ЭКОНОМИЧЕСКАЯ
ТЕОРИЯ
Под редакцией Дж. Итуэлла,
М. Милгейта, П. Ньюмена
THE NEW PALGRAVE
И WORLD OF
ECONOMICS
Edited by John Eatwell •
Murray Milgate • Peter Newman
THE NEW PALGRAVE
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ
ТЕОРИЯ
Под редакцией Дж. Итуэлла,
М. Милгейта, П. Ньюмена
Перевод с английского
Научный редактор
чл.-корр. РАН В. С. Автономов
МОСКВА
ИНФРА-М
2004
УДК 330
ББК 65.5я
Э40
Переводчики:
Ю. Автономов, А. Александрова, С. Афонцев, А. Белянин,
О. Замков, В. Качалин, Дж. Клейн, Н. Лащенко, А. Малишев-
ский, Е. Николаенко, О. Пороховская
Экономическая теория / Под ред. Дж. Итуэлла, М. Милгейта,
Э40 П. Ньюмена: Пер. с англ. / Науч. ред. чл.-корр. РАН В.С. Авто-
номов. — М.: ИНФРА-М, 2004. — ХП, 931 с. — (New Palgrave).
ISBN 5-16-001750-Х (рус.)
ISBN 0-333-55176-1 (англ.)
«Новый Полгрейв» - самое объемное и известное в мире эн-
циклопедическое издание по экономике. Его статьи написаны наи-
более авторитетными экономистами из многих стран. «Экономи-
ческая теория» (The World of Economics) содержит сто статей о раз-
личных подходах в экономической теории, ее многообразных
приложениях, основных дискуссионных проблемах. Доступное и
простое по изложению издание представит большой интерес для
преподающих и изучающих все разделы современной экономичес-
кой теории: микроэкономику, макроэкономику, институциональ-
ную экономику, а также ее методологию и историю.
ББК 330
ISBN 5-16-001750-Х (рус.)
ISBN 0-333-55176-1 (англ.)
ISBN 0-333-55177-Х Pbk
© Presently PALGRAVE MACMILLAN Ltd.
All rights reserved. No reproduction, copy or
transmission of this publication may be made
without written permission.
First published in
The New Palgrave: A Dictionary of Economics
Edited by John Eatwell, Murray Milgate
and Peter Newman
in four volumes, 1987
Published in the United Kingdom by
THE MACMILLAN PRESS LIMITED, 1991
(Presently PALGRAVE MACMILLAN Ltd.)
London and Basingstoke
The New Palgrave is a trademark
of PALGRAVE MACMILLAN Ltd.
This translation of The World of Economics is
published by arrangement with PALGRAVE
MACMILLAN Ltd.
© Перевод с англ. ИНФРА-М, 2004
© Оформление. ИНФРА-М, 2004
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ................................................IX
Э.	Бозеруп. Рост сельскохозяйственного производства
и демографические изменения................................1
V	Сюзан Роуз-Аккерман. Взяточничество ..................... 19
Чарльз П. Кайндлбергер. «Мыльные пузыри»...................25
Роберт Айснер. Бремя государственного долга................28
V	Мансур Олсон. Бюрократия ..................................33
Э. Маленво. Приросты и сокращения стоимости капитала.......43
М. У. Редер. Чикагская школа..............................48
Роберт Д. Кутер. Теорема Коуза............................61
Питер Пашигян. Паутинообразная модель.....................70
Д.М. Пути. Участие работников в управлении и прибылях......75
П.С. Атия. Общее право ...................................90
Стивен Н.С. Чен. Общие права собственности ............. 100
Роджер Дж. Нолл. Массовые коммуникации.................. 105
Рональд Финдли. Сравнительные преимущества.............. 122
Сидни Уинтер. Конкуренция и отбор....................... 134
Джек Хиршлайфер. Конфликты и их урегулирование.......... 146
Алан Артур Уолтерс. Чрезмерное потребление («перегрузка») ...157
Джеймс М. Бьюкенен. Конституциональная экономическая
теория .............................................167
Дональд Н. Макклоски. Непрерывность в экономической
истории.............................................179
Дональд Н. Макклоски. Контрфактические утверждения....... 186
Оливье Жан Бланшар. «Вытеснение» ........................ 193
Лестер С. Туроу. Отрасли, переживающие упадок.............200
Эдмунд С. Фелпс. Распределительная справедливость.........205
v
Джеймс Э. Брикли и Джон Дж. Макконнелл. Политика
выплаты дивидендов..................................211
Бела Баласса. Экономическая интеграция....................220
Эрнест Геллпер. Экономическая интерпретация истории....... 233
Кеннет Дж. Эрроу. Экономическая теория и гипотеза
рациональности.......................................246
Бертон Мэлкиел. Гипотеза эффективного рынка...............263
Хилел Стайнер. Правомочия................................ 274
Э.С. Фелпс. Равновесие: Концепция с точки зрения ожиданий... 280
Мюррей Милгейт. Равновесие: развитие концепции............285
Роберт Б. Уилсон. Обмен...................................295
Гэри С. Беккер. Семья.................................... 308
Джеймс Тобин. Финансовые посредники.......................322
Фрэнсис М. Бэйтор. Точная настройка ..................... 350
Роберт Хеесен. Бесплатный завтрак........................ 358
Г. Уорсуик. Полная занятость............................. 359
Франсин Д. Блау. Гендерные проблемы...................... 365
К.А. Грегори. Дары....................................... 383
Марчелло де Чекко. Золотой стандарт...................... 394
Вернон Л. Смит. Экономика охоты и собирательства......... 413
Филлип Кейган. Гиперинфляция ............................ 423
Джон Итуэлл. Импортозамещающий
и экспортоориентированный экономический рост.........430
Альберт О. Хиршман. Интересы............................. 434
Джон Харсаньи. Межличностные сравнения полезности........ 447
Джои Итуэлл. Кейнсианство.................................454
Дэвид Фридмен. Право и экономическая теория.............. 458
Гордон Уинстон. Досуг.................................... 470
Ральф Дарендорф. Либерализм.............................. 475
V/
Уилфред Беккерман. Границы экономического роста.......... 481
Питер Хауитт. Макроэкономика: отношения
с микроэкономикой....................................485
Д-Р. Уэйр. Теория народонаселения Мальтуса............... 493
Джон Ледьярд. Несостоятельность (провалы) рынка.......... 501
Питер Бауэр. «Торговые управления»....................... 509
Полли Хилл. Рынки как места торговли......................517
Чарльз Уилсон. Рынки с неблагоприятным отбором........... 524
Эндрю Глин. Марксистская экономическая теория............ 529
Уильям Р. Аллен. Меркантилизм............................ 542
Филлип Рейган. Монетаризм................................ 553
Дэвид Е. Линдсей, Генри С. Уоллич. Денежная политика....... 566
Эдвин Дж. Уэст. Монополия.................................585
Уилфред Беккерман. Национальный доход.....................594
Генри У. Шпигель. Национальная система политической
экономии ........................................... 601
Cudiai Уинтер. Естественный отбор и эволюция..............606
Тони Аспромургос. Неоклассический.........................617
Оливье Жан Бланшар. Неоклассический синтез............... 619
Арнольд Дж. Харбергер. Нейтральное налогообложение ...... 627
Дональд Н. Макклоски. Система «открытых полей»............633
Джеймс М. Бьюкенен. Альтернативные издержки.............. 637
Масахиро Раваи. Оптимальные валютные зоны................ 644
Джон Робертс. Рынки совершенной и несовершенной
конкуренции......................................... 653
Уильям Дж. Баумоль. Исполнительские искусства.............665
Иммануил Валлерстайн. Периферия...........................671
Петер Груневеген. «Политическая экономия» и «экономическая
наука».............................................. 680
А. Б. Аткинсон. Бедность..................................688
vii
Пол Милгром. «Разорительное» («хищническое»)
ценообразование.................................... 702
Анатоль Рапопорт. Дилемма заключенного................. 707
Армен Алчиан. Права собственности........................714
Армен А. Алчиан. Рента.................................. 724
Курт Клапхольц. Контроль над уровнем платы за жилье...... 733
Гордон Таллок. Соискание ренты...........................741
Дональд Н. Макклоски. Риторика ......................... 748
Эндрю Б. Эйбел. Рикардианская теорема эквивалентности.... 752
Питер Ньюмен. Растущая цена предложения................. 764
Генри У. Шпигель. Схоластическая экономическая мысль..... 768
Джон Робертсон. Шотландское просвещение................. 776
Д.Г. Монро. Собственный интерес......................... 782
Рави Канбур. Неявное (теневое) ценообразование.......... 789
Я. де В. Граафф. Общественные издержки.................. 792
Уильям Р. Аллен. Механизм перетока денежных металлов..... 799
Джеймс Куирк. Экономика спорта.......................... 804
Рональд Финдли. Условия торговли.........................811
Брюс У. Хэмильтон. Гипотеза Тибу ....................... 820
Мюррей Н. Ротбард. Временное предпочтение .............. 827
Генри Фелпс Браун. Профсоюзы............................ 834
Грегори Клэйс. Утопии .................................. 846
Джои Харсаньи. Ценностные суждения...................... 855
Томас К. Шеллинг. Ценность жизни........................ 860
Аллан М. Фелдман. Экономическая теория благосостояния.... 870
Майкл Бахарах. Игры с нулевой сучимой................... 887
АВТОРЫ ................................................. 894
ПРЕДМЕТНЫЙ И ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ.......................... 930
viii
ПРЕДИСЛОВИЕ
Большинство из нас помнит, как учились ездить на велосипеде:
трудно было удержаться, ехать прямо, поворачивать так, чтобы не
упасть. Позже, после минут, часов или даже дней практики, мы нако-
нец понимали, как это делается, и узнавали почти чудесное чувство
равновесия, которое делает езду на двух колесах такой простой и кото-
рое никогда не исчезает.
Примерно то же часто вспоминают об изучении своей науки эко-
номисты, даже самые известные. Недели, месяцы или годы они слу-
шают лекции, читают учебники, успешно сдают экзамены, но не до
конца понимают суть экономического анализа. Затем совершенно нео-
жиданно облака рассеиваются, появляется солнце и они понимают, как
экономика с ее собственным особым видением способа, которым об-
щество распределяет ресурсы и организует производство и распреде-
ление, освещает мир вокруг них. Это видение возникло в конце
XVIII столетия. В 1776 г. Адам Смит, опираясь на труд Франсуа Кенэ,
изложил в «Богатстве народов» свое понимание того, как работает кон-
курентная экономика, в которой производство и распределение орга-
низуются посредством рыночного обмена. В такой экономике, заявил
он, решения всех людей и фирм реагируют на одинаковые ценовые сиг-
налы и на расчет прибыли и убытков, произведенный на основании
этих цен. Однако во всех других отношениях эти агенты принимают
решения совершенно независимо друг от друга. Первая великая идея
современной экономической науки, сформулированная Смитом, состо-
яла в том, что такая экономика не придет к хаосу, но образует систему
со своими собственными шаблонами действий и своими собственны-
ми «законами» поведения, а задача экономистов заключается в том,
чтобы открыть эти законы, узнать, что они из себя представляют и как
работают.
Далее Смит показал, как экономисты должны идти к такому откры-
тию. Из бесконечной сложности повседневной жизни исследователь
должен выделить скелет рыночной системы, который поддерживает всю
структуру. Далее такую аналитическую абстракцию нужно использовать
в качестве фундаментального отображения главных сил, образующих
экономику. Экономическая наука не просто описательна, она включа-
ет и абстрактный анализ, и описание, которое структурируется таким
анализом.
«Принципы политической экономии и налогообложения» (1817) Да-
вида Рикардо утвердили дедуктивное рассуждение как главный метод
в экономической теории. Функционирование экономики нужно выво-
ix
дить логически из нескольких фундаментальных предположений, со-
гласно которым люди и фирмы преследуют определенные цели посред-
ством определенным способом работающих рынков, главным образом
рынков со свободной конкуренцией, над которыми ни один отдельный
агент не имеет никакой власти.
Таким образом, к 1817 г. были установлены ключевые компоненты
экономической науки. Экономику следовало рассматривать как систе-
му, которая действует через рыночный обмен и, следовательно, через
ценовой механизм. Люди в обществе, преследующие свои собственные
интересы, взаимодействуют в своих экономических связях с природой
и друг с другом. Важны оба аспекта этого видения: интересы отдель-
ных людей — не обязательно узко эгоистичные или «целесообразные
экономически» — и способы, которыми они взаимодействуют в обще-
стве. Именно их комбинация посредством дедуктивного анализа харак-
теризует метод, которым экономисты постигают мир.
Все направления экономической мысли разделяют это видение спо-
соба, которым действует экономика, хотя они могут различаться — и
серьезно различаться — во многих других отношениях. Неэкономис-
ты — в средствах массовой информации — редко понимают это, и в
результате спокойное отношение к научным разногласиям, которое
присутствует в таких науках, как биология и космология, редко встре-
чается в экономике. Почти каждый день, например, многие экономет-
рические прогнозы оказываются ложными благодаря действительному
развитию событий; то же относится к многочисленным метеорологи-
ческим прогнозам. Однако в отличие от прогнозистов-экономистов
прогнозистов погоды увольняют редко, и когда это делается, то обыч-
но из-за недостаточной «телегеничности», а не из-за недостаточной точ-
ности прогнозов. Тот факт, что большинство экономистов, как и боль-
шинство физиков, имеют вполне определенное видение мира, не под-
разумевает, что они также должны приходить к согласию относительно
того, как он действительно работает, в большей степени, чем физики
должны приходить к согласию относительно природы элементарных
частиц, которые образуют их Вселенную.
Возможно, Джон Мейнард Кене изложил эту точку зрения лучше
всего в его известном высказывании: «Экономическая теория не дает
нам совокупность неизменных выводов, прямо применимых к поли-
тике. Это скорее метод, чем учение, аппарат разума, техника мышле-
ния, которая помогает ее обладателю делать правильные выводы».
«Новый Полгрейв: словарь экономической теории» был опублико-
ван в четырех больших томах в конце 1987 г. и вскоре стал общеприз-
нанным справочником в облаете экономики. Его название объясняется
тем, что это современный наследник «Словаря политической эконо-
мии», который был издан Р.Г. Инглисом Полгрейвом (R.H. Inglis
Palgrave) и публиковался издательством Macmillan в трех томах в 1894,
1896 и 1899 гг. Вторая и несколько модифицированная версия, кото-
рую редактировал Генри Хиггз (Henry Higgs), появилась в середине
1920-х годов.
Как редакторы «Нового Полгрейва» мы попросили его авторов не
писать обзоров современной литературы и не придерживаться укоре-
нившейся точки зрения. Вместо этого каждого попросили, чтобы он,
аккуратно обсуждая работы других авторов, излагал свои собственные
взгляды относительно рассматриваемого предмета. Кроме того, статьи
должны были быть написаны в исторической проекции, чтобы по воз-
можности описать не только текущие проблемы, но также прошлое
развитие теории и перспективы на будущее. Мы верим, что знание
исторического развития любой теории улучшает понимание ее текущего
состояния и возможность появления лучших теорий в будущем. Хотя
не все почти 200 тем, охваченных «Словарем», содержали такой исто-
рический подход, ответы авторов на такую просьбу были, как прави-
ло, положительными.
Все сто статей в этом томе взяты из «Нового Полгрейва» без изме-
нения. Они были отобраны, чтобы показать, как эта «техника мышле-
ния», о которй говорил Кейнс, может применяться для освещения
широкого круга тем. Конечно, те читатели, которые являются нович-
ками в экономике, неизбежно столкнутся с определенными термина-
ми и профессиональными инструментами, такими, как эластичность,
оптимальность по Парето, заменяющие и дополняющие блага, которые
не будут им знакомы. Таким читателям не следует пугаться. Благодаря
указателю помощь часто можно найти в других статьях этого сборни-
ка, и в крайнем случае всегда имеются учебники по данному предме-
ту, которые дополняют, но не заменяют данное издание.
Джон Итуэлл,
Мюррей Милгейт,
Питер Ньюмен

РОСТ
СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОГО
ПРОИЗВОДСТВА
И ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ
ИЗМЕНЕНИЯ
Э. Бозеруп
Agricultural Growth and Population Change
E. Boserup
Макроэкономическая теория, объясняющая взаимосвязь между де-
мографическими изменениями и изменениями в сельском хозяйстве,
была разработана Мальтусом и Рикардо еще в самом начале перехода
к иному типу демографического развития в Европе. В середине XX в.,
когда аналогичные процессы стали происходить в других частях света,
интерес к работам классиков пробудился вновь. Рикардо (Ricardo, 1817)
различал два типа реакции сельскохозяйственного производства на рост
численности населения. Одна из них — это экстенсивный рост, т.е. во-
влечение в сельскохозяйственный оборот новых земель, которые, как
он полагал, будут приносить все меньшую отдачу на вложенный труд
и капитал, поскольку новые земельные участки будут более отдален-
ными или почва там будет хуже, чем на уже обрабатываемых землях.
Другой путь — интенсивный. Он заключается в более интенсивной об-
работке существующих сельскохозяйственных угодий, в повышении
урожайности путем внесения удобрений, прополки, дренажа и т.д. По
мнению Рикардо, этот путь также ведет к убывающей отдаче. Таким
образом, Рикардо, каки Мальтус (Malthus, 1803), считал, что рано или
поздно наступит такой период, когда снижение реальной заработной
платы, увеличение ренты и уменьшение душевого потребления продук-
тов питания остановят дальнейший рост численности населения.
В этих рассуждениях не учтен третий путь, по которому может пойти
сельскохозяйственное производство в ответ на рост численности насе-
ления: использование возросших трудовых ресурсов для получения
более частых урожаев с существующих сельскохозяйственных площа-
дей. Именно так и происходило в Англии во времена Рикардо, когда
принятая в Европе залежная система уступила место ежегодному севу.
Поля, прежде оставляемые под паром, ни по удаленности, ни по каче-
ству ничуть не хуже возделываемых земель, но если период пребыва-
ния земли под паром сокращается или вообще сводится на нет, то для
предотвращения снижения урожайности и компенсации потерь в под-
ножном корме для скота (так как земли под паром использовались под
1
пастбища) необходимы дополнительные затраты труда и капитала. Та-
ким образом, и при интенсификации такого рода можно ожидать сни-
жения предельной отдачи на вложенный труд и капитал, но прирост
сельскохозяйственной продукции за счет более короткого севооборота
намного превосходит тот прирост, который мог бы быть получен за счет
увеличения трудовых и капитальных затрат, направленных просто на
повышение урожайности. На самом деле интенсификацию сельскохо-
зяйственного производства по Рикардо правильнее было бы рассмат-
ривать не столько как средство повышения урожайности, сколько как
способ предотвратить ее падение в результате сокращения севооборо-
та или полного отказа от пара. С учетом этого третьего пути расшире-
ния сельскохозяйственного производства эластичность предложения
продуктов питания в ответ на рост численности населения окажется не
такой, как было принято считать в классической теории.
Поскольку классическая теория не принимала во внимание возмож-
ность более частого получения урожаев, она непригодна для анализа из-
менений в сельскохозяйственном производстве, сопровождавших демо-
графические сдвиги в развивающихся странах во второй половине
XX столетия. Между развивающимися странами очень велики различия
и в плотности населения, и в частоте получения урожаев. Для анализа ро-
ста сельскохозяйственного производства классификация земель по часто-
те, с которой засевается и дает урожай данный участок земли, представ-
ляется более уместной, чем по признаку освоенности или неосвоенное™
земель. Как в прошлом, так и в наши дни мы имеем дело с неким конти-
нуумом сельскохозяйственных систем, на одном полюсе которого — ни-
когда не участвовавшие в сельскохозяйственном обороте земли, а на дру-
гом — земли, которые засеваются сразу же, как только собран предыду-
щий урожай. Постепенное увеличение частоты получения урожаев
обеспечивает растущее население продовольствием и работой.
На малонаселенных просторах Африки и Латинской Америки, где
жители ведут натуральное хозяйство, преобладают пастбища в сочета-
нии с залежной системой земледелия и очень долгим севооборотом,
наподобие той, что чуть ли не повсеместно использовалась в Европе
вплоть до первого тысячелетия нашей эры. В районах с самой низкой
плотностью населения одно и то же поле обрабатывается не более двух
лет подряд, затем его оставляют по меньшей мере лет на двадцать и оно
зарастает лесом. В районах с более высокой плотностью населения ос-
тавлять землю невозделанной на столь длительный период уже нельзя,
поэтому одно и то же поле засевается несколько лет подряд, затем его
оставляют под паром на 4-6 лет и оно зарастает кустарником. Там, где
плотность населения еще выше, поле засевают 1—2 года подряд, потом
на 1—2 года оставляют под паром или даже сеют ежегодно. В странах с
очень высокой плотностью населения, в том числе во многих азиатских
странах, с некоторых полей урожаи снимают 2—3 раза в год, не оставляя
их под паром совсем.
Если не учитывать этих различий в продолжительности севооборо-
та или считать их следствием климатических или иных неустранимых
различий в природных условиях, то возможности расширения сель-
2
скохозяйственного производства в связи с ростом численности насе-
ления и предложения труда могут показаться более благоприятными
или, наоборот, менее благоприятными, чем они есть на самом деле.
Если, например, мы возьмем малонаселенную территорию с чрезвы-
чайно длительным севооборотом, то земли, зарастающие новым лесом
или используемые под выпасы, можно ошибочно принять за «новые»
земли в классификации Рикардо, не заметив того, что эти земли уже
участвуют в сельскохозяйственном обороте, выполняя функцию вос-
становления плодородия почвы или повышения содержания в ней вла-
ги, предотвращения эрозии почвы или борьбы с сорняками, и спустя
некоторый период они вновь будут очищены и распаханы. Если ни
сами земледельцы, ни местные власти не представляют себе опасно-
сти, которую таит в себе сокращение срока нахождения земли под па-
ром, и не делают ничего, чтобы эту опасность предотвратить, такое со-
кращение может привести к эрозии почвы, снижению плодородия или
даже к опустыниванию этих земель. Возможности обеспечения расту-
щего населения продовольствием окажутся более скромными, чем ожи-
далось, а восстановление плодородия почвы обойдется очень дорого,
если вообще окажется возможным. С другой стороны, если согласить-
ся с Рикардо в том, что нынешние залежи, участвующие в системе се-
вооборота с длительным циклом, имеют худшее качество, чем ныне
обрабатываемые земли, возникает опасность серьезно недооценить
возможности пропитания населения существенно большей численно-
сти за счет сокращения периода пара или полного отказа от него.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ ТРУДА. Когда в середине XX в. темпы роста
численности населения в развивающихся странах ускорились, эконо-
мисты вновь вспомнили о введенном Рикардо различии между экстен-
сивным и интенсивным способами развития сельского хозяйства и
попытались применить его к анализу ситуации в самых густонаселен-
ных странах Азии, где практически уже не оставалось новых земель.
Поскольку возможности, которые дает сокращение севооборота, не
учитывались, то считалось, что эластичность производства продоволь-
ствия в ответ на рост населения в этих странах будет очень низкой, так
что при сохранении высоких темпов роста населения очень скоро воз-
никнет нехватка продовольствия, начнут расти цены на продукты пи-
тания, реальная заработная плата снизится, а рента (в трактовке Ри-
кардо) резко повысится.
Льюис (Lewis, 1954) предположил, что в странах с высокой плотно-
стью населения, где свободных земель, пригодных для обработки, по-
чти или совсем не осталось, предельный продукт труда должен быть
близок нулю, а значительная часть сельскохозяйственного труда должна
быть избыточной в том смысле, что ее перелив в иные сферы деятель-
ности не повлек бы за собой снижения сельскохозяйственного произ-
водства, даже если бы способы его ведения остались прежними. Лью-
ис рекомендовал стимулировать отток населения из сельских районов
в города, поскольку это, по его мнению, должно было привести к по-
вышению предельной и средней производительности труда в сельском
3
хозяйстве и увеличению доли населения, занятой более производитель-
ным трудом в городах. Его рекомендации относились только к густо-
населенным странам, но многие экономисты не делали различия меж-
ду густонаселенными странами и странами с низкой плотностью на-
селения, считая вслед за Рикардо, что, если в стране и есть свободные
земли, они неизбежно должны быть плохого качества, так что избыток
труда должен существовать во всех развивающихся странах. Теория
избыточного труда способствовала возникновению перекоса в пользу
урбанистического, индустриального развития в ущерб развитию сель-
ского хозяйства — перекоса, который был свойствен государственной
политике многих развивающихся стран.
Теория избыточного труда, однако, недооценивает спрос на труд в
сельскохозяйственных системах с коротким севооборотом, основанных
на применении трудоинтенсивных методов и использовании примитив-
ного инвентаря. Если плотность населения в каком-либо регионе воз-
растает, то отказ от залежного земледелия и переход к ускоренному се-
вообороту предполагают расширенное использование трудоемких мето-
дов сохранения плодородия почвы, борьбы с сорняками и вредителями,
полива растений, выращивания корма для животных и обеспечения охра-
ны земель. При этом некоторые из дополнительных трудозатрат явля-
ются текущими, а некоторые следует считать трудовыми инвестициями.
Например, для перехода к интенсивному земледелию может потребовать-
ся выровнять землю, в том числе путем создания террас, построить ир-
ригационные или дренажные сооружения, огородить поля, чтобы на них
не забредал скот. Если для всех этих работ используется мускульная сила
человека или животных, то затраты человеческого труда будут весьма
значительны. Даже использование мускульной силы животных не мо-
жет сколько-нибудь существенно сократить трудозатраты, если залеж-
ные земли и иные пастбища сократились настолько, что земледелец
вынужден сам производить корма для этих животных.
Часть инвестиций, необходимых для получения более частых уро-
жаев, производится земледельцем с помощью тех же орудий труда и
животных, которые используются им и для текущих работ. Без учета
подобных трудовых вложений оценки инвестиций и сбережений в сель-
скохозяйственных районах с растущим населением оказались бы серь-
езно заниженными. Из-за того что сеять приходится чаще, текущих
операций становится больше и возникает необходимость в трудовых
инвестициях, спрос на труд с переходом к интенсивному землеполь-
зованию резко возрастает. Это противоречит теории предложения тру-
да, согласно которой рост населения неизбежно ведет к возникнове-
нию избыточного труда.
Теория низкой эластичности предложения сельскохозяйственной
продукции и избыточного труда в сельском хозяйстве в сочетании с
теорией демографического перехода рисует весьма мрачные перспек-
тивы для тех густонаселенных стран, в которых большинство населе-
ния занято в сельском хозяйстве. Если высокие темпы роста населе-
ния сохранятся (как это предрекают демографы), то при отсутствии
сколько-нибудь обнадеживающих перспектив расширения производ-
4
ства продовольствия и увеличения занятости в сельском хозяйстве (как
это следует из теории избыточной рабочей силы) представлялось совер-
шенно очевидным, что капитал, необходимый для значительного по-
вышения занятости и производства в несельскохозяйственном секто-
ре, взять будет неоткуда. Таким образом, из-за недооценки возможно-
стей адаптации производства продовольствия к численности населения
многие экономисты пришли к выводу о том, что лучшим, если не един-
ственным, средством избежать катастрофы является резкое снижение
рождаемости, т.е. переход к планированию семьи. При этом, в свою
очередь, не учитывалось существование связей между уровнем эконо-
мического развития и побудительными мотивами, ведущими к сокра-
щению размера семьи.
Побудительные мотивы к дополнительному сельскохозяйственно-
му труду и способы его приложения в периоды роста населения раз-
личны при натуральном хозяйстве и в товарных фермерских хозяйствах.
При натуральном хозяйстве побудительным мотивом для перехода к
новой системе ведения сельского хозяйства, при которой рост трудо-
вых затрат хотя бы временно, но будет опережать рост объема произ-
водства, может оказаться необходимость любой ценой производить
больше продовольствия, чтобы прокормить растушую семью. Чтобы
справиться с этим дополнительным объемом работ, приходится увели-
чивать трудовой вклад всех членов семьи. В некоторых странах боль-
шую часть сельскохозяйственных работ выполняют мужчины, в других
странах этим занимаются в основном женщины. Когда нагрузка воз-
растает, то соответственно женщины в одних странах и мужчины в
других все активнее вовлекаются в сельскохозяйственное производство,
а старикам и детям приходится больше работать и там, и там. Для всех
членов сельских семей рабочий день в среднем удлиняется, а нерабо-
чих дней становится меньше. В тех регионах, где используется уско-
ренный севооборот, трудоемкая ирригация и выращивание рассады с
последующей пересадкой, сезон сельскохозяйственных работ может
продолжаться целый год без всякого перерыва.
Для производителей товарной продукции побудительный мотив для
интенсификации сельскохозяйственного производства возникает тог-
да, когда вследствие роста населения или увеличения доходов город-
ского населения начинает расти спрос на продовольствие, и этот рас-
тущий спрос толкает цены на продовольствие вверх до тех пор, пока
ускоренный севооборот не станет выгодным делом, несмотря на то что
он связан с более высокими издержками производства и требует уве-
личения капиталовложений. В результате такого изменения условий
торговли между городом и селом часть бремени роста сельского насе-
ления переносится на город. Рост цен на сельскохозяйственную про-
дукцию в данном случае вовсе не полностью идет на увеличение
рикардианской ренты; в значительной мере он просто отражает ком-
пенсацию роста издержек производства. Если в результате государ-
ственного вмешательства или закупки дешевого продовольствия по им-
порту цены на продовольствие не поднимутся до требуемого уровня,
никакой интенсификации не произойдет.
5
Кроме того, в районах товарного сельского хозяйства при переходе
на ускоренный севооборот под давлением роста населения рабочий
сезон удлиняется. Таким образом, снижение реальной почасовой зара-
ботной платы сельскохозяйственных рабочих компенсируется, по край-
ней мере частично, продолжением работы в межсезонье и тем, что у
женщин и детей из их семей появляется больше возможностей заня-
тости. Говоря о низкой или нулевой предельной производительности
в сельском хозяйстве, часто не учитываются сезонные различия в за-
нятости и заработной плате. Многие работы, выполняемые в межсезо-
нье, на самом деле необходимы для ускорения севооборота за счет ис-
пользования трудоинтенсивных методов. Если рассматривать их в
отрыве от их истинной функции, может показаться, что производитель-
ность этих работ чрезвычайно низка. Плата за эти работы, да и вооб-
ще за все работы, выполняемые в межсезонье, может быть очень низ-
кой, но сезонные различия в оплате обычно с лихвой компенсируют
эту недоплату, поэтому для семей сельскохозяйственных рабочих харак-
терно накопление долгов в период межсезонья и погашение этих дол-
гов в период получения выручки.
Низкие межсезонные заработки являются важным стимулом для
ускорения севооборота в товарных хозяйствах, поскольку значительная
часть дополнительных трудозатрат, связанных с более частым получе-
нием урожаев, ирригацией, выращиванием трудоемких культур и от-
кормом животных, приходится именно на межсезонье. Но если рост
населения заставляет чаще получать урожай с одного и того же участ-
ка, то спрос на труд в разгар сезона также резко возрастает — возмож-
но, даже в большей степени, чем его предложение. Значительная часть
сельского населения в разгар сезона сельскохозяйственных работ со-
четает ведение хозяйства на собственном участке или на арендуемой
земле с работой по найму, что повышает гибкость рынка труда. Если
реальная заработная плата снижается, поскольку рост населения ведет
к повышению цен на продукты, то у сельскохозяйственных рабочих,
работающих только по найму, не остается иного пути повышения сво-
их доходов, кроме дальнейшего сокращения своего свободного време-
ни, а также свободного времени своих жен и детей за счет низкоопла-
чиваемой работы в межсезонье. Но те работники, которые имеют соб-
ственный участок, имеют возможность переключиться на более
интенсивную обработку этого участка силами семьи, сократив свою
работу по найму. Поскольку по найму они работают главным образом
в разгар сезона, сокращение предложения труда может предотвратить
снижение реальной заработной платы или даже привести к ее повы-
шению в этот период, что и устанавливает нижний предел доходам тех,
кто работает только по найму.
