НА
СЛУЖБЕ
У
ЦРУ
РАЗОБЛАЧЕНИЕ
АНТИСОВЕТСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
НАРОДНО-ТРУДОВОГО СОЮЗА
МОСКВА
«МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»
1977

327.2#
Н12
Составитепь Б. Б а н н о з
Научный редактор П. Иванов
11105 — 324
078(02)-77 бе3 0бЪЯВЛ'
© Издательство «Молодая гвардия», 1977 г.

НТС В СИСТЕМЕ АНТИКОММУНИЗМА
Этот сборник посвящен актуальной и важной теме —
разоблачению одной из наиболее агрессивных антисовет-
ских организаций на Западе — Народно-трудового сою-
за (НТС) и его активистов. Здесь содержатся факты и
аргументы, необходимые для противодействия идеологи-
ческим диверсиям, которые империализм осуществляет
чер&з посредство системы антисоветских эмигрантских
организаций.
Отношение к НТС у разных авторов, выступающих
в сборнике, неоднозначно. Одни усматривают в этой
организации гротескное воплощение на западной почве
того комического «союза меча и орала», который со-
здал предприимчивый Остап Бендер в послеоктябрьском
Николаеве, они смеются над нереальностью целей этого
объединения, которому «помогает Европа». Другие би-
чуют всерьез, разоблачают поползновения эмиссаров
НТС совращать советских людей, изобличают агентов и
активистов этой организации, особенно тех, кто замаран
сотрудничеством с фашистами. Таких в НТС не-
мало.
Разнообразие материалов об НТС отражает два раз-
личных подхода к проблеме, две точки зрения: глобаль-
но-историческую и повседневно-практическую. Если в
исторической перспективе НТС выглядит как блошиный
цирк под западной режиссурой, то в практике повсе-
дневного противоборства с империализмом обитатели
этого цирка являются просто разносчиками социально
опасных болезней. Этим, пожалуй, и объясняется, поче-
му одни авторы потешаются над НТС как над сборищем
политических мумий и маразматиков, неспособных су-
щественно навредить великому государству, а другие
всерьез изобличают и бичуют их козни. Настоящий
сборник, не представляя собой научного исследования,
средствами публицистики помогает читателю разобрать-
ся в проблеме.
С самого своего зарождения НТС имел целью воору-

4
женно бороться с Советской властью, ниспровергнуть ее
насильственно. Эта цель была зафиксирована и в про-
грамме Народно-трудового союза.
После гражданской войны остатки белых армий были
выброшены на территории Польши, Болгарии, Югосла-
вии, Чехословакии, Франции., Китая, и других, стран. Эти
формирования какое-то время сохраняли свою воинскую
структуру, образуя Российский общевоинский союз
(РОВС). Страны Антанты финансировали РОВС и гото-
вили его к походу против Советской России. Но Респуб-
лика Советов окрепла и получила международное при-
знание. Финансовая поддержка РОВСа прекратилась.
Вернулась на родину рядовая ма.сса солдат и ка-
заков.
Генералы и капиталисты, чиновники и купцы, утра-
тившие в России богатства и привилегии, вынашивали
реваншистские планы. Они уповали на молодежь из иму-
щих социальных слоев царской России. В 1923—1928 го-
дах повсеместно, где находилась русская эмиграция,
создаются так называемые Союзы русской молодежи.
Летом 1930 года в Белграде (Югославия) был созван
«съезд» представителей этих союзов, где решено было
объединить их в единую организацию — Национальный
союз нового поколения (НСНП) для борьбы за свер-
жение Советской власти и создание «независимого рос-
сийского национального государства». Позже название
организации неоднократно менялось, и с 1957 года она
называется Народно-трудовым союзом (НТС).
К началу второй мировой войны в большинстве ка-
питалистических стран Европы и США существовали
отделы НТС. Главари организации установили широкие
связи с польской, японской, румынской, французской и
германской разведками. В Варшаве и Бухаресте под ру-
ководством и на средства иностранных разведок
энтээсовцы создали специальные школы, где из детей
белоэмигрантов готовили агентов для заброски в СССР.
Перед началом Великой Отечественной войны на тер-
риторию СССР было направлено несколько групп та-
ких агентов для выполнения шпионских заданий, совер-
шения диверсионных и террористических актов. Но бла-
годаря бдительности советских людей и органов госу-
дарственной безопасности акция противника прова-
лилась. Большинство диверсантов и шпионов было

выявлено, лишь немногим удалось бежать за гра-
ницу.
В период гражданской войны в Испании немецкая
разведка использовала кадры НТС для совершения ди-
версионных актов против республиканской Испании.
Об одном из таких эпизодов рассказывается в материа-
ле «Кто сжег самолеты на Туссю?».
В 1941 году штаб НТС из Белграда переехал в Бер-
лин. С этого времени организация полностью перешла
в распоряжение спецслужб третьего рейха. Часть чле-
нов организации была устроена на работу в «Восточное
министерство». Другие вслед за наступающими частями
армии направлены на оккупированные территории.
Энтээсовцы занимали административные должности в
создаваемых немцами органах власти, служили в разве-
дывательных и карательных органах. После разгрома
фашизма многие из них попали в руки правосудия и
понесли заслуженную кару, часть переметнулась к но-
вым хозяевам. Деятельность организации стала направ-
ляться и финансироваться английской и американской
разведками.
В 1965 году в советской печати были оглашены со-
вершенно секретные протоколы совещания английской
разведки Интеллидженс сервис (ИС) и Центрального
разведывательного управления США (ЦРУ) 1. К прото-
колам был приложен проект заявления английской раз-
ведки главарям НТС.
Как следовало из названных документов, разведки
США и Англии рассмотрели на совещании вопросы, свя-
занные с распределением между ними агентуры из чис-
ла участников НТС, и о взаимной помощи в использо-
вании энтээсовцев против Советского Союза. Было уде-
лено внимание и вопросу обмена разведывательной ин-
формацией.
Содержание преамбулы протоколов и раздел «Крат-
кое изложение согласованных пунктов» показывают, что
распределение это было в пользу американцев: они взя-
ли себе львиную долю «возможностей» НТС.
Направление и методы использования членов НТС
обеими разведками были охарактеризованы в заявлении
1 «Красная звезда», 1965, 29 мая.

6
Интеллидженс сервис. В нем, в частности, говорится:
«Английская разведывательная служба всегда заявляла
руководству НТС, что цель, которую она преследует, за-
ключается в получении секретной информации об СССР.
В обмен на такую информацию и возможность получе-
ния этой информации английская служба была готова
предоставить НТС широкие возможности в области об-
учения, снабжения, отправки оперативного состава и
другого рода поддержку. «Холодная война» и пропаган-
дистская деятельность НТС представляли интерес для
английской разведки постольку, поскольку эта деятель-
ность создавала благоприятную обстановку для прове-
дения секретных разведывательных операций и обеспе-
чивала необходимых для этого лиц».
В преамбуле протоколов направление деятельности
американской и английской разведок по использованию
НТС получило дальнейшую конкретизацию: через НТС
они планировали проводить шпионаж, обрабатывать
изменников Родины, осуществлять антисоветские прово-
кации и т. д.
В соответствии с соглашением американская развед-
ка взяла на себя работу с агентурой из членов НТС,
проживающих в ФРГ, Франции, Бельгии, Голландии,
Дании, Швеции и Австрии, а английская — на террито-
рии Англии, в странах Британского содружества и не-
которых государствах Юго-Восточной Азии.
Интеллидженс сервис обязалась предоставлять аме-
риканцам конспиративные квартиры, передавать сред-
ства тайнописи, которыми пользовались их агенты, ока-
зывать всяческое содействие ЦРУ в использовании
НТС.
В пункте соглашения, касающемся действий НТС про-
тив ГДР с территории Западного Берлина, так прямо
и говорится: «Предполагается, что работники НТС мо-
гут обращаться к английским официальным властям.
Если такие случаи станут известны ИС, она будет
стараться оказывать НТС по соответствующим кана-
лам всяческую помощь, которая может понадобиться
ЦРУ».
Интеллидженс сервис разрешила ЦРУ связываться
с агентурой НТС в самой Англии и в странах Британ-
ского содружества, оговорив, что свои действия по

7
использованию энтээсовской агентуры в этих странах
ЦРУ будет предварительно согласовывать с английской
разведкой.
Соглашение констатирует, что американская и анг-
лийская разведки взаимно обмениваются информацией
об использовании НТС. В разделе «Безопасность» гово-
рится:
«ИС обязуется передавать ЦРУ всякую информа-
цию, которая становится ей известной и которая, по ее
мнению, может иметь влияние на связь ЦРУ с НТС.
ЦРУ, со своей стороны, обязуется сообщать ИС всякую
информацию, которую оно получило в результате опе-
раций, проведенных ЦРУ и НТС, и которая может по-
влиять на английские интересы».
По заданию ЦРУ и английской разведки рлавари
НТС подбирали кадры из числа изменников Родины, ка-
рателей и просто уголовников для обучения в развед-
школах, созданных в 1949 году в городах Бад-Гомбург
и Марбург (ФРГ). Здесь готовили разведчиков, дивер-<
сайтов и террористов.
В 1951—1954 годах советские органы государствен-
ной безопасности захватили несколько групп английских
и американских агентов-парашютистов из числа чле-
нов НТС: Якута, Кудрявцев, Пищиков, Ремига, Ма-
ков, Лахно, Новиков и другие были заброшены на
территорию СССР со шпионско-диверсионными зада-
ниями.
Этот провал настолько потряс англичан, что они ре-
шили отмежеваться от НТС и передать всю эту органи-
зацию ЦРУ. В секретном документе Интеллидженс сер-
вис констатировалось, что внутренние операции, прово-
дившиеся НТС в СССР, не дали англичанам разведы-
вательной информации, которая оправдала бы вклады-
ваемый труд и средства. НТС не удалось завербовать
для ИС советских граждан за пределами СССР. Интел-
лидженс сервис пришла к выводу, что сотрудничество
с НТС непродуктивно, полученные результаты не ком-
пенсируют затраченного времени и средств.
Приняв НТС на свое попечение, руководители ЦРУ
решили модифицировать структуру и деятельность этого
союза в рамках системы антисоветских организаций, ко-
торые бы в комплексе выполняли как разведывательные

. 8 .
задачи, так и операции в области идеологических ди-
версий. НТС влился в сеть антисоветских комитетов «по
защите прав человека», комитетов СМОГ, организаций
типа «Фонд Герцена», «Толстовский фонд», «Еуропа
чивильта», «Фламандский комитет» и т. п. Теснейшие
связи существуют у НТС, его журнала «Грани» и изда-
тельства «Посев» с радиостанцией «Свобода», которую
также финансирует и направляет ЦРУ.
Исторические оптимисты, объявляющие НТС «дох-
лой лошадью», черпают свой энтузиазм в том, что его
функция насильственного ниспровержения социалисти-
ческого строя в нашей стране просто-напросто нереаль-
на. Но нельзя упускать из виду, что ее заменила более
скромная, но тем не менее весьма зловредная функция:
разложение нашего общества, клевета на советский
строй, возбуждение в общественном мнении неприязни
к советскому образу жизни, дискредитация социализма.
Все это, без сомнения, вредит контактам между наро-
дами, сотрудничеству и разрядке.
Нужно отметить, что с НТС связаны наиболее ярост-
ные клеветники на Советское государство, которые в
ходе последних лет выступали в широких антисоветских
кампаниях империализма. Это прежде всего Солжени-
цын. Активистом НТС был Буковский. Во время суда
ему были предъявлены энтээсовские клеветнические
материалы, которые он хранил и распространял. Амаль-
рик, предрекавший Советскому Союзу гибель к 1984 го-
ду, Гинзбург, Галич, Левитин-Краснов, Коржавин, Ма-
рамзин, Вернер,. Удодов и прочие «борцы за демократию
и свободу», приехав на Запад, обнаружили свои связи
с НТС и открыто толпятся у этой кормушки.
Значительный интерес в настоящей книге представ-
ляют разоблачительные зарисовки по персоналиям акти-
вистов и лидеров НТС: «Лицо авантюриста», «От геста-
по до ЦРУ», «Пожизненно беспринципен», «Оборотень»,
«Гестаповская «помощница», «Игра без проигрыша».
Эта «галерея» ярко показывает, из какого отребья со-
стоит НТС.
Особый раздел составляют материалы о разоблачен*
ных в Советском Союзе энтээсовских эмиссарах и аген*
тах. Здесь читатель найдет информацию о деятельности
зарубежных вербовщиков. Я имею в виду статьи: «Лов-

9
цы наивных душ», «Туристка из Парижа», «Двойное
дно», «Открытое письмо Брокс-Соколова», «Сладкая
жизнь».
История борьбы против державы социализма повто-
ряется иногда в виде фарса. Эту комедийную сторону
показали авторы памфлета «Перстень Матильды», сати-
рического, исполненного гротеска описания в общем-то
серьезной оперативной игры советских чекистов с зару-
бежным центром НТС. В ходе ее антисоветчики убеди-
тельно и успешно разоблачаются. В материалах «Сея-
тели», «Кто сжег самолеты на Туссю?», «Не в силе
бог...» рассказывается о формах и методах преступных
мероприятий Народно-трудового союза.
Обзор деятельности НТС и его характеристика будут
неполными, если мы не коснемся международно-право-
вой стороны вопроса. Ведь эта эмигрантская организа-
ция, существуя на территории целого ряда стран, зло-
намеренно вредит делу сотрудничества народов и гру*
бейшим образом попирает международное право, в пер-
вую очередь хельсинкские договоренности. Все госу-
дарства, подписавшие Заключительный акт, заявили, что
они будут «воздерживаться от любого вмешатель-
ства, прямого или косвенного, индивидуального или
коллективного, во внутренние или внешние дела,
входящие во внутреннюю компетенцию другого госу-
дарства-участника, независимо от их взаимоотноше-
ний».
Как же совместить с такой декларацией поощрение
(или непресечение) деятельности НТС, открыто направ-
ленной на вмешательство во внутренние дела Советского
Союза? НТС и его пропагандистские органы ведут враж-
дебную СССР пропаганду. Больше того, они осуществляв
ют акции так называемой черной пропаганды — под-»
рывной пропаганды под чужим флагом. Известно, к при-
меру, что многие антисоветские материалы «самиздата»
фабрикуются за рубежом и размножаются в НТС, а за-
тем тайно забрасываются в Советский Союз под гри-
фом «голоса внутренней оппозиции».
Возникает вопрос, как может попустительствовать по-
добной деятельности государство, вместе с Советским
Союзом подписавшее соглашение о сотрудничестве? «Со-
вершенно ясно, что государства обязаны в рамках своей
юрисдикции предотвращать действия, угрожающие

10
целостности и политической независимости суверенных
государств, с которыми они поддерживают дружествен-
ные связи. Учитывая хорошо известное значение пропа-
ганды в нынешних международных связях, одобрение
или поддержка государством диверсии, военной пропа-
ганды и в некоторых случаях клеветнической пропаган-
ды являются нарушением международного права». Так
пишет американский юрист, специалист в области меж-
дународного права Брин в своей книге «Международная
пропаганда и установление минимальных норм обще-
ственного и международного контроля над пропагандой»
(Нью-Йорк, 1967, с. 150). Как видим, у известного аме-
риканского юриста нет двух мнений на этот счет: если
одно государство попустительствует ведению клеветни-
ческой пропаганды в отношении какой-либо страны, зна-
чит, оно нарушает международное право.
Для добрых отношений между государствами мало
воздерживаться от официального вмешательства во внут-
ренние дела друг друга. Каждое государство обязано
не допускать, чтобы на его территории кто-либо органи-
зовывал деятельность, рассчитанную на создание внут-
ренних беспорядков в каком-либо другом государстве.
Такие положения содержатся в так называемых прин-
ципах Гарварда о международном праве, опубликован-
ных в США. Международное право предоставляет воз-
можность каждому из государств, на территории кото-
рого действует НТС, пресекать его враждебную делу
мира и сотрудничества активность. Международный пакт
ООН о гражданских и политических правах, например,
подчеркивает право государств ограничивать свободу
информации в случае, если это необходимо в целях «ува-
жения прав и доброго имени других». Данный пакт тре-
бует, чтобы государства запрещали пропаганду враж-
дебности к другим нациям.
Соединенные Штаты через свою шпионскую органи-
зацию ЦРУ поддерживают антисоветскую деятельность
Народно-трудового союза. Это в корне противоречит
заключенному 22 мая 1972 года соглашению «Об осно-
вах взаимоотношений между США и Советским Сою-
зом». В документе четко указывается: «Различие идео-
логий и социальных систем двух стран не является пре-
пятствием для развития между ними нормальных,
основанных на принципах равноправия, невмешатель-

11
ства во внутренние дела и взаимной выгоды отноше-
ний».
Разве можно считать деятельность НТС и его фи-
лиалов содействующей «упрочению взаимопонимания
между народами США и Советского Союза и способ-
ствующей улучшению взаимоотношений»? А ведь именно
эта формулировка закреплена как общее желание
договаривающихся сторон в преамбуле к «Общему
соглашению между США и Советским Союзом о
контактах, обмене и сотрудничестве» от 19 июня
1973 года.
Даже самый большой фантазер не возьмется дока-
зывать, что энтээсовцы готовы «предпринимать совмест-
ные усилия к развитию широкого взаимовыгодного со-
трудничества на основе принципов суверенитета, равно-
правия и невмешательства во внутренние дела, стремить-
ся к развитию взаимопонимания и доверия между наро-
дами». Этим целям, поставленным в «Совместном совет-
ско-американском коммюнике» от 3 июля 1974 года,
противоречит вся практика НТС.
Деятельность НТС нарушает не только международ-
но-правовые нормы, но и внутреннее законодательство
государств, на территории которых этот союз преда-
телей и шпионов создал свои опорные пункты. Напри-
мер, законы ФРГ. Согласно статье 25 основного закона
ФРГ общее положение международного права является
частью федерального законодательства. К этим поло-
жениям, без сомнения, относятся принципы Устава ООН,
нашедшие также свое выражение в «Основных принци-
пах международного права», которыми должны руковод-
ствоваться все государства в своих международных де-
лах (пункт 3 «Декларации принципов»). Запрет на вме-
шательство во внутренние или внешние дела любого дру-
гого государства является одним из таких принципов.
Кроме того, статья 26 основного закона ФРГ квалифи-
цирует как антиконституционные и наказуемые в уго-
ловном порядке «действия, предпринимаемые с намере-
нием помешать мирному совместному сосуществованию
народов».
Все эти нарушения норм международного права
несовместимы с буквой и духом Заключительного акта
совещания в Хельсинки. НТС — враждебная делу
разрядки и сотрудничеству в Европе организация.

12
Вне сомнения, ее деятельность должна быть запре-
щена.
Предлагаемый сборник не претендует на всесторон-
нее раскрытие подрывной деятельности НТС против на-
шей страны. Речь идет о том, чтобы дать читателям
общее представление об одном из наших противников,
его методах, средствах борьбы и тех кадрах, которые ее
ведут.
Б. БЛИНОВ,
кандидат исторических наук

Глава 8
НЕ В СИЛЕ
БОГ...

Зимой на венецианском Лидо делать нечего. Впро-
чем, как и в самой Венеции... Свинцовые тучи вместе
с едким туманом и мелким дождем съедают не только
голубизну каналов, но и ажурность нависших над ними
мостов. От воды несет гнилью, от насупившихся двор-
цов — замшелой старостью. Сыро, зябко и грустно.
В отелях и пансионатах полно свободных номеров. Цены
на кустарные поделки из знаменитого муранского стек-
ла падают почти до номинала. Без солнечных лучей их
фантастические краски тускнеют и уже не побуждают
легкомысленно вытаскивать портмоне.
Венецианцы не любят это время года. «Васса стад-
жионе», — печально говорят они. Первое слово имеет
разные значения: «низкий», «мелкий», «тихий» и даже
«подлый»... сезон. Говорят так потому, что сокращается
число туристов, за счет которых процветают ремесла и
торговля, и набегает очередная волна ревматических за-
болеваний — недуга предков, от которых страдают и
старые и малые обитатели «Серениссимы», «Светлей-
шей» — так называли Венецию во времена дожей.
А на Лидо и того хуже. Маленький островок, кото-
рый силы природы растащили за два конца на двена-
дцать километров, превратив в узкое лезвие суши на
морском мелководье, становится пустынным как времен-
ное местожительство Робинзона Крузо. «Лидо защищает
Венецию от Адриатики и помогает ей опустошать кар-
маны туристов». Так утверждают жители «Серенисси-
мы». То ли в шутку, то ли всерьез. И не без основания.
На Лидо нет ни каналов, ни мостов, ни дворцов. Но тут
регулярно устраивается международный кинофестиваль,
проводятся художественные и спортивные выставки, ра-
ботают фешенебельные пляжи с золотым песком, ноч-
ные кафе с представительницами «второй древнейшей»,
которых в силу их внешней респектабельности не реша-
ются трогать бравые ребята из полиции нравов, и кру-
тится колесо рулетки муниципального казино... Все это
шумит, сверкает и беснуется в весенне-летне-осенний се-

15
зон, когда светит солнце и с моря дует освежающий ве-
терок. Зимой, в промозглость, сюда редко кто приезжает,
хотя казино работает круглосуточно. «Васса стаджио-
не» — сезон бедных или очень экономных туристов, ко-
торые не то что на казино, но и на извозчика тратить
денег не станут. Традиционные черные пролетки с крас-
ными колесами часами стоят у небольшой пристани
Лидо в отчаянном ожидании клиентов. Кажется, что и
лошади всем своим видом вопиют: «Садись, прокачу».
В один из ненастных февральских дней попал на
Лидо и я. Собственно, на острове делать мне было не-
чего, потому что приехал по делам в Венецию. Но так
уж получилось, что от площади Сан-Марко отходил
«диреттиссимо» на Лидо, то бишь прямой пароходик, а
это всего пятнадцать минут ходу. Поездив на грустном
извозчике, постояв около дверей работающего, но пусто-
го казино и побродив по забитым сувенирами магазин-
чикам торговой улицы острова, зашел я в небольшую
тратторию перекусить. Уютные столики в белоснежных
мантиях скатертей, во всеоружии стекол бокалов и нер-
жавеющей стали приборов были пустыми. Лишь за од-
ним из них сидели трое — две пожилые дамы и еще бо-
лее пожилой синьор. Кто-то из западных психоаналити-
ков утверждал, что, если человек входит в пустое ка-
фе, он обязательно сядет в углу спиной к стене, а если
увидит одинокого посетителя, то постарается занять
место поближе к нему. Этот феномен объясняется пе-
щерным атавизмом в психологии. На заре человечества
наши далекие предки в первую очередь старались за-
щитить спину и быть поближе к соплеменнику на слу-
чай неожиданной опасности. Не знаю, так ли это, но,
войдя в тратторию, я, не раздумывая, выбрал столик
неподалеку от начавшей свою трапезу троицы и сел на
стул, который стоял у стены...
И тут меня ждал сюрприз. Мои случайные соседи го-
ворили на чистейшем росеиянском языке.
— И все-таки удивительно глупо сравнивать Вене-
цию с Петербургом, не правда ли, Мишель?
— Петербург с Венецией, хочешь ты сказать, дорогая.
Не знаю, право. Туман от Невы имел другой аромат, да
и вообще тогда мы воспринимали все по-другому: и ту-
ман, и архитектурные красоты, и нас самих. Будь так
любезна, Анна, положи мне еще салату.

16
— Да, Петербург, Петербург, золотая пора. Помнишь,
Любочка, как мы мечтали попасть на бал к Кдпесинской?
Интересно, что стало с ее дворцом?
— Кто-то из наших побывал в Петербурге туристом
и говорил, что «товарищи» превратили дворец в мили-
цейский участок...
— Не говори так громко, Аня, этот синьор, как мне
кажется, прислушивается к нашему разговору.
Мне показалось, что сохранять инкогнито неудобно.
— Простите, пожалуйста, я не прислушиваюсь, а
даже понимаю, о чем вы говорите. Видимо, мы соотече-
ственники?
Пожилой господин перестал жевать и подозрительно
посмотрел на меня.
•— С кем имею честь?
— Я советский журналист.
Обвислые, как у бульдога, щеки господина стали на-
ливаться синевой.
— Мы не соотечественники, милостивый государь!
Мы — враги-с! Да, да, враги-с! Вы думаете, что если
вы вышвырнули нас из России, то мы не вернемся? Не мы,
так наши дети или наши внуки, но вернемся и покажем
вам, краснопузым...
Изо рта господина начали вылетать ошметки салата.
Мне стало противно. Спорить с ним не имело смысла.
Я встал из-за стола, извинился перед официантом и по-
шел к выходу. А он продолжал хрипло орать мне вслед:
«Не мы, так наши внуки! Запомните это! Вы еще услы-
шите об НТС! Не в силе бог, а в правде!!»
Меня удивил последний лозунг разбушевавшегося
экс-белогвардейца. Где-то я его слышал... Потом вспом-
нил, что в кинофильме «Александр Невский». Так го-
ворил Александр Невский, отправляясь бить германских
псов-рыцарей. Ныне в качестве эпиграфа это изречение
взял махровый антисоветский журнал «Посев», выходя-
щий во Франкфурте, западногерманском городе, на день-
ги американской разведки.
Об НТС — Народно-трудовом союзе, возникшем из
остатков белой армии, находившемся ранее в услуже-
нии фашистских разведок, ныне у натовских секрет-
ных служб, тоже слышать приходилось. И не только
слышать, но и беседовать с некоторыми из представи-
телей этой организации: «отцами», «детьми» и даже

17
«внуками». По-разному оказывались эти «представите-
ли» в Советском Союзе. Одни приходили открыто, рас-
каявшиеся и готовые понести наказание за преступле-
ния против Родины, другие тайно, нелегально, еще
пытаясь пакостить и вредить на советской земле...
Евгения Ивановича Дивнича, с которым довелось
встречаться, называли патриархом энтээсовцев. И это
не случайно. Отец — офицер царской армии. Погиб на
фронте в первую мировую войну. 1920 год. Дивнич
вместе с семьей эмигрировал в Югославию, где окон-
чил кадетский корпус. В студенческие годы принял уча-
стие в создании Национального союза нового поколения
(НСНП), впоследствии переименованного в НТС.
С 1934 по 1940 год был председателем НСНП. В марте
1940 года формально отошел от организации. Формаль-
но, ибо был не согласен с практическими методами борь-
бы с Советской властью, хотя и оставался ее злейшим
врагом... После освобождения Югославии от гитлеров-
ской оккупации был арестован и осужден советским
судом. С тех пор и до конца своих дней Е. И. Дивнич
жил в Советском Союзе, а точнее, в городе Иванове,
где и умер в ноябре 1966 года.
Незадолго до своей кончины он говорил: «Некото-
рые считают меня «большевистским агентом». Утверж-
дать подобное не только неверно, но и нечестно. Ни годы
изоляции, ни риск расстрела не сломили меня. Те, кто
шел рядом со мной и знает мою подноготную, мое по-
ведение в критических ситуациях на подпольной рабо-
те, на следствии и перед трибуналом, могут лишь воз-
мутиться столь нелепому обвинению. Я просто не впра-
ве скрывать то, в чем пора объясниться. Этого требует
правда. Этого требует мой долг перед теми, кто ушел
«туда» в угоду наших утопий и безрассудно погиб. И во-
обще настало время протереть губкой наиш отношения».
Е. И. Дивнич не успел закончить свои мемуары, ко-
торые он назвал «НТС, нам пора объясниться!». Уже
после его смерти супруга покойного передала их сооте-
чественникам, которые издали этот труд за рубежом.
«Уже многие годы, — писал Дивнич, — НТС ведет свою
деятельность. Если не считать предорганизационного
периода, то оформление отдельных эмигрантских круж-
ков молодежи в разных странах русского рассеяния в
организацию и их активную деятельность следует отне-
На службе у ЦРУ

18
сти к периоду съездов 1932 и 1934 годов в Белграде.
Да, тогда это была молодежь. Основные ее кадры со-
ставляло студенчество. Теперь у всех оставшихся в жи-
вых, кто начинал, побелели головы, а жизнь высекла на
лицах морщины. На протяжении многих лет пребыва-
ния в Советском Союзе мне пришлось выслушать доста-
точно разных слов. Я не стану идеализировать и возво-
дить над членами НТС ореол святости. Конечно, мы
были людьми, и все человеческое не чуждо было нам.
Происходили в организации и интриги, имели место слу-
чаи тщеславия, корыстолюбия и обмана. Были у нас
и флирты с женами товарищей, и измены. Но все это
жизненно: у человека по соседству с ангелами обяза-
тельно совьют гнездо и чертенята.
Уроки жизни многое изменили. Немало произошло
и перемен. Накопились и коренные расхождения меж-
ду нами. Я целиком включился теперь в жизнь своего
народа. И все же ловлю себя на чувстве неизжитых лич-
ных симпатий ко многим из членов НТС. Пусть не к та-
ким, каковы они сегодня, а какими я их знал в годы на-
шей молодости...»
Вот именно. Евгений Иванович недаром выбыл из
НТС накануне войны. И отнюдь не по формальным
соображениям... «Итак, во имя правды мы отдались
борьбе, — отмечал он. — Но как далеки были наши
представления от тех сюрпризов, которые ждали нас в
дальнейшем. Тогда Советский Союз представлялся нам
как «терра инкогнита». Мы мечтали разгадать, что тво-
рится за запертой от нас заветной границей. Интересо-
вала не столько экономическая сторона вопроса, а тот
психологический процесс, который происходил в душе
русского народа».
Экономические и психологические процессы, происхо-
дившие в Советском Союзе, интересовали не только
энтээсовцев. Большой интерес к ним стали проявлять
тайные службы. Сначала панской Польши, затем Япо-
нии, потом фашистской Германии... Началась вторая ми-
ровая война. Е. И. Дивнич так описывает этот период:
«Мы узнавали о героизме советских людей, мы были
немыми свидетелями зверств немцев над ними, бессиль-
ные им помочь. Мы видели умиравших от голода плен-
ных и наблюдали обезьяньи издевательства гитлеровцев
над перемещенными. И от этого меня не покидало со-

19
знание собственной проституированности. Как больно и
бесконечно стыдно было нам, русским людям, по ту сто-
рону фронта от русского народа смотреть в глаза моби-
лизованным рабочим, пленным и голодающим соотече-
ственникам, стыдно от сознания того, что мы находи-
лись на привилегированном положении у их палачей.
Кусок хлеба застревал в горле при мысли об этом. Они,
эти люди, единственные в мире, дерутся с нечеловече-
ским напряжением за свободу Европы и человечества
под стенами Сталинграда, мужественно переносят голод
и холод в осажденном Ленинграде, томятся в невыноси-
мых условиях фашистских застенков, — а ты, точно по-
сторонний, пользуешься преимуществами, данными тебе
врагом. А ведь совесть не молчала. Она нашептывала:
«Беги! Твое место не тут. Ты русский, ты должен быть
или на фронте, или среди партизан, или за колючей про-
волокой концлагерей, но только не в гнусной позе умы-
вающего руки Пилата».
Скажем прямо: совесть пробудилась не у многих.
Большинство «отцов» и «детей» российской эмиграции
стали активно сотрудничать с гитлеровцами. Если пер-
воначально они оправдывали свою позицию тем, что
немцы-де идут «освобождать» Россию от большевиков, а
некоторые всерьез верили в то, что, въехав на немец-
кой спине в Советский Союз, сумеют восстановить
«Россию без Советской власти», то последующий ход
событий начисто опрокинул все эти «лозунги» и «кон-
цепции». Достаточно было заглянуть в «Майн кампф»,
чтобы убедиться, что гитлеровские солдаты полезли в
Советский Союз не для того, чтобы сражаться за инте-
ресы русской реакции. Кое-кто из ее лидеров пропове-
довал первоначально теорию «второго Брест-Литовска»:
мол, советский народ или воткнет штык в землю, или
повернет оружие как в прошлую войну, но уже против
большевиков. Но и здесь энтээсовских «теоретиков»
ждал очевидный провал. Совсем иной была природа на-
чавшейся войны. Недаром ее сразу же назвали войной
народной, Отечественной войной.
«И когда этот героический, измученный невиданной
бойней народ, — писал Е. И. Дивнич, — ограбленный
врагом, на пепелище родного дома торжествовал заслу-
женную победу и каждый советский человек мог с лю-
бовью и радостью честно посмотреть другому в глаза
2*

20
с благородным сознанием выполненного долга, эмигран-
ты, в том числе и члены НТС, в роли преступников во-
дворялись в лагеря или шли уныло, понуря голову,
в обозах разгромленных героическими борцами России
остатков враждебных ей армий. Вот когда во всю ширь
сказался позор нашего откола от народа! Утомленный
народ ликовал вовсю. По всей стране красовались пла-
каты: «Слава народу-победителю!» А мы? Мы оплаки-
вали собственное ничтожество с унизительным чувством
пасынков победы!..»
Впрочем, плакать энтээсовцам разных мастей и по-
колений пришлось совсем недолго. Предатели во все
эпохи находили спрос, как тот залежалый и, как пра-
вило, дурно пахнущий товар, который покупают для
особых целей.
Когда началась Великая Отечественная война, Вик-
тору Астемирову исполнилось двадцать лет. Воевал.
Попал в плен к гитлеровцам. Сменил несколько концла-
герей. Все делал для того, чтобы как-нибудь выжить.
Выжил. Из плена освободили американцы. Можно было
бы вернуться на Родину. Но побоялся. Американская
военная администрация упорно распространяла слухи,
что тех, кто сдался в плен, ждет Сибирь... В американ-
ской зоне оккупации было несладко. Жил впроголодь,
без крыши над головой, без языка. Когда появились
вербовщики из НТС, ухватился за них, как утопающий
хватается за соломинку. Так началась карьера энтээсов-
ского «нового» поколения, которое комплектовалось в
основном из предателей Родины.
Не сразу пришел Виктор Батрасович Астемиров к
прозрению. Понадобились долгие годы тесного сотруд-
ничества с «вождями» НТС, чтобы понять их истинное
лицо, лицо циников, продажных, разложившихся людей,
обманывающих, рядовых энтээсовцев и полностью нахо-
дящихся на содержании натовских секретных служб.
Итог тяжелого и драматического в своей сущности пути
Астемирова — разочарование в энтээсовских идеях, пол-
ный разрыв с главарями этой организации и, как есте-
ственное следствие, возвращение на Родину.
С этим человеком мне тоже довелось встретиться
несколько раз. «За время пребывания в НТС, — сказал
В. Б. Астемиров в одной из бесед, — мне волею обстоя-
тельств довелось хорошо познать закулисную жизнь и

21
практическую деятельность НТС. Я смог воочию убе-
диться, что у Народно-трудового союза нет ни своих
идей, ни свободы действий, ни тем более материальных
средств для содержания аппарата и проведения дорого-
стоящих антисоветских акций. НТС целиком и полно-
стью зависит от американской и других секретных
служб НАТО, которые финансируют, направляют и конт-
ролируют всю его деятельность, подчас от начала до
конца липовую. Везде и всюду энтээсовские главари рас-
пространяют версию о том, что организация существует
за счет значительных доходов, которые поступают от
издательства «Посев». Все это явное вранье. «Посев»
никогда, с первого дня рождения по сей день, не прино-
сил доходов. Более того, издательство всегда было убы-
точным. Только 20 процентов расходов «Посева» пога-
шаются за счет реализации «продукции», а остальные
80 процентов поступают в долларах из специальных фон-
дов ЦРУ Об этом, кстати, говорил на закрытых совеща-
ниях энтээсовцев один из главарей союза, ныне покой-
ный Гаранин.
...Миф о «революционности» НТС и его самостоя-
тельности довольно быстро развеялся в моих глазах, как
только я приступил к работе. Ведь мне довелось рабо-
тать с агентами, быть в курсе их «практической» дея-
тельности против Советского Союза и социалистических
стран, так или иначе участвовать в провокационных
акциях против советских граждан, находившихся в ка-
питалистических странах, встречаться с некоторыми из
представителей американской, английской и западно-
германской разведок, на службе у которых находятся
все без исключения главари НТС, о чем они, естествен-
но, умалчивают. И наконец, мне довелось быть очевид-
цем полного морального разложения энтээсовских
вождей...»
В облике главарей НТС имеется весьма много сход-
ных черт. Эта, так сказать, общность проявляется и в
том, что все они работают на несколько разведок сразу,
и в том, что всем им свойственны карьеризм, обман,
пьянство, разврат, попрание элементарных человеческих
норм. Все они подхалимничают перед хозяевами из на-
товских разведок, стремятся на костях ближних своих
построить собственное благополучие. Наконец, общее для
них — отсутствие идей, которыми они могли бы оправ-

22
дать свое грязное существование и гнусную, бесприн-
ципную деятельность. Их пугает разрядка международ-
ной напряженности, они ищут любую лазейку для того,
чтобы их, не дай бог, не перестали использовать в каче-
стве «передовых» шавок в антисоветской кампании и
особенно в той шумихе о «правах человека», которая
подогревается теперь на Западе.
Журнал «Посев», «теоретическое» издание НТС, вы-
ступил как-то раз с «программной» статьей, в которой
подробно изложил, как можно использовать хельсинк-
ский Заключительный акт для борьбы с Советским Сою-
зом. «Советский Союз придает Заключительному акту
большое значение, — пишет журнал. — Этим-то и надо
воспользоваться. Заключительный акт открывает воз-
можность целого ряда больших и малых действий как
для государства, так — и это чрезвычайно важно —для
негосударственных образований, групп и даже частных
лиц». Далее журнал перечисляет ряд пунктов Заклю-
чительного акта, которые могут быть использованы для
идеологических диверсий. Среди них: улучшение усло-
вий для обмена печатными изданиями, развитие кон-
тактов среди молодежи, посылка наблюдателей на воен-
ные маневры, многоразовые визы для иностранных кор-
респондентов и т. д. «Все эти пункты, — делает вывод
«Посев», — открытая дверь для широкого идеологиче-
ского наступления Запада на коммунистический блок».
Вот как представляют себе реализацию положений
Заключительного акта антисоветчики из НТС. Не толь-
ко представляют, но и осуществляют враждебные акции,
которые находятся в вопиющем противоречии с прин-
ципами, провозглашенными в Хельсинки, и, как прави-
ло, подпадают под вполне определенные статьи нашего
Уголовного кодекса...
Однажды у главного здания Ленинградского универ-
ситета некий лохматый индивид начал разбрасывать
листовки. Студенты — народ грамотный. Прочитав, что
написано в листовках, они сразу же задержали «лохма-
того», препроводили его в здание университета и вызва-
ли милицию. Задержанный оказался бельгийским под-
данным Антуаном Пипе. Поскольку прокламации, со-
ставленные от имени «Фламандского комитета солидар-
ности с Восточной Европой» и НТС, содержали злобные
антисоветские измышления и призывы к свержению в

23
Советском Союзе существующего государственного и
общественного строя, Антуана Пипе привлекли к уголов-
ной ответственности. Состоялся суд, энтээсовский эмис-
сар получил пять лет тюрьмы. Учитывая, однако, пол-
ное раскаяние Пипе и просьбу бельгийских официаль-
ных властей помиловать их провинившегося подданного,
Антуана выдворили из Советского Союза. В общем-то
банальная история, похожая как две капли воды на не-
которые авантюры НТС, о которых уже писали наши
газеты. Впрочем, у энтээсовских главарей на большее
фантазии явно не хватает. Почерк один и тот же. Да и
результаты те же... В данном случае хотелось бы пого-
ворить о другом. О минимальной порядочности. Нет,
не «вождей» НТС. С ними все ясно. А вот разных лох-
матых молодых людей и девиц, видимо, быстро, даже
слишком быстро забывающих о том снисхождении, кото-
рое было проявлено к ним советскими властями...
За примерами недалеко ходить. Французский граж-
данин Жан-Кристин Тира, турист на деньги и по зада-
нию НТС, был задержан за распространение антисовет-
ских листовок. В ходе следствия он полностью признал
свою вину перед Советским Союзом, написал покаянное
письмо в Президиум Верховного Совета СССР и, нако-
нец, выступил по телевидению перед миллионной ауди-
торией с интервью, где говорил о своих ошибках, о вине
перед советским народом и желании крепить советско-
французскую дружбу... Советские власти, учитывая ис-
креннее раскаяние Ж.-К. Тира, сочли возможным его
освободить. И что же? Не успел Ж.-К. Тира спуститься
с трапа самолета, как французская печать заявила, что
он-де опровергает все свои заявления, сделанные в Со-
ветском Союзе. А журнал «Посев» тут же опубликовал
якобы заранее заготовленное перед поездкой в нашу
страну письмо Ж.-К. Тира, где он писал: «Сейчас я еду
в Советский Союз открыто распространять листовки...»
Впрочем, чего можно ожидать от энтээсовских «фю-
реров»? Измельчали «фюреры», измельчала и агентура,
которую засылают в Советский Союз со «специальны-
ми» заданиями. Те агенты, что приезжают «тайно» для
распространения антисоветской литературы, для поисков
кандидатов на вербовку, очень скоро оказываются в
тюрьме, те же, которых засылают для «открытых ак-
ций», едва успевают бросить листовки — их хватают за

