отвещал: «Постой, чадо, не тако подобает, но прежде поклонимся Господу Богу, и тогда пойдем в воду». И помолясь, вытащили на берег рыбу, хвалу // (л. 103 об.) возсылая Христу Богу. И паки построя сети на том же


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
111
месте, рыбу насилу домой оттащили. Наутро пришли — опять столько же рыбы, на третей день — паки столько же рыбы. И слезно, и чюд- но то было время. А на прежнем нашем месте ничево Пашкову не дает Бог рыбы. Он же, исполняся зависти, паки послал ночью и велел сети мои в клочки изорвати. Что-петь з дураком делаешь! Мы, собрав рваные сети, починя втай, на ином месте промышляв рыбку, кормились, от нево таяся. И зделали ез, Бог же и там стал рыбы давать. А дьявол ево научил, и ез велел втай раскопать. // (л. 104) Мы, терпя Христа ради, опять починили; и много тово было. Богу нашему слава, ныне и присно и вовеки веком. Терпение убогих непогибнет до конца.48
Слушай-ко, старец, еще. Ходил я на Шакшу-озеро к детям по рыбу — от двора верст с пятнатцеть, там с людми промышляли — в то время, как лед треснул и меня напоил Бог; и у детей накладше рыбы нарту большую, и домой потащил маленким детям, после Рожества Христова. И егда буду насреди дороги, изнемог, таща по земле рыбу, понеже снегу там не бывает, токмо морозы велики. Ни огня, ничево нет, ночь постигла. // (л. 104 об.) Выбилъся из силы, вспотел, и ноги не служат. Верст с восьмь до двора; рыба покинуть и так побрести — ино лисицы розъедят, а домашние гладны; все стало горе, а тащить не могу. Потаща гоны места, ноги задрожат, да и паду в лямке среди пути ниц лицем, что пьяной; и озябше, встав, еще попойду столько же, и паки упаду. Бился так много, блиско полуночи. Скиня с себя мокрое платье, вздел на мокрую рубаху сухую тонкую тафтяную белью шубу, и взлез на вершину древа, уснул. Поваляся, пробудился, — ано все замерзло! И базлуки на ногах замерзли, шубенко тонко, и живот о // (л. 105) зяб весь. Увы, Аввакум, бедная сиротина, яко искра огня угасает и яко неплодное древо посекаемо бывает,49 только смерть пришла. Взираю на небо и на сияющия звезды, тамо помышляю Владыку, а сам и прекреститися не смогу: весь замерз. Помышляю, лежа: «Христе, Свете истинный, аще не Ты меня от безгоднаго сего и нечаемаго времени избавишь, нечева мне стало делать, яко червь исчезаю!» А се согреяся сердце мое во мне, ринулся с места паки к нарте и на шею, не помню как, взложил лямку, опять потащил. Ино нет силки. Еще версты с четыре до двора; покинул — и не хотя — все, побрел о // (л. 105 об.) дин. Тащилъся с версту да и повалился, только не смогу; полежав, еще хощу побрести — ино ноги обмерзли, не смогу по¬
48 Пс. 9:19.
49 Лк. 13:6—9.


112
Житие протопопа Аввакума
дымать; ножа нет, базлуков отрезать от ног нечем. На коленях и на руках полз с версту. Колени озябли, не могу владеть; опять лег. Уже двор и не само далеко, да не могу попасть; на гузне помаленьку ползу. Кое-как и дополз до своея конуры. У дверей лежу, промолыть не могу, а отворить дверей не могу же.
К утру уже встали, уразумев, протопопица втащила меня, бытто мертвова, в ызбу; жажда мне велика — напоила меня водою, разбо // (л. 106) локши. Два ей горя, бедной, в ызбе стало: я да корова немощная — только у нас и животов было — упала на воде под лед, изло- мався, умирает, в ызбе лежа. В двацети в пяти рублях сия нам пришла корова, робяткам молочка давала. Царевна Ирина Михайлова (sic!) ризы мне с Москвы и всю службу в Тоболеск прислала, и Пашков, на церковной обиход взяв, мне в то число коровку ту было дал; кормила с робяты год-другой. Бывало и с сосною, и с травою молочка тово хлебнешь, так лехче на брюхе. Плакав, жена бедная с робяты зарезала корову и истекшую кровь ис коровы дала найму-казаку, и о // (л. 106 об.) н приволок мою с рыбою нарту.
На обеде я едше, грех ради моих, подавился — другая мне смерть! С полчаса не дышал, наклонясь, прижав руки, сидя. А не кусом подавился, но крошечку рыбки положа в рот: вздохнул, воспомянув смерть, яко ничто же человек в житии сем, а крошка в горло и бросилась, да и задавила. Колотили много в спину, да и покинули; не вижу уж и людей, и памяти не стало, зело горько-горько в то время было. Ей, горька смерть грешному человеку! Дочь моя Агрепена* была невелика, плакав, на меня глядя, много, и — никто ея не учил — робенок, розбежався, // (л. 107) локтишками своими ударилась в мою спину, — и крови печенье из горла рыгнуло, и дышать стал. Большие промышляли надо мною много и без воли Божии не могли ничево зделать, а приказал Бог ро- бенку, и он, Богом подвизаем, пророка от смерти избавил. Гораздо невелика была, промышляет около меня, бытто большая, яко древняя Ию- дифь о Израили, или яко Есвирь о Мардохее, своем дяде, или Девора мужеумная о Вараце.* Чюдно гораздо сие, старец: промысл Божий ро- бенка наставил пророка от смерти избавить! Дни с три у меня зелень горькая из горла текла, не мог ни // (л. 107 об.) есть, ни говорить. Сие мне наказание за то, чтобы я не величался пред Богом совестию своею, что напоил меня среди озера водою. А то смотри, Аввакум, и робенка ты хуже! И дорогою было, идучи, исчезнул. Не величайся, дурак, тем, что Бог сотворит во славу Свою чрез тебя какое дело, прославляя Свое Пресвятое имя. Ему слава подобает, Господу нашему Богу, а не тебе, бедному, худому человеку!


Пустозерские узники протопоп Аввакум, священник Лазарь, дьякон Федор, инок Епи фаний. Миниатюра из рукописи «Жития» Аввакума. Начало XIX в.
РГБ, ф. 242 (собр. Прянишникова), № 61, л. 1.


Ивановская обл., г. Юрьевец. В 1652 г. в г. Юрьевец Аввакум был поставлен в протопопы.


Москва. Спасо-Андроников монастырь, место первого заточения протопопа Аввакума (1653


*
0
QQ
1
s
X
X
X
x
x
<u
a
x
<;
о
a
X
X
X
Д
a
£
X
О
X
о
X
OQ
5
£


ß
<
<L>
а
£
£
О
ß
§
vO
О
ь
гс
и
ß
<
о
ѴО
О
ь
ѴО
О  2S
2
Ь


Вид на Нерчинск, гравюра 1710


X
х
XI
X
о
X
X
н
л
а
X
н
X
X
а
эх
а
X
ЭХ
X
X
о
л
<;
л
X
эХ


Заглавие к «Житию», написанное рукой духовного отца Аввакума и его соузника, соловецкого инока Епифания, и помещенное перед текстом памятника внутри рамки из трех концентрических окружностей. БАН, собр. Дружинина, № 746, л. 188 об.


Фрагмент «Жития» Аввакума из рукописи БАН, собр. Дружинина, № 746, л. 193
(автограф Аввакума).


Московская область, г. Дзержинский. Николо-Угрешский монастырь, место заключения Аввакума после церковного суда
1666 г.


Пустозерский острог, место заточения протопопа Аввакума и его единомышленников: священника Лазаря, дьякона Федора
и инока Епифания (1668—1682 гг.).


Пустозерск. Памятный знак — сруб с двумя параллельными столбами, символизирую щими двоеперстие — на месте предполагаемой гибели протопопа Аввакума и его сорат ников. Рядом поминальный старообрядческий крест.


Памятная табличка.


Места жизни и служения Аввакума до первой ссылки: Григорово, Лопатищи, Суздаль, Юрьевец,
Москва. Карта.


Закудемский стан: родные места Аввакума, где прошло его детство; «Нижегородские пределы».
Карта.


Высылка Аввакума из Москвы в Тобольск к архиепископу Симеону (с сохранением священства).
Карта.


Ссылка Аввакума с семьей в Енисейск и далее в Даурию; «чудесное» возвращение в Тобольск.
Карта.


Неудачная даурская экспедиция воеводы Афанасия Пашкова и его сына Еремея для покорения
Забайкалья. Карта.


Возвращение семьи прощенного царем Алексеем Михайловичем Аввакума через Тобольск
в Москву. Карта.


Разлучение Аввакума с семьей, последняя ссылка и двенадцать лет в земляной тюрьме Пустозерска.
Карта.


Странствия протопопа Аввакума и все российские города, связанные с его жизнью и служением. Карта.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
113
Есть писано во пророцех, тако глаголет Господь: «Славы своея иному не дам».50 Сие реченно о лжехристах, нарицающихся Богом, и на жиды, не исповедающих // (л. 108) Христа Сыном Божиим. А инъ- де писано: Славящия мя — прославлю. Сие реченно о святых Божиих: его же хощет Бог, того прославляет. Вот смотри, безумие, не сам себя величай, но от Бога ожидай; как Бог хощет, так и строит. А ты-су какой святой: из моря напился, а крошкою подавился! Только бы Божиим повелением не робенок от смерти избавил, и ты бы, что червь: был, да и нет! А величаесся, грязь худая: «Я-су бесов изгонял, то-ce делал!» — а себе не мог помощи, только бы не робенок! Ну, помни же себя, что нет тебя ни со што, аще не Господь что сотворит по милости своей, Ему же слава.*
// (л. 108 об.) О сложении перъст.
Всякому убо правоверну подобает крепко перъсты, в руке слагая, держати и креститися, а не дряхлою рукою знаменатися с нерадением и бесов тешить. Но подобает на главу, и на брюхо, и на плеча класть рука с молитвою, еже бы тело слышало, и, умом внимая о сих тайнах, крестися. Тайны тайнам в руке перъсты образуют, сице разумей. По преданию святых отец подобает сложити три перъста: великий, и мизинец, и третий, подле мизинаго, всех трех концы // (л. 109) вкупе, — се являет триипостасное Божество, Отца и Сына и Святаго Духа; таже указателный и великосредний: два сия сложити и един от двух — великосредний — мало наклоните: се являет Христово смотрение Божества и человечества. Таже вознести на главу — являет ум нерожденный: Отец роди Сына, Превечнаго Бога, прежде век вечных. Таже на пуп положити — являет воплощение Христа, Сына Божия, от святыя Богоотроковицы Марии. Таже вознести на правое плечо, — являет Христово вознесение и одесную Отца седение // (109 об.) и праведных стояние. Таже на левое плечо положити — являет грешных от праведных отлучение, и в муки прогнание, и вечное осуждение.*
Тако научиша нас перъсты слагати святей отцы: Мелетий, архиепископ Антиохийский, и Феодорит блаженый, епископ Киринейский, и Петр Дамаскин, и Максим Грек. Писано о сем во многих книгах: во Псалтырях, и в Кирилове, и о вере в Книге, и в Максимове книге, и Петра Дамаскина в книге, и в житье Мелетиеве — везде единако святей о тайне сей по вышереченному толкуют.* И ты, правове // (л. 110) рне, назидая себя страхом Господним, прекрестяся и пад, поклонися главою в землю, — се являет Адамово падение. Егда же восклонис-
50 	См.: Ис. 42:8; 48:11.


114
Житие протопопа Аввакума
ся, — се являет Христовым смотрением всех нас востание, — глаголи молитву, сокрушая свое сердце: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго». Таже твори по уставу и метание на колену, как Церковь прежде держала, опирайся руками и коленми, а главу до земли не доводи. Так Никон, Черныя Горы игумен, повелевает в своей книге творити метания: всякому своя плоть пометати пред Богом подобает без // (л. 110 об.) лености и без гордыни — во церкви, и в дому, и на всяком месте. Изряднее же в Великий пост томить плоть своя по уставу, да не воюет на дух. В празники же, и в суботы, и в недели просто молимся стояще, поклоны по уставу творим поясные и в церкве, и в келье, изравняюше главу против пояса, понеже празника ради не томим плоти метанием, а главу наклоняем в пояс — без лености и без гордыни — Господу Богу и Творцу нашему. Субота бо есть упокоения день, в он же Господь почи от всех дел своих, а неделя — всех нас воста // (л. 111) ние Воскресения ради. Тако же и празники, радосно и духовно веселящеся, торжествуем.*
Видишь ли, боголюбче, как у святых-тех положено: розводно, и спасительно, и покойно; не как у нынешних, антихристова духа. И в Великой пост метания на колену класть, окаянные, не захотели, гордыни и лености ради! Да что, сему конец будет! Разве умерши станут кланятца прилежно. Да мертвые уже на ногах не стоят и не кланяются, лежат все и ожидают общаго востания и противо дел воздаяния. А мне видятся // (л. 111 об.) равны уже оне мертвецам-тем: аще и живи суть, но исполу живи, но дела мертвечия творят, срамно и глаголати о них. Оне жо, бедные, мудръствуют трема перъсты креститца: большой, и указател- ный, и великосредний слагая в троицу, а не ведомо, в какую, — болыио в ту, что во Апокалипсисе пишет Иван Богослов: змий, зверь, лживый пророк.51 Толкование: змий глаголется диявол, а лживый пророк — учитель ложной, папа или патриарх, а зверь — царь лукавой, любяи лесть и неправду.
Сия три перъста предал Фармос, папа римъской: благословлял // (л. 112) и крестилъся ими. И по нем бывый Стефан, седмый папа, выкопав, поругал ево: перъст отсекше, бросил на землю. И разступилася земля, и пожре перст. Таже отсекше другий, бросил, — и бысть пропасть велика. Потом и третий отсекши, бросил, — и изыде из земли смрад лют, и начаша люди от смрада издыхати. Стефан же велел и тело Фармосово в Тиверь-реку кинуть, и, сложа персты своя по преданию, благословил пропасть, — и снидеся земля по-прежнему паки. О сем
31 См.: Откр. 16:13.


Житие протопопа Аввакума. Редакция В
115
писано в летописце латынском, о вере Книга указует летописец кото // (112 об.) рой.* Но аще ревнитель Стефан и обличил сию триперъсную* ересь, а однако римляне и доныне трема персты крестятся; потом и Польшу прельстили и вси окресныя реши:* немец, и серби, и албана- сы, и волохи, и греки, — вси обольстились. А ныне и наша Русь ту же три перста возлюбила, предание Никона-отступника со дьяволом и с Фармосом. Еще же и новой адов пес выскочил из безны в греках, Дамаскин иподьякон, безъимянник, и предал безумным грекам: те же три перста, — толкует за Троицу,* отсекая вочеловечение Христово. // (л. 113) Чему быть, — выблядок того же римскаго костела, брат Ни- кону-патриарху! Да там же в греках какой-то, сказывают, протопоп Малакса архиереом и ереом благословлять рукою повелевает — не- како странно сложа персты — «Исус Христом»! Все дико: у давешняго врага вочеловечения нет, а у сего Малаксы святыя Троицы нет! Чему быть, — время то пришло: некем им играть, аже не Богом! Да что на них и сердитовать? Писаное время пришло. Ипполит святый и Ефрем Сирин, издалеча уразумев о сем времени, // (л. 113 об.) написали сице: «И даст им, скверный, печать свою за знамение Спасителево». Се о трех перъстах реченно. Егда сам себя волею своею печатает трема персты, таковаго ум темен бывает и не разумевает правая, всегда помрачен, печати ради сея скверныя. Еще же и другое писание: «И возложит им скверный и мерский образ на чело».* Се писано о архиерейском благословении, еже Малакса предал; от разумеющих толкуется: идол в руке слагая, на чело возлагают, еже есть мерский о // (л. 114) браз. Да будут оне проклята со своим мудрованием развращенными, тот — так, другой — инак, сами в себе несогласны, враги креста Христова!
Мы же держим святых отец предание — Мелетия и прочих — неизменно. Якоже знаменуемся пятью перъсты, такоже и благословляем пятью перъсты, во Христа и во святую Троицу слагая по-вышереченно- му, как святии предаша. И при царе Иване бывый в Москве поместный собор так же персты повелевает слагати, якоже Феодорит, и Мелетий, и Петр, и Максим Грек научиша: пятью персты // (л. 114 об.) крестити- ся и благословляти. Тамо на соборе быша знаменоносцы Гурий и Вар- сонофий и Филипп, русския чюдотворцы.* И ты, правоверие, без сомнения держи предание святых отец, Бог тебя благословит, умри за сие, и я с тобою же должен. Станем добре, не предадим благоверия, не по што нам ходить в Перейду мучитца, а то дома Вавилон нажили! Слава о сем Христу, Сыну Божию, со Отцем и со Святым Духом, ныне и присно и во веки веком. Аминь.


116
Житие протопопа Аввакума
Ну, старец, моево вякания много веть ты слышал, о имени Господни по // (л. 115) велеваю ти, напиши и ты рабу-тому Христову, как Богородица беса-тово в руках-тех мяла и тебе отдала; и как муравьи-те тебя за тайно-ет уд ели; и как бес-от дрова-те сожег, и как келья-та обгорела, а в ней все цело; и как ты кричал на небо-то; да и иное, что помнишь. Слушай же, что говорю! Не станешь писать, так я осержусь: у меня любил слушать, чево соромитца! Скажи жо, хотя немношко. Апостоли Павел и Варнава на соборе сказывали же во Еросалиме пред всеми, елика сотвори Бог знамения и // (л. 115 об.) чюдеса во языцех с нима — в Деяниих зач(ало) 36 и 42 зач(ало), — и величашеся имя Господа Исуса; мнози же от веровавших прихождаху, исповедующе и сказующе дела своя. Да и много тово найдется во Апостоле и в Деянии. Сказывай, небось, лише совесть крепку держи: не себе славы ища говори, но Христу и Богородице. Пускай раб-от Христов веселится, чтучи! А мы за чтущих и послушающих станем Бога молить. Как умрем, так оне помянут нас,* а мы их там помянем. Наши оне люди будут там, у Христа, а мы их во веки веком. Аминь.*


ЖИТИЕ ПРОТОПОПА АВВАКУМА
Основной вариант редакции Б (по классификации РИБ)
Текст по списку XIX в. (РГБ, собр. Е. Е. Егорова, ф. 98, № 1898, л. 190 об.—253 об.)
(Л. 190 об.) Аввакум протопоп понужен быстъ житие свое написати иноком Епифанием, — понеже отец ему духовной инок, — да не забвению предано будет дело Божие; сего ради понужен отцем духовным на славу Христу Сыну Божию и Богу истинному, и Богородицы, и святым Его. Аминъ *
Святый Дионисий Ареопагит во своей книге пишет о Божественных именех,* что есть Богу присносущные имена истинные, еже есть близост- ные, и что виновные, сиречь похвальные. Сия суть сущия: Сый, Свет, Истинна, Живот; только четыре свойственных, а виновных много; сия суть: Господь, Вседержитель, Непостижим, Неприступен, Трисиянен, Трипостасен, Царь Славы, Непостоянен, Огнь, Дух, Бог, и прочая потому разумевай. // (л. 191)
Того же Дионисия о истине: себе бо отвержение истины испадение есть, истинно бо сущее есть, истины испадение сущаго отвержение есть; от сущаго же Бог испасти не может, и еже не быти — несть.
Мы же речем: потеряли новолюбцы* существо Божие испадением от истиннаго Господа, Святаго и животворящаго Духа. По Дионисию: коли уже истинны испали, то и сущаго отверглися. Бог же от существа Своего испасти не может, и еже не бысть, несть того в Нем: присносу- щен истинный Бог наш. Лучьше бы им в Символе веры не глаголати Господа виновнаго имени, а нежели истиннаго отсекати, в нем же — существо Божие содержится. Мы же, правовернии, обоя имена исповедуем: и в Духа Святаго, Господа истиннаго и животворящаго, Света нашего веруем,* со Отцем и с Сыном поклоняемаго, за