Если помимо найма рабочей силы практикуется и аренда земли, то
эластичность рынка труда в сельском хозяйстве возрастает еще боль-
ше. Семья, где имеются избыточные работники, может либо отправить
кого-то из своих членов работать на других хозяев, либо арендовать у
этих других хозяев землю, а семья, где недостаточно работников, мо-
жет либо нанять их, либо сдавать в аренду свои излишки земли. При
б
подобной гибкой системе и арендная плата за землю, и заработная плата
будут очень чутко реагировать на изменения в предложении труда. Но
если по каким-либо политическим причинам наем труда или аренда
земли будут запрещены или если правительство начнет регулировать
цены на сельскохозяйственную продукцию, то система не сможет адап-
тироваться к демографическим изменениям или, во всяком случае, эта
адаптация будет происходить с большими трудностями.
ТРАНСПОРТНЫЕ ИЗДЕРЖКИ И УРБАНИЗАЦИЯ. Согласно
теории Рикардо предельная отдача труда и капитала в результате роста
населения снижается. Частично это происходит из-за интенсификации
сельскохозяйственного производства, частично за счет вовлечения в
сельскохозяйственный оборот земель худшего качества, а частично за
счет того, что обработка более отдаленных участков влечет за собой
повышение транспортных издержек. Таким образом, когда численность
населения растет, производителям приходится выбирать между повы-
шением издержек производства и повышением расходов на транспор-
тировку урожая с полей к потребителю. Однако существует и третья
возможность — приблизить центры потребления к землям, имеющим
такое же качество, что и у земель, которые использовались раньше,
т.е. до того, как население выросло. Жители деревень, в которых принята
залежная система земледелия, прожив достаточно долгое время на од-
ном месте, часто переселяются туда, где земля много лет не обрабаты-
валась, поросла лесом и восстановила свое природное плодородие. По
мере роста численности населения подобное перемещение населения
целыми деревнями будет, по-видимому, происходить все чаще и чаще.
В иных случаях вся деревня на новое место не переезжает, но все
больше жителей покидают ее, переселяясь на новое место, где возни-
кают отдельные хутора или новые деревушки. Это помогает как-то раз-
мещать растущее население — во всяком случае, до тех пор, пока меж-
ду деревнями еще остается свободное пространство, но если рост на-
селения будет продолжаться, то рано и поздно придется делать выбор
между переходом на ускоренный севооборот, использованием земель
худшего качества или отселением части населения в далекие края.
В условиях ускоренного севооборота и заселения территорий меж-
ду деревнями начинают возникать небольшие города. Транспортные
издержки обратно пропорциональны объему перевозок, а строительство
дорог, даже самых примитивных, становится выгодным только при
относительно высоком объеме перевозок. Если залежный период очень
долог и деревни находятся далеко друг от друга, численности населе-
ния может просто не хватить для того, чтобы заниматься и сельским
хозяйством, и перевозками для снабжения города сельскохозяйствен-
ной продукцией. Урбанизация и переход к товарному сельскохозяй-
ственному производству становятся возможными только при относи-
тельно высокой плотности населения и ускоренном севообороте. Та-
ким образом, если население конкретной территории постоянно растет,
рано или поздно наступит момент, когда начнут возникать небольшие
торговые городки, товары в которые доставляются наземным и водным
7
транспортом, как это было на значительной части территории Европы
в начале второго тысячелетия.
По мере дальнейшего роста численности населения придется опять
делать выбор между дальнейшей интенсификацией сельского хозяй-
ства, требующей роста издержек, и переселением дополнительных по-
требителей (или, по крайней мере, некоторых из них) в иное место, где
они смогли бы прокормиться за счет менее интенсивного земледелия
и где продовольствие не требовалось бы перевозить на большие рас-
стояния. На этой стадии развития либо где-то между старыми города-
ми, либо на периферии рядом с деревнями обычно начинают возни-
кать новые торговые города. Иными словами, вместо того чтобы возить
сельскохозяйственную продукцию на все более далекие расстояния и
тем самым создавать земельную ренту на участках, расположенных в
окрестностях существующих центров потребления, как это представ-
лял себе Рикардо, население начинает создавать новые центры потреб-
ления ближе к новым землям. Подобное постепенное распространение
децентрализованной урбанизации позволило в большинстве европей-
ских стран отложить переход от паровой системы земледелия к ежегод-
ной обработке земли до конца XVIII и даже до начала XIX в. Террито-
рии, покрытые сетью небольших торговых центров, имеют лучшие
условия для развития малой или средней индустриализации, чем ма-
лонаселенные районы, где население живет в основном на хуторах и
выращивает только то, что само потребляет.
Происходившую в XIX в. миграцию из Европы в Северную Амери-
ку можно считать еще одним этапом в перемещении европейских про-
изводителей сельскохозяйственной продукции и центров потребления
этой продукции на территорию с низкой плотностью населения, ме-
нее интенсивным сельским хозяйством и намного более низкими сель-
скохозяйственными издержками. В Америке города продолжали снаб-
жаться за счет экстенсивной системы земледелия с коротким севообо-
ротом еще долго после того, как в Западной Европе был осуществлен
переход к гораздо более интенсивным методам, предполагавшим еже-
годное получение урожаев зерна и фуража.
ТЕХНОЛОГИЯ. С древнейших времен рост численности населения
и усиление урбанизации создавали стимулы для развития сельскохозяй-
ственных технологий, которое шло либо путем передачи новых техно-
логий из одного региона в другой, либо путем изобретения новых тех-
нологий в ответ на настоятельную потребность в повышении произво-
дительности земли или рабочей силы, либо того и другого. До XIX в.
технологические перемены в сельском хозяйстве заключались в пере-
ходе от примитивной технологии, т.е. технологии, предполагавшей
использование мускульной силы человека, вооруженного самыми при-
митивными орудиями, к промежуточной технологии, т.е. такой, при
которой человек использует более совершенные орудия, технику, ра-
ботающую на мускульной силе животных, и энергию воды для проточ-
ной ирригации. В классической теории развития сельского хозяйства
подобные технологические изменения считаются факторами, стимули-
8
рующими рост численности населения и усиление урбанизации, но
возникновение этих факторов объясняется не ростом населения и уси-
лением урбанизации, а чисто случайно возникающими изобретениями.
Продолжавшийся в течение XIX в. рост спроса на продукцию сель-
ского хозяйства и усиление конкуренции городских центров за сель-
скохозяйственный труд привели к дальнейшим технологическим пере-
менам в европейском и североамериканском сельском хозяйстве.
Вследствие технологического прогресса, ставшего возможным благо-
даря промышленной революции, был осуществлен постепенный пере-
ход от промежуточных к высоким технологиям, когда человеческий
труд вооружен мощью механизмов и другими индустриальными сред-
ствами производства. Развитие машиностроения и химической про-
мышленности способствовало росту плодородия земли, производитель-
ности труда и транспорта; для повышения урожайности зерновых и
продуктивности скота стали использоваться научные методы.
Существование высоких технологий в развитых странах создает
предпосылки для быстрого роста сельскохозяйственного производства
в развивающихся странах, но, поскольку в Северной Америке и Евро-
пе эти технологии применялись для уменьшения прямых трудовых за-
трат в сельском хозяйстве, те экономисты, которые придерживались
теории избыточного труда, высказывали опасения, что применение этих
технологий приведет к дальнейшему увеличению избыточной рабочей
силы. Однако идея о существовании в сельском хозяйстве развива-
ющихся стран общего избытка труда никогда не пользовалась едино-
душным признанием среди экономистов. Под влиянием результатов,
полученных в ходе эмпирических исследований интенсивного высоко-
товарного сельского хозяйства в густонаселенных регионах, Шульц
(Schultz, 1964) высказал предположение, что труд, по-видимому, пол-
ностью и без избытка используется даже в очень мелких хозяйствах, где
применяется самая примитивная технология. Таким образом, произ-
водительность и рентабельность таких хозяйств можно повысить толь-
ко путем внедрения индустриальных и научных методов ведения сель-
ского хозяйства и за счет инвестиций в человеческий капитал, как это
происходит в промышленно развитых странах.
Хотя сторонники и противники теории избыточного труда придер-
живаются различных взглядов на связь между спросом на рабочую силу
и ее предложением, и те и другие согласны, что эластичность произ-
водства сельскохозяйственной продукции по росту трудозатрат долж-
на быть низкой, поскольку они не учитывают или недооценивают то
весьма существенное влияние на сельскохозяйственное производство
и занятость, которое оказывает использование высоких технологий и
ускорение севооборота. Доступность семян новых, быстро созревающих
сортов, химических удобрений, механических насосов и других средств
мелиорации позволяет использовать ускоренный севооборот в гораздо
больших масштабах и распространять эту практику на территории с
более засушливым или более холодным климатом, чем это было воз-
можно раньше. Благодаря новым высоким технологиям изменились
сами ограничения, сдерживающие рост численности населения в мире.
9
Если раньше этот рост сдерживался только наличием свободных земель,
то теперь он сдерживается наличием энергоресурсов, стоимостью этих
ресурсов и возможностями вложения капитала.
Новые технологии производства дают возможность гораздо более
гибкой адаптации сельского хозяйства к демографическим изменени-
ям и изменениям в реальной заработной плате. Интенсивное сельское
хозяйство больше не считается следствием низкой реальной заработ-
ной платы, и, изменяя технологию производства, можно изменять тем-
пы роста занятости и реальной заработной платы при данном темпе
роста объема производства. Используя различные сочетания трудоин-
тенсивных методов с высокими технологиями в зависимости от плот-
ности населения и от уровня экономического развития страны, снача-
ла Япония, а затем и многие другие густонаселенные страны добились
быстрого увеличения занятости в сельском хозяйстве, повышения вы-
работки на одного работника и резкого роста общего объема производ-
ства. Эта «зеленая революция» — пример технологических перемен в
сельском хозяйстве, обусловленных демографическими изменениями.
Научные исследования, в результате которых были разработаны эти
методы и технологии производства, проводились и финансировались
правительствами соответствующих стран и международными донора-
ми, озабоченными тем, что быстрый рост населения в развивающихся
странах может привести к голоду. Поэтому эти исследования касались
в основном развития сельского хозяйства в густонаселенных странах,
где, по мнению и самого руководства этих стран, и международных
доноров, данная проблема стояла наиболее остро.
Производители сельскохозяйственной продукции, применяющие
высокие технологии, зависят от состояния сельской инфраструктуры
гораздо сильнее, чем производители, применяющие примитивную или
промежуточную технологию. Транспортные средства и торговые поме-
щения необходимы не только для коммерческого использования товар-
ных излишков, но и для употребления промышленных технологий в
сельском хозяйстве. Не обойтись и без ремонтных мастерских, электро-
снабжения, технических училищ, опытных станций, ветеринарных пунк-
тов, сельскохозяйственных консультаций. Таким образом, краткосроч-
ная эластичность предложения там, где имеется вся необходимая инф-
раструктура для внедрения промышленных и научных методов в сельское
хозяйство, и там, где такой инфраструктуры нет, различна. В тех регио-
нах, где она имеется, можно добиться быстрого роста производства, уста-
навливая более выгодные для производителей цены, а там, где ее нет,
повышение цен не будет оказывать практически никакого влияния на
объем производства до тех пор, пока не будет создана местная инфра-
структура. С другой стороны, развитие инфраструктуры может оказать-
ся достаточным условием для перехода от натурального хозяйства к то-
варному, если оно приведет к значительному сокращению разницы меж-
ду ценами, по которым продукция покупается у местных производителей,
и ценами, по которым она продается в центрах потребления.
В регионах с высокой плотностью населения и сетью небольших
торговых городков существует больше возможностей для внедрения в
10
сельское хозяйство промышленных и научных методов, чем в районах,
где нет никаких иных населенных пунктов, кроме редких, разрознен-
ных деревень. Поскольку подушевые затраты на создание инфраструк-
туры тем ниже, чем выше плотность населения, наличия инфраструк-
туры можно скорее ожидать в тех регионах, где есть города, а если она
еще не создана, то власти скорее согласятся финансировать создание
инфраструктуры в районах с высокой плотностью населения, чем в
малонаселенных районах. Таким образом, когда идет речь о внедрении
высоких технологий, малонаселенные территории находятся в худшем
положении по сравнению с территориями с высокой плотностью на-
селения.
ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ. Если местная система землевладения не со-
ответствует новой системе земледелия, это также может стать препят-
ствием для роста производства. Дело в том, что система землевладения
также связана с типом севооборота. В районах залежного земледелия
индивидуальные производители имеют лишь право пользования про-
дуктом земли, которую они обрабатывают, поскольку и поля, и паст-
бища, и леса принадлежат всему племени. Участок, предназначаемый
под расчистку, решением местного вождя обычно отводится конкрет-
ному семейству, а если для выполнения самой расчистки или иных
работ требуется много работы, которую силами одной семьи не выпол-
нить, вождь формирует бригады, которые выполняют такие работы
совместно. Если население растет, растет и спрос на землеотводы, и
может наступить такой момент, когда либо сам вождь, либо жители
деревни потребуют, чтобы за землеотводы вносилась определенная
плата, изменяя тем самым систему землевладения. Когда вождь начи-
нает получать оплату за землеотводы, он превращается в крупного зем-
левладельца, при этом сама необходимость внесения платы может на-
рушить равновесие прежних земельных отношений и применить уско-
ренный севооборот может стать выгоднее, чем переходить на новые
участки или переезжать жить на новое место.
Когда севооборот ускоряется настолько, что возникает необходи-
мость в значительных долговременных инвестициях в благоустройство
или мелиорацию земель, создаются предпосылки для возникновения
частной собственности на землю, которая обеспечивает земледельцу
гарантию его прав на владение этой землей и дает ему возможность
получения кредитов под залог земли. Если на этом этапе не произой-
дет изменения земельного законодательства, то частная собственность
на землю, скорее всего, все равно утвердится, только произойдет это
путем самозахвата и постепенного изменения обычаев. Но при этом те,
кто захватил землю без законных оснований, часто не торопятся или
просто не могут вкладывать средства в ее благоустройство, что может
привести к эрозии почвы и другим отрицательным последствиям.
В районах с высокой плотностью населения и достаточно коротким
севооборотом, где есть необходимость в осуществлении перманентных
инвестиций в ирригацию и мелиорацию земли, осуществление этих
трудовых инвестиций может быть организовано либо крупными зем-
11
левладельцами в качестве трудовой повинности, либо местными влас-
тями за плату (средства берутся из местных или общих налоговых по-
ступлений). Чтобы перейти от менее интенсивной системы земледелия
к более интенсивной, обычно требуется изменить форму собственнос-
ти не только на обрабатываемые, но и на необрабатываемые земли,
а также изменить систему ответственности за осуществление инвести-
ций в инфраструктуру. Поскольку между системой земледелия, систе-
мой землевладения и ответственностью за осуществление инвестиций
в инфраструктуру существует связь, любые попытки интенсифициро-
вать сельское хозяйство при одновременном сохранении (по полити-
ческим мотивам) прежней системы землевладения и существующих
сельских порядков будут обречены на провал. То же самое можно ска-
зать о попытках ввести новую систему землевладения, которая не со-
ответствует существующему (или желательному в будущем) уровню ин-
тенсивности и технологии производства. Поэтому государственная по-
литика является важнейшим фактором, определяющим реакцию
сельского хозяйства на рост численности населения.
Земля, находящаяся в залежи, может использоваться для самых раз-
ных целей: для заготовки дров и другой древесины, охоты, сбора пере-
гноя, выпаса домашних животных. Таким образом, изменение залеж-
ной системы может нанести окружающей среде непреднамеренный
ущерб, если этим предметам потребления не будут найдены замените-
ли или если не изменится сама структура потребления. Когда охотни-
чьих угодий становится недостаточно, вожди (как бы они ни называ-
лись) могут узурпировать право на охоту, и тогда остальным селянам
придется изменить свой рацион питания. Когда начинает не хватать
выпасов, прибегают к огораживанию, чтобы селяне (все вообще или
некоторые) не могли пользоваться этими выпасами, или же сельский
сход может ограничить право выпаса животных на общинных пастби-
щах и залежах, чтобы нагрузка на почву не оказалась чрезмерной, по-
скольку это может привести к эрозии или опустыниванию. Следстви-
ем всего этого часто оказывается изменение рациона питания, а также
то, что корм для скота начинают специально выращивать на полях.
ПИТАНИЕ. По мере роста численности населения и интенсифи-
кации сельского хозяйства происходит сдвиг от производства продук-
ции, требующей значительных земельных площадей, к производству и
потреблению тех продуктов, производство которых возможно на мень-
ших площадях. Например, может произойти сдвиг от потребления го-
вядины и баранины к потреблению свинины и домашней птицы, от
животной пищи к растительной, от зерновых к корнеплодам и от вы-
паса скота к производству фуража. В условиях товарного сельскохозяй-
ственного производства подобные сдвиги в производстве и потребле-
нии происходят вследствие увеличения разрыва между ценами на зем-
леемкую и землесберегающую продукцию. Если процесс роста
численности населения сопровождается снижением реальной заработ-
ной платы, то структура потребления беднейших семей может изме-
ниться весьма значительно. Могут возникнуть белковая недостаточ-
12
ность, недоедание и все связанные с ним болезни, возрастет детская
смертность, так как больной ребенок плохо ест и плохо усваивает пищу,
а недоедание понижает сопротивляемость организма.
Экономисты классической школы считали, что продолжительный
рост численности населения приводит к недоеданию, голоду и болез-
ням и это восстанавливает равновесие между численностью населения
и имеющимися земельными ресурсами через рост смертности. Но они
предусматривали и возможность альтернативного варианта, когда рост
численности населения сдерживается благодаря добровольному огра-
ничению рождаемости. Мальтус в 1803 г. писал о «моральном ограни-
чении», а Рикардо в1817г. — о возможности того, что у рабочих разо-
вьется вкус к комфорту и радостям жизни, который будет сдерживать
чрезмерный рост населения. Однако вовсе не изменения в этике и пси-
хологии, а изменения в экономике и социальной сфере, вызванные
развитием индустриализации и урбанизации, привели к снижению тем-
пов роста численности населения сначала в Европе и Северной Аме-
рике, а затем и в других частях света.
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА. Снижение темпов роста насе-
ления в Европе и Северной Америке совпало с уменьшением эластич-
ности спроса на продукты питания по доходу вследствие роста подуше-
вых доходов. В результате темпы роста спроса на продовольствие замед-
лились, тогда как темпы роста предложения продуктов питания,
наоборот, выросли благодаря распространению высокопродуктивных
технологий и научных методов ведения сельского хозяйства. Если бы не
вмешательство государства, направленное на поддержку сельского хо-
зяйства, такие перемены могли бы привести к отказу от обработки наи-
худших земель и снижению степени использования индустриальных
средств производства на обрабатываемых землях. Но этим путем процесс
не пошел — ему помешали попытки властей сохранить существующую
систему семейных хозяйств. Крупные хозяйства могли использовать
высокие технологии (особенно средства механизации) лучше, чем мел-
кие, но государство стремилось не допустить вытеснения мелких или
средних ферм более крупными капиталистическими хозяйствами или
сельскохозяйственными компаниями. В результате и в Западной Евро-
пе, и в Северной Америке постепенно сформировались мощные систе-
мы сельскохозяйственного протекционизма и практика субсидирования
сельского хозяйства, сельскохозяйственных исследований и развития
сельской инфраструктуры приобрела широкие масштабы. Несмотря на
всю эту поддержку, значительная часть мелких ферм все же разорилась
и многие земли из числа наихудших выпали из сельскохозяйственного
оборота. От этой поддержки выиграли главным образом крупные хозяй-
ства и фермы, расположенные в самых лучших районах, которые благо-
даря этим мерам сумели расширить применение удобрений и материа-
лов, осуществить инвестиции в развитие овощеводства и животновод-
ства. Так что предложение продолжало опережать спрос, защита от
импорта и дотирование экспорта продолжали расширяться, и промыш-
ленно развитые страны из нетго-импортеров сельскохозяйственной про-
13
дукции постепенно превратились в нетто-экспортеров и экспортируют
этой продукции все больше и больше.
В ходе споров об избыточном труде и низкой эластичности сель-
скохозяйственного производства в развивающихся странах Нурксе
(Nurkse,1953) высказал мысль о том, что для увеличения сельскохозяй-
ственного производства нужно использовать избыточное население на
общественных работах по развитию сельской инфраструктуры. До тех
пор пока в результате подобных программ в сочетании с индустриали-
зацией и замедлением темпов прироста населения не восстановится
баланс между спросом на продовольствие и его предложением, в каче-
стве временной меры он рекомендовал покрывать нехватку продоволь-
ствия за счет импорта (желательно в виде продовольственной помощи).
Поскольку затраты на финансирование и ликвидацию излишков про-
довольствия в развитых странах продолжали расти, идея Нурксе о про-
довольственной помощи была положительно воспринята правитель-
ствами западных стран и вывоз продовольствия в виде помощи или суб-
сидируемого экспорта достиг значительных масштабов.
Правительства некоторых развивающихся стран действительно ис-
пользовали продовольственную помощь и дешевый импорт продоволь-
ственных излишков из промышленно развитых стран для покрытия
дефицита в переходный период, пока их собственные меры, направ-
ленные на развитие сельской инфраструктуры и поддержку сельского
хозяйства не позволили производству догнать быстро растущий спрос
на продовольствие. Но многие страны ввиду доступности дешевого
импорта и бесплатной помощи отказались от вложения собственных
средств на поддержку сельского хозяйства и в развитие сельской инф-
раструктуры. Даже в тех развивающихся странах, где значительное
большинство населения занято в сельском хозяйстве, доля государ-
ственных расходов на развитие сельского хозяйства и сельской инф-
раструктуры часто остается низкой, причем значительная часть этих
весьма скромных средств нередко тратится на выращивание непродо-
вольственных экспортных культур, которые обеспечивают значитель-
ную долю валютных поступлений. Экспорт продовольственных продук-
тов невыгоден из-за того, что промышленно развитые страны, избав-
ляясь от излишков продовольствия, снижают мировые цены на него.
Таким образом, и производители сельскохозяйственной продукции в
развивающихся странах, и правительства этих стран главное внимание
уделяют тем культурам, которые не конкурируют с субсидируемым
экспортом. В тех регионах, где уже существовала необходимая инфра-
структура, удалось быстро увеличить и занятость, и производство по-
добных культур, причем это происходило не только в странах, богатых
землей, но и во многих густонаселенных странах, где произошел час-
тичный отход от выращивания продовольственных культур в пользу
непродовольственных. Такой сдвиг от продовольственных к непродо-
вольственным культурам усилил давление на экспортные цены на эти
культуры на мировом рынке в сторону их понижения.
В краткосрочном аспекте импорт продовольствия дает стране-им-
портеру немалые преимущества. Появляется, например, возможность
14
снабжать быстрорастущие города продовольствием по низким ценам,
не расходуя ничего из государственного бюджета на расширение соб-
ственного производства. Кроме того, выручку от реализации продоволь-
ственной помощи на внутреннем рынке можно использовать как до-
полнительный источник бюджетных поступлений, а в странах с высо-
кими экспортными пошлинами переориентация производства с
продовольственных культур на экспортные увеличивает государствен-
ные доходы. Однако, несмотря на все эти краткосрочные преимуще-
ства, цена, которую приходится платить за пренебрежение развитием
сельского хозяйства и сельской инфраструктуры, может быть очень вы-
сока. Отсутствие дорог, местных продовольственных резервов и ирри-
гации в засушливых и полузасушливых районах может вызвать голод в
засушливые годы. Если государство не вкладывает средств в развитие
сельской инфраструктуры и не обеспечивает население услугами, не-
обходимыми для внедрения высоких технологий, то воспользоваться
этими технологиями смогут только крупные компании (способные са-
мостоятельно создать у себя необходимую инфраструктуру) или хозяй-
ства, расположенные вблизи больших городов.
Без сокращения издержек путем совершенствования транспортной
сети и самого сельскохозяйственного производства товарное производ-
ство продовольствия во многих странах не сможет конкурировать с
импортом. А раз так, то товарное производство будет сокращаться и
производители, ведущие натуральное хозяйство, не станут переходить
к товарному производству. Наиболее активная часть сельской молоде-
жи предпочтет эмигрировать и зарабатывать себе на жизнь где-нибудь
в другом месте. Все большая доля потребностей быстрорастущего го-
родского населения будет удовлетворяться за счет импорта, и импорт
продовольствия превратится в своего рода наркотик, от которого стра-
на-импортер уже не в силах отказаться. Считается, что увеличение за-
висимости многих развивающихся стран от импорта продовольствия и
продовольственной помощи подтверждает вывод классической теории
о неэластичности предложения продовольствия и служит аргументом
в пользу того, чтобы Америка и Западная Европа продолжали дотиро-
вать свое сельское хозяйство и избавляться от излишков его производ-
ства путем дешевого экспорта в «третьи страны». Импорт продоволь-
ствия продолжают считать временной мерой, позволяющей восполнить
все увеличивающийся разрыв между потреблением продовольствия в
развивающихся странах и его производством, хотя на самом деле при-
чиной возникновения этого разрыва во многих случаях является сам
импорт продовольствия в силу того воздействия, которое он оказыва-
ет на местное производство и развитие сельских районов.
РОЖДАЕМОСТЬ. Вопреки господствовавшим в середине XX сто-
летия представлениям государственная политика оказалась более весо-
мым фактором, определяющим рост сельскохозяйственного производ-
ства, чем соотношение между численностью населения и площадью
земли. При этом реакция на быстрый рост численности населения в
густонаселенных странах часто была более эффективной, чем в стра-
15
нах с низкой плотностью населения и более благоприятными естествен-
ными условиями для расширения сельскохозяйственного производства.
Различия в темпах роста сельского хозяйства и проводимой политике
сказались и на демографической ситуации в этих странах — отчасти за
счет различного влияния на индустриализацию и урбанизацию, отчас-
ти за счет влияния на рождаемость, смертность и масштабы миграции
сельских жителей.
Поскольку в густонаселенных странах вопрос о том, сколько земли
приходится на одного человека, стоял чрезвычайно остро, правитель-
ства этих стран не только уделяли больше внимания и выделяли боль-
ше денег на развитие аграрного сектора, чем правительства малонасе-
ленных стран, но и чаще выделяли средства на меры по регулирова-
нию рождаемости. Кроме того, система землевладения, существующая
в густонаселенных странах, обычно не так сильно способствует созда-
нию больших семей, как система, распространенная в странах с низ-
кой плотностью населения.
Во многих странах с высокой плотностью населения и интенсив-
ной системой ведения сельского хозяйства большинство сельского на-
селения составляют мелкие или средние землевладельцы, которые в
меньшей степени склонны создавать многодетные семьи, чем беззе-
мельные батраки и лица, не имеющие защищенных прав на землю. Те,
у кого есть земля, в меньшей степени зависят от помощи своих взрос-
лых детей в старости или несчастье, поскольку всегда могут заложить,
сдать в аренду или продать свою землю или нанять батраков для ее
обработки. Кроме того, они не заинтересованы в том, чтобы дробить
семейную собственность между множеством наследников. Если в той
стране, где они живут, детский труд не находит широкого применения
в сельском хозяйстве, отказ от создания многодетной семьи может быть
очень выгоден экономически и такие хозяева будут прислушиваться к
рекомендациям служб планирования семьи.
В районах с низкой плотностью населения и системой крупного
землевладения сельское население практически не имеет доступа к
современным средствам регулирования рождаемости и не слишком
заинтересовано в ограничении размера семьи. Значительную часть сель-
ского населения составляют безземельные батраки, в лучшем случае
обладающие лишь крохотным наделом, или крестьяне, не имеющие
защищенных прав собственности на землю. Они гораздо сильнее за-
висят от помощи взрослых детей в старости или несчастье, чем земле-
владельцы или арендаторы, чьи земельные права защищены. К тому же
если их дети работают на других хозяев и приносят семье деньги, то
срок, в течение которого расходы на ребенка превышают приносимый
им доход, оказывается слишком непродолжителен, чтобы создать ре-
альную экономическую заинтересованность в ограничении размера
семьи.
У народов с долгим залежным циклом земледелия и племенной соб-
ственностью на землю побудительных причин для увеличения размера
семьи даже больше, чем у безземельных батраков. Размер надела, ко-
торый семья может получить в пользование, находится в прямой зави-
16
симости от количества ее членов, а основные сельскохозяйственные
работы (по крайней мере, в области производства продовольствия)
выполняются женщинами и детьми. Чтобы стать богатым, мужчине
желательно иметь как можно больше жен и детей. К тому же, если
никакой другой собственности, кроме земли, у него нет, его обеспече-
ние в старости зависит от взрослых детей и младших жен, а землю он
не сможет ни заложить, ни продать, поскольку его право собственнос-
ти распространяется только на то, что на этой земле растет, но не на
саму землю. Поскольку желательный размер семьи при частной и пле-
менной собственности на землю разный, снижение рождаемости в ре-
гионах с долгим залежным оборотом, по всей вероятности, начнется
тогда, когда рост населения заставит отказаться от племенной собствен-
ности на землю, и снижение это будет более вероятно, если на смену
племенной собственности придет мелкая земельная собственность, а не
крупные хозяйства.
Помимо смены системы землевладения начало спада в динамике
рождаемости сельского населения зависит также от изменений в тех-
нологическом уровне аграрного сектора и от наличия экономической
и социальной инфраструктуры. Если в сельском хозяйстве заняты в
основном женщины и дети, то даже в странах с высокой плотностью
населения, где интенсификация сельского хозяйства возможна только
за счет увеличения трудозатрат, иметь большую семью может оказать-
ся выгодно, несмотря на нехватку земли. Переход на более высокие
технологии может в дальнейшем снизить заинтересованность в боль-
ших семьях, поскольку такие технологии сокращают потребность в
женском и детском труде. Технологии среднего и высокого уровня
предполагают использование главным образом мужского труда, а жен-
щинам и детям поручаются операции, где применяются простые тех-
нологии. Таким образом, по мере постепенного перехода сельского
хозяйства от примитивных к более высоким технологиям увеличива-
ется объем работ, выполняемых мужчинами, а труд женщин и детей
используется все меньше, что ослабляет экономическую заинтересован-
ность в больших семьях. Кроме того, экономически отсталые сельские
районы обычно отличаются высоким уровнем детской смертности, что
может отсрочить начало снижения рождаемости. Аналогичный эффект
может иметь и массовый отток молодежи из таких районов, если ро-
дители рассчитывают на получение денежных переводов от своих уехав-
ших отпрысков.
Однако на самом деле зависимость между уровнем экономическо-
го развития аграрных районов и уровнем рождаемости не столь пря-
молинейна. Желание родителей иметь много детей может объясняться
не только экономическими причинами, а рост доходов в результате
развития сельского хозяйства или повышения цен на сельскохозяй-
ственную продукцию позволяет прокормить и многочисленные семьи,
так что рождаемость может и не снизиться или снизиться не сразу.
Вообще говоря, при прочих равных условиях уровень рождаемости
должен быть тем выше, чем выше доходы, но в развивающихся стра-
нах повышение доходов происходит в основном в результате измене-
77
ний в технологии, в структуре занятости, в схемах расселения, кото-
рые способствуют снижению рождаемости, и совместное действие этих
противоположных тенденций может привести к возникновению до-
вольно большого разрыва во времени между модернизацией сельского
хозяйства и снижением рождаемости.
БИБЛИОГРАФИЯ
Boserup, Е. 1965. The Conditions of Agricultural Growth. London: Allen & Unwin:
Chicago: Aldine Publishing Company, 1966.
Boserup, E. 1981. Population and Technological Change. Chicago: Chicago University
Press.
Lewis, W.A. 1954. Economic development with unlimited supplies of labour.
Manchester School of Economic and Social Studies 22(2), May, 139—91.
Malthus, T.R. 1803. An Essay on the Principle of Population. London: J.M. Dent,
1958; New York: Dutton.
Nurkse, R 1953. Problems of Capital Formation in Underdeveloped Countries. Oxford
and New York: Oxford University Press.