■ 24 -
руку советские люди и сдают в ближайшее отделение
милиции...
Что же, мир меняется, у людей на многие вещи от-
крываются глаза. Только для энтээсовских деятелей
время остановилось. Впрочем, нет. Там, в этой махро*
вой антисоветской организации, тоже кое-что измени-
■лось. На смену «антисоветскому романтизму» пришел
подленький прагматизм. Лишь бы выжить, лишь бы не
потерять иудины тридцать сребреников, которые пока
переводят из-за океана. Пока..,
«Русский я, люблю я ушедшую Русь. Мне дорог свет
лампады перед киотом и мил запах ладана. Меня уми-
ляют родные до боли картины Левитана. Я горд Кули-
ковым полем и победой у Бородина. Я люблю все, что
составляло жизнь моей страны, люблю ее как свою,
юность, всегда дорогую и волнующую. Но что мертво,
должно быть похоронено и должно уступить дорогу но-
вым всходам... Я не льщу себя надеждой, будто мои
слова изменят психологию упершихся в тупик людей.
Не так просто излечиться от заскорузлости убеждений.
Но неужели каждый, каждый смертный должен сам су-
нуть руку в огонь, чтобы убедиться в его обжигающем
свойстве. Рано или поздно, но постепенно на мой путь
встанет всякий в душе русский, кто не прет упрямо
лбом в стену. Меня кое-кто называет ренегатом...
Но тогда объявите ренегатом Коперника и Галилея за
то, что они посмели усомниться, будто земля покоится
на трех китах... Так прости же меня, Советская власть!
Долго я ненавидел тебя и пакостил из-за угла. Но пой-
ми, ей-богу, я делал это без злого умысла. Я безумно
люблю Россию, и мне так тяжело быть отщепенцем. Пу-
сти же меня к Родине, и я пойду за тобой и отдам все
сохранившиеся во мне силы!»
Так писал в своих мемуарах, которые не успел за-
кончить, Е. И. Дивнич. Он был «романтиком» и мог с
полным правом сказать, что не в силе бог, а в правде...
Представитель «молодого» поколения энтэзсовцев
В. Б. Астемиров не был «романтиком», но он остался
русским человеком и нашел в себе силы порвать с про-
шлым и заслужить звание советского человека. Это
очень высокое зва-ние. Его нельзя терять, ибо потом
очень трудно вернуть то, что потеряно.
Л. КОЛОСОВ

Глава 11
т
«ГАЛЕРЕЯ»
ПРЕСТУПНИКОВ

ЛИЦО АВАНТЮРИСТА
На сборищах редакции «Посева» во Франкфурте-на-
Майне энтээсовские руководители не могут обойтись без
своего «активиста-громкоговорителя», как они привыкли
называть Чикарлеева, который вот уже более двух де-
сятков лет занимается демагогической клеветой на Со-
ветский Союз.
В марте 1945 года, когда вот-вот уже должна была
рухнуть гитлеровская Германия, Чикарлеев при зага-
дочных обстоятельствах оказался в плену у немцев. По-
сле окончания Великой Отечественной войны он прожи-
вал в Греции, а затем переехал во Францию, где вскоре
поступил на службу в обоз французского иностранного
легиона в Индокитае, в составе которого в течение пяти
лет участвовал в карательных операциях, пытал сочув-
ствовавших партизанам вьетнамских крестьян, грабил и
убивал мирных жителей, насиловал женщин, о чем впо-
следствии рассказывал своим «друзьям» с самыми омер-
зительными подробностями.
Вернувшись снова во Францию после пятилетнего
разбоя в Индокитае, Чикарлеев обосновался в городе
Лионе, где ему недолго пришлось искать себе занятие.
Посулив Чикарлееву «интересную» работу и большие за-
работки, энтээсовцы без колебаний приняли его в свои
ряды на роль провокатора и авантюриста. Вначале на-
правили на учебу в разведывательную школу в городе
Бад-Гомбурге (ФРГ), где готовилась агентура для за-
броски в Советский Союз и советские зоны оккупации
Германии и Австрии для проведения шпионской и под-
рывной работы.
После окончания разведывательной школы Чикарле-
ев долгое время был на побегушках у своих хозяев: ему
приходилось работать в фотолаборатории, печатать ли-
стовки на ротаторе и выполнять другую черновую рабо-
ту. Переезжая из одного города в другой на территории
ФРГ, Чикарлеев вынужден был устраиваться на сезон-
ные работы, а в 1956 году под фамилией Петров-Тере-

27
хов Георгий (Жорж) он «по совместительству» устроил-
ся шофером-таксистом в городе Любеке.
Вскоре Чикарлееву была поручена заброска антисо-
ветских листовок при помощи воздушных шаров на тер-
риторию ГДР и Восточной Австрии. Затем, разъезжая
по портовым городам Западной Германии, Бельгии и
Дании, он пытался «обрабатывать» наших моряков в
антисоветском духе.
В 1957 году в Гамбургском порту с трудом держав-
шийся на ногах от чрезмерного употребления спиртного
Чикарлеев при попытке забросить антисоветские лис-
товки на советское рефрижераторное судно «Кулой» по-
лучил по заслугам: был задержан моряками, избит и
удален с парохода.
В 1961 году его послали в Австрию, где он должен
был поправить создавшееся критическое положение с
распространением антисоветской макулатуры. Однако и
здесь его постигла неудача: когда он опускал в Дунай
хлорвиниловые мешки с антисоветскими листовками, его
задержали австрийские пограничники. При этом у него
был обнаружен пистолет без документов на право но-
шения. Только вмешательство и бесконечные ходатай-
ства главарей НТС спасли Чикарлеева от наказания.
В связи с тем, что Чикарлеев категорически отказал-
ся от дальнейших «свиданий» с советскими моряками,
поскольку хорошо усвоил, чем они заканчиваются, энтэ-
эсовские главари после соответствующего инструктажа
направили его на проведение антисоветской пропаганды
среди советских делегаций и туристских групп на терри-
тории ФРГ Объектом его внимания стали главным об-
разом советские спортсмены, принимавшие участие в
различных международных соревнованиях. Он представ-
лялся то Тереховым Георгием Васильевичем, «коррес-
пондентом советских газет за границей», то выдавал се-
бя за «грека по национальности, выехавшего из Совет-
ского Союза в 1939 году».
Некоторое время спустя при встречах с советскими
людьми Чикарлеев стал рассказывать, что является
«коммивояжером» фирмы автоматических полотенец
«АЛСКО», по заданию которой он «разъезжает по горо-
дам ФРГ и заключает контракты с различными учреж-
дениями и школами на установку автополотенец».
Приняв, таким образом, личину «безобидного» дель-

, 28
ца, Чикарлеев пытался исподволь изучать состав деле-
гаций и туристских групп, присматривался к каждому и
выбирал тех, которые, по его мнению, могли поддаться
антисоветской обработке.
Можно было бы продолжить перечень фактов дея-
тельности этого провокатора, но, чтобы не утомлять чи-
тателей, хочется сказать одно: фактов много, а резуль-
татов — ноль.
А. ЯКОВЛЕВ
ГЕСТАПОВСКАЯ «ПОМОЩНИЦА»
«...Добрые глаза Ары Ширинкиной, — писал о ней
в своих мемуарах Е. И. Дивнич, — типичной русской
девушки с толстыми косами, сплетенными вокруг голо-
вы, всегда готовой кому-то помочь, лишь бы помочь, без
отчета, приведет ли движение ее жаждущей добра ду-
ши к добру или злу...»
Как заблуждался бывший председатель правления
НСНП! Помогать-то Ариадна Ширинкина помогала,
только вот кому и зачем... Передо мной фотокопии не-
скольких документов. Первый из них датирован 27 июля
1929 года и имеет прямое отношение к родителю Ши-
ринкиной, лишенному Советской властью имения и дру-
гого движимого и недвижимого имущества в Смолен-
ской области. В справке, выданной тюрьмой француз-
ского города Диня, сообщается, что «уголовный суд
признал мсье Евгения Ширинкина виновным в бродяж-
ничестве и приговорил его к семидневному тюремному
заключению». Дочь не пошла по стопам отца. В 1937 го-
ду семнадцатилетней девицей она вступила в бел-град
ское отделение НСНП, вплоть до начала второй миро-
вой войны работала там сначала на технических долж-
ностях, а затем и в качестве вербовщика новых членов
союза из числа русских эмигрантов. Ее рвение было оце-
нено. 30 августа 1941 года в отдел IV Д-3 Главного
управления имперской безопасности было направлено
краткое письмо: «Прошу Вашу белградскую службу рас-
порядиться о препровождении в Берлин нижеуказанного
лица: Ширинкина Ариадна Евгеньевна, проживающая
в Белграде, улица Стояна Протиса, 41. Профессия: сту-
дентка, возраст 23 года, холостая».

29
В Берлине Ширинкина была включена в группу эн-
тээсовцев, выехавших во временно оккупированные рай-
оны для помощи гитлеровцам в налаживании «нового
порядка». Сохранилось удостоверение, подписанное го-
родским головой и военным комендантом города Орши:
«Выдано настоящее Ариадне Ширинкиной, квартирохо-
зяйке, в том, что ее квартира находится в распоряжении
начальника города и района Орши для гражданских со-
трудников управления. Всякое занятие данной кварти-
ры посторонними лицами не может быть произведено».
Квартира Ширинкиной была не простой: здесь собира-
лись энтээсовцы Околович, Широбоков, Евреинов, Мол-
чанов, Болдырев и другие, создавшие минское отделение
НТС. По их заданию Ариадна выезжала в Брянск,
Орел, работала в могилевской резидентуре «Зондер-
штаб-Р» — гитлеровской контрразведке. Гестапо также
активно использовало Ширинкину в качестве агента-про-
вокатора. Ее подсаживали в камеры, к арестованным
советским патриотам, направляли в различные населен-
ные пункты для выявления подпольщиков и их связей
с партизанскими отрядами. «Успехи» провокатора были
оценены. Осенью 1944 года ее направили на курсы усо-
вершенствования в разведывательную школу, находив-
шуюся в австрийском местечке Санкт-Иоган, где Ширин-
кина, превратившаяся в Выхову (такую дали ей там
кличку), постигала премудрости агентурной работы
вплоть до февраля 1945 года. Она еще успела до разгро-
ма гитлеровцев применить полученные знания на прак-
тике, осуществляя негласный надзор за некоторыми «по-
дозрительными», с точки зрения гестапо, из ближайше-
го окружения генерала-предателя Власова...
Нет ничего удивительного в том, что после разгрома
гитлеровской Германии американские спецслужбы весь-
ма заинтересовались вышколенным гестаповским аген-
том, тем более что Ширинкина продолжала активно со-
трудничать с НТС, на который американцы сразу же
обратили пристальное внимание как на перспективный
источник вербовки слуг «плаща и кинжала». Уже
в 1947 году она выехала в Бельгию и, установив кон-
такт с бельгийской разведкой, развила лихорадочную
деятельность среди лиц русской национальности, пыта-
ясь склонить их к сотрудничеству с НТС. В 1950 году
Ширинкина побывала по заданию руководства знтээсов-

30
цёв во Франции, в 1952 году — в западногерманском го-
роде Бад-Гом-бурге, где выступала в порядке обмена
опытом перед слушателями американской разведыва-
тельной школы, и т. д. и т. п.
Таково истинное лицо «типичной русской девушки
с толстыми косами», с запачканными кровью советских
людей руками, гитлеровской шпионки, американского
агента, человека без роду, без племени и без совести...
Впрочем, они все давно забыли о том, что такое со-
весть, эти отщепенцы: и те, которые сидят в редакциях
антисоветских изданий, и те, которые подвизаются
в' НТС, занимаясь идеологическими диверсиями и ины-
ми провокациями.
Н. СЕРГЕЕВ
ОБОРОТЕНЬ
Старожилы поселка Кунцево помнят, как в 1928 го-
ду отсюда уезжала в Германию труппа немцев, связан-
ных между собой родственными узами. Среди уезжаю-
щих находилось и семейство Редлихов.
Предприимчивый глава этого семейства так «искусно
и добросовестно» управлял помещичьим имением, что
к 1912 году оно оказалось его собственностью. Новоис-
печенный помещик с присущей ему немецкой практич-
ностью начал активно расширять сферу своей деятель-
ности и к 1917 году уже был хозяином завода фрукто-
вых вод в Москве. Дальнейшему внедрению экспансив-
ного немца в экономику бывшей Российской империи
положила предел Октябрьская революция.
Лютой ненавистью возненавидел Россию глава се-
мейства Редлихов, которого революция лишила возмож-
ности наживаться за счет эксплуатации русских батра-
ков и рабочих. Неуютно стало Редлихам в новой Рос-
сии, пришлось возвращаться в рейх ъ расчете отсидеть-
ся там до «падения власти большевиков».
Роман Редлих-младший до сих пор не может про-
стить «обид», нанесенных его семейству русским наро-
дом. Мечта когда-нибудь возвратиться в Россию и сесть
князьком в бывшем отцовском владении гложет его день
и ночь, она стала его «идефикс».
В Германии Редлих-младший вскоре же зарекомен-
довал себя неистовым антикоммунистом. Его антисовет-

31
окие убеждения и русофобство импонировали нацист-
ским, молодчикам, которые быстро приметили Редлиха
среди студентов Берлинского университета. Й когда
в гестапо создали русский отдел, Роман Редлих стал
его негласным сотрудником.
Его русское прошлое позволяло ему при необходимо^
сти выдавать себя за эмигранта, хотя выехал он из
СССР в 1928 году совершенно официально, как лицо не-
мецкой национальности, возвращающееся с семьей на
родину. Это вскоре пришлось ему как нельзя кстати.
Гестапо в ту пору активно занималось укреплением но-
вой антисоветской организации — Национального сою-
за нового поколения (сегодняшний НТС) и дало Ред-
лиху задание стать его членом, а затем после неслож-
ных манипуляций продвинуло его в руководство этой
организации.
Теперь Редлих уже выступал в трех лицах: эмигран-
том — среди русских эмигрантов, сотрудником министер-
ства пропаганды .— в официальных германских кругах
и сотрудником гестапо — среди узкого круга посвящен-
ных.
С началом войны он воспрял духом. Перед ним, ка-
залось бы, открывались радужные перспективы и воз-
можность сторицей отомстить русскому народу, полуг
чить обратно потерянное его отцом имение. Он уже вит
дел себя «немецким хозяином» на завоеванной фашиста^
ми советской земле.
К тому же в это время акции Редлиха значительно
поднялись: из министерства пропаганды его переводят
в «Восточное министерство» и назначают старшим препо-
давателем так называемых пропагандистских курсов
при лагерях в Цитенхорсте и Вустрау с поручением от-
бирать из. числа предателей подходящих кандидатов в
шпионские школы.
Осенью 1943 года гестапо направляет его на оккупи-
рованную территорию СССР, где он выполняет особо
важные поручения в Смоленске, Борисове, Рославле,
Минске. Главным из этих поручений было создать на
базе сформированной в основном из уголовников гак
называемой бригады СС Каминского «русскую полити-
ческую партию» фашистского типа.
Превратить бандитов в политиков ему, конечно, не
удалось, но для видимости он объявил о создании «На-

32
ционально-трудовой партии России», оставив за собой
руководство «оргинструкторским отделом» этой «пар-
тии». И лишь когда кровавые оргии банды Каминского
стали смущать даже привыкшее ко всему немецкое
командование, Редлиху приказали прекратить комедию
с этой «партией» и поручили изучить возможности ис-
пользования участников банды для разложения и лик-
видации партизанского движения в Орловской и Брян*
ской областях.
Изучал Редлих эти «возможности» в процессе воз-
главлявшихся им лично карательных экспедиций против
партизан и местного населения. Здесь он совершенно
распоясался, мстя русскому народу за «обиды», нанесен-
ные его семье. Среди выходцев из банды Каминского,
позже оказавшихся в штабе Власова, из уст в уста пе-
редавались жуткие подробности кровавых дел Редлиха.
Очевидцы рассказывали, что, глядя на груды трупов уби«
тых по его приказу и при его личном участии крестьян,
на горящие избы, он, посмеиваясь, говорил, обращаясь
к стоявшим с ним рядом карателям: «Так им и надо.
Пусть привыкают к тому, что немцы, их господа, шутить
не любят!»
Редлих пытался засылать к партизанам подготовлен-
ных гестапо провокаторов. Об одной из этих попыток го-
ворится в документах архива партизанского движения
в Белоруссии.
В начале 1944 года, когда штаб банды Каминского
находился в Лепеле, в расположении партизанской
бригады «дяди Коли» появилась группа людей, утверж-
давших, что они советские военнопленные, якобы бежав-
шие из гитлеровских лагерей. При проверке среди них
было выявлено несколько карателей, опознанных пар-
тизанами из числа крестьян, которым удалось избежать
кровавой бойни, учиненной ранее этими головорезами из
банды Каминского в деревнях Белоруссии. На допросе
провокаторы рассказали, что были направлены к парти-
занам уполномоченным гестапо при «бригаде» Каминско-
го Романом Редлихом с заданием убивать партизанских
командиров.
«Благоприятная» послевоенная антисоветская поли-?
тическая конъюнктура на Западе быстро позволила
опытному сотруднику гестапо Роману Редлиху добиться
благорасположения со стороны авторитетных американ-

. 33
ских кругов, оптом взявших к себе на службу организа-
цию НТС и всех сгруппировавшихся вокруг нее актив-
ных нацистских пособников.
Бывший сотрудник гестапо Роман Редлих стал аген-
том американской разведки и занимается в НТС теми
же вопросами, которыми занимался до и во время вой-
ны по заданию гестапо.
Более двух лет Редлих выполнял «особые» задания
американской разведки на Тайване и в других пунктах
Дальнего Востока, затем долгое время руководил энтэ-
эсовской пропагандой.
В связи с «модернизацией» американцами парижской
газеты «Русская мысль» и негласной передачей ее в ру-
ки НТС его сделали редактором этой газеты. Редлих
уже хозяйничал в «Русской мысли», но его имя не фи-
гурировало на первой странице, потому что оно сильно
скомпрометировано. К тому же американцам не хоте-
лось афишировать перед французским общественным
мнением факт передачи этой газеты в руки НТС.
Опыт работы Редлиха в ведомствах Геббельса, Ро-
зенберга и Гиммлера пришелся кстати заокеанским
вдохновителям антикоммунизма и антисоветизма. Поль-
зуясь их покровительством, Редлих живет в Париже под
видом «русского эмигранта» и настойчиво направляет
«Русскую мысль» на путь разнузданной пропаганды про-
тив традиционной дружбы между народами СССР и
Франции.
Каков этот «русский эмигрант» и негласный редактор
«Русской мысли», читатели могут теперь судить сами,
познакомившись с некоторыми фактами, почерпнутыми
из многочисленных документов архива Чрезвычайной го-
сударственной комиссии по установлению и расследова-
нию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, в ко-
торых упоминается имя этого немецкого военного пре-
ступника.
Б. ВАЛЕНТИНОВ
ИПРА БЕЗ ПРОИГРЫША
«Политическая» деятельность Льва Papa стоит того,
чтобы о нем было рассказано.
В 1923 году десятилетнего Леву вывез из Москвы
в Латвию его отец, бывший гвардейский офицер цар«
3 На службе у ЦРУ

34
ской армии. В 1938 году Рар окончил инженерный фа-
культет Рижского университета и стал работать в строи-
тельной фирме, принадлежащей немцу Фрёлиху.
А в 1939 году Рар уже сам вывозил родителей из Лат-
вии в фашистскую Германию.
За два года, которые Рар прожил в Германии перед
началом второй мировой войны, он сумел завоевать
полное доверие гестапо и вернулся в оккупированную
гитлеровцами Ригу уже заместителем Фрёлиха, посвя-
щенным в закулисную деятельность безобидной по вы-
веске строительной фирмы. Одновременно его ввели
в состав так называемого «Русского комитета», через
который проводилась фильтрация всей русской колонии.
Трудно сказать, сколько русских людей стали жерт-
вами Papa в период его «политической» деятельности по
заданиям гестапо в оккупированной Риге. Об этом мог
бы поведать тогдашний непосредственный шеф Papa —
бывший начальник полиции и службы безопасности СС
в Риге оберфюрер Ланге, но его следы затерялись.
Бывший сотрудник «Посева» Астемиров рассказывает
в своей книге «НТС, как он есть», что в НТС известно
о многих убийствах, совершенных Раром в Прибалтике.
В тех же кругах держится слух об убийстве Раром уже
после войны одного перемещенного лица — свидетеля
его кровавых преступлений.
В конце 1944 года Рар эвакуируется в Берлин и на-
правляется в только что созданный немцами Комитет
освобождения народов России (КОНР). Ему поручают
также войти в состав НТС с той же целью, которая ра-
нее была поставлена гестапо перед Редлихом: наблюде-
ние за участниками этой организации и контроль их
деятельности по заданию немцев. Так Рар становится
«солидаристом».
После войны, успев удалиться на Запад, Рар много
времени потратил на то, чтобы определиться в новой по-
литической обстановке и найти устойчивые источники
существования. В конце концов ему удалось использо-
вать старые знакомства его отца с сотрудниками анг-
лийского посольства в Риге. Авторитетные рекомендации
и результаты проверок убедили руководителей Интел-
лидженс сервис в надежности Papa, и он стал уже не
гестаповским, а «их человеком» в НТС.
Papa пригласили в Англию, определили на работу

35
в Би-би-си, поставили во главе местного отдела НТС.
Собственно, с 1949 года и начинается послевоенная «по-
литическая» деятельность Льва Papa. Наряду с дове-
ренным ЦРУ Романовым он, как человек Интеллидженс
сервис, становится ведущей фигурой в НТС. Все наибо-
лее серьезные посты после Романова занимал Рар —
руководил «службой защиты», осуществляющей слежку
за участниками НТС, контролировал финансы организа-
ции, что ставило в полную зависимость от него многих
энтээсовоких «революционеров».
Льву Рару, человеку без родины, безразлично, чем и
как живет советский народ. Все, что происходит в Со-
ветском Союзе и в других странах, его интересует по-
стольку, поскольку это можно использовать в полити-
ческой игре, которую главари НТС ведут по указке их
хозяев. А чтобы поддерживать на уровне свои финансо-
вые дела, энтээсовокие «революционеры» порой пускав
ются на авантюры, граничащие с преступлением перед
человечеством. Груз преступных привычек, приобретен-
ных на службе у гитлеровцев, толкает их на новые зло-
деяния. Что касается Papa, то этот «революционер» не
останавливается даже перед возможностью совершения
террористических актов. Так, в 1959 году во время пре-
бывания в Швеции он в кругу местных энтээсовцев под-
нял вопрос о терроре. Рар пояснил им, что международ-
ное положение складывается не в пользу НТС и что
в связи с повышением жизненного уровня в СССР нель-
зя рассчитывать на приобретение там своих сторонни-
ков. Поэтому, заявил Рар, он и еще некоторые руково-
дители считают, что путем совершения террористиче-
ских актов они могут вызвать «революционное броже-
ние» в Советском Союзе. Эти преступные намерения гла-
варей НТС получили подтверждение в редактируемой
Раром газетенке «За Россию» (№ 6 и 8 за 1960 год).
Там были помещены две статьи — «Путь действия» и
«Риск — благородное дело», в которых содержится при-
зыв к террору.
В последние годы «политическая» деятельность Pa-
pa всплыла на поверхность в связи с делом акглийского
подданного Д. Брука. Последний, задержанный в СССР
при выполнении поручений НТС, сообщил на следствии,
что в Лондоне с ним встречался представитель НТС,
фамилии которого он не знает. Ждать разгадки при-

36
шлось недолго. Вскоре после ареста Брука Лев Рар, да-
вая интервью корреспонденту одной английской газеты
по делу Брука, выступил перед этим корреспондентом
ка.к представитель НТС в Англии.
Известно, что на использовании иностранцев в «рево-
люционной работе» погорел не только Рар. В этом при-
шлось признаться и другим энтээсовским деятелям.
Но что поделаешь, когда в их «союз» за последние
двадцать лет записалось несколько человек, а выбыло
больше половины прежнего состава, когда в кругах
эмиграции постаревшие «нацмальчики» приобрели ре-
путацию опасных авантюристов и с ними никто не хо-
чет иметь дела. Хочешь не хочешь, а приходится обра-
щаться к услугам выезжающих в СССР иностранных
туристов — надо же как-то создавать видимость «ре-
волюционной работы» в России перед теми, кто дает
деньги на эту «работу».
Чтобы закончить рассказ о Льве Раре, остается ука-
зать на его особое положение в НТС, вызывающее за-
висть других главарей организации. В отличие от Ар-
темова, Поремского и даже Романова Papa нельзя от-
нести к разряду эмигрантов, существование которых за-
висит от подачек империалистических разведок. Явля-
ясь внештатным сотрудником Интеллидженс сервис, Рар
имеет солидное материальное обеспечение. Его семья
постоянно проживает в Англии^сын обучался в аристо-
кратических учебных заведениях. Сам он часто меняет
автомашины, отдыхает только на лучших курортах Ита-
лии и Испании. Плевал он на все разглагольствования
темных энтээсовских лошадок, и нет ему никакого дела
до русского народа.
Он занят политической игрой в пользу своего ведом-
ства, гарантирующего ему выигрыш во всех случаях.
И в этой игре НТС лишь мелкий козырь.
С. НИКОЛАЕВ
ОТ ГЕСТАПО ДО ЦРУ
На встрече в редакции сионистской газеты «Новое
русское слово», издающейся в США на русском языке,
бывший.ее редактор Вейнбаум М. Е., поздравляя сотруд-
ника газеты Самарина Владимира Дмитриевича с ше-

37
стидесятилетием со дня рождения, всячески, расхваливал
юбиляра за сотрудничество с сионистами на поприще
антисоветизма.
«Пишите в нашу газету больше и острее, — говорил
Вейнбаум. — Обещаем и в дальнейшем зеленую улицу
всем вашим материалам».
В ответ Самарин с подобострастием перечислял «за-
слуги» редактора, восторгался его «непримиримостью к
коммунистам» и благодарил за оказанное «большое до-
верие» — прием в «союз сионистов».
«Я давно привык к тому, — сказал Самарин в конце
беседы, — что в редакции меня считают своим челове-
ком. Очень рад, что все мои статьи печатаются без со-
кращений, изменений и дополнений...»
Справедливости ради следует отметить, что в союз с
сионистами Самарин (настоящая его фамилия Соколов)
вступил не сразу. До Великой Отечественной войны
Соколов работал учителем 17-й средней школы города
Воронежа. И в то же время занимался выполнением за-
даний немецких разведывательных органов, агентом ко-
торых, как это видно из трофейных документов, он стал
еще в 1936 году.
Ясно, что Соколов от всего сердца радовался вторже-
нию гитлеровских полчищ на советскую землю. И эта
радость усиливалась надеждой на то, что он сможет вер-
нуть имение в Волховском районе Орловской области,
которое некогда принадлежало его отцу.
Сразу же после оккупации Воронежа Соколов-Сама-
рии получил назначение на работу в гестапо, оказывая
фашистам активную помощь в выявлении советского и
партийного актива, за что получил квартиру одного из
работников Воронежского обкома партии. А когда гитле-
ровцы в 1942 году были выброшены из Воронежа, Соко-
лов объявился в Орле. Там фашисты назначили его за-
местителем редактора антисоветской газеты «Речь».
Сохранившиеся трофейные документы в Орле и Боб-
руйске свидетельствуют о том, что под псевдонимом
«Самарин» Соколов систематически публиковал в газе-
тах «Речь» и «Новый путь», издававшихся на оккупиро-
ванной территории, антисоветские материалы, в которых
всячески восхвалял нацистский «новый порядок», назы-
вал Гитлера и немецкую армию «освободителями и спа-
сителями».

38
На одном из собраний городской управы Орла в мае
1943 года Соколов говорил: «Надо беспощадно уничто-
жать всех евреев и вместе с тем надо решительнее из-
бавляться от тех, кто не забыл Советскую власть и ждет
прихода Советской Армии...» Одновременно он призывал
собравшихся оказывать помощь фашистам и записы-
ваться в так называемую «добровольческую армию».
В 1943 году Соколов оказался в Бобруйске, где был
назначен на должность директора-издателя той же газе-
ты «Речь».
За преданность Гитлеру Соколов неоднократно на-
граждался гитлеровцами. С особой гордостью носил он
Железный крест и фашистские медали.
Не ограничиваясь подачками от фашистских окку-
пантов за свою предательскую деятельность, Соколов
присваивал вещи арестованных граждан. Когда в редак-
цию привозили награбленное имущество советских лю-
дей, он первым отбирал для себя ценные вещи.
Еще в Бобруйске, чтобы замести следы своих пре-
ступлений, Соколов получил паспорт на имя Самарина.
Поэтому, когда в 1944 году эвакуировался в Берлин и
вступил в только что созданный немцами Комитет осво-
бождения народов России (КОНР), он всюду представ-
лялся Самариным. Тесно сотрудничая с немецкой
контрразведкой, он разъезжал по лагерям военноплен-
ных, где вел пропаганду по вовлечению советских людей
в «русскую освободительную армию».
После поражения фашистской Германии гестаповский
агент примкнул к НТС. Новые хозяева пристроили Са-
марина в редакцию «Посева».
Самарин бывал нередким гостем и в лагерях для
перемещенных лиц, занимаясь не только антисоветской
пропагандой, но и расправами над соотечественниками.
Добившись расположения американской разведки и
главарей НТС Романова, Артемова, Околовича, Порем-
ского и Байдалакова, Самарин смог выдвинуться на
«ответственную» работу: в 1951 году американцы назна-
чили его начальником северо-американского отдела
НТС. Однажды, выступая перед энтээсовцами в США,
Самарин заявил о том, что НТС готов «сотрудничать в
подрывной работе с любыми эмигрантскими организа-
циями, если эта работа будет направлена против Совет-
ского Союза».

39
Самарин поддерживал тесный контакт с различными
американскими учреждениями, которые в 1947—1953 го-
дах занимались изучением проблемы использования
антисоветски настроенной части перемещенных лиц в
особых целях.
Возвратившийся в 1956 году из США в СССР быв-
ший участник НТС Б. Ольшанский отмечал: «Постепенно
я распознал Самарина как ловкого карьериста и заяд-
лого врага Советского Союза. Самарин длительное вре-
мя работал корректором в так называемом «издатель-
стве имени Чехова», был организатором и активным
участником различных антисоветских демонстраций в
Нью-Йорке и Вашингтоне. Будучи главарем НТС в
США, он участвовал во всех совещаниях и собраниях
реакционных эмигрантских организаций. В 1954 году
американцы направили его на работу в сионистскую га-
зету «Новое русское слово», где по материалам инфор-
мационного агентства США ЮСИА ему была поручена
подготовка антисоветских пасквилей, которые, кроме
сотрудников редакции, никто не читал».
Убедившись в безрезультатности антисоветских ак-
ций, полном отсутствии «идеологических основ» НТС,
а главное, видя, что денежные подачки постоянно умень-
шаются, Самарин отошел от «руководящей» работы в
НТС. В феврале 1973 года он публично заявил, что ни
в НТС, ни в каких-либо других организациях «никакой
активности» не проявляет.
Это, конечно же, не значит, что Самарин хотя бы на
йоту отошел от своих антисоветских позиций. Бывший
агент гестапо, а ныне агент американской разведки,
заигрывающей с сионистами, продолжает злобно клеве-
тать на советскую действительность.
Я. МОКШИЕ
ПОЖИЗНЕННО БЕСПРИНЦИПЕН
Во многих статьях настоящего сборника читателю
встретится имя Островского-Романова, одного из глава-
рей НТС, ныне председателя так называемого «испол-
нительного бюро». Евгений Романович Романов (он же
Островский) родился в канун первой мировой войны в

40
Днепропетровске в семье полковника царской армии
Островского Романа-Юзефа Карловича, поляка по на-
циональности.
Островский-старший верой и правдой служил русско-
му самодержавию, за что был жалован десятью ордена-
ми и Георгиевским оружием, а в период гражданской
войны, являясь начальником Екатеринославского отделе-
ния отдела пропаганды Особого Совещания при Дени-
кине, беспощадно расправлялся со своими политически-
ми противниками. После разгрома белых в Крыму бежал
в Польшу, бросив в Феодосии жену с малолетними
детьми.
По свидетельству хорошо знавших его людей, Евге-
ний с юношеских лет не утруждал себя общественно
полезным трудом, был эгоистом, в семье ни с кем не
считался. Окончив два курса Днепропетровского горного
института, учебу оставил, обзавелся друзьями сомни-
тельной репутации. Незадолго до начала войны за изна-
силование подростка должен был предстать перед судом,
но избежал наказания в связи с приходом в город не-
мецко-фашистских войск. Островский-Романов тотчас
же предложил оккупантам свои услуги. После недолгой
проверки на лояльность он стал сотрудником в фашист-
ской газетенке, выходившей тогда в оккупированном
Днепропетровске под присмотром унтер-офицера Арту-
ра Тейхмюллера, а несколько позже был назначен ее
редактором.
Надо сказать, что «становление» Островского-Рома-
нова при новом режиме не обошлось без протекции Ли-
дии Миркович, дочери барона Кноринга, приехавшей в
город вместе с мужем из Берлина. Исполнительный и
беспринципный Островский-Романов доносил гитлеров-
цам на честных советских граждан, выдавал евреев,
укрывавшихся от массовых расстрелов. Из кожи вон
лез, чтобы выслужиться перед хозяевами.
В бытность свою главным редактором он восхвалял
«новый порядок», призывал соотечественников верой и
правдой служить Гитлеру. Пример тому — передовая в
номере от 30 января 1942 года под заголовком «Хайль,
Гитлер».
В статье «Наша обязанность» от 19 сентября того же
года Островский-Романов писал: «Победоносная немец-
кая армия изгнала большевиков с Украины... Немецкий

. 41
народ ведет борьбу не на жизнь, а на смерть с врагами
не только Германии, а и всего цивилизованного мира.
Ходом исторических событий мы лишены возможности
оказывать помощь немецкому народу с оружием в ру-
ках. Но у нас есть руки, и мы можем работать... Наш
труд поможет ускорить ход войны, приблизить ее побе-
доносный для немецкого оружия конец».
Не щадил Островский-Романов и своих будущих
западных хозяев. «Англию необходимо сокрушить» —
так называлась его статья от 24 июля 1943 года. «Ци-
низм свойствен англичанам», — писал он в статье
«Убийцы», Он восхищался налетами «соколов» Геринга
на Лондон и Мальту. Помещал в газете «победные»
реляции из главной квартиры Гитлера о потерях анг-
лийских войск в Сицилии. Зато со скрежетом зубов-
ным писал об англо-американской авиации, наносившей
удары возмездия по фашистскому логову: «Мы знаем из
истории о разрушении Рима полчищами варваров,
Теперь в лице англо-американцев нашлись достойные
продолжатели дела Аттилы. Варвары остаются варва-
рами, и каждое новое преступление только усиливает
желание приблизить час расплаты...»
В 1943 году немцы были выбиты из Днепропетров-
ска. Островский-Романов бежал в Берлин, где за свою
верноподданническую службу получил место ответствен-
ного секретаря редакции газеты «Новое слово». Его
сотрудничество с гестапо продолжилось. По доносам
Островского-Романов а несколько сотрудников газеты
были арестованы за «пораженческие настроения».
В начале 1945 года, убедившись в неизбежности
разгрома немецко-фашистских войск, Островский-Рома-
нов в числе других бежал в Западную Германию, где
установил контакт с американской и английской развед-
ками. По заданию новых хозяев энтээсовцы возобнови-
ли работу по подготовке агентуры для засылки в
СССР, вербуя ее главным образом из числа карателей
и немецких пособников, укрывшихся от правосудия в
английской, американской и французской зонах.
На деньги английской и американской разведок в
Бад-Гомбурге была создана энтээсовская разведшкола,
в которой давались первичные навыки шпионского ре-
месла. Основной упор делался там на изучении личных
качеств слушателей и их благонадежности. Одним из

42
преподавателей этой школы был назначен Островский-
Романов.
Способных и надежных курсантов переводили затем
для «совершенствования» з американские разведшколы,
расположенные в местечках Бад-Висзее, Алатзее, Рот-
тах и английскую в пригороде Лондона. Обучение в
этих школах проводилось небольшими группами. Про-
должительность подготовки «слушателей» определялась
теми заданиями, которые предстояло им выполнять на
территории СССР. После окончания разведшкол «слу-
шатели» получали на американских военных складах
соответствующую экипировку, оружие, радиостанции,
деньги и фиктивные документы и на американских са-
молетах доставлялись в заранее намеченный район
СССР и сбрасывались с парашютом.
В 1952—1953 годах органами государственной без-
опасности было обезврежено несколько групп дивер-
сантов-парашютистов. Как показала жизнь, и на этом
поприще Островский-Романов не снискал себе лавров.
И тем не менее благодаря своей изворотливости и за-
кулисной деятельности, а главное, поддержке амери-
канских и английских спецслужб ему в короткое время
удалось потеснить -своих соперников и выбиться в ли-
деры организации.
В настоящее время Островский-Романов является
вторым лицом в НТС, но, несмотря на это, он сосредо-
точил в своих руках всю полноту власти. Ведает де-
нежными и материальными средствами, получаемыми
от различных разведок. Планирует и направляет под-
рывную деятельность на территории СССР. Лично под-
держивает контакт с представителями западных развед-
служб, и, наконец, под его руководством ведется про-
верка «благонадежности» членов организации.
Для того чтобы высокое положение Островского-Ро-
манова с НТС было прочным, он окружил себя кучкой
преданных людей, с помощью которых держит в страхе
и рабском повиновении всю остальную массу энтээсов-
цев.
Таков Островский-Романов, предатель и авантюрист,
претендующий на роль властелина русского народа.
П. МЯГКОВ

Глава III
ПЕРСТЕНЬ
МАТИЛЬДЫ

ДВА «ЯГУАРА» В ©ДНОМ КАПКАНЕ
Однажды в полночь в одной из московских квартир
зазвонил телефон.
— «Ягуар-101»?— послышался в трубке мужской
голос. — Говорит «Ягуар-102». Напоминаю: «Комета»
стартует ровно в девять. «Кобра» все приготовила...
«Амазонка» может отправляться налегке...
— Вас понял, — ответил «Ягуар-101». — Старт ровно
в девять.
Об этом ночном разговоре мы могли ничего не знать,
если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что под
кличкой «Ягуар-101» фигурировал один из нас, а под
кличкой «Ягуар-102» — другой.
К эзоповскому языку и кличкам мы стали прибегать
с тех пор, как одна из иностранных разведок занесла
нас в свою картотеку. Какая именно это была развед-
ка— английская Интеллидженс сервис, западногерман-
ская служба безопасности или американское ЦРУ, мы
еще не знали. Но поскольку сам факт не вызывал ни-
каких сомнений, мы поспешили законспирироваться.
В эту одиссею нас втравил юный практикант Женя
Лифанов. Женя был страстным собирателем марок и со-
стоял в личной переписке с французским филателистом
господином Леви.
Письма от господина Леви приходили каждую неде-
лю. Иногда парижанин в знак внимания вкладывал в
конверт небольшой презент — две-три пластинки жева-
тельной резинки.
— Полезная штука! — отправляя в рот жевательную
резинку, бравировал своими международными контак-
тами Женя. — Ароматизирует полость рта... Развивает
мышцы лица, предупреждает преждевременные мор-
щины!
Сотрудничество двух коллекционеров было плодо-
творным и, возможно, со временем могло обогатить
мировую филателию. Но вот однажды Женя обнаружил
в своем почтовом ящике письмо не из Парижа, а из

45
Франкфурта-на-Майне. Адрес на конверте был написан
незнакомым почерком.
В письме говорилось:
«Уважаемый коллега!
Ваш адрес я получил от Леви из Франции, с кото^
рым Вы обменивались марками. Я не филателист (чем,
вероятно, огорчу Вас), но могу Вам посылать некоторые
новинки, выходящие в нашей стране. Лично я интере-
суюсь современной художественной литературой и
поэзией.
Если Вы интересуетесь еще чем-либо, кроме марок,
то я охотно помогу Вам.
Вероятно, у нас найдутся общие интересы. А мне
переписка на русском языке доставит большое удоволь-
ствие, так как знание этого языка я получил от матери
и интересуюсь жизнью России.
Надеюсь на Ваш скорый ответ.
С приветом и уважением к Вам,
Алекс Липперт».
Вывод напрашивался сам собой: господин Леви от-
казывался от дальнейшего сотрудничества с Женей.
Юного филателиста охватило глубокое возмущение.
Во-первых, французский филателист, денонсировав до-
говор, даже не удосужился лично уведомить об этом
коллегу. Во-вторых, в переписку представителей двух
стран бесцеремонно вмешалась третья держава.
— Коллега! Какой я ему коллега?! — вскипел прак-
тикант.— Сам же говорит, что к филателии не имеет
никакого отношения! Короче говоря, не хочу знать ни-
каких Липпертов, и пошли они все к дьяволу!
— Не надо горячиться, — сказали мы. — Ты посмот-
рел на этот факт с одной стороны, а теперь посмотри
с другой. Человек протягивает руку и ждет ответного
рукопожатия. А ты?
— А я пошел сдавать экзамены! — отрезал практи-
кант.— Его хобби — литература, а мое — марки! Если
уж вы так хотите обучать этого немца русской литера-
туре, пишите ему сами!
Тоскливый зов пятидесятипроцентного россиянина,
доносившийся с берегов Майна, тронул наши чувстви-
тельные души. Человеку, в котором заговорил голос
крови, хотелось помочь. Но при этом мы рисковали

46
оказаться в таком же положении, что и господин Лип-
перт, вторгшийся в чужую переписку.
Эти сомнения легко разрешил все тот же Женя.
— А вы пишите ему от моего имени, — сказал он. —
Считайте себя моими секретарями.
Охваченные благородным порывом, мы принялись
сочинять первое письмо в западногерманский город
Франкфурт-на-Майне. В ту минуту мы еще не догадыва-
лись, что сантименты господина Липперта — это всего
лишь искусно расставленный капкан.
«О'ЮЙ» ИЛИ «ЗЕР ГУТ»!
Господин Липперт отрекомендовался коммивояжером
торговой фирмы. Ему было сорок шесть лет, он состоял
в браке и был любящим отцом двухлетней белокурой
девчушки.
Коммивояжер держался бесхитростно, с подкупаю-
щей простотой.
«Дорогой Евгений! — писал он. — Разрешите, я буду
обращаться к Вам по имени. И Вы меня можете назы-
вать просто Алекс...»
— Рубаха парень! —умилился один из нас.
— Поистине русская душа у этого немца! — вос-
кликнул другой.
Письма из Франкфурта-на-Майне поступали непре-
рывно. Коммивояжер вязал дружественные контакты
крепким морским узлом.
«Давайте откровенно меняться мыслями, — предло-
жил он. — Стихи Исаковского прочитал. Понравились.
Что же касается «Анны Карениной», то, на мой взгляд,
она не стоит затраченных на нее средств».
«Позвольте! — горячо запротестовали мы. — Но ведь
это же Толстой!»
«Возможно! — охотно согласился Липперт. — Но че-
ловек— существо мыслящее! И это очень плохо, когда
он старается думать так, как это желательно официаль-
ной критике, а не так, как ему подсказывает совесть.
По-моему, ради одного самоубийства не стоило писать
такую толстую книгу! И вообще, присылайте мне толь-
ко то, что я прошу, а не все то, что лежит на прилав-
ках книжных магазинов!»