118
Житие протопопа Аввакума
Него же и стражем и умираем, помощию Его Владычнею. Тешит нас той же Диони // (л. 191 об.) сий, в книге своей пишет: сей убо воистину истиный християнин, зане истинною разумев Христа, и тем богоразумие стяжав, изступив убо себе, не сый в мирском их нраве и прелести, себе же свесть трезвящеся и изменена всякаго прелестнаго неверия, не токмо даже до смерти бедствующе истинны ради, но и неведением скончеваю- щеся всегда, разумом же живуще, и християне суть.
Сей Дионисей научен вере Христове от Павла апостола, живый во Афинех, прежде, даже не принта в веру Христову, хитрость имый исчитати беги небесныя;* егда же верова Христови, вся сия вмених быти, яко уметы.1 К Тимофею пишет в книге своей, глаголюще: «Дитя, али не разумееши, яко вся сия внешняя блядь ничтоже суть, но токмо прелесть и тьма и пагуба? Аз пройдох делом, и ничто же обретох, но токмо тщету».1  2 // (л. 192) Чтый да разумеет.
Ищитати беги небесныя любят погибающий, понеже любви истинныя не прияша, во еже спастися им; и сего ради послетим Бог действо льсти, во еже веровати им лжи, да суд примут не веровавший истине, но благоволиша о неправде.3 (Чти Апостол, зачало 275).
Сей Дионисий, еще не приидох в веру Христову, со учеником своим во время распятия Господня быв в Солнечнем граде, и видев: солнце во тьму преложися и луна в кровь, звезды в полудне на небеси явилися черным видом.4 Он же ко ученику глаголя: «Или кончина веку прииде, или Бог—Слово плотию стражет», — понеже не по обычаю тварь виде изменену, и сего ради в недоумении бысть.
Той же Дионисий пишет о солнечнем знамении, когда затмится: есть на небеси пять звезд заблудных, еже именуются луны; Бог положил не в пределех, якоже и прочий II (л. 192 об.) звезды, но обтекают по всему небу, знамение творя или во гнев, или в милость — по обычаю текуще. Егда заблудная звезда, еже есть луна, подтечет от запада под солнце, и закроет свет солнечный, то затмение за гнев Божий к людем бывает. Егда же к востоку луна подтекает, то по обычаю шествие творяши закрывает солнце.
1 Флп. 3:8.
2 Cp.: 1 Тим. 6:20.
3 2 Фес. 2:10—12.
4 Ср.: Иоил. 2:10, 31.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
119
А в нашей Росии бысть знамение: солнце затмилося во 162-м году наканоне мора за месец или меньши.* Плыл Волгою-рекою архиепископ Симеон Сибирской,* и в полудне тьма бысть, перед Петровым днем недели за две; часа с три у берега плачючи стояли: солнце померче, от запада луна подтекла, по Дионисию, являет Бог гнев Свой к людем; в то время Никон-отступник веру казил и законы церковныя, и сего ради Бог излиял фиял гнева яро// (л. 193) сти Своея5 на Рускую землю; зело мор велик был,* неколи еще забыть, вси помним.
Паки потом, минув годов с 14, в другой ряд солнцу затмение было: в Петров пост,* в пяток, в час шестый солнце померче, луна от запада подтекла, гнев Божий являя; протопопа Аввакума, беднава горемыку, в то время с прочими остригли в соборной церкви власти и на У грешу в темницу, проклинав, бросили.* Верный же разумеет, что делается в земли нашей за нестроение церковное. Говорить о том полно; в день века познано будет всеми; потерпим до тех мест.
Той же Дионисий пишет о знамении солнца, како бысть при Исусе Наввине во Израиле. Егда Исус секий иноплеменники, бысть солнце противу Гаваона, еже есть на полднях, ста Исус крестообразно, // (л. 193 об.) сиречь распростре руце свои, и ста солнечное течение, дон- деже враги погуби. Возвратилося солнце к востоку, сиречь назад отбежало, и паки потече. И бысть во дни том и в нощи тритцать четыре часа, понеже в десятый час назад отбежало, так в судках десять часов прибыло.
И при Езекии-царе бысть знамение; оттече солнце вспять во вто- рый на десять час дня, и бысть во дни и в нощи тритцать шесть часов.*
Чти книгу Дионисиеву, там пространно уразумееши.*
Он же Дионисий пишет о небесных силах,* расписует, возвещая, како хвалу приносят Богу, разделялся 9 чинов на три троицы: престоли, херувими и серафими, освящение от Бога приемля, сице восклицают: «Благословена слава от места Господня!»6 И чрез их преходит освящение на вторую троицу, // (л. 194) еже есть господства, начала, власти: сия троица, славословя Бога, восклицают: «Аллилуя, аллилуя, аллилуя!» По Алфавиту:* «аль» — Отцу, «иль» — Сыну, «уия» — Святому Духу. Григорий Ниский* толкует: «Аллилуия — хвала Богу»; а Василий Великий* пишет: «Аллилуия — ангельская речь, человечески рещи — слава Тебе, Боже!» До Василия Великаго
5 Откр. 16:1.
6 Иез. 3:12.


120
Житие протопопа Аввакума
пояху в церкви ангельский речи: «Аллилуия, аллилуия, аллилуия!» Егда же Василий бысть, и повеле пети две аллилуия речи, а третию, человеческую, сице: «Аллилуия, аллилуия, слава Тебе, Боже!»
У святых согласно, у Дионисия и у Василия; трижды воспевающе, со ангелы славим Бога, а не четырежды, по римской бляди; мерзско Богу четверичное воспевание сицевое: «Аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава Тебе, Боже!» Буди проклят сице поюще! Паки на прежнее возвратимся.
Третия троица, -— силы, архангелы, ангелы, — чрез среднюю троицу освящение приемля, поют: свят, свят, свят Господь Са// (л. 194 об.) ваоф, исполнь небо и землю славы Его!7 Зри: тричислено и то воспевание. Пространно Пречистая Богородица протолковала о аллилуии, явилася Василию, ученику Евфросина Псковскаго.* Велика во аллилуии хвала Богу, а от зломудрствующих досада велика: по-римски Троицу Святую в четверицу глаголют! Духу и от Сына исхождение являют! Зло и проклято сие мудрование Богом и святыми. Правоверных избави, Боже, сего начинания злаго, о Христе Исусе, Господе нашем. Ему же слава ныне и присно и во веки веком. Аминь.
Афанасий Великий рече: «Иже хощет спастися, прежде всех подобает ему держати кафолическая вера, ея же аще кто целы и непорочны не соблюдет, кроме всякаго недоумения, во веки погибнет. Вера же кафолическая сия есть, да единаго Бога в Троицы и почитаем, ниже сливающе составы, // (л. 195) ниже разделяюще существо; ин бо есть состав Отеч, ин — Сыновей, ин — Святаго Духа, но Отчее и Сыновнее, и Святаго Духа — едино Божество. Равна слава, соприсущно величество; яков Отец, таков и Сын, таков и Дух Святый; вечен Отец, вечен Сын, вечен и Дух Святый; не создан Отец, не создан Сын, не создан и Дух Святый; Бог Отец, Бог Сын, Бог и Дух Святый; не три несозданнии, но един Несозданный; не три бози, но един Бог. Подобие: Вседержитель Отец, Вседержитель Сын, Вседержитель и Дух Святый; не три вседержители, но един Вседержитель; един Непостижим. И в сей святей Троице ничтоже первое или последнее, ничтоже более или мнее, но целы три составы и соприсущны суть себе и равны. Особно бо есть Отцу нерождение, Сыну же рождение, а Духу Святому исхождение; // (л. 195 об.) обще им Божество и Царство. Нужно бо есть побеседовати и о вочеловечении Бога-Слова к вашему спасению.
Троицу во единице
7 	Ис. 6:3.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
121
За благость щедрот излия Себе от Отеческих недр Сын, Слово Божие, в Деву чисту отроковицу, егда время настало, и воплотився от Духа Свята и Марии Девы, вочеловечився, нас ради пострадав, и вос- кресе, и на небо вознесеся, и седе одесную величествия на высоких, и хощет паки приити и воздати комуждо по делом его, Его же царствию несть конца. Сие смотрение в Бозе бысть прежде, даже не создатися Адаму, прежде, даже не вообразитися.
Рече Отец Сынови: „Сотворим человека по образу Нашему и по подобию”. И отвеща другий: „Сотворим, Отче!” И приступит бо. И паки рече: „О, Единородный Мой! О, Свете Мой! О, Сыне и Слове! О сияние славы Моея! Аще промышляеши созданием Своим, подобает // (л. 196) Ти облещися в тлимаго человека, подобает Ти по земли ходити, апостолы восприяти, пострадати и вся совершите”. И отвеща: „Буди, Отче, воля Твоя!” И по сем „создася Адам” и прочая». Аще хощеши пространно разумети, чти Маргарит, «Слово о человечении», тамо обрящение аз кратко помянул, смотрения показуя. Сице всяк веру- яи в онь, не постыдится, а не веруяи — осужден будет и во веки погибнет, по вышереченному Афанасию.*
Сице аз, протопоп Аввакум, верую; сице исповедуя, сим живу и умираю.
О 	РОЖДЕНИИ
Рождение мое в Нижегородских пределех, за Кудьмою-рекою, в Григорове. Отец мой бысть священник Петр, а мати Мария. Отец мой прилежаше пития хмельнова; мати же моя постница и молитвенница бысть, всегда учаше мя страху Божию. Аз же некогда видех у соседа скотину // (л. 196 об.) умершу, и той нощи, воставше, пред образом плакався довольно о душе своей, поминая смерть, яко и мне умереть. И с тех пор обыкох по вся нощи молитися. Потом мати моя овдовела, а я осиротех молод, и от своих соплемянник во изгнании быхом. Изволила меня женить. Аз же Пресвятей Богородице молихся, да даст ми жену, помощницу ко спасению. И в том же селе девица, сиротина же, беспрестанно обыкла ходить в церковь, — имя ей Анастасия.* Отец ея был кузнец, именем Марко, богат гораздо, а егда умре, после его вся истощилося. Она же в скудости живяше и моляшеся Богу, да же сочетается за меня совокуплением брачьным; и бысть, по воле Божии, тако. Посем мати моя отьиде к Богу в подвизе велице, аз же от изгнания // (л. 197) преселихся во ино место.* Рукоположен во дьяконы, и по дву


122
Житие протопопа Аввакума
летех в попы поставлен; живый в попех осмь лет, и потом совершен в протопопы православными епископы, — тому дватцеть лет минуло; и всего 30 лет, как имею священство.*
А егда в попех был, тогда имел у себя детей духовных много, — по се время сот с пять или с шесть будет. Не почивая, аз, грешный, прилежа во церквах, и в домех и на распутиях, по градом и селам, еще же и во царьтвующем граде, и во стране Сибирской проповедуя и уча слову Божию, — годов будет тому с полтретьятцать.
Егда еще был в попех, прииде ко мне девица исповедатися,* многими грехи обремененна, блудному делу и малакии всякой повинна; нача мне, плакавшеся, подробну возвещати во церкви, пред Евангелием стоя.
Аз же, // (л. 197 об.) треокаянный врач, сам разболеся, внутрь жгом огнем блудным, и горько мне бысть в той час; зажог три свещи и прилепил к налою, и возложил правую руку на пламя, и держал, дондеже во мне угасло злое разжжение. И, отпустя девицу, скиня ризы, помоля- ся, пошел в дом свой, зело скорбен. Время же, яко полнощи; и пришед в свою избу, плакався пред образом Господним, яко и очи опухли, и моляся прилежно, даже отлучит мя Бог от детей духовных: понеже бремя тяжко, не могу носити. И падох на землю на лицы своем, рыданіе горце, и забыхся, лежа; не вем, како плачю; а очи сердечнии при реке Волге. Вижю: пловут стройно два корабля златы, и весла на них златы, и шесты златы, и все злато; по единому кормщику на них сидельцов. И я спро // (л. 198) сил: «Чье корабли?» И оне отвещали: «Лукин и Лаврентиев». Сии быша мне духовнии дети, меня и дом мой наставили на путь спасения, и скончалися богоугодне. А се потом вижю третей корабль, не златом украшен, но разными пестротами, — красно, и бело, и сине, и черно, и пепелесо, его же ум человеч не вместит красоты его и доброты; юноша светел, на корме сидя, правит; бежит ко мне из-за Волги, яко пожрати мя хощет. И я вскричал: «Чей корабль?» И сидяй на нем отвещал: «Твой корабль! На, плавай на нем, коли докучаешь!» И я вострепетах и седше разсуждаю: «Что се видимое? И что будет плавание?»
И се по мале времени, по писанному, объяша мя болезни смертныя, беды адовы обретоша мя, скорбь и болезнь обретох.8 У вдовы началник отнял дочь, и // (л. 198 об.) аз молих его, да же сиротину возвратит к матери: и он презрел моление наше, и воздвиг на мя бурю, и у церкви, пришед с соньмом, до смерти меня задавил. И аз лежал полчаса и болыни, и паки оживе Божиим
8 	Пс. 114:3.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
123
мановением. И он, устрашася, отступился мне девицы. Потом научил ево диявол: пришед в церковь, бил и волочил меня за ноги по земли в ризах, а я молитву говорю в то время.
Таже ин начальник, во ино время, на меня возсвирепил, — прибежал ко мне в дом, бив меня, и у руки огрыз персты, яко пес. И егда наполнилася гортань его крови, тогда испустил руку мою из зубов своих и, меня покинул, пошел в дом свой. Аз же, поблагодари Бога, завертел руку платом, пошел к вечерне. И егда шел // (л. 199) путем, наскочил на меня он же паки со двема пищальми, и близ меня быв, запалил ис пистоли. Божиею волею, на полке порох пыхнул, а пищаль не стрелила. Он же бросил ея на землю, и из другия паки запалил так же, и Божия воля так же учинила, — пищаль та не стрелила. Аз же прилежно, иду- чи в то время, молюся Богу, единою рукою осенил его и поклонихся ему. Он меня лает, а я ему рекл: «Благодать во устнех твоих, Иван Родионович, да будет!» Сердитовал на меня за церковную службу: ему хочется скоро, а я пою по уставу, не борзо; так ему было досадно. Посем двор у меня отнял, а меня выбил, всего ограбя, и на дорогу хлеба не дал.
В то же время родился сын мой Прокопей, которой седит с матерью в земли закопан.* Аз же, взяв ключьку, а мати — некрещенова младенца, // (л. 199 об.) побрели, амо же Бог наставит, и на пути крестил, яко же каженика Филип древле.* Егда же аз прибрел к Москве, к духовнику Стефану протопопу и к Неронову Ивану,* они же обо мне царю известиша. И с тех мест почал государь меня знать. Отцы же з грамотою паки послали меня на старое место. И я притащился — ано и стены разорены моего дому! И я паки позавелся; а диявол и паки воздвиг на мя бурю.
Приидоша в село мое скоморохи с медведьми и з бубнами и з домрами. И я, грешник, по Христе ревнуя, изгнал их, и хари и бубны изломал един у многих на поле, и медведей двух великих отнял, одново ушиб, и паки ожил, а другова отпустил в поле.* И за сие меня боярин Василей Петрович Шереметев, пловучи в Казань на воеводство,* взяв перед себя в судно, и много стязався, велел сына своего // (л. 200) Матфея, бритую голову, благословити.* И я не благословил брадобрит- ца; так велел меня посадить в Волгу и, ругав много, отпустили, протолкаете. Помяни его Господи во царствии Своем, бедненькова! Опосле со мною прощался у царя на Сенях, и дети ево Петр и Матфей Шереметевы, прежде мору добры до меня были.*
Паки на первое возвратимся, Таже ин началник на мя разсвирепел: приехал с людьми ко двору моему и стрелял из луков и ис пищалей, с


124
Житие протопопа Аввакума
приступом. А аз в то время, запершися, молился с воплем ко Владыке: «Господи, укроти ево и примири, ими же веси судьбами!» И побежал от двора, гоним Святым Духом. Таже в нощь ту прибежали от него и зовут меня к нему с великими слезами: «Батюшко-государь! Евфимий Стефанович при кончине, и кричит неудобно, бьет себя и охает, а сам говорит: „Дайте мне батька Авва // (л. 200 об.) кума! За него меня Бог наказует!”» И я чаял, обманывают меня; ужасеся дух мой во мне. А се помолил Бога сице: «Ты, Господи, изведый мя из чрева ма- тере моея и от небытия в бытие мя устроил!*9 Аще меня и задушат, и Ты причти мя с Филиппом, митрополитом московским;* аще зарежют, и Ты причти мя с Захариею пророком;* а буде в воду посадят, и Ты, яко Стефана Пермьскаго, и паки свободишь мя!»* И моляся, поехал в дом к нему, Евфимию, на волю Божию положася. Егда же привезоша мя на двор, выбежала жена ево, Неонила, и ухватила меня под руки, а сама говорит: «Поди-тко, государь наш батюшко; поди-тко, государь наш кормилец!» И я сопротивно говорю: «Чюдо! Давеча был блядин сын, а топерво: батюшко! Болыио у Христа тово остра шелепуга-та: скоро по // (л. 201) винился муж твой!» Ввела меня в горницу, вскочил с перины Евфимей, пал пред ногама моима, вопит неизреченно: «Прости, государь - батюшко, согрешил пред Богом и пред тобою!»*10  11 А сам дрожит весь. И я ему сопротиво: «Хощеши ли впредь цел быти?» Он же лежа отвещал: «Ей, честный отче!» И я рек: «Востани! Бог простит тя!» Он же, наказан гораздо, не мог сам востати. И я поднял, и положил ево на постелю, исповедал и маслом священным помазал, и бысть здрав. Так Христос изволил. И наутро отпустил меня честно в дом мой, и з женою быша ми изрядныя дети духовныя, раби Христовы. Так то: Господь гордым противится, смиренным же дает благодать.*11
Помале инии паки изгнаша мя от места того в другой ряд. Аз же сволокся к Москве и, Божиею волею, государь // (л. 201 об.) меня велел поставить в Юрьевец в протопопы.* И тут пожил немного, — только осмь недель: дьявол научил попов и мужиков и баб, пришли к патриархову приказу, где я духовныя дела делаю, и, вытаща меня ис приказу собранием, — человек с тысящу и с полторы их было, — среди улицы били и потожьем и топтали, и бабы были с рычагами.* Грех ради моих, губили замертво и бросили под избной угол. Воевода с пуш¬
9 Ср.: Пс. 21:10.
10 Лк. 15:18.
11 Иак. 4: 6; Притч. 3:34.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
125
карями прибежал, ухватя меня на лошадь, умчал в мое дворишко, и пушкарей воевода около двора поставил. Людие же ко двору приступают и по граду молва велика. Наипаче же попы и бабы, которых унимал от блудни, вопят: «Убить вора, блядина сына, да и тело собакам в ров кинем». Аз же отдохня, в третий день ночью, покиня жену и дети, по Волге сам-третей ушел к Москве. На Кострому прибежал, — ано и тут // (л. 202) протопопа Данила изгнали.* Ох, горе! Везде от диявола жития нет! Приехал к Москве, к духовнику протопопу Стефану показался: и он на меня учинился печален: на што-де церковь соборную покинул? Опять мне другое горе! Царь пришол ночью к духовнику благо- словитися, меня увидел тут; опять кручина: на што-де город покинул? А жена и дети, и домочадцы, человек с 20, в Юрьевце осталися: неведома — живы, неведома — прибиты! Тут паки горе.
О НИКОНЕ*
Посем Никон, друг наш, привез Филиппа митрополита.* А прежде его приезду Стефан духовник, моля Бога и постяся з братиею седьми- цу — и я с ним тут же — о патриархе, да же даст Бог добраго пастыря ко спасению душ наших на место Иосифа патриарха. И с митрополитом Корнилием Казанским, на // (л. 202 об.) писав челобитную за руками, подали царю и царице о духовнике Стефане, что ему быть в патриархах. Он же не восхотел сам, и сказал на Никона митрополита. Царь ево и послушал, и пишет ему послание навстречю:* «Преосвященному Никону, митрополиту Новгородскому и Великолуцкому и всея Росии — ра- доватися», — и прочая. Егда же приехал, с нами — яко лис: челом да здоров. Ведает, что быть ему в патриархах и чтобы откуле помешка какова не учинилась. Много о тех кознях говорить! Егда поставили патриархом, так друзей не стал и в Крестовую пущать!* А се и яд отрыгнул.
В пост Великий прислал память к Казанской* к Неронову Ивану протопопу. А мне был отец духовной; я у него и жил все у церкви: егда куды отлучится, ино я ведаю церковь. // (л. 203) И к месту, говорили, на дворец ко Спасу, после Силы протопопа;* да я не порадел или Бог не изволил. Народу много приходило к Казанской — так мне любо: поучение чол безпрестанно.
В памяти Никон пишет:* «Год и число. По преданию святых апостол и святых отец, не подобает метания в церкве творить на колену, но в пояс бы вам творити поклоны, еще же и тремя персты бы есте кре- стилися». Мы же, сошедшеся со отцы, задумалися: видим, яко зима хо-