Ricardo, D. 1817. The Principles of Political Economy and Taxation. Ed. P. Sraffa,
Cambridge: Cambridge University Press, 1951; New York: Cambridge University
Press, 1973.
Schultz, T.W. 1964. Transforming Traditional Agriculture. New Haven: Yale University
Press.
Schuttjer, W. and Stokes, C. (eds) 1984. Rural Development and Human Fertility.
New York and London: Macmillan.
ВЗЯТОЧНИЧЕСТВО
Сюзан Роуз-Аккерман
Bribery
Susan Rose-Ackerman
Экономический анализ политических и административных
(bureaucratic) институтов целесообразно начинать с изучения феноме-
на взяточничества — не потому, что он имеет всеобщее распростране-
ние, а потому, что проливает свет на конфликт между общественны-
ми интересами и рынком. Широкомасштабное взяточничество способ-
но трансформировать государственную систему, на первый взгляд,
основанную на демократических или меритократических принципах,
в систему, основанную на подкупе.
Большинство работ, посвященных проблеме взяточничества, носят
дескриптивный и таксономический характер. Хотя их чтение представ-
ляет интерес и позволяет получить базовую информацию о масштабах
и разнообразии форм коррупции, эти исследования не содержат сис-
тематического анализа экономических основ взяточничества. Даже
когда эти основы осознаются, они часто трактуются поверхностно в том
смысле, что действие базовых факторов спроса и предложения рассмат-
ривается либо в качестве оправдания практики получения взяток, либо
в качестве повода для осуждения такой практики. К числу лучших де-
скриптивных работ принадлежат книги М. Кларка, Дж. Гардинера и
Д. Олсона, а также Э. Хайденхаймера (Clarke, 1983; Gardiner and Olson,
1974; Heidenheimer, 1970); другие книги и статьи по этой теме перечис-
лены в библиографии.
Теория совершенной конкуренции подчеркивает безличный харак-
тер всех рыночных сделок. Производитель продает свои товары всем
покупателям независимо от их расы, пола и личного обаяния. Равным
образом «идеальный» чиновник принимает решения на основании
объективных меритократических критериев, не испытывая влияния
персональных, этнических или семейных связей. Практика взяточни-
чества может обеспечить замещение деперсонализированной мерито-
кратической процедуры деперсонализированной процедурой, основан-
ной на подкупе, или же укрепить систему персональных привилегий,
основанную на тесных личных связях. Вместе с тем дача взяток может
представлять собой способ, посредством которого аутсайдеры или чле-
ны обделенных групп могут приобрести влияние в обществе. Отсюда
следует, что единственным способом оценки последствий взяточниче-
ства является его сравнение с системой, где оно отсутствует. В этом
случае оценка реальных фактов взяточничества будет зависеть не только
19
от индивидуальных этических представлений относительно самого
феномена взяточничества, но и от того, к каким изменениям набора
принимаемых решений (в сторону большей или меньшей деперсонали-
зации и объективности) они приводят, а также от того, как именно —
положительно или отрицательно — оцениваются эти изменения. На труд-
ности такого анализа указывает наличие крайних точек зрения: одни
исследователи рассматривают дачу взяток должностным лицам в неко-
торых экономически отсталых странах как пережиток глубоко укоренив-
шихся племенных обычаев, а другие полагают, что эти взятки подрыва-
ют традиционную систему отношений и способствуют экономическому
развитию страны (см., к примеру: Heidenheimer, 1970; Clarke, 1983).
КОРРУПЦИЯ В СРЕДЕ ЗАКОНОДАТЕЛЕЙ. Выборные члены
представительных органов заботятся о своем переизбрании, однако, по-
видимому, они также заинтересованы в повышении своих доходов.
Рассмотрим простую гипотетическую ситуацию, когда избиратели об-
ладают совершенной информацией относительно того, как именно
голосуют законодатели, но не могут непосредственно отслеживать фак-
ты взяточничества. Предположим, что шансы законодателя на переиз-
брание зависят исключительно от того, за какие решения он голосует,
а расходов на ведение предвыборной кампании не требуется. В этих
условиях получение взятки в обмен на изменение позиции при голо-
совании будет стоить законодателю потери некоторой части голосов
электората, поскольку в противном случае не потребовалось бы при-
бегать ко взяткам. Таким образом, даже если политик свободен от мо-
рального предубеждения против получения взяток, их размер должен
быть по меньшей мере достаточным, чтобы обеспечить ему компенса-
цию снижения шансов быть переизбранным. При прочих равных усло-
виях мы можем ожидать, что политики, которые согласны на получе-
ние взяток наименьшего размера, вполне уверены либо в своих шан-
сах на переизбрание, либо в своем поражении, поскольку в обоих
случаях снижение поддержки электората способно лишь в незначитель-
ной степени повлиять на итоговый результат. Отсюда следует, что при
данном уровне значимости рассматриваемого вопроса для электората,
чем меньше разрыв в популярности между данным политиком и его
конкурентами, тем выше минимальный размер взятки, которую он
согласен принять.
В рассмотренной простой модели отсутствует необходимость в сборе
пожертвований на ведение предвыборных кампаний, поэтому средства,
полученные в качестве взяток, могут использоваться только на цели
личного потребления, и существует жесткая альтернатива между полу-
чением взяток и вероятностью переизбрания. Однако если средства,
полученные в качестве взяток, могут быть израсходованы и на прове-
дение предвыборной кампании, и на личное потребление, то полити-
ки всех типов могут оказаться подверженными коррупции в зависимо-
сти от различий в моральных убеждениях законодателей и значимости
для электората того вопроса, на решение которого хочет оказать влия-
ние взяткодатель (см.: Rose-Ackerman, 1978, р. 15-58).
20
ВЗЯТКИ ПРИ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ЗАКУПКАХ. С большой
степенью вероятности можно утверждать, что как в государственном,
так и в частном секторе капиталистических и социалистических эко-
номик агенты по закупкам имеют возможность давать либо получать
взятки. Взяткам нет места в условиях совершенно конкурентного рын-
ка, когда поставщики могут продать, а покупатели могут приобрести
любой товар по текущей цене. Для возникновения коррупции необхо-
димо существование несовершенств рынка. К примеру, государствен-
ные заказы могут быть столь велики, что их реализация обеспечивает
экономию на масштабах производства; правительство может нуждать-
ся в продуктах, которые «отсутствуют в продаже», и для их производ-
ства необходимо заключение контракта. Короче говоря, если предла-
гаются взятки, то должна существовать ожидаемая избыточная при-
быль, за счет которой они могут быть выплачены, а если взятки
принимаются, то причина заключается в том, что субъекты, в подчи-
нении которых находится агент, осуществляющий государственные
закупки, либо состоят в сговоре с ним, либо не имеют возможности
осуществлять адекватный мониторинг его деятельности с помощью
такого простого метода, как сравнение рыночных цен с ценами, пре-
дусмотренными контрактом.
Можно предположить, что в подобных ситуациях коррупция спо-
собствует повышению экономической эффективности, поскольку наи-
более конкурентоспособные фирмы ожидают получить наивысшие
прибыли и поэтому готовы уплатить взятку максимального размера. Но
это будет упрощением. Во-первых, фирма может с помощью различ-
ных ухищрений снизить качество продукции таким образом, что факт
этого снижения не может быть непосредственно определен государ-
ственными контролерами. Во-вторых, если между менеджерами фирм
существуют различия в степени законопослушания, то преимущество
окажется на стороне тех из них, которые наиболее неразборчивы в сред-
ствах. В-третьих, сокрытие фактов дачи взяток ведет как к бесплодной
растрате ресурсов, так и к неэффективному функционированию рын-
ка вследствие неполноты имеющейся информации. Таким образом,
соответствие между эффективностью деятельности фирмы и размером
предлагаемых ей взяток, скорее всего, не является полным.
В других экономических контекстах агенты по закупкам могут да-
вать взятки с целью получения доступа к источникам предложения
(вместо того чтобы получать взятки при выборе конкретного постав-
щика). Это может иметь место в том случае, если существует дефицит
некоторых продуктов, а цены на них не повышаются до уровня, отве-
чающего рыночным условиям. В самом деле, при рассмотрении вопроса
о коррупции в Советском Союзе эта ее форма часто рассматривается в
качестве эндемичной (Grossman, 1977; Simis, 1978). Здесь взятки так-
же могут выполнять экономические функции, однако они не имеют по
сравнению с ценовой системой никаких преимуществ кроме идеоло-
гического, суть которого заключается в сокрытии повсеместного рас-
пространения механизмов рыночного типа от взоров общественности
(см.: Montias and Rose-Ackerman, 1981).
21
Установление гибкой легальной системы цен не всегда возможно.
К примеру, военные закупают множество сложных и высокоспециали-
зированных видов вооружений и военной техники, которые невозмож-
но приобрести посредством закрытого тендера. В этих случаях необ-
ходимо рассмотреть роль обнаружения фактов взяточничества и при-
менения наказаний. Здесь можно сослаться на фундаментальную
работу, посвященную экономической теории преступности (Becker and
Stigler, 1974); сами ее авторы сделали ряд выводов, относящихся к про-
блеме коррупции. Они подчеркивают важность создания у работников
заинтересованности в сохранении занятости на фирме — например,
путем предоставления пенсий за непрерывный стаж работы. Это сде-
лает работников менее склонными к принятию рискованных предло-
жений, которые могут привести к увольнению. В более широком смыс-
ле ожидаемое наказание за взяточничество должно соотноситься с пре-
дельными выгодами от предельного приращения прибыли, полученной
в результате взятки (Rose-Ackerman, 1978, р. 109-135). В противном
случае взяточничество будет предотвращено не полностью. Таким об-
разом, при увеличении ожидаемого размера прибыли на один доллар
предельная ожидаемая величина штрафа за получение взятки (т.е. про-
изведение вероятности задержания и изобличения взяточника на раз-
мер положенного в случае изобличения штрафа) также должна возра-
стать по крайней мере на один доллар. Если это условие не соблюда-
ется, то даже взимание крупного фиксированного штрафа может
предотвратить только взятки относительно небольшого размера. Пре-
дельная величина штрафа, налагаемого на взяткодателя, должна быть
увязана не с размером взятки, а с величиной предельного прироста
прибыли, который мог быть достигнут благодаря ей. Штрафы, сумма
которых устанавливается исходя из размера взятки, могут оказаться
неэффективными в плане влияния на поведение взяткодателя, если
ожидаемая прибыль во много раз их превосходит.
СУБЪЕКТЫ, РАСПРЕДЕЛЯЮЩИЕ БЛАГА И НАЛАГАЮЩИЕ
ВЗЫСКАНИЯ. Должностные лица низшего уровня часто обладают до-
статочной свободой в решении вопросов о том, кто должен получить
редкое благо, — например, муниципальную квартиру, немедленный
доступ к важному лицу, лицензию на торговлю спиртными напитка-
ми, направление дела к конкретному судье. Другие субъекты — такие,
как санитарные инспектора, инспектора по технике безопасности и
полицейские, — имеют полномочия налагать штрафы, но при этом мо-
гут по своему произволу воздерживаться от исполнения этой функции.
Хотя легальный ценовой механизм может в ряде случаев служить суб-
ститутом взяток, с точки зрения государственной политики часто су-
ществуют серьезные причины для того, чтобы отвергнуть рыночное
решение проблемы.
Как можно осуществлять контроль над коррупцией при реализации
программ, для которых рыночное решение является нежелательным?
Один из вариантов, рассмотренный мною в книге «Коррупция» (Rose-
Ackerman, 1978, р. 137—166), заключается в создании конкуренции с
22
целью снижения размеров взяток, которые люди готовы платить; это
должно способствовать снижению заинтересованности должностных
лиц в получении взяток, поскольку их размер перестает компенсиро-
вать риск задержания и изобличения. Когда чиновники распределяют
редкое благо, конкуренция может быть создана путем предоставления
претенденту на получение этого блага права на подачу повторной за-
явки в случае, если предыдущая отклонена одним из чиновников. Тог-
да, если издержки повторной подачи заявки невелики, первый чинов-
ник не сможет требовать уплаты крупной взятки за утверждение заяв-
ки; предлагаемый размер взятки может оказаться столь низким, что
чиновник может отказаться от ее получения и вести себя честно. Та-
ким образом, наличие нескольких честных чиновников при такой си-
стеме может содействовать честному поведению остальных. Отметим,
однако, что у подателей заявок, не имеющих законного права претен-
довать на получение блага, желание давать взятки не пропадет, при-
чем они будут готовы платить чиновникам больше, если ожидают, что
большинство других чиновников, к которым они могут обратиться,
являются честными.
Вопрос о введении конкуренции между инспекторами или полицей-
скими несколько отличается от только что рассмотренного, и его ре-
шение зависит от возможности частичного дублирования сфер ответ-
ственности и связанных с этим издержек. Так, содержатель игорного
дома не будет давать крупную взятку коррумпированному полицей-
скому, если ожидает, что в скором времени с проверкой придет дру-
гой, «независимый» полицейский. Чтобы дача крупных взяток была це-
лесообразной, нужно подкупить (т.е. монополизировать) весь полицей-
ский участок.
Таким образом, использование конкурентных факторов в предот-
вращении коррупции может служить важным элементом борьбы со взя-
точничеством чиновников низшего ранга, однако оно требует широ-
комасштабного исследования воздействия организационной и рыноч-
ной структуры на стимулы к коррупции, имеющиеся как у чиновников,
так и у их клиентов.
БИБЛИОГРАФИЯ
Banfield, Е. 1975. Corruption as a feature of governmental organization. Journal of
Law and Economics 18(3), December. 587-605.
Becker, G.S. and Stigler, G.J. 1974. Law enforcement, malfeasance, and compensation
of enforcers. Journal of Legal Studies 3(1), January. 1-18.
Benson, B.L. and Baden, J. 1985. The political economy of governmental corruption: the
logic of underground government. Journal of Legal Studies 14(2), June, 391—410.
Clarke, M. (ed.) 1983. Corruption: Causes, Consequences and Control. New York. St
Martin’s Press.
Darby, M.R. and Kami, E. 1973. Free competition and the optimal amount of fraud.
Journal of Law and Economics 16(1), April, 67-88.
23
Gardiner, J. 1970. The Politics of Corruption: Organized Crime in an American City.
New York: Russell Sage Foundation.
Gardiner, J.A. and Lyman, T.R. 1978. Decisions for Sale: Corruption in Local Land-
Use Regulations. New York: Praeger.
Gardiner, J.A. and Olson, D.J. (eds) 1974. Theft of the City. Bloomington: Indiana
University Press.
Grossman, G. 1977. The ‘second economy’ of the USSR. Problems of Communism
26(5). September—October, 25—40.
Heidenheimer, A.J. (ed.) 1970. Political Corruption: Readings in Comparative Analysis.
New York: Holt, Rinehart & Winston.
Jacoby, N., Nehemkis, P. and Eels, R. 1977. Bribery and Extortion in World Business.
New York: Macmillan.
Johnson, O.E.G. 1975. An economic analysis of corrupt government with special
application to less developed countries. Kyklos 28(1), 47-61.
Krueger, A.O. 1974. The political economy of the rent-seeking society. American
Economic Review 64(3), June, 291—303.
LeVine, V.T. 1975. Political Corruption: The Ghana Case. Stanford: Hoover
Institution Press.
Lui, F.T. 1985. An equilibrium queuing model of bribery. Journal of Political Economic
93(4), August, 760—81.
Montias, J.M. and Rose-Ackerman, S. 1981. Corruption in a Soviet-type economy:
theoretical considerations. In Economic Welfare and the Economics of Soviet
Socialism: Essays in Honor of Abram Bergson, ed. S. Rosefielde, Cambridge:
Cambridge University Press.
Noonan, J. 1984. Bribes. New York: Macmillan.
Pashigan, B.P. 1975. On the control of crime and bribery. Journal of Legal Studies
4(2), June, 311-26.
Rashid, S. 1981. Public utilities in egalitarian LDCs: the role of bribery in achieving
Pareto efficiency. Kyklos 34(3), 448—60.
Rose-Ackerman, S. 1975. The economics of corruption. Journal of Public Economics
4(2). February. 187—203.
Rose-Ackerman, S. 1978. Corruption: A Study in Political Economy. New York:
Academic Press.
Rose-Ackerman, S. 1986. Reforming public bureaucracy through economic incentives.
Journal of Law, Economics and Organization 2(1), 131-61.
Scott, J.C. 1972. Comparative Political Corruption. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-
Hall.
Sherman, L. (ed.) 1974. Police Corruption. Garden City, New York: Doubleday,
Anchor Books.
Simis, L. 1978. The machinery of corruption in the Soviet Union. Survey 23(4),
Autumn. 35-55.
Wraith, R. and Simkins, E. 1963. Corruption in Developing Countries. London: George
Allen & Unwin.
«МЫЛЬНЫЕ ПУЗЫРИ»
Чарльз П. Кайндлбергер
Bubbles
Charles Р. Kindleberger
Понятие «мыльный пузырь» можно условно определить как рез-
кое повышение цены какого-либо актива или целой группы активов,
которое происходит в виде непрерывного процесса, когда первона-
чальное повышение цены порождает надежды на дальнейшее ее по-
вышение и привлекает все новых покупателей, в качестве которых,
как правило, выступают спекулянты, заинтересованные не столько в
способности активов приносить доход, сколько в том, чтобы выгод-
но их перепродать. За повышением цен обычно следует перелом в
ожиданиях и резкое падение цен, нередко завершающееся финансо-
вым кризисом. «Мыльный пузырь» — это примерно то же, что и бум,
только при буме повышение цен, объема производства и прибыли
происходит более медленно и плавно, чем при возникновении «мыль-
ного пузыря», и завершиться бум может либо кризисом, иногда при-
нимающим форму краха (или паники), либо плавным угасанием без
кризиса.
История знала — во всяком случае, с точки зрения сегодняшних
наблюдателей — целый ряд «мыльных пузырей» и бумов, в том числе
столь грандиозных и великих, что их стали называть «маниями». Са-
мыми знаменитыми были «мыльный пузырь» Миссисипской компании
в 1719-1920 гг. в Париже, который был запущен Джоном Лоу, основа-
телем «Банк Женераль» и «Банк Рояль», и случившийся в те же при-
мерно годы и связанный с миссисипским «мыльный пузырь» Компа-
нии Южных морей в Лондоне. Среди наиболее известных маний сле-
дует упомянуть о тюльпановой мании в Голландии в 1636 г. и
железнодорожной мании в Англии в 1846—1847 гг. В связи с конкрет-
ными случаями резких взлетов и падений цен иногда возникает вопрос:
были ли то действительно «мыльные пузыри» или это было что-то
иное — например, можно ли считать «мыльными пузырями» гиперин-
фляцию 1920-1923 гг. в Германии, рост и падение цен на товарных и
фондовых биржах Лондона и Нью-Йорка в 1919-1921 гг., повышение
цены на золото до 850 дол. за унцию в 1982 г. и ее последующее паде-
ние до уровня 350 дол. Некоторые ученые идут еще дальше и ставят
вопрос о том, возможны ли вообще «мыльные пузыри» при наличии
рациональных рынков, существование которых в отличие от существо-
вания «мыльных пузырей» они сомнению не подвергают (см., напри-
мер: Flood and Garber, 1980).
25
Согласно теории рациональных ожиданий цены формируются
участниками рынка на основе имеющейся у них информации с помо-
щью стандартных экономических моделей, выбор которых обусловлен
конкретными обстоятельствами. А раз так, то утверждается, что рыноч-
ные цены не могут намного отклоняться от неких базовых значений,
если только информация не окажется существенно неверной. В тео-
ретической литературе используется предположение, что у рынка один
разум и одна цель, тогда как факты говорят о том, что участниками
рынка нередко движут различные стремления, что их действия могут
быть различны в зависимости от богатства и информации, которыми
они располагают, и что свои расчеты они делают в пределах различных
/ временных горизонтов. Так, например, когда железные дороги только
/ начинали строить, первыми инвесторами в основном были люди, чей
бизнес располагался неподалеку от трассы, и железная дорога интере-
совала их постольку, поскольку она могла повысить доходность этих
других предприятий. На смену им пришли инвесторы, которых инте-
ресовала уже прибыль от самой железной дороги, а за теми — спеку-
лянты, которые, видя, что акции железнодорожных компаний растут,
брали кредит и покупали эти акции с помощью заемных средств или
платили только первый взнос, не имея намерения когда-нибудь выку-
пить все акции, поскольку единственной их целью с самого начала было
выгодно их продать.
Объекты спекуляций, ведущих к возникновению «мыльных пузы-
рей» или бумов, которые часто, хотя и не всегда, завершаются финан-
совыми кризисами, все время меняются. В этой роли выступали раз-
личные товары, облигации, акции, иностранные облигации и акции,
недвижимость в городах и пригородах, сельскохозяйственные земли,
дома отдыха, торговые центры, инвестиционные фонды, специализи-
рующиеся на вложениях в недвижимость, «боинги-747», супертанке-
ры, объекты коллекционирования — картины, ювелирные изделия,
марки, монеты, антиквариат и т.д., а в последнее время и синдици-
рованные банковские кредиты развивающимся странам. Внутри этих
довольно широких категорий существуют более узкие градации, и спе-
куляция может быть сосредоточена на объектах, относящих к какой-
то конкретной узкой нише, — например, акции страховых компаний,
акции горнодобывающих компаний в Южной Америке, хлопковые
плантации, недвижимость в Париже, картины постимпрессионистов
и т.д.
В научной литературе до сих пор еще нет ни единого определения
«мыльных пузырей», ни даже единого мнения о том, возможны ли они
вообще. Те же самые авторы, которые первоначально не смогли отвер-
гнуть гипотезу о том, что инфляция 1923 г. в Германии не была «мыль-
ным пузырем», уже через год с этой задачей успешно справились (Flood
and Garber, 1980). Другая пара авторов математически доказала, что
могут возникать рациональные «мыльные пузыри», но прежде чем это
доказать, они отказались от изучения иррациональных «мыльных пу-
зырей», причем не потому, что их не может быть, а из-за трудностей
математического плана (Blanchard and Watson, 1982).
26
Помимо «мыльных пузырей», маний и проявлений иррационально-
сти случаются еще периоды эйфории, когда тоже возникает положитель-
ная обратная связь и цены начинают расти быстрее, чем это оправдано
рыночными законами, а также бумы таких масштабов, что возникает
угроза финансового кризиса, краха или паники. Мински (Minsky, 1982а,
1982b) показал, как в результате экзогенного воздействия на экономи-
ческие условия меняются возможности получения прибыли и представ-
ления о том, какой она должна быть, и банки начинают все более сво-
бодно раздавать кредиты налево и направо, все меньше думая о рисках.
Мински предложил подразделять банковские кредиты по степени их
рискованности на хеджированные займы, при которых погашение кре-
дита производится из будущих доходов; спекулятивные займы, когда для
погашения предыдущего кредита приходится прибегать к новому зай-
му, поскольку кредит предоставляется на меньший срок, чем срок, за
который проект должен окупиться; «займы Понци», когда заемщик со-
бирается погашать ссуду за счет выручки от продажи некого актива. Эту
классификацию многие критиковали — особое недовольство вызывал тот
факт, что Карло Понци был мошенником, а многие ссуды, попавшие в
названную его именем категорию — например, кредиты на финансиро-
вание строительства, — совершенно законны (Flemming, Goldsmith and
Melitz, 1982). Тем не менее идея о том, что во время бума получить кре-
диты становится значительно легче и банковская система в результате
этого становится уязвимой, подтверждается фактами. Ее подтверждает
(а идею о том, что финансовыми рынками правят рациональные ожи-
дания, наоборот, опровергает) хотя бы опыт крупнейшего лондонского
рынка денег и капитала, где бумы и кризисы шли, сменяя друг друга,
непрерывной чередой (кризисы приходились на 1810, 1819, 1825, 1836,
1847,1857,1866,1890,1921 гг.), — наглядное свидетельство того, что про-
шлый опыт никого ничему не учит (Kindlebeiger, 1978).
БИБЛИОГРАФИЯ
Blanchard, О. and Watson, M.W. 1982. Bubbles, rational expectations and financial
markets. In Crises in the Economic and Financial Structure, ed. P. Wachtel,
Lexington. Mass.: Heath.
Flemming, J.S., Goldsmith, R.W. and Melitz, J. 1982. Comment. In Financial Crises:
Theory, History and Policy, ed. C.P. Kindlebeiger and J.-P.Laffargue, Cambridge:
Cambridge University Press.
Flood, R.P. and Garber, P.M. 1980. Market fundamentals versus price-level bubbles:
the first tests. Journal of Political Economy 88(4), August, 745—70.
Kindleberger, C.P. 1978. Manias, Panics and Crashes: A History of Financial Crises.
New York: Basic Books.
Minsky, H.P. 1982a. Can «It» Happen Again? Essays on Instability and Finance.
Armonk: Sharpe.
Minsky, H.P. 1982b. The financial instability hypothesis. In Financial Crises: Theory,
History and Policy, ed. C.P. Kindleberger and J.-P. Laffargue, Cambridge:
Cambridge University Press.
27
БРЕМЯ
ГОСУДАРСТВЕННОГО ДОЛГА
Роберт Айснер
Burden of the Debt
Robert Eisner
Государственный долг представляет собой частные активы. Дефи-
цит одного сектора экономики является избытком для другого. Таким
образом, для закрытой экономики внутренний государственный долг
не является столь очевидным бременем, каким долг является для от-
дельной личности. Частный сектор платит налоги, которые идут на
обслуживание государственного долга, но он же получает проценты и
основную сумму долга. Если бы налоги выплачивались единовремен-
но, не оказывая предельного влияния на экономическое поведение, их
выплата ожидалась бы заранее с полной определенностью, и если бы
общественные и частные издержки заимствования были одинаковы, то
можно было бы утверждать, что государственный долг не играет ника-
кой роли, за исключением распределительных эффектов.
Отсюда следует, что нет разницы между финансированием государ-
ственных расходов за счет текущих налогов или за счет заимствований
(которые создают государственный долг, обслуживаемый за счет буду-
щих налогов). Это предположение, рассмотренное и отвергнутое Ри-
кардо, было названо Бьюкененом (Buchanan, 1976; см. также 1958)
рикардианской теоремой эквивалентности, после того как оно было
переформулировано Бэрроу (Ватто, 1974).
Государственный долг не может быть нейтральным даже при еди-
новременном налогообложении, хотя бы потому, что люди смертны. Те,
кто в настоящее время имеет долговые обязательства государства и
получает процент, избегут последующего налогообложения после сво-
ей смерти. Ответ Бэрроу заключался в постулировании функций пред-
почтения, в которых аргументами служат долговые активы и [налого-
вые] обязательства потомков их держателей. Следовательно, разность
между стоимостью государственных облигаций, находящихся у нынеш-
него поколения, и дисконтированной стоимостью их собственных по-
следующих налоговых обязательств должна компенсироваться его (по-
коления) потребностью корректировать размер оставляемого наслед-
ства, чтобы наследники не пострадали от будущих налогов,
необходимых для обслуживания долга.
На это есть много возражений, включая такие очевидные, как то, что
некоторые живущие сейчас люди не имеют наследников, что иным нет
дела до своих наследников, а иные принимают «угловое решение», со-
28
стоящее в том, что сумма, которую они передают своим детям (или по-
лучают от них), не подвергается изменениям. Есть также возражения,
связанные с неопределенностью предстоящей продолжительности жиз-
ни как для живущих сейчас, так и для их детей, а также с неопределен-
ностью относительно количества их наследников и наследников их на-
следников, о которых требуется позаботиться. Эти возражения против
применяемой предпосылки о бессмертии, наряду с различиями в госу-
дарственных и частных издержках заимствования, и, конечно, тот факт,
что в большинстве случаев налогообложение не может быть осущест-
влено в виде единовременной суммы, привели к распространенной кри-
тике теоремы эквивалентности (см.: Buiter and Tobin, 1979).
Тогда вопрос о том, является ли (и если да, то каким образом) го-
сударственный долг бременем, становится очень условным. В то вре-
мя как в большинстве теоретических дискуссий явно принимается
предпосылка о полном, расчищающем рынок равновесии, более акту-
альным является вопрос о неполной занятости, связанной с недоста-
точным совокупным спросом. В этой ситуации государственный долг
является скорее не бременем, а фактором, ведущим к росту потребле-
ния, что особенно ясно из предложенной Модильяни гипотезы жиз-
ненного цикла (Modigliani and Brumberg, 1954; Ando and Modigliani,
1963). Те, кто обладает большим богатством в форме государственных
обязательств или других активов, больше потребляют сейчас и
планируют больше потреблять и в будущем. В рамках схемы
рациональных ожиданий (без равновесной расчистки рынка) фирмы
должны дополнять возрастающее потребление ростом инвестиций,
чтобы удовлетворить нынешний и будущий потребительский спрос.
Таким образом, текущий выпуск и занятость будут выше, а в будущем
будет доступен больший запас капитала.
Существование государственного долга, включая не приносящий
проценты долг в форме выпущенных государством денег, также облег-
чает контракты между поколениями. Он позволяет ныне работающе-
му поколению сберегать и обращаться за пенсионной поддержкой к
следующему поколению в отсутствие возможности накапливать необес-
ценивающийся капитал.
Это возможное преимущество, заключающееся в увеличении до-
ступных форм сбережения и потребления, приводит некоторых авто-
ров к трактовке государственного долга как бремени. Утверждается, что
если государственный долг увеличивает текущее потребление, то при
этом должны быть уменьшены сбережения и, следовательно, накопле-
ние капитала. Государственный долг вытесняет активы, имеющие фор-
му производительного капитала. В таком случае экономика страдает от
уменьшения запаса капитала и, следовательно, сокращения производ-
ства, а в состоянии равновесия — также и от сокращения потребления.
Этот аргумент расширен Фелдстайном (Feldstein, 1974) на неявный
государственный долг в форме «социального обеспечения» или пенси-
онных обязательств.
Поскольку этот аргумент, как указано выше, несомненно, меняет-
ся на обратный в ситуации неполной занятости, где дополнительное
29
потребление, вероятно, будет означать и дополнительные инвестиции,
его макроэкономическая применимость, даже в условиях равновесия
полной занятости, сомнительна. Увеличение государственного долга в
экономике, уже находящейся в равновесии с полной занятостью, вы-
зовет повышение спроса, которое приведет к росту цен. Если бы бес-
процентный государственный долг в форме денег рос в той же пропор-
ции, что и долг, приносящий проценты, то экономика могла бы затем
перейти в новое равновесие, в котором цены были бы выше, но реаль-
ная величина государственного долга, реальное количество денег, став-
ка процента и все другие реальные переменные, включая показатели
инвестиций и потребления, остались бы неизменными. Если в усло-
виях полной занятости правительство создает постоянный номиналь-
ный бюджетный дефицит в нерастущей экономике, это ведет к ин-
фляции, соответствующей темпу увеличения номинального долга. Сле-
довательно, реальный долг не повысится, и предполагаемое бремя
возрастающего долга вновь не будет иметь места.
Из этого следует, что существует значительная путаница между ре-
альными и номинальными величинами. Имеет значение, по существу,
лишь реальный государственный долг. Номинальная величина государ-
ственного долга поднялась во многих странах, в то время как рост про-
центных ставок и повышение цен вызвали значительное снижение его
реальной, рыночной стоимости. Следовательно, важно корректировать
оценки профицитов и дефицитов бюджета так, чтобы они соответство-
вали реальным изменениям государственного долга. Положим, напри-
мер, что номинальный дефицит бюджета равен 100 млрд дол., рост став-
ки процента и рост цен оказывают на реальную величину имеющегося
государственного долга в 2000 млрд дол. такое влияние, что его реаль-
ная, рыночная стоимость, если не считать текущего дефицита, сокра-
щается до 1850 млрд дол. В реальных величинах состояние бюджета
можно рассматривать как профицит в 50 млрд дол., который равняет-
ся 150 млрд дол. «увеличения стоимости капитала» или «инфляцион-
ного налога» минус 100 млрд дол. номинального дефицита (см.: Eisner
and Pieper, 1984; Eisner, 1986).