47
С коммивояжером можно было поспорить. Но мы не
стали этого делать, дабы господин Липперт не поду-
мал, что мы заставляем его поступать так, как это угод-
но официальной критике. Возможно, у господина Лип-
перта была своя собственная программа знакомства
с нашей страной.
Коммивояжер подтвердил догадку, сообщив, что он
был бы не прочь почитать наши газеты. Но и в этом
случае господин Липперт не желал идти по проторен-
ной дорожке. Свое знакомство с нашей страной он
предпочитал начать не с солидных столичных изданий,
а с малоформатных многотиражных газет. Тем более,
обосновывал он свою просьбу, что один его знакомый
немец, прежде проживавший в России, интересуется
событиями в когда-то родных ему местах.
Вслед за этим господин Липперт уточнял: газета
могла быть не только из указанного района, но из лю-
бого другого. И даже из нескольких сразу. Чем больше,
тем лучше. Вероятно, кроме знакомого немца, у госпо-
дина Липперта была еще куча друзей, каждый из кото-
рых был не прочь скоротать вечер с вестником район-
ных новостей из далекой России. Создавалось впечат-
ление, что там, во Франкфурте, эти газеты даже читают
вслух.
Представляете? Солидный немецкий бюргер усажи-
вает в кружок своих домочадцев и, украсив переносицу
роговыми очками, устраивает громкую читку. Все сидят
затаив дыхание. Сообщение о трудовых успехах живот^
новодов какого-нибудь рязанского села или лесорубов
затерянного в сибирских лесах леспромхоза приводит
всех в умиление. Растроганная бюргерша смахивает на-
бежавшую на глаза слезу. Старший сын, двенадцати-
летний Вилли, торжественно объявляет родителям, что
все решено. Он будет трактористом!
Но в то же время господин Липперт отнюдь не от-
вергал все монументальные издания. К письму был при-
ложен список книг, которые он хотел бы иметь в своей
домашней библиотеке. Преимущественно это были трак-
таты по экономическому районированию СССР, линей-
ному программированию и труды по электронике.
Заодно он просил прислать телефонные справочники
как городского, так и внутриведомственного пользо-
вания.

48
— Телефонные справочники — это от бессонницы! —
сразу же догадался один из нас. — Впечатлительным
людям рекомендуется перед сном просматривать прей-
скуранты и даже бухгалтерские отчеты...
Господин Липперт эту догадку подтвердил. По его
словам, напряженный ритм двадцатого века и нервные
перегрузки отрицательно действуют на его нервную си-
стему. Поэтому, прежде чем заснуть, он долго ворочает-
ся с боку на бок.
Послать во Франкфурт какой-нибудь телефонный
справочник было нетрудно. Но наш иногородний адре-
сат упоминал о справочниках не в единственном числе,
а во множественном. Мы прикинули на глазок, как бы
выглядела такая посылка.
Справочники министерств, главков и ведомств!
Предприятий бытового обслуживания и таксомоторных
парков! В том числе справочник Генерального штаба,
штаба ракетных войск и командования авиации страте-
гического назначения!
Получалась не посылка, а целый контейнер. Контей-
нер снотворного!
Сама собой возникла проблема равноценного заме-
нителя. Неожиданно просветлев, один из нас хлопнул
себя по лбу:
— Тюбик! Тюбик обыкновенного снотворного!
Прежде чем остановить свой выбор на том или ином
патентованном средстве, мы решили выслушать ре-
комендации наших коллег, которые давно уже не ладят
с Морфием. На состоявшемся'консилиуме крупнейших
авторитетов в этой области было названо до десятка
новейших препаратов.
— Все это не то, не то! — замахал руками один из
участников консилиума, страдающий хроническим не-
досыпанием.— Пи-поль-фен! Вот средство.
Поскольку эта рекомендация не вызвала никаких
возражений, мы тут же снарядили курьера Таню в
аптеку.
Но вопреки предсказаниям авторитетного хроника
апробированный пипольфен подействовал на господина
Липперта возбуждающе.
«В следующий раз мне придется, вероятно, давать
вам более безобидные поручения, — принялся отчиты-
вать нас господин Липперт в ответ на наш дружеский

49
жест с пипольфеном. — Давайте надеяться, что своим
упорством и стремлением к лучшим взаимоотношениям
и пониманию мы пересилим препятствия и косность...»
Было очевидно, что бешеный ритм и нервные пере-
грузки века пагубно отражались на психике господина
Липперта. Свое сумбурное послание он ни с того ни с
сего заканчивал просьбой срочно сообщить ему техни-
ческую характеристику нашего радиоприемника.
Просьба была хотя и странная, но вполне выпол-
нимая.
Вскоре из Франкфурта-на-Майне пришло еще одно
письмо. Оно состояло из одного-единственного листка —
графика передач зарубежных радиостанций, ведущих
вещание на русском языке.
В установленный час мы настроили наш радиоприем-
ник на заданную волну.
— Слушайте голос свободного радио!—донесся из
динамика чужой далекий голос. — Сегодня в выпуске...
Визит государственного секретаря Соединенных Шта-
тов в страны Ближнего Востока... Сахарный бунт в Во-
ронеже... Несколько интимных деталей из жизни Брид-
жит Бардо.
Отбарабанив скороговоркой «последние известия»,
диктор представил радиослушателям политического
обозревателя Романа Редлиха.
— ...Человек — шущештво мышлящее, -— шамкая,
провозгласил обозреватель, — и это очень штращно,
когда его штараютшя жаштавить думать так, как это
желательно офичиальной критике. Об этом лишний раж
швидетельштвует ражыгравшаяшя на днях трагедия в
Воронеже. Когда гружовик ш шахаром подъехал к чент-
ральному гаштроному, тышячная толпа...
Мы разинули рты. Шамкающий радиообозреватель
преподносил слушателям те же глубокомысленные вы-
кладки, которые излагал в своих письмах франкфурт-
ский коммивояжер, добавляя к этому еще и несусветные
небылицы.
Мы дали понять господину Липперту, что теперь нам
многое стало ясно. Расценив наше признание по-своему,
коммивояжер радостно воскликнул:
— О'кэйГ
Хотя, как человеку с немецкой фамилией, перебива-
4 На службе у ЦРУ

50 .
ющемуся на боннских хлебах, ему полагалось восклик-
нуть:
— Зер гут!
ЧАЕПИТИЕ С ПРОДОЛЖЕНИЕМ...
Скромный коммивояжер солидной западногерманской
фирмы, оказывается, торговал не тем товаром, который
рекламировал. Предлагая для всеобщего обозрения фир-
менный чемодан с образцами мирной продукции, он в
действительности имел дело с бесшумными пистолетами,
зашитыми в воротник ампулами и нашпигованными
фальшивками подсадными радиоутками. Словом, это
был джентльмен плаща и кинжала.
Как правило, джентльмены такого рода собствен-
ных плащей не имеют. Всю амуницию они получают па
ведомости с какого-нибудь склада материально-техниче-
ского снабжения, из рук своего хозяина. То, что Алекс
Липперт состоял на довольствии в одном из таких скла-
дов, сомнений не оставляло. Мраком неизвестности пока
было покрыто лишь то, кому этот склад принадлежал.
Мы задумались: кому же все-таки служит Алекс
Липперт? Но сам коммивояжер уже не делал из этого
никакой тайны. В этом нас убедили последовавшие вско-
ре события.
В один из ближайших дней почта доставила загадоч-
ное письмо от какого-то неизвестного, Андрея Липин-
ского.
«Здравствуй, дорогой Евгений! — писал незнако-
мец. — Как ты поживаешь? Я так давно не имею от
тебя писем, что не могу вспомнить дату получения тво-
его последнего письма. Но не в этом главное. Главное
заключается в том, чтобы ты был здоров. Дочка подрас-
тает, и приходится уделять много времени как на прогул-
ки с нею, так и на занятия. Постепенно надо подготав-
ливать к поступлению в школу. Начинаю учить ее
английскому языку, она уже понимает такую фразу:
«The letter heat with an iron!»
Ты ведь тоже изучаешь английский язык, так что
поймешь и оценишь ее успехи в изучении иностранного
языка.
В отношении музыкальных пластинок пока ничего

51
нового. Я все-таки надеюсь, что ты не оставил своего
желания и цели стать «рыцарем пера». Крепко жму ру-
ку. Твой Андрей».
— Какой-то бред! — сказал один из нас.
— Чушь! — воскликнул другой.
Повертев письмо и так и эдак, мы уставились друг
на друга и стали нашептывать загадочную английскую
фразу:
«The letter heat with an iron!»
Дойдя до полного отупения, мы решили освежить
мозги стаканом крепкого чая. Наполнив стаканы кипят-
ком, один из нас впопыхах поставил горячий чайник
прямо на загадочное письмо. И вдруг на письме между
строк, написанных фиолетовыми чернилами, стали про-
ступать какие-то грязно-желтые буквы.
Письмо имело второй, скрытый текст, написанный
симпатическими чернилами. Внизу отчетливо читалось:
«...Ваш друг, Алекс Липперт».
— Heat the letter with an iron! — осененный догад-
кой, прошептал один из нас.
— Утюг! — завопил другой. — Это значит: прогладь
горячим утюгом.
В нашей редакции было все. Телетайпы, магнитофо-
ны и пишущие машинки. Был телевизор, вентиляторы и
круглый электрический рефлектор. Не было только
утюга.
— Утюг? Какой еще утюг? — удивилась завредак-
цией.
— Обыкновенный электрический!
— Ну, знаете ли, это уж слишком! — строго сказа-
ла она.
— Но это же в творческих целях!
— В таком случае, — последовала ироническая
улыбка, — обратитесь в ателье за углом.
Мы хотели тут же последовать этому совету, но во-
время опомнились. Выручила нас старший курьер Ма-
рия Андреевна.
— А ну, Таня, — повелительно сказала старший
курьер младшему. — Сбегай-ка ко мне домой за утюж-
ком! Он у меня хоть и старенький, но греется хорошо!
Вооружившись утюгом Марии Андреевны, мы разло-
жили письмо на подоконнике и принялись гладить.
От бумаги пошел ядовитый дымок.
4*

62 ,
— Э-э, ребята! — всполошилась Мария Андреев-
на. — Вы так; чего доброго, подоконник мне испортите!
А ну дайте-ка сюда утюжок!
Старший курьер сбрызнула письмо водой и поплева-
ла на утюг. Затем она уверенно провела им несколько
раз по письму, и сокровенные мысли господина Липпер-
та полезли наружу, словно веснушки при первых лучах
весеннего солнца.
Вот что хотел сообщить по секрету Алекс:
«Дорогой Евгений!
Это письмо пишет тебе твой друг по переписке
Александр.
Я прибегаю к такому способу в нашей переписке для
того, чтобы наиболее безопасным путем поделиться с
тобой своими мыслями. Это письмо я пересылаю через
одного туриста и надеюсь, что оно избежит контроля.
Я хочу обеспечить тебя средством для надеж-ной и без-
опасной переписки.
Должен тебе сообщить, что я являюсь членом Рос-
сийской революционной организации НТС, которая ста-
вит своей первоочередной задачей уничтожение комму-
нистической диктатуры на родине путем народно-осво-
бодительной революции. Это задача большой важно-
сти и трудности. Ты, имея знакомства в интернацио-
нальных кругах, мог бы оказать большую услугу наше-
му делу.
Для того чтобы наша переписка продолжалась ус-
пешио, я предлагаю пользоваться тайнописью. Откры-
тый текст письма невинного содержания ты должен
подписывать вымышленным именем. Отвечать на пись-
ма я буду тоже тайнописью. Для того чтобы прочитать
такое письмо, его надо прогладить горячим утюгом.
Письма в открытом тексте я буду подписывать «Ан-
дрей».
Я надеюсь, что ты ответишь на мое письмо тай-
нописью и сообщишь свое мнение по затронутым вопро-
сам. Слушаешь ли ты радио?
Крепко жму руку, Александр».
Истинное лицо организации, членом которой пред-
ставился Алекс Липперт, довольно хорошо известно.
НТС ничем не отличается от какого-нибудь пансиона
благородных девиц, под вывеской которого скрыта ди-

53
версионная школа, или общества покровителей афри-
канского племени замбу-мамбу, в стенах которого функ-
ционируют спецкурсы по повышению шпионской квали-
фикации. Это самый обыкновенный филиал американ-
ской разведки, дислоцированный во Франкфурте-на-
Майне. Его кодовое название «Шуба». Соответствующие
клички носят и главари этого филиала: «Шуба-1», «Шу-
ба-2», «Шуба-3»... Но вместе с тем это все-таки союз.
Союз типа «союза рыжих», который занимается запре-
щенным промыслом.
Когда-то, на заре туманной юности, эта, с позволе-
ния сказать, организация, усвоив несколько фраз по-
польски, служила разведке буржуазной Польши. Вслед
за тем она работала на японскую разведку. Потом до-
бывала сведения для итальянцев и даже получала день-
ги от англичан...
Словом, натерпелась, пока не сошлась с богатым
американским дядюшкой из ЦРУ.
Однако американский дядюшка не намерен зани-
маться филантропией. Он хочет здать, за что платит
деньги. Для того чтобы перед ним отчитаться, прихо-
дится ловчить. Стряпать сенсации из критических за-
меток в районных газетах, добывать адреса и фамилии
из телефонных справочников, заводить переписку от
имени собирателей почтовых миниатюр и нумизматов...
Действовать приходится на авось. А вдруг кто-ни-
будь да клюнет. В данном случае объектом такой обра-
ботки оказались мы.
...В тот же день курьер Таня опустила в почтовый
ящик адресованное во Франкфурт-на-Майне ответное
послание.
БОЛЬШОЙ ДЕНЬ В ЗОССЕНХАЙМЕ
До сих пор вся наша переписка с Франкфуртом-на-
Майне носила ни к чему не обязывающий характер. Од-
нако там каждое наше письмо являлось предметом при-
стального внимания и тщательного изучения.
На первом этапе его глубоко анализировал специа-
лист, который пытался в тексте или между строк обна-
ружить какие-нибудь обнадеживающие намеки. Затем
письмо передавалось одному греку, выдававшему себя

54
за индийского астролога-графолога. Тот с помощью
астрологических тайн проводил графологическую экс-
пертизу, определяя перспективность работы с адре-
сатом.
Неизвестно, кто именно дал благоприятное заключе-
ние, то ли специалист по намекам, то ли грек-астролог,
но так или иначе агент, скрывавшийся под кличкой
Алекс Липперт, решил, что игру в прятки можно кончать.
Отправив нам письмо с тайнописным текстом, он те-
перь с нетерпением ожидал результатов предпринятой
акции. Его человек ежедневно проверял почтовый ящик
на Центральном франкфуртском почтамте, куда посту-
пала конспиративная почта «Шубы».
Наконец, настал день, когда почтальон «Шубы» об-
наружил в почтовом ящике долгожданное письмо. То-
ропливо сунув конверт в плоский металлический сейф-
портфель, он быстро зашагал к автобусной остановке.
Путь почтальона лежал на окраину Франкфурта, в
Зоссенхайм. Здесь, в укромном местечке за вьгсокой ог-
радой, возвышалось несколько невзрачных строений,
торчали мачты радиостанции. По ту сторону глухих во-
рот стояла сторожевая будка, около которой прогулива-
лась служебная овчарка.
Это была штаб-квартира «Шубы».
В тот момент, когда посыльный с походным сейфом,
миновав проходную, ступил на огороженную террито-
рию, там как раз царил революционный подъем. Сиг-
налом к этому событию послужил телефонный звонок
некой Натальи Ивановны Кунгурцевой (Трубицыной)
из франкфуртского центра американской разведки,
официально именующего себя «Обществом американ-
ских друзей русской свободы».
— Тут для вас кое-что прибыло, — сообщила Кун-
гурцева. — Присылайте людей и автомашину...
Теперь эта автомашина стояла посреди двора. Над
ней во весь двор возвышался один из активных рево-
люционеров, по фамилии Матюков и по кличке Кур-
куль. Остальные, облепив машину со всех сторон, ему
жадно в-нимали.
— Господа революционеры! — провозглашал Кур-
куль с высоты своего положения. — В адрес нашей ор-
ганизации поступили из Америки консервы мясные, сыр
в банках и кое-какая одежонка..*

, . 55
Посылка из-за океана в жизни революционно на-
строенных обитателей Зоссенхайма— событие не такое
уж и частое, и при дележе, как правило, возни-кали не-
желательные инциденты, грозившие расколоть револю-
ционные силы на несколько непримиримых лагерей.
Поэтому идеолог этой организации, некто Поремский,
разработал специальную «молекулярную теорию». По
этой теории всех обитателей резиденции разделили на
группы в три-четыре человека — «молекулы». Во главе
каждой «молекулы» поставили старосту, которого здесь
на немецкий манер окрестили «фюрером».
Содержимое посылок между «молекулами» делили
поровну, по «принципу солидарности», отчего обитатели
Зоссенхайма стали именовать себя «солидаристами».
После этого окрыленный успехом идеолог пошел даль-
ше. Опыт Зоссенхайма он решил перенести на целые
страны и народы и теперь носился с идеей создания
«солвдаристического» государства с «молекулами» и
«фюрерами».
По заведенному порядку вся секретная почта немед-
ленно вручалась одному из главарей организации, «Шу-
бе-1». Под этой кличкой фигурирует некто Романов,
рыхлый лысеющий толстяк. Он громко именуется руко-
водителем «закрытого сектора» и в отличие от других
занимает отдельную комнату.
Вскрыв письмо, «Шуба-1» передал его для проявле-
ния в лабораторию, оборудованную по последнему слову
техники. Помимо новенького утюга, здесь имелась еще и
универсальная гладильная доска, на которой можно бы-
ло гладить как письма, так и предметы личного туа-
лета.
В кабинет Романова поспешно пришли пожилой,
с угрюмым взглядом и помятой физиономией Порем-
ский, «Шуба-2», и сухопарый, со скуластым приплюсну-
тым лицом Околович, «Шуба-3».
Все три «шубы», можно сказать, были на одно лицо.
Их послужной список был таким же извилистым, как
скользкий путь самой организации.
Поступившая из самой Москвы тайнопись для всех
троих была не менее радостным событием, чем машина
с американским пайком для остального персонала «Шу-
бы». До сих пор предпринимаемые в этом направлении
попытки ни к чему не приводили, и вдруг такая удача!

56
Это был поистине большой день в Зоссенхайме!
— Я должен, — засуетился Романов, — обрадовать
наших американских друзей.
Дабы доклад выглядел обстоятельным, необходимо
было заслушать информацию сотрудника, обеспечившего
успех операции.
— Пригласите, пожалуйста, мадам Ару! — высунул-
ся за дверь Романов.
На зов явилась молодящаяся дама с пышной фигу-
рой, считавшаяся непревзойденным специалистом по об-
работке юношеских умов.
Кроме всего прочего, дама являлась искушенным
мастером по подделке почерков, владея сорока его раз-
новидностями. Так, например, только нам она за корот-
кий срок успела продемонстрировать три образчика сво«
его искусства.
Это была Ариадна Ширинкина. Она же филателист
Леви, коммивояжер Алекс Липперт и не назвавший сво-
ей профессии Андрей Липинский.
Информация Ширинкиной была довольно скудной и
малосодержательной, но Романов нетерпеливо потянулся
к телефонной трубке. Набрав известный ему одному
номер небольшой фирмы по распродаже подержанной
мебели, он попросил к телефону герра Крафта.
— Крафт слушает! — буркнул в трубку недоволь-
ный бас.
«Шуба-1» попросил назначить встречу.
— О'кэй, герр Крафт! — подобострастно заулыбался
он. -*- Сенкыо, сенкью!
Закончив разговор, Романов сообщил присутствую-
щим, что встреча с господином Смитом состоится сего-
дня вечером в отеле «Рекс».
— Со Смитом? — удивился Околович. — Вы же го-
ворили с Крафтом!
— Да, да, — раздраженно отмахнулся Романов. —
Я говорил с Крафтом! Но он же и Смит! Он же... И во-
обще подлинное имя нашего американского друга Бер-
ка не известно никому. Я думаю, что оно неизвестно да-
же ему самому...
Конспиративную явку мистера Смита, которая нахо-
дилась в дорогом трехкомнатном номере отеля, верхово-
ды «Шубы» покинули где-то около полуночи. Впереди,
угодливо заглядывая американцу в глаза и что-то на хо-

57
ду доказывая, семенил Романов. «Шуба-2» и «Шуба-3»
следовали чуть позади.
Так закончился большой день в Зоссенхайме.
«КОМЕТА» СТАРТУЕТ В ДЕВЯТЬ
При встрече в отеле «Рекс» с мистером Смитом «Шу-
ба-1» не пожалел красок, чтобы нарисовать картину на-
зревающей революционной ситуации. При этом он раз-
махивал письмом с тайнописью и оперировал громкими
терминами, полными взрывной силы. Став в позу круп-
ного политического деятеля, Романов рьяно доказывал,
что коль скоро его организация сумела установить, тес-
ную связь с широкими студенческими массами, то все
остальное уже не за горами и события могут последо-
вать со дня на день.
Мистер Смит со свойственной американцам делови-»
тостью пресек эти разглагольствования.
— Конкретно! — потребовал Смит.
— Я к-конкретно... — осекся Романов.
— Я спрашиваю, — уточнил американец, — какую
информацию вы можете предложить? Военную, полити-
ческую, экономическую? Не забывайте, мистер «Шуба»,
что вы находитесь в тесном кругу своих коллег, а не пе-
ред публикой!
Поскольку ни один из приглашенных на явку ничего
определенного сообщить не мог, американец бесцеремон-
но перенес разговор на то время, когда у его агентов
появится что-нибудь конкретное.
Таков был итог встречи в отеле «Рекс»,
Неудивительно, что на другой день в Зоссенхайме
был объявлен аврал. В кабинете Романова с раннего
утра совещались специалисты по агентурной работе. Они
уточняли детали готовящейся акции под кодовым назва-
нием «Семинарист». Из барака в барак носился взмок-
ший связной.
Он то и дело выкрикивал:
— Господина Зайцева в «оперативку»!
— ...Понандопулоса и мадам Ширинкину в «опера-
тивку»!
Вахтер у ворот стоял принаряженный, все время по-*
правляя сползавшую на глаза новую широкополую ков-
бойскую шляпу.

58
О том волнении, которое вызвало в Зоссенхайме на-
ше тайнописное послание, мы тогда еще не знали. Но
то, что нами заинтересовались не на шутку и в расчете
на нас строили далеко идущие планы, мы вскоре убеди-
лись.
Не прошло и двух недель, как на нашем рабочем сто-
ле появилось письмо со штемпелем Московского поч-
тамта.
Какой-то неизвестный Кирилл ни с того ни с сего спе-
шил известить нас о своем визите в Харьков.
«Там я посетил наших знакомых и недурно провел
время в обществе местных дам, — откровенничал Ки-
рилл. — Распили дюжину шампанского, вспомнили дет-
ские шалости. В отношении Мари ты был прав. Она про-
сто душка и, главное, без предрассудков. В общем, я по-
лучил море удовольствия».
Под конец Кирилл спрашивал, как поживает Петр, и
передавал привет от Мефодия.
Но никакие Кириллы и Мефодии уже не могли ввести
нас в заблуждение.
— Надо гладить! — сказали мы Марии Андреевне. —
А ну-ка, где утюжок?
Поднаторевшая на секретной работе Мария Андре-
евна разогрела утюг и вмиг вывела Кирилла и Мефодия
на чистую воду.
Наш шеф, мадам Ара, продолжавшая по-прежнему
маскироваться под Алекса Липперта, сообщала:
«Ваш № 1 получил. Большое спасибо. К сожалению,
прочитать удалось всего две-три строчки. Вероятно,
у вас не хватает навыка. Недостающие пришлось восстав
навливать по смыслу. В общем, все поняли. Прекрасной
Браво!..»
К письму повторно прилагалась подробная инструк-
ция по тайнописи и конспиративный адрес мелкого швей-
царского лавочника мсье Марселя. Желая создать нам
все условия для плодотворного сотрудничества, мадам
Ара выслала нам про запас несколько листков копирки.
Что касается карандаша, которым мы должны были вы-
полнять тайнопись, то шеф, подробно объяснив, как его
затачивать, рекомендовала пользоваться карандашом из
детского рисовального набора «Пионер», который мы
должны были приобрести за свой счет.
По роду своей профессии нам приходилось иметь де-

59
ло с копиркой. В нашем представлении это черная или
синяя папиросная бумага, которая оставляет следы на
пальцах. Копирка, присланная из Франкфурта-на-Майне,
выглядела совсем по-иному. На этот раз мы держали
в руках обыкновенный листок, как бы вырванный из
школьной тетради. Он выглядел невинно и безмятежно.
На самом же деле это была одна из подлинных шпион-
ских принадлежностей.
Секретное послание мадам Ары венчал перечень пер-
воочередных заданий, к выполнению которых нам пред-
лагалось приступить немедленно:
1. Разыскивать и пересылать рукописи не опублико-
ванных по тем или иным причинам литературных произ-
ведений (желательно «анти»).
2. Создавать революционные «молекулы», привлекая
в них близких родственников (брат, сестра, жена, невес-
та, теща), которые должны способствовать росту рево-
люционного движения.
3. Регулярно собирать всевозможную, необходимую
«нашему делу» военную, экономическую и политическую
информацию.
4. Провести всенародный референдум о государствен-
ном переустройстве в СССР (парламентарная республи-
ка или конституционная монархия).
Мадам Ара взваливала на нас явно непосильную но-
шу. О том, чтобы справиться с таким обширным зада-
нием вдвоем, нечего было и думать. Правда, у нас уже
было два помощника — старший курьер Мария Андреев-
на и младший курьер Таня. Согласившуюся в конце кон-
цов приобрести электрический утюг завредакцией тоже
можно было считать внесшей свою лепту в общее дело.
Итого пять человек. Для одной «молекулы» много,
для двух мало. К счастью, редакционный столяр Петр
Егорович тоже оказался человеком покладистым.
— А что? Я всегда! — сказал он. — Гвоздь там за-
бить или крышку к посылке прибить! Это всегда можно!
Как известно, любой знающий себе цену агент дол-
жен быть оснащен черными очками, отмычкой и иметь
конспиративную кличку. Очки у нас были, вместо от-
мычек в карманах позвякивали ключи от наших квар-
тир. Зато с кличками пришлось попотеть.
Перед тем как стать «ягуарами», мы хотели назвать-
ся Антонием и Клеопатрой.

60
— Я буду Антонием, — сказал один из нас, — а ты
будешь Клеопатрой!
— Нет, почему же, — самолюбиво возразил дру-
гой, — почему это я, особа мужокого пола, должен на-
зываться женским именем?
— Но ведь это даже лучше! — продолжал настаи-
вать первый. — Все будут думать, что ты женщина, а
ты мужчина!
— Великолепно! — воскликнул другой. — В таком
случае ты будешь Клеопатрой, а я Антонием. И не свер-
кай глазами, как ягуар!
— Ягуары! Эврика!
Так мы стали «ягуарами». Жена одного из нас отны-
не именовалась «Коброй», а жена другого — «Амазон-
кой». Таким образом, приведенный в начале повество-
вания таинственный ночной разговор: «Комета» отправ-
ляется ровно в девять. «Кобра» все приготовила, «Ама-
зонка» может отправляться налегке...» — ничего сек-
ретного не содержал. Он означал лишь, что наутро мы
собирались совершить семейную прогулку на теплоходе
«Комета», который отправлялся с Химкинского речного
вокзала ровно в девять.
СЕКРЕТ ТУРЕЦКОГО СУЛТАНА
Прежде чем приступить к составлению первого доне-
сения, надо было отыскать источник, из которого мы
могли бы черпать нужную информацию.
В то время как один из нас рылся в записных книж-
ках, другой лихорадочно листал подшивку популярного
дореволюционного журнала «Нива». Старый санкт-пе-
тербургский журнал оказался поистине неисчерпаемым
кладезем самой разнообразной информации. В нем, на-
пример, из номера в номер печаталось сообщение о по-
следней технической новинке — кабинетной пепельнице
«Ка-ка». Агрегат, сочетавший в себе пепельницу с пис-
суаром, настойчиво рекомендовался на случай войны как
для гражданских учреждений, так и для военных ве-
домств.
Страницы журнала пестрели сообщениями о студен*
ческих волнениях в Москве и Казани, о голодных бун-
тах в Поволжье. Здесь же рекламировались новейшие

61
средства от угрей, бальзам для ращения волос и аромат-
ная фабра для усов. Во весь голос заявляли о себе еще
не признанные и малоизвестные литературные таланты.
Возможность немедленно передать всю эту богатей-
шую информацию в швейцарский адрес была заманчи-
вой, но многоопытная мадам Ара, которая прошла на
шпионском поприще огонь, воду и медные трубы, могла
что-то заподозрить. На первый раз мы решили действо-
вать более осмотрительно.
Наш выбор пал на опубликованный в «Ниве» стишок
малоизвестного поэта барона фон дер Розена «Сне-
жинки»:
По улице тихой
Мы вместе идем.
За снежною дымкой
Уж виден наш дом.
Окно наше светит
Звездою вдали,
Вечерние тени
На город легли...
В аннотации к стишку говорилось, что его автор
ушел из жизни семнадцатилетним юношей, не успев до
конца раскрыть свое поэтическое дарование. Стихотворе-
ние взято из его семейного альбома.
Это лирическое излияние вместе с аннотацией мы и
решили переслать мадам Аре как образец литературы,
которая не находит издателя.
Но, кроме стихов, надо было снабдить шефа чем-ли-
бо более существенным. Для нас это тоже не составляло
никакого труда. В. той же «Ниве» была представлена
подробная карта турецкого театра военных действий
времен султаната:
а) Константинополь и его окрестности,
б) карта всей Турции,
в) Босфорский пролив.
Поскольку эти сведения носили сугубо военный ха-
рактер, мы были вправе донести во Франкфурт, что рас-
полагаем ценной стратегической информацией и по пер-
вому требованию можем выслать турецкую военную
карту.
Тайнописное послание было вложено в конверт и
вручено курьеру Тане, которая тут же, позвякивая же-
лезным портфельчикам, побежала на почту* И в этот

62
момент всем присутствующим внезапно представилась
возможность наглядно убедиться, какие превратности
судьбы подстерегают на каждом шагу секретного
агента.
Из экспедиции доставили новое письмо от мадам
Ары. Вокрыв конверт, «Ягуар-101» попросил Марию
Андреевну прогладить его и принялся читать вслух.
Шеф извещала, что швейцарская явка провалилась.
Мсье Марсель оказался не тем, за кого себя выдавал,
и нам следует соблюдать всяческую осторожность.
«Открытый текст писем старайтесь писать изменен-
ным почерком, — наставляла мадам. — В письмах не
давайте никаких персональных данных о себе, ставьте
вымышленного отправителя и вымышленную подпись.
Передвигаясь по городу, опасайтесь слежки КГБ. Чаще
меняйте транспорт, обращайте внимание на поведение
лиц, с которыми вы сталкиваетесь на лестнице и в подъ-
езде».
— Пропади он пропадом, этот швейцарский лавоч-
ник! — разозлились мы. — Придется теперь начинать
все сначала!
Редакцию наш штаб покидал в полном составе.
В подъезде мы столкнулись с каким-то человеком в .дуб-
ленке и пыжиковой шапке.
— Вы видели, как он посмотрел на Таню? — вспо-
лошилась Мария Андреевна.
Мы подняли воротники и, втянув головы в плечи,
метнулись в разные стороны.
КОЗНИ ПОКОЙНОГО БАРОНА
Провал швейцарского конспиративного адреса сулил
нам кучу хлопот. Это непредвиденное обстоятельство
грозило на неопределенное время нарушить наши кон-
такты с Франкфуртом-на-Майне.
К счастью, все обошлось благополучно. «Шубе» все-
таки удалось где-то на полпути перехватить наше шиф-
рованное донесение. Об этом мы узнали уже из следую-
щего письма.
«Ваш № 2 получили, — сообщала мадам Ара. —
Письмо говорит о том, что вы правильно поняли свои
задачи. Все, что вы сообщаете, очень интересно. Рады,

63
что вам удалось создать боевой оперативный штаб. Ре-
волюционная ситуация назревает. Это, в частности, вид-
но из присланного вами стихотворения. Мысли в нем ин-
тересные и в основном правильные. Стихотворение мы
опубликовали. Правда, для этого нам. пришлось осно-
вательно поработать».
К тайнописи была приложена вырезка из распростра-
няемого «Шубой» листка. В опубликованной аннотации
к стихотворению теперь говорилось:
«Автор «Снежинок», семнадцатилетний студент одно-
го из московских высших учебных заведений, пал жерт-
вой тирании. Не пожелав мириться с существующими
в институте порядками, он покончил жизнь самоубий-
ством, так и не успев до конца раскрыть свое большое
дарование. Публикуемое стихотворение является его
протестом и политическим завещанием. В Москве оно
распространяется в списках и прислано нам членами на-
шей подпольной организации «Сокол».
Само стихотворение теперь выглядело так:
По улице тихой
Мы вместе идем.
За снежною дымкой
Звезда над Кремлем.
Она нам не светит,
Не греет вдали.
Зловещие тени
На город легли.
— Вот тебе на! — удивленно воскликнули мы. —
Этот покойный барон Розен оказался довольно каверз-
ной личностью.
Поведение барона Розена в какой-то степени роднило
его с бароном Мюнхгаузеном. Но мадам Ара, не давая
нам вникнуть в суть этих превращений, перешла к де-
лам более существенным. Ее интересовала военная кар-
та Турции, которую она просила выслать незамедлитель-
но в любой из двух адресов: синьориты Розанжелы
в Италии или норвежского фермера Ганса Холлера.
Но в «Шубе» думали не только о делах. Там позабо-
тились и о том, чтобы сделать нам приятный сюрприз.
Оказывается, выслать карту нам предлагалось не без-
возмездно, а за определенную мзду в размере десяти
западногерманских марок, которые уже были переведе-
ны на наш текущий счет в одном из солидных иностран-

64
ных банков. Помимо этого аккордного вознаграждения,
нам сулили еще по полторы марки за каждую машино-
писную страницу донесения.
— Десять марок! — воскликнул «Ягуар-101». —
Сколько же это процентов от тридцати сребреников?
— Сколько процентов, я не знаю, — сказал «Ягу-<
ар-102». — Но до сих пор мне казалось, что на подрыв-
ную работу там ассигнуют куда больше! Видимо, «Шу-
бе» крепко подрезали финансы!
Деньги для обитателей Зоссенхайма всегда были
предметом вожделения, их больным местом. «Шуба-3»
подозревал, что его обманывает «Шуба-2». Тот, в свою
очередь, недоверчиво поглядывал на «Шубу-1». Фунты,
доллары и марки являлись тем самым яблоком раздо^
ра, перед которым оказалась бессильной даже «моле-*
кулярная теория».
Нам захотелось наступить «шефам» на любимую мо-
золь. Составив широкую программу нашего материаль-
ного вознаграждения, мы отправили ее сразу в два ад-
реса — итальянской синьорите Розанжеле и норвежско-
му фермеру Гансу Холлеру.
Ответ не заставил себя ждать.
«Ваши замашки достойны удивления! — восклицала
мадам Ара. — Деньги — это еще не все. Главное —
идея. И потом мы собирались выслать вам пачку жева-
тельной резинки. И не местной, а настоящей — заоке-
анской! В общем-то гонорар, конечно, символический, но
не в нем дело...»
— Карта настоящая, а гонорар символический! —
вертели мы ногам.
«Современный молодой человек, — писали мы, — это
не какой-нибудь фон-барон, а здоровый волк. Ему нуж-
ны деньги, и об этом не следует молчать. Жаль, что вы
этого до сих пор не поняли и ведете себя необдуманно
И стихийно. В общем, занимаетесь какой-то самодеятель-
ностью, которая никогда не приводила к успеху. Для то-
го чтобы впредь нам действовать согласованно, давайте
кончать разговоры и переходить к делу...»
Ощущавшие трепетное уважение к людям с волчьей
хваткой, главари «Шубы» восприняли такую постанов-
ку вопроса с одобрением.
В качестве поощрения нам прислали из Франкфурта-
на-Майне две пластинки с новейшими шлягерами, пач-