126
Житие протопопа Аввакума
щет быти, сердце озябло и ноги задрожали. Неронов мне приказал церковь, а сам сокрылся в Чюдов, — седмицу един в полатке молился. И там ему от образа глас бысть* во время молитвы сице: «Время при- спе страдания! Подобает вам неослабно страдати!» Он же мне плачючи сказал, // (л. 203 об.) таже епископу Коломенскому Павлу, его же Никон напоследок огнем сожег,* потом — Данилу Костромскому, и всей братии сказал. Мы же с Данилом, написав из книг выписки о сложении перст и о поклонах,* и подали государю. Много писано было! Он же — не вем где! — скрыл; мнится, Никону отдал.
После того схватав Никон Данила в монастыре, за Тверскими вороты, при царе остриг, и Логина остриг голову, и содрав однарядку, ругая, отвели в Чюдов в хлебню и, муча много, сослал в Астрахань.* На главу там ему возложа тернов венец,* в земляной тюрьме уморили. После Данилова пострыжения взял другова Данила, Темникова, сковал и посадил в монастыре у Спаса-на-Новом.* Таже Неронова Иванна — в церкви скуфью снял и посадил в Симоно // (л. 204) ве монастыре, после сослал на Вологду, в Спасов Каменной манастырь, потом — в Кольской острог.*
Посем меня взяли от всеночьнаго боярин ево Борис Нелединской со стрельцами;* человек со мною с 60 взяли; их в тюрьму отвели, а меня на патриархове дворе на чепь посадили ночью. Егда же разсветало в день недельный, посадили меня на телегу, растянули мои руки и чепь на шее, извели до Андроньева монастыря, и тут на чепи кинули в темную полатку; ушла в землю. И сидел три дни, не ел, ни пил; во тьме сидя, кланялся с чепью; не знаю — на восток, не знаю — на запад. Никто ко мне не приходил, токмо мыши, и тараканы, и сверьчки кричат, и около меня ползают, и блох довольно. Бысть же я в третий день приал- чен, — сиречь есть захотел, — и после ве // (л. 204 об.) черни ста предо мною не вем — человек, не вем — ангел, и по се время не знаю, токмо в потемках сотворил молитву и взял меня за плечо, с чепью к лавке привел и ложку в руки дал, и хлеба немношко, и штец дал похлебать, — зело прикусны, хороши! — и рек мне: «Полно, довлеет ти ко укреплению!» И не стало ево. Двери не отворились, а ево не стало! Чюдно только — да человек был; а что же ангелу? Ино везде не загорожено. На утре архимарит з братьею пришли и вывели меня; журят мне, что патриарху не покорился; а я от Писания ево браню, да лаю. Сняли большую чепь, малую наложили. Отдали черьньцу под начал, велели волочить в церковь. У церкви за волосы дерут, и под бока толкают, и за чепь торгают, и в глаза плюют. Бог их простит: не их то дело, но дияволе. // (л. 205) Сидел тут 4 недели.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
127
В то время после меня взяли Логгина, протопопа муромскаго. В соборной церкви,* при царе, остриг в обедню. Во время переноса снял патриарх со главы у арьхидиякона Ефрема дискос и поставил с телом Христовым на престоле; а с чашею архимарит чюдовской Ферапонт — вне олтаря, при дверех царских стоял. Увы разсечения тела Христова, пуще жидовского действа! — Остригше, содрали с него однорядку и ковтан. Логгин же разжжегся ревностью Божественнаго огня, Никона порицая, и чрез порог во олтарь в глаза ему плевал; распоясався, схватя с себя рубашку, в олтарь Никону в глаза бросил; и чюдно растопырясь рубашка покрыла дискос на престоле с телом Христовым. А в то время и царица была в церкви. На Логгина же возложили чепь в церкви // (л. 205 об.) и, потаща, били метлами и шелепами до Богоявленскаго монастыря, и тут кинули нагова в полатку, и стрельцов накрепко на карауле поставил. Ему же Бог в ту нощь дал новую шубу да шапку! И наутро Никону сказали, и он, разсмеявся, говорит: «Знаю-су я пустосвятов тех!» — и шапку у него отнял, а шубу ему оставил.
Посем паки водили меня из монастыря пешова на Патриархов двор, и, стязався много со мною, также растеня руки, отвели в монастырь. Таже в Никитин день со кресты ход,* а меня паки против крестов везли на телеге. И привезли к соборной церкви стричь меня также, и держали на пороге долго в обедню. Государь сошел с места и приступил к патриарху, и упросил у него, кланяючись. Не стригши, отвели в приказ Сибирской и отдали дьяку Третьяку* Бошмаку, что ныне II (л. 206) стражет же за православную веру с нами, Саватей старец, сидит на Новом, в земляной тюрме. Спаси ево, Господи! И тогда мне добро делал.
Таже послали меня в Сибирь з женою и детьми. И колико дорогою было нужды, тово всево много говорить, разве малая часть помянуть.
Протопопица родила младенца: больнуя в телеге и потащили до Тобольска;* три тысящи верст недель с тринатцеть волокли телегами и водою, и саньми половину пути волокли.*
Архиепископ в Тобольске устроил меня к месту;* тут, у церкви живучи, великия беды постигоша мя: с пятья слова государевы на меня сказывали* в полтора года, и един некто, двора архиепископля дьяк Иван Струна,* тот и душею моею потрясл, грех моих ради. Владыко съехал к Москве, а он без него дияволим научением, напал на // (л. 206 об.) меня: церкви моея дьяка Антония захотел мучить напрасно. Он же, Антон, утече у него и прибежал в церковь ко мне. Иван же Струна в ин день, собрався с людьми, прииде ко мне в церковь, — а я вечерьню пою, — вскочил в церковь и ухватил Антона за бороду, а я в то время двери церковныя затворил и замкнул, никово не пустил! —


128
Житие протопопа Аввакума
Один он, Струна, в церкве вертится, что бес. И я, покиня вечерьню, со Антоном посадили ево среди церкви на полу и за церковной мятеж постегали ево ременем нарочито таки; а прочий, человек з дватцеть, вси побегоша домой, гоними Духом. И от Струны покаяние приняв, отпустил ево к себе. Сродницы же ево, попы и чернцы, весь град возмутили, ищуще, како бы меня погубить. И в полунощи привезли сани ко двору моему, ломилися в ызбу, хотя меня взять // (л. 207) и в воду свести. И Божьим страхом отгнани быша и вспять побегоша. И мучился от них с месяц, бегаючи тайно; иное — в церкви начюю, а иное — к воеводе уйду, а иное — в тюрьму просился, ино не спустят. Провожал меня много Матфей Ломков, иже Митрофан в черньцах именуем, а после на Москве у Павла митрополита ризничем был, что стриг меня с дияконом Афанасьем в соборном храме; тогда добр был; а ныне дьявол ево проглотил. Потом архиепископ приехал с Москвы и правильною виною ево, Струну, на чепь посадил за сие: некий человек с дочерию кровосмешение сотворил, а он, Струна, полтину взял и не сказал, отпустил мужика. И владыка ево сковать приказал, и мое дело тут же помянул. Он же, Струна, ушел к воеводам в приказ и сказал «слово и дело государево» на меня. И за сие отдали его сыну боярскому // (л. 207 об.) лучшему, Петру Бекетову, за пристав. Увы, погибель Петру на двор пришла! Еще же и душе моей горе тут есть. Подумав архиепископ со мною, по правилом за кровосмешения стал Струну проклинать в церкве в неделю Православия. Той же Петр Бекетов,* пришед во церковь, в то время браня владыку и меня, и паки в той час пошел домой, а мы со владыкою за престолом стоя, плачючи, молимся о нем. Егда же вышел из церкви, поразили его беси и, ко двору своему идучи, бесяся, кричал и вопил, и, пад, издше горькою смертию.* И мы со владыкою приказали ево среди улицы повергнута псом, да же гражане оплачют согрешение его. А сами три дни о нем стужали Божеству прилежно, да же отпустит ему Господь в день века согрешение сие, жалея Струны, таковую пагубу принял. И по трех днех тело ево со архиепископом сами честне погребли, а Струну ко иному перевели. // (л. 208) Полно тово говорить плачевнова дела.
Посем указ пришел: велено меня вести на Лену ис Тобольска за сие, что браню от Писания и укоряю ересь Никонову,* пот тоже время с Москвы пришла грамотка ко мне: два брата родныя жили у царицы в Верху, а оба умерли в мор* и с женами, и с детьми; и друзья и сродники померли же. Излиял Бог фиял гнева Своего12 за церков¬
12 Откр. 6:1.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
129
ной раскол! Да не узналися, бедные горюны. Говорил прежде мора Иван Неронов царю и прорицал три пагубы: мор, меч, разделение;* то и збылося во дни наша. Но милостив Господь: наказав, покаяния ради, и помилует нас, прогнав болезни душ и телес наших, и тишину подаст. Уповаю и надеюся на Христа; ожидаю милосердия Его; чаю воскресения мертвым.
Таже сел опять на корабль свой, еже и показан мне, что выше ре- кох, — поехал на Лену.* А как приехал в Енисейск,* другой указ при // (л. 208 об.) шел: велено вести в Дауры — тысящ с дватцать верст и больши будет от Москвы.* И отдали меня Афонасью Пашкову в полк. Он послан воеводою туды, и, грех ради моих, суров и бесчеловечен человек: безпрестанно людей жжот, и мучит, и бьет.* И я много уговаривал ево, да и сам попал в руки. А с Москвы от Никона приказано ему меня мучить.
Поехали из Енисейска.* Егда будем в большей реке Тунгуске,* бурею в воду дощаник мой загрузило: налился среди реки воды полон, и парус изодрал, — одны палубы над водою. Жена моя робят кое-как из воды вытаскав на палубы, а сама простоволоса ходит. А я кричю, на небо глядя: «О, Господи, спаси нас! О, Господи, помози нам!» И Бо- жиею волею прибило нас к берегу. Много о том говорить! На другом дощанике двух человек сорвало ветром в воду, и утонули. Оправяся, мы опять // (л. 209) впредь поехали.
Егда приехали на Шамской порог,* навстречю нам тут же приплыли иные люди, а с ними две вдовы, — одна лет в 60, а другая и больши, а пловут пострищися в монастыри. А он, Пашков, захотел их замуж отдать и стал ворочать. И я ему стал разговаривать: «По правилом таковых не подобает замуж давать». И чем бы ему меня послушав, вдов отпустить, а он, осердяся, меня вздумал учить. На другом, Долгом,* пороге стал меня из дощеника выбивать: «Худо-де дощеник для тебя идет! Еретик-де ты! Поди-де по горам, а с казаками не ходи!»
О, горе стало! Горы высокия, дебри непроходимыя; утес каменной, яко стена стоит, и поглядить — заломя голову! В горах тех обретаются змеи великия, в них же обретаются гуси и утицы, — перие красное, — вороны черныя, // (л. 209 об.) галки серые; в тех же горах орлы и соколы, и кречета, и курарта индийския, и бабы, и лебеди, и иные дикие, — многое множество, — птицы разные. На тех же горах гуляют звери многие дикие: козы и олени, и зубри, и лоси, и кабаны, и волки, и бо- раны дикие, — во очию нашею, — а взять нельзя! На те горы выбивал меня Пашков, со зверьми и со змиями, и со птицами витать. И аз ему малое писанийце написал, сице начало: «Человече! Убойся Бога, седя-


130
Житие протопопа Аввакума
щаго на херувимех и призирающаго в бездны, Его же трепещут небесныя силы, и небо, и земля со человеки, и вся тварь, токмо ты презираешь и неудобство к Нему показуешь»,* — и прочая там писано мно- гонько; и послал к нему. А се бегут человек с 50: взяли дощаник мой и помчали к нему, — версты с три от него стоял. Я казакам каши на // (л. 210) варил, да кормлю их; а оне бедные и ядят и дрожат, а иные, плачют, глядя на меня, жалеют по мне. Привели дощаник; взяли меня полачи, и поставили пред нево. Он стоит и дрожит; шпагою подперши- ся. Начал мне говорить: «Поп ли ты, или роспоп?» И я отвещал: «Аз есмь Аввакум протопоп; что мне и тебе?» Он же рыкнул, яко дивий зверь, и ударил меня по щоке, и паки по другой, и еще в голову, и збил меня с ног, и, ухватя чекан, и ударил лежачева трижды по спине, и раз- болокши, по той же спине 72 удара кнутом* палач бил. А я говорю: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помогай мне!» Да то ж, да то ж безпрестанно говорю. Так ему горько, что не говорю: «Пощади!» Ко всякому удару молитву говорю, да о середине той вскричал я: «Полно бить — тово!» Так он велел перестать. Ия// (л. 210 об.) ему промо- лыл: «За что ты меня бьешь, ведаешь ли?» И он паки велел бить по бокам: егда спустили, я задрожал, да и упал. И он велел в казенной до- щанник оттащить: сковали руки и ноги, кинули на беть. Осень была, дождь большой, во всю нощь под капелею лежал. Как бил, так не больно было с молитвою тою, а лежа, на ум взбрело: «За что Ты, Сыне Божий, попустил меня таково больно убить? Я веть за вдовы Твои стал! Кто даст судию между мною и Тобою? Когда воровал, и Ты меня так не оскорблял, а ныне не вем, что согрешил! Бутто доброй человек! — другой фарисей, выехал с говенною рожею, — со Владыкою судится!» Иев, в язве лежа, говорил так;* да он праведен был, непорочен, незлобив. А я, гнусное житие живя, на такая же дерзнул. Увы // (л. 211) мне! Как дощаник в воду не погряз со мною? Стало у меня в те поры кости щемить и жилы тянуть, и сердце зашлося, да и умирать стал. Воды мне в рот плеснули, так воздохнул да покаялся пред Владыкою; так опять не стало ничто болеть.
Наутро кинули в лотку меня и повезли наперед. Приехали к самому порогу Падуну, — река о том месте с версту в ширину, три залавка чрез всю реку круты зело, аще не воротами что попловет, ино взломает в щепы, — меня привезли под порог. Сверху дождь и снег; а на мне накинули кафтанишко одно; льет по спине и по брюху вода, — нужно было гораздо. Из лотки вытащили, по каменю острому скована волокли. Груско спине, да душе добро: не пеняю уж в другой ряд на Христа. На ум пришли // (л. 211 об.) речи, пророческия и апостольския; идучи гово¬


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
131
рю: «Сыне, не пренемогай в наказании Господним, ниже ослабей от него, обличаем. Его же любит Бог, того на- казует; биет же всякаго сына, его же приемлет. Аще наказание терпите, тогда яко сыном обретается вам Бог. Аще ли без наказания приобщаетеся Ему, то выблядки, а не сынове есте».*13 И сими речьми тешил безпрестанно себя.
Таже привезли в Братцкой острог,* и посадили в тюрьму, соломки дали. Сидел до Филиппова поста* в студеной башне, там зима в те поры живет, да Бог грел и без платья! Что собачка в соломке лежал; коли накормят, коли нет. Мышей много, я скуфьею их бил, только было и оружия, — а то и потажька не дадут! Все на брюхе лежал. Блох да вшей было много. Хотел на Пашкова кричать: «Прости!» // (л. 212) — да сила Божия возбранила, — велено терпеть. Перевел меня в теплую избу, и я с аманатами, скован, и с собаками зимовал. А жена с детьми верст з дватцать от людей в пустое место была послана. Баба ея Ксения зиму ту всю бранила и изгоняла, и она, бедная, терпя, плакала от нея. Сын Иван, — не велик был,* — прибрел ко мне побывать после Христова Рожества, и Пашков велел ево бросить в студеную тюрьму, где я преже сидел: он же начевал и замерз было тут. И на утро опять велел к матери протолкать. Я ево не видал. Приволокся к матери, — руки и ноги ознобил.
На весну паки поехали впредь. Запасу небольшое место осталося; в первой разграблен весь: и книги, и одежда — все отнято. На мори Байкалове паки тонул. По реке по Хилке,* заставил меня лямку тянуть: зело нужен ход ею был, — и поесть // (л. 212 об.) было неколи, нежели спать. Целое лето ею брели. В осень люди мерли от водяныя тяготы; и у меня ноги пухли и живот от воды. Два лета бродил в воде, а зимами чрез волоки рухлишко волочил. На той же Хилке в-третие тонул: барку оторвало от берегу, — людския стоят, а мою налило водою, да и понесло!
Жена и дети осталися на берегу, а меня сам друг с кормщиком помчало. Вода быстрая, переворачивает барку вверх дном и паки палубами вверх; а я на ней ползаю, а сам кричю: «Владичице, помози! Упование, не утопи!» Иное ноги в воде, а иное наверх выползу. Несло с версту и больше; да переняли. Все розмыло до крошки! Да што петь делать? Коли Богородицы так надобно, ино и мне любо. Я, вышед из воды, смеюся; а люди те охают, платье то мое по кустам развешивают, шубы // (л. 213) отласные, тафтяные, и кое-какие безделицы тое много
Евр. 12:5—8.


132
Житие протопопа Аввакума
было в чемоданах да в сумках; еще после Пашкова прежняго разорения осталось; все с тех мест перегнило, — наги стали. А Пашков опять меня же хощет бить: «Ты-де насмех над собою делаешь!» И я-су опять Владычице докучать: «Уйми, Богомати, дурака тово!» И Богороди- ца-свет уняла ево: стал по мне тужить.
Доехали до Иргеня-озера:* волок тут, стали зимою волочится. Моих работников отнял; а иным у меня нанятся не велел. А дети маленьки были; не с кем таскать: едаков много, а роботать некому; один бедной протопоп зделал нарту и зиму всю волочился за волок.
Весною на плотах поплыли по Инъгоде на низ. Четвертое лето от Тобольска плаванию моему. Лес гнали городовой и хоромной. Есть стало // (л. 213 об.) нечево: люди стали мереть з голоду и от работныя водяныя бродни. Река мелкая, плоты тяжолые, приставы немилостивыя, палки большия, батоги суковатые, кнуты острые, пытки жестокие, — огнь да стряска, люди голодные: лишо станут бить — ано и умрет! Ох, времени тому! Некак ум у него отступился. У жены моей московская однорядка не згнила, — по рускому рублей в дватцать или полтретьят- цать,* а по таможнему и больше: дал нам четыре мешка ржи за нея, и мы с травою год-другой тянулись. На Нерче-реке* все люди померли з голоду,* — осталось небольшое место: по степам скитающеся и по лесу, траву и корение копали, а мы — с ними же; а зимою — сосны, а иное — кобылятины Бог даст, а иное от волков пораженых зверей кости находили, // (л. 214) и что у волка осталось, мы глодали. А иное и самых озяблых волков и лисиц ели. Два у меня сына умерли в тех нуждах,* а с прочими скитающеся по горам и по камению острому, ноги боси, травою и корением кое-как перебивались. И сам я, грешной, причастен мясам кобыльим и мертвечьем по нужди. Увы грешнику будет! Кто даст главе моей воду и источник слез, да плачю свою душю, юже зле погубих житейскими сласть ми!14 Но помогала нам бояроня, воеводская сноха, Евдокия Кириловна,* да жена ево, Афонасьева, Фекла Семеоновна, дочь мне духовная: оне нам от смерти отраду давали тайно, чтоб он не сведал, — иногда пришлют кусок мясца, иногда колобок, иногда мучки и овсеца, колько сойдется, четверть пуда и гривенку — другую, // (л. 214 об.) а иногда и полпудика накопит и передаст, а иногда у куров ис корыта корму нагребет и передаст. Тое великия нужды было годов с шесть и седмь, а во иные годы Бог отрадил. А он, Афанасей, наветуя мне, безпрестанно смерти ищет. В той же нужде прислал ко мне две вдовы от себя, — сенныя
14 	Иер. 9:1; далее — слова молитвы.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
133
ево любленицы, — Мария да София, одержимы духом нечистым. Ворожа и колдуя много над ними, и видит, яко ничто же успевает, но паче молва бывает,15 — зело жестоко их бес мучит, бьются и кричат. — Призвал меня и поклонился мне, говорит: «Пожалуй, возьми их ты и попекися о них, Бога моля; послушает тебя Бог». И я ему отвещал: «Господине! Выше меры прошение; но за молитв святых отец наших вся возможна суть Богови». Взял // (л. 215) их, бедных. Простите Господа ради! Во искусе бывало то на Руси, — три-четыре бешеных бывало в дому моем приведших и, за молитв святых отец, отхождаху от них беси, действом и повелением Бога живаго и Господа нашего Исуса Христа-Света. Слезами и водою покроплю, и маслом помажу, во имя Христово молебная певша: и сила Божия отгоняше от человек бесы и здрави бываху, не по достоинству моему, — ни ни, — но по вере приходящих. Древле благодать действоваше ослом при Валааме, и при Улияне мученике — рысью, и при Сисинии — оленем: говорили человеческими голосами.* Бог идеже хощет, побеждается естества чин.16 Чти Житие Феодора Едесскаго, там обрящеши: и блудница мертваго воскресила.* В Корьмчей* писано: «Не всех Дух Святый рукополагает, а всеми действует, // (л. 215 об.) кроме еретика». Привели ко мне баб бешеных; и аз, по обычаю, сам постился и им не велел есть, молебствовал и маслом мазал, и как знаю, действовал: и бабы о Христе целоумны стали. Я их исповедал и причастил. Живут у меня и молятся Богу; любят меня и домой нейдут. Сведал он, что мне учинилися дочери духовныя, осердился на меня пущи старова, — хотел меня в огне жжечь: «Ты-де выведываешь мои тайны!» А их домой взял. Он чаял: Христос просто покинет; ано пуще старова стали бесится. Запер их в пустую избу, ино никому приступу нет! Призвал к ним Чернова попа, — и оне ево полением с печи бросают. Я дома плачю, а делать не знаю что. Приступится ко двору не смею: сердит на меня больно. Тайно послал к ним воды святыя, ве // (л. 216) лел их умыть и напоить. И им, бедным, Христос облегчил. Прибрели сами ко мне тайно, я их помазал во имя Христово маслом; так опять, дал Бог стали здоровы и опять домой сошли; да и по ночам ко мне прибегали тайно Богу молится. Изрядные детки стали, правильцо возлюбили и играть не захотели. Напоследок и, к Москве выехал, в Вознесенском монастыре с бояронею своею, з дочерью же моею духовною, вселились, слава о них Богу и мне радость; пускай дети мои работают Богу!  * 115 Мф. 27:24.
16 Текст из стихиры на Благовещение.