Является ли имеющийся государственный долг бременем или бла-
гом, может быть определено при рассмотрении его отношения к на-
циональному доходу или продукту. О росте долга можно говорить лишь
тогда, когда он растет в относительном измерении, т.е. он увеличива-
ется быстрее, чем валовой национальный продукт. В экономике с от-
ношением государственного долга к ВНП, равным 0,5, например, это
должно означать, что при темпе прироста, скажем, 8% в год (состоя-
щем приблизительно из реального прироста 3%- и 5%-й инфляции)
долг мог бы возрасти за год на 8% (т.е. дефицит составил бы 4% ВНП)
без изменения отношения долга к ВНП. Вывод отсюда заключается в
том, что в растущей экономике всегда есть некоторое равновесное от-
ношение долга к ВНП, соответствующее любому отношению дефици-
та к ВНП, т.е.
[Debt/GNP = (DEF/GNP) + (&GNP/GNP)].
30
Если соотнести государственный долг с государственными актива-
ми, финансовыми и материальными, то величина чистого государствен-
ного долга, вероятно, окажется значительно меньшей, чем валовой го-
сударственный долг, и чистое богатство или чистые активы государ-
ственного сектора, вероятно, окажутся положительными даже в
экономике с большим государственным долгом. В более широком
смысле государственный долг может быть соотнесен с общим накоп-
ленным богатством в экономике, как частным, так и общественным,
как человеческим, так и физическим. Больший государственный долг
может при этом соответствовать большему общественному богатству.
Государственный долг действительно может быть рассмотрен как бре-
мя для экономики, но только в той степени, в какой он уменьшает
общее реальное богатство. Это может произойти, если он не увеличи-
вает государственный капитал, уменьшая предложение частного капи-
тала и/или предложение труда.
Вопрос о том, может ли государственный долг уменьшить предло-
жение частного капитала, является, как уже отмечено, дискуссионным.
В отношении предложения труда аргументация заключается в том, что
экономические агенты считают свое богатство в форме долговых обя-
зательств государства столь большим, что их предложение труда для
получения дополнительного дохода или богатства значительно сокра-
щается. Реальная величина государственного долга или отношение го-
сударственного долга к валовому национальному продукту нигде не
достигает такой степени, чтобы вызвать серьезное беспокойство. В Со-
единенных Штатах, например, выплаты процента по федеральному
долгу в 1986 г., несмотря на пятилетие огромных дефицитов, состав-
ляют не более 3% валового национального продукта. Реальный процент,
полученный держателями государственных облигаций после учета по-
терь от инфляции в основной сумме долга равен менее чем 2% вало-
вого национального продукта. Государственный долг должен стать во
много раз большим, прежде чем частный доход от обслуживания долга
станет достаточным, чтобы оказывать ощутимое влияние на уменьше-
ние предложения труда (или других факторов производства). На самом
деле реальный долг не может стать достаточно большим, чтобы оказы-
вать значительное влияние на предложение труда. Дело в том, что тре-
буемое увеличение номинального долга вызовет такой избыточный
спрос и вытекающий отсюда рост цен, что верхняя допустимая грани-
ца реального долга будет достигнута прежде, чем воздействие на пред-
ложение стало бы значимым.
Все это относится к внутреннему государственному долгу. Государ-
ственный долг другим странам или их гражданам — это другой вопрос.
Если этот долг измеряется в собственной валюте страны, то он тоже
всегда может выплачиваться путем денежной эмиссии и обесцениваться
инфляцией. Если имеется внешний долг в иностранной валюте, то это
реальное бремя, которое, если долг достаточно велик, может оказаться
чрезмерным. В случае такого внешнего долга это бремя должно тща-
тельно балансироваться с доходами от богатства или активов, которые
финансировались за счет долга.
31
БИБЛИОГРАФИЯ
Ando, A.K. and Modigliani, F. 1963. The 'life cycle’ hypothesis of saving: aggregate
implications and tests. American Economic Review 53, March, 55—84.
Barro, R.J. 1974. Are government bonds net wealth? Journal of Political Economy 82,
November—December, 1095—117.
Buchanan, J.M. 1958. Public Principles of Public Debt. Homewood, Ill.: Irwin.
Buchanan, J.M. 1976. Barro on the Ricardian equivalence theorem. Journal of Political
Economy 84, April, 337-42.
Buiter, W.H. and Tobin, J. 1979. Debt neutrality: a brief review of doctrine and
evidence. In Social Security versus Private Saving, ed. George M. von Furstenbuig,
Cambridge, Mass.: Ballinger.
Eisner, R. 1986. How Real Is the Federal Deficit? New York: Free Press, Macmillan.
Eisner, R. and Pieper, P.J. 1984. A new view of the federal debt and budget deficits.
The American Economic Review 74, March, 11—29.
Feldstein, M. 1974. Social security, induced retirement, and aggregate accumulation.
Journal of Political Economy 82, September-October, 905-25.
Modigliani, P. and Brumbeig, R. 1954. Utility analysis and the consumption function:
an interpretation of cross-section data. In Post-Keynesian Economics, ed.
K.K. Kurihara, New Brunswick: Rutgers University Press.
Ricardo, D. 1817. On the Principles of Political Economy and Taxation // Рикардо
Д. Начала политической экономии и налогообложения. Сочинения. Т. 1.
Ricardo, D. 1820. Funding system. In The Works and Correspondence of David
Ricardo, vol. IV, ed. Piero Sraffa, Cambridge: Cambridge University Press, 1951.
БЮРОКРАТИЯ
Мансур Олсон
Bureaucracy
Mansur Olson
Изучение бюрократии должно разрешить фундаментальный пара-
докс. Роль бюрократии в современном мире, без сомнения, значительно
возросла. Это утверждение справедливо применительно не только к
государственной бюрократии, но и к бюрократическим структурам
бизнеса (business bureaucracies). Хотя в доиндустриальную эпоху также
существовали крупные бюрократические структуры — например,
иерархия римской католической церкви или системы государственной
службы различных китайских империй, — они, несомненно, представ-
ляли собой исключение из общего правила. Напротив, в настоящее вре-
мя очень значительная доля совокупных ресурсов общества находится
под контролем государственных и «частных» бюрократических струк-
тур. По крайней мере, роль государственной бюрократии за несколько
последних десятилетий существенно выросла. Рост бюрократии имел
место в таком множестве стран, что его едва ли можно назвать случай-
ным; таким образом, он должен быть обусловлен в известном смысле
общественным выбором в пользу более широкого использования бю-
рократии.
Обычно в случаях резкого увеличения спроса на какой-либо товар
или расширения использования какого-либо инструмента имеются
независимые свидетельства общественного энтузиазма по поводу дан-
ного продукта или инструмента. Когда общество переживает всплеск
спроса на автомобили или персональные компьютеры, появляется мно-
жество положительных комментариев относительно этих продуктов.
Владение автомобилем становится предметом гордости, мощность и
компактность персонального компьютера становятся объектами восхи-
щения. Нет ничего более естественного, чем влияние, которое оказы-
вает энтузиазм людей на выбор, который они делают.
Однако где же тот энтузиазм по поводу бюрократии, который, как
можно было бы ожидать, должен сопутствовать резкому расширению
масштабов использования бюрократических механизмов? Примеры
такого энтузиазма найти трудно; напротив, есть много очевидных при-
меров неприязни и даже презрения к бюрократии. Отчасти это нега-
тивное отношение можно объяснить конкретными идеологическими
традициями, однако это объяснение не является достаточным; пробле-
ма состоит не только в том, что господство соответствующей идеоло-
гии, в свою очередь, нуждается в объяснении, но также и в том, что
33
отсутствие энтузиазма по поводу бюрократии наблюдается в различных
идеологических и культурных контекстах и обычно распространяется
(по крайней мере, в известной степени) как на государственную бюро-
кратию, так и на бюрократические структуры бизнеса. Нет сомнений,
что практически все негативно относятся к «чиновничьей волоките»
(red tape), которая прочно ассоциируется с бюрократиёй (и особенно с
государственной бюрократией). Сам [английский] термин «red tape»
(«красная лента») связан с цветом лент, которые в свое время исполь-
зовались в качестве перевязи для папок с деловыми бумагами в прави-
тельстве Великобритании.
Описанный парадокс ставит под сомнение правомерность идей,
которые были выдвинуты некоторыми направлениями посвященной
бюрократии литературы. Большинство работ, содержащих восхищен-
ные отзывы о бюрократии, трудно согласовать с ее отрицательным об-
щественным имиджем, в то время как большинство работ критичес-
кой направленности страдают от недостатка аргументов, объясняющих,
почему практически все общества неизменно используют — по край-
ней мере имплицитно — инструмент, который, как утверждается, столь
порочен.
Возможно, наиболее существенное влияние в сфере научного ана-
лиза бюрократии оказало исследование, проделанное не экономистом,
а социологом и историком Максом Вебером. Согласно Веберу, «срав-
нение бюрократического механизма, достигшего своего полного раз-
вития, с иными организациями в точности равноценно сравнению
машины с доиндустриальными методами производства... Точность,
оперативность, отсутствие разночтений, знание дел, непрерывность
работы, свобода реализации полномочий, единство, строгая суборди-
нация, сокращение несогласованности в действиях (friction), а также
материальных и человеческих издержек — оптимум по всем этим кри-
териям достигается при строго бюрократическом управлении» (Weber,
1946, р. 214). Более «позитивные» взгляды Вебера на бюрократию (хотя
в целом для него также было характерно критическое отношение к
«доминированию бюрократии») пользовались существенным влияни-
ем в социологии и политологии. Однако на их основе не было проде-
лано систематичных или количественных эмпирических исследований,
которые подтверждали бы ее правоту, а сами они очевидным образом
противоречат распространенному представлению о бюрократии. Сам
Вебер оказался не в состоянии указать на какие-либо мощные стиму-
лы, свойственные бюрократии, которые обусловливали бы эффектив-
ную аллокацию ресурсов и высокий уровень инновационной активно-
сти.
Аналогичным образом распространенный критический взгляд на
бюрократию является неадекватным в той мере, в какой он не позво-
ляет дать ответа на вопрос: почему современные общества делают вы-
бор в пользу увеличения уровня бюрократизации (или принимают та-
кое увеличение)? Общепризнанным является факт роста числа эконо-
мических работ, в которых предпринимаются попытки объяснить
стимулы, ведущие к выходу правительства за рамки оптимальных раз-
34
меров. Изучение этих работ увело бы нас далеко от проблемы бюро-
кратии; в любом случае они еще не позволяют достичь консенсус по
поводу идентификации стимула, который систематически обусловли-
вал бы чрезмерное «разбухание» правительства, а значит, и государ-
ственной бюрократии, хотя некоторые работы (см., например: Mueller
and Murrell, 1985) в этом отношении являются очень многообещающи-
ми. Однако даже достижение существенных успехов в исследованиях
экспансии государственной бюрократии было бы недостаточным для
разрешения проблемы, поскольку они не позволили бы объяснить про-
исходящий в настоящее время рост бюрократических структур бизне-
са и других «частных» бюрократических структур.
Поскольку необходимо объяснение роста «частных» бюрократичес-
ких структур, а также в связи с тем, что исследование, начинающееся
с изучения роста этих структур, может оказаться в известной степени
независимым от идеологических споров по поводу адекватной роли
правительства, может оказаться целесообразным рассмотреть в первую
очередь именно «частные» бюрократические структуры. В этой связи
мы должны ответить на фундаментальный вопрос: «Почему существу-
ют фирмы с иерархией служащих?» Традиционная экономическая те-
ория утверждает, что при определенных условиях рынки могут обес-
печивать эффективную аллокацию ресурсов; поэтому мы можем спро-
сить, почему индивиды, включенные в деловую иерархию, и владельцы
зданий и оборудования, используемых типичной корпорацией, не ис-
пользуют рыночные сигналы для координации своей повседневной
деятельности. Как указал, используя несколько иную терминологию,
Рональд Коуз в своей основополагающей работе «Природа фирмы»
(Коуз, 1993 [1937]), существование фирм, опирающихся на долгосроч-
ные контакты с иерархически организованными наемными работника-
ми и собственниками основного капитала, можно объяснить исключи-
тельно проявлением своего рода «несостоятельности рынка» (market
failure). Эта несостоятельность рынка, на которую указывали Коуз,
О. Уильямсон (Уильямсон, 1996 [1985], Williamson, 1964; 1975) и другие
экономисты, разработавшие важное направление исследований «част-
ных» иерархий, связана с существованием «трансакционных издержек».
Издержки ежедневного заключения контрактов для выполнения огром-
ного множества конкретных задач, необходимых в рамках сложного
производственного процесса, были бы слишком велики; поэтому во
многих случаях имеет смысл отказаться от услуг рынка и заключить дол-
госрочные контракты с работниками, которые ежедневно будут выпол-
нять эти задачи в соответствии с указаниями руководства и регулярно
получать за это жалованье. Хотя в большинстве работ, следующих этой
традиции, учитывается только роль трансакционных издержек, важно
отметить, что любое проявление несостоятельности рынка — например,
обусловленное существованием внешних эффектов, — может создать
стимул для возникновения фирмы, которая их интернализирует, а все
фирмы — кроме самых мелких — имеют бюрократические структуры.
Хотя приведенные выше рассуждения применимы и к небольшим
фирмам, существовавшим в доиндустриальную эпоху, со времени про-
35
мышленной революции произошли некоторые изменения, которые с
точки зрения аналитического подхода Коуза — Уильямсона могут про-
лить свет на причины роста бюрократических структур бизнеса. Один
из факторов, который обусловил увеличение размеров как фирм, так
и их бюрократических структур, заключается в разработке технологий,
требующих использования больших неделимых единиц капитала, —
технологий, которые могут рентабельно использовать только крупные
фирмы.
Однако колоссальное улучшение транспортных и коммуникацион-
ных технологий сыграло, возможно, гораздо более значительную роль.
Сокращение транспортных и коммуникационных издержек привело к
тому, что фирмы оказались в состоянии привлекать факторы производ-
ства из более далеких источников и расширять сферу прибыльного
сбыта своей продукции. Когда транспортные и коммуникационные
технологии позволяют фирмам оперировать на глобальном, а не локаль-
ном уровне, создаются условия для возникновения очень крупных
фирм. Кроме того, улучшение транспорта и коммуникаций делает воз-
можной координацию деятельности фирмы в рамках большей терри-
тории. Поверхностные наблюдатели процесса возникновения крупных
фирм предполагали, что увеличение размеров фирм ведет к свертыва-
нию конкуренции и утверждению монополии. На деле резкое сокра-
щение транспортных и коммуникационных издержек, разумеется, так-
же расширяло пространство совершения рыночных сделок, что при-
вело к увеличению размера рынка и числа фирм, к которым — при
отсутствии иных ограничений — имеет доступ типичный потребитель.
По крайней мере, в странах Общего рынка или в США потребитель,
даже когда он покупает продукт (например, автомобиль), изготовлен-
ный по технологии с большой экономией на масштабе производства,
имеет дело с таким числом фирм, которое превышает число продав-
цов, обслуживавших среднего потребителя в типичной деревне до про-
мышленной революции. Мы видим, таким образом, что рост бюро-
кратических структур бизнеса и развитие конкурентных рынков ни в
коей мере не являются взаимоисключающими, — напротив, эти про-
цессы протекают одновременно.
Технологии, делающие доступными более широкие рынки и обу-
словливающие увеличение размера фирм, также постепенно способ-
ствуют разработке более совершенных методов управления крупными
коммерческими (business) организациями. Это было показано истори-
ком Альфредом Чендлером в основополагающих исследованиях фено-
мена который он назвал «видимой рукой» (Chandler, 1977; см. также:
Chandler, 1962; 1980). Некоторые из этих инноваций проявились в бес-
прецедентном по территориальному охвату развитии железнодорожной
сети в США в XIX в.; многие другие были связаны с возникновением
в рамках фирм отдельных структурных подразделений, ориентирован-
ных на получение прибыли для себя («profit centers»), и других орга-
низационных новшеств, которые позволили крупным фирмам исполь-
зовать рыночные механизмы для выполнения определенных внутри-
фирменных функций (Уильямсон, 1996 [1985]). Это свидетельствует о
36
том, что издержки и неэффективность контроля, свойственные бюрок-
ратии, остаются очень существенными, так что существование бюрок-
ратических структур бизнеса может быть объяснено только высокими
издержками использования рыночных механизмов. Тот же вывод сле-
дуеГиз того, что «пространственно-интенсивные» виды деятельности
(такие, как большинство видов сельскохозяйственного производства)
с трудом поддаются бюрократизации даже после появления современ-
ных транспортных технологий и технологий управления; фирмы, ус-
пешно выдержавшие конкуренцию за выживание в большинстве отрас-
лей сельского хозяйства, обычно слишком малы, чтобы иметь бюро-
кратические структуры (Olson, 1985).
Напротив, в тех видах деятельности, где передача новых техноло-
гий и другой информации играет особенно важную роль, несостоятель-
ность рынка может приобретать довольно серьезный характер — прежде
всего потому, что рациональное приобретение новой информации мо-
гут совершить только те, кто ее еще не имеет, а из этого следует, что
функционированию рынка новой информации особенно препятству-
ет асимметрия информации, имеющейся у сторон при заключении
любой сделки. Как было показано в ряде работ (см.: McManus, 1972;
Buckley and Casson, 1976 и особенно Hennart, 1982), этот подход может
объяснить возникновение транснациональных фирм, бюрократические
структуры которых выходят за рамки национальных границ. Капитал
может пересекать национальные границы в форме портфельных инве-
стиций (в XIX в. практически все иностранные инвестиции Велико-
британии и других стран носили портфельный характер), однако рост
относительной значимости фирм, использующих новые технологии и
методы, рыночный трансферт которых посредством лицензирования
часто бывает затруднен, привел к возникновению транснациональных
корпораций.
Сделанный выше акцент на рассмотрении бюрократических струк-
тур бизнеса, которые обычно обходятся стороной при обсуждении про-
блем бюрократии, позволяет получить также краткое и унифицирован-
ное объяснение феномена государственной бюрократии. Государствен-
ная бюрократия также существует исключительно благодаря тому, что
рынок — по крайней мере, до известной степени — оказывается несо-
стоятельным; теория несостоятельности рынка без труда может быть
обобщена и распространена на все функции, эффективно выполняемые
правительством (Olson, 1986). Поскольку функционирование прави-
тельства, так же как и функционирование рынка, не является совер-
шенным, существование несостоятельности рынка не является доста-
точным основанием для государственного вмешательства, поскольку
последствия «несостоятельности правительства» в данном случае мо-
гут быть еще хуже; тем не менее изъяны рынка часто являются очень
важным (и всегда — необходимым) условием оптимального государ-
ственного вмешательства. Было бы, разумеется, абсурдным предпола-
гать, что в реальности государственное вмешательство всегда носит оп-
тимальный характер или что правительство осуществляет вмешатель-
ство во всех случаях, когда такое вмешательство отвечает критерию
37
эффективности Парето. Тем не менее полезно рассмотреть проблему
существования государственной бюрократии, равно как и бюрократи-
ческих структур бизнеса, в терминах несостоятельности рынка.
Кроме всего прочего это полезно потому, что те же самые условия,
которые приводят к несостоятельности рынка, с неизбежностью при-
дают деятельности государственной бюрократии (а в известной степе-
ни — и бюрократических структур фирм) неэффективность и негиб-
кость, которые так часто — и с полным основанием — рассматриваются
в качестве признака бюрократии. Некоторые проявления неэффектив-
ности возникают и тогда, когда для деятельности государственной
бюрократии или бюрократических структур бизнеса отсутствуют до-
статочные основания, однако проблема является наиболее очевидной
и наиболее серьезной именно в тех случаях, когда несостоятельность
рынка делает использование бюрократических механизмов необходи-
мым.
К сожалению, причины, благодаря которым порождающие несо-
стоятельность рынка условия создают также затруднения в деятельно-
сти бюрократии и ведут к ее неэффективности, не поддаются кратко-
му изложению. Однако, вероятно, некоторое приближенное и инту-
итивное представление об этих причинах можно получить, рассуждая
о том, чем вызвана необходимость существования бюрократии. Если,
скажем, сбор выращиваемых на ферме фруктов или овощей лучше все-
го осуществлять вручную, а оптимальная форма оплаты труда каждого
работника увязывает размер его вознаграждения с количеством буше-
лей собранного им урожая, то для осуществления этой работы не тре-
буется никакого бюрократического механизма. Когда сдельная или ко-
миссионная форма оплаты труда является эффективной, рынок пре-
доставляет каждому работнику более или менее оптимальные стимулы
к работе и достижению максимально возможного уровня эффективно-
сти. В сущности, это связано с тем, что продукт состоит из более или
менее однородных единиц или же известен вклад в общую выручку
каждого из работников, так что результаты труда различных работни-
ков могут быть измерены с достаточной точностью.
Обратимся к другой крайности. Рассмотрим типичного государ-
ственного служащего, работающего в Министерстве иностранных дел.
Даже если исходить из того, что задача данного министерства состоит
в поддержании независимости страны мирными средствами, было бы
очень затруднительно осуществлять оплату труда государственного слу-
жащего на сдельной или комиссионной основе или каким-либо иным
способом, учитывающим эффективность его деятельности. Безопас-
ность рассматриваемой страны во многом зависит от фактора, который
может быть несколько вольно охарактеризован как состояние между-
народных отношений, т.е. от всемирного «невидимого», или общест-
венного, блага, полную ответственность за создание которого не мо-
жет нести ни одна страна. Однако даже если бы рассматриваемая страна
была единственным «производителем» этого блага, Министерство ино-
странных дел не было бы единственным подразделением правительства
или общественным институтом, причастным к этому. Кроме того,
38
в рамках Министерства иностранных дел наш государственный служа-
щий является лишь одним из многих тысяч. Как измерить результат
работы отдельного служащего или хотя бы «отделить» этот результат от
результатов работы его коллег? Разумеется, работа государственного
служащего не может оплачиваться на основе потока доходов, который
он создает, поскольку, если в данном случае действительно имеет мес-
то несостоятельность рынка, результат труда не может быть реализо-
ван на соответствующем рынке. Благодаря этому на практике возна-
граждение государственных служащих, занятых производством обще-
ственных благ, не является даже близкой аппроксимацией истинного
результата труда каждого из них; размер вознаграждения государствен-
ных служащих в решающей мере зависит от косвенных показателей их
деятельности — таких, как занимаемая должность, уровень образова-
ния, точность следования интересам руководства и приверженность
«культуре», или идеологии, данной бюрократической структуры. Осо-
бенности систем организации государственной службы, правил конку-
рентных торгов и «чиновничьей волокиты» в значительной мере объяс-
няются на основе этих аргументов (Olson, 1973; 1974).
Кроме того, рассмотренный выше фактор неделимости результата
ограничивает наши знания об «общественной производственной функ-
ции», которая описывает деятельность государственной бюрократии в
сфере производства общественных благ. Число стран — и даже число
программ борьбы с загрязнением окружающей среды — меньше, чем
число ферм (или опытных участков на экспериментальных сельскохо-
зяйственных станциях), в связи с чем об управлении государством или
о контроле над загрязнением известно в целом меньше, чем о сельском
хозяйстве или производственных процессах в других конкурентных
отраслях (Olson, 1982). Фактор неделимости результата, мешающий
определить общественную производственную функцию и производи-
тельность отдельных государственных служащих (а также ресурсов,
используемых в государственном секторе), обусловливает невозмож-
ность существования рынка даже с несовершенной конкуренцией,
поэтому отсутствует какая-либо непосредственная информация о том,
каких результатов в тех же обстоятельствах могла бы достигнуть аль-
тернативная бюрократическая структура.
По большей части именно отсутствие информации, связанное с
действием описанного выше фактора неделимости, обусловливает не-
которые недостатки в работе бюрократии, которые были описаны в
работах У. Нисканена и Г. Таллока (Niskanen, 1971; Tullock, 1965).
Формальная модель Нйсканена, на которую имеются многочисленные
ссылки в литературе, опирается на предпосылку, что лишь правитель-
ственные чиновники знают о том, сколько ресурсов должно быть ис-
трачено для получения данного общественного результата (public
output). Предполагается, что эти чиновники заинтересованы в росте
бюрократических структур, поскольку власть должностных лиц, воз-
можности продвижения по служебной лестнице и другие открытые
перед ними перспективы являются возрастающей функцией от разме-
ра бюджета, которым они распоряжаются. Вместе с тем бюрократичес-
39
кая организация сталкивается с ограничением: электорат будет высту-
пать против продолжения государственных программ, по которым со-
вокупные издержки превышают ценность предоставляемых благ. По-
этому стратегия оптимизации, осуществляемая чиновниками, ведет к
расширению бюрократических структур сверх размера, эффективного
по Парето; в сущности, бюрократия присваивает весь «потребительский
излишек», графически эквивалентный площади под общественной
кривой спроса на данное предоставляемое правительством благо. Кри-
тики модели Нисканена указывали на то, что она абстрагируется от
подчинения чиновников политикам, чьи шансы на переизбрание за-
висят от успехов правительства в предотвращении присвоения этого
«потребительского излишка» бюрократией (см., например: Breton and
Wintrobe, 1975). Эта критика имеет серьезный эмпирический фунда-
мент, однако известно много случаев, когда должностные лица, опа-
савшиеся, что размер ассигнований на содержание возглавляемых ими
органов окажется меньше ожидаемого, прекращали — или угрожали
прекратить — осуществление функций, наиболее важных в политичес-
ком отношении (а не функций, имеющих подчиненное значение);
именно такой результат следует из модели Нисканена. Хотя окончатель-
ный вывод может быть сделан только на основании дальнейших иссле-
дований, имеющиеся в настоящее время факты позволяют утверждать,
что недостаток информации, обусловленный описанным выше факто-
ром неделимости, действительно позволяет бюрократии присваивать
часть «потребительского излишка», который в противном случае мог
бы достаться собственно потребителям; однако стимулы, руководящие
поведением политиков, препятствуют получению бюрократией всего
«потребительского излишка».
Бюрократической структуре, функционирующей в рыночных усло-
виях, свойственны некоторые, хотя и не все, информационные пробле-
мы, характерные для государственной бюрократии. Подразделения
крупных корпораций, занимающиеся управлением кадрами, бухгалтер-
ским учетом, финансами и отношениями с общественностью, произ-
водят коллективные блага для корпорации в целом. С точки зрения
принятия решений о том, какую долю прибыли фирмы отнести на счет
усилий отдельного работника, их положение во многом сходно с рас-
смотренным выше положением Министерства иностранных дел: это
обстоятельство объясняет многие аспекты сходства между бюрократи-
ческими структурами крупных корпораций и государственной бюро-
кратией. Однако корпорация в целом — и даже национализированная
фирма, производящая общественные блага в рыночных условиях, — не
сталкивается при их продаже со столь серьезными проблемами, как
государственный орган, производящий «неделимое» коллективное или
общественное благо, которое нельзя продать на рынке. Фирма выпус-
кает товар или услугу, которые являются «делимыми» в том смысле, что
они могут предоставляться лишь тем, кто оплачивает их приобретение.
Это означает, что продукт может быть непосредственно измерен в не-
которых физических единицах или же, по крайней мере, доходы от про-
дажи этого продукта поддаются измерению. Поскольку потребители,
40
даже при относительно неразвитой конкуренции, имеют возможности
альтернативного использования своих денег, частная корпорация или
национализированная фирма в условиях рыночной экономики полу-
чает определенную информацию относительно того, какова реальная
ценность продаваемых ею благ. Если отсутствуют юридические препят-
ствия для конкурентного предпринимательства, а рынки являются со-
стязательными (contestable), общество также обладает (по крайней мере,
в потенциале) информацией относительно ценности благ, которые
могут быть предоставлены альтернативной организацией. В рыночных
условиях выпускаемый предприятием продукт может потребляться
лишь теми, кто уплатил за его приобретение; это также означает, что
информация о производственных функциях для частных благ обычно
является более полной, чем о производственных функциях для общест-
венных благ. Отсюда следует, что в частном бизнесе связанные с бю-
рократией проблемы носят менее острый характер, чем в государствен-
ных органах, производящих общественные блага. Интересно отметить
также, что эти проблемы носят менее острый характер в государствен-
ных предприятиях, производящих частные блага, которые без труда
могли бы производить частные компании; напротив, эти проблемы
более серьезны в государственных органах, производящих обществен-
ные блага, предоставление которых посредством рыночных механиз-
мов невозможно. Тот факт, что национализированные фирмы осуще-
ствляют более гибкую политику подбора персонала по сравнению с
«классической» государственной службой, подтверждает справедли-
вость изложенной выше концепции.
Таким образом, представляется, что парадокс бурного роста государ-
ственной бюрократии и частных бюрократических структур в условиях
сложившегося консенсуса по поводу недостаточной эффективности и
недостаточной гибкости бюрократии имеет адекватное объяснение. Су-
ществуют фундаментальные причины, связанные с условиями несосто-
ятельности рынка, которые делают неизбежным существование государ-
ственных и частных бюрократических структур. Те же самые причины
объясняют, почему бюрократические структуры не обладают информа-
цией, необходимой для достижения высокого уровня эффективности.
Однако существование несостоятельности рынка (хотя фактическая сте-
пень развития бюрократических структур может быть далека от опти-
мальной) одновременно свидетельствует о том, что не следует удивляться
экспансии государственных и частных бюрократических структур, не-
смотря на осуждение самих этих структур обществом.
БИБЛИОГРАФИЯ
Коуз Р. Проблема социальных издержек // Фирма, рынок и право. М.: Дело
ЛТД, 1993. С. 87-141.
Уильямсон О. Экономические институты капитализма: фирмы, рынки, «отно-
шенческая» контрактация. СПб.: Лениздат, 1996.
41
Breton A. and Wintrobe R. The Equilibrium Size of a Budget Maximizing Bureau //
Journal of Political Economy, February 1975, vol. 83, no. 1, p. 195-207.
Buckley P. and Casson M. The Future of the Multinational Enterprise. London:
Macmillan, 1976.
Chandler A.D. Strategy and Structure: Chapters in the History of American Industrial
Enterprise. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1962.
Chandler A.D. The Visible Hand: The Managerial Revolution in American Business.
Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1977.
Chandler A.D. and Daems H. (eds). Managerial Hierarchies: Comparative Perspectives
on the Rise of Modem Industrial Enterprise. Cambridge, Mass.: Harvard University
Press, 1980.
Hennart J.-F. A Theory of Multinational Enterprise. Ann Arbor: University of
Michigan Press, 1982.
McManus J.C. The Theory of International Firm. In: The Multinational Firm and
the Nation State. G.Pasquet and D.Mills (eds.). Ontario: Collier Macmillan, 1972.
Mueller D.C. and Murrell P. Interest Groups and the Political Economy of
Government Size. In: Public Expenditure and Government Growth. F. Forte and
A.Peacock (eds.). Oxford: Basil Blackwell, 1985.
Niskanen W.A. Bureaucracy and Representative Government. Chicago: Aldine-
Antherton, 1971.
Olson M.L. Evaluating Performance in the Public Sector. In: The Measurement of
Economic and Social Performance. M. Moss (ed.). Studies in Income and Wealth,
vol. 38, National Bureau of Economic Research. New York: Columbia University
Press, 1973.
Olson M.L. The Priority of Public Problems. In: The Corporate Society, ed. R. Marris.
London: Macmillan, 1974.
Olson M.L. Environmental indivisibilities and information costs: fanatism, agnosticism,
and intellectual progress. American Economic Review, Papers and Proceedings.
1982. vol. 72. May, p. 262-266.
Olson M.L. Space, Agriculture, and Organization//American Journal of Agricultural
Economics, December 1985, vol. 67, p. 928-937.
Olson M.L. Toward a More General Theory of Government Structure // American
Economic Review, Papers and Proceedings, May 1986, vol. 76, p. 120-125.
Tullock G. The Politics of Bureaucracy. Washington, D.C.: Public Affairs Press, 1965.
