Автор: Мельшикова Е.А.
Теги: археология история история средних веков славянская мифология история славян издательство прогресс
Год: 1986
Текст
СЛАВЯНЕ И СКАНДИНАВ!
Авторы книги — известные
ученые СССР, ГДР, Польши,
Швеции, Дании и Финляндии
на основе обширного круга
письменных, материальных и
археологических источников
VI — XII веков прослеживают
историю возникновения и ста-
новления первых государств у
славянских и скандинавских
народов.
В книге дана подробная
характеристика экономики,
культуры, искусства, нравов
и обычаев славян и скандина-
вов, исследуются их взаимо-
связи по материалам торговли
и ремесел, транспорта и воен-
ного дела, архитектуры и гра-
достроительства.
ЕН
Москва
Издательство
«ПРОГРЕСС»
3 СЛАВЯНЕ
5 И СКАНДИНАВЫ
Wikinger
und Slawen
Zur Friihgeschichte
der Ostseevolker
loachim Herrmann
in Verbindung mit
Aarni Era-Esko, Witold Hensel
Wilhelm Holmqvist
Ole Klindt-Jensen, Niels-Knud Licbgott
Erik Nylen, Else Roesdahl
Boris Aleksandrovic Rybakov
Valentin Vasil’evic Sedov
AKADEMIE-VERLAG
BERLIN 1982
СЛАВЯНЕ
И СКАНДИНАВЫ
Перевод с немецкого
Общая редакция
кандидата филологических наук
Е. А. Мельниковой
I
1
I
МОСКВА
ПРОГРЕСС® 1986
ББК 63.4
С 472
Перевод с немецкого Г. С. Лебедева
Славяне и скандинавы: Пер. с нем./Общ. ред. Е. А. Мель-
пиковой.-М.: Прогресс, 1986. 416 с. с илл., 24 с. цв. илл.
Авторы киши известные ученые из СССР, ГДР, Польши, Швеции, Дании и Фин-
ляндии на основе обширного Kpyi а письменных, археологических источников Vl XII ве-
ков прослеживают историю возникновения и становления первых юсударств у славян-
ских и скандинавских пародов.
В книге дана подробная характеристики экономики, культуры, искусства, нравов и
обычаев славян и скандинавов, исследуются их взаимосвязи. Обосновывается тезис о рав-
ноправном и творческом вкладе этнических, национальных культур в создание общеевро-
пейской культуры.
Рекомендуется широкому кругу читателей.
0507000000 675 . s,
С --------------- 5-86
006(01) 86
ББК 63.4
Редакция литературы по истории
© Akademie Verlag Berlin 1982
© Перевод на русский язык,
глава «Русь п варяги»,
послесловие и примечания
издательство «Прогресс», 1986
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Славяно-скандинавские отношения эпохи раннего средневековья (VII—
XI вв.) являются предметом интенсивных научных исследований и ди-
скуссий историков на протяжении более чем двухсот лет. Особо острая
полемика связана с так называемым «варяжским вопросом», т. е. опреде-
лением роли скандинавов в истории славянских народов, прежде всего во-
сточных славян и Киевской Руси. В течение XX в. обильные новые данные
по славяно-скандинавским отношениям получены в результате археоло-
гических исследований, ведущихся во всех странах Восточной и Северной
Европы.
В 1982 г. в ГДР был издан на немецком языке труд коллектива авторов
под руководством академика АН ГДР Й. Херрмана «Викинги и славяне.
К ранней истории народов Балтики». Ученые ГДР, СССР, Польши, Да-
нии, Швеции и Финляндии на обширном археологическом материале, с
привлечением письменных источников впервые создали сравнительно-
исторический очерк ранней истории западных (балтийских и полабских)
славян, эстов, балтов и восточнославянских племен, средневекового Нов-
города, племен и народов Финляндии, Швеции, Дании. Новые материалы
позволили раскрыть многообразие экономических, социальных и куль-
турных процессов, показать их взаимосвязи у славянских, скандинавских
и других пародов Балтийского региона, объективно охарактеризовать
значение славяно-скандинавских связей в становлении средневековых го-
сударств в эпоху, с которой начинается развитие политических и куль-
турных традиций многих современных народов Европы.
Ко времени издания этого труда в ГДР в Советском Союзе также был
подготовлен и осуществлен ряд обобщающих публикаций по проблемам
русско-скандинавских связей в IX-XI вв. Поскольку эти новые публика-
ции не были учтены авторами книги «Викинги и славяне», перевод ее на
русский язык дополнен новым разделом «Русь и варяги», написанным
советскими авторами. В этом разделе систематизированы результаты,
полученные в ходе новых раскопок и изучения ряда древнерусских'памят-
ников, позволяющие, в частности, более четко определить роль Древней
Руси в развитии экономики и культуры Балтийского региона в эпоху ран
него средневековья.
ВВЕДЕНИЕ
«Славяне и скандинавы в ранней истории Балтики»-тема, объединив-
шая коллектив авторов из различных стран Европы. Культурно-историче-
ские взаимосвязи раннесредневековых народностей и племен, прямых
предков современных славянских народов - поляков и русских, герман-
ских-немцев, датчан, шведов, летто-литовских-литовцев и латышей,
прибалтийско-финских-эстонцев, финнов, карел, равно как племен и пле-
менных союзов, слившихся с этими народами или исчезнувших с карты
Европы (таких, как скандинавские ёты и юты, славянские ободриты. лю-
тичи, руяне, балтские пруссы, финские ливы, весь, меря и другие), в значи-
тельной мере составляют основу современных культур и традиций наро-
дов Балтийского региона.
Вышеперечисленные народы появились на свет в эпоху распада пер-
вобытнообщинного строя и формирования феодального общества и ран-
несредиевековых государств. Это была эпоха рождения и активной дея-
тельности новых социальных сил, разрывавших тесные рамки первобыт-
ных родовых коллективов и аккумулировавшихся в социальные объедине-
ния-рапнегородские торгово-ремесленные центры, военные дружины,
купеческие и ремесленные организации. Общая направленность со-
циальных процессов требовала тесной взаимосвязи новых форм социаль-
ной организации, что нашло яркое отражение в экономике и куль-
туре.
Открытия последних десятилетий, такие, как исследования многочис-
ленных славянских памятников раннего средневековья на южном побе-
режье Балтики, на территории современной ГДР и в польском Поморье,
изучение славянских городов, предшественников средневековой Ганзы-
Волина, Щецина, Гданьска, Любека и других, монументальные раскопки
древнерусского Новгорода; планомерные исследования в северных «ви-
ках», скандинавских торгово-ремесленных центрах, не переживших бур-
ной и яркой «эпохи викингов» (IX-XI вв.), прежде всего Бирки в Швеции и
Хедебю в Дании; раскопки раннегосударственных «королевских крепо-
стей» и рядовых сельских поселений, языческих могильников и святилищ,
ремесленных мастерских и портовых сооружений дали чрезвычайно боль-
шой и качественно новый материал, в сопоставлении с которым новое
значение обретают и хрестоматийные, давно известные науке памятники:
знаменитые «королевские курганы» норманнов с погребениями в ко-
раблях, клады золота и серебра, произведения древнесеверного ис-
кусства.
7
Обобщение этих открытий, их сопоставление с данными письменных
источников- летописей и хроник, героических сказаний и саг предста-
вляют собой задачу, над решением которой работают ученые разных
стран и научных организаций Северной Европы. Центрами исследований
являются Академии наук СССР, Польши и ГДР, Исследовательский
центр в Киле и музей в Шлезвиге (ФРГ), Национальный музей в Копен-
гагене и Народный музей в Орхусе (Дания), Исторический музей в Сток-
гольме (Швеция), Национальный музей в Хельсинки (Финляндия) и мно-
гие университетские кафедры, музеи и исследовательские институты.
Особенности современного этапа изучения культуры стран Балтики
заключаются в назревшей необходимости перехода от локальных иссле-
дований к созданию возможно более полной картины исторических взаи-
мосвязей народов и культур стран Балтики в тот богатый событиями, яр-
кий, хотя и далекий период, с которого начинается история современных
государств и народов Балтийского региона.
Йоахим Херрмаи
Йоахим Херрман
СЛАВЯНЕ И НОРМАННЫ
В РАННЕЙ ИСТОРИИ
БАЛТИЙСКОГО РЕГИОНА
Племена
и народы Балтики
на рубеже античности
и средневековья
Около тысячи лет тому назад, в
эпоху раннего средневековья (VII
XIII вв.), закладывались основы
истории народов и стран Балтики.
Из множества малых и больших
племен, племенных союзов форми-
ровались раннефеодальныё госу-
дарства, а в их границах складыва-
лись раннесредневековые народно-
сти, прямые предки современных
русских и финнов, эстонцев и латы-
шей, литовцев и поляков, немцев,
датчан и шведов.
Эта эпоха насыщена сложными
противоречиями. Грозные набеги
скандинавских викингов (варягов
русских летописей) несли опусто-
шение и гибель обитателям бал-
тийских побережий, а морские дру-
жины рюгенских славян или пешие
рати ободритов наводили ужас па
жителей Ютландии, датских
и шведских островов. Но в эти же
жестокие столетия первые тор-
говые корабли обеспечили регуляр-
ное движение потока товаров в
первые портовые города, гавани и
рынки, возникавшие на Балтике в
землях разных племен: они несли
роскошную утварь, одежду и ору-
жие для зарождающегося господ-
ствующего класса, обиходные ве-
щи, сырье и орудия труда для
торгово-ремесленного населения
рапнегородских центров, изделия
ремесленников для крестьян го-
родской округи или сельской i ду-
бинки. Любая новинка, появившая-
ся в одном из центров Балтики,
быстро становилась известной по-
всеместно. Все более устойчивые
жономические и культурные связи
на заре раннего средневековья
впервые превратили Балтийское
море из моря, разделяющего
страны, во «внутреннее море» с
культурно-исторической точки зре-
ния 1. В истории Европы это было
не первое «внутреннее море»,
тесными экономическими и куль-
турными узами связавшее города
разных стран и народов: двумя ты-
сячелетиями раньше, в пору
становления европейской цивили-
зации, тот же путь развития про-
шли земли вокруг Средиземного
моря, древнейшего культурно-
исторического «внутреннего моря»
в истории человечества. И так же
как на Балтике, то бы ла сложная и
драматичная эпоха, заполненная
пиратскими набегами и торговыми
экспедициями, колонизаторскими
устремлениями финикийцев и гре-
ков, завоевательными походами
римлян. Гомеровский эпос, запе-
чатлевший события Троянской
войны и странствования Одиссея,
сохранил для нас первоначальный
облик этой эпохи.
Много веков спустя Балтика
переживала, по существу, те же из-
менения, здесь развернулись типо-
логически сходные социальные
процессы, вызванные становле-
нием па Севере Европы начальных
9
2. Племена и народы Балтики в эпоху
форм классового общества. Во-
енные и торювые предприятия ви-
кингов и славян, как в свое время
финикийцев и греков, были одним
из средств разрешения обостряю-
щихся общественных противоре-
чий.
В зависимости от активности тех
или иных племен с первых веков и
до конца I тысячелетия н. э. меня-
лось и представление об этом мо-
раннсго средневековья
ре, обитателях его побережий, ме-
нялось и его название. Mare Suebi-
cuni, море свебов (германского
племени),-определил его в I в. н. э.
римский историк Тацит. В IX в. ан-
глосакс Вульфстан в своем расска-
зе, записанном королем Англии
Альфредом, впервые употребляет
название «Восточное море», Ostsas,
обычное с тех пор в германской
традиции. Франкские имперские
10
анналы в начале IX в. называют
его Ostarsalt, «Восточный залив».
Древнерусская «Повесть вре-
менных лет» пишет о «Варяжском
море»; Варяжским, Славянским и
Русским морем именуют Балтику
арабские источники. Для западной
ее части у немцев со временем уста-
новилось название Маге Rugiano-
rum, что значит «море руян», рю-
генских славян. Хронист Адам Бре-
менский в третьей четверти XI в.
впервые употребил обозначение
Mare Balticum-Балтийское морс:
так называли его, согласно Адаму,
местные жители. До наших дней
это название сохраняется в ряде
языков: русском, английском и
других. Возможно, оно ВОСХОДИ! к
слову baltas «белый, светлый» в
литовском и других балтских язы-
ках (славянское соответствие-
«бълъ, белый»), т.е. в языковом
отношении связано с балтославян-
ским мироЫ; в этой же языковой
среде встречаются и другие обо-
значения морей по цветовым
оттенкам (Белое озеро, Черное
море)2.
Этническая карта Балтики
(илл. 2) складывалась постепенно,
па протяжении веков и даже тыся-
челетий. В Скандинавии со времен
неолита шло формирование пра-
германских, а затем германских
племен, на рубеже нашей эры уже
известных под своими племенными
названиями: свионы (свей, шведы)
и готы Столь же длительным и
древним был процесс сложения
племен финно-угорской языковой
семьи на территории Финляндии и
восточной Прибалтики. С юга со-
седями финно-угров были племена
балто-славянской языковой семьи:
граница с ними проходила от Риж-
ского залива по Даугаве (Западной
Двине). Побережье Балтики от
устья Вислы до Кильской бухты в
первые века н. э. было ареной
многократных передвижений гер-
манских и славянских племен, пока
наконец в VI VII вв. здесь не осело
славянское население4. Между эти-
ми племенами, которые в первой
половине I тысячелетия и. э. пере-
живали период «военной демокра-
тии», порою происходило острое
противоборство за области обита-
ния или верховенство в племенных
союзах. В Скандинавии подобная
же борьба шла между свиоиами
(свеями), готами и данами5.
Многочисленные укрепленные го-
родища на балтийских островах
Эланде и Готланде датируются
первыми веками н. э. В значитель-
ной части они представляют собою
круговые укрепления сельских об-
щин, тщательно выстроенные из
камня в технике сухой кладки и
служившие убежищами в это не-
спокойное время. Прообразы
формы каменных городищ и техни-
ки их строительства, по-видимому,
проникли в Скандинавию из Ниж-
него Подунавья или даже из Сред-
ней Азии.
Даны, первоначально жившие в
Сконе, на юге Скандинавского по-
луострова, завоевали близлежащие
балтийские острова, вытеснив от-
туда другие племена, а затем овла-
дели и Ютландией. Часть ис-
конных обитателей Ютландии,
ютов, присоединилась в конце V в.
к англосаксонским завоевателям
Британии и составила третий, на-
ряду с англами и саксами, значи-
тельный компонент германского
населения Англии. Свионы, или
св.еи, добились господства в Шве-
ции и дали сформировавшемуся
позднее народу свое имя-«свей,
11
шведы». Даны создали подобное
же образование, и отсюда название
страны - Дания, и имя народа
датчане. ЧастьХйХСКИХ, племен по-
кинула южную Скандинавию и в
первые столетия н. э. продвинулась
из Нижнего Повисленья на Украи-
ну, а после гуннского нашествия в
375 г. откатилась далеко на запад,
до Испании-^Бургундьц с которыми
связано первоначальное название
острова Борнхольм (Бургундар-
хольм), также расселились на зем-
лях между Нижним Одером и Вис-
лой и прожили там некоторое вре-
мя6; остатки их были ассимилиро-
ваны позднее славянскими племе-
нами. Довольно значительные по
масштабу этнические перемеще-
ния, происходившие в странах Бал-
тики в столетия, непосредственно
предшествующие рассматривае-
мой эпохе, не вели, однако, к обра-
зованию новых народностей, так
как происходили в условиях сохра-
няющихся родоплеменных отно-
шений.
Новые основы
истории
Существенные изменения насту-
пили во второй половине I тысяче-
летия н. э., особенно в последней
его четверти, когда в действие всту-
пили новые социально-экономиче-
ские условия, вызвавшие распад
родоплемеиного строя, переход к
классовому обществу и образова-
ние государств. Важнейшей пред-
посылкой этих процессов был рост
производительных сил и устой-
чивый подъем производства приба-
вочного продукта; увеличение
объема торговли и перевозок стало
наиболее существенным след-
ствием, а расцвет культуры и ис-
кусства в различных областях и
центрах - завершающим результа-
том этих процессов, определивших
облик нового общественного укла-
да. Конечно, темпы, условия и
формы этого социально-экономи-
ческого прогресса были различны-
ми в разных областях Балтийского
12
региона. Тем не менее выявляются
некоторые общие черты, характе-
ризующие развитие экономики, со-
циального строя и культуры наро-
дов Балтики раннего средневе-
ковья.
Во-первых, повсеместное рас-
пространение ржи в качестве основ-
ной сельскохозяйственной культу-
ры, заметно потеснившей ячмень
и пшеницу у славян7 и скандина-
вов в VII-IX вв., вело к стаби-
лизации и росту продуктивности
земледелия (илл. 3). В климати-
ческих условиях Балтики рожь ока-
зывалась продуктивнее пшеницы.
Это способствовало увеличению
площади запашки, возникновению
новых поселений и преобразо-
ванию системы общинного зем-
лепользования 8. Вместе с тем в
некоторых областях, таких, как
Лифляндия, подсечное земледелие
сохранялось до рубежа I тысячеле-
тия, и распространение ржи в каче-
стве основной земледельческой
культуры относится уже к первым
столет иям II тысячелетия н. э.9
Во-вторых, уже со второй чет-
верти I тысячелетия заметно воз-
росла добыча железа из болотных
руд, имеющихся во всех странах
Балтики, а также из горных руд
Швеции10. Этот подъем в про-
изводстве и обработке железа про-
явился в повсеместном распростра-
нении железных сельскохозяй-
ственных орудий. Начинается про-
изводство плужных лемехов, а так-
же серпов, кос, рабочих топоров,
мотыг, конской сбруи. Примеча-
тельно появление в Норвегии и
Швеции железного сырья в виде по-
луготовых, предназначенных для
дальнейшей обработки поковок то-
поров; распространяются серпо-
видные и лопатовидные поковки. В
некоторых областях Скандинав-
ского полуострова, в датских и сла-
вянских землях подсечное земледе-
лие сменяется пашенным. Это спо-
собствовало росту оседлости насе-
ления.
В-третьих, важным новшеством
было распространение дуговой и
шлейной упряжи, позволявшей
значительно эффективнее исполь-
зовать тягловую силу животных.
Лошадь, применявшаяся до этого
исключительно для верховой езды,
4. Сани (реконструкция).
Новгород, X в.
5. Находки деталей дуговой сбруи
1 находки саней и повозок, 2 находки оковок душ, 3 области, в ко-
торых, по письменным и иконографическим данным, преобладала конная
упряжка, 4 области преимущественного распространения конской упряж-
ки, 5 области преимущественного распространения воловьей (бычьей)
упряжки
14
6. Находки деталей плуга
и сохи VII XI вв.
1 южная граница лесной зоны. 2 черноземы и лсссоные почвы. 3 обла-
сти распространения плуга
Находки: 4 чсресло (плужный нож), 5-плужпый лемех. 6 сошник. 7 де-
ревянный плуг
с появлением дуговой, хомутной
или шлейной сбруи становится
упряжным животным (илл. 4). Хо-
мут славянские племена переняли у
степных кочевников юго-восточ-
ных областей, в свою очередь,
вероятно, позаимствовавших их из
Китая11; шлея, известная в позд-
ней античности, судя по еди-
ничным изображениям, появилась
у скандинавских племен не позднее
IX в.12 Значительно позже, видимо
под славянским воздействием, у
скандинавов распространилась ду-
говая сбруя: на изображениях
упряжных лошадей усебергского
15
ковра ее еще нет. У славян дуга и
хомут засвидетельствованы наход-
ками в Новгороде по крайней мере
с X в. С этого же времени и позднее
в Скандинавии появляются дуги
(под хомут или под шлею), укра-
шенные богато орнаментиро-
ванными декоративными наклад-
ками (илл. 5).
Использование упряжной лоша-
ди имело особое значение для раз-
вития пашенного земледелия: тяг-
ловая скорость лошади примерно
вдвое выше, чем у быка или вола.
На легких почвах возрастает быст-
рота и соответственно площадь
распашки, разворачивается освое-
ние новых посевных площадей, со-
провождающееся увеличением уро-
жайности. В связи с этим совер-
шенствуются орудия земледельче-
ского труда. В восточнославян-
ских, финских и балтских областях,
по-видимому, вместе с распростра-
нением упряжной лошади входит в
употребление соха с железным
сошником |3. Она позволяла распа-
хивать тяжелые почвы. В других
районах, к северу и югу от Бал-
тийского моря, еще, долгое вре-
мя сохранялся деревянный плуг
с деревянным ральником (рабочей
частью). В Скандинавии, кажется,
уже в вендельский период (VII-
VIII вв.) железный лемех находит
повсеместное применение. В то же
время отсутствуют отчетливые ука-
зания на использование железного
плужного лемеха в землях ободри-
тов, лютичей, поморян и пруссов в
отличие от малопольских, серб-
ских, чешских и моравских облас-
тей 14 (илл. 6).
Наряду с изменениями в эконо-
мике сельского хозяйства по-
являются новые тенденции в дру-
гих областях хозяйственной жизни
населения стран Балтики раннего
средневековья. Особое значение
имело производственное освоение
местных видов сырья для обмена,
концентрация ремесленного про-
изводства в постоянных центрах и
прежде всего новый тип производ-
ства и расселения крупные вот-
чины, принадлежавшие племенной
аристократии. И здесь также
имеются значительные регио-
нальные отличия, которые в даль-
нейшем проявляются более отчет-
ливо и могут быть детально иссле-
дованы по крайней мере для от-
дельных областей.
Начальные формы производ-
ственных отношений классового
общества наряду с сохраняющейся
еще родовой структурой, в кото-
рой, однако, уже проявляется со-
циальная дифференциация, опреде-
ляют тот общественный уклад, в
котором формируется своеобраз-
ная культура и искусство второй
половины [ тысячелет ия н. э.
Социальные условия
и формы развития
культуры и искусства
в странах
Балтийского региона
Произведения культуры и искус-
ства, дошедшие до нас от этой да-
лекой эпохи, отличает глубокая и
тесная взаимосвязь между функ-
ционально обусловленной формой
предмета (будь то оружие, застеж-
ка одежды фибула или пряжка,
деталь конской сбруи, орудие тру-
да или бытовая вещь, вплоть до
столовой и кухонной посуды) и его
богатым декоративным оформле-
нием, отразившим специфические
особенности мышления и мировос-
приятия людей того времени
16
17
7. Резное украшение
корабля из Гокстада,
(илл. 7, цв. илл. 1). Рационалисти-
ческие представления о природе,
производственных процессах, об-
щественных отношениях перепле-
тались, а порою сливались с пред-
ставлениями фантастическими, в
которых миром, судьбами людей и
вещей управляли грозные, могуще-
ственные и многообразные силы.
Мифология и языческие верования
народов Балтики далеко не в по-
лном обьеме дошли до нас. По су-
ществу своему эти представления
не очень различались у разных пле-
мен ; божества и другие сакральные
силы славян и скандинавов, балтов
и финнов оказываются вполне со-
поставимыми.
Отдельные племена уже имели
своих великих богов, составлявших
иногда даже целые семейства. У
скандинавов Один был великим бо-
гом войны, а Фрея-его божествен-
ной супругой и воплощением пло-
дородия. У некоторых западносла-
вянских племен ту же роль играл
Свентовит. Один и Свентовит бы-
ли всадниками, имеющими дружи-
ну, и требовали жертв. Один разъ-
езжал на восьминогом жеребце
Слейпнирс, а для Свентовита
жрецы берегли чудесного белого
коня, в следах копыт которого
можно было прочитать волю бога.
Тор у скандинавов был великим
। ромовержцем, символом которо-
го служил молот Мьёльнир (мол-
ния). «Молоточки Тора» во множе-
стве встречаются среди украшений
из золота, серебра, бронзы, железа
или янтаря. В храме Упсалы у свеев
рядом с изображением Одина и То-
ра стоял идол Фрейра, его симво-
лом как бога плодородия служил
фаллос 15.
У восточных славян и балтов
скандинавскому Тору соответство-
вал Перун, 1 [еркунас, великий гро-
мовержец16. Вильцы-лютичи почи-
тали Сварожича, солнечного бога -
покровителя кузнецов и огня.
В некоторых местах, таких, как
Хафельсберг и Вольгаст, славяне
поклонялись богу в образе копья,
Геревиту. И у восточных, и у за-
падных славян существовал культ
бога скота и богатства Волоса (Ве-
леса). Образы богов воплощались
в идолах, сделанных в человече-
ский рост и даже больше, но наря-
ду с этим и в маленьких фигурках.
Такие «портативные» боги, чаще
всего вырезанные из дерева, из-
вестны и у германцев, и у славян;
возможно, они восходят к брон-
зовым статуэткам, появляющимся
в первых веках нашей эры. Относя-
щиеся, видимо, к культу предков,
эти ранние бронзовые изображения
по некоторым формальным осо-
бенностям можно связать с подоб-
ными же миниатюрными скульпту-
рами римлян. С первых столетий
н. э. такого рода изображения по-
являются в районе Балтики, здесь
они видоизменяются и, наконец,
становятся составной частью мест-
ной художественной образности 17.
Особое значение среди символи-
ческих фигурок в славянском и гер-
манском мире придавалось изоб-
ражениям лошади. Они воплощали
божественную силу, воспроизводи-
лись в бронзовой и деревянной
пластике, резьбе, гравировке. Змей
в скандинавской мифологии-эсха-
тологическое чудовище: змей Ер-
мунганд опоясывает «Срединный
мир»-Мидгард. Змей также часто
встречается и в славянском ис-
кусстве; особым почитанием змеи
пользовались у балтов и восточ-
ных славян. Иметь изображение
змеи в доме значило распола-
гать неисчерпаемой силой, защи-
щающей от зла, и неиссякаемым
богатством. Наконец, полный рог
всюду играл роль символа изоби-
лия, его наполняли пивом или ме-
дом. В искусстве он представлен
одинаково широко как в сканди-
навском, так и в славянском мире.
Весьма важно при этом иметь в
виду, что декоративное оформле-
ние предметов обихода, украше-
ний, одежды, оружия преследовало
не собственно художественные це-
ли; смысл его прежде всего опреде-
лялся религиозно-мифологическим
содержанием и магией. Искусство с
этой точки зрения выполняло весь-
ма важную идеологическую функ-
цию.
Типологически единая основа ху-
дожественного развития получала
у народов Балтики достаточно раз-
нообразное воплощение. Пере-
крестные взаимосвязи стилистиче-
ских течений вели к появлению
произведений, которые порою не
только трудно отнести к тому или
иному стилю, но и связать с опре-
деленной этнической культурой.
Большое значение также имела
различная степень воздействия на
страны Балтики высокоразвитых
культурных областей Южной,
Юго-Восточной, Западной и Цент-
ральной Европы, то есть культур
Средиземноморья, Каролингской
империи, Византии, Киевской Ру-
си, арабских стран и Средней Азии,
Хазарии и Волжской Булгарии, так
же как ирландско-шотландской и
англосаксонской островных куль-
тур Британии. Степень доступно-
сти этих, уже глубоко отличавших-
ся друг от друга культурных обла-
стей для жителей стран Балтики
была весьма различной. Однако,
поступая в Балтийский регион из
различных источников, культурные
импульсы распространялись здесь
по единой сети коммуникаций, свя-
завшей центры и области разных
племен и народов, и в этих центрах
происходил своеобразный сплав
различных по происхождению
культурных и стилистических эле-
ментов, определявший специфику
культуры Балтики раннего средне-
вековья.
Конечно, наибольшее значение
имели этнокультурные и историче-
ские традиции. В Скандинавии, на
датских осгровах, в Ютландии и
2-1326
18
Шлезвиг-Гольштейне сохранялась
на протяжении тысячелетий, по
крайней мере с бронзового века и в
течение эпохи раннего железа, пре-
емственность германских племен.
Натиск варваров, сокрушивших
Римскую империю и античный ра-
бовладельческий строй, почти не
затронул эти северные окраины
континента. Группы общинников
или воинов, устремлявшихся на
юг, как правило, навсегда отрыва-
лись от своей родины. Лишь изред-
ка отмечаются обратные переселе-
ния с юга на север. Так, например,
вернулись, потерпев в низовьях Ду-
ная поражение в борьбе с ланго-
бардами, герулы (после 508 г.)1К.
Конечно, переселенцы с юга при-
несли определенные культурные и
материальные ценности, техниче-
ские навыки и представления о
классово организованном обще-
ственном строе19. Однако обще-
ственная структура лишь в ограни-
ченной мере поддавалась таким
воздействиям. В этом обособлен-
ном регионе господствовала отно-
сительная замкнутость, даже мож-
но сказать изоляция, особенно в
период накануне перехода к классо-
вому обществу, к цивилизации.
Основу общественного строя
Скандинавии этого времени со-
ставлял широкий слой свободных
общинников-бондов, чье могу-
щество базировалось на частном
землевладении, сочетавшемся с
сохраняющимися еще элемента-
ми родовых отношений. Бонды
стояли во главе домовых об-
щин, объединений кровных род-
ственников и домочадцев, пред-
ставлявших собою основную эко-
номическую ячейку скандинавско-
го общества. Домохозяин-бонд,
свободный крестьянин, сам ходил
за плугом, сеял хлеб и ухаживал
за скотом; но при этом он держал
значительное количество обращен-
ных в рабство работников и ра-
ботниц, которые также обрабаты-
вали его землю и пасли скот, кроме
того, они сами имели небольшие
хозяйства. Племенная знать и пле-
менные вожди в отличие от бондов
владели значительно большими зе-
мельными угодьями, количеством
рабов. Постепенно усадьбы зна-
ти, обрастая зависимыми людьми,
рабами, вольноотпущенными с их
наделами, превращаются в фео-
дальную земельную вотчину.
Структуру и облик такой домовой
общины, подчиненной крупному
предводителю, позволяет предста-
вить один из отрывков «Круга зем-
ного» («Хеймскринглы») Снорри
Стурлусона, свода исландских саг,
составленного в XIII в., но повест-
вующего об эпохе викингов. Здесь
рассказывается о том, как зять ко-
нунга Олава Трюггвасона Эрлинг,
получив право собирать подати в
одной из норвежских областей, до-
бивается того, чтобы «... бонды
платили ему двойные подати, так
как иначе он разорял их селения...
Часто Эрлинг отправлялся в по-
ходы и добывал добро... У Эрлин-
га в усадьбе всегда, зимой и летом,
было не менее девяноста сво-
бодных людей и за обедом питье
отмерялось, а за ужином каждый
пил, сколько хотел... Он никогда не
выходил в море иначе, чем на ладье
с двенадцатью гребцами. У Эрлин-
га был очень большой корабль с
сорока двумя скамьями для греб-
цов. Он всегда ходил на нем в ви-
кингские походы, а когда собирали
ополчение, на этом корабле было
не менее двухсот человек... У Эр-
19
линга в усадьбе было всегда трид-
цать рабов и, кроме того, всякая
другая прислуга. Днем Эрлинг за-
ставлял своих людей работать на
него, а вечером или ночью он давал
возможность тем из них, кто хотел,
работать на себя. Он давал рабам
землю, и они сеяли хлеб и снимали
урожай. Эрлинг устанавливал раз-
мер выкупа, и многие рабы выкупа-
ли себя через полгода или год, а
все, у кого было хоть сколько-
нибудь удачи, выкупали себя через
полтора года. На эти деньги Эр-
лин1 покупал себе других рабов.
Тех, кто становился свободными,
он посылал на ловлю сельди или
отправлял на другие промыслы.
Некоторые расчищали себе участки
и селились там, и каждому он чем-
нибудь помогал» 20. Викингские по-
ходы, грабежи и убийства были
обычными для деятельности знат-
ного предводителя, так же как
пиры со своими воинами и па-
триархальная благосклонность к
работникам, исполнившим уроч-
ную работу. При этом никто не
бунтовал против такой системы
господства и эксплуатации. Но ес-
ли и возникнет неповиновение,
всегда под рукой находятся воины,
готовые «разорить селения» непо-
корных. Так, среди разбросанных
по берегам северных фьордов хуто-
ров, занятых большесемейными
коллективами с их челядью, до-
мовыми общинами свободных бон-
дов, первоначально - почти в неот-
личимых от этих общин формах,
превосходя их разве что чис-
ленностью зависимых людей, до-
мочадцев, скота, утвари,-заро-
ждаются и крепнут очаги господ-
ства, могущества, угнетения, со
временем превращающиеся в фео-
дальные вотчины средневековья.
Социальный строй
и художественное творчество
Скандинавии
эпохи викингов
Развитие культуры и искусства
Скандинавии в раннее средневе-
ковье начиналось прежде всего в
пределах домовых общин сво-
бодных бондов и при достаточно
близких им по своему обществен-
ному укладу дворах племенной
знати и «малых конунгов». Связь
эта видна уже в памятниках эпохи
Великого переселения народов, а
корни уходят в первые века н. э.
Локальные центры, будучи места-
ми сосредоточения администра-
тивной и культурной власти, ста-
новятся и центрами производ-
ственными. Сравнительно недавно
это подтвердили открытия в ме-
стечке Торслунд-Бьёрнховд на
Эланде: наряду с известными на-
ходками бронзовых матриц для из-
готовления бронзовых накладок с
эффектными изображениями ка-
ких-то мифологических персона-
жей (цв. илл. 4) здесь в последние
годы исследовано обширное посе-
ление с мастерскими по обработке
цветных и благородных метал-
лов21.
В мелких племенных княжествах
появляются резиденции вождей,
сосредоточивших в своих руках
значительную административную
и экономическую власть. Видимо, с
такими резиденциями связаны зна-
менитые династические могильни-
ки с погребениями в ладье, Вендель
и Вальсъерде в Средней Швеции.
Крупнейшую из резиденций, коро-
левскую усадьбу в Упсале, обслу-
живало наиболее раннее из из-
вестных сейчас в Швеции торгово-
ремесленное поселение, в V-VII вв.
2*
8. Распространение
металлических украшений,
изготовленных в Хелыё
21
располагавшееся на острове Хель-
гё близ Стокгольма, на озере Ме-
ларен. Ремесленная продукция
Хельгё через племенные земли
свеев шла на Готланд и в Фин-
ляндию (илл. 8). Производство и
обработка железа, мастерские юве-
лиров, равно как и стеклоде-
лов, слесарей и гребенщиков, рас-
полагались здесь в постройках, до-
стигавших 20 м длины (илл. 60).
Из Индии в Хельгё попала малень-
кая бронзовая статуэтка Будды (пв.
илл. 2); ирландский епископский
посох VIII в. свидетельствует о
ранних связях с Британскими
островами, многочисленные на-
ходки славянской керамики о
тесных сношениях, прежде всего с
морским побережьем близ устья
Одера.
В домовых общинах, на усадьбах
«малых конунгов» и князей посте-
пенно создавался своеобразный
облик искусства формировавшего-
ся классового общества; противо-
речия между угнетенными слоями
производителей и обладающей
властью знати хотя и существова-
ли, но не обострялись по крайней
мере до конца X в. Родовые формы
организации обеспечивали незави-
симость домовых общин, возглав-
лявшихся свободными бондами
(которые сами имели рабов), от
господ типа Эрлинга и находили
выражение в народных собра-
ниях - «тингах», военных предприя-
тиях «викинге» и «ледунге» (на-
родном ополчении), в общинном
самоуправлении. Людям, эксплуа-
тировавшимся в домовых общинах
знати и экономически усиливав-
шихся свободных бондов, патриар-
хальные организационные формы
гарантировали определенную об-
щественную безопасность и удов-
летворение их жизненных потреб-
ностей. Как господам, так и подчи-
ненным, как богатым, так
и бедным, эксплуатируемым, ра-
ботникам и рабыням, ремесленни-
кам и крестьянам, мир казался веч-
ной, устойчивой, иерархически ор-
ганизованной системой, обязанной
своим бытием божественным уста-
новлениям асов, языческих богов.
Записанная в Исландии XIII сто-
летия «Песнь о Риге», поэтическая
форма и содержание которой несут
определенный отпечаток кельтско-
го влияния, сохранила для пас
древнесеверные представления о
происхождении миропорядка. Бог
Хеймдалль (Риг) странствовал по
свету и посетил различные места
на севере. От Эдды (Прабабки)
родился у него сын Трэль (Раб), ро-
доначальник сословия рабов. Хлев
со свиньями и козами, удобрение
полей, добыча торфа и строитель-
ство оград- их удел в этом мире.
Амма (Бабка) родила от Рига сына
Карла (Мужика). Отсюда-род
свободных:
Карл быков приручал,
и сохи он ладил,
строил дома,
возводил сараи,
делал повозки,
и землю пахал.
Но он также имел право носить и
пользоваться оружием. Богатая хо-
зяйка (Мать) родила от Хеймдалля
сына Ярла (Знатного) и его
спеленала шелками...
Румяный лицом,
а волосы светлые,
взор его был,
как змеиный, страшен.
Ярл в палатах
22
начал расти;
щитом потрясал,
сплетал тетивы,
луки он гнул,
стрелы точил,
дротья и копья
в воздух метал...
махал он мечом,
плавал искусно.
Риг обучил его тайне рун,
сыном назвал его,
дал свое имя,
дал во владенье
наследные земли...
Тотчас же Ярл начал завоевания:
поля обагрял,
врагов убивал,
завоевывал земли.
Восемнадцать дворов
вот чем владел он,
щедро раздаривал
людям сокровища,
поджарых коней,
дорогие уборы,
разбрасывал кольца,
запястья рубил.
Ярл основал сословие знати. Его
многочисленные дети проводят
время в подобающих знати заня-
тиях:
Играм учились...
тавлеям и плаванью,
был еще Кунд,
а Кон был младшим22.
Имя последнего, Коп ungr, соот-
несено с королевским титулом ко-
nungr. Это, по преданию, создан-
ное божеством, возникшее в ре-
зультате прямого физического акта
рождения от бога Хеймдалля деле-
ние на классы знати, свободных и
рабов лежало в основе скандинав-
ского общества. Мировоззрение и
искусство древнескандинавского
общества служили отнюдь не ис-
ключительно утверждению и за-
креплению ведущей социальной
роли господствующих слоев. По
своим ценностным установкам и
социальному адресу они не проти-
вопоставлялись основной массе
свободного населения. Эта свое-
образная демократичность обеспе-
чила великолепный и яркий рас-
цвет северного искусства.
Для свободных, прежде всего
«могучих бондов», богатых и Неза-
висимых глав прочных домовых
общин, их отношение к искусству и
имуществу определялось стремле-
нием с помощью материальных и
художественных средств демон-
стрировать социальный престиж 23.
Пышные пиры, гостеприимство,
превышающее требования со-
циального статуса хозяина, доро-
гостоящие подарки-гостинцы-вот
проявления этого отношения24.
Богатая столовая утварь, дорогие
одежды, великолепно изукрашен-
ное оружие, пышно декориро-
ванные дома и палаты, цветные
ткани с изображениями, хвалебные
повествования о собственных дея-
ниях в песнях, а также изобрази-
тельные композиции на поминаль-
ных камнях, стелах с рельефны-
ми раскрашенными изображения-
ми, орнаментация металлических
украшений или резьба по дереву
отражают ту же тенденцию, как
и преувеличенные проявления жиз-
ненной силы в борьбе или сек-
суальной активности. «Шведы не
знают меры относительно жен-
щин»,-писал хронист Адам Бре-
менский еще в XI в.25, а «Са-
23
га о Йомсвикингах» строит слож-
ную конфликтную ткань: бога-
тый домохозяин Пальнатоки с
о. Фюн отомстил убийце своего от-
ца, конунгу данов Харальду Сине-
зубому, тем, что однажды, пригла-
сив его на пир, подсунул конунгу
жену своего челядина, Наэ-Эсу; та
родила от Харальда сына, назван-
ного Свеном, он был воспитан при
дворе Пальнатоки, и в конце кон-
цов Пальнатоки посадил его на
престол Харальда2б. Племенные
конунги и ярлы пытались превра-
тить свободных бондов в под-
данных, в феодально-зависимых
крестьян, утверждая доступными
им средствами подчинение и экс-
плуатацию. К этому вело образо-
вание государств, разворачиваю-
щееся в течение эпохи викингов
(IX-XI вв.), и крестьянские восста-
ния, равно как широкое эмигра-
ционное движение бондов в север-
ную Скандинавию, Исландию,
Финляндию, были следствием на-
чавшегося формирования средне-
векового феодального общества27.
Относительная стабильность
скандинавского социального ст роя,
каким он обрисовывается в «Песни
о Риге», создает определенные
проблемы в отнесении его к
той или иной общественной фор-
мации. Некоторые медиевисты, ос-
новываясь на концепции советско-
го историка А. И. Неусыхина, счи-
тают, например, что следует гово-
рить об особом «варварском обще-
стве», развитие которого происхо-
дило вне известных классовых фор-
маций28. Я, однако, как академик
Б. А. Рыбаков и другие, полагаю,
что мы имеем дело с обществом
переходного периода от родового
строя к феодальному, для его ха-
рактеристики можно пользоваться
понятием «военная демократия» 29.
Общественные отношения воен-
ной демократии у финских и балт-
ских племен определенно сохраня-
лись до XI ХП вв.
Общественные основы
культуры и искусства
славянских племен
Иными, отличными от Скан-
динавии были общественные ос-
новы культурного и художествен-
ного творчества у славянских пле-
мен. На протяжении столетий, на-
ходясь у границ античной цивили-
зации и римских провинций в Во-
сточной и Средней Европе, славяне
испытывали влияние рабовладель-
ческого общества. Насколько по-
зволяет судить современное со-
стояние исследований, в первой
половине I тыс. н. э. славянское
общество развивалось более дина-
мично по сравнению с античным,
превращаясь во все более действен-
ную историческую силу. Постепен-
но нарастает натиск этих племен,
стремящихся овладеть античным
наследием. С начала VI в. все боль-
шее количество славян переселяет-
ся в. Нижнее Подунавье и на Бал-
каны, а к концу VI в они дости-
гают южной Греции. Значительная
часть Венгрии, Семиградье, Слова-
кия, Моравия, Чехия и области ме-
жду Одером и Эльбой-Заале были
освоены славянами не позднее ру-
бежа VI-VII вв. Постепенно сла-
вянские племена продвигаются
также и на южное побережье Бал-
тийского моря, от Кильской бухты
jio устья Вислы30. Шаг за шагом
продвигались к Балтике восточные
.славяне, проходя через земли фин-
но-угорских племен между Чуд-
ским и Ладожским озерами, пока
24
не достигли южного побережья
Финского залива и далее, рассе-
ляясь вдоль Онежского озера, рас-
пространились далеко на северо-
восток31. Таким образом, область
Европы к югу от Балтийского моря
со второй половины VI столетия
приобретает новый этнический
облик.
Для истории культуры и искус-
ства стран Балтики последующих
столетий эти изменения во многих
отношениях имели основопола-
гающее значение. В результате раз-
вернувшихся переселений оказа-
лись перерезанными сложившиеся
пути из Скандинавии на юг. Связи
по Одеру и Висле с Подунавьем и
Балканами, прежде всего с Визан-
тией, теперь осуществлялись
в иных условиях по сравнению с су-
ществовавшими в первые столетия
н. э. С 568 г. в Среднем Подунавье
господствовали авары, мощная ко-
чевническая племенная группа. Не-
сколько позднее в южной Польше
и на Верхнем Повисленье усили-
лась племенная держава вислян, а
путь через Одер и затем Морав-
ские ворота с 620-х годов вел
в пределы возникшего южнее так
называемого государства Само.
Это первое славянское межпле-
менное государство охватывало
Силезию, Моравию, Чехию, серб-
ские земли по Эльбе и Заале и часть
Лужицы. Торговые связи Сканди-
навии с Нижним Подунавьем в се-
редине VI в. прервались 32 или бы-
ли по меньшей мере резко огра-
ничены 33.
Эти исторические изменения бы-
ли связаны с началом государ-
ственной организации и ростом во-
енной мощи, строительством до-
вольно крупных оборонительных
систем, установлением верховного
права на определенные террито-
рии. Требовалось время для того,
чтобы скандинавы освоились с эти-
ми изменениями, произошедшими
к югу от Балтийского моря, и смог-
ли установить какие-то отношения
с правителями славянских племен и
племенных государств 34. Одновре-
менно некоторые области Сканди-
навии испытывают в VIII в. все бо-
лее усиливающееся воздействие
быстро развивающихся фео-
дальных обществ Меровингской
державы и Англии35.
Изменение обстановки к югу от
Балтийского моря имело далеко
идущие последствия для культур-
ного развития всего Балтийского
региона в целом. Несмотря на
разъединенность племен, с неиз-
бежностью следовавшую из суще-
ствовавшего способа производ-
ства, складывались все более бла-
гоприятные условия, прежде всего
в силу этнической и языковой
близости для развития межпле-
менных связей внутри славянского
мира. В материальной культуре
прилегающих к Балтике стран по-
являются новые веяния, поро-
жденные взаимодействием антич-
ного наследия и достижений визан-
тийских провинций Подунавья и
Балкан с кулыурами кочевниче-
ских степей и арабского Востока,
но формирующиеся под воздей-
ствием местных потребностей.
Выразительный пример такого
культурно-исторического процес-
са - развитие керамического про-
изводства у славянских племен. В
славянском мире можно выделить
две зоны, в которых переход к ха-
рактерному для античного обще-
ства высокоразвитому гончарно-
му производству со свойственным
ему многообразием керамических
25
9. Распространение
фельдбергской керамики
1 -Основная область распространения фельдбергской и фрезендорфской
керамики
Комплексы и единичные находки фельдбергской и фрезендорфской кера-
мики за пределами основной области их распространения
2-на территории западнославянских племен, 3 на других территориях,
4 предположительная исходная область формирования керамики фельд-
бергского и фрезендорфского типов
26
форм происходил различным обра-
зом. Одна зона занимала пред-
полье бывших римских провинций
к югу от Среднеевропейского на-
горья и пересекающих его горных
проходов области Верхнего Повис-
ленья и по течению Одера от Мо-
равских ворот до Нижней Силезии.
В этой зоне с III в. и. э. зародилось
гончарное ремесло, традиции кото-
рого были восприняты средневе-
ковыми славянскими племенами
Силезии и Прикарпатья36 и благо-
даря переселениям или куль-
турным связям распространились
среди племен, живших вплоть до
южного побережья Балтийского
моря. Здесь эта керамика обрела
специфический облик так называе-
мой керамики фельдбергского ти-
па37 (илл. 9). Впервые она стала
известна в результате раскопок в
Фельдберге (Мекленбург) и полу-
чила наименование по этому па-
мятнику. Исследователи назвали
эту керамику из-за ее высоких тех-
нических и эстетических качеств
«мейсенским фарфором средневе-
ковья»38. С VII столетия фельд-
бергская керамика производилась
прежде всего племенами Средней
Померании, между реками Варно-
вом и Парсентой. Благодаря своим
достоинствам она получила широ-
кое распространение вплоть до
вендских земель в Ганновере, в от-
дельных случаях до Рейна и в
большом количестве - на северных
берегах Балтийского моря вплоть
до Средней Швеции, а также в се-
верной Руси. Весьма вероятными
представляются попытки органи-
зовать производство этой керами-
ки в местных мастерских зарождав-
шихся торговых центров Швеции и
Дании 39. Этот тип керамики под-
вергся дальнейшему развитию и
преобразованию в керамику фре-
зендорфского типа, появляющего-
ся в Волине с IX в.; короче говоря,
фельдбергская керамика стала ос-
новой для развития художествен-
но-выразительных видов массовой
продукции у многих славянских
племен, а также в определенной ме-
ре у жителей скандинавских при-
морских торговых центров и до-
мовых общин.
Вторая зона освоения античного
наследия охватывает бывшие рим-
ские провинции к югу от Дуная, ко-
торые начиная с VI в. были подчи-
нены славянскими племенами. С
рубежа VIII- IX вв. от Болгарии по
бывшему византийскому По-
дунавью распространяется керами-
ка, оказавшая значительное воз-
действие на скромную, однако
сплошь орнаментированную до-
машнюю посуду почти всех сла-
вянских племен; с X в. она также
появляется в Скандинавии, либо в
качестве товара, либо, скорее, как
тара для других товаров (напри-
мер, меда). Эта так называемая
позднеславянская керамика широ-
ко представлена от Киевской Руси
вплоть до прибалтийских земель:
низовьев Вислы (Гданьск), По-
морья и Гольштейна; она оказала
также определенное влияние и на
области с ранее сложившейся высо-
коразвитой традицией гончарного
производства, основанной на
фельдбергском или фрезендорф-
ском типах40. Распространение ке-
рамики благодаря ее массовости
особенно наглядно выявляет куль-
турные связи славянских племен
балтийского побережья и областей,
лежащих южнее, а также контакты
через Балтийское море со Сканди-
навией. Кроме того, развитие и
распространение керамики ярко
Z1
10. Височные кольца
темпельгофского типа
28
11. Славянские украшения (справа)
и их арабские прототипы
показывает, как преломлялись ос-
новные эстетические принципы
формообразования в массовой
продукции, а следовательно, как
эта художественная форма воздей-
ствовала на стилистические тече-
ния в обширном регионе. Связи та-
кого рода имели место, конечно, и
в производстве украшений.
На ремесленное производство в
славянских городищах и торговых
центрах Великополыпи и Поморья
в VIH-IX вв. особое воздействие
оказало ювелирное мастерство ду-
найско-великоморавской области.
Височные кольца темпельгофского
типа представляют собой пре-
красный образец такого воздей-
ствия, восходящего к византийской
ювелирной традиции41 В раз-
личных вариантах, выработанных
в Каринтии, Великой Моравии,
Польше, низовьях Одера, эти коль
ца производились на протяжении
многих столетий, в некоторых мес-
тах удержавшись до высокого
средневековья. Наибольшее рас-
пространение их относится к X в. В
это время в большом количестве
они проявляются па Борнхольме и
Готланде, а в единичных экземпля-
рах-также на Зеланде и в Сконе42
(илл. 10).
