И. Г. БЛ ЮМИ Н






A КАД ЕМ И Я HAYI( СССР и нститхт MNPOBovl Экснсгчики
И ИЕ21ЩУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
КРИТИ (А БУР)1<УА.ЗНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭЮНО1'-'1ИИ
том i СУБЪЕКТИВНЛЯ Ш1<ОЛЛ В БУР)1(УЛЗНОЙ ПОНИТИЧ ЕСКОЙ
ЭКОНОМИИ ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
МОСКВЯ ' 1902


Печатпается ио решению
Отделения экономических, философских
и правовых наук АН СССР
и дирекции Института мировой экономики
и международных отношений AH СССР


ИЗДАНИЕ ПОДГОТОВЛЕНО К ПЕЧАТИ
P ЕДАКЦИОННОИ КОМИССИЕИ В СОСТАВЕ:

доктор экономических наук И. H. Д В О Р К ИО
(ответственныЙ редактор)
член-корресиондент AH СССР А. И. П А Ш КО В
доктор экономических наук Л. B. АЛ b',T Е Р
доктор исторических наук Ф. Я. П О Л Я H С К И И
каидидат экономических наук И. М. О С А ц Ч А Я



ПРЕДИСЛОВИЕ

Крупыый советский ученый, доктор экономических наук, профессор Израиль Григорьевич Блюмин, трехтомное издание избранных произведений которого печатается по решению Отделения экономики, философии и права АН СССР и дирекции Института мировой экономики и международных отношений АН СССР, родился в 1897 г. С 1919 по 1921 г. он служил в Красной Армии. После окончания в 1924 г. Московского университета целиком посвятил себя научной деятельности. В течение 35 лет ‒ до смерти в июне 1959 г.‒ И. Г. Блюмин занимался изучением буржуазной политической экономии и ее критикой. Его труды отличаются обширным знанием предмета, глубиной и обстоятельностью критики с позиций марксистско-ленинской теории. Главное достоинство научных работ И. Г. Влюмина состоит в том, что в них сочетается глубокая научная критика буржуазных теорий' с положительной разработкой проблем марксистско-ленинской политической экономии. Серьезное знание экономики современного капитализма давало возможность учейому критиковать враждебные марксизму-ленинизму экономические теории на основе анализа реальных процессов, происходящих в капиталистической- экономике.
В совокупности работы И. Г. Блюмина представляют систехатическую критику почти всех основных направлений буржуазной политической экономии эпохи империализма и общего кризиса капитализма.
Из обширного литературного наследства И. Г. Влюмина ‒ статей, рецензий, книг ‒ редакционная комиссия выделила для настоящего издания его основные работы.
В первый том избранных сочинений И. Г. Блюмина включена его ранняя работа «Субъективная школа в политической экономииэ (первое издание вышло в 1928 г., второе, переработанное,‒: в 1931 г.).


- Этот труд представляет собой всесторонний анализ и критику субъективного направления в буржуазной политической экономии. И. Г. Влюмин подверг критике литературу этого направления, вышедшую до издания его книги, вплоть до отдельных журнальных статей. Несмотря на то, что со времени написания этого труда прошло более трех десятилетий, он сохранил свое значение и актуальность, выдержав испытание времени.
Обострение общего кризиса капитализма после второй мировой войны, образование и мощное развитие мировой системы социализма, развал колониальной системы империализма, ослабление мировой капиталистической системы привели к появлению новой проблематики, равно как и новых буржуазных экономических теорий. На смену австрийской и англо-американской школам, которые И. Г. Блюмин подверг в своей работе столь убедительной и обстоятельной критике, пришли новые школы и направления. Критика этих новых направлений дана в работах, написанных И. Г. Влюминым после второй мировой войны. Однако какую бы эволюцию ни пережила буржуазная политическая экономия, методологические позиции большинства ее шкод коренятся в теориях субъективной школы.
И кейнсианцы, и современные теоретики «экономического роста», и сторонники эконометрических теорий исходят из субъективистской методологии. Напомним хотя бы, что вся теория Кейнса покоится на субъективной, психологической методологии, а сами вульгарные субъективные теории он рассматривает как «классические». Не случайно сейчас в США, Англии и Западной Германии переиздаются книги Бем-Баварка, Джевонса, Маршалла, Кларка и друтих «корифеев» субъективной школы.
Критика теоретических построений этих основоположников субъективной школы в политической экономии имеет поэтому актуальное значение и ныне.
Приступая к переизданию «Субъективной школы в политической экономии», редакционная комиссия сочла необходимым внести некоторые изменения в издание 1931 г. Волыпая часть этих изменений внесена в первую часть работы. На необходимость таких изменений указывал сам И. Г. Влюмин незадолго до смерти.
И. Г. Влюмие не прекращал работы над проблемами, освещенныии в первой книге. Его оценки взглядов критикуемых экономистов и анализируемых им проблем становились глубх<'. На


иротяжении нескольких десятилетий он вел большую преподавательскую деятельность в качестве профессора Московского государственного университета и оставил ряд лекций, в которых он изложил свои взгляды по проблемам критики субъективной школы.
Редакционная комиссия признала поэтому целесообразным включить в текст книги более поздние высказывания И. Г. Блюмина по соответствующим вопросам. В настоящее издание включен ряд мест из лекций И. Г. Блюмина в Московском униве~рситете, а также из его рукописи для учебника по истории экономической мысли.
Вместе с тем редакционная комиссия сочла необходимым исправить устаревшие положения, чтобы привести изложение в соответствие с позднейшими высказываниями автора. В новое издание внесен тот минимум поправок, которые, как известно из высказываяий самого И. Г. Блюминга, он предполагал внести в свою работу. В ряде мест усилена классовая характеристика критикуемых буржуазных теорий, для чего привлечен более поздний текст автора.
Редакционная комиссия признала пецелесообразным сохранить в новом издании параграф десятый первой главы первой части е Ñóáúåêòèâíîé школы... » ‒ е К вопросу о социалвных корнях субъективной школы», в котором развивается тезис о том, что экономический субъективизм возник как идеология монополистической бу~ржуазни. Это положенпе не соответствует фактам, так как монополистическая стадия капитализма сложилась лишь к концу XIX ‒ началу ХХ века. Оно было в свое время подвергнуто критике на страницах советской печати, и И. Г. Блюмин признал справедливость этой к~ритики. Вместо этого параграфа в настоящее издание включены отрывки из лекций И. Г. Блюмина, в которых он правильно решает вопрос о возникновении субъективной школы.
Возниюновение субъективных теорий в буржуазной политической экономии коренилось в общих условиях классовой борьбы 60 ‒ 70-х гг., когда пролетариат выступил на политической аренв как самостоятельная сила и буржуазия встала перед фактом победоносного шествия марксизма в рабочем движении. Напомним также, что 1871 г., когда почти одновдеменао в разных странах выступили основатели субъективизма ‒ Джевонс, Вальрас, Менгер,‒ это год Парижской Коммуны, первой в истории диктатуры проле-
Ф
тариата. Такое происхождение субъективной школы в буржуазной
Ч


политической экономии отнюдь не исключает того, что субъективный метод и субъективные теории, как отмечает И. Г. Блюмин, становятся господствующими в буржуазной политической экояоNum на несколько десятилетий позднее, в эпоху империализма.
Устранены также имевшиеся в первом и во втором изданиях положения о том, что у Маркса имеется теория статики и динамики. Сам И. Г. Блюиин после длинной цепи рассуждений в конце концов приходит к правильному выводу, что теория статики и динамики у Маркса отсутствует. Метод Маркса ‒ метод материалистической диалектики, а равновесие и движение ‒ лишь момонты диалектического развития, т. е. развития с конфликтами, противоречиями и скачками. И это единственно научный метод изучения капиталистической экономини.
Вторая часть «Субъективной школы в политической экономии» носит назваа~ие «Математическая школа». Эта часть работы Блюмина приобретает особую актуалвность в связи со следующими обстоятельствами. В послевоенные годы отмечается широкое использование математики в буржуазной политической экономии. Рас.цространя ются эконометрические теории. Критика довоенных .математических экономических теории, данная Блюминым, сохраняет полностью свое значение. И. Г. Блюмин показал, что примеиение математики в политической экономии означает тфрименение одного из важных методов научного исследования, который, однако, должен базироваться на качественном анализе экономических законов и п1роизводствевных отношений данной общественно- экономической формации.
Переиздание этой части работы И. Г. Блюмина должно помочь нашим экономистам з борьбе против распространившихся в последние годы буржуазных теорий, пытающихся свести политическую экономию к формальным математическим уравяениям и моделям. критикуя основные положения так называемой математической школы, Блюмин показал, что она не представляет собой какого-то особого направления в субъективной школе и что теоретические выводы экономистов-математиков не отличаются от выводов других буржуазных экономистов-субъективистов.
Вместе с тем И. Г. Блюмин выдвинул важные положения о необходимости более широкого применения математических методов в марксистской экономической науке. «В марксистской экономии,‒ писал он,‒ качественный анализ экономических категорий


достиг того уровня, при котором становится возможным серьезное и плодотворное использование математики. Поэтому, если вообще можно говорить о математической школе, то последняя, в серьезном смысле этого слова, может выйти лишь из рядов учеников Маркса э.
Конечно, особой «математической школы» в марксистской политической экопомии создавать Her необходимости. Но само положопие о том, что марксистская экономическая наука может плодоч ворно использовать математические методы, правильно. Оно особенно акгуально в настоящее время в связи с задачами, которые стоят ныне перед советскими экономистами в области применения математических методов исследования в экономике на основе марксистско-ленинской теории.
Следует отметить, что в настоящем издании «Субъективной школы...» слово «ценность» всюду, где речь идет о марксистской политической экономии, заменено понятием «стоимость». Там же, где речь идет о субъективных теориях, сохранено слово «ценностьэ, как имеющее субъективный оттенок.
Во второй том избранных сочинений И. Г. Влюмина включены работы «Критика современной буржуазной политическои экономии Англииэ (издана в 1953 г.) и «Очерки современной буржуазной политической экономии США» (1956 г.).
Первая работа посвящена критике английских буржуазных экономистов эпохи общего кризиса капитализма. В работе исследована эволюция буржуазной политической экономии Англии в условиях борьбы двух систем, причем самый характер этой эволюции связывается с изменениями, которые внес общий кризис капитализма в ее экономику. Центральное место в этой работе занимает критика буржуазных теорий государственно-монополистического капитализма, теорий «полной занятости» и экономических кризисов. Естественно, что особо важное место в книге отведено критике кейнсианства, которое стало «властителем дум» господствующих классов Англии (да и других капиталистических страи) после агорой мировой войны.
«Очерки современной буржуазной политической экономии США» дают критику современных буржуазных экономических теорий в связи с историей буржуазной экономической мысли этой страны и с особенностями развития современного монополистического капитализма США.


Третий том включает последний капитальный труд И. Г. Блюмина «Кризис современной буржуазной политической экономике, вышедший в свет после его смерти. Эта работа по сути дела подводит итог всей многолетней, плодотворной работе ученого. B работе критически анализируются буржуазные экономи ческие теории различных стран, получившие распространение после второй мировой войны, причем особенно большое внимание уделено критике таких главных направлений современной буржуазыой политической экономии, как кейнсианство, неолиберализм, стокгольмская школа и др. Показана также эволюция методологии современной буржуазной политической экономии и дана ее развернутая критика.
Работы И. Г. Блюмина служат и будут служить оружием в борьбе против буржуазной идеологии.


Часть !

АВСТРИЙСКАЯ
И АНГЛО-АМЕРИКАНСКАЯ
ШКОЛА


Глава первая
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СУБЪЕКТИВНОЙ
ШКОЛЫ
1. ИСТОРИЯ СУБЪЕКТИВНОЙ ШКОЛЫ
Субъективаая школа цредставляет собой разновидность вульгарной политической экономии.
Классическое определение вульгарной политической экономии Маркс дал в I томе «Напитала» в 1 главе в 32 примечании. В этом примечании Маркс указывает, что в отличие от классической политической экономии, которая изучала внутренние зависимости буржуазного общества, вульгарная экономия топчется в области внешних кажущихся зависимостей, т. е. она рассмапривает явления такими, какими они выступают на поверхности. По существу вульгарная экономия систематизирует затасканные и самодовольные представления буржуазных деятелей. Это первое отличие вульгарной политической экономии от классической.
На~ряду с этим Маркс отмечает и второй характерный признак вульгарной экономии. Для классической экономии характерна научная добросовестность. Маркс это особенпо подчеркивает на примере Рикардо. Между тем вульгарные экономисты занимаются преимущественно сознателыюй апологией, т. е. оправданием, капитализма. Особенно отчетливо Маркс дает эту характеристикув послесловии ко второму изданию I тома «Капитала». Маркс указывает, что с 30-х годов XIX в., т. е. со времени первых самостоятельных выступлений пролетариата против капитала, для буржуазного экопомиста вопрос заключается уже не в том, правильна или неправильна та или другая теорема, а в том, полезна она для капитала или вредна, удобна или неудобна, согласуется с полицейскими соображениями или нет.
Из этих двух признаков, характеризующих вульгарную экономию, особое значение имеет второй признак. По мере роста капиталистических цротиворечий,‒ писал Маркс,‒ буржуазная политическая экономия становится все более и более апологетической. Задача оправдания капитализма стала центральной задачей для буржуазных экономистов.
Для того чтобы уяснить особенности вульгарной политической экономии на примере субъективной школы, нужно хотя бы в


нескольких словах напомнить об основных этапах эволюции вульгарной политической экономии. Вульгарная политическая экономия всегда боролась с прогрессивными передовыми идеями своего щремени. Она всегда носила апологетический характер.
Первый этап эволюции вульгарпой экономии характеризуется тем, что она свой основной удар направляет против утопического социализма. Если возьмем основоположника вульгарной экономии Сэя, то его работы были непосредственно направлены против известного революционного деятеля Франции конца XVII I в. Бабефа, против первых, хотя и весьма несовершеяных, вариаытов утопического социализма. Непосредственным поводом для написания работы Мальтуса «Опыт и принцип народонаселения» (1798 г.} послужила книга утопического социалиста конца XVIII в. Годвина. Последний выступил с критикой часпной собственности, выдвинув передовую идею о том, что частная собственность ‒ источник социальных бедствий. Мальтус своей за'дачей поставил дискредитировать Годвина, цротивопоставить ему свою теорию, основной тезис которой гласил, будто источник социальных бедствий нужно искать в области природы.
Особено усиливается полемика вульгарных экономистов с социалистами-утопистами в 40-х годах, в период наибольшего расцвета утопического социализма. Так, например, Бастиа непосредственно полемизирует с социалистами-утопистами. Чернышевский, характеризуя французскую литературу того времени, писал, что французские экономисты страдалп коммунизмофобией.
Итак, первый этап вульгарной политической экономии характеризуется борьбой против утопического социализма.
Второй этап уже связая с появлением ~работ -Маркса, в особенности с появлением «Капитала». Выход в свет I тома «Капитала» представлял крупнейшее событие на идеологическом фронте. Первый Интернационал официальио назвал его библией рабочего класса. I том «Капитала» вышел в 1867 г. Вначале буржуазные экономисты,пытались замолчать это великое произведение, пытались организовать то, что Маркс называл заговором молчания. Но эта попытка оказалась безнадежной. Слишком велико было влияние идей Маркса среди рабочих. Вот почему в середине 70-х годов XIX в. возникает ряд новых школ, непосредственно боровшихся с марксизмом. Одной из таких школ была австрийская субъективная школа.
Третий этап эволюции вульгарной политической экономии связан с борьбой против ленинизма и борьбой против советского общесженного и политического строя. Это уже современный этап, который совпадает с периодом общего кризиса кааитализма.
Таким образом, возникновение субъективной школы можно рассматривать как ~реакцию буржуазного. лагеря против марксизма, как попытку вротивопоставить маркоизму такую экономиче- 4


скую .теорию, которая была бы Основана на диаметрально ïðîтивоположных принципах.
Субъективная школа ‒ продукт дальнейшего развития вульгарной школы. Она вобрала в себя все основные теории, которые высказывались различными вульгаризаторами политической экономии, и попыталась из этих разношерстных и разнокалиберных элементов создать синтетическое учение. Вот почему в учении субъективистов мы встречаем очень мало новых и оригинальных идей, а имеем дело преимущественно с дальнейшей разработкой и комоинацией положений, имеющих весьма почтенную давность. Если проанализировать идейные истоки современного с~ъективизма, то прежде всего мы столкнемся с теорией полезности, т. е. с теорией, которая величину меновой ценности выводит из интенсивности наших потребностей. 3ту теорию защищал Аристотель, а затем ряд средневековых писателей. Весьма отчетливую формулировку она получила в работах двух экономистов ХИ11 в.‒ Кондильяка и Галиани. Последний рассматривает цену как результанту с~ьективных оценок, которые в свою очередь определяются полезностью и редкостью вещей. Редкие вещи обычно имеют наи5ольшую полезность, так как,потреоность в них весьиа еильиая. Поэтому в пустыне могут заплатить сто луидоров за какой-нибудь стакан воды, между тем как для человека, стоящего у реки, ценность этого стакана воды ничтожна. Обмен, по учению Кондильяка, представляет процесс, в котором каждый из участников получает некоторый выигрыш в ценности, обменивая менее полезный предмет на вещь, в которой чувствуется большая потребность. У Галиани мы встречаем весьма отчетливую разработку учения о конкретной полезности. Основу ценности Галиани видел в конкретной долезности данного количества благ, взятого в отдельности, причем эта полезность определяется различной степенью насущности потребности. Потребность в одном и том же благе, например в хлебе, может иметь различную интенсивность в зависимости от того, в какой мере насыщен наш голод. На основании своей теории Галиани пытался объяснить, почему хлеб имеет меныцую ценность, чем золото. Хотя весь запас хлеба, имеющийся в стране, удовлетворяет несравненно более важную и сильную потребность, чем весь запас имеющегося золота, но этого нельзя сказать об отдельных весовых единицах хлеба и золота. Хлеба имеется тораздо больше, чем золота, и поэтому потребность в дервом удовлетворяется значительио полнее, чем потребность во втором.
У представителей теории полезности мы встречаем немало идей, которые получили затем более детальную разработку в трудах субъективной школы, так, например, идею конкретной полезности, идею зависимости ценности производительных благ от ценности потребительных благ (высказывалась Галиани), идею недооценки будущих благ по сравнению с настоящими благами (высказывалась Кондильяком), идею результанты субъективных


оценок, в качестве которой выступает цена, идею закона убывающей полезности, т. е. закона, согласно которому с увеличением запасов какого-либо блага уменьшается потребность в последующих единицах этого блага. Все эти идеи получили наибольшее развитие в произведениях экономистов австрийской школы. Необходимо, однако, отметить, что все ранние представители теории полезности давали весьма отрывочный и незаконченный анализ процесса ценообразования. Все свое внимание они сконцентрировали на анализе субъективной ценности. Друтим идейным истоком субъективной школы, который восполнил указанный выше пробел, является теория спроса-предложения, т. е. теория, которая выводила уровень меновой ценности из соотношения спроса и предложения данното товара. Попытку, хотя и очень элемептарную, установить основные количественные закономерности в этой области сделалв некоторые итальянские экономисты XVIJI в. Так, например, Ортес утверждал, что ценность прямо пропорциональна опросу на данный товар и обратно пропорцпональна его количеству. Эту формулу несколько модифицировал Валериани, который утверждал, что ценность обратно пропорциональна предложению данного товара (которое не всегда совпадает с его количеством}. Эту формулу еще более модифицировал Верри, который выдвинул положение, что цена прямо пропорциональна количеству покупателей и обратнэ пропорциональна количеству продавцов. Эти попытки были признаны слишком гр~ьтми и искусственными, и в дальнейших работах представителей теории спроса-предложения мь~ встречаем попытки дать более детальный анализ различных факторов, действующих как на стороне спроса, TBK и на стороне предложения товаров. Такие попытки очень часто делали немецкие экономисты. Наиболее известной попыткой в этом роде является теория спроса и предложения Германа. По мнению Германа, цена определяется со стороны спроса: а) потребностями спрашивающих лиц, б} их платех<ными средствами, в) издержками, с которыми сопряжено приобретение данной вещи не у данного продавца, а каким-нибудь иным путем. Со стороиы предложения цена определяется: а) издержками, которые сопряжены с производством данных вещей; б) ценой, которую можно получить не у данного покупателя, а при иных условиях продажи; в) меновой ценностью денег '.
Субъективисты вслед за сторонниками теории спроса и предложения усиленно разрабатывали идею, что ценность образуется на рынке в процессе борьбы отдельных участников обмена и что величину ценности нужно выводить из условий конкуренции, из оценок отдельных покупателей и продавцов. Но в этой теории оставался совершенно неосвещенным вопрос об издержках производства, о законах, определяющих предложение товаров и регули-
F. В. W. Н егш ап n. Staatswirtschaftliche Untersuchungen 6Ъег Vermogea, Wirtschaft, Produktivitat der Arbeiten, Kapital, Preis, Gewinn, Einkommen und Verbrauch, Aufl. 3. Leipzig. 1924.


рующих средние цены товаров. Этот вопрос пыталась осветить так называемая теория издержек производства, которая наибольшее распространение имела в Англии. Как известно, Рикардо, стремясь достроить последовательную трудовую теорию ценности, столкнулсо с той трудностью, что средние цены товаров зависят не только от величины трудовых затрат, но и 07 продолжительности периода оборота капитала, от заработной платы и соотношения различных частей капитала. Эта трудность учениками Рикардо разрешалась в том смысле, что меновая ценность товаров должна быть сведена к издержкам производства, т. е. g заработной плате и средней прибыли (злемент постоянного капитала обычно в работах классической школы злиминировался). Эта теория получила законченную формулировку у Джона Стюарта Милля. Теория издержек производства имеет следующий порок: цену одного товара она выводит из издержек, которые в свою очередь определяются ценами других товаров. Так, например, заработная плата зависит от цен средств существования. В связи с указанием на ати дефекты мы имеем попытку некоторого уточнения теории издержек производства. Так, Кернс подчеркнул необходимость перехода от анализа денежных издержек производства H рассмотрению реальных издержек производства. К реальным издержкам производства Кернс относит не только труд, затраченный рабоче, но и воздержание капиталиста, который отсрочивает свое потребление и не прокучивает свои капитал, а также риск, связанный с данным производством.
Следующим истоком идей субъективной школы послужили равные теории распределения, которые господствовали в буржуазной политической экономии в первой половине XIX в. Сюда, в первую очередь, можно отнести теорию ~оизводительных услуг Сэя, согласно которой заработная плата выступает как цена услуг труда, прибыль ‒ как цена услуг капитала и репта ‒ как цена услуг земли. Это положение оо участии в ценообразовании трех факторов производства легло в основу более детальной разработки теории производительности капитала и теории, рассматривающей заработную плату как выражение производительности труда. Из других едостижений» вульгарной школы следует указать на знаменитую теорию воздержания Сеньора, которая в несколько более скромном облачении, в виде теории ожидапия, встретила себе очень сочувственный прием у субъективистов и легла в основу нашумевшей теории лага Бем-Баверка. Из других учений распределения следует отметить еще теорию железного закона заработной платы и теорию фонда заработной платы. Обе эти теории имели значительно меньше успеха среди субъективистов. Теория железного закопа превратилась в руках Лассаля в одно из орудий агитации против капиталистического строя, и этого одного обстоятельства достаточ-' но было для того, чтобы скомпрометировать ее в глазах буржуазных экономистов. С другой стороны, во второй половине XIX в. мы имеем некоторое улучшение положения рабочих,


преимущественно в Англии, и рост заработной платы над уровнем голого физического минимума. Теория же фонда заработной платы оказалась достаточно скомпрометированной и потерял» всякий авторитет после того, как виднейший защитник ее ‒ Джон Стюарт Милль ‒ публично отрекся от этой теории.
Субъективная школа выступает на сцену с 70-х годов прошлого столетия, когда почти одновременно вышли произведения Джевонса, Вальраса и Мепгера. Субъективисты использовали весь комплекс идей, которые господствовали в различных разветвлениях буржуазной политической экономии. Но отсюда еще нельзя сделать тот вывод, который делают некоторые исследователи (например, Дмитриев), что субъективная школа (в частности, австрийская школа) ничего не внесла Бового по сравнению со старыми предста«ителями с~ъъективной теории ценности. ]3 работах современных субъективистов мы имеем, с одной стороны, более детальную разработку старых идей, а с другой стороны, новые комбинации этих идей. Если суммарно охватить наиболее крупные идеи, выдвинутые субъективистами, то можно указать на следующие идеи. Прех<де всего субъективисты (главныи образом австрийцы) поставили во весь рост проблему субъективных оценок. Старые пред:тавители субъективной теории ценности не всегда различали полезный эффект вещи как объективный факт и субъективные оценки как восприятие этого эффекта индивидом. Новые субъективисты попытались дать детальный анализ процесса образования субъективных оценок. В отличие от старых 'I'åoðåòèêîâ субъективной теории новые субъективисты вводят промежуточное звено между полезностью благ и их ценой, а именно ‒ категорию субьективных оценок, которые отличны от полезности для каждого отдельного субъекта. На основе установления этого различия между полезностью и субъективными оценками субъективисты ввели ряд дополнительных факторов для того, чтобы в большей или меньшей степени усиливать это различие (например, возможность купить данный товар на рынке по определенной цене). Этой модификацией своей теории субъективисты попытались создать хотя бы некоторую видимость, что их теория может объяснять сложные явления капиталистической действительяости.
Наряду с этим необходимо отметить другую весьма важную идею, выдвинутую новыми субъективистами (главным образом математиками и англо-американцами), а именно ‒ идею функций спроса-предложения. Наиболее часто встречающимся аргументом против теории спроса-предложения является указание на то, что она дает объяснение, вращающееся в логическом кругу. С одной стороны, цена зависит от величины спроса и предложения отдельи ых товаров. C другой стороны, величина спроса и предложения зависит от цены этих товаров. Новые субъективисты пытаются преодолеть этот круг указанием на то, что теория цен должна иметь дело не с отдельными конкретными значениями спроса и


предлоя<енпя, а с функциями спроса-предложения. Эти функции выражают зависимость, которая существует менарду изменениями цены и изменениями соответствующих значений спроса-предложения. С повышением цоны покупатель сокращает свой спрос на данный товар, и наоборот. Хотя отдельные конкретные значения спроса определяются ценой, но общий характер функции спроса находится в зависимости от ряда других факторов, например от интенсивности потребности в данном товаре. Весь анализ цепообразовани», пр мнению субъективистов, должен быть направлен в сторону анализа разных факторов, определяющих характер индивидуальных функций спроса-предложения.
Против теории спроса-предложения выдвигалось дру.гое возражение. Эта теория объясняет лишь цены редких товаров и не годится для анализа свободно воспроизводимых товаров, цены которых обычно тяготеют к уровню издержек производства. У старых представителей вульгарной школы обычно получался разрыв ме>кду теорией спроса-предложения и теорией издержек. Новые субьективисты пытаются уничто>кить этот Разрыв. Они пытаютса доказать, что закон издержек производства представляет лишь частный случа~~ более унивсрсального закона спроса-предложения,и. что издержки могут шолучить объяснение лишь на основе этого второго закона. 3 качестве Обоснования этого принципа служит идея редкости производительных благ. Старые представители теории сщюса предлохсения и теории полезности обьгчно исходили из редкости или ограпиченности потребительных благ. Но эта предпосылка находится в явном противоречии с действительностью. Всем известно, что производство отдельных предметов потребления может быть расширено при помощи дополнительных затрат труда и капитала в каких угодно размерах. Субъективисты пьгтаются преодолеть это возрахсение тем, что они переносят редкость с предметов потребления иа основные производственные ресурсы данного общества, т. е. на естественные силы и общую сумму трудовых затрат, которая ыо>кет быть использована данным обществом. Последнее, утвер>кдают с~4ъективисты, может лишь изменить количества QT- дельных предметов, но оно не может расширить производство всех предметов в каких угодно размерах. На этом основании редкость объявляется основным фактором всякого производства, а неудовлетворенность потреблений ‒ всегда сопутствующей этой редкости.
Но это утверждение никак не соответствует реальной действительности. На деле количество основных производственных ресурсов так>ко является перешнной величиной, если рассматривать народное хозяйство в ero развитии. Пытаясь ликвидировать это возражение, субъективисты обычно начипают с анализа стационарного, или статического хозяйства, т. е. хозяйства, в котором всв основные элементы (население, потребности, техника и т. д.) остаются неизменными, и лишь затем они переходят g анализу хозяйства в его динамике. Старые вульгарные экономисты фактически в
И. Г. Блюмин


большинстве случаев тоже оперировали статическими категориями, но у них статическая точка зрения не получила такой законченнОЙ формулировки и детальной разработки, как у субъективистов.
Представители старой теории полезности и теории спроса-предложения мало занимались проблемой распределения. Защитники же теории издсржек .производства выводили уровень цен из заработной платы п прибыли, т. е. из основных распределительных категорий. В отличие от них субъективисты пытаются анализ распределения построить на базе теории ценности. Проблема распределения выступает у них как проблема вмонения совокупной ценности отдельным факторам производства, участвовавшим в производстве данного товара. При разрешении проблемы вмененця субъективисты привлекают теорию предельной производительности, которая была разработана ещо Тюненом. В связи с этим субьективисты выдвигают ряд методов определения доли участия в образовании ценности отдельных факторов производства. Проблема вменения, которая занимает столь видное место в работах с~ъективистов, является новой проблемой, которую ие ставили (во всяком случае тск шлрс'о) экономисты первой половины XIX в. Итак, субъективная школа выдвинула следующие четыре идеи: а) примата гтатического анализа, б) редкости элементарных производительных благ или ограничсп~ости производственных ресурсов. в) функций спроса-предложений на основе анализа субъективных оценок и г) вменения ценности готового продукга факторам, участвовавшим в его производстве, на основе теории пределвпой производительности.
Австрийская школа пыталась наиболее последовательно осуществить .принцип субъективизма в политической экоцомии. Ее видными представитвлями являются Менгер, Визер и J ~cM-Баверк. Менгер имеет все основания считаться основоположником э1~>й школы, сформулировавшим основные принципы австрийского варианта теории предельной полезности. В одной из своих работ ~ он полемизирует с руководителем исторической школы Шмоллером. В противовес эмпиризму и увлечению конкретными исследованиями «историков» Менгер доказывает необходимость применения абстрактпого метода в теоретической экономии. После выхода этого произведения литературная деятельность Менгера в значительной степени замирает, и он отходит на задний план по сравнению с двумя своими учениками . Визером и Бем-Баверком. Визер стремился увязать субъективную теорию цевности с законом издержей производства. Он первый поставил во весь рост проблему вменения. В работе «Теория общественного хозяйства» Визер пытается дать наиболее законченное выражение экономического уча-

' K. М еn ger. Untersuchungen uber die Methode der Sozialwissenschaften und der poiitischen 0konomie insbesondere. Leipzig, f883.
F. W i e s е г. Theoric der geseilschaftlichen Wirtschaft. Tubingen, 1924.
1'0


ния австрийской школы. Бем-Баверк является наиболее известным представителем австрийцев. Он дал изложение субъективной теории ценности в своеи книге «Основы теории хозяйственных благ». Бем-Баверк преимущественно занимался проблемой прибыли. Его произведение еКапитал и прибыль» 4 состоит из двух томов. В первом томе он дает подробное изложение и критику теорий прибыли. Во втором томе он детально излагает свою теорию прибыли (так называемую теорию лага, ибо она построена па предположении, что настоящие блага оцениваются выше, чем будущие блага тото же рода и качества, или имеют лаг), которая вызвала оживленную полемику в буржуазной литературе. Бем-Баверк стал знаменитым среди буржуазных экономистов своими нападками на политическую экономию марксизма. Именно они обеспечили ему успех в буржуазном лагере и роль главы австрийской школы, хотя (если не считать теорию прибыли) он внес мало нового в экономическое учение австрийской школы.
В конце XIX и в начале XX в. австрийская школа становится наиболее влиятельной буржуазной экономической школой в германских университетах. Она начинает вытеснять господствующую прежде историческую школу. В Германии и в Австрии к австрийской школе примыкает полностью или с оговорками ряд буржуазных экономистов (Сакс, Лер, Цукеркандль, Филиппович, Вейс, Ганс Мейер, Мизес и др.). Влияние австрийской школы значительно меньше в романских и антло-саксонских странах, где с ней конкурировали математическая и англо-американская школы, но и там она нашла своих защитников (например, Смарт, Феттер, Патлен). Нужно, однако, отметить, ч1о после первой мировой войны влияние австрийской школы стало падать. С одной стороны, усиливается влияние других течений в субъективной школе, с другой стороны, образовалось так называемое социальное направление в политической экономии. Ослабление влияния австрийской школы- вынудило даже ряд буржуазных экономистов признать наличие «ризиса втой школы.
Образование математической школы совпадает по времени с возникновением австрийской школы. Основоположниками математической школы обычно считают Джевонса и Вальраса. Нужно, однако, отметить, что Джевонса можно лишь с натяжкой отнести к математикам. Правда, он дал обоснование необходимости приме- пения математического метода в политической экономии. Далее, он установил ряд количественных закономерностей, которые играют весьла важную роль в теории математиков, например о пропорциональности цен и предельных полезностей. Но и он потерпел фиаско, так как не сумел дать законченную теорию цен и свести воедино разные отрывочные положения этой школы.

Е. В o h ш-В à w е гk. Kapital und Kapitalzins. Innsbruck, 1900.
11


Настоящим основателем математической школы является Леон Вальрас, и поэтому эту школу правильнее называть лозаннской (ио месту преподавательскои деятельности Вальраса). Основное его произведение «Элементы чистой политической экономии» ~. В этом произведении Вальрас рассматривает все основные проблемы теории ценности и распределения. Наиболее крупным учеником Вальраса является его преемник по кафедре в Лозаннском университете Вильфредо Парето. Парето идет по стопам Вальраса и вносит лишь несущественные поправки в его теорию. Так, например, он полезность отдельного блага рассматривает как величину, зависящую не только от количества данного блага, но и от количества других благ, потребляемых данным субъектом. Кроме того, Парето больше внимания, чем Вальрас, уделяет вопросу о ценам в условиях искусственной монополии. Парето в позднейших своих работах приходит H выводу, что нет особой необходимости в анализе полезности отдельных благ и что теория цены может быть построена без всяких психологических экскурсов, на основе лишь изучения так называемых функций безразличия. В связи с этим Парето элиминирует категорию предельной полезности. У Парето имеется много учеников в Италии (Руджиеро, Аморозо, Бароне и др.), которые продолнсают разработку его взглядов и пытаются уточнить отдельные положения математической теории.
Идеи Вальраса получили также распрострапение в Германии. Ряд авторов солидаризовался с его анализом ценообразовапия, например, Лаунгардт, Викселль, Шумпетер. Особо следует отметить Касселя. Последний заимствовал у Вальраса его основные уравнения обмена, предварительно упростив их. Но Кассель отказывается от всякой попытки заниматься психологическим анализом. В этом отношении можно провестп параллель между Касселем и парето. Но Кассель идет еще дальше последнего: он отказывается от всякой попытки проанализировать причины, определяющие функции спроса; этот анализ, по его мнению, не входит в компетенцию теоретической экономии. Поэтому он отказывается также от функций безразличия Парето.
Англо-американская школа является более молодой школой. Важнейшее экономическое произведение основоположника этой школы, Маршалла, еПринцвпы экономики» вышло в 1890 г. В этом произведении Маршалл дал систематическую разработку теории ценности и распределения англо-американской школы. Маршалл выдвинул ряд новых категорий, как, например, эластичности спроса, ренты, потребления, шкалы спроса, законов для коротких и долгих периодов, законов убывающей, постоянной и возрастающей производительности, квазиренты и т. д. Из других его произведений следует отметить книгу «Промышленность и торговля» (1919),

L. Walr as. Elements of d'economic politique pure ou thborie de la richesse sociale. Lausanne, Rouge, Paris, Pichon, 19ОХ
12


г. которой он дает подробный анализ экономики промышленности, и «Деньги и коммерция» (1923), в которой он преимущественно рассматривает вопросы кредитно-денежного обращения. Маршалл больше всего известен своим анализом механизма ценообразования. Значительно меньше оригинальности проявил он в вопросах теории распределения. Здесь пальма первенства принадлежит американскому буржуазному экономисту Кларку. Его основное произведение «Распределение богатства» вышло в 1899 г. Кларк дал наиболее детальную разработку теории предельной производительности. Эта теория базируется иа учении об унииерсаль- 1.ом законе убывающей производительности. ICpoire того, IC.÷àðê стремится обосновать теорию статики и динамики. Его динамическая теория не представляет особого интереса и переполнена всякими общими местами. Работы Маршалла и Кларка составляют основу учения англо-американской школы. Из других представителей этой школы наибольший интерес представляют Карвер, Зелигмен и Пигу. Карвер сделал весьма интересную попытку увязать, с одной стороны, теорию предельной производительности труда и теорию заработной платы класс~п(ов, согласно которой заработная плата определяется уровнем средств существования рабочих, а с другой стороны, теорию предельной произсодительпости капрала и теорию воздержания. Если Кларк преимущественно шттересовался проблемой спроса на рынке труда и капитала, то Карвер ‒ проблемами предложения в этой области. Правда, Карвер в значитель«ой мере повторяет положения, высказанные Маршаллом, по он стремится внести ряд уточнении. Кроме того, Карвер привел соображения в пользу универсального закона убывающей, производительности и сделал попытку сопостави~ь этот закон с законом убывающего плодородия.
Для Зелигмена характерно подчеркивание социальной сущности экономических категорий. Зелигмен видит основной недостаток классиков и Джевопса в том, что они оперируют индивидуальными потребностями, индивидуальными издержками, индивидуальным спросом-предложением и т. д. Социологическая концепция Зелигмена, однако, весьма поверхностна. По существу он ограничивается лишь повторением избитых общих мест. B трактовке основных вопросов экономической теории Зелигмен идет по стопам Кларка.
Пигу ‒ наиболее известныи ученик Маршалла в Англии. Пигу занимался проблемами конкуренции и монопояии, пытался разработать теорию цикла. Здесь мы изложили фактическое полон<ение дел, основные вехи складывания субъективлой школы в буржуазной политичеекой экономии.
До первой мировой войны англо-американская школа безраздельно господствовала в Англии и Америке. После мировой войны 1914 ‒ 1918 гг. ее влияние значительно ослабляется благодаря росгу конкурирующей школы ‒ институционалистской, которая очень тесно связана с учением Веблена.
13


2. ХАРАКТЕРИСТИКА ОСНОВНЫХ ПРИНЦИПОВ СУБЪЕКТИВИЗМА

Первь1й вопрос, с которым мы сталкиваемся при рассмотрении субъективнои школы, состоит в том, существует ли эта школа? Можно ли объединять под одну рубрику австрийцев, математиков и англо-американцев? Ведь эти школы дают различное решение основных экономических проблем. Обычно указывают, что только австрийскую школу можно назвать с~ъективной школой в полном смысле этого слова. Действительно австрийцы во главу угла выдвигают один субъективный фактор ‒ предельную полезность, из которой они выводят все экономические «атегории. Между тем математики или англо-американцы рассматривают субъективные и объективные факторы (например издержки производства, количества производительных благ, цены) как равноправные факторы. Отсюда можно сделать вывод, что математическую и англо-американскую школу следует отнести не к субъективной школе, а к эклектической, дуалистической или плюралистической. B связи с этим . во весь рост встает проблема и том, имеет ли какой-либо смысл, raison d' etre, понятие субъективной школы как суммарной группы, охватывающеи большинство современных буржуазных экономистов.
Если обратиться к изучению истории экономической мысли, то мы можем установить следующий интересный факт. В иерво11 половине XIX в. (точнее, до 70-х годов прошлого столетия) мы наблюдаем резкий дуализм в буржуазной,полнтической экономии. В Англии господствует объективная теория ценности (в виде трудовой теории или теории издержек производства), на континенте ‒ субъективная теория (в виде теории полезности или теории спроса-предложения). По существу установилось два типа экономической теории, причем наибольший интерес, конечно, представлял английский тип. Это различие в значительной иере объясняется различием в условиях экономического развития в Англии и на континенте. В Англии ‒ быстро растущий капитализм, сметающий ва своем пути все старые формы хозяйства и обеспечивающий господство меновой стоимости; на континенте жа еще очень сильно влияние всяких остатков натурального хозяйства, сравнительно иеразвитый обмен. Правда, после наполеоновских войн мы наблюдаем развитие капитализма на континенте, но это развитие приводит к парадоксальным результатам в области развития теоретической экономии. Англия выступила на арену капиталистического развития значительно раныпе других стран, и она очень быстро превратилась в монополиста на мировом рынке. Она не боялась иностранной конкуренции и могла позволить себе такую роскошь, как отмена таможенных пошлин. В ином положении находились континентальные страны, которым приходилось развиваться в условиях промышленной гегемонии Англии. В связи с этим основная проблема, стоявшая перед этими странами (в особенности перед' 14


Германией),, состояла в создании правовых условий, которые могли бы защитить молодую капиталистическую промышленность от давления иностранной конкуренции. Эта задача наложила свой отпечаток на развитие экономической теории в Германии. Проблема государственного вмешательства в экономическую жизнь становится в центре исследования. В связи с этим внимание экономистов приковывается к исследованию специфических исторических усло«ий, которые определякл хозяйственное развитие отдельных наролов и которые обусловливают определенный характер экономической политики. B этих условиях развивается немецкая историческая школа, которая центр тяжести своего исследования переносит пз области абстрактных законов капитализма в сферу конкретнопсторических вопросов, в сферу описания развития отдельных акономических институтов. Таким образом, с течением времени разрыв между континентальной и английской теоретической экономией еще более усиливается в Англии мы имеем господство абстрактной экономии, которая пытается установить общие законы, обязательные для всякого хозяйства, которое мыслится всегда как капиталистическое хозяйство; между тем в Германии мы имеем растворение экономической теории в массе детальных исторических исследований.
Этот резкий дуализм сходит со сцены в 60-х и 70-х годах, когда происходит бурный рост капитализма в Германии и Англия начинает терять свою промышленную гегемонию. Кризис 1873 г. очень символичен. После 1873 г. главным очагом кризисов в Европ» становится не Англия, а Германия. Это свидетельствует-о перемещата~и ценпра тяжести промышленного развития. В связи с ослаблением резкого дуализма в экономике европейских стран происходит значительное ослабление дуализма в теоретической экоиомии.
Теоретическая экономия в каждой стране развивается на основе установившихся в последней исторических традиций, но в то же время она включает в себя и ряд дополнительных моментов, которые преодолевают первоначальные различия между основными направлениями в буржуазной политической экономии. Так, например, если мы обратимся к английской политической экономии, то увидим, что Маршалл всячески старается доказать свою верность Рикардо и подчеркивает огромную роль издержек производства в процессе ценообразования. Но вместе с тем Маршалл делает решительный крен в сторону субъективизма. Он считает необходимым дополнить теорию издержек детальным анализом спроса. В связи с изучением законов спроса Маршалл выдвигает на передиий план предельную полезность как основание цены спроса. В старые мехи теории издержек производства Маршалл вливает сильную струю субъективизма.
Если мы обратимся к австрийской пвколе, то увидим, что там под маской усиливающегося, развивающегося субъективизма про15


исходит процесс фактического разложения субъективизма, так как в эту экономическую теорию искусственно втискивается много по сути дела несовместимых с ней объективных моментов. Наиболее последовательными сторонниками субъективизма были его ранние представители, как, например, Еондильяк, которые не проводили различия между ценностью и полезностью и цеиность выводили недосредственно из полезности. Австрийцы вводят в свою теорию ряд усложнений с целью доказать, что полезность влияет на ценность лишь через ряд промежуточных звеньев. Так, австрийцы прежде всего вводят принцип предельнои полезности. Субъективная ценность определяется, по их мнению, предельной полезностью или наименьшей полезностью, которая может быть получена при помощи данного запаса благ. Введение этого принципа, как мы покажем ниже (во второй главе),‒ уступка субъективной теории действительности товарного хозяйства. В основе этого принципа лежит представление, что покупатель согласится уплачивать лишь одинаковую цену за покупаемые товары одинакового качества, причем такую цену, которая не превышает наименьшей полезнэсти, которая может быть получена при помощи данных товаров. Вторая уступка субъективной теории ‒ введение принципа субституционной полезности. Согласно учению Бем-Баверка, субъективная ценность тех товаров, которые могут быть куплены на рынке за определенную цену, определяется не их собственной полезностью, а полезностью тех товаров, от приобретепия которых данный покупатель откажется в случае подбери первых товаров. Здесь устанавливается непосредственная зависимость между субьективной ценностью и целой. Третья уступка австрийцев ‒ введение приштипа регулирующей роли продольного продукта. Согласно учению австрийцев, субъективная ценность воспроизводимых потребительных благ определяется не их собственной полезностью, а полезностью аредельного продукта, т. е. того продукта, который имеет наименьшую полезность из всех продуктов, которые могут быть изготовлены при помощи данных производительных благ. Здесь устанавливается непосредственная зависимость между с~ъективной ценностью и условиями производства отдельных продуктов. Четвертая уступка австрийцев ‒ установление принципа регулирующеи роли предельного покупателя. Цена, по учению БемЬаверка, определяется не субъективной ценностью данного товара ля любого покупател», а лишь для предельного покупателя Следовательно, высота цены, как правило, расходится с величыиой субъективной ценности. С другой стороны, вопрос о том, кто является предельным покупателем, решается по-разному в зависимости от установившегося уровня цены. Таким образом, вся та детализацид и дальнейипая разработка субъективной теории ценности, которую дают австрийцы, сводится к тому, что регулирующая роль полезности в процессе образования субъективной ценности и цены все .более и более отодвигается на задний план; что в теорию вводятся
16


все новые и новые моменты, которые отображают специфические особенности товарного хозяйства.
Итак, начиная с 70-х годов прошлого столетия, мы наблюдаем тенденцию z созданию единой теоретико-экономической концепции; Это дает нам основания говорить.о субъективной школе как о сборной группе, которая охватывает австрийцев, математиков и англо-американцев. Конечно, H~HQ помнить, что это единство весьМа условное и относительное и что это относительное единство не исключает аесьма значительньц~ и серьезных различий. Но здесь может встать другой вопрос: можно ли к субъективной шкале отн~ сить всех современных буржуазных экономистов3 Является ла субъективная школа единсгвенной или только господствующей школой в современной буржуазной теоретически,.экономии? По вашему мнению, в последней можно установить в настоящее врейя три основные группы: историческую школу, субъективную школу и социальное направление, которое только начинает формировать-, ся. Современные субъективисты ‒ сторонники применения абст-. рактного метода в экономическом исследовании, между тем как «историки» объявляют поход против абстрактной теоретической вкономйп. Правда, если обратиться к позитивной разработке «историкаииэ отдельных теоретических 'проблем, например, в областй теории ценности, то мы сможем установить ряд точек соприкосновения между еисториками» -и субъективистами. Известно, что старые еисторики». как Гильдебранд и Енис, рассматривали ценность как частное от деления'совокупной полезпости запаса определенных благ на число единиц, входящих в этот запас~. Иными слова-. ми, они устанаш~~вали регулирующую роль не предельной полезности, а средней полезности. Что же касается новых еисториков», как,"например, Шмоллера, то они весьма сочувственно относятся м основными идеям теории ценйости австрийской школы ~. Но все же «историков» отделяет от субъективистов очень важное расхождение в области методологических вопросов. Между «обеими школами происходит весьиа напряженная борьба за влияние в экономической литературе и в высшей школе.'Австрийская школа стала одной из наиболее влиятельных школ в германских-странах лишь поые ряда дискуссий с исторической школой.
Я- чем заключаются основные методологические принципы субъективной школы? Первый и основной принцип ‒ резко выраженный идеализм. Субъективная школа, в частности австрийская HIKQJIB, KBK наиболее последовательное выражение .субъективизма, B качестве исходного момента берет психологию хозяйствующего субъекта, т. е. психологию человека, который занят в хозяйственной области. Один из представителей этой школы, Визер„писад,
~ К; К n i es. Die ваИопа151совошВсйе Lehre vom Wert. Zs. gesamt6 8Ы atswis~enschaft. Tiigingen, 1855..ВЙ~ If. 8, 44Х
' Q. S c Ь m о 11 е г..GrundriQ йрг а11дешыаед УойаюЫзсЬай81ефхе; 3ф I. ' Мипс6еп -Leipzig, 3923.'

И. Г. Блюыин
g} 17


что политическая акояоиия есть прикладная психология, что задача политической экономии заключается в том, чтобы объяснить все экономические явления, исходя из мотивов, которыми руководствуются отдельные люди.
Суть философских взглядов, которые защищали представители субъективной школы, выразил Бем-Баверк в своей книге «Основы теории ценности хозяиственных благе. Он писал, что социальные законы являются результатом действия индивидуумов, а действия индивидуумов определяются их мотивами. Корни экономических явлений жужно искать в мотивах, которыми руководствуются хозяйствующие субъекты. В действительности же мотивы отдельных участников хозяйства определяются общественяьщ строем. Мотивы людей определяются экономикой, а не наоборот. Мотивы имеют производный характер.
Экономисты субъективной, в частности австрийской школы, сознательно это игнорируют, рассматривая мотивы людей в качестве определяющего источника их действий. В связи с этим и сами экономические категории в работах субъективистов получают совершенно ложную трактовку.
Важнейшее понятие политической экономии ‒ стоимость. До учению австрийской школы, нужно различать объективную ценность, существующую независимо от сознания человека, и субъективную. Что же они понимают под субъективной ценностью? По определению Менгера, она сводится z суждению, которое хозяйствующие люди имеют о значении блага, и не существует вне сознания людей. Отсюда следует вывод, что ключ к решению всех экономических проблем нужно искать в изучении сознания человека.
По учению субъективистов все экономические категории существуют сначала в сознании субъекта, а потом они получают внешнее выражение. Если по Марксу стоимость ееть овеществленный труд, то по учению субъективной школы ценность есть субъективная оценка, внешне выраженное суждение людей. B итоге получается совершенно извращенная трактовка экономических категорий.
Второе. Методологию субъективистов, в особенности австрийской школы, в противоположность марксизму, характеризует полное игнорирование производства.
Маркс показал диалектическое единство производства, распределения, обмена и потребления, подчеркивая, что в этом диалектическом единстве главный, определяющий момент ‒ производство. Характер и способ производства определяет характер распределения, обмена и потребления.
Субъективная школа противопоставляет марксизму совершенно другую теорию, построенную на диаметрально противоположных началах. В противовес примату .производства субъективная школа выдвинула тезис о примате потребления. Так, например, согласно
18


учению австрийской школы, исходным пунктом политической экономии является субъект, индивидуум, и поскольку у этого субьекта имеются определенные потребности, они играют решающую роль. Для того чтобы сильнее подчеркнуть решающую роль потребления, всячески умалить роль труда и производства, австрийская школа в качестве исходного пункта берет такого индивидуума, который не занимается производством. Экономисты этой школы считают, что производственный процесс играет подчиненную роль и только осложняет хозяйственные явления, но не создает их. Поэтому якобы можно на первых порах отвлечься от существования производства. Экономисты австрийской школы фальсифицируют действительность, чтобы свести на нет или умалить роль труда в движении экономики. Это выражается и в том, что они целиком отвергают теорию трудовой стоимости.
Само понятие труда в субъективных теориях, в особенности в теориях австрийской школы, трактуется совершенно извращенно, как нечто аналогичное средствам производства. В этих теориях фигурирует понятие так называемых производственных благ, к разряду которых относится все, что требуется для производства: сырье, вспомогательные материалы, оборудование и труд, как один из элементов производства. Поэтому экономисты субъективной школы приходят к совершенно парадоксальному в~аводу о том, что не труд создает стоимость, как учил Маркс, а сам труд, как один из элементов производства, имеет стоимость наряду с сырьем, топливом, вспомогательными материалами и т. д. Получается совершенно искаженное представление о труде.
Третий принцип ‒ индивидуалистический подход- к экономическим явлениям. Исходный пункт всех теоретических построений субъективистов ‒ индивидуальное хозяйство. Все экономические явления рассматриваются как результаты множества индивидуальных воль, сталкивающихся друг с другом в процессе обмена. Отсюда вытекает методологический лозунг индивидуализма: аеобходимо переходить от анализа индивидуального хозяйства z познанию законов общественного хозяйства. В связи с этим при построении теории спроса все внимание субъективиста направлено в сторону детального исследования принципов построения потребительского плана в индивидуальном хозяйстве. Как отдельный покупатель распределяет свой доход на покупку отдельных товаров, как он расценивает последние и какую цену он согласится уплатить за них, как изменятся потребление отдельных товаров в случае изменения их цены,‒ вот вопросы, которые стоят в центре внимания теории ценности субьек'гивной школы. Точно так же анализ издержек производства и распределения строится субъективистами на основе детального анализа принципов построения производственного плана индивидуального хозяйства. Как отдельный предприниматель распределяет свой капитал на покупку средств производства и рабочей силы, как происходит замещение отдельных
19


факторов производства, как изменяется производственный спрос вместе с изменением цены отдельных производственных элементов, как регулируется образование сбережений в отдельных хозяйствах,‒ ВоТ вопросы, которые приковывают к себе наиболь'mee внимание субъективистов, когда они приступают к построению своей теории распределения. В этом выражается индивидуализм, с~«ность которого состоит не в том, что экономический анализ замыкается рамками индивидуального хозяйства, а в тои, что экономист ищет конечное объяснение тех или иных категорий в сфере индивидуального хозяйства.
Таким образом, особенности методологии субъективного направления, в частности наиболее последовательной представитель'- 'ницы субъективизма ‒ австрийской школы, характеризуются следующими моментами: во-«aepsHx, идеалистическая точка зрения; во-вторых отрицание роли производства, признание примата потребления; в-третьих, подчеркивание примата индивидуума.
Основной смысл методологических приемов сводится к тезису 'о независимости экоиомических категорий от социального строя. Ставится задача доказать вечность экономических категорий, под .которыми имеются в виду категории капиталистического строя. В результате методологию суоъективной школы характеризует 'крайний. антиисторизм. Правда, отрицание историзма присуще 'всей буржуазной политической экономии, но для экономистов субьективной школы антиисторизм стал особейао характерен.
Методологические'принципы субъективной школы подчинены одной задаче ‒ задаче борьбы с марксизмом.
Существование индивидуалистической концепции связано с не.которыми особенностями товарного хозяйства. Последпео характе'ризуется наличием анархии производства, отсутствием общественБого регулирования хозяйства. Каждый юваропроизводитель‒ юридически самостоятельное лицо, ксторое действует на свой собственный страх и риск. Общественная связь не имеет непосредственного характера, она выявляется лишь в процессе о6~<еаа, когда отдельные товаропроизводители сталкиваются друг с дру- roM. Поверхностному наблюдателю товарного хозяйства может казаться, что все экономические категории устанавливаются непосредственно в процессе Ымена йа основе индивидуальных субъект; тивных оценок всех участников обмена. Это представление осно'вано на игнорировании той связи, которая существует между отдельными индивидуальными хозяйстваып, на игнорировании социальной обусловленности индивидуальных хозяйств. Ипдивидуа'лизм ‒ непосредственный продукт товарного фетишизма, поскольку индивидуализм вытекает из непонимания того, что товарное хозяйство может существовать лишь при наличии определенных социальных условий, что частное хозяйство возможно лишь как составная часть определенной социальной хозяйственной органи'зации.
20


Но здесь может встать следующий вопрос: если субъективизм, непосредственно вытекает из поверхностного наблюдения особенностей товарйото хозяйства, из фетишистского понимания зкономических явлений, то субъективная школа должна была возник-' нуть в тот момент, когда начался процесс разложения классической школы, когда на сцену выступила вульгарная школа. Между тем из истории экономических учений мы знаем, что те экономисты, которые обычно причисляются к вульгарной школе, не дава-, ли развернутой субъективной теории (зто главным образом пред-.' ставители теории издержек производства}. Субъективизм представляет собой лишь один из этапов в развитии вульгарной школы. Отсюда можно сделать тот вывод, что экономическая концепция субъективизма базируется на каких-то дополнительных предпо; сылках, которые не нашли себе отражения в работах старой вульгарной школы. Такой дополнительной предпосылкой субъективизма является епринцип редКости».
Экономическую теорию можно строить двояко. Можно взять в качестве исходного пункта свободно воспроизводимые товары ~ на основе выведенной для этого случая теории ценности объяс-, нить законы ценообразования редких товаров, ве свободно воспро~ иаводимых товароя, т. е. построить теорию монопольных цен как производную теорию. Но можно двигаться противоположным путем. Можно взять редкие товары в качестве исходного пункта и затем перейти к анализу свободно воспроизводимых товаров. Если последний случай рассматривать как случай, в котором модифици~ руется, но не устраняется основной принцип редкости, то теория монопольных цен превращается в базу экономического анализа~ В чем же заключается своеобразие монопольных цен и отличие последних от цен свободно воспроизводимых товаров? Среднив цены (а не случайные, рыночные цены) свободно воспроизводимыс товаров в капиталистическом обществе определяются непосред ственно только издержками производства плюс средняя прибылы 3акон спроса-предложения играет здесь додчиненную роль. Он объясняет только отклонения рыночных цен от среднего уровня- и тем самым ‒ механизм установления этого среднего уровня; Свое образие ценообразования редких товаров заключается в том, что спрос в предложение определяют в данном случае не только меха» низм уст,ановления среднего уровня цен, но и самый этот уровень,
~ Важнейшее отличие новой вульгарной школы субъективизма от ста-' рой состоит в подчеркивании принципа редкости. Для характеристики взглядов старых вульгарных экономистов весьма показательно следуюшев высказывание Д. С. Милля: еСо стороны труда нет препятствий для возрас-> тания производства до неопределенных размеров и способности увеличиваться в одно~~~1азной и быстрой геометрической прогрессии». (Д. C.
М и л л ь. Основания политической зконоиии, т. 1. СПб., 1874, стр. 207). Джон' Стюарт Милль единственный источник редкости видит в недостатке земли.' Идея редкости не получила отчетливого выражения в системе старой вуль-' гарной тпколы. Из старых вульгарных экономистов можно указать лишь нй Сеньора, который подчеркивал значение редкости как одной аз предпосы-
21


Общественный спрос и предложение представляют собой совокупность индивидуальных спросов и предложевМ. Конечно, средняя цена устанавливается на каком-то уровне, который отличается от индивидуальных оценок отдельных покупателей и продавцов. Установившийся уровень цены может резко противоречить интересам отдельных участников обмена.
Эта связь не случайна. Теория монопольных цен тесно переплетается с законом спроса и предложения. Последний закон является лишь другим выражением конкуренции между покупателями и продавцами, производителями и потреоителями. «В отношении между спросом и предложением товаров,‒ писал Маркс,‒ отражается, во-первых, отношение между потребительной стоимостью и меновой стоимостью, между товаром и деньгами, покупателем и продавцом; во-вторых,‒ отношение между производителем и потребителем, хотя оба последние могут быть представлены третьими лицами, торговцамие 9. Увеличение спроса связано с увеличением конкуренции между покупателями, увеличение предложения связано с усилением конкуренции между продавцами. Соотношение спроса и предложения показатель состояния конкуренции и выгодности положения продавцов и покупателей.

3. ОСНОВНЫЕ ТЕЧЕНИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СУБЪЕКТИВИЗМА
Применение абстрактного метода, натурализм, индивидуализм, субъективизм, принцип редкости, статическая точка зрения ‒ таковы моменты, которые объединяют все школы субъективистов и которые дают нам основание говорить о существовании единой вульгарной буржуазной субъективной школы. Но внутри этой школы существуют отдельные течения, поскольку имеются весьма значительные расхождения по отдельным вопросам. Перейдем теперь к сжатой характеристике важнейших течений эковомического субъективизма.
Основная особенность методологии австрийской школы состоит в тенденции дать монистическую теорию ценности, свободную от всяких логических кругов. Главное препятствие, с которым стал«ивается всякая субъективная теория ценности, состоит в том, что субъективные оценки покупателей и продавцов, которые (оценки) должны лежать в основе цены, сами определяются ценой,‒ следовательно, общественным экономическим явлением. Это обстоятельство не случайно. Оно есть проявление того факта, что частное хозяйство ‒ один из элементов общественного хозяйства, зависимых от общественных процессов, которые находят себе выражение на
лок ценности (наряду с возможностью перенесения товара и ere полез(остью). Но Сеньор весьма своеобразно понимал значение редкости. Источником последней (в oTHomeaaa к свободно воспроизводимым товарам), по em мнению, является необходимость затрачивать труд аа производство говаров.
' К. М а рк с. Капитал, ъ III. Госполитиздат, 1955, стр. 200.


I
рынке. Если отвергнуть, как зто делают австрийцы, зависимость индивидуального хозяйства от рынка, то становится непонятным, каким образом существует товарное хозяйство, каким образом в последнем достигается хотя бы приблизительная, в грубых числах, пропорциональность между отдельными отраслями общественного производства.
Как может осуществиться приспособление общественного производства к общественным потребностям, если отдельные цроизводители и потребители не будут слушаться голоса рынка, если они не будут строить свои оценки на основе рыночных цен? Зависимость индивидуальных субъективных оценок от рыночных цен есть выражение того, что товарное хозяйство не сумма изолированных индивидуальных хозяйств, а их взаимодействие. Если отвлечься от этой зависимости, то мы получим внутренне противоречивую картину: товарное хозяйство, которое является суммой натуральных индивидуальных хозяйств. Эта картина будет несколько соответствовать действительности лишь в том случае, если мы возьмем примитивное меновое хозяйство, когда господствовало натуральное хозяйство, когда изолированные производители случайно и несистематически вступали в обмен. Поэтому австрийцы с такой охотой устремляются в сферу примитивного обмена, где потребительная ценность ‒ основной стимул хозяйственной деятельности, где зависимость производителя или потребителя от рынка весьма незначительная.
Но очевидно, что между таким примитивным меновым хозяйством и развитым капиталистическим хозяйством существует дистанция весьма значительных размеров. Как ни мало внимания уделяют австрийцы анализу особенностей отдельных хозяйственных формаций, но и они не могли пройти мимо кричащего противоречия между капиталистической действительностью и их собственной теорией, основанной на анализе примитивного обмена. И Вем-Баверк в ряде мест вынужден был признать, что при переходе к развитому, систематическому обмену отдельные положения теории предельной полезности претерпевают модификацию. Здесь иы сталкиваемся с основным противоречием австрийской школы. Это противоречие состоит в том, что австрийская школа, с одной стороны, пытается дать развернутую теорию спроса-предложения, а с другой стороны, она старается построить монистическую теорию. Между этими тенденциями неизбежно противоречие, ибо теория спроса-предложения основана на предпосылке взаимозависимости между ценой и спросом-предложением, а монистическая, последовательно субъективная теория пытается эту двухстороннюю зависимость превратить в одностороннюю и рассматривает цены исключительно как производный фактор. Теория спроса- предложения исходит из существования взаимодействия между разными факторами, в том числе производственно-техническим и психологическим, а последовательно субъективная теория пытается
23


установить единство конечного фактора ценообразования. Данное противоречие выступает как противоречие между сущностью австрийской теории и ее внешней видимостью. Внешне австрийская теория выступает как вполне последовательная, монистическая, дающая каузальное объяснение теория цены. По существу она представляет собой новую форму вульгарной теории. Это противоречие выражается во включении множества уступок, оговорок,- коррективов в основную экономическую теорию австрийцев. Мысль последних мечется между Сциллой последовательного субьектпвизма и Харибдой теории спроса-предложения. Но во всяком' случае- эта тенденция к монизму, к последовательному субъективизму накладывает отпечаток на всю концепцию австрийцев, сообщает особый стиль их учению. Отсюда ‒ сугубая оторванность от жизни всех их схем и построений, незаконченность экономического анализа, который обрывается всегда в самых существенных пунктах.
Математическая (или лозаннская) школа представляет наи= больший интерес, так как она является промежуточным звеном, переходной ступенью- от австрийской к англо-американской шко-' ле. Математики исходят из тех же общих предпосылок, что и австрийцы. Математики также выдвигают во главу угла принцип редкости, они также исходят из статических предпосылок. Но они дают более полный и законченный анализ и тем самым вскрывают невозможность аостроения монистической и последовательной субъективной теории. Хотя математики и не ставили своей непосредственной целью дать развернутую критику учения австрийской школы, но они фактически показали, что выводы австрийцев являются ошибочными с точки зрения их собственных предпосылок. Центральная идея в системе математической, школы ‒ идея взаимозависимости всех факторов ценообразования и цен всех товаров. В то время как австрийцы рассматривают изолированно спрос на каждый отдельный товар и пытаются таким путем уста-, новить субъективные оценки отдельных товаров, математики считают необходимым рассматривать потребление всех продуктов в их взаимосвязи. Поэтому они спрос на каждый товар рассматрива ют как функцию цены не только этого товара, но и всех остальных товаров, потребляемых в данном хозяйстве. Благодаря признанию принципа взаимозависимости, математики становятся на болж широкую точку зрения, чем австрийцы. Математики своим анализом показывают, что исследование австрийцев не доведено до своего логического конца. Так, например, фактически математики при-' ходят к отрицанию регулирующей роли предельной полезности. Они показывают, что предельная полезность блага зависит от ero количества, а последнее, в свою очередь, зависит от его цены. В связи с этим устанавливается взаимозависимость между ценой и предельной полезностью. Далее математики приходят к отрицанию регулирующей роли предельного покупателя. Цена зависит от
з
,Я4


функций, . спроса-предложения отдельных участников обмена. Сами зти функции предполагают зависимость конкретных значений спроса-предложения от уровня существующей цены. Кто выступит в роли предельного покупателя, зависит от рыночной цены. Точно так же математики фактически отрицают регулирующую роль предельного продукта. Предельная полезность предельного продукта зависит от его количества, а последнее ‒ от издержек, с которыми сопряжено его производство. Отсюда вытекает, что нельзя ценность производительных благ выводить из ценности какого-то предельного продукта, а что нужно ценность производительных и потребительных благ рассматривать в их взаимозависимости. Своеобразие математиков состоит в том, что они подчеркивают взаимовависимость разных факторов ценообразования и тем самым показывают невозможность сведения теории спроса-предложения к ка-. кому-то единому основанию.
Необходимо отметить, что математическая школа претерпела известную эволюцию, что по мере развития ее идей усиливается различие между этой школой и австрийской, тогда как ранние ма-. тематики (например Леон Вальрас в отличие от Парето и Касселя) довольно близко стоят к австрийцам. Недаром учения Мепгера и Вальраса расоматриваются как родственные, недаром говорят о математическом варианте теории предельной полезности. Ранние математики, как Вальрас, представляют особый интерес, ибо здесь мы имеем наиболее близкую к австрийцам форму непоследовательного субъективизма и тем самым имеем первое отступление от тенденции к последовательному психологизму. Вальраса сближают с австрийцами и отличают от позднейших математиков следующие четыре момента: а) признание каузального метода: Вальрас говорит о причинах ценности и пытается их определить; б) оперирование с примитивным обменом излишками: продавец стремится реализовать такое количество товаров, при котором он может полу-. чить наибольшую сумму полезности, максимум полезности; в) стремление вывести функции спроса из функций полезности и тем самым построить такую теорию, которая не выводила бы одна цены из других цен; г) утверждение, что ценность производительных благ обусловливается ценностью потребительных благ. Но нужно отметить, что между экономической теорией австрийцев и теорией Вальраса существует все же весьма значительное различие. Хотя у Вальраса мы наблюдаем некоторую тенденцию к построению последовательной субъективной теории,но эта тенденция имеет у него второстепенное значение, не является доминирующей, не создает стиль ero работы. Хотя Вальрас говорит о при-. чинах цен, но его больше всего интересует функциональная взаимозависимость разных цен. Хотя в одном месте Вальрас говорит опримате цен потребительных благ, ,но фактически в его системе, в его уравнениях производительные и потребительные блага икают равноправную роль. У учеников Вальраса мы имеем процесс


постепенного выветривания этой тенденции к монизму и последовательному субъективизму. Примат функционального анализа подчеркивается со всей силой позднейшими математиками, которые объявляют безнадежными и бессмысленными всякие попытки построения монистической теории ценности 'о.
Таким образом, основное различие между австрийской школой и математической состоит в том, что первая является защитницей последовательного субъективизма, а вторая во главу угла выдвигает функциональный метод, Англо-американская школа в этом soIIpoce солидаризуется с математической, но методология этих обеих школ не совпадает целиком. Основное своеобразие англоамерикансыой школы состоит в ее представлении об издержках производства, в ее подходе к проблеме производства. Для австрийцев и математиков характерен своеобразный потребительский подход. Позднейшие математики (как Парето, Кассель) обычно считают необходимым начинать свой анализ с рассмотрения производимльного хозяйства. Математики вообще приписывают огромное значение общим размерам производственных ресурсов и рассматривают величину этих ресурсов как одно из решающих условий ценообразования. Потребительский подход австрийцев и математиков состоит в том, что они игнорируют специфические интересы производителей. Они (австрийцы и математики) рассматривают труд как одно из производительных благ наравне со средствами производства. Процесс производства они рассматривают как процесс трансформации одних производительных благ в друтие. При таком подходе стирается всякое различие между личным фактором производства и вещественным; вернее, личный фактор рассматривается как вещественный. Происходит игнорирование того обстоятельства, что в производственном процессе участвует живая человеческая личность, интересы которой сильнейшим образом связаны с производством.
В отличие от австрийцев и математиков, англо-американцы выделяют личный фактор производства. Поэтому они большое внимание уделяют выяснению личных услуг, личных жертв производителей. Причем понятие производителей англо-американцы толкуют довольно широко. Сюда они включают не только рабочих, но и капиталистов. Жертвы рабочих состоят в том,что они работают, испытывают усталость и другие неприятные ощущения, связанные с работой, воздерживаются от отдыха. «Жертвы» капиталистов состоят в том, что они воздерживаются от прокучивания своих капиталов, соглашаются на длительное ожидание результатов производственного процесса. Поэтому, с точки зрения англо-американцев, цена должна быть достаточна, чтобы компенсировать эти
, .. 'о Иа старых вульгарных экономистов отрицание возможности построения Монистической теории иы встречаем у Бейли S. В à i l е у. А critical dissertation on the nature, measures аЫ causes of v ue. London, '1825, р. 20&в 204, 231).


жертвы производителей, чтобы создать у последних достаточные стимулы к участию в производственном процессе. В связи с этим у англо-американцев субъективная характеристика жертв рабочих и капиталистов, т. е. усилия рабочих, воздержание или ожидание капиталистов, выступают как новый и весьма важный фактор ценообразования. Отсюда становится понятным, что теория распределения занимает в системе англо-американцев более крупное место, чем в системе австрийцев и математиков.
У австрийцев теория распределения есть частный случай более общей теории вменения, которая исследует законы ценности всех комплементарных благ. Эта теория в равной мере исследует принципы распределения ценности продукта между трудом и капиталом и принципы раздела совокупной ценности всех принадлежностей писания между ручкой, пером, чернилами и бумагой. У математиков проблема распределения занимает более видное место, но все же она выступает только как частный случай общей теории цены, а именно как теория цены производительных благ. Поскольку математики рассматривают последние только как вещвственный фактор, они не интересуются специфическими условиями воспроизводства этих факторов. Так,например, рабочий должен получать заработную плату, равную ero предельной производительности, независимо от того, обеспечивает ли эта заработная плата хотя бы полуголодное существование данного рабочего или нет. Капита.чист, по учению математиков, должен получать процент или прибыль, независимо от того, делает ли эта прибыль возможным дальнейшее накопление или нет. Поскольку теория распределения есть учение о доходах, получаемых отдельными участниками производственного процесса, постольку она занимает очень видное место в экономической системе англо-американцев, которые придают весьма важное значение личному фактору производства. Наибольшую оригинальность англо-американцы проявили не в области теории ценности, а в области теории распределения. Они не только много внимания уделяли вопросу о предложении труда и капитала, но весьма детально также разработали теорию спроса на труд и капитал. Теория предельной производительности разработана s произведениях американских экономистов.
При рассмотрении учения англо-американцев могут встать следующие вопросы: нет ли глубокого различия в исходных методологических предпосылках между англо-американцами и другими течениями в субъективной школе1 Не должны ли англо-американцы прийти к отрицанию решающей роли принципа редкости~ По нашому мнению, нет оснований для таких выводов. Англо-американцы не отрицают редкости производственных факторов. Наоборот, они указывают на новые обстоятельства, которые могут усиливать эту редкость. Дело в том, что, с точки зрения англо-американцев, редкость производственных ресурсов является результатом не только того, что имеется ограниченное число рабочих, ограниченная
27


величина капитала, но и того, что у рабочих имеются недоста-. точные стимулы трудиться, у капиталистов ‒ недостаточные стимулы производительно применять свой капитал. Иными словами, англо-американцы рассматривают редкость как факт, обусловленный не только объективными факторами, но и субъективными. Как увидим ниже, при характеристике теории ценности Маршалла субъективные выражения издержек играют в теории последнего только роль одного из факторов, модифицирующих общую редкость производственных ресурсов.
Необходимо еще отметить, что хотя англо-американцы подчеркивают взаимозависимость. разных факторов ценообразования, но они не отмечают другую взаимозависимость, которая занимает видное место в работах математиков, а именно взаимозависимость между разными товарами и их ценами. Подобно австрийцам, англо-американцы рассматривают изолированно спрос на отдельные товары. Поэтому мох<но установить ряд точек соприкосновения между теорией спроса австрийской Зх англо-американской школ. Различие между этими школами состоит в том, что у англо-аме-. риканцев цена спроса хотя нередко и называется. полезностью, но Выступает преимущественно как ценностная категория, между тем у австрийцев она преподносится всегда в психологическом одеянии, как чистейшая субъективная категория, не имеющая никаких связей с системой рыночных цен.
Из указанных выше основных различий между разными течеями в субъективной школе вытекают некоторые производные различия. Так, например, регулирующая роль принципа спроса- предложения подчеркивается с неодинаковой отчетливостью и откровенностью представителями разных течений. У австрийцев регулирующая роль этого принципа затушевывается благодаря мно.- гочисленным экскурсиям в область индивидуальной психологии. Теория субъективной ценности, которая является лишь придатком ~ñ теории цен, уродливо вырастает до столь значительных размеров, что заслоняет собой существеннейшую часть австрийской систе-. мы. Принцип спроса и предложения выступает лишь как молчали-. вая предпосылка теории цен. У математиков регулирующая роль принципа спроса и предложения выступает значительно отчетливее. Вальрас начинает свою теорию цены с установления этого закона. Затем для объяснения факторов,. регулирующих функцию спроса, он переходит к анализу предельной полезности и функции полезности. Тем не менее у математиков существует еще довольно сильная струя психологизма, и наряду с этим принципом они выставляют другие (например, принцип максимума). У англо-аме-. риканцев доминирующая роль закона спроса и предложения выступает в наиболее обнаженном виде. Вся теоретическая система сводится к анализу сил, действующих на той или другой стороне. В связи с этим мы получаем вульгарную дуалистическую теорию цены (конечными факторами признаются спрос и издержки), 28


зарплаты (предельная производительность и standard of life fypoвень жизни]), процента (предельная производительность и предельное воздержание) й т. д.
В связи с этим Йы можем установить друтое различие между основными течениями в субъективной школе. Это различие состоит в неодинаковом удельном весе психологизма. У австрийцев психологизм (анализ потребностей и полезностей) выпячивается на передний план. Австрийскую школу можно рассматривать как наиболее последовательную форму психологизма. Австрийцы в основу своего исследования ставят теорию потребностей. При рассмотрении последних происходит абстракция от всяких социально- экономических категорий, например от цен. Из анализа потребностей дедуцируется теория субъективных оценок теория предельной полезности; из субъективных оценок, в свою очередь, дедуцируется теория цен. В наиболее резкой форме антинаучный психологизм проявляется у Бем-Баверка. В теории цен Менгера (если взять его схему двухсторонней конкуренции) молчаливо предполагается, что величина спроса и, следовательно, уровень предельной полезности зависят от рыночных цен.'.Математики занимают промежуточную позицию. Психологическому анализу отводится еще много внимания. Достаточно указать на ту значительную роль, которую они отводят второму закону Госсена и теореме пропорциональности цен и предельных полезностей. Но все же теория полезности совершенно открыто фигурирует лишь как вспомогательная часть по отношению к теории спроса. Еще скромнее роль психологизма у англо-американцев, которые обычно пред- посылают своей теории спроса несколько отрывочных и кратких положений по теории полезности. Причем совершенно.открыто, через несколько страниц, полезность подменяется ценой спроса. Поэтому эти три вульгарные школы можно расположить в о~н ряд по признаку возрастающей или убывающей роли психоло'гизма.
4. УЧЕНИЕ О РЕДКОСТИ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫХ БЛАГ
Субъективисты начинают свой анализ с рассмотрения теории статики, т. е. теории, которая изучает стационарное хозяйство. Наиболее детальную характеристику стационарного хозяйства дает Кларк. Последний перечисляет пять признаков: неизменность величины г~аселения, величины капитала, технических методов
оизводства, организации производства и характера потребностей. Теорию экономической динамики большинство субъективистов рассматривает как вторую ступень анализа, на которую экономист переходит лишь после детального и всестороннего изучения экономической статики. Мы не будем останавливаться здесь на детальной критике учения о статике и динамике.' Разберем лишь один вопрос, который очень тесно связан со статической уста-


ковкой субъективистов, а именно вопрос о редкости элементарных производственных факторов. Под элементарными производственными факторами понимаются такие факторы, которые не могут быть увеличены в своем количестве при помощи применения других факторов. Следовательно, сюда относят труд, естественные силы, например землю. Некоторые буржуазные экономисты относят сюда также воздержание или ожидание капиталиста как новый самостоятельный фактор производства. Следовательно, положение о редкости элементарных факторов цроизводства есть иное выражение положения ряда буржуазных экономистов об ограниченности основных производственных ресурсов, которыми располагает данное общество. Наиболее яркое выражение это положение получило у Касселя.
Он исходит из той предпосылки, что количество производительных благ является данным. Поэтому цена этих благ определяется ими на основании соотношения спроса и предложения. Спрос на производительные блага зависит от спроса на потребительные блага. В этом проявляется влияние последни~х. Но, с другой стороны, спрос на потребительные блага зависит от их цены, которая, в свою очередь, зависит от цены производительных благ. В этом сказывается влияние производственно-технических моментов. Исходя из этого, Кассель устанавливает взаимозависимость между производительными и потребительными благами.
Аргументация Касселя чрезвычайно характерная и типическая, в особенности для математиков. Центральной идеей математиков является антинаучная идея о постоянстве первичных производственных факторов (например, земли и труда). Эти первичные факторы должны иметь цену, как и все остальные. Поскольку они имеются в ограниченном количестве, цена их определяется на основании спроса и предложения. Цена первичных производствен- IlbIR факторов определяет цену вторичных факторов, а цена последних ‒ цену потребительных благ. Таким образом, теории спроса и издержек производства рассматриваются не как две враждебные теории. Теория спроса превращается в базу, а теория издержек в надстройку.
Необходимо отметить, что эта центральная идея о постоянстве первичных факторов есть также исходный пункт теории цен австрийцев. Она получила наиболее отчетливое выражение у БемБаверка". Последний указывает, что субъективные оценки (и, следовательно, цены, с его точки зрения) только в том случае определялись бы непосредственно трудовыми затратами, если бы количество труда, которое вообще может быть затрачено данным субъектом, удалось увеличивать до бесконечности. Но ввиду того, что длина рабочего дня обычно бывает определенной величиной,

" E. B o h m - B a w e r k. Wert. «Eand~orterbuch бег Staatswissenschaften», Auf1. 4, Bd. ЧШ, Jena, 1928, 3. 999 ‒ 1005.
ЗО


к
оличество труда имеет фиксированную или недостаточно эластичную величину. В связи с этим труд должен рассматриваться как редкое благо. Его ценность (субъективная и объективная), по Бем-Баверку, определяется на основании предельной полезности предельного продукта.
Таким образом, мы имеем лишнее доказательство общности исходного пункта австрийской и математической школ в учении об ограниченности первичных производственных благ и в основанной sa этой предпосылке теории монопольных цен или теории спроса к предложения. Различие между обеими школами заключается аишь в методе увязки теории спроса и издержек производства. Математики пытаются объяснить все на основании спроса и предло@ения, австрийцы же, которые стараются теорию спроса вывести йз теории полезности (или потребностей), естественно, кладут в основу своего анализа теорию полезности. Как мы видели, этой Идее не чужда также англо-американская школа.
Предпосылка о неизменности первичных производственных акторов получает различное выражение у разных представителей атематической школы. У Касселя эта предпосылка выражена наболее отчетливо. Он принимает для данного периода величину предложения производительных благ за постоянную. Вальрас рас,‒ сматривает запас производительных благ (или, по его терминологии, капиталов) как постоянную величину, но предложение этих благ может варьировать в зависимости от увеличения или сокращения их потребления продавцами этих благ.
Основанная на этой предпосылке теория цены математиков имеет очень скромное содержание. С одной стороны, существует Определенная кривая спроса ‒ каждой данной рыночной цене отдельного товара соответствует определеншая величина спроса. Кривая спроса на потребительные товары определяет кривую спроса на производительные товары. С другой стороны, существует определенная величина предложения, которая вовсе не зависит, или лишь частично зависит, от цены. В этом случае цена установится на таком уровне, при котором спрос, определяемый на основании кривых или функций спроса, будет равен данному предложению.
Можно ли говорить о редкости этих средств производства или нет, существует ли эта редкость в действительности или нет? Эта редкость по существу выражает наличие объективных границ производства. Такие границы, несомненно, существуют в каждый данный момент. Они прежде всего определяются состоянием производственного аппарата и количеством рабочей силы. Конечно, можно расширять производство при данной величине населения до определенных границ. Так, рабочий день может быть увеличен, интенсивность труда может быть усилена, процент рабочего населения может быть увеличен за счет вовлечения в производство более молодых и более старых возрастов. Но очевидно, что как ни
31


удлинять рабочий день, как ни усиливать интенсивность труда, как ни увеличивать процент рабочего населения, в каждьщ данный момент существуют максимальные границы производства.
Порочность позиции субъективистов заключается не в том, что они признают эту редкость или ограниченность, а в том, что они превращают последнюю в исходный пункт своего анализа. Если заниматься анализом стационарного хозяйства, если брать неподвижную систему или рассматривать движущуюся систему только с точки зрения данного-мгновения, то редкость выступает как исходныи момеит и является данной величиной. Положение меняется, когда мы переходим к расомотрению динамического хозяйства; когда мы изучаем зкономическую систему в движении. Очевидно, ~'го в--этом 'случае редкость элементарных 'средств производства, или, иначе выражаясь, объективные границы производственном процесса, выступают как производный факт.' Объективные'грани-' цы производства Меняются вместе с развитием производительных сил. Эта,связь имеет непосредственный и косвенный характер. Так, например, границы производства зависят от естественных рЕ' сурсов. Последние могут оставаться неизменными, но возможностЬ использования этих ресурсов меняется вместе с развитием производительных сил, найржмер, железная руда лежала втуне до тех пор, пока пе йайдены были методы превращения этой руды в же:лезд. Точно так-же и динамика народонаселения зависит от производственно-технических и социальных условий. Каждый способ производства имеет свои законы народонаселения. В обществе, где господствует примитивная техника, рост населения наталкивается ° на-непреодолимые трудности в виде недостатка средств существования, и в результате возникает абсолютное перенаселение. В капиталистическом об~цестве движение народонаселения определяе~ ся своими самостоятельными законами. Очевидно, что измейение производственно-технического аппарата общества, т. е. всего оборудовмним, нвляется непосредственным результатом развития производительных сил. Таким образом, динамика максимальных 'границ расширения производства зависит от динамики производительных сил, поскольку последняя обусловливает изменение технического аппарата общества, использование естественных :ресурсов, изменение количества рабочей силы.
Наряду с этим могут существовать и более узкие границы расширения производства, которые обусловливаются социально-экономической структурой, характером производственных отношений. Известно, что, например, капиталистический способ производства далеко не может использовать всех имеющихся у него производственных возможностей. Как указывает Маркс, «н а ст оя щ ий п р е д е л капиталистического производства ‒ это с а м к а и ит а л, это значит: капитал и самовозрастание его стоимости является исходным-и конечным пунктом, мотивом и целью производства; -~6изводство есть только производство ~я к а пи т а л а, а не' нй-





обороте '2. «...Периодически средств труда и жизненных средств производится слишком много для того, чтобы онн могли функционировать как средства эксплуатации рабочих, дающей известную норму прибыли. Товаров производится слишком много для того, чтобы заключающуюся в них стоимость и содержащуюся в ней прибавочную стоимость можно было реализовать и превратить в новый капитал при тех условиях распределения и отношениях потребления, которые определяются капиталистическим производством» 'з. Развггие производственных отношен~т, в свою очередь, в конечном счете определяется развитием производительных сил.
Таким образом, если рассматривать экономические явления в их движении, то становится понятным, что редкость элементарных средств производства в каждый данный момент нужно рассматривать как результат предшествовавшего развития производительных сил и существующей системы производственных отношений.
Точно так же и неудовлетворенность потребностей, которую субъективисты рассматривают как оборотную сторону ограниченности производственных ресурсов,‒ производный факт. Дело в том, что наши потребности не остаются неизменными, они меняются вместе с развитием производства. Как указывает Маркс, «не только предмет потребления, но также и способ потребления создается, таким образом, производством, не только объективно, но также и субъективно. Производство, таким образом, создает потре= бителя... Производство производит поэтому не только предмет для субъекта, но также и субъект для предмета» '4.
Необходимо отметить, что характер потребностей, с другой стороны, определяется социальным положением потребителя, -величиной его дохода, т. е. зависит от распределения вновь произведенной стоимости между рабочим классом и капиталистами, а также от распределения прибавочной стоимости между отдельными категориями капиталистов. Все эти моменты, в свою очередь, обусловливаются, в конечном счете, производственно-техническими моментами, т. е. движением производительных сил.
Таким образом, примат принципа редкости у субъективистов логически вытекает из вульгарной, противоречащей действительности точки зрения. Отсюда становится понятным, почему математики и австрийцы ставят знак равенства между живым и мертвым факторами производства. В категорию элементарных средств производства входят одновременно и живой, непосредственный процесс труда, и вещи, или продукты труда, и, наконец, даровые естественные силы. Живой труд является единственным активным фактором производства. Он создает все богатство материального

" К. 11 а ркс. Капитал, т. Ш. Госполитиздат, 1955, стр. 260.
" Там же, стр. 268.
" К. М а ркс. К критике политической экономии. Введение к критике
политической эксномии. Госполитиздат, 1952, стр. 2©3 ‒ 2М.
И. Г. Влюмин


мира, он приспособляет к себе мертвую природу. В противоположность этим неоспоримым фактам Кассель считает, что количество трудовых затрат должно считаться такой же данной и неизменной величиной, как количество машин, сырьевых материалов, естественных ресурсов. При таком подходе исчезает аринципиальное различие между активным и пассивным фактором производства.

5. КАУЗАЛЬНЫЙ И ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
В начале этой главы мы установили, что между теориями эко номистов математической и англо-американской школ, несмотря на расхождения по ряду вопросов, имеется ряд точек соприкосновения. Основным признаком, общим для представителей этих двух течений, является отказ от построения монистической теории. Предельная полезность свергается с королевского трона. Устанавливается равноправие субъективно-индивидуальных и производственно-технических моментов. Вместо монизма устанавливается плюрализм. Прикрытый, осторожный, стыдливый эклектизм австрийцев подменяется вполне откровенным эклектизмом. Математики и англо-американцы дают теоретико-экономическому эклектизму наиболее законченное выражение, превращают последний в основной методологический прием, в основной критерий научного познания экономических явлений. Попытки построения монистической теории, попытки нахождения единого конечного основания цен объявляются утопическими и химерическими, основанными на невежестве. В действительности существует лишь взаимодействие автономных факторов, влияющих друг на друга, вызывающих взаимные изменения, но не находящихся в отношении причины и следствия. Те и друже поэтому выступают щ)отив обязагельаых поисков причинно-следственных зависимостей между отдел~ мыми экономическими категориями. Каузальный метод объявляется устаревшим и ненаучным. Ему на смену выдвигается метод ис'следования функциональных зависимостей между отдельными элементами экономической системы. Признание необходимости из-. менения методологии в этом направлении стало общим местом в работах экономистов непоследовательного субъективизма.
Так Шумпетер пишет'. еРади большей точности мы будем говорить не о «причинахэ явлений, а о функциональных зависимостях между таковыми. Тщательно выработанное математикой понятие о функции имеет ясное, не подлежащее сомнениям содержание, чего нельзя сказать про понятие причинности. Каковы асутьэ отдельные элементы нашей системы и почему они именно таковы, а не иные, почему какой-либо экономический субъект обладает именно таким, а не другим количеством хлеба,‒ проследить этого цо самых «первопричине мы не можем. Все это мы принимаем как данное, и мы увидим, что конкретные выводы науки вытекают из


известных взаимозависимостей (Wechselbeziehungen), а не кцвуальной связи» '6.
С особенной внергией отстаивает необходимость замены причинного анализа функциональным Парето. Обычно считают, что исключительная сложность социальных явлений вообще и зкономических в частности служит сильнейшим препятствием для при менения математического метода. Парето стоит на друтой точке зрения. Он считает, что зта исключительная сложность зкономических явлений, выражающаяся во взаимодействии многочисленных и разнообразнейших факторов, делает необходимым применение математического метода. Он пишет: «Проблема чрезвычайно усложняется обилием фактических данных и частичной взаимоза-. висимостью их. Последнее обстоятельство делает обычную логику бессильной подняться выше первых элементов разбираемой системы; здесь, следовательно, приходится прибегнуть к специальной логике, приспособленной к такого рода изысканиям, т. е. к логике математической» '«. Почему же нельзя пользоваться обычной ае математической логикой? Почему математический метод- единственный метод, который в состоянии устранить все важнейшие теоретические трудности? На это Парето дает следующий от~ вет: «Обычная логика достаточно пригодна для изучения простых каузальных отношений, но она становится бессильной, коль скоро речь идет об отношениях взаимозависимости» '7. А к причинному объяснению зкономических категорий Парето относится более чем пренебрежительно. Понятие «причина», в представлении Парето, является продуктом анизжзма: «Это явление того же порядка, чю одушевление, олицетворение человеком известных материальных объектов и явлений» '«. Величайшей ошибкой своего учителя Валь- раса Парето считает то, что последний не смог освободиться от фетишизма причины и счел возможным предельную полезность рассматривать как причину цен. В своей борьбе с каузальным ана-, лизом Парето доходит до того, что всякие попытки определить причину цен квалифицирует как проявление зкономического не; вежества. «И отныне можно сказать, что всякий экономист, ищу щий причину ценности, тем самым обнаруживает свое полное ае-.' понимание синтетического явления экономического равновесия» '~.
Последовательным сторонником применения функционального анализа был Маршалл. Известно его знаменитое сравнение спроса и предложения с двумя лезвиями ножниц. Вопрос о том, что яв-, ляется причиной и следствием ‒ издержки производства идц

'~ J. S c h u m p e t e r. Das mesen und der Hauptinhalt der theoretischea
Nationalokonomie. Leipzig, 1903, S. 47.
" V. Pare to. Manuel d'economic politique. Paris, 1927, р. 146.
'~ Ibid., р. 247.
'~ Ibid., р. 42.
'9 Ibid., р. 246.
ЗЬ


полезность, по Маршаллу, столь же бессмыслен, как вопрос о том, какое из лезвий ножниц причина и какое следствие.
«Издержки производства, как правило,‒ пишет он,‒ являются величиной нефиксированной. Величина продукции и ее нормальная ценность должны быть рассматриваемы, как определяемые одновременно действием экономических законов. Следовательно, если неправильно, подобно Рикардо, признавать издержки производства единственно определяющими ценность, то так же неправильно, подобно другим, признавать основой ценности единственно полезность» 2О. В одном докладе, посвященном Джевонсу, Маршалл приводит следующую аналогию: «Точно так же, как движение всякого тела солнечной системы влияет на движение всякого другого тела и находится под влиянием движения всякого другого тела этой системы, в таком же точно состоянии находяжя элементы политической экономии» 2'.
Эджевортс называет эту точку зрения коперниковской («это нринцип взаимной зависимости, могущий быть названным коперниковской теорией распределения, где всякая переменная определяется другой переменной не более, чем другая, в свою очередь, определяется первой»). Искание причин экономических явлений Эджевортс считает совершенно безнадежным и ненужным делом. Do его мнению, спор о том, определяется ли нормальная или естественная ценность издержками производства или полезностью, представляется несостоятельным. С таким же успехом можно задавать вопрос, что более способствует решению уравнения х или у, если два неизвестных х и у определяются .одновременно двумя уравнениями.
Борткевич считает даже возможным говорить о перевороте в научном миросозерцании, об отходе от «сукцессивизма» (от successivus ‒ последовательный, соответствует причинному- объяснению).
Фурлан объявляет первым законом (Йег erste Hauptsatz) теории экономического равновесия следующее положение: «Все входящие в рассмотрение величины, т. е. начальные количества (благ.‒ Н. Б.), конечные количества, цены, индексные функции (речь идет о кривых безразличиях.‒ И. Б.), производственные коэффициенты одновременно зависят друг от друга» ™.
Аргументацию математиков и англо-американцев поддерживает русский буржуазный экономист Юровский. Он утверждает, что ене случайностью является приложение математики, ‒ особенно в форме дифференциального и интегрального исчисления или аналитической геометрии,‒ к решению задач современной теории це-
I
~о А. М а г s h a l l. Economics of industry. London ‒ Беж York, 1890, р. 148.
~' Цит. По кн.: F. J. Е d ge wo r Сh. Application of mathematics to political economy. Papers relating to political economy, vol. II. London, 1925, р. 276.
~2 V. Furl a n. Wirtschaftliehes Gleichgewicht. «Handworterbuch der Staatswissenschaften», Auf1. 4, Bd. 8, Jena, 1929, S. 1055.


ные еа, ибо «только в форме функциональной зависимости мы в состоянии выразить наши наблюдения и выводы. Пользование математическим анализом уже тем оказало теоретической экономии неоценимую услугу, что оно заставило ее усвоить ту постановку вопроса, которая логически является единственно доступнойэ 24. Согласно Юровскому, «в форме уравнений современная теория це-. ны выражает, таким образом, взаимную зависимость между ценами и некоторыми другими экономическими величинами, не стремясь отыскать единое начало, независимое от цен, но определяющее цены. И в этой форме мы можем считать проблему решенной, потому что описать явление в количественных уравнениях значит вместе с тем „объяснить" его во всяком на~но лишь допустимом смысле, ибо само уравнение есть образец чисто логического рас смотрения э
Мы не будем здесь заниматься рассмотрением большого философского вопроса о соотношении каузального и функционального анализов. Нужно, однако, отметить, что у субъективистов отрицание каузального анализа имеет философскую основу. [Эта база‒ субъективный идеализм. Именно субъективный идеализм, отрицающий существование внешнего мира вне субъекта или изображающий материальный мир порождением человеческих представлений или мышления, лежит в основе отказа теоретиков предельной полезности от анализа причинных связей, объективных законов в экономике капитализма и сводящий политическую экономию g изучению личного отношения человека к вещи. Субъективный идеализм совмещается у представителей этой школы с грубо эмпирическим подходом к изучению экономических категорий. Сущ-. ность явлений остается скрытой как для идеалиста, отрицающего объективность материального мира, так и для ползучего эмпирика, который не видит причины, лежащей в основе взаимодействующих факторов. ‒ Ред.].
Идея взаимодействия отдельных сторон общественной жизни, а следовательно, отдельных элементов экономики, никем из марксистских теоретиков не отрицалась. Энгельс в известном письме к Мерингу от 14 июля 1893 г. подчеркнул, что в основе всех

'з Л. Н. Ю р о в ск и Й. Очерки по теории цен. Саратов, 1919, стр. 76.
з4 Там же, стр. 78.
ее Там же, стр. 82. Идея функционального аналива как доминирующего метода научного исследования получила за последнее время широкое распространение в разных кругах буржуазных экономистов. Приведем несколько примеров. Гоннард считает важнейшей заслугой математиков, что они во главу угла выдвинули идею функциональной эависимости (R. G î n n а г d. Histoire des doctrines economiques, vol. Ш. Paris, 1927, р. 338). Митчел считает, что каузальный аналгэ сопутствует более ранней стадии развития экономической науки (W. С. M i tc hell. Business cycles. The problem and its setting. New York, 1927, р. 55). На точке зрения взаимодействия стоит автор большой трехтомной работы о ценности Тюржон (Ch. Т u r g e o n. La valeur, Etudes 1 ‒ 3. Paris, 1925 ‒ 1927).
37


возражений Пауля Барта и иже с ним об обратном воздействии надстроек на базис лежит «заурядное недиалектическое представление Ь причине и следствии как о двух неизменно разъединенных по-. люсах, абсолютно не видящее взаимодействия. Эти господа намеренно забывают о том, что как только исторический момент выдвинут в свет другими, в конце концов зкономическими фактами, так он тоже действует и на окружающую его среду и даже на породившие его причины может оказывать обратное действие».
Многочисленные примеры взаимодействия можно найти в экономической жизни. Достаточно указать хотя бы на взаимодействие спроса и стоимости. Стоимость, поскольку она проявляется в рыиочных ценах непосредственно (например, в земледельческих продуктах) или посредственно ‒ через цены производства ‒ влияет на спрос. Последний, следовательно, находится в совершенно определенной зависимости от стоимости. Но, с другой стороны, изменение спроса (например, сокращение спроса в случае кризиса или депрессии) может послужить стимулом к введению тех или иных технических усовершенствований, к изменению производственной техники. Изменение последней, в свою очередь, вызывает изменение производительности труда, следовательно, ведет к изменению стоимости. В некоторых случаях (например в земледелии, в случае перехода к худшим участкам) даже при неизменной технике, i. е. при неизменных технических способах производства, благодаря изменению спроса могут измениться участки, регулирующие Стоимость, и, следовательно, может измениться ценность. На этом основании Маршалл выдвинул положение, что в некоторых случаях, когда трудовые затраты на единицу продукции с расширением производства увеличиваются или уменыпаются, спрос оказывает прямое влияние на «нормальные» цены (соответствующие ценам производства). Это положение подвергнуто подробному разбору в нашей главе, посвященной Маршаллу. Во всяком случае нет сомнения в том, что техника оказывает влияние на стоимость, а ее уровень и развитие связаны с действием различных моментов, в том числе и имеющих культурно-исторический характер. Из этого следует, что на величину стоимости могут оказывать косвенное влияние многочисленные факторы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что некоторые факторы, как, например, спрос, которые обусловлены стоимостью, в свою очередь косвенно влияют на высоту стовмости.
При рассмотрении проблемы причинности некоторые советские экономисты, борясь с механистическим представлением причинности, выкидывают за борт самр понятие причинности. B данном случае вместе с водой из ванны выбрасывается и ребенок. Конечно, ыельзя упрощать понятие причинно-следственных отношений. Это упрощение и критиковал Гегель. «Когда,‒ пишет Ленин,‒ читаешь Гегеля о каузальности, то кажется на первый взгляд странным, почему он так сравнительно мало остановился Hà этой излюб-





ленной кантианцами теме. Почему? Да потому, что для него каузальность есть лишь о д н о из определений уииверсальной связи, которую он гораздо глубже и всесторонне охватил уже раньше во в с е м своем изложении, в с е гда и с самого начала подчеркивая эту связь, взаимопереходы, etc., etc.ý 26. Гегель считал, что нельзя причину и следствие рассматривать, как две абсолютно различные и чуждые друг другу категории. «Более основательное размышление о природе причины показало бы ему (Якоби.‒ И. Ь'.), что он этим не достиг того, чего хотел. Даже в кон е ч ной причине и в представлении о ней имеется налицо это тождество в от= ношении, содержания; дождь ‒ причина и мокрота ‒ действие, суть одна и та же существующая вода. Что же касается формы, то в действии (в мокроте) причина (дождь) отпадает, но этим самым отпадает также и определение действия, которое 683 причины иичего собою не представляет, и остаехся только безразличная мокрота» . Точно так же, по Гегелю, нельзя игнорировать того, что данная причина может выступать как следствие в другой причинно-следственной зависимости, и наоборот. Эту мысль имел в виду Энгельс, когда он писал в начале своего «Анти-Дюринга»: «...×òî йричина и следствие суть представления, которыс имеют значение, как таковые, только в применении z данному отдельному случаю; íî как только мы будем рассматривать этог отдельный случай в его общей связи со всем мировым целым, эти представления сходятся и переплетаются в представлении универсального взаимодействия, в котором причины и следствия постоянно меняются местами; то, что здесь или теперь является причиной, становится там или тогда следствием и наоборот» 2». Отсюда следует, что между причиной и следствием существует взаимодействие,
Но, с другой стороны, нельзя из наличия взаимодействия между причиной и следствием выводить отсутствие причинно-следственной зависимости. Нельзя ограничиться констатациеп взаимозавис~остп отдельных явлений. Необходимо выяснить, какое из них определяющее, какое явление вызывает другое явление. Указание иа взаимозависимость могло бы служить исчерпывающим объяснением лишь в том случае, если ограничиться рассмотрением одновременно сосуществующих категорий, если исключить понятие времени или последовательности при установлении связи, если совершенно исключить динамические процессы. Вот почему категория взаимодействия, недостаточна для объяснения тех или иных процессов. Математики же элементарную идею взаимодействия превращают в важнейший методологический принцип своей теории и пытаются при помощи этого принципа объяснить все явления ~коноъаики. По адресу взаимодействия Гегель писал: «Но хотя

2' еЛенинский сборник», IX. Госиздат, МСМХХХ1, стр. 149.
~' Г. Г е г е л ь. Сочинения, т. 1. Госиздат, 1929, стр. 256.
»' Ф. Э нг в ль с. Анти-Дюринг. Госиолнтиздат, 1957, стр. 22.
39


взаимодействие есть, несомненно, блихсайшая истина отношения причины и действия, и оно стоит, так сказать, на пороге понятия, однако именно поэтому не следует удовлетворяться применепием этого отношения, поскольку дело идет о постигающем в понятиях познании. Если не идут дальше рассмотрения содержания лишь с точки зрения взаимодействия, то это на самом деле такой способ рассмотрения, в котором совершенно отсутствует понятие; мы тогда имеем дело с сухим фактом,и требование опосредствования, которое является главным мотивом применения отношения причинности, снова остается неудовлетворенным. Если мы ближе присмотримся к отношению взаимодействия, мы увидим, что его не.удовлетворенность состоит в том, что, вместо того, чтобы рассматриваться как эквивалент понятия, оно само прежде всего требует, чтобы его постигли. А чтобы понять отношение взаимодействия, мы должны не оставлять две ero стороны в непосредственной данности, а должны... познать в них моменты третьего, высшего, которое именно и есть понятие» 29. Гегель приводит следующую иллюстрацию: «Если мы, например, рассматриваем нравы спартанского народа как действие государственного устройства и, наоборот, их государственное устройство как действие нравов, то этот способ рассмотрения- может быть и правилен, однако... мы не поняли ни государственного устройства, ни нравов этого народа» зо. Ленин вполне солидаризуется с зтиы утверждением Гегеля. [При етом для Ленина, само собой разумеется, высшим является отнюдь ие идеалистическое гегелевское понятие, а объективный закон, лежащий в основе явления.‒ Ред]. В своем «Конспекте» Ленин пишет: «Гегель подчеркивает недостаточность и пустоту r о л о г о понятия «взаимодействия» '. С этой оценкой категории взаимодействия вполне солидарен и Плеханов. «В з а и м о д е й с т в и е б е с с и о рно сущест вуе т м е жду в с е ми с т о р онами общес тв енн ой жи зни. К сожалению, эта справедливая точка зрения объясняет очень и очень немногое цо той простой причине, ч70 она не дает никаких указаний насчет и р о и с х î хс д е н и я в з а им о д е й с т в ую щ их с ил. Если государственное устройство само предполагает те нравы, на которые оно влияет, то очевидно, что не ему обязаны эти нравы своим первым появлением. То ~å надо сказать и о нравах: если они уже предполагают то государственное устройство, на которое они влияют, то ясно, что не они его создали. Чтобы разделаться с этой путапицей, мы должны найти тот исторический фактор, который произвел и нравы данного народа, и его государственное устройство, а тем с о з д а л и самую возможность их взаимодействия»
'9 Г. Гегель. Сочинения, т. I, 1929, стр. 259.
зо Там >ке, стр. 260.
" «Ленинский сборник», IX, стр. 149.
" Г. В. П л е ханов. К вопросу о развитии монистического взгляда ва историю. Госполитиздат, 1949, стр. 20.


[Таким образом, марксизм отрицает как грубо эмпирический подход, так и подход, сводящийся к простому выяснению внешних связей, лежащих на поверхности капиталистической действительности. Оба эти подхода характерны для буржуазных эко-
HOMHCTOB.
Марксистская, политическая экономия изучает причинную связь явлений, глубоко и всесторонне изучает диалектическое взаимодействие различных фактов, элементов и сторон экономики капитализма. Но она не ограничивается раскрытием причинных связей, взаимодействия явлений, а вскрывает те законы, которые лежат в основе различных сторон. капиталистической экономики и определяют ее развитие.‒ Ред.].
6. УЧЕНИЕ О МАКСИМУМЕ ПОЛЕЗНОСТИ
Мы установили общность точки зрения экономистов математической и англо-американской шкод по вопросу о каузальном и функциональном анализе. Во главу угла выдвигается идея взаимодействия разных элементов экономической системы. Но эта идея в разных формах проявляется у экономистов обеих школ. Следовательно, наряду с общностью методологии двух основных течений непоследовательного субъективизма мы должны исследовать существующие различия между ними. Здесь мы сталкиваемся с вопросом о максимуме полезности.
При рассмотрении субъективизма необходимо учесть следующее обстоятельство. Субъективная теория есть развернутая и разработанная вульгарная теория спроса и предложения. Но она (субъективная теория) аытается придать законченный характер теории спроса. Буржуазный субъективизм (на известной своей фазе по крайней мере) пытается преодолеть основной недостаток теории спроса и предложения, который заключается в наличии зависимости этих факторов (спроса и предложения) от цены. У субьективистов можно встретить два типа взаимодействия. Одни пытаются рассматривать цены в зависимости от двух моментов: характера потребностей отдельных субъектов и величины наличного запаса потребительских (или производственных) благ. B данном случае речь идет о взаимодействии двух факторов, определяющих уровень цен. Это взаимодействие говорит лишь о том, что перед нами не монистическая, а дуалистическая теория. Другие субьективисты выдвигают плюралистическую теорию цены с рядом факторов, независимых от цен и определяющих уровень самой цены (например, теория Кейнса о трех факторах цен ‒ труде, воздержании и риске) .
Друтие же буржуазные экономисты рассматривают в качестве основания цены взаимодействие между данными факторами и ценой. В атом случае получается не только плюралистическая теория, но и теория, которая вынуждена все время вертеться в закол-
41


дованном кругу и которая не может дать законченного, строго последовательного и свободного от ссылки на другие цены объяснения цены. В данном пункте теория может, в лучшем случае, лишь выяснить взаимозависимость между отдельными категориями, но не генезис последних, не законы их образования. Иными словами, может быть установлена лишь функциональная, а не каузальная зависимость. (Но такая теория несостоятельна, так как она не может вскрыть законы, лежащие в основе цены и управляющие ее движением.‒ Ред.].
Теория спроса и предложения (в любой ее формулировке} должна быть причислена к типу функциональных теорий. Кривая спроса, или функция спроса, как явствует из ее определения, всегда предполагает зависимость между спросом и ценой. С другой стороны, сама форма этой кривой или функции спроса зависик яе только от характера индивидуальных потребностей, но и от платежеспособности данного потребителя, от его доходов, и т. д., т. е. опять-таки от цен ряда товаров. При рассмотрении как отдельных значений функций спроса (или отдельных ординат кривой сароса), так и всей функции в целом никогда нельзя абстрагироваться от усложняющих факторов косвенного влияния цен; следовательно, никогда нельзя элиминировать такие моменты, которые не находились бы в некоторой зависимости о~ цен. Поскольку более ранние представители математическй школы (Госсен, Джевонс, Вальрас, Лаунгардт и др.) не стали еще на путь полного отрицания каузального метода (хотя фактически они основное внимание обращают на выяснение функциональной зависимости между отдельными категориями), они, естественно, должны были пытаться найти пути к созданию строго последовательной и законченной теории цены. Основным методом для достижения втой цели служит у них Замена или, вернее, приведение кривых спроса к кривым полезности или потребностей. Последняя кривая, выражающая зависимость между увеличе~птем запаса данных благ и уменьшением полезности отдельных последовательных единиц, может рассматриваться как категория, независимая от цен. Если друтим фактором считать наличные запасы потребительных или производительных благ, которые предполагаются неизменаыми, то мы получим два фактора, определяющих уровень цен и от последней независимых (такова формулировка Вальраса) . Для того чтобы определить уровень цен при этих условиях, необходимо какое-то добавочное условие, ибо кривые спроса неизвестны; кривые спроса не могут быть непосредственно дедуцироваыы из кривых потребностей. С другой стороны, у математиков отсутствует то добавочное условие, которое имеется у австрийцев в виде их теории субъективной ценности. Роль такого необходимого условия для определения цен играет лринцип максимума полезности. Максимум полезности можно понимать двояко: как относительный и как абсолютный.


Предположим, что существует определенная система цен. Каждый покупатель, исходя из этих цен и из своих потребностей, намечает определенный план потребления, который, по ero мнению, гарантирует достижение максимума полезности; Если исходить из того, что все покупатели стараются осуществить максимум полезвости, то придем к выводу, что все покупатели, вместе взятые, осуществляют максимум полезности. Последний обусловливается существующим уровнем цен. С изменением цены, с установлением. новой цены может получиться новый максимум. В эхом смысле максимум имеет относительный характер: он обусловливается существующими ценами. Очевидно, что максимум, понимаемый в этом смысле, в лучшем случае может объяснить изменение кривой спроса, но не освободить теорию от всяких заколдованных и Ьорочных кругов.
Но максимум полезности можно,понимать в другом смысле. Предположим, что существует определенный запас благ в распоряжении всего общества. которое пытается распределить этот зааас ме)кду отдельными членами так, чтобы общая сумма полезности была бы наибольшей. Этот максимум полезности не зависит от цен. Он обусловливается исключительпо наличнымк запасами благ и характером потребностей. Оба последних момента принимаются данныыи. В этом случае максимум полезности можно назвать абсолютным (по отношению к ценам). Такие задачи ставит, ааприиер, изолированный производитель, который пытается при помощи своих производственных ресурсов получить максимальную полезность, совершенно независимо от какой бы то ни было системы цен (которая в данном случае предполагается отсутствующей). [Ясно, что такая теория максимума полезности бесплодна и не в состоянии объяснить что бы то ни было.‒ Ред.j
В теории экономистов-математиков мы наблюдаем, как переплетаются различные толкования принципа максимума. Этот дуализм толкования данного принципа отражает бесплодный дуализм теории цены математиков, который мы покажем дальше. С одной стороны, при определении спроса математики исходят из относительного максимума. Это неизбежно, ибо спрос, при всяких условиях, зависит от рыночной цены. C другой стороны, при определении цены экономисты-математики часто сворачивают ва путь абсолютного максимума, бесполезность которого была показана выше. Эта тенденция очень рельефно выступает в теории цены Госсена и Лаунгардта. Госсен считает, что цена должна установить- сН на таком уровне, при котором общая совокупная полезность (т. е. сумма того удовлетворения, которое получают все участники обмена) является максимальной. Здесь, следовательно, совершенно определенно говорится об абсолютном максимуме. В теории Лаунгардта последний принцип выражается в том, что в ряде мест своей теории обмена он рассматривает полезность не до отношевию к отдельным индивидам, а по отношению к целому обществу.


Последнее, в ряде мест, выступает как организованное целое В связи с этим, цена непосредственно выводится из обществениой предельной полезности, которая на деле существует лишь в фантазии ее автора. Еще ярче этот принцип проявляется в теории труда Джевонса. В втой теории последний пытается вывести формулу пропорциональности предельных полезностей и предельных издержек на основе анализа наиболее рациональпой организации общественного производства, с точки зрения получения абсолютной полезности. У Джевонса это несостоятельное в своей основе отождествление законов регулирования товарного и натурального хозяйства проявляется в весьма отчетливой форме.
Более сложную и запутанную форму принютает это отождествление в работах Вальраса. Последний всюду категорически подчеркивает, что принцип максимума полезности нужно понимать лишь в относительном смысле. Тем не менее он сам впал в эту ошибку. Вальрас, как мы указали выше, конечными факторами цены считает: а) количества отдельных благ (потребительных или производительных), имеющихся в распоряжении отдельных суоьектов, и б) характер индивидуальных потребностей, который находит себе отражение в кривых или функциях полезности. При данных индивидуальных запасах благ и при данных индивидуальных потребностях устанавливается определенная цена и определенный максимум полезности. Последний, следователыно, определяется не ценностными моментами и имеет абсолютный характер.
Введение в экономическую систему математиков принципа абсолютного максимума полезности придает новый характер их теории цены. Возникает своеобразный дуализм теории цены, который можно проследить в учении Госсена, Джевонса, Вальраса, Парето. С одной стороны, выдвитается теория спроса и предложения. Цены устанавливаются в зависимости от соотношения этих двух моментов. Спрос и предложение, в свою очередь (причем не только отдельные значения этих функций, но и общий характер последних), находятся в зависимости от цен. Теория мох<ет в лучшем случае лишь проанализировать взаимозависимость между данными категориями. Величина максимальнои полезности обусловливается уровнем существующей цены. С другой сторопы, выдвигается теория (правда, весьма неясная и неразработапная),' что цена зависит исключительно от наличных запасов потребительных или производительных благ, от общих условий производства (выражающихся в коэффициентах производства) и от характера потребностей или от кривых полезности (причем Джевонс непосредственно рассматривает социальные потребности, а Вальрас ‒ индивидуальные потребности, которые как-то суымируются в его теории капитализации).
При этих условиях цены устанавливаются на таком уровне, который обеспечивает наибольшую сумму полезности (конечно, наи-


большую из всех тех сумм, которые могут быть получены при данных запасах благ или при данных производственных возможностях) . Если отбросить это условие (максимум полезности), то уровень цен будет неопределенным. Максимальная величина полезности в данном случае не обусловливается уровнем цен, а определяет этот уровень. Вторая теория цены математиков по существу приводит к отрицанию теории цены, поскольку она дредаолагает отсутствие основного и важнейшего условия цены ‒ товарного производства. По существу в этой второй теории обмен, рынок, заменяется организованньгм распределением, которое несовместимо с капиталистическим производством. Принципы этого ðàñ- пределения неодинаковы у различных предетавителей математической шкожт. Так, например, Госсен исходит исключительно из величины общего запаса данных благ. Распределение происходит ио агалитарному принципу или, вернее, rro принципу «каждому по его потребности». Вальрас в одном месте обвиняет Госсена в том, что последний формулировал в своей теории принципы распределения коммунистического общества. Сам Вальрас исходит из индивидуальных запасов. Распределение продуктов лроцсходит с учетом индивидуальных запасов, в связи с чем социальное неравенство не устраняется. Но как бы ни были различны эти принципы распределения, они все выражают организованное распределение, противоположное стихийному рыночному обмену. Тем самым все эги принципы распределения терпят крушение, как не имеющие ничего общего с реальной рыночнои действительностью капиталистического общества.
Дуализм теории цены математиков легко может быть объяснен. Теория спроса и предложения в своем обнаженном виде не могла удовлетворить тех экономистов, которые не освободились еще целиком от каузального метода и ае признали еще возможным ограничиться исключительно выяснением функциональной взаимозависимости отдельных категорий. Попытка перейти от анализа кривых спроса к анализу кривых предложения есть слабая попытка углубления теории, попытка эмансипации от логических кругов. Но переход от спроса к потребностям есть переход от потребления в товарном обществе к потреблепию в натуральном обществе. Этот переход связан с абстрагированием от важнейших особенностей товарно-капиталистической структуры. Попытка обоснования теории спроса приводит к отрицанию теории спроса. Теория, призванная объяснить и обосновать теорию спроса, отрывается от последней, вступает с ней в противоречие. Вместо логической зависимости между двумя теориямп, которые, казалось, должны были бы выражать два этапа теоретической мысли, получается сосуществование двух диаметрально противоположных теорий, аричем обе оказываются несостоятельными.


7. ПРИМАТ МАТЕМАТИЧЕСКОГО МЕТОДА
Мы установили общий признак, характеризующий математиков и англо-американцев,‒ выдвижение на первый план функционального анализа, хотя этот признак, как мы видели, в разных формах проявляется у представителей обоих течений. Эта общая черта переплетается и тесно связана с другой особенностью‒ с усиленным применением математического метода зз. Наиболее интенсивное применение математический метод получил у учеников Вальраса; поэтому школу последнего мы назвали математической школой (поскольку экономисты, группирующиеся вокруг Вальраса, выдвигают идею примата математического метода). Но и среди отдельных представителей англо-американской школы можно довольно часто встретить (чаще, чем среди представителей какой-либо другой школы) применение трафического и аналитического методов. Достаточно упомянуть о многочисленных графиках, имеющихся в трудах Маршалла, Кларка, Карвера и других. Мы не будем здесь заниматься решением вопроса о том, почему наиболее интенсивное применение математики, наибольший культ последней получили место у представителей так называемой математиче-. ской школы. Вероятно, здесь большую роль сыграли такие факторы, как личное влияние Вальраса и Парето, установившиеся традиции среди их учеников и т. д. Мы займемся рассмотрением другого вопроса ‒ почему именно в лагере субъективистов нашлись наиболее горячие апостолы применения математики в теоретической экономии.
Почему большинство экономистов-математиков стоит на точке зрения теории предельной полезности3 С первого взгляда такое положение может показаться парадоксальным. Математика имеет дело с величинами, она анализирует различные .количественныв соотношения. Поэтому применение математики предполагает возможность измерения тех явлений, которые должны подвергнуться математической обработке. Из этого, конечно, не следует, что экономист, оперирующий теми юли иными категориями, должен звать точное числовое выражение каждой конкретной величины; там, экономист, устанавливающий формулу для выражения зависимости между ценой и величиной спроса, не должен знать тех конкретных соотношений, которые существуют между этими двумя категориями; ему достаточно установить наиболее общее выражеarne для зависимости между всякой ценой и всяким спросом. Но во всяком случае, для того чтобы оперировать математическим методом, должна быть уверенность в возможности существования опре-

~~ Можно отметить некоторых экономистов, которые до своей концепции примыкают к Вальрасу, хотя в незначительной степени приыеняют математический Метод, например Амон (А. А ш î и а. Grundzuge der V<>>~ wohlstandslehre. Лепа, 1926) или Энглис (К. Е n g l i s. Handbuch Йег Nationalokonomie. ВгйЬи ‒ Leipzig, 1927).


(
деленных количественных соотношений между данными явлениями. В противном случае все математические формулы теряют свое научное значение, выполняя, в лучшем случае, функцию иллюстрации экономических законов. Но они (формулы) уже не могут, претендовать на то, что они являются выражением реальных экономических процессов, поскольку они предполагают такую математическую определенность соотношений, которая не может иметь места в действительности.
Субъективные психические величины {полезностей, субъективных ценностей), которыми оперируют экономисты-субъективисты, ,ао самой своей природе чрезвычайно трудно поддаются измерению. Возможносгь установления точных количественных соотношений между отдельными психическими величинами более чем проблематична. Применение математического- метода натыкается здесь на сильнейшие препятствия. Как jRB совместить ето с тем фактом, что среди экономистов субъективного направления имеются наиболее фанатичные сторонники математической методологии? Ооъясняется это, по нашему мнению, следующим.
Основная тенденция экономистов субъективного направления заключается в том, чтобы свести весь сложный комплекс товарно- капиталистического хозяйства к его простейшим элементам, к последним «атомам», неразложимым с точки зрения экономического анализа. Такими атомами являются отдельные частные хозяйства. Из их взаимодействия возникают все сложнейшие экономические процессы. Поскольку эти хозяйственные атомы, с однои стороны, рассматриваются как первичные и неизменные элеиенты всего zoвяйственного целого, а, с другой стороны, они всегда выступают в роди конституирующих элементов, постольку у экономистов рассматриваемого нами направления возникает стремление свести все качественные различия между отдельными типами экономической структуры к количественному различию, т. е. к различпому сочетанию первичных атомов. Они стремятся уложить их в прокрустово ложе ряда формул, связанных между собой и расположенных в определенном порядке, все возможные типы экономических структур и форм хозяйств.
Наиболее полного выражения эти попытки «механизирования» политической экономии нашли себе, однако, в позднейших работах математической школы, в особенности у Парето и его учеников, и у И. Фишера. Парето дошел до утверждения, что тот, кто не знает теоретической механики, не может зяать политической экономии, поскольку основное, по его мнепию, понятие последней‒ идея равновесия ‒ заимствовано из механики. Идеи Парето были более детально разработаны некоторыми его последователями, например 'Руджиеро, Бароне, Аморозо з4. Ирвинг Фишер также

" См. краткие выдержки в книге А. Билимовича, еК вопросу о расценке
хозяйственных благ». Киев, 1914, стр. 168 ‒ 169.
47


приводит целый ряд надуманных аналогий между важнейшими понятию|и и положениями теоретической экономии и механики.
. В основе этих попыток доказать родство обеих дисциплин лежит не только явно механистическая методология, непонимание качественного своеобразия отдельных форм движения, но и явный индивидуализм. Указанные экономисты молчаливо принимают порочную предпосылку, что внутреннее строение экономического атома, или отдельной хозяйственной единицы, и законы движения последних не зависят от структуры всего общественного целого. Согласно их утверждениям, взаимодействие отдельных хозяйственных элементов может иметь своим результатом лишь то, что скорость или направление движения отдельных частей изменится. Но общие законы движения последных все время остаются неизменными. Наоборот ‒ твердят они,‒ на основании анализа законов движения отдельных элементов можно объяснить законы движения всего общественного целого. Характер общественного равновесия и взаимодействия определяется характером отдельных составляющих сил. Согласно субъективистам, теория отдельных' атомов предшествует теории народного хозяйства.
В основе этого воззрения лежит представление, что хозяйственные атомы остаются неизменными, как бы ни менялась структура всего. народного хозяйства. Стоит лишь отбросить эту предпосылку, как отпадает большая часть всех. механических аналогий, приводимых ими. Ибо с изменением характера общественного хозяйства меняется структура отдельных составляющих элементов последнего, меняется характер мотивации и хозяйственных стимулов, меняются, следовательно, законы движения отдельных эле= ментов. В результате всякая попытка вывести характер общественного взаимодействия из отдельных составных элементов должна быть отброшена как антинаучная и несостоятельная. Наоборот, теория общественного хозяйства должна предюествовагь геории хозяйственных атомов.
Может встать вопрос: почему математический метод не нашел себе применения среди всех течений субъективяой школы, например среди австрийцев. Как известно, крупнейшие представители австрийской школы, как Бем-Баверк э5 и Визор, высказались отрицательно о возможности применения математического метода в теоретической экономии. Очевидно, при решении этого вопроса нужно учесть и иные моменты. Необходимо отметить еще другую особенность методологии субъективистов ‒ замену каузального анализа функциональным.

" Е. B oh m-Ba werk. Обжег Wert, capital иЫ Rente nach дед neuren aationalokonomischen Theorien. Zs. Volkswirtschaft, Sozialpolitik u. Verwaltung, Bd. III, Wien ‒ Leipzig, 1894.
F. W i e s s e r. Theoric der gesellschaftlichen Wixtschaft. Grundril дег $ozialokonomik. Aht. 1. Tiibingen, 1924, S. 139 ‒ 140.


Для экономиста. который ставит своей задачей дать каузальное объяснение важнейших категорий, не может быть речи о примате математического метода (хотя не исключается возможность весьма широкото пользования математикой). Формулы сами по себе являются лишь подсобным орудием„ибо сама возможность оперирования этими формулами предполагает наличие очень развитого и сложного аппарата экономических понятий, законов, категорий и т. д.; ибо сама степень использования этих формул прямо пропорциональна разработанности нематематической части теоретической экономии. Но вопрос получает иное решение, если экономист отказывается от причинного обьяснения, если он основным законом признает равенство и взаимодействие отдельных категорий. В этом случае математическая формула ‒ и без соответствующего экономического анализа ‒ может считаться достаточной, ибо она дает выражение зависимости отдельных величин. И это все, что нужно этим экономистам. Если формула не дает никаких указаний на то, какая категория предшествует друтой, какая является определяющей,. то в этом, с их точки зрения, большой беды нет. Ибо для математиков вообще нет определяемых и определяющих факторов; все факторы равноправны; все они лишь воздействуют друг яа друга. Правда, сами математические формулы (даже у экономистов-математиков} не рождаются, как Афродита, из морской пены; эти формулы предполагают предварительное установление важнейших экономических понятий и соотношений; и с этой точки зрения даже самый рьяный сторонник математического метода не может ограничиться лишь применением последнего; ибо прежде чем применять последний, экономист должен иметь хотя бы самые элементарные предпосылки, полученные, очевидно, нематематическим путем.
Но поскольку основная задача экономиста заключается, по идее математиков, в составлении уравнений и формул, вся подготовительная работа приобретает чисто служебный характер, и математический метод в связи с этим рассматривается если не как единственный, то, во всяком случае, как основной и решающий метод. Таким образом, существует вполне определенная зависимость между переоценкой роли математического метода и недооценкой или отрицанием причинного объяснения.
Поскольку нахождение причинной зависимости между отдельными элементами объявляется утопической задачей, все внимание экономиста устремляется в сторону определения количественных соотношений между отдельными катеториями. Проблема отыскания причин, обусловливающих количественные размеры тех или иных категорий, подменяется проблемой установления методов вычисления величин разных категорий. Весьма характерно для математиков определение задач теоретической экономии Вальраса. Задач(.Я экономиста, по ]3альрасу, является составление системы уравнений, достаточных и необходимых (так чтобы число
4 И. Г. Блюмин


уравнений равнялось числу неизвестных) для определения величины цены, зарплаты и т. д. «Если даны количества товаров, то нужно составить систему уравнений, корнями которой были бы цены этих товаров».
Весьма любопытна и показательна в этом отпошении рецензия Борткевича па книгу Вальраса «Элементы чистой политиче- скоЯ экономии» З7. Борткевич отвечает английскому экономистуиатематпку Эджевортсу, который основнои недостаток теории Вальраса видит в игнорировании последним фактора издержек производства. Борткевич считает, что Вальрас быд совершенно прав, игнорируя этот фактор. Раз Вальрасу удалось, не рассматривая издержек производства, составить систему уравнений, вполпе достаточную для определения цен, то с введением нового фактора ‒ издержек производства ‒ количество уравнений превысило бы количество неизвестных и задача оказалась бы неопределенной. Раз наличие количеств товаров и их предельной полезиости достаточно для определения величины цен, то задача экономиста в области теории цен, по Вальрасу, закончена; правда, можно было возразить, что количества товаров можно тоже рассматривать как неизвестные. Тогда мы можем построить новую систему уравнений, в которых уже количества товаров будут неизвестнымн, а количества отдельных факторов (труд, капитал и земля) будут известными. Здесь мы вступаем в новую область‒ теорию производства. Правда, и здесь можно задать тот же воцрос: а чем определяется количество этих факторов, или, как Вальрас обозначает, капиталов? Ответ тот же ‒ нужно построить новую' спстему уравнений, в которой количества капиталов фигурировали ~ы как неизвестные. Эту задачу призвана разрешить теория капитализации Вальраса. Экономическую систему Вальраса можно рассматривать как систему постепенно развертывающихся и усложняющихся уравнений. Основная задача экономиста сводится к определению одних величин на основаяии друтих величин. Задача экономиста весьма простая ‒ выдать одну группу величин за неизвестные, определить систему уравнений, в которых эти неизвестные были бы корнями, и продолжать дальше этот процесс.
Уже самый критерий, который Вальрзс считает необходимым и достаточным для зкономической теории (соответствие числа уравнении числу неизвестных), совершенно определенно говорпт о том, что он придает большое значение выяснению функциональной зависимости. Ноо тот критерий, который выдвигает Вальрас, говорит лишь о том, что в распоряжении экономиста имеются достаточные средства для исчисления, определения величины неизвестных категорий. Всякое уравнение представляет собой сочета-

" Ь. В or tke vi tch. Lean Walras, Elements d'economic politique pure
ou theoric de la richesse вос|а1е. Rev. d'economic politique, Paris, 1ЮО. t IV.
50


ние известных и неизвестиых величин. Всякое уравнение выражает существующую зависимость между отдельными членами этого уравнения. Но само различие между известными и неизвестными условпо; это различие определяется субъективными условиями нашего познания. Всякий элемент уравнения может рассматриваться как неизвестный и искомый.
Всякая функция выражает зависимость между двумя переменными, из которых одна рассматривается как зависимая (функция), а другая как независимая (аргумент). Но сам выбор функции и аргумента произволен. При желании можно прежний аргумент рассматривать как новую функцию. Эта произвольность (конечно, в условном смысле) функционального обозначения проистекает от того, что сама функция выражает лишь количественное соотношение между отдельными величинами и дает нам средство для вычисления одних величин на основании друтих. Но функциональное обозначение не отражает реальных процессов, которые предполагают известную, совершенно определенную, свободную от всякото произвола последовательность отдельных явлений. Так, формула р' = ‒ (т. е. норма прибыли равна прибавочной стоимости, деленнои на капитал) выражает лишь соотношение между нормой прибыли, прибавочной стоимостью и капиталом. На основании этой формулы я могу определить любую величину, входящую в эту формулу. Так, зная норму прибыли и капитал, я могу определить массу прибавочной стоимости, и наоборот. Я данном случае p' рассматривается как функция, а т и k как аргументы. Но при желании можно составить другую формулу. Например т' = kp', в которой уж т является функцией, или k = ‒ „в которой k выступает. как
Ф
функция. Во всяком случае эта формула может служить лишь для вычисления отдельных величин. И в этом отпошении важно, чтобы число уравнений равнялось числу неизвестных. Если в нашем случае р' и TQ окажутся неизвестными, то уравнение превратится в неопределенное, и мы получим множество решений. Но во всяком случае очевидно, что сама эта формула, дан<е при том условии, если число уравнений равно ч11слу неизвестных, совершенно недостаточна для определения вопроса о том, что является регулирующим и определяющим фактором. Определяется ли в действительности средняя норма прибыли на основании сопоставления существующих независимо от нее,массы прибыли и капитала, или же за данную и исходную величину нужно признать норму прибыли, устанавливаемую ка.ким-то таинственным процессом, и масса прибыли определяется уже для каждого капиталиста на основании среднеи нормы прибыли (как это может показаться индивидуальному капиталисту)? Об этом формула ничего не говорит и сказать не может, ибо она не дает намека на те экономические процессы, которые имеют место в действительности; она
51


дает лишь вспомогательное орудие для вычисления нормы прибыли.
Математическая школа представляет собой весьма интересный пример противоречия формы и содержания. С одной стороны, она берет себе на службу могушественнейший метод научного познания ‒ математику; она облекает все свои выводы в ряд точных математических формул; она, благодаря математическим приемам, создает видимость наиболее далеко шагнувшей в научном отношении теории. Но эта блестящая форма обманчива. Математический метод служит лишь орудием гальванизации наиболее отсталых, противоречивых, вульгарных, ненаучных теорий.
Билимович одну из важнейших заслуг математической школы видит в том, что ематематический метод помог разобраться в таких вопросах, как взаимное влияпие спроса на цены, а цен на спрос, или влияние на цены издержек производства, а цен‒ на эти последние; до математиков исследование таких взаимодействий приводило теорию к заколдованному кругу» за. Эта операция воскресения из мертвых теорий спроса и предложения и теорий издержек производства удалась математикам лишь потому, что они элиминировали из этих теорий последний даже мнимо- научный элемент и отказались совершенно от всякого причинного объяснения. Выбросив за борт научного анализа идею причинности, математики освободили тем самым себя от всякого обвинения в наличии заколдованных кругов. Но это еосвобождение» равносильно избавлени~о самоубийцы от всех тягот и неприятностей жизни. Математика превращается в средство прикрытия научного убожества субъективной школы. Чем более прогрессирует мате матическая фо~рма, тем более регрессирует внутреннее содержанке экономической теории. Это противоречпе формы и содержания HB случайно. Гипертрофия математической формы есть продукт оскудения содержания. Отказ от каузального анализа выпячивает на передний план количественный анализ и приводит к игнорированию качественного анализа, т. е. z прямому отказу ог анализа реальных отношений капиталистической экономики.
8. СУБЪЕКТИВИЗМ АВСТРИЙСКОЙ ШКОЛЫ
Мы здесь меньше останавливаемся на характеристике австрийской школы, ибо учение последней широко освещено в русской литературе. Остановимся на разрешении одного вопроса: можно ли австрийцев объединить в одну группу с математиками и англоамериканцами3 Австрийскую теорию обычно характеризуют как систему последовательного субъективизма. Действительно, основная особенность австрийцев заключается и их попытке всю теорию ценности построить на базе анализа абсолютных потребностей, т. е.
'~ А. Б и ли м о в и ч. К вопросу о расценке хозяйственных благ, стр. 17О.
52


потребностей, рассматриваемых независимо от рыночных цен. Поэтому некоторые утверждают, что различие между австрийцами и другими течениями носит не количественный, а качественный характер. Это различие характеризуют как различие между последовательной, выдержанной и эклектической теорией. Нужно отметить, что такое противопоставленние неверно. Австрийцы также не дают последовательного субъективизма, они дают лишь видимость такой последовательности. По существу австрийцы также являются эклектиками, но этот эклектизм выступает у австрийцев менее отчетливо З9. Тенденция дать такую видимость последовательного субъективизма имеет известный смысл. Предварительно рассмотрим следующий вопрос, связанный с генезисом последовательного субъективизма. Последний, если к нему присмотреться внимательнее, представляет собой весьма оригинальное или даже парадоксальное явление. Оригинальность этого явления заключается не в том, конечно, что австрийцы оперируют с робинзонадами. Робинзонады получили широкое распространение еще в XVIII столетии. Маркс говорил о том, что еединичный и обособлеиный охотник и рыболов, с которых начинают Смит и Рикардо, принадлежат к лишенным фантазии выдумкам XVIII века» 40. В этом отношении субъективисты следуют лишь традициям, установленным в буржуазной политической экономии.
Между австрийцами и буржуазными экономистами классической школы имеется, однако, одно весьма существенное различие. Классики рассматривали Робинзона как типичного выходца из товарно-капиталистического общеетва; ограниченность исторического кругозора классической школы выразилась в том, что она не смогла представить себе другой формы производства, кроме капиталистической; психология изолированного рыболова или охотника поэтому рисуется как идентичная психологии капиталиста-предпринимателя. Австрийцы пошли по диаметрально противоположному пути. Они пытаются современных капиталистов представить в образе Робинзонов;. они фактически идут слишком далеко в Отрицании исторических границ капитализма; они отрицают даже существование его в тех условиях, где последний неограниченно царит. Они пытаются товарное хозяйство превратить в совокупность натуральных хозяйств. В то время как последние остатки натурального хозяйства терпят жесточайшие поражения и изгоняются из всех уголков зеыного шара, натуральное хозяйство

'9 В последнее время наблюдается тенденция к примирению австрийской и математической школы. См., например, Буске, известного своими работами о Парето (G. Н. В ousqu et. Les nouvelles tendences de Гесо1е autrichienne. Rev. <ГАВconomie politique. Paris, 19 4, sept.-oct., р. 339; G. H. Воu sou et. Vilfredo Pareto, seine Bedeutung fiir йе osterreichische Schule. Zs. Volkswirtschaft u. Sozialpolitik, 1926, Bd. V. Н. 4 ‒ 6.
'о К. М а ркс. К критике политической экономии. Введение g критике политической экономии, стр. 193.


находит себе последнее убежище, последний приют в экономической теории австрийцев.
Эпоха наиболее полного господства товарной формы продукта характеризуется своеобразным «теоретико-экономическим романтизмом», попытками буржуазпых экономистов превратить натуральное хозяйство в исходный пункт экономического анализа. В связи с этим наблюдается то интересное явление, что представители последовательного субъективизма испытывают сильнейшие затрудиения при объяснении явлений товарного хозяйства. Пока речь идет о натуральном хозяйстве, представители австрийской школы кое-как сводят концы с концами. Но (хотя, как увидим ниже, и в этой области у них имеется много противоречий) как только они переходят к объяснению товарного хозяйства, они становятся в тупик. На сцену выступают всевозможные модификации законов субъективной ценности, которые по существу сводятся к аннулированию и ликвидации этих законов.
Указанная тенденция австрийской школы находится как будто в противоречии с основными особенностями всякой вульгарной школы политической экономии. Ведь последняя, по характеристике Маркса, представляет собой «не что иное, как дидактический, более йли менее доктринерский перевод повседневных представлений действительных агентов производства» 4'. Между тем австрийская школа характеризуется как раз диаметрально противоположными чертами. Она чувствует себя бессильной всякий раз, как ей приходится сталкиваться с реальным капиталистом. Она меньше всего в состоянии дать теорию капиталистической мотивации. Получается столь парадоксальное явление, что типичнейшая, господствующая буржуазная экономическая школа меньше всего зпает и хуже всего выражает психологию буржуазии. Между средним буржуа, дающим тон капиталистической экономике, и его экономическим идеологом существует значительная дистанция. Перед нами происходит своеобразное бегство австрийской школы от капиталистического мира, от той среды, в которой живет, действует и мыслит современный буржуа. Теоретики-экономисты буржуазии пытаются удалиться из области капитализма в царство примитивного натурального хозяйства.
Чем объяснить все эти парадоксальные явления? Чем объяснить возникновение австрийской школы как последовательной экономической теории, которая пытается все важнейшие экономические категории объяснить на основании общей теории потребыостей? Чем объясняются все эти многочисленные экскурсии в область натурального хозяйства?
Теория последовательного субъективизма, по нашему мнению, может получить объяснение лишь на основании сопоставления теорий экономистов-математиков и австрийцев. Основное положе-

" К. М а рк с. Капитал, т. Ш, стр. 844.


ние субъейтивизма, как мы видели, заключается в признании зависимости между ценами и субъективными процессами, в частности субъективными оценками. Но эти субъективные процессы, в свою очередь, определяются данными ценами. Поэтому математики столкнулись лицом к лицу с рядом логических кругов. Цены зависят от субъективных оценок, а последние ‒ от цен. Для того чтобы цзбавиться от этих заколдованных кругов, математическая школа отказалась от каузального анализа и ограничилась исследованием взаимодействия между отдельными экономическими явлениями. Математика превратилась в средство избавления от порочных кругов, поскольку примат математического метода органически вытекает из замены каузального анализа исследованием функционалЬ- ыых зависимостей.
Последовательный субъективизм у австрийцев играет такую же роль, как математические формулы (вернее чрезиерпое увлечение этими формулами) у математиков. Последовательный психо.1огизм есть своеобразная попытка спасти теорию от логических кругов и в то же время создать видимость причинного объяснения. Хотя австрийцы основное внимание обратили на разработку субъективной теории ценности, хотя субъективная теория ценности Яично представляется как исходный пункт экономического анализа .австрийцев, фактически эта теория играет лишь всиомогате:н,ную и подсобную роль; эта теория нужна австрийцам для обоснования и подкрепления их теории объективной ценности. Последняя, как известно, утверждает, что цены определяются субъективными оценками. Перед теоретиками встает затем вопрос о создании такой теории субъективных оценок, которая не базировалась бы II;l рыночных ценах. В поисках атой теории австрийцы вынуждены были удалиться в область натурального хозяйства. Ибо последнее хозяйство не знает никаких цен, никаких рыночных категорий. Иоэтому австрийцы начинают свой анализ с рассмотрения изолированного хозяйствующего субъекта, который пытается дать субьективную оценку имеющемуся у него запасу благ. При этом происходит полная абстракция от всякой возможности вступле1Ц1я в меновые связи, от возможности продажи данного товара и купли другого и т. д. Когда австрийцы приступают к исследованию робинзоновской экономики, они забывают о существовании рынка, цен и т. д.
Субъективные оценки в таком изолированном потребительском хозяйстве зависят только от полезности. Отсюда получаетс» вывол, что цены зависят исключительно от индивидуальных потребностей. Индивидуализм, примат потребления, неисторизм ‒ таковы особенности последовательного субъективизма, т. е. учения австрийцев. Ио, как верно заметил Ледерер 42, австрийцам не удалось
" Е. Led erer. Grundzuge der okonomischen Theoric. Tubingen, 1923,
Я. 182 ‒ 183.
55


элиминировать совершенно социальный и производственный моменты. В теории производительных благ с заднего крыльца в теоретическую систему австрийцев вливается производственная струя. Субъективная оценка и цена предметов потребления определяются субъективной оценкой и ценой производительных благ. Правда, авспрнйцы пытаются спасти примат потребления путем так называемого закона Визера, но последний, как мы выяснили во второй главе, основан на ряде произвольных допущений. Даже если принять правильность этого закона, т. е. зависимость оценки и цены производительных благ от оценки и цены предельного продукта, то и в этом случае нельзя отрицать, что количество предельного продукта находится в зависимости от производственно-технических условий. Последние наряду с субъективными моментами выступают как равноправный фактор, определяющий средний уровень цен. Австрийцам удается построить монистическую теорию цены лишь на основе произвольных построений.
Точно так же, когда австрийцы приступают к объяснению цены, им неизбежно приходится сталкиваться с социальными моментами. Нельзя объяснить обмен, оставаясь на строго индивидуалистической позиции. Обмен накладывает сильнейший отпечаток на психологию его участников. Предельная полезность товара зависит от количества потребляемого товара, а последнее, в свою очередь, зависит от цены данного товара. Следовательно, устанавливается зависимость между ценой и предельной полезностью. Любопытно далее отметить, что в теории цены австрийцев понятие субъективных оценок претерпевает трансформацию. В теории субъективной пенности, анализирующей изолированное хозяйство Робинзона, субъективные оценки и предельная полезность рассматриваются как категории, которые исключительно зависят от интенсивности индивидуальных потребностей и величины запаса благ. В теории объективной ценности субъективные оценки выступают, однако, в новой роли. Они выступают как максимальные цены, которые покупатель согласен уплатить за данную единицу товара, или как верхний предел повышения цен. Таким образоы, субъективные оценки рассматриваются как ценностные категории, тесно связанные по своей природе со всей системой рыночных цен (поскольку максимальные цены за данный товар зависят от цен друтих товаров и от общей платежеспособности покупателя). Понятие субъективных оценок в процессе теоретического анализа претерпевает известную трансформацию. Нужно дальше отметить что дуалистическое понимание субъективных оценок (как максимальных цен и как предельных полезностей) наложило отпечаток не только на теорию цен австрийцев, но и на их теорию субъективной ценности. Возьмем основной и ринцип учения австрийцев о рогулирующей роли предельной полезности.

56


По нашему мнению, в основе этой теории лежат следующие предпосылки: а) процесс образования субъективных оценок рассматривается в связи с актами купли-продажи, т. е. предполагается наличие рынка, спроса-предложения и объективной ценности; б) предполагается соизмеримость полезностей н цен; в) полезность, данной единицы рассматривается как максимальная цена, которая может быть уплачена дапным субъектом за данную вещь.
Вторая предпосылка имеет очень существенное значение. Если признать несоизмеримость полезности и цен, то отпадает возможность дедуцирования цен из полезности и возможность в с я к о г о объяснения величины цены на основании величины полезности. Как можно объяснить первую величину на основании второй, если они несоизмеримы? Эта предпосылка совершенно отчетливо сформулирована Маршаллом, но она лежит также в основе всех схем цен австрийцев. Рассмотрим, например, простейший изолирован-- ный обмен, с которого начинают свой анализ австрийцы. По учению австрийцев, цены колеблются в определенных пределах. Верх-- ний предел ‒ субъективная оценка покупателя. Низшим преде-- лом является субъективная оценка продавца. Субъективные оценки равны предельной полезности. Следовательно, последняя понимается как максимальная или минимальная цена, т. е. как категория, одно~родная рыночной цене.
Если принять указанные выше три предпосылки, то получается возможность объяснить регулирующую роль предельной единицы. Предположим, что полезность данного товара определяет верхний предел колебаний цены последнего. Пусть данный запас состоит из и единиц. Полезность отдельных единиц убывает по мере увеличения запаса. Если полезность и-ой единицы равна а, то цена к а ж д о й единицы, входящей в данный запас, не может быть. больше а. На помощь теории предельной полезности приходит так называемый закон безразличия (по терминологии Джевонса), т. е. положение о том, что все однородные товары имеют на рынке одну и ту же цену. Поскольку все единицы данного запаса имеют одинаковую цену, последняя всегда должна быть меньше полезности. предельной единицы. В противном случае отпали бы стимулы кпокупке предельной единицы и вообще всех тех единиц, полезность которых меньше данной цены (мы предполагаем все время соизмеримость полезности и цепы).. Этот молчаливый аргумент теории субъективной ценности австрийцев может быть легко проиллюстрирован на схемах цены Менгера (последний в своих схемах, в отличие от Бем-Баверка, предполагает, что спрос на данный товар может варьироваться в зависимости от цены товара). Таким образом, ошибочно утверждение, что теория субъективной ценности австрийцев есть база их теории объективной ценности. По существу имеется обратная зависимость между этими двумя теориями. Теория объективной ценности лежит в основе важнейшего пункта теории субъективной ценности ‒ теории предельной


полезности. А так как теория объективной ценности австрийцев, как мы выше указали, есть теория спроса и предложения, то отсюда получается тот вывод, что в системе австрийцев роль базиса играет теория спроса и предложения, а роль надстройки ‒ теория полезности. Основным костяком экономического учения австрийцев является теория спроса и предложения. Теория полезности есть надстройка и выполняет преимущественпо роль орнамента.
Тот факт, что теория полезности есть лишь орнамент зкономической теории австрийцев, подтверждается также тем, что эта категория в системе австрийцев претерпевает известную трансформацию. Австрийцы устраняют качественное различие между полезностью и ценой. Они превращают полезность в особый вид цен (максимальных или минимальных). Эта трансформация очень отчетливо выступает у англо-американцев, но она имеется уже в довольно явной форме у теоретиков австрийской школы. Англо-американцы только резче подчеркдвают родство полезности и цены. Так, по мнению Маршалла, полезность может получить денежное выражение. Фактически полезность превращается в наивысшую цену, которую согласен уплатить покупатель за данный товар. Различие между полезностью и ценой, с этой точки зрения, становится количественным различием. Рыночная цена есть средняя установившаяся цена; цолезность есть наивысшая цена, которую согласен дать покупатель, т. е. верхний предел колебаний цен. В таком же виде фигурируют предельные полезности в теории цен БемБаверка (как верхние и нижние пределы колебаний цен). Эта интерпретация стирает качественное различие между потребительной ценностью и ценностью.
Указанная выше интерпретация полезиости в~.сьма характериа .для всей субъективной школы. Эта интерпретация указывает на своеобразный психологический маскарад: под маской полезностей, которые определяются абсолютными потребностями индивида, фигурируют совершенно определенные цены. Этот факт лишний раз подтверждает, что последовательный психологизм (в узком значении этого слова, как учение о регулирующей роли потребностей и полезностей) не играет существенной роли в общей системе субъективизма. Последовательного субъективизма вообще не мо-жет быть. Существует лишь иллюзия последовательного субъективизма. Эта иллюзия необходима для того, чтобы скрыть многочисленные прорехи, заколдованные круги и общее теоретическое ° бессилие субъективизма. Бегство от капиталистического способа производства есть бегство от собственных теоретических противоречий и заколдованных кругов. По верному замечанию Дитцеля, теория предельной полезности представляет собой не фундамент, а орнамент экономического учения австрийцев. В этом отношении можно провести новую аналогию между ролью математического метода у экономистов математической школы и ролью психологизма у австрийцев.


Процесс маскировки стоимостных категорий субъективной оболочкой принимает у различных представителей субъективной школы весьма сложные и интересные формы. Этот процесс представляет также интерес с другой стороны. Он свидетельствует о том, что наиболее последовательные сторонники субъективизма (например, австрийцы) допускают косвенное влияние ценностных категорий на методы субъективных оценок. Наконец, этот процесс трансформации объективных категорий в субъективные иллюстрирует некоторые особенности новейшей эволюции товарного фети,шизма. Поэтому мы приведем несколько примеров.
У австрийцев, с одной стороны, субъективные оценки во всяком обществе дедуцируются из полезностей отдельных благ; с другой стороны, полезности приписывается ряд таких свойств, которые могут быть лишь у субъективных оценок товаропроизводителя. К числу таких свойств, которые совершенно незаслуженно приписываются полезностям, можно, например, отнести способность поддаваться точнейшему измерению. Достаточно лишь привести знаменитые схемы полезности и вспомнить ту энергию, с которой субъективисты защищают идею измеримости наших чувств вообще и полезпостей в частности. Мы подчеркиваем, что речь идет не о сравнимости вообще и о грубом, прпближециом вычислении, а о точном измерении, о возможности уста~~овления разнообразнейших числовых отношений между полезностью отдельных благ. Корни этой доктрины субъективистов нетрудно обнаружить. Субъективные оценки товаропроизводителей, действительно, поддаются измерению, поскольку эти оценки определяются ценами, которые, в свою очередь, представляют собой прекраснейший материал для всяких математических операций. И вот это свойство точной измеримости, присущей субъективным оценкам лишь в определенную историческую эпоху и именно тогда, когда оценки независимы от полезности, субъективисты переносят иа сами полезности. В результате способ оценки отдельных благ у Робинзона и по своей внешней форме, и IIQ своим принципам приближается к способу оценки товаропроизводителя.
Математики пошли в этом направлении значительно дальше. Они, пользуясь математическими формулами, превращают субъективные оценки, или предельные полезности, в определенные объективные факты, неразрывно связанные с ценами и подчиняющиеся тем же законам. Субъективное ядро предельных полезностей постепенно улетучивается в работах математиков. Остается лишь старая субъективная вывеска, психологическая наклейка, которая далеко не соответствует новому содержанию этих категорий. Весьма любопытную иллюстрацию этого процесса преобразований потребностей и полезности хозяйствующего субъекта, наделения последних новыми свойствами, представляет собой татс называемый второй закон Госсена. Все эти примеры свидетельствуют о том, что экономисты субъективной школы, с одной стороны, выводят
59


все объективные категории (например цены, прибыль, ренту и т. д.) из субъективных оценок и в конечном счете из полезности,' но в то же время на эту последнюю они распространяют свойства, заимствованные у объективных категорий (цены, прибыли, ренты и т. д.)
Рассмотрение всех этих многочисленных трансформаций различных категорий (объективных и субъективных) дает нам возможность уточнить наши представления об эволюции товарного фетишизма у представителей субъективной или психологической школы. Особенность фетишизма австрийцев заключается в том. что хотя они объявляют субъективную ценность продуктом нашего сознания, но они не в состоянии абстрагироваться от некоторых приемов оценки, которые могут иметь место лишь в товарном производстве. В свою очередь эти методы оценки предполагают существование рыночного механизма и цен. Цены, таким образом, не устраняются окончательно. Они существуют как предпосылка тех методов оценки, которые австрийцы приписывают своим излюбленным героям, уединенным отшельникам и пр. В неспособности австрийцев дать точное представление об идеологии натурального хозяина выражается ограниченность их исторического кругозора: они не в состоянии выскочить из рамок товарного хозяйства. Они застревают на самых отсталых ступенях последнего, но все же они пе в состоянии перескочить к чистому натуральному хозяйству. Ограниченность исторического кругозора австрийцев, естественно, связана с тем, что они являются идеологами буржуазии ‒ класса, который может действовать лишь в рыночных условиях. Общее теории австрийцев со старыми вульгарными экономистами заключается в том, что те и другие фактически оставляют цены без объяснения, поскольку они сводят последние к фактам, зависимым от цен. Так у австрийцев цены объясняются субъективными оценками, которые, в свою очередь, предполагают цены. Таким образом эволюция товарного фетишизма состоит в том, что из двух тенденций, характеризующих товарный фетишизм: а) попытки вывести социальные категории (например цены) из вещественных, материальных свойств товаров и б) вывести те или иные материальньге свойства (например производительность труда) из социальных, ценностных категорий (например из капитала), на передний план выступает вторая тенденция.

9. ЭВОЛЮЦИЯ СУБЪЕКТИВНОЙ ШКОЛЫ
Идейное влияние австрийской школы падает. Учение Бем-Баверка и Визера представляет наивысшую точку, достигнутую австрийцами. Дальше развитие этой экономической теории приостановилось. Все позднейшие авторитетные экономисты, вышедшие из школы австрийцев, как Шумпетер, Аммон, определенно перешли в лагерь сторонников непоследовательного субъективизма. Наи-
60


большее количество теоретических работ за последние 25 лет, несомненно, падает на долю экономистов, примыкающих прямо или косвенно к позиции математической и англо-американской школ. Нужно отметить, что среди отдельных представителей непоследовательного субъективизма мы, в свою очередь, имеем тенденцию в сторону усиления эклектизма, с одной стороны, ослабления психологизма, с другой стороны. Обе эти тенденции идут рядом и развиваются параллельно, хотя, с первого взгляда, они противоречат друг другу. Теория ценности подменяется теорией цены. Последняя сводится к целому ряду разнородных факторов, среди которых имеются такие, которые сами определяются существующим уровнеи цены. Психологические моменты проникают в теорию лишь в той форме, в какой они отражаются в категории платежеспособного спроса. Самостоятельное исследование потребностей и построение теории полезности, независимой от теории спроса, признается делом совершенно ненужным.
В качестве иллюстрации новейшей тенденции буржуазной политической экономии можно привести теорию кривых безразличия Парето. Парето считает возможным начинать анализ непосредственно с рассмотрения кривых безразличия. Последние являются графическим выражением различных комбинаций двух данных товаров, которые (комбинации) безразличны для нашего субъекта, т. е. последний никакого предпочтения не оказывает одной комбинации по отношению к другой. Параллельно с кривыми безразличия Парето строит также кривые предпочтения, изображающие те комбинации данных благ, которые имеют неодинаковое значение для субъекта. Основание предпочтения или безразличия Парето не интересует. Эти кривые могут быть построены на основании непосредственного эмпирического наблюдения действий отдельных субъектов. Вопрос о природе хозяйственной мотивации, таким образом, исключается нз сферы теоретической экономии. Наоборот, Парето считает возможным, на основании анализа кривых безразличия и предпочтения, полученных эмпирическим путем, прийти к понятию полезности, или, по его терминологии, годности (ophelimite). «Понятия линий безразличия и линий предпочтенпя,‒ пишет Парето,‒ были введены в науку профессором Эджевортсом. Но он отправлялся от попятия годности, принимая ее за данную величину, и из нее выводил определение этих линий. Мы повернули проблему. Мы показали, что можно прийти к определению экономического равповесия, отправляясь от понятия линий безразличия, понятия, прямо данного опытом» 4З. Понятие потребительной ценности или вовсе исключается при анализе хозяйственного равновесия, или из начального, исходного пункта превращается в конечный. Тем самым основные методологические принципы психологической школы ставятся на голову.

" V. P a re to. Manuel d'economic politique, р. 540.


Еще последовательнее отрицание необходимости психологического обоснования теоретической экономии проведено у Шумпетера. Последний считает, что всякие попытки психологического обоснования теории стоимости выходят за пределы теоретической экономии. «Кроме того, попытка обоснования гипотезы ценности заводит в области нам, экономистам, чуждые, а именно в области психологии и физиологии. Исходят из потребностек и определяют экономические блага как вещи внешнего мира, стоящие в причинной зависимости к удовлетворению первых. Из относительной интенсивности потребностей обменивающихся хозяйствующих субьектов выводят меновые отношения, и с этой целью законы оценки устанавливаются на основе психологических наблюдений. Утверждают, например, что по мере насыщения потребность в дальнейшей пище уменьшается, и поэтому насыщенный индивидуум готов платить за каждое дальнейшее количество пищи лишь все более низкую цену. По поводу такого рода приема можно заметить следующее: почему дается такое объяснение? Ведь факт, который мы наблюдаем, заключается только в том, что индивидуум предлагаег меньшую цену; почему он так поступает, пока не представляет интереса с точки зрения экономики, и, кроме того, из действий индивидуума мы усматриваем только то, что он действительно сыт. Поэтому мы стоим перед следующей альтернативой: или мы должпы допустить, что единственное, что дает нам право делать выводы о чувствах индивидуума,‒ это его действия, или же мы принуждены обратиться к данным интроспекции» 44.
Шумпетер отвергает обе возможности установить природу и интенсивность наших требований. В первом случае, т. е. если судить о потребностях хозяйствующего субъекта на основании ero действий, например, цены, которую он согласен уплатить за данный товар, получится заколдованный круг или тавтология. «Если мы скажем, что некто предлагает за что-нибудь большую сумму, чем некто. другой, потому что он эту вещь выше ценит, то этим ничего не объясняется, ибо мы о его чувстве оценки заключаем только по тому, что он предлагает более высокую цену» 45. Во втором случае, т. е. если исходить из интроспекции, мы получаем возможность судить лишь о законах изменения наших потребностей. Но психи ческий мир других людей остается для мепя книгой за семью печатями. По отношению к изучению потребностей других субъектов я не могу применить метода интроспекции. Ибо, если я пожелаю вообще оценить результаты интроспекции, то я вынужден сделать допущение, что процессы оценки у всех других людей протекают TBR же, как и у меня» 46.

" J. S chum pe Сег. Das Wesen und der Hauptinhalt Йег theoretischen
Nationalokonomie. Leipzig, 1908, S. 64.
'5 Ibid., $. 65.
4в 1Ыа., $. 67.
62


/
Шумпетер считает соыршенно излишним входить в рассмотрение природы наших потребностей. Он предлагает начинать непосредственно с описания хозяйственной деятельности индивидуума. Если мы у данного субъекта спросим, какую цену он согласен дать за данное количество товара, то получим совершенно определенный ответ. C изменением количества предлагаемых товаров будет меняться и цена, которую наш субъект согласен уплатить за данный товар. Путем такого опроса можно установить функциональную зависимость между ценой и количеством предлагаемых товаров. Эта зависимость может быть изображена графически (абсциссы будут означать количества товаров, а ординаты‒ цены). Мы получим убывающую кривую цен спроса, т. е. цен, по которым будет спрашиваться данный 'LîBàð. «И это именно служит отправной точкой новой теории; сущность ее состоит не в том, чтобы далее анализировать определенное поведение предъявляющих спрос хозяйствующих субъектов, или, лучше и точнее, определенную шкалу цен спроса, а в том, чтобы принять ее, как окончательный факт» '7. Почему наблюдается такое изменение цен спроса, Шумпетера не интересует. Он принимает этот факт за данный, и на его основании строит дальнейшую теорию.
В русской буржуазной экономической литературе отрицание психологического анализа защищается Л. Юровским. Весьма интересно, как Юровский объясняет распространенность и популярность (среди буржуазных экономистов) психологического обоснования теории ценности. «Если, тем не менее,‒ пишет он,‒ психологическое обоснование учения о ценности ‒ цене пользуется столь широким распространением и „завоевало мир", то это происходит потому, что в чисто психологической форме учение о факторах спроса и предложения поддается несравненно более популярному, скажем, более наглядному изложению, чем без Ноо» 48. Юровский, таким образом, отводит психологическому анализу более чем скромную роль в общей системе теоретической экономии. Из метода исследования, из основного метода построения экономической теории, психологический анализ превращается в своеобразный педагогический прием, в средство популяризации экономических истин. Из области научной методологии психологический анализ переносится в сферу методпки. Из базы теории ценности психологическое обоснование превращается в маленький придаток, который без большого ущерба для развития научной теории может быть отброшен. Такова судьба столь хваленой психологической теории, sic transit gloria mundi [так проходит земная слава]! 4»

" J. Schum pe t,år. Das Wesen иЫ der Hauptinhalt бег theoretischen Nationalokonomie, S. 72.
" Л. Н. Ю ров ск и й. Очерки по теории цен, стр. 52.
'9 Интересную характеристику эволюции субъективной школы дает ВиHep (J. V i n е г. 'ГЬе utility concept im value theory and its critics. The Journal
. 63


Новейшая эволюция субъективной школы (главным образом математической) представляет собой весьма интересное и симптоматическое явление. К сожалению, во всей экономической литературе мы не встречаем никаких попыток объяснить эту эволюцию.
Отказ от психологического анализа потребностей тесно связан с отказом от попытки дать законченное объяснение цены, которое не базировалось бы на учете других цен (сам термин ценности устраняется рядом экономистов, как Парето, Касселем, Лифмансм). В связи с этим отпадают поиски таких ценообразующих факторов, которые не зависят от цены (например полезности). Теория спроса и предложения выступает в самой откровенной форме. Анализ кривых спроса заслоняет собой анализ кривых полезности. Самостоятельному исследованию потребностей уделяется чрезвычайно мало внимания. В связи с этим проявляется тенденция у ряда субъективистов к отрицанию ценности как самостоятельной категории. Теория ценности подменяется теорией цены. Отрицание ценности не случайно, ибо, с одной стороны, субъективисты (в отличие от классиков) не видят принципиального различия между рыночными и нормальными ценами. С другой стороны, представители непоследовательного субъективизма (в отличие от австрийцев) отрицают существование таких факторов, которые регулируют цены, но не зависят от последних. Борьба против крайнего индивидуализма австрийской школы есть, по существу, борьба против попыток монистического каузального объяснения экономических категорий Австрийская школа, с точки зрения господствующего мнения, слишком много требует, пытаясь отыскать единое оонование ценности. Субъективисты хотят сохранить теоретическое ядро австрийской паолы ‒ теорию спроса и предложения, отказавшись от максимализма этой школы. Этот факт {отказ от монизма, откровенный эклектизм), по нашему мнению, свидетельствует о глубоком декадансе новейшей буржуазной политической экономии.
В связи с этим встает другой вопрос: случаен ли процесс постепенного ослабления теоретического размаха буржуазной политической экономии, или он имеет свои глубокие основания? Маркс объяснял процесс постепенного разложения буржуазной политической экономии обострением классовых противоречий капиталистического общества. По мере углубления этих противоречий буржуазная экономическая наука становится служанкой господствующего класса и вместо объективного беспристрастного анализа капиталистической экономии дает апологию последней. Вульгарная экономия, пишет Маркс, «начинает особенно важничать как раз с того момента, когда политическая экономия сама раз-
of political economy, 1925, August end December). еПриблнжается момент,‒ указывает Винер,‒ когда представители школы полезности будут тщательно взбегать употребления того термина, который дал название их школе» (р. 641).


рушила, расшатала своим анализом свои собственные предпосылки, когда, следовательно, уже существует также и антитеза политической экономии в более или менее экономической, утопической, критической и революционной форме. Ведь развитие политической экономии и порожденные ею самою антитезы идет нога в ногу с реальным развитием присущих капиталистическому производству общественных противоречий и классовых битвэ зо.
Эта основная причина деградации буржуазной экономической мысли действует, несомненно, в течение периода новейшего развития капитализма. Необходимо лишь отметить другую дополнительную причину, которая обостряет этот процесс деградации и придает ему своеобразные формы. Эта дополнительная причина заключается в эволюции капитализма, в деформации товарного производства, развитии монополистического капитализма.
В связи с этой эволюцией капитализма экономическое исследование значительно усложняется. Основные законы стихийного равновесия затушевываются и ускользают от взора наблюдателя благодаря ряду усложняющих моментов. В общем можно провести известную параллель между эволюцией буржуазной теоретической экономии и эволюцией капитализма.
Новейшая фаза капитализма ознаменована господством монополии. Но вместе с ростом последней ослабляется важнейший стимул технического прогресса. Капитализм вступает в стадию своего загнивания. Ослабевает стимул к понижению цен. Ослабевает то противоречие, которое делало капитализм прогрессивным фактором и о котором писал Маркс: «Так как относительная прибавочная стоимость растет прямо пропорционально развитию производительной силы труда, в то время как стоимость товаров падает в обратном отношении к этому последнему,‒ другими словами, так как один и тот же процесс удешевляет товары и увеличивает заключающуюся в них прибавочную стоимость, то этим самым разъясняется загадочпость того факта, что капиталист, заботящийся только о производстве меновой стоимости, все время старается понизить меновую стоимость своих товаров,‒ противоречие, которым один из основателей политической экономии, Кена, мучил своих противников и по поводу которого они так и не дали ему ответа» 5'.
Параллельно с процессом загнивания капитализма происходит и процесс загнивания буржуазной теоретической экономии. В осошибок субъективизма, свидетельствующих о декадансе буржуазной политической экономии, лежит неспособность последEf0> справиться с теоретическим исследованием усложняющихся экономических форм. Теоретическое бессилие буржуазной политической экономии связано и с ее неспособностью к абстрактному
" R. М а р к с. ~сории прибавочной стоимости, ч. Ш. Госполитиздат, 1961 стр. 478.
~' К. Мapzc. Капитал, т. I. Госполитиздат, 1958, сгР 326
И. Г. Влюмин


анализу, выражающейся в том, что она не в состоянии выделить отдельные экономические формации, абстрагироваться от всех усложняющих и переходных моментов. Наше утверждение о неспособности к абстрактному мышлению может показаться парадоксальным, ибо при поверхностном изучении субъективизма получается впечатление теории, которая дает наиболее яркое применение абстрактного метода.
В самом деле, субъективисты пытаются дать универсальную формулу, которая охватила бы цены всех благ при различнейших условиях, причем эта формула выводится из анализа простейшего случая обмена. Первоначально предполагается наличие всего двух участников обмена и двух товаров. Количество имеющихся товаров предполагается постоянным. Проблема определения цен как будто упрощена в высшей степени. Затем начинаются всевозмох<- ные усложнения первоначальной формулы. Так, вместо двух лиц вводится и-ое количество лиц; вместо монополии вводится условие свободной конкуренции; предпосылка о постоянной величине запасов данных благ заменяется предпосылкой о переменной величине этих запасов и т. д. В результате элементарные формулы развертываются все более и более. В формулы вводится ряд новых условий, например, категории издержек производства, капитала, прибыли ренты и т. д. Все время совершается переход от простейшего к более сложному. Поэтому теория субъективистов может считаться классическим примером применения абстрактного метода. Казалось бы, что субъективисты (в особенности австрийцы} доходят в своем увлечении абстрактным методом до последнего предела возможных абстракций. В самом деле, они доходят до абстракции от общественных условий хозяйства (в теории субъективной ценности) до абстракции от самого производства, от исторических условий производства. Дальше, казалось, идти некуда. Австрийцы дошли до геркулесовых столбов абстракции.
Но в действительности, под этой слишком далеко идущей абстракцией скрывается совершенно противоположная тенденция. Фактически и теория субъективной ценности, и теория объективной ценности австрийцев и других представителей субъективной школы свидетельствуют об их неспособности создать совершенно абстрактную теорию какой-либо определенной экономической структуры или формации.
Возьмем первоначально теорию цены. Можно ли считать изолированный обмен тем случаем, который легче всего поддается объяснению? Можно ли сказать, что предпосылка о неизменности запасов благ упрощает экономический анализ. Есть ли переход от изучения монополии к изучению свободной конкуренции в то же время переход от простейших случаев к более сложным?
В действительности мы имеем дело с диаметрально противоположным процессом, ибо монополия представляет собой более сложное явление, чем свободная конкуренция. Всякая монополия
66


предполагает два элемента: с одной стороны, конкуренцию между отдельными отраслями производства; с другой стороны, ограничение этой конкуренции в пределах одной производственной сферы. Элемент стихийного регулирования никогда не может быть элиминирован. Этот элемент выражается в форме влияния спроса на монопольную цену. И фактически, как мы видели, австрийцы и другие представители субъективной школы вынуждены ограничиться при объяснении цен ссылкой на теорию спроса и предложения. Между тем и спрос, и предложение всегда зависят от цены целого ряда товаров. В результате, избрав тот случай, где закон спроса и предложения играет доминирующую роль, представители субъективной школы оказались перед невозможностью построить законченную и последовательную теорию цены. Всякое объяснение цены на основании спроса (а такое объяснение всегда будет дано, если случай монополии превратить в исходный пункт анализа) неизбежно будет приводить к заколдованным кругам. Единственный исход заключается в выборе такого случая, в котором влияние спроса на средний уровень цен может быть приравнено к нулю и сброшено со счетов. Последнему условию удовлетворяет классический капитализм, для которого характерно господство свободной конкуренции и свободного воспроизводства, отсутствие препятствий к уравнению прибавочной ценности в среднюю норму прибыли. Теоретически этот случай наиболее простой, ибо он представляет наиболее последовательное выражение одного принципа, проявляющегося в рыночных ценах. Между тем монополия представляет собой переходный момент и сочетание различных принципов.
Та неспособность к строго абстрактному методу, о которой говорилось выше, проистекает у буржуазных экономистов в значительной степени из ограниченности их исторического кругозора. Поэтому они не могут уловить всего разнообразия производственных отношений, из которых складывается экономическая структура капитализма. Поэтому они пасуют при объяснении переходных форм капитализма. Элементы монополии и конкуренции имеются в любом капиталистическом обществе. Как указывает Маркс: «В практической жизни мы находим не только конкуренцию, монополию и их антагонизм, но также и их синтез, который есть не формула, а движение. Монополия производит конкуренцию, конкуренция производит монополию. Монополисты конкурируют между собой, конкуренты становятся монополистами... Синтез заключается в том, что монополия может держаться лишь благодаря тому, что она постоянно вступает в конкурентную борьбуэ 52. Но этот дуализм особенно отчетливо выступает в эпоху новейшего капитализма, когда монополии получают особенно большое распространение. На этой почве возникает и развивается основное

5' К. М а р к с, Ф. Э н г е л ь с. Сочинеяия, т. 4, стр. 166.
67


противоречие буржуазной политической экономии, состоящее в том, что эта экономия, с одной стороны, должна дать объяснение новой эпохи капитализма (монополистического), а с другой стороны, она неспособна выделить отдельные элементы экономики нового периода, имеющие различную природу, различную историческую значимость, являющиеся продуктами различных исторических эпох.
Субъективная школа своей методологией отрицает самую возможность теоретической экономии. Отрицая (в своих наиболее типичных теориях) возможность и необходимость причинного объяснения экономических явлений, она сводит на нет всякое объяснение. Признавая цены за данный факт, она аннулирует важнейшую задачу теоретической экономии. Но, подрывая теоретическую экономию вообще, субъективная школа подрывает и свое собственное основание. Поэтому процесс развития идей субъективизма есть вместе с тем и процесс разложения этих идей. Своеобразием этой эволюции субъективной школы объясняется тот факт, что более последовательная субъективная теория предшествует менее последовательной.
Маркс в «Теориях прибавочной стоимости»5З рассматривает отдельные этапы развития буржуазной политической экономии (классическая школа; вульгарная; историческая) и характеризует историческую школу как наиболее упадочную форму: «Но Бастиа не представляет еще последней ступени. Он еще отличается недостатком учености и совершенно поверхностным знакомством с той наукой, которую он приукрашивает в интересах господствующего класса. У него апологетика еще отличается страстностью и составляет то, что собственно является его работой, так как содержание политической экономии on берет у других в том виде, в каком оно ему наиболее подходит. Самой последней формой является профессорская форма, которая берется за дело «исторически» и с мудрой умеренностью отыскивает везде «наилучшее», причем для нее не важно, если в результате получаются противоречия, а важна только полнота отобранного. Это ‒ выхолащивание всех систем, у которых повсюду обламывают их острые углы и которые мирно ужжаются друг с другом в общей тетради для выписок. Пыл апологетики умеряется здесь ученостью, которая благосклонно взирает сверху вниз на преувеличения экономических мыслителей и лишь в качестве курьезов включает их в свою убогую размазню. Так как подобного рода труды появляются лишь тогда, когда политическая экономия как наука уже завершила свой путь, то они являются вместе с тем могилой этой
науки» 54

~~ К. М а р кс. Теории прибавочной стоимости, ч. II[, приложение, ра3- дел [5].
64 Таы же, стр. 479.


Характеристику Маркса можно дополнить в настоящее время указанием на субъективную школу как на последний этап буржуазной политической экономии. Субъективная школа является, несомненно, как и историческая, «могилой этой наукиз. С первого взгляда кажется, что между обеими школами имеется значительное различие. Историческая школа отрицает (по крайней мере в лице своих наиболее последовательных представителей) абстрактно-дедуктивный метод; субъективная школа, наоборот, выступила в защиту абстрактного метода. Математики экономисты считаются наиболее крайними сторонниками применения этого метода. Том пе менее существующее различие между обеими школами не должно быть признано особенно значительным и существенным. И историческая школа, и субъективная школа (главным образом в лице своих наиболее типичных представителей ‒ математиков) фактически отрицают теоретическую экономию. Различие заключается лишь в форме этого отрицания. Историческая школа непосредственно отрицает теоретическую экономию. Субъективная школа бьет теоретическую экономию ее же оружием. Ибо, с одной стороны, она оперпрует абстрактным методом и создает види мость пастоящей теоретической системы; но в то же время своим отказом от причинпого объяснения экономических категорий она сводит на нет роль теоретической экономии. Идеографический метод Струве не случайно всплыл, он является отражением новейших тенденций субъективной школы перейти от объяснения к описанию явлений. Тем самым фактически сводится на нет роль абстрактного метода 55.
Своеобразие позднейшего этапа буржуазной политической экономии заключается в том, что она борется с абстрактной теоретической экономией на основе ее методов. Поэтому форма экономической теории вступает в противоречие с ее содержанием. Квази-научная форма прикрывает пустоту внутреннего содержания. Чем более бледнеет последнее, тем более щегольской и нарядной становится форма экономической теории. Математический метод играет не последнюю роль в этом процессе костюмирования и орнаментировки дряхлеющей, агонизирующей буржуазной политической экономии.
" Таким образом, различие между представителями эмпирической субъективной школы не столь значительно, как это кажется с первого взгляда. Основная идея математиков g англо-американцев о взаимодействии различных элементов экономической системы основана на эмпирическом подходе к изучению экономических явлений. Любопытно отметить, что наряду с усилением непоследовательного субъективизма происходит рост эмпирической школы. Последняя в новейшее время пустила глубокие рост ки в Америке (так называемые институционалисты, группирующиеся вокруг Веблена). Эмпвризм является доминирующим течением во Франции. По мнению Гоннарда, так называемая «французская школаз характеризуется тем, что свои выводы она базирует на изучении конкретного статистического материала (R. G o n n a r d. «Histoire des doctrines Йсовош1циевь, vol. и, р. 314).


Глава вторая
АВСТРИЙСКАЯ ШКОЛА
1. ТЕОРИЯ ЦЕНЫ 6ЕМ-6АВЕРКА
В этой главе мы не ставим своей целью дать подробное изложение и систематическую критику учения экономистов австрийской школы. Наша задача значительно скромнее: мы хотели бы обратить внимание на некоторые стороны учения австрийцев, которые остались недостаточно оттененными. Нас прежде всего будут интересовать те элементы, которые сближают австрийскую школу с другими течениями в субъективной школе. Если обычно критик ставит своей задачей доказать бесплодность психологической теории в ее чистом виде, то мы поставим своей задачей доказать, что австрийцы ве дали стопроцентной психологической теории, что основное понятие ‒ предельная полезность ‒ в трактовке австрийцев включает в себя ряд рыночных элементов. В связи с этой задачей мы изменим порядок изложения: мы начнем с рассмотрения теории объективной ценности австрийцев, 'чтобы затем, на основании полученных результатов, проанализи'ровать австрийскую теорию субъективной ценности. Учитывая, что основные положения австрийской школы хорошо известны читающей публике, мы будем очень кратки в изложении этих положений.
Основная задача австрийской школы заключалась в том, чтобы разработать такую теорию стоимости, которая была бы прямым отрицанием марксовой теории стоимости и вытекающей из последней теории прибавочной стоимости. Для этого нужно было «пока'затьэ, что источником стоимости является не труд, а нечто сОВершенно иное.
Что же именно? Какое другое начало можно было бы противопоставить труду?
К. Маркс показал, что товар есть единство противоположностей: стоимости и потребительной стоимости. Понятие стоимости как овеществленного труда ‒ это как раз то, против чего всеми силами .борется буржуазная апологетика, так как это приводит к.теории эксплуатации, к критике капитализма. Остается потребительная стоимость, полезность товара.
7С


Уже старые вульгарные экономисты утверждали, что причина, основание, источник меновой стоимости не труд, а именно потребительная стоимость, полезность. Чем полезнее вещь, тем больше денег можно за нее получить, тем дороже она стоит. Таким образом, полезность и цена отождествлялись друг с другом. Уже А. Смит и Д. Рикардо отметили несостоятельность этой теории. Они правильно констатировали, что в реальной действительности нет обязательного соответствия между ценой товара и степенью его полезности, что предметы, удовлетворяющие наиболее насущные потребности {воздух, вода), или вовсе пе имеют стоимости, или имеют очень низкую стоимость.
Старая «теория полезности» обанкротилась еще в первой половине XIX в. Австрийская школа сделала попытку ее «усовершенствовать». Она выдвинула положенйе о том, что следует говорить не о полезности как объективном свойстве вещей,- а о субъективных оценках этих вещей. «Ценность не есть нечто присущее благам, не свойство их, но также и не самостоятельная, не сама по себе существующая вещь. Ценность ‒ это суждение, которое имеют хозяйствующие люди о значении находящихся в их распоряжении благ для поддержания их жизни и их благосостояния, и потому вне их сознания не су1цествует» ',‒ писал один из основателей австрийской школы К. Менгер. Теорию объективной и субъективной ценности мы начнем с рассмотрения теории цены аастрийцев.
Нужно отметить, что среди австрийцев встречается несколько вариантов теории ценообразования. Теория предельных пар БемБаверка отличается в некоторых пунктах от той теории, которую выдвигает для случая двухсторонней конкуренции большинство австрийских экономистов: Менгер, Визер, Цукеркандль. Теория цены Бем-Баверка представляет собой попытку дать наиболее последовательную теорию цены. Цена непосредственно выводится из субъективных оценок, из предельных полезностей. Основноо положение Бем-Баверка состоит в том, что цена от начала до конца является продуктом субъективных определений ценности. Поэтому, утверждал он, мы с полным правом можем назвагь рыночную цену равнодействующей сталкивающихся на рынке субъективных оценок товара и той вещи, в которой выражается его цена. Иными словами, Бем-Баверк так представляет себе механизм образования цен. В отдельных клеточках народнохозяйственного организма, в индивидуальных хозяйствах вырабатываютсл с ам осто я тел ь ные оценки различных товаров. Когда представители отдельных хозяйств сталкиваются на 1зынке, между ними происходит конкурентная борьба, в результате которой и вырабатываются средние рыночные цены. В последних стираются следы

' К. Ме н ге р. Основания иолитической эцовомии. М., 1903, стр. 85.
71



П родавцы
Покуп а тели А1 оценивает лощадь в Ю(~ А~ э » э 280 As э э 260 Аа э э 240 А~ э э э 220 Ае э э 210 А> э э э 200 Ав э э 180 Аэ э э э 170 А1р,э э э 150
в i00 флор, э 110 э э 150 э э 170 э i 200 э э 215 э э 250 э э 260 э
флор.
В1 оценивает В~ э Вз э Вд э В~ э Вв э В7 э BS Э
лошадь
Спрос и предложение уравновесятся лишь в том случае, если число покупателей будет равно числу продавцов (здесь предполагается, что каждый покупает и продает по одной лошади). Это возможно будет, когда цена установится в пределах 210 ‒ 215. Тогда s сделку сумеют вступить 5 продавцов и 5 покупателей. Если цена поднимется выше 215, то продавец В; согласится продать свою лошадь, т. е. равновесие нарушается; если цена опустится ниже 210, то новый покупатель Ау согласится купить.
Отсюда Бем-Баверк выводит правило, что «при обоюдном
72
отдельных индивидуальных предельных полезностей; здесь нет непосредственной связи между величиной цены и величиной предельной полезности отдельного хозяйствующего субъекта. Перед нами равнодействующая, которая образовалась от с о в м е с т н ог о влияния ряда р а з л m ч н ы х сил. Бем-Баверка нужно поэтому рассматривать не только как. наиболее видного представителя австрийской школы, но и как наиболее последовательного представителя субъективизма. У Бем-Баверка, как увидим дальше, субъективизм выражен значительно резче, чем у Менгера и Визера. По Бем-Баверку, субъективные оценки непосредственно влияют на цены, по Менгеру и Визеру, субъективные оценки влияют лишь на величину спроса и, в конечном счете, на цены. Менгер первый дал развернутую теорию субъективных оценок; Визер впервые увязал теорию субъективных оценок с теорией издержек производства; Бем-Баверк дал наиболее законченное и последовательное изображение идей австрийской школы.
Бем-Баверк рассматривает четыре случая: а) изолированного обмена; б) односторонней конкуренции на стороне покупателей; в) односторонней конкуренции на стороне продавцов и г) двухсторонней конкуренции. Теория Бем-Баверка достаточно известна. Поэтому ограничимся лишь приведением его знаменитой схемы конного рынка (для двухсторонней конкуренции).
Вот она:


соперничестве границы, внутри которых устанавливается рыночная цена, определяются сверху ‒ оценками последнего из фактически вступающих в меновую сделку покупателей и наиболее сильного по своей обменоспособности из устраненных конкуренцией с рынка продавцов, а снизу ‒ оценками наименее сильного по обменоспособности из фактически заключающих меновую сделку продавцов и наиболее сильного по обменоспособности из не имеющих возможности вступить в меновую сделку покупателей». Или ниже этому положению Бем-Баверк дает более сокращенную формулировку ~: «...высота рыночной цены ограничивается и определяется высотой субъективных оценок товара двумя предельными парами».
По сути де.а схема конного рынка ‒ лишь более широкая формулировка закона спроса и предложения. Этот факт не случаен. Дальше мы увидим, что родство теории цены австрийцев и теории спроса и предложения вытекает из общности исходных принципов обеих теорий. Нас в данный момент интересует другой вопрос. Какие особенности представляет теория цен Вем-Ваверка по сравнению со старой теорией спроса и предложения. Характернейшую особенность теории Бем-Баверка составляет попыт= ка создать строго последовательную теорию спроса.
Если мы обратимся к прежним теоретикам спроса и'предложения, то мы должны будем констатировать, что некоторые из них вовсе не касались вопроса о причинах, обусловливающих спрос. Так, например, Маклеодз считал, что вопрос о причинах спроса не входит в компетенцию теоретической экономии. Попытка определить эти причины, по его мнению, означала бы евведение всей психологии в экономическую науку». Для случаев свободного воспроизводства, Маклеод признает, что цена неблизко подходит к издержкам производства», т. е. предполагает зависимость предложения от издержек производства.
Сеньор 4, который цены объясняет полезностью и ограниченностью предложения благ, причем эту полезность или потребность приравнивает спросу, подчеркивает, что решающее значение имеет ограниченность предложения. Эта ограниченность цредложения для некоторых товаров зависит от невозможности воспроизводства ‒ для большинства же товаров зависит от трудности воспроизводства.
Эта трудность выражается в издержках производства, которые ограничивают предложение товаров. Отсюда один шаг к утверждению, что цена зависит от предложения, которое зависит от издержек, а последние, в свою очередь,‒ от цен.

2 Е. Б ем-Баверк. Основы теории ценности хозяйствеиных благ. Л.,
1929, стр. 144.
' Г. А. М а кл еод. Основания политической экокомии. СПб., 1865.
~ N. W. S eniог. Political economy. London ‒ Glasgow, 1854.
73


Другой крупный представитель теории спроса и предложения, Германн, наряду с потребностями или полезностью выдвигает
5
роль другого фактора на стороне спроса ‒ платежной способности. «Не тот,‒ пишет оп,‒ кто вообще нуждается в данном благе, а тот, кто имеет средства купить, оказывает влияние на цену его. Платежная способность (Zahlungsfahigkeit) покупателя, которая частично зависит от названия блага, частично от доходов, частично от капитала, делает лишь спрос действительнымэ.
На стороне предложения Германн вводит новый ценностный фактор ‒ меновую ценность тех благ, которые служат эквивалентами и выразителями цены. Этим самым Германн открыто признает зависимость предложения от цен.
Еще более откровенным является Рау, который в числе факторов, определяющих цены, называет «рыночную ценностьэ 6.
По замечанию Бем-Баверка, это значит в действительности объяснять цену ценой. Свою главнейшую задачу глава австрийской школы видит в том, чгобы «устрядить эту трудность (т. е. заколдованные круги.‒ Х1. Б.), а между тем старая теория даже не пыталась это сделать,‒ s этом заключается один из важных ее недостатков» ~. Свою теорию автор рассматривает как реформированную теорию спроса и предложения. «Учение о предложении и спросе,‒ пишет он,‒ нужно не отвергнуть, а только реформировать; в старую форму требуется влить новое содержание... Мне кажется, что все недостатки старой теории проистекают из о д н о г о источника, потому и искоренить их можно о д н и м ударом: в центре всего учения следует поставить ту мысль, что цена всецело является продуктом с убъе кти в и ы х оцен о к и ате риа л ьных благ уча стн и к а м и î 6 м е н а» е. Теоретики субъективной ценности, пытаясь избавить теорию цен от заколдованных кругов,‒ поставили своей задачей доказать, что субъективные оценки не зависят от цен. Теория субъективной ценности выполняет, таким образом, определенную функциональную роль: она должна дать законченное объяснение основного фактора, определяющего высоту рыночных цен.
Важнейшей предпосылкой Бем-Баверка является положение о том, что количество товаров (в данном случае лошадей), имеющихся на рынке, фиксировано. Поэтому решающую роль для определения цены получает соотношение спроса и предложения данных товаров. Стоит только отбросить эту центральную предиосыл-

5 F. В. W. Н егш а nn. Staatswirtschaftliche Untersuchungen. Munchen, 1832.
' 1~ит. по кнл Е. Б е м-Ба не р н. Основы теории ценности хозяйственных благ, стр. 163.
~ Там же, стр. 163.
~ Там же, стр. 185.
74


ку учения Бем-Баверка, стоит отбросить предположение, что количество товаров может быть увеличено в каких угодно размерах, как вся его теория потерпит полное крушение. На этом пункте мы остановимся позже. Обратимся прежде всего к рассмотрению того содержания, которое вкладывается Бем-Баверком в понятие субъективной оценки. Всем известно то определение, которое дал этому понятию Менгер. Бем-Баверк дал более сжатую формулу субъективной ценности: «Ценностью мы называем то значение, которое приобретает материальное благо или комплекс материальных благ, как признанное необходимое условие для благополучия субъектае. Величина субъективной ценно.- сти, по учению австрийцев, определяется предельной полезностью. но австрийцы сами указывают, что это определение претерпевает некоторую модификацию в товарном обществе.
В товарном обществе процесс образования субъективнык оценок значительно модифицируется. Дело в том, что в этом обществе каждый товар может быть куплен на рынке за соответствующую цену. Потеря какого-либо товара при этих условиях связана лишь с потерей некоторой суммы денег, которая, в противном случае, могла быть использована для иных целей, например для покупки других товаров. В связи с этим лишение какого-либо товара приводит к тому, что хозяйствующий субъект изменяет свой первоначальный план потребления и отказывается от удовлетворения какой-нибудь другой менее важной и интенсивной потребности. Возьмем известный пример, который приводит Вем=Баверк. Предположим, что наш субъект потерял зимнее пальто, которое стоит 40 руб. Очевидно, что он не оставит неудовлетворенной столь важную потребность, а постарается переложить эту утрату на другие, менее важные потребности. Если он человек состоятельный, то он возьмет эти 40 руб. из имеющегося запаса денег и сократит свои расходы на покупку предметов роскоши; если он человек среднего достатка, то он постарается покрыть этот дополнительный расход путем сокращения своих хозяйственных расходов. И только в крайнем случае, когда он никоим образом не сможет получить требуемые 40 руб., он вынужден будет отказаться от покупки другого пальто. В последнем случае субъективная ценность данного пальто непосредственно определяется его предельной полезностью. В предыдущих же случаях субъективная ценность пальто определяется предельной полезностью тех товаров, от которых наш субъект вынужден отказаться ради покупки пальто. Эту полезность Вем-Баверк называет субституционной, она соответствует тем потребностям, на которые перекладывается утрата данной вещи. Этому принципу субституционной полезности Вем-Вавер1' приписывает очень важное значение. «Только что описанная нами казуистическая модификация играет чрезвычайно важную роль в нашей хозяйственной жизни, предполагающей существование высоко развитого обмена. Я думаю, что из всех субъективны к
75


определений ценности, какие только совершаются у нас, большая часть принадлежит именно к этому разряду» 9.
Однако учение о субституционной полезности противоречит исходной предпосылке теории Бем-Баверка. Осповпая задача теории субъективной ценности состоит в том, чтобы объяснить уровень рыночных цен. Между тем величина субституционной полезности сама находится в непосредственной зависимости от уровня цен. Возьмем прежний пример и предположим, что наш субъект покупает пальто за 40 руб. вместо 10 книг, которые он первоначально предполагал купить. Ценность пальто должна в этом случае определяться субституционной полезностью 10 книг. Но здесь сразу возникает вопрос, почему ценность пальто должна определяться полезностью 10 книг, а не 2 книг. Очевидно, с изменением количества книг, от покупки которых наш субъект вынужден отказаться ради приобретения пальто, будет меняться величина су6- ституционной полезности. Это количество книг зависит от соотношения цен пальто и книг. Если нужные «ииги стоят в среднем oRoJlu 4 руб., то нашему субъекту прпдетсн отказаться от покупки 10 книг; если книги стоят в среднем около 2 руб., то ему придется купить 20 книг, и т. д. С изменением цен должно измениться количество предметов, на которые падает утрата, и, следовательно, должна измениться субституционная полезность. Отсюда следует, что всякое объяснение цены из субъективных оценок, определяемых субституционной полезностью, которая в свою очередь определяется ценами, представляет собой заколдованный круг.
Бем-Баверк предвидел это возражение и попытался доказать, что никакого логического круга в теории предельной полезности нет. Он указывает, что субъективные оценки определяются цейами только тогда, когда на рынке существует совершенно определенная цена, с которой вынужден считаться покупатель. Последний, отправляясь на рынок, исходит из существования определенных цен и на этом основании строит свои оценки. Но цена может колебаться на рынке под влиянием рыночной борьбы покупателей и продавцов. В этом случае выступает на сцену предельная полезность, которая определяет верхний предел движения цен для покупателя. еПри подобных обстоятельствах,‒ указывает Бем-Ваверк,‒ руководствуясь правилом,.лучше заключить меновую сделку с меньшей выгодой, нежели совсем не заключать", человек согласится скорее дать за вещь всякую цену, которая еще не достигает высоты непосредственной предельной пользы, чем отказаться от покупки совершенно» 'о. Основная идея Бем-Баверка заключается а том, что субъективные оценки не зависят от цен там, где цена на данный товар еще не установлена. Способ оцен-

9 Е. В е и- В а в е р к. Основы xeopag ценноети хозяйственных благ,
стр. 53. 'о Там же, стр. 165.
76


ки на основании цен ебудет нерационален и нецелесообразен только в одном случае,‒ именно тогда, когда мне приходится иметь дело с рынком, на котором устанавливается самая рыночная цена н а з и ми ее пальто» ". Таким образом, предельная полезность, по учению автора, выполняет свое основное назначение как фактор, определяющий максимальные цены, предлагаемые покупателем, или цены спроса.
Субъективная оценка выступает как верхний предел повышения цены, как та наивысшая цена, при которой покупателю безразлично, купить или не купить данный ковар. С точки зрения продавца, субъективная оценка представляет собой самую низшую цену, которую он еще согласен получить за свой товар. Субъективная оценка представляет собой грапицу экономической целесообразности данной сделки, причем эта граница рассматривается преимущественно с точки зрения покупателя. Иными словами, субъективная оценка для покупателя есть максимальная цена, которую он может уплатить за данный товар.
Любопытно отметить, что целый ряд видных представителей субъективной школы ставит знак равенства между понятием полезности и максимальной цены. Маршалл определяет поле.~ность товара как такую цену, при которой покупателю безразлично, купить или не купить данный товар. Кассель совершенно определенно отмечает, что потребительная ценность в теоретической экономии означает наивысшую цену, которую индивид предлагает за товар '2. Достаточно обратиться к рассмотрению всех схем Бем-Баверка, чтобы убедиться в том, что субъективные оценки фигурируют в роли максимальных цен или эквивалентных цен. Так, для первого покупателя пределом повышения цены за лошадь является 300 флоринов; для второго покупателя ‒ 280 флоринов и т. д. Субъективные оценки выступают в роли пределов, внутри которых устанавливается цена.
Если принять эту трактовку субъективной оценки, то встает затем вопрос о факторах, регулирующих уровень этих субъективных оценок. Очевидно, что последние прежде всего зависят от имущественного состояния покупателя, от наличия у него денежных средств и вообще ценностных сумм. Эквивалентная цена, таким образом, представляет функцию платежной способности покупателя и, следовательно, находится в зависимости от ряда ценностных элементов, например от доходов покупателя, от цен товаров, которые он производит, и т. д. С другой стороны, при данной покупательной способности максимум повышения цен на данный товар находится в зависимости от цен других товаров. В особенности
» Е. Б е м-В а в е рк. Основы теорив ценноств хозяйственных благ,
стр. 164. " О. С à s s е 1. The nature аай necessity of interest. London, 1903,
р. 69 ‒ 70.
77


это имеет место для предметов роскоши или вообще цредметов, удовлетворяющих менее настоятельные потребности; цены на эти предметы находятся в тесной зависимости от цен на предметы первой необходимости. По замечанию Пихно, «так как необходимые потребности могут в случае нуя<ды вытеснить все остальные, то платежная способность для покупки предметов первой необходимости определяется размером всего дохода или капитала покупщика, следовательно, совпадает c o б щ е й платежной способностью. Платежная способносчъ для покупки всех остальных годностей (т. е. предметов комфорта и роскоши) определяется остатком от дохода или капитала за удовлетворением необходимых потребностей,‒ следовательно, она всегда остается с и е ц и а л ь н о й. Колебания первой платежной способности зависят только от колебания доходов и капиталов покупщика, второй ‒ от этой причины и вместе с тем от размера средств, затрачиваемых на предметы первой необходимости, T. е. от колебания цен на эти предметы» и. Поэтому при такой интерпретации понятия «предельная полезность» нельзя говорить об ее эмансипации от влияния цен.
По утверждению Энглендера, уровень максимальных цен определяется II0 принципу остатка. Из всей суммы денежных средств, имеюп(ейся в распоряжении данного субъекта, последний вычитывает сумму цен всех товаров, удовлетворяющих более настоятельные потребности, чем данная, и остаток равен максимальной цене за данный товар. Так, если доход равен 2000 марок, а ценность питания, жилища и одежды равна 1950, то максимальная цена за книгу составит 50 марок '«. Мы не будем останавливаться на критике теории Энглендера, но мы не можем не согласиться с основным выводом последнего, что максимальные цены зависят не только от характера потребностей, но и от общей платежной способности покупателя и цен других товаров '5.
В связи с этим возникает вопрос, можно ли вообще ставить знак равенства между предельной полезностью и максимальной ценой, может ли вообще полезность какого-нибудь блага выражаться в денежной форме. Австрийцы обычно оперируют такими примерами, что предельная полезность данного товара равна 80 флоринам, 100 флоринам и т. д. Каким образом может вообще совершиться скачок от полезности к ценеГ Промежуточным звеном в этом процессе является субъективная ценность денег. Положение, что полезность данного пальто равна 40 флоринам, в трактовке австрийцев означает, что полезность данного пальто равна полезности 40 флоринов. Но чем определяется полезность или субъективная ценность денег? Ведь деньги как таковые не удовлетворяют непосредственно наших потребностей; значение денег
" Д. И. Пи хи о. Закон спроса и предложения. Киев. 1886, стр. 29 ‒ ЗО. " А. En gla nd er. Bestimmungsgrunde des Preisey. Reichenberg, 1921,
$. 10. 15 $bjd., $. <7.
78


для отдельного субъекта состоит в том, чго они являются орудием обращения, что они позволяют данному субъекту получать при помощи меновых процессов необходимые ему товары. Отсюда австрийцы делают тот вывод, что субъективная ценность денег определяется предельной полезностью тех товаров, которые могут быть куплены на денежную единицу. Как указывает Визер, ценность денег определяется еантицвпированной потребительной ценностью предметов, которые можно на них приобрести». Но очевидно, что количество товаров, которые могут быть приобретены на деньги, зависит от существующего уровня цен всех товаров. Потребительная ценность денег в этом смысле должна изменяться с каждым изменением уровня цен. В этом отношении полезность денег радикально отличается от полезности всех остальных товаров, которая непосредственно не зависит от цен. Полезность данного килограмма хлеба не зависит от того, высока или низка цена на хлеб. Но полезность денег получает свою количественную определенность только тогда, когда установились цены на все товары. Отсюда следует, что переход от предельной полезности к максимальным ценам спроса возможен лишь тогда, когда известна полезность денег, а последняя может быть установлена только тогда, когда известны цены всех товаров. Совершенно очевидно, что от полезности товаров, рассматриваемой вне связи с ценами, никоим образом нельзя перескочить к максимальным ценам спроса и, следовательно, нельзя приступить к объяснению ценообразования.
Попытка вывести величину максимальной цены из соотношения полезностей покупаемого товара и эквивалента имеет смысл лишь в условиях хозяйства, не знающего денег, т. е. в условиях примитивного обмена. Тенденция перенести принципы, регулирующие условия ценообразования (вернее образования меновых соотношений), из безденежного в денежное хозяйство играет очень важную роль в общсй теоретической системе австрийской школы. Мы не будем останавливаться на решении вопроса, насколько применима теория австрийцев к условиям примитивного обмена (поскольку вопрос о законах примитивного обмена совершенно не разработан). Отметим лишь ту роль, которую играет у БемБаверка бегство из царства развитого хозяйства в область примитивного обмена. Это бегство связано с попыткой эмансипации субъективных оценок от всякой зависимости от рыночных и ценностных факторов.
Теория цены Бем-Баверка дает схему примитивного обмена. На рынок выступают отдельные покупатели и продавцы со своими субъективными оценками. Цена впервые возникает в данном акте борьбы между отдельными участниками обмена, вне всякой зависимости от прежде существовавших цен. Каждый участник обмена учитывает в первую голову свои субъективные оценки. Он ниче-. го не знает о существующей системе рыночных цен. Он следует только голосу своих желаний и, натыкаясь на сопротивление
79


других участников обмена, в процессе борьбы устанавливает цену. Таким образом, предполагается, что отдельные участники непосредственно могут воздействовать на рыночные цены. Такая концепция, конечно, не отражает реального положения в условиях развитого хозяйства, где покупатели и продавцы не могут непосредственно влиять на рыночные цены. В действительности покупатель и продавец должны исходить из учета существующих цен и строить свои планы применительно к этим ценам. Благодаря этой зависимости от существующих цен в систему факторов, определяющих субъективные решения участников обмена, неизбежно включаются факторы, имеющие ценностный характер. Попытка дедуцирования рыночных цен только из субъективных оценок возможна лишь за счет игнорирования зависимости участников обращения от системы рыночных цен, т. е. за счет замены развитого обмена примитивным.
Между тем преемственность цен, имеющая место в товарном хозяйстве, является столь очевидной, что она признается целым рядом экономистов, близко стоящих к австрийцам, например Найманом '6, который впервые установил различие между субъективной и объективной ценностью. На преемственность цен указывает также Цукеркандль '~.
Картина примитивного обмена дополняется новой чертой признанием того, что покупателя прежде всего интересует полезность того товара, который он покупает, и что товар, поступающий в продажу, имеет самостоятельную полезность. Иными словамк, наш автор предполагает примитивный обмен излишками. Для развитого капиталистического хозяйства Бем-Баверк вынужден был признать, что. субъективные оценки продавца являются столь незначительными, что от них можно абстрагироваться. Решающую роль играют субъективные оценки покупателя. Цена определяется предельной полезностью предельного покупателя.
Мы видели, что теория цены Бем-Баверка предполагает следующие предпосылки: а) количество товаров на рынке является фиксированным; б) рыночная цена устанавливается непосредственно в данном акте рыночной борьбы, независимо от прежде существовавших цен; в) решающую роль играют максимальные цены для покупателя и минимальные цены для продавца, т. е. price equivalents (эквивалентные цены), по терминологии Витекера; г) эти максимальные и минимальные цены выводятся из соотношения полезностей, что в свою очередь предполагает отсутствие развитого обмена и в первую голову отсутствие денег.
Для того чтобы дать полную характеристику всех предпосылок Бем-Баверка, необходимо учесть еще одно обстоятельство.

N e u m а в n. Die Gestaltung des Preises.— Handbuch der
0konomie, herausgegeben von Schonberg, Bd. 1, Tubingen, 1896, S. 256. " В. Zuckerkandl. Zur Theoric des Preises. Leipzig, 1889, S. 362.




Бем-Баверк совершенно не ставит вопроса о том, чем определяется величина индивидуального спроса. Он исходит из того, что каждый покупатель предъявляет спрос лишь ва одну лошадь, независимо от того, какая цепа установится на рынке. Иными словами, величина спроса (как и предложения) имеет фиксированный характер. При этих условиях проблема определения цены чрезвычайно упрощается. Предположим, что субъект A желает «упить лошадь и согласен уплатить не более Х денежных единиц. Субъект В желает продать лошадь и согласен получить не меньше У денежных единиц. В этом случае цена устанавливается в какой-то точке, лежащей между Х и У, и ее можно рассматривать, как равнодействующую субъективных оценок обоих участников обмена. Цена при этих искусственных предпосылках непосредственно определяется субъективными оценками. Вопрос значительно усложняется, если йредположить, что величина спроса и предложения является переменной. Тогда встает вопрос о факторах, регулирующих не только интенсивность спроса ~выражающихся в максимальных «ценах спроса», которые согласен уплатить покупатель), но и величину спроса. Тогда встает роковой для всякой теории спроса вопрос: не зависит ли величина спроса и предложения от существующей цены. Этот вопрос Бем-Баверк обходит благодаря тому, что он слишком упрощает проблему.
Процесс ценообразования можно представить двояко: а) отдельный участник обмена не может оказать влияния на цену; цена дана и имеет совершенно определенную величину. Каждый участник обмена исходит из данной цены и всв свои расчеты строит, приспосабливаясь к существующей системе цен. Этог процесс приспособления выражается в том, что каждый участник обмена изменяет свой спрос и предложение в зависимости от цены. Для этого случая, соответствующего развитому обмену, вообще нельзя говорить о цене как о равнодействующей субъективных оценок, ибо последние определяются ценами; б) можно предположить случай, что нет определенной системы цен, что уровень цен изменяется в каждом отдельном акте рыночной борьбы, в зависимости от соотношения сил обоих участников обмена. В этом случае, соответствующем примитивным условиям обмена, участники обмена стараются непосредственно повлиять на уровень цен. Нужно, однако, отметить, что и для этого случая нельзя предположить величину спроса и предложения фиксиро. ~анной и равной единице.
Предположим совершенно исключительныв условия. Обмен впервые рождается. Отсутствуют прежние цени на данное благо, которыми могли бы руководствоваться участники обмена. Отсутствует денежное обращение. Обмен происходит лишь между двумя субъектами. Казалось бы, что в этих условиях можно построить совершенно последовательную теорию спроса и предяожения и, следовательно, теория Бем-Баверка имеет, хотя и очень узкую,
И. Г. Блюыин


историческую базу. В самом деле, субъективные оценки выработаны каждым из участников обмена без всякого влияния цен. Для участника А субъективная оценка 1 лошади равна субъективной оценке 100 кг хлеба потому, что полезности данных единиц равны, безотносительно от того, какое назначение получат данные блага (т. е. будут ли они потреблены нашим субъектом А или проданы). В таком же положении находится и участник В. Следовательно, мы имеем дело с двумя субъективными оценками, которыо образовались в условиях натурального хозяйства. Между обоими участниками разыгрываеТся- борьба, в результате которой устанавливается определенная цена. Последняя, следовательно, есть равнодействуюгцая двух субъективных оценок, которые могут рассматриваться как совершенно независимые от цены. Процесс образования цены, следовательно, получает объяснение без всякой ссылки на цены. Субъективные оценки продавца и покупателя (и для двухсторонней конкуренции предельного покупателя и продавца) определяют пределы, в которых может установиться цена. Внутри же этих пределов, как бы они ни были широки или узки, действуют исключительно неэкономические факторы. Поэтому величина цены, которая должна установиться, является неопределенной.
Необходимо, однако, отметить, что и для этого, совершенно гипотетического случая теория Бем-Баверка не может быть признана совершенно свободной от заколдованных кругов. Когда два субъекта, А и В, сталкиваются, у них прежде всего начинается торг по поводу пропорций. Каждый пытается установить наиболее выгодную для себя меновую пропорцию. В зависимости от тех меновых пропорций, которые будут предлагаться со стороны каждого из участников обмена, будет варьировать величина спроса и предложения. Чем ниже или выгоднее будет эта меновая пропорци» для А, тем больший спрос он предъявит на благо, принадлежащео В. Субъективные оценки, если даже признать регулирующую роль полезности, в этих условиях подвергнутся известному влиянию со стороны цен или, вернее', меновых пропорций, которые будут предлагаться в процессе торга. Ведь субъективные оценки, на основании теории австрийцев, определяются предельной полезностью; высота последней находится в зависимости от количества единиц данного блага. А является собственником одного блага; второе благо должно быть куплено, следовательно, величина запаса того блага, которое будет куплено, находится в известной зависимости от меновых пропорций. Даже в условиях наиболее примитивного обмена, мы имеем факт зависимости спроса и предложения от меновых пропорций.
Если даже допустить, что величины субъективных оценок товара и денег, продавца и покупателя суть величины вполне определенные и независимые от рыночных цен, то в условиях обмена 1п statu nascendi [в состоянии зарождения] мы имеем дело с двумя
82


переменными величинами (величиной спроса и предложения), находящимися в известной зависимости от цен, которые будут предлагаться в процессе торга.
Бем-Баверк значительно упростил проблему. Он предположил, что существует совершенно определенный спрос и предложение. А решил продать только 1 лошадь; точно так же В решил купить не больше одной лошади. Это решение принято без всякого учета меновых пропорций. Если принять эту оговорку, т. е. если признать, что величина спроса и предложения является фиксированной и неизменной, то отпадает вопрос о причинах изменения спроса и предложения. Благодаря этому искусному маневру, Бем-Баверку удалось обойти вопрос о зависимости данного спроса и предложения от меновых пропорций. Но он только обошел все трудности проблем, а не разрешил их. Ведь тот факт, что субъекты А и B решили продать и купить не более одной лошади, должен иметь под собой какую-либо почву. Единственное основание для таких решений можно видеть в том, что Л и В исходят из расчета о существовании оцределенной цены. Такое аредположение, конечно, внутренно противоречиво, ибо, с одной стороны, предполагается, что цена устанавливается впервые. Противоречивость этого предположения станет ясной, если наряду с вопросом о величине спроса и предложения лошади мы поставим вопрос о спросе и предложении хлеба. А хочет обменять лошадь на хлеб; ему нужен хлеб в определенном количестве. Если допустить, что величина спроса на лошадь фиксированная, то необходимо было бы это признать и для хлеба. Очевидно, что при этом предположении о фиксирован- ности спроса на оба товара задача установлени» определенной цены окажется неразрешимой.
Поэтому предположение Бем-Баверка необходимо отбросить. Нухсно допустить, что А и В решили обменять хлеб на лошадей. Количество пудов хлеба и лошадей, которые будут обменены, не фиксировано нашими участниками обмена. В зависимости от тех меновых пропорций, которые будут предлагаться в процессе обмена, наши участники обмена будут менять свой спрос и свое предложение. Здесь происходят два процесса. С одной стороны, А и В пытаются воздействовать на образование цены путем изменения спроса и предложения. Так, напрчмер, А предлагает по цене 75 кг купить одну лошадь, по цене 50 zi ‒ две лошади и т. д. Окончательная цена, по которой будут куплены и проданы блага, зависит от спроса и предложения. Но, с другой стороны, сама величина спроса и предложения будет зависеть от тех меновых пропорций, которые будут намечаться. В процессе рыночной борьбы установится та цена, для которой величины спроса и предложения будут равны. Наличие этих двух процессов, имеющих противоположный характер, показывает, что и для случая обмена in statu nascendi теория спроса и предложения дает объяснение, которое вращается s порочном кругу. Последнее обстоятельство не является случай-
6


ным. Источник порочных кругов в теории спроса и предложения заключается в том, что она пытается объяснить социальный феномен ‒ цену ‒ из столкновения индивидуальных элементов. Закон спроса и предложения по существу вьгражает факт конкуренции между покупателями и продавцами, вообще между seaoсредственными участниками обмена.
Но индивиды, участвующие в акте обмена, не изолированные субъекты. Они подвергаются влиянию всех социально-экономических факторов, которые имеют место в пределах последнего. Эта обусловленность психики индивида и его действий социально- экономическими факторами выражается в том, что спрос и предложение находятся в известной зависимости от цен. Последняя форма зависимости проявляется тем сильнее, чем более развиты меновые связи, чем ярче выражен товарный характер народного хозяйства.
В условиях развитого обмена, особенно в капиталистическом обществе, законы предложения складываются совершенно по-иному. Разве фабрикант автомобилей исходит из того, насколько ему нужен сбываемый автомобиль? Ясно, что это бессмыслица. Рассуждать подобным образом ‒ значит допустить, что фирма, продающая похоронные принадлежности, исходит из того, насколько они нужны ей для собственных надобностей, а потом сбывает излишки.
Этот абсурдный вывод отражает неправильное понимание того обмена, который имеет место в развитом товарном производстве.
Подобную ошибку отмечал еще Маркс, критикуя писателя XVIII в. Кондильяка. Маркс писал в 1-й главе 1 тома «Капитала», что Кондильяк не только смешивает потребительную стоимость и меновую стоимость, но с чисто детской наивностью подменивает общество с развитым товарным производством таким строем, при котором производитель сам создает средства своего существования и пускает в обмен их избыток после удовлетворения собственных потребностей.
Конечно, в отношении представителей австрийской школы нельзя сказать, что они проявляют детскую наивность. Тут речь идет о сознательном искажении фактов для достижения определенных целей. Но, может быть, можно сказать, что теория предельной полезности объясняет поведение покупателей?
Некоторые буржуазные экономисты пытались доказать, что эта теория имеет ограниченное применение; если она и не объясняет предложения товаров, то якобы объясняет динамику сароса. В действительности эта теория не объясняет и спроса. Для рынка имеет значение не абсолютный спрос людей, а платежеспособный. Последний же определяется покупательной силой данного лица, зависящей ож его доходов. Например, покупательная сила рабочих зависит от заработной платы, которая подчиняется определенным экономичвским законам.


Очевидно, что теория предельной полезности неприменима даже для объяснения спроса. Один критик справедливо заметил, что правильно было бы говорить не о предельной полезности, а о беспредельной бесполезности этой теории.
Основное исходное положение этой теории состоит в том, что объективная или рыночная ценность определяется субъективной ценностью.
Совершенно очевидно, что в действительности не цены определяются субъективными оценками, а наоборот, субъективные оценки определяются ценами. В самом деле, мы ценим товар тем выше, чем большую стоимость и цену он имеет. В нормальных условиях воспроизводства мы можем получить другой предмет, если, скажем, потеряли нужную вещь; можем купить другой экземпляр такого же товара, затратив определенную денежную сумму. Значит в действительности субъективные оценки имеют производный характер. Не они определяют цены, а сами определяются ценами.
В силу этого Бем-Баверк часто впадает в порочный заколдованный круг. Он исходит из субъективных оценок, но в то же время в ряде случаев вынужден допустить, что сама субъективная ценность определяется ценой. В конечном счете получается, что цена определяется ценой.

2. ТЕОРИЯ ЦЕНЫ МЕНГЕРА, BN3EPA И ДР.
Теория цены Бем-Баверка предполагает, таким образом, вв только примитивный обмен (цена устанавливается непосредственно в зависимости от субъективных оценок), но и очень упрощенные условия обмена (спрос фиксирован и приравнен единице). Только при наличии всех этих предпосылок теория цены Бем-Баверка получает обоснование. Рассмотрение этих условий доказывает крайнюю искусственность теории цены у главы австрийской школы. Не удивительно, что у большинства австрийских экономистов мы встречаем другую теорию, которая получила наиболее яркое выражение в схемах Менгера и Цукеркандля. Рассмотриу схему последнего, как более простую '8.
А В С D Е
9 8 7 6 5
8 7 6 5 4
7 6 5 4 3
6 5 . 4 3 2
5 4 3 2 1
Латинские буквы (А, В, С, D и Е) обозначают различных покупателей; горизонтальные ряды обозначают предельные полезности каждого данного блага (i, 2, 3, 4 и 5) для всех покупателей.
" H. Zuckеrkапd1. Zur Theoric des Preises, S. 355.


Вертикальные ряды иллюстрируют убывающую полезность отдельных благ каждого покупателя. Цукеркандль далее предполагает (как и Менгер), что имеется совершенно определенная величина предложения (например 10 благ). Это предположение весьма характерно. Цукеркандль абстрагируется от вопроса о субъективных оценках продавца; он не считает обязательным, чтобы эти субьективные оценки определялись предельной полезностью. Нашего автора интересует лишь величина предложения. Если признать (для данного момента) эту величину предложения фиксированной, то цена будет зависеть от спроса.
Как же определить величину индивидуального и общественного спроса? Тут на помощь приходит приведенная выше схема Цукеркандля.
Предположим, что рыночная цена равна 5. Если предположить соизмеримость цен и предельных полезностей, то эти предельные полезности можно будет рассматривать как верхние пределы возможного спроса. Когда предельная полезность данного блага равна 5, то отпадает стимул к совершению покупки. Следовательно, субъект А может предъявить лишь спрос на 4 единицы (имеющих предельные полезности ‒ 9, 8, 7, 6). При данной цене, равной 5, субъект В предъявит спрос не выше 3, субъект С‒ не выше 2, субъект D ‒ не выше 1, субъект Е вовсе не предъявит спроса на данный товар. Следовательно, максимальная величина общественного спроса, при наличии определенной цены, равной 5, равна 10; если рыночная цена установится на уровне 6, то максимальная величина спроса будет равна 6 единицам; если па уровне 4, то ‒ 15 единицам и т. д. Иными словами, можно установить два ряда рыночных цен и максимальных величин спроса. Каждому значению одного ряда (т. е. каждому значению цены) соответствует определенное значение другого ряда (т. е. спроса). На основании этого ряда можно определить, каков должен быть уровень цены для того, чтобы величина спроса равнялась величине предложения. Если величина последнего дана, то цена установится на том же уровне, которому соответствует спрос, равный данному предложению.
Своеобразие этой теории ценообразования заключается в том, что она признает прямую зависимость предельной полезности данного товара от его цены. В самом деле, величина предельной полезности товара зависит от его количества, количество же данного товара, которое может поступить в распоряжение отдельного индивида, зависит от его цены.
Если защищать ту точку зрения, что цена зависит от предельной полезности, то, продолжая этот анализ, вы неизбежно должны прийти к выводу, что цена определяется ценой. Вем-Баверк, желая спасти себя от этого вывода, значительно упростил анализ. Он предположил, что величина спроса отдельного индивида †устойчивая величина, независимо от уровня рыночных цен. Влияние



В С D Е
8 7 6 8 7 6 5 7 6~ 5 4 6 5 4 3 5 4 3 2
А 10 9 8 7 6
Предположим, что установится следующий ряд полезностей. При цене 4 установится спрос, равныи 19 единицам; при цене 5‒ спрос, равный 15 единицам; при цене 6 ‒ спрос, равный 10, и т. д. Теория цены Менгера, Цукеркандля очень близко подходит к теории цены математиков. Основное значение имеют следующие два пункта, которые сближают теории обеих родственных школ: а) полох<ение о зависимости индивидуального потребления в товарно-капиталистическом обществе, поскольку это потребление выражается в величине спроса, от рыночных цеп и б) положение о том, что решающее значение для определения цен имеют, с одной стороны, величина предложения, а с другой стороны, характер кривых спроса, иллюстрирующих зависимость между изменениями цены и изменениями спроса. Последнее положение открыто высказывается и формулируется математиками (главным образом Вальрасом) и молчаливо признается австрийцами. Различае между австрийцами и математиками заключается лишь в определении законов спроса.
Математики определяют величину спроса на основании так называемого второго закона Госсена, выражающего тенденцию к выравниванию предельнык полезностей, полученных с последних
цены отражается, по Бем-Баверку, лишь на числе покупателей. С понижением цены увеличивается число покупателей, и наоборот. В связи с этим указанный выше заколдованный круг проявляется в теории цены Бем-Баверка в новой форме. Выше мы видели, что цена, по ero мнению, определяется оценкой предельного покупателя. Но кто является предельным покупателем? Решение этого вопроса зависит от уровня цен. С каждым изменением цены меняется круг предельных покупателей. Отсюда получается вывод, что цена определяется оценкой предельного покупателя, которая в свою очередь определяется ценой.
С точки зрения Мангера, Цукеркандля отдельные значения спроса зависят от существующих цен, но общий характер зависимости между отдельными значениями спроса и цен определяется характером наших потребностей и величиной полезности отдельных благ. На основании приведенной выше схемы можно установить такую зависимость: при цене в 4 спрос равен 15 единицам; при цене в 5 спрос ‒ 10; при цене в 6 спрос равен 6 и т. д. Если изменится характер потребностей, то изменится также форма этой зависимости между отдельными значениями спроса и цепы.


денежных сумм, затраченных на поку~псу различных потребительских товаров. По учению математиков, не предельные нолезности в своем абсолютном выражении равны ценам, а отношение предельяых полезностей равно отношению цен. На основании формулы пропорциональности предельных полезностей и цен можно определить величину спроса на отдельные товары. Австрийцы же пытаются определить величину спроса на основании тенденции к выравниванию предельных полезностей и цен. Расширение с@гроса может иметь смысл лишь тогда, когда полезность отдельных благ превышает их цену. По мнению австрийцев, в интересах покупателя расширить свой спрос до того момента, когда установится р1авновесие между предельной полезностью и ценой, ибо всякая по~супка, которая совершается в этом интервале, связана с известным выигрышем полезности. Тот покупатель, который не дошел до этого пункта, не использовал всех возможностей повышения общей суммы полезности имеющихся у него товаров.
Дальнейший анализ может привести к еще большему сближению между тенденцией к установлению равенства цены и предельной полезности и вторым законом Госсена. -Выше мы отметили, что цена и предельная полезность представляют собой две несоизмеримые и несравнимые категории. Очевидно, нужно полагать, что происходит приравнивание полезности товара и эквивалента. Но, как известно, деньги не имеют собственной полезности. Полезность денег выражается в полезности тех товаров, которые могут быть куплены на эти деньги. Поэтому положение, что предельная полезность данного товара равна его цене, можно истолковать так: предельная полезность данного товара должна равняться предельной полезности другого товара, который имеет ту же ценность. Иными словами, положение австрийцев является замаскированным выражением второго закона Госсена. Такое толкование, например, дает Гендерсон. «Что означает,‒ спрашивает он,‒ равенство предельной полезности сахара его ценности. Это означает,‒ отвечает он, что полезность сахара будет равна полезности всякого другого товара, купленного за эти деньгиэ '9.
При такой интерпретации теории спроса австрийцев различие между их теорией спроса и учением о спросе математиков может быть сведено к минимуму. Математики дают значительно более отчетливую формулировку основного принципа, регулирующего, по их мнению, спрос тенденции к выравпиванию предельных полезностей различных товаров. Далее математики (в особенности Вальрас и его школа) рассматривают образование спроса различных товаров в их общей связи. Поэтому на передний план высту-
" Н. Н ender'son. Supply and demand. Cambridge, 3922, р. 50. gpyr« английский экономист, Чэпмэн, выдвигает положение, что только на оснооэиии второго закона Госсена (который он называет ®Ьаю of eguimarginal utility») можно установить предельную полезность денег (S. J. СЬ аршап. t)utlines of political economy. London ‒ New York, 1920, р. 44}.


пает взаимозависимость в потреблении отдельных товаров. Между тем австрийцы ограничиваются анализом спроса одного какого- нибудь товара, вне всякой связи этого единичного спроса с общим планом потребления данного субъекта (ошибочность изолированного рассмотрения условий потребления и спроса отдельных товаров у австрийцев отмечена Штольцманом) то.
Австрийцы исходят из того, что каждый покупатель стремится максимально использовать обмен, извлечь наибольшую сумму полезности из меновой сделки. Чем больше товаров покупает данный субъект, тем меньше максимальная цена, которую он согласен уплатить за каждый последующий товар. Граница выгодности обмена пролегает в том пункте, где максимальная цена (или, на языке австрийцев, субъективная оценка) становится равной рыночной цене. Дальнейшее продолжение покупок невыгодно нашему субъекту, ибо максимальная цена будет понижаться, между тем рыночная цена предполагается неизменной. Такое представление о наиболее выгодной границе обмена неверно. Нашему субъекту часто выгоднее приостановить покупку одного товара, не доведя этих покупок до крайней точки, с тем чтобы за счет оставшихся денег расширить покупку других товаров, удовлетворяющих более настоятельные потребности. Всякие попытки построения рационального плана потребления на основе учета одной только потребности являются нерациональными.
Если даже исходить из толкования Гендерсона, приведенного выше, то и в этом случае происходит сопоставление лишь полезности одного товара,.на который предъявляется спрос, с полезностью какого-либо другого товара, т. е. в лучшем случае принимается во внимание необходимость потребления двух товаров. Как Бем-Баверк, так и Менгер значительно упрощают проблему выяснения принципов, регулирующих спрос: Бем-Баверк принимает величину спроса за постоянную, Менгер исходит из того, что покупатель предъявляет лишь спрос на один товар~'.
Благодаря такому методу изолированного рассмотрения спроса на отдельные товары величина спроса у австрийцев получает преувеличенные размеры.
Предельные полезности, которыми оперируют австрийцы, представляют собой максимальные цены, которые согласны уплатить
~' В. S t o I z m а в в. Die soziale Kategorie in der Volkswirtschaftslehre. Berlin, 1896, S. 247. Можно отметить и других эконоьшстов, которые считают необходимым рассматривать совокупное потребление отдельного индивида, например Лифмана (Ь. В. Ь i е Е m à n. Grnndsiitze der Volkswirtschaftslehre. 1920, Bd. 1, S. 234) z дальше Шпана ($ р à и и. Gleichmichtigkeit gegen Grenznutzen, Grundlegung des Preises und der Verteilungslehre. eJb. Nationalokonomie und Statistik», Folge 3, Bd. 68, 1925, $. 307).
" Удачную критику теории спроса австрийцев дает Конрад (О. С o- nra. Die Lehre vom subjektiven Wert als Grundlage der Preistheorie. Leipzig ‒ Wien, 1912; О. Conrad. Рег subjektive Wert als Grundlage Йег Zinstheorie Bohm-Bawerks. eJb. Nationalokonomie und Statis<ik», Folge 3, Bd. 46, 1913).


покупатели за данные товары. При определении этих максимальHbIx цен происходит абстрагирование от необходимости покупки каких-либо других товаров. Мы можем лишь сказать, что если величина доходов или денежной суммы, имеющейся в распоряжении данного субъекта, равна а и если у него имеется крайняя необходимость в каком-нибудь товаре, то он может ассигновать на покупку этого товара а руб.; в зависимости от цены этого товара будет варьировать величина спроса. В данном случае мы имеем м а кс и м а л ь н ы й предел увеличения спроса, т. е. тот предел, который установится в случае решения ассигнования всех своих средств на покупку одн о г о лишь товара. Схемы австрийцев в лучшем случае дают лишь возможность вычислить м а к с и м а л ьн у ю величину спроса, а не р е а л ь н у ю величину спроса. Следовательно, они имеют лишь вспомогательное значение.
Сопоставим предпосылки теории цены Бем-Баверка и Менгера. Теория цены Бем-Баверка основана на следующих предпосылках: а) количество товаров фиксировано; б) рыночная цена устанавливается непосредственно в данном акте борьбы, независимо от прежде существовавших цен; в) решающую роль играют субъективные оценки, эквивалентные цены; г) обмен является примитивным, например предполагается безденежный обмен излишками; д) спрос на отдельный товар фиксирован. У Менгера и других экономистов мы прежде всего не встречаем второй и пятой предпосылок. Схемы Менгера, Е[укеркандля и друтих предполагают, что отдельные покупатели исходят из существующих цен, приспосабливают свое потребление к этим ценам, на основе последних строят свой спрос. Следовательно, последний непосредственно зависит от рыночных цен. Но общий закон изменения спроса, который графически выражается в кривой спроса, находится в зависимости от субъективных оценок, приравненных к предельной полезности. Между ценой и предельной полезностью устанавливается взаимозависимость'. с одной стороны, предельная полезность непосредственно зависит от цены, поскольку эта полезность зависит от количества потребленных продуктов. Но, с друтой стороны, цена зависит от соотношения спроса и предложения, а общие изменения спроса зависят от субъективных оценок. Основное отличие теории цены Бем-Баверка от теории цены Менгера состоит, таким образом, в том, что, по мнению Бем-Баверка, субъективные оценки непосредственно влияют на цены; по мнению Менгера, они влияют лишь непосредственно на величину спроса и поэтому, в конечном счете, на уровень цен. Зависимость между теорией спроса и теорией субъективных оцепок выражена у Менгера значительно более отчетливо, чем у Бем-Баверка. У первого теория субъективных оценок выступает как вспомогательноеорудие теорииспроса. Основные предпосылки теории цены Менгера следующие: а) количество товаров фиксировано, и поэтому регулирующую роль приобретают законы спроса; б) спрос у отдельных субъектов уста-


навливается в таких размерах, при которых предельная полезность товара становится равной максимальной цене, т. е. когда отпадают стимулы к дальнейшим покупкам, и в) максимальная цена выводится из предельной полезности. Мы выяснили сомнитеяьность последних двух предпосылок. Перейдем к рассмотрению первой предпосылки, которая имеет существенное значение, ибо теория цен австрийцев, если даже признать ее логически безупречной, верна лишь для одной категории товаров ‒ для тех товаров, которые не поддаются свободному воспроизводству.
Монополии, как известно, делятся на естественные и искусственные. В теории цен австрийцев можно обнаружить оба эти элемента. Основной признак всякой монополии заключается в отсутствии свободного воспроизводства. Благодаря влиянию различных факторов (естественпых, технических или социально-экономических) размеры общественного предложения остаются фиксированными или изменяются в узких границах. Это основное условие всякой монопольной системы играет доминирующую роль s теории цен австрийцев. Все схемы, построенные австрийцами, предполагают, что имеется фиксированное количество товаров данного рода на рынке. Так, например, в схеме конного рынка Бем-Баверка фигурируют всего 8 лошадей. Вопроса о возможности увеличе-' ния предложения Бем-Баверк не касается.
Если обратиться к схемам Менгера или Цукеркапдля, то мы убедимся, что высота цены всецело определяется размером предложения. Ьаждому измененпю предложения соответствует изменение цены. Величина предложения является основным фактором, определяющим высоту цены. Возьмем, например, схему Цукеркандля (см. выше). Согласно этой схеме. при наличии предложения 10 единиц равновесие спроса с предложением установится при цене в 5. Но почему товаров будет предложено 10, а не 15, 14, 20 или 6, 4 и т. д.? Ведь мы имеем дело с товарным хозяйством. Отдельные производители занимаются определенными специальными производствами. Они могут сузить и расширить свое производство или бросить етарое и перейти к новому, более рентабельному. Здесь можно сделать два предположения: а) или количество данного товара может быть увеличено. В этом случае на основании «еличины предложения нельзя определить цены товара, ибо сама величина этого предложения зависит от товарных цен. В результате всякое объяснение подобного рода вращается в кругу; б) или количество данного товара является фиксированным. Отсутствие свободного воспроизводства может быть продуктом двух причин ‒ искусственной и естественной монополии. Но австрийцы не предполагают существования искусственной монополии постоянно. Так, например, схема конного рынка Бем-Баверка предполагает существование двухсторонней конкуренции; следовательно, вопрос о монополии продавцов в этом случае исключается. Остается предположить существование естественной монополии,


т. е. техническую невозможность расширения предложения. Система монополии тем и характерна, что рыночные цены монополизированных товаров не равны сумме общественно-нормальных издерн(ек производства и средпей прибили. Монополист получает возможность взвинчивать цены значительно выше уровня цены производства товара. Сам Бем-Баверк признает 22, что блага непосредственно оцениваются по своей предельной полезности, а не по издержкам лишь в тех случаях, где запас благ является данным или где имеется монополия. И Менгер и Бем-Баверк начинают свой анализ цен с условий монополий. Они рассматривают прежде всего одностороннюю конкуренцию на стороне покупателей и продавцов, или, что то же самое, монополию на стороне продавцов и покупателей. Затем Бем-Баверк переходит к рассмотрению двухсторонней конкуренции, причем фактически и здесь остается в условиях, когда налицо ограниченный запас благ.
з. Ьория сувъективной ценности
Рассмотрение теории ооъективной ценности австрийцев привело нас к следующим выводам о роли и характере субъективных оценок в толковании австрийцев: а) субъективные оценки играют вспомогательную роль при построении теории спроса; если дана величина спроса, то субъективные оценки устанавливают максимальную цену; если дана рыночная цена, то на основе субъективных оценок можно установить величину спроса (спрос устанавливается в таких размерах, при которых субъективная оценка становится равной рыночной цене); 6) субъективные оценки представляют собой верхнюю границу повышения цены, максимальную цену, эквивалентную цену, по терминологии Витэкера; в) поскольку субъективные оценки представляют собою цену (хотя и не всегда совпадающую с реальными ценами), они могут быть выражены в денежной форме (например, у Бем-Баверка субъективные оценки измеряются в флоринах); г) следовательно, субъективные оценки зависят от целого ряда ценностных факторов, как, например, от платежеспособности покупателя и от цен других товаров.
Теория предельной полезности, в этом понимании, тесно переплетается с теорией спроса. Последний, как известно, оказывает сильное влияние па цены, вызывая колебания цен и их отклонения от среднего уровня вверх или вниз. Если под субъективной ценностью или под предельной полезностью понимать максимальную цену, то в этом случае субъективная ценность обозначает верхний предел колебания цен. Иными словами, колебания цен под влия22 Е. Bohm-Bawerk. Wert. eHandworterbuch йег Staatswissenschaftene. Auf1. 4. Лева, 1928, Bd. VIII, $. 999 ‒ 1ОО1.


яием изменившегося спроса могут происходить в известных пределах, которые зависят от субъективной ценности. Последняя есть, таким образом, орудие определения границ влияния спроса на цены. Вместе с тем субъективная ценность представляет собой орудие определения количественных границ расширения спроса. При данной цене спрос на товары не может безгранично расширяться; границей этого расширения будет, с точки зрения теории предельной полезности, достижение покупателем предельной единицы, покупка предельного товара, для которого цена равна предельной полезностп. Иными словами, теория предельной полезности дает лишь возможность (конечно, при условии правильности всех основных предпосылок) по данному количеству купленных товаров определить максимальную цену, которая будет уплачена за эти товары, с одной стороны, и по данной цене определить максимальное количество товаров, которое может быть куплено. Предельная единица запаса представляет собой, таким образом, единицу, определяющую границу спроса. Итак, мы видим, что теория предельной полезности играет у австрийцев лишь вспомогательную, служебную роль при разработке теории снроса. Обычное мнение, широко распространенное среди экономистов субъективной школы, йто теория предельной полезности есть базис, на котором зиждется надстройка в виде теории спроса и предложения, должно быть признано совершенно неверным. Правильно диаметрально противоположное положение: теория спроса дает обоснование теории предельной полезности; последняя дополняет лишь некоторые положения теории спроса. По существу теория предельной полезности представляет собой слегка прикрашенную и подправленную вульгарную теорию спроса и предложения.
Своеобразие австрийцев состоит в том, что они принимают субъективные оценки равными предельным полезностям тв. Такое понимание субъективных оценок вытекает из основной тенденции австрийцев дать строго последовательную субъективную теорию. Субъективные оценки рассматриваются как исходный пункт всей- экономической системы. Субъективные оценки выведены из полезности. Полезность благ рассматривается не как объективное свойство благ, которое всегда присуще им, а как особое состояние нашего сознания. Полезность предполагает два основных условия: а) наличие потребности и 6) наличие блага, годного для удовлетворения этой потребности. Поэтому доминирующую роль среди всех факторов, воздействующих на субъективные оценки и цены, по мнению австрийцев, играют Haam

'е Термин епредельная полезностьэ (Grenznutzen) ввел впервые Визер (F. Wieser. ОЬег den Ursyrung und die Hauptgesetze des wirtschaftlichen Wertes. Wien, 1884, S. 128). Джевонс употреблял термин епредельная степень полезностями (final degree of utility).
93


потребности. Теория потребностей превращена в базу эконоиического зданин австрийской Школы.
Ф
Признание за потребностями решающего значения для объяснения всех экономических категорий и процессов позволило авст~ рийцам создать хотя бы видимость монистической и последовательной теории. Дело в том, что потребности, в отличие от спроса, не находятся s прямой и непосредственной зависимости от цен. Поэтому ссылка на потребности (конечно, если эта ссылка достаточно обоснована) означает, что экономическое исследование данного вопроса закончено, ибо дальнейшее исследование причин потребностей не входит в задачу экономиста.
Правда, в реальной капиталистической действительности потребности тоже находятся в зависимости от многих социальных факторов. Достаточно указать на ту связь, которая имеется между производством и потребностями. е Ïðîèçâîäñ Tâî,‒ указывает Маркс,‒ не только доставляет потребности материал, но оно доставляет и материалу потребность. Когда потр~зление выходит из своей первоначальной природной грубости и непосредственности,‒ а длительное пребывание его иа этой ступени было бы, B свою очередь, результатом закосневшего в первобытной дикости производства,‒ то оно само, как побуждение, опосредствуется предметом. Потребность, которую оно в нем ощущает, создана восприятием последнего. Предмет искусства,‒ а также всякий другой продукт,‒ создает публику, понимающую искусство и способную наслаждаться красотой» 24. Но само производство, его характер, формы, размеры находятся в зависимости от общественной организации производства, от характера общественного распределения. Через влияние производственного фактора потребности вступают в зависимость от всей совокупности социально-экономических факторов.
В известных пределах можно говорить о том, что потребности находятся в некоторой зависимости от рыночных цен. Существующая система рыночных цен определяет господствующий в данной социальной среде тип потребления, а последний, в свою очередь, определяет характер потребностей. Удешевление какого-нибудь продукта в состоянии вызвать к жизни новые пруппы потребителей этого продукта. В связи с этим у субъекта, принадлежащего катим группам, могут возш~кнуть под влиянием революции цен новые потребиости, которых прежде пе было. В этих случаях нельзя, конечно, отрицать наличия определенной причинной зависимости между потребностями и ценами. Необходимо лишь отметить, что эта зависимость весьма отдаленная. Непосредственной зависимости между потребностями и ценами нет. Потребности определяются рядом факторов, причина которых коренится в физиоло-

~' H. M а р кс. И критике политической экономии. Госполитиздат, 1952,
стр. 203 ‒ 204.


гических законах или в социально-бытовых условиях (по отношению к культурным потребностям). Воздействие цен на культурно-бытовой уклад и влияние последнего на характер потребностей ‒ весьма длительный процесс, который зависит оч множества других факторов. Поэтому вполне возможно, что изменившиеся цены не вызовут никакого изменения потребностей. Высоким ценам на тот или иной товар могут соответствовать весьма интенсивные потребности в данном товаре.
Поскольку влияние цен на потребности является весьма отдаленным и косвенным, экономист может считать, что анализ природы и причин потребностей не входит в его компетенцию. Ссылка на полезность в качестве причины или определяющего фактора того или ивого явления может считаться вполне достаточной для экономического объяснения. Экономист упирается здесь в такой фактор, который находится на границе его дисциплины и который в пределах теоретической экономии не подлежит дальнейшему анализу. Отсюда понятна тенденция представителей австрийской школы опереть всю свою экономическую систему на теории полезности. Г!оследняя, превращенная в фундамент теоретической постройки австрийцев, сообщает теории ценности ту законченность;- «оторую тщетно искали представители теории спроса и предложения и издержек производства. Австрийцы стремятся освободить свою теорию полезности от всяких заколдованных кругов, вытекающих из того, что ряд экономических факторов, долженствующих объяснить законы изменения цен, сам зависит от последних.
Если проследить весь путь абстракции австрийских экономистов, то на первый взгляд получается впечатление очень стройной системы. 8 теоретическом анализе Бем-Баверка можно наметить четыре ступени абстракции. На первой ступени рассматривается модель изолированного потребительского хозяйства. Устана «ливается основной принцип субъективных оценок ‒ принцип предельной полезности. На второй ступени абстракции рассматривается модель изолированного производительного хозяйства. Вводится понятие производительных благ. Основной принцип субъективных оценок несколько модифицируется. Регулирующая роль признается лишь за предельной полезностью предельного блага. На третьей ступени анализа рассматривается общественное хозяйство товарного типа при условии неизменности запасов товаров. Вводится понятие объективной меновой ценности. Последняя выводится из субъективных оценок. На четвертой ступени абстракции рассматривается товарное хозяйство при условии перемениых запасов товаров. Основная задача с точки зрения Бем-Баверка состоит в том, чтобы показать, что íà всех этих ступенях регулирующую роль играет один фактор ‒ предельная полезность, что последний фактор при усложнившихся условиях опосредствуется через ряд промежуточных категорий, но всегда сохраняет свою
95


командующую роль. Иными словами, все движения в мире ценности австрийцы пытаются свести в конечпом счете к движению предельной полезности. Последняя выступает в роли краеугольного камня, базиса всей экономической системы. Цена выступает как объективное выра>кение предельной полезности. Основной порок Бем-Баверка заключается в том методе восхождения, который им применяется. Он игнорирует, что с переходом от изолированного хозяйства K общественному, от натурального хозяйства к товарному резко меняются все условия проблемы. Бем-Баверк механически переносит выводы, полученные при одних условиях, в совершенно отличную и новую обстановку. Этот перенос становится возможным потому, что на деле в исходном пункте on рассматривает смешанные категории.
Учение о субъективных оценках австрийцев характеризуется, как мы видели, резко выраженным дуализмом. С одной стороны, в теории субъективной ценности субъективные оценки выступают как предельные полезности, зависящие только от интенсивности потребностей и количества благ, т. е. от неценпостных моментов; с другой стороны, в теории объективной ценности субъективные оценки фигурируют как максимальные цены, связанные по самой своей природе очень тесно с существующей системой рыночных цен. Этот дуализм вытекает из противоречия между целью и средством. Цель австрийцев ‒ попытка объяснить процесс ценообразования. Средство ‒ теория потребностей, призванная объяснить конечное основание цены. Но из потребностей, рассматриваемых независимо от влияния рыночного механизма, ни при каких условиях нельзя дедуцировать уровень рыночной цены (даже. в условиях естественной монополии и для очень ограниченного времени). Неосуществимая по своей природе задача легко рсапрешается австрийцами путем ловкого маневра: субъективные оценки превращаются в двуликого Януса. Одним лицом они обращаются к теории потребности, другим лицом ‒ к теории максимальных цен. Предельные полезности ловко подменяются максимальными ценами. Дуализм понимания субъективных оценок австрийцев ярко выражает противоречие между формой и содержанием в их учении: по форме австрийская теория выступает как последовательная психологическая теория; фактически по своему содержанию это модернизованная теория спроса и предложения.
Дуализм теории австрийцев выступает не только при сопоставлении их учения о субъективной и объективной ценности, но и при рассмотрении их теории субъективной ценности. Целый ряд трудностей легко разрешается, если учесть, что под субъективными оценками они понимают не только предельные полезности, но и максимальные цены, по терминологии Маршалла, «це®ы спросаэ (price of demand).
Рассмотрим известную контроверзу о величине общей ценности (СезашшМчегФ) .




Рис. 1
7. И. Г. Блюмин
Вопрос ставится так (рис. 1); если общий запас данного блага изображен прямой оЬ, функция полезности ‒ убывающей mec, предельная полезность ‒ прямой Ьс, то чем будет измеряться общая ценность? Произведением количества объектов на предельную полезность, т. е. площадью okcb, или интегралом этой кривой, площадью mobc? Очевидно, величина общей полезности будет сильно разниться в этих обоих случаях; во втором случае криволинейная, интегральная площадь может быть, по теореме о среднем значении, тоже представлена в виде прямоугольника, при том же основании, но с очевидно большей высотой, т. е. средняя ценность каждой единицы запаса будет различна в обоих случаях: в одном. случае она будет равна наименьшей полезности, предельной полезности; в другом случае ‒ средней полезности.
На этот вопрос различные теоретики предельной полезности от- f' вечают по-разному. Один из них, например Визер 25, утверждают, что запас благ обладает ценностью, равной произведению количества единиц на предельную полезность. Большинство австрийцев стоит
х ва другой точке зрения, т. е. что общая ценность (субъективная) запаса превышает произведение количества единиц на предельную полезность. С особенной силой этот взгляд защищает Лер 26. Этой же точки зрения придерживается и Бем-Баверк. eHama оценка одного и того же рода материальных благ в одно и то же время, при. одних и тех же условиях может принимать различный вид единственно в зависимости от того, оцениваем ли мы лишь отдельные экземпляры, или же более значительные количества этих материальных благ, принимаемые за цельную единицу» 2~. Другие экономисты стоят на компромиссной точке зрения, например Кассель . Последний считает, что в том случае, если от нас зависит выбрать произвольное число экземпляров данной вещи, то совокупная ценность (Cesammtwert) будет определяться как произведение количества -этих -экземпляров на предельную полезность; если же мы стоим перед альтернативой: или закупить весь данный запас, или отказаться совершенно от покупки такового, в аоследнем случае совокупная или общая " F. W i e s e r. Пег natiirliche Wert. Wien, 1889, $. 25. 26 J. Lehr. Grundbegriffe und Grundlagen der.Volksmirtschaft. Leipzig, iS93, S. 144.
" Е. Б е м-Б а в е р к. Основы теории ценности хоаяйственны~ благ, стр. 23.
" G. C a s s е 1. Grundri8 einer elementaren Preislehre. Zs. gesamte StaatsЪissenschaft, 1899, Bd. 55.


ценность запаса будет суммой предельных полезностей отдельных единиц, расположенных в убывающем порядке. Интересную попытку примирения точек зрения Визера и Бем-Баверка сделал Брода 2». Брода считает необходимым учитывать HB только условия лишения запасов, утраты последних, но и их возобновления, их восстановления. Если запас восстанавливается сейчас же после потребления, то совокупная ценность определяется по методу Визера. Если запас не восстанавливается, то совокупная ценность определяется по методу Бем-Баверка. Очевидно, что теория Брода в условиях потребительского хозяйства совпадает с теорией.БемБаверка.
Теория Визера, несомненно, доля<на быть признана не сооТВОТ- ствующей основныщ принципам австрийской школы. Речь, в данном случае, идет об определении той субъективной ценности, которую представляет собой данный запас благ; величина этой ценности, в свою очередь, определяется величиной тех потребностей, которые остались бы неудовлетворенными в случае утраты этого запаса. Если у нас имеется и каких-нибудь однородных объектов, то все эти и объектов, очевидно, не могут удовлетворить потребности одинаковой интенсивности: очевидно, в силу первого закона Госсена (и ‒ I-й) объект будет удовлетворять более интенсивной потребности, чем и-й (шредельный в данном случае); (n ‒ 2-й) объект будет удовлетворять еще более интенсивной потребности и т. д.
Признать, что общая ценность равна произведению и объектов на их предельную полезность, можно было бы лишь в том случас, если бы все эти и объектов при последовательном их употреблении удовлетворяли бы одной и той же потребпости, т. е. это значило бы отвергнуть первый закон Госсена.
По существу Визер молчаливо капитулирует перед объективной теорией ценности. Его теория не может не рассматриваться как генеральное отступление от исходных принципов субъективизма. Визеру Бе хватило лишь смелости довести этот процесс до конца и признать, что раз он для определения Cesammtwert, общей ценности, абстрагировался от индивидуально-потребительских, субъективйых моментов, то с равным правом это можно было бы сделать относительно ценностй отдельных экземпляров, т. е. отбросить совершенно теорию предельной полезности.
Интересно отметить, что сам Визер вынужден признать двойственный характер ценности. «Ценность (в смысл предельной ценности),‒ пишет он,‒ возникает путем совмещения двух элементов, положительного и отрицательного. Это ‒ составная величина, вернее, разность двух величин» ®О. Эти два элемента, из

'~ Вгойа. Die Losungen des Zurechnungsproblems. Zs. Volkswirtschaft,
Auf1. 4. Jena, 1928, Bd. VIII, S. 999 ‒ 1001. '~ F. W i e s е г. Der naturliche Wert, S. 28.



которых слагается ценность, противостоят друг другу как положительный и отрицательный элементы. «Положительный элеиент ‒ это удовольствие, получаемое о T поле зности благ. Всякое приращение полезности, основанное на приобретении нового блага, является желанным» и. Если у ны имеется 11 благ, то положительные элементы ценности (проще, их значение для потребления, их потребительные ценности) будут равны 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1 и О. Следовательно, общая полезность отдельных запасов (если последовательно .складывать отдельные блага) будет равна для
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 благ~~
10 19 27 34 40 45 49 52 54 55 55 единиц
10+9) (19+8) (27+7) (34+6) (40+5) (45+4) (49+3) (52+2) (54+1) (55+0)

1 2 3 4 ф ф 'l 8 9 30 И благ
для
отрицательная ценность 0 1 3 6 ~О 28, Зб 45 55 единиц
3' F. Wieser. Der naturliche Wert, S. 28.
з~ ibid., $. 29.
зз Ibid S.'29.'
з' Ibid. S. ЗО.
Следовательно, если ограничиться учетом одного положительного элемента (или потребительной ценности), то нужно отказаться от представления, что ценность запаса равна щюизведению количества единиц на предельную полезность.
Но тут на помощь Визеру приходит отрицательныи элемент ценности. Что же он представляет собой? «Отрицательный элемент проистекает из безразличия, которое люди, по природе своей, питают к благам. Лишь по принуждению мы переносим представление полезности на благо; процесс перенесения должен преодолеть известное сопротивление, интенсивность которого меняетсл в зависимости от обстоятельств. Чем больше нуждаемость, тем скорее и крепче мы цепляемся за блага, тем меньше сопротивление; оно вполне преодолевается, когда нуждаемость поднимается до наивысшей точки; тогда мы идентифицируем участь благ с нашей собственной участью и в их потере усматриваем нашу собственную окончательную гибель» '3. Величина этого отрицательного элемента, или, как Визер называет, М(пизрозае, увеличивается по мере увеличения запаса. Для 1 бдага отрицательный элемент равен О, для 2 благ ‒ 1, ибо каждан@ ицц®м предельную полезность в 9, а совокупная ценность не Щ у 19 (10+9), для 3 благ ‒ 3 (т. е. 10 + 9 + 8 ‒ 3 Х 8), щщ 4 бед †' 6 (10 + 9 + + 8 + 7 ‒ 4 Х 77)), т. е. получим табдщуаа.



Еслй сложить обе таблицы (причем все величины второй имеют
отрицательное значение), то получим желанный (для Визера)
результат, т. е.:
для
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 благ
положит.+
отриц.‒
10 19 37 43 40 45 49 52 54 55 55
0 1 3 6 10 15 21 28 36 45 55

100
эйонч. результ. 10 18 24 28 30 30 28 24 18 10 0 единиц
Способ доказательства Визера весьма интересен. При оценке благ, выходит, мы учитываем и не учитываем их значения для потрЬбления. Блага представляют собой и не представляют собой в одно и то же время полезности. Своеобразное приложение диалектической формулы «да ‒ нет, нет ‒ даэ! Ведь положительный элемент ценности свидетельствует о том, что ценность определяется полезностью, что мы подходим к ках<дому благу под углом зрения его роли в потреблении. Отрицательный элемент ценности как раэ свидетельствует об обратном, т. е. что при оценке вещей мы равнодушны к величине их полезности, что мы и н а ч е подходим к каждому благу. Иными. словами, положительный и отрицательный элементы говорят о двух диаметрально противоположных подждах к вещам, о двух совершенно различных основаниях субъективной ценности. Соединять оба эти основания значит создавать эклектическую,' невыдержанную, непоследовательную теорию. Сам Визер расписался в этом эклектизме.
Он вынужден признать, что движение ценности не всегда идет параллельно движению полезности. С некоторого момента их пути расходятся. Хотя ценность является производной категорией по отношению к полезности, хотя ее законы вытекают из законов полезности и регулируются последними, тем не менее в известные моменты. ценность выступает как самостоятельная категория, имеющая свои собственные законы движения. Ценность, таким обрафом, превращается в самостоятельную, автономную категорию. Ценность может вступать в противоречие с полезностью.
На последней таблице Визера легко определить демаркационgym линию, разграничивающую сферу гармонии ценности и полезности от сферы их антагонизма. Первоначально, с увеличением запасов данного блага, ценность последних (т. е. запасов) тоже увеличивается. Этому процессу соответствует процесс увеличения полезности этих запасов. Ценность и полезность находятся между собой в трогательном единодушии. Но начиная с 6 блага ценность запаса перестает увеличиваться. Между тем полезность последнего, по Визеру, продолжает по-прежнему расти. Наступает антагонизм. Первый участок пути Визер называет восходящей стадией движения ценности (Йег aufsteigende Ast Йег Wertbewegung), второй участок ‒ нисходящей стадией (der absteigende Ast) .
Нисходящая стадия движения ценности представляет весьма
I


интересный пример вульгарной экономической мысли, заблудившейся в лабиринте теории ценности. Закон ценности, поВизеру, вытекает из закона полезности. Ценность есть категория, вытекающая из разумной деятельности человека, пз желания обеспечить себе максимум полезности. Человек оценивает данную вещь по ее предельной полезности, потому что при таком способе оценки он лучше всего обеспечит свои потребности. Если бы он ценил выше, то ради получения такой вещи он должен был бы пожертвовать большей полезностью.
Ценность в представлении австрийцев играет роль компаса, который указывает правильное направление нашего потребления, правильное обеспечение различными благами. И в то же время этот компас указывает, по Визеру, в обратном направлении не в сторону увеличения полезности, а ее уменьшения. Получается логический абсурд, логическая бессмыслица.
Антиномия Визера есть логический результат его дуалистического теоретического построения. Своим признанием, что ценность запаса равна произведению количества единиц запаса на предельную полезность, Визер ввел чужеродный элемент в теорию. Он этим самым в известной мере (т о л ь к о в известной Mepe) элиминировал влияние полезности. Это допущение Визера неизбежно должно было привести к антиномии.
Визер утешает себя тем, что случаи нисходящей стадии движения пенности наблюдаются очень редко. Это исключительные случаи. И поскольку эти случаи исключительные, онинедолжныособенно беспокоить теорию предельной полезности»». Как ни редки эти исключительные случаи, по Визеру, тем не менее они имеют большое принципиальное значение. Они подрывают все значение категории ценности. И это вынужден был признать сам Визер. Ценность не является безошибочным компасом в индивидуальном потребительском хозяйстве. Показания этого компаса должны всегда сверяться, сопоставляться с величиной полезности. Ценность выступает не как квалифицированная полезность, à KRK суррогат этой полезности. В известных условиях ценность даетпредставление о полезности, по несовершенное, Неточное.
«Полезность не вполне совершенно представляется ценностью», м ‒ пишет Визер. Субъективная ценность поэтому не может быть руководящим принципом индивидуального хозяйства. В противном случае получилось бы, что отдельные хозяева стремились бы к урезыванию запасов благ в целях увеличения субьективной ценности. Практика Ост-индской голландской компаниц могла бы стать нормой для отдельных хозяев и тем самым поставить под угрозу возможность беспрепятственного расширения потребления, т. е. сократить общую величину полезности. Поэтому

" F. Wieser. Der natiirliche Wert, S. 31.
~Ь1а., S. зЗ.
101


евысшим принцппом хозяйства является полезностьь» з'.
Что же остается на долю ценности? Какую роль она выполняет в хозяйстве Робинзона? Всякая экономическая категория имеет оправдание постольку, поскольку она выполняет определенные функции в хозяйстве. Лишивши категорию субъективной ценности роли регулятора индивидуального хозяйства, Визер тем самым свел ее с трофа основной категории индивидуального хозяйства. Субъективная ценность, по Визеру, играет очень скромную роль. Она помогает измерять полезность. «Измеряют не полезность, а вместо нее ценность,‒ пишет он,‒ ценность есть ф о р м а, к о т орой может быть измерена полезность. Для вычислений это представляет громадное облегчение. Вычислить полезность запаса очень трудно, вычислить ценность его очень просто» З8. Итак, ценность выступает в роли своеобразной счетной машины, которая облегчает процесс вычисления полезности. По Визеру выходит, что каждый индивидуум для того, чтобы скорее вычислить ценность имеющихся у него благ, сознательно отбрасывает все излишки полезности отдельных благ над предельной полезностью. «Ценностная арифметика» Визера есть средство околпачивания себя самого, средство самообмана. В целях экономии отдельные хозяева не останавливаются перед явным преуменьшением значения для них отдельных благ, перед явно ошибочными цифрами. Такая бухгалтерия, конечно, не выдерживает никакой критики. И в целях сохранения хоть какого-либо авторитета за субъективной ценностью Визеру нужно было уволить последнюю от столь неблагодарной миссии вводить людей в обман.
В результате получается, что субъективная ценность Визера находится в положении «безработной» категории. Насквозьэклектическая, она не может нигде примоститься в системе нашего автора. Это чрезвычайно показательный факт. Элиминировав раз влияние полезности (при вычислении общей ценности), Визер вынужден был прийти к фактическому отрицанию роли субъективной ценности. Однажды допущенная логическая непоследовательность накладывает отпечаток на всю экономическую систему.
Теория общей ценности Визера, таким образом, находится в несомненном противоречии с чисто психологическим пониманием субъективной ценности. Но эта теория не лишена всякого смысла. Она получает известное содержание, если учесть другое понимание субъективных оценок, если увязать последние с анализом рыночного механизма. Предельная полезность означает максимальную цену, которую согласились бы платить покупатели за свои товары. Эта максимальная цена не может превышать полезности последней единицы, ибо все единицы покупаемого запаса имеют на рынке одинаковую цену. Если эта цена будет превышать пределънув
" F. Wieser. Der natiirliche Wert, S. '32 ‒ 33.
~~ I>id., S. 33 ‒ 34.
102


полезность и будет равняться полезности какой-нибудь другой единицы, например первой, то наш покупатель откажется от приобретения всех последующих единиц. Для того, чтобы покупка и-й единицы имела raison d' etre, необходимо, чтобы рыночная цена не превышала полезности этой и-й единицы; с другой стороны, если наш покупатель согласен за и-ю единицу уплатить определенную цену, то очевидно, что такую же цену он уплатит за 1, 2, 3, п ‒ 1 единицу. Субъективные оценки всех единиц запаса поэтому будут определяться предельной полезностью. Таким образом можно построить следующий силлогизм. Субъективные оценки всех частей запаса определяются ценой одной единицы; цена одной единицы не может превышать полезности последней единицы и, в известной степени, определяется предельной полезностью (как своим верхним пределом). Следовательно, субъективные оценки всех частей запаса определяются предельной полезностью. Иными словами, на помощь Визеру приходит механизм товарного хозяйства. Таким образом, принцип «предельностие, если можно так выразиться, носит на себе отпечаток товарного происхождения. В связи с этим понятие полезности получает новый смысл. Полезность отождествляется с максимальной ценой, которую согласен уплатить покупатель за данный товар.
Такое определение полезности, как увидим, дает Маршалл. Это определение в различной формулировке можно встретить у многих экономистов-математиков. Возьмем, например, нашего отечественного математика ‒ Н. Н. Шапошникова («Теория ценности н распределения», стр. 5.) Шапошников утверждает: «...чем выше приписываемая предмету полезность, тем больше я согласен ~уду дать за него. Из двух предметов я больше дам за тот, полезность которого для меня выше. Если я предполагаю приобрести одну единицу какого-нибудь блага, то моя оценка будет определяться полезностью данной единицы; если же я рассчитываю приобрести несколько единиц данного блага, то моя оценка будет определяться величиной полезности той единицы блага, которая удовлетворяет наименее настоятельную потребность».
Таким образом, с точки зрения Шапошникова, полезность можно определить по той цене, которую согласен уплатить покупатель 3а данный товар. Отсюда понятно, почему оценка определяется предельной полезностью, ибо, как было указано выше, цена ае может превышать полезности единицы, удовлетворяющей наименее настоятельную потребность. В противном случае покупка предельной единицы была бы экономически нецелесообразной.
Такое толкование предельной полезности и такое молчаливое обоснование регулирующей роли предельной полезности не чуждо и чистокровным, стопроцентным представителям субъективизма. Возьмем, например, теорию цен Менгера. Мы избрали теорию Менгера, а не Бем-Баверка vn»~y, что последний во всех своих схемах предполагает, что покупатель согласен купить лишь одно благо



или одну единицу; поэтому вопрос о предельной полезности в схе-
мах Бем-Баверка отпадает. Менгер приводит с л е д у ю щ у ю
т а б л и ц у '9.
~т ш ~v ~ч
80 70 60 50 40
70 60 50 40 30
60 50 40 30 20
50 40 30 20 10
40 30 20 10
30 20 10
20 10
10
vr ~п чш
30 20 10 20 10 10
Для В~
«В» а В~ а В4 а В~ е Ве ® В7
Bs
ОФИР
о сс4 5!
ф ф О~® ф [ ь~ О~
Ф С5
й( Ю О ° ф)щ ~ '"
~>Ф Ю ~~ Ц о ~
g5 Ф ем'6 Ю ~ Я
мер хлеба
Э Э

89 К. М е нге р. Основания политической экономии, стр. 183.
«Предположим, пишет Менгер,‒ например, что для земледельца В', у которого есть очень много хлеба, но ни одной лошади, поступающая в его хозяйство лошадь представляет пенность, равную 80 мерам хлеба, для другого землевладельца В~ эта лошадь будет равна по ценности 70 мерам хлеба, для B' ‒ 60, для B4 ‒ 50, для B5 ‒ 40... вторая же лошадь представит для каждого из этих земледельцев, если они вообще в ней ощущают потребность, ценность, меньшую, чем ценность первой лошади, на 10 мер хлеба; ценность третьей будет на 10 мер ниже ценности второй и т. д., ценность каждой следующей лошади на 10 мер ниже предыдущец»
Если А приведет на рынок 3 лошадей, то цена установится между 10 и 60; при этой цене В' купит 2 лошадей. В~ ‒ одну ло- ° шадь. Если А приведет на рынок 6 лошадей, то В' ‒ приобретет 3 лошади, В~ ‒ 2, а В~ ‒ одну лошадь: цена установилась бы между 60 и 50. Во всех этих случаях субъективная ценность лошади для покупателей В', В2, Вз, по собственному утверждению Менгера, есть наивысшая цена, которую эти покупатели согласны уплатить. Когда В' покупает одну лошадь, то он согласен уплатить 80 мер хлеба; субъективная ценность одной лошади, следовательно, равна 80 мерам; когда В' покупает две лошади, то он не уплатит за первую 80 мер хлеба, а за вторую 70 мер, т. е. всего 150 мер. Очевидно, что все лошади будут продаваться по одной цене, причем эта цена будет равна не 80, а 70 мерам, ибо, в противном случае, В' отказался бы от покупки второй лошади. Субъективная ценность к а ж д о й лошади в этом случае будет равна 70. Аналогичным образом можно доказать, что в случае покупки 3 лошадей для В' субъективная ценность каждой лошади равна 60 мерам хлеба. Итак, таблица Менгера дает новое подтверждение тому, что регулирующая роль предельной полезности является отражением законов, действующих в области товарного хозяйства.
Достаточно обратиться к рассмотрению схемы Менгера, чтобы убедиться в том, что общая сумма ценности должна исчислятьсн


по методу Визера. В самом деле, субъективная оценка представляет собой максимальную цену. Все товары на рынке продаются по одной и той же цене. Наш субъект не будет платить за первую единицу покупаемого товара больше, чем за вторую, третью и т. д. Если максимальная цена за третью лошадь равна 60 маркам для первого покупателя, то за первую и вторую лошадь он согласится уплатить не более 60 марок, и, следовательно, максимальная цена за трех лошадей будет равна 180 маркам, а не 80+ 70+ + 60 = 210.
Весьма любопытно, что когда Визер в своей «Теории общественного хозяйства» 4О отвечает на известное возражение Бем-Баверка против его учения о совокупной ценности, то он ссылается на рыночную практику. Как можно, спрашивает Визер, на основании теории Бем-Баверка объяснить поведение работницы, которая при покупке все куски хлеба без исключения расценивает одинаково и которая делает то же самое, что всякий покупатель на вольном рынке всегда делал и всегда будет делатьтэ.
В теории Визера, таким образом, дуализм проявляется очень отчетливо. Когда речь идет о субъективной оценке последней единицы, он исходит из рассмотрения натурального хозяйства:.данная вещь рассматривается исключительно как средство удовлетворения потребностей. Субъективная оценка определяется по методу лишения; с утратой данной вещи связана возможность неудовлетворе-' ния наименее интенсивной потребности или неполучения предельной полезности. Когда же Визер переходит к выяснению общей или совокупной ценности, он становится на другой путь. Субъективные оценки превращаются в максимальные цены и на помощь приходит закон безразличия (или равенства цен для однородных товаров) 4'.
Если обратиться к учению о предельной полезности Бем-Баверка, то и там можно обнаружить этот дуализм понимания субъективных оценок, хотя и в менее отчетливой форме. По существу Бем-Баверк очень близко стоит к теории Визера. Глава австрийской школы только менее последователен и не доводит своего рассуждения до логического конца. Мы полагаем, что австрийцы стоят перед такой дилеммой: или а) встать на точку зрения Визера по вопросу об общей ценности, или б) отвергнуть регулирующую роль предельной единицы и предельной полезности 42.
'o F. Wieser. Grundri8 der Sozialokonomie, Т. и. Theoric der gesellschaftlicben Wirtschaft. Tubingen, 19M.
" Карл Ландауэр указывает, что в натуральном Обществе совокупнан ценность равна сумме полезностей отдельных единиц запаса, а в товарном обществе ‒ произведению предельной полезности на количество единиц (К. Ь а и d à и е r. Grundprobleme der funktionellen Verteilung des wirtschaftlichen Wertes, Jena, 1923, S. 57 ‒ 58)
" На зто обстоятельство указывает Лифмаи (Ь. В. L i e f m a n n. Neuere Literatur uber Н. Н. Gossen, Zs. gesamte Staatsmissenschaft, Tubingen, Bd. 83, Н. 3, 1927, $. 504 ‒ 505).
405


Рассмотрим вкратце аргументацию Бем-Баверка.
Встает вопрос о ценности к а ж д о г о из благ, принадлежащих к данному запасу или о ценности всех благ в отдельности. На атот вопрос Бем-Баверк дает такой ответ. Если нам известна субъективная ценность данного блага, то отсюда легко получить ценность всех благ в отдельности. Эти ценности равны. Возможность такого расширения первоначального вывода дает общеизвестный факт, «что два совершенно одинаковых материальных блага, поставленных в совершенно одинаковые условия, должны обладать совершенно.одинаковой ценностью».
Отсюда непосредственно следует важнейший вывод, краеугольный камень всего здания Бем-Баверка. «Ценность всякой вещи и всякого количества материальных благ определяется принадлежащей этой именно вещи или этому именно количеству вещей предельной пользой, т. е. наименьшей пользой, какую с хозяйственной точки зрения можно получить от этих материальных благ или им подобных, т. е. от одинакового количества материальных благ» 4З. Весь этот логический процесс можно представить в виде следующего силлогизма.
1. Большая посылка ‒ ценность каждой вещи, рассматриваемой изолированно от других частей запаса, определяется предельной полезностью данного запаса.
2. Малая посылка ‒ все подобные материальные блага имеют равную ценность.
3. Вывод ‒ ценность всех подобных материальных благ определяется предельной полезностью данного запаса.
Этот силлогизм, с первого взгляда, кажется неуязвимым. Но при более внимательном рассмотрении он вызывает ряд сомнений и вопросов. Дело в том, что когда мы определяем субъективную потребительную ценность отдельного объекта, то мы предполагаем совершенно определенные конкретные условия. Мы спрашиваем себя, какая полезность зависит непосредственно от данной вещи; от какой потребности мы вынуждены будем отказаться в случае утраты этой вещи. Но полезности вообще нет. Всякая полезность не есть какое-то застывшее свойство вещи. Полезность предполагаст определенный уровень потребностей, а следовательно, по точному смыслу первого закона Госсена, определенный способ потребления. Потребносги человека изменяются с процессом потребления, и отдельные единицы запаса имеют разную полезность в зависимости от того, потребляются ли они в начале или в конце, когда достигается насыщение. Следовательно, положение, что потребительная ценность данного объекта равна его предельной полезности, означает, что в случае утраты этой вещи мы установим совершенно определенный способ потребления, а именно будем потреблять другие единицы запаса так, чтобы данная вещь, могущая
" Е. Б е м- В а в е,р и. Основы теории ценности хозяйственных благ, стр. 42.