Weber M. Bureaucracy. In: From Max Weber: Essays in Sociology. H. Gerth and
C.W. Mills (eds.). New York: Oxford University Press, 1946.
Williamson O.E. The Economics of Discretionary Behavior: Managerial Objectives in
a Theory of the Firm. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1964.
Williamson O.E. Markets and Hierarchies: Analysis and Anti-trust Implications. New
York: The Free Press, 1975.
ПРИРОСТЫ И СОКРАЩЕНИЯ
СТОИМОСТИ КАПИТАЛА
Э. Маленво
Capital Gains and Losses
E. Malinvaud
В практике национального счетоводства приросты или снижения
стоимости капитала определяются довольно точно, но их фундамен-
тальное отличие от дохода поднимает весьма тонкие вопросы, по ко-
торым ведущие экономисты с давних пор испытывают сомнения. Как
правило, эти вопросы становятся важными во время инфляции. Кро-
ме того, остается много неясного в том, как прирост стоимости капи-
тала влияет на экономическое поведение и как уменьшение стоимос-
ти капитала, связанное с текущей деятельностью, должно учитываться
при аллокации ресурсов.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ. Хотя такие издания, как, например, справочни-
ки ООН (1969), недостаточно ясно определяют рассматриваемое поня-
тие, система национальных счетов обычно использует следующее со-
отношение:
Д1И= У+ СТ + CG- С,	(1)
где АРУ — изменение богатства между началом и концом рассмат-
риваемого периода, У — доход, СТ — полученные чистые капитальные
трансферты (подарки, наследство, налоги на капитал и субсидии), CG—
чистый прирост стоимости капитала и С — потребление. Это тождество
относится к любому экономическому агенту или группе агентов. Оно
может быть использовано как определение de facto чистого прироста
стоимости капитала (т.е. прирост минус уменьшение) в той степени, в
которой для расчета потоков У, С и СТ, присутствующих в текущих
счетах, используются четко определенные правила, а богатство пред-
полагается однозначно определенным.
Однако, внимательно изучив существующие правила, можно по-
нять, что различие между доходом и чистым приростом стоимости ка-
питала в большой степени условно. Именно с выбором этих «условно-
стей» связаны некоторые важные вопросы, относящиеся к определе-
нию понятия дохода.
В главе 7 книги И. Фишера (Fisher, 1906) показано, что определе-
ние понятия дохода было нелегкой задачей для экономистов. Предпо-
читаемое самим И. Фишером определение — «услуги капитала» — не
кажется вполне ясным, но может быть идентифицировано с потребле-
43
нием. Тогда все инвестиции относятся к приросту стоимости капитала.
Это решение, которое всерьез обсуждалось Самуэльсоном (Samuelson,
1961), почти не имеет сторонников сегодня. Другая крайность — это
«всеобъемлющее определение дохода», называемое также определени-
ем Хейга—Саймонса, которое было предложено экономистами, изучав-
шими подоходные налоги (Haig, 1921; Simon, 1938); по нему доход дол-
жен равняться сумме потребления и прироста стоимости богатства, что,
таким образом, не оставляет в уравнении (1) ни прироста стоимости
капитала, ни капитальных трансфертов. Сейчас чаще всего ссылаются
на определение, данное Хиксом (Hicks, 1939): «Доход человека есть
максимальная стоимость, которую он может потребить в течение не-
дели, и при этом ожидать, что в конце недели его благосостояние бу-
дет таким же, каким было в ее начале» (р. 172).
Так или иначе, в статистике национальных счетов доход измеряют
как сумму стоимости производства и чистых текущих трансфертов.
Производство обычно рассчитывается на основе физических выпусков
и затрат, оцененных по текущим ценам и агрегированных. Это озна-
чает, что переоценки запасов, которые объясняют часть изменения
богатства, относятся не к доходам, а к приростам или уменьшениям
стоимости капитала. Определение Хикса, наоборот, подразумевает, что
ожидаемые переоценки запасов относятся к доходу. Согласно ему в
уравнении (1) только случайные выигрыши (windfalls) были бы истин-
ными приростами стоимости капитала. Но чаще всего неясно, должно
ли изменение стоимости актива быть классифицировано как ожидаемое
или нет. (За какое время оно должно ожидаться? Должен ли посторон-
ний наблюдатель иметь возможность убедиться, что держатель актива
ожидал изменение?) Тем не менее, различие между ожидаемыми и не-
ожиданными приростами или сокращениями стоимости капитала оста-
ется существенным в экономическом анализе.
ИНФЛЯЦИЯ. Наиболее значительные переоценки стоимости ак-
тивов происходят вследствие изменений уровня цен. Кроме того, ког-
да инфляция достигает существенного уровня, значительная часть этих
переоценок ожидается всеми экономическими агентами. В этом слу-
чае переоценки играют роль в определении равновесия всех обменов
и экономических операций, что приводит, в частности, к высоким став-
кам процента. С другой стороны, изменение номинального богатства
становится малоинтересным по сравнению с изменением реального
богатства; поэтому экономические агенты должны отличать «реальные
приросты капитала» от номинальных. Следовательно, инфляция меняет
значение обычных правил учета; чтобы правильно оценить потоки до-
хода, необходимы новые измерения (Jump, 1980).
Это относится в первую очередь к системе бухгалтерского учета в
бизнесе, где оценка активов по стоимости приобретения приводит к
недооценке физических активов и обесцениванию основного капита-
ла, и в то же время к переоценке чистой отдачи от финансовых акти-
вов. Это объясняет поиск новых или альтернативных правил учета, ко-
торые лучше подходили бы в случае сильной инфляции и более пра-
44
вильно разграничивали бы доход и приросты или сокращения стоимо-
сти капитала. Результаты этого поиска были применены на практике в
Соединенном Королевстве (см.: Walton, 1978).
На уровне экономики в целом, когда применяются правила нацио-
нальных счетов, важны реальные приросты или сокращения стоимос-
ти капитала, проистекающие из изменений общего уровня цен. Обыч-
но они приносят выгоду предприятиям и правительству, которые яв-
ляются чистыми должниками, в то время как для домохозяйств они
означают большие убытки. Когда все эти приросты и сокращения сто-
имости капитала причисляются к доходам на том основании, что они,
скорее всего, были ожидаемы заранее, текущие счета фирм и прави-
тельства выглядят значительно более благополучными, хотя между ними,
как и между группами домохозяйств, происходит значительное перерас-
пределение (см.: Bach, Stephenson, 1974; Babeau, 1978; Wolff, 1979).
Поднимался вопрос о том, не следует ли пересмотреть методику
национального счетоводства, с тем чтобы лучше отразить действитель-
ные доходы во время инфляции (см.: Hibbert, 1982). Необходимой пред-
посылкой для этого является регулярное составление национальных
балансов. При этом условии можно выделить существенные приросты
и сокращения стоимости капитала вследствие, например, бумов цен на
недвижимость или цен акций, помимо тех, которые вызваны измене-
нием общего уровня цен.
ВЛИЯНИЕ ПРИРОСТОВ СТОИМОСТИ КАПИТАЛА НА ЭКО-
НОМИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ. Авторы большинства эконометричес-
ких исследований стремятся пренебречь приростами стоимости капитала
в качестве потоков, хотя богатство и задолженность часто принимают-
ся во внимание. Однако воздействие приростов стоимости капитала на
потребительское поведение домохозяйств было изучено. До сих пор
результаты здесь были довольно неубедительными (Bhatia, 1972; Peek,
1983; Pesaran and Evans, 1984).
По всей вероятности, трудность происходит из того, что некоторые
приросты стоимости капитала являются чисто преходящими, в то вре-
мя как большинство их имеет некоторую степень долговременности или
устойчивости, которая сильно меняется от случая к случаю. Чисто не-
предвиденный выигрыш сравним с неожиданным подарком; случай-
ные убытки или военный ущерб происходят раз и навсегда, в то время
как уменьшения стоимости капитала из-за инфляции, которая, как
ожидается, будет продолжаться, могут оказаться столь же устойчивы-
ми, как и процентные доходы, а иногда даже и как доходы в виде зара-
ботной платы. Однако классификация приростов стоимости капитала
по критерию их предполагаемой устойчивости (permanence) далека от
однозначности.
Приросты стоимости корпоративных акций имеют устойчивый ком-
понент, обусловленный проводимой фирмами политикой удержания от
распределения части своей прибыли. Этим объясняется то, почему
увеличение нераспределенной прибыли, вероятно, увеличит потребле-
ние домохозяйств, но не настолько, как увеличение постоянного
45
(permanent) дохода, поскольку размер нераспределенной прибыли силь-
но варьирует в зависимости от экономических условий (Feldstein and
Fane, 1973; Malinvaud, 1986).
Проблема становится еще более сложной, когда приросты стоимо-
сти капитала коррелируют с изменениями стоимости компонентов се-
мейного богатства. Экстремальный случай имеет место при увеличении
цен на недвижимость: владельцы домов испытывают увеличение свое-
го капитала, но одновременно увеличивается на соответствующую сум-
му и стоимость жилья; независимо от того, сдаются дома или исполь-
зуются их владельцами, стимулирующий эффект в отношении реаль-
ного потребления сомнителен.
СОКРАЩЕНИЕ СТОИМОСТИ КАПИТАЛА, СОХРАНЕНИЕ
ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ И БЛАГОСОСТОЯНИЕ. Существование
приростов и сокращений стоимости капитала порождает ряд вопросов
для теории аллокации ресурсов, касающихся, например, налогообло-
жения приростов стоимости капитала (David, 1968; Green and
Sheshinski, 1978), или того, как лучше всего организовать страхование
от сокращения стоимости капитала. Однако особое внимание в насто-
ящее время уделяется ущербу, который хозяйственная деятельность
наносит окружающей среде и запасам невозобновляемых ресурсов
(Fisher, 1981).
Не все воздействия на окружающую среду означают уменьшение
стоимости капитала, многие из них есть просто внешние эффекты,
присущие обычному ходу хозяйственной деятельности. Однако непо-
правимый ущерб лесам, почве или даже климату, который обычно не
учитывается как потребление или как затраты производственных ре-
сурсов, также должен быть принят во внимание. Истощение невозоб-
новимых запасов также часто рассматривается как уменьшение стоимо-
сти капитала.
Вредные воздействия многих из этих потерь проявятся главным
образом в довольно отдаленном будущем. Можно ли допускать эти
потери (какой, например, должна быть оптимальная скорость исполь-
зования природных ресурсов)? Обсуждение этой проблемы поднимает
трудные вопросы отношений между поколениями, при ответе на ко-
торые экономистам приходится вступить в непростую область социаль-
ной философии.
Данная проблема не может быть отвергнута здесь на том основании,
что соответствующее дисконтирование делает отдаленное будущее не-
значимым. На самом деле в чистом случае косвенная (shadow) дискон-
тированная цена невозобновимого ресурса столь же высока в будущем,
как и теперь, до тех пор, пока ресурс продолжает использоваться
(Hotelling, 1931). Таким образом, при принятии текущих решений нуж-
но учитывать отдаленное будущее.
Кроме того, известно, что чисто физическая оценка вызываемых
последствий связана с огромной неопределенностью. Невозможно
предвидеть с уверенностью ни воздействие выбросов углекислого газа
на климат, ни существующие резервы ископаемых видов топливных
46
ресурсов, ни будущее появление соответствующих технологий для бо-
лее широкого использования возобновляемых источников энергии. При
таких обстоятельствах появление объективной методологии для приня-
тия экономических решений особенно затруднено.
БИБЛИОГРАФИЯ
Babeau, А. 1978. The application of the constant price method for evaluating the
transfer related to inflation: the case of French households. Review of Income and
Wealth 24(4). December, 391-414.
Bach, G. and Stephenson, J. 1974. Inflation and the redistribution of wealth. Review
of Economics and Statistics 56(1), February, 1—13.
Bhatia, K. 1972. Capital gains and the aggregate consumption function. American
Economic Review 62(5). December, 866—79.
David, M. 1968. Alternative Approaches to Capital Gains Taxation. Washington, DC:
Brookings Institution.
Feldstein, M. and Fane, G. 1973. Taxes, corporate dividend policy and personal savings:
the British experience. Review of Economics and Statistics 55(4), November, 399—
411.
Fisher, A. 1981. Resource and Environmental Economics. Cambridge: Cambridge
University Press.
Fisher, I. 1906. The Nature of Capital and Income. New York: Macmillan.
Green, J. and Sheshinski, E. 1978. Optimal capital-gains taxation under limited
information. Journal of Political Economy 86(6), 1143—58.
Haig, R. 1921. The concept of income: economic and legal aspects. In The Federal
Income Tax, ed. R. Haig, New York: Columbia University Press.
Hibbert, J. 1982. Measuring the Effects of Inflation on Income, Saving and Wealth.
Paris: OECD.
Хикс Дж. Стоимость и капитал. М.: Прогресс, 1988.
Hotelling, Н. 1931. The economics of exhaustible resources. Journal of Political
Economy 39, 137—75.
Jump, G. 1980. Interest rates, inflation expectations, and spurious elements in measured
real income and saving. American Economic Review 70(5), December, 990—1004.
Malinvaud, E. 1986. Pure profits as forced saving. Scandinavian Journal of Economics
88(1), 109-30.
Peek, J. 1983. Capital gains and personal saving behaviour. Journal of Money, Credit
and Banking 15(1), February, 1—23.
Pesaran, M. and Evans, R. 1984. Inflation, capital gains and UK personal savings:
1953-81. Economic Journal 94, June, 237-57.
Samuelson, P. 1961. The evaluation of‘social income’: capital formation and wealth.
In The Theory of Capital, ed. F. Lutz and D. Hague, London: Macmillan.
Simons, H. 1938. Personal Income Taxation. Chicago: University of Chicago Press.
United Nations. 1969. A System of National Accounts. New York: United Nations.
Walton, J. 1978. Current cost accounting: implications for the definition and measurement
of corporate income. Review of Income and Wealth 24(4), December, 357—90.
Wolff, E. 1979. The distributional effects of the 1969—75 inflation on holdings of
household wealth in the United States. Review of Income and Wealth 25(2), June,
195-208.
47
ЧИКАГСКАЯ ШКОЛА
М.У. Редер
Chicago School
M.W. Reder
Чтобы охарактеризовать Чикагскую школу экономической теории,
нам понадобится очертить круг относящихся к ней идей и людей. С на-
шим выбором, возможно, многие не согласятся. Он был сделан исхо-
дя из эвристических соображений для того, чтобы облегчить наш рас-
сказ. Но мы признаем, что могут существовать альтернативные версии
этой истории, для которых лучше подошла бы какая-то другая демар-
кация границ Чикагской школы. Мы же будем считать, что так назы-
ваемая Чикагская школа существует при экономическом факультете
Чикагского университета примерно с 1930 г. до настоящего времени
(1985). Однако логично было бы включить в нее и многих экономис-
тов, работающих в Высшей школе бизнеса того же университета, а так-
же экономистов и экономистов-правовиков с юридического факульте-
та. Поскольку выпускники Чикагского университета сохраняют вер-
ность идеям Школы, ее влияние простирается далеко за пределы
Чикаго, на факультеты других университетов, государственную служ-
бу, органы юстиции и частные фирмы; кроме того, оно выходит дале-
ко за пределы США.
Поскольку мы решили вести отсчет истории школы с 1930 г., при-
ходится исключить из нее многих прославленных экономистов, рабо-
тавших в Чикагском университете до того времени, таких, например,
как Торстейн Веблен (Thorstein Veblen), Уэсли Митчелл (Wesley
С. Mitchell), Дж. М. Кларк (J.M. Clark), Дж. Лоренс Лафлин (J. Laurence
Laughlin), К.О. Харди (С.О. Hardy). Ни один из этих профессоров не
был типичным представителем Чикагской школы в том виде, как мы
понимаем ее в данной статье.
Если совсем коротко, основными чертами последователей Чикаг-
ской школы являются: 1) вера в возможность объяснить наблюда-
емое экономическое поведение с помощью неоклассической теории
цен и 2) вера в эффективность свободных рынков как инструмента
аллокации ресурсов и распределения дохода. С пунктом 2 коррели-
рует и их тяга к минимизации роли государства в экономической
деятельности.
Прежде чем мы перейдем к развернутому описанию этих характе-
ристик, уместно будет провести небольшой экскурс в историю школы,
которую мы предлагаем разделить на 3 периода:
1)	период становления — 30-е годы;
48
2)	период междуцарствия — с начала 40-х до начала 50-х годов;
3)	современный период — с 50-х годов до настоящего времени.
В период становления на экономическом факультете Чикагского
университета можно было найти приверженцев разных взглядов как на
методологию экономических исследований, так и на то, какой должна
быть экономическая политика государства. Институционалистские
взгляды были широко распространены в рядах факультетской профес-
суры; студенты, являющиеся приверженцами институционализма, пре-
обладали и среди выпускников. Среди известных институционалистов
были специалисты по экономике труда Х.А. Миллис и Пол Дуглас (во
всяком случае, в одной своей ипостаси), экономисты-историки Джон
У. Неф и К.У. Райт, а также Саймон Лиленд — специалист по государ-
ственным финансам, который в течение долгого времени был деканом
факультета.
Как и другие факультеты общественных наук Чикагского универ-
ситета, экономический факультет самым активным образом занимал-
ся разработкой находящихся тогда в зачаточном состоянии так назы-
ваемых количественных методов анализа. Ведущими специалистами по
количественным методам были Генри Шульц — первопроходец в об-
ласти изучения статистических кривых спроса, который читал в маги-
стратуре лекции по математической экономике и математической ста-
тистике, а также Пол Дуглас, который в 20-е и 30-е годы был ведущей
фигурой в области оценки производственных функций и измерения
реальной зарплаты и стоимости жизни.
Однако общепризнанными отцами-основателями Чикагской шко-
лы считаются Фрэнк Найт и Джейкоб Вайнер. Оба они увлекались
историей экономической мысли, и оба были, по большому счету, при-
верженцами неоклассической теории цены. Однако их научные стили
и темпераменты были совершенно различны и близких отношений
между ними не сложилось. Если не считать интереса к истории эко-
номической мысли, Вайнер был в первую очередь теоретиком-приклад-
ником, специалистом по международной торговле и смежным вопро-
сам теории денег. Найт же работал в основном над концептуальными
предпосылками неоклассической теории цены и главной своей задачей
считал внесение ясности и стройности в ее логическую структуру.
Особенности темперамента и научных интересов Найта сделали его
непревзойденным критиком как идей, так и их авторов. В результате
между ним и Дугласом с Шульцем возникли серьезные трения. Не
упоминая личных моментов, скажем лишь, что Найт был категоричес-
ки против экспансии количественных методов в экономике и очень
откровенно высказывал свое мнение как по этому, так и по всем дру-
гим вопросам. (Подробнее см.: Reder, 1982, р. 326—365.)
Вайнер же, напротив, довольно благосклонно относился к тем це-
лям, которые ставили перед собой сторонники количественных мето-
дов, хотя и считал, что достичь их не удастся, — по крайней мере,
в обозримом будущем. Благосклонному отношению Вайнера к количе-
ственным методам во многом способствовал сильный эмпирический
уклон его собственных исследований, хотя и дружеские отношения с
49
Дугласом и Шульцем тоже вполне могли сыграть свою роль. Найт же
занимался чисто теоретическими исследованиями, связанными с тео-
рией капитала, риском, неопределенностью, общественными издерж-
ками и т.д., которые не требовали ни эмпирической проверки, ни зна-
комства с работами, в которых бы предлагались методы ее проведения.
В результате между Найтом и Дугласом с Шульцем постоянно возни-
кали конфликты, а отголоски их научных разногласий с Вайнером не-
редко доносились и до студентов, когда то один, то другой вставляли в
адрес друг друга какие-нибудь колкости на лекциях. Отношения меж-
ду Найтом и Вайнером были вполне корректными, но не более того
(Reder, 1982, р. 365).
Общим для Найта и Вайнера была их непоколебимая верность ос-
новным принципам неоклассической теории цены и неприятие таких
теоретических новинок 30-х годов, как теория монополистической кон-
куренции и «Общая теория» Кейнса. Подобная теоретическая непоко-
лебимость отличала и их неприятие идей государственного вмешатель-
ства в программе Нового курса и кейнсианской политики полной за-
нятости, относящейся к более позднему периоду. Впрочем, Вайнер,
активно консультировавший в то время правительство, к Новому кур-
су относился не настолько отрицательно, как Найт и его ученики. И все
же между взглядами Найта и Вайнера, с одной стороны, и такими го-
рячими сторонниками Нового курса, как Дуглас, Шульц и некоторые
из институционалистов, существовали принципиальные различия.
Благодаря тому что на факультете сосуществовали столь различные
точки зрения на методологию экономической теории и экономическую
политику государства, студентам удавалось услышать разные мнения
и избежать конформизма. Но, несмотря на все эти разногласия, боль-
шинство преподавательского состава все же сумело выработать единый
набор требований, предъявляемых к соискателям докторской степени,
в котором главное внимание уделялось умению правильно применять
теорию цены. Эти требования для 30-х годов были совершенно необыч-
ны, и стремление соответствовать им в немалой степени способство-
вало формированию у студентов стойкого убеждения, что главное в их
предмете — это теория цены.
Самое важное из требований заключалось в том, что все без исклю-
чения соискатели докторской степени должны были сдать предвари-
тельные экзамены по теории цены и по теории денег. Экзамены эти
были чрезвычайно трудны, и многие с первого раза их не сдавали. Даже
при второй и третьей попытке вероятность «срезаться» была довольно
высока и некоторые студенты не смогли (и до сих пор не могут) пре-
одолеть этот рубеж на пути к заветной степени. Для большинства ас-
пирантов единственной надеждой успешно сдать экзамен было вызуб-
рить от корки до корки весь материал, читавшийся на лекциях, осо-
бенно по основному курсу теории цены (номер в расписании — 301),
и ответы на билеты прошлых лет.
Вот уже более полувека необходимость готовиться к сессиям и док-
торским экзаменам, особенно к экзаменам по теории цены, формиру-
ет дисциплинарно-культурные штампы и стереотипы поведения выпуск-
50
ников Чикагского университета. Экзаменационные вопросы служат
примерами научных проблем, а пятерка за ответ — образцом научного
успеха. Студенты приучаются к тому, что для научного успеха необхо-
димо выявить все элементы проблемы, выяснить, о каких количествах,
ценах и функциональных связях между ними идет речь, а успешное
решение задачи равнозначно применению теории на практике.
Хотя конкретное содержание экзаменационных билетов менялось
вместе с развитием науки, базовая парадигма оставалась, по существу,
прежней: экономические явления следует рассматривать в первую оче-
редь как результат решений о тех или иных количествах, принимаемых
стремящимися к оптимуму индивидами на основании данных рыноч-
ных цен. Эти решения (о количествах) координируются через рынки,
цены на которых устанавливаются таким образом, чтобы величины
спроса равнялись величинам предложения.
Конечно, студенты были в разной мере способны воспринять идеи
теории цены, и сопротивление этим идеям в ЗО-е годы было, вероят-
но, сильнее, чем в более поздние времена. Тем не менее, все студенты
факультета независимо от их конкретной специальности обязаны были
усвоить и научиться практически применять довольно большие объе-
мы экономической теории. В 80-х годах подобное умение никого уже
не удивляет, но в 30-е годы оно было редкостью, и именно по этому
признаку отличали выпускников Чикагского университета — особен-
но в прикладных областях — от всех прочих экономистов.
Несмотря на общие основы их подготовки, аспиранты, как и в дру-
гих учебных заведениях, имели склонность примыкать к тому или ино-
му преподавателю, обычно к своему научному руководителю. Таким
образом, вокруг каждой из основных фигур на факультете «группиро-
валась» своя группа аспирантов. Одна из таких групп, сложившаяся во-
круг Найта в середине 30-х годов, сыграла особо важную роль в исто-
рии Чикагской школы. Ключевыми фигурами в этой группе были Мил-
тон Фридмен, Джордж Стиглер и У. Аллен Уоллис. Группа поддерживала
тесные дружеские отношения с двумя молодыми преподавателями —
Генри Саймонсом и Аароном Директором, которые тоже были птенца-
ми найтовского гнезда. Членом этой группы была и сестра Директора
Роза, которая позже вышла замуж за Милтона Фридмена.
Именно эта группа навела мосты между поколениями и обеспечила
ту преемственность научной традиции, которая и получила название
«Чикагская школа». Хотя они любили Найта и были преданы ему, на-
учный стиль Фридмена, Стиглера и других очень отличался от научно-
го стиля Найта. Все они были отъявленными эмпириками с явной склон-
ностью к применению количественных методов для проверки теорети-
ческих постулатов. Своим эмпирическим уклоном и интересом к
проблемам «реальной жизни» они стояли намного ближе к Вайнеру, не-
жели к Найту, но все равно считали себя приверженцами последнего.
Отчасти из-за той важной роли, которую играл Генри Саймонс в
обучении теории студентов и бакалавриата, и магистратуры (причем
еще не известно, у кого была хуже подготовка) в 30-х годах и вплоть
до своей безвременной кончины в 1946 г., он оказал значительное вли-
51
яние на выпускников Чикагского университета. Но помнят его в ос-
новном как автора очерков по экономической политике (они собраны
в Simons, 1948), которые стали своего рода манифестом взглядов Чи-
кагской школы того периода, соответствующих принципам laissez faire.
Взгляды Саймонса имели ярко выраженный популистский оттенок,
который у более поздних адептов Чикагской школы уже не встречает-
ся. Например, он одобрял вмешательство государства для сокращения
размера крупных предприятий и профсоюзов. В тех случаях, где сокра-
щение размеров грозило падением эффективности — например, в слу-
чае «естественных монополий», — Саймонс предлагал такие предпри-
ятия передавать непосредственно в государственную собственность.
В отличие от более поздних представителей Чикагской школы Саймонс
также решительно поддерживал прогрессивное налогообложение,
способствующее более уравнительному распределению доходов
(Simons, 1938).
Наконец, Саймонс предложил ввести 100-процентную норму ре-
зервного покрытия вкладов до востребования и ограничить свободу Фе-
деральной резервной системы в сфере кредитно-денежной политики за
счет введения четких правил, направленных на стабилизацию уровня
цен (Simons, 1948). В этом он выступил прямым предшественником
чикагского монетаризма в том виде, в каком он позже был разработан
Фридменом и его учениками.
Исторически сложилось так, что Фридмен, Стиглер и Уоллис ока-
зались не только наследниками научной традиции, но и непосредствен-
ными преемниками Найта и Вайнера. Но повесть о Чикагской школе
не имела бы того колорита, если бы смена поколении в ней происхо-
дила путем передачи эстафеты от старшего поколения к лучшим сво-
им ученикам. Не тут-то было! Накануне Второй мировой войны на эко-
номическом факультете и (наверное) у администрации университета
возникла серьезная озабоченность по поводу того, что Чикагский уни-
верситет не может похвастаться ни одним громким именем, связанным
с новыми теоретическими разработками того времени, а именно — те-
орией несовершенной конкуренции и кейнсианской макроэкономичес-
кой теорией.
Чтобы поправить дело, в 1938 г. на должность старшего препо-
давателя взяли Оскара Ланге. В то время он был известен не только
своими работами, развивающими «Общую теорию» Кейнса и в осо-
бенности ее возможные связи с теорией общего равновесия. Он был
одним из ведущих участников дискуссии о возможностях рыночно-
го социализма и его преимуществах (или недостатках) с точки зре-
ния эффективности по сравнению с капитализмом свободной кон-
куренции. Кроме того, он был автором целого ряда интересных ра-
бот по математической экономике и смог обеспечить поддержку
Генри Шульцу как по этой части, так и по части математической
статистики.
Поскольку Ланге был социалистом, причем политически активным
и никогда не скрывавшим своих взглядов, идеи laissez-faire ему были
совершенно чужды. То, что он мог сохранять дружеские отношения
52
практически со всеми своими коллегами, свидетельствовало как о его
собственном такте, так и об их терпимости к инакомыслию. Ну и, ра-
зумеется, было совсем не случайно, что главный социалист Чикагской
школы оказался именно рыночным социалистом.
Через несколько месяцев после назначения Ланге Генри Шульц
погиб в автомобильной катастрофе и Ланге остался единственным эко-
номистом-математиком на факультете. Не прошло и года, как эта по-
теря усугубилась частичным отходом Дугласа от академической деятель-
ности ради политической карьеры. Еще чуть позже, когда началась
Вторая мировая война, Вайнера стали постоянно приглашать в каче-
стве консультанта в Вашингтон, и в 1945 г. он уволился и перешел в
Принстон.
После всех этих пертурбаций факультет пришлось буквально вос-
создавать заново. Процесс перестройки начался еще в годы войны,
и Ланге играл в нем ведущую роль. Он стремился привлекать эконо-
мистов, идущих в авангарде теоретических исследований того време-
ни, особенно в области применения математических методов в эконо-
мике. Не сумев переманить Аббу Лернера, который был его первой кан-
дидатурой, он с готовностью принял на работу Джейкоба Маршака,
и некоторое время спустя они уже вместе подбирали новых людей как
для факультета, так и для Комиссии Каулза*, которая в 1938 г. базиро-
валась при Чикагском университете. Сотрудничество внезапно прерва-
лось в 1945 г., когда Ланге восстановил свое польское гражданство и
был назначен послом Польши в США. Впоследствии он занимал и
другие высокие посты в правительстве социалистической Польши.
В годы войны на факультет пришел работать Т.У. Шульц из уни-
верситета штата Айова. Он был одним из ведущих специалистов по
экономике сельского хозяйства и в скором времени возглавил факуль-
тет, так что в течение следующих двух десятилетий влияние его было
очень большим. Помимо Шульца, в 1946 г. на факультет пришел Ллойд
Метцлер, который преподавал международную торговлю, и еще ряд
молодых теоретиков и эконометриков, в основном из Комиссии Каул-
за. По какому бы принципу ни проводился отбор, все эти новые на-
значения послужили своего рода противовесом ставшим примерно в то
же время профессорами Фридмену (экономический факультет) и Уол-
лису (Школа бизнеса).
Между Фридменом, Уоллисом и их сторонниками, с одной сторо-
ны, и людьми из Комиссии Каулза, с другой, началась борьба за науч-
ное превосходство и институциональный контроль. Эта борьба продли-
лась до начала 1950-х годов и завершилась лишь в 1953 г., когда Ллойд
* Cowles Commission — объединение ученых-экономистов США, действовав-
шее в 30-60-е годы. Первоначально эта Комиссия работала в г. Колорадо-
Спрингс, шт. Колорадо, потом в Чикаго; ставила своей целью развитие ко-
личественных методов в экономике. Комиссия была школой для талантливых
молодых экономистов, многие из которых впоследствии стали выдающимися
учеными, в частности Ж. Дебре (Debreu, Gerard), Л. Клейн (Klein, Lawrence
Robert). Была названа именем А. Каулза (Cowles, Alfred) — американского биз-
несмена, финансировавшего ее работу. — Примеч. научн. ред.
53
Метцлер частично отошел от дел (по состоянию здоровья), а Комис-
сия Каулза перебазировалась в Йельский университет. Из этой борь-
бы экономический факультет Чикагского университета вышел если и
не монолитным коллективом, то, во всяком случае, коллективом, име-
ющим свой характерный научный стиль, отличающий его от большин-
ства других научных школ.
В позитивной экономической теории стиль этот выражался в том,
что роль совокупного эффективного спроса в качестве объясняющей
переменной отодвигалась на второй план, а главное место отводилось
структуре относительных цен и ее «искажениям». В экономической
политике он был связан с пропагандой преимуществ, которые имеет
формирование цен в результате действия рыночных сил, над мерами
государственного регулирования. По сути, Чикагская школа 50-х и 60-х
представляла собой продолжение идей кружка Найта 30-х годов. Дей-
ствительно, все первые лица того кружка, а именно Фридмен, Стиг-
лер и Уоллис, стали ведущими теоретиками Чикагской школы на этом
новом этапе. Кроме того, они сознательно стремились развивать и
укреплять традиции, сохранять преемственность (см. ниже).