Подобным же образом обстоит
дело с распространением сере-
бряных коробчатых височных ко-
лец43, полулунных колец с ланце-
товидными привесками44, с сере-
бряными одежными или поясными
застежками45 и подвесками-кап-
торгами. Другие формы украше-
ний, вроде лунниц, служивших
одновременно символом женской
плодовитости, распространились
на Балтику через восточнославян-
ские земли46 (цв. илл. 24).
Сюда проникли, были освоены и
29
12. Женская одежда
из Бирки (Швеция)
славянского покроя
рубаха и платье,
скрепляющееся скандинавскими
фибулами
переработаны также и прямые
арабские прототипы многих укра-
шений. К ним относятся зернсные
лупницы, височные кольца с полы-
ми коробчатыми бусинами, иногда
украшенными зернью, ромбо-
видные привески, капторги. В стра-
нах арабского Востока эти украше-
ния нередко изготавливали из зо-
лота, в славянском мире они вос-
производились главным образом в
серебре (илл. 11). Роль посредника
в передаче этих украшений играл
крупный торговый центр на Волге,
Булгар, столица Волжской Булга-
рии47. Импульсы такого рода из
арабских стран достигали не толь-
ко славянских, но и балтских и
скандинавских племен. В Бирке, на-
пример, в VHI X вв. широкое рас-
пространение получил обычный
для арабско-персидских террито-
рий кафтан, отороченный шелко-
вой лентой. Отделка женских сара-
фанов местного покроя под влия-
нием арабско-персидского кафтана
или, может быть, византийского
кавалерийского плаща видоизме-
няется, причем как в Бирке, так и в
Польше и Поморье. Уже в самых
ранних могилах Бирки (IX в.) об-
наружены остатки вышитых полот-
няных рубашек (илл. 12). Этот
чуждый для Скандинавии вид
одежды, очевидно, был позаим-
ствован у восточных славян48.
Скандинавия
и Северо-Западная
Европа
Начиная с рубежа VII—VIII вв. и
особенно в IX в. прослеживается
еще одно течение, все более воздей-
ствующее на культурное и художе-
ственное развитие стран Балтики,-
влияние северо-западной и запад-
ноевропейской культур Ирландии,
Англии и Франкской державы Ме-
ровингов, а затем Каролингов. Для
некоторых областей Скандинавии
это течение стало определяющим.
Не всегда можно выявить его влия-
ние в деталях. Однако несомненно,
художественный стиль эпохи ви-
кингов в искусстве Скандинавии,
представленный великолепными
образцами в резьбе уссбергского
корабля (илл. 13, цв. илл. 6), а так-
же бесчисленными произведениями
малых форм, своим обликом очень
во многом обязан растительным
мотивам, почерпнутым из франк-
ского искусства, а также образу
«каролингского льва». В IX-X вв.
эти мотивы слились в скандинав-
ском искусстве с характерным для
него ленточным плетением и зве-
риным орнаментом49. Однако по-
следний, кажется, в свою очередь
формировался в предшествующий,
вендельский период (VI-VIII вв.)
под влиянием англосаксонского и
особенно ирландско-шотландского
кельтского искусства50. И конти-
нентально-европейская, франкская,
30
13. Резное украшение
корабля,
Усеберг, Норвегия,
начало IX в.
и островная, англо-ирландская,
зоны оставались источником воз-
действия на искусство Скандина-
вии на протяжении всей эпохи ви-
кингов вплоть до XI в. Следующая
волна импульсов выявляется в кон-
це эпохи викингов на исходе X-на-
чале XI в., когда в скандинавской
орнаментике появляются новые за-
падноевропейские элементы: «мас-
ки» и «усики». Две богато укра-
шенные шкатулки из Бамберга и
Каменя, причем последняя, несом-
ненно изготовленная на Балтике,
демонстрируют эти связи51. Нако-
нец, в позднем еллингском стиле
распространяется образ большого
зверя, полностью заполняющего
плоскость изображения; он вытес-
няет восходящий к предшествую-
щему периоду звериный орнамент.
Зверь, изображенный во весь рост,
отличается особой монументаль-
ностью. Остается открытым, прав-
да, вопрос о том, насколько ши-
роко распространился в сканди-
навском искусстве этот новый об-
раз, происхождением своим обя-
занный континентальному искусст-
ву52 (илл. J4).
Тенденции
художественного развития
на южном побережье
Балтики
Тенденции стилистического раз-
вития, подобные скандинавским,
выявляются и в землях к югу от
Балтийского моря, хотя и не в тож-
дественных формах, и, пожалуй, не
в таком объеме. В орнаментике за-
паднославянской области между
Кильской бухтой и низовьями
Вислы на протяжении столетий
господствуют те же мотивы лен-
точного плетения и растительных
«усиков», происходящие, несом-
ненно, в равной степени как из ви-
зантийских, так и из скандинавских
и западноевропейских источников.
Как и в Скандинавии, до начала
христианизации и влияния церков-
ного искусства в орнаментике пре-
обладали условные, схематизиро-
ванные образы53. Заметную роль
играли змеиные мотивы, изобра-
жения коня. Несомненно, создава-
лись сравнительно крупные худо-
жественные произведения, дере-
вянные скульптуры в человеческий
рост и более (цв. илл. 25); об этом
говорят многие хронисты. При ис-
следовании археологических па-
мятников, однако, обнаруживают-
ся сравнительно немногочис-
31
лепные образцы, сохранившиеся в
воде, как это было в Любеке, Бе-
рен-Любшине, Нойбранденбурге,
Волине, Щецине, Гданьске,
Онолье, Ладоге и Новгороде; вы-
сокий уровень грунтовых вод за-
консервировал в этих юродах ор-
ганические остатки, в том числе
дерево. У балтов, финно-угорских
племен и восточных славян зве-
риные мотивы встречаются в от-
делке одежды и в украшении тка-
ней, в вышивке. И здесь наблю-
дается тенденция к развитию зве-
риного стиля 54. Наконец, у пруссов
в юго-восточной Прибалт ике суще-
ствовал обычай высекать каменные
изваяния. Смысл их не всегда ясен,
так же как и датировка. Они могут
относиться как к IX XI вв., так и
ко времени монгольского нашес-
твия. Вследствие этой неопределен-
ности остается нерешенным и во-
прос о происхождении некоторых
каменных изваяний Поморья и рю-
генских славян, которые могли по-
явиться под влиянием либо прус-
ской традиции, либо романского
искусства Центральной Европы,
может быть опосредствованного
Данией55. Славянские каменные
статуи относятся ко второй поло-
вине XII в.
Несмотря на многочисленность
влияний и стилистические заим-
ствования, искусство и культура на
юге Балтики характеризуются спе-
цифическими, своеобразными чер-
тами, которые видоизменяются у
разных племен.
Это можно проследить по раз-
личным видам височных колец в
славянских землях. Так, полые
кольца «поморскою типа» особен-
но наглядно и отчетливо характе-
ризуют самобытное стилистиче-
ское направление, строго ограни-
ченное областью между реками
Парсентой и Пене, то есть террито-
рией зарождающегося поморян-
ского государства. Вторичный по
отношению к нему центр про-
изводства «поморских колец» воз-
ник в среднем течении реки Ха-
фель. Этнические, политические,
культурные и экономические отно-
шения, таким образом, предопре-
деляли область распространения
различных украшений. То же отно-
сится и к скандинавскому искус-
ству. Художественный стиль эпохи
викингов в Упланде и на Готланде,
в Ютландии или западной Норве-
гии имеет особые, отличительные
от соседних областей черты.
Сферы проявления
балтийской культуры
Итак, общие основы культурно-
го и художественного развития на-
родов Балтики получали различное
по своему облику культурно-худо-
жественное выражение в каждой из
областей. Можно выделить не-
сколько сфер, в которых проявля-
лась балтийская культура. Несом-
ненно, выделяется общая для всего
региона сфера художественной
культуры, опирающейся на дости-
жения европейской. В ней исполь-
зуются близкие или тождественные
изобразительные орнаментальные
мотивы, такие, как «плетенка», рас-
тительные «усики», элементы зве-
риного орнамента и т. д. В искус-
стве малых форм подчас невоз-
можно установить локальные раз-
личия и определить точное место
изготовления отдельных категорий
украшений, например бронзовых
или серебряных браслетов56. Вто-
рая сфера характеризуется тем, что
32
поступающие из-за моря мате-
риальные художественные ценно-
сти не только вовлекаются в обмен
между жителями балтийских побе-
режий, но и воспроизводятся в
местных мастерских. К этой кате-
гории относятся многочисленные
вещи, такие, как резные костяные
орнаментированные гребни57, спе-
цифическая керамика (возможно,
даже производство славянских по
происхождению гончарных форм в
Швеции); изготовляются опреде-
ленные виды оружия. Особенно по-
казательно распространение на
Балтике многочисленных богато
декорированных мечей (цв. илл. 3).
По мере исследования все отчетли-
вее обрисовывается основной
центр их производства: раннесред-
невековые мастерские франкской
Рейнской области, Рейнланда. В
Скандинавию это оружие ввозили,
снабжали здесь художественно вы-
полненными рукоятями и часть его
перепродавали или выверили во
время военных и торговых походов
далее на юг. Местные центры про-
изводства этого оружия в Сканди-
навии до сих пор неизвестны. Зато
такое производство вполне опреде-
ленно установлено в некоторых
других районах, на путях и в тор-
говых центрах Великой Моравии и
Киевской Руси 58. На одном из най-
денных на Украине клинков обна-
ружена бесспорно славянская, вы-
полненная русской кириллической
азбукой надпись Коваль Людота 59.
Многие другие художественные из-
делия, восходящие к образцам
арабского или византийского про-
изводства, также были усвоены и
воспроизведены местными масте-
рами и таким образом вошли в
фонд балтийской культуры. Это
относится к так называемым
33
14. Стилистические элементы
орнаментального искусства
Скандинавии вендельского периода
и эпохи викингов
1 -стиль Урнес в Норвегии, стиль Рипгерике, стиль рунических
камней, 2 еллипгский стиль, 3 поздний викингский стиль, или
стиль Борре (вторая половина IX первая половина X в.), 4 ран-
ний викингский стиль, или усебергский стиль (конец VIII первая
половина IX в.), 5-вендельский стиль VII VIII вв.
34
боевым топорам с бородкой, отде-
ланным серебряной инкрустацией
или медными накладками; то же
можно предположить относитель-
но покроя и отделки некоторых ви-
дов одежды. Не исключено также,
что пользовавшиеся широким
спросом змеевидные браслеты, по
происхождению связанные с балт-
скими и финно-угорскими племена-
ми, производились и на других пле-
менных территориях 6°. В распро-
странении таких надрегиональных
явлений определенную роль игра-
ли пленные мастера или стран-
ствующие ремесленники, которые
время от времени упоминаются в
письменных источниках, а иногда
опознаются по археологическим
находкам.
Наконец, следующую сферу ху-
дожественной деятельности соста-
вляют изделия с ярко выраженной
племенной или этнической специ-
фикой, если и попадавшие в чу-
ждую среду, то не вызывавшие в
ней подражаний; таковы, напри-
мер, славянские S-видные височные
кольца, обнаруженные в Скандина-
вии. Норманнские женщины не но-
сили этих украшений. Три таких
кольца, найденные в одной из мо-
гил в Станго па Готланде, указы-
вают, что здесь погребена славян-
ка. В качестве предметов из драго-
ценного металла такие кольца по-
пали в некоторые клады серебра,
найденные па Готлапде, в Сконе, в
Смоланде (цв. илл. 10). Изгото-
влены они были, по-видимому, в
низовьях Одера61. Подобным же
образом обычно оцениваются
скандинавские скорлупообразные,
кольцевидные и трехлепсстковые
фибулы (цв. илл. 13). Скорлупо-
образные фибулы были суще-
ственным функциональным и деко-
ративным элементом этнографиче-
ски своеобразного костюма сканди-
навских женщин. Находки таких
фибул в славянских землях, особен-
но в погребениях, определенно
указывают на захоронения сканди-
навских женщин, а если погре-
бенный мужчина, то, вероятно, его
не славянское, а скорее балтскос
или финское происхождение62 (цв.
илл. 14). Одиночные находки на
поселениях, конечно, могли быть
военной добычей. Наконец, рас-
пространение рунических камней
или рунических надписей на мест-
ных материалах столь же опре-
деленно указывает на присутствие
скандинавских резчиков, владев-
ших руническим письмом.
Итак, с VI столетия появляются
разнообразные, все более обиль-
ные источники, из которых посту-
пают различные по масштабу и
по характеру импульсы, взаимо-
действие и переработка которых на
Балтике ведут к формированию ка-
чественно новой, многообразной в
своих проявлениях балтийской
культуры. Вместе с рядом суще-
ственных общих черт с самого на-
чала эта культура характеризуется
и важными различиями. Племена и
народы Балтики во всех случаях со-
здают свои собственные варианты
этой культуры, основывающейся,
однако, на едином общем фонде за-
падноевропейских, севсро- и сред-
неевропейских, римско-византий-
ских и даже арабо-мусульманских
культурных традиций.
Славяне и викинги
как торговцы и воины
' Охарактеризованные выше куль-
турные течения зарождались в ре-
)ультате развития социально-эко-
35
комических п роцессов^иолитиче-
асйх“й военных событий эпохи
перехода к феодальному обществу,
государству и новым этническим
общностям раннесредневековым
народностям. И исходные, и после-
дующие этапы процесса становле-
ния племен и племенных союзов,
народностей, этнических и государ-
ственных территорий определя-
лись в конечном счете действием
этих социально-экономических и
военно-политических факторов. Не
следует преувеличивать культур-
ное воздействие очагов культуры в
западных, центральных, южных и
юго-восточных районах Европы,
Переднего Востока и Средней
Азии. Первоочередную роль игра-
ло длительное и самостоятельное
внутреннее развитие северных,
циркумбалтийских областей: имен-
но оно связало их во все более
единый культурно-исторический
регион. Связь эту осуществляли
купцы, миссионеры, с дарами при-
бывавшие с запада, или военные
дружины, двигавшиеся с севера.
Народы Балтики при этом про-
кладывали себе доступ к благам
цивилизации, овладевая ими в со-
ответствии со своими собственны-
ми потребностями. В странах Бал-
тийского региона имелись раз-
личные общественные силы, заин-
тересованные в доступе к новым
источникам ценностей.
Южные контакты славянских
племен со времен поздней антично-
сти отличались большой устойчи-
востью; об их результатах речь
шла выше. В связи с этим можно
вспомнить примечательный эпи-
зод, рассказанный византийским
хронистом Феофилактом Симокат-
той. В 594 г. византийскому импе-
ратору Маврикию представили
пленников, входивших в состав
славянского посольства к аварско-
му хану. Славяне, отправившие это
посольство, обитали «на внешней
окраине западного Океана», т. е. на
юго-западном побережье Балтий-
ского моря. Посланники, которым,
по их же сообщению, нужно было
провести в пути 15 месяцев, дол-
жны были убедить аварского хана
в том, что их племена, живущие на
Балтике, из-за чрезвычайной отда-
ленности не смогут принять уча-
стие в запланированном походе на
Византию63. При всех неясностях,
остающихся в этом сообщении,
можно тем не менее прийти к выво-
ду, что непосредственные сноше-
ния племен Балтики с пародами
Юго-Восточной Европы не были
невозможны.
В Скандинавии это продвижение
на юг осуществляли прежде всего
викинги64, варяги65 или нор-
манны66, под воздействием нара-
стающего господства конунгов,
знати и их дружин. Цели движения
заключались в том, чтобы в во-
енных или торговых походах до-
быть богатство в соседних или
дальних землях, то есть, следова-
тельно, проложить доступ к дунай-
ской, византийской, понтийской и
собственно средне- и переднеазиат-
ской цивилизации, к цветущим цен-
трам франкского государства на
Рейне и на территории нынешней
Франции, к Англии и Ирландии
(илл. 15). Скандинавы эпохи ви-
кингов в период перехода от родо-
вого строя к феодализму были
здесь особенно активны. «Могучие
бонды», возглавлявшие домовые
общины, представители пламенной
аристократии - хёвдинги, вели оже-
сточенную борьбу за власть. Они
стремились утвердить свое господ-
з*
36
37
15. Народы и государства Европы и Передней Азии в IX-X вв.
(скандинавские племена. 2 славянские племена, 3 области Западной Европы, под-
вергавшиеся набегам викингов, 4-области расселения скандинавов в Западной Европе,
5-арабские халифаты, 6 археологические комплексы скандинавского происхождения
(IX X вв.), 7- археологические комплексы славянского происхождения в Скандинавии
ство в системе лссплуататорских
отношений: «Конунг должен во-
евать, а не пахать землю»67. Это
относилось и к его приближенным,
и к «могучим бондам». Саги, запи-
санные только в ХШ в., но, види-
мо, в определенной степени отра-
жающие историческую действи-
тельность более раннего времени,
передают атмосферу всеобщей не-
уверенности, характерную для ран-
него средневековья в Дании, Нор-
вегии и Швеции. О подобной же
обстановке свидетельствуют и сов-
ременники событий, хронисты
Средней и Западной Европы68.
Движение это охватывало не толь-
ко скандинавов: конунги и ярлы
набирали себе на службу дружин-
ников отовсюду, где только их
можно было найти. Довольно ча-
сто отмечается присутствие фин-
ских воинов в дружинах шведской
знати69, вместе с ними бывали и
славянские воины: у нас есть сведе-
ния об этом от начала XI в.70 В ма-
териковой Швеции, а частично так-
же на ост ровах Готланд и Эланд в
этот период возникли многочис-
ленные укрепления, в которых лю-
ди спасались во время частых во-
енных нападений71. Часть потер-
певших поражение в этой борьбе за
господство вынуждена была пере-
селяться, чтобы сохранить свою
свободу в более благоприятных ус-
ловиях. Такого рода причинами
могут объясняться грандиозные за-
морские походы в области, где го-
сударственной организации еще не
существовало: на южную Балтику,
в Финляндию или северную
Скандинавию. Правители страны в
свою очередь организовывали
большие морские и военные по-
ходы, чтобы увеличить свои богат-
ства за счет торговли, разбоя и от-
38
крытой войны, как рассказывает об
этом в середине IX в. Римберт, по-
вествуя о действиях свейского ко-
нунга Олава в землях куршей.
Определенную роль играла также
и тяга к приключениям, но толь-
ко лишь как вспомогательный,
субъективный, но не обществен-
но значимый, основополагающий
фактор.
С VII—VIII вв. эти походы остав-
ляют все более отчетливые следы
сначала в археологических, а затем
и в письменных источниках. Эти
воины, бонды и знать, бывавшие
также и купцами, именовались «ви-
кингами» или «варягами». Уже в
VIII в. свей и, по-видимому, гот-
ландцы вторглись в Курляндию и,
подчинив куршей, основали посе-
ление в Гробини (Себорг), побли-
зости от Лиепаи72. В VIII в.
скандинавы, а возможно также и
фризские купцы, появляются в се-
веро-восточном углу Балтики, в
Старой Ладоге73. Скандинавы осе-
дали также к востоку от устья
Вислы, в землях прусских племен;
здесь возникло поселение Трусо,
вероятно в районе нынешнего Эль-
блонга74. Подобные же поселения
располагались близ современной
деревни Вишнево (Вискаутен) в
Самбии (Калининградская обл.,
РСФСР) и в низовьях Немана75.
Соляные источники Среднего 11о-
морья и устья реки Парсенты, ос-
военные славянами, превратили
этот район в богатую торговую
приморскую область, также притя-
гивавшую скандинавских воинов и
купцов. Крупнейшее скандинавское
поселение возникло здесь на рубе-
же VIII IX вв. близ Свелюбья76.
Другие, подобные этому, появи-
лись в устье реки Пене возле ны-
нешнего местечка Менцлин недале-
ко от Анклама, в Ральсвике на
о. Рюген, в низовьях реки Варнов и
в восточном Гольштейне у Ольден-
бурга. Здесь перед исследователя-
ми встает вопрос, ответ на ко-
торый еще не вполне ясен: в неко-
торых из названных мест уже в
VII VIII вв. возникли славянские
городища, часть из них-резиден-
ции племенных князей. Не находи-
лись ли скандинавы, оставившие
следы в отмеченных поселениях, в
договорных отношениях со славян-
скими князьями, заключив договор
(«ряд»), чтобы войти в состав кня-
жеской дружины в качестве воинов
либо же поселиться при княжеском
дворе в качестве купцов или ремес-
ленников? Как и наемники-ландс-
кнехты, придворные и слуги позд-
него средневековья, эти викинги
служили, утверждая господство и
власть своих славянских сюзере-
нов. Позднее, в XI-XII вв., по-
добные отношения сохраняются в
ободритском княжеском доме (в
Мекленбурге и Любеке)77. Какую
роль это лишенное корней бродя-
чее воинство играло на службе у
разных государей, отчетливо по-
казывает судьба одного из благо-
родных искателей приключений,
саксонца Вихмана. В 50-е гг. X в.
он служил датчанам, позднее вме-
сте с вильцами-лютичами боролся
против польского князя Мешко и в
конце концов пал в борьбе горожан
поморского Волина против Меш-
ко78. В Средней Польше, в Люто-
мерске под Лодзью как будто бы в
свое время осела такая группа чу-
жеземных воинов-восточносла-
вянского или варяжского происхо-
ждения-на службе польского ко-
роля79. Наконец, «Сага о Йомсви-
кингах», повествующая о руково-
димой 11альнатоки колонии викин-
39
гов в земле славян-вендов, ни в чем
не противоречит заключению, что
эти викинги в качестве наемного
войска были поселены польским
королем, вероятнее всего Болесла-
вом Храбрым (в саге называемом
Бурислав), «потому, что он (Паль-
натоки) защищал его (Болеслава)
землю и державу»80.
Год 793-й-
походы викингов
Точкой отсчета начала походов
викингов в Западной Европе счи-
тается 793 г. В «Англосаксонской
хронике» рассказывается, что 8 ию-
ня язычники обрушились на мо-
настырь св. Кутберта на о. Лин-
дисфарн, небольшой остров на во-
сточном побережье Англии, близ
англо-шотландской границы. Эти-
ми язычниками были скандинав-
ские викинги; монахи погибли под
ударами их мечей. Богатства одно-
го из известнейших и высокопочи-
таемых монастырей Англии, оби-
тели св. Кугберта, стали добычей
викингов. В следующем десятиле-
тии они разграбили многие другие
монастыри, церкви и местечки по
побережью от Ирландии до Уэль-
са 81.
793 г. отчетливо запечатлелся в
сознании английского духовенства
как год начала вторжений викин-
гов, потому что в этом году
впервые была разграблена одна из
самых значительных британских
святынь. На самом деле подобные
разбойничьи нападения осущест-
влялись и несколькими годами
раньше. Тем не менее 793 г. можно
рассматривать как определенную
веху, потому что с последнего деся-
тилетия VIII в. нападения сканди-
навских флотилий на земли от Ла-
дожского озера на востоке до Ир-
ландии па западе становятся повсе-
местным бедствием (илл. 16). В
первом десятилетии IX в. флоти-
лии викингов нападают уже на
мощные феодальные государства,
такие, как Франкская империя. В
810 г. конунг данов Готтрик, двумя
40
годами ранее разграбивший обо-
дритский торговый город Рерик,
на 200 кораблях прорвал франк-
скую береговую оборону и овладел
частью Фрисландии. Дань, кото-
рую он потребовал, исчислялась в
200 фунтов серебра82.
ч/Л Балтийском бассейне в это же
"время скандинавы («русы» в араб-
ских источниках и «варяги» в рус-
ской «Повести временных лет»)83
начинают продвигаться далее в
глубь материка Судя по археоло-
гическим данным, а именно следам
непосредственно! о оседания или
особо сильного влияния норман-
нов, их привлекали крупные, пере-
секавшие всю страну реки, по ко-
торым викинги, или варяги, попа-
дали на Ю1. «Въездными ворота-
ми» в эти земли служили на северо-
востоке Балтийского моря Ладож-
ское озеро и Волхов. По речным
системам из Ладожского озера
можно было достигнуть Белоозе-
ра, центра финского племени весь
(современные вепсы), где с X в. на-
ряду с воздействием восточносла-
вянской и волжско-булгарской
культур ощущается влияние бал-
тийской торговли. Из Ладожского
озера по Волхову попадали
к о. Ильмень в Новгород. По реч-
ным системам бассейнов Ладож-
ского озера и Ильменя можно бы-
ло добраться до бассейна Верхней
Вол! и, а по Волге достичь державы
булгар с ее столицей Великий Бул-
гар. Согласно данным арабских ав-
торов, чуть ли не в VII в. «русы» (в
ранних источниках под этим име-
нем нередко выступают варяги)
сражались с арабами, состоя на
службе у хазар, держава которых
сложилась в низовьях Волги84.
Сведения о путях сообщения меж-
ду областью о. Меларен на Скан-
динавском полуострове и Средним
Поволжьем появились, по-видимо-
му, в Средней Швеции еще в эпоху
бронзы (к этому времени относятся
первые археологические свидетель-
ства о существовании таких связей)
и затем передавались из поколения
в поколение85. В IX X вв. наибо-
лее значительные комплексы нахо-
док, содержащие скандинавский
материал или запечатлевшие зна-
чительное скандинавское влияние,
обнаружены на археологических
памятниках близ Старой Ладоги, а
также в поселениях и могильниках
у деревень Тимерево, Михайлов-
ское и Петровское под Ярославлем
на Волге86. Волжский путь через
Каспийское море вел в арабские
страны Средней и Передней Азии,
а по Нижнему Дону-в Черное мо-
ре и Византию. Эти связи были на-
столько интенсивными, что у неко-
торых арабских географов сформи-
ровалось представление, будто
БалТийскос и Черное моря непос-
редственно соединены морским
проливом. Согласно одному хаза-
ро-персидскому известию, дошед-
шему до пас через «Древнейшую
историю тюрок» от эпохи, предше-
ствующей IX в., «русы» приходили
Волжским путем с севера, с некоего
острова, расположенного дальше
волжских булгар и «сакалиба» (что
здесь обозначает финские племе-
на)87. Ибн Фадлан, который в
922 г. собирал в Булгаре сведения о
«русах», по мнению некоторых ис-
следователей, наблюдал на Волге
«русов», приходивших со скан-
динавской Балтики; независимо от
арабского автора, о «руси»-варя-
гах из «заморья» (т. е. с Балтийско-
го моря), сообщает «Повесть вре-
менных лет»88. С Волжским путем
на Ладожском озере или позднее
41
на Ильмене пересекался другой
водный путь (илл. 17). Через бас-
сейн Ильменя, прежде всего по Ло-
вати, можно было добраться до За-
падной Двины, в том числе до ее
южных притоков, таких, как Кас-
пля. Через Касплю, Касплянское
озеро и систему волоков достигали
Днепра в районе Смоленска (точ-
нее, у Гнездова западнее Смолен-
ска) Ь9. Такие же волоки между
Двиной и Днепром использовали и
путешественники, продвигавшиеся
из Рижского залива по Западной
Двине в глубь страны. В Гнездове
переоснащали суда и проводили
здесь некоторое время перед даль-
нейшим движением. Поэтому в
Гнездове не позднее рубежа
IX X вв. возникло обширное посе-
ление, в котором жили представи-
тели местных, верхнеднепровских
байте к их племен, славяне и скан-
динавы. Ремесленники, торговцы
воины, крестьяне имели, видимо,
свои обособленные кварталы
в пределах обширного ареала рас-
селения, раскинувшегося между ре-
чками Свинец и Олыпа, впадавши-
ми в Днепр. В Гнездове предста-
влены также многочисленные на-
ходки западнославянского проис-
хождения (как керамика, так и
украшения); вполне возможно, что
здесь осела и группа торговцев или
ремесленников, прибывшая с Ниж-
него Одера. Точное определение
этнического состава населения, од-
нако, станет возможно только тог-
да, когда материалы Гнездова бу-
дуз систематично опубликованы 90.
По-видимому, существовало даже
корабельное сообщение между реч-
ными системами Днепра, Вислы и
Одера с помощью волоков. Так, в
1041 г. киевский князь Ярослав со-
вершил поход на ладьях из Киева
по Днепру и Бугу против мазовшан
па Нижнюю Вислу91. Система во-
локов связывала между собой и
Одер - Варту - Нотец - Вислу.
По Днепру достигали в конце
концов Черного моря, а морем
Византии. Несомненно, на всех
этих путях имелись опорные
пункты, такие, как Киев, Чернигов,
Гнездово, Ярославль, Ладога92.
«Повесть временных лет» в начале
XII в. очень подробно описывает
круговорот торговых путей на Вал-
дайской возвышенности: «Когда
же поляне шли отдельно по горам
этим, тут был путь из Варяг в Гре-
ки и из Грек по Днепру, а в вер-
ховьях Днепра - волок до Ловоти, а
по Ловоти можно войти в Иль-
мень, озеро великое; из этого же
озера вытекает Волхов и впадает в
озеро великое Нево, и устье того
озера впадает в море Варяжское. И
по тому морю можно плыт ь до Ри-
ма, а от Рима можно приплыть по
тому же морю к Царьграду, а от
Царырада можно приплыть
в Понт море, в которое впадает
Днепр река. Днепр же вытекает из
Оковского леса и течет на юг, а
Двина из того же леса течет и на-
правляется на север и впадает в мо-
ре Варяжское. Из того же леса те-
чет Волга на восток и впадает
семьюдесятью устьями в море
Хвалисское. Так и из Руси можно
плыть по Волге в Болгары и в Хва-
лисы и дальше на восток пройти в
удел Сима (т. е. Приуралье-
Й. X.), а по Двине-в землю Варя-
гов...»91 Этот путь на юг через Во-
сточную Европу был уже известен
до IX в.94, в IX-X вв. значение его
резко возросло в результате как
процессов внутреннего развития
этих областей, так и деятельности
скандинавских пришельцев, подье-
42
43
ма северной торговли. По сравне-
нию с «I [утем из варяг в греки»
Волжский путь был более древним
и в силу этого более важным, осо-
бенно на раннем этапе развития
балтийской торговли. Но по мере
освоения переходов из верховий За-
падной Двины в верховья Днепра,
создания системы ладейных воло-
ков Двинско-Днепровский путь не
позднее рубежа IX X вв. приобре-
тает большое значение95.
Сравнительно слабыми оказа-
лись следы скандинавской оседлос-
ти в глубинных районах восточной
части Центральной Европы, на
территории Польши и ГДР. Не-
мно1 счисленные находки указы-
вают на более или менее эпизоди-
ческое использование водных пу-
тей вдоль Вислы и Одера. По ним
попадали на Средний и Нижний
Дунай и на Балканы, то есть непо-
средственно на территорию Визан-
тии. Древний «Янтарный путь»,
в предшествующие столетия свя-
зывавший римский Карнунтум,
в устье Моравы, через Моравские
ворота с устьем Вислы, в эту эпоху
не играл значительной роли в сооб-
щениях между севером и югом.
Область между Одером и Эль-
бой в IX-XI вв. подвергалась
многочисленным локальным вт ор-
жениям викингов, пути которых
проходили по рекам Пене, Варпов,
Траве, а также по разветвленным
внутренним водоемам, заливам и
озерным системам. Подобная же
ситуация складывается на южном
побережье Северного моря, между
устьями Эльбы и Сены.
В Западной Европе Франкская
держава успешно оборонялась про-
тив викингов96. Вслед за первым
вторжением данов во Фрисландию
с 810 г. по инициативе Карла Вели-
17. Торговые пути
раннесредневековой
Европы
44
кого началось строительство ко-
раблей. В устьях крупных рек
были сооружены опорные пункты
для военных флотилий и размеще-
на береговая охрана. В 820 г. эта
береговая стража отразила круп-
нейшую попытку вторжения нор-
маннов во Фландрию; провали-
лась и их попытка прорваться в
Сену. Затем викингам удалось до-
биться успеха: порт Руан был раз-
граблен. Однако норманны были
отброшены франкской береговой
обороной; они стали нападать на
Британские острова. После сверже-
ния в 833 г. Людовика Благочести-
вого борьба за престол во Франк-
ской державе и всеобщий упадок
империи привели к пренебрежению
береговой обороной. Результат не
замедлил сказаться: уже в 834
838 п. викинги подвергли Фри-
сландию ужасающему опустоше-
нию, которым открывается дли-
тельный, занявший более трех че-
твертей века период вторжения
норманнов в охваченную раздора-
ми Францию.
Крупные торговые центры побе-
режья, такие, как Дорестад, и Валь-
херен, раз за разом разрушались до
основания; под угрозой находился
Кёльн. 14 мая 841 г. норманны
вновь захватили Руан, он был выж-
жен дотла. Земли в устье Рейна
оказались во власти викингов. В
842 г. они разгромили крупнейшую
из гаваней, Квентовик (будущий
Кале). Годом позже пал Нант, в
845 г,—Гамбург. В пасхальное во-
скресенье 845 г. был захвачен и раз-
рушен Париж, а в 848 г. пал Бордо.
Нападения продолжались в после-
дующие десятилетия одновремен-
но с образованием постоянных
владений норманнов. На уничто-
жение были обречены значи-
тельные производительные силы и
культурные ценности, прежде всего
в прибрежных районах и в устьях
крупных рек. Господствующий
класс центрально- и западноевро-
пейских государств не смог органи-
зовать эффективную оборону. В
землях между Сеной и Луарой, по
сообщению Пруденция, крестьяне
в конце концов поднялись против
своего недееспособного дворян-
ства, чтобы самим организовать
сопротивление вторжениям викин-
гов; дворян они при этом беспо-
щадно уничтожали.
Разбойничьи набеги викингов
распространялись все далее. Около
860 г. флот под водительством Ха-
стинга вторгся в Средиземное море
с целью разграбить Рим. Нор-
манны, мало знакомые с геогра-
фией Италии, вместо Рима обру-
шились на североитальянский го-
род Луна. Сообщение хрониста жи-
во воспроизводит методичность
действий викингов: «Когда нор-
манны опустошили всю Францию,
предложил Хастинг двинуться на
Рим и этот город, как ранее всю
Францию, подчинить норманнско-
му господству. Предложение при-
шлось всем по нраву, флот поднял
паруса и покинул побережье Фран-
ции. После многочисленных рей-
дов и высадок норманны, стремив-
шиеся достичь собственно Рима,
взяли курс на город Лунке, име-
нуемый также Луна. Правители
этого города, хотя и напуганные не-
ожиданным, повергающим в ужас
нападением, быстро вооружили го-
рожан, и Хастинг увидел, что го-
род нельзя взять силой оружия.
Тогда пустился он на хитрость,
а именно: он направил посланни-
ка к бургграфу и епископу го-
рода; представ перед высокопо-
45
ставленными лицами, тот сообщил
следующее: «Хастинг, князь дат-
ский, и все его люди, с ним вместе
судьбою изгнанные из Дании,
шлют Вам свой привет. Небезыз-
вестно Вам, что мы, судьбой из-
гнанные из Дании, блуждая по бур-
ному морю, прибыли наконец во
Франкскую державу. Судьба пре-
доставила нам эту страну, вторг-
лись мы и во множестве битв
с народом франков все земли дер-
жавы подчинили нашему князю.
После ее полного покорения захо-
тели мы вновь вернуться в свою от-
чизну; и сперва несло нас прямо на
север, но потом измотали пас про-
тивные западные и южные ветры, и
так не по своей воле, а в жестокой
нужде оказались мы на Вашем бе-
регу. Мы просим, дайте нам мир,
чтобы мы могли закупить продо-
вольствие. Вождь наш болен, тер-
заемый страданиями, желает он от
Вас принять крещение и стать хри-
стианином; и буде свершит он это
в своей телесной слабости перед
смертью, то молит он Ваше мило-
сердие и благочестие о погребении
в городе». На что ответили епископ
и граф: «Мы заключаем с вами
вечный мир и крестим вождя ваше-
го в веру Христову. Мы дозволяем
вам также, по свободному согла-
шению между нами и вами, поку-
пать, что вы захотите!» Послан-
ник, однако, произносил лживые
слова, и все, что он, полный ковар-
ства, выведал, то передал он госпо-
дину своему злодею Хастингу.
Итак, заключили мирный дого-
вор и началась добрая торговля и
общение между христианами и бес-
честными язычниками.
Меж тем епископ приготовил ку-
пель, освятил воду, велел зажечь
свечи. Мошенник Хастинг туда
явился, в воду погрузился и вос-
принял крещение на погибель
своей души. Поднятый из святой
купели епископом и графом, он
словно тяжелобольной вновь был
отнесен на корабль. Там он тотчас
созвал своих негодяев и открыл им
омерзительный тайный замысел,
им измышленный: «В следующую
ночь сообщите вы епископу и гра-
фу, что я умер, и молите со слеза-
ми, что хотели бы меня, новокре-
щенного, похоронить в их городе;
мои мечи и украшения и все, что
мне принадлежало, обещайте им
подарить». Сказано-сделано. Ры-
дая, спешат норманны к господам
города и говорят: «Наш господин,
ваш сын, ах! умер. Мы умоляем
Вас, дозвольте похоронить его в
Вашем монастыре и примите бо-
гатые дары, которые он перед
смертью велел Вам передать». Об-
манутые этими лицемерными сло-
вами и ослепленные великолепием
подарков, разрешили те предать
тело земле в монастыре по-хри-
стиански. И посланники вернулись
к себе и сообщили об успехе их хи-
трости. Хастинг тотчас велел, пол-
ный радости, собрать предводите-
лей различных племен (tri bus) и
сказал им: «Теперь быстро сделай-
те мне погребальные носилки, уло-
жите меня на них, словно мертвое
тело, но при оружии, и станьте во-
круг, словно носильщики кругом
катафалка. Остальные должны под-
нять горький плач и крик на ули-
цах, в лагере и на кораблях. Укра-
шения, доспехи, отделанные золо-
том и драгоценными камнями то-
поры и мечи несите для всеобще-
го обозрения перед катафалком».
За этим приказом следовало точ-
ное его исполнение. Плач и крик
норманнов разносился далеко, в то
46
время как колокольный звон звал
народ в церковь. Духовенство при-
было в праздничном облачении,
старейшины градские, обреченные
на мученичество, женщины, пред-
назначенные обрести рабство. Впе-
реди выступал хор мальчиков со
свечами и крестами, а вслед за ни-
ми-носилки с нечестивым Хастин-
гом; христиане и норманны несли
его от городских ворот до мо-
настыря, где была приготовлена
могила. И вот начал служить епис-
коп торжественную мессу, и благо-
говейно внимал парод пению хора.
Между тем язычники растеклись
повсюду, да так, что христиане не
почуяли обмана. Наконец закончи-
лась месса, и епископ приказал
опустить тело в могилу. Тут броси-
лись внезапно норманны к носил-
кам, яростно взывая друг к другу,
что не может он быть похоронен!
Как громом пораженные, стояли
христиане. И вдруг спрыгнул Ха-
стинг с носилок, выхватил свер-
кающий меч из ножен, бросился на
несчастного епископа, сжимавшего
в руках богослужебную книгу, и
поверг его, также и графа! Нор-
манны быстро перегородили цер-
ковные ворота, и тут началось ужа-
сающее избиение и истребление
безоружных христиан. Затем бро-
сились они по улицам, повергая ка-
ждого, кто пытался защититься. И
войско от кораблей также устреми-
лось через широко открытые воро-
та и вмешалось в бушующую ре-
зню. Наконец завершена была кро-
вавая работа, полностью истреб-
лен крещеный люд. Кто остался в
живых, в цепях повлачился на кора-
бли. Тут похвалялся Хастинг со
своими и думал, что разграбил он
Рим, столицу мира. Хвастался он,
что теперь всем миром обладает,
взяв город, который он считал Ри-
мом, властелином народов. Одна-
ко, когда он узнал, что это не Рим,
пришел он в ярость и воскликнул:
«Так разграбьте всю провинцию и
сожгите город; тащите добычу и
пленных на корабли! Люди здесь
должны почувствовать, что мы по-
бывали в их стране!» Так вся про-
винция была разгромлена и люты-
ми врагами огнем и мечом опусто-
шена. После этого нагрузили языч-
ники корабли добычей и пленными
и вновь поворотили носы своих су-
дов к державе франков» 97.
В славянских землях южной Бал-
тики, как и на франкском побе-
режье, осуществлялись различные
оборонительные мероприятия про-
тив нападений викингов и других
морских разбойников; порой эти
меры оказывались успешными, ча-
ще же -недостаточными. Племен-
ная аристократия, так же как
князья возникающих государств,
начинает строительство крепостей,
которые служили бы защитой от
нападений с моря. Такие крепости
сосредоточиваются в нижнем тече-
нии Варнова, на Рюгене, в низовь-
ях Пене-устье Одера, возле Ко-
лобжега, на курляндском побе-
режье, в Латвии, в Рижском заливе,
в Эстонии и в области восточно-
славянской колонизации вокруг
Пскова и Новгорода. В Скандина-
вии также стремились защититься
от нападений викингов с помощью
системы берегового оповещения,
как мы узнаем из одной упланд-
ской надписи, и путем строитель-
ства укреплений. Именно в это вре-
мя было возведено, видимо, круп-
нейшее из круговых городищ Шве-
ции- Граборг на Эланде9^, а также
Экеторп на Эланде, планировку ко-
торого мы представляем благода-
47
18. Экеторп на о. Эланд.
План укрепленного поселения
ря раскопкам М. Стенбергера99
(илл. 18). Роль таких крепостей и
укреплений в борьбе против напа-
дений викингов достаточно хоро-
шо известна для франкских обла-
стей и по довольно скудным пись-
менным данным- для Балтийского
региона. Нередко местным племе-
нам удавалось успешно оборонять-
ся от нападений и выдерживать
осады.
Неоднократно, однако, укрепле-
ния бывали взяты приступом, лю-
ди захвачены, обложены данью,
проданы или обращены в рабство.
«Житие св. Ансгария» сообщает
об одном датском нападении в
48
40-е гг. IX в.: «Выпал им жребий
отправиться в отдаленную кре-
пость земли славян... Совершенно
нежданными обрушились они там
на мирных беззаботных туземцев,
одержали верх силой оружия и вер-
нулись, обогащенные награблен-
ной добычей и многими сокрови-
щами, на родину...» 100
Подобным же образом даны на-
падали на куршские племена. В
852 г. они «собрали флот и отпра-
вились на разбой и грабежи в Кур-
ляндию. Было в этой стране пять
знатных крепостей, в которых со-
биралось население при известии о
вторжении, чтобы в мужественной
обороне защитить свое добро. И на
этот раз они добились победы: по-
ловина датского войска была пере-
бита, равно как половина их кораб-
лей уничтожена; золото, серебро и
богатая добыча достались им [кур-
шам]». Далее собщаегся о новом
нападении свеев под водитель-
ством конунга Олава. Себорг в
Курляндии был разграблен шведа-
ми, другая крепость в глубине
страны продолжала сопротивлять-
ся. Затем было заключено мирное
соглашение, шведы с богатым вы-
купом и обещаниями дани удали-
лись восвояси101.
Итак, для викингов такие напа-
дения часто завершались больши-
ми потерями. Если в походах поги-
бали люди из знатных родов, на
родине в их честь устанавливали
поминальные камни с руническими
надписями. Таким образом до нас
дошли некоторые сообщения о ме-
стах пребывания викингов-воинов
и купцов. Они умирали на Балка-
нах, в Византии, на Руси и в других
краях. Некоторые примеры позво-
ляют составить представление об
этом источнике по раннесредневе-
ковой истории Скандинавии:
«Эйрик, и Хакон, и Ингвар, и
Рагнхильд, они... Он умер в Гре-
ции...»-сообщается на камне из
Хусбю-Люхундра в Упланде
(R 142; М 88).
«Тьягн, и Гаутдьярв, и Суннват,
и Торольв, они велели установить
этот камень по Токи, своему отцу.
Он погиб в Греции...» (Ангарн,
Упланд, R 116; М 98)102.
«Торгерд и Свейн, они велели
установить камень по Орму и Ор-
мульву и Фрейгейру. Он умер isilu
на севере, а они умерли в Греции...»
(Вестра Лединге, Упланд, R 130;
М 65).
«Руна велела сделать [этот] па-
мятник по Спьяльбуду, и по Свей-
ну, и по Андветту, и по Рагнару,
сыновьям своим и Хельги; и Си-
грид по Спьялбуду, своему супру-
гу. Он умер в Хольмгарде (Новго-
роде.-//. X.) в церкви [святого]
Олава. Эпир вырезал руны» (Шю-
ста, Упланд, R 131; М 89).
«Ингилейв велела поставить ка-
мень по Бруни, своему мужу. Он
нашел смерть в Дании в белых
одеждах (т. с. на смертном ложе-
Й. X}. Болли вырезал» (Амнё,
Упланд, R 132).
«Гудлауг велел установить ка-
мень по Хольми, своему сыну. Он
умер в стране лангобардов (Ита-
лии,- Пер}» (Фиттья, Упланд,
R 135).
«Рагнфрид велела установить
этот камень по Бьёрну, сыну свое-
му и Кетильмунда... Он пал в Вир-
ланде (т, е. в северо-восточной
Эстонии.-/?. X.)» (Энгебю, Уп-
ланд, R 137; М 91).
«Бьёрн и Ингифрид установили
камень по Огрюггу, своему сыну.
Он был убит в Финланде» (Сёдер-
бю, Упланд, R 143; М 76).
49
«...куру пал там в Англии» (Tohi ,
Упланд, R 164).
«Он умер в Серкланде («стра-
не сарапинов». //ср.)» (Тиллинге,
Упланд, R 165; М 82).
«Руны велел высечь Рагнвальд.
Он был в Греции вождем дру-
жины» (т. е. византийской варяж-
ской гвардии-Й. X.) (Эд, Упланд,
R 174; М 118).
«Ярко окрашенные установлены
эти камни: Хакбьярн и его брат
Хродвисл, Эйстейн [и] Эймунд вме-
сте установили эти камни по Храв-
ну к югу от Ровстейна. Они добра-
лись вплоть до Айфора. Вифил вел
[отряд]»; т. е. Хравн погиб на
одном из днепровских порогов
(Айфоре). (Пильгорд, Готланд,
R 193; М 17).
«Хродвисл и Хродельв, они веле-
ли установить камни по трем
[своим сыновьям]: этот по Хрод-
фосу. Его обманом убили валахи в
далекой поездке...» (Шёнхем, Гот-
ланд, R 192; М 20, илл. 19).
Размах походов викингов иллю-
стрирует камень из Тиманса на
Готланде: «Ормига, Ульвар: Гре-
ки, Иерусалим, Исландия, Серк-
ланд» (R 196; М 22).
Нередко путешественники воз-
вращались домой с богатством.
«Торстейп сделал [памятник] по
Эринмунду, своему сыну, и при-
обрел этот хутор и нажил [богат-
ство] на востоке в Гардах» (т. е. на
Руси-Й. У.),--повествует,к приме-
ру, надпись на камне из Веда в
Упланде (R 136; М 63).
Некоторые скандинавы оседали
на чужбине. «Хертруд воздвигла
этот камень по своему сыну Смиду,
доброму воину. Его брат Халль-
винд, он живет в Гардах...»-сооб-
щается на камне из Гордбю на
Элапде (R 190; М 92).
19. Рунический камень
из Шёнхема
В Упланде насчитывается 53 ру-
нических камня, упоминающих о
викингских походах: 11 из них со-
общают о плаваниях на Запад;
42-па Восток и Юг; в 3 из них го-
ворится о Гардах, т. е. Руси; в
18 о Византии. Готландские руни-
ческие камни демонстрируют осо-
бенно широкий географический
диапазон поездок: Исландия, Да-
ния, Финляндия, Курляндия, Нов-
город, южная Россия, Валахия, Ви-
зантия, Иерусалим. Одна из надпи-
сей в Сёдсрманланде с дефектным
4-1326
50
текстом содержит слово «винр»*,
которое иногда интерпретируется
как Вендланд, славянские земли на
южном побережье Балтийского
моря. Другие камни из Сёдерман-
ланда сообщают о далеких похо-
дах целых дружин до Серкланда,
т. е. в мусульманские страны.
Для своих военных и торговых
походов викинги использовали
преимущественно уже устоявшие-
ся, сложившиеся торговые пути,
которые вели в наиболее высоко-
развитые области. Там прежде все-
го они находили богатство и до-
бычу, а также возможность по-
ступить на службу к местным
князьям в качестве воинов-дружин-
ников. Какие-то шведские викинги
уже в 838 839 гг. достигли Визан-
тии, несомненно некоторое время
перед этим прожив на Руси и, судя
по титулатуре источника, поступив
па службу к местному князю («ха-
кану росов», как нередко в во-
сточных источниках IX- X вв. име-
новались киевские князья). Обрат-
ный путь из Византии эти шведы
предприняли через Южную и Цент-
ральную Европу в 839 г. они
появились при дворе франкско-
го императора, предъявив ему
письмо от византийского кесаря
Феофила. Эти люди утверждали,
«что их, то есть их народ, зовут Рос
(Rhos)»; по их словам, они были
направлены к Феофилу царем их,
называемым хакапом (Chacanus),
«ради дружбы». В помянутом пись-
ме Феофил просил, «чтобы импера-
тор милостиво дал им возмож-
ность воротиться (в свою страну) и
охрану по всей своей империи, так
как пути, которыми они прибыли к
нему в Константинополь, шли сре-
ди варваров, весьма бесчеловечных
и диких племен, и он не желал бы,
чтобы они, возвращаясь по ним,
подвергались опасности. Тщатель-
но расследовав причину их прибы-
тия, император узнал, «что они из
народа свеонов (eos gentis esse
Sueonum)...» 1пз. Когда франкский
двор выяснил, что речь идет о
скандинавах, прибывших вместе с
византийцами, он проявил насто-
роженность и сдержанность. То
были годы первых крупных кро-
вавых нападений норманнов на
Францию, и возникло подозрение,
что «свеоны» мсууг быть шпиона-
ми викингов. Из этого сообщения
также следует, что в формирую-
щихся славянских государствах,
прежде всего в Киевской Руси,
скандинавы вступали на службу в
княжеские дружины. В «Повести
временных лет» неоднократно
упоминается, как русские князья
набирали скандинавских воинов,
чтобы усилить свое войско, особен-
но для борьбы против Византии.