65
к-у жевательной резинки и портрет американской кино-
звезды Одри Хепберн.
Мы привычно схватили утюг и прогладили обратную
сторону фотографии. Из-под утюга полезли знакомые
грязно-желтые буквы.
«Постарайтесь найти какого-нибудь моряка, — вещал
портрет Одри, — бывающего в зап. европейских (неком-
мунистических) портах, с которым вы могли бы пере-
дать карту. На этот случай даю телефон... Ваш посла-
нец называет себя ИГОРЬ МИХАИЛОВИЧ и просит пе-
редать АЛЕКСАНДРУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ, что при-
был, где находится, условия встречи и свои приметы».
Мы тут же составили ответ:
«Попали в поле зрения КГБ. Ощущаем постоянную
слежку. Полагаем, что это результат вашей неосторож-
ности со швейцарским лавочником. Связь временно пре-
кращаем, переходим на нелегальное положение. «Со-
кол».
СРЕДЬ ШУМНОГО БАЛА
Это утро в Зоссенхайме началось с того, что к поч-
тальону «Шубы» были применены превентивные санк-
ции. Исправного служаку, добросовестно дежурившего
на франкфуртском почтамте в ожидании московской
корреспонденции, внезапно вызвали в канцелярию, взяли
подписку о неразглашении тайны и, намазав ему паль-
цы черной краской, сняли с них отпечатки.
— И смотри у меня, чтобы ни гугу! — строго пред-
упредил шеф «закрытого сектора».
— Да какое может быть «гугу»? — обиделся поч-
тальон. — Когда я ни гуга не знаю. Мое дело доставить
айн бриф, и дальше хоть доннерветтер!
— Распишись! — сказал «Шуба-1». — Вот здесь...
Теперь мы найдем тебя где угодно, и пластическая опе-
рация не поможет!
Но, несмотря на все предосторожности, слух о том,
что московскую «молекулу» нащупало КГБ, все-таки
распространился.
Первым опасность учуял всегда державший ухо вост-
ро Куркуль. Он незаметно пробрался к себе и стал го-
товиться к эвакуации. Набив до отказа два здоровен-
ных чемодана, он поволок, их в кусты у забора.
5 На службе у ЦРУ

66
Но в тот момент, когда, крякнув, он. подхватил один
из чемоданов, чтобы перебросить его через забор, тай-<
ная акция была неожиданно пресечена. Охранявшая
этот участок сторожевая овчарка- впилась Куркулю в но-
гу своими острыми клыками, показав, что не зря полу-
чает паек с американской базы «друзей русской сво-
боды».
Истошный крик Куркуля всполошил весь лагерь, и,
хотя его бегство удалось предотвратить, это только усу-
губило положение. Теперь беспокойство охватило всех.
Разбившись на кучки,; «солидаристы» обсуждали тре-
вожную весть:
— Что? Опять Чека?
— Вот пся крев! В сорок пятом едва ноги унес, а те-
перь того гляди и здесь заграбастают!
— Это у них айн, цвай, драй — ив каталажку! Од-
ного даже в Австралии прихватили!
— Да чего там в Австралии! Выглянул я вчера из
проходной, а там двое стоят. Немцы не немцы. И ко-
нечно, в плащах... Я как увидел их — и назад!
Создавшаяся обстановка обеспокоила главарей
«Шубы».
— Надо что-то срочно предпринимать, — оказал Ро-
манов, — а то они все до одного разбегутся.
— Да, но, может быть, эта депеша — всего-навсего
инспирация КГБ? — с неуместным апломбом оказал По-
ремский. — А мы уже ударились в панику!
— «В панику»! «В панику»! — передразнил много-
опытный Околович. — Да если это инспирация, то тем
хуже! Значит, КГБ давно раскрыло московскую «моле-
кулу» и все ваши фигли-мигли!• Понимаете? Все!
— «Молекулярная теория» исключает всякий про-
вал! — полез в драку Поремекий. — Это возможно толь-
ко в том случае, если наша организация инфильтрована
агентами КГБ!
— Я вам дам «инфильтрована»! — подпрыгнул Ро-
манов. — Вы еще, чего доброго, ляпнете это нашим аме-
риканским друзьям!
В тот же день всех «солидаристов» перевели на ка-
зарменное положение. Их отпустили по домам всего на
один час — за тюфяками и подушками. В соответствии
с разработанным планом охраны лагеря специальная
группа особого назначения, вооружившись топорами и

I 67 .
пилами, прошла вдоль всего забора и тщательно зако-
лотила в нем все дыры. Сторожевых псов спустили
с привязи. Эта мера должна была избавить отдельных
малодушных членов организации от искушения приоб-
щиться к царившей за забором лмирокоп суете.
Картину всеобщей боевой готовности венчал вахтер
на -проходной в стальной немецкой каске, которую ему
выдали взамен ковбойской шляпы.
Однако суматоха, вызванная переводом лагеря на
осадное положение, отвлекла «солидаристов» от мрач-
ных мыслей всего на один день. Затем опять настроение
испортилось. Прекратились тренировки на «погранполо-
се», и даже под угрозой карцера никто не хотел прыгать
в пожарный бассейн с холодной водой.
Когда все административные меры были исчерпаны,
пришлось пустить в ход такое испытанное средство, как
«идеологическая закалка». Под этим термином в «Шубе»
подразумевались коллективные вылазки в ресторан и
рейды по ночным увеселительным заведениям.
Возглавлял эти походы Поремский. Несмотря на пре-
клонный возраст, в груди «главного идеолога» жарко
горел огонь пылкого тореадора, сохранившего вкус к со-
леному анекдоту и горячим чувствам.
Как правило, такие вылазки приурочивались к пасхе,
масленице, благовещению и другим религиозным празд-
никам. Как раз приближалось рождество.
Для предстоящего бала арендовали отдельный зал
в ресторане «Мазурка». У проходной вывесили объяв-
ление:
СЕГОДНЯ!. ГРАНДИОЗНЫЙ! ВЕЧЕР!
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ
ЕЛКА
Танцы до утра ВЕЧЕР
в ресторане дружбы
МАЗУРКА любви
Франкфурт-на-Майне взаимопонимания
(малый зал) народов России
Буфет — розыгрыши — игры захватывающий
Всех милости просим! концерт
При входе пожертвования принимаются
с благодарностью
Справки у господина В. Д. Поремского
5*

68
В целях конспирации хозяину «Мазурки» оказали,
что его гостями будут туристы из Турции, тяготеющие
к христианству. Владелец заведения, желая подчеркнуть
свое гостеприимство, вывесил у входа флаг с полуме-
сяцем и вышел навстречу гостям в красной турецкой
феске с кисточкой.
На рождественский антураж в виде, нарядной елки,
украшенной зайчиками, снежинками и стеклянными ша-
риками, никто не обратил внимания. Все сразу полезли
за стол и схватились за 'бутылки. Пропустив по паре ста-
канчиков, сумрачные «солидаристы» повеселели и при-
нялись выкаблучивать кто во что горазд. Кто-то про-
шелся вокруг стола вприсядку. Кто-то" бодро затянул:
«Соловей, соловей, пташечка...»
Поремский постучал вилкой по бокалу.
— Господа! — дожевывая кусок бифштекса, провоз-
гласил он. — Сегодня за этим рождественским столом
собрались наши лучшие силы! А наша сила — вера
в идею, в ее силу и в свою силу...
— А я не боюсь! — неожиданно выкрикнул «солида-
рист» Чикарлеев, рванув на себе казенную рубашку. —
Не боюсь ЧК, и все! Я в Белоруссии партизан не ве-
шал! Я в Индокитае был! А вот ты!..
Чикарлеев обвел присутствующих взглядом, выбирая,
на кого указать пальцем.
— Вот ты, гнида, — ткнул он в Куркуля. — Ты ве-
шал! И стрелял! И ты, Околович, вешал! И ты, Порем-
ский, тоже сиди со своей идеей!
Личный телохранитель «главного идеолога» Дзамбо-
лат, чтобы разрядить обстанов-ку, включил на полную
громкость радиолу и объявил конкурс на лучшее испол-
нение танго и твиста. Но даже мощная радиола не мог-
ла заглушить чей-то голос:
— Это у них айн, цвай, драй — ив каталажку! Од-
ного аж в Австралии заграбастали!.. Вот выйдешь за
дверь, а они тут как тут!
Пьяный Чикарлеев поднялся со стула, чтобы обло-
бызать своего дублера по переходу границы Скорину.
Скорины за столом не было.
— Санька! — заорал Чикарлеев. — Санька, где ты?
— Что! Нету твоего Саньки! — сказал специалист по
Австралии. — Нету? А я что говорил? Айн, цвай, драй и
битте-дритте, хмайн либер!

69
Обследование всего ресторанаЛ в том числе клозета
и гардероба, ничего не дало.
«Солидарист» Скорина исчез бесследно.
Швейцар ресторана, краснощекий баварец, после на-
стойчивых расспросов сказал, что он видел, как два ка-
ких-то господина вели под руки к автомобилю третьего.
Но был ли этот третий турецкий гость Скорина, он
утверждать не мог.
ЭЛЬКЕНБАХШТРАССЕ, 57/59
Глава «солидаристов» «Шуба-1» не любил задержи-
ваться в Зоссенхайме. Казенные бараки и бродившие по
лагерю угрюмые «солидаристы» вызывали в нем чувство
брезгливости. Сын царского полковника, польский шлях-
тич Жура Островский, впоследствии сменивший фами-
лию на Романов, тяготел к роскоши. Деловые встречи
он проводил в уютном ресторане фешенебельного отеля
«Рекс». Но чаще всего «Шуба-1» спешил в «мерседесе»
через весь город в собственную квартиру на Элькенбах-
штрассе.
Здесь Жура преображался. Он вешал в гардероб
свой модный костюм из английской шерсти и облачал-
ся в шелковый домашний халат.
Если раздавался телефонный звонок, «Шуба-1» под-
нимал трубку и томно произносил:
— Я слушаю!.. Да, это я, Матильда!
Матильда — имя «Шубы-1», которое, как и номер
стоявшего в розовой спальне телефона, знали далеко не
многие. Так его называли только очень близкие друзья,
дружбу с которыми Романов не любил афишировать.
Среди них был один американский генерал, преподнес-
ший хозяину дома на память изящный перстень с ред-
ким голубым камушком, с которым Жура никогда не рас-
ставался.
Рождественский вечер Матильда проводил в обще-
стве своего ближайшего сподвижника по «солидаризму»
Александра Артемова (Зайцева). Предоставив гостя на
некоторое время самому себе, Матильда порхал по квар-
тире, позвякивая рюмоч-ками и столовыми принадлеж-
ностями. Из кухни доносился аромат жареного гуся
с яблоками.

70
Через некоторое время Матильда выкатил сервиро-
ванный на двоих столик на колесиках, в центре которо-
го возвышалось серебряное ведерко с бутылкой настоя-
щего французского шампанского.
Ужин был прерван резким звонком в передней. Ро-
манов подошел к двери и посмотрел в глазок. На лест-
ничной площадке стояли взъерошенные Поремский, Око-
лович, Ширинкина.
Не ожидавший встречи со своими собратьями Зай-
цев заметался по комнате в поисках убежища. Но было
уже поздно.
— Мы... тут как раз с Александром Николаевичем
кое-что обсуждали, — неуверенно попытался объяснить
присутствие Артемова Романов. — Вы очень кстати
пришли...
Поремский и Околович, перебивая друг друга, рас-
сказали о загадочном происшествии в ресторане «Ма-
зурка».
То, что исчез именно Скорина, Матильду ошеломило.
Если уж на то пошло, то объектом похищения должен
был стать он, «Шуба-1». Не исключено, что внимание
мог привлечь старый служака Интеллидженс сервис
Околович, На худой конец похитители могли остановить
свой выбор на «главном идеологе».
Но жалкий, ничтожный Скорина! Это было не толь-
ко необъяснимо, но в какой-то мере даже обидно!
Надо было немедленно ехать в Зоссенхайм, чтобы на
месте провести расследование.
Когда главари «Шубы» прибыли в лагерь, там все
уже крепко спали.
Привести Чикарлеева, дружка Скорины, в чувство
удалось только с помощью ведра холодной воды. Но ни-
чего полезного об исчезновении Скорины он сказать не
мог. По его словам, Скорина все эти дни был спокоен
и не высказывал за свою судьбу никаких опасений.
Кроме Чикарлеева, у исчезнувшего «солидариста» во
Франкфурте был еще один человек, с которым он знал-
ся, — горничная Гертруда из небольшого отеля в Бад-
Гомбурге.
В жилище Гертруды ночные гости ввалились вместе
со своими телохранителями.
Полусонная горничная, застенчиво перебирая пугов-
ки на своем ночном халатике, стала уверять, что ника-

71
ких «солидаристов» никогда не знала и знать не жела-
ет. Если же господа имеют в виду того русского, кото-
рый выдает себя за часового мастера, то она не видела
его уже больше трех недель.
Вся компания направилась к выходу. Но перед тем
как распрощаться с Гертрудой, кадровый служака анг-
лийской разведки Околович подошел к кровати и как бы
невзначай потянул за край перины. Перина сползла на
пол, и взору присутствующих предстал свернувшийся ка-
лачиком сладко спящий Окорина.
— Б чем дело? — недовольно забормотал Окори-
на. — Где это я?
Прямо из теплой постели Окорина был доставлен
в Зоссенхайм и за нарушение дисциплины водворен на
пятнадцать суток в холодный карцер.
ОПЕРАЦИЯ «ПЕРСТЕНЬ МАТИЛЬДЫ»
Эта акция началась в 18 часов 10 минут по москов-
скому времени в стеклянном вестибюле первого этажа
дома № 14 по Бумажному проезду. В перечне заданий
мадам Ары она значилась под номером четыре и была
сформулирована следующим образом:
«Провести всенародный референдум о государствен-
ном переустройстве в СССР (парламентарная республи-
ка или конституционная монархия)».
Перед тем как приступить к этой акции, ей надо бы-
ло дать кодовое название. Перебрав 189 наименова-
ний — от священной Брамапутры до солнцеликого Амен-
хотепа, мы та=к ни на чем не остановились. Одни каза-
лись нам эффектными, но недостаточно загадочными,
другие — загадочными, но не эффектными.
Мы спустились в вестибюль, натянули пальто и, как
обычно, раскланялись с вахтером.
— Будьте здоровы! — оказал вахтер.
— Кстати, — вдруг спохватился один из нас, — вот
вы здесь дежурите!
— А то как же! — с достоинством подтвердил вах-
тер. — Через два дня на третий! По графику!
— Вот-вот! — уцепился второй из нас. — Два дня
в полном вашем распоряжении! Значит, и отдохнуть
можно, и порыбачить! И подумать о том, о сем!

72
— Думать, оно нигде не возбраняется, — сказал вах-
тер. — Вот выпровожу сейчас всех, а потом сяду и мо-
гу себе думать сколько угодно!
— Так, так, — сказали мы, — а не задумывались ли
вы над тем, что вам больше по душе — парламентар-
ная республика или конституционная монархия?
— Это вы что, про царя, что ли? — прыснул вах-
тер. — Ну и шутншш! Вас, фельетонистов, только по-
слушай!
Было очевидно, что вахтер не склонен воспринимать
выдвинутую нами проблему всерьез. Мы подняли во-
ротники и выскочили на улицу. У стоянки маршрутного
такси выстроилась очередь.
— Граждане пассажиры! — без всяких околичностей
начал один из нас. — Мы проводим референдум о го-
сударственном переустройстве!
— Давайте говорить прямо! — подхватил второй. —
Вы за что? За парламентарную республику или консти-
туционную монархию?
Стоявший в хвосте немолодой мужчина в фетровых
ботах и с пышными усами сделал шаг в нашу сторону
и, придерживая очки, принялся нас внимательно разгля-
дывать. Вполне, возможно, что он собирался высказать-
свое мнение по затронутому вопросу. Но тут как раз
подошел маршрутный «рафик», и очередь устремилась
к автобусу. Мы ухватили гражданина за рукав.
— Вы чего привязываетесь?! — неожиданно громким
басом рявкнул усатый. — Хулиганье!
— На вид как будто приличные люди, — заверещала
дама в синтетической шубе под леопарда, спеша на вся-
кий случай укрыться в автобусе. — А водкой от них так
и разит! Так и разит!
— Безобразие! — гаркнул усатый в ботах.
— В вытрезвитель бы этих парламентариев! — вы-
сунулась из автобуса та же дама. — Вместе с их рес-
публикой!
Мы не успели и глазом моргнуть, как уже сидели
в милицейском мотоцикле с коляской. Попутно, чтобы
не терять времени понапрасну, мы продолжили рефе-
рендум.
— Хорошо, хорошо, — сказал милиционер, — на
месте разберемся. Там будет вам и республика, и мо-
нархия, и холодный душ!

73
Вытрезвитель оказался довольно уютным учрежде-
нием, где на окнах висели занавески, а весь обслужи-
вающий персонал был одет в войлочные тапочки и бе-
лоснежные халаты. Симпатичная медсестра предупреди-
тельно усадила нас в кресла-коляски и покатила к сто-
лу, за которым сидел суровый медик в высоком белом
колпаке.
Он вручил нам по стеклянной, напоминающей сига-
рету трубочке и приказал:
— Дуйте!
Вскоре медик отобрал у нас трубочки.
— Проба Шинкаренко отрицательная, — негромко
сообщил он сестре, — признаков опьянения нет. Веро-
ятно, случай более трудный, чем можно было предпо-
ложить.
Сестра развернула кресла »а колесиках так, чтобы
мы сидели лицом к свету, и суровый медик начал нас
пристально изучать.
— Так что вас беспокоит, уважаемые? — ласково за-
говорил он. — Какая там у вас республика?
Мы выложили все как на духу.
— Значит, вы выполняете задание «Шубы»? — уточ-
нил медик. — Очень хорошо! А не случается с вами, что
у вас перед глазами будто прыгают чертики?
От чертей мы тут же открестились.
— Так, так, — кивнул головой врач, записывая что-
то в карточку. — Тогда, быть может, кто-то из вас На-
полеон, а кто-то Жозефина?
— Нет, нет! — стали уверять мы. — Это в самом
начале мы хотели называться Антонием и Клеопатрой.
А сейчас мы оба «ягуары»!
— Ах, ягуары! — радостно воскликнул врач, бросив
победоносный взгляд на медсестру. — Так ведь это же
великолепно! Типичнейший случай! Ягуары! А?!
Вполне возможно, что наше пребывание в этом
учреждении не без основания могло несколько затянуть-
ся. Но, к счастью, наш оперативный штаб не дремал.
Глубокие раздумья сурового медика были внезапно пре-
рваны стуком в дверь, вслед за которым на пороге по-
явились сотрудники «закрытого сектора» и «открытого
сектора» во главе с Марией Андреевной.
Как только врачу стало известно, что мы состоим
на службе у сатиры, он сразу заволновался.

74 .
— Я юмор, конечно, понимаю, — с упреком сказал
он. — Но разве так шутят? Загнули о какой-то респуб-
лике, монархии! Ярко выраженный признак параноидной
шизофрении! Типичный случай! Знаете,, такими вещами
шутить нельзя!
Мы с чувством облегчения сели в ожидавшую нас
у подъезда штабную машину и принялись ломать голо-
вы: как же- все-таки назвать эту все еще безымянную
акцию?..
В подобном же затруднительном положении пребы-
вали в эту минуту и наши «шефы» во Франкфурте-на-
Майне. Все три «Шубы» во главе с мистером Смитом
на его конспиративной квартире в отеле «Рекс» тоже
уточняли название акции, связанной с существованием
нашей подпольной «молекулы».
Этому предшествовал подробный оперативный до-
клад «Шубы-1».. После того как Скорина из теплой пос-
тели горничной Гертруды был благополучно переправлен
в холодный карцер,, тревога главарей «Шубы» поутихла.
Однако наша последняя шифрованная депеша по-пр;еж-
нему не давала им покоя, и они спешили поскорее реа-
лизовать скоропортящийся товар.
— Это широко разветвленная и хорошо вооруженная
организация, — ловил золотую рыб-ку в мутной воде
«Шуба-1». — Во главе с популярным среди молодежи
студенческим вожаком.
— О'кэй! — кивал головой американец.
— Нам впервые удалось создать целый оператив-
ный штаб! — захлебывался шеф «закрытого сектора». —
Организация имеет доступ к военным документам и рас-
полагает данными о потенциальных союзниках и воз-
можных противниках России в будущей войне! В част-
ности, о; Турции.
— О'кэй! — кивал головой американец.
— Но согласитесь, мистер Смит, что без денег... —
пытался ухватить золотую рыбку за хвост «Шуба-1».
Как только речь заходила о деньгах, в душе делови-
того янки просыпались те же сомнения, что у распоря-
дителя финансов «Шубы» бухгалтера Вернгофа.
— Как вы назвали эту вашу акцию? — попросил
напомнить он.
— Акция «Семинарист»! — веско сказал Романов.
Мистер Смит скорчил брезгливую гримасу.

75
— Незагадочно и неэффектно, — сказал он. — И во-
обще все ваши акции как две капли воды похожи одна
на другую. «Семинарист», «Епископ», «Иеромонах»...
Не хватает еще только «Паникадила»!
Смит уставился на Романова пристальным взглядом.
Матильда принялся нервно вертеть на пальце памятный
перстень, преподнесенный ему американским генералом.
— Кодовое название акции, — тут янки сделал эф-
фектный жест, — в ваших руках, мистер «Шуба-1».
— Простите, — смутился Романов, — не понимаю
вашего намека!
— «Перстень»! — сказал янки.
Так акция «Семинарист» получила свое второе кре-
щение. Отныне она была делом не только «Шубы», но и
ее хозяев. В картотеке франкфуртского «Общества дру-
зей русской свободы» появился новый агентурный фор-
муляр.
Однако, планируя эту акцию под новым кодовым на-
званием, участники совещания в отеле «Реке» не знали,
что она уже завершена. Ее последним этапом был рефе-
рендум о государственном переустройстве, закончивший-
ся для нас вояжем в вытрезвитель.
ТРИ ЗВОНКА НА ЗАПАД
«Солидаристы», вступая в игру, всякий раз стремятся
обеспечить за собой преимущество. Оно заключается
в том, что им известно подлинное имя своего адресата,
а адресат, думая, что он переписывается с каким-то Ле-
ви или Липпертом, на самом деле пребывает в глубоком
заблуждении.
В данном случае все было наоборот. «Шуба» пола-
гала, что ведет успешную работу со своей «молекулой»,
а в действительности она исправно поставляла материал
сатирикам.
Когда этих материалов накопилось вполне достаточ-
но, мы решили преподнести нашим «шефам» из Зоссен-
хайма небольшой сюрприз. Во-первых, рассеять их за-
блуждение насчет московской «молекулы», во-вторых,
предоставить им возможность изложить свои взгляды
открыто, не прибегая к тайнописи.
Мы вызвали по международной телефонной связи
Франкфурт-на-Майне и соединились с квартирой Рома-

76
нова, главаря «Шубы». В трубке послышался испуган-
ный голос, который с одинаковым успехом мог принад-
лежать как мужчине, так и женщине.
— Вам кого?
— Мы хотели бы поговорить...
— Его нет дома...
— Простите, а вы кто?
— Я... Это неважно... А в чем дело?
— Это из Москвы, два журналиста!
— Позвоните завтра... в десять утра... Но я ничего
не обещаю...
— Простите, а с кем мы говорим?
Наступила пауза. Потом на другом конце провода
кто-то по-мужски кашлянул, и. в трубке неожиданно про-
звучал баритон:
— Называйте меня... Ольга Ивановна.
Но на другой день в условленное время квартира
Матильды не ответила. Не то «Шуба-1» не брал теле-
фонную трубку, не то он со своим тюфяком срочно пере-
базировался в Зоссенхайм. Нам не оставалось ничего
другого, как позвонить в штаб-квартиру.
У телефона оказалась активный член организации
Ирина Перекрестова. Услышав, что вызывает Москва,
она поспешила объявить себя рядовой телефонисткой и
заявила, что ни на какие вопросы отвечать не уполно-
мочена.
После повторного звонка телефонную трубку снял
Артемов (Зайцев).
— Это Вашингтон? — радостно воскликнул он.
— Нет, Москва!
В трубке послышалось напряженное сопение. Судя
по отдельным доносившимся с противоположного конца
провода приглушенным голосам, у аппарата шло лихо-
радочное совещание.
— Что вы хотите? — откликнулся на-конец Артемов.
— Нельзя ли пригласить к телефону Романова?
— Ого!
— Так можно или нельзя?
— Романова нет Я за него!
— Окажите, на какие средства существует ваша кон-
тора?
— ?!
— Так на какие же все-таки?

77
— Видите ли, мы не склонны вести разговоры по те-
лефону.
Нам казалось, что, как члены одной из «молекул»,
мы имели право быть в курсе финансовых дел организа-
ции. Но Артемов о наших связях с НТС, по-видимому,
ничего не знал. Поэтому мы решили представиться.
— Вы знаете Липперта? — спросили мы. — Алекса
Липперта? Это наш шеф. А мы «Ягуар-101» и «Ягу-
ар-102»!
— Кого, кого?
— Алекса Липперта. Лип-пер-та!
Тут, видимо, до абонента дошел смысл нашего
звонка.
;— Липперт? Впервые слышу! — поспешил отмеже-
ваться от своего коммивояжера дружок Матильды.
Выслушав слугу, мы были обязаны выслушать и его
хозяина.
— Hallo! CIA?
— Yes!
Это был Вашингтон. Голос Центрального разведыва-
тельного управления США.
Москва. Мы хотели бы поговорить с кем-нибудь
из отдела кадров или из отдела русской эмиграции.
В а шингтон. Минутку... (Пауза.)
Вашингтон. Алло! Это Хэлби.
Москва. С кем мы говорим?
Вашингтон. Это дежурный офицер безопасности.
Москва. Нас интересует организация НТС и люди,
которые с ней связаны.
Вашингтон. НТС? По буквам!..
Москва. (Диктуем по буквам.)
Вашингтон. Угу. Видите ли, в данный момент
здесь никого из этих людей нет... Может быть, я смогу
ответить на ваш вопрос? Повторите его.
Москва. (Повторяем вопрос.)
Вашингтон. Вы можете обождать одну минуту?..
(Пауза.) Еще обождите... (Пауза.) Я тут переговорил
кое с кем из одного нашего отдела, и их служба безопас-
ности считает, что по затронутому вопросу вам нужно
обратиться непосредственно к американскому посольству
в Москве.
Москва. Итак, вы не хотите ничего оказать по это-
му вопросу, не так ли?

78
Вашингтон. Да. Вы должны обратиться в аме-
риканское посольство у себя в Москве.
Москва. Благодарим вас.
На что именно намекал офицер безопасности ЦРУ,
мы так и не поняли. Что в американском посольстве луч-
ше осведомлены о деятельности НТС? А разве им не ру-
ководят из Вашингтона?
Так или иначе и хозяева, и их слуги постарались
уклониться от прямого разговора. Да это и понятно. Че-
го еще можно было ожидать от людей, деятельность ко-
торых не терпит дневного света.
ДАМА С БИРЮЛЬКАМИ
Сатирический памфлет был написан и вскоре опуб-
ликован в журнале.
— Операция «Перстень Матильды» завершена! —
объявил бывший «Ягуар-101» членам оперативного шта-
ба. — Прошу приступить к выполнению своих прямых
обязанностей. Благодарю за участие в операции!
Младший курьер Таня с готовностью положила порт-
фельчик, в котором носила конспиративную почту, стар-
ший курьер Мария Андреевна взяла с подоконника утюг.
А мы стали готовиться к очередной командировке.
Мы полагали, что нам больше никогда не придется
сталкиваться с дамами, украшающими себя мужскими
кличками, и с мужчинами, предпочитающими женские
имена. Но вот, возвратившись из командировки, мы об-
ратились к ожидавшей нас почте и, вскрыв первый же
конверт, наткнулись на знакомое имя: «Алекс Липперт».
Что, опять мадам Ара? Слава богу, нет. Прочитав пись-
мо от начала до конца, мы установили, что оно не содер-
жит никакой тайнописи и исполнено обычными школь-
ными чернилами. Это подтверждала и подпись, принад-
лежавшая одному из наших читателей — учителю арма-
вирской школы О. В. Веревенко.
Учитель из Армавира сообщал, что шесть лет назад
с ним пытался завязать переписку какой-то коммивоя-
жер из Франкфурта-на:Майне, тоже Алекс Липперт.
Ему, как и Липперту, упомянутому в нашем памфлете,
было сорок шесть лет, он состоял в браке и был отцом
двухлетней белокурой девчушки. Девочка изучала анг-

79
лийский язык и умела членораздельно произносить анг-
лийскую фразу, которая в переводе означала «прогладь
горячим утюгом».
«Я предпочитаю не иметь дела с укрывшимися во
Франкфурте «любителями русской словесности», — пи-
сал Веревенко. — Русский язык и литературу я препо-
даю в школе. Продолжаю коллекционировать марки, ви-
довые открытки, значки. И обогащаю свою коллекцию
без помощи Липпертов».
В ворохе поступившей почты обращал на себя вни-
мание самодельный конверт-великан, сделанный из тол-
стой оберточной бумаги. Донецкий инженер Б. Оран-
ский пересылал нам пачку писем, полученных им из того
же Франкфурта. Так же как и учитель из Армавира, он
подвергся нападению среди бела дня. Стоило его фами-
лии появиться в болгарском журнале эсперантистов, как
к нему тут же прицепился проживающий во Франкфур-
те-на-Майне Мариан Вихман.
«Здравствуй, дорогой Борис! — запросто обращался
незнакомец. — Я, правда, не эсперантист, но уверен, что
между нами завяжется дружба. Срочно прошу тебя со-
общить, какие проблемы интересуют вашу молодежь.
Какие из современных писателей пользуются у вас в на-
роде и особенно среди молодежи популярностью... Я со-
гласен на обмен книгами, журналами и другими ве-
щами.
С дружеским приветом, обнимаю, твой Мариан».
Письма от непрошеного друга стали приходить чуть
ли не каждую неделю. Все они были написаны на один
манер и одним почерком. Зато фамилия автора всякий
раз претерпевала метаморфозу:
«...твой друг Мариан Вихман».
«...с приветом Марлен Бирох».
«...с наилучшими пожеланиями, Мери Бирюкова».
«...шлю привет, целую. Мария Бирюлыкина».
Но в последнем письме Б. Оранскому Мариан Вих-
ман внезапно разоткровенничался и доверительно сооб-
щил, что он не Марлен, не Мери и не Мария, а... Алекс
Липперт.
Писем, авторы которых рассказывали о том, как с ни-
ми заигрывали франкфуртские коммивояжеры, было
сравнительно немного. Однако в каждой такой истории
ясно проглядывали ушки конспиративной дамочки.

80
В поступившей почте обращали на себя внимание не-
сколько конвертов .со штемпелями зарубежных почтам-
тов. Авторы этих писем — эмигранты, проживающие на
Западе, — отнюдь не собирались разделять, позиции лю-
дей с агентурными кличками и прозвищами. Наоборот,
они спешили отмежеваться от тех, кто встал на путь
профессионального предательства.
«Я уже не один десяток лет живу на Западе, — обра-
щался к нам соотечественник С. из Франции.— Не знаю,
представляете ли вы, как это трудно — навсегда ли-
шиться своей родины. Не хочется ворошить прошлое,
но это большое несчастье, постигшее нас, и это чувство
нас никогда не покидает.
Мы рады любому случаю, когда можем услышать
родную речь или встретить земляка. Поэтому тем более
отвратительно, когда некоторые русские, вместо того что-
бы сохранять любовь к своей земле и всегда оставаться
русскими, предают эту землю.
Не думайте, что таких много, но они есть. И ни один
уважающий себя русский не подаст им руки».
Мы целиком и полностью присоединяемся к мнению
автора этого письма. Далеко не все, кого житейскими
бурями забросило на чужбину, утратили чувство Роди-
ны и пошли на службу к ее врагам. И их желание при-
удобном случае определить свои позиции вполне зако-
номерно.
А вот еще один конверт — из Англии. Неизвестный
доброжелатель вложил в него две визитные карточки,
принадлежащие одному и тому же лицу — Чикарлееву.
Вот одна из них:
ПОСЕВ
ежемесячный общественно-политический журнал
ЧИКАРЛЕЕВ Юрий Васильевич
член редакционной коллегии
специальный корреспондент
А вот и вторая:
АЛСКО — компания с ограниченной
ответственностью
ОБСЛУЖИВАНИЕ ТУАЛЕТОВ ПОЛОТЕНЦАМИ
6 Франкфурт н. М. — Захсенхаузен
Нирштайиерштрассе, 20
тел. 61-20-27

ВАС ПОСЕТИТ
ГЕОРГ ЧИКАРЛЕЕВ
АЛСКО — отделения
в Австралии, Южной Америке, США, Европе,
Южной Африке
До сих пор рядовой обитатель Зоссенхайма Чикар-
леев был известен тем, что исправно стоял в очереди за
американскими консервами, а затем честно отрабатывал
паек на макете погранполосы. А он, оказывается", еще и
литератор! Но если поразмыслить, то ничего удивитель-
ного в этом нет. При том недостатке кадров, который
испытывает НТС, неудивительно, что его сотрудники со-
вмещают по две. а то и по три профессии. Да и дела
«Посева», видимо, не так уж и хороши, если члены его
редакционной коллегии вынуждены подрабатывать об-
служиванием туалетов полотенцами.
Кстати, вторая визитная карточка помогла понять,
почему НТС так кичится своими международными свя-
зями и утверждает, будто имеет свои конспиративные
явки во всех уголках земного шара. В этом, по-видимо-
му, помогает им компания «АЛСКО», которая обслужи-
вает туалеты не только в Соединенных Штатах, но и "в
Европе, Южной Америке и Южной Африке.
ОПРАВДАНИЕ ГОСПОД ИЗ НТС
Было бы преувеличением сказать, что «Перстень Ма-
тильды» свалился на обитателей Зоссенхайма как снег
на голову. Перед тем как обнародовать его, мы сдела-
ли три звонка на Запад, официально представились сво-
им оппонентам и не скрывали своих намерений. А раз
так, то во Франкфурте имели все основания ожидать
нашего отчета, и на этот раз не тайнописного, а глас-
ного.
Но вряд ли это чтение доставило им удовольствие.
Незамысловатые агентурные -методы раскрыты, клички
расшифрованы, конспиративный адрес швейцарского ла-
вочника мсье Марселя окончательно провален.
Мало того, достоянием гласности стало и то, как они
морочили голову своему самонадеянному работодателю,
выколачивая из него пухлые пачки долларов в обмен на
6 На службе у ЦРУ

82
тайны турецкого султана и мифические акции типа
«Епископ» и «Семинарист».
Нет, с каким, спрашивается, видом они должны были
предстать перед своим заокеанским боссом?!
Самое лучшее, что можно было придумать в их поло-
жении, — это сесть и написать покаянный рапорт, в ко-
тором чистосердечно во всем признаться и торжественно
пообещать, что подобного никогда не повторится. Но во
франкфуртской штаб-квартире и на этот раз остались
верны себе. Вместо покаянного письма они на деньги
того же ЦРУ экстренно отшлепали листовку, которую
нам любезно переслали из Франкфурта-на-Майне.
Стоило пробежать листовку глазами, как сразу же
стало очевидно: единственное, что вдохновляло ее авто-
ров взяться за перо, это хмурая физиономия заокеанско-
го шефа и жажда реабилитировать себя в его глазах.
Перво-наперво они постарались показать, что все са-
тирические козни им нипочем и, несмотря на коварные
приемы со всякими там эпитетами и метафорами, им
удалось докопаться до сути выступления журнала.
А суть его, как они и установили, вот в чем, цити-
руем:
«1. НТС — просто филиал американской разведки.
2. Члены НТС — все люди сумасбродные, психически
больные, не способные к ка-кой-либо толковой деятель-
ности и склонные к половым извращениям.
3. Пропаганда НТС не находит в СССР никакого
отклика».
Что ж, воздадим должное авторам этого откровения.
Что правда, то правда. Именно это мы и хотели ска-
зать. И они правильно расставили все точки над «и».
Но в то же время в листовке есть места — будем до
конца принципиальными — с которыми нельзя согла-
ситься.
«А если рассмотреть дело по существу, — говорится
там, — то сатирический роман обращает на себя вни-
мание прежде всего своей противоречивостью. Подумай-
те только: стала бы разведка одной из мировых держав
возиться с ненормальными и неспособными людьми?
Одно ведь исключает другое».
Нет уж, просим нас извинить. Во-первых, никакого
противоречия тут нет, а во-вторых, мы прекрасно пони-
маем, чем вызвана такая постановка вопроса. Это ни бо-

83
лее ни менее как льстивый реверанс в сторону мистера
Смита. Не такой уж он, мол, профан, чтобы брать на
службу всяких идиотов.
Но вот настойчивость, с которой авторы доказывают
свою психическую полноценность, может и на самом де-
ле показаться странной. Судите сами.
«Далее те же самые сатирики заявляют, будто они
позвонили во Франкфурт, в штаб НТС, и получили даль-
нейшее подтверждение того, что мы все безнадежно
«чокнутые» люди».
Вот видите, опять «чокнутые» и много-много слов по
поводу того, что если бы это было действительно так,
то... но поскольку... и так далее и тому подобное.
Но. ведь все это только слова! А слова, как известно,
к делу не подошьешь! Не вернее было бы, господа,
пройти медицинское обследование, обзавестись соответ-
ствующей справкой и шлепнуть ее мистеру Смиту на
стол?
Итак, листовка, изданная на деньги ЦРУ и адресо-
ванная ему же, — набор слов. И только. Факты, приве-
денные в памфлете, обойдены полным молчанием.
А молчание, как известно, знак согласия. Следователь-
но, как принято говорить в таком случае, факты под-
твердились.
Правда, штаб-квартира в Зоссенхайме предъявила
претензии, что в памфлете не назван номер телефона, по
которому вызывали Матильду.
Ну, знаете ли, господа, это уж слишком. Мы не те-
лефонная станция, не справочное бюро. Тем более что
этот телефон никого не интересует.
Антисоветские потуги обосновавшихся во Франкфур-
те-на-Майне отщепенцев с их пахнущими ладаном враж-
дебными акциями и надеждой сокрушить наш обще-
ственный строй с помощью жевательной резинки не мо-
гут не вызвать иронической улыбки.
Правда, Матильда и компания пытаются предста-
вить все несколько иначе. Если о нас пишут, доказы-
вают они, следовательно, мы что-то значим. Но нам
придется их разочаровать. Сами они интересуют нас не
больше, чем дивиденды держателей акций «АЛСКО» —
компании с ограниченной ответственностью. Речь идет
о другом.
На территории одной из стран в центре Европы от-
6*