134
Житие протопопа Аввакума
Таже с Нерчи-реки паки назад возвратилися к Руси. Пять недель по льду голому ехали на нартах. Мне под робят и под рухлишко дал две клячьки; а сам и протопопица брели пеши, убиющися о лед. Страна варварская, иноземцы немирные, отстать от лошадей не смеем, а за ло // (л. 216 об.) шадьми итьти не поспеем: голодные и томные люди. Бредешь, бредешь, да и ушибесься, поваляся. Иное на протопопицу мою мужик взвалился, старик бедной, томной же: корамкаются на льду, а встать не могут. Протопопица на меня кричит: «Долго ли, протопоп, сего мучения будет?» И я говорю: «Марковна, до самыя смерти подобает нам Христа ради страдати!»
Курочька у нас была черненька; по два яичька на день всякой приносила робяти на пищу; Бог так строил, нужде нашей помогая. По грехом, на нарте везучи, удавили. И нынеча жаль мне курочки той, как на ум придет; а что при ней сто рублев? Плюнова дело, железо! А она, Божие дарование птичька, нас кормила, по два яичька принося на день; а сама с нами тут же окола котла кормилась. Ни курочка, // (л. 217) ништо чюдо была. А и досталося она нам не просто. У боярони куры переслепли и изнемогать стали; так она, собравше в коробе, ко мне прислала; и велела мне о них молится, чтоб не извелися. И я-су, — где петь дется? корьмилица-то есть! — молебен пел, освятил воду и кропил курок, и, по вере ея, дал Бог, здорово стали. Потом в лес сходил, — корыто им своими руками зделал, покропя водою, со всем отослал к ней. От тово-то племени и нам курочка досталась.
Егда приволоклися на Ирьгень-озеро* жить, бояроня прислала сковородку пшеницы, и мы кутьи наелися. Кормилица была бояроня-та Евдокея Кириловна, а и с нею диявол съсорил сице: сын у нея был Симеон, — там родился, я молитву давал и крестил, на всяк день присылала // (л. 217 об.) ко благословению ко мне; я крестом благословя и водою покропя, поцеловав ево, и паки отпущу; дитя наше здорово и хорошо. Не прилучилося меня дома: занемог младенец. Замалодушничав, она по людской съсоре осердяся на меня, послала робя х колдуну-мужику. Я, сведав, осердился же на нея, и меж нами пря велика стала быть. Младенец пущщи занемог; рука правая и нога засохла, што потожки. В зазор пришла: не ведает, что делать, а Бог пущщи угнетает. Ребеночек на кончину пришел. Пестуны, приходя ко мне, плачют: «Коли баба лиха, живи же себе одна!» А ожидаю покаяния ея. Вижю, яко ожесточил дьявол сердце ея; припал ко Владыке, чтобы образумел ея. Господь же, премилостивый Бог, умягчил ниву сердце ея: прислала наутро Ивана, среднева сына своего, — со слезами // (л. 218) просит прощения матери своей; ходя около печи моей, кланяется. А я на печи наг под бе-


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
135
рестом лежю; а протопопица в печи; а дети кое-где: в дождь прилучи- лося; одежды не стало, а зимою каплет, — кое-как мотаемся. И я, смиряя, приказываю: «Вели матери прощения просить у Арефы-колдуна». Потом и больнова сына принесли, — и велела пред меня положить; и все плачют и кланяются. Я-су встал, и — что делать? кающихся Бог есть! — добыл патрихиль в грязи и масло священное нашол. Помоля Бога и покоди, младенца помазал маслом, и крестом благословил ево. Робенок и опять по старому стал, — скоро Христос зделал, — с рукою и с ногою. Водою святою напоил и к матери послал. Наутро послала бояроня пирогов да рыбы, — а нам то голодным надобе. И с тех мест помирился. Выехав // (л. 218 об.) из Даур, умерла, миленькая, на Москве; я и погребал ея в Вознесенском монастыре. Сведал то и сам Пашков, — она сказала ему. Я к нему пришел. И он поклонился мне низенько со тщанием, а сам говорит: «Спаси Бог, что отечески творишь, — не помнишь нашево зла». Внучок ему любимой был младенец сей, крестил ево сам, так об нем кручинился гораздо. А се прислал мне пищи того дни много.
А после того вскоре хотел меня пытать; внимай, за что. Отпускал он сына своего Еремея в Мунгальское царство* воевать, — Козаков с ним 72 человека да иноземцов 20 человек, — и заставил иноземца шаманить, сиречь гадать: удастся ли ся им и с победою ли возвратятся? Волхв же той мужик, близ моево зимовья, привел борана // (л. 219) в вечер уже, и учал волхвовать над бораном живым: боран кричать, а он ево вертит; отвертя голову, прочь бросил. И начал скакать и плясать, и бесов призывать, и, крича много, ударился о землю, и пена изо рта пошла. Беси ево давили; а он спрашивал у них: «Удасться ли поход?» И беси сказали: «С победою великою и богатьством большим будете назад». И воеводы ради, и все люди, радуяся, говорят: «Богаты приедим!» Ох, ох, худой пастырь, — горе душе моей тогда, и ныне не сладко, — погубил овцы свои, от горести забыл реченное во Евангелии, егда Зеведеевичи на поселян жестоких советовали: «Господи, хоще- ши ли, речеве, да огнь снидет с небесе и потребит их, яко же и Илия сотвори. Обрящь же ся Исус, запрети има и рече: „Невеста, коего духа еста вы! Сын бо чело- вече с // (л. 219 об.) кий не прииде душ человеческих погубит и, но спасти”. Иидоша во ину весь».17 А я, окаянной, не так зделал. В хлевине своей кричал с воплем ко Господу: «Послушай мене, Боже! Послушай мене, Царю Небесный, Свет, послушай мене!
17 Лк. 9:54—56.


136
Житие протопопа Аввакума
Да не возвратится вспять ни един от них, и гроб им там устроиши всем! Приложи им зла, Господи, приложи18 зла и погибель им наведи, да не збудется пророчество дьявольское!» И много тово было го- ворено. И втайне о том же молился.
Сказали ему, что я так молюся, и он лишо излаял. Отпустил сына своево с войском. Поехали ночью по звездам. В то время жаль мне их: видит душа моя, что им побитым быть, а сам-таки молю на них погибели. Приходя ко мне прощаются инии; а я говорю им: «Погибнете там!» Как поехали, лошади под ними вдруг възръжали, // (л. 220) и коровы тут возревели, козы и овцы заблеяли, и собаки завыли, и сами иноземцы, что собаки взвыли; ужас на всех напал. Еремей прислал ко мне со слезами: «Помолюся-де, государь-батюшко, за меня грешнаго, в чем согрешил, — прости». И мне ево жаль сильно. Друг мне тайной был и страдал за меня. Как меня отец ево кнутом бил, стал отцу разговаривать, так за ним со шпагою погнался. То было на Шамском пороге. А как оне после меня на другой порог, на Падун, приехали, 40 дощени- ков все в ворота здорово провели, а ево, Афонасьев, дощаник, — снасть добрая была, и казаки все шесть сот человек промышляли о нем, и не могли вывести, — взяла силу вода, паче же рещи, Бог наказал! Стащило всех в воду людей, а дощаник бросило на камень: // (л. 220 об.) вода чрез ево льется, в нево нейдет. Чюдо, как то Господь безумных тех учит! Он сам на берегу, бояроня в дощанике; и Еремей стал ему говорить: «Батюшко-государь, за грех Бог наказует! Напрасно ты протопопа тово кнутом тем бил; пора покается, государь!» Он же рыкнул на него, что зверь, и Еремей отклонился к сосне и, прижав руки, стал, а сам говорит: «Господи, помилуй!» Пашков же, ухватя у малова колещьчатую пищаль,* — никогда не лжет, — приложась на сына, спустить курок: осеклася пищаль; и, поправя порох, паки приложась, спустил: так же и осеклась. Он же в третие: осеклась. Он же и бросил ея на землю. Малой, подняв, на сторону спустил: так и выстрелила! А дощаник единаче на камени лежит под водою. // (л. 221) Потом сел Пашков на стул, шпагою подперся, а сам задумался, и плакать стал; плачючи говорит: «Согрешил, окаянной, пролил кровь неповинную,19 напрасно бил протопопа; за то меня Бог наказует!» Чюдно, чюдно! По писанному: «Яко косен Бог во гнев, а скор на послушание,20 покаяния ради»; сам дощаник сплыл с камени, и стал
« Ис. 26:15.
19 Мф. 27:4.
20 Иак. 1:19.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
137
против воды носом; потянули, и он збежал на тихое место. Тогда Пашков, призвал сына к себе и промолыл ему: «Прости, брате, Еремей, — правду ты говоришь!» А мне сказывал ево дощаника кормщик Григо- рей, тут был. На первое возвратимся. Видишь ли? Не страдал ли Еремей мене ради, паче же Бога ради? Внимай паки.
Поехали на войну. Жаль мне стало Еремея: стал Владыке докучать, чтоб его пощадил. // (л. 221 об.) Ждали их с войны: не бывали на срок. А в те поры Пашков меня и к себе не пускает. Во един же от дней учредил застенок и огонь расклал, — пытать меня хочет. Я сведал, ко исходу души и молитву проговорил; ведаю стряпанье ево — после огня мало у него оживают. А сам жду по себя, и, сидя, жене и детям плачю- щим говорю: «Воля Господня да будет! Аще живем, Господеви живем; аще умираем, Господеви умираем».*21 А се и бегут по мне два палача. Чюдно! Еремей сам-друг дорошкою ранен мимо избы моея едет, и их вскликал и воротил с собою. Он же, Пашков, ос- тавя застенок, к сыну своему пришол, яко пьяной с сердца. Еремей со отцем своим поклонился, вся подробну расказал: как у нево войско все побили без о // (л. 222) статку, и как ево иноземец по пустым местам раненова от муглинских людей увел, и как по каменным горам в лесу 7 дней блудил, — одну белку съел, — не ядше был, и как моим образом человек ему явился во сне и дорогу указал, в которую сторону итти, и выбрел на путь, благословил ево, и он, вскоча, обрадовася и дорогу нашол. Он отцу расказывает, а я в то время пришел и поклонился им. Пашков, возвед очи свои на меня, воздохня, говорит: «Так-то ты делаешь? Людей тех сколько погубил!» А Еремей мне говорит: «Батюшко, пойди, государь домой! Молчи для Христа!» Я и пошел, ничево не говоря, — Христом запечатлел уста моя Еремей.
Десять лет он меня мучил,* или я ево, — не знаю; Бог разберет. Перемена ему пришла,* и мне грамота пришла, а прежде тово грамота пришла — и он меня утаил, на Русь меня не // (л. 222 об.) отпустил, чаял меня прикончать. Таже он поехал на Русь, меня не взял; умышлял во уме: «Хотя-де един после меня и поедет, ин-де ево иноземцы убьют». Он в дощениках плыл с ружьями и с людьми, а я, месяц после ево спустя, набрал больных и старых и раненых, кои там негодны, человек с десяток, да я з женою и детьми, — 17 нас человек, в лодку седши, уповая на Христа, и крест поставили на носу, поехал,* ничево не боясь. Корьмьчию книгу прикащику дал, и он мне мужика, вожа-кормчика здорова дал; да друга своего ябедника вывез, которой моея головы там
21 Рим. 14:8.


138
Житие протопопа Аввакума
искал научением сатаны. Хотели ево после Пашкова войским убить, так я ево отпросил у них; пожаловали, отдали мне, и я ево, кормя, вывес на Русь. И не слаще и он мне // (л. 223), Василей, Пашкова там был; в ыную пору, бьючи меня, на рожен было посадил; да Бог ево простит! Надобе Евангелие помнить реченное: «Любите враги ваша и благотворите»,22 и прочая. Я бы и Никона-отступника простил, как бы он покаялся о блудни своей ко Христу; ино лиха не та птица: залетела в пустыя дебри непроходимыя, возвратитися не хощет; питается червми и змиями, и на селах рожцы ядше со свиньями, а ко Отцу возвратитися не хощет, и не уйдет от руки Господни. Пущай ево еще поиграем! Полно тово.
Прикащик мучьки дал на дорогу гривенок с тритцать, да коровку, да овечек с 5—6; мясцо иссуша — тем лето питалися, пловучи.
Стали пищи скудать. И братьею Бога молили, и Христос нам дал изубря, зверя большова,* тем до Байкалова моря доплыли. И у моря // (л. 223 об.) русских людей наехали, рыбу промышляют, и надавали пищи, сколько мне надобно: плачют на нас, миленькие, глядя. Нас ух- ватя и с судном совсем далече на сухой берег несли. Помилуй их, све- тов, Христос! Промышляют соболей, живучи. Побыв у них, потащили- ся за море. Лотку починя и парус искропав, — бабье сарафанишко и кое-что — пошли на море. Ано погода и окинула море, и мы гребми погреблись:* не больно о том месте широко, — или со сто, или с 70 верст. Чем к берегу пристали, востала буря ветреняя, на силу и на берегу место обрели от волн.
Около ево горы высокия, утесы каменныя и зело высоки, — 20 000 верст и больши волочился, не видал таких нигде. Наверху их — полатки и повалуши, врата и столпы, ограда каменная и дворы, — все Богоделанное, без рук человеческих. Лук на них растет // (л. 224) и чеснок, луковицы больши романовскова,* и сладок добре. Там же растут и конопли богорасленныя, а во дворах — травы красны, и цветны и благовонны зело. Птиц много, гусей и лебедей, — по морю, яко снег, плавают. Рыбы в нем — осетры и таймени, стерледи и омули, и сиги, и прочих родов много. Вода пресная, а нерпы великия в нем, и зайцы:* я в окияне-море большом, живучи на Мезене, таких не видал. А рыбы зело в нем густо; осетры великия и таймени и жирны гораздо, — нельзя на сковороде жарить: жир все будет. А все то у Христа тово Света наделано для человека, чтобы, упокояся, хвалу Богу воздавал. А человек, которой уподобится суете, дни его, яко сень прехо-
22 Мф. 5:44.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
139
дят;23 скачет, яко козел; раздувается, яко пузырь; гневается, яко рысь; съесть хочет, яко змия // (л. 224 об.); ржет, зря на чюжую красоту, яко жребя; лукавует, яко бес;* насыщается невоздержно; без правила спит; Бога не молит; покаяние на старость отлагает, и потом исчезает; и не вем, камо отходит: или во свет или во тьму, не вем, — Бог весть и день судный покажет; дела бо их последовати им будут и на них написаны явятся. Простите мя, аз согреших паче всех человек!
Таже в руския приплыли грады.
В Енисейске зимовал, и потом к Москве приехал,* зимовал в Тобольске. Едучи путем, по градом слово Божие проповедал, обличая ни- конияньство, римскую блядь, пестрообразную прелесть. Три годы из Даур ехал,* и туды против воды пять лет волокся; на восток все ехал, промеж орд и жилищ иноземских. // (л. 225)
Егда к Москве приехал, государь к руке поставил и слова милостивыя были: «Здорово ли-де, протопоп живешь? Еще-де велел Бог ви- датьца!» И много кое-чево было. Велел поставить в Кремли на Новодевичьи подвори и, в походы мимо двора моего ходя, кланяючися со мною, сам о здоровье спрашивал, благословляючись часто. И давали мне место, где бы я захотел, и в духовники звали, чтобы я с ними в прелестной вере соединился; аз же вся сия, Христа ради, вмених яко уметы, смерть поминая, яко вся мимо идет.
И се мне в Тобольске в тонце сне возвещенно страшно: «Блюди- ся, от Мене да не полма растесан бу де ши».24 Я вскочил и пал пред иконою во ужасе велице: «Господи, не стану ходить, где по новому поют!» Был я у заутрени в соборной церкви на царевнины именины, // (л. 225 об.) — шаловал с ними в церкви той при воеводах. А к обедни и не пошол, обедать ко князю пришол, да и сказал им, чево для к обедне не пришол. Боярин, князь Иван Андреевич Хилков, — в те поры он был, миленькой, — плакать стал. И мне, окаянному, много столко забыть Божия благодеяния к себе?
Егда в Даурах я был, на рыбной промысл к детям по льду зимою бегу на базлуках:* там снегу не живет, токмо морозы велики живут, и льды толсты намерзают, — блиско человека толщины; а мне пить зело захотелося и итти не могу от жажды. Среди озера стал; — озеро верст с восмь, а воды добыть нельзя; — взирая на небо стал говорить: «Господи, истощивый ис камени в пустыни жаждущим людем воду, тогда и днесь Ты еси!*25 Напои меня, ими же
23 Пс. 143:4.
24 Ср.: Мф. 24:31.
23 Исх. 17:2—7.


140
Житие протопопа Аввакума
веси судьбами!» Ох, горе мне! Прости // (л. 226), Господа ради! Не знаю, как молыть. Кто есмь аз? Умерый пес! — Затрещал лед предо мною, и разступился — чрез все озеро — сюду и сюду, и паки сниде- ся. Гора велика льду стала, а мне оставил Бог пролубку маленьку, и я лег у нея и насытился. Радуюся и плачю, благодаря Бога. Потом и про- лубка содвинулась, и я, востав, поклоняся Господеви, паки побежал по льду, куды мне надобе, к детям.
На первое возвратимся. Видят оне, что я не соединяюся с ними: приказал государь уговаривать меня Родиону Стрешневу,* чтобы я молчал. И я потешил ево: царь-то есть от Бога учинен; маленька помолчал и паки заворчал: написав, ему подал, чтобы он старое благочестие взыскал и мать нашу, общую святую церковь, от ереси оборонил, и на престол бы патриаршеский пастыря православнаго // (л. 226 об.) учинил вместо волка и отступника Никона-злодея. Царь же с того времени на меня кручиноват стал, а власти, яко пестрыя козы, расширя хвост, пырскать на меня стали. Хотел было меня посадить у справы на Печатной двор,* и скаска была; а се и в ссылку захотели паки послать, понеже раби Христовы многие приходили ко мне и, уразумевше истину, не стали к прелестной их службе ходить. И мне от царя выговор был: «Власти-де на тебя жалуются; церкви-де ты запустошил, поедь-де в ссылку опять». Петр Михайлович Салтыков* с Верху* приходил и говорил, боярин. Да и повезли на Мезень.* Надавали было, во имя Христово, добрые люди кое-чево много, все тут осталось, токмо з женою и з детьми и домочадцы потащили. А я по городам людей Божиих учил, а их обличал, // (л. 227) пестрообразных зверей. И привезли на Мезень.
Полтора года держав, паки одново к Москве взяли;* токмо два сына со мною съехали; а жена и прочий на Мезени остались. И привез- ше к Москве, козновав и стязався со мною у Крутицкова митрополита Павла, отвезли в Пафнутьев монастырь под начал* и посадили на чепь. И туды присылка была, — то же да то же говорят: «Долго ли тебе нас мучить? Соединись с нами!» Я отрицаюся, что от бесов, а оне в глаза пуще лезут! И скаску им тут написал* с большою укоризною и бранью и послал с Козьмою, дьяконом Ярославским, и подьячим двора патри- арша. Козьма тот, не знаю коева духа человек, — въяве меня уговаривает, а втайне подкрепляет, сице говоря: «Протопоп, не отступай ты старова благочестия! Велик // (л. 227 об.) ты у Христа будешь человек, как до конца претерпишь! Не гляди ты на нас, что мы погибаем!» И я ему говорил, чтобы он ко Христу паки приступил. И он говорит: «Нельзя, Никон меня опутал!» Просто молыть, отрекся пред ним Хри¬


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
141
ста, так уже не может встать, бедной. Я заплакал и благословил ево, горюна; больши тово нечево мне делать — то ведает Христос — с ним.
Таже, держав десять недель в Пафнутиеве, опять взяли к Москве. Девеносто верст днем одным перемчали, мало души не вытрясли верхом на лошади, падал уже с лошади. И на утро в Крестовой стязався власти со мною,* въвели меня в соборную церковь и остригли нас пред народом с дьяконом Феодором в одну обедню,* и проклинали; а я их проклинал, и дьякон после меня // (л. 228) также; зело мятежно в ту обедню было. По переносе меня стригли и бороду отрезали. Дети, чему быть? Волки то есть. Коли волк овцы жалеет? Оне бы и мясо-то мое съели. Да еще то кажется, цар-ет вдруг не выдаст. А какое царь? Бог до времени снабдевает! Как будет время, так вдруг проглотят. Да буди же воля Господня! Таже, подержав на патриархове дворе, свели на Уг- решу в монастырь к Николе.* Везли не дорогою, но болотами и грязью, чтоб люди не видали. Сами видят, что не добро делают, а отстать от дурна не хотят; да что на них и дивить! Писанное время пришло. Спаси их Господи. Не им было, а иным быть жо. Нужда приити соблазном.26 Видишь ли? Не мимошедшее время, но нужно, Богу сие надобно; токмо горе тому, им же соблазнѣ (л. 228 об.) приходит.27 Того ради Бог попускает соблазны, да же избрани будут, да же разжегутся, да же у белятся, да же искуснии явлени будут в вас, по писанию. Выпросил у Бога светлую Росию сатана, да же очервленит ю кровию мученическою. Добро ты, дьявол, выдумал, и нам то любо — Христа ради пострадать, нашего Света! Умрем же всяко. На первое взыдем.
Держали меня у Николы в монастыре семнатцать недель; тут мне Божие присещение было. Чти в Цареве послании, там обрящеши.* И царь приходил в монастырь: около темницы моей походил и, постонав, опять пошел из монастыря. Кажется по тому, и жаль ему меня, да уш то воля Божия так лежит! Как стригли, в то время велико нестроение в Верху у них бысть с царицею, с покойницею, она за нас // (л. 229) стояла в то время, миленькая, напоследок и от казни отговорила меня. Много о том говорить. Бог их простит! Я своего мучения на них не спрашиваю. Молитися мне о них, о живых и о мертвых, надобно, дьявол между нами разсечение положил, а они всегда добры до меня.
И Воротынской бедной тут же без царя молится приежал, а ко мне в темницу просился;* ино не пустили ево, горюна; я лишо поплакал,
26 Мф. 18:7.
27 Лк. 17:1.