Об этом же достаточно определен-
но сообщают и рунические надпи-
си, посвященные норманнам, пав-
шим в Греции. Лишь от соотноше-
ния военной мощи зависело, удава-
лось ли порою скандинавам где-
либо создать собственные вре-
менные владения, в союзе с мест-
ной племенной аристократией под-
чинить местное население и зало-
жить начатки государственной ор-
ганизации или же они должны бы-
ли принять уже существующие
формы государственной власти104.
* Прочтение надписи связано с большими трудностями, и ономастическое
толкование слова uinr сомнительно. См. мнение А. Рупрехта в цит. работе
(S. 61).- Прим, перев.
51
Примерно так же строились и от-
ношения между самими скандина-
вами. Так, в IX в. конунг Хорик в
Дании пал «в борьбе с разбой-
ничьим нападением родичей...» 1°5.
Хедебю на рубеже IX-X вв. захва-
тили шведские викинги под води-
тельством Олава и основали там
собственную княжескую динас-
тию 106.
Морские пираты не слишком
обращали внимание на этническую
принадлежность своих жертв. Ког-
да, к примеру, благочестивый Анс-
гарий плыл из Хедебю в Бирку,
чтобы обратить шведов в христи-
анство, «повстречались ему разбой-
ники-викинги», ограбившие мисси-
онера и его спутников.
Адам Бременский следующим
образом охарактеризовал викин-
гов в своем описании южной Шве-
ции «Здесь имеется много золота,
привезенного из разбойничьих
морских поездок. Эти морские
разбойники, которых они назы-
вают викингами, мы же-аскома-
нами 107, дают, однако, конунгу да-
нов дань, чтобы им можно было
продолжать свои походы за добы-
чей против варваров; во множестве
живут они по берегу этого моря.
Но поэтому случается, что они
злоупотребляют предоставленной
им свободой не только против вра-
гов, но и против своих. Не знают
они никакой верности по отноше-
нию друг к другу и без сострадания
продают один другого, если тот
ими захвачен, как несвободного
слугу своему другу или варварам».
Поэтому и в Скандинавии для за-
щиты от нападений викингов по-
явились центры береговой охраны
как об этом сообщается, например,
в рунической надписи из Уиланда
(Бру, R 180). Время от времени во
Фрисландии, а затем и на террито-
рии Франкской империи возникали
норманнские владения 1 °8, а с 911 г.
под властью Роллона в Норман-
дии образовалось нормандское
герцогство109. Подобного же рода
образования, как мы узнаем об
этом из сообщения Римберта о
Курляндии, могли появляться и на
юге балтийского побережья. Они.
однако, не бывали устойчивыми и
длительными. Вторгшиеся или
принятые на службу в качестве дру-
жинников скандинавы быстро асси-
милировались в них, растворяясь в
формирующемся классовом обще-
стве славянских стран, в Поморье,
Польше, Киевской Руси, земле
ободритов. Не может быть и речи о
том, что викинги были основателя-
ми славянских государств Цент-
ральной и Восточной Европы, как
это утверждалось в прошлом,
прежде всего в германской науке,
чаще всего с прямолинейно-нацио-
налистическими целями110. Мест-
ные феодальные общества прошли
уже достаточно долгий путь в
своем собственном развитии, вну-
тренняя классовая дифференциа-
ция и процесс образования госу-
дарственности ко времени появле-
ния викингов в этих землях находи-
лись в стадии становления 111. К
тому же варяги были немногочис-
ленны, не слишком знакомы с
местной системой отношений и,
следовательно, не могли стать ор-
ганизующим началом. Активным
элементом они становились лишь в
тех случаях, когда включались в
уже существующую общественную
структуру, действовали в ее рам-
ках, а вследствие этого и быстро
ассимилировались. Так произошло
на Руси. Люди со скандинавскими
именами, появляющиеся в визан-
4*
52
тийских и древнерусских источни-
ках как представители Киевской
Руси, находятся на службе у рус-
ских князей, и язык заключаемых
при их участии договоров с самого
начала греческий и славянский'112.
Нет каких бы то ни было ука-
заний и на то, что скандинавы
занимали сколько-нибудь замет-
ное военно-политическое положе-
ние и в других славянских госу-
дарствах113.
Походы викингов, однако, имели
еще один существенный результат.
Они вели к укреплению организа-
ции обороны в землях к югу от
Балтийского моря, строительству
собственного флота, снаряжению
военных экспедиций против скан-
динавских стран. Па западных ру-
бежах славянских земель ободрит-
ское войско в конце X в. двинулось
против Хедебю и разрушило го-
род114. Со второй половины XI в.
рюгенские славяне и поморяне сна-
ряжали крупные флотилии, много-
кратно отражали набеги датчан и в
свою очередь нападали на датские
острова, даже заселив некоторые
из них115. С поморянского побе-
режья Балтики в это время были
организованы подобные же экспе-
диции против Готланда, Эланда и
в южную Швецию. Во второй по-
ловине X в. местное население вос-
станавливало такие старинные
оборонительные сооружения, как в
Экеторпе на Эланде; и здесь неред-
ки были поселения славянских
военных дружин. Известный швед-
ский исследователь М. Стенбергер
пришел к выводу, что многочис-
ленные славянские элементы в ма-
териалах поздних слоев Экеторпа
могут указывать не только на тор-
говые связи, но и на то, что Эланд в
это время был занят славянами с
южного побережья Балтики, о чем
сообщают Саксон Грамматик и
датская «Сага о Кнютлингах»|16.
События эти более или менее
скрыты во мраке истории, так как
для этой эпохи нет еще собственно
скандинавских источников. В це-
лом, однако, интересы славянских
государств были связаны с конти-
нентом, а не со Скандинавией; они
оборонялись от морских нападе-
ний скандинавов, но свои государ-
ственные территории расширяли за
счет племен внутренней части ма-
терика. Интересы Киевской Руси
были направлены прежде всего на
Ю1, против Византии и против
степных кочевников. Польша
в первой четверти XI в. при Болес-
лаве Храбром осуществляла экс-
пансию в Среднее Подунавье и на
Эльбу в районе Мейсена. В это вре-
мя шведский конунг Эйрик заклю-
чил союз с весьма могуще-
ственным польским королем Бо-
леславом. Болеслав дал в жены
Эйрику свою дочь или сестру. В ре-
зультате этого союза враждебные
Эйрику датчане подверглись сов-
местному наступлению славян и
шведов117. Ободритские князья по-
пытались захватить области между
Эльбой и Одером до среднего тече-
ния Хафеля. Широких же обще-
ственных слоев, заинт ересованных
в заморских войнах и завоева-
тельных походах через Балтику на
север, у племен и народов, обитав-
ших на южном балтийском побе-
режье, не былоIIfi. Конечно, это не
исключает оседания отдельных
групп славян в других районах Бал
тики, в том числе проникновения
из бассейна Одера в Новгород и
другие места Северо-Западной Ру-
си ' 19.
Военно-пол итическ ий феномен
53
походов викингов, пиратство
и борьба за владычество над Бал-
тийским морем были, как мы ви-
дим, внешним проявлением более
глубоких социально-экономиче-
ских процессов.
Становление
феодальных государств
В ходе этих событий шло образо-
вание феодальных государств и
формирование экономических свя-
зей в Балтийском регионе. При
этом отмечается концентрация по-
литической власти в тех центрах,
вокруг которых в течение X в.
складываются датское, шведское,
польско-поморянское и древне-
русское государства.
С социально-экономической
дифференциацией и образованием
государственности теснейшим об-
разом связано сложение балтий-
ской экономической системы, хотя
этот процесс характеризуется и
своими собственными признаками.
Один из них это возникновение
сети торговых эмпориев (сезонных
международных рынков) и ранних
городов. Кратко остановимся сна-
чала па становлении государствен-
ности |20.
В Дании VIII IX вв. особенно
выделились четыре из местных
политических центров: Еллщц_ в
Средней Ютландии; Хедебю в
южной Ютландии; на оГ^еланд, и
наконец, в (Доне на южной оконеч-
ности Скандинавского полуостро-
ва. Между 804 и 810 гг. в Ютлан-
дии и на некоторых из датских
островов западной части Балтий-
ского моря властвовал конунг
Готтрик (Готфрид). Его сын Ха-
ральд Клак в 826 г. дал окрестить
себя в Ипгельгейме, резиденции
франкского императора, не в по-
следнюю очередь для того, чтобы
этим поминальным актом избе-
жать политического подчинения
императору Людовику Благочести-
вому. Однако после событий в Ип-
гельгейме датчане не позволили
Харальду вернуться в страну, и та-
ким образом он остался королем
без королевства. Лишь во второй
четверти X в. еллингский конунг
Горм Старый предпринял новую
попытку утвердить централизован-
ную феодальную власть в Дании.
Его сын Харальд Синезубый ввел в
стране христианство, а внук Горма
Свейн Вилобородый добился уже
такой высокой степени консолида-
ции господствующего класса, что
на рубеже I и II тысячелетий (после
1000 г.) moi приступить к созданию
великой Датской державы, к кото-
рой в конце концов на несколько
десятилетий были присоединены
Англия и Норвегия (в последней
образование самостоятельного го-
сударства, неоднократно преры-
вавшееся подчинением датским ко-
нунгам, происходило с конца IX до
середины XI в.). Центр Датского
государства при Горме и Харальде
находился в Еллинге в Средней
Ютландии; or этого времени здесь
сохранились величественные по-
гребальные курганы и рунические
камни с надписями и изображения-
ми. В Датской державе была созда-
на система крепостей с постоянны-
ми, подчиненными конунгу гарни-
зонами; некоторые из них-Трел-
леборг, Фюркат близ Хобро, Аг-
герсборг (илл. 20), за последние
десятилетия были раскопаны дат-
скими археологами. Происхожде-
ние необычайно строгого и еди-
нообразного архитектонического
оформления этих крепостей еще не-
54
20. Круглая крепость Аггерсборг,
Дания, вторая половина X в.
достаточно ясно. Его прототипы
ищут на исламском Юге, на франк-
ском Западе и в славянской Сред-
ней Европе121.
Шведское государство зарожда-
лось в Средней Швеции (Svealand,
Sveariki, собственно «страна» или
«держава свсев») вокруг оз. Мела-
рен. На протяжении столетий рези-
денцией вождей племени свеев из
рода Инглингов122 была Старая
,Упсапа (цв. илл. 18). Лишь к концу
X в. при Эйрике Победоносном
(979 995 гг.) и Олаве Шётконунге
(995-1020/22 гг.) династия Инглин-
гов смогла подчинить более об-
ширные области Швеции, а также,
хотя и номинально, ввести хри-
стианство. ^Формирование фео-
дального государства в Швеции
происходило, следовательно, на
рубеже I и II тысячелетий123; еще
в XI в. Адам Бременский сооб-
щал об ограниченности власти
шведских королей. Так, когда епи-
скоп Адальвард и его привер-
женцы вознамерились уничтожить
старые языческие храмы, и в
том числе храм в Упсале, вы-
яснилось следующее: «По как узнал
весьма благочестный король Стейн-
киль, поднялся среди народа ро-
пот против такого умысла поклон-
ников божьих, и благоразумно от-
вратил он их от этою намерения
и объяснил, что они будут тотчас
наказаны смертью, он же сам поте-
ряет свою державу, ибо станет счи-
таться преступником в своей стра-
не, и, возможно, что все ныне
верующие вновь впадут в языче-
ство, как показали это недавние со-
бытия в земле славян» *124.
Большое значение для истории
Европы имело образование госу-
дарства восточных славян, т. е.
Киевской Руси. Между VI
и VIII вв. возникли крупные во-
сточнославянские племенные со-
юзы, в рамках которых начался
процесс классовой дифференциа-
Подразумевается ободритское восстание 1066 г. Прим, перев.
55
ции. Наиболее развитыми были
племенные союзы полян на Сред-
нем Днепре вокруг Киева, древлян,
кривичей и т. д. Вожди с их во-
енными дружинами, опирающиеся
на многочисленные крепости (го-
родища) - среди них были уже на-
стоящие военно-оборонительные
сооружения,-постепенно обра-
зовывали господствующий класс.
К концу VIII столетия было до-
стигнуто соотношение производи-
тельных сил и производственных
отношений, необходимое и доста-
точное для формирования фео-
дального государства. На рубеже
VIII-IX вв. возрастает сельскохо-
зяйственное производство, распро-
страняется частная собственность
на землю. Была создана система
даннического обложения, за счет
которого жил формирующийся
господствующий класс; поступав-
шие средства, а сюда входили, в
числе прочего, драгоценные меха
(куньи, беличьи, собольи), дали
возможность славянской знати
включиться в восточную и визан-
тийскую торговлю. Распростране-
ние арабских монет со второй тре-
ти IX в. позволяет проследить раз-
витие этих связей. В первой поло-
вине IX в. формируются два во-
сточнославянских государственных
объединения, северное-у словен
ильменских, и южное- вокрут Ки-
ева. В состав последнего входили
территории полян, древлян, дрего-
вичей, радимичей, часть северян и
кривичей. Во главе государства, со-
гласно «Повести временных лет»,
после 862 г. стояли Аскольд и Дир.
Под 882 г. «Повесть временных
лет» сообщает: «Выступил в поход
Олег (из Новгорода.-#. У.), взяв с
собою много воинов: варягов,
чудь, славян, мерю, весь, криви-
чей,-и пришел к Смоленску с кри-
вичами, и принял власть в городе,
и посадил в нем своих мужей. От-
туда отправился вниз, и взял Лю-
беч, и также посадил в нем своих
мужей. И пришли к горам Киев-
ским, и узнал Олег, что княжат тут
Аскольд и Дир... И убили Асколь-
да и Дира... И сел Олег, княжа, в
Киеве, и сказал Олег: «Да будет
матерью городам русским». И бы-
ли у него варяги, и славяне, и про-
чие, прозвавшиеся русью» 125. Олег
прочно утвердился у власти, в
907 г. он уже осаждал Константи-
нополь со своим войском. Визан-
тия заплатила киевскому князю
дань. X столетие отмечено укре-
плением социальной и политиче-
ской власти феодального класса
в стране, равно как и усилени-
ем борьбы с хазарами и печене-
гами, византийцами и болгарами.
Князья Оле1 и Игорь, Святослав
и, наконец, Владимир были выс-
шими, облеченными верховной
властью представителями русского
феодального класса. В конце I ты-
сячелетия с принятием византий-
ского христианства в качестве госу-
дарственной религии при Владими-
ре (988 г.) утвердилось господство
средневековой идеологии, связав-
шей в единое целое многоэтничное
древнерусское феодальное государ-
ство. Киевская великая держава
простиралась от Черного моря до
Балтийского, от Волги до _Буга.
Множество ее укрепленных горо-
дов, возникших и расцветших в
связи с образованием государства
и его быстро развивающейся эко-
номикой, вызвало к жизни скан-
динавское обозначение этого госу-
дарства-«Гарды», укрепленные
пункты (отсюда -книжное «Гарда-
рики», «Держава градов», часто
56
трактуемое как «Страна горо-
дов») 126 *.
Основание Польского государ-
ства датируется 60-ми гг. X в., ког-
да представителю династии Пяс-
тов Метко (Мечиславу) I удалось
утвердиться в Великопольше, рас-
пространить христианство в каче-
стве новой государственной рели-
гии,^ затем завоевать последова-
тельно Среднюю Польшу, Мало-
польшу, Силезию, земли по сред-
нему и нижнему течению Одера,
Поморье и защитить их от насту-
пления немецкого феодального го-
сударства. Около 990 г. Метко
удалось военно-дипломатическим
путем добиться утверждения этой
государственной территории рим-
ским папою в булле «Dagome in-
dex». Формально Метко переда-
вал страну под папское покрови-
тельство и получал ее обратно от
папы римского. Были очерчены
границы государственной террито-
рии Польши. Она простиралась
между Балтикой и Карпатами, Су-
детами, Одером и Вислой. Сын
Метко, Болеслав Храбрый, про-
должал укреплять Древнепольское
государство. При нем были осно-
ваны епископаты в Колобжеге,
Кракове, Вроцлаве и Познани. С
1000 г. глава польской церкви, ар-
хиепископ, имел резиденцию
в Гнезно, которое стало духов-
ной столицей государства; герцог
польский сидел в Познани, а его
крепости были по всей стране127.
Немецкое феодальное государ-
ство, выделившееся в 843 г. из со-
става Франкской империи в каче-
стве Восточнофранкского коро-
левства, начинает свое самостоя-
тельное историческое развитие со
времен саксонской династии (919
1024 гг.). Ее первый представи-
тель, -Генрих Птицелов, носил
титул «короля тевтонов» (teutsch-
en, Deutschen, собственно «нем-
цы»), ГГрщнем начинается продол-
женное его преемником Оттоном 1
(936 973 гг.) наступление на „сла-
вянские земли между Средней Эль-
бой и Одером, строительство кре-
постей-бургов в пограничных райо-
нах Саксонии и Тюрингии. В сере-
дине XI в. оно было приостановле-
но после того, как ^лютичи, одержа-
ли ряд победнад войсками Генри-
ха III, представителя новой, Фран-
конской динасгии.
В восточной и юго-восточной
Прибалтике па рубеже I и II тыся-
челетий племена и племенные со-
юзы балтов и финнов находились
еше на стадии развития военной де-
мократии; определенные пред-
посылки для образования княжеств
и государств появлялись и здесь,
однако до XIII в. у финнов, эстов,
латгалов, ливов и пруссов они не
получили достаточного развития.
Частично эти предпосылки к созда-
нию собственной государственно-
сти были уничтожены в результате
присоединения некоторых обла-
стей к Польскому государству, а в
1225 г.-в ходе завоевательных по-
ходов рыцарских орденов в Прус-
сии и Прибалтике.
В западной части Прибалтики,
между Одером и восточным
Гольштейном, начало формиро-
* Ранние укрепленные резиденции, усадьбы, крепости на водных путях ассо-
циируются в книжной традиции XIII XIV вв. с современными ей средневековыми
крупными городами.- Прим, иерее.
57
ваться.ободритское раннефеодаль-
ное государство, однако этот про-
цесс не был завершен из-за нара-
ставшего давления немецких рыца-
рей 128 (илл. 21).
Jjo_XIJ_B. Германия, однако, не
могла оказать существенного воен-
но-политического воздействия на
развитие Балтийского региона.
Это достаточно ярко показывают
события, происходившие в период
между 929-983 гг. В это время не-
мецкие ко_роли Генрих I и затем
Оттон 1 попытались не только за-
воевать области ободритов и виль-
цев-лютичей - что частично и уда-
лось, но также подчинить своей
власти Данию. Датские еписко-
паты в Рибе, Орхусе и Шлезвиге,
так же как ободритский в Ольден-
бурге (Вагрия), были основаны в
948-968 гг. как составные части не-
мецкой церковной организации.
Гамбургское архиепископство, уже
со времен Ансгария рассматривав-
шееся как центр североевропейской
церковной провинции1251, видело в
этом значительное усиление своих
владельческих позиций. Однако ус-
пехи феодально-клерикальной дея-
тельности на Балтике оказались
кратковременными, и к концу X в.
ситуация в западной части Балтий-
ского бассейна определялась преж-
де всего соперничеством датских
конунгов и дэбрдритских князей.
Под воздействием таких военно-
политических событий, как походы
викингов, славянские морские на-
беги, немецкие церковные миссии и
попытки завоеваний, а также в свя-
зи с образованием классового фео-
дального общества и государства
возник своеобразный феномен се-
вероевропейской истории - балтий-
ская экономическая система ранне-
го средневековья.
Раннегородские центры
и международная торговля
в Вост очной
и Северо-Западной
Европе
Раннегородское развитие на Бал-
тике основывалось на таких факто-
рах, как стабильный рост экономи-
ки, обеспечивавший прибавочный
продукт (необходимый для классо-
вой дифференциации); далее, воз-
растающая специализация от-
дельных областей, обусловленная
физико-географическими фактора-
21. Городище ободритов
Берен-Любшин, XI в.
58
ми и хозяйственными традициями
(и стимулировавшая обмен между
этими областями), и, наконец, воз-
раставшая потребность в высоко-
качественных потребительских то-
варах, производившихся за преде-
лами Балтики, таких, как оружие,
дорогие ткани, изделия из драго-
ценных металлов и камней, посуда,
утварь и прочее, пользующееся
растущим спросом со стороны
феодализирующейся и раннегород-
ской знати, а на определенном эта-
пе-и верхушки свободного кресть-
янства, и состоятельных городских
общинников.
Первоначальные центры обмена
поэтому возникли в политических
и экономических центрах племен,
племенных княжений и раннегосу-
дарственных образований, обычно
поблизости от источников какого-
либо местного сырья, как Ски-
рингссаль в Весгфольде, на Осло-
фьорде (у месторождений жирови-
ка, служившего для производства
огнеупорной посуды)130, или Ко-
лобжег на Поморье, близ соляных
источников131. Установление по-
стоянных контактов между этими
центрами, стабилизация торговых
путей - важный показатель станов-
ления балтийской экономической
системы.
Важные импульсы экономиче-
ского развития на Балтику посту-
пали из североморских торговых
центров в низовьях Рейна-Мааса-
Шельды, фризских ремесленно-
торговых поселений Домбург на
о. Вальхерен, в устье Шельды 132, и
Дорестад на Рейне. Через Доре-
стад шла вся рейнская торговля и
часть товаров, поступавших из
Средиземноморья через Марсель-
Бургундию в Англию; в VIII-пер-
вой половине IX в. это был центр
общеевропейского значения133. По
данным раскопок, которыми на
протяжении многих лет руководит
голландский археолог В. ван Эс,
сейчас можно представить топо-
графию этого поселения в каро-
лингскую эпоху (илл. 22).
Поселение простиралось по
крайней мере на I км (может быть
даже, до 2 км) по берегу бывшего
рукава Рейна. Ширина его колеба-
лась от 200 до 500 м. Застройка,
как доказано, состояла из больших
деревянных домов длиной до 30 м
и шириной 7,50 м. Подавляющая
часть (90%) найденной керамики
импортирована из Рейнской обла-
сти, в основном из района Кёльна.
В Дорестаде исследованы мастер-
ские, свидетельствующие о суще-
ствовании здесь ткачества, обра-
ботки янтаря, благородных метал-
лов, кузнечного ремесла, резьбы по
кости, а также бондарства, кораб-
лестроения, кожевенного про-
изводства. Поселение было неукре-
пленным 134. Оно было разорено
начиная с 834 г. грабительскими
набегами викингов. Большое на-
воднение в 864 г. и перемещение
рейнского рукава, на котором рас-
полагался Дорестад, решили судь-
бу поселения как торгового места.
Торговые пункты меньшего раз-
мера находились в восточной
Фрисландии, в устьях Эмса и Везе-
ра. Более крупный, быстро при-
обретавший значение ранпегород-
ской центр Гамбург переживал рас-
цвет в первой половине IX в., пока
нападение викингов в 845 г. не при-
остановило его развитие135.
В Англии некоторые тради-
ционные торговые центры, несмот-
ря на многочисленные разрушения
и кризисы, сохранялись еще с рим-
ской эпохи. В первую очередь к их
59
числу относится Лондон (Londi-
nium). Уже с конца VI в. и особен-
но с середины VII в. процвегала
дальняя торговля между Лондо-
ном и континентом, прежде всего
Квентовиком и Дорестадом, но
торговые связи достигали также
Марселя и Италии. Поэтому Лон-
дон уже в 604 г. отмечен термином,
обозначающим ранний город в Се-
верной Европе,-«вик»: Lunden-
/wic136. Богатство и значение Лон-
дона возрастали быстро, в IX в. он
мог уже собственными силами за-
щищаться от нападений норман-
нов, или, как называли их в Ан-
глии, данов. Когда в 1018 г. дат-
ский конунг последний раз взимал
с Англии так называемые «датские
деньги», тяжелую дань, наложен-
ную на страну еще в 990-х гг., Лон-
дон выплатил 10500 фунтов сере-
бра из 82500 фунтов, собранных со
всего королевства. Почти восьмая
часть всех средств, обращавшихся
в стране в это время, следователь-
но, концентрировалась в Лондоне.
Другой центр, торговая активность
которого распространялась за Се-
верное море, возник на месте быв-
шего римского Эбурака (Йорка),
при англо-саксах называвшегося
Eoferwic.
Остальные торговые центры в
англосаксонских, шотландских и
ирландских областях имели мень-
шее значение. Тем не менее уже в
VIII в. установились торговые свя-
зи между Британскими островами
и племенами Балтики. Ничем
иным нельзя объяснить определен-
ное ирландско-шотландское влия-
ние в восточноскандинавском ис-
кусстве : великолепный образец
этого островного ремесла, епис-
копский посох VIII в., найденный в
Хельгё, мог попасть в Среднюю
Швецию в результате таких свя-
зей137. Во всяком случае, в VIII в.
племена Балтики попадают в сферу
интересов ирландской церкви. Ан-
глосаксонский историк Бэда До-
стопочтенный (673- 735 гг.) упоми-
нает в своей «Церковной истории
англов» фризов, ругинов (по-види-
мому, рюгенских славян, руян) и
данаев (данов, датчан). Уже в кон-
60
це VII в. ирландский миссионер Эг-
берт, предшественник Виллиброр-
да, проповедовавшего у фризов,
намеревался посетить эти народы.
Соображения, которыми руковод-
ствовался Эгберт, как их передает
Бэда, имели смысл лишь в том слу-
чае, если в предшествующий пе-
риод в результате развития частых
торговых сношений у британцев
появилась заинтересованность
в том, чтобы путем обращения в
христианство превратить эти на-
роды в более надежных партнеров.
Виллиброрд появился в Дании в
начале VIII в. К VI VIII вв. отно-
сится значительное количество на-
ходок в Швеции, которые позво-
ляют выявить христианское влия-
ние, отчасти из ирландско-шот-
ландских или англосаксонских
областей (цв. илл. 16). В Бруа-Хал-
ла на Готланде в VIII в. какой-то
мастер изготавливал золоченые
бронзовые кресты, служившие на-
кладками парадных конских узде-
чек. Естественно, на этом основа-
нии нельзя решить вопрос, нача-
лась ли уже тогда христианиза-
ция. Но северо-западноевропейское
влияние на художественное творче-
ство скандинавов несомненно |3й.
На связи с Северо-Западной Евро-
пой в VIII IX вв. указывают также
некоторые находки из Арконы,
славянского города на о. Рюген.
Франкская империя в начале
IX в. после завоевания Карлом Ве-
ликим саксов, живших на Нижней
Эльбе и в североприэльбских зем-
лях, получила выход к Балтийско-
му морю. Даны в Ютландии не бе-
зучастно наблюдали за этим
франкским продвижением, время
от времени они объединялись с сак-
сами для борьбы против франков.
Карл Великий со своей стороны
пытался заручиться поддержкой
славян-ободритов в борьбе против
саксов и данов. В это время конунг
данов Готтрик укрепил южную
границу своих владений, начиная
от Хедебю, деревоземляным ва-
лом, который должен был пере-
крыть доступ в Ютландию. Вал,
называемый Даневирке («Стена
датчан»), который был начат еще в
VIII в. и неоднократно перестраи-
вался последующими правителя-
ми, при Готтрике, в первом десяти-
летии IX в., несомненно, приобрел
особое значение: в 808 г. о нем уже
сообщают франкские имперские
анналы |-’9.
По мере роста экономической,
военной и политической моши
франкского государст ва купцы, по-
лучавшие от франкских императо-
ров привилегии, очевидно, все ча-
ще достигали областей к востоку
от Эльбы и берега Балтики. В
805 г. уже была установлена регу-
лярная торговля в определенных
местах 14°. Торговые пути из эконо-
мически развитого франкского
Рейнланда па Балтийское море ве-
ли через Бардовик и, видимо, в
районе Рерика-Мекленбурга вклю-
чались в систему балтийской тор-
говли. Вследствие этого под покро-
вительством ободритских князей
Рерик развился в значительный
перевалочный пункт, возможно
ставший конкурентом для Хедебю.
Около 808 г. датский конунг Гот-
трик, разрушив Рерик, попытался
изменить это положение. Через два
десятилетия мы узнаем о боль-
шом миссионерском путешествии
франкского епископа Ансгария. В
826 г. он был послан в Данию
франкским императором Людови-
ком, а в 830 г. отправился дальше,
в Бирку в Швеции. О втором путе-
61
шествии Ансгария (около 845 г.)
говорится, что поездка из Хедебю
в Бирку продолжалась двадцать
дней. О прямых связях между До-
рестадом и Биркой, очевидно через
Хедебю, уже в первой четверти
IX в. свидетельствует биограф
Ансгария. Римберт. Жители Бирки
приезжали в Дорестад, а купцы из
Дорсстада или по крайней мерс ро-
дившиеся в Дорестаде женщины
жили в Бирке141. На рубеже VIII
IX или в первой половине IX в.
"фризские купцы и ремесленники,
по-видимому, добирались даже до
Старой Ладоги 142. Некоторые впе-
чатления о такого рода поездке, в
которой участвовали купцы и во-
ины, священники и слуги, передает
Римберт в своем рассказе об уже
упомянутом путешествии Ансга-
рия в Хедебю в Дании и в Бирку в
Швеции. В 826 г. конунг данов Ха-
ральд был воспринял из купели в
Ингельгейме германским импера-
тором. «Потом задумал он [импе-
ратор] изыскать преданного Госпо-
ду мужа, который следовал бы за
конунгом как постоянный спутник
и был бы для него и для его людей
наставником в святом Евангелии, к
усилению и охране веры их в Гос-
пода. Хотел он отправить того
обратно па родину, чтобы тот. под-
держанный его помощью, свои
владения [т. е. Данию] смог потре-
бовать обратно»14'. Выбор нал на
Ансгария. он со спутниками приго-
товился к путешествию. Но тут на-
чались трудности.
«Так, уже путешествие до Кёльна
уготовило им тяжкие испытания. В
Кёльне тогдашний высокочтимый
архиепископ Хадубальд подарил
им для погрузки их снаряжения
внушительный корабль, на кото-
ром находились две весьма удобно
оборудованные каюты... От Кёль-
на шел путь через Дорестад и через
соседнюю Фрисландию вплоть до
датской земли». Харальд вскоре
смог снова утвердиться у власти, и
Ансгарий некоторое время провел
в Дании. Он купил там мальчика,
«чтобы подготовить его к службе
божией». Из Дании видимо, из
Хедебю -он отправился в Бирку к
шведскому конунгу. «О многочис-
ленных значительных неприятно-
стях, которые возложила на него
эта миссия, патер Висмар многое
мог рассказать как очевидец. Один
пример следует мне привести: ког-
да они проделали едва половину
пути, повстречались им разбойные
викинги. Купцы на их корабле за-
щищались мужественно и сперва
даже успешно; но при повторном
натиске нападавшие их одолели;
пришлось вместе с кораблем от-
дать им все свое добро; они сами
чудом смогли избежать [гибели] и
спаслись на суше. Королевские
подарки, которые должны были
они передать, все их имущество
было утрачено, кроме мелочей, ко-
торые они случайно имели при себе
или захватили с собою, прыгая в
воду». Кое-как путешественникам
удалось в конце концов пробраться
через Сконе в Бирку.
На связи среднеевропейской кон-
1инентальной торговли с обитате-
лями прибалтийских областей
указывалось уже неоднократно.
Однако некоторые ведущие
центры, игравшие особую роль на
континентальных путях, связывав-
ших юг и север, следует отметить
особо.
Д4:1_С]1СДНей Эльбе роль перева-
лочного и производственного цент-
ра играл Магдебург. В 805 г. он
уже был важным пунктом франк-
62
ской порубежной торговли со сла-
вянами 144. . В Магдебурге сходи-
лись пути в Польшу и Силезию из
Рейнланда, из Чехии и Тюрингии,
далее они шли через Ганновер
Мекленбург - Висмарскую бухту
или Хафельсберг - Мюриц - Одер-
скую лагуну, равно как через Бран-
денбург Одерскую лагуну, на Бал-
тику. Некоторые находки с балтий-
ского побережья маркируют этот
путь, о нем говорится также в неко-
торых путевых описаниях немец-
ких и арабских хронистов. .На Оде-
ре в эту систему сообщений между
севером и югом Европы входили,
помимо прибрежных городов Во-
jiima и Щецина, Лебус, Вроцлав и
Ополье. У Вроцлава одерская трас-
са выходила на большую транскон-
тинентальную торговую маги-
страль из Средней Азии через
Киев - Краков - Гёрлиц Эрфурт -
Майнц- Верден -Кордову в Испа-
нии. С Одерского пути через Мо-
равские ворота попадали в Среднее
Подунавье. По пути Щецин Во-
лин или Гданьск-Висла в балтий-
скую торговлю включались ранние
города Великополыии.
В Восточной Европе дальними
центрами притяжения балтийской
торговли были города Киевского
государства и Булгарской державы
на Волге. При этом они также слу-
жили крупными перевалочными
центрами арабо-балтийских и ви-
зантийско-балтийских коммуника-
ций и торговли, исходными пунк-
тами которых были такие города,
как Багдад, Самарканд, Бухара и
Константинополь. Анализ най-
денных в Балтийском регионе
арабских монет отчетливо показы-
вает исключительное значение для
этой торговли среднеазиатских и
переднеазиатских арабских хали-
23. Распространение арабских,
немецких, английских, скандинавских
монет на Балтике в 1X-XI вв.
фатов. Уже для начала VIII в. не-
обходимо считаться с активным
движением по восточноевропей-
ским континентальным путям меж-
ду Средней Азией, Передним Во-
стоком и балтийско-скандинавски-
ми областями, на что указывает все
более заметное с этого времени по-
ступление арабского серебра на
Балтику145. Через эти же во-
63
сточные земли в страны Балтий-
ского моря могли поступать попа-
дающиеся изредка изделия китай-
ского, индийского или иранского
11 ро исхождения.
Купец и воин
в балтийской торговле
Распространение арабских монет
и монетных кладов позволяет
представить широту влияния тор-
говой деятельности арабов, хотя из
распространения монет ни в коем
случае не следует делать вывод о
непосредственных путешествиях
арабских торговцев на Балтику,
(илл. 23). Последние относительно А
редко сами попадали в эти земли. /
Немногочисленные известия ука- Д
зывают на пребывание еврей-1
ско-арабских купцов в Праге, Маг-'
дебурге, Мекленбурге и Хеде- \
бю146. Как правило, купцы из араб- i
ских халифатов достигали лишь
перевалочных пунктов в Рейнлац-
де, реже-в Подунавье, сравни-
тельно чаще-в Киевской Руси или
64
Волжской Булгарии. В самом Кие-
ве, видимо, бывали арабы или,
во всяком случае, мусульмане147.
В результате арабского влияния
приняла ислам большая часть
населения Волжской Булгарии 148.
Непосредственной торговлей Бал-
тики с восточноевропейскими цент-
рами, поддерживавшими прямые
контакты с исламским миром,
занимались прежде всего купцы
сопредельных племен, народов и
государств: готландцы, свей или
упландцы, даны, норвежцы, фри-
зы, саксы, ободриты, руяне, по-
ляки-поморяне, пруссы; на первом
месте стояли русы из Старой Ладо-
ги, Новгорода и Пскова. Хазарские
купцы, согласно Ибн Фадлану, еще
до 922 г. достигали Скандинавии.
Эти торговцы повсеместно ос-
новывали свои землячества в под-
держивавших взаимные связи тор-
говых центрах или имели в них
постоянных компаньонов из числа
мест ного купечества, которые мог-
ли поручиться за своих торговых
гостей, поддержать их предприя-
тия на месте, помочь деньгами или
товарами.
Из жизнеописания Ансгария сле-
дует, что в Бирке середины IX в.
фризы из Дорестада обладали пра-
вом поселения, т. е. правом на
жилище и земельный учасгок. Раз-
нообразие погребальных обрядов в
могильниках Бирки указывает так-
же на то, что, кроме фризов, здесь
оседали и финны, и славяне с ни-
зовьев Одера. На бронзовой ча
г щечке от купеческих складных ве-
сов, подаренных купцу из Сигтуны
в Средней Швеции его торговым
партнером из южнобалтийской
Земгалии, нанесена руническая
надпись «Дьярв получил от зем-
гальского мужа эту весовую чашу в
...земле»149
В Рерике у Висмарской бухты
уже около 800 г. поселялись ино-
земные купцы, которые в 808 г. бы-
ли ограблены и затем переселены в
Хедебю датским конунгом Готтри-
ком. В Менцлине близ Анклама
имеются ясные археологические
свидетельства IX в. о поселении
здесь торговцев или ремесленников
датского или шведского происхож-
дения. В другом славянском торго-
вом месте, Ральсвике на Рюгене,
обнаружены подобные же находки,
свидетельствующие о такого рода
поселенцах уже в VIII IX вв. По-
добное же поселение нс позже рубе-
жа IX-X вв. существовало у Све-
любья в Среднем Поморье, так же
как близ устья Вислы у Трусо, в
Вишнево (Вискаутеп) в земле прус-
сов, на Нижнем Немане в Литве, у
Гробини (Лиепая) в Курляндии и в
Старой Ладоге.
Все эти места были связаны меж-
ду собой, а также посещались куп-
цами из североморских областей.
Для конца IX в. имеется подробное
сообщение о таких поездках, вклю-
ченное в перевод сочинения (Эро-
зия, сделанный королем Альфре-
дом Великим («(Эрозий короля
Альфреда»150). Альфреду (872-
899 гг.) удалось остановить про-
движение датчан в Англии. Он
считал себя носителем историче-
ской миссии передового бойца за
англосаксонскую свободу и попы-
тался создать собственную концеп-
цию всемирной истории. В поздней
античности уже были созданы по-
добного рода «всемирные исто-
рии», в том числе «История про-
тив язычников» испанского монаха
Павла Орозия (V в.), пользовав-
шаяся большой популярностью.
Альфред перевел ее на древнеан-
65
глийский язык и посгарался допол-
нить современными ему известия-
ми и сведениями, специально для
этого записанными от заслужи-
вающих доверия лиц. В культурно-
историческом плане это-чрезвы-
чайно интересный пример соб-
ственных и оригинальных истори-
ческих изысканий правящего фео-
дального короля. В состав истори-
ческого сочинения Альфреда, в чис-
ле прочих, были включены два
путевых донесения, отличающихся
достоверностью (подтверждаемой
археоло! ическими источниками).
Первое сообщение принадлежит
норвежскому бонду, купцу и воину
Охтхере (др.-исл. Оттар) из Хало-
галанда, области в северной Нор-
вегии. Отплыв из Халогаланда, От-
тар за 15 дней обогнул Нордкап и
добрался до «финнов» на Белом
море и до земли беормов Бьяр-
мии-Перми 151. Собрав в виде дани
или скупив у местного населения,
он вывез оттуда моржовую кость,
корабельные канаты из китовой ко-
жи и тюленьих шкур, птичьи перья,
куньи и медвежьи меха, шкуры се-
верного оленя и выдры. Из Халога-
ланда Оттар взял курс на юг к Ски-
рингссалю- Каупангу в Вест-
фольд-фьорде в южной Норвегии.
Путешествие потребовало не менее
месяца. «И из Скиринггссаля при-
плыл он под парусом за пять дней в
гавань Хэтум (Хедебю), что лежит
между вендами, саксами и англами
и принадлежит данам...» Итак, сле-
довательно, этот человек со свои-
ми спутниками преодолел гигант-
ское расстояние; сообщение Аль-
фреда рассказывает нам лишь об
одном из его путешествий.
Англосакс Вульфстан, также из
числа информаторов Альфреда,
рассказал о пути из Хедебю до
Трусо в устье Вислы.
«Вульфстан сказал, что он вы-
шел из Хэтума [Хедебю], что он
был в Трусо через семь дней и но-
чей, что корабль весь путь шел под
парусами. Справа по борту был
Веонодланд [земля вендов, помор-
ских славян], а слева - Лапгаланд и
Лэланд, и Фальсгер, и Сконег [Ско-
пе]; и все эти земли принадлежат
Денемеарку [Дании]. И далее слева
от нас был Бургендаланд [о. Борн-
хольм], и у них есть свой соб-
ственный король. Далее, за землей
бургендов, слева от нас, были те
земли, которые называются снача-
ла Блекингаэг [Блекниге, область в
южной Швеции] и Меоре, и Эолапд
[Эланд], и Готланд, и эти земли
принадлежат Свеону [Швеции]. И
Веонодланд был справа от пас на
всем пути до устья Висле. Висле
очень большая река, и она разде-
ляет Витланд и Веонодланд; а Вит-
ланд принадлежит эстам [пруссам]
а Висле вытекает из Веоподланда и
впадает в Эстмере [Свежий залив,
висленская бухта]; а ширина Эст-
мере не менее пятнадцати миль.
Далее на востоке в Эстмере впа-
дает Илфинг [р. Эльбинг] из озера
на берегу которого стоит Тру-
со...» 152 Из Трусо, естественно, по-
падали в Бирку и другие пункты.
Адам Бременский (ок. 1070 г.)
рассказывает о поездке самланд-
ских (прусских) купцов в Бирку. Ве-
роятнее всего, Адам передает здесь
старые сведения, потому что Бирка
во второй половине XI в. уже поте-
ряла свое значение. Адам (1,60) со-
общает о Бирке: «В это место, так
как оно самое безопасное на побе-
режье Швеции, имели обыкновение
постоянно заходить корабли данов
и норманнов [норвежцев], так же
как и славян, самландцев и других
5-1326
66
племен северной части Балтий-
ского моря, чтобы мирно и празд-
нично совершить здесь свои раз-
нообразные торговые сделки»
(илл. 24).
О маршруте вдоль южного побе-
режья Балтики Адам рассказывает
(П,22), что «от Гамбурга и Эльбы
по суше можно за семь дней до-
стичь города Юмны [Волина]. Для
морского путешествия необходимо
в Слиазвиге [Хедебю] или Ольден-
бурге сесть на корабль, чтобы до-
браться до Юмны. От этого города
за 14 дней под парусом приходят в
Новгород на Руси. Столица по- (
следней-Киев, который соперни-
чает с царствующим градом Кон-
стантинополем».
Арабы, как уже отмечалось,
встречались с воинами-купцами из
балтийских земель прежде всего на
южных торговых путях и в перева-
лочных центрах. Ибн Фадлан в
922 г. имел возможность наблю-
дать группу купцов в Булгаре при
дворе булгарского царя. Он внима-
тельно отметил некоторые бы-
товые привычки и обычаи этих лю-
дей: «Я видел русов, когда они ,
67
24. Город Бирка
в середине X в.
(реконструкция)
прибыли по своим торговым делам
и расположились на реке Атиль. И
я не видел людей с более совер-
шенными телами, чем они. Они по-
добны пальмам, румяны, красны.
Они не носят ни курток, ни хаф-
танов, но носит какой-либо муж
из их числа кису [плаш], кото-
рой он покрывает один свой бок,
причем одна из его рук выходит из
нее. У каждого из них имеется секи-
ра, меч и нож, и он никогда не рас-
стается с тем, о чем мы упомянули.
Мечи их плоские, с бороздками,
франкские.
И от края ногтей кого-либо из
них до его шеи имеется собрание
деревьев и изображение вещей, лю-
дей и тому подобного*. А что ка-
сается каждой женщины из их чис-
ла, то на груди ее прикреплено
кольцо или из железа, или из сере-
бра, или из меди, или золота, в со-
ответствии с денежными средства-
Татуировка.- Прим, перев.
5*
68
25. Молитва купца-«руса»
(по описанию Ибн Фадлана)
ми ее мужа и с количеством их. И у
каждого кольца коробочка [скор-
лупообразная фибула. Персе.], у
которой нож, также прикре-
пленный к груди. На шеях у них не-
сколько рядов монистов из золота
и серебра, так как, если человек
владеет десятью тысячами дирхе-
мов, то он справляет своей жене
одно монисто (в один ряд), а если
владеет двадцатью тысячами, то
справляет ей два мониста, и таким
образом каждые десять тысяч, ко-
торые у него прибавляются,
прибавляются в виде одного мони-
ста у его жены, так что на шее ка-
кой-нибудь из них бывает много
рядов монистов. Самое лучшее из
украшений у них [русов] это зе-
леные бусы из той керамики, кото-
рая находится на кораблях. Они за-
ключают торговые контракты от-
носительно них, покупаю! одну
бусину за дирхем и нанизывают,
как ожерелья, для своих жен... Они
прибывают из своей страны и при-
чаливают свои корабли на Атиле, а
это большая река, и строят на се
берегу большие дома из дерева, и
собирается их в одном таком доме
десять или двадцать, меньше или
больше, и у каждого из них скамья,
на которой он сидит, и с ними де-
вушки восторг для купцов. И вот
один из них сочетается со своей де-
вушкой, а товарищ его смотрит на
него. Иногда же соединяются мно-
гие из них в таком положении один
против других, и входит купец,
чтобы купить у кого-либо из них
69
девушку, и таким образом застает
его сочетающимся с нею, и он не
оставляет ее, или же удовлетворит
отчасти свою потребность... И как
только приезжают их корабли к
этой пристани, каждый из них вы-
ходит и несет с собою хлеб, мясо,
лук, молоко и набид*, пока не по-
дойдет к высокой воткнутой дере-
вяшке, у которой имеется лицо, по-
хожее на лицо человека, а вокруг
нее-маленькие изображения, а по-
зади этих изображений стоят высо-
кие деревяшки, воткнутые в землю.
Итак, он подходит к большому
изображению и поклоняется ему,
потом говорит ему «О мой госпо-
дин, я приехал из отдаленной
страны и со мною девушек - столь-
ко-то и столько-то голов, и со-
болей столько-то и столько-то
шкур», пока не сообщит всего, что
привез с собою из своих товаров;
«и я пришел к тебе с этим даром»;
потом он оставляет то, что было с
ним, перед этой деревяшкой: «Вот.
я желаю, чтобы ты пожаловал мне
купца с многочисленными динара -
ми и дирхемами и чтобы он купил у
меня, как я пожелаю, и не прекос-
ловил бы мне в том, что я скажу»
(илл. 25). Потом он уходит. И вот,
если для него продажа его бывает
затруднительна и пребывание его
задерживается, то он опять прихо-
дит с подарком во второй и третий
раз, а если все же оказывается
трудным сделать то, что он хочет,
то он несет к каждому изображе-
нию из числа этих маленьких изо-
Хмельной напиток,- Прим, иерее.
70
бражений ио подарку, и просит их
о ходатайстве, и говорит: «Это
жены нашего господина, и дочери
его, и сыновья его». И он не пере-
стает обращаться к одному изобра-
жению за другим, прося их и моля
у них о ходатайстве и униженно
кланяясь перед ними. Иногда же
продажа бывает для него легка, так
что он продаст. Тогда он говорит:
«Господин мой уже исполнил то,
что мне было нужно, и мне следует
вознаградить его». И вот, он берет
известное число овец или рогатого
скота и убивает их, раздает часть
мяса, а оставшееся несет и бросает
перед этой большой деревяшкой и
маленькими, которые вокруг нее, и
вешает головы рогатого скота или
овец на эти деревяшки, воткнутые в
землю. Когда же наступает ночь,
приходят собаки и съедают все это.
И говорит тот, кто это сделал:
«Уже стал доволен господин мой
мною и съел мой дар».
И если кто-нибудь из них забо-
леет, то они забивают для него ша-
лаш в стороне от себя и бросают
его в нем, и помещают с ним неко-
торое количество хлеба и воды, и
не приближаются к нему и не гово-
рят с ним... особенно если он не-
имущий или невольник. Если же он
выздоровеет и встанет, он возвра-
щается к ним, а если умрет, то они
сжигают его. Если же он был не-
вольником, они оставляют его в
его положении, так что его съе-
дают собаки и хищные птицы. И
если они поймают вора или граби-
теля, то они ведут его к толстому
дереву, привязывают ему на шею
крепкую веревку и подвешивают
его на нем навсегда, пока он не рас-
падется на куски от ветров и дож-
дей.
И еще прежде говорили, что они
делают со своими главарями при
их смерти такие дела, из которых
самое меньшее-это сожжение, так
что мне очень хотелось присут-
ствовать при этом, пока наконец не
дошло до меня известие о смерти
одного выдающегося мужа из их
числа. И вот они положили его в
его могиле и покрыли ее крышей
над ним на десять дней, пока не за-
кончили кройки его одежд и их
сшивания. А это бывает так, что
для бедного человека из их числа
делают маленький корабль, кладут
мертвого в него и сжигают ко-
рабль, а для богатого посгупают
так: собирают его деньги и делят
их на три трети-одна треть остает-
ся для его семьи, одну треть упо-
требляют на то, чтобы для него на
нее скроить одежды, и одну треть,
чтобы приготовить на нее набид,
который они будут пить в день,
когда его девушка убьет сама себя
и будет сожжена вместе со своим
господином; а они, всецело преда-
ваясь набиду, пьют его ночью и
днем, так что иногда кто-либо из
них умирает, держа чашу в своей
руке. И если умирает главарь, то
говорит его семья его девушкам и
его отрокам: «Кто из вас умрет
вместе с ним?» Говорит кто-либо
из них: «Я». И если он сказал это,
то это уже обязательно, так что
ему уже нельзя обратиться вспять.
И если бы он захотел этого, то это-
го не допустили бы. И большин-
ство из тех, кто поступает так,-это
девушки.
И вот, когда умер этот муж, о ко-
тором я упомянул раньше, то ска-
зали его девушкам: «Кто умрет
вместе с ним?» И сказала одна из
них: «Я». Итак, поручили ее двум
девушкам, чтобы они оберегали ее
и были бы с нею, где бы она ни хо-
71
дила, до того даже, что они иногда
мыли ей ноги своими руками. И
принялись родственники за его де-
ло кройку одежды для него, за
приготовление того, что ему нуж-
но. А девушка каждый день пила и
пела, веселясь, радуясь будущему.