84
крыто, не таясь, расположились лагерем уголовные и
военные преступники. Они разгуливают по городу с рас-
стегнутыми кобурами, водят на поводке свирепых псов,
выставляют в небо мачты радиостанций, извергающих
клевету. Это происходит среди бела дня на глазах у
всех, и официальные власти делают вид, будто до всего
происходящего им нет никакого дела.
Москвич Д. Лабовский, участвовавший в плавании
вокруг Европы, рассказал нам, как в одном из грече-
ских портов ему вдруг стал навязывать свое знакомство
некий Константин Попандопуло. Советский турист, с
полуслова поняв, с кем имеет дело, попытался тут же
положить этому знакомству конец. Однако назойливый
Попандопуло цепко ухватил Лабовского за пиджак и
потребовал, чтобы тот до конца выслушал его полити-
ческий меморандум.
К счастью, на помощь Лабовскому подоспел дежур-
ный полисмен. Но действовал он так решительно отнюдь
не по инструкции, а в силу своей симпатии к советским
людям. Полисмену было известно, что выдававший себя
за сына греческого подданного субъект был никакой не
Попандопуло, а русский военный преступник, энтээсовеп
Константин Пухленко.
Люди, которые по всем юридическим нормам долж-
ны быть давно изолированы от общества, ведут себя
нагло и безнаказанно. И это объясняется просто. Дей-
ствуют они не на свой страх и риск, а выполняют зада-
ния заморского дядюшки.
Принцип сотрудничества довольно прост: деньги на
бочку — и баста. Что ж, при такой постановке дела
можно нанять сколько угодно всяких греков, липпертов
и прочих отщепенцев, которые потом, сев в лужу, будут
доказывать свою психическую полноценность.
Впрочем, подбор кадров для ЦРУ — это забота са-
мого ЦРУ. Если оно считает необходимым содержать
специальную организацию, которая поставляла бы ма-
териал для сатирических произведений, что ж, пусть
содержит.
А. ГОЛУБ,
Б. ДАНЕЛИЯ

Глава IV
ПОБЕГ
ЗА ГРАНИЦУ

Виктор Шишелякин, матрос пассажирского
судна «М. Урицкий», бежал на Запад в
поисках легкой и сладкой жизни. О том,
как он очутился в ФРГ под опекой амери-
канской разведки и антисоветчиков из
НТС, рассказывает очерк писателя А. Сах-
нина «Побег за границу», отрывок из ко-
торого публикуется ниже.
На другой день начались допросы. Нет, неверно, до-
просов не было. Допрос — это когда так строго, офи-
циально, с протоколами... А тут просто беседы. Про по-
литику, экономику, литературу, комментарии на раз-
личные советские газеты, журналы, книги и членов
Советского правительства. Сюда также входят различного
рода рассказы, анекдоты, женщины, все это последова-
тельно закрепляется пивом, виски, кофе — кто что лю-
бит. А потом завершается общим обедом за общим сто-
лом. Такие беседы растягиваются на много месяцев.
Но тогда я еще этого не знал. Тогда я только в первый
раз пожалел, что нет у меня образования. И когда за-
ходил разговор о музыке или литературе, говорил, что
больше всего люблю Чайковского и Пушкина. Когда
же начинали разбираться досконально по отдельным
стихам или по мелочам музыки, я выражался общими
словами, но, думаю, они подозревали, что в этих делах
я компетентный неокончательно. Я старался все больше
по части анекдотов, и они всегда смеялись. В проме-
жутках мне задавали много вопросов.
Иногда два-три человека сразу задавали один и тот
же вопрос, только в разных вариантах, или один и тот
же вопрос, но разные люди. Беседы были на квартире,
но чаще всего в другом особняке, куда меня привозили
на машине, и там нас обслуживала фрау Габбе.
Меня спрашивали о питании на судне., о тревогах на
судне, о комсоставе на судне. Потом о Владивостоке и
Находке. Какая глубина бухты Золотой Рог, заходят
туда или нет подводные лодки, какие ворота бухты, как

87
они охраняются, есть ли там ракетные корабли — и сто
раз про одно и то же. Потом велели нарисовать по па-
мяти бухту Золотой Рог. А я даже не знал, как. присту-
питься. Зря наболтал имг что у меня десятилетка и
морское училище окончил. Они ушли, а я стал думать,
как рисовать. Думал, думал и здраво и логически сде-
лал полное заключение, что они меня испытывают. Бух-
та Золотой Рог на всех морских картах есть и, наверно,
в разных атласах и учебниках, и они лучше меня знают
про эту бухту. А. вопросы задают, чтобы проверить,
правду я говорю или обманываю. Поэтому на другой
день виду не подаю, показываю, что я там нарисовал, и
очень стараюсь хорошо отвечать на вопросы.
Они поняли, что я не ловчу и человек честный, и
сразу перешли на вопросы, которые им были нужны, а
именно про Тюмень. Спрашивали про места нахождения
газа, нефти, о научных институтах, лабораториях, о ко-
торых я не имел понятия. Потом про заводы, фабрики
Тюмени, какую продукцию какие фабрики выпускают,
какие настроения, о чем говорят рабочие, о воинских
частях, ракетах, училищах, радиостанциях. Не брезго-
вали ничем, даже кинотеатрами, клубами, больницами.
Даже глазная больница им зачем-то понадобилась.
И где, на какой улице что находится, и какого цвета
эти здания, и сколько этажей. Тюменью они интересо-
вались так досконально и упорно, что каждый дурак
уже мог понять, какую агентуру они собираются туда
забрасывать. Про Тюмень они мучили меня не одну не-
делю, а я, как ни старался, толком ничего не мог ска-
зать, потому что был там совсем давно. Они заставили
чертить улицы, расположения улиц и площадей, реку
Туру.
Под конец третьего месяца я уже не мог спокойно
разговаривать, потому что они вымотали из меня всю
душу и выжали, как сильная прачка выкручивает белье,
а потом вытряхнули, намочили и опять стали выжимать.
Исходя из принципа своего возмущения, я пожало-
вался Вагнеру.
Сказал, что скоро сойду с ума, а точно не знаю, мо-
жет быть, я уже сумасшедший, и у меня не осталось ни
внутренних, ни наружных сил. Сижу, как в тюрьме, до-
ма, или увозят на закрытой машине, как арестованно-
го, на допрос и опять сюда. Я выдавал не стесняясь,

88
потому что долго терпел и знал, что Вагнер за меня з-а^
ступится, поскольку с самого начала он обрисовал мне
хорошую жизнь, про что я ему без утайки напомнил.
Вагнер слушал внимательно, сам молчал и только
качал головой, также выражая сочувствие. Когда я ему
все выдал как следует, он сказал, чтобы я перестал
разыгрывать из себя дурачка и дурачить их. Они меня
кормят, поят, одели, обули, им дорого обходится моя
квартира с ванной, а взамен я ничего не даю. Таким
сердитым я его не видел, тем более когда он говорил,
что я их очень подвел. Они объявляли несколько раз в
печати и по радио, что вот такие честные и умные люди,
как я, не могут жить в советском режиме и бегут за
границу, чтобы бороться против этого режима, и на
весь мир напечатали мои заявления по этому поводу,
которые я сам написал, а больше ничего не делаю и
не борюсь, и тогда неизвестно, зачем я сюда приехал и
почему они должны меня поить и кормить.
Я весь закипел, и внутри у меня до самого горла
все закипело, но я понял, что переборщил, а выдержка
у меня большая, поэтому виду не подал и молча притих.
Он заинтересованно, долго смотрел на меня, а я
смотрел в землю, чтобы не повредить стратегии своего
молчания. Стратегию я выбрал правильную, и хотя для
слов он сказал, чтобы я не становился овсяной кашей,
которую можно по тарелке размазывать, а для дела
проявил полную капитуляцию. Сказал, что- познакомит
меня с двумя русскими парнями, такими, как я сам,
разрешит ходить к ним в гости и предоставит самостоя-
тельную работу.
Да, я забыл сказать, что у меня с первого дня все
было завалено любого выбора антисоветской литерату-
рой— «Русская мысль», «Грани», «Посев» и всякие
книги. Были вырезки и из советских газет, но только
отрицательные. Один раз другой американец, Андер-
сон, который велел мне все читать, спрашивает, как
мне понравился «Посев». Я честно сказал, что нет, не
понравился, потому что они не умеют работать. Конеч-
но, кое-что пишут похожее, а остальное придумывают
нескладно или совсем глупо. Андерсону это было обид-
но слушать, потому что они вкладывают большие дол-
лары. Все-таки, чтобы он не переживал, я добавил, что
одно направление мне очень нравится как чистая прав-

89
да. И на самом, деле, я его в каждом номере газеты
искал и полностью перечитывал, потому что в советских
газетах такого ни за что не напечатают. Я себе даже
кое-что на память вырезал. Вот почитайте, вот видите,
сбор денег объявили. А кто объявил, посмотрите:
«Союз Ревнителей Памяти Императора Николая II и
состоящий под Августейшим Покровительством Его
Императорского Величества Главы Императорского
Дома Государю Императору Николаю II в Православ-
ном соборе в Ницце». А самое интересное, когда они
про свои собрания сообщают. Там таких собраний и
всяких организаций тьма-тьмущая. Видите: «Объедине-
ние Императорской Конницы и Конной Артиллерии»,
«Объединение бывших чинов Собственного Его Величе-
ства Сводного Пехотного полка»... много таких. А то
совсем чудные. Еще живы, оказывается, и тоже соби-
раются, смотрите: «Фрейлины Их Императорских Ве-
личеств Государынь Императриц». Смех один, а инте-
ресно про это читать.
Про тот разговор с Андерсоном теперь вспомнил
Вагнер. Сказал, как я тогда верно подметил, что глав-
ные статьи у них получаются придуманными. Они пи-
шут по отрицательным вырезкам советских газет, а из
России уехали давно и свои добавки и перекройки вы-
ражают таким стилем, какой был в России десятки лет
тому назад. Получается мешанина и чепуха. А то, что
из головы придумывают сами, забывают, какая теперь
Россия развитая, и выходит очень глупо. Потом хотят
выкрутиться — и уже совсем ни на что не похоже.
Вагнер говорил, что, хотя я не журналист, у меня
должно хорошо получиться, потому что я только при-
ехал. Направление надо держать, как у них, но из соб-
ственной жизни, с, участием вырезок, и получится как
правда. Если я с этим делом справлюсь, он устроит ме-
ня работать на их радиостанцию «Свобода» в Мюнхене.
А там очень много платят и дают дешевую квартиру.
Я прикинул, что, если он так идет мне навстречу,
постараюсь вовсю. Так ему и сказал. На другой день
повел меня в одну квартиру, метрах в ста от моего до-
ма, и познакомил с Женей и Иваном, которые там жили
с одним американцем. Это были хорошие, грамотные
ребята, после техникума и опытные механики. Они ра-
ботали не то приемщиками, не то на какой-то стройке

90
или заводе в ГДР, чего-то не поладили со своим же на-
чальником, а оба гордые, и сбежали сюда.
Ну, вместе с Вагнером мы закатили ужин на славу.
Потом стали часто встречаться у меня или у них. Днем
я читал антисоветскую литературу, а после двенадца-
ти ночи ходили в ночной бар или на стриптиз. С нами
еще был американец, который жил с ребятами, парень
хороший, никогда нам не мешал, старался уйти в сто-
рону, чтобы мы не стесняясь разговаривали. А только
каждый себе на уме, и разговаривали мы осторожно.
Кто чем занимается, не интересовались. И фамилии не
спрашивали. Если один скажет про американцев или
немцев положительный пример, обязательно остальные
поддержат. Каждый думал: может быть, другой выдает
себя не за того, кто он есть, а приставлен для выясне-
ния настроения. Я даже не один раз произносил лосев-
ские антисоветские фразы. Так-то оно верней.
Дешевый стриптиз придавал мне отвращение, а на
дорогой не было денег. Ночные бары тоже не завлека-
ли, и я не принимал больше туда приглашений. Всего
раза три или четыре ходил. Вечером мы просто гуляли
уже без охраны американцев.
А потом у меня появилось много новых знакомых,
потому что Вагнер или кто-то еще посоветовал сходить
в русскую церковь. Маленькая такая деревянная церк-
вушка в районе Индустрихоф. Там собираются эмигран-
ты антисоветской организации энтээсов. Вообще-то они
не организация в смысле там партии, профсоюза или
объединений, про которые я вам в газете показывал.
Я потом с ними со всеми перезнакомился. Они просто со-
стоят на службе по выпуску антисоветской литературы и
других провокаций. Правда, получают за это много.
За границей такой способ часто применяется. К при-
меру, числится хозяином фирмы или магазина какой-
нибудь чудак, а на самом деле он подставное лицо и
только на службе состоит. Настоящий хозяин совсем
другой, и по какой-то своей выгоде ему невыгодно рас-
крываться. Само собой, подставному не зарплату пла-
тят, а порядочные деньги.
Так вот и энтээс. Американцам выгодно, чтобы вро-
де не они хозяева, а энтээсы будто сами по себе суще-
ствуют. А на какие шиши, спрашивается, им существо-
вать. Всякая их литература, как «Посев» или другие,

91
хотя цена на них проставлена, для торговли не подхо-
дит. Никто не купит. Они свою продукцию бесплатно
раздают, а тем, кто раздает, комиссионные насчиты-
вают. Одни по-честному советским туристам норовят
всучить, или людям в почтовые ящики втискивают, или.
по почте отправляют. А другие с ходу на далекие свал-
ки тащат, а говорят — раздали, чтобы комиссионные
получить...
Ну, пошел я в первое воскресенье в церковь, смот-
рю, молебен служат. Он заключался в том, что вспо-
минали различных князей, поминали царя, «многостра-
дальную Россию», перечислялись фамилии больных.
Молебен служил священник граф Игнатьев, он же отец
Леонид.
Потом подошла ко мне одна старая бабушка и го-
ворит: «Вы Виктор?» Да, отвечаю, Виктор, а сам ду-
маю: откуда она меня знает? «Ну, пойдемте, — гово-
рит,— я о вас слышала». Это была бабушка Горачек,
называли ее Петровной. Служба уже кончилась, она
меня познакомила со своим сыном, Владимиром Ероми-
ровичем. Он в «Посеве» самый главный или около это-
го, с его женой Ниной Викторовной — очень хорошая
женщина. Потом, когда меня крестили — я расскажу
про это, — она мне сама белую рубаху шила. С Арте-
мовым познакомила, тоже шишка у них большая, а по-
том эта бабушка подводит к графу Игнатьеву и гово-
рит: «Это новенький, батюшка». И его жена, графиня
Анна Владимировна, тут же была, ручку мне подает.
Она тоже начальница в Толстовском фонде, так он на-
зывается.
И думаю я: как времена меняются. Раньше бы
графы и князья близко к себе не подпустили, а не то
что ручку, а тут заслужил такой почет. Все-таки инте-
ресно мне за границей становилось.
В то воскресенье произошло самое главное. В церк-
ви я молодежи не видел, а во дворе были и ребята и
девушки—дети энтээсов. Меня со многими тогда по-
знакомили. И вижу вдруг—стоит одна такая красивая,
каких я еще не видел. И не то чтобы намазанная, а от
природы такая. И фигурка такая же невозможная.
И с ней меня познакомили. И так она на меня ласково
смотрит своими глазами, что просто сердце заходится.
Я думал, она русская, оказывается, немка. Родители в

92
деревне, она студентка, все время жила в Мюнхене в
семье Мозговых — это тоже энтээсы — и подрабатывала
на пропитание в «Посеве». Русский язык знает, как мы.
Теперь живет отдельно, имеет квартиру.
Вижу, и ей со мной интересно. Мы стали гулять воз-
ле церкви, она мне свой телефон дала, просила звонить.
Я стал встречаться с Карин. Так звали ту девушку.
Фамилия ее Локштедт. После третьей встречи я уже
видел, что она в меня влюбилась окончательно. При-
гласила к себе на квартиру. А там так уютненько, так
тепло, как она сама. Приготовила ужин, виски поста-
вила, хотя я и не любитель пить, но и сам на всякий
случай бутылочку прихватил. А она все хлопочет, все
красиво расставляет, и свет в комнате голубой и тихий,
верхний она выключила.
Эх, не знал я, какую она судьбу в моей жизни
сыграет.
Тогда я первый раз остался у нее ночевать. А утром
поспешил домой, потому что мог прийти мистер Вагнер.
Он опять был недоволен, что долго пишу. Я честно ста-
рался, а никак не получалось. Тогда хитро придумал
одну штуковину. На обратной стороне, где были две
заметки и фотографии, оказалась статья Юрия Жукова
про НАТО. Я ее переписал и там, где было НАТО, ста-
вил «Варшавский блок». Не подряд, само собой, а что-
бы смысл выдержать. По-моему, хорошо получилось,
что из-за этого блока весь мир будоражится. Сам бы я,
конечно, не дошел до такого, но от посевцев научился.
Они всегда с больной головы на здоровую перекраива-
ли. Ну, а чем я хуже, думаю.
Вагнер забрал мое произведение, а дня через три
вернул, говорит, написано складно, а лучше бы я про се-
бя писал и про то, что сам видел — с помощью вырезок.
Прошло еще время, а у меня опять не получалось и
некогда было. Меня очень приголубила семья Гораче-
ков, они рядом жили, на Котенхофштрассе. Я приходил
туда почти каждый день или с Карин обедали там.
Ее все хорошо знали. К Горачекам приходили часто его
кореши по службе. Отец Леонид бывал, здоровый такой
старик с белой бородой, а пил лихо, как офицер, и ма-
терился здорово. Светланин приходил — редактор «По-
сева». Фамилия ему Лихачев, а Светланин — это по
какой-то его бабе, Светлана ее звали. Живот огромный,

93
руки на живот положит и пальцами крутит то в одну
сторону, то в другую. И. хихикает. Он никогда не смеял-
ся, только хихикал. Председателя энтээсов Поремского
не раз видел у Горачеков. Этот все больше молчал.
Поломает пополам сигаретку, одну половинку обратно
в портсигарчик, а вторую в мундштучок. До самого кон-
ца докуривал. А потом булавку вытащит — она у него
всегда на уголочке воротника между швом в пиджак
заколота — и выковыривает окурок. Теперь его на зад-
ние роли Артемов переборол. У них там все время по-
тасовки за главные места. Мне Карин подробно рас-
сказывала. Один раз до того подрались, что два энтээса
получилось. И вместо того, чтобы антисоветскую дея-
тельность пропагандировать, они друг против дружки
пошли. А и без того там тьма эмигрантских разновид-
ностей между собой схватывается. Американцы все-таки
нашли выход. Той половине, что поменьше была, чтобы
дешевле обошлось, отступного дали и условие постави-
ли: пусть совсем уезжают и больше не вмешиваются.
Ну, те не дураки, согласились. Должно быть, немалые
доллары отхватили. К примеру, невелик был начальни-
чек Андрей Тенсон. Я его тоже у Горачеков видел, а
ему — десять тысяч как на тарелочке. Хитрый мужик,
денежки протютюкал и опять приполз. Правда, не то
чтобы пропил или там на баб, — он себе в Мюнхене
бензиновую колонку купил, а сам к делу не приспособ-
лен. Вот и прогорел. В начальники его, само собой, не
пустили, а взять взяли. У них на американской радио-
станции «Свобода» свой энтээс сидит—Гаранин, к нему
в русский отдел и сунули. Теперь он там работает, а к
энтээсам сюда за материалами и для связи ездит.
Ну, это я уже в сторону от своей жизни пошел. Ска-
жу только, что немало я в том котле поварился. Они
ведь меня сразу за своего признали. Должно быть, на
мой счет им протекцию Вагнер сделал. Для отвода глаз
он мне не советовал с ними связываться, а сам же и
направил туда. Они мне особых вопросов не задавали,
но я видел, они без вопросов все про меня знали. А мо-
жет, Карин какое ручательство дала, я ей все про себя
рассказал. А про нее я все больше задумывался. Ду-
мал, ей меньше лет, а получилось, она уже десять лет
студенткой числится. Учебников или тетрадей у нее не
видел, а целый день с утра до ночи все какие-то дела,

94
все торопится и дома не сидит. А если дома, так теле-
фон звонит, хоть провод оторви.
Один раз обедал я с ней у Горачеков, и отзывают
меня в другую комнату Артемов и Околович. Тертый
мужик этот Околович. На все разведки мира работал
и ни разу не попался. Перед войной, говорят, перешел
границу в СССР, полстраны объездил и спокойно вер-
нулся. А в войну в смоленском гестапо служил, и тоже
не поймали. А приметный он здорово. Росточка совсем
маленького, а лицо длинное, нос длинный, с горбиком,
и сам сутулый. А вот выкрутился из всех оказий и проч-
но в энтзэсе засел. Ему уже лет семьдесят, а он все ше-
буршится.
Так вот он и Артемов предложили мне поработать
в «Посеве». Нам, говорят, позарез молодежь нужна.
Какую работу делать, не намекают, все больше на день-
ги ударение делают. Помогать, говорят, вам будет
Трушнович, человек опытный, не одного уже в люди вы-
вел. На другой день ко мне сам Трушнович пришел.
Будем, говорит, с вами книгу делать. С самого рожде-
ния простого русского парня, который сам перенес муш-
тровку в советской школе, колхозные ужасы, рабский
труд на пароходе, недовольство в армии и сам нашел
выход — уехать за границу и бороться.
Вон, значит, куда хватили. Сами-то энтээсы как
подставная фирма у американцев работают, а меня хо-
тят еще под себя подстелить. А я уже этих жизнеопи-
саний посевских начитался. Такое пишут, что только
плюнуть и растереть. И чтобы под таким моя фамилия
стояла?
И не для того я приехал, чтобы бороться против
своих. Я хотел мир посмотреть, попутешествовать,
узнать, где лучше всего живут люди. Правда, наговорил
уже с самого Токио немало, только одно дело говорить
таким, как они, пусть уши развешивают, а другое —
книгу враждебную выдумать. А вдруг она к ребятам на
«Урицкого» попадет? Судно ведь по всему миру ходит
и сюда очень просто может заявиться. Они ж меня жи-
вого или мертвого найдут и пришибут за любую ответ-
ственность. Трушновичу, конечно, про это молчу, а он
видит, что я злюсь, и быстренько так прощается. А на-
завтра опять заявился.
Веселый такой. «Ну что, — говорит, — сегодня начи-

95
нать будем»; вроде на мой отказ ему наплевать. Я мол-
чу, слова подбираю. А он меня весело по плечу похло-
пал и говорит: «Давай, давай, Витя, хватит тебе от
американцев подачки принимать да с их рук высматри-
вать каждый пфенниг. Книгу напишем — вот тебе и
машина, и квартира, и на девочек останется». Говорит,
а сам смеется, вроде смешно ему. А у меня, верите,
будто залпом из дробовика по всему телу дали. Ах ты
гад ползучий, думаю. Ладно бы Вагнер или Линдон по-
прекали, а то эта...
«А ты, — говорю, — сам на чьи подачки кормишься?
Из чьих рук все энтээсы высматривают?» — «Мы, — от-
вечает он, — боремся за идею». — «За идею? — спраши-
ваю.— А когда посты не поделили и неустойку от аме-
риканцев взяли, тоже за идею? Сколько отступного
Байдалакову дали за его пост председателя энтээсов и
чтоб потом он не путался под ногами? Куда же, — го-
ворю,— его идея подевалась, если он за нее денежки
принял и молчит, как закопанный, до самой смерти?»
Трушнович все перебить меня норовил, но я не дал,
все ему высказал. А он выпустил свой главный козыр-
ной туз. Зачем, дескать, тогда сюда приехал, если ты
такой коммунист, зачем бежал, если никто тебя не звал
сюда, и прочее такое. Припер он меня так и ушел.
Я по комнате из угла в угол, не знаю, что делать.
У меня и раньше закрадывалось в груди: может, я про-
махнулся на большую ошибку? Тогда плакала моя
дальнейшая будущность. Но при встречах с американ-
цами, с Иваном, Женей, да и с энтээсами держал себя
таким антисоветским героем. Надеялся, обопрусь на ка-
кой-нибудь случай, что судьбу мою выправит.
Бегаю по комнате, и, на радость, Карин звонит, сей-
час, говорит, приду. Она всегда за меня переживала,
заботилась и понимала меня даже в том, что я от всех
скрывал. Ей я все рассказывал — и хорошее, и плохое,
и даже мечты, о чем думал и никому бы не доверил.
Приезжает она, только стал рассказывать, а она в
слезы. Плачет, а сама лаской просит. Карин умела с
кем угодно разговаривать и своими улыбками и глаза-
ми любого уговорить или сделать так, чтобы он ей в
любви объяснялся. А тут слезами и лаской. «Какая, —
говорит, — тебе разница, заработаешь хорошо, другая
жизнь у нас пойдет».

96
Что, думаю, делать? Потом вспоминаю: я же не
успел ей про все рассказать. Похоже, она без меня
знает, что тут произошло. Мне бы тогда спохватиться,
что она свою роль со мной играет. Свою или чужую, не
знаю, только жизненно играла. И ни о чем я не дога-
дывался. Я ей верил еще долго. И когда в Москву уеха-
ла, в гостиницу «Украина» звонил и переписывался с
ней, и потом, пока до тюрьмы меня не довела. А в тот
вечер как вожжа, под хвост попала: не буду, говорю,
никакой книги делать, и все тут. Обиделась она — пер-
вый раз ее не послушал — и рванула из комнаты.
И опять я из угла в угол. Думаю, думаю, и докати-
лись мои думы до Владивостока. Вспомнил музыкаль-
ный салон на «Урицком», песни, танцы, человеческие
отношения, вспомнил наш матросский хор, в котором и
я пел, веселых матросов и девчат, друзей й родителей
вспомнил, и покатились у меня слезы. Первые мои сле-
зы в западном свободном мире. Сколько их еще потом
пролилось... А ведь я упорный, никогда пощады не про-
сил и слез не выдавливал. Отец бил, тоже не плакал.
А тут нервы не сработали.
Еще день прошел, и вызывают меня в тот особняк,
где беседы велись. И опять встречает фрау Габбе. Ми-
стер Андерсон навстречу выходит, приглашает садить-
ся. «Жаль, — говорит, — что нам надо расстаться, но, к
сожалению, мы не можем вас дольше оставлять у себя.
Все, что было обещано, уже сделано, вас ждет хорошая
работа. Мы передаем вас в другую организацию, тоже
нашу, но ведающую устройством на работу. Вот вам те-
лефон туда, к мистеру Райли».
Что?.. Устал, конечно, но не знаю, смогу или нет
еще с вами встретиться. Давайте уж сегодня кончим, я
дальше сокращенно буду.
Одним словом, послали меня на завод в местечко
Нойс под Дюссельдорфом. Перед отъездом у меня но-
чевала Карин, которая обиду забыла. Она со мной до
самого Нойса поехала. Завод американский, там де-
лают всякие детали для тракторов и автомобилей. Ра-
бочие были там со всего света: немцы, португальцы,
югославы, испанцы, финны и другие. Поселили меня в
общежитии вроде барака. Комнатка маленькая, там
все такие, и в каждой немец 'и три иностранных рабо-
чих. На этом- заводе и Женя работал.

97
Да, забыл я вам сказать: когда еще он во Франк-
фурте был, позвонил он мне один раз ночью и говорит,
что Иван убил себя. Сначала плакал, обзывал себя ду-
раком и сволочью, кричал, что его обманули и больше
он не может и ударил себя ножом в грудь три раза,
весь изрезался, нож у него выбили, а его отвезли
куда-то.
Не сват мне Иван, не брат, а извещение это... как
будто не Иван, а сам я себя ножом переполосовал.
Вот она, подумал, и моя дальнейшая судьба-дорожка
по этой жизни. Ходил опять от окна к двери туда-сюда,
туда-сюда и не про Ивана думал, про себя думал. Ча-
са два километры вышагивал, пока силы не кончились.
Лег обратно в кровать, где там — не только спать, ле-
жать не могу. Скорее бы утра дождаться. Поднялся и
заметался опять, как в зверинце. Все быстрее и быстрее
хожу, вроде убежать куда, можно. И такое в голове тво-
рилось — как бы в горячке и на себя руки не наложить.
Разбужу, думаю, Женю, вдвоем полегче будет.
Звоню ему, а он с полгудка трубку поднял, тоже, вы-
ходит, не спал. «Слушаю, — говорит, — слушаю, кто
это?» Тревожно так говорит, а мне все равно полегче
стало, голос его услышал. «Приходи, — говорю, — Женя,
ко мне, или я приду». А он не своим голосом закри-
чал: «Никуда не пойду, и ты не приходи!» — и трубку
бросил, как будто я виноват за Ивана.
Испугался я, и опять в голове — как насосом ее на-
качали, и дальше подкачивают, вот-вот лопнет.
А ведь и верно, чего ходить? Он предатель, я преда-
тель, и вокруг нас отстой подонков из энтээсов, и мы
туда потихоньку оседаем, скоро до самого дна опустим-
ся. И дорога нам только туда, ко дну, и груз уже такой
сами на себя наложили, что не выплыть больше. И как
назло, откуда взялось — про первомайскую демонстра-
цию во Владивостоке вспомнил. И знамена красные, и
пляски на ходу с оркестрами, и «Золотой рог», и забил-
ся я, как баба, в голос. Как до утра дотянул, один бог
только знает. С тех пор про Ивана я ничего не слышал.
Выжил он, нет ли, не знаю. А Женя через два дня
уехал на завод работать. Здесь мы с ним теперь и
встретились.
Работа была простая. Большим крюком зацеплял
огромную деталь трактора и волочил юзом по бетон-
7 На службе у ЦРУ

98
ному полу к стану. А там уже полная механизация. На-
жимаю кнопку подъемника — деталь идет вверх, потом
накрепко садится в гнездо. Поверну рычажок — и свер-
ло пошло в тело. Тут уже делать больше нечего, свер*
ло само свое дело сделает, а я с крюком за второй де-
талью. К концу сверловки надо ее успеть подтащить,
потому что рядом второй станок для дальнейшей обра-
ботки ждет.
Вроде все просто, а была это в полной мере каторга.
На механизацию пять-десять секунд уходило, а все
остальное время тащил крюком непосильные детали.
Вставали в четыре, не позже полпятого утра, потому
что в шесть уже надо браться за крюк. Обеденный пе-
рерыв в двенадцать тридцать, а кончали в пять. И це-
лый проклятый день тащишь эти тяжелые, как нако-
вальни, детали и под конец уже так изгибаешься, чуть
мордой не тычешься в землю. Остановиться нельзя, ни-
как нельзя, там целый большой ряд станков, и если на
одном задержка, все враз встанут.
Домой приходили без рук, без ног. А свалиться на
койку нельзя, ужина в столовке дожидаемся. Перед
ужином — молитва. Надо руки сложить ладонями вме-
сте и повторять за комендантом слова. Так, верите,
руки не держались, падали.
Я терпел, думал: с непривычки, обойдется, привык-
ну, человек ко всему привыкает. А только скажу вам: к
каторге привыкнуть нет сил. Там на таких работах од-
ни иностранцы, а аемцы по всем цехам и участкам рас-
сеяны, как и в комнатах общежития. Работа у них без
крюков, только на кнопках, а за наблюдение за нами им
еще одна зарплата идет. И за длинный рабочий день
еще одна. Каждый немец втрое больше нашего получал.
Хотя они старались, а все равно иностранцы не выдержи-
вали и убегали. Но простоя не было, новых пригоняли.
Работал, света белого не видел. Какое там кино или
еще чего-нибудь. Только в воскресенье полегче было,
хоть отсыпались вволю. А встанешь, постираться надо,
под душ надо, и так на весь день всякие мелочи набе-
гали.
В одно воскресенье стал я жаловаться Жене — мы
уже тогда не прятались друг от друга, откровенно раз-
говаривали, а он только рукой махнул. «Я, — говорит,—
механик, а тоже крюк дали в руки. Надо бежать отсюда

99
к чертовой матери, пока не поздно». — «Куда же бе-
жать,— спрашиваю, — Женя?» — «Как куда, совсем бе-
жать, домой». — «А там тебе сразу: предатель и измен-
ник Родины, получай тюрьму». — «Ну и черт с ней, от-
сидишь, хоть жить по-человечески станешь».
Тут я его и спросил, о чем давно хотел вопрос за-
дать: «Женя, — говорю, — ну ладно, я дурак неученый,
а ты механик первой руки, сам хвастался, что тебе по-
чет и уважение отдавали. Ты-то почему бежал?» —
«А потому и бежал, — отвечает, — что тоже дурак, хотя
техник. По дурости вообразил, что весь пуп земли —
это мы с Иваном. На мне с Иваном целый участок дер-
жался, а отпуск за свой счет на десять дней начальник
отказался дать. Почему же, говорю, другим можно, а
нам нет, если мы лучше других работаем? Ну, и завя-
зался спор. Я ему прямо сказал: «Любимчиков своих
по два раза пускаете, а на нас выезжаете». А ему хоть
бы что. Нет, и все тут. Ну, думаю, и мы тебе тем же
ответим. И не стали выкладываться, как раньше. А он
придираться начал и все равно верх брал как началь-
ник. За каждую мелочь цеплялся. Ну просто никакого
житья не стало. Издевался, как хотел, должно быть,
решил выжить нас. Что ж, думаем, так и уехать домой
оплеванными? А он еще и характеристику вслед по-
шлет такую, что перед людьми стыдно будет. Думали,
думали, как отомстить, и пришла в голову эта мальчи-
шеская идиотская идея. Он ведь за нас всю полноту
ответственности несет. Вот уж повертится, если сбежать.
Он же с ума от такого ЧП сойдет. А кроме того, инте-
ресно поездить, мир посмотреть. Вот и смотрю. Полу-
чилось, как в поговорке: назло отцу я себе уши отморо-
жу... Ивана жалко, на этот безумный шаг я его подбил.
Парню всего девятнадцать было, ветер в голове. Я как-
то сказал ему про это, когда он очень терзался, моло-
дость, говорю, виновата, а он еще больше обозлился:
«Молодость, молодость... Гайдар в семнадцать полком
командовал и губил всякую сволочь. А мы в свои де-
вятнадцать к его недобиткам в услужение приехали».
Вскоре после этого он и схватился за нож».
Это был мой последний разговор с Женей. Ничего
не сказал он мне, уехал во Франкфурт, а потом сбежал
в Советский Союз. Узнал про это через полгода от Го-
рачека.
7-

100
А я продолжал работать на заводе, пока одни кости
да кожа от меня не остались.
Поднимаюсь, чтобы к проклятым наковальням идти,
а подняться не могу. Все-таки поднялся и потащился.
Только не на завод, а на вокзал. Вернулся во Франк-
фурт. Ни денег, ни квартиры, ни работы. Явился к
Карин. Приняла она меня хорошо. А я и тогда еще не
догадывался и не скоро понял, что и эту каторгу, и те,
что были потом, они специально устраивали, чтобы не-
куда мне было податься, кроме энтээсов. И опять туда
подталкивает. А я не пошел, стал правду искать.
Где я только не был, чего не перепробовал. Вагнер
сразу от меня откачнулся, Райли тоже. Направился в
американский консулат, напомнил про богатую и на-
дежную Америку, которая всегда будет за моей спиной,
как разъяснил мне ихний консул в Токио. С неделю по
его требованию ходил к нему, пока не отправил меня
на любые четыре стороны. Я в Бонн кинулся, в амери-
канское посольство. «Вам кого?» — спрашивают:
Не знаю кого, отвечаю. Я советский матрос, про даль-
нейшую судьбу хочу выяснить. Они заулыбались, уса-
живают меня, думали, я новенький, только сбежавший.
А выяснилось когда, сразу кислые морды стали. Прямо
так выгнать неловко, велели подождать, провели к ка-
кому-то типу вроде переводчика. И ноги на столе. Я ду-
мал, так говорят только — «ноги на стол», а он нату-
рально на столе их держит. Выслушал меня, сколько
американцы наобещали, позвонил куда-то, потом гово-
рит: «Пойдем». Вывел на лестницу, показал направле-
ние: «Прямо на вокзал попадешь. Езжай во Франкфурт.
Тебе работу дали, а ты сбежал. Теперь возвращайся».
Пошел я прямо в министерство иностранных дел.
Думаю, самое главное, чтоб важный чиновник выслу-
шал, а не сошка какая. Пришел советский матрос, го-
ворю, и так далее. А раскрываться до конца не спешу,
пусть, думаю, поважнее кто явится. Стратегия моя
удалась, большой чин меня принял, а только кончилось
пустотой. Отправился я в Организацию Объединенных
Наций в Бонне, к комиссару по делам беженцев. Тут
со мной целую неделю возились. И тоже во Франкфурт-
на-Майне направили, там, говорят, вас устроят. Правда,
на дорогу пятьдесят марок дали. А у меня уже сто раз
такие направления были. И сто раз я туда возвращал-

101
ся, а получался один и тот же толк. Я вам все подряд
перечисляю, а ходил-ездил-то не подряд. На это пошли
месяца, а то и не один год. Чего только не натерпелся,
не намучился. Какие и от кого унижения на себя при-
нял, перед кем не улыбался. Посылали на разные ра-
боты, а покажешь свой беспаспортный документ — и
морды воротят. Берут только там, где каторга или аврал
какой. Тогда на временную, до отбоя. Потом опять на
улице. Самым натуральным образом на улице. Спал
на вокзалах, в скверах, даже в забытой солдатской ду-
шевой. И в дождь и в холод не раз по асфальту шле-
пал, сам себя, сжавшись, согревал. Вот тогда и вспоми-
нал каждый день эти слова советского консула в Токио.
Что?.. Не сказал разве? Просты слова: «Все у вас бу-
дет, сказал, что тут вам обещали. И квартира, и полный
холодильник, и кофе с коньяком. А только выжмут из
вас все, что можно, и выбросят на помойку. Тогда и за-
проситесь домой». Вот какие слова сказал. Будто на
несколько лет вперед меня по моей жизни прошелся.
И не выходят эти слова из головы. Только как просить-
ся? Может, и через край берут энтээсы, может, не рас-
стреляют, а только большой срок дадут. Кому я потом,
старый и больной калека, нужен буду?.. А почему Же-
ня не побоялся тюрьмы? А Иван побоялся, но и жить
тут не мог.
Вот в таких мыслях и тянется моя беспощадная
жизнь. Наголодаешься вволю и идешь на первую ка-
торгу, что по дороге попадется. Самое большее на ме-
сяц хватало сил. На заработанные деньги хожу-езжу
жаловаться. Посылают во Франкфурт, а я уже знаю,
куда пошлют, и еду. Все надеюсь на что-то, да и Карин
притягивала туда. И опять энтээсы вокруг меня. Но я
уже знал их расчет: не выдержит человек, все равно к
ним явится. Все-таки ездил туда охотно. Кроме Карин,
много знакомых ребят — Володя Курдюков, Леня Арте-
мов, Витя Гуменюк, Миша Горачек, Таня Гаранина со
своим парнем и еще другие. Все они дети энтээсов, но
у них особые мнения. Что делают родители, они на-
смотрелись, им хочется посмотреть свою родину, кото-
рую никогда не видели, а те их смертной казнью пу-
гают, и у них продолжается инцидент.
Хорошо, конечно, с ними встречаться, на вечеринки
ходить, если есть работа. А работы не было. Один раз

■ —— 102
все-таки повезло. Устроился маляром в жилой городок
американской военной базы «Вольфганг», возле Ханау.
Работа сдельная, с квадратного метра. Зарабатывал
еле-еле, потому что пока мебель отодвинешь, пол бу-
магой застелешь да все закутки закрасишь, еще ничего
не набегало. Но я очень старался — все-таки лучше, чем
с крюками.
Через несколько месяцев узнал, что у них свой фи-
лиал есть под Франкфуртом, и стал проситься туда.
Сначала подозрительно на это смотрели, а после моих
объяснений о друзьях и Карин поверили и перевели.
Обосновался в казарме на Эмерсхаймерландштрассе.
Работать маляром мне пока доверия не было. В сто-
лярной мастерской я склеивал стулья, табуретки, ко-
торые расшатались или развалились. Встречался с мо-
лодежью и с Карин. От нее и узнал, что во Франкфурте
есть общество «Дружба». Там советские люди, которых
забросила сюда война, и каждый по своей причине, вер-
нуться не мог, но и против Родины не идет. Они смот-
рят советские фильмы, собирают библиотеки, отмечают
Октябрьский и другие праздники. Одним словом, попе-
рек горла энтээсам стоят.
Меня заинтересовало, и я пошел туда. Потом Карин
рассказывал про них. И опять завились вокруг энтээсы.
Как только в голову им такое пришло. Предложили в
последний раз, говорят, одним махом разбогатеть.
Посещать «Дружбу» и написать потом, что она связана
с советской военной миссией во Франкфурте и передает
туда разведывательные данные. Я им, конечно, пригото-
вил отпор, какого они еще не видели. И весь расстроен-
ный ушел, ищу Карин. Никто, кроме нее, не мог им
сказать, что я в «Дружбе» был. Только стал ей претен-
зии, а она как из пулемета: «Никогда, — говорит, — я
тебя не любила, хотела человека из тебя сделать, а ты
просто русская свинья и вон навсегда отсюда». И пока
говорила, по щекам меня — раз, раз, раз... Ну, и я нер-
вами сдал, сам пощечину ей отвесил. Не за то, что по
щекам, — слова ее больней били. И сейчас вот здесь
ноет, как вспомню, как я не мог ее раскусить раньше.
На другой вечер заходят ко мне трое в штатском.
Одного я узнал сразу. Он из американской разведки,
охранял Ивана и Женю. Поэтому я не сопротивлялся,
когда они без всяких разговоров обыскали мои вещи и