быть утраченной, оказалась предназначенной для удовлетворения последней потребности.
Когда мы переходим к определению потребительной ценности другого объекта из данного запаса, то этим самым мы предполагаем другие конкретные условия. В случае утраты этой другой вещи порядок потребления отдельных единиц запаса изменится. Теперь уже не прежняя вещь, а новая предназначается для удовлетворения последней потребности. Точно так же можно повторить это рассуждение и по отношению к 3, 4 и и единицам нашего запаса благ. Теперь спрашивается, можно ли сказать, что субъективная потребительная ценность к а ж д о г о из благ, входящих в наш запас, будет определяться одной и той же предельной полезностью? Равны ли потребительные ценности всех этих благ или нет? БемБаверк утверждает, что потребительные ценности всех одинаковых благ, входящих в данный запас, равны. Только этим и обусловливается то огромное значение, которое приписывают австрийцы предельной полезности. Последняя есть орудие определения ценности к а ж д о r о блага. Но это положение о равенстве в один н тот жо момент потребительных ценностей всех благ, входящих. в состав данного запаса, предполагает наличие для данного момента совершенно различных конкретных условий потребления. Длятого чтобы все блага данного запаса предназначались для удовлетворения последней потребности, эти блага должны одновременно потребляться в самом различном порядке. Но это возможно лишь в том случае, если мы абстрагируемся от конкретных условий потребления. Но этим самым жы абстрагируемся от субъективной характеристики полезности, которая предполагает совершенно определенные конкретные условия.
Противоречие в определении «предельная полезностье может быть доказано еще следующим способом. Предельная полезность отдельного блага определяется в зависимости от размеров запаса этого блага. Следовательно, определяя мою зависимость от данн о г о блага, я предполагаю, что все остальные блага остаются неизменными и не могут быть утраченными; рассматривая мою зависимость от данного и только от данного блага, я абстрагируюсь от моей зависимости от других благ. Я предполагаю равенство всех прочих условий и возможность утраты данной вещи. Но когда вопрос ставится об определении потребительной ценности, по рецепту австрийцев,,не д а н н о Й только вещи, а к а ж д о й из единиц, входящих в состав запаса, то вопрос значительно меняется. Иботогда нельзя уже говорить о равенстве всех прочих условий. Условия для определения потребительной ценности одного блага (скажем а) будут противоречить условиям определения блага другого (например в). Ибо, определяя мою зависимость от утраты а,я предполагаю, что в не утрачивается. Наоборот, определяя ценность в, я предполагают противоположные условия ‒ неизменность а и возможность утраты в. Иными словами, для одного и того же момента я


предполагаю и зависимость и независимость данного субъекта от данных благ. В одно и то же время потребительная ценность одного объекта зависит от других объектов того хсе запаса (поскольку от наличия этих объектов зависит величина запаса, а следовательно, величина предельной полезности) и не зависит, поскольку предполагается неизменность всего запаса в случае утраты одной вещи.
Если признать, что ценность каждого элемента данного комплекса благ в одно и то же время равна предельной полезности, то против этого положения можно использовать аргументы, выдвинутые Бем-Баверком против Визера. По мнению Бем-Баверка, Впзер смешивает условия альтернативного (или ‒ или) потребления и совместного (Kumulativ) потребления (и ‒ и). «Из пяти мешков одного запаса каждый может быть поставлен альтернативно в ряд, как „последний": но запас из пяти мешков не может одновременно состоять из пяти последних мешков, но только из одного последнего, одного предпоследнего и т. д.» 44. Поскольку существует лишь один последний элемент (при данном расположении запаса), постольку лишь для этого одного элемента ценность будет .равна предельной полезности (если признать правильным основной принцип образования субъективных оценок) .
Непоследовательность Бем-Баверка заключается в малой посылке того силлогизма, о котором говорилось выше. Бем-Баверк совершенно верно утверждает, что «два совершенно одинаковых материальных блага, поставленных в совершенно одинаковые условия, должны обладать совершенно одинаковой ценностью». Но этот тезис не согласован с большой посылкой. Содержанпепоследнего заключается в том, что ценность данного блага определяется той наименьшей пользой, которую в состоянии принести данное благо. Очевидно, что данное благо (например, и-е) имеет ценность, равную предельной полезности, т олько прп строги опр еделе нных условиях, т. е. в том случае, когда речь идет именно о возможности утраты данного конкретного блага, или, иными словами, когда данное конкретное благо предназначается для удовлетворения наименьшей потребности. Но очевидно, что при э ти х у с л о в и я х, при этой сложившейся обстановке все остальные экземпляры, все остальные единицы данного запаса будут удовлетворять другим потребностям; наша зависимость от них будет уже другой, и ценность поэтому не может не отличаться от ценности предельного продукта. Одинаковые блага, поставленные в различные условия, могут иметь различную ценность.
Мы стоим перед альтернативой: или а) признать, что одинаковые блага, входящие в данный запас, имеют одинаковую ценность: тогда надо встать на точку зрения Визера, или б) отвергнуть, что совершенно одинаковые материальные блага имеют равную цен-

«F,. В о Ь и-B a we r k. Kapital und Kapitalzins, Bd. II, Т. 2, Auf1. 4, Jena, 1921, S. 136.
1108


ность; тогда мы должны признать, что ценность данных материальных благ не измеряется предельной полезностью однородного блага. В первом случае теория предельной полезности н о в е р н а, с точки зрения последовательной психологической теории; во втором случае она б е с п о л е з н а, т. е. ничего не дает для объяснения ценностного процесса.
Неправильность точки зрения Лера ‒ Бем-Баверка на общую ценность можно проиллюстрировать на следующем математическом парадоксе. С этой точки зрения, если у нас имеется п элементов, если, далее, эти элементы совершенно равны по своим материальным свойствам, то все они имеют равную ценность, определяемую предельной полезностью или величиной потребности, которой удовлетворяет п-й элемент. Казалось бы, что в таком случае ценность запаса должна была равняться сумме ценности всею отдельных элементов, т. е. если ценность отдельного элемента а, то сумма ценности и элементов должна была бы равняться а+а+а+а...+а=па. Между тем по Бем-Баверку получается совершенно друтая величина, значительно большая. Перед нами интересный математический парадокс: целое оказывается больше суммы своих частей. Этот парадокс показывает, что в теоретической конструкции Бем-Баверка имеется какой-то существенный дефект.
Дуализм, лежащий в основании теории предельной полезности, объясняет нам тот математический парадокс, который у Вем-Баверка связан с определением совокупной ценности (Gesamtwert). Когда герои Бем-Баверка определяют совокупную ценность, они рассуждают как субъекты натурального хозяйства. Они рассматривакю запас как единое целое и отвлекаются от возможности приобретения запаса по определенной цене, равной произведению всех частей запаса на цену одной части. При рассмотрении же субъективной ценности отдельных частей запаса они предполагают, что субъективные оценки всех частей запаса в одно и то же время равны друг другу, независимо от той полезности, которую они могут получить в процессе потребления. Рассматривая каждую из частей запаса в отдельности, Бем-Баверк предполагает, что произошел процесс нивелирования субъективных оценок всех частей, т. е. что а~ - ар - аз...- а„. Этим самым в анализ вносятся такие элементы, которые связаны с конкуренцией товаропроизводителей, с существованием закона безразличия и рыночного механизма; когда же Бем-Баверк говорит о совокупной ценности а~+а2+аз+а„, то он
4 =/В
предполагает, что эти величины не равны, что Еа~>а„в и что а1>
!=1
>а2>яз"., т. е., иными словами, Бем-Баверк отрицает наличие этого процесса нивелирования, т. е. рассматривает процесс образования оценок в натуральном хозяйстве.
Точно так же этот дуализм, присущий теории предельной полезности дает возможность объяснить, почему такую значительную


роль при определении субъективной ценности имеет выбор единицы измерения. Если мы в качестве единицы измерения выберем двойную, по сравнению с предыдущей, то субъективная оценка частей увеличится не вдвое, а в иной пропорции, в зависимости оТ характера убьгвания кривой полезности.
Это затруднение примет еще большие размеры, если мы вспомним, что выбор единицы измерения условный. Всякая единица может рассматриваться как определенный комплекс своих составных частей. Этот процесс разлон,"ения целого на его составные части можно продолжать до бесконечности; в результате отыскание предельной полезности будет все более и более отдаляться; само различие между общей ценностью и предельной полезностью при таком процессе окажется совершенно условным. Предельная полезность данного объекта будет общей ценностью составных частей зтого объекта. И наоборот, общая ценность данного запаса может рассматриваться как предельная полезность нового запаса, щ который данный запас войдет как составная часть. Трудность, заключающаяся в несоответствии и диспропорции между общей ценностью и предельной полезностью, вырастает цо гигантских размеров благодаря условному характеру этих понятий. При таких условиях исключается возможность получения более устойчивого и определенного понятия «предельная полезностьэ.
Парадоксальность теории полезности, которая особенно настойчиво подчеркивается Шаром, состоит в том, что высота субъективной ценности определяется не только полезностью, но и находится в зависимости от методов измерения. Выбор единицы измерения имеет здесь не только условное значение, ибо с переходом от одной единицы измерения к другой высота субъективной ценности меняется весьма существенно. Эти парадоксы тоже вытекают из того, что австрийцы предполагают одновременное существование и отсутствие процесса абстрагирования от конкретных полезностей QT- дельных частей. Предельная единица, или, вернее, предельная часть запаса, рассматривается как единое целое, как комплекс, имеющий совокупную ценность (в понимании австрийцев). Следовательно, при рассмотрении предельной части запаса происходит суммирование всех конкретных полезностей отдельных элементов, из которых состоит предельный продукт. При рассмотрении же. частей не предельного продукта, а всего запаса происходит абстрагирование от конкретных полезностей отдельных частей (для удобства последние части, т. е. части всего запаса, равные предельной, будем называть частями первого рода; составные же алементы, частей первого рода будем называть частями второго рода).
Выбор единицы измерения имеет то существенное значение, что он определяет границы применения принципов товарного и натурального хозяйства. В пределах части лервого рода действует принцип совокупной ценности, т. е. происходит суммирование всех полезностей частей второго рода. Но этот принцип отказывается
110


служить, как только переходят к сопоставлению ценностей отдельных частей первого рода. Ценность всех частей первого рода приравнивается к предельной полезиости, при этом происходит абстрагирование от различия полезности отдельных конкретных единиц.
дто приравнение субъективной ценности различных частей первого рода основано на равенстве цены этих частей, т. е. на лредположении о существовании рыночных взаимоотношений. Следовательно, с изменением единицы измерения происходит передвижение границы между двумя областями хозяйственных форм и отношений. Поэтому выбор новой единицы вызывает радикалвную трансформацию в высоте субъективной ценности. Чем больше избранная единица измерения, тем меньше размеры деформирующего влияния рыночных принципов и тем, следовательно, меньше разность между субъективной оценкой и полезностью. Когда же эта единица избирается наибольшей, т. е. когда она приравнивается всему данному запасу, то отклоняющее влияние рыночных принципов становится равным нулю, в связи с чем субъективная ценность приравнивается полезности.
Теория предельной полезности является поэтому э к л е к т ич е с к о и т е о р и е и; она дает нам яе соединение, а смешение двух различных моментов. И чисто теоретическом отношении она является не шагом вперед пр сравнению со старой теорией полезности, а ш а г о м н а з а д, ибо эта теория не дает монистического представления о хозяйственном процессе. Здесь возможна только такая альтернатива: или при анализе ценности мы совершенно абстрагируемся от величин конкретной полезности (тогда мы совершенно отбрасываем субъективные моменты), или мы не абстрагируемся от этой конкретной полезности данного объекта при данных условиях (тогда ценность и полезность совпадают).
Анализ теории предельной полезности дает возможность уяснить причину разрыва между ценностью и полезностью. Австрийцы, как известно, приписывают решающее значение тому разграничению, которое они проводят между полезностью и ценностью. Основной недостаток старой теории полезности (например, Сея, Кондильяка), по их мнению заключается в том, что они ставили знак равенства между этими двумя понятиями. Поэтому у них получалось глубокое противоречие между теорией и действительностью. Блага очень полезные могут иметь очень низкую субъективную оценку. С точки зрения австрийцев, субъективные оценки представляют собой самостоятельное явление. Ряд субъективных оценок не сливается с рядом полезностей 45. Полезность блага определяется наиболее интенсивной потребностью, которую оно в состоянии удовлетворить. Субъективная оценка определяется наименьшей потребностью, которая может быть удовлетворена при
" Из более поздних эконоиистов Гейн (О. Н е у n. Theoric desmirtschaftlichen Wertes. Вег11в, 1899, S. 17 и след.) является сторонником того взгляда, что субъективная ценность совпадает с полезностью.




Риа. 2
112
помощи данного запаса. Следовательно, оба ряда имеют самостоятельное значение. Лишь в одной точке происходит пересечение обоих рядов. Эта точка ‒ предельный продукт, т. е. последняя единица нашего ряда. Для предельного продукта полезность равна субъективной ценности. Поэтому субъективная ценность определяется в конечном счете полезностью, но равна ей лишь в исключительных условиях. Поэтому, например, субъективная оценка данного фунта хлеба значительно меньше, чем его полезность; но эта субъективная оценка определяется полезностью другого фунта хлеба, который был бы потреблен последним и удовлетворил бы наименее интевсивную потребность.
В действительности же этой разности между субъективной ценностью и полезностью в условиях гипотетического натуоального потребительского хозяйства нет; эта разность объясняется тем, что австрийцы смешали методы оценки натурального и товарного хозяйства. Поскольку они говорят о том, что субъективная оценка предельного продукта определяется его полезностью, они остаются на почве натурального хозяйства. Когда же они переходят к оцен- KB к а ж д о г о из продуктов в отдельности, они внезапно переходят на почву товарного хозяйства. В условиях того натурального хозяйства, с которым они оперируют, наименьшей полезности равна субъективная оценка лишь д а н н о г о блага, а пе к а ж д о г о. Причем это равенство вытекает из того, что данным благом предполагают удовлетворить наименее интенсивну1о потребность. Субьективная оценка будет увеличиваться по мере повышения полезности отдельных частей запаса.
Количественное различие между субъективной ценностью и полезностью, с точки зрения австрийцев, легко определить.
Кривая А'В"Й'С (рис.' 2) есть
кривая убывающей полезности от- Ф' делвных частей запаса. 1 единица имеет полезность ОА', ОВ-я единица
(т. е. единица, абсцисса которой соот- Д рЮ ветствует OB) имеем полезность BB"; последняя единица OD-я имеет полезность DD'. Ввиду того, что субьективная цевность всех единиц в отделвности Равна DD', разность субьективной ценности и полезности для 8 D C и первой единицы будет равна АА',для ОВ-й единицы ‒ В'В" и т. д., только для последней единицы эта разность равна О. Иными словами, эта разность для отдельных единиц может быть изображена в виде отрезков АА', В'В", а в своей совокупности, т. е. для всех единиц, взятых вместе, эта разность равна площади АА'В"Р.'. Иначе говоря, эта разность равна совокупной полезности всего запаса минус по-


лезность последней единицы, помноженной на число единиц запаса.
Эта разность как раз соответствует тому, что Маршалл назвал «consumer' s зигр1ив» (потребительский избыток) и что обычно называется consumer' s rent (потребительская рента). Последняя может быть объяснена исключительно с точки зрения рыночного механизма. Если цена определяется максимальной ценой (или «полезностью» в понимании субъективистов) последней единицы, то наш покупатель за каждую часть запаса, независимо от реальной полезности отдельных частей, уплатит одинаковую цену. Поэтому за весь запас он уплатит цену, равную произведению запаса на цену последней единицы, или на ее полезность. Геометрически эта цена будет изображаться в виде произведения OD на ОА или DD' или в виде прямоугольника 0AD D. Реальная полезность, которую наш покупатель получит от потребления данного запаса, равна ОА'B"Й D. Иными словами, разность между этими двумя величинами вытекает из того, что все единицы запаса продаются по одной цене, определяемой полезностью последней единицы, т. е. из того, что в процессе обмена происходит абстрагирование от полезности всех единиц, кроме предельной. Таким образом, с точки зрения авсгрийцев одновременно происходит и не происходит абстратирование от полезности данных частей запаса. Этот процесс не происходит для предельной единицы; но он имеет место для всех остальных единиц. Данный хозяйствующий субъект производит свои оценки, руководствуясь одновременно принципами, имеющими применение в условиях товарного и натурального хозяйства. Поскольку субъективные оценки натурального хозяйства выступают на сцену, мы имеем перед собой скрещение рядов полезности и субъективнои ценности; поскольку же происходит модификация этих принципов, поскольку на помощь привлекаются те условия, которые имеют место лишь в рамках товарного хозяйства, мы констатируем отклонение субъективной ценности от полезности.
Для того чтобы выяснить дуализм теории субъективных оценок австрийцев, поставим следующий вопрос: можно ли при помощи теории предельной полезности правильно объяснить субъективные оценки изолированных хозяйствующих субъектов, например Робинзона Крузо? Сможет ли теория предельной полезности, изгнанная из пределов товарного хозяйства, найти себе убежище и работу в натуральном хозяйстве? Мы идем дальше в постановке нашего воцроса. Австрийцы и математики обычно начинают с рассмотрения субъективных оценок не произведенных запасов благ, а уже существующих. Hp мы на время отвлечемся от таких неприятных для австрийцев вещей, как производство. Предположим, что имеются изолированные потребители, которые владеют запасом благ, получонных без малейшей затраты человеческого чруда. Предположим, что «небесная манна» станет господствующим и типическим продуктом. Наш вопрос будет состоять в том, можно ли
8 И. Г. Блюмин


применить к этому совершенно гипигетическому хозяйству теорию предельной полезностиГ
С первого взгляда такой вопрос может показаться совершенно бесцельным и лишенным серьезного содержапия. В самом деле, если теоретическад экономия в узком смысле слова имеет дело с товарным производством, то вопрос о натуральном хозяйстве лежит вне пределов теоретической экономии; для ~последней этого вопроса не существует. С другой стороны, основная задача теории ценности ‒ объяснить законы образования рыночных цен. Последние имеют место лишь там, где существует рынок, т. е. в товарпом обществе. Поэтому если бы даже теории предельной полезности удалось блестяще объяснить процесс образования субъективных оценок у Робинзона Крузо, то 8TQ нисколько не повысило бы ее авторитета, не реабилитировало бы ее и не дало бы никаких оснований для утверждений, что теория предельной полезности может претендовать на какое-то место в теоретической экономии.
Для того чтобы лучше уяснить себе некоторые особенности этой теории, необходимо сопоставить методы оценок в натуральном и товарном хозяйстве. Последнее связано со своеобразным нивелированием всех товаров одного рода, с абстрагированием от конкрет~~ых условий производства отдельных товаров данного вида ила рода. Это абстрагирование происходит в процессе рыночной стихийной конкуренции. Все товары данного вида имеют одну и ту же цену. Потребителю совершенно безразлично, при каких условиях и с какими трудовыми затратами был произведен данный товар. Закон единства цены для всех качественно однородных товаров Д>невонс удачно прозвал «законом безразличия». Безразличие покупателя или производителя к конкретньм условиям и особенностям производства или потребления отдельных товаров имеет своим основанием не только физическое равенство этих товаров. Наряду с этим, на сцену выступает и экономическое равенство. Каждый из этих товаров в отдельности, если рассматривать их одновременно, имеет равное экономическое значение. От каждого из этих товаров зависит цена, которую придется уплатить в случае утраты данного товара. Произойдет ли утрата одного товара, или двух, или п товаров, безразлично для определения экономической роли данного товара. Будет ли потреблен данный товар первым или последним, будет ли он принадлежать к группе товаров, произведенных при наилучших или наихудших технических условиях,‒ это обстоятельство ни в какой мере не отразится на цене товара, а следовательно, на его экономической роли, на его субъективной оценке.
На основании закона безразличия, зная цену одного TîBàðà, можно определить цену всех остальных или каждого в отде»нос»- Тут решающую роль играет, таким образом, процесс приравнивания цен, т. е. стихийный процесс конкуренп„ии, который навязывает условия производства в одной группе товаров, имеющей наиболь-


ший удельныи вес, как обязательные для всех производителей да нного товара.
Основное различие между субъективными оценками в товарном и в натуральном хозяйстве состоит в следующем. В товарном хозяйстве цены и субъективные оценки запаса блага являются производными. За основу берутся цены и оценки товаров, производимых при нормальных оощественно необходимых условиях, и эти цены умножаются на количество товаров, входящих в запас. Общая оценка всего запаса благ не может быть произведена до установления оценки отдельных товаров, ибо этот запас находится в распоряжепии независимых друг от друга производителей. Точно так же этот запас сбывается не сразу одним лицом. Цены отдельных товаров устанавливаются лихпь на рынке, в результате целого ряда актов продажи и купли. Цена всего запаса, а следовательно, и оценка последнего, непосредственно нигде не устанавливается и не может быть установлена. Она получается на основании умножения цены одного товара на величину запаса.
В натуральном хозяйстве весь запас данных благ принадлежит одному лицу, физическому или юридическому (для простоты возьмем изолированного хозяйствующего субъекта). Если мы имеем перед собой производительное хозяйство, то наш субъект оценивает весь запас по тому количеству труда, которое необходимо для получения всего запаса. Данной является оценка запаса, а производной ‒ оценка одного блага. Конечно, в том случае, когда все блага, принадлежащие к запасу, производятся при одних и тех же условиях, нет значительной разницы между первичной оценкой одного блага (независимо от остальных благ) и производной (т. е. оценкой всего запаса, разделенной на число благ, входящих в запас). Но как только различие появляется между условиями производства отдельных благ, причем это различие не носит случайного характера (например, у нашего хозяйствующего субъекта несколько земельных участков различного плодородия), так сейчас же определенно выявляется, что данная оценка ‒ это оценка запаса, а производная ‒ оценка отдельного блага.
Эта зависимость между оценкой запаса и отдельных частей его становится еще рельефнее в условиях того гипотетического потребительского хозяйства, с которыми имеют дело австрийцы. В этом случае данной является величина запаса. Последний, при данной его величине, в состоянии удовлетворить определенный комплекс потребностей. Всему запасу в целом противостоит весь комплекс потребност"й. Какую потребность можно будет удовлетворить при помощи одного д а н н о г о блага, этого нельзя сказать заранее, да это и не интересует нашего субъекта. В зависимости от самых случайных обстоятельств одни блага будут удовлетворять наиболее интенсивные потребности, другие ‒ менее интенсивные и т. д. Поэтому вопрос о том, какую ценность может иметь данное благо, например Xm или Х,, совершенно неуместен; от этого блага могут
Иб


зависеть самые различные полезности, в з а в и с и м о с т и о т и олож е н и я други х бл а г за пас а. Нельзя изолировать отдельное благо и рассматривать его независимо от всего остального запаса.
При рассмотрении субъективных оценок в этих гипотетических условиях необходимо учесть то значительное влияние, которое оказывает отсутствие обмена. Последний представляет собой процесс искусственного систематического выпадания из владения данного субъекта огдельных товаров. Наш субъект может продать одну, две, три единицы и т. д. Число единиц, которые поступают в продан<у, определяется нашим субъектом самостоятельно (конечно, нэ основании учета рыночных цен). В натуральном хозяйстве этого выпадания нет. Данный запас (если отвлечься от уничтожения в результате потребления) или отдельные части могут выпасть лишь в результате стихийных факторов, независимых от данного суоьекта. Поэтому последний при оценке всех частей своего запаса не может исходить из учета лишь наиболее благоприятной возможности, т. е. возможности утраты одной единицы. Скорее наоборот, наш субъект должен иметь в виду наименее благоприятную возможность, т. е. возможность утраты всех благ. Поэтому за основу должна быть в натуральном хозяйстве положена субъективная оценка всего запаса, а ве отдельных частей. Поскольку данное хозяйство исключает возможность маневрирования отдельными благами (что может иметь место еще в натуральном производительпом хозяйстве), постольку субъективные оценки отдельных частей запаса теряют свое практическое значение. Поскольку, с другой стороны, запас не может быть в этих условиях восстановлен путем замены отдельных частей, а вась запас дан сразу, в его количественных границах, основное значение получает оценка своего запаса, субъективная же оценка отдельпых частей является лишь производной. Между тем, австрийцы пытаются установить высоту субьективной ценности на основании и з о л и р о в а н н о г î рассмотрения одной единицы. В этом прежде всего обнаруживается логическая несостоятельность теории австрийцев. Эта несостоятельность вытекает из недостаточно последовательного проведения принципа индивидуализма. Сама попытка австрийцев определить оценку отдельных благ до того, как установлена оценка всего запаса, должна быть признана методологически несостоятельной с точки зрения экономики натурального хозяйства.
В этой антинаучной позиции Бем-Баверка можно узреть не только новое доказательство органической неспособности австрийцев выскочить из рамок товарного хозяйства, но и новую иллюстрацию товарного фетишизма. Социальное уравнение товаров одного вида, вытекающее из процесса конкуренции и выражающееся в наличии единой цены, т. е. в наличии одинакового экономического значения всех товаров данного рода, подменяется и заменяется физическим равенством данных товаров. Результаты определенных
416


общественных процессов, имеющих место в товарном хозяйстве, объявляются следствием физической однородности данных благ.
На место социальных моментов на сцену выступают материальные свойства данных благ.
Необходимо отметить, что ряд наиболее известных п1редставителей субъективной школы высказались против того, что к а ж д о е благо имеет ценность, равную предельной полезности. Так. Госсен пишет: «Отдельные атомы одного и того же предмета потребления имеют весьма различную ценность, и вообще для каждого человека только известпое число этих атомов, т. е. только определенная масса, имеет ценность. Из всего, что вообще способно приобретать ценность, обладает ценностью только определенное, большее или меньшее количество; увеличение этого количества сверх указанной границы влечет за собой лишение ценности. Запас (благ) при увеличении своем всегда приближается к этому обесценению такич образом, что то, что приобрело ценность вначале, обладает наивысшей ценностью, всякое дальнейшее приращение одинакового размера получает меньшую ценность, пока, наконец, не наступает обесценение» 46
Лифман, который сочувственно цитирует зто место из Гессена, добавляет: «В этом пункте австрийская форма теории предельной полезности отходит от учения предельной полезности Госсена, а также от Джевонса и Вальраса. Ибо согласно ей (австрийской теории) ценность всякого отдельного количества измеряется ценностью последнего частичного количества. Это учение является, однако, отклонением от чисто субъективного восприятия ценностиэ 4~.
Шумпетер точяо так же защищает ту точку зрения, что отдельные единицы запаса имеют различную ценность. Так, он пишет следующее: «Бак только мало-мальски значительное количество обращается на определенное производительное употребление, то (если наш расчет должен быть расчетом практика) мы не можем оценивать просто все единицы сообразно предельной полезности, а лишь одну ‒ или части одной, если дело идет о предмете, одна единица которого представляет нечто ощутительное ‒ и притом любую; другим же единицам мы должны приписать прогрессивно возрастающую ценность~ 48.
'' H. H. Go ssen. Entwicklung der Gesetze des menschlichen Verkehrs. Berlin, 1927, S. 31.
~' Я. Ь i e f m а и n. Hermann Heinrich Gossen und seine Lehre. Jb. Nationalokonomie und Statistik, Folge 3. Bd. 40, 1910, $. 489. В своей работе «Основы экономических ученийэ (R. Li e f ma a n. Grundsatze der Volkswirtschaftslehre, Bd. 1. Stuttgart ‒ Berlin, 1920) Лнфман указывает, что потребительские блага оцениваются соответственно величине полезности д интенсивности потребности.
" J. S c h u m p e t e r. Bemerkungen uber das Zurechnungsproblem. Zs. Volkswirtschaft, Sozialpolitik u. Verwaltung. Wien ‒ Leipzig, fgpg, Bd. >VII f, $. 138. Из критиков австрийцев положение о различной субъективной ценности однородных благ защищает Тюржон (С h. T u r g е о и. Critique de 1'и11111е finales. Hev. d'economic ро111п1ие, Paris, 1925, И 3, р. 725).
117


Дополнительным примером дуализма австрийцев и того, что они проецируют на психический мир Робинзона, на его су~нцения о полезности много свойств, которые являются отражением рыночных законов, могут служить знаменитые «школы потребностей» австрийцев, например схемы Менгера. В экономической литературе весьма усиленно дебатировался вопрос о возможности измерения ощущений, в частности полезности. Нас в данном случае интересует не сам вопрос о возможности измерения чувств. Если бы даже была доказана возможность идеального измерения наших чувств, от этого теория предельной полезности не стала бы ни на йоту более правильной. Установление ошибочности этой теории не зависит от решения вопроса о возможности или невозможности измерения наших чувств. Можно быть до последнему вопросу сторонником различных мнений. Но нельзя отрицать одного: между возможностью непосредственного измерения наших чувств и возможностью измерения физических объектов существует, несомненно, количественное (если не качественное} различие. Для того чтобы убедиться в этом, не нун<но идти далеко. Достаточно взять любой индивидуум, о т в л е ч ь с я о т с и с т е м ы с у щ е с т в у ющ и х ц е н и попросить его указать, какое соотношение существует между полезностями отдельных благ. Мы никогда не получим такого точного ответа, что отношение полезности равно 1: 6, 7 и т. д. Мы в лучшем случае получим грубое приближение. Более точного представления мы получить не в состоянии.
Менарду тем для австрийцев этих трудностей (мы намеренно отвлекаемся от вопроса, преодолимы ли эти трудности или нет) вовсе не существует 4е. Они конструируют всевозможные схемы, само существование которых предполагает, что отношения полезностей могут получать самое различиое числовое выражение. Эта защита австри~ами возможности измерения наших чувств не случайна. Источником ее является то, что австрийцы GMGIGHBBIQT в одну кучу субъективные оценки товаропроизводителей и изолированного хозяйствующего субъекта, максимальные цены и предельные полезности.
Субъективные оценки товаропроизводителя определяются цепами; последние в свою очередь зависят от общественно-необходимого труда, который нужно затратить на производство данных товаров. Система цен ‒ отражение различного уровня производительности труда в отдельных сферах производства. Она выражает чисто объективные факты, которые великолепно поддаются числовому выражению и измерению. Если бы цены не поддавались точному измерению, то стоимость не могла бы выполнить своей чрезвычайно важной роли регулятора товарного производства. Вместе
'9 Интересные замечания по вопросу о тенденции австрийцев apespaщать полезности в измеримые категории, тенденции «квантификации» суб'ьективных категорий дает Ледерер (Е. Le de re r. Grundzuge der okonomischen Theoric. Tiibingen, 1923, S. 131 ‒ 134).
i18


с тем выявлеаие общественной взаимозависимости отдельных товаропроизводителей натолкнулось бы на сильнейшие трудности, ибо эта взаимозависимость главным образом проявляется через систему цен. В ответ на поставленный им вопрос: еПочему субъект, ведущий хозяйство, ищет численного выражения ценности вэщей?» ‒ Перлмуттер вынужден был ответить: «Потому что он всеми фибрами своего экономического существования связан с обществом, диктующим ему законы его хозяйственного поведения. Большинство вещей своего домашнего обихода он получает в обмев на продукты собственного производства или за другие вещи, которыми он владеет... И ему уже не безразлично, что принести в жертву, чтобы шриобрести какую либо вещь, и он стремится вместо н вопр еделенных относительных оценок, подсказываемых экономическим инстинктом, добиться яс н ых абсо л ю тн ы х мерил ценности» ~о.
Поскольку субъективные оценки товаропроизводителей определяются ценами, они тоже приобретают способность получать точные измерения. Если товар А имеет цену, вдвое превышающую цеяу другого товара В, то и субъективная оценка первого товара будет вдвое вьппе субъективной оценки второго. Но эта возможность точного количественного измерения субъективных оценок получается лишь потому, что за спиной этих оценок стоят цены, которые являются объективными фактами и вполне поддаются измерению. Между тем авс'арийцы проходят мимо этого факта. Не проводя, с одной стороны, различия между субъективными оценками Робинзона и товаропроизводителя, связывая, с другой стороны, всегда полезности и субъективные оценки, австрийцы распространяют на полезности те свойства, которые принадлежат субъективным оценкам лишь при совершенно определенных условиях, именно в товарном обществе, т. е. там, где фактически всякая связь между субъективными оценками и полезностями прерывается.
Таким образом, австрийцы не только извращают психологию товаропроизводителя: они не пощадили даже бедного Робинзона. Они приписали ему такую способность точного измерения своих субъективных оценок и- полезностей, которая может иметь под собой лишь почву в виде устойчивой системы цен. М. Вебер весьма метко заметил, что австрийцы занимаются бухгалтерским учетом различных потребностей и полезностей. еУчение о предельной полезности,‒ пишет он,‒ в известных научных целях трактует о людских поступках так, как будто оно высчитало их от А до 2 под контролем коммерческого расчета, исходя из знания всел, входящих в рассмотрение условий расчета; оно рассуждает об отдельных „потребностях" и о благах, имеющихся в наличии или долженствующих быть заготовленными, либо вымененными, для
5О $. P erlmu t ter. К. Menger ипй die oesterreichische Schule Йег Nationalokonomie. Bern, 1902 R. 73.
119


удовлетворения первых, как о величинах, могущих быть выраженными в числовой форме „счета" и „статей" непрерывной „производственной лестницы"; об его же (ч ело века) жизни учение это трактует как об объекте этого, контролируемого бухгалтерией, „производства". Таким образом, отправным пунктом этого учения является не что иное, как точка зрения коммерческой бухгалтерииэ 5'.
Любопытно отметить, что некоторые представители психологической школы вынуждены были признать чрезвычайную трудность измерения потребностей и полезностей в тех случаях, где отсутствуют цены.
Так, Молинари, один из предтечей психологического направления, писал: «Оценки подобного рода (полезности.‒ ХХ. Б.) будут, очевидно, чрезвычайно затруднительны. Они потребуют возможно точного определения наслаждений, доставляемых Робинзону каждым предметом, страданий, которые бы он испытал от его лишения, затруднений, которые ему пришлось бы преодолеть, трудов и пожертвований, которым он должен был бы подвергнуться, чтобы заменить этот предмет друтим. Поэтому Робинзону, по всей вероятВости, не вздумается оценивать принадлежащие ему предметы... Но как только люди сближаются, происходит разделение промыслов и производительных занятий, положение меняется, возникает необходимость мены. Понятие о ценности должно выразиться тогда ясно, ибо вещи обмениваются по их ценности» 52.
У Сакса мы встречаем еще более решительное заявление. Рассматривая закон понижения ценности отдельных благ вместе с увеличением их запаса, он указывает, что этот закон может быть распространен не только на запас однородных благ, но также и на разнородные блага. Для этого необходимо, однако, одно чрезвычайно важное условие, а именно возможность сравнения и количественного соизмерения различных потребностей . Ho тогда возникает коварный вопрос: а можно ли осуществить эту столь желанную сравнимость и соизмеримость отдельных желаний и потребностей? И если можно осуществить, то какими средствами и при каких условиях? Сакс откровенно сознается, что эта возможность, а вместе с тем и осуществление закона понижения ценности наталкиваются на большие трудности Б изолированном хозяйстве. «В изолированном хозяйстве,‒ пишет он,‒ этот закон ценности мог бы, следовательно, обладать лишь частичной силой ввиду того, что здесь специфические свойства различных товаров не выделены из цепи црочих свойств, и таким образом исключается возможность сравнения». Другое дело современное товарное хозяйство, где

"М. WeЪег. Die Grenznutzenlehre цвай das psychophysische Grundgeае1г. Archiv fur Sozialwissenschaft u. Sozialpolitik, 1908, Bd. ХХЧП, S. 554.
52 Г. Молинари. Курс политической экономии. Спб., 1860, стр. И.
'з Е. S а х. Grundlegung der theoretischen Staatswissenschaft. Wien, 1887. S. 257.


все товары находятся в определенных меновых отношениях. «Но в реальном хозяйстве,‒ продолх<ает Сакс,‒ где в процессе взаимодействия все товары могут добываться путем обмена, он (этот закон.‒ Н. Б.) приобретает только что указанную универсальную силу» »4. «Там, где имеет место всеобщий взаимный обмен товарами, как это имеет место в хозяйстве живущих в обществе людей, упомянутый закон ценности вступает в силу в виде обратной пропорциональности ценности к количеству товаров, находящихся во владении индивидуума» 55.
Сакс, можно сказать, поставил точку над «и». Он должен был признать, что для осуществления закона убывающей ценности необходима соизмеримость различных потребностей, а для этого необходимо развитое товарное хозяйство. Иными словами, закон, который по самой своей идее прежде всего касается изолированного потребителя, мохсет реализоваться на все 100»/о лишь в условиях товарного производства 56. Противоречие достигает здесь наивысших размеров, но это противоречие имеется у всех экономистов субъективной школы. Они подходят к потребностям и полезностям Робинзона с таким аршином и такими точными методами измерения, которые возможны лишь для субъективных оценок товаропроизводителей, поскольку последние определяются системой устойчивых и поддающихся точнейшему измерению цен. Потребности Робинзона австрийцы представляют себе по образу и подобию цен, формально выводя цены пз субъективных оценок, т. е. в конечном счете из полезности; они фактически выводят отдельные свойства потребностей (нацример способность точного измерения) из свойств цен. Иными словами, в теории предельной полезности происходит своеобразный эквивалентный обмен (вопреки их мнению, что всякий обмен является неэквивалентным) между ценами и полезностью 5~.
Этот дуализм в понимании австрийцами суоъективных оценок в значительной мере находит себе объяснение в установившейся среди представителей субъективизма тенденции придавать расширительное толкование термину «полезность». В последний включается ряд элементов, имеющих своим источником рыночные
54 Е. Sax. Grundlegung der theoretischen Staatsmissenschaft, $. 257.
55 Ibid., $. 259.
66 Нвкольсон верно отметил, что если полезность может быть точно измерена в деньгах, то это должно иметь место также по отношению к полезности свободных благ, например полезности солнечной теплоты (J. S. М- c h о1s о n. Principles of political economy, vol. I. London, 1902, р. 56).
'7 Войтинский в своей книге (В. Войтинский. Рынок и цены. Теория потребительского рынка и рыночных цен. СПб. 1906, стр. 85} также указывает, что потребности не поддаются точному измерению, но потребности пропорциональны жертвам, которые люди готовы понести для удовлетворения потребностей. «А лишения и жертвы, на которые готов потребитель, носят форму, весьма удобную для измерения: эти жертвы и литения всегда выражаются в той или другой сумме денег, которую потребитель готов истратить на известный товар» (там же, стр. 87).
12i


процессы. Это тенденция очень отчетливо выступает у новейших представителей математической школы.
Для субъективной школы такое распространительное толкование термина «полезность» чревато величайшими опасностями, ибо такое толкование дает возможность контрабандой вводить объективные и социальные моменты. Теория предельной полезности благодаря этому теряет всякую определенность и превращается просто в вульгарнейшую теорию о том, что ценность объектов определяется желательностью их, которая в свою очередь для многих случаев непосредственно зависит от ценности..
При таком распространительном толковании понятия «полезности» психологизм теряет свой raison Й'etre. Ведь основная задача австрийцев состояла и состоит в построении строго последовательной теории ценности. Полезность избрана основанием теории ценности, потому что она рассматривается как явление, независимое от цен. Если же полезность понимать, как И. Фишер или как Парето, т. е. как всякое предпочтение, которое оказывает субъект данному объекту по сравнению с другими, то полезность теряет свою независимость от цен, ибо в товарном обществе это предпочтение преимущественно зависит от рыночных цен. Теория полезности в этом толковании представляет собой заколдованный круг, ибо, с одной стороны, полезность нонимается как основание цен; с другой стороны, полезность рассматривается как явление, которое в известные моменты обусловливается ценами. Влияние цены проникает, таким образом, в самое сердце субъективизма.
Необходимо отметить, что такое «рыночное», если можно так выразиться, толкование полезности можно встретить у более ранних представителей теории полезности. Так, например, Сэй в своих произведениях трактует полезность как свойство благ иметь. цену. Сэй, как известно, утверждал, что полезность представляет единственное основание ценности. Но что такое полезность? Сэй дает следующее определение: «Полезность ‒ это в политической экономии способность, которую имеют вещи, служить человеку в какой бы то ни было форме. Самая бесполезная и неудобная вещь, как например придворный плащ, имеет то, что называется полезностью, если употребление этой вещи, какое бы оно ни было, достаточно, чтобы присвоить ей цену» ~«. Сэй выделяет, таким образом, понятие полезности с точки зрения политической экономии. Симптомом этой полезности у благ является наличие цены. Иэ дальнейших определений Сэя явствует, что потребности он отождествляет с платежеспособным спросом. «Пенность всякой вещи есть результат противоположной оценки, произведенной между тем, кто в ней нуждается или которому она требуется, и тем, кто ее производит или предлагает» 5». Иными словами, иметь потребность (besoin) и предъявлять спрос ‒ для Сэя понятия аналогичные. Еще явствен-
J. В. S а у. Тгайе й'economic politigue. Paris, 1841, р. 6Ж
ibid., р. ВО~.
122


нее выступает смысл полезности как фактора, регулирующего цену, из следующего места «Катехизиса политической экономииз!
«Ценность всегда ли соразмерна с пользой в ещ е й? Нет, но она соразмерна с пользой, которую им дали.
Объяснитесь примером.
Положим, что женщина выработала шерстяное платье, употреоив на работу четыре дня: åå время и работа составляют как бы цену, которую она заплатила, чтобы иметь в своем владении платье, следственно она не может отдать ero даром, без потери, чего она постарается избежать. А посему нельзя иначе получить платья, как заплатив цену; соразмерную с пожертвованием труда и времени работавшей женщины... Теперь видно, «ак польза, сообщенная вещи, дает ей ценность, а польза не сообщенная ‒ не дает никакой» 6О.
«Сообщенная польза» Сэя представляет собой цену вещи,
определяемую на основании издержек производства 6'.
Таким образом, у Сея понятие полезности как фактора, регулирующего ценность, получает специфическое содержание. Полезность ставится в зависимость от цены. Кернс с полным основанием заметил, что разногласия между классиками и сторонтщками теории полезности в значительной степени базировались на неодинаковом понимании полезности. Для Смита, Рикардо и пх сторонников полезность, по Кернсу, означала «свойства удовлетворения человеческим потребностям». Теоретики полезности понимают под последней не то, «что понимали А. Смит и Рикардо, ио их представление плюс нечто... Если мы спросим, что представляет это добавочное нечто, то найдем, что в нем заключаются всякого рода обстоятельства H соображения, которые в данном акте обмена оказывают влияние на тех, которые принимают в нем участие»
Сюда могут быть применены слова IIJIcxGHopa.
еПолезность», о которой говорит Лавелэ,‒ HItGIOT Плеланов,‒ есть «полезность» совершенно особого рода, не имеющая ничего
щего с потребительной ценностью предмета. Эта «полезность» определяется не потребностями человеческого организма, а потребностью мелкого буржуа быть уверенным в том, что ему не скоро еще придется расстаться с находящимися у него в кармане франками 5 сантимами. Эта «полезность» определяется по отношению к кошельку и равняется она меновой ценности предмета. Мы пришли, таким образом, к следующему замечательному открытию: «Предметы имеют тем большую меновую стоимость, чем они полезнее, а полезнее они тем более, чем большую меновую ценность они име~от» 6З.
so Х( Б Сэ Й. катехизис политической экономии. СПб., 1833, стр. 7, 8.
" На зто обстоятельство указывает также проф. В. М. Штейн (В. М. Ш т е й н. Развитие экономической мысли. Л., т. 1, 1924, стр. 149 .
6~ J. p. Са1гnes. Some leading principles of political economy. Lon on, 1875, р. 11 ‒ 12.
'3 F. B. П леха нов. Новое направление в области политическои экономии. Соч., т. I, 1923, стр. 213.
123.'


У теоретиков предельной полезности зависимости полезности и субъективной ценности от цен не выражены в столь откровенной форме, как у Сэя. Эта зависимость цринимает скрытый характер. Она вырах<ается в том, что на наши потребности распространяются многие свойства, присущие ценам. При рассмотрении субъективных оценок изолированного потребителя австрийцы исходят из принципов, регулирующих оценки в товарном обществе. Наконец, австрийцы рассматривают субъективную потребительную ценность, субституционную ценность и субъективную меновую ценность как родственные явления, упуская из виду серьезнейшее принципиальное различие между ними.

4. ТЕОРИЯ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫХ БЛАГ
В исходном пункте своего анализа австрийская школа отвлекается от существования производства и труда. Но полное игнорирование производства невозможно даже для австрийцев. Буржуаз° ная политическая экономия не может совершенно зачеркнуть такую категорию, как издержки производства, которые приходится учитывать любому капиталистическому предпринимателю. Издержки производства представляют собой превращенную фетишизированную форму трудовой стоимости; в этой превращенной форме стерто различие между постоянным и переменным капиталом. Но все же издержки производства непосредственно связаны с производством и, следовательно, являются живым напоминанием о затраченном труде. Не удтпнггельно, что эта категория столь мало привлекательна для сторонников теории предельной полезности, старающихся элиминировать всякое упоминание о труде. Австрийцы не отбрасывают целиком категорию издержек производства, но они стараются выхолостить из этой категории трудовое содержание, психологизировать издержки производства, трактовать их как своеобразное выран(ение полезности. Для этой цели выдвигается теория производительных благ.
Согласно учению австрийцев, производительные блага не имеют собственной ценности, поскольку эти блага пепосредственио но могут удовлетворять потребности. Их ценность является производной, она вытекает из ценности тех потребительных благ, которые производятся при их помощи. «Никто не сомневается в том, что токайское вино обладает ценностью не потому, что ею обладают токайские виноградники, а наоборот, последним придается высокая ценность потому, что высоко ценится их продукт; точно так же мало сомневаются в том, что ценность ртутного рудника зависит от ценности ртути, поля пшеницы ‒ от ценности пшеницы, печи для обжигания кирпича ‒ от ценности кирпича, а не наоборот. Подобно тому как луна отражает чужой свет солнца, так обладающие разностороннею ценностью блага отражают эту ценность,


заимствованную от их конечного продукта, на другие продукты их» 6а
Необходимо отметить, что учение о том, что субъективная ценность производительных благ определяется субъективной ценностью потребительских благ, отнюдь не вытекает с логической неизбе>кностью as общих принципов теории предельной полезности, как это думают многие и, в первую очередь, сами австрийцы. ]3едь теория предельпой полезности выведена для потребительского хозяйства. Первоначально австрийцы абстрагируются совершенно от производства. При этих условиях, субъективные оценки могут быть выведены непосредственно из полезности. Но затем австрийцы переходят к анализу производительных благ. Существование производительных благ предполагает существование производства; и противном случае эти блага не могли бы найти себе никакого применения. Таким образом, переход к изучению производительных благ меняет коренным образом условия проблемы. Выводы, полученные при абстрагировании от производства, не могут быть немедленно и без всяких изменений перенесены в совершенно новые условия. Теория предельной полезности предполагала, что запас существующих благ является ограниченным. С включением теории производительных благ в общую экономическую систему вопрос уже не может стоять о неизменности существующих благ. Благодаря производству можно увеличить количество различных благ. Характер субъективных оценок и методы, влияющие на эти оценки, могут резко измениться благодаря переходу от хозяйства, потребляющего продукты, к хозяйству производящему. Вместо полезности основанием субъективных оценок может стать труд.
Центральное положение австрийской теории производительных благ не является логическим выводом из их теории субъективной потребительной ценности. Основные аргументы австрийцев по данному вопросу рассмотрим дальше. Пока отметим одно существенное обстоятельство. Зависимость с~4ъективных оценок производительных благ от субъективных оценок потребительских благ легко установить, если под субъективными оценками понимать максимальные цены, которые покупатель согласен уплатить за данный товар. Спрос на предметы производства находится в зависимости от спроса на предметы потребления. Это положение правильно, ибо производство в конечном счете (как натуральное, так и товарно-капиталистическое, если отказаться от теории воспроизводства ТуганБарановского) служит для удовлетворения потребностей потребителя. Потребительный спрос определяет границу производительного спроса. С другой стороны, максимальная цена, которая может ~ыть уплачена за производительные товары, равна цене конечных продуктов. Если отвлечься от условий предложения производительных благ, то решающую роль придется приписать максимальной
«р. +oh ш-В a w erk. Kapital und Kapitalzins, zweite Abteilung. Positive Theoric des Kapitals. Innsbruck, 1889, S. 200.

125


цене спроса производительных благ или цене конечных продуктов потребления. Более высокая цена производительных товаров привела бы к убыточности всего производства. Таким образом, новая трактовка субъективной оценки как максимальной цены создает молчаливую предпосылку для центрального положения австрийской теории производительных благ.
Необоснованность этого центрального положения выступает отчетливо при рассмотрении вопроса о соотношении субъективной ценности производительных благ различных категорий.
Производительные блага делятся на различные категории, в зависимости от количества Ввеньев, соединяющих производительные и потребительские блага. Чем больше этих звеньев, чем отдаленнее связь между конечным продуктом и данным производительным благом, тем выше порядок последних. Рассматривая производственный процесс как последовательность ряда отдельных процессов, австрийцы должны были прийти к выводу, что ценность всех этих производительных благ, переходящих одно в другое, остается неизменной. Если мы возьмем ряд производительных благ ‒ qi qz, q~, q4..., дающих в результате продукт потребления ‒ А, то ценность каждого из этих благ q~, qq, дз, д4 будет зависеть от ценности А. Но так как, при данных условиях, ценность А является определенной, то все эти блага q>, qz, q~, q4 будут иметь одинаковую ценность. Этот вывод безбоязненно формулирует Бем-Баверк. Он пишет: «Мы выводим следующие общие правила относительно ценности производительных средств: в о -л е р в ы х, так как от всех последовательно переходящих одна в другую групп производительных материальных благ зависит одна и та же польза, то и ценность всех их должна быть по существу своему одна и та же. Во-вторых, величина этой общей их ценности определяется для всех них в и о с л е д н е и с ч е т е величиной предельной пользы их заключительного продукта, непосредственно пригодного для удовлетворения потребностей. Мы подчеркиваем ев и о с л е д н е м с ч е т е». Дело в том, что наряду с этим, в ‒ т р е т ь и х, ценность каждого производительного средства находит себе непосредственное мерило в ценности производимого mg продукта, принадлежащего к следующему порядку» 65.
Теория производительных благ сваливает в одну кучу средства производства и труд, т. е. овеществленный труд и живой труд, вещи и трудовой процесс. Австрийцы - рассматривают труд как вещь, которая каким-то чудом должна превратиться в предмет потребления. Поэтому от них ускользает такой элементарный факт, как процесс постепенного увеличения ценности по мере перехода от первичного сырья к готовому продукту. Это противоречие учения авсгрийцев с действительностью не может быть преодолено указанием Бем-Баверка на прибыль, которая начис-
" E. В е м-В аве р к. OcHQB~ теорему ценностн хозяйственных благ, стр. 87.
126


ляется по мере перехода от низших ступеней производства к высшим. Дело в том, что в этом процессе происходит и рост действительных издержек производства.
Теория Бем-Баверка имела бы смысл лишь в том случае, если бы величина трудовых затрат сама по себе (независимо от полезности результатов этих трудовых затрат) представляла собой факт, безразличный для производителя. Положение Бем-Баверка основано на полном игнорировании психологии производителя. Производительные блага рассматриваются исключительно как средства производства, е е 8 а в ис и м о от затраченного на них труда. И этот вывод не случаен. Он вытекает из всей концепции Бем-Баверка. Если труд включить в категорию производительных благ, осли последние сами по себе никакого непосредственного значения для хозяйственного благополучия не имеют, то этим самым признается, что человека вообще ве интересует количество затраченного труда, а только продукт этого труда. Такая точка зрения, согласно которой количество затраченного труда на производство данной вещи не имеет никакого н е п о с р е д с т в е н н о г о значения, противоречит психологии всякого производителя, в каком бы обществе он ни жил. Это противоречит элементарнейшему хозяйственному принципу ‒ стремлению получить наибольшую пользу при наименьшей затрате. Выводы Бем-Баверка были бы понятны только для такого общества, в котором совершенно отсутствовало бы производство, но тогда не было бы производительных благ. Всюду, где имеется производство, производитель не может остаться равнодушным z количеству ватраченаого труда. Последнее должно повлиять на субъективную оценку.
Различие между отдельными благами q>, д2, qz, д4 и конечным продуктом можно представить в виде различия в вещественной форме между количествами труда, затраченными на производство отделыных промежуточных звеньев. По мере перехода от производительных благ высшего порядка к (производительным благам низшего порядка количество труда, воплощенного в отдельных благах, возрастает, т. е. повышается субъективная оценка.
Теорию австрийцев можно объяснить лишь, если стать на точку зрения капиталиста-предпринимателя, который сам не трудится, а покупает рабочую силу. Предпринимателю труд (смешиваемый с рабочей силой) представляется как обыкновенное средство производства, которое отличается от сырья, машин и т. д. только некоторыми материальными признаками. Капиталиста преимущественно интересует- не количество затраченного труда, а количество затраченного переменного капитала, который для него ничем не отличается от постоянного капитала.
Австрийцы, как известно, уточняют свою формулу. Они переходят к рассмвтрению случая, когда из одного производительного блага можно произвести несколько потребительских благ, например «огда из д можно получить продукты А, В, С. Тогда ценность q
127




будет определяться предельной полезностью того продукта, который имеет наименьшую предельную полезность, или предельного продукта, допустим С. Но так как B случае утраты А или В наш производитель сумеет заменить эти предметы новыми, произведенными при помощи q, то ценности А и В будут определяться ценностью средств производства. В результате получается основное положение, известное под именем закона Визера, что ценность продуктов определяется ценностью издержек производства, а цен-
ность последних ‒ аредельной по',пезностью С р д или ценностью предельного продукта.
Эту зависимость Бем-Баверк иллюстрирует следующей диаграммой (рис. 3) .
Предельная полезность С определяет ценность q>, а ценность q> определяет ценность А и В. Итак, в конечном счете все ff Ч, зависит от предельной полезности предельного продукта. Закон предельной полезности, таким образом, по теории австрийцев не аннулируется законом издержек; он только усложняется и, если можно так выразиться, загоняется в свое последнее убежище ‒ в сферу нахождения предельного продукта. Только предельный продукт остается верным до конца хранителем теории предельной полезности. Ему поэтому и поручается выдержать на себе всю тяжесть этой теории.
Когда австрийцы утверждают, что ценность данного производительного блага определяется ценностью предельного продукта, то они совершают ту же ошибку, как утверждая, что ценность к а жд о г о потребительского блага определяется ero предельной полезностью. Предположим, что у нас имеются производительные блага д ~, из которых можно получить три потребительских блага‒ С, В, А ‒ различной ценности (расположены в восходящем порядке). Ценность одной данной единицы ‒ q~ ‒ будет определяться ценностью предельного продукта С потому, что в случае утраты этой единицы ‒ q > наш производитель откажется от производства С, а не от А и В. Иными словами, от д а н н о й единицы q~ зависит предельная полезность С. Но в этом случае от д в у х других единиц q> будет зависеть уже др уг а я, более высокая предельная полезность и ценность. Правда, можно начать с другой единицы; тогда первая единица будет связана с более высокой полезностью. Но о д н о в р е м е н н о при данном вполне определенном способе производства все три блага не могут иметь равное значение, ибо они служат для производства благ различной полезности. Поэтому Бем-Баверку остается или: а) признать, что все эти три блага‒ д1, qQ q~ имеют различную ценность, или б) что ценность ках<дой из этих единиц равна частному от общей полезности на число благ.
б5 E. Б е м- Б а в е р z. Основы теорид ценности хозяйственны~ благ, стр. 95.


В том и другом случае отпадает регулирующая роль предельного продукта.
Это же самое возражение можно применить и по отношению к
обоснованию закона издержек. Согласно учению австрийцев, ценность 2 потребительских благ ‒ А и В ‒ определяется не их собственной предельной полезностью, а полезностью предельного продукта, т. е. С. Следовательно, все эти три продукта имеют равную ценность, несмотря на различную полезность. Это рассуждение заключает в себе Обычную ошибку ‒ смешение ценности д а н н о г о конкретного продукта с ценностью к а ж до г о из имеющихся продуктов. Если нащ производитель потеряет одну единицу, скажем, А или В, то он сумеет получить новую единицу утраченного блага, сократив производство С, т. е. предельного продукта. Этим самым он повысит предельную полезность последнего. Поэтому, если признать, что А имеет ценность, равную полезности п р е ж н е г о предельного продукта, то ценность другого блага при данной комбинации условий будет равна ценности нового предельного продукта. Конечно, и здесь можно изменить порядок расположения элементов или благ, но одновременно, ври данных неизменных условиях, зги блага не могут иметь равной ценности.
Теория предельного продукта страдает тем же эклектическим (с точки зрения субъективной теории ценности) характером,что и теория предельной полезности. 06е зти теории признают необходимость учета к о н к р е т н ы х полезностей и в то же время абстрагируются от конкретных условий производства и потребления.
Если же отвергнуть теорию предельного продукта, то вместе с ней отпадает и теория издержек. Если ценности различных благ, произведенных с помощью юдних и тех же издержек цроизводства, не одинаковы, то эти ценности не могут определяться издержками производства, которые являются совершенно одинаковыми. В уезультате должно получиться (если остаться на строго последовательной субъоктивпстической точке зрения), что каждому потребительскому благу должна соответствовать своя определенная ценность производительных благ, необходимых для получения этого блага.
Закон Визера ', который должен сыграть роль мостика от полезности к издержкам производства и тем самым примирить теорию с действительностью, может быть опровергнут с точки зреБия последовательного субъективизма, ибо в его основе лежит
е7 Впзер впервые формулировал свой закон в своей первой работе. (Г, Wieser. CUher den Ursprung und die Hauptgesetze des wirtschaftlichen certes», Ж~еп, 1884, $. 149). Закон Визера, по нашему мнению,‒ центральная часть австрийской теории, ибо только этот закон представляет собой попытку увязать теорию цены австрийцев с теорией издержек производства и приложить учение о предельной полезности к объяснению цен наиболее важной группы товаров ‒ свободно воспроизводимых. Поэтому мы ~читаем, что Внзер {а не Менгер) впервые дал законченную разработку теорпн ценности австрийцев.

И Г. Бл~омнн
129


положение о том, что равные объекты имеют равную ценность, несмотря на то, что они выполняют различную ~роль и различно влияют на наше благополучие. Ценность потребительская здесь смешивается с меновой ценностью, которая действительно равна для равных объектов, но это равенство осуществляется благодаря и гн о р и р ов а ни ю величины полезности отдельных благ. Следовательно, закон Визера можно признать чужеродным продуктом в экономической системе психологической школы. Этот закон существует н е п о т о м у, что сиогема построена на принципах субъективизма, а несмотря Ба эти принципы.
Эвот закон является продуктом не синтеза двух принципов ‒ полезности и издержек производства,‒ а ком и роми с с а между ними. С этой точки зрения, вопреки Дмитриевуее, который считает важнейшей заслугой австрийской школы разработку теории цроизводительных благ, эта разработка должна рассматриваться не как попытка углубления теории субъективной ценности, а наоборот, как неизбежный процесс внутреннего разложения этой тЕО1РИИ.
Таким образом, если даже признать правильной центральную идею учения австрийцев о том, что ценность производительных благ определяется ценностью потребительских благ, то и в этом случае возникают серьезные сомнения в правильности закона Визера. Здесь встают все те же трудности, с которыми мы столкнулись при определении совокупной цеености (Gesammtwert). 11ак и в том случае, австрийцы первоначально определяют субъективную ценность одного производительного блага, а затем они эту оценку распространяют на все производительные блага в отдельности. Но здесь можно использовать собственные аргументы авсгрийцев, направленные против визеровской иптерпретации совокупной ценности. Предположим, что хозяйствующий субъект утратит не одно производительное благо, а целый комплекс или всю совокупность имеющихся у него благ данного рода. Очевидно, что в этом случае с утратой данного комплекса или совокупности п~роизводительных благ будет связана утрата всей полезности потребительских благ, которые могут быть получены при помощи данных производительных благ.
В связи с этим встает вопрос о выборе единицы измерения ценности производительных благ. В зависимости от выбора этой единицы будем получать различные выражения для ценности производительных благ. Иными словами, в этой области теорияавстрийцев натыкается на те же трудности, которые мы констатировали в области определения ценности потребительских благ. В конечном случае ценность производительных благ остается столь же неопределенной, как и ценность потребительских благ.
В данном случае остаются два выхода: во-первых, можно
е' В. К. Д м и три ее. Экономические очерки. М., 1904, очерк П1.
130



69 J. ЬеЬг. GrundbegriHe und Grundlagen ber Volkswirtschaft. Leipzig, 1898, S. 155 ‒ 156. Такую же точку зрения защищает Мейер (Н. М е у е г. Qatersuchung zu dern Grundgesetz der wirtschaftlichen %ertrechnung. e7s. Qpjkswiztschaft и. Sozialpolitik». Wield ‒ Leipzig, 1892, Bd. 1, $. 432), который устаяавливает, что закон Визера распространяется лишь на производитеяьвыф блага; обратную точку зрения защищает критик австрийцев Маквен.
Э
13!
признать, что ценность каждого из производительных благ в отдельности определяется ценностьи предельного продукта. Тогда совокупная ценность производительных благ будет равняться прбизведению ценности предельного продукта на количество производительных благ. Иначе говоря, можно предположить, что совокупная ценность производительных благ или «издеряйк производства» н е р а в н а совокупной ценности потребительских благ. Такое положение высказал Лер:
«Мы производим какие-либо предметы в таком количестве, пока стоимость последней единицы будет равна усилиям, которые нужно затратить на ее производство... Если бы мы величину втогй усилия, подобно предельной полезности, пюмножили на число едйниц, то ценность равнялась бы издержкам: Однако это допущение не соответствует действительности, вследствие чего ценность общй го количества должна быть выше тех усилий, которые необходимо затратить на их производство» . Но это положение противоречит основному принципу австрийского учения и тому еметоду лишения», который играет доминирующую роль у австрийцев.
Возможно, однако, другое решение. Можно допустить, что «сдвокупная ценность производительных благ равна совокупной ~eh» пости потребительских благ. Но в этом случае придется предположить, что эта совокупная ценпос'гь не з ав ис ит от ценност~ предельного продукта. Это положение, в свою очередь, связано о предположением о чаев|, что ценность всех производительных благ, рассматриваемых в отдельности, не равна ценности предельногЬ продукта. Таким образом, для спасения основного принципа авсцрийского учения о равенстве ценности потребительских и производительных благ придется пожертвовать законом Визера.
Можно возразить, что все эти соображения могут быть направлены лишь против применения закона Визера в области определения субъективной ценности. Но австрийцы, как известно, сделали попытки применить этот закон в области объективной ценности или цены. В последнем случае на помощь приходит рыно алый механизм, который, с одной стороны, уравнивает цены всех однородных производительных благ, а с друтой стороны,‒ цены всех потребительских благ, произведенных при пюмощи затраты одинаковой по цене суммы производительных благ, или по одинаковым издержкам производств. Этот механизм Бем-Баверк рисует в следующем виде. Предположим, что цены различных товщров, которые могут быть получены из одного центнера железа, колеблются от 1 гульдена до 10. Субъективные оценки железа повтому, дв


мнению Бем-Баверка, будут равны цене того продукта, который получается~ т. е. для производителей самого дорогого продукта‒ 10 гульденам, а для производителей самого дешевого продукта‒ 1 гульдену. На основании этих субъективных оценок определяется размер и интенсивность спроса на железо. «Предложение выра,жается в запасах железа, находящихся в руках горнопромышленников и горнозаводчиков» ~а. Цена железа, на основании теории цен австрийцев, определится на основании оценки железа последнего активного покупателя, а эта последняя, как установлено ,выше, равна цене произведенного из железа продукта. Предположим, что цена установится в 3 гульдена, следовательно, продукт, цена которого равна 3 гульденам, будет фигурировать в роли предельного блага. Благодаря единству цены на рынке, все центнеры железа, независимо от цен полученных из них продуктов, будут .иметь равную цену. C другой стороны, такое положение долго не может продолжаться, ибо производители продуктов, имеющих цены от 10 до 3 гульденов, окажутся в более благоприятном положении, чем производители предельного шродукта. Они будут получать премию. В результате эта премия послужит стимулом к расширению соответствующих производств, и благодаря этому цены всех продуктов, производимых из центнера железа, будут равны 3 гульденам. Следовательно, благодаря конкуренции между производителями достигается равенство всех цен потребительских продуктов издержкам производства.
В этом случае вопросы о совокупности ценности не встают, и все те подводные камни, на которые австрийская теория натыкается при объяснении явлений натурального хозяйства, отсутствуют. Но взамен этого встают новые врудности. Мы не говорим уже о том, что субъективные оценки продавцов железа в товарном хозяйстве вовсе не равны нулю и, следовательно, формула о предельном покупателе совершенно неприменима к этому случаю. Точно так же мы не будем касаться вопроса о том, что методы субъективных оценок производительных благ в товарно-капиталистическом хозяйстве имеют совершенно другой характер. Мы хотим лишь коснуться вопроса о регулирующей роли предельного ,продукта.
Бем-Баверк доказывает, что цены всех продуктов, изготовля,емых из железа и имеющих в данный момент цену свыше 3 гуль,денов, будут понижаться, благодаря расширению их производства. ,Цены всех товаров, которые в данный моментниже 3 гульденов, повысятся, благодаря сокращению предложенпя. Таким образом, Вем-Баверк предлагает и з м е н е н и е предложения отдельных '''пподукпов. Но'в таком случае неизбежно встает вопрос о ха@актере предложения предельного продукта. Цену последнего Бем.Баверк предполагает неизменной. Она всегда равна 3 гульденам.
o E. Б е.м-Б а в е р к. Основы теории ценности хозяйственных благ, стр. 191.
с
132


Но зта предпосылка совершенно необоснованная. Ведь производи-. тели предельного продукта, правда, не терпят никаких убытков, но с другой стороны, они лишены той премии, которой пользуются производители других продуктов. Вполне естественно, что производители предельного продукта устремятся в сферу производства других, более выгодных продуктов. Но в таком случае предложение предельного продукта понизится, и, следовательно, его цена повысится.
Правда, моя«но было бы указать, что расширение более рентабельных сфер производства произойдет за счет сокращения убыточных сфер, т. е. тех, где продукты имеют цену ниже 3 гульденов. Но такое предположение, очевидно, связано с другим предположением о том, что цена предельного продукта ость такая цена, при которой достигается разновесие между отдельными сферами производства. Если отбросить зто второе цредполон<ение, то у нас не будет никакой гарантии в том, что средняя пли нормальная ценз установится на каком-нибудь другом уровне, например, 4, 5, 6 и' т. д. гульденов. Австрийская школа, следовательно, в зтои области' стоит перед альтернативой.
А. Признать, что предельный продукт есть просто «последйий или самый малоценный, па заготовление которого экономическиФ расчет еще позволяет употребить производительное материальное благо» 7'. Цена продуктов, по мнению Бем-Баверка, определяется на основании «отношения между потребностями в различных же-' лезных вещах и наличными запасами этих вещей». Следовательно, цена предельного продукта зависит от запаса последнего. А этот запас, очевидно, является случайным, т. е. он может иметь самую различную величину, ибо при рассмотрении цены предельного продукта Бем-Баверк абстрагируется от влияния издержек производ-' ства на предложение данного продукта. Но если предположить, что предложвние предельного продукта является случайным, то нет никаких оснований утверждать, что цена последнего останется неизменной, а следовательно, нельзя данную сл уч а йн у ю и в р е м е н н у ю цену предельного продукта превращать в исходный пункт экономического объяснения издержек производства.
Б. Можно признать для спасения регулирующей роли предельного продукта, что последний представляет собой продукт, цена которого, данная заранее, соответствует и равна той цене, при которой может установиться равновесие между различными сферами производства. Это будет новое толкование термина «предельный продукт». Но очевидно, что такое толкование лишает закон Визера всякого теоретического значения. Перед нами типический idem рег idem (доказательство тем же положением, которое надо доказать), ибо задача теории австрийцев ведь заключается в доказательстве положения 0 регулирующей роли предельного п1родукта.
" E. Б е ы - Б а в в р к. Основы теории ценности хозяйственных благ, стр. 192.


Между тем при таком толковании в категорию предельного продукта попадает продукт, цена которого равна регулирующей цене. Иными словами, положение о регулирующей роли цены предельного продукта доказывается при помощи положения, что предельный продукт есть такой продукт, цена кото~рого равна регулирующей цене или «цене равновесия», по выражению Маршалла ~2.
Таким образом, положение о регулирующей роли предельного продукта нужно признать несостоятельным как для определения субъективной ценности (даже в условиях натурального хозяйства), так и для определения цены производительных благ.
Но допустим íà время, что данное положение правильно. Тогда )фы сталкиваемся с новой трудностью и с новыми ошибками, заключающимися в законе Визера.
Предположим, что теория австрийцев о зависимости ценности производительных благ от ценности предельного продукта правильна. И в этом случае необходимо признать, что производительность труда и количество трудовых затрат выступают в роли самостоятельного фактора, воздействующего на цены. Дело в том, что щ)едельный продукт не является каким-то фиксированным продуктом. В зависимости от количества рабочего времени, которым располагает производитель, в зависимости от трудовых затрат, необходимых для производства отдельных благ, в зависимости от производительности труда будет меняться как вид цредельного продукта, так и количество последнего. С повышением производительности труда производитель сможет обратиться к цроизводству наряду со старыми новых благ, которые будут удовлетворять менее настоятельным потребностям и, следовательно, перейдут в ранг предельных продуктов. С другои стороны, даже в том случае, если производитель не перейдет к цроизводству новых благ, он сумеет благодаря повышению производительности труда увеличить количество производимых благ. В связи с этим изменнтся цредельная полезность и субъективная оценка предельного продукта.
Таким образом, субъективная оценка предельного продукта находится в теснейшей зависимости от количества производительных благ (если считать, что труд также является производительным благом). Если полагать, что все производительные блага (в том числе и такие первичные, как труд) имеют ценность, то очевидно, что выбор предельного продукта и его количество находятся в зависимости от ценности производительных благ, или or издержек цроизводства. Австрийцы обычно указывают, что колпчество предельного продукта зависит от количества производительных бумаг„от редкости последних, зависимой от уровня цен. В условиях
т' Удачную критику закона Визера дает Конрад (О. С о в г a d. Die Lehre чот subjektiven Wert als Grundlage der Preistheorie. Leipzig ‒ Wien, 391-;
3Ъ. Nationalokonnmie u; Statistik, der subjektiive l4 ert als Grundlage der 71пвtheoric Hohm-Bawerks. Folge 3, Bd. 46, 1913).


товарного хозяйства этот ответ является ошибочным, поскольку отдельные фазы производства цродукта выполняются здесь самостоятельными производителями, которые вступают друг с другом в связь через мевовой процесс, через реализацию цены товара. Поэтому количество предельного продукта в этих условиях зависит OT цен.производительных благ, или от издержек производства. Производитель не будет затрачивать производительные блага, имеющие высокую ценность, на производство низкоценных потребительских благ. Отсюда получается заколдованный круг в теории австрийцев: с одной стороны, ценность производительных благ определяется ценностью предельного потребительского продукта; с другой стороны, ценность предельного продукта зависит от ценности производительных благ. Иначе говоря, издержки производства определяются издержками производства.
Причина этого заколдованного @руга лежит в том, что при рассмотрении предельного продукта австрийцы абстрагируются от того, что последний есть результат производства. Австрийцы, как известно, начинают свое исследование с рассмотрения благ, представляющих собой дары природы. Запасы этих благ рассматриваются как данные. Вопрос о том, почему данное благо имеется в гчком-то количестве, а не в ином, естественно, при этом отпадает. Поэтому вопросы о предельной полезности таких продуктов решаются сравнительно легко. Вопрос значительно осложняется, когда речь идет о продуктах производства. В этом случае величина запаса предельного продукта не есть величина, данная от природы и независимая от человеческой воли. Нет, предельный продукт имеется в таком-то, а не в ином количестве потому, чж столько-то было затрачено труда на coo производство. При решении вопроса о том, сколько нужно произвести предельных продуктов, хозяйствующий субъект, очевидно, принимал во внимание необходимые трудовые затраты. Выбор предельного продукта обусловлен величиной этих трудовых затрат. Если полагать (подобно Бем-Баверку), что труд имеет ценность, то сообрах<ения о ценности врудовых затрат играли домини1рующую роль при решении вопроса, какие блага и в.каьом количестве должны быть произведены. Таким образом, источник заколдованного круга коренится в том, что авсч~рийцы абстрагируются от зависимости предельного продукта от производительных благ. Ценность предельного продукта и он сам появляются на помощь австрийцам, как deus ex machina (бог, неожиданно появлявшийся из машины, в античном театре, как посторонняя сила, разрешавшая запутанные конфликты).
Поэтому, если даже признать, что положение австрийцев о равенстве ценности производительных благ ценности предельного продукта правильно, то и в этом случае нельзя утверждать, что цснность цроизводительных благ определяется всецело ценностью потребительских благ. В лучшем случае можно говорить о взаимодг~"яствии двух категори~~ благ. Это взаимодействие можно мыслить


в следующей форме. Если признать, что все производительные блага имеются в опраниченном количестве и имеют ценность, то эту ценность можно определить по теории спроса и предложения (как ценность редкого блага). Спрос зависит от потребностей в данных благах, которые в свою очередь зависят от потребительских благ. По этой линии потребительские блага влияют на производительные. С другой стороны, ценность последних зависит от их предложения, т. е. от величины их запаса. Эта теория получила наиболее отчетливое выражение у Каоселя. Она фактически защищается крупнейшими представителями математической школы. При таком толковании исключается возможность построения монистической теории ценности. Вместо одного регулирующего фактора выдвигаются два фактора: количество 'врудовых затрат и полезность. Последней приходится разделить свои суверенные права с трудом и вообще с количеством производительных благ.
По теории Касселя (подробнее см. в главе о Вальрасе) в основе теории цен лежит теория спроса и предложения. Величина спроса зависит от потребности в потребительских благах; велпчина предложения от запаса производительных благ. По теории Бем-Баверка, в основе теории цены лежит тоже теория спроса и предложения, ибо цена предельното продукта, которая играет регули])ующую роль для определения цен потребительских и производительных благ, определяется нашим автором по теории предельных пар, представляющей собой развернутую формулу закона спроса и предложения. Отличие теории Бем-Баверка от теории Касселя состоит в том, что первый принимает за оонову не спрос всех потребительских благ и предложение всех производительных благ, а спрос и предложение одного определенного потребительского блага. Следовательно, у Касселя фигурв1рует фиксированная величина предложения, а у Вем-Баверка ‒ переменная величина.
Бем-Баверк игнорирует связь, существующую между предложением предельного и непредельного продуктов. Он иэолврует процесс ценообразования предельного продукта от процесса ценообразования других продуктов. Он не доводит своей теории до логического конца. Бем-Баверк исходит из того, что величина предложения предельного продукта дана. Между тем эту величину можно объяснить лишь на основании анализа всего общественного цроизводства. В противном случае она остается загадочной. Величина предложения отдельных товаров находится в зависимости от цены. Поэтому заколдованный круг в теории цроизводительных благ австрийцев можно вывести из заколдованного круга теории спроса, которая является основанием теории производительных благ. Цена предельного продукта зависит от спроса и предложения последнего; а это предложение, в свою очередь, зависит от цены (в данном случае производительных благ или издержек производства).


5. ОСНОВНАЯ ПРЕДПОСЫЛКА ТЕОРИИ АВСТРИЙЦЕВ
Закон Визера, таким образом, основан на двух совершенно ошибочных предположениях: а) цена предельного продукта определяет цены всех производительных благ, а также цену потребительских благ, полученных при помощи последних, и б) цена предельного продукта совершенно не зависит от цены производительных благ. К этим двум предпосылкам необходимо прибавить третью: в) количество производительных благ является ограниченным; все производительные блага (в том числе и первичные, как, на@ример, труд) имеют ценность и цену.
Австрийцы вкладывают определенный смысл в свое положение о невозможности безграничного свободного воспроизводства. Они утверждают, что возможно очень большое расширение производства одного какого-нибудь блага, но невозможно столь же широкое одновременное воснроизводство всех данных благ. Иными словами, расширение производства одного сорта или вида благ возможно за счет сужения производства другого блага. Возможность расширения отдельных видов благ связана с невозможностью бесконечного расширения (в экономическом смысле) производства всех существующих благ. Эта невозможность вытекает пз того, что общее количество пруда, которое может быть затрачено данным хозяйствующим субъектом или всем человечеством, ограниченно и хотя может быть расширено, например путем удлинения рабочего дня, но только в определенных пределах и границах.
Если обратиться к изолированному хозяйствующему субъекту, то, с точки зрения австрийцев, можно рассуждать следующим образом. Данный субъект имеет в своем распоряжении определенное количество труда, т. е., вернее, может затратить последнее. С другой стороны, у него имеется возможность производства различных благ. Очевидно, он первоначально посвятит себя производству наиболее полезных благ. Затем он будет переходить к пропзводству тех благ, в которых он ощущает менее острую потребность. Наконец, свой последний час, или последнюю единицу времени он посвятит производству наименее полезного блага из всех тех, которые могут быть получены в течение данного производственного периода при помощи производственных средств, имеющихся в распоряжении нашего субъекта. Этот продукт будет, с точки эрения австрийцев, предельным и невоспроизводимым. Последнее нужно понимать в том смысле, что хотя ф и з н ч е с к и данный предельный продукт может быть воспроизведен, но э к о н о м и ч е с к и такое воспроизводство не имеет никакого смысла, ибо воспроизводство утерянного предельного продукта означало бы отказ от воспроиз водства более полезных благ, т. е. свидетельствовало бы о нерациональном направлении хозяйственной деятельности. Поэтому в случае утраты какого-нибудь потребительского блага наш субъект

137


сумеет посвятить новую единицу времени для воспроизводства потерянного блага, но в связи с этим ему придется отказаться от производства предельного продукта.
Величина запасов труда или рабочего времени, имеющегося в распоряжении того или иного субъекта, определяет, таким образом, предельную единицу или предельный продукт, который может быть получен нашим субъектом. Если эта величина изменится, если, например, данный субъект будет иметь в своем распоряжении больше рабочего времени, то он сумеет посвятить себя производству еще менее полезных благ, иными словами, понизит предельную полезность предельного продукта. Но при данной величине рабочего времени, при данном количестве труда, при данной производительности труда и при данной градации потребностей положение предельного продукта является строго определенным.
Таким образом в основе закона Визера лежат следующие предпосылки: а) количество г»роизводительыых благ зависит в конечном счете от таких первичных факторов, например, труда, природы, которые имеются в строго определенном количестве; б) поскольку эти первичные факторы имеются в ограииченном количестве, они являются редкими благами и, следовательно, имеют определенную ценность; в) последняя определяется предельной полезностью предельного продукта. Из этих положений наибольший интерес представляет второе: оно бросает новый свет на теорию австрийцев.
Эти предпосылки обычно молчаливо признаются авсврийцами. Наиболее отчетливо они выражены Бем-Баве~рком в его статье «Ценность» 7». Бем-Баверк указывает, что имеются три основных и важнейших случая, в которых ценность (мы все время говорим о субъективной ценности) определяется по различным привципам. Эти случаи следующие: а) когда запас данных благ строго ограничен и не может быть увеличен никакими мерами; б) когда запас данных благ может быть увеличен в какой угодно степени при помощи новых затрат труда; в) когда в распоряжении хозяйственного субъекта имеется ограниченный запас производительных благ, при помощи которых он может, однако, производить различные блага. В первом случае субъективные оценки непосредственно определяются предельной полезностью. Закон полезности проявляется здесь в чистом виде. Во втором случае субъективные оценки определяются непосредственно трудовыми затратами, которые наш автор отождествляет с субъективными усилиями, с чувством тягости от работы (Plage). В третьем случае действует так называемый закон Визера, т. е. субъективные оценки потребительских благ определяются оценками цроизводительных благ, которые, в с~ою очередь, определяются предельной полезностью предельного продукта, т. е. продукта, полученного при помощи данных произ-
" Е. B o h m - В а w e r k. Wert. Handworterbuch der Staatswissenschaften, Auf1. 4, Bd. VIII, Jena, 1928.
438


водительных благ, который имеет иаименыпую предельную полез-
НОСТЬ.
Наибольший интерес представляет собой второй случай. БемБаверк вынужден был признать, что в известных случаях суоъективная оценка совершенно не зависит от полезности данного блага. «Робинзон, например,‒ пишет он,‒ обладает дюжиной стрел, которую он может заготовить вновь в течение одного часа. В таком случае полезность для него стрел не зависит от обладания ими, ибо он может sp всяком случае обеспечить себе новую дюжину, это для него обозначает просто одним часом трудового усилия больше или меньше. Поэтому он справедливо будет измерять ценность дюжины с~ел величиной тягости, которую ему причинит удлинение его рабочего времени на час, посвященный производстsy новых стрелф 74
Но эти случаи, по мнению Бем-Баверка, весьма редки. Необходимое условие для применения этого принципа ‒ возможность удлинения производственного процесса ‒ увеличения общей массы затрачиваемого труда. е Производитель, пишет Бем-Баверк,‒ в случае утраты данжой вещи должен быть согласен отработать до-полнительное время (например 8, 10, 12 час.). Это время должно было служить для отдыха в случае отсутствия дополнительного стимула. Если величина трудовых усилий неизменная, например в случае десятичаоового рабочего дня, то потеря лука приведет не к дополнительной запрате труда, а к отказу or производства какой-нибудь менее полезной вещиэ ~а.
Поэтому Бем-Баверк считает, что наиболее общим и распространенным случаем является последний, т. е. третий случай, где аапас производительных благ строго ограниченный. Правда, отдельные производительные блага (например данные машины, топливо, сырье и т. д.) могут быть тохсе увеличены в какой угодно степени или во всяком случае в весьма широких размерах. Но этот аргумент, по мнению нашего автора, не опрокидывает его теории. Низшие производительные блага могут быть сведены к высшим (т. е. имеющим более отдаленную производственную связь с готовыми продуктами). Возможен переход к все более и более отдаленным производительным благам. В конечном счете мы должны, по мнению Бем-Баверка, упереться в наиболее общие и универсальные производительные блага, например человеческий труд или в природу (нацример землю), которые в данных условиях имеются в строго ограниченном количестве. еКогда-лиМ, однако,‒ пишет он,‒ мы должны будем натолкнуться в этой цепи на такое ттроизводительное благо, размеры коего являются заранее данны-

" Е. Bob m-В а ге гас. Wert. Efandworterbuch Йег Staatswissenschaften, Ацй. 4, Bd. УП!, 1928, 8. ИХИ.
~' Там же. Это положение (в очень оригинальной форме} вылвигается Визером в качестве сильнейшего аргумента против трудовой теории стоимости (F. 'tV i e s е г. Theoric Йег gesellschaftlichen Wirtschaft, S. 167 ‒ 172).
f39


ми, ограниченными, ибо, если бы мы обладали неисчерпаемым первоисточником производительных сил, то мы могли бы тогда заготовить продукты всякого рода в таком же неисчерпаемом изобилии» 7«.
Бем-Баверк не отрицает, что в известных пределах отдельный производитель может изменять продолжительность производственного процесса. Поэтому прудовые затраты в ограниченных рамках могут быть также признаны фактором, самостоятельно определяющим высоту субъективных оценок. Бем-Баверк Бе скрывает, что его теория субъективных оценок носит дуалистический характер Он указывает, что имеются два конечных основания ‒ полезность блага и труд, затрачиваемый для получения данных благ. Но ввиду того, что последнее основание ценности, т. е. труд, проявляет себя в очень редких случаях, то, о небольшой погрешностью, можно сказать, что решающее значение в подавляющем большинстве случаев имеет полезность.
Вопрос о роли трудовых затрат Бем-Баверк рассматривает в своих «Основах теории цены хозяйственных благ». Правда, осторожный Бем-Баверк предпочитает говорить не о труде, а а неприятностях и беспокойстве, связанных с получением данной вещи. Но очевидно, что эти неприятности и беспокойство представляют собой субъективную характеристику труда. «Значение такого рода материальных благ,‒ пишет Бем-Баверк,‒ для нашего благополучия заключается, вообще говоря, в том, что обладание ими избавляет нас от неприятностей и беспокойства. Избавиться от этих неприятностей и беспокойства для нас, разумеется, тем важнее, чем они значительнее. Поэтому вышеупомянутым материальным благам мы придадим тем большее значение или тем большую ценность, чем больше те неприятности и беспокойств а, от которых мы избавляемся п р и об л а дан и и ими»~7. Если расшифровать эти неприятности, хлопоты и беспокойство, о которых говорит Бем-Баверк, то мы получим субъективное выражение труда. Следовательно, Бем-Баверк вводит в свою экономическую систему элементы субъективной трудовой теории. Отсюда получается очень важный вывод, что теория ценности главы австрийской школы дуалистична, что в этой теории существуют два фактора, определяющих ценность-полезность и труд. Несмотря на все свои потуги дать монистическую теорию ценности, Бем-Баверк должен был протянуть палец субьективной трудовой теории. Для того чтобы замазать этот дуализм, ан всячески старается умалить значение второго фактора. Последний действует, по мнению Бем-Баверка, лишь в очень редких случаях. Необходимым условием действия второго принципа яв-
" Е. В б и ш - B a w e r k. Wert. Handworterbuch der $taatswissenschaften,
Ацй. 4, ВЙ. VIII, 1928, $. 1®2.
" Е. Бем-Баверк. Основы теории ценности хозяйственных
стр. 58 ‒ 59.


ляется следующий момент. «Должна быть возможность приобресть новый экземпляр взамен утраченного при помощи только лишних хлопот и неприятностей7«. Почему же эта возможность столь редкая3 Бем-Баверк указывает, что для массы населения нет возможности удлинить свой рабочий день. «На фабрике е 11-часовым рабочим днем фабричное помещение едва ли может быть открыто по окончании работ ради одного рабочего, который, желая свою разбитую домашнюю утварь заменить новой, вздумал бы в течение двух дней работать лишний часэ 79. В данном случае мы снова наблюдаем старую методологическую ошибку австрийцев, выражающуюся в смешении закономерностей натурального и капиталистического хозяйств. Бем-Баверку нужно сказать, что в изолированном производительном хозяйстве трудовой принцип очень редко определяет субъективные оценки. Для обоснования этого положения Бем-Баверк выдвигает другое положение, что количество общих трудовых затрат не может быть увеличено. Для доказательства последнего положения он ссылается на фабрично- заводскую практику, на регламентацию рабочего дня в капиталистических предприятиях. Очевидно, что эта предпосылка о фиксированном размере трудовых затрат неверна. И в натуральном, н в капиталистическом обществе имеется возможность увеличить количество затраченного труда: в первом нет фиксации рабочего дня, во втором имеются свободные резервы незанятой рабочей силы.
Любопытно отметить, что Дитцель, который в 80-х и 90-х годах начал знаменитую полемику с австрийской школой, по существу стоит на тех же позициях. Дитцель указал, что все блага нужно разделить на невоспроизводимые и свободно воспроизводимые. Запасы последних благ не являются фиксированными. Наоборст, эти запасы зависят от затраченного труда. Ценность, по Дитцелю, определяется издержками производства (Kosten), которые ° он приравнивает к трудовым затратам. Последние, в свою очередь, имеют ценность, потому что время, имеющееся в распоряжении производителя, и ero рабочая сила ‒ редкие блага. «Время,‒ пи'~пет он,‒ а также и рабочая сила суть блага, поскольку от наличного их размера зависят размеры всего производства; они однако не потребительные, а производительные блага, обладающие не действительной, а потенциальной полезностью; они являются условием всякого удовлетворения потребностей, получаемого нами от объектов внешнего мира. Время и рабочая сила, однако, суть также и экономические блаха, ибо они доступны хозяйствующему субъекту лишь в ограниченном количестве. Их „запас" „заранеэ да~н"; время и рабочая сила, которые я посвящаю производству потребительвого блага, потеряны для производства какого бы то ни было другого блага, которое можно было бы произвести в то же
» Е. Б е м-Б ав е рк. Основы теории ценнастн хозяйственных благ,
.стр. 57.
'' Там же, стр. 58.
141


время с затратой той же рабочей силы. А если так, то я по отношению к ним „веду расчет", отношусь к ним хмяйсженным ооразом, придаю им „ценность"» 8О.
В своем позднейшем произведении («Theoretische Sozialokonomie», 1895) Дитцель вполне солидаризировался в Бем-Баве~рком. «Блок» Дитцеля с Бем-Баверком основан на своеобразном толковании первым понятия издержек производства (Kosten). «Издержки,‒ по мнению Дитцеля, равны по своему значению потере полезности (Nutzenlinhusse); только то стоит издержек (Kosten), от наличия чего зависит полезность и с лотерей чего связана потеря полезности». Поэтому Дитцель не видит никакого противоречия между теорией издержек лроизводства и теорией полезности. Основная идея австрийской теории заключается в том, что труд является производительным благом. Труд, следовательно, рассматривается не как источник благ, а как благо в собственном смысле этого слова. Поэтому труд должен иметь ценность. Благодаря этому маневру австрийцам удалось низвести трудовые затраты с трона «последнего основания» ценности; ценность труда ‒ согласно их утверждениям ‒ есть лишь промежуточная ступень, кото~рая, в свою очередь, должна быть объяснена каким-то образом. На помощь приходит весь аппарат теории предельной полезности. IIo замечанию Бем-Баверка»', «издержки осуществляют лишь как бы власть вице-короля: они определяют ‒ что само по себе целиком не оспаривается ‒ при известных обстоятельствах ценность известных продуктов, но сами они, в свою очередь,‒ по крайней мере в большинстве случаев ‒ подчиняются предельной полезности, как высшему властителю».
В основе концепции австрийцев лежит, таким образом, положение, что труд имеет субъективную и объективную ценность. Это положение находится в противоречии с признанием Бем-Баверка, что труд, хотя и в редких случаях, может служить основанием ценности. Если труд служит основанием ценности, хотя бы и частичным, то как можно говорить о ценности трудами Это столь же лишено смысла, как и положение о том, что полезность имеет ценность. Положение о том, что труд имеет ценность,‒ несомненно, продукт капиталистической идеологии. На деле в капиталистическом обществе товаром является рабочая сила. Цена последней есть заработная плата. Но благодаря целому ряду факторов, выясненных в гл. 17, т. I «Капитала», заработная плата участникам капиталистического процесса производства представляется как цена труда. «Понятно поэтому,‒ пишет Маркс,‒
э' Die tzel. Die klassische Werttheorie цвй die Theoric vom Grenznutzen. Jb. Nationalokonomie u. Statistik, Neue Folie, Bd. XX, 1890, S. 577 ‒ 578. Так же определяет ценность труда по принципу теории предельной полезности Оцпентеймер (О p pe ah e i ø e r. Wert und Kapitalprofit. Jena, 1923, S. 69).
" Е. Bohm-Bawerk. Der letzte Masstab des Guterwertes. Zs. Volkswirtschaft, Sozialpolitik и. Verwaltung, Wien--Leipzig, 4894, Bd. Ш. S. 884.
142


какое решающе~ значение иыеет превращение стоимости и цени рабочей силы в форму заработной платы, т. е. в форму стоимости и цены самого т1руда. На этой форме проявления, скрыва'.ющей исжнное отношение и создающей видимость отношения црямо противоположного, покоятся все правовые представлеаия как рабочего, так и капиталиста, все мистификации капиталистического способа производства, все порождаемые им иллюзии свободы, все апологетические увертки вульгарной экономии» ~2. Из того положения, что труд наемного рабочего ‒ товар и имеет самостоятельную ценность, вытекает непосредственно вывод, что всякий труд, поскольку он может быть продан и куплен, имеет определенную рыночную ценность. Но всякий товар, имеющий цену, получает определенную субъективную оценку. Отсюда в капиталистическом обществе возникает иллюзия, что труд сам по себе благо и имеет определенную субъективную ценность. Это представление основано на том извращении, которое получают все экономические категории в сознании хозяйствующих субъектов капиталистической эпохи благодаря действию законов конкуренции. Буржуазной политической экономии, с другой стороны, свойственно стремление отождествлять все исторические типы производства с капиталистическим, превращать исторические категории, в логические. Отсюда чрезвычайно легко сделать тот вывод, что при любом способе производства труд имеет ценность. В доказательство приводится, что труд имеется в ограниченном количестве и недостаточен для удовлетворения всех потребностей человечества до точки насыщения.
Если нщряду с грудом другим универсальным фактором считать природу или, вернее, те естественные богатства, которые имеются в ограниченном количестве, например землю, и приписывать последней определенную ценность, то и в этом случае легко обнаружить связь с капиталистической идеологией. Земля в товарно-капиталистическом обществе имеет известную цену, которая определяется на основании капитализации ренты. В связи с существованием цены земли возникает соответствующая субьективная оценка земли, которая объявляется категорией вечной. Между тем вполне понятно, что в условиях натурального хозяйства земля никакой субъективной ценности иметь не может. Натуральное хозяйство исключает по своей природе всякие акты купли и продажи земли. Поэтому количество земли не может быть изменено путем зкономических актов. С другой стороны, возможность случайной потери (например, благодаря краже) тоже исключается. Правда, могут быть внеэкономические захваты, но они делают невозможным дальнейшее ведение хозяйства на данвых земельных участках, они приводят к сокращению или к уничтожению всего хозяйства. Но при нормальных условиях

'~ К. М а р к с. Капитал, т. I. Госполитиздат, 1953, стр. 542.


земля не может иметь субъективной ценности для натурального хозяйства. Прн этом мы абстрагируемся от трудовых затрат, которые необходимы для расчистки почвы, для приведения ее в состояние пригодности к обработке. Ибо в последнем случае земля может получить некоторую субъективную ценность благодаря затраченному труду. Перед нами своеобразная форма той категории, которую Маркс в применении к капиталистическому обществу назвал «laterre-capital [земля-капитал]» ~~.
Бем-Баверк попытался спасти теорию австрийцев, опираясь на «ценность труда», которая в свою очередь является цродуктом поверхностных и путаных представлений капиталистических производителей. В этом отношении Бем-Баверк стоит на одной почве с математиками. Исходная точка зрения математиков, как мы знаем,‒ частное индивидуальное хозяйство в эпоху капиталистического способа производства, вернее в эпоху монополистического ка питализма.
Предпринимателю цриходится учитывать, с одной стороны, рыночные цены выпускаемых товаров, с другой стороны, издержки производства, куда входят цены всех факторов производства. Все цроизводственные факторы, с которыми приходится сталкиваться предпринимателю, имеют известную цену. Предприниматель не мохсет выскочить из круга обращающихся и возрастающих ценностей. Поэтому он органически не в состоянии увидеть последнее основание ценности. Для этого ему надо было охватить все обществевное производство как единое целое.
Теория цен австрийцев представляет собой таким образом интересную иллюспрацию того, как поверхность капиталистического общества усложняет и затрудняет экономический анализ. Капиталистический мир таит в себе множество всевозможных противоречий. К числу последних можно отнести и то обстоятельство, что капиталистическое развитие, с одной сто~роны, создает предпосылки для действия закона стоимости, а с другой стороны, затрудняет выявление последнего, поскольку стоимость выступает з модифицированном виде, в форме цены производства. Последпяя маскирует и «стщрает» различие между. постоянным и переменным капиталом и тем самым затемняет вопрос о законах, лежащих в основе цен товаров и их движения.
6. ТЕОРИЯ ВМЕНЕНИЯ
Выше мы установили, что австрийцы ценность производительных благ выводят из ценности потребительных благ. Если б одно производительное благо непосредственно превращалось в какиелпбо потребительные блага, то проблема разрешалась бы очень просто. Ценность повребительного блага могла бы быть полностью
" К. М а р кс. Капитал, т. Ш. Госполитиздат, 1955, стр. 632.


перенесена на производительное благо. Hp вопрос значительно усложняется, когда одно потребительное благо получается при помощи нескольких производительных благ. Какая же доля общей ценности данного потребительного блага может быть вменена отдельным производительным благам? Эту проблему пытается разрешить теория вменения авсврийской школы. Теория вменения у австрийцев переплетается с теорией распределения. Дело в том, что австрийцы стоят на точке зрения вульгарной теории трех факторов. Согласно атой теории, в производстве участвуют три фактора: земля, труд и капитал. С другой стороны, рента рассматривается как цена услуг земли, заработная плата ‒ как цена услуг труда, прибыль ‒ как цена услуг капитала. Таким образом, доходы, получаемые отдельными классами в капиталистическом обществе, рассматриваются как цены услуг различных факторов производства или различных производительных благ. Эта теория основана на грубом смешении вещей и общественных отношений. Так, например, капитал рассматривается не как орудие эксплуатации наемных рабочих, не как стоимость, приносящая п1рибавочную стоимость, а как средство производства, как мертвый фактор производства. Исходя из своей общей концепции, австрийцы пытаются определить величину отдельных доходов на основе установления той доли ценности потребительного блага, которая может быть вменена отдельным производительным благам, участвовавшим в ero производстве.
Но как определить ту долю ценности, которая может быть вменена отдельным производительным благам? Здесь они сталкиваются с очень большой трудностью. Дело в том, что для получения одного «акого-либо предмета потребления требуется обязательное совместное участие нескольких производительных благ. Как же можно выделить доли участия отдельных производительных благ? Для решения этой проблемы Менгер предлагает использовать метод лишения. Предположим, например, что потребительное благо А получается при участии трех производительных благ ‒ B, С и D. Ценность А равняется 10. Как определить ценность В, С и Р? Для этого нужно предположить, что одно из этих производительных благ, например В, утрачено, и определить, как отразится утрата этого блага на ценности потребительного блага, т. е. А. Допустим, что в случае утраты В при помощи оставшихся производительных благ может быть получен продукт, ценность которого равна 6. Отсюда следует, что с обладанием производительного блага В связана возможность получения дополнительной ценности, равной 4, поэтому, В можно вменить пенность, равную 4. Аналогичным путем можно определить ценность остальных, производительных благ С и D.
Против этого метода может быть выдвинуто возражение, что в случае полного устранения какого-нибудь фактора производства становится вообще невоеможным производство данного про-
~о И. Г. Блюмив


дукта. Предположим, что B означает живой труд, C ‒ средства производства, которые являются продуктами предшествовавшего труда, D ‒ даровые силы природы. Очевидно, что если мы удалим какое-либо производительное благо, например живой труд или средства производства, то производство станет невозможным и мы потеряем всю ценность данного продукта. Из позиций австрийцев следует, что каждому из производительных благ может быть полностью вменена ценность продукта, т. е. в данном примере 10. Следовательно, ценность данных производительных благ, взятых вместе, должна равняться 10+ 10+ 10 = 30. Получается очень парадоксальный вывод, что ценность предмета потребления значительно ниже его издерж8к производства или ценности тех производительных благ, которые участвовали в его производстве.
Для того чтобы несколько смягчить этот парадокс, Бем-Баверк выдвигает две поправки, которые должны отчасти снизить ценность производительных благ. Во-первых, указывает он, необходимо учитывать возможность изолированного использования отдельных производительных благ вне данного производственного процесса. Предположим, что три производительных блага ‒ В, С и D ‒ при комбинированном употреблении могут принести предельную полезность, выражающуюся цифрой 100, и что при этом В,взятое отдельно, может дать предельную полезность 10, С‒ 20, а D ‒ 30. Чему будет равна ценность В? Очевидно,что она не может упасть ниже 10, ибо в противном случае выгоднее было бы употреблять данное благо изолированно, но в случае утраты В становится невозможным комбинщрованное использование этих грех благ. Однако при этом теряется ценность не 100, а всего лишь 50, .ибо в случае невозможности комбинщрованного использования этих трех благ можно остальные блага ‒ С и D ‒ использовать изолированно, т. е. получить 20 + 30 = 50. Отсюда Вем-Баверк выводит правило, что в подобных случаях ценность щроизводительнол> блага (или, более общо, комплементарного блага, т. е. блага, которое может быть иопольэовано лишь совместно с другим благом) колеблежя между величиной предельной полезности, которую может принести это благо при изолированном употреблении, как минимумом, и величиной комбинированной предельной полезности за вычетом из нее изолированной предельной полезности остальных члвнов, как максимумом. Во-вторых, указывает Бем-Баверк, необходимо учитывать, что отдельные производительные блага могут замещаться другими экземплярами того же самого рода. Ценность подобных заменимых. цроизводителыных благ определяется их субституционной ценностью, т. е. ценностью, которая покупается ценой отказа от ~толучения полезности в тех отраслях употребления материальных благ, откуда берутся средства для пополнения недочета. Ценность же тах производительных благ, которые не могут замещаться, по


мнению Бем-Баверка, определяется разностью между ценностью продукта и субституционной ценностью тех производительных блэг, которые могут замещаться.
Поправки Бем-Баверка смягчают, но не устраняют основной парадокс, отмеченный выше, заключающийся в том, что сумма ценности п1роизводительных благ может быть выше, чем ценность предмета потребления. Корни этого парадокса заключаются в следующем. Все производственные факторы очень тесно связаны между собою. Нельзя элиминировать один какой-либо фактор производства без того, чтобы не нарушить производственный процесс и сделать последний невозможным. От обладания каждым из этих факторов зависит вся ценность продукта. Поэтому нельзя вменить отдельным факторам лишь часть производительного эффекта.
Теория вменения Менгера разрешает лишь проблему максимальной цены спроса. При этом последняя определяется по тому методу, который характерен для австрийцев (в отличие от математиков). При определении цены спроса одного элемента игнорируется цена спроса других элементов. Допустим, что HMBIQTGB TpE производственных элемента ‒ А, В, С. Когда определяется максимальная «цена опроса» А, то, очевидно, предполагается, что В и С продаются по рыночным ценам. Следовательно, берется тот случай, когда покупатель согласен уплатить максимум цены за А. Этим самым предполагается, что В и С могут быть куплены в каком угодно количестве, что они свободно воспроизводимые товары. Ьогда определяется максимальная «цена спроса» В, то этим самым предполагаются совершенно иные условия. Предполагается, что имеется недостаток в элементе В и что покупатель согласен уплатить максимальную цену за этот элемент; между тем за другие элементы он уплачивает рыночные цены; этим предполагает. ся, что элементы А и С имеются в достаточном количестве и являются свободно воспроизводимыми. Это же самое рассуждение можно применить по отношению к тому случаю, когда определяется максимальная цена спроса С. Когда мы одновременно определяем максимальные цены спроса А + В + С, то мы тем самым предполагаем стечение противоречащих друг другу условий. Поэтому и неизбежен такой парадоксальный вывод.
Визер правильно указал на этот дефект теории вменения Менгера, и потому он попытался дать другое решение данной проблемы. Он пытается выяснить участие (Beitrag) отдельных производительных благ в образовании готового продукта. Визер противопоставляет два понятия: «Beitrag» и «Mitwirkung». Первая величина равна той ценности, которая утрачивается в случац потери данного производительного блага. Предполагается ненормальное течение производственного процесса. Вторая велйчидф выражает «производственпый вкладе. каждого фактора произвед ства при нормальном развитии производства. Величину. этого участия, по мнению Визе@а, нельзя 'ойреде~жть аа цснованищ
10'


метода чишения, ибо когда выпадает один какой-либо фактор, то в лучшем случае ослабляется работа других факторов производства. Поэтому величина участия отдельных факто~ров, определяемая по методу лишения, больше, чем вклад этих факторов, ибо в состав первой величины входит также доля других факторов, работа которых затруднена благодаря выпадению данного фактора. Для того чтобы определить фактическое участие отдельных факторов производства, Визер предлагает изучить результаты разных комбинаций этих факторов. Допустим, что мы имеем три фактора производства ‒ х, у, z. Возьмем три производственных ароцесса, в которых эти факторы участвуют в разном сочетании. Допустим, что результаты этих процессов могут быть выражены ввиде следующих уравнений: х+ у = 100; 2х+ 3z = 290; 4у+ 5z = 590. На основании этих уравнений можно определить, что х = 40, у = 60, z = 7084. Этот метод Визер считает вполне достаточным для разрешения проблемы вменения. В действительности же эти уравнения дают только видимость объяснения. Фактически Визер заменяет проблему объяснения доли ценности, вменяемой отдельным факторам, проблемой вычисления этой доли. Он предлагает элементарный алгебраический прием, на основании которого можно вычислить ценность х, у, z. Но проблема вменения заключается не в этом. Эта проблема состоит в том, чтобы объяснить, почему х вменяется 40, у ‒ 60, z ‒ 70. На этот вопрос можно дать самые различные ответы. Допустим, что х есть рабочая сила. Уравнения Визера говорят лить о том, что цена рабочей силы равна 40. Но чем объясняется этот уровень: прожиточным мииимумом рабочих, предельной производительностью их труда, фондом средств существования или иной причиной,‒ на этот вопрос Визер никакого ответа не дает.
Правда, можно возразить, что Визер ценность отдельных производительных благ выводит из их производительности. Так, например, заработную плату он выводит из производительности труда, процент ‒ из производительности капитала, ренту ‒ из производительности земли. Но тогда при рассмотрении уравнений Визера встает другой вопрос: что представляют собой эти величины ‒ д:, у, z? Идет ли здесь речь об абсолютной производительности или о цредельной? Сам Визер заявляет о своем согласии с тюненовской теорией предельной производительности. Если обратиться к рассмотренин) уравнений Визера, то легко убедиться в том, что х, у, з имеют одинаковыв значения во всех уравнениях, несмотря на различие коэффициентов при этих неизвестных. Отсюда можно было бы сделать тот вывод, что производительность отдельных факторов производства не зависит от соотношения величин этих факторов. Такой вывод находился бы в полном противоречии с теорией самого Визера о предельном продукте, ибо если производительность

Яз
F. Wieser. Оег natiirliche Wert, Я. 87.


данного элемента не зависит от его количества, то отпадает вопрос о регулирующей роли предельной единицы. Тогда нужно предположить, что величина х, у, з выражает предельную производительность этих факторов и что эта производительность уже установлена для данного общественного производства. В таком случае система уравнений Визера для теоретических целей бесполезна, ибо она не дает никакого ответа на вопрос, почему производительность х имеет такую величину, а не другую; эта система уравнений уже предполагает эти данные. Она дает лишь возможность вычислить на Основании данных о ценности продукции ценность тех элементов, которые необходимы для производства данных товаров. При этом предполагается, что ценность отдельны~ элементов производства соответствует их фактическому участию в производстве данных потребительных ценностей, т. е. предполагается то, что нужно доказать. Теория Визера представляет собой чистейший пример petitio principii (аргумент, основанный на положении, которое ещв само требует доказательства). По существу решение теоретических проблем Винер заменяет решением алгебраических уравнений 85.
Вся экономическая система австрийской школы пр едс тавля ет собой разв ернутую теорию спроса и предложения. Этот вывод подтверждается при ближайшем рассмотрении отдельных учений австрийцев. Ибо

®' Клейнвехтер совершенно верно заметил (F. Kleinwachter. Die
Lehre vom Grenznutzen пай das sogenannte Zurechnungsproblem der ~1евег
nationalokonomischen Schule. «Jb. Nationalokonomie u. Statistik, 3. Folge, Bd.
59, 1920, S. 131), что если бы Визер вахотел быть последовательным, то он
должен был бы получить такую систему уравнений:
х+ у+г= 100
х~+ у~+ s~= 140
х2+у2+г2= 90 и т. д..
где х, х~, х~... имеют различное значение, поскольку с иаменением коеффицаентов меняется производительность отдельных элементов; например, из того, что 2х + у + i = 24О кг пшеницы и х + у + г = 100 кг, нельзя сделать тот вывод, что х = 40 (х Клейнвехтер принимает за число единиц труда, у ‒ средства производства, г ‒ непосредственного труда). Когда одно и то же количество средств производства и рабочей силы приводится для о6работки вместо двух участков одного участка, то повышается производительность земли, и одна единица даст не х, а х1. Поэтому мы должны получить систему:
2х + у + s = 140
х~+ у~+ г1 100,
т. е. систему неопределенных уравнений.
Или (если дать другое значение)
х1+ f/)+ 31~ 140
х + у + s =* '100.
Эта система не может быть использована для определения.значени~ s,'
у,гвт.д.


система австрийцев представляет собой сплав из трех вульгарных тоорнй: теории полезности, спроса и предложения и издержек производства. Полезность, как мы видели, получает у субъективистов новое толкование. Полезность превращается в факто~р, который может рассматриваться как зависимый от цены. Полезность фактически приравнивается наивысшей цене, которая может быть уплачена за данный товар. Полезность ставится в известную зависимость от рыночных факторов; по идее австрийцев, теория субьективной ценности есть основа теории цен, но фактически между этими обеими теориями, даже в той форме, в какой они существуют в экономическом учении австрийцев, имеется противоположное соотношение. Что же касается издержек производства, то последние получают освещение на основании теории спроса. Так, Бем-Баверк и Визер объясняют зависимость цен производительных благ от цены предельного продукта, причем последняя определяет. ся по формуле предельных пар, цредставляющей развернутую формулу закона спроса. В наиболее отчетливой форме выступает эта зависимость между обеими теориями в учении Касселя, когорый высоту цен производительных благ (или издержек производства) выводит из анализа соотношения между предложением производительных благ (которые имеются в опраниченных размерах) и спросом на потребительские блага.
Своеобразие австрийской школы состоит в том, что она пытается дать строго последовательную субъективную теорию. Поэтому к основному антинаучному положению всех субъективных теорий, заключающемуся в признании регулирующей роли спроса и предлон<ения в процессах ценообразования, она присоединяет два других неверных положения. Для того чтобы признать примат полезности (при условии признания теории седроса и п1редложения), нужно доказать два положения: а) что величина и интенсивность спроса исключительно зависят от потребности и полезности данного блага и б) что производственные моменты не оказывают никакого влияния на среднии уровень цен и что издержки производства можно без остатка привести к конечному фактору ‒ предельной полезности.
Первое положение доказывается путем сближения максимальных цен и предельной полезности. Интенсивность спроса выражается в максимальной цене. Величина спроса тоже зависит от уровня максимальной цены. Приравнивание максимальных цен предельной полезности составляет второй важнейший порок теории австрийцев. Третье положение доказывается учением о регулирующей роли предельной полезности предельного продукта. Закон Визера устанавливает связь между теорией спроса-предложения и теорией издержек производства. Этот закон основан на абстракции от элементарного факта, что цена предельного продукта устанавливается одновременно и совместно с образованием цен других товаров. Подобно тому как в своей теории спроса австрий-


цы рассматривают образование спроса на отдельный товар изолированно, независимо от других товаров, точно так же в своей теории издержек производства они рассматривают образование цены предельного продукта изолированно от общего процесса ценообразования. Если отбросить этот упрощающий метод австрийцев, то из их предпосылок в лучшем случае можно сделать вывод в духе вульгарной теории спроса и предложения Касселя.
Австрийская школа, возникшая еще в 70-х годах IIipoHIBol.o cTO летия, оказалась очень живучей. Ряд ее положений, в особенности теория предельной полезности, защищается многими современными буржуазными экономистами. Такая живучесть объясняется тем, что зта школа выполняет очень важную апологетическую функцию. Она в наиболее резкой форме выра>кает положение, что зкономические категории не зависят от общественно-экономического строя. Она последовательно проводит индивидуалистическую методологию, подчеркивая примат личных мотивов над общественными. Она в наиболее бесцеремонной форме занимается восхвалением частного рынка, ч~рактуя цены как выражение субъективных оценок потребителей. Это восхваление частного рынка используется современными буржуазными апологетами в их критике плано-. вого социалистического хозяйства. При помощи аргументации заимствованной у австрийской школы, рыночное хозяйство объявляется системой, которая якобы способна в наилучшей степени удовлетворить потребности членов общества.
Идеи австрийской школы используются наиболее откровенными защитниками капитализма, выступающими против всяких уступок рабочему классу.


Главе третья
ТЕОРИЯ МАРШАЛЛА'
1. ВВЕДЕНИЕ
Маршалл, несомненно,‒ один из наиболее известных представителей буржуазной экономической мысли Англии конца XIX u начала XX в. Его влияние в Англии огромно. С известным правом он может быть назван главой англо-американской школы в буржуазной поли наческой экономии этого времени.
Нередко в буржуазной литературе встречается утверждение, что Маршалл ‒ создатель нового направления, так называемой неоклассичесжой школы. Эти восторженные характеристики Маршалла не имеют ничего общего с действительностью, так как Маршалл продолжает традиции вульгарной политической экономии. Широкая популярность Маршалла среди буржуазных экономистов объясняется тем, что Он сделал попытку объединить теории вульгарной политэкономии первой половины XIX в. (в частности, взгляды Джемса Милля, Мак Куллоха) с модной в конце XIX столетия теорией предельной полезности, оклеить старые и новые вульгарные теории.
Речь идет также о слиянии реакционных теорий вульгаряой полил>кономии с домыслами- буржуазной социологии, в частности с демагогией «социального дарвинизма». Как известно, социальный дарвивизм является реакционным учением. Он пытается,распространить принцип естественного отбора на историю человеческого общества и совершенно неправильно истолковать исто1рию человечества.
СобственБо говоря, Маршалл был лишь «великим комбинатором» различных вульгарных теорий. Но от того, что различные вульгарные теории комбинируются друг с другом, они не становятся более правильными.
Комбинируя вульгарные теории, Маршалл в то же время пытается представить себя как продолжателя Рикардо. Это дало по-
' Альфред Маршалл родился 26. VII 1842 г., умер 23. ЧП 1924 г. Очень подробная биография Маршалла дана в статье Кейнса «Альфред Маршалл, 1842 ‒ 1924» (J. М. К е у и е s. Alfred Marshall, 1842 ‒ 1924. The economic Journal, ЯерСешЬег, 1924, vol. ХХХ1Ч, га 135, р. 311 ‒ 373). См. также сб. @Memorials of Alfred Marshall». 1925.
152


вод выдавать его за представителя неоклассической школы. В действительности Маршалл опирается яа неправильные положения Рикардо, поскольку теория Рикардо не была свободна от противоречий и некоторых вульгарных элементов. Пользуясь этим, Маршалл пытался истолковать Рикардо как вульгарного экономиста, приписывая ему приоритет в формулировке различных идей вульгарной политической экономии.
Стремление Маршалла драпироваться в тогу последователя рикардианства объяснялось специфическими условиями Англии, где клаосическая школа пользовалась большим авторитетом. Такие великие представители классической по;ытэкономии, как Смит и Рикардо, с давних пор были предметом национальной гордости англичан. Поэтому Маршалл пытается преподнести свою вульгарную эклектику как прямое продолжение рикардианской теории. Вполне поняжо, что QE не мог быть подлинным наследником Рикардо. Только Марис использовал все m ценное и научное, что было g учении Рикардо. Но в Англии авторитет национальной классической поличэ~сономии по вполне поююжым причинам в XIX в. был очеаь высок, и потому английские экономисты пьггались подкрепить свои вульгарные те~ив ссылками на классическую политическую эковомию. Если в других странах наблюдалась открытая оппозиция пригив нее, то в Англии борьба с идеями класоииаокой полита«оклики, «ак прап«по, принимала окрыаую форму, не прорываясь наружу. (Конечно, отдельные писатели открыто выступали против английских классиков, но они составляли исключение.)
Эклектизм теории Маршалла наиболее пюлно проявляется в его методологив. Маршалл выступает П1ротив так называемого каузального метода исследования, целью которого было изучение причин экономических явлений. Огвергая правомерность метода, который, несомненно, является научным, Маршалл предлагает заменить его функциональным методом, показывающим лишь наличие определенных количественных связей между двумя. величинами.
Так, например, он пишет, что имеются разные варианты объяснения стоимости. Согласно одному, стоимость определяется издержками цроизводства, согласно другому ‒ полезностью. Маршалл полагает, что оба эти объяснения несостоятельны, так как вообше нельзя говорить о том, что является причиной стоимости. Он утверждает, что вообще неправильно искать какую-то единую причину, единое освование стоимости, раз она находится во взаимодействии со множеством факторов. Задача исследователя состоит только в том, чтобы показать, какие существуют между ними функциональные связи и завискмости.
Совершенно очевидно, что учение о функциоаальном методе ошибочно. В природе и обществе взаимодействие, несомненно, имеет место. Следствие нередко оказывает воздействие на причину, но оно никоим образом ае устраняет причинной завиоимости. Мы


знаем, что надстройка активно влияет .на базис, но отсюда вовсе не следует, что надстройка и базис играют одинаковую роль и взаимоотношение между ними ограничивается только взаимодействием. Все же базис порождает определенную надстройку. По существу Маршалл, пропагандируя функциональный метод, отказался от изучения причинных зависимостей, ограничился только рассмотрением количествеяных связей без вскрытия качественной природы отдельных категорий. Тем не менее этот функциональный метод получил очень широкое распространение в буржуазной политической экономии. Опираясь на него, буржуазные экономисты выдвигают положение, что политическая экономия ‒ это математическая наука и она может быть сведена к рассмотрению отдельных функций.
Эклектизм ‒ источник наиболее существенных отличий Маршалла от представителей австрийской школ'ы в политэкоаомии. Маршалл, в отличие m австрийцев, не исходит из примата потребления.
Производственные моменты, отражающиеся в величине издержек производства, ао мнению нашего автора, икают столь же существенную роль в экономическом анализе, как и потребительские моменты, определяющие характер спроса. В некоторых пунктах Маршалл идет еще далыпе и утверждает, что изучение издержек производства являемя основным объектом экономической теории E что правы были классики, которые преимущественное внимание уделяли исследованию издержек2. В друтом месте Маршалл дает оригинальное обоснование положения, что теория потребления не может претендовать на главенство над теорией усилий. Хотя именно человеческие потребности на ранних ступенях развития человека вызывают рост его деятельности, позднее каждый новый шаг вперед должен быть, скорее, рассматриваем zaz развитие новых форм деятельности, вызывающее рост новых потребностей, нежели как развитие новых потребностей, вызывающее рост новых форм деятелвности з.
Верный своей традиции, Маршалл пытается воцрос о качественном различии двух методологических точек зрения заменить вопросом об их количественном соотношении. Рецепт нашего автора состоит в том, что немного больше внимания нужно уделить вопросам производства, немного меньше в~мания ‒ вопросам потребления. Но обе группы вопросов должны быть в поле исследования. Проблема общественного производства, по мнению Маршалла, должна быть в центре внимания экономиста не потому, что движение производства определяет собой движение всей общественной жизни, а потому, что проблема производства, проблема издержек сложнее, чем проблема потребления, и потому, что в новейшее вреl
' А. М а r s h a l l. Principles of economics. London, 1910, р. 525.
з Ibid., р. 89.


мя изменение производства играет больптую роль, чем изменение потребностей. Отрицая возможность построения монистической теории, Маршалл в основном вопросе методологии о примате производства или потребления приходит к дуалистической теории, согласно которой производство и потребление ‒ равноп1равные моменты, хотя не всегда они имеют одинаковое -значение и ые всегда представляют одилаковые трудности. Если даже в работах австрийцев можно установить (хотя в весьма слабой форме) дуализм в данном вопросе, то у ~Маршалла этот дуализм выступает очень ярко и отчетливо.
Теория Маршалла представляет собой еще больший отход от последовательного психологизма, чем учение Парето, который заменил рассмотрение полезности изучением кривых безразличия. Но в основе последних все же лежит категория полезности. Кривые безразличия представляют собой лишь индексы полезности. У Маршалла теория полезности подвергается серьезной трансформации. Полезность он рассматривает как максимальную цену, которую покупатели согласны уплатить за данный товар. Иными словами, полезность ~рассматрв вается как явление, однородное с ценами. Качественное различие между потребительной ценностью и ценностью превращается в количественное. Полезность HRK субъективная категория, выражающая лишь отношение человека к вещи, независимо от всяких социально-экономических отношений, исчезает у Маршалла. Он молчаливо совершает тот отход от теории полезности в особенном смысле этого слова, который открыто цровозгласил Шумпетер как задачу политической экономии.
Этот отход у Маршалла выражается также в том, что он не совершает ~каких экскурсий или совершает их весьма редко в сферу примитивного хозяйства, т. е. туда, где отсутствует механизм товарного производства и где субъективные решения отдельных цроиэводителей не испытывают ~на себе воздействия рыночнык цен. В одном месте Маршалл заявляет, что теоретический анализ не должен начынаться с анализа простого товарообмеяа, ибо в условиях простого обмена (т ‒ т) трудно уставовить какие-либо определенные принципы, регулирующие равновесие. «Хотя товарообмен (barter) исторически предшествует купле и продаже, он в некоторых отношениях является более запутанным, и простейшие- случаи истинного равновесия ценности могут быть найдены на рынках на более высокой ступени цивилизацииэ ~.
Весьма характерно и показательно для Маршалла его замечааие о том, что тенденция K уравнению щ)едельных полезностей отдельных благ может проявиться лишь в развитом товарном хозяйстве. В примитивном хозяйстве, где обмен случайный и несистематический, заявлявт наш автор 5, отдельный субъект может

' А. М а г и Ь a l l. Principles of economics, р. 332.
~Ь1~., Р. ~ЦВ.
155


иметь одно производительное благо, например шерсть, в таком болыпом количестве, что всякий продукт, изготовленный из него, будет иметь низкую предельную полезность; в то же время другое благо, например дерево, имеется в столь ограниченном количестве, что предельная полезность всех продуктов, изготовленных из него, будет весьма высокой. Только там, где обмен систематический и где существует денежное обращение, тенденция к уравнению предельных полезностей получает, по Маршаллу, совершенно отчетливое выражение и првнимает форму тенденции равенства Предельных полезностей, полученных с каждото последного шиллинга (или другой денен«ной единицы), затраченных íà покупку отдельных товаров.
Маршалл совершенно категоричесви заявляет: «...Hå следует забывать, «что цель нашего настоящего исследования ограничивается изучением действия причин, определяющих вознаграждение за устройство и управление предприятиями и ри сущес тв у ющем социальном ст ро е» «. В одной из своих университетских речей 7 Маршалл указал, что основное изменение в точке зрения современной политической экономии состоит в признании зависимости человека от окружающих условий, с изменением которых изменяется человек. Основная ошибка классиков, по его мнению, состоит в том, что они человека рассматривали как какую-то посто- явную величину. В то же время Маршалл отрицаег историчность экономических яате~горий. Это аротиворечие объясняется тем, что у него путаное, вульгарное шредставление о законах эволюции экономической структуры общества.
Парето рассматривает полезность и издержки как два равноправных элемента, влияющих (на цены и, в свою очередь, зависимых от последних. Эта дуалистическая точка зрения еще более ярко выявлена у Маршалла. Последний отрицательно относится к идее примата какого-либо одного факто~ра в области образования цен. Наоборот, он выдвигает положение о рав но пр а ви и этих обоих моментов. Он отвергает идею о примате одного какого-нибудь фактора в экономической жизни вообще и в явлениях ценяости в частности. Ему принадлежит знаменитое сравнение с ножницами. «Спорить о том, определяется ли ценность полезностью ~ или издержками производства, мы можем с таким же успехом, как о том, верхнее ли или южнее лезвие пары ножниц режет кусок бумаги. Если одно лезвие неподвижно и процесс разрезывания совершается движением другого, мы можем, правда, кратко сказать.' режет именно второе лезвие. Утверждение это, однако, не будет точным и простительно лишь постольку, поскольку претендует на житейокое, а ые на строго научное описание действительности» .

' А. M a r s h a l 1. Principles of. economics, р. 598.
~ А. МагвЬа11. The present position of economics. London, <95.
А. Мàrshа11. Principles of есовоппсв, р. 348.





Я этом оравнении выражена основная сущность теории ценности Маршалла. Последний считает ненаучной самую постановку вопроса о решающем значении полезносчж или издержек производства. Теоретическая зкономия имеет дело только с взаимодействием отдельных факторов. В теории ценности исследование должно ограничиться взаимодействием двух основных факторов: спроса и предложения. Оба, по Маршаллу, имеют различную природу. Спрос частично определяется субъективными желаниями, потребностями и интересами. Исследование спроса приводит к теории полезности. Через опрос теория ценности Маршалла связывается с теорией предельной полезности. Предложение определяется издержками производства (cOst,), котерые находятся в тесной зависимости от технических условий производства. Через теорию предложения в.теорию ценности Маршалла проникают влияния различных йроизводственео-технических моментов.
В результате конфликт между враждебными теориями издержек производства и предельной полезности оказывается как будто улаженным. Маршалл протягивает руку Миллю и Джевонсу. Для Маршалла характерно то, что он всячески защищает преемственность в развитии зкономических идей. Он пытается доказать, что нет больших различий между классиками и современными буржуазными экономистами. Он считает, что та критика, которой подверг Джевонс теорию Рикардо, несостоятельна. Никакого противоречия между обеими теориями нет. Весь спор, по мнению Маршалла, основан на неверном понимании и толковании теории Рикардо. Последняя манжет быть превосходно увязана с учениями субъективной пнсолы. «Основы теории в том виде, B каком они были оставлены Рикардо, пребывают незыблемыми; многим они были ° дополнены, и дополнения в большинстве построены нэ них же; немало, однако, из них отброшено. Из основ этих следует, что Рикардо знал, что спрос играет существенную роль в определении ценности, но считал влияние ero меяее неясным, чем влияние издержек щ)оизводства, и поэтому лишь слегка коснулся первого в заметках, написанных им для употребления своих знакомых и сво- ~ его личного, ибо он никогда не пытался писать настоящего научного сочинения; видно далее, что Рикардо считал издержки производства зависящими не только ‒ как Маркс про него утверждал‒ от количества труда, Затраченного при производстве, но и от качества его наравне с количеством, а также от суммы накопленного капитала, необходимого для помощи труду, и от продолжительности времени, в течение которого последняя имела место» 9.
Различие между Рикардо и теоретиками предельной полезности заключается, по Маршаллу, только в том, что Рикардо обратил преимущественное в~мание на явления, связанные с предложением, а"субъективисты ‒ на теорию спроса и связанную с ней теорию

А. М аr shа11. Principles of ecoaomics. р. 593.
157


потребностей. Это различие в методе исследования, но не в понимании экономических явлений. Для того чтобы Рикардо превратить в предтечу субъективистов, необходимо было его обработать соответствующим образом. И Маршалл постарался сделать в этом направлении все возможное. У него для этого имеется мотив: якобы Рикардо не написал систематического исследования, он больше имел в виду составить руководство для своих друзей. Поэтому он не заботился о логической последовательности и цельности своего произведения. «Квнга его не претендует на систематичность. Его с трудом побудили издать ее, и если ape.ñîñòàâëåíèè ее он и имел в виду каких-либо читателей, то это были, главным образом, чиновники и деловые люди, среди которых он вращался. Поэтому-то он и опустил намеренно многие вещи, хотя и необходимые для логической полноты его аргументации, но которые ему казались оче-. видными» 'О. Это обстоятельство дает возможность очень широко и свободно коммеятировать теорию Рикардо. «Поэтому, если мы хотим его понять, мы должны его великодушно толковать, более великодушно, чем он сам толковал Адама Смита. В тех случаях, когда слова его двусмысленны, мы должны придавать им тот смысл, который вытекает из сопоставления их с другими местами его работыэ ".
Надо признаться, что Маршалл действительно очень «великодушно» комментирует Рикардо. Он доходит до такого «великодушияп, что уступает великому экономисту... приоритет на ряд своих собственных вульгарных идей. Чтение между строк Рикардо фактически превращается в чтение своих собственных утверждений великодушно приписываемых Рикардо. Оказывается, что последаий проводил различие между общей полезностью и предельной полезностью. Он только не выразил этого различия достаточно ясно и отчетливо, не создал соответствующей терминологии «Опять в глубокой, хотя весьма неполной дискуссии по поводу разницы между „ценностью и богатством" (гл. 30) он нащупывает различие между предельной и общей полезностью. Ибо под богатством он понимает общую полезность, и он как будто весьма близок к утверждению того, что цеаность соответствует приращению богатства, происходящего от количества блага, которое иманно и данный момент влечет к себе покупателя; и если предложение црекращается ‒ временно ли, благодаря какой-либо случайности, или постоянно, вследствие роста издержек производства,‒ то повышается это предельное приращение богатства, измеряемое ценностью, в то время как богатство в целом, общая полезность, получаемая от данного блага, уменьшается. В течение всей этой дискуссии он пытается установить,‒ хотя, не владея терминологией диф-
1

i58
'О А. Marshall. Principles of ecoaomics, р. 813.
» ~Ь1а.


ференциального исчисления, не может выразить этого ясно, что предельная полезность увеличивается, а общая полезность уменьшается при сокращении предложенияэ '2.
Это толкование должно быть признано по меньшей мере произволыным. Рикардо в 20-й главе своих «Начал политической экономии» говорит, что изменения цены и богатства (понимаемого, как совокупность потребительных ценностей) могут происходить в различном направлении. Иными словами, Рикардо противопоставляет ценность товаров их потребительной ценности; или, вернее, полезности (total utility), по терминологии субъективистов. Маршалл же говорит о цротивопоставлении цредельной полезности общей полезности. Для того чтобы кехаду этими двумя противопоставлениями можно было провести знак равенства, необходимо одно посредствующее звено ‒ положение о том, что цена равна предельной полезности. Иначе говоря Маршалл косвенно заставляет Рикардо признать влияние величины полезности на величину ценности, что не имеет ничего общего со взглядами Рикардо.
Для того чтобы найти в Рикардо своего союзника, Маршаллу цришлось подвергнуть теорию великого экономиста коренной переработке, ибо связать теорию трудовой ценности с теорией предельной полезности ‒ задача не стсль легкая и благодарная. Другое дело ‒ выступа'ющая ща поверхности капиталистической действительности категория издержек производства. Издержки производства ‒ это такое эластичное выражение, куда можно вложить любое содержание. Издержки производства можно понимать не только в материальном, но и в ценностном смысле. Под прикрытием издержек производства можно протащить любую теорию ценности, любую экономическую теорию. Неопределенность термина «издержки лроизводстваэ превращает последние в превосходную шуму, за которой можно скрыть любую трансформацию понятий.
Маршалл комментирует теорию стоимости Рикардо не как трудовую теорию, какой она ~шляется в действительности, а как теорию издержек производства. Положение Рикардо, столь отчетливо ии сформулированное в не~рвом,разделе 1 главы его «Начал политической экономиие, о том, что ценность товаров определяется количеством затраченного на их производство труда, нужно, по мнению Маршалла, правильно комментировать. Рикардо по своему обыкновению тут упустил отметить ряд условий, при наличии которых он (т. е. Рикардо в понимании Маршалла) считает это положение правильным. «Вернее было бы с его стороны сделать оговорку, что ценности двух благ, в конечыом счете, являются пропорциональными количеству необходимого для их производства труда лишь при прочих равных условиях, т. е. если в обоих Случаях затрачивается трудодннаковой квалификации и поэтому

и А. М а г s Ь а 11. Principles of economics, р. Si4.


одинаково оплачиваемый; что труд этот прилагается к пропорциональным количествам кашитала, с учетом времени, в течение которого приложение это происходит; и что нормы прибыли равныэ 'а. Иными словами, ценность товаров определяется количеством пруда только при прочих равных условиях. С изменением этих равных условий в теорию ценности придется ввести много новых элементов: и разл:ечную оплату труда, т. е. заработную плату, и количество затраченного капитала, и проценты на этот капитал. От щ>удовой теории стоимости остались лишь рожки да ножки. Она заменена вульгарнейшей теорией издержек производства.
Маршалл, как и другие комментаторы Рикардо (например у нас ‒ Мануилов), использовал отсутствие у великого экономиста разграничения между ценностью и ценой производства. Действительно, в четвертом и пятом разделе 1 главы Рикардо начинает оперировать с ценами производства (по терминологии Маршалла, с издержками) вместо ценности, поскольку он ценность определяет как совокупность защ~аченного капитала плюс средний процент на этот капитал. Эта центральная ошибка Рикардо вскрыта Марксом во II томе «Теорий прибавочной стоимостиэ. Рикардо отметил, что в некоторых случаях средние цены товаров откланяются от трудовой ценности. Ко эти случаи он рассматривал как исключения, которые не колеблют основного закона трудовой цевяости. О противоречии между трудовой цеБностью и тенденцией к уравнению нормы прибыли Рикардо догадывался, как видно из четвертого и пятого раздела 1 главы его «Начал», а также из его писем к Мак Куллоху '4, но не приписывал этому противоречию решающего значения.
Между тем Маршалл считает, ч~ю трудовая интерпретация теории ценвости Рикардо объясняется црисущей великому экономисту особенностью давать слишком сокращенные формулировки своих положений, не упоминая о подразумевающихся при этом условиях и т»редпосылках. Благодаря этой досадной привычке Рикардо не выразил достаточно отчетливо основную идею о взаимодействии различных факторов. «Ga не выразил ясно, а в некоторых случаях, быть может, и не вполне ясно сам понимал, что цри возникновении ценности различные элементы влияют друг на друга взаимно, а .не последовательно (разрядка автора) в длинной каузальной цепи» 'а. Рикардо, ио мнению Маршалла, счи-

. '~ А. М а г s Ь а l l. Principles of economics, р. 816. Такую же интерпрета цию учения Рикардо дает Мануилов, который ссылается ва Маршалла (A. A. Мануилов. Понятие ценности по учению экономистов классической школы. М., 1901, стр. 208). Критику этой интерпретации дает Розенберг в своей книге (Д. И. Pо з е нб е р г. Теория стоимости у Рикардо и у Маркса. М., 1924, стр. 99 ‒ 105).
" D. Ricardo. Letters of David Ricardo to John Ramsay Мас СЦ11«> 18<6 ‒ 4823. Ed. with introduction аш1 annotations by J. Н. Hollander, 1895, р. 65, 69.
" А. М a r s h a l l. Principles of есопопв'се, р. S16.


тал это взаимодействие столь очевидным, что не счел нужным распространяться много по этому поводу. Основная ошибка всех критиков Рикардо, выступивших из рядов теории предельной полезности, например Джевонса, заключается, по Маршаллу, в том, что они упустили эту доминирующую идею взаимодействия различных элементов. С одной стороны, Рикардо был неверно истолкован как цредставитель узкой и односторонней теории издержек производства. С другой стороны, представители теории предельной полезности впали в другую крайность: они выбросили за борт или во всяком случае умалили роль предложения и производственно-технических факторов. Они рассматривают предложение как производную категорию от спроса, тогда как, по Маршаллу, обе теории самостоятельные, равноправные и независимые.
Рассматривая известное положение Джевонса о том, что «издержки производства определяют предложение, предложение оаределяот предельную степень полезности; предельная степень полезности определяет ценность», Маршалл отмечает, что смергныи грех этой схемы заключается в игнорировании взаимодействия между всеми этими категориями, в признании, что существует один и только один порядок зависимости между ними, в замене «взаимного воздействия цепью причин» '~. «Важнейшим возражением против этого формального утверждения его (Дх<евонса) главной доктрины является то, что он рассматривает цены продложения, цены спроса и величину продукции как последовательно онределяющие друг друга, а не как определяющие друг друга взаимно (будучи подвержены такыре влиянию друтих условий). Это же все
равно, как если бы сказать,.рассматривая три шара Л, В и С, на- .
ходящиеся в урне, что не положение каждого из них определяет под влиянием силы тяжести положение каждого другого, а что А определяет В, а В определяет С. Кто-либо другой, одяако, не менее справедливо мог бы заметить, что С определяет В, а В определяет А. В отношении же Джевонса гораздо менее ошибочная причинная цепь получилась бы, если бы мы обратили его порядок а сказали, 4то: „полезность определяет предлагаемое количество, предлагаемое количество определяет издержки производства, издержки производства определяют ценности", ибо издержки определяют цены предложения, необходимые для того, чтобы производители продолжали свою работу» '~.
В связи с этим может встать следующий вопрос: можно ли отнести Маршалла к субъективной школе политической экономии? Правда, Маршалл говорит о предельной полезности, о законе убывающей полезности; правда, он начинает экономический анализ с рассмотрения теории полезности; но последняя играет в ero системе другую роль, чем в системе австрийцев и математиков. Может
'' А. Маrschall. Principles of economics, р. 818.
'~ Ibid., р. 818 ‒ 819.
И. Г. Блюмов


поэтому показаться, что аналогия между теорией Маршалла и субъективистов чисто формальная л что под этой аналогией снрывается глубокое принциаиальное ~различие.
Нам представляется, что этот взгляд не является обоснованным '8. Между теорией Маршалла и учением австрийцев и математиков имеется принципиальное родство. Ответ на этот вопрос будет дан главным образом в конце настоящей главы. Пока ограничимся лишь указанием, что последовательный психологизм в экономической теории (т. е. попытка объяснить цену исключительно на основании полезности) не составляет «сущности», или важнейшего влемента, экономичесаого субъективизма.
Даже наиболее последовательные субъективисты, как австрийцы, не могут совершенно абстрагироваться от влияния производственно-техяичеоких условий на уровень цен. Последний определяется высотой предельного продукта (так называемый закон Визера); эта предельная полезность находится в зависимости от количества предельных продуктов; последнее же, в свою очередь, ае может не зависеть от производственно-технических условий, например производительности труда. Маршалл, в отличие от австрийцев, дает более откровенные формулировки. Существенное вначение имеет то обстоятельство, что спрос, по Маршаллу, оказывает влияние не только на рыночные цены, (но и на нормальные цены. Спрос, в свою очередь, (находится в известной зависимости от интенсивности потребностей покупателя. Отсюда вытекает тот вывоп, что потребности субъектов или полезности товаров можно рассматривать как один из важнейших факто~ров, оцределяющих уровень нормальных цен. Этот вывод,- который логически вытекает из системы Маршалла, дает основавие причислить последнего к субъективной школе.
Сле,дующая особенность методологи,и Маршалла ‒ тенденция, которую мы условно назовем реалистической. Маршалл не удовлетворяется абстрактным анализом наиболее общих и основных закономерностей капиталистического общества. Как раз в этой области Маршалл не силен. Его анализ не отличается глубиной. По основным воцросам теоретической экопомии мы не имеем ясных, отчотливых решений. Анализ Маршалла зато отличается своей скрупулезностью. Установив основные тенденции, он переходит к подробному отрясанию всех модификаций, нарушений этих тенделций на основе учета множества разнообразных факторов, действующих в реальной экономике. Маршалл в некоторых случаях

'е Один из историков субъективной школы, Вейнбергер, указывает, что различие между классиками и теоретиками предельной полезности не ст~~~ значительно, как это кажется с первого взгляда (О. WeiвЬ еr gог. Die Grenznutzenschule. Halberstadt, 1926, $. 110). Субъективную школу Вейнбергер рассматривает как новый этап в развитии классической (точнее вульгарной) школы.
i62


пытается свои теоретические положения возможно больше приблизить к действительности. Так, например, можно указать на весьма инте~росное описание условий спроса ща разные товарь| в связи с вопросом об эластичности и на анализ причин, влияющих на изменение спроса; на исследование факторов, влияющих на плодородие; на иселедоваБие причин, определяющих соотношение между квалифицированным и неквалифицированным трудом и изменение последнего; на анализ причин, выгод и невыгод локализации производства; на исследование факторов, регулирующих границы рынка; на исследование тех моментов, которые необходимо учесть при определении реальной заработной платы. Тенденция в какойто мере приблизиться в своем исследовании к реальной экономике предохраняет Маршалла от некоторых крайностей, в которые впадают наиболее ретивые сторонники экономического субъективизма.
Дальнейшая особенность анализа Маршалла состоит в том, что он всюду проводит принцип, который он сам называет принципОЯ непрерывности (см. его предисловие к первому изданию работы). Сущность этого принципа состоит в том, что качественные различия сводятся к количественным различиям. В этом пункте на Маршалла значительное влияние бказала эволюционистская философия. Эволюционизм п1редставляет собой совокупность трех идей: а) идеи изменчивости явлений; б) идеи непрерывности изменения и в) идеи множества' разнообразных причин, которые вызывают эти изменения. Наш автор преимуществекво усвоил вторую и третью идею. В связи с этим у него получается неверное, недиалектическое представление о,природе движения. Маршалл подмечает единство разных категорий, но в то же время он не учитывает противоречия этих категорий. Пытаясь свести качественные различия к количественпым, он в ряде пунктов устраняет качественные различия. Вся система экономических категорий превращается благодаря этому в однородную массу, в которой устранены все основныс противоречия.
В качестве иллюстрацли этого принциша непрерывности можно цривести теорию рыночных, субнормальных и нормальных цен. Качественное различпе между рыночными ценами и нормальными ценами (или ценами равновесия) Маршалл пытается растворить в ряде промежуточных звеньев. Благодаря этому рыночные цены и ценности выступают как разные ступени одного и того же процесса, подчиняющиеся общим законам. Предпосылка о единстве всякого рода цен позволяет нашему автору сделать тот вывод, что цены вообще определяются спросом и издержками производства. Точно так же между категориями прибыли и ренты Маршалл вводит промежуточную категорию. квази-ренту, которая получает капитал, имеющий длительное существование и трудно поддающийся воспроизводству. Благодаря этому маневру прибыль и рвнта выступают как две ступени одного и того же процесса.


Точно так же Маршалл считает однородными категории прибыли и заработной платы. «Ведь существует некоторое общее соответствие между причинами, регулирующими цены предложения материального и личного капитала: мотивы, побуждающие человека накоплять личный RaIIHTBJI в воспитании своего сына, сходны с мотивами, определяющими накопление им материального капитала для своего сына. Существуют непрерывные переходы от отца, работающего и выжидающего с целью оставить в наследство своему сыну богатое и прочно поставленное торговое или вромышленное дело, к отцу, работающему и выжидающему с целью поддерживать своего сына, аока он медленно приобретает полное медицинское образование, и в конце концов купит ему выгодную практикуэ '9. Мы не будем останавливаться на критике этих наивных потут Маршалла растворить все противоречия капиталистического мира во многих промежуточных звеньях между трудом и капиталом. В этом отношении он значительно отличается от классиков, для которых существует ряд обособленных, качественно отличных, застмвших в себе категорий. И все же классики стоят значительно выше Маршалла, у которого все богатое многообразие экономического мира превращается в мешанину, в однообразную и серую массу. Пример Маршалла очень характерен; этот пример показывает, как ненаучное, недиалектическое использование идеи изменчивости, идеи непрерывности може~ цривести к еще большему искажению z вульгаризации теории.
Принцип непрерывности объясняет, почему Маршалл столь большое внимание уделяет количественному анализу. Поскольку качественные различия сводятся к количественным, постольку на передний план выступает исследование количественных соотношений. Это признание примата количественного анализа сближает Маршалла с представителями математической школы. Но и в этом вопросе наш автор остается верным себе: со свойственной ему осторожностью он отказывается от всяких чрезмерных увлечений математическим методом. Он использует математику лишь в той мере, в какой это необходимо для экономического анализа. Математика преимущественно используется как метод иллюстрации (главным образом путем диаграмм), нежели как метод исследоваБия.
2. ТЕОРИЯ СПРОСА
Центральное место в теории Маршалла занимает цроблема определения цен. Маршалл утверждает, что в реальной действительности существует только цена.
Что касается стоимости, то это, по его мнению, выдуманная и метафизическая категория, которая не соответствует действительности, так как реально существуют только рыночные и средние
19 А. М а х Sh a ll. Principles of economics, р. 660 ‒ 661.
'164


цены. Цена же есть количественное соотношение между товарами и деньгами. Таким образом, реальны только количественные цропарции, в которых обмениваются товары или товары и деньги. Эта теория отрицает стоимость, ее внутреннее содержание. Она рассматривает меновую стоимость и цену не как форму лроявления стоимости, а как совершенно самостоятельное явление. Теория цены без стоимости получила широкое распространение в буржуазной литературе. В свое время в русской литературе эту теорив проповедовал Струве.
В своей книге «Хозяйство и цена» Струве даже выдвинул та'кую формулировку, что стоимость есть метафизическое удвоение цены, ее метафизический образ. Ленин посвятил специальную статью критике этой книги Струве. В статье «Еще одно уничтожение социализма» Ленин раскрыл действительную природу отношений между ценой и стоимостью, показал полную несостоятельность вздорных раосуждекий о том, что существует только цена. ОБ писая:
«Если цена есть меновое отношение, то неизбежно понять раз~ ницу между единичным, меновым отношением и постоянным, меж ду случайным и массовым, между моментальным и охватывающим длительные промежутки времени. Раз это так,‒ а это несомненно так,‒ мы столь же неизбежно поднимаемся от случайного и единичного к устойчивому и массовому, от цены к стоимости»
Ленин указывал, что соотношение мех<ду ценой и стоимостью‒ это соотношение между случайщым, единичным и устойчивым, мас-- совым.
Та постановка проблемы цен, которую дает Маршалл, отрицая субстанцию стоимости, сводя стоимость только к меновым пропорциям, облегчает примирение различных вульгарных теорий.
До Маршалла в вульгарной политической экономии существовало три основных варианта теории стоимости: первый вариант‒ теория спроса и предложения, согласно которой цеяа определяется их соотношением; второй вариант ‒ теория полезности, согласно которой цена определяется полезностью товара и чем полезнеб товар, тем более высокую цену он имеет; третий вариант ‒ теория издержек производства, согласно которой цена определяется из; держками производства.
Маршалл пытается соединить эклещщчески эти вульгарные концепции в своей теории цены, подчеркивая, что средняя цена определяется функцией спроса и функцией предложения.
Главную роль в этой теории играет идея равновесия спроса и предложения (вернее, цены спроса и цены предложения). «Если произведенное в данную единицу времени количество товаров таково, что цена спроса выше цены предложения, то продавцы получают более чем достаточно, чтобы выносить на рынок товары в таком

~о В. И. Л е н и н. Полное собрание сочинений, т. 25, стр. 47.
f63


количестве, и налицо тенденция увеличить количество предлагаемых товаров. С другой стороны, если количество произведенных човаров таково, что [цвна спроса оиже цены предложения, то ародавцы получают менее чем достаточно, чтобы выносить на рынок товары в таком размере; сомневающиеся, продолжать ли производство, решат вопрос отрицательао ‒ и налицо тенденция уменьшить количество предлагаемых товаров. Когда же цены спроса и предложения равны, то отсутствуе~ тенденция как к увеличению количества производимых товаров, так и к уменьшению ‒ налицо равновесие э 2'.
Итак, по Маршаллу, цены товаров, цены ~равновесия оцределяются пересечением двух рядов ‒ цен спроса и предложения.
Нужно отметить, что сам принцип, который им кладется в основу теории стоимости, неправилен. Изменение спроса и предложения влияет на рыночные цены, на отклонение рыночных цен от стоимости. Однако сами спрос и предложение зависят от стоимости. Изменения спроса и предложения влияют только на отклонение рыночных цен от стоимости или от цены производства, но не на стоимость и не на цвну производства.
Маркс в работе «Заработная плата, цена и прибыль» популярно разъяснил, какова в действительности роль спроса и предложения. Более глубоко этот воцрос трактуется в 10-й главе Ш тома «Капиталаэ, где анализируется вопрос о рыночной стоимости.
Маркс показал, что в.состоянии равновесия, когда спрос равняется предложению, товары обмениваются по стоимости. Следовательно, в том случа[е, когда цена равна стоимости, перестают действовать силы, лежащие на стороне спроса и предложения. Значит, спрос и предложение не влияют на величину стоимости и на величину цены производства, они влияют только на рыночные цены.
Маркс выдвинул еще одно очень важное положение, указывая, что спрос и предложение не только не определяют величину стоимости, но наборот, сами могут быть объяснены лишь на основе стоимости.
Обратимся к рассмотрению теории спроса Мэ[ршалла. Маршалл [иытается вывести закон спроса из закона убывающей аолезности.
Первоначально Маршалл рассматривает потребности и желания (wants and desirs), независимо от социально-экономических и ценностных моментов. Теерия полезности Маршалла на первых п~агах его анализа ничем не отличается от теории австрийцев и более ранних представителей математической школы. Маршалл считает лишь нужным оговорить, что теория потребностей не может претендовать на первенство в теоретической экономии 22.

466
~' А. М àr sh а11. Principles of economics, р. 345.
2~ Ibid., р. 90.
ю


Основным законом теории полезности Маршалла является первый закон Госсена. Он утверн<дает, что «основная отличительная черта человеческой натуры может быть вьфражена законом насыща емых потребностей или уменьшающейся нол ез нос ти, гласящим, что общая пол ез ность какой-либо вещи для индивидуума (т. е. сумма удовольствия или другого блага, о1 нее получаемого) возрастает вместе с каждым увеличением его запаса этой вещи, но не с той скоростью, с которой увеличивавтся запас. Если запас увеличивается равномерно, то блага, от него получаемые, увеличиваются неравномерно-замедленпю» 2'.
Маршалл считает лишь необходимым формулировать основное условие действия так называемого первого закона Госсена24. Последнее ьаключается в предположении, что характер и вкусы потребляющего субъекта остаются неизменными. Если предположить, что такое изменение имело место, то мы получим явления, цротиворечащие закову убывающей аолезности. Так, потребность в музыке, в вщне а т. д. может усилиться по мере удовлетворения этих потребностей. Но эти примеры, ао мнению Маршалла, не опровергают закона убывающей полезности, ибо последний действует при строго определенных условиях.
Итак, Маршалл безоговорочно принимает первый закон Госсена и считает его основным для теории потребительной ценности. Действие этого закона Маршалл ~распространяет и на деньги. Он пишет: «Чем человек становится богаче, тем более падает для него предельная полезность денег. Каждое увеличение его средств повышает цену, которую он готов платить за любое данное благо. Точно таким же образом каждое уменьшение его средств повышает для него предельную полезность денег и уменьшает цену, которую он готов платить за то или иное благо» 25.
До сих пор Маршалл пытается последовательно отстаивать теорию предельной полезности. Но дальше он делает попытку вы~разить закон убывающей полезности продуктов в денежных ценах. «Возьмем в качестве наглядного примера такой товар, KBK чай, на который существует постоянный спрос и который может быть покупаем небольшими количествами. Предположим на момент, что фунт чая известного качества может быть получен за 2 шилл. Некто может быть согласен скорее заалатить оддажды в год 10 шилл. за один фунт, чем совсем лишиться его; в то время как если бы он мог иметь любое количество его даром, он употребил, бы не более 30 фунтов в течение года. Однако при действительном положении вещей он покупает, скажем, 10 фунтов в год; иными
'з А, Marshall. Principles of economics, р. 93.
24 Ibid., р. 94.
25 Ibid., р. 96. Весьма характерно, что Маршалл считает необходимым начинать анализ с рассмотрения денежного хозяйства. Безденежный обмев Маршалл считает более сложным случаем и посвящает ему особый раздел в приложении.
167


словами, разница в удовлетворенки, которое оя получает, покупая 9 или 10 фунтов, достаточна для него, чтобы согласиться платить по 2 шилл. за фунт; в то >ке время то обстоятельство, что оп не покупает 11-го фунта, показывает, что он не считает его для себя настолько ценным чтобы затратить добавочно 2 шилл. Итак, 2 шнлл. за фунт о>определяют для ~nero полезность чая, лежащую на пределе или в конце его покупок. Они определяют для него предельную полезность. Если цену, которую он готов платить за каждый фунт, назвать его ценой спроса, то 2 шилл. будут пр едельной цен ОЙ сп pоса» 26.
Маршалл яе только выражает пределвную полезность в денежных ценах: он выводит эту полезность из существующих цен. При этом у него происходит любопытная трансформация понятий. Первоначально он устанавливает, что еполезность соогносительна желанию или потребности»2>. С этой точки зрения всякая вещь, которая является предметом желаний и потребностей человека. мажет рассматриваться как обладающая полезностью. Предельная полезность будет в таком случае полезностью последяей единицы данного запаса блага. При этом, как уже неоднократно подчеркивалось, мы совершенно отвлекаемся от условий обмена и товарного производства; мы имеем дело только с потребностями. Но Маршалл дальше дает другое определение предельной полезности. Ов вводит понятие marginal purchase, предельной покупки. Под последней он понимает ту часть купленного запаса товаров, которая не приносит покупателю добавочной полезности, ибо полезность этой части равна полезности эквивалннта. Предельная покупка безразлична для покупателя. Полезность товаров, входящих в состав предельной покупки, Маршалл называет аределжой полезностью. Здесь предельная полезность понимается как свойство, присущее только товарам.
Попытка Маршалла выразить полезность товаров в денежных ед>вницах весьма характерна для субъективной школы. При рассмотрении учения австрийцев мы имели возможность убедиться в том, что регулирующую роль предельной единицы для объяснения субъективной ценности можно установить лишь при условии, если под полезностью понимать максималвную цену, которая Может быть уплачена за данный товар. В этом случае цена одной единицы запаса товара не может превысить полезности последней единицы этого ьапаса, ибо все единицы запаса имеют равную цену. Если бы цена равнялась высшей или средней полезности, то отпал бы стимул к покупке последних единиц запаса. Этот взгляд, что полезность есть макоимальная цена, которую согласен уплатить покупатель за данный товар, в скрытой форме лежит в основе теории субъективной ценности австрийцев и открыто выражается в

~6 А. М à r s Ь а11. Principles of ecoaomics, р. 94 ‒ 95. Ibid., p. 92.


теории объективной ценности австрийской школы (полезность понимается как верхний предел изменения цен). Маршалл стер всякое различие между субъективными и объективными категориями ‒ между полезностью и ценой. Он качественные различия между эгими категориями рассматривает gag количественные. Так, например, оа совершенно категорически заявляет, что «цена будет измерять предельную полезность блага для каждого покупателя индивидуальное 28.
В своем математическом приложении 2е Маршалл рассматривает функцию у = f (х), которая выражает зависимость цены от количества товаров, имеющихся на рынке; с увеличением этого количества максимальная цена, которая может быть уплачена за одну единицу, понизится, и наоборот; общая полезность, по словам
О
Маршалла, равна J f (х) Ых, где х есть количество потребленных
0
единиц данного товара. Последнее заявление Маршалла свидетельствует о том, что для него не существует никакого различия между полезностью и максимальными ценами зо.
Такое положение противоречит последовательному субъективизму. С точки зрения субъективистов полезность есть отношение человека к вещи. Полезность, с одной стороны, предполагает наличие известных потребностей у человека, а с другой стороны, наличие определенных свойств у данной вещи. Полезность тех или иных благ совершенно не зависит от того, имеет ли данная вещь цену или нет. Между тем та максимальная цена, о которой. говорит Маршалл и которую он приравнивает полезности, зависит от ряда зкономических моментов. Она прежде всего обусловливается величиной доходов или денежной суммы, имеющейся в распоряжении данного субъекта. Затем она зависит от цены друтих товаров, которые входят в состав потребления данного субъекта. Сам Маршалл считает нужным говорить, что вчем больше запас вещей, который имеет субъект, тем меныпе, при равенстве всех прочих условий (т. е. при равенстве покупательной способности денег и количества денег в его распоряжении), будет цена, по которой ов согласится купить немного болыпе, или, иными словами, предельная цена спроса будет уменьшаться» з'.
~~ А. Marshall. Principles of economics, р. 100.
Ibid., p. S41.
®~ Об~ю полезность математики рассматривают как интеграл предель= ной полезности, поскольку совокупность предельных полезностей отдельных частей запаса образует общую полезность. Маршалл рассматривает общупав полезность как совокупность цен спроса на отдельные части запаса, т. е. он рассматривает не только предельную полезность, но и общую полезность как ценпостные категории. Маршалл в данном пункте повторяет ту же ошибку, что Ауспиц и Либеи (R. Аи вр itz, R. L iе Ь е п. Еиг ТЬеот1е des Ргеиея. Leipzig, 1887).
" А. Marsha ll. Principles of economics, р. 95.
169


Отождествление полезностей с ценами спроса является у Маршалла проявлением общей тенденции, которая состоит в том, что аа психический мир человека проецируется ряд свойств и моментов, которые имеют место в сфере рыночных отношений. Весьма характерным для Маршалла является следующий пример. Он хочет определить, как данный субъект оценивает будущее благо, например благо, которое он получит через год. Наш автор стоит на той точке зрения, что будущие блага оцениваются ниже, чем настоящие блага. Требуется определить величину этой недооценки будущих благ или предпочтения настоящих благ. Для разрешения этого вопроса Маршалл рекомендует обратиться к рассмотрению ссудных операций. Если данное лицо соглашается сберечь один ф. стер. (20 шилл.), будучи уверено, что через год получит 21 шилл., то «мы вправе с уверенностью утверждать, что данное лицо учитывает будущее, вполне обеспеченные выгоды из 5% годовых»»2. В данном случае Маршалл отождествляет степень недооценки будущих благ с уровнем процента. Это положение можно было бы истолковать в том смысле, что уровень процента определяет величину недооценки будущих благ. Но Маршалл толкует это положение в обратном смысле, т. е. что величина недооценки будущих благ регулирует уровень процента. Но тогда получается нелепый вывод, что недооценка будущих благ, независимо от воздействия уровня процента, поддается точному измерению и является идеальным показателем положения дел на рынке капитала.
Другой пример тенденции сближения психологических и рыночных категорий представляет собой учение Маршалла о неизменной полезности денег. По учению Маршалла, деньги сохраняют свою полезность неизменной в процессе покупки или продажи товаров, хотя количество денег может увеличиваться у продавца или уменьшаться у покупателя. Иными словами, полезность денег для данного лица не зависит от изменения их количества. Это положение Маршалла находится в разительном противоречии с его учением о законе убывающей полезности. Это положение противоречит другому положению Маршалла о том, что для разных субьектов полезность денег неодинакова в зависимости от количества денег. Это противоречие объясняется тем, что деньги выступают исключительно как носитель ценности, что потребительная их ценность, как золота или серебра, не интересует участников обмена. Отождествив полезность (потребительную ценность) с ценвостью, Маршалл пришел к тому выводу, что полезность денег отличается от полезности других товаров и что эта полезность остается неизменной в пределах данного акта обмена.
Теория полезности Маршалла исходный пункт его теории спроса. Полезность, как мы видели, Маршалл определяет как максимальную цену, которая может быть уплачена покупателем за

l70
" А. Marshall. Principles of economics, р. 122.




Рис. 4
данный товар. Максимальная цена уменьшается с увеличением запаса товаров. С другой стороны, максимальная цена, по Маршаллу, есть полезность. Полезность благ, на основании первого закона Госсена, уменьшается с увеличением запаса данных благ. Закон спроса, таким образом, у Маршалла совпадает с законом убывающей полезности. Из последнего закона он выводит закон спроса. P) «Чем больше запас вещей, которые имеет субъект, тем меньше, '~г при равенстве всех прочих усло- . ' р, вий, будет цена, которую он захо-
‒ 1 чет уплатить за дополнительные вещи, или, иными словами, его предельная цена спроса уменьшитсяэ з~. Отсюда вытекает то обстоятельство, что кривая полезности и кривая цен спроса имеют одинаковый характер и совпадают. Обе кривые являются убывающими. т т, п~~ а~~ Г д На оси абсцисс (см. рис. 4) отложены различные количества какогонибудь товара, а на оси ординат ‒ цены, которые могут быть уплачены за эти количества. Кривая Р1Р4 выражает убывание цен спроса в связи с возрастанием количества данного товара. Так как цены спроса измеряют величину полезности, то эта кривая отображает также убывание полезности. Если провести касательную к этой кривой P(F, то угол Р~Рх будет тупым.
Если бы закон спроса Маршалла соответствовал действительности, то и в этом случае нельзя было бы непосредственно дедуцировать закон спроса из закона убывающей полезности. Цена спроса падает по мере возрастания покупаемого запаса данных товаров не только потому, что увеличение запаса связано с убывавием полезности последующих единиц, но главным образом потому, что расширение покупок связано с сокращением денежной суммы, имеющейся в распоряжении нашего субъекта. Убывание цен спроса отражает влияние ряда социально-экономических факторов, как, например, покупательной способности, цен товаров а т. д. Отождествление обоих законов вытекает из совершенно неверного отождествления цены и полезности.
Маршалл получил возможность дедуцировать закон спроса из закона убывающей полезности потому, что он в понятие полезности вкладывает своеобразное содержание. Фактически у Маршалла мы имеем не дедуцирование закона спроса из закона полезности,

эз А. Marshall. Principles of economics, р. 99.
171


а отождествление обоих законов, подобно тому как это имеет место у Шумпетера з4.
Нужно отметить, что обычно австрийцы первый закон Госсена понимают в буквальном смысле, т. е. как закон убывания интенсивности наших потребностей по мере насыщения, независимо от рыночных моментов. Тем не менее интерпретация этого закона Маршаллом проливает свет на тенденцию австрийцев (и вообще субъектийистов) рассматривать этот закон как универсальный. В литературе мы встречаем многочисленные свидетельства о нару= шениях этого закона. Так, например, справедливо отметил Кугель, что «опыт показывает бесчисленные случаи, в которых интенсивность определенных потребностей, которая при первом удовлетворении была очень слаба и могла быть вытеснена легко другими потребностями, при последующем удовлетворении, когда потребность от частого удовлетворения превращается в страсть, становится столь сильной, что она не может быть вытеснена почти никакими потребностями другого рода. Можно указать на ин-.
генсивность потребностей в курении, спиртных напитках, карточной игре» З5.
C большой настойчивостью это возражение выдвинул Валенти: «Разве удовольствие жить в хорошем помещении убывает с тече- ~ нием времени? Разве удобство быть одетым больше утром, чем вечером?... Долгое воздержание от пищи, которое по теории предельной полезности должно страшно повысить наслаждение едой, наоборот, обусловливает даже ослабление позыва к еде и во вся ком случае делает положительно вредным принятие сколько-нибудь значительных количеств пищи. Наконец совершенно иное явление замечаем например у курильщиков и алкоголиков, которые тем более нуждаются в возбудительных средствах и тем чаще их употребляют, чем долее предаются пороку» З6.
Кугель выдвинул даже положение, диаметрально противоположное второму положению Госсена з~: интенсивность потребности изменяется в прямом отношении к продолжительности привыч ки удовлетворять данную потребность.
Необходимо отметить, что для ряда потребностей весьма сомнительным и спорным является положение об убывающей интенсивности даже в течение коротких периодов. Сюда, например, можно отнести потребность в украшениях. Некоторые экономисты, примыкающие к австрийской школе, вынуждены были сделать ряд оговорок к первому закону Госсена. Так, например, Зульцер

84 J. S c h u m p e t e r. Das Wesen und der Hauptinha1t der theoretischea Nationalokonomie, $. 74.
" F. С u h е 1. Zur Lehre von дев Bediirfnissen. Innsbruck, 1907, $. 272.
" V а1е n t i. La theoria del ча1оге. Цит. ао кн. Залесского «Учение о происхождении прибыли на капитал».,Казань, 1892, отд. 1. «Учение о ценности», вып. II, ч. критическая, стр. 133 ‒ 134.
" F. С u h е1. Zur Lehre von йев Bedurfnissen, $. 272 ‒ 273.
172


утверждает, что все первичные потребности, а также, в гораздо меньшей степени и с единичными исключениями, все вторичные потребности теряют в своей интенсивности при возрастающем их удовлетворении.
Кугель идет еще дальше в попытке ограничить первый закон Госсена. Кугель распространяет этот закон лишь на одну группу потребностей, которые он называет Schmerzbediirfnisse (потребностями страдания) зв. Характерные особенности этих потребностей заключаются в том, что в случае неудовлетворения их человек испытывает серьезное страдание (Unlustgefiible); удовлетворение данной потребности не вызывает наслаждения (Genuss), а лишь парализует те страдания, которые вызывают стимулы к удовлетворению потребности. Другую группу потребностей Кугель называет fenussbediirfnisse (потребностями наслаждения). По существу, его классификация совпадает с делением потребностей на первичные и вторичные. По отношению ко второго рода потребностям, по мнению Кугеля, первый закон Госсена не действует. Наоборот, в процессе потребления происходит усиление этих погребиостей. «При так называемых потребностях наслаждения,‒ пишет он, попребности усиливаются проявляющимся в самом акте по= требления раздражением-или представлением о них. Действие этого раздражения обычно становится тем сильнее, чем более мы знакомимся с их--деталями» ~9.
Закон убывающей полезности, по Кугелю, действует лишь для некоторых потребностей (первичные), при определенных условиях (краткий период потребления) и лишь в известных пределах (если количество данных благ достаточно, чтобы удовлетворить, в некоторой степени, данную потребность) 40. Важнейшая неправильность положений экономистов субъективной школы заключается в том, что они дают распространительное толкование этому закону, т. е. утверждают, что закон этот действует при всяких условиях, для любых потребностей, в любых пределах. В основе этого, по нашему мнению, лежит тот факт, что теория предельной полезности тесно переплетается с теорией спроса и предложения. Подобно тому как теория предельной полезности есть придаток к теории спроса, точно так же первый закон Госсена есть придаток к закону спроса.
Закон спроса заключается в том, что с уменьшением цены спрос повышается, и наоборот. Этот закон вытекает из ограничен-

з' F. Сu h е1. Zur ЬеЬге von den Bedurfnissen, S. 239.
з~ Ibid., S. 237.
'о Очень интересную критику закона убывающей полезности можно найти з статье Миллера (Н. Е. M i l l e r. Utility curves, total utility and coasumer'з surplus. Quarterly journal of economics, Boston ‒ Cambridge, 1926, vol. XLI, р. 301) и Шпанна (О. $ р à n n. Gleichwichtigkeit gegen Grenznutzen. Clrundlegung der Preis- und Verteilungslehre. Jb. Nationalokonomie und Statistik, Folgo 3, Bd. 68, ~925, S. 295 ‒ 391).
173


ности платежной способности покупателей. Поэтому чем ниже цена, тем большее количество товаров манжет быть куплено данным субъектом. С друтой стороны, из ограниченности его платежной способности можно вывести, что чем больше количество покупаемых товаров, тем меньшую цену он может уплатить за каждый из этих товаров (при этом происходит абстракция от возможности сокращения покупок других товаров. Предполагается для простоты, что имеется специальный фонд, предназначенный для покупки данного товара). В связи с этим и максимальная цена, которую хочет и может уплатить покупатель за данный товар, находится в зависимости от количества покупаемых товаров. Чем больше это количество, тем ниже максимальная цена. Это правило, конечно, имеет всеобщее применение. Если теперь вместо количества купленных товаров подставить количество потребленных благ или количество благ, принадлежащих данному субъекту, а вместо максимальной цены подставить полезность, то мы получим следующее положение: полезность данных благ убывает по мере возрастания запаса последних. При таком толковании первый заков Госсена превращается в принцип, действующий для всех товаров и при всяких условиях.
Зависимость цены спроса и величиНы спроса от покупательной способности может быть особенно рельефно проиллюстрирована на примере эластичности спроса. Последнему вопросу Маршалл посвящает особую главу. Перейдем к краткому рассмотрению это-. го вопроса 41
Эластичность спроса выражается в характере кривой спроса. Чем более эластичен спрос, тем более полого будет опускаться кривая спроса, т. е. небольшим изменениям цены будут соответствовать небольшие изменения спроса. «Эл а с ти чн ость спрос а на рынке, пишет Маршалл,‒ соответствует тому, в какой степени спрашиваемый запас возрастает при данном падении цены или в какой степени он уменьшается при данном повышении цены». Эластичность спроса находится, по Маршаллу, в тесной зависимости от цены. «Эластичность спроса велика при высоких ценах и велика, или во всяком случае значительна, цри средних ценах; она падает, однако, с понижением цены и постепенно сходит на-нет, если падение так велико, что достигается уровень насыщения >> 42
Если, продолжает Маршалл, уменьшение цены на '/»p вызовет увеличение спроса на '/„, то эластичность спроса можно принять равной единице; если уменьшение цены на 1/»p вызовет увеличе-

" Маршалл об эластичности спроса впервые высказывается в своей ст.,«0 графическом методе статики» (А. М ат в h а11. On the graphic method of statics. Jubilee volume of the Royal statistical society, London, 1885. р. 260).
" А. Marshall. Principles of economics, р. 102.
174






нпе спроса на '/„, или на '/„„то эластичность будет равняться 2 или '/, Графически эластичность получает следующее выражение (рис. 5). На оси абсцисс отлох<ены величины спроса, анаоси ординат ‒ цены. Предположим, что цена уменьшилась на РЛ и что спрос увеличился на P,R, тогда эластичность будет равна отвода~» ю 4х~~~~ » евв лающей»йв эее4йв <
P)R шению нзменення спроса к изменению цены или OM деленному
РЯ P)R PM FMPM на рм . Частное от этого деления равно FM PF ОМ Р(' Ю Ф1 Г
Рис. 5
Если расстояние между P и Р, становится бесконечно малым, то РР~ можно рассматривать как две бесконечно близкие точки и PF ‒ как касательную к кривой спроса (см. чертеж справа). Аналитически эластичность спроса выражается в виде отношения dk dy ‒ к ‒; если предположить, что y= f (х), то эластичность будет
yd* f (х) х/' (х) выражаться в виде
zdy х/' (х) f (х)
Для отдельных точек кривой спроса эластичность может иметь различную величину. Если предположить, что для всех точек кривой спроса эластичность равна единице, то это будет означать, что изменения спроса обратно пропорциональны изменениям постоянным. Поэтому такую кривую Маршалл называет кривой спроса при постоянном расходе4з.
Анализ эластичности спроса представляет большой интерес, потому что он является также анализом законов изменения кривой спроса. В данном случае мы рассматриваем не изменения спроса, связанные с изменениями цен, а общую зависимость между двумя рядами переменных величин. Маршалл перечисляет 'з А. М arshall. Principles of economics, р. 839.
175


моменты, влияющие на эластичность слроса, которые могут быть разбиты на три группы: а) влияние потребностей, б) влияние цен и в) влияние покупательной способности населения.
Так, например, к числу объектов весьма неэластичного спроса относятся предметы первой необходимости. Этот факт объясняется тем, что потребность в хлебе имеет наибольшую интенсивность. Если хлебные цены повышаются, то потребитель откажется от потребления других товаров, но не от потребления предметов первой необходимости. Маршалл ссылается на данные Джиффена 44, что повышение хлебных цен может в известных случаях вызвать даже увеличение спроса на хлеб путем сокращения спроса на другие предметы питания, например на мясо и т. д.
Наряду с потребностями на кривую спроса оказывает влияние цена товара. Спрос на некоторые товары отличается очень малой эластичностью вследствие того, что эти товары имеют очень низкую рыночную цену. К этим товарам, например, можно отнести соль, воду (где имеется водопровод) и т. д. Хотя соль удовлетворяет очень важные потребности, тем не менее ее цена столь низка, что изменение цены соли не может вызвать значительных колебаний спроса. Этот факт доказывает, что закон спроса не может быть непосредственно выведен из закона убывающей полезности.
Еще более убеждает нас в этом то обстоятельство, что эластичность спроса на одни и те же товары может. быть различной для различных слоев населения, хотя кривые полезности могут совпадать. Следовательно, убывание спроса по мере роста цен зависит от покупательной способности, а не только от полезности этих благ. Маршалл приводит многочисленные иллюстрации.' еТекущие цены на мясо, молоко и масло, шерсть, табак, импортируемые фрукты и цены обычных медицинских услуг таковы, что всякое колебание их ведет к большим изменениям в потреблении указанных объектов рабочими и низшей частью среднего класса; однако потребление богатого класса не возрастает на много, как бы дешево они ни обходились. Другими словами, прямой спрос на эти блага весьма эластичен со стороны рабочих и низшей части средНего класса, но не со стороны богатого класса» 45.
С другой стороны, имеются более дорогие товары, которые являются предметом эластичного спроса и для средних классов, например лучшие сорта рыбы, более дорогие фрукты. Наконец спрос на такие товары, как редкие вина, эластичный и для богатых потребителей. Одним словом, не только существует всегда функциональная зависимость между ценой и спросом. Сама форма этой функциональной зависимости, сам закон связи между ценой и спросом находятся в теснейшей зависимости от цены данного товара и от покупательной способности потребителя. Построение

176
" А. М а гв Ь à ll. Principles of economics, р. 102.
45 ЦиД., р. 1%.


теории спроса без учета влияния цены совершенно невозможно. Маршаллу удалось связать закон спроса с законом Госсена только потому, что он контрабандой ввел элемент цены в формулировку последнего закона. Если же этот алемент отбросить, если толковать закон Госсена в его чистом виде, то всякая попытка дедуцирования закона спроса из закона убывающей полезности должна быть признана покушением с негодными средствами.
Подробное перечисление всех факторов, влияющих на зластичность спроса, дает Batt 4s.
Американский экономист Мур пытается определить конкретные формулы спроса отдельных товаров на основании статистических материалов. Так, кривая спроса ржи, по мнению Мура, вырах<ается формулой у = 0,94 ‒ 1,0899х + 0,02391х2 0,000234хз; сена: у = 4,17 0,9460х ‒ 0,00770х2 + 0,000385хз; ячменя: у = = 8,22 ‒ 1,1904х ‒ 0,00663х2 + 0,000273хз; картофеля: у = = 1,77 ‒ 1,5062х + 0,2489ss ‒ 0,000197хз 4~. Коэффициент злаdx
стичности равен первой производной или ‒ . если продифференду,'
цщровать зти уравнения и принять х за О, то мы получим, наприdx 1
мер для ржи ~ ~ ‒ ‒ ‒ 0,92. Точно так же для сена козфду 1,0899
фпциент эластичности будет равняться ‒ 1,06, для ячменя ‒ 0,84; для картофеля ‒ 0,66.
Мур вводит затем понятие частной эластичности (partial elasticity) '~. Если мы имеем уравнение спроса в виде функции с несколькими переменными, например Y~ = F~ (Х|, Х2... Х4}, то частная эластичность равна частной производной этой функции от одной из переменных. Мур указывает, что математический анализ в теоретической экономии прошел три фазы: а) исследование ограничивается сферой частичного равновесия (изучается спрос на отдельные товары); б) экономист дает формулу общего равновесия (изучается спрос на все товары), но в самом общем алгебраическом впде и в) экономист дает конкретные вычисления взаимозависимости отдельных категорий на основе статистических данных, или дает арпфиетическпе формулы 49.
Теория спроса Маршалла отлична от теории спроса Вальраса. Последний исходит из учета денежного запаса, имеющегося в распоряжении субъекта, его потребностей и рыночных цен. На основании второго закона Госсена субъект так распределяет эту денежную сумму на покупку отдельных товаров, чтобы предельные полезности были равны. Равенство предельных полезностей пред-
" R. Т. Е1у. Outlines of economics. New York, 1924, р. 151.
4~ К. L M o o r e. Economic cycles, their law and cause. New York, 1914, р. 73 ‒ 76.
'~ Н. L. Moore. Partial elasticitv of demand. Quarterly journal of economics, Boston ‒ Cambridge, 1925, vo]. ХЬ, ip. 393 ‒ 401.
" Н. Ь. Ы о о ге. А theory of economic oscillations. Quarterly journal of economics, 192G, vol. ХЫ, р. 28.

12 ц. Г. Влюмиа
177


полагает, что все эти товары покупаются в определенном количестве. Отсюда можно установить величину спроса на отдельные товары. Маршалл же на основании своего закона спроса иначе определяет величину спроса. Предположим, что рыночная цена равна а,. Отдельные единицы данного товара имеют для данного субъекта неодинаковую полезность. Предположим, что мы выразим последпюю в ценах. Тогда мы получим убывающий ряд цен: а>, а2, пз, ~n li аа, а,+~... Очевидно, с точки зрения Маршалла, что наш субъект согласится купить лишь такое количество товаров, последняя единица которого будет иметь полезность не меньшую, чем рыночная цена, т. е. в данном случае и единиц.
Если дать такую интерпретацию теории спроса Маршалла, то необходимо подчеркнуть, что Вальрас дает более верный метод исчисления величины спроса. Предпосылка Маршалла о том, что последняя единица покупаемого запаса по своей полезности не должна превьппать цены этой единицы (при условии, конечно, что полезность и цена соизмеримы), имеет совершенно произвольный характер. Это может иметь место лишь в исключительных условиях, когда монопольная цена достигает верхнего предела колебаний. С друтой стороны, Маршалл, в отличие от Вальраса, абстрагируется от взаимной зависимости цен и потребления отдельных товаров. Маршалл говорит лишь о спросе на один товар, между тем величину этого спроса нельзя установить, если отвлечься от спроса на другие товары.
Вопрос о природе «цены спросаэ (price of demand) остался совершенно неосвещенным у Маршалла. Чем регулируется величина этой цены спроса? Маршалл ограничивается тем лишь, что ставит знак равенства между ценой спроса и полезностью. Такое сближение этих двух категорий вызывает много вопросов. Как можно равнять цену (хотя бы максимальную) с полезностью? Не является ли это приравнивание результатом оопоставления полезностей покупаемого товара и эквивалентного товара, который отчуждается данным субъектом? Но ведь деньги, которые выполняют роль всеобщего эквивалента, в развитом товарном обществе не имеют собственной полезности. Какая зависимость существует между уровнем цены и спроса и общей величиной платен;цоц сиособности покупателя? Принимается ли во внимание при установлении максимальных цен на один товар необходимость покупки других товаров или нет? Если не принимается, то это свидетельствует о нерациональной организации потребления. Если принимается, то по каким ценам ‒ рыночным или максимальным? Если по рыночным ценам, то получается известная несогласованность в построении Маршалла: последний предполагает, что покупатель при определении спроса одних товаров учитывает только рыночные цены, а при определении спроса других товаров руководствуется. соображениями о максимальной цене. Если же исходить из того, что покупатель при определении спроса различных товаров
178


учитывает максимальные цены всех этих товаров, то встает вопрос о зависимости, существующей между максимальными ценами.
Все эти вопросы остаются без ответа. По отношению к Маршаллу можно выдвинуть то же возражение, что и по отношению к австрийцам (см. гл. 2), ибо теория спроса Маршалла очень близко сходится с соответствующей теорией Менгера, Цукеркандля, Визера. У Маршалла эта теория получает лишь более отчетливую формулировку. В отличие от математиков (Вальраса, Парето), Маршалл дает теорию не всеобщего равновесия в области потребления, а частичного.
Неправильность теории спроса Маршалла может быть проиллюстрирована на разборе знаменитого учения о ренте потребителя или о потребительском избытке [consumen's surplus]. Под последней он понимает «избыток цены, которую он, покупатель, готов был бы заплатить скорее, чем обойтись без данного предмета, над той ценой, которую он действительно платит, и который (избыток) служит экономическим мерилом его добавочного удовлетворения» ~о.
Лучше всего проиллюстрировать это понятие на следующем числовом примере и диаграмме, которые дает Маршалл. Возьмем потребителя, который, в случае цены за фунт чая в 20 шилл., согласился бы ежегодно покупать 1 фунт; при цене 14 шплл. 2 фунта; при цене 10 шилл.‒ 3 фунта; при цене 6 шилл. 4 фунта; при цене в 4 шилл.‒ 5 фунтов; при цене в 3 шилл.‒ 6 фунтов; при цене в 2 шилл.‒ 7 фунтов. Когда потребитель за 20 шилл. покупает один фунт, то он, по Маршаллу, ничего не выигрывает ‒ предельная полезность этого фунта чая равна его цене. Не то получится в том случае, если цена будет равна 14 шилл. Наш потребитель тогда купит 2 фунта и заплатит по 14 шилл., а всего 28 шилл. Между тем общая полезность будет равна 20 + 14 (полезности первой и второй единиц), т. е. 34; в результате, наш потребптель выиграет 34 ‒ 28 = 6 шилл. Этот выигрыш представляет превышение общей полезности над ценой товаров и есть то, что называется consumer' s surplus. Этот consumer' s surplus будет возрастать по иере продолжения обмена. В случае цены 10 шилд. наш потребитель купит 3 фунта, т. е. всего заплатит 30 шилл., а получит общую полезность, total utility, в 20 + 14 + 10 = 44; consuшег's surplus для этого случая будет равняться 14; по этому же методу можно вычислить сопзишег's surplus для цены в 6 шилл.‒ 26 шилл.; для цены в 4 шилл.‒ 34 шилл.; для цены в 3 шллл.‒ 39 шилл. и для цены в 2 шилл.‒ 45 шилл. Графически этот consumer'ç surplus будет выражаться в площади криволпнейного треугольника, аолучаемой как разность между площадью всей фигуры, изображающей общую полезность, и площадью прямоугольника, имеющего основанием число купленных единиц,

9' А. Marshall. Principles of economics, р. 124.
479


а высотой ‒ цену отдельной единицы. Чем больше количество купленных товаров по более низким ценам, тем больше consumer' s surplus. Аналитически этот consumer' s surplus будет выражаться в следующей формуле, которую дает И. Фишер‒
s
Ду Дц'
du „‒ Йх ‒ х „„, где интеграл обозначает общую полезность,‒ „„ предельную полезность (равную в данном случае цене). Понятие о consumer' s surplus ввел еще Дюпюи. Особенность теории Маршалла заключается в том, что он это явление измеряет в деньгах.
Теория consumer' s rent или consumer' s surplus Маршалла осно,вана ва смешении двух аонятий: полезности данного товара и наивысшей цены, которая может быть уплачена за данный товар. Между этими двумя категориями существует известная зависимость. Если предположить отсутствие свободной конкуренции и свободного воспроизводства, то покупатель может быть вынужден уплатить очень высокую цену за данный товар, которая будет находиться в известной зависимости от полезности последнего. Но из наличия причинной зависимости между этими двумя категориями нельзя ни в коем случае сделать вывода об их тождестве, ибо полезность данного товара представляет собой лишь один из факторов, влияющих на максимальную цену. Последняя зависит также от покупательной способности потребителя и от цен других товаров, которые потребляются данным субъектом. Наивысшая сумма, которая может быть ассигнована на покупку одной единицы товщра, неодинакова для тех случаев, когда покупается одна единица илн несколько единиц. Возьмем пример Маршалла 5'. Максимальная цена, которая может быть уплачена за один фунт чая, в случае покупки одного фунта, равна 20 шилл., если 2 фунта‒ 14 шилл., если 3 фунта 10 шилл., если 4 фунта ‒ 6 шилл., если 5 фунтов ‒ 4 шилл., если 6 фунтов ‒ 3 шилл., если 7 фунтов 2 шилл. Можно ли отсюда сделать тот вывод, что максимальная цена, которая может быть уплачена за 2 фунта чая, равна 20 + +14=; за 3 фунта=20t14+10=44; за 4 фунта = 20+ 14+ 10 + 6 = 50 шилл. и т. д2 Такого вывода нельзя сделать, ибо при этом не учитывается покупательная способность данного потребителя. Предположим, что общий размер денежной суммы, имеющейся в его распоряжении, не превышает 30 шилл. Очевидно, что максимальная цена, которая может быть уплачена за 2 фунта чая, ни в коем случае не может равняться 34 шилл.
Конечно нельзя отрицать, что если цена регулируется полезностью последней единицы дайного запаса, т. е. наименьшей подезностью, то при покупке запаса получается известный выигрыш полезности. Но последний не может быть исчислен на основании

~> А. Marshall. Mathematical investigations in the theory of value,
р. 19.
180


сопоставления максимальных цен, которые могут быть уплачены за последовательные единицы какого-либо запаса.
Абсурдность вывода Маршалла станет еще более очевидной, если учесть необходимость для данного потребителя покупки других товаров. Предположим, что последний покупает три товара: а, Ь, с, по цене Р„Рц, Р,. Обозначим израсходованную сумму на покупку этих трех товаров через r. Тогда получим r = а1Р, + + Ь~Рь + с1Р,. Предположим, что величина денежной суммы, имеющейся у нашего субъекта, равна R. Тогда максимальный расход на покупку а может быть выражен в виде R Ь|Рь ‒ с~Р,. Фактически же, при данной цене Ро наш субъект тратит на покупку а только а~Р,. Следовательно, рента, получаемая данным субьектом, равна R ‒ Ь1Рь ‒ с1Р, а~Р,. Аналогичным образом можно определить потребительскую ренту от покупки b. Она тоже должна равняться В ‒ r, ибо максимальная сумма, которая может быть израсходована на покупку Ь, равна разности между денежной суммой, имеющейся в распоряжении субъекта, и расхода ми на покупку друтих товаров. Точно так же рента от покупки с равна R ‒ r. Следовательно, общая сумма ренты от покупки а, Ь и с равна 3 (R ‒ г). «Достаточно,‒ заявляет Умверто Рикки, у которого мы заимствовали этот пример,‒ предположить, что цены Р„Рц, Р, делают r меньшим, чем 2/3 R, чтобы сделать вывод о превышении ренты потребителя дохода, и зто приводит к абсурду» 52.
Неверность этих рассуждений Маршалла заключается в том, что он механически складывает максимальные цены, которые могут быть уплачены за 1-ю, 2-ю и 3-ю единицы и т. д. Между тем эти максимальные цены зависят не только от полезности соответствующих единиц, но и от размера денежных сумм, которые могут быть ассигнованы на покупку данной единицы. Когда покупается 2 фунта, то полезность 1 фунта не уменьшается, но максимальная цена, которая может быть уплачена за 1 фунт, уменьшится в связи с частичным расходом на покупку 2 фунтов. Законы изменения полезности и изменения максимальной цены в данном случае не совпадают, ибо максимальная цена находится в зависимости от ряда факторов, кроме полезности. Отсюда нужно сделать тот вывод, что нельзя перебросить мостик от полезности к максимальным ценам. Мы имеем перед собой два качественно отличных ряда ‒ субъективный и объективный, которые лишь частично, в некоторых пунктах, связаны. Тенденция Маршалла сблизить эти два ряда, приписать полезности ряд свойств, выведенных из анализа цен, весьма характерна для экономистов субъективной школы. Эта тенденция объясняет, почему Маршалл считает возможным говорить о consumer' s surplus не только по

" U. Rice i. Là loi de la demande individuelle et la rente Йе consommateurs. «Rev. d'economic politique», Раг~з, janvier ‒ fevrier 1926, р. 15.
181


отношению к задельным индивидам, но и по отношению к целым обществам. Трудно суммировать потребности и ощущения отдельных субъектов, но зато легко сложить ценностные суммы, выражающие разный уровень потребностей 5З.
Следует отметить, что при таком способе исчисления полезность 100 ф. может быть приравнена 1000 ф. Допустим, что у хозяйствующего субъекта имеется 100 ф. стерл.; из них он 10 ф. тратит на пищу; последняя представляет столь высокую полезность для него, что, в крайнем случае, он согласился бы уплатить 100 ф. за пищу. Благодаря этой сделке наш хозяйствующий субъект получает consumer' s surplus в 90 ф. Из 90 оставшихся фунтов он 10 ф. тратит на покупку платья, которое имеет полезность в 60 ф;, т. е. consumer' s surplus равен 50 ф. Из оставшихся 80 ф. он 10 ф. тратит на жилище, которое имеет полезность в 30 ф., consumer' s surplus будет равен 20 ф. Итак, после трех сделок у него остается 70 ф., consumer'и surplus в 160 ф. (90+ 50+20). Если он будет продолжать покупки, то у него 100 ф. могут превратиться в громадную сумму ‒ 1000 ф. и больше. Нелепость этого вывода получается оттого, что, с одной стороны, деньги выступают как устойчивая единица, независимая от конкретных условий потребления и субъективных вкусов. С другой стороны, полезность экономических благ, покупаемых за деньги, ставится в зависимость от субьективных условий. В результате одна и та же сумма 100 ф. оказывается равной по полезности другой сумме. Этот вывод столь же абсурден, как вывод, что a ma=na, при условии, что а но равно нулю. В основе этой ошпбкплежитсмешениесубъективных и объективных категорий. Полезность, измеряемая деньгами, выступает как субъективная категория; деньги, измеряющие эту полезность, фигурируют как объективная категория. Иными словами, дуализм потребительной ценности и ценности контрабандой врывается в систему Маршалла. Поскольку ценность и потребительная ценность рассматриваются как однородные и соизмеримые категории, дуализм этот принимает своеобразную форму. Он выражается в том, что одна сумма денег (рассматриваемая с ценностной стороны) приравнивается к другой сумме, рассматриваемой с точки зрения потребительского эффекта.
Теория спроса Маршалла претендует на большую оригинальность. Маршалл выдвинул много новых категорий: эластичность спроса, consumer' s surplus и т. д. Но в основных вопросах объяснения закономерности спроса теория Маршалла носит на себе пе-

5З Учение об общественном consumer' s surplus доведено до логического абсурда у Паттена, который в совокупной полезности различает такие части, как потребительский избыток, дифференциальные прибыли, издержки производства. Смешение субъективных и объективных категорий доведено у Паттена до геркулесовых столбов (S. N. Рa tten. The theory of dynamic economics. Philadelphia, 1892; S. N. P à t Се n. Essays in economic theory. New York, 1924).
182


чать крайней противоречивости, незаконченности и неразработанности. Маршалл старается обосновать теорию спроса теорией предельной полезности. Но последняя у него обычно трактуется как максимальная цена, которую покупатель согласен уплатить за данный товар. Вопрос о факторах, регулирующих уровень максимальной.цены, не разработан у Маршалла. Поскольку в понятие полезности Маршалл вкладывает особое содержание, закон спроса у него не дедуцируежя из закона убывающей полезности, а отождествляется с ним, т. е., иными словами, закон спроса не получает объяснения. С другой стороны, Маршалл рассматривает спрос на один товар изолированно от спроса на другие товары. Поэтому он преувеличивает размеры спроса. Исследование нормальной величины спроса он подменяет исследованием максимальной величины спроса (при условии, что спрос на другие товары отсутствует). Вот почему, независимо от того, должно ли исследование законов спроса входить в теорию ценности, теория Маршалла не может претендовать на правильное объяснение исследуемого вопроса.
Маршалл дает совершенно неправильный анализ динамики спроса. В этом анализе он совершенно абстрагируется от покупательной способаости потребителей, которая определяетск классовой структурой общества, общей величиной национального дохода н его распределением между отдельными классами. Очевидно, что трудящиеся массы, имеющие низкие доходы, предъявляют незначительный спрос на многие товары вовсе не потому, что низко оценивают длн себя их полезность. Эти массы предъявляют небольшой спрос в силу ограниченности своих доходов, в силу своего пролетарского состояния. Так, например, во время кризиса происходит значительное сокращение общественного спроса и отнюдь не потому, что якобы снижается потребность в товарах, уменьшается степень их полезности. Не подлежит сомнению, что снижение спроса объясняется сокращением покупательной способности.
Маркс в Х главе третьего тома «Капитала» писал:
«Отметим здесь совсем мимоходом, что «общественная потребность», т. е. то, что регулирует принцип спроса, существенно обусловливается отношением различных классов друг к другу и их взаимным экономическим положением, а следовательно в частности, во-первых, отношением всей прибавочной стоимости к заработной плате и, во-вторых, соотношением различных частеи, на которые распадается прибавочная стоимость (прибыль, процент, земельная рента, налоги и т. п.)» 54.
Маркс указывал, что при анализе спроса нужно учитывать не только то, как распадается национальный доход между рабочим классом и эксплуататорскими классамп, но и как распределяется масса прибавочной стоимости между отдельными группами эксплуататорских классов. Ясно, что ключ к решению этих вопросов
'4 К. М а р кс. Капитал, т. Ш. Госполитиздат, 1955, стр. 189.
f83


дает анализ классовой структуры общества, движения национального дохода.
Национальный доход это вновь созданная стоимость (U + т), которая создается обществом. Это лишний раз показывает, что не стоимость следует объяснять на основе динамики спро~ са, а наоборот, динамику спроса можно понять только на основе движения стоимости, в частности вновь созданной стоимости, т. е. национального дохода, и распределения ее. Вполне прав был Маркс, когда в той же Х главе третьего тома «Капитала» писал, что «отношение спроса и предложения абсолютно ничего не в состоянии объяснить, пока не раскрыт базис, на котором покоится это отношениеэ 65.
Этим базисом как раз и является движение стоимости.
3. ТЕОРИЯ КОРОТКИХ И ДОЛГИХ ПЕРИОДОВ6~
Пятую книгу своей работы «Принципы экономики» Маршалл посвящает анализу соотношения спроса и предложения. Он пытается установить те случаи, в которых спрос оказывает наибольшее воздействие на цены. Наряду с этим он анализирует влияние другого фактора издержек производства (costs). Оставим пока открытым вопрос о факторах, определяющих величину издержек производства. Предположим, что величина последних дана. Нас интересует вопрос о том, может ли спрос оказать влияние на цены при данных постоянных издержках производства. Основная задача, которую ставит перед собой Маршалл, заключается в доказательстве того, что при рассмотрении различных категорий цен нельзя абстрагироваться от влияния спроса.
Прежде всего Маршалл подчеркивает необходимость учета дли-. ны рассматриваемого периода для выяснения общей закономерности цен. Он выдвигает различие между короткими и долгими периодами производства (short апй long periods) как различие, имеющее очень важное значение для экономической теории 5~. Роль спроса и предложения неодинакова для коротких и долгих периодов. Если взять производство за короткий период, то размеры его остаются фиксированными; производство не может значительно увеличиваться или, наоборот, не может сократиться. Благодаря этому производитель вынужден считаться с теми ценами, которые будут определяться существующим спросом. Изменение спроса вызовет соответствующее изменение цены в том же направлении.
"К. Маркс. Капитал, т. Ш, стр. 189.
" Критику учения Маршалла р ценообразовании дает В. Келлер
(В. В. К е лле р. Англо-американская школа. М.‒ Л., 1929, гл. V).
" Теория коротких и цолгих периодов очень отчетливо до Ъ|аршалла
была сформулирована Дженкином (F. J en kin. ТИе graphic representation
of the laws of supply and demand, 1868).


Если же взять более продолжительный отрезок времени, то результат может получиться другой. Маршалл первоначально ограничивается рассмотрением случаев производства, где применяется закон постоянных издержек (law of constant return), т. е. тех случаев, когда при неизменных условиях производительность труда с расширением производства остается неизменной, в отличие от закона убывающих или возрастающих доходов. Увеличение спроса первоначально вызовет повышение цены, но это создаст стимул для расширения производства. А так как издержки производства остаются неизменными, то увеличенное количество товаров, соответствующее возросшему спросу, будет продаваться IIo той же цене.
На этом основании Маршалл считает возможным установить следующее правило: «Итак, мы можем заключить, что, как общее правило, чем короче рассматриваемый период, тем более внимания надлежит уделить влиянию на ценность спроса, и чем рассматриваемый период больше, тем более значительно влияние на ценность издержек производства» 58.
Маршалл уделяет очень много внимания вопросу о модификации закона цен в связи с изменением рассматриваемого периода. По его мнению, могут быть установлены три периода: а) очень короткие, например в один день; равновесие между спросом и предложением, образующееся в течение данного периода, может рассматриваться как мгновенное; запас данных товаров имеет фиксированную величину; б) периоды средней продолжительности, например в один год, когда возможно расширение производства и частичное приспособление предложения к спросу, но при неизменности количества квалифицированной рабочей силы и величины основного капитала и в) долгие периоды, например в несколько лет, когда возможно расширение всех производственных ресурсов, увеличение капитала и количества квалифицированных рабочих.
Этим трем периодам соответствуют три типа цен: а) рыночные цены; б) нормальные цены для коротких периодов, которые Ìàð- шалл называет субнормальными ценами, и в) нормальные цены для долгих периодов.. Законы, регулирующие эти три категорив цен, различные.
Только в условиях так называемого стационарного общества величины рыночных цен, нормальных цен для коротких и для долгих периодов совпадают между собой, и, следовательно, отпа-. дает необходимость в установлении различных категорий цен. Под стационарным обществом Маршалл понимает такое общество, в котором «в общем условии производства и потребления, распределения и обмена остаются неизменными» . Из этого еще не следует, что в стационарном обществе условия и размер производства

" А. М агвЬ а11. Principles of economics, р. 349.
® 1Ь~Й., р. 366 ‒ 367.



Спрос
600 кварт.
700 э
900 э
Предложение
1 000 кварт.
700 э
600 э

IIO цене
37 шилл.....
3 6 ф
° ° ° ° ° ° ° ° ° ° °
3 5 Э
° ° ° ° ° ° ° ° ° °
6О А. Marshall. Principles of economics, р. 367.
~' Ibid., р. 332 ‒ ЗЗЗ.
отдельного предприятия должны остаться неизменными. Необходимое и достаточное условые стационарного общества ‒ неизменность размеров и условий всего общественного производства, или, иными словами, неизменность среднего предприятия, представляющего данное общественное производство. В таком стационарном обществе предложение будет приспособлено к спросу. Цены, по которым товары будут предлагаться, будут определяться лишь издержками производства. А так как условия общественного потребления и производства предполагаются неизменными, то никакого повышения или понижения спроса не будет. В связи с этим не будет наблюдаться временного отклонения цены от средних издержек производства. «Каждое действие можно будет приписать главным образом одной причине. Здесь больше не будет сложного комплекса действия и противодействия между причиной и следствпем. Каждый элемент издержек будет регулироваться естественными законами, подчиненными контролю установившихся обычаев. Здесь не будет ни обратного влияния спроса, ни фундаментального различия между непосредственными и косвенными результатами экономических причин. Здесь не будет различия между нормальной ценностью для коротких и долгих периодовэ ~о.
Рыночные цены, по Маршаллу, определяются преимущественно спросом. Правда, отмечает он, продавцы могут учесть возможные изменения производства в течение ближайшего периода. Но для многих товаров, в особенности для скоропортящихся, эти соображения не имеют никакого значения. Так, например, цена рыбы в данный момент исключительно зависит от запаса последней и от спроса на рыбу. Вообще же издержки производства почти не оказывают никакого влияния на рыночные цены. Последние определяются пересечениеМ кривых спроса и предложения.
Маршалл приводит следующий пример«'. Он рассматривает хлебный рынок в течение одного дня. Поскольку хлеб не скоропортящийся товар, продавцы могут воздержаться от продажи ero по слишком низкой цене. Предположим, что по цене 35 шилл. за квартер будет предложено 600 кварт., по цене 36 шилл.‒ 700 кварт. и по цене 37 шилл. i 000 кварт. С другой стороны, по цене 35 шилл. будет предъявлен спрос на 900 кварт., по цене 36 шилл.‒ на 700 кварт., по цене 37 шилл.‒ на 600 кварт. Иными словами, мы имеем следующий ряд.


Из этой таблицы можно убедиться в том, что рыночная цена будет равняться 36 шилл. Интересно сопоставить эту схему с теорией обмена Вальраса. Оба экономиста исходят из того, что запас товаров является данным. Но Вальрас предполагает, что величина предложения исключительно зависит от цен и от полезности данного товара для продавца. Изменение цены влияет на величину предложения лишь постольку, поскольку оно обусловливает изменение спроса продавца на его собственный товар. Следовательно, продавца Вальраса исключительно интересуют вопросы потребления. Продавцы Маршалла при определении размера предложения исходят из существующих цен и из ближайших перспектив в общественном производстве. Цены влияют на размеры предложения лишь постольку, поскольку они создают стимулы к сохранению части запаса на будущее, когда ожидаются более выгодные условия обмена. Следовательно, продавец, в представлении Маршалла, даже для очень коротких периодов учитывает производственные условия.
Далее, Маршалл приступает к рассмотрению законов изменения цен в течение более длительных периодов. В этих условиях, по его мнению, можно говорить о нормальных ценах, поскольку рыночные цены в течение данного периода (например в течение года) тяготеют к определенной точке. Но эти нормальные цены значительно отличаются от нормальных цэн в собственном смысле слова, кото~рые о6разуются в течение весьма длительного периода.
«Нормальные цены коротких периодов», по Маршаллу, представляют переходную ступень от рыночных цен (выражающих мгновенное равновесие) к собственно нормальным ценам. На нормальные цены коротких периодов оказывает значительное влияние спрос. Дело в том, что в течение этих периодов предполагаются постоянными количество квалифицированной рабочей силы и величина основного капитала. Частичное расширение производства возможно за счет удлпнения рабочего дня, интенсификации труда, привлечения худших и менее квалифицированных рабочих, более интенсивного использования существующего основного капитала. Поскольку возможно лишь част~ное расширение производства при увеличении спроса на данные товары, нормальные цены для этого периода будут выше, чем для долгих периодов. Спрос вызывает повышение цены. Следовательно, спрос оказывает влияние на нормальные цены. В качестве примера автор приводит рыбную ловлю.
Предположим, что в силу каких-нибудь причин (например падежа скота) сильно увеличился спрос на рыбу. Для увеличения рыбной ловли потребуется привлечь новых рыболовов, которые прежде занимались другим делом. Это привлечение новых работников возможно будет только в том случае, когда труд рыбной ловли будет оплачиваться выше, чем в других сферах
i87


производства. Это будет связано с повышением цены на рыбу. «Нормальная цена любого данного дневного запаса рыбы, которую мы теперь отыскиваем, будет той, которая б ы с т р о (разрядка автора) привлечет 'B рыболовство достаточно капитала и труда, чтобы получить этот запас в течение одного дня рыбной ловли при средней удаче. Этот новый уровень, около которого цена колеблется в течение означенных лет исключительно большого спроса, очевидно, будет выше прежнего. Здесь мы видим наглядный пример почти универсального закона, согласно которому увеличение спроса повышает нормальную цену и р едл о ж е ни я» «2. Таким образом, для коротких периодов связь между спросом и ценой всегда однообразная: спрос и цена всегда меняются в одном и том же направлении.
Но, с другой стороны, нормальные цены коротких периодов находятся также в некоторой зависимости от издержек производства. Последние устанавливают пределы понижения цен, минимум нормальных цен. Так, в случае повышения спроса нормальная цена короткого периода должна быть достаточной для того, чтобы создать стимулы к более интенсивному использованию существующих производственных ресурсов. «Цена предложения,‒ пишет Маршалл,‒ является тогда денежным выражением издержек производства той части продукции, для получения которой предприниматель вынужден нанимать труд столь непроизводительных рабочих (быть может, утомленных чересчур продолжительным трудом) за такую высокую плату и понуждать себя и других к такому натяжению и к таким тяготам, что он становятся на краю сомнения: стоит для него делать все это или нет» 6З.
Если спрос понижается, то производители вынуждены будут сократить свое производство. В течение данного периода, например года, нельзя ликвидировать данный основной. капитал, который рассчитан на ряд лет. Производители будут вынуждены рабо-. тать с некоторым убытком и получать пониженную прибыль вследствие падения цен. Но это падение цен имеет свои пределы. Пониженные цены могут не покрывать всех издержек производства, но должны обязательно покрыть некоторые. Издержки производства Маршалл делит на две категории: prime costs апй supplementary costs (первичные и дополнительные издержки). Это деление соответствует бюхеровскому делению издержек на постоянные и переменные. Первые пропорциональны размерам производства; вторые могут, в известных пределах, оставаться неизменными, несмотря на частичное расширение производства. Сюда он относит, например, «постоянные расходы, касающиеся оборудования, имеющего длительное существование, в которое вложено много капитала предприятия, и жалование высших служащих

'2 А. М агsh а11. Principles of economics, р. 370.
ва Ibid., р. 374.


(администрации)» «4. Различие между обоими расходами заключается в том, что затраты на supplementary costs могут быть покрыты полностью в течение более продолжительного времени, в то время как всякое понижение цены ниже prime costs будет связано с непосредственными убытками. Поэтому для коротких периодов цены могут быть ниже общих издержек (total costs) равных сумме специальных и супплементарных издержек. Но Маршалл дальше добавляет, что и для коротких периодов еоаа (цена) почти всегда выше, и обычно намного выше переменных издержек (special or prime costs) на сырые материалы, труд и снашивание оборудования» 65. Если отдельными предпринимателями в случае сокращения спроса будет проведена слишком решительная политика понижения цен, то они могут разорить многих, занятых в данной отрасли промышленности, в том числе самих себя, и в таком случае оживившийся спрос не найдет соответствующего предложения и бешено подымет цены на товары данной отрасли промышленности» 66.
В таком случае можно говорить лишь о нижнем пределе колебаний цен. Маршалл указывает, что для данного случая нельзя установить строго определенный закон, т. е. определить средний уровень цен. «Здесь нет определенного закона, основная действующая сила состоит в опасении ухудшить положение на рынке (fair of spoiling the market),— и она действует различным образом и с различной интенсивностью на различных индивидов и на различные индустриальные группы» 6~.
Нормальные цены коротких периодов испытывают на себе Воздействие спроса. Изменение этих цен и спроса происходит в одинаковом направлении. Маршалл не отрицает, что такая же зависимость может быть установлена для длительных периодов. Но там она проявляется в более сложных формах.
Продолжим ту же иллюстрацию для рыбной ловли. Предположим, что спрос на рыбу останется стоять на высоком уровне. При этих условиях цена рыбы будет исключительно определяться нормальными издержкамп производства. Высота этих издержек может остаться неизменной (если мы имеем дело с законом постоянной производительности), или уменьшаться (закон возрастающей производительности), или увеличиваться (закон убывающей производительности). Иными словами, для долгих периодов повышение спроса может вызвать или повышение цены, или понижение цены, или никакого влияния не оказать на цену. Во всех этих случаях влияние спроса косвенное. Для основного случая ‒ закона постоянной производительности ‒ можно утверждать, что спрос никакого влияния на цены не окажет.
" А. М агвЬ а11. Principles of economics, р. 359 ‒ 360.
65 Ibid., р. 374 ‒ 375.
~ Ibid., р. 375.
е~ Ibid., р. 498.
189


Причиной различного влияния спроса в короткие и долгие периоды служит неодинаковая эластичность производства. В короткие периоды «предложение специальных знаний и навыков, подходящих машин и прочего мертвого капитала, подходящих форм промышленной организации не успевает всецело применяться к спросу. С одной стороны, нет времени материально увеличить запасы этих факторов, если они недостаточны, и, с другой стороны, если запасы их избыточны, то некоторая часть их должны остаться не полностью использованной, поскольку запасы эти нв успевают сильно уменьшиться от постепенного изнашивания или благодаря обращению на другие цели. С другой стороны, в длинные периоды весь влагаемый капитал и труд, доставляя материалы, оборудование и организационные формы промышленности и приобретая промышленные знания и специальные навыки, успевают направиться именно в те области, где ожидается доходность; и оценка этой доходности поэтому прямо управляет предложением и является истинной, долговременной, нормальной ценой предложения производимых благэ ее.
Теория коротких и долгих периодов Маршалла по существу не заключает в себе ничего нового. Классики буржуазной политэкономии великолепно знали о том, что заков ценности может проявиться лишь в течение длительного периода времени. На это обстоятельство указывал уже А. Смит. И Рикардо, критикуя точку зрения Лодерделя, считавшего, что цены исключительно определяются соотношением спроса и предлон<ения, замечает: «Все это (т. е. регулирующая роль спроса и предложения.‒ И. Б.) верно по отношению к монополизированным товарам и фактически по отношению к рыночной цене всех других товаров в течение ограниченного периода времени. Если спрос на шляпы удвоится, цена их немедленно поднимется, но рост этот будет только временным, если только издержки производства шляп, или их естественная цена, в свою очередь не поднимутсяэ ее. Это положение еще более отчетливо формулировал Джемс Милль7е.
Рикардо не случайно сопоставляет монопольные цены с рыночными ценами немонопольных товаров в течение ограниченного периода времени. Дело в том, что в.последнем случае мы имеем дело со своеобразной формой монополии временной. Закон ценности действует лишь постольку, поскольку существует свободное воспроизводство и свободное передвижение труда (и капитала) из одной сферы производства в другую. Последнее, в свою очередь, предполагает возможность расширения и сокращения производства. Но расширение или сокращение производства требует времени. Оно не может быть произведено мгновенно. Для небольших

190
'® А. Marsha11. Principles of economics, р. 376.
" Д. P н к а р д о. Сочинения, т. 1. Госполитнздат, 1955, стр. 316.
'о J. M i l l. Elements of political economy. London, 1821, р. 68 ‒ 69.


периодов размер производства может рассматриваться как фиксированный или как почти фиксированный. В связи с этим на данный краткий период возникает своеобразная естественная монополия, ограничивающая действие закона ценности.
Оригинальность Маршалла заключается не в том, что он установил различный характер законов изменения цен в течение кратких и долгих периодов, а в том, что он пытается эту теорию превратить в орудие борьбы с теорией издержек производства и тру° довой теорией стоимости 7'. На основе анализа рыночных цен, нормальных цен для коротких и долгих периодов Маршалл пытается создать единую универсальную формулу, которая охватила бы все возможные случаи; дала бы объяснение для всякого рода цен. Поэтому Маршалл ставит на одну доску законы монопольных цен и нормальных цен свободно воспроизводимых товаров. Эта тенденция к созданию универсальных формул цен, эта тенденция сближения монопольных цен и немонопольнчх, этот путь логического анализа, в котором исходной то ~ой является монопольная пена, сближает этого экономиста о другими теоретиками субъективной школы.
4. ТРИ ЗАКОНА ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ
Основная задача Маршалла, как мы видели, заключается в уяснении зависимости между ценами, с одной стороны, спросом и издержками производства (созМ), с другой стороны. Для коротких периодов в качестве решающего фактора он признает влияние спроса. Для продолжительных периодов доминирующее значение приобретают издержки производства. Поскольку всякая граница между короткими и длинными периодами весьма условна и, следовательно, всякий период может рассматриваться в одно и то же время как короткий и длинный, постольку всегда можно говорить, по Маршаллу, о взаимодействии спроса и издержек производства.
Но это взаимодействие затем проявляется в новой форме. С одной стороны, для продолжительных периодов решающее влияние на цены оказывают издержки производства, но, с другой стороны, сам уровень этих издержек производства может находиться в определенной зависимости от спроса. Последний, следовательно, влияет не только непосредственно на цены, но и косвенно спрос
~' Любопытно отметить, что один из исследователей теории ценности, Уолш (Walsh. The four kinds of economic value. Cambridge, ~92Я, р. 39‒ 90) яа основании разбора положения Рикардо, что для коротких периодов цены могут отклоняться от стоимости под влиянием колебаний спроса и предложвния, приходит к выводу о дуализме теории стокмости Рикардо. Последний, с одной стороны, по мнению Уолша, был сторовником теории слроса н предложения, поскольку он признавал влияние этих факторов на цены, а с другой стороны, был сторонником трудовой теории стоимости для длительных периодов.
193


влияет не только на текущие рыночные цены, но и на нормальные цепы (соответствующие цепам производства).
Влияние спроса на нормальные цены, по мнению Маршалла, может быть элиминировано лишь при одном весьма важном условии: если производство данного товара подчиняется закону постоянной производительности (law of constant return), т. е. если Расширение данного производства возможно при неизменных трудовых затратах или при неизменных издержках производства (включая. в последние и среднюю прибыль) на единицу продукции. Из этого закона исходил Рикардо. Следовательно, по мнению Маршалла, в основе теории Рикардо лех<ит молчаливая предпосылка, что закон постоянной производительности является господствующим и что при рассмотрении теории ценности можно абстрагироваться от всяких отклонений и усложнений.
По мнению Маршалла, эта предпосылка должна быть отброшена. Анализ теории ценности должен вытекать из полного и всестороннего изучения всевозможных случаев производства. Наряду с законом постоянной пропзводительности, по Маршаллу, действуют законы возрастающей производительности (law of шсгеаsing return) и убывающей производительности (law of diminishing return). В этих обоих случаях высота издержек производства регулирующих единиц находится в зависимости от размеров производства, а последние, в свою очередь, по Маршаллу, зависят от спроса на данный товар. Таким образом, спрос рассматривается как одно из звеньев в цепи факторов, влияющих на издержки производства и, следовательно, на высоту нормальных цен, или цен производства.
Маршалл устанавливает следующее правило: «В первом случае (если товар подчиняется закону постоянной производительности) повышение спроса влечет за собой просто увеличение производства, не влияя на цену, ибо нормальная цена товара, подчиняющегося закону постоянной производительности, абсолютно определяется издержками производства; спрос не имеет отношения к делу, за исключением лишь того, что данный товар не будет производиться вообще, если на него не будет некоторого ñïðoca по этой определенной цене. Если товар подчиняется закону падающей производительности, то повышение спроса на товар повысит цену на него и повлечет за собой увеличение производства, однако не в такой мере, как в случае подчинения товара закону постоянной производительности. С другой стороны, если товар подчиняется закону возрастающей производительности, то повышение спроса влечет за собой сильное увеличение производства, 6ольшее, чем в случае подчинения товара закону постоянной производительности, и в то же время понизит цену товараэ
72

192
" А. М а г s h а11. Principles of economics, р. 463.








Маршалл затем приводит следующую графическую иллюстрацию (см. рис. 6).
На оси абсцисс откладываем различные количества спрашиваемых и предлагаемых товаров, а на оси ординат ‒ цены. В первом случае (закон постоянной производительности) цена остается все время неизменной, поскольку АВ = аЬ = OS. Меняется только размер производства; с повышением спроса, вместо ОВ производится ОЬ. Во втором случае кривая предлон<ения SS~ возрастает
Рис. 6 с повышением спроса (от DD' до dd'), увеличивается и размер производства (от ОВ до ОЬ), а вместе с тем и цены (от АВ до аЬ). В третьем случае кривая предложения является убывающей. С повышением спроса (от DD' до dd') и предложения (от ОВ до ob) цена понизится с АВ до аЬ.
В связи с этим и технические изменения в процессе производства окажут, по Маршаллу, неодинаковое влияние на цены, в зависимости от того закона, которому подчиняется данная вещь. Во всех т)рех случаях произойдет понижение цены, но в различной степени. Маршалл приводит следующие диаграммы (см. рис. 7).
Во всех трех диаграммах кривая спроса DD' остается неизменной; меняются лить кривые предложения. SS' означают прежние кривые предложения (до технического переворота), ss' ‒ новые кривые предложепия. Всюду ОВ > ob, т. е. размеры производства увеличены, ab < АВ, т. е. цены понизились. Но во втором случае понижение цены наименьшее, а в третьем ‒. наибольшее. Это объясняется тем, что во втором случае общее понижепие издержек, вызванное техническими изменениями, отчасти ослабляется и компенсируется повышением издержек благодаря расширению производства. Действие одного фактора (расширения производства и связанного с ним повышения издержек) ослабляет действие другого фактора (технических перемен). В третьем случае, насборот, общее понижение издержек, вызванное техническими
193






изменениями, усилится благодаря дополнительному понижению издержек, вызванному расширением производства.
Отсюда Маршалл делает вывод о том, что влияние налогов (tax) или, наоборот, льгот производителю (bount) на цены будет различное, в зависимости от закона производительности, господствующего в производстве данной вещи. (Это положение впервые высказано Сеньором.) Допустим, что первоначальная цена вещи
8 д
ДУ Я~
Рио. 7
а и налог равен Ь; в случае закона постоянной производительности цена данной вещи будет равна а+ Ь; в связи с повышением цены сократился спрос и производство. В случае действия закона понижающейся производительности повышение цены до а + Ь вызовет понижение спроса и сокращение производства, что в свою очередь будет связано с понижением издержек производства. Если прежде издержки производства равнялись а, то они теперь будуг составлять а~, причем а~ ( а, поэтому а + Ь ( а~ + Ь. Иными словами, «в результате цены предложения повысятся на сумму, несколько меньшую всей суммы налога. В этом случае общее поступление от налога может быть болыпе, чем потеря, происходящая в результате исключения добавочных потребителей» ~».
Обратное получится, если мы возьмем закон возрастающей производительности. Для этого случая а1 ) а, а поэтому a~ + b ) > а + 'О, т. е. цена повысится больше, чем на сумму налогов. По- атому Маршалл считает, что налог на товар, подчиняющийся закону возрастающей производительности, приносит потребителю больший вред, чем налог на товар, подчиняющийся закону постоянной производительности, ибо он понижает спрос и вследствие этого производство. «Таким образом, он (налог), очевидно, увеличивает издержки производства, поднимает цену на сумму, большую суммы налога, и, наконец, влияет на уменьшение до-
'е А. М à r s h а 1 l. Principles of есовош1щ р. 468.
,394


бавочных потребителей, причем уменьшение это более общего поступления от него в казнуэ ~4.
Необходимо прежде всего указать на следующее неверное положение Маршалла: он связывает изменение спроса с изменением размера производства, а последнее ‒ с повышением или понижением производительной силы труда.
В основе этой логической зависимости лежит логическая ошибка, известная в логике под названием quaternio termiuorum. Возросший или сократившийся спрос влияет лишь на величину общественного предложения или на размер о б щ е с т в е н н о г о п р о и з в о д с т в а. Законы же возрастающей, постоянной и убывающей производительности, в трактовке Маршалла, связаны с размерами индивидуального производства, вернее с размерами индивидуальных предприятий, или, еще точнее, с размерами отдельных производственных единиц. Изменение последних подчиняется своим законам. Расширение же общественного производства возможно лишь при условии расширяощегося спроса; в противном случае произойдет понижение рыночных цен, которое вызовет расширение спроса. Расширение индивидуальных предприятий или производственных единиц может происходить вследствие других факторов, не имеющих непосредственной связи с размерами общественного спроса. Никакой логической связи между процессом концентрации производства и изменением спроса нельзя установить. Концентрация производства может происходить также в условиях неизменного спроса.
Изменение размеров общественного производства было бы органически связано с изменением размеров индивидуальных производственных единиц лишь при двух условиях: а) если признать, что число производственных единиц остается неизменным, тем самым исключается образование новых предприятий; б) если признать, что расширение общественного производства должно отразиться в равной или приблизительно равной степени на всех производственных единицах. Оба предположения совершенно гипотетические и необоснованные. Поэтому необоснованно предположение Маршалла, что с изменением общественного спроса производство во всех предприятиях, или, правильнее, во всех производственных единицах, расширяется. А следовательно, нельзя

"А. МагзЬа11. Principles of economics, р. 469. В отличие от теории коротких и долгих периодов, которую другие экономисты весьма редко упоминают, теорпя трех законов производительности получила очень широкое распространение в английской и американской литературе. Назовем липгь некоторые курсы, в которых развиваются эти идеи: А. Flux. Economic principles. 1904; F. W. То m s з i g. Principles of economics. New York, 1923; В. T. Elу. Outlines of economics. New York, 1924; L Еd i e. Economics principles and problems. New York, 1926; Н. Sidgwick. Principles of political economy. London ‒ New York, 1887; В. Р г i c e. Short history of political есопотпу in England. London, 1896; W. H e l l е г. Theoretische Volkswirtschaftslehre. Leipzig, 1927.
l3~


делать и вывода, что расширение общественного производства обязательно и во всех случаях при неизменном уровне техники связано с изменением комбинации отдельных факторов производства.
Правда, Маршалл говорит не об увеличении производства во всех предприятиях, а только в представительной фирме. Под «представительной фирмой» он понимает среднее предприятие, типичное для данной отрасли производства. «Нашей представительной фирмой должна быть фирма вполне долговечная и вполне успевающая, управляемая со средним искусством и имеющая нормальную возможность прибегать к сбережениям, внешним и внутренним, обычным во всей данной отрасли промышленности; необходимо также принимать во внимание вид производимых товаров, условия их рынка и общую экономическую обстановкуе.
С этой точки зрения нельзя отождествлять изменения общественного и индивидуальных производств. Оба эти изменения могут происходить в различном направлении. Маршалл совершенно верно отмечаст, что ошибка Курно заключалась в том, что он смешивал условия производства в отдельном предприятии и в обществе~5. Но при этом Маршалл выдвигает другое столь же неверное утверждение. Он признает существование непосредственной связи между размерами всего общественного производства и размерами представительной фирмы. «Мы признаем, пишет. он,‒ что размеры подобной формы, отчасти зависящие от изменений техники и издержек транспорта, при прочих равных условиях определяются общим развитием промышленностиэ ~6.
Существование этой причинной связи у Маршалла совершенно не обосновано, и в связи с этим положение о зависимости между общественным спросом и размерами производства представительной фирмы тоже приходится признать необоснованным.
У Маршалла это вытекает из его методологических принципов. Наш автор никак не может уяснить себе различия между законами общественного и индивидуального производства. Поэтому для него нет никаких сомнений в существовании непосредственной связи между изменениями спроса и размера индивидуальных предприятий. Правда, он пытается связать индивидуальное и об щественное производство в своем учении о «представительной фирме». Но при этом он забывает одну мелочь. «Представительная фирма» показатель среднего размера предприятий или производственных единиц в данной области. Свою функцию- служить показателем наиболее типичных условий производства‒ данная фирма выполняет лишь постольку, поскольку она является «представительной». Но выполнение функций «представительства» промышленных фирм не монопольная привилегия какой-то определенной фирмы. Данная конкретная фирма, выполняющая
" А. М à r з Ь а 11. Principles of economics, р. 459.
>big., р. 4;9 ‒ 46О.
196


н настоящее время роль «представительной фирмы» (вернее данная группа фирм), могла вырасти в своих размерах. Но из этого не следует, что произошел рост «представительной фирмы», ибо фирма (или группа фирм), выполняющая роль представительства, прежде могла иметь еще более крупные размеры. Тот факт, что Маршалл так тесно связывает судьбу «представительной фирмы» с конкретной фирмой, является новым показателем его методологии ‒ отождествления законов развития индивидуального и общественного хозяйств.
Действительная связь между изменением спроса и концентрацией производства или расширением «представительной фирмы» диаметрально противоположна той, которую рисует Маршалл. Увеличение спроса обычно ослабляет процесс концентрации, вре менно усиливая позиции более слабых и отсталых предприятий. «Если, пишет Маркс,‒ количество товаров на рынке больше или меньше, чем спрос на них, то имеют место отклонения рыночной цены от рыночной стоимости. И первое отклонение состоит в том, что при недостаточном количестве рыночную стоимость всегда регулируют товары, произведенные при худших условиях» 7~. Наихудшие условия как раз характерны для более отсталых предприятий, которые обычно являются наиболее мелкими. С другой стороны, наиболее интенсивный процесс концентрации происходит в эпоху после кризисов, которая характеризуется сокращением спроса. Понизившиеся цены побуждают капиталиста сокращать издержки производства. Наилучшее средство в этом направлении ‒ усовершенствование производства, введение новых технических приемов, которые сами способствуют концентрации производства. С другой стороны, кризис производит отбор наиболее здоровых и мощных предприятий, которые обычно являются наиболее крупными. Таким образом, процесс концентрации производства не только не зависит от спроса, но может даже двигаться в противоположном направлении.
Единственная сфера производства, в которой можно установить зависимость между изменением спроса и изменением величины «представительной фщрмы»,‒ сельское хозяйство (и частично горная промышленность}. Предположим, что вся земельная площадь занята и что, следовательно, нет свободной земли. Такое предположение соответствует действительности, хотя бы для Европы. Всякое расширение производства поэтому возможно лишь на старых земельных участках. При этих условиях расширение сельскохозяйственного производства неизбежно связано с вложением больших капиталов на отдельных участках, с расширением сельскохозяйственных предприятий. Конечно, не все сельскохозяйственные предприятия (мы предполагаем существование капиталистического способа производства) могут расширяться в

" К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 192 ‒ 193.


равной степени, некоторые могут не изменить своих размеров; но средний размер индивидуальных предприятий или, по выражению Маршалла, размер представительной фирмы должен измениться. В этом заключается своеобразие земледелия, что один из важнейших факторов производства ‒ земельная площадь ‒ остается неизменным по своей величине. Поэтому закон убывающей производительности не имеет никакого практического значения для индустрии (за исключением горной). Если увеличение одних элементов производствы иди неизменном состоянии других элементов (например, увеличение рабочей силы при неизменной величине средств производства) влечет эа собой понижение производительной силы труда, то предприниматель в индустрии может всегда изменить данную комбинацию путем соответствующего измене-. ния фактора, имеющегося в недостаточном количестве. Так, он может, например, поставить новую машину, построить рядом новый завод, если прежний завод не справляется с выпуском продукции, на которую имеется спрос, или если возрастающее производство приводит к очень быстрому изнашиванию и к очень интенсивному использованию существующего оборудования.
Таким образом, закон убывающей производительности противоречит реальной жизни.
Что же касается закона возрастающей производительности (при неизменной технике), то он, по мнению Маршалла, находит главное применение себе в области индустрии, т. е. там, где расширение индивидуальных предприятий идет своим путем, часто независимо и вопреки расширению общественного производства. Поэтому по изменению спроса в индустрии нельзя судить об изменениях в размерах индивидуальных предприятий.
Таким образом, после разбора всех случаев Маршалла мы должны выделить лишь два случая, имеющие хоть какое-либо практическое и теоретическое значение: а) закон постоянной производительности и б) закон убывающего плодородия. В такой формулировке положения Маршалла окажутся лишь развернутой формулой тех мыслей, которые давно высказал Милль 7а. Последний писал: «Трудность получения предмета, определяющая цену его, бывает разных родов. Иногда она состоит в том, что предложение ограпичено безусловным пределом. Есть вещи, количество которых физически невозмох<но увеличить выше пзвестной тесной границы. Таковы вина, доставляемые только известной почвой, в известном климате, в известных топографических. условиях... В другом разряде предметов (к которому относится большая часть продаваемых и покупаемых вещей) трудность получения состоит только в труде и расходе, какой нужен для производства товара.

78 Положения Милля имеются у целого ряда более ранних экономисто~, например у Бейли (S. В a i l å у. А critical dissertation on the nature, шеаепres and causes of value etc., р. 185).
198


Без известного труда и расхода нельзя получить такого товара; но если человек соглашается ва этот расход и труд, то нет никакой границы к увеличению количества товара... Есть третий случай, более сложный, чем эти два, и занимающий средину между ними; оя чрезвычайно важен в политической экономии, но здесь я только упомяну о нем. Есть товары, количество которых может увеличиваться до неопределенной величины посредством труда и расхода. По данной стоимости можно произвести только ограниченное количество их; если понадобится болыпе, то стоимость производства этой прибавки будет больше прежнего. К этому разряду принадлежит, как мы повторяли много раз, земледельческий продукт, и вообще принадлежит весь необработанный продукт земли» 7».
Первый случай можно отбросить, поскольку он исключает возможность увеличения предложения и, следовательно, изменение издержек производства. Тогда остаются два случая: а) закон постоянной производительности (нормальный и типический случай) и б) закон убывающего плодородия. Поэтому все учение Маршалла о трех законах производительности (постоянной, убывающей и возрастающей) может быть сведено к той поправке, что в случае действия закона убывающего плодородия спрос оказы» вает влияние на нормальные цены (соответствующие ценности или ценам производства).
Мы не будем здесь заниматься рассмотрением закона убывающего плодородия. Ограничимся лишь ссылкой на следующее известное положение Ленина в статье «Аграрный вопрос и критики Маркса»: «В сущности ведь самое понятие: «добавочные (или: последовательные) вложения труда и капитала» предполагает изменение способов производства, преобразование ' техники. Чтобы увеличить в значительных размерах количество вкладываемого в землю капитала, надо изобрести новые машины, новые системы полеводства, новые способы содержания скота, перевозки продукта и пр. и пр. Конечно, в сравнительно небольших размерах едобавочные вложения труда и капитала» могут происходить (и происходят) и на базисе данного, неизменного уровня техники: в этом случае применим до некоторой степени и «закон убывающего плодородия почвы», прщаеним в том смысле, что неизменное состояние техники ставит очень узкие сравнительно пределы добавочным вложениям труда и капитала» ао. Таким образом, обе основные предпосылки закона убывающего плодородия: а) расширение производства на данном участке земли и б) неизменный уровень техники,‒ Баходятся между собой в противоречии. Для того чтобы расширить производство на данном участке земли, необходимо изменить технику, а измеяение техники приводит к нарушению за-

" Д. С. Мн лл ь. Основания политической экономии. Петербург, 1S74,
стр. 511 ‒ 512. so В. И. Л в н и н. Полное собрание сочинений, т. 5. стр. 101.
199


кона убывающего плодородия. Иными словами, этот закон заключает в себе внутреннее логическое непротиворечие.
Маршалл допускает бесконечные возможности варьирования факторов производства путем замены одних факторов другими в условиях неизменной техники, что не является случайным. Этот прием, характеризующийся абстрагированием от производственных условий, от технических норм и законов, родствен тому «потребительскому идеализму», который нашел себе наиболее полное и законченное выражение во втором законе Госсена. Последний закон, принцип субституции в трактовке Маршалла (см. ниже), и закон убывающей производительности имеют <~~щие корни. Все они выражают тенденцию построить теорию потребления и производства, абстрагируясь от той закономерности, котерая имеет место в этих областях. Производственный и потребительский процессы рассматриваются как процессы, течение которых всецело зависит от человеческого воздействия. Предполагается, что человек может потреблять бесконечно малые доли продуктов в каких угодно пропорциях. Предполагается, что можно в один участок земли влон<ить безграничное количество капитала или около одной машины поставить бесконечное количество рабочих. Происходит абстракция от того, что каждая техническая система предполагает определенную пропорцию составных элементов, отклонение от которой возможно в узких пределах. По существу перед пами выступает своеобразная форма товарного фетишизма. Обычно товарный фетишизм характеризуют как тенденцию выводить категории социально-экономические из естественных свойств данных вещей. У представителей субъективной школы товарный фетишизм выступает в другой форме: свойства естественпых процессов выводятся из социально-экономических категорий. Капиталист может давать какое угодно назначение своему капиталу или отдельным частям данного капитала. Он может варьировать отдельные формы своего капитала, менять назначение отдельных частей последнего. Это широкая возможность имеет место лишь постольку, поскольку капитал выступает в своей денен<пой оболочке. Конкретное различие между отдельными частями денежного капитала совершенно исчезает, поэтому подвижность отдельных частей денежного капитала идеальная.
Но отсюда, конечно, было бы неправильно делать тот вывод, что возможны бесконечные комбинации отдельных факторов производства в условиях неизменной техники. Отдельные производственные факторы, составляющие вещественное содержание производственного капитала, далеко не отличаются такой гомогепностью, как деньги и денежный капитал. При данной технике отдельные производственные факторы могут находиться лишь в строго определенных сочетаниях и пропорциях. Конечно, в этой области нет столь жестких норм, как в области, например, химического строения веществ. В известных пределах возможны коле-
200


бания существующих пропорций между отдельными элементами производственной системы. Но тем не менее эти пределы весьма узкие. При всяком значительном нарушении этих пропорций количество переходит в качество, поскольку появляется потребность в новых средствах производства, имеющих другую мощность, в новой квалификации рабочей силы и т. д., вообще в качественно новых производственных элементах.
Предположим, временно, что закон убывающего плодородия действительно существует. Изменения спроса вызывают изменения размеров производства, что в свою очередь связано с изменением издержек производства (или трудовых затрат). Можно ли считать, что в этом случае теория трудовой стоимости оказывается неверной, противоречащей фактам3 Такой вывод был бы, конечно, неправилен. Зависимость производительности труда от размеров производства и от спроса не устраняет того основного факта, что величина стоимости н е п о с р е д с т в е н н о определяется трудовыми затратами и производительностью труда.
Правда, можно возразить, что в данном случае происходит модификация закона стоимости, выражающаяся в установлении косвенной зависимости между величиной спроса и стоимости. По-- следняя обусловливается в конечном счете спросом. В связи с этим может показаться, что следует развенчать роль трудовых затрат как конечного основания стоимости. Но этот аргумент неправильный. Теория стоимости вовсе не рассматривает трудовые затраты и производительность труда как causa sui [причину саму по себе], т. е. как такие факты, которые, подобно субстанции Спинозы, определяются лишь через себя. Производительность труда есть продукт многих причин, исследованием которых теория стоимости не занимается. Производительность труда и трудовые затраты представляют собой конечное основание стоимости. Более детальное исследование этих фактов входит в компетенцию не политической экономии, а других дисциплип.
Правда, среди факторов, определяющих производительность труда, встречаются такие, которые имеют социальный и даже стоимостный характер. Возьмем, например, цену рабочей силы. Повышение заработной платы создает стимулы к введению технических усовершенствовапий, которые, в свою очередь, должны отразиться на уровне стоимости. К числу таких факторов может быть также отнесен и спрос. Последний находится в определенной причинной зависимости от рыночпых цен и, следовательно, от стоимости, но в свою очередь может оказать влиянио на технику. Так, сокращение спроса (например, в эпоху кризисов) обычно стимулирует технический прогресс. Эта сторона дела была отмечена Марксом: «Если, напр., падает спрос, а следовательно и рыночная цена, то это может привести к тому, что капитал будет извлекаться из данной отрасли, и таким образом предложение уменьшится. Но это может иметь также и тот результат,


что сама рыночная стоимость благодаря изобретениям, сокращающим необходимое рабочее время, понизится и уравняется таким образом с рыночной ценой» в'.
В данном случае устанавливаетая своеобразное взаимодействие между стоимостью и спросом 82; это взаимодействие причины и следствия, которое не отрицается марксистами и которое не может опровергнуть самого наличия причинно-следственной зависимости. Необходимо объяснить, почему в известных случаях ко~ венное влияние спроса на производительность труда и, следовательно, на стоимость значительно усиливается, так что создается поверхностное и неправильное впечатление о спросе как о конечном основании стоиаости.
Конечно, необходимо подчеркнуть, что влияние спроса является в данном случае только косвенным и посредственным. Ироме того, не исключается возможность, что и для других товаров спрос может оказывать косвенное влияние на величину стоимости. Различие заключается в том, что косвенное влияние спроса становится значительно более определенным и заметным. Из неявного косвенное влияние спроса становится явным. Кроме того, влияние спроса возрастает. Во всяком случае между спросом и стоимостью устанавливается более тесная связь (хотя, повторяем, она является лишь косвенной), чем обычно, поскольку спрос выступает в качестве одного из факторов, который при данных технических условиях всегда оказывает значительное влияние на размеры производства, а следовательно, косвенно ‒ на производительность труда и величину стоимости.
Чем же объяснить это возрастание косвенного влияния сароca? В этом нет ничего случайного, загадочного, ибо этим характеризуется всякое производство, которое заключает в себе хотя бы некоторые элементы монополии. Теория монопольных цен отличается от теории обычных цен. Закон спроса и . предложения играет значительную роль при объяснении монопольных цен. Закон стоимости определяет общие пределы, внутри которых происходит колебание цен. Сама амплитуда колебаний монопольных цен может быть при этих условиях весьма широкой.
Поскольку закон стоимости выражает стихийную закономерность в идеальном товарном хозяйстве, в котором совершенно отсутствуют монополистические элементы, постольку анализ теории стоимости должен первоначально основываться на полном отвлечении от всяких моментов, усложняющих свободное воспроизводство. При неизменности технических методов в земледелии происходит понижение производительности труда на худших участках, и в связи с этим возрастает стоимость хлеба.
" К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 198.
'~ Но отсюда ошибочно делать вывод о том, что это взаимодействие всегда существует и что всякое изменение спроса косвенным образом влияет нв стоимость (путем вовлеъеиия или исключения худших предприятий).


Спрос оказывает косвенное влияние на стоимость хлеба больme, чем на ценность других товаров, потому что одно из важнейших условий земледельческого производства ‒ земля ‒ имеется в ограниченном количестве.
Выводы Маршалла о трех законах производительности труда {постоянной, возрастающей и убывающей) страдают теми же пороками, что и ero теория коротких и долгих периодов. Маршалл не понимает характера закона стоимости. Поэтому он считает возможным ставить на одну доску и связывать в общую теорию случаи свободного воспроизводства и затрудненного воспроизводства, влекущего за собой частичную монополию. Поэтому Маршалл считает необходимым в общую теорию стоимости ввести теорию коротких периодов, связанных с наличием временной монополии благодаря недостаточной эластичности предложения. Точно так же поправка Маршалла о роли спроса в случае действия закона убывающей производительности основана на привлечении к объяснению тех случаев, где действует своеобразная монополия. С первого взгляда теория Маршалла подкупает своей тенденцией охватить разнообразнейшие случаи производства.
Такое впечатление обманчиво. «Разносторонностьэ Маршалла,- его широкий охват есть разносторонность эклектика. Маршалл просто сваливает в одну кучу всевозможные зависимости, существующие в условиях свободной конкуренции и монополии. Поэтому он не может понять ни законов свободного воспроизводства', ни законов монополии. Для того чтобы разобраться в этих явлениях, необходимо начать с идеального случая ‒ с совершенно свободного воспроизводства без всяких примесей монополии. Только на основе такого последовательного анализа идеального свободного воспроизводства становится возможным объяснение отдельных модификаций и ограничений закона стоимости в тех или иных случаях. Маршалл we просто нагромоздил всевозможиые случаи обмена и производства. Эклектизм Маршалла есть плоть от плоти и кость от кости эклектизма субъективной школы.
5. ТЕОРИЯ ИЗДЕРЖЕК ПРОИЗВОДСТВА
Основная задача кн. V «Принципов экономики» Маршалла заключается в доказательстве того, что положение о равенстве цен издержкам производства предполагает ряд условий, которые ограничивают сферу действия этого принципа. «Мы будем,‒ пишет он в гл. 3, кн. V, постепенно открывать множество различных ограничений доктрины, согласно которой цена производства вещи (the price of which à thing can be produced) представляет собой ее реальные издержки производства, т. е. усилия и жертвы, которые были прямо или косвенно посвящены ее производствуэ 8'.
" А. Mаrshа11. Principles of economics, р. 347.


Эти ограничения, как мы видели, делятся на две категории. О одной стороны, Маршалл указывает, что уравнение цен и издержек производства есть процесс, предполагающий наличие известного промежутка времени. С другой стороны, он указывает на зависимость издержек производства от размеров производства, которые, в свою очередь, находятся в зависимости от спроса. С наибольшей отчетливостью зто косвенное влияние спроса проявляется в тех случаях, где, по Маршаллу, действует закон убывающей производительности. «Количество продукции, а следовательно, предел земельной обработки (cultivation) (т. е. предел выгодного применения капитала и труда к хорошим землям) регулируются общими условиями спроса и предложения: Они регулируются, с одной стороны, спросом, т. е. величиной населения, которое потребляет продукт, интенсивностью его потребности в этом продукте, а также его платежными средствами, а с другой стороны, наличными запасами (supply), т. е. протяжением и плодородием годной земли и количеством и ресурсами тех, кто готов обрабатывать ее (землю). Итак, издержки производства, интенсивность спроса, предел продукции и цена продукта взаимно регулируют друг друга; и нет никакого логического круга в положении, что каждый из них частично регулируется другими факторами» ~4.
Вопрос о факторах, определяющих уровень издержек производства, оставляется открытым. В одном месте Маршалл заявляет, что нет необходимости проводить анализ издержек производства (в их ценностном выражении) слишком глубоко. Маршалл считает возможным ограничиться перечислением ближайших факторов, которые непосредственно определяют уровень- издержек производства данного товара. «Анализ издержек производства любого блага,‒ пишет Маршалл,‒ может быть доведен до любой глубины; редко, однако, стоит заходить в нем очень далеко. Например, часто достаточно признать последним фактором цены предложения различного рода сырых материалов, употребляемых в данном производстве, не анализируя, из каких элементов они слагаются; в противном случае анализ станет бесконечным»»». Последняя фраза весьма характерна для нашего автора. Здесь on выдает основной порок всякой теории издержек производства: эта теория обречена на перманентное отсылание от Понтия к Пилату. Она всякую цену сводит к другой цене. В результате она не может элиминировать элементы неизвестного, т. е. цены, ибо цену одних товаров она объясняет на основании цен других товаров.
Приступая к анализу издержек производства конкретного товара, именно сукна, Маршалл дает следующий перечень издержек

84 А. М а г s h а 11. Principles of есопописв, р. 427.
~5 Ibid. р. 339.


производства 86: а) цена шерсти, угля и других материалов, которые были использованы для получения сукна; б) амортизация зданий, машин и вообще основного капитала; в) процент на капитал; г) заработная плата; д) предпринимательская прибыль, включая страховую премию, жалование администрации и т. д. Такой перечень факторов, определяющих уровень издержек и, следовательно, цен, достаточен для частного предпринимателя, поскольку последний имеет дело с фиксированными для данного момента ценами, не зависящими от него. Но этот перечень меньше всего может заменить исчерпывающее теоретико-экономическое объяснение цен. Основная проблема теории цен еще не затронута в кн. V «Принципове.
Согласно Марксу, рыночные цены тяготеют к ценам производства, т. е. к издерх<кам производства+ средняя прибыль; величина составных .частей этих цен производства с+ v+ р‒ объясняется законом стоимости. Австрийцы не отрицают того факта, что в большинстве случаев цены товаров тяготеют к издержкам производства, которые, по закону Визера, определяются предельной полезностью предельного продукта.
Различие между этими теориями заключается не в вопросе ю влиянии издержек производства на цены, а в вопросе об обьяспении этих издержек. Издержки представляют собой стоимость затраченных средств производства и рабочей силы (именно стоимость этих факторов, а не их материальную форму, ибо в последнем случае нельзя было бы отдельные различные факторы привести к одному знамеяателю). А так как издержки представляют собой стоимостную форму затраченных факторов производства, то эти издержки будут различны в зависимости от того, что мы будем понимать под стоимостью: предельную полезность или овеществленное количество абстрактного общественного труда. Поэтому всякий экономист, оперирующий с издержками произволства, выступает с определенной теорией стоимости.
Маршалл устанавливает два понятия издержек ‒ реальпые и денежные. Первый тип издержек не имеет стоимостного характера. Следовательно, ссылка на реальные издержки производства не заключает в себе заколдованного круга. Остановимся на тех определениях, которые дает по данному вопросу Маршалл.
Маршалл указывает на неопределенность этого термина (costs) у ряда экономистов. «Милль и некоторые другие экономисты следовали обычному словоупотреблению, пользуясь выражением „издержки производства" в двух смыслах: иногда для обозначения трудности производства какой-либо вещи, иногда же для обозначения размера денежных затрат, необходимых для того, чтобы ваставить людей преодолеть эту трудность и произвести данную вещь. Но, переходя от одного употребления означенного термина

8' А. Marshall. Principles of economics, р. 343.


к другому без соответствующей оговорки, они способствовали возникновению многих недоразумений и бесплодных противоречий» »7. На этом основании Маршалл считает необходимым разграничить два понятия ‒ реальпых издержек производства и денежных издержек производства, или затрат на производство. Под первыми он понимает <затрату различных видов труда, прямо или косвенно занятого при производстве, вместе с воздержанием, или, вернее, ожиданием, необходимым для накопления капитала, затрачиваемого при производстве». Под вторым он понимает «денежные суммы, нужные для уплаты за эти усилия или за эти жертвы». Иными словами, это различие есть различие между непосредственными затратами в производстве в их материальном и стоимостном выражении.
Остановимся немного на реальных издержках (real costs) Согласно Маршаллу, эти реальные издержки состоят из двух основных элементов: затраченного на производство данного товара труда и необходимого воздержания капиталистов. Маршалл в этом отношении примыкает к теории воздержания Сеньора. Капиталист, по его мнению, своим воздержанием от потребления имеющегося у него капитала увеличивает ценность продукта. Капиталист и. рабочий совместно принимают участие в процессе образования ценности. Маршалл, в отличие от Сеньора и по примеру Маквена, предпочитает термин «воздержание» заменить термином «ожидание» (waiting) . Капиталистический доход он считает вполне правомерным. Основной недостаток теории прибавочной стоимости Маркса он видит в том, что эта теория основана на следующей предпосылке: только труд (а не труд и воздержание) создает стоимость.
Аргументация Маршалла по этому вопросу следующая: «Если справедливо, что откладывание вознаграждения в о о б щ е вызывает жертву со стороны того, чье вознаграждение откладывается, подобно добавочному усилию в отношении работающего; и если справедливо, что подобного рода откладывание дает людям возможность употреблять методы производства, при которых первоначальная затрата велика, но посредством которых совокупность получаемых в результате удовольствий возрастает, как возросла бы она, несомненно, при увеличении затрачиваемого труда,‒ если это так, то не может быть верным утверждение, что ценность вещи зависит просто от количества затраченного на нее труда. Всякая попытка установить это положение тем самым необходимо заключает предпосылку, что услуги, оказываемые капиталом, являются „вольным" благом, получаемым без каких-либо жертв и не требующим какого-либо эквивалента для поощрения постоянной своей деятельности» м. Маршалл в теорию воздержв-

~ А. Marshall. Priaciples pf есопопи'сз, р. 339.
вв Ibidem.


ния не внес ничего нового по сравнению с теорией Сеньора; последняя же теория раскритикована Марксом.
Решающую роль для определения цен, по заявлению Маршалла,.играют реальные издержки производства. В конце гл. 3 своих «Принципов экономики» наш автор заявляет, что с точки зрения общества наибольший интерес представляют реальные издерх<ки. Объяснение цен на основании денежных и реальных издержек производства он противопоставляет как частнохозяйственную и народнохозяйственную точки зрения. Маршалл в данном пункте усвоил точку зрения Кернса, который попытался построить строго последовательную и свободную от логических крутов теорию издержек производства. Кернс указал, что денежные и реальные издержки производства выражают не только различные явления, но и глубоко отличные принципы, диаметрально противоположяые друг другу. «Из всех идей, входящих в круг экономического исследования, две наиболее глубоко противоположныедруг другусуть идеи ивдерже к и вознаграждения sa издержки, идеи жертвы, приносимой людьми в процессе производства, и блага, даваемого природой взамен этой жертвы»»». Он заявляет, что под costs, или издержками, нужно прежде всего понимать жертвы. В результате своего анализа издержек Кернс приходит к установлению трех элементов: «Наш анализ издержек производства сводит последние к трем основным элементам, являющимся, можно сказать, также к о н е ч н ыми элементами: труду, воздержанию и риску»»о. Теория реальных издержек производства Маршалла является таким образом повторением теории Кернса; Маршалл не учитывает лишь третьего элемента ‒ риска, который в сущности в системе Кернса тоже играет незначительную роль.
Можно ли поэтому, ссылаясь на категорию реальных издержек производства, утверждать, что Маршалл дал законченное объяснение цен и что по существу отличие его теории от трудовой теории стоимости заключается лишь в том, что Маршалл наряду с трудом усматривает второй источник ценности в воздержании? На основании учения Маршалла о реальных издержках его теории можно было бы дать такую интерпретацию: конечными основаниями цены являются величины спроса и издержек производства. Последние определяются величиной затраченного труда и ожидания. Последние конечные основания цены ‒ это величины спроса, ожидания и труда. На деле такой вывод ничего общего с научным анализом природы стоимости не имеет.
Кассель в одной из своих статей заявляет, что всякая теория, которая пытается объяснить явления цен из анализа производства, должна быть монистической. «Объяснение образования цен
® J. Е. С à i га е s. Some leading principles of political economy. London, 1874, р. 50.
>o fQjQ., р. Щ.


на основании издержек производства (в данном случае речь идет о реальных изцерясках.‒ И. Б.) предполагает в качестве необходимого и достаточного условия, что все необходимые производственные факторы могут быть сведены к одному»»'. Дуалистическая или всякая иная немонистическая теория реальных издержек невозможна хотя бы потому, что она делает невозможным объяснение суммирования отдельных производственных факторов, определяющих цену. Предположим, что эти факторы труд и воздержание. Неодинаковая цена (речь идет о нормальной цене) различных товаров может быть объяснена различными соотношениями обоих ценообразующих факторов. Для того, чтобы установить это соотношенпе, необходимо суммировать количества обоих факторов, затраченных на производство данного товара. Но труд и воздержание представляют собой два качественно отличных друг от друга объекта. Следовательно, они несоизмеримы, и нельзя устанавливать никакого отношения между ними. Возможность сопоставления этих качественно различных факторов может быть дана лишь на основе перехода от анализа материального содержания к ценностному выражению, т. е. если предположить, что труд (вернее рабочая сила) имеет цену и точно так н<е цену имеет воздержание. Но эта постановка вопроса означает переход от реальных издержек производства к стоимостным. Теория реальных издержек Маршалла не может дать объяснения цен. На это обстоятельство вынужден был указать экономист, стоя-' щий весьма близко к Маршаллу, Седжвик: «Но для того, чтобы придать смысл положенпю самого Кернса, что при абсолютной конкуренции „блага обмениваются в отношениях, пропорциональных издержкам их производства", нам необходимо общее мерило этих усилий и жертв, и я полагаю, что это общее мерило может быть найдено лишь в их цене»»2. В примечании Седжвик резонно заявляет, что мы не можем говорить о пропорциональной зависимости между несоизмеримыми величинами.
Можно было бы возразить, что труд, затраченный на производство какого-либо товара, Маршалл, подобно Джевонсу и Госсену, понимает в субъективном смысле. Такое понимание труда дает возможность сблизить между собой два понятия: труд и воздержание. В одном месте Маршалл заявляет, что труд и воздержание представляют собой два видовых понятия по отношению к родовому понятию ‒ discommodities (неудобства), которое у нашего автора имеет такой >пе смысл, как у Джевонса. еВ то время,‒ пишет Маршалл, как спрос основан на желании получить блага, предложение главным образом зависит от преодоления нежела-

9' G. Ca ssel. Die Produktionskostentheorie Ricardo's. Zs. die gesamte Staats~issenschaft, Bd. Vfl. Tiibingea, 1901, S. 69.
" Н. S id>wick. The principles of political economy. London ‒ Яею York, 1887, р. 191.


ния подвергнуться „неудобствам"»»з. Последние делятся на две рубрики: труд и жертвы, связанные с откладыванием потребления. Затем Маршалл рассматривает равновесие, которое должно установиться между положительными и отрицательными моментами работы. В данном пункте Маршалл повторяет основные положения @теории труда» (йеогу of labour) Джевонса. В результате труд и воздержание выступают как два равноправных фактора, образующих издержки производства. Здесь речь идет не о двух различных объективных процессах, а о -двух видах жертв, о двух формах усилий со стороны рабочих и капиталистов. Различие между этими жертвами относительное. И в том и в другом случае приходится преодолевать борьбу со своими желаниями и известное сопротивление: в первом случае (когда речь идет о труде) приходится бороться с нежеланием работать, с потребностью в отдыхе, с усталостью; во втором случае (когда речь идет о воздержании) ‒ с желанием потребить все имеющиеся ценности, с нежеланием вкладывать на продолжительный срок эти ценности в предприятия. Для преодоления этого сопротивления необходима известная компенсация, заключающаяся в положительном удовольствии, доставляемом предметами потребления. В конечном счете между положительными и отрицательными эффектами производства должно установиться равновесие; количество затраченного труда, или, вернее, те ощущения, которые связаны с работой, будут сопоставляться с полезностью полученных продуктов. В результате должна установиться единая субъективная оценка как различных видов издержек. так и поле~ности различных продуктов. Такова концепция Маршалла. Рассмотрим ее ".
Попытка свести труд и воздержание к единому субъективному основанию, попытка установить субъективный монизм имеет какой-либо смысл лишь в условиях изолированного производства, т. е. в тех условиях, где никакой речи не может быть о законе ценности. Эта попытка теряет всякое значение, когда мы приступаем к анализу общественного, хотя и неорганизованного пр~)изводства. Субъективные перен<ивания отдельных товаропроизводителе~~, связанные с трудовым процессом или с воздержанием, не интересуют никого. На передний план выступает чисто об~.ективный факт ‒ трудовая затрата товаропроизводителя. Если стать на точку зрения субъективного понимания реильиых издержек, то трудности не сократятся, а еще более возрастут. Мы в лучшем случае можем получить возможность суммирования труда л воздержания для одного и того же субъекта, но зато потеряем возможность соизмерения трудовых затрат различных субъектов.
9' А. М айsh а11. Principles of economics, р. $<Q.
9' Критику субъективной теории издержек лроизводства дает В. Келлер
(В. Б. К е л л е р. Апгло-американская школа. М.‒ Л., 1929, гл. IV) ..
14 и. Г. Блюмин


Теория реальных издержек, как бы ее ни понимали (в объективном или субъективном смысле), не может служить базой для законченного объяснения цен. По существу сам Маршалл на всем протяжении своих «Принципов» не оперирует с материальными факторами (например, с количеством затраченного труда) .
В качестве иллюстрации последнего положения можно п1ривести теорию квалифицированного труда Маршалла. Час труда чернорабочего производит меньшее количество стоимости, чем час труда квалифии,ированного рабочего. В связи с этим встает вопрос о редукции квалифицированного труда к простому. Для Маршалда единственное основание этой редукции различная «ценность труда». Второму разделу «Начал» Рикардо, в котором затрагивается проблема редукции, Маршалл дает следующее толкование, которое совпадает с его собственным представлением: «Если заработная плата ювелира вдвое выше, чем заработная плата рабочего, то час работы ювелира может быть приравнен двум часам рабочего. Если произойдет изменение в отношении их заработных плат, то, конечно, произойдет изменение в отношении ценностей, произведенных ими»»5. Одинаковую квалификацию труда автор приравнивает одинаковой оплате рабочей силы (или, по терминологии Маршалла, труда). Таким образом, проблема влияния труда на стоимость для Маршалла упирается в проблему «ценности труда». Согласно Маршаллу, для того чтобы определить, какое количество труда затрачено на производство данного товара, нужно учесть не только количество этого труда, но и его ценность. Неслучайно то, что Маршалл ставит реальные издержки производства в зависимость не от затраты труда вообще, а от затраты разных видов труда. Он отрицает возможность сопоставления разных видов труда путем физиологического приравнивания затраченной энергии, на основе учета не только текущего труда, но и труда, затраченного на подготовку квалифицированной рабочей силы. Поэтому соизмерение различных видов труда, по Маршаллу, возможно лишь на основании сопоставления их ценности (поскольку он предполагает, что труд имеет ценность). Трудность, существующая при сопоставлении труда и ожидания, возникает и тогда, когда происходит сопоставление разных видов труда. Это неизбежно толкает Маршалла на путь рассмотрения только денежных издерх<ек производства. Следовательно, в данном пункте Маршалл исходит не из теории реальных издержек, а из теории денежных издержек.
Теория реальных издержек играет лишь вспомогательную роль в системе Маршалла. Поэтому встает все тот же вопрос, который мы поставили выше,‒ о факторах, определяющих издержки производства, в их стоимостном выражении. Если бы Маршалл

" А. М а г 8 Ь в t f. Principles of economics, p. 815.


этой проблемы не поставил, то можно было бы утверждать, «то его система лишена всякой теоретической базы, ибо Маршалл обрывает свое исследование на таком звене, которое имеет стоимостный характер и которое нуждается в дополнительном объяснении. Решающую роль в теории Маршалла играют не реальные, а денежные издержки производства. В самом деле, Маршалла прежде всего интересует установление цен предложения. Эти цены непосредственно зависят от денежных расходов предпринимателя или от денежных издержек. Предпринимателю (если отвлечься от организаторских функций и труда по надзору) не приходится непосредственно трудиться и испытывать неприят-. ность труда. Точно так же, если он работает на чужой капитал, то ему не приходится аи в малейшей степени страдать от отсроч ки своего потребления. Следовательно, с точки зрения Маршалла, реальные издержки могут влиять лишь постольку, поскольку она регулируют уровень денежных издержек, или, вернее, поскольку они определяют цены предлох<ения. Маршалл считает, что реальные издержки ячляются одним из факторов, воздействующих на .цены предложения. Чем выше предельная неприятность труда, тем выше должна быть заработная ллата, которая должна создать стимул для того, чтобы рабочий согласился на такую длительную и интенсивную работу. Точно так же, чем выше предельная неприятность ожидания, тем выше должен быть процент на капитал для того, чтобы компенсировать нежелание капиталиста вкладывать свой капитал в предприятие. Но тут возникает основной вопрос: является ли, если встать на момент на позиции Маршалла, предельная неприятность труда и ожидания единственным фактором, регулирующим уровень денежных издержек производства3 Можно ли денежные издержки, с точки зрения Маршалла, рассматривать как адекватное отображение фактических усилий рабочих и капиталистов? На этот вопрос Маршалл должен дать отрицательный ответ. В конце гл. 1, кн. IV он делает следующее замечание: «И если мы допустим на момент, что производство зависит исключительно от затрат энергии известного количества раоочих, уже существующих и обученных своему делу, мы могли бы составить перечень цен предложения. В этом перечне на основании теоретических соображений приводились бы в одном столбце цифр различные количества затраты энергии; а в параллельном столбце цены, которые должно уплатить для привлечения наличны~ рабочих к затрате этих количеств энергии. Но этот простой метод изучения предложения труда какого-либо, рода, а следовательно, и предложения благ, изготовленных с помощью этого труда, основам на допущении, что число лиц, пригодных для него, вполне фикси» ровано; но такое допущение возможно сделать лишь на короткие периоды... За достаточно продолжительный период предложениЕ труда в какой-либо отрасли промышленности более или менее близко приспособляется к спросу на него, разумные родители
14~ 2Ц


подготовляют своих детей к наиболее выгодным занятиям, к кади@ они имеют доступ, т. е. к таким, в которых предлагается наилучшее вознаграждение в виде заработной платы и других выгод в возмещение за труд, не очень тяжелый по количеству и характеру, и за уменье, приобретаемое без особенно тя>келых усилий. Впрочем, такое приспособление спроса и предложения никогда ке может быть полным... Поэтому, хотя вознаграждение за какой-либо род работы в течение какого-либо времени находится в некотором соответствии с трудностью приобрести необходимое умение, сочетаемой с затратой энергии, неприятностью, потерей досуга и другими обстоятельствами, связанными с самой работой, )ко это соответствие подвержено значительным нарущениямэ 96.
Маршалл, подобно большинству буржуазных экономистов, разделяет старую ошибку Смита, что стоимость товара может быть ,разложена на доходы, т. е. на заработную плату, прибыль и ренту. В связи с ошибочным учением об издержках производства теория распределения, вместо того, чтобы опираться на теорию стоимоати, превращается в базу последней. 1!оэтому для того, чтобы получить представление о факторах, регулирующих денежные дздержки производства, по учению Маршалла, необходимо обратиться к его теории распределения (книга Vl). Самое поверхностное ознакомление с последней убеждает нас в том, что Маршалл ставит денежные издержки производства в зависимость от ряда стоимостных факторов. Возьмем, например, заработную плату. Последняя определяется тремя факторами: предельной производительностью труда, предельной неприятностью труда и издержками воспроизводства рабочей силы. Предельная производительность труда выражается в виде определенного количества продуктов, во предпринимателя интересует не только материальный продукт, но прежде всего стоимость последнего. Смысл учения о предельной производительности, как увидим ниже, состоит в том, что капиталист согласен уплатить рабочему не больше того, что последний произвел. Очевидно,что здесь в первую очередь имеется в виду стоимость продукта рабочего. Таким образом, предельная производительность предполагает существование какой-то стоимости. Далее издержки воспроизводства рабочей силы зави:сят от привычного уровня средств существования рабочих, от из-держек ио получению квалификации, что опять-таки связано со многими стоимостными элементами, например со стоимостью >средств существования. Иными словами, Маршалл цены предложения выводит из денежных издержек производства, которые ®пределяются рядом доходов, в свою очередь зависящих от стоимостчых факторов и от некоторых реальных издержек производ'сТВа. Последние лишь частично участвуют, по мнению Маршалла, 'в регулировании ценности. Таким образом теория издержек Мар-

И2
'е А. М а г ВЬ а11. Principles of economics, р. 142 ‒ 143.


шалла, как и теория Милля, несвободна от заколдованных кругов. Отличие Маршалла от Милля в этом вопросе состоит лишь' в том, что он укрывается за ширмой принципа взаимодействия и под углом зрения этого принципа весьма беззаботно относится к. вполне резонным обвинениям в наличии заколдованных кругов.'
Рассмотрим вкратце теорию распределения Маршалла, чтобы выяснить, как он объясняет издержки. Первоначально Маршалл э~ рассматривает совершенно абстрактное общество, в котором отсутствует капитал; дальше предполагается, что все люди имеют одинаковые способности и одинаковое желание работать; кроме'. того, предполагается, что существует только неквалифицированный труд, следовательно, отпадает различие в квалификации. В этих условиях, заявляет Маршалл, ценности товаров соответствуют количеству затраченного труда 98.
Получается, на первый взгляд, что последнее основание пен-. ности наш автор видит в труде, но не в цене этого труда. Иными словами, он как будто оперирует с реальными, а не с денежными' издержками. Но такая оценка позиции Маршалла ошибочна. Интерпретацию приведенного выше положения можно получить, если вспомнить теорию цен Джона Стюарта Милля. еЦенность,‒. писал он,‒ явление относительное, словом, ценность товара обозначает не какое-нибудь существенное качество самого предмета, а количество других предметов, какое можно получить в обмев на него. Когда говорится „ценность предмета", всегда должно подразумеваться „относительно другого предмета" или „относи-. тельно предметов вообще". А.взаимное отношение предметов нв изменяется от причины, действующей одинаково на оба предме-. та. Общее повышение и упадок рабочей платы ‒ факт, одинаково действующий на все товары в потому не дающий основания для изменения пропорции, в какой обменивались они друг на. другаэ . еБудучи явлением чисто относительным, ценность не, может зависеть от абсолютной величины прибыли, как не зависит и от абсолютной величины рабочей платы; она зависит только от относительного неравенства разных прибылей» 'оо. С точки зрения Милля, на цену отдельного товара влияют заработная плата, прибыль и т. д. Но на отношение цен двух товаров эти факторы могут не оказать влияния, если в данных производственных сферах существует равная заработная плата и равная норма прибыли. Поэтому, с точки зрения Милля, положение о том, что ценности то варов пропорциональны количествам затраченного труда, не противоречит другому положению о зависимости ценности от заработной платы, нормы прибыли и периода оборота.

9' А. M a r s h a l l. Principles of economics, р. 5И.
ев Ibid., р. 512;
'9 Д. С. М и л л ь. Основания политической эконокиа. CII6., 1874, стр:526.
'оо Там же, стр. 530.





Эту точку зрения разделяет также Маршалл. В начале второй книги своих «Принципов» он заявляет, что «понятие ценности есть относительное понятие и что оно выражает отношение между двумя вещами в определенном месте и в определенное время» ш. В главе, посвященной Рикардо, Маршалл заявляет, что пропорциональность ценностей количествам затраченного труда предполагает равенство всех прочих условий, т. е. равную квалификацию и, следовательно, равную оплату труда, равное количество капитала, равные периоды оборота и равную норму прибыли '02. То обстоятельство, что, по Маршаллу, только о т н о ш ен и я ценностей (а не сами ценности) зависят от количества затраченного труда, подтверждается дальнейшим его анализом.
Первоначально он рассматривал общество товаропроизводителей, в котором существует лишь простой, неквалифицированный труд. Затем он переходит к рассмотрению общества, в котором существует определенный уровень квалификации труда. Но первоначально предполагается, что квалификация во всех производствах одинаковая 'оз. И в этих гипотетических условиях, по мнению Маршалла, ценности пропорциональны количествам затраченного труда. Положение дел в первом и втором случаях остается, с точки зрения Марп1алла, неизменным. Между тем ясно, что не изменится лишь отношение стоимостей отдельных товаров; абсолютная величина стоимости каждого товара должна измениться. Для Маршалла вопрос в данном случае разрешается очень легко, ибо он ограничился рассмотрением отношения стоимостей отдельных товаров. Трудности для Маршалла появляются лишь тогда, когда он начинает учитывать различную квалификацию труда, которая для него связана с различной «ценой труда». Тут перед Маршаллом вырастает необходимость построить теорию, объясняющую различный уровень заработных плат, совпадающих, для Маршалла, с ценой труда. Первоначально этот экономист абстрагируется от возможности увеличения отдельных групп рабочих. Вернее, он предполагает, что рост рабочей силы в каждой сфере может быть объяснен лишь неэкономическими факторами. В данном случае предполагается, что «родители всегда обучают своих детей профессии своей собственной квалификации; они обладают свободным выбором в пределах своей квалификации, но не вне ее» 'О4. В этих условиях, по мнению Маршалла, цена труда определяется исключительно спросом. «Предположим, например, что артисты представляют собой профессию одной квалификации, некую группу, некий самостоятельный производственный класс. Тогда, поскольку число их определяется или по крайней мере контролируется причинами, не зави-
'~' Л. M агshа11. Principles of ecpnom>cs, р. 61.
'" Ibid., р. 816.
08 1bid., p. 512.
''и Ibid., 1р. 514.
214


симыми от их заработка, последний будет определяться ресурсами и готовностью классов населения, стремящихся получить удовлетворение такого рода, которое могут доставить артисты» 'О5.
Вывод, к которому приходит Маршалл, конечно, неслучаен для него. Закон спроса, согласно Маршаллу, должен играть доминирующую роль там, где невозможно передвижепие труда или капитала из одной сферы производства в другую. Необходимо отметить, что Маршалл, подобно большинству буржуазных экономистов, путает законы простого товарного и капиталистического производства. Первоначально он говорит 06 автономных товаропроизводителях, затем переходит к наемпым рабочим. Но и в том и в другом случае фиксация количе".тва товаропроизводителей или наемных рабочих в каждой сфере производства подрубает тот сук, на котором держится закон стоимости. В этих гипотетических условиях заработная плата будет тяготеть не к стоимости рабочей силы, определяемой условиями воспроизводства последней, а будет находиться в зависимости, с одной стороны, от количества данной рабочей силы, а, с другой стороны, от спроса на последнюю. Установив общие принципы, регулирующие уровень заработной платы, Маршал переходит к более детальному анализу спроса на рабочую силу и вообще на факторы производства. Цена спроса рабочей силы (или труда), по мнению Маршалла, определяется предельной производительностью рабочих. Предельную производительность последнего рабочего он понимает как верхний предел повышения заработной платы. Когда последняя достигает этого предела, для предпринимателя покупка данной рабочей силы теряет. экономический смысл.
Такое толкование законов образования цены можно вывести из известного примера Маршалла с предельным пастухом' . Наш автор предполагает, что наем пастуха означает для нанимателя сохранение 20 овец. C×èñòûé продукт» этого предельного пастуха в течение данного периода поэтому будет равен 20 овцам. Если этот пастух попросит заработную плату за данный период, которая меньше ценности 20 овец, то в интересах предпринимателя будет нанять дополнительного пастуха. Но если пастух попросит заработную плату, равную ценности 20 овец, то предприниматель будет в сомнении, нанять ли пастуха или нет. Этого пастуха Маршалл называет предельным, а его производительность ‒ предельной. Заработная плата будет тяготеть к атому верхнему пределу.
Мы здесь не будем останавливаться на критике так называемой теории предельной производительности (этот вопрос рассматривается в следующей главе, посвященной теории Кларка, который дал наиболее последовательное и законченное выражение теории предельной производительности).