Когда же пришел день, в ко-
торый будет сожжен он и девушка,
я прибыл к реке, на которой нахо-
дился его корабль, и вот, вижу,
что он уже вытащен на берег и для
него поставлены четыре подпорки
из дерева хаданга [белого тополя,-
Перев.] и другого дерева, и поста-
влено также вокруг него нечто вро-
де больших помостов из дерева.
Потом корабль был протащен
дальше, пока не был помещен на
эти деревянные сооружения. И они
начали уходить и приходить, и го-
ворили речью, которой я не пони-
маю. А мертвый был далеко в
своей могиле, они еще не вынима-
ли его. Потом они принесли
скамью, и поместили ее па кораб-
ле, и покрыли ее стегаными мат-
рацами и парчой византийской, и
подушками из парчи византий-
ской; и пришла старуха женщина,
которую называют «ангел смер-
ти», и разостлала на скамье под-
стилки, о которых мы упомянули.
И она руководит обшиванием его и
приготовлением его, и она убивает
девушек. И я увидел, что она ведь-
ма большая и толстая, мрачная.
Когда же они прибыли к его моги-
ле, они удалили в ст орону землю с
деревянной покрышки, и удалили в
сторону это дерево, и извлекли
мертвого в плаще, в котором он
умер, и вот, я увидел, что он уже
почернел от холода этой страны. А
они еще прежде поместили с ним в
его могиле набид, и некий плод, и
тунбур [музыкальный инструмент,
вроде домбры.-Перев}. Итак, вы-
нули они все эго, и вот он не заво-
нял, и не изменилось у него ничего,
кроме его цвета. Итак, они надели
на него шаровары, и гетры, и сапо-
ги, и куртку, и хафтан парчовый с
пуговицами из золота, и надели
ему на голову шапку из парчи, со-
болевую. И они понесли его, пока
не внесли в ту палатку, которая на
корабле, и посадили его на матрац,
и подперли его подушками, и
принесли набид, и плод, и благо-
вонное растение, и положили его
вместе с ним. И принесли хлеба, и
мяса, и луку, и бросили его перед
ним; и принесли собаку, и разреза-
ли ее на две части, и бросили в ко-
рабле. Потом принесли все его ору-
жие и положили его к его боку.
Потом взяли двух лошадей и гоня-
ли их обеих, пока обе не вспотели.
Потом разрезали их обеих мечом и
бросили их мясо в корабле, потом
привели двух коров, и разрезали их
обеих также, и бросили их обеих в
нем. Потом доставили петуха и ку-
рицу, и убили их, и бросили их обо-
их в нем. А девушка, которая хоте-
ла быть убитой, уходя и приходя,
входит в одну за другой из юрт,
причем с ней соединяется хозяин
юрты и говорит ей: «Скажи своему
господину: „Право же, я сделала
это из любви к тебе“».
Когда же пришло время после
полудня, в пятницу, привели де-
вушку к чему-то, что они сделали
наподобие обвязки больших ворот,
и она поставила обе свои ноги на
ладони мужей, и она поднялась над
этой обвязкой, обозревая окрест-
ность, и говорила нечто на своем
языке, после чего ее спустили, по-
том подняли ее во второй раз, при-
чем она совершила то же, что и в
первый раз, потом ее опустили и
72
подняли в третий раз, причем она
совершила то же, что сделала те
два раза. Потом подали ей курицу,
она же отрезала ее голову и забро-
сила ее. Они взяли эту курицу и
бросили ее в корабле. Я же спросил
у переводчика о том, что она сдела-
ла, а он сказал: «Она сказала в
первый раз, когда ее подняли: «Вот
я вижу моего отца и мою мать», и
сказала во второй: «Вот все мои
умершие родственники сидя-
щие», и сказала в третий: «Вот я
вижу моего господина сидящим в
саду, а сад красив, зелен, и с ним
мужи и отроки, и вот он зовет ме-
ня. так ведите же к нему». И они
прошли с ней в направлении к ко-
раблю. И вот она сняла два брасле-
та, бывших на ней, и дала их оба
той женщине, которая называется
«ангел смерти», а опа га, которая
убивает ее. И она сняла два
ножных кольца, бывших на ней, и
дала их оба тем двум девушкам,
которые обе служили ей, а они обе
дочери женщины, известной под
именем «ангела смерти». Потом ее
подняли на корабль, но еще не вве-
ли ее в палатку; и пришли мужи,
неся с собой щиты и деревяшки, и
подали ей кубком набид, и воз она
пела над ним и выпила его. Пере-
водчик же сказал мне, что она про-
щается этим со своими подругами.
Потом дан был ей другой кубок, и
она взяла его и затянула песню,
причем старуха побуждала ее к
питью его и чтобы войти в палатку,
в которой ее господин. И вот я уви-
дел, что она уже заколебалась и хо-
тела войти в палатку, но всунула
свою голову между ней и кораб-
лем; старуха же схватила ее голо-
ву, и всунула ее в палатку, и вошла
вместе с пей, а мужи начали уда-
рять деревяшками по щитам,
чтобы не слышен был звук ее кри-
ка, причем взволновались бы дру-
гие девушки и перестали бы искать
смерти вместе со своими господа-
ми. Потом вошли в палатку шесть
мужей, и совокупились все с девуш-
кой. Потом положили ее на бок ря-
дом с ее господином, и двое схва
тили обе ее ноги, двое-обе ее руки,
и наложила старуха, называемая
«ангелом смерти», ей вокруг шеи
веревку, расходящуюся в противо-
положные стороны, и дала ее двум
мужам, чтобы они оба тянули ее; и
она подошла, держа кинжал с ши-
роким лезвием, и вот начала вты-
кать его между ее ребрами и выни-
мать его, в то время как оба мужа
душили ее веревкой, пока она не
умерла.
Потом подошел ближайший
родственник мертвеца, взял дере-
вяшку и зажег ее у огня, потом по-
шел задом, затылком к кораблю,
зажженная деревяшка в одной его
руке, а другая его рука на заднем
проходе, будучи голым, пока не за-
жег сложенного дерева, бывшего
под кораблем. Потом подошли
люди с кусками дерева и дровами,
и с каждым из них лучина, конец
которой он перед тем воспламе-
нил, чтобы бросить ее в эти куски
дерева. И принимается огонь за
дрова, потом за корабль, потом за
палатку и мужа и девушку, и все,
что в ней; подул большой, ужасаю-
щий ветер, и усилилось пламя, и
разгорелось неукротимое воспла-
менение его. ...И вот, действитель-
но, не прошло и часа, как превра-
тился корабль, и дрова, и девушка,
и господин в золу, потом в мель-
чайший пепел. Потом они построи-
ли на месте этого корабля, ко-
торый они вытащили из реки, не-
что подобное круглому холму, и
73
водрузили в середине его большую
деревяшку хаданга, написали на
ней имя этого мужа и имя царя ру-
сов и удалились» 153.
Арабский географ Ибн Хаукаль,
рассказывая о Булгаре и хазарской
торговле, приводит показательное
сообщение о характере связей
между Скандинавией и Средней
Азией:
«Вывозимые из их [хазар] страны
в исламские страны мед, свечи и
пушные товары ими ввозятся толь-
ко из местностей руси и булгар.
Также обстоит дело и с вывозимы-
ми по всему миру бобровыми ме-
хами. Они [бобры] водятся только
в этих северных реках в местностях
булгар, руси и Krbanah. Те бо-
бровые меха, что имеются в Анда-
лузии [Испании], сосгавляют лишь
часть [находящихся] в реках земли
Сакалиба. Они [меха] в вышеопи-
санном морском заливе [Балтий-
ском море], лежащем в земле Сака-
либа, грузятся на корабли... Боль-
шая часть этих мехов, да почти все
добыты в стране русов, некоторые
же из этих мехов, наивысшего каче-
ства, попадают из местности Гога
и Магога [североскандипавских
племен] на Русь, потому что она
соседствует с этими Гогом и Маго-
гом и ведет с ними торговлю; за-
тем они [русы] перепродают их [ме-
ха] булгарам. Так оно было до 358
года хиджры [965 г.], потому что в
тот год Русь разрушила города
Булгара и Хазарана. И порою вы
возились эти бобровые меха и дру-
гие дорогие пушные товары в Хо-
резм, потому что хорезмийцы час-
то приходят в страну булгар и
Сакалиба, и потому что они также
ведут священную войну против
них, грабят их и обращают в раб-
ство. Склад для торговли Руси
всегда Хазаран. Здесь товары, при-
возимые ими, облагаются десятин-
ной податью (взимаемой хазара-
ми)» 154. Связи, о которых идет
речь, отчасти восходят ко време-
нам исламизации булгар, то есть к
VIII или началу IX в. По этому пу-
ти, Волгой и Балтийским морем,
хорезмийские купцы проникали
также до страны «Йаджудж и Мад-
жудж» [библ Гог и Магог], т. е. до
Скандинавии, как следует из друго-
го сообщения Ибн Хаукаля155.
Между Булгаром и Хорезмом
передвигались крупные караваны.
Впервые определенное представле-
ние об этом даст Ибн Фадлан в
своем сообщении 921 922 гг.:
«3000 лошадей и 5000 человек, по-
мимо ослов и верблюдов, состави-
ли караван для путешествия из Хо-
резма по Амударье через Джурд-
жан в Булгар. Путешествие из
Джурджана в Булгар длилось с 3
марта по 12 мая 922 г.; с неболь-
шими остановками караван пре-
одолел расстояние протяжен-
ностью около 2000 км за два с
лишним месяца»156. Арабские,
булгарские, хазарские или русские
купцы, конечно, тоже путешество-
вали по великим сухопутным тор-
говым путям с востока на запад, из
Средней Азии в Киев и Прагу, Эр-
фурт, Майнц и Кордову в Испа-
нии 157 (илл. 26).
Так сформировалась грандиоз-
ная сеть торювых путей, по ко-
торым передвигались караваны
купцов и воинов, миссионеры, ис-
катели приключений, ремесленни-
ки. Узлами этой сети были ранне-
городские опорные пункты и се-
зонные стоянки, возникавшие либо
как центры плотно заселенной и
богатой округи, либо располо-
женные на важном участке речно-
74
harab
reslanda
^(ПаргЖ)
о obardun к
'hastink’
hars^^V1101'//
(Хорсенс^щр, J sibasuli
salabaris
i
. gunistar
fudrak
"4^ l.zuac^a 11 lan dsun
akrangia^^^fo''
o1»? bilad
dulbura n zuada,
Кведлинбург) niuzburk
fhala"
okulaza
ounana
(Гнезно)
x °
falgadur5
Белград)
.J/bandi^
manansCL
bazla
dinam
о о
tartusa
nitram—
^(Комарно!
о о о о о о о Р о о
oulma
° о о
nabaP
26. Карта Идриси,
арабского географа XII в.
ruma
(Рим)^
о °. . S
massjnia
sikilig
75
₽> л Г norfaga
filanda /
го, морского или сухопутного пу-
ти. В этих опорных пунктах име-
лись рынки, складские помещения,
ночлежные дома, услуги, развлече-
ния. Изнеженному еврейско-араб-
скому купцу из Тортозы в северо-
западной Испании, Ибрагиму ибн
Якубу, жизнь в таком значитель-
ном торговом месте, как Хедебю,
показалась малопривлекательной.
Он побывал там примерно в 965 г.,
то ест ь в то время, когда Хедебю
(Шлезвиг) был на вершине своего
могущества и являлся центром
епископата. «Шлезвиг-очень боль-
шой город на внешней оконечности
Мирового океана. Его обитатели
поклонники Сириуса, кроме не-
большого числа, которые являют-
ся христианами и имеют там цер-
ковь. Рассказывает ат-Тартуши:
«Они справляют некое праздне-
ство, на которое все собираются,
чтобы почтить бога и вдоволь по-
есть и попьянствовать. Тот, кто за-
калывает жертвенное животное, со-
оружает у дверей своего жилища
столбы и укладывает на них жерт-
венное животное, будь то бык, или
баран, или козел, или свинья,
чтобы люди ведали, что он это
жертвует в честь своего бога. Го-
род беден добром и жизненными
благами. Основное пропитание его
жителей составляет рыба, потому
что она здесь в изобилии. Если у
кого-нибудь из них рождаются де-
ти, то он бросает их в море, чтобы
уберечь себя от расходов. Далее
рассказывает он, что право развода
у них принадлежит женам: жен-
щина разводится, если она этого
пожелает. Также имеются у них ис-
кусно изготовленные притирания;
если они их применяют, то красота
никогда не убывает у них, как у
женщин, так и у мужчин. Также
сказал он; никогда не слышал я пе-
ния более отвратительного, нежели
пение шлезвигцев, и то рычание,
что исходит из их гортаней, подоб-
но лаю собак»158.
Люди, сходившиеся в таких при-
морских торговых местах, были
различного этнического происхож-
дения : национальности, упоми-
нающиеся в письменных источни-
ках, были уже названы выше. В
зависимости от значения торговых
сообщений между различными
центрами и областями путеше-
ственники прилагали большие или
меньшие усилия для устройст ва по-
стоянных поселений в чужой стра-
76
27. Город Волин в IX X вв.
1 ранний город IX в. с полукруглым ва-
лом, 2 ремесленно-торговое поселение
«Серебряная гора», 3 рыбацкое поселение,
4 курганный могильник с богатыми захо-
ронениями
не. Авторитетным свидетелем
оказывается Адам Бременский
(11,22), который пишет, правда, об
отношениях в одном из наиболее
развитых из этих центров, Юмне-
Волине в устье Одера-Дзивны:
«Это действительно, величайший
из всех городов, которыми распо-
лагает Европа; в нем живут славя-
не и другие племена, эллины и вар-
вары. Также и пришельцы из сак-
сов получили здесь равное право
поселения [...], если только они во
время своего пребывания могут не
проявлять публично своего хри-
стианства [...]. Так как город напол
нен товарами всех народов Севера,
нельзя не найти здесь чего бы то ни
было желательного или нужного
...» (илл. 27).
В источниках разного времени
имеются указания на полиэтничное
постоянное население ранних горо-
дов и приморских торговых мест.
Доминирующим, однако, был рас-
пространенный в округе этнос: Во-
лин был и оставался поморянско-
славянским, Бирка шведской,
Трусо - прусским, Ладога финско-
славянской, Новгород славян-
ским, Хедебю датским примор-
ским торговым центром. Новгород
был племенной столицей словен,
или ильменских славян, племенно-
го союза, состоявшего не менее
чем из пяти небольших общностей
(не случайно, видимо, Новгород со
времени своего основания делился
на пять городских концов). Вер-
хушка племенного союза была
главным организатором борьбы с
варягами, о которой рассказывает
«Повесть временных лет»159.
Можно выделить несколько эта-
пов, на протяжении которых ранне-
городские центры в зависимости от
местных экономических, политиче-
ских, географических условий мо-
гли развиваться на одном и том же
месте, с последовательным пре-
образованием поселения; но при
определенных условиях могла
произойти и смена места поселе-
ния, «перенос города».
Три этапа
раннегородского развития
Можно выделить три основных
этапа развития раннегородских
центров в Балтийском регионе.
77
Первый: зарождение эмбрио-
нальных раннегородских поселе-
ний, с VIII до первой половины
IX в.
Второй: образование полиэт-
ничных центров с регулярным тор-
говым и рыночным обращением, с
IX по XI в.
Третий: преобразование ранних
городов в «бурговые города» (на-
ходящиеся под защитой и в непос-
редственной близости от контро-
лируемых центральной властью
укреплений, «бургов»); оно осу-
ществляется формирующимся фео-
дальным государством начиная с
X в.1«>
Первый этап характеризуется по-
степенным скоплением ремеслен-
ников и купцов в традиционных ме-
стах корабельных стоянок и других
узловых пунктах на путях сообще-
ний и связан с ограниченным това-
рообменом. Обнаруживаются та-
кие зачаточные центры обычно
лишь в результате интенсивных ар-
хеологических исследований, как
это произошло с открытиями в Хе-
дебю, Хельгё, в бассейне Пар-
сенты 161, в Старой Ладоге. В самое
последнее время появились данные
о существовании такого центра,
предшествовавшего известному
«вику» в Рибе на западном побе-
режье Ютландии; здесь, в частно-
сти, найдено 13 золотых монет ме-
ровингской эпохи, чеканенных в
Доресгаде 162.
Товарооборот, существование
которого установлено для этого
периода, совершался, по-видимо-
му, еще в форме прямого натураль-
ного обмена. Распространение сре-
диземноморско-визаптийских
мозаичных и глазчатых сте-
клянных бус в VII VIII вв. через
Западную Европу и вдоль балтий-
ского побережья до Старой Ладоги
позволяет предположить для на-
чального этапа преобладание тор-
говых связей в направлении запад-
восток 16\ Весьма вероятно, что
стеклянные бусы в Балтийском ре-
гионе этого времени служили в ка-
честве менового эквивалента, так
же как хрустальные бусы в райо-
нах Центральной и Восточной
Европы164. Для VII и VIII вв. из-
вестны лишь единичные находки
серебряных монет или весов и ги-
рек для взвешивания серебра. По
всей видимости, серебро, хотя уже
кое-где и использовалось, еще не
приобрело значения всеобщего эк-
вивалента. Из западных областей
Франкского государства, где гос-
подствовало денежное обращение,
монеты, видимо, вряд ли проника-
ли на Балтику165. Арабские дир-
хемы периода до 800 г. и даже пер-
вой половины IX в. встречаются
как единичные находки и только
изредка-в кладах166. Шведский
нумизмат Б. Мальмер относит на-
чало эпохи обращения серебряных
монет в Швеции ко времени ок.
800 г.167 Первые клады попадают в
землю даже значительно позже,
может быть незадолго до второй
половины IX в. Из примерно 60000
арабских монет в Швеции около
50000 относятся к X и XI вв. По-
добное же соотношение характер-
но и для южных областей балтий-
ского побережья |68.
Первый этап развития раннего
города может быть отнесен поэто-
му к VIII и первой половине IX в.
Лишь в некоторых случаях, как в
Хельгё, торгово-ремесленная дея-
тельность началась раньше. Неко-
торые второстепенные приморские
торговые места остановились на
первом этапе развития или из-за
78
недостаточной экономической мо-
щи округи, или неблагоприятных
коммуникационно - географических
условий.
Эпоха расцвета
раннего города
и торговли
в IX X вв.
Там, где не было подобного рода
неблагоприятных условий, на вто-
ром этапе развития старые центры
могли преобразовываться в по-
лиэтничные раннегородские посе-
ления, такие, как Ладога, Рерик,
Хедебю, Ральсвик; или же такого
рода торговые места были заново
основаны близ старых поселений.
Хелыё, например, потерял свое
значение, и его сменила Бир-
ка169.
Лучше всего на основе археоло-
гических источников соотношение
начального и второго этапов ран-
негородского развития выяснено
для Хедебю на Шлезвигском пере-
шейке (илл. 28-30).
Первоначальное, так называе-
мое южное поселение возникло
в VIII в.; в начале IX в. паря
ду с небольшими разрозненными
усадьбами появляется второе посе-
ление вокруг русла ручья, впадаю-
щего с запада в бухту Хедебю Нор.
Это поселение превращается в ос-
новное, разрастается и во второй
половине X в. обносится укрепле-
ниями. Распалось оно, по-видимо-
му, во второй четверти XI в. Его
преемником стал город Шлез
виг17().
На Готланде в качестве богатого
торгового и ремесленного поселе-
ния возник Павикен 171. К этому же
типу относится и Менцлин в устье
р. Пене, вскоре, однако, отошед-
ший на задний план и в конце кон-
цов сдавший позиции после того,
как во второй половине IX в. были
основаны Щецин и Волин. В Да-
нии постепенно поднимались Ри-
бе172 и, по-видимому, также Ор-
хус173. В восточнославянских зем-
лях не позднее рубежа IX-X вв.
в качестве центра словен выдвига-
ется на первый план Новгород.
В этот период торговля и това-
рообмен достигаю! наивысшего
подъема. Этот процесс нагляднее
всего проявляется во всеобщем
использовании в качестве платеж-
ного средства серебра, в первую
очередь арабского (цв. илл. 8,
илл. 31). При расплате взвешивали
металл, поэтому широко входят в
употребление многообразные ве-
совые системы. Соответственно
различной была и форма весовых
гирек. Чаще всего встречаются-а в
славянских областях определенно
преобладают-шаровидные гирьки
с уплощенными площадками. Они
состоят обычно из железного ядра,
обтянутого медной оболочкой. На
площадки нанесены точечные мет-
ки в различном количестве. Гирьки
этой формы, как правило, тяжелее
8-10 г, часто они весят свыше 40 г.
Вторая форма маленьких гирек,
преимущественно менее 10 г,- мно-
гогранные или кубооктаэдровые,
также размеченные точками. Еди-
ница веса, на которой основаны эти
гирьки, восходит к персидско-саса-
нидской или исламской весовой ме-
ре около 4,25, точнее, 4,233 г. Рус-
ские златники имели в основе еди-
ницу веса 4,266 г, которая, по-види-
мому, в рассматриваемую эпоху
существовала в волжско-булгар-
ском государстве и играла опреде-
ленную роль в балтийской торгов-
ле. С другой стороны, однако, в
79
УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ
(к схемам № 27-30» 37, 55, 56, 60, 61, 63, 64, 102, ЮЗ, ПО, 111)
Площадь поселения
Предположительно заселенная площадь
+ + + Могильник
Оборонительный вал
Церковь
—- Низменность
<=* Курганные насыпи
l/fos-ll Поселение ¥111—XI в.
Поселение с XI в.
Площадь поселения
достоверная
предположительная
Ядро поселения первой половины IX в.
28. Хедебю в VIII в.
29. Хедебю в IX в.
30. Хедебю в X XI вв.
80
31. Весы и |ирьки-
обязательпый атрибут купца
на Балтике
(из могильника X XI вв.,
Межотне,
Латвийская ССР).
некоторых областях или в округе
отдельных центров как будто обра-
зовывались особые весовые си-
стемы, как, например, в Хедебю
основанная на эре весом 24,5 г, или
в славянских землях южного побе-
режья Балтики система весовых
единиц ок. 3,5 и 4 г. Это, несомнен-
но, препятствовало денежному
обращению, и потому каждый ку-
пец имел при себе весы и гирьки,
чтобы без труда сравнивать столь
различные весовые системы. Тем
не менее для отдельных хозяй-
ственных зон налицо тенденция к
использованию какой-либо одной
системы, прежде всего в обраще-
нии между центром и его окру-
гой 174.
Представление о находившейся в
обращении массе серебра дают не-
которые клады (илл. 32, цв.
илл. 23). Крупнейшие из них были
обнаружены на торговых маги-
стралях Восточной Европы. Они
содержат в отдельных случаях до
100 кг серебра. Однако и клады ве-
сом свыше 10 кг-уже редкость. На
богатом кладами Готланде из при-
мерно 400 находок лишь 5 или 6 ве-
сили более 4 кг. С побережья ме-
жду Кильской бухтой и Одером из-
вестно только 2 или 3 клада весом
более 4 кг. Один из наиболее ран-
них и крупных кладов на этой тер-
ритории был обнаружен в 1973 г.
на раннегородском поселении у
Ральсвика на о. Рюген (илл. 33).
Он содержал свыше 2200 монет
(преимущественно арабских), а
также обломок пермского брасле-
та, так называемого «глазовско-
го типа». Большинство кладов
весило менее 250 г.175 И все же
богатство, накапливавшееся в этих
кладах, было примечательным. Се-
ребро как всеобщий весовой де-
нежный эквивалент имело весьма
большое значение для балтийской
экономической системы. Некото-
рое представление об этом можно
составить по сопоставлению стои-
мости различных товаров, упоми-
наемых в арабских и европейских
источниках. В североскандинав-
ском регионе за рабыню или раба
платили 200-300 г серебра. В дого-
воре, который киевский князь
Игорь заключил в 944 г. с визан-
тийским императором, для моло-
дого раба устанавливалась цена в
10 златников, т. е. около 426 г сере-
бра. Старик или ребенок стоили
половину этой суммы. Раб, следо-
вательно, был дороже, чем два ку-
ска шелка176. Вычисления С. Таба-
чиньского для Киевской Руси дают
следующие цены:
81
1 лошадь = 150 г серебра
1 корова = 80 I серебра
1 вол = 50 г серебра
1 овца = 15 г серебра
1 свинья = 10 г серебра
По сравнению с арабскими зем-
лями особенно высокой была поку-
пательная способность серебра в
отношении сельскохозяйственной
продукции. В Праге, например, ок.
965 г. за один дирхем (2,97 г сере-
бра) получали 25 кур, или 75
дневных рационов пшеницы для 1
человека, или 100 дневных рацио-
нов ячменя для 1 лошади177. В
Ираке для этого же времени суще-
ствовали следующие соотношения:
1 дирхем = 6 дневных рационов
пшеницы для 1 человека, или 3
дневных рациона ячменя для 1 ло-
шади, то есть зерно (в серебре)
32. Динамика распространения
кладов серебра на Балтике
стоило в 12 раз дороже по сравне-
нию с Прагой; в периоды засухи
зерно в Ираке могло стоить даже в
200 раз больше, чем в Праге.
Клад из Ральсвика, следователь-
но, если применить к нему рекон-
струированные для Балтики рас-
ценки, имел вполне внушительную
стоимость: около 20 лошадей или
200 овец.
Соотношение серебра и ремес-
ленной продукции было иным. Для
XI в. имеются данные о цене неко-
торых предметов вооружения и во-
инского снаряжения:
меч = 125 г серебра
стремя = 125 г серебра
копье = 50 г серебра
шпоры = 20 г серебра
узда = 10 г серебра
уздечная пряжка = 5 г серебра
нож = 3 г серебра (или
1 дирхем)
1 бусина (стекл.) = 3 г серебра =
1 шкурка куницы
IX столетие
X столетие
XI столетие
XI] столетне
82
33. Места чеканки
восточных монет,
находившихся в кладе
из Ральсвика па о. Рюген
(сер. IX в.)
Мех куницы стоил на Руси всего
1 дирхем; другие меха были нена-
много дороже. Но один дирхем, по
свидетельству Ибн Фадлапа, со-
ответствует стоимости одной зеле-
ной стеклянной бусины! В Восточ
ной и Северной Европе, следова-
тельно, за горсть бус можно было
приобрести значительное количе-
ство пушнины. На Востоке пуш-
нина высоко ценилась и приносила
прибыль большую, нежели рабы,
так как разница в стоимости, ис-
числяемая в серебре, достигала
1000% и более1 8 (илл. 34).
В этом расхождении цен и това-
ров, обусловленном различиями в
уровне развития между передовы-
ми областями Европы и арабско-
го Востока, с одной стороны, и
Северной и Северо-Восточной Ев-
ропы, с другой, для обеих сторон
был важнейший стимул к установ-
лению торговых отношений. Около
150 000 арабских монет, найденных
в более чем 1500 кладах Балтики,
впечатляюще демонстрируют раз-
мах, которого достигла эта торгов-
ля в IX-XI вв.
Как показали новейшие исследо-
вания, арабское монетное серебро
служило также сырьем для изго-
товления украшений179.
Увеличение объема торговли то-
варами массового спроса в зонах
ближней торговли, тяготевших к
приморским торговым местам,
вызвало тенденцию либо использо-
вать в качестве денег арабское мо-
нетное серебро (но мере надобно-
сти разрубая монеты, чтобы коли-
чество серебра соответствовало
местной весовой системе), либо че-
канить свою собственную монету
83
(цв. илл. 7). Не исключено, что в
некоторых центрах чеканились под
ражания арабским дирхемам180. В
Хедебю во второй четверти IX в.
началась чеканка подражаний
фризско-каролингским монетам
Дорестада. Эта деятельность, одна-
ко, осталась лишь эпизодом. Толь-
ко во второй половине X в. на-
чинается, опять по дорестадским
образцам, новая эмиссия монет
в Хедебю181. Объем чеканки был
еще относительно малым, но оп
ределялся он, по-видимому, уже
и экономическими соображения-
ми182 (илл. 35). Нет ничего неве-
роятного и в том, что в конце X в.
появляется собственная монета в
Волине или Щецине по образцу
саксонских «вендских пфеннигов»,
предназначенных для торговли со
славянами (вендами)183 (илл. 36).
Социально-политическая
структура
рапнегородских центров
На втором этане развития в ран-
них городах образуются специфи-
ческие общественные институты.
Детально их происхождение еще не
исследовано Социально-политиче-
ские нормы коренятся, несомнен-
но, отчасти в традициях родо-
вого строя, таких, как тинг (на-
родное собрание), образование со-
ветов для решения важных дел,
законоговорение (провозглашение
норм обычного права специально
на то уполномоченными предста-
вителями общины, «лагманами»).
Такого рода собрания отмечаются
в Бирке в середине IX в. Когда
Ансгарий во время второй своей
поездки, вручив богатые подарки,
домогался у конунга свеев Олава
помощи в христианизации жите-
лей города, тот ответил: «Но од-
нако, прежние священники были
изгнаны отсюда не королевским
повелением, а народным возму-
щением. Поэтому я не могу ос-
мелиться сделать что-либо для
вашей миссии, не спросив наших
богов и не узнав воли народа.
Твой посланник должен сопро-
вождать меня на следующее собра-
ние тинга; я хочу поговорить с
народом о тебе... Согласно их обы-
чаю, решение о любом обществен-
ном деле у них находится именно в
единодушной воле народа, более
чем во власти короля». Перед нача-
лом народного собрания состоя-
лось совещание конунга с предста-
вителями знати 184.
Сведения о вече, народном соб-
рании горожан в славянских ран-
негородских центрах относятся
лишь к началу XII в. Однако и
здесь вполне обосновано предпо-
ложение, что это учреждение имеет
более древние корни 185.
В то же время формирование
общественных институтов в зна-
чительной мере определялось
укрепляющейся государственной
властью. Конунги и князья распо-
лагали владениями в ранних горо-
дах: для Бирки, Рибе и Хедебю, а
позднее для Поморья это засвиде-
тельствовано письменными источ-
никами. Они назначали своих гра-
фов и управляющих, сборщиков
пошлин и налогов, оставляли за со-
бою усадьбы в поселениях, органи-
зовывали оборону при вражеских
нападениях; но равным образом
при случае они стремились утвер-
дить свою власть в общественной
жизни, нередко вопреки воле на-
родного собрания. По преданию,
так было и с миссией Ансгария в
Бирке: сперва волнения среди жи-
6*
84
34. Области распространения различных средств платежа
Железные деньги: 1 шведские лопатовидные поковки, 2 норвежские то-
поровидные поковки, 3 всликоморавские топоровидные поковки, 4 ниж-
нелужицко-силезские ключевидные поковки;
Славянские полотняные деньги: 5 засвидетельствованные письменными,
а также археологическими источниками, 6 по лингвистическим данным;
Монетные находки: 7 мсровингские и каролингские монеты VIII- сер.
IX в., 8 монеты Хедебю первой половины IX в., 9 византийские монеты
VIII—IX вв., 10-арабские монеты (до сер. IX в.)
85
телей привели к восстановлению
старинных нрав народного собра-
ния; в итоге, однако, на основе дей-
ствия раннегородских институтов
был достигнут компромисс между
интересами купцов и ремесленни-
ков, с одной стороны, и зарождаю-
щейся королевской власти с дру-
гой. Те и другие нуждались во
взаимной поддержке и взаимно со-
блюдали интересы друг друга.
Вполне вероятно, что в этот период
раннегородского развития зарож-
дается скандинавское городское
право, так называемое «право Бир-
ки», Bjarkbaratt186.
Существенными нормами этого
права были: 1) рыночное обраще-
ние и его защита публично-город-
ской и королевской властью, пред-
ставленной графами, которые так-
же собирали королевские подати;
2) безопасность движимой соб-
ственности и прочное право по
крайней мере купцов на земельный
участок, дом и склад в городе; 3)
формы политического и комму-
нального самоуправления, высшим
институтом которого был тинг, то
есть всеобщее народное собрание;
4) обязанность как горожан, так и
конунга или князя осуществлять
военную защиту поселения; 5) ин-
теграция чужеземцев в городскую
жизнь, правда преимущественно
особыми колониями; гарантия
правовой защиты в торговых и
имущественных делах.
Насколько значительными поли-
тическими правами располагали
чужеземные купцы, неизвестно.
Скорее всего они пользовались
«гостебным правом», как эго запе-
чатлел Адам Бременский для Во-
лина. Примерно о таких же правах
и обязанностях сообщают источни-
ки начала XII в., касающиеся по-
86
35. Распространение полубрактеатов
Хедебю во второй половине X в.
Находки: 1 на поселениях, 2—в кладах,
3-в погребениях
морянско-польских балтийских го-
родов!87 и Новгорода. Числен-
ность населения таких крупных
ранних городов, как Волин, дости-
гала в X в. уже от 5000 до 10 000
человек 188.
Ранние города
и бурговые города
Третий этап начинается с возник-
новения городских посадов, засе-
ленных ремесленниками, купцами
и обслуживающим людом в непос-
редственной близости от княже-
ских или государственных замков-
крепостей (бургов)|89. Княжеская
крепость могла быть построена в
уже существовавшем раннем горо-
де, либо же происходила полная
перепланировка городской терри-
тории и ее укрепление. В любом
случае, однако, этот этап градо-
образования был связан с консоли-
дацией господства феодальной зна-
ти и государственности в Польше,
в земле ободритов, в Дании, Шве-
ции и на Руси. В основном он на-
чинается со второй половины X в.
На южном берегу Балтийского
моря на этом этапе возникают
Гданьск, Колобжег, Щецин, Усе-
87
дом и Старый Любек (илл. 37). В
Дании, возможно тогда же, пере-
страивались Орхус, Хедебю и Ри-
бе. В Швеции, несмотря на топо-
графические преобразования (по-
явление укреплений), сошло на нет
значение Бирки и возникла Сигту-
на. На Готланде, кажется, в такой
же взаимосвязи находится заро-
ждение Висбю, заместившего
старый Павикен. После многолет-
ней научной дискуссии можно счи-
тать решенным еще один спорный
36. Распространение саксонских монет
в первой половине XI в.
Находки. 1 -в кладах, 2 в погребениях,
3 -отдельные находки, 4 монетные дворы
вопрос: о так называемых «полу-
круглых валах». В Бирке, Хедебю,
Рибе, Орхусе, Павикене в топогра-
фической связи с приморскими
торговыми местами сохранились
или могут быть реконструированы
на основе исследования местной
городской территории оборони-
тельные валы, защищавшие об-
ширную, полукруглую в плане пло-
щадь поселения (незащищенной
стороной обращенную к водному
пространству, гавани). Археологи-
ческие исследования последних де-
сятилетий доказали, что все эти
укрепления были построены не ра-
нее X в., в Хедебю же только в по-
следней четверти X в.190 В Орхусе,
вероятно, полукруглый вал был за-
88
37. Старый Любек (план)
ложен уже в начале X в., несомнен-
но одновременно и в связи с осно-
ванием города. Позади вала распо-
лагались полуземлянки, размеще-
нием и размерами очень напоми-
нающие современные им ка-
раульные помещения в «пфаль-
цах» сторожевых замках немецко-
го феодального государства 191. В
Бирке точно так же городской вал
был сооружен к началу X в., при
этом, по-видимому, произошла
определенная реорганизация посе-
ления 192. Лишь немногие центры
на этом этапе смогли вступить на
самостоятельный путь развития
городских республик: эго прежде
всего Волин в устье Одера и не-
сколько позднее-Новгород на
оз. Ильмень. Волину удавалось,
чаще всего в ожесточенной борьбе,
сохранять свою независимость до
тех пор, пока ок. 1120 г. он не был
включен в состав Польского фео-
дального государства. Раннегород-
ские институты других поморских
городов также действовали еще в
то время, когда епископ Отто Бам-
бергский в 1124-1125 гг. по поруче-
нию польского герцога Болеслава
путешествовал по Поморью, что-
бы обратить в христианство во-
линцев и других поморян. Во всех
посещенных им местах наряду с
префектами, посаженными князем,
имелись и собрания горожан, ре-
шения которых зависели от бога-
тейших граждан города, principes и
primates. I [оследние в тесном взаи-
модействии с языческим жрече-
ством составляли совет, управляв-
ший городом. Массы участников
народных собраний состояли ис-
ключительно из свободных граж-
дан, в том числе торговцев, ремес-
ленников, корабельщиков, кресть-
ян. На этих собраниях обсуждались
важные вопросы, такие, как при-
нятие христианства, точно так же,
как ранее это происходило в Бирке.
Но при этом, кажется, народное со-
брание уже изживало себя. Возни-
кающие церковная иерархия и хри-
стианская идеология были структу-
рой и идеологией господствующе-
го класса, постепенно оттеснявше-
го народное собрание в западно-
славянских ранних городах па зад-
ний план.
Сеть морских коммуникаций,
разраставшаяся в течение X и
XI вв., увеличение тоннажа су-
дов, лучшее обустройство сухо-
путных торговых путей способ-
ствовали тому, что сеть дейсгво-
вавших крупнейших новых цент ров
раннегородского типа оказывалась
более редкой, чем в предшествую-
щее время. Так, например, о. Рю-
ген, до рубежа IX-X вв-важное
звено в торговом сообщении,
ориентированном на каботажное
судоходство, оказался вне ос-
новных торговых маршрутов
и морской торговли. Крупные суда
89
X XI вв. со. Зеландия, не заходя на
Рюген, попадали прямо в устье
Одера. Новый этап раннегородско-
го развития, следовательно, был
связан с изменениями в структуре
товарооборота. Эти структурные
изменения затронули также и даль-
нюю торговлю. Во второй полови-
не X в. прекратилось поступление
арабского серебра. Его место зани-
мают центрально- и западноевро-
пейское серебро и серебряная моне-
та; формирующиеся государства в
Польше и Швеции, в земле ободри-
тов, начинают собственную монет-
ную чеканку193. На этом третьем
этапе на Балтике заканчивается
раннегородское развитие ранне-
феодальной эпохи. Города XII и
XIII вв. формировались уже в ус-
ловиях развитого феодализма под
воздействием завоеванного в раз-
ных частях Европы городского
коммунального права и, наконец,
Ганзы, международного союза
торговых городов средневековья.
Торговый транспорт
и структура товарооборота
в экономике Балтики
Корабли
и судоходство
в Балтийском море
Предпосылкой для нараставших
от столетия к столетию связей че-
рез Балтийское море было разви-
тие соответствующих транс-
портных средств Еще на рубеже
новой эры появились первые мор-
ские суда, и на протяжении столе-
тий общались через море гот-
ландцы, шведы, даны, балты и фин-
ны. Археологические находки ко-
раблей в заболоченных или осушен-
ных бухтах и гаванях и готланд-
ские мемориальные стелы с изобра-
жениями, относящиеся к вендель-
скому периоду (VI-VIII вв.), дают
нам представление о ранних судах
скандинавов194. Они еще не раз-
делялись на военные и торго-
вые и были равно приспособле-
ны как для разбойничьих напа-
дений или рейдов через море, так и
для транспортировки товаров;
ладьи приводились в движение
прямым парусом и веслами. Запад-
нославянские племена вышли к
морским побережьям Балтики (от
Кильской бухты до устья Вислы)
лишь с середины I тысячелетия
н. э. Восточные славяне в Новгоро-
де и Приладожье соприкоснулись с
проблемами мореплавания еще
позднее, в VIII IX вв. Таким обра-
зом, у разных племен и народов
Балтийского региона, как это не-
редко бывало в истории раннего
средневековья и в других частях
мира, мореплавание находилось па
различном уровне развития. Сред-
ствами подводной археологии на
дне Балтийского моря открыты и
исследованы остатки затонувших
кораблей эпохи викингов195; далее,
о судостроении сообщают неко-
торые письменные источники IX-
XII вв. В целом все это позволяет
составить относительно достовер-
ное представление об этом важ-
нейшем транспортном средстве
(илл. 38). Можно констатировать
существование двух различных ти-
пов кораблей, различавшихся по
своим функциям: боевые и гру-
зовые суда. Первые были сравни-
тельно длинными и узкими, с отно-
сительно низкой и почти горизон-
тальной кромкой бортов, лишь на
носу и на корме опа круто подни-
90
малась вверх к штевням (цв.
илл. 6). Это позволяло разместить
наибольшее число гребцов на
одной высоте над водной поверх-
ностью. Ладьи такого рода, судя
по письменным источникам, дости-
гали более 40 м длины, на них на-
ходилось от 30 до 36 пар гребцов.
Знаменитый «Большой Змей» ко-
нунга Олава Трюггвасона имел,
например, 34 пары гребцов. Тит-
мар Мерзебургский (VIL39) сооб-
щает об участвовавших в осаде
Лондона в 1026 г. датских кораб-
лях с экипажем в 80 человек. Най-
денные до сих пор суда-меньших
размеров. Самое длинное обнару-
жено в Роскильд-фьорде, у Скуль-
делёв (Дания). Его длина не превы-
шала 30 м Знаменитый усеберг-
ский корабль начала IX в. (Норве-
гия) имел в длину лишь 22 м, на
нем было не более 30 пар гребцов.
Ладьи для перевозки людей у за-
падных славян, кажется, были, как
правило, короче и шире, как, на-
пример, ладья № 2 из Ральсвика
длиной 9,5 м, на 8 10 пар гребцов
(илл. 39). Однако эти славянские
суда для перевозки людей были
устроены таким образом, что
одновременно па них можно было
поместить и верховых лошадей. В
скандинавских языках боевые
корабли называются «skeid»,
«askr» или «bord». Балтийские ела
вяне, прежде всего поляки и помо-
ряне, вероятно, обозначали свои
боевые суда как «когаЬ». В древне-
русской «Повести временных лет»
морской военный поход совер-
шается «в кораблъх» |96.
Большое количество пар гребцов
и их удобное расположение сооб-
щали боевым кораблям высокую
маневренность и замечательные
91
скоростные качества, которые по-
зволяли им из Бирки в Швеции за
пять дней достигать Новгорода,
или по крайней мере новгородских
владений на побережье Финского
залива. Как правило, имелась и па-
русная оснастка; однако при
боевых маневрах ее убирали и ис-
39. Славянские суда:
парусная лодка IX-X вв.
из Ральсвика,
ладья на 10 пар гребцов
из Гданьска (IX XI вв.),
рыбачья лодка VIII IX вв.
из Щецина
пользовали только при движении в
открытом море. Морской бой вру-
копашную, с перестрелкой из лу-
ков, в общем разыгрывался так же,
как битва на суше; нападавшие
стремились овладеть кораблем
противника, уничтожив его защит-
ников в ближнем бою; это называ-
лось «очистить корабль». Сражаю-
щиеся старались вести морской
бой поблизости от побережья. От-
сюда становится ясным, например,
как Ансгарий при нападении ви-
кингов на его корабль, следовав-
ший в Бирку, не раздумывая спрыг-
92
пул в воду, выбрался на сушу и
смог ускользнуть.
В «Саге о йомсвикингах» так
описывается морская битва: «Ваги
и его люди обрушили такой
мощный град камней, что Сиг-
вальд со своими не мог сделать ни-
чего другого, кроме как прикрыть-
ся, чтобы управиться с этим. Они
стали борт о борт, и лишь только
град камней унялся, их клинки не
заставили себя ждать, и дошло до
того, что Сигвальд отступил к су-
ше и хотел набрать камней. Но
Вагн со своими устремился туда
же. И вот ступили они на сушу вме-
сте, и Сигвальду пришлось отсту-
пить, и эта схватка была еще более
жаркой».
В битве в бухте Хьёрунга, в Нор-
вегии, должно было участвовать
100 кораблей йомсвикингов (данов
и славян) и 300 кораблей шведского
конунга. Рев рогов и страшный
шум сопровождали фланговые и
обходные маневры в бухте. Часто
применялась и так тика натиска-
«железныйбаран». На корабли бра-
ли с собою кузнечные инстру-
менты, даже наковальни, чтобы во
время боя чинить оружие. Битва в
бухте Хьёрунга также закончилась
схваткой на суше 197_
Многочисленные боевые суда
могли, конечно, служить и ско-
ростным транспортом для неболь-
шого количества грузов. Викинги,
пираты, купцы или воины-купцы
преимущественно пользовались та-
кими ладьями. Напротив, соб-
ственно купцы применяли гру-
зовые суда. На Балтике находились
в употреблении различные их ви-
ды, выполненные большей частью
в разной, в зависимости от про-
исхождения купцов, строительной
технике. На верфях славянских по-
бережий строили ладьи с обшив-
кой в клинкер па деревянных наг е-
лях; паз для крепления несъемной
мачты для паруса уплотнялся с по-
мощью прокладки из мха и т. п. На
верфях датчан и шведов, напротив,
для связи между поясами обшивки
и шпангоутами, как правило, при-
меняли железные заклепки, а мачта
крепилась непосредственно к ми-
дель-шпангоуту. Для уплотнения
швов между досками клинкерной
обшивки прокладывали шнур,
скрученный в три нитки из свиной
щетины пли коровьего волоса, про-
питанных смолой. В управлении
веслами также были различия в за-
висимости от местной этнической
традиции. В целом, однако, суда
обитателей Балтики вполне сопо-
ставимы по конструкции и технике.
Крупнейший славянский грузовой
корабль, известный до последнего
времени, был найден в Ральсвике
на о. Рюген (№ 1) и относился к
IX-X вв. Он имел в длину 14 м,
высота борта-1,4 м. Ладья тако-
го же типа найдена в Ральсвике
в 1980 г.198 Близкие размеры имел
и датский корабль из Скульделёв
(№ 3), X-XI вв. Тоннаж судов на
рубеже тысячелетий как будто уве-
личивается: грузоподъемность ко-
рабля № 1 из Скульделёв около
40 т (илл. 40). Приводились в дви-
жение торговые суда, как правило,
парусом. Несколько гребцов на но-
су или на корме служили лишь для
обеспечения маневров при прича-
ливании судна. Обычные для Бал-
тики килевые клинкерные ладьи
вытягивали на берег, они не требо-
вали специального портового обо-
рудования, пирсов и причалов. Как
в Хедебю, так и в Ральсвике обна-
ружены остатки мостков и молов,
относящиеся, правда, к более позд-
93
40. Схема погрузки корабля
из Скульделёв
нему периоду, которые при высо-
кой воде и штормовой погоде обес-
печивали причаливание и швартов-
ку1" Дело в том, что наряду с
местными килевыми ладьями на
Балтике плавали когги, с плоским
дном и изогнутыми под углом бор-
тами. Этот тип судна появился на
мелководьях североморского побе-
режья у фризов. При отливе ладья
опускалась и плотно вставала на
дно, прилив поднимал ее и позво-
лял продолжать плавание. Таким
образом, во время отлива судно
можно было легко разгрузить или
загрузить. По мере распростране-
ния фризской торговли этот тип
судна привился и на Балтийском
море. Видимо, фризы оседали в Хе-
дебю уже в VIII в. и пользовались
там своими коггами. На монетах
Хедебю когг стал устойчивым сим-
волом уже в начале IX в. Несколь-
ко столетий, до XI в. включитель-
но, балтийские килевые ладьи и
фризские когги сосуществовали на
Балтике. Однако характер побе-
режья здесь был менее подходя-
щим для коггов, чем на фризском
мелководье. Поэтому, видимо, для
коггов понадобилось устраивать
специальные портовые сооруже-
ния, молы или причалы, к которым
они приставали для погрузки и раз-
грузки (илл. 41). В Бирке, видимо,
гавань для килевых ладей распола-
галась прямо перед поселением, в
то время как когги швартовались к
северу от поселения, в так называе-
мой «Куггхамне» (от фризск.
К ugg-«коп», «корабль», шведск.
hamn-«гавань»), При высоком
уровне технологии обработки де-
рева у славян устройство в славян-
ских портах причалов и набе-
режных не представляло трудно-
стей. Доказательства этому име-
ются в Волине, Гданьске, Ста-
ром Любеке и Ральсвике, где не-
94
41. Погрузка товара
в Хедебю
давно были открыты остатки кон-
струкций молов. Ибрагим ибн
Якуб упоминает около 965 г. пор-
товые сооружения в Волине, вы-
строенные из бревен200. Для XI
XII вв. характерно стремительное
развитие кораблестроения, а также
резкое увеличение тоннажа, ко-
торый в эго время достигает
200-300 тонн. Поэтому на исходе
XII столетия совершается переход
к ганзейскому мореплаванию, ос-
нованному па судах типа коггов.
До этих изменений, вплоть до
XI в., сравнительно небольшие
размеры позволяли использовать
волоки для переброски как коггов,
так и килевых судов по суше от
одной морской бухты или речной
системы к другой. Так как осадка
судов редко превышала 1 м, малые
реки также оказывались прохо-
димыми вплоть до верховьев. С
другой стороны, суда были столь
малыми, а навигационные возмож-
ности - столь ограниченными (ви-
димость солнца, луны или звезд-
условие, на Балтике достижимое
отнюдь не всегда), что приходи-
лось постоянно держаться берега.
Его неохотно теряли из видимости.
При плохой погоде старались при-
чалить либо на оборудованной
стоянке, либо хотя бы в каком-
нибудь привычном местечке. При
примитивной технике управления
парусом особенно зависели от бла-
гоприятного ветра грузовые суда.
Мореплавание, следовательно, тре-
бовало длительного времени.
Проблемы навигации
Для ориентации экипажей судов
на побережье имелись приметы.
95
Там, где они отсутствовали, созда-
вали искусственные знаки, как на
о. Стура-Карлсё, при переходе от
Готланда до Эланда, или на о. Мён
возле Ульфсхале, для обозначения
прохода между о. Мён и о. Зеланд.
Волипцы соорудили, как пишет
Адам Бременский, «горн вулкана»,
т. е. сигнальную башню, чтобы
обозначить вход в гавань при пло-
хой погоде. Вполне вероятно, что и
другие приморские торговые места
имели подобные маяки, по ко-
торым ориентировались прежде
всего ночью и в пасмурную погоду.