142
Житие протопопа Аввакума
глядя в окошко на него. Миленькой мой! Боится Бога, сиротинка Христова. Всегда таки он Христов да наш человек. Не покинет ево Христос! И все бояре-те до нас добры, да дьявол лих. Што петь зделаешь, коли Христос попустил! Князь Ивана, миленькова, Ивановича Хован- сково и потожьем били* за благочестие, как Исаию нашево двора Салтыкова сожгли.* // (л. 229 об.) Пускай их терпят за Христа! А бояро- ню Феодосью Морозову, дочь мою духовную, и совсем разорили, и сына у нея уморили, а она в монастыре под началом; а сестру ея меньшую, Евдокею, дочь же мою духовную, от мужа и от детей отлучили.* Пускай их, светов моих, мучатся Христа ради. Красные и светлые боя- рони в Руской земли явились, не токмо славы, но и плоти своей и деток не пощадили, да Христа приобрящут. Пускай Христос Своих собирает к Себе! Умер же бы Иванушко всяко, а то мученик Христов Морозовых бояр. Исповедал ево, света, в темнице, на Москве бывше и причастил тела Христова, яко непорочнаго агнца. Добро, полно тово. Любо мне, что за Христа умирают, я их тому и учил. Что по них и тужить? Слава Богу о всем. На первое возвратимся. // (л. 230)
Таже свели меня паки в монастырь Пафнутиев и там, заперши в темную полатку, скована держали год без мала.* Тут келарь Никодим сперва добр до меня был, а се бедной тово же табаку хватил, что у Гас- каго митрополита* 60 пуд выняли напоследок, да домру, да иные тайные монастырския вещи, что поигравше творят. Согрешил, — простите; не мое то дело: то ведает Он, своему Владыке стоит или падает.28 То у них были любимые законоучители. И у сего келаря Никодима на Велик день попросился для праздника отдохнуть, чтоб велел, двери отворя, на пороге отдохнуть. И он, меня наругав, отказал жестоко, как ему захотелось. И потом, в келию пришед, разболевся; маслом соборовали и причащали, и тогда-сегда дохнет. То было в понедельник Светлой. И против вторника // (л. 230 об.) в нощи прииде к нему муж во образе моем с кадилом, в ризах светлых блешащихся, посадил ево и, за руку взяв, воздвигнул, и бысть здрав. И притече ко мне с келейником ночью в темницу. Идучи, говорит: «Блаженна обитель и темница — таковых в себе имеет страдалцов! Блаженны и юзы!»* И пал предо мною, ухватился за цепь (в рукописи — печь. — Н. Д., Л. 7\), говорит: «Прости, Господа ради! Согреших пред Богом и пред тобою! Оскорбил тебя, и за сие наказал меня Бог». И я говорю: «Как наказал? Повеждь ми!» И он паки: «Ты-де, сам, приходя и пока- дя, меня пожаловал, поднял, — что-де запираешься?» А келейник, тут
28 Ср.: Рим. 14:4.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
143
же стоя, говорит: «Я, батюшка-государь, под руки тебя вел ис кельи, проводя и поклонился тебе». И я, по делу узнав, не велел ему сказывать никому. Он же со мною спрашивался, как ему жить впредь // (л. 231) во Христе, или-де, мне велишь покинуть все и в пустыню идти? И я ево понаказал, и не велел келарства покидать, токмо бы, хотя втайне, держал предание отеческое. Он же, поклоняся, отъиде к себе, и наутро за трапезою всей братье сказал. Людие же безстрашно и дерзновенно ко мне прибрели, просяше благословения и молитвы от меня, а я их учю от Писания, и пользую словом Божиим. В те времена и врази, кои были, и те примирилися тут. Увы, горе мне! Коли отставлю суетный сей век? Писано: «Горе, ему же рекут добре вси ч ело в е цы».29 Воистину, не знаю, как до краю доживать: добрых дел нет, а прославил Бог! То ведует Он, воля Ево.
Посем паки к Москве привезли. Ис Пафнутьева подворья многажды в Чюдов волоча, поставили пред вселенских патриарх,* — и наши все тут же, что лисы, сидят, — много от Писания с патриархами говорил: Бог // (л. 231 об.) отверзл грешные мои уста,30 посрамил их Христос!* И последнее слово рекли ко мне: «Что ты упрям? Вся, де, наша Палестина:* и серьби, и албанасы, и волохи, и римляне, ляхи — все, де, тремя персты крестятся, один ты стоишь во всем упрямстве и крестишься пятию персты!* Так, де, не подобает!» И я им отвещал о Христе сице: «Вселенстии учителие! Рим давно отпал и лежит невосклонно, и ляхи с ним же до конца погибли, враги быша хри- стияном. А и у вас православие пестро стало от насилия турскаго Мах- мета, да и дивить на вас нельзя: немощни есте стали. И впредь приеж- жайте к нам учитца:* у нас, благодатию Божиею, самодержьство. До Никона-отступника у нас все благочестивых князей и царей все было православие чисто, чисто и непорочно, и церковь немятежна. Ни- кон-волк со дияволом предали трема // (л. 232) персты креститися; а первые наши пастыри, якоже сами пятию крестилися, также и пятию персты и благословляли по преданию святых отец наших — Мелетия Антиохийскаго и Феодорита Блаженнаго, Петра Дамаскина и Максима Грека.* Еще же и московский бывый поместный собор* при царе Иване, также слагати персты и креститися и благославляти повелевает, якоже и прежни святии отцы, Мелетий и прочий, научиша. Тогда при царе Иване Васильевиче на соборе быша знаменосцы Гурий Казанский и Варсонофий, чюдотворцы, и Филипп Соловецкий, и инии от святых
29 Лк. 6:26.
30 Пс. 50:16.


144
Житие протопопа Аввакума
руских».* И патриархи задумалися. А наши, что волчонки, въскача, завыли и блевать на отцов своих стали, говоря: «Глупы, де, были и не смыслили наши святыя! Неученые люди были, чему, де, им верить? Они, де, грамоте не умели!» // (л. 232 об.) О, Боже святый! Како пре- терпе святых Своих толикая досаждения? Мне, бедному, горько, а делать нечево стало. Побранил их, колько могл, и последнее слово рекл: «Чист есмь аз, и прах прилепший от ног своих отрясаю пред вами,31 по писанному: „Лучше един творяи волю Божию, нежели тьмы беззаконных”».*32 Так на меня и пущи закричали: «Возьми, возьми, распни его!33 Всех нас обесчестил!» Да толкал и бить меня стали, и патриархи сами на меня бросилися, грудою, человек их 40, чаю, было! Ухватил Иван Уваров,* да потащили! И я закричал: «Постой, — не бейте!» Так они все отскочили. И я тол- мачю Денису архимариту говорить стал: «Говори патриархом:* апостол Павел пишет: „Таков нам подобаше архиерей, преподобен, незлобив”,34 и прочая. А вы, убивше человека, как // (л. 233) литор- гисать станете?» Так оне сели. А я, отшед к дверем, да на бок повалился, а сам говорю: «Посидите вы, а я полежю». Так оне смеются: «Ду- рак-де протопоп и патриархов не почитает!» И я говорю: «Мы уроди Христа ради! Вы славни, мы же безчестны! Вы сильни, мы же немощни!»*35 Потом паки пришли ко мне власти и про аллилуйя стали говорить со мною. И мне Христос подал — Дионисием Ариопагитом римскую блядь посрамить в них. И Евфимей, чюдовский келарь,* молыл: «Прав-де ты, — нечево-де нам больше говорить с тобою». И повели меня на чепь.
Потом полуголову царь прислал со стрельцами, и повели меня на Воробьевы горы, тут же священника Лазаря романовскаго и старца Епифания,* пустынника соловецкаго, острыженных и обругали,* Христа ради. И, держав нас на Воробьевых горах, перевели на Ондреев- ское // (л. 233 об.) подворье; таже в Савину слободку; потом к Николе паки на У грешу;* тут государь прислал ко мне голову Юрья Лутохина* благословения ради, и кое о чом говорили.
Таже в Москву ввезли опять на Никольское подворье и взяли у нас о правоверии еще скаски.* Потом ко мне комнатные люди многажды присланы были, Артемон и Дементей,* и говорили мне царевым глаго-
31 Деян. 18:6.
32 Сир. 16:3.
33 Лк. 23:18.
34 Евр. 7:26.
33 	1 Кор. 4:10.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
145
лом: «Протопоп, ведаю, де, я твое чистое и непорочное житие и бого- подражателное, прошу твоего благословения, и с царицею, и с чады, — помолися о нас!»* Кланяючись, посланник, говорит. И я по нем всегда плачю, жаль мне ево сильно и доныне. И паки он же: «Пожалуй-де послушай меня: соединись со вселенскими теми хотя не в большем чом!» И я говорю: «Аще и умрети ми, со отступниками не соединюся! Ты, реку, // (л. 234) мой царь, а им какое дело до тебя? Потеряли, реку, своево царя латыши, да сюды приехали и тебя проглотить! Не сведу, реку, рук с высоты небесныя, дондеже отдаст тебя мне Бог». И много тех присылок было. Кое о чем говорено было. На Страшном суде пред Христом тогда познано будет, потерпим до тех мест, хотя горько. Тайна царева добро есть таити, а дело Божие пропове- дати преславно есть.36 Последнее слово рек: «Где-де ты ни будешь, не забывай нас в молитвах своих!» Я и ныне, грешной, елико могу, о нем молюся.
Таже козня братию, а меня не козня, сослали в Пустозерье.* И я ис Пустоозерья послал к царю два послания: первое невелико, а другое больши.* Говорил кое о чем ему много. В послании сказал ему и бого- знаме // (л. 234 об.) ния некая, показанная мне в пустоозерской темнице; тамо чтый да разумеет.*
Еще же от меня и от братии дияконово снискание послана в Москву правоверным гостинца, книга «Ответ православных».* И от Лазаря священника посланы два послания царю и патриарху.* И за вся сия присланы к нам гостинцы: повесили на Мезени в дому моем двух человек, детей моих духовных, удавили на виселице Феодора юродиваго да Луку Лаврентьевича,* — рабы Христовы, светы мои были. И сынов двух, Ивана и Прокофья, велено же повесить; и оне, бедные, испужав- ся смерти, повинились. Так их и с матерью пожаловали: троих закопали живых в землю.* Спаси Бог их, горазды строить. Того ради, робята, не бойтеся смерти — вот вам и без смерти смерть! Не захотели скоренько скончаться, и вы, томяся, умрете. Тоже // (л. 233) в том, нечево на ро- бят дивить: страшит смерть. Петр апостол и не робенок был, да трижды Христа отверглся,* да покаянием исправился со слезами.
Таже полуголова был у нас в Пустозерьи,* и взял у нас скаску; год и месяц, и мы паки святых отец предание держим неизменно, а Паисея патриарха с товарищи еретическое соборище проклинаем. И иное говорено там многонько. Посем привели нас к плахе и, прочет наказ, меня отвели, не казня, в темницу.
36 Тов. 12:7.


146
Житие протопопа Аввакума
Посем Лазаря священника взяли и вырезали язык из горла; мало попошло крови, да и перестала. Он в то время паки и говорить стал без языка. Таже положа правую руку на плаху, по запястье отсекли. И рука отсеченная, на земли лежа, сама сложила персты по преданию и долго лежала так пред народы: исповедала, бедная, и по смерти // (л. 235 об.) знамение Спасителево неизменно. Мне-су и самому сие чюдно: бездушная одушевленных обличает. Я на третей день во рте у Лазаря щупал рукою моею — гладко, а не болит. Дал Бог — языка нет, а говорит чисто. На Москве у него отрезали, и тогда осталось языка немного, а ныне в другой ряд резан весь без остатку, а говорит чисто в два года, а по дву летех всемилостивый Господь паки дал ему язык совершенной, вырос в три дни — третей уж от рода ево будет. Дивна дела Господни и неизреченны судьбы Владычни!
Посем взяли соловецкаго пустынника, старца Епифания, и язык вырезали весь же; у руки отсекли четыри перста. И сперва говорил гугниво. Посем молил Пречистую Богоматерь, и показа ему оба языка, московской и здешней, на воздусе; он же, един // (л. 236) взяв, положил в рот свой, и с тех мест стал говорить чисто и явно, язык совершен обре- теся во рте; третей уже от рода ево вырос. На Москве у него резали же с Лазарем священником вместе.
Посем взяли дьякона Феодора: язык же вырезали весь же, оставили кусочек небольшей в горле, накось резан; не милость показуя, но страх на них напал, на бедных: руки задрожали на той мере, тогда и зажил, а после и опять со старой вырос, лише маленько тупенек, как и у прочей братии. А на Москве резан же у него язык был, якоже и у прочих; тогда говорил и ныне говорит ясно и чисто по-прежнему, якоже и родился. У него же отсекли руку поперег ладони. И все, Бог дал, здорово стало. Дивно дело Божие — мертвых живыми зделал. Нечево дивится: Бог — старой чюдотворец; // (л. 236 об.) идеже хощет, побеждается естества чин. Слава о всех Ему, Владыке!
Таже осыпали нас землею:* струб в земле, и паки около земли другой струб; и паки около всех общая ограда за четырьми замками; стражи еже стрежаху темницу.*37 Мы же, здесь и на Мезени, и везде седящии в темницах, Христа ради, поем пред Владыкою Христом, Сыном Божиим, песни песням, их же Соломон воспет, зря на матерь Вирсавию: «Се еси добра, прекрасная моя, се еси добра, любимая моя! Очи твои горят, яко пламень огня; зубы твои белы, паче млека; зрак лица твоего паче сол-
37 Деян. 12:6.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
147
нечых луч; и вся в красоте сияешь, яко день в силе своей!*38 Аминь. Похвала Церкви.*
Посем у всякого православна прощения прошу: иное было, кажется, и не надобно говорить, да прочтех Деяния апостольская и Послания Пав // (л. 237) ла: апостоли возвещали жо, егда Бог что соделает в них: «Не нам, Богу нашему слава!» А я ничтоже есмь, рекох и паки реку: «Аз есмь человек грешник, блудник и хищьник, тать и убийца, друг мытарем и грешником, и всякому человеку лицемер окаянной! Простите же и молитеся о мне, а я о вас, чтущих и послушающих сие. Неука я человек и несмыслен гораздо, больши тово жить не умею. А что зделаю, то по людям и сказываю, пускай о мне молются Богу! В день века вси же там познают соделанная мною — или добрая, или злая. Но аще и не учен словом, но не разумом, не учен диолектики и риторики и философии, а разум Христов в себе имам, якоже и апостол глаголет: „Аще и невежда словом, но не разумом”».39
Простите, аще вам о невежестве своем побеседую. Ей, зглупал, отца своего заповедь преступил, // (л. 237 об.) и сего ради дом мой наказан бысть; внимай, како.
Егда я еще попом был, духовник царев, протопоп Стефан Внифан- тьевич, благословил меня образом Филиппа митрополита, да книгою Ефрема Сирина,* себя пользовать, прочитая, и люди. А я, окаянной, презрев отеческое благословение и приказ, ту книгу брату двоюродному, по докуке ево, на лошадь променял. У меня же в дому был брат мой родной, именем Евфимей,* зело грамоте горазд и о церкви велико прилежание имел; напоследок взят был к большой царевне в Верх, во псаломщики, а в мор и с женою скончалися. Сей Евфимей лошадь сию поил и кормил, и гораздо об ней прилежал, презирая правило многажды. И видя Бог неправду, яко не право з братом по истине ходим, — я книгу променял, отцову заповедь преступил, а брат, правило прези // (л. 238) рая, о скотине прилежал, — изволил нас Владыко наказать сице: лошадку по ночам и в день в конюшне стали беси мучить, всегда мокра, заезжена от бесов, и еле жива стала. Я недоумеюся, коея ради вины нас бес так озлобляет. И в день недельный после ужины, в келейном правиле, на полунощнице брат мой Евфимей говорил кафизму непорочную и завопил высоким гласом: «Призри на мя и помилуй мя!»,40 испустя книгу из рук, ударися о землю, от бесов поражен
38 Песн.
39 2 Кор 11:6.
40 Пс. 118:132.