103
повели в машину, отвезли в полицейпрезидиум. Здесь
дежурный потребовал у меня пистолет и бандитский
механизированный нож. Я ответил, пистолета у меня
нет, а нож достал. Он был с кнопкой, выскакивал сам,
но пользовался им для хлеба и пищи.
Дежурный взял нож, посмотрел в какую-то папку и
сказал: «Приметы совпадают». Меня обыскали и отвели
в камеру. Утром взяли на допрос, дали мне на подпись
бумаги. Теперь я уже так легко не подписывал, потре-
бовал переводчика.
Делать им нечего, вызвали. Обвиняли меня в том,
что являюсь советским шпионом, езжу по немецким го-
родам, а потом во Франкфурт-на-Майне, где что видел,
передаю советской военной миссии. При этом пытался
изнасиловать немецкую девушку Карин Локштедт, угро-
жал ей пистолетом и ножом, шантажировал, на что
прилагается ее личное заявление, а также медицинская
экспертиза о побоях и вещественное доказательство —
нож, приметы которого обозначены в ее личном заяв-
лении.
Кончил читать переводчик, о чем-то меня спраши-
вают, трясут за плечо, а я молчу, чисто языка лишился.
Потом потихоньку кровь по своим местам пошла, и мне
полегче стало. Про миссию, говорю, никакого понятия
не имею и все начисто неправда, а Карин знаю хорошо,
и вызывайте ее на очную ставку, и сами послушаете,
что произойдет, потому что я с ней уже который год
живу и еще неизвестно, кто над кем насилие совершил.
«Мы и сами хотели, — отвечают, — но она отказа-
лась, боится вас видеть». На этом допрос закончился.
Целый месяц полицейские или следователи меня не вы-
зывали. Зато энтээсы весь месяц давали о себе знать.
Первым пришел в камеру батюшка — отец Леонид в
церковном обряде. Ахал, охал, сказал, что надо подо-
брать хорошего адвоката и тогда все будет хорошо.
Смеется он надо мной, что ли? Где же на это деньги
взять? «Заблудшего сына, — говорит, — церковь и рус-
ские люди никогда не оставят». И на самом деле при-
шел адвокат. Многие энтээсы меня посещали, Карин
присылала посылки, в письмах просила прощения.
Когда пришел Горачек, сказал, что видел ее в прокура-
туре, она просила свидания, но ей не разрешили.
Да что же это за человек такой? На кого она рабо-

104
тает? И что со мной хочет сделать? Не просто же это?
Пока сидел в одиночной камере, много о ней думал.
Вспомнил, как в Москву уезжала, и некоторые вещи те-
перь по-другому проявились. Отправлялась она с не-
мецкой выставкой как переводчица химической фирмы
«Гест». Узнал про это во время моих поисков работы и
правды, когда в который уже раз приехал во Франк-
фурт. Остановился у нее, как раз сборы шли. У нее
штук двадцать писем было с адресами на русском язы-
ке и с готовыми советскими марками. Только в тюрьме
подумал: значит, подпольные письма в Москве опускать
будет, чтоб не знали, что из ФРГ. И денег много было
в пачках. Тогда не пришло в голову, а в камере не со-
мневался: не для себя, кому-то везла. Или чтоб подку-
пить можно было.
И еще одно соображение выплыло: ехала от немец-
кой фирмы, а паспорт привезли и провожали амери-
канцы. Мне она не разрешила на аэродром ехать, а кто
за ней прибыл, я видел. Я У нее случайно целую кучу
адресов московских нашел. Инженеров разных, учите-
лей, таксистов, и на каждом проставлена профессия.
Я из ревности ей недовольство высказал, а она как
крикнет: «Не смей к моим вещам прикасаться!» И толь-
ко в камере подумал: нет, не шуры-амуры это, а по-
серьезней.
Чтобы с этим закончить, скажу: был суд, про шпио-
наж и военную миссию разговоров не было, замяли они
это все, а за насилие с побоями судили. Карин не пришла.
Адвокат их на лопатки разложил, доказал все как бы-
ло. Много журналистов и корреспондентов наехало, вся
печать про это писала, и все-таки месяц тюрьмы дали.
Правда, месяц я уже отсидел, сразу выпустили, а радо-
сти нет никакой. Что я теперь и кто я? Куда деваться?
Поехал к Горачекам, они хдрошо ко мне относились
и провокаций моих не добивались.
Вы как хотите, а я не признаю энтээсов антисовет-
чиками. Они только так числятся, ну, работа у них та-
кая. К примеру, возьмите Жору Чикарлеева. Ему под
шестьдесят, а может, уже и перевалило, а его по отче-
ству назвать ни у кого язык не повернется. Жора и
Жора. Он у них на самой грязной работе. Один раз на
советский корабль явился, когда эскадра с визитом при-
ходила, туда всю публику без разбора пускали. Люди

105
ходят толпами, им интересно, а Жора по закоулкам
рыщет. Увидел одинокого матроса, обернулся по сто-
ронам— никого нет — и сует моряку листовку. Матрос
смотрит и говорит: «Да мне ж двадцать суток строгого
дадут или судить будут, — тоже осматривается матрос
по сторонам и тоже видит: никого нет, — за тебя, га-
да»,— и бах Жору во всей одежде за борт.
Он потом подробно рассказывал, требуя возмещения
за ущерб в здоровье и в одежде как потерпевший в
борьбе против коммунизма. Заплатили ему хорошо:
действуй, мол, и дальше смело. Он и действовал. К со-
ветским не то туристам, не то спортсменам на улице
пристал, про свой «Посев» толкует, подарить, говорит,
могу. Его гонят, последними словами обзывают, а он
идет и идет, свое толкует. А они в какой-то тихий сквер
свернули, может, и надо было им, а может, заманивали,
набили морду так, что долго в синяках ходил. Правда,
за это заплатили ему хорошо, потому что вещественное
доказательство побоев представил. Хотя многие сомне-
вались: может, все выдумал, может, по пьянке где до-
сталось, — но все-таки окончательно признали как ге-
роизм против советского режима и членом редакции
«Посева» назначили.
Был случай, когда он в Париж попал и к советским
аспирантам заявился, у них комната там была. Заявил-
ся и начал ту же пластинку крутить. А они выход ему
загородили, говорят — сейчас полицию позовем. Он в
слезы, боится — бить будут. После того случая в сквере
его еще раз били, с тех пор он всю жизнь стал боять-
ся, что будут бить. Поднимет кто-нибудь руку просто
так, без назначения, а Жора рывком лицо прикрывает.
Свои же над ним и потешаются. Чуть что — махнут ру-
кой, он и шарахается.
Одним словом, сжалились над ним тогда в общежи-
тии, отпустили. Примчался он домой, рассказывает:
«Слезами, — говорит, — я их на пушку взял. Никогда,
говорю, больше не буду, а они, дураки, и поверили».
Вот вам Жора! Другой бы про такую стыдобу со
всех сил зубы зажал, а он хвастается. Думаете, по ду-
рости? Нет, он на такой стыд с полным сознанием идет,
ну, как женщина на стриптизе или в бардаке. Ей уже
не стыдно, это ее такой заработок. Так и Жора своего
стыда не стыдится, поскольку за это платят.

106
Он своего нигде не упустит. Вот трудно поверить, а
ему за журнал «Молодой коммунист» гонорар выплати-
ли. Он его всегда с собой носит, всем показывает. А там,
и верно, его фамилия есть, написано, что он последний
подонок. Когда показали Жоре этот журнал первый
раз, он три дня от радости пил. «Вот, — говорит, — как
против меня силы мирового коммунизма поднялись».
Ну, понятно, вознаграждение потребовал и на законном
основании получил. А за что получать, ему без разни-
цы. Но и его понять надо, а не только судить. Лет ему
порядочно, профессии или ремесла не имеет, куда ни
тыркался, везде неудачи. Сколько лет назад во Вьетнам
подался, думал, подвезет, а видит — там и убить могут.
Тоже правильно рассудил, и понять человека можно,
когда сбежал оттуда. Ну, а что ему теперь делать?
В энтээсах хоть платят исправно, вот и старается.
Да что Жора! Для всех энтээсов нет больше радости,
если их советская печать пропечатает. Они тогда по-
здравляют друг дружку, в своих журналах про это
сообщения делают, столько шума поднимают, героями
ходят. Один раз на свое письмо из Москвы ответ полу-
чили. Так ни конца ни края радости не было. Перепис-
ку затеяли, стали говорить, что центр свой и агентуру
в Москве организовали, а оказалось, их журнал
«Крокодил» разыгрывал, потешался и про все напеча-
тал с фотографиями и письмами. В таких дураках они
остались, им бы только вывеску менять, а они опять в
хвастовство не хуже Жоры. Кто-то из их детей сказал,
у Горачеков разговор происходил: «Что же вы радуе-
тесь? Над вами же смеются. Это еще у Чехова описано,
как один с газеткой бегал, всем свою фамилию показы-
вал, а напечатано было, как его в пьяном виде извоз-
чик сбил».
На его слгова только рукой махнули: ничего, мол, ты
не понимаешь. А он и верно не понимал, что даже за та-
кое, как в«Крокодил» поиздевался, им деньги платят.
Ну, а с другой стороны, что им делать, скажите,
если все они по рукам и ногам Гитлером связаны? Влез
по пояс, полезай по горло. Начать хоть с Романова, он
у них почти самый главный, а тридцать лет назад в
Днепропетровске при немцах редактором газеты уже
состоял и Гитлера возвеличивал, пока тот живой был.
А сейчас что? Поезжайте во Франкфурт в район главно-

107
го вокзала ночью, там одно место есть, где теплые соби-
раются... Обязательно там Романова встретите. Его за
это три раза брались судить, особенно один раз, когда
мальчика к столу хотел привязать, а тот такой крик
поднял, что люди сбежались. А чем кончилось? В третий
раз американцы выручили. После Гитлера они ж его
подобрали, по их речке и плывет, их воду и пьет. И про
такого вдруг напишут, что он антисоветчик, вот и
радуется. Да любой генерал из Пентагона антисовет-
чик, и получается, будто они на равных. Чего же ему
не радоваться.
Такой же Гитлером мазанный Артемов еще в войну
в фашистском лагере служил, кадры провокаторов го-
товил, гестаповец. Околович сколько жизней погубил,
и все у них такие. Не знаю только про Тарасову, она
редактором «Граней» состоит, такой журнал у них есть.
Не иначе тоже из гитлеровцев, но точно заверять не
берусь, не знаю. Знаю только, что славу она большую
имела. Ее отец во время войны много богатства из
Украины повывез, говорят, на целый музей хватило бы.
А после его смерти она и начала пировать. Такие гу-
лянки закатывала, с выездами, со слугами, как в кино.
Она мужчин любила и сама их себе подбирала, даже
из тех, с кем знакома не была. И про эту ее славу все
знали, она самой высокой квалификации в этом деле чис-
лилась. Может, книг начиталась и досконально изучи-
ла — есть такие особые магазины с вывесками
«Секс», — а может, от природы у нее такие способно-
сти, только гремела она своей квалификацией и тем,
что денег на мужиков не жалела. А пришло время, де-
нежки-то кончились. И годы уже не те, и мужчинам
платить стало нечем. Вот вся она и есть. Антисовет-
чик— это если идеи у него, а ее главная идея теперь
безвозвратно не вернется, она всю свою идею уже по-
израсходовала.
Ваше дело, я не против, только не советую вам про
энтээсов писать. Если напечатаете, вы им такой празд-
ник устроите, лучше рождества Христова. Целый год на-
поминать про это будут. И по всем регистрациям такую
статью проведут, и сами печатать про нее сто раз будут,
и американцам докладывать как положительный пример.
Ну, опять я в сторону от своей жизни свернул. Чтоб
кончить когда-нибудь мою историю, скажу — выпусти-

108
ли меня из полиции, энтээсы встречают, зовут к Гора-
чекам. К ним было и направился, деться пока некуда.
Только пошли, а тут Карин. На шею бросилась, плачет,
целует, умоляет простить. К ней и поехал, и тошно от
самого себя стало. Думаю, все-таки лучше, чем к энтэ-
эсам, ничем не хотел больше ихней зависимости. Даже
адвоката отработал им. Отработал крещением. Тут на
одну руку взялись Карин и батюшка. И Горачек им по-
могал, тоже агитировал за крещение. Все горе оттого, что
ты некрещеный, говорят. И Карин поддерживает: все
плохое, что между нами было, все очистится. Зачем им
надо было, так и не понял, но обязанным быть не хо-
тел. Черт с вами, думаю, крестите.
И устроили надо мной комедию. Собрались в воскре-
сенье утром в церкви, сунули мне сверток. «Иди, — го-
ворят, — вон туда, переодевайся, это рубаха. Только все
сними, далее носки». — «А трусы, — спрашиваю, — то-
же снимать?» — «Нет, трусы можно оставить». Снял я
все, надел рубаху, а она до самого пола. Рукава широ-
кие, только пальцы выглядывают. Вышел, сунули мне
в руки горящую свечу, и началась моя срамота. Поднял
шею вверх, иду, как Иисус Христос, за батюшкой,
обеими руками божественно свечку несу, слова за ним
повторяю. Походили несколько фаз вокруг, потом поста-
вили меня в оцинкованный бак с водой, и батюшка
сверху стал опрыскивать.
Потом обед был богатый. А ночь тревожная получи-
лась. Лежит рядом Карин, посапывает. А ведь задумали
они что-то надо мной сделать. Она же собственными
руками меня в тюрьму загнала, а я лежу как дурак
с нею.
Ни разу не засцул, пока дождался утра. Похлопота-
ла она вокруг завтрака, поцеловала и выпорхнула. А я
никому ничего не сказал, к вокзалу направился. И по-
шел по второму кругу каторги свободного мира на два
года. Не буду про него рассказывать, он как и первый.
А конец вам известный: советский консулат выдал мне
визу в Советский Союз.
Полагаю так, что .судить меня не будут, я же столько
мук принял, любое законное наказание перевыполнил.
А если будут, так любую кару за спасение приму.
P. S. Недавно я узнал, что В. И. Шишелякин амни-
стирован и уехал в свой родной город Тюмень.

глава У
ШПИОНАЖ
И ДИВЕРСИИ

ДВОЙНОЕ ДНО
Из московской гостиницы «Бухарест», где проживала
группа английских туристов, вышли двое — мужчина
и женщина. Стоял теплый вечер. Лучи заходящего
солнца золотили маковки кремлевских соборов, играли
на причудливо разрисованных куполах Василия Бла-
женного.
Внимательно оглядевшись по сторонам, они напра-
вились по Большой Ордынке, миновали Кадашевский
переулок, вышли на Пятницкую, потом двинулись в сто-
рону станции метро «Новокузнецкая». При этом они
несколько раз переходили с одной стороны улицы на
другую: внезапно остановившись, следили по отражени-
ям в стеклянных витринах магазинов, не интересуется
ли ими кто-нибудь.
В метро мужчина и женщина вели себя не менее
странно. Они выбегали из готового тронуться поезда
и садились в вагон, следовавший в противоположном
направлении. Эту операцию проделывали несколько
раз.
Снова очутившись на улице, они вновь старались
запутать следы. В конце концов они достигли цели свое-
го путешествия. Все было тихо и спокойно в старом
московском переулке.
На звонок вышел молодой мужчина.
— Вы Константинов? Очень приятно. Разрешите
войти?
Когда за спиной закрылась дверь комнаты, вошед-
ший произнес:
— Джерри Браун. Моя жена. Вы получили мою за-
писку?
Хозяин квартиры, кивнул на лежавший на столе ли-
сток. В нем по-английски было написано: «Дорогой
друг! Я привез вам несколько марок от мистера Хенсто-
ка, которого я немного знаю и который, в свою очередь,
знал, что я еду в Москву. Надеюсь, что вы найдете их

- 111 .
подходящими и мы сможем встретиться до моего отъез-
да из Москвы».
— Вот мы и встретились! — сказал человек, назвав-
ший себя Джерри Брауном. — Пока наши жены будут
хлопотать насчет чая, поговорим о делах. Вы получили
мои подарки?
Накануне, не застав Константинова дома, англича-
нин оставил красный альбом с цветными фотографиями
Брижит Бардо и других кинозвезд и коричневую сум«
ку — несессер на «молнии». Воровато оглянувшись на
дверь, Джерри Браун прошептал:
— Это камуфляж... Загляните в крышку альбома
и под дно несессера... Я вам сейчас объясню, что с этим
надо делать!
Но объяснить ему помешали сотрудники Комитета
госбезопасности. Человек, назвавший себя Джерри Брау-
ном и оказавшийся на поверку преподавателем Хол-
борнского колледжа Джералдом Бруком, был пойман
на месте преступления, как говорится, с поличным.
Джералд Брук был удивлен. У несессера второе
дно? Что, в корках альбома устроены тайники? Не мо-
жет быть! Ай-яй-яй, как нехорошо! Подвел его мистер
Хенсток. Попросил передать Константинову безобидные
с виду вещи, а оказалось, что это лишь камуфляж.
Возвратившись в Лондон, он не преминет высказать ми-
стеру Хенстоку свое негодование...
Так Джералд Брук пытался уйти от ответа, так вы-
глядела сочиненная им в свое оправдание «легенда».
Шаг за шагом чекисты уличали Джералда Брука в
неискренности. Он же сам показал Константинову места
расположения тайников и советовал, как лучше распо-
рядиться содержащимися в них материалами.
Уличенный вещественными доказательствами и сви-*
детельскими показаниями, он пришел к выводу: запи-»
раться бесполезно. Попросил дать ему бумагу — по^
больше чистой бумаги и авторучку — написать чисто-
сердечное признание.
Кто такой мистер Хенсток? Не более чем вымышлен-
ное лицо. Кто же тогда толкнул Джералда Брука на
преступление? Чьи указания он выполнял?
И вот в следственных протоколах появляется новое
имя — Георгий. Человек в черных очках. Совратитель
достопочтеннейшего бакалавра.

11-2
Чекисты показали Бруку несколько фотографий.
— Вот он! — подскочил на месте Брук, указывая на
одну из них.
Человек, называвший себя Георгием, — один из ру-
ководители НТС, злобный враг СССР. Он встречает в
европейских портах теплоходы с советскими туристами,
его можно увидеть на различных международных фе-
стивалях, где участвуют посланцы Страны Советов. Он
пытается вступить в контакт с нашими людьми, вручить
им энтээсовекую макулатуру, отравить их души змеи-
ным ядом клеветы. Он же руководит заброской антисо-
ветской литературы на территорию СССР. Это по его
заданию приехал в Москву Джералд Брук, это его «по-
дарки» привез он Константинову.
Возьмем в руки красный альбом. Не будем отвле-
каться разглядыванием открыток с изображением кино-
звезд и видов английской столицы. Поинтересуемся тем,
что находится в тайниках — в крышках альбома и на
втором дне несессера.
На листке папиросной бумаги убористым шрифтом
напечатано письмо Константинову, которого энтээсовцы
без.всяких на то оснований считали «своим», но который
является настоящим советским человеком, преданным
социалистической Родине. Здесь же — антисоветские
листовки. Пластмассовые клише с текстом этой листов-
ки. А вот другое приспособление для размножения гнус-
ной писанины -- резиновая наборная касса. По мысли
тех, кто отправил в Москву эту посылку, получивший
их должен был размножать и распространять антисо-
ветскую литературу. Как распространять? Инструкции,
находящиеся в тайниках, дают подробный совет.
Часть листовок рекомендуется отправить по 300 ад-
ресам, список которых приложен. Что это за адреса,
откуда они взялись? Ответ на этот вопрос проливает
свет на методы, которыми пользуются в своей «работе»
авантюристы из НТС. Они выписывают фамилии и адре-
са из... объявлений о разводе, напечатанных в наших
газетах, из публикаций Мосгорсправки, из телефонных
справочников и т. д. По этим адресам они и шлют свою
стряпню — авось подействует.
В доставленном Бруком списке есть адресаты, кото-
рые проживают далеко от Советского Союза, — в Анг-
лии, Америке, ФРГ и других странах. Это видные

113
общественные деятели. Спрашивается, зач-ем понадоби-
лось энтээсовцам направлять им антисоветские листов-
ки? Расчет прост: таким путем они пытаются создать
за рубежом впечатление, будто в нашей стране дей-
ствует энтээсовское подполье.
Но продолжим знакомство с содержанием альбома
и несессера. Чего тут только нет! И копировальная бу-
мага для тайнописи, и сообщение о времени энтээсов-
ских радиопередач, и инструкции по расшифровке
радиокодов...
И наконец, еще один сувенир — денежная купюра
достоинством в 50 рублей — на мелкие антисоветские
расходы!
Такой «джентльменский набор» доставил в Москву
подданный английской королевы Джералд Брук.
— Меня слишком перегрузили, — пожаловался он
на допросе.
Надо прямо сказать — Джералд трудился не по-
кладая рук. С того самого дня, когда преподаватель
Холборнского колледжа согласился выполнить задание
НТС и сбрил по совету Георгия свою бороду, «чтобы не
привлекать в Москве внимания своей внешностью», он
не знал ни минуты покоя.
Брук послушно выполнял все советы. При переезде
границы СССР он встретил пограничников, производив-
ших досмотр, в пижаме. Может быть, это было не
совсем прилично, зато удобно. Ну, что может иметь при
себе недозволенного столь легко одетый человек?
А между тем под пижамой Брука в потайных карманах
на майке была запрятана антисоветчина — шесть пи-
сем, которые он самолично должен был опустить в Мо-
скве в почтовые ящики.
Этим делом Брук и занялся в первый же день. Опу-
ская письма, «для прикрытия» держал в руках без-
обидную открытку, адресованную в Лондон его
маме...
Затем он перешел к выполнению задания № 2. Посе-
тил церкви в селе Коломенском, в Донском монастыре,
на Большой Ордынке и некоторые другие. Вступал в
беседы с церковнослужителями и верующими. Старался
вызвать их на выражение недовольства существующим
строем или действиями властей.
После этого Брук отправил в Лондон сигнальную
8 На службе у ЦРУ

, 114 ,
открытку Георгию — мол, все идет по намеченному
плану.
Да, Брука слишком перегрузили, но трудился он
добросовестно. И не его вина, что проделанная им «ра-
бота» пошла насмарку, а некоторые поручения остались
невыполненными.
— Я бегал, бегал... И вот добегался! — грустно ска-
зал Брук на допросе.
Да, ему не помогли ни сбритая борода, ни пижама,
ни открытка, адресованная маме, ни таинственные пе-
редвижения по Москве. Советские чекисты положили ко-
нец антисоветским действиям английского туриста. Дже-
ралд Брук не смог прийти с отчетом 2 мая к лондонско-
му кинотеатру...
Кто же такой Джералд Брук, что побудило его
взять на себя выполнение грязных поручений белоэми-
грантской организации?
Выписка из протокола гласит:
«Брук Джералд, 1938 года рождения, подданый Ве-
ликобритании, англичанин, член лейбористской партии,
с высшим образованием, ученая степень — бакалавр по
русскому языку и русской литературе. Работает препо-
давателем в Холборнском колледже в г. Лондоне».
Краткие анкетные данные рисуют образ добропоря-
дочного англичанина, занимающего в обществе скром-
ное, но твердое положение. Бруку грех было бы жало-
ваться на свою судьбу.
Сын шофера и машинистки, он сумел пробить себе
дорогу к высшему образованию. Желая усовершенство-
вать свои познания по русскому языку и литературе,
которые избрал своей специальностью, обратился с
просьбой послать его на стажировку в Советский Союз
в соответствии с планом культурного обмена между дву-
мя странами. Его просьба была удовлетворена. Четыре
года назад он окончил аспирантуру при филологиче-
ском факультете МГУ. По возвращении в Лондон полу-
чил место преподавателя в Холборнском колледже.
Казалось бы, ничто не предвещало того, что Дже-
ралд Брук собьется с прямого пути на грязную тропку
подрывной деятельности против Страны Советов. Но
это случилось. Почему? Что заставило Брука принять
предложение Георгия?
Сам Брук в собственноручном заявлении, сделанном

115
им в Москве после задержания, объяснил это так: «Член
НТС Георгий обеспечил мою поездку в СССР, передав
мне 50 фунтов стерлингов. Я также чувствовал себя ма-
териально обязанным ему за оплату обедов и подарен-
ных мне книг и журналов». Надо прямо сказать, Дже-
ралд Брук не упускал случая пообедать за чужой счет.
«Георгий старался чаще расплачиваться в ресторанах
за наши совместные обеды, угощал меня дорогостоящи-
ми кушаньями», — пишет бакалавр. И далее: «Зная о
том, что я люблю кофе со сластями и фруктами, он
всегда угощал меня».
Что ж, примем на веру собственноручные признания
Джералда Брука. «Кофе со сластями и фруктами», вид-
но, сыграл известную роль в его грехопадении. Но полно-
те, только ли в этом дело?
В качестве одной из основных причин своего паде-
ния Брук выделяет то обстоятельство, что он «под-
вергался агитации члена НТС Георгия, разделял отдель-
ные взгляды НТС и хотел повредить существующему в
Советском Союзе строю». При этом он испытывал
уверенность, что своими действиями «помогал своей
стране».
У Джералда Брука были основания считать, что «сво-
ими действиями он помогал своей стране», что в этих
действиях он мог полностью рассчитывать на под-
держку английских властей. По имевшейся у Брука
инструкции, в случае невозможности вручить альбом
по назначению, он должен был передать его сотруднику
английского посольства Антону Бишопу для пересылки
в Англию дипломатическим багажом.
К. МОХОВ
ЛОВДЫ НАИВНЫХ ДУШ
В свои двадцать два года Кайя, как ей казалось,
досконально знала цену любви и словам о ней. В ка-
лейдоскопе ее многочисленных поклонников преоблада-
ли довольно пожилые и, как правило, женатые люди.
Отнюдь не потому, что мускулистые «аполлоны» два-
дцатого века нравились ей меньше заплывших жиром
отцов семейств. Соблазнительная датчанка хотела от-
воевать себе место под солнцем за чужой счет. Цель
8*

116
казалась ей легко достижимой: достаточно подобрать
подходящую кандидатуру с солидным положением и
старой, надоевшей женой. Кайя активно искала «кан-
дидатов». Они приходили, говорили красивые слова,
иногда даже клялись в «вечной» любви, но потом, не-
смотря на все ухищрения белокурой «русалки», все же
возвращались к своим старым женам, оставив на па-
мять очередное кольцо, серьги или браслет... Так про-
ходили лучшие годы. Алкоголь и наркотики поддержива-
ли иллюзию вечной молодости, портмоне часто меняв-
шихся друзей ликвидировали постоянно возникавший
дефицит в бюджете переводчицы небольшой фирмы.
Кайя знала несколько языков, в том числе и русский.
Именно это обстоятельство больше всего потрясло одно-
го из последних ее случайных кавалеров, с которым
Кайя познакомилась во время отпуска во Франкфурте.
Господин Романов, «бывший советский подданный», как
он сам отрекомендовал себя, даже отказался «выпить
рюмку коньяку» в ее номере после затянувшегося дале-
ко за полночь ужина в ресторане, несколько раз намек-
нув на то, что завтра им предстоит «серьезный деловой
разговор» и что его лучше вести «на свежую голову».
Разговор, действительно, состоялся. Серьезный. Кайе
предложили «работу» в НТС.
И вот первое «дело». Инструктаж давал сам Рома-
нов — один из главарей НТС. Прежде чем приступить
к разговору, он дал Кайе прочитать фотокопии несколь-
ких писем некой Вари Семпсон из Бирмингема («Наш
человек», — заметил Романов) и жителя города Ялты,
Анатолия Пожарского. В первом письме Варя обраща-
лась к пока «неизвестному советскому другу, интере-
сующемуся вопросами литературы и искусства», с прось-
бой наладить регулярную переписку. Затем робкий
ответ «работника культурного фронта» Анатолия По-
жарского. А потом все более откровенный обмен мне-
ниями по разным проблемам, касающимся «советской
действительности». С первого взгляда наивные, но име-
ющие явно провокационный характер вопросы Вари и
болтливые, с претензией на полную осведомленность во
всех областях ответы Анатолия. В последнем письме
Варя сообщила, что в скором времени в Ялте проездом
побывает ее близкая подруга и что она просит Анатолия
оказать ей внимание и помощь.

117
Романов терпеливо, ждал, пока Кайя-Луиза закончит
чтение писем.
— Вам все ясно? «Подругой» Вари будете вы. Через
несколько дней в Москву выезжает туристская группа,
в которой, кстати, имеются и ваши соотечественники. Вы
будете включены в ее состав. Группа побывает в не-
скольких советских городах, в том числе и в Ялте. Ва-
ша основная задача — встретиться с Пожарским.
— Как я его отыщу?
— Очень просто. Вечером, когда туристы отправятся
осматривать московские достопримечательности, вам
нужно будет незаметно попасть на Центральный теле-
граф. Он находится рядом с новой гостиницей «Инту-
рист», где разместят вашу группу. Вы получите вместе
с авансом в соврублях запас пятнадцатикопеечных мо-
нет для междугородного телефона. Ну а набрать номер
Пожарского в Ялте и договориться с ним о встрече,
скажем, в шесть часов вечера у музея Чехова — дело
несложное. Вас, кстати, еще раз дополнительно про-
инструктируют по этому вопросу. Не забудьте сообщить
Пожарскому ваши приметы и попросите его взять в руки
какую-нибудь газету или журнал. Так вам обоим будет
легче узнать друг друга.
— Как я должна себя вести?
— Как можно непринужденнее. Не забывайте о ва-
ших женских чарах. Может быть, именно они станут
тем крючком, на который попадется этот молодой дис-
сидент... Мы очень заинтересованы в этом человеке.
Внимательный анализ его писем дает основание пола-
гать, что Пожарский пойдет на сотрудничество с вами.
Сначала попросите его помочь в распространении бро-
шюр, предложите денег, если возникнет такая необходи-
мость. Постарайтесь развязать ему язык — любые
сплетни, слухи, даже самые идиотские, собирайте и фик-
сируйте тщательным образом, так же как имена и фа-
милии людей, о которых он будет говорить. Еще раз
повторяю: от успеха этой операции зависит не только,
сумма гонорара, который будет переведен на ваш счет,
но и дальнейшие дела.
За четверть века работы в органах государственной'
безопасности через руки Ивана Федоровича прошло не-
мало разных дел, связанных с деятельностью вражеских
разведок и их эмиссаров на советской земле.. Надо ска-

118
зать, что работы «на курорте» хватало. В массе ино-
странных туристов, приезжавших в Ялту, чтобы позна-
комиться с ее достопримечательностями, попадались
люди, которые проявляли свою любознательность в не-
сколько других областях. Имелись среди них и эмис-
сары Народно-трудового союза и других махровых
антисоветских организаций. Впрочем, в этом не было ни-
чего удивительного. Оздоровление международного
климата, активные процессы разрядки напряженности,
ставшие объективной реальностью в Европе, улучшение
отношений Советского Союза с целым рядом крупных
капиталистических государств — все это вместе взятое
породило панику в разного рода белоэмигрантских и
других подрывных центрах. Свежий ветер перемен стра-
шил их больше всего на свете... Ведь господа капита-
листы не могут до бесконечности вкладывать деньги в
«дело», не приносящее видимых дивидендов. А антисо-
ветизм становится с каждым годом все менее популяр-
ной аферой.
Ивану Федоровичу давно известна фамилия Рома-
нова, занимающегося «руководящей деятельностью» во
Франкфурте-на-Майне. «Почерк» Романова не отли-
чается оригинальностью. Каждое его новое «дело» на-
поминает предыдущее.
Иван Федорович вспомнил, как к нему на прием при-
шел Анатолий Пожарский — работник Ялтинского гор-
концерта. Он нервно мял в руках вчетверо сложенные
листы бумаги и никак не мог начать говорить. «Успо-
койтесь, — сказал ему Иван Федорович — и начните с
самого начала. Итак...» — «Меня хочет завербовать
иностранная разведка, — выпалил вдруг Анатолий. —
Можно воды?» Иван Федорович налил ему стакан воды.
Зубы Анатолия выбивали частую дробь по стеклу. «Так
вот сразу и решили завербовать? — Иван Федорович
улыбнулся. — Эти листки — ваше заявление?» —
«Да... и переписка с одной иностранкой».
В тот день беседы не получилось. Пожарский очень
нервничал, путано отвечал на вопросы. И Иван Федоро-
вич отпустил его домой, договорившись о встрече через
два дня.
Анатолий Пожарский принадлежал к тем молодым
людям, чья автобиография занимает половину страни-
цы. Родился, окончил десятилетку, затем музыкальное

119
училище, выбыл из комсомола по возрасту, место рабо-
ты — горконцерт — не менял. Никакой общественной
работы не вел, предпочитал проводить время в узком
кругу «творческих индивидуальностей», с которыми мож-
но было обсудить последнюю сплетню или «соленую»
передачу Би-би-си. Однажды на встрече с группой ино-
странных туристов один из них, неплохо говоривший
по-русски, вручил Анатолию письмо. «Моя знакомая,
очень симпатизирующая Советскому Союзу, — сказал
он, — и интересующаяся советским искусством, хотела
бы завязать переписку с молодым интеллигентом. Вы
мне кажетесь именно таким человеком. А это (турист
протянул Анатолию газовую зажигалку) — небольшой
презент от нее. Мы здесь пробудем еще два дня. Будет
настроение — черкните ей пару строк со своим адресом
и передайте мне письмо в гостинице». Анатолий не толь-
ко написал ответ, но и послал «незнакомке из Бирмин-
гема» ответный подарок — набор матрешек. С этого
и началась переписка. И вот последнее письмо, с со-
общением о скором прибытии в Ялту «подруги, которой
надо помочь в деликатном деле...». Анатолий, поняв,
что попал в темную историю, избрал единственно пра-
вильный путь...
Через два дня Иван Федорович вновь встретился с
Пожарским.
— Анатолий, мы нисколько не сомневаемся, что вы
осознали всю глубину опасности, в которую могло бы
вас завлечь собственное легкомыслие. Конечно, можно
было бы поставить точку на этом деле, дав достойную
отповедь мисс Семпсон и ее подруге. Но ведь их хозяева
не успокоятся и будут ловить другие наивные души.
И потом мы не прочь поглядеть на «подругу». Короче
говоря, не хотели бы вы помочь нам провести неболь-
шую игру с вашими «знакомыми»?
— А в чем будет заключаться моя роль?
— Ничего сложного. По имеющимся данным, сюда
в ближайшие дни прибудет одна туристская группа,
в которой наверняка находится эта самая «подруга»
вашей корреспондентки. Постарайтесь побыть вечерами
дома — она вам, видимо, позвонит или напишет. На-
значьте ей встречу, побеседуйте, создайте у гостьи о се-
бе хорошее впечатление. И, самое главное, не волнуй-
тесь, чувствуйте себя хозяином положения.

120
— Хорошо, я согласен.
...И вот Иван Федорович ждет результатов «свида-
ния» Анатолия Пожарского и Кайи-Луизы Кристофер-
сен. Его уже известили, что после встречи у музея
Чехова в шесть часов вечера Пожарский и «подруга»
приехали на такси в одно из небольших кафе на окра-
ине города, где ведут беседу более двух часов. Крис-
тоферсен передала Анатолию «сувенир» — толстый па-
кет, перевязанный синей тесемкой. Позднее поступило
новое сообщение. Пожарский отвез «подругу» в гости-
ницу и после довольно продолжительной беседы с ней,
распрощавшись, вышел на улицу с пакетом в руках.
Иван Федорович взглянул на часы. Начало десято-
го. Через некоторое время Анатолий должен прийти
для отчета — так было договорено. А вот и он.
— Добрый вечер, Иван Федорович! Еле вырвался
из лап этой тигрицы. Вот ее «подарок». В пакете, как
она сказала, «прогрессивная литература», которую я
должен распространить среди «критически мыслящих»
друзей.
— О чем же она с вами говорила?
— О, она сразу взяла быка за рога. Заявила, что у
нее мало времени — завтра должна уезжать — и поэто-
му попросила дать принципиальное согласие на даль-
нейшее сотрудничество с ее друзьями, которые, мол,
борются за гуманизм, свободу и справедливость и рас-
считывают на мою помощь. Она несколько раз возвра-
щалась к этому вопросу в течение нашего долгого раз-
говора, и, поскольку я отвечал уклончиво, говоря, что
должен поразмыслить, она в конце концов предложила,
чтобы, когда окончательно решусь, я сообщил об этом
в очередном письме к Семпсон условной фразой: «Был
в Гурзуфе». А вообще-то она очень подробно расспра-
шивала о моих друзьях... Потом с места в карьер Кайя
начала признаваться мне в «любви с первого взгляда»
и даже предложила осчастливить мое скромное жилище
своим посещением. Я ответил, что моя мама придер-
живается старорежимных взглядов на отношения своего-
сына с представительницами прекрасного пола... Коро-
че говоря, мне с трудом удалось ее угомонить и отвезти
в гостиницу. Завтра я должен передать ей письмо для
Вари Семпсон.
Прошло некоторое время. Пожарский получил не-

121
сколько писем от Вари и Кайи, которые подписывали
теперь их вместе. Письма были отправлены из Москвы
и Ленинграда. В них настойчиво спрашивали, кому из
своих друзей Пожарский дал почитать журналы, как
на них реагировали, завел ли он новые знакомства сре-
ди «инакомыслящих», что думает «о Гурзуфе» и т. д.
Иван Федорович вместе с Анатолием аккуратно отвечал
нетерпеливым закордонным корреспондентам. Он знал,
что отсутствие в письмах Пожарского условной фразы
о согласии на сотрудничество не только не отпугнет
противника, но, наоборот, заставит его форсировать со-
бытия. Вряд ли энтээсовцы захотят отступиться от та-
кого «лакомого» кусочка, как Пожарский, который,
казалось, сам шел к ним в руки. Иван Федорович терпе-
ливо ждал очередного связника или эмиссара НТС.
Интуиция не обманула его.
Однажды вечером дежурный положил на стол Ивану
Федоровичу срочную телеграмму. Текст ее был лакони-
чен: на брестской таможне задержан французский граж-
данин Франсуа Туссен. При досмотре у него обнаружены
антисоветская литература, крупная сумма денег в сов-
знаках и письмо к А. Пожарскому. Иван Федорович в
тот же день вылетел в Брест.
И вновь «почерк» главаря НТС Романова. На сей
раз он воспользовался своими связями с генеральным
секретарем парижского общества «Искусство и про-
гресс» Терезой Баскэн, а она, в свою очередь, — неопыт-
ностью двадцатилетнего студента Франсуа Туссена. Из
беседы с молодым французом стало ясно, что энтээсовцы
использовали его «втемную», просто попросили опустить
в московские почтовые ящики несколько писем и паке-
тов с антисоветскими журналами «Посев», наклеив на
них заранее заготовленные адреса. За «услугу» его
снабдили крупной суммой денег и предупредили, что
ни письма, ни журналы Туссен не должен показывать
советским таможенникам. Франсуа воспользовался жен-
ским корсетом, куда и запрятал переданную ему
«контрабанду».
Учитывая искреннее раскаяние Туссена, оказавшего-
ся очередной жертвой энтээсовцев, было решено не при-
менять к нему строгих мер, предусмотренных законом.
Виза студента была аннулирована, сам же он отправ-
лен в свою страну.