'" А. М à r s h а 11. Principles economics, р. 514.
'06 Ibid р 516


В предыдущем исследовании Маршалл исходил из той совершвнно искусственной предпосылки, что предложение;рабочей силы и других производственных факторов в отдельных сферах производства является фиксированным или не зависит от экономических моментов. В этих гипотетических условиях в известной мере правомерным было .положение Маршалла о регулирующей роли спроса. Но затем он переходит к рассмотрению причин, влияющих на размеры предложения 'О7. Маршалл совершенно резонно заявляет: «Когда мы исследуем причины, регулирующие производительность (предельную) фактора производства, будет ли это какой-нибудь род труда или материальный капитал, мы находим, что непосредственное решение (этого вопроса.‒ Н. Б.) требует знания запасов этого фактора, потому что если запасы последнего возрастают, то он может быть приложен к производствам, в которых имеется меньшая потребность и в которых он является менее производительным. Конечное решение требует знания всех причин, которые определяют этот запас». Но из этого верного положения о необходимости изучения причин, определяющих величину запаса отдельных факторов производства, Маршалл делает совершенно неверный вывод о том, что цена этих факторов зависит от соотношения спроса и предложения. «Номинальная ценность чего бы то ни оыло,‒ продолжает он,‒ будь то тот или иной вид труда или капитала или что-либо еще, покоится... на равновесии между противоположными давлениями с двух сторон: влияние спроса оказывает л~йстйие, с одной стороны, влияние предложения ‒ с другойэ 108
Установив это положение, Маршалл с торжеством заявляет, что нет никакого примата одного фактора в процессе определения цен. Мен<ду отдельными факторами существует тесное взаимодействие. 1~ена какого-нибудь товара зависит от его количества и в свою очередь влияет на него. «Производство чего бы то ни было, будет ли это фактором производства илв благом, которое может быть непосредственно потреблено, продолж~ется до той гваницы или предела, где существует равновесие между силами спроса и предложения. Количество вещи и ее цела, количества различных факторов или агентов производства, которые были использованы для того, чтобы сделать эту вещь, и их цены ‒ все эти элементы взаимно регулируют друг друта, и если какая-нибудь вжешняя причина изменит один из этих элементов, то действие этого нару- щения распространится на все остальяые».
И дальше Маршалл приводит следующую иллюстрацию: «По-. добным же образом несколько шаров, лещрщих в чаше, взаимно регулируют положение друг друга; таким же образом, если тяжелый груз висит на нескольких эластичных нитях различной силы

'о' А. У агs h а11. Prigtip7y~ of economics, г~Ъ Ц, ка.'VT.
"~ Ibid., р. 526.


укрепленных в различных точках потолка, то положения равновесия всех нитей и груза взаимно регулируют друг друга» 'О9.
Вывод, к которому пришел Маршалл, вызывает естественное недоумение у читателя. Регулирующую роль спроса и предложения можно объяснить лишь в тех условиях, где предложение является фиксированным. Но ведь в данном случае он отказывает-. ся от своей первоначальной предпосылки, принимая, что запас отдельных факторов производства ‒ переменная величина. Дальше он допускает, что повышение заработной платы вызывает увеличение рабочей силы вообще ивданнойотраслипроизводства вчастности. Но если предположить, что количество отдельных факторов производства изменяется, то отпадает основа регулирующей роли величины предложения. Данный запас производственных факторов не может рассматриваться как причина определенной цены, ибо он может быть изменен в любом направлении. Но при этих условиях отпадает и значение спроса {мы в данном случае говорим не о рыночных ценах, а о нфрмальных1. Следовательно, теория. спроса и предложения лишается своей базы. Между тем Маршалл подчеркивает, что анализ причин, определяющих изменение величины предложения, подтверждает теорию спроса и предложения. Такой вывод может найти себе объяснение лишь в том, что дальнейший анализ этих причин приводит к установлению некоторой, хотя бы относительной и ограниченной, независимости предложения производственных факторов от экономических факторов. В этой скрытой предпосылке, по нашему мнению, лежит базис всей экономической системы Маршалла. Хотя нужно добавить, что Маршалл нигде не дает отчетливой формулировки этой предпосылки.
Остановимся для иллюстрации этой предпосылки на ~рассмотрении теории заработной платы Маршалла. Последний устанавливает, что повышение заработной платы вызывает увеличение предложения рабочей силы. Но это положение он обставляет целыи рядом ограничений. Прежде всего он указывает "о, что повышение заработной пл~ты при данной величине рабочей силы не всегда вызывает увеличение предложения труда "'. Рост заработной платы может создать стимулы к сокращению рабочего дня. Рабочий может предпочесть меныпую заработную плату за более короткий рабочий день. Далее Маршалл указывает, что для более длительвых периодов, в течение которых возможно образование новых кадров рабочей силы, повышение заработной платы не всегда вывывает усиленное размножение рабочего класса. Предложение рабочей силы только в том случае. по Маршаллу, регулировалось бы спро"os~, если бы потребление рабочего класса исключительно состояло as предметов первой необходимости, так что всякое повы-
'О9 А. М à rs h а11. Principles economics, р. 526.
"~ Ibid, р. 528.
'" Различие ф~ежду терыинаки епредложеаие труда»- в -1предложение
рабсилы» установлено Марксом в гл. IX, т. I еКапитала».
г


шение заработной платы сверх физиологического минимума должно было бы усилить стимулы к размножению рабочих.
Переходя к рассмотрению уровня заработной платы в отдельных отраслях производства, Маршалл подчеркивает, что выбор родителями профессии для своих детей базируется на тех ценностных соотношениях, которые существуют в данный момент и которые могут значительно измениться к тому моменту, когда новые рабочие выступят на рынке. Поэтому возможность регулирования предложения рабочей силы и степень воздействия на этот процесс экономических факторов значительно слабее, чем в области предложения других товаров. С другой стороны, значительную роль играет 'социальное положение родителей, их имущественное состояние. Благодаря воздействию последнего фактора, расширение предложения квалифицированного труда, предполагающего значительный период обучения, происходит в более слабых размерах, чем в том случае, если бы распределение рабочих между отдельными профессиями регулировалось исключительно выгодностью отдельных профессий. Поэтому, продолжает Маршалл, «поскольку предложение труда ограничено наличными ресурсами, нужными для оплаты издержек его производства, постольку предложение труда данной квалификации определяется скорее заработком рабочих атой квалификации предшествующего поколения, чем настояегр» 112
Маршалл далее указывает "з, что рассматриваемый период времени может иметь достаточную продолжительность для того, чтобы установилось устойчивое равновесие между спросом и предложением ряда товаров, и для того, чтобы имело место образование нормальных цен, соответствующих издержкам производства. Но тем не менее этот период может оказаться еще недостаточным для того, чтобы предложение труда приспособилось к спросу. Следовательно, и для весьма длительных периодов по отношению к процессу образования нормальной цены рабочей силы законы спроса и предложения сохраняют свою силу. С одной стороны, эта цена зависит от количества рабочей силы, с другой стороны ‒ от спроса на последнюю.
Но как быть, если взять очень длительный период времени? Нельзя ли установить здесь аналогию между законами образования цены предметов потребления и производственных факторов? Нельзя ли прийти к тому выводу, что решающую роль здесь играют условия производства отдельных производственных факторов или элементов? Ответ на этот вопрос, по нашему мнению, заключается в следующей цитате, которая имеет очень важное значение для характеристики экономической системы Маршалла: еНалицо постоянная тенденция, ведущая к положению нормального равновесия, при котором предложение каждого иэ этих фак-
"~ Л. Marshall. Principles of economics, р. 572.
~Ь~И., р. 547.
218


торов будет находиться в таком отношении к спросу на их услуги, чтобы дать предлагающим субъектам достаточное вознаграждение за их усилия и жертвы. Если экономические условия страны остаются стационарными в течение достаточно долгого периода времени, то тенденция эта осуществляется в таком выравнивании отношения спроса к предложению, при котором машины доставляют в общем такой доход и люди получают в общем такой заработок, которые вполне соответствуют издержкам на их воспроизводство и обучение, с учетом всего необходимого при данном уровпе жизни. Но уровень может изменяться под влиянием неэкономических причин, даже при неизменных собственно экономических условиях, и эти перемены влияют на предложение труда и уменьшают народное богатство и слегка изменяют его распределениеэ "4.
Маршалл ссылается, таким образом, на неэкономические факторы, которые тормозят процесс установления устойчивого равновесия между спросом и предложением производственяых факторов. Эта сторона вопроса очень плохо освещена у Маршалла, но она представляет единственное основание всей его теории издержек производства. Если принять эту предпосылку о том, что предложение производственных факторов лишь ч а стич но зависит от экономических факторов, что это предложение в значительной своей части зависит от ряда неэкономических моментов, то этим самым мы раскрываем ворота для теории спроса и предложения, ибо цена производственных факторов в этих условиях будет зависеть, с одной стороны, от количества этих факторов, с другой стороны,‒ от спроса на эти факторы.
У Маршалла нет достаточной ясности по этому кардинальному вопросу теории стоимости. С одной стороны, он приписывает очень Важное значение процессу приспособления предложения производственных факторов к их спросу. Он считает нужным указать на тенденцию к установлению устойчивого равновесия между спросом и предложением в области производства этих факторов. В этом пункте Маршалл сильно отличается от математиков (Вальраса, Касселя). Но вместе с тем он полагает, что цену (нормальную цену) производственных факторов в конечном счете объясняет соотношение спроса и предложения. Между тем оба эти положения противоречат друг другу. Соотношение спроса и предложения ничего не объясняет там, где имеется свободное воспроизводство и где рассматриваются длительные периоды. Сам Маршалл выяснил этот вопрос при рассмотрении закона постоянной производительности. Это противоречие в очень наглядной форме выступает, когда Маршалл формулирует основные принципы своей теории заработной платы. Он указывает: еЗаработная плата имеет тенденцию быть равной чистому продукту труда; предельная производительность последнего определяет цену спроса на него. - Но, с другой
Ф
'" А. Маr sÜà 1 1..Principles of economics, р. 57>.
219


стороны, зарплата имеет тенденцию находиться в близком, хотя и непрямом и сложном, соотношении с издержками воспроизводства, обучения и поддержания производительной рабочей силыэ "з. Здесь Маршалл пытается соединить несоединимое. Он пытается установить, что заработная плата, с одной стороны, определяется законами спроса и предложения, а с другой стороны, издержкамк воспроизводства рабочей силы. Очевидно, что мы имеем дело в данном случае с дилеммой: или заработная плата определяется спросом на рабочую силу, тогда она должна тяготеть к издержкам производства рабочей силы; или имеет место обратный процесс, tertium non datur (третьего не дано). У. Маршалла концы не связаны.
Теория ценности Маршалла должна быть признана вульгарной и внутренне противоречивой. Она не дает ответа на вопрос о конечных основаниях цены, она не показывает, каким образом спрос может непосредственно влиять на нормальные цены, и, следовательно, она не объясняет, почему спрос признается равноправным фактором наряду с издержками производства; точно так же она не объясняет, как регулируются денежные издержки производства, и в результате не разрешает заколдованный круг, имеющийся во всякой теории издержек производства. Если многие буржуазные экономисты восторгаются теорией ценности Маршалла, если Кейнс заявляет "6, что Маршалл в совершенстве разъяснил вопрос о соотношении между спросом а издержками, что после Маршалла ничего нельзя сказать по данному вопросу, то это свидетельствует лишь о невысокой теоретической притязательности современной буржуазной экономии. Как ни вздорна теория ценности австрийской, или математической, школы, она все же дает; хотя бы видимость объяснения, она все же пытается свести ценность к таким факторам, которые от ценности не зависят. Это объясняется, по нашему мнению, не большей глубиной анагиэа, а тем, что они предпочитают оставаться на всем протяжении своего анализа в области экономической статики. Они исходят из того, что существует неизменный запас производительных благ, неизменный уровень техники и т. д. В этих условиях на передний план выдвигается идея редкости, идея доминирующего значения потребительского спроса, тождества рыночных и нормальных цен. Маршалл не удовлетворяется изысканиями н области экономической статики, он отваживается пускаться в бурное море экономической динамики; но и тут он терпит крах. Его эклектическая теория оказывается совершенно неприспособленной для разрешения сложных динамических проблем. Весьма любопытно, что теория ценности Маршалла получает некота~рую видимость закончен-

~' А. М а г s Ь а 1 1. Principles of economics, р. 532. "е J. М. Кеуп оз. Alfred Marshall, 18421924.‒ Economic Journal, London, Septembre 1924, vol. XXXIV, № 135.


ности там, где он идет по стопаи австрийцев, где он оперирует с примитивным натуральным хозяйством. В таком хозяйстве не всплывает проблема денежных издержек производства, в таком хозяйстве возможно сопоставление неприятности труда с полезностью продукта. Но в отличие от австрийцев Маршалл не любит долго возиться с героями натурального хозяйства. Он быстро перезодит к исследованию капиталистического хозяйства и тут натыкается на подводные камни. Маршалл создает иллюзию, будто бы он дал теорию ценности, потому что он сознательно огрэничивает задачи экономического анализа, потому что он сводит последний лишь к рассмотрению функциональных зависимостей между отдельными категориями.
Экономическая теория Маршалла основана на двух противоречащих друг друту предпосылках: а) о регулирующей роли закона спроса и предложения и б) о том, что количество первичных производственных факторов (труда и ожидания) не постоянное, а переменное. Первая предпосылка сближает Маршалла с субъек-. тивистами, вторая ‒ с вульгаризаторами классической буржуазной политической экономии (например, Миллем}. У Маршалла субъективизм не только непоследовательный, но и необоснованный. В системе Маршалла разыгрывается конфликт между двумя экономическими теориями; в его системе скрещиваются два теоретических течения.
При этом необходимо отметить, что: а) Маршалл связан не с Рикардо, а с Миллем, вообще с теоретиками издержек производства, с вульгаризаторами классиков и б) Маршалл, в отличие от старых вульгарных экономистов, Милля и Кернса, решающую роль приписывает закону спроса и предложения. Если вспомнить историю буржуазной экономической мысли в Англии и учесть, что Джевонс не дал систематической теории ценности, то теорию Маршалла нужно рассматривать как проявление неовульгарной школы.
По своим взглядам Маршалл стоит на позиции субъективизма. Поэтому он пытается втиснуть положение о зависимости предложения производственных факторов от их цен в прокрустово ложе теории спроса. Единственное средство для этой операции заключается в установлении частичной зависимости предложения производственных факторов от неэкономических моментов. Этим самым подрывается возможность построения строго последовательной монистической теории цены. Этим самым устанавливается взаимодействие иежду ценами, с одной стороны, спросом и предложением, с другой стороны. Этим самым расчищается путь для торжества теории спроса и предложения.
Эта аргументация очень отчетливо проведена у экономиста, стоящего весьма близко к Маршаллу,‒ у Седжвика. Последний заявляет, что недостаточно доказать равенство цен и издержек производства (включая в них и среднюю прибыль}. Это положение


Седжвик рассматривает как трюизм "7. По его мнению, издержки производства могут быть разложены на два элемента ‒ заработную плату и прибыль, или на цену рабочей силы и определенных затрат капитала. Цена каждого из этих элементов, по Седжвику, зависит от их спроса и предложения. Так, например, заработная плата квалифицированных рабочих превышает те затраты, которые необходимы были для получения соответствующей квалификации. Поэтому цена квалифицированной рабочей силы определяется на основании принципов, регулирующих цену редких благ . Точно так же и уровень лроцента и уровень цредпринима-
118
тельской прибыли, по Седжвику, объясняются спросом и предложением. Закон спроса, объясняя уровень цен основных элементов всякого производства, тем самым, по мнению Седжвика, объясняет в конечном счете образование всякой цены, даже в том случае, когда последняя тяготеет к определенным издержкам производства.
Между этой теорией Маршалла ‒ Седжвика и теорией Валь- раса ‒ Касселя можно установить определенную логическую зависимость. Общим для этих теорий служит то, что они пытаются цены товаров свести к издержкам производства, а последние объяснить на основании законов спроса и предложения. Различие заключается лишь в том, что Вальрас Кассель проводят принципы теории спроса-предложения более последовательно. Они исходят из того, что запас производственных факторов является данным. Между том Маршалл не отрицает частичной зависимости этих запасов от цен. В этом его обвиняет Кассель. Правда, последний не отрицает указанной выше зависимости. Но Кассель считает, что эта зависимость имеет настолько ничтожное значение, что ее можно игнорировать. «Изменения, претерпеваемые этими количествами вследствие колебания цен, в общем малы по отношению к их абсолютной величине, они, как выражаются математики, являются величинами второго порядка, ими можно и должно пренебречь в теории, которая должна быть первым приближением» "». Маршалл, как мы видели, не считает возможным абстрагироваться от этой зависимости. Наоборот, он всячески подчеркивает процесс приспособления предложения к спросу. Но тем не менее в решающем пункте теории ценности, при определении обоих законов, Маршалл сворачивает на путь теории спроса и предложения, и его теория в основных пунктах стремительно приближается к теории Вальраса ‒ Касселя, к субъективизму.
Теорию Маршалла (и вообще англо-американцев} мох<но рассматривать как новый этап в развитии вульгарной школы, кото-

'" H. Sidgwick. Principles of political economy. London ‒ New Yor~,
4887, р. 192. "~ Ibid., р. 163. "9 K. Cassel. Die Produktionskostentheorie Ricardo's. Zs. Йе gesamte
Staatswissenschaft, Bd. XLVII, Tiibingen, 1901, S. 90.


рая в свою очередь является продуктом разложейия классической школы. Вульгарные теории стоимости обычно были двух типов‒ или теории спроса и предложения, или теории издержек производства. Своеобразие Маршалла состоит в том, что он объединил зти две теории. В отличие от Джона Стюарта Милля и Кернса, Маршалл во главу угла ставит идею закона спроса и предложения. Все важнейшие зкономические категории ‒ цена, заработная плаа, процент ‒ рассматриваются под углом зрения этого закова.
уализм факторов спроса и предложения выражается по отноше®ию к цене во влиянии предельной полезности и издержек производства, по отношению к зарплате ‒ во влиянии предельной производительности труда и уровня средств существования, по отношению к проценту ‒ во влиянии предельной производительности капитала и предельного воздержания или ожидания. При объяснении спроса Маршалл выдвигает на сцену теорию предельной полезности. Поскольку закон спроса выдвигается на передний план, в экономическую теорию Маршалла проникает сильная психологическая струя. Но этот психологизм в системе нашего автора не выпирает на передний план, а играет лишь служебную роль. Предельная полезность выступает не как конечное основание цены, а как момент, влияющий на спрос, т. е. на один из ценообразующих факторов. Наряду со спросом наш автор значительное внимание уделяет издержкам производства, регулирующим величину предложения.
Установив два основания цены ‒ спрос и издержки производства ‒ Маршалл пытается уточнить вопрос о взаимоотношении этих двух моментов. Для коротких периодов влияние спроса значительнее, чем для долгих периодов. В случае постоянной производительности влияние спроса более слабое, чем в случае возрастающей и убывающей производительности. Для отдельных случаев можно абстрагироваться от влияния спроса, но, по мнению Маршалла, как общее правило, верховным законом остается закон спроса и предложения. В теории Маршалла неясным остается вопрос о конечных основаниях издержек производства. От вульгарных экономистов Маршалл унаследовал неясность и незаконченность анализа в центральном вопросе теории цены. Эта неясность маскируется лишь противопоставлением реальных и денежных издержек. Молчаливой предпосылкой теории Маршалла, как мы выяснили, остается предположение, что количество первичных производственных элементов не поддается свободному воспроизводству. Учение о первичных производственных элементах, основанное на смешении стоимости труда и рабочей силы, стоимости и цены земли, вообще на иллюзиях, порожденных капиталистическим способом производства, тяготеет над анализом австрийцев и Маршалла.
Своеобразие Маршалла состоит в том, что он превращает зклектизм в критерий всякого научного познания, выдвигая па


передний план идею взаимодействия разных элементов экономической системы. Он отбрасывает фиговые листки всяких попыток создать монистическую теорию цены. Поэтому Маршалл выступает против примата потребления, как и против примата производства. Производственно-технические и потребительские моменты рассматриваются как равноправные. Поэтому теория Маршалла не носит печати такого крайнего индивидуализма, как теория австрийцев. Для главы англо-американской школы индивидуальная потребность и оценка представляют собой лишь один из моментов, влияющих на цену наряду с социально-производственными. По- атому Маршалл уделяет очень мало внимания ькскурсиям в робинзоновское и примитивное хозяйство для построения стопроцентной психологической и свободной от логических кругов теории.
Англо-американская и австрийская школы представляют собой формы дальнейшего разложения буржуазной политической экономии. Но у австрийцев это разложение порывается маской законченной, монистической, строго последовательной теории. У англо-американцев эта маска отсутствует. Поэтому эклектизм, имеющийся у австрийцев, выступает у Маршалла более резко и отчетливо. Поэтому в теории Маршалла легче нащупать корни предшествовавших вульгарных теорий. Теория Маршалла представляет собой синтез старых вульгарных теорий спроса-предложения и издержек производства на базе психологического анализа и методологического обоснования и оправдания эклектизма.
На Маршалла, несомненно, очень значительное влияние оказала вульгарная школа, главным образом, Милль и Кернс. Так, теория денежных издержек и вообще весь анализ издержек заимствован у Милля; различие между денежными и реальными издержками проводилось Кернсом. Тот факт, что Маршалл большее внимание уделяет вопросам предложения, издержек, нежели вопросам спроса, свидетельствует о влиянии представителей разложения рикардовской школы. Далее, на Маршалла значительное влияние оказали ранние представители математической школы, или, точнее, предшественники последней, например Курно и Тюнен. У Курно Маршалл прежде всего заимствовал идею функции, которая имеет столь важное значение при построении закона спроса и предложения, и связанную с этой идеей идею непрерывности и бесконечной делимости. У Курно Маршалл мог заимствовать идею трех законов изменения производительности и связи последних с теорией ценности. Теория MoHoIIoJIHH Маршалла носит на себе печать влияния теории Курно. У Тюнена Маршалл, вероятно, заимствовал идею предельной производительности, которая играет столь важную роль при построении его теории распределения. В ряде вопросов имеется много точек соприкосновения между учением Маршалла и учением Госсена, Дн<евонса, например в вопросе о законе убывающей полезности, о предельной полезности и ее


роли, о потребительской ренте (хотя идея последней была выражена еще раньше французским экономистом Дюпуи), о предельной неприятности труда. Но здесь вероятнее всего, что эти экономисты лишь предвосхитили идеи Маршалла, не оказав на него непосредственного влияния. Когда вышла в 1871 г. книга Джевонса «Теория политической экономии» (а с книгой Госсена Маршалл мог познакомиться еще позже), у Маршалла сформировались уже основные взгляды по вопросам теоретической экономии. В своей рецензии на книгу Джевонса Маршалл дал довольно холодную оценку последней, и в своих произведениях он весьма сдержанно отзывается о Джевонсе. Но возможность известного влияния последнего на Маршалла, конечно, не исключается. Более спорным является вопрос о влиянии австрийской школы на Маршалла. Уже сам термин «предельная полезность» (введенный Визером), который употребляет Маршалл вместо термина «конечная полезность», употребляемого Джевонсом, говорит о возможности некоторого влияния австрийцев. Несомненно, что заострение интереса к вопросам теории потребления, полезности, оценок настоящих и будущих благ, которое связано с литературной деятельностью австрийской школы, могло оказать некоторое влияние на Маршалла. Еще' более спорный вопрос о влиянии на него немецкой исторической школы. По словам Кейнса, Маршалл в свою бытность в Германии очень тщательно изучал Рошера. Неприязнь Маршалла к чисто абстрактным построениям, его интерес к вопросам истории хозяйства имеют нечто родственное (хотя в незначительной степени) с идеями исторической школы. Далее, на Маршалла некоторое влияние оказала английская эволюцпонистская философия (влице, например, Спенсера). Это влияние сказываегся в том, что Маршалл стремится всюду проводить принцип непрерывности, что он качественные изменения сводит к количественным, что он стремится подчеркнуть принцип тождества. Весьма интересен вопрос о том, где заимствовал Маршалл идею доминирующего значения спросааредложения. Не оказали ли на него влияния некоторые более ранние представители теории спроса-предложения, например, Маклеод? На этот вопрос, вероятнее всего, придется дать отрицательный ответ. Во-первых, у Маршалла мы не встречаем никаких упоминаний об этих авторах; во-вторых, в отличие от последних, Маршалл теорию спроса-предложения не противопоставляет теории издержек производства, а наоборот, стремится увязать эти теории. Таким образом, экономическая теория Маршалла представляет собой соединение разнообразных вульгарных теорий. Цементирующий элемент в его системе ‒ принцип взаимодействия, который позволяет кое-как увязывать различные противоречащие друг другу теории.
В чем причина популярности теории Маршалла среди буржуазных экономистов? Во-первых, Маршаллу удалось придать своим вульгарным домыслам наукообразную форму, создать видимость


научного объяснения экономических явлений. Во-первых, эта теория дала базу для примирения враждебных концепций, циркулирующих в буржуазной экономической литературе. В-третьих, она была использована для оправдания монопольных цен.
Хотя теория Маршалла сформировалась в условиях домонополистического капитализма, Маршалл в известной мере отразил переход к эпохе империализма, уделяя большое внимание вопросам монополий. Достаточно, например, привести заявление Маршалла, что «цека предложения немонополизированных товаров будет более высокой, чем цена предложения монополизированных товаровэ. Следовательно, он утверждает, что с образованием монополий не происходит взвинчивания цен, монопольные цены не выше уровня цен времен свободной конкуренции, а наоборот. Выходит, что там, где нет монополий и господствует свободная конкуренция, товары продаются по более высоким ценам, чем в условиях диктатуры монополий. Однако хорошо известно, что максимальная прибыль неразрывно связана с монопольными ценами, которые, как правило, выше цен производства, пбо опп включают н себя не только среднюю, но и максимальную прибыль. Как раз усиление гнета монополий над обществом, в частности усиление эксплуатации рабочих, обирание рабочих, снижени~ реальной заработной платы и т. д., осуществляется при помощи механизма монопольных цен. Совершенно очевидно, что утверждение Маршалла фальшиво и противоречит действительности.
Маршалл обосновывает свое утверждение ссылкой на рост производительности труда, поскольку создание монополий усиливает рост крупного производства и обычно приводит к.увеличению производительности труда и к снижению издержек производства. Так как Маршалл ставит цены в зависимость от издер>кек производства, то отсюда следует, что образование монополий путем снижения издержек производства в конечном счете якобы ведет и к снижению пен. Здесь мы имеем характерный для буржуазной апологетики прием фальсификации: монополии отождествляются с крупным производством, и преимущества крупного производства перед мелким приписываются монополиям.
В действительности монополии, хотя частично и используют технический прогресс, вместе с тем выступают как фактор загнивания капитализма, как фактор, тормозящий развитие техники. Монополия тем самым становится фактором, тормозящим снижение издержек производства.
Кроме того, надо учитывать, что и в тех случаях, когда все же наблюдается рост производительности труда или снижение издержек производства, при господстве монополий это отнюдь не всегда и не обязательно вызывает снижение цен. Монополии, устанавливая завышенные цены, пытаются использовать всю экономию, получаемую от роста производительности труда, в свою пользу. Из астории капиталистических монополий известны случаи, когда,


несмотря на снижение издержек производства, все же наблюдался рост товарных цен. Очевидно, что реабилитация монополий, с которой выступает Маршалл, апологетическая, фальшивая.
Маршалл стремится также доказать, что собственный интерес монополий толкает их на снижение цен. Он подчеркивает, что если капиталист взвинчивает цены, то это, с одной стороны, увеличивает выручку капиталиста, но с другой стороны, сокращает спрос. Если один множитель растет, то другой сокращается. Поэтому для капиталиста часто бывает более выгодным не взвинчивать цены, а наоборот, снижать их, ибо это стимулирует спрос и тем самым приводит к увеличению общей выручки от продажи товаров. Таким образом, Маршалл утверждает, что собственные интересы монополиста делают необходимым снижение цен, и монополисту выгодно взвинчивать цены только в редких случаях, когда спрос является слабо эластичным и вяло реагирует на увеличение цен.
Тем самым Маршалл и его последователи стремятся представить в розовом свете грабительскую практику монополистов, отвести от монополистов одно из главных обвинений, согласно которому они являются причиной дороговизны. Ведь рабочие в капиталистических странах и в настоящее время очень сильно страдают отдороговизны товаров; это прямо и непосредственно отражается на реальной заработной плате. Рост дороговизны вызывается рядом причин, в том числе изменениями в сфере денежного обращения (выпуском излишнего количества бумажных денег). Но решающую роль играет политика монополий, рост которых увеличивает дороговизну.
В целом оценка буржуазными экономистами Маршалла, как одного из величайши~~ экономистов, которого можно поставить в один ряд с представителями классической политической экономии, как представггеля неоклассической школы, совершенно неправильная. Маршалл ‒ апологет капитализма, грабительской политики монополий, британского империализма и, конечно, должен бытл отнесен к реакционным экономистам вульгарного толка.


Глава четвертая
АМЕРИКАНСКАЯ ШКОЛА
В БУРЖУАЗНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ
Э К О НОМИЙ
1. ВВЕДЕНИЕ
Наиболее влиятельный американский буржуазный экономист конца XIX ‒ начала 30-х годов XX в.‒ Джон Ветс Кларк. B центре нашего внимания и будет стоять теория Кларка. Другие учения мы будем рассматривать лишь попутно, лишь в той мере, в какой эти учения могут быть увязаны с теорией Кларка. При этом мы должны заранее оговориться, что волучим характеристику лишь доминирующего течения в американской экономической литературе, а не всех течений, существующих среди американских экономистов '. Для того чтобы осуществить последнюю задачу, необходимо было бы дать ряд очерков.
Вступление Кларка на путь самостоятельной теоретической работы (конец 70-х ‒ начало 80-х годов XIX столетия) совпало с началом сильного подъема буржуазной теоретико-экономической мысли в Америке. C известным правом можно утверждать, что этот период совпадает с началом самостоятельного существования теоретической экономии в Америке. Экономисты предшествовавmero периода, за исключением Кари, не оставили никаких следов в нашей дисциплине. Оживление и подъем теоретико-экономической мысли в Америке в конце 70-х годов неслучайны. Этот период характеризуется мощным развитием капитализма и первыми крупными вспышками классовых противоречий между капиталом и трудом. На это обстоятельство указывает Зелигмея в своем очерке истории экономической мысли в Америке: «Двумя основными явлениями были: промышленный переворот при пришествии современного капитализма, который совершенно видоизменил Восток и быстро распространяется в глубь страны, и, с друтой стороны, постепенное исчезновение свободных земель на Западе. За счет этих явлений может быть отнесено возникновение рабочего вопроса в
' После первой мировой войны в Америке образовалось сильное течение в буржуазной политической экономии, которое приблпнсается к немецкой исторической школе. Наиболее крупный представитель этого течевпя ‒ Веб» аев.


его современной постановке»». Зелигмен дальше указывает, что большая стачка 1877 г. была первым крупным взрывом классовой борьбы в Америке. Это обстоятельство возникновение рабочего вопроса в Америке только в конце 70-х годов подчеркивают многие историки хозяйственного развития Америки. Э. Богарт в своей «Экономической истории Соединенных Штатов»» характеризует 70 ‒ 80-е годы как эпоху «возникновения проблемы труда». «Еще в 1874 г., пишет он,‒ американский писатель мог говорить, что „стачки в этой стране не были очень серьезными и продолжались недолго". Действительно, согласно только достоверным статистическим данным, до 18G7 г. было только три года, когда происходило более десяти стачек, однако после этого времени лишь один год дал число их меньше 10... Железнодорожные стачки в 1877 г. были первым важным обнаружением растущей мощи труда и заставили общественное мнение обратиться на выдвинутые ими про мышленные проблемы» 4.
Обострение классовых противоречий усилило интерес к теоре тико-экономическим проблемам. Ряд американских юношей HR правляется в Англию н в особенности в Германию для изучения современного состоянм я политической экономии. Большинство американских экономистов этого периода были учениками немецких экономистов. Так, Кларк был учеником Кинса (соученик Бем. Баверка), Паттен ‒ учеником Конрада, Майо Смит ‒ учеником Вагнера и Бюхера, Гедли ‒ учеником Кона, Андрью ‒ учеником Гельфериха и т. д.
В 1885 г. на съезде в Саратоге была создана американская эко номическая ассоциация (American Economic Association). Эта ас социация выдвинула свою декларацию в виде четырех положений. Наиболее интересно третье положение: еММы ы ссччииттааеемм, что столкновение меж~ трудом и капиталом выявило весьма много социальных проблем, разрешение коих требует объединенных усилиф церкви, государства и науки, каждого в своей области» ~.
Необходимо отметить одну особенность условий развития теоретической экономии в Америке ‒ слабое проникновение марксизма. У американской буржуазии, в отличие от западноевропейской, мы не встречаем попыток построить строго последовательные и монистические теории, которые можяо было бы противопоставить стройной и логически законченной системе марксизма. Это объясняется слабостью марксизма в США. В связи с этим апология капитализма в работах американцев значительно грубее и откровеннее, чем в работах австрийцев. Эклектизм, с одной сторовы, откровенная апология ‒ с другой, характеризуют теоретиче-
' Е. S e I i g m à n. Essays in economics. New York, 1925, ch.1V, р. 147 ‒ 148. ® Э. Бога рт. Экономическая история Соедивевны~ Штатов. M., Язд.
«Экон. х(изньэ, 1927. 4 Там же, стр. 324. ' Цитирую по кн.: Е. S el i gm an. Essays in economics, р. 148.
229


скую физиономию американской школы. Она представляет собой систематизированное, упорядоченное и обработанное собрание взглядов американского бизнесмена.
Все эти особенности американской буржуазной политической экономии наиболее ярко воплотились в теории Д. Б. Кларка. Кларк не скрывает апологетической цели своих теоретических исследований. В первой главе своей книги «Распределение богатстваэ он ставит основной вопрос: существует ли эксплуатация в современном, т. е. буржуазном, обществе. Над обществом, указывает Кларк, тяготеет обвинение в том, что оно «эксплуатирует труде. «Если бы это было доказано,‒ добавляет он, всякий здравомыслящий человек стал бы социалистом и его стремление переделать систему производства было бы мерилом и выражением его чувства справедливостиэ «. Кларк ставит своей задачей «проверить это обвинениеэ. Он выдвигает вопрос о праве нынешней социальной системы (т. е. капитализма) на существование и указывает, что это право зависит от того, соответствует ли данная социальная система принципу справедливости или нет, осуществляется ли в ней справедливое распределение общественного продукта или нет. Принцип справедливости, по Кларку, воплощается в следующем главном правиле: «ках'дому то, что им создано».
Свою центральную задачу Кларк видит в том, чтобы доказать, что этот высший «принцип справедливости» целиком реализуется в капиталистической действительности, что рабочие целиком получают продукт своего труда, а капиталисты ‒ продукт своего капитала и, следовательно, в рамках этого строя исключается эксплуатация.
Апологию капиталистического строя Кларк связывает с апологией буржуазного государства. «Государство только для того и существует, пишет он,‒ чтобы защищать собственность. Поэтому государство, которое принуждало бы рабочего оставлять на заводе собственность, принадлежащую ему по праву создания, оказалось бы несостоятельным в самом критическом пункте. Изучение распределения разрешает вопрос о том, верно ли современное государство своему принципу» ~.
Особое внимание Кларк уделяет апологии монополий (это вообще характерно для большинства американских буржуазных экономистов). Своеобразие атой апологии в том,что опа прикрыта их показной критикой. Но все эти критические выпады против монополий представляют только дымовую завесу. Так, Кларк не причисляет K монополиям крупнейшие корпорации, господствующие в экономической жизни США. Он ссылается на то, что эти крупнейшие корпорации не свободны от действия законов конкуренции и что даже корпорации, полностью контролирующие производ-

е J. В. Clark. The distribution of wealth. New York, 1924, р. 4.
~ Ibid., р. 9.


ство в какой-либо отрасли, должны считаться с возможностью потенциальной конкуренции, с возможностью появления новых конкурентов.
Кларк начинает свое экономическое исследование с рассмотрения вопроса о классификации отделов политической экономии. Традиционное деление на четыре отдела производство, обмен, распределение, потребление ‒ Кларк считает ошибочным и предлагает новое деление теоретической экономии на три отдела‒ вводную часть, статику и дииамику. Первая часть изучает наиболее общие законы хозяйственной деятельности, обязательные для всякого хозяйства, даже для робинзоновского. В качестве таких универсальных положений Кларк указывает на закон убывающей полезности и закон убывающей производительности (Law of diminishing return) труда и капитала. При рассмотрении этих «законовэ Кларк совершенно отвлекается от учета каких бы то ни было социальных моментов. Производство в своем наиболее простом виде есть процесс взаимодействия между природой и человеком. В процессе производства человек оказывает влияние на природу, в процессе потребления человек подвергается воздействию со сторони. природы. Исследование этих универсальных законов, по мнению Кларка, представляет собой первый шаг и исходный пункт теопвтического анализа. Но экономическое исследование не должно остановиться на этой стадии. Дальнейший этап экономического анализа, по Кларку, состоит в изучении социальной экономики, предполагающей не только взаимодействие между человеком и природой, но и между людьми, входящими в состав общества. Изучение социальной экономики распадается на две части ‒ статику и динамику. Статика изучает экономическую систему в состоянии равновесия. Она устанавливает условия, которые необходимы и достаточны для сохранения установившегося равновесия. Динами- 8;а изучает причины, вызывающие нарушение равновесия и переход от одного состояния равновесия к новому состоянию. На рассмотрении этих частей мы остановимся ниже.
Критикуя традиционное в буржуазной экономии учение о четырех отделах политической экономии, Кларк во второй главе «Распределения богатстваэ делает ряд замечаний, которые могут создать ложное представление о слишком глубоком различии между учением австрийцев и теорией главы американской школы. Еларк считает, что противопоставление производства обмену и распределению ошибочно. По его мнению, существуют только две принципиально отличные категории производство и потребление. Различие этих двух сфер выражается в том, что производство (за исключением робинзоновского хозяйства) всегда имеет социальный характер, а потребление, наоборот, носит индивидуальный характер. «Мы производим нашу пищу совместно,‒ пишет Кларк,‒ но кушаем ее каждый отдельно. ОЬщество производит аашу одежду, строит наши дома и т. д.; но когда мы получаем



А'"
А"
А'
А
В"' В" В' В
Предположим, что в данном обществе производятся лишь трв продукта: А, В и С. Таким об~разом, мы предполагаем наличие apex основных производственных сфер. Каждая сфера делится на подразделения, производящие промежуточные предметы. Так, А представляет собой первичное сырье, А' и A" ‒ обработанное сырье, или полуфабрикаты, А"' ‒ законченный продукт. Точно так же В. B', В" и В'" представляют собой разные фазы одного производственного процесса в определенной сфере. Распределение продукции между различными сферами и подразделениями этих сфер, по мнению нашего автора, рассматривается в теории обмена. Величина продукта, который поступает в отдельные сферы и подсферы. зависит от цены товара, выпускаемого данной сферой. Чем выше цена данного товара, например А, тем большее количество продук-
' У R. С l а г k. The distributi м of wealth, р. 23.
° ~ыа., р. ц.
~ь~о., р. го.
" Ibid., р. 14.
нашу одежду, мы носим ее без помощи других; и мы нагвем под нашими крышами таким же независимым путемэ. Правда, указывает автор, возможно коллективное потребление, «но там нет такой кооперации (сотрудничества) в потреблении благ, которую можно было бы уподобить кооперации, имеющей место в производстве» 8.
Между категориями производства, обмена и распределения, по мнению Кларка, существует теснейшая зависимость. Последние две категории включены в понятие производства. Всякое общественное производство предполагает наличие разделения труда. Отдельный производитель выполняет лишь частичную работу. которая недостаточна для удовлетворения его потребностей. Разделение труда и обмен, по мнению Кларка,‒ два различных выражения одного и того же факта. «Разделение труда, пишет он,‒ с одной стороны, и „обмен", с другой стороны, выражают различными способами организованный процесс создания богатств, как противоположный методу изолированного и независимого производства» э. «Обмен,‒ указывает дальше Кларк,‒ есть феномен социального производства, часть социальной производственной организацииэ 'о. Обмен выражает взаимоотношения между наиболее общими подразделениями производственной системы. Кларк дает следующую схему, выражающую структуру производственного организма общества ".


тов, выпущенных другими сферами, получит данная сфера проиаводства. Цены, таким образом, выражают соотношение между отдельными производственными сферами. Распределение продукта между отдельными частями одной производственной сферы, например между производителями А"', А", А', А, также зависит от существующих ценностных соотношений. Чем выше, например, разность между ценой продукта А'" и А", тем большее количество продуктов, прл прочих равных условиях, получат производители. А'". Внутри отдельных подсфер происходит дальнейшее разделение продукта (или, вернее, ценности), полученного данной сферой и подсферой. Разделение происходит между представителями различных факторов производства ‒ рабочими и капиталистами (землю наш автор рассматривает как один из видов капитала, поэтому он не считает нужным выделить землевладельцев в самостоятельную категорию) . Теория распределения занимается изучением. этого вида деления общественного продукта. Процессы обмена и распределения, по мысли Кларка, вытекают из организации производственного цроцесса, из наличия, с одной стороны, производителей разных качественно отличных товаров и, с другой стороны разных элементов производства ‒ труда и капитала. Поэтому Кларк считает возможным так резюмировать свое исследование: еМы можем включить в обширную науку о производстве все те процессы, которые происходят в организованной или социальной форме. В действительности нет тех раздельных процессов, которые традиционные теории изображают как различные отделы науки» '2..
Получается впечатление, что методология Кларка сильно отличается от методологии австрийцев. Но это лишь на первый взгляд.. Методологии австрийцев присущи три черты: а} ярко выраженный. индивидуализм; б) примат потребления и в} надысторическая точка зрения. Методология Кларка характеризуется именно надысторической точкой зрения. Это выражается в том, что в крут проблем, изучаемых теоретической экономией, он вводит учение об универсальных законах хозяйства. Отсутствие историзма выражается также в том, что разделение труда и обмен Кларк рассматривает как два выражения одного и того же факта. В теории нашего автора обмен выступает не как историческая форма общественной организации производства на определенной ступени развития, а как форма всякой общественной организации. Иными словами, товарное производство и общественное производство рассматриваются как синонимы. Но с другой стороны, Кларк решительно выступает в защиту примата производства. Производство он рассматривает как господствующую категорию теоретической экономии, включающую в себя категории обмена и распределения. Далее он подчеркивает социальную сторону обмена, связь обмена с социальной организацией производства. В своей теории ценность

"7. В. Clark. The distribution of wealth, р. 21 ‒ 22.
233:


Кларк, и в особенности его ближайший ученик и соратник Зелигмен, подчеркивают важность социальных моментов ценности. Основной недостаток решения проблемы ценности у классиков и у Джевонса Зелигмен видит в их индивидуалистическом подходе к решению данной проблемы. Отсюда можно было бы сделать вывод, что авсврийцы и Кларк ‒ представители двух совершенно различных, в некоторых пунктах полярно противоположных течений в теоретической экономии.
Такой вывод является поспешным. Впечатление глубокого различия в методологии обеих школ (американцев и австрийцев) и значительной степени основано на видимости. Эта видимость‒ результат нескольких причин. Прежде всего, во второй главе «Распределения богатства» Кларк рассматривает лишь зависимость, существующую между производством, с одной стороны, обменом и расцределением, 0 другой стороны. Но он не занимается исследованием вопроса о взаимозависимости между всеми этими категорияма и потреблением. Если бы изложенное во второй главе Кларк дополнил этим анализом роли потребления пля выяснения основных экономических категорий, то близость Кларка и авсврийцев стала бы очевидной. Этот дополнительный анализ сделать не трудно, ибо Кларк в дальнейших главах дает достаточно материала.
Один из основных вопросов в теоретической экономии ‒ это вопрос о факторах, определяющих величину стоимости. Примат. производственной точки зрения у Маркса выражается в том, что величина стоимости ставится в зависимость только от производственно-технических моментов. Стоимость определяется количеством затраченного труда, которое, в свою очередь, зависит от производительной силы труда. Так называемая экономическая (по терминологии Богданова), или потребительская (по терминологии Любимова), версия общественно необходимого труда, признавая наличие зависимости стоимости от потребления, тем самым нарушает основной принцип методологии Маркса. Кларк в данном вопросе стоит на почве субъективной школы. Ценность, по его мнению, зависит от спроса и предложения; спрос находится в частичной зависимости от уровня потребностей. Для Кларка нет никаких сомнений в том, что потребности воздействуют на ценность (во избежание сомнений нужно заметить, что речь идет не о рыночных ценах, а о нормальных пли естественных ценах). В центральном вопросе теоретической экономии Кларк не стоит на строго производственной точке зрения.
Нужно отметить одну особенность учения Кларка, которая может послужить источником илЛюзорного представления об истинном характере методологии нашего автора. У последнего на всем протяжении его анализа наблюдается смешение материальных и ценпостных моментов. Так, например, он придает чрезвычайно важное значение принципу предельной производительности. IIO- следний играет доминирующую роль в его теории распределения.


Заработная плата, по Кларку, определяется предельной производительностью труда; процент ‒ предельной производительностью капитала. У читателя может получиться впечатление, что заработная плата и процент определяются исключительно производственно-техническими моментами. Это впечатление было бы правильно, если бы в понятие производительности Кларк вкладывал обычное содержание. Но фактически этот термин получает у нашего автора совершенно другое значение. Под производительностью он понимает не способность производить определенную массу потребительных ценностей, а способность производить некоторую сумму ценностей. Если можно так выразиться, он говорит о ценностной производительности. Очевидно, что уровень такого рода производительности зависит от двух моментов ‒ от количества произведенных потребительных ценностей и от ценности единицы последних. Вопрос о факторах, регулирующих производительность в понимании Клфрка, неизбежно упирается в вопрос о ценообразующих факторах. И в данном пункте в теорию Кларка вливается сильная струя потребительской точки зрения. Отвлекаясь от анализа ценностных моментов в своей теории распределения, Кларк темаамым отвлекается от учета того влияния потребления, которое он признает в своей теории ценности.
Весьма любопытно сопоставить теорию распределения Шумпетеда, получившую наиболее яркое выражение в его статье еОсновной принцип теории распределения» и, и теорию Кларка. Шумпетер в основном солидаризируется (по крайней мере в вопросе о заработной плате) с учением главы американской школы. Он также признает регулирующую роль принципа предельной производительности. Но он делает одну поправку, которая фактически вытекает из учения Кларка, но которой последний не делает. При определении заработной платы нужно учитывать предельный продукт, т. е. продукт предельного рабочего. «Этот предельный продукт манжет быть выражен как в продуктах, так и в ценности продуктов. Эти ценности представляют собой реальные предельные полезности потребителя, выведенные благодаря участию предпринимателя из ценности потребительских благ и выраженные в деньгахэ '4. Отсюда следует, что, по Кларку, величина ценности, заработной платы и процента, т. е. основных соотношений обмена и производства, регулируется потребительскими моментами.
В связи с этим выводом возникает новый вопрос: чем же объяснить, что Кларк, который в основных вопросах экономической теории стоит очень близко к австрийцам, дал такую характеристику соотношения производства, обмена и распределения? Чем же

'э J. Sch и шpeter. Das Grundprinzip der Verteilunstheorie. Archiv Иг
Sozialivissenschaft ц. Sozialpolitik. Tubingen ‒ Leipzig, 1916 ‒ 1917, В4. 4~,
S. 1 ‒ 88. " Ibid., S. 51.


объясняется это кажущееся глубокое различие двух школ? Тут нужно учесть тот факт, на который мы обратили внимание в первой главе нашей работы. По существу субъективная школа в целом представляет собой развернутую теорию спроса и предложения. Строго последовательный психологизм, т. е. попытка представить предельную полезность в роли конечной причины ценности, представляет собой, по выражению Дитцеля, орнамент, а не фундамент этой экономической теории. Фактически в своей теории производительных благ австрийцы вынуждены признать влияние производственных моментов (например, производительность труда) как самостоятельного фактора, воздействующего на уровень предельных полезностей и цен. Фактически теория австрийцев ду. алистична: она признает одновременно влияние потребительских и производственных моментов. Первые воздействуют преимущественно на спрос, вторые ‒ на предложение. Но этот дуализм австрийская школа пытается преодолеть путем )различных приемов, отводя производственным моментам подчинеяную и служебную роль. Одна из таких попыток ‒ так называемый закон Визера (см. подробнее во второй главе). Дуализм австрийской школы .маскируется благодаря методологическому приему ее представителей начинать теоретическое исследование с рассмотрения случая, когда количество товаров является фиксированным и когда вопрос о производственных моментах снимается. Дуализм присущ всем течениям субъективизма. Различие между австрийцами и американцами состоит в том, что первые стыдливо прикрывают его фиговым листиком, пытаясь всяческими путями умалить роль производственных моментов; между тем американцы действуют совершенно открыто (как и позднейшие математики, например Парето) . Эволюция субъективизма состоит в том, что его истинная сущность раскрывается постепенно все более и более отчетливо. Следовательно, Кларк во второй главе «Распределения богатства» не порвал с основными принципами субъективизма; он только подчеркнул и оттенил ту связь обмена с производством, которую фактически (открыто или молчаливо) вынуждены признавать австрийцы. Различие между обеими школами носит не качественный, а количественный характер; опо состоит в акцентировании разных моментов, а не в полном отрицании производственного или потребительского момента.

Я. УЧЕНИЕ О СТАТИКЕ И ДИНАМИКЕ
Кларк придает большое значение разделению экономической теории на два основных отдела ‒ статику и динамику.
Такал постановка вопроса выражает одну из характерных тенденций современной буржуазной политической экономии, а именно тенденцию сближения политической экономии с естественными и точными науками, в частности тенденцию сближения политиче-


ской экономии с механикой, ибо само это деление на статику в динамику взято из теоретической механики.
Эта тенденция не случайна. Она представляет собой один из оутей, на основе которого буржуазные экономисты стремятся увести исследователя от наиболее острых вопросов классовой борьбы. Под видом сближения политической экономии с механикой происходит отвлечение от специфических социальных противоречий, которые характеризуют капиталистическую экономику. В буржуазной литературе встречаются, например, утверждения, что политическая экономия не есть какая-то особая наука, отличная от механики, что политическая экономия есть та же механика. но примененная K экономическим B0QpocBM, подобно тому как гидравлика есть механика, которая применяется к изучению жидкостей.
По мнению Парето, тот, кто не знает теоретической механики, не может знать и политической экономии, ибо основное понятие политической экономии ‒ понятие равновесия ‒ заимствовано из механики.
Экономическую статику Кларк определяет как науку о законах равновесия в ооласти экономики. Кларк выдвигает положение, что политическую экономию нужно начинать с рассмотрения вопросов равновесия.
Статика изучает условия ~равновесия экономической системы. Термины «естественныйэ, «нормальныйэ, «статическийэ, по мнению Кла~рка 'з, являются синонимами. Основной признан статической системы ‒ отсутствие передвижения труда и капитала as одной сферы производства в другую. Кларк предостерегает против ошибочного понимания статики, против исключения из статической системы всяких движений. Он указывает, что физически неподвижная система заключает в себе внутреннее противоречие'6. О самом деле, всякое производство, всякая деятельность представляют собой совокупность определенных движений. Элиминировать эти движения ‒ значит элимпнировать производство, т. е. лишить жизни данную производственную систему. Статическая система, лишенная движений, теряет важнейший элемент всякой экономической системы, перестает быть экономической системой, теряет всякое значение для экономической теории. Поскольку иы говорим о статической экономике, мы прежде всего должны предположить существование процессов производства и потребления, т. е. мы должны предположить, что потребительные ценности создаются и уничтожаются. Следовательно, статика вовсе не предполагает неизменного существования отдельных видов потрсбительских благ, сырья и вспомогательных материалов. Точно так же она не предполагает, что орудия производства остаются неизменНыми, поскольку сам производственный процесс неизбежно вызывает снашивание орудий производства. Точно так же нет никакой
"J. В. С1а rk. ТЬе distribution of wealth, р. 29.
Ibid., p. 59.
237


необходимости предполагать, что в статической системе должны оставаться неизменно одни и те же производители. Решающее значение, по Кларку, имеет неизменность социальной и производственной структуры данного общества, неизменность размеров отдельных производственных сфер, неизменность величаи, участвующих в отдельных сферах капитала и вруда. «Если труд и капитал не передвигаются от одной группы к другой в производственной системе, тогда нет того типа движений, который в специальном и в более высоком смысле мы яазываем динамическим... Мир без физических действий производства будет, конечно, мертвым миром, но можно изобразить состояние, в котором социальный организм будет сохранять неизменный свой вид и в котором жизнь будет продолжаться Люди могут, работать и есть, они могут рождаться и умирать в мире, в котором формы производственной о~рганизации будут оставаться неизменными. По мере того., как одно поколение будет сменять другое, люди в каждом поколении будут продолжать занятия своих родителей и передавать их своим детям. По мере того, как орудия будут снашиваться, они будут заменяться другими, точно такиии же. При неизменности населения, богатства, локальных границ, способов производства и форм богатства такое общество будет жить, но оно не будет обнаруживать изменения своих органических форм. Имея жизнь, .но при овсутствии роста ано будет идентично со статическим обществом» '7.
Кларк считает необходимым предупредить еще против одного недоразумения. Можно предположить, что неизменность методов производства и размеров отдельиых производственных сфер обусловливается какими-то внеэкономическими причинами. Например, можно предположить кастовую систему, при которой воспрещается данным производителям перемена своей профессии и, следовательно, делается невозможным передвижение из одной производственной сферы в другую. При этих условиях, конечно, будут отсутствовать передвижения, но это отсутствие передвижений не от~разит экономического равповесия в том смысле, в каком понимает этот термин Кларк. Последний рассматривает тот случай, когда отсутствуют всякие препятствия к лередвижению труда Q капитала, когда существует идеальная подвих<ность. Передвижения капитала прекращаются потому, что отпадают экономические стимулы к этому передвижению. На всех пунктах данной экса|омической территории равные капиталы приносят равную прибыль, или, с точки зрения Кларка (который всякий капитал рассматривает как ссудный капитал), равный процент. «Подвижность труда и капитала без их движения ‒ таков цризнак статического состояния»,‒ говорит Кларк '».

'7 J. В. С1а rk. The distribution of wealth, р. 59 ‒ 60.
'~ Ibid., р. 65.


Кларк указывает еще на одну особенность, характеризующую
статическую систему,‒ отсутствие предпринимательской прибыли, profit. Своеобразие теорий profit автора состоит в том, что он profit рассматривает как чисто динамическое явление. Предприниматели получают свой profit потому, что экономическая «игр»
свободных сил» не привела еще к конечному результату, к нивелированию производительности во всех предприятиях. Предпринимательская прибыль у Кларка выступает как синоним сверхприбыли, или, правильнее, как синоним добавочной прибавочной- стоимости, обязанной своим возникновением техническим усовершенствованиям. В условиях свободной конкуренции эта сверхприбыль имеет временный характер. Конкуренция приводит к ее устранению благодаря распространению технических усовершенствований и соответствующему пойижению цен. В статическом обществе предцринимательская прибыль исчезает; поэтому статическое состояние Кларк называет также «nonprofit». «Естественные», «нормальные» иди «статическпе» цены ‒ это издержки производства (cost), или цены без предпринимательской прибыли (ao profit prices). Эти цены, по словам Кларка, «должны быть достато юны, чтобы оплатить заработную плату за труд и проценты за капитал, которые были употреблены в производстве, но они не дают никакого чистого излишка (net surplus) предпринимателю как таковому» '». Кларк, как видим, повторяет общую ошибку, свойственную различным аредставителям бурн'уазной теоретической экономии. Он считает возможным элиминировать элементы постоянного капитала.
Выше мы отметили, что нарушение статики, возникновение ргали может быть вызвано техническими усовершенствованиями, техническим прогрессом. Отсюда вытекает тот вывод, что неизменность технического уровня, отсутствие технического прогрэ".са‒ необходимое и обязательное условие всякой статической системы. Кларк перечисляет пять условий, которые, по его млению, обязательны для сохранения статического состояния. Эти условия следующие: а) неизменная величина населения; б) неизменная величина капитала; в) неизменность метода производства; г) неизменность форМ организации производства и характера предприятий, например неизменность соотношения крулных и мелких предцриятий; д) неизменный характер желаний и потребностей потребителей. С изменением этих условий, или хотя бы одного условия, происходит переход от статического состояния к динамия9".кому 2О.
Мы позже подвергнем критике учение Кларка о статике вообще и о пяти основных условиях в частности. Пока перейдем к
'9 Ю. В. С1а r k. The distributioa of wealth, р. 78 ‒ 79.
~~ ~~."~., p. 5. Эти пять условий приблизительн~ совнапают с той уара~- теристикой статического общества. которую дает Шумпетер (J. S c h n m р et e r. Theoric r1er wirtscheftlichen Entwicklung. Miinchen ‒ leipzig, gmg).


рассмотрению другого вопроса: какие цели ставил себе Кларк в своем учении о статике? Он всячески подчеркивает, что его стагическое общество нереально, в высшей степени далеко от реальной экономики. «Никакое общество,‒ заявляет Кларк,‒ не является статическим. Восточный мир значительно менее подвержен изменениям, чем западный. Имеются страны, в которых происходит очень медленный прогресс, но ов нигде не отсутствуют; взаимодействие с прогрессивными странами вызывает движение в самых непрогрессивных странах... Почему же, если так, мы желаем знать законы воображаемого статического состояния? Потому что силы, которые действуют в таком состоянии, продолжают действовать в динамическом состоянии. Они даже являются наиболее могущественными из тех двух категорий сил, которые там действуют. Мы скоро увидим, как зти два вида сил смешиваются в современном состоянии,‒ и мы увидим, как неодинаковы их действия и как сушественно изучать их обособленно. Изучение нереального статического состояния есть героическое, но веизбежное, пользование изолирующим методом познания, который принят в каждой науке, где анализируются сложные явяения» 2'.
Статическая теория, с точки зрения Кларка, имеет тот же недостаток, что и всякая абстрактная теория: она изучает лишь часть. явления, лишь определенную группу сил. Статика изучает те экономические силы, которые создают тенденцию к установлению определенного экономического равновесия. Динамика изучает те факторы, которые вызывают нарушение установившегося равновесия или переход от одного состояния равновесия к другому. Приведем следующую иллюстрацию Кларка. Возьмем чан с водой. Если никаких движений воды нет, то мы можем говорить о статическом состоянии. Предполагается отсутствие всяких препятствий к передвижению, идеальная подвижность и текучесть. Равновесие установилось потому, что силы, действующие со всех сторон на каждую каплю воды, равны. Вольем в этот сосуд некоторое количество воды и через некоторое время прекратим дальнейшее вливание воды. Вода придет в движение. Прежнее состояние равяовесия нарушено благодаря появлению новой динамическою силы. Но можно ли утверждать, что статические силы пересталв действовать? Такое утверждение было бы неправильным, ибо через нокоторое время вода придет в состояпие покоя H снова уста. новится равновесие. Наступление последнего свидетельствует о действии статических сил. Новое состояние равновесия будет отличаться от предыдущего, поскольку уровень воды выше. Если мы сделаем еще несколько вливаний, то мы получим ряд уровней. Соаоставлепие этих уровней вызывает два вопроса: а~ почему происходит переход от одного уровня к другому и б) почему после каж-

" J. В. С1а г k. The distribution of wealth, р. 60.


дого вливания через некоторое время устанавливается новый уровень. На первый вопрос дает ответ динамика путем ссылки на динамический процесс вливание воды; на второй вопрос дает ответ статика, которая объясняет условия и законы равновесия.
В данном примере можно отчетливо разграничить обе группы сил: динамические и статические,‒ поскольку вливание происходит лишь в определенные моменты. После выступления на арену динамической причины начинают сказываться статические силы. В действительности же обычно положение значительно более сложное. Предположим, что происходит непрерывное вливание воды. Тогда объяснить движение воды будет значительно труднее. Если бы можно было остановить вливание воды, то последняя остановилась бы ща определенном уровне. Но так как фактически не происходит приостановки вливания воды, то меняется сам уровень воды. Таким образом, движения воды в сосуде, при этих условиях, аредставляют собой сложный продукт двух тенденций: а) к установлению равновесия в кансдый данныи момент при данном количестве воды и б) к переходу от одного уровня к другому.
Динамика, по мнению Кларка, должна изучать две категоьяи явлений: причыны перехода ж одной статической системы к другой и причины отсутствия экономического равновесия. Для тогэ чтобы лучше оттенить эти задачи, Кларк берет два крайних и диамеч~рально противоположных случая . Предположим, пишет он, ч~о существует идеальная подвижность капитала, т. е. возможность мгновенного расширнния отдельных производственных сфер и мгновенного реагирования производства на вое изменения цен. Иными словами, предполагается отсутствие экономического трения. В этих условиях рыночные цены не будут отклоняться от нормальных цен, поскольку всякое отклонение немедленно вызывает противодействующее движение, которое сейчас же приведет K устранению этого отклонения, вернее это отклонение будет столь кратковременным, что от него можно будет абстрагироваться. Если предположить, что происходит непрерывный технический щрогресс, то последний неизбежно вызовет непрерывное изменение нормальных цен, которые в каждый данный момент будут совпадать с рыночными ценами. Возьмем второй случаи. Предположим, что динамические факторы перестают действовать, но что, с дфугой стороны, существует экономическое трение, выражающееся в отсутствии идеальной подвижности труда и капитала. В этих условиях нормальная цена останется неизменной, но произоидет отклонение рыночной цены от нормальной. Чем сильнее экономическое трение, тем ародолжительнее тот период, который р буе~я для достижения равенства рыночных и нормальных цен. Ес>< предположить, что это трение абсолютное, т. е. что исклю-

С1ark. The distribution of wealth, р. 30-81.
16 и. Г. Блюмин


чается движение капитала и труда, то это уравнение вовсе не произойдет.
Наличие определенного статического состояния предполагает два условия ‒ отсутствие динамических изменений и отсутствие трения. Статическое состояние выражается в равенстве рыночных цен нормальным и в неизменности последних. Динамика изучает нестатические системы. Поэтому она должна дать анализ различных динамических факторов и экономического трения, вызывающего отклонения рыночно цен от нормальных.
Остановимся еще на одном вопросе. Как велико различие между той идеальной картиной экономических процессов, которую дает теория статики Кларка, и реальной экономикой? С первого взгляда может показаться, что чем сложнее и подвижнее экономика, чем 6олее многочисленны и часты динамические изменения различных факторов, тем слабее проявление статических факторов и сил. Этот вывод Кларк считает ошибочным. Активность статическпх сил пропорциональна активности и многообразию динамических факто~ров 2З. Этот поразительный, по словам самого Кларка, вывод объясняется тем, что различные факторы нейтрализуют друг друга и тем самым значительно ослабляют и парализуют те движения, которые вызываются соответствующими факторами, если бы последние действовали самостоятельно и обособленно. Так, например, увеличение капитала, по теории Кларка, вызывает попижоние процента и увеличоние заработной платы; увел~учение труда или, правильнее, числа рабочих вызывает сокращение заработной платы и увеличение процента. Если оба эти изменения происходят одновременно и в одном и том же направлении, то они должны парализовать друг друга (если действуют с одинаковой силой) или во всяком случае значительно ослабить получившиеся изменения. Точно так же развитие способов производства и рост потребностей, по Кларку, действуют в цротивоположном направлении. Технический прогресс вызывает понижение цен, а рост повребностей ‒ повышение цен. Кларк отмечает, что увеличение одного фактора, если оно происходит не в одном, а во многих пунктах данной экономической территории, должно вызвать значительно меньше движений, чем в противоположном случае. Так, например 24, если произойдет техническая революция s одной gaкой-либо производственной сфере, то эта революция может вызвать значительное передвижение труда. Благодаря новым методам рабочих потребуется меньше, и они вынуждены будут искать занятий в других сферах. Если же техническая революция произойдет в нескольких сферах, То, поскольку наш авто~р предполагает, что все рабочие должны найти применение в производстве, она не вызовет заметных передвижений из одной сферы в другую.

2З J. В. С1а r k. ТЬе distribution of wealth, р. 4!9.
24 >bid., р. 4Z().


Учению о cTaTRKB и динамике Кларк придавал очень вахиное значение 25. По его мнению, важнейшая задача теоретической экономии состоит в разработке экономической динамики. Центр тяжести работ будущих политэкономов должен лежать в области динамики. «Я осмеливаюсь утверждать, что грядущее великое развитие экономической теории пойдет путем установления и разрешения динамических проблем. Ве~жчайшие проблемы будущего касаются динамической теории ценности, заработной платы и процентаэ ~6. По млению Кларка, теория классиков политической экономии была чисто статической теорией. Непонимание этого обстоятельства давало повод для критических нападок, для обвинения в игнорировании реальной экономики и т. д. Статическая теория классиков, по мнению нашего автора, не может быть признана совершенно ошибочной. Она имеет друтой основной недостаток, она является неполной, она нуждается в дополнениц эконоыической статики теорией экономической динамики. Тогда эта теория станет более реалистической. Кларк указывает, что экономическая история заключает в себе некоторые элементы динамики, но последняя, конечно, не совпадает с историей народного хозяйства. Динамическая теория политической экономии цредставляет собой дедуктивную часть экономической динамики; история народного хозяйства ‒ индуктивная часть этой дисциплины.
При рассмотрении учения Кларка о статике и динамике мы сталкиваемся со многими вопросами. Прежде всего необходимо выяснить, можно ли говорить о равновесии в теоретической экономии и занимается ли последняя анализом равновесия. Если дать отрицательный ответ.на этот вопрос, то отпадает всякий смысл существования какой-то статической теории. Термин «равновесие» заимствован из области механики. Поэтому перенесение этого термина в сферу теоретической экономии всегда влечет за собой опасность механических представлений, опасность установления слишком близких аналогий между механическимп и общественными цроцессами. По существу в основе представления об экономическом равновесии лежит весьма элементарная мысль: тенденция к установлению равновесия есть тенденция к установлению пропорциональности между отдельными частями общественного производства. Об этом совершенно ошределенно говорит Ленин в своих замечаниях на «Экономику переходного периодаь -Бухарина: «Не точнее ли

" Теория статики и динамики до выхода в свет еРаспределения богатства» была развита в его статье еЕстественные отделы в экономической теорииэ (J. В. Clark. Natural divisions in economic theory. Quarterly journal of economics, Boston ‒ Cambridge, 1899, чо!. ХШ, р. 186 ‒ 203).
" J. В. C la rk. The future of economic theory. Quarterly journal of economics, vol. XIII, 1899, N 3, р. 2. Такую же точку зрения на динамику, иа~ на центр экономических исследований, защищает Фогель (Е. Н. V î g е 1. Die Theoric des volks~irtschaftlichen Ent~icklungsprozesses und das Krisenyrob1еш. Wien ‒ Leipzig, 1917, S. 164).
16О


говорить о „необходимости известной пропорциональности", чем о „т о ч к е з р е н и я равновесия" ? Точнее, вернее, ибо объективно первое, а второе приоткрывает дверь философским шатаниям в сторону от материализма к идеализмуэ 2~. Установление пропорциональности означает установление такого состояния, при котором разные сферы производства оказываются в равно выгодном положении и при котором отпадают стимулы у производителей к передвижению в другую сферу. Поэтому тенденция к установлению пропорциональности ость вместе с тем тенденция к установлению какого-то временного, относительного равновесия в данной системе. Тенденция к установлению пропорциональности в рамках товарнокапиталистического строя ‒ несомненный факт. В противном случае капиталистическое общество не могло бы выполнить объективной задачи всякого общественного производства ‒ служить общественному аотреблению, которое растет вместе с развитием общества.
Но здесь встает другой вопрос: является ли учение о стационарном хозяйстве необходимой предпосылкой анализа равновесия? Совпадает ли статическая теория с учением о равновесии? Основная задача статической теории Кларка состоит в оцределевии тех условий, цри которых пропорциональность из тенденции превращается в факт. Кларк хочет построить такую модель хозяйственной системы, Q которой раз установившаяся пропорциональность не будет ничем нарушаться и превратится в непреложный факт. Эта попытка Кл@рка основана на игнорировании основных особенностей товарного хозяйства, в котором законы пропорциональности и равновесия проявляются лишь как тенденции на фоне непрерывных нарушений этих законов. Эту особенность закономерностей товарного хозяйства очень ярко выразил Маркс: еВ мануфактуре железный закон строго определенных пропорций и отношений распределяет рабочие массы между различными функциями; наоборот, прихотливая игра случая и произвола определяет собою распределение товаропроизводителей и средств их производства между различными отраслями обществе~ого труда. Правда, различные сферы производства постоянно стремятся к равновесию, потому что, с одной стороны, каждый товарипроизводитель должен производить потребительную стоимость, т. е. удовлетворять определенной общественной потребности, ‒ причем размеры этих потребностей количественно различны и ~различные потребности внутренне связаны между собой в одну естественную систему,‒ с другой стороны, закон стоимости товаров определяет, какую часть находящегося в распоряжении общества рабочего времени оНо в состоянии затратить на производство каждого данного товарного вида. Однако эта постоянная тенденция различных сфер производства к равновесию является лишь реакцией против

'~ «Ленинский сборнике, XI, стр. 384 ‒ 385.


постоянного варушения этого равновесия. Норйа, прыменяемаз при разделении пруда внутри мастерской à priori [наперед] и планомерно, при разделении труда внутри общества действует лишь- а posteriori [задним числом], как внувренняя, слепая естественнаа необходимость, преодолевающая беспорядочный произвол товаро-. производителей и воспринимаеиая только в виде бароиетрических колебаний рыночных цен» ~». В другом месте Маркс указывает, что «при капиталистическом производстве пропорцнональность отделыных отраслей производства выступает из дисаропорциональности как постоянный процесс, так как здесь взаимная связь производства как целого навязывается лицам, действующим в производстве, как слепой закон, а не как закон, который, буду.п. постигнут их коллективным разуиом и потому подвластен еиу, водчиняег процесс производства их общему контролю»
В учевии Кларка о стационарнои хозяйстве игнорируется эта существеннейшая особенность закономерностей товарного хозяйства. Стационарное хозяйство, в изображении Кларка, своеобразный смешанный тип общества, в котором имеются элементы и натурального, и товарного хозяйства. Для того чтобы выявить этот дуализи, поставим предварительно следующий вопрос. Предположим, что существует общество, в котором величина населения, величина капитала, характер и уровень потребностей, состояние техники остаются неизменными. Доля<но ли в этом обшестве происходить колебание рыночных цен вокруг среднего уровня или нет? Должно ли в этом обществе раз установившееся равновесие закрепиться или же здесь равновесие доля'но обнаруживаться как реакция против его непрерывных нарушений? По нашему мнению, стационарное капиталистическое хозяйство {если на минуту допустить его существование) не может освободиться от общих законов, которым подчиняется всякое капиталистическое хозяйство. Отдельные капиталисты не знают заранее, какова величина общественного спроса. Заинтересованные в максимальном увеличении своей прибыли капиталисты будут стремиться расширить свое производство в надежде на возможный рост общественного спроса и на возможное усвранение с арены рынка более слабых конкурентов. Для того чтобы из наличия стационарного хозяйства сделать вывод, что закон равновесия или пропорциональности вере- стает быть тенденцией и превращается s факт, необходимы дополнительные предпосылки. Необходимо допустить, что отдельные капиталисты (или товаропроизводители) прекрасно осведомлены заранее о состоянии общественного спроса, что они заранее прекрасно знают о безрезультатности расширения производства, что между отдельными производителями установилось иолча~ппюе соглашение не расширять объема своего производства. В этой

~' К. M a р к с. Кадитал, т. I. Госполитиадат, 1953, схр. 363.
® К. Маркс Капитал, т. III, стр. 267.
245


картине стационарного хозяйства фактически исчезает анархия производства. Товарнокапиталистическое общество из системы враждующих и борющихся друг с другом капиталистов превращается в какую-то гармоническую систему, в своеобразное акционерное общество.
Отсюда следует, что то разграничение между статикой и динамикой, которое проводит Кларк, связано с извращением всех основных закономерностей товарного хозяйства. Статика, по мнению этого автора, должна изучать причины и условия равповесия; динамика в первую очередь должна изучать пришвины и условия нарушения равновесия и пропорционалвности. Таким образом, в системе Кларка учение о ценности и учение о механизме установления цвнности выступают как две самостоятельные проблемы, которые должны разрешаться различжыми отделами теоретической экономии. Этот разрыв обеих проблем приводит к совершенно неверному представлению о равновесии в товарном обществе. Статичжкая теория Кларка отвлекается от анализа тех причин, которые это равновесие превращают в тенденцию, оттого что это равновесие является, по словам Ленина, «приблизительным, грубым, в больших числах, а la longue» зо. Для того чтобы выяснить природу стоимости, которая является законом равновесия товарного общества, необходимо выяснить механизм действия закона стоимости. А этот механизм как раз и заключается в непрерывных отклонениях цен от стоимости azop влиянием колебаний спроса и предложения. Отсюда отпадает всякая необходимость в построении специальной гипотезы стациоыарного хозяйства.
Чтобы цроанализировать проблему стоимости, необходимо упростить по возможности предмет исследования. В реальной экономике иы не имеем неподвижной стоимости, а наблюдаем двих<ение от одного уровня стоимости к другому. Для того чтобы разобраться в этой картине, подобно Иисусу Навину, скажем экономической действителыности: остановись на миг ‒ и пюпробуем дать моментальную фотографию динамических процессов. Очевидно, что такой разрыв между анализом общих условий равновесия и анализом изменений производства совершенно искусственный и метафизический. Как указывает Энгельс в «Анти-Дю|рннге»: «Для диалектического понимания эта возможность выразить движение в ero противоположности, в покое, не представляет решительно никакого затруднения. Для него вся эта противополон<ность является... только относительной; абсолютного покоя, безусловного равновесия не существувт. Отдельное движение свремится к равповесию, совокупное движение снова нарушает равновесие. Таким образом, покой и равновесие там, где они имеют место, являются результатом ограничеяного движения, и само собой понятно, что это движение мох<ет быть измеряемо своим результатом, может
® еЛенинский сборнике, XI, стр. 384.


выражаться в нем и вновь из него получаться в той или иной формеэ и. При рассмотрении проблемы равновесия нельзя отвлекаться от анализа динамических процессов. Количественный уровень равновесия (например, стоимости, цен производства и т. д.) зависит от интенсивности динамических процессов. Это особенно ярко сказывается в области теории распределения. Нельзя построить теорию заработной платы, если абстрагироваться от условий накопления капитала, иг всеобщего закона накопления.
Но можно из области теории стоимости привести примеры того, что величина стоимости может быть различной в зависимости от характера динамических процессов.
Возьмем учение об общественно необходимом труде. Как известно, это учение составляет одну из важнейших частей трудовой теории стоимости Маркса. Чем определяется величина общественно необходимого труда? Какие трудовые затраты являются в данном случае регулирующими ‒ при наилучших, средних или наихудших условиях3 Этот вопрос переплетается с другии вопросом: почему сохраняются различия ~оизводственных услозчй на различных предцриятиях? Если предположить, что уровень технических познаний в пределах данного общества остаегся невзменным, то при свободной конкуронции через некоторое время должно было бы произойти нивелирование техники в общественном масштабе. Техническио различия между отдельными предприятиями сохраняются потому, что непрерывно происходит технический црогресс; благодаря этому отдельные предприятия обгоняют друг друга. При рассмотрении вопроса о величине общественно необходимого труда нужно учитывать эти диыамические моменты. Если в двух сферах существует совершенно одинаковое распределение технически развитых и технически отсталых предприятий, но в одной отрасли технически развитые предприятия могут быстрее развиваться и расширяться, то условия, регулирующие общественно яеобходимый труд, будут различны. Благодаря учету этих динамических факторов теория значительно усложняется.
Можно привести другой пример для иллюстрации того, что динамический анализ дает возможность углубить и дополнить теорию экономической статики. Возьмем учение Маркса о дифференциальной ренте с наихудших участков земли, изложенное в гл. XLIV т. III «Капитала». Маркс, как известно, рассматривает три случая: а) когда цену хлеба регулирует не худшая земля, а последняя затрата капитала на лучших участках; б) когда последующие затраты на худшей земле приносят увеличивающуюся продукцию и в) когда последующие затраты на худшей земле приносят уменьшающуюся продукцию. Наибольший интерес для нас представляют два последних случая. Цена хлеба, по Марксу, ре» гулируется не последними затратами капитала, а средними

" Ф. Энгельс. Анти-Дюривг. Госполитиздат, 1957, стр. 59 ‒ 60.


издержками на наихудшем участке. Но если взять короткий период времени, когда данное усовершенствованле arm новый метод производства, связанный с дополнительным вложением капитала, не успели еще получить широкого распространения, цена останется прежней, и собственник данного участка получит ренту. Если процесс распространения технического прогресса произойдет быстро, то через некоторое время рента с наихудшего участка исчезнет; если же этот процесс произойдет медленно, то зеилевладелоц может закрепить ренту, т. е. существование ренты может задержать дальнейшее понижение цены и тем саиым превратить ренту на наихудшем участке из временной категории в .постоянную. В данном случае мы видим, какое большое аначеяие для регулирования нормальных хлебных цен играет вопрос о темпе технического прогресса в земледелии. С другой стороны, необходимо отметить, что для определения условий постоянства стоимости или нормальных средних цен нет никакой надобности прибегать к гипотезе стационарного хозяйства.
Для марксиста нет необходимости отдельно анализировать условия неизменности стоимости рабочей силы, прибавочной стоимости и нормы прибыли.
Цены производства, как известно, находятся в зависимости от двух факторов ‒ стоимости товаров (влияющей на высоту.издеря(ек производства) и яо~рмы прибыли; последняя является произвольной величиной.
Совершенно неверна попытка Кларка представить учение об условиях статики как начальный момент теоретического анализа. Когда наш автор строил свою систему статики, он молчаливо руководствовался своими принципами теории ценности. Различие обеих систем объясняется, таким образом, различием обеих теорий стоимости. Теория стоимости Маркса монистическая, а Кларка ‒ дуалистическая или плюралистическая. Поэтому, с точки зрения Маркса, нет никакой необходимости устанавливать неизменную величину капитала или количество рабочих. По Кларку, уровень цен зависит от величины капитала, а по Марксу‒ нет. Точно так же, с точки зрения Маркса, нет никакой необходимости в установлвнии неизменного характера и интенсивности потребностей.
Можно указать, что в экономической системе Маркса имеются двоякого рода проблемы. С одной стороны, Маркс пытается выяснить механизм капиталистического производства, установить основные категории последнего, выяонить их лрироду, их количественные закономерности, их взаимоотношения. В этой области Маркса интересует вопрос, как действует и функционирует капитализм, как QH разрешает имеющиеся противоречия, как îí Bb)- полняет объективные задачи общественного производства. На этой ступени анализа Маркс рассматривает не только общие законы стоимости и распределения, но также теорию кааиталисти-


чоского цикла, показывающую общий механизм развития капитализма. С другой стороны, Маркс ставит и разрешает вопрос об общих законах развития капитализма, о структурных изменениях в капиталистическом обществе, о тенденциях изменений отдельных категорий, о неизбежности краха капитализма и т. д. Всю эту вторую группу вопросов можно рассматривать как теорию динамики капитализма, которая должна ответить на вопрос: куда двих<ется и ~развивается капитализм. Сюда можно отнести вопросы о тенденции нормы прибыли к понижению, о концентрации и централизации, о всеобщем законе капиталистического накопления, об образовании финансового капитала и т. д. Конечно, нельзя отрицать наличия двоякого рода проблем в экономическом учении Маркса. Но Маркс, изучая капитализм в его развитии, само это развитие рассматривает как диалектическое. Марксистское учение о развитии ничего общего не имеет с учением Кларка, Шумпетера и других буржуазных экономистов. Динамическая теория Кларка ставит своей задачей изучать всякие изменения равновесия, связанные лишь с расширением или уменьшением, вообще с изменением количественного объема данной хозяйственалй системы. Теория динамики Кларка меньше всего ставит своей задачей изучение качественных изменений отдельных категорий на основе изменеяий в структуре капиталИзма, в основных тилах производственных отношений. Поэтому, во избежание терминологической путаницы и смешения качествевно различных вещей, следует отказаться от вс~псих попыток усматривать в экономической системе Маркса элементы статики и динамики.
Теперь встает последний вопрос: какую познавательную ценность имеет учение о статике и динамике с точки зрения с~Жъективистов. По нашему мнению, статическая теория ‒ база теории редкости.
Кларк перечисляет пять условий статики ‒ неизменность величины населения, капитала, методов производства, форм предприятий и потребностей потребителей. Эти пять условий придают специфическое содержание его статической теории. Кларк считает, что нормальная цена равна заработной плате плюс средний процент. Заработная плата рассматривается как продукт труда и процент ‒ как продукт капитала. Под капиталом он прежде всего понимает средства производства. Труд и капитал выступают, таким образом, как два фактора производства с определенной производительностью. Ценность этих факторов зависит от их производительности. В свою очередь эта производительность зависит от числа этих факторов, поскольку Кларк исходит из существования закона убывающей производительности. Если дана кривая производительности данных факторов и их количество, то тем самым, по Кларку, дава величина заработной платы и процента, т. е. дана величина нормальных цен. Многие американские экономисты отметили, что теория предельной производительности разрешает лишь проблему


определения цен спроса (price of demand) труда и капитала. Если число рабочих фиксировано и величина капитала остается неизменной, то заработная плата определяется производительностью лредельного рабочего, а процент производительностью предельного капитала. Наряду с этими факторами, по мнению большинства американских экономистов, действуют и другие моменты. Число рабочих фактически не является фиксированным. Изменение числа рабочих зависит от условий, в которых живет рабочий класс, от его standard of life (уровня жизни). Точно так же величина капитала должна рассматриваться как переменная; изменения капитала, по распространенному в Америке взгляду, находятся в зависимости от того предпочтения, которое оказывается настоящим благом по сравнению с будущими (time ргеХегепсе), или от тягости ожидания (waiting) для предельных собирателей капитала (savers). Наряду с ценами спроса выступают цены предложения (supply ~prices). Проблема значительно усложяяегся, ибо высота издержек производства (costs) становится неопределенной и неизвестной, поскольку она в свою очередь зависит от издержек производства данных факторов производства.
Вместо разрешения данной проблемы мы получаем отсылку от Понтия к Пилату; приведение одной неизвестной величины к другой неизвестной.
Статическая теория Кларка призвана разрешить эти трудно- сТН. Решающее значение имеет то обстоятельство, что îí принимает количество первичных производственных факторов за constans. В связи с этим отпадает вопрос о причинах изменения количества этих факторов.
При данном количестве последних ~решающее значение приобретает интенсивность спроса, цена спроса. Закон спроса поэтому доминирует в системе Кларка. По существу статическая тес~рия Кларка очень сильно приближается к теории Вальраса, Парето, Касселя и других представителей математической школы. В самом деле, и математики, и Иларк исходят из двух первичных оснований цен: а) фиксированного количества производительных благ или производственных факторов (Вальрас называет их зегvices, Кассель ‒ Rohmaterialen, а Кларк ‒ трудом и капиталом); б) определенного закона спроса на потребительские и производительные блага. Цена потребительских благ, по учению Вальраса, равна цоне производительных благ. Поскольку количество пмледних фиксировано, цена их зависит от предложения и от спроса производительных благ. Этот спрос в свою очередь зависит от величины спроса потребительских благ. В конечном счете действуют два фактора: спрос на потребительские блага и предложение nðoизводительных благ. Вместо опроса на потребительские блага Вальрас говорит о функции полезности, которую он выводит из функции спроса. Статическая теория Кларка, повторяем, целиком
250


совпадает со схемой Вальраса. Своеобразие кларковской теории состоит лишь в том, что он преимущественное внимание обращает на спрос производительных благ (молчаливо предполагая, что этот спрос обусловливается величиной спроса потребительских благ), тогда как Вальрас, Парето, Кассель основное внимание уделяют анализу спроса на потребительские блага (молчаливо предполагая, что изменение этого спроса вызывает изменение спроса производительных благ) . Поэтому в системе Вальраса такую большую роль играет теория предельной полезности, а в системе Кларка ‒ теория предельной производительности.
Положение о неизменности величины капитала и труда играет, таким образом, совершенно определенную роль в экономической теории Кларка. Это полон<ение представляет собой другое эконоиическое выражение основного постулата субъективпой школы о неизменной величине запаса производительных благ. Этот постулат служит для обоснования доминирующей роли закона спроса и учения о взаимодействии субъективных E объективных факторов. Статическая теория Кларка есть законченная и развернутая теория спроса и предложения. Но в данном пунк'.Репроявляется значительное отличие Кларка и американцев от математиков. Для последних постулат о неизменной величине запаса производительных благ сохраняет свою силу на протяжении всего экономического анализа. Поэтому закон спроса получает доминирующее значение. Для Кларка же этот постулат имеет вспомогательное значение и сохраняет свою силу лишь на первой стадии теоретического анализа, когда рассматривается простейший случай.
Статическая теория Кларка в решающем и основном пункте обоснования закона ценности совпадает с теорией математиков. Но для Кларка статическая теория ‒ лишь исходный пункт анализа. Следующий этап теоретического анализа ‒ динамика, где постулат о неизменной величине запасов производительных благ заменяется противоположным; в связи с этим возникают трудности, которые бессильна разрешить теория Кларка, Кивера и других американских буржуазных экономистов. Поэтому статическая теория Кларка разработана гораздо полнее, чем динамическая; поэтому статика Кларка представляет значительно больший интерес, чем его динамика.
Теория статики Кларка, таким образом, тесно увязана с его общей теоретико-экономической концепцией и выполняет определенную функциональную роль в его системе. Его теория статики базируется на теории ценности, на теории, которая видит коне шов основание ценности в интенсивности спроса, с одной стороны, в величине труда и капитала и в их производительности, с другой стороны. Теория статики Кларка призвана обосновать, что естественная монополия производительных благ ‒ труда и капитала‒ имеет решающее значение для построения теории ценности.
251


В заключение необходимо остановиться еще на одной стороне статической теории Кларка. Последний всюду подчеркивает, что в условиях статики отсутствует предпринимательская прибыль (profit). Нормальные и статические доходы ‒ Уаработная плата и процент на капитал. Это положение придает специфическую характеристику учению Кларка. Последний рассматривает капиталиста только как собственника капитала или средств производства. Руководитель и организатор производства не капиталист, а предприниматель, капиталистический характер которого отрицает~я. Никакой борьбы между капиталистом и рабочим не существует. Каждый из них сталкивается только с предпринимателем; каждый продает особого вида товар: капиталисты ‒ пользование своим капиталом, рабочие пользование своей рабочей силой или, по терминологии Кларка, своим трудом. Таким образом, капиталист и рабочий выступают как два товаровладельца, продающие различные товары.
Центральной фигурой остается предприниматель, который якобы Hp является капиталистом и который лишь координирует различные факторы производства. В условиях статики исчезает иредпринимательская прибыль, т. е. отпадает всякое экономическое основание для существования активного капиталистического класса; в связи с этим у Кларка выпадает центральная фигура капиталистического производства ‒ действующий капиталист. Кларк провозглашает гармонию интересов труда и капитала, и в этом в первую очередь проявляется апологетический характер его теории.
Весьма любопытно сопоставить теории статики Кларка и Шумпетера. Кларк исключает из статической системы только существование предпринимательской прибыли; Шумпетер идет еще дальше: он исключает и существование процента на капитал. Шумпетер вполне соглашается с той критикой, которой Кларк подверг теорию воздержания или ожидания: «Заслугой Кларка является доказательство того, что в статическом состоянии ни ожидание, ни недооценка будущих благ не могут играть никакой роли»»2. С другой стороны, Шумпетер отвергает и теорию производительности Кларка; австрийский экономист признает, что теория производительности не разрешает основной трудности проблемы‒ объяснения существования чистого излишка над издержками производства зз. Недостаток всех теорий процента Шумпетер видит в ошибочном методологическом подходе. Разрешение втой проблемы, указывает он, искали в статической теории; между тем эта проблема может быть разрешена лишь путем динамического анализа»4. Это «разрешение» он дает в своей работе «Теория хозяй-
'2 J. Schumpeter. Das Wesen und der Hauptinhalt der theoretischen Nationalokonomie. Leipzig, 1908.
зз Ibid., $. 387.
З4 Ibid., $. 390 ‒ 401.


ственного развития» »5. динамический процесс, согласно Шумпетеру, приводит к образованию предпринимательской прибыли, которая имеет своии основанием добавочную ценность или временную сверхприбыль благодаря введению технических усовершенствований. Поскольку технический прогресс происходит непрерывно, зта сверхприбыль превращается в перманентный факт. Поскольку предпринимателю приходится частично работать с чужим капиталом, он вынужден часть получаемой прибыли уступать ссужающему его капиталисту в виде процента.
У Шумпетера, таким образом, мнимое отрицание капиталистического способа производства в статической теории выступает значительно отчетливее, чем у Кларка. Правда, Шумпетер не является последовательным до конца. Он не в состоянии злиминировать все капиталистические категории. У него в статическом состоянии общества сохраняются такие доходы, как заработная плата и рента. Клин обратил внимание на вопиющую непоследовательность Шумпетера, который, с одной стороны, признает существование заработной платы, а с другой стороны, отрицает наличие процента и предпринимательской прибыли ае. Получается, что, с одной стороны, рабочий класс имеется, а класс капиталистов отсутствует,и капиталистическое общество состоит только из двух классов‒ рабочих и землевладельцев. Этанепоследовательность Шумпетера лишний раз подчеркивает тщетность усилий апологетов капиталистического производства скрыть истинный характер капиталистической действительности, завуалировать те явления, кагоры~ свойственны капитализму.
Резюмируя все сказанное выше, можно утверждать, что ошибочность тех методологических принципов, на которых построено учение Кларка о статике и динамике, сводится к следующему:
1. Кларк рассматривает равновесие как исходный момент, для него движение есть нарушение равновесия.
В действительности же равновесие есть момент движения. Изучить равновесие и выяснить сущность данного состояния равновесия можно лишь на основе анализа самого движения. У Кларка получается совершенно обратная зависимость: движение рассматривается как нарушение равновесия.
2. Само движение Кларк рассматривает как чисто количественный процесс, как процесс перехода от одного уровня к другому, от одного состояния равновесия к другому. Это особенно наглядно показано в его примере с сосудом с водой.
Таким образом, Кларк совершенно абстрагируется от качественных изменений в процессе движения, от новых социально-эко» J. Schurripeter. Theoric йег wirtschaftlichen Entwicklung. Leiyzig, 1912.
" Такую же ошибку делает Виксель {К. W i ck s е11. Чог1еаипкеа йЪег Nationalokonomie auf Grundlage des Marginalprinzipes. Jena, 1913, Bd. 1, 5. f67).
253


номических процессов. Хотя в разделе динамики он допускает движение, но это движение в тех же социально-экономических формах. Его схема исключает измероиие производственных отношений. У него изменение мыслимо лишь как изменение в уровне производительных сил, как сокращение или расширение производства.
3. Движение Кларк рассматривает как результат воздействия внешних сил. Это наглядно видно из его иллюстрации. Изменение уровня в сосуде происходит в результате чисто внешних факторов (туда вливается вода) .
Таким образом, в его теории совершенно обходится и полностью игнорируется самодвижение как результат внутренних противоречий данного хозяйства.
4. Движение рассматривается как плавный бескрпзисный процесс. В этом пункте особенно отчетливо выступает апологетический смысл учения Кларка, Кларк, как и подавляющее большинство буржуазных экономистов,‒ теоретик так называемого бескризисного капитализма. Поэтому у него все сводится к чисто волнообразному движению: цроисходит то расширение п1роизводства, то его сокращение.
Теория динамики Кларка тесно связана с так называемой теорией конъюнктуры, которую буржуазные экономисты противо поставляют марксистской теории кризисов. Суть коньюнктуры буржуазные экономисты видят только в некоторых количественных изменениях производства, замалчивая полностью вопрос о роли кризисов как важнейшей фазы капиталистического цикла, как той фазы, в которой взрываются и временно разрешаются противоречия капиталистического воспроизводства.
Маркс писал, что кризисы на мгновение восстанавливают равновесие. Особенность капиталистической экономики в том, что равновесие имеет не только относительный и кратковременный характер, но что само равновесие осуществляется через посредство кризиса, через посредство глубочайших потрясений производства.
Все эти моменты полностью игнорирует Кларк, он приводит полную аналогию между движением в области экономики и движением физических сил (как жидкостей, так и твердых тел).
Такова апологетическая сущность теории статики и динамики Кларка.
3. ТЕОРИЯ ЦЕННОСТИ
В области теории ценности американцы дали очень мало. В американской литературе господствуют идеи субъективизма, преимущественно в трактовке Маршалла з7. Обычно теоретический анализ начинается с рассмотрения закона спроса, причем закон
з' Феттер (F. А. Fetter) в своем обзоре о состоянии теоретической
экономии в Америке (в сборнике,eWirtst:haftstheorie der Gegenmart», Wien,



спроса увязывается с законом убывающей полезности. Затеи следует теория издержек производства, причем во многих курсах фигурируют три закона: постоянной, убывающей и возрастающей производительности (law of constans, diminishing апй 1псгеаз1п return). В качестве основного положения выдвигается закон спроса и предложения. Почти нигде мы не встречаем анализа конечных факторов ценности. Вот почему американская теория ценности не заслуживает самостоятельного рассмотрения. Мы ограничимся поэтому рассмотрснием тех коррективов; внесенных Кларком, которые кажутся нам наиболее интересными. Это: а) так называемый закон Кларка и б) формула, что ценность равна социальной полезности товаров.
Закон Кларка базируется на трех предпосылках. Первая предпосылка состоит в новом и своеобразном толковании первого закона Госсена; этот закон обычно формулируется так: по мере увеличения запаса каких-нибудь благ, полезность последующих единиц убывает; при этом предполагается, что эти блага однородные и качественно сходные. Увеличение запаса данных благ приводит к насыщению тех потребностей, которые могут быть удовлетворены при помощи этих благ. Если же к данному запасу прибавить какое-нибудь новое, качественно отличное благо, то нет никакой необходимости утверждать, что новое благо окажется менее полезным, чем предыдущее. Кларк пе согласен с обычной интерпретацией закона убывающей полезности. Основной недостаток атой интерпретации он видит в том, что процесс увеличения запаса однородных благ HB охватывает всех потребительских благ; некоторые блага потребляются в единственном числе; некоторые ‒ в очень ограничевном количестве; в результате кривые полезносж или вовсе отсутствуют, или обрываются очень быстро. Для того чтобы эти трудности обойти, необходимо закон убывающей полезности распространить на богатство вообще. «Первое обобщение, которое надлежит произвести, состоит в том, чтобы приложить закон (убывающей аолеэности.‒ И. Б.) не к отдельным благам, а к потребительскому богатству во всех его форма». Чем богаче становится . человек, тем меньше становится для него значение его богатства.

1927, S. 441) перечисляет экономистов, отражающих субъективную точку арения; и их работы: Ch. J. Bu llo ck. Introduction to the study of economics; F. W. Taussi g. Principles of economics. New York, 1911; F. М. Тау1оr. Principles of economics. New York, 1911; Н. В. S âà ger. Introduction to. economics. New York, 1904; Н. R. Я e a g o r. Principles of economics. New York, 1917; Т. W. С à r v e r. Principles of political economy. New York, 1919; R. Т. Ely. Outlines of economics. New York, 1924; Н. J. Davenport. Outline of economic theory. New York, 1896; Н. J. D à v е и р î r t. Economics of enterprise. New Yerk, 1918; E. R. А. S e l i g m a n. Principles of есопоппсв. New York, 1904; А. F. Н à d 1 ey..Economics. New York, 1896;
1. Fisc her. Elementary principles of economics. New York, 1912; F. А. FetC е г. The principles of economics. New York, 1904; F. A. Fetter. Economics. New York, 1915.


Не только серии тождественных благ, но и последовательный ряд единиц самого богатства, без подоЬного ограничения его форм, ста. новится с каждой единицей все менее и менее полезным. Давайте человеку не пальто, а „ц >ллары", один за другим, и все же полезность последнего доллара будет менее полезности всякого другогоэ З8.
Последняя фраза раскрывает то содержание, которое Кларк вкладывает в понятие богатства. В своей работе «Философия богатства» з» он охарактеризовал богатство как совокупность объективных по отношению к владельцу или к пользователю материальных, полезных и присвояемых (appropriable) объектов. В этом определении ничего не говорится о ценности. По существу же на всем протяжении своего анализа Кларк богатство рассматривает как ценностный фонд, который получает свое материальное воплощение в целом ряде благ. Такое понимание богатства, которое лежит в основе всех построений Кларка, получило наиболее отчатливое выражение у друтого американского экономиста, Татла, в его статье «Основной экономический принцип» 40. Татл проводит различие между двумя категориями ‒ social wealth u wealth goods (богатство в собственном смысле слова и материальное богатство). Богатство в собственном смысле, или social wealth, есть ценностный фонд, который измеряется в определенных денежных единицах «'. ЪУеа1СЬ goods, или economic goods, представляет собой материальные вещи в их конкретной форме. Эту классификацию богатства Татл сопоставляет с делением самого Кларка íà capital (капитал в собственном смысле слова) и capital goods «2 (капитальные блага).
Такое толкование богатства значительно облегчает для Кларка интерпретацию первого закона Госсена. Последний предполагает убывание полезности возрастающего запаса каких-то однородных единиц. Обычно под последним понимают однородные блага, например, Менгер иллюстрирует этот закон на примере возрастающего запаса воды, Бем-Баверк ‒ на примере зерна и т. д. Кларк же аредпочитает оперировать с одинаковыми по своей величине ценностными долями, которые могут быть затрачены на покупку того или иного потребительского блага. В основе первого закона Госсена в кларковской интерпретации лежит то положение, что потребитель обычно расходует свои деньги первоначально на наиболее полезные блага, а затем переходит к покупке менее полезных благ. Поэтому каждая последующая покупка приносит все меньшую полезность. Поэтому богатство 'можно рассматривать как совокупность ряда элементов, одинаковых по своей ценносч-
~8 J. В. С1а r k. The distribution of wealth, р. 211 ‒ 212.
з9 J. В. С1ау1с. The philosophy of wealth. Boston, 1887, р. 4.
4О С. А. Tu t tie. The fundamental economic principle. The quarterly journal of economics, Boston, 1901, чо1. XV.
Ibid., p. 238. '
Ibid., p. 242.
256




вой величине, но различных по своей полезности; причем последняя убывает. В годовом потреблении какого-либо лица, например, один или два предмета питания могут составить первый и самый необходимый элемент. Простое платье может составить второй, грубое жилище, улучшение в пище, некоторое количество топлива для отопления и освещения могут образовать третий 4э.
В связи с этой новой интерпретацией первого закона Госсена в теории Кларка получает новое освещение и понятие предельной единицы, предельной полезности. Обычно под предельной полезностью понимается полезность последней едини-
С цы д а н н о г о блага. Предельных полезностей может быть g' Ю столько, сколько благ потреб- д у
Е ляется данным субъектом. Сущность австрийской теории (у Менгера, Цукерканд-
С" Р' ~' ~ д ля и др.) сводится к тому, что каждый субъект покупает столько единиц каждого блага, пока полезность по-
Рис. 8 следней единицы не станет равной цене. Все предыдущие единицы приносят, по терминологии Маршалла, сопяитег's surplus. Цену ~регулируют предельные единицы каждого блага. Если цена немного повысится, то наш субьект откажется от покупки последней единицы; предельной единицей станет какая-нибудь единица, предшествующая прежней; если цена немного понизится, то наш субъект получит возможность купить дополнительную единицу, удовлетворяющую менее интенсивные попребности: последняя единица и будет в данном случае предельной.
Кларк иначе толкует понятие предельной полезности. Предположим, что наш герой тратит 6 долларов на покупку различных благ. Обозначим последние через А, В, С, D, Е, F (рис. 8). Эти блага, следовательно, имеют одинаковую ценность, но различную полезность, причем они (блага) являются качественно разнородными. Предельной единицей будет благо Р. Предельная полезность в данном случае рассматривается как полезность того блага, которое может быть куплено на последний доллар или на последнюю денежную единицу. Эта последняя единица является регулирующей, ибо если цена Р повысится, то наш покупатель откажется от покупки Р. Если же цена других благ повысится, то наш субъект может не отказаться от их покупки, ибо эти блага удовлетворяют более интенсивные потребности и обычно приносят потребителю consumer' s

'~ J. g. (',1а г k. The distribution of wealth, р. 212.
~7 И Г. Блюмии


surplus. Поэтому каждый класс потребителей регулирует цену определенного блага, или, правильнее, определенного элемента богатства. Так, для данного класса предельная единица ‒ благо F. Предположим, что данный класс наиболее зажиточный. Следующий класс, менее зажиточный, покупает лишь 5 благ ‒ А, В, С, D, Е; для этого класса предельная единица ‒ благо Е; следовательно, этот класс лотребителей регулирует цену блага Е; следующий класс покупает лишь 4 блага ‒ А, В, С, D, следовательно, предельной единицей, цена которой регулируется данным классом, является благо D. Если продолжить это рассуждение, то можно будет отыскать классы, регулирующие цену благ С, В, А. В результате цены всех благ, из которых составляется общественное богатство, регулируются всем обществом как совокупностью различных по своему имущественному полох<ению классов потребителей.
Таким образом, первый корректив Кларка сводится к тому, что он вместо однородных по своей материальной природе благ предпочитает оперировать с однородными по своей ценностной величивв элементами богатства.
Второй корректив Кларка состоит в том, что он материальное воплощение ценности видит не в самостоятельных и цельных благах, а в отдельных качествах и свойствах этих благ. По мнению Кларка, обычно экономисты слишком упрощают анализ, когда они рассматривают отдельные блага как экономически неделимые величины. Процесс разложения нужно вести дальше. Каждое благо можно разложить на ряд свойств, имеющих самостоятельные полезности и самостоятельные цены. Экономическими атомами, последними элементами экономического анализа являются эти отдельные свойства благ, которые Кларк называет элементарными полезностями (elementary utilities), или просто элементами. В связи с таким пониманием элементов богатства понятие «увеличенив богатстваэ получает новое толкование. Это увеличение вовсе нв предполагает количественного увеличения отдельных благ. Число последних может остаться неизменным, но количество элементов или свойств, заключающихся в этих благах, может значительно возрасти. Вместо плохих объектов мы будем иметь хорошие. Следовательно, качественное улучшение благ может быть подведено под рубрику количественного увеличения элементов и свойств, присущих этим благам. «Каждый предмет,‒ пишет он,‒ покупаемый человеком для своего собственного потребления, содержит комплекс элементов, из которых какой-либо один входит в предельное приращение его потребительского богатства. Если средства человека увеличиваются, то он прежде всего ищет новых качеств в предметах, которые он потребляет. Часто он не увеличивает вовсе их количественно, но стремится к тому, чтобы они были сделаны из лучшего материала или чтобы они были больше или красивее. Он прибавляет к своему богатству для потребления не новые вещи, а новые полезности; последние же связаны главным образом с
258


t
такого рода вещами, которые потреблялись прежде. Ввиду тогО, что он не может купить дешевый предмет и затем его улучшить, он специально покупает улучшенный предмете ~.
Так, например, часы прежде всего выполняют основную функцию ‒ показывать время. Это первая элементарная полезность'. К часам можно дальше предъявлять ряд других требований: точность, изящество, высокую ценность того материала, из которого сделаны часы, и т. д. Для того чтобы определить цену часов, нужно предварительно определить цену всех элементов, составляющий часы. Кларк применяет следующий метод: первоначально он рассматривает законы образования цены комплекса неоднородных самостоятельных товаров. Для этого случая проблема разрешается, конечно, очень просто. Поскольку каждый из товаров, входящих в данный комплекс, может быть самостоятельно продан на рынке, постольку каждый из них имеет свою отдельную цену. Цена этого комплекса равна сумме цен всех товаров, входящих в этот комплекс 45. Затем Кларк вносит небольшую поправку: от рассмотрения комплекса неоднородных благ он переходит к рассмотрению комплекса неоднородных алементарных полезностей или отдельных свойств какого-нибудь отдельного блага. Основной принцип определения цены, по его мнению, сохраняется прежний, т. е. цена панного блага представляет собой сумму цен всех элементов, входящих в данное благо. Следовательно, для того чтобы разрешить окоячательно проблему ценообразования, нужно определить законы образования цен отдельных элементов.
Третий корректив Кларка заключается в том, что для коротких периодов покупатель предъявляет спрос лишь на одну единицу кф кого-нибудь элемента. По мнению Кларка, необходимо учесть «то обстоятельство. что человек не в состоянии получить более одной услуги определенного рода в каждый данный момент времени. Если вы можете в данный момент предоставить ему некоторое определенное благо, то вы не в состоянии в тот же момент предоста-' вить ему второе благо, вполне тождественное первому. Это затруднение с потребителем и двумя услугами вполне аналогично затруднению физического свойства, встречаемому при попытке занять одно и то же пространство в один и тот же момент двумя материальными предметамиэ 4«. Первая единица данного элемента па» этому имеет положительную полезность, а последующие ‒ отрицательную (disutility).
Правда, указывает Кларк 4т, можно возразить, что одно и то же благо или один и тот же элемент блага могут выполнять одновременно различные функции. Так, например, в известном примере

'4 J. В. С1а гk. The distribution of wealth, р. 214.
"J. В. Clark. Essent als of ecnriomic theory, as applied to modern
problems of industry and public policy. New York, 1927, ch. 6.
" J. В. C1а rk. The distribution of wealth, р. 231.
.в ~b;d 2ЗЗ
1T °




Рем-Баверка одну булку съедает охотник, а другую он отдает своей собаке. Кларк отвечает на это указанием, что сущность того или иного блага или элемента последнего состоит не в его материальной природе, а в той специальной функции, которую это благо выполняет. Два блага, хотя одинаковые по своей материальной природе, но выполняющие различные функции, фактически в экономическом смысле являются различными благами.
Если учесть третий корректив, который Кларк вносит в теорию ценности, то проблема ценообразования, при условии неизменности
запаса данных потребительных благ, раз"г решается очень просто. Предполо>ким, что С существует и единиц данного блага или Г элемента этого блага. Общество состоит из различных классов, неодинаковых по своему имущественному положению. Одни покупатели согласны, в крайнем случае, уплатить х долл. или других ценежных единиц за одну единицу данного блага (но не больше); другие согласны уплатить p + 1 долл.; третьи х + 2 долл. и т. д. Предположим, что имеется m классов. Рис. 9
1-й класс, наименее обеспеченный, согласен, в крайнем случае, уплатить не больше х долл., 2-й класс‒ не больше х + 1'долл., т-й класс,. т. е, наиболее состоятельный,‒ но больше х+ щ.‒. 1 долл. При этих условиях величина общественного. спроса строго определенная. Величина -индивидуального спроса,'как общее правило, не превышает единицы. Следовательно, общественный спрос может увеличиться JIHIIIE Вследствие изменения количества покупателей (а не вследствие изменения величины индивидуального спроса, как обычно предполагают экономисты субъективной школы) . Всякое повышение цены сокращает. класс возможных покупателей, всякое понижение цеьы, наоборот, увеличивает этот спрос. Предположим, что рыночная цена равна х + 4; при такой цене откажутся от покупки классы 1, 2, 3, 4, которые могут уплатить не выше х, х+1, х+2, х+3; мл~ всего имеется m классов, то в качестве активных покупателей выступит лишь m ‒ 4 класса; если известна численность каждогр класса, то можно легко определить величину общественного сароса. Следовательно, каждой существующей цене соответствует совершенно определенная величина общвственного спроса. На основании этих дагных можно вычислить функцию спроса или построфть кривую спроса. Высота фактической цены будет зависеть от величины предложения. Цена установится на таком уровне, при котором спрос, соответствующий этому уровню, равен данному предложению. Каждой цене соответствуют, таким образом. особал величина спроса и особый класс покупателей, которые являются предельными покупателями и которые регулируют цену. Поэтому 260



Я'
50 40 30 20 10 5
I II III IV V VI
%
можно дать и такую формулировку теории цены Кларка: цена устанавливается на таком уровне, который равен предельной полезности регулирующего класса, т. е. класса предельных покупателей; регулирующим классом является тот класс, максимальная пена которого за данное благо, ставшая рыночной ценой, обеспечи-' вает равенство спроса и предложения.
Если связать эти три поправки, то мы получим теорию цен Кларка. Каждый товар можно рассматривать как совокупность ряда свойств и элементов. Следовательно, цена товара равна суммй цен всех состав:~яющих его элементов. Обычно каждый покупатель предъявляет спрос на данный элемент в количество, не превышающем единицы. Поэтому величина спроса определяется количеством покупателей, а последнее в свою очередь зависит от предельной полезности регулирующего класса.
Высота этой предельной полезности определяется по закону убывающей полезности богатства.
Для иллюстрации возьмем следующую схему,
А В C D 'Е
100 90 80 70 60
90 80 70 60 50
80 70 60 50 40
70 60 50 40 30
6О 50 40 30 20
50 40 30 20 10

Буквы А, В, С, D, Е, F обозначают различные элементы, рас'положенные в убывающем порядке по своей полезности. Цифры I, II, III, IV, V, VI обозначают различные классы покупателей, расположенные в убывающем порядке по своей зажиточности.
Класс 1 готов заплатить за А не больше 100 (на языке Кларка вто означает, что полезность А равна 100), за В ‒ не больше 90, за С ‒ не больше 80 и т. д. Предположим, что А имеется на рынке в количестве 6 ед., В ‒ в количестве 5 ед., С ‒ в количестве 4 ед., D ‒ 3 ед., Е ‒ 2 ед., F ‒ 1 ед. На каком уровне установится цена всех элементов? Цена А будет равна 50, ибо при этой цене спрос равен 6; 1 класс смог бы заплатить 100, П ‒ 80 и т. д., но они, конечно, воспользуются благоприятной конъюнктурой и получат consumer' s surplus. Цена равна, в данном случае, наивысшей оценке VI класса, который выступает в роли класса предельных покупателей 4е. Аналогично можно доказать, что цена В тоже равна 50 (поскольку при этой цене спрос равен 5), но в роли предельного покупателя выступает V класс; точно так же цена С равна 5(}
" Иэ немецких экономистов можно указать Геллера (W. ~Н е11 е г. Theoretische Volkswirtschaftslehre. Leipzig, 1927, $. 70 ‒ 72), который считает, ~то цена определяется оценкой не предельного покупателя, а преде.1ьиого класса покупателей (Das Gesetz der Grenzschichten).
261



1 П Ш [V Ч VI
I
Если предположить, что все эти элементы в своей совокупности составляют один капой-либо товар, то цена. последнего будет равна сумме пен всех этих элементов, т. е. в данном случае 300 (6 эл. Х 50). Отсюда получается тот вывод, что цена товара равна сумме предельных полезностей составляющих его алемевтов, причем каждая предельная полезность принадлежит отдельному классу потребителей. «Этот закон,‒ говорит Зелигмен,‒ был впервые сформулирован профессором Джоном Б. Кларком и поэтому может быть назван „законом Кларка" » 4». Приведу поясняющий пример Зелигмена. «Возьмем, например, автомобиль. Цепчость ему придают по крайней мере пять различных свойств, которые можно расположить по степени их важности в следующем порядке: i) автомобиль как средство передвижения; ту же функцию моясет выполнять и обыкновенная телега; 2) отсутствие тряски и защита от солнца и дождя удобства, доставляемые кабриолетом с крытым верхом; 3) достаточный простор ‒ им обладает и простая карета; 4) элегантная отделка ею отличается и всякий хороший экипаж; 5) скорость езды ‒ ею обладает только автомобиль. Итак, можно сказать, что автомобиль заключает в себе свойства телеги, кабриолета с крытым верхом, кареты, экипажа и само° ° °
'вигателя... Богач может в случае необходимости заплатить громадную сумму за одно только основное свойства экипахса ‒ как средства передвижения. Езда, являющаяся для бедняка роскошью,
'9 Э; 3 е л и г и е н. Основы политической экономии. СПб., 1903, стр. 164.
(спрос = 4), и в роли предельного покупателя ‒ IV класс; цена D авиа 50 (спрос = 3), и в роли предельного покупателя‒ II класс; цена Е равна 50 (спрос = 2), и в роли предельного покупателя ‒ Ц класс; наконец цена F равна 50 (спрос = 1), и в роли предельного покупателя ‒ 1 класс. Каждый класс, таким образом, фигурирует в роли предельного покупателя, но только по отношению к отдельным элементам. Это станет более ясным, если отбросить неэффективный спрос (в данном случае, если отбросить величины, меньшие 50). Первый класс покупает 6 эл., следовательно, предельным эл. является F; второй ‒ 5 эл. (предельный эл. Е); третий ‒ 4 эл. (предельный эк.‒ D); четвертый ‒ 3 эл. (предельный эл. С); пятый ‒ 2 эл. (предельный эл. B); шестой 1 эл. (предельный вл.‒ A).
А В С D Е P 100 90 80 70 60 50 90 80 70 60 50
80 70 60 50
70 60 50
60 50
' 50



автомобили
телеги
кареты
пролетки
Предельный покупа гель
ценит:
способность передвижения .. . 50 руб.
отсутствие тряски ‒ э
защиту от непого-
~Ю е ° ° ° ° ° Э
быстроту и другие удобства машинного двигагеля ..... ‒ э
1000 руб. 20 000 руб.
700 э 7 000 э

250 руб.
150 э
5000 .- э
500 э
4000 э-
50 руб. 400 руб. 2200 руб. 36000 руб.
Хотя предельный покупатель ценит автомобиль в 36 000 руб., но цена автомобиля будет не выше 4700 руб. «Цена автомобиля будет слагаться из опенки способности к передвижен.цо предельным покупателем телеги (50 руб.), из оценки отсутствия тряски предельным покупателем пролетки (150 руб.), из оценки защиты от непогоды предельным покупателем кареты (500 руб.) и,
Э
ы Э. Зелигмен. Основы политической экономии, стр. 165 ‒ 166.
5' Там же, стр. 167.
может быть для него необходимостью. Вторая полезность ‒ комфорт ‒ менее важная, чем первая, также может оцениваться богачом очеяь высоко, так что в общем богач мох<ет в случае нужды уплатить за автомобиль баснословную сумму» M. Тут выступает на помощь закон Кларка: «Покупая автомобиль,‒ продолжает Зелигмен,‒ богач не уплачивает всей огромной суммы, какую оп уплатил бы, если бы это было необходимо, за одно только право передвижения. Сумма, уплачиваемая богачом за автомобиль, составляется из следующих частей: незначительная сумма, какую затрачивает и бедняк на покупку телеги, плюс несколько большая сумма, уплачиваемая менее бедным человеком за разницу в цене телеги и кабриолета (комфорт), плюс еще больший инкремент, уплачиваемый зажиточным человеком за разницу в цене кабриолета и кареты {большой простор), плюс еще более зажиточный онкремент, затрачиваемый богатым человеком и равный разнице в цене кареты и экипажа {элегантность отделки), плюс наконец последний, наибольший инкремент, уплачиваемый богачом и вообще классом богачей за предельную полезность для них механического передвижения. Все эти инкременты, взятые вместе, значительно меньше того, что было бы уплачено богачом ‒ будь это необходимо за право передвижения, или, если можно так вырааиться, за тележный элемент в автомобиле» 5'.
Шапошников приводит следующую схему для иллюстрации закона Кларка.


наконец, из оценки быстроты и других свойств предельным покупателем автомобиля (4000 руб.)» '2.
Обратимся к критическому рассмотрению закона Кларка»з. Прежде всего нужно проанализировать ту новую интерпретацию, которую Кларк дает первому закону Госсена. Кларк считает возможным перейти от рассмотрения закона убывающей полезности качественно однородных благ к рассмотрению убывающей полезности качественно неоднородных, различных благ. При таком толковании подрывается существеннейшая основа этого закона. В самом деле, закон бывающей полезности основан на том, что по мере увеличения запаса каких-либо благ происходит насыщение соответствующих потребностей, ослабление их интенсивности. Этот закон действует, конечно, в известных пределах (если учесть, например, что многие потребности после удовлетворения снова возобновляются, в частности потребность в пище. См. подробнее третью главу). Закон убывающей полезности в обычном понимании имеет хоть какое-то обоснование, заимствованное аз физиологии. Когда же Кларк говорит о полезноети неоднородных благ, то зто единственное физиологическое основание отпадает. Предположим, что наш субъект первоначально потребляет благо А, затем ‒ благо В, затем ‒ благо С и т. д. Почему же благо В должно иметь меньшую полезность, чем благо АГ В пользу етого предложения решительно нет никаких оснований. Благо В может иметь и равную, и более высокую„и более низкую полезность. Вообщв ничего нельзя утверждать о порядке изменения полезности данных благ, поскольку они качественно несоизмеримы и поскольку отсутствуют всякие критерии сравнения. Случайно второе благо может оказаться благом очень высокой полезности, и наоборот Все зависит от случайного подбора благ.
Правда, можно возразить, что Кларк пе дает такой неопределенной формулировки закону убывающей полезности. Кларк говорит об убывающей аолезности различных благ, имеющих оп ива ков ую ц енн ость. В пользу такого понимания закона можно привести следующие аргументы. Предположим, что у нашего субъекта имеется определенная сумма денег, кото~рая в своей совокупности составляет его богатство. Наш субъект первоначально расходует свои средства на покупку наиболее полезных товаров, а затем on переходит к покупке менее полезных товаров. Каждая последующая денежная единица. израсходованная на покупку потребительских товаров, будет приносить все меньшую полезность.

~' H. H. Ш а по ш ни кp в. Теория ценности E распределения. M., 1912, стр. 23.
~' Некоторое сходство с учением Кларка обнаруживает теория ценности итальянского экономиста Карли (C аг1i. Il problema del valore. Gi«- па1е degli economisti, 1926, № 11, р. 625, примеч.). Очень близко к Кларку подходит также Войтинский (В. Войти н ский. Рынок и цена. Теория потребительского рынка и рыночных цен. СПб., 1906, стр. 100).


Следовательно, порядок убывания полезности отдельных благ отражает порядок перехода от одних покупок к другим.
Необходимо, прежде всего, отметить, что такое обоснование закона бывающей полезности предполагает возможность бесконечного деления отдельных благ. В самом деле, предположим, что наш субъект потребляет три блага ‒ А, В, С ‒ по одной единице. Если рыночные цены неравны, если, скажем, благо В имеет более высокую цену, чем А, то нет ничего невозможного в том, что благо В, рассматриваемое как определенное целое, имеет более высокую полезность, чем благо А. Правда, можно сказать, что полезность блага В, соответствующая одной ценностной единице, меньше, чем сотоветствующая полезность блага А. Но последнее утверждение имело бы смысл лишь в том случае, если бы можно было разлагать каждое благо на какие угодно доли и выбирать такие доли различных благ, которые имеют ~равную рыночную цену.
Однако основной по~рок кларковского понимания закона убывающей полезности заключается в другом. В теории австрийцев этог закон выступает как важнейшее основание цен (вернее цен сароса). Максимальная цена, по господствующему среди субъективистов мнению, равна полезности товаров; чем больше количество данных товаров, тем меньше предельная полезность и тем меньше, следовательно, максимальная цена товарной единицы. Предельная полезность в данном случае выступает как фактор, регулирующий рыночную цену. Такую роль она может выполнить лишь потому, что австрийцы абстрагируются от существования рыночных цен. Цена неизвестна; она неопределенна; она устанавливается в данном акте рыночной борьбы, и предельная полезность товара для покупателя выступает как верхняя граница цены. Если же стать на точку зрения Кларка, то закон убывающей полезности теряет всякую роль при объяснении механизма образования цеп. В самом деле, Кларк сопоставляет полезности различных элементов богатства, имеющих одинаковую ценность, или, правильнее, одинаковую рыночную цену. Ценностный момент введен в формулировку закона убывающей .полезности. Следовательно, предполагается, что существует совершенно определенная, установившаяся цена на рынке. При этих условиях отпадает всякое значение вопроса о максимальных ценах. Ибо если поставить вопрос о максимальных ценах, то получится логический абсурд: покупатель согласен платить различные и очень высокие цены за товары, которые имеют данную, не очень высокую цену. Между обычной формулировкой закона убывающей полезности и кларковской, таким образом, существует очень значительное различие,‒ обычная формулировка не предполагает существования определенных цен, а кларковская предполагает. Поэтому всякая попытка положить первый закон Госсена в кларковской формулировке в основание теории цен должна ]привести к заколдованным кругам и к логическим абсурдам.
1
I
26Ь


.Правда, можно возразить, что кларковская версия закона убывающей полезности может быть использована для объяснения цен, если учесть, что субъективные оценки не непосредственно влияют ка цены, а косвенно ‒ через влияние на величину спроса. По.мере увеличения богатства полезность отдельных элементов, присоединяемых к данному запасу, убывает. Наш субъект совершает покупку отдельных элементов до тех пор, пока полезность последнего элемента не станет равной его цене. Следовательно, закон убывающей полезности служит для определения общего количества элементов, которые могут быть куплены. Величина спроса, в свою очередь, оказывает косвенное влияние на уровень цен. Такая интерпретация имеет один существеннейший недостаток. Что означает выражение «предельная полезность приравнивается цене»? Какая связь может существовать между потребительной и меновой ценностью? Как можно соизмерять эти две совершенно различные категории? Обычно отвечают указанием, что здесь фактически происходит соизмерение полезности двух товаров, а именно предельной полезности того товара, который. покупается, и полезности денег или вообще эквивалент. Но здесь возникает новая трудность: ведь деньги Бе имеют своей собственной полезности, они функционируют только как орудие обращения и платежка, полезность денег имеет производный характер,‒ она определяется полезностью тех товаров, которые могут быть куплены на эти деньги. По существу ссылка на существование равенства между предельной полезностью товара и ценой означает, как мы выяснили в главах об австрийскои школе и о Маршалле, что полезность, полученная от данного применения денег (т. е. от покупки данного предельного товара), равна полезности, которая может бьггь получена от другого применения данного количества денег. Иными словами, это положение выражает молчаливое признание второго закона Госсена. Но второй закон Госсена, как мы выясним в главе, посвященной Госсену, в cBoIQ очередь, базируется на первом закона Госсена в его обычном понимании. Уравнивание предельных полезностей различных товаров возможно по двум причинам: а) увеличение запаса однородных благ связано с уменьшением их полезности; б) каждое благо покупается не в единственном числе, а в таком числе, которое гарантирует уравнение предельных полезностей. Второй закон Госсена предполагает существование множества предельных полезностеи; между тем ms кларковского понимания закона убывающей полезности вытекает существование лишь одной предельной полезности. При этих условиях положение о равенстве предельной полезности и цены вообще теряет всякий смысл, ибо отсутствует какая-то другая полезность, которую можно было бы приравнять данной предельной полезности. Таким образом, кларковская интерпретация закона убывающей полезности делает последний совершенно бесплодным при разрушении отдельных проблем ценообразования.
266


Итак, как мы видели, закон Кларка не дает ответа на вопрос о причинах, регулирующих величину спроса отдельных элементов товара. Фактически Кларк значительно упрощает проблему, предполагая, что величина спроса отдельных элементов для каждого субъекта равна единице. Эго предположение составляет одну из предпосылок (по нашему подсчету третью) закона Кларка. Предпосылка эта необходима для него, ибо в противном случае он очутился бы в совершенно беспомощном положении при решении проблемы ценообразования.
Эта предпосылка облегчает исчисление спроса. Последний равен количеству покупателей, а это количество, в свою очередь, зависит от предельной полезности предельного покупателя. Эта предпосылка основана на том предположении, что в течение одного момента времени покупатель мох<ет потребить лишь один данный элемент богатства. Все дополнительные однородные элементы имеют отрицательную полезность. Такое предположение, конечно,произвольно. Существует ряд потребностей, которые периодически возобновляются (например, в пище, одежде и т. д.). Покупатель, предъявляя спрос, исходит из расчета не одного мгновенья, а определенного периода. С другой стороны, лучшее удовлетворение потребностей мох<ет выражаться не толы<о в качественном улучше«ии потребления, но и в количествепном возрастании потребляемых товаров. Отсюда вытекает, что спрос на однородные элементы у отдельных субъектов вовсе не выражается всегда в единице. Поэтому изменение цены связано не только с измгяевием количества покупателей данного товара или элемента, но и с изменением величины индивидуального спроса со стороны отдельньщ покупателей. Это обстоятельство должно усложнить теорию спроса. Последняя должна выполнить ту задачу, которую, по словам Кларка, ставит себе австрийская школа. «Она дает теорию выпавнивания того, что может быть названо в случае с отдельными видами товаров пределом потребительского спроса. Она объясняет, почему человек, покупающий три единицы товара А, когда цена на него равна доллару, покупает четыре, а не более единиц, когда цена падает до девяноста центов» з<. Если отбросить третью предпосылку то отпадает теория цены элементов Кларка, которая представ-
Ф
55 ляет собой своеобразное выражение теории цены Бем-Баверка
" J. В. С l а г k. The distribution of wealth, р. 221.
65 У многих экономистов сложилось впечатление, что Кларк значительыо ближе стоит к австрийцам, чем Маршалл (такую оценку, например, дает Шумпетер (в сборнике eWirtschaftstheorie der Gegenwart», Wien, 1927, $. 21) и Феттер (|bid., $. 44). Это впечатление основано на том, что при оценке теории Кларка преимущественное внимание обращают на его теорию сароса. Между тем, в таком крайне важном для всякой теории ценности вопросе, как увязка общей теории ценности с теорией издержек производства, Кларк не стоит на позиции австрийцев и не защищает закона Визера, который является центральной частью австрийской теории. По существу Кларк становится на точку зрения Маршалла, что конечными основаниями цены являются спрос и издерх<ки производства (см. например, J. В. С l a rk.
267


Тогда отпадает вопрос о предельных группах покупателей, ибо изменение общественного спроса при этих условиях зависит не только от предельной группы. C повышением целы предельные покупатели, которые покупают только по одной единице, откажутся от дальнейших покупок. Это обстоятельство, несомненно, отразится на величине общественного спроса, но оно объяснит лишь часть тех изменений, которые произошли. Фактически величина спроса может измениться значительно сильнее благодаря тому, что не- предельные покупатели (которые покупают больше единицы) сократят свои покупки.
Неправильность первой и третьей предпосылок делает закон Кларка совершенно бесплодным для решения проблем ценнообразования дан<е в условиях существования фиксированного запаса товаров и невозможности воспроизводства. Неверность закона Кларка усугубляется еще благодаря наличию второй предпосылки о возможности разложения каждого товара (или, вернее, большинства товаров) на целый ряд отдельных свойств илн элементарных полезностей. В связи с этим цену товара этот автор Рассматоивает как сумму цен тех элементов, из которых он состоит.
Яля доказательства этого положения Кларк сравнивает комплекс различных товаров и отдельный товар, рассматриваемый как комплекс различных элементов. Эта аналогия вскрывает ван~нейший порок в его теоретическом построении. Что прелставляюг собой те элементы товара, о которых говорит Клапк? Это‒ различные услуги или полезности, связанные с дотоебле IH- еи нанного товара. Так, например, автомобиль состоит из следующих элементов: способности передвижения, отсутствия тряски, защиты от непогоды и быстроты передвижения. Эти отдельные элементы. или полезности, Кларк сопоставляет с самостоятельно сушествующими товарами, поэтому эти элементы имеют свою цену; цена элементов или услуг является данной, а цена всего товара имеет производный характер. Та аналогия, которую наш автор проводит между отдельными полезностями, составляющими товар, и товарами, имеет иллюзорный характер. Если мы имеем совокупность отдельных товаров, то мы можем легко разъединить этп товары; каждый товар может быть самостоятельно продан на рынке; каждый товар представляет собой воплощение определенного количества общественно необходимого труда и имеет самостоятельную рыночную ценность, которая устанавливается независимо от ценности других товаров, входящих в данный комплекс Поэтому определение цены всего комплекса сводится к суммированию цен всех элементов, входящих в этот комплекс. Отдельные полезности, присущие тому или иному товару, имеют совершенно иную црироду. Прежде всего эти полезности не существуют самоEssentials of economic theory. New York, 1922, гл. VII, гле дано наиболее ох<атее изложение теории ценности Кларка). В теории Кларка существует то жо основное противоречие, которое мы констатировали у Маршалла.


стоятельно, изолированно друг от друга; эти «элементарные полезности», по терминологии Кларка, органически связаны друг с другом. Нельзя представить себе, что большая скорость передвижения, защита от непогоды, отсутствие тряски и способности к передвижению выступают как самостоятельные товары. Совершенно абсурдно, конечно, представление, что эти отдельные полезности первоначально получают на рынке цену, а затем образуется цена всего товара. Кларк, очевидно, элементарные полезности мыслит по типу издержек производства, которые в своей совокупности дают цену товара. Аналогия между элементарными полезностями и издержками производства свидетельствует о том, что Кларк переносит рыночные принципы в такую сферу, где эти принципы не могут найти себе применение. Кларк распространяет господство коммерческого принципа на мир субъективных ощущений, полезности и т. д. Он идет дальше самых отважных предпринимателей. Далее, если и можно ставить вопрос о распределении цены всего товара между отдельными элементами, входящими в этот товар, то нужно исходить из диаметрально противоположного положения. Нужно исходить из того, что цена товара является данной, а цена отдельных элементов имеет производный характер.
Правда, можно возразить, что Кларк вовсе не рассматривал цену автомобиля как сумму цен четырех элементов, самостоятельно выступающих на рынке. Закону Кларка можно дать другую интерпретацию. Автомобиль продается как отдельный самостоятельный товар. Точно так же и в области других объектов происходит продажа не элементарных полезностей, а товаров. Если рассматривать поверхность явлений, то можно утверждать {по Кларку), что установление цен товаров предшествует хронологически установлению цен на отдельные элементы. Ко за объективным процессом ценообразования стоит субъективный процесс образования оценок. Высота цены регулируется субъективной оценкой потребителя или покупателя. Могут сказать, что закон Кларка, следовательно, применим не к образованию рыночных цен непосредственно, а прежде всего к образованию субъективных оценок. Поскольку же последние, по Кларку, регулируют цены, то «закон Кларка» призван лишь Q конечном счете объяснить проце"с ценообразования. Субъективные оценки отдельных товаров представляют собой сумму оценок отдельных элементов. Так, например, покупатель автомобиля вычисляет субъективную оценку способности к передвижению, отсутствия тряски, защиты от непогоды, быстроты и других удобств машинного двигателя. Сумма этих субъективных оценок представляет собой максимальную цену за автомобиль. Но и такое толкование «закона Кларка» не спасает последний.
Прежде всего бросается в глаза, что теория Кларка надуманная .и запутанная, что видно хотя бы из того сложного процесса,
1
263


который регулирует субъективные оценки. Достаточно обратиться к практике, чтобы убедиться в том, что отдельные качества или элементы какого-нибудь товара обычно пе получают самостоятельной оценки. Правда, можно возразить, что ссылка на практику и на психологию действующих субъектов не имеет решающего значения, но это последнее возражение сохраняет свою силу лишь в том случае, если оно касается объективных стихийных процессов, например ценообразования, которые происходят за спиной отдельных субъектов, хотя и при их участии. В данном же случае речь идет о субъективных процессах, происходящих в сознании отдельных субъектов; ссылаться на психологию бессознательного тоже нельзя, ибо процесс установления субъективных оценок, несомненно, имеет место в области сознания. Поэтому ссылка на реально происходящие процессы образования субъективных оценок сохраняет всю свою силу для данного случая и сводит на нет вси> теорию Кларка.
Основная неправильность теоретического построения Кларка состоит в том, что процесс образования оценок он рассматривает как дуалистический процесс, в .котором перемешаны различныв элементы. Для иллюстрации этого положения рассмотрим схему Шапошникова. Предельный покупатель автомобиля ценит способность передвижения в 20 000 руб., отсутствие тряски ‒ в 7000 руб.. защиту от непогоды ‒ в 5000 руб., быстроту и другие удобства машинного двигателя ‒ в 1000 руб., т. е. общая оценка равна 36 000 руб. Тем не менее, за автомобиль наш покупатель заплатит пе выше 4700 руб., поскольку цена способности к передвижению регулируется предельным покупателем телеги и равна 50 руб., цена отсутствия тряски регулируется предельным покупателем пролетки и равна 105 руб., цена защиты от непогоды регулируется предельным покупателем кареты и равна 500 руб.
Максимальная цена за автомобиль для предельного покупатели автомобиля, как видно из расчетов Шапошникова, не превышает 4700 руб. Следовательно, и фактическая субъективная оценка предельного покупателя автомобиля равна не 36 000 руб., а 4700 руб Эта субъективная оценка складывается из двух частей, которые регулируются совершенно различными принципами. В самом деле, субъективная оценка трех элементов: способности передвижения, отсутствия тряски и защиты от непогоды ‒ для предельного покупателя автомобиля регулируется непосредственно ценой этих элементов. В данном случае цена есть исходный момент, а субьективная оценка †' производный. Покупатель автомобиля согласен уплатить за эти элементы не выше их рыночной цены. Это имеег место во всех тех случаях, когда на рынке существует совершенно определенная цена и когда отдельные покупатели и продавцы не в состоянии повлиять на рыночную цену. Отдельные участники обмена могут лишь косвенно влиять на уровень цен путем изменения своего спроса. Субъективная же оценка последнего элемен-
270


та скорости передвижения и других удобств, присущих только машинному двигателю,‒ выступает как самостоятельно действующий фактор, независимый от рыночной цены, воздействующий на последнюю. Здесь субъективная оценка выступает как верхний предел движения цены. 3ТН две части субъективных оценок отражают, таким образом, два диаметрально противоположных принципа: с одяой стороны, часть субъективных оценок непосредственно и целиком регулируется рыночными ценами; с другой стороны, часть субъективных оценок зависит от полезности тех или иных влементов и регулирует уровень цен. Таким образом, в теории Кларка сталкивается субъективизм и объективизм; вернее объективизм восстает против субъективизма. То новое, что внес Кларк в теорию оценки, состоит в его положении, что оценка автомобиля равна не 36 000 руб., а 4700 руб., т. е. Кларк предполагает влияние объективно рыночных процессов на субъективные оценки. Дуализм Кларка выражается в том, что, с одной стороны, он говорит об оценках, т. е. о субъективных явлениях; с другой стороны, эти субьективные явления имеют не индивидуальный, а социальный характер, поскольку они представляют результаты рыночных цен и испытывают на себе воздействие ряда покупателей.
Такой дуалистический способ образования субъективпых оценок можно было бы объяснить лишь в том случае, если бы различные элементы, входящие в состав автомобиля, выступали бы на рынке в том же хронологическом порядке, в каком они расположены в таблице Шапошникова, т. е. если бы раньше установилась. цена на телегу, затем на пролетку, карету и позже всего‒ на автомобиль. Но такой хронологический порядок образования цен вовсе не обязателен. Вообще последнее предположение совершенно произвольное. Цена на первую телегу установилась, конечно, раньше, чем цена на автомобиль; но теперешняя, текущая цена телеги устанавливается одновременно с ценой автомобиля. Сам Кларк предостерегает против того ошибочного понимания его теории, что первые, наиболее полезные элементы богатства и товаров покупаются раньше других. «Ясно,‒ пишет он,‒ что так называемая „предельная" едыница потребительского богатства не является той именно, которая приобретается в последнюю единицу времени. В случае с домом из нашего примера первое и последнее приращения потребительского богатства были сделаны в одно и то же время, равно как и все промежуточные приращения. Это является также общим правиломэ 5«. Нужно отметить, что, если даже считать закон Кларка верным, то он имеег очень узкое применение. Закон Кларка может быть использован лишь для определения величины спроса, а не для объяснения образования среднего уровн~г цен в условиях свободного воспроизводства. Закон Кларка предполагает, что количество благ или элементов благ является

~е J. ]3. C l ark. The distribution of wealth, р. 215.


фиксированным. Между тем задача теории ценности состоит в объяснении принципов, регулирующих изменение товарных запасов. В этом отношении можно провести аналогию между законом Кларка и вторым законом Госсена, оба закона представляют собой вспомогательные орудия для определения величины опроса.
Из своей теории ценности Кларк делает следующий вывод: «Ценность есть явление социального порядка. Действительно, вещи продаются соответственно az предельной полезности; но это‒ их предельная полезность д л я о б щ е от в а. В обществе, взятом в целом, каждая полезность предмета попадает где-либо в положение предельной полезности» ~7. Учение о законах ценообразования различных элементов, входящих в состав товаров. ‒ базис известной формулы Кларка, согласно которой ценность есть выражение социальной полезности или, вернее, социальной предельной полезности. Эта формула получила наиболее отчетливое выражение в работах Зелигмена. К рассмотрению положений Кларка и Зелигмена мы теперь приступаем.
Зелигмен всюду старается подчеркнуть, что ценность есть социальная категория. «Непризнание того,‒ пишет Зелигмен,‒ что ценность есть социальное понятие, породило множество бесплодных споров. Так, Рикардо и его последователи утверждают, что ценность товара определяется стоимостью ero производства ~8, тогда как, по мнению Джевонса и его школы, ценность определяется предельной полезностью. Правы и те, и другие, но не в том смысле, в каком они употребляют термины ценности, полезности и стоимости. Ценность измеряется стоимостью производства (на языке Зелигмена это означает социальную стоимость.‒ И. Б.), а не индивидуальпой стоимостью, как думал Рикардо. Ценность определяется предельной полезностью (предполагается социальная предельная полезность. ‒ И. Б.), а не индивидуальной, как думал Джевонс. Ценность измеряется как стоимостью, так и полезностью, потому что предельная социальная стоимость всегда равна предельной социальной полезности»»». По мнению Зелигмена, непонимание социального характера ценности свойственно почти всем экономистам всех направлений.
В чем же заключается содержание учения Зелигмена о социальнои предельной полезности? Что нового внес американский экономист в теорию ценности? Первоначально он дает такую формулу: «Ценность вещи есть вьгражение исчисленной нами ее полезности, понимая под полезностью способность удовлетворять человеческие потребности» «О. Затем Зелигмен вносит следующую модификацию: «Говоря о ценности блага, мы имеем в виду не его

5' J. В. Cl à rk. The distribution of xvealth, р. 243.
" В переводе Тверцохлебова и Булатова стоимость означает «costs», моwex быть, удачнее термин «издержки производства».
®9 Э. 3 ел и гм е н. Основы политической экономии, стр. 176 ‒ 177.
во Там же, стр. 154.
272


полезность вообще, а полезность определенного количества; при этом мы считаемся не с общей полезностью этого количества, взятого само по себе, а с его нредельной полезностью сравнительна с предельной полезностью определенного количества других благ» 6'. Наконец, Зелигмен переходит к последней, наиболее развернутой формуле: «Ценность зависит не,только от того, что каждый человек измеряет относительную настоятельность различных своих потребностей, но и от того, что он сравнивает их ‒ сознательно или бессознательно ‒ с потребностяии других людей. Я не только измеряю относительное удовлетворение, какое могут мне доставить яблоки или орехи, но количество яблок, которое я могу получить аэ орехи, зависит от относительной оценки, даваемой им со стороны остального общества. Если яблоко стоит вдвое дороже, чем орех, то происходит это лишь потому, что группа, потребляющая яблоки и орехи, находит, что неудовлетворение потребности в яблоке чувствуется вдвое сильнее, чем неудовлетворение потребности в орехе. Позтому ценность выражает не только предельную полезность: она есть выражение с о ц и а л ь н о й предельной полезности» 62.
Во избежание всяких сомнений необходимо заметить, что Зелигиен говорит не о субъективной, à об объективной рыночной ценности. Теорию этого аме1риканского буржуазного экономиста можно интерпретировать следующим образом: все товарное общество можно рассматривать как единую организацию людей, объединенных общими желаниями и потребностями. Потребности членов общества можно суммировать; в результате такого суммирования получается социальная полезность, выражающая интенсивность общественнь~х потребностей в данном благе. Закон убывающей полезности имеет силу не только по отношению z отдельным индивидуумам, но и ло отношению z организованным обществам. Чем более увеличивается общественный запас каких-либо благ, г~м более понижается полезность последних единиц этого запаса, или предельная полезность. Рыночная цена устанавливается на уровне социальной предельной полезности. Если дать такое толкование формуле Зелнгмена, то нужно признать, что она вносит нечто новое в общую теорию ценности. Обычно иризнается, что рыночная цена зависит от величины платежеспособного, эффективного спроса. Между тем Зелигмен при объяснении цены исходит из полезности, отражающей величину абсолютных потребностей. Обычно теоретики предельной полезности рассматривают индивидуальные потребности как исходный пункт анализа; между тем у Зелигмена фигурирует социальпая потреоность как совершенно определенная величина, которая должна рассматриваться как данная. Не величина общественной потребности может быть
Ф
" Э. 3 е л и г м е н. Основы политической эковомии, стр. 158.
'~ Там же, стр. 159.
1
18 р, Г. Влюмин


косвенным путем установлена на основании анализа цен, а наоборот, уровень цен может быть установлен на основе анализа общественных потребностей.
Формула Зелигмена (в этой интерпретации) сразу вызывает серьезное сомнение, которое ставит под вопрос значение этой новой формулы ценности аа. Очевидно, что Зелигмен отождествляет организованное общество с анархическим, стихийным товарпым производством. Товарное общество представляет собой совокупность самостоятельных независимых товаропроизводителей, в которой отсутствует какой-либо руководящий центр. Ввиду этого исключается возможность коллективных субъективных оценок.
Таким образом, формула Зелигмена «цена равна социальной предельной полезности» заключает в себе логическое противоречие, вытекающее из смешения двух исторических эпох; с одной стороны, предполагается существование цены, т. е. товарного производства; с другой стороны, предполагается наличие коллективных социальных оценок, т. е. наличие организованного производства.
Формула Зелигмена была подвергнута очень серьезной критике в статье Шумпетера «О концепции социальной ценности» а«. Шумпетер выдвигает следующие два аргумента: а) с одной стороны, полезность представляет собой индивидуальную категорию; общество не имеет никаких потребностей; индивидуальные потребности несоизмеримы и поэтому не могут быть суммированы («общество, как таковое, лишенное мозга и нервов, не может испытывать потребностей и не имеет поэтому кривых полезности, аналогичных индивидуальным кривым»); б) с другой стороны, запасы товаров находятся в распоряжении не всего общества в целом, а отдельных субъектов; поэтому, если происходит изменение запасов, то оно прежде всего происходит как изменение индивидуальных запасов, и, следовательно, OHO может отразиться только на индивидуальных оценках. Шумпетер отмечает, что о социальной полезности можно говорить лишь в коммунистическом обществе и что формула Зелигмена, сближая товарное и социалистическое производства, является по существу апологией капитализма. Формула Зелигмена, как писал Шумпетер,‒ это главным образом орудие установления в высшей степени оптимистического взгляда на капиталистпческое общество и его деятельность. «Эта формула утверждает, что соревнование и частная собственность агентов производства приводит к процессу распределения, совершенно аналогичному тому, который регулировался бы благожелательным и мудрым правителем» 65.

'з Критику учения англо-американцев р социальноф долеаности дает
В. Келлеи («Aerugo-америкаигкая школа», гл. 11). ««J. S chum peter. On the concept of the social value. Quarterly journal
of economics, vol» XXIII, 1909. б~ Ibidem.


Необходимо однако отметить, что фактически в свою формулу Зелигмен вкладывает другое содержание. Новые термины или, вернее, новое употребление старых терминов .прикрывает старые шаблонные положения. Дело в том, что понятие полезности на протяжении исследования Зелигмена претерпевает примечательную эволюцию. В начале главы XII, посвященной ценности ««, он дает обьгпюе определение полезности, понимая под полезностью способность удовлетворять человеческие потребности. Но затем Зелию меп отождествляет понятие полезности и платежеспособного ñïðîса. «Когда мы говорим о полезности,‒ пишет он,‒ мы имеем в виду лицо, нуждающееся в ней, т. е. мы имеем в виду спросе Различие между индивидуальной и социальной потребностью в представлении Зелигмена сводится не только к различию межру потребностями индивидуума и общества; фактически это различие связано также с различием между потребностями, выражающимися в индивидуальном спросе и в общественном спросе. Следовательно, здесь идет речь не о потребностях вообще, а о тех потребностях, которые находят свое выражение в платежеспособном спросе. Отсюда наиболее правильная интерпретация формулы Зелигмена будет такая: ценность есть выражение социальной предельной полезности, поскольку последняя находит себе выражение в величине общественного спроса; короче говоря, ценность есть выражение общественного спроса. То новое, что Зелигмен хочет внести в теорию ценности, сводится к следующему: при объяснении рыночной цены нужд исходить не из инди-- видуальных потребностей, а из величины общественного спроса. Чем интенсивнее общественный спрос (на языке Зелигмена зто дереводится так: «чем интенсивнее социальная полезностьэ), тем выше рыночная цена. Интенсивность спроса может быть выражена в виде максимальных цен, которые могут быть уплачены за данные товары. Чем больше запас данных товаров, тем ниже уровень максимальных цен. При данном запасе товаров рыночная цена равна максимальной цене спроса за последнюю единицу (на языке Зелигмена эта максимальная цена спроса называется предельной полезностью). Иными словами, рыночная цена равна социальной предельной полезности, т. е. социальной цене спроса, т. е. такой цене, при которой возможен общественный спрос в данных размерах.
«Полезность блага для индивида,‒ пишет Зелигмен,‒ влияет на определение ценности лишь в той (обыкновенно бесконечно малой} степени, в какой индивидуальный выоор или спрос со стороны отдельных лиц влияет на общественный спросе . «Если бы, например, богач-маниак вздумал предложить за цростую лохску

вв Э. Зелигмен. Основы политической экономии, стр. 154.
" Там ке, стр. 177.
вв Там ще, стр. f73.
18»


тысячу долларов вместо обычной ее цены пяти центов, его субъективная оценка не оказала бы заметного влияния на ценность ложек; и если бы он действительно уплатил за ложку тысячу долларов, общество было бы в праве объявить его сумасшедшим, а продавца ложки подвергнуть наказанию»
В связи с этой расшифровкой терминологии Зелигмена становится понятным следующее его положение: «Индивидуальная предельная полезность, играющая решающую роль в определении ценности, может быть признана отражением социальной предельной полезности» тс. Это положение в переводе на обычный язык означает, что наша субъективная оценка товаров, выражающаяся в цене спроса, есть отражение социального спроса, поскольку последний выражен в цене, т. е., короче, субъективные оценки индивидуумов и интенсивность индивидуального спроса зависят от рыночной цены, которая в свою очередь зависит от общественного спроса. «Наша готовность расстаться с орехами или яблоками зависит не от того, насколько мы как изолированные индивиды предпочитаем орехи яблокам, а главным образом от оценки, даваемой другими людьми яблокам в сравнении с орехами» 7'.
Нельзя отрицать наличие известного дуализма в теории цены Кларка и Зелигмена. Этот дуализм вытекает из того, что америкцфские экономисты не проводят достаточно отчетливого различия между натуральным и товарным производством. Отсюда многочисленные аналогии между ценой и социальной полезностью в собственном смысле этого слова (т. е. способностью удовлетворять общественные потребности). Но эти аналогии играют только вспомогательную роль. Опи выполняют роль не фундамента, а орнаиента теории. Поэтому из двух возможных интерпретаций формулы «ценность есть выражение социальной полезности» основной является вторая (т. е. та, в которой речь идет не оо абсолютных потребностях, а о платежеспособном спросе).
Любопытную иллюстрацию этого полохсения дает первая работа Кларка по теории ценности «Философия богатства» тз. В пятой главе этой книги Кларк очень энергично защищает равенство пенности, полезности и цены. Между этими тремя категориями глава американской школы устанавливает следующую зависимость. Ценность (value) есть «количественное выражение полезности»; цена есть выражение полезности в какой-то установлен-

69 Э. 3елигмен. Основы политической экономии, стр. 158.
'~ Там же, стр. 160.
~' Там же.
~~ Один из исследователей Кларка, Хоман, пытается доказать, что Кларк и «Философии богатства» занимает другую позицию, чем в «Распределении 6сгатстваэ. Хоман пытается доказать, что Кларк в своей ранней оаботе развивает взгляды, которые приближаются к точке зрения Веблена (J. Н. Í- om. John Bates Clark: earlier and later phases Af his work. Quarterly jourаа1 of economics. Во81од ' Cambridge, 1927, vol. XLII, р. 39 ‒ 69).
~~ J. В. С1а г k. The philosophy of wealth. Boston, 1887, р. 74.
276


ной единице74. С первого взгляда может создаться впечатление, что Кларк резко расходится с другими представителями субъективной школы и что он по существу возвращается к наиболее старым теориям полезности (например, Кондильяка). В самом деле, Кларк формулирует положение, что цена есть измерение полезности (следовательно, вся величина полезности находит себе отражение в цене), а не предельная полезность. В действительности же его позиция целиком совпадает с позицией других субъективистов. Кажущееся различие объясняется тем, что Кларк слишком беззаботно обращается с терминологией. Так, например, он считает целесообразным установить ~различие между абсолютной и эффективной полезностью ~5; первая (absolute utility) выражается в способности удовлетворять потребности; вторая (effective utility) выражается в том значении, какое имеет для нас обладание данной вещью, или в той полезности, которая будет утрачена в cmyчае утраты данной вещи. Так, абсолютная полезность воздуха очень велика, поскольку он удовлетворяет чрезвычайно важные потребности. Но эффективная полезность вовдуха ничтожна или, вернее, равна нулю. 1Сак видим, эффективная полезность, с которой оперирует Кларк в своем теоретическом анализе, ничем не отличается от субъективной потребительской ценности в определении Менгера, Бем-Баверка и других экономистов австрийской школы. Своеобразие главы американской шкоды выражается лишь в том, что термин еполезность» играет у него роль резинового шарика, который то расширяется, то сужается.
Затем Кларк переходиФ к рассмотрению социальной полезности, и здесь он делает утверждения, которые на первый взгляд целиком и полностью подтверждают первую интерпретацию формулы @цена есть выражение социальной полезности». Кларк подчеркивает, что полезность есть суждение (или вообще результат психического акта) отдельного субъекта и что та полезность, которая находит себе отражение в системе рыночных цен, есть результат оценок товарного общества, рассматриваемого как единый субьект. «Теперь мы должны заметить, что в известном смысле измерения полезности производятся всегда не кем иным, как отдельный независимым существом. Общество, как некое органическое целое, должно быть рассматриваемо как одно большое независимое существо, и существо это может оценивать и оценивает полезности KBK некий единственный обитатель острова. Эта большая личность является комплексом, заключающим в себе в виде отдельных членов человеческие группы и отдельные личпости в виде молекуле ~«. И дальше он совершенно категорически заявляет: е Меновая ценность есть мерило полезности, прилагаемое обществом, рассматриваемым как единое независимое единство.
~4 J. В. С1а r k. The philosophy of wealth, р. 76.
~~ Ibid., р. 78.
'6 Ibid., р. 81.
277


Рыночная цена есть, конечно, тоже мерило, выраженное в общеупотребительных терминах. Если меновые ценности одной тонны угля и одного берилля муки равны, то это значит, что общество как некое органическое целое оценивает одинаково их относительные полезности» . Желая предупредить всякие сомнения, Кларк далью
me снова подчеркивает, что «общество, а не индивидуум делает ту оценку полезности, которая констатирует рыночную или соци.альную оценку (т. е. цену)» '».
Все приведенные выше пояснения и утверждения создают впечатление «оесспорности» и «неопровержимости» первой интерпретации формулы Кларка и Зелигмена. Но стоит только обратиться к той аргументации (или, вернее, к той попытке аргументации), которая приведена в «Философии богатства», чтобы убедиться в том, что наш автор путает понятия потребностей и платежеспособного спроса. Кларк при построении своей теории исходил из того, что «меновые акты всегда совершаются между индивидуумом и обществом как целым. В каждом законном обмене социальный организм является стороной. При ре~киме свободной конкуренции кто бы ни продавал товар, произведенный им, продает его обществу. Когда устанавливаются рыночные оценки, общество первоначально есть покупатель» r'. Таким образом, наш автор рассматривает общество как совокупность покупателей определенного товара. По существу понятие общества у Кларка совпадает с понятием trading body (торгового комплекса) у Джевонса. Следовательно, наш автор дает совершенно другое, необычное толкование не только термину «полезность», по и термину «общество». Из состава общества прежде всего выключаются продавцы, затем выключаются все те субъекты, которые совершенно не предъявляют спроса на данный товар. Следовательно, все приведенные выше полохсения Кларка ставят своей задачей лишь доказать, что для определения цены решающую роль играют не потребности отдельного покупателя, который случайно выступает на рынке и сталкивается с продавцом, а весь общественный спрос, который выражает величину общественных потребностей, которые можно удовлетворить при данной величине платежных средств. Рассмотрение пятой главы «Философии богатства» лишний раз подчеркивает, что формула Кларка ‒ в значительной мере пподукт двух явлений ‒ терминологической путаницы, с одной стороны, отсутствия ясного и четкого разграничения межлу натуральным и товарным производством, с другой стороны. Пока оба автода остаются на почве общих теоретических рассуждени~~, дрче всего выявляется вторая неверность (отсюда получается возыои'ность первой

ъ0
" J. В. Clark. The philosophy of wealth, р. 82.
~~ Ibid., р. 83.
те Ibid., p. 85.


интерпретации) ао. Но когда они приступают к более детальному анализу, различие между организованным и стихийным производством неизбежно должно выплыть наружу. И тогда эта формула наполняется другим содержанием. Тогда эта формула превращается в модифицированное выражение зависимости рыночной цены от спроса, причем вся новизна и оригинальность этой модификации базируется исключительно на терминологической путанице, на неосторожном употреблении терминов «полезность» и «общество».
Какое же теоретическое значение имеет формула Зелигмена и Кларка о том, что ценность есть выражение социальной полезности3 Эта формула ‒ показатель тенденций, весьма характерных для американской школы. C одной стороны, указанные экономисты всячески подчеркивают, что при рассмотрении ценности нужно ста~ить ударение на социальной стороне ценности. Анализ социальной стороны ценности у Кларка и Зелигмена сводится лишь g повторению самых банальных мест о том, что цены находятся в зависимости от общественного спроса (а не от потребностей отдельных индивилов) и от общественно необходимых издержек производства (а не индивидуальных). Подчеркивание этих банальных мест представляет большой интерес, если сопоставить американцев с австрийцами. Для последних анализ индивидуального потребления есть исходный пункт теоретического анализа. Вся теоретическая система базируется на учении о субъективной ценности. От анализа индивидуальных явлений к анализу общественного потребления и производства ‒ таков путь теоретических рассуждений австрийцев. Благодаря применению этого принципа получается впечатление строго выдержанной и последовательной теории. Но фактически, как мы выяснили во второй главе, эта логическая последовательность ‒ только видимость. Фактически полезность у австрийцев есть лишь иное выражение цены спроса или максимальной цены, которую покупатель согласен уплатить за данный товар. Фактически теория субъективной ценности австрийцев ставит своей задачсй лишь дать объяснение закона спроса. В отличпе от австрийцев Кларк и Зелигмен считают необходимым подчеркнуть, что цена есть лишь выражение общественного спроса, а не индивидуальной полезности. Следовательно, формула американских буржуазных экономистов представляет собой открытый разрыв с положением о примате индивидуального потребления.

ао В частности, аналогия между товарным и натуральным производством играет большую роль при разрешении Кларком вопроса об увязке теорий полезности и издержек производства. Кларк исходит из того, что изолированный производитель работает до тех пор, пока устанавливается равиовесие между полезностью продукта и отрицательными моментами работы (например, усталостью). Установив зависимость мехсду полезностью и трудовыми затратами для изолированного производителя, Кларк распространяет это положение на товарное производство (трудовые затраты в,последнем случае заменяются издержками производства).


Своеобразие этого разрыва состоит в том, что он происходит под маской признания крайней теории полезности. Формула о равенстве цены и социальной полезности, если бы она была правильна и если бы термин «полезность» употреблялся в обычном значении, означала бы, что полезность спределяет цену не в конечном счете (KRK утверждают австрийцы), а непосредственно. Это противоречие между внешним выражением и внутренним содержанием формулы Кларка и Зелигмена свидетельствует о неисторическом подходе американских экономистов, о неспособности отделить специфические моменты, присущие только капитализму, от моментов, которые имеют место во всех исторических формациях. С одной стороны, оба рассматривают абсолютные потребности; с другой стороны, они перескакивают к ~рассмотрению платежеспособного спроса. Под маской полезности сг«рыты различные категории. Точно так же под маской общества фигурирует то товарное, то натуральное общество. Эта путаница и внутренняя противоречивость свидетельствует о научной несостоятельности теории ценности Кларка ‒ Зелигмена.
4. ТЕОРИЯ KAllHTAJlA
В области теории ценности американская школа в буржуазной политической экономии, как мы видели, внесла малого нового. В большинстве случаев ее представители повторяют вульгарную теорию ценности Маршалла. В области теории распределения (преимущественно по вопросам теории заработной платы и прибыли} американцы внесли более значительный вклад. Теория предельной производительности получила наиболее широкое обоснование в работах американских экономистов, в первую голову у Кларка. Поэтому мы основное внимание уделим этой теории. Предварительно мы рассмотрим основные предпосылки американской теории распределения: а) учение о капитале, б) учение о предпринимательской прибыли, в} учение о производительности капитала и г) учение об универсальном законе убывающей производительности.
Обратимся прежде всего z рассмотрению теории капитала Кларка. В центре этой теории стоит классификация капитала на две категории ‒ капитал в собственном смысле и капитальные блага (capital and capital goods). Ошибочно было представлять себе эти две категории капитала как два самостоятельных вида капитала, имеющих различное существование. Это лишь две стороны одного и того же явления. Кларк стоит на той позиции, что функцию капитала могут выполнять лишь средства производства. «Капитал,‒ пишет он, состоит из элементов производства, а послед-' ние всегда конкретны и материальны»»'. Кларк отрицательно от-
" J. В. С1аr3c. The distribution of wealth, р. 116.


носится ко всем попыткам подведения фонда средств существования под рубрику капитала в~.
Капитальные блага представляют собой средства производства в их непосредственном конкретном материальном бытии. Эти капитальные блага подвержены процессам изменения и уничтожения. Сырье и топливо исчезают в процессе производства. Нормальное течение производственного процесса предполагает неизбежность такого уничтожения. Сохранение этих средств производства в их первоначальном виде означало бьг нарушение и приостановку производственного процесса. Правда, среди capital goods существует другая категория, которая не уничтожается в отдельном производственном акте. К этой категории относятся все виды орудий производства. Эта категория, по терминологии Кларка, обозначается как совокупность активных капитальных благ, в отличие от пассивных capital goods (т. е. предметов труда). Различие между этими категориями состоит в томвз, что уничтожение пассивных «апитальных благ в данном производственном акте есть явление нормальное; между тем, уничтожение активных капитальных благ в одном акте может рассматриваться лишь как результат несчастного случая. Но хотя это различие имеет весьма существенное значение при разграничении основного и оборотного капитала, оно «се же относительно. Активные капитальные блага тоже неизбежно подвергаются процессу уничтоженпя, но только не в одном производственном акте, а в ряде актов, обнимающем всю жизнь данного орудия производства. Таким образом, наиболее существенная особенность капитальных благ ‒ преходящий характер их существования
Капитал в собственном смысле этого слова, или «истинный капитал» (true capital), в противоположность капитальным благам характеризуется перманентностью своего существования. Капитал не зависит от материальной и конкретной формы (конечно, при одном только условии, что он находи~ воплощение в средствах производства, а не в предметах потребления). Капитал может перевоплощаться в самые различные средства производства, но он всегда сохраняется как особый «фонд производительного богатства» (fund of productive wealth).
Другое отличие капитала от капитальных благ состоит в том, что первый отличается подвижностью; между тем как,капи-

~ J. B. Clark. The distribution of wealth, р. 149.
~з Визер в своей позднейшей работе (J. von Wiезеr. Theoric Йег geseH- schaftlichen Wirtschaft. Tiibingen, 1924) также подчеркивает значение этого признака (еперманентности») для определения капитала. Вообще между учением Визера и Кларка можно наметить очень много точек coGpHKocHoвения. Из других экономистов в Европе близко подходит к Кларку Кассель. Последний проводит рваличие между ереальным капиталом» и «формальным капиталом» (Realkapital, Formkapital), (G. Са s s e!. Theoretische Sozialokonomie. Leipzig, 1918, S. 25), которое почти совпадает с кларковским учением о екапитале» и «капитальных товарах» (Capital и capital goods).


тальные блага обладают этим свойством лишь в весьма незначительной степени. Лишь некоторые средства производства (некоторые орудия, преимущественно двигательные, различные виды топлива} могут найти себе применение в разных сферах производства. Значительная же часть средств производства по своей натуральной форме приспособлена лишь для обслуживания определенных производств. Поэтому перенос этих средств производства в другие сферы народного хозяйства часто натыкается на непреодолимые препятствия. Другое дело ‒ капитал, который может быть легко перенесен в любую производственную сферу и который обладает идеальной подвижностью. С изменением конъюнктуры, соотяошения спроса и предложения отдельных товаров, с изменением рентабельности отдельных производств происходит эмиграция капитала из %дних сфер производства в другие. «Капитал, ‒ писал Кларк,‒ который прежде был инвестирован в китоловную торговлю Новой Англии, теперь в известных размерах вложен в хлопчатобумажную мануфактуру; но корабли не были использованы как хлопчатобумажные фабрики. По мере того как корабли снашивались, часть доходов с них ( heir earning, здесь предполагаются амортизационные отчисления.‒ И. Б.), которая могла быть использована для постройки новых кораблей, была фактически использована для постройки фабрик. Морская форма капитала погибла, но капитал пережил и эмигрировал из одного ~ряда материальных тел в другой» 84.
Последнее различие, установленное Кларком между capital u capital goods, вскрывает природу понятия «истинного капитала». Последний, очевидно, представляет собой определенную сумму ценности, которая находит себе воплощение в разнообразных средствах производства. Если процесс производства происходит непрерывно и в неизменяющихся размерах, если одни средства произства, уничтоженные в процессе данного производства, сменяются другими, то величина капитала остается неизменной, независимо от тех изменений, которые претерпевают отдельные конкретные средства производства. Точно так же, если рассматривать капитал только с ценностной стороны, то отпадают всякие препятствия для передвижения капитала. Данная ценностная сумма, воплощенная в материальных благах определенного рода, может быть реализована и затрачена на покупку другого рода средств. Если предположить, что капитал существует первоначально в той форме в какой он охотно монсет быть обменен на всякие товары, т. е. в форме всеобщего эквивалента, и если предположить, что на рынке имеется достаточное количество необходимых средств производства, то отпадут всякие затруднения для передвижения капиталя.
Таким образом, содержание теории капитала Кларка чрезвычайно элементарное.. Оно сводится к различию материального и

~~ J. В. Clark. The distribution of wealth, р. 118.


ценностного содержания капитала. С материальной стороны капитал погибает в процессе производства и отличается малой подвижностью; с' ценностной стороны капитал вечен (конечно, при наличии определенных условий) и отличается идеальной подвижностью. На это обстоятельство обратил давно внимание Карвер в критической статье «Распределение богатства Кларка»»». Карвер указал, что «капитал есть ценностный фонд, воплощенный в капитальных благах». У самого Кларка имеется замечание, которое показывает, что автор соответственно интерпретировал понятие капитала. «Производительная сила,‒ пишет он,‒ измеренная в единицах и выраженная в деньгах, абстрактна; но, когда эта сила воплощена в бесконечной последовательности капитальных благ, она конкретна» »«. В этой фразе наш .автор подчеркивает, что капитал в собственном смысле слова есть лишь один из элементов понятия «капитала», что этот элемент нуждается в известном дополнении в виде материального вещественного субстрата.
По существу, следовательно, вся «заслута» Кларка в данном вопросе сводится к чисто терминологическим реформам. Кларк ничего нового не внес в формулу капитала, если не считать его попытки (впрочем, тоже не новой) поставить знак равенства между капиталом и ссудным капиталом, приносящим процент.
В связи с рассмотрением теории капитала Кларка встает следующий вопрос: почему на эту, по существу не способную претендовать на большое значение теорию обрушился столь сурово Бем-Ба«ерк в своей известной полемике с Кларком? Бем-Баверк 87 указал, что противопоставление капитала и капитальных благ есть нродукх чисто словесного различия. Глава австрийской школы полагает, что «истинный капитал» Кларка есть .только название, что он не отражает каких-то реально существующих элементов. Бем-Баверк приводит пример с сервизом. Последний состоит из определенного числа определенного вида и свойств посуды. Если разобьется какая-нибудь вещь, входящая в данный сервиз, то ее можно заменить новой. При наличии этих условий сервиз может существовать очень долго, хотя все вещи, входящие в этот сервиз, могут очень часто меняться. Точно так же гарнизон какой- нибудь крепости может оставаться неизменным, несмотря на постоянные или периодические изменения солдатского и офицерского состава. Можно ли, спрашивает Бем-Баверк, утверждать, что сервиз в собственном смысле вечен, а посуда, входящая в сервиз, подвержена уничтожению? Можно ли утверждать, что гарнизон ‒ одно, а солдаты и офицеры ‒ другое, что гарнизон может
«' Т. N. С а гчсг. Clark's «Distribution of wealth». Quarterly journal of economics, Boston ‒ Cambridge, 1901, vol. XV, р. 589.
~6 J. В. С1аrk. The distribution of wealth, р. 121.
~' E. Bohm-Ba werk. Zur neusten Literatur uber Kapital uad Kagitalzins; Zs. Volkswirtschaft, Sozialpolitik u. Verwaltung, 1906 ‒ 19{)7, Bd. ХУ, XVI.
283


ocTRBRTbcH тем же,несмотря на изменение его состава? И B ответ
на эти вопросы Бем-Баверк заявляет, что Кларк стал жертвой риторики, что он общее название для конкретно различных вещеа рассматривает как реальный факт.
«По моему мнению, пишет Бем-Баверк,‒ проф. Кларкслишком поспешно увлекся чисто диалектической антитезой. Исследователь уступил место ритору, экономист ‒ грамматику. Они (capital u capital goods) не представляют собой, как полагает как будто проф. Кларк, двух действительно отдельных вещей, противоположность между которыми состоит в том, что одна «пребывает», а другая «проходит». Но пребывающее, неизменное, то, что противополагается реальной изменяющейся действительности, существует в нашем восприятии, в нашей абстракции. В действительности в виде конкретных, наделенйых способностью на что-либо воздействовать вещей существуют конкретные капитальные блага. Из них путем абстракции образовано понятие капитала. Последнее, как все понятия, есть нечто абстрактное. Понятие капитала ничего не производит; с таким же успехом можно сражаться в битве с понятием флота» ~~.
Возрах<ение Бем-Баверка основано на другой интерпретации кларковского определения капитала. Глава австрийской школы абстрагируется от ценностного содержания капитала. Постоянство капитала он понимает не как постоянство определенного ценностного фонда, определенной ценностной величины, а как постоянство материальной формы или как постоянство известных материальных свойств, присущих определенным благам. Если давать такую интерпретацию кларковской теории капитала, то нужно признать справедливость всех возражений, выдвинутых Бем-Баверком. Флот, рассматриваемый независимо от тех конкретных кораблей, из которых он состоит, представляет собой лишь абстрактную идею, существующую в нашем сознании. Точно так же постоянство какой-нибудь машины определенного рода, которая заменяется новой, есть только выражение абстрактного свойства. По существу речь идет лишь об обобщении определенных материальных свойств. Очевидно, что эти обобщения являются лишь продуктом абстрагирующей мысли. Флота вообще нет, существует лишь данный конкретный флот, состоящий из конкретных кораблей.
Нужно заметить, что у Кларка встречаются выражения, которые дают основание для такой интерпретации понятия «капитала». Так, например, постоянство капитала он сравнивает с постоянством падающей воды или жизни. «Мы уже,‒ говорит ов,‒ пользовались иллюстрацией водяной силы. Сила, рассматриваемая сама по себе, есть абстракция, но сила, воплощенная в бесконечной последовательности капель падающей воды, не абстрактна, но совер-

" E. Bohm-B awerk. Zur neusten Literatur uber Kapital und Kapitalzins. Zs. Volkswirtschaft, 1906, Bd. XV, S. 449.


шенно материальна и конкретна. Жизнь, сама по себе, есть абстракция,но жизнь, воплощенная в бесконечной последовательности человеческих существ, конкретна» «». Эта мысль еще ярче выражена в ответной статье Кларка на критическую статью Бем-Бавсрка. 1~ларк сравнивает капитал с рекой, которая остается той же самой рекой, несмотря на непрерывную сиену ее частей. «Река Гудзон,‒ говорит он,‒ которая протекает мимо моего дома, все та же река, которую в 1609 г. открыл английский путешественник Гудзон»»о.
Однако сам Кларк нетвердо стоит на своей позиции и от одного понимания постоянства капитала как постоянства ценностного содержания перескакивает к другому пониманию капитала как постоянства формы объекта или каких-либо материальных свойств.
Последняя точка зрения, которая ярко выражена у Вем-Баверка и частично имеется у Кларка, насквозь фетишистична. Этот фетишизм легко объяснить у представителей субъективной школы политической экономии. Ценность прежде всего понимается как субъективная категория. Субъективная ценность есть выражение определенных психических актов и имеет место в сознании данного индивида. Объективная ценность рассматривается как результанта субъективных оценок. Но очевидно, что она должна иметь самостоятельное существование, а не только в индивидуальном сознании участников обмена; в противном случае она была 4ы только субъективной ценностью. Объективное существование в теории субъективистов ценность получает как свойство вещи. Отсюда фетишистское определение объективной ценности как свойства вещи обмениваться на другие вещи; отсюда сопоставление объективной рыночной ценности и ценности питательной, удобрительной, взрывчатой (explosive) и т. д. Поскольку ценность рассматривается как одно из материальных свойств вещи, неотделимое от других ее свойств, постоянство ценностного содержания может быть представлено лишь как постоянство одного из признаков, входящих в материальное содержание вещи. Ценность как самостоятельная категория превращается в чисто абстрактную идею, которая находит свое последнее убежище в сознании теоретика- экономиста.
Это идеалистическое, ненаучное объяснение ценности. На са-, М0М доле ценность, или стоимость, является отражением совершенно реальных фактов. С одной стороны, она выражает в вещной форме определенное количество затраченного общественно пеобходимого труда; с другой стороны, она выражает определенный тип производственных отношений, характерных для общества автономпых товаропроизводителей. Постоянство ценностного содержания, следовательно, отражает вполне рельный факт:
8' J. B. С1аrk. The distribution of wealth, р. 123.
9О J. С1a rk. ОЪег das Wesen des Kapitales. Eine Entgegnung. Zs.. Volkswirtschaft, Sozialpolitik u. Йег Verwatlung, 1907, Bd. XVI, $. 429.





постоянство количества труда, овеществленного в тех или HHblx товарах. Указание на то, что основной элемент капитала ‒ ценностное содержание средств производства, имеет свои определенный смысл; этим самым выражается, что существование капитала предполагает определенный тип производственных отношений и прежде всего наличие товаров, а следовательно, и наличие частной собственности на средства производства. Во всяком случае нет никаких оснований видеть в разграничении (между ценностным содержанием и материальной формой средств производства только продукт риторики и слишком сильного увлечения абстрактными построениями.
Другой вопрос, который возникает при рассмотрении теории капитала Кларка: почему он придает такое громадное значение разграничению между capital u capital goods? В смешении этих понятий Кларк видит основной источник крупнейших теоретических ошибок. «Как капитал,‒ пишет он.‒ так и капитальные блага, оба необходимо должны стать объектами экономичес.кого изучения. Существуют проблемы, подлежащие разрешению в отношении каждого из них; это обстоятельство губительным образом сказывается на всех тех трудах по политической экономии, в которых для обозначения производственных богатств (productive wealth) употребляется единый термин ‒ капитал. Смысл этого термина должен неизбежно меняться в зависимости от того, прилагается ли он к капиталу, кдк мы определяем последний, или к капитальным благам. Это двоякое значение одного важного слова привело к бесконечной путанице и недоразумению»»'. В частности, вопрос о роли воздержания для сохранения капитала (а не для создания нового капитала), по мнению Кларка, зависит от того, рассматривается ли капитал или капитальные блага. Последние для того, чтобы евызреть», предполагают определенный период времени. Что же касается капитала, то он всегда существует как определенный ценностный фонд, независимо от тех или иных периодов времени. Свою теорию капитала Кларк объявляет необходимым и очень важным усговием анализа многих теоретико- экономических проблем. Почему же признание элементарнейшего факта превращается в глазах Кларка в ванснейшее научное открытие?
Частично это объясняется тем, что наш автор в важнейших пунктах своего анализа распространяет законы, имеющие место по отношению K однородным материальным запасам, на одинаковые по величине капиталы. Так, закон убывающей производительности теоретики американской школы обычно выводят из приращения однородных по качеству средств производства при неизменных условиях техники. Кларк же распространяет этот закон на все случаи приращения капитала, независимо от того, меняется

286
9' J. В. С lark. The distribution of wealth, р. 122.


или остается неизменным материальное содержание соответствующих средств производства.
Другое, более важное объяснение состоит в том, что у Кларка ценностное содержание капитала получает новую (по счету третью) интерпретацию. У нашего автора часто встречается- определение, что капитал есть фонд производительной силы (productive power) . Возьмем цитированное выше выражение: «Производительная сила, измеренная в единицах и вырах<енная в деньгах, абстрактна; но когда эта сила воплощается в бесконечной последовательности капитальных благ, она конкретна». Что же представляет собой производительная сила? Это не только способность производить материальные блага. У Кларка очень часто на протяже= нии всего анализа термины «производительная сила» и «производительность», как верно отметил Диль~2, получают другое значение. Капиталы равной производительности, по тфрмияологии Кларка,‒ значит капиталы, производящие равный доход. Производительная сила понимаежя как способность приносить доход. 1Io существу, ее правильнее было бы перевести словом «рентабельность». Таким образом, капитал выступает как определенный фонд, могущий дать определенную сумму процентных денег. Существеннейшее значение имеет не ценность капиталыных благ, а ценность доходов, которую эти капитальные блага могут принести. Еслп так понимать «производительную силу», то ценностное содержание сможет быть определено на основе капитализации доходов, принесенных данными капитальными благами. Следовательно, подчеркивание «истинного капитала» есть подчеркивание способности, перманентно присущей капиталу,‒ приносить определенную сумму дохода, причем эта способность не зависит от материальной формы средств производства. Величина капитала определяется путем капитализации этого дохода.
Точка зрения Кларка станет яснее, если ее сопоставить с другими определениями и формулами буржуазных экономистов США. Когда просматриваешь многочисленные разношерстные определения капитала, которые встречаются в американских буржуазных курсах политической экономии, то прежде всего возникает впечатление страшной разноголосицы и неразберихи. Но все эти форМулы по существу представляют различные вариации одной и той же центральной идеи. Последняя состоит в том, что капитал понимается как притязание, связанное с обладанием какого-нибудь блага на определенную сумму дохода или процента. При данной норме процента величина капитала определяется путем капитализации дохода или процентных денег. Эта идея у Кларка выражена в противоречивой форме. Кларк считает обязательным условием существования капитала наличие средств производства.

9~ К. D jehl. Theoretische Nationalokonomie, Bd. П. Die Lehre der Produktion. Jena, 1924, $. 112.


Производительность как способность приносить определенную сумму процентных денег у нашего автора вытекает из чисто физической производительности. Это выражается в том, что Кларк‒ представитель теории производительности. Следовательно, безразличие капитала H. формам его материального воплощения у Кларка не означает безразличия к л ю б о й форме материального воплощения; это безразличие имеет место лишь до тех пор, пока капитал воплощается в любых средствах производства. Если же данный ценностный фонд затрачивается на покупку предметов потребления или вообще непроизводительных элементов, то он (фонд) теряет свойства капитала. Другие экономисты идут дальше. Они провозглашают полное безразличие капитала к материальной форме его воплощения. Они выдвигают, что капиталом может быть всякая вещь, приносящая процент независимо от ее материальных свойств.
Наиболее отчетливо такое определение дано у двух американских экономистов ‒ Веблена и Давенпорта. Веблен в своей книге»» пытается дать анализ эволюции капитализма. Основной момент, характеризуюший современный капитализм, господство машинной техники и крупных предприятий в индустрии «4. В связи с колоссальным укрупнением предприятий происходит замена единоличных предприятий коллективными (например, акционерными обществами). Капитал этих предприятий (business capital) имеет существенные особенности. Величина дохода зависит от многих нематериальных факторов, нацример от репутации данной фирмы, от ее торговых связей и т. д. Величина капитала равна капитализированному доходу. «В основе атой капитализации,‒ пишет Ве6- лен»5,‒ лежит пе стоимость предприятия, а т. н. добрая воля фирмы (good will)». В состав «good will» входят, например, следующие элементы: установившиеся деловые связи, репутация относительно честного ведения дел, льготы и привилегии, торговые марки, клейма, патентные права, авторские права и т. д. Капитал определяется следующим образом: «На рынке капиталов товар, который является объектом торговли, есть капитализированная предполагаемая доходность собственности, покрытая купленными и проданными обеспечениями»
Другой американский буржуазный экономист, Давенпорт, включает в,предпринимательский капитал (в том виде, в каком он представлен типичной формой современного предприятия ‒ корпорацией) не только производительные блага, но и банковские балансы, текущие счета, суммы, относимые за счет потребителей и за счет различного рода подлежащих уплате чеков, корпоративные фонды и обеспечения, предназначенные как для продажи, так и

288
9' Th. V ebl en. ТЬе theory of business enterprise. New York, 1910.
94 1~)~(~ р ~~)
Ь1~.,', 1З8.
96 ibid., р. 154.


для вложений, и вообще всякие не имеющие более или менее специальпого назначения суммы рабочего капитала, необходимого для успешного функционирования дела. По словам Давенпорта, все вещи, которые могут быть проданы, оценены, капитализированы или стать источником ренты (rented), могут быть включены в понятие капитала. Материальная характеристика вещей, выполняющих функцию капитала, по Давенпорту, не имеет никакого значения. Важно лишь, чтобы эти вещи могли приносить регулярный доход. В связи с таким распространительным толкованием понятия «капитал» теряет всякий смысл традиционно~ учение о трех факторах ‒ труде, капитале и земле. Последняя в условиях капиталистического общества является источником регулярного дохода ‒ ренты. Рента, приносимая определенным участком земли, может быть капитализирована; результат капитализации ренты выражается в цене земли. Земля ничем не отличается от акций, если HB считать того, что обычно капитал, затраченный на покупку земли, приносит более низкий процент. Таким образом, между теорией капитала американцев и попыткой сближения капитала и земли существует определенная логическая зависимость. Давенпорт подчеркивает, что принятая со времен Адама Смита точка зрения на капитал как на совокупность средств производства, являющихся продуктами труда, представляет собой дань отжившим традициям. Первоначально политическая экономия ставила себе чисто практические задачи. Первоначально она сконструировалась йак наука о хозяйстве государя, как одна из камеральных наук. Затем она начинает ставить себе более обширные задачи. Политическая экономия ставит себе проблему о наиболее совершенном удовлетворении общественных потребностей, о наилучшей организации народного хозяйства. В связи с этим во главу угла выдвигаются вопросы производительного труда и вообще вопросы, связанные с техническими моментами производства. Эта точк,~ зрения, по мнению Давенпорта, должна быть признана устаревшей. Она наследие философии естественного права и того «социального оптимпзма» (термин Давенпорта), который господствовал в XVIII в. Современная политическая экономия, по его мнению, должна давать совершенно объективный анализ экономических явлений под углом зрения предпринимателя, независимо от того, как отражаются эти явления на общем благосостоянии. С этой точки зрения технические различия между средствами производства и другими объектами, входящими в категорию капитала, теряют всякое теоретическое значение. Для индивидуального предпринимателя решающее значение имеет величина прибыли, приносимой данным капиталом, а не материальное содержание последнего 97.
9' Перед нами откровенная и циничная защита интересов капиталиста. Даэенпорт призывает к тому, чтобы экономические явления объяснять и оправдывать исключительно интересами капиталистической прибылн.‒ Ред.
19 И. Г. Блюмив


И определению Веблена и Давенпорта весьма близко подходит И. Фишер. Формула капитала последнего общеизвестна. Наиболее детальное изложение формулы капитала И. Фишера дано в четвертой главе его книги «Природа капитала и дохода» ". Фишера прежде всего интересует разграничение понятий капитала и дохода. Между этими понятиями, по его мнени1о, существуют два различия. Первое различие состоит в том, что капитал представляет собой запас (stock) каких-то вещей, а доход поток (flow, stream), течение. Понятие запаса предполагает лишь одно измерение ‒ величину этого запаса, количество вещей; между тем понятие потока предполагает два измерения ‒ количество вещей з время, поэтому нельзя говорить о норме капитала, но можно говорить о норме дохода за панный период времени. Другое отличие состоит в том, что капитал представляет собой запас богатства, совокупность материальных вещей, принадлежащих к собственности людей; доход же представляет поток услуг (services). Если суммировать эти два различия, то получается следующее определение: «Запас богатства, существующий в одно многвение (at an instant of time), называется капиталом. Поток услуг за период времени называется доходом» ае. И. Фишер горячо выступает против всякой попытки разделения всею комплекса богатства (последнее понимается как совокупность товаров) на капитал и некапитал. Всякий эапас богатства есть капитал 'оо. Фишер пытается доказать: а) что до А. Смита понятия «капитал» и «запас» были синонимами и что, следовательно, великий шотландец несет ответственность за многочисленные ошибки и т)рудности, которые проистекают из попытки ограничить сферу капитала лишь одной категорией товаров; б) что до А. Смита существовало полное согласие между различными экономистами по данному вопросу; в) что досмитовское отождествление запаса и капитала свойственно обычному словоупотреблению и что деловые люди (business men) стоят на этой позиции; что это досмитовское определение, совпадающее с обычным житейским пониманием капитала, не отличается от того определения, которое дает сам Фишер.
Прежде всего встает вопрос: в чем смысл определения Фишерами Последний выдвигает такой признак, как существование вещей в данный момент времени, а не в данный период. На деле этот при-

98 I. Fisher. The nature of capital and income. New York ‒ London, 1919.
99 Определение капитала И. Фишера принято некоторыми американскими экономистами (например, А. Т. Hadley. Economics. An account of the relations between private property and public welfare. New York ‒ London, 1896, р. 5). Гедли добавляет, что «капптал есть статическое понятие, независимое от времени; доход есть цинамическое понятие, вкл~оча~ощее в себе элемент времени». Гедли, однако, вместе с Кларком принимает деление капитала на capital u capital goods. Такое >ке определение дает Би (R. Т. В у е. Principles of economics. New York, 1924, р. 22).
'оо J. F i s h e r. The nature of capital and income, р. '59.
290


знак несущественный и довольно условный. Как правильно отметил Татль 'о', всякий момент времени можно рассматривать как очеиь малый период времени, и, следовательно, граница между этими понятиями весьма неустойчивая и неопределенная. Сам Фишер в своей первой статье о капитале 'О2 указывает, что можно было бы, например, определить капитал KRIc совокупность вещей, которые сохраняются более 17 дней, или как совокупность вещей, составляющих собственность мужчин. Но, резонно добавляет И. Фишер, весьма сомнительна научная плодотворность таких определений. Следует, однако, добавить, что формулу самого Фишера также нельзя признать научной.
Капитал у Фишера представляет собой капитализированную сумму дохода. Поэтому Фишер анализирует проблему капитала в связи с проблемой дохода. Доход представляет собой определенную ценностную сумму, которая получается в течение некоторого времени. Капитал же представляет цену данного запаса для данного момента времени, исчисленную на основании величины дохода. Вопрос о доходе есть вопрос о суммах, периодически приносимых определенным запасом; вопрос же о капитале совпадает с вопросом о цеце этого запаса, которая сразу может быть реализована. Сам Фишер дает следующую интерпретацию своей формулы: е Глагол „капитализировать" обозначает ‒ найти ценность данного дохода „наличными деньгами" или определить сумму б о г а тc T- в а, эквивалентную данному п о т о к у богатства. Необычайно, что этот деловой термин „капитализировать" никогда не дал экономистам необходимого намека для определения капитала. Он не только подсказывает вышеприведенное определение, он несовместим ни с каким другим» '~~. Следовательно, по существу то различие, которое И. Фишер проводит между капиталом и доходом, есть выраженное в несколько иной форме различие между процентными деньгами и суммой их капитализации. 3То формула всякого фиктивного капитала. Указание на время имеет то значение, что оно подчеркивает необходимость учета в с е й величины прибыли, которая связана с обладанием данной вещью 'О4.
Близко к Веблену, Давенпорту и Фишеру подходит другой крупный американский буржуазный эконбмист ‒ Феттер. Последний дает определение капитала, которое с первого взгляда сильно отличается от приведенных выше определений: аКапитал можег



"' С. А. Ти t tl e. Tbc fundamental notion of capital. Quarterly journal of ec o»om ics, Boston, 1905, vol. XIX, р. 81 ‒ 82.
'о~ 1. Fisher. 1ЧЬаВ is capital. ТЛе economic journal, Cambridge, 1896, vol. VI, р. 509. '~' Ibid., р. 516. 'О4 фдщер, такими образом, откровенно признает, в чем смысл его определения. 3то «деловое» определение капитала, отражающее суждения агентов фиктивного капитала о поверхности капиталистических отношений.‒ Ред.
19~


быть определен как экономическое богатство, выраженное в терминах общей единицы ценности (т. е. в деньгах.‒ Х1. Б.) ... Согласно этому определению капитал в данный момент времени включает все существующие экономические блага, когда они мыслятся в терминах ценности» 'О». Следовательно, конституирующий элемент капитала ‒ ценностное выражение продуктов. Если какое-нибудь благо рассматривается со стороны материальной, то оно не является капиталом; если же оно рассматривается «ак определенная сужиа ценности, то оно должно быть квалифицировано как капитал. По отношению к формуле Феттера можно выдвинуть те же возражения, что и по адресу Фишера. В качестве существеннейшего признака капитала выдвигается такой момент, который имеет второстепенное значение. Но нужно отметить, что Феттер в свою формулу вкладывает то же содержание, что и Фишер. Это тождество определения обоих экопомистов вытекает из следующих положений Феттера: еВыше было сказано, что нет никаких оснований держать вещи, если они пе увеличиваются в ценности, т. е. если способность приносить ренту (rental) им не свойственна. Каждая вещь сохраняется на день, месяц, год потому, что она непрерывно дает пользование. Поэтому, если пропент определить как плату за пользование капиталом, то он связан со всяким богатством, которое выражено в форме капитала» 'О6. Таким образом, в основе теории Феттера лежит положение, что всякая вещь способна приносить проценты. Это положение представляет собой скрытую предпосылку всех или, вернее, большинства определений капитала американских буржуазных экономистов. Поскольку нормальным капиталистическим доходом считается ссудный процент, цена всякого капитала определяется путем капитализации дохода. «Согласно этому изложению,‒ пишет Феттер,‒ сущность категории капитала заключается в форме выражения богатства не в физической природе первоисточника его ценности или какой бы то ни было особенности самого богатства; содержание этой катетории ограничено лишь человеческим представлением о богатстве, ибо всякое благо становится капиталом, когда оно капитализируется, т. е. когда сумма возможных использований его выражена в наличных ценностях» '»7. Последняя фраза вскрывает истинное содержание феттеровского определения капитала. Своеобразие последнего автора состоит лишь в том, что он предполагает, что все без исключения блага могут приносить процент.
Основная идея о том, что капитал есть притязание на доход, независимо от материальной формы вещей, носителей этого притязания, на всевозможные лады повторяется различными американскими буржуазными экономистами.

'об F. А. F e t t е г. The principles of economics. New York, 1913, р. 115.
"~ IbideaL
' ' ibid., р. 11~.


Общая черта всех приведенных определений капитала состоит в том, что капитал представляет собой в с я кую ценность, способную приносить процент или доход, имеющий ту же природу, что и процент (напрнмер, дивиденд). У Кларка, как мы отметили выше, эта точка зрения выражена менее последовательно, посколь- ~;у он не абстрагируется от роли средств производства. Но вместе с тем, то различие, которое наш автор проводит между capital u capital goods, есть выражение общей тенденции, свойственной американским экономистам. «Тгие capital» (истинный капитал) Кларка представляет собой «фонд производительной силы», т. е. фонд, способный приносить определенную сумму процентных денег. Непоследовательность Кларка в данном вопросе состоит в том, что он колеблется между двумя точками зрения на капитал: а) с одной стороны, капитал для него представляет определенную сумму ценности; величина последней определяется на общих основаниях; б) с другой стороны, он определяет капитал как фонд, способный приносить известную сумму процентных денег, T. е. цена капитала имеет производный характер и определяется путем капитализации дохода. В первом случае имеется в виду реальный капитал, во втором случае ‒ фиктивный капитал. У других американских буржуазных экономистов на этот счет нет никаких сомнспий; они безоговорочно принимают второе определение. Так, например, Ирвинг Фишер основной недостаток теор~пт производительности видит в том, что она рассматривает прибыль как п1родукт капитала; между тем цена капитала определяется в зависимости от величины прибыли. «Парадокс,‒ пишет он ',‒ состоит в том, что когда мы приходим к ценности капитала, то это пенность дохода, которая производит ценность капитала, а не наоборот».
Необходимо отметить, что точка зрения большинства буржуазных экономистов Америки по вопросу о природе капитала не встретила признания в буржуазной политической экономии Европы. В последней господствует определение Смита о капитале как о совакупности средств производства, произведенных человеком (в отличие от средств производства, представляющих собой продукты природы). Большинство немецких буржуазных экономистов, слодуя Родбертусу, устанавливает две категории капитала в частнохозяйственном и народнохозяйственном понимании; п~ричем последнее совпадает со смитовским о(пределением капитала. Правда, за последнее время наблюдается тенденция к тому, чтобы элиминировать второе понимание капитала и свести последний ко всякой ценности, приносящей доход; капитал же в народнохозяйственном понимании называть ero ообственным именем Produzierende Produktionsmittel 'О9. Но наиболее отчетливо такая точка зрения на капитал, отрицательно относящаяся к обязательному включе'О8 I. F i sh е г. Elementary principles of economics. New York, 1923, р. 368.
'О~ К. Рiеhl. Theoretische Nationalokonomie, Щ. И; Jena, 1924.


нию в понятие капитала производственных элементов, характерна (независимо от американцев) для буржуазных экономистов "о‒ Менгера '" и Лифмана "2.
Теория капитала, в непоследовательном виде намеченная у Кларка и получившая более отчетливую формулировку у многих американских буржуазных экономистов, отражает в известной мере эволюцию вульгарной политической экономии в связи с эволюцией самого капитализма. Рост концентрации и централизации цроизводства, громадное развитие акционерных. обществ вызывают отделение управления производством от владения капиталом. Собственник средств производства превращается в рантье, стригущего купоны, получающего известный доход со своих ценных бумаг. В связи с этим происходит гигантский рост фиктивного капитала. Капитал удваивается; наряду с реальным капиталом, воплощенным в.средства производства, вырастает громадный капитал, выражающийся в притязаниях на доходы, извлекаемые при помощи реального капитала. Этот процесс великолепно охарактеризован Марксом в начале второй части третьего тома «Капитала». «Форма капитала,‒ замечает Маркс,‒ приносящего проценты, приводит к тому, что каждый определенный и регулярный денежный доход представляется процентом на капитал независимо от того, возникает ли этот доход из капитала или нет. Сначала денежный доход превращается в процент, а затем, раз есть процент, найдется уж и капитал, из которого процент возникает. Равным образом, когда есть капитал, приносящий проценты, всякая сумма стоимости представляется капиталом...» "э. С ростом капитализма получают широкое распространение разные, по выражению Маркса, титулы собственности (акции, облигации и другие ценные бумаги) . «Самостоятельное движение стоимости,‒ продолжает Маркс,‒ этих титулов собственности ‒ не только государственных фондов, но и акций ‒ подтверждает иллюзию, будто они образуют действительный капитал наряду с тем капиталом или с тем притязанием, титулами которых они, может быть, являются. А именно, они становятся товарами, цена которых имеет особое движение и особым образом устанавливается» "4. «С развитием капитала, приносящего проценты, и кредитной системы всякий капитал представляется удвоенным, а в некоторых случаях даже утроенным вследствие разных способов, благодаря которым один и тот же капитал или даже одно и то же долговое требование по-
"о Мы не считаем более ранних экономистов, как Германн (J. В. Н е гт а и n. Die Staatswirtschaftlichen Untersucbungen. Leipzig, 1924), Книс (К. Kn i e s. Geld und Credit. Leipzig, 1938) и другие.
"' С. М е n g e r. Zur Theoric des Kapitals. Jb. Nationalokonomie u. ~tatistik, Jena, 1888, Bd. XVII, $. 40.
'" R. L i e f m à n n. Grundsatze der Volkswirtschaftslehre. Вд. I. Stuttgart ‒ Berlin, 1923, $. 567.
"~ К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 478.
~14 Там же, стр. 481.


является под различными формами в различных руках. Большая часть этого «денежного капитала» совершенно фиктивна» "5.
Значительное возрастание размеров фиктивного капитала создает почву для построения таких теорий, как те~ия капитала .американских буржуазных экономистов. У агента капиталистического производства создается иллюзия, что производственные моменты играют второстепенную роль и что вещи, сами по себе, независимо от их участия в производственном процессе, способны приносить арибыль. У американских буржуазных экономистов (вернее, у значительной их части) ярко выражено такое понимание капитала, которое больше всего соответствует пониманию рантье, .акционера. Это объясняется тем, что в Америке процесс трестификации капитала зашел значительно дальше, чем в Европе, и что большинство капиталистов (в частности, мелких и средних акционеров) п~ревратилось во владельцев сертификатов, выданных трестами, т. е. превратилось в пассивных капиталистов.
Вопросы о курсе ценных бумаг, о цене фиктивного капитала приобретают весьма большой интерес для буржуазных и мелкобуржуазных групп населения, и в связи с этим концепция фиктввного капитала получает наибольшее- распространение. Поэтому различные американские буржуазные экономисты "6 пытаются обосновать свою точку зрения ссылкой на ходячее и распространенное в среде буржуазии понимание капитала.

5. ТЕОРИЯ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЙ ПРИБЫЛИ
Большое место в теории распределения буржуазных экономистов американской школы занимает теория предпринимательской прибыли (profit). Лишь некоторые экономисты "~ рассматривают предпринимательскую прибыль и процент на капитал как две составные части более обширной категории ‒ прибыли. Обычно господствует другое мнение, что предпрпштмательская прибыль представляет собой совершенно самостоятельную категорию, имеющую свои собственные законы. Впервые это положение в американской литературе было высказано Уокером в его книге «Проблема заработной платы. Трактат о заработной плате и рабочем классе» "8. Уокер подчеркивает, что класс капиталистов не совпадает целиком с классом предпринимателей. Существуют три Основных класса ‒ рабочие, капиталисты, предприниматели. Уокер указывает, что наличие всего двух классов ‒ капиталистов и рабочих ‒ характеризует относительно примитивные условия производства. С усложнением и укрупнением производства появляется
'" К. M а р кс. Капитал, т. III, стр. 484.
'" Д. Б. Кларк, И. Фишер и др.
"~ А. Т. Had leó. Economics. New York, 1896, ch. IX, G. А. Kleene.
РгоЫ and wages. А study in the distribution of income, New York, 1916, сп. 1.
'" F. А. W a l k e r. The wages question... London, 1876.


необходимость в особом классе предцринимателей. «Не верно, что человек, становится предпринимателем потому, что он капиталист. Люди распоряжаются капиталом потому, что они имеют квалификацию лрибыльно употреблять труд "е. Утверждение о наличии двух видов капиталистических доходов, имеющих будто бы самостоятельные источники и якобы не зависящие один от другого‒ процента и предпринимательского дохода ‒ призвано запутать вопрос о классовой структуре капиталистического общества и природе самого капитала'2О.
Теория предпринимательской прибыли Кларка 'з' тесно переплетается с его учением о статике и динамике. Согласно Кларку в статических условиях, т. е. в условиях неизменной техники, неизменной организации производства, неизменной величины населения, капитала и потребностей, нормальные цены равны заработной плате плюс процент на капитал. Он писал, что существование предпринимательской прибыли и ее уровень нельзя объяснить на основании анализа экономической статики. Для этого необходимо перейти к рассмотрению динамики. В условиях динамики происходит изменение перечисленных выше пяти основных условий'22.
Кларк рассуждает следующим образом: предположим, что произошло изменение технических условий. Такое изменение, выражающееся в какой-нибудь технической реформе, начинается с отдельного предприятия. Предприниматель, который ввел данное усовершенствование, получит дополнительную прибыль по сравнению с другими, поскольку общественно необходимые регулирующие издержки производства не изменились. Но через некоторое время (если отвлечься от технических секретов, патентов и других препятствий) данное усовершенствование будет введено в других

»9 F. A. 3V а 1k е r. The wages question... London, 1876, р. 245.
"о Я аналогичным приемам маскировки и демагогического искажения ;природы капитализма особенно часто стали прибегать буржуазные экономисты после второй мировой войны.‒ Ред.
'" J. В. Clark. The distribution of wealth, р. 79 ‒ 80, 202 ‒ 203, 4О5 ‒ 411; J. В. С1а r k. Essentials of economic theory, ch. Ч.
Весьма близко подходит к теории Кларка учение Матайя (Ч. Маta j a. Der Unternehmergewinn. Ein Beitrag zur Lehre von der Giiterverteilung in der Volkswirtschaft, Wien, f884). В нормальных условиях, по его мпгпию, наблюдается тенденция к устранению предпринимательской прибыли (ibid., $. 168 ‒ 172).
"2 У Кларка имеются две точки зрения на вопрос об источниках прибыли: а) источником предпринимательской прибыли являются всякие нарушення равновесия (например, рост потребностей покупателей нлн рост населения, влекущий за собой понижение заработной платы) и б) источником profit являются только технические усовершенствования, создающие временно выгодное положение для отдельных предпринимателей. Шумпетер совершенно отчетливо принимает вторую точку зрения; Кларк же колеблется между этими двумя точками зрения. Теорию Кларка, по нашему мнению, можно сформулировать так: источником profit являются всякие нарушения равновесия, но наиболее важную .роль играют технические усовершенствования.


предприятиях. Тогда изменятся общественно необходимые издержки производства и понизятся цены. В связи с этим исчезнет сверхприбыль предпринимателя-новатора. Последняя, следовательно, имеет временный характер. Она вытекает из экономического трения, из недостаточной эластичности производства, из недостаточной гибкости предпринимателей, из технической и экономической невозможности мгновенно распространить новые методы производства внутри отдельной сферы производства. Через некоторое время она исчезает у прьдпринимателя и поступает в общий котел, причем львиная доля попадает в руки рабочих. «Предприниматели,‒ пишет Кларк,‒ могут что-нибудь сделать потому, что рабочие не получают сегодня же плодов усовершенствований, вчера произведенных; а так как предприниматели могут сделать что-нибудь временно для себя, то они постоянно производят прибавки к заработной плате» '2з. Там, где внутри одной страны происходит сильная конкуренция, а иностранные капиталисты и рабочие не конкурируют (например, если взять Европу и Америку, с одной стороны, и некоторые части Азии и Африки, с другой стороны), наблюдаются следующие явления. Предпринимательская прибыль исчезает из кармана предпринимателей и попадает в карманы других классов, преимущественно к рабочим. Но она (предпринимательская прибыль) остается лишь у рабочих данного экономического района, а не у рабочих всего мира; следовательно, первые получают более высокую заработную плату, чем в том случае, если бы эта прибыль была распределена между всеми рабочими; в заработной плате рабочих центральной полосы'~' включены некоторые элементы того, что Кларк называет quasiprofit.
В связи с этим встает другой вопрос: если предпринимательская прибыль имеет временный характер, как всякая сверхприбыль, источником которой является экономическое трение, то почему она превращается в перманентный факт? Кларк очень просто разрешает этот вопрос. Постоянное существованье предприпимательской прибыли обеспечивается постоянным действием всех пертурбационных факторов, нарушивших условия установившегося равновесия. Предполон<им, что в какой-либо сфере производства произошло техническое усовершенствование А; оно вызовет временпую сверхприбыль; через некоторое время она исчезнет; но если к тому времени или раньше будет произведено другое техническое усовершенствование В, то сверхприбыль или предпринимательская прибыль не исчезнет, а получит новое конкретное основание. Точно так н<е после исчезновения этой сверхприбыли может быть сделано техническое усовершенствование С и т. д. Непрерывность этих усовершенствований обеспечивает непрерывность существования предпринимательской прибыли.

'" J. B. С1 a r k. The distribution of wealth, р. 441
'" Ibid р 435
297


Отсюда ‒ согласно теории Кларка ‒ следует ряд очень важных выводов. Существование предпринимательской прибыли ‒- показатель технического прогресса и вместе с тем необходимое условие этого прогресса. Если бы установилась неподвижная техника, то через некоторое время исчез бы основной источник предпринимательской прибыли. Следовательно, предприниматели кровно заинтересованы в максимальном форсировании технического прогресса. Они главные толкачи прогресса. Устраните предпринимателя, и получится застойная техническая система. Если же учесть то обстоятельство, что предпринимательская прибыль через некоторое время исчезает из рук предпринимателя и попадает в распоряжение других классов, преимущественно рабочих, то отсюда получается вывод о совпадении интересов предпринимателей и рабочих. Рабочий класс весьма заинтересован в существовании предпринимательской прибыли, поскольку последняя является залогом того, что через некоторое время а@работная плата повысится. Таким образом, согласно апологетическим рассуждениям Кларка, больше всего выигрывает от технического прогресса рабочий класс. Основной же двигатель технического прогресса - класс аредпринимателей. [Теория Клщрка одна из первых буржуазных экономических теорий, которые пытаются использовать технический прогресс для апологии капитала и оправдания эксплуатапиа пролетариата. ‒ Ред.].
Очень ярко этот апологетический характер учения о profit выражен у Шумпетера, который выдвинул следующее положение. «Без развития нет предпринимательской прибыли; без предпринимательской прибыли нет развития» '25. Шумпетер соответствующим образом определяет понятие предприятия, как «проведение новых комбинаций» '2«. Предприниматель и новатор в производстве, с его точки зрения,‒ синонимы. Любопытно отметить, что выводы, сделанные по отношению к предпринимателям-новаторам, Шумпетер распространяет на всех предпринимателей в обычном .понимании этого термина.
Теория предпринимательской прибыли Кларка получила широкое (хотя далеко HB всеобщее) распространение в американской экономической литературе. Укажем лишь некоторых зкономистов. Прежде всего, можно сослаться на самый популярный в Америке курс политической экономии Эли '27. Эли вводит лишь несколько иную терминологию. Он различает четыре вида profit "e: а) ordinary profit (валовая прибыль предпринимателя); б) business profit (валовая прибыль с исключением платы за надзор са-

'~~ J. Schu mpe ter. Theoric der wirtschaftlichen Entwicklung, Auf1. 2. Мйвспев ‒ Leipzig, 1926, S. 236 (ФОЬпе Entwicklung kein Unternehmergeыап, оЬае Unternehmergewinn kein Entwicklung»).
'® J. $ сhu ш pe ter. Theoric der wirtschaftlichen Entwicklung, S. 113.
и~ R. T. Е1у. Outlines of economics, New York, 1924.
"~ Ibid., р. 514.
298


мого предпринимателя); в) minimum profit (процент на капитал плюс плата за надзор) и г) риге profit (чистая прибыль или разность между ordinary profit u minimum profit). Иными словами, pure profit, по терминологии Эли, совпадает с предпринимательской прибылью. Каков источник последней? Риге profit ‒ отвечает автор '~9 ‒ возникает потому, что конкуренция не работает совершенно. Существует два общих источника прибыли: 1) затруднения к осуществлению равновесия между отдельными сферами производства; 2) изменения в общем состоянии цен.
Точку зрения Кларка на предпринимательскую прибыль как на продукт динамических нарушений равновесия целиком принимает один из наиболее верных его учеников ‒ Зигер. Зигер выдвинул теорию о двух источниках предпринимательской прибыли. Этим двум источникам соответствуют два вида этой прибыли. С одной стороны, Зигер рассматривает net or competitive profit, т. е. чистую прибыль или п~рибыль в условиях свободной конкуренции 'зо. Net profit, согласно его теории, возникает вследствие колебания цен и отклонения их от нормального среднего уровня. Наиболее важными изменениями, вследствие которых получаются прибыли или убытки, мох<но считать колебания цен, касающиеся лишь отдельных товаров или цен на продукты вообще, введение новых товаров, усовершенствование способов производства прежних товаров, изменение климатических и других естественных условий, открытие новых земель и природных ресурсов и вариации s размерах вознаграждения, которое подлежит уплате факторам производства или тем, кто их контролирует. Mon>poly profit, как явствует из названия, продукт не временного, а постоянного наруа[ения свободной конкуренции H поэтому имеет перманен гный характер. По существу точка зрения Зигера ничем не отличается от точки зрения Кларка, ибо последний рассматривает данную категорию в идеальной статической системе, т. е. в системе, предполагающей господство неограниченной свободной конкуренции. Следовательно, поправка Зигера ничего не вносит нового в статическую теорию profit.
Более детальную разработку кларковской теории мы встречаем в курсе P. Бай 'з'. Основной источник profit, по мнению Бай, состоит в несовершенстве конкуренции и в неизвестности (uncertainty) предстоящих измепений конъюнктуры. Все источники предпринимательской прибыли можно разбить на две группы: внешние (external sources) и внутренние (internal sources). Первая группа, в отличие от второй, характеризуется тем, что она не зависит от отдельного предпринимателя. К первой группе он причисляет следующие причины: а) общее повышение цен; б) повышение цен
'~ R. Т. E l y. Outlines of economics, New York, 1924, р. 519.
»o H. Я. $е à gег. Introduction to economics. New York, 1904, ch. Х.
'" R. Bye. Principles of economics. New York, 1924. Подробная сводка
всех причин profit дана на стр. 444 ‒ 445.
1


отдельного товара, вызванное повышением спроса; в) неподдающиеся контролю изменения производства отдельных товаров, например в силу климатических и других причин. Ко второй группе Бай причисляет следующие причины: а) индивидуальную успешность (efficience) работы предпринимателя; б) успешную спекуляцию; в) введение новых методов; г) успешное ведение меновых сделок (successfull bargaining); д) популярность фирмы; е) способ объявлений и реклам; ж) финансовые манипуляции и з) всякого рода предосудительную деятельность. Все эти источники создают лишь временную и преходящую предпринимательскую прибыль.
Последний автор намечает два источника предпринимательской прибыли', но первый источник, очевидно, связан со всякими конъюнктурными изменениями цен и производства. Эти изменения могут создавать, как прибыль, так и убыток. В результате, если учесть циклический характер конъюнктурных колебаний, все плю- cbI и минусы должны покрыть друг друга и компенсироваться. Следовательно, вся излишняя прибыль, являющаяся продуктом этих колебаний, должна равняться нулю. Остается вторая группа причин. Но среди этих причин имеется ряд таких, от которых можно отвлечься в теоретическом анализе. Экономист предполагает отсутствие уголовных деяний и вообще нарушений существующего законодательства. Точно так же предполагается у всех производителей одинаковое знание рынка, одинаковая способность торговаться и т. д. По существу основным источником временной сверхприбыли, который можно допустить в теоретическом анализе и который не связан с равной возмох<плостью убытков, является введение новых методов производства. Следовательно, попытка Зпг@ра и Бая дать более детальное расчленение всех причин, порождающих profit, вносит мало нового в кларковскую теорию.
Обратимся к критическому рассмотрению последней. Прежде всего, разумеется, должно быть отброшено как антинаучное положение Кларка о том, что предпринимательская прибыль через некоторое время переходит в карман рабочих. [Это утверждение призвано обосновать концепцию о солидарности интересов предпринимателей и рабочих, которую в разной форме выдвигают все вульгарные экономисты для оправдания капиталистической Эксплуатации. ‒ Ред.]
Нормальная форма прибыли, по Кларку,‒ сверхприбыли капиталистов, проистекающие из различия общественно нообходимых и индивидуальных издержек производства. Эта сверхприбыль, по его мнению, имеет.времепный характер. Но при этом он игнорирует одно важное обстоятельство.
Последнее состоит в том, что эта сверхприбыль имеет и идив и д у а л ь н ы й характер, что она получается внутри данной сферы производства лишь одним капиталистом или, в лучшем случае, небольшой кучкой наиболее прогрессивных капиталистов. На об- 300


щую прибыль эта индивидуальная сверхприбыль, как показал К. Маркс в главе Х1Ч первого тома «Капитала», если и влияет, то в незначительной, малозаметной степени. Обычно более удачливый и способный предприниматель, который вводит какое-нибудь усовершенствование, пытается распарить реализацию своей продукции. Для этого он несколько понижает цену по сравнению с господствующей (но так, что цена выше его индивидуальных издержек производства). Такое понижение цен должно отразиться на положении других предпринимателей и понизить их прибыль. Таким образом, общая сумма прибыли (включая и процент на капитал) может в некоторых случаях вовсе не измениться или даже понизиться. Следовательно, технические усовершенствования и изобретения могут вызвать лишь появление временной сверхприбыли для одного капиталиста какой-нибудь сферы производства, а не для всего капиталистического класса в целом.
Временный и индивидуальный характер этого вида сверхприбыли подчеркивается Марксом в гл. Х первого тома «Капитала»: «...Капиталист,‒ пишет Маркс,‒ применяющий улучшенный способ производства, присваивает большую часть рабочего дня в качестве црибавочного труда, чем остальные капиталисты той же самой отрасли производства. Он в отдельном случае делает то жо самое, что в общем и целом совершает весь капитал при производстве относительной прибавочной стоимости. Но, с другой стороны, эта добавочная прибавочная стоимость исчезает, как только новый способ производства приобретает всеобщее распространение, и вместе с те~ устраняется разница между индивидуальнсй стоимостью дешевле производимого товара и его общественной стоимостью. Тот же самый закон определения стоимости рабочим временем, который дает себя почувствовать введшему новый способ лроизводства капиталисту в той форме, что он должен продавать товар ниже ero общественной стоимости,‒ этот самый закон в качестве принудительного закона конкуренции заставляет соперников нашего капиталиста ввести у себя новый способ производства. Итак, общую норму прибавочной стоимости весь этот процесс затронет лишь тогда, когда повышение производительной силы труда распространится на такие отрасли производства и, следовательно, удешевит такие товары, которые входят в круг необходимых жизненных средств и потому образуют элементы стоимости рабочей силы» 'З2.
Кларк фактически отрицает в условиях не только статики, но и динамики нормальное и перманентное существование предпринимательской прибыли как о б щ е с т в е н н о г о дохода.
Каков центральный аргумент Кларка против существования предпринимательской прибыли в условиях идеальной статики? В своей книге «Сущность экономической теории» Кларк ставит

'" К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 325.


~«p~: как должна 'ooBJIHHTb конкуренция на предпринимательскую прибыль, должна ли привести конкуренция к выравниванию этой прибыли во всех предприятиях, к образованию средней цредпринимательской прибыли, или же яонкуренция должна совершенно ликвидировать ргой0 'зз Кларк принимает вторую возможность. Наличие предпринимательской прибыли, по его мнению, является стимулом для расширения производства. Каждый предприниматель захочет получить побольше прибыли, и поэтому он будет по возможности расширять производство. Каждый предприниматель будет стараться поггучить мажсимум предпринимательской прибыли. Но существуют ли здесь какие-нибудь пределы для расширения производства? Кларк указывает, что расширение производства означает увеличение спроса на капитал и труд. Это увеличение спроса в свою очередь приводит к повьппению цены этих факторов, к увеличению заработной платы и процента на капитал. Таким образом, существование предпринимательской прибыли неизбежно влечет за собой расширение производства, а последнее заключает в себе причины сокращения предпринимательской прибыли. Следовательно, согласно Кларку, предпринимательская прибыль рождает явления, которые влекут за собой ее собственное уничтожение. Она таит в себе причины собственной гибели.
Из этого положения вытекают совершенно определенные апологетические выводы. Если объединить предпринимателей и пассивных капиталистов в одну группу капиталистов и если, с другой стороны, рассматривать прибыль как единую категорию, то можно прийти к отрицанию существования прибыли. В самом деле, капиталисты заинтересованы в увеличении прибыли. Для того чтобы увеличить массу прибыли, нужно расширить производство. Но расширение производства вызовет увеличение спроса на рабочую силу. Заработная плата начнет повышаться и в результате станет равной всей вновь произведенной ценности. Иными словами, эксплуатация рабочих по теории Кларка невозможна. Конкуренция капиталистов уничтожает всякую эксплуатацию; последняя создает стимулы к расширению производства, что влечет за собой постепенное сокращение прибыли и в конечном счете полное ее устранение. [Перед нами вульгарная попытка «доказать» неизбежность исчезновения эксплуатации труда капиталом и исчезновения прибыли вследствие конкуренции капиталистов.‒ Ред.] Один из критиков Маркса, Ледерер, на основе втой аргументации Кларка пытался доказать необоснованность теории прибавочной стоимости Маркса.
Ледерер указывает, что Маркс при объяснении средней нормы прибыли должен был поставить вопрос о возможности сущсствования прибыли. «Почему, спрашивается, конкуренция останавливается именно тут (речь идет о средней норме прибыли.‒ И. Б.) ? Почему конкуренция не идет далее и не распространяется после вырав-
'" J. В. С1а r k. Essentials of economic theory, р. 165.


пения нормы прибыли на самую прибыль или на прибавочную стоимость?э 'З4. В основе аргументации Ледерера лежит игнорирование монополии капиталистического класса на средства производства, смешение производственных отношений в капиталистическом и простом товарном хозяйстве, отрицание классовых антагонизмов, свойственных капитализму. В действительности конкуренция капиталистов приводит к введению технических усовершенствований, к росту органического состава капитала, к созданию относительного перенаселения, к ухудшению условий на рь|нке труда. Абстрагирование от существования относительного перенаселения, наличия резервной армии, зависимости рабочих от капиталистов приводит к извращению положения на рынке труда. То же самое лежит в основе аргументации Кларка.
Кларк предполагает,что накопление капитала производится не предпринимателями, а ссудными капиталистами. Последние получают процент на капитал. Этот процент ‒ необходимое и достаточное условие накопления капитала. Предпринимательская прибыль является незаслуженным доходом, поскольку за свой труд предприниматели получают известную плату, эквивалентную плате администрации или плате за надзор; точно так же предприниматели получают процент на ту часть капитала, которая им принадлежит. Предпринимательслая прибыль равна прибыли, из которой сделаны все вычеты; она не предполагает ни наличия капитала (поскольку можно работать на чужой капитал), ни затраты труда (поскольку можно нанять администрацию). Поэтому, делает вывод Кларк, предпринимательская прибыль может иметь только временный характер, ибо она будет способствовать увеличению числа предпринимателей. Всякий пожелает получить доход, который не требует никаких затрат в виде капитала или труда.
На это можно возразить, что для получения ссуды необходимо иметь определенную кредитоспособность, а последняя обязательно предполагает наличие у заемщика известного капитала. Предприниматель может лишь частично, а не целиком работать на чужой капитал. Но тогда встает другой вопрос ‒ почему капиталисть1 отдают в ссуду свой капитал, по которому они получают не среднюю норму прибыли, а только ссудный процент? Обычно указывают, что активному капиталисту приходится затрачивать много энергии. Но ведь работу по надзору и руководству предприятием можно возложить на администрацию.
Этот вопрос получает единственно правильное разрешение в теории марксизма. С одной стороны, капитал может принадлежать таким организациям и учреждениям, которые но участвуют непосредственно в хозяйственной жизни (церковь, благотворительное учреждение). С другой стороны, в жизни каждого предприятия бывают моменты, когда часть капитала временно Не может полу
»4 g. J.ederer. Beitrage zur Kritik des Marxschen Systems. Zs. Volks- ~-jrtscQaft Sozialpolitjk u. Verwaltuag, 1906, Bd. XV, S. 312.


чить производительного применения. Сюда относятся амортизационные суммы, которые должны быть накоплены в течение ряда лет; части накопляемой прибавочной стоимости, которые в настоящее время еще слишком незначительны, чтобы их мощно было использовать для расширения производства; части оборотного капитала, которые должны быть израсходованы позже, резервные суммы для покрытия экстренных расходов и т. д.
Поскольку эти капиталы не могут вообще или только в данный момент быть использованы собственниками, они охотно отдадут эти капиталы в пользование другим лицам за небольшой процент. Последний определяется борьбой между ссудными капиталистами и активными капиталистами, соотношением спроса и предложения ссудного капитала. «Средняя норма процента, указывает Маркс,‒ господствующая в известной стране, в отличие от постоянно колеблющихся рыночных норм, не может быть определена никаким законом. В этой области не существует какой-либо естествлшой нормы процента в том смысле, в каком экономисты говорят бо естественной норме прибыли и естественной норме заработной платы» '~5.
В основе теории предпринимательской прибыли Кларка лежит неверное представление о процессе роста капитала. С одной стороны, предполагается, что производство может быть увеличено в каких угодно размерах при данном числе рабочих; с другой стороны, предполагается, что всякая часть капитала, независимо от своей величины и характера присхождения, в любой момент может получить производственное применение в руках собственника этого капитала. Отсюда преувеличенная оценка значения конкуренц1ги между предпринимателями, отсюда отрицание самостоятельного характера категорий предпринимательской прибыли в статических условиях.
Это отрицание предпринимательского дохода, как нормальной части прибыли, красной нитью проходит через все системы американс1;пх буржуазных экономистов. Правда, с первого взгляда при изучении американской школы в буржуазной политэкономии получается совершенно другое впечатление. Читателя поражает обилие различных точек зрения на природу и источники предпринимательской прибыли. Получается впечатление, что американские бурхсуазные экономисты s данном вопросе более оригинальны, чем буржуазные экономисты других стран. Но это впечатление обманчиво. Дело в том, что многочисленные объяснения, которые даются предпринимательской прибыли, обычно сводятся к тому, что последняя заменяется какой-либо иной формой дохода или составной частью другого дохода. Следовательно, под маской обоснования profit фактически проводится отрицание последнего. Мы зто видели на примере теории Кларка, которая предпринимательскую
"5 К. М а р к@. Катгитад, т. III, стр. 375.



'" Предшественник Уокера ‒ Мангольдт, который разлагает предпринимательскую прибыль на три части: Gefahrspramie (рисковую прибыль), Unternehemeiszins (предпринимательскую прибыль), Unternehmerren te (предпринимательскую ренту). Последнюю часть, представляющую собой предпринимательскую и ибыль в собственном смысле, Мангольдт объясняет на основании дпф еренцнальных различий между отдельнымн предпринимателями (M a n g o l d t. Die Lehre vom Unternehmergewinn, 1855).
'" F. А. Walker. Political economy. London, 1888, р. 235 ‒ 23G.
20 и. Г. Блюмив
305
прибыль заменяет сверхприбылью, временно получаемой некоторыми капиталистами, имеющими особые преимущества. Точно так же Уокер проводит замену profit платой за надзор.
Уокер выдвинул особую теорию предпринимательской прибыли, которую Mo_#_cHO назвать рентной теорией 'за. Сущность этой теории сводится к тому, что предпринимательскую прибыль можно рассматривать как ренту, вытекающую из различия способностей предпринимателей. Нужно отметить, что ее автор, подобно большинству буржуазных экономистов, признает лишь существование дифференциальной ренты. Эту поправку необходимо всегда помнить, когда Уокер говорит о ренте. Ренту, по его мнению, отличают от процента два признака 'зт. С одной стороны, ренту приносят не все участки, а толы<о те, которые имеют преимущества по сравнению с худшими участками. Иными словами, предполагается наличие нерентных земельных участков. Между тем, всякий капитал должен приносить процент. Отсутствие процента может иметь место лишь в особо неблагоприятных условиях, которые не могут считаться нормальными. C другой стороны, рента не входит в сумму продукта, произведенного на наихудшей земле. Следовательно, рента не является элементом издержек в производствах, регулирующих хлебные цены. Между тем, процент ‒ нормальная составная часть капиталистических издержек производства. Эти две особенности ‒ наличие нерентных единиц и неучастие в регулировании цен,‒ характерные для ренты, присущи также и предпринимательской прибыли.
Всех предпринимателей, по мнению Уокера, можно разбить на группы по их способностям и некоторым другим преимуществам, связанным с ведением предприятий (opportunities). Здесь полу-. чается еще более полная аналогия с рентой, которая также имеет два основных источника ‒ различие плодородия и местоположения. Но подобно тому как нет существенного различия мен;ду «рентой плодородия» и «рентой местоположения», так we нет большого экономического различия между «рентой способности» и рентой, вытекающей из других преимуществ, не связанных с личностью предпринимателя. В дальнейшем Уокер оперирует исключительно «рентой», базирующейся на различии способностей и других индивидуальных свойств предпринимателей. К первой группе относятся наиболее способные предприниматели, занимающие командные места в капиталистическом производстве. Эту группу


автор характеризует следующими словами: «Прежде всего, перед нами те на редкость одаренные личности, которые, выражаясь просто, кажутся обращающими все, к чему бы они ни притронулись, в золото; коммерческие действия которых кажутся волшебными; которые настолько проницательны, что кажутся ясновидящими; которые обладают столь внушительным и твердым характером, что опасения, тревоги и повторные потрясения и неудачи никогда не могут заставить их ослабить энергию или изменить свои намерения', которые столь импонируют людям, что всем, с кем им приходится иметь дело, сообщается бодрость от соприкосновения с ними, и они работают для них так, как не стали, быть может не смогли бы, работать для других» '»». После этого панегирика удачливым бизнесменам Уокер переходит к характеристике других, менее удачливых активных капиталистов. Наконец, внизу социальной лестницы он помещает группу наиболее обездоленных капиталистов, которые обычно получают доход, обеспечивающий лишь самое скромное существование (hare subsistence) . Этот доход столь незначительный, что ero емы рассматриваем КаК минимум, который в политической экономии может трактоваться как нуль. С этой низшей точки по направлению вверх мы измеряем предпринимательскую прибыль» '~».
Отсюда следует, что profit не элемент, регулирующий цены. Последние определяются издержками производства в наименее производительных предприятиях, т. е. в предприятиях, не приносящих предпринимательской прибыли. Все же остальные предприниматели, при равных затратах капитала и труда, т. е. при равных издержках производства, производят большую сумму товаров. Следовательно, они должны получить эту разность в виде дополнительной прибыли. Отсюда делается апологетический вывод, что предпринимательская прибыль ‒ вполне правомерный доход. Допустим, пишет Уокер, что у двух предпринимателей имеются рабочие одинаковой квалификации и способностей. Эти рабочие работают одинаковое число часов с одинаковой интенсивностью. Отвлечемся также от других различий, кроме различия в умении вести предприятия. Если при атом в результате производства будут реализованы различные цены, то эта разность может быть вменена только предпринимателю. Эта разность составляет предпринимательскую прибыль. «Она возникает благодаря внимательному изучению им (и р е д п р и н и м а т е л е м) источников сырья, благодаря пониманию условий рынка, благодаря его постоянству и самообладанию перед соблазном из ряда вон выходящих или ' необычайных попыток, благодаря его организационным усилиям и административным способностям, экономности и осторожности» '4О.

306
"8 F. А. Wà lk еr. Political economy, р. 238.
ibig., р. 239.
'" >bid., р. ~<.



По мнению Уокера, предпринимательская прибыль не существовала бы лишь при наличии некоторых обстоятельств. Для отсутствия profit необходимы следующие условия "': а) наличие значительного числа людей с исключительными способностями, людей, которых вполне достаточно для обслуживания существующих предприятий; 6) отсутствие различия между отдельными предпринимателями, входящими в эту группу; в противном случае более одаренные и счастливые предцриниматели будут получать profit; в) класс людей, предназначенных для предпринимательской деятельности, должен столь резко выделяться над общей массой, чтобы исключить возможность организации предприятий неспособными людьми. Уокер проводит аналогию между охарактеризованным состоянием отсутствия profit и таким положением, когда вся земля одинаково плодородна, ~расположена на одииаковом расстоянии от рынка и достаточна для того, чтобы прокормить население данной страны.
Из теории предпринимательской прибыли Уокера, которая является откровенной защитой капитала, вытекает столь же антинаучная теория зарплаты. Предположим, пишет он, что реализована, по окончании производственного процесса, определенная сумма стоимостей. Отвлечемся от постоянного капитала. Будем рассматривать лишь вновь произведенную стоимость. (Подобно большинству буржуазных экономистов, Уокер смешивает всю стоимость продукта с вновь произведенной стоимостью, т. е. считает возможным разложить стоимость только на заработную плату и капиталистические доходы). Из этой стоимости, если она произведена на лучших или вообще на рентных участках, нужно исключить ренту, которая имеет совершенно определенную величину. Затем нужно исключить процент на капитал, который регулируется своими законами, независимо от величины полученной ценности. Наконец, если данный продукт произведен не в наихудшем или рентном предприятии, нужно исключить и предпринимательскую прибыль, которая имеет совершенно определенную величину. Следовательно, после исключения из вновь произведенной стоимости трех. частей‒ процента на капитал, предпринимательской прибыли и ренты‒ сохраняется еще остаток, который поступает к рабочему. Последний выступает в роли «последнего претендента» (residual claimant), в роли того участника производства, который ноя<икает все плоды производства, чей доход изменяется вместе с изменением реализованной ценности продукции; Эта ярко апологетическая теория заработной платы переплетается, таким образом, с не менее апологетичской теорией предпринимательской прибыли; На этой теории мы остановимся позже, когда перейдем к yaccMmpeиию теории процента Кларка.
Пока ограничимся лишь несколькими краткими критическими замечаниями по поводу теории Уокера. Прежде всего, последвий
"' Ibid., р. 237.

20'
-307


значительно преувеличивает роль различий способностей между предпринимателями в вопросе об уровне предпринимательской прибыли. Еще Адам Смит в гл. IV кн. f своего «Исследования о богатстве народов» отметил тот факт, что прибыль пропорциональна величине затраченного капитала; между тем труд по надзору и руководству предприятием возрастает далеко не пропорционально увеличению капитала; обычно это возрастание происходит значительно медленнее и слабее. Поэтому Смит ые считал возмох<иым объяснять ргойФ на основании труда, затраченного предпринимателем. Это положение было развито позднее, например Рамсеем '42, которого цитирует Маркс '4з.
По существу profit Уокера представляет собой лишь особую форму «платы за надзор», по терминологии Маркса. На деле же плата за надзор не является составной частью прибыли вообще и предпринимательской прибыли в частности. «Этот труд (по надзору. ХХ. Б.), ‒ указывает Маркс, ‒ вполне представлен заработной платой управляющего в более крупных капиталистических предприятиях. Из того, что могло бы идти на образование общей нормы прибыли, он ухте вычтен... Те капиталистические предприниматели, которые являются своими собственными управляющими, сберегают одну из статей издержек производства, сами себе выплачивают заработную плату и получают поэтому норму прибыли выше средней. Если бы завтра эта фраза апологетов [о том, что предпринимательская прибыль есть плата за надзор] была всерьез осуществлена на деле и прибыль капиталистического предпринимателя была бы опраничена заработной платой за управление и руководстео, то послезавтра наступил бы конец капиталистическому производству, врисвоению чужого прибавочного труда и превращению oToro прибавочного труда s щапитал >> 1 44
Плата за надзор, таким образом, представляет собой совершенно самостоятельную часть издержек производства, существующую независимо и отдельно от предпринимательской прибыли. Вся теория предпринимательской прибыли Уокера основана на смешении этих двух категорий. Если отбросить это смешение, то теория Уокера перестает объяснять предпринимательскую прибыль, приводит к отрицанию последней, отрицанию, которое призвано замаскировать капиталистическую эксплуатацию.
Наряду с этими двумя объяснениями предпринимательской прибыли: а) как продукта динамического процесса и б) как ренты способности, существует третье объяснение ‒ так называемая теория риска. Наиболее крупный представитель этой теории ‒ Хоули. По мнению последнего, существующая теория трех факторов‒ труда, капитала и земли ‒ недостаточна. Эта теория не в состоя-
1
'" G. В а ш s а у. An essay of the distribution of wealth, Edinburgh, 1836.
'" К. M ар к с. Теории прибавочной стоимости, ч. III. Госполитиздат, 3961, стр. 334 ‒ 338.
Ъ
'44 Там же, ст~!. 335.


нии объяснить наличие четырех доходов: заработной платы, процента, ренты и предпринимательской прибыли. Остается отыскать четвертый фактор. Этот фактор он видит в участии предпринимателя в производстве '45. Обычно роль предпринимателя американские экономисты (например, Кларк) видят в том,что он комбинирует различные факторы производства, как труд, капитал и т. д., т. е. в том, что он выступает организатором производства. Хоули с этим мнением не соглашается. Он полагает (и совершенно основательно), что коордииирование различных элементов производства, руководство предприятием и т. д. представляют собой функции труда, поскольку этот труд может быть поручен администратору, работающему по найму и получающему высокую заработную плату '4а. Основная особенность предпринимателя состоит в том, что ему принадлежит собственность на продукты производства '47. Поскольку предприниматель является собственником продуктов производства, он несет ответственность за исход этого производства. Он получает все выигрыши и убытки, которые связаны с удачным или неудачным исходом производства. Существеннейшая особенность предпринимателя состоит в том, что он рискует. Момент риска отражает ту роль, которую играет предприниматель в производстве; эта роль выран;ается пе в том, что он вообще организует производство, но в том, что он организует это производство дл я с е б я, а не для других, в том, что он сам пожинает плоды своей деятельности. В отличие от всех других факторов предприниматель выступает как субъект производства; все остальные факторы выполняют роль объектов производства. Поэтому рисковать может только предприниматель. Плата за участие предпринимателя в производстве совпадает с платой за риск.
Теория риска Хоули несостоятельна. On совершенно не выяснил механизма образования предпринимательской прибыли, не увязал своей теории с теорией цены, не выяснил, каким образом риск может влиять на цену. Нужно далее отметить, что этот автор дает очепь распространительноо толкование понятию предпринимательской деятельности. Некоторые буржуазные экономисты в своих возражениях Хоули указали, что элемент риска может учитываться в некоторых случаях при определепии процента или даже заработной платы. Так, например, Кларк '48 утверждает, что риск песет только капиталист и что плата за риск есть составная часть

"' Попытка включить предпринимателя в число первичных факторов встречается у многих американских (Паттен, Давенпорт и др.) и у некоторых немецких буржуазных экономистов.
'" F. В. H a wley. Enterprise and the productive process. New York— I.ondon, 1907, р. 111.
'" F. В. Н à w I е у. The Risk theory of profit. Quarterly journal of economics. Boston ‒ Cambridge, 1892, vol. Vll, р. 478.
"е J. В. Clark. Insurance and business profit. Quarterly journal of economics, Boston ‒ Cambridge, 1892, vol. VII, р. 41.


процента на капитал. Хэйнс '4» приходит к тому выводу, что элемент риска может входить не только в процент на капитал, но и в заработпую плату. Капиталист, ссужающий свой капитал, подвергается некоторому риску потерять последний. При определении процента учитывается вероятность возвращения долга, экономическое состояние заемщика. В тех предприятиях, где имеется высокий риск, повышается соответствующим образом ссудный процент на капитал. А. Смит, выясняя причину различия зарплаты, указал на одно из оснований более высокой заработной платы юриста по сравнению с заработной платой сапожника. Отец, отдающий своего сына учиться у сапожника, уверен, что сын научится сапожному ремеслу. Между тем он не может быть уверен в успешном исходе, если отдает своего сына в школу правоведения. Наличие многих неудачников создает сильный риск для начинающих обучаться этой профессии. Это связано с необходимостью повышения заработной платы. Любопытно отметить, что Хоули не отрицает этих возражений. Он тоясе в приведенной выше статье доказывает, что элемент риска входит в зарплату и процент. Но отсюда он делает «оригинальный» (а на деле весьма парадоксальный) вывод, что часть процента или заработной платы фактически, в экономическом значении этого термина, является предпринимательской прибылью '5О.
Хоули фактически отождествляет экономическую деятельность с предпринимательством. Он различает три вида деятельности: эгоистическую, социальную и экономическую. Эгоистическая деятельность состоит в индивидуальных действиях отдельного субъекта, преследующего личные цели; социальная деятельность выражается в сочетании действий нескольких лиц, преследующих общественные цели; экономическая деятельность выражается в сочетании действий нескольких субъектов, преследующих личные цели. Необходимое условие для осуществления экономической деятельности ‒ выступление ответственного субъекта, носителя риска, предпринимателя. «Сочетание эгоистических человеческих активностей, направленных к определенным личным целям, строится по известному методу, единственно возможному для подобных активностей; а именно, данный индивидуум или группа индивидуумов должны принять на себя ответственность за аредприятие и управление им» '5'. Хоули идет так далеко, что он всякий акт решения принимает за предпринимательскую деятельность. Он указывает. «Не лишне, однако, заметить снова, что всякий акт хотения означает собою и вызывает предприятие. Акт хотения вызывает более или менее сознательное предпочтение, взвешивание данных еа и про-.
'" J. Н ayn e s. Risk as an economic factor. Quarterly journal of economics, Boston ‒ Cambridge, 1895, vol. IX, р. 431 ‒ 432.
'5О F. В. H awley. Enterprise and the productive process. New York— London, 1907, р. 470 ‒ 471.
'" Ibid., р. 62.
310


тив, оценку; вся разница между тем, что сделано и что могло быть сделано, заключается в неопределимом заранее остатке прибыли или убытке, которые, в зависимости от каждого отдельного случая, могут быть учтены в долларах и центах» '52.
Таким образом, этот автор дает столь расплывчатое определение profit и предпринимательской деятельности, которое лишает его теорию всякой теоретико-экономической ценности. Единственно правильное объяснение роли риска мы находим у Маркса. Он писал: «Корбетом (да и самим Рамсеем) было показано, что страховаи,ие, которым покрывается риск, лишь равномерно распределяет убытки капиталистов, или распределяет их более широко, среди всего класса капиталистов. Из этого равномерно распределенного убытка должна быть вычтена прибыль страховых компаний, прибыль тех капиталов, которые вложены в страховое дело и осуществляют это равномерное распределение убытков. Эти компании, точно таким же образом как торговые или денежные капиталисты, получают часть прибавочной стоимости, не участвуя непосредственно в ее производстве. Это относится к вопросу о распределении .прибавочной стоимости между различными группами капиталистов и о вычетах, падающих вследствие такого распределения на отдельный капитал. Это не имеет никакого отношения ни к природе, ни к величине прибавочной стоимости. Рабочий не может, конечно, дать капиталисту больше, чем свой прибавочный труд. Он не может платить капиталисту еще особо за то, что последний страхует себя как обладателя плодов этого прибавочного труда» '»з.
Теория риска мохсет быть привлечена для объяснения предпринимательской прибыли. Последнюю можно было бы сравнить с торговой прибылью. В процессе обращения не создается новая стоимость, а следовательно, не образуется и прибавочная стоимость. Прибыль торгового капиталиста представляет собой вычет из общей прибыли всего капиталистического класса. Этот вычет объясняется тем, что для реализации продукции капиталистического производства необходимо участие торгового капитала. Следовательно, в теории Маркса торговая прибыль получает объяснение яа основе анализа распределения прибавочной стоимости, произведенной рабочими, занятыми непосредственно в производстве, между различными категориями капиталистов. Нельзя ли также объяснить предпринимательскую прибыль как вычет из общей прибыли, который получает предприниматель потому, что он несег риск? Нельзя ли обосновать теорию риска даже в том случае, если признать невозможность влияния риска на образование цен?
Тогда встает основной вопрос: можно ли таким способом объяснить предпринимательскую прибыль для всего капиталистического класса, а не для отдельных предпринимателей? Каким обра-
'~ F. В. Hawley. Enterprise and the productive, process. New York— London, 1907, р. 114.
'" К. M а р к с. Теории прибавочной стоимости, ч. III, стр. 336.
311


зом риск может влиять на перераспределение прибавочной стои мости или прибыли? Предположим, что существуют два предприятия, у которых все условия производства равны, за исключением того, что в этих предприятиях вероятность всяких несчастных случаев в производстве или неудачи в реализации различная. Предположим, что эта вероятность большая для предприятия А, чем для предприятия В. Если бы оба предприятия получали равную прибыль на затраченный капитал, то произошел бы перелив капитала из сферы А в более рентабельную сферу B. Равновесие наступит тогда, когда будут отсугствоватьстимулыдляпередвижения капитала из одного предприятия в другое. Необходимое условие для этого заключается в том, что А будет получать некоторый излишек над средней прибылью, достаточный для того, чтобы иомпенсировать возможные потери и убытки. Если предприятие А получит более высокую компенсацию, то это сделает А более рентабельным предприятием, чем B. Тогда начнется обратный перелив капитала из А в В. Этот вывод можно распространить на весь класс предпринимателей в целом..Существование риска означает возмонсность неудач и убытков. Если одни капиталисты получают дополнительную прибыль, то другие терпят убытки; если даже все капиталисты в данный момент получают дополнительную прибыль, то в другой момент (если учесть циклическое движение производства и конъюнктурные колебания) они могут потерпеть убытки. В связи с этим встает следующий вопрос: если наличие риска вызывает некоторое повышение прибыли, то почему это повышение не должно компенсироваться (в особенности для длительного периода) возможными потерями и убытками предпринимательского KJIacca? Почему должен получиться некоторый излишек повышения прибыли над убытками? Почему и как риск создает основание для существования предпринимательской прибыли?
Этот вопрос поставил один из сторонников теории риска, Карвер, в гл. VII своего «Распределения богатства» ts4. Он этот вопрос делит Hcl две части: почему такой излишек получают страховые компании и почему его получают предприниматели? На первый вопрос он отвечает путем психологического анализа мотиво» гех субъектов, которые страхуют свое имущество. Нас этот случай мало интересует. На второй вопрос, непосредственно относящийся к данной теме, Карвер дает такой ответ: «Есть основания предполагать, что опытный делец будет подвержен меньшим убыткам, чем те, которым были бы подвержены люди, которых он избавляет от ри-

'" Th. N. С à r v e r. The distribution of wealth. New York ‒ London, 1®~. Еще раньше этот вопрос был поставлен им в качестве возражения против теории Хоули. (См. ст.: Th. N. С а г ver. The risk theory of profit. Quarterly journal of economics, Boston ‒ Cambridge, f901, vol. ХЧ, р. 456 ‒ 458). Карвер указывает (р. 457), что этот излишек обязан более высокому предвидению и искусству избегать убытков.
312


ска, будь то рабочие, землевладельцы или капиталисты. Это происходит благодаря его более совершенному предвидению и умению избегать убытков. Эта часть его дохода, следовательно, возникает благодаря тому обстоятельству, что он обладает способностью избегать убытков в большей степени, нежели другие, которых он избавляет от их собственного риска. Даже если он платит им то, что они в среднем, в течение продолжительного периода, смогли бы, вероятно, заработать, учитывая убытки и прибыли, вытекающие из рыночных колебаний и других случайных обстоятельств,‒ ведя дело таким образом, что убытки уменьшаются, а прибыли увеличиваются, предприниматель получит в свое обладание известный излишек, никого не ограбив и не обманув. Это значит,что данная часть его излишка возникает благодаря его способности уменьшать риск по сравнению с тем, которому подверглись бы другие, если бы он их не избавил от него» '55.
Карвер сделал попытку обосновать теорию риска, но эта попьгтка фактически свелась к отрицанию самой теории. В самом деле, Карвер видит источник излишка выигрышей над потерями в особом искусстве предпринимателя. Иными словами, он апеллирует к предпринимателю как к одному из участников производственного процесса, как K организатору производства. Предпринимательская прибыль, по теории Карвера, есть результат деятельности предпринимателя. Но это положение сближает нашего автора со всеми теми апологетами капитала, которые в предпринимательской прибыли видят плату за надзор и за руководство предприятием. Вместе с тем против теории Карвера могут быть использованы все те возражения, которые направляются против всякой «трудовой» теории предпринимательской прибыли, например против теории Уокера 156
Таким образом, краткое обозрение различных теорий предпринимательской прибыли убеждает пас в том, что под маской объяснения этой прибыли происходит ее отрицание как нормальной категории капи дуалистического производства. Предпринимательскую прибыль некоторые американские экономисты открыто отрицают; так, например, Кларк утверждает, что profit может существовать лишь постольку, поскольку нарушено и не может быть восстановлено экономическое равновесие. Если учесть, писал Кларк, что теоретическая экономия прежде всего изучает экономические катего~рии в условиях равновесия, то отсюда вытекает, что profit должен выпасть из нормальной экономической системы.
С другой стороны, Уокер своим утвержденпем, что в наихудших предприятиях, регулирующих цены, отсутствует предпринимательскаяая прибыль, фактически сводит ее ва нет. Там, где Уокер

'" Th. Я. Carver. The distribution of wealth, р. 274.
"~ Из новых экономистов Америки теорию риска признает Бук (О. F. Boucke. Principles of economics. New York, 1925, vol. 11, р. 141).
313


~признает существование profit, последний фактически выступает в роли платы за надзор и руководство предприятием, т. е. как катеropma, которая имеет самостоятельное существование и экономически может быть отделена от предпринимательской прибыли. Наконец, и теоретики риска обычно или смешивают profit со страховыми премиями (в атом случае они фактически отрицают существование profit как дохода всего предцринимательского класса в целом}, или же вынуждены искать дополнительное обоонование. Тогда они скатываются к другим теориям, например к «трудовой теории», т. е. снова цриходят к отрицанию предпринимательской прибыли как нормального и длительного дохода всего класса предпринимателей в целом, имеющего место независимо от других посторонних элементов, например платы за надзор, «ренты способности», страховых премий и т. д.
Это отрицание предпринимательской прибыли характеризует буржуазную американскую школу экономистов. Оно имеет свои глубокие основания. Дело в том, что предпринимательскую прибыль можно объяснить только на основании теории эксплуатации. Эту прибыль нельзя рассматривать как необходимое условие сохранения или возрастания капитала, поскольку последний может пе принадлежать предпринимателю. Следовательно, отпадает теория воздержания или ожидания. Точно так же profit нельзя рассматривать как продукт капитала, поскольку предприниматель может работать на чужой капитал. Следовательно, отпадает также теория производительности. Подобным же образом нужно отбросить «трудовую» теорию, ибо предприниматель может поручить ведение предприятия наемным агентам. Нельзя объяснить ее как плату за риск, ибо в условиях нормального равновесия страховая премия должна быть достаточна лишь для того, чтобы компенсировать возможные убытки. Нельзя ее объяснить как сверхприбыль капиталиста, который ввел технические усовершенствования, ибо эта сверхприбыль носит, с одной стороны, временный характер, а с другой стороны, она поступает лишь в распоряжение отдельного капиталиста, а не всех капиталистов данной сферы производства и всего общественного производства. Если отбросить все прочие элементы, которые обычно сосуществуют с profit (плату за надзор, страховые премии и т. д.), то предпринимательская прибыль выступает как продукт самой неприкрытой и неприкрашенной эксплуатации капиталом рабочего класса. Это единственно возможное и единственно правильное объяснение предпринимательской прибыли американские буржуазные экономисты, конечно, не могут принять.
Таким образом, предпосылкой всех теорий profit '»~ в американской литературе является отрицание эксплуатации. Весьма лю'" Обзор теорий profit в американской литературе можно найти в ст.: С. J. Foreman. А division among theorists in their analisis of profits. uarterly journal of economics, Boston ‒ Cambridge, 1919, vol. XXXIV, р. 114 ‒ 1 7.
314


бопытно, что если обратиться к построению теорий распределения американцев, то обычно отрицание предпринимательской прибыли влечет за собой отрицание эксплуатации. Любопытный пример представляет собой теория процента Кларка (см. подробнее ниже). Глава американской школы установил положение, что процент равен производительности предельной единицы капитала. Капиталист получает сумму, равную произведению производительности последней единицы капитала на число всех единиц. Поскольку последняя единица наименее производительна, весь капитал в целом, с точки зрения Кларка, производит большую сумму ценности, нежели та, которая получается капиталистом в виде процента на данный капитал. К кому же поступает этот излишек? Казалось бы, что этот излишек должен аолучить в первую очередь предпри~ыматель, поскольку он участвует в сделке с денежным капиталистом. Но тут ~риходит на помощь теория profit нашего автора: предпринимаTOJIbcKBji прибыль в условиях статической системы отсутствует, поэтому этот излишек поступает к рабочим. Получается совершенно нелепый вывод, что рабочие эксплуатируют капиталиста. Такая откровенно апологетическая и несуразная теория вытекает из отрицания предпринимательской прибыли. Но это последнее (отрицание предпринимательской прибыли) фактически, как мы видели, базируется на отрицании эксплуатации. Следовательно, все попытки американских экономистов обосновать отсутствие эксплуатации фактически представляют собой petitio principii (порочный круг) .
Отрицание эксплуатации есть исходный пункт, молчаливая, но центральная предпосылка всех теорий распределения в американской буржуазной экономической литературе. Господство финансового капитала и финансовой олигархии создает благоприятные предпосылки для возникновения апологетических теорий, открыто или молчаливо отрицающих существование предпринимательской прибыли. Рост акционерных обществ, рост фиктивного капитала п1риводит к тому, что значительная часть капиталистов устраняется от непосредственного руководства производством. В связи с этим предпринимательская прибыль принимает замаскированную и усложненную форму, например форму учредительской прибыли »m очень высоких гонораров, получаемых руководителями акционерных обществ. Поэтому на поверхности явлений остаются лишь такие категории, как процент, дивиденд, плата за надзор, страховая премия, дифференциальная прибыль и т. д. Все эти элементы, лежащие на поверхности, учитываются американскими экономистами при построении теории предпринимательской прибыли. Не учитывается лишь сама предпринимательская прибыль. [Это показывает, как современная буржуазная американская политическая экономия переводит на экономический язык представления финансовых магнатов и рантье. ‒ Ред.]


6. ТЕОРИЯ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ КАПИТАЛА
Кларк известен как крупнейший представитель теории предельной производительности. Последняя представляет одну из форм теорий производительности капитала. В основе теории распределения Кларка лежит положение о том, что капитал обладает способностью производить новые ценности. По Кларку, процент определяется производительностью предельной единицы капитала. Производительность понимается здесь не как способность производить потребительные ценности, а как способность производить прибыль для капиталиста. Но для того чтобы последняя единица капитала могла принести излишек над издержками производства, связанными с изготовлением этой единицы, необходимо установить, что всякий капитал обладает этой чудотворной способностью. Теория производительности капитала (в указанном выше смысле) является одной из предпосылок теории Кларка.
Однако никаких доказательств глава американской школы ие приводит. Он принимает эту теорию как очевидную, не нух'дающуюся ни в каких доказательствах. Кларк утверждает, что всякое капитальное благо (capital good) должно прежде всего создавать ценностный фонд для замены этого средства производства новым, т. е. каждое капитальное благо переносит на продукт ценность, равную ценности потребленных средств производства; с другой стороны, каждое капитальное благо должно принести дополнительную ценность, которая составляет доход капиталиста. Последний получает этот доход (или процент на каиитал) потому, что капитал переносит иа продукт ценность большую, чем ценность затраченного капитала. «Эта тенденция (к уравнению нормы процента.‒ ХХ. Б.),‒ говорит Кларк,‒ требует, чтобы каждый инструмент, где бы он ни применялся, при правильном использовании создавал продукт, достаточный для того, чтобы купить дубликат этого инструмента; кроме того, продукт содержит чистый годовой процент для человека, который пользуется им (инструментом). Этот процент находится в таком же отношении к издержкам производства (cost) инструмента, как доход, приносимый всяким друтим капитальным благом»
158
Бем-Баверк указывал, что Кларк принимает за очевидное то полон<ение, которое в действительности должно быть обосновано. В самом деле, писал он, увеличение капитала, участвующего в производстве какого-нибудь товара, обычно связано с повышением ценности этого товара. Если предположить, что количество труда, непосредственно занятого в производстве данпого товара, осталось неизменным, то повышение ценности товара должно быть поставлено в зависимость от увеличения капитала. Но тут

316
'~~ J. В. Clark. The distribution of wealtb, р. 272.


встает основной вопрос: на сколько повысится ценность товараР Повысится ли она на величину, равную увеличению ценности потребляемого капитала (т. е. ценности сырья, вспомогательных материалов плюс снашивчние), или же она повысится на большую величинуГ Только в последнем случае можно будет доказать, что капитал способен производить прибыль. Иными словами, теория производительности только сможет считаться обоснованной, если получится положительный ответ на поставленный вопрос. Это центральное возражение, которое выдвигает Бем-Баверк в т. 1 «Капитала и прибыли» против всех теорий производительности, глава австрийской школы выдвигает также против Кларка в критической статье '59.
У Кларка, писал Бем-Баверк, отсутствует хотя бы тень обоснования теории производительности. «При внимательном рассмотрении ясно видно, что в рассуждениях этих и намека нет на действительное выяснение проблемы процента. Проблема процента требует выяснения того, почему возникает приписываемый капиталистам доход и как он может возникать. Чистый доход является, в известной степени, дестиллятом. Тот, кто пожелал бы объяснить возникновение дестиллята, должен был бы объяснить и продемонстрировать процесс дестилляции. Проф. Кларк, однако, начинает свою демонстрацию с того, что предлагает готовый дестиллят» '6О.
Еларк обнаружил в этой полемике не только отсутствие каких-либо доказательств теории производительности, но и отсутствие понимания самой проблемы. Кларк, полемизируя с Бем-Баверком, сослался на известные всем факты. «Он (Бем-Баверк),‒. пишет Кларк,‒ с трудом разбирается в том, что капитал сам приносит чистый доход указанным образом. Столь же мала он может поставить вопрос о доказательстве того, что подтверждается наглядностью ежеднеиного опыта и наблюдеш~я» '~'. И в доказатель- ~;тво Кларк ссылается на свой собственный опыт. Он совладел~ц фабрики по производству плугов. Нормальный ход производства требует регулярного возмещения всяких видов сырья, вспомогательных материалов, потребленных в производстве, и сношенных частей орудий, машин, станков и т. д. Кроме того, необходима периодическая выдача зарплаты рабочим и жалования администрации. Но после покрытия всех этих расходов остается некоторый излишек, который представляет собой процент на вложенный капитал. Всякий капиталист может привести бесчисленные доказательства в пользу этого факта.

"9 Е. Boh m-В a verk. Zur neuesten Literatur цЬег Kapital und Kapital>ins. Zs. Volkswirtschaft, Sozialpolitik u. Verwaltung, Wien ‒ Leipzig, 1906‒
1907, Вд. XV ‒ XVI.
ibid., Ва. XVI, S. а ‒ Q
®' J. В. С l à r k. aber ~аз Wesen des Kapitals. Eine Entgegung. Zs. Vo
~irtschaft, Sozialpolitik ц. Verwaltung, Bd. XVI S. 434.
317


Как видим, в основе доказательства теории производительности капитала Кларка лежит грубейшее смешение двух проблем. Проблему того, п р о и з в о д и т л и капитал некоторый излишек над издержками производства, автор смешивает с цроблемой, и р ин о сит л и капитал этот излишек. Последняя проблема, конечно. не представляет никаких трудностей для своего разрешения. По существу она совпадает с проблемои: существует ли процент на капитал, или, в более общей форме, существует ли прибыль? Ясно, что существование процента или прибыли ‒ эмппрический факт. Иначе не стояла бы в теоретической экономии проблема о проценте или прибыли. Иначе нельзя было бы мыслить капиталистического способа производства. Но указание на существование процента нисколько не уясняет вопроса об источниках его происхождения. Процент (или прибыль) можно рассматривать как цродукт капитала или как вычет из стоимости, произведенной рабочим, следовательно, как результат эксплуатации. Кл@рк оставляет все эти вопросы открытыми.
Правда, мож о возразить, что Кларк приводит какое-то доказательство в пользу теории производительности. Это доказательство основано на противопоставлении capital u capital goods. Различие между этими двумя категориями, как мы видели, заключается в том, что капитальные блага представляют собой конкретные средства производства; поэтому они имеют преходящий характер; капитальные блага неизбежно погибают в процессе производства и должны быть заменены новыми. Поэтому при рассмотрении капитальных благ всегда встает вопрос об их возмещении, следовательно, встает вопрос о валовой и чистой прибыли. Другое дело представляет собой подлинный кашитал (true capital), по терминологии Кларка. Последний всегда сохраняет определенную ценностную величину, независимо от тех конкретных материальных форм, в которых воплощается этот ценностный фонд. Поскольку капитал имеет перманентное существование, отпадает вопрос об его возмещении, потреблении, снашивании и т. д. Капитал как таковой не может потребляться (во всяком случае, если~ предположить нормальное его функционирование). Поэтому если рассматривать только чистый капитал, то отпадает вопрос о различии между валовой и чистой прибылью. Всякая прибыль, приносимая капиталом, есть чистая прибыль, ибо капитал не требует никаких издержек возмещения. Кларк таким образом гениально просто разрешает проблему производительности капитала. Но это разрешение основано на видимости. Кларк утверждает, что капитал имеет перманентное существование. Но откуда получается перманентное существование? Это вовсе не какая-то мпстическая особенность, присущая капиталу как таковому. Подлинный кашитал, или, правильнее, определенный стоимостный фонд, получает перманентное существование потому, что в стоимость продукции входит стоимость потребленных средств производства, или, по тер-
318


минологии Кларка, капитальных благ. Если бы на продукт производства перенесена была меньшая стоимость по сравнению с потребленными средствами производства, то нельзя было бы возобновить потребленный капитал в прежних размерах. Следовательно, сам факт сохранения капитала говорит о том, что в стоимости продукции возмещены все затраченные издержки производства. Если же сверх покрытия этих капитальных затрат капитал приносит чистую прибыль, то это имеет место лишь потому, что стоимость продукции превышает стоимость капитальных затрат. Таким образом, доказательство Кларка предполагает наличие излишка валовой прибыли над затратами, т. е. предполагает тот факт, который око берется обосновать. Иными словами, доказательство Кларка представляет чистейшее petitio principii (порочный круг).
Неправильное доказательство Кларка основано на совершенно искусственном и схоластическом разрыве категорий капитала и капитальных благ. Как показал Бем-Баверк, «проф. Кларк любил сеять капитальные блага и пожинать „true capital".
Последний имеет голову Януса с двумя лицами. Когда ставится вопрос, что способствует участию капитала, то выступают хорошо знакомые черты конкретных капитальных благ ‒ машин, орудий, построек... Когда же ставится второй вопрос, почему часть продукта не вменяется текущему труду, не должна быть в конечном счете вменена труду, то нам не показывают' больше этих рощденных трудом капитальных благ» и2.
Следовательно, необходимо констатировать, что теория распределения Кларка, с одной стороны, основана на учении о преизводительности капитала, с другой стороны, это учение лишено какого бы то ни было основания. Вопрос о «производительности капитала» получает совершенно определенное и ясное решение с точки зрения марксистской теории стоимости. Поскольку труд‒ единственный фактор, образующий стоимость, постольку увеличение стоимости может проистекать лишь в результате увеличения количества затраченного труда. Средства производства не участвуют активно в производственном процессе, поэтому они не в'состоянии создавать новые стоимости. В процессе производства происходит лишь перенесение стоимости средств производства на готовый продукт. Это перенесение отражает процесс соединения .труда, затраченного в предшествовавшем производстве, с текущим трудом. Признание производительности капитала означало бы признание существования нового самостоятельного фаКтора, создающего стоимость, т. е. отрицание трудовой теории стоимости.
Теория производительности капитала основана на грубом смешении материальных и стоимостных моментов. Основной аргу-
'~ Е. В o h ш- В a v e rk. Zur neuesten Literatur. Zs. Volkswirtschaft, Sozialpolitik u. Verwaltung, 1906 ‒ 1907, Bd. XV.‒ XVI, $. 9.
319


мент этой теории положение о способности средств производства (преимущественно орудий производства) увеличивать количество производимых продуктов, т. е. количество потребительных стоимостей. На этом основании делается апологетический вывод о способности капитала производить новые стоимости и, следовательно, прибавочную стоимость. Это смешение очень наглядно выступает у Энглендера '6~, Визера '64 Тугаи-Барановского '6Б и других теоретиков производительности капитала.
7. УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ЗАКОН УБЫВАЮЩЕЙ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ
В теории распределения американскихэкономистов значительную роль играет закон убывающей производительности (law of diminishing, return). Перейдем к рассмотрению этого закона. Закон убывающей производительности представляет собой распространительное толкование закона убывающего плодородия. Сущность последнего, как известно, заключается в том, что если на определенном участке вкладывать все новые количества капитала и труда, то при условии неизменной техники последующие вложения капитала и труда дают убывающие приращения продукции. В рассуждениях защитников теории убывающего плодородия постоянным фактором производства является земля, а переменным‒ труд и капитал или один из указанных факторов. Дополнение американских буржуазных экономистов состоит в том, что они считают возможным роль постоянного фактора приписывать не только земле,  о и другим факторам производства. Так, например, Кларк устанавливает два основных закона, которые, по его "мнению, имеют всеобщее значение для всех хозяйственных формаций и экономических структур. С одной стороны, Кларк устанавливает закон убывающей производительности труда '66. Этот закон формулируется так: если к постоянному по своей величине капиталу прибавлять дополнительное количество рабочих, то каждый последующий рабочий будет производить убывающее количество продуктов. Другой закон выражает убывающую производительность капитала по мере того, как возрастающее количество капитала используется постоянным числом рабочих. У Кларка не приводится основательпого доказательства этих «законов». Только в некоторых местах он ссылается на практику производства '67. Так, например, один рабочий может лишь плохо вспахать данный участок земли; если прибавить второго и третьего
"з K. Wi eser, О. En gian der. Zur Teorie des Prod»ktivkapitalzinses.
ца11е, 1908.
V. Wieser. Пег natiirliche Wert, Wien, 1889, S. 125.
'6' M. И. Туга н - Б а р а н о в с к и й. Основы политической экономии,
иЗд. I, СПб., 19Î9, стр. 425.
"6 J. В. С1а r k. The distribution of wealth, р. 49.
'67 Ibid., р. 99.



IV
Вторая формула выражает закон возрастающей или убывающей производительности. Этот закон проявляется благодаря нарушению пропорции между отдельными элементами производства. Первоначально существовало следующее соотношение: х единиц одного фактора соответствовало у единиц другого фактора. Потом
168 Th. N. С а г v e r. 'ГЬе distribution of wealth, ch. ц.
Ibid., р. 65.
Ibid., p. 66
работника, то благодаря лучшей обработке зев~и может значительно повыситься хлебная продукция. Но четвертый или пятый рабочий, если данный участок недостаточно велик, может оказаться уж не столь полезным. Ему будет поручена второстепенная работа, и продукция увеличится благодаря его участию на незначительную величину. C еще большим правом последнее положение может быть распространено на шестого, седьмого и х. д. работника.
Наиболее яркое и отчетливое выражение этот аргумент получил у Карвера 'ез. Перейдем к рассмотрению его теории. Карвер прежде всего считает необходимым предупредить против смешения двух вопросов. Обычно, указывает он, ссылаются на индустрию, в которой расширение производства приводит не к увеличению, а к сокращению издержек производства на единицу продукции. При этом ссылаются на те преимущества, которые крупные предприятия имеют по сравнению с мелкими. Укрупнение предприятия является источником экономии на расходах, имеющих постоянный характер, т. е. изменяющихся незначительно с изменением размеров производства. Поэтому противопоставляют индустрию, в которой господствует закон возрастающей производительности (law of increasing return), сельскому хозяйству или, вернее, земледелию, в котором доминирует закон убывающей производительности. Это противопоставление основано на смешении двух проблем: а) о необходимых пропорциях между отдельными элементами производства и б) об оптимальной величине производственной единицы 'ее. Закон убывающей производительности дает ответ лишь на первый вопрос, а не на второй. Различие между этими двумя постановками Карвер выражает в следующих четьгрех формулах '~о:
ЕДиниЦы
капитала ПРОДУКТ P
земли и труда
1 Х+ аУ производят больше, чем аР (закон возрастающей производительности)
Х+ аУ производят меньше, чем аР (закон убывающей произ
водительности)
1П аХ+ аУ производят больше, чем аР (возрастающая экономия
крупных единиц)
аХ + аУ производят меньше, чем аР (убывающая экономия
крупных единиц)

2) И. Г. Влюмин
«321.



Единицы труда и капита- ла
Продукт P
Акры земли
если х J то as +
производят Р,
производят больше Р, но меньше аР
Д Д
В данном случае можно говорить об убывающей производительности последующих участков земли. Тот факт, что ах+ у производят больше Р, указывает, что с расширением земельной площади происходит приращение продукции, но йо все сокращающихся размерах.
Карвер затем дает более детальные формулы, в которых выделены три фактора '7З:
Акры Единицы единицы
земли труда капитала
Продукт
2 2
производят р,
Э больше Р, но
меньше аР,
дроизводят больше Р,
меньше аР.
если
'Ч VI
1J
ОД

то
y .+ aZ
'Чн,' - и х +
1
В
с
'" Под капиталом Карвер -донимает всякие средства производства за
исключением таких, которые являются продуктами прир~дь~.
'" Th. N. С а гv е r. The distribution of wealth, р. 68.
»з ~Ыа., р. 7О.
322
произошло изменение этого соотношения: х единиц соответствует ау единиц другого фактора. Если происходит переход от неудачной пропорции и лучшей, то имеет место закон возрастающей производительности. В противном случае наблюдается закон убывающей производительности. При разрешении этого вопроса необходимо исходить из того, что каждый предприниматель пытается установить наиболее выгодную комбинацию, с точки зрения технической и экономической, отдельных производственных элементов. Поэтому. если предположить господство рационального принципа, то обычно изменение пропорции, в условиях неизменной техники, сопряжено с убыванием производительности. Иными словами, закон убывающей производительности можно определить как закон нарушения оптимальных пропорций между элементами производства. Третья формула предполагает неизменность пропорций между элементами производства. Происходит лишь одинаковое увеличение всех производственных элементов. lip@ этом в зависимости от многих йоментов может обнаружиться возрастание или убывание издержек производства на единицу продукции.
Вторая формула ‒ выражение закона убывающего плодородия, поскольку рассматривается неизменный участок земли (z единиц) и возрастающее количество других факто~ров (у единиц) капитала и земли "'. Но, указывает Карвер, можно составить другую формулу, в. которой постоянной будет величина капитала и труда '72.