Тесные дружеские отношения, которые найтовцы поддерживали
между собой более полувека, еще больше укрепили общие элементы их
мировоззрений и помогли не обращать внимания на те моменты (под-
час существенные), по которым имелись разногласия как между ними
самими, так и между ними и другими учеными. Как мы уже говорили,
Фридмен, Стиглер и Уоллис, подобно большинству чикагских эконо-
мистов их собственного и последующих поколений, твердо верят в
использование статистических данных и методов для проверки эконо-
мических теорий. В этом их отличие от Найта, Саймонса, Джеймса
Бьюкенена (James Buchanan), Рональда Коуза (Ronald Coase, 1981) и
других представителей меньшинства экономистов, связанных с Чикаг-
ским университетом в качестве магистрантов, аспирантов или препо-
давателей, которые считали (по разным причинам), что обоснованность
экономической теории должна проверяться не столько тем, насколько
выводы этой теории соответствуют эмпирическим наблюдениям, сколь-
ко ее интуитивной привлекательностью и/или соответствием некото-
рому набору аксиом.
Второе разногласие касается совместимости рекомендаций по эко-
номической политике, в какой бы форме они ни выражались, с мето-
дологией позитивной экономической теории. Самое известное общее
описание этой методологии дано Фридменом (Фридмен, 1994). Соглас-
но этой методологии объяснения экономического поведения следует
давать исходя из модели принятия индивидуальных решений об алло-
кации ресурсов (из альтернативных вариантов их использования) та-
ким образом, чтобы максимизировать полезность с учетом ограниче-
ний, налагаемых рыночными ценами и наличием ресурсов. Предпола-
гается, что рыночные цены устанавливаются на таком уровне, что
величины спроса и предложения по каждому из товаров совпадают.
Данная методология традиционно применялась экономистами-нео-
классиками, имеющими склонность к решениям в духе laissez-faire,
54
причем ее естественным дополнением являлась пропаганда такой го-
сударственной политики, которая была бы направлена на достижение
этой цели. Однако в конце 60-х годов группа чикагских экономистов
во главе со Стиглером (который в 1958 г. вернулся в Чикаго в качестве
Уолгриновского профессора и стал работать одновременно и на эко-
номическом факультете, и в Школе бизнеса) попробовала применять
инструменты экономического анализа для исследования факторов, от
которых зависит принятие тех или иных политических мер, в том чис-
ле мер государственного вмешательства в аллокацию ресурсов. Таким
образом, анализ регулятивной и налоговой деятельности государства
впервые был проведен не просто для того, чтобы показать отрицатель-
ное воздействие этого вмешательства на экономическую эффектив-
ность, но в первую очередь для того, чтобы объяснить причины при-
нимаемых мер функционированием «политических рынков», где эти
меры выступают объектом торга.
Представ в этом новом свете, многие виды государственного вме-
шательства, которые традиционно считались вредными, наносящими
ущерб экономической эффективности — например, таможенные тари-
фы, — потребовали полного переосмысления. К ресурсам, которыми
располагает экономический субъект, следует относить не только това-
ры и услуги, которые он приобретает на традиционных рынках, но и
его политическое влияние (чем бы оно ни измерялось). В этом случае
меры государственного вмешательства предстают не какими-то привно-
симыми извне помехами, а эндогенным результатом политико-эконо-
мического процесса, отражающего обеспеченность лиц, принимающих
решения, не только экономическими, но и политическими ресурсами
(см.: Stigler, 1982). Если смотреть на дело таким образом, то критико-
вать политические решения имеет не больше смысла, чем критиковать
покупателей за то, что они покупают не то, что нужно, — ведь и по-
требительский, и политический выбор являются результатом свобод-
ного волеизъявления собственников ресурсов.
Все это говорится здесь не для того, чтобы у читателя создалось
впечатление, что политико-экономическое крыло чикагских экономи-
стов утратило интерес к laissez-faire. Напротив, неприятие Стиглером
и его сторонниками государственного вмешательства (в частности,
регулирования) сегодня сильно, как никогда. Среди видных сторонни-
ков дерегулирования, заявивших о себе в последнее десятилетие, есть
много экономистов и юристов, когда-то входивших в группу чикагских
ученых, изучавших проблемы экономики и права. Однако противоре-
чие между призывами к реформам и позитивным анализом того само-
го политического процесса, через который эти реформы должны осу-
ществляться, представляет собой постоянную экзистенциальную
проблему для наследников чикагской традиции. Все они прекрасно
знают, что такая проблема существует, но до поры до времени воздер-
живаются от открытых споров и выяснения отношений и относятся к
Деятельности тех, кто занимается выработкой рекомендаций для поли-
тиков, как к некоторому хобби.
55
Но политическая наука — это лишь одна из областей, куда проник-
ла Чикагская школа за последние четверть века. Еще с начала 40-х го-
дов и особенно в последние два десятилетия, когда это направление
возглавил Ричард Познер, значительное место в исследованиях как
чикагских экономистов, так и юристов занял экономический анализ
правовых институтов. Кроме того, важной составной частью исследо-
ваний проблем народонаселения, брака, разводов и структуры семьи
стал экономический анализ семьи, отправной точкой которого служит
теория предложения труда. Разработка этого направления бросила вы-
зов социологическим и психологическим объяснениям на территории,
которую у этих наук никто ранее не оспаривал. Наконец, нельзя не
упомянуть и теорию человеческого капитала, которая оказала значи-
тельное влияние на исследования в области образования.
Для удобства мы датируем эту фазу «междисциплинарного импери-
ализма» в развитии Чикагской школы периодом с начала 1960-х годов
по настоящее время. Однако на самом деле она уходит своими корня-
ми в 30-е годы, поскольку уже тогда у чикагцев возникла, по крайней
мере в устной традиции, склонность к применению методов и концеп-
ций, свойственных теории цены, к самым, казалось бы, неподходящим
ситуациям, и они получали большое удовлетворение, когда видели, как
разительно отличались полученные ими результаты от традиционных
представлений. С этой их склонностью тесно коррелировала еще одна,
а именно — не принимать никаких иных объяснений поведения, кро-
ме тех, которые исходят из максимизации полезности индивидуальны-
ми участниками рынка, координируемой равновесными ценами.
Однако где-то до середины 50-х годов данный аспект чикагской
парадигмы, который мы называем здесь «междисциплинарным импе-
риализмом», оставался как бы на втором плане, а на первом месте сто-
яла защита целостности неоклассической теории цены от нападок кейн-
сианцев на макроуровне и от попыток различных теоретиков несовер-
шенной конкуренции дать альтернативные варианты объяснений на
микроуровне. Мощная контратака чикагцев на «Общую теорию» при-
вела к возрождению неоклассической монетарной теории в усовершен-
ствованном и эмпирически проверяемом варианте; это возрождение
связано с работой Милтона Фридмена (1956).
Борьбу за реабилитацию модели совершенной конкуренции в ка-
честве основной модели для объяснения относительных цен возглавил
Стиглер (1968, 1970). Эта борьба породила обширную теоретическую и
эмпирическую литературу по вопросам организации отрасли (Industrial
Organization). Начавшиеся в те годы споры — как по проблемам струк-
туры отрасли, так и по монетарной макротеории — не стихают и по сей
день, причем участвующих в них чикагцев отличает верность позици-
ям Фридмена и Стиглера четвертьвековой давности. Однако в 70-х и
80-х на передний план вышли новые сюжеты, потеснив предметы вы-
шеупомянутой полемики.
Попытки Чикагской школы вырваться за традиционные границы
экономической науки начались где-то в середине или конце 50-х го-
дов. Одними из первых этот прорыв удалось совершить X. Дж. Льюи-
56
су, применившему теорию цены к «спросу на.’членство в профсоюзе и
его предложению» (Lewis, 1959), и Г. Беккеру, написавшему диссерта-
цию о расовой дискриминации (Becker, 1957). Как мы уже говорили, в
60-х и 70-х годах их примеру последовали другие. Многие из этих ав-
торов ограничивались тем, что более или менее прямолинейно приме-
няли традиционные подходы теории цены к новым проблемам, одна-
ко анализ времени как экономического ресурса (Becker, 1965) позво-
лил значительно развить и улучшить теорию потребительского
поведения.
Анализ времени связан также с методологической тенденцией от-
казываться от ссылок на разницу во вкусах (в том числе на различие
привычек, мнений и представлений о «вкусах») для объяснения инди-
видуальных различий в поведении субъектов (Stigler and Becker, 1977;
Becker, 1976). В основе такого отказа лежит идея о том, что: 1) все, что,
на первый взгляд, кажется разницей во вкусах, на поверку обычно сво-
дится к разнице издержек; 2) утверждения относительно разницы из-
держек проверить эмпирически гораздо легче, чем разницу во вкусах.
Хотя этот методологический принцип многие критиковали как в Чи-
каго, так и в других местах, он нашел свое применение во многих ныне
ведущихся исследованиях, особенно там, где необходимо учитывать
стоимость времени.
Отдельное направление экспансии возникло в области финансов.
Вопрос о том, входила ли эта область в сферу экономической теории
до 1960-х, мы предпочитаем не поднимать. Но бесспорно то, что до
теоретического прорыва, начало которому было положено знаменитой
работой Модильяни и Миллера (1958) о зависимости между стоимос-
тью акций и дивидендами, теория корпоративных финансов, цен ак-
тивов, рисков и пр. имела в лучшем случае лишь отдаленное отноше-
ние к теории цены. В результате новых исследований ситуация полно-
стью изменилась, и в середине 1980-х годов так называемая модель
формирования цен на капитальные активы стала связующим звеном,
объединившим в единое целое теорию цен ценных бумаг, теорию струк-
туры активов фирмы и теорию заработной платы через исследование
оплаты труда высших менеджеров.
Главная идея, лежащая в основе всех этих новых подходов, заклю-
чается в том, что если абстрагироваться от трансакционных издержек,
в среднем ни одна возможность для получения арбитражной выгоды не
остается упущенной. Из этого, в частности, следует, что «бесплатного
обеда не бывает», а также, что невозможно найти специфицируемый
алгоритм, который позволил бы владельцу ресурсов на базе общедо-
ступной информации строить настолько точные прогнозы движения
цен, чтобы получать выгоду от сделок. Последний вывод равносилен
так называемой гипотезе эффективных рынков.
Хотя эффективные рынки и рациональные ожидания — это, стро-
го говоря, не совсем одно и то же, гипотеза эффективных рынков все-
гда соответствует поведению, основанному на рациональных ожидани-
ях, а другим моделям ожиданий не противоречит только в том случае,
если предполагается корреляция ошибок прогноза разных индивидов.
57
Кроме того, если ожидания рациональны, то независимо от того,
каким образом они складываются, никакие ссылки на другие перемен-
ные, оказывающие свое действие через ожидания, не помогут улучшить
объяснение относительных цен и количеств, которое дает неокласси-
ческая теория. А раз так, то отпадает всякая необходимость введения в
круг рассмотрения экономической теории каких-либо дополнительных
переменных, отражающих психологические или социологические фак-
торы, которые влияют на принятие решения через ожидания. Очевид-
но, что такая теория ожиданий является сильным аргументом в пользу
экономической теории, укрепляющим ее позиции в междисциплинар-
ной конкуренции.
Надо сказать, что родиной взаимосвязанных идей рациональных
ожиданий и эффективных рынков был не Чикагский университет,
а Университет Карнеги — Меллона и высказаны они были впервые
в работах Мута (Muth, 1961) и Модильяни — Миллера (Modigliani and
Miller, 1958). Однако идеи эти были настолько созвучны идеям Чикаг-
ской школы, что прижились и расцвели не у себя дома, а в Чикагской
школе бизнеса под руководством Миллера и его учеников, а также
(с середины 70-х годов) на экономическом факультете под крылом Ро-
берта Лукаса. Хотя претензии Чикагского университета на первенство
в этой области имеют основание, оспорить данное притязание будет,
пожалуй, легче, чем в других областях.
Третьим чикагским изобретением конца 1950-х годов стала «теоре-
ма Коуза» (Коуз, 1993). Суть ее состоит в том, что если существует та-
кой вариант перераспределения (трансакционные издержки не учиты-
ваются) товаров, претензий, прав (особенно прав собственности) или
изменения институционального устройства, который после выплаты
компенсаций всем пострадавшим привел бы к увеличению общей по-
лезности, такое перераспределение обязательно произойдет. Но если
принять гипотезу рациональности и не принимать в расчет трансакци-
онные издержки, то данная теорема превращается в тавтологию. Та-
ким образом, эмпирическая ценность этой теоремы будет тем меньше,
чем большее значение придается трансакционным издержкам, в кото-
рых суммируется влияние всех факторов, учитывающихся при приня-
тии решения, кроме тех, которые в явном виде присутствуют в теории
цен. Признавать теорему Коуза эмпирически важной — это то же са-
мое, что не признавать важности трансакционных издержек и откло-
нений от рациональности.
В другой формулировке теорема Коуза предполагает, что в реаль-
ной жизни существует тенденция к достижению оптимальности по
Парето. Конечно, в зависимости от существующих вкусов и техноло-
гий для каждого варианта распределения богатства может существовать
множество оптимумов по Парето. Таким образом, в той мере, в какой
распределение богатства задается экзогенно и оказывает воздействие
на поведенческие установки, предсказательная ценность оптимально-
сти по Парето и теоремы Коуза снижается. Не случайно повышение
интереса к теореме Коуза в Чикаго сопровождалось ослаблением ин-
тереса к проблемам распределения доходов, который был таким ост-
56
рым в 1930-х и 1940-х годах, особенно в работах Генри Саймонса (Reder,
1982, р. 389).
Если круг объектов, которые могут перераспределяться, включает
законодательные меры и другие политические переменные, то, по те-
ореме Коуза, те же силы децентрализованного принятия решений, ко-
торые регулируют производство и обмен, определяют также и измене-
ния в законодательстве и политических институтах. Таким образом,
вера в теорему Коуза ведет — или, во всяком случае, должна вести —
к политической пассивности. Однако отнюдь не все чикагские эконо-
мисты политически пассивны. Подавляющее большинство из них при-
держиваются консервативных взглядов, хотя наблюдается большая не-
однородность в том, что касается оттенков и силы убеждений, а также
склонности к участию в политической полемике. Вполне возможно, что
эти различия объясняются разной степенью веры в то, что политичес-
кое поведение имеет экономическую подоплеку. Наверное, самая ти-
пичная для всех экономистов Чикагской школы черта заключается в
недоверии к государству. Это недоверие да еще уверенность в том, что
добровольный обмен, если ему не мешать, со временем обязательно
приведет к истинно желательным результатам, действуют как мощный
тормоз на пути отдельных импульсивных порывов совершенствовать
общество посредством политических мер.
Сага о Чикагской школе — это одновременно история эволюции не-
которого комплекса идей (парадигмы) и конкретного учебного заведения,
с которым связаны главные авторы этих идей. В данном обзоре мы оста-
новились на основных теоретических идеях и исторических событиях и
для подробного рассказа о достижениях в прикладной области и их авто-
рах просто не осталось места. Однако именно тот факт, что эти основные
идеи ассоциируются с ярким коллективом ученых, объединяющим в сво-
их рядах представителей нескольких поколений и связанным с определен-
ным учебным заведением, оправдывает заглавие статьи. Многие из глав-
ных действующих лиц этой истории — Директор, Фридмен, Стиглер,
Уоллис — и по сей день здравствуют*, активно занимаются наукой и под-
держивают тесные контакты со своими преемниками из университета. Эта
преемственность поколений и идей является отличительной чертой ин-
теллектуальной традиции, именуемой Чикагской шкалой.
Сегодня, в середине 80-х годов, угроза жизнеспособности этой тра-
диции исходит скорее от все более широкого признания ее идей, чем
от непризнания. Четверть века тому назад отличительной чертой эко-
номистов Чикагской школы служило то, что они придавали исключи-
тельную важность конкуренции и предложению денег.
Сегодня, в 1985 г., похоже, что эти взгляды стали частью основного
течения (main stream) экономической мысли, история Чикагской шко-
лы завершается. А впрочем, поживем — увидим.
* Джордж Стиглер умер в 1991 г. — Примеч. научи, ред.
59
БИБЛИОГРАФИЯ
Коуз Р. Проблема социальных издержек // Коуз Р. Фирма, рынок и право. М.:
Дело, 1999. С. 87-141.
Фридмен М. Методология позитивной экономической науки / Thesis. Вып. 4.
1994. С. 20-52.
Becker, G.S. 1957. The Economics of Discrimination. Chicago: University of Chicago
Press.
Becker, G.S. 1965. A theory of the allocation of time. Economic Journal 75, September,
493-517.
Becker, G.S. 1976. The Economic Approach to Human Behavior. Chicago: University
of Chicago Press.
Coase, R.H. The problem of social cost. Journal of Law and Economics 3(1), October,
1-44.
Coase, R.H. 1981. How should economists choose? Washington, DC: American
Enterprise Institute for Public Policy Research.
ТЕОРЕМА КОУЗА
Роберт Д. Кутер
Coase Theorem
Robert D. Cooter
Те, кому доводилось рассказывать теорему Коуза новичкам, виде-
ли, какой интерес и восхищение она вызывает. Однако Коуз так и не
дал формулировки этой теоремы, а когда это пытаются делать другие,
она, видимо, превращается либо в ложное высказывание, либо в тав-
тологию. Положение или положения, называемые теоремой Коуза,
были первоначально разработаны в виде серии примеров (Coase, 1960).
Коуз, подобно судье, упорно отказывался делать широкие обобщения
в своей работе. И так же, как мнение судьи, любая интерпретация его
работы имеет достаточно правдоподобную альтернативу. Вместо того
чтобы пытаться дать однозначное толкование, мы рассмотрим несколь-
ко распространенных интерпретаций теоремы Коуза и проиллюстри-
руем их одним из его примеров. Теперь, после более чем 20 лет дис-
куссий, представляется, что распространенные интерпретации исчер-
пывают смысл данной теоремы.
Центральная идея микроэкономики заключается в том, что при сво-
бодном обмене ресурсы перемещаются туда, где их использование яв-
ляется наиболее ценным. В этом случае говорят, что аллокация ресур-
сов является эффективной по Парето. Помимо права собственности на
ресурсы имеется много других прав, как, например, право на исполь-
зование определенным образом находящейся во владении земли, пра-
во быть защищенным от помех и неудобств при пользовании недви-
жимостью, право на компенсацию за нанесенный ущерб, право требо-
вать поведения в соответствии с контрактом. Можно сказать, что Коуз
распространил положения об обмене ресурсами на обмен правами.
В этой интерпретации теорема Коуза гласит, что с точки зрения эффек-
тивности не имеет значения, как первоначально распределяются права, при
условии, что можно свободно обмениваться ими. Другими словами, не-
оптимальное распределение прав будет исправлено в процессе свобод-
ного обмена.
Такая интерпретация предполагает, что, для того чтобы обеспечить
эффективность права, следует устранить препятствия для свободного
обмена правами. Законные права зачастую страдают нечеткостью, что
усложняет определение их ценности. К тому же суды не всегда склон-
ны принуждать к исполнению контрактов по продаже законных прав.
Следовательно, при интерпретации «в аспекте свободного обмена» эф-
фективность права должна обеспечиваться четким определением прав,
61
а также принуждением к исполнению частных контрактов об обмене
этими правами.
Помимо свободы обмена существуют другие условия, которые эко-
номисты обычно считают необходимыми для того, чтобы аллокация
ресурсов на рынках осуществлялась эффективно. Одно из таких усло-
вий связано с расплывчатой, но чрезвычайно важной категорией
трансакционных издержек. В узком смысле слова под трансакционны-
ми издержками подразумевают время и усилия, затрачиваемые на со-
вершение сделки. В некоторых случаях эти издержки могут быть очень
высокими, как, например, в случае, когда в сделке участвуют несколь-
ко сторон, расположенных в разных местах. Высокие трансакционные
издержки могут заблокировать функционирование рынков, которые
иначе работали бы эффективно. В широком смысле слова под трансак-
ционными издержками понимают любое использование ресурсов, тре-
бующихся для достижения и соблюдения договоренностей, в том чис-
ле затраты на получение информации, необходимой для выработки
стратегии торгов, время, потраченное на торг, а также затраты на пред-
отвращение мошенничества со стороны других участников сделки. При
интерпретации «в аспекте трансакционных издержек» теорема Коуза
гласит, что для эффективности не имеет значения, как первоначально рас-
пределяются законные права, при условии, что трансакционные издержки
обмена равны нулю.
Не связанная с издержками сделка — это не явление, встречающееся
в жизни, а лишь логическое построение, такое же, как в физике — по-
верхность, по которой можно двигаться без трения. Имея это в виду,
политическая установка, вытекающая из теоремы Коуза при интерпре-
тации «в аспекте трансакционных издержек», должна состоять в том,
чтобы посредством права минимизировать эти издержки, а не вовсе их
устранить. В соответствии с такой установкой законодатели скорее
достигнут цели, облегчая обмен законными правами, чем занимаясь их
первоначальным эффективным распределением. Юридические проце-
дуры изобилуют механизмами, направленными на то, чтобы избегать
судебных разбирательств, поощряя частные соглашения, предполага-
ющие обмен законными правами.
Интерпретация «в аспекте трансакционных издержек» сосредоточи-
вает внимание на некоторых препятствиях, мешающих обмену закон-
ными правами, в частности на стоимости ведения переговоров и при-
ведения к исполнению частных соглашений. Если ограничить смысл
термина «трансакционные издержки» разумными пределами, то ока-
жется, что помимо трансакционных издержек существуют и другие
препятствия на пути частного обмена. Теория регулирования дает бо-
лее тонкую и богатую классификацию, основанную на отклонениях от
совершенной конкуренции (Schultze, 1977). Например, монополист
может увеличить свою прибыль, поставляя на рынок меньше товара,
чем при конкуренции, и тем самым увеличивая его цену. Таким обра-
зом, монополия является видом несостоятельности рынка, который
обычно отличают от трансакционных издержек. При такой интерпре-
тации «в аспекте несостоятельности рынка» теорема Коуза гласит, что
62
для эффективности не имеет значения, как первоначально распределяют-
ся законные права, при условии, что обмен ими происходит в условиях со-
вершенно конкурентного рынка.
Такая интерпретация предполагает, что обеспечить эффективность
права можно, добиваясь существования совершенно конкурентных
рынков законных прав. Условия совершенной конкуренции включа-
ют в себя наличие большого количества покупателей и продавцов, от-
сутствие внешних эффектов, полную информированность участников
рынка о цене и качестве, а также отсутствие трансакционных издер-
жек.
Проиллюстрируем эти три интерпретации известным примером,
ставшим знаменитым благодаря Коузу. Из паровозов, сжигающих в
топках дерево и уголь, летят искры, в результате чего на полях ферме-
ров время от времени возникают пожары. Каждая из сторон может
принять меры для уменьшения наносимого пожарами вреда. Напри-
мер, фермеры могут воздерживаться от посева и складирования уро-
жая вблизи железнодорожного полотна, а железнодорожная компания
может применять искрогасители или сокращать количество поездов.
На первый взгляд, закон обусловливает заинтересованность сторон
в принятии мер предосторожности и, следовательно, определяет объем
ущерба от пожаров. Например, в имущественном праве судебный за-
прет является обычным средством судебной защиты от ущерба. Если
фермеры имеют право прекратить деятельность железной дороги до тех
пор, пока не будет решена проблема искрения, то представляется, что
ущерб от искр будет мал или его вообще не будет. И наоборот, если
железная дорога имеет право эксплуатировать поезда, не возмещая
убытки, то представляется, что будет причиняться большой ущерб.
Согласно теореме Коуза такие представления вводят в заблуждение,
ибо, в то время как закон создает изначальное распределение прав,
рынок определяет их конечное распределение. Например, если ферме-
ры имеют право налагать запрет на деятельность железной дороги, то
они могут продать это право. В частности, железнодорожная компания
может заплатить фермерам определенную сумму денег в обмен на юри-
дически оформленное обязательство не налагать запрет. И наоборот,
если железная дорога имеет право испускать искры без возмещения
ущерба, то она может продать это право. В частности, фермеры могут
заплатить компании определенную сумму денег в обмен за юридичес-
ки оформленное обязательство уменьшить искрение.
Независимо от первоначального распределения прав фермеры и
железная дорога заинтересованы в продолжении обмена правами до тех
пор, пока можно получать выигрыш от торга. Так же, как это имеет
место с обычным товаром, выигрыш от обмена законными правами
можно получать до тех пор, пока каждое из этих прав не окажется в
руках стороны, которая больше всего его ценит. Например, если, по-
ложим, фермеры имеют право не подвергаться воздействию искр, а же-
лезная дорога ценит право на искрение выше, чем фермеры ценят свое
право не подвергаться воздействию искр, то обе стороны получат вы-
году от продажи фермерами своего права железной дороге. Потенци-
63
альная выгода от обмена исчерпывается, когда права распределены
эффективно. Следовательно, если работает рынок, то равновесное рас-
пределение законных прав будет эффективным.
Каждая из трех интерпретаций теоремы Коуза дает свое описание
условий, необходимых для того, чтобы этот рынок работал. Согласно
интерпретации «в аспекте свободного обмена» равновесное распреде-
ление прав эффективно, если права четко определены и контракты на
обмен ими юридически обязательны. В данном примере условия «сво-
бодного обмена», очевидно, соблюдаются, когда фермеры имеют пра-
во налагать запрет на помехи или когда железная дорога имеет право
испускать искры без возмещения ущерба. Таким образом, согласно ин-
терпретации теоремы Коуза «в аспекте свободного обмена» для конеч-
ной эффективности неважно, имеют ли фермеры право налагать запрет
на деятельность железной дороги или железная дорога имеет право
воздействовать на среду без возмещения ущерба.
Интерпретация «в аспекте трансакционных издержек» дает иное
заключение относительно эффективности. Если фермеров много, то из-
держки заключения и юридического закрепления договора между ними
будут высокими, особенно имея в виду, что некоторые из фермеров
могут требовать большей доли вознаграждения, и поэтому неэффектив-
ность первоначального распределения прав, по-видимому, будет сохра-
няться, несмотря на возможность достижения частных соглашений.
С другой стороны, если фермеров немного, то издержки заключения
и юридического оформления договора между ними и железной доро-
гой будут низкими, и тогда, согласно теореме, равновесное распреде-
ление прав окажется эффективным.
Обращаясь к третьей версии, мы видим, что согласно интерпрета-
ции «в аспекте совершенной конкуренции», равновесное распределе-
ние прав будет эффективным, если на рынке законных прав соблюде-
ны условия совершенной конкуренции. В примере с железнодорожной
компанией и фермерами имеется только одна железная дорога, и, сле-
довательно, состояние рынка можно охарактеризовать скорее как мо-
нопольное, а не совершенно конкурентное. Кроме того, могут быть и
другие нарушения условий совершенной конкуренции. Например, фер-
меры, возможно, лучше, чем железная дорога, информированы о вре-
де, причиняемом искрами, а компания, возможно, лучше, чем ферме-
ры, информирована о технологии уменьшения искрения. С учетом этих
обстоятельств обмен законными правами между фермерами и желез-
ной дорогой будет происходить в условиях, далеких от совершенной
конкуренции, и рынок не сможет справиться с неэффективностью пер-
воначального распределения законных прав.
Безусловно, первоначальное распределение прав всегда имеет зна-
чение с точки зрения распределения дохода. Например, если эффек-
тивность требует отсутствия запретов на деятельность железной доро-
ги, то наделение фермеров правом запрета будет стимулировать желез-
ную дорогу пытаться приобрести это право. Стоимость этой покупки
является издержками для железной дороги и доходом для фермеров.
И наоборот, наделение железной дороги иммунитетом позволит ей не
64
нести расходы на приобретение права и лиши! фермеров дохода от его
продажи. Редкие права, так же, как и редкие ресурсы, имеют ценность.
ВЕРНА ЛИ ТЕОРЕМА КОУЗА? В экономической теории под «до-
казательством» понимается вывод из общепризнанных поведенческих
допущений. Как будет показано ниже, попытки сформулировать тео-
рему Коуза в любой из ее интерпретаций встречаются с трудностями,
дающими основание полагать, что она либо ложна, либо является тав-
тологией.
Наиболее слабым местом теоремы является утверждение, что права
распределяются эффективно при совершенной конкуренции. Изучая
внешние эффекты, подобные рассмотренным Коузом, Эрроу (Arrow,
1966) показал, что условия эффективности можно рассматривать как
условия равновесия на конкурентном рынке, где происходит обмен
прав на внешние эффекты. Но, как отмечали Эрроу и другие (Starrett,
1972), эта формула мало что дает для практики, так как внешние эф-
фекты по самой своей природе препятствуют формированию конкурент-
ных рынков.
Например, предположим, что загрязнять среду разрешается только
держателям перепродаваемых купонов, выпускаемых правительством.
Если наличие купона у любого лица, которому угрожает загрязнение,
препятствует его возникновению, то приобретение купона любым за-
грязняющим лицом ведет к увеличению объема загрязнения. Очевид-
но, что общественная выгода от сохранения купонов индивидом, ко-
торый может пострадать от загрязнения, превосходит его частную вы-
году, в результате чего такие держатели будут продавать слишком много
купонов. Аналогично, издержки для общества, возникающие в резуль-
тате деятельности приобретающего купоны загрязнителя, превосходят
его частные издержки, в результате чего загрязнители будут приобре-
тать слишком много купонов. Это расхождение частных и обществен-
ных издержек само по себе является внешним эффектом. Таким обра-
зом, попытка устранить внешние эффекты путем учреждения рынка
купонов, дающих право на загрязнение, ведет лишь к появлению но-
вого типа внешних эффектов (подробнее см.: Cooter, 1982). В действи-
тельности совершенно конкурентных рынков внешних эффектов, опи-
санных Коузом, не существует, и представляется, что спонтанное по-
явление их в результате частных соглашений неосуществимо. Не
исключено, что правительство может найти какой-то путь создания
псевдорынка (см., например: Groves, 1976), но на практике этого пока
не наблюдалось.
Перейдя от интерпретации теоремы Коуза «в аспекте совершенно
конкурентного рынка» к интерпретации «в аспекте трансакционных
издержек», следует заметить, что частное решение может оказаться эф-
фективным только в случае, касающемся небольшого числа сторон,
как, например, в случае переговоров между владельцами смежных уча-
стков земли, касающихся помех, создаваемых одним из них. В этом
случае, вместо того чтобы выступать в качестве «ценополучателей»
(price-takers), они ведут переговоры о цене прав, что нарушает допу-
i
65
щение о совершенной конкуренции, но, тем не менее, часто приводит
к успеху. Согласно интерпретации «в аспекте трансакционных издер-
жек» проблемы внешних эффектов, затрагивающих ограниченное чис-
ло лиц, должны находить эффективные решения.
Будучи приблизительно верным тезисом, интерпретация теоремы
Коуза «в аспекте трансакционных издержек» все же не является стро-
го истинной. Она основывается на допущении, что торг приводит к
эффективному решению в случае, если издержки переговоров и при-
нуждения к выполнению соглашений равны нулю (Regan, 1972). На
практике торг, ведущийся ограниченным числом лиц, иногда преры-
вается — бастуют профсоюзы, похитители убивают заложников,
риэлторы теряют сделки из-за разногласий вокруг цен, спорящие
стороны обращаются в суд и т.д. Основным препятствием, не имеющим
ничего общего с издержками заключения или принуждения к выпол-
нению договоров, является стратегический характер торга. По опреде-
лению ситуация торга характеризуется тем, что в результате договорен-
ности можно получить выигрыш; однако при этом не существует обу-
словленного способа распределения его между выигравшими.
Преследуя свой собственный интерес, каждая сторона будет претендо-
вать на увеличение своей доли выигрыша до тех пор, пока это не
подорвет основу договоренности. На языке экономистов это значит, что
рациональный участник переговоров настаивает на получении допол-
нительного доллара до тех пор, пока ожидаемые потери от увеличива-
ющейся в результате этого вероятности отказа от соглашения не пре-
вышают одного доллара. Если участник переговоров недооценивает
решимость оппонента, он слишком сильно настаивает на своих усло-
виях, в результате чего не удается достичь договоренности. Таким обра-
зом, ситуации торга изначально неустойчивы.