122
А Иван Федорович между тем внимательно изучил
«багаж» Туссена: вот, например, листовка, призываю-
щая поддерживать «русского писателя», снискавшего
сомнительную популярность в нашей стране и за рубе-
жом, подписанная Терезой Баскэн. Имя этой особы бы-
ло известно Ивану Федоровичу. Имелись документаль-
ные сведения о том, что создание руководимого ею
«общества» финансировалось ЦРУ и активно использо-
валось НТС. Да и сама «мадам» во время неоднократ-
ных визитов в Советский Союз занималась не только
тайной скупкой икон, но и пыталась распространять
энтээсовскую литературу и подыскивать кандидатуры
на роль будущих агентов НТС.
А вот и письмо Анатолию Пожарскому. Прочитав
его, Иван Федорович испытал чувство удовлетворения.
В очередном послании Анатолию не только предлагалось
расширить круг знакомств, но и давался адрес для пере-
дачи писем Варе Семпсон и получения от нее ответа
вместе с «необходимой» литературой. Этот новый канал
связи был еще неизвестен чекистам. Предстояло занять-
ся «адресом», но уже без Анатолия.
Рано утром на следующий день Иван Федорович по-
звонил из Бреста в Ялту.
— Алло, Анатолий? Это Иван Федорович, да, да.
Доброе утро. Я слышал, что вам предлагали ехать на
длительные гастроли. Не можете? Почему? А, ждете
писем... Не надо ждать. Поезжайте спокойно. Счастли-
вого пути...
Л. СИДОРОВ
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО БВЮКС-СОКОЛОВА
Он родился в Западной Германии, в семье выход-
цев из России. Дома у него говорили по-русски, но с
годами для его семьи понятие «родина» все больше
утрачивало свой смысл. Родители переехали в Венесу-
элу, приняли венесуэльское гражданство, отец, архитек-
тор, поступил на службу в министерство общественных
работ. Сына послали учиться во Францию, в универси-
тет в Гренобле.
Там все и началось. Вначале около него оказался
Дроздовский, давний друг их семьи, он все выспраши-
вал, давал полные дружеского участия советы. Дроздов-

123
ский рекомендовал его Славянскому. Этот вел беседы,
в которых главное место отводилось политике. Славян-
ский, в свою очередь, познакомил его с Тамарой Вол-
ковой.
Волкова взялась за дело энергично. Она объявила,
что ее «друзья» при его поездке в Россию хотели бы
дать ему небольшое поручение. Потом Волкова при-
гласила его в Париж. Здесь к нему подключился некий
Виктор, а затем Женя. Женя и принес ему туристиче-
скую путевку, деньги, а затем потайной пояс с заклад-
ками. Через несколько дней надлежало выехать в Со-
ветский Союз.
Так Николас Брокс-Соколов отправился выполнять
секретное подрывное задание против земли его отцов
и дедов. Он стал шпионом.
Ему было приказано первые три дня пребывания
в Москве ничего не предпринимать — следует осмот-
реться, учили его. «Предпринять» что-нибудь он так и не
успел, органы безопасности взяли его с поличным.
У Брокса-Соколова изъяли шапирограф, копирку для
тайнописи, несколько сот фотоклише для изготов-
ления материалов, призывающих к свержению совет-
ского строя, а также советские деньги в крупных
купюрах.
Когда его арестовали, вначале, как его научили, все
отрицал. Приехал-де на собственные деньги, очень инте-
ресно, мол, побывать в СССР, пояс — это просто так,
забавы ради, действовал по собственной инициативе.
Когда его изобличили, растолковали, в какую грязь он
угодил, Николас все рассказал.
Н. Брокс-Соколов написал открытое письмо Славин-
скому и другим вожакам НТС и обратился с просьбой
опубликовать это письмо в советской печати. Просьба
была удовлетворена.
«Парш/с.
Многоуважаемый г-н Славинский и другие «друзья»
из НТС!
Вас, наверное, удивит это открытое письмо, ведь вы
привыкли действовать гораздо скрытнее и не афиши-
ровать свою деятельность. Но у меня нет возможности
написать вам одним из средств тайнописи, которыми вы
пользуетесь, и потому я решил обратиться к вам через

124
прессу той страны, где по вашей злой воле я «немного
задержался» в туристической поездке.
Я решил написать это письмо по-русски, так как я
знаю этот язык с детства, а вы не нуждаетесь в пере-
водчиках. Здесь имею возможность изучить его еще
лучше, правда, находясь в изоляции, то есть, попросту
говоря, в тюрьме.
То, что я нахожусь в тюрьме, вас не удивляет,
г-н Славинский. Или вы думали, что с теми вещами, ко-
торые мне дали ваши помощники, меня встретят здесь
с распростертыми объятиями? Наверное, вы так не ду-
мали, г-н Славинский. Не думали так и другие господа
из НТС — ваши люди, инструктировавшие меня перед
поездкой в Россию, которую я хотел посетить только
для того, чтобы увидеть родину моих родителей.
Вы объяснили мне о способах слежки за мной со
стороны КГБ, о том, что и как я должен делать с вашим
грузом и как с кем встретиться. Вы знали, что я иду
на преступление, и вы знали, как толкнуть меня на не-
го. Вы действовали осторожно, исподволь, и сделали
так, что моя туристическая поездка в Россию, на ко-
торую я долго копил, отказывая себе во всем, затя-
нулась на продолжительное время.
Г-н Славинский и господа из НТС, ваши писатели
Гинзбург, Галансков и Добровольский, — а они писате-
ли только в вашем воображении, — живы и здоровы.
Я их даже видел, но... на скамье подсудимых. Я, прав-
да, не мог с ними более подробно поговорить, но они,
наверное, тоже хотели бы вас поблагодарить за ту «ли-
тературу», которую вы им присылали и за которую они
сейчас отвечают перед судом своей страны. На суде я
увидел те. же принадлеэюности для тайнописи, прокла-
мации, которые были вами отправлены и со мной и ко-
торые я впервые увидел, когда меня задержали.
Вы очень умно поступили, г-н Славинский, не дав
мне возможности перед поездкой увидеть все то, что вы
отправляли со мной в Россию. Вы понимали, что я от-
казался бы и от этого груза, и от вашего поручения,
если бы знал, что вы посылаете со мной. А для кого все
это предназначалось, я не понял и по сей день. Плохую
услугу вы мне оказали, господа из НТС.
Вы заставили выполнять свое поручение, дважды
обманув меня.

125
Вряд ли за это я должен быть благодарен вам, тем
более что конец этой истории оказался не очень весе-
лым. Г-н Славинский, в тиши своего парижского каби-
нета вы не думали, что мне надо учиться, что у меня
должно быть будущее, что у меня есть пожилые уже
родители. Вы вряд ли думали и о том, что очень многое
изменилось в России, хотя и знали об этом, толкая ме-
ня на преступление.
И вот сейчас вы, наверное, ищете новых легковер-
ных молодых людей для выполнения ваших бредовых
поручений. Поэтому я и пишу это открытое письмо
к вам.
Знайте, г-н Славинский, я проклял тот день и час,
когда дал затянуть себя в мутный омут, который назы-
вается НТС, и взялся за ваше поручение.
Я не испытываю радости и от того, что когда-то знал
Н. Б. Дроздовского, благодаря которому познакомился
с вами. По всей вероятности, мои родители уже заслу-
о/сенно отблагодарили господина Дроздовского за ока-
занную вам помощь. Ну а вы, если будете писать ему,
то передайте и мой привет и пожелания.
Вот что я ему желаю... Но это вряд ли напечатают
газеты. Кстати говоря, этого я желаю и вам.
С искренним неуважением и без благодарности
Николас БРОКС-СОКОЛОВ».
ТУРИСТКА ИЗ ПАРИЖА
В один из будних дней парижские газеты вышли с
очередной «сенсацией». Нет, это была не журналист-
ская бомба, которая рвется с первых полос аршинными
заголовками. В небольших заметках, опубликованных,
правда, большинством газет в разделе происшествий,
сообщалось о том, что двадцатичетырехлетняя францу-
женка Кристин Барботье, приехавшая в Москву с ту-
ристической группой, не вернулась в гостиницу, где оста^-
повились ее соотечественники. И все же газета «Орор»
решила пощекотать нервы своим читателям.
«Кристин таинственно исчезла в Москве», —злове-
ще писала она...
Но Кристин Барботье не исчезла. Она не затерялась

126
в тихих московских переулках, что еще сохранились от
прошлого века, не попала в автомобильную катастрофу
и йе махнула в Загорск, чтобы тайно обвенчаться с не-
ожиданно встреченным Ромео... В то время как фран-
цузские репортеры сдавали в набор заметки об «исчез-
нувшей» Кристин, героиня их тревог и забот сидела в
одном из кабинетов Комитета государственной безопас-
ности и вела, как говорится, неторопливую, но не сов-
сем приятную беседу со следователем. На столе у него
лежали антисоветские брошюры энтээсовского изда-
тельства «Посев», инструкция по обращению с фотоко-
пировальной машиной для печатания листовок, их тек-
сты, призывающие к свержению существующего в Со-
ветском Союзе государственного строя, и «подарки» —
дешевенький мужской свитер и безразмерная женская
кофточка попугаечной расцветки, которыми мадемуа-
зель должна была вознаградить получателя брошюр и
инструкции. Все эти предметы попали на стол к следо-
вателю и превратились в «вещественные доказательст-
ва» уже после того, как были изъяты у Кристин в мо-
мент их передачи одному московскому гражданину, на
квартиру которого с соблюдением всех правил конспи-
рации и явилась парижская «Мата Хари». Действия
Кристин подпадали под статью 70 (часть первая) Уго-
ловного кодекса РСФСР (распространение клеветниче-
ской литературы, порочащей советский общественный
и государственный строй), поэтому ей и пришлось побе-
седовать со следователем. Причем не один раз.
Давайте и мы вернемся к той малоприятной для
Барботье беседе, не ради сенсации, а ради все той же
истины. Мы не будем, естественно, приводить все част-
ности допросов, это заняло бы много места, а дадим
квинтэссенцию диалогов между следователем КГБ и
мадемуазель Барботье. Но сначала несколько слов о
«героине» нашего повествования. Итак, Кристин Барбо-
тье. Родилась в Париже в 1950 году. Родители — впол-
не респектабельные люди: отец — преподаватель Па-
рижской консерватории, мать — хранительница семей-
ного очага. Кристин — студентка Парижского универси-
тета, факультета права. Так что с законами знакома
вполне профессионально...
— Мадемуазель Барботье, когда вы прилетели в Со-
ветский Союз?

127
— В Москву мы прилетели во второй половине дня
27 апреля...
— А если точнее...
— Простите, совсем забыла. Это в Ленинград мы
прилетели 27 апреля, а в Москву — тридцатого.
— Так, теперь правильно. Вы проходили таможен-
ный досмотр?
— Да, в Ленинграде. Но мой багаж не проверяли,
просто я заполнила декларацию, где указала, что за-
прещенных для ввоза в Советский Союз предметов и
документов не имею...
— Но они у вас были?
— Нет... то есть да. Перед отъездом из Парижа ме-
ня попросили взять с собой несколько конвертов и опу-
стить их в почтовые ящики, когда я прилечу в СССР.
— Кто попросил?
— Мой университетский знакомый Лоран Дюбуа.
Он учится вместе со мной и является членом какого-то
комитета «защиты прав человека», что ли...
— Вы давно с ним знакомы?
— Не помню точно... Лет семь. Он передал мне че-
тыре крнверта, сказав, что в них несколько брошюр, вы-
пущенных издательством «Посев», находящимся во
Франции. По-русски я ни читать, ни писать, ни говорить
не умею. Поэтому, естественно, не могла знать, что там
написано. Тем более что во Франции есть много изда-
тельств, публикующих книги, не издающиеся в Совет-
ском Союзе. У нас такая литература не запрещена, и
мне казалось, что такой же порядок существует и в ва-
шей стране...
— Что же было дальше?
— Дальше? Осматривая московские достопримеча-
тельности, я поинтересовалась у одного юноши, который
говорил по-французски, к кому из москвичей можно
зайти в гости, чтобы познакомиться с ними и подарить
свитер с кофтой. Юноша дал мне адрес одной супруже-
ской пары, проживающей по Шмитовскому проезду,
сказав, что они очень «интересные люди»... Записала ли
я адрес? Нет, не стала. Я его запомнила, И вот вчера,
когда выдался свободный день, мне пришло в голову
навестить этих москвичей... Дверь открыл мужчина, ко-
торый знаками дал мне понять, что он именно тот че-
ловек, к которому я пришла. Мы ср'азу же прошли в

128
комнату, и жена нового знакомого начала накрывать на
стол. Я достала пакет со свитером и кофтой, забыв, что
там же, в этом пакете, находятся и конверты, которые
мне дал в Париже Дюбуа... А потом меня арестовали...
Вы, читатель, наверное, уже улыбнулись, прочитав
наивный лепет Кристин Барботье. Улыбнулся во время
допроса в этом месте и следователь.
— Ну зачем же, мадемуазель, говорить неправду?
Вы уже шесть лет учитесь в университете права и пре-
красно знаете, что чистосердечное признание может
смягчить вину. Но я хочу немного помочь вам и доска-
зать то, что вы упустили. Согласны? Ну так слушайте...
Действительно, конверты вам передал Лоран Дюбуа.
Но перед этим вы беседовали еще с одним представите-
лем парижского отделения НТС, который предупредил
вас о том, что в конверты вложены брошюры антисо-
ветского содержания, тексты листовок и инструкция по
обращению с фотокопировальной машиной. Он велел
вам запомнить адрес одного московского гражданина,
его имя и отчество, к которому нужно было тайно прий-
ти и передать конверты вместе с «подарками» — свите-
ром и кофтой. Вы прекрасно знали, что везете с собой
запрещенную литературу и должны встретиться с чело-
веком, который нелегально сотрудничает с НТС. Не
вчера, а три дня назад вы впервые пошли на Шмитов-
ский проезд, но нужного человека тогда не оказалось
дома. Тогда вы пришли вторично к нему вчера... Так
ведь все было, мадемуазель Барботье?
Молчание.
— Может быть, я что-нибудь упустил?
— Нет... Все правильно.
— Тогда еще два вопроса, если позволите?
— Пожалуйста...
— Куда вы спрятали конверты с антисоветскими
брошюрами, текстами листовок и инструкцией? Ведь вы
уже знали, что нарушаете закон, тайно провозя их в
нашу страну?
— Знала... Поэтому в туалете самолета перед при-
летом в Ленинград я приклеила при помощи «скотча»
на животе под бельем все четыре конверта. Затем, на-
ходясь в гостинице «Октябрьская», отклеила их, пере-
ложила в сумку и увезла в Москву, чтобы передать их
человеку, адрес которого мне дали в Париже...

129
— Как фамилия представителя HTG, который давал
вам задание в Париже?
— Откуда вы знаете, что со мной беседовали?
— Нас поставили в известность об этом и, кстати,
сообщили о дне вашего приезда...
— Вы смеетесь надо мной...
— Нисколько. И все-таки?.. Может быть, помочь
вам? Фамилия энтээсовского шефа — Сла...
— Славинский... Да, Мишель Славянский. К нему я
ходила вместе с Лораном Дюбуа. От него же получила
инструкции...
— И записку-пароль на русском языке, которую у
вас изъяли при аресте. Вот она: «Можно войти передать
подарок Владимиру и Николаю от Шури и Грегори из
Таллина». Эта записка?
— Эта...
Познакомимся же поближе с одним из главарей
парижского отделения Народно-трудового союза (НТС).
Мишель (Михаил Викторович) Славинский относит-
ся ко второму поколению энтээсовцев... Родился он в
1925 году во французском городе Ницце в семье рус-
ских эмигрантов. Воспитанный в духе ненависти к со-
ветскому строю, лишившему его предков поместий и ка-
питалов, Славинский не гнушался ничем, чтобы облить
грязью Советский Союз и его народ, положивший два-
дцать миллионов жизней на алтарь победы над «корич-
невой чумой». Потом, после победы, пришлось поутих-
нуть и осмотреться. Но, как говорится, кто ищет грязь,
всегда ее найдет...
В конце пятидесятых годов фамилия Славинский
всплыла во французской столице. Он возглавил моло-
дежную антисоветскую организацию «Молодая Россия»,
которая, едва родившись, сразу же примкнула к НТС.
«Подающего надежды» антисоветчика заметили «стари-
ки». Его быстренько направили на стажировку в один
из наиболее активных энтээсовских центров—во Франк-
фурт-на-Майне — не столько для обучения основам ан-
тикоммунизма, сколько для знакомства, с представите-
лями тайных служб, овладения секретами политическо-
го шпионажа и вербовочной работы. Кстати, фамилия
Славинский с разными «псевдонимами» встречается во
многих местах. Мсье Мишель, как тот ласковый теленок
9 На службе у ЦРУ

130
из старинной пословицы, предпочитает сосать сразу не-
скольких маток...
Особое внимание в последнее время Славинский
уделяет молодежи—экспансивной, неопытной, доверчи-
вой. Энтээсовский эмиссар — частый гость в университе-
тах Франции, Англии, Швеции, Дании и других запад-
ноевропейских и заокеанских государств. Славинский
варьирует темы лекций в зависимости от состава и на-
строения аудитории, как правило, разношерстной и
скептически настроенной. Обычно в конце своих выступ-
лений «член руководящего круга» из Парижа предлага-
ет задержаться для дополнительной беседы тех студен-
тов, которые «желают углубить и усовершенствовать
свои познания в русском языке». Славинский отбирает
из оставшихся для «беседы» наиболее,, на его взгляд,
«перспективных». «Вы знаете, — вкрадчиво говорит он
им,— под Парижем и Кенкнгштайном имеются спе-
циальные лагеря-пансионаты, где опытные преподава-
тели дадут вам возможность значительно продвинуться
вперед в изучении русского языка...»
«Курсы» эти, в общем-то, давно известны. «Опытные
преподаватели», как правило, имеют большой опыт не
в русском языке, а в области антисоветской пропаган-
ды и вербовки неопытных или заблудших душ. Основ-
ными учебными пособиями являются здесь не Пушкин
и Толстой, а творения Солженицына и прочих антисо-
ветчиков, публикуемые в энтээсовских журналах «По-
сев» и «Грани». Студентов тут тщательно изучают и не
менее тщательно отбирают на предмет дальнейшей об-
работки и возможного использования в качестве агенту-
ры, связников и курьеров НТС на советской территории.
...Кристин Барботье не попала на «курсы». Это ей
было обещано в будущем, после выполнения задания,
о котором мы писали выше. Мишель Славинский, вы-
шедший на Кристин через своего агента Лорана Дюбуа,
решил сначала попробовать ее в «деле» в качестве
курьера. Бедная Кристин! Славинский настолько заду-
рил ей голову байками о «подвигах» всемирно извест-
ной Мата Хари, что Барботье забыла поинтересоваться
не только печальными деталями биографии этой аван-
тюристки прошлого века, но и тем, к кому и зачем едет
сама в Москву. Славинский, между прочим, знал, что
его агента ждет провал. Но что делать? Ведь и за прова*

131
ленную операцию заплатят, ибо она — свидетельство то-
го, что эмиссар НТС не сидит сложа руки, а действует,
хотя и без успеха, но все же действует.
Читатель вправе спросить: а кто же тот человек, к
которому пришла в Москве Кристин Барботье? Мы не
назовем его имени. Скажем только, что это, в общем,
наивный человек, который наслушался антисоветских
радиопередач и даже начал переписку с «интеллиген-
том» Михаилом Викторовичем из Парижа, то бишь
мсье Славинским. А потом он, этот человек, понял, в
какие дела втягивает его мсье. Понял и осознал свою
ошибку. Осознал до получения энтээсовского «гонора-
ра» в виде мужского свитера и безразмерной женской
кофточки попугаечной расцветки...
А Кристин Барботье уже в Париже. Видимо, про-
должает изучать право. Ее решили простить по моло-
дости лет и за искреннее раскаяние. «Мата Хари» из
Парижа очень переживала свою неприятную авантюру,
на чем свет стоит честила «подлецов» Славинского и
Дюбуа, клятвенно обещала больше не связываться с
«темными делами». Ее проводили до зала ожидания
Шереметьевского аэропорта. Пройдя паспортный кон-
троль, Кристин Барботье впервые за те тревожные дни
улыбнулась сопровождавшим ее лицам, которые оста-
лись за барьером. Она улыбнулась не только потому,
что покидала Москву, так сказать, без последствий, но
и потому, что вспомнила свой вопрос следователю:
«А мне разрешат еще раз приехать в Советский Со-
юз?» — «Конечно, — ответил он, — но не в роли Мата
Хари».
В. СТРИЖОВ
ДУГА
Предупредим сразу: речь в этой статье порщет не о
знакомой каждому со школьной скамьи вольтовой ду-
ге— изобретении ученых, а о «дуге» совсем иного рода.
Это «изобретение» появилось в одном из филиалов Цен-
трального разведывательного управления США, именуе-
мом Народно-трудовым союзом (НТС). Патент на него
принадлежит главарям НТС — Ольгскому (он же Васи-
лий Иванович) и Трушновичу (од же- Анатолий Ивано-
9:-

132
вич). К сказанному следует добавить, что советскому
инженеру-путейцу в то время даже и не снилось, что в
один прекрасный день он может превратиться из Нико-
лая Ивановича в какую-то Дугу, стать на путь преда-
тельства. История его падения началась так...
Н. И. Иванов по служебным делам выехал в коман-
дировку в Германскую Демократическую Республику.
Переговоры с немецкими коллегами шли успешно, и его
.пребывание в ГДР подходило к концу. В свободное
время представилась возможность побывать в Западном
Берлине, и он решил не отказываться от заманчивой
поездки.
Инженер бродил по улицам, с интересом разгляды-
вал архитектурные ансамбли, останавливался возле
витрин, заходил в магазины. Человек лет за сорок, в
очках, слегка лысеющий, с пухлыми щеками и плотной
фигурой, он ничем не выделялся в потоке прохожих.
Да, собственно говоря, Иванов и не предполагал, что,за
ним кто-то мог следить, исподволь наблюдать за ег.о
неторопливой прогулкой. И вдруг знакомое русское:
«Здравствуйте, соотечественник!» От неожиданности
.Иванов вздрогнул, но тут же оправился. Две пары глаз
скорее заискивающе, чем пристально смотрели на него.
Кто они? Кто эти два незнакомца, говорящие по-русски
ив то же время непохожие на русских? Сразу уловить
этот нюанс было трудно: то ли выговор не тот, то ли
манера держаться... Скорее последнее. В голове возник-
ли образы эмигрантов, влачащих убогую жизнь на чуж-
бине, образы, почерпнутые из литературы, образы, вы-
зывающие чувство сострадания, жалости. Обездоленные
люди, отрезанные от родины, близких... Да, да, именно
такими Иванов и представлял себе этих людей: заиски-
вающий взгляд, скованность движений, нервозность в
разговоре.
Он и не заметил, как они уже шли втроем вдоль ка-
кой-то улицы. Вкрадчивый голос Василия Ивановича
проникал в самое сердце инженера, будил в нем неосоз-
нанное сочувствие, вызывал расположение к этому че-
ловеку горькой судьбы. Не менее печально-трогательна
оказалась и жизнь другого незнакомца, назвавшегося
Анатолием Ивановичем. Иванов молча слушал о мытар-
ствах несчастных русских, в силу каких-то былых об-
стоятельств оказавшихся в чужом краю, лишенных все-

133
•го, что имел он сам. «Мы лишены здесь элементарных
человеческих прав...» — вздыхал Василий Иванович и
делал жест, похожий на тот, которым мужчины смахи-
вают вдруг набежавшую слезу. «К сожалению, вы мо-
жете нам только посочувствовать. У вас есть все, у
нас — ничего...» —вторил своему товарищу по несча-
стью Анатолий Иванович. И инженер сочувствовал тем,
у кого «нет ничего», кто в этом мире «лишен элемен-
тарных человеческих прав». А потом с нескрываемой
гордостью говорил новым знакомым о своей жизни, лю-
бимой профессии, говорил и о служебной командировке.
Прощались трогательно: «Земной поклон России...»,
«Не забывайте...», «Будете снова в здешних краях —
надо бы встретиться, посидеть да потолковать за рюм-
кой русской водки...»
Все эти елейности Иванов как-то особенно зримо
представил себе на другой день, когда перед ним по-
явился еще один «обездоленный». Отличался он от тех
знакомых с улицы куда более уверенными и даже ре-
шительными манерами. Говорил — не сюсюкал, рубил,
как говорится, с плеча. «Господин Иванов, вы провели
время в обществе штатных сотрудников НТС. Ольгский
и Трушнович передали нам содержание всей вашей бе-
седы. Вы слишком доверчивы. Учтите, это не в вашу
пользу. Задание по вашей служебной командировке уже
известно центру НТС во Франкфурте-на-Майне. Но
бояться нечего. Мы, энтээсовцы, — такие же русские,
как и вы. Мы — офицеры революции—так же сильно
любим свою родину. Но наша родина должна быть сво-
бодной. Переворот не за горами. Во имя этой благород-
ной цели мы здесь живем и трудимся в поте лица. От
вас, господин Иванов, не требуется многого. Но вы
должны, я повторяю» должны нам помочь».
С этой встречи инженер-путеец и перестал быть са-
мим собой, получив энтээсовскую кличку Дуга.
Вначале он, естественно, пытался отмахнуться от
свалившегося как снег на голову «работодателя». Но
последний пригрозил, что в таком случае до сведения
советских властей будет доведена история его связи с
господами из НТС. Шантаж был незатейливый и гру-
бый. Однако Иванов смалодушничал и поддался ему.
Во Франкфуртё-на-Майне ликовали: в расставлен-
ные во многих странах Западной Европы силки НТС

■ 134
попался еще одни птенец. Учитывая недостаток «кад-
ров», все увеличивающиеся трудности с вербовкой пре-
дателей и шпионов, Центр трубил победу. Конечно,
рассуждали в мрачных коридорах энтээсовского логова,
с этим Ивановым еще придется повозиться, хватить ли-
ха, пока он окончательно оперится, но начало есть, на-
чало положено. Кандидатура подходящая, во-первых,
слабохарактерен, во-вторых, с нужной профессией. Ин-
женеры-путейцы просто так на дороге не валяются...
На Родину Иванов уезжал уже напичканный зада-
ниями. «Уличные знакомые» Ольгский и Трушнович
лично вручили ему средства тайнописи и шифрблокно-
ты, проинструктировали, как пользоваться всем этим
шпионским хозяйством, дали подставные адреса и ин-
структивные письма. Дуге предписывалось собирать и
регулярно переправлять в центр НТС шпионскую ин-
формацию по военным, экономическим и политическим
вопросам.
Дальше — больше. Когда Иванов — Дуга вернулся
на Родину, «друзья» не оставляли своего «птенца» без
внимания ни на один день. Завязавшаяся переписка
постепенно расширяла сферу его зада-ний. От тех же
Ольгского и Трушновича, сидевших в Западном Берли-
не, он получал письменные задания по проведению
подрывной деятельности на территории Советского
Союза. Невидимые нити связали Дугу с подставными
адресатами: в Норвегии — некто Сольвиг Лустад, в
Бельгии —А. Богданов, в Западном Берлине — Рут. Ду-
га никогда не видел этих людей, не знал и не знает,
кто они такие. Игра втемную: письмо туда — письмо
оттуда. Зато о своих первых и ближайших «наставни-
ках» он уже информирован. Кто же они?
Ольгский — гражданин ФРГ Работал на иностран-
ную разведку еще до второй мировой войны. Затем был
перевербован гестапо. Во время оккупации немецкими
фашистами Белоруссии подвизался в Минске и Слуцке
на должности резидента, германского контрразведыва-
тельного органа «Зондерштаб-Р». В 1943 году получил
повышение — его назначили заместителем начальника
2-го отдела контрразведывательного органа «Ингвар».
Ольгский принял деятельное участие в карательных экс-
педициях фашистов против мирного населения. Во вре-
мя отступления немце© бежал в Германию по подлож-

135 .
ным документам, прихватив с собой награбленные цен-
ности.
После войны Ольгский объявил себя «активным ру-
ководителем НТС». Он занимается шпионско-провока-
ционной деятельностью против советских войск и совет-
ских граждан в ГДР, а также против самой немецкой
республики рабочих и крестьян. Поддерживая тесные
контакты с западной разведкой и западногерманской
полицией, он получает от них средства на подрывную и
шпионскую работу. Сейчас Ольгский служит сразу не-
скольким разведкам, продает свои «новости» по прин-
ципу, кто больше заплатит.
Таков портрет Ольгского. Недалеко ушел по мораль-
ным качествам от своего «горемыки»-приятеля Трушно-
вич — секретарь редакции желтого листа «Посев», про-
живающий во Франкфурте-на-Майне.
Сколько раз Иванов—Дуга, получая инструктивные
письма Ольгского и Трушновича, ловил себя на мысли:
как же эти люди, звериной ненавистью ненавидящие со-
ветский народ, могли тогда на улице воздавать хвалу
нашей науке, культуре, восхищаться экономическими
достижениями и тут же поносить Соединенные Штаты,
разведорганам которых они служат! Ведь так могут
вести себя только законченные подлецы...
Но все эти гложущие душу размышления отходили
куда-то на второй план, отбрасывались всякий раз, ког-
да Дуга получал очередную корреспонденцию от своих
наставников. «Точная информация от вас позволит из-
бежать ошибок, а за ошибки иногда приходится распла-
чиваться очень дорого, — угрожающе поучали своего
«птенца» из-за границы. — Сообщите о том, как проис-
ходит контроль при въезде в СССР и есть ли какие-ли-
бо изменения при переходе границы. Нам важно знать,
как можно жить в СССР, находясь на нелегальном по-
ложении. Где можно достать документы на новую фа-
милию, прописаться. При передвижении по СССР где
легче всего избежать контроля, не подвергаясь риску,
Сообщите кратко и предельно точно».
И Дуга, буквально ползая на животе, воровато
шныряя в подворотни, собирает информацию, по ночам
сидит над шифроблокнотом. Незримые хозяева Центра
требуют: давай, давай, давай... Какие нужны печати в

136
паспортах, видел ли ты демобилизованных из армии,
наблюдается ли сверхплановый железнодорожный транс-
порт... «Вы наши глаза и уши, — подбадривают Дугу
шефы. — Шлите больше информации...» Его теперь на-
зывают «наш дорогой». Его хвалят за толковые ответы,
стараются обласкать. И инженер-путеец, польщенный
похвалами, согнувшись в дугу, продолжает свое дело.
Иногда следует окрик: «Наших писем не храни.
Употребляй новую копирку, старую сожги...» И тут же
льют бальзам на раны: «Храни вас бог, Анатолий».
Проходит время. Н. Иванов с группой советских ту-
ристов выезжает в Брюссель. Там, в не столь уж дале-
ком западноевропейском городе, энтээсовцы готовят ему
встречу «на более высоком уровне». На явочной квар-
тире в районе собора «Базилика», содержателем кото-
рой является некий В. Могилевский, он попадает в го-
рячие объятия Трушновича и самого Романова.
Романов... Да, да, Дуга, конечно, слышал это имя...
И вот теперь они вместе сидят за одним столом и уго-
щаются русской водкой. «Вот и сбылись наши мечты, —
с блаженно-пьяной улыбкой цедит Трушнович. — Пом-
ните, тогда, в Западном Берлине, мы хотели посидеть,
потолковать за рюмочкой. Ваше здоровьице...»
Романов развязно перебивает тост собутыльника.
Он босс. Ему все позволено. «Ты лучше скажи, как
там у нас, в Днепропетровске? Что строят? Какими мыс-
лями жирут горожане? Не стесняйся, выкладывай, я
ведь сам из тех мест...»
И дальше последовала полупьяная исповедь челове-
ка без роду, без племени, заживо гниющего на свалке
истории, «генерала» без армии, отщепенца и предателя,
который, словно эстафетная палочка, был передан ге-
стапо Центральному разведывательному управлению.
После пьяного угара, во время которого Романов
«доверительно» выплеснул на Дугу весь свой «по-
служной список», были назначены еще две встречи на
той же явочной квартире. Романов лично занялся
«идейной» обработкой инженера-путейца и дал несколь-
ко советов по проведению подрывной работы в СССР.
Он многословно разглагольствовал о «неизбежном кра-
хе советского строя», подчеркивая «жизненную, силу»
НТС, картинно-бросая на стол фотографии своих близ-
ких друзей из НТС: Поремского, его доверенного и под-

137
ручного Околовича, сына Столыпина и других иждивен-
цев ЦРУ.
Закончив «сеанс гипноза», Романов благословил Ду-
гу на дальнейшую работу и отпустил «с богом».
И снова в адрес инженера-путейца полетели цирку-
ляры и указания. Ему все так же предписывали «жечь
копирки», «уничтожать письма» и в постскриптуме осе-
няли наперстием «да хранит вас господь!».
Никак не могли понять энтээсовские главари, что
крахом оборачиваются все их грязные дела не из-за ко-
пирок, а из-за самих оригиналов, которые они требовали
уничтожить. Вопреки указаниям Центра инженер-путе-
ец все же хранил письма, не надеясь на помощь господа
бога. И охранил его в конце концов не всевышний, а
искреннее раскаяние, решение раз и навсегда порвать
с предателями из НТС.
Прозрение, если так можно выразиться, у Иванова
наступало постепенно. Знакомясь с материалами газет,
рассказывающих о провалах американской разведки,
видя, из чего складывается «информация» для НТС —
Иванов сам нередко передавал своим шефам липовые
сведения, — инженер-путеец, зная «послужные списки»
главарей НТС и некоторые стороны их жизни, с ужасом
увидел, с каким отвратительным дном связал свою
судьбу.
•До его сознания дошло и другое. Главари из НТС
внушали ему, что энтээсовские организации существуют
и в самом Советском Союзе, что он должен заняться:
изготовлением и распространением листовок, призываю-
щих к свержению Советской власти от имени якобы су-
ществующей в СССР подпольной организации НТС. Ему
давали понять, что письма-инструкции, которые он по--
лучает по почте, также приходят из адресов, находя-
щихся на территории Советского Союза. Но в конце
концов и это тайное стало явным. Отправкой писем с
вымышленными обратными адресами советских граж-
дан занимались сотрудники американского посольства
в Москве — Ланжелли, Стив Ващенко и другие.
Круг замкнулся. Николай Иванов решил прийти с
повинной и помог «разогнуть» дугу. Так-то, господа
«изобретатели»!
В. БРУСКОВ,
М. ЗУБОВ

138
«СЛАДКАЯ ЖИЗНЬ»
В эмигрантских кругах Иосифа Вейнгертнера назы-
вают коротко — Дора. Хитрый ищущий взгляд его то и
дело простреливает шумный перекресток, по которому
с набережных и пристаней течет в город людской поток.
Его «Дора импорт-экспорт» стоит тут как контрольный
пункт. Морякам, туристам, артистам, гастролирующим
в Гетеборге (Швеция), не миновать этот магазин.
В тот день мы зашли в его «импорт-экспорт» с мо-
тористом советского судна «Ленинградская слава» Ев-
гением Якушевым. Во время беседы распахнулась
дверь, и к прилавку вразвалку прошел круглолицый
мужчина с ниспадающими русыми волосами, в короткой
желтой куртке и белых туфлях.
Услышав русскую речь, обратил на нас внимание,
«Это из Союза? Моряки?» — спросил он Вейнгертнера.
Тот утвердительно кизнул головой.
— Парни, — воскликнул круглолицый, — давайте
знакомиться! Я Сергей!
Дора доверительно сказал:
— Садков —хороший парень.
— Кто он? — спросил я.
— Такой же, как вы, — сказал Вейнгертнер. — Та-
кой же моряк. Только ему тут больше понравилось, чем
у вас. Он, как у вас считают, бежал... Если ты или кто-
то захочет остаться, этот Сергей поможет хорошо устро-
иться, наладить здесь жизнь... Вот пойдете к нему,
увидите, как он живет.
Моряки не посещают беглецов в чужих портах, не
подают им руки при встрече, не приглашают на свои
суда.
Как моряк я тут же забыл бы о приглашении того,
кто назвался Сергеем. Но журналистский интерес к воз-
можности выяснить, чем живет человек, сам себе от-
резавший корни, взял свое.
...В назначенный час он встретил нас, и мы поехали
в пригород Гардстен-Берген.
Вот его дом, семья, идиллическая картина жизни:
— Комнаты, спальня, кухня, лоджия... Жена — Хе-
лен. Финка. Дочка. Два года ей. Видите торт? Хелен
испекла. Что еще? Ах да, телевизор! Цветной, «Грюн-
Д'Ик». Фирма!

— 139 ~
Но вот пришли непредусмотренные программой ве-
чера гости: Джон Джонсон и его супруга Ольга Семе-
новна. И, сами того не сознавая, стали крушить этот
ловко смонтированный карточный домик.
— Как дела, Женя? — спросила Ольга Семеновна
того, кто назвался Сергеем.
— Все нормально, — ответил Садков, смешавшись.—
Вкалываю на «Эриксберге», строим танкеры.
— Тут меня кто Сергеем, кто Женей зовет, — ска-
зал он извиняющимся тоном. — В России я звался
Женей.
Разрушила Джонсон и «семейную идиллию», так
трогательно продемонстрированную им.
— А зта новая женщина, кто она? Финка? Откуда?
А как ребенка ее зовут? — спрашивала Ольга Семе-
новна.
Спектакль провалился.
Но он приглашал снова, приглашал настойчиво: «Бу-
дет кайф, я сам готовлю! Я тут в ресторане поваром
работал...»
В голове его уже созрел новый сюжет. Забегая впе-
ред, я назову этот сюжет «исповедью без раскаяния».
Как выразился побывавший со мной у Садкова второй
механик «Ленинградской славы» Юрий Марков, это
был вариант для сочувствия.
При всей искусственности созданной Садковым си-
туации его «исповедь» основывалась на действительных
фактах биографии.
— Стояли мы в Хельсинки. Был я штурманом. В тот
день собирался в город и взял с собой банку икры,
чтоб продать. Но не для себя. Честно! Икры этой было
килограмма два-три. Так меня с ней прямо на трапе и
сцапали. Вахта задержала. Такой позор, что я покон-
чить с собой собирался. Но не хватило сил. Сидел в
каюте, переживал, ждал. Представлял, как товарище-
ский суд пойдет. Получалось, что я контрабандист. На-
конец сменился вахтенный у трапа, он не знал, что про-
изошло со мной... Был у меня нож с пружиной. Я его
еще раньше за границей купил. Такой, знаете, шелк —
и все! Так я его в карман и... пошел. Вахтенный не ос-
тановил, слава богу. Я в такси и прямым ходом в аме-
риканское посольство. Там дали анкеты с уймой вопро-
сов. Заполнял я их долго. А куда денешься? Помогли,

140
конечно. В общем, сделали так: для финнов — вроде я
швед, возвращающийся домой, а для шведов — вроде
финн, въезжающий в Швецию.
— Ну а сейчас кто ты? — спросил Марков. — Финн,
швед, американец?
— У меня временный паспорт. Тут ведь граждани-
ном стать — целая волокита!
— А домой хочешь? — спросил я.
— Так я дома, — беспечно ответил он.
И стало ясно, что «исповедь» эта прозвучала для
того, чтобы мотивировать побег.
В разговорах Доры и Садкова нет-нет да и упоми-
нался бывший артист Мосгосцирка Михаил Супоницкий.
Уличенный в воровстве колбасы в гетеборгском ма-
газине самообслуживания, Супоницкий вдруг обнару-
жил, что ему протянули «руку помощи» неизвестные,
но, как тогда ему казалось, доброжелательно настроен-
ные люди.
Гетеборгский эмигрантский круг сошелся на том, что
нужно оставить «циркача» в Швеции.
Вокруг, как назвал его Садков, «заблудшего козла»
возникли Тибр—хозяин известного морякам магазина
«Сонька», братья Райхи — владельцы «Тексаро» и
швейной фабрики, Иосиф Вейнгертнер, некто Николай
Касилов.
После кражи в магазине Супоницкий вернулся в
Стокгольм, где выступал на цирковой арене. Гетеборг-
ские пауки забеспокоились: неужели он плюнул на их
советы и вернется в Советский Союз?
Однако, кроме советов Доры и Райхов, кроме ска-
зочной картины процветания, изображенной Тибром,
были еще и железные нити, наброшенные на Супониц-
кого Садковым и Николаем Касиловым, вылезшим из
своего затворничества и открывшим но такому случаю
двери своего дома в Кортедале для тех эмигрантов, ко-
торых раньше вниманием не баловал.
Садков и Касилов скоро внушили артисту, что назад
пути уже нет. Касилов угрожал:
— Если вернешься, у вас уже будут знать, что ты
тут натворил. Представь себе снимочек: артист Супо-
ницкий с ворова-нной колбасой. Вот реклама! И в цир-
ке все узнают. В общем, кончится на этом твоя благо-
родная жизнь!