148
Житие протопопа Аввакума
бысть, — начат кричати и вопить и неудобно зело, понеже беси ево мучат жестоко. В дому же моем иныя родныя два брата, — Козьма и Герасим, — болыни ево, а не могли удержать ево, Евфимия; и всех домашних человек с тритцеть, держа ево, рыдают и плачют, вопя ко Вла- дыце: «Господи, помилуй! Согрешили пред Тобою, прогневали Твою благо // (л. 238 об.) стыню! Прости нас грешных! Помилуй юношу сего, за молитв святых отец наших!» А он пуще бесится, кричит, и дрожит, и бьется. Аз же, помощию Божиею, в то время не смутился от голки бе- совския. Скончавше правило, паки начах молитися Христу и Богородице со слезами, глаголя: «Владычице моя, Пресвятая Богородице! Покажи ми, за которое согрешение таковое бысть наказание, да, уразумеем, каюся пред Сыном Твоим Госпоже и пред Тобою, не стану делать!» И, плачючи, послал в церковь по Потребник и по святую воду сына своего духовнаго, Симеона, юношу лет в 14, — таков же, что и Евфи- мей, дружно меж себя живуще Симеон со Евфимием, книгами и правилом друг друга подкрепляющеся, оба в подвиге живуще крепко, в посте и молитве. Той же Симеон, плакавше по друге своем, сходил в церковь и принес книгу Потребник // (л. 239) и святую воду. И начах аз действовать над обуреваемым молитвы Великаго Василия, с Симеоном: он мне кадило и свещи ставил и воду святую подносил; а прочия беснующегося держали. И егда в молитве дошла речь: «Аз ти о имени Господни повелеваю, душе немый и глухий, изыди от создания сего и к тому не вниди в него, но иди на пустое место, идеже человек не живет, но токмо Бог призирает», — бес же не слушает, не идет из брата. И я паки ту же речь в другой ряд, и бес еще не слушает, пуще мучит брата. Ох, горе мне! Как молыть? — и сором, и не смею; не по старцову не по Епифаниеву повелению говорю за нужю; сице было: взяв кадило, покадя образы и беснова, и потом ударился о лавку, рыдав на мног час. Воставше, в третие ту же речь Василиеву закричал к бесу: «Изыди от создания сего!» // (л. 239 об.) Бес же скорчил в колцо брата и, пружав- ся, изыде, и сел на окошке; брат же быв яко мертв. Аз же покропил его святою водою; он же очьхняся, перстом мне на беса седящаго пока- зует, а сам не говорит, связавшуся языку его. Аз же покропил окошко водою: и бес ушол в жернавной угол. Брат же за ним паки перстом ука- зует. Аз же и там покропил водою: бес же оттоле пошол на печь. Брат же и там ево указует. Аз же и там ево тою же водою. Брат же указует под печь, а сам прекрестился. И я не пошол за бесом, но напоил святою водою брата во имя Господне. Он же, воздохня из глубины сердца, ко мне проглагола сице: «Спаси тебя Бог, батюшко, что ты отнял меня у царевича и у двух князей бесовских! Будет тебе бить челом брат //


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
149
(л. 240) мой Аввакум за твою доброту. Да мальчику тому спаси Бог, которой в церковь по книгу и по воду ходил, подсоблял тебе с ними биться. Подобием он, что Симеон, друг мой; подле реки Сундоки,* как водили меня и били и сами говорят: «Нам, де, ты отдан за то, что брат твой на лошадь променял книгу, а ты ея любишь; так, де, мне надобе брату говорить, чтоб книгу ту назад взял, а за нея бы дал брату двоюродному деньги». И я ему говорю: «Я, реку, свет, брат твой Аввакум». И он мне отвещал: «Какой ты мне брат? Ты мне батюшко; отнял меня у царевича и у князей; а брат мой на Лопатищах живет, — будет тебе бить челом». Аз же паки ему дал святыя воды; он же и судно у меня отнимает и есть хощет, — сладка ему вода бысть! Изошла вода, и я пополаскал и давать стал; он // (л. 240 об.) и не стал пить. Ночь всю зимнею с ним простряпал. Маленько я с ним полежал, пошол в церковь заутреню петь; и без меня паки беси на него напали; но легче прежняго. Аз же, пришед от церкви, маслом его посвятил, и паки беси отъидоша, и ум цел стал; но дряхл бысть, от бесов изломан: и на печь поглядывает и оттоле боится, — егда куда отлучюся, а беси и наветовать ему станут. Бился я з бесами, что с собаками, недели с три за грех мой, дондеже книгу взял и денги за нея дал.
И ездил к другу моему, Илариону: он просвиру вынял за брата; тогда добро жил, — что ныне архиепископ резанской.* И иным духовным бил челом о брате: и умолили о нас Бога. Таково-та зло преступление заповеди отеческия! Что же будет за преступление заповеди Господни? Ох, да только огонь да мука! // (л. 241) Не знаю, дни коротать как! Слабоумием обнят и лицемерием, и лжею покрыт есмь; братонена- видением и самолюбием одеян; во осуждении всех человек погибаю, и, мняся нечто быти, а кал и гной есмь, окаянной, — прямое говно! Отовсюду воняю, — душею и телом. Хорошо мне с собаками жить да со свиниями в конурах: так же и оне воняют, что и моя душа, злосмрадною вонею. Да свинии и псы по естеству воняют; а я чрез естество от грехов воняю, яко пес мертвой, повержен на улице града. Спаси Бог властей тех, что землею меня закрыли: себе уже хотя воняю, а злая дела творя- ща, да иных не соблажняю. Ей, добро так!
Да и в темницу ту ко мне зашол бешеной, Кирилушко, московской стрелец, караульщик мой. Остриг ево аз и вымыл, платья переменил, — зело // (л. 241 об.) вшей было много. Замкнуты двое нас с ним живем, а третей Христос с нами и Пречистая Богородица. Он, миленькой, бывало серет и сцыт под себя, а я ево очищаю. Есть и пить просит, а без благословения взять не смеет. У правила стоять не захочет, — дьявол сон ему наводит: а я чотками постегаю, так и молитву


150
Житие протопопа Аввакума
творить станет и кланяется, за мною стоя. И егда правило скончаю, он и паки бесноватися станет. При мне беснуется и шалует, а егда к старцу пойду посидеть в ево темницу, а ево, Кирила, положю на лавке, вставать не велю, и благословлю его, и, докамест у старца сижю, лежит, не встанет, Богом привязан, — лежа беснуется. А в головах у него образы и книги, и хлеб, и квас и прочая, а ничево без меня не тронет. Как при- иду, так встанет, и дьявол мне, досаждая, блудить за // (л. 242) ставля- ет. Я закричю, так и сядет. Егда стряпаю, в то время есть просит и украсть тщится до времени обеда; егда пред обедом «Отче наш» проговорю и благославлю, так тово брашна и не ест, дьявол ему претит, — просит не благославенова. И я ему напехаю силою в рот: так и плачет, и глотает. А как рыбою накормлю, так бес в нем въздивиячится, а сам из него говорит: «Ты, де, меня ослабил!» И я плакався пред Владыкою, опять пестом стягну и окрочю ево Христос. Таже маслом ево освятил, и отрадила ему от беса. Жил со мною с месяц и больши. Перед смертью образумился. Я исповедал ево и причастил: он же и преставяся тот час. И я, купя гроб и саван, велел у церкви погребсти, дав попу сорокоуст. Лежал у меня в тюрьме мертвой сутки: и я ночью, восстав, помоля Бога, бла // (л. 242 об.) гословя ево мертвова, и с ним поцеловався опять лягу подле ево спать. Товарищ мой, миленькой, был! Ныне он, а завтра я так же умру.
Да у меня же был на Москве бешаной, — Филипом звали, — как я из Сибири выехал. В углу в ызбе прикован к стене, понеже в нем был бес суров и жесток гораздо, бился и дрался, и не могли с ним домочадцы ладить. Егда же аз, грешной, со крестом и с водою прииду, повинен бывает и яко мертв падает пред крестом Христовым, и нечево не смеет надо мною делать. И молитвами святых отец сила Божия от него беса отгнала; но токмо ум еще несовершен был. Феодор был над ним, юродивой, приставлен, что на Мезени отступники удавили, — Псалтырь над ним Филиппом говорил и во дни учил ево Исусовой молитве. // (л. 243) А я сам отлучашеся от дому, токмо в нощи действовал над Филиппом. По некоем времени пришел и от Феодора Ртищева зело печален, понеже с еретиками-никонияны в дому у него шумел много о вере и о законе; а в моем дому в то время учинилося нестройно: протопопица моя с домочадицею, со вдовою Фотиньею, между собою побранились, — дьявол ссорил ни за што. И я, пришед с печали, бил их обеих и оскорбил гораздо: согрешил пред Богом и пред ними. Таже бес здивиял в Филиппе, и начал кричать и вопить и чепь ломать. На всех домашних нападе ужас, и зело голка бысть велика. Аз же без исправления приступил к нему, хотя ево укротити; но бысть не по прежнему.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
151
Ухватил меня, и учал бить и драть, и всяко меня, яко паучину, терзает, а сам говорит: «Попал ты мне в руки!» Я токмо молитву говорю; да без // (л. 243 об.) дел не ползует и молитва. Домашние не могут отнять; а я и сам ему отдался. Вижю, что согрешил: пускай меня бьет. А ничто не болит! Потом бросил меня от себя, а сам говорит: «Не боюсь я тебя!» Так мне горько стало: «Бес, — реку, — надо мною волю взял!» Полежал маленько, собрался с совестию. Востав же, жену свою сыскал и пред нею плакався прощаться стал, а сам ей в землю кланяюся, говорю: «Согрешил, Настасья Марковна, — прости мя грешнаго!» Она мне также кланяется. Посем и с Фетиньею прощався тем же подобием. Таже лег среди горницы и велел всякому человеку бить меня плетью по пяти ударов по окаянной спине: человек будет з дватцать, — и жена, и дети, все, стегали и плачючи. А я говорю: «Аще кто бить меня не станет, да не имать со мною // (л. 244) части во царствии Божии!» И оне, и нехотя, и бьют и плачют; а я ко всякому удару по молитве. Егда же все отбили, и я, воставше, сотворил пред ними прощение. Бес же, видев неминучею, опять пошол вон из Филиппа. Я крестом ево благословил, и он постарому хорош стал. И потом исцелел Божиею благодатию о Христе Исусе, Господе нашем. Ему же слава ныне и присно и во веки веком. Аминь.
А егда я был в Тобольске, — туды еще ехал, — привели ко мне бешенова, Феодором звали. Жесток же был бес в нем. Соблудил з женою своею в Велик день, наругая праздник, да и възбесился, — жена ево сказывала. И я, в дому своем держал ево месяца с два, стужал об нем Божеству, в церковь водил и маслом освятил, — и помиловал Бог: здрав стал и ум исцелел. И стал со мною на крылосе // (л. 244 об.) петь. В литоргию, во время переноса досадил мне. Аз же ево в то время на крылосе побив, и в притворе пономарю велел к стене приковать. И он, вышатав пробой, и паки пуще и перваго возбесился, и с чепью ушел на двор к большому воеводе, и сундуки разломав, платье княгинино на себя въздел, а их всех разгонял. Князь же, осердясь, многими людьми в тюрьму ево велел отдащить; он же в тюрьме юзников бедных всех перебил и печь разломал. Князь же велел ево в село к своим отослать, где он, Феодор, прежде сево жил и, в деревнях бродя, великия пакости деял. Всяк от него бегал. А мне не дадут, осердяся, воеводы. Я по нем пред Владыкою плакал безпрестанно. Посем пришла грамотка с Москвы, — велено меня сослать ис Тобольска на Лену. И егда я в Петров день на реку в дощаник собрался, пришол // (л. 245) ко мне бешеной мой Феодор целоумен, на дощанике при народе кланяется на ноги мои, а сам говорит: «Спаси Бог, батюшко, за милость твою, что


152
Житие протопопа Аввакума
помиловал мя. Бежал, де, я третьева дни по пустыни, а ты, де, мне явился и благословил меня крестом: и беси, де, отбежали от меня, и я де, пришол ныне к тебе, прошу паки благословения и молитвы от тебя». И я, на него глядя, поплакал и возрадовался о величии Божии, понеже о всех нас печется и промышляет Господь, — ево исцелил, а меня возвеселил. И поуча ево, благословя, отпустил к жене ево и детям в дом. А сам поплыл в сылку, моля о нем Христа, Сына Божия-Света, да сохранит ево и впредь от неприязни. Богу нашему слава.
Простите меня, старец с рабом тем Божиим Христовым: вы меня понудисте сие говорить. Однако уже развякался, — еще вам повесть скажу. // (л. 245 об.) Еще в попах как был, там же, где брата беси мучили, была у меня в дому вдова молодая, — давно уже, и имя ей забыл! Помнится, Офимьею звали, — ходит и стряпает, и все хорошо делает. Как станем в вечер правило начинать, так ея бес ударит о землю, омертвеет вся, яко камень станет, кажется, и не дышит, — ростянет ея среди горницы, и руки, и ноги, — лежит, яко мертва. И я О всепе- тую проговорю, и кадилом покажю, потом крест ей положу на голову, и молитвы Василиевы в то время говорю: так голова под крестом свободна станет, и заговорит баба; а руки, и ноги и тело все мертво и ка- менно. И я по руке поглажу крестом: так и рука свободна станет; и я — по другой: также и другая свободна станет; я — и по животу: так баба и сядет. Ноги еще каменны. Не смею // (л. 246) туды крестом гладить, — думаю, да подумаю, — да и ноги поглажу: баба и вся свободна станет. Въставше, Богу помоляся, да и мне челом. Прокуда таки — ни бес, ни што в ней был, много времени так в ней играл. Маслом ея освятил, так вовсе отшел прочь: исцелела, дал Бог.
А иное два Василья у меня были бешеные, — страшно и говорить про них.
А еще сказать ли тебе еще, старец, повесть? Блазновато, кажется, — да уж сказать, не пособить. Была у меня девица в Тобольске, Анною звали, как впред ехал. Маленька ис полону, ис кумык привезена, възрасла у хозяина, у Елизара, девство свое соблюла непорочно; в совершенстве возраста отпустил ея хозяин ко мне; зело правильне и бо- гоугодне жила. Позовиде диявол добродетели ея, наведе ей печаль о первом хозяине ея, и стала плакать по нем; таже стала и правило презирать // (л. 246 об.) и мне учинилася противна во всем, а дочь мне духовная. Многажды в правило не молится Богу, дремлет стоя. Благохитрый же Бог, наказуя ея, пустил беса на нея: стоя леностию в правило, да и возбесится. Аз же, грешный, жалею по ней: крестом благословлю и водою покроплю, и бес отступит от нея. И того было многажды.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
153
Таже в правило задремала, и повалилась на лавку, и уснула, и спала, не пробудясь три дни и три нощи: дорнет,(?) да и умолкнет. Мы чаем, и умрет. По времени и кадилом кажу. В четвертый же день встала и, сед- ше, плачет; есть дают: не ест и не говорит. Того же дня в вечер, проговоря правило и роспустя домочадцов, начал и во тьме правило поклонное по обычаю моему; она же приступи ко мне, пад, поклонилася. Аз же от нея отшел за стол и на лавке сел. Она же, приступи ко столу, мне говорит: «Послушай, // (л. 247) государь, велено мне тебе сказать». Я слушать стал. Она же, плачючи, говорит: «Егда же я, батюшко, на лавку повалилась, приступили два ангела и взяли меня, и вели зело тесным путем. На левой стране слышала плачь, и рыдание, и гласы умиленны. Таже привели меня во светлое место: жилища тут и полаты; и едина полата всех больше и паче всех красотою сияет. Ввели-де меня в нея; а в ней-де стоят столы, а на них послано бело, и блюда з брашнами стоят. По конец-де стола древо красно гораздо ветьвми повевает, а в нем гласы птичьи зело умилены, не могу про них сказати ныне. По- том-де меня вывели из нея и идучи спрашивают: „Знаешь ли, чья полата сия?” И я-де молыла: „Не знаю; пустите меня в нея”. И оне мне от- вещали: „Отца твоего, протопопа Аввакума, // (л. 247 об.) полата. Слушай ево, так и ты будешь с ним; крести, слагая персты и кланяйся, как он тебе наказывает. А не станешь слушать, так будешь в давешнем месте, где плакание-то слышала. Скажи же отцу своему. Мы не беси, мы ангели; смотри: у нас и прапарцы”. И я-де, батюшко, смотрила, — бело у них у ушей тех».* Потом, испрося прощения, и исправилася по-прежнему благочинно жить. Таже ис Тобольска сослали меня в Дауры, аз же оставил ея у сына духовнаго тут, а дьявол и опять зделал по своему: пошла замуж за Елизара, деток прижила. Егда услышала, что я еду назад, отпросясь у мужа, постриглась за месяц до меня. А егда замужем была, по временам мучил ея бес. Егда же приехал в Тобольск я, пришла ко мне и робятишек двоих перед меня положила, плачет, кающе- ся. // (л. 248) Аз же пред человеки кричю на нея. В обедню пришла в церковь за мною; во время переноса нападе на нея бес, — учала кричать, собакою лаять и козою блекотать, и кокушкою кукковать. Аз же сжалився, покиня херувимскую петь, взяв крест из олтаря, и на беса закричал сице: «Запрещаю ти именем Господним, изыде из нея и к тому не вниди в нея!» Бес и покинул ея. Она же припаде ко мне за нюже вину. Аз же ея простил и крестом благословил, и бысть здрава душею и телом. И на Русь выехала. Имя ей во иноцех Агафия. Страдала много на Москве веры ради от Павла митрополита с детьми моими, и събрела на Устюг.


154
Житие протопопа Аввакума
И как я был на Мезени, отче Епифаний, при воеводе Алексее Це- хановицком, — пан был, верою римскаго костела; выехав, на Москве крестился, да в тайне держал римскую веру. Жена у нево была, Евдо- киею звали, // (л. 248 об.) вправду она держала нашу веру. И после родин разнемоглася гораздо. А се и беси напали на нея, Богу попущающу, и зело жестоко мучить стали ея. Мало нечто образумясь, захотела мне исповедатися. Егда же аз пришел, а беси и паки учали мучить крепко и жестоко ея. Аз, грешный, за болящую молебен пел, и воду святил и кропил ю: и беси отступиша от нея. С ревностию великою и со слезами исповедалася мне. Грамоте умела, панья разумная была, проклинала зело усердно римскую веру. Мужа браня, говорит: «Все-де для него, батюшко, наказует меня Бог: втайне держит римскую веру, а Богу она зело досадна и мерзска; слава-де Христу, что меня избавил от нея! По- каза-де мне, батюшко, пекл и светлыя места: все-де // (л. 249) римские веры люди осуждаются в пекл, еже есть — во огнь; а руская-де вера яко солнце сияет от всех вер, и все-де християне во свет грядут, я-де видела сама. Да и у вас за грех в вере разделение бысть. Худы-де затеи новыя и мрачны зело: умри-де ты, за что стоишь, и меня научи, как умереть. Видела я сама, каково будет тебе: перебрел-де ты уже запинания бесовская вся. Ох, ох, не покинь меня, пастырю добрый мой, и молись о мне, да не отлучюся тебя! А мне уж самой исправитися не- коли стало: сказали мне, — ныне или завтра умереть. Причасти меня причастием запасным своим, Бога ради! А крещюся я, слагая персты по-твоему: а три персты отмещю и ненавижу: зле так наши римляне крестятся. Да будут прокляты от вселенских соборов за сие! И муж мой // (л. 249 об.) с ними же проклят. Я видела сама, что им уготовано [у] Христа. Помилуй же ты меня, отченько мой, не покинь меня в молитвах своих! А я, ей, ей, твоя овца; тут же желаю быть, идеже будешь ты. Помилуй, батенько мой, помилуй кветенька мой, сиречь миленькой мой. Дел коих нет, токмо верою уповаю быти при тебе, как верою и держу, и умираю с тем, как проповедуешь ты и стражешь за что. Иного Бога не вем, но токмо Того, Его же любишь ты и Его ради мучился. Усвой душу мою при своей души! Слушает тебя Бог и любит тебя, — невозможно мне говорить про то; одно говорю: не забудь ты меня! А моя душа скоро разлучается от телеси: вся века сего ни въме- няю ни во что при тамошнем ничесом маленьким, еже видела». Да и много, старец, // (л. 250) она говорила, — я уж и не помню инное. Мне-су, и самому стало сором себя, — не по делам моим величала меня. Да так и учинилося: в другой день и умерла. После моления тово въстала и села на постеле, и ухватила меня, к себе, плачючи, прижима¬


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
155
ла. А сама паки тоже говорит и кланяется мне. Я ея положил: гораздо трудна, трясется вся. И она, лежа, перстом указует: «Отченько мой, вот черти пришли, стужают мне, взять меня хотят, помолись, да отступят от меня!» И я взял кадило и крест, благословил, и место все водою покропил; так перекрестилась и молыла: «Отступили, отченько, но стужают мне и просят души моей; и я не могла отбыть, — отдала им душу свою, сим крючком вытаща». Я, старец, посмотрю в руке у нея — ано булавочка, крючик малехонек! И я отнял у нея, // (л. 250 об.) да зашумел на служанок тех, на што ей булавку дали. И оне все божатся: никак-де, не давали! Ано ей беси дали булавку ту! Видишь ли, как оне прилежат о душах тех? Силою отнимают! Горе, горе! Как уйдешь у них, аще не Господь поможет! Потом я отбрел в дом свой; а без меня пан-от, муж ея, силою напоил вареным пивом с корением и с бедою, — намешено диявольщины. Так ея беси те опять стали мучить. Мне сказали. Я прибежал; стал бранить пана тово. Он мне стал противится. И я, осердясь, со всем домом своим сошел, и протопопицу взял. А ея беси мучат; зело голка велика бысть. Пришол я домой: печально мне, жаль. Опять пан шлет ко мне; прощения просит. И я и опять к ней пришел, — и она в кровь избилася вся, а сама кричит: «Для мужа // (л. 251) беси мучат меня! Несть он мне муж безверия ради своего!» Так он больную ту ея в щоку ударил. А она таки тоже кричит. Сором ему стало. А я ево выслал из ызбы и молебен отпел; помазал ея маслом и водою покропил: беси паки отступилися от нея, цело- умна паки стала, римскую веру проклинает и, персты слагая, крестится истинно. Я ея паки причастил и, благодаря Христа, истинно и тихо пре- ставилася. Я и погребению предал ея в малой слободке, — не у церкви, на берегу погреб: сама изволила место то, как жива была. Видишь ли о сложении перстах и мертвая свидетельствует, яко зло треперстная ересь.*
Ко мне же в дом принашивали матери деток своих маленьких, скор- бию одержимых грыжною; и мои детки, егда скорбели во младеньчестве грыжною // (л. 251 об.) болезнию, и их маслом священным, с молитвою презвитерскою, помажу вся чювства и, на руки масла положа, младенцу спину вытру, — и, Божию благодатию, во младенце оная болезнь и минуется. А аще у кого отрыгнет та же скорбь, и я также сотворю: и Бог совершенно исцеляет по своему человеколюбию.
А егда еще я был попом, с первых времен, как к подвигу стал каса- тися, тогда бес меня пуживал сице. Занемогла у меня жена гораздо и приехал к ней отец духовной; так из двора я пошел в церковь по книгу нощи глубока, с вечера, по чем исповедать скорбящую. И егда пришел


156
Житие протопопа Аввакума
на паперть, столик маленькой тут поставлен пономарем, а как я пришел, так бесовским действом скачет на месте своем. И я, не устрашась, по- моляся пред образом, столик осенил рукою и, пришед // (л. 252) к нему, поставил ево на месте, так и перестал играть. И я вошол во трапезу, и тут иная бесовская игра: мертвец на лавки во гробу непогребеной стоял, и бесовским действом раскрылась верхная доска и саван на мертвом шевелиться стал, устрашая меня. Аз же, Богу помоляся, осенил мертваго крестом, и бысть по прежнему все. А егда в олтарь вошол, ано ризы и стихари,* летая с места на место, шумят, устрашая меня. Аз же, уразумев бесовскую кознь, помоляся и престол поцеловав, ризы рукою также осенил и, приступив, пощупал их: а оне по старому висят. Потом, взяв книгу, из церкви с миром пошол. Таково то ухищрение бесовское к человеком живет!
Полно тово говорить. Простите, согрешил. Чево крестная сила и священное масло, Божиею благодатию, // (л. 252 об.) над бешеными и больными не творит! Да нам надобно* помнить сие: ни нас ради, ни нам, но имени Своему Христос славу дает. А я, грязь, что делать могу без Христа? Плакать мне подобает о жизни своей. Июда чюдотворец был, да попал дьяволу в колени сребролюбия ради и лукавыя ради жизни своея. И сам диявол на небе был, да свержен бысть в бездну высо- коумия ради своего. Адам раю наследник был, а сластолюбия ради осужден был во аде 5500 лет.* По сему разумея всяк, мняйся стояти, да блюдется, да не падет. Держись за Христовы ноги и Богородице-Свету молись и всем святым, так ладно будет и хорошо. Богу нашему слава ныне и присно и во веки веком. Аминь.
Ну, старец, моего вяканья много петь ты слышал: о имени Господни // (л. 253) повелеваю ти, напиши и ты рабу-тому Христова,* как Богородица беса тово в руках мяла и тебе отдала, и как бес-от мужика тово задавил, и муравьи тебя ели, и как бес-от дрова те сожег, и как келья та обгорела, а в ней все цело и ино, что вспомнишь. Слушай жо, что говорю я: Павел и Варнава на соборе сказывали, де, пред всеми, елико сотвори Бог знамения и чюдеса во языцех, зач. 35 и 42, и величашеся имя Господа Исуса. Мнози же от веровавших прихождаху исповедающе и сказующе дела своя.*41 Да и много того писано в Деяниях и Посланиях. Сами о себе сказывали, величая Христа и промысл Его пречистый. Сказывай, не бойся, лишо совесть крепку держи; не себе славы ища, говори, но Христу // (л. 253 об.) и Богородице. Пускай раб-от Христов веселится
41 	Ср.: Деян. 15:12; 19:17—18.