В формулах Vl u VII переменные у и Z; можно также предположить в качестве переменной величины х; тогда получим: ах+ y+Z производят больше Р, но меньше аР. B предшествовавших формулах Карвер рассматривал капитал, труд и землю как единые факторы. Но каждый из этих факторов, добавляет автор, представляет собой совокупность разнообразнейших производственных элементов. Поэтому может идти речь о приращении отдельных видов средств производства (например, ткацких машин) или отдельных категорий рабочих. Так, например, может быть поставлен такой вопрос: как изменятся издержки производства, если к данному комплексу средств производства будет прибавлена единица какого-либо средства производства? Поэтому число всяких комбинаций и формул выражающих различные типы комбинаций, может быть увеличено до бесконечности. Наиболее общей формулой, по мнению Карвера, является следующая 174.
Ждияицы каHol.о-нибудь рода труда, капитала и
земли VI I I если х IX то ах
Хи х
Количество всех остальных факторов
Продукт
у производят Р,
у производят больше Р, но меньше а~Р ау производят больше Р, но меньше аР
ЯЕ
Эта формула дает наиболее общее -выражение принципа пропорциональности и диспропорциональности между элементами производства. Карвер дает следующее резюме своей аргумента'ции: «В производстве какого-либо продукта, где используются различные факторы, обычно классифицируемые как труд, земля и капитал, количество продуктов зависит ае от одной или двух групп, а от всех трех групп этих факторов. Вследствие этого, если одна или две группы изменяются в своих размерах, а остальные группы останутся неизменными, количество продукта изменится, но не в точной цропорции к изменившимся факторам. Во всех нор. мальных случаях, т. е. там, где различные факторы были комбинированы в наиболее выгодных пропорциях, если один из этих фактор® возрастет, увеличение продукта не будет столь значительным, как увеличение этих факторовэ '~5.
Аргументация Карвера неверна. (Этого вопроса мы уже коснулись в главе, посвященной Маршаллу.) Прежде всего встает :Вопрос о пределах действия этого «закона». Дело в том, что он предполагает неизмененные условия техники. В формулировке Карвера предполагается, например, что одни и те же, неизменНые по своей материальной форме средства производства приводятся в движение болыпим количеством рабочих; поэтому
1 1
'Ф
'" Th. № С а гv е г. The distribution of wealth, р. 86.
ibid., p. 94.


каждый последующий рабочий производит все меньше продуктов. Но тут встает вопрос: в какой мере возможно прибавление, или, вернее, хозяйственное использование дополнительных рабочих3 В некоторых случаях существующие средства производства требуют лишь определенного количества рабочих. Всякий дополнительный рабочий является излишним. Вернее, он будет только мешать нормальному ходу производства, и его участие в производстве может расцениваться лишь как отрицательное. В данном случае закон убывающей производительности просто не существует, поскольку отсутствует сам факт приращения какого-либо элемента производства. В других случаях возможно некоторое увеличение какого-либо элемента, но в ограниченных размерах. Нельзя непрерывно увеличивать число рабочих на данной фабрике. Существует известный предел, который быстро наступит, если прежде имело место рациональное использование всех производственных элементов.
Предположение о возможности л ю б 0 r о приращения какого- либо элемента производства, при неизменном числе всех прочих элементов, основано на игнорировании технических закономерностей. На это обстоятельство мы обратили внимание в критике 'трех законов производительности Маршалла. Поэтому не будем больше останавливаться на этом вопросе. Любопытно отметить, что сам Кларк выдвигает это возражение. Он указывает, что «существуют некоторые пункты в экономической системе, в которой нет эластичности по отношению к числу рабочих, которые могут быть экономически использованы. Данная машина требует одного рабочего для того, чтобы привести ее в движение, но не более. Не в каждом пункте крупного предприятия рабочая сила мокнет быть расширена или сокращена без изменения в характере капитальных благ». Если и возможны изменения количества рабочих, при неизменной величине и неизменном характере средств производства, то «такие изменения могут, конечно, быть приняты в относительно узких пределах. В одном каком-либо пункте производственной системы пять рабочих может быть прибавлено к сотне рабочих без того, чтобы это потребовало изменения в количестве употребляемого капитала и в его формах»,'7». Таким образом, ссылаясь на главу американской школы, мы можем установить такую альтернативу: а) предположить отсутствие технических закономерностей и возможность безграничного изменения пропорций и комбинаций отдельных производственнык элементов в условиях неизменной техники, т. е. предположить нечто невозможное; такая точка зрения была бы выражением своеобразного идеализма в области производственной техники. Это значило бы строить закон па явно ошибочных предпосылках; б) признать этот закон недействительным для многих случаев и
"6 J. В. С1a'r k. The distribution of wealth, р. 101.


действующим в весьма узких пределах для другой категории случаев. Иными словами, вторая возможность состоит в отрицании этого закона или, в лу ппем случае, в признании крайне условного характера закона убывающей производительности. Принятие второго решения означало бы капитуляцию в данном вопросе.
Кларк пыталс» обосновать, что этот закон действует в каких угодно пределах и что при этом не происходит никакого нарушения технических норм. Тут на помощь Кларку приходит его учение î capital u capital goods. Первоначально он устанавливает закон убывающей производительности для капитальных благ, т. е. он предполагает, что к данным средствам производства црибавляется новое число рабочих. Затем он тот же закон распространяет на другой случай, когда к определенному капиталу, имеющему фиксированную величину, прибавляется дополнительное число рабочих. В этом случае увеличение числа рабочих вызовет необходимость качественно изменить средства производства, составляющие содержание данного капитала. Иными словами, большее число рабочих будет приводить в движение не прежнее число ередств прмзводства, а б~ооллььшшеее~, , оодднна~кко о ттаак~, чтобы ценность всей суммы средств производства осталась неизменной. Это возможно лишь в том случае, если дорогие машины будут заменены более дешевыми. Дорогие машины обычно более мощные. Поэтому замена дорогих орудий производства более дешевыми приведет к понижению производительности. Такова интерпретация Кларка закона убывающей производительности. «Во многих частях индустриального поля,‒ пишет он,‒ немного меньше или немного больше людей может быть использовано при сохранении тех же размеров капитала и без изменения фс~рмы этого капитала. Так, если оставить ферму, с ее постройками, живым и мертвым инвентарем такой, как она есть, вы можете прибавить к рабочей силе или отнять одного человека без того, чтобы повлиять на доход предпринимателя. Эта небольшая эластичность в величине рабочей силы, которую производственное предприятие может применить, имеет большое значение; но она ничтожна по сравнению с эластичностью в величине рабочей силы, которую может применить данный капитал. Хотя имеются предприятия, в которых можно принять еще одного или несколько рабочих без ущерба, но имеются предприятия, в которых неэкономично принять еще одного человека. Есть также машины, которые обслуживаются лишь одним работником. Имеются фермы, сады, шахты, суда, в которых прибавление одного или нескольких рабочих означает излишнее и неэкономное число рабочих. Но нет предела для числа рабочих, которые могут работать с фиксированной величиной капитала, если формы последнего изменяются с изменением числа людей» "7. (Разрядка автора.‒ И. Б.)

'" J. В. Clark. The distribution of wealth, р. 113 ‒ 114.
325


Можно провести аналогию между интерпретацией Кларком за-, кона убывающей производительности и закона убывающей полезности. Во втором случае наш автор говорит об убывающей полезности не отдельных конкретных вещей, а богатства вообще, под которым он понимает ценностный фонд, получивший материальное воплощение в потребительских благах. В первом случае Кларк говорит об убывающей производительности по отношению к постоянному ценностному фонду, воплощенному в изменяющихся средствах производства. Своеобразие кларковского метода состоит в том, что закон, выведенный для определенных материальных комплексов, распространяется затем на ценностные величины. В этом смешении материальных и ценностных моментов, в этом сеянии материальных законов и х<атве ценностных закономерностей заключается основной источник всех ошибок Кларка.
В самом деле, рассмотрим сначала случай увеличивающегося числа рабочих при неизменной величине капитала. Это связано, как выяснил Кларк, с введением худших орудий производства. Последнее обстоятельство должно привести к ухудшению условий производства, к понижению производительности труда. Как отразится это ухудшение на общей величине продукции, на количестве произведенных потребительных стоимостей? Можно ли утверждать, что количество потребительных стоимостей увеличится, но на меньшую величину, чем прежде, т. е. что произойдет замедление темпа возрастания продукции? Такой вывод будет совершенно произвольным. Ухудшение производственных условий может быть столь значительным, что оно может не компенсироваться увеличением числа рабочих, и в результате мы получим уменьшение общей массы потребительских стоимостей. История технических изобретений убеждает нас в том, что замена одних орудий производства другими может при той же затрате непо-. средственного труда значительно увеличить количество выпускаемых продуктов. В связи с этим понижение производительности может быть столь значительным, что увеличенное количество рабочих, при наличии ухудшившихся средств производства, произведет меньшее количество потребительных стоимостей; следовагельно, приращение производства будет носить в данном случае не положительный, а отрицательный характер. В связи с этим отпадает закон убывающей производительности.
С другой стороны, можно рассмотреть случай неизменного числа рабочих при возрастающей величине капитала. дто возрастание капитала будет связано с заменой худших орудий производства лучшими, следовательно, оно вызовет улучшение производственных условий, повышение производительности труда и значительное увеличение количества потребительных стоимостей. Это увеличение может быть более значительным, чем возрастание ценностей затраченного капитала. Обычно такое соотношение должно иметь место. Повышение производительности
326


труда приводит к тому, что данное количество общественно необходимого труда (воплощенное в ценности капитала) производит большее количество потребительных ценностей. Потому на единицу ценности капитала будет падать большее количество потробительных ценностей. Иными словами, придется говорить в данном случае о законе возрастающей производительности.
Таким образом, попытка Кларка заменить capital goods через capital подрезает тот сук, на котором держится закон убывающей производительности. Ведь последний предполагает наличие неизменной техники. Между тем, аереход от дешевых орудий производства к дорогим связан с техническим прогрессом, с изменением техники. Поэтому вопрос о темпе изменения производительности становится неопределенным. Этот вопрос решается в зависимости от ряда факторов, например от направления технических изменений; от влияния компенсирующих и нейтрализующих факторов (так, ухудшение производительности труда компенсируется увеличением числа рабочих); от интенсивности технических изменений и т. д. Производительность предельного рабочего в одних случаях может повыситься, в других понизиться, в третьих стать нулевой или превратиться в отрицательную. Ни о какой по-. стоянной тенденции нельзя говорить. Можно лишь утверждать, что там, где происходит переход к лучшим условиям производства, наиболее вероятно действие закона возрастающей производительности, а не наоборот.
Шапошников пьгтается оправдать методологию Кларка. По мнению Шапошникова, закон убывающеи производительности в трактовке Кларка может быть легко увязан со статической теорией, поскольку «характерным признаком статики надо считать не постоянство' технических приемов, а неизменность уровня технических знаний». «Конечно, в том .случае, если будут появляться иовые, еще не воспринятые и не оцененные хозяйственной жизнью изобретения, мы ничего не можем сказать о характере изменения производительности. Но при неизменном уровне технических знаний мох<но найти доводы в пользу этого закона. Закон этот покоится на предположении, что в статике хозяйства производство организовано наиболее рационально, а потому всякая отличающаяся от господствующей комбинация факторов производства должна быть менее производительнойэ '~8.
Если стать на точку зрения русского буржуазного экономиста, то можно сделать вывод, что изменение материальных форм капитала, IIo Кларку, возможно лишь в сторону технического ухудшения. Такой вывод возникает из того, что наилучшие технические методы получают практическое применение, а поскольку предполагается неизменный уровень технических познаний,

'" Н. Н. Шапошвизов. Твория цонностя а ~распределения. М.,
)912, стр. 18i ‒ 183.
Ю
327,



существующие методы производства могут быть заменены технически более отсталыми и несовершенными методами. Кларк вовсе не предполагает, что такой порядок изменения технических приемов обязателен. Достаточно указать на возрастание капитала при неизменном числе рабочих. Увеличение количества капитала на одного рабочего обычно связано с повышением технического состава капитала, т. е. с ростом техники.
Заслуживают внпмания аргументы, которые выдвинул против кларковской интерпретации закона убывающей производительности Тауссиг '79. Тауссиг указал, что епоследовательное увеличение инструментов того же рода не ведет к увеличению дохода. Увеличение инструментов различного рода, притом лучших, или то, что Кларк называет качественным возрастанием (капитала), не подчиняется никакому закону. Оно зависит от прогресса изобретений, и его течение является иррегулярным и не может быть предсказано». Мы только добавим к аргументации Тауссига, что попытка Кларка перейти от рассмотрения орудий производства, одинаковых по своей материальной форме, к рассмотрению орудий, имеющих равную стоимость,‒ это новое проявление фетишизма, поскольку она основана на смешении материальных и стоимостных явлений.
Закон убывающей производительности в понимании Карвера неправилен и в другом отношении. Сущность теории Карвера, как мы видели, заключается в том, что изменение количества лишь некоторых, а не всех элементов производства нарушает установившиеся пропорции и способствует ухудшению производственных условий. У производителя, желающего избегнуть действия этого закона, остаются два выхода: а) увеличить в одинаковой степени все элементы производства или б) перейти к новым техническим методам, которые дают возможность осуществиться новым комбинациям производственных элементов; причем изменение пропорций между этими элементами повлечет за собой повышение производительности труда. В связи с этим встает следующий вопрос: если увеличение количества рабочих при неизменной величине капитала (или, правильнее, при неизменной сумме средств производства) ведет к понижению производительности рабочих, то почему капиталист откажется от увеличения капитала? Закон убывающей производительности в наиболее общей формулировке Карвера предполагает, что один производственный фактор имеет постоянную величину, а все остальные‒ переменную. Но почему нужно предположить наличие таких условий? Почему нельзя предположить, что все элементы производства переменные?

"9 F. W. Т а и as i g. Capital, interest авй diminishing returns. Quarterly
journal of economics. Boston, 19®, vol. XXII, N 3, р. 362.
328


Правда, можно возразить, что Карвер рассматривает гипотетический случай изменения пропорции производственных факторов, т. е. что он предполагает совершенно определенные условия. Можно возразить, что Карвер может рассматривать изменения производительности при любых условиях и что нет ничего методологически недопустимого в предположении, что одни элементы имеют переменную величину, а другие ‒ постоянную. Но тут нужно учесть следующий методологический принцип. Теоретико- экономический анализ базируется на той предпосылке, что хозяйствующие субъекты руководствуются рациональным принципом. Если, с одной стороны, иарушсние пропорций вызывает понижение производительпости, а с другой стороны, возможно одновременное увеличение всех элементов производства, то нет никаких оснований предполагать, что капиталист будет настаивать на одностороннем увеличении лишь некоторых элементов. Следовательно, если даже такое изменение пропорций технически возможно (мы раньше видели, что оно технически или невозможно или возможно в очень узких пределах), то оно экономически бессмысленно и, следовательно, экономически невозможно.
Этот закон (если признать его технически возможным) может иметь силу лишь для таких элементов производства, которые по своей природе встречаются в ограниченном количестве и не поддаются свободному воспроизводству. К числу таких элементов можно отнести, например, землю, если отвлечься от возможности улучшения ее качеств, если рассматривать ее лишь как locus standi. Поэтому можно понять тенденцию капиталистов к влои<ению капитала в неизменный по своей площади земельный участок. Здесь возможность варьирования отдельных производственных факторов упирается в ограниченность земельной площади. Но почему нельзя увеличить в необходимых размерах количество рабочих (труда) и средств производства («капитала»). Если в первом случае (например с зеилей) изменения пропорций элементов производства диктуются объективной необходимостью, то во втором случае (когда число рабочих, например, принимается за постоянное) это изменение есть продукт экономически нерационального ведения производства. Поэтому в теоретической экономии можно абстрагироваться от рассмотрения этого случая.
Весьма любопытно в связи с этим вопросом вспомнить полемику между Уокером и кларком. Уокер выдвинул это выражение против Кларка '8О. eÏî÷åìó,‒ спрашивает Уокер,‒ при изучении сил, определяющих распределение продуктов производства, мы пе можем предположить роста капитала, соответствующего росту труда?»

''о См. ст.: F. А. Walk ег. ТЬе doctrine of rent апй the residual claimant
theory of wages. Quarterly journal of economics, Boston, f391, vol. Ч, N 4,
р. 434.


В ответ на это возражение Кларк указал 'з', что он вовсе не предполагает обязательной неизменности одного какого-либо фактора производства. Закон убывающей производительности не предполагает такого условия. Этот закон может проявиться и при наличии изменения всех факторов производства. В последнем случае можно предположить две возможности. Или оба фактора производства изменяются в одинаковой степени, тогда пропорция производственных элементов остается неизменной, и, следовательно, закон убывающей производительности не может проявиться. Или оба элемента производства изменяются, но не в одинаковой степени. Предположим, что элемент А увеличился вчетверо, а элемент B ‒ вдвое. В этом случае, добавляет Кларк, результат получится тот же самый, как если бы один элемент остался неизменным, а другой увеличился, но в меньшей степени. Так, например, в данном случае можно предположить, что количество А увеличилось вдвое, а количество В осталось тем же. Следовательно, всякое неравномерное увеличение отдельных факторов производства можно привести к такой комбинации, в которой наименее изменившийся фактор производства рассматривается как постоянный. Поэтому формула убывающей производительности может быть распространена на громадное большинство случаев изменения количества факторов производства, когда это изменение происходит неравномерно.
Аргументация Кларка с первого взгляда кажется очень убедительной. В действительности х<е она базируется на неверной предпосылке. Аргумент Кларка был бы верен лишь для того случая, если бы увеличение количества рабочих и средств производства определялось самостоятельными причинами и не зависело от воздействия экономических регуляторов. Тогда нужно было бы признать, что господствующим правилом является неравномерное возрастание отдельных элементов производства, которое может быть связано с переходом к худшим производственным комбинациям и методам. Но эта предпосылка произвольна. С особой отчетливостью произвольность этой предпосылки выступает, если рассмотреть возможности увеличения средств производства (или капитала). Почему эта возможность увеличения средств производства ограничена какими-то рамками? С другой стороны, вопрос о возможности увеличения числа рабочих тоже не такой безнадежный. Достаточно указать' на наличие резервной армии, которая дает капиталистическому производству возможность расширяться в больших размерах. Достаточно сослаться также на то, что товар ‒ рабочая сила имеет стоимость, следовательно, стоимость рабочей силы поддается стихийному регулированию, что

'~' J. В. Clark. The statics авй the dynamics of distribution. Quarterly
journal of economics, Boston, 1891, vol. VI, N 1, р. 117.
330


опять-таки предполагает возможность свободного воспроизводства рабочей силы. Если предположить, что возможно свободное воспроизводство средств производства и рабочей силы (в условиях, конечно, длительного периода), то пух<но сделать вывод, что отдельный предприниматель может варьировать отдельные элементы и увеличивать их количество в каких угодно размерах. Поэтому нет никакой необходимости предполагать, что расширение производства обязательно должно повлечь за собой неравномерный рост отдельных факторов производства, переход к технически менее совершенной комбинации этих факторов, ухудшение производственных условий и понижение производительности каких-либо из этих факторов производства. Вот почему, если даже признать закон убывающего плодородия правильным, то нет никаких оснований распространять этот закон на другие факторы производства. Распространительное толкование этого закона у американских экономистов основано на переходе от экономически допустимого (хотя технически невозможного) поведения хозяиствующего субъекта в случае вкладывания дополнительного труда и капитала в тот же участок земли в условиях неизменной техники K технически невозможному и экономически нерациональному поведению субъекта в случае увеличения количества рабочих при неизменном числе средств производства. Учение Кларка о законе убывающей производительности, таким образом, выгекает из общей концепции большинства английских и американских буржуазных экономистов, что количество труда и капи-. тала в каждый данный момент является фиксированным, что это количество не может быть свободно воспроизводимо в каких угодно размерах, что воспроизводство этих факторов зависит от неэкономических моментов, что цена этих факторов определяется в зависимости от их количественного соотношения. Эта неправильная концепция, таким образом, лежит не только в основе вульгарной и эклсктичоской теории ценности англо-американцев (см. главу о Маршалле), но и в основе их ненаучной теории распределения.
Любопытно отметить, что многие американские экономисты дают другую интерпретацию .закона убывающей производительности. Эти экономисты подчеркивают, что дапный закон действует не только в рамках земледелия, но и в промышленности. Однако действие его основано на том, что во всех областях общественного .производства необходимо наличие земли как. базы данного производства. Поэтому на данном земельном участке нельзя безпранично увеличивать размеры производства (как сельскохозяйственного, так и индустриального) при условии неизменнои техники. Иными словами, из всех элементов производства нужно только землю рассматривать как постоянный фактор. Поэтому основная причина закона убывающей производительности коренится в ограниченности земельной площади.


Ограниченность земельных уччстков действительно может создать трудн0сти для дальнейшего расширения производства при неизменной технике во всех областях общественного производства. Это обстоятельство отметил Маркс, причем он подчеркнул, что в промышленности это препятствие может выявиться с большой силой. «Правда,‒ пишет Маркс,‒ можно концентрировать большое производство на маленьком, по сравнению с раздробленным ремеслом, пространстве, и крупная индустрия поступает именно таким образом. Но если дана известная ступень развития производительной силы, то всегда требуется и определенное пространство, а стройка вверх имеет также свои определенные практические границы. За этими границами расширение производства требует также расширения земельной площади. Основной капитал, затраченный на машины и т. п., не улучшается вследствие употребления, а, наоборот, изнашивается. Новые изобретения могут и здесь производить отдельные улучшения, но если взять данную ступень развития производительной силы, то машина может только ухудшаться. При быстром развитии производительной силы все старые машины должны бить замененът более выгодными, т. е. должны быть совсем выброшены. Земля. напротив, постоянно улучшается, если правильно обращаться с нею» '»2. Конечно, ограниченность' земли может оказывать задерживающее влияние на развитие производительности лишь в условиях неизменной техники. Поэтому тот закон, который пытаются установить эти экономисты, имеет очень условное значенио, если вспомнить, что расширение производства на данном участке предполагает обычно переход к более совершенной технике. Нужно далее отметить, что закон убывающей производительности в этой трактовке теряет свое значение для теории распределения американских буржуазных экономистов. Сущность этой теории заключается в том, что высота заработной платы и процента на капитал зависит от соотношения величины капитала и труда (т. е. рабочей силы). Это соотношение определяет предельную производительность каждого из .факторов производства. Решающую роль играют два закона: закон убывания производительности труда по мере его возрастания при неизменном капитале и закон убывания производительности капитала по мере его возрастания при неизменной «еличине труда. Между тем закон убывающей производительности предполагает лишь неизменность одного фактора ‒ величины земельных участков. Такая трактовка закона убывающей производительности совпадает с трактовкой Ко:ююнса 'Вз. Коммонс считает необходимым разграничить четыре вопроса о производительности возрастающих количеств труда и капитала: а) для отдельной производственной сферы за длитель-

332
'8' К. М а р ке. Кадитал, r. III, стр. 794.
'~' J. R. Co m m o n s. The distribution of wealth. New York, 1893.


ный период (в данном случае господствует закон возрастающей производительности); б) для отдельной производственной сферы при данном уровне технических знаний и умения; в) для отдельного предприятия при данном уровне технических занятии, независимо от земельной площади, занимаемой этим предприятием, и г) для капитала и труда, вложенного в данный земельный участок '~4. Только если поставить последний вопрос, т. е. если рассматривать растущее вложение капитала и труда в определенный и неизменный по своей величине земельный участок, можно, по мнению Коммонса, говорить о законе убывающей производительности '85. Если жо рассмотреть второй и третий вопрос, то здесь нельзя дать какого-нибудь определенного ответа. Растущее вложение труда и капитала в отдельных сферах производства может вызвать как повышение, так и понижение производительности отдельных факторов.
Но Номмонс не ограничивается только этим положением. Он затем дает новую интерпретацию закона убывающей производительности, которая вскрывает характерные особенности подхода американских экономистов. Коммонс указывает, что закон убывающей производительности действует при всяком увеличении вложения капитала и труда, при всяком расширении производства. С первого взгляда последний вывод нашего автора противоречит предыдущим его выводам. Но это противоречие он «разрешаетэ следующим образом. Убывающую производительность, добавляет наш автор, нужно понимать как способность производить все уменьшающиеся количества ценностей. Величина ценности всей массы продукции представляет собой произведение двух величин ‒ ценности единицы продукции и количества этих единиц. Поэтому, рассуждает Коммонс, эта величина ценности всей продукции может уменьшиться вследствие двух причин: сокращения продукции и понижения ценности единицы продукции. В одних случаях действует первая причина, в других случаях‒ вторая. Это различие преимущественно выявляется при рассмотрении земледелия и промышленности. «Единственное различие,‒ пишет Коммонс,‒ между двумя классами производства, которое должно быть отмечено, состоит в относительном весе двух элементов кол и ч ест в а продукции и ц е н ности. В обоих случаях ц е н н о с т ь всей продукции сначала увеличивается, а затем уменьшается. В земледелии эта общая ценность больше определяется изменениями в количестве продукции, чем в бренности единицы, хотя последняя тахже играет важную роль. В других производствах продукция может давать возрастающие приращения, но понижение цен ведет к понижающимся приращениям ценности всей продукции» '~6.
'" У Я. Соr mons. The distribution of wealth, р. 117.
'" Ibid., р. 132.
'~ Ibid., р. 158.
333


Положение Коммонса столь слабо обоснованное, что на нем не стоит долго останавливаться. Коммонс игнорирует чрезвычайно важное обстоятельство, что сокращение одного фактора обычно компенсируется возрастанием другого и что, следовательно, никакой необходимости в уменьшении приращения ценности всей продукции нет. Это особенно ярко выступает в земледелии. Предположим, что там действует закон убывающей производительности. Если добавочное количество хлеба необходимо для удовлетворения общественных потребностей и если оно может быть получено лишь при ухудшающихся производственных условиях, то это вызовет рост цен, и добавочное количество хлеба будет иметь не меньшую цену, чем предыдущее приращение хлебной продукции, которое в материальном выражении имело большие размеры. С другой стороны, нужно учесть, что благодаря повышению хлебных цен повысится цена всей хлебной продукции, т. е. может получиться весьма значительное приращение цены всей хлебной массы. Противоречивость теории Коммонса выражается в том, что в одних случаях он предполагает неизменный уровень цен, в других ‒ изменяющийся. Когда убывает материальная производительность (например в земледелии), то понижается ценность материальных приращений продукции. Следовательно, ц данном случае предполагается, что изменение пролзводственных условий, ухудшение условий возрастания продукции не оказывают никакого влияния на рыночные цены. Последнее положение более чем сомнительно. Но если признать его верным, то нужно сделать все логические выводы из этого положения. Нужно тогда признать, что с улучшением условий возрастания продукции, с изменением производственных условий в обратную сторону цены также остаются нензмеиными. Но тогда, очевидно, нельзя будет говорить об универсальном законе убывающих ценностных приращений (или убывающей ценностной гпроизводительности, если можно так выразиться).
Положение Коммонса представляет, 'однако, интерес с друтой -стороны. Это положение вскрывает характерную особенность американской буржуазной теории об убывающей производительности. Большинство американских буржуазных экономистов дает двойное толкование данному закону: с одной сторонь|, ови понимают его как закон убывающей производительности; с другой стороны ‒ как закон убывающей ~рентабельности, доходности (в ценностном смысле). В этом двойственном понимании закона убывающей производительности выражается то смешение материальных и ценностных моментов, которое красной нитью проходит через все работы американцев.
Обычно они начинают с анализа материальных процессов yseличения продукции. ЗатеМ они скатываются или переходят незаметно к рассмотрению условий возрастания ценности. Некоторыэ экономисты все же оговаривают вторую точку зрения. Так;

334


пример, Феттер первоначально дает обычную формулировку закона убывающей производительности, которая целиком совпадает с трактовкой Карвера: «По мере того как количество какого-нибудь агента производства, который сочетается с фиксированным количеством другого агента, возрастает, объективная (т. е. материальная.‒ И. Б.) производительность (effectiveness) после определенного пункта убывает» '«~. Но через несколько страниц Феттер становится на другую точку зрения: «Идея экономически убывиощей производительности всегда имеет то или иное отношение к ценности. Если определенное количество известного рода материала употребляется в меняющихся сочетаниях с другими факторами, то ценность добавочного продукта не всегда будет находиться в одной и той же пропорции с ценностью добавленного фактора. Строитель моста долх<ен учитывать не только то, насколько добавленный материал увеличит крепость сооружения, но также и то, сколько он стоит и оправдывают ли результаты затраты на него. Экономическая же проблема убывающей производительности более сложна, чем проблема механическая, ибо с ней связаны не только технический, но и другие факторы» '«». Затем Феттер добавляет, что «уменьшение доходов косвенных агентов (под последними понимаются производительные блага в отличие от потребительских) представляет собой частный случай универсального закона убывающей полезности благ» '«».
У Кларка наличие двух пониманий закона убывающей производительности не выражено столь отчетливо, как у Феттера, но оно, несомненно, имеется у него. Дело в том, что данный закон он непосредственно (без всяких оговорок) применяет при объяснении заработпой платы и процента на капитал. Так, например, производительность рабочих, по Кларку, убывает по мере возрастания их числа. Заработная плата равна производительности предельного рабочего. Но заработная плата, с другой стороны', представляет собой ценностную категорию. Поэтому, если сохранить ценностное содержание заработной платы, то нужно предположить, что последняя равна ценности, произведенной предельным рабочим. Последний вывод, в свою очередь, должен быть построен на той предпосылке, что ценность, производимая каждым последующим рабочим, убывает по мере возрастания количества рабочих. Следовательно, закон убывающей производительности получает совершенно другое освещение, когда его пытаются использовать для объяснения заработной платы. Еще ярче эта новая трактовка данного закона выступает, когда переходят к рассмотрению процента на капитал. Последний представляет собой чисто ценностную категорию. Поэтому когда Кларк утверж'- 1 Ю

'~' 1. А. F.etter. The principles of economics. New York,.1913, р. 62.
'®~ Ibid., р. 64.
'®,F. А. Fetter. The principles of economics. Jena, 1924, р. 7i.
335


дает, что процент равен ироизводительности предельного капитала, то в понятие производительности тем самым вкладывается новое содерх<ание. Производительность в данном случае понимается как способность производить или приносить проценты (или, если взять более широкую категорию,‒ прибыль). На это смешение понятий производительности и рентабельности в теории Кларка обратил внимание Диль '9О. Диль отметил, что когда Кларк говорит о доходе, то он имеет в виду не валовой доход (Rohertrag), а чистый доход (Reinertrag), остающийся у предпринимателя после вычета соответствующих издержек производства.
Аргументация Кларка основана на том, что если один из элементов производства увеличивать, а другие Оставить в неизменном количестве, то нарушится наиболее рациональная комбинация элементов производства и произойдет понижение производительности. Следовательно, пока Кларк занимается обоснованием своего закона, он ограничивается рассмотрением условий возрастания количества материальных продуктов. Но затем, доказавши закон для одного случая, он делает вывод об изменении цен материальных приращений продукции. Соединительное звено ‒ положение о неизменности товарных цен. Если, с одной стороны, по мере возрастания какого-нибудь фактора происходит замедление в темпе возрастания продукции,' если, с другой сторонц, цены остаются неизменными, то изменения материальных приращений должны найти себе отражение в изменении ценностных приращений. Но эта предпосылка о неизменности цен при наличии изменений производственных условий совершенно произвольна. Она противоречит не только трудовой теории стоимости, но и теории издержек производства, сторонником которой является сам Кларк. В самом деле, если при рассмотрении условий возрастания продукции необходимо абстрагироваться от влияния изменившихся производственных условий на цены, то отсюда нужно сделать вывод, что при в с я к о м изменении производственных условий не должно происходить изменения цен. Но тогда разрывается всякая связь между производством и Qeнами. Тогда теряется почва для теории издержек производства, и приходится признать, что единственным фактором, регулирующим цены, является спрос. Марксистская политическая экономия дает единственно правильное и научное решение вопроса об изменении стоимости отдельных приращений продукции. При неизменной величине капитала и возрастающем числе рабочих каждый последующий рабочий (если предположить, что они все имеют одинаковую квалификацию, работают одинаковое число часов с той хсе интенсивностью) будет производить одинаковую

19~ К. Dieh1. Theoretische Nationalokonornie. Jena, 1924, Bd. 11. Lehre
von der Produktion, S. 112.
336


стоимость. Следовательно, новая стоимость будет возрастать с одинаковым темпом, и ни о каком убывании не может быть речи. Если же взять другой случай ‒ неизменного числа рабочих при возрастающей величине капитала,‒ то тогда получаются следующие выводы. Новая стоимость вовсе не будет возрастать, ибо число рабочих осталось неизменным. C этой точки зрения, нельзя вообще говорить о возрастании стоимости и об убывающем темпе этого возрастания. Если же включить в ноле своего исследования вопросы о старой стоимости, перенесенной на продукт со средств производства, то в этом случае перенесенная стоимость будет возрастать в такой же пропорции, в какой растет затраченный капитал (при этом мы абстрагируемся от того, что стоимость основного капитала не целиком переходит на продукт; в данном случае мы абстрагируемся от основного капитала или предполагаем, что соотношение основного и оборотного капитала остается неизменным). Следовательно, и в этом случае не происходит убывания роста стоимости.
В заключение остановимся еще на одном вопросе. Кларк пытается установить зависимость между законами убывающей производительности и убывающей полезности. По его мнению, оба эти закона являются двумя частными случаями более общего закона, которому он дал название закона вариаций '9'. «Один закон,‒ пишет Кларк,‒ господствует в экономической жизни, и старые и новые теории содержат частичное выражение этого вакона. Теория ценности основана на одном приложении этого закона, теория ренты (последний термин выражает совокупность заработной платы и процента) ‒ на другом приложении. Подобно тому как этот закон может быть установлен в потреблении, где предельное приращение отдельного блага менее полезно, чем предшествовавшие приращения, точно так же он наблюдается в производстве, где предельное приращение производственного агента менее плодотворно, чем более ранние. Как ценность зависит от предельной полезности, так и доли в распределении зависят от предельной производительности. Так, процент определяется продуктом предельного приращения капитала, а заработная плата ‒ определяется продуктом предельного приращения труда. Ценность благ, с одной стороны, и производительность двух агентов труда и капитала,‒ с другой стороны, зависят от того же общего закона... Он может быть назван законом вариации экономических результатов (law of variation of economic results), и если он будет установлен во всей своей полноте, то он придаст единство и полноту всей экономической науке. Он сможет объяснять в одно и то же время ценность, заработную плату и проценте '92.

'9' J. В. Clark. The distribution of wealth, р. 209.
Ibid., p. 208 209.
1
И I4. Г. Блюм~в


Кларк, таким образом, делает попытку найти универсальный экономический закон, который можно было бы использовать для объяснения всех важнейших экономических категорий 'ез. Попытка Кларка увязать госсеновский закон с законом убывающей производительности вызвала ряд критических нападок. Наиболее солидные аргументы выдвинул Шумпетер'з4. Сущность этих аргументов сводится к тому, что первый закон Госсена выражает закономерность изменения субъективных явлений. Этот закон характеризует изменения в нашем психическом мире, изменения ощущений, желаний и т. д. Закон базируется на определенных психологических и физиологических моментах. Решающую роль играет насыщение неудовлетворенных потребностей. Между тем закон убывающей производительности выражает определенную техническую закономерность. Он выражает закон изменения объективных, материальных фактов. Этот закон вытекает из нарушения наиболее рациональных технических норм, наиболее удачных соотношений мех<ду отдельными элементами. Следовательно, нельзя сопоставлять оба эти закона, подобно тому как нельзя сопоставлять и соизмерять пуды продукции и интенсивность наших желаний.
Если признать аргументы Шумпетера правильными, то отсюда нужно сделать тот вывод, что аналогия между госсеновским законом и законом убывающей производительности имеет только формальный характер. Аналогия заключается лишь в том, что в первом и во втором случае мы имеем убывающую функцию. . С таким же правом можно было бы с данным законом сопоставить а другие законы, выражающие убывания каких-то величин. В связи с этим возникает такой вопрос: аналогия менарду двумя данными законами имеет лишь формальный характер или же она имеет под собой какие-то более глубокие основания?
Решение этого вопроса зависит от того, как толковать эти законы. Если исходить из буквального понимания госсеновского закона и закона убывающей производительности, то правильность возражений Шумпетера должна быть признана очевидной. Оба закона выражают динамику двух качественно несоизмеримых, лежащих в различных плоскостях категорий. Но дело в том, что оба эти закона в трактовке большинства экономистов субъектив-

'ез Кроме Кларка можно упомянуть еще двух немецких экономистов, которые сделали попытку связать закон убивающей полезности с законом убывающей производительности ‒ Брентано (Ь. В ге и ta n î. Die Entwicklung der Werteehre. Miinchen, 4908, $. 67) и Веддигеиа (W. Ю. W e d d i g e n. Theoric des Ertrages. Jena, 1927, S. 236 ‒ 237). Веддиген рассматривает потребление как вид производства (которое он называет еорганпческим производством») л считает возможным установить общий закон убывающей Qpoизводительяости, который в сфере потребления или органического производства принимает форму закона убывающей полезности.
'" J. S chu m pe ter. Das Wesen und Hauptinhalt Йег theoretischen N>- tionalokonomie. Leipzig, 1908, S. 380.


ной школы, в особенности в трактовке американцев, получают другое содержание. Закон убывающей полезности, как мы видели при рассмотрении учения австрийцев и Маршалла, фактически получает другое содержание, поскольку сам термин «полезностьэ имеет несколько значений.
Полезность большинство субъективистов понимает не только как определенное психическое состояние, как чисто субъективную категорию, но и как наивысшую цену, которую покупателЬ согласен уплатить за данный товар. Поэтому убывание полезности фактически выражает убывание максимальной цены. Это убывание ‒ резуль-;ат уменьшения покупательной способности потребителя, каковое уменьшение в свою очередь вытекает из огра-. ниченности платежных средств, имеющихся в распоряжении данного субъекта. Закон убывающей полезности в трактовке большинства субъективистов совпадает с законом убывания интенсивности платежеспособного спроса по мере увеличения предложения данного товара. Такую трактовку целиком принимает Кларк, который сущность теории предельной полезности видит в том, что она дает объяснение предела покупок потребителя '9з.
С другой стороны, закон убывающей производительности, как мы видели, в трактовке американских экономистов выражает убывание ценностных приращений. Этому закону нельзя дать никакого обоснования, если рассматривать его как выражение определенной закономерности в изменениях ценностей продукции. Ни с чьей точки зрения: ви с точки зрения трудовой теории стоимости, ни с точки зрения теории предельной полезности,‒ нельзя обосновать неизбежность падения ценности в случае увеличения одного элемента производства при неизменности числа прочих элементов. Но отсюда нельзя сделать вывод, что этот заков в теориях буржуазных экономистов лишен всякого смысла..-В системе американской школы он получает определенный смысл как закон спроса производственных элементов, как закон спроса труда и капитала (в данном случае мы вынуждены пользоваться крайне неудачной терминологией американских экономистов). Сущность этого закона спроса сводится к следующему. Капитал и труд рассматриваются не только как два самостоятельных фактора, но и как два фактора, принадлежащих двум классам, которые не ру'- ководят производственным процессом (последним руководят предприниматели). Труд и капитал (правильнее было бы гово. рить о средствах производства и рабочей силе) рассматриваются не как конкурентные, а как комплемептарные товары. Чем боль ше запасы одного фактора, тем более сильная потребность имеется в другом факторе, тем интенсивнее платежеспособный спрос на последний фактор, тем выше максимальная цена или цена спроса, которая может быть уплачена за последний. С другой

'9S J. B. C l а г k. The distribution of wealth, р'. 221.
Ы


стороны, чем сильнее влияние данного фактора, тем меньше спрос на последний, тем ниже максимальная цена, которая может быть уплачена за последний. С этой точки зрения закон убывающей производительности 'есть иное выражение закона убывающего спроса на данные производственные факторы, по мере увеличения их запаса, при неизменном числе прочих факторов.
Эта точка зрения очень отчетливо выражена в следующей цитате из Карвера: «Касаясь этой проблемы, необходимо вернуться к основному положению, служившему отправной точкой для нашего, объяснения ценности, а именно, что ценность какого-либо предм*ета зависит от того, насколько силен спрос на него по сравнению с другими вещами. Размер доли группы, произвопящей пшеничную муку и хлеб, как мы видели, зависит от того, насколько силен спрос на хлеб по сравнению с другими вещами; размер же доли вообще любого фактора зависит от того, насколько силен спрос на фактор по сравнению с другими. Если спрос на услуги данного количества труда больше, чем спрос на пользование данным количеством земли или капитала, то за труд станут платить больше, и он получит относительно большую долю общего продукта. Если, однако, спрос на услуги данного количества труда меньше, то и платить за него станут меньше, и он получит относительно меньшую долю общего продукта, чем землевладелец или капиталист» '»6. Правда, Карвер ограничивается рассмотрением только труда (в данной главе), но это правило американцы распространяют также и'на область спроса капитала.
Если дать такое толкование закону убывающей производительности, то получается возможность сблизить оба закона. Прежде всего, оба эти закона выражают изменения в области однородных явлений ‒ ценностных. Далее, эти законы характеризуют изменения спроса. Различие заключается лишь в том, что госсеиовский закон выражает изменения спроса потребительских товаров, а закон убывающей производительности ‒ изменение сароса на средства производства и рабочую силу. Универсальный заков вариаций, лежащий в основе экономической теории, по Кларку, есть иное выражение закона спроса различных товаров. Учение Кларка об универс,альном законе вариаций подчеркивает, следовательно, следующие моменты: а) при объяснении ценности товаров и величины различных доходов, как прибыли, заработной платы, нужно исходить из того, что запасы этих товаров и производственных факторов являются фиксированными. Поэтому можно абстрагироваться от анализа изменения предложения. Цена определяется исключительно спросом на те или иные товары или производственные факторы. Задача экономической теории сводится к тому, чтобы определить законы спроса;

'9' Th. № С а г v е г. The distribution of wealth, р. l5I.


б) закон спроса можно определить на основании предельного принципа. Каждый хозяйствующий субъект стремится получить максимум выгоды из акта покупки. Поэтому он будет покупать потребительские товары в таком количестве, чтобы полезность или максимальная цена, которая может быть уплачена за эти товары, равнялась рыночной цене. Точно так же он будет покупать производственные факторы в таком количестве, чтобы их «цена спроса» или максимальная цена была равна рыночной цене. «Цена спроса» предельной единицы определяет величину спроса, а следовательно,‒ и уровень рыночных цен; в) максимум может быть достигнут потому, что действует закрн убывания цены спроса по мере возрастания запасов тех или иных товаров. С одной стороны, убывает цена спроса потребительских товаров (или «полезность»); с другой стороны, убывает цена спроса производственных факторов (или их «производительность»). Первый закон имеет место потому, что, по мере увеличения числа покупок, сокращается денежный запас и убывает полезность последующих единиц данного товара, который покупают! Второй закон имеет место потому, что, с одной стороны, по мере увеличения числа покупок убывает денежный запас; с другой стороны, по мерв возрастания запасов одного производственного фактора усиливается потребность в другом производственном факторе. Таким образом, универсальный закон вариаций, о котором говорит Кларк, фактически выражает то, что при объяснении категорий ценности, заработной платы и процента нужно исходить из анализа спроса; что спрос на готовые товары и производственныв факторы определяется на общих основаниях; что в основе изменения спроса готовых товаров и производственных факторов частично лежат общие причины. Эти общие причины, как мы видели, состоят в ограниченности платежных способностей покупателей. Наряду с этими общими причинами действуют другие, которые придают известное своеобразие законам спроса на готовые товары и производственные факторы. Закон спроса на товары первой категории зависит также от изменения потребностей; закон спроса производственных факторов определяется частпчно IIQ принципу комплементарных благ, т. е. зависит от взаимного соотношения труда и капитала. Критику этих положений мы дадим ниже при рассмотрении теории распределения американцев.
Учение об универсальном законе убывающей производительности преследует иные целевые задачи, чем учение о законе убывающего плодородия. Последнее ставит своей задачей установить реальные тенденции, которые непосредственно проявляются в экономике. Между тем учеяие об универсальном законе убывающей производительности играет роль своеобразной рабочей гипо-. тезы, роль методологического приема при разрешении сложной проблемы производительности отдельных факторов производства,


coBMBGTHo участвующих в производственном процессе. для ToFO чтобы разрешить эту крайне сложную проблему, англо-американцы предполагают ряд искусственных условий. Во-первых, они исходят из того, что уровень техники является неизменным, ибо только при этом условии можно определить производительность отдельных факторов в данный момент. Во-вторых, они предполагают возможность множества комбинаций этих факторов производства при данном уровне техники. В-третьих, они полагают, что каждый предприниматель выбирает из всех возможных комбинаций данных факторов производства оптимальную; поэтому в теоретическом анализе нужно исходить из наличия в данный момент оптимальной комбинации. В-четвертых, они утверждают, что выявление производительности отдельных факторов возможно лишь путем предположения, что один фактор производства увеличивается, а все остальные остаются неизменными. Приращение продукции в этом случае рассматривается как выражение производительности данной конкретной дополнительной единицы (например дополнительного рабочего, дополнительного приложения капитала и т. д.) . .Из этих методологических предпосылок вытекает неизбежность убывания производительности отдельных факторов производства по мере их одностороннего роста. Дело в том, что исходным пунктом берется оптимальная комбинация. Всякое одностороннее увеличение отдельных производственных факторов должно привести к нарушению оптимальной комбинации а, следовательно, к ухудшению производственных условий. Все эти методологические предпосылки необходимы англо-американцам для того, чтобы установить, какой прирост продукции связан с привлечением дополнительной единицы какого-либо производственного фактора и, в связи с этим, какова максимальная цена спроса на данную единицу (критику этих предпосылок см. в равд. 9 настоящей главы). Таким образом, учение об универсальном законе убывающей производительности фактически выступает в роли метода изолирования действия отдельных комплементарных производственных факторов, в роли вспомогательной гипотезы, которая должна облегчить разрешение специальных проблем распределения.
8. ТЕОРИЯ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ КЛАРКА
Характерная особенность теории Кларка ‒ попытка установить монистическую формулу теории распределения. Прежде всего глава американской школы отрицает своеобразие земельной ренты как самостоятельной категории. Земельную ренту он рассматривает как особую форму процента на капитал. С устранением земельной ренты и предпринимательской прибыли (в статических условиях) как самостоятельных категорий распределе-
342


ния остаются лишь две категории: заработная плата и процент на капитал. Обе они, хотя и поступают к различным классам, подчиняются в своем образовании одним м тем же законам. Теория процента Кларка почти полностью повторяет его теорию заработной платы. Поэтому мы даем совместное изложение этих теорий.
Прежде чем приступить к рассмотрению теории заработной платы Клщрка, нужно сделать несколько замечаний. Заработная плата в употреблении Кларка не всегда обозначает цену рабочей силы. При рассмотрении заработной платы американские экономисты не всегда исходят из наличия наемного труда. Смешивая категории простого товарного и капиталистического производства, они под заработной платой понимают то цену рабочей силы, то доход самостоятельных товаропроизводителей. Духовным отцом американцев может быть назван Тюнен, который свое исследование естественной заработной платы построил на предпосылке, что рабочие являются одновременно капиталистами. Видный американский буржуазный экономист Ирвинг Фишер 19~ различает два вида за~работной платы: explicit wages (определенная за~работная плата) и implicit wages (неопределенная заработная плата). Explicit wages п~редставляет собой тот доход, который обычно обозначается заработной платой, т. е. Доход наемных рабочих, получаемый от работодателя. Implicit wages представляет собой доход самостоятельного производителя. Другие американские буржуазные экономисты не проводят столь четкого разграничения между двумя категориями wages, но не менее часто, чем Фишер, смешивают эти категории.
В связи с таким определением wages неизбежно может встать вопрос о том, какой теоретический интерес представляет исследование Кларка и других буржуазных экономистов в области wages? Если момент классового расчленения капиталистического общества, по их мнению, не играет существенной роли, если не важна классовая природа заработной платы, то в чем же заключается существеннейшее различие между заработпой платой и процентом на капитал? При разрешении этого вопроса у них снова происходит смешение капиталистического и простого товарного производства. Заработная плата понимается как продукт текущего производства или того труда, который был затрачен нэ последней етадии производственного процесса. Процент на капитал есть продукт средств производства, участвовавших в данном производственном процессе. Различие между заработной платой и процентом на капптал, таким образом, рассматривается как различие между. участием текущего труда и средств производства в изготовле~и данного товара. При таком понимании процента последний может получаться всяким собственником средств произ-

'9~ I. F is h e r. Elementary principles of economics. New York, 1923, р. 433.


водства, хотя бы последний выступал лишь в роли производителя этих средств производства. Это положение очень отчетливо выражено у Карвера: «Существует очень мало отраслей, в которых единственный работник производит законченный продукт потребления без кооперации с другими. Даже ремесленник, который работает самостоятельно, обычно покупает сырой материал и свои орудия у кого-нибудь другого. Его работа состоит в том, чтобы взять кусок материала, который стоит немного, и придать ему такую форму, в которой он будет стоить больше. Величина ценности, которую он прибавляет, есть величина, которую он вместе со своими орудиями зарабатывает. Из всей ценности законченного продукта поэтому часть поступает к ремесленнику самому, часть‒ к производителю mam к производителям его орудий и часть ‒ Й производителю или к производителям его сырых материалов» '98.
В том случае, когда самостоятельный производитель является собственником своих средств производства (т. е. в нормальных случаях простого товарного хозяйства), этот производитель одновременно получает и заработную плату за текущий труд, и процент ва капитал за средства производства, участвовавшие в данном производстве.
Рассматривая известное положение из кн. I «Богатства народов» А. Смита, что в примитивных условиях, когда отсутствуез частная собственность и нет скопления капитала, весь продукт труда поступает к производителю, Кларк указывает '»», что не только в примитивных, по и в современных условиях весь продукт труда поступает к рабочему. Различие между примитивной и современной экономикой, добавляет автор, состоит не в том, «что весь продукт труда поступает к рабочему, а в том, что весь продукт производства поступает к самостоятельному человеку, который является и капиталистом и рабочим. Нет нигде реальной экономики, в которой не использовался бы капитал. И всюду, где есть капитал, часть продукта производства обязана его существованию» 2ОО.
При такой постановке проблемы вопросы о социальной орга. низации производства теряют свое значение. Во главу угла выдвигается проблема выяснения долей участия в производстве данного продукта текущего труда и средств производства. Кларк следующим примером иллюстрирует основную проблему распределения: «Предположим, что пекто удит рыбу с помощью простейших, какие он может сделать, удочки и крючка. Рыба, которую он привезет на берег, является продуктом труда и капитала. Она была доставлена усилием, которому в помощь были орудия.

344
'~~ Th. N. Carver. The distribution of wealth, р. 142.
'99 J. В. C1à ãk. The distribution of wealth, р. 82 ‒ 83.
Ibsd., p. 83.


Какая доля добычи приходится на долю человека и какая на долю лодки и рыболовных снастей3 Сам человек никогда в жизни не сможет этого сказать» 2О'.
В связи с такой постановкой вопроса в теории распределения Кларка тесно переплетаются две проблемы: а) как определить ту долю в ценности продукции, которая мох<ет быть вменена текущему труду, и б) выяснить механизм распределения доходов между различными группами производителей, т. е. выяснить, получают ли рабочие полностью продукт своего труда или нет. Второй вопрос наш автор разрешает очень легко путем ссылки на конкуренцию предпринимателей. Эта конкуренция должна неизбежно привести к исчезновению сверхприбыли предпринимателя; а последняя должна получиться, если предприниматель не уплатит полностью рабочему продукт его труда, если будет существовать разница между ценностью, произведенной рабочим, и заработной платой. Значительно больше внимания наш автор уделяет первому вопросу.
А
Поскольку основная задача Кларка состоит в том, чтобы доказать, что рабочий получает полностью продукт своего труда, то определение доли труда в производстве совпадает с определением величины заработной платы.
С первого взгляда выделить доли участия в производстве какого-нибудь товара текущего труда и средств производства (или, по терминологии Кларка, труда и капитала) представляется невозможным. Но зто невозможно лишь для буржуазного экономиста.
Марксистская политическая экономия дает точный ответ на втот вопрос. Средства производства имеют ту стоимость, которая существовала до начала производственного процесса, текущий же живой труд присоединяет к товару новую стоимость. Для Кларка вопрос по существу неразрешим. Участие в образовании ценности тех или иных элементов производства он выводит из их участия в образовании потребительных ценностей. Но так как и текущий труд и средства производства необходимы для производства этих потребительных ценностей, то просто невозможно выделить доли участия отдельных элементов. Это подчеркивал сам Кларк в приведенной выше цитате о рыбной ловле.
Тут на помощь приходит закон убывающей производительности. Если к данному капиталу прилагать все больше и больше рабочих, то производительность каждого последующего рабочего будет понижаться. Увеличение числа рабочих имеет свои пределы. Это увеличение должно приостановиться тогда, когда производительность предельного рабочего становится равной заработ-' ной плате. От привлечения предельного рабочего, следовательно, не происходит увеличения процента на капитал. Следовательно,

эи J. В. С1аrk. The distribution of wealth, р. 83.




Рис. 10
для того чтобы выделить долю участия труда, нужно поставить вопрос не о производительности рабочих вообще, а о производительности предельного рабочего. Произведение предельной производительности на число рабочих является выражением, с одной стороны, ценности, произведенной рабочими, а с другой стороны, заработной платы, которую получают эти рабочие. Следовательно, весь вопрос упирается в то, чтобы определить предельную производительность. Последнюю определить не так трудно. Предположим, что при данном капитале п рабочих произвели а ценностных единиц. Допустим, что число рабочих увеличи- 8 лось на 1 и что п+1 рабо- Р' чих произвели a+ b цен-
И костных единиц. Произво-
л' с- Ю' Г г
дительность предельного В рабочего можно опредеу, лить как разность а+ b и а ценностных единиц, т. е. как Ь; Таким образом. I своеобразие теории предельной производительности состоит в том, что Ю П А я я я р . изу ение у астия всего труда в производстве сводится к изучению участия отдельных долей труда. При этом предполагается, что другой фактор является постоянным. Путем изменения количества труда по методу различия определяют, какое приращение ценности может быть вменено данной доле труда. Неизменность количества другого фактора ‒ необходимое условие для применения метода различия. Если бы произошло изменение количества другого фактора, то ценностное приращение можно было бы вменить обоим факторам. С другой стороны, неизменность количества одного фактора и изменение другого означает, что существовавшее прежде соотношение между отдельными элементами производства нарушено.
Теорию заработной платы Кларка можно проиллюстрировать на следующей диаграмме (рис. 10).
Прямая BB'Â "Â" I выражает убывание производительности рабочих, по мере увеличения их числа. Величина капитала остается неизменной. Площадь OBBIÀ~ выражает продукт данного капитала и одного рабочего. Площадь А~В'В'~А'~ выражает то приращение продукции, которое получится в случае прибавления второго рабочего. Иными словами, эта площадь выражает производительность второго рабочего. Точно так же площади А "В"В'~'А'", А"'В"'В~~А~~ и т. д. выражают производитель-


ность третьего, четвертого рабочего и т. д. В силу установленного закона эта производительность постепенно убывает. На нашем чертен<е производительность отдельных рабочих изображается в виде криволинейных четырехугольников. Если же предположить, что число рабочих очень значительно и что приращение продукции благодаря привлечению новых рабочих ничтожно по сравнению с общей массой продукции, то зти криволинейные фигуры можно будет заменить параллелограммами. Предположим, что предельным рабочим является третий и что его производительность выражается в виде А~~В"В~~~А~~~ или без больших погрешностей в виде А'~ЮВ~~~А'~~. Эта предельная производительность регулирует заработную плату. Все рабочие, если допустить, что оно имеют равную квалификацию и работают при одинаковых условиях, должны получить равную заработную плату. Поэтому зара~ботная плата всех четырех рабочих будет равна А~~ЕВ"~А~" «юмноженному на 3, или площади С~~ОА~~'В~~~. Иными словами, заработная плата всех рабочих равна предельной производительности, помноженной на число рабочих.
Отсюда вытекает, что чем больше число рабочих, тем меньше, при прочих равных условиях, т. е. при равной величине капитала, производительность предельного рабочего и тем меньше заработная плата (общая сумма, с другой стороны, возрастает благодаря увеличению числа рабочих) . Поэтому Кларк считает возможным установить следующие два основных закона ~02. «1. Заработная плата тяготеет к тому, чтобы быть равной продукту конечной единицы труда. 2. Этот продукт становится уже или шире, по мере того, как, при прочих равных условиях, эта сила становится mmpe или mme».
Может встать вопрос ‒ почему предыдущие рабочие (например, в нашем случае 1-й, 2-й, 3-й) не получают более высокой заработной платы соответственно их более высокой производительносги. Этот вопрос разрешается очень просто. Предполагается, что все рабочие имеют одинаковые способности и ту же квалифинацию. Допустим, что первый рабочий выполняет наиболее важные функции; второй ‒ менее важные и т. д. в убывающем порядке. Если бы первый рабочий потребовал более высокую заработную плату, то предприниматель смог бы легко заменить этого рабочего последним. Поскольку можно иначе разместить рабочих, перераспределить их, заработная плата их должна быть равна: несмотря на то, что одни рабочие фактически выполняют более ответственные задачи или дают большее количество продуктов, чем другие. Более высокая производительность одних рабочих. по сравнению с другими, является продуктом не личных преимуществ данных рабочих, а результатом их размещения в произ-

®~ J. В. С1а г kà. The distribution of wealth, р. 166 ‒ 167.
347


водстве; это же размещение устанавливается предпринимателем 2ОЗ.
Кларк различает два вида производительности: абсолютную и эффективную. Абсолютная производительность выражается в том количестве продуктов или, вернее, в той сумме ценности, которую производят данные рабочие; эффективная производительность выражается в том значении, которое имеет для предпринимателя участие данного рабочего в производстве. Эффективная производительность выражается в той ценности, которая будет утрачена предпринимателем в случае ухода этого рабочего. Эффективная производительность каждого рабочего поэтому выражается в производительности предельного рабочего, ибо в случае ухода какого- нибудь рабочего (1-го, 2-го, 3-го и т. д.) предприниматель откажется от выполнения наименее важной функции и переведет оставшихся рабочих на более важные работы.
Если сопоставить теорию заработной платы Кларка с теорией предельной полезности, то .можно убедиться в значительной общности обеих теорий. И здесь и там решающую роль играет предельная единица. И в том и в другом случае существует обратная зависимость между количеством данных элементов (потребительских, производительных) и уровнем цен. В одном слу. чае проводится различие между абсолютной и эффективной полезностью, причем последняя определяется по методу лишения; в другом случае проводится различие между абсолютной и эффективной производительностью. В связи с этим неизбежно должен встать вопрос о производительности всего комплекса рабочих и о разности между суммой абсолютной производительности всех рабочих и произведением предельной производительности на число рабочих. Эта общность теоретических принципов значительно облегчает критику теории предельной производительности.
Кларк делает затем ряд оговорок. Прежде всего закон убы-. вающей производительности не всегда проявляется. На первых шагах увеличение числа рабочих может привести к увеличению предельной производительности даже при неизменной величине капитала. «Конечно верно,‒ замечает наш автор, что если два человека скомбинируют свои работы так, чтобы помогать друг другу, то такое уменьшение их специфической (т. е. предельной по терминологии нашего автора. И. Б.) производительности может не обнаружиться. Два человека делают возможным рудиментарную организацию труда; а это есть новое влияние. Если мы исходим из наличия одного человека на обширной земельной площади, то он будет работать с известными неудобствами, и второй человек может так значительно уменьшить эти неудобства, что он вызовет более чем удвоенный урожай. Третий, четвертый и пятый человек могут также принимать уча-

2® J. В. С1а r R. The distribution of wealth, р. 103 ‒ 104.


стие в усовершенствовании организаций, и этим они подчиняют себе закон убывающей производительности; но в конце концов этот закон должен проявиться» 2О4. Далее Кларк подчеркивает, что в абстрактной статической теории заработной платы он считает возможным отвлечься от противодействующих факторов, нейтрализующих закон убывающей производительности. Изучение этих нейтрализующих факторов он относит к теории экономической динамики.
Далее Кларк отмечает, что образование заработной платы в реальной экономике происходит не так, как это изображено в диаграмме и в абстрактном анализе. Не нужно себе представлять, что предприниматель предварительно нанимает одного человека, затем второго работника, третьего'и т. д., пока очередь доходит до и-го рабочего, который фигурирует как предельный рабочий. Предельный рабочий не является последним по времени найма. Предприниматель не занимается подобными экспериментами. В некоторых случаях (например, в земледелии) такие эксперименты потребовали бы ряда лет. Обычно предприниматель сразу нанимает всех рабочих (если это разрешается производственно-техническими условиями). При определении числа рабочих, которых нужно нанять, предпринимателю приходится решать экономические задачи', эти решения зависят от опытных данных, имеющихся в его распоряжении. Предположим, ему приходится решать, сколько рабочих нанять: 19 или 20, или 21. При решении этого вопроса необходимо учесть производительность 19-го, 20-го и 21-го рабочего. Он спрашивает, какое различие будет между общей суммой продукции при неизменной величине капитала, в случае 19 и 20, 20 и 21 рабочих. Сопоставляя эти данные о предельной производительности рабочих, предприниматель опреде-. ляет величину своего спроса на рабочую силу. Следовательно, графическая иллюстрация процесса образования заработной платы у Кларка скорее отражает не реальный процесс возрастания рабочей силы и постепенного убывания заработной платы, а те мотивы, которыми руководствуется предприниматель при решении вопроса о величине спроса и «цене спроса» на рабочую силу. Сопоставляя различные возможности предельной производительности, цредприниматель выбирает ту возможность, которая кажется ему наиболее рациональной. Кларк хочет предупредить против тех выводов, которые можно было бы сделать из его схемы о неизбежности падения заработной платы по мере возрастания численности рабочего класса. Дело в том, что его теория не отражает реального процесса образования заработной платы; теория главы американской школы отражает лишь закон установления заработной платы при данном числе рабочих и данной величине капитала.

» J. В. C l a r k. The distribution of wealth, р. 163 ‒ 164.


В предыдущем исследовании предполагалось, что все рабочие равны по своим способностям и квалификации; поэтому предполагалась полная замонимость одних рабочих другими. В действительности дело обстоит сложнее, поскольку мы сталкиваемся с различными способностями и умением выполнять работу; заработная плата для таких более искусных и более одаренных рабочих также определяется по методу различия (или лишения) 2О5. Предполох<им, что предприниматель захочет заменить какого-нибудь рабочего, имеющего личные преимущества по сравнению с другими. При этом он, однако, терпит некоторые дополнительные потери, вытекающие пз того, что другие рабочие менее искусны и хуже приспособлены для выполнения данной работы. Эти дополнительные потери «определяют специфическую ценность выше одаренного человека, уход которого вызвал перемены. Все степени труда (all grades of labour), одпако, в действительности определяются, в конечном счете, предельными жизпенными уровнямиэ
Может встать следующий вопрос: каков механизм установления заработной платы у Кларка в масштабе всего общественного производства? Заработная плата зависит от предельной производительности, а последняя при данном капитале зависит от числа рабочих. Но от чего зависит число рабочих? Если взять отдельного капиталиста, то число рабочих, которых он может нанять, в свою очередь, зависит от заработной платы. Таким образом, получается заколдованный круг: заработная плата зависит от заработной платы, или число рабочих зависит от числа рабочих. При рассмотрении этого вопроса кларк отмечает различие между индивидуальным предприятием и общественным производством 2О7. Отдельный предприниматель платит своим рабочим заработную плату, которая независимо от него устанавливается на рынке. Поэтому он (предприниматель) принимает заработную плату как данную величину. Он нанимает дополнптельных рабочих до тех пор, пока в силу закона убывающей производительности продукт последнего рабочего становится столь незначительным, что он содержит только заработную плату. Следовательно, в пределах индивидуального предприятия заработная плата является данной величино~~, а число рабочих и, следовательно, их производительность ‒ производной величиной. Если н<е рассматривать все общественное производство в целом, то там, наоборот, заработная плата определяется предельной производительностью рабочих. Каким образом достигается увязка между этими двумя положениями3
Нужно заметить, что у Кларка отсутствует достаточная ясность в данном вопросе. В данном пункте у него вамечается та
'" 3. В. С1а r.k. The distribution pf wealth, р. 103.
'О' Ibid., р. 104.
2о' Ibid., р. 167.
350


же тенденция, которую мы могли констатировать в его теории ценности ‒ тенденция к сблихсению индивидуального и общественного производства. Первоначально он рассматривает индивидуального фермера и устанавливает правило, что количество рабочих зависит от заработной платы. Затеи он ставит следующий вопрос: как будет регулироваться заработная плата, если данная ферма охватит весь земной шар? На этот вопрос Кларк отвечаег так: «Если эта ферма будет изолированным обществом, не продающим своих продуктов, не покупающим другие и не ввозящим труд по ценам, которые фиксированы вне ее границ, то цена будет установлена внутри фермы в зависимости от предельной производительности труда, который здесь употребляется» . Затем вводятся некоторые коррективы. Он предполагает, что на этой ферме сосредоточены все существующие в мире производства и что она представляет собой самодовлеющее целое. В этих условиях отсутствует заранее установленная цена рабочей силы. Заработная плата должна быть установлена в пределах этого изолированного общества. Последнее, как видим, Кларк представляет в виде самостоятельного и организованного предприятия. Поэтому процесс увеличения предложения рабочей силы он представляет ле как совокупность бесчисленного множества предложений отдельных рабочих, а как организованное и объединенное выступление на рынке дополнительной массы рабочих. Поэтому он говорит не об увеличении числа отдельных рабочих, а о возрастании социального труда, причем последний понимается как единое целое. Так, в гл. XII распределение богатства Кларк рассматривает свою известную схему. Весь общественный капитал, предположим, равен 100 млн. долл. Первоначально допустим, что имеется 1000 рабочих. Это предполагает чрезвычайно высокий технический уровень. Производительность предельного рабочего будет чрезмерно высока. Затем допустим, что происходит непрерывное возрастание численности рабочих до 100 000. Поскольку величина капитала остается неизменной, последний, чтобы быть экономически использованным этими рабочпми, долн<ен видоизменить своп формы. Процессу возрастания числа рабочих должен соответствовать процесс ухудшения технических, условий. В связи с этим убывает производительность предельных рабочих и понижается уровень заработной платы.
Кларк вводит понятие единпцы социального труда. Если бы на рынке труда выступило дополнительное количество рабочих, ищущих приложения своам способностям, но имеющих лишь одну квалификацию, то это могло бы вызвать значительное затруднение при размещении этих рабочих в пределах данного общественного производства. «Поэтому желательно, когда мы

"' J. В. С1а r k. The distribution of wealth, р. 167.
353


расширяем рабочую силу, чтобы мы имели возможность дать каждой фабрике ее долю новых рабочих» 20». Если мы сокращаем величину рабочей силы общества, то тоже нужно из каждой сферы производства выделить определенное число рабочих. Единица социального труда есть «сложная единица, состоящая из труда и каждой индустриальной группе, из которых оно (общество) состоит. Мы будем отнимать работников земли (cultivator of land), кузнецов, плотников, ткачей и т. д. в соответствующих пропорциях» 2'о.
Учение Кларка о механизме образования заработной платы запутанное и неверное. С одной стороны, он рассматривает все общественное производство как организованное предприятие, аналогичное по своей структуре с фермой. Точно так же рабочую силу он рассматривает как единую группу, которая организованно выступает на рынке труда. С другой стороны, такая концепция не только ошибочно и внутренне противоречива; она противоречит также собственным предпосылкам Кларка. Последний придает чрезвычайно важное значение конкуренции между рабочими и предпринимателями. Заработная плата не может подняться выше производительности предельного рабочего, ибо тогда на помощь приходит конкуренция рабочих; с другой стороны, если бы заработная плата была ниже производительности предельного рабочего, то эта разность представляла бы собой форму предпринимательской прибыли. Наличие предпринимательской прибыли должно, по Кларку, усилить конкуренцию между отдельными предпринимателями, причем эта конкуренция должна привести к исчезновению этой прибыли. Следовательно, наш автор во всем своем исследовании предполагает наличие свободной конкуренции. Наличие свободной конкуренции связано с существованием многочисленных самостоятельных предпринимателей. Каждый из них вынужден приспособляться к существующим на рынке ценам. Общей организации предпринимателей, которая регулировала бы заработную плату, нет. Как же устанавливается равнодействующая в результате борьбы отдельных препринимателейГ Кларк на этот вопрос не дает ответа.
Более четкий ответ на этот вопрос пытался дать Карвер. Он приводит таблицу 2", которую можно сопоставить с таблицами Менгера или Цукеркандля.
Фермы А, В и С имеют участки различного плодородия. По мере увеличения числа рабочих понижается предельная производительность. Цена рабочей силы устанавливается на таком уровне, чтобы спрос рабочей силы равнялся ее предложению. Спрос устанавливается на основе предельной производдтельносж и су-

~® J. В. Cia rk. Essentials of economic theory. New York, 1924, р. 14f.
"о Х. В. С1а гk. The distribution of wealth, р. 171.
~" Th. № Сагveг. The distribution of wealth, р. 159.



Ферма А
Ферма В
Ферма С
Число
рабочих
предельный
продукт

предельный
продукт

весь предельный
урожай продукт
весь
урожай

весь
урожай

500 900 1 200 1 400 1 500
400 700 900 1000
300 500 600
300 200 100
400 300 200 100
200 100
силы. Если всего имеется один рабочий, то заработная плата будет равна 500; если трое рабочих, то зарплата ‒ 400; если шестеро ‒ 300; если девять ‒ 200; если двенадцать ‒ 100. Как видим, можно провести полную аналогию между этим объяснением Карвера и теорией ценообразования Менгера и Цукеркандля.
Теория процента Кларка построена на тех же принципах, что и его теория заработной платы. Во главу угла выдвигается закон убывающей производительности. На атот раз предполагается, что численность рабочей силы постоянна, а величина капитала подве1ргается изменениям. Интересны представления нашего автора î характере увеличения капитала. В данном пункте можно провести аналогию между его теорией полезности и теорией капитала. Процесс роста капитала вовсе не должен обязательно выражаться в увеличении количества средств производства того же типа; обычно увеличение капитала выражается в качественном росте средств производства, в замене худших орудий и машин лучшими. Следовательно, увеличение капитала может найти свое материальное выражение не в возрастании числа производственных объектов, а в увеличении числа элементов, свойственных этим вещам. Так, число машин может остаться неизменным, но худшие машины заменяются новыми: последние имеют ряд дополнительных свойств и преимуществ, которые отсутствовали у старых машин. С другой стороны, нельзя представлять, что возможно изолированное введение новых средств производства лишь в одной части производства. Если мы одни элементы производства увеличим
1
И И. Г. Блюмив 353
ществующих цен. Если цена рабочей силы равна 500, то спрос равен 1 (на ферме А можно будет применить лишь одного рабочего); если цена рабочей силы равна 400, то спрос равен 3 (фермер А наймет 2 рабочих, фермер В ‒ 1 рабочего); при цене 300 спрос равен 6 (ЗА + 2В + C); при цене 200 спрос равен 9 (4А + + ЗВ + 2С); при цене 100 спрос равен 12 (5А + 4В + ЗС) . Цена рабочей силы, в конечном счете, будет зависеть от числа рабочих и от закона изменения спроса на рабочую силу, хотя непосредственно спрос каждого капиталиста зависит от цены рабочей


или улучппим, другие оставим без изменения, то может получиться нерациональное использование данного оборудования. «В действительности положение вещей таково,‒ замечает Кларк,‒ что качество нового паровоза определяется качеством железнодорожного пути, рельсов, мостов, вагонов и т. д., в сочетании с которыми первый употребляется, ибо неэкономно было бы сочетать один плохой паровоз с оборудованием из хороших вагонов, хороших рельсов и т. д. В поле зрения всегда должно быть это дополнение к производительным благам; плохая машина, присоединяемая к хорошим, обладает свойством уменьшать в известной степени производительную силу последних. Хорошие вагоны и т. д. не в состоянии развить всех своих свойств, создающих богатство сил, если им приходится сотрудничать с плохим паровозом» 212
Поэтому приращение капитала нужно представлять не в виде увеличения материальных благ и не в виде возрастания элементов какого-нибудь блага, а в виде .возрастания числа элементов во всем данном производственном оборудовании. Это приращение капитала Кларк иллюстрирует следующим примером, который также взят из области железнодорожного хозяйства: «Предельное приращение капитала данной железнодорожной компании s действительности является разницей между двумя видами заведений для перевозки грузов и пассажиров. Одним из них является железная дорога в ее настоящем виде, со всем своим оборудованием, доведенным до высшей степени совершенства, возможного при наличных ресурсах. Другим является таким образом построенная и оборудованная дорога, какой она была бы, если бы ресурсы были одной степенью ниже. Разница в общих качествах между действительной и возможной железной дорогой является предельным приращением капитала, ныне употребляемого данной компанией» 2'з. Процесс роста капитала, таким образом, означает переход от одной системы производственных элементов к другой. В связи с этим, очевидно, должна измениться квалификация и специальность рабочих, которые обслуживают это предприятие. Этот вывод принимает Кларк: «Конечно, верно, что. труд меняет свои формы по мере накопления капитала. Человек, который наблюдает за сложной машиной, совершает движения, значительно отличающиеся от тех, которые совершает человек, работающий с ручным орудием. Всякий раз, как мы меняем форму капитала, мы меняем тем самым и характер труда. Взаимное приспособление формы есть общее правило для этих двух производственных агентов» 2'4. В связи с этим вс гает следующий вопрос: как . увязать необходимость изменения' формы

2'2 J. В. С1а г k. The distribution of wealth, р. 248.
2'з Ibid., р. 250 ‒ 251.
ги Ibi(l, р 186 ‒ 187


труда и, следовательно, числа рабочих с предпосылкой теории процента, что количество рабочей силы (наш автор говорит о количестве труда) остается постоянным? Кларк выдвигает здесь .идею труда как перманентной силы. Подобно тому как нужно проводить различие между конкретными средствами производства или капитальными благами и истинным капиталом, точно так же нужно различать проявления труда и труд вообще. «Труд,‒ заявляет Кларк,‒ есть перманентная сила ‒ фонд человеческой энергии, который никогда не перестает существовать и действовать. Люди могут погибать как капитальные блага, но труд является перманентным фактором. Проблема заработной платы имеет дело с непрерывной способностью зарабатывать (earning power), которой неуничтожаемый агент, труд, обладает и будет обладать» 2'». Поэтому, утверждает глава американской школы, существует два перманентных фактора (2 permanent entities)— труд и капитал. Оба зти фактора могут подвергаться бесконечным превращениям, приспосабливаясь друг к другу, но всегда они сохраняют свою величину. На рассмотрении этого понятия перманентного труда мы остановимся - позже.
Теория процента Кларка базируется .на том положении, что при неизменной величине «социального трудаэ производительность капитала убывает по мере возрастания его величины. При этом, конечно, предполагается, что капитал, имеет способность производить новую ценность. Соображения Кларка в пользу неизбежности убывания производительности капитала очень неясны. Решающую роль играет соображение о том, что экономия в труде, достигаемая благодаря применению орудий производства, сокращается по мере технического прогресса. Приводим цитату, в которой изложена сущность аргументации Кларка: «Самый грубый топор, какой только можно сделать, значительно увеличивает способность своего владельца доставать дрова. Топор может износиться в течение года, но за это время он может сэкономить достаточно времени,‒ которое в противном случае было бы затрачено на собираяие дров,‒ чтобы дать своему владельцу возможность сделать шесть новых топоров. Хотя владелец вряд ли посвятит ставшее свободным время именно эгому, однако что бы он ни заготовил в течение этого времени, представляет собой пятьсот процентов на капитал, вложенный в это первое и в высшей степени производительное орудие. Другое орудие может сэкономить время, достаточное лишь для его пятикратного воспроизведения. В дойствительности владелец воспроизведет его лишь один раз; время же, в течение которого он мог бы получить еще четыре экземпляра, ои затратит на изготовле'ние других вещицей для собственного потребления; продукты' я~е времени, сэкономленного вторым орудием, составляют четыреста
I
~15 J. В. C l a rk; The distribution of wealth; р. f57.


23*
"МБ




процентов издержек орудия, если оценку производить в единицах труда, не снабх<енного орудиями производства» 2'6.
На основании закона убывающей производительности капита.ла Кларк дает очень простое объяснение процента. Для этого мохсно воспользоваться той же графической иллюстрацией, которую мы привели по вопросу о заработной плате (рис. 11), Кривая DBB'B"Â" I выражает убывание производительности капитала. Абсциссы ОА, ОА~, ОА~~ выражают различные количества капитала, ординаты АВ, А'В~, AI"'Â'I ‒ приращения продукции (или, точнее, приращение ценности продукции). Точнее, зти приращения выражаются в виде криволинейных четырехутольников ‒ ВАА'В', D BzArAtsBrt BIlAIIAIII BIII Уровень процента определяется производительностью цредельного капи- Г тала. Процент же со всего капитала. равен произведению предельпой производительности на величину всего общественного капитала. Так, д допустим, что производительность
предельного капитала выражается Рис. 11 в виде площади А~'В"В"'A~~~ или
без больших погрешностей в виде площади С~А~~А~~~Вг~г. Тогда весь общественный капитал получит процент, равный площади А~~~ОСВ~~~. Разность же кехаду всей площадью DOA~ "В~~~ и процентом на капитал, или площадь DCB™, поступает в виде заработной платы к рабочим.
Может встать вопрос: почему капиталист должен получить процент, равный предельной производительности, а не меньшую сумму? Этот вопрос Кларк разрешает так же просто, как и вопрос о тяготении заработной платы к производительности пре.дельного рабочего. Если к рукам предпринимателя будет прилипать разность между производительностью капитала и процентом, то зта разность, или новая форма прибыли, создает стимул к расширению производства, к увеличению спроса на капитал, к обострению конкуренции между предпринимателями. В результате через некоторое время исчезнет эта разность, и процент повысится до.уровн.я продукта предельного капитала.
В предыдущем исследовании решающую роль играл принцип предельной производительности: заработная плата определяется предельной производительностью рабочего, процент ‒ предельной производительностью капитала. Но теория предельной производительности имеет и другую сторону: она выступает 8 виде рентной теории распределения. Заработную плату можно

356
2" J. В. Clark. The dishibution of wealth, р. 184-385.






оцределить как совокупность дифференциальных разностей между общей и предельной производительностью капитала. Точно так же можно определить и процент на капитал как известную разность. Каждый из основных доходов капиталистического общества, говорит Кларк, можно определить двумя способами: прямо (directly) и как остаток после вычета другого дохода ‒ заработной платы или процента (residually). Оба метода совпадают. Это совпадение двух методов Кларк иллюстрирует следующей диаграммой 2'~' (рис. 12). Диаграммы I u II иллюстрируют закон убывающей производительности. Но первая диапрамма изображает
Рис. 12
убывание производительности труда по мере возрастания труда при неизменном капитале. Поэтому заработная плата устанавливается на уровне производительности предельного рабочего, т. е. на уровне CD; все рабочие получают заработную плату, равную площади AECD. Дифференциальная разность в виде площади ЕВС поступает как процент в кщрман капиталиста. Здесь заработная плата определяется непосредственно (directly), а процент ‒ остаточно (residually). Диаграмма II изображает убывание производительности капитала по мере возрастания капитала при неизменной величине труда. Процент устанавливается на уровне производительности предельного капитала, т. е. на уровне D'Ñ~. Весь капитал получает процент, соответствующий площади А Е'СЧ1~. Pàç- ность в виде площади Е~В'С~ поступает к рабочему в виде заработной платы. В данном случае процент на капитал определяется непосредственно, а заработная плата ‒ остаточно (residually).
Оба метода долх<ны совпасть, т. е. площадь АЕСХ) должна равняться площади Е'В~С~, и площадь ЕВС должна равняться А'Е'С~О'. Неизбежность этого совпадения Кларк доказывает на основании отсутствия предпринимательской прибыли. Организатором производства, покупателем производственных элементов и продавцом готовых товаров выступает предприниматель. Он уплачивает рабочим заработную плату, которая определяется но
J. В. C lark. The distribution of wealth, р. 2Я.


принципу предельной производительности, т. е. AECD, а капита листам ‒ процент, который определяется по тому же принцип
у~ . е. л Е ~ ~~ . ~i™~íûìè словами, предприниматель должен уплатить AECD плюс А'Е'С'Р'. После продажи товаров он получает сумму, ра~ную АЕСР плюс ЕВС или A'Е'С'D' плюс Е'В'С~.
Если окажется, что EBC)A'Е~С'Рг или Е'B'С')AECD, то предприниматель получит некоторый излишек, ибо эта разность между общей и предельной производительностью предварительно поступает к предпринимателю, который в силу конкуренции вынужден уступить ее другим агентам производства. В противоположном случае (т. е. если ЕВС(А'Е'С'Р' или Е'В'С' < ( AECD) предприниматели потерпят некоторый убыток. Но так как статическая теория Кларка исходит из того, что в условиях нормального равновесия предприниматель не получает особой прибыли (сверх платы за надзор и процента на собственный капитал) и не терпит убытков, то оба возмохсных случая приходится отвергнуть. В динамических условиях, т. е. в условиях нарушения установившегося равновесия, предпринимательская прибыль существует; но она в отличие от процента на капитал и заработной платы определяется только одним методом, т. е. по рентному принципу, как разность между общей производительностью и суммой предельных производительностей труда и капитала.
- Вот то резюме, которое Кларк дает своей теории распределения: «Мы таким образом установили следующие положения: 1) заработиая плата и процент определяются по закону предельной производительности; 2) когда один из этих законов определяется таким образом, то другой выступает как остаток (residually); 3) как остаток этот доход остается в руках предпринимателя; но в действительности он (остаток) отнимается от последнего, благодаря дальнейшему действию закона предельной производительности; 4) предпринимательская прибыль н остаточный (residual) доход являются синонимическими терминами. Статические условия, предполагаемые в настоящем исследовании, исключают существование такого предпринимательского выигрышаэ 2'8.
9. КРИТИКА ТЕОРИИ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ
Мы прежде всего остановимся на рассмотрении теории заработной платы Кларка, хотя попутно придется касаться ряда общих вопросов, затрагивающих теорию процента. Прежде всего нужно отметить коренной порок кларковской теории распределения. Последняя предполагает, что количество рабочей силы (каурое выступает под названием труда) и капитала является дан-
"8 J. В. С1a r k. The йв®bution of wealth, р. 203 ‒ 204.


ным и фиксированным. Эта предпосылка сближает Кларка с теми экономистами, которые строят теорию цен на той предпосылке, что количество товаров фиксировано. Эти теории терпят крушение, как только ставится вопрос о причинах, регулирующих количество данных товаров или рабочей силы и капитала. Неудовлетворительность решения проблемы распределения Кларком столь очевидна, что большинство американских экономистов не ограничивались установлением теории предельной производительности, а попытались отыскать дальнейшие причины, регулирующие величину отдельных производственных элементов, в частности рабочей силы.
При рассмотрении теории предельной производительности Кларка можно убедиться в том, что она ставит себе две задачи. С одной стороны, она пытается определить долю фактического участия тех или иных производственных элементов в производстве потребительных ценностей и ценностей. В этом пункте Кларк идет по стопам Визера. Эта тенденция играет подчиненную роль. Она переплетается с той общей апологетической линией, которая столь характерна для главы американской школы и которая выражается в стремлении доказать, что рабочий получает полностью продукт своего труда. Другая тенденция выражается в попытке определить цену спроса и величину спроса на рабочую силу. Если последовательное увеличение числа рабочих приводит к постепенному убыванию производительности этих рабочих и если существует полная и всеобщая заменимость рабочих, то цена спроса для отдельного рабочего не может превышать ароизводительности предельного рабочего. Поскольку же все рабочие равны по своим способностям, умению и подготовке, постольку они должны получать равную заработную плату, и, следовательно, цена спроса для всех рабочих равна производительности предельного рабочего, помноженной на число рабочих. Если предположить, что цена (рабочей силы дана на рынке и не зависит от индивидуального предпринимателя, то закои предельной производительности служит для определения величины индивидуального (а следовательно, и общественпого) спроса на рабочую силу. Каждый предприниматель предъявляет спрос на такое количество рабочей силы, чтобы производительность предельного рабочего стала равной существующей заработной плате. Чем выше последняя, тем меньший спрос на рабочую силу будет предьявляться предпринимателем. Таким образом, теорию предельной производительности можно охарактеризовать как теорию, которая пытается объяснить законы спроса (цену спроса, или величину спроса) производственных элементов, т. е. рабочей силы и капитала.
На ето обстоятельство указывают многие американские экономисты, Прежде всего, нужно отметить Карвера, который пытается примирить теорию уровня жизни (standard of life) и теорию


предельной производительности 2'е. Карвер отмечает, что анализ предельной производительности дает объяснение лишь факторов, регулирующих спрос рабочей силы. Но цена рабочей силы, подобно цене всех товаров, есть равнодействующая двух сил‒ спроса и предложения. Поэтому теорию предельной производительности нужно восполнить исследованием факторов, регулирующих величину предложения рабочей силы. «Мы видели,‒ пишет Карвер, ‒ что спрос базируется на предельном продукте. Теперь мы должны узнать, от чего зависит его (труда) предложение, ибо труд, подобно всем другим факторам, должен быть ограничен в количестве, чтобы получить цену» 22о. Всякая теория заработной платы, которая ограничивается лишь изучением предельной производительности, по мнению нашего автора, недостаточна. «Всякое изучение заработной платы, которое игнорирует вопрос о числе (в данном случае о числе рабочих), является неполным» 22'. Поэтому Карвер переходит к изучению предложения рабочей силы, которое, по его мнению, зависит от двух факторов: от числа рабочих и от интенсивности йх труда. Число рабочих, по его мнению, зависит от роста народонаселения. Поэтому уровень заработной платы очень сильно зависит от факторов, регулирующих рост населения. Важнейший фактор, действующий в последней области,‒ уровень жизни. Последний «играет такую же роль в определении предложения труда, какую издержки производства играют в оцределении предложения товаров» '22. Таким образом, заработная плата зависит от производительности «тредельного рабочего; предельная производительность зависит от числа рабочих и их предложения; последнее, в свою очередь, зависит от многих причин, преимущественно от уровня средств существования.
Эта концепция получила широкое распространение в американской литературе. Только немногие экономисты ограничиваются лишь изложением общих принципов теории предельной производительности ~2з. Очень значительную роль влиянию уровня жизни на заработную плату приписывает Зелигмен . По-
224
2" Th. N. Carver. The distribution of wealth, сЬ. IV. Впервые это положегие развито в ст. Карвера (Th. N. С аrver. The theory of wages adjusted to recent theories of value. Quarterly journal of economics, vol. ЧШ, 1894, N 4, р. 377 ‒ 402). Конечный вывод этой статьп следующий: «Истинная теория заработной платы должна представлять собой „комбинацию пз теории предельной производительности или нерентного приращения" <по
а ени " ~по rent increment) Кларка и теории уровня жизни (standard of living) или теории издерх'ек производства классических английских экономистов». Этот же вывод повторяется в гл. IV его «Распределения богатства».
2о Ibid., p. 165.
2" Ibid., р. 170.
~ Ibidem.
22~ Напр.: R. Е l y. Outlines of economics. New York, 19 4, ch. ХХ, премущественно р. 392; Е d i е. Ecenomics: principles and ргоЫешв New Yorlc, 1926, р. 353 ‒ 361.
СПб. 1908
2~~ Э. 3 е л и г м е н. Основы политической экономии. Сп .,
t
гл. XXVI.

360


следний такж» пытается построить синтез между теорией предельной производительности и теорией средств существования. На такой же точке зрения стоит Коммонс 2~5. Он также утверждает, что приведенные выше теории не противоречат друг другу: «Обе точки зрения являются правильными. Они просто представляют объективную и субъективную стороны закона заработной платы» 22«. Влияние уровня средств существования на заработную плату выражается в том, что от этого уровня зависит возрастание или убываБие численности рабочего класса. К этой точке щения также близко примыкает Бай, который развивает положение, что цена рабочей силы, подобно ценам других товаров, зависит от спроса и предложения и что цена спроса определяется предельной производительностью. «Конкуренция между предпринимателями и рабочими устанавливает заработную плату для каждого рода труда на уровне ценности предельного продукта... Предложение рабочих, пригодных для этих различных видов труда, зависит от расслоения населения на неконкурирующие группы; рост числа рабочих в этих группах зависит от уровней жизни и от относительной неприятности (disutility) различных занятий в одной группе» ~2~. Своеобразие Бая заключается, таким образом, в том, что он увязывает теорию предельной производительности не только с теорией уровня жизни классиков, но и с теорией отсугствия конкуренции Кернса. Впрочем нужно заметить, что последняя теория в менее отчетливой форме аоддерживается такн<е другими американскими экономистами.
Один из учеников Кларка, 3игер, принимающий его теорию на 100~/О, считает все же нужным в гл. XXVI 22«своей книги дополнить его теорию распределения исследованием причин роста населения и капитала. Эти причины он пазывает «конечными детерминантами распределения» . Среди этих причин видное место занлмаот уровень средств существования
Следует отметить, что одлн из американских буржуазных теоретиков заработной платы, Давидсон, давший свою теорию, солидарен с приведенными выше экономистами в оценке теорий средств существования и производительпости. Недостаток обеих теорий, по его мнению, состоит в их односторонности. Теория средств существования сосредоточила свое внимание на анализе условий предложения и дала объяснение лишь цены предложения 2З', теория производительности сосредоточила свое внимание на причинах, регулирующих спрос рабочей силы. Теория производитель-

225 J. R.
226 Ibid
227 R T 228 Н R 229 Ibid.
20 Ibid.,' 2З1 у 18%, р. 129.
1
I
Commons. The distribution of wealth. New York, 1893.
р. 175.
В уе. Principles of economics. New York, 1924, р. 233 ‒ 234.
S еà ger. Introduction to economics. New York, 1904.
р. 299.
р. 301.
D a v i й 8 о n. The bargain theory of wages. New York ‒ London,


ности сводится к несоразмерному выдвиганию покупной цены труда, якобы определяющей заработную плату 2в2. Несовершенную попытку примирить эти теории дала теория фонда, основной недостаток которой заключается в том, что спрос и предложение рабочей силы она рассматривает как фиксированные величины. Более совершенный синтез пытается дать сам Давидсон, выясняя пределы, в которых колеблется заработная плата в зависимости оТ соотношения сил обеих сторон. Верхний предел зависит от производительности рабочего за вычетом процента на капитал (discounted value of the product); нижний предел зависит от оценки рабочего, которая, в свою очередь, есть результат двух факто~ров ‒ полезности вознаграждения и тягости (disutility) ~руда
Своеобразие Давидсона состоит в том, что он не ограничивается механическим суммированием обеих теорий. Большинство американских буржуазных экономистов идут по этому пути, т. е. по линии наименьшего сопротивления ~34. Они, с одной стороны, признают зависимость заработной платы от предельной производительности труда, а с другой стороны ‒ от издержек производства рабочей силы. При атом они абстрагируются от того, что оба эти положения могут противоречить друг другу и что механическое сочетание этих двух теорий может означать сочетание взаимно исключающих друг друга условий. Теория предельной производительности, поскольку она является теорией спроса рабочей силы, могла бы быть использована для объяснения заработной платы только в том случае, если предположить, что предложение рабочей силы является фиксированным. Тогда вступает в свои права закон спроса. С другой стороны, теория уровня существования предполагает, что рабочая сила ‒ свободно воспроизводимый товар и что возможность увеличения рабочей силы не ограничена какими-то узкими пределами. Но если встать на эту точку зрения, если признать, что рабочая сила ‒ свободно воспроизводимый товар (конечно, для длительных периодов), то придется отвергнуть влияние спроса на средний уровень заработной платы. Конечно, спрос не перестает оказывать влияние на рыночные цены, на колебания цен и на их отклонения от среднего уровня. Но на стоимость' спрос не может влиять. Всякое изменение спроса благодаря своему влиянию на цены вызовет соответствующее изменение предложения. В результате более высокая цена, ко-

'32 J. Ч. D a v i d s o n. The bargain theory of wages. New York ‒ London.
1898, р. 132.
233 [~1~ р ~4О
234 По этому пу, как мы видели в гл. Ш, пошел Маршалл, вторый объясняет заработную плату на основании теории предельной производительности и теории средств существования. Американские экономисты дали более отчетливую формулировку тех положений, которые развивает Маршалл.
362


торая установилась благодаря повышению спроса, упадет до нормального уровня, соответствующего издержкам производства плюс средняя прибыль. Если цены в течение данного времени удерн<атся на этом повышенном уровне, то это неизбежно вызовет усиление стимула к расширению производства рабочей силы. Во всяком случае, если признать, что закон стоимости (или цен производства) распространяется на рабочую силу, то необходимо отвергнуть влияние спроса (или предельной производительности) на средний уровень цен. В данном случае мы имеем дело с частным приложением общей теории стоимости. В такой интерпретации теория предельной производительности получает чрезвычайно скромное значение. Она в лучшем случае может служить для объяснения величины спроса и предложения, но она должна оказаться совершенно бессильной при объяснении той оси, вокруг которой колеблются цены рабочей силы за длительный период.
Монюно возразить, что американские буржуазные экономисты не считают рабочую силу свободно воспроизводимым товаром. Уровень жизни имеет только косвенное значение. Поэтому частично увеличение предложения рабочей силы поддается регулированию со стороны отдельных субъектов в зависимости от существующей заработной платы, частично этому регулированию не поддается. В связи с этим оба фактора ‒ спрос и издержки производства ‒ могут оказывать взаимное влияние на средний уровень цен. Нужно отметить прежде всего, что положение о том, что рабочая сила не есть свободно воспроизводимый товар, не обосновано. Конечно, вопрос о механизме действия закона стоимости по отношению к рабочей силе довольно сложный. Классическая буржуазная политэкономия слишком упрощала вопрос, когда предполагала, что всякое повышение заработной платы выше минимума средств существования должно вызвать более сильное размножение рабочего класса. В действительности усиление предложения рабочей силы достигается ие только при помощи более интенсивного размножения. Тут на сцену выступают другие факторы, такие, как наличие резервной армии рабочих, разоряющихся мелких собственников и некапиталистических производителей и т. д. Таким образом, и решение этого вопроса (о воспроизводстве рабочей силы) у классиков, и отрицание свободного воспроизводства на основе признания ошибочности решения классиков страдают одним и тем we недостатком ‒ слишком упрощенным подходом к весьма сложному вопросу. При решении вопроса о воспроизводстве рабочей силы нужно учитывать ряд моментов: размножение рабочих, влияние технического прогресса на величину резервной армии, зависимость среднего уровня интенсивности труда от заработной платы, соотношение между капиталистическими и некапиталистическими секторами и т. д. С другой стороны, если признать, что рабочая сила не является


свободно воспроизводимым товаром, нужно отвергнуть положение о тяготении заработной платы к издержкам производства. Тогда нужно признать, что спрос играет решающую роль при определении цены рабочей силы и что издержки производства имеют лишь скромное значение, влияя на пределы, в которых происходят колебания заработной платы.
Таким образом, теория Карвера и других, которые пытаются лишь доказать н е д о с т а т о ч н о с т ь теории предельной производительности и необходимость д о п о л н е н и я последней теорией средств существования,‒ внутренне противоречивая теория. Это типично эклектическая теория.
Теорию Кларка о предельной производительности нужно признать неправильной, построенной на ложных методологических принципах. Кларк исходит из такого состояния, когда пред- JIo_#_cBHHB рабочей силы является фиксированным. Поэтому все свое внимание он концентрирует на изучении спроса рабочей силы и ставит во главу угла принцип предельно~~ производительности. При этом он неизбежно должен абстрагироваться от анализа условий производства рабочей силы, т. е. от анализа условий, играющих доминирующую роль при наличии свободного воспроизводства. Кларк, таким образом, с самого начала своего теоретического анализа становится на ложный путь, и его ученики, переходя от рассмотрения фиксированного количества рабочей силы к рассмотрению изменяющегося количества рабочих, долинины прежде всего отбросить зту порочную начальную точку зрения о регулирующей роли предельной производительности. Их попытки примирить теорию классической буржуазной политической экономии с теорией предельной производительности ‒ новый пример эклектизма в теоретической экономии.
Но если теория предельной производительности не объясняет заработной платы, то может быть она объясняет величину спроса рабочей силы? Перейдем к рассмотрению последнего вопроса. Теория предельной производительности имеет значительную аналогию с теорией предельной полезности. В самой краткой форме напомним основные пороки теории спроса австрийской школы. Полезность, как известно, в теории австрийцев фигурирует в роли наивысшей ценъ~, которую покупатель согласен уплатить за данный товар. При атом приходится предполагать, что наш покупатель за другие товары уплачивает рыночные цены. В противном случае, если сложить максимальные цены всех товаров, то может получиться сумма, значительно превышающая покупательную способность данного субъекта. Вопрос о максимальной цене имеет практическое значение лишь в тех условиях, где цена неопределенная, где она зависит от обеих сторон, участвующих в обмене, где давление рынка слишком ничтожно. Иными словами, вопрос о максимальной цене или о полезности в трактовке австрийцев имеет значение лишь в примитивных условиях обмена
364


или в отдельных случаях, где существует недостаточно сильная связь с рынком, т. е. в условиях слабого развития рыночных связей. В этом случае «полезность» выступает как верхний предел цен. Цена устанавливается где-то посередине, в зависимости от соотношения сил борющихся сторон, между верхним и нижним пределом. Поэтому австрийские экономисты, когда они пристудили к построению цены, вынуждены были отказаться от идеи верхнего и нижнего предела цен. На рынке существует определенная система цен, независимая от желания отдельных участников обмена. Поэтому отдельный покупатель должен приспосабливаться к этим ценам, исходить из последних при построении своего потребительского плана. Полезность здесь выступает не как фактор, непосредственно регулирующий рыночные цены, а как фактор, определяющий величину опроса. Отдельный покупатель предъявляет спрос на товары данного вида до тех пор и в таком количестве, пока «полезность» (в указанном выше смысле) последних не становится равной рыночной цене. Тогда отпадают стимулы к продолжению покупки, и спрос перестает возрастать. С другой стороны, если спрос доведен до этой границы, то это означает, что покупатель максимально использовал обмен н извлек наивысшую сумму полезности (учение î consumer' s surplus).
Эта теория спроса имеет тот недостаток, что она преувеличивает возможности возрастания размеров спроса. Подобно тому как первоначально австрийцы намечают верхнюю границу цены, так дальше они фактически устанавливают лишь верхнюю границу величины спроса, которая далеко не совпадает с фактически существующим спросом. Подобно тому как в своем учении о наивысшей цене за данный товар они абстрагируются от цен на друкш; товары и, очевидно, предполагают, что эти цены являются нормальными, так и в своем учении о спросе на данный товар они абстрагируются от возможности увеличения спроса на другие товары. Если сложить максимальный спрос на различные товары, то может получиться сумма, значительно превышающая покупательные способности данного субъекта. В интересах последнего поэтому сократить спрос на различные товары, построить свой спрос так, чтобы пз имеющихся в его распоряжении денежных сумм получить наибольшую полезность. Это достигается при помощи роста дифференциации повребления, сокращения потребления одних товаров за счет покупки новых товаров. Нужно признать, что если даже ограничиться рассмотрением спроса на один товар, то покупательная способность данного потребителя не всегда бывает достаточной, чтобы предъявить максимальный спрос. Вот почему теория спроса, построенная австрийцами, дает неверное, искаженное, преувеличенное представление о спросе. В условиях естественной монополии, где цены зависят от спроса, по теории австрийцев должна получиться чрезвычайно высокая
1


цена, соответствующая максимальному спросу. Следовательно„ этот второй вариант теории предельной полезности (где последняя влияет на цены не непосредственно, а косвенно ‒ через влияние на спрос) очень приближается к первому варианту.
Эти же замечания (c некоторыми изменениями) можно сделать по адресу теориипредельнойпроизводительности. Последняя тоже имеет два варианта. Согласно первому варианту можно утверждать, что предельная. производительность представляет собой верхний предел заработной платы одного рабочего. Все рабочие равных способностей и квалификации должны получать одинаковую заработную плату. Если последняя будет регулироваться производительностью первого, среднего или даже предпоследнего рабочего, то предприниматель потерпит убыток, поскольку предельный рабочий и близко примыкающие к нему рабочие будут получать заработную плату, превышающую их производительность. Конкуренция предпринимателей обеспечивает рабочим получение заработной платы, соответствующей предельной производительности, ибо в противном случае возникает предпринимательская прибыль, которая противоречит кларковским законам статики. Этот вариант имеет место, когда Кларк рассматривает образование заработной платы в пределах всего товарного общества.
Другой вариант состоит в том, что отдельные предприниматели предъявляют спрос на рабочую силу в таких размерах, чтобы ароизводительность предельного рабочего равнялась существующей в данном районе заработной плате. Этот вариант имеет место, когда Кларк рассматривает законы индивидуального ñïðîса на рабочую силу.
Рассмотрим сначала первый вариант. Эта постановка вопроса абсолютно неверна. Можно ли утверждать, что предприниматель согласится уплатить предельному рабочему заработную плату„ которая равнялась бы его производительности? Но какой же тогда смысл нанимать этого рабочего3 Такой спрос на рабочую силу является бессмысленным с чисто капиталистической точки зрения. Здесь' происходит абстрагирование от существеннейшей особенности капиталистического способа производства ‒ от необходимости производства прибыли. Любопытно, что когда Кларк ставит себе аналогичный вопрос, он ссылается на влияние неэкономических мотивов, на инерцию предпринимателя и т. д. еПримете ли вы' меня в ваше дело, если я явлюсь безработным конторщиком? Да, если я в состоянии производить для вас хотя бы немного более того, ч~о вы мне платите; нет, если могу производить менее того. Вы мох<ете принять меня нли не принять, если я в состоянии увеличить ваше производство как раз настолько, сколько я запрашиваю за свой труд. Мой труд будет находиться тогда в пределах экономического безразличия, и ваш поступок 'мох<ет определиться 'человеколюбием ' или другими мотивами





Если я у вас работаю, уволите ли вы меня? Вероятно, нет, до те1с пор, пока увеличение доходов вашего дела, получающееся в результате моего труда, не достигнет получаемого мною заработка. Если вы приняли меня в ваше дело во время необычайного процветания, вы, несомненно, получили в это время небольшую выгоду от моего труда; и этого было достаточно для преодоления инерции, препятствующей расширению занятой рабочей силы. С другой стороны, поскольку вы меня уже зачислили вашим служащим, инерция будет влиять в мою пользу, и вы будете держать меня до тех пор, пока мое присутствие не вызовет убытка, достаточно значительного, чтобы вы предприняли этот шаг и уволили меня® 235
Эта цитата чрезвычайно характерна для Кларка. Когда он приступает к решению самого кардинального вопроса теории заработной платы, когда он вплотную подходит к обоснованию теории предельной производительности, он не только абстрагируется от особенностей капиталистического общества, но он отбрасывает абстрактный метод исследования. Он ссылается на «человечность» предпринимателей, на их «любовь к рабочим», На наличие у них других мотивов, кроме желания получить прибыль, наконец, на будто бы свойственную им лень, инертность, недостаточную гибкость и т. д., т. е. на такие моменты, от которых теоретик- экономист должен абстрагироваться. Таким образом, в цитированном пункте аргументация Кларка настолько несостоятельна, что можно говорить о полном отсутствии аргументации в пользу положения, что заработная плата тяготеет к предельной производительности рабочего. В самом деле, по Кларку, предприниматель платит предельному рабочему плату потому, что он (предприниматель) инертен и недостаточно активен, или потому, что он руководствуется неэкономическими мотивами. Но тогда приходится отказаться от всякой ссылки на конкурентную борьбу между предпринимателями. Тогда нужно отказаться от вывода, что конкурентная борьба между предпринимателями приводит к аннулированию предпринимательской прибыли. Тогда рушится вся кларковская теория распределения. Аргументация Кларка в центральном пункте теории предельной производительности противоречит всем предпосылкам атой теории. Тут мы имеем следующую альтернативу: а) или нужно абстрагироваться от инерции предпринимателей, неэкономических мотивов и т. д. Тогда непонятно, почему предприниматель держит предельного ра6очего. Тогда нужно сделать вывод, что понижение цены до уровня предельной производительпости должно вызвать понижение спроса на рабочую силу и падение заработной платы ниже уровня предельной производительности; б) или нужно исходить из наличия инерции и неэкономических мотивов. Тогда нельзя объяснить,

»з» 3. В; С1а г k. The distribution of- wealth, р. 105 ‒ 406.
I
867


почему конкурентная борьба должна нивелировать сверхприбыль в различных предприятиях, почему она должна аннулировать предпринимательскую прибыль. Тогда вообще нужно отказаться от попытки построить статическую теорию, которая предполагает неограниченное действие свободной конкуренции.
Противоречие в аргументации Кларка неслучайно. Опо вытекает пз того, что автор в одно и то же время признает и отрицает существование капиталистического способа производства. С одной стороны, оп признает существование рабочих, капиталистов, предпринимателей, т. е. как будто учитывает особенности капиталистического способа производства; с другой стороны, он ставит себе невозможную задачу доказать, что предельный рабочий производит то, что он получает, т. е. он хочет доказать, что предельный рабочий не служит капиталистическим целям. Ипыии словами, так называемую «зону безразличия» (zone of indifference), т. е. совокупность предельных пунктов, Кларк лишает капиталистического характера. Поскольку затем принципы, выведенные для предельного рабочего, распространяются на всех рабочих, призиание некапиталистических сторон в капиталистическом производстве получает всеобщее распространение. Под маской распространения,предельного принципа происходит абстрагирование от специфических особенностей капиталистического производства. Это абстрагирование подготовляет почву для утверждений, что в капиталистическом обществе отсутствует эксплуатация рабочих. Это облегчается тем, что Кларк смешивает особенности капиталистического и простого товарного производства. Рабочий выступает как продавец определенного товара, который пичем (кроме своей потребительской ценности) не отличается от других товаров (например, капитала). Предприниматель покупает различные товары ‒ разные элементы производства ‒ и продает результаты своего производства по ценам, которые не превышают суммы цен элементов производства. При этом происходит абстрагирование от той своеобразной роли, которую играет рабочая сила в капиталистическом производстве. Единая товарная форма, единая ценностная маска скрывает глубочайшее различие функциональной роли, выполняемой различными элементами производства.
Второй вариант теории предельной производительности (что спрос на рабочую силу увеличивается до тех пор, пока производительность предельного рабочего становится равной заработной плате) тох<е долх<ен быть признан несостоятельным по тем же мотивам. Для чего предприниматель будет нанимать предельного рабочего, если последний получает в виде заработной платы все, что он производит? Подобно тому как в первом варианте мы имеем значительное преувеличение максимальной цены рабочей силы, так Во втором варианте мы имеем значительное преувеличение максимального спроса на рабочую силу. При этом происходит


абстрагирование от того, что предприниматель должен предъявить дополнительный спрос на средства производства. Теория предельной производительности исходит из того, что количество одного элемента производства (в данном случае средств производства) остается неизменным, между тем как количество друтого элемента изменяется. Если перевести это соотношение на язык спроса, то мы получаем такое правило: спрос на одни элементы производства (например на средства производства, или на капитал по терминологии Кларка) остается неизменным, между тем как спрос на другие элементы (рабочую силу) растет. Таким образом, изменение спроса на рабочую силу изучается в совершенно ненормальных условиях глубоко отличных от реальных условий возрастания спроса на рабочую силу. Благодаря этому получается искаженное и преувеличенное представление о величине спроса на рабочую силу. Если сложить максимальные величины спроса на средства производства и на рабочую силу, то получим величины, которые могут значительно превысить реальные возможности отдельных капиталистов.
Основная неправильность теории предельной производительности (в вопросе определения спроса производительных элементов) совпадает с главным пороком теории предельной полезности (в вопросе определения спроса потребительских товаров). Этот порок состоит в том, что изменение спроса яа одни товары рассматривается изолированно от изменения спроса ва другие товары. Поэтому происходит абстрагирование от того, что в интересах предпринимателя сократить спрос на одни элементы за счет усиления спроса на другие элементы. Поэтому происходит также абстрагирование от реальных возможностей капиталиста расширить производство.
Кларк не входит в рассмотрение вопроса о том, имеется ли у предпринимателя столь значительный капитал или, поскольку он отрицает существование переменного капитала, столь значительные денежные средства, чтобы предъявить максимальный спрос на рабочую силу. Он абстрагируется от рассмотрения вопроса о величине капитала. Шатая совершенно верно заметил по адресу Кларка: «Для того, чтобы сохранить приведенную схему (Кларка.‒ И. Б.), нужно, по-видимому, сделать другое предположение, что капитал, предназначенный для найма рабочей силы, всегда больше или, по крайней мере, соответствует числу рабочих на рынке труда. Иначе падает вся схема. Ведь, если предположить обратное, что предлагающих свой труд рабочих больше, чем имеется капитала для их найма, то всегда можно представить себе такое положение, что в момент использования последней части свободного капитала явится новая группа рабочих, понизив заработную плату, и у капиталиста даже окажется прибыль на предельном рабочем. Значит, для сохранения схемы нужно, помимо всего прочего, предполагать также отсутствие безработных,
f
1
24 и. г. рлюыин 369


забыть о росте машинной техники, о разорении мелких производителей и их пролетаризации, нужно отрицать наличие резервной армии, создающейся в капиталистическом хозяйстве, т. е. нужно забыть об основных свойствах капиталистического общества вообще» гз
Теория предельной производительности основана на том, что каждый предприниматель пытается получить максимальную прибыль. Поэтому он расширяет производство до тех пор, пока есть хоть какая бы то an было возможность увеличить прибыль.' Ilaраллельно происходит увеличение спроса на рабочую силу до тех пор, пока исчезает всякая возможность получения прибыли, пока дело не доходит до предельного рабочего, который получает то, что он производит. Дальше нет смысла расширять производство и увеличивать спрос на рабочую силу. Принцип максимума является, таким образом, основной предпосылкой теории предельной производительности. Но принцип максимума имеет своеобразный характер у Кларка, ибо при рассмотрении этого принципа он отвлекается от общей величины капитала, имеющегося в распоряжении данного капиталиста.
По миению Кларка, вопрос состоит не в том, сколько рабочей силы нужно купить данному предпринимателю с теми реальными ресурсами, которые имеются у него, а сколько рабочей силы нужно купить предпринимателю, располагающему громадными, неограниченными средствами и желающему получить наибольшую сумму прибыли, которая вообще возможна в капиталистическом обществе. Такое толкование принципа максимума лишает его всякого практического значения. Следовательно, и в теоретическом исследовании нельзя исходить из таких утопических и фантастических представлений об экономических возможностях отдельных капиталистов.
Ограничимся указанием еще на одну любопытную особенность учения Кларка и тех экономистов, которые отрицают самостоятельное существование переменного капитала. Как можно объяснить процесс выравнивания нормы прибылиГ Если прибыль производит только постоянный капитал, то те капиталисты, которым приходится авансировать много денег на заработную плату, окажутся в худшем положении. Таким образом, если применить терминологию Маркса, капитал с низким составом будет приносить более низкую прибыль, чем капитал с высоким составом. Противоречие между трудовой теорией стоимости и равной нормой прибыли становится на голову. Знаменитая загадка Маркса о том, как действует стоимость в условиях равной нормы прибыли и равных цен производства в диаметрально противоположной форме всплывает перед сторонниками теории производительности ка-

"' Е. О. Ш а та H. Теорид заработной платы. Харьков, еУкраинский рабочий», 1927, стр. 116.


питала. Последним нужно доказать, как конкуренция нивелирует прибыли тех капиталистов, которым значительную часть своих средств (мы остерегаемся употребить термин «капиталэ) приходится авансировать на выдачу заработной платы. На этот факт обратил внимание Клин. Последний верно заметил, что «сторонники теории производительности доля<вы были встретиться с проблемой, как распространяется излишек, полученный от пользования постоянного капитала, конкретных капитальных благ, на весь капитал, постоянный и переменный. Но, в отличие от Маркса, они не сделали никаких попыток разрешить эту проблему>> 237
Таким образом, существование переменного капитала наряду с постоянным и необходимость авансировать эти капиталы, неизбежно влечет за собой вывод, что всякое увеличение спроса на рабочую силу предполагает увеличение авансированного капитала. Предположение Шапошникова, что увеличение переменного капитала может компенсироваться уменьшением постоянного капитала, совершенно несостоятельно и противоречит предположениям самого Кларка.'Ведь последний предполагает, что ценность средств производства остается неизменной. Нужно заметить, что если это предположение нужно изменить, то только в обратную сторону. Увеличение спроса на рабочую силу означает не только увеличение авансирования переменного капитала, но еще более значительное увеличение авансирования постоянного капитала.
Следовательно, теория предельной производительности пытается изучить спрос на рабочую силу, абстрагируясь от столь важного условия, как от зависимости спроса на рабочую силу от общих условий возрастания капитала. Рассмотрение теории кларка убеждает нас в том, что предпосылка об одностороннем увеличении отдельных факторов производства является на деле прямой апологетикой капитала и прубой маскировкой эксплуатации труда капиталом. С точкл зрения Кларка, наличие определенного масштаба производства не ставит никаких трудностей для дополнительного найма рабочих. Этот момент, по Кларку, влияет лишь косвенно (поскольку он приводит к снижению производительности труда рабочих} и отражается на спросе на рабочую силу лишь в крайних случаях, когда исчерпана возможность получения дополнительной прибыли при помощи найма новых рабочих. Поэтому получается гигантская величина спроса на рабочую силу, и в результате такого фантастического соотношения между капиталом, размеры которого влияют на спрос лишь в очень незначительной степени, и количеством рабочей силы конъюнктура на рынке труда складывается столь благоприятно для рабочих, что последние имеют возможвость получить заработную плату, равную своей предельной производительности. Кларк, желая
1
"' ~. А. К1е е в. Profit авй wages. New-York, 1916, р. 88.
а4®


доказать отсутствие эксплуатации', предположил в своем анализе чрезвычайно выгодные условия труда, в действительности ве еуществуФощие при капитализме.
' Важнейшая задача, которую поставил Кларк в своей книге «Распределение богатства», заключалась в том, чтобы обосновать отсутствие эксплуатации труда капиталом. «От каждого агента‒ различимая (distinguishab е) часть в производстве, и каждому агенту ‒ сдответствующее вознаграждение ‒ таков естественныи эакон распределения»,' ‒ говорит автор 2~«. Этот закон призван фтать доказате.1ьством того, что распределение в капиталистическом обществе соответствует принципу справедливости. Если бы Масть ценйости, произведенной рабочйм, оседала в кармане предпринймателя, то это означало бы грабеж (robbery) и нарушение й)~еала. сйраведливости. «Порядок,. при котором люди должны были бы'оставить в руках нанимателя что-либо, принадлежащее йм по праву творения, бь1л бы регулярным грабежом, законным нарушением принципа, на котором основывается собственность» 2»». Наличие эксплуатации должно создать стимулы к революционным взрывам. '«В основе общественного здания лежало бы взрыв«аллое вещество, которое раньше или позже уничтожило бы это здание. Государство существует единственно для защиты собственности. Поэтому государство, которое' заставило бы рабочего Ьставлйть' Йа фабрике собственность, - принадлежащую ему по «траву творения, погибло бы в критический момент» ~40.
Анализ' основного доказательства Кларка отсутствия эксплуатации показывает, что оно представляет собой чистейшее petitio principii. Почему рабочие получают полностью предельный продукт? Пбчему часть продукта (или, правильнее, ценности) не попадает 'Й."карман предприйимателя? Потому, рассуждает Кларк, что в проФЙЙном случае возникла бы предпринимательская прибыль'. Но почему последняя не может существовать в статической системе? 'Потому; что и противном случае возник бы нетрудовой источнйк'прибйли, к6торый вызвал бы 'сильнейший стимул к расширению йроизводства в Таких размерах, чтобы прибыль исчезла бы. Иными слова»«и, эксплуатация рабочих невозможна потому, что" в статическом обществе невозможна эксплуатация. Эксплуатация невозможна потому, чФе она должна была бы вызвать столь сильную конкуренцию между предпринимателями, которая привела бы к аннулированию этой эксплуатации. На несостоятельhocm этого аргумента, играющего центральную роль в теории распределения Кларка, мы уже останавливались. Ограничимся здесь только указанием, что с падением теории предприниматель'ской'прибыли Кларка падает также его теория заработной платы.
к
° -г -. - .- -.. °
1
I I
»» J. В. <1 а г k. The distribution of eealt1i, р. 3. '
»» ~Ь!а., р.,э.
"~ Ibidem.

Ф2


Встает вопрос о природе процента на капитал. Процент не капитал, как мы видели выше, Кларк определяет двояким способом непосредственно (directly) и остаточно (residually). Рассматривая первый способ, наш автор стоит на позициях теории производительности капитала. По мере увеличения капитала последний производит убывающие постепенно величины новой пенности. Предельная величина новой ценности, являющаяся продуктом предельного капитала, регулирует уровень процента. Но если подойти к рссмотрению второго способа (остаточного), та могут возникнуть сомнения. о природе процента на капитал.
Согласно теории предельной производительности рабочие получают продукт предельного рабочего. Все предыдущие рабочие производят большую сумму ценности, чем предельный рабочий. Между тем все рабочие получают одинаковую заработную плату. Рассмотрим еще раз графическую иллюстрацию предельной производительности (см. стр. 346). Первый рабочий при помощи данного капитала производит ценность, равную ОВВ'А~. Благ~~ даря участию второго рабочего получается возрастание ценности на сумму А'В'В"А'~. Благодаря участию третьего рабочего получается возрастание ценности на суьюгу B AB А~'~. Последний рабочий прибавляет ценности на сумму А'~В'~В1'А~. Все рабочие производят ценность равную ОВВ~В~. Между тем рабочие получают в виде заработной платы лишь часть вновь производимой ими ценности, а именно ОС~~В~А~. Друтая же часть‒ С~"ВВ~ поступает к капиталистам в виде процента на капитал. Пусть будет доказано, что предельный рабочий не подвергается эксплуатации. Но это не исключает возможности эксплуатации непредельных рабочих. Капиталист пользуется возмон<ностью замещать рабочих. Поэтому ни одному рабочему ои не будет платить более высокой заработной платы, чем предельному. Всякому рабочему, который предъявит ему более высокие требования, он смонсет ответить: стань на место предельного рабочего. С другой стороны, непредельныо рабочие выполняют более важные функции и приносят большую сумму ценности. Эта разность, поступающая капиталисту, есть результат того благоприятного в выгодного положения, в котором находится последний. Послед-, ний может платить рабочим заработную плату, соответствующук) предельной производительности рабочих; между тем он получает всю производительность рабочих. Между этими величинами всегда должна существовать разность, которая, с одной стороны, являет ся продуктом рабочих и, с другой стороны, попадает к капитали-. сту. Эта разность не может не рассматриваться как результат эксплуатации.
Мы имеем следующую дилемму: производительность рабочих одинакова или неодинакова. Если отдельные рабочие п~роизводят неодинаковые суммы ценности, то вопрос ясен. С точкйзрений закона убывающей производительности, отдельные рабочие
373


производят все убивающие ценности. С другой стороны, рабочие получают лишь такую заработную плату, которая соответствует наименьшей производительности. Следовательно, капиталист объегоривает рабочих, и мы имеем перед собой эксплуатацию рабочих. Если же признать, что производительность рабочих одинакова и что последние производят столько же, сколько предельный рабочий, тогда непонятно, откуда может получиться этот остаток ‒ C'~ÂÂ~. Тогда общая сумма новой ценности должна была бы равняться ОС~~В~А~. Иными словами, при этих условиях объяснить остаточным способом (residually) величину процента на капитал не представляется возможным. Таким образом, мы стоим перед двумя возможностями: а) или производительность рабочих одинакова, тогда нельзя объяснить остаточным способом процент и б) или производительность отдельных рабочих неодинакова, тогда процент получает единственное объяснение как продукт эксплуатации рабочих. Следовательно, остаточная теория процента на капитал глубоко противоречит другому объяснению процента (directly) как продукта предельного капитала. В первом случае предполагается теория производительности капитала. Во втором случае ‒ своеобразная теория эксплуатации. Получается, что эксплуатация существует для тех рабочих, производительность труда которых выше предельной. Такой вывод напрашивается помимо и против воли Кларка, который сконструировал свою теори~о предельной производительности именно для того, чтобы опровергнуть существование эксплуатаций в капиталистическом обществе. Наличие этой эксплуатации можно вывести из утверждений о существовании зоны безразличия (zone of indifference), в которой отсутствуют стимулы у предпринимателя к найму данных рабочих, поскольку последние не приносят ни прибыли, пи убытка. Эта зона составляет лишь часть всего общественного производства; в противном случае, если она охватила бы все общественное производство, отпали бы стимулы к найму рабочих, и капиталистическое производство потеряло бы свой смысл.
Этот вопрос об одинаковой или неодинаковой производительности отдельных рабочих был затронут в весьма интересной полемике менарду Гобсоном и Карвером. Гобсон 24' доказывает, что производительность отдельных рабочих, если они имеют одинаковые способности и подготовку, снабжены одинаковыми орудиями йроизводства и работают в тех же условиях, должна быть одинакова. Поэтому нельзя объяснить существование какого-то излишка (surplus). Последний имел бы место лишь в том случае, если бы аэти десять приращений (Гобсон рассматривает схему Кларка, в которой фигурируют десять единйц труда) были неравны

'4' Н о Ь в о n. Marginal units in the theory of distribution. The Journal of
рд1йка1 economy, 1904, р. 449 ‒ 472.



Qo.ñâîåé производительности или если бы они получали неодинаковую помощь со стороны предпринимателя; ни одно из этих допущений не является законным 242. Поэтому Гобсоп считает, что если возможен какой-либо излишек над заработнгщ платой, то он выступает исключительно как плата за надзор и является продуктом работы предпринимателя24». Карвер в сзоей ответной статье подчеркивает, что Гобсон смешивает два понятия
244
средний продукт, который одинаков для всех рабочих, и предельный продукт. Первый одинаков для всех рабочих, второй неодинаков. Для иллюстрации этого различия Карвер приводит следующую таблицу 2'5.
Средний продукт (average product)
500 450 400 350 300
Предельный
продукт
(та гц1~а1
product)

Весь продукт
(total
product)
500
900
1200
1400
1500

Число
рабочих
400 300 200 100
~'2 Н o b s o n. Marginal units in the theory of distribution. The Journal of
political economv. р. 452.
24~ Ibid. р. 453
~'~ Th. N. Carver. The marginal theory of distribution. The Journa) of
political economy, 1905, р. 257 ‒ 266.
I"' <bid., р. 261.
I
Третья графа получается путем деления второй графы (всего продукта) на первую графу (число рабочих}. Четвертая гпафа получается путем вычитания во второй графе ках<дой цпфры из цифры, стоящей пихте ее. Иными словами, четвертая графа изображает последовательные приращения всего продукта (total product) . Из рассмотрения этой схемы Карвер делает следующий вывод: равенство среднего дохода отдельных рабочих не исклю-. чает возможности существования излишка в виде процента ва капитал, поскольку предельная производительность отдельных рабочих имеет неодинаковую величину.
Рассмотрение схемы Еарвера приво~т к тому выводу, что теория предельной производительности не исключает существования эксплуатации рабочих. Этот вопрос ставит себе сам Кларк в начале гл. XXI «Распределения богатства», посвященной анализу теории вменения (theory of causation). «При известной интерпретации,‒ пишет Кларк,‒ положение, что второе приращение труда производит меньше, чем первое, может привести к выводу, что поскольку все они оплачиваются по одной ставке‒ почти всякий труд подвергается грабежу (1в гоЬЬей) в части того, что он производит. Это естественный вывод из закона предельной производительности, когда он получает неполную формулировку.


сли один человек производит ценность в доллар с половин
инои
д нь, в то время как другой производит ценность в доллар, и каждый получает по доллару, то это настоящий случай эксалуаации труда» 246
Кларк не согласен с последним выводом. Он пытается обосновать, что теория предельной производительности может объяснить остаточным способом (residually) процент па капитал, as прибегая к теории эксплуатации. В этом он видит свою важнейшую заслугу по сравнению с первым теоретиком предельной производительности Тюненом. Последний, как известно, во главу теории распределения ставит закон предельной производитель-
247
ности . ~~тот закон выражает изменение не только величины материальных приращений, но и ценностных. Высота процента определяется производительностью последней доли капитала 248. Заработная плата, по Тюнену, определятся производительностью предельного рабочего 249. Недостаток теории Тюнена Кларк видит в том, что эта теория не разрешает вопроса об эксплуатации или делает возможными выводы о существовании эксплуатации. «Имеются выражения в дискуссии фон Тюнена,‒ пишет глава американской школы,‒ которые приводят к выводу, что с его (Тюнена) точка зрения закон предельной производительности есть закон эксплуатации труда. Имеются также указлия, что его теория предельной производительности капитала включает аналогичную эксплуатацию более ранних единиц капитала» Для того чтобы получить более законченное представление о процессе распределения, теорию предельной производительности необходимо дополнить теорией вменения. Необходимо выяснить, какая часть новой ценности может быть вменена труду, какая часть ‒ капиталу. Идеи теории вменения были разработаны экономистами австрийской школы ‒ Менгером, Визером, Бем-Баверком. Кларк пытается построить синтез между теорией предельной производительности и теорией вменения. С одной стороны, заработная плата каждого рабочего равна производительности предельного рабочего и заработная плата всех рабочих равна произведению числа рабочих на предельную производительность. С другой стороны, вся новая ценность, которая может быть вменена рабочим и является продуктом их труда, тоже представляет собой произведение предельной производительности на число рабочих. Таким образом, предельная производительность рабочих совпадает с их специфической производительностью, т. е. с той частью продукции рабочих, которая обязана им. Следовательно,

~'~ J. В. Clark. The distribution of wealth, р. 321.
~" J. Н. T h u n e n. Der isolierte Staat jn Beziehung auf Landwirtschaft
und Nationalokonomie, Bb. II, Abt. 1. Munchen, 1922, $. 95 ‒ 96.
iЫй. S. <S.
2'9 [bid., 8. 174.
I
''о J. В. С1а r k. The distribution of wealth, р. 323.
376


теория предельной производительности освобождается от своей связи с теорией эксплуатации. «Овцы» предельной производительности остаются целыми и «волки» ‒ апологеты капиталистического способа производства ‒ остаются сытыми.
Каким же образом Кларк устанавливает синтез обеих теорий? Решающую роль играет следующее соображение. Предположим, что величина капитала остается фиксированной и что число рабочих (или, по выражению Кларка, величина труда) все время рас~ет.
Закон убывающей производительности выражает последовательные приращения продукции (или ценности последней}, которые получаются в результате увеличения числа рабочих. Диаграмму, которую Кларк приводит для иллюстрации закона убывающей производительности (см. стр. 346) не нужно интерпрети(ровать так, что первый рабочий производит ОВВА'А, второй рабочий‒ A'IÂ'В"А" и т. д. Если данные рабочие работают в одинаковых условиях, с одинаковыми средствами производства и имеют ту же квалификацию, то они должны производить одинаковые количества продуктов и одинаковую ценность. Площадь А'В'B""А'~ (или А'DB "А~') означает приращение продукции, которое получилось благодаря участию второго рабочего. Поскольку производительность всех рабочих одинакова, то и первый производит не больше второго, т. е. первый рабочий производит ОС'DA~, а второй ‒ А'D'ВА'~. Точно так же площадь А "В"В"'А"'А (или А "ЕВ'"А ") означает приращение, которое получится благодаря вовлечению третьего рабочего. Производительностй первого рабочего будет равна ОС' D'А; производительность второго рабочего равна А'0~ЕА'~; производительность третьего рабочего А"ЕВ'"А'~~. Следовательно, убывание производительности распространяется не только на предельную производительность, но и на производительность всех рабочих. Иными словами, когда имеется трое рабочих, то не только последний рабочий, но и каждый из них производит меньше, чем каждый из двух рабочих, обслуживающих тот же самый капитал. Почему же происходит убывание не только предельной, но и абсолютной производительности рабочих? Это имеет место по- T«ó, что при неизменной величине капитала и увеличивающемся числе рабочих, на каждого рабочего падает меньшая сумма капитала. Так, например, на приведенной выше диаграмме площадь OBB'А~ выражает тот продукт (или ту ценность}, который первый рабочий производит при помощи всего капитала. Площадь C~DA'О выражает тот продукт, который этот рабочий производит при помощи половины капитала (потому что половину этого капитала приводит в движение другой рабочий). Следовательно, разность между этими двумя пл0щадями, выражающаяся в площади ВСЧ)В~, есть продукт производительности капитала. Эту часть~ ценности нужно вмевлть капиталу. Точно так же при условиф наличия трех работников разность между прежней а новой
(


производительностью первого рабочего (площадь В'0'ВЕ") и второго рабочего (площадь В'Р'ЕВ") вытекает из того, что эти рабочие приводят в движение меньшее количество капитала. Поэтому эти разности, которые в совокупности выражаются в виде площади ВС~'ЕВ~~, должны быть также вменены капиталу и образовать процент.
«Первостепенное значение,‒ пишет Кларк,‒ имеет тот факт, что продукт, который вменяется теперь первому подразделению рабочей силы, с его орудиями и другими приспособлениями, стал меньше, чем он был прежде, исключительно потому, что часть капитала была взята от него. Излишек его прел<него продукта над теперешним не может быть вменен труду, и эксплуатация труда не имеет места, хотя каждая из этих двух единиц (труда.‒ Н. Б.) получает теперь меньше, чем получала прежде первая часть» 25'.
Таким образом, Кларк снова выдвигает ту проблему, которую он поставил в начале своего исследования: как разграничить доли участия отдельных факторов труда и капитала в производстве потребительных ценностей и ценностей. Эта проблема приобретает большое значение потому, что наш автор стоит на точке зрения теории производительности капитала. Поэтому новую ценность он рассматривает не только как продукт труда, но и как продукт капитала. Например, в нашей вышеприведенной диаграмме всю площадь ОВА нужно рассматривать как результат действия обоих факторов. Как же разграничить доли труда и капитала? Кларк предлагает следующее правило 252: а) различие между производительностью первой единицы труда, когда она приводила в движение весь капитал и когда приводит в движе-. ние только половину капитала, должно быть вменено капиталу; б) различие менарду производительностью одной единицы труда плюс данный капитал и двух единиц труда плюс тот же самый капитал должно быть вменено труду. Если С выражает величину капитала, а L ‒ единицу труда, то разность между продуктами
С+2Е
С + L и . ' должна быть вменена половине капитала. Раз-
2
ность между продуктами С + 2L и С + L должна быть вменена одной единице труда. Если рассмотреть случай участия в производстве трех рабочих при той те величине капитала, то доля од-
С + 2L С -~- ЗЕ: ной трети капитала будет равна разности между
доля одной единицы труда будет равна разности продукта С + 3L и С + 2L. Если допустим, что имеется и рабочих, то доля одного рабочего будет определяться как разность С + nL и С + (n 1) L.

2" J. В. Cl ark. The distribution of wealth, р. 325.
'5~ (bidem; для простоты рассматривается тот случай, когда имеются две единицы труда.
378


1
Доля же ‒ „части капитала будет определяться как разность G+ (n ‒ 1)L С 4- nL
И
n ‒ 1 Л
Основная идея кларковской теории вменения, таким образом, заключается в том, что а) доля участия отдельных факторов в производстве товара определяется по методу лишения; 6) pery»pygmy~ роль играет производительность предельной единицы данного фактора; в) доля участия данного фактора (труда) или капитала определяется путем умножения предельной производительности на число единиц данного фактора; г) более высокая производительность первых единиц при данной величине капитала объясняется тем, что на их долю падают большие величины капитала. Поэтому разность между производительностью первых и последующих единиц труда (или, вернее, разность между производительностью каждой единицы труда, когда их имеется немного и когда число их увеличивается) должна быть целиком вменена капиталу.
При рассмотрении теории вменения Кларка нужно исходить из двух возможностей: а) производительность каждого из фактор08 производства зависит только от величины данного или искомого факторов и б) производительность каждого из факторов зависит от соотношения величины этих обоих факторов. Если признать первую возможность, то проблема определения доли участия каждого фактора в производстве ценности данного фактора разрешается очень просто. В своем рассуждении Кларк предполагает, что один из факторов (в данном случае капитал) является постоянным, а другой переменным (труд). В этом случае всякое возрастание ценности продукции, обусловленное увеличением количества труда, должно быть вменено последнему. Для решения вопроса о доли участия того или иного фактора в производстве ценности товара достаточно было бы знать два условия.' а) насколько-возросла ценность всей товарной массы и б) насколько увеличился данный фактор. Разделив первую величину на вторую, мы получим производительность (в ценностном смысле, т. е. способность производить определепное количество новой ценности) одной единицы труда или капитала. Но очевидНо, что в этом случае никакой разницы между производительностью первого, второго, третьего и т. д. приращения труда не ' может быть. Все приращения труда, даже с точки зрения теории производительности капитала, должны давать одинаковые приРащения ценности, ибо величина капитала, которая затрачивается в данном производстве, осталась неизменной; следовательно, в~е остальные приращения ценности должны быть вменены толь«о ~руду; поскольку производительность труда зависит только оТ в~личи ы последнего, одинаковые приращения капитала должны Давать единаковые приращения ценности По мнению одного
379


из новейших критиков теории вменения, Мормана, такой вывод логически вытекает из теории вменения. «Если бы можно было при увеличении лишь одного фактора приписывать увеличение продукта лишь этому приращению, то повышение должно было бы всегда быть пропорционально величине приращения. Если, например, мы увеличиваем варьирующий фактор па бх, то вытекающее отсюда увеличение общего продукта должно быть втрое больше, чем если бы мы увеличили данный фактор на 2х» »5».
В этом случае легко определить долю участия каждого фактора, но принцип предельной производительности теряет всякое значение. Этот принцип получает какой-то смысл лишь в том случае, если производительность отдельных единиц данного фактора неодинакова, причем эта производительность убывает по мере возрастания числа единиц данного фактора. Если производительность всех единиц равна, то предельная единица окажется в том же поло>кении, как и все остальные единицы. Следовательно, эта теория вменения (при условии правильности нашего первого предположения, что производительность каждого фактора зависит только от его величины) может быть построена лишь на костях теории предельной производительности.
Рассмотрим теперь другую возмох<ность. Если предположим, что величина доли участия отдельного фактора зависит от величины обоих факторов (труда и капитала), то, очевидно, нельзя определить долю участия отдельного фактора. Тогда нужно отказаться от попытки построить какую бы то ни было теорию вменения. С первого взгляда аргументация Кларка кажется очень убедительной. Допустим, что первоначально х единиц капитала плюс у единиц труда производят т ценностных единиц (на время мы допускаем, чтобы приблизиться к точке зрения Кларка, что капитал так>ко может производить новые ценности); х единиц капитала плюс у + 1 единиц труда производят т + и ценностных единиц. Тогда последней единице труда нужно вменить и ценностных единиц, ибо возрастание ценности продукции на и единиц произошло исключительно благодаря увеличению количества труда па одну единицу. Следовательно, в производстве этих и единиц капитал не принял никакого участия. Однако при ближайшем рассмотрении этот вывод должен быть признан недостаточно обоснованным. Допустим, что х + я единиц капитала плюс Ч единиц труда производят m + r ценностных единиц; увеличим количество труда на одну единицу и допустим, что х+ ~ единиц капитала плюс у + 1 единиц труда производят т + г +
8 ценностных единиц. В этом случае одной единице труда, по методу лишения, нужно было бы вменить t ценностных единиц. Таким образом, в одном случае единица труда производит r цев'!
'5~ W. М о Ь r ш а в в. Dogmengeschichte бег Zurechnungslehre. Jena, 1
914, S. 98.

380


ностных единиц, в другом случае ‒ t единиц; причем это различие всецело обусловливается величиной капитала. При этих условиях нет никакой возможности изолировать участие одного фактора от участия друтого фактора.
Таким образом, мы стоим перед альтернативой: а) или приращение ценности, связанное с участием последнего рабочего (например п-го), должно быть вменено целиком труду; тогда приращение ценности, связанное с участием всех непредельных рабочих (например п ‒ 1-го, и ‒ 2-го и т. д.), должно быть танисе вменено исключительно труду; б) или приращение ценности, связанное с участием непредельных рабочих, должно рассматриваться как продукт труда и капитала; тогда и производительность последней единицы труда долх<на быть вменена не только труду, но и капиталу, ибо последняя единица труда может стать предпоследней. Теория вменения Кларка основана на весьма странном разграничении между предельной и непредельной единицами.
Этот вывод о невозможности разграничения долей труда и каяитала логически вытекает из того метода лишения, который положен в основу его теории вменения. Если мы поставим вопрос, как велика будет потеря ценности в случае утраты всего количества данного фактора (труда), то необходимо будет дать один ответ, что вся ценность продукции должна быть вменена труду. Аналогичным способом (если поставить вопрос об утрате всего капитала) можно доказать, что вся продукция должна быть вменена капиталу. Это положение может быть распространено не только на всю продукцию, но и на каждую часть последней, ибо всякая часть продукции (даже и предельная) предполагает участие не только капитала, но и труда, и наоборот. В данном пункте находится ахиллесова пята всякой ~еории вменения. Последняя пытается определить участие в производстве ценности товаро> на основе их участия в производстве потребительных ценностей. Но всякое производство потребительных ценностей обязатсльно предполагает участие рабочей силы и средств производства. «Труд есть отец всякого богатства, а земля матьэ,‒ утверждал еще Петти. Поэтому нет никакой возможности изолировать влияние отдельных элементов. Поэтому проблема определения участия отдельных элементов в производстве ценности,. если стоять на точке зрения производительности капитала, также неразрешима.
Интересна полемика по данному вопросу между Паданом и Кларком. Падан в своей статье'54 выдвинул следующие аргументы. (Эти аргументы довольно часто встречаются в экономической литературе. Так, например, Лифман пишет: «когда владелеп

~" R; S. Р à d à n. J. В. CIark's formulae of wages and interest. The Journal
«political economy. 1901, March.


предельной производительной силы (Grenzprodukti vkraft) исключит ее из производства, то физическое производство предельного продукта станет невозможным. Но так как зто верно для всех производительных благ, то отсюдаследует,что Кларк,собственно не дал никакого решения проблемы распределения потому, что каждому средству производства можно вменить весь продукт и его ценность») 255. Долю участия отдельных факторов нельзя определить. Если определить участие какого-нибудь. фактора сначала непосредственно (по принципу предельной производительности), а затем по методу остатков, то могут получиться различные величины. Если производительность обоих факторов производства определить по одному принципу, например непосредственно (directly), то сумма ценности продуктов труда и капитала может превысить общую сумму ценности данной продукции. Это положение особенно отчетливо выступает, если рассматривать весь труд как одну единицу и весь капитал как другую единицу. Тогда сумма ценности продуктов труда и капитала будет вдвое выше ценности продукции. Если взять меньшие единицы труда и капитала, то зта разность будет убывать. Величина продукта труда довольно условна, Коо она зависит от единицы измерения. 'Так, например, если первоначально разделить данную рабочую силу (или, по терминологии Кларка, данный труд) на пять единиц и взять произведение производительности последней единицы на число единпц, а затем зту же рабочую силу разделить на 10 единиц и взять произведение новой (более низкой) производительности на увеличенное число единиц, то получим две различных суммы. Последняя ценностная сумма будет меньше первой. Таким образом, точно определить долю участия отдельных элементов по методу лишения не представляется возможным, ибо получаемые величины всегда будут зависеть от выбора единицы измерения.
Кларк в своей ответной c~àòüå признает правильность возражений Падана. Он не отрицает, что если взять крупные подразделения труда и измерить производительность этих подразделений по методу лишения, то могут получиться преувеличенные показатели производительности труда. Наш автор совершенно открыто признает, что этот метод может привести к ошибочным представлениям о производительности отдельных факторов. е Если, определяя производительность труда, мы пользуемся крупными подразделениями последнего как объектом опыта, то мы получаем в виде продукта этого преувеличенного приращения количество, заключающее, кроме действительного продукта этого труда, известный излишек, и излишек этот в действительности является частью продукта капитала. Точно так же, изме-

з5' И. Lief mann. Grundsatze der Volksmirtsghaftslehre. Bd. I, Аий. З
Stuttgart ‒ Berlin, 1923.


ряя подобным же путем производительность преувеличенного приращения капитала, мы получим излишек, в действительности являющийся частью продукта труда» 2'«. Несмотря на эти признания Кларк не считает нужным капитулировать. Он пытается найти выход в том, чтобы при исследовании производительности отдельных факторов ограничиться рассмотрением производительности очень небольших приращений труда и капитала. При этом условии ошибка в . вычислении производительности отдельных факторов будет очень незначительной, и от нее можно будет абстрагироваться. «Истина, к которой ведут рассуждения Падана, доведенные до конца, заключается в том, что при всяком приложении общего принципа, на котором покоится теория ценности и теория распределения, который может быть назван законом предельной экономической значимости (law of final economic efficiency), должны фигурировать малые приращения того фактора, значимость коего исследуетсяэ 257.
3а этот якорь спасения за идею необходимости оперировать с незначительными приращениями труда и капитала, чтобы довести до минимума ту ошибку, которая неизбежно возникает в результате приложения принципа предельной производительности, хватаются и другие представители теории предельной производительности. Так, например, Афтальон указывает, что, если применять метод лишения, «тогда, очевидно, весь или почти весь продукт придется относить последовательно за счет каждого фактора, ибо ведь без земли, или без труда, или без капитала, невозможно йичего, или почти ничего, достичь. Этим совершенно устраняется в каждом отдельном случае одновременное действие других факторов. Однако разложением факторов на очень малые единицы весьма существепно уменьшается неопределенность основанного на этом расчете, ибо каждой единице приписывается весь доход, который возникает благодаря действию последней единицы; во всяком случае, они не совсем исчезают... Вполне приемлемо согласиться с американской формой теории с тем, чтобы оперировать весьма малыми приращениями, ограничивающими ошибку размерами, которыми можно пренебречь; не следует, однако, прп этом пытаться замазывать ошибку, последняя теоретически всегда налицо» 2~".
Таким образом, Афтальон признает, что эта ошибка никогда не сможет быть уничтожена; задача теории заключается лишь в установлении тех условий, при которых метод лишения, в своем применении к анализу пропзводительности отдельных факторов, не может привести к сколько-нибудь значительным ошибкам.

'5' J. В. Clark. Жакиев and interest as determined Ъу marginal producti»ty. The journal of political economy, 1902, vol. Х, р. 109.
~" Ibid., р. 108.
i
~58 Af ta lie n. l.es trnis notions de la productivie. eRev. d'economic poitique~, 1911, N 2, р. 163.


Новейший теоретик вменения, Ландауэр 2»», предлагает «очень небольшие доли труда и капитала» Афтальона заменить бесконечно малыми частями этих факторов. При таком методе, добавляет Ландауэр, ошибка, вытекающая из игнорирования производительности другого фактора, будет сведена к нулю. Но в связи с таким решением вопроса вменения встают другие. сомнения о целесообразности и допустимости применения метода бесконечно малых. На этом вопросе мы достаточно останавливаемся п~ри рассмотрении учения экономистов математической школы (см. вторую часть данного тома) .
Рассмотрение бесконечно малых приращений труда и капитала не разрешает основной трудности проблемы вменения. Выше мы рассмотрели две возможности: а) п~роизводительность труда зависит только от величины и характера последнего и б) производительность труда зависит от соотношения величины труда и капитала. Маргиналисты принимают вторую возможность. Ведь убывание производительности труда, по мере его возрастания, они объясняют изменением соотношения величин капитала и труда. По мере того как изменяется это соотношение, должна измениться производительность как труда, так и капитала (ведь оба фактора, по мнению Кларка, подчиняются одним и тем же законам). Предположим, что произошло бесконечно малое приращение труда при неизменной величине капитала, которое вызвало бесконечно малое приращение продукции. Можно ли последнее приращение вменить трудуг Нет, ибо приращение труда вызвало изменение соотношения труда и капитала и, следовательно, вызвало изменение производительности как труда, так и капитала. Поэтому приращение продукции можно вменить только обоим факторам. По существу, маргиналисты делают в данном пункте прыжок со второй точки зрения на первую 26, предполагая, что изменение величины труда (или капитала) должно отразиться лишь на производительности последнего. Трудность при таком подходе не разрешается, а обходится, поскольку происходит абстракция от взаимодействия между производственными факторами.
Наш вывод состоит в следующем: теория вменения Кларка, поскольку она пытается определить участие отдельных производственных факторов в производстве данных материальных объектов, не может дать какого бы то ни было решения по данному вопросу. Участие средств производства и труда в образовании потребительных стоимостей нельзя разграничить никаким спо-

~® С. Ь a n d a u е г. Grundprobleme der funktionellen Verteilung d<~ wirtschaftlichen Wertes. Jena, 1923, $. 148.
"о Эта ошибка вскрыта в книге Мормана (W. М о Ьг ш ап и. Dogmengeschiehte der Zurechnungslehre, Jena, 1914, $. 98}. Вообще в втой книге дава интересная и содержательная критика теории вменения.


сабом. Доли участия труда и средств производства остаются соверщенно неопределенными. Поэтому теория вменения Кларка не дает никакого ответа на вопрос об эксплуатации труда. Раз нельзя определить, какую часть ценности создает рабочий и какую ‒ средства производства или капитал (ценность продукции определяется путем умножения количества материальных объек-- тов на ценность одного объекта), то с равным основанием можно утверждать, что рабочий эксплуатирует капиталиста и что капиталист эксплуатирует рабочего. Такой вывод делает Кларк в своей ранней статье, представляющей перепечатку его доклада.
«Труд,‒ пишет он,‒ эксплуатируется (is robbed) капиталом таким х<е способом, как капитал эксплуатируется трудом и никаким другим путем» 26'. Итак, бедные капиталисты эксплуатируются рабочими ‒ такой вывод должен привести в восторг как самих капиталистов, так и их экономистов.
B теории распределения Кларка можно отчетливо наметить две теории, которые имеют различную природу и которые только механически склеены друг с другом. Первый элемент его системы заключается в теории предельной производительности. Последняя представляет собой теорию спроса рабочей силы. Она призвана ответить на вопрос, как велика максимальная цена спроса на рабочую силу или как велик максимальный спрос на рабочую силу при данном уровне заработной платы. Эта теория не исключает нисколько эксплуатации рабочих. Тот факт, что с увеличением числа рабочих понижается заработная плата не только предельного рабочего, но и всех рабочих, включая иепредельных, объясняется на основании элементарных рыночных законов. Одинаковые товары должны иметь на рынке одинаковые цены («закон безразличия» Джевонса). Предприниматель не будет платить непредельным рабочим более высокую заработную плату, чем предельному рабочему, если он может перемещать рабочих. Понижение заработной платы непредельных рабочих и соответствуtotrteå повышение остатка (residue), поступающего, по Кларку, снач»а к предпринимателю,а затем к капиталисту, объясняется не повышением производительности капитала, а ухудшением положения на рынке труда. Предложение рабочей силы повысилось, цена рабочей силы понизилась, и капиталисты используют эту благоприятную конъюнктуру в виде получения более высокого процента иа капитал. Эта теория предельной производительности, которая была выдвинута еще Тюненом, не удовлетворяет Кларка. Он ставит себе совершенно определепные апологетические цели: доказать во что бы то ни стало отсутствие эксплуатации. Поэтому он выдвигает совершенно другой вопрос: как велико участие в образовании новой ценности труда и капитала. Ответ на этот вопрос,

2" ~. В. Clark. ppssifi]ity pf a scientific ]ам of wages. РиЫ1саС1опв pf
th~ American Economic Association, 1889, vol. IV, р. 61.


по мнению Кларка, совпадает с ответом на первый вопрос. Поэтому теория предельной производительности совпадает с теорией специфической производительности или с теорией вменения. Однако, как мы видим, Кларк поставил знак равенства между двумя различными проблемами. Решения этих проблем вовсе не совпадают. Максимальная цена спроса мохсет быть величиной вполне определенной; между тем доля участия того или иного фактора в производстве ценностей не поддается точному определению. В одном случае мы абстрагируемся от цен другого фактора; в другом случае вам все время приходится учитывать изменяющееся соотношение и влияние обоих элементов производства. Вместо органического синтеза двух теорий мы имеем механическое суммирование двух различных точек зрения.
Дуализм теории Кларка выражается в том, что эта теория базируется на двух противоречащих. друг другу предпосылках. Согласно одной из этих предпосылок, производительность труда зависит от соотношения труда и капитала, и поэтому производительность отдельных единиц труда при данной величине капитала различна. Согласно другой, производительность труда зависит только от характера труда и поэтому одинакова для различных единиц труда. Первая предпосылка лехсит в основе теории предельной производительности Кларка, вторая ‒ в основе теории вменения. Этот дуализм объясняет, почему величина производительности труда зависит от выбора единицы измерения. Дело в том, что выбор единицы измерения определяет границу между сферами применения обоих принципов. С одной стороны, производительность предельной единицы труда зависит от соотношения труда и капитала (здесь действует 1-й принцип). С другой стороны, производительность всех единиц труда равна (злесь действует 2-й принцип). Нужно отметить, что судьба обеих теорий Кларка неодинакова: теория предельной производительности получила широкое распространение в американской буржуазной литературе, теория вменения или специфической производительности получила очень слабое распространение.
Рассмотрение теории Кларка лишний раз убеждает нас в научной несостоятельности буржуазных теорий и в том, что только марксистская теория стоимости облегчает разрешение сложных экономических проблем. Проблема вменения получает радикальное и наиболее простое решение: новая стоимость должна быть вменена только труду. Возрастание капитала вызывает возрастание лишь той стоимости, которая со средств производств~ переносится на товар. Наоборот, всякая иная теория делает невозможным разрешение проблемы вменения, ибо только марксистская теория стоимости ликвидирует дотла теорию производительности капитала. Если же последняя не опровергнута, то новая стоимость, полученная в данном производственном пропессе, должна быть вменена не только труду, но и капиталу. Р»-


граничение долей этих факторов в новой стоимости невозмонсно,' ибо всякое производство предполагает участие средств производства и рабочей силы, и во всяком продукте эти два элемента перемешаны самыми разнообразными способами. Всякое изменение количества одного фактора может повлечь за собой изменение производительности обоих факторов и изменение,их участия в производстве новой стоимости. Теория вменения Кларка не только антинаучна. Она носит апологетический характер, отчетливо проявляющийся в ее главном выводе. Этот вывод состоит в том, что уровень заработной платы изменяется пропорционально из-' менению производительности труда, а уровень процента ‒ пропорционально изменению производительности капитала. В действительности рост производительности труда в условиях капитализма целиком используется в интересах капиталистов как средство производства относительной прибавочной стоимости. Применение новых технических методов, относительно снижая потребность в рабочей силе, в конечном счете приводит к росту относительного перенаселения, что в свою очередь способствует абсолютному и относительному обнищанию рабочего класса.
Другой апологетический вывод, вытекающий из этой теории, состоит в том, что низкий уровень заработной платы обусловлен слишком большой численностью рабочих, поскольку предельная производительность труда находится в зависимости от ~исла рабочих. Ответственность за низкий уровень заработной платы тем самым сваливается на рабочих. Теория заработной платы Кларка в этом вопросе смыкается с мальтузианством.
В период общего кризиса капитализма, когда проблема безработицы приобретает исключительную остроту, теория предельной производительности используется для обоснования наступления на жизненный уровень рабочего класса под флагом борьбы с безработицей. Буржуазные идеологи, апеллируя к закону убывающей производительности труда, стараются убедить рабочих в том, что дополнительное вовлечение рабочих в производство возможно лишь при условии снин<ения заработной платы.

10. КРИТИКА ТЕОРИИ ПРОЦЕНТА
Обратимся теперь к рассмотрению теории процента Кларка. Она имеег целый ряд неправильностей, которые встречаются так-' же в его теории заработной платы. Поэтому мы буфам кратки. Прежде всего нужно заметить, что теория процента Клерка базируется на теории производительности капитала. Высота процента на капитал, по Кларку, регулируется производительностью пределыного капитала. Следовательно, в данном случае предполагается, что капитал имеет способность производить новую цейн6сть. Если теория производительности опровергнута или во всяком случае признана недоказанной, то выпадает краеугольный камень ив
26~


здания теории предельной производительности. Ведь последняя представляет собой лишь своеобразную и модифицированную форму теории производительности капитала. Мы выше уже останавливались на рассмотрении теории о производительности капитаЛа и выяснили, что у Кларка она основана на смешении вопросов о существовании процента и об источниках последнего. Поскольку отпадает учение о производительности капитала, постольку терпит крушение и учение о законе убывающей производительности капитала. Ведь для того чтобы доказать, что происходит убывание возрастания производительности капитала, т. е. что последующие приращения катмтала производят меньшие суммы ценности, нужно доказать, что такое возрастание ценности вообще происходит. Предположим, что число рабочих остается неизменным и что величина капитала возрастает. Тогда, с точки зрения трудовой теории стоимости и вообще с точки зрения теорий, отрицающих производительность капитала, новая стоимость вовсе не будет возрастать, и следовательно, не может быть и речи о каком бы то ни было убывании в огсутствующем процессе возрастания стоимости.
Нужно также заметить, что даже с позиций теории производительности закон убывающей производительности капитала оказывается несостоятельным, хотя и по другим мотивам. Закон убывающей производительности труда Кларк доказывал следующим образом: увеличение числа рабочих при неизменной величине капитала означает, что лучшие средства производства приходится заменять более дешевыми, для того чтобы тот же самый капитал распределить между большим числом рабочих. Увеличение числа рабочих при неизменности величины капитала поэтому вызывает ухудшение производственных условий, понижение качества производственного аппарата и приводит к понижению производительности каждого рабочего. Уменьшение выработки продукта, при условии неизменности цены данного товара, сопровождается уменьшением произведенной ценности на каждого рабочего в отдельности. Здесь допущена очень крупная ошибка: цена товара предполагается неизменной; но, во всяком случае, какой-то смысл имеется в этом доказательстве:
Обратимся далее к рассмотрению вопроса об убывающей производительности капитала. Количество рабочих остается неизменным, величина капитала возрастает. Это означает, что происходит не просто увеличение числа тех же средств производства, которые употреблялись раньше. Кларк, как мы видели, различал количественное и качественное возрастание (qualitative increase). Прежнее количество рабочих не смогло бы привести значительно возросшее количество средств производства. Поэтому нужно предполохсить,- что худшие орудия производства заменяются лучшими. В результате общая сумма продукции доля<на значительно возрасти. При этом нет никаких оснований утверждать, что количество продуктов, падающих на одну единицу капитала, уменьшится. На-


оборот, из истории народного хозяйства мы имеем многочислеиные иллюстрации диаметрально противоположного характера. По мере технического прогресса величина постоянного капитала (ведь Кларк оперирует только с постоянным капиталом) растет очень быстро, но размеры продукции (даже если взять неизменное число рабочих, сократив соответствующим образом все производство) возрастают в еще большей степени. Если принять, как это всюду делает наш автор, что цена одной единицы продукции остается неизменной, то отсюда получается следующий вывод: производительность последующих приращений капитала должна или во всяком случае может возрастать.
Аргументация Кларка по вопросу о неизбежности убывания производительности капитала очень слаба. Мы уже приводили выше эту аргументацию. Основная идея состоит в том, что первые изобрете~птя дают максимальную экономию . Последующие изобретения хотя и способствуют увеличению продукции, но вызывают более слабый рост экономии. Так, например, примитивный топор создает такую экономию времени по сравнению с тем периодом, когда происходило собирание древесного топлива, что после удовлетворития всех потребностей остается время, достаточное для производства шести новых топоров. Отсюда Кларк делает вывод, что капитал при этих условиях приноспт до 5000/О на капитал (ибо один топор идет для возмещения сношепного топора). Следующее изобретение создает такую экономию, которая достаточна для возмещения пяти подобных орудий производства. При этих условиях уровень процента на капитал будет равен 400. Этот аргумент совершенно необоснованный. В истории техники не установлено такого закона убывания экономии последующих изобретений. Если бы такой закон существовал, то он дал бы основание для очень пессимистического прогноза о будущих судьбах технического развития. Как раз на основании диаметрально противоположных предпосылок о росте производительности и о понижении издержек производства орудий производства наиболее яркие представители вульгарной школы в буржуазной политической экономии, вроде Бастиа и Кэри, сделали вывод о неизбежном росте доли рабочего класса и об убывании относительной прибыли.
При рассмотрении этого закона возникает еще одно сомнение. Кларк указывает, что может измениться не только форма капитала, но и форма труда и что рабочие одной квалификации могут быть заменены рабочими другой квалификации. При этом число отдельных рабочих может также измениться. Тем не менее величина труда как какой-то перманентной сущности остается неизменной. Что же нун«но понимать под этим перманентным существованием трудами «Труд,‒ пишет Кларк,‒ также изменяется в своих формах, как капитал, перманентный материальный агент.

''2 J. В. Clark. The distribution of wealth, р. 484 ‒ 185.
389


Как изношенные инструменты могут быть заменены инструментами другого вида, так же усталые рабочие могут быть заменены такими, которые выполняют другие виды труда. Люди приходят и уходят, работа цродолжается вечно» '«'.
Что же остается постоянного при всех изменениях формы труда? Когда речь шла о законе убывающей производительности труда, то наш вопрос был ясен. Там предполагался неизменный капитал, т. е. неизменяющаяся величина ценности. Конкретные средства производства подвергались изменению, но общая ценность, воплощенная в этих средствах производства, предполагалась неизменной. Как же нужно интерпретировать положение, что количеотво капитала растет, а количество труда остается неизменным? Можно ли толковать это «постоянство труда» как постоянство числа рабочих? Выше мы видели, что такое толкование не всегда правильно, ибо в том случае, когда происходит замена неквалифицированных рабочих квалифицированными, может произойти сокращение числа рабочих. Точно так же нельзя толковать это «постоянство труда» в смысле общей суммы способности к труду, ибо эта способность не поддается точному количественному выражению. Можно ли это «постоянство труда» толковать как постоянство величины абстрактного труда, затраченного в данном производственном процессе? Такое толкование возможно, поскольку Кларк на всем протяжении своего анализа смешивает простое товарное и капиталистическое производство. Но такое толкование ничего не дает для построения теории заработной платы. Ведь Кларка в первую очередь интересует изменение соотношения между капиталом и рабочей силой. Основная идея Кларка заключается в том, что чем меньше рабочей силы по сравнению с капиталом, тем выше заработная илата, и наоборот. Закон убывающей производительности должен быть как-то увязан с теорией спроса рабочей силы и капитала. Между тем при толковании «постоянства труда» как постоянства величины абстрактного труда нельзя перебросить мостика к учению о спросе рабочей силы. Нужно признать, что это толкование наиболее вероятное для Кларка. Оно лишний раз подтверждает, что Кларк смешивал понятия «труд» и «рабочая сила».
Правда, возможно еще одно толкование «постоянства труда» как постоянства «цены рабочей силы», или переменного капитала, занятого в данном предприятии. Это толкование наиболее соответствовало бы задачам теории предельной производительности. Ведь последняя пытается определить максимальную цену спроса одного какого-либо фактора производства (в данном случае капитала). При этом цена спроса другого фактора, например рабочей силы, предполагается данной. Но такое толкование сделало бы невозможным те выводы, которые Кларк делает из теории предельной производительности капитала. Ведь последняя служит не только

~~з J. В. С1а r k. The distribution of wealth, р. 158.


для определения процента на капитал, но и для определения заработной платы. По мере увеличения капитала, с одной стороны, понижается процент и, с другой стороны, увеличивается заработная плата. Следовательно, предпосылка о неизменности цены рабочей силы противоречит учению Кларка о заработной плате как об остатке (residue) после исключения процента на капитал. Здесь мы имеем новое доказательство того положения, что остаточные методы (residual) определения процента и заработной платы не связаны органически с прямыми методами (directly) определения этих категорий по принципу предельной производительности. Это положение мы детальнее разберем, когда перейдем и рассмотрению теории рентного распределения. Таким образом, теория предельной производительности капитала ничего общего с научным анализом законов капиталистической экономики не имеет. Ее основные положения следующие.
А. Она предполагает, что капитал обладает чудотворной способностью производить новую стоимость. На деле капитал никакой стоимости не создает, ее создает рабочая сила.
Б. Она предполагает убывание производительности капитала по мере его возрастания. Но этот «закон» ничего общего с действительностью не имеет. Наоборот, возрастание капитала сопровождается изменением техники, ростом технического и органического состава капитала, увеличением массы прибавочной стоимости, создаваемой рабочими на капиталистических предприятиях.
В. Она предполагает «неизменный фонд труда» ‒ понятие неопределенное и противоречащее действительности.
Правда, можно возразить, что другие американские экономисты ое ограничиваются догматическими утверждениями о произво= дительности капитала. К числу таких экономистов можно, например, отнести ICapsepa. Ввиду того, что его взгляды широко распространены в американской литературе, мы остановимся немного на рассмотрении его теории.
Карвер ставит проблему процента иначе, чем Кларк. «Полное объяснение проблемы процента,‒ говорит Карвер,‒ должно дать ответ на два различных вопроса: во-первых, почему капитал приносит доход своему обладателю (под этим доходом понимается валовая выручка.‒ И. Б.) . .И, во-вторых, почему этот доход более чем достаточен для того, чтобы поддерживать в сохранности капитал, или для того, чтобы возмещать его, когда он снашивается. Последняя проблема есть истинная проблема процента, но она не может быть разрешена без ответа на первый вопрос. Было бы неверным, неточным сказать, что капитал производит две суммы для своего обладателя: во-первых, сумму для возмещения самого себя; и, вовторых, сумму добавочного вознаграждения для капиталиста. Обе суммы должны быть учтены, но только вторая есть та, в которой ионцентриру6тся проблема процента» 2«4. Таким образом, Карвер
164 Тв. Я. par v e r. ТИе distribution of wealth, р. 215 ‒ 2!6.
39i




Рис. 13
во главу угла ставит вопрос о причинах существования излишка после возмещения сношенной и потребленной части капитала.
Карвер начинает с рассмотрения закона убывающей производительности капитала, причем последняя понимается не только в материальном, но и в ценностном смысле (т. е. как способность производить определенные суммы ценности). Но тут имеется одно существеннейшее различие. Кларк говорит об убывающей производительности капитала как об убывающей способности производить чистую прибыль или, более общо, новую ценность; Карвер же под
убывающей производительностью капита- Е ла понимает убывающую способность производить валовую прибыль, или ценность вообще, включая в последнюю нс У только вновь произведенную, но и перене- Р' сенную ценность. Поэтому Кларк заранее исходит из того, что капитал производит Р . излишек над перенесапнои со средств производства ценностью; между тем Карвер должен обосновать, что такой излишек существует.
Рассматривая схему предельной производительности, Карвер ставит следующий вопрос ~65. Почему существует процент и почему он не исчезает? Предельная производительность капитала зависит от величины последнего. Чем больше последняя, тем ниже эта предельная производительность капитала. Ясли величина капитала равна AD (рис. 13), то предельная производительность выражается в виде DB; велпчпне капитала в AD' соответствует предельная производительность, равная D'Â', и т. д. Кларк исходил из того, что величина капитала в статических условиях дана, поэтому вопрос о причинах, вызвавших данную величину капитала, и о возможных изменениях последней отпадает. Карвер же такую постановку вопроса считает недостаточной. Величина капитала также может подвергаться изменениям. В связи с этим встает вопрос, от чего зависит величина капитала. Почему увеличение капитала не может дойтн до таких размеров (например до АС), при которых предельная производительность капитала станет равной нулю? Если исходить из того, что процент соответствует предельной производительности капитала, то достижение таких размеров капитала будет означать аннулирование процента на капитал. Очевидно, отвечает Карвер, должны существовать какие-то препятствия, которые ограничивают возможность столь значительного возрастания капитала. Эти препятствия имеют двоякий характер . Г одной стороны, они выражаются в наличии издержек