Подобно «горну вулкана» в Воли-
не, на римской башне в Булони при
Карле Великом еще в начале IX в.
разжигали огонь, чтобы облегчить
плавание судам через Ла-Манш из
Лондона в Квентовик 201.
На протяжении нескольких сто-
летий жители балтийского побе-
режья накапливали навигационный
опыт. Однако и в X в. мореплава-
ние здесь оставалось ограничен-
ным главным образом зоной види-
мости береговой линии. О дли-
тельности плаваний можно судить
только по количеству дневных пе-
реходов: один дневной переход
исчисляется в 40-60 км, под пару-
сом-100-120 км. На расстоянии в
40-60 км обычно постоянно поль-
зовались стоянками, на которых
ночевали, пополняли запас продо-
вольствия, сбывали товар. Этим
объясняются некоторые археоло-
гические находки, включающие не-
редко даже довольно богатые
клады, на побережьях, в малонасе-
ленных местах, как Преров-Дарс,
Хиддензее в излучине устья Пене, у
Дарлёв, у Славошина и т. д. Эти
находки указывают на трагедии,
завершившиеся смертью или взя-
тием в плен бывших владельцев
кладов, которые остановились
здесь на стоянке или подверглись
нападению во время штиля.
Организация торговли,
тоннаж судов
Экипаж торгового судна состоял
не более чем из 5-10 человек, до-
вольно беспомощных перед под-
вижными пиратскими судами с бо-
лее многочисленной командой. По-
этому торговые суда крайне редко
или почти никогда не плавали в
одиночку,а предпочитали объеди-
няться. Они скапливались в пор-
товых местах и соединялись во
флотилии. Это вело к образованию
купеческих товариществ или гиль-
дий, включавших постоянных
участников таких предприятий. В
скандинавских рунических надпи-
сях члены этих торговых товари-
ществ называются «фелаги» (fela-
gi) 202, в отличие от членов военных
дружин, «хускарлов» (huskarlar),
упомянутых в надписях из Смолан-
да, Сёдерманланда, Упланда и с
Готланда. Возможно, подобные
торговые флотилии сопровожда-
лись и охранялись боевыми кораб-
лями, судя по тому, что в Ро-
скильд-фьорде для перекрытия
прохода одновременно были за-
топлены нагруженные камнями
торговые и боевые суда: в примор-
ском торговом месте Роскильде на
о. Зеланд, следовательно, исполь-
зовались корабли обоих типов.
Точно так же в Ральсвике на о. Рю-
ген, в одном и том же культурном
слое IX-X вв. открыты друг возле
друга остатки грузового судна и
боевого корабля. Письменные ис-
точники, правда ничего не сооб-
щают о такого рода конвоях, но
косвенные данные позволяют до-
96
пустить, что подобная практика
существовала.
Корабельное сообщение и за-
морская торговля предъявляли вы-
сокие требования к купцу. Он дол-
жен был знать потребности раз-
личных общественных слоев мест-
ного населения и прежде всего
обеспечить себе покровительство
властей. Из-за длительности и
сложности торговых поездок куп-
цу нередко приходилось зимовать
в чужой стране. В крупных эконо-
мических, политических и куль-
турных центрах возникали колонии
иноземных купцов и ремесленни-
ков. В этих колониях, называвших-
ся обычно «кварталами», «конца-
Ми», «улицами» или «дворами»,
жили постоянные представители
иноземных торговых городов. Они
занимались мелкой торговлей, а
также осуществляли связь с мест-
ным населением и заботились о
пристанище для прибывающих
земляков и компаньонов. Взаимо-
связанные купеческие колонии в
торговых городах разных паро-
дов Балтики явление, совершенно
закономерное в эпоху раннего
средневековья. Они появились в За-
падной Европе после падения Рим-
ской империи и возникали затем
повсюду, где торговля строилась
на частных или товарищеских,
«негосударственных» основаниях.
Так было в большей части Европы.
Константинополь, крупнейший ев-
ропейский город позднеантичной
эпохи, укрывал в своих стенах, по-
мимо греков, также и многочис-
ленных выходцев из Малой Азии
(сирийцев, фригийцев и лидийцев),
персов, согдийцев и евреев203. Об-
щие процессы зарождения фео-
дального строя и ранние ступени
его развития создавали, следова-
тельно, также основы для станов-
ления торговых эмпориев-опор-
ных пунктов балтийской экономи-
ческой системы.
Поток товаров, текущий через
моря от побережья к побережью,
возрастал как количественно, так и
качественно. Транспортные воз-
можности судоходства (табл. I) в
сопоставлении с данными о дли-
тельности путешествий (табл. II)
показывают, что при значительной
удаленности торговых центров, на-
пример Хедебю и Новгорода, воз-
можно было не более двух поездок
в год. Напротив, трассы с севера на
юг позволяли оборачиваться срав-
нительно быстро, и по ним один и
тот же купец мог совершить за год
несколько поездок. Для маршрута
Готланд-Гробини (близ Лиепаи)
требовалось два дня парусного
плавания. Для поездки с Рюгена на
Готланд или из Хедебю в Волин
вполне хватало одной недели. При
таких условиях купеческий корабль
мог в течение года перевезти из Во-
лина в Сконе, на Эланд или на Гот-
ланд от 20 до 40 т груза, а при за-
грузке и на обратном пути, следо-
вательно, 40 86 т. Этим объясняет-
ся поразительно большой объем
товарообмена, устанавливаемый
на основе достаточно случайных
археологических находок.
Экономические зоны
Балтийского
региона
Различная удаленность тор-
говых центров друг от друга и про-
тяженность путей между ними
обусловили выделение в Балтий-
ском регионе нескольких зон, отли-
чавшихся по интенсивности эконо-
мических связей и составу товаро-
97
Таблица I
Тоннаж и другие параметры некоторых найденных кораблей
(по Д. Элльмерсу с дополнениями)
Место находки Дли на, м Ши- рина, м Вы- сота борта, м Осад- ка, м Дата (век) Способ передвижения
Грузовые суда Щецин 8,1 2,2 0,7 0,45 IX Мехелинки 9,3 2,5 0,8 0,55 XI XII гбез i Гданьск-Орунья 11 2,3 0,9 0.6 IX XI ^паруса’ Ральсвик-1 14 3,4 1,4 1 IX X парус? Ральсвик-4 (1980 г.) -12,5^3,3 ж 1,0 ^0,5 IX парус? Харбров 1-Ленборк 3,2 3,3 1 - XI XII парус Чарповско 13.8 3.4 0,85 0,5 XI парус Скульделёв-3 13,3 3,3 1,5 1 X XI парус Гальтабек 14 4,0 1,9 - XI XIJ парус Скульделёв 1 16,5 4,6 2,5 X XI парус Эльтан! 17,5 3,9 1,9 1 XI парус Боевые корабли
Усебёрг 21,4 5,1 1,4 0,75 ок. 800 Гокстад 23.4 5 1,7 2,0 парус? Скульделёв-2 ~28 4,2 X XI Туне ~20 4,3 Ладбю 20.6 2 9 0.7 2,25 Скульделсв-5 а 18 2,6 1,1 Х-Х1 12 пар гребцов, парус Хедебю ~16 2,5 X 8 10 пар гребцов, парус Фромборк 17,4 2,8 0,9 0,5 X ок. 12 пар гребцов, парус Ральсвик-2 9,5 2,5 1,0 IX X 8 10 пар гребцов, парус оборота. Можно выделить три ос- ния (Ютландия и датские острова), новные экономические зоны, тор- Сконе, о. Эланд, южное побережье говые и культурные связи внутри Балтики до устья Одера. которых были достаточно ста- (2) Южно- и среднебалтийская биль.ными. юна: побережье Балтики от устья (ЦР^ападнобалтийская-ЗО.на: Да- Одера до устья ~Вислы, Сконе,
7-1326
98
Таблица II
Дальность и продолжительность плавания
между приморскими торговыми местами *
Цифры без скобок
соответствуют числам,
названным в источниках;
цифры в скобках вычисленным значениям
(по Д. Элльмерсу, с дополнениями)
Год Маршрут Дальность Продолжи- тельность Источник
ИЗ в мор- ские мили км круг- лосу- точн. пл. с ноч- ными пе- рерыва- ми
852 Хедебю Бирка 580 1074 (10) 20 Житие Ансга- рия 880 Хедебю Трусе 410 759 7 (14) Ороз. Альфреда 880 Халогаланд Каупанг 950 1759 (15) 30 » » 880 Каупанг Хедебю 370 685 (10 12) » » 949 Земля венедов Византия 1310 2426 24 Лиутпранд, VI 1075 Сконе Бирка 350 648 5 (10 12) Адам, IV, 29, IV, 20, схол. 1075 Волин Новгород 850 1574 14 (28) II, 22 1075 Дания Новгород 1100 2037 (15) 30 IV, 11 1075 Бирка Новгород 550 1018 (9) 5 (19) IV, 2 схол. 1075 Дания Скирингс- (Ольборг) саль 145 270 1 IV, 33 1075 Скирингс- Трондхейм саль 648 1200 5 IV, 33 1075 Рибе Англия 330 611 6 (3) IV, 1, схол. 1075 Дания (Оль-Ислаидия борг) 950 1759 30 IV, 31, схол. 1075 Англия Исландия 648 1200 9 IV, 36, схол Готланд Гробини 90 166 (2) Готланд Хедебю 360 666 (6) (12) Волин Хедебю 240 444 (4) (8) Холингштед Гамбург 120 222 (4) Холингштед Дорестад 290 537 (10) Дорестад Лондон 230 425 (4) (8) Дорестад Йорк 270 500 (5)
Подсчеты на основании данных о продолжительности плавания
99
J3. Эланд. о. Готланд, Курлянд-
ский полуостров.
7’3') Вострчнобалтийская зона:
Средняя Швеция, о. Готланд,
Аландские острова, побережье
Финского залива (с выходом на Ла-
дожское озеро и речные системы
Русской равнины).
Потоки товаров, проходившие
через каждую из этих зон, несом-
ненно, поступали и во все
остальные; но в первую очередь
это относится к ведущим, общере-
гиональным центрам каждой из
зон (таким, как Ладога, Бирка, Х&
дебю, о. Готланд, Волин); при
этом наибольшее распространение
получали сравнительно легко
транспортируемые категории им-
порта, отличавшиеся высокой цен-
ностью при небольшом объеме:
бусы из полудрагоценных кам-
ней, янтаря и стекла, серебряные
украшения, мечи и другое ору-
жие.
“ Видимо, экономические зоны
различались по уровню и принци-
пам организации торговли. Много-
численные «чёпинги» (рыночные
местечки) Сконе204, вероятно, тес-
но были связаны с датскими остро-
вами и о. Рюген: в западнобалтий-
ской зоне наряду с активностью
крупных раннегородских центров
большое значение, особенно для
внутреннего товарооборота, имели
и торговые поездки на ближние
расстояния, предпринимавшиеся
бондами южной Скандинавии, дат-
ских островов, Ютландии, равно
как свободными общинниками у
славян - вагров, ободритов, руян;
во многом за счет этой локальной
торговли осуществлялось и снаб-
жение крупных центров. Сельское
население их ближайшей округи
должно было весьма деятельно
участвовать в товарообороте, в
переброске товаров с морских ком-
муникаций на речные, сухопутные,
и наоборот. Отношения такого ро-
да византийский историк VI в.
Прокопий Кесарийский в свое вре-
мя наблюдал на Ла-Манше (IV,20);
«На побережье, что лежит напро-
тив Британии, имеется множество
селений, обитатели которых кор-
мятся рыболовством, земледелием
и судоходством в Британию...» Не-
что подобное, видимо, было харак-
терно и для многих рядовых посе-
лений западно- и южнобалтийской
зоны.
Распространение археологиче-
ских находок позволяет опреде-
лить области преимущественного
влияния тех или иных крупных тор-
говых центров. Так, полубрак-
театы Хедебю (940 980 гг. в отли-
чие от редких на южном побережье
Балтики ранних, так называемых
«монет Хедебю» или «монет Бир-
ки» начала IX в.) 205 во множестве
проникали на западнославянские
территории (илл. 35), это позво-
ляет выделить южнобалтийскую
экономическую зону206 как об-
ласть преимущественного обра-
щения этой монеты. Напротив,
ранние клады арабского серебра,
как и находки отдельных монет
первой половины IX в., наиболее
показательны для восточнобалтий-
ской зоны. Арабское серебро по-
ступало в сферу балтийской мор-
ской торговли (в Бирку и на Гот-
ланд) через Старую Ладогу, по
Волжскому пути из Передней и
Средней Азии.
Рерик и Хедебю в западнобал-
тийской экономической зоне на
раннем этапе использовали также
каролингское монетное серебро.
Однако в IX в., по-видимому в свя-
7*
100
101
моржовая кость и шкуры
4'
Хеде
украшения
Познань
железо
меха
украшения
железо
Скирингссаль ^Бирка
Хельгё
рабы
меха, шкуры
железо
воск
мед
моржовая кость
Магдебург
украшения
керамика
янтарь
гребни, ткани
-керамика
мельничные жернова
мечи
металлические украшения
стекло, вино
42. Источники различных видов
сырья и товаров
1 железо, 2-жировик, 3 янтарь, 4-соль,
5 стеклянное сырье, 6-кораблестроение,
7-пушнина, 8-рабы
моржовые шкуры
моржорая кость
зи со сравнительно меньшим зна-
чением шедшей через Рерик, а
главным образом через Хедебю
франко-фризской торговли, ослаб-
лением разграбленных викингами
торговых центров Фрисландии, по-
ступление каролингской монеты на
Булгар
в арабские страны:
меха
рабы
мед
на Балтику:
серебро, шелк
стекло
украшения
драгоценные
камни
пряности
Балтику резко снижается. Одновре-
менно все более активно исполь-
зуется южная морская трасса об-
щерегионального значения. Она
проходила от Хедебю вдоль бал-
тийского побережья через о. Рю-
ген, Среднее Поморье, Самбию,
Курляндию, в Ладогу и, как по-
казывает большой монетный клад
из Ральсвика на о. Рюген (где
вместе с арабскими монетами най-
ден обломок восточно-европейско-
го браслета пермского «глазовско-
го» типа), имела весьма важное
значение для установления дальних
связей между балтийскими эконо-
мическими зонами.
Местные различия становятся
менее заметными по мере распро-
странения в качестве всеобщего
платежного средства денежного се-
ребра (монетного и весового), с
первой трети IX в. начинающего
все более стабильно поступать
на Балтику из Восточной Евро-
пы. Со второй половины IX в.,
на втором этапе развития балтий-
ской экономики, утверждается от-
носительно устойчивое экономиче-
ское единство, основанное на об-
ращении арабского серебра, укра-
шений и предметов широкого
потребления.
Структура
товарооборота
балтийской торговли
Товары, обращавшиеся в бал-
тийской торговле (цв. илл. 12),
можно разделить на восемь групп:
1) пушнина, шкуры и кожи; 2) про-
дукты сельского хозяйства, садо-
водства и лесного промысла, пре-
жде всего мед и воск; 3) морские
продукты- рыба, моржовая кость;
4) сырье и орудия труда; 5) пред-
меты домашнего хозяйства и по-
вседневного обихода (горшки из
жировика, керамика, соль); 6) ра-
бы; 7) украшения, предметы ги-
гиены и ухода за телом; 8) оружие
(илл. 42).
102
1. Меха,
шкуры и кожи
Торговля мехами, шкурами и ко-
жами была особенно прибыльной
для купцов, как западноевропей-
ских, так и арабских и византий-
ских. Звери ценных пушных пород
водились в то время в бескрайних
лесах Северо-Восточной Европы и
значительной части Средней Евро-
пы (мех горностая и зайца, нор-
ки, куницы и соболя, лисицы, ры-
си и бобра пользовался наиболь-
шим спросом. Промышляли так-
же ради шкур медведя, лося, ди-
ких козлов и оленей207. В Цен-
тральной Европе IX в. десятина
пушниной была вполне обычной
формой феодального обложения, и
еще в XII в. обитатели нижнего те-
чения 11сйсе ежегодно вносили мо-
настырю в Ниенбурге-на-Заале как
феодальную повинность меха, в
том числе шкуры козлов, куниц,
оленей, диких кошек и других
лесных зверей208. Для племен Се-
верной и Северо-Восточной Ев-
ропы пушнина была основным бо-
гатством, из обращения ее извле-
кали также выгоду и купцы. Нор-
вежец Оттар в конце IX в. от-
правился вокруг Норвегии к само-
му Белому морю, чтобы там раз-
добыть моржовой кости и тюлень-
их шкур, закупив их у финнов или
бьярмов либо забрав как дань, то
есть пиратским образом 209. Меха и
шкуры как на исламском Востоке,
так и на христианском Западе были
в числе излюбленных предметов
роскоши, отчасти они характеризо-
вали стиль жизни. На Востоке, на-
пример, в большом количестве ис-
пользовали заячьи шкурки для
облегчения ревматических бо-
лей210. Уже в позднеантичную эпо-
ху вожделенные черные меха, как
сообщает Иордан, через различных
посредников достигали Римской
империи, из земель suehans, т. е.
свеев, шведов21 *. Роль поставщика
пушнины, конечно, сохранялась за
Швецией и в раннем средневе-
ковье212. В северных областях
Скандинавии это привело к появле-
нию профессиональных охотников-
промысловиков, которые передава-
ли свой пушной товар торгов-
цам-перекупщикам в особых сбор-
ных пунктах213. Распространение
некоторых украшений и монет в
глубинных районах Скандинавии
могло быть вызвано этой пушной
торговлей. Другой крупный центр
пушного промысла находился при
впадении в Волгу Камы. Повели-
тель булгар, по сообшению Ибн
Фадлана (ок. 922 г.), взимал дань с
подчиненных ему племен пушни-
ной : с каждого двора ежегодно по-
лагалась шкурка соболя214. Олег,
подчинив древлян, как сообщает
«Повесть временных лет» под
883 г., потребовал с них «дань по
чернЬ кунЬ», т. е. по меху черной
куницы.
На пушной охоте специализиро-
вались финно-угорские племена
Пермской земли и предгорий Ура-
ла. Из-за суровых условий края, ле-
жащего примерно на широте Сред-
ней Швеции, земледелие было
малопродуктивным. Однако в этих
землях развилась своеобразная и
яркая культура, отмеченная прежде
всего изобилием бронзовых укра-
шений213. Несомненно, источни-
ком богатства этого края была
пушная торговля. Она осуществля-
лась в двух направлениях, прежде
всего на юг, через Булгар, центр
Волжской Булгарии. Там белое и
черное мягкое сокровище принима-
103
ли арабы. Около 985 г. арабский
географ Мухаммед ал-Мукаддаси
замечает: «Соболь, белка, горно-
стай, чернобурая лиса, лисы, боб-
ровые шкуры, пестрые зайцы,
козьи шкуры, воск, стрелы, бере-
ста, шапки, китовый ус, рыбий зуб,
бобровая струя, янтарь, выделан-
ная кожа, мед, лесные орехи,
ястребы, мечи, панцири, кленовая
древесина, славянские рабы, мел-
кий скот и быки - все это из Булга-
ра»216. Однако достаточно рано
был проложен путь и на Балтику,
который вел вверх по Волге, далее
на Белоозеро и Старую Ладогу, ли-
бо вдоль Волги, до верховий Запад-
ной Двины, с выходом на путь
Новгород-Днепр. Коммуникации
между Белоозером-Старой Ладо-
гой могли использоваться уже в се-
редине IX в. Вполне вероятно,
этим обеспечивается распростране-
ние браслетов и гривен пермского
типа с VIII в., так же как и араб-
ских монет, поступивших по этому
пути в Северную Европу; поэтому
янтарь, который арабский географ
отмечает на рынках Булгара, мог
попасть туда из западно- или сред-
небалтийской экономической зоны.
В пушной торговле участвовали
и живущие западнее прибрежные
племена. Адам Бременский, напри-
мер, сообщает в XI в. о том, что в
Самбии пушнину меняли на фриз-
ское сукно: «Также обладают они
во множестве необыкновенными
мехами, благоухание которых
смертоносная отрава жажды ро-
скоши принесла в наш мир ... гак
что мы жаждем той же цены за
единый мех куницы, что за вечное
блаженство. Они же просят у нас
шерстяные ткани, что у нас зовутся
faldones [плащи, накидки] за столь
ценимые шкурки куницы»217.
О большом значении пушной
торговли свидетельствуют заим-
ствования из древнерусского языка
названий пушных животных: «ку-
на» в древнерусском означало «ку-
ница, куний мех, деньги». В старо-
фризском языке мы находим такое
слово, как «сопа»-«монета». Рус-
ское слово «соболь» в немецком
языке через средневерхненемецкое
sabel превратилось в Zobel. Старо-
славянское kozuch в значении
«мех», по-видимому, преобразова-
лось в средневековое латинское
слово crusna, crusina, древневерхне-
немецкое и древнесаксонское kur-
sinna, старофризское kersua218. Пе-
ревалочной гаванью пушной тор-
говли из Балтийского моря в
Западную Европу с первой поло-
вины IX в. стал Хедебю. Не исклю-
чено, что в более ранний период та-
кое положение занимал Рерик
(Мекленбург, славянский Мех-
лин).
Если меха и шкуры были важным
элементом дальней торговли, то не
без оговорок можно допустить
торговлю кожами, сырьем для ко-
жевенного производства. Большая
часть текущих потребностей тор-
говых поселений и ранних городов
удовлетворялась на местных про-
довольственных рынках за счет
ближайшей округи. Но даже в
самых бедных землях было воз-
можно разведение коз и быков, ос-
новных поставщиков кожи для из-
готовления обуви и ремней.
2. Продукты сельского хозяйства,
садоводства и лесных промыслов
Торговля скотом играла опреде-
ленную роль в товарообмене;
правда, объем ее определить невоз-
можно. По-видимому, она осу-
104
ществлялась в большей степени по
сухопутным дорогам, нежели по
морским. Ближняя и дальняя окру-
га в целом могла обеспечить рынки
ранних городов необходимым для
их снабжения мясом. Однако около
965 г. Ибрагим ибн Якуб вполне
определенно сообщает об экспорте
лошадей из ободритских земель.
Зерно в дальней торговле также
играло некоторую роль. Предпола-
гается, что рожь, найденная в дат-
ской «круглой крепости» Фюркате,
была привезена из Восточной
Европы219. Еще большее значение
для западнобалтийской зопы име-
ла торговля вином из Рейнланда.
Для Римберта, биографа Ансга-
43. Распространение
фризских кувшинов в IX в.
рия, было само собой разумею-
щимся, что в середине IX в. в Бир-
ке, в Средней Швеции, на рынке
можно было купить вина. Оно при-
менялось в христианской обрядно-
сти. Вполне возможно, что так на-
зываемые фризские (или татингер-
ские) кувшины, тщательно изго-
товленные чернолощеные сосуды,
декорированные инкрустацией из
оловянной фольги, служили как
сосуды для применявшегося в ли-
тургии вина. Такие кувшины мог-
ли также использоваться и в мир-
ских целых. Они распространи-
лись в пределах восточнобалтий-
ской зоны вплоть до Старой Ладо-
ги220 (илл. 43). Изготавливались
они на Нижнем Рейне.
При раскопках Хедебю были ис-
следованы бочки, служившие при
105
вторичном пользовании опалубкой
колодцев. Эти бочки из еловой дре-
весины, которой не было на Севе-
роевропейской низменности, по-
видимому, изготавливались на
Верхнем Рейне как тара для
вина221.
Особое положение занимала
торговля медом, широко приме-
нявшимся и как сладкое питье, и
как сырье для хмельного напитка.
В Булгаре мед скупали для рынков
южных стран. Мед и воск были
первой феодальной податью в сла-
вянских странах X в., в том числе
составной частью церковной де-
сятины222. Не исключено, что
по крайней мере часть много-
численных славянских сосудов, с
VII—VIII вв. получивших распро-
странение в таких скандинавских
торговых центрах, как Хельгё, Бир-
ка и Хедебю, поступили с южного
побережья Балтики как тара для
меда. Держава Мешко, т. е. Поль-
ша, отмечал Ибрагим ибн Якуб,
была богата зерном, мясом, медом
и рыбой. В другом тексте сооб-
щается о транспортировке меда в
горшках на большие расстояния223.
3. Морские продукты
Дальняя торговля рыбой на ран-
нем этапе, безусловно, не имела
значения, так как рыбы в каждой из
местностей было более чем доста-
точно для потребления. Положе-
ние изменилось с христианизацией,
возросли потребности в рыбе из-за
введения многочисленных постов,
т. е. мясопустных дней, запретных
для мясоядения. В это время, с
XI в., ловля сельди на экспорт в не-
которых прибрежных районах на-
чинает играть все большую роль,
появляются сельдяные рынки. Та-
кой рынок, на котором закупали
сельдь, в числе прочих, купцы из
Саксонии, устраивался в ноябре в
Арконе на Рюгене224.
«Слоновой костью» Севера была
моржовая кость (цв. илл. 9). В Се-
веро-Западной Европе на этом сы-
рье существовал целый художе-
ственный промысел. В балтийской
торговле она играла не очень боль-
шую роль, однако сообщение о по-
ездке Оттара в область моржового
промысла на Белом море для до-
бычи моржовой кости, а затем о
его обратной поездке в Хедебю
указывает на то, что этот продукт
имел некоторое хождение в бал-
тийской торговле. В Хедебю об-
наружен моржовый бивень225, а
на позднеславянском поселении
у Вольгаста-моржовый позвонок.
Моржовая кость поступала на ры-
нок в Булгаре, откуда ее вывозили
в арабские страны.
4. Сырье
и орудия труда
Одно из выдающихся открытий
последних лет было сделано в ре-
зультате анализов железных шла-
ков из Хедебю. Оказалось, что в
Хедебю ввозили и перерабатывали
там шведскую озерную руду, отли-
чавшуюся меньшим содержанием
фосфора по сравнению с болотно-
луговыми рудами Ютландии 226. В
самой Швеции уже в период от воз-
никновения Хельгё до появления
Бирки среднешведская металлур-
гия железа интенсивно развива-
лась. Железо добывали в рудных
месторождениях и продавали
в форме топоровидных или лопа-
товидных поковок227.
Готланд, не располагавший же-
лезными месторождениями, в из-
106
бытке обеспечивался шведской ру-
дой, и на этой основе здесь возник-
ло высокоразвитое кузнечное ре-
месло228. В областях к югу от
Балтийского моря имелись бо-
лотные железные руды. Ввоз в эти
земли железа или железной руды
из-за моря пока не подтвержден.
Отдельные племена или государ-
ства вполне обеспечивали свою по-
требность в железе за счет соб-
ственного сырья229. Поэтому же-
лезные орудия не играли в торгов-
ле значительной роли, хотя и были
в числе товаров; такие орудия бы-
ли найдены недавно в составе това-
ров, зарытых одним купцом на го-
родище Лрконы в IX X вв.
Бронза и желтая медь по своему
хозяйственному значению уступа-
ли железу. Однако эти виды сырья
широко использовались при изго-
товлении украшений, а также для
декоративной отделки орудий тру- t
да и оружия. Из каких стран они
поступали, до сих пор неизвестно.
Не решен вопрос и о соотношении
возможных источников сырья, на-
ходившихся и в Западной, и в Во-
сточной Европе. На пражский ры-
нок олово, во всяком случае, посту-
пало уже в 965 г.2-30
Местные мастера, как правило,
сами изготавливали для себя ору-
дия труда. Основным сырьем были
железо и дерево, как мы видели,
достаточно широко представ-
ленные почти во всех областях или
по мере необходимости импорти-
ровавшиеся (как железо из Средней
Швеции на Готланд). Из орудий
труда, пожалуй, лишь одно прода-
валось в большом количестве:
ручные мельницы или по крайней
мере мельничные жернова. Се-
верные валуны, оставленные по-
следним оледенением, не слишком
пригодны для изготовления мель-
ничных жерновов, хотя деревен-
ские жители довольно часто их ис-
пользовали. На Рюгене известен
даже один огромный, принесенный
скандинавским ледником обломок
гранитной скалы, который исполь-
зовался как своего рода миниатюр-
ная каменоломня. Однако наилуч-
ший, высшего качества камень,
пригодный для мельничных жер-
новов, находится в базальтовых
и порфировых месторождениях
Среднегерманских гор. Основным
центром экспорта базальтовых
жерновов в балтийские земли был
прежде всего Майен в Рсйнланде.
Жернова, обычно в виде заготовок,
на судах доставляли в Хедебю,
здесь их окончательно отделывали
и монтировали в ручные мель-
ницы231. У Люттинге, округ
Моерс, в IX в. затонуло судно с за-
готовками жерновов из Майена,
следовавшее на север. В 1957 г. оно
было обнаружено при гидротехни-
ческих работах232.
В зону балтийского побережья
мельничный камень могли транс-
портировать и по сухопутным до-
рогам. Сухопутная торговля рейн-
ландскими жерновами подтвер-
ждается находками в Лужице (Лау-
зиц). Каменоломни в окрестностях
Рохлица, в Кравинкеле (Тюрин-
гия), в Верхней Лужице и в Сленже
также снабжали значительные
области, однако до сих пор на ос-
новании немногочисленных мине-
ралогических анализов находок
жерновов нельзя составить оконча-
тельной картины распространения
продукции этих каменоломен. Яс-
но только, что довольно тяжелые
мельничные жернова на судах или
по суше перевозились на значи-
тельные расстояния.
107
По-видимому, торговали также
стеклянным сырьем или полуфа-
брикатами. В некоторых местах
обработка стекла и изготовление
стеклянных бус и колец прослежи-
вается уже с VIII в. Весьма воз-
можно, сырье для этих про-
изводств ввозилось из южных
областей233. С рубежа VII—VIII вв.
стеклянные бусы изготавливали в
Хельгё, с VIII IX вв.-в Бирке, Па-
викене, Рибе и Старой Ладоге 234. В
Ладоге этого времени возникло
также производство стеклянных
браслетов. В Волине стеклоделие
прослеживается с X в.; в Ральсвике
на Рюгене по наиболее поздним на-
ходкам можно установить суще-
ствование стеклодельных мастер-
ских уже с IX в. Часто стеклоделие
объединялось в одних мастерских с
обработкой цветных и благо-
родных металлов. Во всех до сих
пор исследованных мастерских по
обработке стекла сырье использо-
валось в виде стеклянных стержней
или осколков. Само это сырье мо-
гли производить в пригодных для
этого, богатых песком местностях,
где имелось также достаточно леса
для плавильных печей. Но следует
также считаться и с возможностью
ввоза стеклянного сырья из Верх-
ней Италии, Моравии, Нижнего
Подупавья или Рейнланда 235.
В Хедебю уже в начале нашего
столетия при раскопках были выяв-
лены остатки стеклоплавильных
печей. Обстоятельства находок, од-
нако, указывают скорее на перера-
ботку готового сырья в виде стек-
лянного боя бус или сосудов, чем
на первичное его изготовление236.
Данные из Хедебю не столь уни-
кальны для Балтики, как это пола-
гал западногерманский археолог
Г. Япкун, осуществивший ос-
новные исследования этого памят-
ника. Толчок для развития местно-
го стеклоделия дало развитие ре-
месла в франкском Рейнланде. Дру-
гой поток импульсов мог достиг-
нуть Балтики из византийских зе-
мель и Киевской Руси.
5. Предметы
домашнего хозяйства,
повседневного обихода, соль
Соль на Балтике распространена
прежде всего в виде соляного рас-
твора, источники которого в неко-
торых местах побережья выходят
на поверхность. В Восточном
Гольштейне такие соляные источ-
ники или колодцы располагаются у
Ольдеслое, затем близ Рекница, на
оз. Толлен и на Юккерринне; весь-
ма значительными были источники
в долине Парсенты, южнее Колоб-
жега; они использовались с VII
VIII вв.237 В Верхнем Повисленье
уже в раннее время началась разра-
ботка соляных промыслов у Велич-
ки. На морском побережье у со-
ляных месторождений с IX в. по-
являются находки арабских монет
и других серебряных изделий в бо-
лее или менее крупных кладах.
Соль, незаменимое консервирую-
щее средство, была необходима
для заготовки продовольственных
запасов, и соляные месторождения
очень рано могли быть вовлечены
в торговое обращение. Не исклю-
чено, что уже в X в. крупнейшие
среднеевропейские соляные про-
мыслы в г. Галле на р. Заале также
поставляли соль для балтийской
торговли. Путь из Галле через
Магдебург в Мекленбург (Рерик)
на Балтику около 965 г. был изве-
стен как торговый и включен в ме-
ждународную систему коммуника-
108
ций 238 (в частности, в результате
строительства мостов и переправ).
Торговля солью до сих пор не про-
слеживается по археологическим
данным, однако правомерно допу-
щение, что многочисленные запад-
нославянские горшки, происходя-
щие из области между Парсентой и
Кильской бухтой, найденные
в Скандинавии и даже в Новгоро-
де, в некоторых случаях служили
как тара для соли.
Славянская и западноевропей-
ская бытовая керамика, обнару-
женная в Скандинавии, распро-
странилась там первоначально как
упаковочная тара и лишь впослед-
ствии получила вторичное приме-
нение: так попали на север фриз-
ские кувшины или предполагаемые
сосуды для меда и соли. Неко-
торые формы посуды, однако, из-
готавливались специально для до-
машнего хозяйства и экспортиро-
вались. В первую очередь речь идет
о сосудах из жировика.
Жировик, мягкий известняк, ко-
торый в свежедобытом виде легко
режется, но при высыхании твер-
деет и приобретает огнеупорные
свойства, имеется в южной Норве-
гии (в окрестностях Осло-фьорда)
и в некоторых районах Швеции. На
Осло-фьорде добыча и обработка
его в домовых обшинах бондов но-
сили сезонный характер. В Ски-
рингссале (Каупанге) как будто
располагался едва ли пе крупней-
ший сборный пункт для вывоза из-
делий из жировика. Особенно по-
пулярны были большие котлы из
жировика с железными дужками
для подвешивания над открытым
очагом. Такие котлы или их остат-
ки найдены прежде всего па Запад-
ной Балтике, но также и на Готлан-
де, и в Бирке в Средней Швеции. Из
славянских приморских торговых
мест обломки этих сосудов из-
вестны пока только в Волине и
Ральсвике. Кроме того, пряслица
из жировика распространились
вплоть до Средней Германии239
(илл. 44).
Вторым видом сырья из локаль-
но ограниченных месторождений
был янтарь, применявшийся для
изготовления украшений. Издре-
вле его добывали на юго-западном
и южном берегу Балтийского мо-
ря, где он ценился как золото
балтийских племен. Основной об-
ластью добычи янтаря в эпоху
средневековья, кажется, была Сам-
бия и Курланд. Но и на побережье
до Менцлипа и Ральсвика с VIII в.
прослеживается добыча и обработ-
ка янтаря в специализированных
мастерских. Янтарь служил для из-
готовления украшений, бус, амуле-
тов-подвесок в виде «молоточков
Тора», пряслиц и миниатюрных
фигурок. Князья и знать ранних го-
родов проявляли особый интерес к
этому златосияющему прозрачно-
му камню. В вост очнобалтийскую
зону янтарь приходилось ввозить,
и в этой связи весьма показательно
распространение янтаря в Новго-
роде, где его ввоз в большом коли-
честве начинается лишь с XI в.
Кривая распределения демонстри-
рует несколько пиков: первый из
них приходится на 1050 г., следую-
щий на время около 1125 г.240
Возможно, в колебаниях поступле-
ния янтаря в Новгород следует ви-
деть отражение растущей интен-
сивности связей Новгорода с За-
падной Балтикой и прежде всего с
самландским (прусским) и запад-
нославянским побережьем. Через
Старую Ладогу и Новгород янтарь
по Волжскому пути достигал Бул-
44. Распространение норвежских сосудов из жировика
1 находки изделий из жировика, 2 - месторождения и каменоломни эпохи викингов
но
тара. Там он был одной из важных
статей арабской торговли. Значи-
тельную роль играла торговля тка-
нями. Фризская торговля своим
расцветом не в последнюю очередь
обязана, несомненно, замеча-
тельным фризским сукнам; их про-
изводство восходит к античной
традиции241. В эпоху раннего сред-
невековья они производились пре-
имущественно в рамках крестьян-
ского домашнего ремесла, но с
каролингской эпохи так же и на ма-
нуфактурах. Эти сукна поступали в
Бирку, Великополыпу, в Пруссию
и далее, вплоть до Новгорода, Ста-
рой Ладоги или Сантока на р. Вар-
та242. Высокого уровня, однако,
достигло и местное производство
сукон и льняных тканей. Введение
горизонтального ткацкого станка
принесло существенное улучшение
техники ткачества в славянских
землях (илл. 45). Широкое про-
изводство льняных тканей привело
к тому, что полотняные платочки
стали использоваться как всеобщее
платежное средство и даже спе-
циально изготавливались для этой
цели. Понятие «платить» во всех
славянских языках образовано от
корня *plat-, плат- полотно (ср.
русск. плат-а, платок); в сербском
«платить»- placis, plasis; в рус-
ском-«платить», в польском- pla-
cic и т. д. Первоначальное значение
может быть передано как «распла-
чиваться кусочками полотна, пла-
точками», или «ополотпянивать»,
оплачивать.
6. Рабы
Рабы из стран на Балтийском
море были одной из важнейших,
если не самой значительной, статей
экспорта. В балтийской экономиче-
ской системе работорговля процве-
тала с VIII по XI в. Основными по-
купателями рабов, несомненно,
были арабские халифаты Испании,
Северной Африки, Передней
и Средней Азии. Но и в средневеко-
вой Византии также имелись
крупные рынки рабов. Киевские
князья периодически заключали с
византийскими императорами до-
говоры о работорговле 24-\ Первые
сообщения о рабах из балтийских
земель при дворе арабских хали-
фов в Кордове, преимущественно
славянах, балтах и финнах -«сака-
либа» (этим собирательным име-
нем северные народы обозначались
в арабских источниках), относятся
ко времени Омайяда ал-Хакима I
(796-822 гг.); «сакалиба» высту-
пают как члены военных эли-
тарных частей, придворной гвар-
дии. Евнухи-«сакалиба» наполняли
дворы эмиров, а женщины-«сака-
либа» служили украшением гаре-
мов арабских владык. Военные
рабы-«сакалиба» достигали прави-
тельственных постов в Каире или
высоких командных должностей.
Количество рабов из балтийских
земель, продававшихся в арабские
страны и Византию, исчислялось
десятками тысяч244. Каналами по-
ступления в Аравию служили как
балтийская и североморская тор-
говля, так и сухопутные пути
Средней и Восточной Европы. Хе-
дебю и Бирка были сборными
пунктами и крупными рынками
работорговли.
Римберт, преемник Ансгария на
посту архиепископа гамбургско-
бременского, рассказывает около
870 г.:
«Когда прибыл он сперва в зем-
лю данов, увидел он в одном месте,
где для ранее возникшей христиан-
Ill
45. Славянский горизонтальный
ткацкий стан
ской общины построил он цер-
ковь,-место то завется Слиаз-
вих - множество пленных христиан,
влачившихся в оковах. Среди них
находилась некая монахиня, кото-
рая, заметив его издали, преклонив
колени, многократно склоняла
перед ним свою голову, чтобы тем
выразить свое благоговение перед
ним и умолить его явить сострада-
ние к ее жребию. И начала она,
чтобы он мог увидеть, что она хри-
стианка, громким голосом распе-
вать псалмы. Епископ, охваченный
жалостью, с плачем взмолился к
Господу о помощи для нее. И
вследствие его молитвы распались
тотчас оковы на ее шее, которыми
она была скована. Но так как она
не бежала тут же, схватили ее с лег-
костью сторожившие их язычники.
112
Тогда святой епископ, движимый
страхом и любовью к ней, стал
предлагать стерегшим ее язычни-
кам различные вегци как выкуп за
нее; но они не хотели согласиться
ни на что, если только он не усту-
пит им своего коня, на котором он
ехал верхом. Этому он не проти-
вился, но спрыгнул тотчас с седла и
отдал коня со всей сбруей за плен-
ницу, подарив последней сразу же,
после того как выкупил ее, свобо-
ду, и разрешил идти ей, куда она
хотела» 245.
Рабы-христиане, добытые во
время нападений викингов на За-
падную Европу, наряду с раба-
ми-«сакалиба» продавались или ис-
пользовались в домашнем хозяй-
стве жителей ранпегородских тор-
говых центров. В Бирке уже около
830 г., как сообщает Римберт, жи-
ли довольно многочисленные
рабы-христиане 246.
Захват рабов и работорговля бы-
ли характерной чертой эпохи и от-
носились к числу важнейших целей
военных походов и набегов викин-
гов. Несмотря на запреты цер-
ковных соборов, этим занимались
и христиане. Обратимся снова к со-
общению Римберта о наблюдениях
Ансгария: «Некоторые бедные, за-
хваченные в христианских странах
и угнанные в варварские земли
пленные были весьма измучены; в
надежде на избавление бежали они
к христианам Северной Эльбы,
ближе других живущим к язычни-
кам; но те схватили и вновь ввер-
гли в оковы пришельцев без всяко-
го сострадания. Некоторых они
вновь продали язычникам, других
оставили служить у себя или про-
дали также христианам»247. И са-
ми христианские епископы посту-
пали так же. Ансгарий покупал
скандинавских и славянских маль-
чиков, чтобы воспитать из них по-
мощников миссии 248. Точно так же
как армии античных рабовладель-
ческих государств везли в своих
обозах работорговцев, так и к ран-
несредневековым войскам присое-
динялись скупщики «живого това-
ра». Когда шведы в середине IX в.
напали на Курляндию, с ними бы-
ли работорговцы. Возле куршской
крепости Апуоле, которую шведы
не смогли разграбить, между оса-
ждающими и осажденными состоя-
лись переговоры, которые проли-
вают свет на вопросы работорго-
вли. Осажденные курши предложи-
ли осаждающим шведам: «Далее,
мы даем за каждого человека в кре-
пости полфунта серебра... Однако
юные свей продолжали битву и
кричали, что они хотят силой ору-
жия захватить крепость и все добро
куршей, их же самих обратить в
рабство...»249 Когда ободриты в
XII в. были завоеваны Генрихом
Львом и «подчинены, толпами бе-
жали они к поморянам и данам,.,
которые их безжалостно продава-
ли полякам, сорбам и чехам»250.
На рынке в Мекленбурге в 1168 i.
после победоносного похода обод-
ритов были выставлены, на прода-
жу 700 датчан251. На протяжении
полутысячелетия из Центральной,
Восточной и Северной Европы по-
ступают известия об охоте на ра-
бов, захвате рабов и работорговле.
Образовались крупные рынки.
Марсель в VI VIII вв. был важней-
шим перевалочным пунктом по
продаже рабов из Англии в страны
Средиземноморья, Верден -круп-
ным рынком рабов для прода-
жи пленников из Северо-Восточной
и Восточной Европы. Магдебург,
как показал в специальном иссле-
113
довании Ф. Рериг, был центром ра-
боторговли непосредственно на
славянской границе, так же как Хс-
дебю на севере или Мекленбур!
(Рерик) в земле ободритов252. Ра-
боторговля процветала и в Праге
около 965 г.: «К нему [городу Пра-
ге] прибывают из... Кракова русы и
славяне с товарами, а к ним прибы-
вают из тюркских земель магоме-
тане, евреи и тюрки, также с това-
рами и ходовой монетой и вывозят
от них рабов, олово и разнооб-
разные меха»253.
Ибрагим ибн Якуб, видимо, был
одним из таких работорговцев. Он
объехал весьма удаленные от его
испанской родины рынки в Праге,
Магдебурге, Мекленбурге и Хеде-
бю. В Булгаре располагался боль-
шой сборный пункт рабов для тор-
говли по волжскому пути. В Визан-
тии своих рабов продавала «русь».
Соглашение между киевским кня-
зем Олегом и византийским импе-
ратором Львом VI в 911 г. предус-
матривало выплату возмещения
русам, если их рабы сбегут или бу-
дут украдены на византийской тер-
ритории254. Упоминаются походы
варягов по волжскому пути, они
везли на юг порабощенных деву-
шек, но при случае могли продать
их и по дороге255. Особенно впе-
чатляюще рассказывает о ходе та-
кой работорговли в X в. исланд-
ская «Сага о людях из Лаксдаля».
Дело происходит на съезде конун-
гов в устье р. Гётаэльв в западной
Швеции. Один из «могучих бон-
дов», владевший усадьбами в Ис-
ландии и Норвегии, является на
острова Бреннейяр, куда каждые
три года собирались конунги со-
седних земель, чтобы «провозгла-
сить мир ... как это требовалось по
закону каждое третье лето». В саге
отмечается, что «здесь собирались
также и на торг».
«Однажды, когда Хаскульд вы-
шел развлечься с некоторыми
людьми, он увидел великолепный
шатер в стороне от других палаток.
Хаскульд вошел в шатер и увидел,
что перед ним сидит человек в
одеянии из великолепной ткани и с
русской шапкой на голове. Ха-
скульд спросил, как его зовут. Тот
назвал себя Гилли.
- Однако,-сказал он, многим
больше говорит мое прозвище: ме-
ня зовут Гилли Русский*.
Хаскульд сказал, что часто о нем
слышал. Его называли самым бо-
гатым из торговых людей.
Тут Хаскульд сказал:
- Ты, видно, сможешь продать
нам вещи, которые мы бы охотно
купили.
Гилли спросил, что бы он и его
спутники желали купить. Хаскульд
сказал, что он хотел бы купить
рабыню.
- Если у тебя есть рабыня на
продажу.
Гилли ответил:
Вы думаете поставить меня в
затруднительное положение, спра-
шивая вещи, которой, как вы пола-
гаете, у меня нет в продаже. Одна-
ко дело обстоит не так, как вам
кажется.
Хаскульд заметил, что шатер
был разделен надвое пологом. Тут
Гилли приподнял этот полог, и Ха-
скульд увидел, что там сидело две-
надцать женщин. Тогда Гилли ска-
зал, что Хаскульд может пройти
Дословно: «Из Гардов».- Прим, перев.
8-1326
114
туда и присмотреться, не купит ли
он какую-нибудь из этих женщин.
Хаскульд так и сделал. Все они си-
дели поперек шатра. Хаскульд стал
пристально рассматривать этих
женщин. Он увидел, что одна из
женщин сидела недалеко от стены,
она была бедно одета. Хаскульд
обратил внимание на то, что она
красива, насколько это можно бы-
ло разглядеть. Тут Хаскульд ска-
зал:
- Сколько будет стоить эта
женщина, если я ее куплю?
Гилли отвечал:
- Ты должен заплатить за нее
три марки серебра.
Мне кажется,- сказал Ха-
скульд,-что ты ценишь эту рабы-
ню довольно дорого, ведь это цена
трех рабынь.
Гилли отвечал:
- В этом ты прав, что я прошу за
нее дороже, чем за других. Выбери
себе любую из одиннадцати
остальных и заплати за нее одну
марку серебра, а эта пусть останет-
ся моей собственностью.
Хаскульд сказал:
- Сначала я должен узнать,
сколько серебра в кощельке, ко-
торый у меня на поясе.
Он попросил Гилли принести
весы и взялся за свой кошелек. Тог-
да Гилли сказал:
- Эта сделка должна совершить-
ся без обмана с моей стороны. У
женщины есть большой недоста-
ток. Я хочу, Хаскульд, чтобы ты
знал о нем, прежде чем мы покон-
чим торг.
Хаскульд спросил, что это за не-
достаток. Гилли отвечал:
- Эта женщина немая. Многими
способами пытался я заговорить с
ней, но не услышал от нее ни одно-
го слова. И теперь я убежден, что
эта женщина не может говорить.
Тут Хаскульд сказал:
-Принеси весы для денег, и по-
смотрим, сколько весит мой коше-
лек.
Гилли сделал так. Они взвесили
серебро, и оно было три марки ве-
сом. Тут Хаскульд сказал:
- Дело обстоит так, что наша
сделка должна совершиться. Возь-
ми серебро, а я возьму эту женщи-
ну. Я признаю, что ты в этой сдел-
ке вел себя, как следует мужу,
потому что, очевидно, ты не хотел
меня обмануть.
После этого Хаскульд вернулся в
свою палатку. В тот же вечер Ха-
скульд разделил с ней ложе»256.
Итак, в период с VIII по XI в.
области Центральной, Восточной и
Северной Европы, так же как под-
вергавшиеся набегам викингов
земли западноевропейских госу-
дарств, были важным источником
рабов. Зарождение феодального
общества и государства, связанное
с тяжелыми общественными и во-
енными конфликтами, было основ-
ной причиной того, что эта жесто-
кая форма отчуждения производи-
телей, превращения их в товар,
могла принять столь значительные
масштабы. С образованием фео-
дального общества и феодальных
государств период захвата рабов и
работорговли заканчивается. От-
ныне непосредственные производи-
тели не отчуждаются от своей зем-
ли, но используются в сельском
хозяйстве феодальных вотчин или
облагаются повинностями как фео-
дально-зависимое крестьянство.
Однако именно работорговля, экс-
порт людей в IX-XI вв. во многом
обеспечили материальную основу
для расцвета культуры и искусства
народов стран Балтики.
115
7. Украшения.