С этой точки зрения интерпретация теоремы Коуза «в аспекте
трансакционных издержек», исходящая из посылки, что при беззатрат-
ности торга всегда достигается соглашение, грешит оптимизмом. По-
лярно противоположная точка зрения, которая называется «теоремой
Гоббса» (Cooter, 1982) и исходит из посылки, что проблема распреде-
ления выигрыша может быть решена не соглашением, а только при-
нуждением, грешит пессимизмом. Реальное положение дел находится
где-то между полюсами оптимизма и пессимизма, так как стратегичес-
кое поведение лишь в некоторых, но не во всех случаях ведет к прова-
лу торгов.
Эта интерпретация теоремы Коуза ставит перед теорией и эмпири-
ческими исследованиями задачу предсказать, при каких условиях пу-
тем частных соглашений можно добиться эффективной аллокации
прав. Чтобы эта дискуссия была плодотворной, такие широкие поня-
тия, как «трансакционные издержки» и «свободный обмен», должны
уступить место основательным и подробным описаниям условий, при
которых частный торг правами достигает успеха. К счастью, в послед-
ние годы складывается более удовлетворительная теория торга, кото-
рая больше отвечает реальности. Согласно ей в определенном процен-
те случаев торг заканчивается неудачно по стратегическим причинам,
66
но в ситуации равновесия никого не удивляет частота неудач. (Ключе-
вой концепцией является байесовское равновесие по Нэшу; см.:
Harsanyi, 1968, а также Cooter and Marks, 1982.)
В экономической теории «эмпирическая проверка» означает срав-
нение прогноза с фактами. В последнее время предпринимались по-
пытки проверить теорему Коуза, например, путем определения усло-
вий, при которых торг в небольших группах приводит к эффективно-
му решению (Spitzer, 1982). Новые достижения в теории игр вместе с
соответствующими эмпирическими исследованиями обещают привес-
ти, наконец, к научному объяснению условий, при которых проблема
неэффективного распределения прав решается путем частных догово-
ренностей.
КАКОВО ЗНАЧЕНИЕ ТЕОРЕМЫ КОУЗА? Пигу использовал эко-
номическую теорию для защиты принципа общего права, согласно
которому в отношении стороны, причиняющей вред, должны приме-
няться либо запрет, либо требование оплатить убытки. Согласно Пигу,
правила общего права способствуют экономической эффективности
посредством интернализации общественных издержек. В некоторых
случаях он обнаружил пробелы в общем праве, которые требуют допол-
нительного законодательства, как, например, обложение загрязнителей
налогами, равными общественным издержкам загрязнения.
Работа Коуза по форме представляет собой аргументацию проведен-
ного Пигу анализа. Коуз не согласился с выводом о том, что для до-
стижения эффективности обычно требуются действия правительства
путем использования правовых норм о причинении вреде или налого-
обложения. Теорема Коуза предполагает, что внешние эффекты в виде
причиняемого вреда в некоторых случаях, а возможно, и как правило,
являются самокорректирующимися. Мы уже показывали, что формы
проявления несостоятельности рынка настолько разнообразны, что их
невозможно втиснуть в рамки ограниченной до разумных пределов
концепции трансакционных издержек и что, следовательно, интерпре-
тацию теоремы Коуза «в аспекте трансакционных издержек» следует
рассматривать как ложное положение или как тавтологию, истинность
которой достигается за счет расширительного толкования трансакци-
онных издержек. Несмотря на то что препятствия на пути стихийных,
частных решений проблемы внешних эффектов носят более широкий
характер, чем это следует из теоремы Коуза, взгляды современных эко-
номистов на регулирование включают одобрение такой роли правитель-
ства, которая заключается не в издании распоряжений, а в облегчении
достижения частных соглашений.
Коуз отверг утверждение Пигу о том, что в случае, когда для устра-
нения вреда требуется вмешательство правительства, при инкримини-
ровании ответственности полезно руководствоваться содержащейся в
общем праве концепцией «причинения». По мнению Коуза, из того
факта, что кто-то — согласно принципам общего права — «причинил»
вред, еще не следует, что привлечение его к ответственности или при-
менение в отношении него запрета принесет пользу. По Коузу, польза
67
должна определяться сравнением издержек и выгод и при этом роль
«причинения» обусловленности не является решающей. Положение
Коуза о том, что причинение не должно значительно влиять на уста-
новление ответственности перед законом, противоречит бесчисленным
решениям судов, и представляется, что оно оказало мало влияния на
практику и теорию права.
Каковы бы ни были достоинства аргументации Коуза, он бросил
вызов широко распространенным взглядам в области государственных
финансов. До появления его статьи мало внимания обращалось на воз-
можность решения проблемы внешних эффектов путем частных сде-
лок. Таким образом, утверждение Коуза оказалось предметом важней-
шей теоретической дискуссии. Более того, публикация статьи Коуза
явилась прорывом в создании новой дисциплины, названной «право и
экономика». До публикации статьи Коуза экономический анализ (в от-
личие от экономической мысли) мало применялся в общем праве, ко-
торое лежит в основе теории и методов права, изучаемых на юридичес-
ких факультетах. Анализируя дела из области имущественного права с
правовой позиции и в то же время используя в качестве ориентира
микроэкономику, Коуз показал плодотворность экономического ана-
лиза общего права. Несмотря на то что он не применял математичес-
кий инструментарий, который характерен для этой науки теперь, 20 лет
спустя, Коуз вдохновил поколение ученых стать первопроходцами эко-
номического анализа права.
БИБЛИОГРАФИЯ
Arrow, К. 1969. The organization of economic activity; issues pertinent to the choice
of market versus non-market allocation. In The Analysis and Evaluation of Public
Expenditure: the PPB System. US Congress. Joint Economic Committee,
Washington. DC: GPO. Reprinted in Public Expenditure and Policy Analysis, ed.
R. Haveman and J. Margolis. Chicago: Rand McNally, 1977.
Coase, R. 1960. The problem of social cost. Journal of Law and Economics 3(1),
October. 1-44.
Cooter, R. 1980. How the law circumvents Starrett’s nonconvexity. Journal of
Economic Theory 22(3), June, 145—9.
Cooter, R. 1982. The cost of Coase. Journal of Legal Studies 11(1), January, 1-34.
Cooter, R. and Marks, S. 1982. Bargaining in the shadow of the law; a testable model
of strategic behavior. Journal of Legal Studies 11(2), 225-52.
Groves, T. 1976. Information, incentives, and the internalization of production
externalities. In Theory and Measurement of Economic Externalities, ed. Steven
A.Y. Lin. London and New York; Academic Press.
Harsanyi, J.C. 1967—8. Games with incomplete information played by ‘Bayesian’
players. I—III. Management Science, Part I, 14(3), November 1967, 159-82; Part
II, 14 (5). January 1968, 320-34; Part III, 14(7), March 1968, 486-502.
Pigou, A.C. 1920. The Economics of Welfare. London: Macmillan. 4th edn, 1932; New
York: St Martin’s Press, 1952.
Regan, D. 1972. The problem of social cost revisited. Journal of Law and Economics
15 (2), October, 427-37.
68
Schultze, С. 1977. The Public Use of Private Interest. Washington, DC: Brookings.
Spitzer, M. 1982. The Coase Theorem: some experimental tests. Journal of Law and
Economics 25(1), 73—98.
Starrett, D. 1972. Fundamental non-convexities in the theory of externalities. Journal
of Economic Theory 4(2), April. 180-99.
ПАУТИНООБРАЗНАЯ МОДЕЛЬ
Питер Пашигян
Cobweb Theorem
В. Peter Pashigian
Постоянные колебания цен на отдельных рынках сельскохозяй-
ственной продукции время от времени привлекают внимание эконо-
мистов, и для объяснения их была создана паутинообразная модель.
Данная модель применяется к тем рынкам, где производство занимает
значительное время, где произведенное количество зависит от цены,
ожидаемой на момент продажи, и где предложение во время продажи
определяет действительную рыночную цену.
Одна ветвь литературы по паутинообразной модели (термин приду-
ман Калдором, 1934) концентрируется на том, как формируются ожи-
дания, и эффекте воздействия механизма ценовых ожиданий на устой-
чивость равновесия. Модель изначально была разработана для стати-
ческих ценовых ожиданий, в которых ожидаемая цена равнялась
действительной цене в последний период. Паутинообразная модель
доказала, что рыночная цена будет стремиться к (долгосрочной) рав-
новесной цене, если абсолютное значение ценовой эластичности спроса
было больше, чем ценовая эластичность предложения. В противном
случае тенденции к равновесию не наблюдается. Это условие устойчи-
вости позже было модифицировано, когда были применены более
сложные модели ожиданий. Ранние статьи Тинбергена, Риччи и Шуль-
ца появились в Германии в 1930 г. (см.: Waugh, 1964, где имеется об-
зор данной литературы). Важная статья Эзекиеля (Ezekiel, 1938) очень
детально описывает условия схождения, расхождения или постоянно-
го колебания и показывает, как циклы различных длин могут порож-
даться при статических ожиданиях.
Почему данная модель была разработана в 1930-х годах, а не ранее,
остается загадкой, поскольку о повторяющихся ценовых циклах для
некоторых сельхозпродуктов экономисты-аграрники писали и раньше.
Возможно, что паутинообразная модель привлекла экономистов в
1930-х годах в связи с событиями Великой депрессии. Теория, которая
объясняла и колебания, и долгосрочные отклонения от устойчивого
равновесия, обладала особой привлекательностью после событий Ве-
ликой депрессии. Тот факт, что доклад Эзекиеля был напечатан в 1944 г.
в книге Американской экономической ассоциации о бизнес-циклах,
подтверждает эту гипотезу.
Работы Эзекиеля и последующих авторов убедили, что паутинооб-
разная модель — это ценный инструмент для объяснения ценовых цик-
70
лов. Эзекиель отдавал себе отчет в примитивности статических ожида-
ний и помнил о важности шоков спроса и предложения, порождающих
отклоняющиеся от нормы ценовые колебания (например, погоды и не-
предсказуемости урожая). Но даже в таком виде экономисты-аграрни-
ки, которые были, вероятно, более знакомы с колебаниями цен на сель-
скохозяйственных рынках, с большей готовностью признавали данную
теорию, тогда как у теоретиков она находила более неоднозначный при-
ем.
Механизм ценовых ожиданий претерпел с течением времени мно-
го усовершенствований. В 1958 г. Нерлав предложил использовать адап-
тивные ожидания. Это предложение возникло в результате экономет-
рических исследований, которые показали, что ценовая эластичность
спроса меньше, чем ценовая эластичность предложения, для многих
сельскохозяйственных продуктов. При этих условиях версия статичес-
ких ожиданий паутинообразной модели предсказывает ценовой цикл
возрастающей амплитуды. Тем не менее, наблюдаемые ценовые цик-
лы на сельскохозяйственных рынках никак не напоминали взрывные.
Нерлав попытался привести теорию в соответствие с фактами и пока-
зать, что достижение равновесия возможно при более широком набо-
ре условий, если ожидания являются адаптивными. В течение 1930-х го-
дов привлекательность паутинообразной модели, казалось, объяснялась
ее способностью раскрыть устойчивые или даже взрывные ценовые
циклы. К концу 1950-х годов данные характерные черты уже не были
привлекательными, и Нерлав чувствовал, что нужно предложить объяс-
нение того, почему ценовые циклы увеличивающейся амплитуды не на-
блюдаются, даже когда эластичность спроса меньше эластичности пред-
ложения. Во (Waugh, 1964) пошел другим путем и попытался согласо-
вать теорию с наблюдаемыми устойчивыми ценовыми циклами,
предположив, что ценовая эластичность предложения становится мень-
ше (больше), чем ценовая эластичность спроса, при ценах, которые зна-
чительно выше (ниже) долгосрочной равновесной цены. При таком
допущении в конце концов достигается цикл, ведущий к восстановле-
нию равновесия.
Длина паутинообразного ценового цикла определяется продолжи-
тельностью процесса производства. Если на доведение до рынка бекон-
ной свиньи нужен год, то полный ценовой цикл должен быть два года.
Сначала объяснению того, почему прогнозированная длина часто ко-
роче, чем действительная длина ценового цикла, уделялось мало вни-
мания и этому давались неглубокие объяснения. Критики же продол-
жали указывать на эти несоответствия.
Критики породили другое направление литературы о паутинообраз-
ной модели. Их работы появились рано, но поначалу не имели боль-
шого влияния, хотя в конце концов получили признание. Критики под-
вергли сомнению рациональность использования произвольно введен-
ного механизма ожиданий применительно к максимизирующим
прибыль агентам и указали, что данная теория подразумевает, что, если
производители входят и остаются в отрасли с паутинообразным цено-
вым циклом, это означает, что они с самого начала ожидают потерпеть
71
убытки. В проницательной статье о цикле выращивания свиней в Ан-
глии Коуз и Фаулер (Coase and Fowler, 1935) подвергли сомнению реа-
лизм статических ожиданий. Они показали, что цена беконной (зре-
лой) свиньи за вычетом стоимости кормления в течение следующих
пяти месяцев и меньше стоимости откармливаемой на убой (молодой)
свиньи, которая должна быть стабильной на конкурентном рынке, если
у фермеров имеются статические ожидания, колеблется с течением вре-
мени. Следовательно, эмпирические наблюдения противоречили пред-
положению о статических ожиданиях. Они свидетельствовали о том, что
свиноводы быстро реагировали на изменения в ожидаемых прибылях,
а это говорило о том, что ценовой цикл свиней должен быть только два
года вместо фактически наблюдаемого четырехлетнего периода. Коле-
бания в удельных прибылях в расчете на одну свинью приписывались
сложности предсказания спроса и импорта. Работа Коуза — Фаулера
приблизилась, пусть ненамного, к сути гипотезы рациональных ожи-
даний, которая процветала примерно 35 лет после этого. Она навела на
мысль, что ожидаемые цены не формируются механическим путем, по-
скольку прибыли были бы выше, если бы прогнозы были более точ-
ными. Ошибки в прогнозах объяснялись сложностью предсказания
сдвигов спроса и поставок из-за рубежа.
Бьюкенен (Buchanan, 1939) критиковал паутинообразную модель,
поскольку она подразумевала, что производители несут совокупные по-
тери на протяжении ценового цикла, когда объем производства опре-
деляется кривой долгосрочного предложения. Он указал, что данная
теория базировалась на сомнительном предположении о том, что
предприниматели продолжают производить перед лицом неизбежной
потери их капитала. Критиков также беспокоила неясность относитель-
но того, является ли кривая предложения краткосрочной или долго-
срочной, и неспособность сторонников модели уточнить, как произ-
водится переход от краткосрочной к долгосрочной кривой предложе-
ния. Несмотря на подобные критику и неясности, паутинообразная
модель продолжала упоминаться в учебниках.
Статья Нерлава (Nerlove, 1958) снова разожгла дискуссию. Ее целью
было воскресить данную модель и показать, что она могла объяснить
динамику цен, если бы использовались адаптивные ожидания. Миллз
(Mills, 1961) критиковал использование механизмов адаптивных и дру-
гих авторегрессионных ожиданий в детерминированной модели, по-
скольку они подразумевали простую схему ошибок прогноза, которую
производители могли обнаружить, включить в свои прогнозы и тем
самым повысить точность своих ценовых прогнозов. И хотя предложе-
ние Нерлава действительно устранило одно ограничение паутинообраз-
ной модели, оно не затронуло важный вопрос, почему производители
полагались на какой-либо конкретный прогнозный механизм. Мут
(Muth, 1961) разработал условия рациональных ожиданий для паути-
нообразной модели в своей теперь знаменитой работе. Он постулиро-
вал, что ожидания были предсказаниями экономической структуры
рынка, использовали всю имеющуюся в наличии информацию. При
определенных условиях прогнозная цена равнялась условному матема-
72
тическому ожиданию цены при наличной в текущий момент инфор-
мации. Адаптивные ожидания могут быть рациональными только при
специальных условиях, а коэффициент адаптации определяется значе-
ниями наклона кривых спроса и предложения.
Гипотеза рациональных ожиданий имеет серьезное значение для
паутинообразной модели. Если ценовые прогнозы используют доступ-
ную информацию и в среднем правильны, то ошибки в прогнозе не
будут серийно коррелированными и пример прошлых прогнозных оши-
бок нельзя использовать для повышения точности прогнозов. Более
того, что тогда остается от предполагаемой способности паутинообраз-
ной модели объяснять циклическую динамику цен? Ценовые колеба-
ния нужно будет объяснять либо циклическим движением экзогенных
переменных, либо суммированием случайных шоков (Slutsky, 1937).
Работа Мута представляет собой фронтальное наступление на тради-
ционную паутинообразную модель. Он замечает, что традиционная мо-
дель стремится предсказать более короткий ценовой цикл, чем тот, ко-
торый наблюдается, и указывает, что гипотеза рациональных ожиданий
прогнозирует более длинный ценовой цикл.
Интерес к паутинообразной модели в последние годы ослаб, и в
главных экономических журналах мало статей о ней. Экономисты на-
шли, что более плодотворно применять к таким сферам, как денежная
теория или теория экономических циклов, гипотезу рациональных ожи-
даний, чем к конкретным рынкам, даже если анализ рынков, на
которых существуют товарные запасы, порождает вопросы, которые не
менее сложны и непонятны. Вопрос о том, объясняет или нет модель
ценовые циклы, еще в действительности не решен. Фримен (Freeman,
1971) заявил, что традиционная паутинообразная модель объясняет
циклы на рынках труда юристов, врачей и инженеров. Проверки ги-
потезы рациональных ожиданий были представлены Пашигяном
(Pashigian, 1970), когда данные об ожиданиях доступны, и Хоффманом
и Шмидтом (Hoffman and Schmidt, 1981), когда данные об ожиданиях
недоступны. Таким образом, методология сравнения конкурирующих
гипотез существует. На рынках, где применяются допущения паутино-
образной модели, проводилось мало эконометрических тестов гипоте-
зы рациональных ожиданий. Фундаментальным вопросом, что лучше
объясняет наблюдаемые ценовые циклы: систематические ошибки в це-
новых прогнозах или совокупное воздействие непредсказуемых шоков,
еще всерьез не занимались.
БИБЛИОГРАФИЯ
Buchanan, N. 1939. A reconsideration of the cobweb theorem. Journal of Political
Economy 47, February, 67—81.
Coase, R.H. and Fowler, R.F. 1935. Bacon production and the pig-cycle in Great
Britain. Economica 2, May, 142-67.
Ezekiel, M. 1938. The cobweb theorem. Quarterly Journal of Economics 52, February,
255-80.
73
Freeman R.B. 1971. The Market for College-Trained Manpower. Cambridge, Mass.:
Harvard University Press.
Hoffman, D.L. and Schmidt, P. 1981. Testing the restrictions implied by the rational
expectations hypothesis. Journal of Econometrics 15(2), February, 265—87.
Kaldor, N. 1934. A classificatory note on the determinateness of equilibrium. Review
of Economic Studies 1, February, 122—36.
Mills, E.S. 1961. The use of adaptive expectations in stability analysis: comment.
Quarterly Journal of Economics 75, May, 330—35.
Muth, J.F. 1961 Rational expectations and the theory of price movements.
Econometrica 29, July, 315-35.
Nerlove, M. 1958. Adaptive expectations and cobweb phenomena. Quarterly Journal
of Economics 72, May, 227-40.
Pashigian, B.P. 1970 Rational expectations and the cobweb theory. Journal of Political
Economy 78(2), March-April, 338—52.
Slutsky, E.S. 1937. The summation of random causes as the source of cyclical processes.
Econometrica 5, April, 105-46.
Waugh, F.V. 1964. Cobweb models. Journal of Farm Economics 46, November, 732—50.
УЧАСТИЕ РАБОТНИКОВ
В УПРАВЛЕНИИ И ПРИБЫЛЯХ
Д.М. Нути
Codetermination and Profit-sharing
D.M. Nuti
Договор найма, используемый капиталистическими фирмами, обыч-
но содержит три основных пункта: в нем оговариваются фиксирован-
ная ставка заработной платы за единицу времени, подчинение работ-
ников на рабочем месте работодателю и краткосрочный характер най-
ма. Иногда встречаются явные или неявные отклонения от этого
стандарта; они являются результатом индивидуального или коллектив-
ного торга на рынке труда, в ходе которого выигрыши и проигрыши
для каждой стороны уравновешиваются либо непосредственно, либо
через соответствующие изменения других параметров трудового дого-
вора. Законодательство и экономическая политика государства могут
налагать определенные ограничения на величину некоторых из этих
параметров или условий или непосредственно фиксировать их значе-
ния; рынок, действуя внутри этих заданных пределов, определяет все
остальное.
Долгосрочный наем, т.е. опцион наемного работника на длитель-
ную занятость, подобно всем опционам, имеет ценность (для наемно-
го работника) и связан с издержками (для работодателя), которые ком-
пенсируются более низкой зарплатой работника, чем по краткосроч-
ным договорам найма. Включение в договор условий об автоматической
частичной и запаздывающей индексации номинальной заработной пла-
ты по индексу потребительских цен в промежутке между двумя по-
следовательными раундами переговоров о заработной плате выгодно
работникам, когда темпы инфляции замедляются, и работодателям,
когда инфляция ускоряется. Система сдельной оплаты труда, т.е. опла-
ты, размер которой зависит от индивидуальной производительности, дает
работникам краткосрочную премию (или производит вычет) за то, что
они приложили в истекшем периоде больше (или меньше) усилий, чем
это предусматривалось бы договором о повременной ставке, а также
автоматически гарантирует им часть выигрыша от роста производитель-
ности труда, так как с опытом работы растет и сноровка, хотя этот
внешний эффект может быть сведен на нет в ходе очередного пересмот-
ра ставок оплаты работника. Работодатели при сдельной оплате эконо-
мят на издержках по найму, на линейном контроле и на контроле за
соблюдением договорных обязательств (работники и сами заинтересо-
ваны работать с высокой отдачей), а теряют на том, что при росте вы-
75
работки им приходится больше платить рабочим; впрочем, при очеред-
ном пересмотре ставок сдельной оплаты они могут с лихвой компен-
сировать эти потери и установить эти ставки на таком уровне, что это
заставит рабочих трудиться еще более прилежно и еще быстрее нара-
щивать свою производительность. При этом выбор, который делается
в результате игры рыночных сил, испытывает прямое или косвенное
влияние государственной политики, направленной на достижение та-
ких целей, как справедливое распределение, занятость, стабильность
цен, эффективность и экономический рост.
Сочетание частных интересов и государственной политики опреде-
ляет и степень участия рабочих в принятии решений предприятием
(участие в управлении), и их участие в результатах деятельности пред-
приятия (участие в прибылях) (библиографический обзор см.: Bartlett
and Uvalic, 1985).
УЧАСТИЕ В УПРАВЛЕНИИ. Участие работников в управлении
кооперативным предприятием фактически достигает уровня полного
предпринимательства, которое реализуется через участие в общих со-
браниях, выборах руководящих органов и участие в назначении дирек-
тора или менеджера. На предприятиях других организационно-право-
вых форм участие работников в управлении реализуется через доступ
к информации и право на получение консультации, участие в выработ-
ке решений по вопросам условий труда и его организации и по внут-
рифирменным социальным вопросам через рабочие советы или иные
аналогичные органы, вплоть до участия на правах меньшинства (или
даже на паритетных началах) в работе совета директоров акционерной
компании и в выборе его членов (см.: Nutzinger, 1983) (это описывает-
ся немецким термином Mitbestimmung). Последнее дает возможность
непосредственно влиять на решения по трудовым отношениям, по
объему и структуре инвестиций и по другим важнейшим вопросам,
особенно если среди других членов совета директоров нет единства.
Участие работников в управлении фирмой приводит к следующим
последствиям.
1.	Поскольку при решении вопросов, связанных с разделением труда
и его организацией, учитывается мнение работников, возникает реаль-
ная возможность уменьшить «тягость» труда, поскольку руководство
фирм часто не учитывает предпочтения работников относительно ис-
пользования их труда или ориентируется на потребности «гипотетичес-
кого», «усредненного» работника; если количество предприятий в от-
расли недостаточно велико, рабочий контроль необходим для умень-
шения «тягости» труда и чувства «отчуждения». Что же касается
влияния рабочего контроля на производительность труда, то ничего
определенного о знаке этой зависимости сказать нельзя (Pagano, 1984).
2.	Предоставление работникам полной и достоверной информации,
возможности участвовать в выработке решений способствует тому, что
они начинают частично идентифицировать себя со своим предприяти-
ем и, самое главное, начинают больше задумываться о его будущем,
понимая, что оно зависит от их собственных решений. Все это способ-
76
ствует сокращению количества трудовых конфликтов и снижению их
остроты; в частности, рабочие с большей вероятностью согласятся при-
нять непопулярные решения администрации (Aoki, 1984; Cable, 1984;
Fitzroy and Mueller, 1984). Конечно, нужно учитывать и то, что хотя
после введения участия в управлении гасить трудовые конфликты ста-
новится легче, но со временем эти конфликты могут разгореться вновь
(Furobotn, 1985); кроме того, сохраняется основное противоречие между
работниками, имеющими работу, и безработными, которое может даже
обостриться в случае принятия фирмой мер по защите занятости.
Совершенно ясно, что те, кто уже имеет работу и может влиять на
принимаемые руководством решения через механизм участия в управ-
лении, будут поддерживать подобные решения своего руководства.
3.	Укрепляется соответствие между правами и обязанностями работ-
ников, так как участие в управлении — это обратная сторона тех рис-
ков, которым работники подвергаются вместе с предприятием. По-
скольку рабочие в отличие от капиталистов не могут диверсифициро-
вать риски, продавая услуги труда одновременно нескольким
предприятиям, они подвергаются риску безработицы и риску потери
дохода. Именно это заставляет их выдвигать требование об участии в
управлении — требование, с которым работодатель до поры до време-
ни может согласиться, предпочтя допустить рабочих до участия в управ-
лении вместо того, чтобы повышать им зарплату или гарантировать
долговременную занятость.
УЧАСТИЕ В ПРИБЫЛЯХ. В докапиталистических системах учас-
тие работников в результатах деятельности предприятия принимало
такие ныне редко используемые формы, как издольная система в сель-
ском хозяйстве или применение скользящей шкалы заработной платы,
когда зарплата фиксируется в единицах продукции самого предприя-
тия и ее денежное выражение пересчитывается в зависимости от теку-
щей цены этой продукции (индексация зарплаты по цене продукции),
как это делалось, например, на английских угольных шахтах. В усло-
виях современного капитализма такое участие — его называют обычно
«участие в прибылях» (profit sharing) — может принимать разные фор-
мы, например участие в чистых доходах кооперативов, премии по ре-
зультатам работы цеха или всего предприятия, участие в валовом или
чистом доходе или прибылях, опционы на приобретение акций, учас-
тие в инвестиционных фондах, повышение зарплаты в зависимости от
роста производительности труда.
Участие в прибыли приводит к следующим последствиям.
1.	Обычно в результате введения участия в прибыли происходит рост
производительности труда. И дело здесь не в том, что рабочие начина-
ют прилагать больше усилий, надеясь получить какую-то выгоду от
прироста индивидуальных усилий (как это происходит при сдельной
оплате), — ведь если на предприятии занято п рабочих и кто-то из них
стал работать лучше, этот кто-то получит лишь 1/л часть продукта своих
собственных дополнительных усилий (Samuelson, 1977). Напротив,
у каждого конкретного рабочего может скорее возникнуть желание при-
77
кладывать меньше усилий, поскольку проигрыш каждого работника от
снижения его собственных усилий составит лишь 1/п часть этого сни-
жения. Но прирост производительности труда в этом случае все же
обычно происходит, причем без особых затрат со стороны самих работ-
ников — просто за счет разумного и эффективного использования уров-
ня данных индивидуальных усилий, за счет более тесной кооперации
с другими работниками и руководством и взаимного контроля за уров-
нем индивидуальных усилий, эффективности и кооперации (Reich and
Devine, 1981; Fitzroy and Kraft, 1985).
2.	Циклическая гибкость трудовых доходов обеспечивает большую
стабильность уровня прибыли и ее нормы. Сохранить уровень занято-
сти на предприятии постоянным в ходе цикла за счет одной только
цикличности трудовых доходов не удастся, поскольку предельные тру-
довые издержки для предприятия, т.е. фиксированный компонент
оплаты труда, не изменяются автоматически в ходе цикла, меняется
только та часть заработка, которая связана с участием в прибылях. Ра-
ботники, которые, как правило, характеризуются неприятием риска,
обычно предпочитают получать гарантированную зарплату, а не мень-
шую зарплату плюс участие в прибылях, даже если эта сумма в сред-
нем дает им столько же, сколько фиксированная зарплата. Что же ка-
сается работодателей, которые, наоборот, обычно склонны к риску, то
большая устойчивость нормы прибыли может их устраивать, а может
и не устраивать в зависимости от того, насколько каждый конкретный
предприниматель склонен к риску и насколько высоки альтернативные
издержки снижения риска за счет диверсификации. Работодатель мо-
жет пойти и на то, чтобы средние заработки, основанные на формуле
участия в прибылях, были выше, чем взаимовыгодная фиксированная
зарплата. Вследствие всего этого практика участия в прибылях распро-
странена главным образом среди венчурных предприятий, т.е. предпри-
ятий с высоким уровнем риска, поскольку, если предприятие не свя-
зано с высоким уровнем риска, участие рабочих в прибылях было бы
ему выгодно только во время экономического спада (причем работни-
ки согласились бы пойти на такое участие только в качестве альтерна-
тивы снижению зарплаты на постоянной основе), а рабочим — только
во времена экономического подъема (причем фирмы согласились бы
пойти на такое участие только в качестве альтернативы повышению
зарплаты на постоянной основе).
3.	При участии в прибылях уровень занятости при данном уровне
заработка обычно оказывается выше, чем при гарантированной зар-
плате; причина этого заключается в том, что при участии рабочих в при-
былях предельные издержки предприятия на оплату труда оказывают-
ся ниже, чем при гарантированной зарплате. Ванек (Vanek, 1965)
утверждает, что более высокий уровень занятости приводит, в свою оче-
редь, к более высокому уровню совокупного дохода, более низким
ценам (за счет более высокого объема производства), увеличению объ-
ема экспорта и замещению импорта продукцией внутреннего производ-
ства (как это скажется на платежном балансе, заранее сказать нельзя —
все будет зависеть от эластичностей спроса по ценам и доходам), бо-
ге
лее низкой прибыли после выплаты налогов и доли, причитающейся
рабочим, и более высокой доле трудовых доходов в национальном до-
ходе.
Заново открывая сформулированные Ванеком макроэкономические
преимущества от участия в прибылях (но не влияние, которое оказы-
вает участие в прибылях на чистую прибыль и на распределение наци-
онального дохода), Вайцман (Weitzman, 1983, 1984) утверждает, что
фирмы не учитывают этих преимуществ, и это вызывает необходимость
государственного регулирования, как и в ситуациях производства «об-
щественных благ», «внешних эффектов» и других «провалов рынка».
Действительно, у фирмы нет никаких оснований возражать против
некоторого повышения заработков рабочих в форме участия в прибы-
лях вместо эквивалентной фиксированной надбавки, если только это
повышение не является принудительной страховкой от колебаний при-
были. Аналогично и у рабочих нет причин — по крайней мере, на уров-
не общенационального торга — не учитывать преимуществ потенци-
ально более высокой занятости и стабильности цен, которые сулит уча-
стие в прибылях, хотя с ним и связаны большие колебания их
заработков в период между заключением трудовых договоров, причи-
нами которых могут служить как экономический цикл, так и случай-
ные факторы, влияющие на то, как идут дела у фирмы.