HI
Касилов временно забросил даже дела в своей ма-
стерской. С ним произошла странная метаморфоза. Он
вдруг воспылал горячей любовью к «парню из России»,
хотя до сих пор эмиграция знала его как человека, у
которого и снега зимой не выпросишь.
Райхи водили «циркача» по своим магазинам в Ге-
теборге и пригородах, на швейную фабрику. Тибр тряс
дорогими мехами супруги и рулонами ткани со складов
своей торговой фирмы. А Касилов и Садков открыто
шантажировали.
И вот победа! Садков спрятал Супоницкого в своей
квартире. Приятно щекотала мысль, что его полку при-
было. В какой-то мере они были родственными душами.
Одного толкнула к измене контрабандная икра, друго-
го — ворованная колбаса. Потом и второй беглец станет
говорить, что изменил Родине по идейным соображе-
ниям.
Потеря для нашей страны в лице Супоницкого была
невелика, как невелико и приобретение для страны, при-
ютившей его. Паутина мягко стелилась перед ним, пока
он не сделал решающий шаг. Но стоило ему остаться,
как она тут же порвалась, и он упал на чужую землю.
Пришлось идти в ресторан мыть тарелки. «Сладкая
жизнь» оказалась иллюзией.
Напрасно он пытался вызвать сочувствие у Садкова.
— Этот циркач? Так это нытик! — с пренебрежением
говорил мне Садков о Супоницком. — Ой, как надоел
он мне своим нытьем! Слабак! Еще по телевидению вы-
ступал, что в России плохо, а сам ноет — тоска!
Супоницкий судьбы иной и не заслужил, но в его
истории очень ярко проявили себя те, кто предлагает
«свои услуги» советским морякам, артистам, туристам,
посещающим Гетеборг.
Садков не хотел походить на Супоницкого.
— Чего еще нужно? Хочу — выпью! И женщины
есть.
Увы, его дух был не в ладах с христианскими настав-
лениями одного здешнего священника, который подарил
ему кастрюли и собрал у эмигрантов небольшую сумму
на приобретение имущества. «Рабу божьему Евгению»
было наплевать на иконы с вечными электрическими
свечами; что красуются в уголке кухни. Дружбой с пред-
ставителем духовенства он, однако, дорожил.

142
— К попу надо сходить... допить «Монастырку» да
взять кое-каких книжечек.
Какие это были «книжечки», я узнал позже, когда
вместе с Евангелием он принес свежий номер антисовет-
ского журнала «Посев».
— Вот. Специально тебе прислали... Спрашивали,
что интересует...
— Кто спрашивал?
— Друзья, — произнес он многозначительно.
«Друзья» оказались из Народно-трудового союза.
Гетеборг — Калининград Б. НИСНЕВИЧ
«СЕЯТЕЛЕ»
Внешне оно ничем не отличается от любого другого
буржуазного издательства. Разве что штат раздут сверх
обычных норм, диктуемых все более усиливающей-
ся конкуренцией на рынке печатного слова, да выпускае-
мая продукция — два журнала, а также брошюры и
книги — продается по ценам значительно более низким,
чем их себестоимость, и подолгу залеживается на при-
лавках газетных киосков.
Впрочем, все три упомянутых обстоятельства не осо-
бенно волнуют ответственного издателя Горачека, глав-
ного редактора Трушновича, ответственного секретаря
Югова, членов редакционной коллегии журналов Кон-
даурова, Papa, Столыпина, Чикарлеева, Штейна и про-
чей многочисленной братии литературных сотрудников,
специальных и собственных корреспондентов, чиновников
по особым поручениям и т. д. и т. п. Они уже давно
примирились с хроническим дефицитом бюджета изда-
тельства в целом и его изданий в частности, отрица-
тельное сальдо которого покрывается за счет весьма
солидной статьи «Инвалютные поступления из-за ру-
бежа». Из этого же неиссякаемого источника выплачи-
ваются должностные оклады, командировочные, гонора-
ры, «премиальные» и так далее...
Читатель, естественно, вправе задать вполне резон-
ный вопрос: где же находится и что представляет собой
столь беззаботное издательство, имеющее таких до
удивления альтруистичных покровителей, обеспечиваю-

143
щих «сладкую жизнь» представителям второй древней-
шей профессии, которые во все времена и эпохи зара-
батывали хлеб насущный в поте лица своего? Не будем,
как говорится, долго держать кота в мешке. Издатель-
ство «Посев» пригрелось во Франкфурте-на-Майне
(ФРГ). Специализируется на идеологических диверсиях
против Советского Союза. Подбирает кадры по принци-
пу ярого антисоветизма. Среди руководителей и сотруд-
ников издательства, как в Ноевом ковчеге, всех предо-
статочно, так сказать, всех мастей и возрастов, начиная
от белогвардейских склеротиков, предателей времен Ве-
ликой Отечественной войны, вся.кого рода отпрысков
бывших «сиятельств» и «превосходительств», кончая бо-
лее молодым поколением диссидентов или просто уго-
ловников, бежавших от правосудия. Они отличаются
друг от друга возрастом, цветом волос и глаз, особен-
ностями характеров и привычеа^. Их объединяет одно —
ненависть к советскому народу, перед которым большин-
ство виновно в тех или иных преступлениях. Кормит,
поит, одевает и- заставляет трудиться на ниве антиком-
мунизма и антисоветизма всю эту разношерстную бра-
тию Центральное разведывательное управление Соеди-
ненных Штатов Америки. Мы не можем с точностью
сказать, имеются или не имеются другие «альтруисты»,
которых интересуют дела и души сотрудников издатель-
ства, а также так называемого общественно-политиче-
ского журнала «Посев» и «литературно-публицистиче-
ского журнала» «Грани». В западной печати, правда,
проскальзывали сообщения о том, что антисоветчиками
занималось в свое время западногерманское ведомство
с длинным названием в одно слово «Бундеснахрихтен-
динст» и английское ведомство с таким же длинным
названием, но в три слова — «Си.крет Интеллидженс сер-
вис», что звучит в переводе с немецкого и английского
одинаково откровенно — разведка. Западногерманская
и английская тайные службы, конечно, не так богаты,
как их американский коллега по плащу и кинжалу, но
антисоветчики из Франкфурта-на-Майне — существа без
претензий, они и подешевле могут брать за свои услуги,
исходя из принципа, открытого еще ри-моким императо-
ром Веспасианом, который, совместив такие, казалось
бы, далекие понятия, как клозеты и налоги, смог с пол-
ным основанием сказать, что деньги есть деньги и они

144
к тому же не пахнут... А «услуги» эти состоят не только
в сочинении клеветнических статеек для журналов, в из-
дании брошюры «Вольное слово», где печатаются со-
гласно рекламе «шедевры» на русском и немецком язы-
ках. Господ издателей, журналистов и прочих использу-
ют и на ролях платных агентов, провокаторов, вербов-
щиков и даже преподавателей в отнюдь не богоугодных
заведениях, где некоторые из «русских специалистов»
читают специальные курсы лекций для будущих про-
фессиональных разведчиков.
И наконец, последнее. И издательство «Посев», и
упоминавшиеся нами журналы созданы на базе НТС.
Не так уж много попадает в сети НТС «заблудших
овец». Энтээсовские «старики» или спиваются, или ухо-
дят в мир иной. «Молодежь» же больше тяготеет к пре-
ступному бизнесу или к более солидным и богатым хо^-
зяевам из натовских секретных служб. «Кадровый во-
прос» был одним из основных на проходившем не так
давно во Франкфурте-на-Майне расширенном совещании
сотрудников, авторов и «друзей» издательства «Посев»
и журналов «Посев» и «Грани». «Зал, где происходило
совещание, — бодро сообщал журнал «Посев», — как
всегда, был украшен русским трехцветным флагом и
флагом ФРГ (без реверансов не обойдешься, не у себя
дома... — М. Д.). За столом президиума находились:
ответственный издатель «Посева» Горачек, докладчи-
ки— Авторханов, Редлих, Поремский и главный редак-
тор журнала «Посев» Трушнович. В зале руководители
НТС: Артемов, Романов и другие; редактор журнала
«Грани» Тарасова... Среди гостей — отец Киселев, Га-
лич... Открывая совещание, Горачек напомнил собрав-
шимся, что «первое лосевское совещание происходило
в 1948 году в Лимбурге-на-Лане и в зале уже мало
тех, кто участвовал в нем... Мы всегда ставили перед
собой только главные задачи: нахождение путей за осво-
бождение России и привлечение к этой борьбе свежих
сил. Это нелегко...»
Чувствуете, на какой минор переходит «Посев», не-
смотря на «шутейное», как сообщил журнал, вы-
ступление Александра Галича, который закончил его
песней «Когда я вернусь...». «В заключение, — продол-
жает «Посев», — хотелось бы отметить тех, кто вложил
много сил, времени и нервов в долгую и нелегкую под-

— 145 .
готовку совещания... Следует сказать прямо — при на-
ших финансовых возможностях без этой помощи мы
вряд ли решились бы вообще устраивать совещание».
Насчет «финансовых возможностей» — это уже на-
мек ЦРУ и другим явным и тайным покровителям ан-
тисоветчиков на дополнительные ассигнования. Плохо
идут дела у энтээсовцев. Журналы не находят читате-
лей, курьеры и агенты, засылаемые в Советский Союз;
проваливаются, едва успев пересечь границу... А ведь
доллары так же, как западногерманские марки, англий-
ские- фунты, которые «не пахнут», за здорово живешь не
платят. Нужна «работа». А работать становится все
труднее.
Кто поверит, например, журналу «Посев», если на
его страницах регулярно выступает уголовник Александр
Удодов... Родился в 1946 году в Минске. Образование
среднее. Работал санитаром городской станции «Скот
рой помощи». Слушал антисоветские радиопередачи. Per
шил начать печатать враждебные своему народу листов-
ки. Поделился соображениями с одним из одноклассни-
ков — Юрой Крикленко, а затем, испугавшись разобла-
чения, убил его. Потом суд, длительное пребывание
в тюрьме. Выйдя на свободу, Удодов решил податься
в Израиль. Никто его не задерживал, и в феврале
1975 года бывший уголовник направил свои стопы
к «земле обетованной». Он добрался до Вены, но в Тель-
Авив не попал и оказался в конце концов в Вечном
городе. Нет, совсем не потому, что все дороги ведут
в Рим...
В одном из писем своему бывшему приятелю Удодов
сообщает: «Как там бедняга Олег? Не советую ему ехать
в Израиль, там таких, как он, встречают, как ни стран-
но, очень плохо... Люди обычно едут из Израиля как ту-
ристы и остаются в Риме. Надеюсь дождаться здесь
кого-нибудь из друзей, у которых хватит ума не ехать
в Израиль».
Но в Вечном городе Удодову тоже не понравилось.
Вот что он писал своей приятельнице, благодаря кото-
рой у нас оказалась фотокопия его послания: «Пособие
мое 100 тысяч лир в месяц — это 100 рублей. 50 плачу
за комнату (квартира на Западе стоит — 150—200 руб-
лей в месяц), 10 идет на почту, 10 идет на транспорт*
на 30 я живу... А вообще на Западе хорошего мало.
10 На службе у ЦРУ

146
Основное население превращено в идиотов буржуазно-
сионистской пропагандой. Людей, любящих и знающих
свою родину (каждый — свою родину),- почти не оста-
лось... Кроме таких, как я, кому уже нечего терять, или
просто спекулянтов — на Западе русскому делать не-
чего... Никакой свободы на Западе нет, просто конку-
рентов они убивают капиталом, газетной ложью, умол-
чанием, лишением работы и т. д. Вся говорильня о «сво-
боде» — наглейшая ложь... Словом, знайте, что Запад —
злейший враг России и русского народа. Правда, капи-
талисты, управляющие Западом, затыкают рот обывате-
лю шматком сала, чтобы он не рыпался...»
Вы помните, Удодов, это свое послание, адресован-
ное приятельнице и написанное на бумаге со штампом
«Читта дель Ватикано», то бишь «город Ватикан»? По-
чему же его не перепечатает журнал «Посев», где вы
в качестве автора столь усердно пописываете статейки
об «узниках Гулага», о всяких «преимуществах запад-
ного образа жизни» и так далее?
Вообще у «рыцарей пера», подвизающихся в «Посе-
ве», «Гранях» и прочих антисоветских изданиях, весьма
парадоксальные биографии. «Блаженны те, которые со-
блюдают заповеди Его...» Так называлась статья в «По-
севе», подписанная А. Левитиным-Красновым. «Ваше
святейшество, — пишет он, обращаясь к папе Пав-
лу VI. — Я отнюдь не принадлежу к сторонникам ка-
питализма, я сторонник обновления не только церкви, но
и этого мира, холодного, эгоистичного и корыстного.
Из мира должны уйти власть денег, социальная неспра-
ведливость, неравенство, бесправие. Ватикан подобо-
страстно поддерживает многие шаги Советского прави-
тельства и в то же время с полным равнодушием отно-
сится к религиозной дискриминации в СССР...»
Видите, как здорово вещает новоявленный «мессия».
А откуда он получает свои тридцать сребреников и
с чьего голоса поет в «Посеве»? Это ЦРУ хочет устано-
вить справедливость, равенство и права?
Перед войной Анатолий Эммануилович Левитин окон-
чил Ленинградский педагогический институт имени Гер-
цена. Но вместо преподавательской работы стал агити-
ровать против Советской власти, особенно среди верую-
щих. Началась война — Левитин с липовой справкой
о плохом состоянии здоровья оказался в Средней Азии.

- . 147 .
Окончилась война — Левитин вновь в Москве: препо-
дает русский язык в школах рабочей молодежи и одно-
временно распространяет антисоветскую литературу.
За эту деятельность Левитин был осужден и после от-
бытия наказания выехал в 1974 году за границу, при-
совокупив к своей настоящей фамилии «литературный»
псевдоним...
В общем, неважно обстоят дела у НТС с литератур-
ными кадрами да и с антисоветскими изданиями, кото-
рые залеживаются, не находя читателей, на прилавках
газетных киосков и книжных магазинов.
В. СЕРЕБРОВ
КТО СЖЕГ САМОЛЕТЫ НА ТУССЮ?
Все началось с киоска в небольшом городке на бе-
регу моря, в котором продавалась газета «Известия».
Она была датирована позавчерашним днем, лежала хо-
тя и небольшой, но аккуратной стопкой среди прочих из-
даний, следовательно, имела читателей даже в- этой не-
шумной провинции. Остановился я здесь, в общем-то,
по делу. Кто-то из наших посольских работников услы-
шал, что на местном кладбище похоронены советские
люди, сражавшиеся в отрядах Сопротивления. Но слухи,
увы, не подтвердились. Могил партизан обнаружить не
удалось. До поезда, который должен был доставить ме-
ня в столицу, оставалось несколько часов.
Неподалеку заманчиво белел свежими скатертями
уютный ресторанчик. Посетителей было немного. Офи-
циант молниеносно принес минеральную воду и бутыль
местного вина. Заказав замысловатое фирменное блю-
до, я развернул газету.
— Вы меня извините, ради бога. Но я увидел, что
вы читаете «Известия»... Вы русский?
— Да, советский.
Голос спрашивающего был тихим, учтивым, произно-
шение — безукоризненным. За спиной стоял сухощавый
человек лет за шестьдесят, в темном костюме. За время
долгой журналистской работы за границей мне не раз
доводилось встречаться с аккуратными старичками и
старушками из «бывших», доживающих свой век на чуж-
10*

148
бине. Они обязательно спрашивали о том, «каков те-
перь Петербург», интересовались, сохранился ли в Мо-
скве ресторан «Яр» с цыганами, и задавали еще массу
наивных, но милых их эмигрантскому сердцу вопросов.
Человек в темном костюме чем-то отличался от обычных
старорежимных «осколков». Я предложил ему сесть.
— Благодарствую. Моя фамилия Фельдман. Предки
из немцев, но служили русским царям. Перед вами, так
оказать, последний отпрыск нашего рода. Но не об этом
хотелось бы мне поговорить. Дело не в тоске по утерян-
ным поместьям. Дело в другом. Меня мучает совесть.
А ведь не за горами время, когда придется держать от-
вет уже по ту сторону бытия. Однажды по молодости
ввязался в одну историю...
Я вопросительно посмотрел на моего собеседника-. Он
вдруг замолчал, словно вспомнил что-то очень и очень
далекое. Пауза явно затягивалась.
— Вы, конечно, не знаете, кто сжег самолеты на
французском аэродроме Туссю-Пар<и?
— Нет, не знаю...
— Впрочем, что я спрашиваю. Вы тогда еще и в шко-
лу, наверное, не ходили. А я вот уже пребывал в рядах
Народно-трудового союза. Существует такая организа-
ция, слыхали, наверное, о ней?
— Кое-что слыхал.
Человек, назвавший себя Фельдманом, продолжил
начатый рассказ:
— Так вот однажды, выполняя задание НТС, я по-
ложил зажигательные снаряды на Туссю-Пари в само-
леты, которые были готовы к отправке в Испанию в по-
мощь республиканцам. Тогда сгорело два аэроплана...
А перед этим другая группа энтээсовских диверсантов,
которой руководил Владимир Поремский, заминировала
еще восемь самолетов... Нет, не думайте, что преступле-
ние, совершенное по глупости, прошло для меня даром.
Я попытался искупить его кровью во время войны.
Не за страх, а за совесть сражался здесь с гитлеров-
цами в рядах Сопротивления, был дважды ранен... Меня
мучает другое. Не так давно случайно столкнулся с име-
нем Поремского. Оказывается, он жив, обитает в Пари-
же и продолжает гадить России. А я ведь русский...
Впрочем, если позволите, расскажу все по порядку.
Рассказ был долтом, а исповедь настолько необыч-

149
ной, что, честно говоря,, я не очень-то поверил в ее прав-
доподобность. А мой собеседник, видимо, почувствовав
это, сказал в заключение: «Вижу, кое-что вызывает
у вас сомнение. Если представится возможность, по-
смотрите французские газеты «Тан», «Фигаро» и «Юма-
ните» за последние числа августа 1937 года. Там напи-
сано об этом «загадочном» происшествии... Не забудьте
и фамилию — Поремский. Он не раскаялся перед своей
совестью и не понес заслуженного наказания перед
людьми...
Вернувшись в Москву, я достал в Ленинской библио-
теке и «Тан», и «Фигаро», и «Юманите» за август
1937 года. Самое подробное описание происшествия было
помещено в «Юманите» за 30 августа: «Специальный
корреспондент газеты сообщает: в ночь с субботы на
воскресенье в ангаре аэродрома Туссю-Пари, где нахо-
дились четыре из восьми самолетов, принадлежащих
французскому обществу воздушного транспорта, вспых-
нул пожар... Напомним, что недавно произошли загадоч-
ные происшествия еще с восемью самолетами такого же
типа. Один из них совершил вынужденную посадку из-за
аварии, другой рухнул в Сан-Реми-де-Шевру, и его пи-
лот М. Матерон скончался в Версальском госпитале.
Два самолета сели из-за неисправности в Тулузе, а че-
тыре других — пропали без вести...»
Что же, факт диверсии совпадал с рассказом Фельд-
мана. Было очевидным, что французской полиции не
удалось тогда найти злоумышленников. Кстати, и фа-
милия Поремский показалась мне странно знакомой. По-
рывшись в своих журналистских блокнотах, убедился
в том, что видел этого человека ровно за пять лет до
встречи с Фельдманом в Париже, на VII Международ-
ном гегелевском конгрессе...
Короче говоря, мне удалось получить некоторые ар-
хивные документы, которые помогли разобраться с про-
исшествиями на аэродроме Туссю-Пари и другими со-
бытиями, о которых поведал мне эмигрант в ресторане
небольшого зарубежного городка. Документы подтвер-
дили полную достоверность рассказа Фельдмана. Поэто-
му я предаю его гласности. Ибо нераскрытое преступле-
ние нельзя забывать, даже если с тех пор прошло три
с лишним десятка лет. На это есть основания, как смо-
гут далее убедиться сами читатели.

150
Мне придется время от времени прерывать повество*
вание бывшего энтээсовца, чтобы кое-что пояснить ияй
дополнить. Но это, думается, не помешает рассказу.
Фельдман. Волею судьбы в трехлетнем возрасте,
сразу же после Октябрьской революции, оказался я со
своими родителями в Болгарии. Там окончил школу и в
1932 году поехал учиться в Лувенский университет в
Бельгию. В лувенском студенческом общежитии действо-
вало несколько ячеек политических эмигрантских орга-
низаций разных толков, в том числе и одна из самых
многочисленных — группа членов НСНП. Ее руководи-
тель пытался убедить меня в необходимости «бороться
против коммунизма». Но я остался в стороне от всяких
группировок, потому что все больше и больше начинал
увлекаться авиацией. Она настолько захватила мое вооб-
ражение, что, бросив учебу, я переехал в Брюссель в на-
дежде стать пилотом. Мое финансовое положение было
тогда поистине катастрофическим. Отец не помогал, зна-
комых почти не было. Чтобы заработать на жизнь, брал-
ся за все, что предлагали. Трудился в качестве подмас-
терья колбасника, разгружал вагоны с углем, работал
дворником. Короче говоря, влачил весьма жалкое суще-
ствование... В середине 1937 года случайно познакомился
с Владимиром Мурмураки — владельцем небольшой
харчевни, по совместительству работавшим вышибалой
в одном из столичных ночных ресторанов... Позже узнлл,
что Мурмураки — один из главарей брюссельского отде-
ления НСНП, тесно связан с гитлеровской разведкой.
Однажды от знакомых бельгийских летчиков мне стало
известно, что около Парижа находится аэродром, откуда
перегоняют купленные для испанских республиканцев
самолеты. Как-то, обедая в харчевне у Мурмураки, кото-
рый обсуждал со своими «коллегами» планы «сверже-
ния» Советской власти, я сказал им: «Пока вы тут зани-
маетесь пустопорожней трепотней, некоторые деловые
люди снабжают красную Испанию самолетами. Кстати,
у вас под носом, тут, неподалеку, в Париже». Тогда эта
реплика осталась без ответа. Но недели через две Мур-
мураки познакомил меня с Дмитрием Завжаловым...
Д. Завжалов (справка). Бывший унтер-офицер дени-
кинской армии. С 1932 по 1934 год возглавлял болгар-
ский отдел НСНП. В 1935 году в Софии в кафе «Крис-
талл» Д. Завжалов познакомился с резидентом гитле-

151
ровской разведки в Болгарии, С. Буревым. Вот что гово-
рил этот военный преступник в своих показаниях после
ареста: «Мне рекомендовали Завжалова, как отъявлен-
ного русского националиста, издателя антисоветской га-
зеты в Болгарии, который нуждается в протекции, так
как власти собирались закрыть газету. Мне удалось по-
мочь Завжалову и спасти его издание... В 1935 году
довелось встретиться в Берлине со старым другом, под-
полковником Вебером, с которым был связан по линии
германской разведки еще в первую мировую войну. Ве-
бер попросил подыскать ему кандидатов на вербовку для
ведения агентурной работы по «старой линии», то есть
против Франции. Позже я вызвал в Париж Завжалова,
который, в свою очередь, привлек для выполнения дивер-
сионных заданий абвера Фельдмана и Поремского —
тогдашнего руководителя отдела НСНП во Франции...»
Фельдман. На первой же встрече Завжалов поже-
лал узнать все, что мне было известно об аэродроме.
Информация его не особенно удовлетворила. Он предло-
жил денег для того, чтобы я тайно выехал в Париж и
через знакомых бельгийцев выяснил все самые мельчай-
шие подробности об отправке самолетов в республикан-
скую Испанию. Завжалов уже ждал меня в Париже.
В один из вечеров он познакомил меня с руководителем
парижского отдела НСНП Владимиром Поремским, ко-
торому я был представлен как «способный парень, гото-
вый обтяпать любое дело». Еще в Бельгии я познако-
мился с молодым летчиком Отриком. Теперь он работал
на Туссю-Пари, уже перегнал один самолет в Барселону
и искал возможности еще раз полететь в Испанию.
Отрик был своим человеком на аэродроме, и с ним мне
удалось туда легко попасть. Это был частный аэродром,
огороженный только со стороны дороги. На краю его
находился небольшой ангар и навес. В ангаре и под
навесом стояли самолеты разных конструкций, в том
числе и те, что предназначались для отправки в Испа-
нию. На аэродроме их испытывали, облетывали, в об-
щем, готовили к перегону. Занимались этим французские
механики и летчики, а также два знакомых мне бель-
гийца. Завжалов дал задание уничтожить самолеты.
Он сказал, что привез из Италии 8 чемоданов с адскими
машинами. В сопровождении Поремского меня отправи-
ли в Лион, где я получил небольшой чемодан, на дне

. 152 -
которого, прикрытые сверху бельем, лежали два термоса^
с зажигательными зарядами.
В. Поремский (справка). Родился в городе Ченсто^
хове в 1909 году. Вместе с именитыми родителями, выки--
нутыми волной революции в эмиграцию, оказался в Бел-
граде, где вступил в одну из белогвардейских организа-
ций. Активность Поремского обратила на себя внимание
не только эмиссаров НСНП, но и резидента гестапо на
Балканах. «Молодого, подающего надежды юношу» на-
правили во Францию на «укрепление кадров» энтээсов-
ских организаций. Но ему нужна была легальная дея-
тельность, которая приносила бы постоянный источник
дохода (гестапо расплачивалось со своими агентами
только за конкретные «дела») и одновременно служила
прикрытием «политической» деятельности. Такое «дело»
нашлось. С 1932 года Поремский начал работать ассис-
тентом у профессора Санье, директора исследователь-
ской лаборатории судебной медицины, который, есте-
ственно, ничего не знал о «двойном дне» своего нового
сотрудника. Одновременно «молодой и способный» про^
должал быстро делать свою политическую карьеру.
Прошло немного времени после приезда Поремского в
Париж, а он уже занял пост руководителя французского-
отдела НСНП, который тогда находился на авеню де
Токио, и стал членом постоянного Консультативного ко-
митета русских националистических организаций.
Нашелся в архивах небольшой документ, вернее
справка, из дел гитлеровского управления имперской
безопасности, которые были захвачены нашими войска-
ми в Берлине после разгрома фашистской Германии.
Цитирую: «Будучи руководителем организации НСНП'
во Франции, Владимир Поремский поддерживал тесные-
связи с Михаилом Георгиевским — генеральным секре-
тарем НСНП в Белграде, который находился на связи
(то есть был агентом. — Л. К.) у советника германского
посольства фон Янсена. В 1936 году Георгиевский дал
указание Поремскому внедриться во французскую поли-
цию, в связи с чем последний пытался, правда безуспеш-
но, поступить на службу в парижскую префектуру...»
Справка на Поремского была составлена в связи с тем,
что его рекомендовали управлению имперской безопас-
ности в качестве «перевоспитателя» советских военно-
пленных в одном из гитлеровских лагерей. Как- видно из

153
других документов, Поремский весьма усердно трудился
в качестве гитлеровского холуя на ниве «перевоспитате-
ля». «За три месяца работы, с января по март 1942 го-
да, — написано в справке, — Поремский проявил себя
исключительно с положительной стороны, в связи с чем
не имеется никаких оснований сомневаться в его полити-
ческой благонадежности». А вот пожелтевшие от време-
ни распоряжения министерства по делам оккупирован-
ных восточных областей: одна — о выплате зарплаты
«сотруднику штаба пропаганды Владимиру Поремско-
му» от 9 июля 1942 года, другая — от 31 января 1944 го-
да о его увольнении...
Фельдман. После очередного приезда в Париж
мне дали указание готовиться к операции. В один из
дней я съездил на Туссю и убедился, что жандармы
охраняют ангар, а не навес, где стояли самолеты. По до-
говоренности с Завжаловым вечером того же дня в за-
ранее обусловленное место подъехала автомашина, за
рулем которой находился Завжалов, а рядом с ним —
Поремский. Я сел со своим чемоданом сзади, и мы по-
ехали на Туссю. Было часов 11 вечера, когда вместе с
Поремским мы высадились, не доезжая примерно с ки-
лометр до аэродрома, и направились через поле к месту
диверсии. Около ограды мы остановились, легли в траву.
Я достал два «термоса», завел часовые механизмы и по-
ставил их на 2 часа ночи. «Тебе лучше ползти одному,—
шепнул Поремский. — Я подожду здесь и просигналю
Завжалову, чтобы он подъезжал, когда увижу, что ты
возвращаешься».
На аэродроме было тихо. Ползком я пересек поле,
подобрался к навесу. Достав «термосы», я положил их
через открытую дверь в салон самолетов. После этого
ползком снова пересек аэродром и выполз за ограду.
Поремского не было. Я начал сигналить карманным фо-
нариком. Через некоторое время вдалеке показались
фары автомобиля. Но он промчался мимо меня на огром-
ной скорости и скрылся за поворотом. Я подождал еще
с полчаса и, поняв, что меня фактически бросили, пеш-
ком пошел по направлению к Парижу. Ровно в 2 часа
ночи над аэродромом вспыхнуло зарево от пожара.
Потом мимо меня промчались пожарные машины...
Под утро добрался до Версаля, а оттуда приехал в
Париж и пошел искать Завжалова с Поремским. Я был

. 154
страшно зол на них. А они, увидев меня, обрадовались,
будто я явился с того света. Оказалось, что они испуга-
лись какого-то велосипедиста и удрали, бросив меня.
Удача и легкость, с которыми был устроен пожар на
аэродроме Туссю-Пари, колоссальный шум, поднятый
прессой, назначенные французским правительством пре-
мии в 100 тысяч франков за раскрытие преступления —
все это, безусловно, вскружило мне голову. Я по моло-
дости лет считал себя чуть ли не героем.
Потом опять пришли трудные времена. Перебиваясь
случайными заработками и дожидаясь обещанных денег
от Завжалова с Поремским, я дожил до зимы. Однажды
Мурмураки пригласил меня для знакомства с неким
Буревым. Встреча была организована с соблюдением
всех правил конспирации. Сначала мы посидели с Мур-
мураки в кафе «Метрополь» для того, чтобы Бурев смог
посмотреть на меня со стороны, не вступая в контакт.
На другой день в одном из номеров гостиницы «Метро-
поль» состоялось само знакомство. Симеон Бурев произ-
вел на меня определенное впечатление своей импозант-
ной внешностью, аристократическими манерами и боль-
шой самоуверенностью. Он похвалил меня за Туссю,
пригрозил жестокой расправой, если «проболтаюсь», а
потом дал по моим тогдашним масштабам «кучу» де-
нег — целых 50 фунтов стерлингов и предложил поехать
во Францию на поиски новых объектов для диверсий.
Там мне надлежало вновь связаться с Поремским, чтобы
получить от него взрывчатку и другую техническую и
материальную «помощь».
С. Бурев (справка). Вот что о нем рассказал быв-
ший начальник разведотдела королевской болгарской
армии полковник С. Недев в своих показаниях от
26 марта 1945 года: «С. И. Бурева знаю многие годы.
Родился он в Македонии. Много путешествовал по Ев-
ропе, хорошо знает французский, немецкий, русский,
румынский и турецкий языки. Одно время занимал пост
дипломатического представителя Болгарии в Швейца-
рии. Был завербован болгарской разведкой, сотрудни-
чал с немцами. Его деятельность заключалась в основ-
ном в подборе перспективных агентов и боевиков для
совершения террористических актов и диверсий. Бурев
считался одним из наиболее активных агентов. Так, в
частности, в конце 1938 года при его непосредственном

155
участии были изъяты из сейфа английского посольства
в Софии секретные шифры, которые были переданы не-
посредственно Кальтенбруннеру. Несколько позже бы-
ли похищены шифры у английского военного атташе.
За эту операцию Бурев получил от немецкого резиден-
та в Болгарии 50 тысяч болгарских левов...» Выполняя
задания гитлеровской разведки, Бурев активно вербо-
вал для нее агентов. Одним из его «приобретений» стал
Поремский, а затем, несколько позже, и Фельдман...
Фельдман. Я приехал в Париж. Но Порем(:кий
решительно отказался передать мне взрывчатку, сказав,
что она ему самому нужна для очередного «дела»...
И лишь после повторного приказа Бурева он отдал мне
квитанции камеры хранения одного из парижских вок-
залов, где находились чемоданы со взрывчаткой и взры-
вателями, которые в свое время мы доставили из Лио-
на. Надо сказать, что к этому времени запал «террори-
стического» романтизма у меня уже прошел. Совершать
какие-либо диверсии не было ни малейшего желания.
Но и бросить все, в особенности после знакомства с
Буревым, боялся. Во всяком случае, я прежде всего
решил избавиться от чемоданов, которые мне удалось
успешно сдать в камеру хранения на Лионском вокза-
ле. В одном из чемоданов я завел часовой механизм в
зажигательном термосе. На следующий день в париж-
ских газетах появилась маленькая заметка о возникно-
вении пожара в камере хранения на Лионском вокзале,
который, мол, произошел от того, что чемодан стоял
рядом с отопительной системой. Мне такая версия была
на руку, ибо не вызвала никаких подозрений на мой
счет у Бурева...
Вскоре Бурев вызвал меня в Берлин, где я пробыл
несколько дней. Он лежал в какой-то частной клинике.
Бурев вновь дал мне денег и поставил задачу заняться
разведкой в Антверпенском порту с целью организации
диверсий на судах, направлявшихся в республиканскую
Испанию. Вернувшись в Бельгию, *; несколько раз по-
бывал в порту, однако ничего не увидел и не узнал, в
основном потому, что желание заниматься диверсиями
куда-то улетучилось. Несколько раз Мурмураки, под-
держивавший постоянную связь с Буревым и выполняв-
ший его задания разведывательного характера, напо-
минал, что мною недовольны. Ну а я старался увили-

156
в.ать от заданий под разными предлогами. Однажды
Бурев самолично явился в Брюссель. Он сказал мне,
что его очень интересуют военные объекты во Франции.
Это было летом 1938 года. У меня уже созрело твердое
намерение избавиться от опеки НСНП и поручений Бу-
рева. Поэтому я с удовольствием поехал во Францию.
Решив, что наиболее интересные объекты должны быть
сконцентрированы в районе укреплений линии Мажино,
я нашел французский технический журнал, вычитал там
кое-какие данные об электростанциях в этом районе
и состряпал Буреву донесение, прибавив туда еще и
скопированный из этого же журнала план самой боль-
шой гидроэлектростанции в центральной Франций —
Мареж.. Вскоре после очередной встречи с Буревым в
Брюсселе он, видимо, понял, что я морочу ему голову.
Связь с ним прекратилась. Мурмураки неоднократно
ругал меня за нежелание сотрудничать с энтээсовцами.
Но,, в общем, меня оставили в покое...
Закончив свой рассказ, мой собеседник облегченно
вздохнул. Человеку всегда становится легче, когда он
выговорится, особенно если его что-то мучает... Конеч-
но, можно было обо всем этом не писать. Как-никак
прошло более трех десятков лет. Кроме того, как мне
стало известно в Москве, Д. Завжалов в 1945 году был
приговорен за совершенные им преступления к высшей
мере наказания и расстрелян. Был осужден на длитель-
ные сроки тюремного заключения В. Мурмураки и мно-
гие другие энтээсовцы, о которых не стоит рассказы;
ватъ, ибо их судьбы похожи одна на другую как две
капли воды. Фельдман осознал свой проступок и загла-
дил вину, как он говорит, в рядах Сопротивления.
Я повторяю: может быть, и не стоило бы ворошить про-
шлое. Может быть... Если бы не одно обстоятельство.
Я уже говорил, что м«е показалась знакомой фами-
лия Поремский. Так вот, за пять лет до моей встречи с
Фельдманом, теплым апрельским днем в парижском
«Коллеж де Франс» открылся VII Международный ге-
гелевский философский конгресс. Пишущий эти строки
присутствовал на конлрессе, где собрались философы и
историки из десятков государств. В вестибюле шли
оживленные разговоры, и мало кто обратил внимание
на лист оберточной бумаги, который был прикреплен
кнопками к одной из стен. На листе виднелась наспех

157 .
намалеванная пятиконечная звезда и было несколько
злобных фраз в адрес Советского Союза. Автор сего
творения, как нетрудно было догадаться, стоял рядом
с плакатом в окружении нескольких длинногривых юн-
цов и дам весьма преклонного воз-раста. Господин явно
нервничал. Теребил небольшую черную папку, ежеми-
нутно поправлял редкие седые волосы и грыз .короткий,
прокуренный мундштук. К лацкану его пиджака была
прикреплена бирка «Д-р В. Поремский. Россия». Док-
тор нервничал еще и потому, что никто не обращал на
него внимания. А обратить надо было бы. Поджог само-
летов на Ту.ссю-Пари, таинственная гибель нескольких
французских пилотов, которые не долетели до Испа-
нии,— это все ведь дело рук «доктора» — бывшего гит-
леровского агента, руководителя парижского отдела
НТС Владимира Поремского.
На одном из сборищ во Франкфурте-на-Майне так
называемого исполнительного бюро совета НТС предсе-
датель этой организации, некто Артемов, патетически
вещал в наполовину пустом зале: «Чистые ризы, как
известно, в жизни редки. На нас тоже могут быть комья
грязи. Мы могли испачкаться по неосторожности.
А больше нас пачкали. Но крови на нас нет...» Ой ли?
И на вас тоже нет крови, д-р Поремокий? Ведь вы "вы-
ступали на том сборище и выражали горячее пожела-
ние «восполнить военный период деятельности НТС,
когда союз преследовало гестапо». Это вас-то преследо-
вало гестапо? Это на вас-то нет крови? Вспомните хотя
бы о французских летчиках, которые так и не смогли
помочь сражавшимся против фашистов испанским рес-
публиканцам...
Л. КОЛОСОВ

СОДЕРЖАНИЕ
Вступление. НТС в системе антикоммунизма . , s а Ь
Глава I. Не в силе бог . * « 13
Глава //. «Галерея» преступников с . . 25
Глава III. Перстень Матильды 8 .. 43
Глава IV. Побег за границу , , 85
Глава V. Шпионаж и диверсии ....,,,.. 109

На службе у ЦРУ Разоблачение антисоветской
Н12 деятельности Народно-трудового союза. М., «Мо«
лодая гвардия», 1977.
160 с.
На обороте тит. л сост.: Б. Баннов.
Сборник «На службе у ЦРУ» разоблачает провокационную
антисоветскую деятельность так называемого Народно-трудо-
вого союза — НТС. В книге показаны цели и методы подрыв-
ной организаций, действия ее «активистов».
11105—324 327.21
Н 078(02)-77 бе3 объявл«

И Б № 1428
НА СЛУЖБЕ У ЦРУ
Редактор О. Ярикова
Художник Б. Чупрыгик
Художественный редактор Н. Коробейников
Технический редактор В. Мещаненко
Сдано в набор 10/XI 1977 г. Подписано к печати 7/ХП 1977 г.
А00803. Формат 84хЮ87з2- Бумага № 1. Печ. л. 5 (усл. 8,4).
Уч.-изд. л. 8,3. Тираж 100 000 экз. Цена 25 коп. Заказ 2156.
Типография ордена Трудового Красного Знамени издательства
ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Адрес издательства и типо-
графии: 103030, Москва, К-30, Сущевская, 21.