Предметы гигиены
и ухода за телом
Эти товары производились пре-
имущественно в торговых эмпо-
риях и раннегородских центрах или
ввозились сюда из южных и за-
падных областей. Традиционные
(обычно бронзовые) украшения,
составляющие обязательный эле-
мент одежды, как уже отмечено,
изготавливались на месте; их рас-
пространение связано главным
образом с этнической общностью,
проявлявшейся в единстве костю-
ма и убора. Напротив, дорогие и
эффектные изделия из золота, сере-
бра, слоновой кости и янтаря из-за
их повсеместной ценности вовле-
каются в циркуляцию товаров ме-
жду племенами и народами. Зо-
лотые и серебряные гривны, брас-
леты, кольца распространяются
как средства платежа, нередко в
разрубленном (в соответствии с не-
обходимым весом) виде. Другие
категории украшений, такие, как
ожерелья из стеклянных, хру-
стальных или янтарных бус, служи-
ли как украшением, так и пла-
тежным средством. Начиная с VII—
VIII вв. в скандинавских торговых
и рапнегородских центрах Хельгё,
Павикене, Рибе, Хедебю, Каупанге
перерабатывалось на бусы стекло,
поступавшее па Балтику из Ита-
лии, Каролингской империи или
Северо-Западной Европы. С VIII
IX вв. нужно учитывать также и
производство стеклянных бус или
колец в некоторых славянских при-
морских торговых центрах. На
протяжении долгого времени, с се-
редины VIII в., первое место здесь
занимала Ладога. С IX в. на-
чинается производство стеклянных
изделий в Ральсвике на Рюгене. В
Волине стеклоделие появилось в
X в. Обработка стекла нередко
производилась в ювелирных ма-
стерских, так как при работе с
цветными и благородными метал-
лами необходимы высокие темпе-
ратуры, при которых становилась
возможной и плавка стекла; кроме
того, между стеклоделием и обра-
боткой цветных и благородных ме-
таллов существовала и непосред-
ственная технологическая взаимо-
связь. Стеклянная паста, как по-
казывают материалы Павикена,
Хельгё и Рибе, наплавлялась в виде
эмали на металл или же ею испол-
нялась инкрустация по металлу.
Чрезвычайно широкое распростра-
нение мастерских по изготовлению
стеклянных бус не позволяет пока
использовать данные об этих про-
изводственных центрах для рекон-
струкции системы торговых свя-
зей 257.
Особенно многочисленные сви-
детельства падрегиональной тор-
говли и проникновения общеевро-
пейских стилистических влияний па
Балтику дают резные костяные и
роговые гребни, ставшие одной из
характерных и выразительных ка-
тегорий бытовых вещей этой эпо-
хи. Под воздействием античной
традиции в Рейнланде и Фрислан-
дии появились великолепные
формы резных гребней. Уже в VII—
VIII вв. фризские резные гребни
вывозились купцами через Север-
ное и Балтийское моря (илл. 46-48).
Богато украшенные футляры и
спинки гребней, пользовавшихся
большим спросом, были моделью
для их производства. С IX в.,
вероятно, в каждом из раннего-
родских поселений имелись собст-
венные костерезные мастерские,
так что объем импорта срав-
8*
116
46. Распространение
резных фрисландских гребней
найдены также в составе погре-
бального инвентаря в некоторых
могилах260. В связи, возможно,
нительно быстро сократился. В
Поморье из примерно 400 греб-
ней эпохи раннего и высокого сред-
невековья импортными были лишь
13, т. е. 3,2%. Этот импорт посту-
пал в VII в. из Фрисландии, в IX-
X вв,- из Хедебю и из Уиланда в
Швеции (Бирка) и с X по XII в,-из
Великопольши 258. К другим стать-
ям торговли предметами ухода за
телом относятся пинцеты, копоуш-
ки из серебра, притирания, масла и
мази. В Хедебю, например, про-
изводились краски для глаз 25°. Со-
суды для притираний из Рейнланда
с культовыми представлениями из-
готавливались и распространялись
маленькие бронзовые фигурки лю-
дей или лошади-сакрального жи-
вотною скандинавских и славян-
ских богов261. Предметом тор-
говли были также наборы для игр
и игральные фигуры. Шахматные
фигуры, привезенные из Аравии,
найдены в Польше262. Из Сред-
ней Азии дошла до Норвегии,
при этом еще до начала IX в.,
игра «в мельницу» (илл. 49). С
IX в. она была в ходу в Гокстаде,
Ладоге, Новгороде и других ме-
стах 263.
117
8. Оружие
По меньшей мере с первого эта-
па балтийской торговли на Балти-
ку ввозились мечи из Рсйнланда
(цв. илл. 20). В 805 г. Карл Вели-
кий категорически (и не в первый
раз) запретил их ввоз в славянские
земли. Несмотря на это, мечи с
фирменными знаками рейнских ма-
стеров, такими, как «Ульфберт»
(илл. 50), «Ингельрехт», «Хиль-
прехт», «Симерхлиис», продолжа-
ли поступать в Восточную и Север-
ную Европу. Немалая доля в рас-
пространении этого оружия прихо-
дится, конечно, па балтийскую тор-
говлю. Однако не позднее чем с
X в. в Киевской Руси появляются
мастерские, в которых производи-
лось собственное оружие этого ро-
да 264. Не так давно был найден меч
одной из этих мастерских с отчет-
ливой кириллической надписью
«Коваль Людота» (или Людоша),
т. е. «кузнец Людота» (Людо-
ша) 265. Изготовленные за предела-
ми Рейнланда клинки, дамаскиро-
ванные, с характерным «муа-
ровым» узором металла, также ча-
сто снабжали, иногда более или
менее искаженными надписями с
рейнландскими формами имен, как
на мечах из Латвии и Польши266.
47. Распространение
резных скандинавских гребней
118
48. Распространение
резных западнославянских гребней
Другие предметы вооружения,
такие, как иволистные наконечники
копий, вытянутый заостренный
шлем и стремя267, очевидно, про-
никли в балтийскую систему ком-
муникаций из причерноморских
или среднеазиатских областей, а
оттуда распространились дальше
на Запад268. Местные подражания
вызвали также персидские боевые
или декоративные топоры, из-
вестные в Скандинавии и в славян-
ских странах. Речь идет о железных
топорах с серебряной или медной
отделкой. Собственный центр та-
кого производства, кажется, воз-
ник и на Балтике269.
Важную роль в балтийской тор-
говле играли ланцетовидные копья
с дамаскированным лезвием. Тех-
нологию этих наконечников, пер-
воначально изготавливавшихся в
Рейнланде, переняли оружейники
Скандинавии и, по-видимому, так-
же в Курланде, а в XI в - и Эсто-
нии. В этих землях, так же как в
Финляндии, ланцетовидные нако-
нечники вошли в состав стандарт-
ного снаряжения воина и благода-
ря обычаю клаегь оружие
с мертвым в могилу дошли до нас в
большом количестве экземпляров.
В славянских землях, напротив, та-
кого рода наконечники встречают-
ся значительно реже270.
Странствующие мастера
и унификация культуры
Товарообмен существенно спо-
собствовал образованию об-
ширных зон со сходной материаль-
ной культурой. Однако не меньшей
была роль странствующих ремес-
ленников. Прежде всего, мастеров
119
захватывали во время набегов,
привозили в свою страну и при-
страивали к делу в усадьбах бон-
дов, знати или в раннсгородских
поселениях. Среди таких пленни-
ков бывали кузнецы, которые, в
числе прочего, владели техникой
дамасцировки и распространяли ее
в северных землях. Старинная ле-
генда о кузнеце Вёлундс рассказы-
вает, как для того, чтобы удержать
мастера-оружейника и предотвра-
тить его побег, ему перерезали
жилы на ногах; мастер, согласно
саге, выковал себе железные кры-
лья и улетел на них с острова ко-
нунга Нидуда, перед этим жестоко
отомстив за свой плен (илл. 51).
Но конечно, ремесленники появля-
лись также в раннегородских цент-
рах вместе с купцами и селились
так, как это было в Бирке, Хедебю,
Волине, Ральсвике, Новгороде и
Старой Ладоге. Чрезвычайно
сложно выявить мастерские таких
пришлых ремесленников в мест-
ном контексте, да еще и установить
при этом их происхождение; типы
построек, так же как большинство
обиходных вещей из этих мастер-
ских, будут, скорее всего, местны-
ми. Тем нс менее, возможно, имен-
но славянские гончары в Бирке и
других местах Швеции изготовля-
ли гончарную посуду, по своим ка-
чествам превосходившую местную
скандинавскую и соответствую-
щую традициям славянского гон-
чарства 271. По мнению советских и
польских исследователей, неко-
торые фризские кувшины, особен-
но фризские резные гребни в Ста-
рой Ладоге, изготавливались ре-
месленниками из Фрисландии,
осевшими в этом городе272. Не-
сомненно, мастера, чеканившие
первые монеты Хедебю в первой
половине IX в., прибыли из фриз-
ских земель, вероятно, из Дореста-
да. В окружении купцов могли так-
49. Доски для игры
в «мельницу» и их изображения:
а) Гокстад, Норвегия, б) Новгород,
в) Сарксл-Бслая Вежа, г) Старая Ря-
зань, д)Тамаиекнйиолуостров, е)Ста-
рая Ладога
120
50. Распространение
мечей Ульфберта
же находиться скорняки, кожевни-
ки и ювелиры. В Еллинге, в Ютлан-
дии, большой камень конунга Ха-
ральда с изображением распятого
Христа, несомненно, воздвиг и де-
корировал камнерезчик из Северо-
Западной Европы, в то время как
руническая надпись на камне при-
надлежит местному мастеру273. С
определенной долей вероятности
можно и в строительстве опознать
подобные перенесения навыков и
форм, свидетельствующие о рабо-
те пришлых мастеров.
К такого рода прямым влияниям
иноземных строителей в неко-
торых славянских прибрежных по-
селениях восходит так называемая
«рамочная» техника строительства
(развившаяся в дальнейшем в гер-
манский фахверк) и техника «став-
кирки» (стены из вертикальных, за-
бранных в шпунт пластин), распро-
страненная в культовом, но приме-
нявшаяся иногда и в жилищном
сгроительстве; впрочем, они оста-
лись чуждыми славянскому строи-
тельному искусству и никогда не
могли вытеснить местную срубную
конструкцию.
Это, правда, ни в коем случае не
позволяет сделать вывод, что всю-
ду, где заметны подобного рола
влияния, имело место также и осе-
дание чужеземных мастеров. Е1а-
121
против, необходимо считаться с ча-
стичным, возможно функциональ-
но обусловленным включением
чуждых способов строительства в
местную среду. Раскопки в Гросс-
Радене близ Шверина особенно яр-
ко продемонстрировали сосуще-
ствование срубной традиции
в жилых строениях и техники
«ставкирки» в культовом сооруже-
122
нии. С другой стороны, в Скан-
динавии славянский тип срубного
дома как будто оказал кое-где
влияние на местную строительную
традицию274. Примечательно так-
же, что в скандинавских поселениях
по мере изменения социальной
структуры поселений и функций
построек меняется и техника строи-
тельства. Такое изменение строи-
тельной техники произошло при
закладке раннегородского центра
Трёнсберга. сменившего Скирингс-
саль (Каупанг), так же как и в Хеде-
бю. Крупные, сравнительно сво-
бодно спланированные частные
усадьбы при этом были подчинены
более жесткой городской плани-
ровке и существенно изменили раз-
меры, очертания, характер за-
стройки участка и технику строи-
тельства. По-видимому, подобные
же изменения социальной струк-
туры лежат в основе строительных
изменений в Старой Ладоге, при
переходе от стратиграфического
горизонта Е (IX в.) к горизонту Д
(X в.). Это явление здесь соответ-
ствует процессу, наблюдаемому в
Каупанге-Трёнсберге. Вдали от
побережья на подобный же процесс
указывает застройка поселения на
предградье городища Торнов в
Нижней Лужице. При переходе от
периода А к периоду В на рубеже
VIII -IX вв. вместе с новой плани-
ровочной структурой усадеб ме-
няется и техника строительства.
Следует принять во внимание так-
же и обмен мастерами по строи-
тельству укреплений, в частности
между ободритами и датчана-
ми 275.
В целом же при обсуждении во-
проса о странствующих ремеслен-
никах или специалистах мы во
многом останемся в области пред-
положений, особенно если речь
идет об обмене и его условиях.
Определенное влияние на ниве-
лировку культурного своеобразия
господствующего класса, несом-
ненно, оказывали растущие
брачные связи княжеских и вель-
можных домов. Особенно тесными
они были между датчанами и обо-
дритами, но подобного рода связи
со скандинавскими княжескими до-
мами установили также и поморян-
ские и польские князья.
Жены, как правило, везли с со-
бой в страну малый двор, свиту;
связанные родством дворы обме-
нивались дружинниками и воина-
ми, нередко принимали целую дру-
жину иноземных воинов, как, на-
пример, рассказывается о йомсви-
кингах и Болеславе Храбром.
Общие и особенные черты
в балтийской культуре.
Этапы ее развития
В сфере экономических и со-
циально-экономических отноше-
ний у народов и племен Балтики
можно установить тенденции,
единые в своей основе, а в своем
конкретном выражении значитель-
но модифицированные в силу кон-
кретно-исторических условий. Не
были одновременны и процессы
образования государства, станов-
ления городов и перехода к фео-
дальному обществу. Тем не менее
общие тенденции развития созда-
вали основу для образования бал-
тийской экономической системы,
расширяющейся торговли и хозяй-
ственного обмена.
Также выявляются тенденции к
выравниванию и единообразию
культуры. Нож, плуг, меч, даже до-
мостроительство и кораблестрое-
123
ние в Балтийском регионе мало
различались (илл. 52). Но это не
означало нивелировки глубинных
основ культурного своеобразия.
Погребальные обряды, тради-
ционный набор украшений и пр. со-
хранялись, оставаясь устойчивым
этническим признаком, как, напри-
мер, обычай ношения парных скор-
лупообразных фибул у скандинав-
ских женщин или наборов ви-
сочных колец у славянок. Не стира-
лись и этнокультурные традиции в
сфере духовной культуры, во вся-
ком случае пока она не подверглась
нивелирующему воздействию хри-
стианства. Скандинавы почитали
Одина, Фрейра и Тора, руяне-
Свентовита, лютичи - Сварожича.
У поморян также был известен
Свентовит, четырехглавый бог, на-
ряду с Триглавом, трехголовым. В
Новгороде стояло святилище Пе-
руна. Со всеми этими божествами
были связаны различные ритуалы,
представления, мифы, символы.
Но с другой стороны, во внешнем
проявлении культов, в частности в
области храмового строительства,
возникает сходство между скан-
динавами и славянами. Оно про-
являлось в конструкции, декоре и
интерьере культовых зданий, ча-
стично выстроенных в технике
«ставкирки», тщательно декориро-
ванных деревянных идолах.
Глубоки различия в письменно-
сти. В Новгороде и других русских
городах писали на бересте кирил-
лическими буквами. В Швеции и
Дании вырезали руны по камню,
дереву и кости. Такие стержни с ру-
ническими надписями или вещи с
52. Скандинавский
вертикальный
ткацкий стаи
рунами найдены кое-где в славян-
ских раннегородских поселениях*.
Тексты примерно одинакового хо-
зяйственного содержания в Новго-
роде записывали на древнерусском
языке кириллическими буквами,
а в Бергене-на древненорвежском
языке руническими знаками276.
Формирование Балтийского эко-
номического региона, таким обра-
зом, не сопровождалось созданием
унифицированной балтийской
культуры, и тем более-единой
балтийской народности. Однако
включение в него практически всех
пародов и племен, живущих на бе-
регах Балтийского моря, ускоряло
их социально-экономическое раз-
* Как впрочем, и кириллические буквы па серебряных слитках в некоторых
кладах Готланда.-Прим, перев.
124
витис, стимулируя рост производи-
тельных сил и вызывая интен-
сивный культурный обмен.
Если в Скандинавии VII X вв.
широкое распространение новых
художественных форм было вызва-
но к жизни прежде всего деятель-
ностью и потребностями домовых
общин свободных бондов и особен-
но фсодализирующейся знати, то в
славянских землях при быстром
переходе к классовому общссгву
почвой для развития культуры и
искусства в первую очередь явля-
лись формирующиеся государ-
ственные центры. Они развивались
с IX в. одновременно и как места
концентрации ремесла, промыслов
и торговли, и как центры, где име-
лись условия для развития художе-
ственного ремесла, обслуживавше-
го раннефеодальную знать.
В некоторых областях можно яс-
но различить течения, связанные с
художественными вкусами трудя-
щегося населения и вырастающие
из потребностей господствующего
класса. Трудящийся народ выра-
жал свои эстетические представле-
ния в художественном оформлении
предметов повседневного обихода,
таких, как керамика или различные
орудия из дерева, кости, рога, а
также исконных народных украше-
ний, вроде височных колец. Гос-
подствующий класс устремлял
свое внимание прежде всего на ху-
дожественное оформление оружия,
воинского снаряжения и украше-
ний из благородных металлов.
Кроме того, в эту эпоху возникает
новый вид искусства-архитектура.
Прежде всего это замки, палаты
и дворцы знати. В этой обла-
сти, главным образом в деревян-
ном строительстве, воплощается
в жизнь единство функций и худо-
жественного образа как наглядное
выражение ведущей роли, которую
берет на себя раннефеодальная
знать в формирующемся классо-
вом обществе. Еще отчетливее это
единство формы и функции про-
является в храмах и других куль-
товых постройках. Храмовая
обрядность, представленная вели-
колепными образцами культовых
зданий и относящейся к ним куль-
товой скульптуры, с X в. разви-
вается прежде всего у славянских
племен между Одером и Эльбой.
В государственных центрах Да-
нии, Швеции, Киевской Руси и
Польши с середины X в. утвер-
ждается христианство. Вместе со
становлением христианской церкви
в этих странах начинается строи-
тельство каменных храмов и двор-
цов. В это время не только утвер-
ждается идеология крепнущего
класса феодалов, но и возникают
новые требования к формам худо-
жественного выражения новых от-
ношений в странах Балтийского ре-
гиона. Эти изменения проявились
в церковном и монументальном
строительстве и глубоко воздей-
ствовали на развитие искусства
малых форм, стилистических на-
правлений, пластики, рельефной
орнаментики. Они равным обра-
зом влияли на искусство славян-
ских земель южного побережья
Балтики и Скандинавских стран. В
последней четверти X в. эти тен-
денции нашли выражение в так на-
зываемом «Еллишском камне»
(Дания), где, помимо рунической
надписи (сообщающей о крещении
датчан), представлены заимство-
ванные из христианской орнамен-
тики растительные мотивы образа
«Большого Зверя», характерные
«усики». На серебряных украше-
125
ниях появляется не только крест в
различных вариантах, но также и
голова Христа как символический
образ.
Знать, богатые купцы, викинги,
прославившие себя далекими похо-
дами, священники и скальды испы-
тывали настоятельную потреб-
ность запечатлеть свои деяния в
письменных памятниках. Руниче-
ская письменность в условиях
многовековой эволюции письмен-
ной культуры в других, сопре-
дельных странах не имела истори-
ческой перспективы. Однако скан-
динавские племена, создавшие в
начале I тысячелетия н. э. на осно-
ве этрусского* собственный руни-
ческий алфавит (так называемый
футарк), использовали его для
письма па камне, кости, роге и ке-
рамике. От эпохи с 950 по 1100 г.
известно свыше 3500 таких руниче-
ских надписей. Находки этого рода
встречаются кое-где и в странах к
югу от Балтийского моря, а также
в Киевской Руси. Однако в отличие
от северных стран в южных славян-
ских землях, и прежде всего в Древ-
ней Руси, пошли по более рацио-
нальному пути, приняв алфавит,
созданный в середине IX в. Кирил-
лом и Мефодием на основе грече-
ского. В Новгороде был найден и
специфический письменный мате-
риал: береста.
Из различных горизонтов куль-
турного слоя в Новгороде из-
вестны многочисленные (свыше
600) берестяные грамоты, древней-
шая из которых относится к XI в.
Но-видимому, с письменными зна-
ками экспериментировали и языче-
ские жрецы вильпев и поморян.
Христианизация, при которой
письменность перешла в ведение
церкви, а также создание лати-
ноязычных церковных и монастыр-
ских школ привели к угасанию
местных форм письменности.
В развитии экономики, социаль-
ного строя, культуры и искусства
стран Балтики при общих тенден-
циях и единой социально-экономи-
ческой, формационной основе про-
цесса можно выделить несколько
периодов, характеризующихся спе-
цифическими проявлениями и при-
знаками.
Первый период охватывает VII
VIII вв. В Скандинавии он отмечен
формированием домовых общин,
укреплением общественного поло-
жения свободных крестьян бон-
дов, но одновременно и усилением
власти племенной аристократии,
вождей и знати. И свободные об-
щинники, и знать предпринимают
первые попытки установления кон-
тактов с заморскими землями. В
первых стабильных торгово-ремес-
ленных центрах типа Хельге
зарождается специфический «вен-
дельский стиль»**, характеризую-
щий аристократическое искусство
и отличающийся от орнамен-
тальных традиций предшествую-
щего и последующего времени.
* В специальной рунологической литературе более распространено мнение,
что старший рунический алфавит (24-зпачный ряд) возник па основе латинскою и
греческого алфавитов. Прим, перев.
** Название дано по династическому могильнику Вендель в Средней Швеции
с погребениями знати по новому для Скандинавии обряду захоронений в ладье -
Прим, перев.
126
На южном побережье Балтий-
ского моря по мере стабилизации
славянской оседлости происходит
консолидация племенных отноше-
ний, проявившаяся в создании си-
стемы городищ, с которыми у сла-
вян связаны также начальные
этапы торгово-ремесленной дея-
тельности. Балты и финно-угры в
этот период жили еще в условиях
родо-племенного строя, а их искус-
ство, насколько можно судить по
имеющимся образцам, находилось
под воздействием художественного
стиля эпохи Великого переселения
народов, сформировавшегося в Се-
верном Причерноморье и Цен-
тральной Европе в V-VII вв. Дву-
сторонние влияния через Балтий-
ское море в этот период действова-
ли еще в сравнительно узких пре-
делах. Первый период (VII
VIII вв.) можно поэтому назвать
«начальными веками».
Второй период охватывает в ос-
новном IX и большую часть X в.
Он выразился в расширяющихся
торговых связях и возникновении
крупнейших торговых центров и
раннегородских поселений на бере-
гах Балтийского моря, так же как в
походах викингов. Как в Скандина-
вии, так и на юге Балтики выде-
ляются центры формирующихся
государств, которые становятся
центрами культурного развития.
Искусство викингов, представлен-
ное стилем Борре и Еллинге в
Скандинавии, достигло своего выс-
шего расцвета. Оно представлено
такими высокохудожественными
произведениями, как резьба по де-
реву в находках из Усеберга, литье
и чеканка по металлу, кузнечные
изделия, произведения ткачества
или работы скульпторов и камне-
резчиков.
На славянском побережье на-
блюдается повсеместный расцвет
производства керамических форм,
а также золотых и серебряных
украшений в мастерских ювелиров.
В этот период образцы художе-
ственного творчества вместе с тор-
говыми товарами поступают из
арабско-азиатских стран, визан-
тийской и великоморавской облас-
тей, а также, вполне естественно, из
Скандинавских стран. Увеличи-
вающаяся концентрация в раннего-
родских центрах разноэтнического
населения, в первую очередь масте-
ров-ремесленников, значительно
усилила культурный обмен на Бал-
тике. Торговые сношения, военные
походы, переселения и связи вели к
тому, что в этот период Балтий-
ское море становится связующим
звеном между всеми живущими на
его побережьях народами. По но-
вейшим данным, к этим столетиям
относятся предметы культуры и ис-
кусства, несомненно, западносла-
вянского происхождения, най-
денные не менее чем в 240 пунктах
на территории Скандинавии.
Равным образом в западнославян-
ских землях имеется по меньшей
мере 300 пунктов, в которых найде-
но свыше 6100 предметов, целых и
во фрагментах (в том числе более
6000 монет), скандинавское проис-
хождение которых или идентич-
ность скандинавским традициям
неоспоримы. Однако нужно при-
соединить сюда бесчисленные на-
ходки, которые по своим стилисти-
ческим особенностям не могут
быть отнесены исключительно к
той или иной области Балтики и
имеют повсеместное распростране-
ние. Это ножи с искусно выпол-
ненным плетеным орнаментом па
рукояти-в славянских землях; се-
127
ребряные браслеты и гривны-в
Скандинавии и на южном побе-
режье Балтики; или же художе-
ственные произведения мастеров-
оружейников в Скандинавии, Киев-
ской Руси, Польше. При анализе
связей установлено, что особенно
тесными, интенсивными и взаи-
мообогащающими они были в пе-
риоды мира и мирных отношений
между народами. Польский архео-
лог Я. Жак выделил четыре фазы в
развитии связей между западносла-
вянскими странами и Скандина-
вией:
I фаза 800-890 гг.
II фаза 890-970 гг.
III фаза 970-1050 гг.
IV фаза 1050 1100 гг.
Большая часть предметов и мо-
нет скандинавского происхождения
в западнославянских странах при-
ходится на третью фазу277.
Освоение Балтийского моря в ка-
честве внутреннего моря стало воз-
можным только тогда, когда
кораблестроение достигло необхо-
димого уровня. Для скандинавов
оно было одной из существенных
сторон их ремесленной и художе-
ственной деятельности. До нас до-
шли лишь немногие образцы
кораблестроительного искусства;
первое место среди них занимает
великолепный корабль из Усеберга
на Осло-фьорде. По многочис-
ленным каменным стелам с изо-
бражениями кораблей мы знаем,
что усебергский корабль не уника-
лен, а представляет определенный
тип морских судов. В славянских
землях корабли не имеют художе-
ственно-мифологических украше-
ний: драконов и змей,-но разви-
ваются в более практичных фор-
мах. Областью безусловного гос-
подства славянского древострои-
тельного искусства в первую оче-
редь было сооружение крупных
«градов», крепостей, а также хра-
мов с их художественной отделкой.
Третий период экономического,
социально-политического и худо-
жественного развития (конец X-
XII в.) неотделимо связан с укреп-
лением феодальных государств в
Норвегии, Дании, Швеции, Киев-
ской Руси, Польше и в землях
ободритов, так же как с реакцией
на укрепление феодальной государ-
ственности сохранявших военно-
демократический и родо-племен-
ной уклад племен балтов, финнов,
вильцев, лютичей. Со второй поло-
вины X в. в большей части Балтики
значительную роль играло распро-
странение христианства, которое
оказывало влияние на романские и
византийские элементы в строи-
тельстве, производстве украшений,
орнаментике. Появляется камен-
ная архитектура, в то время как де-
ревянное зодчество, прежде всего в
Скандинавских странах, находит
новую область применения: цен-
трализованная государственная
власть воздвигает свои укрепления,
архитектурно оформленные
опорные пункты с укреплениями
нового типа, в виде так назы-
ваемых «круглых крепостей» или,
как их неточно обозначали раньше,
«лагерей викингов»; священники в
Скандинавии поддерживают и про-
должают местные традиции в цер-
ковном строительстве. Показа-
тельны сооруженные в это время
деревянные церкви - подлинные
шедевры композиции и художе-
ственного оформления, в которых
навыки скандинавов в художе-
ственной обработке дерева достиг-
ли наивысшего выражения. В осо-
128
бенности это относится к ранне-
средневековым храмам и технике
норвежской «ставкирки» (илл. 53).
С утверждением христианства
завершается история раннесредне-
вековой культуры и искусства на-
родов стран Балтики. В XI в. уста-
навливаются основы феодального
строя. Государства стабилизирова-
лись, христианская церковь освяти-
ла новую систему социальных свя-
зей и противопоставила друг другу
различные этнополитические обла-
сти (прежде всего феодально-хри-
стианские государства и языческие
племенные союзы западных сла-
вян, балтов и финнов). Господ-
ствующие классы разных госу-
дарств сталкивались в борьбе за
расширение своих государствен-
ных территорий далее за море,
однако пи одной из феодальных
держав не удавалось прочно закре-
пить за собою захваченные земли.
И в это время сохраняются эконо-
мические связи, хотя они вновь и
вновь прерывались и затруднялись
опустошительными феодальными
распрями и войнами. Постепенно
начинается подъем новой экономи-
ческой силы, Ганзы, которая вновь
превратит Балтику во внутреннее
море. Феодальные державы, на-
против, сосредоточивали свои ин-
тересы на эксплуатации глубинных
районов либо с течением столетий
ослабевали в результате раздро-
бленности. Однако развитие наро-
дов и государств Балтийского ре-
гиона, возникших и консолидиро-
вавшихся в бурные столетия ранне-
го средневековья, продолжалось.
Социальное содержание этих обра-
зований по сравнению с «на-
чальными веками» существенно из-
менилось, весьма различным оно
остается и в наши дни. Но культур-
но-исторические традиции и созна-
ние экономической выгоды взаи-
мосвязей через Балтийское море
по-прежнему оказываются живыми
и действенными. Зарождение этой
устойчивой традиции мирных свя-
зей произошло в бурные и далекие
«начальные века» ранней истории
славян и скандинавов на Балтике.
ДАНИЯ И ДАНЫ
Оле Клиндт-Енсен
Рунические камни -
зеркало
социальных отношений
Важным источником нашего зна-
ния о социальных отношениях в
Дании эпохи викингов являются
поминальные камни с руническими
надписями 1 С одной стороны, они
сообщают об общественном поло-
жении умерших; с другой - позво-
ляют представить в какой-то мере
их деятельность; в некоторых слу-
чаях упоминаются их связи с обла-
стями к югу от Балтийского моря.
Поэтому лица, о которых сооб-
щаю! рунические надписи на по-
минальных камнях, представляют
для исследователя чрезвычайный
интерес.
О королях и королевах рассказы-
вают прежде всего оба еллингских
камня: малый камень был воздвиг-
нут конунгом Гормом в честь жены
Тюры, большой же установил их
сын конунг Харальд в честь своих
родителей Горма и Тюры
(илл. 54). Несомненно, конунг Ха-
ральд при этом стремился расска-
зать и о себе, поэтому надпись за-
вершается словами: «Харальд, ко-
торый владел всей Данией и Нор-
вегией и датчан сделал христиана-
ми». Надпись, по-видимому, сдела-
на около 985 г., так как лишь в
983 г. Харальд добился власти над
южными пограничными областя-
ми Дании. Он умер между 985 и
987 гг. Распространение христиан-
ства, вероятно, относится к 960-м
годам. Харальд проводил актив-
ную внешнюю политику. На юге
он вел войны со своими немецкими
соседями, укреплял против них
границу. Похоже, что он заключил
также союз со славянскими князья-
ми, чтобы создать противовес дав-
лению немецкого феодального го-
сударства.
Очевидно, Харальд был женат на
славянской принцессе. Велико-
лепный рунический камень, не
уступающий большому еллингско-
му, был поставлен на старинном
сухопутном пути в Сёндер Виссинг,
неподалеку от Еллинга. Он воз-
двигнут «Тови, дочерью Мистивоя,
женой Харальда Доброго, сына
Горма», в честь ее матери, по-види-
мому похороненной здесь. Мисти-
вой был князем ободритов: именно
он руководил нападением ободри-
тов на Гамбург в 983 г. Мы не
знаем, был ли конунг Свен Вилобо-
родый сыном Харальда и Тови.
Однако и Свен был женат на сла-
вянской принцессе, вдове Эрика
Победоносного, шведского конун-
га.
Другие рунические камни воз-
двигнуты в честь языческих жре-
цов, знатных людей или свободно-
рожденных воинов. Среди них на-
зываются дружинники (hemthaegi).
сотоварищи по походу (felagi), ре-
же -викинги (vikingr). Знатные хёв-
динги могли одновременно быть и
жрецами, как это видно из надписи
на поминальном камне из Главен-
друпа на о. Фюн. Этот камень вхо-
9 1326
130
54. Рунический камень
Харальда (Еллинг,
вторая половина X в.)
Часто упоминаются мореплава-
тели. Известны имена судовла-
дельцев и среди них -членов тор-
говых товариществ. Весьма важ-
ным лицом, был, конечно, кора-
бельный кормщик styrimadr, ski-
pari. Но и рядового корабельщика
могли увековечить в рунической
надписи. На многих камнях и под
различными названиями упо-
минаются сельские бонды (bond),
landmenn) или арендаторы (bryti) *.
Руническими надписями почтили
своих коллег члены гильдий, ко-
торые являлись не только торговы-
ми, но и культовыми объединения-
ми. Представители обширных низ-
ших общественных слоев слуги и
рабы, сходили в могилу безы-
мянными; посмертной памяти удо-
стаивались в лучшем случае воль-
ноотпущенники. Так, одного отпу-
щенного на свободу кузнеца с бла-
годарностью помянул его бывший
хозяин.
дит в состав большой ладьевидной
каменной ограды над могилой.
Установлен он был вдовой умер-
шего Рагнхильд, которая, по-види-
мому, оставила еще один памятник
своему первому супругу Гуннуль-
ву, в Трюггевельде на о. Зеланд.
Таким образом, и женщины имели
право сооружать поминальные
камни. Рагнхильд дополнила тра-
диционный текст надписи трога-
тельными и характерными слова-
ми: «В память о Гуннульве. Не-
многие среди рожденных лучше,
чем он».
Оле Клиндт-Енсеи
Ранние города
и укрепления
Раскопки последних лет принес-
ли новые обильные данные о воз-
никновении городов и оборони-
тельных сооружений в Датском
государстве. Ранние города этой
эпохи, как выяснилось, были укреп-
лены оборонительными валами, в
разных областях Дании появились
круглые крепости правильной и
* В двух последних, впрочем, исследователи иногда видят королевских на-
местников-лепдрманов и чиновников, ведавших сбором податей с определенной
округи.- Прим, перев.
131
точно рассчитанной формы.
Ранние города-новое явление,
характерное для эпохи викингов.
Однако их зарождение относится к
предшествующим столетиям, ког-
да появляются первые поселения,
вроде Дренгстеда (между Рибе и
Тендерном) и Данкирке (близ Ри-
бе), с торгово-ремесленными функ-
циями, отличающими их от обыч-
ных сельских поселений.
Раннее поселение городского ти-
па открыто раскопками в Рибе2
(илл. 55). До сих пор исследована
лишь часть его, однако уже можно
констатировать существование
специализированного ремесла: от-
крыты мастерские литейщиков,
гребенщиков, стеклоделов и пр.
Находки датируются временем не
позднее VIII в. Прослеживаются
зарубежные связи с юго-западны-
ми землями, северным Рейнлан-
дом и Фрисландией. Оттуда, в
частности, происходит высококаче-
ственная керамика. В то время как
активность Рибе была направлена
на запад, Хедебю осуществлял свя-
зи с северными, юго-западными и
восточными землями. И здесь
большому торгово-ремесленному
центру эпохи викингов предше-
ствовали более ранние поселения;
в IX в. одно из них развивается все
более интенсивно, разрастаясь от
побережья бухты вдоль русла впа-
давшего в нее ручья. После того
как во второй половине X в. это
поселение было обнесено мощным
оборонительным валом, оно пре-
вратилось в крупнейший из ранних
городов Севера. Он был плотно за-
строен домами с массивными дере-
вянными стенами (обычно в техни-
ке «ставкирки») либо обмазанными
глиной, нанесенной на деревянную
обрешетку. Дома были огорожены
деревянными изгородями, к ним
вели мощенные деревом мостовые.
Два полукруглых в плане мола за-
щищали находившиеся в гавани
корабли.
У нас имеются свидетельства,
прежде всего в «Житии св. Ансга-
рия», что в X в. в Хедебю была со-
оружена церковь. Однако неясно,
находилась ли она на поселении
или (как в Орхусе) за его предела-
ми3. Отношение жителей к хри-
стианству, кажется, оставалось на
первых порах прохладным; однако
по мере того, как весьма чтимые
конунги и хёвдинги обращались к
Христу, положение христианства
становилось все более прочным.
Кроме того, браки с женами-хри-
стианками также играли роль в
утверждении новой религии.
Благодаря продолжительным
систематическим исследованиям
мы имеем полное представление о
развитии Орхуса (илл. 56). Город
здесь был заложен около 900 г. на
55. Рибе (план)
9*
132
56. Орхус (план)
мысу в устье реки. Защищенный ва-
лом и обладающий удобным вод-
ным путем, он притягивал ремес-
ленников и купцов, интересы ко-
торых были связаны с Востоком и
Севером. Внутри вала была устрое-
на вымощенная деревянными пла-
хами главная улица, на которой в
случае вражеского нападения воз-
водили дополнительные оборони-
тельные заграждения. Вдоль этой
улицы располагались и первые до-
ма. Это были полуземлянки, до-
вольно сырые, с низкими нарами
вдоль стен. Такие полуземлянки в
эту эпоху - явление повсеместное. В
числе прочих здесь работали, судя
по находкам грузил от ткацких
станков, ткачи, а также гребенщики
и другие ремесленники. Один из
домов сгорел во время вражеского
нападения. Были найдены останки
его обитателя со скорлупообраз-
ной фибулой и гребнем, на кото-
ром рунами вырезано имя «Хик-
вин». Ближе к центру располага-
лись, видимо, более внушительные
постройки. Известные в округе
камни с руническими надписями
сообщают о жителях, которые бы-
ли судовладельцами или участво-
вали в военных походах. Здесь, по-
видимому, речь идет о представи-
телях того высшего слоя, который
осуществлял власть в этом разви-
вающемся раннегородском поселе-
нии.
Одновременно с Орхусом крепли
такие ранние города, как Роскиль-
де, Оденсе и Виборг; в то же время
Хедебю в южной Ютландии во
второй половине XI в. уступил
место новому городу-Шлезви-
гу. В Сконе, южной оконечности
Скандинавского полуострова, вхо-
дившей в состав Датской державы,
в начале XI в. во времена Кнута
Великого на перекрестке путей воз-
ник Лунд, важный религиозный
центр. Область вокруг Хедебю и
Шлезвига находилась во владении
датских конунгов, но периодически
переходила под власть иных пра-
вителей. Эти меняющиеся полити-
ческие отношения отразились в со-
здании оборонительных сооруже-
ний : валов Даневирке («Стена дат-
чан») и Кограбен на ютландском
перешейке близ Шлезвига4; все они
обращены на юг, и наиболее дея-
тельные из датских конунгов время
от времени совершенствовали эти
укрепления, увеличивая их надеж-
ность и оборонительную мощь.
Во франкских имперских анналах
мы можем прочесть что опасав-
шийся Карла Великого его датский
противник конунг Готтрик соору-
дил оборонительный вал. Этот вал
представляет собою одну из на-
чальных фаз строительства Дане-
вирке. Вскоре после этого, однако,
даны отступили из южной Ютлан-
дии и Шлезвига и, видимо, лишь в
133
конце X в. при конунгах Харальде
Синезубом и Свене Вилобородом
вновь утвердились в районе Хеде-
бю Шлезвига. Весьма заманчиво
приписать одному из этих госуда-
рей строго прямолинейный вал Ко-
грабен, так как фортификация это-
го времени отличается именно та-
кой геометричностью планов. Вал
Даневирке перестраивался в XI и
XII вв., последний раз при конунге
57. Крепость Фюркат
(реконструкция)
Вальдемаре, как нам сообщает об
этом его эпитафия на импозантной
кирпичной стене, встроенной в вал
Даневирке. Эти мощные сооруже-
ния могли быть воздвигнуты лишь
трудом многочисленных рабочих,
возможно рабов, и стабилизирова-
ли положение датских конунгов
перед внешней угрозой. Нападения
немецких и других правителей, рав-
но как и ободритов, происходили
не только по суше, где вал Дапе-
вирке защищал так называемый
«Ратный путь» (он же «Бычий
134
путь»), который вел по водоразде-
лу через весь Ютландский полу-
остров к Виборгу; случались и
морские нападения на боевых
кораблях, обрушивавшихся на го-
рода побережья, иногда, по-види-
мому, и на сельские поселения.
Впрочем, боевые схватки происхо-
дили здесь и из-за внутренних раз-
доров. Многочисленные опасности
побуждали конунгов к строитель-
ству крепостей для защиты под-
властных им земель. Именно этим,
по-видимому, объясняется появле-
ние круглых крепостей, таких, как
укрепления близ Аггерсборга на
Лимфьорле, близ Фюрката в при-
речной низменности западнее Хо-
бро (илл. 57) и близ Треллеборга
на западнозеландской низменно-
сти 5. При столь различном геогра-
фическом положении каждой из
крепостей их объединяет единство
планировки: круглые в плане валы,
охватывающие сгруппированные в
правильные четырехугольные бло-
ки длинные дома. Эти крепости,
видимо, были составными частями
построенной по единой программе
оборонительной системы. В случае
войны они могли принять значи-
тельное количество войск. Вполне
понятно, что археологические на-
ходки прежде всего указывают на
пребывание в этих крепостях
мирных масгеров-ремесленников.
Однако трудно допустить, что за-
щита ремесленников была един-
ственной целью сооружения этих
крепостей, скорее их следует рас-
сматривать как опорные пункты ко-
нунгов во времена внутренних раз-
доров или вторжений внешних вра-
гов. Сосредоточение воинов в этих
крепостях обеспечивало конунгу
прочное господство. В мирные вре-
мена в этих крепостях могли, ко-
нечно, трудиться ремесленники.
Ранние города Дании поддержи-
вали тесные связи со славянскими
раннегородскими центрами на
Балтике. Особенно интересные на-
ходки, свидетельствующие о кон-
тактах со славянским населением
южного побережья Балтийского
моря, сделаны в последнее время
при исследованиях в Педерсборге
на о. Зеланд (они подробнее рас-
сматриваются в разделе о датской
керамике).
Эльза Рёсдалъ
Язычество,
христианство
и международные связи
В последние столетия перед
утверждением христианства в Да-
нии были распространены раз-
личные погребальные обрядыь.
Нам известны как сожжения с по-
гребальным инвентарем или без
него, так и грунтовые трупополо-
жения с вещами или безынвен-
тарные. Форма могил различна:
имеются простые захоронения в
грунтовых ямах, каменные выклад-
ки или курганы, так же как импо-
зантные сооружения вроде погре-
бальных камер, монументальных
курганных насыпей, ладьевидных
каменных кладок и рунических
камней, которые служили одновре-
менно и погребальным сооруже-
нием над могилой, и надгробным
памятником с эпитафией. Погребе-
ния такого рода нередко представ-
ляют собою одиночные памятни-
ки; в большинстве же случаев, од-
нако, некоторое количество могил
сосредоточено в более или менее
135
крупных могильниках, относящих-
ся к отдельным усадьбам, крупным
поселениям или крепостям. Сож-
жения и трупоположсния редко со-
четаются на одном и том же
могильнике; основания этого раз-
деления неясны, но преоблада-
ние в могильнике какого-либо од-
ного из способов погребения за-
фиксировано уже во многих слу-
чаях.
Мертвых хоронили в гробах или
просто в земле, реже-в ладье, ку-
зове повозки или прямоугольной
погребальной камере. В могилы
клали различные вещи: это могли
быть малоценные предметы, вроде
одежных пряжек и украшений; но
могло быть и богатое убранство, с
оружием, снаряжением всадника и
лошадью для мужчин, ларцом,
орудиями домашнего труда и укра-
шениями для женщин. Ремес-
ленные орудия в могилах очень
редки. В общем можно рассмат-
ривать сопровождающий инвен-
тарь как личное имущество, от-
части представлявшее собою также
символ социального статуса. Одна-
ко отсутствие или скудость погре-
бального инвентаря еще не следует
однозначно расценивать как указа-
ние на низкое социальное положе-
ние погребенного, так как имеется
достаточно свидетельств, что мно-
гих людей эпохи викингов хорони-
ли без вещей (из религиозных или
иных, не обусловленных социаль-
но-экономическими причинами по-
буждений). При всем разнообразии
форм погребений улавливается, од-
нако, определенная эволюция
обряда. Могилы IX в. в общем до-
вольно просты и редко сопровож-
даются значительным количеством
вещей. Богатые инвентарем мо-
гилы, обычно с относящимся к ним
надгробным камнем с рунической
надписью, появляются только в де-
сятилетия перед и вскоре после вве-
дения христианства. Их можно рас-
сматривать как выражение со-
циального статуса и богатства во-
инственного и уверенного в себе
господствующего класса. Наибо-
лее очевидным доказательством
этого являются памятники Еллин-
га, сооруженные над могилой ко-
нунга Горма и королевы Тюры7.
После введения христианства
около 960 г. их сыном Харальдом
Синезубым точка зрения о предста-
вительных похоронах очень скоро
изменилась. В то время как для ро-
дителей Харальда были сооружены
большие курганы, сам Харальд, со-
гласно Адаму Бременскому, был
похоронен в церкви в Роскильде.
Такие языческие традиции, как
сожжение, погребальный инвен-
тарь, сооружение курганов и ка-
менных кладок, отошли в прош-
лое уже к 1000 г.
Некоторые курганы не содержа-
ли погребений, были «пустыми».
Самый известный пример такого
рода-южный курган в Еллинге.
Такие мемориальные насыпи, воз-
можно, следует сравнить с руниче-
скими камнями, на которых сооб-
щается о лицах, похороненных в
каком-то другом месте. Их могли
сооружать также и в память о соб-
ственных деяниях.
Основу разнообразия погре-
бальных обычаев следует искать
отчасти в различных племенных
культурных традициях, отчасти-в
международных связях в эту эпоху,
обусловивших воздействие многих
внешних влияний, в том числе
сравнительно ранний контакт с
христианством8. Местная религия
отличалась терпимостью и находи-
136
лась на стадии распада, христиан-
ство постепенно приобретало все
большее значение, и ничто в архео-
логических материалах не говорит
о резкой конфронтации между ста-
рой и новой верой в Дании. В пере-
ходное от язычества к христиан-
ству время появляются различные
смешанные представления. Они
удерживаются довольно долго, по-
ка церковь не окрепла достаточно,
чтобы начать борьбу против
местных обычаев и обрядов. По-
этому нет никаких оснований для
того, чтобы рассматривать бо-
гатые могилы второй половины
X в. как исключительно языческие.
Впечатление преемственности и ми-
ролюбия в эпоху смены религии
производят, например, памятни-
ки Хернинга9. Здесь, примерно че-
рез сто лет после введения хри-
стианства, была построена цер-
ковь, сперва деревянная; от нее со-
хранился резной и раскрашенный
брус. В результате раскопок также
было установлено, что церковь
располагалась на кургане, соору-
женном лишь немногими поколе-
ниями ранее. Курган сровняли, од-
нако погребальная камера оста-
лась непотревоженной. В ней была
похоронена респектабельная дама,
которая была, так сказать, по-
смертно «принята церковью»; это
исключительный случай, так как
датские церкви редко бывали связа-
ны с языческими могильниками.
Главные памятники эпохи пере-
хода от одной веры к другой нахо-
дятся в Еллинге. Они были соз-
даны исторически известными ли-
цами и являются одним из круп-
нейших древних сооружений
Скандинавии. Сегодня известны
следующие его части: два руниче-
ских камня, погребальный курган
(северный), мемориальный курган
(южный), остатки большой камен-
ной выкладки и каменная церковь,
построенная около 1100 г., под ко-
торой находятся следы нескольких
предшествующих ей деревянных
церквей. О поставленных конунга-
ми Гормом и Харальдом руниче-
ских камнях уже шла речь выше.
Северный курган в Еллинге се-
годня имеет диаметр 65 м и высоту
8,5 м. Он сооружен из дерна и бо-
лотного торфа над деревянной ка-
мерой, имевшей длину 6,75 м, ши-
рину 2,6 м и высоту 1,45 м, которая
была устроена в небольшом, более
раннем кургане. Один конец ка-
меры отделен от другого брусом,
словно она предназначалась для
двух лиц. Могила уже в древности
была разграблена. Немногие
остатки богатых сопровождающих
вещей, такие, как части снаряжения
всадника и конский зуб, так же как
и остатки ларца, указывают на за-
хоронение здесь мужчины и жен-
щины. Вещи изысканного качества,
самая знаменитая из них - малень-
кий серебряный кубок. Не может
быть никаких сомнений в том,
что здесь были похоронены конунг
Горм и королева Тюра.
Южный курган еще больше се-
верного. Его диаметр достигает
77 м, высота-И м. Сооружен он
из того же материала, что и се-
верный; отчетливо прослеживают-
ся разные фазы строительства,
весьма трудоемкого. Предпола-
гается, что он был воздвигнут ко-
нунгом Харальдом в качестве па-
мятника его деяниям, как и боль-
шой рунический камень, постав-
ленный с этими же целями. Это
величайший из курганов Дании,
правда не погребальный, а «пу-
стой».
137
Наиболее дискуссионный эле-
мент монументального комплекса
памятников Еллипга - каменная
кладка из вертикально постав-
ленных каменных блоков; сохрани-
лось ее завершение в виде сходя-
щихся под острым углом двух лу-
чей, перекрытое насыпью южного
кургана. Продолжение этих лучей
должно было бы охватывать се-
верный курган; ось этой треуголь-
ной кладки (биссектриса угла,
образованного «каменными луча-
ми») проходит через погребальную
камеру северного кургана и камень
Харальда. Возможно, мы имеем
дело с остатками огромной ладье-
видной каменной кладки-в таком
случае крупнейшей в Дании,- соо-
руженной вокруг северного курга-
на. Позднее она была частично
перекрыта мемориальным курга-
ном Харальда.
От первой из церквей Еллипга
известны только некоторые стол-
бовые ямы. Сооружена опа была не
позднее XI в., возможно даже при
конунге Харальде, и свидетель-
ствует о переходе к христианству;
христианские памятники были по-
ставлены возле или на курганах и
среди других памятников языче-
ской эпохи. Цели сооружения мо-
нументального комплекса в Еллин-
ге были прежде всего политическо-
го характера; это-манифестация
силы правящей династии, воздвиг-
нувшей крупнейшие и представи-
тельнейшие памятники изо всех,
какие когда-либо до того видели в
Дании. Не считая церкви, все со-
оружения восходят к местной куль-
турной традиции.
В окрестностях круглой крепости
Фюркат имеется могильник обыч-
ного облика 10. Он относится, как и
крепость, ко второй половине X в.,
и. следовательно, несколько более
поздний, чем самые ранние из па-
мятников Еллипга. Около 30 грун-
товых захоронений мужчин, жен-
щин и детей располагались вокруг
отмеченной столбовыми ямами до-
роги или платформы длиной 38 м и
шириной от 3 до 5 м. Все могилы
ориентированы с востока на запад;
в 18 погребениях прослежены
следы гробов, но пе более 14 из них
были настоящими гробами.