Житие протопопа Аввакума. Основной вариант редакции Б
157
чтущи! Как умрем, так он почтет, да помянет нас пред Богом. И мы за чтущих и послушающих станем Бога молить; наши оне люди будут там, а мы их. Да и о том уразумеют, за что нас отступники прокляли и осудили на смерть. Пускай ведома в людях правда и кривда.* Посем Богу нашему слава ныне и присно и во веки веком! Аминь.


ЖИТИЕ ПРОТОПОПА АВВАКУМА
Особый вариант редакции Б
Текст по списку конца XVII—начала XVIII в. (Архивный список) (РГАДА, собр. Библиотеки бывшего Главного архива Министерства иностранных дел, ф. 181, № 899/1539, л. 1—128 об.)
(Л. 1) ...а истинному, и Богородице, и святым Его. Аминь.*
Гимна*  6 о Пречистей и Благословенней и Славней Владычице нашей Богородице, Приснодеве Марии, еже есть песнь духовная, ив на Несто- рия,* глаголюща во Христе два сына.
Во время царя Феодосия* юнаго бысть во Цареграде патриарх, враг Святыя Троицы и Пречистей Богородице Госпоже, именем Несторий, // (л. 1 об.) хуляше бо, треокаянный, Господа Исуса Христа, Сына Божия, и глагола проста человека от Девы рождена и во крещении на Иорданег с небесным Сыном Божиим по любви и благодати соединыии- ся, и оттоля, де, именовася Сын Божий. И нарече Деву Христородицу быти, а не Богородицу, понеже проста человека // (л. 2) родила, Христа, а не Бога, не подобает ю нарицати Богородицу. А царь же Феодосий собра собор святых отец во Ефесе, 200, иже третий Вселенский именовася, и бысть в соборе том первый и началнейшийд поборник Ки- рил, патриарх Александрийский, изложиша правила на врага Божия Нестория, // (л. 2 об.) прокляша его и вечному суду предаша, святей же Богородице воспевше песнь духовную, сице: «Достойно есть, яко воистину блажити Тя, Богородице, Присноблаженную и Пренепорочную и
а Сохранилось только окончание текста, начальные листы рукописи отсутствуют.
6 На правом поле тем же почерком: Аввакум писал.
в Исправлено по рукописи БЛН, 45.6.7 (Нов.) — далее: Ак., в рукописи нет. г Исправлено по Ак., в рукописи: отрицании. д Исправлено по Ак., в рукописи: наяснейший.


Житие протопопа Аввакума. Особый вариант редакции Б
159
Матерь Бога нашего, честнейшую херувим и славнейшую воистину серафим, безо нетления Бога Слова рождьшую, сущую Богородицу Тя // (л. 3) величаем». И воспевше, святии отцы поклонишася Богородице в землю: оттоле и до днесь Церковь держит непременно, а никонияне, не вем, коим духом, поют: «Честнейшую херувимов и славнейшую без сравнения (меньше, де,) // (л. 3 об.) серафимов».* Знать почему, яко несториевы блядни, зло хулят так же Пречистую Богоматерь и глаголют Ея менши серафимов.
Ну, противниче, поговорим-ко разеудом. Тамо, на высоте, на сера- фимех престол, и на престоле Бог живый седящ, воспеваем от херувимов, а зде — Девая престол, во утробе Ея 9-томе // (л. 4) сечно возлежа, яко на престоле. Тамо — серафими, не нагое божество носят, но престол Господень, а зде — Сын, Слово Божие, наг во входе во утробу Девичю и плотоносец во исходе. Смотри разньствия: заимствовав от пречистых кровей Ея, еже есть пречистую плоть восприим от земнаго престола, еже // (л. 4 об.) есть от Девицы и вознесеся на небо и посадил одесную Отца на престоле славы,* его же носят серафими. Тамо же близ его и другий престол, еже есть рождшая Его Богоматерь; оба престола при Нем: и небесной и земной, еже есть Богородица.
Посрамился еси, дурак! Припади к Богородице, Свету, исповеждь славнее6 // (л. 5) (в праз)дникиж пред образом Пречистыя на «Достой- не» в землю. И видев на утрени в день неделный на девятой песни на «Честнейшу», братию, кланяющихся пред образом по ликом*  3* в пояс, сиречь каждо лик на пременах, имже и Пречистая Богородица поклоня- шеся так же в пояс. Егда же братия, совокупль // (л. 5 об.) шеся ликии и пропев в «Достойно», падше, поклонишася в землю, такоже и образ местной, сошед с места и ста среди церкви, им поклонился в землю. Старец же завопил: «Воистину Богородице!» На «Достойне» всегда подобает поклонятися Богородице в землю. Я читал сие в Сибире, в Енисейске, Цветник, выписанок // (л. 6) (кла)няйсял всегда в землю Богородице, Свету, со Христом, Сыном Божиим, Спасителем нашим. Не ленись и не гордись: аще на тебе и шелковая шуба или золотая, не жалей платья. «Сущую Богородицу Тя величаем!» — рекше, пади и на грязи пред Богородицею, головою в землю и руки те так и изложи по
е Далее лист утрачен.
ж В рукописи часть слова отсутствует, восстанавливается по списку Ак.
3 Исправлено, в рукописи толиком вместо по ликом. и Исправлено, в рукописи лику. к Далее еще один лист утрачен.
л В рукописи часть слова отсутствует, восстанавливается по списку Ак.


160
Житие протопопа Аввакума
земле, на локти припади. // (л. 6 об.) Ну, слава Тебе, Господи, то любо и хорошо! А то не спесивея, помилуй тебя Христос, и от меня тебе, от грешнаго протопопа Аввакума, благословение. Аминь».
НАЧАЛО КНИГИ СЕЯ БЫТИИ
Всесвятая Троице, Боже и Содетелю мира! Поспеши и направи сердце мое начата с разумом и скончати // (л. 7) дела благими, ихже ныне хощу глаголати аз, недостойный. Разумея же свое невежество, припадая, молю Ти ся и еже от Тебя помощи прося: «Господи, управи ум мой и утверди сердце мое приготовитися на творение добрых дел, да добрыми делы просвещен, на Судищи десныя Ти страны прича // (л. 7 об.) стник буду со всеми избранными Твоими».
И ныне, Владыко, благослови, да воздохнув от сердца и языком возглаголю* о божественных именех; воспою, глаголя сице: Дионисия Ареопагита «О божественных именех».* Что есть Богу присносущные имена истинные, еже близостные, и что виновные, сиречь // (л. 8) похвальные. Сия суть сущия: Сый, Свет, Истинна и Живот — только четыре свойственных, а виновных много; сия суть: Господь, Вседержитель, Непостижим, Неприступен, Трисиянен, Триипостасен, Царь Славы, Непостоянен, Огнь, Дух, Бог, и прочее, потому разумевай. // (л. 8 об.)
Того же Дионисия о истинне.
Се бо отвержение истинны испадение есть, истинна бо сущее есть, аще бо истинна сущее есть, истины испадение сущаго отвержение есть; от сущаго же Бог испасти не может, и еже не быта — несть.
Мы же речем: потеряли новолюбцы существо Божие испадением от истиннаго // (л. 9) Господа, Святаго и Животворящаго Духа.* По Дионисию: коли уже истинны испали, то и сущаго отверглися. Бог же от существа Своего испасти не может, и еже не быта, несть тово в Нем: присносущен истинный Бог наш.
Лутче бы им в Символе веры не глаголати «Господа», виновнаго имени, // (л. 9 об.) а нежели «истиннаго» отсекати, в нем же существо Божие содержится. Мы же, правовернии, обоя имена исповедуем: и в Духа Святаго, Господа истиннаго и Животворящаго, Света нашего, веруем, со Отцем и с Сыном поклоняемаго, за Него же стражем и умираем, помощию Его Владычнею. Тешит нас той // (л. 10) Дионисий, в книге ево сице пишет: сей убо воистину истинный християнин, зане истинною разумев Христа, и тем богоразумие стяжав, уступив убо себе,


Житие протопопа Аввакума. Особый вариант редакции Б
161
не сый в мирском их нраве и прелести, себе же весть трезвящася и изменения всякаго прелестнаго неверия, // (л. 10 об.) но токмо даже до смерти бедствующе истинны ради, но и неверием всегда скончевающеся, разумом же живуще, и християне суть свидетельствуемый.
Сей Дионисей научен вере Христове от Павла апостола, живый во Афинех прежде, да же не приити в веру Христову, хитрость имый ища- ти беги // (л. 11) небесныя; егда же верова Христови, вся сия вме- них быти, яко уметы.1 К Тимофею пишет в книге своей, глаголя: «Дитя, али не разумеешь, яко вся сия внешняя блядь ничто же суть, но токмо прелесть и тля и пагуба? Аз пройдох делом и ничто же обретох, но токмо тщету».1  2 Чтый // (л. 11 об.) да разумеет.
Ищитати беги небесныя любят погибающий,* понеже любви истинныя не прияша, воеже спастися им. И сего ради послет им Бог действо льсти, воеже веровати им лжи, да суд примут не веровавший истинне, но благоволиша о неправде3 (Чти Апостол, // (л. 12) зачало 275).
Сей Дионисий, еще не приидох в веру Христову, с учеником своим во время распятия Господня быв в Солнечнем граде,* и видев: солнце во тму преложися и луна в кровь, звезды в полудни на небеси явилися черным видом.4 Он же ко ученику глаголя: «Или кончина веку прииде, или Бог-Слово // (л. 12 об.) плотию страждет», — понеже не по обычаю тварь виде изменену, и сего ради в недоумении бысть.
Той же Дионисий пишет о солнечном затмении,* когда затмитца. Есть на небеси пять звезд заблудных, еже именуются луны; сии луны Бог положил не в пределех, якоже и прочий звезды, но обтекают // (л. 13) по всему небу, знамение творя или во гнев, или в милость — по обычаю текуще. Егда заблудная звезда, еже есть луна, подтечет от запада под солнце, и закроет свет солнечный, то солнечное затмение за гнев Божий к людем бывает; егда же от востока луна подтекает, то, по обы // (л. 13 об.) чаю шествие творяше, закрывает солнце.
А в нашей Росии бысть знамение: солнце затмилося во 162-м году наканоне мора за месяц или меньши.* Плыл Волгою-рекою архиепископ Симеон Сибирской,* в полудне тьма бысть, перед Петровым днем не¬
1 Флп. 3:8.
2 Cp.: 1 Тим. 6:20.
3 2 Фес. 2:10—12.
4 Иоил. 2:10, 31.


162
Житие протопопа Аввакума
дели за две; часа с три у бере // (л. 14) га плачючи стояли: солнце по- мерче, от запада луна подтекала, по Дионисию, являет Бог гнев свой к людем; в то время Никон-отступник веру казил и законы церковныя, и сего ради Бог излиял фиял гнева ярости Своея5 на Рус- кую землю; зело мор велик был,* неколи // (л. 14 об.) еще забыть, все помним.
Паки потом, минув годов с четырнатцать, в другой ряд солнцу затмение было: в Петров пост, в пяток, в час шестый тма бысть, солнце померче, луна подтекала от запада же, гнев Божий являя; протопопа Аввакума, бедново горемыку, // (л. 15) в то время с протчими остригли в соборной церкви власти и на Угреше в темницу, проклинав, бросили.* Верный же разумеет, что деется в земли нашей за нестроение церковное. Говорить о том полно; в день века познано будет всеми; потерпим до тех мест.
Той же Дионисий пишет // (л. 15 об.) о знамении солнца*, како бысть при Исусе Наввине во Израиле. Егда Исус секий иноплеменники, и бысть солнце противу Гаваона, еже есть на полднях, ста Исус крестообразно, сиречь распростре руце свои, и ста солнечное течение, дондеже враги погуби. Возвратилося солнце к востоку, сиречь // (л. 16) назад отбежало, и паки потече. И бысть во дни том и в нощи тритцать четыре часа, понеже, де в десятый час назад отбежало, так в судках десять часов прибыло.
И при Езекии-царе бысть знамение: оттече солнце вспять во вторый на-десять час дня, и бысть во дни том и в нощи тритцать шесть часов. // (л. 16 об.)
Чти книгу Дионисиеву, там пространно уразумееши.
Он же Дионисий пишет о небесных силах,* расписует, возвещая, как хвалу приносят Богу, разделялся 9 чинов на три троицы: престоли, херувими и серафими, освящение от Бога приемля, сице восклицают: «Благословенна слава Господня от мес // (л. 17) та Господня!»6 И чрез их преходит освящение на вторую троицу, еже есть господства, начала, власти; сия троица, славит Бога, восклицают: «Ал- лилуя, аллилуя, аллилуя!» По Алфавиту: «аль» — Отцу, «иль» — Сыну, «уия» — Святому Духу. Григорий Низский толкует: «Аллилуйя — хвала Богу»; а Василий Великий // (л. 17 об.) пишет: «Аллилуйя — ангельская речь, человечески рещи: „Слава Тебе, Боже!”» До Василия пояху в церкви ангельския речи: «Аллилуйя, аллилуйя, алли-
5 Откр. 16:1.
6 Иез. 3:12.


Житие протопопа Аввакума. Особый вариант редакции Б 163
луйя!» Егда же Василий бысть, и повеле пети две ангельския речи, а третию, человеческую, сице: «Аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе, Боже!» У святых (л. 18) согласно, у Дионисия и у Василия; трижды воспеваю- ще, со ангелы славим Бога, а не четырежды, по римской бляди; мерзско Богу четверичное воспевание, сицевое: «Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе, Боже!» Буди проклят сице поюще!
Паки на первое возвратимся. Третия // (л. 18 об.) троица — силы, архангелы, ангелы, — чрез среднюю троицу освящение приемля, поют: «Свят, свят, свят Господь Саваоф! Исполнь небо и земля славы Его!»7 Зри: тричисленно и то воспевание. Пространно Пречистая Богородица протолковала о аллилуйи, явилася Василию, ученику Евфросина Псковскаго.* Вели // (л. 19) ка во аллилуйи хвала Богу, а от зломудрствующих — досада велика: по-римски Троицу Святую в четверицу глаголют, Духу и от Сына исхождения являют;* зло и проклято сие мудрование Богу и святым! Правоверных избави, Боже, сего начинания злаго, о Христе Исусе, Господе нашем, емуже слава ныне и присно и во веки // (л. 19 об.) веком. Аминь.
Афанасий Великий рече: «Иже хощет спастися, прежде всех подобает ему держати кафолическая вера, еяже аще кто целы и непорочны не соблюдает, кроме всяково недоумения, во веки погибнет. Вера же кафолическая сия есть, да единаго Бога в Троице // (л. 20) и Троицу во единице почитаем, ниже сливающе составы, ниже существо разделяюще; ин бо есть состав Отеч, ин — Сыновей, ин — Святаго Духа, но Отчее и Сыновнее, и Святаго Духа — едино Божество, равна слава, соприсносущно величество; яков Отец, таков и Сын, таков и Дух Святый; вечен Отец, вечен // (л. 20 об.) Сын, вечен и Дух Святый; не создан Отец, не создан Сын, не создан и Дух Святый; Бог Отец, Бог Сын, Бог и Дух Святый; не три несозданнии, но един несозданный, не три бози, но един Бог. Подобие: вседержитель Отец, вседержитель Сын, вседержитель и Дух Святый; равне: непостижим Отец, // (л. 21) непостижим Сын, непостижим Дух Святый, не три вседержители, но един вседержитель; един непостижим. И всей Святей Троице ничтоже первое или последнее, ничтоже более или менее, но целы три составы и соприсносущны суть себе и равны. Особно бо есть // (л. 21 об.) Отцу нерождение, Сыну же рождение, и Духу Святому исхождение; обще же их Божество и царство.
Нужно бо есть побеседовати и о вочеловечении Бога Слова к вашему спасению.
7 	Ис. 6:3.