392
~~~ Th. № С аrver. The distribution of wealth, р. 223 ‒ 224.
'®66 Ibid., р. 225.




производства, в необходимости возмещать сношенный капитал; с другой стороны, рни выражаются в том, что расширение капитала предполагает необходимость воздержания, сбережения, ожидания, а все эти акты связаны с неприятными ощущениями и требуют известной компенсации.
Первоначально Карвер рассматривает первое препятствие. Эта диаграмма (рис. 14) построена по тем же принципам, что предыдущая; но здесь имеется новая кривая GB', выражающая рост издепн1ек по возмещению сношенного и потребленного капитала. Erzr~ бы величина капитала равнялась AD, то величина процента превысила бы издержки по воз,мещению капитала, и, следовательно, капиталист получил бы :некоторый излишек. Если величина капитала установится в К точке D", то величина процента
tl будет меньше издержек возмещения капитала, и, следовательно, собственник понесет убыток. Наконец, если калита.ч чстапо- 0 Ю D" вится в точке D', т. е. в точке, которая соответствует пересече-
Рис. 14 нию кривых GB' и ЕС, то пределыная производительность Оудет достаточна для того, чтюы покрыть лишь издержки возмещения капитала. Второй случай можно отбросить как противоречащий рациональному принципу: если капитал будет приносить своим собственникам убыток, то последние откажутся от.расширения капитала. Следовательно, остаются первая и третья возможности. В связи с этим ставится вопрос, почему погоня за получением возможно более высокой прибыли не может привести к тому, что предельная производительность, капитала будет равна издержкам возмещения капитала? Почему это равенство нельзя цризнать условием устойчивого равновесия в капиталистическом производстве3 Этот вопрос, который затрагивает самую сущность проблемы, и ставит себе Карвер.
Здесь Карвер переходит на почву теории воздержания или ожидания, по терминологии Маквена. Секрет существования излишка предельной производительности капитала над издержками возме= щения последнего состоит в том, что производство капитала требует ожидания, и в том, что люди предпочитают настоящие блага будущим. Карвер приводит следующий пример: предположим, что кузнец сделал плуг, затратив две недели труда и издержек производства в 5 долл.; предположим, что в течение 10 лет (период функционирования плуга) последний принесет своему собственнику 30 долл. Следовательно, для того чтобы получить эти 30 долл., нашему кузнец~ придется х<дать 10 лет. Поэтому он предпочитает
I


продать плуг за меньшую сумму, лишь бы сейчас же получить последнюю. Ввиду того, что Карвер повторяет здесь общие положения о необходимости ожидания и о предпочтении настоящих благ по сравнению с будущими, мы на атом не будем останавливаться. Эти положения значительно детальнее развиты у Бем-Баверка. Своеобразие Карвера состоит в том, что он значительно отчетливее, чем глава австрийской школы, подчеркивает роль предельного ожидания. Не всякое ожидание, говорит Карвер, связано с жертвами и требует дополнительной компенсации. Допустим, говорит он 2«~, что вы имеете в своем кармане 100 долл. Вы можете израсходовать их в течение одного дня; но если вы не расточительный мот, если вы думаетв о завтрашнем дне, то отложите некоторую сумму для будущих расходов. Ожидание в данном случае не требует никаких жертв. Вы можете отложить эту сумму даже в том случае, если она не будет приносить никакого процента. Наоборот, можно допустить даже, что вы сами уплатите некоторую сумму, если бы это было необходимо, за хранение этой суммы. Иными словами, ожидание и накопление денег возможно было бы не только при отсутствии процента, но частично даже при наличии, фсли можно так выразиться, отрицательного процента. Но по мере увеличения откладываемой суммы денег стимулы к накоплению ослабевают. Дальнейшее накопление возможно за счет ограничения текущего потребления, и оно связано с некоторыми жертвами. «Есть известный пункт, пишет Карвер,‒ в котором при отсутствии процента или прибыли от пользования капиталом прекратилось бы сбережение. Этот пункт будет там, где люди балансируют настоящее и будущее потребление; иными словами, там, где способность к удовлетворению потребностей (want satisfying power) настоящих H будущих благ равна в современной оценке» 2«». Всякое дальнейшее сбережение капитала связано с переоценкой настоящих благ по сравнению с будущими. Всякий рост сбережений должен усилить эту переоценку. Высота процента тяготеет к той разности, которая существует между оценкой настоящих и будущих благ для предельной части капитала. «Процент долхсен соответствовать Не общей недооценке (discounting) будущего потребления благ, но только предельной недооценке или предельной жертве сбережения (sacrifice of waiting). Он (процент) должен быть достаточным для того, чтобы компенсировать капиталиста» ~6».
Высоту процента Карвер объясняет путем следующей диаграммы (рис. 15) 270. Кривая ЕС выражает убывающую производительность капитала ио мере его возрастания, кривая GB иллюстрирует рост издержек возмещения капитала, кривая HB выражает рост

267 Th. N. Сàrver. Tho dist,ribution of wealth, р. 238.
268 ~ biß р 23.7
2в9 Ibid., р. 239.
гто ibid., p. 239 ‒ 240.






жертв сбережения или недооценки будущих благ. Первоначально кривая НВ расположена ниже кривой CB. Это есть графическое выражение того, что накопление капитала не требует никаких н<ертв и что оно возможно даже при отрицательном проценте. Дальнейшее накопление капитала (вправо от точки K) требует уже некоторой компенсации за откладывание потребления. Накопление будет происходить до гого момента, когда произойдет пересечение кривых ЕС и FIB, т. е. когда величина капитала будет равна абсциссе AD. Предельная производительность равна РВ; поэтому капиталисты получат валовую прибыль, равную произведению РВ на число единиц капитала, или площади DBFA. Предельные издержки возмещения равны DO. Поэтому все капиталисты, по Карверу, должны затратить сумму, равную площади DBEA. Разность между этими двумя г
Р площадями, или BLEF, выража- 8' ет тот излишек, который остает- Г'
м ся у капиталистов после возмещения потребленного капитала, или процент в собственном ф смысле этого слова; необходимым условием равновесия в ка- Рис. 15 питалистическом производстве, следовательно, по Карверу, является равенство предельной производительности капитала и суммы предельных издержек его возмещения, с одной стороны, и предельной недооценки будущих благ, с друтой стороны. Если увели-. чение капитала пошло бы дальше, то излишек предельной производительности над предельными издержками возмещения капитала оказался бы недостаточным для того, чтобы создать стимул к такому расширению капитала. Следовательно, основная причина излишка над издержками возмещения состоит в том, что увеличение капитала задерживается в такой точке, где предельная производительность капитала превышает его . издержки возмещения. Жертвы, связанные с воздержанием от потребления и сбережением капитала, недооценка будущих благ по сравнению с настоящими затормаживают увеличение капитала, препятствуют такому росту капитала, при котором предельная производнтельность капитала пришла бы в равновесие с издержками возмещения капитала'.
Таким образом, по мнению Карвера, уровень процента определяется действием двух факторов: предельной производительностью и предельным сбережением (saving). Первый фактор регулирует величину спроса капитала; второй регулирует величину капитала и его предложение. eТеории производлтельности и 1 I


воздержания могут быть так согласованы между собой, как теории издержек (cost) и полезности по отношению к ценности» 2~'. В этом заключается квинтэссенция теории процента Карвера27~.
Это положение получило широкое распространение в американской буржуазной литературе. Так, например, Коммонс2'а утверждает, что закон процента, подобно закону заработной платы, имеет субъективную и объективную сторону. Первая выражается в предельной производительности, вторая ‒ в предельном воздержании Это полон<ение Коммонс иллюстрирует такой же диаграммой, как и Карвер 274. Точно так же Зелигмен предлагает 275 построить синтез между теориями предельной производительности и предельного воздержания, или сбережения. Первая теория объясняет цену спроса капитала, вторая ‒ цену предложения последнего. Зигер 27« также отмечает, что теория предельной производительности капитала не противоречит теории процента Бем-Баверка; первая теория рассматривает процесс образования процента с точки зрения спроса на капитал; вторая теория рассматривает тот же самый процесс с точки зрения принципов, регулирующих предложение капитала.
Бай так резюмирует свою теорию процента ~~~; уровень процента зависит от спроса и предложения капитала; при рассмотрении спроса нужно учитывать два вида ‒ потребительский и производительный спрос на капитал. Первый вид спроса зависит от интенсивности желания потребителей пользоваться благами, входящими в состав так называемого «потребительского капитала» (consumer' s capital), т. е. запаса предметов потребления. Второй вид спроса зависит от предельной производительности капитала, воплощенного в средствах производства (instrumental capital). «Цена предложения» капитала зависит от предельной нормы предпочтения настоящих благ по сравнению с будущими (по примеру И. Фишера Бай говорит î time preference [предпочтении времени]). Если отбросить такое широкое толкование капитала (включающее в понятие капитала «потребительский» капитал) и потребительский спрос на ссудный капитал (скорее на деньги, чем на капитал), который играет очень незначительную роль и от которого можно
е.
"' Th. № С а r v e r. The distribution of wealth, p. 256.
»72 Зтот же вывод приводится в более ранней статье Карвера (Th. N. С а r v e r. The place of abstinence in the theory of interest. Quarterly journal of economics, Boston, 1893, vol. VIII, N 1, р. 61). Вопрос о том. играет ли наиболее Ba)KHyIo роль предельная производительность или предельное сберех<ение, является, по мнению Карвера, простой тратой времени (стр. 58‒ 59); в качестве иллюстрации втой теории приводится та же схема (стр. 56}, единственное отличие состоит в том, что в этой статье Карвер учитывает ые только «жертвы сбережения», но и жертву риска.
"' J. R. Co m mon s. The distribution of wealth, р. 184.
'" Ibid., р. 187.
I
"' Э. Зелигмен. Основы долитической экономии, гл. XXV.
~7' Н. R. S e a ger. Introduction to economics, р. 277.
2" R. Т. В у е. Principles of economics, р. 389.


абстрагироваться в теоретическом анализе, то теорию процента Бай можно признать тождественной теории Карвера. Кажущееся своеобразие первой объясняется влиянием И. Фишера. Лионел Эди в своем курсе2'«также устанавливает, что процент тяготеет к такой точке, в которой предельная производительность достаточна (но не более), чтобы вызвать сбережение предельной едикицы капитала. В смягченной форме эта теория встречается в другом новейшем курсе Бука 2~». Бук также отмечает, что уровень процента зависит от соотношения спроса и предложения капитала. Спрос зависит от производительности капитала; предложение капитала лишь частично и не всегда непосредственно зависит от недооценки будущих благ 2«®. «Мы должны различать три основных вида займа, а именно: займы, являющиеся долговременными вложениями, займы в торговле, заключаемые единовременно лишь на несколько месяцев, и займы, каждодневно заключаемые security dealers (страховыми агентами) в наших финансовых центрах. Источником первых являются ежегодные сбережения общества, источником двух друтих банковский кредит, лить косвенно и в слабой степени зависящий от сбережений потребителей».
Сам Кларк полагал, что в статических условиях никакого воздержания не происходит. Но образование нового капитала является, с его точки зрения, прод~том сбережения и требует известного воздержания. Поэтому последнее необходимо учитывать при nocTp0eamm динамической теории процента, т. е. при условии, что величина капитала может подвергаться изменениям. В своей ранней статье «Распределение, определяемое рентой» 2«' Кларк выдвинул положение, что в образовании ценности участвует не только труд, но и воздержание (abstinence); следовательно, наряду с Сениором, Кернсом, Маршаллом Кларк рассматривает воздержание как ценообразующий фактор. В своей статье «Реальные проблемы процента» 2«2 Кларк подчеркивает, что он солидарен с Бем-Баверком в понимании воздержания (по мнению Кларка ‒ и в этом он прав ‒ нет большого различия между старыми теориями воздержания и учением Бем-Баверка); расхождение имеет место, по словам Кларка, лишь по вопросу о сфере действия воздержания. По Кларку, воздержание нужно учитывать при рассмотрении расширенного воспроизводства капитала; по Бем-Баверку, воздержание (или, в несколько модифицированной форме, недооценка будущих благ) имеет место при всяком воспроизводстве капитала, не исключая и простого воспроизводства.
~'~ Ь. Е d i е. Economics: principles and problems, р. 266.
2~9 0. F. Ц oисk e. Principles of economics; vol. II. New York, 1925.
Ibid., p. 62.
"' J. В. С l a rk. Distribution as determined Ъу rent. Quarterly journal of economics, Boston, 1891, vol. V, N 3, р. 297.
~'2 J. В. С1а rk. Heal issues concerning interest. Quarterly journal of economics, Boslo~, 1895, чо1. Х, N f.
I


Один из выводов из теории предельного ожидания или сбережения; который сделали американские буржуазные экономисты, состоит в учении saver's surplus (сберегательном убытке). Последний напоминает consumer' s surplus Маршалла. Согласно этому выводу имеются такие труппы сберегателей (savers), которые согласились бы сберегать и в том случае, если бы пришлось платить за хранение. С другой стороны, имеются такие группы (или такие части капитала у отдельных лиц), для которых недооценка будущих благ значительно меньше предельной недооценки, регулирующей средний уровень процента на капитал. Разность между предельной недооценкой будущих благ, помноженная на число единиц капитала, образует saver's surplus. Теорию î saver's surplus разработали Микстур 28з (Микстер рассматривает surplus, избыток, всего общества, затем отдельных лиц), Тауссиг 2з4, Вольф 255 и др.
Теория лага Бем-Баверка представляет собой модифицированную форму старой теории воздержания, или, как теперь ее именуют, теории ожидания. Как и Сениор, Маршалл и другие представители теории ожидания, так и Бем-Баверк конечное основание прибыли ищут в необходимости ожидания и время рассматривают как первопричину прибыли. Из теории лага, как и теории ожидания, вытекает, что если капиталистический способ производства сохранился бы со всеми своими атрибутами, но продолжительность периода производства вещей была бы сведена к едва заметному минимуму, то прибыль исчезла бы. Но в связи с этим возникает следующий вопрос: почему Бем-Баверк так решительно критикует представителей теории ожидания и всячески старается отмежеваться от последних? Своеобразие теории прибыли Бем-Баверка состоит в следующем. Сениор, Маршалл и другие рассматривают воздержание или ожидание как активный фактор производства, который может быть поставлен рядом с трудом. Отсюда вытекает тот вывод, что цена ожидания, или прибыль, такая же составная часть издержек производства, как и заработная плата рабочих. Поэтому в начале производственного процесса необходимо авансировать сумму денег, которая возместила бы жертвы рабочих и капиталистов (жертва рабочих, по мнению представителей этой теории, состоит в труде, а жертва капиталистов ‒ в воздержании или он<идании). Бем-Баверк же считает, что ожидание нельзя рассматривать как фактор производства, и что прибыль нельзя включать в состав издержек производства. Капиталист, по его мнению, играет пассивную роль; он использует лишь то различие между оценкой настоящих и будущих благ, которое вытекает из необходимости ожидания. Теория лага Бем-Баверка предоставляет,

'® С. W. Mixter. The theory of saver's rent and some of its applications. Quarterly journal of economics, vol. XIII, 1920, р. 245 ‒ 269.
'®' F. W. Т a u s s i g. Principles of economics, vol. II. New York, 1939.
'"' А. В. Wî 1f е. Saver's вигр1ив and the interest rate. Quarterly journal of economics, 1899, vol. XXXV, N 3, р. 1 ‒ 35.


таким образом, смягченную формулировку теории ожидания. Грубая, бьющая в глаза апологетика Сениора подменяется более утонченной апологетикой.
Основной порок теории ожидания заключается в следующем. В реальной капиталистической действительности, как показал Маркс во П томе «Капитала», общественный продукт находится одновременно на всех ступенях своего производства. Одновременность процесса производства и воспроизводства сопровождается постоянным переходом готовых товаров из производства в обращение, распределение и потребление.
Предположим, чти данный продукт проходит следующие фазы.-. А, А', А", А"', А представляет собой первичный сырой материал, А' ‒ сырье, подвергшееся некоторой переработке, А'" ‒ готовый товар. Допустим, что эти отдельные фазы производства сосредоточены в отдельных предприятиях. Производителю А нет необходимости в том, чтобы оясидать превращения данного конкретного первичного сырья в готовый продукт. Производитель А может продать свой товар и купить готовый продукт, годный для потребления. Этот пример отчетливо показывает, что при наличии разделения труда производителям средств производства не нужно откладывать своего потребления. Это правило распространяется дажена такие сферы, где предполагается очень длительный период производства. Возьмем, например, разведение лесов. Допустим,, что для завершения процесса требуется 50 лет. Путем рационального ведения лесного хозяйства можно легко добиться таких результатов, что количество вырубленных деревьев в этом году будет компенсироваться новыми насаждениями деревьей. Поэтому можно сказать, что собственнику леса не приходится ждать 50 лет. Он насадил определенное количество деревьев и столько же вырубит.
Правда, можно возразить, что это положение правильно лишь для простого воспроизводства. Последнее, как известно, характеризуется тем, что новая стоимость (m+ v), произведенная в 1 подразделении (производящем средства производства), равна постоянному капиталу (с) II подразделения (производящего средства потребления). Поэтому производители средств производства могут целиком потребить свои доходы без того, чтобы вызвать нарушение равновесия общественного производства. Благодаря обмену с II подразделения на (v+m) 1 подразделения производители средств потребления получают необходимые средства производства, и они могут продолжать производство в прежнем объеме; с другой сторо-. ны, производители средств производства получают все необходимые предметы потребления, и у них нет никакой необходимости ни ждать, ни откладывать потребления. В условиях расширенного воспроизводства устанавливается другое соотношение между 1 (v+m) и II с. Основное правило, как известно, состоит в том, что 1 (v+m) ) П с. Для расширенного воспроизводства харак-
I 399'


терно, что рост 1 подразделения обгоняет рост II подразделения.
Возьмем, например, схему Маркса 286
1 4000 c + 1000 v + 1000 т'= 6000
II i500 с + 750 v + 750 т = 3000
В конце года мы имеем
I 4400 с + 1 i 00 v + 1100 т = 6600
II 1600 c + 800 v + 800 т = 3200.
Нельзя ли на основании этих схем сделать вывод, что капиталисты, расширяющи~ производство, дающие части своей прибавочной стоимости не потребительское, а производственное применение, ео ipso откладывают свое потребление до завершения начавшегося расширения производства? Нельзя ли признать правильной оговорку Кларка, что отрицать роль воздержания и ожидания можно лишь в условиях простого, а не расширенного воспроизводства?
Такой вывод основан на совершенно неправильном понимании капиталистического процесса производства. Верно, что расширенное воспроизводство предполагает более сильный рост производства средств производства. Иначе нельзя расширить производство. Но мысль, что капиталист, расширяющий производство, участвующий в процессе накопления капитала, ставит своей основной задачей увеличение абсолютных размеров своего потребления, ошибочна. С этой точки зрения необходимость увеличения средств производства является моментом, отсрочивающим рост потребления капиталиста. Временно капиталист якобы должен сокращать (абсолютно или относительно) расходы на свое потребление, чтобы затем получить возможность расширить свое потребление. Поэтому нужно создать какие-то добавочные стимулы для накопления капитала. Эта точка зрения основана на том, что психология капиталиста отождествляется с психологией натурального хозяина или, в лучшем случае, с психологией самостоятельного производителя. Предполагается, что для капиталиста получение возможно более высокой прибыли не самоцель, а средство. Предполагается, что капиталиста прея<де всето интересуют вопросы собственного потребления и что при построении производственных планов он прежде всего исходит из учета своих потребностей. Нечего говорить о том, что такие представления о психологии капиталиста глубоко неверны. Фактически вопросы о собственном потреблении капиталиста играют совершенно подчиненную роль. По существу в основе теории воздержания (во всех ее многочисленных формах, включая теории Бем-Баверка, Ирвинга Фишера и др.) лежит отождествление капиталистического и некапиталистического производства. Маркс дал исчерпывающую критику этих взглядов а
2" К. Маркс. Капитал, т. И. Госполдтвздат, 1953. гл. XXI.
400


тенденций: «Никогда не следует забывать, что производство этой прибавочной стоимости, ‒ а обратное превращение некоторой части ее в капитал, или накопление, образует интегральную часть этого производства прибавочной стоимости,‒ является непосредственной целью и определяющим мотивом капиталистического производства. Поэтому никогда нельзя изображать капиталистическое производство тем, чем оно не является на самом деле, именно таким производством, которое имеет своей непосредственной целью потребление или изготовление предметов потребления для капиталистов. При этом был бы совершенно забыт его специфический характер, который выражается всем его внутренним существом э
Вот почему моменты непосредственного потребления и, следовательно, необходимости откладывать потребление играют очень незначительную роль в психологии капиталиста. В условиях простого воспроизводства вообще не происходит откладывания потребления. В условиях расширенного воспроизводства имеет место не откладывание, а относительное (не абсолютное) сокращение потребления, которое происходит без всяких мучительных трагедий для капиталиста; наоборот, относительное увеличение производительного потребления за счет индивидуального соответствует основному и сильнейшему, всепожирающему стремлению капиталиста к накоплению. Сам Бем-Баверк признает, что для капиталистов переоценка настоящих благ ые играет существенной роли 288.
Если такая переоценка имеет место, то она обусловливается совершенно обратными причинами. В капиталистическом обществе всякая сумма стоимости рассматривается как потенциальный капитал. Поэтому та стоимость, которой мо~кно распоряжаться в на-.
стоящее время, получит более высокую оценку, чем та, которой можно будет распоряжаться в будущем году. Разность в оценке будет определяться в зависимости от уровня процента. Следовательно, наличие процента вызывает различную оценку настоящих и будущих благ, а не наоборот. Причинная зависимость между существованием процента и переоценкой настоящих благ поставлена сторонниками теории воздержания на голову.
Можно возразить, что теория Каррьера и других американских экономистов базируется на положении о регулирующей роли и р ед е л ь н о г о воздержания. Для крупных капиталистов моменты потребления играют ничтожную роль, и поэтому накопление капитала не связано ни с какими жертвами; наоборот, у капиталиста существует сильнейшая тяга к накоплению; но для мелких сберегателей вопросы потребления играют доминирующую роль. Они урезывают свое текущее потребление для того, чтобы создать
'~' К. М а р к с. Капитал, г. Ш, стр. 254.
"' Е. Вoh ш-Вàwегk. Positive Theoric des Kapitals. Auf1. 3. Jenny, 1921,
S. 520 ‒ 52).
I
Щ И. Г. Блюмин
40i


возможность более спокойного и обеспечен~гого положения в будущем. Им приходится сравнивать жертвы сбережения с возможным полезным эффектом. И та и другая сторона сбережения ‒ отрицательная и положительная ‒ имеют потребительский характер. Поэтому расчеты мелких сберегателей основаны на сопоставлении оценки настоящих и будущих благ. Мелкие сбережения определяют изменение накопления и величину общественного капитала. ~ изменением нормы процента темп накопления крупных капиталистов может не измениться, но зато изменится накопление у мелких сберегателей, и, следовательно, изменятся общие размеры общественного накопления.
Необходимо прежде всего отметить, что эти мелкие сберегатели играют ничтожную роль в капиталистическом производстве. Их ~ережения оказывают очень незначительное влияние на общие размеры капиталистического накопления. Поскольку мы изучаем капиталистическое производство в его чистом виде, мы должны абстрагироваться от существования некапиталистических производителей, например крестьян, ремесленников и т. д., которые имеют возможность делать небольшие сбережения. Мы должны абстрагироваться также от наличия лиц, занимающихся непроизводственными функциями, например духовенства, чиновников и т. д., поскольку их доход представляет собой вычет из общего дохода капиталистического класса. Необходимо представить себе чисто капиталистическое общество, состоящее лишь из двух классов‒ капиталистов и рабочих. В абстрактном теоретическом анализе можно отвлечься также от эксплуатации одних стран другими, поскольку мы рассматриваем замкнутую капиталистическую систему. В связи с этим отпадает возможность тех высоких уровней заработной платы рабочей аристократии, которые имели место в некоторых странах на основе эксплуатации колоний. В нормальных капиталистических условиях заработная плата тяготеет к уровню средств существования рабочих. Этим самым исключается возможность больших сбережений у рабочих. В данных условиях сбережения рабочих имеют, по сравнению с накоплением капиталиста, столь ничтожные размеры, что их можно рассматривать как величину, от которой можно абстрагироваться при рассмотрении условий возрастания капитала.
Роль предельного сбережения признают незначительной многие американские экономисты, например Клин 289, Давенпорт 29О и другие.
Необходимо, наконец, отметить, что Карвер выяснил лишь, почему у капиталиста после покрытия всех издержек возмещения затраченного капитала остается некоторый излишек. Но этим не

~® B гл. IV его книги «Прибыль и заработная плата» дается прекрасная критика этой теории.
'9О Н. J. Davenport. The economic of enterprise. New York, 1923.
402



26е
4@:
решается еще вопрос об источниках этого излишка. Теорию Карвера можно интерпретировать так: капитал приносит (а не производит) своему собственнику ценностную сумму (валовую прибыль или валовую выручку), которая убывает по мере возрастания капитала. Ьга валовая выручка может частично состоять из возмещения потребленного капитала, частично быть продуктом эксплуатации рабочего. Теория Карвера не в состоянии решить окончательно вопрос о том, является ли этот излишек новой ценностью, произведенной капиталом, или вычетом из ценности, произведенной рабочим. Решение этого вопроса дано лишь марксистской политической экономией на основе общей теории стоимости. Капитал представляет собой определенную сумму стоимости. Установление капиталистического типа производственных отношений не может сообщить товарам новых способностей производить стоимости. Поэтому решение этого вопроса предполагает анализ прежде всего простого товарного производства. У Карвера отсутствует соответствующий анализ.
Находясь на апологетических субъективных позициях, он был не в состоянии дать ответ на вопрос о конечных источниках процента на капитал.
Перейдем к рассмотрению первого элемента теории Карвера, который сближает его с Кларком ‒ теории предельной производительности капитала. Мы выше дали некоторую характеристику этой теории. Теперь остановимся лишь на следующем вопросе: в какой мере эта теория может быть использована для объяснения величины спроса на капитал. Прежде всего нужно отметить одну очень важную методологическую ошибку большинства американских буржуазных экономистов. Они предполагают, что предпринимательск~ класс нужно рассматривать изолированно OT класса капиталистов. Предприниматели не являются собственниками капитала. Вернее, при рассмотрении предпринимателя нужно абстрагироваться от того, что он владелец всего или части капитала. Отсюда неизбежно получается вывод, что предприииматель предьявляет спрос на весь тот капитал, который он приводит в движение. Этот вывод резко противоречит капиталистической действительности. Спрос предъявляется лишь на часть капитала. В действительности спрос на капитал значительно меньше фактически существующего капитала. Покупается и продается (не как товар, а как капитал) лишь известная (и небольшая) часть капитала. Поэтому у американцев величина спроса на капитал получает преувеличенные размеры. Правда, каждый предприниматель, работающий на свой собственный капитал, обычно в своей прибыли выделяет два элемента: процент на капитал и предпринимательскую прибыль. «...Превращение одной части валовой прибыли в форму процента превращает другую ее часть в предпринимательский доход. В самом деле, этот последний есть лишь та противоположная форма, которую принимает излишек валовой прибыли
)


над процентом, когда процент существует как особая категория» "'. Но эта процентная часть общей прибыли исчисляется на основании существующего в данной стране среднего уровня процента. Последний же определяется соотношением спроса и предложения не всего капитала, а только ссудного, который составляет лишь часть общего капитала. Антинаучное смешение ссудного капитала и капитала вообще является логическим выводом za основной методологической предпосылки американцев.
Спрос на капитал нельзя объяснить, если признать, что последний не приносит прибыли лицу, предъявляющему спрос на данный капитал. Этим спрос на капитал отличается от спроса на товары. «Владелец денег,‒ пишет Маркс,‒ желающий использовать своя деньги как капитал, приносящий проценты, отчуждает их треть~му лицу, бросает их в обращение, делает их товаром как капитпл, ‒ как капитал не только для себя самого, но и для других. дто капитал не только для того, цто отчуждает деньги, но и третьему лицу они с самого же начала передаются как капитал, как т~1имость, обладающая той потребительной стоимостью, что она ссылает прибавочную стоимость, прибыль. Они передаются как стоимость, которая в движении сохраняется и после своего функционирования возвращается к первоначально израсходовавшему ее лицу, в данном случае к владельцу денег, которая, следовательно, лишь на время удаляется от него и из владения своего собственника лишь временно переходит во владение функционирующего капиталиста, т. е. не поступает в уплату и не продается, а лишь отдается в ссуду, лишь отчуждается под условием, что по истечении известного срока она, во-первых, возвратится к своему p".ходному пункту и, во-вторых, возвратится как реализованный ь питал, реализ,~вав свою потребительную стоимость, свою способность производить прибавочную стоимость» 2»2.
Если рассматривать капитал только как товар, (например как средства производства), то становится непонятным, почему в теоретическом анализе предполагается, что эти средства производства находятся не в собственности руководителя производства ‒ предпринимателя. Основное взаимоотношение между капиталистом и предпринимателем сводится к,тому, что они производят раздел прибыли, приносимой данным капиталом. Если предприниматель уплачивает капиталисту всю эту прибыль, то отпадают стимулы к ведению капиталистического предприятия. При этих условиях предприниматель должен был бы предъявить спрос на товар, а не на капитал. В таком положении, например, находится капиталист, когда он покупает сырье, машины, топливо и т. д. Он уплачивает стоимость этих орудий производства. Между капиталистом-продавцом и капиталистом-покупателем устанавливаются обычные взаи-

"' К. М а р к с. Капитал, т. III, стр. 389.
®' там же, стр. 356.


моотношения, которые всегда имеют место между отдельными товаропроизводителями. Экономическая сущность даннотхделки не изменится от того, будет ли данное сырье закуплено у капиталиста или у мелкого самостоятельного производителя. С окончанием данной сделки право собственности на средства производства переходит от одного товаропроизводителя к друтому. Мы, таким образом, стоим перед следующей дилеммой: а) или предъявляется спрос на средства производства как на капитал, т. е. как на стоимость, приносящую прибыль. Следовательно, предприниматель потому предъявляет спрос, что он рассчитывает получить некоторую прибыль на капитал, полученный в ссуду. Поэтому нельзя предположить, что производительность капитала (хотя бы предельная) равна проценту, ибо при этом условии исчезает предпринимательская прибыль, и данная операция теряет свой raison d' etre (смысл); б) или нужно предположить, что предприниматель предъявляет спрос на средства производства как на товары. Тогда можно объяснить отсутствие предпринимательской прибыли (поскольку стоимость купленных средств производства переходит на готовый товар), но тогда исчезает возможность объяснения процента на капитал. Теория предельной производительности капитала, с точка зрения объяснения спроса на капитал, имеет тот же недостаток, что и теория предельной производительности труда. Обе пытаются ооъяснить спрос при таких условиях, когда последний становится бессмысленным. Поэтому обе теории не могут объяснить максимальной цены спроса. Верхнюю границу возможных колебаний цены смешивают с той наивысшей ценой, которую еще в ыг о д но уплатить за данный фактор. Очевидно, что уровень процента должен быть хоть немного ниже предельной производительности--kaпитала, чтобы дать стимул предпринимателю для предъявления спроса аа капитал.
Теория производительности является настолько неверной, что некоторые американские экономисты (Феттер, Ирвинг Фишер и др.) при объяснении процента на капитал абстрагируются совершенно от принципа предельной производительности. Дуалистическую теорию Карвера они заменяют монистической теорией. Существует единый фактор, регулирующий уровень процента; этот фактор выступает не в виде предельной производительности, как в статической теории Кларка, а в виде предельного воздержания или предельной недооценки будущих благ Ирвинга Фищера. «Процент,‒ пишет он,‒ есть человеческое нетерпение (этым термином он заменяет термин Бем-Баверка «предпочтени~ настоящих благ».‒ И. Б.), выкристаллизированное в рыночную норму. Рыночная норма процента образуется из разнообразных норм нетерпения (rates of impatience), существующих в сознании различных субъектов» 29~.

~® J. F ash er. Elementary principles of economics, р. 371.


Мы не будем останавливаться на рассмотрении теории Фишера, ибо пришлось бы тогда повторить обычные аргументы против подобных теорий. Отметим лишь одну особенность его теории. Последний разрывает всякую связь между процентом и производством. Анализ производственных условий совершенно выпадает из его теории. Точно так же изгнан и социальныи момент, который оказывает лишь частичное и косвенное влияние на норму субъективных оценок настоящих и будущих благ. Все дело сводится лишь к сопоставлению этих субъективных норм нетерпения или предпочтения настоящих благ. Психологизм безраздельно воцаряется в теории процента. Существенный недостаток теории БемБаверка Фишер видит в знаменитом третьем аргументе о предпочтении настоящих благ на основании того, что последние имеют технические преимущества и дают более высокую производительность. «Это обстоятельство, так называемое техническое преимущество настоящих благ над будущими, по нашему мнению, заключает существеннейшие ошибки. Так называемое техническое преимущество настоящих благ над будущими получает свою силу от преимущества более раннего над более поздним пользованием каким-нибудь производственным процессом, а не от более высокой производительности окольного процесса производства» s»4. Сопоставление теорий Карвера и Фишера позволяет нам сделать один вывод: теория предельной производительности капитала является той уродливой формой, в которой производственные ьюмеиты проникают в экономическую теорию. Усиление роли фиктивного капитала приводит к тому, что эта уродливая форма совершенно выбрасывается, и перед нами выступает стопроцентная законченная теория нетерпения или ценности времени, или предпочтения настоящих благ будущим. Параллельно с этим происходит элиминирование производственных моментов из понятия екапитал», и последний начинает трактоваться КаК ценность притязания на определенный доход. Учение о фиктивном капитале как о доминирующей форме капитала пронизывает всю теорию процента Феттера и Фишера.
Мы рассмотрели прямой (directly) метод определения процента на основании предельной производительности капитала. Перейдем теперь к другому выводу из теории процента Кларка ‒ к его по-

'" J. F i sher. The impatience theory of interest. Estratto da «Scientia» Revista di Scienza, vol. IX, р. 8 ‒ 9.
В этом же видит основной недостаток теории процента Вем-Баверка Феттер (F. А. F et ter. The roundabout process in the interest theory. QuarСег1у journal of economics, Boston, 1902, vol. ХЧ11, N Ф). По мнению Феттера, третий аргумент Вем-Баверка противоречит первым двум. Своим анализом о производительности окольного процесса Вем-Баверк стал на точку зрения теории производительности. Дуалистическую теорию главы австрийской школы Феттер предлагает заменить монвстической теорией, которую он называет теорией «time value», т. е. ценности времени, или теорией различия ценности настоящих и будущих благ.


пытке остаточным путем вывести заработную плату. Предыдущие единицы капитала, согласно его теории, более производительны, чем последующие. Эта разность между общей и предельной производительностью капитала поступает и рабочим в виде заработной платы. Эту разность, очевидно, не могут получить капиталисты, ибо тогда пришлось бы отвергнуть регулирующую роль предельной производительности. Разность эту не могут получить предприниматели, поскольку тогда пришлось ~бы отвергнуть теорию предпринимательской прибыли Кларка. Остается лишь последний класс ‒ рабочий класс, который выступает в роли последнего претендента (residual claimant). В данном пункте мы имеем дело с таким выводом, который сближает Кларка со многими другима американскими экономистами. Этот вывод вытекает из игнорирования основных особенностей капиталистического процесса производства. Последний, как известно, характеризуется тем, что непосредственный производитель (рабочий) отделен от средств производства и что собственность на продукты производства принадлежит классу капиталистов в целом (включая пассивных и активных капиталистов). Поэтому имеется существеннейшее различие между доходами клаеса рабочих и капиталистов в целом. Рабочие получают определенный доход, который регулируется своими законами, часто не зависящими иг условий производства в данной особой сфере (в особенности, если дело идет о производстве предметов роскоши). Капиталисты получают разность между всей стоимостью продукции и издержками производства, включая в последние заработную плату. Последним претендентом, к которому должен поступить остаток, является класс капиталистов (в целом). Это вполне естественно, ибо этот класс является собственником продукции и поэтому получает все те выгоды, с которыми связан капиталистический процесс производства. Таково решение вопроса, разработанное в виде теории прибавочной стоимости Маркса. Это единственно правильное решение.
Кларк, выдвигая свою теорию остаточного (residual) определения заработной платы, дает диаметрально противоположное решение. Этим самым капитализм становится на голову. В данном пункте Кларк следует за Уокером 2ез, который выдвинул идею, что последним претендентом является рабочий класс. Ввиду того, что в работе Уокера дано очень яркое выражение этой идеи, воспринятой многими американскими буржуазными экономистами, мы дадим краткое изложение этой теории.

2~' Голландер указывает, что учение о епоследнем претендентее прошло через четыре фазы (J. Н. Ho 1 1 а и der. The residual claimant theory of distribution. Quarterly journal of economics, Boston, 1903, vol. Х~11, N 2): а} физиократы зту роль приписывали классу землевладельцев, 6) Кларк‒ классу предпринимателей, в) классики ‒ капиталистам, г) Уокер ‒ классу рабочих. В последнем пункте, по крайней мере в применении к статической теориф Кларка, Голландер неправ.
I
407


Но прежде необходимо сделать одно замечание. Центральную роль в аргументации Уокера и всех других сторонников этого принципа (что весьма отчетливо выступает такх<е у Кларка} играет учение о предпринимательской прибыли. Последняя или вовсе отрицается, или приравнивается к плате за надзор, т. е. рассматривается как особая форма заработной платы. В связи с этим класс предпринимателей изолируется от класса капиталистов. От последнего отпадает его основная функция руководства капиталистическим процессом производства. Важнейшее звено всей капиталистической системы активный капиталист или предприниматель ‒ выпадает. Получается очень своеобразная картина капиталистического общества: существует два основных класса ‒ рабочие и пассивные капиталисты, не руководящие непосредственно производством. Рабочие и капиталисты не сталкиваются друг с другом. Никакой борьбы между ними не происходиг. Связующим звеном этих двух классов является предприниматель, который или ничего не получает или выступает в роли высококвалифицированного администратора. Следовательно, самостоятельное существование класса активных капиталистов, т. е. предпринимателей, сводится на нет. Поскольку класс активных капиталистов перестает фигурировать в роли последнего претендента и поскольку какойто последний претендент должен существовать, экономисты начинают искать претендентов среди других классов. Таковыми не могут быть ни землевладельцы (рассматриваемые только как получатели ренты), ни пассивные капиталисты, ибо и те и другие не участвуют непосредственно в производственном процессе и получают определенные доходы. Остается последний претендент на роль «последнего претендента» ‒ рабочий класс. Искаженная концепция капиталистического общества приводит к совершенно извращенныи представлениям о природе заработной платы.
Предположим, говорит Уокер 2»6, что существует определенный продукт производства. По каким принципам он должен быть распределен между основными классами ‒ землевладельцами, капиталистами, предпринимателями и рабочимиГ Прежде всего, отвечает Уокер, должна быть исключена из ценности продукта рента. Последняя есть разность между издержками производства (cost) на наихудшем и на наилучшем участках земли. Величина ренты исключительно зависит от дифференциальных различий отдельных земельных участков (Уокер, как и большинство американских экономистов, признает лишь существование дифференциальной ренты}. Затем необходимо вычесть из ценности продукта процент на капитал. Последний, по мнению нашего автора, должен иметь величину, достаточную для того, чтобы создать стимул к сбережению. Иными словами, уровень процента определяется самостоятельными причинами психологического порядка (различная оцен-

'9' F. А. Walk ег. Po1itical economy, edit. Э. Ьовйов, 1888, р. 248 ‒ 250


ка настоящих и будущих благ), независимыми от условий производства данного товара. Наконец, необходимо вычесть третью часть ‒ предпринимательскую прибыль (prof it) . Последняя, по мнению Уокера, также имеет дифференциальный характер. Она представляет собой своеобразную форму ренты, ренту способности: (rent of ability). Она вытекает из различия производственных условий в отдельных предприятиях. Предельные предприниматели не получают никакой предпринимательской прибыли. Поэтому эта прибыль не входит в цену предельного продукта и, следовательно, не регулирует последнюю. Поэтому предприниматели получают, подобно землевладельцам, совершенно определенный доход, не влияющий на цену продукта. После исключения всех этих трех категорий остается последняя ‒ заработная плата. По методу остатков наш автор выводит, что если землевладелец, капиталист (пассивный) и предприниматель не могут выступить в роли «последнего претендента», то эту роль должен выполнить рабочий. Последний, таким образом, выступает как спаситель теории последнего претендента, которой угрожало крушение.
Свою мысль Уокер иллюстрирует следующей диаграммой 297:
а Ь С И х У
Предположим, что линия ах представляет ценность данной массы продукции, ab есть выражение части, поступающей к землевладельцу, или ренты; bc есть вознаграждение класса капиталистов в форме процента на капитал; cd есть часть ценности, которую удерживают предприниматели в форме предпринимательской прибыли (profit). Остаток, который получается после вычета db + Ьс + cd, или ds, должен поступить к рабочим в виде заработ ной платы. Предположим, что производительность рабочих повысилась, что они лучше работают, больше экономят движений и материалов, лучше используют отбросы и т. д. В результате этого повышения производительности труда общая величина ценности повысилась с as до ау. Разность между прежде существовавшей ценностью и теперешней ценностью всего продукта равна ху. К какому классу должна поступить эта ценностная суммами Может ли она поступить к землевладельцам? Уокер отвечает на этот вопрос отрицательно: е Поскольку количество употребляемого материала не увеличилось,а выигрыш в продукции является результатом более высокой экономики на материале... поэтому не будет большого спроса ны землю, обработка не перейдет на худшие земли; поэтому рента не повысится» 298. Может ли эта разность ху поступить к капиталистам? На этот вопрос Уокер также отвечает отрицательно: «Улучшение в производственных способностях рабочего класса не должно непременно вызывать увеличения количества и видов орудий, требуемых для производства. Наоборот,.
~" F.. AVa lb er. Political economy, р. 254.
гез 1Ы ., р. 254 ‒ 255.


искусный, интеллигентный, внимательный рабочий требует меньше орудие, чем незнающий, неопрятный; невнимательный рабочий для выполнения того же вида и количества работы. Поэтому не будет большего спроса на капитал в предположепном случае, т. е. не будет повышения нормы или массы процента; и линия bc не 'будет поэтому удлинена» 2»». Наконец, возможен последний вопрос: не должна ли эта разность ху попасть в карман предпринимателя? Это наиболее вероятная возможность. Однако Уокер и на этот раз отвечает отрицательно. «Повышение производственных качеств данной совокупности рабочих не будет требовать увеличения количества предпринимателей; поэтому оно не будет и не может :вызвать увеличения совокупной массы предпринимательской црибыли. Наоборот, повышение производственных качеств рабочего .класса вызовет тенденцию ‒ и сильную тенденцию ‒ к повышению уровня деловых способностей среди предпринимательского класса, к устранению наименее компетентных, z повышеиию тем самым нижнего предела производства и к уменьшению тем самым общей суммы реализованной предпринимательской прибыли» зоо. Поэтому отрезок cd тоже не увеличится. А так как вся линия увеличилась с as до ау и гак как другого класса, кроме рабочих, не осталось, то приходится сделать вывод, что излишек ху должен по.пасть в карман рабочего класса в виде заработной платы.
Против теории Уокера сразу же напрашивается следующее возражение: как может рабочий класс выступить в роли последнего претендента, когда он не собственник выпускаемой продукции? Ведь продукт первоначально поступает к предпринимателю, который выплачивает отдельным классам их доли, а затем оставляет у себя остаток в виде предпринимательской прибыли. Следовательно, величина заработной платы должна быть определена прежде, чем выяснится предпринимательская прибыль. Уокер учел это возражение, которое было выдвинуто против него Бонаром»о'. В своей ответной статье»02 Уокер указывает, что если рассматривать рыночный уровень заработной платы в каждый данный момент, то он устанавливается прежде, чем определилась величина предпринимательской .прибыли; но если рассматривать нормальный уровень заработной платы за продолжительный период или ту среднюю ось, вокруг которой вращаются рыночные цены рабочей силы, то нужно прийти к обратным выводам: уровень заработной платы устанавливается на основе вычета из ценности продукции ренты, процента на капитал и предпринимательской прибыли. :Уокер сравнивает заработную плату с рентой. Хлебный продукт

"9 F. А. Wa lk е г. Political economy, р. 255.
зоо ibid., р. 255.
"' J. В о и а г. The value of labor in relation to economic theory. Quarterly journal of economics, Boston, 1891, vol. V, М 2, р. 154.
з'2 F. А. Walker. The doctrine of rent and the residual claim at theory ef wages Quarterly journal of economics, Boston, f891, vol. Ч, N 4.
410


первоначально поступает к фермеру, который использует в первую очередь все преимущества изменившейся конъюнктуры. Если хлебные цены повысятся и разность между общественно необходимыми и индивидуальными издержками производства на лучших землях увеличится, то арендная плата на первое время, до истечения арендного срока, может остаться неизменной. Но при составлении нового арендного контракта изменившиеся условия будут учтены, и фактически уплачиваемая рента увеличится на соответствующую величину. То же самое происходит, по мнению Уокера, с заработной платой зоз. До истечения рабочего договора рабочий получает договоренную заработную плату. При заключении нового договора он, благодаря конкуренции между предпринимателями, имеет возможность повысить заработную плату на ту величину, на какую повысилась производительность труда. Поэтому в конечном счете заработная плата должна рассматриваться как остаточная часть (residual share) в распределении новой ценности между различными классами.
Уокер так резюмирует свою теорию. «Согласно изложенной теории прибыли, вознаграждение за труд, заработная плата, является строго остаточной долей промышленного продукта, остаточной в TQM смысле, что она увеличивается по какой бы то ни было причи«е, увеличивающей промышленный продукт, не давая какой-либо из остальных трех частей производства повода к повышению вознаграждения, под влиянием изложенных законов; остаточной в том смысле, гго если даже одна из других частей производства или все они связаны с каким-либо данным увеличением производства таким образом, что получают основание к увеличению доли в распределении, то доли их должны еще быть определены, исходя из положительных оснований, в то время как в пользу заработной платы приходится все то, что остается после удовлетворения других требованийэ зо4
Теория Уокера абсолютно несостоятельна. В самом деле, Уокер, как известно, первоначально исключает из ценности продукции ренту, процент на капиталы и предпринимательскую прибыль. Поэтому у него остается, как излишек ценности над всеми этими тремя частями, заработная алата. Но с равным правом (если подходить так формально, как это делает автор) можно было бы первоначально исключить заработную плату, предпринимательскую прибыль и процент на капитал. Тогда роль остатка выпала бы на долю ренты. Точно так же, если первоначально исключить ренту, предпринимательскую дрибыль и заработную плату, то роль остатка перейдет к проценту Ба жапитал. Наконец, если начать с исключения из ценности продукции заработной платы, процента на
»з Р. А. + а13с е г. The doctrine of rent and the resi/ual claim aB theory
of wages, Quaiterly journal of economics, 1891, vol. V, N 4, р. 420.
'О' F. А. Фа lk е г. Political economy, р. 253.
411


капитал и ренты, то роль излишка будет выполнять предпринимательская прибыль. Таким образом, при 'помощи того метода, которым оперирует Уокер, можно с равным правом доказать, что всякий доход при известном способе рассмотрения является остаточной частью распределения. Правда, можно возразить, что некоторыо категории, например дифференциальная рента, подчиняются своим законам, установленным Рикардо (правильнее Андерсоном, Вестом, Мальтусом). Поскольку дифференциальная рента не входит в со'став цены производства хлеба на наихудших участках, регулирующих хлебные цены, постольку дифференциальная рента не является остаточной частью распределения в том специфическом смысле, в каком этот термин понимает Уокер. На это можно указать, что если подходить так формально к разрешению данной проблемы, то неясно, почему в вопросе о ренте Уокер следует за Рикардо, а в вопросе о заработной плате он пытается быть самостоятельным. Если бы Уокер захотел быть самостоятельным в вопросе о дифференциальной ренте, то он с равным правом мог бы установить остаточную (residual) теорию дифференциальной ренты.
Формализм Уокера выражается в том, что он пытается определить законы основных капиталистических категорий ‒ процентф на капитал и предпринимательской прибыли, т. е. совокупного дохода капиталистического класса, независимо от анализа заработной платы. Поэтому оказывается, что проблема процента и profit разрешены прежде, чем разрешена проблема распределения в целом. B результате автору остается восполнить этот недостаток тем, что он заработную плату увязывает с общей теорией распределения, рассматривая заработную плату как разность между общей ценностью и остальными капиталистическими доходами. При таком подход можно любую капиталистическую категорию (процент, profit, ренту) использовать для завершения анализа проблемы распределения. Формализм Уокера, таким образом, выражается в том, что он строит теории целого ряда капиталистических категорий (ренты, процента, profit) без общего анализа теории распределения, без выяснения основных принципов организации капиталистлческого производства.
Ахиллесова пята теоретического построения Уокера заключается в его учении о предпринимательской прибыли. Последнюю, как мы установили выше, Уокер приравнивает к плате за надзор. Величина этой платы за надзор варьирует в зависимости от способностей отдельных предпринимателей и от спецпфических преимуществ их предприятий. Таким образом, предприниматель превращается фактически в наемного агента производства, получающего фиксированную заработную плату. Весь излишек, который остается после покрытия всех издержек производства, поступает z кому-то третьему, и втим «третьим», по мнению автора, является рабочий класс. Следовательно, стоит только отбросить теорию предпринимательской прибыли Уокера, стоит только признать


Ьамос~оательное существование предпринимательской прибыли отдельно от платы за надзор, как вся теория распределения Уокера потерпит крушение. При таком понимании profit как самостоятельной категории нельзя последний исключить до того момента, как исключена заработная плата. При этих условиях аналогия предпринимательской прибыли с дифференциальной рентой теряет свой смысл, а категория profit теряет свою количественную определенность до момента выяснения величины заработной платы. Выше мы дали критику теории profit Уокера и поэтому не считаем нужным возвращаться к данному пункту. Нужно отметить одну особенность теории распределения этого автора. Он считает, что один из доходов, существующих в капиталистическом обществе,‒ заработная плата ‒ должен рассматриваться как остаточный. Эта глубоко порочная предпосылка лежит в основе теории распределения Уокера. В действительности заработная плата в условиях капитализма подчиняется собственным законам и не зависит от других капиталистических доходов. Такой вывод следует из трудовой теории стоимости. Согласно последней, величина стоимости товара не зависит от величины тех частей, ва которые распадается данная стоимость. Процесс производства стоимости предшествует процесеу ее распределения между отдельными классами. При таком способе рассмотрения очевидно, что если дано не целое (т. е. стоимость), а какая-то часть (заработная плата), то другая часть (прибыль) может быть определена только путем вычитания и выступает как остаточная часть. Целое всегда должно быть дано раньше всех своих частей. Поэтому одна часть должна быть обязательно определена остаточным путем. Этот вывод получает свое дальнейшее обоснование в том, что только один из факторов производства {труд) является созидателем стоимости. Капитал только переносит свою стоимость на продукт, но не создает новой стоимости. Поэтому после того, как новая стоимость создана рабочими, она должна быть распределена между капиталистами и рабочими. Процесс распределения предполагает, что существует новая стоимость определенной величины. Следовательно, одна из частей должна бьггь обязательно остаточной. Этой частью не может быть заработная плата, ибо рабочая сила ‒ необходимый элемент производства. Поэтому заработная плата должна быть достаточна для .гого, чтобы обеспечить возможность свободного воспроизводства рабочей силы. Класс капиталистов покрывает все издержка производства и берет в свою псльзу весь получающийся излишек. Учение о необходимости существования какой-то остаточной части в 1распределении, таким образом, тесно связано с трудовой теорией стоимости и с теорией эксплуатации. Стороннпк теории процзводительности капитала отвергает самую возможность эксплуатапии и провозглашает, что в образовании новой стоимости участвует не только труд, но и другие факторы производства {капитал, земля).~Поэтому процесс распределения им рассматривается
I


как отражение процесса участия отдельных факторов в образова-. нии данной стоимости. Все факторы производства объявляются равноправными, все они в одинаковой степени отражают ценность конечного продукта потребления, все они участвуют в процессе образования потребительной ценности, которая является конечным источником меновой ценности. С этой точки зрения процессы образования и распределения ценности параллельны. Предположим, что труд создал х ценностных единиц, капитал ‒ у ценностных единиц, земля ‒ z ценностных единиц. При отсутствии эксплуатации труд (или, вернее, рабочие) получат заработную плату, равную х единиц, катп~тал ‒ процент, равный у единиц, земля‒ ренту, равную z единиц. Новая ценность рассматривается как результат суммирования тех ценностных вкладов, которые сделаны отдельными факторами. Общая сумма новой ценности рассматривается не как исходная величина, а как сумма заработной платы плюс процент, плюс рента и т. д. Ни один из доходов не будет рассматриваться как остаточный, ибо целое не предшествует здесь своим частям, а вытекает из них.
Правда, можно сделать возражение, что последний вывод обязателен лишь при одном условии: если величина ценностного вклада, делаемого отдельными факторами производства, соответствует. величине дохода, получаемого носителями этого фактора. Но допустим, что труд производит х ценностных единиц, капитал ‒ у единиц, земля z единиц; между тем заработная плата равна х~, процент ‒ у~, рента ‒ z>. Сумма s + у + z должна равняться х1 + g f + z f. Но можно допустить, что если один агент производства ~пошляется последним претендентом, то его доход равен, например (х + у + z) ‒ (х1 + у~). Такое допущение возможно, но тогда нужно допустить, что происходит разнообразнейшая экоплуатация, например, труда капиталом и наоборот. Если считать, что капиталисты получают лишь процент, эквивалентный предельной производительности капитала, то отсюда. следует, что капиталисты не получают полностью ту новую ценность которую производит капитал. Разность между общей и предельной производительностью капитала поступает к. другому агенту производства, например, к рабочим (как в схеме Кларка; см. подробнее ниже). Следовательно, получается, что рабочие эксплуатируют капиталиста. Вот вы«од, ко~орый можно сделать из теории Уокера.
При рассмотрении теории Уокера получается, таким образом, весьма оригинальный вывод: этот автор пытается всячески изгнать теорию эксплуатации, но в то же время он остается в плену у последней. Основная предпосылка теории Уокера о необходимости существования какой-то остаточной части в распределении, какогото остаточного дохода базируется яа теории эксплуатации. Но из этой предпосылки, имеющей свои корни в признании эксплуатации, наш автор делает совершенно неожиданный вывод: он принимает. зараоотную плату за остаточный доход. В связи. с этим теория


эксплуатации ставится на голову ‒ эксплуатация рабочих подме-. няется эксплуатацией капиталистов, поскольку рабочие получают все излишки, а капиталисты лишь такой процент, который делает возможным накопление капитала. Получается извращенная, поставленная на голову, картина капиталистического общества.
Идеи Уокера получили широкое распространение в американской литературе. Ограничимся указанием лишь на Тауссига. Тауссиг дает следующую формулу заработной платы зо5: последняя, по его словам, представляет «the discount marginal product of labor» (дисконтированный предельный продукт труда). Под предельным продуктом труда нужно понимать не продукт предельного рабочего в кларковском значении (Тауссиг отрицает закон убывающей производительности), а продукт труда в предельном пункте (например на наихудшей земле), где производитель не пользуется никакими преимуществами, имеющими дифференциальный характер. Под дисконтом нужно понимать вычет процента на капитал по текущей норме процента. Этот вычет происходит потому, что рабочие отдают преимущество настоящим благам по сравнению с будущими. Поэтому они продают продукты своего труда по более низким ценам. Всю разность между ценностью предельного продукта труда и процентом на капитал получают рабочие. Таким образом, процент устанавливается на основе психических норм переоценки настоящих благ, заработная же плата есть излишек, который остается у рабочих после покрытия всех расходов, включая сюда и процент на капитал. Таким образом, и с точки зрения Таус- сига заработная плата имеет остаточный характер.
Теория распределения Кларка в вопросе об остаточном опреде-. лении заработной платы очень близко примыкает к учению Уокера. Глава американской школы устанавливает, что капиталисть| получают процент, который определяется предельной производительностью капитала; разность же между общей и предельной производительностью поступает K рабочим в форме заработной платы. В данном случае рабочий класс выступает в роли последнего претендента, в роли фактического собственника продукции и субъекта капиталистического хозяйства. На основании кларковской теории предельной производительности можно установить даже, что рабочие эксплуатируют капиталистов. Достаточно рассмотреть схемы нашего автора (рис. 16). Первое подразделение капитала производит ценность, равную ABB'А~ или приближенно AD В~А~; второе приращение капитала производит приближенно А~Р~ВпАп, третье приращение капитала производит ‒ А'rDrrB"rBШ; четвертое приращение капитала производит ‒ Ar~ D~r~Â~vA~ч; наконец, пятое приращение капитала производит ценность, равную ArvCivBvAv Между тем капиталист получает одинаковый процент за все пять долей капитала, несмотря на их различную производительность. Общая сумма процента, получаемого RRIIHTa JIHC TOM,
"' F. W. Ф'аи ss i g. Principles of economics, vol. Ц, р. 242.
415-






равна площади АСВчАч; между тем, общая сумма ценности, произведенной капиталом, по Кларку, равна АВВ"А~. Разность между этими двумя суммами, равная ВСВ", поступает в распоряжение рабочего класса. Следовательно, последний получает известную сумму ВСВ~, которая является продуктом производительности капитала, т. е. заработная плата ‒ продукт не рабочих, а капитала. Рабочий живет за счет капиталиста. Учение об эксплуатации рабочих должно быть заменено учением об эксплуатации капиталистов. Таковы те парадоксальные выводы, которые вытекаа ют из остаточной (residual) теории Ю, 8Ю Кларка о заработной плате. Р' Наш вывод заключается в том, Н что если бы даже Кларку удалось доказать, что высота процента определяется предельной производительностью капитала, то и в этом случае нет никакой необходимости утверждать, что остаток, который при этом должев получиться, переходит к рабочим в форме заработной платы. Из теории п1редельной производительности капитала ° ir можно было бы сделать и такой вывод, что разность между общей и предельной производительстью капитала поступает к предпринимателю и образует часть его предпринимательской прибыли наряду с другой частью последней, представляющей собой различие между общей и предельной производительностью труда. Отрицание предпринимательской прибыли приводит к тому, что Кларк капиталистическое хозяйство ставит на голову, приписывая эксплуататорские функции рабочему классу.
Кларк пытается доказать, что величина заработной платы и .процента, определенных на основании принципа предельной производительности, совпадает с величиной тех же категорий, определенных на основании рентного принципа или IIQ методу остатков. Это учение главы американской школы о совпадении резуль".гатов обоих методов прямого и остаточного ‒ основано на смешении диаметрально противоположных и исключающих друг друга условий. С одной стороны, признается существование эксплуатации рабочих. Эксплуатация отрицается лишь по отношению я части рабочих ‒ предельных рабочих,но молчаливо допускается .по отношению ко всей остальной части рабочего класса. С другой стороны, теория предельной производительности капитала и заработной платы как излишка приводит к диаметрально противоположным выводам. Эксплуатация рабочих подменяется эксплуатацией капиталистов. В роли последнего претендента и субъекта



13. РЕНТНАЯ ТЕОРИЯ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ
В связи с рассмотрением последнего вопроса о совпадении результатов определения капиталистических категорий по прямому и остаточному методу встает более общий вопрос о так называемой рентной теории распределения. В американской буржуазной зкономической литературе широко распространена тенденция к сближению ренты с другими доходами капиталистического общества, т. е. с процентом на капитал и заработной платой. Как известно, один из ранних представителей американской буржуазной политической экономии, Кэри, вместе с Бастиа выдвинул ту идею, что ренту нужно рассматривать как процент на капитал. Сближение этих двух категорий находит себе объяснение в специфических условиях американского хозяйства в XIX столетии. Большое количество нераспаханной земли, очень легкие условия получения земли (гомстедное законодательство) в значительной мере сводили на нет роль земельной монополии. В этом отношении земельные условия в Америке были диаметрально противоположны условиям
417
27 И. Г. Блюмив
капиталистичаского хозяйства выступает ве класс капиталистов, как в первом случае, а класс рабочих. И первая теория, и в особенности вторая теория искажают и извращают действительность в интересах и в угоду капиталистов. Совершенно непонятно утверждение, что обе теории правильны в одно и то же время и что они дают одинаковые результаты. Этим самым подтверждается, что одновременно происходит эксплуатация рабочих капиталистами и капиталистов рабочими; что каждый из этих двух основных классов рабочие и капиталисты ‒ являются одновременно владельцами продукции, последними претендентами и субъектами капиталистического хозяйства. Устранение из теоретического анализа фигуры активного капиталиста, руководителя и организатора капиталистического хозяйства ‒ предпринимателя ‒ жестоко мстит за себя. Вместо безголового чудовища получается урод о двух головах. В одном случае фактическое положение предпринимателя как получателя излишка ценности над издержками производства приписывается капиталисту, в другом случае ‒ рабочим. Пассивные капиталисты и рабочие вынуждены по очереди замещать вакантные места субъектов капиталистического хозяйства, и поэтому они вынуждены по очереди вступать в противоречие друг с другом. Совершенно неверная исходная методологическая предпосылка об изолированном от капиталистов существовании предпринимателей, вытекающая из иллюзий, возникающих в связи с ростом фиктивного капитала, при дальнейшем анализе приводит к целому ряду нелепостей, парадоксов, противоречий и ляпсусов. Это неизбежно, ибо наш автор пытается дать анализ капиталистического производства при таких условиях, которые црсовместимы с капитализмом.


Англии. Сам Кларк подчеркивает своеобразие земельных условий Америки. «Этот обычай (речь идет об обычном разграничении между рентой и процентом.‒ Н. Б.1, вероятно, никогда не развился бы, если бы политическая экономия возникла в Америке, где земля воегда является коммерческим продуктомэ
Обычно, писал Кларк, различие между этими двумя категориями сводят к двум пунктам: а) количество земли является фиксированным, между тем количество средств производства можно увеличивать по своему н<еланию и б) рента имеет дифференциальный характер; она вытекает из различия отдельных земельных ~астков. Оба эти различия, по мнению Кларка, не имеют существенного значения и могут быть легко отброшены. Прежде всего первое различие, которое проводится между этими двумя категориями, основано на неверном методологическом принципе. Эта ошибка, по Кларку, состоит в том, что всю землю сопоставляют не со всем капиталом, а с каким-нибудь отдельным конкретным капитальным благом, с капиталом в одной определенной форме: Число каких- нибудь машин мох<но увеличить в очень больших размерах, но в данный момент нельзя вызвать увеличения всей совокупности имеющихся средств производства. «Для каждого момента,‒ писал он,‒ величина существующего искусственного капитала фиксирована, как и количество земли. Для каждого момента мы имеем дело с определенным количеством земли в комбинации с определенной суммой капитала в форме средств производства» »о~. Конечно, если взять длительный период, то различие между этими двумя элементами выступит (хотя некоторые экономисты, как, например, Феттер зо», пытаются всячески смягчить это различие), Бо для коротких периодов, которые интересуют статическую теорию, это различие отпадает.
Поэтому отпадают основания для выделения земельной ренты в самостоятельную категорию.
Второй пункт различия, по мнению Кларка, также отпадает, если встать на точку зрения предельной производительности. Прежде всего между отдельными видами рабочей силы существует ряд различий. Имеются рабочие различной квалификации. Можно р а с п о л о ж и т ь рабочих различной квалификации в ряд, начиная с непригодных рабочих, производительность которых чрезмерно низка и которые могут найти себе приложение лишь в исключительных случаях, и кончая рабочими очень высокой квалификации. Этот ряд, по мнению Кларка, соответствует ряду земель различного плодородия или различной отдаленности от центра (например, в схеме Тюнена). С друтой стороны, отдельные конкретные сред-

"8 J. В. С1ark. The distribution of щеа1ВЬ, р. 337.
"' 'Ibid., р. 339 ‒ 340.
"' А. Fetter. The passing of the old rent concept. Quarterly journal of
economics, Boston, 1901, vol. XV, N 3.


ства производства имеют различную производительность. Основной капитал постепенно снашивается. Машина, которая долгое время находилась в употреблении, начинает снашиваться и работает хух<е, чем новые машины. Здесь тоже можно установить известную градацию, начиная с наихудших машин, не приносящих процента, и кончая наиболее мощными и усовершенствованными орудиями производства.
Как известно, земельная рента ‒ это продукт не только различия плодородия отдельных земельных участков, но и различия производительности отдельных затрат капитала на одном и том же участке земли (так называемая дифференциальная рента П рода). Признание универсального характера закона убывающей производительности дает возможность, по мнению американских буржуазных экономистов, распространить рентный принцип на заработную плату и процент на капитал. Производительность капитала зависит не только от конкурентных свойств тех или иных орудий производства, но и от величины капитала. Чем больше капитал, при неизменной величине труда, тем ниже предельная производительность капитала.
Для Кларка нет существенной разницы между рентой, с одной стороны, процентом и заработной платой при статическом исследовании вопроса, с другой стороны.
Нужно отметить, что американские буржуазные экономисты не являются пионерами в построении рентной теории распределения. Можно указать на мноиюство попыток сблизить ренту с другими видами доходов в капиталистическом обществе. Такие попытки делалп Мангольдт, Шеффле, Маршалл и другие западноевропейские буржуазные экономисты. Своеобразие американских экономистов ~аключается не в том, что они выдвинули идею ренты как универсальной формы всех категорий распределения в капиталистическом обществе. Эта идея не нова. Своеобразие американских экономистов заключается лишь в новых аргументах, выдвинутых в защиту идеи универсального рентного принципа. Обычно аргументация сводилась к указанию, что существуют дифференциальные различия не только между отдельными земельными участками, но и между отдельньгми видами рабочей силы и средств производства. Это доказательство основано на вульгарном смешении ренты со всякой формой добавочной прибыли, которая получается, например, вследствие введепия в данном предприятии технических усовершенствований или вследствие других преимуществ данного предприятия. Эта аргументация основана на игнорировании различия между постоянными и временными премуществами в отдельных предприятиях. Введение какого-либо технического усовершенствования может создать источник добавочной прибыли для капиталиста, который вводит эт~ усовершенствование. Но преимуще тво может носить только временный характер. Через некоторое ремя данное усовершенствование будет введено в дру-
I 1
27» 419


гих предприятиях. Необходимое ус;ювие возникновения дифференциальыой ренты не наличие дифференциальных различий, а фиксация этих различий. Американцы выдвинули дополнительное доказательство. Они ссылаются на то, что закон убывающего плодородия, который, по широко распространенному в бурн<уазной экономии взгляду, имеет очень важное значение для обоснования теории ренты, ‒ частичный случай более универсального закона убывающей производительности. Исходя из этого, делается вывод, что источник рентного характера процента и заработной платы состоит не в тех дифференциальных различиях между отдельными видами рабочей силы и капитала, которые имеют временный и преходящий характер, а в различиях производительности отдельных затрат капитала н труда, которые имеют перманентный характер, ибо они вытекают из всегда действующего закона убывающей производительности. Поэтому рентная теория распределения у американцев получает иной характер, чем у и~ предшественников (например, у Шеффле).
Сближение ренты, с одной стороны, и процента на капитал и заработной платы, с другой стороны, идет у буржуазных экономистов по двум направлениям: а) у одних за исходный пункт берется теория дифференциальной ренты (во всем дальнейшем исследовании мы предполагаем только дифференциальную ренту, ибо только эта форма ренты признается большинством буржуазных экономистов), и все остальные категории объясняются на основании тех принципов, которые лежат в основании теории ренты (таков преимущественно метод Шеффле), и б) у других за исходный пункт берется теория процента и заработной платы; задача же эковомиста сводится к доказательству того, что рента представляет такую же категорию и может получить такое же объяснение, как друтие доходы в капиталистическом обществе. Эта вторая форма рентной теории нашла себе выражение в работах буржуазных экономистов американской школы. Эта вторая форма тоже не нова. Достаточно указать на Бастиа и Кэри. По существу Кларк в данном вопросе очень близко, как и в некоторых других вопросах, например, в вопросе об убывающей производительности капитала, сближается с Кэри.
Основные методологические п1ринципы заимствованы главой буржуазной американской школы у Кэри.
Для того чтобы решить вопрос о характере рентной теории Кларка, поставим предварительно другой вопрос: возможно ли путем остаточного метода (который лежит в основании всякой рентной теории) объяснить величину всех доходов капиталистического общества? Можно ли рентный принцип рассматривать как универсальный и единый принцип распределения? Рассмотрим отдельные формы доходов. Предположим, что на данном участке земли прилагается дополнительное количество труда и капитала. Последующие приращения труда и капитала дают убывающую продук-
420


цию. Если хлебные цены регулируются предельными затратами капитала, то все предыдущие затраты дадут известный излишек, который в форме ренты поступит к землевладельцу. В данном случае предполагается, что земельная рента не входит в состав цены. Последняя зависит от предельной производительности капитала. Следовательно, для того чтобы определить остаточным путем величину ренты, нужно знать причины, регулирующие уровень предельных издержек производства, т. е. нужно прежде всего знать заработную плату и процент (Кларк отвлекается от постоянного капитала).
Предположим, что нужно остаточным методом определить уровень заработной платы. Последуем за Кларком и примем, что величина труда является фиксированной, а величина капитала ‒ переменной. Цена данного товара будет определяться предельными издержками, которые, с точки зрения теории предельной производительности Кларка, состоят лишь из одного элемента ‒ процента на капитал. Разность между первоначальными и предельными издержками производства поступит к рабочему в виде заработной платы. Последняя, следовательно, не входит в состав предельных издержек (для данного случая) и предполагает, что высота процента дана заранее.
Наконец, если мы перейдем к остаточным методам определения процента, то там столкнемся с той же картиной. Допустим, что величина капитала является постоянной и что происходит увеличение числа занятых рабочих. На основании закона убывающей производительности труда последующие приращения труда будут производить убывающее количество продуктов.
Заработная плата определяется предельной производительностью труда. Предельные издержки производства на этот раз будут состоять лишь из заработной платы, так как последние приращения продукции не приносят процентов. Разность между первоначальными и предельными издержками в форме процентов поступит к капиталисту. Эта разность может быть определена только ь том случае, если известна величина предельных издержек производства, т. е. если известна величина заработной платы. Можно ли одновременно остаточным методом определить и заработную плату, и процент, и ренту? Очевидно, что эту возможность нужно исключить, ибо она предполагает одновременное совмещение взаимно исключающих друг друга условий. С одной стороны, остаточный метод определения заработной платы предполагает, что дана величина процента, с другой стороны, остаточный метод определения процента предполагает, что дана величина заработной платы. Если же происходит одновременное определение процента и заработной платы по этому методу, то этим самым предполагается, что величины этих категорий уже даны. Подобный способ решения можно сопоставить со следующим решеБием уравнения ж+ + у = а~: с одной стороны, х = a ‒ y, с другой стороны, у = а ‒ х;
I
42i


если сложить оба эти решения х и у, то мы получим исходное уравнение х + у = а все. Отсюда следует, что остаточный метод, который находит свое приложение в теории дифференциальной ренты, может быть использован лишь при определении количественной величины одного дохода, а не всех капиталистических доходов. В противном случае получается idem per idem. Рентный принцип не может рассматриваться как универсальный 'принцип.
Попытка объяснить see категории, как заработную плату, процент и земельную ренту, по остаточному методу, т. е. представить эти категории как разности между предельными и непредельными издержками производства, неизбежно приводит к абсурдным выьодам. В лучшем случае остаточный или дифференциальный'метод может быть приложен к объяснению различий между отдельными видами заработной платы и процента на капитал. Такой характер, например, имеет теория распределения Гобсона ис. Последний выдвинул то положение з", что никаких существенных отличий ренты от категорий процента и заработной платы нет. Все эти категории мох~но рассматривать как излишек продукта непредельного капитала, труда и земли над продуктом предельного капитала, труда и земли, не приносящих ренты. Но при дальнейшем рассмотрении этого вопроса Гобсон неизбежно столкнулся со следующей трудностью: наихудшая земля не приносит дифференциальной ренты, между тем предельный капитал обязательно должен приносить процент и предельный рабочий должен получать заработную плату. Это затруднение с полной очевидностью доказывает, что рентный принцип несостоятелен. Он не может объяснить заработную плату и процент. Предположим, что предельный капитал приносит 3 процента и что предельный рабочий получает заработную плату в 15 шилл. Как объяснить эти категории? Ведь их ни в коем случае нельзя рассматривать как излишки над ERKQIf-то новой предельной величиной, лежащей в потустороннем мире. Гобсон находит следующее решение вопроса: процент,

8О9 На это обстоятельство указал английский экономист Уикстед (P. Н. Wicks tee d. Commonsense of political economy and selected papers and reviews on oconomic theory, vol. 1. London, 1933, р. 571 ‒ 572). «Ясно, что все эти попытки основаны на системе уравнений а = х ‒ Ь ‒ c; Ь = z ‒ © ‒ с; с = х ‒ а ‒ Ь и т. д. Ни одно из атнх уравнений ничего не прибавляет к основному х = а + Ь + c». Аналогичное возражение прдведено танные против подобных теорий вменения у Штольцмана (R. S t o 1 zш а n n. Die soziale Kategorio in der Volkswirtschaftslehre. Berlin, 1896, $. 189).
»1«На это обстоятельство указал Уокер (F. А. Walker. The doctrine of rent апй the residual claim at theory of wages. «Quarterly journal of economics». Boston, 1891, vol. Ч, N 4, р. 424 ‒ 425).
»" J. А. Н о Ь s о и. ТЛе law of the 3 rents. «Quarterly journal of economics». Boston, 1891, vol. V, N 3, р. 263 ‒ 288; Днс. Г об с он. Экономика распроделения. М. «Книжное делоэ, 1903, гл. IV, .
422


получаемый собственником предельного капитала, не является процентом, а представляет собой возмещение потребленного или затраченного капитала. Точно так же заработная плата предельного рабочего есть не заработная плата, а представляет «фонд, идущий на возмещение изнашивания и порчи труда» а'2. Такое решение вопроса прежде всегв неверно в части, касающейся процента. Последний представляет собой известный иапишек над затратами по возмещению потребленного капитала. Ни один капиталист не включает издержки по возмещению капитала в состав процента. С другой стороны, Гобсон вводит только терминологическое новшество, он предлагает заработную плату, получаемую предельным рабочим, не называть заработной платой. Но от этого природа последней ни на одну йоту не изменяется. Существенно то, что Гобсон фактически признал теорию средств существования, ибо плата, получаемая предельным рабочим, достаточна лишь для возмещения «фонда труда» (т. е. рабочей силы). Иными словами, уровень дохода предельного рабочего определяется условиями воспроизводства рабочей силы. Таким образом, автор благополучно прибыл в лоно теории средств существования, и его рентный принцип объясняет лишь различия заработных плат отдельных категорий рабочих. С друтой стороны, издержки производства капитала, определяющие уровень прсцеита для предельного капитала, по мнению Гобсона, зависят также не только от чисто производственных условий, но и от воздержаиия субъектов, сберегающих капитал аи. уровень процента зависит от предельного воздержания ~'4. Инымп словами, автор благополучно причалил к берегу вульгарной теории воздержания. Рентный принцип опять оказывает лишь скромные и вспомогательные услуги при объяснении различий в величине процента для отдельных видов капитала. Прим«1р Гобсона лишний раз доказывает, что у самых рьяных сторонников рентной ч еории распределения в последнюю контрабандой вводятся новые элементы потому, что рентный принцип по своей природе бессилен объяснить категории распределения.
Нет ничего удивительного в том, что у Кларка рентный принцип или метод остаточного определения заработной платы и процента играет вспомогательную роль. Решающую роль играет принцип предельной производительности. Заработная плата определяется предельной производительностью труда и процент‒ предельной производительностью капитала. Этим обе приведенные категории, по мнению Кларка, отличаются от предпринимательской прибыли. Последняя может быть определена только по методу остатков. Между тем для процента и заработной платы

»'» Дж. Гобсон. Экономика распределения, стр. 119.
"8 TaM~æe, стр. 183.
з" 'там'же, стр. 188.


метод остатков, также по утверждению Кларка,‒ д о и о л н ит е л ь н ы й метод, который дает возможность определить высоту этих доходов н а р я д у с другим методом предельной производительности. Вот почему не может быть и речи о том, что в теории Кларка рентный принци и является единым и универсальным принципом, объясняющим все категории доходов в капиталистическом обществе.
Нужно далее отметить, что рентная теория у Кларка не представляет логического вывода из теорои предельной производительности. Связующее звено менарду теорией предельной производительности и рентной теорией распределения ‒ учение Кларка о предпринимательской прибыли, которое, как мы имели возможность выяснить, играет доминирующую роль в системе автора. Если отбросить теорию предпринимательской прибыли последнего, то Кларк должен прийти к следующему выводу: процент, получаемый капиталистом, равен произведению производительности предельного капитала на число единиц капитала; заработная плата, получаемая рабочими, равна прочзведению производительности предельного рабочего на число рабочих; разность между общей производительностью труда и капитала и суммой заработной платы и процента на капитал поступает в виде profit к предпринимателю. С признанием этого вывода д лжна быть признана несостоятельность теории Кларка о заработной плате и о процент как об излишках общей производительности над предельной производительБостью.
Точно так же и рентный п~ринцип не является необходимой составной частью кларковской теории о распределении. Если дапный принцип все же находит сеое там приложение, то это оостоятельство объясняется тем, что Кларк предполагает отсутствие в статических условиях предпринимательской прибыли. Поскольку между производительностью отдельных приращений капитала получается известная разность, которая не может быть присвоена предпринимателем и капиталистом, эта разность поступает к рабочему в форме заработной платы. Точно так же разность менарду производительностью отдельных приращений рабочей силы за неимением других получателей и претендентов поступает к капиталисту в форме процента.
Таким образом, рентная теория распределения в общей системе учения о предельной производительности является инородным телом, имеющим самостоятельное происхождение и играющим вспомогательную роль.
Вот почему сближение между рентой, с одной стороны, и заработной платой и процентом, с другой стороны, у Кларка происходит преимущественно за счет трансформации учения о ренте. Обычно рента определялась как остаток, как разность между издержками производства {или ценами производства) на отдельных участках. Своеобразие Кларка состоит в том, что он земельную
424


ренту определяет на основании принципа предельной производительности земли, а не труда и капитала, как обычно. Обычно при рассмотрении дифференциальной ренты I I рода буржуазные экономисты исходили из того, что на неизменном по своей величине земельном участке вкладываются все новые количества труда и капитала. Кларк, опираясь на универсальный закон убывающей производительности, исходит из другого соотношения: данный капитал прилагается к возрастающему количеству земли. Разность между предыдущей и последующей производительностью связана с увеличением одного фактора ‒ земли ‒ и должна быть вменена последней. В этом отношении нет никакого различия между теорией предельной производительности капитала, воплощенного в форме земли и в форме машин и т. д. Хотя Кларк не возражает против учения Рикардо о ренте, фактически он дает совершенно другое объяснение земельной ренты. У Рикардо рента есть продукт труда, который присваивается землевладельцем благодаря конкуренции между фермерами и действию закона средней прибыли. Кларк рассматривает ренту как продукт самой земли. Производительность земли ничем не отличается от производительности капитала. Кларк идет так далеко, что он пытается вложить совершенно другое содержание в понятие ренты. По его мнению, различие между рентой m процснтом состоит лишь в способе рассмотрения этих категорий. Процент рассматривается как продукт истинного капитала (true capital), т. е. ценностного фонда, рассматриваемого независимо от форм его материального воплощения, а рента ‒ как продукт капитальных благ, т. е. конкретных средств производства. «В статическом состоянии,‒ пишет Кларк,‒ единственное различие между чистой рентой и процентом состоит в способе их вычисления. Установите, сколько долларов все капитальные блага каждого рода приносят сверх издержек по обновлению и замещению их ‒ и вы получите истинную ренту всех капитальных благ. Она совпадает с общей суммой процента, но норма процента получится, если сопоставить ее (сумму) с ценностью капитальных благ» з'5.
Таким образом, Клщрк стоит значительно ближе к Кэри, чем к Мангольдту и Шеффле. У него наибольшую трансформацию претерпела категория ренты. Низведя землю на роль одной из форм капитала, устранив вопрос о возможности увеличения количества капитала, Кларк тем самым затушевал своеобразие категории земельной ренты.
Мы не будем подробно останавливаться на критике этой части кларковского учения. Ограничимся лишь одним замечанием. Исходный пункт кларковских рассуждений положение, что в статических условиях отпадает существенное различие между рентой и процентом на капитал, потому что в теории статики величина
"» Х. Ь. С1а r k. The distribution of wealth, р. 337.
I
425


капитала принимается за постоянную. Это своеобразное использование статической теории для доказательства отсутствия своеобразия земельной ренты аоказывает лишь непригодность статического анализа. Последний базируется на игнорировании столь важного условия, как возможность свободного воспроизводства. Поэтому теория цен строится прежде всего как теория монопольных цен. Поэтому происходит абстрагирование от тех модификаций в распределении, которые обусловливаются наличием монополистических элементов в земледелии. Последние выражаются в ограниченности земельной площади, в фиксации дифференциальных различий между отдельными земельными участками, в наличии земельной собственности, препятствующей свободному проникновению капитала в земледелие. Благодаря тому, что принцип естественной монополии превращается в важнейший и универсальный принцип экономической теории, монополистические особенности земледелия перестают обращать на себя внимание. Из нарушения общего правила, из отклонения от общего закона они превращаются в новую иллюстрацию этого закона. Подобный подход мы встречаем в вульгарной теории трех капиталов Вальраса. В несколько иной форме этот подход наблюдается в учении Кларка. Ненаучная статическая теория Кларка играет в его системе такую же роль, как теория обмена, предполагающая наличие фиксированных запасов, в системе Вальраса, как теория предельной полезности, абстрагированная от всяких производственных моментов в системе австрийцев. Статический анализ мыслится Кларком как первая фаза экономического анализа, исследование вопроса при наиболее упрощенных условиях. Благодаря этому устраняется момент, играющий решающую роль,‒ возможность воспроизводства некоторых факторов. В результате ‒ теоретическое извращение, крайнее искажение реальных отношений капитализма в земледелии. Это отражено также в крайнем формализме, характерном для этой теории.
В действительности увеличение вложения напитала в земельный участок имеет определенный смысл потому, что количество земли ограничено; этот рост вложения капитала отражает реальный процесс, имеющий. место в экономике и неизбехсный в силу многих причин.
Увеличение земельной площади при неизменном капитале представляет собой выдуманный искусственный случай, не имеющий никаких корней в реальной экономике.
В данном пункте можно наметить различие между решением Кэри и Кларка, несмотря на формальное сходство. Кэри исходил из наличия громадного количества свободной земли. Поэтому он совершенно устранил монополистические элементы в земледелии. Земля может быть воспроизведена, как и все товары, благодаря затрате труда на расчистку земли и приведение ее в состояние годности к обработке.


Из этого делается неверный вывод, что рента представляет собой обычный процент на капитал, затраченный на обработку данной земли. Отрицание дифференциального характера ренты сочетается у Кэри с признанием трудовой теории стоимости. Кларк же в своей статической теории, наоборот, исходит из того, что не только величина земельной площади, но и количество капитала и труда фиксированы. Поэтому отрицание дифференциального метода как единственного и основного метода определения земельной ренты сочетается у Кларка с отрицанием трудовой теории стоимости. Таким образом, Кларк сходится с Кэри в том, что он пытается объяснить величину земельной ренты на тех же основаниях, как и процент (в отличие от Шеффле и Мангольдта, которые применяли диаметрально противоположный метод); расходится же Кларк с Кэри при установлении исходных методологических предпосылок.
В заключение мы дадим краткое резюме теории Кларка. Она представляет собой сочетание пяти принципов или идей. Первый принцип ‒ стати ч ески й. Величина капитала и рабочей силы принимается за постоянную. Поэтому решающую роль получает вопрос о принципах, регулирующих величину спроса на рабочую силу и капитал. Проблема спроса производственных факторов ставится во главу угла. Второй принцип п р и н ц и п п р о и з в одительности капитала. Учение о способности капитала ппоизводить новую ценность и прибыль признается как аксиома. Третий принции ‒ принцип убывающей производит ел ьн о с т и обоих элементов производства. Благодаря тому, что функции производительности труда и капитала имеют отрицательный характер, они могут давать максимальное значение. Отыскание максимума этих функций превращается в основную задачу теории спроса, для которой второй и третий принципы ‒ необходимые предпосылки; без принципа убывающей производительности нельзя обосновать и дать теорию предельной производительности, Но для того чтобы установить закон убывающей производительности капитала, нужно прежде доказать, что капитал имеет производительность. Основной принцип ‒ четвертый, п р и н ц и п п р ед е л ь н о й п р о и з в о д и т е л ь н о с т и. На основании этого принципа «цена спроса рабочей силы равна предельной производительности капитала э. Наконец, пятый принцип ‒ п р и н ц и п отсутствия пред при нимат ельской прибыли. Этот принцип дает возможность развить рентную теорию распределения. Заработная плата и процент рассматриваются не только как предельный продукт соответствующего фактора, но и как разность между общей производительностью и производительностью друтого фактора. Все эти принципы дают возможность определить законы изменения спроса соответствующих факторов и, в связи с господствующей ролью закона спроса, уровень заработной платы и процента.
I
427


Наряду с этим проявляется друтая тенденция у Кларка‒ разрешить не проблему спроса, а проблему вменения. Какая часть общей ценности, произведенной совместно трудом и капиталом, может быть вменена труду и капиталу? Постановка этого вопроса переплетается у Кларка с его попыткой доказать справедливость капиталистического распределения. Ответ на этот вопрос совладает с ответом на первый вопрос о принципах, регулирующих величину спроса тех или иных производственных факторов. Однако это соваадение, как мы выяснили, механическое и скрывает два совершенно различных подхода к разрешению проблемы распределения.


темАтичес
КАЯ ШКОЛА


Глава первая
О МАТЕМАТИЧЕСКОМ МЕТОДЕ
В ПОПИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ
1. ИСТОРИЯ nPHMEHEHHSI МАТЕМАТИЧЕСКОГО МЕТОДА
Первым экономистом, который дал развернутое применение математического метода, как указывают Вальрас ' и Ирв. Фишер 2, является французский экономист Август Курно, выпустивший в 1838 г. свою работу «Исследование математических принципов теории богатстваэ а.
Правда, у Курно были в этой области предшественники. Наиболее крупные из пих ‒ Канар 4 и Уэвелль 5.
Эти экономисты тоже прибегали к математической форме изложения и пытались облечь свои основные положения в символическую форму. Но математическая форма изложения еще недостаточна для того, чтобы квалифицировать данного экономиста как математика. Необходим еще добавочный и чрезвычайно существенный момент ‒ математический метод исследования. Этот момент мы встречаем впервые только в произведениях Курно.
Правда, Уэвелль пытался из своих формул сделать экономические выводы, но у него математический метод получил слишком узкое применение. Уэвелль пытался разрешить следующий вопрос, который скорее относится к теории налогов, чем к политической экономии: кем оплачивается земельный налог ‒ собственником ли земли, за счет ренты, или потребителем? В основе анализа Уэвелля лежит совершенно неверное положение, что «повышение цен
' Ь. Walr as. Theoric mathematique de la richesse sociale. Lausanne— Leipzig, 1883.
«J. Fish е г. Cournot and mathematical economics. Quarterly journal of economics, 1898, vol. XII N 1, р. 120.
«А. Cour not. Recherches sur les principes mathematiques de 1а theoric des richesses. Paris, 1838.
№ F. С а в а г й. Principles d'economic politigue. Paris, 1801.
5 %. Whe we 1 1. Mathematical exposition of some doctrines of political economy. Cambridge Philosophical Transactions, vol. III, Cambridge, Бовен (Bo v en. Les applications mathematiques а l'economic. Paris, 1 12) указывает еще на одного предшественника ‒ HCHapa, который был автором анонимной книги «Трактат о оогатствеэ (1 в и а r d. Traite des richesses, 1781). (~днако он никакого следа в теоретической экономии не оставил.
431


/
обратно пропорционально сокращению предложения»'. Уэвелль. в отличие от Рикардо и Томсона, на основании своих формул приходит Ic выводам, что в известных случаях налог падает на потребителя (когда предложение остается неизменным и спрос повышается соответствующим образом), в других случаях налог падает на землевладельца (когда спрос и предложение остаются неизменными); наконец в некоторых случаях налог падает на ту или другую сторону. Уэвелль, насколько нам известно, не сделал никакой попытки разработать математическим путем какую-либо крупную проблему теоретической экономии.
В отличие от Уэвелля, Канар пытается разрешить одну из основных задач политической экономии: установить, чем определяется уровень цены. При разрешении атой задачи Канар устанавливает целый ряд формул, но последние представляют собой лишь перевод на математический язык ero положений, полученных совершенно независимо от данных формул.
Кана~р поставил своей задачей дать формулу для определения цены. Последняя определяется, по его мнению, борьбой между покупателями и продавцами. Разность между наиболее высокой ценой, которую хотят получить продавцы, и наиболее низкой ценой, которую согласны дать покупатели, Канар обозначает буквой L (latitude). Рыночная борьба ведется из-за этой разности. Продавцы стараются, чтобы покупатели уплатили всю эту разность, а покупатели стремятся установить наиболее низкую цену, т. е. низвести эту разность до нуля. Сила покупателей, по Канару, прямо пропорциональна нужде и конкуренции продавцов. Точно так же с~тла продавцов прямо пропорциональна нужде и конкуренции покупателей.
L; друтой стороны, цена зависит от «способностей» (сарасйез) отдельных сфер, которые определяются, по Канару, количеством затраченного труда. «При прочих равных условиях,‒ пишет Канар,‒ та отрасль (производства), которая затрачивает вдвое больше труда, получает вдвое большую часть разности» ~.
Теория Канара представляет собой весьма причудливую и запутанную амальгаму из элементов теории полезности и трудовой теории «способности» (пропорциональных трудовым затратам) «. Математический элемент имеет чисто иллюстративное значение. Все поправки и усложнения формул вытекают из внесения новых условий, причем это внесение совершенно не зависит от математи ческого анализа формул. Последние фиксируют лишь результаты, полученные нематематическим путем. Поэтому Канара нельзя даже по методологии причислить к представителям математической школы.

W. 4V h e w е11. Mathematical expositien..., р. 201.
~ N. F. Сап агd. Principes d'economic politique, р. 50.
в Ibid р 53 ‒ 54


На анализе основных положений Курно мы остановимся позже. Здесь достаточно только указать, что Курно рассматривает основные экономические категории как функции определенных переменных, например спрос как функцию цены, D = F(p). Установив основные функциональные зависимости, Курно исследует характерные особенности этих функций, выясняет условия максимума этих функций и развертывает ряд формул, охватывающих отдельные моменты общественной организации товарного производства ‒ от полной монополии через ограниченную конкуренцию ‒ к неограниченной конкуренции.
Курно дал первое экономическое произведение, разработанное при помощи математического метода е. Но он еще не создал настоящей школы. Произведение Курно прошло почти незаметно для его современников. Курно остается одиноким, и поэтому он скорее может быть назван предтечей математической школы, чем ее основателем.
Курно непосредственно нельзя отнести к субъективной школе. В начале своего труда (в гл. I) он совершенно категорически заявляет, что наши потребности и суждения о полезности не могут служить основанием ценности (de valeur), которую он понимает исключительно, как объективную меновую ценность. Для Курно, таким образом, характерно отсутствие субъективного подхода к экономическим категориям. На этом основании его обычно причисляют к смитовской школе. Нам кажется, что эта характеристика экономической теории Курно неверна. Несмотря на то, что Курно признал ошибочность психологического обоснования теорий ценности, он фактически (бессознательно для себя) разделяет методологию субъективной школы. Вопрос этот более детально разработан в гл. 2.
Пока укажем на следующий характерный прием Курно, который сближает его с экономистами субъективной школы. Курно начинает свой анализ с рассмотрения случая монополий. Теория монопольных цен ‒ исходный пункт построения теории цен в условиях неограниченной свободной конкуренции. Между режимом полной монополии и неограниченной конкуренции Курно устанавливает ряд промежуточных звеньев и тем самым качественное различие между двумя системами экономики превращает в количественное. Выбор монополии как исходного пункта анализа весьма показателен, ибо в условиях монополии, которую берет Курно,

а Более подробные сведения по истории математического метода в политической экономии можно найти в следующих монографиях, посвященных данному вопросу: В очев. Les applications mathematiques а 1'economic politique; W. 2а ъ.а dz k i. Les mathematiques appliquees а 1'economic politique. Paris, 1914; Moret. Ь'emploi des mathematiques en economic politique. Paris, 1915; О. Kuhne. Die mathematische Schuie, Bd. 1, 19Я; 0. Kuh и й. Uber die mathematische Methode in der deutschen theoretischen Nationalokonomie. Eine literarhistorischkritische Studie. Jb. Nationalokonomie цдД Statistik, Jena, 1925, Bd. 123, 3 F, Bd. 68, $. 653 ‒ 689.
~~® И. Г. Блюмив


цены товара в известной мере определяются волей монополиста. Характерно также и то, что Курно начинает свой анализ с рассмотрения того случая, когда отсутствуют издержки производства, т. е. когда отсутствует вообще производство и монопольные продукты являются дарами природы. Свою основную формулу Курно выводит для этого совершенно гипотетического случая, и лишь затем он вводит производственный момент в качестве усложняющего фактора.
Курно, таким образом, по своей методологии, по принципам построения своей теории, несомненно находится в родстве с субьективной школой. Его методологическое сгейо, однако, недостаточно еще оформилось, выкристаллизовалось, и поэтому Курно может быть лишь причислен к предшественникам математической школы.
Под влиянием неудачи Курно в 1863 г. выпустил новую книгу «Принципы теории богатства» 'о, в которой дает изложение всех основных положений своей теории, но без всяких математических доказательств. Это произведение то>не не пробило льда индифферентизма по отношению к идеям Курно.
Такая же участь постигла и другого крупного экономиста, давшего образец математического исследования и изложения,‒ Гос.сена. В своей книге «Развитие законов общественного обмена л вытекающих отсюда п~равил общественной торговли» " Госсен дает математическую разработку основных принципов теории атредельной полезности. Установив общие законы субъективной ценности (получившие название первого и второго закона Госсена), Госсен дает математическую формулу распределения отдельных благ потребляющим пх субъектом и числовую таблицу, иллюстрирующую основные математические результаты. Затем он исследует вопрос о ~равновесии между отрицательным результатом работы‒ чувством усталости ‒ и полезным эффектом работы. Здесь Госсен устанавливает новую формулу, которая была дальше развита Джевонсом.
В работе Госсена мы в неразвитой форме встречаем ряд основных положений теории Вальраса и Джевонса. Один из существеннейших недостатков работы Госсена ‒ форма изложения. Чрезвычайно тяжеловесный язык (Вальрас совершенно верно сказал, что книга написана allemand достаточно по-немецки) '2, загромох<де11ие книги многочисленными формулами и утомительными числовыми упражнениями, отсутствие деления на главы и т. д.,‒ все это делает книгу Госсена чрезвычайно неудобочитаемой. Влия'нио Госсена было еще меньше, чем Курно. Обескураженный
'о А. А. Сourn o t. Principes de la theoric des richesses. Paris, 1863.
" H.H. Go s s en. Entwicklung der Gesetze des menschlichen Verkehrs und der daraus fliessenden Regeln fiir menschliches Efandeln. Berlin, 4927.
~' Ь. Юа1гая. Un economist inconnu Hermann Heinrich Gossen. Journal des economistes, 1885.
434


неудачей, Госсен изъял из оборота почти все изданные экземпляры своей книги. Совершенно случайно проф. Адамсон в одном из произведений Каутца наткнулся на указания о работе Госсена, посвященной исследованию полезности, и сообщил об этом своему другу Джевонсу. Лишь с величайшим трудом через несколько лет удалось найти в однои неиецкой книжной лавке экземпляр книги Госсепа. Это произведение было вторично издано. Джевонс в предисловии ко второму изданию своей «Теории политической экономии» и Вальрас (в указанной выше статье) сделали попытку популяризовать основные идеи Госсена.
Теоретическая концепция Госсена имеет смешанный характер. На первый взгляд, Госсен может быть безоговорочно причислен к математикам. Как известно, Джевонс и Вальрас вынуждены были признать, что Госсен предвосхитил их формулы. Действительно, у Госсена мы встречаем первую формулировку принципа наиболее рациональной организации потребленпя, получившего, по инициативе Лексиса, название второго закона Госсена и представляющего собой важнейший постулат математической школы. Госсен затем на основании этого принципа первый установил формулу цены, которая имеет известное родство с уравнениями Джевонса в Вальраса. Госсен пытается все важнейшие экономические процессы объяснить на основании принципа максимума полезности, и в этом отношении могут быть найдены точки соприкосновения этого экономиста с математиками. Для 1'оссена, как и для последних, характерен частнохозяйственный подход к явлениям народного хозяйства.
Но в теории Госсена, с другой стороны, имеются элементы, которые роднят его с австрийцами. В отличие от математиков, которые исходным пунктом своей теории выбрали частнохозяйственную единицу в условиях товарного производства, Госсен оперирует с натуральным хозяйством. Поэтому принцип наиболее рациопальной организации потребления у Госсена получает другую формулировку, чем у позднейших математиков. Кроме того, каузальный метод у Госсона сильнее выражен, чем у других математиков. Можно было бы сказать, что Госсен ‒ предшественник двух школ ‒ австрийской и математической; в его теории отдельные элементы обеих теорий причудливо переплетаются между собой и.
Третьим экономистом, применившим математический метод, можно считать Дюпуи, французского инженера, опубликовавшего в журнале «Анналы дорожного ведомства» две статьи '4. Дюпуи при помощи геометрического метода устанавливает основные моменты теории полезности и субъективной ценности. Ему принад-

" Вопрос этот подробнее рассмотрен в четвертой главе наст. работы.
«J. D u p u i t. De la mesure de 1'utilite des travaux publics.— Annales des ponts et chaussees, чо1. VIII, 2-ше зег1е, 1884; J. Du ри i t. De I'influence des travaux public виг 1'utilite des voies de communication. Апва1вв des pouts et chaussees, N 207, 2~me serie, 1849.
28'


лежит первая формулировка идеи consumer' s surplus (потребительского избытка), или consumer' s rent (потребительской ренты).
Но Дюпуи не дал систематического изложения своих взглядов, и его работа тоже прошла незаметно.
Мы видим, что постоянные неудачи преследовали первых представителей математического метода. В чем причина этого явления? Можно JIB единственную причину этого факта видеть в том, что форма изложения Курно и Госсена была слишком трудна и непосильна для их современников, или же здесь действовали какие-то другие более глубокие и серьезные причины? Этот вопрос имеет весьма важное значение, ибо он может быть поставлен и по отношению к современной математической школе. Работы Вальраса, Парето, Эджевортса, Джевонса, Лаунгардта, Ирв. Фишера нашли значительно большие круги читателей, чем работы Курно и Госсена; тем не менее влияние математической школы слабее, чем влияние столь близкой ей по своему духу и концепции австрийской школы. Чем объясняется этот факт, столь характерный для всех произведений экономистов-математиков? Можно ли его объяснить только недостаточной математической подготовкой современных экономистов, или же здесь действуют добавочные причины, хотя бы так называемая бесплодность математического анализа в политической экономии? HR этом вопросе мы остановимся иозже, в конце настоящей главы.
Новую эпоху создал Джевонс, выпустивший в 1871 г. свою книгу «Теория политической экономии». Джевонс составил список трудов экономистов, применявших математический способ. Этим самым была установлена известная преемственность в работах математического направления. Джевонс далее в первой главе своей книги поставил во весь рост вопрос о необходимости превращения экономической науки в математическую науку и дал изложение основных принципов субъективной теории. Почти одновременно с Джевонсом (несколько позже) и независимо от него Вальрас публикует свой главный труд «Элементы чистой политической экономии, или теория социального богатства» 'а (вопрос о приоритете Вальраса и Джевонса был ими разрешен при помощи переписки в 1884 г.) 'е.
С этого момента можно говорйть о создании целой школы исследователей математической школы, которая нашла своих представителей в самых различных странах: Германтпт (Лаунгард), Австрии (Ауспиц и Либен, Шумпетер), Англии (Джевонс, Уикстед), Италии (Парето и целая школа его учеников, Панталеони), Америке (Ирвинг Фишер), Швеции (Кассель, Виксель) и т. д.

-~ Ь. Walr as. Elements d'pconomie politique pure ou theoric de la richesse soziale. Lausanne, Pouge, Paris, Pichon, 1900.
'«Эта переписка между Вальрасом и Джевонсом перепечатана в кните Вальраса «Математическая теория общественного богатства» (Ь. W а1г à s. Theoric mathematique de la richesse sociale, р. 26 ‒ 31).


2. МЕТОДОЛОГИЯ МАТЕМАТИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ
Что же характеризует математическую школу 'т, что связывает всех экономистов, примыкающих к этой школе? Связывает ли их только общность методологических принципов, общность применяемого метода ‒ именно математического метода ‒ или же связи эти прочнее и сильнее и заключаются в общности исходных теоретических принципов, и общности теоретических результатов? Есть ли математическая школа только школа экономистов, применявших математический метод, или же это школа, создавшая определенную экономическую теорию, экономическую систему? Достаточно ли для характеристики математической школы говорпть о ее методе, или же необходимо для исчерпывающего изложения включить новые моменты?
Как ни странно,но в работах экономистов-математиков мы такого вопроса не встречаем. Систематизации всех результатов, полученных различными экономистами-математиками, мы еще не имеем.
Общий ответ будет вытекать из всего дальнейшего изложения. Пока можно отметить, что все крупнейшие экономисты-математики стоят на общей экономической платформе; все они сторонники принципа предельной полезности; все они согласны с исходными пунктами австрийской школы; все они пытаются перевести на язык математических формул основные понятия субъективной школы. Конечно, среди экономистов-математиков мы замечаем расхождения по ряду вопросов все же мы имеем право говорить об общем экономическом credo представителей этой школы.
Чем характеризуются методологические принципы математической школы? Обычно отвечают, что ее представители выдвигают наряду с прежде практиковавшимися методами новый. метод математики. В такой общей и неопределенной форме этот ответ неудовлетворителен. Ведь к помощи математики прибегали и прибегают многие экономисты, весьма далеко отстоящие от математической школы. В произведениях Рикардо числовые иллюстрации, облегчающие возмохсность понимания основного процесса умозаключения, встречаются весьма часто и игра юг весьма солидную роль. Как можно понять теорию дифференциальной ренты или вопрос о влиянии зарплаты на стоимость, или о

" Необходимо отметить, что некоторые экономисты возражают против употребления термина «математическая школаэ (см. М î r e t. Ь'emploi des mathematiques en 6conomie politique, р. 26; G. Н. Bousqu et. Essai Вцг Гечо1ийоп de ]a pensee economique. Paris, 1927, р. 225}. Море предлагает заменить данный термин термином «Лозаннская школа». Нужно отметить, что оба термина не являются достаточно удачными. Термин «математическая школа» предполагает слишком широкое содержание (всякиз экономистов, применяющих математику); термин «Лозаннская школа» охватьпвает слишком узкую группу (сюда ве войдут Аусниц. Джевонс и т. д.).
437


влиянии периода оборота капитала на стоимость без соответствующей схемы?
Я «Капитале» Маркса мы встречаем многочисленные примеры математической обработки и математических иллюстраций. Достаточно указать на математическую формулировку закона стоимости в гл. 1 т. 1 («стоимость прямо пропорциональна количеству затраченного труда и обратно пропорциональна производительной силе ~руда»), на совершенно ясную, выраженную в символической форме математическую связь между различными формами стоимости (простой, развернутой, всеобщей и денежной), на математическую формулировку основных законов денежного обращения в гл. 3 т. 1, на учение о норме и массе прибавочной стоимости в гл. 7, 9 и i6 (здесь Маркс рассматривает различные формулы нормы прибавочной стоимости и дает математическое выражение трем законам массы прибавочной стоимости), на теорию абсолютной и относительной прибавочной стоимости (это качественное различие Маркс превращает в количественное различие и графически иллюстрирует); на гл. 15 т. I, где даются математические формулировки законов соотношения между прибавочной стоимостью, ценой рабочей силы, производительностью труда, интенсивностью труда и длиной рабочего дня; на знаменитые схомы простого и расширенного воспроизводства в 3 отд. II т., на анализ зависимости между нормой прибыли и нормой прибавочной стоимости (вся гл. 3 т. III; на теорию уравнения нормы прибыли и цен производства (2 отд. III т.); na тенденцию понижения нормы прибыли (3 отд. III; ведь последняя представляет математический вывод из закона аовышения органического состава капитала); на многочисленные схемы дифференциальной ренты в 6 отд. III т.
В общем «Капитал» дает богатейший материал для разработки математической стороны учения Маркса.
С другой стороны, если взять все основные положения теоретиков австрийской школы, то и здесь мы встречаем применение математики. Укажу лишь на схему Менгера (или Бем-Баверка), иллюстрирующую основной принцип предельной полезности; на теорию цен Менгера, разработанную в виде схемы; на схему конного рынка Бем-Баверка, разъясняющую ученпе австрийцев о механизме образования рыночных цен; на графическую иллюстрацию Бем-Баверком закона образования ценности производительных благ; на уравнения Визера и т. д.
Нельзя ли на основании всех этих примеров сделать вывод, что математический метод ‒ достояние всех экономистов, а не монополия математической школы; что различие между экономистами-математиками и прочими экономистами только количественное, а не качественное (только в пропорции и величине математических доз, вводимых в экономический анализ), что сам термии «математическая школа политической экономии» имеет


столь же мало прав, как и термин «абстрактная школа политиче-
СКОЙ ЭКОНОМИИ».
Этот вопрос приводит нас непосредственно к выяснению основных особенностей методологии экономистов-математиков.
П е р в а я особенность методологии экономистов-математиков заключается в признании того, что математический метод есть не метод изложения, а метод исследования. Роль математического метода не должна сводиться к иллюстрации экономических положений и законов, полученных другим путем. Роль математического метода не должна сводиться к популяризации экономической теории, к облегчению усвоения основных результатов экономического анализа. Нет, математический метод мыслится как метод развития науки, как орудие научной мысли.
В качестве примера математической формулы, которая выполняла, преимущественно, роль иллюстративного материала, можно указать на знаменитый закон народонаселения Мальтуса. Мальтус не настаивал, что население всегда обязательно возрастает в строгой геометрической прогрессии, а средства существования ‒ в арифметической прогрессии. Обе прогрессии служат лишь показателями неодинакового темпа увеличения средств существования и населения. Население имеет тенденцию быстрее возрастать, чем средства существования, но его рост, конечно, не обнаруживает такой строгой закономерности. Мальтус имел в виду дать не точную формулу, а лишь иллюстрацию.
В качестве другого примера такой формулы можно привести знаменитый закон Кинга '«. В первоначальной формулировке он гласил, что с уменьшением урожая на 10О/О цены повышаются на ЗОО/О, с уменьшением на 20О/О цены ‒ на 80О/О, с уменьшением на 30О/О цены ‒ на 160%, с уменьшением на 40О/О цены ‒ на 280О/О, с уменьшением на 50О/О цены ‒ на 450О/О. Молинарн придал этому закону более общую формулировку: «Когда отношение в количествах двух товаров, предлагаемых в обмен, изменяетс» в арифметической прогрессии, то отношение ценности этих товаров, или цена их, изменяется в прогрессии геометрической» ' . Но aecbi<a любопытно, что через несколько страниц Молинари считает нужным подчеркнуть, что его формула вовсе не претендует на научную точность. «Впрочем,‒ пишет он,‒ для нас не важно, имеет ли или нет приведенная выше формула математическую точность. Главное дело, как мы увидим, в том, что изменения в отношении количеств двух предметов, предложенных в обмен один на другой, порождают гораздо большее изменение в отношении, существующем между их ценностями, или в их цене» . Таким образом у

'~ О законе Кинга см. ст. Ь. De I e w sky. La valeur matht.'matico-econo~ique de la loi de King. Rev. d economic politique, Paris, 19 3, Аппее 37, N " Г. де М огни н а р и. Курс политической эконоьши. СПб., 1860, стр. 8Р. 'о Там н<е, с~р. 84.
439


Молинари указанная выше формула служит лишь в целях более яркой иллюстрации.
/
Нужно отметить, что математики-экономисты часто используют математические формулы для иллюстраций. Достаточно указать на формулы Госсена. Все они основаны на той предпосылке, что функциональная зависимость между изменением количества благ и полезностью отдельных единиц может быть выражена в виде прямой линии. Иными словами, формулы Госсена имеют лишь значение для одного частного, вернее исключительного, случая', для громадного большинства случаев эти формулы иллюстрируют лишь соотношения между некоторыми элементами. Точно так же и Маршалла можно лишь с натяжкой отнести к математической школе. Математический метод в его «Принципах экономики» играет лишь вспомогательную роль и тоже преимущественно используется, как орудие иллюстрации некоторых экономических положений. (Это лишний аргумент в пользу причисления Маршалла к англо-американской школе.)
Экономисты-математики не настаивают на том, что форма изложения должна быть непременно математическая. Здесь приходится считаться с низким уровнем математического образования среди экономистов. Экономист, разработавший теорию при помощи математической теории и пришедший к новым результатам, может затем в интересах более широкого распространения своих идей перевести свои результаты на обычный язык. Научное доказательство закона больших чисел мохсет быть дано лишь при помощи теорнп вероятности, теорем Бернулли ‒ Лапласа и Пуассона. Но это не исключает возможности познакомить с идеей этого закона и с наиболее элементарными доказательствами людей, не владеющих математическим анализом. Вальрас указывает: «Весьма немногие из нас в состоянии прочесть „Математические начала натуральной философии" Ньютона или „Небесную механику" Лапласа, и, тем не менее, мы все принимаем на веру сделанное сведущими людыми описание мира астрономических явлений согласНо закону всеобщего тяготения. Почему бы точно таким же образом не принять описание мира экономических явлений, сделанного согласно закону свободной конкуренции» 2'.
Экономисты-математики не скрывают от себя того факта, что недостаточное знакомство экономистов с математикой значительно затрудняет распространение среди них математических теорий. Отсюда наиболее умеренные из них делают вывод о необходимости популяризировать основные положения экономической теории, полученные математическим способом, о желательности более экономно употреблять математические формулы. Весьма определенно в этом направлении высказывается Эджевортс: «Математи-

2' Ь. Walras. Elements deconomie politigue риге ou theoric <e 1а <>- chesse sociale, р. 428.


ка является как бы всеобщим языком физических наук. Она является для физиков (естественников) тем, чем была латынь для схоластиков; но она, к несчастью, является непонятным греческим языком для многих экономистов. Ввиду этого автор, который желает, чтобы его читала широкая публика, который не говорит, подобно французскому автору: «...j'imðãimå роиг moi» (я печатаю для себя), не долн<ен умножать математических специальных выражений выше необходимого минимума, каковой, насколько мы имеем основание предполагать, не является весьма значительным. Бережливое употребление формул, часто являющееся элегантностью у естественника, становится необходимостью для экономиста. В самом деле, нужно допустить, что наши математические построения должны рассматриваться как своего рода леса, которые нужно убрать, коль скоро научное здание закончено» 22.
Еще решительнее высказывается в этом направлении другой представитель математической школы, Кунингем, который тоже сравнивает математические методы доказательства со строительными лесами, которые убирают после окончания постройки.
По Кунингему выходит, что экономист, использовав математический метод и получив необходимые выводы, может сказать математике: «Мавр сделал свое дело, мавр может уйти».
Таким образом, экономисты-математики не настаивают на том, чтобы всякое изложение теоретической экономии носило обязательно математический характер. В целях популяризации можно поступиться математической формой. Решающее значение имеет для них способ обоснования экономической теории, способ установления основных соотношений ~~ежду элементами экономической системы. Здесь математики неумолимы.
Результаты экономического анализа могут быть изложены, по их мнению, в любой форме: это дело, если можно так вьтразиться, методики, а не методологии, но получены они должны быть математическим путем. Только этот путь, с точки зрения экономистов-математиков, г@рантирует наибольшую точность результатов 2233
В т о р а я особенность математической школы заключается в тОм, что при помощи математического метода она пытается разрешить не отдельные частные проблемы теоретической политической экономии, а пытается охватить весь экономический процесс в целом. Представители других методологических течений, отрицательно относящиеся к математической школе, не отрицают, что

зз F. J. Ed ge worth. Papers relating to political economy, vol. II. London, 1925, р. 286 ‒ 287.
" Из работ, дающих популярное изложение идей математиков, можно указать следующие: Н. La и re n t. Economic politigue mathematique. Paris, 1902; Ь. Leseine t L. SureС. Introduction mathematique a Гейщ4е сГесопопп'е politique. Раг s, 1916; F. Vir gilli et С. Garibaldi. Introduzione alla economia mate atica. 1899.


отдельные проблемы могут разрешаться математическим способом. Например, Бернар 2З' в качестве иллюстраций таких частных проблем, получивших математическую формулировку, указывает закон Грешема, закон Кинга и Давенанта, закон Мальтуса и т. д. Этим признается только вспомогательное, субсидиарное значение математического метода. Как выражается Пенлеве в своем предисловии к французскому переводу книжки Джевонса «Теория политической экономии» в таком случае «в построении политической экономии она (математика) уподобится как бы случайной прислуге, призываемои для черной раооты, но к которой не тратятся за советом по общим вопросам ведения хозяйства».
Представители математического метода придерживаются другого взгляда. Они считают, что отдельные частные проблемы можно разработать без помощи математики, но для того чтобы получить общую картину всего экономического процесса, чтобы уяснить формы зависимости, существующей между всеми элементами экономической системы, недостаточпо обычпых методов исследования, а необходима помощь математики.
Весьма сжато сформулирована эта вторая особенность методологии математиков в следующем заявлении Гебера: «Существуют обширные области математической экономии, которые могут быть разрабатываемы без применения математики; но для создания долной картины взаимозависимости всех явлений хозяйственной жизни применение ее необходимо. Поскольку возникает необходимость исследования большего числа явлений в их взаимной обусловленности, обычная форма рассух;дения становится неприложимой, и конкретные понятия приходится заменять абстрактными символами. Последние допускают значительно более простой наглядный и лучший контроль выводов, часто в чисто схематической форме. Существует ли более цростое средство убедиться в разрегпимости какой-либо проблемы, чем сравнение числа неизвестных величин с числом заданных для них условий, которым они должны
ть~» 24
Более обстоятельно этот вопрос разработан у Парето. Мы приводили заявление Парето о том,что чрезмерная сложность экономических явлений, выражающаяся во взаимодействии многочисленных факторов, делает необходимым применение математического метода. Наряду с анализом отдельных процессов, отдельных категорий (например, цен, полезностей, субъективных оценок, издержек производства и т. д.) перед экономистом, по мнению математиков, стоит еще одна крупная задача: увязать все эти отдельные элементы в одну общую систему, дать математическое выражение всем основным количественным зависимостям между

2З~ Вега аг Й. De la methode en economic politique. Journal des economistes, 1885, vol. I I, р. 15.
" E. А. С е Ъ e r. Die sogenannte Lausanner Schule der politischen 0konomie. Zs. Sozialwissenschaft, Leipzig, 1910, Neue Folge, № 11, Я. 710.


отдельными условиями, дать универсальную систему уравнений, которая охватила бы весь хозяйственный процесс в целом. Такая система уравнений, характеризующих данную экономическую систему и условия равновесия последней, дала бы наиболее общее выражение общественного взаимодействия. Составление такой системы уравнений могло бы, по мнению математиков, служить заверешением экономической теории, осуществлением основной, с их точки зрния, задачи теоретической экономии ‒ дать анализ законов равновесия данной экономической системы. Дальнейшая задача должна заключаться в уточнении количественных соотношений, в получении таких математических формул, которые все больше приближались бы к реальной действительности и могли бы служить отправным пунктом для объяснения отдельных категорий.
По мнению Парето, процесс изучения взаимодействия между отдельными элементами экономической системы, процесс уточнения получающихся формул и научного прогресса проходит через три фазы: а) мы ограничиваемся констатированием существования взаимодействия, не входя в дальнейшее изучение; P) мы "-наем важнейшие связи, существующие между отдельными элементами А, В, С (например, если А увеличивается, В уменьшается), и у) мы имеем возможность вычислить величину всех этих элементов и дать совершенно точное выражение условий равновесия. Идеал всякой науки ‒ достижение стадии у; этого идеального состояния достигли лишь некоторые науки, например астрономия; обычная политическая экономия (т. е. не математическая) находится в стадии а, т. е. в лучшем случае, по Парето, она ограничивается признанием взаимодействия отдельных моментов; применение же математического метода переводит политическую экономию из стадии а в стадию р ппооттооммуу, что математический метод дает возможность конкретизировать основные формы экономического взаимодействия.
Основной недостаток предшествовавшей экономии Парето видит в игнорировании этого взаимодействия или в неумении точно определить условия равновесия. «Смертный грех» теории издержек производства заключается в том, что эта теория рассматривает процесс производства совершенно изолированно от всего экономического целого, разрывает связи, существующие между производством и потреблением, и в результате дает однобокое искаженное представление об экономическом процессе.
Ахиллесову пяту всей прежней экономии, тенденцию искания повсюду только причинной связи вместо установления функциональной зависимости ‒ Парето объясняет отсутствием правильного математического подхода и математического образования у экономистов.
'~' р е т z z 1особенность методологии математической школы заключается ц том, что математический метод рассматривается не
443


как один из методов, к помощи которого прибегает экономист, н а ряду с другими методами, но как основной важнейший метод, как метод, который только о д и н в состоянии дать политической экономии полную научную законченность. Экономическая теория получает свою последнюю санкцию от математики. Только последняя в состоянии дать совершенно законченное доказательство экономических теорем.
Эту мысль выражает Вальрас: «Вся эта теория является теорией математической, т. е. если ее и можно изложить обычным языком, то доказать ее должно математически. Утверждать некоторую теорию ‒ это одно дело; доказать ее ‒ это дело другое. Я знаю. что в политической экономии ежедневно даются и применяются мнимые доказательства, которые являются не чем иным, как голыми утверждениями. Но я именно полагаю, что политическая экономия станет наукой лишь в тот день, когда она сможет доказать то, в отношении чего до сих пор она ограничивается почти одним голым утверждением. Для того же, чтобы доказать, что цены товаров, представляющие собой количество денег, которые могут быть обменены на эти товары, действительно Определяются такими-то и такими-то данными или условиями, по-моему, абсолютно необходимо, во-первых, построить, согласно этим условиям или данным, систему уравнений, число которых строго соответствовало бы числу неизвестных, корнями этих уравнений должны быть искомые количества, и, во-вторых, установить, что действительная взаимозависимость явлений представляет собой эмпирическое решение упомянутой системы уравненийе 25.
3. ПРЕИМУЩЕСТВА М4.ТЕМАТИЧЕСКОГО МЕТОДА
Проблема применения математического метода в теоретической экономии распадается на три проблемы: а) вопрос о возможности применения математического метода; б) вопрос о пределах применения и о роли математического метода, о соотношении последнего с другими методами в теоретической экономии и в) вопрос о формах применения математического метода. Наибольшее значение, конечно, представляет первый вопрос. Если бы была доказана принципиальная невозможность применения математики в теоретической экономии, то все остальные вопросы отпали бы. В данном случае методологии экономистов-математиков необходимо было бы противопоставить диаметрально противоположную методологию, основанную на полном отрицании применения математического метода.
Но, с другой стороны, в случае положительного разрешения первого вопроса не следует делать вывода о возможности солидаризироваться с экономистами-математиками в области методоло-
" Ь. Walr as. Elemeats d'economic politique риге... р. XIV.


г
ических проблем, ибо признание возможности применения математики не означает еще признания примата математического метода в теоретической экономии. Вслед за признанием права экономистов пользоваться математическим методом встает вопрос о пределах этого пользования, об условиях этого применения, о предпосылках пользования математикой и т. д.
Последний вопрос, т. е. вопрос о формах применения математического метода, не имеет большого принципиального значения. Формы применения математики определяются на основании принципа целесообразности: тот математический прием заслуживает предпочтения, который позволяет легче, скорее, удобнее, разрешить данную задачу. С другой стороны, очевидно, что формы применения математики не могут оставаться фиксированными и неизменныьж.
Нельзя установить стандартных методов, которые были бы наиболее пригодны для разрешения всякой проблемы. С изменением характера проблемы могут меняться формы применяющихся математических приемов. Поэтому мы ограничимся лишь несколькими замечаниями по третьему вопросу.
Некоторые экономисты-математики выдвигают вопрос о преимуществах геометрического (графического), или аналитического метода. Так, Ауспиц и Либен, Джевонс-сын, Кунингем, Ваффеншмидт и другие преимущественно пользуются графическим методом. Если рассматривать математический метод как орудие иллюстрации и популяризации тех или иных экономических положений, то преимущество, несомненно, должно быть отдано графическому методу. Но вопрос получает иное решение, если оперировать математикой как методом исследования. Как известно, графический метод получил очень широкое распространение среди экономистов англо-американской школы, но это не дает еще права причислять последних к математической школе; недостатки графического метода заключаются в том, что он дает возможность изображать лишь зависимости между тремя переменными (еслв давать пространственные изображения) или даже между двумя переменными (если ограничиться плоскостньыи изобрах<ениями). Поэтому попытки уложить все важнейшие экономические положения в прокрустово ложе графических изображений и диаграмм должны приводить к искусственному упрощению данных положений, к элиминированию зависимостей между и величинами; B K8- честве примера можно привести теорию Ауспица и Либена, основанную на отрицании зависимости между спросом на данный товар и ценами других товаров. Совершенно неверный постулат Ауспица и Лпбена, что цены всех остальных товаров должны рассматриваться как неизменные величины и, следовательно, как независимые от цены данного товара, в значительной мере вытекает из тенденции этих экономистов дать графическое обоснование своему анализу.
I 445


Некоторые экономисты (нааример, Кассель) выдвинули вопрос о необходимости ограничиться лишь применением элементарной математики и о нецелесообразности пользования более слоя<ными математическими приемами. Этот вопрос, конечно, не допускает категорического разрешения. Было бы в высшей степени нецелесообразно отказаться «всерьез и надолго» от всякого пользования высшей математикой даже там, где это будет необходимо. Следует, кроме того, отметить, что вообще нет принципиального различия между элементарной и высшей математикой, что граница между ними весьма условная.
Если обратиться к Марксу, то мы должны будем констатировать, что последний не случайно не прибегал к приемам высшей математики. Все основные количественные зависимости, которые Маркс установил между отдельными категориями, по большей части весьма элементарны и могут быть выражены в виде уравнений 1-й степени. Большей частью Маркс говорил о прямой и обратной пропорциональной зависимости между отдельными величинами.
«Величина стоимости товара изменяется, таким образом, прямо пропорционально количеству и обратно пропорционально производительной силе труда, находящего себе осуществление в этом товаре», «производительность Mamma, как мы видели, ооратно пропорциональна величине той составной части стоимости, которая переносится ими на продукт» 2', «...дееспособность рабочей силы обратно пропорциональна времени ее деятельности» ", «при данной норме прибавочной стоимости и данной стоимости рабочей силы, массы производимой прибавочной стоимости прямо пропоциональны величинам авансированных переменных капиталов» «абсолютная величина стоимости, прибавляемая и товарам транспортом, при прочих равных условиях, обратно пропорциональна производительной силе транспортной промышленности и прямо пропорциональна расстояниям, на которые товары передвигая» зо
По Марксу, стоимость товаров прямо пропорциональна количеству затраченного труда. Эта зависимость может быть изображена в виде прямой линии. С увеличением вдвое количества затраченного труда стоимость увеличивается вдвое. Если представить эту зависимость в виде функции, т. е. если рассматривать стоимость как функцию затраченного труда, то первая производная этой функции будет постоянная величина.
По теории предельной полезности, субъективная стоимость зависит от предельной полезности, которая, в свою очередь, представляет собой функцию двух переменных общей полезности

~' К. М а р к с. Капитал, т. I. Госполитиздат, 1953, стр. 47.
" Там же, стр. 409.
'8 Там же, стр. 4f6.
29 Tast же, стр. 311.
" К. М à р к с. Капитал, т. II. Госполитиздат, 1953, стр. 147.


всего запаса и количества отдельных единиц, входящих в состав данного запаса. Зависимость предельной полезности от величины запаса носит более сложный характер и изображается в виде кривей линии. Полезности отдельных единиц могут быть найдены на основании дифференцирования данной функции, причем первая производная представляет переменную величину.
Основные количественные зависимости между отдельными категориями в теории стоимости Маркса более элементарны, чем у субъективистов. Поэтому вопрос о целесообразности применения высшей математики по отношению к теории стоимости Маркса весьма спорный. Во всяком случае, применение более сложных математических приемов может быть допущено лишь там, где такое применение оправдывается характером проблемы, особенностями отдельных величлн и зависимостей.
Прежде чем приступить к решению первого вопроса, т. е. возможности применения математики в теоретической экономии, необходимо ответить на другой вопрос: стоит ли применять математический метод; оправдывается ли применение математики; нет ли основания отказаться от математического метода как от бесплодного метода, не дающего никаких результатов. Эта проблема связана с вопросом о целесообразности применения математического метода и, следовательно, с вопросом о преимуществах последнего.
Некоторые экономисты оспаривают какое бы то ни было участие математики в получении основных выводов математической школы. Так, Кернс писал по адресу математиков: «По моему убеждению, рабочий аппарат математики не приспособлен для нахождения экономических истин. Если это полон<ение не обосновано, то его легко можно опровергнуть, указав какой-либо экономический закон, ранее неизвестный и установленный именно подобным образом. Мне, однако, неизвестно, чтобы такого рода доказательство применимости математического метода было приведено. Высказывая подобное мнение, я не намерен отрицать того, что можно пользоваться геометрическими построениями и математическими формулами при изложении экономических доктрин, достигнутых другими методами» з' (разрядка Кернса}.
Ш. Жид З2 обвиняет математиков-экономистов в том, что они, для пущей важности, если можно так выразиться, облекают свои выводы, полученные нематематическим путем, в математические формулы: «Нужно заметить, что математика есть повод для того, чтобы на языке Сивиллы выразить то, что можно великолепно понять на обычном языке. Мы подозреваем, что экономисты-
"' J. Е. Cairnes. The charakter and logical method of politica] есопову. London, 1875 р. VI ‒ VII.
" М. Ch. Gi de. Ьа theoric de 1'eoonomie politique de М. Stanley Jevons. Journal des econ~mistes, N 47, 188t.
!
44(


математики как бы кокетничают тем обстоятельством, что постигнуть их могут лишь посвященные, и девизом своим избрали: оо1 profanum vulgus et arceo (ненавижу и мвергаю простую чернь)». По Ш. Жиду, экономисты используют математику для того, чтобы навести внешний блеск, лоск и щегольнуть своей квазиученостью.
По отошению к таким противникам применения математики, как Кернс или Ш. Жид, можно сказать, что они вместе с водой из ванны выбрасывают и ребенка. Из того, что при неправильном пользовании математика дала очень бедные результаты или, вернее, привела к извращению многих положений, нельзя сделать вывод о полной непригодности математического метода. Вина падает не на самый метод, а на неверное пользование последним.
Необходимо отметить, что представители математической школы совершенно верно указали на преимущества математического метода. Основное преимущество последнего заключается в том, что он дает возможность уточнить наши представления о количественных соотношениях между отдельными категориями. В области углубления количественного анализа экономических явлений математике принадлежит, несомненно, очень крупная роль. Всякая попытка более детально разработать теорию воспроизводства {анализ пропорций между отдельными сферами народного хозяйства), теорию опроса и предложения, теорию локализации (о выборе наиболее выгодного «местоположения» для данного предприятия) и т. д. упирается в необходимость уточнить количественные соотношения, а следовательно, в необходимость пользоваться математикой. Математические приемы, к которым прибегает данный экономист, могут быть весьма элементарными, но от этого они не перестают быть математическими.
В качестве примера-вывода, полученного благодаря пользованию.математикой, можно указать на известную формулу Тюнена естественной, т. е. оптимальной, заработной платы: s = ~аР (где а означает заработную плату, равную физиологическому минимуму, aP ‒ ценность продукции данного рабочего). При помощи дифференциального исчисления Тюнен получил определенное (другой вопрос ‒ правильное ли) выражение для естественной заработной платы. Математика помогла из предпосылок (как увидим дальше, совершенно неправильных) сделать все логические выводы и установить все количественные связи. Неверный вывод, к которому пришел Тюнен, объясняется ошибочностью его исходных предпосылок, а не применением математики.
Неудивительно, что Маркс, при всякой попытке уточнить количественный анализ, прибегал к математическим формулам. Энгельс в примеч. к гл. 3 т. III «Капитала» писал: «В рукописи имеются еще очень подробные вычисления разности между нормой прибавочной стоимости и нормой прибыли (т' ‒ р'); она обладает разнообразными любопытными особенностями, и ее движение обнаруживает случаи, когда обе нормы удаляются друг от друга или


сближаются друг с другом. Эти движения можно изобразить и в виде кривых» з». На основании этого отзыва, а также целого ряда мест из «Теорий прибавочной стоимости» можно судить о том, что Маркс при выяснении тех или иных понятий очень широко прибегал к всевозможным вычислениям. При помощи этих вычислений Маркс пытался получить представление о всесторонней зависимости между отдельными величинами.
Весьма любопытно сопоставление некоторых высказываний Маркса, в которых он рассматривал соответствующие положения Рикардо как частный случай другого, более общего правила. Так, положения Рикардо о зависимости между отношением прибавочной стоимости к заработной плате и производительностью труда Маркс дополняет целым рядом новых положений»' о зависимости между данным отношением (v и т) и интенсивностью труда или длиной рабочего дня. Анализ Рикардо о влиянии повышения заработной платы на цены производства Маркс дополняет анализом влияния понижения заработной платы»'«. Учение Рикардо о тенденциях изменения дифференциальной ренты, при условии повышения хлебных цен и падающей производительности последующих затрат труда на данных участках, Маркс дополняет всесторояпи,, анализом тенденции изменения ренты при самых различных условиях (неизменной, убывающей и возрастающей цене, неизменной, убывающей или возрастающей производительности последующих затрат труда и капитала)»5. Всюду, где речь идет о количественных соотношениях между отдельными категориями, Маркс пытается охватить в с е возможные случаи зависимости между отдельными величинами. Очевидно, что дальнейшее развитие марксистской экономии в области количественного анализа должно происходить в двух направлениях: с одиой стороны, необходима более детальная группировка отдельпых факторов, влияющих на те или иные экономические соотношения; необходимо установить более детальные, а следовательно, более сложные формулы, с другой стороны, необходимо все частные случаи привести к более общему выражению, найти обобщающие формулы для многих зависимостей. При разрешении обеих задач математика может оказать очень ценйые услуги.
Математический метод наряду с, этой своей основной функцией в теоретической экономии имеет еще немало преимуществ, облегчающих экономический анализ.
Значение математики, с точки зрения экономистов-математиков, заключается не только в том, что она дает возможпость наиболее сжато, кратко и точно выразить экономические факты. Нак

sa К. Ма рк~с. Капитал, т. III, стр. 74.
з' Там же, т. I, гл. XV.
з,а Там me, т. III, гл. XI
З6 Там же.


указывает Вальрас. «Многие относятся к изучению математики с отвращением; математика, однако, дает возможность более точного, более полного, более ясного и скорейшего анализа, чем обычное рассуждение; над последним она обладает преимуществом, подобным преимуществу для целей путешествия железной дороги над, дилижансом» зв. Математика в известной степени страхует экопомиста от возможности частых ошибок. «Здесь математический метод представляет, по сравнению с рассуждением, излагаемым обычными словами, то преимущество, что в то время, как при применении последнего в процессе какого-либо сложного умозаключения легко может случиться, что мы упустим тот или иной элемент, или неумышленно введем чуждый, или, наконец, мы не всегда сразу и не столь легко уловим взаимозависимость отдельных элементов, при помощи математики логический процесс становится надежнее и, что в высшей степени важно, это достигается без умственного перенапряжения, неизбежного в первом случае» вт.. Эта страховка имеет силу, конечно, лишь при условии правильного применения математики. В противном случае, экономист к ошибкам чисто экономического характера мох<ет прибавить ошибки математические, как, например, сделал Курно по вопросу о выгодах, получаемых потребителями благодаря таможенным по сплинаM э
Математический метод имеет то крупное преимущество, что он позволяет скорее вскрыть ошибки, чем какой-либо другой метод. Он требует, с одной стороны, очень ясной и отчетливой формулировки исходных предпосылок анализа, а с другой ‒ позволяет из этих предпосылок сделать все выводы и доводить до абсурда ошибочную теорию. На эту сторону дела обратили внимание еще наиболее ранние сторонники математической школы. По их мнению, математический метод важен не только тем, что он позволяет двигать вперед экономическую науку, но также и тем, что он позволяет вскрывать наше незнание, уяснять все трудности данного вопроса, избегать ошибок.
Так, Уэвелль, один из первых экономистов, употреблявших математический метод, считает, что без помощи математического метода трудно избежать трех видов ошибок'. «Обычно бывают (при игнорировании математического метода) три вида ошибок, которых трудно избежать. Возможно неправильное выведение законов

" L. Walr а s. Rtvdes d'economic politique appliquee. Lausanne, Rouge, Paris, Pichon, 1898, р. 68.
" B е 1.а-Ж е i s z. Die mathematische Methode in der theoretischen Nationaloconomie. Jb. Nationalokonorrlie u. Statistik, Jena, l905, Folge 1, Bd. ХЖС, $. 301.
'" Ъ'казания на математическую ошибку Курно см. в ст. Ирв. Фишера (J. F i eh е г. Cournot and mathematical economics. Quarterly journal of economics, !898, vol. Х11, N 1, р. 129) или Эджевортса (F. J. Edge worth. Cournot. Palgrave's dictionary of political есопошу, vol. I, London, 1925,, р. Яб.


(служащих предпосылками); возможно ложное рассуждение, благодаря сложности проблемы; наконец, возможно игнорирование отклоняющих влияний, сказывающихся на действии данного закона. Между тем рабочий аппарат математики доставляет средство избежать все указанные недостатки. Он делает необходимым точное обоснование предположений, открывающихся, таким образом, всестороннему рассмотрению; он делает рассуждение почти непогрешимым, наконец, он дает результат, который можно сравнить с практикой, и таким образом показывает, разрешена ли проблема лишь приблизительно или нет» ".
В этом же направлении высказался Дюпуи, который утверждал что екогда мы чего-либо не можем знать, много значит уже знать, что мы ничего не знаем» 4». Курно также писал: «Нашим скромным намерением было не значительно расширить область пауки как таковой, но скорее показать (что также, безусловно, по-своему полезно) все то, чего нам не хватает, чтобы дать истинно научное решение вопросов, смело ставящихся в ежедневной полемике» 4'. Точно так же Джевонс считает заслугой математического метода, что он предостерегает против поспешных обобщений: «Одпо из превосходств тщательного изучения экономических теорий состоит в том, что оно делает нас весьма осторожными с заключениями, когда предмет не является достаточно простым» 42.
Наконец, представители этой школы считают, что математика дает возможность уточнить определение отдельных категорий, уяснить содержание отдельных понятий. В качестве примера экономисты-математики ссылаются на центральное понятие психологической школы ‒ понятие предельной полезности. Как указыва-. ет Шумпетер 4», политическая экономия путем длительных поисков пыталась установить тот процесс, который значительно раньше был открыт Ньютоном и Лейбницем в области механики и аналитической геометрии,‒ процесс дифференцирования. Предельная полезность может быть точно определена только как первая производная полезности блага, рассматриваемая как функция количества этого блага. Оне математических методов не может быть, по мнению Шумпетера, сконструировано исходное понятие теоретической субъективной ценности. Что касается другого понятия, Gesamtwert (совокупной ценности, ценности всего запаса

З9 Ъ'. Wh ew ell. Mathematical exposition of same doctrines of political economy. Transactions of the Cambridge рЫ1оворЫса1 society, p. 194.
" J. Dц рu it. De 1а mesure de ГиЫЙе des travaux publics. Annales des ponts et chaussees, vol. VIII, 2-ше serie, 1844, р. 342.
4' Цит. по Эджевортсу (F. J. Edge worth. Papers relating to political Economy, vol. II, р. 28Ц.
" ®. $. J е vonв. The theory of political economy, London ‒ New York, 1888, р. 151.
4$ J $chqmpeter. Vber die mathematische Methode der theoretischen Oekonomie. Zs~ Volkswirtschaft, Sozialpolitik u. Verwaltung, 1906, Вй. ХЧ, Н. 1, $. 39.
29»


благ), то Шумпетер считает, что это понятие было не только оформлено, но непосредственно установлено при помощи математики. Процесс отыскания предельной полезности, который с точки зрения математической школы является процессом дифференцирования, процессом отыскания производной, неизбежно приводит нас к вопросу о действии, обратном дифференцированию, к отысканию и~ле~рала, т. е. в данном случае совокупной ценности.
Возможно, что Шумпетер, в данном конкретном случае, переоценил роль математики. Но нет сомнения в том, что в известных случаях математический анализ помогает уяснить не только количественные связи между категориями, но и само содержание последних. Так, например, наиболее общее определение ренты (дифференциальной и абсолютной) связано у ~Иаркса с его известными уравнениями ренты. Маркс дает следующие уравнения (А. р. означает абсолютную ренту, Д. р.‒ дифференциальную ренту, С. р.‒ сумму общей ренты, Х1. ст.‒ индивидуальную стоимость, P. ст.‒ рыночную стоимость, Ц. и.‒ цену издержек):
А.р. =К.cm.‒ Ц.u. =+y
Д.p. =P.ñò. ‒ К.ст. = х
С. р. = А. p. + Д; p. = P. cm. ‒ И. cm.+ N. cm. ‒ Ц. и. = = у + х = P. ст.‒ Ц. и.
На основании этих уравнений получается следующее определение суммы ренты: «Фактическая, или совокупная рента равна абсолютной ренте плюс дифференциальная рента; иначе говоря, она равна избытку рыночной стоимости над индивидуальной стоимостью плюс избыток индивидуальной стоимости над ценой издержек, т. е. она равна, разности между рыночной стоимостью и ценой издержек» 44. На основании этой формулы те случаи. когда получается исключительно дифференпиальная или абсолютная рента, могут рассматриваться как частные случаи. Между тем эта формула, дающая наиболее общее выражение суммы ренты, получена на основании элементарной математической операции сокращения двух одинаковых величин с противоположными знаками.
Необходимо, кроме того, отметить, что попытки установить количественную зависимость между отдельными величинами ïðèàîдят к уяснению и уточнению отдельных понятий. Так, например, понятие органического состава капитала было введено Марксом для того, чтобы увязать изменения производительной силы труда, выражающиеся в изменении технического состава капитала, с из-
44 R. M Й p ~ c. Теории дрибавочной стоимости, z. П. Госполитиздат,
f957, стр. 288 ‒ 289.
452


менением состава капитала по стоимости. B поисках этой зависи мости Маркс сконструировал новое понятие, которое является своеобразным синтезом технического и стоимостного состава капитала. Дальнейшие попытки углубить анализ органического состава должны вестись и по математической линии. Неясными, например, остались вопросы о том, можно ли дать органическому составу какое-либо самостоятельное выражение, не является ли это понятие трансцендентным (в математическом смысле) и т. д.
Во всяком случае не может быть никаких сомнений в том, что математический метод имеет ряд преимуществ (список последних можно было бы удлинить).
Математика может установить количественные закономерности, уяснить содержание отдельных понятий, натолкнуть на новые проблемы, устранить некоторые ошибки путем приведения данных положений к абсурду и т. д.
Поэтому отказываться от помощи математики было бы нецелесообразным.
4. О ВОЭМОЖНОСТИ ПРИМЕНЕНИЯ
МАТЕМАТИЧЕСКОГО МЕТОДА
Против применения математического метода в теоретической экономии буржуазные экономисты выдвинули ряд возраже ний 4з 4а. Мы остановимся лишь на наиболее важных.
Прежде всего в качестве аргумента выдвигают чрезвычайную сложность экономических явлений, затрудняющую возможность всякого учета, наличие огромного числа внеэкономических факто~ров. Этот аргумент бьет значительно дальше цели, ибо îí с равным правом может быть расп,ространен на всякое применение абстрактного метода. К помощи абстракции прибегают потому, что всякий объект изучения отличается громадной сложностью; поэтому изучение отдельных явлений возможно лишь на основание их упрощения, элиминирования всех несущественных и случайных моментов, искусственного построения отдельных категорий. Конечно, большая сложность экономических явлений затрудняет возможность их математической обработки. Но различие между возможностью применения математики в физике и в теоретической экономии в данном случае носит не качественный, а количественный характер. Спор может идти не о самой возможности проникновения, математики в экономию, а о степени этого проникновения, об интенсивности этого процесса, о формах применения математики и т. д. Принципиального значения приведенный выше аргумент не имеет.
is 6 См. сводку~этих возражений в книге А. Билимовича «К вопросу о
расценке хозяйственных благ», Киев, 1914, стр. 172 ‒ 188.


Наиболее ходкий и часто встречающийся аргумент противников математического метода заключается в указании на неизмеримость экономических явлений.
Этот аргумент заключается в том, что математика имеет дело с исчислением величин, экономические же величины, как величины субъективные, психические, зависящие от многих индивидуальных факторов, не поддающихся точному учету и измерению, не могут быть точно исчислены; поэтому математике здесь нечего делать. Все схемы и формулы экономистов-математиков произвольные и никакой практической ценности не имеют. Отсюда прямой вывод, что применение математического метода в политической экономии наталкивается на непреодолимые препятствия, заключающиеся в самой природе экономического материала. Этот аргумент на тысячу ладов повторяется экономистами самых различных направлений в буржуазной политической экономии.
Этот аргумент, несомненно, имеет весьма серьезные основания, но при одном чрезвычайно важном условии: если он- направлен против представителей субъективной школы. Субъективные категории, например полезности, действительно не поддаются точному измерению. Мы в лучшем случае можем сказать, что потребность в одном благе интенсивнее, чем потребность в другом; можно составить ряд полезностей отдельных благ, из которых каждая предыдущая полезность будет больше или меньше последующей. Но возможность установить точные количественные соотношения между отдельными полезностями (например, что полезность одного блага в и раз больше полезности другого блага, где и MDBcGT принимать всевозможные значения) весьма проблематична. Огсюда выходит, что все формулы математиков, в которых фигурируют полезности или другие субъективные категории, например формулы о пропорциональности предельных полезностей, лишены серьезной базы, ибо эти формулы приписывают полезностям такие свойства, как, например, находиться в определенных количественных отношениях друг к другу, которые у полезностей фактически отсутствуют.
Джевонс и Вальрас указывают, что измерение полезностей возможно лишь на основании объективных фактов, например рыночных цен. Этим самым математики расписываются в невозможности непосредственного измерения субъективных величин.
Нужно отметить, что в данном случае вопрос идет не о практических трудностях измерения отдельных конкретных субъективных категорий, а о теоретической возможности установления определенных количественных соотношений между субъективными величинами. По замечанию Билимовича, «с практической неизмеримостью можно было бы не считаться. Я, например, не могу практически измерить количества производимого в мире хлеба или быстроту сборота монеты в стране,но я знаю, что собранный урожай и время оборота монеты ‒ величины, теоретически измери-.


мые и выразимые числом. Интенсивность же потребностей, равно как полезности предметов и их субъективные ценности не только практически, но и теоретически неизмеримы, поэтому не только практика, но и теория не может обращаться с ними, как с величинами измеримыми р 47»
Теория кривых безразличия дает нам интересную иллюстрацию конфликта, разыгрывающегося в недрах экономической теории между субъективизмом и математическим мегодом. Мы указывали на парадоксальность того симбиоза, который устанавливается между математикой и субъективизмом. Этот брак имеет свои серьезные основания. Но субъективная база стесняет возможность широкого размаха математического метода. Субъективизм, дающий почву для слишком далеко идущих увлечений математикой, превращается в путы для широкого применения математики. И в теории кривых безразличия математический метод восстает против субъективной базы теоретической экономии. Парето пытается создать экономическую теорию, в которой не было бы даже упоминания о предельной полезности. Одним из мотивов построения теории кривых безразличия для Парето послужило желание избегнуть важнейшего возражения против всякой математической субъективной теории ‒ невозможности измерения субъективных явлений. Наличие этого конфликта ‒ новое подтверждение тех трудностей, аа которые натыкаются всякие попытки применить математику к субъективной экономической теории. Любопытно отметить, что противники математического метода, приводящие этот аргумент, в большинстве случаев стоят на точке зрения субьективного понимания экономических явлений. Поэтому легко объяснить их огульное отрицание применения математики для всякого экономиста.
Противники математического метода не отрицают возможности измерения объективных фактов экономики, например, величины предложения, издержек производства. Ахиллесовой пятой экономики, с точки зрения задачи измерения, являются лишь субъективные процессы, например, ощущения удовольствия и неудовольствия, потребности в данном предмете, ощущения усталости от работы и т. д. Кернс основным недостатком работ математической школы, в частности Джевонса, считает игнорирование специфических особенностей психических явлений (отсутствие единицы измерения). Кернс указывает, что применение математического метода возможно только в двух случаях: «пока не будет доказано, или что психические проявления могут быть выражены в точной количественной форме, или, наоборот, что явления экономические не зависят от них» 48.

" А. В и л и мо в и ч. К вопросу о расценке хозяйственных благ, стр. 187.
"J. Е. Cairnes. The character and logical method of political есов~
my, р. VII.
I 455


Здесь Кернс правильно отмечает, что возражение о неприменимости математики сохраняет свою силу, пока мы останемся на точке зрения субъективизма.
Точно так we и Фойт считает невозможным применять математику на том основании, что субъективные категории не поддаются точному измерению. Между тем, они составляют, по его мнению, основу всей теоретической экономии: «То, что в области естественных наук представляло бы крупный недостаток ‒ субьективность в оценке массы, является в экономике существенным ее свойством, наделать устранить которое не имело бы никакого смысла. Физика стремится по возможности элиминировать субьективизм, в экономике же он не только терпим, но составляет одну из важнейших основ ее. Если бы интенсивность субъективного желания благ пе была у разных лиц различна, то меновые связи были бы невозможны» '».
Кернс и Фойт отвергают математический метод, исходя из субъективного понимания экономических явлений. Стоит лишь пам от этой точки зрения отойти, стоит лишь признать, что политическая экономия, по выражению Зомбарта, имеет дело не с индивидуальной мотивацией, а с лимитацией этих мотивов, что субьективные ощущения и мотивы не предмет экономического анализа, как все принципиальные, теоретические трудности, измерения отпадают. Я подчеркиваю тео~ретические трудности, ибо остаются огромные практические трудности. Возьмем, например, норму прибыли. Маркс подчеркивает, что точное установление для данного момента нормы прибыли представляет, в отличие от норь~ы процента, огромные практические затруднения, но теоретически это вполне определепная количественная категория. Еще более практических затруднений на пути исчисления стоимости и даже цен производства (если учесть все многочисленные колебания цен, отклонения последних от цен производства, неопределенность самой нормы прибыли и т. д.). Но практически трудное еще не значит невозможное, неосуществимое.
Теоретически мы можем абстрагироваться от всех этих практических трудностей и мыслить все эти категории стоимости, цены производства, нормы прибыли и т. д.‒ как вполне поддающиеся исчислснию и измерению.
Необходимо отметить, что для экономической теории, стоящей па почве объективного понимания экономических явлений, т. е. для марксистской политической экономии, существуют наиболее благоприятные условия для применения математики, чем в какой- либо другой отрасли социальных наук. Прежде всего все экономические категории, с которыми оперирует марксистская теоретическая экономия, носят стоимостный характер (цены, цены

" А. Ч о i g t. Zahl ипй Mass in der Oconomik. Zs. die Gesamte БФаайвчч1»
senschaft, Н. 4, 1893, $. 584 ‒ 585.


ароизвопства, заработная плата, прибавочная стоимость, прибыль, процент, рента и т. д.}. Стоимостные н<е категории поддаются идеальному сравнению, сопоставлению и соизмерению. На помощь математике тут приходит стихийная конкуренция между отдельными товаропроизводителями. Благодаря этой конкуренции физиологически безразличный труд (абстрактный), заключающийся в отдельных товарах, получает наиболее точное выявление и отражение в системе рыиочных стоимостей. Все виды труда приводятся к абстрактному труду; все товары рассматриваются как материализованное выражение одной и той же субстанции ‒ стоимости. Устанавливается монизм всех товаров, получается идеальаая почва для mx соизмерения.
Вопрос об измеримости отдельных конкретных фактов экономики совершенно не связан с вопросом о математическом построении марксистской теоретической политической экономии, ибо в последней речь идет об общих законах явлений. Задача экономиста заключается только в том, чтобы дать математическое выражение взаимозависимости отдельных экономических явлений, рассматриваемых в общем виде. Практическая же приложимость полученных формул, возможность практического использования этих формул ‒ это вопросы, находящиеся вне сферы теоретической экономии. Экономист, разрабатывающий математическую теорию стоимости, не должен давать калькуляционных формул.
Этот факт отметил еще Курно в предисловии к своей книге.- «Я указывал, что авторы, специалисты в этих вопросах, по-видимому, ложно представляют себе сущность применения математического анализа к теории богатств. Создалось убеждение, что употребление знаков и формул не может иметь другой цели, кроме цифровых вычислений. И поскольку чувствовалось, что посредством самой теории предмет не поддается подобному числовому определению, следствием было мнение, что пользование формулами способно привести к заблуждениям; во всяком случае оно представлялось надуманным и педантичным. Однако лица, привыкшие к математическому анализу, знают, что предметом его не. являются лишь цифровые вычисления, но что он употребляется также и для установления отношений между величинами, ве ыоддающимися цифровой оценке, между функциями, законы которых невозможно выразить алгебраическими символами. Употреблеыив. математических обозначений естествепно всякий раз, когда приходится иметь дело с отношениями между величинами» 50
Отдельные представители математической школы сами подчеркивают невозможность практического использования полученных формул, например, для определения текущих рыночных цен

'О Л. А. Cournot. ВесЬегсЬез sur les priacipes mathematigues Qe la
th6orie des richesses. Paris, 1863, р. VII ‒ VIII. 1


TRK, Эджевортс очень скептически относится к пророчеству Джевонса о возможности использовать статистический материал для определения предельных полезностей, кривых полезностей, спроса в отдельных конкретных случаях: «Надежда Джевонса получить кривые спроса путем статистических наблюдений может быть названа химерической» 5'. Еще более решительно по этому вопросу высказывается Парето: «Это определение (теоретических условий .цен образования) ни в коем случае не имеет целью привести к цифровому вычислению цен. Мы видели, что в п~римере со 100 лицами, 700 товарами возникнет 70 699 условий; в действительности множество обстоятельств (игнорировавшихся нами до сих пор) увеличит еще это число, следовательно, мы должны будем решить систему 70 699 уравнений. Практически это вне возможности алгебраического анализа, и еще более превзойдет его возможности, если принять во внимание сказочное число уравнений, которое получится цри населении в 40 миллионов и при нескольких тысячах товаров» ~2.
По замечанию Эджевортса, политическая экономия имеет «основное условие для применения математики ‒ постоянство количественных ‒ хотя не всегда числовых соотношений» 5з. Решающее значение имеет тот факт, что между отдельными экономическими явлениями устанавливаются совершенно определенные жоличественные зависимости, которые могут получать математическое выражение. Такие количественные зависимости, несомненно, существуют, и анализ их представляет весьма важное значение в марксистской политической экономии.
Прежде всего эти зависимости существуют в области образования стоимости. Последняя, как показал Маркс, является регулятором распределения общественного труда. Между распределением -труда и величиной трудовых затрат, при даннож уровне произво.дительности труда, существует совершенно определенная зависимость. При анализе стоимости зависимости носят еще сравнительно элементарный характер. Теория прибавочной стоимости имеет дело с более сложными зависимостями, поскольку норма прибавочной стоимости зависит от ряда факторов. Процесс перераспределения массы прибавочной стоимости между различными группами капиталистов (включая сюда и землевладельцев, получающих ренту) предполагает наличие количественных соотношений между отдельными капиталистическими категориями (прибавочной стоимостью, прибылью, процентом, рентой и т. д.). Вопрос еще более усложняется, когда устанавливаются монополии, и процесс перераспределения прибавочной стоимости становится еще более запу" F. J. Edgew orth. Curves. Palgrave's dictionary of political economy, voL I, р. 473.
" V. P а г е to. Manuel d'economic politique. Paris, 1909, р. 233.
'з F. J. Edgeworth. Mathematical method in political economy. Palgrave's dictionary of political economy, vol. II, р. 7«.


танным. Для более точного уяснения механики капиталистического производства необходимо очень детально и глубоко изучить все количественные связи и соотношения между отдельными элементами капиталистической системы. Здесь создается весьма благоприятная почва для применения математики.
Еще ярче выступает математический элемент при изучении воспроизводства общественного капитала. Одна из основных задач, которую ставит перед собой марксистская политическая экономия при изучении соответствующих явлений воспроизводства, заключается в установлении основных пропорций между важнейшими подразделениями общественного производства. Известно, какую роль играют схемы простого и расширенного воспроизводства для построения теории воспроизводства.
Правда, нам могут возразить, что схемы воспроизводства имеют часто иллюстративное значение, что они лишь облегчают понимание основных количественных закономерностей воспроизводства. Это положение может быть принято лишь с двумя оговорками: а} что мы ограничиваемся рассмотрением простейших количественных соотношений; 6) что мы оперируем арифметическими примерами, а не алгебраическими формулами.
Основные соотношения между 1 подразделением (производством средств производства) и II подразделением (производством средств потребления) для простого воспроизводства могут быть установлены и без помощи схем и формул. Для более сложных случаев (например, для решения вопроса о воспроизводстве основного капитала или о воспроизводстве денежного материала) схемы оказываются весьма ценными теоретико-познавательными орудиями. При изучении же более сложных зависимостей (например между IИ, IV и п подразделениями 54) схемы становятся незаменимым орудием исследования. Когда же приходится решать в общем виде вопрос о взаимозависимости, например, между изменением нормы накопления и изме пением органического состава капитала или между изменением нормы накопления и нормы эксплуатации, тогда нельзя обойтись без алгебраических формул. На основании этих формул можно получить значительно более точное представление о всевозможных законах пропорциональности в данной капиталистической системе. Конечно, сами формулы недостаточны для решения вопроса о причинах нарушения равновесия в капиталистическом хозяйстве, но они дают представление об условиях этого равновесия и, следовательно, облегчают уяснение соответствующих экономических процессов.
При изучении динамики капиталистического хозяйства, при анализе эволюции соответствующих категорий математика может также найти себе применение. Уже классическая буржуазная

" См. интересную статью Л. Ирицмана «Об условиях равновесия капиталистического производстваэ.‒ «Народное хозяйствоэ, М., 1920, ноябрь.
459


политическая экономия в лице Рикардо, как известно, огромное значение приписывала законам количественных изменений отдельных капиталистических доходов (заработной платы, прибыли, ренты). Тенденция ренты к повышению освещает для Рикардо многие экономические вопросы.
У Маркса один из основных законов капиталистического воспроизводства ‒ тенденция нормы прибыли ~~ к понижению‒ получен на основании анализа математической формулы нормы прибыли. Этому закону (или, вернее, тенденции) Маркс приписывал очень важное значение, поскольку «норма прибыли это движущая сила капиталистического производства; производится только то и постольку, что и поскольку можно производить с прибылью. Отсюда страх английских экономистов перед понижением нормы прибыли» 5«.
Известно, что Маркс связывал объяснение еризисов с тенденцией нормы прибыли к понижению.
В области теории ренты (в вопросе об эволюции ренты) анализ формул дал возможность Марксу сделать весьма. важные выводы. Прежде всего, сама идея возможности существования абсолютной ренты как разности между стоимостью и ценами. производства вытекает из анализа формулы нормы прибыли и теории цен производства. На основании математического анализа условий изменения разности между стоимостью и ценой производства Маркс смог внести очень существенные коррективы в учение Рикардо о влиянии технических усовершенствований на хлебную и денежную ренту»~. Маркс, на основании учета влияния органического состава капитала, пришел к тому выводу, что в известных случаях (когда технические усовершенствования приводят к уменьшению доли постоянного капитала благодаря экономии на этом капитале) возможно даже увеличение абсолютной хлебной ренты в результате соответствующих технических усовершенствований.
Точно так же на основании анализа формул цен производства и нормы прибыли Маркс выяснил различие в эволюции ренты в случае восходящей (переход от худших земель к лучшим) и нисходящей (переход от лучших земель к худшим) последовательности перехода от одних участков к другим. Во втором случае происходит понижение нормы прибыли, в связи с чем увеличивается разность между стоимостью и ценами производства хлеба, т. е. увеличивается абсолютная рента»». Указанные примеры свидетельствуют о том, что Марксу не было чуждо применение математического метода.

5' Вопрос о математическом обосновании тенденции нормы прибыли к понижению подробно рассмотрен в статье Л. Крицмава кКапитализм и дрогресс техники» в. еВестнике Комакадемии», М., 1926, № 16 и 17.
" К. М а р к с. Капитал, т. III, стр. 269.
~ К. М а р к с. 'Геории прибавочной стоимости, ч. II, cTp. 317 ‒ 322.
" Там же, гл. 12.


Суммируя все зто, мы имеем право утверждать, что никаких оснований против в о з м.о ж н о с т и применения математического метода в политической экономии нет.

5. ПРЕДЕЛЫ ПРИМЕНЕНИЯ МАТЕМАТИЧЕСКОГО МЕТОДА
Политическая экономия изучает общие законы экономических явлений, рассматриваемых как общественные объективные процессы, и вопрос о нахождении общей единицы измерения может представлять лишь практические трудности. Но из этого не следует, конечно, что методология математической школы должяа быть полностью принята. Теперь встает другой вопрос, основной вопрос о пределах применения математического метода. Здесь и начинается критика экономистов-математиков. Здесь мы прежде всего и должны поставить вопрос о том, закономерно ли отстаивать примат математического метода.
Прежде всего встает вопрос о том, насколько соответствуют действительности ожидания математиков революционизировать политэкономию при помощи применения математического метода. Может ли последний сам по себе совершить чудо, совершить тот переворот, который можно было бы сравнить с переходом от астрологии к астрономии 5». Можно было бы ответить на этот вопрос указанием на собственную практику математиков. Последние оказались в положении крыловской синицы, которая обещала зажечь море. Но этот аргумент был бы недостаточным. Из того факта, что существующая до сих пор практика приложения математического метода к теоретической экономии не дала ощутительных результатов, нельзя еще делать вывода о бесплодности математического метода. Может быть, виноват в данном случае не математический метод, а неумелое пользование последним. Совершенно верно заметил Шумпетер, что «даже со стороны противника (метода математического.‒ И. Б.) нельзя ожидать, чтобы он отверг математическое по существу рассуждение потому лишь, что отправные пункты одного какого-либо определенного исслсдователя были ложными, или потому, что результат использован ошибочно, либо метод был неправильно применен» 60.
Поэтому встает более общий вопрос: является ли применение математики в теоретической экономии необходимым и достаточнь|м условием для перевода последней из донаучного состояния в научное. Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо сделать несколько предварительных замечаний.
Для того чтобы получить полное представление о данном конкретном проявлении абстрактного метода, недостаточно знать
5' Такое положение юыскавывает в одном зз esoax произведени3 Эджевортс.
~' J. Schu m pe ter. Ober die mathematische Methode der theoretischen Oekonomie. Zs. Volksvrirtschaft, Sozialpolitik u. Verwaltung, Bd. 5, 19Щ, Я. 31.


формальную сторону метода, нужно прежде всего знать границы, пределы абстракции.
Правильность той или иной экономической теории зависит от методологии в целом, применяемои данным зкопомистом. Характеристику методологии нельзя ограничить только рассмотрением ео формальной стороны. Экономическая методология вытекает из определенной философской и социологической концепции. Метод экономического исследования зависит от того, как экономист представляет себе соотношение движения и покоя, формы и содержания, количества и качества, производственных отношений и производительных сил, объективных и субъективных моментов. Одно только применение абстрактного дедуктивного метода (частным случаем которого является математический метод) не может служить гарантией правильности данной теории.
И австрийская школа, и Маркс применяют абстрактный метод исследования, метод восхождения от простейших категорий к более сложным и конкретным категориям. Но содержание и характер экономических теорий глубоко различны. И-зто различие отчасти вытекает из неодинакового представления о границах экономического исследования, о пределах абстрагирования.
Можно ли остановить экономический анализ на изучении объективного механизма образования цен или же надо продолжить его и вступить в дальнейшую фазу, в область субъективных оценок? Лежат ли субъективные оценки п о т у с т о р о н у зкономического анализа, можно ли от них абстрагироваться или нет‒ вот основной вопрос, основной источник расхождения между апологетической, ненаучной субъективной школой и марксистской теорией стоимости.
Или возьмем другой вопрос. Достаточно ли формулы, что стоимость товаров определяется их редкостью, можно ли принять редкость товаров, наличные запасы товаров за нечто данное и оборвать здесь экономический анализ или же надо идти дальше и выяснить, от чего зависит эта редкость, не определяется ли она количеством затраченного труда? Можно ли абстрагироваться от производства или нет? Это кардинальный вопрос.
Все зто вопросы уже не о формальной стороне методологии, но о ее материальном содержании. Опи играют доминирующую, решающую роль, ибо они определяют важную проблему теоретической экономии ‒ где границы, где пределы экономического анализа.
В качестве образца совершенно неправильного применения абстрактного метода можно указать на теорию Тюнена. Последний пытается построить абстрактную теорию естественной заработной платы (Naturallohn), т. е. оптимальной заработной платы, которая была бы наиболее выгодной для рабочих. При построении своей теории Тюнен делает ряд предположений, вполне допустимых. Так, он предполагает существование совершенно изолирован-
462


ного общества, наличие одинакового плодородия. Но наряду с этим Тюпен делает следующее предположение, которое опрокидывает всю его теорию заработной платы: «Среди нации, которую мы здесь рассматриваем, нет еще капиталистов, которые заставляли бы других работать на себя, по каждый работает сам для себя. Однако рабочие делятся на два класса, а именно: 1) на таких, которые заняты созданием капитала, и 2) на таких, которые с одолженным капиталом работают за свой счет. Последних я буду называть «рабочими» без дальнейших оговорок. То, что они удерживают от продукта труда, после вычета процентов на одолженный капитал, составляет оплату их труда» 6'.
Таким образом Тюнен пытается построить теорию заработной платы для такого общества, которое совершенно не знает класса капиталистов. Капиталистические доходы (заработная плата и процент) предполагаются не в капиталистическом обществе. Иными словами, Тюнен отвлекся от капиталистического способа производства, от необходимых социальных и исторических условий для существования заработной платы. Сам Тюнен вынужден был признать, что ero теория совершенно неприложима к капиталистическому строю: «Совсем по-другому обстоит дело при наших европейских отношениях, где нельзя найти уже бесхозяйственной земли и где рабочий лишен возможности уклониться от предложения низкой заработной платы со стороны нанимателя, прибегнув к обработке некультивированного еще участка земли. Таким образом, здесь интересы капиталиста и рабочего не только расходятся,. но становятся диаметрально противоположными» 62.
Другим примером может служить теория Визера. Визер пытается построить экономическую теорию ценности для коммунистического общества. По его мнению, только в коммунистическом обществе можно изучить экономические категории в их чистом виде, поскольку там не оказывает влияния фактор экономического неравенства людей, наличие классов, имеющих различную покупательную способность.
Все эти соображения с полным правом могут быть отнесены к методологии математической школы. Математический метод есть формальный метод. Он движется в рамках, очерченных экономической теорией. Он не в состоянии создавать какие-то новые понятия. Он не в состоянии совершать чудес ‒ превращения политической экономии из донаучного состояния в научное; оН не может служить критерием правильности той или иной экономической теории. Оп есть только вспомогательное орудие, которым пользуется экономист. Он только помогает экономисту более полно развернуть из данного теоретического положения все необходимые

6> J. Н. T Ь ц в е в. Пег isolierte Staat in Beziehung auf Landwirtschaft
und Arbeitslohn, Teil 2, Erste Abteilung, Rostock, 1850, $. 98 ‒ 99. " 1hid., S. 204.


выводы. Экономист может прекрасно владеть математическим методом и придти к абсолютно неверной и, следовательно, ненаучной теории. Вопрос о правильности, точности, степени научности экономической теории лежит совершенно вне компетенции математики. Это вынуждены признать и некоторые более умеренные .экономисты-математики.
Шумпетер в приведенной выше статье писал: «Математика является не более как логическим методом, который ничего нового, неизвестного, а потому ничего ошибочного внести не может, по который, если он вообще применим, правильно выполняет формальные задания» 6З.
Виксель в своей книге пишет: «Математический метод изложения должен лишь облегчить рассуждения, сообщить результатам наглядность и таким образом содействовать предотвращению возможных логических ошибок ‒ не более. Большего он ничего не может сделать... Из горна математического анализа можно извлечь лишь те положения, которые были туда вложены» «4.
Ирвинг Фишер приводит цитату математика Персе: «Математика не открывает законов, поскольку она не является наукой индуктивной; не творит она и теорий, поскольку опа не есть гипотеза; но математика является судьей и законов, и теорий». «Я привел эту цитату,‒ продолжает Фишер,‒ потому, что я полагаю, что многие, в особенности экономисты, не уясняют себе общего характера математики. Существует цредставление, что физик, сидя в своем кабинете, может посредством вычислений, как некоего талисмана, выдумать- какой-либо закон физики. Некоторые экономисты надеялись на подобного рода таинственное применение математики в своей науке» 65.
Еще более решительно высказывается в этом направлении Эджевортс (последний по целому ряду пунктов примыкает K англо-американской школе) аа. Он считает своим долгом предостеречь против переоценки значения математического метода в политической экономии. Он пишет: «Однако оценка (м а т е м а т и ч ес к о г о м е т о д а) будет неправильной; если не принять во внимание его недостатков и искажений, возможных при его применении. Одним из первых недостатков, присущих всякому явлению, в особенности новому, является возможность быть переоцененным. Как говорит проф. Маршалл: «Когда действительные условия определенных вопросов предварительно не изучены, подобного

" J. Schu rn peter. Uber die mathematische Methode der theoretischen ° Oekonomie. Zs. Volkswirtschaft, Sozialpolitik u. Verwaltung. Вд. 5, 1906, $. 32.
'4 К. Wick зе11. aber %crt, Kapital und Rente васЬ йег neueren natinnalokon~mischen Theoric. Jena, 1893, $. 28.
"J. Fisher. Mathematical investigations in the theory of value and prices. New Haven, 1926, р. 106 ‒ 107.
" О взаимоотношениях Эджевортса и маршалла см. статью: Ьог! а. Marshall and Edgeworth on value. The economic journal, vol. XVI, Sept. 1906.


рода разработка (математическая) немногим лучше, чем насос для выкачивания нефти при отсутствии нефтяного слоя». Кроме того положительные стороны применения математического метода могут не окупать усилий, необходимых для овладения им»»7.
Таким образом, из среды математической школы раздаются отдельные голоса, предостерегающие против излишнего увлечения математикой, против переоценки роли математического метода. Многие видные экономисты-математики считают нужным указать, что одного применения математики еще недостаточно для получения гарантии против всяких теоретических ошибок. Этим самым внимание экономистов направляется не только в сторону математической разработки экономических данных, но и в сторону анализа основных предпосылок, от которых зависит правильностьили неправильность конечных результатов.
В связи с этим встает вопрос о том, может ли быть припята эта более умеренная формулировка математической методологии? Ибо в последнем случае вопрос о примате математического метода еще не исключается, этот вопрос переносится лишь в другую плоскость.
Нельзя уже говорить в данном случае о том, что математический метод. есть метод, который являешься достаточным условием для превращения политической экономии в точную науку, что он в состоянии вскрыть все ошметки и конструироваэь точную экономическую теорию. Можно лишь утверждать, что это есть вах<нейший формальнологический прием, наилучший способ обработки данного материала, в да нных цределах, приданных предпосылках и при д а ни о м критерии правильности. Можно лишь говорить о примате мат ема тическ ого метода среди формальнологических методов.
С точки зрения более умеренных математиков, экономист, установив общие предпосылки и принципы своей теории, выработаь определенный подход к экономическим категориям и соответствующий критерий, разрабатывает эти данные, главным образом, при помощи математических приемов: центральное место в работах экономистов-математиков занимают математические формулы; составлению достаточной системы уравнений приписывается решающее значение. Исходный и конечный пункты экономического анализа лежат вне математики, но основное русло анализа, центральная часть носит все же математический характер. В связи с этим встает вопрос о том, может ли математический метод играть центральную роль при разработке основных положений экономической теории или же он должен дополнять экономический анализ путем уточнения полученных результатов и выяснения отдельныч

" J. Е d g e wo r th. Mathematical method in political economy.. Palgrave's
dictionary of political economy, vol. II, р. 712.
ЗО и.,Г. Блюмиа
1


количественных отношений. Это вопрос о роли математического метода в экономическом исследовании.
Прежде чем ответить на этот вопрос, обратимся к основной аргументации математиков. Нужно заметить, что систематического обоснования математической методологии, кроме работы Бувье, мы не имеем среди экономистов-математиков. Большей частью дахре крупнейшие представители математической школы ограничиваются отдельными отрывочными замечаниями. Наиболее часто встречающийся важнейший аргумент экономистов-математиков состоит в том, что все основные экономические категории являются количественными категориями, а отсюда логически вытекает возможность и необходимость математической обработки. Джевонс пишет: «Что касается меня, то я полагаю, что наша наука необходимо должна быть математической просто постольку, поскольку она трактует о кол ич ec тв а х.
Всякий раз, когда предметы, с которыми мы оперируем, с п осо~бны увеличиваться и умен ьша ться, законы и отношения должны быть математическими. Экономисты не могут изменить их существа, отказываясь их именовать таковыми. С таким же успехом они могли бы попытаться изменить красный цвет, называя его синим. Будут ли выражены математические законы экономики словами или обычными символами ‒ х, у, s, р, q, это вопрос совершенно случайный и условный» ««. «Условные обозначения математических яниг ио существу своему не отличаются от обычного языка; они представляют собой усовершенствованный язык, приспособленный к понятиям и отношениям, которые нам нужно выразить. Они не являются особым способом рассуждения, они его заключают в себе, они лишь облегчают изложение и понимание. Следовательно, если мы имеем дело в экономике с количествами и отношениями между ними, мы должны рассуждать математически, мы не сделаем этой науки менее математической, избегая алгебраических символов; мы лишь откажемся от употребления в науке, весьма несовершенной, Буждающейся во всякото рода помощи, обозначений, обычных и признанных необходимыми в других науках» ~9.
Этот же аргумент выдвигает Вальрас: «Меновая ценность является следовательно величиной, и,‒ отныне это можно видеть,‒ величиной определимой. И если объектом математики вообще является изучение подобного рода величин, то необходимо должна существовать отрасль математики, забытая до сих пор математиками и еще Бе разработанная, которая является теорией меновой ценности» ~~.
Парето отмечает, что экономисты оперируют математическими " W. S. J е ч o n s. The theory of political economy. London, 1924, р. 3 ‒ > ® Ibid. р. 5.
" Ь. Walras. Elements d'economic politique риге... р. 29.


понятиями, не подозревая этого, как герой Мольера, который говорил прозой, не зная, что такое проза. «Когда мы говорим оо арифметических и геометрических прогрессиях, о величине предложения и спроса, о величинах, взаимоизменяющихся в прямых или обратных отношениях, мы находимся в области науки о величинах, и всегда лучше знать почву, на которой мы находимся, а не ходить Go ней вслепую» 7'.
Исходя из того, что всякий экономический анализ неизбежно оперирует с количественными понятиями, Джевонс делает вывод, что математическое направление родилось вместе с политической экономией. Даже противники применения математического метода в экономии, как Кернс, указывает Джевонс, уплатили дань математике. «Существует лп, например, нечто более явно математическое по существу своему, чем этот отрывок из главной работы Кернса? ‒ спрашивает Джевонс. ‒ У нас не возникает никаких затруднений при исчислении основных элементов ценности. Что касается труда, то ценность производства данного предмета выражается числом средних рабочих, занятых при его выработке, ‒ с учетом интенсивности труда и степени вытекающего из него риска, помноженным на время работы. В отношении воздержания следует придерживаться того же принципа. жертва измеряется величиной богатства, от которого произошло воздержание ‒ с учетом испытанного риска,‒ помноженной на время, в течение которого воздержание происходило». «Здесь,‒ добавляет Джевонс,‒ мы имеем дело с исчислением, с умножением, со степенью интенсивности, со степенью риска, с величиной богатства, продолжительностью времени и т. д., все с вещами, идеями и действиями, носящими математический характер. Хотя мой уважаемый друг и предшественник (Кернс) весьма явственно отверг мои идеи во вводной главе, тем не менее он бессознательно принял математический метод во всем, кроме внешности (in all hut apearence)» 7».
таким Ьбразом, с точки зрения Джевонса, заслуга математической школы заключается не в том, что она открыла необходимость применения математического метода. Этот метод давно прнменялся, всегда применялся, но бессознательно. Математическая школа, по его мнению, впервые только назвала вещи своими именами, на место бессознательного и скрытого пользования математикой поставила вопрос о вполне открытом и сознательном оперировании математическими приемами, несовершенные математические приемы заменила совершенными приемами символических обозначений.
Если принять вывод о том, что методология математиков есть тслько новый этап в развитии методологических принципов, закономерно вытекающий пз предыдущих фаз, продолжающий ту же тенденцию, то становится очевидным, что обоснование, приводимое

" W. P а г е to. Cours d'economic роИщие, vol. П, Э 577, р. 3.
'~ W. S. J evons. The theory of political economy, р. XXI ‒ )UOI.
I
30о


Джевонсом, Вальрасом, Парето, Шумпетером и другими, недостаточно. Ведь речь идет не о праве на существование математического метода, ведь методология экойомистов но сводится к признаиию математического метода наряду с другими полноправными и- равноценными методами, речь идет о п р и м а т е математического метода. А для того чтобы доказать необходимость этого примата, недостаточно сказать: политическая экономия оперирует с экономическими величинами; нужно еще добавить, что экономпческий анализ преимущественно имеет дело с к о л и ч е с т в е н но й с т ороно й экономических явлений; экономический анализ должен свестись главным образом к установлению количественных сооТ- ношений между экономическими категориями. Признание примата этой количественной стороны экономических явлений есть та скрытая предпосылка, которая лежит в основании методологии экономистов-математиков.
Эта скрытая предпосылка о примате количественного анализа есть источник всех методологических ошибок математиков. Основной порок заключается в установлении неправильного соотношения между количественным в качественным анализом, ибо роль математики связывается с изучением количественных соотношений между отдельными экономическими категориями, вообще с количественным анализом. Но для того чтобы математический метод мог выполнить эту роль, облегчить и уточнить количественный анализ, требуется одно чрезвычайно важное условие. Необходимо, чтобы качественный анализ был разработан достаточно полно, т. е. чтобы была выяснена природа отдельных категорий, их взаимоотношенля и зависимости. Изучение количества предполагает изучение качества. В противном случае количественный анализ, приложенный z недостаточно выясненным и разработанным экономическим категориям, может превратиться в качественный анализ, т. е. он может внести новое качество, новое содержание в экономические категории, он может сообщить последним новые свойства и осооенности и тем самым привести H противоречим> между исходьой точкой анализа и его конечным результатом. Математический метод пз метода углубления и уточнения теории превращается в метод ее искажения и искривления.
Эта перемена ролей объясняется очень просто. Экономические величины суть величины sui generis, величины определенных в качественном отношении категорий. Экономические величины существуют лишь при определенных условиях. Эти величины скрывакл под собой определенные отношения, которые непосредственно не могут быть выражены. Экономист, который все свое внимание обращает исключительно на количественное выражение отдельных категори~, тем самым отвлекается от их качественного содержания. Для него прежде всего существует определенная величина, с которой он оперирует, как с любой другой величиной, .Сосредоточивая все свое внимание на количественной стороне экономиче-


ских категорий, экономист отвлекается от их качественных особенностей и своеобразий. Но тем самым экономист подменяет качество своих категорий, ибо отрицание одного качества (или игнорирование последнего) есть признание другого качества. На почве чрезмерного увлечения количественным анализом происходит трансформация важнейших экономических категорий.
В качестве простейшего примера можно привести категорию меновой стоимости. По Марксу, стоимость товаров есть «вещное выражение человеческого труда, затраченного на их производство» гз. Стоимость товаров не может быть непосредственновыражена в виде числа часов общественно необходимого труда. Эта особенность стоимости (ее, так сказать, трансцендентность в математическом смысле) вытекает из характерных свойств товарного производства, из присущих последнему противоречий. C одной стороны, товарное производство является общественным и только на этой почве возможно существование общественно необходимого груда и стоимости вообще как социальной категории. Но, с другой стороны, форма организации товарного производства основана на индивидуалистических принципах. Товарное общество представляет собой соединение юридически совершенно независимых и автономных производителей. Социальные связи выступания на сцену и из неявных превращаются в явные в процессе обмена. Поэтому стоимость непосредственно выражается лишь з тех меновых пропорциях, которые устанавливаются на рынке.
Стоимости товаров могут найти себе лишь непосредственное выражение в форме меновой пропорции, в форме отношения двух количеств товаров, двух товарных масс. Здесь перед нами выступает чрезвычайно вах«ная особенность формы стоимости, выражающаяся в том, что стоимость одного товара получает количественное выражение в форме определенного количества материальных благ. Стоимость выражается в известном количестве физических предметов, например унций золота (когда речь идет о денежном выражении стоимости), в потребительных стоимостях, вообще в таких единицах, которые носят нестопмостный характер. В этом заключается глубокое своеобразие формы стоимости (и, следовательно, всяких попыток количественного выражения стоимости), отмеченное Марксом в 1 гл. I т. «Капитала». «Первая особенность, бросающаяся в глаза при рассмотрении эквивалентной формы, состоит в том, что потребительная стоимость становится формой проявления своей противоположности, стоимости. Натуральная форма товара становится формой стоимости» '4.
Конечно, сама возможность количественного сопоставления различных по своей потребительной стоимости товаров предполагает, что у них есть нечто общее, какая-то единая субстанция. Этой суб:танцией может быть лишь стоимость. Всякое сопоставление и
" R. М а р к с. Капитал, т. T. стр. 80.
'41 Там же, напр. 63.
I


сравнение товаров основано на сравнении стоимостей. Формула «10 арш. холста = 1 сюртуку» есть лишь сокращенное выражение другой, более точной формулы: «стоимость 10 арш. холста = стоимости 1 сюртука». «Как пвгребительная стоимость,‒ указывает Маркс,‒ холст есть вещь, чувственно отличная от сюртука; как стоимость, он «сюртукоподобен», выглядит совершенно так же, как сюртук. Таким образом холст получает форму стоимости, отличную от его натуральной формы. Его бытие как стоимости проявляется в его подобии сюртуку, как овечья натура христианина ‒. в уподоблении себя агнцу божию» 75. Но ввиду того, что стоимость товаров не может получить непосредственного выражения, перед участником обмена встает лишь более сокращенная формула (10 арш. холста = 1 сюртуку), д которой фигурируют не стоимости, а материальные объекты.
Поэтому всякий количественный анализ, не подкрепленный соответствующим качественным анализом, соответствующим обоснованием отдельных категорий, имеет тенденцию вульгаризировать экономическую теорию. Любое уравнение, в котором фигурируют товары, говорит лишь о равеястве товаров, но не о равенстве стоимостей. Равенство стоимостей предполагается, но оно существует лишь в скрытой форме, оно не может быть непосредственно выражено. Математическое выражение вскрывает специфические особенности тех величин, которые фигурщруют в этом выражении; оно говорит лишь просто о величинах. Экономист, который оперирует исключительно лить с математической формой стоимости, неизбежно должен прийти к отождествлению стоимостных и материальных категорий, т. е. к товарному фетишизму. Маркс в первом томе «Капитала» подчеркивает тесную связь между мистическим характером товара и формой стоимости.
Количественный анализ (если он не дополнен соответствующим качественным анализом) экономических категорий неизбежно имеет дело с формой стоимости, т. е. с фетишизированным проявлением стоимости. Поскольку все внимание экономиста устремляется в сторону определения количественных соотношений, постольку на передний план выступает их фетишизированная форма. Поскольку экономист исключительно вращается в кругу количественных определений, он не может освободиться от товарного фетишизма. Для того чтобы освободиться из-под влпяния последнего, экономист должен сосредоточить свое внимание на тех общественных процессах, которые непосредственно не могут быть обнаружены и количественно определены. Отсюда понятен тот факт, что в работах экономистов математической школы, как увидим ниже, товарный фетишизм дал такие богатые всходы.
Для того чтобы судить о фетишизме математиков, достаточно ознакомиться с исходными положениями Шумпетера. «Рассматри-

470
"К. Маркс. Капитал, т. 3, стр. 58.


вая какой-либо народнохозяйственный комплекс, мы находим, что каждый хозяйственный субъект обладает определенным количеством определенных материальных благ. Таким образом, в основе нашей дисциплины лежит представленгюе, согласно которому все величины, которые мы будем коротко называть экономическимн величинами, находятся во взаимозависимости, так что изменение одной из них влечет за собой изменение всех прочих. Это простой факт, основанный на опыте, и настолько очевидный, что он вряд ли нуждается в пояснениях. Мы это выразим утверждением, что вышеупомянутые величины являются элементами одной системы» Для Шумпетера существуют только экономические величины, т. е. количества материальных благ ‒ и больше ничего. Он ие пытается выйти из круга фетишизированных проявлений социальных отношений. Весь теоретический анализ, по его мнснию, вращается лишь в этом кругу.
«Наша задача, таким образом, состоит в том, чтобы при данном состоянии народного хозяйства вывести те ижиенения величин, которые в следующий момент должны последовать, если не произойдет ничего ненормального. Эти выводы мы и называем „объяснениями"». У Шумпетера связь одежду количественны."м анализом и фетишизмом выступает очень определенно. С одной стороны, теоретическая экономия изучает отношения экономических величин; с другой стороны, эти величины выступают как количество материальных вещей.
В качестве другого примера можно взять теорию измерения Джевонса: «Последний прогресс физики показал необходимость прыменения вычислений в целях ясного выражения сущности и отношений рассматриваемых вопросов. Само собой понятно, что каждый вид величин выражается посредством своих собственных единиц: длина ‒ в ядрах или метрах, поверхность или пространство ‒ в квадратных ярдах или метрах, время ‒ в секундах, днях или годах и т. д. Если подобного рода теория измерений необходима при трактовке точных понятий физических величин, она представляется еще более желательной при рассмотрении величин, которыми нам приходится заниматься в экономике». Политическая вкономия, по Джевонсу, имеет дело со следующими величинами: «ЛХ обозначает абсолютную величину продукта; MT' ‒ величину продукта, которая потребляется в единицу времени; U означает полезность (utility) единицы продукта, MUT' обозначает, следовательно, полезность, полученную от единицы продукта в единицу времени; ЪШТ'T или NU означает, следовательно, абсолютную величину полезности, полученную от продукта в некоторый промежуток времени» 7~.

'6 J. Schumpeter. Das Wesen und йег Hauptinhalt der theoretischen
Nationalokonomie. Leipzig, 1908, S. 28.
"~ W. $. Jevons. The theory of political economy, p. 61 ‒ 68.
!


Интересно, как обозначается символически такая основная категория, как меновая ценность, или, по терминологии Джевонса, ratio in. exchange: «Точно так же ценность, в этом понимании, является отношением количества какого-чибо продукта к количеству другого продукта, на него обмениваемого. Сравнивая продукты просто как физические величины, мы получим размерность M доленную'на М', или MT' на М» 7з.
В обозначениях Джевонса совершенно стерлось всякое различие между физическими и экономическими категориями. M u U выступают как однородные величины; Джевонс перемножает их, делит их и вообще отвлекается от их существенного различия. Основная категория политической экономии ‒ меновая стоимость ‒ совершенно растворилась в этом океане материи, она приняла скромную форму М', социальное исчезло из формул Джевонса, остались лишь одни ничего не говорящие символы. Математика в данном случае помогла ему больше затушевать различие между продуктом и стоимостью, она элиминировала всякое качественное различие.
Через игнорирование качественных особенностей и .своеобразий экономических категорий (а это игнорирование связано с исключительным вниманием к количественному анализу) экономисты-математики должпы были прийти к отождествлению акономических величин с физическими величинами. Фактическое отрицание своеобразия- отдельных категорий теоретической экономии есть признание за последними нового качества, новых свойств, наприме~р, свойства быть не исторической, а логической категорией.
Так, цена обычно понимается математиками не как денежное выран<ение стоимости, а как отношение двух благ. Цена есть, таким образом, дробь, в которой в качестве числителя и знаменателя фигурируют не стоимости, а просто физические предметы. Эта концепция, которая нашла себе наиболее яркое вчражение в теории Бейли, была подвергнута исчерпывающей критике Марксом 79. Она нашла себе затем гостеприимный приют в работах математическоц школы. Если цена есть отношение двух благ, то отсюда очень легко прийти к выводу, что цена будет существовать при любом хозяйственном строе, поскольку сопоставление и сравнение различных благ происходит и будет происходить и у Робинзона, и в эпоху феодализма, If в товарном хозяйстве, и B коммунистическом обществе.
Математика есть вообще формальная наука. Ее интересуют лишь формы количественных соотношений отдельных величин. Если, скажем, Х и У, с одной стороны, и U u V ‒ с другой, изменяются по одному и тому же закону, т. е. каждому одинаковому изменению Х и У соответствуют одинаковые изменения U и V, то обе функции математиком рассыатриваются как одинаковые, хотя сами элементы, между которыми устанавливается функциональная зависимость, могут иметь совершенно различную природу. Если
'8 W. $. J e v о и 8. The theory of political economy, р. 83.
~~ К. М а ркс. Теории прибавочной стоимости, ч. Ш, стр. 113 ‒ 154.
472


в центре экономического анализа ставится применение матоматики, если нематематические приемы отодвигаются на задний план, то тем самым в теоретическую экономию привносится тот формализм, который характеризует математику. Одинаковая форма изменения отдельных категорий дает основания экономисту-математику сближать и отождествлять эти категории. Пример этого формализма мы видеЛи в теории Шумпетера, который ставит знак равенства между законом Госсена и своей кривой, иллюстрирующей зависимость цены от предложения íà TQM основании, что обе кривые вмеют одинаковую форму и отрицательную производную (первый закон Госсена выражает убывающую полезность отдельных частей запаса благ по мере увеличения последнего; кривая Шумпетера в данном случае выражает, что по мере того, как данному субъекту будет предлагаться большее количество благ, цена отдельного блага, которую согласен уплатить данный субъект, будет уменьшаться. Этот закон Госсена обусловлен психофизиологическими причинами: кривая Шумпетера ‒ социально-экономическими моментами: ограниченностью платежных средств). Такие же примеры можно найти и в других теориях математической школы (например, в теории кривых безразличия). Таким образом, математпч~ ский метод у буржуазных экономистов не только может трансформировать отдельные категории (превращая, например, социальныэ категории в материальные), но и общие законы зависимости между отдельными категориями путем сближения законов, имеющих оощую форму, хотя и действующих при совершенно иных условпях.
Лишь на основе глубокого качественного анализа стоимости становится возможным плодотворно изучать важнейшие количественные соотношения в области сгоимости. В противном случае увлечение количественным анализом может или привести к серьезнейшим ошибкам (пример математической школы), или, в лучшем случае, после установления лишь некоторых самых общих за-' «исимостей и связей в области стоимости задержать разрешение многих проблем (пример классической школы).
Классическая школа политической экономии дает нам интересный пример того, как доминирующий количественный анализ (правда, в более элементарной форме и не в столь значительнои степени, как у математиков) экономических явлений тесно переплетается с отсутствием социологического подхода. Конечно, анализ классиков глубоко отличается от анализа математиков, поскольку классики пытались дать каузальное Объяснение отдельных категорий. Классиков преимущественно иитересовала не форма функциональной зависимости между отдельными категориями, а причины количественных изменений этих категорий. Общее между классиками и математиками заключается в недостаточном внимании (причем эта недостаточность вныманпя, конечно, проявляется в весьма различной степени), которое уделяется качественной харэктеристике важнейших экономических категорий. Классичо-
473


сная школа установила правильную связь между величиной стоииости и количеством затраченного труда. Тем самым она дала правильный метод для определения законов изменения стоимости. Но она не раскрыла качественной стороны стоимости, своеобразия последней. Для нее ценность есть лить нормальная или средняя цена (естественная цена). «Естественная цена,‒ пишет А. Смит,‒ составляет, стало быть, так сказать, средоточие, к которому стремятся цены всех товаров. Различные случайные обстоятельства могут иногда держать их некоторое время выше, иногда же они заставляют их упасть несколько ниже этой цены, но каковы бы ни были препятствия, не позволяющие им принять это неподвижное состояние, цены тем не менее постоянно стремятся к нему» ао. Для Рикардо меновая стоимость тоже тождественна средней цене. «Итак,‒ пишет он,‒ говоря о меновой стоимости товаров или покупательной силе того или иного товара, я всегда разумею ту покупательную силу, которой он обладал бы, если бы она не нарушалась временными или случайными причинами, и которая представляет его естественную цену» а'. Стоимость играет роль среднего уровня цен, роль опорного пункта, который необходим для того, чтобы разобраться во всех количественных изменениях цен. Собственная природа цены, особенности этого социального феномена, отличающие последний от явлений материального мира, не иптересовали классиков. Для них цена как самостоятельное явление не требовала объяснения. Поэтому Маркс имел основание предъявить следующее обвинение классической школе политической экономии: еПравда, политическая экономия анализировала ‒ хотя и недостаточно ‒ стоимость и величину стоимости и раскрыла скрытое в этих формах содержание. Но она ни разу дан<е не поставила вопроса: почему ето содержание принимает такую форму, другими словами ‒ почему труд выражается в стоимости, а продолжительность труда, как его мера,‒ в величине стоимости п1родукта труда?» ~2
Маркс далыпе указывает, что одной из причин этой ошибки классической политической экономии является то, что ее занимала преимущественно количественная сторона стоимости. Правда, Маркс подчеркивает, что увлечение количественной стороной не было единственной причиной этой ошибки, или, вернее, недостаточности ее анализа. «Один из основных недостатков «лассической политической экономии,‒ пишет Маркс в примечании,‒ состоит в том, что ей никогда не удавалось из анализа товара и, в частности, товарной стоимости вывести форму стоимости, которая именно и делает ее меновой стоимостью. Как раз в лице своих лучших представителей А. Смита и Рикардо она рассматривает форму
Во А. Смит. Исследование р природе и причинах богатства народов,
т. I, СПб. 1866, стр. 181.
" Д. Ри к ар до. Сочинения, т. I. М., Гослолитиадат, f955, стр. 84.
" К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 86 ‒ 87.


стоимости как нечто совершенно безразличное и даже внешнее по с,тношению к природе товара. Причина состоит не только в том, что анализ величины стоимости поглощает все ее внимание» ~3.
Количественный метод изученпя стоимости (т. е. изучение преимущественно причин количественного изо1еиения стоимости) скорее может рассматриваться как следствие того, что классиков меньше всего интересовала форма стоимости, которая непосредственно связана с производственными отношениями в товарном производстве. деформа стоимости продукта труда,‒ продолжает Маркс,‒ есть самая абстрактная и в то же время наиболее общая форма буржуазного способа производства, который именно ею характеризуется как особенный тип общественного производства. а вместе с тем характеризуется исторически» 84.
На основании предыдущего изложения можно сделать тот вывод, что сама возможность плодотворно применять математический метод обусловливается состоянием качественного анализа. Чем глубже изучены те или иные категории, тем отчетливее выступают количественные связи и зависимости между отдельными категориями. В противном случае, как увидим ниже, гипертрофия математики приводит к оскудению соде~ржания экономической теории, создает впечатление полной бесплодности математического метода.
Необходимо далее отметить, что не только общие пределы применения математического метода определяются на основании общих результатов анализа, полученных нематематическим путем. Сами формы применения математики, отдельные операпни над эконоьп~ческими величинами, весь процесс математической обработки ‒ все это должно быть тесно увязано с общими положениями Экономического анализа. Основной порок экономистов математической школы заключается в том, что у них математика часто. отрывается от экономики, превращается в самодовлеющее явление. На этой почве возникают многочисленные извращения отдельных понятий, z рассмотрению которых мы теперь и переходим.
Как мы указывали выше, применение математического метода в политической экономии не ограничивается только тем, что экономические положения облекаются в математическую форму и выражаются в виде отдельных уравнений или формул. Процесс перевода экономических положений на язык математики есть лишь первая фаза математического анализа, в которой математика слун~ит только целям иллюстрации и выступает как метод изложения. а не как метод исследования. О математическом исследовании ыо-

ез К. М а р к с. Капитал, т. I. стр. 87.
84 Там же. С этой точки зрения должно бысть признано совершенно ошибочным утвержденпе Грациадеи, что Маркс дал только количественный или математический анализ в своей теории стоимости (А. Сга zi ad e i. Preis олй Mehrpreis in der kapitalistischen Wirtschaft. Berlin, 1923, S. 193).
1
I


лет быть речь лишь в том случае, когда экономист подвергает свои формулы определенным математическим операциям или пытается извлечь из этих формул при помощи математического аппарата соответствующие выводы. Здесь мы часто присутствуем при следующем явлении: математический аппарат становится самодовлеющим; математические операции над экономическими величинами производятся без ясного представления об экономических процессах; математический метод начинает диктовать новые формы содержания: под маской математических действий происходит т~рансформация экономического материала; буржуазный экономист незаметно для себя вносит новые предпосылки и условия проблемы; экономист оказывается в плену у математических формул, попадает в сети, им же расставленные.
В дальнейшем изложении основных проблем математической школы мы часто будем свидетелями этого явления.
Возьмем несколько примеров. Эконоьптсты-математики оперируют с экономическими функциями, которые подвергаются дифференцированию и интегрированию. Для того чтобы эта возможность имелась, необходимо в качестве обязательного условия наличие непрерывности функции. Если взять какую-нибудь кривую, например кривую спроса отдельного индивидуума, в з а в и с и и о с т и от цены (D =F (p)], то эта кривая всегда будет прерывной, ибо здесь каждому бесконечно малому изменению цены не будет соответствовать бесконечно малое изменение спроса. На это представители математической школы, как Курно, Джевонс, Вальрас, отвечают, что кривые потребления, спроса и т. д. отдельного индивида отличаются прерывностью, но если мы возьмем кривые потребления, спроса и т. д. целого народного хозяйства, то там, в силу действия закона больших чисел, мы можем постулировать непрерывность кривых, т. е. с известной степенью точности можно утверждать, что бесконечно малое изменение цены вызовет бескопечно малое изменение общественного спроса. Несмотря на эту оговорку, экономистычматематики дифференцируют индивидуальные функции (с них они, как представители субъективной школы, должны начинать), т. е., иными словами, в индивидуальные функции вкладывается то содержание, которое характерно для социальных функций, индивидуальное заменяется социальным; элимингруется та сторона явлений, которая для экономиста субъективной школы является решающей,‒ индивидуальная. Математик-экономист, ничтоже сумняшеся, рассуждает об индивидуальных процессах, когда он же своими математическими операциями эти процессы уничтожил.
Возиох(ность дифференцирования данных функций предлола- I'BeT не только их непрерывность, но и бесконечную делимость Тех величин, которые связаны данной функциональной зависимостью. Между тем экономические блага не могут делиться до бесконечности. Правда, физические тела поддаются бесконечному дроблению,
476



477
но бесконечно малая доля какого-нибудь тела (например, хлеба) существует только физически (как известная часть материи), но ае экономически, поскольку бесконечно малые доли каких угодно тел не имеют потребительной стоимости, а следовательно, и стоимости вообще. Процесс бесконечного деления, которому экономисты-математики подвергают все экономические величины, приводит к элиминированию всякого экономического содержания, к выхолащпванию всякой экономики, H трансформации экономических величин в физические, к уничтожению самого объекта теоретической экономии. Процесс бесконечного деления (вернее, очень далеко идущего деления) может на~гти себе применение, в известных пределах, лишь по отношению к денежным суммам, поскольку деньги выступают как материализованное воплощение стоимости и поскольку происходит абстракция от их потребительной стоимости. Но в этом случае бесконечное деление всех экономических благ означало бы отождествление последних с деньгами, т. е. игнорирование потребительной стоимости этих благ, т. B. влимпнирование наиболее существенного фактора ценности, с точки зрения теории предельной полезности.
Таким образом, столь невинная операция, как дифференцирование функций, привноси'г в зкономический анализ совершенно новые условия, приводит к подмене одних категорий другими, приводит к трансформации понятий. Таких примеров можно привестл множество. Так, например, Лаунгардт при исследовании условий максимума полезности складывает общие полезности данных благ для данных субъектов. В результате получается коллективная полезность данных благ для нескольких субъектов. Мы в этом случае имеем дело с такой бесхитростной и невинной операцией, как сложение. Между тем эта операция резко изменяет существо и условия проблемы. Складывать можно лишь соизмеримые величины, например однородные тела, объем или вес которых может быть выражен в одинаковых единицах, цены и вообще стоимостные величины и т. д. Полезности отдельных благ представляют собой субъективные и индивидуальные явления. Каждый субъект по-своему реагирует на те или иные явления; ощущения отдельных людей не поддаются строгому соизмерению. Так по крайней мере утверждают виднейшие представители математической школы (Джевопс, Вальрас). Сопоставлять можно лишь объективные выражения тех или иных субъективных явлений, но не ощущения как таковые. Сложение отдельных потребительных стоимостей или полезностей (рассматриваемых KRK субъективные явления) приводит K элиминированию суоъективного.элемента из данных величин, g подмене последни~ объективными величинами, т. е. к устранению тех явлений полезностей, о которых говорит Лаунгардт.
Другой пример такой трансформации понятий представляет по° пытка Маршалла измерйть полезности благ в деньгах, т. е. операция деления общей полезности на деньги. Ввиду того, что послед-
1
l


ние имеют только идеальную потребительную стоимость и выступают как выражение стоимости, Маршалл в данном случае производит деление двух качественно несоизмеримых величин: полезности, или потребительной стоимости (по терминологии Маркса), и стоимости. Эта операция праобретает смысл при двух условиях: а) если обе величины рассматривать со стороны их полезности, в этом случае произойдет подмена денег, элиминирование основного содержания и функции последних как мерила ценности, или б) если обе величины рассматривать со стороны стоимости. Тогда произойдет под~жена потребительной стоимости рыночной; общая полезность в этом случае представляет собой наибольшую цену, которую данный субъект согласен уплатить за тот или иной товар,‒ общая полезность превращается в свойство товара, т. е. в историческую категорию, связанную с существованием рынка, обмена и товарного хозяйства; зависимость между полезностью и деньгамв приводит к тому, что на полезность влияют все факторы, определяющие товарные цены. В результате собственное ядро полезности исчезает; последняя превращается в модифицированную форму стоимости. Перед нами происходит психологическое костюмирование рыночных категорий. Под мантией математических формул происходит процесс трансформации отдельных категорий, процесс метаморфозы различных понятий. Перед нами своеобразный маскарад: социальные категории выступают в индивидуальном облачении, объективные категории ‒ в субъективном одеянии, стоимостные объекты в материальной форме и т. д. Процесс маскировки идет дальше. Благодаря отдельным операциям, происходит подмена одного типа производственных отношений другим, подмена товарно-капиталистического общества организованным обществом, регулирующим свое хозяйство на основании планового принципа.
B качестве примера таких операций можно привести ряд экономических задач на отыскание максимума функций общей полезности. Метод «максимума» имеет громадное значение в теории математиков. Все основные принципы и положения математиков выводятся при помощи этого метода. Вся теоретическая экономия представляется им как разрешение ряда задач на отыскание максимума полезности. Так, Эджевортс категорически утверждает, что всякая теория в экономике может быть рассматриваема как решение проблемы максимума и минимума, поскольку достижение наибольшего результата с наимепьшей затратой сил и жертв ‒ цель человека, изучаемого экономикой. Язьцс вычислении максимума и минимума является, по словам Эджевортса, материнским языком абстрактной экономики. Если отыскание-условий максимума, по мнению математиков, есть только скрытая задача всякой экономической теории, то оно составляет непосредственное содержание

" F. J. Ed gemor tQ. Functions. Palgrave's dictionary of politica'1 есоаошу, vol. ц, р. 168.
478


всех их исследований. Тот же Эджевортс заявляет, что «упомянутые математические операции, а также и другие, в частности интегральное исчисление, целиком обнимаются исчислением максимума и минимума, которое выражает Все высшие проблемы абстрактной экономикиэ 86.
Применение метода максимума в теоретической экономии чревато большими опасностями. При недостаточно осторожном употреблении этого метода, при слишком широком использовании его стирается грань между капиталистическим и социалистическим хозяйством. Это имеет место тогда, когда принцип максимума распространяется не только на индивидуальное, но и на общественное хозяйство, ибо метод максимума заключается в отыскании тек условий, при наличии которых осуществляется максимум полезности, т. е. в отыскании наиболее рациональных с точки зрения хозяйстственного принципа условий. Иными словами, проблема ‒ «каковы должны быть условия рационального товарного п1роизводствае может быть заменена совершенно другой проблемой ‒ «каковы должны быть условия производства в случае замены товарного хозяйства не товарным, а натуральным» ~'. Получается весьма интересная картина. Экономисты-математики пытаются построить теорию цен, т. е. теорию, долженствующую объяснить основной факт то-варного хозяйства при помощи метода максимума, который может соответствовать действительности только в натуральном хозяйстве. Применив метод максимума, экономисты незаметно для себя подменили содержание проблемы, изменили условия задачи, заменили одну проблему другой.
Правда, некоторые экономисты (напрпмер, Вальрас) подчеркивают, что стремление к получению максимума полезности характеризует деятельность индивидуальных хозяйств. Каждый товаропроизводитель (вернее товаровладелец), по Вальрасу, учитывает, z одной стороны, рыночные цены товаров, с другой ‒ характер полезности последних; на основании учета этих моментов устанавливаются спрос и предложение в таких размерах, которые обеспечивают данному субъекту максимальную полезность. В таком понимании принцип максимума не противоречит характеру товарного хозяйства, ибо в этом случае высота максимальной полезности зависит от уровня рыночных цен. Но наряду с таким пониманием максимума мы у математиков встречаем другое понимание. По Лаунгардту, рыночные цены обеспечивают всем участникам наибольшую абсолютную сумму полезности. По Джевонсу (см. его теорию

86 F. J. Я3 ge догth. Mathematical method in political economy, р. 711.
~' Принцип максимума полезности (в работах Джевонса, Вальраса, Парето, Лаунгардта) заключается в том, что каждый участник обмена не только стремится к получению максимума полезности, но и получает максимум полезности благодаря действию свободной конкуренции. Величину спроса и предложения они определяют на основании, принципа максимума (более подробно вопоос оассмотрен в гл. 6).
I
479


труда), общественный труд в пределах всего народного хозяйства ф)аспределяется между отдельнымH производствами TBKIIM 05p830M, чтобы общая сумма полезности получилась наибольшей; это выран'ается в пропорциональности предельных полезностей и издержек производства. Ио теории капитализации Вальраса, общество распределяет излишек своих доходов над расходами на производство различных капиталов таким образом, чтобы получилась, при данных производственных возможностях, наибольшая сумма полезности. Во всех этих случаях максимум полезности характеризуется как регулирующий принцип народного хозяйства, т. е. последнему приписываются такая планомерность и рациональность, которые могут иметь место лишь в пределах организованного хозяйства.
Необходимо отметить, что сама тенденция математиков установить точные законы в области субъективных ощущений, ввести точные единицы чрезвычайно дробного измерения вытекает пз генденции сближения законов индивидуального потребления и капиталистического производства. На примере второго закона Госсена можно воочию убедиться в том, что математики рассматривают индивидуальное потребление как капиталистическое предприятие, которое стремится получить максимальную прпбыль. Математики предполагают, что наши потребности поддаются такому же точному учету и что потребление одних продуктов можно заменить потреблением других в каких угодно пределах и пропорциях, подобно тому, как это имеет место в области использования капитала. Если само увлечение математикой вытекает у субъективистов из указанной выше тенденции, то применение математики во многих случаях усиливает эту тенденцию. Так, на примере основных формул Джевонса и Вальраса мы увидим, что математики отождествляют свойства предельных полезностей и рыночных цен. Одинаковое математическое одеяние скрывает различие объективных категорий (цен) и субъективных (полезностей).
Математическая школа дает нам целый ряд замен одних категорий другими благодаря применению тех или иных математических операций. Наиболее пикантная особенность всех этих процессов заключается в том, что они совершаются бессознательно для данного экономиста. Последний уверен, что он оперирует с субъективными величинами между тем фактически он имеет дело с совершенно другими величинами; математический метод превращается в предательский метод, вводящий в заблуждение экономиста.
Можно ли во всех этих трансформациях винить математикуГ Можно ли отсюда сделать вывод, что экономист должен всячески взбегать применения гаатематики как своего опаснейшего врага? Такой вывод был бы копечно неверен. Математические операции сами по себе ничего не меняют и не могут изменить. Основная прпчина всех этих метаморфоз и этой своеобразной «предательской» роли математического метода заключается в том, что у экономистов-математиков математика вытесняет экономику; производя те


или иные действия с экономическими величинами, экономисты-математики часто бессознательно вносят новые предпосылки. Поэтому из подсобного метода математика превращается в основной. Математическая экономика превращается в экономическую математику.
Опыт математической школы весьма показателен. На основании его можно сделать тот практический вывод, что все математические операции с экономическиии величинами должны находиться под бдительным и непрестанным теоретико-экономическим контролем. Всякая операция с экономическими величинами должна предварительно получить свою санкцию. ]Зопрос о возможности тех или иных действий над экономическими величинами решается на основании общего теоретического анализа, на основании качественного анализа тех или иных экономических категорий.
Математик, оперирующий с экономическими величинами, яикогда не перестает быть экономистом. Всякое действие с экономическими величинами есть в то же время отражение какого-то хозчйс~венного процесса. Всякое действие с экономическими величинами предполагает определенные социально-экономические условия. Экономист, который дает волю своей математической фантазии, теряет экономический руль, теряет руководство экономическим анализом, становится пленником математического метода. Последний выступает на первый план, собственно же экономика переходит из области сознательного в Область бессознательного. Математический анализ оттесняет собственно экономический анализ. Нарастает антагонизм между политической экономией и математикой. Математический элемент в учении матеиатической школы растет обратно пропорционально собственно экономическому элементу. Математическая форма душит экономическое содер>какие.
Антагонизм между математикой и теоретической экономией, который фактически развертывается в работах математиков (поскольку за счет усиления одного элемента происходит ослабление другого), неслучаен. Он вытекает из методологии этих экономистов. Выдвигая на передний план математическую обработку и оформление экономических положений, они тем самым отодвигают яа задниц план непосредственную разработку исходных положений. Математический метод является по своей природе вспомогательным орудием, которое действует в пределах, установленных данной дисциплиной. Но когда этот метод иа вспомогательного превращается в основной, оя, вполне естественно. Начинает давить на развитие экономических положений. Из средства он превращаотся в цель.
Ю
Отсюда, конечно, нельзя сделать тот вывод, что пределы применения математического вывода в теоретической экономии могут быть строго фиксированы. Наоборот, эти пределы весьма эластичны, и, очевидно, они будут расширяться с развитием акономической наури. С одной стороны, углубление качественного анализа создает дредпосылки для более интенсивного анализа; с другой
З1 И. Г. ]Блюмин


стороны, оно ставит новые проблемы,о выяснении тех или иных количественных зависимостей.
В качестве примера можно привести теорию квалифицированиого труда. Более углубленная разработка этой теории выдвинулэ вопрос о соотношении нормы прибавочной стоимости для квалифицированных и неквалифицированных рабочих; разрешение последнего вопроса допускает применение математики. Важно установить, что плодотворное применение математики в политической экономии становится возможным лишь на известной стадии научпого развития. Собственно говоря, это правило имеет общее значение для всех научных дисциплин.
Применение математического метода уже предполагает очень ясное и отчетливое представление 06 объекте научного исследования. Эта ясность для различных наук наступает с различной скоростью, в зависимости от сложности данного явления. В области социальных наук мы имеем дело с исключительно сложнь&2и явлениями. Здесь перед нами переплетение бесконечного мяожества сил и отдельных факторов. Здесь поэтому необходима особая осгорожность в области применения математики. Преждевременное и преувеличенное пользование математикой может затруднить научный анализ; матеиатические операции могут контрабандой внести новые g à ч е с т в е н н ы е моменты в анализ, исказить, а не уясни ть основные экономические категории.

6. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Суммируя все сказанное о пределах применения математического метода в теоретической экономии, мы можем признать, что эти пределы находятся в тесной зависимости от общего состояния экономической науки.
Прежде всего сама возможность применения математического метода предполагает определенный уровень развития теоретической экономии. С другой стороны, степень проникновения математического метода в теоретическую экономию определяется характером данной теории.
Далее, формы применения математического метода, характер операции над отдельными экономическими величинами зависят от результатов качественного анализа данных категорий. Послецний решает, можно ли складывать данные величины, подвергать данные функции дифференцированию, отыскивать максимум соответствующих функций и т. д.
Кроме того; возможность использования получепных математических формул, возможность извлечения из этих формул целого ряд»ыйодов определяется общим состоянием экономического анализа. Пример тенденции нормы прибыли к понижению чрезвычайно показателен. Из очепь элементарной формулы нормы прибыли
)и т
p = „‒ =, + Маркс получил чрезвычайно важный вывод 482


о неизбежности понижения нормы прибыли (на основании той элементарной истины, что если знаменатель быстрее растет, чем числитель, то дробь уменьшается}. Но для того чтобы прийти и этому выводу, недостаточно иметь одну формулу. Необходимо использовать целый ряд положений, например о неизбежном росте органического состава, о связи между органическим составом и составом по стоимости, о зависимости массы прибавочной стоимости исключительно от переменного капитала, о том, что норма прибыли ‒ производная категория и т. д. Чем глубже разработан экономический анализ (т. е. прежде всего анализ качественной стороны отдельных категорий}, тем больше количество математических соотношений может быть установлено и тем больше выводов можно извлечь из этих формул. Наконец, правильность данных фориул зависит от правияьности предпосылок, лежащих в основе данного положения. Эти предпосылки в свою очередь устанавливаются общим экономическим анализом.
Таким образом, во всех стадиях применения математики ‒ а} в стадии установления данной формулы; б) в стадии м~теяатических операций с данной формулой и в) в стадии извлечения из данной формулы всех возможных выводов ‒ роль математического метода находится в теснейшей зависимости от характера данной экономической теории. Применепие математики предполагает весьма развитую почву, следовательно, интенсивное развитие дру-. гих теоретико-экономических методов. Лишь на базе результатов, достигнутых при помощи последних, математика может найти себе доступ и широкое применение в теоретической экономии.
В этом и заключается з а в и с и м о е положение иэтематиче-. ского метода: для того чтобы перейти к выяснению основных количественных соотношений, необходимо очень ясное и отчетливое представление об основных качественных особенностях экономических явлений. В цротивном случае в процессе математических операций может произойти подмена одного качества другим, исчезновение экономического характера изучаемых явлений. «Фетишизм числа» в политической зкономии усиливает товарный фетишизм.
Математический анализ, как выпте было выяснено, никоим образом не может з а м е н и ть всего предыдущего экономического. анализа; наоборот, применение этого метода в качестве своей предпосылки предполагает детально разработанную экономическую теорию; математический анализ может лишь д о и о л н и т ь предыду~ций экономический анализ, исходя из данных предпосылок и действуя в рамках, определенных'последним. Ни о какой автаркии математики не может быть и речи, ибо политическая экономия прежде всего остается политической экономией. Такая автаркией может привести не только к вредному формализму. Чистого фор иализма нй бывает. Всякий формальный анализ связан о известным материальным содержанием. Опасность всякого формализма


заключается в том, что исследователь игнорирует материальное содержание, связанное с формальпыми операциями, т. е., иными словакии, перестает отвечать за выводы своего анализа.
В этом и заключается разгадка скудости наследства, оставленного нам математической школой: Некоторые экономисты, как мы видели, например Кернс или Ш. Жид, идут дальше и говорят о полной бесплодности математического метода. Ингрем называет раооты математиков академической забавой, игрой ученой мысли.
Во всяком случае, можно смело утверждать, что достижения экономистов-математиков очень скромны по cpaBHBHH g) с теми преувеличенными надеждами, которые возлагаются этими эконо-. мистами на математику. Весьма интересно, что Вальрас, резюмируя основные выводы своей теории, полученные путем очень сложных исчислений, вынужден задать вопрос: «Возможно, что меня саросят,‒ как это имело уже место,‒ необходимо ли было... представлять в математической форме теорию, которая кажется столь простой и ясной»88. Вальрас сам вынужден констатировать, что выводы, полученные им, настолько элементарны, что встает вопрос о целесообразности и необходимости сложного математического аппарата.
Еще более откровенно высказывается по этому вопросу Эджевортс. Сопоставление математической физики с математической экономией наводит его на весьма печальные размышления: «По Сравнению с математической физикой, математическая экономия представляет много недостатков. Во-первых, как уже отмечалось, сказывается нехватка цифровых данных. В некоторых частях политическая экономия обладает такой же точностью, какая присуща некоторым частям математической физики. Тем не менее, необходимо признать, что лучшая часть нашей области (политической экономии) соответствует худшей части физики. Поскольку речь идет о произведениях худших почв, мы должны признать, если мы не хотим скрывать бесплодности почвы, что с большей части нашей территории мы урожая не собрали (речь идет о математическом методе.‒ И. P }. Мы заняты лишь удалением плевел, посеянных нашим врагом. Многие из наших рассуждений направлены на опровержение наблюдений, и большая часть наших знаний дает нам возможность лишь избегнуть явных ошибок» " .
Эджевортс очень скептически относится к возможности построить такую разработанную экономическую систему, которая могла бы уподобиться теориям математической физики. «Нельзя ожидать, чтобы из подобного материала можно было построить какую-либо тщательно проработанную теорию. Другой важной точкой расхождения. между математической экономикой и математической физикой . является краткость наших вычислений. Вся

L. W a1ãа s. Elements д'есопопие politique pure..., р. 427.
®9 F. J. Е d g е ю о г t h. Paper relating te political economy, vol. II, р. 2%.


трудность заключается в постановке наших вопросов. Чисто вычислительная работа часто незначительна. Едва мы успеваем аустить в ход могущественный аппарат условного языка, как процесс нашего рассуждения останавливаетсяэ 9О.
Таким образом Эджевортс должен констатировать, что сфера применения математики в буржуазной теоретической экономии весьма ограниченная. Отсюда невольно напрашивается вывод, что ущерб от того, что экономист перестанет оперировать математическим методом, будет не так уже велик. И Эджевортс не боится сделать тот вывод, что математический метод можно компенсировать другими средствами.
«Следовательно, в экономике, не в пример физике, можно обойтись без условных обозначений при помощи прирожденного ума. Необходимо согласиться с тем, что правильная теория ценности была вновь найдена Менгером и восстановлена его последователем Вем-Ваверком без нарочитого употребления математикиэ 9'.
Причина этой скудости теоретического исследования экономистов-математиков заключается в их неправильном, преждевременном и чрезмерном пользовании математикой, превращающемся в злоупотребление последней. Начав с очень ограниченного запаса идей об основных экономических категориях, Вальрас (а по его примеру и другие экономисты) сиешит сейчас же перевести счень скудные идеи на математический язык и начинает оперировать математическими формулами. Скудость предпосылок сказывается на теоретическом убожестве результатов.
Возьмем в качестве примера основные функции, которыми оперируют экономисты-математики: и=у (х); полезность рассматривается как функция количества данных благ. Все наши знания об этих функциях ограничиваются лишь одним условием: мы внаем, что эти функции ‒ убывающие (на основании первого закона Госсена). Это выражается в том, что 1 производная этих функций отрицательная. Но таких убывающих функций можно представить себе бесконечное множество, и математические операции с этими функциями могут нам дать очень мало результатов, пока наши сведения не обогатятся новыми данными и материалом, полученным нематематическим путем.
Некоторые буржуазные экономисты пытаются избежать этих плачевных результатов путем устаноьления произвольных функций. Например, Лаунгардт в своей работе «Математическое обоснование теории народного хозяйства э устанавливает так называемые Annaheruugsformel, т. е. приближенные формулы; он предполагает, что ~р (х) = as ‒ а1х2, à q> (z) = рг ‒ P~z2. Нечего говорить о том, что это чисто произвольные формулы, что последние только иллюстрируют основные результаты, что в лучшем случае книга

е© $'. L. (g d g e w о г t h. Paper relating to political economy, чо1. 11, р. 286.
1! tbid., р. 286


Лаунгардта может заменить задачник по дифференциальному исчислению, но не более. Между тем Лаунгардт из этих приближенных формул пытается получить определенные выводы. Злоупотребление математикой у Лаунгардта настолько очевидное, что ва это вынуждены были обратить внимание экономисты-математики, например Ирвинг Фишер, который пишет: «Автор, намеренно выставляющий напоказ свою математику, в действительности вредит делу математической экономики. По моему крайнему убеждению, Лаунгардт, написавший в своей «Теории народного хозяйства» немало великолепных вещей, лучше бы изложил их, если бы ограничился разрешением проблем в наиболее общем виде» 92.
В результате недостаточной разработанности экономических предпосылок у представителей математической школы получается диспропорция между математикой и экономикой. Математический аппарат, вместо того чтобы служить вспомогательным орудием, начинает давить на экономический анализ, усложнять и искажать экономические понятия. Совершенно верно заметил известный математик Иосиф Бертран по поводу Курно: «У Курно мысль теряется среди изобилия алгебраических обозначений» 93.
Конечно, теоретическая нищета математической школы имеет свои, более глубокие основания. Новая буржуазная теоретическая экономия вступила в полосу своего декаданса. Математический метод лишь прикрывает этот процесс разложения. Блестящая внешняя форма скрывает внутренний процесс гниения. Поэтому нельзя сваливать иа математику, или, вернее, на злоупотребление математикой, всю вину за скудость полученных результатов. Тем не менее нельзя отрицать, что чрезмерное увлечение математикой оказало свое влияние. Математический метод есть чисто формальный метод. Сам он не в состоянии дать никаких результатов. Математический метод должен быть приложен к каким-то материалам, данным, положениям, теориям и т. д. Чсм богаче и лучше разработаны те материалы, которые подвергаются математической обработке, тем разнообразнее и интереснее будут выводы этого математического анализа. Математика, приложенная к нескольким влементапным фактам, почерпнутым из наблюдения (например, к закону Госсена о существовании обратной зависимости между величиной запаса благ и полезностью отдельных единиц), даст никчемные в теоретическом отношении выводы.
Старик Вальрас (отец Леона Вальраса), который является предтгчей теории предельной полезности и одним из первых экономистов, высказавшихся в пользу применения математики, лучше понимал положение вещей, чем его позднейшие прммники и наследники. Он предостерегал пр~~ив излишних надежд на математику: «В(возведение политической экономии,‒ пишет он,‒ в сте=
9' J. F i sch er. Mathematica] investigations in the theory of value, р. 119.
~з J. В ertra nd. Theoric mathematique de la richesse sociale, par Leoa Walras. Journal des savants, 1883, Septembre, р. 500.


пень точных наук отнюдь не облегчает экономистов; вопросы, могущие быть решенными посредством цифр, не становятся менее важными или трудными. Они оставляют достаточно места для наблюдательности и сообразительности тех, кто к ним подходит; ибо трудность не состоит в том, чтобы установить, что 6 и 6 будет 12; трудность здесь, как и повсюду, заключается в том, чтобы распознать и установить наличие 6 объектов, с одной стороны, и 6 объектов, с другой стороны, образующих вместе 12 объектов того же порядка» 94
Теоретическая бедность наследтва математической школы отрицательно повлияла и на распространение ее идей. Нельзя видеть единственную причину слабого распространения математической школы только в недостаточной популярности ее работ и в слабом распространении математических знаний среди экономистов. Конечно, и эти причины сыграли свою определенную роль. Но здесь действовали и дополнительные причины: математическая школа не выдвинула новых принципов, новых теоретических идей, кото-' рые привлекли бы внимание буржуазных экономистов. Трудность изложения, соединенная с бедностью содержания, послужила сильнейшим тормозом для распространения влияния математической школы. Можно провести аналогию в известном смысле между математической школой в политической экономии и попытками построить новые отрасли наук при помощи статистического метода, например биометрическое течение Гальтона. Источник ошибок математических и статистических увлечений ‒ общий, это неправильное представление о пределах применения соответствующих методов, зто ‒ в скрытой или явной форме ‒ идея об автономном положении математики или статистики в данной дисциплине. Как Замечает М. Н. Смит, «статистика есть мат ер иаль н ы й с ч е т. Какими бы математическими приемами она ни оперировала, она никогда не имеет дела со счетными единицами или со счетными мнон<ествами, независимо от их материальной природы. Специфическая особенность статистического метода состоит в том, что, являясь в основе своей учением о коллективах, он помогает переводить теоретические концепции в измерительные, качественные характеристики ‒ в количественные. Но как только статистик забывает о качественной характеристике, о материальной природе изучаемых им коллективов, он сразу отходит от строго научной почвы и с~разу связывает свою работу с установлением того или иного «божественного» внематериального порядка, который познается исключительно через число, который игнорирует силы развития, движущие данным коллективом, и обязательно упирается в область всякого рода искусственных норм, устойчивостей, закономерностей и т. д. Предпосылкой всякой статистической работы, к

94 А. )Walras. De la nature de la richesse et de 1'origine de la valeur.
Рагй. 19®, р. 284, 285.
487


какой бы области статистической методологии OHa HH относилась, является определенное теоретическое построение, целью которого ~»íeTñà получение представления о типическом или „идеальном" случае» ".
Эта общая ошибка заключается в неправильном представлении о научном процессе, вытекающем, в cB6IQ очередь, из идоалистической теории познания. Идея «числа» получает здесь слишко~ большое значение. Экономисту, увлекающемуся математическим или статистическим методом, кажется, что основные математические идеи, являющиеся продуктами человеческого духа, в состоянии осветить весь эмпирический материал и познакомить нас с новыми качественными особенностями явлений. Получается впечатление, что мы через количественный анализ идем к раскрытию материальной природы данного явления. В действительности путь научного развития другой. Анализ материальной природы предшествует количественному определению явлений: идея о количественных особенностях не является априорная, а вытекает из материального анализа. Эту мысль формулирует М. Н. Омит: «При каждом количественном изучении вначале должна быть „организующая идея", причем сама организующая идея является плодом материального анализа объекта количественного изучения». «Важнейшим источником неправильности и неточности статистической работы является именно обратный метод: подход к количественному изучению без организующей идеи, подсказываемой материальным анализом, или „преднаучный" подход» 96.
В первой главе первой части мы указали, что чрезмерное увлечение математикой виднейших представителей субъективной школы имеет свои определенные ‒ притом антинаучные ‒ корни. Почвой для широкого распространения математики среди субъективистов служит, с одной стороны, замена каузального анализа функциональным, с другой стороны, частнохозяйственный подход к народнохозяйственным явлениям. Виднейшие экономисты-математики (Парето, Шумпетер и др.) заявили о необходимости отбросить «устаревшее» ненаучное, «метафизическоеэ понятие причины. Во главу угла выдвигается идея взаимодействия отдельных категорий. Поэтому вопрос о факторах, определяющих и обусловливающих данные явления, подменяется вопросом о формах взаимозависимости между отдельными элементами экономической системы. В связи с этим вопрос о формах функциональной зависимости приобретает большое значение. На помощь экономисту приходит математика. Это, по нашему мнению, одна из причин увлечения субъективистов математикой. Другая заключается в тенденции сближения индивидуального и народного хозяйства. Последнее мыслится по типу первого. В связи с этим процесс объяс-
9' Сб. еСтатистический метод s научном исследовании». М., Изд. Кок. Академии, 1925, стр. ! О.
" Там же, предисловие.


нения народного хозяйства сводится к постепенному развертыванию и усложнению элементарных формул, полученных для индивидуального хозяйства. Так математика превращается в средство прикрытия научного убожества. В этих совершенно ненормальных условиях развивается з л î z и о т р е б л е н и е м а т ем а т и к о й, которое характеризует методологию математической школы. Математика превращается в знамя наиболее ~реакционной экономической теории 9".
На этой почве может появиться естественная тенденция отрицания в с я к о го применения математики в теоретической экономии. Такая тенденция, в свою очередь, долина быть признана нездоровой. Во всяком случае она представляет собой перегиб палки в другую сторону. Марксистская экономическая почва представляет, ао нашему мнению, наиболее благодарную почву для широкого использования математического метода. Прежде всего, теория Маркса ‒ наиболее яркое и последовательное выражение экономического объективизма. Элементы субъективизма, т. е. элементы, затрудняющие возможность измерения отдельных явлений, сведены в теории Маркса к нулю. Далее, теория Маркса наиболее последовательно, по сравнению со всеми экономическими теориями, проводит абстрактный метод исследования. Сложнейший комплекс производственных отношений, характеризующих экономическую структуру капитализма, Маркс расчленяет на ряд элементов. Начиная с анализа простейших и наиболее общих производственных отношений товаропроизводителей, Маркс постепенно, шаг за шагом, переходит к более сложным и модифицированным формам производственных отношений. Попутно Маркс открывает существованге целого ряда количественных зависимостей между отдельными элементами его системы. Дальнейшее развитие, очевидно, должно идти в сторону уточнения и углубления этих количественных соотношений. Элементарные формулы могут быть заменены более сложными и развернутыми.
Наконец, необходимо отметить еще одну особенность экономической теории Маркса. Маркс развил теорию товарного фетишизма и выяснил социальную и историческую природу всех экономических категорий.
Поэтому те опасности, которые таит в себе применение математического метода, . не существуют для теории Маркса. В марксистской экономии качественный анализ экономических
9~ Любопытно отметить, что некоторые видные экономисты-математики восхваляли фашизм. Позицию фашистов защищал Парето (о политических езглядах Парето см.: A. Ca р ра. Vilfredo Pareto. Torino 1924, р. 12 ‒ 14). Очень характерна статья одного из столпов математической школы ‒ Аморозо (А m ого s î. Cio che e scienza et с1о che e fede nel campo delh dottrine есоаотйа. Giornale degli economisti e rivista di statistica, N 7, 1926). Аморозо указывает ва роль фашизма в деле призиаяия Парето (p. 366) и ва существование трех типов экономической науки ‒ либеральиой, социалистической и фашистской (р. 376).
1
4ЯЯ


категорий достиг того уровня, при котором становится возможным серьезное и плодотворное использование математики. Поэтому, если вообще можно говорить о математической школе, то последняя, в серьезном смысле этого слова, может выйти лишь из рядов учеников Маркса. В отличие от современной математической школы субъективистов, марксистскую математическую школу будет корактеризовать не злоупотребление математикой, а вполне серьезное, здоровое использование последней98.
Конечно, нельзя делать категорических выводов в этой области. В еще меньшей степени можно говорить о сроках и конкретных формах математической обработки отдельных элементов экономической теории Маркса. Точно так же нельзя определить интенсивность этого процесса проникновения математики з теоретическую экономию, темп роста математических элементов теории.
Единственно, что можно установить, поскольку вообще может идти речь о прогнозе дальнейшего развития теоретической экономии в этой области, касается лишь вопроса о тенденциях развития нашей науки. По нашему мнению, с известным правом можно наметить тенденцию в сторону усиления влияния математики на экономию. Ряд попыток приложения математики к отдельным вопросам теоретической экономии, который сделан у нас, весьма показателен. Более детальная и более глубокая разработка эконоиических проблем даст больше материала для количественного анализа. Математическая обработка, в свою очередь, может дать ряд импульсов для дальнейшего углубления качественного анализа.
Необходимо лишь, чтобы математический анализ был теснейшим образом увязан с экономическим анализом и органическим образом вытекал из последнего. Математические формулы должны дополнять, а не заменять общий теоретический анализ. Формулы не должны оставаться в «блестящем одиночестве». Они должны сыграть роль звена в общей аналитической цепи. В противном случае экономика превращается в придаток к математике (как, например, в позднейших работах Парето); математическая экономика заменяется экономической математикой; устанавливается своеобразный математико-экономический футуризм.

+ 3аслугой И. Г. Блюмина является то обстоятельство, что ов подчеркнул огромное значение математического метода в марксистской политической экономии. Сейчас, когда применение математики в изучении экономики капитализма и социализма приобретает столь большие масштабы, это водчеркивание роли математики в политической экономип И. Г. Блюминым следует отметить оссбо. В то же время нельзя согласиться t: его выводом о необходимости создания особой марксистской математической школы в политической экономии. Это значило бы придать математике самодовлеющее значение, сведя политическую экономию к анализу количественных отношений, аротив чего сам И. Г. Ьлюмин столь убедительно выступает.‒ Ред.


Глеве вторая
Т ЕОРИ Я К УРНО
1. ВВЕДЕНИЕ
Курно ' занимает особое место в математической школе. Ов впервые дал развернутое применение математического метода. Правда, и до него математический метод получал применение в экономических науках, но преимущественно как метод иллюстрации отдельных экономических положений. Курно же оперирует этим методом как методом исследования. Все отдельные положения его теории укладываются в математические формулы, причем последние у него выстроены в виде непрерывной цепи. С первого взгляда получается весьма импонирующее впечатление от экономической теории, которая по методам своего построения приближается к Евклидовой геометрии.
Но вместе с тем имеется крупное различие между Курно и другими представителями математической школы, например Госсеном, Джевонсом, Вальрасом. Последние, как известно, стоят на точке зрения теории предельной полезности. Они исходят из субъективного понимания ценности и пытаются путем определенных операций вывести категорию меновой ценности из потребительной ценности. Всех их связывает общность экономического миросозерцания, одинаковый подход к важнейшим экопомическим явлениям. Курно не иожет быть безоговорочно причислен к представителям субъективной школы. Его основной труд «Исследование математических принципов теории богатства» вышел в 1838 г., 'г. е. до появления работы Госсена, оставшейся, как известно, не замеченной читающей публикой 2. Работа Курно вышла в тот
' Антуан Августин Курно ‒ французский экономист, родился в 1801 г., Умер в 1877 г. Биография Курно пзлох<ена в ст.: Н. Ь. М о о ге. The persona»ty of Апов Augustin Cournot. Quarterly journal of economics, 19%, vol. XIX, И 3, р. 370 ‒ 399. Кроме того. теории Курно посвящены следующие статьи: I. F i s h е г. Cournot апй mathematical economics. Quarterly journal о1 ecoaomics, vol. XII, № 1; Au peti t. Ь'oeuvre economique de Cournot. Rev. ~e metaphysique, ma i, 1895; L i a r d. Un geometre philosophe. Rev. des deux mondes, juillet, 1877.
'г Итальянский перевод книги Курно вышел в 1875 г., английский ‒ в
1
1897 г.„немецкий ‒ в 1924 г.
I


период, когда в Европе безраздельБо господствовала английская классическая школа.
Весьма характерно, что Курно свой анализ начинает с меновой ценности. Политическая экономия занимается, по Курпо, анализом богатства. Богатство же наш автор определяет как совокупность меновых ценностей. «Вещи,‒ пишет он,‒ которым, при данном состоянии торговых отношений и граждаиского оборота, присвоена меновая ценность,‒ это те вещи, которые в современной речи обозначаются обычно словом б о г а т с т в о, и если мы хотим прийти к пониманию в нашей теории, мы должны идентифицировать смысл слова б о г а т с т в о со смыслом слов м е н овая ценность» з.
Эта постановка вопроса весьма характерна для Курно. С первых шагов своего исследования он обращает все внимание на объективную категорию меновой ценности. Рассмотрение субъективной стороны хозяйствования остается в стороне.
Дальше Курно пытается всячески отгородить категорию ценности от влияния полезности, редкости и всех тех элементов, которые играют первенствующую ~роль у теоретиков предельной полез- кости.
Курно совершенно определенно заявляет, что анеобходимо точно различать абстрактный смысл слова „богатство" как меновой ценности, являющегося в этом смысле точным понятием, пригодным для строго последовательных построений, от побочного смысла его как полезности редкости, удовлетворения человеческих нужд и потребностей; в последнем случае слово это является понятием по существу своему изменчивым и неопределенным, которое поэтому невозможно положить в основу научной теории. Разделение экономистов на разного рода школы и борьба между практиками и теоретиками в значительной степени проистекаюг именно из-за двусмысленности слова „богатство" в обычной речи, из-за смешения, продолжавшего господствовать между точным, определенным, понятием меновой цеяности и понятием полезности, воспринимаемым каждым по-своему, поскольку не существует точной. меры полезности вещей» 4.
В качестве иллюстрации своего положения Курно приводит знаменитый пример с голландской компанией, которая уничтожила гвоздичные плантации в целях повышения цен. Этот пример свидетельствует о том, что движение потребительпых и меновых ценностей не происходит параллельно. Наоборот, обо эти категории могут изменяться в противоположном направлении. Процесс увеличения полезности может быть одновременно а процессом уменьшения меновой ценности.

~ А. А. Cournot. Recherches sur les principes mathematiques de 1а
theoric des richesses. Paris, 1838, р. 3. 4 Ibid., р. 5.


Представители субъективной школы начинают обычно свое исследование с робинзонад. Курно, в отличие от этих экономистов, начинает свою важнейшую главу (4) со следующего заявления: «Для обоснования теории меновой ценности мы не станем, подобно большивству теоретиков, возвращаться к колыбели человеческого рода; мы не будем объяснять происхождение собственности, обменэ или разделения труда. Все это, несомненно, достояние человеческой истории, во не оказывает никакого влияния на теорию, приложимую лишь к эпохе высокой цивилизации, в которой влияние первоначальных обс тоят е л ь с т в совершенно не сказывается» 5. В этом отрывке Курно, таким образом, подчеркивает исторический характер основной экономической категории ‒ меновой ценности.
Таким образом, Курно совершенно откровенно отмежевывается от всяких теорий, кладущих во главу угла полезность хозяйственных благ. Он с самого начала подчеркивает резкое отличие между индивидуальными потребностями и ценностью товаров, которая выступает как объективная и историческая категория.
В связи с этим возникает вопрос: можно ли причислять Курно к одной школе с Госсеном, Вальрасом, Джевонсом, Парето и tutti quanti (всеми, кто с ними)? Можно ли вообще говорить о принадлежности Курно к математической ш к ол е? Если последняя охватывает всех экономистов, когда-либо, где-либо применявших математический метод, без различия экономических убеждений и воззрений, тогда, конечно, Курно можно причислить к этой школе. Но в таком случае математическая школа превращается всборкую группу, не имеющую определенной теоретической физиономии. С равным правом можно было бы говорить об абстрактной дедуктивной школе, включив туда классиков, Маркса, австрийцев и всех применявших данный метод. Очевидно, что такие сборные группы, сколоченные из различнейших направлений, не дадут представлсния не только об определенной теории, но и об определенной м е т о д о л î r и и, ибо методология предполагает определенное философское и социологическое мировоззрение, определенный взгляд на соотношение общества и личности, производ= ства и потребления и т. д.
С этой точки зрения, вопрос, поставленный выше, может получить такую формулировку: совпадает ли методология Курно, рассматриваемая не только с формальной стороны, с методологией естопроцентных» представителей математической школы? Есть ли аналогия между методологией Курно и остальных экономистов- математиков только формальная аналогия, выражающаяся в том, что те и другие прибегали к языку математических формул, или же эта аналогия имеет более глубокие основания?




' А. А. C o u r n o t. Recherches..., р. 46.


С первого взгляда кажется, что ответ на поставленный вопрос иожет быть только отрицательным. В самом деле, что общего может быть с экономистами-математиками у Курно, который совершенно открыто заявляет 0 необходимости игнорщровать полезность при анализе меновой ценности? И тем не менее мы думаем, что Курно стоит значительно ближе к доктрине субъективной школы, чем это ему самому представляется. Фактически весь метод построения его теории находится в полном противоречии с теми положеоиями, которые развиваются в гл. 1 работы Курно. Последний имеет все основания быть причисленным к предшественникам математической школы (о различии между Ку~рно и позднейшими математиками см. ниже, в конце этого раздела) «.
Курно начинает своо исследование с рассмотрения законов спроса. Последний он понимает как эффективный, или платежеспособный, спрос. «Если,‒ пишет Курно,‒ понимать под GlIpoсом всякое неопределеыное желание обладать аредметом, вне зависимости от определенной цены, которую всякий спрашивающий учитывает при своем спросе, то не существовало бы товара, спрос на который можно было бы определить» ~.
Основной закон спроса заключается в том, что «вообще спрос увеличивается, когда цена падает» 8. Эта зависимость можот получить математическое выражение. Курно был первый, кто установил уравнение D = F(p), где D означает спрос, а р ‒ цену. Вместе с тем Курно первый отметил, что функция спроса в зависимости от цены может для целого общества рассматриваться как непрерывная, хотя для отдельных индивидов она является прерывистой. «Как бы мало ни было изменение р,‒ пишет он,‒ найдутся потребители, поставленные в такие условия, что даже легкое вздорожание или удешевление того или иного товара повлияет на их потребление, заставит их подвергнуть себя некоторым лишениям или ограничить их промышленную деятельность, либо заменить вздорожавший товар другим товаром, например уголь дровами или антрацит углем. Точно так же биржевой термометр выявляет при помощи весьма малых изменений курса весьма мимолетные изменения условий, в которых находятся ценности, изменения, отнюдь не являющиеся для держателей этих ценностей достаточным основанием для того, чтобы их продавать или покупать» 9.
Уже в этих нескольких положениях заключается целый ряд

~ В. Ф. Залесский (еУчение о происхождении прибыли на капитале. Kasama, 3892, отдел I. Учение о ценности, стр. 28) правильно указал, что Курно был «пергым. высказавшим мнение, заключавшее в себе зародыш этой теории» (предельной полезности.‒ K Б.).
' А. А. Courno t. Recherches..., р. 4>.
° Itic., р. 48.
е 1Ъ|йеш.


особенностей, которые роднят Курно с крупнейшими экономистаии-математиками.
Прежде всего следует обратить внимание, что Курно начинает с изучения с п р о с а. Его первая задача ‒ установить закон спроса. О законах предложения мы в гл. 4, которая фактически является гл. 1 его основяой работы, не найдем ни слова. Количество предлагаемых товаров должно равняться спросу на эти товары. Но спрос возможен при всякой цене (вернее, в очень широком интервале, потому что при очень высоких ценах спрос может равняться нулю). Отсюда можно сделать вывод, что предложение товаров, если оно подчиняется тем же законам и определяется спросом, возможно при в с я к о й ц е н е. Такое положение будет соответствовать действительности, но при одном очень важном условии: если мы отвлечемся от и здер же к и ро и зводс т в а. Чрезвычайно характерно, что Курно об издержках производства ничего не говорит в начале своего исследования. Он потом лишь вводит в свою теорию издержки производства как н о вы Й усложняющий фактор, не опрокидывающий прежних формул, а свободно помещающийся в теории, которая была построена путем абстрагирования от этих издержек.
Если сравнить этот способ разаертывания отдельных экономических категорий со способом хотя бы Вальраса, то нельзя не обнаружить некоторой аналогии. И австрийцы, и Вальрас, и Курно ‒ все они подходят к экономической теории с одного конца, со стороны анализа спроса. Различие заключается в том, что Курно не углубляется в исследование абсолютного потребления и в изучение потребностей: его интересует исключительно величина спроса. Поэтому он не делает никаких психологических экскурсов.
Далее важно отметить положение Курно о н е п р е р ы в н ос т и функции спроса. И это положение само по себе может быть признано совершенно верным (конечно, с известным приближением}. Но эта непрерывность существует лишь для определенных случаев, а именно для тех, где перед нами выступает большая совокупность отдельных покупателей. В случае бесконечно малого повышения цены отдельные покупатели могут изменить свои покупки на определенную конечную величину, которая IIo отношению ко всей массе покупок может быть признана бесконечно малой величиной. Это обоснование необходимо Курно лишь для того, чтобы развязать себе руки. Раз н е к о т о р ы е функции провозглашены непрерывными, то не будет особенно большим грехом, если мы со всеми функциями спроса будем оперировать как с непрерывными функциями. А с фактическим признаиием равноправия всех функций спроса все они легко могут быть подвергнуты операциям дифференцирования. Такое расширение группы непрерывных функций, как это подробно выяснено в главе, посвящен ой Джевовсу, не случайно; это расширение отражает социоло ические воззрения экоыомистов, Бе проводящих
4%


резкого различия между условиями индивидуального и общественного спроса.
Решающее значение для методологии Курно имеет то обстоятельство, что все свои важнейшие формулы Курно выводит из рассмотрения м о н о а о л и с т и ч е с к о г о хозяйства. Система Курно состоит из ~ряда положений и формул, логически связанных друг с другом и постепенно усложняющихся по мере того, как он переходит от полной монополии к ограниченной монополии, а затем ‒ к свободной конкуренции. Все зти отдельные форв~ы экономического режима связываются в одну стройную систему. Ключ к объяснению всех законов рыночного механизма нужно искать в условиях полной монополии. Качественно различные системы хозяйствования (монопольного и конкурентного) могут быть сведены к количественно отличным выражениям одного и того же закона. В этом заключается центральная идея теории Курно, которая является и центральным источником всех его пороков и центром уз, связывающих его с субъективной школой.
Эта идея является молчаливой предпосылкой теории Курно. Если монополия и свободная конкуренция подчиняются одним и тем же законам, то анализ последних можно начинать с какого угодно конца. Но, очевидно, целесообразно начать с простейшего случая, т. е. с полной монополии. Таков метод Курно. «TIpa всяком построении необходимо исходить вз какой-либо простой предпосылки. Наиболее же простой гипотезой, приемлемой при отыскании законов, определяющих цены, является гипотеза монополии, понимая последнюю в абсолютном смысле, т. е. предположив производство товаров, сосредоточенных в руках одного лица. Гипотеза зта не является чистой фикцией: она осуществляется в некоторых случаях; кроме того, изучив ее, мы сможем более точно анализировать влияние конкуренции производителей» 'о. Можно было бы возразить, что другие экономисты-математики обычно начинают с анализа свободной конкуренции и затем лишь переходят к рассмотрению монополии. Можно было бы сослаться на следующее заявление Иальраса, в котором он противопоставляет свой метод методу Курно. «Он,‒ пишет Вальрас (речь идет о Курно.‒ Н. Б.},‒ переходит от случая естественного блага к случаю искусственного блага, от максимума валовой выручки‒ к максимуму чистой выручки, потом ‒ от случая с одним монополистом к случаю с двумя монополистами и, наконец, от монополии ‒ к неограниченной конкуренции. Я же предпочитаю исходить от неограниченной конкуренции, которая есть общий случай, чтобы перейти к монополии, представляющей из себя частный случай» ".

'о А. А. Соигдot. Recherches... р. 59 ‒ 60. " L. ЪЧ а1га Б. Elements сГес nnmie n~litiq»e риге ~u theoric Йе la г1- сЬевве sociale. Lausanne, Rouge; Paris, Pichon, 1900, р. 441.


Необходимо, однако, отметить, что Вальрас, несомненно, преувеличивает различие между своей методологией и методологией Курно. Дело в том, что, как увидим ниже, в гл. VI, Вальрас во всех своих рассуждениях исходит из наличия естественной монополии. Первоначально он совершенно абстрагируется от производства и принимает величину запаса потребительных благ за постоянную. Затем он переходит к рассмотрению производства, но при этом запас производительных благ принимается за постоянную величину. Иными словами, во всех своих рассуждениях Вальрас стоит на почве естественной монополии. Это ярче всего вытекает из следующего места, в котором Вальрас выступает против распространительного толкования термина «монополия». «Они (речь идет о некоторых экономистах, утверждавших существование земельной монополии),‒ пишет Вальрас,‒ называют, по аналогии, монополией обладание некоторыми производственными услугами в ограниченном количестве, например обладание землями. Однако все производственные услуги имеются в ограниченном количестве, и если землевладельцы обладают монополией на землю, то трудящиеся обладают монополией иа личные способности, а капиталисты ‒ на капиталы. При подобном расширении смысла терминов, монополия ‒ везде и нигде» '2. Эта цитата бросает яркий свет на методологию Вальраса. Он не видит никакого различия между естественными благами и свободно воспроизводимыми товарами. Решающее значение для него имеют наличные запасы товаров в данную минуту. От возможности дальнейшего расширения существующих запасов ~оваров Вальрас абстрагируется. Величину этих запасов наш автор считает фиксированной. Но этот подход имеет смысл лишь в условиях естественной монополии, где отпадает возможность безграничного расширения производства. Следовательно, различие между Курно и Вальрасом заключается лишь в том, что первый исходит из наличия искусственной монополии, а второй ‒ из естественной монополии. Но между этими двумя типами существует очень тесная логическая связь. Основные закопы цены в общем совпадают. Закон спроса играет доминирующую роль в обоих случаях. Таким образом, то резкое методологическое различие между ICypao u Вальрасом. о котором говорит последний, основано в значительной степени на том, что в понятие монополии вкладывается слишком узкое содержание. Монополия отождествляется с искусственной монополией. Любопытно отметить, что сам Курно ‒ сторонник такого ограничительного толкования термина «монополия». Если говорить о земельной монополии, указывает он, «в таком случае все то, что относится к богатству, все то, что обладает меновой цепностью, будет также объектом естественной монополии, и естественная монополия объясняет все ‒ как проценты на ка-

" Ь. Ю а1г s. Elements d'bconomie politique pure..., р. 435 ‒ 435.
З~ И. Г. Блюмив


питал и зарплату рабочего, так и ренту землевладельца. Процентов на капитал не платили бы, если бы капитал не имелся в ограниченном количестве, подобно продукту того или иного источника» 'з.
Любопытно отметить, что важнейшим аргументом против теории полезности, рассматриваемой как важнейшее оспование цены, Курно выдвигает невозможность измерения полезности отдельных благ. «Что может быть,‒ пишет он,‒ более неизвестным и неопределенным, чем наша оценка радостей и лишений3 Как сравнить то, что называют, если угодно, счастьем альпийского пастуха со счастьем ничего не делающего лаццарони или манчестерского рабочего... радости вождя клана, -окруженного своими клиентами, или благородного нормана в своем феодальном меноре с радостями их потомков в лондонском отеле или на больших дорогах Европы» '4. Курно противопоставляет категории меновой и потребительской ценности как две категории, из которых одна поддается точному измерению, а другая ‒ нет. Поэтому, по мнению Курно, между этими категориями не может быть непосредственной причинной зависимости. В этом пункте Курно расходится с позднейшими экономистами-математиками (например с Джевонсом, Вальрасом) и австрийцами, которые признают воз'.можность точного измерения наших потребностей и желаний. Во всяком случае, при построении своей теории они исходят из этой предпосылки. Но необходимо отметить, что вопрос о возможности измерения полезности не является уже столь бесспорным среди экономистов-субъективистов. Новейшая фаза математической школы (теории кривых безразличия Эджевортса, Парето) как раз характеризуется отказом от постулата об измеримости психических явлений вообще и полезности в частности. Следовательно, расхождение между Курно и многими экономистами-субъективистами по вопросу о теории полезности, поскольку это расхождение базируется на вопросе об измеримости полезности, не имеет большого принципиального значения. Теория полезности не играет основной роли в системе субъективизма. Она, скорее, составляет, по выран<епию Дитцеля, орнамент, нежели фундамент субъективной теории. Необходимо отметить еще одну особенность теории Курно, которая сближает его с математиками. Курно не дает монистической теории ценности. С точки зрения Курно, ценность всякого воспроизводимого товара зависит от функций сироса и издсржек производства. Каждый из этих факторов зависит от цены и влияет на последнюю. Между всеми элементами экономической системы существует взаимодействие. «Экономическая система,‒ пишет Курно,‒ представляет из себя совокупность,

" А. A. Cournot. Principes Йе 1а theoric des richesses. Paris, 1863,
р. 113.
'4 >bid., р. 7.
498


в которой все части зависят и воздействуют друг на другае '5.
Для теории Курно, таким образом, характерно наличие функционального, а не каузального подхода. Курно ‒ противник точки зрения примата потребления и производства. Конечно, родство между Курно и позднейшими представителями математической школы проявляется лишь в общности исходных принципов, а не в полном совпадении всех теоретико-экономических выводов. Формулы Курно значительно отличаются от формул Вальраса. Основноо различие в том, что Курно преимущественно интересовал анализ искусственной монополии, а Вальраса ‒ естественной монополии. У Курно мы встречаем центральные идеи математической школы о том: а) что в основу анализа нужно положить изу.
чение функций спроса-предло>кения; б) что уровень цен в условиях свободной конкуренции регулируется издержками производства, которые могут быть объяснены на основании функций спроса-предложения. Позднейшие экономисты-математики, например Вальрас, несомненно заимствовали у Курно идею функций. В отличие от позднейших экономистов-математиков, Курно не выпячивает на передний план принципа редкости (естественной монополии он уделяет мало внимания) и не дает психологического анализа функции спроса, т. е. не дает теории предельной полезности (в этом отношении теорию Курно можно сопоставить с теорией Касселя). Поэтому правильнее было бы рассматривать Курно как представителя раннего периода в развитии доктрины математической школы.
2. ТЕОРИЯ МОНОПОЛИИ
Перейдем к рассмотрению важнейших положений теорикКурно. Мы остановимся лишь на рассмотрении некоторыми моментов, представляющих наибольший теоретический интерес. От рассмотрения- более специальных вопросов, например о влиянии налогов или таможенных пошлин на цены, мы отвлекаемся. hypно, как указано выше, прежде всего начинает с рассмотрения закона спроса. Он отвергает как неверную часто встречающуюся формулировку о том, что спрос обратно пропорционален цене. «Из того,‒ пишет он,‒ что 100 единиц одного товара проданы по цене 20 фр., нет оснований сделать вывод, что в течение того же промежутка времени и при тех же обстоятельствах 200 единиц будут проданы по цене в 10 ôð.». Положение о пропорциональной' зависимости между изменением спроса и цены (т. е. что если цена увеличивается в и раз, то спрос уменьшается в и раз и обратно) основано на совершенно произвольной предпосылке, что общая сумма денег, затрачиваемая на покупку какого-либо това-
" А. A. с;.о и rn î t. Recherches..., р. 14в
I
32' 499


ра, является постоянной. Между тем эта величина ассигнования на покупку отдельных товаров может измениться даже при условии неизменности общей суымы доходов данного субъекта. Графически положение об обратно пропорциональной зависимости между ценой и спросом выражается в том, что эта зависимость может быть изображена и виде прямой линии. Менщу тем эта предпосылка совершенно не обоснована 'е.
Курно совершенно верно утверждает, что можно говорить лишь об обратной зависимости между изменениями цены и сароса. Темп этого изменения не одинаков для различных' товаров. В своем позднейшем произведении аПринципы теории богатств» Курно указывает, что можно выделить две основных группы товаров. Одна группа состоит из товаров, удовлетворяющих потребности комфорта, т. е. из товаров, от употребления которых можно отказаться без больших лишений. К этим товарам Курно причисляет чай, сахар и т. д. Для этой группы можно установить общее правило, что «потребление, или действительный спрос, изменяется гораздо скорее, чем если бы он изменялся в обратно пропорциональном отношении к цене» 'т. Другая группа товаров состоит из предметов первой необходимости. В этом случае зависимость между спросом и ценой носит совершенно другой характер. «Изменение спроса не столь скорое, как если бы оно происходило в обратно пропорциональном отношении к ценеэ '~. В этих замечаниях Курно заключается зародыш позднейших теорий эластичности спроса, которые получили весьма детальную разработку у Маршалла.
Бурно далее указывает, что в некоторых случаях понижение цены может вызвать уменьшение спроса. В качестве примера ои ссылается на алмаз. «Если бы пришли к производству с небольшими издержками кристаллизации угля и к продаже за 1 франк алмаза, который стоит теперь 1000 франков, то ничего не было бы удивительного в том, что алмаз перестал бы служить предметом украшения; и так как он мало может быть использован для других целей, то его с трудом можно было бы считать товаромэ
19 Но такие случаи Курно считает исключительными. Как общее правило, по ero мнению, повышение цены вызывает понижение спроса, и наоборот. И в этом отношении, в своих попытках детально изучить все формы зависимости между спросом и ценой, Курно является предшественником позднейших экономистов-мате-
%
матиков.

" Положение об обратной пропорциональности цены и спроса защи~~апя ранние итальянские экономисты, например Дженовеаи, Ортес, Верри (последний устававливал пропорциональность между ценой а числом покупателей).
" А. А. Сournot. Principes..., р. 96.
'~ Ibid., р. 96.
'9 Ibid., р. 95.


Зависимость между спросом и ценой, по мнению автора, можао изобразить в форме функции D = F(p). Установив основную функцию, Курно приступает к более детальному исследованию отдельных форм F(p). Против самого установления функциональных зависимостей спорить, конечно, не приходится. Но, с точки зрения методологии, имеется опасвость в слишком сильном увлечении анализом функций. Данная функция, например Ю - Р(р), ничего не говорит о характере причинной зависимости между D и р. На основании этой формулы нельзя определить действительный источник изменений, т. е. решить вопрос о том, что является причиной изменения: D или р. Эта формула дает лишь возможность установить характер количественных соотношений между спросом и ценой. Если мне известна цена, то на основании этой формулы я могу определить спрос, и наоборот. В связи с этим различие между функцией и аргументом, или между зависимой и независимой переменной, условное. От формулы D = P(p) можно перейти к формуле р = f(D). Как увидим ниже, Курно при иссле довании различных форм монополии первоначально рассматривает D = F(p), а затем переходит к исследованию р = f(D). Такой переход вполне правомерен, если ограничиться рассмотрением функциональной зависимости между этими двумя величинами. Но он вызывает серьезные сомнения, если перейти к каузальному исследованию явлений. Из того, что а есть причина b, нельзя сделать обратного вывода о том, что Ь есть причина а. Функция D = = F(p) выражает не только количественную зависимость между спросом и ценой, она выражает в то же время причинную обусловленность спроса ценой. Функция р = f(D) этой причинной обусловленности не отражает или, во всяком случае, выражает зависимость совершенно друтого типа. Сам Курно заявляет, что екак общее правило, потребление, истинный спрос, подчиняется цене, а не цена спросу» 2О. Правда, изменение спроса, в свою очередь, может оказать влияние на цены. Но в данном случае существует значительное различие не только в форме количественной зависимости между спросом и ценой (в первом случае, т. е. когда рассматривается D = F(p), зависимость между обеими величинами обратная; во втором случае, т. е. когда берется р = f(D), зави-' симость прямая, т. е. с увеличением спроса повышается цена, и наоборот). Между обоими случаями, т. е. D = F(p) и р = f(D), существует различие в самом характере зависимости между р и D. Дело в том, что всякое изменение цены вызывает изменение спроса. Новый спрос может удержаться в течение весьма длительного периода. С другой стороны (в особенности для случаев эластичного спроса), величина спроса может колебаться в очень широких пределах. Влияние спроса на цены носит совсем другой характфр. Изменение спроса прежде всего вызывает лишь
I
'о A. А. Cournot. Principes..., р. 94.


временные колебания рыночных цен, ибо изменение цены влечет эа собой противодействующую тенденцию. Последняя заключается в том, что предложение расширяется соответствующим образом и цена устанавливается на прежнем уровне. Кроме того, колебания спроса при нормаЛьных условиях производства происходят в более широких пределах, чем колебания рыночных цен.
Если же от рассмотрения зависимости рыночных цен и спроса перейти к рассмотрению зависимости между стоимостью и саросом, то недостаточность одного функционального анализа окажется еще более очевидной. Изменения рыночной стоимости влияют на изменение спроса, яо изменения последнего не вызывают соответствующих изменений в рыночной стоимости. Поэтому выражение D = F(v) (v означает рыночную стоимость) отражает реальную зависимость между данными величинами, между тем как выражение v = f(D), которое мо>кет быть математическим путем получено из первого, есть чисто искусственное построение, которому ничто не соответствует в реальной экономике. Это выражение может быть использовано лишь для решения ыекоторых математических задач с экономическими величинами, но не для выяснения реальной зависимости между данными величинами. Курно не подвергает специальному исследованию воппоса о факторах, обусловливающих величину спроса. В своих «Recherches...» он ограничивается лишь перечислением некоторых факторов. «Он (закон спроса),‒ пишет Курно,‒ завысит, очевидно, от того или иного вида полезности предмета, от свойства услуг, им оказываемых, или удовлетворения, им доставляемого, от привычек и нравов данного народа, от среднего дохода и от характера распределения богатства» 2'. Таким образом, в этом перечне на первом месте красуются потребности субъекта и характер полезности отдельных благ. При дальнейшем анализе причин, воздействующих на величину спроса, Курно должен был включить в поле своего исследования изучение полезности. В этом пункте можно установить логическое родство между Курно и экономистами субъективной школы. Общность между этими направлениями вытекает цз того, что в центре их внимания стоит теория спроса. Последняя представляет собой важнейший базис субъективизма. На этой базе субъективисты воздвигают надстройку в виде психологической теории полезности. Чрезвычайно важную особенность теории Курно составляет не только то, что в своем исходном пункте (при рассмотрении монополии) он определение цен строит на анализе кривой, или функции спроса. Теория спроса играет доминирующую роль во всех звеньях экономической системы Курно. И в своем заключительном пункте, при раосмот-
" А. А. Cou ma t. ВесЬегсЬев... р. 50. Это же перечисление факторов,
определяющих кривую спроса, Курно дает В своей позднейшей работе:
А. А. Cou rnot. Revue sommaire des doctrines economiques. Paris, 1877,
р. 167.


реиии неограниченной свободной конкуренции, Курно апеллирует к функции спроса. В связи с этим теория издержек производства подменяется у него теорией предельных издержек. Высота предельных издержек зависит не только от производственно-технических условий, но и от количества произведенных товаров. Последнее, в свою очердь, зависит от спроса. Следовательно, спрос оказывает влияние на цены (средние или нормальные цены) и в условиях свободной конкуренции.
Перейдем к рассмотрению первого случая, т. е. монополии. Курно первоначально рассматривает монополиста, у которого не имеется совершенно никаких издержек производства, например владельца источника минеральных вод. Последний, т. е. владелец-монополист, может воздействовать на цены путем расширения или сокращения своего предложения. С первого взгляда может показаться, что в интересах монополиста максимальное повышение цены. Однако такой вывод был бы неверным. Повь~- шение цены имеет свою отрицательную сторону сокращение спроса. Монополист заинтересован в увеличении своего дохода, равного количеству проданных единиц (или спросу), помноженыому на цену единицы. Аналитически этот доход выразится в виде р ° F (р). Обе эти величины ‒ р и Р(р), ‒ определяющие в своей совокупности величину общего дохода, движутся в различном направлении. При слишком пизкой цене или при нулевой цене этот доход будет равен О. Точно так же при слишком высокой цене с~прос, а значит и доход, будет равен О. Очевидно, что аз всех возможных цен существует такая, которая обеспечит иаксимальный доход монополиста.
Для определения этой цены необходимо продифференцировать выражение р ° F(p) и полученную первую производную приравнять О. Тогда р можно будет определить на основании уравнения Р(р) + р ° F'(р) = О, откуда р = „, следовательно, р ° Р(р
F(F)
.Это выражение будет правильно, если данная функ-
~(~)'
‒ ~"'(p) '
ция имеет максимум, т. е. если вторая производная является отрицательной. Иными словами, мы должны иметь 2Р' (р) + + рГ" (p) ( О. Итак, не всякое повышение цены выгодно для нашего монополиста, ибо с повышением цены р до р + Ьр спрос сократится с D до D ‒ АО. Выгодность или невыгодность по-
~) D вышения цен будет зависеть от соотношения А ) ‒ или
P P ЬВ D~~
) . В первом случае будет выгодно повышать цену,во втором Ьр
~лучае ‒ нет.
Формула Курно F (p) + p F' (p) = О.... (i)
l
I
~' А. А. C ourn o t. ВесЬегсЬез..., р. 57 ‒ 58.
503


представляет весьма большой теоретический интерес. Она дает возможность определять цены для монопольного пподукта. Цена последнего, на основании этой формулы, равна
(s)
Р'(s) '
Иными словами, цена этого продукта исключительно зависит от функции спроса. От чего же зависит последняя? Если мы возьмем формулу D=F(p), то, согласно этой формуле, D зависит от двух факторов: а) от цены р и б) от формы функциональной зависимости. При данной цене D определяется исключительно на основании этого последнего фактора. От чего же зависит эта форма функциональной зависимости? Если рассмотреть только зависимость между спросом на данный товар и Ценой последнего, как это делает Курно, то мы должны признать, что эта форма функциональной зависимости определяется п о т р е б н о с т я-, м и покупателей и их покупательной способностью (величиной доходов). В самом деле, если два товара, А и В, имеют одинаковую цену, то спрос на них может быть различный при данной величине индивидуальных доходов, в зависимости от потребности в данном товаре. Если потребность в данном товаре возрастает, то, при прежней цене, спрос может повыситься. Иными словами, форма функциональной зависимости изменится. Таким образом, формула Курно фактически признает п р и м а т потребления, она ставит определение цены монопольных продуктов в зависимость от потребностей покупателей; иными словами, она очень близко стоит к основной канцепции теоретиков предельной полезности. И эта близость выводов Ку~рно и теории предельной полезности не случайна: она вытекает из общности их методологических принципов.
Основное положение Курно о том, что монопольная цена устанавливается в той точке, которая обеспечивает максимум прибыли монополисту, получило распространение среди различных экономистов математической и англо-американской школ. Новейшие теоретики монопольных цен ограничиваются введением лишь некоторых поправок и коррективов. Так, Эджевортс доказывает, что вывод Курно правилен лишь для того случая, когда имеется один монополист в данной сфере производства. Если же предположить паличие двух или трех монополистов, то ° цена должна быть признана неопределенной ~з. К этому выводу присоединяются и другие представители математической школы, например Пигу 24
Курно исходил из того положения, что на рынке существует одна определенная цена для всех товаров данного вида. Позднейшие экономисты (прежде всего Дюпуи) указали, что монополист

" F. J. Е d geworth. Papers relating фо political economy, vol. I. Ьопdon, 1925, р. 111 ‒ 143.
" А. С. Р i g î u. Wealth anR welfare. London, 1912, р. 193 ‒ 194; А. С. P 3- go u. The есоп~.шсз of welfare. London, 1924, р. 240 ‒ 2~5.


может варьировать цены для различных категорий покупателей (путем, например, незначительного изменения качества товара или путем последовательных продаж по постепенно убывающим ценам). Одним из частных случаев такого варьирования цен является политика dumping, или бросового экспорта. Подробную классификацию различных методов варьирования монопольных цен дает Чепман 2з. Анализ различных случаев варьирования цен дает Пигу.
Высота монопольной цены, по Курно, определяется характером кривой спроса, или уравнением D = F(p); позднейшие экономисты пытались дать более детальный анализ различных свойств кривой спроса. Наиболее интересным выводом в этой области является положение о зависимости между уравнением монопольных цен к эластичностью спроса. Чем выше эластичность спроса, тем ниже уровень монопольных цен (ибо всякое повышение цены вызывает значительное уменьшение спроса). Это положение можно встретить в целом ряде американских курсов 2~.
На поправках, внесенных в теорию монопольных цен позднейшими экономистами, иы не будем останавливаться.
3. КРИТИКА ТЕОРИИ МОНОПОЛИИ
Особенность теории Курно состоит в том, что он начинает с анализа полной монополии. Но та монополия, о которой говорит наш автор, не о'грицает существованияконкуренции. Курно не додумался еще до пресловутой теории заорганизованного капитализмаэ. Он говорит лишь о монополии по отношению к отдель= ным товарам. Эта монополия не отрицает существования конкуренции между различными сферами производства; она вводит лишь эту конкуренцию в определенные рамки; она о г р аничи в ает, но не уничтожает рыночную конкуренцию. По существу, тот режим, о котором говорит Курно, если взять все народное хозяйство в целом, есть смешанный режим, при котором элементы монополии комбинируются с элементами конкуренции.
Таким образом, все элементы формулы Курно: F (p) + р ° F' (р) = О имеются в наличности не потому, что существует монополия, а несмотря на то, что эта монополия существует. С этой точки зрения, никакой анализ монопольных цен невозможен без предварительного изучения механизма рыночной конкуренции и законов товарного хозяйства. Поэтому должно быть признано неверным положение Курно о том, что монополия
" S. L. Сh арmаn. Outlines of political economy. London ‒ New York,
!920, р. 27 ‒ 280.
" Нап имер, F. W. Т à u s s i g. Principles of economics, vol. I. New York,
1923, р. 2; В. Ely. Outlines of economics, edit. 4. New York, 1926, р. 193'
и йр


является простейшим случаем обмена и что теория монополии должна стать исходным пунктом экономического анализа. В действительности тот случай монополии, который анализирует Курно, более сложный, ибо он представляет сочетание элементов стихийного регулирования цен и сознательного воздействия на рыночную конъюнктуру со стороны монополиста. Курно неправильно сконцентрировал все свое внимание аа последнем пункте. Формула D = F(p) должна быть признана неточной. Спрос на данный товар зависит не только от цены данного товара, но и от цены целого ряда других товаров.
Поэтому правильной будет формула Do = F (р~, рь, р,...). Эта поправка имеет громадное значение. Она выражает зависимость, существующую между отдельными ценажи, а тем самым между товаропроизводителями, стоящими эа спиной цен. Согласно новой формуле, спрос на данный товар ‒ а может измениться даже в том случае, если цена ро остается неизменной. Достаточно для этого, чтобы изменились цены остальных товаров или какого-нибудь отдельного товара, играющего важную роль в бюджете значительной группы населения. Иными словами, из двух элементов: р„и D, определяющих прибыль монополиста, второй элемент D, находится вне зависимости (во всяком случае, вне полной зависимости) от данного монополиста. Этот элемент‒ спрос на товар а ‒ есть результат действия ряда независимых товаропроизводителей. Рычаги воздействия на максимальную ирибыль теперь уже не находятся в руках монополиста; он вынужден и р и с п о с о б л я т ь с я к существу|ощсму уровню цен, он вынужден учитывать всякие воздействия со стороны остального товарного мира. Принцип рациональности находит некоторое ограничение. Монополист не может уже сознательно предвидеть будущие цены.
Мы не говорим уже о том, что функция спроса фактически не может быть определепа или, во всяком случае, до сих пор яе была определена с достаточной точностью. Расчеты монополиста, в лучшем случае, основываются на очень грубых приближенных расчетах. Последние лишь весьма отдаленно напоминают те точные вычисления, которыми Курно заставляет заниматься своих монополистов. На это можно было бы возразить, что формула Курно, как и все математические формулы, не дает точного отражения процессов, имеющих место в реальной действительности, а лишь выражает основные тенденции, характеризующие экономические процессы.
Если принять формулы Курно с этой оговоркой, то все же придется признать кх неправильными. Курно значительно переоценивает возможность монополиста рациональпо воздействовать на рыночные процессы. Монополист не оказывается, конечно, столь безоружным перед лицом рынка, как капиталист, работающий в условиях свободной конкуренции. Не приходится отрицать,


что монополист имеет возможность оказывать давление на рыночные цены. Тем не менее, в условиях, где только отдельные сферы производства монополизированы, стихийные процессы конкуренции между отдельными сферами производства играют доминирующую роль. Рынок данного товара вовсе не такой уже по-, слушный объект для различных операций монополиста. Достаточно лишь указать на циклические колебания, на кризисы, которые не в состоянии устранить никакая монополия, никакая организация капиталистов. Те буржуазные экономисты, которые защищают возможность устранения кризиса путем создания мощных капиталистических организаций, руководящих народным хозяйством, недооценивают роль и значение чисто стихийных факторов и процессов. Они повторяют ошибку Курно, который переоценил роль рациональных, организующих элементов народного хозяйства в эпоху монополии. Поэтому Курно совершенно неверно рисует психологию монополиста. В представлении Курно, монополист, намечая производственный план, занимается решением задачи, все данные и условия которой известны: известна функция спроса ‒ необходимо лишь определить оптимальную цену. В условиях реального монополистического капитализма монополисту фактпческп прпходится разрешать задачу со многими неизвестными. 1~ривая спроса на товар монополиста не остается неизменной; наоборот, эта кривая весьма капризная и неустойчивая. Необходимо вспомнить, что монополия чаще всего образуется в производстве средств производства, т. е. в тех областях, где циклические колебания получают наиболее сильное выражение. Поэтому представление, что монополист высчиты= вает максимум прибыли, устанавливает оптимальную цену, вообще действует как неограниченный хозяин в своей области, ни s малейшей степени не зависимый от рынка, должно быть признано ошибочным и противоречащим элементарным фактам действительности.
С друтой стороны, если даже отвлечься от этого обстоятельства, возможность установления оптимальной (или наиболее выгодной) цены наталкивается на друтое препятствие. Наряду с конкурирующими производителями в одной сфере производства существуют конкурирующие товары, ж. е. продукты, удовлетворяющие одну потребность (например уголь, нефть, дрова). Всякое повышение цены одного товара может привести к вытеснению его конкурирующими продуктами. Благодаря этому возможность повышения цен данного товара поставлена s значительно более тесные пределы, чем это предполагает Курно. Необходимо, наконец, отметить, что всякая частнохозяйственная монополия должна считаться с так называемой возможной конкуренцией (potential concurrence), т. q, возможностью выступления аутсайдеров. Слишком высокпе моно(польные цены могут превратить эту возможную конкуренцию в реальную.
507


Если взять случай ограниченной монополии, то формула Курно получает совсем другое значение. Она уже не может служить цля определения цены. Если бы была сохранена формула D, = = F, (р,), то, как мы раньше указали, величина оптимальной цены определяется на основании F, (р ), сама же формула функциональной зависимости между D и р определяется потребностями покупателей. Другое дело, если взять формулу Do = F, (р„ pb, р,...) . Здесь форма функциональной зависимости между D, и р, зависит не только от потребности в товаре а, но и от цен ‒ рь, рс, ра... и т. д. Иными словами, формула Курно в этом виде утверждает лишь, что цена данного монопольного продукта зависит от цены других товаров. Цена определяется ценой. Перед нами налицо логический круг. Правда, можно было бы ответить, что цена одного товара определяется ценой другого т о в ар а. Но цена последнего в свою очередь, по формуле Курно, должна, или во всяком случае может, зависеть от цены первого товара. Получается снова заколдованный круг. Наличие последнего не является, конечно, случайностью. Курно берет за основу анализа случай ограниченной монополии, где закон стоимости наталкивается на целый ряд препятствий, где существует перманентное и значительное отклонение цен от стоимости„где поэтому влияние спроса на отклонение цены проявляется весьма значительно. Не проводя различия между ценой и стоимостью, Курно взял за основу монопольные цены, которые находятся под значительным влиянием спроса. А последний в евою очередь зависит от существующих цен.
Очевидно, что при этих условиях (т. е. если D есть функция цен других товаров) формула Курно не в состоянии дать окончательное разрешение вопроса о факторах, влияющих на цены. Курно выводит монопольную цену из функции спроса. Но последняя в свою очередь зависит от цен других товаров. Таким образом, цена монопольного товара объясняется при помощи друтих цен. Последние являются данными и не получают объяснения. Поэтому формула Курно не может быть вообше положена в основу анализа цен, ибо она сама предполагает существование цен. Методологический прием Курно, следовательно, не может быть признан правильным, ибо если монопольная цена зависит от äðó- гих цен, которые могут быть монопольными или конкурентными ценами, то первоначально необходимо дать общую теорию цен и лишь затем, на основе общей теории цен, развить теорию моно«льных цен. В противном случае при объяснении монополии мы будем оперировать с влиянием цен, происхождение которых оста ется загадочным и туманным, и поэтому анализ цены не может быть признан доведенным до логического конца. Тот факт, чта теория монопольной цены Курно не может дать совершенно законченное объяснение цены, т. е. такое объяспение, которое было бы свободно от ссылки на цены других товаров, находит себе
508





= О.
dD
В этой формуле смешаны ценностные и материальные элементы. С одной стороны, D = F (p) есть определенное количество материальных благ, аа которые, при данной цене, существует спрос. Для того чтобы определить их цену, нужно D помножить на р.
объяснение прежде всего в самой природе монопольных цен. Последние определяются соотношением спроса и предложения, которое в свою очередь находится в зависимости от цен целого ряда товаров. Кроме того, причина логических кругов в теории Курно кроется в его методологии. Курно за исходный пункт своего анализа берет образование цены одного какого-либо товара (в данном случае ‒ минеральных вод). Курно ограничивается рассмотрением одной производственной сферы. Но данную сферу нельзя изолировать от всего общественного производства. Данная производственная сфера испытывает на себе давление всего общества в виде существования определенной системы цен, которая оказывает воздействие на уровень цен в данной сфере. Абстрагироваться от этого воздействия ‒ цен других товаров‒ значит абстрагироваться от зависимости между различными производственными сферами, т. е. от самого существования товарного производства. Поэтому при рассмотрении образования цен в одной сфере экономист всегда исходит из наличия определенной системы цен. Нельзя дать исчерпывающее объяснение цен всех товаров или всякой цены на основании анализа одного то-. вара. Для того, чтобы выполнить эту задачу, необходимо от анализа индивидуального производства перейти к анализу общественного производства в целом, т. е. изучить основные законы движения и распределения труда.
Этот заколдованный круг выступает особенно отчетливо, когда Курно в свою первоначальную формулу вводит издержки производства. Он- берет случай искусственного получения минеральных вод, «когда необходимо оплачивать сырье и издержки производства. Производитель должен будет стараться довести до м а к с и м а л ь н о й ц е н ы не функцию р ° F(p), или валовую годовую продукцию, но чистую продукцию~~, или функцию р.F (р) ‒ iр (D), где q> (D) обозначает издержки, необходимые для производства D литров»2~.
Для этого случая необходимо найти первую производную от выражения р ° Р (р) ‒ <р (D), или ‒ заменяя F (р) через Р ‒ от выражения pD ‒ q> (D) и приравнять полученную производную нулю. Тогда получим формулу
(2)

2~ Курно терыином «чистая продукцияэ обозчачает то, что Маркс на.зывал чист~рм доходом, в отличие от валовой выручки и валового дохода.
28 А. А.~ C o u r n o t. Recherches..., р. 62.
Ю
509


Издержки производства рассматриваются просто как функция спроса, или D. Обе эти величины ‒ D и q) (D) рассматриваются как величпны одного порядка. Между тем, между ними существует значительное различие. Капиталист-предприниматель, если он только не монополизировал всего производства, вынужден покупать различные средства производства и рабочую силу, вынужден о пл а чи в а ть их по существующим ценам. Поэтому q) (D) представляет собой цениостную величину, которая зависит от цены единицы издержек производства. Иными словами, в формуле р . Г (р) ‒ m (Р) присутствует не цена одного готового продукта, а цены также и издержек производства. Т. е. перед нами фактически имеется одно уравнение с несколькими неизвестными. Это уравнение, значит, является неопределенным. Оно нв может определить цены нашего монопольного продукта. Формула (2) Курно математически выражает тот заколдованный круг, который характерен для теории издержек производства.
Теперь становится понятным, какую роль в теории Курно играл его метод первоначального игнорирования издержек производства. Благодаря этому методу общественная зависимость между отдельными производителяжи, которая вытекает из самой природы общественного производства, игнорируется. А вместе с тем получается возможность игнорировать механизм рыночной конкуренции, которая лежит в основе общественной зависимости товаропроизводителей. Поэтому получается иллюзия, что можно объяснить монодольные цены, не прибегая к общей теории цен, к закону ценности для нормальных случаев.
Вальрас в своих «Элементах чистой политической экономии» дает следующую схему, иллюстрирующую формулу Курно ~9. Цена единицы, Спрос, Валовой доход, Издер>кки (2 фр. чистый доход
т. е. P т. е. D т. е. yD на единицу) yD ‒ y D
100 О 0 0 0 50 10 500 20 480 20 50 1 000 100 900 5 100 5 000 2 000 3 00О 3 2 500 7 000 5 000 2 500 2 5 000 10 000 10 000 0 1 12 000 . 12 000 24 000 ‒ 12000 0,50 20 000 10 000 40 000 ‒ 30000 0 50 000 ‒ 100 000 ‒ 100 000
Как видно из этой схемы, если отвлечься от наличия издержек производства, оптимальную цену представляет собой 1 франк за единицу данного товара, ибо при этой цене валовая выручка является максимальной. Если учесть наличие издержек производства, то оптимальная цена будет равна 5 фр. за единицу товара, ибо эта цена обеспечивает максимальную чистую выручку, рав-
29 Ь. Wa1 r as. Elements d'есоаоппе politique риге..., р. 437.
510


ную 3000. Предположим, что термину издержек Курно дает обычное толкование в буржуазной экономии, т. е. что он включает в состав издержек среднюю прибыль на затраченный капитал. Тогда, при условии свободной конкуренции, цена должна была бы равняться издержкам производства. Нормальный размер предложения, соответствующий нормальной цене, должен был равняться 5000 единицам. Благодаря системе монополии, размеры предложения искусственно ограничиваются до 1000 единиц, и в результате этой фиксации предложения устанавливается более высокий уровень цен (в 5 франков).
Необходимо отметить, что из формулы Курно и указанной схемы нельзя еще сделать вывод о том, что монополист достигает намеченных целей и получает максимальную прибыль (вернее сверхприбыль) . Монополист может исходить из неверных расчетов о форме функциональной зависимости между спросом и ценой.
С другой стороны, формы этой зависимости могут измениться в течение производственного периода,. т. е. в течение периода от начального момента производства до выпуска на рынок продукции. Решающее значение, с точки зрения Курно, имеет лишь вопрос о факторах, регулирующих размеры действительного предложения монополиста. В основе теории Бурно лежит предпосылка о том, что цена устанавливается в той точке, в которой устанавливаетсн равновесие между спросом и предложением. Между ценой и спросом существует определенная функциональная зависимость. Еаждой цене соответствует строго определенный размер спроса. При данном характере зависимости между спросом и ценой высота последней зависит от размера предложения. Так, если (цифры взяты из предыдущей схемы) размер предложения равен 10 единицам, то цена установится на уровне 50 фр., если предложение равно 2500 единицам, то цена будет равна 3 фр. и т. д. Такова основная предпосылка теории Курно. Для объяснения размеров предложения монополиста нужно, по мнению нашего автора, учесть тенденцию монополиста к получению максимальной прибыли. В своих расчетах монополист исходит из характера функциональной зависимости между спросом и ценой. Следовательно, субъективное и часто ошибочное представление монополиста о характере этой зависимости является одним из звеньев в цепи факторов, определяющих размер предложения, а следовательно и уровень монопольных цен.
Приведенная выше формула построена на предположении о возможности свободного воспроизводства. Наряду с этим случаем Курно рассматривает те случаи, когда расширение производства натыкается на определенные границы, или пределы. Предположим, что максимальная величина предложения составляет h. Если эта величина больше оптимальной величины предлох'ения, то сохраняется обычная формула. B противном случае предложение устанавливается на уровне Ь.
I


Отвлечемся на времн от того, что формула Курно не может служить исходным пунктом объяснения цен, ибо она предполагает наличие определенных цен. Нас в данный момент интересует другой вопрос: правильно ли то объяснение монопольных цен, которое дает Курно1 Тут необходимо отметить одну чрезвычайно важную предпосылку, которая лежит в основе теории Курно. Последний предполагает не только наличие искусственной монополии, т. е. централизованного руководства одной какой-нибудь сферой производства, наряду с зтим делается молчаливая предпосылка, что данная сфера выпускает на рынок предметы потребления. Не случайно Курно выбрал в качестве примера минеральные воды. Дело в том, что кривая спроса потребительских товаров подчиняется определенному закону. Конечно, возможность точного количественного выражения функциональной зависимости между спросом и ценой для каждого товара и для каждого периода более чем спорная. Но во всяком случае, независимо от возможности уточнения наших формул, можно установить общее правило, что спрос изменяется в обратном направлении по сравнению с ценами. Исключения из этого общего правила объясняются наличием некоторых усложняющих моментов. Пример такого исключения приводит Курно. «Так, например, когда французское правительство повысило в последний раз цену на табак с 8 до 10 фр. за килограмм, потребление табака осталось в течение периода баланса, последовавшего за повышением, в общем тем же, как и в период предыдущего баланса; и, однако, отсюда нельзя делать заключения, что закон спроса представляет здесь ту особенность, что спрос не падает заметным образом при повышении цены на 25с/с. Наоборот, отчеты, относящиеся к предыдущим балансам, указывают на постоянное повышение потребления при неизменной цене, причиной чего является то, что привычка к табаку все более и более входит во вкусы населения, так что закон спроса на этот предмет весьма заметно изменяется из года в год зо. Если потребление осталось почти неизменным непосредственно вслед за повышением цены, то это потому, что влияние повышения цены почти целиком компенсировало влияние, которое обнаружилось бы цри отсутствии повышения цены и которое проистекает от црогрессивного изменения закона спроса» з'.
Тот факт, что кривая спроса является убывающей, есть необходимое условие существования оптимальной цены. Если бы

" Если применить к данному случаю терминологию Оэджвика (Н. »4-
° ° °
w i c k. The principle> of political economy. London ‒ New York, 1887, I> «<, сЬ. 5), то можно сказать, что экстенсивное уменьшение спроса (т. е, обусловленное изменение цены) компенсируется интенсивным увеличением спроса ~(т. е. обусловленным изменением самой кривой спроса, вследствие, например, иамеиившихси потребностей).
з' A. А. Cournot. Principes..., р. 101.
512


спрос повышался параллельно увеличению цены или даже оставался неизменным, то в интересах монополиста было бы максимальное повышение цен. Стимулы к установлению более низкой цены вытекают из того, что валовая выручка есть произведение двух множителей ‒ цены и спроса, которые изменяются в противоположном направлении.
Но встает вопрос, действует ли этот закон убывания спроса для средств производства или нет? Является ли этот закон универсальным или неН С зтим вопросом в значительной мере связан другой вопрос: может ли быть формула Р (р} + р F' (р} = О приложена к объяснению цен монопольных средств производства?
Ответ на этот вопрос в значительной мере зависит от харак.тера функциональной связи, существующей между изменением цены средств производства и готовых продуктов.
Здесь можно мыслить два случая: а) повышение цен средств производства находит себе отражение в ценах готовых товаров и б) несмотря на изменение цен средств производства, цены готовых товаров остаются неизменными. В первом случае предполагается, что норма прибыли в немонополизированных сферах остается неизменной (мы говорим о немонополизированных сферах потому, что предполагаем, что монополизирована лишь сфера производств средств производства ‒ средства производства продаются не потребителям, а производителям готовых товаров или полуфабрикатов) . Изменение цены средств производства в данном случае должно вызвать изменение цены готовых продуктов; изменение последней вызывает изменение спроса на готовые продукты, что в свою очередь отражается на величине спроса средств производства. Следовательно, если произойдет повышение цен средств производства, то это повышение, в конечном счете, через ряд передаточных пунктов должно вызвать сокращение спроса на средства производства. Необходимо отметить, что связь между изменениями цены средств производства и спроса на последние, цри данной предпосылке, является весьма сложной. Эта связь в значительной мере скрыта от капиталистов, работающих в сфере средств производства.
Повышение цен средств производства на определенную величину не дает еще возможности вычислить размеры повышения пен :на фабрикаты.
Маркс отметил, что ев действительности оказывается, что при повышении цены сырья цена фабриката повышается не в том же отношении и не в том же отношении падает при понижении цены сырья» З2. Кривая спроса на средства производства, при этих условиях, значительно менее определенная, чем кривая спроса на потребительские товары. Это обстоятельство лишает возможности монополиста в сфере средств производства строить свой

з' К. Маркс. Капитал, т. III. Госполитвздах, 1955, стр. 114. !
33 у. Г Вдн~мив


производственный «план» на основе учета закона спроса. Возможность получения максимальной прибыли, возможность досч ижения оптимальной цены, превращается в данном случае из абстракции в фикцию.
Мы предположили, что норма прибыли в немонополизированных сферах остается неизменной и что, следовательно, вся тях<есть монопольных цен падает на потребителя. Эта предпосылка совершенно произвольная. С повышением цены на средства производства данного вида должна понизиться первоначально норма прибыли в тех сферах, которые применяют данные средства производства. Этот факт понихсения нормы прибыли в определенной сфере производства должен вызвать перелив капиталов и новое распределение капиталов между отдельными производственными сферами. Но у нас нет никаких оснований утверждать, что новая норма прибыли, которая будет соответствовать тенденции к стихийному установлению пропорционального распределения в масштабе всего капиталистического производства, должна равняться старой норме прибыли. Наоборот, если предположить, что количество рабочих и норма эксплуатации остаются неизменными, то общая масса прибавочной стоимости не может подвергнуться каким-либо изменениям. Поскольку большая часть прибавочной стоимости поглощается монополистами, на долю всех прочих, немонополизированных капиталистов падает меньшая сумма прибавочной стоимости, что действует понижающим образом на среднюю норму прибыли этих капиталов. В данном случае происходит переливание прибавочной стоимости из немонополистических в монополистические сферы производства. Тяжесть монопольных цен падает преимущественно или целиком на неорганизованных производителей. Цены готовых товаров остаются неизменными или подвергаются незначительным изменениям.
Предположим, что цены (мы говорим о среднем уровне цен, а не о рыночных ценах) готовых продуктов остаются неизменными. Следовательно, спрос этих товаров, при прочих равных условиях, должен остаться неизменным. С другой стороны, мы предполагаем, что цены средств производства повышаются монополистом. Как в этом случае будет изменяться спрос на средства ароизводства? Должно ли произойти понижение спроса на средства производства при этих условиях3 Будем ли мы иметь кривую спроса, аналогичную той, которая установлена I<ypno? У нас нет никаких оснований делать подобные выводы. Производители готовых продуктов (мы предполагаем, что они являются неорганизованными) будут получать более низкую норму прибыли. Но у них будут отсутствовать стимулы к сокращению производства. Прежде всего, величина спроса на их изделия предполагается неизменной. С другой стороны, сокращение масштаба производства привело бы к еще большему сокращению общей массы прибыли. С одной стороны, сократился бы авансированный капитал, с дру-





гой стороны, понизилась бы норма прибыли. Увеличение авансированного капитала, связанное с повышением цен на средства производства, при том же самом размере производства, обеспечивает получение хотя бы прежней массы прибыли.
Правда, можно было бы возразить, что производители готовых
товаров попытаются повысить норму прибыли путем сокращения своего предложения (нли, что то же самое, путем сокращения своего спроса). Но зто возра>кение основано на игнорировании наличия свободной конкуренции. Отдельный производитель-конкурент не может рассчитывать, что сокращение его предложения вызовет повышение цены. Такой расчет имел бы смысл лишь при одном условии ‒ наличии соглашения между производителями какого-либо товара. Но это условие противоречит условию свободной «онкуренции.
Таким образом, кривая спроса средств производства не всегда
является убывающей. Наоборот, из истории циклических колебаний производства мы знаем, что годы повышения цен на средства производства совпадают с периодом усиленного спроса на эти товары.
Анализ законов изменения спроса на средства производства обнаруживает еще одну интересную особенность. Кривую общественного спроса на средства потребления, с известным приближением, можно счита>ь пепрерывной. Спрос возмох<ен при различных ценах, причем интервал, в котором изменяются цены, может быть очень большим. Даже чрезвычайно высокая цена какого-нибудь предмета потребления (при отсутствии конкурирующих товаров) не исключает возмох<ности потребления этого товара ограниченным кругом состоятельных покупателей. В области спроса на средства производства (при допущении сокращения нормы прибыли в немонополнзированных сферах) мы имеем другую картину. Здесь существуют известные пределы для повышения монопольных цап. Понижение нормы прибыли неорганизованных капиталистов, связанное с повышением монопольных цеп, может происходить лишь до известного предела. Этот предел‒ достижение такого уровня прибыли, при котором капитал получает не больше ссудного процента. Дальнейшее повышение цены монопольных средств производства делает невозможным продолх(ение производства готовых товаров и, следовательно, должно привести к резкому сокращению спроса ва средства производства. Кривая спроса обрывается в этой точке.
В интересах монополиста, производителя средств производства, получить максимальную прибыль, которая связана с установлением максимальной цены. Но реализация этих желаний и стремлений монополиста наталкивается на целый ряд препятствий. Нз повышение цен средств производства производители готовых то~аров реаги1руют изменением своих методов производства. Усиливаетсн тенденции к экономии на постоянном капитале.
,1 33~
515


Усиливаются попытки к замене данного средства производства другим. Усиливаются попытки к организации потребителей средств производства. Монополист, продающий средства производства, не имеет дела с совершенно беспомощной массой производителей. Он наталкивается на определенное сопротивление. Соотношение экономических сил монополиста и аутсайдеров, которое определяется множеством факторов, решает, в какой точке должна установиться цена монопольного товара. Борьба немонополистов с монополистами выражается в тенденции сократить спрос на данные средства производства. Это экономическое давление неорганизованных производителей на кривую спроса должно найти себо отражение в характере кривой спроса. Благодаря этому давлению спрос может оборваться не в точке, соответствующей минимальной норме прибыли, а в другой точке, соответствующей более высокой прибыли некартелированных производителей. Для последыего случая мы не имеем убывающей кривой спроса, т. е. основного условия для получения максимума выручки, или оптимальной цены.
В связи с изменением закона спроса меняются принципы определения монопольной цены на средства производства. В интересах монополиста, продавца средств производства, доведение цены до наиболее высокого уровня. Оптимальная цена в данном случае совпадает с максимальной ценой, т. е. с наиболее высокой ценой, которая возможна в данной сфере производства. Иными словами, в интересах монополиста достигнуть такой уровень цен, при котором немонополизированные сферы будут получать прибыль, ае превышающую ссудного процента. Эта цена является максимальной не потому, что дальнейшее повышение должно привести к сокращению валовой и чистой выручки монополиста, а потому, что дальнейшее повышение цены делает невозможным существование многих производств, т. е. подрубает тот сук, на котором держится монополист.
Отсюда следует, что формула Курно неприменима к сферам производства средств производства. Метод отыскания максимума, метод дифференцирования функции спроса, теряет. свое значение и свой смысл для определения цены монопольнь1х средств производства, т. е. для определения важнейшего объекта капиталистических монополий. Эта перемена ролей объясняется, как мы видели, тем, что кривая спроса средств производства имеет совсем другую форму, чем кривая спроса средств потребления. Изменение формы кривой спроса, в свою очередь, обусловливается тем, что на спрос средств производства влияют совершенно другие факторы, чем на спрос средств потребления. Последняя (т. е. форма кривой спроса) зависит от характера потребностей покупателей и от общей суммы их доходов.
Кривая спроса на средства производства зависит от общих условий каниталистического накопления,.от условий реализации, 'Яб


от технических моментов и т. д. Формула Курно, в лучшем случае, может быть приложима к одной сфере производства ‒ средств аоч~ребления.
Необходимо отметить, что и в области производства съедств потребления существует определенный предел повышения цен, независимо от желаний и экономических интересов монополиста. Мы имеем в виду производства необходимых средств существования, производство предметов массового потребления. Повышение цен этих товаров должно привести к повышению заработной платы, а это обстоятельство при прочих равных условиях связано с понижением средней нормы прибыли. Следовательно, существует определенная граница повышения цен этих товаров. На это обстоятельство указал Маркс. И в этой области мы имеем модификацию законов изменения спроса, на которые указал Курно. Спрос на средства существования весьма неэластичный. Сокращение спроса на эти предметы возможно лишь за счет общего упадка жизненных сил потребителя. При определении нормальной заработной платы предполагается, что заработная плата достаточна для воспроизводства рабочей силы. Следовательно, при нормальных условиях капиталистического производства спрос на необходимые средства существования должен оставаться устойчивым. Повышение цен на эти средства должно компенсироваться повышением заработной платы. Но последний процесс, а следовательно, и процесс повышения монопольных цен на средства существования, имеет свои границы, поскольку с этим связан вопрос об уровне дредней нормы прибыли. Законы образования монопольных цен в этом случае совпадают с законами монопольных цен средств производства. Поскольку спрос на средства существования сохраняет относительную устой-. чивость, несмогря на рост цен (при условии, что заработная плата равна стоимости рабочей силы), в интересах монополиста поднять цены до наиболее высокой точки. Эта тепденция должна наткнуться на известные пределы в виде очень низкого уровня прибыли во всех остальных сферах производства.
Формула Курно F (р) + р F' (р) = О находит применение преимущественно в сфере производства предметов комфорта и роскоши. Небольшое повышение цены может вызвать значительное сокращение спроса. Поэтому не всякий ~рост монопольных цен соответствует интересам монополиста. С другой стороны, изменение цен этих товаров не влияет на средний уровень нормы црибыли.
Не случайно Маркс иллюстрирует монопольные цены (в гл. XLVI т. III «Капитала») на примере редкого виноградника, т. е. на примере предмета роскоши.
Неправильность формулы Курно заключается, таким образом, в том, что принцип определения монопольной цены, верный лишь для одной группы товаров, он распространяет на все товары. Qa придает общее значение принципу, который имеет лишь. частное
l 517


применение. Но в сущности имеются два принципа, регулирующие уровень монопольных цен. Дуализм принципов монопольных цен вытекает из наличия двух границ повышения монопольных цел. Одна граница устанавливается собственными интересами монополиста; другая граница вытекает из экономического сопротивления других производственных сфер. Между тем Курно имеет в виду лишь одну границу.
Ложность формулы Курно заключается в том, что она а) предполагает такое звание стихийных процессов образования спроса у монополиста, которое противоречит анархическому характеру товарного производства; Курно переоценивает возможность предвидения и планирования со стороны монополиста; б) эта формула предполагает, что спрос на данный товар зависит лишь от цены последнего: следовательно, Курно абстрагируется от зависимости, существующей между отдельными сферами общественного производства, и в) эта формула, в лучшем случае, имеет применение для одной группы товаров ‒ предметов роскоши или, вернее, предметов потребления состоятельных классов аз. Следовательно, она не может рассматриваться как универсальная формула для цен всякого рода монопольных товаров. Математически это выражается в том, что функция спроса не всегда имеет максимум, или в том, что вторая производная этой функции не всегда отрицательная.
4. ТЕОРИЯ ОГРАНИЧЕННОЙ КОНКУРЕНЦИИ
Установив основные формулы теории монополии, Курно переходит затем к рассмотрению ограниченной конкуренции, т. е. к тому случаю, когда в данной сфере производства имеется 2, 3... и, во всяком случае о г р а н и ч е н н о е число конкурентов (случай ограниченной конкуренции необходимо отличать от случая ограниченной монополии в том смысле, какой ему был прежде дан, т. е. когда рассматривалась полная монополия только в одной сфере народного хозяйства, в отличие от абсолютной монополии, или «организованного капитализмав). Теория ограниченной конкуренции представляет собой центральный пункт в системе Курно. Она ‒ своеобразный мостик, связующий теорию монополии и теорию неограниченной конкуренции. Через формулы ограниченной конкуренции оба крайних звена системы Курно соединяются
8' Своеобразие ааКоНа спроса на средства производства а принципов, регулирующих монопольные цены средств производства, признается некоторыми буржуазными экономистами, например Тауссигом (F. W. Tausв i g. Principles of economics, vol. 1, Ы 4, New York, 1923, р. 196 ‒ 1И}. Из работ буржуазных экономистов, нме,ощих отношение z данному вопросу, заслуживает внимание интересная статья Шуллера (S с h ii11е г. Die Nachfrage nach Arbeitskraften. Archiv iiz Sozialwissenschaft u. Sozialpolitik,
<9<3, Ba. xXXVii~.
518


вместе. Иными словами, эти формулы обеспечивают существование всей теории Курно.
Первоначально Курно рассматривает случай с двумя конкурентами. «Теперь,‒ пишет он,‒ представим себе двух собственников двух источников производства, качества которых (т. е. источников) идентичны н которые, ввиду одинакового своего положения, снабжают один и тот же рынок. Тогда цена для обоих собственников неизбежно будет одинакова. Обозначим через р эту цену, через D ‒ общую продукцию, через D> ‒ продукцию источника (1), через Р2 ‒ продукцию источника (2), так что D> + + Dz ‒ ‒ D. Игнорируя для начала издержки производства, мы видим, что доходы собственников выразятся соответственно через pD> и pD> и каждый из них в отдельности будет стараться па возможности увеличить этот доход. Мы говорим: к а ж д ы й в о т д е л ь н о с т и, и оговорка эта, как увидим, весьма существенна; ибо если бы они объединились в целях получения каждым наибольшего дохода, то результаты получились бы совсем иные для потребителей и не отличались бы от результатов, полученных нами при рассмотрении монополииэ 34.
Вместо D = Г(р) Курно в качестве аргумента берет D и рассматривает функцию р = f (D). Ввиду того, что D = D~ + Р2, то р = f(D~ + Рр). Доход первого производства будет РД(Р1 + Рг). а второго ‒ Р2~(Р1 + Р2).
Изменение цен и в этом случае происходит благодаря изменению предложения, или D. Но здесь имеется существенное отличие от первого случая (монополии). Там монополист путем маневрирования своими товарами мог непосредственно опреде.пять цены, здесь же отдельные владельцы могут влиять лишь на свое собственное предложение товаров, которое является ч.а с т ь ю общего предложения. Как >ке установить í е посредств е нв у ю зависимость между предложением отдельных владельцев и ценой вообще и наиболее выгодной, оптимальной, ценой в частности? Для того чтобы разрешить эту проблему, Курно делает следующее предположение. Он предполагает, что каждый владелец считает предложение своего конкурента для данного момента и о с т о я н н ы м. Задача каждого владельца состоит в том, чтобы при неизменности предложения своего противника установить свое собственное предложение в таком размере, который обеспечил бы оптимальную цену, т. е. чтобы произведение этой цены на собственное предложение было максимальным.
Аналитически эта задача сводится к дифференцированию Dif(D< + Р2) и Dgf (D) + Ре), по собственному предложению, т. е. по D> для одного владельца и по Рг для другого (поскольку предложение противника каждым владельцем принимается за Qoстоянную величину).

" й. А. Co unknot. ВесЬегсЬее..., р. 88.
1
519





Иными словами, для 1-го лица мы получим формулу 4~/(О +Ds)
= О, или f(D~ + Рр) + D~f'(D~ + Рр) = 0;для2-го лица будем иметь:
‒ О, или f(D,+D,)+D,f'(D,+D,) =О.
~~3
Если (для простоты) предположим, что D~ ‒ ‒ Р2, и в полученное уравнение вместо D~ + Р2 вставим D, то будем иметь.'
у(Р) -~ Р,~ (Р) = О
(1)
(2)
f(Ð) + Щ'(D) = О.
Сложив (1) и (2) .уравнения, получим уравнение 2f(D) + Р~'(D), которое можно преобразовать в следующее [если разделим все члены на ~ ‒‒ /'(D) и если учесть, что р = /(Р)]:
lp
D + 2p ‒ = О. 3

Это уравнение будет свидетельствовать о той максимальной при.были, которую мЬгут извлечь оба конкурента вместе при том предположении, что каждый считает предложение другого постоянным, и при условии равенства обоих предложений. На основании этого уравнения можно установить величину р.
7)
Цена будет равна или, заменив D через f (р), цена будет
‒ г~~
dp
равна . Если сравнить зто значение рсо значением последf(И
ней для монополиста, т. е. с р =,Р,тоувидим,чтоблагодаря
‒ f'Ф) '
выступлению на рыночную арену двух конкурентов, цена на данный товар понизилась. Это видно также из непосредственного сравнения формул максимальной прибыли. Для монополии мы имеем
dD
D+p ‒ ‒ =О,
8р
dD
а для нашего случая с двумя конкурентами D + 2р ‒ = О.
dp
Почему же произошло это изменение цен?
При неизменности самой функции спроса D = f(p), т. е. формы зависимости между количеством проданных товаров и ценой, последняя могла понизиться лишь вследствие изменения предложения. Вопрос, поставленный выше, получает новую формулировку: почему при наличии двух конкурентов предложение должно быть выше, чем при монополии?
520




[ 1/ (D)] () [D f ( 1 () [ ~/ ( )] () или ,,Д ‒ ф dg) ‒ 9
f (D) + D×' (D) = 0' f (D) + Н' (D) = 0; f (D) + Dç f' (D) = 0.
Если сложить все эти уравнения, то получим: ЗР (D) +
+ DF'(D) = О, или, после соответствующего преобразования,
В «-Зр ‒ =0.
dD
dp
(4
A. A; С иве t. НесЬввсЬев..., р. 92 ‒ 93.
529
На этот вопрос Курно дает следующий ответ: «Причина этого лежит в том, что если производитель (1) определит размер своей продукции таким. каким он должен был вытекать из уравнения
dD
(3), т. е. Э + 2р ‒ = О, при условии D~ = Р~, то другой производитель сможет с мимолетно й для себя выгодой увеличить или уменьшить размер своей продукции: в действительности он вскоре окажется наказанным тем, что заставит первого производителя установить новый, неблагоприятный для себя, размер продукции. Но эти последовательные реакции, вместо того чтобы приближать обоих производителей к первоначальному состоянию, будут все более и более их отдалять от него. Другими словами, это первоначальное состояние не будет состоянием устойчивого равновесия; и хотя оно и наиболее благоприятное для обоих производителей, оно не сможет продолжаться без формальной связи между ними, ибо в области социальной невозможно предположить двух людей, избавленных от ошибок и заблуждоний, подобно тому как в области физической невозможно предположить абсолютно твердое тело, абсолютно неподвижную опору и т. п.э З5.
Иными словами, цена при наличии двух конкурентов будет меньше, а значит и общая прибыль сократится, по сравнению с состоянием монополии, благодаря тому что конкуренты действуют независимо друг от друга. Каждый полагает, что предложение. другого остается неизменным. Каждый пытается определить другого и исцользовать благоприятную рыночную конъюнктуру. Благодаря такой тактике в конечном счете проигрывают оба конкурента. Предложение устанавливается в больших размерах, чем это соответствовало бы максимальной прибыли при согласованном действии обоих владельцев.
От случая с двумя конкурентами Курно переходит к другим случаям ограниченной конкуренции, с тремя, четырьмя и т. д. конкурентами. Во всех этих случаях первоначальная формула модифицируется. При наличии трех конкурентов и при равенстве их предложения, т. е. при условии DI = Dq = D3, мы получим, исходя из предыдущего рассуждения, три уравнения:




По аналогии, для случая с 4, 5 и и конкурентами, можно составить следующие уравнения:
Л+4р = О;
dD dp
D+5p =O...D+np ‒ =О.
dD dD dp dp
Если сложить все эти уравнения, предварительно разделив их íà f'(D), то получим
а -~ —, ар ‒ yq p„)] = o. (6) Последняя формула дает наиболее общее выражение для макси мальной прибыли в случае ограниченной конкуренции.
5. ТЕОРИЯ НЕОГРАНИЧЕННОЙ КОНКУРЕНЦИИ
Последний этап теории Курно заключается в установлении формулы для случая неограниченной конкуренции. Последняя отличается от ограниченной конкуренции тем, что екаждая из
'5 А. А. Cour' 0t. Recherches..., р. 95.
-522
«Ценность р, которая вытекает из них (уравнений), будет не.'прерывно уменьшаться по мере возрастания числа и».
Эти формулы, как мы указывали выше, составляют остов теории Курно. Они свидетельствуют о том, что между состоянием монополии и конкуренции нет никакой пропасти, а существуют промежуточные звенья, которые связывают оба полюса эконов~ической жизни. Качественное различие между двумя системами хо:зяйствования разлагается на ряд количественных различий. Цены будут отличны для случая с 2, 3, 4 ... и и конкурентами. Цены -эволюционируют с увеличением числа конкурентов. В связи с этим логический скачок от режима монополии к состоянию конкуренции элиминируется: диалектическое развитие понятий заменяется эволюционным. Прерывность ряда отдельных экономических категорий, отражающих различные типы производственных отношений, заменяется непрерывным развертыванием отдельных формул.
Установив основные формулы ограниченной конкуренции при условии отсутствия издержек производства, Курно вводит затем .дополнительное усложняющее условие, т. е. наличие издержек Допустим, что для первого производителя издержки будут равны ~р1(Р1), для второго ‒ ~р2(Р2), для и-ного ‒ <р,(Р„).
Тогда мы получим систему уравнений:
f (D) +- Р,f' (D) р' (D,) = О
f(D) yDg (Р) ‒ р',(Р,) = О (5) f(D) yD„f (Р) ‒ р„(Р„) =О


частичных продукций Р» (т. е. индивидуальное производство) не чувствительна не только по отношению к общей продукции D = = F(p), но также и по отношению к производной F'(р), так что частичная продукция Р» могла быть урезана от D без поддающегося учету изменения цены товара. Это предположение осуществляется в политической экономии для множества продуктов, и продуктов весьма важных» З7.
Допустим, что у нас очень большое число конкурентов. Обозначим нашего конкурента индексом k. Формула максимальной прибыли для нашего предпринимателя, согласно уравнению (5), будет
f (D) + Р„~' (D) 'Р„(D) = 0.
Заменив f (D) через р и разделив все члены уравнения Hà f' (Р) =
dD
получим
dp '
Р„+- (p р„(D„))',О = 0.
для случая неограниченной конкуренции Р», как указано было
выше, можно пренебречь, 'тогда получим





(р ‒ ~„(Р,)1 ‒ = o,
dD
откуда можно вывести, что р ‒ tp' (D ) = 0 поскольку
dD
й В dp может быть равным О, ибо это означало бы, что с изменением цены спрос остается неизменным . Иными словами, р = ~„(Р„.), т. е. цена равна первой производной функции издержек, или издержкам предельной единицы, или, короче, предельным издержкам. Для случая с постоянной производительностью ~р'»(Р») будет constans, а поэтому можно установить для этого случая, что цены товаров равны издержкам производства. Кроме того, Курно рассматривает случай повышающейся и понижающейся производительности, или убывающей и возрастающей функции издержек. Для этих двух случаев производная не будет постоянной, а будет представлять функцию от количества произведенных единицф»(Р»), равная цене, есть издержки для последней единицы.
Таким образом, путешествие Курно закончилось. Он благопо-пучно прибыл в страну неограниченной конкуренции и причалил к теории издержек производства. Хороший конец ‒ всему делу венец. Теория издержек производства получила прочную математическую базу. Она рассматривается как следствие из универсальной формулы, охватывающей различные системы хозяйства.
(7)
не
. А. Сои гп о t. ВесЬегсЬеь... р. 101.
523


Итак, Курно получил формулу цен товаров в условиях неограниченной конкуренции, р = (р'~(Р~), на основании анализа теории монопольных цен. Формула р = <р'~(Р~) должна быть признана неверной; ошибочность этой формулы вытекает из ошибочности методологии Курно. В самом деле, что выражает <р'~(Р~}Г Она выражает функциональную зависимость между высотой издержек производства в данном предприятии (которое обозначается индексом k) и размерами данного индивидуального производства. Иными словами, она выражает высоту индивидуальных издержек производства, или, по терминологии Маркса, индивидуальную цену производства. Между тем, эту цену Курно приравнивает рыночной цене. Иначе говоря, наш автор превращает данные‒ произвольно выбранные из общей массы ‒ индивидуальные издержки производства в регулятор рыночных цен. Этот нелепый вывод получился у Курно потому, что он не в состоянии установить понятие общественно необходимых издержек производства. Последние устанавливаются в процессе конкуренции, который сваливается на голову читателя лишь в заключительной формуле. Формула р = q)'~(D~) выведена иэ формулы f(D) + Df'(D)— ‒ q>'(D) = 0, т. е. иэ формулы цены для монополиста. Для последнего действительно совпадают индивидуальные и общественно необходимые издержки производства, поскольку его индивидуальное производство охватывает все общественное производство данного товара. Курно всюду имеет дело не со стихийным регулированием производства, а с сознательным планированием последнего. Даже по отношению к определению индивидуальных размеров в условиях неограниченной конкуренции Курно применяет формулу максимума
f (D) + Р~~' (D) ‒ q)'~ (D~} = О.
Максимальную прибыль отдельный производитель может исчислить лишь при том условии, если он учтет не общественно необходимые издержки, а свои собственные издержки производства. Поэтому в исходную формулу Курно попали индивидуальные издержки производства [q)'~(D~)], а отсюда они перешли в его формулу о равенстве цены индивидуальным издержкам производства. Этот нелепый конечный вывод Курно лучше всего иллюстрирует порочность его методологии. Правда, можно возразить, что Курно имеет в виду не любые индивидуальные издержки, а издержки предельного предприятия. Но этот вывод логически не вытекает из теории ограниченной конкуренции и формулы Курно; <р'~ в этой формуле означает издержки любого предприятия. Теория предельных издержек в системе Курно является самостоятельным элементом, заимствованным у классической буржуазной политической экономии и независимым от его предыдущих построений.
Отвлечемся на время от этого теоретического lapsus'à теории Курно. Необходимо отметить еще одну неправильность.


Согласно теории Курно, рыночные цены в условиях неограниченной конкуренции тяготеют к и р е д е л ь н ы м издержкам, к издержкам, связанным с производством последней единицы. Иными словами, Курно развивает теорию предельных издержек производства. Эта теория предельных издержек близко подходит к теории Рикардо, который полагал, что стоимость определяется затратами труда при наименее благоприятных условиях.
~Меновая стоимость всех товаров ‒ будут ли то промышленные изделия или продукты рудников, или земледельческие продукты ‒ никогда не регулируется наименьшим количеством труда, достаточным для их производства при особо благоприятных условиях, составляющих исключительный удел тех, кто пользуется особенными возможностями. Напротив, она регулируется наибольшим количеством труда, по необходимости затрачиваемым на производство товаров теми, кто не пользуется такими условиями и продолжает производить при самых неблагоприятных условиях; под последними понимаются такие, при каких необходимо вести производство, чтобы было произведено етребуемое количество продуктаэ 38.
В основ~ теории предельных издержек лежит та идея, что ~цена товаров должна покрывать издержки последней произведенной единицы; в противном случае у производителя не было бы никакого стимула к продолжению своего производства. Все единицы, произведенные при лучших условиях, дадут известный излишек цены на издержки производства, своеобразную ренту. Поэтому теория предельной производительности так тесно переплетается с рентной теорией прибыли (см. Маршалла, Кларка, вообще англо-американскую школу) .
Теория предельных издержек может быть приложена лишь к ограниченному числу случаев, когда имеются специфические условия производства. Последние характеризуются тем, что дифференциальные различия между отдельными предприятиями внутри данной производственной сферы имеют не временный, а постоянный характер. Этот факт связан с ограниченными возможностями расширения производства, при данном уровне техники, на лучших предприятиях. В данном случае мы имеем дело с модифицированной формой свободного воспроизводства. Распространять эту теорию на всякие случаи производства нет решительно никаких оснований.
Между тем теория предельных издержек производства играет очень крупную роль в экономической системе I<ypao. Эта теория логически вытекает из теории монопольных цен автора. В о6- ласти строения монопольных цен ~решающую роль, по мнению Курно, играет закон спроса. И этот примат спроса сохраняется ео всей системе автора. Этот примат пе~реносится в область
‒ ~ ‒ ‒‒
а3 Д. Ри и ар до. Сочинения, т. 1. М., 1955, стр. 69.


конкурентных цен. Последние, по Курно, находятся в зависимости от предельных издержек производства. Но предельные издержки, в свою очередь, находятся в зависимости от количества произзедепных товаров. Последнее количество в свою очередь определяется величиной спроса. Отсюда вытекает, что при определении цен, даже в условиях свободной конкуренции, необходимо исходить из анализа седроса на данный товар.
Это положение о взаимозависимости между предельными издержками (сельскохозяйствеиных товаров и в области добывающей промышлеипости) и спросом совершенно отчетливо высказывает Курно: «Итак... существует связь между ценой дров и спросом на них. С друтой стороны, отсутствует связь между количеством доставляемых на рынок дров и их ценой; цена эта составляется из затрат на заготовку и транспорт дров в самом отдаленном районе или в районе с самыми плохими дорогами из всех районов, которые доля<вы войти в сферу заготовок, чтобь1 удовлетворить спрос. Мы имеем, следовательно, две связи, или, как выразились бы алгебраисты, два уравнения для двух величин, которые требуется определить, чтобы узнать цену кубического метра дров и количество кубических метров, предназначенных для потребления, т. е. как раз то, что необходимо для разрешения проблемы» 39.
Но Курно распространяет также положение о влиянии спроса на издержки производства и на группу индустриальных товаров. В области индустрии, в противоположность сельскому хозяйству, указывает он, происходит процесс снижения издержек производства и связанного с этим снижения рыночных цен. Но регулирующую роль в этом случае сохраняют предельные издержки, которые находятся в определенной зависимости от спроса. «До тех пор,‒ пишет Курно,‒ пока производители смогут снижать цены, спрос будет расти, и производство будет приноравливаться к спросу; наступит, однако, момент, когда невозможно будет расширять более производство и, следовательпо, понижать далее цены, не причиняя производителям убытка или не уменьшая их прибылей настолько, чтобы им стало выгоднее вложить свои капиталы в другие отрасли производства. В этот момепт возрастание производства остановится, и цена будет твердо фиксирована, подчиняясь всегда закону спроса или соотношения между саросом и ценой» 40
С точки зрения Курно, величина спроса определяет размеры предложения и тем самым Высоту предельных издержек производства, которая находится в зависимости от размера предложения. Это положение, как мы видели, вытекает из того, что Курно рассматривает издержки производства как функцию предложения,

526
З9 А. А. Соu r n o t. Principes... р. 118 ‒ 119.
~о Ibid., р. 121 ‒ 122.


причем предполагается, что первая производная является переменной величиной. Ввиду того, что эта точка зрения получила наиболее детальную разработку в теории Маршалла, мы выше рассмотрели этот вопрос детальнее.
Теория ограниченной конкуренции представляет собой центральную часть в системе Курно. Эта теория позволяет нашему автору качественное различие между системой монополии и свободной конкуренции превратить в количественное. Поэтому теория ограниченной конкуренции заслуживает детальной и внима-.- тельной критики.
Основной логический дефект формулы ограниченной конкуренции (из этой формулы вытекает и формула неограниченной конкуренции) заключается в исходной предпосылке. Последняя заключается в том, что каждый конкурент, устанавливая наиболее. 'выгодный для себя размер производства, принимает предложение своего противника за постоянную величину. Совершенно верно заметил по этому поводу Ирвинг Фишер: «Ошибка этого рассуждения заключается в предпосылке, что каждый индивидуум будет действовать, исходя из убеждения, что предложение его соперника является величиной постоянной. и будет лишь стремиться таким образом регулировать своа собственное предложение, чтобы обеспечить себе наибольшую прибыль. На самом деле,. однако, всякий делец столь же мало предполагает, что предложение и цены его противника останутся постоянными, как шахматист, что его противник не вздумает воспрепятствовать его усилиям: выиграть слона. Наоборот, все его мысли направлены на то, чтобы предугадать, каким ходом соперник ответит на его собственный. Он может снизить свою цену, чтобы причинить временный убыток предприятию соперника, или с надеждой заставить последнего совсем отказаться от своего предприятия» 4'.
Эта ошибка чрезвычайно показательная и характерная для методологии Курно. Он приступает к изучению конкуренции, но в то же время сохраняет все принципы, регулирующие хозяйствование монополиста. Монополия характеризуется преимущественно тем, что предприниматель непосредственно воздействует на экономический процесс; предприниматель, в известных рамках (поскольку не препятствует конкуренция других сфер производства), независим. Наоборот, предприниматель-конкурент чувствует на себе огромное давление рынка; он вынужден приспособлять. свое производство к существующим ценам и условиям производства; он вынужден учитывать всевозможные действия со стороны своих противников; он вечно должен быть на чеку.
Курно смешивает психологию предпринимателя-конкурента z предпринимателя-монополиста. Он приписывает первому такие

М J. Fisc. Л er. Cournot апй mathematical economics. Quarterly journal'
of economics, 1898, vol. XII, р. 126.
52а


мотивы действий, которые могут быть лишь у второго. Он приписывает первому созяание своей независимости, .сознание возможности регулирования всего хозяйственного процесса в целом. Согласно Курно, каждый конкурент чувствует, что он, в известных рамках, хозяин всего рынка и действует так, как будто противник все время остается совершенно пассивным. Согласно Курно, каждый конкурент не учитывает возможности активных действий со стороны своих противников, т. е. фактически не учитывает рыночной конкуренции. Конкурент действует так, как будто он монополист. В этом заключается внутреннее противоречие фигуры предпринимателя-конкурента у Курно. Фактически он конкурент, но идеологически он монополист; бытие и сознание у героев теории Курно находятся между собой в постоянном конфликте. Поэтому Курно удается протянуть передаточный ремень между теорией монополии и теорией конкуренции. Заставляя предпринимателя-конкурента подчиняться мотивам монополиста, Бурно тем самым в этом синтезе противоречивых понятий хоронит объективное различие двух разнородных способов организации производства.
В действительности каждый предприниматель-конкурент действует по совершенно другим законам. Он учитывает возможность безграничного расширения производства со стороны своих противников. Поэтому он стремится определить эти возможности и извлечь побольше прибыли, пока имеется возможность. «Лови момент» ‒ таков должен быть девиз этих предпринимателей. C этой точки зрения производство при наличии двух-трех и более конкурентов не может остановиться на той границе, котора я указана Курно. Если бы производство достигло того уровня, «о
ЦД
торый соответствует формуле D+ np ‒ =(), п> в эгои случаь не было бы никакой гарантии, что расширение производства приостановится. Правда, общая прибыль для отдельного предпринимателя (т. е. произведение Р» и р) могла и не увеличиться, а даже уменьшиться от такого расширения производства. Но и это уиеньшение прйбыли будет еще больше, если инициатива расширения производства будет принадлежать другому предпринимателю. Расширение производства для каждого предпринимателя в случае, указапном Курно, при неизменности технического уровня, является страховкой против чрезмерного понижения общей прибыли. В результате производство должно было бы расширяться все больше и больше. Где же предел этого расширения?
Производство будет расширяться, и цены будут падать до тех пор, пока они достигнут уровня издержек производства. Дальнейшее снижение цен будет связано с убытками для предпринимателей. Цены будут стремиться к издержкам производства при всяком режиме свободной конкуренции, независимо от числа конкурентов, причем предполагается возможность расширения


производства. При.наличии этого условия каждый конкурент будет стремиться опередить своих противников, независимо от числа последних, всеми возможными средствами. Наоборот, уменьшение числа конкурентов может лишь обострить конкуренцию, повышая надежду на возможность установления монополии и на поражение противников. Во всяком случае, там, где имеется свободная конкуренция, где нет, следовательно, молчаливых или явных соглашений, общий принцип, определяющий цены, будет одинаков. Число конкурентов не может превратить свободную конкуренцию в нечто такое, что не является конкуренцией. Небольшое число конкурентов может лишь облегчить переход от системы конкуренции к системе монополий путем соглашений или путем непосредственного устранения противника. Но пока действует конкуренция, положение не меняется. Все законы свободной конкуренции остаются в силе, и эти законы диаметрально противоположны законам монополии. Никаких мостиков между этими
dD
законами нельзя построить. А поэтому формула Р+ ‒ [np‒
dp
‒ Zy' (D)] = О должна быть признана неправильной.
Неправильность теории Курно можно доказать следующим способом. Формулы последнего для ограниченной конкуренции основаны на предпосылке, что предприниматель-конкурент стремится установить свое предложение в таком размере, кооторое обеспечило бы максимум прибыли. Для каждого предпринимателя- конкурента существует одна наиболее выгодная цена. Сама идея о возможности такой наиболее выгодной цены для каждого конкурента внутренне противоречива. Для капиталиста-монополиста максимум прибыли устанавливается потому, что прибыль зависит от двух факторов: цены и спроса, связанных друг с друтом и движущихся в различном направлении. Оптимальная цена существует потому, что предложение товара данным предпринимателем определяет цену этого товара.
Иначе обстоит дело в системе конкуренции. Там одному и тому же предложению данного предпринимателя могут соответствовать различные пены, в зависимости от предложения остальных капиталистов. Неорганизованный, иррациональный, хаотичный характер организации товарного производства делает абсолютно невозможным существование оптимальных цен для отдельных предпринимателей. Ибо эта цена определяется целым рядом факторов, независимых от данного предпринимателя; ее динамика не подчиняется воле и желаниям отдельных конкурентов; ее изменения таинственны и загадочны для отдельных участников производства 42

" Сторонником теории ограниченной конкуренции выступил Викселль
~воей последней статье (К. Wicksell. Mathematische Nationalokonomie. Archiv fiick Sozialwissenschaft u. Sozialpolitik, Вй. ЬЧШ, H. 2, S. 275). В~ейшие критиюи этой теории ‒ Эджевортс, Парето, ашер, Завадский.
34 и. г. вязав


Основным для товарно-капиталистического хозяйства остается тот факт, что каждый предприниматель стремится к получению возможно большей прибыли; пределы этого увеличения устанавливаются стихийным процессом рыночной конкуренции и не могут быть определены заранее; никакого оптимума здесь не существует, ибо эта прибыль может повышаться и понижаться, в зависимости от бесконечного числа факторов.
В методологическом отношении можно установить большое молотво Курно с Госсеном, Вальрасом, Джевонсом и пр. Математический метод служит у Курно для того, чтобы через новые формулы вносить старое содержание. Формулы для ограниченной конкуренции только сохраняют вывеску конкуренции; фактически под этой вывеской скрывается другое содержание, а именно система монополии. Налицо имманентное для математической школы противоречие между содержанием и формой.
6. ДМИТРИЕВ И КУРНО
В. К. Дмитриев в очерке, посвященном Курно, считает важнейшей ошибкой последнего следующую предпосылку, лежащую в основе анализа автора: «Если мы вместе с Курно примем, что количество товара, р е а л и з у е м о е в данную единицу времени, всегда равно количеству товара, производимому в это же время, то для всякого расширения предложения необходимо соответственное расширение п)роизводства; а так как последнее есть вообще дело сложное, требующее для своего осуществления, даже при наиболее благоприятных условиях (при изолированной отрасли), весьма значительного времени, то, к а к общее правило, можно принять, что и всякое расшир е ни е пр е дл ож е н и я также требует для своего осуществления некоторого конечного промежутка времени, который никогда не может быть принят в нашем исследовании равным нулю» 4з
Если'же признать возможность мгновенного расширения предложения, то для случая конкуренции, как и для случая монополии, максимальная прибыль будет определяться ла основании формулы F(p) + р ° F'(ð) = О. Дмитриев доказывает это положение следующим образом: предположим, что имеется и конкурентов. Для простоты допустим, что их производство одинаковое. Тогда, при условии мгновенного расширения предложения, мы должны будем предположить в нашем анализе, что частные предложения D~, Р2... равны между собой в каждую данную минуту (в силу тех же .рассуждений, на основании которых Курно полагает
'1 В. К. Д м и т р и е в. Экономические очерки. М., 1904, очерк 2,
стр..24 ‒ 25.
530












D~ ‒‒ DQ ‒ ‒ Рз) после установления равновесия. Тогда формулы Курно примут вид
D D Н „1(D) И „У(D)
[:] ' [: разумея под D общее предложение и под n ‒ число конкурентов,
0 так что D~ ‒ ‒ Рр ‒ ‒ Рз ‒ ‒ D„= ‒ . Преобразуя эти формулы, имеем ‒ d[D+ f(Р)] =0; d[Df(D)] =0;... d[Df(D)] =0 или, по умножении каждого равенства на и, получаем с][Р/(Р)]=0 дающее, по дифференцировании и принимая во внимание ~(Р) = р + D = F(p), E(p) + р ° F'(р) = О. «Таким образом ‒ продолжает Дмитриев,‒ мы видим, что при возможности м г н о в е н н о г о расширения предложения для л ю б о г о ч и с л а и з о л и р ов а н н ы х предпринимателей, конкурирующих на рынке, будет наиболее выгодным тот же общий размер предложения, как и для предпринимателя-м оно пол ис т а (или для случая, когда между конкурентами состоялось с о г л а ш е н и е) . В ы в о д э т о т совершенно противореч ит всей теории конкуренции Курное 44
Экономическое содержание математического доказательства Дмитриева чрезвычайно элементарное. Дмитриев предполагает, что размеры индивидуальных производств одинаковы. Темп изменения, например расширения, производства остается одинаковым для всех производителей. В связи с этим коэффициенты расшире. ния для индивидуального и для общественного производства остаются одинаковыми. Следовательно оптимальный коэффицент расширения индивидуального производства есть тот, который обеспечит всему классу производителей данных товаров максимальную прибыль, ибо изменение прибыли индивидуальных производителей, при этих условиях, зависит от изменения общей прибыли. Поэтому отдельный производитель расширит свое производство на такую же долю, на какую должно было бы расшириться общественное производство, если бы оно подчинялось единой монопольной организации. Следовательно, при условии возможности мгновенного расширения предложения нет различия между темпом увеличения производства и уровнем цен в условиях искусственной монополии и свободной конкуренции.
Вывод Дмитриева основан на фактической замене системы конкуренции системой монополии. Дмитриев предполагает, что все производители имеют совершенно определенные доли в обществеи- 1 ном производстве. Распределение общественного производства 44 В. К. Дмитра е в. Экономические очерки, очерк 2, стр. 25 ‒ 26.
34»


йюжду отдельными предприятиями все время происходит в опрвделенных фиксированных пропорциях. Благодаря этому устраняются антагонизм между отдельными производителями и тенденция расширить свое производство за счет сокращения производства других субъектов. Вместо антагонизма устанавливается солидарность, ибо Дмитриев предполагает, что соотношение экономических сил отдельных конкурентов неизменное, и что, следовательно, всякая экономическая борьба между ними бессмысленна и нецелесообразна. Автор превращает своих конкурентов в участников единого акционерного общества, которое по определенному принципу распределяет свои акции между своими членами. В самом деле, Дмитриев предполагает, что его герои-конкуренты рассматривают себя как производителей оиределенной доли общественной продукции. С другой стороны, предполагается, что у этих героев отаутствуют всякие опасения о возможности слишком значительного расширения производства со стороны конкурентов. Иными словами, предполагается, что каждый конкурент заботится столько же об общем благе, как о своем. Фактически герои Дмитриева действуют и рассуждают так, как если бы они были организованы в одно общество, которое сознательно регулирует размеры общественного производства данного товара. Следовательно, вывод Дмитриева о тождестве цен в условиях искусственной монополии и свободной конкуренции основан на том, что он свободную конкуренцию заменил искусственной монополией.
Какую же роль в аргументации Дмитриева играет предпосылка о возможности мгновенного расширения предложения? Дело в том, что эта предпосылка создает экономическую необходимость в организации всех производителей. Возможность мгновенного расширения предложения отдельных товаров делает невозможным существование временных сверхприбылей в данных сферах производства. Введение технических усовершенствований тоже не может служить источником временных сверхприбылей. Единственным источником таких сверхприбылей является создание единой монополистической организации. Конкуренция в этих условиях теряет всякий смысл и значение. Основные звенья щргументации Дмитриева в данном вопросе, следовательно, имеют такой характер: а) в данных условиях отдельные конкуренты должны объединиться или во всяком случае действовать как участники единой организации и б) поскольку существует единое плановое регулирование отдельной сферы п~роизводства, постольку цена устанавливается на уровне монопольных цен. Таким образом, Дмитриев в основном примыкает к Курно. Их методология одинаковая. Это методология всей математической школы. Она сводится к игнорированию специфических особенностей отдельных систем производства; она сводится фактически к игнорированию экономического содержания отдельных явлений, к выпячиванию на первый план ф о р м ы последних.


Главе третья
ТЕОРИЯ ДМИТРИЕВА
1. ВВЕДЕНИЕ.
МАТЕМАТИЧЕСКОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ТЕЗИСА А. СМИТА
Дмитриев,‒ несомненно, крупнейший представитель буржуаз. ной математической школы в России. В своих кЭкономических очеркахв он дает анализ теории Рикардо (1-й очерк), теории монополии и конкуренции (2-й очерк) и, наконец, краткий исторический очерк теории предельной полезности. Последний очерк не представляет крупного теоретического интереса. Наибольшее значение имеют первые два очерка. Дмитриев делает ряд весьма оригинальных выводов. Мы остановимся на кратком разборе двух его положений, представляющих наибольший теоретический интерес: а) на попытке доказать, что теория издержек производства свободна от логических или порочных кругов; б) на теории конкуренции Дмитриева, представляющей попытку доказать, что не цены понижаются, в условиях свободной конкуренции, до уровня издержек производства ', а наоборот, последние повышаются.до уровня пен, определяемых на основании законов спроса.
Несмотря на то, что основные выводы Дмитриева далеко нЕ пользуются всеобщим признанием среди экономистов-математиков, BI'î методология имеет многочисленные точки соприкосновений с методологией математической тколыв. Дмитриев, как и математики, принимает предпосылку (правда, молчаливую) о примате функционального исследования над каузальным. Проблема о наличии заколдованного круга в теории издержек производства у Дмитриева подменяется проблемой о возможности составления системы уравнений, в которой корнями служили бы цены отдельных товаров и которая давала бы возможность определить эти цены (т. е. чтобы число уравнений равнялось числу неизвестных). Проблема о причинной обусловленности цен у Дмитриева подме-
1 Термин еиздержки производстваэ в втой главе, как и в других, QQ- нимается в более широком смысле, чем у Маркса, т. е. как цены производства (включая среднюю прибыль).
2 В русской литературе теория Дмитриева не была подвергнута де тальному разбору. Можно упомянуть лишь статью Шапошникова, пфдщщенную теории Дмитриева (Н. И. Шапошников. Свободная конкуренция и цена товаров. ~Руское економическое обоврениеэ, 1905,,гв 2).


ляется проблемой возможности и с ч и с л е н и я цен товаров, не прибегая к каким бы то ни было ценам. Сама постановка проблемы у Дмитриева и методы ее разрешения (путем составления системы уравнений) показывают, что проблемы «логических кругов», в собственном смысле этого слова, Дмитриев не затрагивает.
С другой стороны, в основе теории конкуренции Дмитриева лежит попытка объяснить конкурентные цены путем ссылки на принцип наиболее рационального установления размеров сбыта, т. е. на тот принцип, который имеет место лишь в условиях монополии. Для Дмитриева, как и для математиков, характерен частнохозяйственный подход к экономическим явлениям. Частное хозяйство, как известно, ведется на основании рационального принципа, поскольку оно имеет своего руководителя, пытающегося с наименьшими затратами достичь наибольших результатов. Дмитриев переносит рациональный принцип в сферу неорганизованного, стихийного, анархического хозяйства и заставляет конкурирующих предпринимателей устанавливать сбыт своик товаров в таких размерах, чтобы все конкуренты ‒ вместе взятые и каждый в отдельности ‒ получили максимальную прибыль. Дмитриев, подобно другим представителям математической школы, извращает природу товарного хозяйства, заменяет один тип производственных отношений другим, вместо стихийного производства вводит организованное. Теория Дмитриева представляет, таким образом, плоть от плоти и кость от кости математической школы. Исходя из принципов этой школы, Дмитриев пытается разрешить отдельные проблемы, причем он обнаруживает здесь значительно большую оригинальность, чем стопроцентны~ экономисты ‒ математики.
Обратимся первоначально к попытке Дмитриева реабилитировать теорию издержек производства и спасти ее от всяких логических кругов и тому подобных подводных камней. Нужно заметить, что сам Дмитриев очень высокого мнения о своем подвиге. Он пытается спасти... самого Рикардо. Как известно, в экономической литературе высказывались различные мнения о теории стоимости Рикардо. Согласно одному воззрению, Рикардо был сторонником трудовой теории стоимости, согласно другому ‒ Рикардо дал теорию издержек производства. Дмитриев безоговорочно принимает вторую версию и превращает Рикардо в стопроцентного защитника теории издержек производства. Поэтому попытка Дмитриева спасти теорию издержек производства есть в его глазах попытка реабилитировать великого английского экономиста.
Как известно, основным пороком теории издержек считается то, что она представляет собой заколдованный круг. Эта сторона теории издержек производства была весьма ярко отмечена в критической статье Бем-Баверка, направленной против Дитцеля ~.

з Е. Bohm-Ва werck. Wert, Kosten und Grenznutzen. Jb. Nationalokonomie u. Statistik, 1892, 3 Folge, Bd. III, $. 321 ‒ 368.
534


С одной стороны, цены товаров определяются издержками производства, т. е. ценой рабочей силы, средней прибылью, ценой сырья и т. д., а с другой стороны, заработная плата и другие издержки производства определяются на основании цен других товаров. В результат~ цены определяются через цены, т. е. Получается логическая ошибка ‒ idem рег idem (определение чего-нибудь тем же самым).
На наличие заколдованного круга в этой теории указал а Маркс: «Не остается ничего другого, как определить необходимую цену труда (Маркс здесь приноравливался к терминологии буржуазных экономистов, заменяющих цену рабочей силы ценой труда.‒. Н. Б.) необходимыми н<изненными средствами рабочего. Но эти жизненные средства ‒ товары, имеющие цену. Следовамльно, цена труда определяется ценой необходимых жизненных средств, а цена жизненных средств, как и всех других товаров, определяется в первую очередь ценою труда. Следовательно, цен» труда, определяемая ценою жизненных средств, определяется ценою труда. Цена труда определяет самое себя» 4.
Здесь Маркс выражает тот основной порок теории издержек производства, что .она не дает никакого объяснения ценам, поскольку основание ценности сохраняет ценностный характер и, следовательно, одна ценность выводится из другой.
Экономисты-математики (Джевонс и Вальрас) пытались в математической форме выразить основной недостаток теории издержек производства.
Вальрас выражает основной принцип этой теории в следующей формуле 5: S+I+I =Р (где S означает заработную плату, 1 ‒ процент на капитал, приравниваемый всей прибыли, F ‒ ренту, P— цену товара); если взять производство на наихудшем земельном участке, не приносящем дифференциальной ренты (другой ренты Вальрас не знает), то данная формула может быть упрощена и примет такой вид: S+1=P. Величину S, т. е. заработной платы, допускает Вальрас, можно определить самостоятельно, на основании теории заработной платы. Поэтому S можно рассматривать как известную величину. Что же касается I, то оно оцределяетса как разность между P и S: I=P S. Итак ‒ c торжествующим видом заявляет Вальрас первоначально .Р определяется на основании I, а затем I определяется на основании P. Получается заколдованный круг. Перед нами одно уравнение с двумя неизвестными.
Задача неопределенная, и величина цены (P) не может быть определена.
Вальрас и Джевонс совершенно верно отметили один существенный недостаток в теории издержек производства, заключаю-

' К. М а р к с. Капитал, т. III. Госполитжздат, 1955, стр. 378. ' I.. Wa lras. Elements d'economic politique риге on theoric de la richesse sociale. Lausanne. Pouge, Paris, Pichon, 1900, р. 423 ‒ 424.
535


щийся в том, что величина прибыли (вернее прибавочной стоимости) выводится из стоимости данного товара. Поэтому число неизвестных превышает число уравнений. Но этот недостаток не является основным. Решающее значение имеет то обстоятельство, что цена вс е х издержек производства определяется ценами других товаров. Вальрас и Джевонс не случайно обратили внимание на первый, менее значительный, недостаток, ибо для них важней.- mee значение имеет возможность определить или вычислить ту или иную ценностную величину. Поскольку высоту заработной платы можно определить независимо от цены данного товара, постольку заработная плата может рассматриваться как известная и данная величина. Такой подход математиков значительно облегчает Дмитриеву его задачу спасения теории издержек производства. Вместо того чтобы доказать, что издержки производства не зависят от цен тех или иных товаров, не обусловливаются ценами, Дмитриев свремится доказать другое. Он пытается составить такую систему уравнений, которая была бы достаточна для опредвления цен всех товаров, исходя из принципа теории издержек.
Иными словами, Дмитриев пытается доказать, что можно определить цены всех товаров, зная их издержки производства.
Очевидно, что если бы Дмитриеву удалось доказать возможность определения цен всех товаров, то это нисколько не разрешило бы вопроса о наличии логических кругов в теории издержек производства, ибо эти уравнения только лишний раз служили бы иллюстрацией того, что, с одной стороны, цены товаров зависят от издержек производства, а последние ‒ от цен товаров. Математические формулы изображают лишь взаимозависимость отдельных величин; эти формулы еще ничего не говорят о причинноследственной зависимости. Следовательно, Дмитриев аннулирует (не разрешает, а аннулирует) вопрос о существовании заколдован-. ных кругов уже в силу одного того обстоятельства, что он ограничивается рассмотрением системы уравнений и формул, в которых фигурируют цены товаров и издержки производства. Встав на этот путь, Дмитриев тем самым отказался от каузального метода, а следовательно, и от возможности существования заколдованных кругов, которые могут иметь место лишь при каузальном подходв к экономическим явлениям. Ему осталось лишь разрешить весьма легкую задачу: путем соответствующих преобразований устранить некоторые неизвестные, чтобы получить достаточную систему уравнений. Следовательно, Дмитриев своим методом значительно облегчил свою задачу, устранил все важнейшие трудности и легко получил нужный полезный эффект. Но нет никаких сомнений в том, что Дмиприев победил лишь выдуманного противника, а не реального и серьезного врага всякой теории издержек цроизводства.
Обратимся после этих вводных замечаний непосредственно к доказательству Дмитриева. Прежде всего нужно познакомиться с
536


его символикой. Основной факт зависимости ценности от издержек
производства у Дмитриева выражается следующим образом «.
Х~ ‒ ‒ (пд,ах, + n,àõ, + п,ах, +... + и ах,) +
+ (VÀ + Vi +V* ' ' ' + ~т)'
где Х.« ‒ цена продукта (А); и,«, п1., п2... и ‒ число рабочих дней, потраченных как непосредственно в производстве А, так и в производстве средств производства; а количеству продукта (а), например хлеба, потребляемого работником в день (для упрощения принимается, что рабочий поч~ребляет один продукт, например хлеб); х, ‒ цена а; у,«, у1, у2, ... ц~ ‒ прибыли, вошедшие в состав продукта А.
Если и«+п1+п2+."+пщ=+A и у«+у~+уг+ "уи=~А~ то л =У~ах + Y>, где N> ‒ общая сумма труда, непосредственно или посредственно затраченного в производстве продукта (A), У,«‒ общая сумма прибыли, полученной всеми производителями, непосредственно или п о с р е д с т в е н н о (т. е. производя материалы и орудия) участвовавшими в производстве продукта А.
Таким образом, Дмитриев из своей формулы совершенно элиминирует такой важный элемент, как затраты на постоянный капитал (с); все капиталистические издержки ~рассматриваются у него как состоящие исключительно из заработных плат v; иными словами, Дмитриев воскрешает старую ошибку Смита, рассматривавшего цену как совокупность заработной платы, прибыли и ренты (v+m).
Обоснование, которое дает Дмитриев тезису А. Смита, совершенно недостаточно. Дмитриев пишет: «Каким образом, спрашивают они, можно вычислить количество труда, затраченного для производства данного хозяйственного блага от самого начала истории, когда человек обходился без капитала, до настоящего времени. Что капитал всегда производится в настоящее время капиталом же, это не подлежит сомнению, оправедливо и то, что вычислить количество труда, вошедшего в данный продукт, от момента создания первого капитала одним трудом ‒ дело невозможное. Но в таком вычислении и нет надобности; сумма труда, затраченная на производство данного продукта, может быть определена и без подобных исторических экскурсий» ~.
Дмитриев берегся доказать совсем не то, что ему нужно доказать. Требуется доказать, что все действительные издержки можно в конце концов свести к зарплате и прибыли; это возможно было бы для всего общественного производства в том случае, если бы мы могли назвать исходные отрасли производства, доставляющие средства производства, в которых применяется только переменный капитал. Так как человек, по выражению Франклина, есть живот-
' В. К. Дмитриев. Экономические очерки, очерк 1, стр. 6.
' Там же, стр. 7.
537


ное, изготовляющее орудия (а tolmaking animal), то такое производство, не нуждающееся в средствах производства, нужно было бы искать в дочеловеческом, зоологическом, периоде, когда никакого производства не было. Как же выходит Дмитриев из этого затруднениями Он берется доказать, что сумма труда, затраченная на производство данного продукта, может быть определена и без подобных исторических экскурсий.
Дмитриев начал за здравие, а кончил за упокой. Он начал с признания трудовых издержек производства, а кончил признанием трудовой теории стоимости. То, что сумма труда, затраченная на производство данного продукта, может быть определена, это прекрасно известно всем сторонникам трудовой теории стоимости. Но то, что количество затраченного труда должно равняться сумме заработных плат и прибылей, это ниоткуда не видно. Дмитриев здесь слово «труд» понимает в двух смыслах: с одной стороны, как труд, образующий ценность, а с другой ‒ как наемный труд. Только смешением этих двух понятий можно объяснить, что Дмитриев увидел разгадку этой проблемы там, где эта проблема только поставлена.
Проследим его математическое доказательство: «Обозначим общее количество труда, непосредственно и посредственно затраченного на производство единицы продукта (А), через х; пусть количество труда, непосредственно уповребленного в производ- стве=пА, пусть при этом в производстве участвовало несколько видов „технических капиталов" ‒ Й~, Й2, Йз ...Й»; пусть потребле-
1 1 1
но в производстве капитала Й„‒ капитала I „— капитала Й„;
т1 ' П1~
аусть далее количество труда, пошедшего н е п о с р е д с т в е нао и посредственно на производство капитала k~ ‒ ‒ z~, Ha производство капитала Й2 ‒ ‒ х2, на производство капитала Й„=х„, тогда общая сумма труда, пошедшего на производство единицы продукта (А), будет
1 1 1
Х = Пд + ‒ Х1 + Х» +... + ‒ Х„.

Как пд, так и т~, mq, m здесь величины, данные техническими условиями производства цродукта (А), неизвестны х, х~, х2 ... х„. В производстве капиталов k>, kz ... k<, которым соответствуют количества труда х~, х~... х~ этого уравнения, участвуют в свою очередь другие капиталы, как встречающиеся в этом ряду, так и не входящие сюда. Пусть число всех у а з л и ч н ы х технических капиталов, участвующих как посредственно, так и непосредственно в производстве продукта (А), будет U (число всегда конечное). Очевидно, что для количества труда, необходимого для производства любого капитала k~ èç числа и, можно составить уравнение, совершенно аналогичное уравнению (1); во второй части такого уравнения будут входить х-ы, соответствующие. капиталам, уча-


ствующим в производстве капитала Й„; так как и ‒ число конечное, то получим и уравнений с и неизвестными (х, х~, х2...х ); присоединяя сюда уравнение (i), получим систему из (и+ i) уравнений с (и + i) неизвестными (х, х1, х2 ...х„), всегда достаточную для определения х, которая и дает нам искомую сумму труда, потраченного на производство продукта (А)э з.
Дмитриеву удалось лишь доказать, что всякий капитал может быть представлен как овеществленное количество затраченного груда. Поскольку труд в капиталистическом обществе делится на необходимый и прибавочный, постольку вся стоимость, произведенвая трудом, должна быть разделена на переменный капитал и прибавочную стоимость. Положение Дмитриева (вернее положение Смита, облаченное в математическую формулу Дмитриевым и Борткевичем) можно было бы признать неуязвимым лишь при данвом условии. Необходимым условием является, чтобы труд во всех фазах или исходном пункте данного производственного процесса создавал новые стоимости, но не переносил бы одновременно на продукт стоимости, созданной в процессе предшествовавшего труда. На продукт труда может быть перенесена лишь стоимость средств производства. Следовательно, необходимое условие для возможности сведения всякого капитала к переменному ‒ наличие таких производств, в которых возможно изготовление потребительных стоимостей без всяких средств производства. Эта предпосылка, которая лежит в основе всех попыток обосновать теорию Смита, совершенно ошибочна, ибо всякое производство предполагает в KR- честве обязательного условия употребление средств производства.
2. ПОПЫТКА ДОКАЗАТЬ, ЧТО ТЕОРИЯ ИЗДЕРЖЕК ПРОИЗВОДСТВА
СВОБОДНА ОТ ЗАКОЛДОВАННОГО КРУГА
Прежде всего Дмитриев вводит в свою формулу следующие взменения.
У, т. е. прибыль, можно рассматривать как функцию двух величин ‒ капитала и времени. Если единица капитала z в единицу времени доставляет прибыли т,~, то весь капитал доставит прибыль zrz или превратится в z + zr~ ‒ ‒ г (i + г.~), а за время Т превратится в z (i + г,)т; а так как капитал в первой формуле принимается равным Я~ах, то, очевидно, он превратится в хд ‒ ‒ Юдах, (1 + r); допустим, что в производстве участвует еще некоторый капитал Й„произведенный в и, дной трудэ при содействии капитала К~, который для простоты произведен без участия нового капитала в и, дней труда; пусть время, затраченное на производство Н1 и E> = Тд, и Тд,', тогда х~, ‒ ‒ п~ах, х )< (1 + rq,) "* для производства К, необходимо непосредственно
~ В. К. Д митр не в. Экономические очерки, очерк 1, стр. 7 ‒ 8.


затратить п,ах, капитала и посредственно .праха(1+ г»,)т".,
цри норме прибыли г~„мы получим
х», ‒ ‒ п,аха (1 + г»,)™ + праха (1 + r»,) ™ (1 + г»,)т '.
/
!
Если, наконец, время, пошедшее на изготовление продукта
(А) = Тд,, то для х, будем иметь
х, = пдах, (1 + г,~)~л + п1ах, (1 + г»,}™ (1 + гд,)™+
+ прах, (1 + г»,)™ ° (1 + г»,)™ (1 + г,р,}~"
Так как в капиталистическом хозяйстве существует равная
норма прибыли, то мы можем принять rI,, ‒ ‒ rq, ‒ ‒ r~ ‒ ‒ всякому r.
Тогда предыдущая формула значительно упростится и примет
форму следующего уравнения:
хл ‒ ‒ пд,ах, (1 + r)™+ п,ах (1 + г)~ » "тл +
+ п ~ (1 ~ г)тл+тР,+тл,
Это для любого продукта А; для любого продукта B будем иметь
хв ‒ ‒ тваха (1 + г)тв + т ах (1 + г}тв+тв +
+ траха (1 + г)тв+тв+тв.
Взяв отношение Х р к Хв, будем иметь
и ах (1+ r) '~+ п1ах (1+ г) ~ +'+ прах (1+ г)
~а ~а+~а, ~д+та,+~а
твах (1+ r) и+трах (1+г) в ~'+ трах (1+ г)
Если г будет дано, то Хрв будет величина вполне определенная, и, следовательно, проблема о меновой пропорции, по Дмитриеву, будет разрешена.
Первоначально ценность была разложена на два элемента‒ заработную плату и прибыль. Заработная плата определяется в зависимости от числа рабочих дней (величины известной), средств существования а (тоже величины известной) и ценности а=х, (величины неизвестной). Прибыль определяется в зависимости от величины г (нормы прибыли, величины неизвестной).
Итак, при определении цен товаров Дмитриев вынужден иметь дело с двумя неизвестными величинами ‒ х, и ro. Дмитриев пытается устранить-одно неизвестное ‒ х, благодаря тому, что он ограничивается рассмотрением меновых пропорций. Разделив ценность одного товара (А) на ценность другого товара (В), автор освобождается от х~, ибо последняя величина входит в числитель и зна-


менатель. В результате получается воэможность элиминировать х, и Дмивриеву остается лишь подобным образом расправиться с r,..
Способ исключения х заслуживает известного внимания. Дмитриев совершенно верно указал, что Отношение ценностей двух товаров можно представить в виде отношения затраченного рабочего времени на производство каждого из этих товаров. По существу, если в выражении (1) числитель и знаменатель сократить íà ass, то мы получим отношение двух величин рабочего времени. Если оба товара могут быть приведены к одной единице измерения (например в метрах, килограммах и т. д.), то отношение цен можво представить в виде отношения двух масс, которые могут быть куплены на одну ценностную единицу, (например на рубль). Вообще поскольку речь идет об отношении двух стоимостей, это отношение может быть выражено в какой угодно форме. Решающве значение в данном случае имеет величина отношения, а не его форма. Так, Маркс дал целый ряд формул для нормы прибавочной стоимости (еКапиталэ, т. I, гл. XVI). Последняя равна отвошению прибавочной стоимости к переменному капиталу или отношению прибавочного времени к необходимому времени, или отношению двух долей продукта (прибавочного продукта и необходимого продукта, если под последним понимать вещественное содержание заработной платы) .
Но очевидно, что величину прибавочного и необходимого времени или прибавочного и необходимого продукта можно определить лишь на основании соответствующих стоимостных величин. При определении той или иной стоимости основное значение имеет ве количество индивидуального труда, затраченного на производство данных товаров, а количество общественно необходимого труда. Последнее может быть определено лишь на основании уставовившихся рыночных стоимостей. Ни один товаропроизводитель не может заранее сказать, сколько общественно необходимого тру. 'да воплощено в его товарах. Для этого необходимо знать условия общественного производства и иметь представление об эволюции техники в общественном масштабе. Таким образом, величина общественно необходимого труда может быть определена лишь post factum (задним числом), лишь на основании результатов обмена. И в этом нет ничего парадоксального и противоречивого. В этом выражается анархический характер товарного хозяйства, в котором основные меновые пропорции товаров устанавливаются независимо от желания отдельных производителей.
Отсюда следует, что меновые пропорции и вообще всякого рода отношения стоимости могут быть выражены в какой угодно форме, во получены они могут быть лишь одним способом ‒ путем сопоставления стоимостей. Всякое отношение стоимостей, предполагает существование последних. Следовательно, попытка Дмитриева сократить числитель и знаменатель в выражении Х» на х,
1
543


нисколько не приводится к аннулированию основного положения о ком, что величииа ~дд зависит от ценностной величины х,.
Проследим дальше процесс рассуждения Дмитриева. Все же последнему не удалось освободиться от неизвестного r.
Если в формуле y„= as (и (1 + r) "+ и, (1 + г)'«( + п,, (1 + г) "I J выражение, стоящее,в скобках, сокращенно обозначить через/,«(г), то получим y„= as,fÄ(r); ув ‒‒ as f (r). «Но,‒ продолжает Дмитриев,‒ этот анализ не дает нам все-таки величины (г); в уравнениях у = аз',/„(r), ув = ах,/и (r) и вы-
~А(~) ~А( )
водимых из них у в ‒,, у„о ‒ ‒ . < будет величиной определенной, если величины у„в, у„о будут даны; но для определения р~д, у„~ мы имеем, не выходя из производственныз
~А( ) ~А(~) условий других уравнений, кроме тех же у„в ‒, у„о =
~в ~') " ~с (') но одно и то же уравнение не может служить для определения двух неизвестных. Итак, мы, по-видимому, заключены в логиче ский круг: для определсния ценности нужно знать величину прибыли, самая же эта прибыль зависит от величины ценностиэ 9.
Посмотрим, как выходит из этого затруднения Дмитриев.
Он пишет: «Возьмем ряд уравнений издержек производства для товаров (А), (В), (С)...
у = as (п„(1 + г)'«+ п1(1 + г)'«+ пв (1 + р)'"+
...+n„(1+r) ~ J °
° ôе
у =as [m (1+r)~+m (1+r)в +гп (1+r)~I+««,
... + mÄ(1+ г)'в'J. ц Каждое новое уравнение заключает в себе неизвестные (sa) и (г), входящие в предыдущие, и, кроме того, еще новое неизвестное у с соответственным указателем. Таким образом, если число уравнений (и), то число неизвестных (n+ 2); но (n} уравнений дают возможность исключить только (и) неизвестных. Когда мы дойдем до продукта (Т), взятого нами за единицу ценности (например серебро), то будем иметь:
1 = as, (Рд (1 + r) и+ P (1 + r)'и + P, (1 + г)'п+...
... + Р, (1 + г)'па J.
Это уравнение не заключает в себе нового неизвестного. Присоединяя его к (n) прежним, будем иметь (и + i) уравнений с (и + 2)
«В. К. Дмитриев. Экономические очерки, очерк 1, стр. 22- ‒ 2В.


неизвестными. Число уравнений по-прежнему недостаточно, и вопрос о величине прибыли остается, по-видимому, нерешенным.
Заслуга Рикардо состоит в том, что он первый указал, что между уравнениями производства есть одно такое, которое дает нам возможность н е п о с р е д с т в е н н о (т. е. не прибегая к помощи остальных уравнений) определить величину (г). Уравнение это дает нам условия того продукта а, к которому в последнем счете сводятся затраты во всех производствах (А, В, С). Возьмем уравнение издержек производства для этого продукта (а), построенное так же, как это мы делали для прочих продуктов:
Х,~ ‒ ‒ ах, [Ю,«(1 + г)~~ + N, (1 + r)™ +
+1Ч,(1+ г) "* +К«(1+ г) "«l,
откуда а [N> (1 + г)™ +N, (1+ г)~«+...+Т (1+г) "«J ‒ 1=0. Определяя из этого уравнения г, имеем: г = F (Ж,«, К„N» ° ° ° Na Тл, ТА," Тл a).
0
А так как N~, N,... 7,«, Т«, и а ‒ суть величины данные, зависящие от технических условий производства продукта (а), то и (г) есть величина данная, т. е. «не зависящая от экономических моментов» 'е. «Делать поэтому теории Рикардо избитый упрек, что она определяет цену из цен",‒ значит проявлять полное непонимание трудов этого величайшего as теоретиков- экономистов» ".
Норма прибыли тоже, как и цена, представляет собой отношение величин ‒ прибыли и затраченного капитала. 06е величины взяты в ценностном выражении. Но норма прибыли, как и всякое отношение, может быть представлена в виде дроби с любым по природе числителем и зн аме н а теле м, но лишь качественно соответственными. Решающее значение для вычисления нормы прибыли имеет лишь количественное соотношение числителя в знаменателя. Поэтому норма прибыли может быть выражена в виде отношения двух материальных масс, если затраченный капитал и полученная прибыль могут быть выражены в одном и том же веществе. Этот случай и выбрал Дмитриев. Ограничив весь капитал только переменным капиталом и потребление рабочих только одним продуктом, Дмитриев в качестве примера берет производство предмета потребления рабочих хлеба. В этом производстве затраченный капитал выразится в определенном количестве хлеба, потребленного рабочими. Если из полученной хлебной продукции вычесть хлеб, затраченный в виде зарплаты, то получим прибыль. Разделив эту прибыль в форме хлеба на капитал, получим норму прибыли. Итак, как будто оказывается
~о Н. К. д и ит рве в. Экокоиические очерки, очерк 1, стр. 23.
" Там же, стр. 27.


возможным определить норму прибыли для данного производства хлеба без всяких указаний о стоимости затраченного капитала и прибыли. А так как норма прибыли в данном капиталистическом обществе должна быть совершенно одинаковой, то проблема определения нормы прибыли может считаться решенной. Основное препятствие для вычисления нормы прибыли на основании материэльных признаков, заключающееся в несравяимости отдельных экономических благ, преодолевается благодаря тому, что Дмитриев обращается к производству, где затраты и получаемый продукт аналогичны. Таким образом, отпадает возражение, которое делается теории издержек производства: последняя определяет, с одной стороны, прибыль как разность стоимости продукта и заработной платы (если отбросить постоянный капитал), а с другой стороны, стоимость ставит в зависимость от высоты заработной платы и прибыли. Получается заколдова~шый круг. По Дмитриеву, этого заколдованного круга нет, так как прибыль (которая может быть вычислена на основании нормы прибыли) определяется чисто материальными факторами (количеством потребленного рабочими хлеба и количеством полученного хлеба) в сфере, производящей средства питания рабочих, т. е. в сельском хозяйстве. В этом экономический смысл математических упражнений Дмитриева.
Рассуждения Дмитриева страдают общим недостатком, присущим экономистам-математикам. Этот недостаток заключается в смешении функциональной и причинной зависимости. Если бы весь ход его рассуждений был безукоризненно правилен, то ему удалось бы доказать лишь одно, а именно, что при известных условиях м о ж н о в ычи сл и т ь н о р му и р и б ы л и, не обращаясь к стоимостному выражению издержек и продукции. Речь идет искйючительно о способах вычисления нормы прибыли, но не больше. Задача определения факторов, создающих ту или иную норму прибыли, при этом совершенно не затрагивается. Почему норма прибыли ‒ а значит и масса прибыли в сельском хозяйстве ‒ такова, а не имеет другую величину, об этом уравнения Дмитриева не говорят ни слова. Между тем автор делает решительный вывод, «что высота уровня прибыли (r) определяется издержками производства продуктов потребления рабочих (оговорку: „на землях, не приносящих ренты", делаемую Рикардо, нам нет надобности прибавлять, так как рента уже заранее предполагается исключенной из нашего исследования), причем под издержками производства s большинстве случаев следует разуметь „лишь издержки в объективном смысле", именно: количество благ, потребленных в цроизводстве и в период репродукцииэ '2.
Положение Дмитриева имело бы смысл лишь в том случае, если бы норма прибыли заранее устанавливалась в сельском хозяйстве, а затем распространялась бы на все народное хозяйство в

544
" В. К. Дмитриев. Экономические очерки, очерк 3, стр. 26.


целом. Действительное положение дела совершенно иное. Средняя норма прибыли для всего данного капиталистического общества есть результат стихийного переливания капиталов из одной сферы производства в другую. Средняя норма прибыли есть результат определенных общественных процессов. Наоборот, имеются основания утверждать, что норма прибыли устанавливается в промышленности и оттуда навязывается земледелию. Дело в том, что средняя норма прибыли устанавливается в тех сферах, где существует свободный приток капитала. Между тем в земледелии благодаря наличию монополии земельной собственности существуют затруднения для притока капитала. Дмитриев извращает учение Рикардо о влиянии сельского хозяйства на норму прибыли. Сельское хозяйство влияет не тем, что оно создает норму прибыли. Наоборот, при отсутствии средней нормы прибыли нельзя было бы объяснить дифференциальную ренту. Последняя и есть разность между средней прибылью, полученной на затраченный капитал, и повышенной прибылью, полученной на лучших участках. Сельское хозяйство оказывает, по Рикардо, к о с в е н н о е влияние на норму прибыли. Рост населения связан с переходом к обработке худших участков земли. С этим связаны увеличение цен на хлеб, повышение зарплаты и уменьшение нормы прибыли. Лишь через цену основного продукта, хлеба, сельское хозяйство воздействует на общую норму прибыли.
Маркс в ч. Ш «Теорий прибавочной стоимости» при рассмотрении теории ренты Джемса Милля подчеркивает, что из теории Рикардо вовсе не вытекает регулирующая роль нормы прибыли в сельском хозяйстве. Как раз наоборот, промышленная норма прибыли имеет решающео значение. «Рикардо,‒ лишет Марке,‒ л сам предполагает обратное. Цена хлеба повышается; в результате этого падают прибыли ‒ не в земледелии (пока нет нового предложения с худших земель или от вторых, менее производител~ ных доз капитала),‒ ибо повышение цены хлеба с избытком компенсирует арендатору повышение заработной платы, вызванное повышением цены хлеба,‒ а в промышленности, где не имеет места такая компенсация или сверхкомпенсация. Тем самым падает норма промышленной прибыли, а потому капитал, приносящий эту более низкую норму прибыли, может быть применен на худших участках земли. При прежней норме прибыли это не имело бы места. И только вследствие этого обратного воздействия понижения промышленной прибыли на земледельческую на худших участках земли падает земледельческая прибыль вообще, и часть ее на лучших участках земли отделяется от прибыли в форме ренты. Такова рикардовская трактовка процесса, согласно которой, следовательно, промышленная прибыль регулирует земледельческую» 'з.
Ю
~~ К. Маркс. Теории прибавочной стоимости, ч. III. Госполитиздат, 1961, стр. 88.
Зб и. г. Блюмин


Дмитриеву не удалось избежать порочного круга, ибо вопрос стоит в прежней плоскости. 'от чего зависит норма прибыли. Поскольку эта норма прибыли устанавливается во всем общественном процессе (или во всей индустрии), ссылки на возможность исчисления нормы прибыли в отдельцых отраслях производства не спасают дела.
Наоборот, мы должны прийти к диаметрально противоположному выводу. Норма прибыли, являясь продуктом всего общественного производства и стихийных процессов передвижепия капиталов, предполагает возможность сопоставления продуктов отдельных производств. Такое сопоставление возможно лишь на основании перехода от материального выражения производства к стоимостному, ибо нельзя складывать и делить качественно отличные друг от друга материальные блага. Сама возможность сравнения и соизмерения продуктов отдельных производств указывает на стоимостный подход.
1
В связи с этим встает вопрос о возможности исчисления сред'- ней нормы прибыли на основании материальных признаков, даже при условии, если издержки и продукция могут быть представлены в виде одного продукта.
Возьмем уравнение цены хлеба Дмитриева
х, = ах, [Кд (1 + г) + N, (1 + r) "'+... + Nq (1 + г) "~), после сокращения на х, получим
1 = а [Кд (1 + г} " + Nz (1 + т) "' +... + Nq (1 + г) "~1,
Последнее уравнение как будто бы дает возможность опреде лить г иа основании величин а и N~, N„Nq, Тд, Тд„Тд,
q1
т. е. на основании затраченного труда. Необходимо, однако, отметить дополнительно следующее весьма важное обстоятельство, Дмитриев принимает величины Np, К,... Nq Тд, Т~,,... Тд
а и т. д. за постоянные и известные величины. Но количество труда, нообходимого для производства данной единицы хлеба, может быть различным, в зависимости от различия производствсннотехнических условий, например плодородия почвы и т. д. Стоимость определяется не всякими производственными условиями, а лишь общественнонормальными. Установлсние средн(го, нормального, типичного для данной сферы технического уровня есть тоже результат стихийного процесса борьбы между отдельными товаропроизводителями. Поэтому а priori (заранео, без проверки} нельзя установить, какое производство является общественно нормальным. Об этом можно лишь судить по результатам рыночной конкуренции; таким производством будет то, для которого цены совпадают с издер>кками производства (если включить в последние и прибыль). Иными словами, лишь стоимость (правильнее ‒ цены производства) дает представление о средних издержках производства и, следовательно, о средней прибыли.


И это вытекает из характернейшей особенности стоимостной категории: она является выражением общественного труда и поэто му она одна только может отразить общественно нормальные условия производства.
В приведенном выше уравнении Дмитриева издержки производства, например количество затраченного труда, имели совершенно определенное содержание, потому что они выведены из уравнения цены хлеба. Только благодаря уравнению цены хлеба Дмитриев мог определить среднюю норму прибыли на основании сопоставления двух материальных масс. Но если бы а,втор с самого начала принялся сопоставлять материальные массы в каком-либо производстве хлеба, то он оказался бы перед неразрешимой задачей. Установить наихудший участок вообще à priori нельзя, ибо речь идет не о наихудшем из всех существующих в данном народном хозяйстве участков, речь идет о наихудшеы из тех участков, которые э к о н о м и ч е с к и выгодно обрабатывать при существующей средней норме прибыли.и данных ценах на хлеб. Переход от одного наихудшего ~астка к другому определяется изменением цен на хлеб и нормы прибыли (конечно, речь идет о капиталистически организованном сельском хозяйстве,' некапиталистические мелкие хозяйства не принимаются во внимание). Следовательно, сам выбор наихудшего участка или вообще типического производства предполагает данную среднюю норму прибыли; величины Np, N„N~ и т. д. только при данной цене х, суть величины, вполне определенные; если мы отбрасываем цену, то эти величины становятся неизвестными, и мы получим снова провышение числа неизвестных над числом уравнений. Задача снова окажется неопределенной. Дмитриев мог определить г потому, что цена х„была заранее дана и в связи с этим даны Яд„Ф„N и т. д. Если бы цена хлеба ‒ s‒ не была заранее известна, то автор очутился бы в еще худшем положении, ибо вместо одного неизвестного ‒ r ‒ на сцену выплыли бы новые неизвестные.
Таким образом, попытка Дмитриева прорвать заколдованный круг, в котором обретается теория издержек, должна быть признана неудачной. Дмитриев «всерьез и надолго» остался сидеть в этом кругу.
3. ВЫВОДЫ ДМИТРИЕВА О ПРИБЫЛИ
Из своих формул Дмитриев делает еще следующий сногсшибательный вывод 14.
В уравнении
у, = в,«ахе (1 + г)'~ + п,ах (1 + r) '" +... + и»ахе(1 + г)~~~ (где и,« ‒ число рабочих, а ‒ количество хлеба, потребленного
" В. К. Дмитриев. Экономические очерки, очерк f, стр. 27,




рабочими в единицу времени; и,... и» ‒ количество рабочих в отраслях производства, изготовляющих средства производства) заменим ап,~, ап„ап, через А,~, А,~„Ад„которые будут означать количества некоторого блага (а), к затрате которого могут быть сведены в конечном счете издержки производства продуктов (A), (>).
Тогда мы получим уравнение у = Ад,хд (1 + r)'" + А~,х~(1 + r)'"~ + .. + Ад„х~(1 ‒ г)'>». Кажется, самое невинное математическое преобразование. Вместо двух сомножителей Дмитриев берет их произведение. Вполне законная операция для самого отъявленного противника применения математического метода в теоретической экономии. Но Дмитриев неспроста произвел умножение. Для него это не умножение, а искусный стратегический маневр. Арифметика и элементарная алгебра привлекаются на помощь стратегии; А,~„А,4 и т. д. по Дмитриеву могут быть представлены в виде определенных количеств какого-нибудь продукта, например а. Этот тоже невинный на вид маневр прикрывает маскарад некоторых идей: в выражении п,~а, п,а... и т. д. издержки связаны с количеством рабочих и, следовательно, с количеством затраченного труда; в выражении пса, п,а... еще сохранилась некоторая ~ вязь с производством. После операций Дмитриева получились Ад„ Ад„которые представляют собой просто определенные количества какого-нибудь продукта. Связь с производством оказалась прерванной. Отсюда Дмитриев делает тот вывод, что достаточно затратить в производстве некоторое количество данного блага ‒ а, чтобы через некоторое время а принесло свои плоды ‒ поибыль.
»Уравнение (1),‒ пишет Дмитриев (уравнение 1-е есть преобразованное уравнение, приведенное выше.‒ И. Б.),‒ показывает, что всякий раз, как, затратив в производстве известное количество некоторого продукта (а), мы можем через некоторый конечный промежуток времени в результате производительного процесса получить б о л ь ш е о количество единиц т о г о же продукта; уровень прибыли в данной отрасли производства будет вполне определенная, н е з а в и с и м а я о т ц е н ы п р о д у к т а (а) величина, б о л ь ш а я н ул я... В ч е м б у д е т (разрядка ната.‒ If. Б.) з афслючаться тот производительный процесс, посредством которого «производительное благо» (а) дает в результате продук ты A,В,С...и новые количества того же самого блага (а), это представ ля е т с я для определения уровня прибыли сов ершенно без р азл ич- H ы м. Будет ли потенциальная энергия, заключающаяся в производственном благе (а), освобождаться и утилизироваться в про-


изводстве в виде человеческого труда (разрядка автора.‒ ХХ. Б.), как это имеет место в настоящее время, или же при помощи какого-нибудь другого процесса (в о в с е б е з у ч а с т и я ч е л о в е ч е с к о г о т р у д а), все равно всякий раз, как мы будем иметь 1 = А, (1 + г)т + А„(1+г)т'+... при условии А, + А,, +... ( 1 прибыль (г) будет величина вполне определенная и большая нуля. Пусть, например, некоторое производительное благо (р), к которому могут быть, в конечноы счете, сведены издержки производства всех хозяйствеввых благ А, В, С, утилизируется в производстве посредством превращения его потенциальной энергии в работу каких-нибудь живых существ, во в е ч е л о в е к а. Раз мы можем иметь (на основании условий производства)
1 = Аэ (1 + г)~э + Аэ (1 + г) в,+... и Ав -]- Аа, + Ap,+... (1,
то мы будем иметь все условия, нужные для возникновения прибыли: прибыль в этом случае будет величиной вполне определенной и большей нуля, несмотря ва то, что ви одной единицы чел о в еч е с к о г о труда ве было употреблено в производстве.
Можно теоретически представить себе, наконец, такой случай, где все продукты производятся исключительно работой машин, так что в производстве не участвует ни одной единицы живого т р уд а (не только человеческого, по и никакого другого), и всетаки в этом случае при определенных условиях может возникнуть промышленная прибыль, ничем не отлЪчающаяся по своему существу от прибыли, получаемой современными капиталистами, упот-. ребляющими в производстве наемных рабочих» '5.
При помощи своих формул Дмитриев достиг, таким образом, вершин товарного фетишизма. Дальше идти некуда. И весь этот фетншистский полет мысли Дмитриева всецело базируется на приписывании математическим формулам более крупной роли, чем им следует по праву.
Формула цен утверждает лишь, что цены товаров равны затраченной зарплате и прибыли. После того процесса костюмирования, которому Дмитриев подверг переменный капитал, его формулы начали означать, что цены равны затратам капиталистов на производство, в ы р ажен н ы м в каком-нибудь материальном объекте плюс прибыль.
Эти формулы лишь к оно т а тир уют элементарнейшие факты, имеющиеся на поверхности капиталистического мира. Формулы отражают тот факт, что обладание запасом стоимостей (в денежной или товарной форме) дает капиталисту право на оолччение прибыли.
Но эти формулы ничего не объясняю т. Они не дают, да и
'5 В. К. Дмитриев. Экономические очерки, очерк 1, стр. 28.


ве могут дать ни малейшего представления о том, о т к у д а получается прибыль, как и почему она распределяется, при каких условиях прибыль получается.
И поскольку неизвестны условия и причины процесса образования прибыли, н а м н е и з вест ны пределы и р и м ен ек и я э т и х ф о р м у л. Эти формулы действительны лишь в тех условиях, в которых происходят процессы образования и распределения прибыли. Эти условия могут быть определены на основании общего теоретического анализа, который должен решить вопрос о случаях применимости этих формул.
Попытка Дмитриева распространить эти формулы на всевозможные случаи затраты (а) лишена какого бы то ни было теоретического основания. Она представляет пример своеобразного «математического империализмаэ, математической экспансии в теоретической экономии. Результаты этого расширительного толкования формул сказались на ультрафетишпстскпх выводах нашего автора. Попытка Дмитриева ‒ яркая иллюстрация опасности математического формализма. Под мантией математических преобразований происходит трансформация эконоМических положений: пах® означает заработную плату определенного количества рабочих; это выражение говорит о цроизводственном процессе, о необходимости использования рабочей силы. А> есть ценность любого товара, равная ценности naz,. Равенство ценности прикрывает глубокое неравенство природы товаров и различие их функциональной роли в цроизводственном процессе. Игнорирование производственного процесса, грубый фетишизм Дмитриева переплетаются с математическим формализмом.

4. ТЕОРИЯ КОНКУРЕНЦИИ ДМИТРИЕВА
Обратимся к теории конкуренции Дмитриева. Последний начинает с рассмотрения теории Курно. Весьма характерно для автора, что он в качестве исходного пункта выбрал теорию основоположника математической школы. Первоначально Дмитриев дает краткое изложение теории Курно и затем обращается к критике этой теории. Теория Курно и математическая критика этой теории Дмитриевым подробно изложены нами в гл. II. Поэтому ограничиваемся здесь-лишь краткими замечаниями. Курно, как известно, первоначально устанавливает формулу оптимальной цены F(p) + +р ° Р'(р) =О для случая монополии. Затем он переходит к рассмотрению ограниченной конкуренции (когда имеются 2, 3 ... и конкурентов). Основное положение Курно заключается в том, что рыночная цена должна понижаться по мере увеличения числа конкурентов. Когда последнее число становится очень большим и влияние отдельных конкурентов на цену становится бесконечно малым, то цена падает до своего нижнего предела, т. е. достигает уровня предельных издержек производства.
550


Дмитриев полагает, что вывод о необходимости падения цен в условиях ограниченной конкуренции основан на предпосылке о невозможности мгновенного расширения производства или, правильнее, предложения. Если отбросить последнюю предпосылку, то мы получим одинаковые цены для системы монополии и ограниченной конкуренции. Дмитриев подчеркивает, что производство ни при каких условиях не может быть мгновенно расширено в любых пропорциях. Но предложение поддается такому мгновенному расширению, ибо количество товаров, реализованных в данную единицу времени, не равно количеству товаров, произведенных в ту же единицу времени. Обычно вторая величина меньше первой. Всегда имеются значительные запасы товаров, которые дают возможность мгновенно расширять предложение в любых пропорциях.
В главе П мы проанализировали попытку Дмитриева доказать математическим путем, что при условии возможности мгновенного расширения предложения цены должны быть равны для систем монополии и конкуренции. Эта попытка, которая лежит в основе теории конкуренции Дмитриева, основана на смешении систем монополии и конкуренции. Автор фактически подменяет конкуренцию монополией. Он предполагает, что доля участия отдельных ~капиталистов в общественном процессе производства остается не» изменной. Все капиталисты расширяют свое производство на один определенный процент. Следовательно, каждый конкурент может с абсолютной точностью определить размеры общественного производства. Следовательно, исключается всякий элемент случайности для отдельного капиталиста, исключается возможность непредвидепных результатов, исключается антагонизм отдельных конкурентов. Последние превращаются в участников единого акционерного общества.
Дмитриев в данном случае повторяет ошибку Курно. Подобно последнему, Дмитриев извращает психологию предпринимателя- конкурента. Психология этого предпринимателя в представлении автора ничем не отличается от психологии чистокровного монополиста. Каждый предприниматель в изображении Дмитриева чувствует, в известной мере, свою независимость от других предпринимателей; каждый предприниматель исходит из совершенно определенного размера предложения своих конкурентов. У данного предпринимателя отсутствуют какие бы то ни было опасения враждебных или неожиданных действий со стороны своих конкурентов. Стоит только отбросить эту ложную предпосылку Дмитриева, как все его выводы разлетятся в пух и прах. В условиях конкуренции отпадают соображения о получении максимума прибыли. Ни один предприниматель не может знать, какая цена установится в результате ero предложения, ибо эта цена зависит одновременно от предложения многих лиц. Сама возможность применения принципа максимума к условиям конкуренции основана на представлении о полной пассивности конкурентов и неспособно-


сти их к активным наступательным действиям. Если предполонсить обратное, т. е. что каждый конкурент учитывает возможность расширения предложения со стороны других предпринимателей, то неизбежно получится вывод о тенденции всех предпринимателей к возможно большему расширению предложения. В результате предложение будет увеличиваться до тех пор, пока цены не станут равными издержкам производства. Каждого предпринимателя будет подхлестывать опасение остаться в проигрыше в том случае, если он расширит предложение в меньших размерах, чем конкурент. Нужно добавить, что сама идея оптимальной цены и оптимального предложения совершенно чужда капиталисту в условиях конкуренции, поскольку он не в состоянии регулировать размеры общественного предложения и тем самым оказывать влияние на величину товарных цен.
Неправильная предпосылка Дмитриева о возможности существования единой оптимальной цены не только для монополиста, но и для предпринимателей-конкурентов, является исходным пунктом для построения новой теории конкуренции. Дмитриев резко расходится с тем взглядом, что результат конкуренции ‒ понижение цен до уровня необходимых издержек производства и что, следовательно, спрос не оказывает непосредственного и прямого влияния на цены свободно воспроизводимых товаров. В основе этого положения лежит, по мнению Дмитриева, совершенно произвольное допущение о том, что всякое расширение производства в том же размере увеличивает и предложение данного товара. По мнению Дмитриева, это положение о роли конкуренции не только совершенно произвольное и недоказанное, но также и внутренне аротиворечивое. Внутреннее противоречие заключается в том, что, с одной стороны, каждый предприниматель стремится к получению максимальной прибыли, а с другой стороны, получаются минимальные цены, возможные при существующих средних издержках производства. «По-видимому,‒ пишет Дмитриев,‒ самое противоречие двух принципов, полагаемых в основу всех выводов классической паолы: -принципа стремления каждого к наибольшей выгоде и положения, что конкуренция стремится овести цены к возможному минимуму, было просмотрено как савами предста'вителями классической школы, так и их многочисленными комментатора.ми» '6.
Это заявление чрезвычайно характерно для нашего автора. Он совершенно не понимает природы современного товарного хозяйства. Он не хочет понять элементарнейшего факта, что расхождение между задачами и целями предпринимателя и фактически достигнутыми результатами не случайность, а неизбежное явление, вытекающее из стихийного и неорганизованного характера товарно-капиталистической системы.

552
" В. К. Дми т р ив в. Экоиомические очерки, очерк 2, стр. 62.


Дмитриев приходит к диаметрально противоположному взгляду иа вопрос о конкуренции. Он полагает, что последняя имеет своим результатом не понижение цен до уровня издержек производства. а, наоборот, повышение издержек до уровня цены. Таким образом, издерн<ки производства выступают как фактор не определяемый, а определяющий. Определеяие цен устанавливается на основании особых законов, главным образоы спроса, и независимо от издержек производства.
Дмитриев утверждает, что процесс конкуренции приводит к повышению издержек до уровня цен. Но это повышение издержек может произойти по двум причинам: а) или меняются технические условия производства, понижается производительная сила труда, или б) меняются цены отдельных производственных факторов. Для решения проблемы нужно отвлечься от изменений второго рода, ибо они привели бы к целому ряду новых проблем ‒ о причинах, определяющих цены отдельных производственных факторов. Остается первая, воэможность. Но очевидно, что расширение производства вовсе не всегда обязательно связано с ухудшением технических условий производства и с понижением производительной силы труда. Такое утверждение было бы возможно лишь для экономистов, стоящих на точке зрения универсального закона понижающейса производительности (law of diminishing return). Исходя из того, что этот закон не является универсальным, Маршалл пришел к выводу о том, что спрос не всегда оказывает непосредственное влияние на цены (по крайней мере для товаров, подчиняющихся закону постоянной производительности). Дмитриев полагает, что рост asдержек при режиме свободной конкуренции объясняется не ухудшением технических условий, а накоплением товаров, которые не сбываются и лежат на складах капиталистов. К необходимы]м издержкам производства прибавляются издержки хранения. В основе теории Дмитриева о конкуренции лежит, таким образом, допущение о расхождении между величиной производства и величиной фактического предложения (равной величине сбыта). Для этого Дмитриеву нужно доказать, что в интересах капиталистов-конкурентов сбывать не всю продукцию, а только часть последней, ту часть, которая обеспечивает максимальную при данном размере производства прибыль.
Величину етой максимальной прибыли легко определить. Допустим, что имеем монополиста. Количество проданных товаров в единпцу времени обозначим через х. Цена будет f(z), а валовая выручка ‒ х ° f(s). Допустим далее, что издержки производстаа‒ Qu(Q ‒ количество произведенных единиц, которое не равно количеству проданных единиц, и ‒ издержки производства каждой едпницы). Чистая прибыль будет равна х ° f(s) ‒ Qu. Своего максимума она достигает тогда, когда д[х/(х) ‒ Qu]=0, или когда d [х/(х)] = О, поскольку Q и и ‒ постоянные величины.

-553


















Заменим систему монополии системой конкуренции. Пусть размеры производства остаются неизменными, но в данном случае (3 распадается на ряд отдельных индивидуальных производств: Q = д, + q»+ + д„. Если сбыт равен х и все предприниматели находятся в одинаковом положении, то сбыт каждого будет пропорционален его производству, т. е. первый продаст Д1 и ДЯ ~ï а е х второи ‒ s и-и ‒ х. «Соответственно этому ‒ пишет
Q
Ф Дмитриев,‒ валовая выручка каждого будет д' sf (х), д' sf (х) чистая прибыль ~' f (х) ‒ q,è, ~' f (х) ‒ д,и, " f (>) ‒ qu Наиболее выгодная для каждого предпринимателя величина х (т. е. общего сбыта) будет такая, при которой его ч а с т н ы й чистый доход будет наибольшим. Полагая d ' sf (х) ‒ q,u =О...
gi получим ряд тождественных уравнений d [х/ (х)] = О, d [zf (т)] = О, показывающих, что, несмотря на различные размеры производства, при д а н н о и р а з и е р е производства для всех отдельных предпринимателей будет наиболее выгодным один и тот же размер сбыта» ".
Все это доказательство Дмивриева, которое является исходным пунктом его дальнейших рассухсдений, основано на предпосылке, что участие каждого производителя в сбыте товаров х неизменно и что сознание этой пеизменности есть руководящий мотив деятельности отдельных предпринимателей. Но если стать на эту точку зрения, то становится совершенно непонятным факт конкуренции, борьбы за покупателя и за захват рынка. В самом деле, если каждый фактически мохсет продать определенную долю, то к чему борьба отдельных капиталистов? Последние должны были бы вполне сознательно рассматривать себя как участников огромного акционерного общества. Каждый получает причитающиеся ему дивиденды пропорционально имеющимся у пего количествам акций. Вражда и борьба благополучно исчезают из общества Дмитриева. Воцаряется гармония интересов. «Не меч, а мир» принес Дмитриев в современную капиталистическую систему.
Нечего говорить о том, что все цредставления Дмитриева насквозь утопические.
Ошибочный вывод Дмитриева получает большое значение в его чеории. Этот вывод дает ему возможность утверждать, что в условиях свободной конкуренции всегда можно определить тот размер сбыта х, который обеспечит всем предпринимателям ‒ вместе и каждому в отдельности ‒ наиболее высокую прибыль. Этот размер сбыта, очевидно, станет нормой и в свою очередь будет определять цены. Поскольку цены суть функции проданных или купленныгс

'~ В. К. Дмитриев. Экономические очерки, очерк 2, стр. 35.


товаров, т. е. р = f(z), то цены будут определяться на основании того размера сбыта, который наиболее выгоден предпринимателю. В свою очередь величина х определяется в зависимости от фориы функциональной зависимости между ценой и сбытом, т. е. от f (x), т. е. от закона спроса. Иными словами, закон спроса оказывает непосредственное влияние на цены всяких товаров, независимо от того, являются ли они монопольными продуктами или сво5одно воспроизводимыми. От действия закона спроса, по Дмитриеву, никак ее уйдешь, он всегда присутствует при процессе образования цен (т. е. при определении размера сбыта) и тем самым оказывает непосредственное влияние на величцпу цены.
Но у читателя может явиться вполне серьезное сомнение: разве ьеличина предложения илп сбыта (берется нормальный случай, когда предложение=сбыту) не равна пропзводству? Разве может быть у капиталиста интерес в сокращении сбыта при неизменном размере производствами
Дмитриев полагает, что такой интерес может быть у капиталиста, что не всегда в ero интересах сбывать свою продукцию полностью. Для доказательства он приводит следующую диаграмму (рис. 17). Абсциссы кривой ORD изображают проданные в единицу времени количества, ординаты ‒ суммы, за них вырученные. Прямая OP есть прямая издержек. Следовательно, издержки на одну единицу товара равны тангенсу угла 6, образованного пересечением прямой издержек с осью абсцисс. Валовая прибыль (и.1и, точнее, цена) будет изображена в виде ординат кривой ORD, а чистая прибыль ‒ в виде разности между ординатами кривой ORD и прямой ОР «при условии, что количество, производимое в единицу времени, и количество, реализуемое в ту же единицу ‒ равны» '~. Но это условие будет иметь место лишь до того момента, когда производство достигнет точки K. В этой точке, как видно из чертежа, валовая прибыль достигает своего максимума. Поэтому производителям, если их размер производства равен ОК или меньше, нет н»- какого интереса сокращать свой сбыт. Всякое такое сокращение неизбежно вызовет понижение валовой прибыли при тех же из1ержках производства, т. е. вызовет понижение чистой прибыли. Но предположим, что размеры производства превысят эту норму ц достигнут величины ОКр. По Рикардо, предприниматели должны были бы в данном случае сбыть количество ОКО по общей цене <oRo, т. е. по цене, равной издерх<кем производства. Дмитриев с этим несогласен. Он полагает, что при этом размере производства предпринимателям (нужно помнить, что речь всюду идет о системе конкуренции) выгоднее сбывать лишь ОХ, ибо при этих условиях они получают максимальную валовую прибыль RE. Правда, им придется нести издержки не только по производству ОК, Hp no Gppизводству ОКО единиц. Тем не менее общая сумма издержек ‒ KpRp

" В. К. Д ми т ри ев. Экономические очерки, очерк 2, стр. 36.
55~ь




Рис. 17
° меньше общей суммы валовой прибыли, и предприниматели получают чистую прибыль |Я.
Во избежание всяких недоразумений нужно отметить, что под чистой прибылью Дмитриев понимает скорее сверхприбыль, превышающую среднюю норму прибыли, которая входиг в состав необходимых издержек производства. Расширение производства, при данном размере сбыта в х единиц, возможно до точки К2, ибо в последнем случае величина валовой прибыли и будет равна леобходимым издержкам производства К2Р. Всякое дальнейшее расширение производства, например до Ез, будет связано с убытками, ибо необходимые У
Г ,Р издержки будут превышать
валовую прибыль или цену. L еНетрудно видеть из чертежа,‒ пишег наш автор,‒ что при размерах производс~
ства, больших, чем ОК, реа/
лизация всего произведенног
го в данную единицу времени 0 д ~ д количества уже не будет для <~ h~ монопольного обладателя наиболее выгодным способом реализации (т. е. таким, кот«рый и ри данном размерв производства дает наибольшую сумму чистой прибыли) ...
Но нетрудно показать,‒ продолжает он,‒ (цринимая во внимание связь между ординатами кривой OD и кривой частного дохода OD) путем таких же рассуждений, как и раньше, что зто не будет наиболее выгодный размер сбьгга и для большого числа конкурирующих предпринимателей» '9.
По Дмитриеву нет, следовательно, принципиального различия между монополией и конкуренцией; и в том и в другом случав размеры сбыта, а вместе с ними и цены определяются сознательной волей и предвидением капиталистов. Каждый из конкурентов знает, какой размер сбыта наиболее выгоден для него и его соперников, каждый устанавливает сбыт в этих оптимальных пределах. В результате политика предпринимателей ‒ конкурентов оказывается повторением политики монополистов. Эта общность поли-. тики вытекает из того, что у Дмитриева исчезла куда-то разница между системой монополии и конкуренции, и общество свободных копкурентов превратилось в единую монополистическую организацию. В связи с этим уровень цен в условиях свободной конкуренции сохраняет ту же величину, что и в условиях монополии, ибо величина предложения остается неизменной. Величина пред-

" В. К. Д мит ри ее. Экономические очерки, очерк 2, стр. 38 ‒ 39.


ложения в условиях монополии и свободной конкуренции устанавливается на таком уровне, при котором может быть обеспечено получение оптимальной цены. На приведенной выше диаграмме эта величина предложения выражается абсциссой ОК, а оптимальная цена ‒ ордннатой КЛ. Уровень оптимальной цены, как известно, на основании формулы Курно F(p) + pF'(р) = О, зависит преимущественно от F(p), т. е. от формы функциональной зависимости между изменением спроса и цен.
Следовательно, уровень цен, по Дмитриеву, при всяких условиях обусловливается законом изменения спроса, который находит свое отражение в кривой с@роса.
Различие между системами монополии и конкуренции по Дмитриеву выражается лишь в неодинаковом размере производства. Величина предложения остается неизменной, яо в условиях монополии она равна величине производства; в условиях конкуренции первая величина меньше второй. Следовательно, от замены системы монополии системой конкуренции никто из участников обмена не выигрывает; покупатели платят по-прежнему очень высокие цены; производители получают не более средней прибыли, ибо они нецелесообразно расширяют проивводство. Иррациональность капиталистического производства, в изображении Дмитриева, достигает своего максимума; с одной стороны, имеют место взвинченные цены, благодаря искусственному сокращению предложения; с другой стороны, происходит колоссальный стихийный рост товарных запасов. Капиталисты Дмитриева оказываются в положении «собак на сене»; они и сами не пользуются имеющиыися у них товарными резервами и не дают пользоваться другим. Получается совершенно бессмысленное загромождение товарных складов излишками, которые непрерывно растут. Связь между обществен- HhIM производством и общественным потреблением оказывается разорванной. Капиталистической способ производства теряет всякий смысл, всякий raison d' etre.
Но тогда невольно встает другой вопрос. если предприниматели-конкуренты могут сознательно и организованно воздействовать на процесс образования цен путем регулирования величины общего сбыта, то почему они не пытаются воздействовать на производством
Если отдельные конкуренты знают, что размер сбыта ОК дает максимальную валовую прибыль, то почему они расширяют производство до размеров OE>? Ведь всякое дополнительное расширение производства связано с увеличением издержек и, следовательао, c сокращением чистой прибыли. В интересах конкурентов (если мыслить их по примеру Дмитриева как единую организацию) довести производство лишь до точки К, ибо в этой точке чистая прибыль будет максимальной. Дмитриев так и указывает: «Собствен.ный интерес предпринимателя монополиста побудит его остановиться на размере производства, равном ОК». Но далыпе рн делает
557


весьма важное указание: «Ичое будет в том случае, когда производство находится в руках нескольких конкурирующих предпринимателей; хотя о б щ а я сумма чистого дохода и будет уменьшаться при увеличении люОЬГМ ыз «1их своего производства, по (разрядка автора.‒ ХХ. Б ) это у м е н ь ш е н и е общей суммы дохода может вознаграждаться для о т де'л ь н о го предпринимателя увеличением его доли в общей прибыли» 20.
Получается странное и внутренне противоречивое явление. С одной стороны, в области обмена у конкурентов господствует полная солидарность интересов. Фактически они выступают как единое целое, с общими интересами, как участники акционерного общества. С другой стороны, в области производства все они действуют как совершенно самостоятельные агенты, сознательно противопоставляющие свои интересы оо~цим интересам. Они идут на увеличение своего частного дохода, хотя бы это увели~ение покупалось столь дорогой ценой, как уменьшение общего дохода. Законы произволства противопоставляются законам обмена. Отдельные участники производят как конкуренты и обменивают,ак манополисты. Связь между характером производства и обмена оказывается прерванной. У Дмитриева ‒ двойная бухгалтерия.
Но чем же объясняет сам автор эту двойную бухгалтерию? Почему такая разница в принципах, Определяющих производство и обмен? Дмитриев считает, что в условиях конкуренции производство будет расширяться интенсивнее, чем при наличии монополии. Основная причина этого ф>акта лежит в инерции производства. «Всякая промышлеппость обладает некоторой (часто даже очень большой) инерцией, препятствующей мгновенному расширению любой отрасли производства. А раз это так, раз каждый из предпринимателей м о ж о т р а с с ч и т ы в а т ь, увеличив свое частное производство, тем самьгм, хотя бы временно, увеличить в соответственной пропорции свою долю в общем доходе, то к данному случаю вполне применимы все выводы Курно относительно действия свободной конкуренции. Только вместо того, чтобы относить эти выводы, как это делает сам Курно, как к производству, так и к предложению (которое Курно вполне произвольно принимает всегда равным производству), следует строго разграничить эти два вопроса и относить все выводы, вытекающие из учения о «мгновенной выгоде», и с к л ю ч и т е л ь н о к вопросу об установлении размера производства» 2'.
Дмитриев, таким образом, считает своей вахааейшей заслутой, что он разграничил производство и предложение. Между тем вся эта его «заслуга» зиждется на непонимании товарного производства. Автор забывает одну мелочь. Он забывает о том, что товарное производство есть производств~ на рынок, производство для сбыта,
" В. К. Дмитриев. Экономические. очерки, очерк 2, стр. 40.
" Там же.
558


что прибыль (а также и сверхприбыль, которую ио существу имеет в виду Д11итриев) реализуется лишь в акте обмена. Увеличение производства не может не означать в то же время увеличения в ТВх же пределах и предложения. Несоответствие между производством и предложением мох<но было бы объяснить лишь в том случае, когда производитель является в то же время и потребителем части (притом довольно аначительной части) своей продукции. В этом случае предложение могло оы определяться в известныз пределах независимо от лроизводства. В условиях капиталистического способа производства несовпадение между величиной производства и величиной предложения имеет лишь временный zaрактер. Оно может иметь место лишь в тех случаях, когда капиталист рассчитывает на значительное улучшение конъюнктуры в ближайшем будутцем и когда он воздерживается от значительных продаж товаров в данный момент. Но, как общее правило, капиталист производит для того, чтобы сбыть продукцию. Величина предложения непосредственно определяется величиной продукции. Если стоять на точке зрения Дмитриева, то нельзя объяснить процесс изменения распределения общественного труда и процесс воздействия стоимости на размеры производства. Предположим, что произойдет повышение спроса на какой-лпбо товар. По Дмитриеву, ото должно вызвать расширение предложения за счет существующих товарных запасов. Следовательно, необязательно расшире~~ие данного производства. Если произойдет понижение спроса, то это может вызвать увеличепие товарных запасов. Вместо расширения или сокращения производства отдельных товаров будет происходить расширение и сокращение запасов. Но тогда стоимость перо- станет быть регулятором общественного производства; тогда становится непонятным, как регулируется Распределение сюществеиного производства и как происходит процесс приспособления производства к общественным потребностям.
Смешав организованное и неорганизованное хозяйство, принцип монополии и конкурепции, отделив товарное производство от обмена, Дмитриев неизбех'но долх<ен был прийти к самым нелепым )'ыводам. Он заставляет капиталистов не только расширять свое производство, Бо и увеличивать запасы непроданных товаров. капиталисты в мире, построенном по образу и подобию схем Дмитриева, вынуждены тащить 3а собой тяжелый груз непроданных "-апасов. Этот хвост, который Дмитриев приклеил к капиталистам, находится в процессе непрерывного роста. «Расшпреаие пропзводства,‒ пишет Дмитриев,‒ являющееся следствием уменьшения необходимых издержек производства, вообще говоря, будет идти не только на расширение предложения, но и на увеличение товарных резервов» 22.
Бедные «дмитриевские капиталисты»! Они прикованы g своим

" В. К. Д м и т р и е в. Экономические очерки, очерк 2, етр. 94.
559


все возрастающим запасам, втуне лежащим на складах, как каторжник к своей тачке. Сам автор почувствовал сострадание к своим бедным жертвам. Он пытается войти в их положение. Он спрашивает: «Может показаться с первого взгляда странным, зачем же свободные предприниматели (т. е. повинующиеся в.своих действиях только своим соображениям о наибольшей выгоде) станут ьакоплять ненужные (так как они не предназначены для реализации в данный момент времени) запасы, пе приносящие им ничего кроме вредаэ. «Действительно, если ках<дый, положим, из (и) конкурентов продает в единицу времени (а) ед. товара, то зачем же ему делать на зто время больший запас, чем (а) единиц (принимая, что периоды потребления и производства сходятся). Ведь этот мертвый запас только увеличивает его общие издержки по предприятию и, казалось бы, самым разумным уничтожить излишки вовсе, доведя запас на единицу времени до количества, действительно реализуемого в единицу времени» ~з.
Дмитриев сравнивает своих конкурентов с капиталистическими государствами. «Товарные запасы в борьбе из-за сбыта играют ту же роль, как усиленное вооружение держав в мирное время: затраты на подобное вооружение кажутся совершенно бесцельными, так как не дают никакого в и д и м о г о результата, значение их чисто отрицательное и может быть понято, лишь если мы предположим, что одна из держав начала бы разоружаться в то время, zaz прочие оставались бы в прежнем положении: не только этой державе, в с л у ч а е нарушения международното мира, было невыгодным, но самое это разоружение ее было бы п о в о д о м к н а р у ш е н и ю ми р а, так как другие державы, для которых раньше благоприятный исход борьбы с данным государством был бы сомнителен (вследствие равенства сил), теперь могли бы с уверенностью рассчитывать на свое торжество в случае начала борьбы. Совершенно то же произошло бы на рынке: если бы один или несколько конкурентов ликвидировали свои „мертвые" запасы, остальные конкуренты очутились бы тотчас в лучшем положении и для них поэтому оказалось бы выгодным нарушить существующее равновесие (понизив существующую на рынке цену); новое равновесие, которое установилось бы после взаимных реакций, оказалось бы уже менее благоприятным для конкурентов, уничтоживших свои „излишние" запасы, так как благодаря уничтожению этих „излишних" запасов в с е у в е л и ч е н и е с б ы т а, происшедшсе вследствие понижения прежней рыночной цены, пришл ось бы только на долю конкурентов, сохранивших свои излишние з а и а с ы. Таким образом, в результате конкуренты, уничтожившие свои „излишние" запасы, очутились бы в конечном счете в ~ удшем положении, чем раньше» 24.

" Э. К. Дмитриев. Экономические очерки, очерк 2, стр. 66.
24 Там же, стр. 67.


Мы намеренно привели эту длинную выписку, потому что она ярко иллюстрирует представление Дмитриева о характере товарного общества. Конкуренты находятся в положении, аналогичном вооружающимся государствам. Они лишь готовятся к будущей войне, они лишь вооружаются; ови, опираясь на свою мощь, устанавливают известные соглашения м и р н ы м п уте м с другими конкурентами. Войны еще нет. Она является лишь возможностью, но не повседневным фактом. По Дмитриеву выходит, что конкуренты находятся на положении участнпков недостаточно устойчивого акционерного общества. Эти участники всегда наготове к выходу из общества и к непосредственной конкурентной борьбе на рынке. Из предосторожности опи накопляют товарные запасы. Н о п о к а б о р ь б ы . н е т. Пока конкуренты соверше но мирно и организованным путем устанавливают размеры сбыта в пределах, обеспечивающих максимальную прибыль. Сегодня (в схеме Дмитриева) они еще союзники, хотя каждый из них держит камень за пазухой. Всеобщее накопление запасов ‒ автоматическое средство, которое задерживает переход евооруженного мираэ в открытую войну, или системы монополии в систему неограниченной «онкуренции. Таким образом, накопление запасов получает определенный смысл в определенное назначение в экономической системе Дмитриева: оно продукт своеобразного симбиоза монополии и конкуренции, открытого Курно и дополненного русским экономистом.


Глава чвтвертая
ТЕОРИЯ ГОССЕНА'
1. ВВЕДЕНИЕ. ВТОРОЙ ЗАКОН ГОССЕНА
Госсен, как мы отметили в гл. 1, долтое время оставался непризнанным. Лить случайно в 1878 г. после четырехгодичных поисков был найден другом Джевонса проф. Адамсом экземпляр произведения Госсена «Развитие законов общественного обмена и вытекающих отсюда правил общественной торговли» (1-е изд. вышло в 1854 г., изъято Госсеном в 1858 г., 2-е изд. вьппло в 1889 г., 3-е‒ в 1927 г.) з.
Джевонс и Вальрас узрели в теории Госсена учение, очень близко совпадающее с их собственным, С етого момента начинает вестись в кругах субъективной школы большая работа по пюпуляризащви основных идей Госсена з. По инициативе Визера, важнейшее положение теории полезности субъективистов об убываиицей полезности получило название первого закона Госсена. По инициативе Лексиса, важнейший принцип теории потребления математиков получил название второго закона Госсена.
Необходимо отметить, что наибольшее признание Госсен получил среди математиков. У австрийцев, иаоборот, очень редко встречаются указания на теорию Госсена. Этот факт объясняется тем,
' Родился 7/IX 1810 г., умер от туберкулеза 13/П 1859 г.
~ Н. Н. Gossen. Entwicklung der Gesetze des menschlichen Verkehrs und йег daraus fliessenden Regeln fur menschliches Handel. Berlin, 1927.
з Впервые подробное изложение учения Госсена и его биографии дано в статье Вальраса: Ь. Wa lra s. Un economist inconnu Hermann Heinrich Gossen. Journal des economistes, 1874, vol. XXXVI. Анализ философско-этических взглядов Госсена дает Бегерхауз: G. Be gerhaus. Hermann Непвrich Gossen und seine Zeit. Zs. Volkswirtschaft u. Sozialpolitik, 1396, Bd. V. Биографию и анализ теории Гоосена дает также Лифман (R. Ь i e f m à и и. H. Н. Gossen und seine Lehre. Jb. Nationalokonomie u. Statistik, 1910, 3 Ро1- ge, Bd. XI); краткий анализ теории Гоосена дает Вейнбергер (О. W e i n Ь е rger. Die Grenznutzenschule, Halherstadt, 1926, S. 56 ‒ 75}. См. также: W. Z a wa dzky. Les mathematiques appliquees а 1'economic politique. Paris, 1914, р. 85 ‒ 91; More t. Ь'emploi des mathematigues en economic politique. Paris, 1И5, р. 84 ‒ 91; О. weinberger. Hermann Heinrich Gossen. Schmol/ers Jb., 51 Jahrgang, 1927, $. 11 ‒ 28; R. Lief mann. Neuere Literatur uber Н. Н. Оовзеп, Zs. die gesamte Staatswissenschaft, 1927, Bd. ЬХХХП1, $. 500 ‒ 518.


что учение последнего значительно ближе примыкает к теории математиков. У Госсена отсутствует цонтральная идея австрийской школы о зависимости цен от субъективных оценок. Вообще теория цены разработана у него чрезвычайно слабо. У Госсена, как у Джевонса и Вальраса, можио установить наличие двух теорий цены. На выяснении этого дуализма мц остановимся позже. Точно так же и теория субъективной ценности получила у Госсена совсем другую разработку, чем у австрийцев. Регулирующая роль предельной единицы для определения субъективных оценок совершенно не освещена Госсеном. Сам термин «предельная полезностьа у него отсутствует. Основное внимание Госсена устремлено в сторону анализа наиболее рациональной организации индивидуального производства и потребления. На основе этого анализа Госсен составил формулы для определения методов распределения потребления между отдельными продуктами и для исчисления длины Рабочего дня. В центре внимания Госсена, как и других экономистов-математиков, стоит прежде всего индивидуальное хозяйство. Эта важнейшая методологическая особенность учения Госсена накладывает особый отпечаток на всю его систему. Важнейшие принципы, регулирующие общественное потребление и производство (в условиях товарного хозяйства), выводятся по аналогии с принциаами индивидуального хозяйства. Отсюда получается рационализация товарного хозяйства, сближение последнего с организованным хозяйством. Ввиду значительного родства теории Госсена, Джевонса и Вальраса Госсена можно считать предтечей позднейших экономистов математической школы.
Необходимо лишь отметить, что у Госсена имеются некоторые характерные особенности, выделяющие его из позднейших экономистов-математиков. Эти особенности состоят в том, что Госсепа преимущественно интересует индивидуальное натуральное хозяйство. Поэтому он абстрагируется от влияния цен на индивидуальное потребление и производство. Поэтому вопросы определения количественых размеров спроса, занимающие столь выдающееся место у Джевонса и Вальраса, почти отсутствуют у Госсена. Эта тенденция рассматривать натуральное хозяйство (а не частнохозяйственную единицу товарного типа) как исходный пункт эконО- мического анализа является показателем известкой методологической общности австрийцев и Госсена. Но это родство методоложческих принципов не имеет особого существенного значения, ибо австрийцев и Госсена интересуют другие стороны в области натурального хозяйства. Австрийцев интересуют субъективные оценки Робинзона, из которых они пьпаются вывести цены; Госсена же интересуют преимущественно методы ведения изолированного хозяйства, ибо эти методы, по его мнению, могут быть распространены на современнбе товарн)о-,капиталистическое хоаяйство.
Госсен в предисловии к своей книге сравнивает себя с Коперником. «То, что Копернику удалось выполнить для объяснения

36'
'563


зщ(онов, касающихся совокупности миров в пространстве, то, думаю, я выполнил для объяснения законов, касающихся совокупностф людей на земной поверхности».
Посмотрим, в чем заключается коперниковский переворот, сде= ланный Госсеном в теоретической экономии.
Исходную точку экономии, по его миенню, составляет положение о том, что важнейшим стимулом человека является стремление к получению максимальной полезности. Политическую экономию Госсен предлагает переименовать в Genusslehre, т. е. в учение о наслаждении 4. Отсюда важнейшую задачу политической экономии он видит в том, чтобы открыть правила увеличения общей суммы полезности, или наслаждения. Теоретическая экономия, по его мнению, имеет и праьгическое значение, ибо она занимается анализом наиболее рациональных методов организации потребления и производства.
Установив исходную точку зрения, Госсен приступает z анализу потребления. Подобно австрийцам, он первоначально совершенно абстрагируется от анализа производства. Прежде всего Госсен дает формулировку закона убывающей полезности. Эгот закон, по мнонию Госсена, распадается Ба два положения. Первое положение констатирует убывание полезности последующих единиц в одиом непрерывном акте потребления. Предельным пунктом этого убывания является достижение полного насыщения. Второе положение устанавливает убывание полезности первых единиц при повторных актах потребления. Следовательно, Госсен устанавливает разницу полезности данной единицы (1, 2 и n) в текущем акте потребления и в последующих актах. Чем чаще последние повторяются, тем больше падает аолезность соответствующих единиц. Графически первое и второе положения можно выразить следующим образом( рис. 18). Если на оси абсцисс откладывать единицы какого-нибудь блага, которые потребляются в таком же порядке, а на оси ординат ‒ полезности соответствующих едипиц, то кривая АС будет выражать убывание полезности в течение одного потребительского акта. Кривые же А1С|, АС, А2С2 выражают убывание полезности соответствующих единиц для различных актов потребления. Ординаты этих кривых выражают полезности разных единиц данного блага для разных актов потребления.
Перейдем в настоящее время к рассмотрению друтого закона, получившего название второго закона Госсена.
Этому закону Госсен дает детальную формулировку в виде следующих трех положений (Lehrsatze) .
i. «При каждом отдельном потреблении, преимущественно в зависимости от более или менее частого повторения его, существует такой способ потребления, при котором сумма наслаждения для

< H. Н. Gossen. Entmicklung дег Gesetze des menschlischen Verkehrs
ивй der дагаиэ fliessenden Regeln Иг megschlicheg ЯаМе1в. 8. 34.
.564






индивидуума достигает максимума. Если максимум этот достигнут, то сумма наслаждения уменьшается как при более, так и при менее частом довторениие.
2. «Индивидуум, обладающий свободой выбора между разными яидами потребления,.но не имеющий достаточно времени использовать все их сполна, в целях получения максимума наслаждения должен, прежде чем использовать полностью наибольшее из наслаждений, использовать все их частично, как бы различна ни была абсолютная величина отдельных наслаждений, и притом в таком соотношении, ч т о б ы д размер каждогонаслаждения в момент прекращения его использования у всех их Р~ (видов потребления) оставался раввммэ. 8р
3. «Возможность увеличе- Я~ ~ния суммы наслаждений воз- . никает у индивидуума вся- Eg кий раз, когда при прочих равных условиях удается открыть новое наслаждение, Рис. 18 как бы последнее само по себе ни было мало, или повысить уже известное наслаждение путем его усовершенствовани» или воздействия на внешний мире б.
Основная идея этого закона чрезвычайно проста. Если у человека имеется возможность потребить в течение данного ограниченного срока времени определенное количество различных продуктов, то он может выбрать различные комбинации этих продуктов. Например, он может потребить а ‒ первого продукта, Ь ‒ вто" рого, с ‒ третьего. Но он может, при условии неизменности времени потребления, изменить пропорциональное соотношение отдельных продуктов, т. е. долю одних увеличить, долю других уменьшить. т. е. он может уже потребить а2 ‒ первого продукта, Ь2 ‒ второго. с2 ‒ третьего и т. д. Он может выбрать, наконец, другие комбинации. Из всех этих комбинаций одна должна быть наиболее вьподная. А так как каждый человек стремится к получению максимума удовлетворения, то, очевидно, ов будет стремиться установить наиболее рациональную комбинацию. Эта последняя будет достигнута тогда, когда последние частицы всех потребленных продуктов создадут одинаковые предельные полезности. Если это условие не будет достигнуто, если, скажем, предельная полезность а будет превышать предельную полезность Ь, то для нашего индивидуума будет выгодно расширить потребление а за счет Ь, т. е., иными
' Н. ЙО~~ в в е и. Е~ti~Ыи$..., $. I i — 21.








словами, будет выгодно заменить данную комбинацию другой. Очевидно, данная комбинация не сможет считаться наиболее выгодной. Последняя установится только тогда, когда у нашего хозяйствующего субъекта отпадут всякие стимулы к изменению создавшейся системы потребления. Это будет тогда, когда установится равновесие между предельными полезностями отдельных продуктов. Это равновесие, в свою очередь, тогда установится, когда предельные полезности всех продуктов будут равны. Второй закон
Госсена характеризует, та- C' ким образом, не всякое потребление, а идеальное потребление, наиболее рациональное потребление.
Госсен дальше дает мате-
матическую иллюстрацию
я х своему закону. Прежде всего рУ
он дает геометрическую ин- gУ терпретацию 6. Допустим, что треутольник аЬс (рис. 19) дает нам представление о полезности, полученной от непрерывного потребленая блага А в течение данного времени. Линия аЬ изображает время, которое достаточно для наступления полного насыщения. Линия с'О дает цредставление о законе убыРис. 19 вания полезности отдельн ах единиц, например ас есть аолезность первой потребленной единицы; de ‒ полезность едивицы по истечении ad цремени, и т. д. Госсен для простоты принимает, что эта функция изображается прямой линией, т. е. что первая производная ‒ постоянная величина. Треугольник а'Ь'с изображает полезность от потребления блага В; Ла"Ь"с" ‒ от потребления блага С.
Если в распоряжении нашего индивидуума имеется только ad времени и если de = а'с', то наш индивидуум будет потреблять только первое благо, потому что полезность последней частицы А при данных условиях будет равна полезности первой частицы В. Но если время, имеющееся в распоряжении нашего индивидуума, увеличится, то он сумеет перейти к потреблению второго блага‒ В. Допустим, что время увеличится до of.
Если бы он потреблял только А, то общая полезность будет равна
ockf. Нашему субъекту, однако, будет выгоднее сократить часть

' Н. Н. Gossea. Katwicklung..., $. 12 ‒ 13.











аотребления А за счет В. Если, допустим, ов употребит ag времени на потребление А a gf = а'd' ‒ на потребление В, то общая полезность, полученная в результате такого потребления, будет равна сумме achg и а'Ь'c'е', которая больше acif, ибо а'c'e'd' ) ) ghkf, как легко убедиться из чертежа. Наиболее рациональная комбинация установится тогда, когда предельные полезности благ А и В ‒ gh и сне' будут равны. Если же эта предельная полезность больше или равна полезности первой единицы блага С ‒ а'с', .1о последнее не будет потребляться, 'в противном случае наш субъект должен будет распределить свое время между тремя благами.
Далее Госсен выводит следующие формулы. Обозначим время, е течение которого можно потребить данное благо до полного насыщения, через р; например ab = р; а'Ь' = р; а"Ь = р... а'Ь' = р,; величину полезности первой единицы каждого блага обозначимчерезп, такчтоас = n; а'c' = n,'a с = и...а'с'= и,. Все время, имеющееся в распоряжении нашего субъекта для потребления, пусть будет Е; время же, ассигнованное им для потребления отдельных продуктов, обозначим через е, e,... и .т. д. Очевидно, Е = e + e' + e ... + e;.
Из подобия ~ оЬс и dbe выводим ‒ аЬ: ас = bd: de =
'Ь' '1'
выводим из подобия ~ abc и a'Ь'c')‒
й
Если введем новые обозначения, то получим
Ъ
n(p ‒ e) п,(р,‒ е,) п„(р ‒ е )
P Ре Pg
° ° °
Иа этого уравнения можно вывести
р, n(p ‒ е) р„п (р ‒ e)
е =р ‒ ‒ ' е =р
и, В, р
Р~ и (р ‒ е)
P
е,=р,
Если сложить e+ е, + e„... и вынести за скобки Р, то
P
аолучим е = е + р, + р. +... + р, ‒ [ Р
Ф
р и (р ‒ е) р п(р ‒ е)
...+ —; е, как нетрудно убедиться, равно р ‒ — P
и р и р
ааменив е через р ‒‒
р п{р ‒ е}
, получим Е = р + р, + p +...
° + p; ‒ ‒ „+ „+. ° .+ ‒ . Заменив для упрощер p, p> в(р ‒ е)
!
I
567









, откуда е = р
an
для е„=р, i—
ния ‒ + ' +... через P р, В Е + "(р ‒ e)
P Равным образом, для
P ‒ Е
а и р + р, + р,... через Р, получим P ‒ Е ВП
P ‒ Е е, будем иметь р, 1‒







Эта формула дает возможность вычислить е, е„е„и т. д., т. е. время, которое можно посвятить потреблению отдельных продуктов на основании следующих данных: величины полезности первых единиц всех продуктов; общего времени, имеющегося в распоряжении нашего субъекта; общего количества времени, необходимого для полного насыщения.
Госсен дальше определяет общую величину полученной полезности.
Если продукта А будет потреблено ad, то общая полезность, полученная от А, будет равна площади трапеции adec = ad= ac+de
2 и+ de и p ‒ е е. de мы определили прежде как равное Р; е, в свою
P ‒ Е и p ‒ e) очередь, = р ‒; вставив в ормулу, выражение
P ‒ Е для в, получим de =; теперь остается это выражение вставить
а в формулу для определения adec; тогда получим adec =
P ‒ Е + а P ‒ Е рп р (P ‒ Е)~
р 1 ‒‒ ; по аналогии для об- 2 an 2 2па~
pi~i р~(Р ‒ Е ' щей полезности В можно вывести Р' ' ‒ ~Р' . Если сло-
г гп1а жить все общие полезности, полученные от потребления отдельных благ, и общую сумму обозначить через и~, то получимв =
ри ~-рр,+~„„+ р +р р„+ (Р ‒ Е) 1 [ + + р,n, + p„n„ + ...‒ (Р ‒ Е)~
. Величина предельной полезно- а
Р ‒ Е сти, как мы выше видели, равна . Эту величину можно
й получить другим путем. Если продифференцировать приведенное выше уравнение общей
йо P ‒ Е полезности по dE, то получим ', это выражение как
й раз и будет соответствовать предельной полезности, в данном
Р ‒ Е случае de, откуда получаем формулу, что и'=
На основании полученных формул Госсен дальше дает арифметические иллюстрации способа нахождения предельной полез-









ности и количеств потребленных единиц (пропорциональных времени, затраченному на потребление).
Допустим, что полезность первой единицы для различных благ будет такова: и = 10, и, = 8, и„= 5, и„, = 2; время, необходимое для потребления отдельных благ до полного насыщения, равно ‒ р = 10, р, = 16, р„= 18.
Для определения того, при каком количестве единиц времени можно начать потребление В, С, D u T. д., можно воспользоваться формулой Е = P ‒ ап„(Госсен не объясняет, каким образом у него получилась зта формула; последняя имеет вспомогательное значение; она выражает лишь условие возможности потребления и-ой единицы, при данной величине E), например для того, чтобы была возможность перейти к потреблению В, P должно равняться р + р, = 10 + 16 = 26; а = Р +~' = — + ‒ = 3; и„= р, 10 16
/ = и = 8; в результате мы получаем E = 26 3 8 = 2, т. е. при двух единицах времени наш субъект будет потреблять лишь А. Если возьмем три блага ‒ А, В и С, то Р = p + р, + р„= = 10 +;16 + 15 = 41, а = Р + -'+ = = «+ 8 + -" ,= 6.„
I и и, = и„= 5, откуда Е = 41 ‒ 6 5 = 11; вставим зто в формулу
P ‒ Е 41 ‒ 11 е, = p> получимдля е = ‒ = для
ап 6 ° 10
1 ‒ 41 ‒ 11 e~ = 16 = 6, т. е. до 11 единиц' времени наш субъект будет потреблять только два блага, А,'и В; в том случае, когда Е = 11, на благо А будет потребляться 5 единиц времени, на В ‒ 6 единиц. Чтобы определить предельную полезность, нужно ввести по-
P ‒ Е лученные результаты в формулу w =; если Е, т. е. общее
а количество времени, равно 8, то наш субъект сумеет использовать лишь два блага ‒ А и В; а = ~ + "‒ ' = 3; P = р + р, = 26;
2G ‒ Е 26 ‒ 8 18 ш' = вставив вместо Е ‒ 8 получим w'~= = ‒ =6, 3 Ф
3 3 Точно так же можно вычислить и величину общей полезности
1 - (P ‒ Е)з на основании формулы и = ‒ ри + р,и, +...; в на-
а шем случае pn=10; р,и,=128; P=26, Е=8, а=3 т.е. получаем и' = ‒ 100 + 128 = 60. 1 (26 ‒ 8)~ 2 3 На основании таких расчетов Госсен составил целую таблицу ~. при Е=1, ю'=9, в=9 5 при Е=6, m'=6 /g и=47,3ЗЗ э э=2, »=8, »=18 э э=7, э =6 /з э =53,833 э» 3 э 7/з» 25 833 » «=8, э =6 э=60 э э =4, э =7'/3 э =ЗЗ,ЗЗЗ 9~ э =5~/з э =65,83 э э=5, э=7 э=40 5 »=10, э =5 /з э =71,333 ~ Н. Н. (G î s s e n. Entwicklung..., $. 19. I
569


Прежде всего встает вопрос о правильности этих формул с чисто математической точки зрения. Все эти формулы в качестве своей обязательной предпосылки требуют, чтобы закон убывающей полезности выражался пр я мо й л и н ие й. Только при этом условии можно говорить о пропорциональности р и P ‒ Е, и и в; ведь все эти соотношения выведены из правила о подобии треугольников. Но стоит только отбросить это условие, стоит только









допустить, 'что функция убывающей полезности будет представ.лена кривой, как все эти математические связи и зависимости, установленные Госсеном, отпадают.
А так как линейный характер уравнения общей полезности есть исключительный случай, то отсюда следует, что формулы Госсена не дают разрешения общего вопроса, а в лучшем случае лишь служат материалом для иллюстрации. Тогда к этим формулам нужно подходить с другой точки зрения, педагогической, т. е. со стороны удачности иллюстрации; этот вопрос, конечно, лежит вне пределов теоретической экономии. Поэтому Госсена нельзя призпать настоящим представителем математической школы, ибо у него математический метод служит -преимущественно не методом исследования, а методом иллюстрации и популяризации.
Сам Госсен признает, что форма кривой полезпости отдельных единиц (рис. 20) совершенно неопределенная. Единственное, что можно установить, состоит в том, что эти кривые убывающие и что в известном пункте они должны пересечь ось абсцисс. «Должен .ли, однако,‒ продолжает он,‒ наш чертеж принять форму именно фиг. 1, фиг. II или фиг. III, или быть может, даже фиг. IV (у Госсена фигурируют другие обозначения) ‒ на это непосредственное наблюдение не может дать нам ответа; это должно остаться пока
:570


иеоаределенным»». Единственным аргументом в пользу выбора кривой, изображенной в 1 фигуре, является то, что в данном случае кривая имеет простейшую форму. «Поэтому,‒ продолжает он,‒ я временно выбираю, ради наибольшей простоты, форму I. т. е. прямоугольный треугольник. Он удовлетворяет единственному условию, которое мы до сих пор вывели, условию непрерывного падения величины удовольствия, и притом таким именно образом, что падение является постоянным, т. е. значения его для равных промежутков времени равны, так как в прямоугольном треугольнике (рис. 20, фиг. I) при ad=dp и при параллельности en, gk u ab, сп=ас ‒ de=ek=de ‒ pg»».
В другом месте Госсен совершенно определенно заявляет, что предпосылка о линейном характере функции полезности отдельных единиц запаса не соответствует действительности.
«Не подлежит, однако, сомнению, пишет он,‒ что положение это неверно. Закон падения наслаждений требует скорее как ограничивающей лини;и кривой, которая может должным образом изменяться.
Рассмотрение приведенной таблицы неопровержимым обрааом показывает нецригодпость прямой как линии, изображающей величины удовольствия и тягости» ' .
Необходимо отметить, что у Госсена имеются две формулировки второго закона. Это обстоятельство обычно упускается при изложении данного закона. Дело в том, что Госсен первоначально рассматривает натуральное хозяйство. При этом происходит абстракция от существования рыночных цен и денег. Поэтому в приведенных вышв формулах отсутствует всякий элемент цен. Ограниченной является в данном случае не покупательная способность потребителей, не величина их доходов, а продолжительность времени, которое может быть уделено потреблению.
Изложив свои законы, Госсен подчеркивает, что они могут быть проверены прежде всего в хозяйстве Робинзона. еТаковы,‒ пишет он ‒ основные законы, согласно которым отдельный человек производит оценку внешнего мира, и вытекающие из них главные правила ero поведения, которого нужно придерживаться для достижения наибольшего жизненного удовлетворения. Вряд ли нужно указывать на то, что выводы, к которым мы пришли, точнейшим образом соответствуют опыту, даваемому действительностью. Для того, чтобы совершенно в этом убедиться, стоит лишь прочесть повесть для юношества „Робинзон Крузо" до тех пор, пока он не встречает своего Пятницы. Можно тогда постольку оценивать поведение этого Робинзона, поскольку оно согласуется с вышеустановленными законамиэ ".
' Н. H. Со ззев. Entmicklung..., $. 9 ‒ 10.
е,~gaia., S. 1O.
1о 1ЫЙ., $. 123.
» ibis.', S. а ‒ 4В.
57i


Но затем Госсен приступает к рассмотрению обмена. На сцену выступает категория денег, выполняющая функцию всеобщего мерила ценности. Блага становятся товарами. Важнейшим моментом, ограничивающим потребление, являются, с одной стороны, цены, а с другой стороны, денежная сумма, имеющаяся в распоряжении данных субъектов. В связи с этим модифицируются методы наиболее рациональной организации потребления. Если прежде основная тенденция заключалась в установлении равенства предельных полезностей отдельных продуктов, то теперь процесс нивелирования отдельных полезностей идет в другом направлении Равенство устанавливается между предельными полезностями, каторые получаются с последних денежных единиц, израсходованных на покупку отдельных товаров. Вот наиболее отчетливая формулировка, которую дает своему закону Госсен в условиях товарного хозяйства: «Следовательно, человек достигает наибольшего жизненного удовлетворения тогда, когда он распределяет все свои наличные деньги Е между различными средствами удовлетворения и таким образом определяет е, чтобы при каждом отдельном средстве удовлетворения последняя затрачиваемая на него частица деяег давала бы равное удовлетворение@ '2.
При изложении второго закона Госсена обычно имеется в виду вторая формулировка. Благодаря этому может получиться неверное представление о методологии Госсена, который пытался найти ключ к объяснению всех явлений товарного хозяйства в анализе натурального хозяйства.
Приведу пример обычных формулировок данного закона.
Лексиь в своей статье «Предельная полезностьэ так формулирует этот закон: еЕсли я в течение известного промежутка времени располагаю всего х марками для приобретения различного рода продуктов, то чтобы получить максимум полезности, я должен приобрести столько продуктов каждого рода, чтобы предельная полезность, отнесенная к денежной единице, для всех них была pa3Hom)> 13.
Здесь уже приравниваются не предельные полезности отдельных благ, а предельные полезности отдельных денежных единиц.
В формулировке Лексиса второй закон Госсена предполагает уже существование определенных цен. Лексис говорит о Werteinheit, т. е. о ценностной единице. Поскольку в формулировку этого закона вводится понятие денег, тем самым вводится предпосылка о существовании товарного хозяйства. Формулировка Лексиса предполагает, что каждый хозяйствующий субъект имеет перед собой установившуюся определенную устойчивую систему цен, а с другой стороны, скалу полезности покупаемых благ и, сообразуясь

" Н. Н. Gозsеn. Entwicklung..., $. 93 ‒ 94.
'з W. L е х i s. Grenzniitzen. Handwortbuch der Staatswissenschaften Auf1. 1. 4895, I Supplem.
572


с этими двумя системами, распределяет свои покупки таким образом, чтобы каждая денежная единица вриьесла равпую полезность. Очевидно, что в этой формулировке второй закон Госсена не мон<ет служить основанием теории цепы. Наоборот, применение этого закона вытекает из теории цены. С точки зрения этого закона в формулировке Лексиса не цены определяются предельными полезностями, а наоборот, потребление отдельных товаров (а следовательно, и предельная полезность, поскольку она зависит от степени насыщения, т. е. от условий потребления) находится в зависимости от цен.
В спстеме Госсена его второй закон (в первой формулировке, характеризующей потребление в натуральном хозяйстве) играет ,другую, более значительную роль. Госсен в начале своего исследования совершенно абстрагируется от наличия обмена, цен, денег и вообще элементов товарного хозяйства. Он анализирует условия непосредственного потребления. Никаких упоминаний о социальных отношениях мы у Госсена не встречаем; тщетно было бы их искать. Госсен занимается исключительно с Робинзоном. Лишь затем он заставляет своего Робинзона столкнуться с Пятницей, чтобы разыграть представление простейшего обмена. Основная идея Госсена заключается в том, что поединок двух лиц, вступающих в меновую сделку, и результаты этого поединка определяются общи.ми законами, которые могут быть выведены для изолированного потребления. Очевидно, что формулировка Лексиса противоречит основным принципам и тенденциям госсеновской системы. Нельзя винить Лексиса: он дает ту формулировку, которая встречается у более поздних математиков, как у Джевонса, Вальраса, которые непосредственно начинают свой анализ с частного хозяйства, суацествующего в товарном обществе. Это лишь доказывает, что аналогия между законом Госсена и положением математиков носит скорее формальный характер и что Госсен не только по своей ме-тодологии, но и по содержанию своих важнейших положений не может быть причислен к математической школе, а скорее является Предтечей последней 14
2. КРИТИКА ВТОРОГО ЗАКОНА ГОССЕНА
Итак, Госсен при построении своего закона предполагает изолированное потребительское хозяйство, поскольку он абстрагируется от цен и от-производства (эти моменты лишь затем вводятся в анализ). Но в связи с этим встает другой вопрос: возможно ли
и Учение о второи законе Госсена получило очень широкое распространение среди экономистов матеыатической школы. Среди австрийцев з примыкающих к последним экономистов очень мало сторонников этого закона. В качестве таковых можно, например, указать Q. Стюарта. (V. Stиагt. Die Grundlagen Йег Volkswirtschaft 1923).
573


применение этого закона в тех гипотетических условиях, которые намечены Госсеном. Этот закон предполагает два обязательных условия. Прежде всего, необходимо существование разнообразных потребительских благ и возможность изменения пропорций этих благ, ибо основная идея второго закона Госсена заключается в том, что из всех возможных комбинаций отдельных благ наш потребитель выбирает наиболее выгодную, наиболее полезную. Если бы этого выбора не было, если бы существовала лишь одна совершенно определенная комбинация, то вопрос этот потерял бы свое практическое значение, ибо никакого максимума полезности не было бы, а была бы одна совершенно определенная полезность. Иными словами, необходимое условие применения этого закона переменный характер величин запаса отдельных благ и возможность замены одного блага другим.
Второе условие применения этого закона ‒ существование какого-то момента, ограничивающего возможность полного удовлетворения и достижения насыщения. Если бы все блага имелись в таком неограниченном количестве, что их достаточно было бы для полного удовлетворения всех, даже самых минимальных потребностей, то вопрос о выборе наиболее рациональной комбинации тоже потерял бы всякое значение. Остался бы один выбор: потребить все блага в количестве, необходимом для насыщения всех потребностей. В этих идиллических условиях отпадает необходимость в применении вообще хозяйственного принципа, ибо последний предполагает существование известных препятствий, стоящих на пути к удовлетворонию наших потребностей.
Если никаких препятствий нет, то становится ненужным и излишнщ~ соблюдение экономии, применение различных мер к упорядочению существующего запаса благ и их хранению и т. д. Та-. ким образом, для того чтобы указанный закон имел место, необходимо, с одной стороны, чтобы потребитель мог как угодно разнообразить свое потребление путем замены одного блага другим, а с другой стороны, чтобы при всех комбинациях в его распоряжение переходил лишь ограниченный запас благ, недостаточный для полного удовлетворения всех потребностей.
Очевидно, что оба эти условия имеют место лишь в товарном обществе. C одной стороны, наличие у каждого покупателя лпшь определенной суммы денег ‒ ограничивающий момент, делающий невозможным получение всех благ в неограниченном количестве. C другой стороны, при наличии достаточно развитого товарного- производства покупатель за свои деньги может купить любой товар, может заменить потребление одного блага другим, вообще может выбирать любую комбинацию.
Маркс очень метко выразил этот двойственный характер денег« «Качественно или по своей форме деньги не имеют границ, т. е.. являются всеобщим нредставителем вещественного богатства, потому что они непосредственно могут быть превращены во всякий
574


товар. Но в то же время каждая реальная денежная сумма количественно ограничена, а потому является покупательным средством ограниченной силы. Это противоречие между количественной границей и качественной безграничностью денег заставляет собирателя сокровищ все снова и снова предпринимать сизифов труд накопленияэ '5. Именно это противоречие между количественной границей и качественной безграничностью денег ‒ необходимая предпосылка для действия второго закона Госсена. Качественная безграничность обусловливает бесконечное множество комбинаций отдельных товаров, количественная граница определяет невозможность приобретения всех товаров и ставит вопрос о наиболее выгодной комбинации.
Внутреннее противоречие второго закона Госсена заключается в том, что этот закон, по идее автора, должен служить отправным пунктом для исследования законов обмена, и поэтому он выводится в тех условиях, когда никакого обмена нет, в условиях изолированного хозяйства. Между тем, с другой стороны, этот закон предполагает неограниченную возможность замены одного блага другим и ограниченные покупательные средства, т. е. условия товарного производства. В условиях, с которыми имеет дело Госсен. не может быть никакого выбора наиболее полезной комбинации. Допустим, что у изолированного потребителя имеется п благ: а, Ь, с, d,... и. Здесь две возможности. эти блага имеются в недостаточном или в достаточном количестве для полного насыщения всех потребностей (вернее всех потребностей, которые могут быть. удовлетворены при помощи данных благ). В обоих случаях исключается возможность замены одного блага другим, поскольку нетобмена и запас имеющихся благ является фиксированным. В первом случае наш хозяйствующий субъект потребит полностью все имеющиеся блага, хотя бы предельные полезности последних были бы неравны, ибо он не может изменить пропорцию имеющихся благ. Во втором случае он потребит то количество благ, которое необходимо для полного насыщения. В том и другом случае исключается возможность выбора более рациональной комбинации, поскольку нет замены одного блага другим.
Госсен, правда, вводит такое ограничительное условие. Он предполагает, что время, предназначенное для потребления {в его обозначении ‒ е), ограниченное. Поэтому хозяйствующий субъект Госсена ставит перед собой совершенно определенную задачу: имея перед собой ограниченный запас различных благ и ограниченное время, выбрать для своего потребления такую комбинацию различных благ, которая принесла бы максимальную полезность. В этих ограниченных пределах имеется некоторая возможность замены одних благ другими. Ибо наш субъект может сократить потребление одних благ за 'счет других.. Он не может потребить

'~ К. М а р к с. Капитал, т. I, erp. 140.
575


полностью всех имеющихся продуктов или насытить свои потребности, ибо в его распоряхсении имеется лишь весьма ограниченное время. Но очевидно, что ограничительное условие Госсена является искусственным и не имеет крупного значения, Госсен искусственно ограничивает время потребления. В реальной же действительности время потребления всегда выступает как зависимая величина, определяемая условиями потребления, а не наоборот. Никаких внешних регуляторов, независимых от самого потребления, определяющих время потребления, нет (по крайней мере в нормальных условиях). Время потребления (поскольку имеются неудовлетворенные потребности и потребительные блага) можно расширить или сократить. Иными словами, мы неизбежно должны прийти к отрицанию самой идеи закона Госсена в условиях натуоального хозяйства.
Можно было бы возразить, что этот закон может найти себе apmMBHeame также в условиях натурального хозяйства, при условии учета производства. Производитель имеет возможность при йомощи одной и той же затраты труда получить различные блага. В этом случае налицо оба условия для действия второго закона Госсена: возможность замены одного блага другим путем изменения производственного процесса и ограничивающий момент ‒ опреде.ленный запас времени и рабочей силы. Необходимо отметить, что второй закон Госсена по своей идее относится к сфере непосредственного потребления, и поэтому Госсен при установлении своего .закона совершенно абстрагировался от условий производства. (Критику положения Госсена о пропорциональности предельных полезностей и трудовых усилий см. в следующей главе, равд. 7).
Чтобы покончить с рассмотрением этого закона, остановимся немного на второй формулировке (т. е. Лексиса). Отвлечемся от рассмотрения общего теоретико-экономического значения этого .закона. Нас будет интересовать пока один вопрос: имеет ли практическое значение этот закон, отражает ли он те тенденции, которые имеют место в реальной действительности3 Служит ли этот закон руководящей нормой для отдельных частных хозяев3 Может ли быть приложена к данному пункту теории предельной полезности общая характеристика, данная этой теории Ольденбергом. «Учение предельной полезности имеет, без сомнения, фундаментальное значение, однако не для теории политической экономии, а для теории частнохозяйственной экономики. Оно представляет философию индивидуального потребляющего хозяйства, vademeсит (путеводитель) теоретизирующих домохозяев и домохозяек, аналогично тому, как технология или коммерческая бухгалтерия составляют теорию частного промыслового хозяйства, каждая из них ‒ часть частной экономики» '6. Имеет ли второй закон Госсе-

" O l d e n b e r g. Zur. Preislehre. Festgaben fiir Adolf Wagner zur 7б
Wiederkehr seines Geburtstages, 8. 265.


ва ходзь ограниченнув ценность в области частной экономики ила же он никакой цевности не имеете
В основе этого закона лежит тот элементарный факт, что всякое увеличение разнообразия в потреблении повышает полезный эффект, получаемый от потребления. Этот факт бесспорный и находит себе подтверждение на каждом шагу. В форме азакона разнообразия» этот факт играет решающее значение в экономической теории Паттена. На основании этого закона Паттен считает возможным даже опровергнуть закон убывающей полезности. еПоскольку покрытие необходимых жизненных нужд обеспечено, вступает в силу иовый закон потребления. При непрерывном потреблении какого-либо товара полезность каждого приращения (utility of each increment) падает, пока не будет достигнута точка насыщения. Дабы избегнуть этого уменьшения предельной полезпости, взамен одного продукта берутся другие продукты, удовлетворяющие те же потребности. Сиена одного продукта другим оживляет и повышает удовлетворение, вытекающее из его потребления, и таким образом увеличение числа потребленных продуктов (number of commodities) сопровождается увеличением предельной полезности каждого продукта» ". У Паттена, таким образом, закон разнообразия опровергает, опрокидывает первый закон Госсена (закон об убывающей полезности отдельных единиц с увеличением запаса). У Госсена, наоборот, закон разнообразия дополняет и подкрепляет его.
Если бы сущность второго закона Госсена сводилась к тому, что с возрастанием разнообразия потребляемых благ возрастает общая полезность всего запаса этих благ, то против этого закона по существу трудно было бы выдвинуть какие-нибудь возражения. Мы имели бы дело с простым констатированием всем известного факта. Но этим утверждением не ограничивается закон 1оссена. Последний пытается уточнить наши представления об изменении пропорции отдельных потребляемых благ. Второй закон 1оссена устанавливает тенденцию к выравниванию предельной полезности для всех потребляемых благ.
Может ли возникнуть то равенство предельных полезностей отдельных потребляемых благ, о которых говорит второй закон Госсена3 Для этого необходим ряд условий. Нужно предположить, что можно потреблять все товары в любых размерах, что их можно дробить до бесконечности. В противном случае тенденция к установлению равенства предельных полезностей натолкнется в своем пути на сильнейшие препятствия. Если благо а полезнее блага b, то (при условии, очевидно, равенства цены обоих благ) благо а будет куплено в первую очередь. Различие между предельными полезностями обоих благ, а и Ь, может сокращаться или

" S. N. Ра Сйе в. The theory of dynamic economics. Philadelphia, %892,
р. 42.


становиться отрицательным, но никогда не будет равным нулю. Для наступления этого условия необходима бесконечная делимость потребительских благ. На этом основании весьма серьезные возражения были выдвинуты против этого' закона Касселем 'а. Последний указал, что этот закон основан на двух предпосылках ‒ бесконечной делимости экономических благ-и непрерывности хозяйственных функций 'э. Только при наличии этих условий мы можем дифференцировать экономические функции и получить соответствующий максимум. Между тем этих условий нет в реальпой экономике. Отдельные блага не могут делиться до бесконеч-. ности. Как говорит Кассель, «кушая в ресторане, возможно, что я получу „полпорции", но вряд ли мне будет дозволено дойти до деления на тысячные долиэ . Таким образом, экономические блага обладают, так сказать, атомистической структурой. По аналогии с естественными науками, политическая экономия могла бы ввести понятие кэкономического атомае, определив его, как нечто вродв минимальной части блага, составляющей предмет обмена 2'.
Функциональная зависимость между количеством благ и их полезностью не может также рассматриваться как непрерывная. Непрерывность заключается в том, что каждому бесконечно малому изменению аргумента соответствует бесконечно малое изменение функции. B нашем примере это должно было означать, что каждое бесконечно малое увеличение запаса должно было бы вызвать бесконечно малое уменьшение полезности отдельных единиц. Конечно, этого условия не существует. Это условие противоречило бы психической при~роде человека. Человек может замечать лишь изменения ощущения определенной интенсивности. Беско-. нечно малые изменения ощущений не могут обратить на себя внимания человека, они остаются вне поля era зрения, они им нв учитываются, а потому не могут оказать влияния на его хозяйст-, венную деятельность.
Математическая обработка данных психологической школы вступает в конфликт с природой этих данных. Математика вторгается в область психологии.

'8 Q. Cassel. Grundriss piner elementaren Preislehre. Zs. die gesamte 8taatswissenschaft, 18®, Bd. 55.
'» Весьма остроумные замечания по поводу этого закона (в той форме, а,какой оя изло кея Шумпетером) имеются в статье Мейера (Н. М е у е г. Е1ае neue Grundlegung йег theoretis(;hen Nationalokonornie. Zs. Volkswirtschaft, Sozialpolitik u. Verwaltung, 1911, Bd. ХХ, Я. 201 ‒ 205). Подробную сводку всех аргументов pro u contra этого закона можно найти в книге А. Бялимовича «К вопросу о расценке хозяйственных благ» (Киев, 1914).
2О G. Саззе1. Grundriss einer elementaren Preislehre, S. 416.
~' В позднейшем произведении Касселя («Theoretische Sozialokonomik», 2 Auf1., Leipzig, 1921, $. 5) имеется указание на тенденцию равномерного расдределения дохода между отдельными потребностями («Prinzip derGleichmiissigkeit der Bediirfnishefziedigung»). Эта теядеяцяя имеет известную аналогию со вторым законоы Госсена.
578


Если отдельные блага не могут рассматриваться как бесконечно делимые, если функциональная зависимость запасов этих благ и полезностей не является непрерывной, то о полном и строгом равенстве предельных полезностей говорить не приходится. Такое равенство могло получиться лишь в результате стечения некоторых исключительных обстоятельств.
Можно возразить, что аргументы Касселя еще не опровергают окончательно закона Госсена, а лишь требуют изменения его формулировки, ибо в этом случае придется говорить не о существовании равенства предельных полезностей (такое равенство исключается невозможностью бесконечного деления), но о т е н д е н ц и и к наступлению такого равенства. Ведь все экономические законы, носят характер таких тенденций. Полного осуществления не находит ни один закон. Все законы формулируют лишь те результа-, ты, которые наступили бы при наличии строго определенных и идеальных условий. На атом основании, найример, Юровский счи-. тает, что идея бесконечно делимых товаров и бесконечно малых полезностей столь же допустима, как и все предположения, с которыми оперирует абстрактный анализ. «На свете,‒ пишет он,‒, ве существует того капитала или труда,,которыми.опериру-. ет теоретическая экономика: однородного и подвижного, как иде-' альная жидкость гидродинамики. Не существует поэтому ни р а-' венства прибылей, ни равенства заработных' п л а т, не существует ни безусловной м о н о и о.л и и, ни безуслов-' sos с в о б о д н о й к о н к у р е н ц и и... И... если теоретическая, экономика оперирует несуществующим экономическим субъектом несравненно более тонким и настойчивым исчислителеи своих вы-„ год, чем реальный человек, то почему бы ей ие признать, что этот. субъект способен реагировать на малейшие изменения в ценности,' товаров; или почему бы ей не оперировать понятием денег, бесконечно более точных, чем наши деньги, или товара, делимого до, бесконечности, как отрезок прямой? Эти допущения ничуть не ме-.„ нее приемлемы, чем все или по крайней мере многие другие, из~ коих мы постоянно, исходим»
23
Тот же аргумент выдвигают проф Н. Н. Шапопгников@ у проф. Первушин. Последний указывает, что еон (второй закон, Госсена.‒ И. Б.) не претендует объять и объяснить все явле-, ния, все сложные случаи жизни, как, впрочем, не претендует, на то и вообще вся и всяка ятеория, ,в частн-oñòè экономическая, которая представляет собою не что иное,„ к а к у и р о щ е а и е ж и з н и, е е с т.и л и з а ц и ю, и в этом от ношении с тем же правом может быть названа известным, если хотите, „насилием над фактами", о котором говорил Кассель


37» 67з
~2 Л. Н. Ю ро вск и й. Очерки по теории цены. Саратов,' f9fR
стр: 90 ‒ 91.
J
" Н. Н. Шапошваков. Теория ценности и распределения. M., 1Я2;
1
I


в применении ко второму закону Госсена... Закон Госсена,‒ продолжает Первушин, принадлежит к первым „элементарным" законам и, как таковой, по правильному замечанию проф. Н. Н. Шапошникова, он „лишь намечает тенденцию' нормального распределения частнохозяйственного бюджета". Логически мы могли бы назвать его пределом, к которому многообразно и бесконечно стремится реальная жизнь, нигде и никогда не укладывающаяся в узкие рамки теории, точно так же как мы называем в геометрии о к р у ж н о с т ь ‒ пределом периметров правильных вписанных и описанных многоугольников,‒ пределом, к которому также бесконечно стремятся эти периметры, при неограниченном увеличении числа их сторон, также никогда не достигая этого предела» 24.
Нам необходимо рассмотреть, в какой мере можно методологически оправдать с точили зрения абстрактного анализа введение понятия о бесконечной делимости потребностей и потребительных благ. ~ф
В основе предположения о бесконечной делимости товаров и полезностей ленсит отождествление свойств потребительной стоимости и стоимости. Вальрас и Джевонс указывали, что деньги являются товаром, который подвергается если не бесконечному дроблению, то, во всяком случае, дроблению в оченыпироких првделах. Этим свойством, действительно, обладают деньги. Данная денежная сумма может быть разделена на какие угодно части, и каждая отдельная часть общего денежного фонда может получить свое применение. Нет такой денежной суммы (если не считать фактически бесконечно малых величин, не имеющих практического значения), которая не могла бы бьггь использована в качестве покупательного средства. Развитие кредита в значительной мере усиливает возможность использования самых различных денежных сумм, которые могут быть положены в банк или в сберегательную кассу и приносить соответствующие проценты. Поэтому действительно денежный фонд может рассматриваться как фонд, бесконечно делимый. Любая денежная сумма, отданная s кредитное учреждение, приносит процент. Эту денежную сумму можно дробить как угодно: она не потеряет своих характерных свойств; количественные изменения денежной суммы не вызывают никаких качественных изменений в последней ‒ она всегда остается денежной суммой.
Но, sag показала политическая экономия марксизма, этим свойством деньги обладают лишь пото~иу, что они являются представителем стоимости, материализованным выражением безразличного абстрактного труда. Деньги не имеют самостоятельной потребительной стоимости (если отвлечься от возможности использования для потребления денежного материала, как, например, золота}. Их

" С. А. Первушин. Очерки по теории массового потребления. Пг..
3922, стр. 8i ‒ 82.


потребительная стоимость вытекает ие меновой стоимости и являе~ ся производной. Деньги непосредственно не могут быть использованы для потребления: они нужны лишь как покупательное или платежное средство или как сокровище. Лозтому количественные изменения в денежной сумме никакого влияния не могут оказать на их косвенную потребительную стоимость, поскольку последняя не связана с конкретными условиями потребления денег как отдельного блага. В другом положении находятся все товары. Последние представляют собой единство потребительной стоимости и стоимости. Потребительная стоимость каждого товара, в отличие от денег, носит совершенно самостоятельный характер и определяется конкретными материальными особенностями данного товара. Существование потребительных стоимостей требует в каждом отдельном случае совершенно определенных конкретных условий, которые не могут быть сведены к какому-то единому стандарту. Потребительные стоимости отдельных товаров столь же различны и своеобразны, как различны и многообразны физические свойства отдельных продуктов, выступающих в форме товаров. Данный товар имеет потребительную стоимость не потому, что он удовлетворяет какую-то абстрактную потребность, потребность вообще, «потребность в себе», а потому, что он удовлетворяет совершенно определенную конкретную потребность. Отдельные блага имеют различную способность к делимости. Некоторые потребительные стоимости (например, театральное представление) вовсе не поддаются делению; некоторые поддаются в весьма незначительной степени. В огромном большинстве случаев деление данной потребительной стоимости связано ве только с количественным изменением последней, но и с качественным перерождением, поскольку раздробленные части получают новое назначение, удовлетворяют другим потребностям. Например, слишком мелкие части сукна не могут пойти на пошивку платья, а должны быть использованы другим способом. Лишь для очень немногих товаров физическое деление не сопровождается трансформацией потребительной стоимости, например для металлов. И поэтому последние послужили основным материалом для создания денег.
Для математической школы чрезвычайно характерна тенденция к,нивелированию различий между отдельными потребительиыми ценностями. Эту тенденцию можно обяаружить и в работах австрийской школы. Достаточно вспомнить знаменитую схему К. Менгера, в которой всевозможные и различные лотреоительные ценности, или полезности (по терминологии австрийцев), получают совершенно единообразное выражение. Все различие между отдельными полезностями, независимо от характера потребностей, удовлетворяемых при помощи данных благ, сводится к чисто количественному различию. Второй закон Госсена (безразлично, какую формулировку дать данному закону) доводит ету тенденцию к нивелированию седельных полезностей до апогея, поскольку все


блага, в условиях наиболее рационального. потребления, должны иметь равную предельную полезность.
При этом способе рассмотрения все качественные различия между условиями потребления отдельных благ стираются, все блага рассматриваются как сгустки совершенно однообразной, безразличной полезности. Все потребности сводятся к единой абстрактной потребности. Все качественные различия между полезностями :превращаются в количественные. Происходит полная абстракция -от конкретных условий потребления. Эта абстракция выражается в признании бесконечной делимости отдельных благ. Хозяйствую'щий субъект может потреблять отдельные блага в каком угодно количестве (даже в бесконечно малом объеме}, может прекращать потребление этих благ в любой момент, может переходить от одного -блага к другому в каком угодно порядке: может ограничиться лишь потреблением одного вида благ и совершенно забросить другие.
-Иными словами, второй закон Госсена предполагает возможность -неограниченной свободы потребителя и тем самым ставит потребление в такие же условия, как отдачу в ссуду отдельного капитала. Подобно тому как последний может быть вложен в любое произ-водство, в любом размере и перенесен от одного производства к -другому, так и потребитель, по идее второго закона Гессена, имеет -пеограниченную свободу в области установления и видоизменения -своего потребления. При атом происходит абстракция от злемец>гарных физиологичесКих законов, которые лежат в основе наших .потребностей. Дело в том, что менсду отдельными потребностями .существует весьма сильное различие, от которого нельзя абстрагироваться при анализе потребления. Некоторые потребности (пер-вичные, например в пище, жилище) должны быть полностью удовлетворены, для того, чтобы можно было приступить к удовлетворению других, иенее настоятельных потребностей культурного типа -(например,, в театре). Если бы происходил процесс нивелирования предельных полезностей всех благ, то он был бы связал с недостаточным удовлетворением наиболее настоятельных потребностей. B действительности же одни блага благодаря насыщению данной потребности получают нулевую предельную полезность, другие >кв ° имеют весьма высокую предельную полезность.
Неодинаковый характер отдельных потребностей был отмечен .рядом писателей. Об этом говорят писатели, на которых ссылаются сами экономисты-математики. Так, Банфильд, которого цитирует Джевонс, устанавливает «закон иерархии потребностей». «Первая предпосылка теории потребления состоит в том, что уд о в л е т в ор ение всякой потребности низшеи степени влечет за собой появление желания более высокой с т е п е н и. Если желание более высокой степени существовало до удовлетворения первичной потребности, оно становится более ин.тенсивным; когда ета потребность (первичная} исчезает» 25. Джен
"'W. $. J evons.' The theory of political economy. London, 3924, р. 42.





кингс, которого тоже цитирует Джевонс как своего предшественнльа, проводит различие между епервичяыии и вторичными потребностями». На этой классификации основываются следующие «законы».
1. Первичные потребности могут удовлетворяться без всякого ущерба, даже при неудовлетворении вторичных потребностей; наоборот, нельзя получить наслаждения от удовлетворендя вторичных потребностей, если первичные потребности не удовлетворены полностью или в значительной мере.
2. Закон падения наслаждения несколько различается, в зависимости от того, прилагается ди он к первичным или вторичным наслаждениям, ибо удовлетворение вторичных потребностей менее подвержено влиянию количественных изменений предметов потребления.
3. Удовлетворение одной какой-либо первичной потребности не может, как правило, компенсировать неудовлетворение другой первичной плребвости.
Дженнингс, таким образом, не только подчеркивает необходимость градации отдельных потребностей. Он отмечает весьма важ-. ный факт, что удовлетворение одной первичной потребности (например, в пище) не может компенсировать удовлетворения другой первичной потребности (например, в теплом жилище). Возможность компенсации одних объектов другими поставлена в весьма узкие границы. Эти границы не определяются произволом человека. Они вытекают из существующих физиологических законов.
Можно было бы возразить, что Дженнингс говорит лишь о различии первичных и вторичных потребностей. Первые должны быть полностью удовлетворены для того, чтобы стало возможным удовлетворение вторичных потребностей. Поэтому нельзя говорить об одинаковом удовлетворении различных потребностей. Но это не исключает возможности равенства предельных полезностей различны» благ, поскольку одно и то же благо может удовлетворять различным потребностям, например зерно, если взять пример БемБаверка, может служить для приготовления пищи, для кормления птиц, приготовления напитков и т. д. Как известно, закон убывающей полезности у Менгера и Вем-Баверка выводится на основании сопоставления различных потребностей, расположенных в убывающем порядке по своей интенсивности. Однако это возражение не исключает качественного отличия отдельных материальных благ. Количество потребностей, которые могут быть удовлетворены при помощи отдельных благ, не безгранично. Некоторые могут быть ислользованы лишь для очень ограниченного круга потребностей (например, хлеб). Следовательно, остается очень большое различие между отдельными благами; некоторые из них могут и должны полностью удовлетворить наши потребности (например, хлеб), в то время-как -другие будут иметь определенную предельную полезность (превышающую нуль). Во всяком случае не приходится
I





отрицать, что некоторые блага имеют бесконечно малую или нулевую предельную полезность для большинства потребителей (вода, где имеется водопровод; соль, при условии ее дешевизны, для более состоятельных классов), и зто не ведет, однако, K сокращению потребления этих, имеющих малую предельную полезность продуктов за счет других в интересах выравнивания предельных полезностей. И всякое рационально ведущееся хозяйство первоначально полностью удовлетворяет свои потребности в наиболее необходимых продуктах, как, например, в воде (здесь учитываются всевозможные потребности, которые могут быть удовлетворены при помощи воды), и лишь затем позволяет себе роскошь перехода к удовлетворению менее интенсивных потребностей и к покупке товаров, представляющих меньшую полезность.
Неодинаковым характером отдельных потребностей и потребительных благ объясняется то обстоятельство, что тенденция к установлению разнообразия потребления возмох<на лишь у более богатых покупателей. Законы Энгеля и Швабе выражают зависимость между общей величиной доходов и удельным весом затрат на предметы первой необходимости в бюджете потребителя. Поэтому в товарно-капиталистическом хозяйстве такое рациональное распределение продуктов доступно лишь тем слоям населения, которые располагают достаточными денежными средствами. IIO замечанию Лексиса: «Мы тогда увидели бы, как индивидуальная доля npocTBHIIIHx предметов обихода, которые могут быть заиенены другими, лучшего качества, стала бы все более и более падать в среде классов с большим доходом и как, с другой стороны, более взысканные предметы потребления появляются на известной ступени в небольши~ количествах, и на каждой высшей они представлены все в более широких размерах. Мы увидели бы, как одна и та же, общая всем, потребность, например потребность в пище, на каждои ступени удовлетворяется все более разнообразными средствами, в связи с чем понижается доля, приходящаяся на каждое из них в о~ дедьности» г6
Таким образом, не только распределение отдельных продуктов потребления определяется существующими ценами; самая возможность осуществления рационального потребления (c точки зрения Госсена) определяется количеством меновых ценностеи (в форме денег) у потребителей.
Неодинаковый характер отдельных потребностей Объясняет также новыи факт, противоречащий второму закону Госсена. Потребление многих продуктов остается устойчивым, независимо от незна- чительных колебаний доходов. Визер совершенно верно отметил

~' W. Ь е х i s. Allgemeine Volkswirtschaftslehre. Leipzig ‒ Ber3in, 1926,
S. 39 ‒ 40.
" F. Wiевес. Theoric йег gesellschaftlichen %1гФзсЬаК %ien, 188
$. 164 ‒ 166.


что если бы положение Госсена было правильным, то каждое изменение цены одного товара или дохода отдельного лица должно было бы вызвать изменение в потреблении последнего, вызвать новое распределение продуктов. Наш субъект должен был в случае увеличения своего дохода расширить потребление всех продуктов, а не отдельных категорий последних. Ибо, в противном случае, нарушилось бы равенство предельных полезностей, приобретаемых за денежную единицу. Одни предельные полезности остались бы неизменными (тех товаров, потребление которых не расширяется); друтие должны были бы уменьшиться (тех товаров, потребление которых увеличивается). Во всяком случае неравномерное расшнрение потребления отдельных продуктов нарушило бы установившиеся пропорции между предельными полезностями и свидетельствовало бы об одном ‒ что прежнее или новое потребление является, с точки зрения второго закона Госсена, нерациональяым.- Мех<ду тем элементарнейшие наблюдения показывают, что изменение дохода вызывает преимущественно одностороннее расширение потребления (т. е. в направлении отдельных продуктов). Причем очень часто увеличение дохода вызывает новые формы потреблеиия, при неизменном или очень мало изменившемся характере потребления других благ.
Конечно, ссылка на житейские факты еще недостаточна для опровержения экономической теории; но эта ссылка свидетельствует о том, что теория Госсена находится на очень почтительном расстоянии от действительности и что она далеко не выражает тех тенденций, которые имеют место в этой действительности.
В основе всех этих ошибок лежит совершенно неверное, и д е ал и с т и ч ес к о е представление о природе человека. Человек не только рассматривается как существо, изолированное от всего социального мира, автономное в своих действиях, самостоятельно устанавливающее все свои субъективные оценки; человеческая психика не только освобождается от действия закона со ц и а л ьн о й п р и ч и н н о с т и. Человек в то же время рассматривается как существо, освобожденное от физической причинности. Человек создает наиболее рациональное потребление, абстрагируясь от scen физиологических законов. Человеческий дух является демиургом, которыи властно идет к единой цели ‒ осуществлению максимума наслаждения, какими бы средствами последнее ни осуществлялось.- «homo economicus» (эконо~иический человек), фигурирующий в произведениях Госсена, Джевонса, Вальраса и других, очень далек от живого человека. Это машина, производящая удовольствия 2~. Тоссеновский человек мо~ бы с полным правом применить к себе

~ Шумпетер (J. Schu mpe ter. Das Wesen un' der Hauptinhalt der theoretischen Nationalokonomie. Leipzig, 1908, $. 353) иронически говорит о тенденции превращения человека в машину, производящую полезность (Niitzlichkeitsmaschine) .


перефразированное выражение Декарта: «Я наслаждаюсь, значит я человекп. Этот человек, как видно, в значительной мере свободен от подчинения всяким физиологическим законам. Его психика особая психика. Эта психология выдумана с начала и до конца австрийцами а математиками.
Совершенно верно заметил Диль: «То, что они (австрийцы) преподносят в качестве „психологических основ", веде~ свое начало не из опыта, а представляет собой искусс тве нно е и ос т р о е н и е. Они „кокс вруируют" „идеального экономического человека" и аргументируют тем, что кладут его стремления, чув-ства удовольствия и неудовольствия в.основу экономических желаний, чувств удовольствия и неудовольствия нормального экономического человекаэ 29.
B основе этой идеалистической, совершенно неверной и вена° учной психологии Госсена зо лежит отождествление законов товарного производства с законами индивидуального потребления. каждый предприниматель стремится получить наибольшую прибыль. Поэтому капиталы непрерывно устремляются в более рентабельные сферы, где можно получить более высокую норму прибыли. В результате этого стихийного процесса передвижения капиталов устанавливается для всех капиталов единая норма прибыли. Как только равенство нормы прибыли нарушается, снова начинается процесс передвижения капиталов, который восстанавливает нарушенное равенство нормы прибыли. Таковы элементарные доказательства закона равенства нормы прибыли, известные еще со времен А. Смита.
Если проследить основную аргументацию математиков, то мы должны-будем констатировать значительную аналогию в доказательсгве обоих законов. Математики рассуждают, что в основе действий хозяйствующего субъекта лежит один основной стимул ‒ и аолучению возможно большего удовлетворения своих потребностей, к получению наибольшей полезности (причем последняя понимается как наслаждение). Монистический характер мотивации потребления в представлении математиков (т. е. наличие одного единсь венного стимула) соответствует монистическому характеру мотивации предпринимателя, для которого решающее значение имеет получение возможно большей прибыли. Каждый потребитель, располагающий определенной денежной суммой, стремится наилуч-

~1 К. Di ehl. Theoretische Nationalokonomie, Bd. I. авва, f922. $. 286. Такую же оценку психологии субъективистов Диль дает в 111 томе той жв работы. Он указывает, что законы теоретиков предельной полезности основаны ла псевдопсихологии.
" Весьма интересную и удачную критику психологических основ субъективистов, с точки прения психологии, дает Ф. Лифшиц (F. Qi fs c h i t z. Хиг Kritik der Boehm-Bawerksche~ Werttheorie. Leipzig, 1908). Лифшиц ссылается на Лацаруса, Герберта, Вундта, Спенсера, Гефдикга (стр. 92 ‒ 93). Основной вывод Лифшица ‒ епсихологивм и субъектививм не идентичны».
586


зим образом использовать ее, т. е. получить максимальную полез.- ность, вернее максимальное удовлетворение своих потребностец. Если перед ним выбор из нескольких благ, которые можно купить, тв наш субъект предпочтет то благо, которое, при прочих равных условиях (т. е. при равной цене), окажется полезнее. Он будет дей° ствовать по тому же принципу, как и предприниматель, стремящийся дать наиболее прибыльное применение своему капиталу. Но здесь на сцену выступает механизм, который приводит к установлению равновесия, вызывая противодействующие тенденции. В товарно-капиталистическом обществе эти противодействующие тенденции заключаются в том, что всякий усиленный поток капиталов в данную сферу производства вызывает расширение предложения, понижение цен, а тем самым ‒ сокращение прибыли. В области наших потребностей действует аналогичный механизм: расширение потребления более полезных благ вызывает увеличение степени насыщения нашего субъекта и тем самым понижение предельной полезности дополнительно приобретаемых благ этого рода. В товарно-капиталистическом обществе равновесие устанавливается тогда, когда все капиталы приносят равную норму прибыли и когда, следовательно, отпадают всякие стимулы к передвижению капитала из одной сферы производства в другую; в области потребления равновесие устанавливается тогда, когда все денежные суммы приносят равную предельную полезность, когда нет стимула к замене одного вида потребления другим видом; математики, таким образом, оказываются большими папистами, чем сам папа; они переносят господство капиталистических принципов в такую сферу, куда не отваживался ни один из более смелых предпринимателей, они пытаются эксплуатировать на капиталистических вачалах область психических переживаний и физиологических актов, область наших потребностей и полезностей. Полезности благ ставятся математиками в зависимость от таких же законов, как и капиталистическая прибыль; всякое потребительное благо превращается в капитал, который должен приносить совершенно определенную прибыль; всякое потребление превращается в чистейшее стоароцентное капиталистическое предприятие.
1(апиталистическое предприятие требует совершенно точного учета своих расходов и доходов и получаемой прибыли. Возможность точного учета всех статей расходов и доходов обусловливаетая тем, что все эти статьи выражены в стоимостных единицах, которые отличаюся идеальной соизмеримостью. В свою очередь эти математические преимущества стоимостных единиц определяются тем, что стихийный процесс конкуренции устанавливает совершецно определенные меновые соотношения между отдельными товарами и приводит к абстрагированию от всяких усложяяющих конкретных моментов. Благодаря стихийныи процессам конкуренции меновая стоимость и лежащий в ее.основе абстрактный труд получают совершенно определенное и самостоятельное выражение. Кон-
587


куренпия заменяет счетчика и исчислителя, который должен был качественные различия привести к количественным. Конкуренцию товаропроизводителей дает уже готовые и совершенно определенные числовые результаты, отличающиеся наибольшей точностью, ибо рыночный механизм цен является чрезвычайно чутким барометром, угадывающим всякие нарушения равновесия. Идеально ~очный учет капиталистической бухгалтерии предполагает существование стоимостных соотношений, а последние, в свою очередь, предполагают существование определенных Социальных процессов ‒ конкуренции капиталистов. Та тенденция к максимальному уточнению всех законов, регулирующих индивидуальное потребление, которая столь характерна для математиков, тоже результат сближения индивидуального потребления и капиталистического производства. Математики распространяют бухгалтерию на мир наших потребностей; математики предполагаюг, что и в психическом мире величины отдельных потребностей могут быть так же точно определены, как рыночные цены; они предполагают, что величина абстрактной потробности может быть определена совер~пенно точно и независимо от изучения конкретных форм этих потребностей. Попытка математического уточнения законов потребления является, следовательно, продуктом перенесении законов общественного производства определенной исторической эпохи в область индивидуального потребления. Математики, таким образам, совершают двойную ошибку: с одной стороны, они пытаются законы общественного производства вывести из законов индивидуального хозяйства и тем самым переносят индивидуальныо принципы в чуждую им сферу; но с другой стороны, они фактически (хотя и бессознательно для себя) переносят социально-исторические принципы тупа, где непосредственно имеются лишь чисто индивидуальные процессы.
Следует отметить, что некоторые экономисты-математики пытаются установить родство указанного выше закона с тенденцией уравнения нормы прибыли. Так, Шумпетерз' устанавливает свой закон равенства предельных уровней полезности (Gesetz des Grenznutzenniveaus). Математическая формулировка этого закона аналогична с формулами Джевонса, Вальраса, Парето, и поэтому мы дальше приведем эту формулу. Этот закон ничем не отличается от второго закона Госсена. Шумпетер сознается в том, что он пе является Колумбом, открывшим Америку. «Америка» 111умпеаера, или его закон des Grenzuatzenniveaus, по скромному цризнавию автора, известна была еще самому Рикардо. еЕще кое-что хотел бы я заметить,‒ пишет Шумпетер.‒ Дах<е для более старых экономистов понятие наше является не совсем чуждом. Мы нахо-

" Х. Schumpeter. Das Wesen und der Hauptinhalt der theoretischen
Nationalokonomie, $. 131.
688


дим наш закон равенства предельных уровней уже у Рикардо в виде закона равенства нормы прибыли» ~.
Эта попытка связать второй закон Госсеыа с законом равенства нормы прибыли особенно рельефно выступает в теории Лифмана, который обобщил принцип Госсена и связал его с распределением труда в производстве. В своей статье, посвященной Госсену" Лифиан провозгласил даже лозунг аназад z Госсеку». Основное понятие в экономической теории Лифмана понятие дохода (Ertrag). Последний понимается как различие между полезностью (Nutzilchkeit) и издержками (Kosten). Все эти три понятия доход, полезность, издержки ‒ рассматриваются как субъективные асихологические категории. Лифман ‒ самыи ожесточенный и крайний поборник психологического метода. Ахиллесова пята современной аконо~иии заключается, по его мнению, в смешении технических и экономических категорий. Вся теория Лифмана построена на трех китах, на трех важнейших идеях: а) идее Ertrag, б) идее Grenz, т. е. предела, так сказать, предельного измерения, и в) идее Ausgleichuug, т. е. выравнивания. Если сложить эти ври кардинальные идеи, то получим основной закон Лифмана ‒ закон уравнения предельных доходов (Grenzertrage), т. е. доходов, получаемых с последних единиц приобретенных или произведенных благ. Этот закон вытекает из стремления каждого хозяйствующего субъекта к получению возможно большего дохода. еХозяйствующий субьект,‒ пишет он,‒ вообще удовлетворяет свои потребности вовсе не в порядке их интенсивности, т. е. согласно степени абсолютной подезвости, как учили все прежние теории, ибо хозяйствующий субъект стремится не к наибольшей полезности, а и наибольшей доходности, к тому, чтобы разность между полезностью и издержками была наибольшей» З4.
B качестве иллюстрации своего закона выравнивания предельного дохода Лифман приводит следующую схему з».
А В С
10 8 5
9 У 4
7 5 3
6 8 1
4 1 0
2 0
1
0
" J. S c h u m p e t e r. Das Wesen und ger Hauptinhalt der theoretischen Nationalokonomie, $. 133.
" R. Lief ma n n. Hermann Heinrich Gossen und seine Lehre. Jb. Nationalokonomie u. Statistik, 1910, З.Folge, Bd. ХЬ, $. 498.
~ R. Lief m ann. Die Entstehung des Preises aus subjektiwen Wertschat~ungen. Archiv fur Sozialwissenschaft ц. Sozialpolitik, Bd. ХХХ[У, 1912, $. 25 ‒ 26.
З® ~~~~еш.
589


Эти три ряда цифр (в вертикальном порядке) иллюстрируют убывающую полезность отдельных благ (4, В, С) для нашего субьекта по мере увеличения их запаса. Предположим, что издержки (Kosten) для получения одной единицы А равны 8, В ‒ 8, С ‒ 1. Лифман исчисляет издержки тоже в субъективных единицах, и поэтому у него Go.÷ó÷àåòñÿ возможность соизмерения полезностей и издержек. Предположим, что в распорях<ении нашего субъекта имеется 12 марок (по мнению Лифмана, полезности и издержки могут быть непосредственно выражены в денежной форме). Первоначально наш субъект выберет В< (поскольку Ertrag 8 ‒ 8=5 является наивысшим), потом В» (Ertrag 7 ‒ 8=4), С< (5 ‒ 1=4), С» {4 ‒.
1 = 8), В»(5 ‒ 8 = 2), C»(8 ‒ 1 = 2). Итого он приобретает 8В и 8С, истратив на это 12 марок (8 ° 8B + 1 ° 8C). Предельные доходы («доход, получаемый с предельного добытого количества каждого продукта») в этом случае будут равны. Лифман затем уточняет свое понятие «предельный доход» и по мере того, как происходит это уточнение его основного понятия, стирает различие между «предельным доходом» и прибылью. Благодаря конкуренции о~- дельных капиталов, утверждает Лифман»«, предельные производители всех отраслях производства (под предельными производителями понимаются производители, работающие при наихудших технических условиях) должны получать одинаковые предельные доходы. Таким образом, Лвфман вводит понятие «общественно HB- обходимый предельный доход», который является регулятором цен»~. «Общественно необходимый предельный доход» он выдает за непосредственное выражение средней прибыли. Это видно хотж бы згз того, что цену Лифман»» определяет как предельные издержки плюс общественный предельный доход. Тождество эжх понятий признали некоторые из критиков Лифмана, например Цвидинек»».
В теории Лифмана близкая связь его закона равенства предельных доходов с законом равенства нормы прибыли непосредственно бросается в глаза. Эта связь вытекает хотя бы из того, что. понятие средней прибыли получает искаженное и искривленное выражение у Лифмана в виде «общественного предельного дохода». Но ыох<ет встать друтой вопрос: доказана ли связь закона Лифмана со вторым законом Госсена? Есть ли только формальная ана-: логия между этими двумя законами или же эта аналогия имеет свои более глубокие основания? Нам представляется, что второй. ответ значительно ближе соответствует действительности, чем пер= вый. Лифман распространяет свой закон не только на производ-- ство, но и на потребление. Он вводит термин «Konsumertrag», кото--.
® R. Lief mann. Grundsatze бег Volksmirtschaftslehre. Щ. $, Я. 411.'. ~ Ibid., Bd. II, S. 229. эв Ibid $232 ® О. Z wi ed i neck. ОЬег den Subjektivismus in der Preislehre, АгсЫв.
Мг Яог,а1ю199еазсЬай ц. $опа1ро1ИЙ, Вй. ХХХ~111, 1914, $. 32.
ЯО


рый по существу означает предельную полезность, получаемую с одной денежной единицы.
Потребление, по Лифману, подчиняется тому же всесильному яакону выраьчивания цредельных доходов.
Лифман идет дальше. Он связывает Erwerbsertrag (т. е. доход ог предприятия) с Kousumertrag (доходом от потребления) 4о. Он устанавливает равенство между общественным предельным доходом и потребительским доходом. Лифман совершенно категорически утверждает, что «в общем и целом предельными потребительский доход последнего обеспеченного потребителя, т. е. предельного потребителя, должен бьггь идентичен с экономически предельным доходом (предельным доходом с капитала)» 4'.
Теория Лифмана представляет интерес именно потому, что она позволяет лвгче всего вскрыть основную подоплеку второго закона Госсена. «Анатомия человека ‒ ключ к анатомии обезьяны. Наоборот, намеки на высшее у низших видов животных могут быть поняты только в том случае, если это высшее уже известно» '2. Закон Госсена может рассматриваться как частный случай более общего закона Лифмана. Закон Госсена имеет дело только с индивидуальныдя потреблением; закон Лифмана оперирует с гораздо более широким кругом деятельности ‒ индивидуального и общественного производства и потребления. В то же вреыя закон Лифмана имеет ярко выраженный капиталистический характер. Лифман переносиг капиталистический принцип ‒ стремяение z получению максимальной прибыли ‒ во все уголки человеческой деятельности. Капитализм проникает во все поры жизни, наполняя своим содержанием все встречающиеся на пути категории. Тем самым закон Лифмана бросает новый свет на второй закон Госсена ~з, помогая вскрыть те тенденции, прис~чцие последнему, которые непосредственно не могут быть обнаруженът.
Может встать вопрос, как можно сопоставлять столь различные аещй, как средняя прибыль и уравненная предельная полезность. ' Средняя прибыль есть продукт стихийного процесса

'о Konsumertrag не вполне совдадает с полезностью, но имеет известное родство с последним понятием. Konsumertrag скорее совпадает с coasumer' surplus.
" R. l i e f m à n n. Grundsatze Йег Volkswirtschaftslehre, Bd. П, $. 280.
" К. М а р к с. К критике политической экономии. Госполитиздат, 1952, стр. 219.
" Один из критиков Лифмана, Арнольд Купер, пытается доказать, что закон Лифмана лишь по форме, а не по существу отличается от второго закона Госсена. Такое положение неверно. Закон Лифмана представляет собой развернутую форму второго закона Госсена (а вместе с тем и пороков, связанных с этим законом). Нужно отметить, что Лифман подчеркивает влияние, оказанное Госсеном на разработку его теории, z частности в вопросе о законе равенства предельных. доходов (см. ~Die Volks~irtschaftslehre der Gegenwart in Selbstdarstellungenw, herausgegeben чов Meiner, 1924, статья Лифмана, S. 18 ‒ 20).
59' .


конкуренции капиталистов, а уравненная предельная полезность есть результат сознательной планомерной деятельности отдельного субъекта. Средняя прибыль устанавливается в пределах общественпого хозяйства, а уравненная предельная полезность ‒ в сфере индивидуального хозяйства. Средняя прибыль есть объективн ый факт, а уравненная предельная полезность имеет чисто субъектив.ную природу. Приравнивание сжль различных категорий базируьтся на отождествлении основных принципов натурального и товарного хозяйства. Эта предпосылка, как увидим ниже, лежит в основе теории цен Госсена. Она же (эта предпосылка) играет доминирующую роль в системе Лифмана. Последний очень категорически выражает эту предпосылку. «Один из важнейших результатов моей теории состоит в доказательстве того, что организационный прин-цип, регулирующий хозяйственное поведение отдельного лица, и организационный принцип менового оборота совершенно тождественны>> 44
В связи с этим распределение продуктов в индивидуальном -хозяйстве рассматривается как копия распределения товаров и капиталов в капиталистическом хозяйстве. Устанавливается своеобразный эквивалентный обмен между теорией индивидуального и капиталистического хозяйства. C одной стороны, основной феномен капиталистического хозяйства ‒ цена и прибыль находит .себе объяснение на основе аналогии с индивидуальным хозяйством (предполагается максимум полезности); с другой стороны, основная тенденция индивидуального хозяйства к уравнению п1редельных полезностей выводится по аналогии с тенденцией к уравнению прибыли. Аналогии облегчаются еще потому, что прибыль и цена рассматриваются с субъективной стороны.
-- Может встать вопрос, стоит ли вообще заниматься рассмотрением второго закона Госсена. Представляет ли он какой-либо ин-терес для теоретической экономии? В лучшем случае, если б была доказана правильность этого закона, он имеет очень узкое значение и может быть использован лишь для объяснения некоторых ярлений индивидуальной экономики. Нужно. однако, отметить, что не случайно второи закон Госсена играет такую крупную роль в системе экономистов математической школы. Дело в том, что позднейшие математики (например, Вальрас) превратили этот закон в важнейшее орудие объяснения законов спроса. С другой стороны, теория спроса играет очень большую роль у матоматиков при ооъ«снении процессов ценообразования. 'Гаким образоы через теорию -седроса устанавливается тесная связь между учением о втором законе Госсена и теорией цены. Поэтому критика этого закона может .быть использована при кригическом рассмотрении теории цены Математиков.
" В. Lief ma'nn. Grundsitze йег Volkswirtschaftslehre, Bd. I, S. 318.
;592


3. ТЕОРИЯ СУБЪЕКТИВНОЙ ЦЕННОСТИ ГОССЕНА
Теория субъективной ценности Госсена отличается от соотнес ствующей теории австрийцев. Необходимо прея<де всего отметить, что термин «Wert» (ценность} употребляется нашим автором исключительно в субъективном смысле. Понятие объективной ценности у него отсутствует. Там, где речь идет о меновых отношениях, Госсен ограничивается термином цена (Preis). Ценность Госсен приравнивает полезности 'а. Ценность выступает у него как явле-ние, соотносительное потребности. Потребность представляет собой субъективное явление, отражение определенного процесса в нашем сознании. Между потребностями и благами существует определенная взаимозависимость. Наличие определенных потребностей придает некоторым вещам новые свойства. Вещи, которые могут удовлетворять наши потребности, превращаются в блага. Это значение вещей, с точки зрения возможности удовлетворения паших потребностей, Госсен называет ценностью. Ияыми слонами,, его термин «ценносты означает то, что обычно называется потребительной ценностью и что у австрийцев выделено в специальную категорию полезности. Различие между субъективной потребительной ценностью и полезностью отсутствует у Госсена. Ценность не меньше полезности, а всегда совпадает с ней. аСостояние внешнего мира,‒ пишет Госсен,‒ при котором он может способствовать нам в достижении нашей жизненной цели, мы обозначаем следующим образом: внешний мнр обладает для нас ценностью, из чего следует, что ценность для нас внешнего мира повышается или падает именно в такой степени, в какой аовышается или падает аомощь, оказываемая им нам в достижении нашей жизненной цели, что величина этой ценности поэтому измеряется величиной жизненного удовлвтв ор ения, которое он нам доставляетэ'6.
Австрийцы, как мы видели, исходят из того, что субъективная ценность всех частей запаса одинакова. Равенство субъективной ценности всех частей запаса состажыет необходимую предпосылку учения о аредельной полезности. Разцость между субъективной ценностью и полезностью в учении австрийцев вьггекает из того, что полезность отдельных единиц неравна, а субъективная ценность всех единиц равна наименьшеа полезности. Госсен стоит на другой точке зрения4~. Он не видит различия между этими
" Если учесть, что Госсен в цевности видит только синоним полеаности, то можно установить родство между теорией Госсена и теориек современных субъективистов (Касселя, Лифмана, Парето и др.), отрицающих существование ценности. У LocceHa ценность выступает zaz совершенно излишний термин.
" Н. Н. Gossen. Entwicklung..., $. 24.
" Вейнбергер укааывает, что по 1'оссену ценность (субъективная) определяется предельной полезностью (О. W e i n Ь е r g e r. Die Grenznutzesschule, Halbersradt, 1926, S. 64 ‒ 65). Утверждение Вейнбергера п)ротеворечит букве и духу учения Госсена. Основной принцип австрийцев

8 И. Г. Блючпн
593


двумя категориями. Поэтому он считает возможным принять положение о неравенстве ценности отдельаых единиц. еЕдиничные атомы,‒ пишет он,‒ одного и того же потребительского блага имеют очень Различную ценностьа 4а. Наряду с законом убывающей полвэности можно, по его мнению 49, установить закон убывающей ценности. B связи с признанием неравенства ценности отдельных единиц отпадает база предельной полезности. Ценность или полезность последней единицы ничем ие отличается er ценности или полезности других единиц. Правда, у Госсена часто фигурирует термин «ценность последнего атома». Это понятие тождественно с понятием предельной полезности. Но ценность последнего атома играет в системе Госсена совсем другую роль, чем предельная полезность в системе австрийцев. Эту роль мы мохсем установить на основании анализа второго закона Госсена. Рациональная органиэация потребления„согласно этому закону, имеет место тогда, когда полезности последних атомов равны. Следовательно, полезность последнего атома ‒ показатель среднего уровня полезности, который достигнут для последних единиц всех потребленных товаров. Между полезностью последних атомов и ценой существует опрсдсленвая зависимость.
У Госсена моя<но обнаружить зародыши тех идей, которые получили более полное развитие у позднейших экономистов-математиков о пропорциональности цен и предельных полезностей. Госсен считает 5О возможным по изменениям цены определять полезность последних атомов" с каждым изменением цены меняются методы распределения доходов между отдельными покупками, т. е. меняется количество отдельных благ, которые пиг~ребляются данными субъектами. С изменением же этого количества неизбежно должна повыситься или понизиться полезность (или, по терминологии Госсена, ценность) последнего атома. Следовательно, полезность последнего атома в теории Госсана выступает как явление, зависимое от цены. Поскольку каждому изменению одного ряда цен соответствует изменение другого ряда ‒ полезностей последних атомов, можно на основании отношения цен определить отношения предельных полезностей и наоборм.. Госсен не упоминает еще о пропорциональности предельных полезностей и цен, но оа, несомненно, стоит на пути к этому утверждению.
У Госсева имеется другая особенность, сближающая его теорию предельной полезности с учением позднейших экономистов-матема-

о регулирующей роли предельной полезности в системе Госсена отсутствует. Поатому нам представляется более правильной точка зрения Лифмана, что Госсена нельзя отнести к австрийской школе (R. Lie f mann. Neuere Literatur uber Н. H. Соввеа. Zs. die gesamte Staatswissenschaft, 1927, Bd. LXXXIII, $. 506).
" H. H. Gîss en. Entmicklung..., $. 31.
~9 Ibid., $. 33.
'~ Ibid., $. 124.


тиков. Госсен всюду, где речь идет о полезности отдельных благ (а ве об общей 'полезности целого запаса), оперирует с полезностью отдельных атомов. Под госсеновскими атомами, очевидно, нужно понимать бесконечно малые доли «акого-нибудь запаса. В этом QT- ношении Госсенотличается от австрийцев, которые обычно имеют дело с полезностью конечных величин, конечж~х частей запаса. Различие это объясняется тем, что наш автор рассматривает процесс потребления как непрерывпый процесс. Хозяйствующий субьект, по идее нашего автора, потребляет блага бесконечно малыми долями. Аналогичным образом рассматривается и процесс произ водства (поскольку речь идет о полезности последних атамов произведенных продуктов и об усталости, связанной с получением этих последних атомов) и процесс обмена. Идея непрерывности играет очень видную роль в теориях экономистов математической школы. Джевонс дал более уточненную формулировку, определив полезность отдельных единиц как первую производную функцию общей полезности.
Изложение и разбор математической интерпретации предель. пой полезности даны в следующей главе.
Во всяком случае необходимо отметить, что субъективная ценность, в трактовке Госсена, ни с чьей точки зрения не может рас сматриваться как фактор, прямо п непосредственно определяющий цены. Невозможность непосредственно дедуцировать уровень цец из высоты общей полезности или полезности отдельных единиц бы ла лучше всего доказана австрийцами, и нам нет надобности останавливаться на этом вопросе. Любопытно, ччо сам Госсен не делаея такой попытки. Там, где он касается вопроса о взаимоотношениящ цен и полезности, обычно цена рассматривается как обусловливащ~ щий фактор. Наиболее отчетливо это полох<ение выражено в следующем месте: «Именно из этого закона (речь идет о втором законе.‒ И. Б.) следует, что всякий человек ценит в. равной жеро последпюю частицу всякого -средства потребления, покупаемого им по определениом ц е н еэ 5'. Последние атомы, имеющие равную цену, должны полу чить равную оценку.
4
Установив общие принципы субъективной ценности (т. е. факЫ чески ограничившись отождествлением субъективной ценноЬА> и полезности), Госсен переходит к рассмотрению отдельных категорий благ и к определению их субъективной ценности. Между классификацией нашего автора и австрийцев с первого взгляда су-. ществует близкая аналогия. Ко это представление ошибочное. Гос-. сена по этим вопросам (например, по вопросу о ценности производительных благ) нельзя считать предшественников австрийцев, ибо в понятие ценности он вкладывает другое содержание.
" Ц. ц. С о я зе и. Entwicklung.... Я. 124.
38'


Госсен делит все блага на три класса, которые и получают название «Gegenstande der ersten, zweiten und dritten Klassen» (предметы первого, второго и третьего класса). К первой кате<~ории относятся, по терминологии Госсена, .Genussmittels~, т. е. блага, могущие непосредственно удовлетворять наши потребности. Их ценность всецело определяется полезностью, и экономическая природа их для нашего автора наиболее простая и ясная.
Ко второй категории относятся так называемые комплементарt<s<e блага, т. е. блага, которые можно потреблять лишь совместно 5». Например: «Для того чтобы иметь возможность использовать благо, 'доставляемое нам печью ‒ тепло, необходимо соединить ее с топаивом и огнем; для повозки нужны двигательная сила и возница; для трубьш нужны табак и огонь и т. д.». Отличие этих благ от по'требительских благ заключается в том, что полезность распростраЙяется на всю группу в целом. В противоположность крупнейшим представителям австрийской школы ‒ Менгеру, Визеру и Бему‒ Госсен считает невозможным определить ценность отдельных элеМентов группы комплементарных благ. Он пишет: «При рассмотрении всех этих предметов оценка становится возможпой, поскольку
а иаходятся в таком соединении, которое действительно создает иаслаждение, и тогда совокупная ценность этого соединения равна ф~личине наслаждения, доставляемого им. Каким образом, однако, щ~а ценность распределяется между задельными частями, совмест-нйм действием коих создается наслаждение, не поддается более тфыому определению, поскольку части эти приооретают ценность, цаходясь лишь в определенном соединении; вне же этого соединещ~я они обладают ценностью, лишь поскольку имеется вероятность восполнения недостающего» 54. Расхождение между Госсеном и австрийцами в данном вопросе (т. е. о возможности измерения ценности отдельных составных частей комплементарных благ) опять- таки вытекает из приведенной выше причины. Если данные блага потребляются вместе, то нельзя определить, какая доля общей полезности падает на то или иное благо. Для того чтобы определить полезность какой-нибудь составной части комплементарных благ, аужво элиминировать эту составную часть, т. е. сделать невозмо;иным самое потребление. Но невозможность определения полезности задельных комплемептарных благ не исключает возможности опред~дения нашей завис~ости от тех или иных благ, т. е. с~ъектив-.ной ценности в понимании австрийцев. Отсюда вытекает, что с~ъ.дктивная ценность (если, конечно, признать правильной теорию .австрийцев) отдельных комплементарных благ может совпадать с . полезностью всего комплекса данных благ, хотя эта полезность обязана тле потреблению других. Различные ответы, которые дают

~ Н. Н. G o s s e n. Entwicklung..., $. 24.
~ Ibid., $. 25.
~ Ibid.. S. 25 ‒ 26.





иа данный Borlpoc Госсен и австрийцы, BhIT9NBKlT из ВеодиыаеоВОГО толкования субъективной ценности.
Вопрос о комплементарных благах паглядно иллюстрирует, что теория субъективной ценности Госсена, даже с точки зрения ее автора, меньше всего может служить для определения уровня цен. Изложив свою теорию цены, Госсен вынужден был констатировать существование различия между субъективной ценностью и ценой. Субъективная ценность комплементарных благ не может быть определена; между тем цена последних имеет вполне определенную величину. «При определении ценности,‒ пишет Госсен, мы видели, что в том случае, когда некоторая совокупеость предметов доставляет удовлетворение своим совокупным действием, невозможно определить цепность каждого отдельного предмета. Определим лишь ценность, которой они обладают в своем совокупном действии. Это обстоятельство не мешает, однако, тому, чтобы каждый из этих предметов в отдельности обладал определенной ценой в соответствии с вознаграждением производителей»»5. Если считать, что субьективная ценность представляет собой основание цен, то этот факт никак нельзя объяснить. Откуда получает цена свою определенность, если величина субъективной ценности неопределеннаяГ Эта трудвость устраняется Госсеном потому, что цена в его теории, куя увидим ниже, имеет особое основание, независимое от полезности (точнее, не имеет никакого основания. Теория цены у Госсена разреботана очень слабо) .
Наконец, к третьей группе относятся производительные блага. «В отношении этих предметов,‒ пишет он,‒ возможна лишь косвенная оценка или может быть приписываеми ценность личпь по; стольку, посколысу они служат для создания непосредственно по--, требляемых благ или неотъемлемой части таковых. Ценность и> как раз такова, какова помощь, оказываемая ими при создании вепосредственно потребляемыхблагэ . Иными словами, произвощительные блага имеют лишь косвенное значение постольку, поскольку они связаны с производством потребительных благ. CaMg по себе производительные блага никакого значения не имеют и субъективной оценке не подлежат. Я этой категории производительных благ, или, как их предпочитает называть Госсен, благ третьего класса,. относится также и труд. Госсен дает следующее примерное перечисление благ этого рода: «Сюда относятся недра и почва, поскольку они служат нам для добывания разного рода продуктов, дя.цее ‒. масло, валяльный станок, употребляемый суконщиком, гор~очеедля машины, вообще все те материалы, употребляемые ремесленником, фабрикантом или художником, которые впоследствии заключены в продукте, служащем для потребления; к этим предметам относятся также инструменты и машины, изобретенные чедо

~ Н. Н. Gossen. Entwick)ung..., S. 98. м Ibid.. я. 27.
1
I


веком для увеличения и усовершенствования своих физических сил, наконец, в большинстве случаев, работа прирученных животных, так же как и в первую очередь работа самого человека» 5т. Субъективная ценность благ третьего класса, по мнению Госсена, производная от ценности потребительских благ, которые могут быть получены при их помощи. С другой стороны, на производительные блага может быть распространено то же правило, что и на йомплементарные, т. е. можно определить ценность целого комплекса производительных благ, но не отдельных его элементов.
Производительные блага не ю~еют собственной полезности, т. е. сами по себе они не в состоянии удовлетворить чьих-ли~ потребностей. Полезность производительные блага имеют потому, что они являются источниками потребительских благ. Теория Госсена свод~ся к утверждению положения об обусловленности полезности производительных благ полезностью потребительских благ. Единственная реформа Госсена заключается в том, что он вместо терыиаа еполезность» всюду подставляет «ценность». Отсюда получается видимость,: что теория производительных благ Госсена совпадает с соответствующей теорией австрийцев . Но это только видимость. Субъективной ценности, как мы неоднократно отмечали, Госсен дает другое толкование. Теория цен производительных благ Госсе- ~~;тоже отлична от соответствующей теории австрийцев. Госсен не утверждает, что цена производительных благ должна определиться ценой предельного потребительского продукта. Наоборот, ол считает, что основные законы образования цец аналогичны для потребительских и производительных благ. «Следовательно,‒ пишет Госсен,‒ изменение цены для предметов, коим приписывается лишь посредственная ценность, влечет за собой те же доследствия, что и для средств потребления. естественно поэтому, что и конечный результат в обоих случаях будет совершенно одинаков. А именно,,если вознаграждение, получаемое производителями материалоз, инстументов, обладателями рабочей силы, непропорционально, если оно слишком велико или слишком мало, то происходит повышение или падение, увеличение или уменьшение запаса и вследствие этого понижение или повышение цены, чем, в конце концов, достигается выравнивание диспропорциональности» 59.
Теория производительных благ отличается от австрийской еще в одном пункте. Австрийцы, как известно, рассматривают труд как производительное благо. Ценность труда, по их учению, определяется,на общих основаниях. Иак иы отметили выше, Госсен, пере-
~' Н. Н. С овве в. Entwicklung..., S. 26 ‒ 27.
~8 Такую точку зрения защищает ряд исследователей, например Г. Хани (Ь. Н. Н а н е у. History of economic thought. New York, 1919, р. 453). Хани считает, что у Focceaa имеются все основные элементы теории Менгера. По нашему мнению, ату формулировку кухонно ваменить другой; у Госсена имеются пекоторыо элементы теории математиков, а не австрииЦев.
® H. Н. G î s s e n. Entwicklung..., S. 98.
598


числяя различные виды производительных благ, упоминает также труд. Отсюда можно сделать вывод, что труд имеет ценность, производную от ценности продуктов, изготовленных при помощи данного труда. Эта точка зрения носит на себе яркие следы капиталистической идеологии. Труд смешивается с рабочей силой и рассматривается как товар.
Но наряду с этой точкой зрения у Госсена встречается другая, глубоко отличная от первой. Приступая к дальнейшему анализу законов ценности (субъективной), Госсен начинает рассматривать труд как источник особой ценности, притом отрицательного характера. Эти свойства труд, по мнению Госсена, приобретает потому, что он связан с целым рядом неприятных ощущений. Трудовую деятельность человека нужно рассматривать с двух сторон: с одной стороны, она дает определенные положительные результаты. Последние выражаются в полезности полученных продуктов и в том наслаждении, которое связано с потреблением этих продуктов. С другой стороны, трудовая деятельность имеет свои отрицательные стороны. Она связана с усталостью, с физическими страданиями. Если допустить соизмеримость положительного и отрицательного моментов работы, как это делает Госсен, то отсюда встает новая задача для экономиста, анализирующего индивидуальное хозяйство. Недостаточно учесть общую сумму полезности или наслаждения, полученных в результате потребления. Необходимо наряду с этим учесть всю совокупность отрицательных ощущени~, связанных с получением данной суммы потребительских благ. Из первой суммы нужно вычесть вторую, и полученная разность даст нам представление о фактической величине наслаждения, которая получилась в результате связанных между собой процессов производства и потребления. В переводе на язык Госсена это значит, что общая сумма ценности равна разности между общей ценностью потребленных продуктов и отрицательной ценностью в результате трудового напряжения. «Эта затрата энергии,‒ пишет Госсен,‒ причиняет человеку большее или меныпее отягощение, и созданная ею ценность поэтому естественно уменьшается именно в такой степени, в какой оценивается само это отягощениеэ «О. Отсюда вытекает необходимость дополнить разработанную прежде теорию субъективной ценности. «Таким образом, для того чтобы завер1шить оценку внешнего мира, исследование должно быть направлено в сторону отыскания законов, определяющих условия, в которых происходит создание ценностиэ 6'.
Здесь вырисовывается существенная разница между Госсеном и австрийцами. Для последних трудовые затраты, существующие в виде производительных благ, не имеют самостоятельной ценности, они имеют только отраженную полезность и ценность; они не учитываются при исчислении полученной полезности. У Госсена тру-
Н. Н. G о з з е n. Entwicklung..., S. 35.
" Ibidem.

509'


довые затраты выступают как самостоятельный фактор, имеющий
свою собственную субъективную физиономию, проявляющийся не
через потребительские блага, а рядом с ними.



4. ТЕОРИЯ ПРОИЗВОДСТВА
Для учета влияния отрицательных моментов труда, по Госсену, необходимо вывести основной закон изменения ощущений, связанных с трудовой деятельностью. Этот закон в известной мере про-
тивоположен закону убыва- У ющей полезности. Увеличение количества потребительских благ связано с пониже-. нием полезности отдельных единиц. Продолжение работы, увеличение количества произведенных единиц связано с ростом усталости, с увеd личением всех отрицательных ощущений, имеющих место при чрезмерной работе. Первоначально работа доста- Ю. вляет положительные о~ Рис. 21 щения. еВсякое движение,‒
пишет Госсен, после того как мы в течение долгого времени испытывали отдых, доставляет нам вначале наслаждение. При продолжении движения наслаждение мо подчиняется вышеизложенному закону падения. Если же движение продолжается до тех пор, пока наслаждение падает до нуля, то при атом не только прекращается наслаждение, как при наслаждениях, получаемых нами от внешнего мира, без всякого активного участия с нашей стороны, но при дальнейшем продолжении движения мы получаем ощущение, обратное наслаждению. Подобно тому как при первых констатировано было постепенное падение, здесь имеет место постепенное повышение усталости до тех пор, пока мускульные силы организма становятся недостаточными, чтобы ему противодействовать, и человек, утомленный, погружается в сон» 62.
Графически Гоосен выражает атот закон в следующей форме (рис. 21} 6З. На оси абсцисс откладываются единицы времени; на оси ординат ‒ ощущения, связанные с работой. До наступления точки Ь труд доставляет человеку только полезность, наслаждение. Производитель выигрывает двояко: во-первых, как производитель он исж~тывает определенную сумму положительных ощущений; во-вторых, он получает в результате своей работы некоторое коли- '© H. Н. С о з 8 е а. Entmicklung..., S. 36. ®' >bid., $. 37.
/




чоство потребительских благ, которые имеют определенную сумму полезности для него как потребителя. После точки Ь продолжающаяся работа начинает вызывать чувство усталости и вообще превращается в тягость. Продолжающаяся работа может рассматриваться с двух точек зрения: с одной стороны, как источник определенной суммы полезности, доставленной продуктами этой работы; с другой стороны, как источ- с ник отрицательных ощущений, У
777 связанных с этой работой.
У
Вопрос о наиболее рациональном выборе времени для трудовой деятельности опреде и ляется, по Госсену, соотношением положительных и отрицательных моментов этой дея- Ю тельности. Пока положительные моменты преобладают, получается положительное сальдо, и производителю есть прямой Рис. 22 смысл продолжить свою работу. Продолжение работы будет выгодным для производителя, с точки зрения принципа максимальной полезности, до того момента, когда это положительное сальдо пере~ет s отрицательное, т. е. начнется перевес отрицательн~ иоментов. Так как законы ощущений, связанных с производством и потреблением, начиная с некоторой точки противоположны друг другу, так как положительные полезности, получаемые от потреб-- ления, и отрицательная полезность, получаемая в процессе производства, неодинаковые вначале, движутся в обратном направлении, то должна существовать такая точка, в которой оба р~ща пересекутся. Эта точка и будет обозначать, по мнению Госсена, ниболее рациональную продолжительность работы и оптимальное коли юство произведенных единиц.
Так, если прямая се {рис. 22) означает закон убывающей полезиости, а прямая ge ‒ закон сначала уменьшающейся полезпости (до точки f), а затем возрасгающей усталости и отрицательной полезности работы, то наиболее рационально, с точки зрения Госсена, остановить работу в точке d, абсциссе пересечения обеих прямых Отсюда получается следующий основной принцип, регулирующий. по Госсену, человеческую деятельность: еДля того, чтобы достигнуть в жизни наибольшего наслаждения, человек должен распределить свое время и силы при достижении различного рода наслаждений таким образом, чтобы ценность предельного атома каждого получаемого наслаждения равнялась бы усталости, которую он претерпел, если бы он достиг этого атома в последний момент заTp an't своей энердж и ф 64

4' Я. Н. G o s s e n. Entwicklung..., S. 45.
60t




Отсюда следует, что для того, чтобы определить общий баланс шолевных и отрицательных ощущений, связанных с трудом, необходимо знать три величины: а) величину полезности, полученной от потребления произведенных единиц. Если работа .будет продолжаться в течение периода ad, то эта полезность, на.нашей диаграмме, будет представлена в виде трапеции aced; Ъ) полезность, связанную непосредственно с процессом работы, .г. е. величину наслаждения, которую доставляет сама работа. Эта величина на нашей диаграмме будет изображена в виде треугольника agf; и, наконец, c) величину отрицательных ощущений, вытекающих из работы, изображенную треугольником fed. Первые две величины составят актив вашего производителя; третья‒ .Пассив; разница между ними ‒ положительное сальдо ‒ будет характеризовать общую сумму полезности, полученную в результате производства и потребления данного количества продуктов.
С этой точки зрения, максимум полезности получится не тогда, когда потребление доведено до точки насыщения, а до наступления этого момента, в точке установившегося равновесия между производством и потреблением.
Госсен затем дает математическое оформление всем перечис.ленным выше величинам, Величина aced была определена раньепе. Опа равна ‒ (pn + р'и'+ р'и'+... ‒ . Напемним, что р, р', р" означают продолжительность времени потреб.ления, соответственно количеству потребленйых предметов, необходимых для полного насыщения', n, n', и ... означают полезности первых единиц потребленных благ; P означает сумму р, р';p', т. е., иными словами, сумму всех потребленных количеств,- необходимых для полного насыщения; Е ‒ сумму всех .действительно потребленных количеств разных продуктов; Е может рассматриваться как е+ e, + e., +..., т. е. как сумма количеств отдельных продуктов, действительно потребленных .данным индивидуумом.
Если в нашем чертеже отрезок af обозначим через я (т. е. величину находящейся в распоряжении человека энергии, применение которой доставляет ему наслаждение), а отрезок ag ‒ через ,р (величину наслаждения в начальный момент проявления энергии), то вторую величину наслаждения, полученного в процессе работы, равную площади < afg, можно будет обозначить чврез af ag яр 2 2
Осталось дать аналитическое выражение третьей величине‒ ° суван.отрицательных ощущений, вытекающих из процесса рабо ты, равдой +fed. Эта величина будет равна; fd = ad ‒ af =
fd ea = E ‒ я (поскольку ad ‒ количество потраченного времени, соответствующего определенной сумме потребительских благ). 4302.














Далее, из подобия треугольников afg @fed выводим соотношепие ‒ df: de=af: ag. Заменивdf через Е ‒ и, af через я, ag через р, получим (E ‒ я): de = я: р, откуда de = . Обозначим
(Е ‒ n) р =C Е ‒ л fd «Í (Е ‒ a)« ‒ через р; тогда de =, а величина +fed = P 2 2Д
Итак, все три основные величины определены. Сложив первым две и вычтя третью величину, получим выигрыш нашего субъекта от производства и потребления данного количества продуктов
1 (P ‒ Е)«(Е ‒ и)« «~~ = ‒ ри + р'и' + р и +... + яр‒ Величина усталости de в момент окончания работы, как мы
Е ‒ д видели выше, равна . Величина предельной полезности
P ‒ Е для этого случая равна . (Эта формула выведена выше, когда
а рассматривался второй закон Госсена). Обе эти величины в момент окончания работы должны быть равны по абсолютной величине и противоположны по знаку. Их сумма, следовательно,
P ‒ Е я ‒ Е равна О, т. е. + = О. Этот же вывод можно получить другим путем.
Предельная полезность (в данном случае это будет комбинированная полезность из двух полезностей ‒ положительной и отрицательной) равна 1-й производной от общей полезности.
P ‒ Е E ‒ sg Продифференцировав и по de, получим + . Наш производитель должен приостановить свою работу в той точке, которая обеспечит ему максимум полезности. Для определения максимума нужно, как известно, найти 1-ю производную и приравнять ее нулю. В данном случае 1-я производная Равна Р ‒ Е я ‒ Е
+ . Приравняв ее нулю, мы легко сумеем определить
а искомую величину E. Она будет равна . Если это E вста-
ия+ РР вить в общую формулу для w, то после некоторых преобразований получим следующую формулу: и = ‒ (рл + р'л' + е'и'+...
(P ‒ я)« ... + яр . Эта формула будет выражать не всякий
Й+ выигрыш полезности, полученной при любой продолжительности производства, а только при наиболее рациональной продолжитсльности, когда полезные и отрицательные моменты работы уравновешиваются. Иными словами, эта формула выражает «максимум жизненного наслаждения, которого человек в состояни» достичь своими силами» ".
®' Н. H. G o s s e n. Entwicklung..., Я.. 42.








ри = 10 10 = 100; р'и" = 16 8 = 128; пр = 30 2 = 60; P=
= р + р' = 10 + 16 = 26; P ‒ Е = 26 ‒ 6 = 20; (P ‒ E)
= 20' = 400; а = ~ + '-', = 1 + 2 = 3; = = 133 ‒;
E ‒ я = 6 ‒ 30 = ‒ 24; P = ‒" = ‒ = 15;
= 38 ‒.
Если сложить все BTE величины, то получим
(Р Е) (Е Я) 1 100 + 128 +
13 Р 2
38 ‒ ) = ‒ (118 ‒ ) = 38,133...

и = ‒ ри+ р'и'+ яр
2
+ 60 ‒ 133‒
Величину предельной полезности можно определить на осно-
P ‒ Е я ‒ Е
вании формулы w' = + . B нашем примере, где P = 26,
Е=6„а=3, и=30, р=15,и= + = ‒ + ‒ =
124. 4
15 15'
Госсен составил целую табличку для определения и' и и.
Приводим некоторые цифры ":
I
ДляЕ= О; и'=12; и=О
э э = 2; э =9'~/~q', э =2i,867
э э = 4; э =9/gg'. э =40,8
э э = 6; э =8/qq, »=58,133
э э = 8; э =77/gg', »=73,867
э э =10: » =6~3 «=88
Формулы Госсена о распределении труда страдают теми же недостатками, что и формулы распределения полезности. Они осно-
~ Н. Н. G o s s e n. Ento icklung..., S. 44.
Госсен затем дает числовые иллюстрации своей формулы. Предположим, что p: р': р: р"'... относятся, как 10: 1,6:15:18; n: и': и": и'" относятся как 10: 8: 5: 2; допустим, что я = 30,
Я
р = 2, т. е. P = ‒ = 15; как выше было указано, на основании
P
этой-формулы, пока E меньше или равно 2, может быть произведен только один продукт; приЕ = 2 до Е = 11 только два и т. д.
Допустим, что Е = 6, т. е. наше лицо решило употребить 6 единиц благ. Требуется определить величину w. Для этого определим все составные части этой формулы, исходя из того, что потребляк~тся два различных продукта.


вавы на положении, что зависимость между количеством произие-, денных единиц и усталостью может быть выражена в виде линейной функции. Это предположение совершенно произвольно. Госсен принимает его лишь для упрощения вопроса. Поэтому формулы его охватывают лишь один часты~, исключительный случай; о~ меныпе всего выражают общую зависимость; они в лучшем случае служат в качестве иллюстративного материала. Благодаря этому научная ценность этих формул должна быть признана по меньшей мере ничтожной. Формулы Госсена (в своем наиболее общем виде) о равновесии между полезностью потребляемых продуктов и усталостью, связанной с производством этих продуктов, были затем получены (правда, совершенно самостоятельно) Джевонсом. Ввиду того что последний дал более детальную разработку этих формул, мы дадим критику последних при рассмотрении теории Джевонса.
Пока ограничимся кратким рассмотрением одного вопроса: как примирить эту точку зрения с другим положением, которое цитировалось выше, о том, что труд есть производительное благо и что его ценность определяется ценностью полученных продуктов потребления. Из последнего положения следует, что хозяйствующий субъект переносит только полезность заключительного продукта на все факторы, участвовавшие в производстве последнего. С этой точки зрения равенство предельной полезности продукта и субьективной ценности трудовых издержек всегда будет существовать для всякого момента производства, ибо субъективиая ценность труда есть отражение полезности продукта. Графически это должно выразиться в том, что кривые полезности и субъетивной ценности издержек будут совпадать; ни о каком пересечении двух кривых не может быть и речи. Следовательно, вопрос о ргойисег's surplus (о прибыли производителя), о наиболее рациональном распределении производства не только с точки зрения потребителя, но и производителя, отпадает. Здесь имеется такая дилемма: или верно положение, что труд есть обычное производительное благо, тогда ценность (т. е. полезность) труда исключительно определяется полезностью полученных производительных благ, тогда отпадают все соображения о том, что труд является источником новой ценности(то положительной, то преимущественно отрицательной); или, наоборот,-верна вторая часть учения Госсена о равновесии между полезностью и усталостью, тогда отпадает его попытка определить ценность труда на основании общих законов ценности производительных благ.
Нам представляется, что понятие етрудэ употребляется в неодинаковом смысле в обоих случаях. Когда Госсен дает классификацию производительных благ, он главным образом имеет в виду наемный труд, т. е., вернее, рабочую силу. Труд в данном месте выступает как фактор, независимый от личности данного хозяйствующего субъекта, как фактор ему противостоящий. Поэтому труд


рассматривается наравне со зданиями, материалами, орудиями труда и т. д. Труд рассматривается исключительно как фактор производства, принадлежащий данному субъекту. Это точка зрения предпринимателя, для которого вещный и личный факторы производства отличаются лишь по своей форме. Выше мы отметили, что попытка приравнять труд к производительным благам является продуктом капиталистической идеологии. Но затем Госсен переходит к рассмотрению изолированного производителя. При этом он совершенно абстрагируется от рассмотрения взаимоотношений между данным производителем и окружающим его социальным миром. В связи с этим отпадают вопросы о паемном труде. В центре внимания Госсена становится сопоставление, с одной стороны, наслаждения, с другой стороны, страдания, связанного с работой. Поэтому труд рассматривается с совершенно иной точки зревия. он выступает как чисто субъективный фактор, как источник определенных ощущений. Перед нами антинаучная, несовместимая с реальной капиталистической действительпостью теория.
Лишним доказательством, что в классификации производительных благ Госсена речь идет о наемном труде, служит та оговорка, которую он при атом перечислении делает. 1~ производительным благам относятся, «наконец, в большинстве случаев работа прирученных животных, так же как, и в первую очередь, труд самого человекаэ ". Из этой цитаты следует, что не всегда труд рассматривается как производительное благо, а только в большинстве случаев. Но с другой стороны, труд всегда предполагается при производстве каких бы то ни было благ. Нельзя мыслить себе производство без затраты труда. Очевидно, что оговорка, которую Госсен считает нужным сделать, вытекает из того, что он труд понимает в ограничительном смысле. Наиболее вероятным толкованием будет понимание труда в данном месте как наемного труда. Тот факт, что Госсен употребляет труд в двояком смысле: а) как рабочую силу и б) как источник потребительных ценностей, есть выражение антинаучной позиции, свойственной всем течениям буржуазной политической экономии.
Любопытно сопоставить теорию Госсена в данном вопросе с учением австрийцев и математиков. В отличие от австрийцев, Госсен не признает примата потребления. Общая сумма ценности, по его утверждению, зависит как от потребностей субъекта и полезных свойств вещей, так и от характера, интенсивности, продолжительности человеческой деятельности. В отличие от позднейших математиков (например, Вальраса), Госсен не остается последовательно стоять на точке зрения предпринимателя. Предприниматель не работает. Трудовой процесс интересует его не потому, что ок является источником особых ощущений, а потому, что он связав с необходимостью денежных затрат на рабочую силу, средства

" Н. Н. Gossen. Entwicklung..., S. 27.


производства и т. д. Поэтому у позднейших математиков, признающих вместе с Госсеном равноправие производственного и потребительского моментов, влияние производственных условий находит. себе отражение в учении об издержках производства, у Госсена‒ в учении о трудовой деятельности. Поэтому позднейшие математики производственный момент рассматривают как чисто объективный фактор; у Госсена же этот момент получает субъективную ок‒ раску.
5. ТЕОРИЯ ЦЕНЫ ГОССЕНА °
До сих пор Госсен занимался исключительно анализом индивидуальной экономики. Поэтому теоретико-экономическое значение всех этих результатов ничтожно. Если бы Госсен ограничился этими формулами, то его учение потеряло бы всякпй интерес для истории теоретической экономии. Но необходимо отметить, что приведенные выше формулы представляют базу его теории цены. Связующим звеном между теорией индивидуального изолированного хозяйства и теорией цен Госсена является кардинальный принцип ero системы ‒ принцип максимума полезности.
Госсен отмечает три метода достижения максимума полезности. Первоначально он рассматривает изолированное потребительское хозяйство."В этих условиях единственное средство осуществлепия максимума ‒ наиболее рациональное распределение потребления между отдельными продуктами. Условием рационального потребления является соблюдение так называемого второго закона. Затем он переходит к рассмотрению производительного изолированного хозяйства. Тут на сцену выступают новые методы, выражающиеся в установлении равновесия между полезностью и усталостью. Но между этими двумя методами существует противоречие, и тут на помощь приходит обмен. Теория обмена, теория цен Госсена есть новая модификация закона максимальной полезности.
3 данном пункте можно наметить своеобразную аналогию между развитием госсеновской теории и гегелевской триадой. Дело в том,. что оба метода увеличения общей суммы полезности: путем усиления разнообразия потребления и увеличения производительности труда,‒ вступают в противоречие друг с другом. Изолированный производитель может усилить разнообразие своего потребления лишь путем изменения характера производства. Но производство одним субъектом значительного количества разнообразнейших благ «озможно лишь при очень низком уровне производительности труда. Рост производительности труда связав с развитием спсц,иализации.
Это противоречие выражено у Госсена: «В то время как необходимость изготовления по частям различных средств удовлетворения обусловливает распыленпе трудовых усилий между всеми этиии различными средствами, необходимость вОзможного повышения ловкости и возможного уменьшения нужной затраты
УТ





Рис. 23
труда требует, как известно, чтобы человек ограничивал свою деятельность изготовлением возможно меньшего круга различных предметов и в то же время изготовлял гораздо большие их массы, чем в каких он нуждается сам для удовлетворения своих потреб.ностей разумным образомэ ««.
Указанное выше противоречие снимается, по мнению Госсена, в обмене, который, с одной стороны, предполагает известный уро- С вень специализации, т. е. определенный уровень прои 3води~тельности труда, а с другол сто- I роны, делает возможным для каждого субъекта потребление разнообразнейших продуктов. с Отдельные производители
могут посвятить себя специаль- Х ным работам и в то же время пользоваться всеми продуктами общественного производства. «Таким образом,‒ говорит Госсен,‒ пол~ается, что в дальнейшем, в большинстве случаев путем простого обмена известных предметов, даже если они в процессе обмена не претерпевают никаких изменений, можно повлиять на чрезвычайное увеличение ценности» 69.
Это он иллюстрирует следующей диаграммой (рис. 23). Верх-. няя фигура представляет величину ценности 1 предмета для лица А. Как видно из чертежа, ab будет иметь ценность, равную abc; остальная часть запаса не будет иметь никакой ценности.
‒ Нижняя фигура a~c~b~ изобрах<ает величину полезности второго объекта (П) для лица B. Отрезок bd предмета I для лица А совершенно бесполезен, но для лица В имеет такую х<е полезность, как отрезок а1Ь1, т. е. а1Ь1с1, отрезок Ь|И~ бесполезен для лица В, но представляет для А такую же полезность,как и отрезок ab, т. е. абс. Благодаря обмену, у первого лица получается полезность на сумму abc+a~b~c~ и у второго лица (В) ‒ на сумму а1Ь1с1+аЬс; у обоих 2 аЬс+2 a~b~c>, т..е. общая сумма полезности удвоилась.
Апология Госсеном обмена вытекает пз смешения разделения труда и обмена. Разделение труда есть необходимая основа обмепа. Там, где отсутствует разделение труда, невозможно существование обмена. Но из этого совершенно бесспорного изложенпя нельзя сделать обратный вывод о том, что существование разделения труда всегда предполагает наличие обмена.
Для того чтобы разрешать указанное выше противоречие, у
Госсена не было никакой надобности переходить к рассмотрению

608
'~ Н. H. Gîssen. Entwicklung..., $. 81.
69 ]big., 8. 82.







77g E3 hg ~I
Рис. 24
менового хозяйства. Он мог бы остаться на почве натурального производства.
Впрочем, метод исследования Госсена, его попытка найти обоснование принципа максимальной полезности в анализе обмена получает определенный смысл, если учесть основную и важ- с ней шую особенность теории Госсена, которая заключается
777 в смешении организованного ду и неорганизованного хозяйств. Эту особенность гос- Э сеновской теории мы выясним при дальнейшем изложе- с, нии последней.
В рассмотренном выше случае оба производителя обмениваются лишь теми излишками, которые для них никакои полезности не пред- М
77, 17 f д~
д ставляют. Благодаря этому
СС они оба оказываются в выигрыше. Но дальше встает вог
777С прос: ограничатся ли А и B А~ только обменом совершенно У
С ненужных им излишков или S
Г же обмен будет продолжать- д
д
~С д ся дальше. И в связи с этим
8 возникает другой вопрос: где должна быть граница обмена, р
%9 в какои точке приостановка 7777 обмена дала бы максималь-
и ную сумму полезности для Ур обоих товаропроизводителей.
На этот вопрос Госсен a~,7 ~ 7 s ~ > dq отвечает при помощи сле-
г ~7 Я дующей графической иллюстрации (рис. 24) 20.
Предположим, что имеются два товара ‒ I u II и два участника обмена А и В. А является собственником первого товара; полезность последнего для А может быть изобрая<ена в виде треугольника аЬс. А предъявляет спрос на 11 товар, н1ринадлежащий В. Полезность II товара для А может быть изобран<ена в виде треугольника а2Ь2с2. В является собственником II товара. Полезность последнего для В выражается треугольником a~b~c~', В предъявляет спрос на товар 1, полезность которого равна а2Ь2с2.

'о К. К. Golsen. Estmickluag..., $. 83 ‒ 85.
39 И. Г. Блюмиа


Таковы условия задачи. Требуется определить, какое количество обоих товаров будет обменено и по какой цене.
Госсен предполагает, что первоначально обмениваются оба товара в ~равной пропорции, т. е. п единиц товара 1 обмениваются на и единиц 11 товара. Проще, Госсен предполагает, что цены обоих товаров равны.
Предположим, что обмен происходит небольшими частями. Из фигуры 1 видно, что полезность ab-й единицы для А равна О; следовательно, вся остальная часть запаса этого товара, которая выражается отрезком Ы, тоже имеет нулевую полезность. Точно так же нулевую полезность имеет отрезок b<d> для второго субъекта В. Если bd=b<d> и цена обоих товаров равна, то Ы будет обменено на b~d~. Предположим, что b~d~ ‒‒ азпз. Полезность этого количества, как видно из фигуры 1V, равна aqc~pqnq. Эта полезность для Л представляет чистый выигрыш, ибо полезность bd равна для Л нулю. Точно так же предположим, что Ы=а~п~. Следовательно, субъект В получит в результате обмена чистое приращение полезности, равное трапеции à~ñ~ððnð. Общее увеличение полезности для всех участников в обмене равно азсзр~пз+а2С2р2п2.
Но обмен на этом не остановится. Если А будет продолжать обмен, то при этом ему придется уступать уже те части запаса ero TQBapa, которые представляют некоторую полезность, но взамен он будет получать части запаса 11, имеющие, может быть, еще большую полезность. Очевидно, обмен будет выгодным для А до тех пор, пока увеличение полезности за счет покупки товара 11 будет превышать уменьшение полезности за счет продажи товара II. Из чертежа видно, что если A уступит bf своего товара (1) за nylon другого товара (II), то он потеряет полезность, равную D bfg, и получит полезность, равную трапеции ‒ пзрз/зтз, выигрыш, очевидно, больше проигрыша. Эту разность легко вычислить, если у основания nqlq построим треугольник, равный Efbg.
Но A этим не ограничится. Он будет продолжать обмен до тех пор, пока последний ему все же будет давать выигрыш, как бы последний аи был незначителен. Обмен станет невыгодным лишь в тот момент, когда полезность получаемого товара (11) будет меньше полезности отдаваемого (1). Между этими двумя положениями, очевидно, должен находиться такой пункт, для которого предельные полезности товара 1 и 11 будут для А равны. Здесь и пролегает граница наиболее выгодного обмена.
«EcJIH взаимно обмениваются одинаковые количества, то обмен 'остается выгодным для А до тех пор, пока ценности последних атомов обоих предметов, ставших собственностью А, станут равнымиэ 7'.
Эту величину наиболее выгодного предложения товара 1 и, следовательно, наиболее выгодного спроса на товар 11, с точки зрения
Ъ
" Н. Ik. Gossen. ЕаЫвй4Ш~~, S:„84.'. '


° е (


А очень легко определить. Предельная точка обмена устанавливается по тому, что по мере увеличения предложения товара I запас последнего, имеющийся в распоряжении А, сокращается и, следовательно, растет полезность отдельных единиц данного товара. Сдругой стороны, ,запас II товара по мере увеличения спроса растет, и, следовательно, полезность отдельных единиц II товара убывает. Таким образом, в результате обмена изменение полезности обоих товаров подчиняется противоположным законам: возрастающей и убывающей полезности. Графически эти противоположные тенденции выражаются в виде линий с3Ь3 и пз~2. Точка пересечепия этих линий Й» есть искомая точка. Ем соответствует абсцисса азйз, которая выражает оптимальную ввличину предъявленного А спроса на 11 товар, т. е. такую величину, ggTopas гарантирует максвмум полезности.
Но из того, что данный предел обмена наиболее выгодный для А, не значит, что такой предел установится. Ведь обмен есть акт двустороннии, следовательно, он определяетая волей и желаниями по крайней мере двух участвующих субъектов ‒ А и В. Обмен мог установиться на точке Й» только в том случае, если бы эта граница была одновременно наиболее выгодной и для второго лица ‒ В. Такое совпадение, однако, может очень редко иметь место. Ведь психологическая школа имеет дело с индивидуальными оценками, рассматриваемыми как таковые, вне их связи с обществом. Момент индивидуального различия выступает на передний план. Полное совпадение вкусов, желаний, потребностей, их интенсивностей и т. д., хотя теоретически и мыслимо, для психологической школы является совершенно исключительным, не имеющим большого значения случаем.
Как же быть в том случае, если границы наиболее выгодного обмена не совпадают для А и В, и где же тогда установится обменГ Когда В уступит b~f~, он взамен получит nqlq, уступая полезность равную с5 b>f>g>, он получает полезность, равную трапеции mqrmqp~, т. е. выигрывает полезность, равную трапеции и~гтрр~. Обмен для В будет выгоден до того момента, как прямые с~Ь~ и nag~ (равная по направлению прямой с|Ь|) пересекутся, т. е. до точки g2 (вернее fq), дальше отстоящей оТ начала обмена, чем точка Ь» (наиболее выгодный пункт обмена для лица А). Здесь как будто обнаруживается антагонизм между двумя товаропроизводителями: А заинтересован в приостановкв обмена, В ‒ в его продолжении. Кто победит и какими средствами3 На это Госсен отвечает так: «Именно чрезвычайные преимущества, возникающие для В при дальнейшем продолжении такового, создают для него возможность выровнять ущерб, который получил бы от этого А, тем, что он последнему отдает количественно больше, чем получит сам» ™. Например, допустим; что А дает В,
° ~ ~ г ° ° . °
r
t
э ~ ~ rJ ° r ° г
" H. Н. Gossen. Entwicklung..., $. 84.
.,'.Я ....С..
,'611


кроме db = азйз, еще Й1 = Ьзг~, так что полезность последнего = = ййт. Если бы А за это получил равное количество товара П = 63s[ то он от такого обмена не выиграл бы, а потерял полезность, равную треугольнику Йз4и~ (ибо Йзггнз = яз«1Мз‒
1»зази)йз). Но этот убыток будет компенсироваться, если В даст больше товаров в обмен, например Ьз/з, так что добавочная полезность г1f3g3llf будет = Лйз~зи~. В тоже может продолжать этот обмен с выгодой, ибо он теряет массу Йз~з = /А = lgtf имеющую полезность L~fg<m~ ‒‒ L>rtt<, получает же hl, имеющую полезность lzhzkzm<, т. е. он выигрывает, поскольку гзйзтз больше h«t>ts. В таком случае обмен может быть выгодным для В и выгодным (или, во всяком случае, не невыгодным) для А. Обмен тогда приостановится, когда В не будет заинтересован в компенсации А. Это произойдет тогда, когда одинаковые части запаса товара I будут представлять одинаковую предельную полезность для А и В; то же по отношению к товару 11. Отсюда вытекает следующее правило: «Каждый из обоих предметов после обмена должен распределяться между A и В таким образом,чтобы последний атом каждого as них доставил каждому одинаковоrо размеуа ценностьэ'э.
Вальрас в своих «Элементах чистой политической экономии» полученные Госсеном результаты выражает в виде следующих формул. Обозыачим запас 1 товара через д,; запас П ‒ через д~, проданную часть товара 1 через д,; проданную часть 11 товара ‒ через db', тотда непроданная часть товара 1 будет равна go ‒ d~; непроданная часть П товара qb ‒ db', предельную полезность мох<но рассматривать как функцию количеств. Пустыр«,1 (qä dä) будет цредельная полезность 1 товара для А; у»,з (d,) ‒ предельная полезность 1 товара для B; yb,~ (db) ‒ предельная полезность 11 товара для А; ~ь,з(qq ‒ db) ‒ предельная полезность ll товара для В.
Тогда вывод Госсеиа можно будет аналитически так выразить:
ч.,,(ч. ‒ Ц = р.,,(~.)
р,,(d,) =Ч,(Ч ‒ <,)
Госсен не ограничивается этим выводом. Он пытается его обобщить. Он пытается установить, что всякого рода обмен, сколько бы лиц в нем пи участвовало, всегда должен привести к аналогичным результатам. Общий вывод Госсена гласит: «Дабы в ре.зультате обмена возникла максимальная ценность, после обмена каждый отдельный предмет должен оказаться распределенным между всеми таким образом, чтобы последний атом каждого предмета, полученный каждым, доставил бы ему такую же полезность, как последний атом того же предмета всякому другомуэ7'.
" H. Н. воевав. Entwicklung..., Я. 35.
~4 <bigram.

612


6. КРИТИКА ТЕОРИИ ЦЕНЫ ГОССЕНА

При рассмотрении теории цен Госсена нам ирежде всего бросается в глаза следующий методологический порок. Первоначально он рассматривает случай, когда существует постоянная и неизменная цена. Задача Госсена сводится в данном случае лишь к установлению оптимального-размера, при данной величине цены, предложения и спроса. Затем иаш автор, убедившись в невозможности согласовать спрос одного лица и предложение другого, вводит предпосылку о переменных ценах. Но этим самым меняются коренным образом условия проблемы.
Вопрос об оптимальной величине спроса подменяется вопросом об оптимальных ценах.
В конце госсеновского анализа на сцену неожиданно выступает, как deus ex machina (боги неожиданно появлялись на спене в античных театрах и разрешали запутанные вопросы), изменение цен, которое берется преодолеть затруднение, смутившее Госсена. Затруднение заключается в том, что условия наиболее выгодного обмена не аналогичны для отдельных товаропроизводителей. Тут на выручку приходит возможность изменения цен, или меновых пропорций. Благодаря этому спасительному появлению возможности изменения цеп конфликт между товаропроизводителями оказывается улаженным, и все остаются довольными ходом вещей: товаропроизводители получают максимальную полезность, а Госсен ‒ подтверждение своей формулы. Если мы внимательно просмотрим ход рассуждения Госсена, то должны будем констатировать, что у него в процессе анализа происходит трансформация важнейших категорий, с которыми он оперирует. Первоначально цены у него имеют совершенно неопределенный характер, затеск они получают определенность; первоначально у него фигурируют постоянные цены; затем эти последние заменяются переменными ценами. Эта трансформация понятий резко меняет все условия проблемы. Неизменные цены (конечно, речь идет не об абсолютной неизменности, а о неизменности в процессе данного акта обмена данного периода) предполагают, что товаропроизводители считаются с этими ценами как с данными, фиксированными величинами. Это в свою очередь предполагает, что наш товаропроизводитель не в состоянии повлиять на цены, ибо последние даны ему, последние не зависят от его произвола; он приспособляется лишь к этим ценам. Неизменность цен в процессе обмена свидетельствует о весьма высоком уровнетоварного производства, о существовании рынка, на котором устанавливается единая цена, независимая от субъективных оценок отдельных товаропроизводителей. Это свидетельствует о том, что обмен стал систематическим и массовым явлением (мы в данном случае отвлекаемся от монополии) .
613


Первичный обмен характеризуется отсутствием общественных регуляторов цены. Поэтому здесь решающую роль играет закон спроса и предложения. Меновые пропорции отдельных товаров, или, вернее, благ, могут колебаться в весьма широких пределах, поскольку нет регулярных общественных процессов, которые противодействовали бы всякому сильному повышению или попижению цены. Отдельные производители находятся в положении, близко напоминающем монополию, поскольку они могут варьировать запасы благ, поступающих в обмен. Для этого случая цены могут рассматриваться как переменные величины (в процессе самого акта обмена двух лиц). Этот случай имел в виду Госсен, когда он предположил, что участники обмена могут изменить цены по своему желанию. Но, сделав это предположение, Госсен лишил всякой теоретической ценности весь свой предыдущий экономический анализ. Он исходил из принципа максимума полезности. Сущность наиболее рационального построения потребления заключается в том, что каждый потребитель, ориентируясь на существующие цены и учитывая изменение полезности отдельных благ„так распределяет свое потребление мен<ду отделвными благами, чтобы получилась максимальная полезность. Но сама возможность рационального распределения требует наличия устойчивых цен. В противном случае отпадает основа этого рационального распределения, ибо в момент покупки намеченных благ может произойти изменение цен, которое нарушит весь сложившийся план. При этих условиях рациональное распределение потребительских благ оказывается идеалом, весьма далеко отстоящпм от действительности.
Таким образом, тот прием, при помощи которого Госсен пытается спасти идею реализации максимума полезности для обоих участников обмена, противоречит самой возможности осуществления этого максимума, опровергает, отрицает эту возможность. Яз огня Госсен попал в полымя. В этой неудаче Госсепа нет ничего неожиданного. Он поставил себе совершенно невозможную задачу: установить мир и согласие там, где царит ожесточенная борьба. Он попытался перенести принцип максимума полезности из области натурального хозяйства и индивидуального потребления, где, по его мнению, этиг принцип проявляется в своем чистом виде, непосредстве но в область обмена. Он пытается рационализировать товарное производство, подчинив все рыночные процессы определенным нормам, находящимся в трогательном единогласии с рациональными принципами планового хозяйства. Очевидно, что эта совершенно безнадежная затея должна была привести к целому ряду натяжек, неверных выводов и внутренне противоречивых положений.
Методологическая ошибка Госсена вытекает из того, что у него фактически имеются две теории цены. Дуализм теории цены можно обнаружить и у позднейших экономистов-математиков (Джевонса и Вальраса).
l'
614


У Госсена эти две теории переплетаются настолько явно, что их легко расчленить.
С одной стороны, Госсен выдвигает то положение, что рыночиые цены должны гарантировать максимальную полезность всем участникам обмена.
Весьма важное значение для характеристики теории Госсена имеет его постановка вопроса. Он ставит проблему определения цены следующим образом: e...êàê устроить обмен, чтобы полччить наибольшую ценность?э 75. Как мы видели раньше, понятия ценности и полезности совпадают у нашего автора. Очевидно, что в данном случае речь идет о наибольшей полезности с точки зрения не одного, а всех участников обмена. Иными словам~ речь идет о наибольшей общественной полезности, которая должна получиться в результате обмена. Госсен навязывает обмену совершенно определенные условия. Обмен, по его мнению, должен привести к наиболее рациональному распределению продуктов мех<ду отдельными участниками обмена. Результаты меновых процессов и организованного распределения обществом, которое ставит своей задачей достижение максимума полезности, по мнеиию Госсена, совпадают. B одном месте Госсен совершенно определенно заявляет: «То, что социалисты и коммунисты считают высшей и конечной целью своих стремлений, в совершенстве достигается здесь совокупным действием естественных сил. Ибо не один или несколько человек, ограниченный человеческий интеллект которых может, как правило, временами вести к ложному, заключению, будут судить об оценке заслуги каждого в отдельности, как того хотят социалисты и коммунисты. Все человечество s своей совокупности выносит здесь свое суждение» ~6. Госсен, таким образом, вкладывает в понятие цен особое содержание. Он рассматривает цены как показатель наиболее рационального распределения продуктов между отдельными участниками обмена.
В основе этой теории лен<ит серьезная социологическая ошибка. Госсен рационализирует товарное хозяйство, приписывает последнему такую планомерность, которая может иметь место лишь в социалистическом хозяйстве. С этим смешением двух диаметрально противоположных типов хозяйства ‒ организованного и анархического ‒ мы столкнемся при рассмотрении теории Дхсевонса и Госсена.
В процессе выяснения законов образования цены у Госсена произошла трансформация хозяйственных форм и типов производственных отношений. На эту трансформацию вынужден был обратить внимание такой горячий сторонник Госсена, как Вальрас. Интересна та характеристика, которую Вальрас дает теории

"Н. Н. Gossen. Entwickliing..., $, 85.
>® [Jig ц Q9.


обмена Госсена: «...этот обмен есть ...операция, посредством которой удовлетворение потребностей обоих участников обмена (troqueurs) достигает своего абсолютного максимума, а не только относительного. При этом совершенно не учитывается количество имеющихся (у каждого участника) товаров; иными словами, происходит абстракция от права частной собственпости каждого участника обмена на свой товар. Это ‒ ко мм унистич ес к ий об мел, и он может иметь место только благодаря государственной власти, и он приведет к равенству, которое будет одновременно вытекать из равенства потребностей и равенства средств их удовлетворения. Он (обмен) происходит на почве братства. Так, например, отец распределяет двум братьям, находящимся у стола, пищу таким образом, чтобы оба получили одинаковое насыщение» ~~.
Вальрас очень метко подметил основной порок теории Госсена. Последний исходит лишь из общих запасов данных товаров и нх полезности для отдельных участников обмена. Он рассматривает простейший случай когда каждое благо имеется лишь у одного участника обмена. Общественные запасы в данном случае совпадают с индивидуальными. Но теоретически можно представить себе более сложный случай, например, когда А или В принадлежит часть другого товара и он желает расширить запас какого-нибудь товара за счет уменьшения запаса друтого товара. Если общественные запасы и характер индивидуальных потребностей (кривых полезностей) в этом случае не будут отличаться от предыдущего, то цены, по мнению Госсена, должны будут установиться на прежнем уровпе. Такой вывод неизбежно вытекает.из теории цены Госсена. Ибо единственное условие, определяющее уровень цен, по Госсену, заключается в достижении максимальной полезности для всех участников обмена. Последняя зависит только от количества благ и индивидуальных потребностей. Следовательно, при определении индивидуального потребления Госсен совершенно абстрагируется от существующего распределения товаров между отдельными участниками обмена, от их экономической мощи и покупательной способности. Такими принципами индивидуальное потребление регулируется лишь в организованном хозяйстве, притом гармонического типа (по терминологии Тугаи-Барановского) .
В теории цены Госоена имеются,, таким образом, элементы, которые фактически приводят к аннулированию цен как продуктов товарного хозяйства и, следовательно, к аннулированию теории цены. Наряду с этим в теории Госсена имеются совершенно другие элементы, которые сближают его с теоретиками спроса и предложения. Приступая к более детальному из~ению механизма образования и изменения цен, Госсен вводит одну весьма важную пред-
" Ь. Жа1газ. Etudes d'economic sociale. Theoric de la repartition de Ia richesse sociale. Lausanne ‒ Pans, 1936, р. 209 ‒ 210.
616


посылку. Он принимает, что в условиях развитого обмена и существования денежного обращения каждый стремится получить за свои товары наибольшую сумму денег. Иными словами, по собственному признанию нашего автора, в центре внимания участников обмена стоит не потребительная ценность, а меновая ценность товаров. Правда, Госсен считает нужным подчеркнуть, что между стремлением получить наибольшую сумму денег и тенденцией получения максимальной полезности существует необходимая зависимость. Стремление к получению денег есть лишь средство к достижению конечной цели ‒ увеличения общей суммы полезности. Но он вынужден допустить, что для производителя непосредственное значение имеет меновая ценность и что поэтому производители устремляются в те сферы производства, где можно получить наибольшую выгоду (Gewinn), где продукты труда имеют наибольшую меновую ценность. Отсюда вытекают новые положения теории цены, которые ничего общего не имеют с учением о достижвнии максимальной полезности в общественном масштабе.
Процесс образования цен Госсен рисует следующим образом т«. С одной стороны, производители стараются изготовить те товары, которые имеют наиболее высокие цены. В результате данного распределения общественного труда на рынок выпускается определенное количество товаров. С другой стороны, каждый из покупателей на основании установленных выше формул максимума полезностей решает, какое количество каждого из товаров нужно купить. В данном случае принцип максимума полезности играет значительно более скромную роль. Он призван лишь объяснить величину спроса при данной величине доходов и при данных ценах. Эта сторона дела наиболее подробно освещена у Вальраса. Ограничимся пока указанием, что согласно второму закону Госсена (в его последней формулировке или формулировке Лексиса) полезности последних денежных единиц, затраченных на покупку различных товаров, должны быть равны. Эти предельные полезности зависят от количества купленных товаров. Для того чтобы получилось равенство предельных полезностей, различные товары должны быть куплены в определенных количествах. Если известны общая сумма денег, имеющаяся в распоряжении данного субъекта, характер его потребностей и рыночные цены, то можно определить величину спроса.
Таким образом, в каждый данный момент существует опреде ленная величина спроса и предложения. Если эти величины совпадают, то цены остаются неизменными. Но атот случай встречается весьма редко. Благодаря несоответствию величин спроса и предложения происходит изменение цены, которое приводит к установлению равновесия между этими двумя категориями. «Цена каждого предмета устанавливается на таком уровне, при котором вся

"Н. Н. Gîssen. Eatwickluag..., S. 94.
6ii


производственная масса покупается (eingetauscht wird)» та. В этой трактовке теория цен Госсена очень близко подходит к теории Вальраса. Последний обрушился на Госсена потому, что он обратил внимание лишь на один из элементов теории нашего автора, который (элемент) совершенно не связан органически с другими элементами теории того же автора.
«При том способе,‒ замечает Госсен,‒ каким устанавливается цена, не обращается совершенно внимания на высоту вознаграждения, причитающегося производителям» ао. Госсен в этом выражении подчеркивает ту мысль, что уровень цены непосредственно зависит только от состояния спроса и предлоясения. Но вознаграждение труда, по терминологии Госсена, весьма различно в зависимости от условий спроса и предложения. Это создает стимулы к передвижению труда из одной сферы производства в другую. В тех сферах, где наблюдается слишком высокое «вознаграждение труда», происходит прилив труда; наоборот, из тех сфер, где существует слишком низкое вознаграждение, происходит отлив труда, и эти процессы продолжаются до тех пор,-«пока не достигается пропорциональность вознаграждения во всех отраслях производства, какое бы название они ни носили» е'.
Теория цен Госсена разработана очень недостаточно. Госсен ограничивается несколькими отрывочными замечаниями. Неизвестно, какое содержание вкладывал он в понятие «вознаграждение труда». Поэтому его теория мох<ет быть истолкована и как трудовая теория ценности, и как теория издержек производства 82. Но во всяком случае этот второй элемент его теории резко отличается от первого, ибо второй элемент его теории не абстрагируется от .анархичного характера товарного хозяйства. Второй элемент приближается к обычным трактовкам теории издержек производства. Отсюда можно сделать некоторые выводы о значении Госсена для развития идей субъективизма. Необходимо отметить, что

~9 Н. H. Gossen. Enbvicklung..., 3. 59.
® Ibid., S. 95.
~' Ibid„S. 97.
© Вейнбергер на основании приведенных выше цитат пытается доказать, что Госсен был Arbeitsleidtheoretiker, ч. е. сторонником субъективной трудовой теории ценности (О. W e i n Ь е r g е г. Herman Hei»rich Gossen, Schmollerz Jb., 51 Jahrgang, 1927, $. 16). Утверждение Вейнбергера недостаточно обоснованное. Госсен имеет в виду в данном случае лишь тяготение цены к издержкам производства, которое не отрицается и австрийцами. Поэтому мы в данном вопросе считаем более правильной точку зрении Лифмана, который отрицает возможность отнесении Госсена к сторонникам трудовой теории (R. Li е f m а и и. Neue Literatur ИЪег Н. Н. Gossea. Zs. die gesamte Staatswissenschaft, 1927, Bd. LXXXIII). Вообще Госсен не дал разработанной теории цены, ограничившись приведенной выше фориулой, которая сводится к отрицанию товарного хозяйства, т. е. цены. На отсутствие разоаботанной теории цены у Госсена указьгвают также Диль (К. D i е Л1. Theoretische Nationalokonomie, Bd. Ш, S. 70) и Море (M ог е t. L'emploi des mathematigues en economic politigue, р. 90 ‒ 91).


обычно имеет место переоценка значения Госсена. Последний не дал объяснения законов ценообразования, не разрешил вопроса о факторах, регулирующих уровень издержек производства. Поскольку у Госсена отсутствует определенная и разработанная теория цены, его, строго говоря, нельзя отнести ни к какой школе. :Значение Госсена состоит в том лишь, что он дал теорию потреб.ления, которая была затем положена в основу теории цены математиков. Госсен первый дал отчетливую формулировку ааконов убывающей полезности и уравнения предельной полезности. Кроме того, у Госсена впервые большую разработку получил принцип максимума полезности. Таким образом, значение Госсена для развития математической школы можно охарактеризовать следующим образом: он дал некоторые элементы экономической теории математиков (преимущественно в области объяснения спроса), которые были собраны в систему Вальрасом и его учениками. Госсен является лишь предтечей, но не основателем математической ю колы.
Учение о цене как о показателе максимума полезности лежит в основе апологетики Госсеном частнотоварного цроизводства. Установив, что в момент наступления равновесия вознаграждение труда во всех сферах производства должно быть равным, Госсен добавляет, что установление равновесия свидетельствует о достижении максимальной (при данных производственных условиях) полезности. Этот результат Госсен объясняет тем, что в более рентабельных сферах существуют более благоприятные условия производства и что при тех же трудовых затратах может быть получено большее количество продуктов, представляющих в общем большую сумму полезности. Следовательно, переход от нерентабельных к рентабельным сферам, который приводит к нивелированию вознаграждение труда во всех производственных сферах, связан, IIo Госсену, с увеличением общей суммы полезности. Госсен поет настоящий дифирамб процессу нивелирования вознаграждения труда. В момент установления равновесия воцаряется справедливость (ибо каждый получает пропорционально своим заслугам) и достигается наивысшая полезность. «В этот момент,‒ пишет он,‒ не только совершеннейшим образом выполняется принцип справедливости, ибо величина вознаграждения всегда соответствует заслуге, но в этот момент вознаграждение точнейшим образом соответствует причиненному отягощению; кроме того, достигается такое положение, при котором в этот момент силами человечества и его знаниями певозможно достигнуть какого-либо повышения жизненного удовлетворения, получаемого всем челове-
gegYQOM)) 83
Итак, с точки зрения Госсена, в частнотоварном обществе в конечном счете устанавливается такое же распределение труда

~~ H. Н. Gossen. Entwickluag... S. 100 ‒ 1И
619


между отдельными сферами производства, какое имело бы место в социалистическом обществе при тех же производственных возможностях и при том же характере потребностей. Социалистическое общество поставило бы своей задачей наиболее рациональное использование своих производственных ресурсов в целях достижения максимума полезности для всего общества. Но этот me результат достигается, по мнению Госсена, благодаря стихийной коакуренции.
Это положение Госсена основано на чистейшем petitio principii (софизм, посылка которого считается правильной без всякого основания). Госсен первоначально ввел в свой анализ предпосылку о том, что рыночные цены гарантируют максимум полезности для всех участников обмена. Эта неверная и произвольная предпосылка привела к отождествлению результатов распределения труда в частнотоварном и социалистическом обществе. Приведенный выше вывод Госсена имел бы некоторый смысл при условии, что спрос равняется абсолютной потребности. Труд переливался бы в те сферы, где существует наибольший спрос. При нашем предположении, что сщрос исключительно определяется потребностями общества, процесс передвижения труда должен был привести к тому, что наиболее интенсивные потребности удовлетворялись бы в большей степени, чем прежде. Но этот вывод не является случайным. Он вытекает из того, что мы в самом начале экономического анализа отождествили организованное и неорганизованное производство. Мы допустили, что спрос определяется исключительно абсолютныии потребностями. Но это положение как раз характерно для натурального хозяйства. Следовательно, наш вывод implicite (запутанно) содержался в первоначальной предпосылке.
В основе вывода Госсена лежит глубоко неверное социологическое представление. Конкретный характер потребления, общая «еличина потребляемых благ, общая сумма получаемого при этом наслаждения, по мнению нашего автора, зависят лишь от двух моиентов, которые имеют надысторический и несоциальный характер: от проивводственных возможностей и потребностей отдельных индивидов. Иакова бы ни была социальная организация данного производства, какие бы принципы ни регулировали данный тип хозяйства, характер потребления, распределение благ между отдельными субъектами остаются неизменными. Отсюда вытекает совершенно неправильный вывод, который принимаетс» всей математической школой, что конкретное содержание пропорциональности между отдельными отраслями производства зависит лишь от производственных ресурсов, уровня техники и характера индивидуальных потребностей. С этой точки зрения при равенстве всех прочих условий (т. е. техники и потребности) в социалистическом обществе должно сложиться такое же распредоление труда между отдельными отраслями, как и в капиталистическом обществе. При этом игнорируется влияние социально-экономиче-


ской структуры на распределение производительных сил, на структуру индивидуального потребления и т. д. В основе сближения результатов организованного и неорганизованного хозяйства лежит игнорирование особенностей отдельных экономических структур. Безразличие к социально-экономической характеристике данного производства приводит к сближению результатов различных принципов регулирования общественного труда.
Необходимо, однако, сделать некоторые замечания. Госсен считает нужным сделать оговорку, что его вывод о получении максимальной полезности верен лишь при отсутствии некоторых преаятствий. Эти препятствия он характеризует как такие, «которые стоят на пути индивидуума при стремлении его, наиболее целесообразным способом, издержать свои деньги и избрать ту отрасль производства, которая сулит ему самому самое высокое вознаграждение»»4. Отсюда можно сделать вывод, что Госсен, в данном случае, имел в виду обычные препятствия для свободной конкуренции, выражающиеся, например, в наличии монополии, государственного регламентирования, правовых ограничений и т. д. Однако на следующей странице Госсен заявляет о необходимости подвергнуть специальному исследованию вопрос о препятствиях к достижению наиболее выгодных производственных сфер. Он устанавливает пять условий, необходимых для реализации ero законов наслаждения, для получения максимальной полезности и для установления наиболее справедливого распределения продуктов общественного труда между отдельными членами общества~5. Первое условие заключается в том, что образование должно быть доступно всем членам общества. Второе условие состоит в том, что ценность денег, благодаря валютной, главным образом монетной политике, должна, по возможности, оставаться неизменной или изменяться в узких пределах. Это условие необходимо для беспрепятственного хода продаж. Тот, кто продает сегодня товары, должен быть уверен, что деньги через некоторое время, когда он будет производить свои закупки, не потеряют своей ценности. Третьим условием является наличие определенного социально-политического строя. Последний должен гарантировать всем производителям продукты их труда 86. Иными словами, государство должно стоять на страже частной собственности. Четвертое условие состоит в организации государственного кредита для производителей. Государство устраивает ссудную кассу, которая даст возможность всем способным и порядочным людям создавать свои предприятия. Наконец, последнее условие заключается в национализации земли. Вся земля, по мнению Госсена должна принадлежать обществу, и последнее сдает в аренду от-
'4 H. К. Gossen. Entwicklung..., S. 101.
® Ibid., $. 192 ‒ 198.
ве Ibid., $. 228.
~' Ibid., S. 250.
92i


дельные участки тем, кто согласвн платить наиболее высокую Режу.
Таким образом, Госсен оперирует не с реальным товарным хозяйством, а с идеальным. Госсеновское общество представляет собой реформированное товарное общество. Сущность этих реформ состоит в том, что затрудняется рост социально-экономического неравенства в пределах данного общества. Поэтому оно медленнее эволюционирует в сторону капиталистического производства. Поэтому мелкое производство сохраняет большую устойчивость. С одной стороны, национализация земли задерживает пролетаризацию населения. С друтой стороны, государственный кредит усиливает или поддерживает жизнеспособность мелких предпринимателей. Иными словами, мы имеем дело с типичным мелкобуржуазным идеалом производства. По некоторым вопросам можно установить точки соприкосновения между Госсеном и мелкобуржуазными реформаторами, например с Прудоном (по вопросу кредита), с аграрными социалистами, например с Г. Джорджем {по вопросу национализации), и т. д.
Но если даже взять такое идеальное реформированное товарное общество, если предположить наличие такой обетованной страны для всяческих реформаторов, то и в таком случае нельзя будет установить логической зависимости между стихийным регулированием и максимумом общественной полезности. Идеальное товарное хозяйство все же является неорганизованным. И в реформированном, по рецепту Госсена, обществе решающую роль при определении размера отдельных производств играет рынок. На рынке же выступают не абсолютные потребности, а спрос отдельных товаропроизводителей. Сам Госсен в одном месте заявляет, что характер потребностей зависит от индивидуальных доходов. еБруг потребностей каждого человека расширяется настолько, насколько повышается его доход» 88. Наиболее еблагоустроенное и справедливое» товарное общество не может устранить экономического неравенства между отдельными его членами. А покупательная способность отдельных товаропроизводителей влияет на платежеспособный спрос, оказывает воздействие на характер производства. Поэтому способ распределения общественного труда между отдельными производствами и вытекающая отсюда величина общей полезности никогда ые могут совпасть с методами распределения и общей суммой полезности (при тех х<е производственных условиях) социалистического общества. Сближение этих обоих типов и идеализация простого (вернее, законсервированного в этой своей форме) товарного хозяйства основано на игнорировании социально-экономических особенностей отдельных хозяйственных форм. Основная причина теоретико-экономических ошибок Госсена-в его социологической близорукости и ограниченности ого исторического кругозора.
" Н. Н. О о 8 8 е и. Entwicklung..., $. 333.


Г пава пятая
ТЕОРИЯ ДЖЕ ВО НСА'
1. ТЕОРИЯ ПОЛЕЗНОСТИ (МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ
ПРЕДЕЛЬНОЙ ПОЛЕЗНОСТИ)
Основное произведение Джевонса «Теория политической экономика а состоит из следующих глав: 1) вводной, посвященной выяснению методологических проблем; главное внимание уделяется проблеме математического метода; 2) теории наслаждения и страдания; 3) теории полезности; 4) теории обмена; 5) теории труда; 6) теории ренты и 7) теории капитала. Как видно из расположения материала, исходный пункт экономического анализа Джевонса ‒ учение о потребностях и полезностях. В начале третьей главы Джевонс совершенно определенно заявляет, что енаслаждение и страдания суть, несомненно, два конечных основания экономического исчисления. Удовлетворить наши потребности в наибольшей степени с наименьшими усилиями ‒ обеспечить наибольшую сумму того, что желательно, с наименьшей жертвой того, что нежелательно,‒ иными словами, увеличить в максимальной степени наслаждение,‒ такова проблема политической экономииа а. Дальше он заявляет, что «политическая экономия должна быть основана на полном и точном исследовании условий полезности; а для того, чтобы понять этот элемент, необходимо исследовать потребности и желания человека. Мы прежде всего нуждаемся в теории потребления богатства@ 4.
Эти заявления Джевонса могут создать впечатление, что оп строгий и последовательный субъективист. Такое впечатление,
' Родился 1/IX 1835 г. в Ливерпуле, утонул в море 13/Ч1Ц 1882 г. Подробную биографию Джевонса дает Бемерт (Во е ш егt. W. Stanley Jevons und seine Bedeutung fur die Theoric der Volkswirtschaftslehre in England. Schmollers Jb., 1932, Bd. LVI. См. также: «Dictionary of national biographya, edit. by Sidaee Lee, London, 1897, vol. XXIX, р. 3~4 ‒ 378; W. 7. aw ad zki. Les mathematiques appliquees а 1'economic politique. Paris, 1914, р. 91 ‒ 112; M ore t. Ь'emploi des mathematiques en economic politique. Paris, 1915, р. 91 ‒ 99; О. WeiвЬегgег. Die Grenznutzenschule. Halberstaht, 1926, S. 75 ‒ 95.
~ W. $. Jevons. Theory of political economy. 1 иод. вышло в 1871 ~.
а W. S. J е v on а. Theory of political economy. London, 1924, р ..37.
<bid., p.


однако, доля<но быть признано неверным. Как мы увидим дальше, при анализе теории обмена, Дн<евонс предполагает, что индивидуальное потребление, а, слецовательпо, и предельная полезность находятся в известной зависимости от цен. Следовательно, цена рассматривается как один из факторов, воздействующих на величину спроса и предложения, а значит на высоту цены. Между теорпей полезности австрийцев и Джевонса можно установить очень существенное различие. Эта теория играет неодинаковую функциональную роль в обеих системах.
Австрийцы рассматривают теорию полезности как единственное основание теории цен. Между полезностью и ценами австрийцы устанавливают два промежуточных звена. С одной стороны, полезность последних единиц данного запаса определяет субъективную оценку, или субъективную ценность. С другой стороны, субъективные оценки, в свою очередь, определяют рыночные цены. Бем-Баверк абстрагируется от зависимости субъективных оценок от цен других товаров. Благодаря этому он получает монистическую теорию цены. У Джевонса зти звенья отсутствуют или развиты весьма слабо. Так, зависимость цен от субъективных оценок совершенно не разработана Джевонсом. Последний высказывает в конце своей главы положение о том, что цена всецело обусловливается предельной полезностью, но это положение появляется как deus ех machina, оно, как мы увидим, нисколько не вытекает из предыдущего исследования. Что же касается зависимости субьективных оценок от предельных полезностей, то этот вопрос разработан у Джевонса весьма слабо. По существу Джеванс ограничивается несколько отрывочными замечаниями.
Итак, теория полезности играет в системе этого автора другую роль, чем у австрийцев. Теория полезности нужна Джевонсу для определения величины спроса. Исследование формул установления максимума полезности па основании так называемых первого и второго законов Госсена дает возможность, по мнению Джевонса, установить оптимальные размеры индивидуального спроса и предложения. Теория полезности выполняет, таким образом, служебное назначение по отношению к теории спроса. Весьма любопытно, что сам Джевонс раскрывает свой секрет. Он дает следующее обоснование необходимости положить во главу угла теорию потребности и полезности. «Каждый мануфактурист,‒ пишет он,‒ знает и чувствует, как точно должен он антиципировать вкусы и потребности потребителей: весь его успех зависит от этого; и, подобным образом, теория экономики должна начинать с правильной теории потребленияэ 5. В качестве примера правильной экономической теории он ссылается на учение Лодердаля, который, как известно, в своем «Исследовании природы и происхождении общественного богатства» развивает самую шаблонную тео-

W. $. Jevons. Theory of political economy, р. 40.


рию спроса и предложения. Последняя получила должную оценку уже у Рикардо 6.
Конечно, можно возразить, что и у австрийцев теория предельной полезности выполняет лишь служебную роль по отношению к теории спроса. Но у австрийцев этот факт выступает в весьма скрытой форме. Между тем, у Джевонса эту форму зависимости между обеими теориями можно непосредственно констатировать.
Теория полезности Джевонса ограничивается лишь общей характеристикой основных законов изменения полезности. По существу автор вносит здесь мало нового. Прежде всего, он подчеркивает, что полезность нужно рассматривать не как внутреннее свойство вещи, а как отношение между человеком и вещью. Затем он переходит к изложению и к обоснованию закона убывающей полезности. Общая формулировка этого закона ничем не отличается от формулировки Госсена. Наибольший интерес представляет теория предельной полезности. Джевонс дает математическую интерпретацию предельной полезности.
Прежде чем приступить к изложению последней, необходимо сделать следующее замечание. При рассмотрении теории австрийцев, мы констатировали отсутствие пропорциональности между полезностью всего запаса и предельной полезностью. Ввиду этого величина субъективной ценности зависит от условного выбора единицы измерения. Эта зависимость субъективной ценностч от ир.>. извольной единицы измерения и диспропорциональность между субъективной ценностью запаса и отдельных частей создает сильнейшие затруднения для измерения ценности, ибо относительные величины ценности отдельных благ зависят от выбора единиц для каждого блага. Для того чтобы возможно было сопоставление ценности отдечьпых благ, необходимо свести последние к одной единице.
Представители математической школы, и в частности Джеъонс, для которых возможность измерения и сопоставления величины отдельных предельных полезностей имеет решающее значение, нв могли поэтому остановиться на той общей формулировке предельной полезности, которую дали австрийцы. Они долх ны были пойти дальше в области уточнения этого понятия. Для этого нужно было, прежде всего, избрать какую-то определенную единицу измерения отдельных благ. Математики сочли паиболее удобным сопоставлять бе с к он ечн о малы е дол и запасов отдельных благ. Благодаря этому методу получается возможность элиминировать влияние выбора единицы. Предельные полезности отдельных благ при этих условиях ставятся в зависимость лишь от интенсивности потребности и от общей величины запаса данного блага. Предельная полезность, таким образом, определяется не как полезность последней

' Д. Рикардо. Начала политической экономии, гл. ЗО. См. Д. Рикаа рдо. Соч., т. 1. M., Госполитиздат, 1955.
625


одиницы, которая может быть любой величиной, а как полезность последней бесконечно малой единицы. Но этого определения еще недостаточно. Бесконечно малая единица есть все же единица, которая, в свою очередь, может быть разделена на еще меньшие части, и бесконечно малая единица может рассматриваться как небольшой комплекс составных частей, которые должны иметь различную полезность. Следовательно, и полезность бесконечно малой доли запаса не есть еще чистая предельная полезность, а может также рассматриваться как общая совокупная полезность (Gesamtnutzen). Математики не могли поэтому остановиться на том определении предельной полезности, которое приводится австрийцами. Они должны были внести дополнительные уточнения в формулировку понятия предельной полезности, а именно применить теорию пределов. Вместо отношения бесконечно малых приращений полезности и запаса математики перешли к рассмотрению предела этих отношенпй, т. е. ввели основное понятие дифференциального исчисления ‒ производную.
Познакомимся вкратце с математической интерпретацией предельной полезности, которую дает Джевонс в 3 главе своей книги.
Полезность можно рассматривать как функцию количества, т. е., если у нас имеется известный запас благ, то полезность каждой отдельной единицы, и рисоедин яемой к данному запасу, будет убывать, по первому закону Госсена. Поэтому мохаю утверждать, что каждому изменению запаса будет соответствовать изменение общей полезности этого запаса; т. е. между величиной запаса и величиной общей полезности существует функциональнан зависимость. Аналитически это выражается и = /(х), где и ‒ полезность (от слов utility), а х ‒ количество вещей, входящих в данный запас. Наша задача заключается в том, чтобы, зная общую полезность всего запаса, определить полезность отдельной единицы. Очевидно,. что эту полезность нельзяопределпть путем деления общей полезности и на число составных частей х, ибо полезности этих частей различны.
Допустим, что кривая PQ (рис. 25) есть отражение функции г,бщей полезности. Когда запас х = оа, то полезность всего запаса будет равна соответствующей ординате ас. Если весь запас увеличится на небольшую величину и это приращение выразится в небольшом отрезке аа1, то общая полезность тоже получит приращение, которое можно будет выразить в виде разности отрезков ab ‒ ас = а1Ь1 ‒ а1с1 = Ь1с1.
Для того чтобы получить понятие о полезности отдельной единицы в данном интервале аа„надо было бы разделить приращение полезности Ь,с, на приращение запаса аа„или в общем ~и на ~х или, иначе, разность отрезков f (õ+ ~х) ‒ f (х) на ~"~х. Но очевидно, что в пределах данного небольшого отрезка полезность не остается неизменной, о чем свидетельствует то, что мы имеем перед собой не прямоугольники аа,с,с или аа,6,Ь,
66






Рис. 25
/(Х+ ~"~Х, У, Z) ‒ f (Х, У, Z) Bf (Х, У, S) ~х ds
т.е. первую частную производную.
Парето в своем «Курсе политической экономии» в II 25 и определяет предельную полезность отдельного блага, или, по его
а криволинейную фигуру аа,Ь,с. Поэтому частное
не даст точного представления о величине полез-
~~~т ности в отдельной точке. Но чем меньше будет этот отрезок, тем, очевидно, разность между отдельными единицами будет все более и более уменьшаться. Если мы допустим, что это приращение запаса ~х становится бесконечно малым, то, очевидно, частное
будет все меньше и меньше для каждой точки отклоняться от истинного значения. Если же мы возьмем предел этого отношения, когда ~х ста- уу новится равным нулю, то эта неточность совершенно исчезнет. b Мы получим истинное . выраже- Ю ние для полезности в каждой от дельной точке, каждой единице, Cg присоединяющейся к данному эа пасу. Выражаииа lim ~~ ~~ ~ ~]
са Х=О есть, как известно, первая п роизводная данной функции по х. а и, ДГ
Отсюда можно было бы сделать вывод, что полезность каждой отдельной единицы запаса есть первая производная общей полезности, рассматриваемой как функция от количества или величины запаса. Вальрас и Джевонс рассматривали предельную полезность, как первую производную от функции и = / (х), где общая полезность рассматривается как зависимая от количества блага одного вида, например х. Но, в действительности, общая полезность целого комплекса р а з л и ч н ы х благ (с такими комплексами чаще всего приходится иметь дело) зависит уже не от одного х, а также от запасов у, s, v и т. д. Потребление отдельных вещей ве происходит изолированно друг от друга. В действительности мы имеем целую связанную систсму потребления, где Отдельные, друг от друга отличные элементы влияют на общую полезность. С этой точки зрения, отделить функцию полезности одного блага от функции полезности другого блага очень трудно, ибо каждое благо влияет на общую полезность. В таком случае мы должны рассмотреть не и = f(x), а и = f(z, у, з). Тогда, в случае приращения, мы получим другое отношение:

40'
627


терминологии, ГорЬе11шйе elementaire (предельная полезность), как первую частную производную от общей полезности запаса различных благ, входящих в хозяйство данного индивида (ГорЬе11шйе totale) 7.
Здесь можно провести аналогию с механической интерпретацией первой производной ‒ со скоростью. Скорость есть отношение пути ко времени. Если тело движется с равномерной скоростью, то скорость определяется как частное от деления пути (s) на время (t). Но если тело движется с непрерывно меняющейся скоростью, то для определения последней в каждой точке путИ нужно взять предел отношения бесконечно малого приращения пути к бесконечно малому приращению времени.
Математическая интерпретация предельной полезности имеет, таким образом, весьма скромное теоретическое значение. Ее роль еводится лишь к тому, что она дает возможность исчислять полезность бесконечно малых частей данного запаса благ. Функция математической интерпретации предельной полезности заключается в установлении измерительных средств конкретных полезностей.
Необходимо отметить еще одно весьма существенное обстоятельство. Процесс дифференцирования функций полезности предполагает, что зти функции являются непрерывными. Это предположение, в свою очередь, связано с возможностью бесконечной делимости материальных благ. Но предпосылка о наличии бесконечно малых частей запаса благ резко меняет условия теоретического анализа. Дело в том, что делить на бесконечно малые части можно лишь физические тела; но процесс деления общей полезности каких.бы то ни было запасов ограничен известными рамками. '/>ppp фунта хлеба существует как физическое тело и имеет определенную величину. Но с точки зрения субъекта, который испытывает определенную потребность в питании, '/~ддр фунта хлеба имеет нулевую полезность; для субъективного восприятия эта микроскопическая часть хлеба не существует. Поскольку ценность могут иметь лишь те товары, которые имеют потребительную ценность, невозможность бесконечного деления полезности благ приводит к невозможности бесконечного деления ценностей.
Отсюда метод рассматривапия полезности бесконечно малых частей запаса приобретает особый смысл. Джевонс ведет процесс деления запаса до тех пор, пока субъективные элементы полезности совершенно элиминируются. В результате вместо субъективных явлений Джевонс оперирует с объективными. Существеннейшей особенностью полезности благ является то обстоятельство, что полезность запаса не пропорциональна полезности одной какой- либо части'. Это вытекает из закона убывающей полезности. Чем больше увеличивается запас, тем больше понижается полезность отдельных частей. В отличие от полезности, вес какого-нибудь запа-

'628
Ч. Pareto. Cours d'economic po1itique. Paris, 1927, р. 401.


са тел будет пропорционален весу какого-нибудь тела. С удвоением запаса мы.получим удвоенную цифру веса. Между тем, с удвоением запаса мы не получим, по идее закона Госсена, удвоенной суммы общей полезности. В этом отношении субъективные явления полезности отличаются от ряда физических (например, веса) и от ценностных величин, которые тоже сохраняют всегда пропорциональность между целыми и частями.
Благодаря действию закона убывающей полезности, конкретная полезность отдельных составных частей запаса не совпадает со средней полезностью, вычисленной на основании деления общей полезности на число составных частей. С уменьшением запаса разница между этими двумя величинами сокращается. С переходом к рассмотрению бесконечно малых частей запаса эта разница становится бесконечно малой. Наконец, она становится равной нулю, когда мы берем предел отношения бесконечно малого приращения полезности к бесконечно малому приращению запаса. Этот процесс постепенного преодоления первого закона Госсена есть вместе с тем процесс постепенного ослабления своеобразных особенностей субъективных явлений полезности, процесс сближения последних с объективными явлениями. В результате, когда Джевонс переходит к рассмотрению предела, категория конкретной полезности заменяется качественно иной категорией.
Теория предельной полезности Джевонса представляет собой пример антагонизма между усиленным вниманием к математике и субъективным направлением в теоретической экономии. Субьективные явления трудно поддаются измерению. Одной из основных трудностей является диспропорциональность между полезностью целого и отдельных частей. Для преодоления этих трудностей экономисты-математики рассматривают бесконечно малые приращения запаса. Но в связи с такой постановкой вопроса происходит преодоление субъективизма. Явления полезности рассматриваются при таких условиях, при которых они не могут быть учтены индивидуальным сознанием, т. е. при которых они перестают быть индивидуальными и субъективными явлениями. Все заявления Джевонса о том, что полезность не есть внутреннее свойство вещи, что она представляет лишь отношение человека к вещи, теряют свое значение в данном случае.
Джевонс пытался дать следующее обоснование возможности бесконечного деления запаса. Он ссылается на закон больших чисел, который констатирует закономерность там, где в индивидуальных случаях наблюдается полное отсутствие закономерности. По мнению Джевонса, идея полезности бесконечно малых частей запаса и непрерывности кривых полезности приобретает определенный смысл, если перейти к рассмотрению не отдельных индивидов, а обществ. «Данные о бесконечно малых частях пищи,‒ пишет Джевонс,‒ могут показаться абсурдными по отношению к индивидуальному потребителю; но если мы рассмотрим потребле-
629


ние нации как 'целого, то потребление сможет быть представлено возрастающим или убывающим на количества, которые, практически говоря, являются бесконечно малыми по сравнению с общественным потреблением. Законы, которые мы отсюда выводим, могут рассматриваться как теоретически верные для индивида, но практически они могут быть оправданы лишь по отношению к совокупным операциям по отношению к производству и потреблению целого народа».
Итак, Джевонс указывает, что право на применение непрерывных функций и всех формул дифференциального исчисления дает массовый характер общественных явлений, подчиняющихся закону больших чисел. Из этого вытекает, что когда Джевонс и Вальрас рассматривают функцию полезности как непрерывную, они отвлекаются от индивидуальных явлений, они бессознательно для себя индивидуальные явления подменяют массовыми, обществен-. ныыи явлениями.
Применение непрерывных функций вносит качественные изменения в объекты экономического исследовапия: действительная психология людей подменяется какой-то вымышленной, искусственно созданной психологией. Туда вносятся законы, имеющие место только в обществе.
Можно было бы возразить, что несовпадение действительных функций полезности с непрерывными не имеет решающего значения для т е ор етич еск oro анализа, который абстрагируется от и рак т ич е с ки х трудностей. Теоретик всегда дает искусственные схемы. Он не отражает действительных процессов во всей их сложности и многообразии. Он только дает понятие об основных т е н д е н ц и я х движения соответствующих явлений. Поэтому непрерывная кривая есть идеальное изображение, отражающее основной закон убывания полезности. Приближенный характер этого изображения, никогда не совпадающего с действительностью, присущ всякому научному познанию.
Это контрвозражение имело бы тогда значение, если бы замена прерывных кривых непрерывными вносила лишь количественные, небольшого значения перемены. Тогда последние можно было бы игнорировать. Вся суть заключается в том, что эта подмена вносит принципиальные, качествен но новые изменения . В индивидуальные процессы вносится та закономерность, которая, под видом закона больших чисел, характерна и типична для Общественных явлений. Индивидуальные явления приобретают черты общественных явлений. Для субъективной школы, одним из основных догматов которой является индивидуализм, такая трансформация поня"гий чревата опасными последствиями. Наряду с

' Недостаточность аргументации Джевонса в защиту непрерывности кривых полезности отмечает один из сторонников математической школы ‒ Завадский (W. 2 à w à d г k i. Les mathematiques appliquees a 1'есовопие yolitique, р. 94 ‒ 95).


преодолением субъективизма мы получаем преодоление индивидуализма 9.
Любопытно отметить, что энономисты-математики пытаются непосредственно (или, во всяком случае, считают в принципе возможным) выводить величину потребностей из существующей статистики цен. Этот вопрос для математической школы представляет большое значение, ибо он связан с другим вопросом ‒ о в о зм о ж н о с т и применения математического метода в психологии, т. е., иными словами, с вопросом о возможности и целесообразности существования современной математической школы. Как можно построить математическое объяснение фактов там, где количественная сторона явлений почти ускользает от исследованиями Джевонс на это дает следующий ответ: «Но, спросит, быть может, читатель, где те количественные данные, с помощью которых можно было бы в политической экономии оценить удовольствие и неудовольствие? В ответ я заявляю, что мои количественные данные многочисленнее и точнее данных какой бы то ни было науки, и мы лишь не умеем до сих пор ими пользоваться. Затрудняет именно обилие наших данных. В этой стране нет ни одного конторщика, ни одного бухгалтера, который бы не регистрировал для экономистов цифровых данных. Книги личных счетов, общие книги торговцев, банкиров и учреждений, курсы акций, текущие цепы, банковская статистика, денежные курсы, таможенная и другая статистика ‒ все это полным полно всякого рода цифровыми данными, необходимыми для того, чтобы сделать экономику точной математической наукой. Я не решаюсь утверждать, что люди буду~. когда-нибудь обладать средствами прямым образом измерять человеческие чувства. Трудно даже себе представить единицу измерения удовольствия или неудовольствия; однако именно эти чувства в целом заставляют нас покупать и продавать, занимать и ссужать, работать и отдыхать, производить и потреблять, и и о с р е дством количественного эффекта наших чувств мы должны оценивать их сравнительную вол и ч и п у. Подобно чувству, мы не можем ни установить, ни измерить тяжести как таковой; но точно так же, как мы можем измерить тяжесть посредством действия ее на движение маятника, мы может сравнивать величину чувств посредством человеческих решений, выраженных в действиях» 'о.
Таким образом, Джевонс отсылает нас к существующему статистическому материалу, который регистрирует все явления, имеющие место на рынке, и, следовательно, отражает цену или цениость, которая выступает только на рынке. Этот статистический материал, по мнению крупнейших представителей математической школы, и является в то же время отображением тех элементарных
9 Вопрос о бесконечной делимости и непрерывностц рассматривается
нами ниже в связи с анализом формулы пропорциональности Джевонса.
" ЪЪ'. S. Je vons. Theory of political economy, р. 10 ‒ 11.
531


психических процессов, которые лежат в основе всех экономических явлений. Меновые ценности, выходит, служат зеркалом, в котором отражается психический мир участников оборота. Только через систему цен мы можем узреть потребности индивидуумов, полезности отдельных благ и т. д. Это единствеыный путь к ознакомлению с психическим миром пашего субъекта.
Здесь получается заколдованный круг, да который уже указывал Ш. Жид ". С одной стороны, психические ощущения порождают все зкономические феномены, в том числе и рыночные цены; величина последних находится в причинной связи с силой соответствующего психического процесса. Но, с другой стороны, выходит, что, по крайней мере в данный момент, мы лишены всяких представлений о количественных соотношениях между отдельными ощущениями; об этих количественных ощущениях мы судим лишь на основании рыночных цеп. Субъективные ощущения, таким образом, в одно и то же время рассматриваются как причина рыночных цен и как их следствие.
Ш. Жид совершенно верно заметил: «Мы хотим знать, в атом заключается проблема ценности, почему, например, один килограмм золота обменивается в данный момент на 17 килограммов серебра. Потому, отвечает Дхсевонс, что предельная полезность золота в 17 раз больше предельной полезности серебра. Хорошо, но какое доказательство вы дадите? Никакого, опасаюсь, кроме того, что в действительности 1 килограмм золота обменивается на 17 килограммов серебра» '2.
Даже Цукеркандль, сторонник австрийской школы, вынужден был констатировать наличие закэлдованного круга в рассуждениях Джевонса '».
Можно было бы во@разить, что в рассуждениях джевонса мы не имеем никакого заколдованного круга и что само это возражение основано на лзвестной логической ошибке ‒ quaternio termiaorum (неправильность посылки силлогизма). Слово «определить» употребляется в двух значениях. Когда экономисты-математики говорят, что цены определяются полезностью (предельной) товаров, то слово «определяются» понимается в одном значении, именно в том смысле, что полезности или основанные на них субъективные оценки создают, рождают, причинно обусловливают, вызывают цены. Слово «определить» в этом случае указывает на существование причинной зависимости между двумя рядами явлений. Когда же математики говорят, что полезность можно определять на оснонании цен, то они в слово «определить» вкладывают совершенно другое значение. Слово «определить» означает здесь «узнать, вычислить величину», т. е. употребляется в том же смысле, как в выра-
" М. Ch. G i d e. La theoric de Гесопопие politique de М. Stanley Jevons.
Journal des economistes, N 47, Novembre, 1881, р. 186 ‒ 187.
12 ~Ь1дет.
" R. Zuckerk and 1. Zur Theoric des Ргеиез... Leipzig, 1889, S. 82.
632


жении ‒ «мы должны определить величину х на основании -данного уравнениями.
Однако зто контрвозражение несостоятельно. Ведь теория субъективной ценности Джевонса и Вальраса ставит своей ближайшей задачей не определение цен, не определение результатов ~~ихийных процессов. Математиков интересуют потребности отдельных людей, т. е. явления чисто субъективные и индивидуальные, явления, которые, прежде всего, знакомы самому индивиду. Ведь общество (или рынок) к о с в е н н о может определить величину потребности отдельных индивидов только из вторых рук. Кому ще знать об интенсивности своих потребностей, если не самому индивиду? И тем не менее Джевонс и Вальрас вынуждены сознаться в том, что мы не и оср е дс тв е н н о не можем получить точного количественного представления о наших н е п ос р е д с т в е н н ы х потребностях, о полезности тех или иных благ. Они вынуждены сознаться в том, что получить представление о полезности того или иного блага можно лишь окольным путем, через целый ряд передаточных звеньев, на которые опирается система рыночных цен. Такое признание есть не что иное, как капитуляция субъективной школы, ибо ето есть признание того, что потребности не являются и е р в ич н ы м и данными для с~ъекта, а наоборот, они получают определенность для нашего сознания лишь благодаря продукту чисто стихийного процесса ‒ ценам. Эта молчаливая капитуляция, конечно, далеко не является случайной. Она вытекает из имманентной, присущей субъективной школе тенденции приписывать нашим потребностям такие свойства, которые имеются у цен, для того чтобы потом легче можно было бы дедуцировать цены из потребностей. Последние авансом снабжаются такими особенностями, которые потом можно будет приписать ценам. Поэтому математикам обязательно нужно иметь такие потребности, которые поддавались бы точнейшему измерению. А так как потребности реальных людей не хотят подчиняться такой суровой математической дисциплине, то приходится измышлять различиь|е окольные пути для того, чтобы загнать недисциплинированные потребности в Прокрустово лох<е математических формул.
Необходимо отметить, что своим признанием необходимости косвенного измерения потребностей Джевонс оставляет в самом беспомощном положении Робинзона и вообще всех натуральных хозяев. Как же они, лишенные такого измерителя, как цены, будут определять свои потребности? Или у них потребности вовсе не будут ВыяВляться3
Весьма любопытно сопоставить теорию предельной полезности Джевонса и австрийцев. Это сопоставление иллюстрирует различие методологии и задач обеих теорий. Для австрийцев решающее значение имеет выяснение роли и значение предельной полезности как единственного, по их мнению, фактора, обусловливающего высоту субъективной ценности. Дхсевонс же обращает исключи-
1
633


тельное внимание на уточнение методов исчисления предельной полезности. Вопрос же о теоретическом значении последней остается в тени.
Понятие степени полезности (degree of utility) может быть приложено по отношению ко всем частям запаса, а не только к предельной единице. Следовательно, понятие (degree of utility) соответствует не понятию предельной полезности, а понятию конкретной полезности любой бесконечно малой части запаса. Переход к понятию предельной степени полезности (final degree of utility) основан на предпосылке, что практическое значение имеет лишь степень полезности последней единицы. «Мы редко,‒ пишет Джевонс,‒ имеем необходимость рассматривать степень полезности за исключением последнего приращения того, что было потреблено, или, что то же самое, ближайшего приращения того, что может быть потреблено. Я буду поэтому обычно употреблять выражение пр ед е л ьн а я ст е и е н ь пол е з но ст и, понимая под этим степень полезности последнего прирап~ения или ближайшего возможного приращения к существующему запасу на очень незначительную или бесконечно малую величинуэ '4. Джевонс HB объясняет здесь, почему обычно учитывается лишь предельная степень полезности. Этот вопрос выяснится при анализе его теории обмена. Там Джевонс устанавливает известную формулу пропорциональности менарду предельной полезностью и ценами. Максимум полезности, по мнению автора, устанавливается тогда, когда последнее приращение полезности одного блага равно последнему приращению полезности другого блага, обмениваемого на первое. Следовательно, об установлении максимума полезности можно судить по соотношению между отдельными предельными полезностями. Это соотношение является своеобразным барометпом. Оно показывает, в какую сторону должно измениться Баправление спроса и предложения. Следовательно, величина предельной полезности необходима для исчисления величины спроса при данной цене..Такова скромная роль предельной полезности у Джевонса.
Правда, в этой же главе имеются отдельные замечания, которые дают основание. для вывода о регулирующей роли предельной полезности по отношению к субъективным оценкам. «Предельная степень полезности,‒ пишет Джевонс,‒ есть функция, вокруг которой должна обращаться теоретическая экономия. Экономисты в общем упустили различие между этой функцией и общей полезностью, и от этого смешения вытекает много трудностей. Многие блага, которые представляют большую полезность, оцениваются и желательны для нас в весьма слабой степени. Мы не можем жить без воды; однако в обычных условиях мы не придаем ей никакой ценности. Почему это? Просто потому, что мы имеем ее в таком ко-

" W. $. Jevons. Theory of politica] economy, р. 51.



2. ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ ТЕОРИИ ОБМЕНА
Джевонс в начале четвертой главы, посвященной теории обмена, прежде всего резко проводит грань между понятиями потребительной и меновой ценности. Во избежание всяких недоразумений, Джевонс считает необходимым установить различные названия для этих понятий. Объединение столь различных понятий в одном термине evalue», или @ценность», является, по мнению наmero автора, источником серьезных теоретических ошибок. Для меновой ценности Джевонс предлагает особый термин «ratio in exchange» (меновое отношение). Терминологическое новшество Джевонса имеет то значение, что оно ярко выражает концепцию автора. Для Джевонса сущность цены заключается в меновых отношениях, устанавливаемых между отдельными товарами. еМеновая ценность,‒ говорит Джевонс,‒ ничего не выражает, кроме отношения, и этот термин не может быть употреблен в каком-нибудь другом смысле. Говорить о ценности золота так же абсурдно. как говорить о б о т н о ш е н и и ч и с л а с е м н а д ц а т ь. Что такое отношение числа семнадцать? Этот вопрос не допускает
" W. S. J e v o n s. Theory of political economy, р. 52.
1
I
635
.личестве, что предельная степень ее полезности может быть сведена до нуля» '5.
Джевонс, по существу, ограничивается лишь аксиоматическим утверждением, что субъективные оценки определяются предельными полезностями. Само понятие субъективных оценок у Джевонса совершенно не разработано. Нет никаких указаний на то, что следует понимать под субъективной потребительной ценностью. Автор противопоставляет «желательностьэ вещи ее полезности. Он отмечает, что желание обладать данным запасом воды там, где она имеется в изобилии, может равняться нулю, несмотря на огромную полезность воды. Джевонс не делает ни малейшей попытки увязать субъективную потребительную ценность с субъективной меновой ценностью.
Таким образом, теория предельной полезности Джевонса отличается от теории австрийцев попыткой дать более точное математическое определение предельной полезности. Вместо рассмотреаия полезности конечных благ Джевонс переходит к рассмотрению полезности бесконечно малых частей запаса, т. е. он рассматривает .полезность при таких условиях, когда она не может быть учтена и аревращается в физическое свойство предмета. Благодаря своему методу Джевонс объективирует субъективную категорию. Теоретическая роль предельной полезности разработана у Джевонса чрезвычайно слабо. Основное приложение зта категория получает у него при разработке теории спроса. Обратимся теперь к теории обмена Джевонса.


ответа, потому что должно быть названо другое число, чтобы полу-. чить отношение, и это отношение будет различно в зависимости от предположенного числа» '6.
Джевонс, таким образом, считает абсурдной идею абсолютной ценности. Для него все заключается в соответствующих меновых пропорциях. Задача изучения явлений обмена сводится исключительно к изучению цен. Теория ценности (меновой) заменяется теорией цен. Джевонс, таким образом, находится в родстве с теми экономистами, которые отрицают идею ценности (Касселем, Шумпетером, Парето и др.). С другой стороны, поскольку Джевонс отрицает абсолютное бытие ценпости, он вынужден рассматривать цены, или меновые пропорции, как отношение материальных величин, ибо если меновая ценность устанавливается лишь в процессе сопоставления, сравнения, соизмерения двух товаров, то последнее вне этого процесса, очевидно, не имеет никакой ценности. Следовательно, вне этого процесса обмена они выступают исключительно как материальные блага. Отсюда непосредственно вытекает, что меновая ценность рождается в процессе обмена и умирает вместе с этим процессом. Джевонс вполне последователен, когда он цену в общем виде выражает как отношение М и N' (т. е. одной материальной массы к другой), или как Мо.
Ошибочность этой точки зрения, которая получила очень отчетливое выражение еще в работах Бейли, была исчерпывающе доказана Марксом в III томе «Теорий прибавочной стоимости», и IIoэтому мы останавливаться на этом вопросе не будем.
Джевонс считает, что вместо неопределенного, расплывчатого It двусмысленного термина «ценность» (ча1ие) нужно ввести три термина, выражающие все значения ценности в обычном словоупотреблении. Эти значения следующие: а) потребительная ценность (value in use), б) интенсивность желаний и в) меновое отношение (ratio of exchange). Под value in use Джевонс понимает совокупную полезность (total и01йу) какого-нибудь запаса. Этим объясняется, по его мнению, тот факт, что А. Смит признает потребительную ценность воды очень высокой. Для того чтобы получить представление 0 value in use какого-нибудь запаса, нужно учесть ту потерю полезности, которая связана с утратой всего данного запаса. Второй термин, который он также называет esteem (в данном случае, последний термин совпадает с субъективными оценками), по мнению Джевонса, есть другое выражение предельной полезности. Ценность в этом смысле «измеряется интенсивностью наслаждения или выгоды (pleasure or benefit), которая может быть получена от нового приращения этого же самого блага» '7. Наконец, третий термин ‒ ratio in exchange ‒ совпадает, по мнению автора, с тем, что обычно называют меновой ценностью. Опре-

636
." W. $. J e v o n s. Theory of political economy, р. 78. " Ibid., р. 80.


деление Джевонса в данном случае не отличается особой точностью. Для него не существует различия между ценностью и ценой. Термин ratio in exchange совпадает с ценой, а не с меновой цен- КОСТЬЮ.
Различие между Джевонсом и Бем-Баверком не ограничивается только моментами терминологии. Различие в терминологии имеет под собой почву в теоретической области. Для Бем-Баверка субъективная и объективная ценность ‒ качественно отличные явления, но между ними устанавливается определенная генетическая зависимость. Глава австрийской школы пытается доказать, что объективная ценность (вернее меновая объективная ценность) вытекает исключительно из субъективных оценок. Последние представляют собой важнейшее основание меновой ценности. Следовательно, под общностью термина «ценность» скрывается определенная теоретическая зависимость различных значений этих терминов. Джевонс является значительно менее последовательным сторонником субъективизма. Индивидуальное потребление, а следовательно предельную полезность потребленных благ, Джевонс рассматривает как явление, частично зависимое от рыночной цени. У Джевонса отсутствует та монистическая и строго последовательная теория цен, которую пытается (хотя и неудачно) построить Бем-Баверк. Поэтому субъективная и объективная ценность выступают у него как самостоятельные, хотя и находящиеся в некоторой зависимости явления.
Установив различие между тремя понятиями: value in use, es(еет and ratio in exchange,— Джевонс приступает к рассмотрению основного закона теории обмена ‒ закона безразличия (law of indifference). Сущность этого закона заключается в том, «что на данном свободном рынке в данное время не может существовать двух различных цон на один и тот же предмет. Различия же, которые в действительности могут иметь место, являются следствиями посторонних внешних обстоятельств, как, например, плохого кредита покупателей, ITx несовершенного знакомства с рынком» '8.
Этот закон Джевонс считает столь важным, что само понятие рынка выводит отсюда. Рынок Дх'евонс понимает не в локальном, территориальном смысле, т. е. как определенную территорию, на которой сталкиваются отдельные товаропроизводители. Отдельные производители могут быть разбросаны IIo весьма большому району, и тем не менее они могут составлять единый рынок. Ведь говорим же мы о национальном рынке, о мировом рынке. Джевопс цитирует Бурно, который дал следующее определение рыпка: «Известно, что экономисты понимают под рынком не одно определенное место, где совершаются покупки и продажи, но всю данную территорию, отдельные части которой связаны отношениями свободной торговли таким образом, что цены на этой территории с легкостью

" Ю. S. Je vons. Theory of political economy, р. 9f.
637


и быстротой нивелируются» '». Рынок, следовательно, по Курно будет только там, где имеется возможность установления единой цены. Это же подчеркивает и Джевонс. «Под рьгнком,‒ пишет он,‒ я понимаю двух или более лиц, обменивающихся двумя илк более продуктами, когда запасы этих продуктов и намерения контрагентов известны всем» 20. Это условие получает значение потому, что оно обеспечивает установление единой цены, т. е. установление единой системы меновых пропорций товаров.
После рассмотрения закона безразличия Джевонс приступает. к формулировке важнейшего, по его мнению, положения теории обмена. Это положение сводится к установлению пропорциональ-- ности между предельными полезностями и меновыми отношениями.
«Отношение, в котором обмениваются два каких-либо продукта, обратно пропорциональн о отношению предельных степеней полезности количеств продуктов, потребляемых после око нч а ния обм е на» 2'.
Джевонс задается тем же вопросом, что и Госсен: где лежит граница наиболее выгодного обмена, когда будет достигнута точка равновесия обмена, т. е. когда у обменивающихся сторон исчезнут всякие стимулы к продолжению обмена в ту или другую сторону1
На зто Джевонс отвечает: «Равновесие устанавливается тогда, когда бесконечно малое количество обмениваемого продукта, будучи потреблено в данном отношении,не принесет ни увеличения, ни потери полезностие ~2.
Этот вывод Джевонс иллюстрирует при помощи следующей диаграммы (рис. 26).
Предположим, что кривая pqr изображает убывающую полезность одного товара (приобретаемого, покупаемого), à p>qr~ ‒ полезность другого товара (отпускаемого). Обе кривые имеют противоположный характер, потому что изменения запасов происходя~- в противоположном направлении: запасы одного блага возрастают, запасы другого ‒ уменьшаются. Допустим дальше, что отдельные единицы блага будут изображаться одинаковыми отрезками на прямой, например а~, Ь1 и т. д. Одинаковые отрезки на нашем чертеже означают одинаковые по своей ценностной величине приращения различных благ.
Если наш производитель продает аа~, то он теряет полезность собственного предмета Х, равную трапеции ad, и выигрывает полезность У, равную трапеции а1с, т. е. чистый выигрыш будет равен фигуре cd. Этот акт обмена будет, несомненно, выгодным, и в

'9 А. А. Cournot. Recherches sur les principes mathematiqueg de la
theoric des richesses, р. 55.
"W. $. Jevons. Theory of political economy, р. 85.
Ibid., р 95.
2~ Ц)1~., р. 96.
638




Рис. 26
iр1 {а ‒ a) dy Ф (ч)
или
" Ж $. Je vons. Theory of political economy, р. 99 ‒ f(Q.
интересах нашего производителя продолжать свой обмен дальше. На нашей диаграмме это будет означать, что в интересах его‒ двигаться вправо.
Если наш производитель продаст частицу Ь1Ь, то он потеряет полезность, равную фигуре b)f, и выиграет полезность, равную фигуре be, т. е. чистый проигрыш будет равняться фигуре ef. Этот акт обмена, очевидно, будет убыточным.
Итак, прежде приращения полезности были положительными (чистый выигрыш), потом эти приращения стали отрицательными (проигрыш). Очевидно, между этими положительными и г. отрицательными приращени- 1 У ями был один такой момент, когда приращение полезности было равно нулю. В этой точке обмен дает максимальную полезность, потому что во всякой последующей
Р точке обмена наш производитель будет терять полезность; зо всякой же предыдущ е й точке наш производи- п,у m b, P тель не получит полностью всех выгод, которые ему в состоянии дать рынок Этой точкой будет та, для которой предельные полезности оооиь товаров будут равны. Графически это будет изображаться в пересечении двух кривых рог и р~дг1, точка пересечения и даст нам искомую границу наиболее выгодного обмена.
Интересно теперь проследить, как Джевонс из этого положения выводит свое уравнение обмена 23.
Допустим, что А обладал вначале колпчеством а пшеницы и 8 ‒ количеством Ь другого товара (мяса). В результате обмена А продаст х единиц, В ‒ у единиц. еА обладает а ‒ х хлеба и у мяса. В обладает х хлеба и Ь ‒ у мяса.
Обозначлм через rp~ (а ‒ х) предельную степень полезности хлеба для А и через <р2(х) соответствующую функцию для В. Обозначим также через ф1(у) предельную степень полезности мяса для А и через gz(b ‒ у), аналогичную функцию для В. Тогда, как было указано, А будет удовлетворен лишь при осуществления следующего уравнения:
iр, (а ‒ х) dz = ф, (y) dy


откуда, заменяя второи член на основании уравнения ‒ = ‒ имеем:
ФФ
~У У
dz х'
а» (а ‒ х) у
ф (у) х '
уравнение, действительное для А,.будет действительным для В. Последний также должен извлекать совершенно равные полезности из предельных приращений, ибо иначе в его интересах было бы обменивать либо больше, либо меньше, и он нарушил бы условия обмена.
Следовательно, должно осуществиться следующее уравнение:
ф,(Ь у) сЬ =~р,(х) dx,
или, кйк ранее, через подстановку:
g>a (х) у
Ь. (Ь ‒ y)
Итак, мы приходим к заключению, что всякий раз, когда два продукта могут обмениваться один на другой и они могут быть даны и получаемы посредством прибавления или отнятия бесконечно малых количеств, обмениваемые количества удовлетворяют двум уравнениям, которые можно выразить в следующей сжатой форме:
q)z (а ‒ х} у (р» (х)
ф (у) х фр (Ь ‒ у)
Эти два уравнения вполне достаточны для определения резульгатов обмена, так как они содержат лишь два неизвестных, а именно х и у, Дйнные и полученные количества».
Формула пропорциональности цен и предельных полезностей основана на так называемом втором законе Госсена, т. е. на равенстве предельных полезностей потребленных благ. Выражение q» (а ‒ х) ds = ф (у) dy говорит о равенстве полезности последних приращений благ а и Ь. Из этой формулы Джевонс сделал вывод о том, что предельные полезности пропорциональны ценам. Мы в данном случае не будем останавливаться на анализе второго закона Госсена 24. Нас теперь интересует лишь вопрос о возможности установления пропорциональности между данными явлениями.
Формула Джево имеет свой определенный съ1ысл. Уравнение rp> (а ‒ х) dr =a~ (у) dy выражает равенство предельных полезностей, получаемых с последней ценностной единицы. Меновая ценность, следовательно, не выводится из этих уравнений; наоборот, она предшествует самому обмену и объясняет, почему обмен происходит в таких, а не других пропорциях; Их и Иу означают не части материальных масс, а определенные доли меновых ценностей. Только благодаря этому условию предельные полезности от-

" См. главу 4 наст. книги.


носятся друг к другу как цены. Если бы предельные полезности последних материальных единиц были равны, то их отношение всегда равнялось бы 1: 1 и никакой связи с отношением цен нельзя было бы установить. Следовательно, тот факт, что предельные полезности относятся как цены, указывает, что они не равны. Но если мы примем равенство предельных полезностей, получаемых с последних ценностных единиц, то отсюда еще не вытекает непосредственно тот вывод, который делает автор, а именно, что существует пропорциональность цен и предельных полезностей. Из второго закона Госсева можно сделать лишь один вывод, что в момент завершения обмена, при условии реализации принципа максимума полезности, полезности, получаемые с единиц товаров, купленных на последнюю денежную единицу, равны. В противном случае, рассуждают математики, наш субъект должен был увеличить покупку более полезного товара за счет менее полезного. Но из этого закона еще нельзя делать вывода, что предельные полезности двух товаров относятся как их цены. Этот вывод получается благодаря тому, что математики вводят в свой анализ скрытую предпосылку, находящуюся в противоречии с законом убывающей полезности.
Необходимо прежде всего отметить, что второй закон Госсена, или положение о равенстве предельных полезностей в момент установления наиболее рациональной организации потребления, в свою очередь, базируется на законе убывающей полезности. Если бы последний закон отсутствовал, то не существовало бы тенденции к уравниванию предельных полезностей различных благ. Если полезность отдельных единиц ~е изменялась бы, а оставалась постоянной, то полезность запаса изменялась бы прямо пропорционально его количественному увеличению или уменьшению. Графически (рис. 27) зто выражалось бы в том, что кривая общей полезности запаса носила бы характер прямой. Эта кривая не имеет максимума, ибо здесь всякое увеличение запаса будет вызывать увеличение полезности; наивысшей полезности здесь нет; она может увеличиваться до бесконечности. Аналитически это выражается в том, что кривая на чертеже 27 не будет иметь максимума потому, что ее вторая производная будет равна О, а не отрицательному числу.
Равенство предельных полезностей двух продуктов, а и Ь, потребленных человеком, только потому обеспечивает максимум полезности, что кривые предельных полезностей являются убывающими и поэтому, если мы изменим установившуюся пропорцию между а и b то предельные полезности одного продукта будут возрастать, а другого ‒ убывать. Если бы предельные полезности оставались неизменными, а общая полезность изменялась бы пря-. мо пропорционально количеству, то вопрос о пропорциях в рас«ределении не играл бы существенной роли. Если, с одной стороны, предельные полезности продуктов а и Ь равны при данн~а.
Ъ
4) И. Г. Блюмив 641




соотношении продуктов; если, с другой стороны, эти предельные полезности остаются н е и з м е н н ы м и, то очевидно, что предельные полезности продуктов а и Ь будут равны для в с я к î r о соотношения этих продуктов. Следовательно, Джевонс, ища максимума полезности, исходит из признания н е р а в е н с т в а полезностей отдельных единиц.
Таким образом, наличие тенденции к уравнению предельных полезностей предполагает, что закон убывающей полезности дей-
ствует неограниченно для вси- У кого .рода запасов, независимо от их величины. Между теМ, формула пропорциональности предполагает, что для очень небольших запасов мохсно абстрагироваться от различия между полезностью отдельных состав!
-х ных частей запаса. СледовательРис. 27 "но, в данном случае мы имеем преодоление первого закона Госсена. Будем рассматривать предельную полезность как полезность последней единицы (причем эта единица не обязательно должна быть бесконечно малой) . Воспользуемся собственным примером Джевонса. Предположим, что рыночная ценность 10 фунтов зерна равна ценности 1 фунта мяса. Обмен будет происходить до тех пор,.пока 10 фунтов зерна будут представлять большую (для покупателей зерна) или меньшую (для покупателей мяса) полезность, чем 1 фунт мяса. Но если «десять фунтов зерна будут иметь такую же полезность, как и один фунт мяса, тогда дальнейший обмен при тех же пропорциях не принесет ни выигрыша, ни аотериэ 2~.
В данном случае предельная полезность представляет собой полезность одного фунта мяса или одного фунта зерна. Из того, что полезность 10 фунтов зерна равна полезности 1 фунта мяса, нельзя еще сделать вывода о том, что предельная полезность зерна (или полезность 1 фунта зерна) относится к предельной полезности мяса, как 1 к 10. Такой вывод был бы правилен лишь в том случае, если полезность 1 фунта зерна равнялась бы '/>o полезности 10 фунтов зерна. Но если этому выводу придать распространительное ждкование, то можно утверждать, что полезность и единиц в и раз больше полезности одной единицы. Иными словами, отсюда вытекает, что увеличение запаса не связано с убыванием полезности последующих единиц, что ace эти единицы имеют одинаковую полезность. Этот вывод равносилен полному отрицанию первого закона Госсена. Но тогда нельзя вывести понятие предельной по-

642
®' W. Я. Jevone. Theory of political economy, р. 96.


лезности, ибо полезность предельной единицы в этом случае ничем не будет отличаться от полезности других единиц. Тогда нельзя обосновать тенденции к установлению максимального разнообразия в потреблении, к установлению равенства предельных полезностей. Очевидно, что если термину «предельная полезностьэ придать обычное в австрийской школе толкование, то мы вынух<- дены будем отбросить или формулу пропорциональности, или всю субъективную теорию, основанную па законе убивающей полезности.
Отсюда понятна тенденция математиков перенести исследование в область бесконечно малых величин. Вместо фунтов зерна и мяса, математика предпочитает оперировать с величинами ds u dy. Секрет математиков выдает Викселль, который свою формулу пропорциональности снабдил следующим примечанием: (<...ïðè этом, конечно, принимается, что для очень малых изменений предельная полезность остается постоянной» . Однако эта предпосылка о возможности пренебречь убыванием полезности для очень небольших запасов противоречит теории математиков. Ведь последние допускают, что хозяйствующий субъект может учесть полезность бесконечно малых приращений отдельных благ. При этих условиях непопнтно, почему бесконечно малые изменения полезности в пределах данного бесконечно малого запаса остаются без учета и выпадают из поля зрения идеального хозяйствующего субъекта, который учитывает все малейшие источники увеличения общей суммы полезности.
Следовательно, в выражении <р1(а ‒ х)Лх = ф~(у)Лу, Лх и Ьу могут рассматриваться как некоторые очень малые запасы, которые поддаются еще дальнейшему делению. Эта возможность дальнейшего деления очевидна для более дешевого блага. Ведь эта формула предполагает, как мы выяснили выше, равенство полезности последних ценностных приращений. Следовательно, Ьх и Ьу имеют равную ценность. Но так как цены этих обоих благ не равны, то, очевидно, материальная величина Ьх должна быть меньше Ь~у ~~. Предположим, что Ьх = ЗЬу. Отсюда нельзя сделать вывод, что предельная полезность Лу (в данном случае это будет полезность '/~ прежнего Лу) относится к предельной полезности Лх, как f: 3. Ибо и в этом случае <р1(a ‒ х) и ф(у) являются переменными величинами. Хотя отклонение значений этих функций от того случая, когда они рассматриваются как постоянные для бесконечно малых запасов, ничтожное, тем не менее это отклонение всегда существует. Игиорировать его ‒ значит игнорировать существеннейшее различие между объективными и субъективными явлениями.
" К Wickse1 1. ОЬег Wert, Kapital und Rent nach der ueueren nationalokonomischen Theorien. Jena, 1893,, 29, примеч.
~' Предполагается, что матеоиальную величину обоих товаров можно выразить в общих единицах, например весовых.





Это отклонение существует даже для того случая, когда мы воспользуемся формулой g))(а ‒ х)Их = ф1(у)ду и когда под предельной полезностью будем понимать не конкретную полезность бесконечно малой части запаса, а предел отношения бесконечно малого приращения полезности е бесконечно малому приращению запаса, или первую производную функции общей полезности. Дело в том, что ds = Лх. «Под дифференциалом переменной независимой х придется разуметь не что иное, как произвольао взятое приращение этой переменной независимости» 2«. Поэтому, строго говоря, «дифференциал функции... не совпадает с приращением функции, а составляет его главную часть» 2». Отношение бесконечно малого приращения функции к бесконечно малому приращению аргумента всегда отличается от производной или от предела этого отношения на какую-то бесконечно малую часть е. Иными словами ‒ = f(s) + е. Отсюда следует, что Л/'(х) = /'(х)«+
Ь/(х)
+ еЛх. Между тем df'(õ) = f'(õ)Лх. Следовательно, приращение функции не совсем точно выражено в уравнении df(s) = f'(s)ds. Здесь отсутствует разность между этим дифференциалом и действительным приращением функции, т. е. отсутствует отклонение от предела. Это отклонение, как бы оно ни было ничтожно, имеет для субъективистов болыпое принципиальное значение, ибо оно выражает действие закона убывающей полезности и существование различия между объективными и субъективными категориями. Если g) f (c ‒ х) Их и ф (у) Ыу не выражают точно приращений функций полезности, то формула о пропорциональности q~(a ‒ х) и g)f(y), с одной стороны, и dy и dx, c другой, не отражает действительного положения вещей и, во всяком случае, отличается от последнего на какую-то, хотя и бесконечно малую, часть.
Наш общий вывод тот, что формула пропорциональности предельных полезностей и цен имеет смысл лишь в том случае, если возможно (хотя бы для бесконечно малых запасов) абстрагироваться от закона убывающей полезности. Эта попытка перенести рассмотрение вопроса в такие условия, когда от различия полезности отдельных бесконечно малых частей запаса можно абстрагироваться, весьма- характерна для экономистов-математиков. Благодаря этому методу они приходят к абстрагированию от существеннейших различий мехсду субъективными и объективнымв величинами. Математический метод в новой форме восстает против субъективизма. В связи с этим понятие предела, с которым оперирует Джевонс, получает определенный смысл. Предел, как известно, связан с диалектическим переходом от количества к качеству. Как указывает Гегель, «присматриваясь ближе к границе, мы находим, что она заключает в себе противоречие и, следовательно,

»е д. Граве. Эициклопедия математики. Киев, 3912, стр. 163.
'9 Там же, стр. i84.


оказывается диалектичной. Граница именно составляет, с одной стороны, реальность наличного бытия, а с другой стороны, она есть его отрицание» ае. Данная переменная стремится к пределу; разность между переменной и пределом постепенно уменьшается, пока не становится бесконечно малой. Но эта разность все же существует. Лишь в тот момент, когда мы приходим к пределу, зта разность становится равной нулю. Отличие полезности от объективных физических свойств (например, от веса) или от ценностных явлений заключается в том, что полезность отдельных частей запаса неравна. С уменьшением данного запаса разность между отдельными его частями становится все меньше. Но эта разность все же существует как показатель различия между полезностью и объективными свойствами. С переходом к пределу вта разность приравнивается нулю и, следовательно, субъективная категория полезности отождествляется с объективными категориями. Метод пределов служит в данном случае для преодоления субъективизма.
Формула пропорциональности, как мы видели выше, предполагает возможность бесконечной делимости отдельных благ. Сам Джевонс указывает, что его формула неприменима в тех случаях, когда мы имеем дело с неделимыми продуктами. В этих случаях мы, по выражению Джевонса, «станем рассматривать не предельную степень полезности, зависящую QT бесконечно малой величины, а общую полезность предмета в целом»з'.
Установим, далее, следующие условные обозначения:
Ъ
иэ = полеаностн фунта I для А (f-го субъекта}
иэ ‒ э э 1» В (2-го субъекта)
иэ = э э П» А (1-го субъекта)
иэ ‒‒ э э П» В (2-го субъекта)
Тогда условия обмена будут просто
Pg ) EEg
н2 ) в»э
Мы можем также предположить теоретический случай, при котором полезности для' одной стороны будут совершенно равны; тогда
о,) и,
"з= "з
Тогда обмен станет для В совершенно Сюразличным, и я не
вижу никакой возможности определить, согласится ли он на него
или нет.

~' Гегель. Сочинения, т. I. M.. Госиалат, 1929, стр. 159.
" W. $. Jevons. Theory of political economy, р. 121.


Таким образом, с признанием неделимости обмениваемых товаров мы вместо двух равенств, которые могут быть сведены к одному, получаем два неравенства. Мы получили тот результат, который констатировала теория Бем-Баверка для изолированного обмена. Определенной цены нет; цена может колебаться как угодно вданных пределах, ,в данном случае между v~ и vz, какую точку займет цена, это у~(азать нельзя; это будет определяться действием целого ряда неэкономических факторов. Данное рассуждение Джевонса показывает, какое значение для его теории имеет возможность бесконечного деления.
Между тем этой возможности у товаров нет. Необходимо отличить делимость физическую от делимости экономической. Все физические тела делимы до мельчайших составных частей: молекул, атомов, электронов и т. д. Но бесконечно малая часть, хотя и существует физически, пе существует экономически. Она не существует экономически хотя бы потому, что необходимой предпосылкой существования ценности является потребительная ценность. Бесконечно малые доли вещества, не имея потребительной ценности, не имеют и ценности, т. е. не являются вещами в экономическом смысле.
Дхсевонс предусматривает это возражение. Поэтому он оговаривается,что бесконечная делимость (экономическая, а не физическая) товарных запасов оправдывается, например, по отношению к мен(пународной торговле. «Это вполне верно отпосительно всякой международной торговли, в особенности относительно международной торговли крупных промышленных наций. Какой-либо мешок хлеба или полоса железа практически являются бесконечно малыми величинами по сравнению с количествами, находящимися в обмене между Англией и Америкой, и даже целый груз или определенное количество хлеба или железа составляют лишь малую частицу всей совокупности» з~. Ссылка на международную торговлю, вообще на процессы, происходящие в общественном хозяйстве, находится в органическом противоречии с исходной точкой Джевонса. Ведь Джевонс всюду говорит не только о бесконечно малых долях товарного запаса; нет, он всюду также ставит вопрос о предельной полезности, о субъективной полезности этих долей товарного запаса, значит он всюду имеет дело с индивидуальной оценкой. Теперь we, когда оказалось, что в прсделах индивидуального хозяйства этот процесс бесконечного деления не наблюдается, Джевонс ищет убежище в области международной торговли. При этом он забывает существеннейшее обстоятельство, что в области международной торговли этот запас не подвергается индивидуальной оценке, там мы имеем дело с общественной оценкой, которую производит рынок совершенно другими средствами и способами. Джевонс, таким образом, запутался в кругу безвыходных противо-

"W. S. J evons. Theory of ро1Ю~а1 есоп~ту, р. -120.


речий. Ему приходится выбирать между а) ограниченной экономической делимостью товарпого запаса ‒ тогда его формулы превращаются в ряд неравенств, которые никогда не могут объяснить естественной цены; или б) отсутствием субъективных оценок‒ тогда отпадают предельные полезности, играющие доминирующую роль в формулах Джевонса. В том и другом случае формулы Дже«онса терпят полный крах.
Если даже встать на ту точку зрения, что товарные запасы во всем мировом хозяйстве, например в области внешней торговли, могут стать объектом субъективных оценок, то и тогда нужно будет признать, что формулы Джевонса неприменимы. Если допустить, что у Х существует колоссальный запас какого-нибудь товара, то одна малая часть, хотя бы физически ощутимая, будет играть столь небольшую роль по сравнению с целым запасом, что она не будет возбуждать интереса к себе со стороны владельца, она не будет иметь потребительской ценности.
Необходимо далее отметить, что уравнения Джевонса основаны на целом ряде противоречащих друг другу предпосылок. Второй ~акоп Госсена (в той формулировке, которую мы условно называем формулировкой Лексиса) предполагает в качестве необходимого условия существование денег. Ведь в данном случае речь идет о предельной полезности на одну ценностную единицу. Ценность, след)ватсльно, должна получить самостоятельное выражение в форме товара, играющего роль всеобщего эквивалента, или денег. В противном случае становится невозможным непосредственное сопоставление ценности отдельных товаров. Ценность товаров самостоятельно и непосредственно не может быть выражена. Для своего выявления ценность нуждается в посредстве какого-нибудь другого товара, играющего роль эквивалента. Поскольку у Дхсевонса фигурируют два товара (! и II), может быть выявлена лишь ценность одного товара. Второй товар будет выполнять лишь роль эквивалента, и его ценность непосредственно не выявляется.
Следовательно, если бы Джевонс захотел выразить величину ценности своих товаров, то он, в лучшем случае, смог бы определить эту величину лишь для одного товара; другой товар должен был сыграть роль мерила ценности. Для того чтобы выразить ценность обоих товаров, необходимо привлечь на помощь какой-нибудь третий товар, который послужил бы эквивалентом. Противоречие Джевонса заключается, таким образом, в том, что, с одной стороны, второй закон Госсена, выраженный в формуле (pf (а ‒ х) Нх = ф (y) dy, предполагает обязательно определенность ценностей товаров, участвующих в обмене; а с другой стороны, сами условия задачи (наличие всего лишь двух товаров) делают невозможным выявление ценности для обоих товаров.
Отсюда следует, что формула пропорциональности цен и предельных полезностей не может быть распространена на тот случай изолированного обмена (двух товаров), о котором говорит Дже-


вонс. Обязательное условие действия второго закона Госсена ‒ возможность выражения ценности товаров во всеобщем эквиваленте, или наличие денег. Другим условием действия этого закона является наличие устойчивой цены, независимой от отдельных участников обмена. В противном случае последние будут стремиться не к тому, чтобы приспособиться'к существующей цене, а к тому, чтобы изменить ее в своих интересах. Нужно дальше отметить, что формула пропорциональности цен и предельных полезностей не может быть распространена на всех участников развитого обмена. Она в лучшем случае может быть распространена только на покупателей, потому что у продавцов в условиях развитого товарного производства отсутствует потребительский подход к реализуемым товарам. Для продавца реализуемый товар не имеет самостоятельной полезности; с другой стороны. взамен проданных товаров он получает деньги, которые не имеют собствепной полезности. Поэтому по отношению к продавцам нельзя говорить ни о каком уравнении предельных полезностей. Потребительский подход у продавца возможен только там, где происходит обм ен изли ш кам и; во всяком случае только там, где производство не имеет своей исключительной целью обслуживание рынка. Этот случай неразвитого товарного хозяйства, вернее натурального хозяйства со слабыми проблесками обмена, Джевонс и берет за основу своего анализа. Такой прием совершенно неправилен с методологической точки зрения. Явления ценности, механизм образования цен можно объяснить только там, где этот механизм и эти явления представлены в своем наиболее чистом виде, т. е. в развитом товарном хозяйстве.
Закон стоимости в качестве своей предпосылки предполагает свободную конкуренцию, свободное и беспрепятственное переливание труда из одной сферы производства в другую, отсутствие государственной регламентации производства и т. д. Но все эти предпосылки связаны с определенным историческим способом производства.
Интересно отметить, что, когда Джевонс перечисляет все те случаи, на которые не распространяется его формула, он приводит также и такой случай: «Возможен также случай, при котором все находящиеся в наличии количества продуктов будут обменены и, тем не менее, уравнения будут неразрешимы. А может столь слабо желать потреблять свой собственный продукт, что последнее приращение его будет для него иметь меньшую степень полезности, чем малейшее прибавление полученного в обмен продукта. Аналогичное положение вещей возможно для В в отношении его собственного продукта. При этих условиях все блага одного могут быть обмененными на совокупность благ другого, и отношение обмена будет определяться, очевидно, отношением их количеств. Тем не менее, каждый может желать последнего приращения получаемого продукта более, чем последнего приращения продукта от-


даваемого, так что уравнения не оправдаются» з» »4. Джевонс забывает при этом отметить, что все эти случаи, когда товар не имеет потребительной ценности для своего производителя, являются господствующими, типическими для товарного хозяйства, что экономическая теория и должна исходить из этих-то случаев. Между тем, для этих случаев, по признанию самого Джевонса, его формула неприложима. По отношению к формуле Джевонса с полным основанием можно применить возражение Маркса против Кондильяка: «Как мы видим, Кондильяк не только смешивает потребительную стоимость и меновую стоимость, но с чисто детской наивностью подменяет общество с развитым товарным производством таким строем, при котором производитель сам создает средства своего существования и бросает в обращение лишь избыток, остающийся по удовлетворении собственных потребностей» Э5.
В уравнениях Джевонса переплетаются два момента, отражающие различные исторические эпохи, разные способы прдизводства. С одной стороны, Джевонс берет простейший случай обмена товаров на товары, в котором фигурируют лишь 2 субъекта и 2 товара. Этот случай, выбранный Джевонсом в качестве исходного пункта его анализа, предполагает примитивные условия обмена, господство натуральных форм хозяйства. Такой выбор является вполне естественным, ибо, с точки зрения психологической школы, только таким методом можно объяснить генезис цен. Примитивный характер обмена выражается также s том, что происходит обмен излишками. Но затем Джевонс распространяет на этот простейший случай обмена второй закон Госсена, который, наоборот, предполагает в качестве необходимого условия существование развитого товарного производства, существование обширного рынка, на ко'тором можно найти всевозможные товары. С одной стороны, Джевонс предполагает, что производство ставит своей основной задачей удовлетворение потребностей производителя, так что лишь излишки поступают на рынок; с другой ст'ороны, Джевонс предполагает диаметрально противоположное условие, что каждый покупатель может найти все нужные ему товары в любом количестве на рынке, что, следовательно, производство ориентируется не на удовлетворение собственных потребностей, а на рынок. Это противоречие приводит к абсурдным выводам.
Применение второго закона Госсена, как мы уже неоднократно отмечали, требует следующих условий: неизменности цены и возможности варьировать отдельные товары в различных пропорциях. Этот закон касается исключительно (по крайней мере в формулировке математиков) или главным образом покупателей. Второй закон Госсена предполагает, что наш покупатель воегда может выбрать на рынке ту комбинацию потребительских благ, которая

~з ‒ З4 W. $. J e v o n s. Theory of political economy, р. 119.
'е К. М а рк с. Капитал, т. I. Госполитиздат, 1953, стр. 166.


~беспечивает, по его мнению, максимум полезности. Инициатива «ыбора тех или иных потребительских благ, а тем самым инициати«а определения размера производства этих благ, принадлежит все «ремя покупателю. Последний решает, какие товары и в каком количестве нужно производить и доставлять на рынок. Продавец приспособляется, по идее второго закона Госсена, к потребностям, вкусам, желаниям покупателей. Следовательно, этот закон предполагает, что продавца не интересует предельная полезность того товара, который он продает, что для него решающее значение имеет меновая ценность этого товара. Только при этом условии цены будут оставаться неизменными, ибо неизменность цен требует обязательно постоянного соответствия спроса и предложения. А такое постоянное соответствие, в свою очередь, возможно лишь в том случае, когда размер предложения товаров определяется спросом. Последнее условие, в свою очередь, предполагает,что товары производятся исключительно для сбыта, для рынка и что собственное потребление продавца не играет решающей роли для определения размеров потреблепия. Поэтому, если бы второй закон Госсена был правилен, он означал бы, что предельные полезности пропорциональны ценам лишь для одной стороны, участвующей в обмене, а именно для покупателя.
Между тем формула Джевонса предполагает диаметрально противоположное условие, а именно, что предельные полезности для обоих участников обмена пропорциональны ценам. Очевидно, что это положение находится в полном противоречии с указанным выше основным условием второго закона Госсена.
Метод доказательства Д>невонса (этот метод по существу повторяется и другими математиками) состоит в следующем. Джевонс первоначально рассматривает одного субъекта как покупателя. Этот субъект, на основании принципа Госсена, определяет, какое количество своих товаров или благ выгодно обменять на чужие блага или товары. Наиболее выгодный момент наступит, когда предельные полезности для субъекта А будут пропорциональны ценам. Инициатива в данном случае принадлежит первому субъекту. Второй субъект существует где-то незримо и никакого влияния не оказывает на размер предложения; предложение субъекта В определяется спросом А. Затем Джевонс забывает про А и вызывает из мрака неизвестности тень В. Теперь роли наших субъектов изменились. А превращается в пассивного агента, приспособляющегося к спросу, а В диктует предложение товаров А. На этот раз второй закон Госсена действует, но только по отношению к В: на А этот закон не распространяет своих благодетельных действий; наоборот, этот закон предполагает, что А является совершенно индифферентным по отношению K своему товару. В результате получаются два соотношения.' с одной стороны, отношение предельных полезностей для субъекта А равно отношению цен; с другой стороны, отношение предельных полезностей для субъекта В


тоже равно отношению цен; а так как отношение цен остается постоянным, то отсюда выводится, что отношение предельных III)JI83- иостей (речь все время идет о двух благах или товарах) для А равно отношению предельных полезностей для В.
Вывод Джевонса представляет яркий пример неосторонсного обращения с математикой. Джевонс игнорирует основной факт, что оба эти соотношения существуют при взаимно исключающих друг друга условиях; первое соотношение (когда имеется в виду субьект А) предполагает, что предельная полезность приобретаемого А товара (2) равна для В нулю или близка к этой величине. Второе соотношение предполагает (имеется в виду субъект В), что для В оба блага имеют определенную полезность, а для А полезность уступаемого им товара (1) равна или близка K нулю. Когда же Джевонс ставит знак равенства между этими двумя соотношения'- ми, то тем самым он предполагает, что для А предельная полезность товара 1 равнф и не равна О и то же ‒ для В по отношению к товару 2. Формула Джевонса прикрывает, таким образом, совершенно очевидное противоречие, которое отнюдь не носит диалектического характера.
Наше рассмотрение формулы пропорциональности цен и предельных полезностей привело к следующим выводам. Эта формула имеет некоторый смысл лишь при наличии целого ряда условий, а именно: а) при наличии тенденции к выравниванию предельных полезностей различных товаров (второй закон Госсена); б) при возможности бесконечного деления наших потребностей; в) при возможности абстрагирования от закона убывающей полезности для небольших запасов благ; г) при наличии развитого обмена (т. е. при существовании устойчивой цены, независимой от покупателя); д) при наличии денег и е) только для покупателя, а не для продавца.
3. ТЕОРИЯ ЦЕНЫ ДЖЕВОНСА
Предположим, однако, что формула пропорциональности цен и предельных полезностей является совершенно верной и безупречной. Но затем встает вопрос о теоретической ценности этой форму:1ы. Что дает последняя для объяснения явлений цен? Можно ли объяснить цены на основании формулы пропорциональности? Какова собственная теория цены Джевонса?
Здесь необходимо, прежде всего, отметить одно чрезвычайно существенное обстоятельство. Формула пропорциональности предполагает наличие совершенно определенной цены. Об этом, прежде всего, говорит сам Джевонс. Приступая к изложению своей теории, Дн<евонс ставит следующий вопрос: «Как определить, в какой точке обмен перестает быть выгодным?».
И на этот кардинальный, с его точки зрения, вопрос Дх«евонс дает следующий категорический и ~не вызывающий никаких сомнений ответ: «Этот вопрос включает оба элемента ‒ меновое


отношение (т. е. цену.‒ Л. Б.) и степень полезности». И это основное положение наш автор иллюстрирует следующим примером: еПредположим на время, что меновое отношение приблизительно составляет 10 фунтов зерна на один фунт мяса» з6. Таким образом, Джевонс утверждает, что данное меновое отношение ‒ установи-
Д
лось еще до начала данного менового процесса. Оба хозяйствующих субъекта при определении величины своего спроса и предложения руководствуются существующими ценами. Если последние изменяются, то соответственно изменятся величины у и х. Таким образом, цена в данном случае выступает в роли не производного, а первичного фактора менового процесса. Формула пропорциональности, следовательно, объясняет не возникновение данной цены, а результаты, вытекающие из существования определенной цены.
Этот факт не является случайным. Весь меновой процесс Джевонс представляет себе как непрерывный ряд отдельных меновых актов. Но каждый меновой акт предполагает наличие совершенно определенных цен или, IIo терминологии Джевонса, меновых отношений. Товары всегда обмениваются в какой-то определенной пропорции. Существование менового процесса без наличия цен ‒ логическая нелепость. Поэтому совершенно абсурдна идея о том, что в течение всего менового процесса отсутствуют цены, которые всплывают на свет божий лишь в момент завершения всего менового процесса.
С другой стороны, Дх<евонс прежде всего пытается определить величины спроса и предложения ‒ х и у. Но спрос и предложение, при всяких условиях, находятся в определенной зависимости от рыночных цацы. Следовательно, всякая попытка определить спрос и предложение должна быть построена на учете каких-то цен. Избежать этой зависимости можно лишь в том случае, если спрос свести (подобно Бем-Баверку) к абсолютным потребностям, а предложение ‒ к наличным запасам благ. Но это значит вместе с водой выкинуть из ванны ребенка. Это значит ‒ ликвидировать самое понятие спроса и предложения.
Итак, первая особенность теории цены Джевонса заключается в том, что последний отказывается от построения строго последовательной теории цен. Для австрийцев предельная полезность есть, с точки зрения теоретической экономии, первичный фактор, который может найти объяснение лишь в психологии и других неэкономических дисциплинах. Для Джевонса предельные полезности зависят от количества данных благ, имеющихся в распоряжении данного субъекта; количества же этих благ, в свою очередь, в условиях товарного хозяйства зависят от цен. Итак, самая предельная полезность выступает у Джевонса как фактор, частично зависимый от цен. С другой стороны, если бы даже формула пропорциональ-

э~ W. $. Jevons. Theory of political economy, р. 95 ‒ 96.


ности в состоянии была объяснить возникновение н о в о й цены, то это объяснение базировалось бы на учете с т а р о й цены. Следовательно, теория Джевонса в лучшем случае объясняет цену из цены.
Какую же роль может выполнить формула пропорциональности ДжевонсаГ Она в лучшем случае может объяснить величину сароса и предложения при наличии определенной цены. Конечно, тут должны действовать еще дополнительные факторы. Необходимо, чтобы оба участника обмена интересовались главным образом величиной потребительной ценности, которая может быть получена в результате обмена. Необходимо наличие потребительского подхода к меновому процессу. Необходимо, наконец, чтобы при этих условиях формула была правильная. Но если допустить, что все в порядке, то мы получаем орудие для исчисления спроса и предложения. К этому сводится все значение формулы пропорциональности. Анализ этой формулы лишний раз подтверждает правильность того вывода, который мы сделали при разборе теории предельной полезности австрийцев. Регулирующую роль предельной полезности можно объяснить лишь на основе теории спроса. Этот факт с особенной отчетливостью выступает у Джевонса. Последний не дает в своей теории полезности (theory of utility) .никакого объяснения регулирующей роли предельной единицы. Наоборот, предельная полезность первоначально выступает как полезность всякой конкретной бесконечно малой части запаса. Регулирующая роль предельной единицы становится ясной у Джевонса лишь тогда, когда он переходит к анализу теории обмена; Эта регулирующая роль выражается в том, что предельная полезность дает возможность установить границу обмена, предельный пункт менового процесса. Предельная полезность, с точки зрения Джевонса, есть лишь показатель правильности, с гедонистической точки зрения, расп~деления дохода данного субъекта на закупку различных категорий благ. Следовательно, формула пропорциональности Джевонса лишь подтверждаег, что предельная полезность играет вспомогательную, служебную и подчиненную роль по отношению к теории спроса.
Можно поэтому сказать, что Джевонс, который сосредоточил все свое внимание на выяснении ф у н к ц и о н а л ь н о й зависимости между ценами и предельными полезностями и на установлении методов исчисления величины спроса и предложения, никакой теории цены не дает. Мы можем только догадываться об истинном характере его собственной теории цены. По нашему мнению, в экономической системе Джевонса переплетаются и скрещиваются два различных взгляда на природу меновой ценности и на факторы, обусловливающие величину последней. С одной стороны, Дн<евонс, очевидно, был сторонником теории спроса и предложения. Это вытекает прежде всего из того, что он приписывает столь важное вначение установлению величин спроса и предложении.


В формуле пропорциональности он видит краеугольный камеиь всей теории обмена. А эта формула, как мы выяснили выше, служит лишь для вычисления соответствующих величин спроса и предлох<епия. C этой точки зрения процесс ценообразования можно было бы объяснить следующим образом. Предположим, что в данный момент на рынке существуют, с одной стороны, определенные цены, à с другой ‒ определенный характер индивидуальных потребностей, выражающийся в форме кривых индивидуальных полезностей. Этих данных, по мнению Джевонса, вполне достаточно для определения спроса. Если спрос и предложение будут равны, то цена останется прежняя. В случае несовпадения соответствующих величин произойдет изменение цен на основе приспособления спроса и предло>кения. Эта теория, которая наиболее детально и отчетливо разработана у Вальраса, отличается о~г обычной теории спроса тем, что она пытается придать спросу и иредложению количественную определенность.
У Джевонса можно найти целый ряд цитат, свидетельствующ>1л о его безоговорочном принятии теории спроса и предложения. Так, в своей «Теории политической экономии» Дх<евонс заявляет: «Наша теория полностью совпадает с законами спроса и предло>кения». «Законы спроса и предложения, таким образом, представляют из себя результат того, что мне кажется истинной теорией ценности или обмена». В своем позднейшем произведении (изданном женой Джевонса в 1905 г.) ‒ «Принципы экономики», когда оп реб. ром поставил вопрос о факторах, регулирующих уровень цен, он дает ответ, вполне совпадающий с теорией спроса . Точно так же в своем популярном учебнике Джевонс совершенно определенно подчеркивает, что «основные законы, регулирующие ценность, называются законами спроса и предложения и что они имеют очень ках(ное значение... Рыночная цена будет та, для которой. спрос, существующий при данной цене, будет равен предложению, соответствующему этой цене» '".
Однако ошибочно делать вывод, что Джевонс был строго последовательным сторонником теории спроса и предложения. В главе об обмене очень часто проскальзывает совершенно другое толкование теории цены. Джевонс выступает часто в роли самого крайнего апостола теории предельной полезности. Он выступает защитни- RQM того взгляда, что цены определяются исключительно предельной полезностью. В конце своей «теории обмена» Джевонс выдвигает следующее категорическое положение, подчеркнутое им: «Ценность определяется исключительно предельной полезностью» а». Здесь говорится уже не об измеримости ценности через
4
~~ W. $. J e von s. The principles of economics. London ‒ New York, 1905, р. 149.
~~ W. S. Jevons. Science primers political economy. 1878, р. 99.
® W. S. J e vo as. Theory of political economy, р. 165. Несколькд ниже Джевонс дает таку~о формулировку, которая устраняет всякие сомнения на


предельную полезность, а о зависимости первого явления от второго. Далее здесь говорится не о ч а с т и ч н о й зависимости меновой ценности от предельной полезности (что можно еще объяснить на основе теории спроса), а об исключительной зависимости ценности от спроса. Последнее положение резко противоречит основному принципу всякой теории спроса, что текущая цена частично зависит от предыдущей цены.
Если учесть, что в этой формуле автор под value понимает меновую ценность, то мы убедимся в том, что Джевонс порою высказывает такие взгляды на происхождение цены, которые опережают самых крайних субъективистов. Австрийцы пытаются доказать, что цены зависят от субъективных оценок, а последние ‒ от предельных полезностей. Но австрийцы не отрицают того элементарного и бесспорного факта, что обмен представляет социальный процесс, что, следовательно, цена зависит от ряда субъективных оценок. Поэтому, по убеждению австрийцев, цена не совпадает с предельной полезностью данного блага для всякого субъекта. Регулируют лишь субъективные оценки предельной пары. Строго говоря, с точки зрения австрийцев, цена никогда не может установиться на уровне каких-либо индивидуальных предельных полезностей. Она всегда колеблется в определенных пределах, как бы узки ни были эти пределы. Между тем, Джевонс пытается установить непосредственную зависимость между предельной полезностью вообще и меновой ценностью; при этом происходит абстрагирование от социальных процессов. Теория цены достигает максимального упрощения, но и максимального извращения.
Какие аргументы выдвигает Джевонс в пользу этого ультрасубъективистского представления о причине меновой ценности? Необходимо отметить, что автор решительно никаких доказательств своего положения не дает. Он ограничивается аксиоматическим утверждением, что меновое отношение определяется субъективной оценкой, субъективной ценностью, которая зависит исключительно от предельной полезности. Вот его основное положение, на основании которого он считает возможным превратить предельную полезность в единственный фактор, определяющий меновую ценность: «Существует известный род оценки или желательности, которую мы можем испытывать по отношению к вещи помимо всякого определенного сознания соотношения, в котором она может быть обменена на друтие вещи. Я мог бы сказать, что это отчетливое чувство ценности, очевидно, идентично с предельной степенью полезности. В то время как часто цитируемая потребительная ценность Адама Смита есть общая полезность блага для нас, меновая ценность определяется предельной полезностью э ~о.
этот счет: «Труд влияет на запасы, а запасы влияют на предельнун~ полезность, которая управляет ценностью или меновым отношением».
«W. Я. J е vons. Theory of politica) economy, р. 162.
аз


Таким образом, все доказательство Джевонса сводится к голословному утверждению о том, что субъективная ценность определяется иредельной полезностью и что объективная цена или меновое о~- ношение (ratio in exchange) совпадает с предельной полезностью.
Все многочисленные звенья, которые глава австрийской школы устанавливает между субъективными оценками отдельных индивидов и рыночными ценами в виде борьбы отдельных участников обмена, у Джевонса отпадают. Он берет какую-то безличную предельную полезность, принадлежащую какому-то неизвестному субъекту или коллективу, и из этой совершенно неизвестной, неопределенной полезности выводит рыночную ценность. Но полезность, как утверждает сам Джевонс, есть субъективное явление, следовательно, нельзя рассматривать полезность и в то же время абстрагироваться от субъективных различий. Очевидно, Джевонс имеет в виду определенного субъекта, и этим субъектом является все товарное общество или, вернее, совокупность всех участников данного менового процесса, причем последний охватывает все меновые акты в пределах данного. рынка.
У Джевонса имеются некоторые места,. которые дают основания для такой интерпретации предельной полезности (т. е. как полезности социальной с точки зрения данного общества, рассматриваемого как единое целое). Так, например, он рассматривает конкурентные блага, т. е. блага, удовлетворяющие одни и те же потребности. В качестве примера он берет говядину и баранину. «Говядина и баранина, например, пишет он,‒ отличаются столь мало друг от друга, что их едят, почти не различая. Однако оптовая цена баранины в среднем превосходит оптовую цену говядины в отношении 9 и 8, откуда мы должны заключить, что в общем лю д и лю б я т баранину больше говядины именно настолько, иначе они не стали бы покупать более дорогого мяса» 4'. Для Джевонса, следовательно, имеет решающее значение с р е д н я я субьективная оценка для всего общества баранины и говядины. Эта оценка ничего общего не имеет с совокулностью индивидуальных спросов, которые зависят от рыночных цен и от покупательной способности. Средняя общественная полезность (как общая, так и предельная) зависит главным образом от физических свойств данных благ (индивидуальные вкусы и склонности выступают в данном случае в роли пертурбациопных факторов, взаимно нейтрализующих друг друга) . Для того чтобы устранить всякие сомнения по сему поводу, Джевонс дальше задает такой вопрос. Он спрашивает, почему отношение цен золота и серебра в течение длительного времени остается на неизменном уровне, как 15'/2. '1 (необходимо вспомнить, что труд Джевонса вышел в свет в 1871 г., т. е. до того момента, как началось громадное обесценение серебра). Одну из важнейших причин этого факта Джевонс видит в том, что «золото

" W. $. Gevons. Theory of political economy, р. 135.


и серебро могут быть употреблены для одних и тех же целей. но лучший блеск золота заставляет отдать ему предпочтение» 42.
Таким образом, в целом ряде мест произведения Джевонса проскальзывает мысль, что ценность определяется средней субъективной оценкой в данном обществе или предельной полезностью с точки зрения данного общества, рассматриваемого как единый субьект. В основе этого представления лежит смешенщ~ частнотоварного хозяйства и организованного. Оно с особенной яркостью выступает в его теории труда, на разборе которой мы позже остановимся. При построении этой теории автор применяет следующий метод: первоначально он рассматривает форму распределения труда между отдельными видами производства в индивидуальном хозяйстве и приходит к тому выводу, что предельные полезности в этих условиях пропорционалыны трудовым затратам, которые он смешивает с издержками производства (costs). Затем этот же вывод, без всяких модификаций, переносится в область частнотоварного хозяйства. Результат, полученный для индивидуального хозяйства, объявляется обязательным для всего неорганизованного хозяйства, в котором распределение общественного труда вовсе не определяется сознательным стремлением товарного общества к получению максимальной полезности. Результаты распределения труда в организованном и неорганизованном обществе рассматриваются как тождественные. 3То возможно лишь благодаря тому, что Джевонс абстрагируется от всякого различия между этими двумя типами хозяйств.
Весьма рельефно эта тенденция Джевонса заменить один тип ароизводственных отношений другим типом выражается в его учении о trading bodies, т. е. о торгующих единицах. Более детально на функциональной роли этого понятия trading bodies в общей системе Джевонса мы остановимся дальше. Пока ограничимся следующими замечаниями. Автор дает следующее определение trading body: «...под trading body я понимаю в яаиболее общем виде соединение покупателей и продавцов» 4З. Trading body в одном случае может состоять из единственного лица; в другом случае оно может охватить всех жителей континента; в третьем случае оно может состоять пз всех участников торговли, разбросанных по стране. Антлия и Северная Америка будут trading body, если мы рассматриваем обмен хлеба, получаемого из Америки, на железо и друтие блага. Континент Европы есть trading body, поскольку он покупает английский уголь. Английские фермеры представляют trading body, когда они продают зерно мельникам, а мельники представляют trading body, когда они покупают зерно у фермеров и продают муку пекарям.
Все эти примеры не оставляют никаких сомнений о том содержании, которое вкладывает Джевонс в понятие trading body. Под
" %. S. Jevons. Theory of politica] economy, р. 136.
4' Ibid., р. 88.