В остальных случаях это кузова по-
возок, обычные сундуки и старые
доски, может быть от лодки. Де-
сять могил сопровождались инвен-
тарем. За исключением дороги или
платформы, назначение которой
остается неясным, во всем осталь-
ном этот могильник соответствует
многим другим кладбищам X в.,
известным в Дании. В погребаль-
ном ритуале пет никаких специфи-
ческих, ярких языческих или безу-
словно христианских признаков.
Обращает на себя внимание
лишь одна могила с интересными
сопровождающими вещами-не
только потому, что это богатое
женское погребение, но и потому,
что состав инвентаря указывает па
связи с Восточной Европой, а так-
же, может быть, на веру в потусто-
ронние силы. Женщина была уло-
жена в кузов от повозки, по разме-
рам и конструкции напоминающей
повозку из Усеберга. Она лежала
вытянутой на спине в окружении
предметов личного пользования,
таких, как вертел, чаша, кубок, рог
для питья, нож, оселок, ткани
(часть из них - с золотым шитьем),
подвески различного рода, ларец с
орудиями домашнего труда. Одна-
ко имелись и предметы, служившие
магическим целям: остатки свиной
челюсти, комок совиного помета и
138
58. Карта кладов
Дании 900 1016 п.
Незаполненными кружками
отмечены клады
с западнославянскими вещами
139
кучка семян белены (Hyoscyamus
sp.). Эти семена употреблялись для
курений, в этом качестве они из-
вестны в более позднее время как
болеутоляющее средство и как со-
ставная часть ведовских мазей, из-
готавливавшихся средневековыми
ведьмами.
Из импортов имеется коробча-
тая фибула, обычная принадлеж-
ность готландского женского убо-
ра. Однако здесь она была дефор-
мирована. Кроме того, покойнице
положили в могилу маленькую се-
ребряную подвеску финно-угорско-
го облика. Этому украшению со-
ответствует подобная же золотая
подвеска, найденная в близкой по
времени могиле знатного мужчины
в местечке Маммен поблизости от
Фюрката.
Импорты редки в датских моги-
лах эпохи викингов; может быть,
отмеченные предметы следует рас-
сматривать как своего рода суве-
ниры. Они происходят из тех же
областей Восточной Европы, что и
остальные привозные вещи, най-
денные в Фюркате (кроме норвеж-
ских изделий из жировика): восточ-
нобалтийская бронзовая цепочка,
хрустальные бусы, клад зерна. Зер-
но, видимо, привезено из Руси. Эта
находка, как и остальные археоло-
гические материалы, подчеркивает,
что Дания в то время поддержива-
ла связи не только с Западной
Европой и Англией, где деяния ви-
кингов описываются в письменных
источниках. Столь же устойчивы
ми были и связи с областями во-
круг Балтийского моря, о чем сви-
детельствуют археологические
данные (илл. 58).
Оле Клиндт-Енсен
Искусство
и художественный стиль
Искусство северных стран в эпо-
ху викингов достигло удивитель-
ной выразительности11. Богатая и
при этом подчиненная единым нор-
мам орнаментация, выполненная
по металлу и дереву, камню, рогу и
кости, покрывала бытовые вещи,
ювелирные изделия, оружие, ковры
и одежду, боевые корабли и стены
жилищ.
Сохранилось сравнительно не-
много из этих изделий, но их доста-
точно, чтобы представить себе бо-
гатство и разнообразие форм твор-
ческой деятельности. Произведе-
ния эти перекликаются с дошедшей
до нас поэзией раннего средневе-
ковья: мерная ритмика ее стихов
производит столь же глубокое воз-
действие, что и таинственные из-
вивы звериной орнаментики.
Имеются и впечатляющие, не
слишком стилизованные образы
зверей. Однако более всего сохра-
нилось произведений орнаменталь-
ного, прикладного искусства. Од-
ним из самых значительных памят-
ников художественного творчества
является большой еллингский ка-
мень, предшественник многочис-
ленных орнаментированных руни-
ческих камней Х1-ХП вв.
Северные мастера, разумеется,
испытывали воздействие искусства
других стран. Так, на раннем этапе
эпохи викингов в памятниках
о. Борнхольм ощущается влияние
англо-каролингской орнаментики
Рейнланда, видимо связанное с ак-
тивностью западных христианских
миссий. Проявление этого влияния
позволяет уточнить датировку на-
140
чала эпохи викингов, так как на-
иболее выдающееся произведение
англо-каролингского стиля - бава-
ро-лангобардский кубок Тассило
было выполнено в 777-788 гг. Ви-
димо, вскоре после этого времени
появляются такие скандинавские
изделия с англо-каролингскими
звериными мотивами, как скорлу-
пообразная фибула из Гудхьема.
Неясным по своему происхожде-
нию остается образ «хватающего
зверя», особенно распростра-
ненный в начале IX в., но сохра-
няющийся в прикладном искусстве
Севера вплоть до X в. Он велико-
лепно представлен на фибулах из
Лисбьерга близ Орхуса, особенно
изящных изделиях эпохи викингов.
Постепенно этот мотив все более
схематизируется, и около 900 г. по-
является наиболее вычурная его
разновидность, стиль Борре, чаще
всего представленный на круглых
фибулах, украшенных изображе-
ниями животных, обращенных го-
ловами к середине вещи. Фибула
такого типа из Вестер-Ведсведа в
южной Ютландии была найдена
вместе с арабскими монетами
времени около 925 г.
Одновременно со стилем Борре
достигает расцвета стиль Еллинге,
иногда оба они представлены на
вещах из одних и тех же археологи-
ческих комплексов. Он характе-
ризуется изображениями перепле-
тающихся животных с лентовид-
ными туловищами. Мотив пере-
плетенных змеевидных чудовищ
известен в северном искусстве уже
в предвикингское время. Поэто-
му возможно, что стиль Еллинге,
как и Борре, является возрожде-
нием старых традиций, обога-
щенных переработанными запад-
ноевропейскими элементами. При-
мерно то же можно сказать о
появившихся на масках эпохи ви-
кингов лентовидных изображениях
длинных усов, полукруглыми дуга-
ми опускающихся вокруг рта: тра-
диционный северный мотив обога-
щен воздействием островной бри-
танской орнаментики.
Стиль Борре получил название
по находке в одном из курганов
Норвегии. Стиль Еллинге-по со-
хранившемуся в погребальной ка-
мере маленькому кубку из северно-
го еллингского кургана. Вероятно,
кубок, изготовленный в первой по-
ловине X в., входил в состав вещей
из убранства королевы Тюры.
Весьма своеобразны характери-
141
зующие следующий этап развития
северного искусства изображения
на большом еллингском камне Ха-
ральда. На одной из его трех cio-
рон высечена фигура распятого
Христа, однако крест изображен
роскошным лен точным плетением
(илл. 59). Глаза Христа закрыты,
монументальный образ занимает
главное место в композиции. На
второй стороне камня изображен
фантастический лев с маленькой
головой и мощными лапами, бо-
рющийся с извивающимся змеем.
Хвост льва «прорастает» акан-
товыми усиками. Большая часть
третьей стороны занята руниче-
ской надписью, размещенной на
горизонтальных строках (в то вре-
мя как обычно надписи помещали
на вертикально размещенных или
овальных лентах, обегающих ка-
мень по периметру). Мастер, со-
здавший еллингский памятник,
прекрасно справился со сложной
задачей размещения изображений
и надписи, широко использовал эк-
зотические растительные мотивы,
причудливо соединив их со зве-
риными так, что одни как бы выра-
стают из других. Это весьма инте-
ресная линия развития, значение
которой возрастало в скандинав-
ском искусстве последующего,
XI в. (стиль Рингерике и Урнес).
Змеевидные звери, грациозные и
бесплотные, стали преемниками
мощного, исполненного силы зве-
ря с большого сллипгского камня.
Датировка надписи 980-ми гг. по-
зволяет отнести еллингский камень
к той фазе развития северного ис-
кусства, которая по находке богато
орнаментированного топорика в
Маммене у Виборга названа сти-
лем Маммен: он также украшен из-
ображением зверя и характерным
ленточным узором из «усиков»,
изящно выполненным инкрустаци-
ей серебряных нитей по черному
металлу (цв. илл. 17).
Орнаментом отделывали и ору-
жие, и украшения. Из последних
наиболее характерны скорлупо-
образные фибулы, которые носили
попарно на плечах (они скрепляли
бретели платья). Серебряные укра-
шения часто встречаются в кладах
эпохи викингов, обычно, правда,
как серебряный лом, представляв-
ший чисто весовую ценность. В
кладах, обнаруженных в различных
местах балтийского побережья, на
островах Борнхольм, Лоланд и
Фальстер, много славянских изде-
лий: такие украшения, как кольца,
бусы, серый, кажется, пользова-
лись популярностью в Дании,в то
время как специфически славянские
височные кольца остались элемен-
том этнографического убора сла-
вян, и их никогда не носило датское
население. Оно перенимало лишь
те виды украшений, которые со-
ответствовали уже сложившимся
местным традициям.
Нилъс-Кнуд Либготт
Керамика -
свидетельство связен
со славянским побережьем
Характерное для эпохи викингов
расшйрение межрегиональных свя-
зей находит отчетливое выражение
в археологических материалах.
Изучение керамических изделий
этого периода освещает контакты
Дании с областями, письменные
сведения о которых скудны или во-
все отсутствуют. Хотя исследова-
142
нце датской керамики эпохи викин-
гов и раннего средневековья нахо-
дится в начальной стадии, уже
сейчас возможен предварительный
обзор, основанный на 300-400 на-
ходках эпохи с 850 по 1200 г.12
Наиболее ранний рассматри-
ваемый датский материал вклю-
чает керамику, относящуюся к на-
чалу эпохи викингов. По форме и
технике изготовления она близка
некоторым типам сосудов, распро-
страненным главным образом па
побережье Северного моря и на
южном побережье Балтийского
моря. Связи с этими двумя регио-
нами, вероятно, обусловливают
значительные региональные разли-
чия в керамике Дании. Раскопки
Рибе (западная Ютландия) в по-
следние годы показали, что уже в
начале IX в. на Ютландский полу-
остров вместе с импортной кера-
микой бадорфского и татингерско-
го типов поступали, видимо, из
Фрисландии характерные шаро-
видные горшки. За время около
двухсот лет шаровидный горшок
вытеснил в Ютландии местную ке-
рамику, которая была представле-
на полусферическими кухонными
сосудами (известными в трупопо-
ложениях эпохи викингов в мо-
гильниках Нессунде и Гиве).
Между тем на восточнодатских
островах сложилась совершенно
иная традиция. Вплоть до начала
XIII в. шаровидный горшок оста-
вался там, безусловно, чуждым
элементом. Доминировали плоско-
донные кухонные сосуды славян-
ского типа. Этот тип керамики, за
немногими исключениями, строго
ограничен островной областью,
находившейся в тесных морских
контактах со славянскими народа-
ми южного побережья Балтики.
С точки зрения истории тор-
говых связей чрезвычайно важно
установить, в какой мере речь мо-
жет идти о ввозе гончарных изде-
лий или об изготовлении керамики
в Дании переселенцами, славянски-
ми гончарами. Ответ на этот во-
прос в некоторых случаях может
быть дан только на основании ми-
нералогических анализов. В ранний
период, несомненно, следует гово-
рить об импорте этих изделий: об
этом свидетельствуют обстоятель-
ства находок. Из Рибе происходит
единичный сосуд менкендорфского
типа, относящийся ко времени по-
сле 800 г. Вместе с бронзовым
украшением он поступил сюда по
торговому пути через Хедебю со
славянской территории. Среди
многочисленных керамических на-
ходок из Орхуса 13 доля славянской
керамики менкендорфского и воль-
дегкского типа для времени около
900 г. составляет примерно 2%. Хо-
тя в следующие два столетия на-
блюдается спад, славянская кера-
мика в Орхусе использовалась
вплоть до 1200 г. Также встречает-
ся славянская керамика и среди на-
ходок из крепостей эпохи викингов,
таких, как Аггерсборг, Фюркат и
Треллеборг. Однако преобладала
она только в Треллеборге на о. Зе-
ланд14. Оттуда же происходит и
наилучший по сохранности сосуд
менкендорфского типа.
Славянская керамика встречает-
ся в первую очередь там, где име-
лись крепости эпохи викингов, или
в раннегородских поселениях, т. е.
в местах с «интернациональной»
средой. Оттуда происходит еще од-
на, по датским условиям-ранняя,
группа сосудов из дохристианских
погребений: из могилы с трупопо-
ложением в Сламребьерге на Борн-
143
хольме,15 из могильников у Не-
стведа в южном Зеланде. Их точ-
ная датировка невозможна, но яс-
но, что они относятся ко времени
не позднее X в. Важное основание
для определения возраста датской
керамики составляет серия гли-
няных сосудов, датированных по
монетам16. Вплоть до 1200 г. эти
находки встречаются по преимуще-
ству на о. Борнхольм и Зеланд.
Важным исключением является
клад из Бовлунда на юго-восточ-
ном побережье Ютландии. В горш-
ке вместе со значительным количе-
ством серебряного лома находи-
лось39 куфических монет, что по-
зволяет датировать сосуд време-
нем ок. 960 г. Это, таким образом,
старейшая, датированная по моне-
там находка «балтийской керами-
ки» в Дании. В XI в. датированные
по монетам сосуды встречаются
несколько чаще. Клад в Кельстру-
пе у Слагельсе был зарыт в землю
около 1040 г., оба борнхольмских
клада (из Энегорда, приход Ню-
ларс, и Больбюгорда, приход Кле-
менс) около 1050 г. Оба сосуда-
отличные образцы так называемой
бобзинерской, или випперовской,
группы, характерной для славян-
ских памятников восточного Ме-
кленбурга XI XII вв. Ко времени
около 1070 г. относятся два зеланд-
ских клада: из Бондерупа, приход
Торнборг, и из Кирке-Верлезе под
Копенгагеном. В обоих случаях со-
суды слишком фрагментарны, для
того чтобы можно было опреде-
лить их тип, но славянская их при-
надлежность несомненна. То же
самое относится к группе датиро-
ванных по монетам сосудов, зары-
тых в землю в беспокойные годы
после смерти короля Нильса, т. е.
около 1135 г. Два таких сосуда
происходят из Грэсе в северном Зе-
ланде, в то время как еще один,
сильно поврежденный сосуд был
найден на юге острова, в Теллебёл-
ле. Наконец, следует упомянуть
очень интересную находку клада
серебряного лома из Сторе-Фри-
горда на востоке Борнхольма: ве-
щи и монеты клада лежали в силь-
но поврежденном сосуде, закры-
том чашей гарцского типа. Как в
этом кладе, так и в названной ранее
находке из Энегорда имелись чисто
славянские украшения.
Почти все названные клады про-
исходят из области давнего кресть-
янского расселения вдоль побе-
режья. В тот же археологический
контекст следует включить ранне-
средневековые поселения на .По-
ланде17. Но здесь, так же как на
о. Фальстер, складывались совер-
шенно особые отношения. Такие
названия, как Крамнице, Корзели-
це, Тиллице и Виннице (датское
-itze, слав, -ice), позволяют рас-
сматривать южнодатские острова
как область славянского расселе-
ния. Не всегда ясно, когда именно
оно происходило. Предполагается,
что оно началось в IX в. Однако
до сих пор нет хорошо датирован-
ных археологических находок, ко-
торые могли бы доказать это. Мож-
но указать в этой связи на неиссле-
дованное кольцевое укрепление
Ревсхалеборг непосредственно к
востоку от Марибо на Лоланде, ко-
торое по своей полностью развитой
форме ближе всего к славянскому
городищу Даргун в округе Маль-
хин, Мекленбург. Следующая воз-
можная дата славянского переселе-
ния-XI в., время правления Свена
Эстридссена. За такое предположе-
ние говорит обширный археологи-
ческий материал, особенно из посе-
144
лений на Лоланде. Здесь встречает-
ся исключительно славянская кера-
мика, которая без труда отождест-
вляется с керамическими сериями
как из Волина, так и из Мекленбур-
га, но прежде всего с керамикой
випперовской и тетеровской групп.
Во всех названных случаях, за ис-
ключением зеландского клада
XII в., речь идет преимущественно
о гончарных изделиях, приве-
зенных из славянских областей
вдоль побережья Балтийского мо-
ря. Иначе обстоит дело со славян-
ской или подражающей славянской
керамикой второй половины XI-
XII вв. К этому периоду относятся
важнейшие находки из многих вос-
точнодатских городов, таких, как
Оденсе18 на о. Фюн, Нествед и Ро-
скильде на о. Зеланд и Лунд в Ско-
не. Кроме того, подобная керамика
^выявляется в ряде крепостных со-
оружений эпохи короля Вальдема-
ра. Помимо этого, она известна
также на многих поселениях сред-
него и северного Зеланда. Эти типы
керамики происходят из различно-
го археологического контекста и
социальной среды. Более того, в
этот период нет сопоставимого с
этой керамикой местного типа по-
суды, а ее повсеместное распро-
странение исключает возможность
ввоза извне. Основная часть этой
керамики должна быть изготовле-
на в Дании. А так как форма и ор-
наментация этой керамики несет
определенно славянский отпеча-
ток, весьма вероятно, что славян-
ские гончары оседали в Дании
и работали здесь. XII в.-время
крестовых походов против сла-
вян-вендов, и гончары, не по сво-
ей воле поселившиеся в Дании,
возможно, были приведены отту-
да силой.
Такие отношения могут объяс-
нить крупнейшую из керамических
находок Дании за последние годы.
Эта находка происходит из укреп-
ления Педерсборг19 близ Соре (по-
среди о. Зеланд), крупнейшего из
городищ Дании. Хорошо сохра-
нившийся полукруглый вал ох-
ватывает площадь 3,5 га. Внутри
вала располагается 15-мстровой
высоты круглое возвышение, на ко-
тором стояли собственно крепость
и круглая в плане церковь (также
игравшая роль укрепления). По
типу фортификации Педерсборг-
единственное в своем роле укреп-
ление в Дании. Ближайшие парал-
лели имеются на славянской пле-
менной территории. С середины
XII в. крепость принадлежала Пе-
деру Торстенсону, и приобрел он ее,
вероятнее всего, в результате брака
с представительницей рода Хвиде,
крупнейшего феодального рода
этого времени. Саксон Грамматик
упоминает Педера Торстенсона
среди участников войны против
Поморья в 1170 г., а также как со-
ветника Свена Грате-в 1159 г. В
качестве командира корабля он, не-
сомненно, принимал участие и в
более ранних крестовых походах
против вендов. Независимо от то-
го. сам ли Педер Торстенсон по-
строил крепость, что наиболее ве-
роятно, либо же его тесть Скьяльм
Хвиде, феодальные права которого
распространялись не только на
о. Зеланд, но и на о. Рюген20, про-
тотипы этого зеландского соору-
жения, весьма возможно, находят-
ся на славянском побережье Балти-
ки. Уже в 1205 г. крепость была
передана цистерцианскому мо-
настырю в Сорё и использовалась
как хозяйственный двор. Керами-
ческие находки, относящиеся ко
145
времени существования крепости,
могут, следовательно, относиться
к периоду протяженностью от 50
до 100 лет. Здесь встречены сосуды
всего нескольких основных типов,
которые все без исключения имеют
славянские прототипы. Чаще всего
встречаются сосуды с высоким из-
ломом плечика и загнутым внутрь,
профилированным венчиком. Ор-
намент состоит из волнистых ли-
ний, косых насечек и оттисков гре-
бенчатого штампа. Однако техно-
логия изготовления этой керамики
существенно отличается от ее сла-
вянских образцов. Глина очень
тщательно отмучена, а особый спо-
соб обжига придает этим изделиям
облик, очень близкий западноевро-
пейской серо-голубой керамике.
Эта ведущая группа педерсборг-
ской керамики имеет параллели в
находках из среднего Зеланда, в
том числе в Роскильде, а также в
Лунде. Как этот, так и остальные
типы сосудов из Педерсборга по
своей форме выглядят много стар-
ше, чем это следует из историче-
ских и археологических данных,
что может означать своего рода
стилистический застой в окраин-
ных областях славянского керами-
ческого производства, возникший,
может быть, при втором или треть-
ем поколениях переселившихся сла-
вянских гончаров.
Вильгельм Холъмквист
ШВЕЦИЯ
И ШВЕДСКИЕ ПЛЕМЕНА
1
Начальные века:
культура и искусство
вендельского периода
Первое тысячелетие н. э.- важ-
ный этап шведской истории, фи-
нал первобытной эпохи и начало
пути к средневековому обществу,
который может быть сейчас иссле-
дован в важнейших своих деталях.
Хотя почти полное отсутствие
письменных источников и создает
большие трудности, археологиче-
ский материал, поступавший в те-
чение последних десятилетий,
столь обилен, что позволяет сде-
лать некоторые вполне обо-
снованные наблюдения и вы-
воды.
Описание Швеции этой далекой
эпохи остается достаточно неопре-
деленным: до образования средне-
векового Шведского государства
границы племенных территорий
были неустойчивыми, и первона-
чальное понятие «Швеция» (Свеа-
ланд, Страна свеев) охватывало
лишь область вокруг озера Мела-
рен и прилегающую, находившую-
ся под ее влиянием территорию.
Границы в борьбе с ближайшими
соседями неоднократно менялись,
что, конечно, влияло на общий ход
культурного развития. В первую
очередь следует рассмотреть те
данные, которые относятся непо-
средственно к земле свеев, соста-
вившей ядро будущего шведского
государства.
Трудно найти лучшую точку от-
счета, нежели сообщение Тацита о
Швеции в конце I в. и. э. По его
свидетельству, свей (свионы) силь-
ны людьми, кораблями и ору-
жием. До сих пор у нас нет
прямых археологических данных,
подтверждающих эту характери-
стику, однако имеются данные кос-
венные, позволяющие считать ее
достоверной.
Так, на Готланде и Элапде, а так-
же в Смоланде и Эстеръётланде (то
есть областях, занятых племенами,
соседившими или контактировав-
шими со свеями) найдено оружие,
датирующееся началом нашей
эры1. Если верить Тациту, ко-
торый располагал надежными
устными сведениями, оно могло
принадлежать свеям, беспокоив-
шим балтийские острова и приле-
гающие к ним побережья набе-
гами на боевых судах. Кажется
вполне правдоподобным, что уже
тогда свей пробовали свои силы в
завоеваниях и морских похо-
дах.
Дальнейший ход истории под-
тверждает это. Первые столетия
нашего летосчисления отмечены в
Швеции огромным прогрессом.
Появляются богатые погребения,
археологические находки сосредо-
точиваются на севере, в коренной
области свеев2. Там, в Средней
Швеции, в озерной области с мно-
гочисленными шхерами склады-
ваются предпосылки для созда-
147
ния богатой и яркой культуры*.
Археологические данные позво-
ляют проследить, как в течение I
тысячелетия н. э. постепенно здесь
осваивались участки земли (подни-
мающиеся из моря в ходе Балтий-
ской трансгрессии) и все большее
пространство отходило под пашни
и пастбища. Среди мелких остро-
вов водилось много тюленя и ры-
бы. Поблизости располагались гус-
тые леса, богатые пушным зверем.
В этих благоприятных хозяй-
ственно-географических условиях
сравнительно рано начинает фор-
мироваться система плотного рас-
селения, при которой группы насе-
ления, эксплуатирующие от-
дельные освоенные участки, доста-
точно тесно связаны между собою.
Раскопки богатой могилы конунга
в Хэга, к югу от Упсалы, прове-
денные известным шведским ар-
хеологом королем Густавом VI
Адольфом, свидетельствуют, что
определенные формы племенного
объединения прослеживаются
здесь уже в позднюю эпоху бронзы
(к середине I тыс. до и. э.)3.
Тысячелетием позже известны
сказания о других конунгах, сидев-
ших на этих землях. Это-опи-
санный исландским историком
XIII в. Снорри Стурлусоном, со-
здателем свода саг «Круг земной»
(«Хеймскрингла»), могуществен-
ный род Инглингов, по меньшей
мере два представителя которого
должны быть погребены в Упсале,
и еще один - в Венделе, немного се-
вернее этой древней королевской
резиденции племени свеев4. Иног-
да пытаются отождествить эту
«племенную державу» с мощным
племенным союзом свионов, опи-
санным Тацитом. Вероятнее, одна-
ко, что конунги, погребенные (точ-
нее, преданные сожжению) в Упса-
ле, олицетворяют собой уже новую
эпоху-углубляющейся социальной
дифференциации в обществе свеев
и подъема благосостояния и могу-
щества высшего слоя знати (цв.
илл. 18).
Три больших кургана Старой
Упсалы входят в состав обширного
курганного могильника. Они отно-
сятся к крупнейшим погребальным
насыпям Швеции, где этот обряд
известен с эпохи бронзы; два из
них, по крайней мере частично, бы-
ли исследованы (так называемый
восточный курган в 1846-1847 гг.
и так называемый западный кур-
ган в 1874 г.). Так как умершие
были сожжены на погребальном
костре, многие из сопровождаю-
щих вещей утрачены, но тем не ме-
нее по их остаткам можно предста-
вить статус погребенных. В восточ-
ном кургане найдено много кусоч-
ков высококачественной парчевой
каймы, расшитой золотой фили-
гранью, образующей геометриче-
ский узор и фигурки зверей. Оттуда
же происходят фрагменты изделий
из золота, выполненных в перего-
родчатой технике, ременная пряж-
ка из железа с серебряной наклад-
кой, бронзовая чеканная пластинка
с фигурными изображениями, ко-
стяные фигурки птиц, многочислен-
* В позднейшее время, в эпоху раннего средневековья здесь известны объеди-
нения («земли»), состоявшие каждое из нескольких так называемых «сотен»: «зем-
ля четырех сотен» (Фьедрундаланд), «земля восьми сотен» (Аттундаланд), «земля
десяти сотен» (Тиундаланд), которые в 1296 г. вместе с приморским округом Ро-
ден были объединены в провинцию Упланд-Прим, иерее
ю*
148
ные оплавленные фрагменты стек-
лянных бокалов и многое дру-
гое.
В западном кургане находились
фрагменты золотых изделий
в перегородчатой технике, фраг-
мент золотой филиграни, возмож-
но относящейся к золотой пектора-
ли, части рукояти меча из золота в
перегородчатой технике с инкру-
стацией гранатом, три фрагменти-
рованные античные камеи, золотые
нити от парчовой ткани.
Пи один другой погребальный
комплекс Швеции не может срав-
ниться с упсальскими курганами по
качеству и ценности находок, и по-
тому у нас достаточно оснований
считать эти курганы погребениями
конунгов, представителей прослав-
ленного в скандинавской эпической
традиции рода Инглингов. На ос-
нове погребального инвентаря мо-
гилы должны быть отнесены к
VI в., эпохе всеобщего экономиче-
ского подъема, проявившегося в
различных областях. Не без осно-
ваний время с 400 по 600 г. назы-
вают «шведским золотым веком».
К этому времени относится боль-
шая часть многочисленных зо-
лотых кладов, найденных в швед-
ской земле. Все они указывают на
интенсивное обращение золота и
других ценностей, оживленную
торговлю5.
Вслед за экономическим подъе-
мом обычно происходит расцвет
искусства, сопровождающий рост
благосостояния, и напротив, пе-
риоду материального упадка со-
ответствует и культурный регресс.
В силу этого, следовательно, мож-
но ожидать, что богатство «золо-
того века» эпохи Великого пересе-
ления народов (V VI вв.) оставило
отчетливые следы и в искусстве.
Это именно так: в художественном
творчестве прослеживаются новые,
своеобразные явления. Если в бо-
лее раннее время имелись не слиш-
ком интересные ремесленные по-
делки, лишенные местного колори-
та, теперь в скандинавском искус-
стве появляются собственные
новые, если не сказать револю-
ционные, тенденции. В эту эпоху
обретает свои формы и средства
выражения германская «звериная
орнаментика»6. Возникает она,
безусловно, не на пустом месте.
Внимательный наблюдатель в тя-
желовесном и варварском сплете-
нии растительных и зооморфных
мотивов сможет опознать множе-
ство как восточных, так и кельт-
ских элементов. Однако в качестве
непосредственного первоисточника
следует считать в первую очередь
позднеримское искусство 7.
Феномен рождения нового, вар-
варского стиля можно по-настоя-
щему осознать и оценить только в
наши дни, после расцвета модер-
нистского искусства 8. В VI-VII вв.
произошел разрыв со стилистиче-
скими идеалами и принципами ан-
тичного искусства, (и на его руинах
возникло нечто новое. Известно,
что римляне более или менее ре-
алистично изображали людей, зве-
рей или растения. Черты их при
этом можно было идеализировать
или огрубить, в определенных гра-
ницах их можно было даже стили-
зовать. Однако при этом посяга-
тельство на органическую целост-
ность изображения было невоз-
можно.
Скандинавское искусство двину-
лось по иному пути. Совершенные,
законченные формы античности
расчленяются: головы у фигур зве-
рей и людей отделяются от тел, но-
149
ставления об истории позднего же-
лезного века и раннего средневе-
ковья. Хотя не имеется никаких
письменных источников, можно
построить общую картину этого
развития и установить взаимосвязь
между новыми археологическими
факторами и известными ранее
данными. Вне всяких сомнений,
производство в Хельгё не ограни-
чивалось удовлетворением потреб-
ностей узкого круга людей. Для ре-
месла и торговли требовались зна-
чительные экономические ресурсы:
транспортные пути, значительная
область рыночного сбыта, так же
как свободный, открытый доступ к
источникам сырья, которое дол-
жно было поступать регулярно. В
этой связи Хельгё следует рассмат-
ривать как своего рода начальную
стадию средневекового города. Ка-
кие силы могли в эту эпоху поддер-
живать развитие Хельгё? В первую
очередь, конечно, королевская
власть в Упсале. Вполне можно до-
пустить, что упсальский конунг или
его семейство были владельцами
Хельгё, а также значительной при-
легавшей к нему области12. При
этом конунг мог втянуть Хелы ё в
свою внутреннюю и внешнюю по-
литику, направленную на консоли-
дацию свейской державы и доми-
нирование в балтийско-ботниче-
ской рыночной зоне.
Аналогичные тенденции отчет-
ливо прослеживаются по археоло-
гическим находкам во многих ме-
стах Швеции. Уже отмечалось, что
продукция Хельгё распространи-
лась в северной Швеции, и при
этом в таких областях, где в боль-
шом количестве имеются озерные
или луговые руды, где добывалась
пушнина, шкуры и кожи, там, где
можно было посадить своих по-
средников и направлять торговлю.
То же самое относится к восточной
Ботнии и Финляндии, где распро-
страняются близкие по облику
среднешведским находки. Особен-
но ярко вырисовывается здесь важ-
ная роль,которую играли в торго-
вле протяженные, простирающиеся
далеко в глубь страны водные
пуги.
Обратимся теперь к отношениям
с Готландом. И здесь можно уста-
новить сильное среднешведское
влияние, особенно с VI в. Неко-
торые найденные на Готланде
украшения VI в. имеют точные
соответствия в литейных формах
Хельгё13, где, вероятно, они и бы-
ли изготовлены. Судя по техниче-
ским анализам, большую часть
своего железа готландцы должны
были получать из средней Шве-
ции 14. Тесное сотрудничество ме-
жду свеями и готландцами должно
было установиться и в другой свя-
зи, а именно при основании торго-
вого места Гробини в восточной
Прибалтике па Курземском полу-
острове. Эта шведско-готландская
колония существовала с 650 по
800 г.15 В течение VI в. на Готланде
были воздвигнуты первые большие
поминальные стелы с изображе-
ниями, декоративное оформление
которых указывает на весьма тес-
ную связь с позднеримским искус-
ством |б. Однако при этом имеется
один чрезвычайно распростра-
ненный мотив, который, несомнен-
но, целиком и полностью представ-
ляет собою местное творение, а
именно изображение ладьи с воен-
ной командой (илл. 51). Эта ладья,
которая на поздних стелах мчится
по вздымающимся волнам, дол-
жна была иметь для готландцев со-
вершенно особое значение. Для них
150
60. Хельге (план)
дашней торговой активности шве-
дов является открытое около двад-
цати лет тому назад и с тех пор
исследующееся археологами посе-
ление железного века на о. Хельгё
в озере Меларен9 (илл. 60). Самые
ранние находки из Хельгё относят-
ся к I в. н. э. Их высокое качество
указывает на то, что уже в это вре-
мя Хельгё стало чем-то вроде ре-
месленного поселка при располо-
женном неподалеку племенном
центре (Старой Упсале); возмож-
но, здесь была также резиденция
местного «стурмана» (букв, «боль-
шого человека, великого мужа»),
представлявшего интересы конунга
и высшей знати. Важное значение
Хельгё подтвержают находки, от-
носящиеся к V-VI вв. В числе про-
чего здесь найдено не менее семи-
десяти византийских золотых мо-
нет V и VI вв., т. е. больше, чем на
всей остальной территории Шве-
ции того времени.
К V-VI вв. в Хельгё относятся
также крупные мастерские художе-
ственного ремесла, раскопки ко-
торых еще продолжаются. Здесь
работали литейщики, изготавли-
вавшие украшения, детали отделки
парадного платья, части оружия и
другие бытовые предметы из золо-
та, серебра и бронзы. Кузнецы про-
изводили железные изделия всех
видов. Мастерские занимали зна-
чительную площадь, и деятель-
ность их была весьма продуктив-
ной 10.
Изделия из мастерских Хельгё
распространялись не только в сред-
ней Швеции (Упланд, Сёдерман-
лаид, Вестманланд, Нерке), но и в
северных областях страны (Далар-
на, Естрикланд), так же как на Гот-
ланде и в Финляндии (илл. 8). Про-
изводство требовало ввоза железа,
золота, серебра и бронзы. Железо
могло поступать как из ближайших
мест, так и из отдаленных провин-
ций, Норланда (в северной Шве-
ции) и Смоланда на юге. Шлифо-
вальные камни и материал для
точильных оселков поступали пре-
жде всего из окрестностей, но так-
же и из Норланда и южной Шве-
ции. Большая часть золота достав-
лялась в мастерские, очевидно, в
виде монет или золотых прово-
лочных спиралей. Откуда происхо-
дит бронза и серебро, установить
еще не удалось.
Значительное количество им-
портной продукции - прежде всего
стекло, найденное в Хельгё,-ука-
зывает на то, что здесь велась тор-
говля не только собственными из-
делиями, но и привозными товара-
ми 1 >.
Хельгё переживает расцвет
в 400-700 гг., хотя жизнь здесь про-
должалась вплоть до XI в., не-
смотря на расположенную всего в
10 км Бирку-главный торговый
центр Швеции эпохи викингов. От-
крытие Хельгё, производственного
и торгового поселения, внесло, не-
сомненно, много нового в пред-
151
ги и руки превращаются в само-
стоятельные стилистические эле-
менты, перемешанные в причуд-
ливых комбинациях. Так создают-
ся новые художественные компози-
ции в произведениях, отразивших
наступление новой, германской
эпохи.
Несомненно, эти изменения в ис-
кусстве следует рассматривать как
решительный протест против утра-
тивших привлекательность в эту
эпоху стилистических идеалов ан-
тичности.
Все указывает на то, что
в V-VI вв. это новое искусство
рождалось именно в Скандинав-
ских странах и оттуда распростра-
нилось в VI- VII вв. в англосаксон-
скую Британию, чтобы затем охва-
тить континент вплоть до ланго-
бардской Италии*.
Может возникнуть вопрос, поче-
му развитие пошло именно в этом
направлении, почему в VI VII вв.
импульсы поступают с севера на
запад и затем на юг, а не наоборот,
из Италии и Подунавья, через за-
падноримские провинции и Брита-
нию на скандинавский Север. От-
вет, по-видимому, должен быть
следующим: германские племена
на Европейском континенте были
раздроблены постоянной борьбой
между собою, с остатками Римско-
го государства, с мощными пле-
менными союзами кочевников, в
первую очередь гуннов и авар; к
тому же при непосредственном
контакте античная традиция
оказывала слишком мощное воз-
действие, подавлявшее их соб-
ственные художественные силы. В
Скандинавских же странах, напро-
тив, даже с географической точки
зрения имелась необходимая ди-
станция и, кроме того, меньшая за-
висимость от воздействия римлян,
их традиций, культуры и ее про-
изведений.
Из этого, однако, еще не следует,
что Скандинавские страны остава-
лись в глубокой изоляции. Напро-
тив. Именно в это время достигает
наибольшей силы уже упомянутый
поток золота, поступавшего с юга,
из Италии, Подунавья и других
римских провинций на север; мно-
гие другие импорты также указы-
вают на оживленные контакты с
югом.
Весьма неожиданным и порази-
тельным доказательством этих
контактов, подтверждением тог-
* В свою очередь искусство германцев в начале эпохи Великого переселения, в
IV-V вв. н. э., получило мощный импульс в Северном Причерноморье. На стыке
готской, пришлой с севера восточной, кочевнической сначала сармато-алайской,
затем гуннской,-и, наконец, сохранявшейся в городах Боспора античной, поздне-
римской традиции рождалось художественное мировоззрение и стиль новой эпо-
хи. В нем соединялась античная технология перегородчатых эмалей и варварская
традиция «звериного стиля», что создавало новые художественные средства, преж-
де всего так называемый «полихромный, или инкрустационный стиль» IV V вв.:
тонкие золотые пластинки образовывали перегородки, составляющие геометриче-
ские узоры, между ними помещались гранаговые вставки. Массивные золотые
украшения, в том числе первые произведения со «звериной орнаментикой», вместе
с потоком варварских племен распространились с востока на запад и с юга па се-
вер, где продолжались дальнейшая кристаллизация и развитие вновь возникших
форм искусства эпохи Великого переселения народов.- Прим, иерее.
152
она была символом счастливого
парусного похода через открытое
море. В то время действительно
было большим достижением до-
браться с Готланда до континен-
тальной Швеции на маленькой лод-
ке. Если же при этом на борту был
ценный груз, то плавание было еще
значительнее. Лодка, полная лю-
дей, составляющих ее команду, бы-
ла естественным символом море-
плавателей, и оживленные кон-
такты между Готландом и Средней
Швецией становятся еще более оче-
видными, если учесть найденный в
Упланде (Хеггебю) камень с таким
же изображением17.
Итак, задолго до начала соб-
ственно эпохи викингов в восточ-
носкандинавских водах господ-
ствовали на море вооруженные
купцы, среди которых, видимо,
готландцы и в первую очередь свей
играли главную роль.
Трудно, однако, представить,
чтобы все это основывалось на
частной инициативе. В Гробини, во
всяком случае, речь как будто мо-
жет идти об объединении свеев и
готландцев, осевших в этом посе-
лении и имевших общие интересы.
Это объединение сыграло также
определенную роль в проникнове-
нии на северошведские и финские
рынки. Как кажется, зарождается
некая система, и взгляд историка
невольно обращается к резиденции
свейских конунгов в Упсале, зани-
мавших ключевое положение.
Крупное предприятие нуждается в
руководителе, и, коль скоро по-
ходы приобрели такие масштабы,
во главе их не мог стоять никто,
кроме конунга.
В помощь себе он мог посадить в
стратегически важных пунктах,
прежде всего поблизости от Уп-
салы, своих людей, откуда в случае
опасности они могли быть быстро
вызваны для организации обороны
края. На о. Лове, недалеко от про-
лива, соединявшего оз. Меларен с
морем, был открыт погребальный
комплекс, состав которого позво-
ляет установить высокий статус по-
гребенного здесь воина. Вероятно,
это могила одного из королевских
дружинников, которому была по-
ручена охрана входа в оз. Меларен
и водного пути в Упсалу18. На юж-
ном берегу озера, точно напротив
Ловё, расположено еще одно сто-
рожевое поселение, Норсборг, а не-
много дальше лежат Хельгё, Хус-
бю на о. Мунсё (топоним «хусбю»
обозначал в средневековой Швеции
королевские усадьбы) и Адельсё
(резиденция конунга, известная по
письменным источникам). Все эти
места следует отнести к звеньям
древней оборонительной системы,
защищавшей коренную область
племени свеев. Несколько в боль-
шем отдалении, в том числе в Нор-
ланде, также, по-видимому, были
размещены военные слуги конунга.
Богатое камерное погребение в Хё-
гом, Медельпад, так же как захоро-
нение в Норрала, Хельсингланд,
содержало вещи, многие из ко-
торых могли быть изготовлены в
Хельгё. Можно назвать и ряд дру-
гих мест, и без особого преувеличе-
ния все их можно считать опорны-
ми пунктами торгово-политиче-
ской организации, охватывавшей
значительную территорию.
К Упсале тяготели собственно
дружина и двор конунга. Это при-
мечательно. Так же как советники
эпохи средневековья предпочитали
находиться в Стокгольме, чтобы
оставаться в центре событий, так
поступали и вооруженные «мужи»,
153
вассалы конунга, нашедшие по-
следнее упокоение в династических
могильниках недалеко от Уп-
салы19: в Венделе, Вальсъерде,
Ультуне. Кажется символичным и
исполненным глубокого смысла,
что все они погребены в ладьях.
Возможно, этот обряд был своего
рода напоминанием о торговых по-
ездках, равно как и о морских во-
енных походах, в которых они уча-
ствовали под руководством конун-
га и которые вели к образованию
известной в средневековье древ-
нешведской системы военно-мор-
ского ополчения, так называемого
«ледунга», основанного на разви-
той территориальной организации
и возглавлявшегося феодальной
знатью.
Большинство погребений в ладье
(особенно VII-VIII вв.) исключи-
тельно богато снаряжены и, бес-
спорно, принадлежат представите-
лям высшего социального слоя.
Они уступают только погребениям
в упсальских курганах*.
Следует упомянуть одно из хо-
рошо документированных погребе-
ний в ладье, могилу Nr 6 в могиль-
нике Вальсъерде. Ладья в могиле
имела длину около 10 м и была вы-
строена в технике клинкерной об-
шивки. Так как дерево истлело, ее
положение устанавливается только
по размещению рядов железных
заклепок, скреплявших обшивку.
Покойник был уложен внутри
ладьи на подстилке из перьев, но
без парадной одежды. Возле его ле-
вого бока были положены два
длинных меча и скрамасакс (одно-
лезвийный меч), а также два сте-
клянных бокала. С правого бока,
кроме того, находился еще один
однолезвийный меч. У края бортов
лежали три щита, два по одной и
один по другой стороне ладьи. В
средней части ладьи были уложены
три конские узды, два колчана со
стрелами, ларец с различными ору-
диями, крюк для подвешивания
котла, кузнечные клещи, три топо-
ра и четыре поковки полосового
железа. Кроме того, там же нахо-
дился шлем, два набора конской
сбруи, наконечник копья, стеклян-
ная чаша, игральная доска с фигу-
рами, портупейный крюк для меча.
Близ форштевня стоял железный
котел, при нем были вертел, чер-
пак, козлы для вертела и ларчик, а
кроме того, остатки запасов мяса в
виде массы костей животных. Две
или три собаки, так же как конь,
были убиты и уложены в ладью, а
снаружи ладьи были положены еще
одна лошадь и бык.
Как следует из этого перечня, по-
койник был весьма богато снаря-
* Упсальские курганы относятся, правда, к более раннему времени, до сер.
VI в.; в рамках же собственно вендельского периода погребения (550-800) представ-
ляют собою самые богатые захоронения. Королевские погребения этой поры, по-
добные упсальским курганам, пока неизвестны. В связи с этим остается дискуссион-
ным вопрос, в какой мере вендельские «династы» зависели от центральной власти в
Упсале, тем более что «Сага об Инглингах» повествует об упадке этой власти, пре-
кращении королевской династии в стране свеев и появлении здесь многочисленных
«малых конунгов». С могильниками «вендельского типа», по наблюдениям швед-
ского археолога Б. Амброзиани, связаны обширные территории, заново ос-
военные в соседних лесных районах и, возможно, составившие вполне незави-
симые от упсальских конунгов территориальные объединения. Прим, иерее.
154
жен, особенно оружием, и это мо-
жет быть указанием на его, види-
мо, важную службу: возможно,
телохранителя конунга в Упсале*.
Подобные захоронения имеются
также и в других местах, в том чис-
ле на Готланде, например могила
всадника из Валльстенарума. Весь-
ма примечательны остатки, к сожа-
лению разграбленного и разруше-
ного, погребения в ладье из Бёда на
Эландс с вещами высокого художе-
ственного качества. Интересны
также скудные остатки погребения
в ладье из Лаккалэнга, Сконе. В це-
лом же вендельский период (VII—
VIII вв.), предшествовавший эпохе
викингов, был в Швеции временем
творческого расцвета. Задолго до
начала известных походов викин-
гов (г. е. до 800 г.) вооруженные
воины плавали в водах восточной
Балтики, а возможно, и далее за ее
пределами. Вовсе не обязательно
они стремились грабить и убивать,
это было бы отклонением от обыч-
ного образа жизни; скорее они ис-
кали мирных промыслов, торгов-
ли, установления контактов, освое-
ния пустошей. Меновая торговля
была лучшим средством для того,
чтобы завязывать связи, и не слу-
чайно археологические исследова-
ния в Хельгё обнаружили ее много-
численные следы.
Тесные контакты связывали
Среднюю Швецию и с остальным
миром; на это указывает не только
оживленный импорт чужих изде-
лий, но также и изменения, проис-
ходившие в местном искусстве.
Оно оказывается весьма чутким
показателем, откликающимся на
многие импульсы, которые не ощу-
тимы так отчетливо в других обла-
стях. При изучении искусства Шве-
ции в период, предшествующий
собственно эпохе викингов, обна-
руживается, что оно испытывало
сильное влияние как континенталь-
ного, так и искусства Британских
островов. Таким образом, данные
искусства подкрепляют выводы,
основанные на анализе импор-
тов20.
Своеобразие, отличающее искус-
ство Севера вендельского периода
от искусства других областей
Европы, основано на утвердив-
шемся еще в V-VI вв. принципе
раздробленности и малых стили-
стических элементов в «звериной
орнаментике». Эти тенденции про-
должали развиваться, но видоиз-
менялись под воздействием лен-
точного плетения и растительного
орнамента. Античные акантовые
«усики» вместо листьев завер-
шаются оскаленными головами
зверей, а ленточная плетенка пре-
вращается в тела извивающихся
змеев. Появляются различного ро-
да симметричные узоры, и класси-
ческое ленточное плетение при-
обретает все более сложные
формы. Первоначальная раздроб-
ленность преодолевается все возра-
стающей ритмичностью компози-
ций, однако и в них можно опоз-
нать нечто нерегулярное, ритмика
поддерживается прежде всего при-
чудливо скомпонованными зве-
* Ряд исследователей усматривает в снаряжении этой и других могил «вен-
дельского типа» знаки собственного княжеского достоинства, прежде всего в бога-
том парадном вооружении, защитном и наступательном, отделанном с исключи-
тельной роскошью. Прим, перев.
155
риными формами. Возникает худо-
жественный стиль эпохи викин-
гов21 (цв. илл. 11).
Новый стиль появляется в Ан-
глии и в других отдаленных райо-
нах Европы, где бурно развивается.
Скандинавское искусство при этом
было не только инициатором этого
нового стиля, но и само почерпну-
ло многие идеи извне. Искусство
меровингской эпохи (VI VII вв.)
можно сравнить с огромным орке-
стром, в котором звучали разные
голоса и инструменты в разных ча-
стях Европы; но все они исполняли
одно произведение с его вариация-
ми.
Для шведского искусства это бы-
ла великая эпоха, может быть вели-
чайшая из всех пережитых, вопло-
тившаяся не только в грандиозных
монументальных работах, но и в
пышном расцвете художественного
ремесла.
Эрик Нюлен
Эпоха викингов
и ранее средневековье
в Швеции
Около 800 г. на Балтике усили-
вается процесс, наметившийся еще
в предшествующее время. Часть
населения покидает свои старые
места обитания. Решающим усло-
вием, по-видимому, был устой-
чивый рост населения, который
под воздействием благоприятных
экологических факторов, может
быть улучшения климата, около
800 г. достиг значительных разме-
ров. Однако оборотной стороной
демографического роста стали воз-
никшие экономические трудно-
сти22. Необходимо учитывать так-
же и другой фактор: примерно с
500-х гг. в скандинавских землях
начинается зарождение государ-
ственности. Свейская держава как
историческая реальность все яснее
выступает из сумрака времен.
Из более поздних, но досто-
верных источников мы знаем, ка-
ким образом концентрация власти
воздействовала на общество с дав-
ними традициями свободы и демо-
кратии (хотя и не совсем в совре-
менном смысле). В Норвегии про-
цесс государственной консолида-
ции привел к переселению сво-
бодных бондов в Исландию, куда
они плыли со своими семьями и че-
лядью, чтобы избежать гнета ко-
нунга Харальда Прекрасноволосо-
го, объединявшего страну. То, что
произошло в Норвегии, в большей
или меньшей степени должно было
иметь место и в других странах; в
этой связи особенно примечатель-
но, что внутренняя организация
Свейской державы достигла боль-
шой устойчивости и прочности.
Силы, вызванные к жизни этими
процессами, были весьма активны.
Как и где они действовали?
Два атрибута эпохи называют
обычно в связи с экспансией, кото-
рую мы называем походами викин-
гов: оружие, которым сражались
(цв. илл. 20), и корабли, пере-
брасывавшие дружины воинов че-
рез моря в далекие страны (цв.
илл. 6). Нужно добавить и третий,
правда неразрывно связанный с
первыми двумя: весы с гирьками-
разновесками, атрибут торговца
(цв. илл. 8).
Тремя основными видами ору-
жия были меч, топор и копье. Их
считают нередко специфически се-
верными, «норманнскими»; но в
действительности это вооружение
общеевропейское (хотя можно вы-
156
делить и собственно скандинавские
его формы). При вполне практич-
ном назначении их украшали, ин-
крустировали медью и серебром.