На самом деле, вопреки мнению Вайцмана, участие в прибыли не
является однозначно предпочтительным вариантом по сравнению с
гарантированной зарплатой. Для рабочих переход к участию в прибы-
ли означает, что вместо первоначального распределения вероятностей
уровней занятости при фиксированном и гарантированном доходе они
получат новое распределение с более высоким средним уровнем заня-
тости (из-за снижения предельных издержек на оплату труда), но с не
меньшими циклическими колебаниями. Что же касается оплаты тру-
да, она становится более колеблющейся (испытывает влияние цикла и
специфических изменений, происходящих с данной фирмой), хотя
средний (реальный) уровень ее растет. Для фирм участие в прибылях
снижает дисперсию нормы прибыли вокруг того же среднего значения
(или меньшего среднего значения, если работники защищены от фак-
тических потерь; влияние на реальную норму прибыли зависит от пра-
вил подсчета и выбора индекса цен). Чтобы обеспечить более высокую
занятость и стабильность цен, государство может предусмотреть льго-
ты по налогу на прибыль для тех фирм, где наемные работники участ-
вуют в прибыли, однако ровно с тем же успехом оно может и субсиди-
ровать предельные издержки на оплату труда для тех предприятий,
которые платят своим работникам твердую зарплату. За исключением
вышеперечисленных соображений, никаких иных оснований навязы-
вать работникам и фирмам практику участия в прибылях, если они того
сами не хотят, нет. Ниже мы будем говорить об этом подробнее
(см. также: Nuti, 1985 и 1986).
ВЗАИМОЗАВИСИМОСТЬ МЕЖДУ УЧАСТИЕМ В УПРАВЛЕ-
НИИ И УЧАСТИЕМ В ПРИБЫЛИ. Результаты участия в управлении
79
и участия в прибыли связаны между собой. Рост производительности
вследствие участия в прибыли может усилиться, если работники смо-
гут коллективно решать, как им лучше организовать свой труд; и на-
оборот, снижение производительности в результате рабочего контроля
над организацией труда можно затормозить, введя участие в прибыли.
Присущее системе участия в прибыли усиление перепадов в заработ-
ках на разных фазах цикла и на разных предприятиях делает аргумен-
ты в пользу участия работников в управлении, которые при твердой
заработной плате вытекают из подверженности рабочих риску безра-
ботицы, еще более весомыми. При этом премия за риск, введения ко-
торой требуют не склонные к риску рабочие в качестве условия заме-
ны части фиксированного заработка участием в прибыли, может быть
уменьшена в случае привлечения рабочих к принятию решений о пе-
реходе к участию в прибыли. Снижение частоты и остроты конфлик-
тов, возникающее вследствие участия рабочих в управлении, благода-
ря их участию в прибыли становится еще более явным, поскольку в
результате такого участия для каждого рабочего частично интернали-
зируется противоречие между «нами» и «ними», которое иначе бы про-
являлось в качестве внешнего; во всяком случае, условием эффектив-
ности любой системы стимулирования является требование о том, что
права не должны быть отделены от обязанностей.
Количественное измерение степени «участия в управлении», а так-
же, хотя и в меньшей степени, «участия в прибылях» поднимает ряд
теоретических и практических проблем (впрочем, см.: Cable, 1984). Во-
обще говоря, между этими двумя явлениями существует определенная
корреляция: на чисто капиталистических предприятиях и участие ра-
бочих в управлении, и участие в прибыли равны нулю, а в кооперати-
вах и на предприятиях, где реализованы иные формы партнерства меж-
ду трудом и капиталом, они равны единице; незначительной степени
участия в управлении обычно сопутствует незначительная степень уча-
стия в прибыли, и наоборот; высокая степень одного из этих показа-
телей без другого практически не наблюдается.
Сочетание 100%-го участия в управлении (рабочего самоуправления)
и 100%-го участия в прибыли (распределение чистой выручки), кото-
рое имеет место в кооперативах, в традиционной литературе считается
случаем, в котором господствуют, так сказать, «извращенные» эконо-
мические стимулы. Имеются в виду главным образом политика огра-
ничения занятости (только членами кооператива), дестабилизирующие
и неэффективные по Парето (или в лучшем случае — неэластичные)
реакции на изменение цен и технический прогресс, низкая склонность
к финансированию инвестиций за собственный счет (Ward, 1958;
Vanek, 1970). Эмпирические исследования кооперативных фирм не
дают бесспорных доказательств существования всех этих явлений —
возможно, все дело в том, что эти явления частично гасятся другими
экономическими и неэкономическими стимулами (гарантированная
занятость, стремление к росту и т.д.); но можно предположить, что все
эти тенденции, особенно политика ограничения занятости, пусть в
слабой форме, связаны с участием работников в управлении. Можно
80
также предположить, что желание работников требовать участия в
управлении и возможность добиваться выполнения этого требования,
как и в случае других требований, возрастают по мере снижения без-
работицы. Таким образом, тот прирост занятости, который дает систе-
ма участия в прибыли, будет, возможно, частично погашаться полити-
кой ограничения занятости, связанной с участием в управлении, ко-
торое, в свою очередь, является следствием участия в прибыли и
приближением к полной занятости. Эмпирические исследования по-
следних лет говорят об умеренном, но вполне ощутимом улучшении
экономических показателей при введении участия рабочих в
управлении и прибыли на конкретных предприятиях (Cable and Fitzroy,
1980; Estrin at al., 1984), но возможно, что определенные издержки этого
участия остались незамеченными, — во всяком случае, никаких общих
выводов относительно закономерности улучшений сделать нельзя.
РЫНКИ И ПОЛИТИКА. Та или иная степень участия в управле-
нии и прибыли может быть желательной по чисто «политическим»
причинам (в отличие от «чисто технических» причин) — потому, на-
пример, что они способствуют достижению справедливости и социаль-
ного мира. Вполне возможно также, что участие в управлении и при-
были является наилучшим политическим инструментом для достиже-
ния таких общественных целей, как стабильность, занятость и
экономический рост, поскольку требует минимальных затрат со сторо-
ны государства и позволяет обеспечить оптимальный компромисс меж-
ду альтернативными целями. Но что касается всего остального, то, если
бы это было действительно выгодно и акционерам, и наемным работ-
никам, не нужно было бы никаких законов, чтобы заставить фирмы
провести реорганизацию и ввести у себя такое участие. Дженсен и
Меклинг (Jensen and Meckling, 1979, р. 474) утверждают это по поводу
участия в управлении, но то же самое можно повторить и применитель-
но к участию в прибыли. Тем не менее, в последних работах Вайцмана
(Weitzman, 1983, 1984, 1985а, 1985b, 1986) вновь раздаются настоятель-
ные призывы к государственному вмешательству ради насаждения уча-
стия в прибыли, но без участия в управлении. Это предложение было с
энтузиазмом воспринято в некоторых научных и политических кругах,
и было расценено в специальной литературе как крупное научное до-
стижение.
Новую волну интереса к участию в прибыли вызвали два смелых
тезиса Вайцмана. Первый заключается в том, что долгосрочное равно-
весие в условиях полной занятости при участии в прибыли связано с
постоянным, но неинфляционным избыточным спросом на труд, ко-
торый ограждает экономику от шоков сжатия и придает труду новые
достоинство и статус. Прибегая к языку рекламных агентов, сам он
формулирует это так:
«Системаучастия имеет одно крутое (hard-boiled) свойство — ей при-
сущ избыточный спрос на труд, который становится грозным естест-
венным врагом стагнации и инфляции. Экономика участия вооружена
трезубцем, направленным против безработицы, стагнации производ-
81
ства и роста цен. Такую комбинацию трудно превзойти» (Weitzman,
1984, р 144).
Второй тезис заключается в том, что даже в краткосрочном аспекте
экономика участия может достичь состояния полной занятости и со-
храняться в этом состоянии длительное время:
«Система участия... обладает сильным встроенным механизмом, кото-
рый автоматически стабилизирует экономику в состоянии полной за-
нятости еще до того, как долгосрочные тенденции успеют утвердить-
ся... экономика участия обладает мощной силой прямого воздействия,
и сила эта — избыточный спрос на труд... толкающий экономику к пол-
ной занятости... мощь системы участия будет поддерживать полную
занятость» (Weitzman, 1984, р. 97).
Если бы эти тезисы были хорошо обоснованы, то просвещенному,
познавшему эти истины правительству следовало бы навязать систему
участия в прибыли до сих пор не обращенной в новую веру публике,
одним ударом достигнув полной занятости, стабильности цен и эко-
номического роста. Но, к сожалению, в эти чудеса верят только те, кто
плохо информирован, и те, кто хочет верить, — они не выдерживают
беспристрастной проверки. Во-первых, избыточный спрос на труд при
полной занятости может быть лишь временным неравновесным явле-
нием. Во-вторых, постоянный избыточный спрос на труд предполага-
ет участие в управлении, которое, в свою очередь, поведет к тому, что
будет принята политика ограничения занятости. В-третьих, самое важ-
ное соображение — нет гарантий, что обязательно будет достигнута
полная занятость. С учетом этих соображений провозглашаемые Вайц-
маном достоинства контрактов об участии в прибыли, придающие им
свойства «общественного блага», исчезают.
ИЗБЫТОЧНЫЙ СПРОС НА ТРУД В УСЛОВИЯХ ПОЛНОЙ ЗАНЯ-
ТОСТИ. Предположим, что экономика, в которой господствует система
участия в прибыли, достигает состояния полной занятости. Вайцман
(Weitzman, 1983) обосновывает наличие устойчивого избыточного спроса
на труд в состоянии долгосрочного равновесия следующим образом:
Суммарная оплата труда = Стоимость предельного
продукта труда при полной занятости,	(1)
поскольку долгосрочное равновесие предполагает полную занятость,
а также гомоморфизм участия в прибылях и системы гарантированной
зарплаты. По определению участия в прибыли:
Суммарная оплата труда = Фиксированная заработная плата +
+ Доля участия в чистых прибылях,	(2)
где фиксированная заработная плата больше или равна нулю, а доля
участия в чистой прибыли больше нуля. Из (1) и (2) следует, что
Стоимость предельного продукта труда при полной
занятости > Фиксированная заработная плата =
= Предельные издержки на оплату труда для предприятий. (3)
82
f
В этом случае фирмы будут стремиться нанять больше рабочих, чем
есть в наличии. Будет существовать постоянный избыточный спрос на
рабочую силу, который будет защищать полную занятость от шока эко-
номического спада. Полная занятость будет сохраняться постоянно,
если только спад не снизит стоимость предельного продукта труда при
полной занятости ниже фиксированной заработной платы, и в этом
случае сохранение избыточной занятости потребует сокращения фик-
сированной части оплаты труда, но общий заработок сократится не
настолько, насколько это было бы необходимо в режиме фиксирован-
ной заработной платы.
Есть три довода против этого силлогизма. Во-первых, все предпри-
ятия должны прекрасно понимать, что, какой бы ни была их формула
оплаты труда, привлечь к себе работников они могут лишь в том слу-
чае, если будут платить им в общей сложности не хуже других, поэто-
му и предельными издержками на оплату труда они должны считать не
фиксированный элемент зарплаты, а именно эту общую сумму оплаты
труда. Если предприятия действуют так, как и должны действовать,
всякий избыточный спрос на труд исчезает.
Во-вторых, если даже фирмы считают, что предельными издержка-
ми на оплату труда является именно фиксированный элемент заработ-
ка, сам факт того, что эти предельные издержки ниже, чем стоимость
предельного продукта труда, должен был бы их насторожить и они, ско-
рее всего, попытались бы поэкспериментировать с альтернативными
комбинациями параметров заработка, не поднимая общую оплату выше
производительности труда. Поскольку не склонные к риску работни-
ки предпочитают получать фиксированную заработную плату, а не в
среднем такой же переменный заработок, то нейтрально относящиеся
к риску или даже склонные к риску работодатели будут снижать свои
издержки на труд, увеличивая фиксированный элемент оплаты труда
за счет сокращения доли работников в прибыли. Впрочем, даже если
не принимать во внимание отношение к риску, можно с достаточной
уверенностью предположить, что менеджеры будут экспериментировать
с разными параметрами заработка и не успокоятся до тех пор, пока
предельные издержки на оплату труда для предприятия не совпадут с
его предельной отдачей т.е.
Стоимость предельного продукта труда при полной
занятости = Фиксированная заработная плата,	(3')
а данное равенство не противоречит определению (2) договора об уча-
стии в прибыли только в том случае, если участие работников в чис-
той прибыли равно нулю. В таком случае исчезает экономика участия
и все возвращается к режиму фиксированной заработной платы, при
которой никакого избыточного спроса на рабочую силу, как известно,
нет.
В-третьих, как только рабочие заметят, что на их труд имеется из-
быточный спрос, они либо станут работать меньше, либо уволятся и
Пойдут работать туда, где платят больше, — во всяком случае, именно
так обстояло дело в тех странах, где только и имелся постоянный из-
83
быточный спрос на труд, — в странах с экономикой «советского» типа
(см.: Lane, 1985). При этом они будут стремиться достичь такого уров-
ня, при котором их предельный продукт равнялся бы фиксированной
оплате, или, по крайней мере, приблизиться к этому уровню настоль-
ко, насколько им позволят бригадиры и система контроля вообще.
Таков еще один механизм сокращения и устранения избыточного спро-
са на рабочую силу, если таковой возникнет.
УЧАСТИЕ В УПРАВЛЕНИИ И ЗАНЯТОСТЬ. Прямой и явной
предпосылкой утверждений Вайцмана является то, что, участвуя в при-
были, рабочие не участвуют в управлении (это предпосылка именно
Вайцмана, а не Ванека, который не обещает ни полной, ни избыточ-
ной занятости и потому не нуждается в подобном ограничении)*. Из-
вестно, что при хронической безработице существует возможность не
допускать рабочих к управлению предприятием; при полной занятос-
ти сделать это было бы сложно, а при избыточном спросе на труд —
еще сложнее. В условиях же хронически избыточного спроса на труд,
о котором говорит Вайцман, неучастие работников в управлении —
причем управлении любом, как связанном с занятостью, так и нет, —
было бы невозможно без введения авторитарного или военного режи-
ма. И это не вопрос этики или права, это вопрос именно «практичес-
кой политики».
Как только рабочие получат право голоса при решении вопросов,
связанных с объемом производства, занятостью и ценами, а также дру-
гих смежных вопросов (инвестиции, новые технологии и пр.), они бу-
дут стараться противостоять самой возможности «разводнения» своей
доли точно так же, как держатели акций противятся разводнению ак-
ционерного капитала; плохо ли это, хорошо ли, но при прочих равных
условиях они будут стремиться ограничивать занятость ради повыше-
ния или сохранения личных доходов, хотя эта цель, возможно, непра-
вильная и сделает им только хуже. Это не аргумент против участия в
прибыли, а скорее некий довод против модели Вайцмана — не следует
* В более ранней версии своей работы Вайцман оптимистически отзывается о
возможности сдерживания участия рабочих в управлении: «...сильные ры-
ночные позиции профсоюзов не являются естественным правом» (1984а,
р. 109); в его модели: «...решения об объеме производства, занятости и це-
нах принимаются в основном капиталистами» (р. 132); «Я не вижу никакой
серьезной причины, по которой капиталистическому предприятию было бы
выгодно расширять участие рабочих в управлении только при какой-то од-
ной форме трудового договора» (р. 133). В своей последней работе он менее
категоричен: участие работников в управлении предприятием становится не
только возможным, но и желательным «как из соображений справедливос-
ти, так и из практических соображений», если только их участие не распро-
страняется на вопросы занятости (1986). Однако очень трудно представить
себе какое-либо важное решение, при принятии которого учитывалось бы
мнение рабочих, чтобы оно прямо или косвенно не было бы связано с заня-
тостью. Надо либо устранить это ограничение, либо устранить участие ра-
бочих.
84
ожидать, что избыточная занятость, если она вообще достижима, мо-
жет длиться долго (см.: Nuti, 1985).
УЧАСТИЕ В ПРИБЫЛИ И ПОЛНАЯ ЗАНЯТОСТЬ. В основе все-
го, что говорит Вайцман в пользу участия в прибыли, лежит утвержде-
ние, что даже в краткосрочном аспекте экономика участия «дает» пол-
ную занятость*.
Но чтобы экономика участия могла «давать» полную занятость, не-
обходимо одновременное выполнение трех условий:
1)	физическая величина предельного продукта труда при полной
занятости должна быть положительной;
2)	стоимость предельного продукта труда, получаемая предприяти-
ями при полной занятости, должна также быть положительной;
3)	фиксированная часть оплаты труда, оговариваемая в договорах
об участии в прибыли, должна быть достаточно гибкой, чтобы при не-
обходимости снижаться до уровня стоимости предельного продукта
труда при полной занятости, которая должна быть положительной.
Первое условие исключает возможность существования классичес-
кой безработицы, т.е. безработицы, вызванной недостатком оборудова-
ния, земли или других ресурсов в количествах, необходимых для того,
чтобы обеспечить эффективную занятость для всех работников. Одна-
ко сегодня после глубокого и затяжного спада, длившегося более де-
сяти лет, деиндустриализации и декапитализации даже высокоразви-
тые промышленные страны, такие, как Великобритания и Франция,
вряд ли смогут выполнить это условие, не прилагая специальных уси-
лий, не говоря уже об Италии, Испании или других менее развитых
странах. В строгой формулировке своей модели Вайцман (1985b) по-
стулирует постоянную физическую производительность труда; это пред-
положение представляется правдоподобным при всех ситуациях вплоть
до почти полной загрузки производственных мощностей, но Вайцман не
объясняет, почему дальнейший рост производства должен сдерживаться
именно нехваткой труда, а не каких-либо иных ресурсов.
Второе условие исключает возможность кейнсианской безработицы,
т.е. безработицы, возникающей в результате того, что ограниченность
совокупного спроса обесценивает стоимость предельного продукта тру-
да еще до того, как будет достигнута полная занятость. Даже если бы
первое условие было соблюдено, несовершенная конкуренция —
а именно она в работах Вайцмана составляет ту среду, в которой дол-
жен реализовываться договор об участии, — может сплошь и рядом со-
здавать такие ситуации, в которых дополнительный физический про-
дукт труда с точки зрения предприятий не будет иметь положительной
* «Ресурсы всегда полностью используются при системе участия» (Weitzman,
1985b, р. 949); фрикции реального мира, его инерция и несовершенство упо-
минаются только для того, чтобы изгнать их и вновь провозгласить приход
полной занятости, — по крайней мере, в качестве «естественной тенденции»
(р. 949, 952) экономики участия, которая, как нас уверяют, «дает полную
занятость» (1986); см. также: Weitzman, 1984, р. 97.
85
цены. Вайцман может утверждать, что «при «чистой» системе участия,
в которой нет базовой ставки заработной платы, спрос на рабочую силу
был бы безграничным» (1985b, р. 944), но из этого следует, что предель-
ная выручка для любого уровня выпуска должна быть положительной,
поскольку введено одно очень специальное допущение — о том, что
эластичность спроса больше единицы (р. 938). Из-за этого допущения
кривые спроса становятся абсурдно и неограниченно эластичными
даже для фирм в условиях несовершенной конкуренции. Такое усло-
вие не может претендовать на универсальную применимость.
Даже если бы спрос на рабочую силу в чистой экономике участия,
т.е. в такой, где фиксированная часть заработка равна нулю, действи-
тельно был бесконечно большим, это вовсе не означало бы, что при
фиксированной части заработка больше нуля он будет бесконечно боль-
шим или достаточно высоким, чтобы достичь полной занятости. Вайц-
ман игнорирует проблему определения удельных весов фиксированного
и переменного компонентов заработка при участии в прибыли, хотя и
признает, что заработок рабочего не может полностью определяться
размерами прибыли; тем не менее, он почему-то считает само собой
разумеющимся, что фиксированный элемент заработка можно будет
сжать до уровня стоимости предельного продукта труда в условиях пол-
ной занятости, хотя мы даже не можем наверняка утверждать, будет ли
эта стоимость положительной.
Как было убедительно показано в работе Ванека (Vanek, 1965), при
одинаковых средних издержках для предприятия замещение части за-
работной платы участием в прибыли приводит к росту занятости, рос-
ту объема производства и снижению цен — при условии, что введение
подобного договора не создает сколько-нибудь серьезных неблагопри-
ятных последствий для инвестиций (Вайцман признает возможность
возникновения подобных неблагоприятных последствий в качестве
краткосрочного эффекта при введении системы участия) и что сопут-
ствующее участию в прибыли участие в управлении не окажет сколь-
ко-нибудь серьезного влияния на политику предприятия в области за-
нятости. Но существует огромная разница между более высокой заня-
тостью и полной занятостью, а также огромная разница между полной
занятостью и постоянной избыточной занятостью, и подменять одно
понятие другим просто недопустимо в серьезной научной работе.
ДОГОВОР ОБ УЧАСТИИ В ПРИБЫЛИ И ОБЩЕСТВЕННОЕ
БЛАГО. Если бы общим и необходимым следствием введения эконо-
мики участия действительно было достижение и сохранение полной
занятости без каких-либо отрицательных моментов, государство должно
было бы признать договор об участии «общественным благом» и по-
стараться убедить пользоваться им непросвещенную общественность,
в основной своей массе не подозревающую о потенциальных выгодах
этого договора, подобно тому, как оно поступает, пропагандируя при-
вивки против инфекционных заболеваний. При этом преимущества
экономики участия были бы не намного весомее, чем достоинства при-
нудительно гибкой зарплаты, введение которой также гарантировало
86
I
бы полную занятость и стабильность при тех Же самых условиях. При
зарплате «гибкой вниз», т.е. зарплате, которая может автоматически
понижаться, не возникало бы избыточного спроса на рабочую силу, но
это сомнительное достижение, к тому же при гибкой заработной плате
для защиты экономики от спада никакого избыточного спроса на труд
и не потребовалось бы; кроме того, при «гибкой вниз» зарплате для
достижения полной занятости потребовалось бы более резкое сокраще-
ние денежных доходов в краткосрочном аспекте и, возможно, с боль-
шей вероятностью, чем при договоре участия, проявились бы небла-
гоприятные последствия для совокупного спроса, но в остальном осо-
бой разницы между договором участия и гибкой зарплатой нет. Иными
словами, выбирать особенно не из чего, разве что общество, вероятно,
скорее согласится на участие в прибыли, чем на снижение заработной
платы.
На самом деле, если бы договор об участии мог действительно обес-
печить достижение и сохранение полной занятости, а экономика, ос-
нованная на зарплате, — не могла, исчезла бы более высокая степень
циклической изменчивости заработков, связанная с участием в прибы-
ли, а различие заработков между предприятиями было бы устранено
путем беспрепятственного перехода работников по собственному же-
ланию на те предприятия, где потребность в рабочей силе больше; из-
менчивость уровня занятости также исчезла бы; рабочие de facto име-
ли бы возможность получить работу на любом предприятии, где бы они
ни захотели, как в давно позабытых утопиях (Hertzka, 1980; Chilosi,
1986). Таким образом, мы действительно могли бы сказать, что «дви-
жение по направлению к участию в прибыли — это безусловное благо
для рабочего класса» (Weitzman, 1985b, р. 954). Но мы уже видели, что
участие в прибыли не может гарантировать полной (не говоря уже о
сверхполной, избыточной) занятости. А при отсутствии полной заня-
тости сохраняется и более высокая изменчивость доходов, связанных
с участием в прибыли, она может компенсироваться, а может и не ком-
пенсироваться более высокой в среднем занятостью и более высокими
в среднем реальными доходами. На самом деле при отсутствии избы-
точной занятости экономика участия столь же уязвима для шоков спа-
да, сколь и экономика заработной платы, поскольку, несмотря на гиб-
кость заработков в режиме участия, предельные издержки оплаты тру-
да для предприятий (которые представляют собой фиксированный
компонент заработка работников) остаются постоянными, как и зара-
ботная плата. Таким образом, большая стабильность занятости, кото-
рую мы наблюдаем в Японии, просто не может являться результатом
участия в прибыли, как полагает Вайцман, поскольку в Японии никогда
не было избыточной занятости; для повышения стабильности занято-
сти потребовалось бы участие работников в ВНП, а не в прибылях их
предприятий.
Поскольку переход на договоры об участии без гарантии стабиль-
ной полной занятости повлечет за собой издержки для работников, мы
уже не можем утверждать, что такой переход всегда и обязательно бу-
дет представлять собой «общественное благо», хотя такая возможность
87
остается. Применение вакцины тоже может быть связано с небольшим
риском, и степень этого риска будет общественно приемлемой, если
вакцинация будет всеобщей и в результате ее проведения снизится за-
болеваемость в обществе в целом. При этом каждый отдельный чело-
век, возможно, хотел бы ее избежать, но проведение поголовной вак-
цинации как «общественное благо» все-таки будет полезно для всех.
Если бы трудовые договоры заключались исключительно на уровне от-
дельных работников или отдельных фирм, то положительный внешний
эффект от участия в прибыли не был бы заметен на уровне общенацио-
нальных переговоров между ассоциациями нанимателей и профсоюза-
ми. Эти положительные внешние эффекты — в отличие от подлинных
«общественных благ» — полностью интернализируются. Очень может
быть, что широкая общественность до сих пор еще плохо осведомлена
о всех преимуществах, которые сулит участие в прибыли, и эти
преимущества следует более широко пропагандировать. Но если навя-
зывать хорошее лекарство скептически настроенной публике, утверж-
дая, что оно гарантирует долголетие и бессмертие, то ничего хорошего
не получится. Как только станет ясно, что эти обещания не сбывают-
ся, лекарство просто выбросят, хотя оно вполне могло бы принести
пусть более скромную, но реальную пользу.
БИБЛИОГРАФИЯ
Aoki, М., 1984. The Co-operative Game Theory of the Firm. Oxford: Oxford
University Press.
Bartlett, W. and Uvalic, M. 1985. Bibliography on labour-managed firms and employee
participation. European University Institute Working Paper, No. 85/198, Florence.
Cable, J.R., 1984. Employee participation and firm performance: a prisoners’ dilemma
framework. European University Institute Working Paper, No. 84/126, Florence.
Cable, J.R. and Fitzroy, F.R. 1980. Productive efficiency, incentives and employee
participation: some preliminary results for West Germany. Kyklos 33(2), 100-121.
Chilosi, A. 1986. The right to employment principle and self-managed market
socialism: a historical account and an analytical appraisal of some old ideas.
European University Institute Working Paper, No. 86/214, Florence.
Estrin, S., Jones, D.C. and Svejnar, J. 1984. The varying nature, importance and
productivity effects of worker participation: evidence for contemporary producer
cooperatives in industrialised Western societies. CIRIEC Working Paper. No. 84/04,
University of Liege.
Fitzroy, F.R. and Kraft, K. 1985. Profitability and profit-sharing. Discussion Papers
of the International Institute of Management, WZB, Berlin, IIM/IP 85-41,
December.
Fitzroy, F.R. and Mueller, D.C. 1984. Cooperation and conflict in contractual
organisations. Quarterly Review of Economics and Business 24(4), Winter, 24—49.
Furobotn, E.G. 1985. Codetermination, productivity gains and the economics of the
firm. Oxford Economic Papers 37, 22—39.
Hertzka, T. 1980. Freiland. Ein soziales Zukunftsbild. Dresden: Pierson. English
translation, London: Chatto & Windus, 1981.
88
Jensen, M.C. and Meckling, W.H. 1979. Rights and production functions: an
application to labor-managed firms and codetermination. Journal of Business 52,
October, 469-506.
Lane, D. (ed.) 1985. Employment and Labour in the USSR. London: Harvester Press.
Nuti, D.M. 1985. The share economy: plausibility and viability of Weitzman’s model.
European University Institute Working Paper, No. 85/194, Florence. Italian
translation in Politica ed Economia 1, January, 1986.
Nuti, D.M. 1986. A rejoinder to Weitzman. (In Italian.) Politica ed Economia 4, April.
Nutzinger, H.G. 1983. Empirical research into German codetermination: problems and
perspectives. Economic Analysis and Workers’ Management 17(4), 361—82.
Pagano, U. 1984. Welfare, productivity and self-management. European University
Institute Working Paper, No. 84/128, Florence.
Reich, M. and Devine, J. 1981. The microeconomics of conflict and hierarchy in capitalist
production. Review of Radical Political Economics 12(4), Winter, 27—45.
Samuelson, P.A. 1977. Thoughts on profit-sharing. Zeitschrift fur die Gesamte
Staatswissenschaft. (Special issue on profit-sharing)
Vanek, J. 1965. Workers’ profit participation, unemployment and the Keynesian
equilibrium. Weltwirtschaftliches Archiv 94(2), 206-14.
Vanek, J. 1970. The General Theory of Labor-Managed Market Economies. Ithaca:
Cornell University Press.
Ward, B.M. 1958. The firm in Illyria: market syndicalism. American Economic Review
48(4), 566-89.
Weitzman, M.L. 1983. Some macroeconomic implications of alternative compensation
systems. Economic Journal 93(4), 763—83.
Weitzman, M.L. 1984. The Share Economy. Cambridge, Mass.: Harvard University
Press.
Weitzman, M.L. 1985a. Profit sharing as macroeconomic policy. American Economic
Review, Papers and Proceedings 75(2), May, 41-5.
Weitzman, M.L. 1985b. The simple macroeconomics of profit sharing. American
Economic Review 75(5), December, 937-53.
Weitzman, M.L. 1986. Reply to Nuti. (In Italian.) Politica ed Economia 4, April.
ОБЩЕЕ ПРАВО
П.С. Атия
Common Law
P.S. Atiyah
Общее право — это система права и юридических процедур, кото-
рая зародилась в Англии вскоре после Норманнского завоевания, а пос-
ле нескольких столетий непрерывного развития была экспортирована
в английские колонии и, таким образом, легла в основу законодатель-
ства большей части Соединенных Штатов, а также Австралии, Новой
Зеландии, большей части Канады, а также (в меньшей степени) Ин-
дии, Пакистана, Бангладеш и многих регионов Африки. Главная ха-
рактеристика общего права всегда состояла в том, что его развитие
находилось в основном в руках судей, оно росло и менялось пошаго-
во, от дела к делу, в ходе фактического судопроизводства.
В наше время термин «общее право» применяется в ряде смыслов.
В самом широком значении он продолжает использоваться для обозна-
чения целостной системы права, зародившейся в Англии, которая те-
перь формирует основу правовой системы в большей части бывшей
Британской империи, часто называемой в настоящее время «миром
общего права». В этом значении общее право часто противопоставля-
ется гражданскому праву, которое происходит от правовой системы
Древнего Рима и сегодня действует в большей части Западной Евро-
пы, а также во многих других странах (таких, как, например, Япония
и Египет), которые позаимствовали свою правовую систему от европей-
ских стран. Одна из главных характеристик современного гражданского
права заключается в том, что оно опирается на один или несколько
основных кодексов. Главным различием между странами общего пра-
ва и гражданского права остается то, что первые обычно не сводят свои
правовые нормы в виде кодексов. И даже в тех областях юрисдикции
общего права (таких, как, например, Калифорния), где сегодня сущест-
вует своего рода Кодекс общего права, он по сути отличается корен-
ным образом от Кодексов гражданского права; в частности, система
прецедентов и полномочия судей по интерпретации и развитию таких
Кодексов общего права совершенно отличны от тех, которые призна-
ны в странах гражданского права.
Термин «общее право» также часто используется в различных бо-
лее узких смыслах. В наиболее важном из них общее право противо-
поставляется законодательству, так что юрист в стране общего права
по-прежнему считает законодательство типом права, отличным от об-
щего права, которое является в основном правом, созданным судьями.
90
Термин «общее право» иногда используется еще и в третьем значении,
в котором он отличается от так называемого права справедливости
(«Equity»), которое было первоначально дополнением к общему праву
и разрабатывалось отдельным канцлерским судом («Court of Chancery»).
Сегодня общее право (в этом узком значении) и право справедливости
почти везде объединяются и осуществляются одними и теми же суда-
ми.
Общее право (в первых двух смыслах, названных выше) по тради-
ции связывалось с экономикой свободного рынка по крайней мере
двумя разными способами. Во-первых, существует направление мыс-
ли, представленное, в частности, Хайеком (Hayek, 1973), которое, оче-
видно, считает, что система