4~ H. Г. Блюмив
657


последним он попимает совокупность продавцов или покупателей какого-нибудь товара, выступающих на определенном рынке. Элемент организованности вовсе не является обязательным условием существования tragind body. Последнее охватывает не только объединения, но и совокупность конкурирующих друг с другом покупателей или продавцов. Казалось бы, что при таком определении trading body нельзя говорить о предельных полезностях последнего, о его субъективных оценках. Ведь все эти явления, как субъективные оценки, предельные полезностл и т. д., предполагают наличие определенного сознания (индивидуального или коллективного) . Но очевидно, что такого коллективного сознания не ион<ет быть в обществе борющихся друг с другом и юридически независимых индивидов. Но этот вывод не обязателен для Джевонса. Последний считает, что все его уравнения нисколько ве потеряют в своей правильности, если вместо отдельных хозяйствующих субъектов он подставит trading body. Следовательно, законы субъективных оценок отдельного субъекта и неорганизованного соединения торговцев или продавцов какого-нибудь товара объявляются Джевонсом тождественными. Этот вывод возможен потому, что Джевонс принимает следующую скрытую и молчаливую предпосылку: законы всякого общественного хозяйства тождественны с законами индивидуального хозяйства. Эта предпосылка очень отчетливо выражена в следующем положении: «Всякое trading body является или личностью, или совокупностью личностей, и верность закона относительно совокупности зависит от приложимости ero к личности» 44
Если всякая совокупность конкурирующих друг с другом продавцов или покупателей превращается в организованный коллектив, действующий по принципу достижения наиболыпих результаТоа с наименьшими затратами, то отсюда один шаг к тому, чтобы всякую совокупность субъектов, связанных обменом, превратить в организованное целое. IIo существу этот шаг уже сделан Джевонсом, когда он целые страны и даже континенты превращает в trading bodies и рассматривает последние как единые организации, преследующие цель получить максимум полезности. Осуществление максимума полезности возможно лишь, по мнению Джевонса, на основе учета цен всех товаров, путем распределения доходов на покупку целого ряда товаров. «Теория представляет положение вещей таким образом, что индивидуум распределяет свой доход с таким расчетом, чтобы полезность предельных приращений всех потребленных благ была равна. Подобно тому как вода течет в пустые места, пока не заполнит их до одинакового уровня, так богатство стремится по всем путям, где его можно затратить» 45. Следовательно, для того чтобы Англия, выступающая в роли покупателя хлеба, могла вычислить величину спроса, которая обеспечит
" W. $. J evons. Theory of politica] economy, p. 89.
'5 Ibid., р. 140.
658


максимум полезности, она должна учесть все свои покупки и продажи. Следовательно, Англия должна выступать, как организованное целое, преследующее гедонистские цели (т. е. достижение наибольшей суммы наслаждения) не только в области покупки хлеба, как предполагает Джевонс, но во всех своих меновых актах. При таком понимании английского хозяйства, очевидно, нужно исключить всякие меновые операции между отдельными англичанами, например между мельниками и фермерами. Эти меновые акты в пределах английского хозяйства противоречат утверждению, будто бы последнее носит организованный характер.
Идея того, что всякое общественное хозяйство является организованным, лежит в основе толкания Джевонсом первого закона Госсена. По мнению Джевонса, закон убывающей полезности действует Бе только в отношении отдельных субъектов, но и в отношении целых обществ. Причем ни малейших замечаний о характере этих обществ мы не найдем у Джевонса. Последний считает, что непрерывность нржой полезности имеет место лишь для коллективов, а не для индивидов. «Понятие бесконечно малых количеств пищи, пишет он,‒ может казаться нелепым в отношении потребления отдельной личности; но когда мы рассматриваем потребление нации в целом, то оно свободно может рассматриваться, как увеличивающееся и уменьшающееся на количества, практически говоря, бесконечно малые по отношению K потреблению в целом. Законы, которые мы выводим, должны рассматриваться как теоретически верные в отношении личности; они могут лишь практически оправдыважся в отношении сделок производства и потребления большой массы людей. Однако законы, касающиеся совокупности, зависят, конечно, от законов, приложимых к част-
~>~~<Ì~ 46
Таким образом, Дн<евонс сам совершенно открыто заявляет, что под обществом он в данном случае разумеет отдельные нации или составные части последних. И по отношению к последним, по его мнению, действует закон убывающей полезности. Но ведь последний предполагает совершенно определенные условия. Необходимо, чтобы происходил процесс сопоставления полезности различных благ с точки зрения потребления данного субъекта. Для этого необходимо, чтобы потребление происходило организованно, чтобы оно регулировалось интенсивностью потребностей и т. д. Очевидно, что последние условия отсутствуют в пеорганизованном обществе. Ведпчш~а общественной потребности в этих условиях не может быть вы~тлена непосредственно. Эта величина получает лишь косвенное отражение через категорию спроса. Отсюда следует, что Джевонс рассматривает общественное потребление не как сумму индивидуальных независимых актов потребления, а как единое организованное потребление, регулируемое общественными потребностями и общественными запасами благ.
" W. S. J avon s. Theory of political economy, р. 48.

42»
659


Отсюда становится понятной та упрощенная зависимость между предельной полезностью и ценой, которая устанавливается Джевонсом в конце его «теории обменаэ. Как мы отметили выше, основное различие между теорией цен австрийцев и Джевонса заключается в том, что последний абстрагируется от целого ряда промежуточных звеньев между отдельными субъективными оценками и рыночными ценами. Для Бем-Баверка цена есть результанта многих скрещивающихся, пересекающихся предельных полезностей. Для Джевонса цена есть результат просто предельной полезности. Это упрощение получает смысл, если вместо предельной полезности подставить общественную предельную полезность. Тогда можно так формулировать теорию Джевонса. Организованное общество распределяет свои продукты между отдельными членами общества с таким расчетом, чтобы все получили максимальную полезность. Поэтому нормы распределения отдельных продуктов (или сравнительные коэффициенты) устанавливаются так, чтобы они относились как общественные предельные полезности этих благ. Основной порок теории Джевонса ‒ смешение организованного и неорганизованного хозяйств отразился также на его оцределеяии политической экономии. По мнению автора, политическая экономия занимается изучением тех хозяйств, которые ведутся по рациональному принципу и которые преследуют цель достигнуть наибольшей суммы полезности. «Удовлетворить,‒ пишет Джевонс,‒ в наибольшей степени наши желания с наименьшими усилиями, обеспечить наибольшую сумму того, что желателвно, с наименьшей затратой того, что нежелательно, другими словами, довести до максимума наслаждение ‒ такова проблема зкономииэ (имеется в виду политическая экономия).
Таким образом, теория цен Джевонса состоит из двух глубоко отличных друг от друта элементов. C одной стороны, перед нами выступает теория спроса и предложения. Формула пропорциональности дает лишь возможность исчислить размеры спроса. Предельная полезность рассматривается как фактор, зависимый от цен. Предполагаются непрерывные колебания. Молчаливо признается невозможность построить строго последовательную теорию цен. Наряду с этим имеется.друтой элемент в теории цен Джевонса. Предельная полезность превращается в единственный фактор, определяющий уровень цен. Формула пропорциональности привлекается для объяснения генезиса цен. Неорганизованное товарное общество заменяется организованным. Цены превращаются в нормы распределения благ социалистического общества.
Смешение товарного и натурального хозяйства отразилось на теории обмена Джевонса. Весьма характерно,что последний, в отличие от Вальраса, всегда игнорирует возможность несовпадения спроса и предложения; формулы Джевонса, с одной стороны, предполагают, что каждый субъект устанавливает оптимальные размеры спроса и предложения и что, с другой стороны, оптимальная ве-
660


личина спроса одного субъекта равна оптимальной величине предложения другого. Поэтому установившаяся ища не подвергается изменению.
Такое представление основано на игнорировании специфических особевностей обмена.
Товарный метаморфоз, как известно, распадается на две части, на фазы ‒ Т Д (продажу) и Д Т (куплю). То, что является продажей для одного лица, то представляет куплю для другого. Джевонс рассматривает простое обращение (Т ‒ Т). Но и здесь меновая сделка, с точки зрения каждого участника, распадается ва два акта ‒ получение чужого блага и отдачу в качестве эквивалента своего блага. Джевонс рассматривает совершенно изолированно сначала обмен с точки зрения одного лица (в котором А является независимым субъектом в смысле определения размеров спроса и предложения, а В ‒ зависимым), а затем ‒ обмен с точки зрения В (в этом случае роли субъектов меняются). Затем.он просто приравнивает обе полученные формулы. При этом Джевонс соверптенно упускает из виду, что каждый акт обмена есть единый акт, 'который получает лишь различное отражение в сознании отдельных субъектов. Джевонс рассматривает обе формы отражения обмена в сознании субъекта как два реально сущ(ствующих и раздельных акта, дающих лишь одинаковый результат. Тем самым Джевонс выбрасывает за борт социальную сущность всякого обмена ‒ существование в з а и м о д е й с т в и я между обоими участниками обмена, следовательно, зависимое положение обоих, их взаимозависимость друг от друга. Социальный акт Джевонс представляет в виде суммы двух заранее согласованных индивидуальных актов. Поэтому в формулах Джевонса обмен как социальный процесс куда-то улетучивается, пропадает. Формулы обмена Джевонса отрицают по существу самый обмен. На основании этих формул нельзя вывести, что количество купленных товаров (1 и 2) равно количеству проданных тех же товаров. Ибо для A равенство отношения предельных полезностей и цен может наступить при условии, когда у него будет m единиц I товара и и единиц II товара; для В это равенство может наступить при других условиях, например, когда у него будет т' единиц первого товара и и' единиц второго. Предположим, что в начале обмена у А было а единиц первого товара и 0 ‒ второго, а у В ‒ 0 единиц первого товара и Ь единиц второго. При всяком обмене количества проданных единиц первого товара (а ‒ т) и второго товара (Ь ‒ n') должны равняться количествам лупленных единиц первого товара m~ z второго ‒ и (т. е. должны существовать соотношения а ‒ т = щ' и Ь и' = и). Но эти соотношения вовсе не вытекают обязательно из формул Джевонса. Наоборот, совпадение этих величин можно было бы объяснить случайностью. Ведь величина проданных товаров а 4 и Ь ‒ и определяется совершенно н е з а в и с и м о от величины купленных товаров т' и n'. Поэтому
I


всякое совпадепие этих соотношений вытекало бы лишь из какойто предустановленной гармонии между rrpåäåëüíûìè полезностями отдельных участников обмена.
Гипотеза Джевонса об обязательном совпадении устанавливаемых совершенно независимо друг 'от друга величин спроса и предлон;ения возможна, таким образом, если отвлечься от взаимодействия между обоими участниками обмена. Но абстракция от этого взаимодействия является в то же время абстракцией от самого существа обмена. Поэтому такая теория меньше всего может служить для объяснения обмена и меновых отношений (ratio in exchange) . Такая теория является отрицанием обмена. Следовательно, она носит в себе самоотрицание. Это своеобразный пример теории, пытающейся покончить самоубийством.
Встает вопрос о возможности дать какое-либо другое объяснение этой удивительной гармонии между действиями отдельных субъектов. Нельзя ли эту предустановленную гармонию объяснить случайностью3 Такое объяснение, конечно, должно быть отброшено, ибо оно является отрицанием всякого научного объяснения. Если бы Джевонс пошел дальше в этом направлении, то ему пришлось бы психологическое обоснование теории ценности дополнить теологическим. О таком дополнении наш автор не заикается. А между тем потребность в таком теологическом объяснении усиливается по мере того, как Джевонс переходит к более сложным формам обмена, когда участвуют несколько субъектов.
Если отбросить совершенно неудачную идею случайного совпадения величин спроса и предложения, то остается единственное объяснение ‒ признать, что распределение благ совершается организованным путем. Это основная предпосылка джевонсовского анализа. Она объясняет целый ряд особенностей его теории цены. Наличие организованного распределения продуктов между данными субъектами исключает возможность несовпадения между спросом и предложением, но она придает особый характер процессу 06- мена. Из последнего изгоняется основное условие всякого обмена ‒ юридическая независимость, автономность отдельных товаропроизводителей и товаровладельцев. На место анархии производства, характеризующей частнотоварное производство, вырастает плановое сознательное распределение. В связи с этим и цены принимают другой характер. Они превращаются в своеобразные нормы распределения. Каждый субъект может получить продукты по определенной норме, т. е. вместо х единиц одного блага он может получить у единиц другого блага. Но эти нормы устанавливаются на основе учета коллективных потребностей. Эти нормы распределения выражают в данном случае общественную полезность данного блага, т. е. Полезность последнего для всего общества, рассматриваемого не как совокупность взаимодействующих и враждующих друг с другом индивидов, а как единый коллектив, имеющий общие интересы.


Встает вопрос, как возможно одновременное наличие таких глубоко противоречивых элементов в учении Джевонса. Это противоречие проявляется в том, что, с одной стороны, базой джевонсовских формул служит второй закон Госсена, предполагающий существование развитого товарного хозяйства; с другой стороны, Джевонс исходит в своей теории из наличия организованного хозяйства, т. е. такого хозяйства, которое исключает возможность всякого обмена и цен. Это противоречие выражается также в том, что, с одной стороны, выступает организованное хозяйство, а с другой стороны, индивиды, входящие в это общество, ориентируются преимущественно на рыночные цены. Этот дуализм выражается и в том, что а) цена определяется общественной предельной полезностью и б) цена определяется платежеспособным спросом. Как разрешить это противоречие? 4~
Связующим звеном между двумя теориями цены у Джевонса является молчаливая предпосылка, что спрос есть выражение потребностей и что он может быть приравнен к этиы потребностям. Это отождествление потребностей и спроса лишено всякого теоретического обоснования, ибо платежеспособный спрос всегда зависит не только от потребностей населения, но и от рыночных цен и платежной способности покупателя. Нельзя эмансипировать спрос от влияния рыночных и ценностных моментов: признание зависимости цены от спроса, следовательно, должно привести к признанию зависимости эжй цены не только от потребностей. но и от предшествовавших цен и покупательной способности.
Отождествление потребностей и спроса вытекает у Джевонса из отождествления натурального и товарного хозяйств. Рыночная цена ‒ продукт не индивидуального, а общественного спроса. Спрос приравнивается к абсолютным потребностям. Отсюда следует, что цена является показателем интенсивности общественных потребностей. Эти положения вытекают из сближения основных принципов организации потребления в натуральном и частнотоварном хозяйствах. В натуральном хозяйстве основной принцип‒ тенденция к получению максимальной полезности (мы oTBJIBRR- емся от рассмотрения производственных условий). Субъективные оценки и нормы распределения (а также сравнительные коэффициенты) различных благ определяются их полезностью и интенсивностью потребности в них. Распределение товаров в частнотоварном обществе регулируется ценами. Но поскольку, по Джевонсу, основные принципы распределения в натуральном и частно- товарном обществе совпадают, можно приравнять и нормы распределения. Отсюда следует, что цены определяются интенсивностью общественных потребностей.

" Ошибку Джевонса, состоящую в смешении потребности и спроса, отмечает Хан~ в своей «Истории экономической мыслиэ (L. Н an ey. History of econopuc thought. New York, 1911).
66~


Если проследить за аргументацией Джевонса, то мы убедимся, что субъективную оценку он непосредственно приравнивает цене. Предполагается, что обе категории выполняют одинаковую функцию. Такое предположение основано на смешении двух типов хозяйства. Но чем объясняется такое смешение?
Через все работы субъективистов красной нитью проходит смешение натурального и частнотоварного хозяйств, вытекающее из отсутствия ясного и четкого представлен~ы о природе частнотоварного производства. Последнее имеет две особенности. C одной .стороны, оно является общественным производством, с другой стороны ‒ неорганизованным п~роизводством. В литературе субьективистов мы встречаем или отрицание первой особенности (частнотоварное общество рассматривается как сумма саиостоятельных индивидов), или второй особенности (товарно-капиталистическое хозяйство рассматривается как организованное хозяйство). Эти диаметрально противоположные ошибки вытекают из одного общего источника. Внутреннее противоречие теории Дхсевонса вытекает из цротиворечия, которое таится в его методолотии: за основу анализа общественного хозяйства берется индивидуальное хозяйство, которое от этого общественного хозяйства зависит. Вместе с тем эта методологическая постановка Джевонса представляет корень его двух теорий: одна теория цен вытекает из рыночной обусловленности действий индивидуального хозяйства; другая теория вытекает из организованного и Рационального характера последнего.
Прежде чем приступить к теории труда Дн<евонса, остановимся еще на двух вопросах из теории обмена этого автора. Последний установил свою формулу для простейшего случая обмена между двумя субъектами. Имеются налицо два субъекта и два товара. У читателя, естественно, встает вопрос о том, как от простейшего случая перейти к более сложному. Прежде всего перейдем к рассмотрению обмена, в котором участвуют несколько субъектов. Любопытно в данном вопросе сопоставить подход австрийцев и Джевонса. Австрийцы, как известно, первоначально рассматривают образование цен в условиях изолированного обмена. Затем они переходят к рассмотрению более сложных случаев. По мере перехода от простейших случаев к.более сложным усложняются и формулы цен австрийцев. Следовательно, у австрийцев все же происходит модификация первоначально установленных элементарных схем. В отличие от австрийцев, Джевонс без всяких модификаций прямо переносит свои формулы на более сложные формы обмена. Для того чтобы расчистить путь своим формулам и устранить всякие трудности, Джевонс упрощает задачу. Он объединяет всех покупателей и продавцов данных товаров в две группы и затем рассматривает созданные им коллективы как самостоятельные субъекты. В результате более сложные формы обмена рассматриваются как замаскированные случаи изолированного обмена.
664


В этой операции Джевонсу приходит на помощь установленное им понятие trading body, о котором мы говорили выше. Когда на рынке выступает не один покупатель и один продавец, а и покупателей и т продавцов, то Джевонс считает возможным рассматривать всех покупателей как одну организацию ‒ trading body, и точно так же ‒ всех продавцов. Между этими двумя организациями обмен происходит на тех х<е началах, как между двумя субьектами. Такая постановка вопроса, несомненно, должна быть признана совершенно неудовлетворительной и противоречащей исходным принципам индивидуализма. Этот факт был отмечен и неко~овыми экономистами-математиками, например Викселлем 48.
Попытка установить субъективную предельную полезность для целой группы, для целого коллектива противоречит собственному представлению Джевонса о природе сознания. Он сам же утверждает: «Читатель увидит также, что не было еще случая попытки сравнить совокупность чувствований одного интеллекта с таковой (совокупностью) другого. Я не вижу никакого средства, позволяющего подобное сравнение. Восприимчивость одного мозга, поскольку мы знаем, может быть в тысячу раэ больше восприимчивости другого. Но если она различна, и не в одном и том же отношении по всем направлениям, мы не можем вскрыть различия. Всякий интеллект, следовательно, недоступен для всякого другого, и не представляется возможным свести чувства к одному общему показа, елюэ 49
Кроме этих психологических мотивов (которые представляют большую важность с точки зрения психологической школы), против идеи trading body могут быть выдвинуты экономические соображения. Джевонс включает в состав этих trading body всех производителей, или, вернее, владельцев данного товара. Благодаря этому приему Джевонс заменяет борьбу огромного числа разрозненных, не связанных друг с другом производителей борьбой двух организованных коллективов (поскольку речь идет о двух товарах). Но этим самым Джевонс систему свободной конкуренции заменяет системой монополии. Вместо множества конкурирующих товаропроизводителей на сцену выступают два монополиста. Таким образом, Джевонс подвергает радикальной трансформация важнейшие категории теоретической экономии и закрывает себе возможность уяснения основных законов рыночного обмена.
Поэтому теория цены Джевонса HB в состоянии дать никакого объяснения рыночных цен в условиях свободной конкуренции. В лучшем случае (если бы даже основная идея была правильной),

4~ К. Wicksell. ОЬег Wert, Kapital und Rente. Jena, 1893, а таки® Г. C ass el. Grundriss einer elementaren Preislehre. Zs. die gesamte Staatswissenschaft, 1899, Bd. 55, Н. 3. Из новых экономистов в защиту ид~и trading body высказался Вейнбергер {О. Wein berger. Die Grenznutzenschule, $. 9Ц.
®' Ю. S. J)e vo n s. Stanley theory, р. 14.
I


эта теория может быть применена к случайному изолированному обмену. По существу Джевонс все время остается в сфере последнего; он не выходит за его пределы. Trading bodies представляют собой тех же двух участников обмена. В одном случае речь идет о личностях, об индивидуальных участниках; во втором случае ‒ об организациях,о коллективных участниках. Различие (если отвлечься от психологических особенностей и принципов внутренней организации коллектива, которые в данном случае имеют незначительное значение) здесь носит количественный, а не качественный характер. Джевоис от обмена двух небольших масс данных товаров двумя субъектами переходит к обмену тоже двух, но больших масс товаров. Основные принципы обмена остаются неизменными.
Под trading bodies Джевонс, как мы указали выше, понимает лишь покупателей или продавцов од н о г о определенного товара. Поэтому в том случае, когда имеются иа рынке три товара, Джевоис вынужден оперировать тремя trading bodies. Но метод составления уравнений у нашего автора остается прежний. Рассмотрим этот случай, ибо здесь мы можем обнаружить любопытную особенность теории цены Джевонса.
Джевонс выдвигает следующие три условия зо.
A обладает запасом хлопка а и дает х~ его В и х~ ‒ С.
В обладает запасом шелка Ь и дает у1 его А и у~ ‒ С.
С обладает запасом льна с и дает z~ его А и г~ ‒ В.
Следовательно, всего у нас шесть неизвестных: х1, хг, у» уг,
ë~, zg, Ho у нас имеются также средства их определить. Они обмениваются следующим образом:
A дает х1 за у1 и хф за г1.
В дает у1 за х1 и у> за гф.
С дает г1 за хф и г~ за óô.
Эти акты обмена должны рассматриваться как самостоятельные акты: каждое trading body должно быть удовлетворено в результате каждого акта, и, следовательно, мы должны учитывать функции полезности; или предельные степени полезности каждого продукта относительно каждого trading body. Обозначим эти функции следующим образом: (р» ф, Х>, ~рг, фг, )(г, '<рз, 'фз, уз будут соответствующие функции полезности товаров а, b, с для А, В, С (т. е. i, 2 и 3 субъекта). После акта обмена А будет еще обладать а ‒ х~ ‒ х2 хлопка и у~ шелка и В будет обладать b ‒ у~ ‒ у2 шелка и х~ хлопка, и их отношение обмена х1 èà у1 будет, следовательно, определяться двумя одновременными уравнениями:
(р1 (а ‒ х1 ‒ х~) у1 <рг (х1)
gz (y,) х1 ф (Ь ‒ у1 ‒ уг)
'о W. S. Jevons. Theory of politica) economy, р. 115 ‒ 116.


Обмен между А и С будет, подобным же образом, определяться отношением степеней полезности льна и хлопка после обмена, откуда имеем
tpg (Q ‒ х1 ‒ хв) sq фэ (хв)
Xl (si) zl Xs (с ‒ sl ‒ ss)
Между В и С также состоится обмен, самостоятельно регулируемый аналогичным принципом, так что для выполнения всех условий мы будем иметь два других одновременных уравнения, т. е.
y,(b ‒ y,‒ y,) *. ys(д,)
Х> (~в) Ps Xs (с ‒ sl ‒ ss)
Это решение задачи должно быть признано прежде всего неверным с чисто математической точки зрения. Необходимое условие всякого правильного математического решения заключается в том, что число уравнений должно соответствовать числу неизвестных. Это не устают повторять экономисты-математики, например Вальрас, Парето и др. В данном случае мы имеем 6 уравнений. Джевонс указывает, что этим 6 уравнениям и соответствуют 6 неизвестных ‒ 2:„y„z„y„z„zs. Но здесь имеется, несомненно, ошибка. Дело в том, что из этих 6 неизвестных ‒ х„у„х„ у~, з„з мы можем элиминировать одно неизвестное. Фигурирующие в этих уравнениях отношения ‒, ‒, ‒ представляют собоп
у1 г1 sm
° Ф
Х1 ' ХЗ ' УР
также отношения цен. Так, ‒ выражает отношение цен первого и
фЪ
хд
второго товара; ‒ выражает отношение цен первого и третьего
г1
' хр
товаров и, наконец, ‒ ' выражает отношение цен второго и третьего товаров. Но между этими ценами существует совершенно определенная зависимость. Если нам известно отношение цен ‒ 1 и ‒ ', то отсюда легко вывести отношение ‒ '. Достаточно разх1 х3 JJs
у1 г1 gs г1 9H'à
делить ‒ на ‒, чтобы определить ‒, иными словами, ‒ =
хд хр ' Я ' y~ г1х1 Очевидно, что между этими двумя выражениями, фигурирующими в последнем равенстве, не может быть количественного различия. В противном случае возникла бы почва для посреднической тор-
Я У1Х~
говли. Так, если отношение цен ‒ будет ниже отношения
Х1 Л1Х1 '
то это создаст стимулы для больших закупок первого товара с целью обмена на третий товар. Благодаря этим операциям в конечном счете установится равенство между этими отношениями цен. Это совершенно очевидное положение защищал другой видный экономист ‒ математик Вальрас. Таким образом, если нам даны~ величины у„х„~„s„то на основании их отношений
I
667


мы можем вывести величину отношения ‒,' если, следовательно,
гр
аД
одна из величин, входящих в последнее отношение (з или у,), известна, то мы можем определить' другую величину. Таким образом, из этих 6 неизвестных мы можем элиминировать одно известное (з» или y,). В результате мы получаем 6 уравнений и 5 неизвестных. Если же включить в общую систему уравнений
г~ у~хд
М
уравнение ‒ =, то мы получим 7 уравнении и 6 неизвестуд г1х1 '
ных. В обоих случаях число уравнений превышает число неизвестных. Ошибка Джевонса вытекает из того, что он абстрагируется от зависимости цен всех товаров. Система уравнений этого экономиста была бы правильной лишь в том случае, если бы отсутствовала всякая зависимость между отдельными меновыми актами. Эта ошибка была отмечена Викселлем. Последний в своем произведении упрекает Джевонса в том, что он рассматривает три меновые пропорции: между (А) и (В), между (А) а (С) и, наконец, между (В) и (С) как «три независимые друг от друга величины ... Джевонс, однако, не заметил,‒ продолжает Викселль,‒ что выраженное в его уравнениях состояние равновесия исключает возможность посреднической торговли»»'. - Математическая ошибка Джевонса отражает, таким образом, экономическую ошибку. Последняя заключается в, признании того, что меновые акты могут рассматриваться как независимые меновые акты. Джевонс, таким образом, рассматривает рынок как совокупность совершенно изолированных друг от друга меновых актов. Обменивающиеся стороны отделены друг от друга высокими перегородками; всякий контакт между отдельными группами товаропроизводителей, кроме непосредственно сталкивающихся, устранен. Очевидно, что такой вымышленный рынок будет всем, чем угодно, но не рынком. Совокупность, сумма изолированных обменов не дает еще общественного обмена, это будет лишь усложненный изолированный обмен. Общественный обмен образуется только там, где имеется в з а и м о д е й с т в и е между всеми участниками обмена. Только благодаря этому взаимодействию и осуществляется закон безразличия.
4. ТЕОРИЯ ДЛИНЫ РАБОЧЕГО ДНЯ
Из других отделов экономической теории Джевонса наибольший интерес представляет теория труда, которая пытается увязать общую теорию цены с трудовыми затратами и издержками производства. Кроме этих воцросов, Джевонс пытается построить теорию ренты и теорию капитала. Но в этой области он не дал
" К. Wicks å11. ОЬег Wert, Kapital авй Reste, S. 55.
668


ничего нового. Его математические формулы играют преимущественно иллюстративную роль.
Теория труда Джевонса в сущности представляет собой повторение соответствующей теории Госсена. Теория труда, изложенна~я в пятой главе книги Джевонса, затрагивает главным образом две проблемы: а) определение количества труда, которое может быть заврачено субъектом, и 6) анализ распределения данного количества труда между отдельными отраслями производсжа.
Джевонс прежде всего определяет понятие труда как «всякое усилие или напряжение тела или духа». Затем в определение труда он вводит новый элемент ‒ стремление к получению продукта, могущего удовлетворить наши потребности. Объединив оба элемента, Джевонс получает следующую формулу: «Работа есть всякое тягостное усилие духа или тела, претерпеваемое целиком или частично ради будущего наслаждения»»2. Труд, таким образом, Джевонс рассматривает исключительно с субъективной стороны. Самое количество затраченного труда остается вне поля зрения нашего автора, поскольку Джевонса интересует лишь отражение объективных трудовых процессов в психике производителя. Любопытно отметить, что при анализе труда Джевонс совершенно игнорирует объективную сторону вруда, т. е. то количество трудовой энергии, которое было затрачено. Он утверждает, что вся теория труда имеет три и только ч~ри измерения: еобщее тягостное усилие, общий продукт и общую сумму приобретенной полезностиэ ээ. Труд, таким образом, с одной стороны рассматривается как источник определенных ощущений, а с другой ‒ как источник определенной массы продуктов и связанной с ней полезности.
Основной закон субъективных ощущений труда у Джевонса имеет ту же формулировку, что и у Госсена. Джевонс только уточняет эту формулировку. По Госсену, труд делится на две части: в первой половине труд является источником положительных ощущений; во второй половине отрицательных. По Джевонсу, работа в течение данного периода времени может быть разделена на три части. Графически эта будет выражаться следующей диаграммой (рис. 28).
Напомним, что ординаты, лежащие выше оси абсцисс, положительные, а ниже этой оси ‒ отрицательные. Как видно из этой диаграммы, в первые моменты труд вызывает неприятные ощущения, что объясняется неприспособленностью человека к труду; необходимо преодолеть первоначальную инерцию, вызванную перерывом в работе. «Вначале работа,‒ пишет Джевонс,‒ ебычно более тягостна, чем тогда, когда дух и тело целиком захвачены ею» 54. На нашем чертеже первому .периоду соответствует

" W. $. J e v o n s. Theory of political economy, p. 168.
~~ Ibid., р. 170.
~4 Ibid., р. 172.
I
669




абсцисса, равная Ob. После того, как инерция преодолена, работа превращается в источнпк положительных ощущений, пока растущая усталость не вызывает усиления неприятных ощущений. Точка перелома на нашем чертеже лежит в с. С этого момента работа превращается в тягость. Работа, по Джевонсу, должна быть закончена в тот момент, когда установится равновесие между полезностью получаемых продуктов и тягостью затраченного труда.
Джевонс дает следующее аналитическое выражение своей теории ~~. Обозначим через ~ продолжительность данной работы,
через l ‒ затраченный труд, У понимаемый в субъективном смысле, через х количество произведенных продуктов и чед b С рез и ‒ полезность этих продуктов.
Для определения количества произведенных единиц данного продукта в единицу времени можно разделить х íà t. Частное от деления лишь в том случае соответствовало бы искомой величине, если производительность труда осталась неизменной. Для случая с переменной производительностью необходимо взять предел отношения бесконечно малого приращения продукта к бес-
~Ъ конечно малому приращению времени, т. е. ‒, . Для определения полезности этих произведенных единиц нужно тоже взять (по Джевонсу) предел отношения бесконечно малых приращений
du полезности и количества продуктов, т. е. ‒, проще ‒ предельную
du сЬ полезность. Перемножив обе эти величины ‒.‒, получим полез
сЫ'dt ' ность единицы продукции, произведенной в единицу времени. Иными словами, получим полезный эффект работы.
Для. определения отрицательного эффекта необходимо определить то чувство усталости и тягости, которое связано с данным продуктом. Для этого достаточно взять предел бесконечно малых приращений усталости, связанный с трудом, и количества произ-
dl веденных продуктов, т. е. ‒ . Таким образом, получилл свое аналитическое выражение как положительные, так и отрицательные моменты работы. Максимум полезности будет достигнут в тот момент, когда (<усилие становится равным полученной полезности» '6. Аналитически это будет выражаться в следующем равен-
dl ds du стве: ‒ = †. ‒ . Эта формула, указывает Джевонс, выражает
'а dt 'Их

670
" Ж. $. J evons. Theory of political economy, р. 174 ‒ 175.
" Ibid., р. 176.


еконечное равновесие работы и полезности. Нужно рассматривать человека в течение всего времени его работы как выигрывающего некоторый избыток полезности. То, что он производит, не должно быть рассматриваемо просто как точный эквивалент даваемой им работы, ибо в таком случае ему было бы безразлично, работать или нет. Он работает до тех пор, пока он выигрывает, и перестает работать, как только перестает выигрывать» ".
Формула Джевонса дает лишь сокращенное выражение того вывода, который был получен автором немахематическим путем. К~ритина этой формулы может и должна заключаться лишь в разборе тех предпосылок, из которых этот вывод сделан. Но прежде чем приступить к критическому рассмотрению этого положения, остановимся на некоторых весьма важных выводах Джевонса.
Прежде всего он уточняет взаимоотношения полезности и труда (в субъективном смысле). Для этого он пользуется введенным прежде понятием disutility. Нельзя ограничиться исключительно рассмотрением положительной полезности. Необходимо обобщить понятие полезности. Павтому Джевонс, наряду с utility (иросто полезностью со знаком плюс), вводит понятия non utility (нулевой полезности) и disutilily (полезности со знаком минус). «Отрицательная полезность ‒ пишет он,‒ состоит в произведенном усилии или в неблагоприятном нарушении равновесия» 58.
Поэтому параллельно с термином «commodity», Джевонс создает другой термин ‒ ediscommodity», который есть еоожначение всякого объекта или действия, являющегося противоположностью продукта, т. е. всякой вещи, иг которой нужно отделаться как, например, от пепла или помоевэ 5~. Так как почти все математические операции могут быть распространены безразлично KRK на положительные, так и на отрицательные величины, то Джевонс распространяет свои формулы обмена на всевозможные категории благ, включая туда и discommodity» 9'.
Благодаря этой терминологии полезность и труд выступают как представители одного и того же класса вещей. Полезность потребленных вещей есть положительная полезность; труд, затраченный на производство этих вещей,‒ отрицательная полезность. По существу мы имеем дело с двумя явлениями одного и того же порядка. С этой точки зрения различие между производством и потреблением стирается, ибо все эти процессы могут быть сведены к некоторым субъективным ощущениям, имеющим одинаковую прщроду и лишь различное направление. Джевонс так и пишет: U и Е (Е означает интенсивность работы или степень работы, т. е. субъективные ощущения, связанные с работой; U ‒ полез-

" Ж. $. Jevons. Theory of political economy, р. 177.
58 Ibid., р. 68.
» Ib;d.' ,р. gj.
Ibid ' р 127 ‒ 134.
671


ность произведенных благ.‒ И. Б.) ‒ величины по существу одинакового рода, и разница между ними, поскольку таковая существует, вытекает из того обстоятельства, что величины, символом которых является Е, обычно отрицательны по отношению к величинам, символом которых является,U» ~'.
Г. Стэнли Джевонс (сын В. Стэнли Джевонса) идет еще дальше своего отца в обобщении производственных и потребительских процессов. Он теоретическую экономию делит на две части ‒ на теорию pleasure (наслаждения) и pain (страданий) . Первая является основанием полезности, вторая disutility. В первой области действует закон убывающей полезности, во второй ‒ закон возрастающей disutility. Теория усталости есть частный случай теории disutility. Всего Джевонс-сын рассматривает четыре таких случая. «Тягость,‒ пишет он,‒ может быть причинена индивидууму одним из следующих путей: 1) невозможностью удовлетворить жизненные потребности или избежать телесного повреждения; 2) как неизбежное сопровождение потребления или пользования чем-либо; 3) близким присутствием чего-либо отрицательного или неудобного; 4) как результат труда» «2. Закон возрастающей disutility для всех этих случаев иллюстрируевся одной и той же диаграммой возрастающей кривой.
Процесс производства, с этой точки зрения, может рассматриваться как процесс обмена одних ‒ отрицательных ‒ благ на другие ‒ положительные ‒ блага. В случае рыночного обмена наш субъект уступает, с одной стороны, одни блага, отказывается от полезности определенной величины или, что то же, получает отрицательную полезность той же величины (поскольку вычитание может быть заменено сложением), а с другой стороны, получает положительную полезность другого блага. Его задача заключается в том, чтобы эта разность между полученной и уступленной величиной полезности, или, что то же самое, между полученными положительной и отрицательной величинами полезности, была максимальная. Решение этой задачи путем отыскания максимума приводит к формуле пропорциональности цен и предельных полезностей.
Отсюда понятно, что некоторые сторонники теории предельной полезности пытаются рассматривать трудовой процесс как частный случай менового процесса. Такую точку зрения, например, высказал Панталеони: «Даже при наличии изолированного индивидуума последпий может в целях доведения своего комфорта до максимума согласиться на какой-либо труд для получения того пли иного продукта; поступая подобным образом, он обменивает наслаждение. испытываемое или в виде отдыха, или в виде отсутст-
Ю
" W. S. J е ч o n s. Theory of political economy, р. 178. © Н. S. Jevons. Essays on economics. London ‒ New York, 1905,
р. 72 ‒ 73.
672



~з М. Pantaleoni. Pure economics. London, 1898, р. 327.
64 Такую же характеристику обмена как универсального явления, имеющего место и и хозяйстве Робинзона и g социалистическом обществе, как выражения всякой деятельности дают также Шумпетер (J. S h и т р е t е г. Des Wesen und der Hauptin alt der theoretischen Nationalokonomie. Jena, 1928, S. 49 ‒ 50) и Викселль (К. Wick eel l. Vorlesungen iiber Nationalokonomie auf Grundlage des Marginalprinzips, ц4. Я. 60, 1913.
673
4З и. Г. Бдюмив
вия тай тягости, которая является спутником труда, на большее наслаждение, возникающее из плодов его работы» . В примечании Панталеони заявляет: «...Tàê называемое п р о и з в о д с т в о богатства есть форма обмена и так называемая т е р р и я про из водо тва богатства цринадлежит к т е о р и и о бменаэ. Можно сказать, что Панталеони поставил точку над и. Он элиминировал из производства все его специфические особенВОсти 64
Рассмотрим в настоящее время вопрос о приложимости этой формулы. Последняя базируется на чисто субъективном понимании трудового процесса. Для джевонсовского анализа решающее значение имеет усталось, связанная с данным производственным актом. Поэтому вопрос о правильности формул Джевонса в значительной степени переплетается с вопросом о пригодности субьективного понимания труда для объяснения экономических'процессов. Рассмотрим вопрос о возможности приложения этой формулы к капиталистическому, простому товарному, общественно- натуральному и индивидуально-натуральному хозяйству.
Формула Джевонса об определении рабочего дня на основе равновесия между усталостью и полезностью не имеет никакого практического значения в условиях капитализма, ибо продолжительность ~рабочего дня в капиталистическом обществе (которое состоит лишь из капиталистов и рабочих) определяется не рабочим, а капиталистом. Конечно, существуют физиологические границы рабочего дня; существует предельная точка, которая делает невозможным дальнейшее продолжение работы в течение данного дня. Но этот физиологический предел ничего общего не имеет с тем экономическим пределом, который пытались установить Госсен и Джевонс. Конкуренция отдельных капиталистов и рабочих приводит к тому, что,в важнейших отраслях устанавливается рабочий день единой продолжительности, с небольшими колебаниями в ту или другую сторону. Стихийный общественный вроцесс (результаты которого затем могут быть закреплены в виде государственного регулирования рабочего дня) приводит к тому, что рабочий день устанавливается на определенной высоте, независимо от соотношения усталости и полезности продуктов труда для индивидуальных рабочих. Если бы даже рабочие сами определяли длину рабочего дня, то им пришлось бы абстрагироваться от индивидуальной усталости. В противном случае для каждого


рабочего пришлось бы устанавливать различную продолжительность рабочего дня. Формула Дх<евонса несовместима не только с капиталистическим регулированием производства, но с существованием кооперации многочисленных рабочих, с общественным характером производства.
Любопытно отметить, что Джевопс-сын отсюда сделал вывод о нежелательности 8-часового рабочего дня. Идеалом, по его мнению, была бы такая фабрика, на которой каждый рабочий мог бы работать, сколько ему заблагорассудится. «Организация,‒ пишет он,‒ допускающая возможность для каждого рабочего на фабрике или другом заведении работать в день как раз столько, сколько он хочет,‒ если бы она была возможной,‒ несомпенно, была бы, во многих отношениях, большим благодеянием для человечества» «5. Этому идеалу мейьше всего соответствует 8-часовой рабочий день. «Предыдущие страницы,‒ пишет он,‒ ясно показали, однако, что однотипный 8-часовой рабочий дспь, или, правильнее, 48-часовая рабочая неделя, во всех производствах является идеалом, с трудом согласующимся с ч'еорией труда, даже если бы существовала внешняя возможность его осуществления на практике. Различного рода занятия до того неодинаковы в отношении степени, в какой они утомляют тело и дух, что 8-часовой день был бы чересчур длинным для одних и излипгне кратким для дру- ГИХЭ 66
Необходимо отметить, что даже в простом товарном обществе или в капиталистическом обществе по отношению к тем производителям, которые самостоятельно работают на рынок, формула Джевонса неприменима. Для товаропроизводителя выпускаемый им на рынок товар не имеет самостоятельной потребительной ценности, он имеет только ценность. В нормальных условиях товаропроизводителю всегда свойственно желание увеличить запас ценностеы, который даст ему возможность приобрести различные товары. Еонечпо, в этих условиях работа возможна лишь до тех пор, пока факторы, противодействующие работе (например, усталость), будут слабее, чем факторы, стимулирующие работу. Если свести все содержание закона Джевонса к этому трюизму, то он, конечно, для самостоятельпого производителя будет вс~рен. Но в такой трактовке этот закоц теряет всякое научное значение и превращается в трюизм. Джевонс пытался доказать нечто большее. Он пытался устаповить пределы или границы рабочего дня на основании сопоставления полезности получаемой в течение данного периода продукции и усталости.,Иными словами, Джевонс говорит об определенном стимуле полезности продуктов для производителя. В таком толковании положение Джевонса приобретает какуюто определенность, но идет вразрез с основными законами товар-

74
~~ Н. S. J е ч о в s. Essays оа economics, р. 180.
® Ibip., р. 183.


ного хозяйства. Товаропроизводителя интересует только ценность произведенных товаров. Что же касается до количества потребительных ценностей, кигорое может быть получено в обмен на данную ценность после ее реализации, то это количество весьма проблематическое и неопределенное. Во всяком случае оно не играет решающей роли для определения размера производства и длины рабочего дня.
Но даже в условиях. натурального хозяйства формула Джевонса наталкивается на препятствия, которые ограничивают возможность ее приложения. Эта формула предполагает возможность соизмерения труда, затраченного на производство данных благ, и полезности последних. Труд, как мы видели выше, понимается в субъективном смысле, т. е. как определенная сумма неприятных ощущений, связанных с усталостью. Для того чтобы было возможно соизмерение этих двух моментов, необходимо обязательное условие, чтобы производитель данных благ был их потребителем. Это условие не нуждается в особом рассмотрении. Джевонс сам подчеркивает неоднократно, что соизмеримы исключительно субъективные ощущения одного субъекта, а не различных субъектов. Непосредственное сопоставление полезности и усталости возможно там, где индивидуальное производство и потребление целиком совпадают. Между тем изолированные производители почти не встречаются. Следовательно, на всех стадиях исторического развития мы встречаемся с сотрудничес тв ом людей. Уже с древнейших времен появляется разделение труда. Разделение труда, как указывает Маркс, есть условие товарного хозяйства, но не наоборот. Поэтому хотя хозяйственная единица и целом является одновременно и ппоизводителем, и потребителем своих продуктов, но этого совпадения ие существует обязательно для каждого отдельного участника натурального хозяйства. Последний потребляет как собственные, так и произведенные другими лицами продукты. В силу этого все те трудности, на которые натолкнулась теория Джевонса в товарном обществе, пе исчезают окончательно в натуральном хозяйстве, ибо в последнем случае тоже остается различие субъективных оценок отдельных людей. Предполагаемая полезность данного продукта и в натуральном хозяйстве зависит не от количества произведенных индивидом продуктов, à от того количества, которое поступит в его ~распоряжение. Последнее количество определяется целым рядом факторов, различных для отдельных случаев.
Достаточно взять антагонистическое натуральное хозяйство, например рабовладельческое. В последнем всякая связь между полезностью продукции и усталостью разорвана. Раб работает по приказанию своего господина, которого меньше всего интересуют трудовые ощущения раба. Всякий цроцесс труда, организованный в общественноы масштабе, предполагает известное единство продолжительности рабочего дня.
675


Возьмем, наконец, крайний случай ‒ совершенно изолировайного производителя. Отвлечемся, следовательно, от различия индивидуальных оценок. Можно ли будет для этого крайне гипотетического случая признать формулу Джевонса верной? Правилен ли тот закон возрастания усталости, который формулирует Джевонс? Этот закон будет правилен, если мы будем рассматривать очень узкий отрезок процесса производства, например производство данного дня. Для этих очень узких границ можно, с известной вероятностью, утверждать, что усталость с известного момента непрерывно растет. Но стоит только взять большой промежуток времени, стоит, например, взять несколько рабочих дней, и эта закономерность доля<на быть отброшена. В пределах этого болев широкого промежутк» времени кривая усталости будет носить не непрерывно возрастающий характер, она распадется на ряд кривых. Поэтому увеличение производства для Робинзона вовсе не обязательно связано с ростом усталости; эта зависимость проявляется лишь в определенпых, весьма узких границах.
Таким образом, теория Джевонса (а также и Госсена) выведена из рассмотрения очень краткого производственного процесса Робинзона. Только при наличии этих исключительных условий можно говорить о равновесии между предполагаемой полезностью и усталостью. Стоит только учесть,. а) возможность более длительного процесса работы, б) рызличие субъективных оценок производителя и потребителя данного продукта, как от этого равновесия ничего не останется.
du dl,
Джевонс, при помощи своей формулы ‒ = ‒ 'в лучшем случае, может определить величину труда, который может быть затрачен, или, вернее, длину рабочего дня для определенного субъекта, ведущего изолированное хозяйство. По существу эта цроблема ве относится к теоретической экономии (в узком смысле слова), которая занимается анализом товарно-капиталистического производства. Если бы даже эта формула была пригодна для некоторых общественных хозяйств, то и в этом случае теоретическая экономия нисколько не выиграла бы от этой формулы. Дело в том, что эта формула предполагает очень важное условие рациональную организацию производства. Но последнее условие .существует только в плановом, не анархическом хозяйстве. В пределах прая стого товарного и капиталистического хозяйства середняя длина рабочего дня устанавливается вне всякой зависимости от ссютношения полезности результатов последних часов работы и связанной с последними усталости. Характернейшую особенность Джевонса составляет то обстоятельство, что он все свое внимание концентрирует на изучении явлений организованного хозяйства. Эта особенность характеризует также и теорию распределения труда Джевонса, к рассмотрению которой мы теперь приступаем.

676


5. ТЕОРИЯ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ ТРУДА
Весьма любопытно введение Джевонса к его теории распределения. Оно ярко отражает методологию нашего автора. «Мы теперь,‒ пишет Джевонс,‒ пришли к рассмоврению условий, которые регулируют производство сравнительных количеств различных благ в странеэ «~. Поскольку: Джевонс имел перед собой страны с господствующим капиталистическим производством, можно сделать вывод, что он пытался определить факторы распределения труда в товарно-капиталистическом обществе. Для разрешения этой проблемы Джевонс обращается к анализу... индивидуального производства. Правда, он вынужден заметить, что индивидуальныа производитель в условиях разделения труда преимущественно ограничивается производством одного определенного рода продуктов. Теоретически говоря, пишет Джевопс, «мы можем рассматривать каждого субъекта как способного производить различные блага и распределять труд, по определенным правилам, между различными отраслями. Нет ничего невозможного в том, чтобы указать такие случаи, в которых это разделение (труда) имеет место. Но в результате разделения труда человек находит выгод; ным выполнять одну работу. Я даю эти формулы, как они применяются к индивидууму, только потому, что они в общем идентичны тем формулам, которые могут быть цриложены к целым нациям э.'
Джевонс здесь снова выражает центральную идею своей системы, что законы индивидуального (организованного) хозяйства тождественны с законами народного (т. е. неорганизованного) хозяйства. Отсюда следует, что он не в состоянии уловить важнейших особенностей последнего. В качестве исходного пункта своей теории Джевонс избрал такое индивидуальное хозяйство, которое изготовляет различные продукты, следовательно такое, которое но приспособилось еще к существующему в пределах данного общества разделению труда. Как увидим дальше, индивидуальное хозяйство, законы распределения труда которого анализирует Джевонс, является по существу хозяйством. натурального типа. Это вытекает из того, что индивидуальный производитель, герой теории распределения Джевонса, интересуется исключительно двумя моментами.: полезностью отдельных благ и трудовыми затратами. В зависимости от этих двух моментов герой Джевонса распределяет свой труд между отдельными отраслями. Вопросы о меновой пенности отдельных продуктов совершенно выпадают из поля зрения этого героя. Для него не существует рыночной цены. Он индифферентен по отношению к вопросам о величине общественного спроса на тот или иной говар. Такая психология характерна лишь для героев стопроцентного натурального хозяйства. В результате
с
~' W. S. Ю е vо n s. Theory of political economy, р. 183.
677




получается, что Джевонс пытается распространить законы распределения труда в натуральном изолированном производстве на товарное производство. Этим самым предрешается теоретическая ценность формул распределенця труда Джевонса. Обратимся к изложению этих формул. Джевонс берет следующий простейший случай: «Предположим, что некто способен производить продукты двух видов. Единственным его стремлением является, разумоется, достигнуть максимальнои возможной полезности; это, однако, будот з®висеть отчасти от относительных степоной полезности продуктов и отчасти от относительной легкости для ного их производства» 6'. Предположим, что х, у суть уже произведенные количества двух продуктов. Если наш хозяйствующий индивид захочет затратить новое добавочное количество труда Ы, то ему, конечно, выгоднее будет затратить этот труд на производство более полезного предмета. Иными словами, если полезность единицы одного продукта
Aiba~ ~х ' Дх будет равна ~ где ‒ ‒ количество произведенных единиц,
~~1 ~ 1
~и1 а ‒ ‒ полезность одной единицы, а полезность одиницы другого ~ю
Ьив Ьу продукта ~~, то в зависимости от соотношония этих двух
Ьу Ь~з' величин наш индивид посвятит этот добавочный труд продукту 1 или II. Поэтому будот расширено производство тех продуктов, которые при равных затратах труда доставляют больше полезности или у которых на единицу затрачонного труда получаотся большо полозности. Но уволиченио количества производонных продуктов, по порвому закону Госсона, вызывает умоньшоние полезности последующих единиц. Благодаря этому полезность тех предметов, которыо выгодное произвести, будет понижаться. Этот процесс будет продолжаться до тех пор, пока равному количеству затраченного труда будут соответствовать равные полезности произведенных предметов. Достижение этого равенства, вместе с тем, будет соответствовать и максимуму полозности, ибо в противном случае, в случае отсутствия этого равенства, в интересах нашего индивидуума было бы расширить производство болое полезного продукта. Отсутствио такого равенства свилотельствовало бы о том, что наш индивид но использовал всех возможностей улучшония своого положения, что он мог произвости свои продукты в болое выгодных комбинациях.
Аналитичоски равонство предельных полезностой, получаемых с единицы затраченного труда, выразится, по Джевонсу, следующим образом: Ии~ dx ding с(у ds dig dy dli '

678
6' W. S. J e vons. Theory of political economy, р. 183 ‒ 184.


«Когда это уравнение осуществляется, то не может быть никакого повода к изменению распрадоления труда, и полезность достигает максимума» '9.
Из этой формулы Джевонс делает следующие экономические
dug dug dy dx du) dug выводы. Из нее можно вывести, что: =: ‒ ‒; ‒ „и „ означают предельные полезности двух благ; и - ‒ Джевонс
3 1
называет нормой производительности (ratio of productiveness). Нужно, однако, отметить, что понимание производительиости труда у Джевонса расходится с обычным, ибо под производительностью он понимает отношение количества произведенных единиц не к количеству затраченной рабочей силы, а к величине усталости, к субъективной величине труда. Эту свособразную «производительность труда» Джевонс смешивает с обычным пониманием производительности. Итак, формула Джевонса гласит, что предельные полезности продуктов обратно пропорциональны производительности труда. А так как обратная зависимость существует, по Джевонсу, между производительностью труда и издержками производства (Джевонс не дает точного определения последних; очевидно, он понимает последние как трудовые издержки), то отсюда можно вывести положение, что предельные полезности продуктов и их ценности прямо пропорциональны издержкам производства.
Формула пропорциональности, по мнению автора, дает возможность исчислить количество труда, которое производитель должен затратить на производство различных благ. Мы прежде
а~и1 dz dug dy всего имеем приведенное выше уравнение p~ ‒ ‒ -. В этом уравнении два неизвестных l, и l„' для определения этих неизвестных составляем новое уравнение: 1 = I,, + 1,: 1 в данном уравнении означает общую длину рабочего дня. Но положение пока остается безнадсжным, ибо мы получили новос уравнение с новым неизвестным. Тут на помощь Джевонсу приходит его формула равновесия менарду усталостью и полезностью, которая дает возможность определить общую длину рабочего дня. Поэтому к предыдущим двум уравнениям можно присоединить новое уравdu ds
нение ‒ ‒ = 1. В результате мы получаем три уравнения,
8х N1
которые достаточны для определения трех неизвестных: 1, $» ~2.
Обратимся к разбору знаменитой формулы пропорциональности предельных полезностей и издержек цроизводства. Согласно этой теории, распределение труда в индивидуальном хозяйстве определяется двумя факторами ‒ полезностью отдельных благ и трудовыми затратами. При пост~роении своего производственного плана каждый субъект учитывает оба эти момента. С одной сто-
69 W. S. J e v о и s. Theory of political economy, р. 184.
Ь79


роны, он, естественно, обращается к производству тех благ, которые удовлетворяют наиболее интенсивные потребности и имеют наиболее высокую полезность. Но, с другой стороны, он вынужден также учитывать и высоту трудовых затрат, связанных с производством того или иного продукта. Если продукт а требует меньших трудовых затрат и представляет более высокую полезность, то, очевидно, этот продукт будет произведен в первую очередь. Затруднения возникают тогда, когда один продукт имеет преимущества в одном отношении (например, полезности), а другой продукт ‒ в другом направлении. С точки зрения Джевонса, наиболее рациональной комбинацией отдельных продуктов будет та. для которой предельные полезности пропорциональны трудовым затратам или трудовым издержкам производства. Дуализм факторов, определяющих, по Джевонсу, распределение труда, несомненно, имеет место во всяком натуральном хозяйстве, которое руководствуется рациональным принципом. Натуральное хозяйство не знает цены и, следовательно, не стремится к получению возможно более высокой меновой ценности. В рамках натурального хозяйства рациональный прйнцип хозяйствования выражается в стремлении получить максимум полезности при минимуме врудовых затрат. Следовательно, пока мы остаемся на почве натурального хозяйства, особенно спорить против формулы Джевонса не приходится. Необходимо сделать лишь уточнение.
В основе формулы пропорциональности лежит предположение о том, что производство ставит своей задачей удовлетворение потребностей в порядке их интенсивности. Поэтому производитель первоначально затрачивает труд на производство предметов, удовлетворяющих самые насущные потребности. Затем он переходит к производству менее полезных благ. В этой общей формулировке уравнения Джевонса могут быть признаны правильными для натурального хозяйства, но отсюда еще отнюдь нельзя сделать вывода о существовании пропорциональности иежду предельными полезностями и трудовыми затратами. Для того чтобы сделать последний вывод, недостаточно признать существование натурального хозяйства. Необходим целый ряд добавочных условий, которые далеко не во всяком натуральном хозяйстве имеются.
Прея<де всего, уравнение Джевонса предполагает, что масса труда, которая может быть затрачена в данном натуральном хозяйстве, является постоянной. Благодаря наличию этой постоянной величины возможно стремление к получению максимума полезности. В противном случае общая сумма полезности может быть расширена за счет увеличения трудовых затрат. У Джевонса количество труда является фиксированным потому, что он исходит из существования равновесия между полезностью и усталостью. Вторая формула Джевонса, таким образом, основана на его первой формуле. Стоит лишь усомниться в последней, как положение о фиксированном количестве труда теряет свое основа-


ние. Между тем на последнем положении основаны уравнения о пропорциональности предельных полезностей и трудовых затрат.. Джевонс рассуждает, что каждый производитель стремится наиболее рационально использовать имеющееся в его распоряжению количество труда. Поэтому он распределит свой труд таким образом, чтобы последние единицы затраченного труда принесли бы равные полезности или чтобы предельные полезности были бы пропорциональны трудовым затратам на 1 единицу.
В действительности же натуральный хозяин обычно исходит из своих потребностей и на основе учета последних создает производственный план, определяя размеры производства и общей массы труда. Увеличение массы полезности достигается главным образом при помощи удлинения рабочего дня, увеличения количества затраченного труда и произведенных продуктов.
С другой стороны, формула Джевонса предполагает, что производитель может легко переходить от производства одного блага к производству другого, меняя в какой угодно пропорции производство отдельных благ. Для того чтобы тенденция к уравнению предельных полезностей последних затраченных единиц труда могла проявить себя, необходима широкая возможность замены одного производства другим, возможность бесконечного дробления производства и т. д. Все эти условия отсутствуют в мелком изолированном натуральном хозяйстве. Последнее обычно имеет ограниченный круг благ, которые оно производит. Возможность замены одного производства другим у данного хозяйства ограничена. Поэтому процесс нивелирования предельных полезностей отдельных трудовых затрат не может быть никогда осуществлен.
Наконец, необходимо отметить, что предельные полезности, как чисто субъективные величины, не поддаются измерению. Поэтому нелепо ставить вопрос о пропорциональности объективного материального фактора трудовых затрат и субъективного психического фактора полезности.
К формуле Дясевонса о пропорциональности предельных полезностей и трудовых затрат могут быть применены все возражения и соображения по адресу второго закона Госсена. Обе эти формулы отвлекаются от реальных условий производства и потребления. Обе формулы распространяют на процессы потребления и производства принципы, заимствованные из области денежного капитала. Каждый капиталист, располагающий определенной фиксированной величиной капитала, стремится использовать ее наиболее рационально. Его задача ‒ получить максимальную прибыль. Средством для этого является вложение своего капитала в- различные предприятия. Капиталистический мир дает очень широкие возможности для-разнообразнейшего использования наличных капиталов. С другой стороны, там, где существуют акциоверные общества, капитал можно вкладывать в каких угодно ра8- мерах '(конечно, не ниже известного минимума, опредеЛяемого.


ценой акции). Поэтому капиталист может варьировать по своему желанию вложение капиталов в те или другие предприятия, не считаясь с производственными границами. Этот >ке цринцип субституции переносится в область индивидуального производства и .потребления.
Таким образом, если уравнение Джевонса свести к поло>кению, что в натуральном хозяйстве производственный план определяется существующими потребностями и величиной трудовых затрат. то это уравнение окажется верным. Но в такой формулировке это положение является тавтологией. Натуральное хозяйство тем и характеризуется, что ошо ведется ао ~рациональному принципу, что накопление там не самоцель. Если же уточнить эту формулу и признать пропорциональность предельных полезностей и тру.довых затрат, то она должна быть признана неверной. По отношению к этой формуле (поскольку ее применяют к натуральному хозяйству) можно использовать известное выражение Лессинга: «то, что верно (в этой формуле), не ново; то, что ново, то неверно».
Можно возразить, что формула Джевонса предполагает идеальные условия, например возмо>кность бесконечной делимости производственного процесса. Поэтому эту формулу можно принять лишь как абстрактную схему, основанную на игнорировании целого ряда усложняющих факторов. Такое указание, например, делает Туган-Барановский: «Строгая пропорциональность (между предельными полезностями и трудовыми затратами.‒ И. Б.) необходимо должна быть лишь в пределе ‒ при предположении возможности бесконечно малого увеличения производства каждого продукта,‒ а в конкретных случаях должно быть лишь большее или меньшее приближение к этой пропорциональности. Этим же объясняется и то, почему в действительной жизни в последнюю единицу времени создаются предметы не равной, а различной пре.дельной полезности. Все это нужно иметь в виду, чтобы понять условное и чисто абстрактное значение установленного в тексте тяготения предельной полезности к пропорциональности трудовым
ратаM» 7о
Мы считаем, что эти соображения недостаточны для обоснования формулы пропорциональности. Абстрагироваться можно лишь от таких условий, которые не имоют большого теоретического значения. Одной из особенностей материального процесса цро.изводства, рассматриваемого с технической стороны, является то, что этот процесс подвергается долению лишь в известных пред~ лах. Большинство трудовых процессов п~ри данных технических условиях требует определвнной продолжительности. Поэтому время, которое может быть посвящено какой-либо трудовой опера-

'О M. И. Туган-Барановский. Основы политической экономии,
СПб., 1909, стр. 86.


~~ии, зависит не только от полезности продуктов и количества же.лательных продуктов, но и от средней продолжительности трудового процесса. Если средняя продолжительность изготовлепия од- HQH единицы а равна 1 часу, то наш производитель может GocBH- тить атому или 1 час, или 2 часа, или 3 часа и т. д., но не 1 ч. и '37 мин. Абстрагироваться от существования определенной продолжительности трудового процесса ‒ значит абстрагироваться от существующих технических требований и закономерностей, т. е. реальный процесс производства подменять каким-то идеальным процессом, свободным от всякого подчинения техническим нормам. Такая точка зрения по существу приводит к отрицанию технического процесса.
Основной порок теории Джевонса заключается, однако, не в игнорировании технических закономорносте~~, а в том, что on пытается на своей колеснице из области натурального хозяйства въехать в товарное хозяйство. Свою формулу пропорциональности Джевонс отождествляет с законом издержек производства, т. е. с положением о том, что цены определяются издержками производства. «Читатель найдет,‒ пишет он,‒ что предыдущие теории ведут прямо к хорошо известному закону, который в обычной формулировке экономистов гласит, что ценность пропорциональна издержкам производства. Это обстоятельство должно расположить читателя к доверию к этим теориям» 7'.
Отсюда следует, что Джевонс дает новое и оригинальное обоснование теории издержек производства (нас не интересует в данном случае характер издержек производства). Обычно в пользу этой теории приводятся следующие аргументы. Предд1риниматели или производители (если взять простое товарное производство) устремляются в более рептабельные сферы производства, т. е. в те сферы, где существует иптенсив ый спрос и где вследствие этого господствуют высокие цены. В результате «онку~ренции и расширения более рентабельных сфер щроизводства происходит ,дальнейшее снижение цен до прежнего уровня. Очевидно, что возможность установления равновесия между ценами и издержками производства, кроме наличия свободного производства, предполагает еще два условия: а) свободную конкуренцию между отдельными производителями и б) что эти производители руководствуются стремлением к получению более высокой меновой ценности. Оба условия, в свою очередь, предполагают анархию производства, неорганизованность производства, отсутствие сознательного регулирования хозяйства, невозможность осуществления максимума полезности.
Между тем Джевонс пытается обосновать закон издержек производства, исходя из диаметрально противоположных предпосылок. Джевонс исходит из того, что производителя интересует ис-

" W. S. Je vo n s. Theory of political economy, р. 186.


ключительно потребительная ценность произведенных им продуктов. Джевонс пытается далее формулу о пропорциональности цен и издфрхсек производства увязать с формулой о пропорциональности предельных полезностей и издержек производства.
Несложная аргументация Джевонса в данном вопросе сводится к следующему. Цены товаров пропорциональны предельным полезностям. В индивидуальном хозяйстве производителя предельные полезности продуктов пропорциональны трудовым затратам, которые делаются в этом хозяйстве. Отсюда Джевонс выводит, ч~о в общественном хозяйстве товарного типа предельные полезности должны быть пропорциональны трудовым затратам. Как видим, вся эта аргументация основана на логической ошибке, именуемой quaternio Фегтшогит (неправильность посылки силлогизма), трудовые затраты у него рассматриваются то как индивйдуальные, то как общественно необходимые.
Точно так же новое обоснование получает у Джевонса теория предел ьн ых издержек. Обычно в пользу этой теории приводится тот аргумент, что рыночная цена товаров не должна быть ниже издержек в наиболее технически отсталых предприятиях. В противном случае эти предприятия не могли бы функционировать: капитал. или труд тогда перешел бы в другую сферу производства и в результате получилось бы новое повышение цен. Мы не будем останавливаться на правильности этой аргументации. Любопытно лишь отметить, что у Джевонса мы встречаем совершенно друтое обоснование этой теории: «Так, мы доказали, что товары обмениваются на рынке в отношении количеств, кото- ~.ые могут быть произведены с помощью одной и той же затраты труда. Но так как рассматриваемое приращение труда всегда является конечным, то наше уравнение выражает ту истину, что товары обмениваются в количествах, обратных издержкам производства наиболее дорогих частей, т. е. последних приращений производстваэ 72. Естественно возникает вопрос: почему во вни мание принимаются только предельные приращения трудами Ответ на этот вопрос дает теория распределения труда Джевонса в натуральном хозяйстве, где существует, ио мнению вашего автора, тенденция к уравнению предельных полезностей, произведенных последними трудовыми затратами. Необходимость цринимать во внимание предельные приращения труда вытекает для Джевонса из учета двух законов ‒ убывающей полезности и возрастающей усталости, характеризующих индивидуальную психологию. Следовательно, теория предельных издержек автора представляет образец того, как закон, действующий в рамках частнотоварного производства, получает обоснование на основе анализа индивидуального производства и психологии индивидуальнощ~ производителя.

" W. $. Jеvons. Theory of political есовоту, р. 187.




Наиболее ярко скрещение двух диаметрально противоположных точек зрения (натурального и товарного производства) выявляется в его уравнениях пропорциональности издержек производства и цен. Этими уравнениями Джевонс пытается доказать действие закона издержек. Автор начинает с рассмотрения преж- М
du< аЪ duq dy неи формулы ‒ ‒ = . Этой формуле Джевонс дает более
4~~ dl dy dlг
dQ) dQg простои вид; ~ и ~- представляют собой предельные полезности
Ию Ыу обоих продуктов, которые могут быть представлены в виде функций (р(х) и Q(y); и выражают приращение продуктов в резуль-
1 Э тате дополнительной затраты труда dl, и Н . Эти производные Джевонс заменяет обозначениями и, и w,. Тогда наше уравнение получит следующий вид:
(р (х) и = (р (у) и~.
)Чредполо>ким, что наш индивид в состоянии обмениваться с другими лицами. «По всей вероятности, условия производства тогда изменятся. Ибо количество х нашего продукта, возможно, дойдет до х + х„а у будет низведено до y ‒ y,. В таком случае мы получим, как это было доказано в теории обмена, уравнения (Р (Х + Хб) Х~
‒ Наше уравнение производства тогда изменится ф (у ‒ ур) 37i в приобретет оледувпддв впд: «д(х + хп' хт = «(у ‒ у,) w, (отвуg)q (2'+ _#_g) CD'
%« да сле„"ует = ‒ . Но первыи член этого уравнения
g> (y идентичен первому члену вышеприведенного уравнения обмена, так что мы можем из него непосредственно вывести в высшей
ID' Я степени важное уравнение ‒ = ‒, т. е. обмениваемые предметы
tOg Xg ' обратно пропорциональны издер>ккам наиболее дорогих частей продукции, т. е. частеи, получоннмх в последнюю очередь» ". ~~Сопоставим уравнения (р(х) и,= g<y) и и ~ ' = У'. Оба
Ф(у ‒ уб) уравнения выражают совершенно различные типы производственных отношений. Первое уравнение предполагает, что хозяйствующий субъект при наличных производственных ресурсах стремится получить максимум полезности. Следовательно, предполагается, что сущоствуют только два регулятора производства ‒ полезность продуктов и трудовые затраты. Первое уравнение выражает основной принцип, регулирующи Й натуральное производство. Второе уравнение заимствовано из области обмена. Как мы видели, оно предполагает, что участники обмена исходят из вали-
"W. $. Jevons. Theory of political economy, р. 186 ‒ 187.


чия определенных устойяивых цен. Регуляторамп наиболее ра-. циональной организации потребления, по мнению Джевонса, являются два фактора: цены и предельные полезности. Следовательно, здесь вводится новое условие ‒ существование определенных цен. С изменением последних изменяются пропорции купленных и проданных товаров х и у, изменяется общая сумма максимальной полезности. Таким образом, второе уравнснио характеризует рсгулирующио принципы индивидуального потребления в условиях частнотоварного хозяйства. Эти два уравнения, отражающие различные фазы экономического развития, механически соединены в третьем уравнении
~ ф
Vi(*+ х,}и = ф(у ‒ у,) и,.

Рассмотрим внимательнее это уравнение. Оно мохсет быть вы-
Ч)1(х + х1) ия
ражено = ‒ В переводе на обычный язык это уравне-
'Ф (v ‒ vi)
ние означает, что предельные полезности купленного и проданиого товаров относятся так же, как предельная производительность труда, затраченного на производство этих товаров, или как их предельные издержки. Но это соотношение существует и для двух благ, произведенных в пределах натурального хозяйства. Если отношение предельных полезностей купленного и цроданного товара ~равно отношению предельных издержек производства, то встает вопрос о целесообразности такого обмена. Ведь третье уравнение означает, что если бы данный субъект вместо производства z единиц одного блага и у единиц другого перешел бы к производству х+ z> единиц первого блага и у ‒ у1 единиц второго блага, то он получил бы такой же максимум полезности, как в результате обмена; отношение предельных полезностей осталось бы неизменным. Следовательно, обмен совершенно бесцелен с точки зрения данного производителя, поскольку последний в результате обмена получает такую же сумму почезности, как в том случае, если бы он. сам произвел все купленные товары. Следовательно, производителю в данном случае безразлично, работать ли иа рынок. или вести изолированное хозяйство. Противоречие третьего уравнения выражается в том, что оно предполагает существование обмена и в то же время иллюстрирует полную бесцельность последнего.. Обмен признается и отрицается в одно и то ясе время. Это п~ротиворечие вытекает из того, что Джевонс признает обмен и в то же время сохраняет ооновной принцип, ~регулирующий натуральное хозяйство.
Правда, можно было бы указать, что благодаря разделению труда повышается производительность труда. Поэтому становится более целесообразным ограничиться производством одного какого- либо рода товаров (например, у или z). Этот аргумент, конечно„ верен. Но он связан с изменением характера издержек. Очевидно, что в первом и третьем уравнениях щ и m~ имеют другие значе-


ния. В первом уравнении ф (х) и( ‒‒ ф (у) ир, и(, ш2 означают ин-
дивидуальную производительность; они выражают те приращения
продуктов, которые получились бы, если данный субъект по-
святил себя производству того или иного продукта. Уравнение
(р(х+х() ш~ = ~(у ‒ у() и2 предполагает существование разделения
т)руда в товарном обществе. Производители х и у являются раз-
личными субъектами. Следовательно, здесь имеется в виду не ин-
дивидуальная производительность, а общественная. Вместо инди-
видуальных издержек производства здесь фигурируют обществен-
но необходимые издержки. Последние не могут быть непосредст-
венно измерены, ибо они результат стихийного процесса конку-
ренции. О высоте общсственно необходимых издержек мох<но су-
дить лишь на основании рыночных цен. Если цепы двух товаров
(предполагается нормальный уровень цен или состояние пропор-
ционального ~распределения общественного труда) относятся как
‒, то такое же отношение должно существовать между соот-
У1
Х1
ветствующими издержками. Следовательно, третье уравнение
~~а У1
предполагает то соотношение = которое Джевонс пытается
И~1 ~1
получить из сопоставления второго и третьего уравнений (с одной
ш~ (х+ т.>) у, q> (х+ т~ и1
стороны, =, c другой стороны,
% (у ‒ у1), х1 Ф (У ‒ У1)
У1
с л е до в а т е л ь н о, ' = ° Следовательно, если под издержХ1 Юд
ками производства, фигурирующими в третьем уравнении Дже-
вонса, понимать общественно необходимые, то, с одной стороны,
разыгрывается всякая связь между первым уравнением и третьим,
а с другой стороны, получается, что метод доказательства Дже-
вонсом закона изпержек производства основан на petitio principii
(аргумент, основанный на выводе нз положения, которое сама.
требует доказательства).
б. ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ТЕОРИЯ ДЖЕВОНСА И ТЕОРЕМА
ТУГАН-БАРАНОВСКОГО
Предположим, что формула п(ропорциональности Джевонса. верна. Поставим следующий вопрос: какие выводы вытекают из атой фо(рмулы? Был ли Джевонс сторонником примата потребления или хсе он производственные и потребительские-моменты рассматривает как равноправные? Держался ли Джевонс того мнения, что предельная полезность есть единственный фактор, регулирующий ценность на всем протяжении своего анализа или только лишь в той стадии, когда он рассматривал фиксированный запас благ? Каковы конечные основания ценности по Джевонсу? У Дх<евонса есть одно место, которое можно истолковать в том смысле, что конечным основанием ценности являются издержки производства. Вот это знаменитое место:
687


«Издержки производства определяют запас.
Запас определяет предельную полезность.
Предельная полезность определяет цен-
Н О С Т ЬЭ
Эту цепь положений нужно, однако, дополнить еще одним звеном. На всем протяжении пятой главы книги Джевонса издержки производства приравниваются к ч~рудовым затратам, которые рассматриваются с субъективной стороны как выражение определенных ощущений усталости. Количество затрачиваемого труда и интенсивность трудовых затрат, в свою очередь, по Джевонсу зависят от предельной полезности получаемых продуктов. Труд за. трачивается в таких размерах, при которых предельная полезность продукта уравновешивает отрицательный эффект, связанный с грудом. Таким образом, трудовые затраты, рассматриваемые с субъективной стороны, и предельные полезности зависят друг от друга. Вместо примата одного какого-либо фактора устанавливается взаимодействие. С этой стороны характеризует теорию Джевопса глава австрийской школы.
Бем-Баверк отметил, что формулы Джевонса предполагают наличие двух факторов, влияющих на ценность. «И на вопрос, какие факторы определили здесь ценность продукции, нужно указать на два в п о л н е равноправных фактора ‒ „utility" и „disutilitu": полезность блага и тягость работыэ ~5.. Правда, и Бем-Баверк считает возможным указать на два фактора, влияющие на ценность,‒ полезность и труд. Но роль последнего ничтожна, по Бем-Баверку, и ч~руд выступает в роли ценообразующего фактоga лишь в исключительных случаях. Кроме того, Бем-Баверк считает, что оба фактора ‒ utility u disutility ‒ регулируют вы° соту субъективных оценок в двух различных случаях. Между тек у Джевонса оба эти фактора по отношению к свободно воспроизводимым продуктам действуют одновременно.
Любог.ытно сопоставить теорию австрийцев и Джевонса для ',гого, чтобы выяснить корни их различий.
По Джевонсу, субъективную ценность всех или значительного большинства экономических благ можно определить в условиях равновесия, как на основании предельной полезности, так и на основании.затрат труда (издержек производства) в их субъективном выражении. По теории австрийцев, ценность благ всегда (или почти всегда} определяется только предельной полезностью. В конечном счете, единственным мерилом ценности остается полезность отдельных благ.
Усложнение экономической теории в связи с анализом производительных благ заключается в переходе от изучения полезности

" W. 8. J evon s. Theory of political economy, р. 165.
В o h rn - В à w е г k. Die letzte Ma8stab des Guterwertes. Zs. Volksъ.irtschaft, Sozialpolitik u. Verwaltung, 1894, ВЙ. Ш, $. 200.
498


одних благ к рассмотрению полезности других благ. Анализ вращается все время в сфере полезности.
По Джевонсу, усталость в производстве одного блага и полезность последнего суть родственные по своей природе, но не тождественные явления. Они различаются хотя бы по своему знаку (как положительная и отрицательная полезность, utility u disutility), они являются самостоятельными и независимыми факторами.
Причина этого различия между теорией австрийцев и теорией Джевонса по вопросу о факторах, регулирующих величину ценности, заключается не только в том, что австрийцы игнорируют или обращают недостаточно внимания на трудовые усилия и связанные с последними ощущения. Затрату труда австрийцы сводят к затрате различных производительных благ, включая в последние и труд, непосредственно затраченный в данном процессе производства. Поэтому проблема определения издержек производства подменяется проблемой определения ценности производительных благ. Решающее значение имеет то обстоятельство, что, по Джевонсу, индивид может расширять свое производство до тех пределов, пока не установится во всех сферах производства равновесие между предельными полезностями и необходимыми трудовыми затратами. Джевонс предполагает значительно большую эластичность производственного аппарата, чем австрийцы. Количество отдельных благ не является фиксированным; это количество может меняться в каких угодно размерах. Регулятор этих изменений ‒ предельная полезность, с одной стороны, трудовые усилия ‒ с другой. Различие между Джевонсом и австрийцами вытекает, таким образом, из их неодинаковых представлений о ароизводстаенных возможностях.
Джевонс предполагает возможность неограниченного расширения производства. Этому расширению он ставит не физические пределы, а экономические. Хотя отдельный индивид может расширять производство как ему угодно, но evo собственные интересы диктуют ему необходимость остановиться в определенной точке, именно там, где устанавливается равновесие между усталостью и полученной полезностью. Для последней произведенной единицы оба мерила ‒ субъективно трудовое и полеэность‒ должны совпасть. Предельная единица является исходным пунктом для измерения ценности всех предыдущих единиц. Ценность всех единиц, произведенных в течение данного периода, будет определяться предельной полезностью последней единицы или предельными издержками (costs), понимаемыми в субъективном смысле. Определив общее количество труда, которое может быть затрачено, Джевонс определяет, как должен распределяться этаг труд между различными сферами производства.
Дуализм Джевонса, таким образом, тесно связан с его субъективным пониманием трудового процесса. По вопросу о факторах, определяющих субъективные оценки в натуральном хозяйстве,
~4 и. г. Блюмии 689


возможны два ответа: а) или количество существующих благ является фиксированным; тогда субъективные оценки определяются исключительно полезностью; б) или количество существующих благ может быть увеличено, при условии новых затрат пруда; тогда субъективные оценки определяются на основании трудовых затрат. Джевонс предполагает, что, с одной стороны, количество существующих благ может быть расширено, но лишь до известных границ. Предел расширения производства определяет размеры существующего запаса благ и предельную полезность. С другой сто~роны, сам предел расширения производства и запасов устанавливается в точке равновесия полезности и усталости. В этой точке пересекаются два ряда ‒ полезности и трудовых усилий. Поэтому предельная точка производства одновременно отражает и влияние полезности, и влияние усталости. Предельная точка производства характеризуется равенством полезности полученного в последнюю единицу времепи продукта вруда и отрицательного эффекта, связанного с этой работой. В свою очередь, всякое равенство предполагает соизмеримость данных величин. Между тем трудовые затраты (рассматриваемые как объективные цроцессы) несоизмеримы с полезностями. В первом случае речь идет об оцределенных физиологических процессах, во втором‒ о субъективных ощущениях. Поэтому никакого равенства между этими обеими величинами установить нельзя. Рабочий день может продолжаться как угодно долго без всякой наденщы на установление равновесия между трудовыми затратами и полезностью продуктов. Таким образом, субъективная трактовка труда в системе Джевонса имеет свой определенный смысл.
В данном вопросе можно отметить родство точек зрения Джевонса и других представителей математической школы. Джевонс фактически отрицает гегемонию предельной полезности. Но взаимодействие техническо-производственных и потребительских моментов цроявляется у автора в иной форме, чем у Вальраса, Парето и вообще у экономистов Лозаннской школы. Последние признают два конечных основания ценности: интенсивность потребностей, выражающуюся в форме функций полезности, и количество первичных производительных благ (труд, земля). Эти производительные блага имеются в ограниченном количестве и не поддаются расширению. Поэтому ценность этих благ определяется как ценность всяких редких благ. Теория Вальраса отражает идеологию предпринимателя, который рассматривает труд, природные факторы как товары. Своеобразие Джевоиса состоит в том, что он выделяет труд из всех остальных факторов и рассматривает его под субъективным углом зрения. Для Джевояса труд не обычный товар, а источник определенных ощущений. Таким образом, монс- но установить ряд точек соприкосновения (в вопросе об отсутствии примата какого-либо факто~ра) и ряд расхождений (в вопросе о форме взаимодействия отдельных факторов) между Джевонсом


и наиболее влиятельной группой математиков, концентрирующейся вокруг Вальраса.
В теории ценности Дх<евонса можно обнаружить три основных элемента: а) теорию предельной полезности (или теорию спроса), 6) теорию тождества организованного и неорганизованного ~распределения и в) теорию издержек производства. Наиболее оригинальная и в то же время наиболее спорная вторая теория. Она выполняет определенную функциональную роль в системе Джевонса. Одной из наиболее трудных проблем теории ценности, как известно, является объяснение издержек производства (или, точнее, цен производства). Эту трудную проблему наш автор разрешает при помощи аналогии между натуральным и товарным хозяйством. Так как, рассуждает Джевонс, в натуральном хозяйстве устанавливается пропорциональность между предельными полезностями и издержками производства (последние то прцравниваются к трудовым затратам, то рассматриваются самостоятельно), то такие же соотношения устанавливаются и в товарном хозяйстве. С другой стороны, предельные полезности пропорциональны ценам. Отсюда логический вывод, что цены пропорциональны издержкам производства та. Таким образом, учение об аналогии между товарБым и натуральным хозяйством превращается в мостик, соединяющий теорию спроса с теорией издержек производства. Но этот мостик неизбежно является очень шатким и неустойчивым. Примирение и увязка разных теорий в системе Джевонса оказываются фиктивными. Наряду с этим в систему Джевонса проникает глубокое противоречие, которое базируется на смешении совершенно отличных друг от друга экономических формаций. Вместо синтеза разных теорий получаем дуализм, наличие двух различных точек зрения.
Основной рычаг всех уравнений Джевонса ‒ принцип максимума полезности ‒ является лишь модифицированным и развернутым выражением рационального принципа. Все уравнения Джевонса представляют собой решение ~ряда задач на отыскание максимума полезности. Какова должна быть величина спроса и предложения для того, чтобы получился максимум полезности? Какова должна быть длина рабочего дня и распределение труда мехсду отдельными производствами для того, чтобы получить этот максимум полезности3 В своем увлечении формулами максимума Джевонс распространяет их не только на индивидуальное хозяй-
" Джевонс устанавливает следующий ряд соотношений (~. S.
J e v î n s. Theory of political economy, р. 192). Отношение о6мена =
Х даваемому или получаемому количеству У пенности на единицу Х
даваемому или получаемому количеству Х ценности на единицу У
предельной полезности Х издержек производства на единицу Я
предельной полезности У издержек производства на единицу У
степени производительности У
степени производительности Х
69i


ство, IHQ и на народное, т. е. товарное хозяйство. У Джевонса имеется одна определенная теория цен. Эта теория фактически сводится к от1рицанию самого феномена цены. В лучшем случае можно лишь говорить о субъективных оценках, которые, по Джевонсу, зависят от предельных полезностей; а последние (для свободно воспроизводимых благ) зависят от издержек производства. Вместо анализа объективных цен Джевонс скатывается к изучению субъективных оценок.
Если бы Джевонс последовательно проводил этот метод, то у него получилась бы монистическая, хотя явно неправильная теория. Но очевидно, что эта теория совершенно беспомощна разобраться в механизме образования цен. Она фактически приводит к аннулированию цен. Поэтому Джевонс не мог ограничиться одной теорией. Он вынужден был сделать некоторые уступки фактам, т. е. включить в поле своего исследования факты, выражающие зависимость между производством и ценой. В результате через всю систему Джевонса красной нитью проходит противоре-чие между двумя диаметрально противоположными и исключающими друг друга точками зрения. Джевонс бессилен разрешить это противоречив. Он оставляет у читателя впечатление своей полной беспомощности построить теорию цены. Это противоречие в новой форме всплывает в учении Вальраса. Необходимо поэтому констатировать, что у Джевонса отсутствует четкая и ясная теория ценности. Подобно Госсену, Джевонс дал разрабвгку лишь некоторых элементов математической теории ценности (преимущественно в области разработки теории спроса), но он не дал -стройной экономической системы. Следовательно, Джевонс не может быть назван основателем математической школы. На эту роль может претендовать лишь Вальрас. В связи с этим значение Джевонса довольно скромное. 0н дал лишь более законченную, чем Госсен, разработку некоторых специальных вопросов теории цены. Неразработанность и незаконченность теории Джевонса отмечают нексюорые историки математической школы, например Завадский ~~.
В заключение необходимо остановиться на выяснении вопроса о связи между формулой Джевонса, с одной стороны, и знаменитой теоремой Тугаи-Барановского. Нас интересует следующий вопрос: внес ли русский экономист что-нибудь новое в ту теорему, которая была дана Госсеном в 50-х годах и Джевонсом в самом начале 70-х годов прошлого столетия?
@pa ближайшем рассмотрении оказывается, что теорема Тугая-Барановского ‒ лишь повторение указанных формул. Если можно говорить о каких-то нововведениях Тугаи-Барановского,

~' W. Zawadzky. Les mathematigues арр1!цибев Й Гáconomie politique, р. 110 ‒ 111; Motet. Ь'emploi des mathematigueg ев bconomie politique, р. 98 ‒ 99.
' 692


то эти коррективы способствовали еще большему искажению 1еории ценности.
Метод доказательства этой теоремы у Тугаи-Барановского является повторением метода Джевонса. Тугаи-Барановский рассматривает два продукта, А и В, имеющих равную полезность, но различную, по терминологии Тугаи-В@раковского, стоимость (под стоимостью, как известно, последний понимает «х о з я й с т в е ни у ю з а т р а т у, совершенную для приобретения... хозяйственного предмета. Под трудовой стоим ос т ью нужно понимать труд, затраченный на производство хозяйственного предиетав тз. Предположим, что трудовая стоимость А вдвое выше В, а именно ‒ в течение двух часов можно сделать 2 единицы В и единицу ‒ А. Полезности отдельных единиц А и B выражены убывающим рядом цифр: 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2... Первые два часа наш производитель посвятит производству 2 единиц блага В, ибо общая полезность этих 2 единиц равна 19 (т. е. 10+ 9); между тем полезность 1 единицы А, кторая может быть получена в течение 2 часов, равна 10. Точно так же следующие 2 часа будут посвящены производству В, ибо общая полезность произведенных третьей и четвертой единиц В равна 15 (т. е. 8 + 7). 5 и 6 часы также будут посвящены производству В, ибо полезность 5 и 6 единиц В = 11 (т. е. 6+ 5) превышает полезность первой единицы А. Но 7 и 8 часы нерационально посвятить производству В, ибо полезность 7 и 8 единиц B равна всего 7 (т. е. 4+3) и, следовательно, уступает полезности первой единицы А, равной 10. Поэтому, рассуждает Тутан-Барановский, из 8 часов, имеющихся в распоряжении данного субъекта, 6 пойдут на производство блага В, а 2 ‒ на производство блага А. Всего будет изготовлено 6 единиц В и 1 единица А. Предельная полезность единицы B равна 5 (ряд полезностей этого блага выражается в следующих цифрах: 10, 9, 8, 7, 6, 5); предельная полезность А равна 10; отношение предельных полезностей А и В равно 10: 5. Такой же характер имеет отношение трудовых стоимостей этих благ, т. е. 2: 1.
Доказательство Тугаи-Барановского имеет прежде всего твг недостаток, что оно правомерно лишь для определенной продолжительности рабочего дня, например, в данном случае для 8-часового рабочего дня те. При 10-часовом рабочем дне производитель посвятит себя производству второй единицы А; преднолагаемая полезность этого блага равна 9; следовательно, отношение предполагаемых полезностей А и В (9: 5) будет отличаться от отношения их трудовых стоимостей (2: 1). Тугаи-Барановский сам подчеркивает, что точное доказательство его теоремы может быть
" М. И. Туга н-Барановский. Основы политической экономии, стр. 72 ‒ 73.
" На это обстоятельство указал Н. Столяров в своей ороппоре еАналитнческое доказательство предложенной г. М. Туган~Барановскнм полнтнко~кономнческой формулы; предельные полезности свободно произведенных дродуктов пропорциональны их трудовым стоиыостям», Киев, f902.


дано лишь при помощи высшей математики. Следовательно, автор сам расписывается в недостаточности своего доказательства.
Формула пропорциональности получает, как мы видели, смысл лишь при двух условиях: а) если возможно бесконечно делить производственный процесс и в) если общая сумма труда, которой распоряжается данный производитель,‒ строго определенная величина. В случае отсутствия второго условия можно увеличить общую сумму полезности за счет расширения количества затрачиваемого труда. Поэтому у Джевонса теорема о равновесии между усталостью и полезностью произведенных продуктов представляет собой необходимую предпосылку его формулы пропорциональности. Между тем у Тугана эта предпосылка отсутствует. Его доказательство исходит из'представления, что общее количество затраченного труда, выраженное вединицах времени, ,например в часах, является переменной величиной. Следовательно, метод доказательства автором своей теоремы пропорциональности заключает в себе элементы прямого отрицания этой теоремы.
У Джевопса оба элемента его формулы пропорциональности‒ трудовые затраты и предельные полезности ‒ представляют собой субъективные категории. Труд, как мы неоднократно подчеркивали, понимается Джевонсом как совокупность субъективных переживаний, ощущений. Иными словами, полезности и трудовые затраты выступают у основателя математической школы в Англии как однородные категории, и это обстоятельство делает возможным соизм@рение данных категорий. Между тем Туган-Барановский рассматривает трудовые затраты как объективное явление, т. е. явление, резко отличающееся от полезности.
Поэтому теорема Тугаи-Барановского по своей логической законченности значительно уступает соответствующим теоремам и формулам Госсена и Джевонса. Тугаи-Барановский заимствовал у этих экономистов худшие стороны их теорем. Теорема русского экономиста столь же бесполезна и неприложима к условиям частнотоварного производства, как и формулы приведенных выше эко-
ЯОМИСТОВ.
При поспроении своей теоремы Туган-Барановский исходит из наличия рациональной организации производства. Это вытекает из той характеристики производства, которую он дает в своем доказательстве теоремы пропорциональности. «Производство,‒ пишет Тугаи-Барановский,‒ есть целесообразный хозяйственный процесс, руководимый основным хозяйственным принципом‒ с'премлением K достижению с наименьшей затратой наибольшей суммы хозяйственной пюльзъ~э 8О. Туган-Барановский подчеркивает, что необходимое условие его теоремы ‒ рациональное распределение производства. «При рациональном распределении производства, предельные полезности продуктов должны быть проао М. И. Туга н-Барановский. Основы политической экономии, стр. 68.


порциональны трудовым стоимостям последних» а'. Решающую роль, по мнению Тугаи-Барановского, играет хозяйственный принцип: «Исходя из теории предельной полезности, мы пришли к Выводу, что хозяйственный принцип достижения наибольшей пользы требует так распределить производство, чтобы предельные полезности производимых продуктов относились между собой, как трудовые стоимости последнихэ а2. Таким образом, ТуганБарановский построил свою формулу пропорциональности для чисто натурального хозяйства, которое руководствуется рациональным принципом. Однако он считает ее универсальной формулой, заключающей в себе ключ к объяснению труднейших проблем ценности.
Со своей формулой Тутан-Барановский пытается выступить в роди примирителя двух враждебных теорий, которые расходятся преимущественно при объяснении меновой ценности. «Теория Рикардо,‒ пишет он,‒ подчеркивает объективные факторы ценности; теория Менгера ‒ субъективные моменты оценки. Но подобно тому как объективное физиологическое наблюдение, в известном смысле цротивоподожное субъективному, психологическому, отнюдь не исключает последнего, а лишь дополняет его, точно так же теория Рикардо не исключает, а лишь дополняет теорию предельной полезностиэ 83.
Тот факт, что Тугаи-Барановский пытается примирить теории Рикардо и Менгера, показывает, что он в данном случае под стоимостью понимал меновую стоимость, т. е. категорию, которая имеет место лишь в рамках товарного хозяйства. Между тем все его рассу7кдення относятся исключительно к субъективпым оценкам. Основная идея Тугаи-Барановского такова. «Предельная полезность определяет, в первой инстанции, расценку хозяйственных предметов. Но сама предельная полезность по отношению к свободно воспроизводимым продуктам, определяется во втарой инстанции трудовой стоимостью последних» 84. Зависимость между

®' М. И. Туга н-Ьарановский. Основы политической экономии, .стр. 70 ‒ 71. Один нз ученинов Туган-Барановского, Гпршфельд, сделавший попытки, наряду со Столяровым, математически обосновать теорему пропорцискнальности, в своей статье настойчиво подчеркивает, что всюду речь идет о рациональной хозяйственной системе. Гнршфельд говорят оо общественной психикс, о стремлении к осуществлению аринципа максимума полезности (Г и р ш ф е л ь д. Теорема о пропарцнональностн предельных полезностей благ их трудовым стоимостям. Вопросы обществоведения, СПб., 1910, т. П, ст.р. 2Ъ ‒ 24).
" М. И. Туган-Барановский. Основы политической экономии, стр. 70.
" TaM же, стр. 67 ‒ 68.
»4 Там же, стр. 71. Дмптрнев в своей рецензпи на курс Туган-Барановского «Основы полнтпческой экономнп» указывает, что у Тугая-Барановского наблюдается смешение понятий потребительной и меновой ценности (В. К. Дмитриев. Новый русский трактат 910 политической экономии. «Русская мысль», 1909, № 11, стр. 118 ‒ 120).


полезностью и стоимостью имеет следующий характер: «Полезность последних единиц цродуктов каждого рода ‒ их предельная полезность ‒ должна быть обратно пропорциональна относительному количеству этих продуктов, производимому в единицу рабочего времени, иначе говоря, долхша быть прямо пропорциональна трудовой стоимости тех iR8 продуктовэ 85.
Но предельная полезность, по учению австрийцев, определяет непосредственно лишь субъективную ценность. Следовательно, в лучшем случае формула Тугаи-Барановского может объяснить уровень субъективных оценок в натуральном обществе. Но ТуганБарановский (и в этом пункте он полностью повторяет методологию Джевонса) внезапно из мира субъективных оценок переносится в мир рыночных цен, минуя даже цромежуточные ступеньки, которые устанавливают австрийцы.
Тугаи-Барановский стоит перед следующей дилеммой: илв а) его формула имеет исключительное значение для объяснения явлений в индивидуальном хозяйстве, например для объяснения субъективных оценок; в этом случае формула пропорциональности перестает играть какую-либо роль при анализе товарного хозяйства и меньше всего может быть использована для примирения разных экономических школ; тогда нужно вычеркнуть формулу пропорциональности из политической экономии, которая, по собственному утверждению Тугаи-Барановского, является наукой о народном хозяйстве; тогда эта формула должна быть признана бесполезной; или б) можно признать, что формула пропорциональности объясняет важнейшее основание цен. Но тогда нужно признать, что явление цен определяется главным образом субьективными оценками, которые могут быть выведены из формы пропорциональности. Это положение о зависимости цен от субьективных оценок, как известно, цредставляет собой важнейшее положение субъективизма. Таким образом, оказывается, что, несмотря на свою попытку выступить в роли арбитра между двумя враждебными лагерями, Тугаи-Барановский обеими ногами стоит на почве субъективизма. Он дает лишь недостаточно и плохо разработанную, с точки зрения субъективизма, теорию цен.

®' М. И. Т у г а н - Е а р а н о в с к и Й. Основы политической экономка,
стр. 69.


Глава июестая
ТЕОРИЯ ВАПЬРАСА'
t. ВВЕДЕНИЕ
Наиболее крупеым представителем математической школы. несомненно, должен быть признан Вальрас. Он дал стройную систему отдельных теорем и положений, которые в той или иной форме повторяются другими представителями математического направления в политической экономии. Основное произведение Вальраса ‒ »Элементы чистой политической экономии» а.
Метод изложения Вальраса значительно отличается m методь Госсена и Джевонса. Джевонс первоначально дает анализ теории потребностей и лишь в результате длителыного процесса приходит к рыночным ценам. Вальрас начинает свое исследование с друтого конца. Он так формулирует основную задачу второй части своей книги, посвященной анализу обмена двух товаров: «Мы определим социальное богатство как совокупвость материальных или имматериальных вещей, которые имеют ценность и обмениваются, в мы докажем, что все вещи, которые имеют ценность и обмениваются, полезны R существуют в Ограниченном количестве» з.
Для Bazspaca характерна тенденция дедуцирования теорию предельной полезности (которую он называет редкостью ‒ гаге1е) из теории спроса и предложения. Следовательно, первичными элементами ето исследования являются величины спроса и предложения, а производными ‒ предельные полезности. Эта особенность изложения и исследования Вальраса весьма характерна для экономистов-математиков. Необходимо, правда, отметить, что в начале своей книги, в 3 главе ($ 24), Вальрас пытается доказать. что все редкие и полезные блага имеют ценность и могут обмени-
' Леон Вальрас, сын известного экономиста Августа Вальраса, родилсп в 1834 г., умер в 1910 г. Был профессором Лозаннского университета. Биографию Вальраса дает Антонелли (Е. А a t î и е 11 i. Principes d.'есопоппе риге. Ьа theoric de 1'echange sous le герше de la libre concurrence, Paris, 1914, р. 13~2}.
з 1-е издание вышло в 1874 г., 2м ‒ в 1889, 3-е ‒ в 1896, 4-е ‒ в 1900.
5-е ‒ в 1926 г.
~ Ь. Walras. Elements d'economic politigue риге ou thborie de la richesse sociale. Paris, 1926, р. 43.


ваться. Но он ограничивается лишь несколькими словами и замечаниями. Основная идея, выраженяая в ~24, заключается в том, что редкие и полезные блага могут быть и должны быть аппроприированы. В связи с последним фактом редкие блага приобретают свойство обмениваться на другие товары в совершенно определенных пропорциях. Всякий субъект, владеющий определенным количеством редких благ, может получить в обмен на последние определенное количество друтих благ. На этом основании Вальрас считает вполне установленным существование связи между редкостью-полезностью и меновой ценностью. Мы не будем здесь останавливаться на критике этого ~положения. Помимо того, что это положение грешит против истории и повинно в превращении меновой ценности в логическую категорию, оно обходит самый вопрос о факторах, определяющих ценность. Ведь Вальрас ограничился лишь установлением того факта, что полезность и редкость благ являются предпосылками существовалия ценности. Но этого, как известно, не отрицали ни Рикардо, ни Маркс, ни какой-либо другой представитель трудовой теории стоимости. Таким образом, весь анализ Валцраса взаимоотношений между полезностью-редкостью и ценностью ограничивается лишь утверждением трюизмов. Валцрас спешит приступить к анализу законов спроса и предложения, к анализу законов обмена и рыночной ценности, чтобы затем установить зависимость между всеми этими фактами и полезностью. Вальрас, таким образом, в отличие от австрийцев, своим исходным пунктом выбирает не изолированного потребителя, Робинзона, заброшенного на необитаемый остров. Он с самого начала жиеет дело с меновыми связями, с ценами, с рынком, с товарами.
В этой попытке Вальраса начать свой анализ с рассмотрения явлений обмена проявляется характерная особенность методологии математиков. Математическая школа, как мы указывали выше, характеризуется значительно большим эклектизмом, чем австрийская школа. Этот эклектизм у Джевонса ароявлялся в скрытой форме: последний начинает свое экономическое исследование с анализа потребностей, но удовлетворение последних увязывается с существующей системой рыночных цен. Джевонс, таким образом, имеет дело не с потреблением вообще, а с потреблением в товарном обществе, которое зависит ие только от абсолютных потребностей, но и от рыночных цен. Фактически таким образом исходная точка зрения Джевонса лежит в области рыночных взаимоотношений, но формально он стоит на строго последовательной психологической позиции. То, что было в скрытой и неявной форме у Джевонса, становится совершенно явным у Вальраса. Последний открыто начинает свой анализ с менового общества. Правда, и Вальрас не смог освободиться от уз психологизма. Вальрас рассматривает первоначально обмен в примитивных условиях простого товарного обращения; за исходный пункт он берет тот случай,
698


когда сталкиваются два участника обмена, владельцы двух товаров. У героев Вальраса существует еще потребительский подход к обмену; для них обмен есть прежде всего операция, которая должна увеличить общую сумму полезности, имеющуюся в распоряжении отдельных субъектов. Если Бем-Баверк имеет дело с Робинзоном, то Вальрас предпочитает иметь дело с Робинзоном, который находится в меновой связи с Пятницей.
Однако если соаоставить работы Госсена, Джевонса и Вальраса (хотя 33се они пришли к своим выводам совершенно независимо друг от друга), то мы придем к выводу о существовании определенной логической зависимости между теориями этих трех экономистов. Госсен ближе всех стоит к австрийцам: ои последовательнее друтих (хотя не так последовательно, как австрийцы) рисует натуральное хозяйство, его формулировка так называемого второго закона Госсена не предполагает наличия рыночных цен. Джеаоне молчаливо предполагает существование обмена при анализе своей теории потребления. Вальрас открыто начинает свой анализ с рассмотрения обмена, Бо первоначально рассматривает простейший обмен и предполагает, что психология участников обмена немногим отличается от психологии членов натурального общества. Отсюда один шаг к шозднейшим экономистам-математикам (Парето, Касселю и др.), которые совершенно открыто начинают свое рассмотрение с более сложных форм обмена, которые не приписывают решающего значения полезности. Вальрас, таким образом, стоит на раопутье. Он ярко выражает переходный момент в субъективной школе. Он еще не отрешился от признания решающего значения предельной полезности, но он сделал уже первые шаги в этом направлении 4. Поэтому изучение теории Вальраса представляет особый интерес.
Переходный характер теории Вальраса выражается также в ero колебаниях по вопросу о взаимоотношении между цепой потребительоких и производительных благ. С одной стороны (в отличие от австрийцев), он количество производительных благ рассматривает как самостоятельный фактор, влияющий на уровень цен. С другой стороны, он ставит цену производительных блат в зависимость от цены потребительских благ.
Весьма характерен для методологии Вальраса также следующий факт. Прежде чем приступить к анализу простейшего обмена, он в 5 главе рассматривает действие закона спроса и предложения на бирже. Интерес представляют не те выводы, к которым приходит Вальрас, ибо он аовторяет всем давно известные трюизмы.
' Но отсюда, конечно, нельзя делать вывод, который защищает Антойелли (E. А н t î и e11i. Principes d'economic риге, р. 16 ‒ 17), что Вальрас наряду с Курно и в отличие от австрийцев и англичан (Антонелли говорит об англо-германской тенденции) является противником индивидуалистического и психологического направления. Вальрас защищает лишь своеобразный психологизм.


Основное значение имеет сам факт рассмотрения биржевых явле- HEH.
Вальрас обвиняет других экономистов в том, что они большей частью рассматривают не общие случаи обмена, а обмен в исключительных условиях. «Экономисты, пишет он,‒ почти всегда, в общем ошибочно, рассматривают его (обмен) как происходящий в исключительных условиях. Они всегда говорят нам лишь об алмазах, картинах Рафаэля, вечерах, даваемых модными тенорами в певицами» 5.
Правда, Вальрас не отрицает, что теория ценности должна быть универсальной и объяснять все явления в области цен. «Безусловно, пишет он,‒ теория долкна иметь в виду все эти частные случаи: общие законы рынка должны быть применимы к рынку алмазов и рынку картин Рафаэля, и рынку теноров и певиц. Онв должны даже быть применимы к рынку, подобному рынку де Кинсея, состоящему из единственного продавца, единственного покупателя и единственного объекта торговли в единственный момент для производства обмена. Однако, согласно здравой логике, следует. идти от общего случая к частному, а не от частного к общему, что напоминало бы астронома, который, с целью наблюдения неба, выбрал бы облачную погоду вместо того, чтобы воспользоваться ясным вечеромэ 6.
Экономическая теории Вальраса состоит из трех основных частей: теории обмена, теории производства и теории капитализации. В теоретическом анализе Вальраса можно наметить пять ступеней абстракции. Он начинает с рассмотрения простейшихслучаев обмена и затем переходит к более сложным. На первой ступени абстракции Вальрас рассматривает обмен двух товаров со стороны двух товаровладельцев, причем количество товаров предполагается постоянным. На второй ступени абстракции Вальрас рассматривает обмен двух товаров, в котором участвует ряд товаровладельцев. На третьей ступени абстракции Вальрас рассматривает обмен нескольких товаров. Все эти три ступени охватываются теорией обмена. На четвертой ступени абстракции Вальрас рассматривает обмен товаров, которые могут воспроизводиться, но количество производственных факторов принимается за данное. Этот случай охватывается теорией производства. Наконец, на пятой ступени абстракции Вальрас рассматривает обмен товаров в условиях, когда некоторые Производственные факторы могут увеличиваться. Этот случай охватывается теорией капитализации. Таким образом, в исходном пункте своего анализа Вальрас абстраги~руется от взаимозависимости между товаровладельцами, от развитого обмена, от свободного воспроизводства. Зтим самым предопределяется научная ценность его методологии ~.
Ь. W а1г à s. Elements d'economic politigue риге..., р. 47.
6 Ibidem.
' Краткое изложение теории Вальраса дают: А. С. IGop. Теоретиче-


2. ТЕОРИЯ СПРОСА И ПРЕДЛОЖЕНИЯ ВАЛЬРАСА
Вальрас начинает свое исследование с рассмотрения функций спроса и предложения. Прежде всего он дает определения основных понятий: меновой ценности, эффективного {платежеспособного) спроса, эффективного предложения.
«Меновая ценность есть свойство некоторых вещей, состоящее s том, что их нельзя получать или уступать даром, во нужно а о. к у и а т ь и и р о д а в а т ь, приобретать и отдавать в из вестных пропорциях за другие вещи» а. Цены Вальрас определяет как еотношения меновых ценностей или относительные меновые ценности»». Если V«означает меновую ценность а, à Vb ‒ мено-
Ь
вую ценность Ь, то ‒ = Р» ‒ ‒ ‒ ' (отношения обмениваемых
VО и ]~а и «оличеств обратно пропорциональны ценам), ' = P« =, от«уда можно получить Pb = ‒ ', P, = ‒.
р. ' р, '
Иными словами, при наличии двух товаров Р», согласно символике Вальраса, будет обозначать ценность b, выраженную в ценности а, принятой за единицу; P будет обозначать обратное‒ ценность а, выраженную в ценности Ь. Эти условные обозначения вужно запомнить, ибо они играют важную роль в дальнейшем исследовании Вальраса.
Под эффективным предложением Вальрас понимает «предложение определенного количества товаров по определенной ценен '~. Аналогично определяется и аффективный спрос как «спрос определенного количества товаров по определенной цене» '1. Здесь аод спросом и предложением понимаются определенные количества товаров, которые можно купить прн данных ценах. Этим самым устраняется непосродственноо влиянис абсолютной потребности. Вальрас, наоборот, с самого начала рассматривает спрос как явление, обусловленное ценами.
Вальрас вводит следующие символические обозначения: D, O„D», О», под которыми он понимает спрос и предложение двух
скад проблема сдроса в предложения. Одесса, 1918; Вивярский. Математический метод в политический экономии («Научное обоарение», 1897, XII); В. К. Д м и т р и е в. Экономические очерки (очерк Ш) М., 1904; О. Wàf f епзсhшidt. Leon Walrus und die mathematische Wirtschaftstheorie. Weltwirtsohaftliches АгсЬлг, 1927, Bd. XXVI, Н. 1 W. 2аюàdzk1. Les mathematiques appliquese а 1'economic politique. Paris, 1914; Moret. Uemploi des mathematiques еа cconomie politique. Paris, 1915; О s о г f o. Theoric mathematiques de 1'есЬавде, 1913; Е. А n t о п е 11 i. Principes d'ecoaomie риге. Ьа theoric de 1'echange sous le regime de la libre concurrence, 1914 (весь курс Антонеллы представляет собой популярное изложение учения Вальраса); Е. Antonelli. Walras. Revue d'histoire des doctrines 4conomiques, 1910.
Ь. W a l г à s. Elements d'economic politique риге..., р. 44.
9 1ь1а., p. 49.
Ibid'., p. 45.
" Ibid., р. 46.

70S






т оваров А и B (Вальрас пока исходит из простейшего случая,
когда имеются всего два товара). Дальше он пытается установить основные соотношения между этими двумя категориями. Ценностная величина спроса данного субъекта должна равняться ценностной величине его предложения (при условии простого товарного обращения). «Сказать, что имеется спрос D, товара А по цене Pa, ‒ это значит сказать, что имеется предложение Оь товара В,
равное D,Ð ü~ '~.
й Отсюда Вальрас получает уравд кение Оь = D,P,. Это уравнение
выражает лишь, что для сравнения спроса и предложения двух различных товаров (А и В) нельзя
0 взять непосредственно их мате-
4" ~а"' риальные массы,ибо последние не
поддаются сравнению, а необходи-
C мо взять их ценностное выражение, т. е. привести к одному зна-
~2
менателю. Здесь за единицу взята
д~ ценность b. Для того чтобы спрос
на а сравнить с предложением Ь, необходимо первое выражение по-
0
р „, множить на отношение меновых
~«««
ценностей, т. е. íà V: Vq или на Р,. В результате, мы получаем два Д выражения, соединенные знаком d
равенства.
На этом же основании Вальрас устанавливает еще три соотношения между этими категори»- ми: Рь = OoP„Oo = РьРь, Do = = ОьРь
Рис. 29.
Эти формулы устанавливают
основные соотношения между спросом и предложением. Последние величины, несомненно, являются переменными. Они, прежде всего, находятся в зависимости от цен. Поэтому свое дальнейшее исследование опроса и предложения Вальрас начинает с рассмотрения формулы, которая еще приводилась Курно, D = Р(р). Эта формула означает, что всякому изменению цены должно соответствовать определенное изменение спроса. Эта зависимость ‒ обратная, т. е. чем больше цена, тем меньше спрос, и наоборот. Если бы характер этой зависимости мог быть ближе определен, если бы имели не Р = Р(р), а точлую математическую формулу, то по каждой величине P всегда можно было бы определить и величину D.
~а ~а'
Рд Р~.

702
'~ Ь. Wa 1ãà s. Elements d'economic politique риге..., р. 150.














Графически эта связь мех<ду D, и Р, будет выражаться так (рис. 29). Возьмем координатную систему. Одна ось ‒ абсцисс‒ будет обозначать цены, а друтая ось ‒ ординат ‒ будет обозначать величину спроса. Чем меньше будет абсцисса, тем больше будет ордината. При цене Ра" мы имеем спрос, равный Ра" ° а1", или Ра" ° а"2. У каждого индивида будет своя форма кривой спроса; второй чертеж иллюстрирует форму кривой для друтого индивида. Все эти кривые будут иметь одну общую черту: они все будут убывающими, но степень убывания функции может быть самая различная. Если суммировать все эти индивидуальные функции спроса, то мы получим общую функцию для целого Бародного хозяйства.
Последняя выражает зависимость, существующую между изменениями цены и величины общественного спроса, а не индивидуального (третий чертеж) . Аналитически эта общественная функция спроса будет выражаться так:
>. = f..i (Р.) + f.ë (Р.) + f..e (Р.) + .. = ~. (Р.).
На основании уравнений спроса и предложения можно вывести функциональные зависимости и для предложения. С одной стороны, мы имеем D, = F, (Ð,); Ль = Рь (Рь), с другой стороны, мы имеем О, = РьРь и Оь = D,Ð,. Отсюда легко вывести такие уравнения: Oа ‒ ‒ Fq (Рь} Рь = Fà (Ра} Р,. А так как Р,=‒
1
~ ь
1 и Рь ‒‒ , то эти формулы можно заменить следующими: а 1 1 1 1
десь перед а а
Рь Рь жение функциональной зависимости между предложением данного товара и ценой на этот товар.
Ближайшее сравнение функций спроса и предложения в математической символике Вальраса обнаруживает их резкое различие. Предложение выступает псрсд нами как произведение спроса на цену. Отсюда следует, что графически предложение будет иначе выражаться: в виде площадей прямоугольников со сторо-
1 ' 1 1 1 нами Fb ‒ и ‒ , или Р и . Кривая предложения,
Ра Ро Рь Рь указывает Вальрас, исходит из нуля для бесконечно большой цены (А), вырах<енной в (В). Она подымается по мере приближения к началу для падающих цен (А), выраженных в (В). Она достигает максимума L. Затем она подаст, приближаясь все еще к началу, чтобы вернуться к нулю (рис. 30).
С первого взгляда может показаться, что метод построения Вальрасом кривых предложения основан на смешении материальпых и ценностных явлений. Когда Вальрас говорит о величине спроса, он всегда понимает под последйей Определенное количест-




зо товаров. С повышением цены на данное благо понижается спрос, т. е. данный субъект покупает меньшее количество этих товаров. Когда же Вальрас переходит к определению величины предложения, он натуральную величину спроса заменяет ценностной. Величину D = F,(Р,) Вальрас умножает на цену ‒ P, и получает величину предложения Fa (Р,) Р,. Последняя величина имеет как будто ценностный характер. Отсюда может получиться вывод, что кривые, иллюстрирующие, по маению Вальраса, движение опроса и предложения, выражают два несоизмеримых явления, следовательно, пересечение этих кривых, определяющее, по мне-
нию Вальраса, высоту цены, теряет L свой смысл.
Однако такое возражение должно быть признано неосновательным. Необходимо учесть тот факт, что теория спроса и предложения Вальрасэ построена для простого товарообмен на (Т ‒ Т). В области. денежного об- ~ к ращения (T ‒ Д ‒ Т) натуральная
величина спроса данного товара Рис; 30 должна равняться его предложению. В противном случае данная цена не может удержаться. Каждая цена предполагает наличие соответствия (хотя бы неустойчивого) между спросом и предложением. В условиях простого товщрообмена к прсдьщусдему условию присоеднииесси новое дополнительное условие: ценность спроса на один товар, в пределах даБного месноваго акта, равна ценности предложения на друтой тоицр.
Дело в том, что каждый участник обмена, предъявляя определенный спрос, должен в то же время предъявить эквивалентное предложение. В противном случае был бы немыслим обмен эквивалентами. Денежное обращение приводит к разрыву этих обеих категорий: данный субъект может выступить с весьма большим предложением каких-либо товаров и в то же время предъявить очень незначительный спрос. Но простой товарообмен не эвает еще этого разрыва обеих категорий. Ценность спроса данного субъекта равна ценности предложения этого субъекта. Следовательно, если известна ценностная величина спроса, то имеется возможность определить ценностную величину предлонсения. С другой стороны, если известно отношение цен, или, правильнее, величина меновой пропорции между данными товарами, то имеется возможность определить натуральную величину предложения. Предположим, что спрос на данный товар (а) равен и единицам. Ценность предложения товара (b), следовательно, будет равна ценности и единиц товара а. Предположим, что отношение ценности товаров а ° Ь = т: п. Тогда ценность и единиц товара а будет равна ценности m единиц товара. Ь. Следовательно, если данный субъект предъявляет спрос





2) F., (P,) P~ = Fg (Р~); Р,Рц ‒‒ 1.
Или, наконец, следующее уравнение:
3) F,(P ) = Fs'(р ) ‒; F ‒ Рь(Pg)
Во всех этих случаях мы имеем два уравнения с двумя неизвестными; в первых уравнениях можно элиминировать одно неиз-
1 1
вестное путем замены Р, через «р и Р> через p ° Тогда мы получим одно уравнение с одним неизвестнътм.
Экономический смысл этих уравнений состоит в том, что при данном характере кривой спроса каждой цене соответствует строго определенная величина спроса. По величине спроса можно
'э Ь. W а 1r à s. Elements d'economic politique риге..., р. 62,
4о5
45 H. г. Йлюмин
I
на товар а в количестве и ееддииннииц, то он должен предъявить предложение товара Ь в количестве т единиц. Следовательно, сопоставление ценностных величин спроса и предложения является необходимым средством для определения натуральной величины предложения.
Характер кривой предложения при таком пон~ании получает определенный смысл. С изменением меновой пропорции в благоприятную для нашего субъекта сторону, т. е. с повышением ценности товара (Ь), который предлагается, и с понижением ценности другого товара (а), на который предъявляется спрос, наш субъект повысит свой спрос. Но увеличение натуральной величины спроса не связано в данном случае обязательно с (повышением ценностной велипкны последнего и, следовательно, не связано обязательно с увеличением натуральной величины предложения.
На основании своих формул спроса и предложения Вальрас пытается определить цену. Необходимыми условиями для определения цены являются, по мнению Вальраса, функции спроса. Последние выражаикг зависимость между изменениями цены и соответствующими изменениями спроса. Если известна кривая спроса на один товар для одного субъекта и кривая спроса на другой товар для другого субъекта, то можно построить соответствующие кривые предложения. Пересечение этих кривых, по мнению Вальраса, определяет уровень цен.
Алгебраически решение этой проблемы Вальрас выра>кает так 1з.
1) Р. (Р.) = Fg (Pg} Р.,
т. е. спрос на а равен предложению а, яоторое выводится из величины спроса на b; РРь = 1; т. е. отношение ценностей а к Ь противоположно отношению цевностей Ь к а;


определить величину предложения. Следовательно, каждой цене соответствует определенная величина предложения. Величины спроса и предложения могут принимать всевозможные значения, но существует лишь одна цена, для которой величины спроса и предложения равны. Из всех возможных цен одна может удерх<аться. Ее величина определяется на сновании кривых спроса.
Приведенные уравнения выражают лишь то положение, что цена определяется пересечением кривых спроса и предложения. Своеобразие Вальраса состоит лишь в том, что он а) пытается кривые предложения дедуцировать иэ кривых спроса и б) кривые предложения рассматривает не как непрерывно возрастающие, а как первоначально возрастающие, а затем убывающие кривые (т. е. не всякое повышение цен вызывает рост предложения). Наибольший интерес представляет первое положение. Оно сводится к признанию примата спроса. Предложение Вальрасом рассматривается как производное явление. Эта идея о примете спроса является одной из центральных в экономической системе субъективизма. Нухсно, однако, отметить, что Вальрас дает .очень слабое обоснование положения о примате спроса.
Фактически во всем предыдущем рассуждении Вальраса речь идет исключительно об установлении методов определения величины цены на основании определенных давных. Отсюда еще нельзя сделать тот вьгвод, который делает Вальрас, а именно, что характе~р кривых спроса является фактором, обусловливающим уровень рыночных цен. Дело в том, что в условиях простого товарообмена высога спроса и высота предложения устанавливаются одновременно. В условиях денежного обращения (Т ‒ Д ‒ T) высота спроса устанавливается, как мы видели, независимо от кривой предложения. Поэтому кривая спроса имеет самостоятельный характер. В условиях простого товарообмена этой независимости кривой спроса нет. Раз субъект определил, какой спрос предъявить при данной цене, то это предполагает, что он учел величину необходимого предложения.
Поэтому неверно следующее утверждение Вальраса: «Как видно, две из этих четырех величин ‒ Р„О, Рь, Ob ‒ определяют две другиеэ. Мы будем пока держаться того взгляда, что именно предлагаемые величины 0> и 0о зависят от величин спрашиваемых Р«и Рь, а не наоборот. В самом деле, когда действительно обмениваются один на другой два товара, то спрос должен рассматриватьтя как главное явление, а предложение ‒ как явление производное. Не предлагают ради предложения как такового, предлагают потому, что нельзя спрашивать, не предлагая; предложение есть лишь следствие спроса. Итак, мы удовлетворимся вначале лишь непрямым отношением между предложением и ценой и будем отыскивать прямое отношение лишь между спросом и ценой. По цене Р, Р~ спрашивают D„Dy, откуда следует, что предложение 0„= РцРц, 0~ = Р,Р .
706


Величина спроса в условиях простого товарообмена определяется на основании учета количества товаров, которые нужно дать в обмен на полученные товары, т. е. на основе учета величины предложения. Поэтому хотя величина предложения может быть в условиях простого товарообмена математически исчислена на основании величины спроса (точно так же, как и величина спроса может быть выведена из величины предложения), но фактически обе кривые самостоятельные и устанавливаются одновременно, следовательяо, нельзя говорить о примате спроса.
Кривая предложения, по мнению Вальраса, отличается от обычных изображений последней, г. е. как непрерывно возрастающей. С повышением цен (или, вернее, меловых пропорций) происходит, по мнению Вальраса, увеличение предложения лишь до определенной точки, в которой предложение достигает своего максимума. После достижения максимума начинается понижение величины предложения. Этот характер кривой предложения, по мнению Валь- раса, объясняется тем, что предложение является произведением двух величин, кигорые изменяк>тся в противоположном направле-. нии, т. е. спроса и цены. Может встать следующий вопрос: почему увеличение спроса не возрастают всегда в такой степени, чтобы компевсировать уменьшение цены. Теоретически можно допустить такой случай, когда каждому изменению цены соответствует обратно пропорциональное изменение спроса. Например, увеличению вдвое цены соответствует уменьшение вдвое спроса и т. д. Если бы таное предположение осуществилось, то величина предложения оставалась бы все время неизменной. С другой стороны, можно допустить, по увеличение сцроса более чем достаточно ддя того, чтобы компенсировать уменьшение цены. В этом случае величина предложения будет возрастать. Наконец, возможен случай, когд» увеличение спроса недостаточно для того, чтобы компенсировать уменьшение цены. Тогда величина предложения уменьшается. Встает вопрос: почему до определенного момента величина предложения повышается, а затем начинает понижаться?
Лаунгардт '4 объясняет понижение кривой предложения посла наступления максимума тем, чу увеличение цены компенсируется понижением полезности получаемого товара. Увеличение цены (или, точнее, меновой пропорции) на данный товар дает возможность субъекту, цредлагающему этот товар, увеличить спрос на друтой товар. Но это увеличение спроса с известного момента (когда наш субъект удовлетворил Баиболее интенсивные потребности) происходит медленнее, чем увеличение меновой пропорции для товара предлагаемого (или, что то же самое, чем уменьшение меновой цропорции для товара, на который предъявляется спрос). Следовательно, ценностная величинаспроса (а значити предложения) убывает. В результате убывает материальная величи)на цредложения.
~4 ЪЪ'. Ь à u n Ь а г d t. Die mathematische Begriinduag йеу Vplkg~gtsehaftslehre. Leipzig, 3885, S. 19 ‒ 21.
I 4б' 707
I


Если бы полезность отдельной единицы последнего оставалась неизменной, то повышение цены создавало бы стимул к дальнейшему повышению спроса. Тогда кривая предложения была бы неизменно возрастающей. Лаунгардт, таким образом, исходит из представления„что люди производят и покупают исключительно для удовлетворения своих потребностей, что их интересует исключительно потребительная ценность покупаемых и продаваемых товаров.
Общая оценка теории спроса и предложения Вальраса тесно связана с анализом его теории цены. Пока мы остановимся лишь на форме кривой предложения. Эта форма кривой предложения (т. е. возрастание до определенного максимума и дальнейшее снижение) может иметь место лишь при строго определенных условиях. Прежде всего предполагается наличие простого товарообмена (Т ‒ Т), «оторое связано с равноценностью спроса и предложения каждого участника обмена. Только последняя предпосылка дает возможность из ценностной величины спроса выводить натуральную величину предложения. Следовательно, только эта предпосылка дает возможность рассматривать предложение как произведение двух величин, цоторые изменяются в противоположном направлении. Роль простого товарообмена заключается также в следующем. Простой товарообмен связан с тем, что участника обмена интересует преимущественно потребительная ценность, которую можно извлечь из обмена. Появление денег в качестве орудия обращения связано с разрывом первоначально целостного менового акта на два процесса ‒ куплю и продажу. В связи с этим роль потребительной ценности как стимула к совершению обмена значительно сокращается. Так, продавец, в процессе отчуждения своих благ, абстрагируется от присущей последним потребительной ценности. Его основное внимание направляется в сторону получения возможно большей суммы меновых ценностей. Следовательно, все соображения Лаунгардта об ослаблении стимула к увеличению предложения с повышением цен отпадают. Повышение цен связано с увеличением общей суммы меновых ценностей. Соображения о потребительной ценности никакого значения не имеют для продавца, ибо он обменивает товары на деньги, т. е. на товар, не имеющий потребительной ценности. Следовательно, в лучшем случае кривая предложения имеет. форму, указанную Вальрасом и Лаунгардтом, лишь при строго определенных условиях. Всякая попытка перенести эту кривую в другие условия методологически недопустима.
Между тем Вальрас от таких попыток не отказывается. Так, дервоначально он выводит вривые спроса и предложения для того случая, где обмениваются всего два товара, т. е. для случая простого товарообмена. Затем Вальрас переходит к обмену и товаров. Последний связан с необходимостью введения денег. Сам Вальрас допускает наличие особого товара (numeraire), который выполняет фувкцию мерила ценности., Тем не менее и для этого случая Вальрас принимает, что кривая предложения сохраняет свою прежнюю
708


форму. «Функция Qb, ‒ пишет он,‒ т. е. предложения товара В, который обменивается на А, С, D... есть постепенно возрастающая и убывающая функция» '~. Следовательно, возможность модификации кривой предложения для Вальраса отпадает. Как увидим ниже, это смешение простого товарообмена и денежного обращения играет очень крупную роль в обосновании некоторых положений теории ценности Вальраса. Последний идет по стопам Сэя, который свою теорию рынка построил на положении, что продукты обмениваются на продукты. В отличие от Сэя, Вальрас это отождествление натуралвного и денежного обмена положил в основу не теории кризисов, а теории ценности. В этом отношении Вальрас значительно уступает Маршаллу, который подчеркивает непригодность схемы натурального обмена в качестве исходного пункта анализа.
Данная форма кривой предложения предполагает еще другие условия, а именно отсутствие производства. Основная ошибка Лаунгардта (и Вальраса) заключается в том, что он изменение предложения понимает как изменение распределения существующих благ между данными лицами, а не как изменение запасов этих благ, обусловленное изменением в п р о и з в о д с т в е п о с л е д н и х.
Для математиков состояние равновесия оеначает не тенденцию к пропорциональному распределению между отдельными сферами, в результате которого (распределения) отпадают стимулы к переливанию труда (или капитала) из одной сферы в другую, а пропорциональное распределение наличных запасов товаров, в результате которого отпадают стимулы к перераспределению наличных запасов товаров, т. е. к совершению менов~ актов между отдельными товаровладельцами '~.
В противном случае неизбежно должен был бы встать вопрос: возможно ли производство при всякой цене? Производство связано с известными издержками (независпмо от того, будут ли это просто трудовые издержки для простого товарного хозяйства или капиталистические издержки с + и) . Очевидно, что предложение при данных технических условиях возможно не при всякой цене, а только при той, которая равна этим издержкам. Отдельные отклонения возможны в течение коротких периодов, но конкуренция между отдел~ными сферами производства все гд а будет приводить к тому, что предложение установится в размере, равном спросу, соответствующему ценности или цене производства, определяемой нормальными трудовыми издержками (т. е. общественно необходимым трудом). Положение, лежащее в основе кривой предложения Вальраса, что всякая цена может
е
" Ь. Walras. Rlements d'6conomie politique риге..., р. 131.
'б Один из последователей Вальраса, Антонелли, указывает, что идея
равновесия включена в понятие рынка, поскольку последний понимается
как совокупность меновых актов (E. A n t î и е 111. L'economic pure du
systbme economique present. Rev. d'Йсопош1е politique pure..., 1927, $ept.‒
Oct., р. 123S)~
I
709




стимулировать предложение, основано на игнорировании производственных условий.
Основной порок теорий Вальраса и Лаунгардта заключается в том, что положения, имеющие место лишь при строго определенных условиях, они пытаются обобщить и превратить в универсальные законы. Благодаря этому методу, законы примитивного обмена навязываются высоко развитому обмену. Одновременно примитивному обмену приписываются такие условия (например, наличие определенной устойчивой цены), которые имеют место лишь в развитом товарном хозяйстве.
Из теории спроса и предложе- 8 ния Вальраса вытекают некоторые
интересные выводы. Познакомим-
рУ ся с его учением о трех точках равд нов есия.
У Вальрас берет такой случай, Рис. 31 когда кривая предложения пере-
секает кривую спроса в apex точках: В', B и В" (рис. 31) '~. Точки В' и В", по Вальрасу, не отличаются от случаев, которые прежде разбирались. Если предложение установится справа от В' или B", это будет означать, что предложение превышает сцрос; это вызовет понижение цены и сокращение предложения. Обратное будет, если предложение будет влево от В и В". В этих двух случаях несоответствие между спросом и предложением вызывает противодействующие тенденции, которые это несоответствие устраняют. Следовательно, нарушение равновесия вызывает тенденции к установлению равновесия. «Равновесие это в точности напоминает равновесие тела, точка подвеса которого находится по вертикальной линии ниже центра тяжести; оно отходит от подобного равновесия все более и более и возвращается к нему само по себе и благодаря одной лишь силе тяжести, располагаясь ниже точки подвеса. Э т о у с т о й ч и в о е равновесие» '8.
Иное положение получится в точке В. Если предложение устанонится справа от точки В, то обнаружится не превышение предложения над спросом, а наоборот; цена будет двигаться не в обрат- HQM направлении, а в том же, т. е. вправо. Если равновесие окажется нарушенным, если выявится несоответствие между спросом и предложением, то это несоответствие будет расти. Мы будем констатировать не приближение точки равновесия, а удаление.
Этот случай резко расходится с обычным пониманием механизма отклонения цен, согласно которому возникновение диспропорций между отдельными отраслями вызывает всегда противодейст- " L. Walras. Elements d'economic politique риге..., р. 69 ‒ 70. ie Ibid., p. 69.


вующие тенденции, устраняющие эти дисцропорции. Противодействующие тенденции вытекают из того, что высокие цены стимулируют предложение и низкие цены ограничивают предложение. Благодаря этому в случае отклонения предложения от нормального состояния предложение, в Результате изменившихся цен, расширяется или сокращается, пока не установится нормальное состояние. Вальрас же из своей теории спроса-предложения пытается вывести необходимость таких случаев, когда рост цен вызывает снижение предложения и тем самым еще более затрудняет приспособление предложения к спросу. Иными словами, из своей теории Вальрас пытается дедуцировать случаи, когда цены не могут выполнять функции регулятора производства, когда отклонение цен от среднего уровня не наталкивается на противодействующие факторы.
Интересную иллюстрацию таких случаев неустойчивого равновесия приводит Викселль: «Если, к примеру, годичные хлебные цены при неизменном урожае и размере запаса по какой-либо прижне поднялись выше обычното, а возможность ввоза хлеба исключается, то нельзя совсем а priori [заранее, без проверки] установить, что предложение этого товара должно при этом возрасти. Вэзможно, что сельские хозяева, которые ранее принуждены были во многом экономить, при теперешнем своем возросшем доходе захотят лучше питаться или вообще увеличат свое собственное потребление хлеба; предложение хлеба тогда частично уменьшится. Это, естественно, предполагает, что оценка денег со стороны сельских хозяев одновременно сильно понизилась, иначе повышение цены цобуждало бы их увеличить предложение и, следовательно, ограничить свое собственное потребление» '9.
Этот пример чрезвычайно показателен для экономистов-математиков. Подтверждение своему учению они пытаю1ся най.гн в тех случаях, когда существует еще неразвитое товарное хозяйство мелких производителей, преимущественно удовлетворяющих свои потребности при помощи производства. Если бы Викселль взял настоящее товарное капиталистическое производство, всецело ориентирующееся на рынок, то он должен был бы констатировать, что всякое повышение цены (конечно, не номинальное, вызванное падением ценности денег) действует повышаюгцим образом на предложение.
Рассмотрим внимательно тот случаи, который приводит Вияселль. Этот случай предполагает ряд условии: а) прежде всего данное хозяйство должно в значительной степени сохранить свой натуральный характер; на рынок поступают лишь излишки, остающиеся


7И
'9 К. Wicks e1 1. ОЬег Wert, Kapital und Rente nach der neueren nationaiokonomischen Theorien, Jena, 1893, S. 65. Аналогичный пример Викселль приводит в своей позднейшей работе (К. Wick âå11. Vorlesungen uQer Nationalokonomie auf Grundlage des Marginalprinzipes, Bd. ~, 1913, $. 95 ‒ 96).
1
I


в данном хозяйстве; б) в связи с этим предполагается, что у данных производителей отсутствуют сильные стимулы z накоплению меновых ценностей, которые (стимулы) толкали бы на путь рас-ширения предложения; в) кроме того, предполагается, что в пределах данных хозяйств производство не может расшириться в такой степени, чтобы одновременно расширить собственное потребление и увеличьгть сбыт данных товаров, т. е. предполагается отсутствие своюодного воспроизводства в собственном смысле этого слова и г) последнее, самое важное условие, заключается в следующем. Предполагается, что данное хозяйство, при прежних, менее благоприятных условиях не имело возможности в достаточной степени удовлетворить свои потребности в тех продуктах, которые являются предметом сбыта. Улучшившаяся рыночная конъюнктура, выражающаяся в повышении цены, ведет к расширению собственного потребления. Вместо того чтобы закупать чужие товары, данное хозяйство предпочитает потреблять свои собственные товары. Иными словами, предполагается, что данное хозяйство под давлением целого ряда факторов (например, налоговой политики, роста безземелия, обеднения, уничтожения домашнего промысла) вынуждено было перейти к продаже не излишков, а той части собственной продукции, которая оставалась от урезки своего потребления. Перед нами имеется факт не эволюционно развивающегося натурального хозяйства, постепенно перерастающего в товарное на основе растущего производства и специализации. Перед нами факт натурального хозяйства, разлагающегося под влиянием внешнего давления товарно-капиталистического мира. Проникновение рыночных элементов связано в данном случае не только с отмиранием натуральных производственных отношений, но и с гибелью целого ряда хозяйств, с пролетаризацией огромного количества пропзводнтелей, с вынсиваннем лишь наиболее сильных хозяйственных единиц.
Рост товарности в данном случае есть также porn ка,питалистических элементов в народном хозяйстве.
В этих условиях возможны та.кие случаи, щогда повьппение цен, усиливая экономическую позицию гибнущих натуральных хозяйств, дает возмощность последним расширить свое потребление и приводит к сокращению товарности. Отклонение законов предложения от общего правила, трансформация всего механизма спроса и предложения в данном случае связана с усилением натурального характера хозяйства. Эта трансформация связана также со специфическими особенностями развития натурального хозяйства. Последнее перерастает в товарное под сильным внешним давлением, а не в силу своего внутреннего развития. Основной стимул данного хозяйства по-прежнему заключается в удовлетворении своих потребностей. Средством для этого служит сбыт своих товаров. Повышение цен может при этих условиях усилить потребительский характер данных хозяйств. Товарные элементы развиваются
712



3. ФОРМУЛЫ ВАЛЬРАСА
Итак, Вальрас установил, что для объяснения уровня цен достаточно ограничиться рассмотрением кривых спроса. Дальнейшая задача состоит в объяснении кривых спроса. Почему функциональная зависимость между изменениями пены и спроса имеет такой характер, а не иной? Какие факторы регулируют эту функциональную зависимость? Дальнейшая задача, которую ставит перед собой Вальрас, состоит в том, чтобы вывести кривые спроса из кривых полезности. Последние выражают зависимость между изменениями в запасе какого-либо блага и интенсивностью полезности отдельны.к единиц этого блага. Кривые полезности, таким образом..
~î Мы здесь отвлекаемся от таких отклонений, которые имеют место в моменты глубоких потрясений хозяйственной системы, например кризисов, когда резкое понижение цены стимулирует рост предложения. Мы отвлекаемся от таких отклонений, которые вызываются резким обесценением денег.
1
I
713
диалектически. Поэтому не исключается, что вслед за усилением товарности может начаться период ослабления последней.
Таким образом, нарушение всего механизма спроса и предложения, которое Вальрас рассматривает как нормальный и необходимый случай, требует в качестве своих предпосылок не только наличия сильно выраженного натурального элемента, неразвитоств товарного хозяйства; наряду с этим требуется другое условие‒ эволюция хозяйства в сторону усиления натуральных элементов, в сторону ослабления товарности. Только при этих исключительных условиях повышение цены может вызвать сокращение предложения 20
Вальрас, таким образом, устанавливает следующие положения: а) закон опроса и предложения является важнейшим орудием объяснения ценообразования; б) кривые предложения могут бьггь выведены иэ юривых спроса; в) кривые спроса ‒ факторы, регулирующие уровень цены; г) предложение товаров первоначально возрастает по мере роста цен, а затем начинает сокращаться. Первое положение основано на том, что Вальрас рассматривает случай ыевоспроиаводимых товаров (точнее благ), т. е. на абстракции от производства. Второе положение основано на рассмотрении простого товарообмена, т. е. на абстракции от денежного обращения и от разрыва актов купли-продажи. Третье положение основано на смешении функциональной и причинной зависимости. Из того, что кривые предложения можяо вычислить на основании кривых спроса, Вальрас выводит, что последние причинно обусловливают кривые предложения. Четвертое положение основано на смешении примитивного натурального и товарного хозяйства. Теория спроса- предложения Вальраса, таким образом, ярко отражает научную несостоятельность его методологии, а заодно и всей его теории.


превращаются в конечное основание цены. Связь иежду кривыми спроса и полезности Вальрас устанавливает на основании своей теоремы пропорциональности цен 'и предельных полезностей.
Вальрас установил функциональную зависимость менарду ценой, с одной стороны, спросом и предложением, с другой. Но вслед затем возникает другой вопрос: от чего зависит зта функциональная зависимость? Не является ли она производной от другой функции? Имеем ли мы дело с простой функцией или со сложной? В дальнейшем Вальрас делает попъттку установить функциональную зависимость меж~ ценой и предельной полезностью и приходит к теореме, аналогичной теореме Джевонса о пропорциональности цен и предельных полезностей.
Этому вопросу Вальрас приписывает очень вах«ное значение. Здесь он видит ключ щ решению основной проблемы теории цен. Он пишет: «Исследование сущности явления обмена, которое мы до сих пор производили, делает возможным исследование самой причины этого явления. Действительно, если цены математически вытекают из кривых спроса, то причины и первичные условия, обусловливающие установление и изменение кривых спроса, суть также причины, обусловливающие установление и изменение цен» 2'.
Вальрас задается следующим волросом: какое условие необходимо для того, чтобы участвующие в обмене субъекты получили максимум удовлетворения. Как мы видели, этот вопрос ставили Госсен и Джевонс. Ответ Вальраса совпадает с ответом Джевонса: если два товара, пишет он, даны на рынке, то максимальное удовлетворение потребностей или максимум эффективной полезности для каждого участника будет иметь место, когда отношение интенсивности последних потребностей или отношение предельных долезностей равно отношению цен. Различие между формулировкой Дя<еволса и Вальраса заключается в том, что первый приравнял отношения предельных полезностей к меновым соотношениям обменивавмых товаров, à BTopoH ‒ K отношениям цен. Но так как стношения цен и выражаются в отношении количества оомениваемых товаров, то обе зти формулировки можно признать совершенно аналогичными 22.
Аналитически вывод, полученный Вальрасом, будет выражаться так: г,: ть, ‒‒ P, (где г,, ‒ предельная полезность товара а для 1 лица, г, ‒ то же для товара b, à P, ‒ отношение меновых ценностей о к пь).
Иначе
r, = Р r,, Hî r,, =tp,,(d,) и r, =q>,(ó)
(поскольку Вальрас рассматривает предельные полезности как функции имеющихся запасов ‒ купленного товара d и остав-
2' Ь. Жа1газ. Elements d'economic politi@up риге..., р. 72. «2 Вальрас, как и джевонс, рассматривает предельную полезность как
первую производную функции полезности.
714


шегося от продажи другого товара ‒ у); вставив зти выра>кения
в предыдущее равенство, получим уравнение
Ч,,('4) = Р Ч,,(И
у ‒ оставшаяся непроданной для личного потребления часть товарного запаса, b есть разность q ‒ 0» = g ‒ d,Ð, (поскольку предложение одного товара, как было выше выведено Вальрасом, равно произведению спроса на другой товар со стороны продавца, помноженному на его цену).
Заменив в предыдущей формуле у через q, ‒ d,Єìû получим окончательную формулу Вальраса ":
Ч,,(~,) = Р,Ч,,(q ~.Р,)
Эта формула выведена из расчета, что наш субъект владеет запасом только одного товара, но не исключаются случаи, когда у нашего субъекта имеются запасы двух товаров (пока речь идет о двух товарах); но запаса одного товара не хватает для удовлетворения весьма интенсивных потребностей, а запас другого товара достаточен для удовлетворения менее интенсивных потребностей. Тогда предельная полезность товара а будет определяться но только количеством купленного товара а, но и первоначальным запасом, т. е. мы будем иметь не V.,(Ы), à V.,(д,,+ d,) и ната формула получит более обобщенный вид:
q.,(q., + ~,) = Р,~,,(д,, <.Р,)
Для другого лица, которое продает а и покупает b, мы получим
V~ (q~ + db) = P,ц,(q. — d,P,)
Если мы d, и db заменим через х и у, которые будут обозначать всякие приращения к первоначальному запасу (как положительные, так и отрицательные), полученные в результате обмена, то мы получим еще более общую формулу:
~р (д + х,) = Р„~р (д ‒ х,Р,)
ф,, (Ч», + V>) ‒ Р,я>., (q., V>>b)
Эти формулы Вальрас называет «les formules generales» 24 (главные формулы) .
Рассмотрим первоначальную, более простую формулу q „> (d,,) = Р<фр», 1(qb, > ‒ d,Ð,) . .Перед нами будут две переменные: d, и Р,(qb, > ‒ запас Ь| принимается за нечто постоянное, Вальрас пока отвлекается от условий производства). Если е>„> Qb,> будут

'з L. Жа1га я. Elements d'economic politique риге..., р. 82.
1
~' Ibid., р. 96.
I
715


определены, то можно вывести неаосредствеаную зависимость между спросом и ценой. Мы получим тогда из нашей формулы (р„> (d,) = Р,щ»,1 (q» d,P,) ту формулу, с которой Валырас и начал свой анализ: d, = f„~(P,). Задача, поставленная Вальрасом, как будто решена.
На основании своей формулы о пропорциональности предельных полезностей ценам Вальрас дает следующую интересную интерпретацию ценности (меновой): «Чем же являются v„v», v„v«~ Абсолютно не чем иным, как неопределенными и произвольными выражениями, лишь пропорция которых представляет общую и действительную пропорции> редкостей (т. е. предельных полезностей.‒ И. Б.) всех товаров у всех субъектов обмена при состоянии общего равновесия рынка; и, следовательно, только их попарпые отношения, равные попарным отношениям редкостей у любого субъекта обмена, способны принять численное выражение. Итак, меновая ценность остается по существу явлением относительным, причина коего всегда ‒ редкость, которая одна лищь есть явление абсолютное» 25. В примечании он делает разъяснение: «Различие между ценностью (valeur d'echange), фактом о б ъ е к т и в н ы м и о т н о с и т е л ь н ы м, и предельной полезностью, фактом а б с олютным и субъективным, есть более точное выражение различия между меновой ценностью и потребительной ценностью (valeur d'echange и ча1еиг d'usage)». Итак, Вальрас рассматривает потребительскую полезность как субстанцию ценности. Меновая ценность может быть выражена в виде отношения двух материальных масс, по наиболее точное выражение этой категории заключается в отношении предельных полезностей двух товаров.
Связь между формулами Вальраса и функцией спроса [D, = =Р,(Р,)] установить очень легко. Формулы Вальраса выражают закон распределения походов между различными продуктами в пределах индивидуального хозяйства, выступающего в качестве покупателя. Если в распоряжении данного субъекта имеется определенная сумма денег, то он распределит последнюю для покупки различных благ таким образом, чтобы получить максимум полезности. Последний получится тогда, когда предельные полезности всех потребляемых товаров будут пропорциональны ценам. Вот в чем заключается смысл вальрасовских формул. На основании этих формул можно определить количества различных товаров, которые будут куплены данным субъектом при наличии следующих условий: а) если дана сумма денег, которой располагает наш субъект; б) если известны рыночные цены отдельных товаров; в) если известны функции полезности, т. е. закон изменения полезности, в случае изменения величины запаса. C изменением цены, очевидно, должно измениться и количество данного товара, которое покупаемся нашим субъектом. С изменением количества покупае-

716
'~ L Жа 1 ra s. Elements d'economic politigue pure..., р. 139 ‒ 140.


мых товаров должна измениться их предельная аолезность. dTo изменение происходит до момента установления пропорциональности цен и предельных полезностей. На основании цен тех или иных товаров можно определить количества покупаемых товаров, иными словами, спрос на товары. Формулы Вальраса (при гом условии, конечно, что они правильно отражают законы ведения индивидуальных хозяйств) дают таким образом BoBMQBcHQGTh ° определить при данных ценах и доходах спрос на каждый товар для каждого индивида. Если сложить индивидуальные спросы, то получим общественный спрос для каждого товара. Пусть все прочие условия останутся неизменными (величина доходов, интенсивность потребностей и т. д.). Пусть меняется лишь цена данного товара. Тогда для каждого конкретного значения цены мы будем иметь соответствующее значение спроса. Между ценой товара и общественным спросом можно будет в этих условиях установить определенную функциональную зависимость. Очевидно, что спрос на данный товар будет зависеть не только от цаны последнего, но и от цены всех остальных товаров, потребляемых данным субъектом; ибо, с точки зрения второго закона Госсена, с изменением цены какого-нибудь товара, потребляекого субъектом, должны измениться условия осуществления максиьгума полезности, т. е. должно измениться распределение отдельных покупок, а в связи с этим и спрос на различные товары.
Вальрас доказывает свою теорему о пропорциональности предельных полезностей и цен первоначально геометрически, т. е. путем сопоставления КрНВ~ полезностей товаров а и Ь, а затем цри помощи дифференциального исчисления. Первый способ скорее иллюстрирует, чем доказывает теорему Вальраса. Поэтому мы обратимся ко второму доказательству 26.
Мы имеем дело с субъектом, который продает продукт Ь и доку- пает а. Необходимо определить, какую часть своего запаса данное лицо может потребить, а какую обменять на товар а так, чтобы получился максимум удовлетворения. Иными словами, перед нами обычная задача на максимум, которая решается при помощи отыскания первой цроизводной и приравнения последней нулю. Для того чтобы продифференцировать, нужно нашему выражению придать аналитическую форму. Общая полезность, как прежде выяснилось, по учению субъективной школы, есть функция количества данного блага. Если количество полученного товара а обозначить через х„а отданного Ь ‒ через у>, то мы получим сумму двух функций:
Фа 1 (ха) + Фь,1 (дь ‒ gb) .
Вальрас заменяет это обозначение своим:
+àó1 (4â) + ©ь!1 (qe ‒ dd'в.) °

~. Wa 1 rae. Elements d'economic politique риге..., р. 84.
I
717


Это выражение и нужно продифференцировать. Первая производная будет Ф'а, l(d,) ‒ Р,Ф'b, l(qb ‒ d,Ð,), для максимума она будет равна О, т. е. мы получим Ф'„1(d,) ‒ Р,Ф'~, 1(qb ‒ d,Ð,) =О, ИЛИ Ф а~l (da) РаФ b)l (qb <~аРа).
А так как первую производную можно рассматривать как новую функцию от независимои переменной, то Ф'„l и Ф'>,1 мох<по заме- НИТЬ ЧС'~)ОЗ Я)д,1 И Я)~р,1.
В результате получим формулу Вальраса ql,1(d,) = =~ Рафь 1(gа паРа), которая будет выражать условия максимального удовлетворения. Необходимо еще добавить, что для определения максимума функции недостаточно найти 1-ю производную; необходимо, чтобы 2-я производная была отрицательная. Это условие здесь соблюдено, поскольку фупкцця <р„l и <р~,l есть убывающая функция (полезность отдельных единиц запаса убывает), следовательно, и 1-я производная от tp„,>, q)>,1, т. е. 2-я производная от Ф„l и Ф~,l будет отрицательной.
Доказательство Вальраса похоже на доказательство Лаунгардта этой теоремы. «После обмена владелец А обладает еще запасом а ‒ х своего первоначального товара и количеством г другого товара, так что достигнутая цм полезность выразится в
Ш = /(а х) + ~р(з).
Для того чтобы установить, для какого значения х эта полезность будет максимальной, нужно продифференцировать по х и производную приравнять нулю. Получим f'(à ‒ х) + <р' (z) ‒ =О,
Р1 Р 27 f' (а ‒ х} или. поскольку s = „, х и отсюда „=,, получим
11 11 Ч' (х}
ds
. Это уравнение дает основной закон обР1 ds '
м е н а, который, будучи выражен словами, гласит: н а и б о л ьтпая полезность для владельца в результате обмена возникает тогда, когда и редельные полезности находящихся в его обл адании товаров относятся, как цены отдсльных товаров»".
Мы не будем здесь рассматривать формулу пропорциональности цен и предельных полезностей (этот вопрос освещен нами в главе, посвященной Джевонсу, который раньше Вальраса дал обоснование этой формулы) .
Формула максимума Вальраса ничем существенным не отличается ст формул Джевонса. С внешней стороны различие сводится к тому, что у Вальраса фигурирует отношение цен, а у Дн<евонса‒
~' Р1 означает цену первого товара, Рп ‒ цену второго товара.
'® W. Ь à u n h а г d t. Mathematische Begrundung der Volksmirtschaft~- 1еЬге, $. 17.
718


отношение обмениваемых товаров. Как тот, так и другой экономисты пытаются, на основании своих формул пропорциональности цен и предельных полезностей, установить величину спроса и предложения отдельных иидивидов. Но Джевонс абстрагируется от возможности несовпадения индивидуальных величин спроса и предложения. Следовательно, он предполагает наличие какой-то предустановленной гармонии, кото~рая может рассматриваться исключительно как результат организованного вмешательства общества. Джевснс абстрагируется от возмох<ности неосуществления данного максимуыа полезности, следовательно, предполагает, что какоето условие в экономической системе обеспечивает возможность реализации намеченного отдельными субъектами максимума полезности.
Вальрас ‒ и в этом существеннейшее отличие его от Джевопсэ ‒ учитывает возможность несовпадения спроса и предложения. Он идет еще дальше в отрицании предустановленной гармонии между субъективными оценками отдельных хозяйствующих субьектов, посколыку он утверждает, что обычно, в преобладающем числе случаев, спрос не равен предложению. Равенство их он считаег делом исключительного случая. Казалось бы, что после столь пессимистического признаяия Вальрас должен был отказаться от приложения принципа максимума полезности к объяснению явлений спроса и предложения. Но Вальрас пытается примирить оба элемента ‒ теорию спроса и предложения к принцип максимума полезности.
Вот важнейшее положение Вальраса, которое в сжатом виде резюмирует его теорию ценности: еПри каких-либо двух данных взаимных ценах Р„и Pb, хь х2, хз, ."gl, у2, уэ (величины спроса и предложения отдельных субъектов.‒ ХХ. Б.) будут определены без вычислений и тем же самым, согласно условию максимального удовлетворения, будут опредечяться х и у (совокупный спрос и предложение.‒ Н. Б.). При х = 0 мы имели бы также у = О (эти уравнения, как увидим позже, выражают, что спрос равен предложению.‒ Н. Б.), и цены были бы ценами равновесия. Но обычно мы имеем g ~+0 и следовательно, у~~О. Первое неравенство может быть выражено в форме D,~~΄îáîçíà÷àÿ через D, ñóììó положительных величин (т. е. спрос.‒ K Б.), а через О, ‒ сумму отрицательных х (т. е. предложение.‒ И. Б.). Задача состоит в том, чтобы привести D, и О, к равенству. Что касается Р„то величина эта положительна при Р„= О; она бесконечно падает, если Р, возрастает; она станет равной нулю при известном значении Р„, заключающемся между нулем и бесконечностью. Что касается О„ то величина эта равна нулю при Р„= О, и даже при некоторых положительных значениях Р,; далее, при возрастании Р, она возрастает, но не бесконечно; она доходит до максимума, далее падает при продолжащщемся воз)растании Р, и становится равной нулю при P, = оо. При этих условиях ‒ если только D, не станет
719


нулем пренще, чем О, перестало им быть, для какового случая решения не существует ‒ имеется некоторое значение Р„при котором О, и D, будут равны. Для того чтобы найти это значение, нужно увеличить Р„если D, ) О, и уменьшить Р„если D, ( О,. Мы узнаем действительный закон предложения и спроса» ".
Основная идея Вальраса заключается, таким образом, в том, что при каждой данной рыночной цене устанавливается свой способ рационального распределения товаров для отдельных субъектов, каждой данной цене соответствуют свои определенные условия осуществления максимума полезности. Каждый хозяйствующий субъект, исходя из существующей цены, устанавливает спрос и предложение в определенных размерах. Но таких максимумов полезности для отдельных субъектов может быть столько, сколько существует цен. Из всех этих максимумов реальное осуществление получает тот, при котором спрос одного лица и предложение другого равны друг другу. Иными словами, для определения цены необходимы и достаточны два условия: а) получение максимума полезности и б) равенство спроса и предложения а".
Чем отличается теория цены Вальраса от обычной теории спроса и предложения? По теории Вальраса, опрос и предложение имеют вполне определенную величину. При данной системе рыночных цен величина спроса'на каждый товар мох<ет быть лишь одна. Так же обстоит дело и с величиной предложения, ибо хозяйствующий субьект, руководствуясь стремлением получить максимальную полезность, определяет, какое количество товаров ему выгоднее всего обменять и на какие товары. На основании суммирования величин индивидуальных спросов и предяожений можно получить величину общественного спроса и предложения, которая также имеет вполне определенный характер. Ввиду того, что каждая цена вызывает определенный спрос и предложение, из всех возможных цен сохраняется и становится устойчивой та цена, при которой спрос равен предложеыию.
При данной системе рыночных цен величина спроса и предложения может измениться лишь в случае изменения потребности или полезности данного товара (если признать второй закон Госсена правильным). В последнем случае хозяйствующии субъект, по идее второго закона Госсена, будет потреблять отдельные блага в других пропорциях; в связи с этим изменится величина спроса и
'9 Ь. W а1rа з. Elements Й'economic politique риге..., р. 98.
зо Экономисты-математики считают, что теория цены Вальраса ‒ первая попытка дать систематическую теорию экономического равновесия. Поэтому они рассматривают Вальраса как фактического основатели математической школы и ее крупнейшего представителя. Это, например, утверждают Море и Антонелли. Озорио утверждает, что хотя Курно первый дал применение математического метода в политической экономии, но только Вальрас дал начало математической теории цены. Буске доходит даже до гиперболических утверждений, что Вальрас яляется крупнейшим теоретиком среди старых, современных и будущих экономистов.
720


предложеыия, а следовательно, изменится тот уровень цены, при котором спрос становится равным предложению. На этом основании Вальрас устанавливает свой закон изменения цены. Сущность его заключается в следующем. Цены товаров зависят от предельной полезности. Последняя, в свою очередь, зависит от двух моментов: интенсивности потребности в данном продукте и величины запасов. Предельная полезность будет прямо пропорциональна интенсивности потребности и обратно пропорциональна количеству. данных продуктов. Отсюда Вальрас выводит свой «закон изменений цен равновесия», который формулируется так: «Если на рынке, находящомся в состоянии общего равновесия, при прочих равных условиях полезность одного из многих обмениваемых товаров увеличивается или уменьшается для одного или для нескольких субъектов обмена, то цена этого товара в наличных деньгах увеличивается или уменьшается. Если, при прочих равных условиях, количество одного из этих товаров у одного или у нескольких владельцев увеличивается или уменьшается, то цена этого товара уменыпается или увеличивается» з'.
С первого взгляда этот закон может показаться весьма парадоксальнъ~м, ибо, согласно emery закону, достаточно произойти изменепию полезности данного товара для одного из субъектов, чтобы вслед за тем вызвать изменение рыночной цены. Следовательно, цена зависит от полезности данного товара для каждого из хозяйствующих субъектов.
Однако необходимо признать, что закон изменения цены Валь- раса получает определенное содержание и определенный смысл с точки зрения его теории ценности. Дело в том, что устойчивая цена, или цена равновесия, по Вальрасу, определяется пересечением кривых спроса и предложения; характер этих кривых, по мнению Вальраса, зависит от организации потребления, от распределения данных продуктов; в свою очередь это распределение, на основании второго закона Госсена, зависит от рыночных цен, с одной стороны, и от функциональной зависимости между полезностью и величиной запаса, с другой сторовы. Изменение потребностей хотя бы одного субъекта вызовет изменение его индивидуального спроса, а следовательно, изменение всего общественного спроса. Пересечение «ривых спроса и предложения произойдет в другой точке, следовательно, установится новая устойчивая цена, новая цена равновесия. Каждый хозяйствующий субъект оказывает влияние па спрос и предложение, а тем самым ‒ на условия образования цен. Вальрас иллюстрирует свою мысль следующим примером: «Прсдполохсим увеличение полезности (d utilite) В, т. е. изменение кривой полезности В, следствием чего будет увеличение предельпой полезности (rarete) В для некоторых участников обмена. Эти инди-
" L. W а1г а s. Elements d'economic politique риге..., р. 142. См. также: L. Wa1 ãas. Theoric~ mathbmatique de la richesse sociale. Lousaane, 1883, р. 52 ‒ 53.


виды не получат теперь иаксимуыа цолезпости. Наоборот, они оудут заинтересованы при наличии цеп P„, Р„Рд в предъявлении спроса на В за счет предложения А, С, D. Ввиду того, что прехсде установилось равенство мех ду спросом и предложением при наличии цен Рц, P„Pg, теперь получится превышение спроса над предложением В и превышение предло>кения над спросом А, С, П, следствием чего будет повышеиие Р~... Равновесие установится, когда спрос и предложение всех товаров А, В, С, D будут равны. Итак, увеличение полезности B имело своим результатом повышение цены В» З2.
Таким образо|и, теория Вальраса характеризуется следующимл основными положеииями: а) спрос и предлох<ение данного товара возмож>гы при B сякой цене; б) при кахсдой цене существует строго определепньгй размер спроса и предло>кения и в) величину опроса и предложения можно определить на основании принципа максимума полезности. Молчаливой предпосылкой теории Вальраса является предположение о том, что запасы данного товара постоянные. Эта предпосылка дает возмо>кность определить величину предложения. Благодаря этой предпосылке величипа предложени~~ становится строго определенной.
Можно допустить два случая: а) продавец потребляет часть своего товарного запаса и б) продавец продает весь свой запас целиком. Во втором случае проблема чрезвычайно упрощается, ибо гсличина предложения является фиксированной. Она всегда равна существующему запасу товаров. Следовательно, высота рыночнык цен при даннои величине предложения зависит от спроса. Последний, в свою очередь, зависит от цен и от потребностей с~ьекта. Если признать второй закон Госсена правильным, то он дает возмохсность определить функциональную зависимость мехсду ценой и спросом (при условии, что общая сумма доходов, или ценност>:ая сумма, имеющаяся в распоряжении данных субъектов,ocraeY- ся неизменной). Цена устанавливается на таком уровне, пря котором спрос равен предложению. Если предложение расширяется, то rip@ неизменности функциональной зависимости между спросом и ценой спрос тоже должен расшириться, что осуществляется благодаря понижению рыночных цен. Если предложение остается неизменным, а функциональная зависимость ме>кду спросом и ценой изменяется в силу изменения потребностей субъекта, то цена соответствующим образом изменяется, пока не устанавливается новоа равновесие между спросом и предложением.
Q первом с.чучае, т. е. когда данный товар потребляется и продавцом, вопрос лишь несколько усложняется. Продавца можно рассматривать (таков метод рассу>кдения Вальраса) как покупателя товаров у себя самого. Следовательно, в этом случае для исчисле- 1;ил величины общественного спроса необходимо учесть также

722
~~ Ь. Ж а 1 г а з. Elements d'economic politique риге..., р. 140 ‒ 143.


спрос, предъявленный продавцом. Этот спрос исчисляется на оощих основаниях, т. е. на основании второго закона Госсена и, следовательно, иа основании учета рыночных цен и потреоио(.тей продавца (tIJItt продавцов) . Величина об~цественного предложения в это(м с~гучае равна не всему заыасу данного товара, а разности между величинои этого запаса и сооствснным потреблением продавца. Следовательно, и в атом случае, как и в предыдущем, приходится учитывать лишь два момента: велиыну запаса данного товара и характер функциональной зависимости между спросом и це ой.
В основе теории автора лежит статическая предпосылка. Вальрас рассматривает застывшую систему, в которой запасы товаров ~остаются неизменными. Поэтому он исключает из своего пойся зрения производство. Для того случая, который рассматривает 13ильрас в исходном пункте своего анализа, производственный процесс не имеет никакой значимости. Все внимание автора направлено лишь в сторону изучения того, как и по каким ценам данные товары распределяются между отдельными участниками обмена. Принцип редкости выступает здесь в ыаиболее чистом, незамаскированиом виде. Теория Вальраса представляет собой, та~им образом, типичнейшую теорию монопольных цен (в условиях естественной монополии). Отсюда понятно, почему теория Вальраса есть теория спроса Ii пр~длокспи». Отсюда понятен сиысл того закона изменепия цен, о «втором говорилось выше. Теория Вальраса дает возможность очень наглядно обнаружить связь между моно олией и теорией полезности. Монопольные цены определяются спросом, а спрос определяется частичио потребностями. Теория Вальраса вместе с тем обнаруживает невозможность для ее автора иостроония строго последовательной и, следовательно, монистической теории цен, т. е. невозможп(~сть рассматривать полезность как единствениое основание цен. Цены всегда зависят от спроса, а последний определяется пе только потребностями, но и цепами данных товаро» и общей покупательной способностью, т. е. опять-таки определенными цепамп. Этим определяется научная несостоятельность теории обмена Вальраса.
Прежде всего встает вопрос о возмохсности примлиль теорию Вальраса в условиях свободиого воспроизводства. В последнем случае отпадает основная предпосылка вальрасовского анализа о неизменности запасов обмениваемых благ. А в связи с этим отпадает теория предложения пашего автора. Связь между ообствеиныи потреблением данного товара его владельцем и величиной предложения последнего базировалась на том, п.о данный товар имеется в ~>граниченном количестве. Поэтому всякое расширение предлохсения возможно лишь за счет сокращения потребления товаров их продавцом, и наоборот. По величине собственного потребления можно определить размеры предложения, и наоборот. Величина же собственного по реблеиия продавцом находится в зависимости о~ z'1рактера его и требностсй, от полезности данных товаров и т. д.
46»


На этой почве устанавливаечт,я связь мех<ду полезностью благ и величиной предложения.
В условиях свободного воспроизводства отпадает эта связь между величиной собственного потребления продавца и размерами предложения. Продавец может одновременно расширить и свое собственное потребление, и предложение за счет общего увеличения товарного запаса. Следователыю, величина предложения становится неопределенной. А поскольку, по мнению Вальраса, цена определяется пересечением кривых спроса и предложения, из неопределенности предложения следует и неопределенность цены. Теория цен Вальраса отказывается здесь служить.
Если в условиях, в которых оперирует Вальрас (т. е. когда запас товщров принимается за фиксированную величину), можно говорить о взаимодействии между ценами и полезностью, поскольку спрос и предложение одно в р еже н но зависят от этих двух факторов, то этот аргумент отпадает для свободного воспроизводства. В последнем случае величина спроса тохсе оказывается под двойным влиянием непосредственных потребностей и цен.
Другой характер носит предложение товаров. Последние производятся не для собственного потребления, а для продажи на сторону, следовательно, связь между предложением и собственным потреблением здесь разорвана. Величина предложения в условиях свободного воспроизводства. может меняться в каких угодно пределах. Она зависит исключ ит е лько от цен (конечно, и от издержек проиаводства, поскольку последние влияют на цены). С повышением цен предложение расширяется, и наоборот. Поэтому возможность сослаться на взаимодействие различных факторов в данном случае отпадает. Влияние потребностей или предельной полезности на предложение становится равным нулю. Поэтому всякая попьггка вывести высоту цены из величины предложения (которая имела известный смысл там, где величина предложения является фиксированной) неизбежно будет заключать в себе чистейшей воды заколдованный круг. Ибо величина предложения в данном случае не частично, а всецело определяется ценой.
В условиях свободного воспроизводства пропорциональное распределение труда между отдельными отраслю~и производства будет связано с отсутствием стимулов z пероливаш11о труда из одной производственной сферы в другую; а последнее условие всегда предполагает, что средние цены пропорциональны количеству общественно необходимого труда, или цепам производства (если учесть капиталистические условия). Величина спроса не оказывает никакого влияния на высоту есреднихэ цен или на средпий уровень, соответствующий устойчивому равновесию. Поскольку отпадает влияние спроса на стоимость, отпадает и становится равным нулю влияние всяких индивидуальных факторов, как потребностей, личных вкусов, полезностей и т. д. Теория стоимости, таким образом, эмансипируется оовершенно от предельной полезности и


теории спроса и предложения. Вместе с тем отпадает и теория Вальраса. Последняя имеет смысл лишь при строго определенных условиях, т. 0. в условиях монополии. Крупнейшая ошибка Валь- раса заключается в том, что он свою теорию пытается распространить на всякие случаи обмена.
Теория обмена Вальраса представляет собой модифицированную теорпю спроса и предложения. Своеобразие теории Вальраса и ее отличие от других теорий спроса и предложения выражается в наличии следующих трех особенностей.
Первая особенность теории Вальраса (в отличие от других теорий спроса и предложения) состоит в том, что Вальрас пытается найти принцип, определяющий количественные размеры спроса. Этим принципом является второй закон Госсена. Критическое рассмотренио этого закона дано нами в главе, посвященной Госсену. Если отбросить закон Госсена, то придется отвергнуть и попытку Вальраса объяснить характер кривой спроса.
Вторая особенность теории Вальраса состоит в том, что она всякий обмен пытается представить как обмен излишками. Предполагается, что не только покупатель, но и продавец прежде всего интересуется вопросами получения максимальной полезности. Обмен происходит лишь до тох пор, пока предельная полезность товара, поступающего в продажу, ниже предельной полезности покупаемого товара. Эта предпосылка, которая лежлт в основе всех теоретических построений Вальраса, должна быть отброшена, если исходить из развитого обмена, когда в продажу поступают не излишки, а вся товарная масса, принадлежащая продавцу. Правда, Вальрас пытается последний случай представить как частный случай, подчиняющийся общим законам, установленным автором. Для того чтобы в продажу поступила вся товарная масса, принадлежащая продавцу, по мнению Вальраса, вовсе не обязательно отсутствие у данного продавца потребительского подхода. Продавец может преимущественно интересоваться получением максимальной полезности, и тем не менее он может продать весь имеющийся у него запас при определенпом соотношении полезности обмениваемых товаров.
Для этого, по мнению Вальраса, достаточно только в формуле (pa l (da) = Pagb l (gb ‒ И,Р„) дь принять равным предложению, т. е. d„P,. Тогда мы получим q>,~(do) = Рдя~ )(0), откуда легко получить, чему равна P„. Она будет = ' ® . Это будет, по Вальрасу,
~а, t (~а)
~ь.1(о) '
в том случае, когда отношение цен будет меньше или, по крайней мере, равно отношению наименьшей полезности, могущей быть полученной от покупаемого товара а, и наибольшей полезности от запаса своего товара b. Иными словами, случай продажи всего запаса товара, имеющогося у данного лица, Вальрас рассматривает пе как результат того, что данный товар не представляет собой потребительной цднности для ого владельца, а как результат того,
725


что потребительная ценность этого товара ниже потребительной ценности последней единицы приобретаемого товара.
Вся ошибка Вальраса заключается в'том, что он ~рь,1(0) принимает за определенную положительную величину. Менарду тем для 1оварного капиталистического хозяйства и характерен тот факт, что для товаропроизводителя его собств~ш-~ый товар не имеет никикой потребительной стоимости. Для машиностроительного зэ«олчика маппгны, им изгоговляемыа, имеют только меновую стоимость. Данное лицо потому-то и продает в е с ь свой товарный знлас, что оно в нем не нуждаетс», не испытывает никакой потребности. Следовательно, типическим является тот случай, когда полезность каждой единицы запаса абая продавца равна нулю.
Вообще говоря, то обстоятельство, что аргумент равен О, не влечет за собой и равенства функции нулю (например, если у = = cos х, то при х = О, у = 1). Но в данном конкретном случае тот факт, что наш производитель не оставляет у себя никакой части запаса произи'денных им товаров, свидетельствует о том, что при потреблении = О, данный товар имеет и нулевую полезность. Возможен целый ряд случаев, когда продавец совершенно не потребляет товара, который он продает. В этом случае все единицы данпого товара представляют для продавца нулевую потребительную стоимость. К этим случаям контраргумент Вальраса неприменим.
Формула пропорциональности, как мы видели при разборе теории Джевонса, представляет собой лишь математический вывод из в горого закона Госсена. Последний же касается исключительно деятельности и о ку па тел я. Даже и тех случаях, где Вальрас говорит о продавце, он представляет дело так, что данный субъект покупает у самого себя часть товаров, следовательно, предъявляет спрос на собственный товар, руководствуясь общими принципами, т. е. соображениями о полезности благ и о ценах последних. Формулу пропорциональности нужно, следовательно, комментировать в ограничительном случае, т. е. в лучшем случае можно признать, что предельные полезности к у и л е н н ы х товаров, или что предельные полезности для субъекта, рассматриваемого как и о к yIIа т е л ь, пропорциональны ценам. Если >ке стать на точку зрения Вальраса и придать этой формуле распространительное толкование, т. е. если утверждать, чт(i предельные полезности вс е х товаров для в с е х субъектов пропорциональны ценам, то мы получим ря)~ абсурдов и математических парадоксов.
Предположим, что товар для д а H H or о л и ц а не имеет потребительной стоимости. Отсюда следует, что ~рь|(О) = О. Тогда мы получим, что
ч„, (<o) ч„, (~ ) р„ , ~О~
= oo и, наоборот, Pb = p
Чь,1(~) ч., ~(~.





т. е. мы получим, что для товаропроизводителя, исключителыю работающего на рынок, цена чужого товара должна равнятьл~ бесконечности, цена собственного доли<на равняться нулю.
Задача всякой последовательной теории цены заключается в том, чтобы свести образование цены к таким первичным факторам, которые не зависят от цен. Основной порок обычной теории спроса и предложения заключается в том, что последняя представляет собой заколдованный круг, или в том, что она пытается вывести цену из цены. В связи с этим встает вопрос о том, может ли быть распространено зто обвинение на теорию цен Вальраса. Этот вопрос связан с выяснением третьей особенности теории Вальраса. Последняя выражается в том, что Вальрас устанавливает всего дна основных фактора, воздействующих на цены. «Элементы, обусловлива1ощие установление цен,‒ пишет он,‒ суть также элементы, обусловливающие изменения цен. Этими элементами, обусловливающими установление цен, являются полезность товаров и их запасы. Таковы, следовательно, причины и первичные условия, регулирующие изменение цене зз.
Учение Вальраса о двух конечных основаниях цены (кривых полезности и индивидуальных запасов) пытается опровергнуть обычное положение, что теория спроса и предложения представляет собой заколдованный круг. По теории Вальраса. цена зависит не от конкретного отдельного значения спроса, а от кривых спроса. Последние же, в конечном счете, определяются такими моментами, которые от цены не зависят {потребностями и индивидуальными запасами). Вальрас, таким образом, пытается ликвидировать порочный круг в теории спроса и предложения. В основе его попытки лежит положение о том, что уровень определяется не соотношением конкретных значений спроса-предложения, а пересечением функций или кривых спроса-предложения. Вальрас не отрицает того, что цена влияет на спрос и предложение. Наоборот, это влияние цены на спрос-предложение он положил в основу своего учения о функциях спроса-предложения. С точки зрения Вальраса, самый закон связи между изменениями цены и измепениями конкретных значений спроса-предложения определяется чисто психологическими моментами. В качестве иллюстрации идеи Вальраса можно привести следующий пример. Прежде при повышении цены на данный товар на один рубль спрос сокращался вдвое, а теперь при том же повышении цены оп сократился лишь на одну треть. Допустим, что это объясняется усилением потребности покупателя в данном товаре. Здесь мы имеем чисто психологическую попытку объяснения изменения функции спроса.
Вальрас упустил одно чрезвычайно вах'ное условие. Он упустил, что рациональная организация потребления, по закону Госсена, зависит не только от цен и от предельных полезностей

э' L Ша1га s. Elements Й'economic роИщие риге..., р. 103.
727


потребляемых товаров, ио и от той денежной (или вообще ценностной) суммы, которой обладает данный субъект, т. е. от его дохода. С изменением этой ценностной суммы или дохода может измениться форма зависимости между конкретными значепиями спроса и цены даже при наличии прежних цен на потребляемые товары, при наличии прежнего распределения благ, при прежней интенсивности потребностей, т. е. D = F(p) мох<ет превратиться в D = = tp(p), D = ф(р) и т. д. Это изменение ценностной суммы возмохсно, например, вследствие изменения цены какого-нибудь товара, который составляет часть запаса данного субъекта, хотя и не входит в его потребление. Следовательно, поскольку Вальрас абстрагируется от зависимости D от общей ценностной суммы, которой обладает данный субъект, Вальрас тем самым признает, что эта величина, по крайней мере в представлении субъекта, является устойчивой. Но зто предположение совершенно произвольное. Если отбросить зто предположение, то куя<но будет допустить, что общая ценностная сумма, имеющаяся в распорях<ении отдельного субъекта, изменяется, а вместе с ней изменяется и самая форма функциональной зависимости.
Сам Вальрас вынужден был признать в одном месте, что для определения цены решающее значение имеет не распределение данного запаса продуктов между отдельными субъектами (то, что он называет «les quantites possedees»), а распределение ценностной суммы между ними. Вальрас доказывает теорему, что цены но изменятся, если мы перерасиределим запасы благ мех(ду данными субъектами, при условии неизменности ценностных сумм в распоряжении отдельных субъектов.
Эту теорему он называет «theoreme Йез repartitions equivalents», теоремой эквивалентного распределения. Вот ее точная формулировка: «При Баличии на рынке, находящемся в состоянии равновесия, нескольких товаров, текущие цены этих товаров не изменятся от распределения соответственных количеств их между субъектами обмена любым образом, лишь бы сумма запаса каждого из этих субъектов оставалась равноценной» З4. На основании этой теоремы можно было бы установить, что решающее значение для определения цен имеют два фактора: а) предельные полезности благ, которые зависят от потребности в последних и частично от цен, и б) сумма доходов отдельных субъектов, или ценностей, имеющихся в распоряжении отдельных субъектов. Необходимо учесть, что термин «ценностная сумма» нужно толковать в ограничительном смысле. Не всякая ценностная сумма, имеющаяся в распоряжении субъекта, оказывает влияние íà его спрос, а только Та сумма, которая непосредственно назначена для ero потребления. Следовательно, здесь исключается возмохсность накопления. Итак, можно установить, что, по теории Вальраса, высота

728
~' Ь. Walra s. Elements d'economic politique риге..., р. 349.


цены зависит от характера функциональной зависимости между спросом и предложением, с одной стороны, и ценой, с другой стороны, или от формы кривых спроса и предлон<ения. Эта форма устанавливается на основе припципа максимума полезности и зависит от двух моментов: полезностей отдельных благ и общей денежной (или ценностной) суммы. Если оба эти условия остаются неизменными, то для каждой цены данного товара можно установить соответствующие размеры спроса. Но если одно из этих условий (или оба) изменится, то мы для каждой цены данного товара будем иметь другой размер спроса. Общая ценностная сумма, или общие размеры доходов покупателя, зависит от цен определенных товаров. Поэтому не только величина спроса и предложения, но а функциональная зависимость последних от цен в свою очередь определяется ценностнычи факторамн. Следовательно, нельзя эмансипировать данный уровень цен от влияния ценностных факторов. Иными словами, необходимо признать, что теория, которая выводит уровень цен из кривых спроса-предложения, вращается в логическом кругу точно так же, как старая теория спроса-предложения.
Вальрас, однако, пытается представить дело так, что никаких логических кругов в его теории нет. Даже при рассмотрении более сложных форм обиепа (например, в случае и товаров и вытекающего отсюда денежного обращения) Вальрас настаивает на том, что первичными элементами при определении цен являются потребности и величина запасов отдельных индивидов.
Можно было бы возразить, что Вальрас, рассматривая случай с и товарами, учитывает влияние величины доходов, или ценностных сумм, на характер функциональной зависимости между саросом и ценой. Дело в том, что для случая и товаров Вальрас рассматривает спрос как функцию цен целого ряда товаров. Так, ов составляет следующую систему уравнений З5:
J>q=/ь.>(Рь Р,Pa )
z~ = fñ. 1 (Рь~ P„Pg ° ° )
~i /4,1 (Pb! Рс, РН ° ° )~
где у~, z~, w~ означают величины спроса или предложения первого субъекта. Может получиться вывод, что, поскольку Вальрас учитывает влияние цен всех товаров на величипу спроса, он тем самым учитывает всякие колебания доходов данного субъекта. Но в m же время система уравнений спроса или предложения составлена так, что форма или характер этих уравнений зависят исключительно от индивидуальных потребностей и индивидуальных запасов. В самом деле, Вальрас рассматривает спрос на данный товар b как функцию цен всех т о в а р о в Р~, Р„Рд, Р„, если имеется п товаров. Предположим, что величина доходов остается неизменЗ5 Ь. Ж р1га з. EIements d'economic poIitique риге..., р. 124.
!


иой и цены принимают определенную величину. Тогда, на основании второго закона Госсепа, можно оиределить, как распределит наш субъект свои доходы на покупку отдельных товаров, т. е. можно определить спрос на все товары. Это положение Вальрас выраэкает в следующей системе уравнений з~:
V,,(д„, + у,) =- Р V.,(д, + х,)
~р,, (О, + г,) = Р,. V., (д,, + х,)
<р~, (V„, + и,) = Р ~р,, (д,, + х,) и т. д,
С изменением цен отдельных товаров мы получим различные значения у, z, w, т. е. величин спроса и предложения (последнее Вальрас рассматривает как отрицательный спрос). Мы предположили неизменную величину доходов. Но можно предположить ряд переменных доходов. Тогда получим новые значения для величин спроса при прежних значениях цен предметов потребления. Величина индивидуальных доходов зависит от величины индивидуальных запасов и от цен соответствующих товаров, входящих в эти .запасы (если абстрагироваться от производных доходов) . Цены ;этих товаров, определяющих величину индивидуальных доходов, входят в общую систему уравнений, поскольку эта система охва.тывает цены всех товаров. Поэтому можно сказать, что уравнепие y> = /ь1(Рь, Р„Р~) охватывает все возможные величиныспроса при различной высоте индивидуальных доходов. Сама же форма этих уравнений зависит лишь от двух моментов ‒ характера индивидуальных потребностей и величины индивидуальных запасов (ибо второй фактор, определяющий доходы,‒ цены отдельных товаров ‒ включен уже в нашу систему уравнений в виде аргумента функций спроса) . На основании этих двух элементов можно определить функции спроса (или предложения) всех товаров для первого субъекта, т. е. величины х~, у1, z~, w~ З7 и т. д.
Аналогично можно получить соответствующие величины для второго субъекта, т. е. х~, у2, г2, w2..., для третьего и т. д. Если сложить эти величины, то мы получим х, у, z, w... (т. е. величины общественного спроса.и предложения), которые можно тоже представить в виде функций цен всех товаров,
т. е. y = F> (Pb, Р„Рд... Р„)
z=F,(Ðb,ЄÐd...P) и т.д.
ю
зб Ь. Wa l r a s. Elements d'ecenomie politique риге..., р. 123.
З7 Необходимо заметить, что этим способом Вальрас получает уравнения для спроса всех товаров, кроме товара а, который служит мерилом ценности. Величину спроса а Вальрас определяет следующим образом. Предполагается, что сумма расходов равна сумме доходов. Поэтому мож.но составить уравнение
~i + y>~a + ~Ус + шРй+ ." = О,
откуда вытекает, что
х1 = ‒ (у~Py + г1Рс + Ц~А + -).
730


Поскольку предложение рассматривается Вальрасом как отрицательный спрос, величина общественного спроса должна равняться нулю (ибо спрос одних, или положительный спрос, компенсируется предложением, или отрицательным спросом других). Отсюда Валь|рас получает, что х = О, у = О, z = 0 и т. д., и в результате мы имеем систему уравнений З8:
Г~ (Р~, P„P„... Р„) =- 0
I', (Р(„Р„Рд... Р„) = 0
Г',(ЄЄР,...P„) = 0,
содержащую т ‒ 1 уравнений и т ‒ 1 неизвестных (цен всех товаров, выраженных в а) . Поэтому может показаться, что конечный результат теории Вальраса с логической стороны безукоризнен (конечно, при условии неизменности запасов существующих благ). Этот вывод заключается в следующем положении: «Из всего вышеизложенного явственно следует, что как при многих, так и при двух товарах необходимыми и достаточными элементами дл» установления текущих цен равновесия являются уравнения полезности или потребности субъектов обмена в товарах ‒ уравнения, которые всегда можно представить кривыми,‒ и наличных запасов товаров» З9.
Однако эта система уравнений Вальраса (вернее, экономичсская концепция, лежащая в основе этой системы) страдает одним очень существенным недостатком. Она изображает совокупность всех меновых процессов, происходящих между отдельными товаропроизводителями (вернее, товаровладельцами), как единый процесс, который происходит UI10 BctU (единым актом). Поэтому товаровладельцы учитывают все возможные цены. Из последних удерживаются лишь те, которые обеспечивают равенство спроса и предложения всех товаров. Но это представление о всей совокупности меновых процессов как о едином процессе заимствовано из области простого товарообмена. Денежное обращение приводит к разрыву между актами купли и продажи. Оба акта для каждого субьекта разделены определенным (хотя и весьма кратким) периодом времени. Для того чтобы выступить в качестве покупателя, данный субъект должен предварительно фигурировать в роли продавца. Следовательно, выступая в качестве покупателя, наш субъект учитывает не возможные доходы, а вполне реальную и определенную ценностную или денежную сумму, которой он располагает. Поэтому возможность варьирования величины доходов в тот момент, когда совершаются покупки, отпадает. Субъект устанавливает свой спрос на отдельные товары в зависимости лишь от трех факторов: от потребностей, от цен отдельных товаров и от величи-
З8 Ь. Wa 1 ra s. El<ments d'economic politique риге..., р. 128.
З9 Ibid), р. 134.
!
731


иы своих доходов. Если признать, что цены являются переменной величиной, то для даиыого икта покуПок функциональная зависимость между спросом и ценой покупаемых товаров будет определяться исключительно характером потребностей и величиной доходов (а не материальных запасов).
Раздельность во времени процессов купли и продажи для отдельных субъектов имеет огромное значение. Благодаря этой раздельности устанавливается преемственная связь между ценажи отдельных периодов. Цены на товары (если отвлечься от издержек производства) оп~ределяются спро~сом; последний ‒ величиной индивидуальных доходов; а последние, в свою очередь, зависят от цен, которые существовали в момент продажи, предшествующий купле, или, во всяком случае, которые существуют в данный момент до выявления результатов происходящих меновых процессов. Благодаря наличию такой преемственной связи при объяснении цен каких-либо товаров всегда приходится исходить из наличия каких-то цен. Эмансипировать тоорию спроса и предложения от влияния существующих ценностных факторов ‒ это значит отвлечься от того, что данный меновой процесс тесно связан с другими, прежде происходившими меновыми процессами. Иными словами, это означает, что данному меновому процессу непосредственпо предшествует натуральное хозяйство, что мы имеем дело с примитивным товарообменом.
Все элементы теории цен Вальраса, таким образом, тесно связаны между собой. Автор пытается найти конечные факторы цены, которые не зависят от цен. Этими факторами являются опроделенные функции полезности и величины запаса потребительских товаров. Для того чтобы легче связать кривые спроса с кривыми полезности, Вальрас начинает с анализа примитивного обмена излишками. Он далее предполагает обмен in statu nascendi (в стадии возникновения). Цены впервые устанавливаются на данном рынке. У участников обмена существуют только материальные запасы, не получившие ценностного выражения. Покупательная способность участников обмена устанавливается параллельно процессу формирования пен. Поэтому можно принять, что кривые спроса не зависят от какой-то наперед данной величины платежной способности. Таким образом, экскурсии Вальраса в сферу примитивного обмена получают определенный смысл и определенное оправдание, если учесть основную задачу его теории цены. Стоит только отвергнуть его молчаливую предпосылку об отсутствии исторической преемственности цен, как вся его теория рушится. Тогда нельзя будет свести кривые спроса исключительно к кривым полезности.
Неправильность теории Вальраса может быть проиллюстрирована на следующем примере. По мнению автора, мы можеы предположить, что в данный момент существует особая произвольная система цен. Если величина индивидуальных запасов и функции
732


полезности даны, то процесс ценообразования неизбежно приведет к определенной системе цен, соответствующей этим двум конечным факторам. Какова бы ни была эта произвольная система цен, мы в конечном счете должны прийти к одним и тем же результатам.
Этот вывод, который делает Вальрас, является неверным. Произвольная система цен определяет величину покупательной способности и, следовательно, характер функций спроса. В зависимости от первоначально избранной системы цен могут получаться различные кюнечные результаты даже при неизменных индивидуальных запасах и неизменном уровне потребностей. Поэтому нужно признать, что Кассель значительно ближе стоит к истине, когда он последним элементом цены признал не наличие особой функции полезности, а функции спроса. Этим самым принимается молчаливая предпосылка, что данная система цен зависит от предыдущей системы цен, определяющей покупательную способность и тем самым характер функций спроса.
В основе теории Вальраса по существу лежит та же тенденция, что и у австрийцев, к сближению простого менового (не знающего денег) хозяйства с развитым товарным хозяйством. В условиях простого товарообмена (T ‒ Т) меновые пропорции и платежная способность участников обмена определяются одновременно. Нсякий субъект, продающий товары, одновременно предъявляет спрос. Величина последнего зависит от меновой пропорции, которая устанавливается в данном акте обмена. В условиях товарного обращения (T ‒ Д ‒ Т) положение значительно меняется, ибо покупатель обменивает деньги на товар (Д' Т). Следовательно, предиолагается, что покупатель предварительно произвел определенные меновые операции, что у него имеется известная ценностная сумма, которая зависит от установившихся прежде цен.
Попытка эмансипщровать функции спроса от влияния платех<- ной способности покупателя и существующей системы цен возможна за счет игнорирования специфических особенностей денежной экОЯО мики.
Но Вальрас идет дальше. C одной стороны, он молчаливо предполагает примитивный обмен in statu nascendi (в стадии возникновения). Но, с другой стороны, выводы, полученные при анализе примитивнейшего изолированного обмена, он распространяет на сложную систему обмена (т) товаров, в котором участвует и лиц. При этом предполагается, что все эти меновые сделки тесно связаны, что цена одного товара зависит от цен всех остальных. Получается причудливое смешение двух форм обмена, расположенных на противоположных концах исторического развития. В связи с этим возникает вопрос: как может одновременно установиться система цен на все эти многочисленные товары, вне всякой зависимости от прежде существовавших цен? Как можно в одном акте, без всяких промежуточных фаз, обменять разнообразнейшие това!
733


ры, принадлежащие многочисленным субъектами Это противоречие разрешается благодаря тому, что Вальрас процесс обмена сближает с цроцес4.ом организованного распределения. Такое сближенис облегчается благодаря тому, что Вальрас спрос дедуцирует из полезности и поэтому общественный спрос рассматривает как результат общественных потребностей. Сближение натурального и товарного хозяйства в одном пункте приводит к сближению по всей линии. Вальрас представляет себе обмен не как совокупность целого ряда меновых актов, раздельных не только в пространстве, но и во времени, но как единый акт перераспределения всех имеющихся товарных запасов между всеми членами общества соответственно их потребностям и индивидуальным запасам. Такое перераспределение uno actu (единым актом) может происходить только в организованном, а не в стихийном порядке.
На эту сторону дела обратили внимание некоторые экономисты. Так, Фойт считает основной ошибкой математиков, что опи смешивают два вида обмена ‒ Gemeinschaflstausch (общественный обмен) и Konkurrenztausch (обмен, основанный на конкуренции). Все свои формулы математики, по мнению Фойта, распространяют на типический обмен, или íà Konkurrenztausch, между тем как они выведены для другой формы обмена ‒ Gemeinschaftstausch. Последняя форма представляет собой фактически не меновой процесс, а раздел известного количества товаров между отдельными лицами, по какому бы то пи было принципу (например, передел земли в русской общине; этот пример приводится Фойтом в качестве иллюстрации своей мысли). «Сущность его (т. е. Gemeinschaftstausch.— И. Б.) состоит в том,‒ пишет Фойт,‒ что обмен представляет собой единый общий акт всех, принимающих в нем участие. Он может быть представлен как соединение всех предназначенных для обмена благ и распределение получившейся таким образом суммы, согласно доле каждого участника в ней или согласно строгому принципу обмена ‒ равенству выгод, или согласно еще какому-либо принципу целесообразности, справедливости или дешевизны. Практически, насколько нам известно, солидарный обмен осуществляется лишь в одпом случае, а именно при так назы«аемом «онкурсе» 4О. Очевидно, что Gemeinschaftstauseh HaasaH; обменом по недоразумению; зта форма обмена представляет собоьг лишь псрераспределенис существующих запасов; причем это перераспределение ведется организованно, по определенному плану,. выработанному сообща. Борьба между отдельными участниками раздела, конечно, возможна при выработке этого плана. Но поскольку план выработан, дальнейшее проведение не натыкается ни на какие трудности.
Точно так же и Е. Леоне отметил, что «хозяйственное равнове-

" A. Voi g t. Zahl und Mass in бег Oekonomie. Zs. die gesamte Staatswissenschaft. Н. 4, 1893, S. 591.


сне, с гедонистической точки зрения, является проблемой распределения благ, а Не их купли и продажиэ 4'.
Замена обмеиа организованным распределением лишает формулы обмена Вальраса всякого теоретического значения. При организованном распределении продуктов производственные отношения устанавливаются непосредственно между участниками разде1а. Самый факт раздела свидетельствует о том, что между данными производителями существуют определенные социальные отношения, выражающиеся в праве каждого производителя на определенную часть общего запаса благ. Производственные отношения в данных условиях не нуждаются для своего выявления в посредничестве вещей, в отличие от менового общества, в котором производственпыа связи выявляются на рынке через посредство вещей или товаров. Таким образом, в этом случае отсутствуют основные условия стоимости: а) нет фетишизированной формы и б) нет типа производственпых отношений, характерного для товарного производства.
У Вальраса, правда, мы не находим столь грубого смешения товарного и натурального хозяйства, как, например, у Госсена или Лаунгардта. Лаунгардт дает такое толкование понятию емаксимальная полезностьэ: «Под естественным воздействием режима свободной конкуренции, при наличии системы laissez faire, laissez рамег, или невмешательства в естественный ход вещей, вернейшим образом достигается о б щ e e благо» 42.
Но дальше он вносит такое ограничение: «Хотя, как показано в ~ 7, при обмене, совершенном по ценам равновесия, сумма выгод обоих субъектов достигает максимума и, следовательно, обмен по ценам равновесия наиболее приближает нас к общему благу,‒ тем не менее подобного рода обман для каждого из обоих субъектов никоим образом не является палболее выгодным. В последнем случае ведь борьба за цену была бы напрасным и бесполезным занятием; тогда на рынке, скорее, должно было бы иметь место товарищеское сотрудничество покупателей и продавцов, направленное на установление цены равновесия. В действительности же каждый субъект обмена достигает наибольшей выгоды не тогда, когда он опускается до цен равновесия, а в том случае, если он придерживается более высокой цены» 4З.
Антагонизм интересов отдельных участников обмена, таким образом, не отрицается Лаунгардтом. Наоборот, этот антагонизм интересов делает возможпым существование максимума полезности. Если бы интересы отдельных лиц совпадали, то абсолютный

" Е. L e o n e. Ь. YValras und die hedonistische-mathematische Schule. von Lausanne. А~Ь1ъ fur Sozialwissenschaft u. Sozialpolitik, 1906, Bd. ХХП,. S. 57.
'2 W. L à и и h а г d t. Mathematische Begriindtlng der Volkswirtschaftzlehre, S. 30.
4З 1bid., S. 31 ‒ 3'.
7За


максимум полезности не мог бы существовать, поскольку всяко~ аовышение или понижение цены, в зависимости от интересов этих субъектов, вызывало бы соответствующее увеличение полезности. Увеличению полезности для всех членов общества в этом случае нельзя было бы поставить никаких пределов. Антагонизм интере- соВ отдельных участников обмена ограничивает возможность бесконечного увеличения полезности, поскольку повышение полезности для одного субъекта компенсируется понижением полезности для другого. Таким образом, формулировка Лаунгардта имеет свой определенный смысл. Но от этого она не становится более правильной. Наоборот, эта формулировка находится в очевидном противоречии с природой товарного производства.
Лаунгардт утверждает, что существующие цены не гарантируют максимума полезности для в с я к î r о участвующего в обмене, но что они являются условием максимальной полезности д л я в с ех. Если сложить общую полезность всех товарных запасов, получаемых в результате обмена, для всех участников,. то мы получим максимальную полезность. Обмен, по Лаунгардту, есть такая операция, в результате которой должен получиться максимум полезности для каждого субъекта или для всех участников, взятых вместе. Основная идея Лаунгардта заключается, таким образом, в том, что общие принципы господствуют в сфере индивидуального потребления и обмена. И в том и в другом случае получается мак- emMyM полезности. Обмен есть, таким образом, необходимое звепо для осуществления наибольшей полезности потребления. По Лаунгардту, рынок заменяет плапирующие органы в натуральном хо.зяйстве и приводит к тем же результатам ‒ к наиболее рациональному распределению продуктов, к осуществлению максимума полезности. Теория Лаунгардта рационализирует частнотоварное производство, игнорирует стихийность и иррациональность последнего, подменяет товарное производство натуралвньж.
Вальрас лично является противником такой интерпретации максимума полезности, которая дается Лаунгардтом. Наиболее отчетливо он выразил свое мнение по данному вопросу в своей книге «Исследование социальной экономиие 44. Вальрас резко противопоставляет теорию обмена Джевонса, с которой он солидаризируется, теории обмена Госсена. Различие между этими теориями Вальрас квалифицирует как различие между обменом самостоя-тельных индивидов и распределением в социалистическом обществе. Обмен Джевонса он характеризует следующим образом: «Это‒ индивидуалистический обмен: он осуществляется волей индивидуума, вполне с в о б о д н о стремящегося к своей выгоде, и он (обмен) по-прежнему оставляет после себя неравенство богатства, вытекавшее прежде из обладания более или менее ограни-

'4 L Walr as. Etudes d'economic sociale. Theoric de la repartition de
la richesse sociale. Lousanme, Rouge. Рагж, Pichoa, 4896.


ченным запасом». Другой характер, по мнению Вальраса имеет обмен Госсена. «Этот обмен,‒ пишет он,‒ не менее определенный, чем предыдущий, является операцией, посредством которой удовлетвореиие нужд обоих субъектов обмена вместе взятых доводится до абсолютного максимума, а не относительного, причем совершенно не учитываются размеры запасов товаров, другими словами, игнорируется право собственности каждого из субъектов обмена на его товар. Это ‒ к о м м ун и с ти ч е с к и й обмен; он, по всей вероятности, будет иметь место лишь благодаря вмешательству государства и приведет к равенству, вытекающему одновременно из равенства потребностей и равенства средств их удовлетворения. Он осуществляется на почве братства. Так, двум братьям, сидящим за столом своего отца, последний распределяет пищу таким образом, чтобы оба онп остались сытыми» '5.
Хотя Вальрас ‒ противник сближения товарного хозяйства с коммунистическим, тем не менее расстояние между Вальрасом и Лаунгардтом оказывается весьма незначительным. Учение Валь- раса о влиянии двух факторов на цены вытекает из смешения обмена с организованным распределением. Вальрас критикует лишь слишком грубую «рационализацию» товарного хозяйства, он проводит более тонкую «рационализацию», которая сразу не бросается в глаза.
Рассмотрим предварительно следующий вопрос: предположим, что нам известны общий размер общественных запасов данных благ (т. е. сколько имеется каждого блага, независимо от распределения этих запасов между отдельными субъектами) и характер потребностей отдельных субъектов. Можно ли при этих условиях определить цены на основании теории спроса и предложения? Конечно, нельзя, пбо нам дана лишь величина абсолютных потребностей, а не спроса. В этих условиях не может быть и речи о применении второго закона Госсена, ибо последний предполагает наличие определенных доходов, определенной ценностной суммы. Следовательно, вопрос о нахождении максимума полезности получает здесь совершенно определенный H единственно возможный смысл: распределить существующие запасы благ между отдельными субъектами так, чтобы общая сумма полезности была максимальной. По существу мы в данном случае имеем дело с организованным распределением продуктов в коммунистическом обществе. Вопрос о ценах теряет всякое значение. Цены в лучшем случае будут фигурировать в роли сравнительных коэффициентов отдельных благ, т. е. в роли тех норм, по которым данные блага будут распределяться, например каждый субъект взамен а единиц одного блага может получить b единиц другого блага и т. д. Вопрос о6 относительном максимуме полезности, следовательно, здесь отпадает.

4~ Ь. W а1г à s. Etudes d'economic sociale..., р. 209 ‒ 210.
47 И. Г.'Влюмив
737


Введем усложняющее обстоятельство... Предположим, что известна величина не только общего запаса, но и величина индивидуальных запасов. Следовательно, нам известно фактическое распределение данпых запасов между отдельными субъектами, но неизвестны цены этих запасов и, следовательпо, неизвестна величина доходов отдельных субъектов. Иными словами, предположим наличие тех условий, которые Вальрас считает достаточными для определения цен. И в этом случае, как и в предыдущем, мы имеем дело не с обменом, а с организованным распределением. Изменятся лишь принципы распределения продуктов. В первом случае, очевидно, предполагается уравнительный принцип распределения; во всяком случае субъекты находятся в одинаковом положении, и никто не пользуется особыми преимуществами.
Во втором случае распределение происходит пропорционально имеющимся у отдельных субъектов запасам благ. Следовательно, учитываются индивидуальные различия и даиноо распределение предполагает неравенство отдельных субъектов. Но основа распределения остается неизменной. И в первом и во втором случае происходит о р га низ о ва н н о о распределение продуктов по определенным установленным нормам. Решающее значение имеет то обстоятельство, что в первом и во втором случае нам известны лишь кривые полезности.
Из кривых полезностей, как мы видели, нельзя вывести кривых спроса. Абсолютные потребности выступают в роли фактора, непосредственно регулирующего производство и распределение лишь в натуральном хозяйстве. Во всяком случае данные о характере кривых полезности и запасов, находящихся во владении отдельных субъектов, как мы видели, совершенно недостаточны для определения пен.
Дуализм понимания максимума полезности у Вальраса дает основание для утверждения о дуализме теории цены Вальраса. C одной стороны, Вальрас выступает как последовательный сторонник теории спроса и предложения; с другой стороны, у него имеется тенденция (правда, в более слабой степени, чем у Госсеня и Джевонса) рассматривать цены под углом зрения осуществления принципа максимума полезности; вторая теория по существу является отрицаниъм теории цены, ибо она предполагает замену товарного хозяйства натуральным, т. е. таким хозяйством, которое не знает цены. При рассмотрении теории Вальраса мы убедились в том, что он почти всюду игнорирует влияние платежеспособности на спрос. Правда, он рассматривает зависимость спроса от цены, но сама форма функциональной зависимости менарду спросом и ценой, по мнению Вальраса зависит исключительно от потребностей субъектов, вступающих в обмен, и от распределения материальных запасов благ. Следовательно, влияние ценностного фактора (т. е. общей суммы ценностей, имеющейся у отдельных субъектов) Валь-
738


рас заменяет влиянием натуральных факторов, т. е. величины существующих запасов 46.
Основой теории цены Вальраса, несомненно, остается теория спроса и предложения. Все математические формулы Вальрас использует, чтобы дать методы исчисления цен и величин спроса. Этот первый элемент учения Вальраса можно было бы назвать базисом его системы. Вторая теория цены, или теория абсолютного максимума, которая в теории обмена Вальраса существует в неявной форме и выступает отчетливо в теории капитализации, играет лишь роль надстройки или, вернее, орнамента. Эта теория должна придать всей системе Вальраса видимость логической последовательности и полной законченности.
Может встать следующий вопрос: как возможно наличие таких диаметрально противоположных элементов в системе одного эко- номистаГ Ведь одновременное признание обоих элементов есть одновременное признание и отрицание товарного хозяйства. Различие между этими элементами столь же велико, как между натуральным и товарным хозяйством. По существу этот вопрос может быть поставлен по отношению ко всей математической школе. В учении экономистов-математиков имеется следующее глубокое противоречие: с одной стороны, основным постулатом их теории является второй закон Госсена, предполагающий зависимость индивидуальных оценок и действий от рыночных цен. Второй закон Госсена констатирует, следовательно, существование товарного хозяйства. Этот закон предполагает наличие цен, независимых от отдельных покупателей и продавцов, т. е. существование развитого обмена. С другой стороны, в учении экономистов-математиков крупную роль играет принцип максимума полезности, притом не только в относительном, но и в абсолютном смысле. На почве этого принципа максимума полезности возникает у целого ряда экономистов-математиков тенденция замены товарного хозяйства натуральным. Следовательно, не только в теории Вальраса скрещиваются между собой полярно противоположные формация ‒ развитое товарное хозяйство и натуральное.


47'
" Афтальон построил теорию кризисов на основе теории цены Валь- раса. Всеобщее свих<ение цен во время кризиса Афтальон объясняет ростом потребления, который приводит к снижению предельной полезности потребляемых продуктов, поскольку удовлетворяются менее интенсивные потребности. По отношению к совокупности товаров действуют Те же законы, что и по отношению к отдельным товарам (А. AE ta lion. Leg crises periodiques de surproduction. Paris, 1913, р. 276). Иными словами, Афтальон рассматривает кризис как своеобразную форму абсолютного перепроизводства. В теории Афтальона очень рельефно проявляется ошибочность игнорирования роли платежеспособности. Узкий потребительский базис, по мнению Афтальона, проявляется не в ограниченности покупательных средств широких масс населения, а в ограниченности потребпостей, в низком уровне предельной полезности, в насыщении наиболее интенсивных потребностей. В связи с этим из его теории устраняются социальные моменты.
!
! 739


Разгадку этого кардинального противоречия нужно искать в особенностях современного экономического субъективизма. В основе всех субъективных теорий, как мы видели, лежит теория спроса и предложения как теория, объясняющая законы изменения монопольных цен. Но экономический субъективизм не исчерпывается одним признанием теории спроса и предложения. Современный субъективизм представляет собой, в отличие от старых теорий, и о п ы т к у п р е о д о л е т ь теорию спроса и предложения, попытку изжить ту непоследовательность и незаконченность, которая органически связана со всякой теорией спроса и предложения.
У австрийцев, как мы видели, теория предельной полезности может быть понята лишь на базе теории спроса. Но основная задача австрийцев заключается в том, чтобы элиминировать всякое влияние цен на субъективные оценки. На этой почве возникает следующее глубокое противоречие, которое красной нитью проходит через всю систему австрийцев: высота цен выводится из субьективных оценок, которые определяются по принципу натурального хозяйства, т. е. по принципу хозяйственной системы, предполагающей отсутствие цен. Спрос объясняется таким способом, который приводит к отрицанию спроса. Все попытки австрийцев создать строго последовательную психологическую теорию представляют собой попытки элиминировать зависимость спроса и предложения m цен, т. е. элиминировать возможность заколдованных кругов в теории цены.
Это же противоречие и эти методы преодоления данного противоречия лишь в новой форме выступают у математиков. Принцип абсолютного максимума полезности есть руководящий принцип той хозяйственной организации, в которой субъективные оценки определяются полезностью. Следовательно, этот принцип представляет ту же попытку придать теории большую законченность и последовательность. Но здесь имеется существеннейшее отличие. У австрийцев элементы орнаментировки теории в виде учения о полезности и потребительной ценности настолько тесно переплетаются с базисом теории, что возникает впечатление об их доминирующей роли. У математиков же элементы орнаментировки ‒ в виде принципа максимума полезности ‒ играют очень незначительную роль. Вспомогательная роль этого принципа становится очевидной и при поверхностном наблюдении. Дальнейшая эволюция субъективной школы идет в сторону полного аннулирования примата психологических моментов. Вместо теоретической орнаментировки, т. е. вместо попыток создания кажущихся стройных теоретических построений, у математиков иы встречаем другой тип орнаментировки. Последний заключается в отказе от каузального анализа, в попытке ограничиться функциональным исследованием. Все внимание экономиста устремляется в сторону составления математических формул, выражающих количественные зависимости между отдельными величинами. Примат математического


метода, как ни странно, выражает тенденцию усиливающегося декаданса буржуазной теоретической экономии.
Теория обмена Вальраса, таким образом, представляет собой математически оформленную и психологически углубленную теорию спроса и предложения. Основной предпосылкой является положение о неизменном запасе данных товаров. Поэтому цена определяется на основании пересечения кривых спроса и предложения. Особенности теории цены Вальраса состоят в том, что а) он пытается определить законы изменения спроса на основании второго закона Госсена; б) обмен рассматривает как обмен излишками и предполагает потребительский подход у продавца; в) свою формулу цены Вальрас пытается распространить на случай изолированного и безденежного обмена и г) Вальрас пытается найти такие конечные основания цены, которые от цены не зависят (индивидуальные потребности и индивидуальные запасы). При решении последнего вопроса Вальрас, пытаясь дедуцировать функции спроса из функций полезности, пошел по'линии сближения товарного хозяйства с примитивным меновым и натуральным. Это сближение отразилось на дуалистическом понимании теории максимума полезности, что дает основания делать утверждения о наличии дуализма в теории Вальраса.

4. ТЕОРИЯ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ ЗАЛЬРАСА
Перед своей теорией производства Вальрас ставит следующие задачи. При анализе предельной полезности и цен он совершенно абстрагировался от условий производства. Количество имеющихся товаров он принимает за определенную фиксированную величину. Решив проблему о соотношении между предельными полезностями и ценами, с одной стороны, и количеством имеющихся товаров, с другой стороны, Вальрас считает себя вправе задать новый вопрос: а чем же определяется количество произведенпых товаров? Тут он вплотную подходит к вопросу об определении количества и ценности производительных благ, к вопросу об издержках производства. Тут он вынужден констатировать, наряду с существованием закона предельной полезности и вытекающего отсюда, по его мнению, закона спроса и предложения, наличие другого закона закона издержек производства (la loi des frais de ргойисtion) 4т. Сущность последнего заключается в том, что цены всех свободно воспроизводимых товаров равны издержкам производства. Остается увязать этот закон со всей экономической системой. Остается решить вопрос, являются ли издержки производства в конечном счете определяемыми или определяющими факторами.
Эту, в известном смысле решающую для всей теории ценности, ° ' Термин епздержки производстваэ является переводом французского «coQt de production». Вальрас в этот термин вкладывал другое содержание, чем Маркс. Под издержками он понимает не только затраты капиталиста„но и среднюю прибыль плюс рента.
I
74)


задачу ставит себе теория производства Вальраса. «Остается выяснить,‒ пишет он,‒ стоит ли,бутылка вина 5 фр. потому, что уплачено 2 фр. арендной платы, 2 фр. зарплаты и i фр. процентов накапитал, или,быть может, скорее потому-то именно, что эта бутылка вина стоит 5 фр., платят 2 фр. арендной платы, 2 фр. зарплаты и 1 фр. процентов на капитал. Одним словом, остается выяснить, цена ли, как говорят, производительных услуг определяет цену продуктов, или, быть может, скорее цена продуктов, определяемая, как мы видели, законом спроса и предложения, определяет цену производительных услуг, согласно закону издержек производстваэ 4«. Задача теории, как видим, сформулирована в весьма решительных выражениях. Вопрос поставлен ребром.
Теория обмена Вальраса построена на предположении, что запас товаров, имеющийся в распоряжении отдельных субъектов, является постоянным. При анализе законов образования цен Вальрас совершенно абстрагировался от производственных условий, издержек производства и т. д. Предпосылка о неизменности запаса потребительских благ играет очень существенную роль. Она дает возможность Вальрасу установить связь между величиной предложения данных товаров и размером собственного потребления этих товаров их владельцем. Отсюда положение о зависимости между величиной предложения и потребительной ценностью этих товаров для их владельца. Отсюда вытекает невозможность, при условии существования неизменных цен, увеличения дохода отдельных товаровладельцев или имеющейся в их распоряжении суммы меновых ценностей (поскольку эта сумма равна произведению количеств товаров на их цены; оба множителя в данном случае являются неизменными); отсюда вытекает, что внимание всех участников обмена направлено лишь в сторону увеличения общей суммы полезности. Отсюда вытекает, что всякий обмен есть обмен излишками, поскольку исключается возможность расширения количеств данных благ. Теория обмена построена, таким образом, для совершенно гипотетического хозяйства, которое не знает производства. Мы видели, что и для этого гипотетического хозяйства теория Вальраса оказывается неверной.
Но Вальрас пытается перенести свою теорию и на область производительного хозяйства. Он пытается доказать, что между принципом спроса и предложения, основанным на теории максимума полезности и определяющим цены в потребительском хозяйGTBe, c одной стороны, и принципом издержек производства, определяющим цены в производительном хозяйстве, с другой стороны, нет никакого противоречия. Оба принципа, по мнению Вальраса, находятся между собой в трогательном единогласии. Доказать это единство обоих принципов составляет одну из важнейших задач теории производства Вальраса (theoric de la production). Поста-

" Ь. УГ а1г а 8. Elements d'economic politique риге..., р. 176.


ковка этой задачи сразу вызывает целый ряд вопросов. Ведь теория обмена автора построена на предпосылке неизменности запасов потребительских благ. Между тем сам факт наличия производства приводит к отрицанию этой предпосылки. Величина запаса благ становится переменной величиной. В связи с этим разрывается связь между величиной предложения и размером собственного потребления. При неизменной величине последнего, предложение данных товаров может увеличиваться или уменьшаться, в зависимости от рыночной конъюнктуры. Далее производство, развиваясь, может превратиться в товарное; на рынок начинают поступать не излишки, а вся данная товарная продукция. Методы оценки товаров радикально меняются. Основной стимул заключается в увеличении количества меновых ценностей, в накоплении. Спрос перестает влиять на средний уровень цен. Обстановка, таким образом, радикально меняется. Величина предложения становится неопределенной. Поэтому если бы даже теория обмена Вальраса могла бы быть признана верной для гипотетического случая чисто шлребительского хозяйства, то встает вопрос, как ее монсно приспособить к производственному хозяйству. Есть ли связь между обоими принципами (спроса-предложения и издержек производства), чисто механическая связь, т. е. ограничился ли Вальрас признанием существования этих принципов, имеющих различную природу, или же эта связь имеет более глубокий, так сказать, органический характер? Учел ли Вальрас изменившуюся обстановку или нет? Есть ли какая-нибудь логическая зависимость между теорией обмена и теорией производства или нет? Можно ли оправдать применение методологического приема Вальраса, выран<ающегося в том, что он начал с анализа нотребительского хозяйсгвя?
Для того чтобы ответить на эти вопросы, нужно познакомиться с теорией производства Вальраса. Предварительно сделаем следующее замечание. Если сопоставить теорию производства Валь- раса с теорией Госсена и Джевонса, то мы должны будем констатировать следующее различие. Госсен и Джевонс оперируют лишь с трудовыми затратами (в их субъективном выражении); они имеют дело с простейшим изолированным хозяйством. Вальрас же пытается установить связь между ценами и издержками производства, т. е. о~ берет для исследования более сложный случай. Сам Вальрас подчеркнул это различие между своим учением и учением своих предшественников в своей статье о Госсене: «Таково полон<ение вещей (т. е. так, как его рисуют Госсен и Джевонс. И. Б.) для Робинзона на его острове; возможно, такое же положение вещей в изолированном или примитивном государстве; но положение иное в нашем общественно-экономическом строе, вернее в'абстрактном, идеальном общественно-экономическом строе, теорию которого дает политическая экономия. В этом строе не всегда в нашем обладании находятся труд, земля и капитал, и- никогда в нащем обладании нет всех видов труда, земли и капитала, необхо-
I


димых для снабжения нас различными продуктами, в которых мы нуждаемся. Как же мы поступаем? Мы продаем за плату свой труд или услуги своей земли, мы продаем услуги своего капитала за проценты, и за полученные таким образом зарплату, арендную плату и проценты мы покупаем продукты» 49.
Эта новая особенность учения Вальраса дополняет его характеристику. Вальрас, как мы выше установили, является представителем переходного течения. С одной стороны, у него весьма сильно выражен психологический элемент, но с другой стороны, он является ярким выразителем частнохозяйственного подхода к экономическим явлениям. Во всяком случае влияпне товарно-капиталистического хозяйства сильнее сказалось на его учении, чем на системе Госсена и Джевонса. Учение Вальраса менее последовательно, с точки зрения субъективизма, чем учение его предшественников. Это выразилось в том, что у него каузальный анализ часто переплетается с функциональным, что он учитывает возмон<- ность расхождения между спросом и предложением, в отличие от РНсееоНсе; что он оперирует не только с изолированным обменом, но и с более слонсными формами последнего; что оп начинает свой анализ с выяснения вопросов спроса и предложения, а не с изучения потребностей; что он оперирует не с трудовыми затратами, а с капиталистическими издержками производства. Поэтому проблема распределения занимает у него более значительное место, чем у Госсена и Дн<евонса.
Валь|рас предварительно дает определение понятий капитала и дохода (revenu). Эти определения чрезвычайно характерны. Под капиталом on понимает «все долговременное, всякий вид общественного богатства, не потребляющегося вовсе или потребляющегося лишь с течением времени, всякую количественно ограниченную полезность, продолжающую существовать после первого использоьания ее, служащую, короче, не один раз: дом, мебель». Под доходом (revenu) он понимает «все потребляемое единовременно, всякий вид общественного богатства, потребляемый немедленно, всякий редкий предмет, исчезающий после первого использования его, короче, служащий лишь один раз: хлеб, мясо» 5О.
Необходимо отметить, что определение капитала Вальраса и его классификация капиталов заимствованы у Авг. Вальраса (отца). Последний дает следующее определение капитала: «Блага, обладающие неопределепной долговечностью и непотребляемые, и обладающие большей или меньшей долговечностью, потребляемые лишь в течение известного промежутка времепи, оказывают нам неоднократно свойственную им услугу. Эти два вида благ составляют то, что называют капиталами. Наоборот, блага, потребляемые

" Ь. W air as. Un economiste inconnu. Journal des бсовопивФез, avr. a
juin 1885, р. 77. L Жа1газ. Elements d'economic politique риге..., р. 177.


немедленно, не обладающие никакой долговечностью в отношенив их полезности, образуют то, что называется доходами» з'.
Итак, характернейшая особенность капитала заключается в продолжительности потребления. Капитал представляет собой благо, которое по своей природа может потребляться не в течение одного акта, а в течение целого ряда актов. Поэтому его полезность представляет совокупность всех полезностей, которые будут получаться в течение отдельных актов потребления. Капитал является как бы аккумулятором полезности 52.
С атой точки зрения вопрос 06 источниках доходов чрезвычайно упрощается. Капитал, в силу определения Вальраса, представляет собой комплекс целого ряда полезностей, получаемых от каждого отдельного потребительского акта. Эти элементарные, если можно так выразиться, полезности будут соответствовать revenus, или, как их называет в данном случае Вальрас, services (т. е.
когда revenu является не самостоятельным благом, а продуктом капитала). Доход есть отщепившаяся часть капитала. Капитал есть сумма, вернее, последовательность отдельных доходов, или services (буквально ‒ услугзз). Соотношение между капиталом и доходом упрощено до виртуозности. По существу никакой проблемы даже нет. Все дело сводится к нескольким немногосложным арифметическим операциям.
«Капиталы,‒ пишет Вальрас,‒ согласно нашему определению, продолжают существовать после первого пользования IIMH; следовательно, ими пользуются последовательно много раз; последовательность этих употреблений есть, очевидно, последовательность получения доходов. Почва ежегодно производит урожай; дом защищает нас от перемен погоды как зимой, так и летом. Это плодородие почвы, эта защита, оказываемая домом. составляют ежегодные доходы от той и от другого. Рабочий ежедневно работает в мастерской; адвокат, врач ежедневно дают консультации; эта работа, эти копсультации суть ежедневные доходы этих трудящихся. То же самое относится к доходам от машин, инструментов, орудий, мебели и одеждыэ 54.
С этой точки зрения, становятся понятными те иллюстрации
" А. Walrаs. De la nature de la richesse et de 1'origine de la valeur. Paris, 1938, р. 88.
" Такая же классификация проводится в статье Антонелли: E. А и tonelli. L't'.conomie риге du systeme economique present. Revue d'economic politique, 41 annce, sept.— oct., 1927.
" Термин «услуга» очень широко распространен во французской экономической литературе. Известно, какое значение дриписывал этой категории Бастиа. Очень метко характеризовал эту категорию Лассаль: еНо дахре брюхо Дх<. Фальстафа не было так вздуто, пухло и нездорово, как зта категория „услуги" Бастиа, и пора, пора, г. Шульце, проткнуть, наконец, ВТо вздувшееся брюхо и удзлить дурные соки, которыми она отравляет политическую экономию со времен Бастиа» (Ф. Л a c c а л ь. Капитал и прибыль. Сочинения, т. 111, стр. 83).
" L. Жа 1r as. Elements Й'economic politique риге..., р. 178.
745


образования прибыли, которые дает Парето, всецело стоящий по данному вопросу на точке зрения своего учителя, Вальраса. Пара кроликов это капитал, пишет он, поскольку они производят маленьких кроликов. Тот факт, что капитал производит прибыль, по мнению Парето, объясняется так же просто, как и то, что вишневое дерево приносит вишни.
Процесс образования прибыли сравнивается с процессом размножения, поскольку капитал определяется сторонниками так называемой Лозаннской школы (т. е. Вальрасом и Пщрето) как вещь, способная давать ряд отдельных удовлетворений ~~.
Конечно, всякое определение условно. И можно было бы не спорить против определения Вальраса, если бы он все время оставался на почве потребительских благ, если бы слово «капитал» применялось все время в этом определенном смысле. Но Вальрас не остается строго последовательным. Со смелостью опытного гимнаста он совершает стремительные salto mortale из царства индивидуального потребления в область слон«нейших вопросов современного капиталистического производства. Наряду с обычными services, которые являются, как мы видели, просто подгруппой потребительских благ, он выделяет три основные, играющие важнейшую роль в процессе производства. Это «зарплата, рента, прибыль». Таким образом, ничтоже сумняшеся, Вальрас в категорию с в оих доходов включает и основные доходы капиталистического общества. Специфический социально-исторический характер последних благодаря этому маневру испаряется. Остается лишь голая форма явлений, лишенная всякого содержания. Вальрас здесь строго последователен.
Из практики изолированного потребителя он выводит несколько принципов, при помощи которых он пытается объяснить все явления современного капиталистического хозяйства. Конечно, эта экспансия экономических принципов Робинзона возможна лишь за счет игнорирования всех важнейших специфических особенностей современного капитализма.
Но Вальрас идет дальше в своем неудержимом беге к обобщениям. Он стирает не только грань между капиталистическими доходами и те~~и revenus, которые являются продуктом пользования некоторых потребительских благ; он фактически стирает грани

" Любопытно отметить, что имеются попытки доказать родство Маркса и Вальраса. Так, Буско пишет: «Объяснение процента, данное Вальрасом, есть по существу то же, что и... Маркса». (В о и s q и е t. Observations sur 1'interet du capital. Rev. d'economic politique, 1927, N 4, р. 1О93.) Конечно, эти попытки обречены на полную неудачу. Против такой попытки протестовали бы сами математики. Вальрас почти нигде не упоминает о Марксе. Его блих<айший ученик, Парето, подверг критике (очень поверхностной и вульгарной) учение Маркса в своем предисловии к сокращенному изданию «Капитала» (К. Marx. Ье Capital. Extraits faits раг Paul L>fargue, из серии «Petite bibliotheque economique franpaise et etrangere», Paris, LXXX.


между отдельными видами доходов в капиталистическом обществе. Он идет дальше теоретиков «триединой формулы», столь зло и остроумно высмеянных Марксом в 48-й главе III тома «Капитала». Заработная плата, прибыль и рента, по Вальрасу, проистекают не из трех совершенно различных источников. Нет, тройному делению доходов соответствует тройное деление капиталов. Поэтому всякий доход можно рассматривать как продукт какого- нибудь капитала, например, рента проистекает от земельного капитала, заработная плата ‒ от личного капитала, прибыль ‒ от капитала в собственном смысле, или движимого капитала (capitaux шоЫ11ега) . Между отдельными видами капиталистических доходов устанавливается, таким образом, трогательное единство, все они являются детьми одного и того же отца ‒ капитала. Несмотря на отдельные различия между этими капиталами, все они в конечном счете могут быть сведены к единству и, что всего важнее, уложены в одну формулу..
Трехчленная классификация капитала, установленная еще Августом Вальрасом в его книге «Теория социального богатства» и поддержанная вполне Парето, стоит, чтобы на ней немного остановиться. Как указывалось выше, зта теория выделяет три группы капиталов: земельных, личных и движимых. Наибольший интерес, конечно, цредставляют первые две группы.
К первой группе Вальрас относит всевозможные земли, как получившие производительное применение (например, в сельском хозяйстве или в промышленности), так и не получившие такового. «К первой категории,‒ пишет он,‒ мы относим земли, на которых разбиты парки и служащие для развлечения сады, как частные, так и общественные; земли, производящие деревья и всякого рода растения: фрукты, овощи, злаки, кормовые травы, идущие в пищу людям и животным; земли под жилыми домами или общественными зданиями, под строениями предприятий, фабриками, мастерскими или магазинами; земли, служащие путями сообщения: улицы, дороги, площади, каналы, железные дороги. Все эти земли определенно являются капиталами» 56. Вальрас является, таким образом, сторонником того мнения, которое получило очень большое распространение в работах различных представителей американской буржуазной школы, что земля может быть также причислена к категории капитала. Это положение основано па игнорировании тех специфических особенностей, которые представляет земля. Вальрас, правда, отмечает, что земельные капиталы отличаются двумя особенностями: «Земли суть капиталы е с т е с т в е н н ы е, а не искусственные или сфабрикованные; они танные капиталы, не уничтожающиеся от употребления и не гибнущие от случайностиэ 5~.

" Ь. W a l r à s. Elements d'economic politique pure... р. 179 ‒ 180.
" Ibid., р. 182.
747


Благодаря этим двум 'особенностям, количество земельостается постоянным, если отвлечься от возможности обработки земель, которые прежде были недоступны для таковой.
Вальрас ограничивается указанием этого отличия. Для него, конечно, ocTRIoTGH книгой за семью печатями те трансформации социальных отношений, которые образуются благодаря наличию такого фактора, как земля. Последняя в известной степени (если, повторяем, отвлечься от улучшения самой земли) монопольное благо. Опа не может быть производима и воспроизводима. В земледелии мы имеем дело с двоякого рода монополией. (<...Во-первых, мы имеем монополию хозяйства (капиталистического) на земле. Эта монополия вытекает из ограниченности земли, являясь поэтому необходимой во всяком капиталистическом обществе... Вовторых, мы имеем монополию частной собственности на землю»»з. Ограниченность земли вообще и хороших земель в частности, наличие монополии земельной собственности оказывают определенное влияние на процесс ценообразования в земледелии. Цена производства хлеба регулируется не средними издержками производства, а издержками на наихудших участках. Рыночные цены тяготеют не к цене производства, а к ценности. В связи с модификацией закона стоимости возникают дополнительные источники дохода ‒ в виде дифференциальной и абсолютной ренты. Эта модификация вытекает из наличия двоякого рода монополистических элементов в земледелии.
Любопытно сопоставить теорию капиталов Вальраса с теорией Бастиа. Для того и другого яет принципиального различия между рентой н прибылью на капитал. Эта одинаковая точка зрения вытекает из диаметрально противоположных источников. Вальрас, как увидим ниже, принимает запас производительных благ (следовательно, капитала и услуг, по его терминологии) за величину постоянную. Он, следовательно, абстрагируется (по крайней мере, в пределах теории производства) от возможности увеличения количества капиталов. Иными словами, он всякий капитал рассматривает как монопольное благо. Отсюда вытекает тот вывод, что принципиального различия между «земельными капиталами» н «движимыми капиталами» нет, ибо и те и другие невоспропзводимы. Цена капиталов и услуг поэтому определяется на общих основаниях.
Бастиа Не видит различия между рентой и прибылью потому, что предполагает наличие огромного количества свободной земли. Героем теории Бастиа является брат Ионатая, отправляющийся для проверки теории ренты Рикардо в Америку, в штат Арканзас, где оп «находит прекрасную землю, которую государство продает в любом количестве по цене 1 доллара за акр» 5». Очевидно, что и этом случае, когда спрос на хлеб может быть удовлетворен при
" В. H. Ленин. Полное собраний сочинени~~, т. 5, стр. 119 ‒ 12Î.
'9 F. Bastiat. Harmonies economiques. Paris, 1870, р. 264.


помощи производства на любом участке, цена земледельческих продуктов ничем не отличается от цен индустриальных товаров и не дает возмон<носта для получения ренты. При этих~ условиях цена земли равна не капитализированной ренте, а определяется трудовыми затратами, необходимыми для приведения первобытной почвы в современное состояние, или тем, что Маркс называет еземля ‒ капитале 60
Наибольший интерес представляет второй член этой классификации личные капиталы. В эту группу, как ни странно, входят все люди, без различия пола, возраста, национальности, профессии. Сюда входят как трудящиеся, так и бездельники. Послушаем по этому поводу Вальраса. Он пишет: «Ко второй категории мы относим людей, ничем не занимающихся, кроме путешествий и собственных развлечений; также находящихся в услужении у других людей: кучеров, поваров, лакеев, горничных; чиновников, находящихся на службе у государства, как-то: администраторов, судей, военных; рабочих и работниц, занятых в земледелии, промышленности и торговле; людей, занимающихся свободными профессиями: адвокатов, врачей, артистов. Бездельник, фланировавший сегодня, будет фланировать завтра; кузнец, окончивший свой трудовой день, проведет еще много ему подобных; адвокат, покидающий суд, вернется еще туда неоднократно, чтобы по-црежнему вести защиту. Итак, люди целиком продолжают свое существование после первой услуги, которую они оказывают, и ряд оказываемых ими услуг составляет их доход. Удовольствие, вкушенное бездельником, работа, произведенная мастеровым, речь, произнесенная адвокатом, суть доходы этих лиц» 6'.
Парето делает попытку определить среднюю ценность единицы «персопального капитала», т. е. среднего человека. В $ 253 его курса политической экономии (этот параграф носит весьма характерное название «Gout de production de 1'homme» [стоимость производства человека]) он, ссылаясь на вычисления известного немецкого статистика Энгеля и принимая среднюю цену одного эмигранта из Германии в 3162'/2 марок для 1891 г., определяет, что Германия благодаря эмиграции потеряла с 1881 по 1890 г. сумму, равную 4260 млн. франков. Такое же вычисление Парето производит и по отношению к Италии. Уменьшив цифру Энгеля на 10% он определил, что потеря Италии от эмиграции за 7 лет, с 1887 по 1893 г., равна 3340 млн. фр., или 477 млн. фр. в год.
Для Парето не существует никакого различия между производством вещей и размножением населения, или, как он предпочитает выражаться, производством людей. Оба вида производства подчиняются одним и тем же законам. Основные руководящие принципы и здесь и там аналогичны. Резюмируя все содержание главы, посвященной анализу персональных капиталов, Парето дает сле-
6О К. М а к с. Капитал, т. Ш. Госполитиздат, 1955, стр. 632.
" L. Wa r as. Elements d'economic politigue риге..., р. I®.


дующее положение, весьма характерное для его миросозерцания: «Вопреки всем метафизическим теориям, которые можно построить по этому поводу, нессо~ненно, что максимум полезности достигается лишь при условии пропорционального приноровления человеческого производства к потребностям личных капиталов: точно так же, как максимум этот достигается лишь при п~ропорциоиальном приноровлении количества паровозов, швейных машин, быков, лошадей и т. д. к полезности, которой эти капиталы обладают для общества» «2.
Вальрас и Парето не боятся сделать решительных выводов из этого исходного положения о личном капитале«а. Считая, что цена всякого капитала может быть определена на основании капитализации дохода, приносимого этим капиталом, и полагая, с другой стороны, что по мере технического прогресса норма процента будет понижаться, между тем как заработная плата остается неизменной, Вальрас приходит к выводу о тенденции к повышению цены личных капиталов. «В прогрессирующем обществе, при, строго говоря, неизменной цене капитала, цена личных способностей повышается вследствие понижения нормы прибыли, а цена земли повышается вследствие одновременного понижения нормы прибыли и повышения земельной ренты» «4.
Теория о существовании персонального капитала весьма характерна для представителей математической школы. Они не остановились перед тем, чтобы включить в группу капитала такую категорию, которая не может быть продана и отчуждена и вообще не может быть объектом частной собственности. Сам Вальрас установил, что экономические блага отличаются тремя особенностями: а) они могут быть объектом присвоения (appropriables), б) они оцениваются и обмениваются (sont valables et echangeables) и в) они могут быть произведены или увеличены в своем количестве еа. В обществе, не принадлежащем к типу рабовладельческого или крепостного, человек не является товаром (если последний понимать не только как продукт труда, предназначенный для рынка, но как всякий объект, могущий быть проданным) . Поэтому человек не является меновой стоимостью. Поэтому невозможно сопоставление людей с тем, что Вальрас называет движимым капиталом, и с землей, поскольку последняя может быть отчуждаема и имеет цену.
Убийственную критику теория личных капиталов нашла у

6' Ч. Pa r et î. Cours d'economic politique, vol. 1, з 268, р. f62.
6з Ирв. Фишер приводит список экономистов, включающих человека в состав богатства: Давенант, Петти, Канар, Сей, Мак Куллох, Рошер, Витштейн, Вальрас, Энгель, Вейс, Даргун, Офнер, Никольсон и Парето. (J. Fisher. The nature of capital and income. New York ‒ London, 1919, р. 5, примеч. 2).
" L. W а 1 r à s. Elements d'economic politigue pure..., р. 383.
< ~Ьа., p. 2З-М.
750


Маркса, хотя последний нф был знаком с наиболее последовательными формами этой теории. «Заработная плата рассматривается здесь как процент, а следовательно, рабочая сила ‒ как капитал, приносящий эти проценты. Если, напр., годовая заработная плата = 50 ф. ст., а размер процента ‒ 5ОД, то годовая рабочая сила считается равной капиталу в 1000 ф. ст. Нелепость капиталистического способа представления достигает здесь своего апогея; вместо того чтобы возрастание стоимости капитала объяснять эксплуатацией рабочей силы, производительность рабочей силы объясняется, наоборот, тем, что сама рабочая сила ‒ такая же мистическая вещь, капитал, приносящий проценты... К сожалению, имеются два обстоятельства, неприятно опровергающие это бессмысленное представление: во-первых, рабочий должен работать, чтобы получать эти проценты, и, во-вторых, он не монет обратить в звонкую монету капитальную стоимость своей рабочей силы путем ее передачи другому. В действительности годовая стоимость его рабочей силы равна его средней годовой заработной плате, и своим трудом он должен возместить для покупателя его рабочей силы именно эту стоимость плюс прибавочную стоимость, результат ее возрастания. При системе рабства рабочий представляет сам капитальную стоимость, имеет покупную цену. И если его отдают в наем, то наниматель должен, во-первых, уплатить процент на его покупную цену и кроме того возместить ежегодное снашивание капиталаэ ~.
Теория личных капиталов представляет интерес с другой стороны. Отождествление человека и вещи исходит в данном случае от представителей субъективной школы. Последняя, как известно, кладет в основу анализа субъективные оценки. Субъекту приписывается решающая роль в определении всех экономических категорий. Субъект ‒ демиург всех экономических понятий. Все пути экономической школы ведут в Рим, к конечной пристани ‒ к мотивам отдельных индивидуумов, к их сознанию. И в то же время носители этих субъективных оценок ставятся на одну доску с вещами. И в то же время человек включается в одну категорию с землей.
Теория личных капиталов, с точки зрения последовательного субъективизма, является непоследовательной. На это обратили внимание некоторые буржуазные критики. Леоне справедливо замечает по этому поводу, что такая постановка вопроса возможна лишь в случае признания решающими оценок предпринимателей, противопоставленных всем остальным субъектам общества«7. Поэтому можно бЬ~ло говорить не просто о субъективной школе, а о «предпринимательски-субъективной школеэ. Конечно, последний термин меньше всего способен укрепить позиции субъективистов,
'~ К. М а рк с. Капитал, т. Ш, стр. 479 ‒ 480.
" Е. Ь е о в е. Ь. Walras und die hedonistische-mathematische Schule von Lausanne. Archiv fur Sozialpolitik, 1906, ХХП.

751


ведь предприниматель ‒ наиболее типичный представитель товарно-капиталистического общества. В его психологии днем с огнем не отыщешь всех этих предельных полезностей, сконструированных для Робинзона. Его оценки определяются исключительно существующими рыночными ценами.
Необходимо отметить, что эта непоследовательность Лозаннской школы не случайна. В основе субъективизма, как мы показали в настоящей работе, лежит признание принципа редкости, вытекающего из чисто статической установкн. Признание принципа редкости приводит к тому, что теория ценности строится на базе положения о примате спроса. Центральной фигурой экономического процесса, с точки зрения субъективной теории ценности, является покупатель, который диктует цены на основе своих субьективных оценок. Весь сложный психологический аппарат используется субъективистами преимущественно при анализе теории спроса. Переходя к анализу издержек производства, субъективисты становятся на точку зрения предпринимателя, который все процессы рассматривает под углом зрения меновой ценности. Поэтому субъективные процессы получают у субъективистов неполное одностороннее отражение, а именно субъект преимущественно выступает как потребитель-покупатель. Эту особенность в разной форме можно обнаружить у других представителей субъективной школы. При изложении теории производительных благ Госсена и австрийцев мы обратили внимание на ту особенность, что человеческий труд становится рядом со всевозможными производительными благами, например сырьем, землей и т. д. По этому поводу Штольцманн совершенно верно отмечает: «Из этих положений (имеются в виду положения Бема о труде, который рассматривается как одно из комплементарных благ.‒ И. Б.) становится особенно ясно, как мало в общем „субъективная" теория предельной полезности заботится о с у бъ акт и в н о м моменте издержек, т. е. о людях, которые стоят за факторами производства.... Совершенно забывается, что производят не только для людей, но и люди... В картине „рассасывания" благ народного хозяйства, которую нам вместо этого подбрасывает Бем-Баверк, производители являются как бы тенями, они суть лишь послушные „исполнители" и „посредники" субъективной оценки, исходящей от спрашивающих потребителей» «~.
Примат потребительской точки зрения мешает патентованным защитникам субъективного направления в политической экономии понять психологию производителя (какого угодно производителя, не только товаропроизводителя). Для них производитель всегда приспособляется к потреблению. Вопросы о количестве затраченного труда посторонние вопросы для него; они находятся вне сферы его сознания. Единственную и то крайне неудачную попытку вве-
68 R. S t o l z m a n n. Оег Zweck in Йег Volkswirtschaft. Berlin, 1909, $. 710 ‒ 711.
I

752


сти этот фактор в систему мотивов, определяющих человеческую деятельность, сделали, как мы видели, Госсен и Джевонс. Благодаря полному игнорированию психологии производителя, благодаря тому, что ряд представителей субъективной школы ограничился лишь изучением потребительской психологии, для них человек, производящий те или иные полезности (а не потребляющий их), не является субъектом; он равноценен всем объектам. Непоследовательность в теории личных капиталов, с точки зрения субъективизма, есть результат ограниченного и узкого применения субъективного метода.
Теория личных капиталов представляет интерес еще с одной стороны. Она является чрезвычайно яркой попыткой маскировки классовых противоречий. Предоставим по этому поводу слово Бем-Баверку. Он пишет: «У нас очень охотно сглаживают неудобные противоречия и затушевывают наболевшие вопросы. Как же можно было упустить столь ценную возможность, которую представлял новый смысл слова „капитал". До сих пор считалось, что между капиталом и трудом царят дисгармония, контрасты, конфликты. Ничего подобного. Одно единственное удачное слово сглаживает все контрасты, то, но считалось противоречивым, становится однородным, труд ведь сам является капиталом, зарплата и процент на капитал по существу одно и то же. Она (эта теория) вымышлена для того, чтобы утешить несчастных. Она держится на золотой середине между железным законом зарплаты, безнадежно обрекающим рабочего на голую еужду, и социалистическими теориями, признающими все за рабочими и ничего за имущими классами; она оставляет за собственниками вещественного капитала их жестоко оспариваемую ренту, они должны лишь делиться ею с владельцами личных капиталов. B устах этого учения приобщение рабочих к капиталу становится волшебной формулой, источающей золотые плоды утешения и человеколюбия. Жаль лижь, что она всего только голая формула, словесное упражнение без внутренней истины» «».
Теория распределения Вальраса может быть сведена к нескольким элементарным положениям. Во-первых, Вальрас ‒ сторонник теории производительности. Капитал производит прибыль, земля ‒ ренту. Теорию распределения Вальрас рассматривает как теорию цены различных услуг. С этой точки зрения, заработная плата определяется ценой услуг личного капитала, земельная рента определяется ценой услуг земельного капитала, прибыль определяется ценой услуг движимого капитала. Под услугами Вальрас понимает полезный эффект, связанный с участием данного «капитала» в процессе производства. Отсюда неизбежно вытекает вывод Вальраса, что э@работная плата определяется производительностью труда, земельная рей~а определяется производительностью
69 О. ВоЬm-Ваюеrk. Kapital un' Kapitalzins, Abt. 2, Innsbruck, 1ЯЯ9, $. 54.

4Q и ~'. Брюмин
753


земли, прибыль определяется производительностью денежных капиталов. Критику этой теории мы дали при рассмотрении учения Кларка в 1 части настоящей работы. Отметим лишь, что, как это имеет место у большинства представителей теории производительности, способность капитала производить новую ценность Вальрас считает столь очевидной, что он не приводит никаких доказательств в пользу этого положения. Теория автора оонована на грубом смешении материальных и ценностных момен- ТоВ. Раз средства производства принимают участие в материальном процессе производства, то, следовательно, они принимают участие в производстве новой ценности (сверх той, которая переносится на продукт). Во-вторых, Вальрас ‒ сторонник монистической формулы распределения. Все основные категории расп~ределения ‒ заработная плата,' прибыль и рента ‒ подчиняются, по Вальрасу, аналогичным законам и получают одинаковое объяснение. Это положение основано на полном игнорировании социально-экономических особенностей наемного труда, капитала и землевладения. Труд, капитал и земля выступают как три равноправных фактора производства, отличающихся друг от друга только своими функциями, выполняемыми в техническом п~роцессе. В-третьих, Вальрас отрицает существование предпринимательской прйбыли в, условиях..равновесия хозяйственной системы. Иными ezashM6 кладе активных капиталистов теряет свою- экономическутб базу (поскольку он лишается определенного дохода). Из капиталисжческой системы выпадает ее ва)кнейшее звено ‒ класс капиталистов. Предприниматель приравнивается простому товаропроизводителю. Этим самым .стщрается важнейшая грань между простым товарным и капиталистическим производством. Эта тенденция вооб1це .свойственна. буржуазной. теоретической экономии.
Маркс оченЬ метко характеризовал один из важнейших пороков: теории A. Смита: «А. Смит отожествляет товарное производство вообще с капиталистическим товарным производством; средства производства с самого начала являются «капиталомэ, труд‒ с са~~ого начала наемным..труд~, и потому «что лол~ых и производительных рабочих всюду... пропорционально величине капитала, который.'употребляется йа то, чтобы дать им работу»... Позто~~у-то анализ 1оварн~.етоимосж непосредственно совпадает с выяснедией того,.насколько эта стоимость составляет, с одной стороны, простой эквивалент затраченного капитала и насколько, с другой стороны, она образует «свободную» стоимость, не возмещающую i(aKoU-либо авансированной капитальной стоимости, т. е.
образует прибавочйую. стоимость» ~». Всякая стоимость, по А, Смиту, разлагается на.три сОставные части ‒ заработную плату, ренту и прибыль. Это деление, по его мнению, можно распространить и на' продуктьг отдельных'. независимых товаропроизводителей, наЮ
". К. М.а р'к.с. Капитал, т.' JI. -Гьсйолитйздат, 1953, стр-. 388.
7>4


пример на продукты садовника. который в своем лице совмещаег земельного собственника, ка ~италиста и рабочего..
Эта ошибка, в менее груб.-.й форме, красной нитью проходит через всю экономическую систему Рикардо. Один из основных нтоков его теории, как указал Маркс в: 1! томе «Тео!,вй прибавочной стоимости», заключается в смеше! иа понятий стоимости и цен ароизводства. С одной стороны, стоимость определяется количестз-.М затраченного труда, с другой, Рика~но в !Ч и V отделах t г~ явью «Начал политической экономииэ рассматривает вопрос а пткяяип периода оборота и зарплаты на величину стоимости. Ошибка Рикардо основана на отсутствии четкого разграпичаовл между ааконами обмена в простом товарном и капиталистическом производстве. Только Маркс дал стройную экономическую теорию, основан. кую на анализе разных типов производственных отнсшений, имеющих место в капиталистическом обществе.
I
Теория производства Вальраса является в этом отношении антиподом теории Маркса. Теорпя Вальраса не только стирает ace грани между простыми товарнопроизводственными отношениям@ и каивталистическими, она доводит это нивелирова«ие <р край~ него пункта, она устраняет самую возможность вхалуатации. У Вальраса все дело сводится к обмену между различными вла. дельцами капиталов и предприш1мателями. Рабочие, капиталисты и землевладельцы выступания просто как цродавцы известных ~о~ варов. Различие между этими товарами только количественно, а ие качественно отличается от различия между продуктами тек-. ствльы.гй в и таллической промышленности. Каждый из этих продав ов получает вормальную рыночную цену, ничем принципиально не отличающуюся от цены продуктов. Социальному различию между отлельными капиталистами (вспомним, что и рабочие, по Вальрасу,‒ капиталисты) нет места. Есть лишь различие веще. ственной природы и потребительной ценности отдельных услуг, т. е. различие, которое существует и в простом товарном хозя& стве. Все типические для капиталистического общества производственные отношения куда-то исчезли, испарились.
L
Основной фронт капиталистического общества фронт борьбы наемного труда с капиталом ‒ огсутствует. В теории Вальраса ка-. питалист не встречается с рабочим, не вступает с ним ни в какие производственные отношения. Оня изолированы - друг от другщ Они встречаются лишь как два конкурирующих продавца различ ных товаров. Роль изолятора в системе Вальраса играет предприниматель. Все капиталисты, без различия вещественной формы своих капиталов, противостоят предпринимателю. У рабочих и капиталистов имеется единый фронт. Но это противоречие интересов капиталистов и предпринимателей есть обычное противоречие вк тересов покупателя и продавца. Это противоречие лежит в-основе всякой рыночной конкуренции R ни~юего принципиально рруррр це представляет.
I 3


Разграничению понятий предпринимателя и капиталиста придается очень важное значение также в американской школе. По существу основные идеи Кларка о предпринимательской прибыли и 0 различных доходах капиталистических классов сходятся с идеями Вальраса. Благодаря этому разграничению, которое кладется в основу анализа, отпадает экономическая основа предпринимательской прибыли, ибо предприниматель рассматривается не как член класса капиталистов, получающий свою долю из общего пирога, а как лицо, стоящее рядом с капиталистом, имеющее свою экономическую базу, свой отдельный источник доходов. Из-. гнанные из всех трех классов капиталистов Вальраса (а к этим трем классам принадлежат владельцы всех производственных факторов), предприниматели, естественно, лишаются всякой экономической базы, и предпринимательская прибыль имеет тенденцию стремительного приближения к нулю. Изгнанные из экономической системы противоречия капиталистического хозяйства контрабандой проходят в эту систему и воплощаются в противоречивой и экономически нелепой фигуре предпринимателя. Последний, с одной стороны, держит в своих руках руль капиталистического производства, он дает тон всей хозяйственной жизни, он занимает командные, руководящие посты,‒ и в то же время он оказывается наиболее обиженной фигурой капиталистического хозяйства. Какие экономические мотивы заставляют предпринимателей Вальраса брать на себя столь ответственные задачи, совершенно непонятно. Остается предположить, что они это делают из любви к человечеству или из любви к искусству. В том и другом случае Вальрас искажает психологию предпринимателя. В том и другом случае у него имеется разительное противоречие: люди, дающие тон всей хозяйственной жизни, поступают вопреки основному экономическому принципу.
Благодаря ампутации предпринимательской прибыли т' прибыль сводится к проценту на капитал, а капитал, приносящий прибыль, тем самым превращается в капитал, приносящий проценты. Несчастная фигура предпринимателя оказывает Вальрасу двойную услугу: с одной стороны, она изолирует капиталиста от рабочего и тем освобождает Вальраса от труда объяснения основных классовых противоречий; с другой стороны, она дает ему возможность рассматривать процент как непосредственный плод капитала в собственном смысле (того, что Вальрас называет движимым капиталом). Тенденция Вальраса подменить капиталистические производетвенные отношения отношениями товаропроизводителей объясняет другую тенденцию этого экономиста ‒ представить всякий капитал в виде ссудного капитала и всякого капиталиста ‒ в виде денежного капиталиста. Вальрас рассматривает капиталиста как про-
~' На неправильность теории предпринимательской прибьцщ Вальраса
указал один из его первых критиков. (Вези] on. А propos de 1а theoric
du prix. Revue d'economic politique, 1890.}
756


давца определенного товара, наряду с рабочими и землевладельцами. Капиталист устраняется им от управления производством. Капиталист, по теории Вальраса, выступает лишь на рынке. Специфические функции капиталиста (в собственном смысле этого слова, в отличие OT земельных и «рабочих» капиталистов) в народном хозяйстве определяются специфическими особенностями того товара, который он продает. Отсюда один шаг к тому, чтобы всякий капитал рассматривать как ссудный или денежный капитал, ибо только в этой последней форме капитал как таковой становится товаром. Маркс писал: «...ïîìèìî потребительной стоимости, которой они обладают в качестве денег, они (деньги.‒ Н. Б.) приобретают добавочную потребительную стоимость, именно ту, что они функционируют как капитал. Их потребительная стоимость состоит здесь как раз в той прибыли, которую они производят, будучи превращены в капитал. В этчв~ своем свойстве потенциального капитала, средств для производства прибыли, деньги становятся товаром, но товаром зш депег1з [особого рода]. Или, что сводится. к тому же, капитал как капитал становится товаром» 72. В отличые от ссудного капитала, «в акте обращения товарный капитал функционирует лишь как товар, не как капитал» ~з. еВ действительном движении капитал существует как капитал не в процессе обращения, а лишь в процессе производства, в процессе эксплуатации рабочей силы. Но иначе обстоит дело с капиталом, приносящим проценты, и как раз в этом-то и заключается его специфический характер. Владелец денег, желающий использовать свои деньги как капитал, приносящий проценты, отчуждает их третьему лицу, бросает их в обращение, делает их товаром как капитал, ‒ как капитал не только для себя самого, но и для друтих. Это капитал не только для того, кто отчуждает деньги, но и третьему лицу они с самого же начала передаются как капитал, как стоимость, обладающая той потребительной стоимостью, что она создает прибавочную стоимость, прибыль. Они передаются как стоимость, которая в движении сохраняется и после своего функционирования возвращается к первоначально израсходовавшему ее лицу, в данном случае к владельцу денег...» ~«. Признав ссудный капитал единственной формой капитала, Вальрас неизбежно должен был прийти к отождествлению п<рибыли и процента, т. е. к отрицанию второй составной части прибыли ‒ предпринимательской прибыли.

5. ТЕОРИЯ ПРОИВОДСТВА ВАЛЬРАСА
При помощи своей теории капитала и «услуг» (services) Вальрас дает следующее схематическое объяснение механизма капиталистического производства. Для этого он конструирует теорию двух
" К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 351.
'з Там же, стр. 354.
" Там же, стр. 355 ‒ 356.
1
757


рынков рынка г роизз. дительных услуг (services) и рынка продукт~ па первом ривке в качестве покупателей выступают предпрвн ~матели, организующие производство. Они покупают земельные sere ~сея. se~acл ь ные услуги у владельцев земли, трудовые услуги ‒ у рабочих (travailleurs) и капитал в собственном смысле, т. е. Движимые капиталы,‒ у владельцев этих капиталов. Происходит обычная рыночная сделка, которая подчнняется прежде вывелепным законам рыночного обмена. «Эти производительные услуги обмениваются по закону свободной копкуренции посредством денег. Для каждой из них предлагается какая-либо денежная цена; если, при данной цене, действительный спрос превосходит дейс1вительное предложение, то предприниматели накидыв~ вт, и происхоцит общее повышение; если действительное предложение превышает действительный спрос, то земельные соби иенники, рабочие и капиталисты скидывают, и происходит общее понижение. Текущей ценой каждой услуги является та, при которой действительный спрос и предложение равны» 75. Никаких новых проблем здесь не возникает. Перед нами обычный рынок, где товарами выступают различные услуги различных капиталов. Никаких усложнений теория ценности не претерпевает.
Наряду с этим рынком существует, по Вальрасу, и другой рынок ‒ рынок продуктов. Там роли меняются. В качестве продавцов уже выступают предприниматели, а в качестве покупателей ‒ владельцы и носители отдельных капиталов. Очевидно, что механизм этого рынка ничем ие отличается от механизма рынка услуг. И здесь первоначально объявляются произвольные цены. Если спрос превышает ~1редложение, то цены повышаются. В обратном случае, цены понижаются. Эти два рынка, конечно, не нужно представлять в виде двух раздельник географических пунктов. Скорее здесь идет речь о двух типах рыночных сделок. В одном и том же предприятии могут и должны встречаться оба типа.
Таким образом, с точки зрения предпринимателя, который является связующим звеном между этими двумя рынками, система цен на рынке услуг вырая<ается в издержках производства (prix Йе revient en services ргооис(ours), а на рынке продуктов ‒ в продажных ценах продуктов, или, еэк Вальрас называет, prix de vente des produits. Между этими двумя спстемами цен устанавливается полное согласие. Это согласие виражается в законе издержек производства, согласно которому ц~ ны всех продуктов должны равняться их издержкам производства.
Механизм установления этого закона чрезвычайно прост, по идее Вальраса. Регулирующей силой является конкуренция между предпринимателями. Если продажная цена выше издержек производства, то предприниматели получают в свою пользу эту разницу.

'5 Ь. W а1г à s. Elements d'economic politique pure..., р. 191 ‒ 392.





Они получают чистый выигрыш (benefice). Такое положение долга не может протянуться. Чистый выигрыш у предпринцмателей послужит GpHht8HKQII для расширения производства H тем самым вызовет понижсние цены. В противном случае, т. е. в случае превышения издержек производства над ценами, предприниматели будут терпеть известный убыток (la perte). Благодаря этому сократится производство соответствующих товаров, и цены повысятся.. Для общества, находящегося в состоянии равновесия, предприниматели не получают ни барышей, ни убытков.
Конечно, при этом Вальрас абстрагируется от того, что предприниматель чаще всего является сам капиталистом. Он аналитически разлагает обычного владельца предприятия на два лица‒ на собствепника и предпринимателя. При этом он отвлекается также от платы, получаемой предприниматслем за проводимую работу, например за надзор. Эта плата войдет в рубрику зарплаты. Предприниматель в теории Вальраса выступает не только как собственник движимых капиталов, но и личного капитала.
Согласно Вальрасу цены производительных и потребительных услуг (services) регулируются теми же принципами, что и цепы товаров. Теория обмена этого автора, как мы видели, устанавливает то основное положение, что цены готовых продуктов регулируются соотношением спроса и предложения. Величина последних, в свою очередь, зависит от характера потребностей и от наличных запасов данных благ, имеющихся в распоряжении отдельных субьектов. На основании второго закона Гессена Вальрас считает возможным дедуцировать функции спроса и предложения, которые дают ключ к определению уровня существующих цен.
Регулирующая роль закона спроса и предложения сохраняется и в теории производства Вальраса. Единственное усложнение заключается в том, что автор вынух(ден учесть два фактора: спрос готовых товаров и предложение производительных услуг. Оба промежуточных звена ‒ предложение готовых продуктов и спрос производительных услуг ‒ отпадают. Теория производства Вальраса предполагает, что количество готовых товаров может быть увеличено в каких угодно размерах. Следовательно, предложение этих товаров должно рассматриваться как производная величина. Точно так же спрос производительных услуг есть производная величина по отношению спроса готовых товаров, которые из этих услуг могут быть получены. Поэтому обе эти величины (предложение готовых товаров и спрос производительных услуг) отбрасываются Вальрасом, и последний в своей теории производства оперирует лишь с двумя величинами: со спросом готовых товаров a c предложением производительных услуг. Из этих двух величин первая (спрос готовых товаров) определяется Вальрасом в его теории обмена. Следовательно, остается выяснить принципы, регулирующно предложение производительных услуг. Это предложение в свою очередь зависит от наличного запаса производительных услуг
759


(последний принимается за данную величину) и от собственного потребления продавца услуг (предполагается, что продавец сам потребляет часть услуг). Чрезвычайно существенной предпосылкой теории производства Вальраса является положение о том, что запасы различного рода услуг являются фиксированными, данными, ио поддающимися увеличению. Эта предпосылка вытекает из положения Вальраса о том, что запасы капиталов, или, в переводе на обычный язык, факторов производства, остаются неизменными. Таким образом, и на этой ступени абстракции Вальрас не отвергает принципа редкости, а лиюпь модифицирует последний принцип. Редкость предметов потребления Вальрас заменяет редкостью услуг или производственных ресурсов. Поэтому Вальрас в своей теории производства не отвергает принципа спроса-предложения в качестве основного закона, объясняющего ценности, а лишь модифицирует этот принцип. Предложение предметов потребления он выводит из предложения услуг.
Теория производства Вальраса может быть резюмирована в его положении об условиях равновесия производства. Этих условий три: «Это такое состояние, при котором: во-первых, действительные спрос и предложение производительных услуг равны и при котором существует постоянная устойчивая цена на рынке этих услуг; во-вторых, действительные спрос и предложение продуктов равны и существует постоянная устойчивая цена на рынке продуктов и, наконец, продажная цена продуктов равна издержкам, выраженным в производительных услугах. Два первых условия относятся к равновесию обмена, третье ‒ к равновесию производства» ~«. Эта теория получает математическое оформление и в следующей системе уравнений.
Если под 0~, Ор, О» обозначить размеры предложения различных услуг (значком t обозначаются земельные услути, р трудовые и Й ‒ капиталов движимых), если d„d«, d, по-прежнему обозначают размеры спроса на продукты ‒ а, Ь, с, то можно построить ряд формул.
р, (~, ‒ О,) = P, р. (Н.); р„(д„‒ 0,) = Р„Щ;
q«(q« — o«) =Р«щ. (~ )
Ч» (d ) =- Р»'р М' q), (4) = P q. (4); q) (4) = Р. р. (d,)
Все эти формулы обозначают, что отношение предельных полезностей как продуктов, так и услуг пропорционально ценам. Эти формулы получены на основании общей формулы <р„1(d«) = = Р,ц»,> (q» ‒ d,Ð,); q< ‒ 0~, q„— Ор, q» ‒ О» выражают величину собственного потребления производительных услуг их продавцами; g<, (рр, gz ‒ полезность соответствующих количеств; товар а

'~ Ь. Walra s. Elements d'economic politique риге..., р. 193 ‒ 194.



служит мерилом ценности. Эти формулы могут быть также выра-
жены следующим образом:
~а ° ~Ь ° ~С ° >< ° ° °: >t ° ~р ° >k =
всего получается и уравнений.
Если таких услуг имеется и, то
2) ~ь = Fb (P( P~, Рь °
D F, (Р( P„Р»
Юд = Рд (Р1 P„Р»
D, = О,Р, + O,P„+ 0»Pg+...

.. Рь, Р„Рд...)
.. Pb, Р„Рд... )
Pb, Р„Рд... )
‒ (Db Рь + D,P, + ИдРд...).
" Ц. W a i ã а в. Elements d'economic роИи1ие риге..., р. 485 ‒ 186. I
761
(г обозначает предельные полезности товаров а, Ь, с, И, р, t... для i, 2, 3... субъектов) .
Может встать вопрос, о каких предельных полезностях производительных услуг говорит Вальрас. Ведь средства производства непосредственно и прямо не удовлетворяют наших потребностей; они только косвенно служат для этого. Этот вопрос Вальрас решает следующим образом. Для него капитал не является обязательно производительным благом. Капитал может быть и потребительским благом. Поэтому услуги капитала (services) могут носить как потребительский, так и производственный характер. К первым относятся «доходы, непосредственно потребляемые как самими владельцами капиталов или покупателями этих доходов, так отдельными личностями или общинами, или государством». Ко вторым относятся «доходы, подлежащие превращению в продукты через посредство земледелия, промышленности или торговли» 7г. Вальрас, таким образом, исходил из того положения, что продавец услуг стремится получать максимум полезности. Необходимое условие последнего ‒ равенство предельных полезностей проданных услуг и купленных товаров или пропорциональность цен и предельных полезностей.
На основании своих формул пропорциональности предельных полезностей и цен Вальрас способом, рассмотренным выше, устанавливает следующие уравнения, выражающие величину предложения услуг и спроса на продукты (поскольку вопрос рассматривается с точки зрения капиталистов, продающих различные услуги и покупающих готовые продукты) .
0, = ~, (ЄЄЄ... ЄЄР.
Ор ~~(Р~~P~åPgç ' ' 'Pb|P„Pg. )
O„. = Г„(ЄЄР,,... P» P„P,....).