164
Житие протопопа Аввакума
За благость щедрот излия себе от отеческих недр Сын, Слово Божие, в Деву чисту, Богоотроковицу; егда // (л. 22) время настало, и во- плотися от Духа Свята и Марии Девы, вочеловечився, нас ради пострадал, и воскресе в третий день, и на небо вознесеся, и седе одесную ве- личествия на высоких, и хощет паки приити судити и воздати комуждо по делом его, Его же царствию несть конца. И сие // (л. 22 об.) смотрение в Бозе бысть прежде, да же не создатися Адаму, прежде, да же не вообразитися.
Рече Отец Сынови: «Сотворим человека по образу нашему и по подобию». И отвеща другий: «Сотворим, Отче!» И приступит бо. И паки рече: «О, единородный мой! О, Сыне и Слове! О, Свете мой! О сияние ела // (л. 23) вы моея! Аще промышляеши созданием своим, подобает Ти облещися в тлимаго человека, подобает Ти по земли ходите, апостолы восприяти, пострадати и вся совершити». И отвеща другии: «Буди, Отче, воля Твоя!» И посем создася Адам, и прочая. Аще хоще- ши пространно разумети, чти // (л. 23 об.) Маргарит, Слово о вочеловечении, тамо обрящеши; аз кратко помянул, смотрения показуя. Сице всяк, веруяй в Онь, не постыдится, а не веруяй — осужден будет и во веки погибнет, по вышереченному Афонасию.*
Сице аз, протопоп Аввакум, верую, сице исповедаю, с сим // (л. 24) живу и умираю.*
НАЧАЛО ЖИТИЯ СТРАДАЛЬЦА АВВАКУМА,
ЕМУ НАЧАЛО СИЦЕ
Рождение его в Нижегородцких пределех, за Кудьмою рекою, в селе Григорове.* Отец его бысть священник, именем Петр,* а мати его именем Мария. Отец же его прилежаше пития хмелново; мати же // (л. 24 об.) постница и молитвеница бысть, всегда учаше его мя страху Божию. Он же некогда видев у соседа скотину умершу, и той нощи, востав, пред образом Божиим плакався доволно о души своей, поминая смерть, яко и мне умрете, и с тех мест обыкл по вся нощи моли // (л. 23) тися. Потом мати его овдовела, он же осиротел млад, и от своих соплемянник во изгнании быша. Та же мати его изволи его сочетати законному браку. Он же Пресвятей Богородице моляся, да даст ему жену, помощницу ко спасению. И в том же селе девица, сиротина же, беспрестани обыкла // (л. 25 об.) ходить во церковь, — имя ей Анастасия.* Отец же ея бысть именем Марко, художеством кузнец бе, богат зело, а егда умре, после его вся истощишася. Она же в скудости живя-


Житие протопопа Аввакума. Особый вариант редакции Б
165
ше и моляшеся Богу, да же сочетается за него совокуплением брачным; и бысть, по воле Божии, тако. Посем // (л. 26) мати его отъиде к Богу в подвизе велице. Он же от изгнания преселихся во ино место.* Рукоположен во дияконы, и по двою летех поставлен в попы; жил в попех осмь лет, и потом совершен бысть в протопопы православными епископы, — тому дватцать лет минуло; и всего 30 лет, // (л. 26 об.) как имею священство.*
А егда в попех был, тогда имел у себя детей духовных много, — по се время сот с пять или с шесть будет. Не почивая, блаженный сей прилежа во церквах, и в домех и на распутиях, по градом и селам, еще же и во царствующем граде и во стране Сибирской про // (л. 27) пове- дуя и уча слову Божию, — лет двадесять пять.
И егда бысть был в попех, прииде к нему исповедатися девица,* многими грехи обременена, блудному делу и малакии всякой повинна; нача ему, плакавшеся, подробну возвещати во церкви, пред Евангелием стоя.
Он же, разбо // (л. 27 об.) левея сам, внутрь жегом огнем блудным, и горко ему бысть в той час: зажог три свещи и прилепил к налою и возложил правую руку на пламя, и держал, дондеже в нем угасе злое разжение, и, отпустя девицу, скиня ризы, и молился, пошел в дом свой, зело скорбен. Время же, // (л. 28) яко полнощи, и пришед в дом свой, плакався пред образом Господним, яко и очи опухли, и моляся прилежно, даже отлучит мя Бог от детей духовных: понеже бремя тяжко, не могу носити. И падох на землю на лицы своем, рыдаше горце и забывея, лежа; не вем, рече, како плачю; а очи // (л. 28 об.) сердеч- нии при реке Волге. Вижю: пловут стройно два корабля златы, и шесты златы, и все злато; по единому кормщику на них сидельцов. И он спросил: «Чьи корабли?» и они отвещали: «Лукин и Лаврентиев». Сии быша ему духовныя дети, блаженнаго сего Аввакума // (л. 29) и дом мой наставили на истинный путь, и скончалися богоугодне. А се потом вижю третий корабль, не златом украшен, но разными пестрота- ми, — красной, и белой, и синей, и черной, и пепелесо, его же ум чело- веческ не вместит красоты его и доброты; юноша светел на корме // (л. 29 об.) сидя, правит; бежит к нему из-за Волги, яко пожрати его хощет, И он вскричал: «Чей корабль?» И сидяй на нем отвещал: «Твой корабль! На, плавай на нем с женою и детьми, коли докучаешь!» И он вострепетах и сед, разеуждаше: «Что се видимое? И что будет плавание?»
А се помале вре // (л. 30) мяни по писанному, объяша мя болезни смертныя, беды адовы обретоша мя, скорбь и б о-


166
Житие протопопа Аввакума
лезнь обретох.8У вдовы началник отнял домерь, и он моляше его, да же сиротину возвратит к матери: и он призрел моление наше, и воздвиг на него бурю, и у церкви, пришед с соньмом, до смерти // (л. 30 об.) его задавил. И он лежал мертв с полчаса и болши, и паки оживе Божиим мановением. И он, устрашился, отступился ему девицы. Потом научил ево диявол: пришед в церковь, бил и волочил его за ноги по земле в ризах, а он молитву говорит в то время.
Таже ин началник, во оно время, разсвирепил, // (л. 31) прибежал к нему в дом, бил его, и у руки персты погрыз, яко пес. И егда наполни- лася гортань его крови, тогда испустил руку его из зубов своих и его покинул, поиде в дом свой. Он же, поблагодаря Бога, завертев руку платом, поиде к вечерне. И егда шел путем, наскочил на него // (л. 31 об.) он же паки со двема пищальми, и близ его быв, запалил ис пистоли, Божиею волею, на полке порох пыхнул, а пищаль не стрелила. Он же бросил ея на землю, и из другая запалил паки такъже, и Божиею волею такъже учинила, — пищаль и та не стрелила. Блаженный же прилежно, идучи в то // (л. 32) время, моляся Богу, единою рукою осенил его и поклонился ему. Он же его лает; а блаженный же протопоп рек ему: «Благодать во устнех твоих да будет, Иван Родионович!» Тако бе имя ему. Посем двор у него отнял, и его выбил, все имение его насильне же взя, и на путь хлеба не дал.
В то же // (л. 32 об.) время родился сын ему Прокопей, которой се- дит с матерью в земли закопан.* Он же, взяв сына, а мати — некре- щенова младенца, побрели, амо же Бог наставит, и на пути крестили, [а може Бог наставит] якоже каженика Филипп древле.*
Егда же аз прибрел к Москве, к духовнику про // (л. 33) топопу Стефану и к Неронову Ивану,* они же обо мне царю известиша, и с тех мест почал государь меня знать. Отцы же з братиею паки послали ево на старое место, и он приехал: ано и стены разорены ево храмины. И он паки позавелся; а диявол и паки воздвиг на него // (л. 33 об.) бурю.
Приидоша в село его плясовые,* з медведи и з бубны и з домрами:* блаженный же Аввакум, по Христе ревнуя, изгна их, и хари и бубны изломал един у многих на поле, и медведей двух великих отнял, одново ушиб, и паки ожил, а другово отпустил в поле. За сие // (л. 34) ево боярин Василей Петрович Шереметев, пловучи в Казань на воеводство,* взяв перед себя в судно, и много стязався, велел сына своего Матвея, бритую голову, благословити. И он не благословил брадобритца:* так ево велел посадити в Волгу и, ругав много, отпустили, протолкав-
8 	Пс. 114:3—4.


Житие протопопа Аввакума. Особый вариант редакции Б
167
ше. // (л. 34 об.) Помяни его, Господи, во царствии своем! А последи с ним прощался у царя на Сенях,* и дети ево, Петр и Матфей Шереметевы, прежде мору добры до него были.
Паки на первое возвратимся. Таже ин началник на него разсвире- пил: приехал с людьми к двору ево, стрелял из луков, из пищалей с присту // (л. 33) пом. И он в то время, запершись, молился с воплем ко Владыце: «Господи, укроти ево и примири, имиже веси судьбами!» И побежал от двора, гоним Святым Духом. Таже в нощь ту придоша от него и зовут священнаго протопопа к нему с великими слезами: «Ба- тюшко государь! Евфимей Стефанович при кон // (л. 33 об.) чине, и кричит неудобно, биет себя и охает, а сам говорит: „Дайте мне отца Аввакума! За него меня Бог наказует!”» И он чаял, яко летят его; ужа- сеся дух его во мне. А се помолил Бога сице: «Ты, Господи, изве- дый мя из чрева матере моея и из небытия в бытие мя устроил!9 Аще меня и заду // (л. 36) шат, и Ты причти мя с Филипом, митрополитом московским;* аще зарежут, и Ты причти мя з Заха- риею пророком;* а буде в воду посадят, и Ты, яко Стефана Пермьскаго сподоби мя».* И паки моляся, поехал в дом к нему Евфимию, на волю Божию положась. Егда же привезоша ево на двор, вый // (л. 36 об.) де жена ево Неонила, ухватила ево под руку, а сама говорит: «Поди-тко, государь наш батюшко, поди-тко, государь наш кормилец»! Блаженный же сопротивно говорит ей: «Чюдно! Давеча был блядин сын, а ныне: батюшко! Болшо у Христа тово остра шелепуга-та: скоро повинился муж // (л. 37) твой!» Ввела его в горницу, восстал с ложа своего Евфимей и пал пред ногама моима его, вопит неизреченно: «Прости, государь, согрешил пред Богом и пред тобою!»10  11 А сам трепещет весь. И он ему сопротиво рече: «Хощеши ли впредь цел быти?» Он же лежа отвещал: «Ей, честный отче!» Блаженный же рече: «Востани! Бог простит тя!» // (л. 37 об.) Он же наказан зело не мог сам востати. И он подняв, положил ево на ложе, исповедал и маслом священным помазал, и бысть здрав. Так Христос изволил. И наутро отпустил ево честно в дом свой, и з женою быша ему изрядныя дети духовныя, раби Христовы. Так то Господь гордым противи // (л. 38) тся, смиренным же дает благодать.*11
Помале паки инии его изгнаша от места того в другий ряд. Он же съеха к Москве и, Божиею волею, государь его велел поставить в
9 Пс. 21:10.
10 Лк. 15:18.
11 Иак. 4:6.


168
Житие протопопа Аввакума
Юрьевец в протопопы.* И тут поживе немного, — токмо осмь недель — диявол наусти попов и мужей, иже и пришли // (л. 38 об.) к патриархову приказу, где он духовныя дела делал. И, взяв его ис приказу собранием, — человек с тысящу и с полторы их было, — среди улицы били, и батожьем, и топтали, и бабы были с рычагами;* убили замертво и бросили под избной угол. Воевода с пушкарями приидо // (л. 39) ша, и взявше его на лошадь, увезоша в дом ево и пушкарей воевода ту поставил. Людие же ко двору приступают и по граду молва велика. Наипаче попы и бабы, которых унимал от блудни, вопят: «Убить вора, блядина сына, да и тело псам в ров кинем». Он же отдохня, в третий день ночью, // (л. 39 об.) оставя жену и дети, по Волге, сам третий, ушел к Москве. На Кострому приидоша, — ано и тут протопопа Данила изгнали.* Ох, горе! Везде от диявола жития нет!
Приехал к Москве, к духовнику протопопу Стефану появился, и он на него учинился печален: «На што де церковь соборную // (л. 40) покинул?» И паки ему другое горе! Царь пришол ночью к духовнику бла- гословитися, и его увидал ту; паки кручина: «На што де город покинул?» А жена и дети, и домочадцы его, человек с двадесять, в Юрьев- це оставил: неведома — живы, неведома — прибиты! Тут паки // (л. 40 об.) горе.
Посем Никон, друг наш, привез митрополита Филипа.* А прежде его приезду Стефан духовник, моля Бога и постяся седмицу з братнею — и блаженный сей муж с ним тут бысть — о патриархе, да же даст Бог пастыря ко спасению душ наших на место Иосифа патриарха, // (л. 41) и с митрополитом Корнилием Казанским, написав челобитную за руками,* подали челобитну царю и царице о духовнике Стефане, что ему быть в патриархах. Он же не восхотел сам, и указал на Никона митрополита. Царь ево и послушал, и пишет к нему послание навстре- чю:* «Преосвященному // (л. 41 об.) Никону, митрополиту Новгородскому и Великолуцкому и всея Росии, радоватися», и прочая. Егда же приехал, с нами яко лис являяся: челом да здорово. Ведает, что быти ему в патриархах и чтобы откуду помешка какова не учинилась.
Егда поставили патриархом, так другое // (л. 42) не велел и в Крестовую пущать!* А се и яд отрыгнул. В пост Великой прислал память х Казанской* к Неронову Ивану, протопопу; а священному Аввакуму отец был духовной; у него же и живяше все во церкви: егда куды отлучится, и он ведает церковь. И к месту, говорили, на дворец // (л. 42 об.) ко Спасу* после Силы протопопа; да сей блаженный не порадел или Бог не изволи. Народу много приходило х Казанской; так ему любо, поучение чол беспрестанно.


Житие протопопа Аввакума. Особый вариант редакции Б
169
В памяти Никон пишет: «Год и число. По преданию святых апостол и святых отец, не подобает метания в церкви творити // (л. 43) на колену, но в пояс бы вам творити поклоны, еще же и тремя персты бы естя крестилися». Мы, сошедшеся со отцы, задумалися: видим, яко зима хо- щет быти, сердце озябло и ноги задрожали. Неронов ему приказал церковь, а сам скрылся в Чюдов, — седмицу един в полатке // (л. 43 об.) молился. И там ему от образа глас бысть* во время молитвы сице: «Время приспе страдания! Подобает вам неослабно страдати!» Он же сказал сему блаженному со слезами: таже епископу Коломенскому Павлу, егоже Никон напоследок огнем жжег:* потом — Данилу, протопопу Костромскому, // (л. 44) и всей братии сказал. Блаженный Аввакум з Данилом, написаша из книг выписки о сложении перст и о поклонех, и подали государю: много писано было. Он же, не вемы где, скрыл: мнит- мися, Никону отдал.
После того вскоре схватав Никон Данила в монастыре, за Тверскими // (л. 44 об.) вороты, при царе остриг, и Логина остриг голову, и содрав однарядку, ругая, отвели в Чюдов, в хлебню, и, муча много, сослал в Астрахань. На главу там ему возложа венец тернов, в земляной тюр- ме уморили. И после Данилова стрижения взял другово Данила, темни- ковского,* и посадил в // (л. 45) монастыре у Спаса на Новом.* Таже Неронова Ивана: в церкви скуфью снял и посадил в Симонове монастыре, а последи сослал на Вологду, в Спасов Каменной манастырь, потом в Кольской острог.
Потом священнаго мужа сего взяли от всенощьнаго боярин ево Борис Нелединской со стрельцами;* человек с ним // (л. 45 об.) с шезде- сят взяли; их в тюрму отвели, а ево на патриархове дворе на чепь посадили ночью. Егда же разсвело в день недельный, посадили его на телегу, растянули руки его и цепь на шее, и везли до Андроньева монастыря. И тут на цепи кинули в темную полатку; ушла в землю, и сидел три // (л. 46) дни, ни ясть, ни пить; во тме сидя, кланялся с цепью; не ведая — на восток или на запад. Никто не приходил к нему, токмо малыя гады кричат и около него ползают, и блох довольно. Бысть же в третий день приалчен; и после вечерни ста пред ним не вем, рече, — человек, не вем — ангел, и по се время, рече, не вем, // (л. 46 об.) токмо в потемках молитву сотворя и взяв его за плечо, с цепью к лави- це приведши и посадя, и ложицу в руки даде, и хлебца мало, и штец вкусить, — зело прикусны, хороши! — и рек ему: «Полно, довлеет ти ко укреплению!» И не стало ево.* Двери не отворились, а его не стало! Чюдно толко — человек // (л. 47) бысть; а что ж ангелу? Ино везде не заграждено. На утре архимарит з братиею пришли и вывели


по
Житие протопопа Аввакума
его, журя ему, что патриарху не покорился; а я от Писания ево, патриарха, бранит зелне. Сняли большую чепь, малую наложа, отдали черь- ньцу под начал, велели волочить в церковь. У церкви за власы // (л. 47 об.) дерут, и под бока толкают, и за цепь торгают, и в глаза плюют. Бог, — рече, — их простит. Не их то дело, но дияволе. Сидел тут 4 недели.
В то время после его взяли Логина, протопопа муромскаго, в соборной церкви, при царе, остриг в обедню.* Во время переноса снял патриарх со главы у арьхи // (л. 48) диякона Ефрема дискос и поставил с телом Христовым на престоле; а с чашею архимарит чюдовской Ферапонт вне олтаря, при дверех царских стоял. Увы разсечения тела Христова, пуще жидовскаго действа! Остригше, содрали с него однорядку, и кав- тан. Логин же разжегся ревностью Божественнаго // (л. 48 об.) огня, Никона порицая, и чрез порог во олтарь в глаза ему плевал; распоясав- ся, схватя с себя рубашку, в олтарь Никону в глаза бросил; и чюдно растопырясь, рубашка покрыла дискос на престоле с телом Христовым. А в то время и царица была в церкви. На Логина же возложили цепь в церкве, и // (л. 49) биша метлами и шелепами до Богоявленсково монастыря, и тут посадиша нагово в полатку, и стражей накрепко стрещи поставиша. Емуже Бог в ту нощь дал новую шубу да шапку; и наутро Никону сказаша: он же разсмеявся, глаголя: «Знаю-су я пустосвятов тех!» — и шапку у него отнял, // (л. 49 об.) а шубу ему оставил.
Посем же паки блаженнаго Аввакума водиша из монастыря пешова на двор патриархов и, стязався много с ними, тако же разстеня руки, отвели в монастырь. Тако же в Никитин день со кресты ход бысть,* а его паки против крестов везли на телеге. И привезли к соборной церкви и хоте // (л. 50) ша стрищи его также, и держали на пороге долго, в обедню. Царь сошел с места и приступил к патриарху, и упросил у него, кланяючись. Не стригши, отведоша в приказ Сибирской и отдали дьяку Третьяку Башмаку,* что ныне страждет же за православную веру с нами, — Саватей старец, // (л. 50 об.) сидит на Новом, в земляной тюр- ме. Спаси ево, Господи! И тогда блаженному страдальцу добро делал.
Посем послали меня в Сибирь з женою и з детьми. И колико путем было нужды, о том все поряду несть времени писати, но разве мало от многих вспомянута.
Протопопица его родила младенца, боль // (л. 51) ную в телеге и по- везоша до Тобольска;* три тысящи верст тринатцать недель волокли телегами и водою, и саньми половину пути волокли.*
Архиепископ в Тобольске устроил его к месту,* тут у церкви живучи великия беды его постигоша; и пять слова государевы на него сказы¬


Житие протопопа Аввакума. Особый вариант редакции Б
171
вали* // (л. 51 об.) в полтора года, и един некто, двора архиепископля дьяк Иван Струна,* тот и душею его потрясл. Владыко съехал к Москве, а он, Струна, без владыки дияволим научением, напал на меня: церкви его на дьяка Антония, восхоте мучить напрасно. Он же, Антон, утече у него и прибежал в церковь ко блаженному. // (л. 52) Иван же Струна во ин день, собрався с людьми, прииде ко страдальцу сему в церковь: блаженному вечерню поющу, он же вскочил в церковь и ухватил Антония за бороду; блаженный же в то время двери церковныя затворил и замкнул, никово ни пустил, — один оный Струна в церкви // (л. 52 об.) вертится, аки бес. Священный отец преста вечерню пети, со Антоном посадиша ево среди церкви на полу и за церковной мятеж по- смирил ево ременем нарочито; а прочий, человек з дватцать, вси побего- ша в домы, гоними Духом; и от Струны покаяние прия, отпустил его в дом свой. // (л. 53) Сродницы же его, попы и черньцы, весь град возмутили, ищуще, како бы его погубите. И в полунощи привезоша сани ко двору его и ломишася в ызбу, хотящи взяти его и в воду посадите. И Божьим страхом отгнани быша и вспять побегоша. И мучился от них с месяц, бегаючи тайно; иное в церкви // (л. 53 об.) ночюет, а иное к воеводе уходил, а иное в тюрьму просится, — и его не пустят. Провожал его много Матфей Ломков, иже и Митрофан в черньцах именуем, а после на Москве у Павла митрополита ризничим бысть, что стриг страдальца сего блаженнаго Аввакума с дияком Афанасием в соборном // (л. 54) храме; тогда добр был; а ныне дьявол ево поглотил. Потом же архиепископ приеха с Москвы и правилною виною преждере- ченнаго онаго Струну на цепь посадиша, за сие: некий человек со дочерин) своею кровосмешение сотвори, а оный Струна, взял мзду у него и не наказал, отпусти его. // (л. 54 об.) И владыка ево сковать приказал, и страдальца сего дело тут же помянул. Он же, Струна, ушел к воеводам в приказ и сказал «слово и дело государево» на священнаго сего мужа. И за сие отдали его сыну боярскому лучшему, Петру Бекетову,* за пристав. Увы, погибель Петру на двор пришла! «Еще же и души моей горе, — стра // (л. 55) далец рече, — тут есть». Подумав архиепископ со блаженным, по правилом за вину кровосмешения стал владыка Струну проклинать в церкви в неделю Православия. Той же Петр Бекетов, пришед во церковь в то время, браня владыку и страдальца, и паки в той час пошел домой; блаженный же Аввакум со владыкой II (л. 55 об.) за престолом стоя, плачючи, молилися о нем. Егда же вышед из церкви, поразили ево беси и, ко двору своему идучи, бесяся, скричал, и звопил, и пад, издше горкою смертию.* Они же со владыкою приказали ево среди улицы повергнуть псом, да же граждане оплачют согре¬


172
Житие протопопа Аввакума
шение ево. А сами три // (л. 56) дни о нем стужали Божеству прилежно, да же отпустит ему Господь в день века согрешение сие; жалея Струны, таковую пагубу приял. И по трех днех тело ево со архиепископом сами честно погребли, а Струну ко иному перевели. Посем указ прииде: велено его вести на Лену ис Тобольска за сие, // (л. 56 об.) что потязает от Писания и укоряет ересь Никонову,* в то же время с Москвы прииде писание к нему о сем. Два брата родныя жили у царицы в Верху,* и оба умроша в мор и з женами, и з детьми; и други и сродники померли же. Излиял Бог фиял гнева Своего на церковной раскол!12 Да не вра // (л. 57) зумишася бедные горюны. Говорил прежде мора Неронов царю и прорицал три пагубы: мор, меч, разделение;* то и збысться во дни наша. Но милостив Господь: наказал — покаяния ради и помилует нас, прогнав болезни душ и телес наших, и тишину подаст. Уповаю и надеюся на Христа; ожидаю // (л. 57 об.) милосердия Его, чаю воскресения мертвым.
Таже сел паки на корабль свой, еже и показан ему, что выше ре- кох, — поехал на Лену.* И как приехал в Енисейск, другой указ прииде: велено вести в Дауры* — тысящ с двадесять поприщ и болши будет от царствующаго града. И отдаша е