Если из данных и производительных услуг можно получитыв готовых продуктов, то уравнений второго типа получится т. Итак, на основании применения своих формул Вальрасу удалось получить т+и уравнений. Но задача определения цен услуг и продуктов этим еще не разрешена; т+и уравнений в данном случае соответствуют 2т+2п ‒ 1 неизвестных, ибо, с одной стороны, неизвестны количества спрашиваемых услуг и предлагаемых продуктов (x. е. величины Ot, Ор, Од, Dt, Р„Рд, D,), а с другой стороны, цены этих услуг и продуктов (т. е. Pt„Р„Рд... Pt, Рр, Р~), за исключением цены первого продукта а, принимаемой за единицу измерения. Число неизвестных превышает число уравнений, и задача оказывается неопределенной.
Для разрешения этой задачи необходимо откуда-то получить еще новые уравнения, и тут на помощь Вальрасу приходит спасительный закон издержек производства.
Допустим, что at, aq, at, ... bt, д„, Ьа ... с~, ср, ct, ... dt, dt„dt, ... суть то, что Вальрас называет коэффициентами производства (les coeficients de fabrication), т. е. количества каждой производительной услуги (T, P, K), идущие на производство одной единицы а, b, c....Ïðåäïoëoæèì, что технический уровень остается неизменным, а в связи с этим не подвергаются колебаниям величины коэффициентов производства. Тогда, зная величины спроса готовых продуктов, легко можно будет определить потребное количество услуг для производства этих готовых продуктов. Так, для производства D, потребуется а~Р, услуг Т, арф, услуг Р, а~Р, услуг К и т. д.
На этом основании можно составить следующий ряд уравнений, выражающих, что количество потребленных производительных услуг равно количеству предложенных производительных услуг ~8.
3) atD + btDt, + ctD, + dtDq+.... = Ot
at,D + b„D~ -+- с„Р, + Град +.... = Ор
attD~ + bt Db + с~ О. + Вн0~... = О„
Всего п уравнений (по числу производительных услуг), в которых нет новых неизвестных.
Наконец, можно получить ряд уравнений для определения цен готовых продуктов. Согласно закону издержек производства, цены готовых продуктов равны сумме цен всех затраченных на производство данных продуктов производительных услуг. Если, например, для получения единицы b необходимо было затратить Ь~,b>,b~ ... разных услуг; если цены этих услуг равны Р1, Рр, Pt„то закон издержек производства можно аналитически выразить следующим образом:
ЬР, ~-Ь P„yb„P„y... =Р,.
'~ Ь. Wa lra s. Elements d'economic politigue pure..., р. 212; Ь. Wa 1- ra s. Theoric mathematigue de la richesse sociale, р. 64 ‒ 65.
762



Аналогично можно составить т следующих уравнсний ":
а~Р~ + арРр + акР» +... = 1 bhPh+ bh P~+ ЬкРк+ ° ° ° = Pb chph + срРр + скР» +,, = P, d(pl + dppp + dkpk + = pd
ahphDa + bhphDb + с~Р~~ь + АРФш .. ‒ ‒ OhPh арРрР, + ЬрР Ок + с P„D, + й Рр0«... = О~Рр ahhphhDhh+ ЬкРкН + скРк~с + dhhphhDhh . ° = ЯРке
Помножив обе части уравнений системы (4) на Л„Db D„Dq, Получим
41}
ahPhD, + арРрР, + акРк~а+ ° ° = Dâ
bh Р~Db + ЬрР Вк + ЬкРкйк + = PbDb
с~РД + срРрЮ + скРк0 +... = P,D,
Chр,Р. + сК,Р,П, + а,Р,П. +... = Р.Оь
У
Сложив почленно правые части уравнений системы (3') и
(4'), мы заметим, что их левые части равны. На этом основании
можно написать.'
О,Р,+О,Р„+O„P„+... =D,+DQg+~Р +Dgpu.
Это уравнение и есть последнее т-ое уравнение системы (2) (если переставить члены последнего уравнения). Иными словами, это уравнение можно исключить из общего числа уравнений, поскольку оно является производным. В результате задача решена.
Таковы уравнения производства Вальраса, которые являются математическим выражением основных условий равновосия производства. Эти уравнения пытаются охватить весь процесс производства в целом. Ш. Жид в своей «Истории экономических ученийе сравнивает экономическую систему Вальраса, нашедшую свое наиболее законченное выражение в приведонных выше уравнениях, с системой мира Лапласа или с экономической таблипей Кенэ.
" Ь. Wa lãав. Elements d'ecanomie politique риге..., р. 332.
1
I
763
в которых нет новых неизвестных.
Обозревая все эти уравнения, мы заметим, что всего получается уравнений и (сист. 1) + m (сист. 2) + и (сист. 3) + т (сист. 4), т. е. ои + 2т уравнений, тогда как число неизвестных равно 2т + 2и ‒ 1, т. е. на единицу меньше (поскольку цена. одного 'товара а ‒ принимается за единицу). Но из этого затруднения легко выйти. Если обе части уравнений системы (3) помнох~им на Р~, Рр, Рк, то получим


Экономическое содержание этих уравнений весьма элементарно. Вальрас предполагает, что запас услуг является фиксированным. Но эти услуги могут получить различное производственное применение. В связи с этим количество отдельных потребительских товаров может быть изменено в какой угодно пропорции. Благодаря конкуренции предпринимателей цены готовых товаров устанавливаются на определенном уровне, соответствующем нормальным издержкам производства. Высота последних, в свою очередь, зависит от цен производительных услуг, как видно из системы уравнений (4). Как же определить эти цены? Для этого необходимо установить величину спроса и предложения производительных услуг. Спрос этих услуг, как видно из системы уравнений (3), зависит от спроса готовых товаров. Последний спрос, в свою очередь, зависит от цен услуг и готовых товаров, как видно из системы уравнений (2) . Таким образом, уравнения (2) и (3) служат для определения спроса производительных услуг.
Остается определить величину предложения этих услуг. Эту функцию выполняет система уравнений (1). Если предположить, что весь запас производительных услуг, имеющийся в распоряжении их владельцев, поступает в продажу, то нужно было бы отбросить идею о зависимости величины предложения производительных услуг от существующих рыночных цен. Поскольку величина производительных услуг признается фиксированной, величину предложения этих услуг можно определить очень легко путем приравнивания запаса и предложения производительных услуг. Так поступает Кассель (см. следующую главу). Тогда эта система уравнений выражает, что цена готовых товаров зависит от цены производительных услуг, а цена последних ‒ от спроса на готовые товары и начальных запасов производительных услуг. Вальрас лишь усложняет данный вопрос, поскольку он предполагает, что часть производительных услуг потребляется продавцом последних. Продажу этих услуг он рассматривает как продажу излишков. В связи с этим получается возможность приложения принципа максимума полезности и второго закона Госсена к определению величины предложения производительных услуг. В результате это предложение рассматривается как функция существующих рыночных цен. Этот момент. нашел себе отражение в систем~ уравнений (1).
Своеобразие теории производства Вальраса заключается в том, что она выражает не только теорию монопольных цен, но и теорию цен в условиях примитивного обмена излишками. Эта попытка перенести исходную точку теоретического анализа в сферу примитивного обмена является данью со стороны Вальраса последовательному психологизму. Но благодаря этой тенденции сближения принципов, регулирующих цены в различных исторических формациях, Вальрас вводит в свою теорию новые противоречия, которые являются новым выражением того противоречия, которое мы уста-


новили в его теории обмена. С одной стороны, Вальрас предполагает действие второго закона Госсена, т. е. развитое товарное хозяйство, в к~ром устанавливается система цен, независимая от отдельных участников обмена. С друтой стороны, он исходит из того, что продавца готовых товаров (в теории обмена) или производительных услуг (в теории производства) интересует исключительно потребительная ценность его товаров. Это противоречие может быть установлено в рамках отдельных систем уравнений Валь|раса (например системы уравнений (i) ).
Из теории Вальраса логически вытекает вывод о взаимодействии между ценой потребительских благ и производительных услуг (или издержками производства). Дело в том, что цены потребительских благ равны издержкам производства; последние зависят от цен производительных услуг, которью, в свою очередь, зависят от спроса и предлсжения этнх услуг. С одной стороны, спрос производительных услут зависиг от спроса повребительских благ, а последний ‒ от нх цены. Следовательно, цена потребительских благ определенным образом влияет, по Вальрасу, на цены производительных услуг. Этим объясняется следующее положение Валь раса: «Если, при прочих равных условиях, полезность одного продукта (или потребительского блага.‒ И. Б.) для одного или нескольких потребителей увеличится или уменьшится, то спрос увеличится или уменьшится, вследствие чего цены (на этот продукт.‒ Н. Б.) повысятся или понизятся, что, в свою очередь, вызовет повышение или понижение цен услуг, участвующих в производстве данного продукта» 80.
С другой стороны, цены производительных благ (или производительных услуг, по терминологии Вальраса) зависят непосредственно от предложения этих благ. По этой линии цены производительных услуг оказывают влияние на цены потребительских благ. Отсюда вытекает следующее положение Вальраса: «Если, при прочих равных условиях, количество услуг (services), которыми располагает один или несколько индивидов, увеличивается или уменьшается, то предложение последних увеличится или уменьшится, вследствие чего их цены понизятся или повысятся, и, наконец понизятся или повысятся цены тех продуктов, в производство которых входят данные услугиэ ~'.
Таким образом, взаимодействие цен потребительских и производительных благ отражает дуализм спроса и предложения. Дуализм факторов, определяющих цены, выступает у Вальраса весьма отчетливо. Этот дуализм прикрывается лишь тем, что производительные блага облекаются в тогу потребительских благ, наделяются всеми свойствами последних. Поэтому предложение всех услуг,по Вальрасу, зависит от их полезности, от потребности в этих услугах их владельцев. Поэтому теория производства этого экономиста
" Ь. Walr as. Е1ешевФВ d'6conomie politique риге..., р. 236.
в' Ibid р 236
765


тоже проникнута духом психологизма. Поэтому принцип максимума полезности сохраняет у него свою регулирующую роль.
Но, как мы видели, зто сближение обеих категорий неправильно. Оно основано на совершенно случайном факте, что некоторые производительные блага могут быть использованы для потребления. Если вспомнить, что целый ряд производительных благ может быть использован лишь для производственных целей и не имеет, следовательно, собственной потребительной ценности, то вся искусственность построения Вальраса станет очевидной 8~.
Очевидно, что определение предложения производительных благ или производственных услуг на основании принципа максимума полезности даже с точки зрения последовательного субъективизма должно быть отброшено, по крайней мере для подавляющего числа случаев. Так, например, один из последователей Валь- раса, Гебер, трактует теорию Вальраса в том смысле, что для целого рижан производительных благ (тех, которые не имеют своей потребительной ценности) предложение равно наличному запасу этих благ. «Если предлагаемые количества не обладают непосредственной предельной полезностью для продавцов, то предлагается весь запас их. Тогда для данных производительных услуг вместо условия, согласно которому предельные полезности обмеливаемых количеств производительных услуг должны быть, равны, наступает другое, согласно которому количества предлагаомых производительных услуг должны быть равны количествам, имеющимся в наличности вообще, с обязательным учетом каждой отдельной личности, участвующей в обмене» ". Геберу пужно было еще добавить, что эти em~am являются господствующим правилом и что в экономической теории можно абстрагироваться от тех случаев, «огда продавец средств производства веаосредственно потребляет последние в качестве средств удовлетворения своих потребностей.
Таким образом из теории производства Вальраса вытекает, что между ценами готовых продуктов и издержками производства существует взаимодействие. Каждый из этих двух рядов цен по существу является независимым. Движение каждого ряда подчиняется своим законам. Между обоими рядами существует лишь
82 Уравнения производства Вальраса, экономическое содержание которых столь глубоко и убедительно критикует И. Г. Блюмин, были использованы В. Леонтьевым в его известных таблицах межотраслевого балаеса (йпput ‒ output). Вследствие этого метод В. Леонтьева неизбежно страдает той же о~раниченпостью, какой отличается крптикуемая здесь теория Вальраса. Это еще раз доказывает, что использованпе научных и рациональных элементов, содержащихся в математико-экономических построениях Леонтьева, требует критического подхода как к методологическим посылкам, так и к общим выводам их автора.
Следует отметить, что в Советском Союзе в настоящее время ведется успешная работа по составлению как отчетного, так и ‒ что особенно важно‒ планового баланса межотраслевых связей на базе марксистско-ленинской ~еории воспроизводства, т. е. на подлинно научной основе.‒ Ред.
- ~з Е. А. Н eber. Die sogenannte Lausanner Schule йег Politischen Oekonomie. Zs. Sozialwissenschaft, 1910, S. 711.
766


взаимодействие, причем в случае расхождения между этими двумя рядами регулирующую роль играют издержки.
У самого Вальраса не хватает смелости принять все эти выводы, которые указаны были выше. В противоречие с последними, он утверждает: «Не цена производительных услуг определяет продажную цену продуктов, но, скорее, продажная цена продуктов определяет цену издержек. В самом деле, цена производительных услуг устанавливается на рынке этих услуг посредством предложения их землевладельцами, рабочими и капиталистами и спроса на них со стороны предпринимателей. Отчего же зависит этот спрос3 Именно от цен продуктов. Спрос со стороны предпринимателей йа продукты, себестоимость которых была выше продажных цен, уменьшается и цена производительных услуг падает. Спрос предпринимателей на продукты, стоившие им менее продажных цен, увеличивается, и цена производительных услуг подымается. Такова взаимозависимость этих явлений, и неверно было бы представлять ее по-иномуэ 84.
в
Ученики Вальраса сделали дальнейшие логические выводы из его теории производства. Так, Парето определенно заявляет, что вопрос о примате цен издержек производства или цен готовых продуктов потребления является результатом ненаучного подхода. Искание причинности в экономических явлениях должно быть признано делом метафизическим. Доминирующей идеей в теоретической экономии должна стать идея взаимодействия.
При рассмотрении теории производства Вальраса возникает вопрос: почему для этого случая признается регулирующая роль закона спроса и предложения. Эту роль можно было еще объяснить для теории обмена Вальраса, которая абстрагируется от производства и, следовательно, от возможности свободного воспроизводства. Но теория производства, как это явствует из самого названия, отбрасывает эту искусственную предпосылку. Наоборот, предполагается, что можной в каких угодно размерах расширять производство отдельных товаров. Почему же соотношение спроса и предложения все жо сохраняет свое доминирующее значение? Объяснение этого факта нужно искать в том, что в основе теории производства Вальраса лежит предпосылка о фикси~рованной величине запаса производительных товаров, или производительных услуг, по терминологии нашего автора.
Перед Вальрасом и ого учениками остаются два выхода: а) признать, что количество производительных благ может быть увеличено в каких угодно размерах; это положеаие означало бы эмансипацию теории- цен производительных благ от всякого влияния потребительских благ, а следовательно, от влияния спроса. Вальрасу и его ученикам в данном случае пришлось бы выбирать между вульгарной теорией -издержек производства и трудовой
1 °
L. Ж а1г à s. Elements d'economic politique риге..., p. 394.
767


теорией стоимости; тот и другой выбор был бы связан с отходом от психологизма, с отступлением от исходных положен~, или признать, что количество производительных благ является IIQ- стоянным и равно их предложению. На такую позицию стал Вальрас.
Но здесь сразу напрашивается вопрос, нет ли противоречия в теории Вальраса. Почему он количество потребительских благ рассматривает как переменную величину, а количество производительных благ как фиксированную величину? Ведь в условиях свободного воспроизводства можно увеличить количество производительных благ. Почему теория производства Вальраса приводит не к аннулированию принципа редкости, а лишь к его модификации? Это объясняется тем, что из всех производительных благ Вальрас выделяет так называемые элементарные производительные блага (по терминологии Касселя), т. е. такие, которые не могут быть сведены к другим производительным благам, которые не могут быть расширены произвольно (например, труд, естественные ресурсы и т. д.). Эта цредпосылка весьма отчетливо выступает в теории капитализации Вальраса. В его теории производства все факторы производства рассмат1риваются как фиксйрованные. Это положение еще можно было бы объяснить тем, что теория производства ‒ лишь промежуточная ступень в анализе Вальраса. Если же обратиться к теории капитализации, которая является заключительным этапом в его исследовании, то мы увидим, что решаюшую роль в системе Вальраса играет положение о редкости личных и земельных капиталов, и которые, по терминологии Касселя, называются элементарными производительными благами. Эта предпосылка получила наиболее классическое выражение у Касселя, и поэтому мы остановимся на критике этой предпосылки при рассмотрении учения Касселя.
Своеобразие теории производства Вальраса вытекает из своеобразия его теории распределения и теории обмена. Связую цим звеном между его теорией производства и теорией распределения является известный тезис Смита о том, что цена всякого товара может быть разложена на заработную плату, црибыль и ренту. Поскольку Вальрас отрицает существование предпринимательской прибыли в условиях равновесия, он прибыль приравнивает проценту на капитал. Процент выступает как продукт капитала, рента ‒ как продукт земли,и заработная плата ‒ как продукт труда. Связь теории производства Вальраса с теорий обмена выражаемя в принятии положений, характеризующих теорию цены автора. Прежде всего Вальрас принимает, что величина спроса имеет строго определенный количественный характер и что она может быть выведена на основании второго закона Госсена. Далее, он исходит из того, что товар удовлетворяет потребности самого производителя, т. е. он предполагает примитивный обмен излишками. Наконец, Вальрас принимает за доказанное, что функция спроса
768



6. ТЕОРИЯ КАПИТАЛИЗАЦИИ
Нам остается еще остановиться на теории капитализации Валь- раса. Поскольку эта теория представляет нагромождение тех же ошибок, что и теория производства, наше изложение будет очень кратким.
Теория капитализации завершение экономической системы Вальраса. Первый отдел этой системы ‒ теория обмена. Она дает ответ на ворос об определении цены потребительских благ. Но этот ответ не является окончательным, ибо сейчас же всплывает
' 769
49 H. Г. Вдн)мин
может быть дедуцирована из функции полезности. Поэтому конечными факторами он считает: а) функции полезности и б) индивидуальные запасы производительных услуг. В этом заключается своеобразная роль, которую выполняет теория обмена Вальраса в его общей экономической системе. Теория обмена служит прототипом всех его дальнейших теорий (производства и капитализации). Теория обмена Вальраса дает основные формулы, которые затем лишь слегка усложняются и модифицируются.
Теория Вальраса представляет собой комбинацию из теории спроса и предложения и издержек производства. С одной стороны, цены всех потребительских благ равны издержкам производства. Это положение сближает Вальраса с теоретиками издержек производства. Но, с друтой стороны, сами издержки производcVBa, или цены производительных благ, определяются спросом и предложением этих благ. Следовательно, теория спроса и предложения играет решающую роль; эта теория есть база всей экономической системы Вальраса. Теория издержек производства играет вспомогательную роль. Она позволяет лишь объяснить цены готовых товаров на основании уже объясненных издержек производства. Через теорию издержек производства к теории спроса и предложения ‒ такова важнейшая нить учения Вальраса, которое устанавливает между обеими теориями следующее функциональное разделение труда: теория издержек есть одия из этапов научного объяснения цен, теория спроса ‒ конечная инстанция, Рим, к которому ведут все пути.
Теория Вальраса отличается большей логической последовательностью, чем, например, теория Маршалла,.которая пытается механически сочетать теорию издержек и теорию спроса как два конкурирующих и равноправных метода объяснения цен. У Маршалла спрос объясняет высоту цен н а р я д у с издержками производства; у Вальраса издержки объясняются на основании законов спроса и предложения. Для характеристики субъективной илп психологической школы решающую роль играет не теория полезности, а теория спроса и предложения. Психологизм представляет собой лишь попытку логического уточнения теории спроса и п1редложения, попытку избавить последнюю от многочисленных логи.еских крутов.


вопрос об источниках потребительских благ. Отсюда пе~реход к вопросу о производительных услугах, т. е. к теории производства. Но производительные услуги, в свою очередь, по Вальрасу, являются продуктами соответствующих капиталов. В связи с этим всплывает проблема об определении цены капиталов. Эту проблему пытается разрешить теория капитализации. С первого взгляда может показаться, что теория капитализации Вальраса опрокидывает его теорию производства в такой же степени, как и теория цроизводства разрушает теорию обмеца. Последняя, как известно, базировалась на предпосылке, что запасы потребительских благ постоянны. Теория производительных благ разрушила эту предпосылку. Она определила цены потребительских благ па основании издержек производства. Теория производства перенесла идею неизменных запасов из области потребительских благ в область производительных благ. Производительные услуги (services) Вальрас рассматривает как продукты соответствующих капиталов. Поэтому может получиться вывод, что, обращаясь к анализу образования и движения капиталов, Вальрас отказался от основной предпосылки своей теории производства. Такой вывод был бы неверен потому, что Вальрас объясняет производство новых капиталов на основании использования существующих производительных благ и производительных услуг. Каждый капиталист, по мнению Вапьраса, расходует на потребление определенную сумму, которая обычно ие равна его доходу, определяемому на основании цен проданных услуг. Поэтому возможны три случая: а) потребление равно по своей ценностной величине проданным услугам; в этом случае иевозможно образование новых капиталов; б) потребление больше проданных услуг; в этом случае происходит «проедание» капиталов, уменьшение их количества; в) потребление меньше проданных услуг; разность между этими двумя величинами есть источник образования новых капиталов.
Основная задача теории капитализации носит поэтому весьма скромный характер. Эта задача заключается в объяснении цен капиталов, в отличие от цен услуг. Поэтому эта теория не вносит никаких принципиальных изменений и никаких новых положений в общую теорию Вальраса.
Этот факт может быть очень легко объяснен на основе учета того, что базисом теории производства Вальраса является принцип редкости элементарных производительных благ. Этот принцип лежит также в основе теории капитализации, но здесь он получает лишь другое вЫражение. Согласно теории производства, количество и величина производительных услуг зависят от количества и величины капиталов, причем последние подразделяются на земельные, личные и движимые. Первые две категории для определенного периода могут рассматриваться как невоспроизводимые и имеющиеся в определенном и ограниченном количестве. Поэтому количества этих производительных услуг тоже ограниченны.'Услу-
770


ги земельных и личных капиталов Вальраса соответствуют элементарным производительным благам Касселя. Движимые капиталы Вальраса соответствуют вторичным производительным благам Касселя. Количество этих капиталов, а следовательно, и вытекающих из последних производительных услуг, может быть увеличено, но за счет затраты других производительных услуг. Услуги движимых капиталов могут быть сведены, по Вальрасу, к другим услугам, между тем как услуги капиталов земельных и личных не поддаются такому разложению. Отсюда вытекает, что в основе теории капитализации лежат услуги (services) первых двух кате-. горий капиталов, которые имеются в ограниченном количестве.
Этим объясняется тот факт, что хотя теория капитализации Вальраса вносит новое условие о возможности изменения количества капиталов и, следовательно, произведенных ими услуг и тем самым отрицает предпосылку теории производства, на самом деле сохраняет все выводы последней. Теория капитализации пытается объяснить цены капиталов при условии, что количество производительных услуг в конечном счете остается постоянным. Отсюда вытекает вывод, что из всех видов капитала только количество движимого капитала может рассматриваться как переменная величина. Итак, сопоставляя разные ступени теоретического анализа Вальраса, мы можем установить, как постепенно модифицируется принцип редкости. В своей теории обмена Вальрас предполагает фиксацию запасов предметов потребления; в своей теории производства ои предполагает фиксацию всех производительных услуг. В своей теории капитализации он предполагает фиксацию запасов земельных и личных капиталов (т. е., по терминологии Касселя, элементарных производительных благ) . Итак, статическая точка зрения господствует на всем протяжении анализа этого автора. Теория капитализации Вальраса есть лишь новое повторение старых вульгарных взглядов. Поэтому мы остановимся лишь вкратце на рассмотрении этой теории.
Согласно Вальрасу, цена капитала определяется следующим образом: е... цена капитала зависит, по существу, от цены услуг, т. е. от дохода. Мы изменяем здесь весмолька смысл слова дох од, выражая им цену услуги, а ве только услугу саму по себе» 85
Цены услуг, в свою очередь, по мнению Вальраса, состоят из трех элементов. Необходимо, прежде всего, отличать валовой доход от чистого. Отдельные капиталы изнашиваются в разной степени. Имеются такие капиталы, которые вовсе ие уничтожаются, например земельные. Но для большинства из них из валового дохода поиходится вычитывать расходы необходимые для поддержания капиталов в прежнем виде. Эти расходы необходимы для амортизации капиталов. Термин е амортизация» Вальрас понимает
° °
®' Ь. W air аз. Elements d'åñoâomie politigue риге..., р,.Я2.'
1 49@



шире, чем обычно. Сюда он включает всякие расходы по возмещению капитала. Эти расходы Вальрас называет «prime d'amortissement». К амортизационным расходам необходимо причислить еще страховую премию, вытекающую из различной степени риска для отдельных предприятий. Эти расходы Вальрас называет «ргппе d'àsèãànñåэ эв.
Если эти оба расхода вычесть из валового дохода, то получим чистый доход ‒ «l e r e v e n и и е t».
«Пусть P будет цена капитала; пусть р будет цена услуг, включая две премии: амортизационную и страховую, или валовой доход. Пусть рР будет часть этого дохода, представляющая амортизационную премию, vP ‒ часть, представляющая страховую премию. Остаток валового дохода, после вычитания этих двух премий, которые обовначим через я = р ‒ (p, + v) P, будет чистым доходом. Теперь ясно, что разные валовые доходы возможны при равных капиталах, или, другими словами, разные капиталы возможны при одном и том же валовом доходе. Но ясно также, что цена капитала строго пропорциональна чистому . доходу. Так, по крайней мере, должно быть при иавестном нормальном и идеальном состоянии, состоянии равновесия рынка капиталов. При этом состоянии отношение ~р, или норма чистого дохода, будет общим отношением P (для всех капиталов.‒ И. Б.). Обозначим это отношение через i; определив последнее, мы определим цены всех капиталов, земельных, личных и движимых, посредством уравнения р ‒ (и + v) P = iP или Р = . Р э»'.
- ii+8+
Иными словами, Вальрас рассматривает цену капитала как капитализированную прибыль (т. е. валовую прибыль с вычетом издержек по возмещению капитала и страховой премии).
Необходимо отметить, что формула капитала Вальраса основана на смешении реальных и фиктивных капиталов. По Валь- расу, цена всех капиталов равна капитализированным чистым доходам. Различие между отдельными капиталами заключается только в том, что в иных случаях, кроме чистых доходов, учитываются также и издержки по амортизации капитала и страховая
P(
премия. Так, цена земельного капитала Р, = ., цена личного
3$)
капиталла P~ = ‒, цена движимых капиталов, или капиталов в собственном смысле Й, Й', Й' и т. д., будет:
Ь . Ь' . Ь
Pa= ~Р» =. ; Pa-= . и т. д.
'+ Ь+ v» '+ 6'+ v>. '+ 6" + «»
" L. W а1гà s. Elements d'hconomie politique риге..., р. 243.
ат ~~;д ~ 24З
772


Во всех этих формулах гпребывает неизменным. Под» Вальрас, очевидно, разумеет не норму прибыли, а норму процента. Но тогда его теория должна быть признана неправильной. Свойства, присущие только фиктивным капиталам (например, кредитным) или земле, он распространяет на всякие капиталы. Источник ошибки Вальраса заключается в том, что он абстрагируется от предпринимательской прибыли. Поэтому всякий капитал рассматривается как ссудный, и цена его определяется на основании капитализации процентных денег, приносимых последним.
Наряду с этой формулой цены капитала, Вальрас дает другую ‒ формулу, основанную на принципе издержек производства. Согласно последней формуле, цена капитала определяется, как и цена всякого другого товара, т. е. на основании издержек производства. Если принять обозначения Вальраса для коэффициентов производства, то получим следующий ряд уравнений ~:
P» = 4 р + ~4р„+ ~».р, + ~;р,-+ ° ° ° .
P» = Кр, + k»p»+ k» р„+ ~».Р»-+ ° ° ° .
P». = ~~р, + k»p»+ k» р„. +k», p»- + ° ° °
Вальрас не подозревает, что между этими двумя формулами цены капитала существует противоречие, что обе эти формулы охватывают две различные категории капитала: первая относится к фиктивным капиталам, которые не являются продуктами производства, а потому не укладываются во вторую формулу; последняя распространяется только на сферу действительных капиталов, которые приносят прибыль, большую, чем процент на капиталы, и поэтому не укладываются в одну формулу. Достаточно сопоставить формулы P) и Р», чтобы убедиться в наличии противоречия в этих формулах, которое вытекает из смешения фиктивного и реальР1
ного капитала. Формула P~ ‒ ‒ ‒,. есть выражение того факта, что цена земли равна капитализированной ренте. Капитализация в данном случае происходит из учета не средней прибыли, а среднего проЯк
цента. Формула Р»= ‒,. правильна была бы лишь для того случая, если под 1 понимать среднюю норму прибыли, потому что средняя масса прибыли я~ определяется на основании величины капитала и средней нормы прибыли ‒ i. Поэтому'если бы Вальрас захотел дать верное отражение действительности, то он должен был дать i в этих обоих случаях различное значение. Вальрас этого, очевидно, не имел в виду. У него i всюду означает лишь средний процент. Это вытекает из общей концепции автора о том, что всякий капитал может рассматриваться как ссудный капитал.
'® L. W a lr qs. Elements Й'6оопопие politique риге..., р. 247.
I


Даже если отбросить это противоречие между данными формулами, то необходимо признать отсутствие у Вальраса определенного мнения по вопросу о том, какая из этих формул правильнее отражает процесс образования цен капиталов и нормы доходов или процента. Ведь в данном случае возможны два решения. С одной стороны, Мо>ННо признать, что цена чистого дохода и величина капитала являются данными величинами, которые определяются независимо от нормы процента; например, можно признать, что цена капитала определяется издержками производства. С другой стороны, можно признать, что норма процента дана заранее й определяется своими законами; K ней приноравливается цена капитала. Очевидно, что в обоих случаях мы имеем совершенно различное решение данного вопроса. В одном случае решающее значение для объяснения цены капитала имеет формула ~и = ~tpt + ~«ррр +k>pp ..., в другом случае решающее значе~à
ние имеет формула P„= . + + . другие формулы для на>к'+ i"a+ ~a '
дого из этих .случаев играют лишь вспомогательную роль. Они могут быть использованы для исчисления цены капитала на основании имеюп~йхся данных, но не для объяснения процессов образования цен капиталов.
У Вальраса мы встречаем различное толкование взаимоотношений между обеими формулами. С одной стороны, он утверждает, что сама норма прибыли определяет высоту капитала. Так, например, он устанавливает следующий закон определения цен капиталов (loi d'etablissement des рг1х Й'equilibre des capitaux neufs). Для установления равновесия, по мнению Вальраса, нужны два условия: а) чтобы спрос и предло>кение новых капиталов, определяемых на основании их цены, были равны; 6) чтобы продажная цена новых капиталов равнялась издержкам производства. «Если этого двойного равенства нет, то для того чтобы получить первое равенство, необходимо повысить цену капитала путем понижения нормы чистых доходов (Вальрас в данном случае имеет в виду норму процента), в случае превышения сцроса над предложением, и понижения цены путем повышения нормы чистых доходов, в случае превышения предложения над спросом» 89. В данном случае Вальрас предполагает, что всякие изменения цены ка-. питала возможны лишь путем изменения средней нормы прибыли или, вернее, нормы процента. Через изменение последней к изменению цен капиталов ‒ такова основная идоя Вальраса, которая проходит через его теорию loi d'etablissement.
Эта же идея еще отчетливее выявлена в его законе изменения Пен капиталов. «Цены капитала, в условиях равновесия на рынке, DBBHbI отношению цен чистых доходов (revenu net) к норме чистого дохода. Если,при прочих равных условиях, цена валового до® Ь. Walras. Elements d'6conomie politique риге..., р. 274.
774


хода (le prix du revenu brut) капитала увеличится или уменьшится, то цена капитала увеличится или уменьшится. Если норма амортизации и страхового риска увеличится или уменьшится, то цена капитала увеличится или уменьшится. Если при прочих равных условиях норма чистых доходов увеличится или уменьшится, то цены всех капиталов уменьшатся или увеличатся» 9О.
Но, с другой стороны, у автора имеются такие положения, которые заставляют сделать вывод о решающем значении издержек производства. Так, например, вторая часть его закона установления цеп 9' гласит, что в случае несовпадения продажных цен капитала (prix du vente) с издержками производства происходит увеличение предложения капитала, если продажные цены превышают издержки производства, и уменьшейив предложения в обратном случае. Цена капиталов; определяемая издержками производства, следовательно, у Вальраса превращается в ту ось, вокруг которой вращаются рыночные цены, определяемые спросом и предложением, следовательно, нормой процента. Спрос и предложение сами, в копечком счете, определяются ценой равновесия, т. е. geBofr, которая прежде всего зависит oL издержек производства. Отсюда можно было бы сделать вывод о том, что процесс образования цен капитала объясняет формула (или, вернее, выражает, констатирует, регистрирует):
Pa = kip(+ k,p~+kapa+
Это противоречие разрешается легко, если учесть доминирующую роль закона спроса и предложения в системе Вальраса. Цена капитала, с точки зрения автора, зависит от спроса и предложения капитала. Спрос зависит от дохода, цриносимого капиталом, или от нормы процента. C другой стороны, предложение зависит от издержек производства капитала. Поэтому цена капитала устанавливается на таком уровне, при котором она равна капитализированному доходу и издержкам производства. Если цена капитала не будет ~равна капитализированному доходу, то изменится спрос на капитал; если эта цена не равна издержкам производства, го изменится предложение капитала. В обоих случаях произойдет нарушение цены капитала. Поэтому нужно учитывать и формулу
Pz= . и формулу Р» ‒ ‒ k<p<+ kÄp~+ Й»р»+....
Pk
i + IXI;+YA
Цена капитала ‒ по Вальрасу ‒ зависит от спроса на капитал и предлох<ения капитала. Остается задача определить законы спроса и предложения капиталов.'Для земельных и личных капиталов величина их предложения равна наличному запасу этих капиталов минус та часть их, которая потребляется владельцами этих капиталов. Этот метод определения предложения, по мнению Валь-

Ь. Walra s. Elements d'economic politigue pure..., р. 291.
~Ыа., р. Р4.
I
с
775


раса, неприменим к движимым капиталам, поскольку запасы последних могут быть увеличены путем усиления сбережения. Поэтому Вальрас в своей теории капитализации ставит перед собой задачу определения законов изменения запасов движимых капиталов. Эту задачу Вальрас отождествляет с проблемой определения факторов, регулирующих рост сбережений и потребление сбережений.
Величину сбережения (epargne), которая обменивается на новые капиталы, определить, по Вальрасу, очень легко. Для этого достаточно из доходов капиталистов вычесть их расходы. Аналитически это сбережение будет выражаться следующим образом (если за основу принять не предпринимателей, а капиталистов, продающих услуги и покупающих продукты):
в= о,р,+... + о„р +... + о„р,„+ о„,р„,+ + од.рд.‒ У.р. + а,р,+ ар, + а,р.+...)
Допустим, что е будет равно всему общественному сбережению. Согласно Вальрасу, это е должно равняться сумме всех новых движимых капиталов. Если, например, в течение данного периода произведены. капиталы К, К', K", то мы получим следующую формулу 92:
e = РдРд +Dq'Рд' +Рд"Рд" + ... (Рд означает спрос на капитал).
Величина сбережений имеет, таким образом, решающее значение в теории капитализации Вальраса, ибо зта величина определяет интенсивность процесса образования новых капиталов. Ко отчего же зависит величина e? Какие законы регулируют ее образование? Этот вопрос должен занимать центральное место в теории автора. Ответа на вопрос он ищет в теории предельной полезности, в своей формуле пропорциональности предельных полезностей и цен. Вальрас исходит из того, что всякий субъект, который сберегает, стремится получить максимум полезности. В процессе сбережения, по его мнению, образуется особый товар ‒ чистый доход (revenu net). Цена этого товара (обозначаемого буквой в) определяется по принципу капитализации. Поэтому цену е Вальрас при-
1
равнивает ‒, . Процесс сбережения, по мнению автора, происходит до тех пор, пока устанавливается пропорциональность предельных полезностей и цен всех товаров (включая чистый доход), т. е. пока устанавливается соотношение ‒ R,: Rb = P,: Pb.
Итак, ларчик очень просто раскрывается. К общему сонму потребительских благ, которые благоденствуют под эгидой вальрасовских формул, присоединяется еще один новоиспеченный член ‒ сбережение. Последнее облекается в сан потребительского блага и в связи с этим получает все права и привилегии, присвоенные этому званию.
92 Ь. Walr as. Elements d'bconomie politigue риге..., р. 259.
776


С места в карьер Вальрас подчиняет этого нового пришельца своей универсальной формуле: <р, (д, + И,) = Рфр,(Й,). А отсюда один шаг до формулы dp = ~,(Р~...Pp...Рд,Р~,',Рц., P»gu,...), а для всего общественного сбережения:
De = Få ,(Pi ° ° ° Рр ° ° ° Рь Pa, Pa-, -Рь, P„Pq ° ° ).
Итак, задача «разрешена». Норма процента поймана на удочкч, она выводится из величины спроса на е, а последняя ‒ из общих психологических принципов предельной полезности. В результате и волки капиталистической действительности сыты, и овцы предельной полезности остаются целыми. Своеобразие Валь- раса заключается в том, что он процесс сбережения рассматривает как непосредственный источник потребительной ценности. Вальрас не может игнорировать того, что основной целью сбере~нения является получение процента. Высота цроцеята, по его мнению, определяет цену нового товара-сбережения, который имеет свою собственную предельную полезность.
Итак, в системе Вальраса «психологизирование» экономических категорий доведено до логического конца. Принцип предельной полезности, принцип, выведенный первоначально для индивидуального потребления, трансформируется по мере развертывания системы Вальраса, он превращается в губку, которая все впитывает в себя. По мере этого дух субъективизма отлетает от этих принципов. Последние превращаются в бессодержательную форму. В формуле <р,(д, + И,) = Р,~р,(И,) потребительная ценность и полезность совершенно отсутствуют; психология капиталиста, которого интересует лишь меновая ценность товаров, выступает в чистом виде. Здесь нет ни грана потребления. Но Вальраса это нисколько не трогает. Пусть меняется действительность. Пусть радикальнейшим образом эволюционирует психология. Пусть исчезнет вселенная... Лишь бы остались формулы. Circulos non tange (круг не затрагивается).
Основные идеи теории капитализации Вальраса выражены аналитически в виде системы уравнений. Поскольку эта система представляет собой развернутую систему уравнений производства, мы не будем приводить этой системы и заниматься критическим ее рассмотрением. Отметим лишь, что эта система состоит из восьми групп уравнений, из которых четыре группы приводились в теории производства, а четыре дополнительные группы выражают: а) зависимость цены новых капиталов от норм прибыли; б) зависимость цены новых капиталов от издержек производства; в) зависимость величины сбережения (в) от цеи всех товаров и г) равенство е сумме новых капиталов.
Ограничимся лишь в заключение рассмотрением теории о максимальной полезности. Последняя представляет интерес потому, что своего кульминационного пункта эта типическая особенность вальрасовского метода смешивать в одну кучу разнороднейшие
1
I 777


экопомические категории достигает в ero теореме о Максимальной полезности9З. Теорема о том, что необходимым условием максимума полезности является установление средней или равной нормы прибыли, представляет собой заключительный аккорд теоретико-экономической работы Вальраса. Эта теорема с наибольшей яркостью выявляет основную тенденцию данного экономиста‒ подчинить товарно-капиталистическое производство тем же принципам, что и натуральное. Эту тенденцию мы проследили в теории обмена. Но там она существовала в неявной, в скрытой форме. Там можно было лишь косвенным путем установить, что Вальрас по существу товарное хозяйство подменил натуральным. Но то, что было неявным в теории обмена, становится явным s теории капитализации, ибо Вальрас совершенно определенно заявляет, что он имеет в виду распределение общественно~о капитала между отдельными сферами производства. Это распределение должно быть так произведено, чтобы все общество получило максимум полезности. А для того чтобы наступило это рациональное, идеальное и нормальное распределение капитала, необходимо, чтобы норма прибыли (или процента) была равна для всех капиталов.
Основная идея этих теорем выражена в следующем положении Вальраса: «Я покажу дальше, что это выражение равенства отношений чистых доходов к ценам новых капиталов есть, с известной оговоркой, условие максимума полезности услуг новых капиталов, которые получаются от распределения обществом излишка доходов над потреблением между различными видами капитализации (т. е. между различными формами использования этого излишка для образования новых капиталов. ‒ И. Б.). Ибо, если бы отсутствовало это условие (равенства норм прибыли.‒ И. Б.), то было бы выгодно производить в меньшем количестве те капиталы, которые дают меньшую прибыль, и в большем количестве те капиталы, которые приносят более высокую прибыль»94.
В другом месте Вальрас еще отчетливее заявляет о том, что принцип максимума полезности в теории капитализации получает совершенно другой смысл, чем в теории обмена и производства. Из принципа, регулирующего индивидуальное потребление и производство, тенденция к получению максимума полезности превращается в принцип, регулирующий обществепное производство. ~ 0 обещал, пишет Вальрас,‒ доказать, что условия равенства ~'гношений чистых доходов к цене новых капиталов, с известными оговорками, есть условие максимума полезности услуг новых капиталов при употреблении общественного излишка дохода над потреблением, подобно тому как равенство отношений предельных аолезностей к ценам услуг и продуктов есть условие максимума
" Критику теории максимума полезности дает Викселль (К. Wick- 4 е11. Vorlesungen йЪег Nationalokonomie auf Grundlage des Marginalprinzips. Jena, 1922, Bd. 3, S. 125 ‒ i137).
9' Ь. Жа1гаs. Elements d'economic politique риге..., р. 253.
.778


полезности услуг и продуктов при употреблении индивидуальных доходов»»~. Следовательно, максимуму полезности, который получается в пределах индивидуального хозяйства, Вальрас противопоставляет максимум полезности, который получается в общественном масштабе.
Вальрас, формулируя свою теорию капитализации, говорил о максимуме полезности не с точки зрения отдельных субъектов, а с точки зрения всего общества. Капитализацию он рассматривает как процесс наиболее рациональной трансформации имеющихся у общества излишков в капиталы, с точки зрения получения максимума полезности. «Капитализация на рынке,‒ пишет Вальрас,‒ подчиняющемся режиму свободной конкуренции, является процессом, посредством которого избыток дохода над потреблением может превращаться в новые капиталы такого качества и в таком количестве, которые способны дать наиболыпее возможное удовлетворение потребностей личностей, совершивших сбережение, и общества, потребляющего доходы новых капиталов»»» (разрядка моя.‒ И. Б.)..
Вальрас, таким образом, фактически сближает организованное производство с неорганизованным. 06 идейных корнях этого сближения мы говорили выше (в главе о Джевонсе). Здесь необходимо отметить лишь, что различным представителям субъективной школы свойственна тенденция сближения законов индивидуального хозяйства и народного в том специфическом смысле, какой обычно дается этому термину. Следовательно, попытка вывести закон средней нормы прибыли из анализа условий максимума полезности для всего товарного общества в целом мОжет рассматриваться как частный случай общей тенденции, характеризующей математическую школу. Между тем Вальрас рассматривает сВпо положение как открытие, которое можно сопоставить с учением Ньютона о всемирном тяготении.
Свой принцип максимума полезности Вальрас сравнивает с законом Ньютона. «С одной стороны, максимальная аффективная полезность, с другой стороны, единица цены, будь то продукта на рынке продуктов, услуги на рынке услуг или чистого дохода на рынке капиталов, таково, следовательно, двойное условие, согласно которому стремится организоваться мир экономических интересов, подобно тому как мир астрономических движений стремится организоваться согласно двойному условию притяжения, прямо пропорционального массйм и обратно пропорционального квадрату расстояния. Как в.одном, так и в другом случае двухчленная формула заключает в себе всю теорию и дает объяснение бесчисленному множеству единичных явлений» 9~.

" Ь. Юа1га s. Elements d'economic politigue pure..., р. 275.
>< Ibid., р. 286.
~~ Ibidem.
1
I
779


Система Вальраса характеризуется глубоким противоречием, которое проходит через все его учение и накладывает особый отпечаток на последнее. В теории Вальраса скрещиваются две тенденции. C одной стороны, Вальрас пытается дать анализ равновесия на базе теории взаимодействия, которая лежит в основе всякой теории спроса и предложения. С другой стороны, Вальрас пытается найти единое конечное основание цен, которое он видит в предельной полезности. Плюралистическая теория взаимодействия пересекается с монистической теорией предельной полезности. Отсюда ряд точек соприкосновения у Вальраса, с одной стороны, с австрийцами, а с другой стороны, с позднейшими математиками, которые значительно сузили роль предельной полезности. Тенденция к построению монистической теории объясняет нам многие особенности учения Валрраса. Эта тенденция объясняет, почему Вальрас начинает свой анализ с рассмотрения примитивного обмена излишками в условиях отсутствующего производства. Точно так же этим объясняются попытки Вальраса свести изменения функций спроса к изменениям функций полезности, попытка обоснования решающего значения тенденции к получению максимума полезности для всех производителей, сближения товарного и натурального хозяйства. Чем дальше Вальрас отходит от примитивного потребительского хозяйства, тем резче и глубже становится основное противоречие в теории Вальраса. Когда последний переходит к построению теории капитализации, это противоречив резко выпячивается наружу. Становится очевидным, что теория доминирующей роли предельной полезности представляет собой лишь нарост на теле теории взаимодействия потребительских и производственных моментов. Вальрас стоит, таким образом, Ба распутье двух теорий. Бем-Баверк и Кассель представители двух теорий, которые имеют свою опору в учении Вальраса. Но из этих двух тенденпий, которые сталкиваются в теории Вальраса, более сильной является та, которая нашла себе наиболее законченное выражение в теории Касселя. Последняя представляет собой очищенную от излишнего психологического балласта, упрощенную и уточненную теорию Вальраса. В этом заключается значение учения Касселя, которое позволяет нам обнажить наиболее существенные элементы теории Вальраса, скрытые под глубоким пластом психологизма.


Главе седьмея
ТЕОРИЯ КАССЕЛЯ
1. МЕТОДОЛОГИЯ КАССЕЛЯ
Густав Кассель впервые стал известен благодаря своей статье «Очерк элементарной теории ценэ ', в которой изложил все основные моменты своей теории ценности 2. Широкую известность Кассель получил только после первой мировой войны благодаря изданию своей книги «Теоретическая социальная экономияэ ~. Эта книга сразу же получила огромное распространение. В чем заключаются причины столь большой популярности Касселя в буржуазном экономическом мире? Эти причины нужно искать не в оригинальности учения автора. У последнего можно встретить очень мало новых идей, которые не защищались бы и не высказывались бы до него в экономической литературе. Поэтому лишены всякого основания попытки некоторых экономистов, например Лукаса, поставить Касселя рядом с Рикардо. Причины успеха Касселя коренятся не в его оригинальности, а в том, что он дал ясное, логически последовательное изложение и обоснование исходных принципов современной буржуазной политической экономии. В этой книге ему удалось наиболее отчетливо выявить самые сокровенные основы экономического субъективизма в его новейшей стадии.
Наиболее характерной особенностью методологии Касселя является его внеисторический подход, выражающийся в игнорировании исторического своеобразия отдельных экономических формаций. На эту сторону учения Касселя из буржуазных критиков обратил внимание Диль 4. Кассель прежде всего пытается установить общие законы хозяйства, которые годились бы для всех эпох.
' G. Cassel. Grundriss einer elementaren Preislehre. Zs. die gesamte Staatswissenschaft, Н. Ш, 1899.
' Из последующих работ Кассиля следует отметить статьи: «Die Productionstheorie Ricardos ипй die ersten Aufgaben, der theoretischen VolkswirtБсЬай81еЬге». Ibid., 1901; «Der Ausgangspunkt der theoretischen Okonomie». Ibid., 1902; книги: «Оая Recht auf den vollen Arbeitsertrag», 1900; «Nature .and necessity of interest», 1903.
G. С à s s е1. Theoretische Sozialokonomie. Первое издание, 1918.
К. D i e h l. ОЬег Cassels System der theoretischen Sozialokonomie. Weltwirtschaftliches Archiv, Bd. 27, 1928.
784


Анализу этих общих законов он посвящает всю первую главу своей книги. «В атой первой главе,‒ пишет он,‒ мы ограничимся исследованием тех явлений, кигорые относятся ко всякому хозяйству и, следовательно, имеют существенное значение для хозяйства вообще. В силу этого мы не выставляем никакой предпосылки относитедьно организации хозяйства. То, что мы излагаем здесь, должно иметь силу для всякой формы хозяйства» 5. Кассель пытается построить единую теорию менового хозяйства, которая объясняла бы все явления простого товарного, капиталистического и даже социалистического хозяйств. По Ьамелю, все категории капиталистического мира должны существовать If в социалистическом обществе. Такие выводы делалпсь и раньше. Например, Парето, в своем «Курсе политической экономике» сделал попытку математически обосновать то положение, что категории капиталистического хозяйства сохранятся в социалистическом обществе.
Но только у Касселя в его настоящей работе эта идея получила наиболее развернутое выражение. Он пытается показать, что все решительно категории и законы капитализма свойственны и социалистическому способу производства.
Кассель переносит в сферу социализма распределительные категории, которые типичны для капиталистического способа производства. Так, заработная плата, по мнению автора, в социалистическом обществе должна подчиняться тем же законам, что и при капитализме. «Цена на всякий вид труда должна быть как раз на таком уровне, чтобы она достаточно ограничивала спрос на такой труд. Пока общество признает за рабочим право на доход с его труда, оцененныц по принципам менового хозяйства, заработная плата должна равняться ~той ценеэ
По Касселю конъюнктурных колебаний и кризисов нельзя избежать в социалистическом обществе. «Социалисты предаются надежде, что социализация средств производства ц устранение частнокапиталистического предпринимательства устранит также конъюнктурные колебания. Такое предположение представляется малообоснованным с точки зрения научного анализа конъюнктуры. Возможность отклонить общоственное производство в направлении слишком повышенного производства основного капитала сущоствует при всяком общественном порядке, и если такие сдвиги в конечном счете объясняются спремлением к развитию, желанием воспользоваться без промедления вновь открывающимися возмох;- цостями, то социалистическому обществу едва ли удалось бы избежать их успешнее, чем это делает частнокапиталистическое общест,во>> 7
[Кассель является родоначальником ряда вымыслов по адресу социалистического общества, позднее подхваченных буржуазными
G. Са99е1. Thepretjschg Soziqlokogomig, Auf1. Г~. Leipzig, 1927, $. 8
в Ibid., $. 115.
~ Ibid., $. 573.


экономистами с целью оклеветать и дискредитировать социалистическое общество, построенное в СССР и строящееся в странах народной демократии.
Вздорная выдумка Касселя насчет того, что социалистическому обществу, так же как и капиталистическому, будто бы присущи кризисы, находится в таком очевидном противоречии с реальной действительностью социалистических стран, что от нее вынуждено ныне отказаться большинство буржуазных экономистов за исключением разве наиболее яростных клеветников.
Плановое социалистическое хозяйство не знает ни колебаний конъюнктуры, ни кризисов, ни безработицы, которые являются неизменными спутниками капитализма.‒ Ред.].
Основной порок в рассух<денпях Касселя состоит в игнорировании общественных производственных отношений. Обмен Кассель представляет себе лишь как процесс передвижения вещей из одних рук в другие. Кассель не интересуется вопросом, кто является участниками обмена. Совершенно очевидно, что если говорить об обмене предметами потребления в социалистическом обществе, то социальная характеристика этого обмена должна радикально отличаться от социальной характеристики обмена в каниталистическом обществе. В последнем обмен происходит между отдельными, юридически автономными товаропроизводителями. Интересы последних противоречат друг другу. Еаждый из них старается купить по возможно более дешевой цена и продать по возможно более высокой цене. Вечная борьба кипит на рынке по поводу цен. Последние являются орудием устранения наиболее слабых конкурентов, усиления своей социальной мощи. Отсюда понятао, что отдельные товаропроизводители стремятся использовать в своих интересах всякое колебание рыночной конъюнктуры. На всякое увеличение общественного спроса они немедленно отвечают повышением цены своих товаров.
В совершенно ином положении находится социалистпческое общество. Социалистический обмен есть отношение, которое устанавливается между индивидуальным потребителем и совокупным производителем, т. е. общественной организацией всех производителей и потребителей (ибо производитель в социалистическом обществе, как правило, совпадает с потребителем, если отвлечься от нетрудоспособных членов общества). Иными словами, социалистический обмен есть выражение отношения не между атомизированными хозяйствами, разъединенными индивидами, а между индивидом и обществом, к которому первый принадлежит. Поэтому здесь отсутствует антагонизм отдельных участников обмена. Цена выступает здесь не как орудие подчинения себе более слабых участников обмена, а как способ установления наиболее рационального распределения продуктов между отдельными членами общества. Мы не будем останавливаться на рассмотрении всех специфических особенностей стоимости в условиях социализма.


Мы хотели лишь отметить, что и количественные закономерности, которыми преимущественно интересуется Касоель, значительно отличаются от законов, регулирующих отношения, в которых приравниваются друг другу продукты, произведенные в социалистическом обществе. Так, например, в случае роста общественного спроса на какой-либо продукт социалистические органы распределения не обязательно должны повышать цены на этот продукт. При наличии достаточных ~резервов социалистические органы смогут удовлетворить повышенный спрос при сохранении прежних морм распределения и пропорций между отделыными продуктами (мы уже не говорим о том, что социалистическое общество будет иметь ace точные сведения о структуре общественного спроса, о его динамике и т. д.).
Поэтому нет ничего ошибочнее положения Касселя о том, что механизм установления этих пропорций распределения продуктов аналогичен механизму установления цен в капиталистическом обществе. Первые устанавливаются плановым путем, вторые ‒ стихийно. Первые преследуют своей целью наиболее рациональное распределение, вторые ‒ получение наибольшей прибыли. Первые должны меняться лишь с изменением ыетодов производства и с изменением общей политики данного общества (поскольку могут ставиться цели увеличения потребления некоторых продуктов путем снижения цен), вторые меняются с каждым изменением рыночной ситуации. Кассель исходит из того, что закон цен производства должен сохранить свою силу для общества будущего. Но закон цен производства действует лишь там, где существует свободная конкуренция между капиталистами и где основным стимулом является стремление к получению наибольшей прибыли. Поэтому закон этот не действует в простом товарном обществе. Тем паче нет оснований для действия этого закона в социалистическом обществе. Последнее не ставит своей задачей получение какой-то несуществующей социалистической средней прибыли. Мы не говорим уже о том, что заков цен производства предпо.лагает наличие капиталистических производственных отношений, которые отсутствуют в социалистическом обществе.
Очевидно, что и заработная плата в социалистическом обществе имеет совершенно иную природу, чем в капиталистическом обществе. В первом отсутствуют классовые противоречия и производственные отношения между капиталистами и рабочими. Поэтому заработная плата при социализме выступает как отношение между совокупным и индивидуальным производителем. Поэтому заработная плата отражает не антагонизм, а гармонию интересов. [В социалистическом обществе труд ‒ единственная основа, опре.деляющая благосостояние человека и ero положение в обществе, и единственное мерило участия людей в производстве и в общественном фонде потребления. Предметы потребления распределяются в соответствии с количеством и качеством труда, затраченным


работником социалистического общества. Поскольку же существуют различия в квалификации, в качестве и количестве затраченного каждым труда, постолЬку и оплата работников различна.
Распределение по труду ‒ экономический закон социализма, ничего общего не имеющий с законами распределения в капиталистическом обществе.‒ Ред.]. В связи с изменением качественной природы заработной платы меняются и количественные закономерности последней.
Таким образом, на основании рассмотрения учения Касселя можно установить тенденцию буржуазных экономистов переносить капиталистические категории в сферу социалистического хозяйства. Эта тенденция есть проявление общей тенденции буржуазной экономии рассматривать капиталистические категории как вечные и неизменные категории. Наряду с этим, у Касселя можно обнаружить другую тенденцию, имеющую диаметрально противоположное направление. Кассель пытается перетащить социалистические принципы в сферу капитализма а. Эта тенденция к сближению закономерностей организованного и анархического хозяйства, к своеобразной «рационализации» капитализма весьма отчетливо выступает в его учении о социально-экономических задачах процесса ценообразования.
Кассель предварительно начинает с рассмотрения индивидуального хозяйства. Последнее стоит перед фактом ограниченности своих средств и несоответствием между потребностями и средствами к их удовлетворению. В связи с этим основная задача хозяйства, по мнению Касселя, состоит в том, чтобы произвести отбор
~ Сейчас, в обстановке существования и мощного роста мировой системы социализма, охватывающей более трети населения земли, приписывание социалистическому обществу категорий и отношений, свойственных капитализму, приняло широкие размеры. Это объясняется не только внеисторическим подходом, вообще свойственным буржуазной политической экономии. Теперь буржуазные экономисты сознательно исходят в своих построениях из существования и мощного развития мировой социалистической системы, противостоящей капиталистической системе как ее антипод и антагонист. Приписывание социалистическому хозяйству капиталистических черт стало теперь одним as важнейших приемов идеологической борьбы монополий против социализма, нашедшим свое выражение в буржуазной экономической литературе.
Кассель ‒ один as родоначальников в другой тенденции, которая приобрела ныне особенно широкое распространение в буржуазной экономической апологетической литературо: это приписывание современному монополистическому капитализму особенностей и черт, свойственных- социализму ‒ и только ему. Теории «трансформированного капитализма», «народ-, ного капитализма», «негосударственного социализма», «государства благосостояния»,‒ теории, утверждающие, будто бы в современном капиталистическом обществе исчезают экономические кризисы и безработица, приобрели. ныне широчайшее распространение. Их цель ‒ идеологическая борьбц с коммунизмом, оправдание и защита умирающего капитализма в условиях новой эпохи ‒ эпохи превращения мировой социалистической системы в решающую силу мирового развития. Критика некоторых из этих теорий. дана И. Г. Блюминым в.его послевоенных.р~Мта~, печатаемых во втором и третьем томах настоящего издания.‒ Ред.





наших потребностей, выделить наиболее насущные потребности, наиболее рационально использовать имеющиеся средства, имеющиеся запасы предметов потребления. Ограниченность средств неизбежно приводит к самоограничению потребителя в сфере удовлетворения его потребностей. Орудием этого самоограничения в условиях товарного хозяйства является, по мнению Касселя, за-' кон цен. Последний приводит к тем же результатам, как и рациональная политика в области организованного хозяйства. Отсюда Кассель делает тот вывод, что цены регулируют производство в меновом обществе таким образом, что получается наибольший полезный эффект. «Теперь,‒ пишет он,‒ возникает вопрос, какие блага следует производить? Общий хозяйственный принцип требует, чтобы имеющиеся средства производства расходовались наиболее хозяйственным образом, т. е., чтобы производство направлялбсь теми путями, на которых могут быть удовлетворены важнейшие потребности. Осуществление хозяйственного принципа в отношении направления производства в меновом хозяйстве зависит, следовательно, также от порядка, в котором располагаются потребности по степени их важности. Если при решении вопроса о наиболее хозяйственном регулировании потребления масштабом значения потребностей признаются деньги, предлагаемые за удовлетворение различных потребностей, то само собой разумеется, что тот же масштаб. должен применяться и при регулировании производства. Таким образом, мы приходим к выводу, что средства производства должны применяться в направлении, при котором они удовлетворяют наиболее платежеспособные потребности» 9.
Кассель выдвинул положение о том, что ценообразование является осуществлением в меновом обществе экономического или рационального принципа, т. е. стремления к получению наибольшего полезного эффекта при наименьших затратах. «Процесс ценообразования, пишет Кассель,‒ в меновом хозяйстве охватывает, следовательно, одновременно как элементарные средства производства, продукты, готовые для потребления, так, кроме того, разумеется, и все блага, находящиеся на промежуточных стадиях процесса производства... Специальная задача этого общества процесса ценообразования, если формулировать ее кратко, состоит в осуществлении общего хозяйственного принципа в меновом хозяйстве.
Эту задачу процесс ценообразования разрешает тем, что он осуществляет одновременно необходимое регулирование спроса, исключая менее важные потребности, и дает правильное направление производству, обеспечивая полное и наиболее хозяйственное применение всех наличных средств п,роизводства» 'о.
Но экономический принцип, как известно, может осуществляться только в плановом хозяйстве. Задача, которую ставит перед
1 G. Cassel. Theoretische Sozialokonomie, S. 75.
'о Ibid $76 ‒ 77


собой Кассель, в данном вопросе состоит в том, чтобы показать;. что хотя капиталистическое хозяйство не знает планового регу-' лирования, но оно при помощи процесса ценообразования осуществляет те же задачи, которые ставит перед собой рациональная хозяйственная политика, т. е. задачи наилучшего использования данного запаса средств производства, получения наибольшего полезного эффекта. Очевидно, что такое сближение социалистиче-: ского и капиталистического хозяйства ведет к апологии последнего.
На неверность этого смешения и всего учения Касселя о со-- циальных задачах ценообразования обратили внимание некоторые- буржуазные критики, например Аммон и Кромфардт. Аммон ука-' зывает, что та проблема цены, которую ставит Кассель, не есть проблема теоретической экономии, она представляет собой проблему экономической политики: в теоретической экономии никогда не рассматривается вопрос, каким целям служит ценообразование и как эти цели осуществляются; она изучает лишь вопрос о том, как возникают цены и по каким законам происходдт ценообразование ". Особенно сильно подчеркивает эту ошибку Касселя Кромфардт. Последний рассматривает учение Касселя как телеологическое учение, согласно которому хозяйство выступает как система средств для осуществления определенных целей; Кассель, по мнению Кромфардта, изучает не столько область сущего, сколько область должного, а именно нормативные принципы, которым должна подчиняться справедливая цена '2. Кромфардт перегнул палку в другую сторону и дал неверную интерпретацию учения Касселя, но он правильно отметил ошибочность положения Кас- ' селя о социально-экономических задачах процесса ценообразования.
Выше мы видели, что Кассель стирает грани между социалистическим и капиталистическим хозяйством. В то же время он совершенно игнорирует. различия между простым товарным и капиталистическим хозяйством. Он не видит специфических моментов капитализма. Эта особенность наложила яркий отпечаток на его теорию капитала и распределения. У Касселя капитал фигурирует в двояком значении: с одной стороны, как реальный капитач, с другой стороны, как абстрактный капитал, или капитал в собственном смысле этого слова. Под реальным капиталом ов понимает совокупность средств производства, под абстрактным капиталом ‒ дейежную сумму, которая временно овеществляется в каком-либо продукте или праве (например,на получение определен= ного регулярного дохода). Но средства производства и'деньги еу- ' ществуют не только в капиталистическом обществе. По' поводу:
" А. А m ш о в. Cassels System дег theoretischen Nationalokonomie.. Archiv fur Sozialmissenschaft u. Sozialpolitik, Bd. 51, 1924, S. 27.
'~ W. Kromphardt. Die 8ystemidee im Aufbau der С'авве38сЬев Theoric. Leipzig, 1927, $. 10 ‒ 12.
I
1
~Р 78ф


реального капитала Кассель заявляет, что этот капитал является логической категорией. «Реальный капитал есть абсолютная категория всякого хозяйственного строя, и поэтому он существовал при прежних формах хозяйства, как существует и при современной организации хозяйства. Что же касается капитала в только что определенном нами смысле, то можно с полным правом утверждать, что он представляет явление специально денежного хозяй- GTBR» ~з. Но понятие денежного хозяйства шире, чем понятие капиталистического хозяйства. Деньги существовали и в простом товарном хозяйстве. Они существуют и в социалистическом обществе. Кассель значительно раздвигает исторические границы возможного существования капитала, он смешивает капитал с деньгами, абстрагируется от тех специфических отношений эксплуатации, которые связаны с существованием капитала. В этом отношении от Касселя отличаются некоторые буржуазные экономисты, как Диль, Амион, Штольцман, поскольку они вводят в качестве необходимого условия существования капитала наличие имущественного неравенства между капиталистом и рабочим, наличие экономической зависимости последнего от первого.
. Кассель не уделяет внимания выяснению специфических особенностей организации капиталистического производства. Правда, у него имеются отдельные отрывочные замечания о том, что епрв современном строе хбзяйства задача руководить производством в сеответствии с требованиями потребителей лежит главным образом на предпринимателях» '4. Но если обратиться к ближайшему выяснению категории предпринимателя, то увидим, что Кассель. аричисжет сюда не только капиталистов, но также мелких само-, стоятельных производителей ‒ ремесленников, крестьян. Предпринимателем, по Касселю, является всякий, кто выступает в качестве организатора и руководителя отдельного производительного хозяйства. При этом необходимо абстрагироваться от того, что он может сам принимать участие в производственном процессе {нли, по терминологии Касселя, выступить в качестве рабочего) и быть, собственником своих средств производства (или, по его терминологии, выступить в качестве капиталиста). «В действительной хозяйственной жизни деятельностью предпринимательского характера часто занимаются лица, которых едва ли можно назвать . предпринимателями в собственном смысле слова (т. е. не занимающихся выполнением трудовых функций, не владеющих капиталом и г. д„.‒ Н. Б.). Ремесленник и крестьянин в своем производстве также пользуются другими факторами производства, кроме собственного труда, а именно чужой рабочей силой, капиталом и землей. Возможно, что каждый из них является главным образом рабочим, но для того, чтобы теоретически понять его в его предl
1
. '«,G42ageyk;. Vheosetisqhe . Sosiyiokonomie, S. 4о
' ibid., В. 153
7ф~


принимательской деятельности, мы должны разложить также еге личность» '5. В этом маленьком отрывке весьма отчетливо выра жена концепция Касселя: всякий производитель может быть квалифицирован как рабочий, всякий собственник средств производства ‒ как капиталист, всякий организатор и руководитель собственного хозяйства ‒ как предприниматель. Очевидно, что в этой концепции совершенно не учтены специфические моменты капиталистической организации производства. Капитализм растворяется в меновом хозяйстве. Отсюда становятся понятными такие у1'- верждения Касселя, что аработа производится отчасти непосредственно для потребителей, отчасти, в первую очередь, для предпринимателей. Это различие для теории ценообразования не существенно, потому что в последнем случае спрос на труд в конечном счете определяется, главным образом, требованиями потреб'- ления» '6.
Это утверждение находится в кричащем противоречии с дейст~ вительностью. Признать это различие несущественным ‒ значи1 признать несущественным различие между капиталистическй организованным наемным трудом и наемным трудом, который используется для некапиталистических целей. В этом пункте Адам Смит, который отличал труд, покупаемый на доход (напри~ мер, домашней прислуги), от труда, покупаемого на капитал (т. е. рабочих в собственном смысле этого слова), стоит бесконечно выше Касселя.
Отсюда неудивительно, что в своем анализе проблемы распре. деления Кассель абстрагируется от влияния классовой борьбы на уровень доходов отдельных общественных классов. Он пытаетсй построить чисто «экономическую» теорию заработной платы, т. 6. теорию, которая выводит уровень заработной платы из потребностей в рабочей силе и наличного количества рабочих. Весьма любопытно высказывание автора по адресу социальной теории распре деления; в этом высказывании выступает в обнаженном виде классовая установка Касселя: «Ввиду того, что не было удовлетворительной экономической теории заработной платы, а профес сиональное движение проявлялось все сильнее, одно время легко получило распространение воззрение, что заработная плата является результатом борьбы интересов рабочих и работодателей и определяется, главным образом, относительной силой этих групп. Такое воззрение, разумеется, мало благоприятствовало развитию науки, задачей которой должен быть анализ заработной платы как результата экономической необходимости и объективно данных факторов (как будто классовая борьба не является экономической необходимостью и объективно данным фактором.‒ Н. Б.). Оно представляло вопрос о заработной плате простым вопросом сиды

"G. Cassel. Theoretische Sozialokonomie, $. 154.
'~ Ibid., $. 294.


а причинило много вреда в практичесжом отношении, так как содействовало перенесению стремления улучшить положение рабочих из области хозяйственной действительности в область соотношения сил. Склонность дискредитировать всякую устойчивую экономическую теорию и поддерживать представление, что в хозяйственной жизни „все течет", повинна в том, что рабочая масса считала свое плохое положение результатом несовершенства современного общественного порядка или следствием эксплуатации рабочего предпринимателями. Думая, что все может устроиться иначе, рабочий класс верит в возможность полного и коренного изменения своего положения и ищет средств для такого изменения его в приобретении профессиональной и политической власти и даже (sic!) [да, пусть] в насильственных действиях, но только не в чисто хозяйственной области» '~.
В этой цитате, которая ярко рисует классовую ненависть Касселя к пролетариату, бросается в глаза следующее обстоятельство: Кассель рассматривает классовую борьбу как фактор внешний и посторонний по отношению к чистому хозяйству. Под экономической необходимостью он понимает необходимость, которая устанавливается на основе рыночных законов, на основе механизма ценообразования. Экономическая необходимость роста заработной платы, например, вытекает из увеличения спроса на рабочую силу или из уменьшения. предложения последней. Порочность позиции Касселя в данном вопросе заключается в отрицании того, что классовая борьба один из основных элементов механизма ценообразования рабочей силы, поскольку изменение характера и интенсивности классовой борьбы влияет на спрос и предложение рабочей силы (не только на величины спроса-предложения, но и на цены спроса-предложения, т. е. на цены, по которым предприниматель соглашается нанять рабочих и по которым рабочие согласны продавать свою рабочую силу). Этот порок, в свою очередь, вытекает из того, что всякое товарное хозяйство мыслится только как простое товарное хозяйство, всякие законы ценообразования ‒ как законы, регулирующие отношения простых товаро-. производителей. Поэтому экономическая необходимость, на языке Касселя, означает необходимость, которая вытекает из природы меновых отношений, не осложненных новыми добавочными моментами, новыми производственными отношениями, характерными для капиталистического способа производства.
Таким образом, та теория менового хозяйства, которую Кассель дает, есть по существу теория простого товарного хозяйства, т. е. теория, построенная на абстрагировании от специфических особенностей капитализма. Но в данном пункте мы снова наблюдаем эквивалентный обмен между двумя хозяйственными формациями: с одной стороны, Кассель отвлекается от капиталистических произ-

"G. Cassel. Theoretische Sozialokonomie, S. 288.


водственных отношений; с другой стороны, оы вводит в свой анализ ряд капиталистических категорий, как заработную плату, процент, ренту, капитал и т. д.
Смешение капиталистического и простого товарного производства очень часто встречается в буржуазной литературе. Своеобразие Касселя заключается в том, что он идет почти дальше всех экономистов в сближении разных хозяйственных формаций. Обычно буржуазные экономисты, в особенности принадлежащие к субьективной школе, уделяют очень много внимания выяснению различий между системой свободной конкуренции и монополии. Некоторые начинают свой анализ с выяснения законов ценообразования в условиях монополии (например, Курно), другие ‒ с анализа свободной конкуренции. Кассель же, в отличие от большинства субъективистов, стирает и это различие между разными типами организации производства в рамках капиталистического строя. Кассель правильно отмечает, что свободная конкуренция не господствует в настоящее время и что развитие свободной конкуренции приводит к созданию монополий. Но вместе с тем Кассель пытается доказать, что переход от системы свободной конкуренции к системе монополии не вызывает никаких изменений в законах ценообразования. В частности, закон издержек производства действует при наличии монополий в той же форме и с той же силой, КаК и при господстве свободной конкуренции. Кассель отмечает, что одна из причин создания монополий ‒ стремление обеспечить такой уровень цен, который не падал бы ниже издержек производства. «Конкуренция немногих относительно крупных предприятий, которые могли бы понизить цены, предотвращается различного рода объединениями. Главная побудительная сила столь характерного для нашего времени движения, направленного к концентрации, состоит, без сомнения, в стремлении защититься от убыточной и в конце концов разорительной конкуренции, обеспечить себе цены, покрывающие издержкиэ '~.
Эта мысль встречается в более развитом виде у Гильфердинга (в 11 главе «Финансового капиталаэ). Последний показал, что трудности уравнения нормы прибыли в разных отраслях производства, которые (трудности) усиливаются по мере развития капитализма и особенно дают себя чувствовать в отраслях с применением громадных основных капиталов, создают стимулы к образованию разного рода капиталистических объединений. Но Кассель отсюда делает неправильный вывод, что образование монополий приводит лишь к тому, что цена удерживается на уровне издержек производства и не опускается ниже. «Правда,‒ указывает Кассель,‒ союзы и отдельные предприниматели, достигшие монопольного положения, пытаются использовать его для ценообразования, дающего им анормально высокую прибыль. Но такие стремления обыч-

"6. Cassel. Theoretische Sozialokonomie, S. 110.
1
I
791


но порождают энергичное противодействие в виде конкуренции в.цределах той же отрасли, в виде конкуренции других отраслей, удовлетворяющих ту же потребность иными способами, или в виде особых мероприятий по охране общества в законодательном порядке... Эти противодействия доказывают, что ценообразование по принципу издержек должно считаться нормальным и в обществе считается таковым» '9.
Это положение неверно. Конечно, нельзя утверждать, что монополист имеет безграничную власть над рынком, что нет пределов роста цен. Несомненно, существуют противодействующие росту монопольных цен факторы, на которые ссылается Кассель. Но отсюда нельзя делать вывод, что законы ценообразования остаются неизменными в случае перехода от свободной конкуренции к образованию монополий. Существует, несомненно, очень значительное различие между обеими системами в области динамики предложения. При господстве свободной конкуренции предложение товаров расширяется с ростом цен. В условиях монополии изменение предложения определяется стремлением монополиста получить максимальную прибыль.
Кассель и в данном пункте остается верным своему принципу. Он подмечает лишь общность принципов отдельных типов хозяйственных систем, игнорируя их различие. Он пытается растворить все различия в единой теории ценообразования, которая в одинаковой мере годится для социалистического общества, простого товарного хозяйства классического капитализма и монополистического капитализма.
Нужно отметить, что отождествление законов ценообразования при господстве свободной конкуренции и монополий покоится на своеобразном понимании Касселем закона издержек производства. Категорию издержек он толкует очень широко. Сюда он включает не только фактические издержки производства, т. е. потребленный капитал в данном процессе, но и другие категории, как, например, процент на капитал, земельную ренту, налоги, плату за надзор, рисковую премию и т. д. Но если так широко толковать издержки как совокупность всех денежных сумм, получаемых производителем после реализации своих товаров, то отсюда может быть сделан вывод, что закон издержек действует решительно во всех случаях. Кассель вводит лишь одно ограничение. Закон издержек производства «основывается лишь на условии, которое мы ставили нашему меновому хозяйству, а именно, чтобы оно находилось в равновесии, т. е., чтобы все цены, пока поддерживается зто равновесие, оставались неизменными и чтобы, следовательно, будущие цены, особенно цены на готовые блага, совпадали с ценами настоящего времениэ 2О. Но очевидно, что в условиях господства монополий
" G. С à s s е 1. Theoretische Sozialokoaomie, S. 110 ‒ 111.
~о Ibid., $. 79.


это условие сохранения уровня цен или условие устойчивости цен может быть также соблюдено. В этом состоит различие между временной сверхприбылью и монопольной сверхприбылью. Временная сверхприбыль, возникшая, например, в ~результате роста сароса на данный товар, должна исчезнуть в тот момент, когда начнется приток дополнительного капитала в данную сферу производства. Монопольная прибыль имеет длительное существование, и наличие последней не должно вызывать обязательного изменения цен. Отсюда следует, что, по Касселю, условия равновесия сохраняются в равной мере для свободной конкуренции и системы монополий. Следовательно, монопольная прибыль, с его точки зрения, может также рассматриваться как составная часть издержек п1роизводства.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что Кассель превращает закон издержек производства в универсальный закон ценообразования для всякого обмена в самом широком смысле этого слова, включая сюда и социалистический обмен. Кассель превратил закон издержек в столь бессодержательный и общий закон (сущность этого закона он видит в том, что «каждый спрос должен нести сполна издержки своего удовлетворения»), -что у него этот закон целиком совпадает с законом ценообразования и является лишь иной формулировкой последнего. Отсюда вполне понятен вывод Касселя, что там, где действует закон цен, должен действовать и закон издержек производства. «Принцип издержек,‒ пишет Кассель,‒ столь же необходим, как и принцип ценообразования, он ленсит в природе менового хозяйства в том же смысле, в каком это можно было бы сказать о процессе ценообразованияэ 2'.
Нужно отметить, что сам Кассель, когда он вплотную подошел к конкретному объяснению хозяйственных затруднений, переживаемых капиталистическим миром, вынужден был указать, что ответственность за все бедствия нашего времени несет рост монополий22. Правда, в соответствии с общим классовым духом своих экономических произведений Кассель старается свалить всю вину в первую очередь на пролетарские профсоюзные организации, которые устанавливают монополию труда, затрудняют свободное передвижение труда и препятствуют продаже рабочей силы по таким ценам, которые сделали бы возможным для капиталистов использование всех свободных рабочих. В частности, основную причину послевоенного вздорожания товаров Кассель видит в чрезмерном, по его мнению, росте заработной платы 2». Эти конкретные выводы носят апологетический характер. В то же время они

~' G. Cassel. Theoretische Sozialokonomie, S. 78.
~' G. C a s s e l. Neuere monopolistische Tendenzien in Industrie und Handel.
Berlin, 1927, $. 70.
»'~Ь1~~'З. ЗВ.
793


свидетельствует о том, что когда Кассель непосредственно столкнулся с разбором конкретных случз.ев монополии, он вынужден был отказаться от своего исходного тезиса о том, что установление монополий ничего не изменяет в законах ценообразования.
Кассель проявляет своеобразную аберрацию мысли, выражающуюся в том, что он стрижет под одну рубрику самые различные хозяйственные формации. Он пытается дать универсальную теорию менового хозяйства, которая охватила бы в одном едином законе ценообразования все возможные и мыслимые случаи обмена. Единственной предпосылкой обмена, по мнению Касселя, является свобода личного потребления, отсутствие регламентации последнего. Кассель в данном пункте значительно уступает Аммону, который считает необходимым провести отчетливую грань между социалистическими и индивидуалистическими меновыми отношениями. Основной порок теории Касселя состоит в непонимании зависимости, существующей между формами обмена и социальной структурой производства.
Отсюда понятно, что Кассель, занимая позиции голого, беспримесного натурализма, не только не понимает Маркса, но, в отличие от ряда буржуазных экономистов, считает учение Маркса недостойным серьезной критики. Можно сказать, что Кассель побил рекорд не только в области сглаживания различий между отдельными хозяйственными формациями, но и в обласви проявления высокомерия и пренебрежения по отношению к Марксу.
Натурализм, выражающийся в игнорировании различий отдельных хозяйственных формаций, является краеугольным камнем методологии Касселя. Наряду с этим учение Касселя характеризуется последовательным применением статического метода. В исследовании Касселя можно установить три ступени абстракции. Первоначально он рассматривает теорию стационарного хозяйства, т. е. хозяйства, в котором все основные условия, как, например, величина населения, уровень потребностей, уровень техники и т. д., остаются неизменными. Затем он переходит к анализу равномерно развивающегося хозяйства, и лишь в конечном пункте своего анализа он должен заняться анализом неравномерно развивающегося хозяйства. Но нужно отметить, что анализ Касселя обычно обрывается на второй ступени абстракции и преимущественно замыкается рамками первой ступени абстракции. Почти во всех своих рассуждениях Кассель исходит из того, что величина данного производственного фактора является неизменной. Лишь затем он вводит в качестве усложняющей предпосылки предположение о том, что количество данного фактора изменилось в какомто направлении. Теория статики призвана, по мнению Касселя, установить и выяснить основные принципы, регулирующие хозяйственную жизнь. еИзучение первого случая (т. е. стационарного хозяйства.‒ Н. Б.) покажет условия равновесия хозяйства и даст нам возможность установить с наибольшей ясностью понятие о не-
794


которых основных явлениях всякого хозяйстваэ ~4. Нужно отметить, что Кассель не проявил особой оригинальности в разработке статической теории. Проблема статики и динамики разработана значительно детальнее у Кларка и Шумпетера. Кассель очень бегло касается этих вопросов. Его своеобразие состоит в том, что он сделал из статической теории наиболее последовательные выводы. Принцип ограниченности или редкости (Ргшир Йег Knappheit) он положил в основу всей своей экономической теории.
Сущность принципа ограниченности очень элементарна. Этот принцип сводится к тому, что хозяйственная деятельность имеет место лишь там, где средства удовлетворения потребностей имеются в количестве, недостаточном для удовлетворения этих потребностей. Там, где существует изобилие средств, не может быть речи о применении хозяйственного принципа, ибо там отпадает необходимость в экономизации средств и расточительство становится вполне нормальным явлением. В связи с этим ограниченность средств есть основа хозяйства, а неудовлетворенность потребностей ‒ основной показатель хозяйства. Основанием цены, по мнению Касселя, является редкость данного товара. Если би цена на данный товар равнялась нулю, то спрос на этот товар мог бы возрасти в огромных размерах, значительно превышающих наличные запасы последнего. Задача процесса ценообразования и состоит в том, чтобы ограничить этот огромный спрос, свести потребление до уровня возможности, т. е. до фактических размеров наличных товарных запасов.
Идея редкости или ограниченности далеко не является новой идеей. Она все время фигурирует у представителей субъективной теории ценности. Еще у писателя XIV в. Буридана мы встречаем положение, что ценность товара наряду с полезностью последнего определяется его редкостью. Ссылка на редкость играла очень вансную роль во всех работах старых представителей субъективной теории ценности (например, Галиани, Августа Вальраса), ибо при помощи ссылки на редкость эти теоретики пытались ответить на основное возражение против них: что предметы, имеющие наибольшую полезность, или вовсе не имеют ценности (например, воздух), или имеют очень низкую ценность (например, вода, хлеб). Ссылки на редкость мы встречаем и у новых представителей субъективизма. Известно, что у Леона Вальраса предельная полезность фигурирует под именем редкости. Бем-Баверк рассматривает редкость наряду с потребностями как важнейшее основание ценности. «Для образования ценности,‒ пишет он,‒ необходимо, чтобы с полезностью соединялась р е д к о с т ь,‒ редкость не абсолютная, а лишь относительная, т. е. по сравнению с размерами существующих потребностей в вещах данного рода. Выражаясь точнее, мы скажем: ценность приобретают материальные

~' G. ~а as el. Theoretische Sozialokonomie, S. 22 ‒ 23.
I
795


блага тогда, когда имеющийся налицо. запас материальных благ этого рода оказывается настолько незначительным, что для удовлетворения соответствующих потребностей его или не хватает вовсе, или же хватает только в обрез, так что, если отбросить эту частьматериальных благ, об оценке которых именно и идет речь в том или ином случае то известная сумма потребностей должна остаться без удовлетвореиия» г5
В чем же оригинальность Касселя в данном вопросе? В том, что он пытается показать, что принцип редкости, или ограниченности, не аннулируется в условиях свободного воспроизводства. Обычно старые представители субъективной теории ценности и австрийцы оперируют с ограниченными запасами предметов потребления. Они, например, указывают, что предметы украшения ценятся выше, чем многие предметы первой необходимости, потому что первые реже встречаются. Против этого положения сразу может быть выдвинуто возражение, что редкость данных потребительских благ ‒ случайный второстепенный и производный факт.
В отличие от австрийцев, Кассель считает необходимым подчеркнуть сразу, чтр источник редкости не лежит в ограниченности запасов отдельных видов предметов потребления. Последние могут быть увеличены в своих размерах, но ‒ только до определенной границы. Конечный источник редкости, по мнению Касселя, заключается в ограниченности производственных возможностей и ресурсов, в редкости средств производства. Некоторые средства производства ограничены природой и не могут быть произвольно увеличены, например, земельные участки; другие средства производства, например машины, сырьевые материалы и т. д., могут быть увеличены в своем количестве, но для этого требуется время: в данный момент времени они являются редкими; далее, ограничено количество трудовой силы, имеющейся в распоряжении данного общества: нельзя безгранично расширять общую сумму трудовых затрат. Наконец, Кассель указывает, что готовность капиталиста вкладывать свои средства в производство, а не использовать их в целях расширения своего личного потребления также ограничена: капиталист не согласится при любых условиях и на любой срок отсрочивать свое личное потребление. На основании учета всех этих моментов Кассель делает следующий вывод, который играет решающую роль в его экономической теории: e...ïðoизводство не устраняет ограниченности возможности удовлетворения человеческих потребностей, а лишь сводит ее к ограниченности средств производства» 26.
25 Е. Б ем-Баверк. Основы теории цен хозяйственных благ, 1929, стр. 21.
" G. Gassel. Theoretische Sozialokonomie, 8. Ы.


Мы дали критику теории редкости Касселя в 1 главе 1 части нашей работы. Дополнительную критику мы дадим ниже при рассмотреныи его теории ценности.
Примат принципа редкости у Касселя логически вытекает из его статической точки зрения. Отсюда становится понятным, почему он ставит знак равенства между живыми и мертвыми факторами производства. В категорию элементарных средств производства входят одновременно и х<ивой, непосредственный процесс труда, и вещи или продукты труда и, наконец, даровые естественные силы. Кассель игнорирует, что живой труд является единственным активным фактором производства, что он создает все богатство материального мира, что он приспособляет к себе мертвую природу. Поскольку Кассель стоит на статической точке зрения, он индифферентен к роли отдельных факторов в общем процессе динамического развития. Он считает, что количество трудовых затрат должно считаться такой же данной величиной, как количество машин, сырьевых материалов, естественных ресурсов. При статическом подходе исчезает принципиальное различие между активными и пассивными факторами производства.
Из общей статической установки Касселя вытекает также и его, если можно так выразиться, фаталистическое понимание задач ценообразования. Задачи этого процесса заключаются, согласно Касселю, в том, чтобы ограничить наши потребности, приспособить наше потребление к ограниченным материальным ресурсам. При данном запасе элементарных средств производства возможен лишь один определенный уровень цен; всякое изменение цен, при данных условиях, всякое отклонение цен от нормального уровня должно создать хозяйственные затруднения. Кассель игнорирует, что цена является орудием расширенного воспроизводства, как материального объема производства, так и данного типа производственных отношений; он игнорирует, что цена является орудием технических переворотов в производстве, необходимым звеном во всех динамических процессах. При данных ресурсах элементарных средств производства уровень цен может быть различным в зависимости от темпа накопления, от характера технической реконструкции производства и изменения методов производства, от социально-экономических условий и т. д.
Здесь мы очень отчетливо видим, как натурализм Касселя сочетается со статической точкой зрения. Кассель считает, что при данной величине предложения рабочих и при данном объеме производства существует один сирого определенный нормальный уровень заработной платы. Автор игнорирует то, что развитие классовой борьбы может изменить этот уровень, что капиталисты, при том же объеме общественного производства, в случае усиления организации и боеспособности рабочих могут быть вынуждены предъявлять тот же спрос на рабочую силу при наличии более высокой1заработной платы. В соответствии с этим, при условя
I
797


сохранения тех же элемент@рных средств производства, в зависимости от расстановки классовых сил, могут произойти серьезные изменения в уровне заработной плиты и прибыли.
Из общей статической установки Касселя вытекает, наконец, и его отрицательное отношение к поиокам единого конечного основания всех экономических категорий, например ценности. В одном месте он с пренебрежением отзывается о тенденции дедуцирования всех закономерностей из одного-единственного принципа. «Вместе с тем следует заметить, что эта дедукция образования опроса из одного-единственного принципа, кото~рая иногда доставляет детское удовлетворение, может быть сделана лишь путем искусственного построения и довольно значительного василия над действительностью» 27. Кассель считает возможным и необходимым ограничиться исследованием взаимозависимости целого ряда моментов, исследованием функциональных соотношений отдельных категорий. Так, например, он строит теорию цены, которая выводит изменения цен из изменения ряда. факторов, которые, в свою очередь, зависят от уровня цен. Кассель отбрасывает анализ основных причин, основных движущих сил экономических явлений. И это не является случайностью. Дело в том, что каузальный анализ находит себе наибольшее применение в области динамики. При изучении движения отдельных экономических категорий основной вопрос состоит в том, какая категория определяет движение других категорий. При изучении стационарного хозяйства основная задача состоит в установлении соотношения между отдельными категориями. Здесь открывается широкий простор для функционального анализа.
2. ТЕОРИЯ ЦЕННОСТИ КАССЕЛЯ
Если сопоставить методоло1'ические принципы учения Касселя и учения субъективной школы (хотя бы, например, авсврийской школы, как наиболее яркой выразительницы идей экономического субъективизма), то можно наметить немало точек соприкосновения. И Кассель, и австрийцы прежде всего исходят иэ редкости, которую они рассматривают как относительную, т. е. как ограниченность средств по отношению к нашим потребностям. В связи с этим у Касселя мы встречаем много положений субъективной школы. Шумпетер совершенно правильно отметил, что ~ряд положений Касселя, например о принципе ~равномерности в удовлетворении потребностей, в ином терминологическом одеянии встречается у теоретиков предельной полезности 2». Подобно последнему, наш автор приписывает очень важное значение спросу как фак-
" G. С а 8 з е 1. Theoretische Sozialokonomie, $. 70.
S c h u ш р е t е г. Gustaw Cassels. Yheoretische Sozialokonomie.
Schmoller's Jb., 51, Н. 2, 1927, $. 74.


тору ценообразования. Частично спрос оказывает влияние ва цены средств производства, которые не являются элементарными, и на цены предметов потребления. Кассель, правда, указывает, что в некоторых случаях (когда изменение спроса на предметы потребления приводит к тому, что средства производства прежнего типа получают лишь новое применение, и когда не требуется качественно новых средств производства) изменение спроса может не вызвать изменения цен. Но Кассель тут же считает нужным сделать следующую оговорку: «Из этого, однако, нельзя заключить, что в подобных случаях субъективные причины определения цен теряют всякое значение для ценообразования и что цены зависят исключительно от объективных причин» 2». И дальше Кассель приводит ряд иллюстраций: например, он ссылается на то, что громадный рост спроса на автомобили вызвал повышение цен на каучук; что постоянное повышение требований на жилища способствовало повышению цен на строевой лес; что развитие грамслности вызвало сильный оп1рос на газеты, который, в свою очередь, оказал определенное влияние на повышение цен древесной массы и лесов. «Сказанного достаточно, чтобы показать, что те факторы, которые мы назвали субъективными причинами определения цен, оказывают действительное и не только пассивное влияние на ценообразование» зо.
Когда же Кассель переходит к анализу ценообразования элементарных средств производства, то он подчеркивает решающую роль спроса. Так, например, анализируя уровень п1роцента, он говорит: «Рассматривая результаты различного влияния, которое оказывает понижение процента, мы приходим к выводу, что пока уровень процента колеблется в обычных пределах, влияние этого колебания на образование капитала в его целом проявляется не очень редко... Отсюда можно видеть, насколько цравильно считать при ат@рвом общем взгляде на проблему ценообразования предложение капиталораспоряжения величиной данной и таким образом сводить процент прежде всего к необходимости ограничить спрос. В современном обществе, при полной правовой обеспеченности в высоко развитых деловых навыках, фактически колебание уровня процента до такой степени определяется спросом на капиталораспоряжение, что влияние возможного изменения предложения его имеет только второстепенное значение» з'.
Точно так же при анализе заработной платы Кассель принимает предложение рабочей силы за величину данную, которая не зависит от издержек воспроизводства рабочей силы. В связи с этим и заработная плата, по мнению Касселя, устанавливается ка таком уровне, который ограничивает спрос на рабочую силу в

'9 G. С à s s е 1. Theoretische Sozialokonomie, $. 138.
'® Ibid., $. 140.
" lhi(., S. 218.
I


соответствии с предложением последней. Отсюда следует, что спрос на рабочую силу, по Касселю, играет ~решающую роль при определении заработной платы. Спрос же на капитал и рабочую силу хотя непосредственно определяется капиталистом, но в конечном счете регулируется, по мнению Касселя, потребителем. Поскольку же цены элементарных средств производства определяют цены всех товаров, поскольку потребительский спрос занимает очень видное место в экономической системе Касселя.
Анализируя разные варианты теори'и предельной полезности, мы легко можем установить, что соединительным звеном между субъективной теорией цены и теорией предельной зависимости является теория опроса. Цена выводится из субъективных оценок покупателя, которые, в свою очередь, выводятся из конкретной полезности данных благ. Анализ спроса является тем каналом, по которому идеи субъективизма и' теории предельной полезности проникают в экономическую теорию. Кассель, как мы видели, в качестве краеугольного камня своей теории берет принцип редкости или ограниченности. В связи с этим он потребительский спрос рассматривает как решающий фактор наряду с наличными запасами элементарных средств производства. Отсюда логически вытекает вывод, что Кассель должен был бы пойти по проторенным путям теории предельной полезности. И действительно, он заимствовал много очень важных положений у главы математической школы Вальраса. Но все же Кассель выступает против теории предельной полезности, он подвергает серьезной ревизии весьма важные положения субъективной теории ценности. В этой критике теории предельной полезности заключается важнейшее своеобразие, отличающее его от большинства субъективистов. В связи с этим возникает вопрос: в чем методологические корни этого бунта Каоселя против доктрины предельной полезности и как далеко заходит он в своих попытках ревизовать данную доктpalmy?
Критика Касселем теории предельной полезности весьма сжато изложена им так: еВвиду того, что считалось необходимым исследовать факторы, регулирующие обмен благ, отвлекаясь от денег, было невозможно сделать предметом исследования цены или выраженные в деньгах оценки благ со стороны хозяйствующих лиц. Следовательно, приходилось отказаться и от какого-либо арифметически точного выражения расценки блат. Вместо такого вы~ражения было выдвинуто чрезвычайно неопределенное и изменчивое понятие „ценности" (Кассель в данном случае имеет в виду субь-' ' ективную ценность.‒ И. Б.}. Ценность, по-видимому, должна была выражать относительное хозяйственное значение благ. Но именно потому, что недоставало арифметического мерила этого значения, понятие ценности оставалось неясным и никогда не. могло получить точности, свойственной арифметическому выражению величины. Правда, в последнее время старались помочь этому недо-


статку тем, что пытались измерять хозяйственное значение благ интенсивностью человеческих потребностей. На подобной фикцип затем строили всю экономическую теорию и восхваляли это так называемое субъективное учение о ценности как большой прогресс эконоыической науки. Эта теория много раз выступала в арифметической форме и даже в форме математических формул. Но так как она была лишена какой-либо арифметической основы, то не могла иметь и той внутренней твердости, которая требуется от научной теории, и вместе с тем обнаружилось, в чем заключается ее существенная ошибка. Эта ошибка состояла именно в отказе от ыасштаба, которым хозяйствующие люди пользуются при своих оценках, в исключении денег из всего исследования менового хозяйства. Суждения людей о ценности по самой своей природе относительны, и на арактике люди всегда находили нужным приводить их к одному знаменателю, т. е. выражать в деньГахэ
Основная идея Касселя состоит в том, что на рынке всегда выступают в качестве субъективного фактора ценообразования оценки покупателей в денежной форме. Покупатель, отправляясь на рынок, заранее решает, что при цене в Х руб, он купит столько-то единиц данного товара, при цене в Х + 1 руб. он купит несколько меньше единиц этого товара и т. д. Все свои расчеты и расценки покупатель производит в денежных единицах. Эти оценки покупателей не тождественны с интенсивностью наших потребностей, с полезностью отдельных товаров. Оценки покупателя поддаются точному количественному измерению, полезности или потребности не поддаются такому измерению. Оценки покупателя могут быть выражены в деньгах; между тем полезности или пот~ребности непосредственно не выражаются в деньгах. На основании этого Кассель делает вывод, что экономическая теория должна о~ра~читься учетом оценок аокупателя, которые находят себе выражение в функциях спроса. Исследование психологии потребителя, принцппов построения плана потребления в индивидуальном хозяйстве, закономерностей потребностей не входит, по мнению Касселя, в задачи теоретической экономии, а являетсяобъектомсмежных наук, например, психологии. Поэтому Кассель объявляет поход против теории ценности и предлагает ограничиться только теорией цены.
Нужно отметить, что под ценностью он понимает только субьективную потребительскую ценность в той ч~рактовке, какую дают этой категории австрийцы.
В основе критики теории предельной полезности лежит отрицание Касселем постулата о соизмеримости потребностей и конкретной полезности отдельных вещей. Этот постулат лежит в основе всех теоретических построений субъективной школы.

" G. С а 8 8 е 1. Theoretische Sozia)okonomie, S. 40 ‒ 4l. 1
5l и ~Г Бл~оыин


Австрийцы, математики, англо-американцы оперируют с нашими потребностями, с полезностью благ, как с величинами, которые можно складывать, умножать, делить. Математики доходят даже до того, что они подвергают бесконечному делению наши потребности и оперируют с бесконечно малой полезностью отдельпых
благ.
В основе всех этих построений лежит смешение ценностных и психологических моментов. Оценки покупателя могут получать количественное измерение потому, что они выражены в деньгах и непосредственно определяются ценами. Эти особенности оценок товаропроизводителей субъективисты переносят на психический мир, на потребности. Принципы двойшойбухгалтериипереносятся в сферу личного потребления, и полезность отдельных вещей становится объектом точного учета и измерения. Сама тенденция к смешению ценностных и 'натуральных моментов представляет собой очень частое явление в буржуазной экономической литературе, это одно из проявлений товарного фетишизма. Но современные субъективисты проводят свою тенденцию так далеко, что они вступают в цротиворечие с видимостью экопомических явлений, с яепос~редственными фактами, которые хорошо знакомы всякому хозяйствующему субъекту. Не нужно особо доказывать, что бесконечно малая доля полезности является фиктивной категорией, что ей ничто не соответствует в реальной жизни. Точно так же очевиден факт, что никто не может решить, во сколько раз полезность одного блага выше или киже полезности другого блага. Критика Касселем постулата со~гзмеримости потребностей и полезностей отдельных благ является реакцией буржуазного здравого смысла против всех крайностей субъективистов, против тенденции установления точных математических законов в области потребления. Кассель пытается устранить |разрыв между экономической теорией и видимостью явлений, он пытается ослабить схематизм субъективной теории, приблизить ее к действительности, освободить эту теорию от сложного, громоздкого и чуждого действительности аппарата учения о предельной полезности.
Нужно отметить, что с критикой постулата соизмеримости потребностей в рамках субъективной школы выступил не только Кассель. Можно сослаться на некоторых представителей математической школы, например Ирвинга Фишера, Парето и других, которые подвергают сомнению возможность количественного измерения полезности отдельных благ. Кассель отличается, однако, от этих экономистов тем, что он решительно и бесповоротно отбрасывает этот постулат и делает отсюда выводы о необходимости упрощения субъективной теории. Между тем Парето хотя и заменяет конкретные полезности благ особыми индексами, но оперирует с последними как с величинами, вполне поддающимися измерению. Поэтому Парето сохраняет все формулы математической школы, заменив лишь всюду термин '«функция полезности»


термином «индексная функция». Между тем Кассель отказывается от построения всяких формул в области индивидуального потребления и от всяких психологических экскурсий. Поэтому ревизия теории предельной полезности со стороны Касселя более серьезная, чем ревизия со стороны Парето.
Почему Кассель так решительно разоблачает всю нежизненность сложных схематических построений теории предельной полезности? HBM представляется, что методологический корень критики Каоселя заключается в его признании функционального метода исслэдовапия. Австрийская школа пытается дать монистическую теорию цены, т. е. теорию, которая выводила бы все закономерности цены из одного-единственного цринципа, из предельной полезности. Для того чтобы дать исчерпьгвающее объяснение цены, для того чтобы спасти свою теорию от многочисленных заколдованных кругов, австрийцы начинают свой анализ с рассмотрения образования субъективных оценок в условиях натурального хозяйства, т. е. в таких условиях, когда субъективные оценки не зависят от цен, а бпределяются лишь потребностями хозяйствующего субъекта. Затем, переход к анализу рыночных процессов, австрийцы ставят знак равенства между оценками изолированного хозяина Робинзона и оценками товаропроизводителя. Благодаря этому маневру оценки товаропроизводителей в освещении австрийской школы получают двойственный характер: с одной стороны, эти оценки непосредственно определяются полезностью предметов, подобно оценкам Робинзона; с друтой стороны, эти оценки получают точное измерение и определяют опрос покупателя.
Весь этот маневр необходим австри~ам для того, чтобы доказать,что процесс ценообразования всегда и всюду определяется субъективными оценками, которые, в свою очередь, определяются индивидуальными по~ребностямн, т. е. фактором, независимым от цен. Этот маневр, который сводится к отождествлению оценок покупателя и его индивидуальных потребностей, не нужен Касселю, так как последний заранее отбрасывает всякую монистическую теорию, считает ненужным сводить цену к таким факторам, которые не зависят от цены.
Не ставя перед собой таких сложных задач, как австрийцы, Кассель может позволять себе роскошь учитывать такие факты, кото,рые опрокидывают монистическую теорию австрийской школы. Так, например, Кассель подчеркивает, что покупатель не может строить свои оценки без знания цен товаров. «Хозяйствующий субъект,‒ пишет Кассель,‒ не имеет возможности произвести абстрактную, выраженную в какой-либо счетной скале оценку по« лезности регулярных ступеней удовлетворения потребностей во всех его областях. Для подобной оценки ему необходимо опираться по меньшей мере на данный уровень цен. В крайнем случае он может судить с некоторой вероятностью только о том изменении своего спуоса, который вызывается изменением какой-либо одной
I
61 ~ 803


цены. Вся скала его оценок по необходимости связана с существующим уровнем цене зз
Кассель дальше указывает,, что ошибочно рассматривать предельную аолезпость как причину цены. Наоборот, цена определяет, какие потребности могут быть удовлетворены и какие потребности являются аредельными. «И если значение последней удовлетворенной потребности равно цене, то этот факт нельзя толковать в том смысле, что указанное значение потребности определяет цену. Скорее наоборот, цена определяет, в какой мере долх<ны удовлетворяться потребности и какая из них является „последней" или „предельной"»»«. Отказавшись от максималистских тенденций австрийцев дать монистическую теорию, Кассель смог сохранить больший реализм и проявить ббльшую осторон(- ность по отношению ко всяким операциям над психологическими категориями. Поэтому он смог безболезненно разделаться с постулатом соизмеримости наших потребностей и прочими искусственными предпосылками теории п~родольной полезности.
Австрийцы и частично представители других течений в субъективйой школе смешивают конкретную полезность вещей, зависимую от интенсивности ваших потребностей в этих вещах, с дененсиой оценкой покупателя. Кассель правильно отмечает этот порок. Но необходимо тут же отметить, что критика Касселя очень слабая и нерешительная. Кассель, рассматривая учение австрийцев и математиков, делает целый ряд уступок им. Он согласен признать аакон продельной полезности, яо только как частичный закон. «Ясно,‒ пишет он,‒ что при большом числе покупателей найдется, вероятно, кто-либо, оценивающий единицу этого блага как ~раз только по его цене. Такого покупателя обычно и называют предельным покупателем. Следовательно, относительно цены такого рода товаров оказывается приблизительно правильным положение, что отношение между предельной полезностью и ценой во всех областях удовлетворения потребностей остается тем же» з».
Нерешительность критики Касселя вполне понятна. Дело в том, что Кассель стоит на общих методологических позициях субъективизма. Он еще резче, чем кто-либо иной, подчеркнул я выпятил значение принципа редкости, или ограниченности. Кассель «рити- кует но основы совромепной субъективной теории ценности, а лишь некоторые детали, хотя и существенные, этой теории.
Он является ревизионистом субъективной теории, оставшимся, однако, в недрах последней. Теория Еасселя ярко иллюстрирует процесс внутреннего разложения субъективной школы, процесс отказа от построения монистической теории, процесс усиления аклектизма и соглашательства с объективными теориями ценно-

'> G. Сà sse1. Theoretische Sozialokonomie, $. 70 э4 Ibid., $. 71.
"в' Ibiid., $. 71.
804


сти (преимущественно с теорией издержек производства). Кассель запимает пе}реходную позицию. Он и критикует теорию предельной полезности, и частично соглашается с ней. Поэтому в его критика звучат два параллельных мотива: с одной стороны, теория продольпой полезности ошибочна; с другой стороны, эта теория дает лишь частичное, неполное, незаконченное объяснение теории ценности. Этот дуализм Касселя вытекает из переходного, промежуточного характера той позиции, которую занимает Кассель в субъективной школе.
В области объяснения механизма ценообразования Кассель не внес ничего нового. Он упростил уравнение Вальраса и освободил лх от психологического балласта, от функц~п~ полезности. Основная идея теории цены Касселя,выраженная в егосистеме уравнений, заключается в следующем. Уровень цеп всех това~ров (как предметов потреблсния, так и средств производства} зависит от трех факторов: функций спроса на отдельные товары, коэффициентов производства и запасов элементарных средств производства. Функции спроса выражают зависимость, существующую между изменениями цены и изменениями crripoca. Каждому изменению цены соответствует строго определенное ~имененио величины спроса. Вопроса, от чего зависят измеъения функций спроса, Кассель не ставит и считает излишним заниматься этим вопросом. Коэффициенты производства выражают те пропорции, в которых распределены отдельные факторы производства. Следовательно, коэффициенты производства отражают средний уровень техники. При наличии всех этих условий должпа установиться строго определенная система цен.
Допустим, что всего имеются r различных производительных благ и и ‒ различных продуктов. Пусть р~, р2, p> ... р, обозначают цены различных продуктов, а q~, q2, q3 ... д, ‒ цены различных производительных благ. Пусть все коэффициенты производства обозначены через а с двумя индексами. Первый индекс обозначает соответствующий продукт, а второй ‒ производительное благо, которое затрачивается на изготовление единицы данного про~та, например, ад обозначает количество третьего производительного блага, затрачиваемого на изготовление второго продукта.
Кассель составляет следующие уравненияэ6. Прежде всего он получает ряд уравнений, выражающих, что цены продуктов рав ы издержкам производства:
а„Ч, + а|зЧз + а1зЧз + ° ° ° + а~.Ч~ = Рь
аз1Ч~ + аззЧз + аззЧз + ° ° ° + аз~Ь = Ps
° ° ° ° ° ° ° ° ° ° ° ° ° ° °
атцЧ1 + а~зЧз + апзЧз + ° ° ° + аю~Ч~ = P„.

" Я. С а ss e1. Theoretische Sozialokonomie, S. 122 ‒ 323.
I








На основании этих уравнений, если известны цены производительных благ ‒ gf gs, дз ... д„, можно определить цены продуктов. Зная последние, легко опредещггь спрос на соответствующие продукты, поскольку спрос монет рассматриваться как функция цены.
Отсюда получается и следующих уравнений, выражающих величину N~, К2, Ns, т. е. спроса (Nachfrage) отдельных продуктов.
~'1(Pi~ Ря Ps ° ° ° P„)
s = Fs (Pz~ Рг Рз ° ° ° Р„)
(2)
° ° ° ° ° ° ° ° ° ° ° ° °
>» = Р»(Р1 Ps Ps P.)
В условиях рыночного равновесия спрос должен равняться
предложению. Если предложение (Angebot) отдельных продуктов
обозначим через А~, А2 ... А„, то получим и новых уравнений.
N, = A„Ns = A„Ns = А,... N„= А„.
(3)
На основании количественных размеров предложения отдельных продуктов и коэффициентов производства можно определить величину отдельных запасов праизводительных благ.
Для r благ мы получим следующую систему из r уравнении:
Л, = а„А, + п„А, +... + а»,А„ R, = а„А, + а„А, +... + а»,А„
° ° ° ° ° ° ° ° ° ° ° ° ° ° ° ° °
R„= a,„À, + а„А, +... + а»„А».
Система этих уравнений достаточна, по Касселю, для определевия всех неизвестных. Таких неизвестных ямеется: г ‒ цен производительных благ, и ‒ цен продуктов потребления, и ‒ величин спроса разных продуктов и и величин предложения, т. е. всего имеется r +3n неизвестных. Уравнений тоже имеется Зп (сист. 1, 2, 3) + r (сист. 4). Задача оказывается определенной. Если известны цены производительных благ, то цены продуктов можно непосредственно определить из системы уравнений (1). Наоборот, если известны цены готовых продуктов, то на основан,ии 2 и 3 системы уравнений, мо>кно определить величины А ~, As, ... А,.„ а затем, при помощи 4 системы уравнений, легко определить It величины д1, д2,... Qp
Викселль совершенно верно отметил два формальных недостатка уравнений Касселя s7. C одной стороны, в системе уравнений (2) величина спроса отдельных потребительных благ является
" К. W i c k s e11. Zur Verteidigung der Grenznutzenlehre. Zs. die gesamto Staatswissenschaft, Н. 4, 1900, S. 588.


функцией не только цен предметов потреблеш~я, но и средств производства, поскольку потребительские блага могут фигурировать также в роли средств производства. С другой стороны, в этой системе число неизвестных превышает число уравнений. Если сложить ценность всех производительных благ и потребительских, то получим равенство (необходимо вспомнить, что Кассель труд, непосредственно затраченный в данном производстве, тоже относит к производительным благам). Поэтому одно уравнение может быть исключено, в результате число уравнений будет на одно меньше числа неизвестных.
Для Касселя весьма характерна тенденция (сближающая его с целым рядом современных экономистов, например с Кларком, Шумпетером, Амманом и др.) строить свою теорию на основе изучения статической системы. Последняя предполагает, что существуют фиксированные запасы средств производства, ограниченные размеры земли, ограниченные резервы рабочей силы. Эта предпосылка правильна лишь для одного очень кратного периода времени, когда невозможно увеличение существующих запасов средств производства. Для такого краткого периода времени существует естественная монополия. Свободное воспроизводство товаров может проявиться лишь в течение более длительного периода, достаточного для перераспределения общественного труда и для завершения целого ряда производственных процессов. Попытка Касселя положить в основу своей теории учение о статике (в своеобразном толковании) связана с попыткой опереть свою теорию на учение о естественной монополии. Если отвлечься от рассмотрения очень кратких периодов, то нужно отказаться от предпосылки, что запасы отдельных средств производства являются постоянными.
Правда, можно возразить, что в течение длительных периодов можно как угодно расширить производство отдельных конкретных средств производства, но нельзя в безграничных размерах увеличить общую затрату человеческого труда, которая определяется численностью населения, интенсивностью труда, длиной рабочего дня и т. д. Человеческий труд, как и некоторые природные факторы (например, земля), является редким благом, не поддающимся безграничному увеличению. Этот аргумент, выдвигаемый Бем-Баверком, Визером и другими представителями различных течений в субъективной школе, играет решающую роль в системе субъективистов.
Под элементарными производительными благами Кассель, таким образом, понимает первичные производственные факторы, т. е. труд и землю. Вспомним знаменитое выражение Петти: «Труд есть отец, а земля ‒ мать всякого богатства». В таком толковании положение Касселя об ограниченности запасов производительных благ получает определенный смысл, но тогда Кассель из одной бедй попадает в другую. Если под В~, В2 ... В, понимать первичные
I
807


производительные блага, то нельзя составить уравнения (1), ибо цены производства равны соответствующим коэффициентам производства, помноженным на цейы вторичных производительных благ. Первичные производительные блага или вовсе не имеют цены, или даже, в случае наличия цены, не входят в состав цен производства. Так, с одной стороны, труд вовсе HB имеет цены, с другой стороны, земля имеет цену, но последняя не входит в состав издержек производства. [Мы отвлекаемся от рассмотрения другого элементарного производительного блага, по теории Касселя,‒ Kapitaldisposition каппталораспоряжение. По существу Кассель, как увидим ниже, очень близок к теоретикам воздерх<ания, или лажа].
Таким образом, перед Касселем стоит альтернатива: а) или признать, что вторичные производительные блага имеются в ограниченном количестве, т. е. признать положение, противоречащее фактам; 6) илп признать, что первичные производительные блага ограничены в своем количестве, но эти блага не имеют цены; тогда придется отказаться от всей системы уравнений; в том и другом случае уравнения не решают вопроса о причинах образования цен.
Во втором случае мы сталкиваемся с неправильностью, которуго обнаружили при рассмотрении теории производительных благ Бем-Баверка. Она заключается в признании, что первичные производительные факторы, как труд, земля, имеют ценность наравне со средствами производства, рабочей силой и т. д. Для агента капиталистического способа производства земля и труд (смешиваемый с рабочей силой) имеют такую же цену, как и все остальные товары. Основная предпосылка теории Касселя, как ri Вальраса, таким образом, основана на смепгении труда и рабочей силы, на иллюзиях, свойственных представителям капитала.
Необходимо отметить, что теория производства Вальраса может рассматриваться как услощненная теория Касселя. Дело в том, что молчаливой предпосылкой теории Вальраса является, как мы видели, предположение о неизменности запасов производительных благ. Только благодаря этому предположению получается возможность исчислить величину предложени». В противном случае предложение при данных ценах производства могло бы возрастать в каких угодно размерах. В результате увеличение спроса должно было бы вызвать соответствующее увеличение предложения, и цена осталась бы неизменной. Предположение о возможности свободного воспроизводства производительных благ связано с невозможностью определить цену производительных благ на основе теории спроса и, следовательно, с невозможностью определить цену потребительских благ.
Теория Вальраса отличается от теории Касселя лишь в одном пункте. Кассель предполагает, что весь запас производительных благ поступает в продажу. Иными словами, Кассель абстрагирует-


ся от возможности использования продавцом данного запаса проиэводптельных благ для своего потребления. В отличие от Касселя Вальрас предполагает, что запас производительных благ, принадлежащих данному субъекту, делится на две части. Одну часть он потребляет сам, другую продает. Следовательно, величина предложения может быть определена как разность между общей величиной запаса производительных благ и той частью, которая потребляется непосредственно продавцом самого запаса. По отношению.ко второй частп этот продавец может рассматриваться как покупатель. Он предъявляет спрос на определенное количество производительных благ. Этот спрос определяется на общих основаниях. Известную роль здесь, конечно, играют потребности продавца. Отсюда вытекает положение Вальраса о зависимости предложения производительных благ от их предельной полезносвп для продавца. Теория Вальраса о зависимосги предложения m максимума полезности имеет, таким образом, очень скромное содержание. Если учесть, что продавец производительных благ обычно потребляет лишь очень незначительную часть последних или вовсе не потребляет их, то можно сделать вывод о том, что предложение производительных благ, без болыппх погрешностей, равно существующему запасу.
Наряду с этим нужно отметить другие особенности теории цены Касселя по сравнению с теорией Вальраса. C точки зрения последнего, конечными элементами цены являются функции полезности, с точки зрения Касселя ‒ функции спроса. Кассель отказывается от попыток вывести функции спроса из функций полезности и вообще от попыток дать детальный психологический анализ спроса. В связи с этим второй закон Госсена никакой роли не играет в сггстеме Касселя, хотя последний пытается установить Prinzip der Gleichmassigkeit der Bediirfnisbefriedigung (принцип равномерноспп удовлетворения потребностей), пмеющпй отдаленное сходство с указанным законом Госсена. У Касселя в связи с этим отсутствуют экскурсы в область примитивной экономии. Эти экскурсы он признает нерациональными и ошибочными З8. Вообще психологизм в теории Касселя доведен до минимума. Он ограничивается тем, что признает зависимость между ценой и спросом, кигорый в свою очередь зависит от субъективных моментов.
Из своих уравнений Кассель делает весьма важные принципиальные выводы. Он пытается выступить в ролт третейского судьи в дискуссии, разгоревшейся между Дптцелем и теоретиками предельной полезности по вопросу о гегемонии полезности или издержек в теоретической экономш~.
Истина, по Касселю, заключается в золотой серсдине. «Тем самым,‒ пишег он в своей ранней статье,‒ на старый кардиналь-

" G. Ca ss e]. Grundgedanken der theoretischen 0konomie, Leipzig, 1926,
S. 2~ ‒ 32.
809


ный вопрос, какие же факторы являются решающими для образования цен, мы можем просто ответить: это к о э ф фи цп е н ты э т и х у р а в н е н и й» зе. Какие это коэффициентыг Это, с одной стороны, субъективные оценки, которые фигур~ирун>т и уравнении (2), поскольку сама форма функции N =1' (p) определяется, в известной мере, потребностями отдельных индивидов. С другой стороны, в уравнениях Касселя фигурируют коэффициенты производства и наличные размеры отдельных производительных благ. Итак, данных, определенных величин в уравнениях Касселя три: а) формы функций спроса; б) коэффициенты производства и и) запасы производительных благ. Первая величина носит субъективный характер, вторая й третья ‒ объективны~~, поскольку они определяются производственной техникой.
На этом основании Кассель считает возмон<ным прийти к выводу о том, что вообще нельзя говорить о первеистве объективных или субъективных факторов как таковых, в процессе образования цен. Спор по вопросу о субьективном или объективном осиовании ценности она объявляет излишней тратой времени. Всякую «субъективную» или «объективную» теорию ценносви он квалифицирует как логически несостоятельную теорию. «Объективное» и «субъективное» учение о ценности в смысле теории, стремящейся свести цены к одним объективным или субъективным факторам, является поэтому бессмыслицей, If весь спор между этими учениями о ценности, который занял в литературе столь непропорционально много места, есть лишь потерянный труд4О.
Этот вывод основан на преувеличенной оценке Касселем своих уравнений. Последние выражают лишь определенные к о л и ч ес т в е н н ые со от н о ш е н и я, существующие между отдельными величинами. Уравнения эти выражают только, что на основании знавия одних величин (например, цепы продуктов) можно определить другие величины (например, издержки производства). Но эти уравнения ничего пе говорят о тех реальных процессах, которые имеют место в экономике; уравнен,ия не говорят о хронологической последовательности отдельных измеиений. На основании уравнений Касселя можно, по желанию, при помощи цен продуктов ойределить цены издержек производства, и наоборот. Но какова реальная последовательность явленш~, какой из этих факторов предшествует другому, какой является определяющим,‒ на все это напрасно будем искать ответа в уравнениях Касселя. Они по своей природе не в состоянии дить ответ,на этот вопрос, ибо они говорят исключительно о функциональной, но не

'9 G. С à s s e l. Gr»ndriss einer elementaren Preislehre.— «ЕейзсЬгИф fur gvsamte Staatswissenscliaft, Н. В., 1899, S. 443.
" Возмо>кно, что в этом пункте на Касселя оказал известяое влияние 1Иеффле, который быч близко связан с нашим автором в его молодые годы. Шеффле стремился создать компромисс между субъективной и объентивпой теорией.
S|0


о причинной зависимости. Эти уравнения лишь регистрируют основные зависимости, но ие в состояпли объяснить реального механизма цен. Следовательно, источник идеи Касселя об отсутствии примата одного какого-либо фактора цен лежит в самой природе того математического метода, которым он оперирует. Этот метод действительно не в состоянии определить, какой фактор доминирует. Но нельзя строить какую-либо научную теорию на недостат«ах метода. Нельзя к этим недостаткам метода апеллировать и этими методологическими недостатками аргументировать. Как ни странной кажется эта тактика, но она лежит в основе теории Касселя, Парето, Маршалла.
Из теории Касселя логически вытекает вывод об отрицанип~ ценности как самостоятельной экономической категории 4'.
У классической буржуазной пол~гтической экономии рыночные цены меняются в соответствии с колебаниями спроса и предложения. Между тем стоимость представляет собой средний уровень, вокруг которого колеблются рыночные цены в течение длительного периода. Выоота этого уровпя совершенно не зависит ж колебаний спроса и предложения, а определяется другими факторами технического порядка. Иными словами, в системе классиков цена и ценность противопоставлялись, как две категории, подчиняющиеся различным законам.
Субъективисты не могут принять такого деления, поскольку они признают, что закон спроса и предложения имеет универсальное значение. Правда, они не отрицают, что в условиях свободного воспроизводства в течение длительных периодов цены тяготеют к издержкам производства, но уровень последних, в свою очередь, определяется по принципу спроса и предложения. Поэтому, с точки зрения субъективизма, в лучшем случае можно противопоставлять цены, устанавливающиеся в точение короткого и длительного периодов (как это делает, например, Маршалл). Существеннейшее значение имеет то обстоятельство, что различие между этими ценами носит не качественный, а количественный характер. Поэтому самостоятельное существование особой категории ценности, отличной от цен, теряет всякий смысл.
Правда, можно указать, что австрийцы не отбрасывают термин «ценность» (%Vert,). Но у Бпх последний приобретает особый смысл. Теория об1,ективной ценности австрийцев фактически дает только анализ рыночных цен. Различие, которое Бем-Баверк проводит между меновой ценностью и цено~~, столь несущественно, что от него можно абстрагироваться. Термин ценность сохраняет особое значение в теории субъективной ценности австрийцев. У послодних различие между ценой и ценностью получает другой

" К такому же выводу, пришел Лифман (R. Liefmann. Grundsiitze Йег
Volkswirtschaftslehre. Aufl. 2, Bd. f, $. 244) и Парето (V. Ра ге to. Мание)
д'ссопош!е politique. Paris, 1927, р. 242).
I
8ii


смысл, чем у классиков. Это различие между двумя данными категориями австрийцы сводят к тому, что цены могут зависеть от цен; между тем субъективная, ценность представляет собой конечное основание цен, которое уж не зависит от существующей системы цен. Это различие связано с основной тенденцией австрийцев дать законченную и строго последовательную теорию цен. Новейшие субъективисты отвергают эту тенденцию. Они стоят на той позиции, что цена всегда зависит от цен и что никакого спасения из этого круга нет. Задача экономиста сводится лишь к выяснению взаимозависимости, существующей между различными категориями. В связи с этим самостоятельная категория ценности теряет Всякий смысл.

3. ТЕОРИЯ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ КАССЕЛЯ
Основные принципы методологии Касселя наложили также отпечаток на его теорию распределения. Основную задачу теории распределения он видит в объяснении ценообразования элементарных средств производства (к которым он относит труд, капитало- распоряжение, землю и естественные материалы) . Своеобразие этих процессов ценообразования, с одной стороны, заключается, по Касселю, в том, что предложение элементарных средств производства не зависит вовсе или зависит в очень слабой степени от издержек производства и может поэтому считаться данной величиной. С другой стороны, спрос на эти элементарные средства производства является производной величиной и обусловливается спросом на предметы потребления. Таким образом, Кассель сводит проблему распределения лишь к изучению материально-технических особенностей отдельных факторов производства и абстрагируется совершенно от учета социально-классовых условий, которые характерны для капитализма.
В связи с этим он заработную плату ~рассматривает как цену всякого труда, независимо от того, будет ли это труд наемного рабочего, ремесленника, крестьянина или мелкого предпринимателя, который сам принимает непосредственное участие в производственном процессе. С другой стороны, Кассель подчеркивает, что наемный труд также не является однородной категорией, что оа дифференцируется па ряд групп и что нельзя поэтому установить какой-то единый уровень заработной платы, какие-то общие принципы, определяющие этот уровень. «Труд,‒ пишет Кассель,‒ представляет далеко не однородную категорию. Кроме профессионального наемного труда, сюда относится и предпринимательский труд, который хотя и отличается как понятие от чистой предпринимательской прибыли, но на практике близко подходит к ней. Далее, к той же категории относится труд самостоятельного ремесленника, труд крестьянина, труд так называемых свободных профессий и труд прислуги. И сам профессиональный наемный
812


труд не представляет единообразного фактора производства. Он обнимает как труд служащих в технических и коммерческих предприятиях, так и труд значительной массы людей, называемых обычно наемными рабочими. Но и зта последняя категория вовсе не столь однородна, как ее часто понимают в теоретических и политических рассуждениях. Теория заработной платы, если она хочет избежать роковых ошибок, в которые опа впала, стремясь к возможному упрощению и рассматривая с этой целью труд в качестве внутренне единого фактора производства, а рабочий класс ‒ в качестве однородной массы, должна считаться с этим обстоятельством. Несомненно, рассуждает далее Кассель, получается более верное изображение действительности, если предло>кение труда, подобно предложению земли, считать массой, которая распадается на бесконечный ряд видов и качеств, так что возможен почти непрерывный переход от низшей ступени к высшей 4'. Кассель пытается, таким образом, раздробить рабочий класс на ряд групп, получающих равную по своей величине заработную плату, и на этом основании отказывается от построения единого закона заработной платы, который в основном определял бы доход всех групп наемных рабочих.
Таким образом, у Касселя двоякого рода неправильности, имеющие противоположный характер. С одной стороны, он чрезмерно расширяет рамки действия общего закона заработной платы, включая сюда и производителей, не работающих по найму; с другой стороны, он слишком суживает рамки действия конкретного закона заработной платы, устанавливая специальные законы для отдельных групп рабочих. И то и другое вытекает из одного и того же источника ‒ из отрицания единства и своеобразия производственных отношений между рабочими и капиталистами. Кассель, правда, упоминает о наемных рабочих в собственном смысле этого слова, но он считает, что момент организации труда на началах найма или момент капиталистической организащп~ производства не имеет существенного значения, что отдельные группы наемных рабочих столь же разнородны и отличны друг от друга, как группы наемных рабочих в целом и предпринимателей. Исходя из своей натуралистической точки зрения, Кассель недооценивает единство интересов наемных рабочих и общность их положения, которая выражается в одинаковой зависимости от капиталиста, в отсутствии средств производства, в необходимости продавать свою рабочую силу. Эта общность приводит к тому, что заработная плата неквалифицированных рабочих в капиталистических странах обычно тяготеет к среднему уровню, отклоняясь незначительно в зависимости от местных условий, конъюнкту~~х условий отдельных отраслей производства и т. д. Из этого вытекает недооценка Касселем единства интересов рабочего класса, а

" G. С à s s е 1. 7heoretische Sozialokonomie, S. 294.
813


в связи с этим отрицание противоположности интересов рабочих и каппталистов. Отсюда Кассель делает вполне откровенные апологетические выводы. «В тех отраслях труда, развитие которых идет особенно быстро и где потребность в рабочих возрастает быстрее, чем рабочее население в целом, заработная плата часто бывает выше, чем это, по-видимому, оправдывалось бы родом самой работы. С другой стороны, существуют отрасли промышленности, которые, мон<ет быть, в течение десятилетий не могут расширить рынка своего сбыта и которые предлагают своим рабочим условия ниже нормальных. Таким образом, судьба рабочего связана до не-. которой степени с судьбой той отрасли производства или того предприятия, в котором он занят. Такого рода факты служат разительным доказательством неправильности мнения, будто бы предприниматели благоденствуют только за счет рабочих, а рабочие, напротив, могут улучшить свое положение только за счет предпринимателей» 43
От чего же зависит уровень заработной платы отдельных категорий рабочих? Кассель приписывает решающу1о роль редкости или ограниченности труда. Там, где рабочих имеется много, по сравнению со спросом на них, там заработная плата низка, и наоборот. «Труд всякого вида и качества получает цену, которая должна быть такого уровня, чтобы ограничить спрос на имеющееся в распоряжении количество данного труда» 44. Кассель совершенно отбрасывает теорию средств существования. Он считает даже ненужным учитывать ценность средств существования рабочего как минимум заработной платы. «Нельзя также утверждать вообще, что заработная плата необходимо должна покрывать текущие издержки содержания рабочей силы. В действительности встречается большое число настолько слабых и хозяйственно неполноценных рабочих, что их оплата по принципу ограниченности иногда понижается до суммы, которой не хватит даже на одно покрытие их содержания. Это опять является специально подтверждением нашего взгляда на предложение трудовой силы, как на данный фактор проблемы ценообразования, определяемый совершенно самостоятельными причинами» '~5. Кассель, таким образом, строит свою теорию заработной платы, абстрагируясь от условия воспроизводства рабочей силы. В связи с этим он абстрагируется от методов, при помощи которых капитализм обеспечивает себе возможность дальнейшего расширенного воспроизводства. Неудивительно, что дальнейшая судьба капитализма, по Касселю, превращается в случайность, которая зависит от динамики развития предложения труда, независимой от капиталистического класса. Эта особенность концепции автора особенно ярко выражается в его

814
'~ G. Ca ss el. Theoretische Sozialokonomie, S. 323.
« ~Ь1а., S. зо1.
45 Ibid., S. 328.


прогнозе копъ|онктурных колебаний для будущего капитализма. Исходя из того, что приток свободной рабочей силы из деревни в город должен постепенно ослабевать, Кассель приходит к выводу, что капитализм в дальнейшем не сможет осуществлять такие бурные темпы накопления, и в связи с этим должна значительно ослабеть острота коныонктурпых колебаний.
Теория автора основана на правильной критике тех теорий средств существования, которые механизм закона ценности рабочей силы видят в движении народонаселения и которые необходимость тяготения заработной платы к прожиточному минимуму выводят из усиленного размножения рабочих в случае роста заработной платы. Но Кассель вместе с водой выкидывает из ванны и ребенка. Кассель игнорирует существование другого механизма заработной платы ‒ наличия резервной рабочей армии, которая давит на занятых рабочих и снижает их доход до уровня прожиточного минимума. Роль резервной армии Кассель обходит в своем прогнозе конъюнктурных колебаний будущего капитализма, хотя в других местах, в особенности в своей позднейшей работе (аНовые тенденции») он вынужден подчеркнуть огромный рост 6езработицы. Но он совершенно неправильно толкует экономическое значение безработицы. Кассель рассматривает безработицу как нарушение нормального процесса ценообразования на рынке труда: общий припцип ценообразования заключается в том, что цена устанавливается на таком уровне, при котором спрос на данный товар становится равным его наличному запасу; между тем на рынке труда рабочие требуют столь высокой платы, при которой спрос капиталистов не может поглотить всю армию рабочих. В действительности же безработица не нарушение, а необходимое условие нормального процесса ценообразования, ибо она обеспечивает тяготение заработной платы к уровню средств существования.
От чего же зависит, по Касселю, спрос на рабочую силу? Как известно, в субъективной школе господствует теория предельной производительности, которая спрос на рабочую силу выводит из предельной производительности труда, а спрос на капитал ‒ из его предельной производительности. Эта теория, которая получила наиболее законченное выражение у американских экономистов, в особенности у Кларка, основана на целом ряде произвольных предполох<ений. Дело в том, что живой труд (отождествляемый с рабочей силой) и средства производства (отождествляемые с капиталом) всегда принимают совместное участие в производственном процессе. Как же можно выделить какую-то особую производительность труда и средства производства? Для решения этой проблемы предлагается обычно метод лишения. Удалим одну единицу труда (например, одного рабочего). Результат покажет нам, насколько уменьшилась общая сумма продукта. Это уменьшение продукта связано с неучастием одной единицы труда и выражает производительность данной единицы труда. Но очевидно, что такое
815


исключение одного какого-либо фактора производства в сколько-нибудь крупных размерах должно нарушить нормальный процесс производства и сделать его почти невозможным. Поэтому субъективисты предполагают. в своих расчетах, что происходит очень небольшое (или даже бесконечно малое) изменение величины отдельных факторов производства. Это предположение основано на предпосылке возмон<ности бесконечно малого деления отдельных факторов производства. Наряду с этим у субъективистов фигурирует другая предпосылка ‒ заменимости отдельных факторов в любых размерах. Кроме того, субъективисты обычно исходят из того, что обычно существует оптимальное сочетание отдельных производственных факторов и что всякое изменение пропорции, связанное с увеличением какого-либо фактора, влечет за собой убывание производительности того фактора производства, который возрастает.
Все эти предпосылки: возможность бесконечно малого деления производственных факторов, возможность замены одного фактора другим в любых размерах, наличие всегда оптимального сочетания этих факторов,‒ являются искусственными, произвольными и чуждыми действительности предположениями.
Своеобразие Касселя в данном вопросе, как и в вопросе о предельной полезности, состоит в том, что он выступает с критикой излишнего схематизма и упрощения действительности, которые характерны для большинства представителей субъективной школы. «Подобно тому,‒ пишет Кассель,‒ как некоторые теоретики хотели построить теорию ценообразования, или „ценности", на понятии предельной полезности, так и предельную производительность выставляли в качестве определяющего основания цены. В обоих случаях принципиальная ошибка одна и та же. Предельная производительность не является единым фактором проблемы ценообразования, потому что относительные количества различных средств производства, которые по принципу субституции должны применяться, могут быть установлены лишь в связи с их ценами. Предельная производительность и цена представляют два совершенно равноправных неизвестных в задаче ценообразования, и потому невозможно считать одно из них за определяющую основу другого. Кроме того, следует принять во внимание, что предельная производительность может быть строго установлена лишь s случаях непрерывной заменимости средств производств в указанном выше смысле» 4«. Критика Касселем теории предельной производительности представляет собой новое проявление бунта буржуазного здравого смысла против теоретических хитросплетений субъективной школы, расходящихся с видимостью экономических явлений. Кассель здесь снова выступает в роли ревизиониста в лагере экономического субъективизма.

836
" G. Cassel. Theoretische Sozialokonomie, $. 94.


Кассель 'выступил с критикой, хотя очень нерешительной, робкой и частичной, доктрины, господствующей в буржуазной политической экономии. Но здесь мы сталкиваемся с другой проблемой: чем же заменяет автор раскритикованную им теорию предельной производительности3 На этот вопрос приходится ограничиться указанием, что у Касселя в данном вопросе, как и в вопросе теории цены, остается пустое место или, вернее, несколько общих положений. Спрос на труд, по его мнению, определяется потребительским спросом, т. е. спросом на те предметы потребления, которые могут быть получены при помощи данного труда. «Спрос на готовые продукты является прямо или косвенно отчасти и спросом на труд. Следовательно, заработная плата выражает оценку данного труда потребителями, или, говоря в более общей форме, оценку его со стороны спроса. Это положение должно стоять в центре теории заработной платы» 4~. Спрос потребителей, по мнению Касселя, зависит от их дохода, который, в свою очередь, обусловливается размером данного производства, величиной общественного продукта. Таким образом, теория заработной платы Касселя в конечном счете сводится к тому, что уровень заработной платы зависит, с одной стороны, от предложения рабочих в данной сфере производства, а с другой стороны, от потребительского спроса на продукты, изготовляемые в данной сфере. Предприниматель, по мнению Касселя, выполняет только чисто посреднические функции, он является промежуточным звеном между потребителем и рабочим, но сам ве оказывает никакого влияния на процесс ценообразования. Если устранить предпринимателя, установить непосредственные взаимоотношения между потребителем и рабочим, то законы заработной платы от этого нисколько не изменятся.
Эта теория Касселя основана на грубейшем апологетическом извращении роли капиталистических производственных отношений. Кассель забывает одну «мелочь», что спрос на рабочую силу исходит не от потребителя, а от капиталистического предпринимателя, который руководствуется желанием не только удовлетворять потребности покупателей, но и стремлением получить максимальную прибыль при помощи эксплуатации рабочих. В связи с этим спрос на рабочую силу прежде всего зависит от тех условий, в которых протекает капиталистический процесс производства, от условий эксплуатации рабочих. Рост заработной платы, снижение нормы эксплуатации рабочих приводит к тому, что капиталист начинает стремиться к замене дорогой рабочей силы машинами и вообще усовершенствованными средствами производства. Очевидно, что спрос на рабочую силу зависит не только от величины оощественного продукта, но и от того, как продукт этот распределен между разными общественными классами. Только при помощи учета условий распределения в капиталистическом обществе мож-

" G. С à s s е 1. Theoretische Sozialokenomie, S. 293.
. Г. Блюмин
8i7


но определить величину общественного капитала, который определяет масштаб производства. Все эти факты настолько элементарны, что игнорирование их Касселем можно объяснить лишь тем, что, защищая интересы капиталистического класса, он всячески избегает касаться всех больных вопросов капиталистической действительности.
И действительно, если мы обратимся к дальнейшему развертыванию теории заработной платы этого экономиста, то увидим, что последний из своей теории делает целый ряд явно апологетических выводов. Исходя из того, что спрос на труд завйсит от величины общественного продукта, Кассель делает тот вывод; что рабочие всячески заинтересованы в увеличении этого продукта, в поднятии производительности и интенсивности своего труда. «Если оставить,‒ пишет он,‒ в стороне такие колебания в общем ~распределении спроса на различные факторы производства, то оказывается, что развитие совокупного спроса на труд зависит лишь от покупательной силы общества, т.'е. от совокупного дохода менового хозяйства. Всякое обстоятельство, увеличивающее эффективность общественного производства, усиливает общественный спрос на труд и тем самым поднимает общественный уровень заработной платы. Таким образом, „труд" сильно заинтересован в возможно большей эффективности совокупного процесса производства, и в действительной жизни интерес этот является чрезвычайно актуальным, хотя о нем слишком часто забывают» 4».
Неудивительно, что Кассель очень отрицательно отзывается о результатах введения восьмичасового рабочего дня, поскольку сокращение рабочего дня, по его мнению, привело к сокращению общего производственного эффекта и тем самым снизило материальную базу спроса на рабочую силу. Введение восьмичасового рабочего дня, пишет Кассель, «было, без сомнения, в высшей степени отрицательным (чегйегЬПсЬе) фактором в послевоенном развитии мирового хозяйства. Восьмичасовой рабочий день, очевидно, в этих случаях несет ответственность за совсем ненужное вздорожанив важных продуктов, вздорожание, которое, само собой понятно, сопровождается уменьшением сбыта и также безработицей» '».
Игнорирование роли социально-экономических условий, роли капиталистических производственных отношений и классовой борьбы приводит Касселя к фатализму в вопросах экономической политики. Он считает, что при данной величпне рабочего населения и при данном спросе на рабочую силу заработная плата не может подняться выше определенной точки, определяемой этими условиями спроса и предложения рабочей силы. Если часть рабочих будет получать заработную плату, превышающую этот урот
° ° . °
1
с ° Г
"С. Са йs е1. Theoretische Sozialokonomie, $. ЗО4.
® G. Gassel. Neuere monopolistische Tendenzen in Industrie und Handel. Вег?л, .1927, S. 20..


вень, то это может быть куплено лишь ценой обречения другой части рабочих на безработицу. Единственное средство улучшения положения рабочих заключается в ограничении их числа. Всякие иные методы могут привести лишь к ухудшению положения рабочих. Принцип ограниченности, пишет Кассель, ясно показывает, что главную причину слишком низкой заработной платы нужно искать прежде всего в сравнительном избытке рабочей силы данного вида и качества, т. е., говоря иначе, что первой предпосылкой улучшения положения труда является общее ограничение его предложения. Отсюда Кассель делает тот вывод, что для сокращения безработицы и усиления спроса на труд необходимо удлинить рабочий день и сократить заработную плату. Выше мы видели, как он относится к росту заработной платы, усматривая в этом росте основную причину послевоенной дороговизны. В связи с этим он ополчается против организаций рабочего класса (как он называет, монополистических пролетарских организаций), которые ограничивают предложение рабочей силы, не дают снизиться заработной плате и тем самым будто бы обусловливают возникновение безработицы. Одним словом, в своей теории заработной платы Кассель выступает как законченный и вполне откровенный апологет капиталистического класса.
В заключение остановимся еще на теории прибыли 1Сасселя. Первая особенность его теории прибыли состоит в том, что она отрицает существование предпринимательской прибыли как нормального явления. Объяснение предпринимательской прибыли представляет наибольшие трудности для буржуазных экономистов. Дело в том, что предпринимательская прибыль (за вычетом всех посторонних элементов, как, например, платы за надзор, страховой премии и т. д.) выступает как наглядный результат эксплуатации рабочих. При объяснении этой прибыли нельзя сослаться ни на труд капиталиста (ибо мы вычли плату за надзор), ни на ожидание капиталиста (ибо мы предполагаем, что предприниматель работает на чужой капитал), ни на производительность его средств производства (ибо мы рассматриваем его только как предпринимателя, а не как собственника средств производства) и т. д. В связи с этим объяснение предпринимательской прибыли представляет большие трудности для буржуазной политической экономии.
Кассель еразрешает» эту проблему наиболее радикально: он е6 снимает и квалифицирует предпринимательскую прибыль как случайный доход. е Чистая предпринимательская прибыль,‒ пишет он,‒ бывает очень высокой только в исключительных случаях. Большинство предпринимателей может получить чистую прибыль только при особо хорошей конъюнктуре; в среднем их дохода, быть может, едва хватает для покрытия всех издержек в том широком смысле, в котором мы употребляем это выражение здесь (т. е. включая процент, плату за надзор и рисковую премию).
62» ®fg


Довольно значительное число предприятий почти никогда не в состоянии покрыть эти издержки и работает с большими или меньшими убытками. В таких случаях чистая. предпринимательская прибыль оказывается всегда отрицательной» 5О. Таким образом, Кассель проблему прибЬ|ли сводит исключительно к проблеме процента. Этим самым промышленный капитал приравнивается к денежному капиталу. В связи с этим процент выступает не как выражение отношений между различными капиталистическими группировками, между активными капиталистами-функционерами и пассивными капиталистами-собственниками, а как основной и решающий доход, характеризующий капиталистический - класс. Капитал из стоимости, приносящей прибавочную стоимость, превращается в стоимость, приносящую процент.
Процент Кассель рассматривает как цену ожидания капиталиста. В чем заключается ожиданием Кассель устанавливает два источника такого ожидания. Во-первых, в производстве употребляются средства производства, которые функционируют в течение весьма длительного периода времени, например элементы основного капитала. Хотя ценность этих средств производства уплачивается при их покупке, но требуется ряд лет, пока эти средства производства не окажутся использованными. Во-вторых, сам процесс производства требует времени и часто растягивается на до вольно значительный период. Наряду с понятием «ожидание» Кассель выдвигает новую категорию «капиталораспоряжение» (Kapitaldisposition). «Но для того, чтобы взять ее (т. е. функцию ожидания.‒ ХХ. Б.) на себя, необходимо располагать известным -капиталом в абстрактном смысле, и именно таким капиталом, который соответствует издержкам производства данного блага... Итак, ожидание услуг со стороны благ длительного служения требует известной возможности распоряжения капиталом... Означенное капиталораспоряжение настолько >ке необходимо для достижения целей производства, как и всякое другое средство производства, технически требующееся для изготовления данного блага длительного служения. Поэтому оно должно быть указано как средство производства наряду с прочими средствами производства. Для обозначения этого средства производства „ожидание" и „капитало- распоряжение" являются синонимами. „Ожидание" подчеркивает отрицательную сторону явления, означает отказ на известное время от потребления имеющегося капитала. „Капиталораспоряжение" же, обеспечиваемое этим отказом, указывает на положительную возможность располагать капиталом в течение этого времени» 5'.
В чем экономический смысл этих категорий ‒ ожидание и капиталораспоряжение3 В чем различие между капиталом и капи-

820
~~ О. С а s s е1. Theoretische Sozialokonomie, 8. 157.
и Ibid., S. 180 ‒ i81.


талораспоряжением? Капитал вообще, или капитал в абстрактом смысле, Кассель определяет как денежную сумму, воплощенную в каком-нибудь материальном благе. С этой точки зрения, капитал выступает как вещь, имеющая ценность, получающая денежную оценку. С этой точки зрения капиталом, в касселевском определении, может быть любая вещь, как средство производства, так и предмет потребления. В этом определении совершенно отсутствует указание на специфическую функцию капитала. Когда же Кассель непосредственно переходит к анализу процента, он вынужден учесть эту специфическую функциональную роль капитала. Поскольку у Касселя отсутствует теория товарного фетишизма, поскольку у него отсутствует понимание функциональных свойств вещи в товарно-капиталистическом обществе, постольку он разрывает категорию капитала на два самостоятельных понятия. Под капиталом в собственном смысле этого слова он понимает вещь, под капиталораспоряжением ‒ функцию этой вещи, использование этой вещи на капиталистических началах, предоставление этой вещи для капиталистического процесса производства. Непонимание сращения материальных и общественных моментов в категории капитала приводит Касселя к нелепому расщеплению этой категории на два самостоятельных, изолированно существующих компонента ‒ материальный и функциональный. В связи с этим процент выступает как цена пользования капиталом, как цена функций капитала. Это предоставление капитала для пользования им в процессе производства связано, по расселю, с ожиданием.
Сущность процесса образования процента автор рисует следующим образом. Капиталисты располагают известной ценностной суммой, воплощенной в деньгах или в каком-нибудь материальном продукте. Этой ценностной сумме капиталисты могут дать разное назначение; они могут использовать ее или для своего личного потребления, или для покупки средств производства и вообще для вложения в какое-нибудь предприятие. Сущность сбережения заключается, по Касселю, в том, что часть средств капиталистов используется не для потребительских, а для производственных целей. Это связано с относительным сокращением личного потребления капиталиста и предполагает готовность капиталистов идти на некоторую урезку своего потребления, на некоторую отсрочку в расширении последнего. Эту готовность идти на некоторые жертвы капиталисты будут проявлять лишь в том случае, если они получат какую-то компенсацию. С другой стороны, от этой готовности капиталистов давать своему капиталу производственное применение зависит объем общественного процесса производства. Чем меньшую часть имеющихся у них средств капиталисты потребляют индивидуально, тем интенсивнее будет происходить накопление и тем в больших размерах будет расширяться общественное производство. Поэтому готовность капиталистов накоплять (или, что на языке Касселя называется
1 82i /


капиталораспоряжение) автор рассматривает как новый самостоятельный фактор, который влияет в такой же степени на объем производства, как материальные средства производства, естественные ресурсы, рабочая сила и т. д. Экономическая необходимость процента вытекает у него из необходимости ожидания капиталистов, связанного с капиталораспоряжением.
Идеи Касселя в этой области не являются новыми. Как отмечает Хейнце, теория процента Касселя представляет собой комбинацию теории пользования в духе Менгера и теории воздержания, .или ожидания 5~. Своеобразие Касселя состоит в том, что он выявляет очень отчетливо исходные предпосылки теории ожидания и ,сообщает ей наибольшую четкость. Но от этого теория ожидания, представляющая собой этически смягченную формулировку теории воздержания Сеньора, не становится более убедительной.
Конечно, верно, что накопление связано с относительным (но отнюдь не абсолютным) сокращением личного потребления капиталиста. Если предположить, что при наличии прибавочной стоимости в 1000 руб. капиталист капитализирует половину этой прибавочной стоимости, то он потребит 500 руб.; если же он капитализирует треть прибавочной стоимости, то он сможет потребить 666 руб. Если капиталист возобновит свой капитал в суженном размере и прокутит часть своего капитала, то он может на ближайшее время в еще более сильной степени расширить свое потребление. Но можно ли отсюда сделать тот вывод, что капиталисты относительное сокращение своего личного потребления, связанное с накоплением, расценивают как какой-то отрицательный факт, что эту готовность капиталисты проявляют лишь при известных условиях, при наличии достаточной компенсации за их ,«жертвы»?
Здесь мы подходим к основному пороку в концепции Касселя. Он состоит в неправильном понимании психологии капиталиста, в отождествлении психологии простого товаропроизводителя и капиталиста. Для первого основным стимулом его деятельности явля.ется стремление к расширению своего потребления, для второго‒ стремление к увеличению своего капитала. Накопление, следовательно, превращается для капиталиста в самоцель. Капиталисты накопляют до тех пор, пока есть возможность. Границы накоплению ставит не отсутствие стимула у капиталистов к накоплению, а трудности процесса накопления вследствие целого ряда социально-экономических факторов. Как указывает Маркс, «лишь постольку, поскольку капиталист есть персонифицированный капитал, оп имеет историческое значение и то историческое право на существование, которое, по замечанию остроумного Лихновското, «keinen Datum nicht hat» [«не имеет даты»]. И лишь постольку преходящая необходимость его собственного существования заключается
1
G. Н е i в z e. Statische oder dynpmische Zinstheorie. Leipzig, 1928, $. 164.
е


в преходящей необходимости капиталистического способа производства. Но в этих пределах основным мотивом его деятельности является не потребление и потребительная стоимость, а меновая стоимость и ее увеличение. Как фанатик самовозрастания стоимости, он безудержно понуждает человечество к производству ради производства... Лишь как персонификация капитала капиталист пользуется почетом. В этой своей роли он разделяет с собирателем сокровищ самодовлеющую страсть к обогащениюэ а». Поскольку готовность капиталиста идти на относительное сокращение своего потребления во имя всепожирающей страсти к обогащению‒ факт, который всегда имеет место в рамках капиталистического общества и который не требует никакой компенсации, постольку из экономической необходимости этого относительного сокращения потребления или ожидания нельзя выводить процент.
Капиталист действительно стремится максимально сократить период оборота своего капитала и скорее возместить авансированный капитал. Как указывает Маркс, «процесс производства является для делания денег лишь неизбежным посредствующим звеном, необходимым зломэ»4. Но очевидно, что момент отсрочки потребления не имеет к этому никакого отношения. Очевидно, что из этого ожидания нельзя выводить процент, ибо самое это ожидание уже предполагает существование процента. Порочность позиции Касселя в данном вопросе вытекает из его надысторической установки, из непонимания исторического своеобразия капитализма и движущих стимулов капиталистического класса. Это приводит его к целому ряду неправильных положений. Так, например, он утверждает, что «наиболее общим побуждением к сбережению является, несомненно, сознание необходимости заботы о будущем. Для чисто потребительского хозяйства представляется желательным отложить средства для покрытия обыкновенных или, по крайней мере, самых насущных потребностей на время, когда источники дохода истощатся» ээ. Свой анализ накопления Кассель начинает с рассмотрения наиболее общего стимула, который характерен не для капиталистов, а для потребительского хозяйства. И только в конце списка стимулов к накоплению фигурирует страсть к обогащению со стороны капиталиста.
На этом неверном понимании мотивов накопления основано учение Касселя о зависимости между уровнем процента и средней продолжительностью жизни человека. Кассель иллюстрирует зто свое положение следующим примером. Предположим, что капиталист владеет одним миллионом золотых марок, на который он получает 4% в год, или 40 тыс. марок. Если процентная ставка снизится до 3,5, то капиталист согласится еще на некоторое сокращение

" К. М а р к с. Капитал, т. I. Госполитиздат, 1953, стр. 597.
5~ К. М а р к с. Капитал, т. Ц, стр. 53.
.55 G. С а s s e 1. Theoretische Sozialokonomie, $.. 214.


своего потребления. Но если процентная ставка снизится до 0,5, то капиталист предпочтет проживать свой капитал. Если он рассчигывает прожить 25 лет, то он сможет в течение этого срока ежегодно проживать по 40 тыс. марок. Если он рассчитывает прожить 50 лет, то он сможет ежегодно проживать по 20 тыс. марок. Вопрос о том, ограничиться ли получением процента на свой капитал или заняться его потреблением, решается, по Касселю, в зависимости от предполагаемой продолжительности жизни данного капиталиста и членов pro семьи. Весь этот расчет основан на предположении, что капиталист во главу угла выдвигает интересы своего личного потребления, что сам факт проедания капитала и снижения дохода с него не имеет существенного значения в глазах капиталиста. Очевидно, что такой капиталист не характерен для капиталистического общества и не может служить исходным пунктом при исследовании закономерностей движения процента.
Другая неправильность теории Касселя заключается в том, что он не различает ссудный процент„или процент на чужой капитал, полученный путем кредита, и прибыль, получаемую в пределах своего собственного предприятия. Кассель смешивает закономерности, свойственные этим двум категориям. Когда он говорит об ожидании, то он имеет в виду факт, который связан с производственными условиями, а именно с продолжительностью производственного процесса, с необходимостью функционирования благ длительного пользования, и который не связан непосредственно с кредитом. Когда же Кассель переходит к рассмотрению необходимости .процента, он выдвигает следующий аргумент: если бы процент равнялся нулю, то возник бы колоссальный спрос на блага длительного пользования, а следовательно, на ожидание и капиталораспоряжение. Процент, по его мнению, устанавливается на таком уровне, при котором спрос на капиталораспоряжение ограничивается до пределов наличного капиталораспоряжения.
На деле же все эти моменты как спрос, так и предложение капиталораспоряжения связаны с существованием денежного капитала. Внутри капиталистического класса всегда имеются группы капиталистов, которые не могут сами производительно использовать свой капитал и которые соужают свой капитал другим капиталистам. Между обеими группами капиталистов устанавливаются кредитные отношения, выражением которьж является ссудный процент. Величина последнего, как указывает Маркс, зависит от спроса и предложения ссудного капитала. Но очевидно, что этот ссудный процент производная категория от общей прибыли. Он выражает лишь, как распределяется прибыль между отдельными капиталистами. Если же взять весь класс капиталистов как единое целое, и весь капитал, как капитал, применяемый в собсгвенном предприятии, то здесь отпадают категории спроса и предложения на капиталораспоряжение. Капиталист сам не предь являет опроса на свой собственный капитал, на свое собственное


«ожидание». Он стремится расширить свой капитал и осуществляет это расширение, поскольку имеется экономическая необходимость, не печалясь о том, что ему приходится относительно сокращать свое потребление. Правда, в целях расширения своего производства ему приходится часто брать в ссуду чужой капитал, но этот момент имеет производное значение и HB может объяснять необходимость получения црибыли и законы движения этой прибыли.
В результате рассмотрения отдельных частей экономической теории Касселя мы получаем весьма плачевный итог. Ограниченность буржуазного мировоззрения тяготеет над всем анализом этого экономиста. Тенденция оправдать капиталистический строй выступает отчетливо почти в каждом его положении. В результате мы имеем лишь новое издание вульгарной экономии, скользящей на поверхности явлений.


f ness восьмая
TEOPH5I ПАРЕТО'
1. ВВЕДЕНИЕ
Теория Вильфредо Парето а представляет собой логическое завершение той эволюции, которую мы проследили в работах виднейших представителей математической школы ‒ Госсена, Джевонса, Вальраса. Эту эволюцию можно охарактеризовать как постепенный отказ от построения строго последовательной, законченной монистической и выдержанной в субъективистском духе теории цены. У Вольраса и Джевонса мы обнаружили наличие двух теорий цены ‒ теории спроса и предложения и теории организованного распределения. У Вальраса вторая теория выражена значительно слабее, чем у Джевонса. Парето пошел еще дальше в этом направлении. Он совершенно определенно заявляет, что «то, что мы называем меновой ценностью, меновой пропорцией, ценами, не имеет одной причины. И можно теперь обЪявить, что всякий экономист, который ищет причины ценности, показывает тем, что он ничего не понял в синтетическом феномене экономического равновесия» з. Точно так же в 559, 605 ‒ 608 своего «Курса политической эконо мии» Парето защищает идею, что вопрос о господстве того или иного фактора, вопрос о причинах экономических явлений, в частности цены,‒ ненаучный вопрос. Политическая экономия, как и всякая точная наука, имеет дело с выяснением функциональной зависимости между отдельными явлениями. Вопрос же о том, какое
' Парето .родился 15ЛЧП 1848 г., умер 19.VIII 1923 r. Краткую биографию Парето дает Буске (B o us quet. Vilfredo Pareto, ее1пе Bedeutuug fiir die Osterreichische Schule. Zs. Volkswirtschaft и. Sozialpolitik, Bd. Ч). См. также сб.: eIn memoria di Vilfredo Pareto», 1924.
Основные работы Парето: еСоигз d'economic politique», vol. I, 1896, vol. II, 1897; eLes Systemes socialistes», vol. 1-~2, 'N03; eManuel d'economic politique». Paris, 1927; eTraite de sociologic». Vol 1 ‒ 2, 1917; социологические и политические взгляды Парето (он был фашистам) выражены также в его последней работе eFatti е teorii», 1920; о социологии Парето имеется монография Буске (Bousquet. Precis de sociologic d'àðãås V,. Pareto. Paris, 1925). Разбору социологических и политических взглядов Парето посвящена также книжка Альберто Каппа (А. С a p р à. Vilfredo Pareto. ЫИ).
V. P à r e to. Manuel d'economic politique. Paris, 1927, р. 346.


из этих явлений, взаимно обусловленных, можно рассматривать как причину или следствие,‒ в представлении Парето праздный и метафизический вопрос. На примере социологических теорий, например Фюстель де Куланжа, Ломброзо, Колайяни, Парето доказывает узость и односторонность всяких причинных объяснений, игнорирующих основной факт ‒ взаимодействие разных явлений.
С этой точки зрения роль предельной полезности в зкономиче.ской системе Парето другая, чем у Вальраса. У последнего предельная полезность выступает как основная причина, объясняющая все явления рыночного мира; у Парето предельная полезность играет более скромную роль одного из звеньев экономической системы. Вальрас, указывает Парето, не усвоил до конца всех особенностей новой математической методологии. Над ним тяготело еще влияние старых экономистов, тщетно искавших причины ценности. Поэтому Парето упрекает Вальраса в непоследовательности. «Следует отметить,‒ пишет он,‒ что убеждение в необходимости существования некоей причцны ценности было столь сильным, что даже Вальрас, способствовавший выявлению ошибочности етого убеждения установлением условий равновесия для определенного случая, вполне избавиться от него не мог» 4.
Эволюция er Вальраса к Парето чрезвычайно характерная и интересная. Вальрас пытается подкрепить здание психологической теории математическим методом. Аргументы математических формул должны были поддержать трон предельной полезиости (по терминологии Вальраса, rarete, редкости) . Парето идет дальше своего учителя, расширяя сферу применения математического метода (вернее, сферу злоупотребления этим методом). Но вместе с тем он отказывается в предельной полезности видеть базис всей зкономической системы. Средство восстает против цели. Гегемония предельной полезности оказывается низвергнутой.
Отказ от попытки построить монистическую и строго последовательную теорию цены составляет важнейшую особенность системы Парето. Отсюда вытекает и ряд характернейших особенностей, отличающих последнюю от теории Вальраса. Прея<де всего Парето отказывается от того метода, которым руководствовались Джевонс и Вальрас. Последние, как мы видели, начинают свое исследование с рассмотрения простейшего случая изолированного обмена. В условиях изолированного обмена значительную роль при определении не только размеров спроса, но и предложения играет характер потребностей участников обмена. Зависимость рыночных цен от изменения полезности в данных условиях примитивного обмена приобретает значительно более отчетливые и резкие формы, чем на дальнейших стадиях обмена. Отсюда возникает тенденция

' Ч. P а re to. Мание!..., р. 246. Такое же обвинение против австрийцев (в каузальном подходе) выдвигает один из учеников Парето Буске (В оияиаи и e t. Essai аиг 1'evolution de lа pensee economique, 1927, р. 220).
827.


всякий обмен рассматривать как обмен излишками. Наряду с этим мы обнаружили друтую тенденцию: Джевонс и Вальрас предполагают возможность осуществления второго закона Госсена в условиях примитивного обмена, т. е. они предполагают, что участники обмена ориентируются на существующие цены, не пытаясь оказать какого-либо воздействия на этот уровень цен. Оба эти условия ‒ обмен излишками и отказ от воздействия на цены ‒ находятся в противоречии друг с другом. Здесь скрещиваются различ-. ные исторические фазы обмена. Тот факт, что Джевонс и Вальрас начинают с анализа простейших и примитивнейших форм обмена, является данью психологизму и попыткой установить более тесную связь между генезисом цен и цредельной полезностью.
Парето отказывается от этого метода. Он приступает непосредственно к рассмотрению сложных форм обмена, в которых наличие излишков играет незначительную роль. С первых же шагов он оперирует с деньгами, с обменом целого ряда товаров, с издержками производства и т. д. Парето затем проводит резкую грань между двумя типами обмена, которые он обозначает как типы 1 и II 5. Под первым типом обмена он понимает такую форму обмена, когда участники стремятся только к более целесообразному удовлетворению своих потребностей, принимая существующие цены и условия рынка за данные. Правда, благодаря своим выступлениям и действиям отдельные участники могут оказать влияние на цены, но эти результаты не входят в их планы и расчеты; здесь мы имеем дело с гетерогенией цели. Второй тип обмена, по мнению Парето, имеет место в тех случаях, когда участники обмена пытаются оказать непосредственное влияние на уровень рыночных цен. «Обмен при данном состоянии рынка приводит к тому, что равновесие устанавливается в одной точке. При другом состоянии рынка равновесие имеет место в другой точке. Сравнивают оба положения и определяют, какое из них лучше соответствует поставленной цели. После того как это отыскано, занимаются изменением условий рынка так, чтобы они соответствовали избранной точке». В качестве примера второго типа Парето рассматривает могущественные компании банкиров и синдикаторов, выступающих на валютной бирже.
Парето считает необходимым разграничить исследование обоих типов, которые являются отрах<ением систем свободной конкуренции и искусственной (частичной или полной) монополии. Свободная конкуренция связана с наличием многих участников обмена. Если на рынке всего два участника обмена, то мы не имеем, строго говоря, свободной конкуренции. Это обстоятельство учел Парето. Поэтому после рассмотрения обмена, в котором участвуют два субъекта (этот случай рассматривается не как исходный пункт, а как иллюстрация общей теории обмена), автор делает следующее весьма важное замечание, вскрывающее различие подхода у Валь-

828
' Ч. P a r e t o. Manuel..., р. 163164.


раса и Парето: «Абстрактный случай двух индивидов, действующих по 1 типу обмена, случай, который мы часто рассматривали, не соответствует действительности. Два индивида, которые вступают в обмен, будут, вероятно, руководствоваться другими мотивами, чем те, которые мы предложили. Для того чтобы быть ближе к истине, мы должны предположить, что рассматриваемая пара не является изолированной, но что она есть элемент целого, охватывающего множество пар. Мы ее (пару) сначала изучаем для того, чтобы потом показать, как происходят вещи, когда их имеется множество. Мы, однако, предполагаем, что рассматриваемая пара действует не так, как если бы она была изолированной, но так, как если она составляет часть общества» 6.
В этой цитате заключается полный отказ от всякого оперирования с доисторическими, архаическими и примитивными формами обмена. Наряду с этим следует отметить еще одну особенность. У Джевонса и Вальраса проводится резкая грань между теорией обмена и теорией производства. В этом отношении имеется значительное родство между австрийцами и ранними представителями математической школы. Потребительское хозяйство, рассматриваемое как исходный пункт экономического анализа, тесно связано с проводимой этими авторами точкой зрения примата потребления. Последпяя точка зрения, в свою очередь, представляет собой дань психологизму. Абстрагирование от производства дает возможность элиминировать влияние ряда факторов производственного характера на цену. В результате получается монистическая теория цены.
Парето применяет тот же метод в «Курсе политической экономииэ. Но в этом произведении уже проводится та мысль (которая, как мы видели выше, в неразвитой и неявной форме встречается у Вальраса), что издержки п~роизводства являются не подчиненным фактором, а наряду с предельной полезностью оказывают значительное влияние на уровень цен. Следовательно, Парето дает решительный отпор тенденции, которую можно еще констатировать у Вальраса,превращения предельной полезности в конечное основание цен. Эта особенность учения нашего экономиста еще ярче выявлена в его позднейших работах. В своей немецкой статье оы пишет: «Обмен или распределение есть лишь часть экономического ц и к л а; чтобы последний завершить, надо присоединить еще и р о и з в о дс т в о и о б р а з о в а н и е капитала. Таким образом, к уравнениям, данным для обмена, надо прибавить уравнения производства и накопления капитала, и тогда получится система уравнени~~, вполне определяющая экономический цикл для случая свободной конкуренции» '.
' V. Pare to. Manuel..., р. 189.
V. P a r е С o. Anwendungen der Mathematik au f Nationalokonomjy.
Fnzyklopiidie der Mathematischen Wissenschaften. Bd. 1. Leipzig, 1900 ‒ 1904,
8. 1107.
829


В своем «Учебнике политической экономии» Парето заявляет, что экономическое исследование должно быть начато прежде всего с изучения общих условий равновесия. Следовательно, экономист должен сразу учесть все моменты, влияющие на цены (в том числе и производственные). Недостаток других экономических теорий Парето видит в том, что они ограничились изучением деталей отдельных экономических явлений и почти полностью пренебрегли рассмотрением экономической системы в целом 8.
Вальрас, как мы видели, пытается элиминировать влияние в конечном счете на процесс образования цен платежной способыости покупателей и продавцов. B теории обмена Вальраса в качество конечных оснований цен фигурируют потребности отдельных субьектов и материальная величина имеющихся у них запасов отдельных благ. В теории производства Вальраса конечными факторами являются индивидуальные потребности и индивидуальные запасы производительных благ. В отличие от своего учителя и предшественника по кафедре Лозаннского университета, Вальраса, Парето включает величину доходов отдельных субъектов в общую систему условий, определяющих экономическое равновесие». Этим самым устанавливается зависимость между уровнем цен и такпм фактором, который зависит непосредственно от существующих цен.
Теорию Парето можно охарактеризовать как исправленную, очищенную 'и теоретически обнаженную (если можно так выразиться) теорию Вальраса. Ввиду значительной общности обеих теорий мы дадим лишь сжатую характеристику теории Парето и коротко остановимся на ее критике 'о.
2. ОСНОВНЫЕ ФОРМУЛЫ ПАРЕТО
Теория ценности Парето в основных своих пунктах совпадает с теорией Вальраса. Своеобразие теории Парето состоит в следующих двух моментах. С одной стороны, Парето считает, что интенсивность потребности в каком-нибудь благе зависит не только or количества имеющихся благ данного рода, но и от количества всяких других благ, поскольку они определяют общие условия потребления. С другой стороны, Парето предпочитает рассмотренпе функций полезности заменить анализом особых индексных функций, или кривых безразличия, на том основании, что полезность не поддается непосредственному измерению. 06е эти особенности тео-
Ч. P a r e to. Manuel..., р. 149 ‒ 150.
9 V. P arete. Соигв d'economic ро1йщие, $ f75, 176, 200.
" Краткое изложение теории Парето дают: А. С. Шо р. Теоретическая проблема спроса и предложения. Одесса, 1918, стр. 308 ‒ 315; М. Za wadz k ь Les mathematiques appliquees а 1'economic politique. Paris, 1914, ch. 4. 5; М o r И. Ь'emploi des mathematiques on есопопйе politique. Paris, 1915, р. 143 ‒ 152, 221 ‒ 257; 0soriо. ТЫбог~е mathematique de 1'exchange, 1913, ch. 7, 8.
830




рии Парето тесно связаны между собой. Зависимость полезности одного блага от величины запасов всех благ чрезвычайно затрудняет измерение полезности. Остановимся вкратце на первой особенности теории Парето, которая сама по себе не может вызвать особых критических замечаний. Мы указывали уже, что Парето считает более правильным рассматривать полезность не как функцию одной переменной (количества благ данного рода), а как функцию многих переменных (количеств различных благ, имеющихся у данного субъекта); с этой точки зрения, предельные полезности отдельных благ представляют собой частные производные функции общей полезности всего запаса различных благ.
Полезность, в экономическом смысле, в отличие от полезности в этическом и всяком ином смысле (utilite), Парето называет ophelimite ", а предельную полезность ‒ ophelimite elementaire. Общая же полезность всего запаса различных благ называется ophelimite totnle. Обозначим ее через Ф. Тогда предельные полезности отдельных благ, например Х«, Х», Х, и т. д., получат следующее аналитическое выражение: ЫФ ЫФ ЫФ dX = ~o ~У, = q'b' dE, По величине общей полезности можно определить величину отдельных предельных полезностей (путем частного дифференцирования), и наоборот. Если известны отдельные предельные полезности <р„gb, <р„то можно составить выражение ИФ = (pa~a + + q)bdzb... Проинтегрировав последнее выражение, получим величину Ф.
Таким образом, Парето рассматривает полезности (в экономическом смысле) отдельных потребляемых благ не изолированно друг от друга, а в их общей связи и взаимодействии. Поэтому у него вместо отдельных функций полезности различных благ выступает одна общая функция ‒ Ф. Идея такой функции не принадлежит Парето. Эджевортс в своей «Математической психике» переводит формулы Джевонса на язык частных производных '2. Следуя методу Эджевортса, обозначим буквой и общую полезность всех благ для одного лица, v ‒ общую полезность для другого лица, если обмениваются два товара х и у. Тогда вместо уравнений Джевонса можно написать du du dv сЬ dk ' dy сЬ ' dy
Ю или, иначе, du сЬ du dv а~х ' Ck dy ' dy ' " Валенти критикует термин ophelimite потому, что utilite имеет такое же содержание, KRK и термин, предложенный парето (G. valenti. Principii di scienza есопошlса vol. 1. Firenzet 1920, р. 133 ‒ 134).
'» F. Y. Edge worth. Mathematical psychics. London, 1881, р. 21. I




Основное положение Вальраса и Джевонса о пропорциональности предельных полезностей ценам получает у Парето следующую формулировку: «Взвешенные предельные полезности равны (les ophelimites elementaires ponderees sont egales)» '». Под «ophelimites olementaires ponderees» Парето понимает предельные полезности,
1 деленные на цены соответствующих товаров, например ~ 9o (2'o)
О 1
 (~») и т. д. Следовательно, положение о равенстве взвешенных предельных полезностей будет выражаться так (если цену а ‒ р, принять за единицу):
.1 1
% = '% = 'Ч =
pü' ь p > c
1
9 =
° ° °
Р~
Эта формула есть не что иное, как формула Вальраса:
Ч',:'Vg %,:Vg ° ° ° = 1 Pb P,:Р
O
Парето в своем «Курсе...» дает обычное доказательство, т. е. путем нахождения максимума данной функции '«. Полученное уравпение он сравнивает с теорией Лагранжа в аналитической механике.
В своем «Учебнике...» Парето дает более детальную характеристику этой взаимозависимости предельных полезностей отдельных благ. Эта взаимозависимость, по его мнению, имеет двоякий характер '5. С одной стороны, она может быть основана на том, что потребление одного блага связано с потреблением других благ. С другой стороны, она может базироваться на том, что одно благо может замещать другое (иными словами, нЖ том, что данные блага являются конкурентными) .
В свою очередь первая зависимость (обозначенная римской цифрой I) может вытекать из двух фактов: а из того, что полезность какого-нибудь блага находится в зависимости от общего состояния субъекта, или р из того, что некоторые блага должны потребляться совместно (комплементарные блага). В качестве иллюстрации а-зависимости Парето приводит следующий пример: «Очевидно, что тот, кто жестоко страдает от холода, будет плохо ценить деликатный напиток. Тот, кто сильно голоден, не испытает большого наслаждения от рассматривания картины, от слушания хорошего рассказа, и если ему дадут кушать, то для него будет безразлично, на каком блюде будет сервирована пища ‒ в грубой миске или на тонком фарфоре» '«. В качестве иллюстрации р-зависимости Парето приводит пример полезности кофе. Последняя ме-

1з Ч. P a r e t o Cours..., з 48.
" ibid., 9 59.
" Ч. P à r e t î. Manuel... р. 251 ‒ 252.
'6 Ibid., р. 253.
832


няется вместе с изменением сахара, чашки, ложечки и т. д. еТо, что сахар стоит 40 или 50 сантимов за килограмм, мало отразится на полезности кофе; но если нельзя будет иметь больше сахару, это вызовет значительное изменение полезности кофе и даже повышение цены сахара с 50 сантимов до 2 франков за килограмм приведет к такому изменению полезности кофе, которым нельзя пренебречь» '~.
Зависимость II типа автор иллюстрирует следующими примерами: «Человек может насытиться хлебом или картофелем, он может пить винс или пиво, он может одеваться в шерстяную или бумажную ткань, on может пользоваться керосином или свечами... Когда человек потребляет в одно и то же время хлеб и маис, когда женщина украшает себя фальшивыи жемчугом и настоящим жемчугом, нельзя предположить, что полезность хлеба независима от полезности маиса и что полезность фальшивых жемчугов не зависит от полезности настоящих жемчугов» '8. Бак резюме своей теории полезности (которая всюду фигурирует под названием ophelimite) Парето выдвигает следующее положение: «Полезность потребления зависит от всех условий, в которых происходит потребление».
3. ТЕОРИЯ КРИВЫХ БЕЗРАЗЛИЧИЯ
Наиболее существенную особенность учения Парето о полезности составляет его теория кривых безразличия, к рассмотрению которой мы сейчас приступим.
Одно из наиболее ходких возражений против теории предельной полезности вообще и математической школы в особенностл‒ указание на невозможность точного измерения потребностей. Различные представители этой теории везде и всюду говорят о точных количественных соотношениях между отдельными полезностями. Достаточно вспомнить лишь схему Менгера. В связи с этим возникает вопрос, имеет ли какой-нибудь смысл утверждение, что данный предмет втрое, вчетверо, в четыре с половиной раза полезнее другого. Против субъективистов поэтому выдвигается возражение, что они простую с р а в н и и о с т ь различных полезностей (заключающуюся в том, что один предмет может быть полезнее другого) смешивают с и з м е р и м о с т ь ю этих полезностей.
Фойт в своей статье указывает '~, что экономисты-математики смешивают две категорип величин или чисел ‒ порядковые (Ordnungszahle) и количественные (Kardinalzahle). Первую категорию величин Фойт иллюстрирует на примере скалы твердости.
" V. P a r e to. Manuel..., р. 255 ‒ 257.
'~ 1hid., р. 256 ‒ 257.
'9 А. Voigt. Хаы und Mass in der Okonomie. Zs. Йе gesamte Staatsmissenschaft, Н. 4, 1893, S. 583 ‒ 584.
58 и. Г. Блюман


Отдельные минералы расположены в порядке возрастающей твердости. Разные числа, фигурирующие в скале твердости, являются только показателями положения данного минерала в ряду других. Следовательно, этот ряд говорит лишь одно: твердость a~ ( а2 ( а» ( a4..., но не более. Ничего о том, во сколько раз твердость одного тела больше другого, мы не знаем. Как удачно выразился Кугель 2« по поводу исчисления психических, субъективных величин, ечисловое обозначение представляет не измерение, а лишь подведение под скалу (skalierung). Количественные обозначения психических явлений имеют, следовательно, условный характер, и их нельзя смешивать в одну кучу с обычными величинами. Фойт добавляет: «Покуда сохраняется специфический харакгер этих величин (речь идет о полезности.‒ И. Б.) и о них говорят лишь в связи с определенным, их оценивающим, лицом, покуда, далее, какие бы то ни было порядковые числа, которые им приписываются, рассматриваются только именно как порядковые и числам этим не придается значения чисел, выражающих.соотношония, и нв применяют выражения „вдвое большей" или „в полтора раза большей" полезности, покуда, наконец, не пытаются ввести единицы полезности и желания, наличие которых предполагает указанные отношения,‒ до тех пор нельзя возражать против употребления порядковых числовых обозначений» 2'. Ошибка австрийцов.и математиков, по Фойту, начинается с того момента, когда эти экономисты подвергают всевозможным манипуляциям порядковые числа, являющиеся лишь показателями различной полезности.
Это же обвинение выдвигает и Лексис в статье «Предельная полезность». Он указывает, что «существование разницы в степени ощущения потребностей и возможность сравнения интенсивности его в некоторых случаях не делает еще ощущения величиной, поддающейся количественному выражению, и не пает права производить над ними счетные операции»
Это возражение подрубает сук, на котором держится математическая школа. Последняя дает ряд формул, выран<ающих определенные количественные зависимости между предельными полезностями и другими экономическими явлениями, например ценами. Следовательно, эти формулы в качестве своей предпосылки предполагают возможность установлония определенных количественных соотношений между отдельными полезностями или предельными полезностями. Для формуль~ Вальраса г„: г» = р,: р» 2» необходимое условие заключается в том, чтобы г, могло быть в опро-

~о F. С u h e1. Zur Lehre von den Bediirfnissen, 1907, $. 206.
" А; Voi g t. 7ahl. und Mass in der Okoaomie, Zs. die Gesamte Staatswissenschaft, N. Y., 1893, $. 584.
" L е х i s. Grenznutzen. Handworterbuch 'Йег Staatswissenschaften. Auf1. 1. Supplement-Band, Jena, 1895. $. 423.
2' Напомним, что гд и г~ выражают предельные полезности двух това-
ров.


деленное число раз больше или меньше, чем r>. Между тем эта предпосылка не соответствует действительности. Эта предпосылка существует лишь в воображении экономистов-математикой. Формула г,: г» = р: р» становится убежищем для нового противоречия. Одна часть уравнения ‒ р,: р» ‒ выражает совершенно определенное и реальное отношение двух реальных и вполне измеримых величин; между тем r,: rg есть отношение двух несоизмеримых величин. Оба эти глубоко отличные друг от друга отношения связываются, однако, знаком равенства. Это противоречие по существу является производным. Оно вытекает из основного ко1<- фликта между субъективным содержанием экономической теории и математическим методом, который пытается дать вполне объективную форму этому содеря<анию. Как мы видели на примере теории Джевонса и Вальраса, математическая форма оказала сильнейшее давление на субъективное содержание. Конфликт между формой и содержанием смягчался и частично разрешался тем, что последнее приспособлялось к первой, что субъективные категории «объективировались» и наделялись новыми свойствами, получали новое содержание, перерождались в математической реторте. Но как ни наряжать предельную полезность, она все же носит печать своего субъективного происхождения. И это «субъективпое пятно» всегда должно было выступать как предостережение, как своеобразное «memento mori» (память об умерших) для слишком рьяных любителей оперировать математикой. Для экономистов-математиков поэтому неизбежно должна была встать проблема, как оправдать применение математики по отношению к категориям, которые, по своей природе, не поддаются измерению.
Эту задачу пытается разрешить теория кривых безразличия Парето. Последний вовсе не считает нух<ным скрывать тот факт, что точное определение соотношения различных полезностей является недоступной задачей. «Человек,‒ пишет он,‒ может знать, что третий стакан вина доставит ему меньше наслаждения, чем второй стакан, но он никоим образом не может определить, какое количество вина он должен получить после второго стакана, чтобы получить паслан<дение, равное от этого стакана вина. Отсюда трудность рассматривать полезность как величину» ~4.
Парето в совершенно категорической форме заявляет о недоказанности положений о возможности измерения полезности. е Âo всем рассуждении (имеется в виду обычная теория полезности в изложении экономистов субъективной школы.‒ И. Б.) имеется слабый пункт, который был освещен с принципиальной стороны Ирв. Фишером'. Мы допустили, что вещь, называемая наслажденнРм, потребительной ценностью, экономической полезностью, ophelimite, есть количество; но доказательства этого не было дано. Допустим, что доказательство дано, но как измерить эту величину?


Ошиоочно думать, что из закона спроса и предложения можно общим путем вывести потребительную ценность. Это можно сделать лишь в специальном случае, причем единица измерения полезности произвольна. Это в случае товаров, полезность которых зависит только от количества «аждого из этих товаров и совершенно не зависит от потребленных количеств других товаров. Но ка«общее правило, т. е. когда полезность товара А, потребляемого ь то х1е время, что и товары В, С, зависит не только от поч1реблен.ия А, но также от потребления В, С, полезность остается неопределенной, даже когда установлена единица измерения
Метод Парето отличается от метода австрийцев, Джевонса и Вальраса. Вместо рассмотрения непосредственпо полезностей, ои исходит из наблюдения непосредственных эмпирических фактов предпочтения одних товаров другим. Оценки товаров будут сказываться в различном отношении к различным товарам или в предпочтении одних товаров другим. Это предпочтение есть показатель значения данного товара в хозяйстве данного субъекта. На основании изучения поведения данного субъекта можно составить полную таблицу различных оценок различных товаров. В цитированной статье Парето пишет: еПроблема экономики, в наиболее общей форме, мох1ет быть формулирована следующим образом. Известиые индивидуумы обладают определенными потребностями, проявляющимися в выборе, когда эти потребности наталкиваются на препятствия. Как поступят эти индивидуумы? Ответ можно получить, составив таблицу выбора. Таблицы эти лучше всего «ыразить и заменить уравнениями. Бак это происходит, мы увидим, взяв в «ачестве примера таблицы выбора» 26.
Для облегчения анализа возьмем пример с двумя товарами. Меняя количество данпого товара, можно составить бесконечное множество всевозможных комбинаций. Некоторые из этих комбинаций представляют одинаковое значение для данного субъекта, т. е. с заменой одной комбинации другой он ничего не выигрывает и не теряет. Это в том случае, когда сокращение одного количества товаров будет компенсироваться равнозначащим увеличением другого количества. В таких случаях нашему субъекту будет безразлично, какую комбинацию выбрать. Он будет в положении Буриданова осла. Если х,+dz, и s>+ds> будут такими развозначащими комбинациями, то можно начертить кривую, которая вырах~ала бы зависимость /(х„хь) для тех комбинаций, которые являются равнозначащими. Эта кривая и будет называться кривой безразличия (Indifferenzkurve). Все точки этой кривой ab будут иметь одинаковую высоту над поверхностью чертежа (см. рис. ~7)»
" V. P à r e t î. Manuel..., р. 264, е. t. с., р. 137.
® V. P à r е С î. Anwendungen der Mathematik auf nationalokonomie. Knzyclopadie der Mathematischen Wissenschaften, Bd. I, $. 1107 ‒ 1108.
" На оси абсцисс откладываются количества одного товара, например




арета пРиводит следующую иллюстрацию кривых безразличия: «Пусть имеется человек, который руководствуется исключительно своими потребностями (вернее, вкусами, ибо Парето всюду приводит термин «gouts» ‒ И. Б.) и у которого есть 1 кг хлеба и 1 кг вина. При данных потребностях он будет склонен иметь немного меньше хлеба и немного более
вина, или наоборот. Он соглэ
сится, например, иметь только
0,9 кг хлеба с тем, чтобы облад~ И
дать 1,2 кг вина. Другими словами, это означает, что эти две plf комбинации, напр~мер, 1 кг хлеба и 1 кг вина, 0,9 кг хлеба и
д' 1,2 кг вина, равны для нето; он Ю не предпочитает первую второй,
ни вторую ‒ первой, он не будет
знать, какую выбрать; для него
Рис'. 32
будет безразлично, какой из этих
комбинаций пользоваться. Отправляясь от етой комбинации ‒ 1 кг хлеба z 1 кг вина,‒ мы найдем большое количество других, между которыми выбор безразличен, например, мы будем иметь (в кг):
хлеба............ Л,6 1,4 1,0 0,8 0,6 вина.............0,7 0,8 1,0 1,4 1,8
1,2 0,9
Мы назовем этот ряд, который можно продолжить до бесконечности, рядом безразличия (serie d'indifference)» 2»
С другой стороны, можно указать на ряд других комбинаций, которые будут равнозначащими по отношению друг к другу, но иметь большее значение, чем предыдущие комбинации. Это даст нам возможность построить новую кривую безразличия, все точки которой будут лежать выше точек кривой ab. Подобным образом можно получить ряд кривых безразличия, лежащих в различных плоскостях. Если провести кривую в пространстве cd, соединяющую точки различных кривых безразличия, то получим новую кривую ‒ кривую предпочтения (Vorzugskurve). Различные кривые. безразличия можно обозначить путем различных индексов. Система индексов может быть выбрана произвольно. Необходимо лишь соблюдение следующих условий: а) для безразличных комбинаций все индексы должны быть равны; б) для более предпочтительных комбинаций индексы должны быть выше, чем для менее предпочтительных. «Закон, по которому возрастают индексы точек кривой

в а'a"..., а на оси ординат количества другого товара, напризщр Ь Ь-'-Ь",- Каждой точке этих кривых соотввтетвует определенная абсцисса ф определенная ордината, т. е. определенные комбинации, например аЬ, а'Ь', a"Ь" и т. д. Все точки этих кривых выражают разнообразнейшие комбинации данных двух таваров.
за V. P a r e t o. Manuel..., р. 168.
l
64 И. Г. Ьромив %7


предпочтения, совершенно произволен; все же это должен быть закон непрерывной функции» ~». Геометрически у~равнения кривых Р(х„х») =з (где z означает соответствующий индекс, выражающий значение данной комбинации) будут представлять определенную поверхность.
Таким образом, если у нас имеются два блага, то мы можем представить себе бесконечное множество комбинаций этих благ (если мы будем менять количество каждого из этих благ). Эти комбинации могут представлять различное значение для нашего субъекта, хотя некоторые могут быть равнозначащими. Данные комбинации можно расположить в порядке их желательности, полезности. Этот порядок может иллюстрироваться рядом цифр или показателей, причем система таковых индексов является, конечно, совершенно произвольной. Последняя и не ставит своей задачей дать точное измерение полезности; она лишь выражает последовательность отдельных полезностей. Индексы Парето должны выполнять роль порядковыхчисел.
При желании можно взять комбинации 3, 4 и более благ. Геометрически эти связи не могут быть выражены в трехмерном пространстве. Если у нас и благ, то необходимо, как указывает Фурлан, «в пространстве и измерений построить фигуру безразличия w ‒ 1 порядка» »».
Аналитически связь между индексами и количествами различных благ мы можем выразить в виде у = ф (х, у) или у = = ф (х,у,z...).
Если у равно какой-то определенной постоянной величине, то мы будем иметь одну кривую безразличия, ибо при разлитых значениях х, у мы получим один индекс, следовательно, все эти комбинации представляют одинаковое значение. Если у переменная величина, то перед нами имеемся целая система индексов, которая указывает на ряд кривых безразличия.
Эти кривые могут иметь различную форму. Так, если из благ А и В, имеющихся у нашего субъекта, только одно благо А желательно и полезно, а другое не представляет никакок самостоятельной полезности, то кривые безразличия превратятся в прямые, параллельные оси ординат (рис. 33) и. Если на оси абсцисс отложить желательное благо ‒ А, то каждому отрезку абсциссы будет соответствовать множество комбинаций, состоящих из данного отрезка и различной величины ординат (поскольку последние соответствуют благу В, не представляющему самостоятельной полезности); поэтому величина ординаты безразлична и может быть различной. Ввиду того, что эти ординаты лежат на различныг~

~9 Ч. Р а г е t o. Anvendungen der Mathematik auf Nationalokonomie.
Ruryclopadie Йег Mathematischen Wissenschaften, Bd. I, S. И11О. 3О V. F u r 1 а д. Wirtschaftliches Gleichgewicht. Handworterbuch der
Staatswissenschaft, Auf1. 4, Bd. UIII, Jena, 19Щ S. 1053. з' V. Par eto. Maauel..., р. 275.








плоскостях, то у нас получится цилиндрическая поверхность. Если блага А и В являются строго комплементарными, так что всякому увеличению или уменьшению одного блага должно соответствовать определенное увеличение другого блага, то кривые безразличия имеют форму прямых, пересекающихся под прямым углом (см. рис. 34)»2. Полезность, которую наш индивид получит в точке с, будет та же, что и в точке е, и в точке d. Увеличение одного блага (например В, когда наш субъект перешел из с в е, или A ‒ в момент перехода из е в d) не сопровождалось увеличекием другого, и поэтому все это увеличение оказалось втуне. Наконец, Парето рассматривает еще один весьма важный случай (мы другие опускаем), когда одно благо может всегда в определенной пропорции замещать другое благо, например, если 4А всегда равнозначны ЗВ. Тогда кривые безразличия ~ д д д будут изображаться в виде прямых под ощределенным углом (см. рис. 35) зз.
Рис. 33
Несмотря на все разнообразие этих форм кривых безразличия, все они имеют одну общую черту: они не могут быть выпуклыми, угол наклона прямых или касателвнъы к кривым не может быть тупой, т. е. больше прямого. Это связано с тем, «что нужно увеличить количество товаров, пишет Парето,‒ чтобы компенсщровать уменьшение количества других»»«. Для того чтобы кривые безразличия могли иметь выпуклую форму, необходимо было бы обратное соотношение, т. е. с увеличением одного блага для компенсации должно было бы увеличиваться и другое благо. е рр'
4f Д Я~~ в
Рис. 34 "~ V. P à r e t 0. Manuel..., р. 276. Ibid., p. 280. ~ь~а.", g. г7О. .I
839




Система различных кривых безразличия дает представление о полезности различных комбинаций двух данных благ. Если наш субъект обладает данной, совершенно определенной комбинацией двух благ и если у него появляется желание заменить эту комбинацию другой, более полезной, то возникает стимул к обмену. Для изучения последнего необходимо привлечь на помощь кривые предпочтения, или, как их Парето называет, sentiers (буквально «дорожки», «тропинки»).
B связи с этим встает вопрос: какую комбинацию двух данных благ выберет наш участник из всех возможных комбинаций при существующих рыночных ценах (он не может устанавливать по своему произволу комбинации; это означало бы независимость производителя от цен и выражалось бы в множестве кривых предпочтения, или «тропинок»). Если наш субъект стремится получить максимальную полезность путем обмена, то он остановится на той кривой безразличия, которая будет занимать наиболее высокое положение (т. е. выражать наибольшую полезность). Это будет та кривая безразличия, по отношению к которой наша прямая окажется касательной, а не секущей. Эту точку Парето называет точкой касания (point de tangence) (рис. 36). Этой точки и будет стремиться достигнуть паш субъект. Но возможно, что какие-нибудь лрепятствия не дают Возможности достигнуть этой точки, возможао, что есть такой пункт а, который не может быть перейден в силу каких-либо непреодолимых причин (Парето, к сожалению, не дает ни малейших указаний на эти причины; это лишний раз подчеркивает крайний формализм его построения). Тогда наш индивид остановится в этой точке, которая получает название «le point terminal» (предельная точка) вв.
Точка касания или предельная точка суть точки обмена. Они нырах<ают ту комбинацию данных двух благ, которая получается в результате обмена. Вместе с 'тем это точка равновесия (points d'eqnilibre), ибо они соответствуют тому состоянию, когда наш индивид прекратит поиски более выгодных комбинаций и удовлетворится данной комбинацией. Следовательно, установится определенное равновесие (хотя и временное) в его хозяйстве. Каждая кривая предпочтения может иметь свою точку обмена или равновесия. Очевидно, что если доРис. 36 пустить целую систему таких кри-
вых или прямых, то у нас полуюится

е~ Оеорно дает интересную интерпретацию point terminal (0 в о г i o. ТЬеог!е mathematique de ГесЬанде, р. 332}. Этн пункты имеют месте в тех случаях, когда товар для продавца не имеет самостоятельной полезности а когда величина предложения завиоит от запаса данного товара.




целая система точек обмена, которые будут выражать, сколько товаров обменял бы наш субъект при наличии разных цен или меновых ппопорций. Если объединить зти точки, то получим кривую обмена (Ьа ligne des echanges)»«. На нашем чертеже (рис. 37) она изображена в виде кривой С1СС2. Она выражает различные комбинации двух благ, которые получатся у нашего субъекта при различных условиях обмена, т. е. при различных ценах. Вопрос о том, в какой точке этой кривой установится обмен или, что то же самое, какая цена установится на рынке, определяется в зависимости от ряда условий. При данных ценах и при данной величине доходов индивидуум может выбрать лишь строго определенные комбинации, которые могут иметь, конечно, различную полезность. Тождество sentiers с ценами подтверждает сам Парето»~.
Метод построения Парето «соигЬе des echanges», т. е. «кривой обмена», чрезвычайно близко подходит к методу построения кривой опроса Вальраса. Парето, как и Вальрас, предполагает, что каждый участник обмена (при наличии типа I) стремится получить максимальную полезность, учитывая рыночные цены. Из всех комбинаций, возможных при данной цене, наш субъект выбирает ту комбинацию, которая является наиболее выгодной. В переводе на язык Парето ато означает, что из всех возможных при данной цене кривых безразличия выбирается та, которая занимает наиболее высокое положение, т. е. та, по отношению к которой наш sentier является касательной. Этим самым определяется величина спроса на данные товары при данной цене, ибо этим самым определяется, какое количество каждого товара хочет иметь наш субьект. C изменением цены изменится величина спроса. Искомую величину спроса при установлении новой цены можно определить дрежним способом. В результате мы получаем два ряда ‒ цен и соответствующих каждой цене величин спроса. Эту зависимость между двумя рядами выражает кривая обмена. Об этом совпадении обеих кривых говорит Парето: «Кривая обменов может быть также названа кривой предложения и кривой спроса» »». Если отвлечься от производственных условий, если ограничиться исключитель- С но рассмотрением теории обме-
С на, то, по мнению Парето, цена (или точка равновесия) может л, быть определена путем отыска-
1 ‒ С ния точки пересечения обеих gr С' кривых обменов. «Для того, что-
t бы определить точку с (т. е. цену),‒ говорит наш автор,‒ мо- У жно действовать следующим об-
Рис. 37

~ Ibid., р. 2Ж
~ Ibid., р. 221.


разом. Нужно найти для каждого индивида кривую обмена, и тогда будем иметь для каждого индивида место точек, где должно иметь место равновесие. Точка, в которой кривая обмена первого индивида пересекает кривую обмена второго индивида, есть искомая точка равновесия» З9.
Теория цены Парето, ц л я данного специального случая, совпадает целиком с теорией Вальраса; Для Вальраса необходимыми и достаточными условиями определения цен являются кривые спроса, устанавливаемые на основе анализа полезности отдельных благ. Для Парето такими условиями являются кривые обмена, определяемые на основе анализа кривых безразличия. Различие между обоими авторами заключается, таким образом, лишь в том, что Вальрас оперирует непосредственно с полезностями как с величинами, поддающимися точнейшему измерению. Парето же предпочитает иметь дело с кривыми безразличия, т. е. с произвольно установленной системой индексов, показателей полезности. Но математический анализ условия осуществления максимума полезности приводит Парето к тем же результатам, что и Вальраса, т. е. к установлению формулы пропорциональности между ценами и первыми производными функций кривых безразличия.
«Если, например,‒. пишет он,‒ обмен следует известному пути /(х„хь) = О, то легко доказать, что экономическое равновесие наступает там, где /(х„хь) = О касается кривой безразличия» 40. Равновесие осуществляется только тогда, когда для нашего субъекта безразлично будет, какую комбинацию припять. Если бы это различие существовало, то он не удовлетворился бы данной комбинацией, а искал бы новых. Максимум удовлетворения получится в том случае, когда все стимулы к изменению данной комбинации отпадут.
Если продифференцировать выражение F (s„sb) = Z (для кривой безразличия Z будет постоянной величиной), то получим
dF dF
я х«'+ ‒ ‒ ~b = 0
а~ ' -- ИХь
ар ар Гнхь 'арф Ыр откуда можно вывести .' = ‒,' если и заdd_#_~ dr dx Фха, Шхь меним через Р, и Fb, то получим более простое выражение Fo: Fb = ‒ drab '. Ых„выражение, по своей внешней форме очень напоминающее уравнения Джевонса. Стоит только отношение ‒ Ихь . ds, заменить через отношение соответствующих цен P,: Pb, и мы получим уравнение Вальраса.
Ъ
з9 Y. Pareto. Manuel..., р. 221. 'о Ч. P à r e t o. Anwendungen der Mathematik auf Nationalokonnmie.
Enzyclopadie йег Mathematischen Wissenschaften, Bd. I, $. 1109.


Таким образом, если прежде цены отдельных товаров относились друг к другу как предельные полезности, т. е. первые производные (а по Парето, частные производные) функции полезности, то теперь цены относятся как первые частные производные от других функций ‒ индексных кривых безразличия. Изменилось содержание функции, но форма осталась прежняя. И Парето может приветствовать новую победу математического метода в политической зкономии. Его формулы благополучно прошли через горнило теории. выбора и кривых безразличия. Меняются люди и идеи, но формулы остаются.
Ю
Парето с торжеством заявляет, что совершенно независимо от понятия предельной полезности, путем обобщения только эмпирических фактов, он пришел к основным выводам математической школы. «Все пути ведут в Рим». Все способы исследования явлений, даже диаметрально противоположных, приводят, по Парето, к единому результату. Математической школе теперь не страшны никакие указания на неизмеримость чувств. Она умеет получать свои способы совершенно иным путем, оперируя с поддающимися непосредственно определению и измерению фактами. «Разрешение .проблемы обмена идентично с прежде данным (т. е. полученным на основании анализа предельной полезности) ... Разница состоит в том, что тогда мы исходили из измерения удовольствия, в то время как теперь отправная точка лежит в результатах опыта, посредством которого нами были обнаружены желания индивидуума. Функции F„F> представляют чисто опытные данные с теоретической точки зрения не имеют ничего определенного или сомнительного» 41
При этом получается тот выигрыш, что «для составления основных уравнений экономической статики достаточно знания этих проекций (кривых безразличия). Зато мы не должны знать, представляет ли удовольствие измеряемую, в математическом смысле этого слова, величину, или нет, еще менее мы нуждаемся в точном мериле удовольствия: достаточно знания кривых безразличия. Единственные, допускающие измерение, величины, лежащие в основе рассмотрения,‒ это сами товары» 42.
Точно так же Фурлан заявляет, что «наиболее существенный из успехов, достигнутый теорией экономического равновесия за последние годы, заключается также и в том, что было отброшено требование представить субъективную полезность как величину, доступную измерению» 4З.

" V. P а г е t o. Anwendungen дег Mathematik auE Nationalokonomie.
Enzyclopidie der Mathematischen Wissenschaften, Bd. I, $. 1110.
4~ Ibid., S. 1111.
~~ V. F u r 1 a n. Wirtschaftliches Gleichgewicht. Handworterbuch des
Staatswissehschaft, Aufl. 4, Bd. 8, S. 1052.
I




4. ТЕОРИЯ «ПРЕПЯТСТВИЙ® ПАРЕТО
Парето считает, что анализ одних потребностей недостаточен. Наряду с анализом потребностей он считает необходимым подвергнуть исследованию характер препятствий, стоящих па пути получения благ. Весьма характерно то определение препятствий, которое дает наш автор. Оно ярко отражает формализм Парето и его частнохозяйственный подход к экономическим явлениям.
Эти препятствия представляют собой настоящий универсальный магазин, где собраны разнообразнейшие и разнокалиберные вещи. Сюда относятся евкусы лиц, которые являются контрагентами нашего индивидуума. Если данное количество товара подлежит распределению между различными индивидуумами, то то обстоятельство, что количество это неизменно, является препятствием; если нужно произвести какой-либо товар с тем, чтобы его распределить, то то обстоятельство, что получить его можно, употребив другие товары, является препятствием; препятствием является также отсутствие товара в том месте и в то время, где и когда в нем нуждаются. Наконец, существуют препятствия, вытекающие из организации обществаэ 44.
Наряду.с этим общим и совершенно бесформенным понятием препятствий, Парето дает более определенное и четкое по своему содержанию понятие объективного производства. Под последним Парето понимает преобразование одного блага в другое, которое совершается не для производителя, а для других субъектов. Парето подчеркивает, что нужно абстрагироваться от тех субъектов, которые потребляют продукты своего производства. Иными слова- В
ми, под объективным производством он понимает товарное
I уЮ
производство.
~У/ Установив основное понятие / / /
/ ~/ производства и препятствий,
/ Парето приступает к рассмотрению кривых безразличия пре/
пятствий (les lignes d'indifferen-
J се des obstacles). Принципы под д а а< а~ ф строения этих кривых аналогичны принципам построения кривых без различия потребностей (рис. 38) 45.
Предположим, что товар А трансформируется в товар В. На оси А отложим количества А, а на оси B ‒ соответствующие
Рис. 38
'4 V. Pare to. Manuel..., р. 175.
4~ Ibid., р. 177 ‒ 178.


последним количества преобразованных товаров B. Мы получим прямую bb', назовем эту линию линией безразличия и дадим ей индекс О потому, что она выражает производство, которое не дает остатка, т. е. прибыли. Проведем еще одну кривую на расстоянии bc = Ь'с'. Получим прямую сс', которой дадим индекс 1. Если мы имеем количество Оа" пе~рвого товара (А) и если мы путем производства получим а2с товара В, то у нас останется еще аа2 от блага А, т. е. остаток А, равный 1. Проведем bd, b'd' налево от кривой bb на расстоянии bd = Ь'И' и соединим точки dd'. Тогда мы получим другую кривую безразличия, которая будет выражаться индексом i, потому что для преобразования оа в аЬ, при наличии этой кривой, не хватает отрезка, равного bd, z имеется лишь абсцисса оа". Действуя подобным образом, говорит Парето, мы можем покрыть всю данную плоскость подобными кривымв безразличия. Каждая из этих кривых безразличия выражает определенный уровень прибыли (profit) или убытка. Наибольшего внииания, по мнению нашего автора, заслуживает та кривая, которая выражает нулевой уровень прибыли, т. е. отсутствие всякой прибыли и убытка. Эту линию Парето называет линией полных преобразований. Она играет центральную роль в его дальнейших ураввениях, ибо она выражает нормальные издержки производства. равные рыночным ценам. Необходимо добавить, что Парето придает термину «прибыль», или «ргоЫ», подобно Вальрасу, особое содержание. Под этим термином он понимает только предпринимательскую прибыль, причем последняя рассматривается исключительно как коммерческая прибыль, как надбавка к нормальным издержкам, в состав которых входят рента и процент на капитал.
Ввиду того, что кривые безразличия имеют определенную высоту, которая показывает, на каком уровне от данной плоскости находятся вти кривые, то, объединив ряд кривых безразличия, мы получим определенную поверхность, которую Парето называет поверхностью прибыли (ипе collide du profit) 'e. Эта поверхность расположена по обе стороны от данной плоскости, выражающей линию полных преобразований. Верхняя часть изображает прибыли, . нижняя ‒ убытки.
Парето совершенно обходит вопрос об уровне техники. Поскольку он оперирует, по его собственному утверждению, в области экономической статики, необходимо допустить, что уровень техники в данном случае остается неизменным. В связи с этим встает вопрос о причинах неодинакового уровня прибыли. У Парето этот уровень, очевидно, связан с количеством производимых продуктов или, вернее, с количеством товаров, которые, по его выражению, подвергаются объективной трансформации (la transformation objective). Зависимость прибыли от количества производимых продуктов имеет два основания: с одной стороны, с расширее
'~ Ч. Р(аге1о. Manuel..., р. 179.


кием производства связано повышение или понижение производительности труда, т. е. уменьшение или увеличение издержек производства на одну единицу; с другой стороны, расширение или сокращение производства приводит к изменению рыночной цены, следовательно, к изменению общей суммы прибыли. Если предположить, что цена остается неизменной, то решающее значение имеет первое основание.
Парето рассматривает две категории товаров 4~: f) существуют такие определенные товары, для которых количество В, получаемое с единицы А, увеличивается, когда увеличивается общее количество трансформированного А (т. е. с расширением производства растет производительность); 2) существуют такие товары, для которых, наоборот, это количество В уменьшается (т. е. производительность падает). Различие между этими двумя категориями, по мнению Парето, заключается в том, что в первом случае, при условии неизменности рыночных цен, не существует оптимального размера производства. В переводе на язык нашего автора это означает, что в данном случае нельзя провести такую тропинку, sentient, которая была бы касательной к какой-либо кривой безразличия препятствий. В противном случае наличие такой касательной к кривой безразличия свидетельствовало бы о том, что эта кривая выражает максимальную прибыль. Поскольку такой кривой нет, производитель будет стремиться расширить производство возможно больше, и это свое движение он будет продолжать до тех пор, пока ве дойдет до какого-нибудь конечного пункта (point terminal), который установится в силу каких-либо препятствий.
Иначе сложится дело в случае второй категории товаров. При данной цене товаров существует определенный максимум производства. С расширением производства растут издержки производства, и следовательно, цри условии неизменной цены дальнейший рост производства убыточен. Следовательно, при данной цене существует свой максимум производства. С изменением sentier или с изменением цен изменится величина максимального производства. В результате мы можем получить определенную зависимость между изменениями цен и максимальных (или, вернее, оптимальных) величин производства. Эта зависимость графически выражается в виде линии наибольшей прибыли (ligne du plus grand profit). Эта линия по своему построению соответствует кривой обмена "8.
Парето считает, что в первом случае, когда расширение производства HB связано с ростом издержек и когда действие конкуренции выявляется в полном своем виде, производство устанавливается в таких размерах, которые исключают возможность прибыли (вернее, сверхприбыли). Типической линией для этих случаев яв-

" V. P à r e t o. Manuel..., р. 185 ‒ 186.
4® 1Ь~Й., р. 187.


ляется линия полных превращений, выражающая отсутствие прибыли или убытка или равенство цен нормальным издержкам производства. Точка равновесия, или искомые размеры спроса, аредложения и цены, определяется путем сопоставления кривой обмена, т. е. кривой спроса, с линией полных превращений.
Основная идея теории препятствий Парето, несмотря на ряд сложных математических построений, очень элементарна. Линию полных превращений можно сопоставить с кривой безразличия. Последняя выражает определенный уровень полезности. Ряд кривых безразличия может отражать переход одного уровня полезности к другому. Точно так же линии превращений отражают определенные уровни прибыли. Различие между кривыми безразличия и превращения состоит лишь в следующем: первые всегда отражают положительные величины, вторые же могут отражать как положительные, так и отрицательные величины, т. е. прибыли и убытки. Кроме того, линии превращения могут отражать и тот случай, когда прибыль равна О. Последний случай называется случаем полных цревращений. Иными словами, линия полных превращений является выражением закона изменения издержек производства (в которые, повторяем, Парето включает средний про-' цент; прибыль в его обозначении есть фактически сверхприбыль). Положение, что цена товаров определяется пересечением кривых обмена и полных превращений, означает лишь, что цена товаров .одновременно зависит от законов изменения спооса и издержек . производства. Величина спроса определяет размер цроизводства, а последний определяет уровень издержек производства. Таким образом, Парето в туманной и запутанной форме излагает те положения, которые давно были ясно и отчетливо сформулированы Маршаллом.
Чем Парето объясняет различие законов ценообразования в условиях возрастающей и убывающей производительности? Для последнего случая Парето выдвигает правило, что цена определяется пересечением кривой обмена и линии наибольшей прибыли. Как надо понимать енаибольшую прибыль»? Нет ли здесь аналогии с теорией монопольных цен Курно? Не предполагает ли Парето, что в условиях убывающей производительности предприниматели устанавливают оптимальные цены? По существу в основе учения Парето о кривой наибольшей прибыли лежит очень старое положение о различии законов ценообразования в индустрии и в земледелии. В индустрии цены свободновоспроизводимых товаров определяются издержками производства (в понимании Парето) ари средних технических условиях, в земледелии ‒ при наихудших условиях (вернее, на наихудшей земле). Производители, работающие в лучших условиях, получают сверхприбыль в виде дифференциальной ренты. Парето рассматривает тот случай, когда с расширением производства происходит уменьшение производительности. При данной цене предприниматель устанавливает опти-


иальный размер производства, т. е. он доводит производство до таких размеров, при которых издержки производства последней единицы будут равны существующей цене. Если он расширит производство, то издержки производства начнут расти и могут пре. высить цену, т. е. вызвать появление убытков. Таким образом, учение Парето о том, что цена для некоторых товаров определяется пересечением кривых обмена и наибольшей прибыли, означает лишь, что при этих условиях непредельные производители получают максимально возможную при данной цене сверхприбыль. Каждой цене соответствует свой размер производства. Из всех возможных цен установится та, которой соответствует производство, равное существующему опросу. Таким образом, и это положение ничего нового не сообщает.
С первого взгляда может показаться парадоксальным то, что Парето считает возможным прн неизменном увовне техники наличие многих издержек производства и нормальных цен (т. е. таких, которые соответствуют издержкам производства плюс процент на капитал; предпринимательскую прибыль наш автор исключает из нормальных цен). Источник этой парадоксальности заключается в том, что Парето в данном случае рассматривает условия изменяющейся производительности в связи с изменением объема производства и, -. следовательно, имеет в виду изменяющиеся издержки производства на единицу продукции. С расширением производства, ' полагает он, сокращаются или увеличиваются издержки производства на одну единицу. Поэтому при данной цене, равной нормальным издержкам производства (или, по терминологии М@ркса, ценам производства), существчет строго определенный размер предложения. Если бы производительность труда оставалась неизменной, то нормальная цена не подверглась бы изменению. При всякой другой цене получился бы излишек цены над издержками производства, т. е. прибыль или убыток (в случае отрицателвного излишка) . Ввиду того, что Парето изображает цены не в виде отрезков на оси абсцисс (как это делается обычно), а в виде отношения двух величин или в виде тангенса определенного угла, то этот факт неизменности нормальной цены получил бы следующее графическое выражение: линия полных превращений совпала бы с какой-нибудь sentier, т. е. с какой-нибудь ценой. Следовательно, в данном случае для определения цены достаточно одной линии полных превращений, которая является показателем нормальных издержек производства. Величину предложения и спроса можно было бы определить на основании пересечения этой sentient с кривой обмена.
Но Парето предполагает, что издержки производства представляют переменную величину. Поэтому нормальное производство (т. е. производство, не дающее ни прибыли, ни убытков) возможно при различных ценах. Следовательно, одного указания на линии полных превращений еще недостаточно для определения це-


аы. Для этого необходимо определить точку пересечения кривых обмена и линии полных превращений. В основе этих рассуждений лежит идея о том, что спрос оказывает влияние не только на размер предложения (что вполне естественно), но в яя яоомальный уровень издержек производства, который изменяется параллельно процессу изменения объема производства. Эта идея о переменной ароизводительности и изменяющихся издержках производства наиболее детально разработана Маршаллом.
Пока ограничимся указанием на одно отличие теории цены Маршалла от теории Парето, которое говорит не в пользу последнего. Маршалл наряду со случаями возрастающей и убывающей производительности предполагает существование третьего случая постоянной производительности. Для этого случая Маршалл принимает, что изменение в величине спроса и в характере функциовальной зависимости между спросом и ценой не оказывает влияния (если взять более длительный период) на уровень издержек производства и нормальных цен. Между тем Парето совершенно абстрагировался от рассмотрения этого наиболее важного и типического случая. Отсюда вытекает различие между Маршаллом и Парето. Первый утверждает, что только для н еко тор ы х случаев цена определяется пересечением кривых спроса и издержек производства (хотя нужно отметить, что и Маршалл при формулировке основных выводов своей теории забывает об этих ограничениях). Между тем Парето распространяет это правило на в с е без исключения случаи.
5. УРАВНЕНИЯ ПАРЕТО
Вопрос о факторах, влияющих на уровень издержек производства, по мнению liapexo, разрешается при составлении общей системы уравнений, необходимой для определения цен. Парето считает, что для исчерпывающего изучения равновесия необходимо учесть пять основных условий.
Первое условие заключается в том, что взвешенные предельные полезности (т. е. предельные полезности, разделенные на цены) должны быть равны для всех товаров. Математически это условие выражается так 49:
‒ <в„(х,) =... = (р„(а,) =, (р, (ЬД
<р, (х')=... = q>„(à') = q (Ь~)
(Цена а ‒ P, принимается за единицу; черточка над буквой означает, что данная величина данного товара установилась в результате обмена и соответствует равновесию; эти уравнения лехсат в основе (2) системы уравнений Вальраса).
'9 Ч~ р а г e t î. Maauel..., р. 610.
I


Если участников обмена 100 человек и товаров 700, то мы получаем уравнений 699 Х 100 = 69 900. Эти уравнения выражают, что каждый покупатель при определении величины потребления различных товаров руководствуется принципом максимума полезности. Иными словами, эти уравнения выражают наличие второго закона Госсена.
Второе уравнение заключается в том, что для всякого субъекта сумма расходов должна быть равна сумме доходов. Математически это условие Парето выражает следующим образом ао:
У Ф У
а1 ‒ а,о + Рь (4 ‒ bgp) + .. ° + Р„*1 + P„y' + . ° . = 0
У Р t
ap app + Рь (bp ‒ b„) + ° . ° + Р~х~+ Рцу, '+... = 0
(индексы внизу соответствующих букв означают соответствующих покупателей, т. е. первого, второго и т. д.; черточка над буквами означает величины индивидуальных запасов, которые устанавливаются при наступлении экономического равновесия, т. е. в результате завершения менового процесса; 0 возле индекса, например ~>о, а20, означает начальные запасы данного блага, имеющиеся в распоряжении того или иного индивида до момента установления равновесия; а1' ‒ а10, следовательно, означает коллчество купленного или проданного товара а; товары Х, у полностью продаются, поэтому нет надобности исчислять остатки этих товаров у продавцов; товары а, Ь и другие частично потребляются продавцами). Если мы имеем 100 индивидов, то получим 100 дополнительных уравнений.
Третье условие заключается в том, что количества всех товаров до момента установления равновесия и аосле такового должны быть равны. Иными словами, в каждый данный момент существует определенное фиксированное количество товаров. Математически Парето выражает это положение следующим образом (эти уравнения лежат в основе (i) системы у~равнения Вапьраса):
х'+ х'+... = Х', y,'+ у'+... = Y';
а,о ‒ 'а',+а„‒ а',+... =A
(А' ‒ количество А, проданное на рынке).
В результате мы получаем 700 уравнений, из которых можно исключить Одно.
Четвертое условие выражает равенство цен готовых товаров и издержек производства. В наиболее элементарной форме Парето это условие выражает в виде следующих уравнений (эти уравнения совпадают с системой уравнений Вальраса) 5'.
'© V. Pareto. Manuel..., р. 610.
~' Ibid., р. 612.
850


P~ = а+РьЬ~+Р,с+. ° °
Р„= а„+ Рф„+ Р,с„+...
(а„, Ь», с», a„, Ьд и т. д. означают коэффициенты производства).
Если из 700 товаров 200 трансформируются в процессе производства в 500 других товаров, то для 500 последних товаров можно составить 500 уравнений, выражающих, что цена каждого товара равна его издержкам.
Наконец, последнее, пятое условие заключается в том, что количества имеющихся первичных продуктов и количества этих продуктов, трансформированных в процессе производства в другие товары, равны друг другу.
Аналитически это условие Парето выражает в виде следующих уравнений (эти уравнения совпадают с (3) системой уравнений Вальраса) з2:
А' = а„Х' + a„Y' +...; В' = b X' + b„Y' +...
Если таких первичных товаров имеется 200, то мы получим 200 новых уравнений.
Система уравнений Парето представляет собой более развернутую форму уравнений Вальраса, Касселя, рассмотренных выше. Мы поэтому не будем останавливаться на разборе этих уравнений. Ограничимся указанием, что центральное место играет последнее условие. Оно выражает неизменность запасов существующих производительных благ; иными словами, это условие связано с предположением о наличии естественной монополии. Теория цен Парето, как теория цен Вальраса, Касселя и других, есть теория монопольных цен. Вследствие этого она неизбежно превращается в теорию спроса и предложения. Вальрас внес лишь в обычную теорию спроса тот хорректив, что он попытался определить функциональную зависимость между спросом и ценой на основании анализа потребностей и условий достижения максимума полезности. Парето общую теорию потребностей заменил теорией кривых безразличия, т. е. системой условных показателей полезности. Наконец, Кассель дал очень четкую формулировку основного условия естественной монополии, предположив неизменность запасов производительных благ. Общая теория равновесия и цены Парето совпадают с теорией Касселя. Различие между ними состоит в том,' что Кассель исходит из данных функций спроса, между тем Парето пытается их вывести; поэтому мы имеем две системы уравнений (1) и (2), которые отсутствуют у Кисселя. Поэтому у Парето очень детально разработана общая теория евкусов», или индекс. ных функций. В связи с этим и математический элемент у Па~рето представлен значительно сильнее, чем у Касселя. Парето в

~ Ч. 1(а ге to. Manuel..., р. 612.
I
85i


значительно меньшей. степени освободился от психологизма, чем Кассель. Парето находится на распутье от Вальраса к Касселю.
Теория спроса и предложения не может дать ни монистического, ни строго последовательного (т. е. такого, которое было бы свободно от ссылки на цены) объяснения цены. В приведенной системе уравнений Парето ряд данных зависит от уровня цен. Прежде всего существующая система цен оказывает влияние на методы организации индивидуального потребления, т. е. на количества отдельных продуктов, потребляемых данным субьектом. Затем она влияет на величину индивидуальных доходов. Наконец, данная система цен определяет уровень издержек производства.
Парето в весьма категорической форме заявляет о существовании зависимости между спросом, предложением и ценой. В непонимании этой зависимости он обвиняет экономистов нематематического направления. «Экономисты не математики,‒ пишетон,‒ никогда не имеют ясного представления об этих законах» «» (речь идет о спросе и предложении.‒ И. Б.). Точно так же Парето считает нужным подчеркнуть, что издержки производства зависят ur цен. «Кажется, что издержки производства,‒ пишет он,‒ не зависят от цены этого товара и других. Легко обнаружить грубость этой ошибки. Например, издержки производства каыенного угля зависят от цены машин, а издержки производства машин зависят от цены угля, следовательно, издержки производства угля зависят от цены того же самого угля. И они зависят еще более непосредственно, если рассмотреть потребление угля машинами, которые применяются в шахтеэ 54
Парето, таким образом, в отличие от Вальраса, исключает самую возможность сведения цены к таким факторам, которые не находятся ни в какой зависимости от цен. Основная задача экономиста, по его мнению, сводится к изучению взаимозависимости между отдельными элементами экономической системы. Правда, в числе перечисленных выше пяти условий экономического равновесия не фигурируют непосредственно цены. Но этот факт объясняется не тем, что точка равновесия является независимой по отношению к. существующим или существовавшим ценам. Парето элиминирование цен из общих условий равновесия объясняет тем, что цены удобнее рассматривать как неизвестные в данной системе.
Основной недостаток друтих течений в политической экономии Парето видит в том, что они рассматривают условия экономического равновесия слишком односторонне; эти экономисты, по .его мнению, ограничиваются анализом исключительно одной группы условий. «Uega или меновая ценность,‒ пишет Парето,‒ опреде-

852
6З V. Pareto. Manuel..., р. 24О. Ibid., р. 241.


лается в то же время, что и экономическое равновесие; она рождается из противоречия между потребностями и препятствиями. Тот, кто рассматривает только од~ту сторону и изучает только потребности, верит, что они исключительно определяют пену и находят причину ценности в издержках производства. Если среди препятствий он изучает только труд, то он находит, что причина пенности заключается исключительно в труде. Если в системе условий (уравнений), определяющих, как мы видели, равновесие, мы предположим, что все условия даны, за исключением тех, которые относятся к труду, то мы можем сказать, что цена (ценность) зависит только от труда, и эта теория не будет ложной; опа будет только неполной. Она будет верна, пока оправдываются сделанные предположения» 55.
Правильная теория цены, по мнению Парето, но может ограничиться изучением одной какой-либо категории условий. Она долхсна учесть все моменты, влияющие на цены, т. е. и характер потребностей, и величину доход~в, и запасы готовых продуктов, и издержки производства, и запасы производительных благ. Попытки построить монистическую теорию цены и найти какое-либо «дипое основание всех изменений цены Парето объявляет в корно ненаучными и неправильными.
Необходимо добавить, что Парето (и в этом отношении к неуч примыкают другие экономисты, напрпмер Шумпетер, Кассель и другие) восстает против термина и понятия ценности. Он иронизирует по адресу тех экономистов, которые говорят о воплощении ценности, и сравнивает это учение с теорий буддистов о перевоплощении Будды. Что может означать, спрашивает он, эта мистическая сущность? Это оказывается еспособность одного блага быть обмененным на другие блага». Это значит еопределить одну неизвестную посредством друго~~, еще менее известной. Ибо в чем заключается эта способность? И, что еще важнее, как можно ее измерить? Об этой способности, или ее синониме „ценности", мы ничего не знаем, кроме ее конкретного выражения, представляющего из себя цену; и действительно, бесполезно затруднять себя этими метафизическими сущностями, и мы можем держаться только цен» 56.
«Еслл эта неопределенная вещь,‒ добавляет Парето,‒ которую экономисты называют ценностью, имеет какое-то отношение к ценам, то можно утверждать, что она зависит oj. всех тех условий, не исключая ни одного, которые влияют на определение экономического равновесия. Какова ценность алмаза? Вы не сможете разрешить этот вопрос, не рассматривая ни препятствий, которые встречаются в его производстве, ни оценок, в которых выражаются эти желаяия и препятствия, ни „ограничения количества" (limi-

5' V. P a re to. Manuel..., р. 241 ‒ 242.
" 1ЫЙ., р. 242.
I
853


tatioa de quantite), ни издержек производства, ни издержек вос'- производства. Все эти обстоятельства влияют на цену алмазов; но, рассматривиемые в единственном числе или даже в группе, они недостаточны для того, чтобы определить их (цены) э з>.
Таким образом, в конечном счете, теория цены Парето сводится к эклектической теории, к перечислению всех тех моментов, кото-- рые могут влиять на цены. Под сложной математической формой скрывается очень старая и вульгарная теория. Сущность этой теории в ее наиболее элементарной форме сводится к следующему. Цены зависят от функций спроса и предло>кения товаров. Функции спроса товаров зависят от потребностей индивидов, выраженных в индексных функциях или в кривых безразличия, и от покупательной способности индивидов; функции предложения зависят от запасов элементарных производительных благ и от коэффициентов производства.
Самостоятельного критического рассмотрения эта теория не заслу>кивает. Все те критические аргументы, которые были выдвинуты нами против теории цены Вальраса и Касселя, являются в то н<е время критикой теории Парето. Как мы указали выше, теория Парето переходная между теорией Вальраса и Касселя. В отличие от Кассоля, Парето очень много внимания уделяет анализу субъективных факторов, определяющих закономерности спроса. С другой стороны, Парето имел мужество, в отличие от австрийцев и более ранних экономистов-математиков, как Д>кевонс, Валь~рас, открыто признать эклектизм своей теории. Он считает утопической попытку построить такую теорию, которая могла бы элиминировать влияние цен на средний уровень цен. Отсюда понятно его отрицательное отношение к теории ценности. Существенную особенность последней составляет то, что она является основным регулятором всех меновых связей, конечным основанием всех ценностных форм. Ценность есть исходный пункт всех ценностных образований; сама она должна определяться неценностными факторами. Поэтому эту категорию мы встречаем у тех экономистов, которые пытались дать строго последовательную теорию цен, например у австрийцев. Но естественно, что для Парето, который такую логическую законченность считает мифом, понятие ценности теряет всякий смысл. Отпадает ва>кнсйшее гносеологическое основание для установления различия между ценой и пенностью.
Отюда вытекает и то гигантское значение, которое Парето приписывает математическим формулам. Отчаявшись в попытке дать монистическую и логически законченную теорию цены, он ищег спасения в математических формулах, которые должны облегчить изучение взаимозависимости между отдельными экономическими явлениями. «Взаимная зависимость экономических явлений, пишет Парето,‒ делает незаменимым употребление математики для

854
" V. P are to. Manuel..., р. 245


изучения явлений; обычная логика достаточна для изучения отношения причины к следствию, но она тотчас же становится бессильной, как только дело идет об отношениях взаимной зависимости. Эти последние в теоретической механике и в чистой экономил делают необходимым употребление математики» 5».
6. КРИТИКА ТЕОРИИ КРИЗЫХ БЕЗРАЗЛИЧИЯ
Мы не будем останавливаться на общей критической оценке теории Парето. Последняя, как мы уже имели возможность выяснить, представляет собой развернутую теорию Вальраса. Поэтому к теории Парето могут быть применены все те же аргументы, что и IIQ отношению K теории Вальраса. Мы остановимся лишь на рассмотрении одного вопроса ‒ о соотношении между полезностью и кривыми безразличия. Нас прежде всего интересует вопрос о формах взаимозависимости между этими двумя категориями. Является ли полезность основанием кривых безразличия или нет? Имеют ли эти обе категории аналогичные свойства? Можно ли по значениям индексной функции определить высоту полезности? Все эти вопросы связаны с общей принципиальной характеристикой учения о кривых безразличия.
В своей статье о математическом методе Парето дает следующий ответ. Он делает разъяснение, что по величине производнык кривых безразличия никогда нельзя судить о величине предельной полезности. Производные обеих функций (т. е. безразличия и полезности) связаны совершенно произвольным множителем. «1(ик известно, функции <р„<р» могут отличаться от функции 1',', Гb' лишь одним и Т0М х<е множителем <р, = zF~, <р» = хГ»' (напомним, что ф ‒ общая полезность; <р„~~ ‒ предельные полезности, Р,', Fb' ‒ производные кривых безразличия). Если вообще дана функция Ф, частные производные которой сутыр„<р» и, аналогично, функция F, частные производные коей F,', Fb', то мы имеем Ф = f(F), где f представляет произвольную функцию. Но именно потому, что f произвольно, опыты, касающиеся х<еланий и выбора, из которых мы выводим I', не в со стоян и и определить Ф. Это пух<но рассматривать как существенно новый вывод, получен'ный в результате математической трактовки вопроса» 59.
В своем «Учебнике...» Парето делает некоторые дополнительные разъяснения по этому вопросу. Он указывает, что связь между индексами и полезностями 6О не является однозначной (univoqu<,), потому что одной и той х<е комбинации Х и Y может соответствовать бесконечное множество функций 1 (или ~), в зависи-
" V. P а гe to. Man»el..., р. 247.
V. р а г е t, o. Anivendungen бег Mathematik auf Nationalokonomie.
Гnzyclopadie der Mathematischen Wissenschaften, Bd. I, S. 1110.
I
бо Ч. P a re to. Manuel..., р. 545.
I
855


мости от формы, которую мы придадим этой функции. Если бы эта связь была однозначная, если бы каждой величине полезности соответствовал совершенно определенный индекс, если бы двум совершенно равным полезностям соответствовали два совершенно равных индекса и т. д., то эти индексы могли бы служить для и.'~- мерення полезности. Но этого условия нет. Вернее, оно может иметь место, по Парето, в совершенно исключительных случаях и, а именно, когда полезность, происходящая от потребления dx, зависит только от s, полезность dy зависит только от у и т. д.62
Но тогда встает вопрос: что выигрывает теория предельной полезности от всех многочисленных математических операций с функциями 1? И можно ли манипулировать с этими функциями как с обычными функциями? Не нарушается ли прн всех этих операциях связь мехсду полезностями и функциями 1? Если эта связь сохраняется, то чем объясняется глубочайшее различие между математически не оформленной теорией полезности и теорией кривых безразличия, располагающей целым фондом математических формул? Не куплено ли это математическое оформление теории функций 1 ценой некоторого отрыва этой теории от теории предельной полезности?
Этот вопрос связан с проблемой о взаимоотношении теории Парето и учения субъективистов. Есть ли теория Парето ‒ новая теория, самостоятельная по отношению к господствующей психологической теории, или же это старая теория, реформированная па новый лад? Сменил ли свои субъективистические вехи Парето, когда он от рассмотрения полезности перешел к рассмотрению функции I? С кем идет Парето, выступивший с теорией кривых безразличия? С теорией предельной полезности или против этой теории? Проходит ли его теория в кругу психологической школы или же она лежит и о т у с т о р о н у этой школы? Есть ли теории «ривых безразличия д о п о л и ен и е, придаток к теории предельной полезности или компенсация, замена этой теории? Гдо экономическая связь между этими теориями?
Отдельные значения функции 1 являются показателем не чегото иного, а именно полезности. И очевидно, что система этих индексов долнгна быть связана такими ограничениями, которые позволяли бы ец отрах'ать различные полезности. Характер этих функций должен быть как-то связан с реальным хз~рактером полезностей. Па|рето рассматривает бесконечно малое приращение функции dI. При данном характере этой функции, при данном законе построения системы индексов каждому индексу соответствует своя величина полезности (хоти мы эту величину по

" V. Par eto. Manuel..., р. 553.
62 Ошибочность этогд условия удачно вскрыта д статье Викселля:
K. W i c k s е11. Vilfrcdo Pareto's Manuel d'economic politique. Zs. Volkswirt;
осhaft, Sozialpolitik u. Verwaltung. 1913, Bd. XXtt. Я. 136.


можем определить). Бесконечно малому изменению индекса соответствует и бесконечно малое изменение полезности. Но разве реально существуют зти бесконечно малые полезностиГ Ведь если Парето вынужден признать, что мы не можем говорить о двойной и тройной полезности, то тем меньше может идти речь о бесконечно малых изменениях полезности потому, что последние предполагают чрезвычайно тонкие и точные методы измерения наших ощущений.
Далее, Парето рассматривает отношение различных значений функции 1 (или F), например, в формуле F,: F„= P,: Р~. Такое сопоставление различных индексов возможно лишь в том случае, если позабыть о назначении этих индексов ‒ служить показателями различных величин полезности, ибо отношение отдельных величин полезности не может получить точного количественного выражения. Следовательно, этому отношению индексов не соответствует никакое отношение полезностей. Т. е.; иными словами, различные значения функции I перестают быть индексами; они перестают служить показателями полезности; они превращаются в обычные математические величины функции. Иными словами, Парето делает ту же ошибку, что и его предшественники: он с порядковыми величинами (Ornungszahle) поступает как с обычными количественными (Kardinalzahle). Разница лишь та, что Парето открыто провозглашает свои величины порядковыми (поскольку он говорит лишь о системе условных показателей), чтобы затем об этом кардинальном их свойстве позабыть и подвергнуть их той же обработке, как обычные величины.
Необходимо, наконец, отметить, что сама идея равенства полезностей некоторых комбинаций, лежащая в основе теории кривыл безразличия, предполагает возможность измерения полезностей.
Говоря о производных функции I, об отношении этих производных и т. д., Парето забывает о специфическом значении функции 1. Он забывает о связи этой функции с полезностями. C одной стороны, необходимость введения условных индексов полезности вытекает из невозможности точного измерения потребностей к полезностей; с другой стороны, Парето оперирует с этими функциями так, как будто существует идеальная измеримость чувств. В теории Парето существует разительное и глубокое противоречие между самым принципом теории кривых безразличия и отдельными выводами, построенными на математических упражнениях с функциями этих кривых. Это противоречие не новое. Оно является производным по отношению к основному противоречию между субъективной природой полезности, не поддающейся точному измерен~, и точным количественным математическим методом изучения. Пока мы остаежся на почве теории полезности, мы от этого противоречия уйти не можем. Мы можем лишь смягчить его, принудив себя к своеобразному «математическому аскетизму», т~ е. к очень сдержанному и в высшей степени осторожно-
I
56 H. Г Влюмив 85


му и умеренному пользованию математическим методом. По существу это значит низвести математический метод до роли скромного, подсобного метода. Иными словами, это значит поставить крест на методологии математической школы, вбить а ее могилу Осиновый кол.
Теория кривых безразличия Парето представляет собой яркий пример трансформации понятий благодаря применению математического метода. Первоначально кривые безразличия и предпоч-. тения рассматриваются лишь как индексы полезности. Затем Парето приступает к всевозможным математическим манипуляциям над этими индексами (например, отыскивает первую производную функции 1). При этом происходит разрыв между этими функциями и полезностью, ибо последняя не может быть подвергнута таким операциям. Изменения кривых беараэличия и предпочтения перестают отражать изменения полезности. Характер функции предпочтения зависит от произвольно выбранной системы индексов; этой функции можно придать любое математическое выражение. В связи с этим производная этой функции ‒ скорее продукт нашего произвола, чем отражение закона изменения полезности Трансформация понятий выражается в том, что функции безразличия и предпочтения ставятся в иные условия, чем функции полезности.
Отвлечемся от этой трансформации. Предположим, что Парето не совершал никаких математических манипуляций над функциями безразличия. Встает вопрос: какая зависимость существусч. между этими функциями и полезностью.' Отражают ли эти функции полезность или они могут быть рассмотрены независимо от анализа полезности3 е' У Парето нет ясности по данному вопросу Вернее, у него можно проследить известный дуализм. С одной стороны, автор рассматривает кривые базразличия как показатели полезности.
Парето говорит о безразличии, о предпочтении. Выбор между двумя комбинациями безразличен для нашего субъекта. Но почему этот выбор безразличен3 Что лежит в основе этого безразличиями И почему наш субъект одну комбинацию предпочитает другойР Чем руководствуется этот ehomo oekonomicus», эта «экоиомическая молекула», по выражению Парето, при выборе отдельных комбинаций? На этот вопрос Парето дает совершенно определенный ответ: человек стремится к более полезным комбинациям. Дре без-

6Э Ряд экономистов указывает, что Парето, ро существу, не отказался от теории полезности. Это подчеркивает, например, Шумпетер (J S c h и m р вteг. Zur Einfiihrung der folgenden Arbeit Knut Wicksells. Archiv fiir 8оиа1- wissenschaft и. Sozialpolitik, Bd. LVIII, S. 247 ‒ 248). Ученики Парето указы пают на большую близость теорий долезности и кривых безразличия. Например, Озорио отмечает, что теория Парето только по форме, а не по существу отличается от теории полезности Вальраса (О s 0 r i 0. Theoric math4- matique де 1'echange, р. 256).
8э8


различных комбинации ‒ это две комбинации одинаковой полезности. Точно так же градация отдельных индексов это градация различных полезностей. «Можно сказать,‒ пишет Парето,‒ что аезачем выбирать между двумя путями, ведущими к одинаковому наслаждению, и что из двух путей, ведущих к разным наслаждениям, индивидуум выберет тот из них, по которому он придет к большему наслаждению» «4.
Правда, он предусмотрительно говорит лишь об удовольствии, наслаждении (plaisir), т. е. заменяет полезность более распльгвчатым, неопределенным, растяжимым термином. Но полезность (opbelimite) он тоже определяет подобным образом. «Полезностью,‒ пишет он,‒ определенного количества некоего блага, прибавляемого к другому определенпому количеству его (могуицему быть равным нулю), уже находящемуся в обладании индивидума, этой полезностью является наслаждение, доставляемое этим количествомэ
C другой стороны, Парето, несмотря на то, что во многих местах заявляет о независимости своих кривых базразличия от полезности, по существу стоит на точке зрения предельной полезности. Последняя незримо ждет по его стопам. Последняя есть основание всех его выводов, всех его построений. Почему наш субъект выбирает ту комбинацию, ту кривую безразличия, по отношению к которой линия предпочтения, или тропинка, является касательнойГ Потому, что этой комбинации соответствует определенная полезность, которая при данных условиях (при данном характере линии предпочтения) является максимальной. Точно так же, руководствуясь этим принципом ‒ стремлением к получению наибольшей полезности,‒ наш субъект останавливает свой обмвн, когда частные производные функции Х равны. Таким образом, без теории предельной полезности нельзя объяснить всех выводов теории кривых безразличия. И в этом причина аналогии выводов Парето и Валь~раса (наиболее общих выводов). Логический процесс умозаключения у обоих авторов одинаков. Разница лишь в том, что Вальрас эти выводы непосредственно распространяет на полезности (utilite), а Парето ‒ на условную систему показателей этой полезности. Разница как будто только в большей осторожности Парето. Он не осмеливается оперировать с психическими величинами как с обычными величинами; он предусмотрительно эти психические величины, упрямые и не поддающиеся математической узде, заменяет более эластичными и удобными для операций произвольными показателями полезности.
В основе всех выводов Парето, хотя и бессознательно, лежат основные идеи психологической теории. Но вмеоте с тем эта связь тяготит Парето. Он всюду старается подчеркнуть, что все его ви-


бб'
" 359
ба V~ Р а ге to. Manuel..., р. 545.
«« IPP., р. 158 ‒ %59.


воды получены независимо от анализа полезности. Он пытается убедить себя и своих читателей в том, что основные принципы психологизма являются не предпосылками его теории кривых безразличия, а скорее выводами из этой теории. В этом Парето видит свою основную заслугу в области экономической.
«Понятие кривых безразличия и кривых предпочтения,‒ пишет он,‒ введены в науку проф. Ф. С. Эджвортсом. Последний говорил о понятии пол ез ности, которую он предполагал величиной известной, и из нее выводил оцределение этих кривых. Мы перевернули проблему. Мы показали, что, исходя из понятия кривых безразличия, понятия непосредственно данного в опыте, можно прийти к определению экономического равновесия, и, далее; к известным функциям, к которым относится полезность, если она существует. Во всяком случае можно будет получить инцексью полезности» 66.
Тот факт, что Парето начинает свое исследование с рассмотрения полезности, он объясняет как дань существующей в политической экономии прадидии. Такой порядок рассмоч,рения категорий, по его мнению, вовсе не является обязательным. Теория экономического равновесия вовсе не связана железными цепями с теорией полезности. «Вся теория экономического равновесия,‒ пишет Парето,‒ следовательно, независима от понятий полезности (экономической), благосостояния. И можно было бы написать целый трактат по теоретической экономии, исходя из урав'нения 9 (в этом уравнении фигурируют производные функции У, т. е. кривых безразличия.‒ И. Б.} и других аналогичных уравнений, и, возможно, настал день, чтобы это сделать» «~.
. Парето считает своим долгом даже извиниться перед читателем за то, что он этой идеальной книжки не дает. Перед тем как перейти к вопросу о взаимоотношении между функцией 1 и полезностью, он заявляет: «Но читатель не должен забывать, что это является отступлением, что исследование, которое мы предпринимаем, отнюдь не необходимо для обоснования теории экономического равновесия, что оно даже находится вне последней» 68
!
В одном месте Парето называет теорию полезности метафизической: «Данные о потребительной ценности, полезности, годности, показателях годности и т. д. значительно облегчают изложение теории экономического равновесия, но они не являются необходимыми для построения этой теории. Благодаря пользованию математикой вся эта теория базируется только на опытном факте, т. е. на определении количества благ, которые конституируют безразличные комбинации для индивида. Экономическая теория по-

860
ее V. Par eto. Маши1..., р. ЫО.
~ь1а., р. 54з.
® iыа.,' p. ж



лучает, таким образом, точность рациональной механики; она выводит свои результаты из опьгга, без всякого введения метафизических сущностей» «». Итак, Парето пытается освободить свою' теорию еривых безразличия от всяких особых подпорок в виде учения о полезности. Сопоставляя свою теорию с теорией Эджвортса, он указывает, что наши знания о кривых безразличия даются непосредственно опытом. Немного дальше, указывая на свои взаимоотношения с австрийцами, ощ подчеркивает свою следующую заслугу: «Мы развили теорию выбора, сообщающую всей. теории экономического равновесия больше строгости и ясности» ~~.
!
Иными словами, Парето рекомендует об~ратиться непосредст-. венно к изучению деятельности субъекта, ароявляющейся в актах' выбора. Каждому участнику обмена, каждому това~ропроизводи-.', телю, каждому вступающему на почву рынка приходится решать, такие задачи, как выбрать тот или иной товар, ту или иную комбинацию товаров. Эти эмпирические, конкретные акты выбора и хочет ваш автор положить в основу своей теории. Но о чем говорят и могут говорить эти факты3 Они говорят о факте предпоч-. тения одних благ другим, но они .ничего не говорят и не могут~' ничего сказать о причинах этого предпочтения. В основе этого, предпочтения могут лежать самые разнообразнейшие мотивы и причины. Принципы выбора отдельных благ находятся в зависимо-, сти от общего характера данной экономической структуры; В усло-, виях натурального хозяйства решающую роль играет полезность отдельных благ и трудовые затраты, необходимые для производства последних. В товарном хозяйстве важнейшим фактором, определяющим методы выбора, является меновая стоимость данных товаров. Данные комбинации рассматриваются как без~различные, или потому, что они при равной рыночной стоимости обеспечи-. вают одинаковую полезность (если речь идет о потреблении), или, потому, что они обеспечивают одинаковую прибыль (если данные товары рассматриваются с точки зрения возможности их использования в капиталистическом производстве). Во всяком случае,. при выборе различных комбинаций всегда приходится учитывать цену данных товаров. Наряду с ценой регулирующую роль играет еще полезность (для потребительских благ) и соображения о прибыли и о возможной цене готовых товаров (для производительных благ) . Абстрагирование .от цены возможно лишь в условиях яатурального хозяйства.
Если учесть новый момент ‒ влияние цен на выбор продук-, тов ‒ и если ограничиться изучением только одной группы потребительских благ, то и в этом случае станет очевидной несостоятельность теории кривых безразличия.

~9 V. Pareto. Manuel..., р. 160.
~~1и1., р. 5~.
I
861,



Возьмем тот пример, который приводит Парето для иллюстрации своей теории кривых безразличия. Пусть следующие комбинации безразличны для нашего субьекта:
хлеба '.............1,6 вина..............0,7
1,4 0,8
1,2 0,9
1,0 1,0
1,8 1,4
0,6 1,8
862
Этот ряд безразличия можно объяснить тем, что полезность 1,6 кг хлеба + 0,7 кг вина = полезности 1,4 кг хлеба + 0,8 кг вина = полезности i,2 кг хлеба + 0,9 кг вина и т. д. Такое объяснение, очевидно, допускает сам Парето. Но он делает еще одно добавление, которое резко изменяет проблему. Парето допускает, что для нашего субъекта все приведенные выше комбинации безразличны и что эти комбинации могут быть выведены на основании экспериментальных данных. Но результаты эксперимента зависят от тех условий, в которых последний производится. В данном случае решающую роль играют исторические условия производства. В пределах товарного хозяйства оба утверждения Парето: а) что полезность данных комбинаций одинакова и б) что их выбор безразличен для данного субъекта, совпадают липйь при одном условии. Необходимо допустить, что цены этих комбинаций равны. Ибо если данные комбинации потребительских благ представляют одинаковую полезность и имеют одинаковую рыночную цену, то выбор этих комбинаций будет безразличен для потребителя или, вернее, покупателя. Иными словами, приходится допустить, что, несмотря на изменение количеств отдельных благ, входящих в данные комбинации, полезность последних и цена остаются неизменаыми. Такое совпадение цены и полезности для целого ~ряда иомбинаций возможно лишь цри одном условии: законы изменения цены и полезности всегда совпадают. Общие полезности (ибо в данном случае речь идет не о предельной, а об общей полезности всей данной комбинации) должны быть пропорциональны ценам. Такой вывод был бы отказом от теории предельной полезности. Он означал бы возвращение к давно скончавшейся теории полезности Кондильяка или Сэя. Между тем этот вывод органически вытекает из того толкования, которое Парето дает кривым безразличия. Последние предполагают множество комбинаций, имеющих одинаковое значение для данного субъекта. В цротивном случае получилась бы одна точка без~различия, а не кривая линия. Теоретически можно представить, что различные комбинации из двух данных благ имеют одинаковую полезность. Точно так же можно представить, что различные комбинации из двух данных товаров имеют одинаковую цену, но если обе комбинации имеют одинаковую цену и одинаковую полезность, то приходится допустить, что товары, имеющие равные цены, всегда имеют равную полезность. Этот вывод противоречит первому закону Госсена, ибо с расширением покупок вдвое (если данный


товар покупается в двойном количестве) цена покупаемого запаса увеличится вдвое; между тем полезность этого запаса возрастает на меньшую величи:ну.
Теория выбора Парето стоит перед следующим выбором: «) признать, что в основу теории кривых безразличия могут быть положены опытные данные, полученные для товарного хозяйства; s этом случае приходится допустить, что субъект руководствуется цри выбс~ре комбинации соображениями не только полезности, но и цены. Тогда, как мы видели, необходимо постулировать пропорциональность общих полезностей и цен или же отбросить кривые безразличия, т. е. отбросить первый закон Госсена и идею предельной полезности; б) признать, что в основу кривых безразличия могут быть положены опытные данные. Но для спасения теории предельной полезности нужно постулцровать, что хозяйствующий субъект при выборе комбинации руководствуется исключительно полезностью комбинации. Такое предположение связано с отождествлением психологии товаропроизводителя и субъекта, живущего в натуральном хозяйстве. Необходимо добавить, что для натурального производителя выбор отдельных благ и комбинаций определяется не только их полезностью, но и трудовыми затратами. Поэтому нашему положению, приведенному выше, нужно дать более точную формулировку: Парето смешивает психологию товаропроизводителя и субъекта натурального потребительского хозяйства. В результате оказывается, что попытка Иарето эмансипироваться от теории полезности путем замены последней теорией выбора привела к совершенно обратному результату. Вместо отрицания теории полезности, Парето фактически превращает полезность в единый и универсальный фактор, оцределяющий все акты выбора хозяйствующего субъекта.
Психологизм оказался сильнее Парето; сделав попытку отказаться от психологизма, он еще более запутался в сетях этого асихологизма.
Дуализм Парето в данном вопросе вытекает из дуалистического понимания полезности. У Парето сталкиваются два понятия полезности. С одной стороны, целый ряд его положений (характер кривых безразличия, идея максимума полезности, совпадение его формул с формулами Вальраса) предполагает, что Парето дает термину полезности такое же толкование, как австрийцы и Вальрас, т. е., что он рассматривает полезность как способность благ удовлетворять наши потребности. Но с другой стороны, попытка вывести величину полезности из актов выбора и предпочтения предполагает совсем другую трактовку этого термина. Полезность выступает как оценка вещи, как показатель ее значения для владельца. Полезность в первом толковании может рассматриваться в некоторых случаях как фактор, влияющий на цены (через величину сп~роса). Полезность во втором толковании всегда выступает как преизводная величина по отношению к цене. Борьба между
863


обоими толкованиями полезности, борьба между теорией полезности и теорией выбора в системе Парето есть отражение борьбы между каузальным и функциональным методом исследования. Этот дуализм, который красной нитью проходит через систему Парето, объясняет, почему последний остается психологизмом и все же пытается освободиться от психологизма. Этот дуализм неслучаен. Он характерен для большинства представителей субъективной школы. В 1 и 2-й главах первой части мы указывали, что представители субъективной, или психологической, школы обычно дают распространительное толкование этому понятию полезности. Под полезностью понимается значение какой-либо вещи, ее желательность, независимо от того, что лежит в основе этого значения или желательности. При таком широком толковании полезности последняя может во многих случаях рассматриваться как явление, цроизводное от цены. Чем выше цена данного товара, тем болев желательным является обладание последним. Во всех этих случаях полезность перестает быть первичным фактором, независимым от цен.
В заключение поставим вопрос: действительно ли Парето удалось проделать ~реформу в учении о ценности? Соадал ли Парето видимость реформы или действительно провел реформу? Как велико ~расхождение между Вальрасом и Парето? Внесла ли существенно новое замена теории полезности теорией выбора и кривых безразличия? На основе всего сказанного можно дать следующив ответ: Парето скорее создал лишь видимость разрыва. Идеи Валь- раса очень сильно тяготеют над Парето. Теория юривых безразличия выдвинула два основных положения: а) полезности не поддаются измерению; рассмотрение полезности нужно заменить рассмотрением особых показателей полезности ‒ индексных функций или кривых безразличия; б) величину предпочтения того или иного товара можно BbIBBcTxl из актов выбора отдельного субьекта. Но, как мы видим, Парето подвергает индексные функции всевозможным математическим операциям. Следовательно, он сам нарушает установленные им ограничения. С другой стороны, в анализе законов спроса индексные функции, или кривые безразличия, у Парето выполняют такую же роль, как и функции полезности у Вальраса. Первая производная функции индексов тоже является убывающей; аналогично выводится теорема о максимуме полезности и т. д. У Парето, таким образом, старая категория полезности выступает лишь в новом облачении. По существу основные вьгзоды Парето совпадают с выводами Вальраса. Видимость и сущность вещей в данном пункте расходятся. Теория Вальраса цроизводит впечатление выдержанной психологической теории, хотя в действительности она заключает в себе сильную дозу эклектизма. Теория Парето производит впечатление отказа or психологизма, хотя фактически Парето находится в плену у психологизма. Теория кривых безразличия представляет собой по-


пытку преодолеть субъективизм. Это яркая иллюстрация саморазложения субъективизма. Все реформы Парето сводятся к тому, что он не считает нужным скрывать своего эклектизма. Наоборот, Парето считает нужным всюду подчеркнуть этот эклектизм и выпятить наружу все инородные элементы, зависимые от рыночных факторов, включаемые в состав полезности, в обычной трактовке субъективистов. Своеобразие Парето состоит в том, что он громко заявляет всюду о своем безразличии к психологическому ядру теории цены.
Парето, как мы видели, считает утопической идею построения монистической и строго последовательной теории цены. Между отдельными категориями существует, по его мнению, взаимозависимость. Поэтому сохранение теоретической чистоты и девственности понятия полезности теряет для него всякий смысл. Он рассматривает полезность как экономическое значение данной вещи. Понятие полезности фактичеоки сближается у него с понятием субъективных оценок. Поэтому он считает метафизическими попытки анализа самого понятия полезности в его чистом виде. Поэтому он считает возможным непосредственно перейти к рассмотрению субъективных оценок в том виде, в яаком они могут быть выведены из актов выбора отдельных комбинаций. Кривые безразличия могут непосредственно обусловливаться целым рядом причин, в том числе и уровнем существующих цен. Поскольку Парето вообще отказывается от рассмотрения причинных зависимостей, ов без малейшего смущения переходит от. теории полезности к теории выбора. По существу эта тенденция замены полезности ценностными категориями или категориями, зависимыми от цены, встречается еще у ранних представителей субъективизма и у австрийцев. Значение Парето состоит в том, что он обнажает истинную сущность субъективизма, сбрасывает все теоретические покрывала, дает откровенное выражение чистейшего стопроцентного эклектизма. Бесцветность и пустота этого эклектизма скрываются под маской блестящих математических формул, создающих видимость глубокой учености. Блестящая форма скрывает очень убогое идейное содержание. В этом отношении теория Парето весьма показательна для эволюции современной буржуазной политиче- СКОЙ ЭКОНОМИИ.


ИМЕН НОЙ
УКАЗАТЕЛЬ

Амонн А. (Атопп А.) 46, 60, 787,
788, 807
Аморозо (Атогово) 12, 47, 489
.Андерсон Д. (Anderson) 412
Андрью (Andrew) 229
Антонеллн Е. (Antonelli Е.} 697, 699,
701, 709, 720, 745
Ауспиц P. (Auspitz R.) 169, 436, 437,
44)5
Афтальон (Aftalion) 383, 884, 737,
739
Бай P. (Вуе R.} 299, 300, 361, 396,
397
Бароне (Barone) 12
Барт П. (Bart P.) 38
Бастиа Ф. (Bastiat F.} 4, 389, 417,
420, 745, 748
Бегерхаус (Begerhaus G.) 562
Бейли С. (Bailey S.) 26, 198, 636
Бела-Вайш (Bela-Weisz) 450
.Бем-Баверк Е. (Bohm-Bawerk Е.) 7,
10, 11, 16, 18, 23, 29, 30, 3i, 48, 57,
58, 60, 70 ‒ 98, 168, 105 ‒ '1М, 116,
125 ‒ 128, 131 ‒ 146, 150, 256, 260,
277, 283 †2, 316, 317, 319, 376, 394,
397, 398; 400, 401, 405, 406, 438, 485,
583, 596, 624, 637, 646, 652, 660, 688,
699, 752, 753, 780, 795, 796, 807, 811
Бернар (Bernard) 442
Бертран И. (Bertrand J.) 486
Бемер (Boemert) 623
Билимович А. 47, 52, 453 ‒ 455, 578
Бовен (Boven) 431, 433
Богарт Э. 229
Богданов 234
Божок (Beaujon) 756
Воиар (Bonar J.) 410
Борткевич Л. (Bortkevitch L.} 36, 50,
539
Брентано Л. (Brentano L.) 338
Брода (Broda) 98
Бувье (Bouvier) 466
Бук О. (Boucke 0.) 313, 397
Я66
Буске (Bousquet G.) 53, 437, 720, 746,
826, 827
Бюллок (Bullock Ch. J.) 255
Бюхер (Biicher) 229
Вагнер (Wagner) 229
Валенти (Valenti) 172
Валериани (Valerfani) 6
Вальрас А. (Walras А.) 486, 487; 697,
744, 747, 795
Вальрас Л. (Walras Ь.) 8, 11, 12, 25
35, 42 ‒ 46, 49, 50, 88, 117, 136, И7‒
179, 187, 219, 222, 250, 251, 426, 431,
434 ‒ 436, 440, 444, 450, 454, 466, 467,
476, 477, 479, 480, 484, 485, 49i. 493,
496 ‒ 499, 510, 512, 530, 535, 536, 562,
563, 573, 580, 592, 606, 615 619, 627,
633, 660, 667, 691, 697 †7, 795, 800,
805, 808, 809, 826 ‒ 8%, 841 ‒ 843,
849 ‒ 855, 863, 864.
Ваффеишмидт О. (Waffenschmidt О.)
445, 701
Вебер М. (ИеЬег М.) 119
Веблен (Vehlen Th.) 13, 69, 276, 288,
290, 291
Веддиген В. (ЪЧеййщеп W.) 338
Вейнбергер О. (Weinberger О.) 562,
'593, 618, 623, 665
Вейс (IVeiss) И, 750
Верри 6, 500
Вест 412
Визер Ф. (Wieser F.} 10, 48, 71, 72,
79, 93, 97 ‒ 102, 105, 108, 129 ‒ 131,
'133, 134,~136, 138, 139, 148 †1, 162,
179, 225, 238. 281, 320, 359, 376, 438,
463, 584, 596, 806
Викселль H. (Wicksell К.) 12, 253,
436, 464, 643, 665, 669, 673, 711, 778,
806, 856
Винер (Viner J.) 63, 64
Винярский 700
Виргилли Ф. (Virgilli F.} 441
Витеяер 80
Витштейи (Witstein) 760


Войтввюнв~ В. 12l, 284
Вольф А. (Wolfe А.) 398
I'àëèàíè 5, 7%
Гебер Е. (Heber Е.) 4И, 766
Гегель Г. (Hegel О.) 39, 40, 644, 645
Гедли А. (Hadley А.) 229, 255, 290,
295
Тейп О. (Науп 0.) 1И
Геллер В. (НеПег W.) 111, 195, 261
Гельферих 229
Гендерсон (kIenderson Н.} 88, 89
Германн (Hermann F.) 6, 74
Гильфердинг 791
Гиршфельд 695
Тобоон Д. (Hobson J.) 374, 375, 422,
423
Годеин (Hodwin) 4
Голландер (Hollander J.) 407
Гоннар P. (Ооппагй R.} 37, 69
Госен (Ооваеп Н.) 42~5, 59, 87, 88,
117, 208, 224, 225, 266, 434 ‒ 436, 440,
473, 491, 493, 530, 56~622, 629, 638,
'640, 641', 647, 649, 650, 659, 663, 669,
676, 682, 692 ‒ 694, 697 ‒ 699, 714,
717, 722~ 725, 726, 736, 738, 739, 743,
744, 753, 764, 809, 826
Траве Д. 644
Грациадеи А. (Graziedei А.) 475
Грешем 442
Давенант (Davenant) 442, 750
Давеппорт (Davenport Н.} 255, 288‒
291, 309, 4Î2
Давидсон (Davidson J.) 361, 362
Даргун 750
.Целевски Л. (Delewsky Ь.) 439
Джевоис (1ечопа W.) 8, 11, 13, 36, 42,
44, 57, 117, 157, 161, 208, 209, 221,
224, 225, 234, 272, 278, 385, 434‒
437, 451, 454, 455, 458, 466, 467, 471,
472, 476, 477, 479, 480, 491, 493, 495,
496, 530, 535, 536, 562, 563, 573, 580,
582, 583, 595, 605, 615, 623 †6, 714,
718, 719. 726, 736, 738, 743, 744, 753.
826 ‒ 829, 831, 832, 835, 836
Джениин (Jenkin F.) 184
Дженниигс (Jennings) 583
.Дженовези (Jenovesi) 500
Диль К. (Diehl К.) 287, 293, 336, 586,
618, 781, 788
Днтцель (Dietzel) 58, 141, 142, 236,
498, 534, 809
Дмитриев В. К. 8, 130, 530, 531 ‒ 561,
696, 701
„Цюпюи (Dupuit J.) 180, 435, 451
Жид Ш. (Gide Ы. Ch.) 447, 448. 484,
632, 163
I
Завадский В. (Zawadzky W.) 433,
И9, 562, 623, 630, 692, 701, 830
Зелипмен Э. (Seligman Е.) 13, 229,
234, 255, 262, 272 ‒ 280, 361, 396
Зигер (Seager Н.) 255, 299, 361, 396
Зульцер (Sulzer) Ч72
Йснар (1впагй) 431
Канар Н. (Canard N.) 431, 432
Каппа А. (Cappa А.) 489, 826
Ка(рвер Т. (Carver Т.) 13, 46, 255, 283,
312, 318, 321 ‒ 323, 328, 329, 335, 340,
344, 352, 359, 360, 374, 375, 391 ‒ 397,
40i †4, 406
Кассель Г. (Cassel G.} 12,25,26,30,31,
64, 77, 97, '135, 136, 150, 208, 219,
222, 250, 251, 281, 437, 447, 499, 578,
579, 636, 733, 764, 768, 771, 780 ‒ 825,
851 ‒ 854
Кейнс Д. (Кеупеа J.) 41, 220, 225
Келлер В. 184, 209, 274
Кернс (Cairnes J.) 7, 123, 207, 208,
2%, 2М, 397, 447, 455, 456, 467, 484
Ки}нг ~À2
Кинсей 700
Кларк Д. (Clark J.) 20~8 ‒ 272, 276‒
287, 293, 295 †3, 307, 313, 315 †3,
ЗМ ‒ 331, 335 ‒ 369, 372 ‒ 393, 405,
407, 414 ‒ 427, 525, 754, 756, 795, 807
Клин (Kleen G.) 295, 371, 402
Клейнвехтер (I<ieinwiichter Е} 149
Янис К. (Knies IC.) 17, 294
Коммонс (Сошшопв J.) 332 ‒ 334, 361,
396
Кон 229
Кондильяк 5, 16, 84, 111, 277, 863
Конрад О. (Conrad О.) 89, 229
Корбет 311
Крицман Л. 459, 460
Кугель Ф. (Cuhel F.) 172, 173, 834
Кунингем (Cunnynghame) 441, 445
Купер А. 591
Курно А. (Cournot А.) 196, 224, 431,
433, 434, 450, 451, 456, 457, 476, 486,
491 ‒ 511, 514, 516 ‒ 5.19, 521 ‒ 532,
550, 591, 558, '561, 699, 702, 720, 791,
847
Кэри 228, 389, 417, 420, 425
Июне О. (Kiihne О.) 433
Ландауэр К. (Landauer К.) 105, 384
Лаунгардт В. (Launhardt W.} 12, 42,
43, 436, 477, 479, 485, 486, 707, 708,
710, 718, 735, 737
Лаосаль Ф. 7, 745
Ледерер Е. (Lederer Е.) 55, 118, 302,
303
867


Левайн Л. (Leseine L.} 441
Лейбниц 451
Лексис В. (Lexis W.} 435, 562, 572,
573, 576, 584, 647, 834
Ленив В. И. 38, 40, 165, 199, 243, 246
Леоне Е. (Leone L.} 734, 735, 751
Леонтьев В. 766
Лер (ЬеЬг J.) 11, 97, 109, ИЗИ
Лиар (Liard) 491
Либаи P. (Lieben R.) 169, 436, 445
Ли шиц Ф. Liftschitz F.) 586
Л ан Л. Lieffmann L.) 64, 105,
117, 294, 381, 382, 582, 589 ‒ 5М, 594,
618, 8И
Лодердель 190
Ломброзо 827
Лоран (Laurent Н.) 4И
Любимов 234
Мовен 206, 393
Маикуллох (Мак Куллох} 1%, И60,
750
Маклеод Г. 73
Мальтус Т. 4, 412, 439
Манголыдт (Mangoldt) 805, 419, 425,
426
Мануилов А. 160
Марнс К. 4, 18, 19, 22,' 32, 33, 53, 54,
64, 65, 67 ‒ 70, 84, 94, 142, 143~ 153,
157, 166, 197, 201, 202, 205 ‒ 207, 224,
245, 247 ‒ 249, 294, 301, 302, 304, 308,
311, 332 ЖО, 371, 399 ‒ 401, 404,
407, 438, 446 ‒ 449, 452, 453, 456, 458,
460, 462, 469, 470, 472, 474, 475, 478,
482, 489, 490, 599, 513, 517, 535, 'М1,
545, 575, 591, 636, 649, 675, 698, 709,
746, 747, 749, 759, 751, 754, 755, 794,
822 ‒ 824, 848
Маршалл А. (Marshall А.) Ий, 13, 15,
28, 35, 36, 38, 57, 58, 77, 96, 103,
113, 152=197, 200, 203 †2, 210 †2,
254, 257, 266 †2, 280, 328, 324, 339,
362, 397, 398, 419, 440, 477, 478, 500,
525, 769, 811, 849
Мейер Г. (Меуег Н.) 11, 578
Menrep К. (Menger Н.) 8, 18, 25, 29,
67, 71, 72', 75, 85 ‒ 87, 89 ‒ 92, 103,
104, 118, 119, 145, 147, 179, 256, 257,
277, 294, 352, 353, 376, 438, 485, 581,
583, 5%, 598, 695, 8Ж, 833
Мизес 11
Микстер (Mixter С.} 398
Милль Дж. Стюарт (Mill J. S.) Т, 8,
21, 157, 198, 199, 213, 22i, 223
Милль Джемс (Mill J.) 152, 190, 545
Митчелл В. (Mitchell W.) 37
Моллари 439, 440
Море (МогеС) 433, 437, 562, 693, 701,
720, 83О
868
Морман В. (Mohrmann W.) 380, 384
Myp (Moore Н.) 177, 491
/
Нейман (Neumann J.) 80
Никольсон (Nicholson J.) 12И, 75Î
Ньююн 451, 779
Озорио (Оаог(о) 720, 830, 841, 859
Ольденберг (Oldenberg) 576
Опети (Aupetit) 10, 491
Оппенгеймер (Oppenheimer) 142
О ес 6, 500
0 нер 750
Панталеони М. (Pantaleoni М.) 436,
672, 673
Парето (Pareto V.) 12, 25,26, 35,44,
47, 53, 61, 64, 122, 156, 23G, 237, 250.
251, 436, 442, 443, 455, 458, 467, 479,
488, 493, 498, 529, 627, 628, 636, 667,
746, 747, 749, 750; 767, 801, 802, 811.
826 †8
Паттен (Patten S.) И, 182, 229, 309,
577
Пенлеве 442
Первушин С. А. 579, 580
Перлмуттер С. (Perlmutter S.) 119
Пщ'ти В. 381, 750, 807
Питу А. (Pigou А.) 13, 504, 505
Пихно Д. 78
Плеханов Г. В. 40, 123
Прайс Б. (Price В.) 195
Рамсей (Ramsay 0.) 308, 341
Рау 74
Рикардо Д. 7, 15, 71, 123, 153, 1Ж‒
161, 190 ‒ 192, 2Ю, 214, 221, 272,
412, 426, 449, 460, 474, 525, 533, 584.
545, 5'%, 625, 695, 698, 755, 781
Риччи У. (Ricci U.) 181
Рошер 225 ‒ 750
Руджиеро 12, 47
Сакс E. (Sax Е.) 11, 120, Ш
Седжвик (Sedgwick Н.) 195, 208, 221,
222, 512
Сениор Н. (Senior N.) 21, 73, 397, 398
Смарт 1.1
Смит А. (Smith А.) 71, 123, 190, 212,
290, 293, 306, 310, 344, 474, 537, 539,
586, 656, 754, 768
Смит Майо 229
Смит М. Н. 487, 488
Спенсер 225
Струве П. 165
Стюарт В. (Stuart Ч.) 573
Сей Ж. (Say J.) 3, 111, 122, 123, 750,
862


Татл (Tuttle C.) 256, 291
Тауссиг Ф. (Taussig F.) 255, 328, 398,
415, 505, 518
Тюржон (Turgeon Ch.) 37
Томсиг Ф. (Tomssig F.) 195
Туган-Барановский М. И. 125, 320,
616, 683, 692 ‒ 696
Тюнен (Thiinen J.} 10, 224, 343, 376,
385, 418, 448, 462, 463
Уикстед (Wicksteed P.) 422, 436
Уокер Ф. (Walker F.) 295, 306 ‒ 808,
313, 329, 407 ‒ 415
Уолш (Walsh) 191
Уэвелль (Whewell W.) 431, 432, 450,
4N
Феттер Ф. (Fetter F.} 11, 254,255,267,
291, 292, 335, 405, 406, 418
Филиппович И
Фишер (г1эсЬег J.) 47, 122, 180, 255,
290 ‒ 293, 295, 343. 397, 400, 405, 406,
431, 436, 450, 464, 486, 491, 527, 529,
750, 802, 834
Фогель Е. (Vogel E.) 243
Фойт (Voigt А.) 456, 734, 834
Фурлан В. (Furlan V.) 36, 838, 843
Хани Г. (Нанеу Ь. Н.) 598, 663
Хэйнс (Haynes J.) 309
Хейнце (Нешге G.) 822
Хоман (Homan J.) 276
Хоули Ф. (Hawley г.) 308, 310
Цвиденек О. (Zwideneck О.} 590
Цукеркандль P. (Zuckerkandle R.) 11, 7'1', 80, 85 ‒ 87, 91, 179, 257, 352, 353, 632
Чепмен (Chapman S.} 505
Шапошников Н. Н. 103, 263, 264, 270,
271, 326, 371, 533, 579
Шатан Е. 369, 370
Швабе 584
Шеффле 419, 420, 425, 427, 810
Шмоллер (Schmoller G.) 10, 17
Шор A. С. 110, 700
Шпак (Spann) 89
Штейн В. М. 123
Штольцман (Stolzmann R.) 89, 422,
й2, 788
Шуллер ($сЬйПег) '518
Шузшетер (Schumpeter J.} 12, 29, 60,
62, 63, 117, 155, 172, 235, 239, 252,
253, 267, 274, 296, 298, 338, 436, 451,
452, 461, 464, 467, 470, 471, 473, 488,
585, 588, 589, 636, 673, 795, 798, 807,
853
Эджевортс Ф. (Edgeworth F.) 50, 61,
436, 440, 441, 451, 458, 465, 478, 479,
484, 485, 499, 504, 529, 831, 860
Эли P. (Ely R.) 177, 195, 298, 360, 505
Энгель 584, 749, 750
Энгельс Ф. 37, 39, 246, 247
Энглендер А. (Engliinder А.} 78, 320
Юровский Л. Н. 36, 37, 63, 579



ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие
школы
° ° ° б
° °
° ° ° °
. 152' . 152 . 164 . 184 . 191 . 203-
Ч70
Ча еть 1.
АВСТРИЙГКАЯ И АНГЛО-АМЕРИКАНСКАЯ ШКОЛА
Ю
Г л а в а и е р в а я. Общая характеристика субъективной
1. История субъективной школы
2. Харак:геристика основных принципов субъективизма
3. Основные течения экономического субъективизма
4. Учение о редкости производительных благ
5. Каузальный и функциональный анализ
6. Учение о максимуме полезности
7. Примат математического метода
8. Субъективизм австрийской школы
9. Эволюция субъективной школы
Г л а в'а в т о р а я. Австрийская школа
1. Теория цены Бем-Баверка
2. Теория цены Менгера, Визера и др.
3. Теория субъективной ценности
4. Теория производительных благ
5. Основная предпосылка теории австрийцев
6. Теория вменения
Г л а в а т р е т ь я. Теория Маршалла
1. Введение
2. Теория спроса
3. Теория коротких и долгих периодов
4. Три закона производительности
5. Теория издержек производства
I'ë а в а ч е т в е р т а я. Американская школа в буржуазной
ческой экономии
1. Введение
° ° ° ° ° °
2. Учение о статике и динамике
3. Теория ценности
4. Теория капитала
5. Теория предпринимательской прибыли
6. Теория производительности капитала
7. Универсальный закон убывающей производительности
8. Теория распределения Кладка
° ° ° ° ° ° ° °
9. Критика теории заработной платы
10. Критика теории процента
° ° ° ° ° °
11. Рентная теория распределения
3 3' . 14- . 22 . 29 . 34 . 41 . 46 ° 52 . 6O
70 70 85 92 . 124 ° 137 . 144
полити-
. 228
228
. 236
° 254
, 280
. 295
° 316
320
° 342
. 358
. 387
. 417




Часть II
МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ШКОЛА

внономии 431
431 437 444 453
. 461 . 482
Г л а в а n e р в а я. О математич. методе в политической
1. История применения математическою метода
2. Методология математической школы
3. Преимущества математического метода
4. 0 возможности применения математического метода
5. Пределы применения математического метода
6. Заключение
. 492 . 491 . 499
505 . 518
522 . 530
Г л а в а в т о р а я. Теория Курно
1. Введение
2. Теория монополии
3. Критика теории монополии
4. Теория ограниченной конкуренции
5. Теория неограниченной конкуренции
6. Дмитриев и Курно
Глава трв тья. Теория Дмитриева........... 533
1. Введение. Математическое доказательство тезиса А. Смита .. 533
2. Попытка доказать, что теория издержек производства свободна
от заколдованного круга . . . . . . . . . . . . . . . 539
3. Выводы Дмитриева о прибыли............ 547
4. Теория конкуренции Дмитриева . . . . . . . 550

697 . 697 . 701 . 713 ° 741 . 757 . 769
Г л а в а ш в с т а я. Теория Вальраса
1. Введение
2. Теория спроса и предложения Вальраса
3. Формулы Вальраса
4. Теория распределения Вальраса
5. Теория производства Вальраса
6. Теория капитализации
. 781 . 781 . 798 . 812
Гл а в а с е д ь м а я. Теория Касселя
1. Методология Касселя
2. Теория ценности Касселя
3. Теория распределения Касселя
1
I
871.
Глава четвер та я. Теория Госсена . 562
i. Введение. &горой закон Госсена . 562
2. (Критика второго закона Госсена . 573
3. Теория субъективной ценности Госсена . 593
4. Теория производства . 600
5. Теория цены Госсена . 607
6. Критика теории цены Госсена 613.
г
Глава иятая. Теория Джевонса............. 623
1. Теория полезности (математическая интерпретация предельной
полезности).................... 623
2. Общие принципы теории обмена.......... 635
3. Теория цены Джевонса.............. 651
4. Теория длины рабочего дня............. 668
5. Теория распределения труда... °.... ° .. ° .. 677
6. Заключение. Теория Джевонса и теорема Тугаи-Барановского . 687




утверждено м печати Институтом мироеоО фкономики и международных ошноиюемиЬ
Академии иаук СССР
Ф
Редактор Ивдательства В. С. Бакоеецкая, Художник Л. Г. Ларскиб
Технический редактор С. Г. Тихомироеа, Корректор В. Г. Боеослоеский
Э

В.ИСО АН СССР М 19 ‒ 96В. Сдано в набор 5/П 1962 г. Подписано к печати11ДХ ИВ2 "е
Формат 60#90'/1<. Печ. л. 54,5+1 вкл. Уч.-ивд. л. 07,2 (57,1+0,1)
Тиращ 3200 экв. Т-09993. Ивд. Ю 518. Тип. вак. М 252
Цена 8 руб. N кой.

Г л а в а в о с ь м а я. Теория Парето
1. Введение
2. Основные формулы Парето
3. Теория кривых безразличия
4. Теория епрепятствийе Парето .
5. Уравнения Парето
6. Критика теории кривых безразличия
Именной указатель
Я. ]Г. Влюльим
Критика буржуазной политической экономии, том I
Ивдательство Академии наук СССР. Москва, В-62, Подсосенский пер., 21
3-я типография Ивдательотва АЫ СССР. Москва, Г-99, Шубинский пвр., 10

. 826 . 826
° 830
. 833 . 844 ° 849 ° 855 . 866





Должно Оыть
печатано
казуальной
Кейнса

каузальной
Кернса

предлагает
совокупности

предполагает
совокупной
разновес ие сопзпшеп's
Умверто это более
определить поскольку дальные с
Блюмин.
И. Г.
35 41 132 132 133 179 181 195
254 266 317 329 338 351 521 800 843
1 ‒ 2 св.
6 сн.
6 сн.
25 св.
14 св.
13 св.
20 св.
1 св.

12 сн.
1 сн.
7 ср.
8 сн.
8 сн.
21 сн.
18 сн.
7 св.
21 сн.

приводит
разрушении
только сможет

выражение
der Юег1ееЬг~
распределение богатства

равновесие
consumers
Умберто
это ведет к сокращению
. более
проводит
разрешении
только тогда сможет

возражение
der Wertlehre

«Распределение богатстваэ
опередить
постольку
данные, которые с