Мечи по сравнению с предше-
ствующим периодом (когда было
распространено роскошное ору-
жие) отличаются подчеркнуто
функциональным оформлением.
Развившиеся на основе позднерим-
ской «спаты», двулезвийного ши-
рокого меча, оружия всадников, в
эпоху викингов они использова-
лись, и весьма искусно, главным
образом пешими воинами. Меч
считался ритуальным оружием, ко-
торое часто наследовалось от отца
к сыну; ему приписывались
сверхъестественные свойства. Бо-
лее употребительным оружием
был широкий, обычно неорнамен-
тированный боевой топор (секи-
ра). Копье, божественный атрибут
Одина, бога воинов, в связи со
своим сакральным значением укра-
шалось серебряной насечкой, часто
на него наносили изображения зве-
рей, имевшие магический смысл.
Корабли в Скандинавии, что
само по себе примечательно, очень
поздно получили парусную оснаст-
ку, хотя парус должен был стать
известен значительно раньше, во
времена тесных контактов с «клас-
сическими» народами древности,
владевшими навыками парусного
мореплавания; о таких контактах
отчетливо свидетельствуют наход-
ки на Севере импортов римского
времени. Корабли викингов осна-
щались наряду с веслами съемной
мачтой с парусом и могут быть
обозначены скорее как морские
гребные суда. Парус повышал их
скорость и делал возможными
дальние рейды. В то же время ма-
лая осадка судов-их важнейшее
свойство - давала возможность
приставать к любому берегу в
мирных или военных целях23.
В Швеции до сих пор не было
найдено ни одного корабля удовле-
творительной сохранности, отно-
сящегося к эпохе викингов; однако
находки в погребальных курганах
Норвегии, особенно в Гокстаде и
Усеберге, а также затопленная дат-
ская флотилия кораблей, нагру-
женных камнями в устье Роскиль-
де-фьорда позволяют сравнить их
конструкции с письменными дан-
ными, сохранившимися в сагах
и судебниках. Среди кораблей Ро-
скильдс-фьорда имеется готланд-
ский торговый корабль, полностью
отвечающий требованиям, опреде-
ленным в средневековом «Законе
гутов».
На готландских поминальных
стелах немало изображений кораб-
лей викингов под парусом с массой
деталей, которые позволяют ре-
конструировать такелаж и функции
кораблей.
Сквозь призму современных ис-
следований, создается, может
быть, не столь драматичная, но
многосторонняя картина эпохи ви-
кингов этого активного и беспо-
койного периода. Многие пред-
приятия, начинавшиеся на Балтий-
ском побережье, затевались как
торговые поездки, но в соответ-
ствии с обстоятельствами и воз-
можностями могли перерасти в
разбойничий набег или завоева-
тельный поход, сопровождавшийся
захватом земель и попытками их
колонизации. Здесь легко можно
установить обусловленное геогра-
фическим положением разделение
«сфер интересов». Свен, подчинив-
шие себе южноскандинавских го-
тов-гаутов, ётов (или объединив-
157
шисся с ними) и, вероятно, близких
им готландцев-гутов, устремля-
лись на Восток; датчане и нор-
вежцы на Запад 24. Интенсивность
трансбалтийских связей отрази-
лась в археологическом материале,
выявленном в последние годы се-
рией исследований торговых мест.
Два из них располагались на Гот-
ланде, представлявшем собою
своего рода выдвинутый на восток
аванпост скандинавской культуры.
Благодаря изобилию находок эти
поселения открывают большие
возможности для изучения эпохи.
Одно из них, находящееся в есте-
ственной гавани Павикен на запад-
ном побережье острова, на протя-
жении ряда лет исследовалось ди-
ректором Государственного мор-
ского исторического музея Пером
Лундстрёмом (илл. 61). Павикен
формируется на исходе вендельско-
го периода, расцвет его приходится
на эпоху викингов; в этом торго-
вом центре хорошо представлены
также следы ремесленной деятель-
ности25. Кроме того, здесь ре-
монтировали, а возможно даже
и строили суда. Торговые связи
простирались как на Восток, так и
на Запад. Благоприятное положе-
ние Павикена в естественно защи-
щенной лагуне, откуда для легких
судов начинались водные пути в
глубь островной области, обеспе-
чивало его важное значение.
Одновременно заселялись при-
брежные местности, которые как
своего рода пограничные зоны
оставались необжитыми, может
быть из стратегических соображе-
ний26. Этот процесс развернулся,
по-видимому, в связи с подчине-
нием Готланда власти свейских ко-
нунгов, позже развившейся в сред-
невековое государство. След-
61. Павикен на Готланде (план)
ствием этого стала организация в
Свейской державе государственно-
го военно-морского ополчения, ле-
дунга. На его основе обеспечива-
лась значительно большая безопас-
ность по сравнению с предше-
ствующим временем. Стали воз-
можными прочные договоры, га-
рантирующие защиту мореплава-
ния, как об этом повествует «Сага
о гутах», предваряющая «Закон гу-
тов». Именно таким образом, на-
пример, готландец Авайр Стра-
байн из Альвы заключил договор
со шведским конунгом. Осно-
ванные на общинном устройстве
торговые центры могли возникать
только вдоль побережья Готланда,
на которое распространялось бере-
говое право; примером такого цен-
158
тра представляется Павикен. Кро-
ме того, появляются небольшие
гавани для судов с малой осадкой,
принадлежащие усадьбам путеше-
ственников-«фарманнов». Они об-
наружены на восточном побережье
Готланда, в лагуне Богевикен, где
ныне находится современная га-
вань и рыночное местечко Слите.
Здесь, близ усадьбы Пильгорд,
стоял известный рунический ка-
мень, надпись на котором сооб-
щает о поездке по русским рекам к
Черному морю: «Ярко окра-
шенные, установлены эти камни:
Хакбьярн [и его] брат Хродвисл,
Эйстейн [и] Эймунд вместе устано-
вили эти камни по Хравну к югу от
Ровстейна. Они добрались вплоть
до Айфора. Вифиль вел [отряд]» 27.
«Айфор»-это название одного из
днепровских порогов, описание ко-
торых имеется в сочинении визан-
тийского императора Константина
Багрянородного «De administrando
imperio»-«O6 управлении импе-
рией»,-написанном в 949-952 гг.
О том, что готландцы совершали
путешествия не только на Восток,
свидетельствует другая руническая
надпись, высеченная на маленьком
точильном бруске, найденном в ме-
стечке Тимане близ Рума. Там,
кроме двух имен, Ормика и Уль-
фар, перечислены названия наро-
дов и стран: «Греки, Иерусалим,
Исландия, Серкланд» («страна са-
рацинов», обобщенное обозначе-
ние мусульманских земель), где,
видимо, побывал владелец вещи,
вместе с которой он был похоро-
нен 28.
В окрестностях и на территории
Висбю, который позднее был
важным центром Ганзейского со-
юза, открыты следы деятельности
торговых общин эпохи викингов,
представлявших собою исходную
стадию развития этого средневеко-
вого центра. Это-два могильника
X в.; один из них, в Коппарсвике к
югу от города, был практически
полностью исследован и дал
чрезвычайно богатые находки29;
второй севернее города,-в Гу-
стафсвике. Вместе с многочис-
ленными находками в пределах го-
родских стен эти памятники свиде-
тельствуют о выдвижении торгов-
ли в качестве ведущего занятия уже
в эпоху викингов (илл. 62).
До сих пор исследована лишь од-
на из тех многочисленных усадеб, в
которых жили эти бонды, купцы и
путешественники; раскопки ее еще
продолжаются. Она находится у
Бурге в Люммелунде и была от-
крыта благодаря находке клада,
крупнейшего из примерно семисот
на этом богатом острове. Около
11 кг серебра было спрятано, по ка-
ким-то неизвестным нам при-
чинам, в одном из больших поме-
щений усадебного дома; часть кла-
да составляют новгородские сере-
бряные гривны с кириллическими
буквами, поступившие с террито-
рии Древней Руси, может быть из
самого Новгорода-Хольмгарда
скандинавских саг; основная же
масса-это украшения и тысячи се-
ребряных монет. Клад, который
можно датировать сороковыми го-
дами XII в., содержал главным
образом монеты и вещи эпохи ви-
кингов. Его интерпретация, одна-
ко, преждевременна, пока не иссле-
дован полностью усадебный ком-
плекс с остатками остальных по-
строек 30.
На соседнем острове Эланд, по-
близости от шведского побережья,
недавно исследованы два памятни-
ка, значение которых весьма вели-
159
62. Висбю
па Готланде (план):
1 центры поселения эпохи викингов,
2-находки эпохи викингов
160
ко для обсуждающихся здесь во-
просов. Один из них-раскопанное
патриархом шведской археологии,
профессором Мортеном Стенбер-
гером в последние годы его жизни
и его учениками городище Экеторп
на южной оконечности острова.
Необычайное обилие находок по-
зволяет поэтапно восстановить
жизнь этого укрепленного поселе-
ния, обнесенного кольцом ка-
менных стен. Оно возникло не
позднее эпохи Великого переселе-
ния народов и пережило расцвет в
эпоху викингов и раннее средневе-
ковье. Большая часть поздних ма-
териалов имеет четкие славянские
и балтийские соответствия. Так же
как в Павикене, в эпоху викингов
здесь занимались ремеслом в ма-
стерских, вынесенных за пределы
основных укреплений из соображе-
ний пожарной безопасности31
(илл. 18).
Поселение другого типа открыл
У. Э. Хагберг на западном побе-
режье Эланда. В Чёпингсвике у
Боргхольма располагалось откры-
тое, неукрепленное торговое посе-
ление, может быть находившееся
под защитой пока неисследованно-
го укрепления, предшествовавшего
средневековому замку Боргхольм.
Важнейшие находки из этого па-
мятника указывают на начавшееся,
но затем прерванное формирова-
ние довольно обширного поселе-
ния, в центре которого была по-
строена необычно крупная цер-
ковь. Многочисленные находки ру-
нических камней и их фрагментов в
стенах этой церкви свидетель-
ствуют о значении этого места, так
же как и украшения и другие вещи
из культурного слоя торгового по-
селения. Представляют интерес
обломки кости с руноподобными
63. Торговое поселение Лёддечёпинг
в Южной Швеции
знаками, напоминающими «слу-
чайные начертания» новгородских
берестяных грамот. Результаты
раскопок позволяют сделать вывод
и об экспорте обрабатывавшегося
здесь известняка для церковного
строительства в континентальной
части Швеции32.
Поселения городского типа за-
рождаются и в материковой Шве-
ции (илл. 63). Самое известное из
них-Бирка, город викингов в нача-
ле пролива, соединяющего озеро
Меларен с Балтийским морем. По-
мимо полученных в результате рас-
копок XIX в. материалов огромно-
го могильника, здесь начаты новые
исследования так называемой «чер-
ной земли», мощного культурного
слоя внутри городского вала, слу-
жившего для защиты населения,
обосновавшегося поблизости от не-
большого укрепленного городища,
161
Борга. С внешней стороны вала
располагается огромное, большей
частью уже исследованное курган-
ное поле «Хемланден» 33 (илл. 64).
Город, в котором действовал в
IX в. бременский миссионер Ансга-
рий, как будто привлекал особое
внимание шведских конунгов, но в
следующем столетии, еще до того,
как в Швеции утвердилось хри-
стианство, он был заброшен.
Обращение язычников, в кото-
ром конкурировали друг с другом
восточная и западная христианские
церкви, было трудным, однако не
столь драматичным, как его обри-
совывает позднейшая житийная
литература средневековья. Пре-
красный золотой «молоточек То-
ра», символ язычества, изготовлен
в той же технике филиграни, что и
маленькое распятие из Бирки. Он
был найден недавно в Сигтуне, го-
роде, который стал преемником
Бирки в качестве центра торговли
на оз. Меларен. Таким образом, в
торговых поселениях символы язы-
чества и христианства сосущество-
вали. Однако центром религиозной
и политической власти на протяже-
нии всей эпохи викингов остава-
лась Упсала. Здесь была королев-
ская резиденция, здесь соверша-
лись грандиозные жертвоприноше-
ния, описанные Адамом Бремен-
ским. Здесь также стоял языческий
храм с идолами трех богов (Одина,
Тора и Фрейра) в роще, где во вре-
мя ежегодных кровавых празд-
неств на ветвях священных деревь-
ев вешали жертвенных животных и
людей.
Конунг был сакральным главой
культа, верховным жрецом и как
таковой должен был приносить
важнейшие жертвы- человеческие.
Объединение функций духовной и
64 Бирка (план)
политической власти, преобладав-
шее в Свейской державе, показа-
тельно и покоится на весьма древ-
ней традиции. Создается впечатле-
ние, что свей ранее других племен и
народов Северной Европы дости-
гли стабилизации королевской вла-
сти и возникновения государствен-
ной организации. Экономической
основой сравнительно раннего «го-
сударственного объединения» мо-
гло быть развивающееся горноруд-
ное дело, которое в предшествую-
щий, вендельский период не только
уже зародилось, но и достигло зна-
чительного подъема 34. Решающую
роль здесь играли рудоносные
зоны западнее и севернее оз. Мела-
рен, особенно обширные в области
Даларна. Эксплуатация месторо-
ждений горных и болотных руд и
контроль над транспортировкой
железного сырья по водным путям
к оз. Меларен, а затем через Хель-
гё и позднее - Бирку на восток со-
и-1326
162
здавали экономическую основу для
невиданной ранее на Севере кон-
центрации политической власти
шведских конунгов. Уже давно
обсуждается значение рудников
Даннемура в связи с усилением
экономической основы власти
шведских конунгов и вытекающих
отсюда организационно-политиче-
ских возможностей35. Важным зве-
ном в ходе этого процесса был Гот-
ланд, где обнаружена масса кладов
серебра эпохи викингов (цв. илл. 5)
и колоссальное количество ранних
арабских серебряных монет. Поло-
жение острова способствовало пре-
вращению его в перевалочный
пункт при экспорте железа из обла-
сти оз. Меларен и других мест кон-
тинентальной Швеции на Восток и
Юг по русским рекам. На Готланде
металл можно было перерабаты-
вать в легко транспортируемые по-
луфабрикаты, преимущественно
клинки мечей. Это было бы
встречным откликом на поток во-
сточного серебра, достигший ост-
рова*36. Железо по сравнению с
пушниной, воском и прекрасными
рабынями, что ранее обычно рас-
сматривалось как основные статьи
торговли, было повседневно необ-
ходимым товаром и представляет-
ся поэтому наиболее реальным
предметом товарообмена; однако,
вероятно в силу именно экзотиче-
ского характера других названных
видов экспорта, они чаще упом-
инаются в письменных источни-
ках**.
Готландские клады свидетель-
ствуют, что в денежном обращении
с концаХ в. преобладает централь-
но- и западноевропейское серебро с
весьма ощутимой долей англий-
ского (поступавшего в Скандина-
вию с 990-х гг. в качестве регуляр-
ной дани, так называемых «датских
денег»). Однако уже названный
клад в Бурге-Люммелунде показы-
вает, что восточные связи и в ран-
нем средневековье оставались ин-
тенсивными и выгодными: значи-
тельную его часть составляют рус-
ские серебряные слитки (новгород-
ские гривны), что соответствует
известиям о Готском дворе в Нов-
городе.
В материальной культуре Скан-
динавии традиции эпохи викингов
сохраняются вплоть до XIII в., не-
смотря на то что в XI в. западная
часть Балтики подверглась хри-
стианизации 37. В это время на Бал-
тийском море начинает действо-
вать новый коммуникационно-тех-
нический фактор: появляются суда
с глубокой осадкой, способные
транспортировать тяжелые грузы.
В экономике начинаются значи-
тельные изменения, которые вели в
конечном счете к концентрации все
более доходной торговли в хорошо
оборудованных гаванях с фарвате-
рами, причальными устройствами
и оборонительными сооружения-
ми. Некоторые из старых пор-
товых городов были перенесены к
* Он составлял сравнительно небольшую часть «серебряного потока», не-
сколько ранее, в течение VIII-начала IX в. распространившегося по рекам Рус-
ской равнины и обеспечившего начальные этапы денежного обращения в форми-
рующемся раннефеодальном обществе Древней Руси.-Прим. перев.
** Впрочем, в списке «экзотических товаров» из Руси, поступавших па Восток
скорее всего в качестве транзита из западноевропейских мастерских, в сочинениях
арабских географов названы именно мечн.-Прим. перев.
163
более глубоким гаваням, другие
перестроены в соответствии с изме-
нившимся судоходством 38.
Оживленная деятельность, пло-
дотворные контакты, дальние пу-
тешествия отразились также и в ис-
кусстве эпохи викингов. Характер-
ная для Севера и давно уже господ-
ствовавшая «звериная орнаменти-
ка» прогрессирует и развивается в
различные стилистические школы
или направления, иногда сменяю-
щие друг друга, чаще же- сосуще-
ствующие в более или менее огра-
ниченных локальных вариантах.
Здесь Швецию следует рассматри-
вать в более широком общескан-
динавском контексте. К начально-
му периоду развития искусства
эпохи викингов относится курган-
ное погребение в корабле из Усе-
берга в Норвегии с великолепным
комплексом, состоящим из кораб-
ля, повозки, саней и другой утвари,
покрытой резьбой по дереву,
представляющей древнейшие и
наиболее крупные произведения
«звериной орнаментики». Финаль-
ный этап этого искусства пред-
ставлен норвежскими деревянны-
ми церквами в технике «став-
кирки» XIII в.; этот тип здания с
XI в. был распространен на Севере
повсеместно и обнаружен, в част-
ности, в Лунде, в эту эпоху принад-
лежавшем датчанам (илл. 65). Оба
памятника, Усеберг и Лунд, дали
непревзойденные по своему вели-
колепию образцы блистательного
расцвета и заката «звериной орна-
ментики» 39.
Развиваясь от мотива «хватаю-
щего зверя» усебергской резьбы че-
рез звериные маски стиля Борре
(вторая половина IX-X вв.) и от
более натуралистичных сплетаю-
щихся драконьих тел стиля Еллин-
ге (конец IX-начало XI в.) к изви-
вающимся змеям и драконам стиля
рунических камней (XI в.), зве-
риный орнамент достиг вершины,
когда церковь поставила языче-
скую символику себе на службу,
сплетая ее в единый и неразрывный
узор с романскими элементами и
растительной орнаментацией ран-
несредневекового христианского
искусства (илл. 66). На пути к этой
вершине, воплотившейся в дере-
вянных резных порталах норвеж-
ских храмов, северное искусство
воплотилось также в сотнях руни-
ческих камней, высеченных и уста-
новленных в области оз. Меларен.
п*
164
Их краткие надписи часто сооб-
щают о дальних путешествиях на
Восток. Рисунки здесь скупы, но в
качестве дополнительного изобра-
зительного средства, для усиления
смысла и содержания, причудливо
извивающиеся тела змеев некогда
были окрашены исчезнувшими те-
перь яркими красками. Орнаменти-
ка рунических камней-это не про-
сто украшение: для тех, кто пони-
мал многозначность символики
вечной борьбы извивающихся дра-
конов и змеев, она была наполнена
особым, ныне нам недоступным
содержанием.
Этот стиль относится к XI в., и
многие из рунических камней мож-
но рассматривать как памятники
христианской пропаганды переход-
ного времени. Краткие, состоящие
часто из стереотипной формулы
надписи с именами и умершего, и
того (или тех), кто воздвиг камень,
вероятно, можно также оценивать
и как правовой документ, утвер-
ждающий вступление в наследство.
Как первые документы после
долгой бесписьменной эпохи, они
представляют для нас особую цен-
ность 4°.
Конец эпохи викингов и начало
средневековья, несмотря на свою
относительную близость к нашему
времени,-наиболее темный и труд-
ноисследуемый период ранней ис-
тории Севера. Причина такого как
будто парадоксального явления
сравнительно ясна.
Прежде всего, это-скудость на-
ходок, обусловленная христианиза-
цией, изменившей представления о
загробной жизни и погребальные
обычаи. Но без погребальных ком-
плексов, вещи из которых дают ос-
нову для построения хронологиче-
ской шкалы, единственный мате-
риал поступает из культурных
слоев поселений, стратиграфию ко-
торых удается установить лишь в
редких случаях.
Обращение к новой религии на
Севере не было единовременным
процессом. В целом христианиза-
ция распространялась с Запада на
Восток. В бассейне Балтийского
моря заметный упадок старых по-
гребальных обычаев, отразивший-
ся в уменьшении количества вещей
в захоронениях, охватил прежде
всего области к востоку от боль-
ших озер Швеции - Венерн и Вет-
терн. В сохранности наиболее ран-
них произведений средневекового
искусства играли определенную
роль различные факторы, прежде
всего экономического характера.
Там, где хозяйственные связи оста-
вались сравнительно прочными и
развивались непрерывно, церкви и
другие монументальные постройки
в соответствии с меняющимися
вкусами и требованиями художе-
ственной моды периодически пере-
страивались, при этом уничтожа-
лись старые детали и части зданий.
Только там, где растущая нужда
прерывала новое строительство и
предотвращала изменения, старые
постройки могли сохраниться. В
других же случаях до наших дней
дошло лишь то, что было выполне-
но в непреходящем материале (как
рунические камни), да и то обычно
только во фрагментарном состоя-
нии.
Благоговение и чувство тради-
ции играли весьма скромную роль.
Поэтому итоговая картина этих
столетий оказывается разрознен-
ной и нередко обманчивой. Как
пример можно указать на то, что
рядовые находки (украшения и де-
тали одежды) XII в. вокруг оз. Me-
66. Флюгер
из Челлунге (Готланд),
обнаружен
на шпиле старинной церкви,
куда он был перенесен,
возможно,
с мачты корабля викингов
166
ларен и в других частях материко-
вой Швеции часто (и при этом
неверно) рассматриваются как ве-
щи восточного, островного (гот-
ландского) происхождения, по-
скольку именно там сохранилось
большое количество таких вещей в
погребениях41 (илл. 67). Однако
христианские погребальные обря-
ды в это переходное время дале-
ко не всегда исключали нали-
чие погребального инвентаря, на
это указывают так называемые
«кладбищенские находки» Готлан-
да. В раннем средневековье здесь
под захоронения отводили про-
странство только к северу от церк-
ви, где сохранились поэтому очень
ранние христианские погребения.
Это исключительно женские захо-
67. Женские погребения
с наборами украшений
из Бирки и могильника Ире
на Готланде
ронения, что, в частности, указы-
вает на весьма древние корни со-
храняющегося и в наше время на
Готланде обычая хоронить мужчин
к югу, а женщин к северу от церков-
ного входа. С южной стороны
церквей, где в основном разме-
щаются кладбища, ранние мужские
захоронения разрушены более по-
здними, в то время как женские мо-
гилы к северу от церкви сохра-
няются вплоть до нашего времени.
Находки в этих погребениях со-
стоят исключительно из деталей
одежды. Полностью отсутствуют
сопровождающие сосуды с припа-
сами. Однако на синхронных хри-
стианским кладбищам, но еще язы-
ческих могильниках Готланда, как
установил Густав Тротциг, такие
сосуды обычны42. Довольно часто
металлическая окись позволяет за-
фиксировать в таких сосудах даже
остатки съестных припасов. Это
указывает как будто на то, что в
167
рассматриваемое время (в середине
XI в.) на Готланде христиане и
язычники жили бок о бок и что хри-
стианские погребальные обычаи
допускали помещение в могилу де-
талей одежды и украшений, но не
жертвенной пищи.
Примечательно в этой связи, что
наборы украшений отличаются ис-
ключительным великолепием и ча-
сто содержат вещи, полностью или
частично выполненные из драго-
ценных металлов. Речь идет пре-
жде всего о серебряных изделиях,
причем такого качества, которое в
более раннее время известно толь-
ко по кладам. Может быть, это по-
следнее перед окончательным и
глубоким утверждением христиан-
ских погребальных норм разрешен-
ное церковью выражение социаль-
ного статуса.
Готландские могильники могут
быть названы как один из приме-
ров нарастающей скудости архео-
логических материалов, ведущей к
«равновесию» их видов и распро-
странения, характеризующих за-
ключительный этап «языческой
эпохи». Другой пример такого ро-
да-недавно открытые под цер-
ковью в Лександе, Даларна, бо-
гатые могилы эпохи раннего сред-
невековья43. Особый интерес пред-
ставляют находки тканей, указы-
вающие на значительно более
тесные взаимосвязи между обла-
стями к востоку и западу от Бал-
тийского моря, нежели это счита-
лось ранее.
Хотя завершенную и полную
картину развития материальной
культуры дать пока еще невозмож-
но, процессы, ведшие к формирова-
нию государственной территории и
образованию государства в Шве-
ции, и некоторые факты этого пути
засвидетельствованы. Важнейший
источник-письменное наследие
церковной организации, которое
может быть сопоставлено с данны-
ми древнесеверной литературы,
развивавшейся в средневековой
Исландии44. Именно оттуда мы
знаем о древнем королевском роде
Инглингов, долго правившем свея-
ми. Достоверность этих преданий
подтверждается хвалебной песнью
одного из норвежских скальдов,
придворных поэтов IX в., где
упоминается о родстве его госпо-
дина с этим королевским родом.
Надпись на знаменитом руниче-
ском камне из Еллинга в Дании со-
общает, что в X в. существовало
противостояние между Швецией и
Датской державой, к этому вре-
мени объединенной и христианизи-
рованной конунгом Харальдом
Гормссоном. В полулегендарном,
однако упомянутом на одном из
рунических камней сражении в до-
лине р. Фюрис, поблизости от Ун-'
салы, конунг Эйрик, который после
битвы получил прозвище Победо-
носный, одержал верх над претен-
дентом на трон, происходившим из
этого же королевского рода. Это
был Стюрбьёрн по прозвищу
Сильный, поддержанный датскими
войсками45.
Южношведские области Сконе,
Халланд и Блекинге в эту эпоху,
что вполне логично с культурно-
географической точки зрения, от-
носились к Дании. Пролив Эрезунд
был не границей, а, напротив, важ-
ной коммуникационной линией,
так как поездки по спокойным во-
дам бывали много проще, чем по
холмистой и негостеприимной су-
ше. К северу от Сконе, наоборот,
лесные массивы Смоланда обра-
зовывали труднопреодолимую
168
естественную и культурную грани-
цу между землями, принадлежав-
шими Дании и Швеции. На востоке
границы Свейской державы были
неопределенными. Археологиче-
ские материалы указывают на то,
что еще до эпохи викингов свей пы-
тались закрепиться на противопо-
ложном берегу Балтийского моря.
Характер и интенсивность этих
связей, однако, остаются предме-
том дискуссий. Весьма лестным
для шведского национального
самосознания было утверждение
средневековых источников, что
Киевская Русь получила начала го-
сударственности из коренной обла-
сти шведов*. Результаты совре-
менных исследований ни в коей
мере не подтверждают теорию о
политическом превосходстве све-
ев46. Напротив, твердо установ-
лено, что торговля вела за собою
тесные культурные контакты меж-
ду шведами и славянами, балтами,
финнами. Выходцы из Швеции осе-
дали в торговых центрах Вос-
точной Европы, что ясно про-
является в многочисленных наход-
ках скандинавских украшений и
оружия вдоль речных путей. Но
столь же ясно из материала сле-
дует, что они быстро включались в
новую культурную среду и теряли
свое этнокультурное своеобразие.
Исторической реальностью бы-
ли также политические контакты
между господствующими слоями
Швеции и Руси: князьями и конун-
гами, их дворами и дружинами, во-
енно-феодальной знатью. Первый
шведский конунг, обращенный в
христианство и принявший креще-
ние, Олав Шётконунг, был для
своего времени монархом «совре-
менного образа мыслей»: он по-
кровительствовал торговле в Сиг-
туне, начал там чеканку первой
шведской монеты; выдав замуж
свою дочь Ингигерд, он стал те-
стем киевского великого князя
Ярослава Мудрого47. Его другая
дочь вышла замуж за норвежского
конунга Олава по прозвищу
Толстый; после того как позднее, в
1030 г., он пал «мученической
смертью» в битве при Стикластаде
в попытке вернуть утраченный пре-
стол и был канонизирован, его ста-
ли называть Олавом Святым. Олав
посетил Новгород, чтобы получить
военную помощь от свояка, киев-
ского князя, которому принадле-
жали верховные права на этот го-
род. Во время своей поездки через
Балтийское море Олав принял уча-
стие в христианизации Готланда,
так что с тех пор его почитают как
покровителя этого острова48.
Итак, по мере того как рассеи-
вается тьма над ранней историей
стран Балтийского моря, мы мо-
жем констатировать тесное взаи-
модействие и оживленный обмен
между различными областями бал-
тийского побережья, которые про-
должались, приобретая все более
четкие контуры, в исторические
времена; драматическим разви-
тием этих связей стала осущест-
вленная под прикрытием «кре-
стовых походов» шведская аннек-
сия Финляндии в ХП-ХШ вв. В
этом устойчивом взаимодействии
между странами на берегах Балти-
ки нет какого-либо заметного раз-
рыва при переходе от эпохи викин-
гов к средневековью.
* См. раздел «Русь и варяги»,- Прим, перев.
ПЛЕМЕНА ФИНЛЯНДИИ
Аарни Эря-Эско
_Состав населения Финляндии,
его языковые отношения и основы
культуры в целом формировались
главным образом в начале ранне-
римского времени в Европе, т. е. в
первые два столетия н. э. Финлян-
дия находилась тогда под воздей-
ствием мощных культурных им-
пульсов из Прибалтики (с террито-
рии Литвы, Латвии и Эстонии).
Результаты этого воздействия про-
слеживаются в материалах архео-
логических памятников, первона-
чально сосредоточенных неболь-
шими группами близ морских бухт
и в устьях рек и постепенно, в тече-
ние следующих столетий распро-
страняющихся все более плотной
сетью по территории страны.
Основу коренной области до-
исторической Финляндии состави-
ло население, заселившее юго-
западное побережье в раннерим-
ское время. В позднеримском же-
лезном веке (III IV вв.) плотность
населения возрастает и начинается
его продвижение в глубь страны, в
озерные области.
Прибалтийский облик финской
культуры сохраняется до конца
“римской эпохи, пока продолжались
оживленные контакты через Фин-
ский залив с родственными при-
балтийско-финскими племенами
Эстонии и прибрежья Рижского за-
лива. Однако с III в. н, э. в тор-
говых связях наблюдаются измене-
ния, которые позднее, в начале
эпохи Великого переселения наро-
дов, привели к сдвигу в их ориента-
ции. Повсеместно в инвентаре по-
гребений появляются вещи, чуж-
дые культуре Прибалтики, но ши-
роко распространенные в Сканди-
навии. Они указывают на расту-
щее значение в торговле со страна-
ми Северной Европы западных
провинций Римской империи.
Главным торговым речным путем
вместо Вислы («Янтарного пути»
раннеримской эпохи) в этот пери-
од становится Рейн, по которому
осуществлялись связи с Север-
ным морем, Ютландией и Бал-
тикой.
Быстрый переход финнов от во-
сточноприбалтийских связей, имев-
ших столь длительную традицию,
в сферу балтийской торговли и к
установлению контактов прежде
всего с Готландом объясняется, не-
сомненно, становлением единой
экономики региона.; при этом и са-
ми финны располагали доста-
точными товарными ресурсами.
Поблизости от области их расселе-
ния лежали обширные, богатые
пушниной лесные пространства,
что позволяло им с не меньшими,
нежели у их скандинавских соседей,
возможностями включиться в за-
падноевропейскую торговлю,
Находки VII в. свидетельствуют,
что с этого времени культурные и
170
торговые связи финнов становятся
все более оживленными и много-
сторонними, Начинается эпоха
самостоятельного развития фин_-
скрй культуры...
Наряду с западными устанавли-
ваются торговые связи с финно-
угорскими племенами Восточной
Европы, откуда в Финляндию по-
ступали, например, пермские по-
ясные пряжки и бляшки, предста-
вительную подборку которых мож-
но видеть в погребении из Паппи-
ланмяки и Эура1; наборные пояса,
заимствованные волжскими фин-
нами у кочевников, стали харак-
терным этнографическим элемен-
том прикамских культур. Из Вол-
го-Камского и Волго-Окского меж-
дуречья происходит. ряд украше-
ний, таких, как шейные гривны и
фибулы. Следует упомянуть также
некоторые топоры среднерусских
форм, относящиеся к этому перио-
ду. В бассейне Камы в эту эпоху су-
ществовала древняя и яркая куль-
тура*. Путешествия камских по-
ставщиков пушнины и торговцев
охватывали значительную часть
территории Северной России, а ес-
ли принять во внимание археологи-
ческие находки, достигали и Фин-
ляндии2. Возможно, оковка, най-
денная в Хуиттинене и украшенная
изображением бактрийского вер-
блюда, попала в Финляндию с бе-
регов Камы именно в результате
торговли. Это изделие проделало
наиболее далекий путь из всех ве-
щей восточного происхождения на
территории Финляндии этой эпо-
хи3.
Несколько аварских вещей, обна-
руженных в юго-западной Финлян-
дии, в Перниё4 и Райсио, указы-
вают иасвязимеждуФиггляндиейи
Венгрией, через Киев и 11 риба. 11 и-
ку 5. Не исключено, однако, что эти
предметы поступили в Финляндию
по западным торговым путям.
В меровингскую эпоху (V-
VIII вв.) были заселены те же обла-
сти, что и в предшествующий пе-
риод/'С началом эпохи викингов
(IX-первая половина XI в.) кар-
тина, однако, меняется: полностью
запустела южная часть Восточной
Ботнии, поблизости от современ-
ного города Вааса, относившаяся к
богатейшим и густо заселенным
местностям. Наоборот, последова-
тельно направлено на восток ос-
воение озерной области из средней
Финляндии. В_карельском Прила-
дожье, областях к северо-западу,
северу и северо-востоку от Ладож-
ского озера;возникает карельская
культура железного века, быстро
достигшая расцвета.
Запустение Восточной Ботнии
все еще остается загадкой для на-
уки. Предполагается, что населе-
ние оттуда могло продвинуться
к Ладожскому озеру, после того
как начали действовать восточные
торговые пути **; торгово-полити-
ческий центр в связи с этим оконча-
тельно сместился с Ботнического
* Ее влияние достигало побережья Северного Ледовитого океана и За-
уралья, а на юге-Среднего и Нижнего Поволжья, существовали связи с населе-
нием прикаспийских степей и Кавказа.-Прим, перев.
** По Волхову и другим рекам Приладожья с выходами на Волгу, уже в по-
следние десятилетия VIII в. сложившиеся в Волжско-Балтийский путь, соединяв-
ший Балтийское и Каспийское моря- Прим. перев.
171
залива *. С другой стороны, на тер-
ритории Карелии наиболее ранние
определимые находки имеют, по-
видимому, юго-западнофинлянд-
ское происхождение и свидетель-
ствуют о связях карельского насе-
ления с западнофинским в при-
брежной зоне Финского залива. В
связи с этим интересно отметить,
что постоянное движение викингов
к Неве, Ладоге и затем вдоль Вол-
хова к Новгороду не привело к но-
вому заселению южной Финлян-
дии, хотя большая часть маршру-
тов этих дружин проходила вдоль
северного берега Финского залива
и культурное развитие Финлян-
дии, как и всей Скандинавии, ука-
зывает на многосторонние и ожив-
ленные торговые связи. Наряду
с обильным притоком импортов
происходит быстрый подъем мест-
ного производства. Возрастает ко-
личество самобытных форм укра-
шений и многообразие их вариан-
тов. Типично финским украшением
стали круглые выпуклые фибулы,
отлитые из бронзы б. Они были су-
щественной составной частью
древнего костюма финской жен-
щины. Такие фибулы найдены так-
же в могильниках на Аландских
островах, в Бирке, на Готланде и
даже на о. Рюген. Известно также
несколько экземпляров, происхо-
дящих из Прибалтики и Северной
Руси. Эти фибулы носили попарно
на плечах (так же как в предше-
ствующий период-равноплечные
фибулы), рнщсрхранялись вцобихог
де до XI в. Изготовленные в техни-
ке бронзового литья круглые вы-
пуклые фибулы были сравнительно
крупными и довольно тяжелыми.
Массивными были и другие запад-
нофинскис___украшения: равно-
плечные, подковообразные, фи-
булы, браслеты7. Все это-массо-
вая продукция местных кузнецов,
незнакомых с тонкостями ювелир-
ного дела, такими, как чернь или
плакировка драгоценными метал-
лами (цв. илл. 21). Тяжесть укра-
шений и преобладание бронзы в
'(уборе финских женщин подчерки-
вались еще и множеством брон-
зовых спиралек, сплошными орна-
ментальными лентами окаймляв-
ших Лйредники^Л.накидки8. Укра-
шения из драгоценных металлов в
финляндских находкахэпохи ви-
кингов практическиотсутствуют.
Исключение составляют относя-
щиеся к мужскому наряду крупные
серебряные декоративные булавки
из Сальтвика на Аландах и Лайти-
ла в юго-западной Финляндии9;
обе происходят с Британских
островов. Стоит упомянуть также
золотой браслет из Метсяпиртти
на Карельском перешейке10, ана-
логичные серебряные браслеты в
большом количестве известны в
Скандинавии и на Британских
островах, включая Шотландию. В
этот период Финляндии достигла
продукция процветающих франк-
ских мастерских. Появились подра-
жания в местном оружейном про-
изводстве. Но в первую очередь
эти импорты указывают на „высо-
кую покупательную способность
местного населения. Весьма много-
численны в Финляндии знаменитые
* В низовьях Волхова, недалеко от впадения его в Ладожское озеро,
возникла в составе племенного княжения ильменских словен Старая Ладога, с се-
редины VIII в,-устойчивый центр славяно-финско-скандинавских контактов.-
Прим. перев.
172
клинки, подписанные именем
Ульфберт, которые на протяжении
многих поколений изготавлива-
лись на Рейне11. Впервые в стране
становятся известны весы и гирьки,
которыми пользовались для взве-
шивания драгоценных металлов
при платежах. К эпохе викингов от-
носятся найденные в многочис-
ленных могильниках западной
Финляндии серебряные монеты,
прежде всего арабские, позднее, но
в значительно большем количе-
стве -немецкие и англосаксонские.
Их носили как украшение (пробив
отверстие для подвешивания) либо
же, разрубив на части, использова-
ли для платежа, точно так же как
серебро в слитках или кусках (сере-
бряный лом, как и рубленые мо-
неты, принимали на вес).
Оборонительная система, со-
стоявшая из ряда городищ, строи-
тельство которых началось, воз-
можно, еще в меровингскую эпоху
(в VII—VIII вв.), служит доказа-
тельством начала политической и
военной организации крупных
областей, объединявших разроз-
ненные сельские общины.
С середины XI в, распростра-
ненный ранее обычай сожжения
мертвых вытесняется обрядом тру-
поположения, При этом значитель-
но лучше сохраняется одежда и по-
гребальный инвентарь. Только с
этого времени становится возмож-
ной научная реконструкция древне-
финской одежды и убора западно-
финских . и карельских женщин.
Украшения становятся более вы-
чурными. Серебро повсеместно
применяется, серебряные украше-
ния проникают в глухие и отда-
ленные районы, вплоть до Лаплан-
дии. Среди всщей-МНого импортен,
прежде всего с Готлацда, но также
и более дальних, из_Центральной и
Южной Европы. К ним относятся и
некоторые серебряные изделия сла-
вянского происхождения12.
Распространение погребений по
обряду трупоположения и вещей с
христианскими орнаментальными
мотивами позволяет предполо-
жить , что уже в XI в. финны и озна-
комились с новой религией, Может
быть, некоторые из них были даже
крещены. Около <<Ц jj£k. шведский
король Эйрик IX, названный
Святым,д-1 упсальский епископ Ген-
рих, англичанин по происхожде-
нию, предприняли первый «кре-
стовый поход» в юго-западную
Финляндию. Епископ Генрих,
позднее провозглашенный святым
покровителем Финляндии, уже на
следующий год был убит в Кёйлиё.
Примечательно, что епископу при-
шлось расстаться с жизнью именно
при Эура-Кёйлиё, где, как можно
предположить по распростране-
нию обряда трупоположения, к
этому времени уже жили христиа-
не. Средневековая поэтическая ле-
генда повествует, что епископ был
убит на льду озера Кёйлиё крестья-
нином по имени Лалли. Трудно
сказать, так ли это было на самом
деле. Не только погребальный
обряд и устройство так назы-
ваемых рядовых могильников с по-
гребениями, расположенными
ровными рядами, но и многочис-
ленное оружие и другие находки
высокого качества указывают, что
названная область была значитель-
но более развитой, нежели другие
районы Финляндии. На основании
археологического материала мож-
но выдвинуть предположение, что
именно в местности Эура-Кёйлиё
имелись организованные воору-
женные силы, которые смогли ока-
173
зать захватчикам более сильное со-
противление, нежели то, на кото-
рое они рассчитывали 13. С учетом
неизбежных тенденциозных и по-
этических упрощений, характерных
для народной баллады, содержа-
ние предания о смерти епископа
Генриха, вероятно, следует истол-
ковать таким образом: в Кёйлиё
между вторгнувшимися шведами и
финнами состоялась решающая и
жестокая битва, в которой и нашел
смерть епископ-крестоносец.
Развитие западной Финляндии, в
XI в. достигшееlвысокого уровня
благодаря оживленной. ...торговле,
после завоевания страны шведами
было прервано, Напротив, прила-
дожская Карелия, все. теснее, вхо-
дивщая_в сферу .интересов, русского
Новгорода,. „ пользуется относи-
тельно большой независимостью *.
Именно в эпоху «крестовых похо-
дов» шведских рыцарей в западную
Финляндию в Карелии достигает
наивысшего расцвета декоративно-
прикладное искусство, давшее луч-
шие образцы древнефинской орна-
ментики. Карельские изделия XII-
XIII вв. имеют разнообразные и
оригинальные формы, свидетель-
ствующие о самостоятельности и
“высоком уровне культуры. Приме-
рами могут служить “овально-
выпуклые фибулы, крупные сере-
бряные подковообразные фибулы
(илл. 68) и сплетенные из тонкой
серебряной проволоки головные
украшения-застежки «сюкеро»14.
В карельский народный костюм
68. Подковообразная
серебряная фибула,
Хиттола, Карельская АССР
вошли также и прекрасные круглые
серебряные дисковидные фибулы
готландского происхождения15.
фТриладожско-каре.п.ская культура
оказала значительное воздействие
как на среднюю Финляндию, так и
на северные отдаленные области,
вплоть до дальних уголков Лап-
ландии, а равным образом и на во-
сточные и северо-восточные рай-
оны, входившие, как и Карелия, в
состав Древнерусского государ-
ства. В свою очередь эта культура
на ранних этапах испытывала влия-
ние западной Финляндии, и Готлан-
да, а позднее все более сильное-
культуры.... Новюрода . Великого.
Оттуда поступали предметы цер-
ковного обихода, украшения, икон-
ки, крестики-свидетельства влия-
* По данным советских исследователей, в основанной позднее для защиты
русской Карелии новгородцами крепости Корела (совр. Приозерск) соседствовали
русская и карельская городские общины; известны знатные боярские роды карель-
ского происхождения; в Новгороде найдены берестяные грамоты на карельском
языке.-Прим, перев.
174
ния православной церкви 1б.
Церковное влияние Новгорода
отразилось не только в украше-
ниях. В результате тесных связей с.
Русью среди карел распростра-
няется православие; и решающим
"сгал'С^^г.х.коЕда, по сообщениям
русской летописи, новгородский
князь Ярослав Всеволодович кре-
стил” “множество, . карел. Воздей-
ствие христианизации распростра-
нялось и далее на запад, о чем
свидетельствует проникновение в
финский язык ряда славянских слов
церковно-христианского значения,
таких, как risti (крест), pappi (поп,
священник), pakana (поганый,
язычник) и raamatti (грамота,
в значении «Библия»). Несмотря
на то, что позднее в Финляндии
верх одержала римско-католиче-
ская церковь, слова эти сохрани-
лись.
Раннее распространение славян-
ской культуры на север и запад от
новгородских владений устанавли-
вается также по орудиям труда 17.
Восточнофинский серп, режущий, в
противоположность западнофин-
скому-рубящему, сначала, на ру-
беже XI-XII вв., появляется в Ка-
релии, а оттуда распространяется
далее на север и на запад. Карелы
этот новый, более прогрессивный
тип серпа переняли у новгородцев.
Когда шведы в начале XIV в.
подчинили западную Карелию и
перекрыли древний торговый путь
по Вуоксе и Ладоге в озерную
область средней Финляндии, осно-
вав замок Выборг* 18, карельская
культура, пережившая непродол-
жительный расцвет, приходит в
упадок. Самостоятельное развитие
jipeKpaniaerea, возрастает влияние
Новгорода. По Ореховецкому ми-
ру 1323 г. была установлена грани-
ца между русскими и шведскими
владениями; определилось проти-
востояние России и Швеции, сохра-
нявшееся в течение последующих
пяти столетий.
* Там находилось более раннее карельское поселение, открытое в по-
следние годы советским археологом В. А. Тюленевым,-Прим, перев.
В. В. Седое
ПЛЕМЕНА
ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН,
БАЛТЫ И ЭСТЫ
Юго-восточную Прибалтику и
прилегающий к ней регион в рас-
сматриваемое время заселяли пле-
мена трех языковых групп. Бассейн
среднего и нижнего Немана и ниж-
нее течение Западной Двины, ис-
ключая ее устье, принадлежали
балтам, известным по античным и
раннесредневековым письменным
источникам под именем эстиев.
Среди них выделяется несколько
племен. Южнее Рижского залива
по побережью Балтийского моря
жили курши. Их восточными сосе-
дями были земгалы и жемайты, а в
низовьях Немана скальвы. В бас-
сейне Вилии обитали аукштайты,
которые на севере соприкасались с
селами, занимавшими левый берег
Западной Двины, и латгалами, рас-
селившимися на правом берегу
этой реки. В левобережной части
среднего Понеманья и далее на за,-
пад до нижней Вислы жили лтвяги-
£,удовы_и и русские,племена. Аукщ-
тайты и жемайты вместе со скаль-
вами и частью куршей составили
ядро литовской народности, кото-
рая формируется в первых столе-
тиях П тысячелетия н. э. Латгалы,
земгалы и селы с частью куршей,
стали ядром латышей.
Северными соседями балтов бы-
ли прибалтийско-финские племена.
Среди них эсты занимали террито-
рию современной Эстонии, ливы
обитали в северо-западной части
нынешней Латвии, а на южном по-
бережье Финского залива жила
Юго-восточнее балтов и за-
падных финнов на обширных про-
странствах Восточной Европы рас-
селились восточнославянские пле-
мена. С прибалтийским регионом
тесно связаны были два племенных
объединения восточных славян -
кривичи и ,§лрвене новгородские.
Первые занимали территорию,
включающую верхние течения
Днепра, Западной Двины и Волги,
а также бассейн реки Великой, то
есть Смоленскую,_____Полоцкую
и Псковскую земли. Словенам же
принадлежал бассейн озера Илы
мень-ядро Новгородской земли.
Кривичи
и словене
До последних веков I тысячеле-
тия н. э. основным типом поселе-
ний у славян были селища. Позд-
нее, когда наряду с неукрепленны-
ми поселениями стали строиться
городища и города, основная мас-
са населения была по-прежнему со-
средоточена на селищах. Распола-
гались они обычно по берегам рек
или озер на наиболее плодородных
почвах'.
В VI-VIII вв. в северной лесной
полосе Восточной Европы у славян
176
господствовали небольшие, порой
недолговременные селения, что
обусловлено еще заметной ролью
подсечного земледелия.
Бурное развитие пашенного зем-
леделия с использованием лошади
привело к укрупнению деревень.
Судя по материалам археологии
Смоленской земли, в IX XI вв.
преобладали сельские поселения,
состоящие из 7-10 дворов. Более
значительные размеры имели селе-
ния, возникшие на торговых путях.
Таковым, в частности, было Гнез-
довское селище, основанное в нача-
ле IX в. при впадении в Днепр реки
Свинки, через которую осущест-
влялась связь между бассейнами
Днепра и Балтийского моря.
Около этого селища возник из-
вестный Гнездовский могильник,
насчитывающий около 4000 курга-
нов,-одно из крупнейших кур-
ганных кладбищ восточных славян.
В XI-XIII вв. крупными поселения-
ми были погосты-центры сель-
ских общин.
Ранние городища в земле криви-
чей и словен появляются в VIII сто-
летии. Таковы Изборское, Старо-
Ладожское, Псковское, Камнов-
ское и другие. Это были поселения
ремесленников-кузнецов и камне-
резов, ювелиров и косторезов,
снабжавших своей продукцией
окрестные деревни. Строились го-
родища в местах концентрации на-
селения. Вместе с тем их располо-
жение на окраинах славянского
ареала свидетельствует о том, что
они выполняли и оборонительные
функции.
Все ранние городища принадле-
жат к простейшему мысовому ти-
пу. Сооружались они на возвы-
шенных мысах при слиянии рек или
соединении оврагов. С напольной
стороны городища защищались ва-
лом и рвом. Раскопками Изборс-
кого городища установлено, что
постройки на нем располагались в
один-два ряда по периметру горо-
дища, а середина оставалась неза-
строенной. Площадь его 9500 кв. м.
В VIII-IX вв., по-видимому, это
был племенной центр одной из
групп кривичей.
Начиная с XI в. имелись и част-
новладельческие городища-укреп-
ленные усадьбы феодалов. На ос-
нове раскопок одного из них-го-
родища Воищина на Смоленщине
(упоминается в летописи в связи с
событиями 1258 года2)-удается
восстановить облик северорусских
замков.
Жилищами северной ветви сла-
вян были наземные срубные дома с
деревянным тесаным полом и
печью-каменкой (или реже с глиня-
ной печью) в одном из углов. Из-
борские жилища имели размеры от
4 х 3,5 до 6 х 4,5 м. Двускатные
крыши домов покрывались соло-
мой или досками. Судя по раскоп-
кам в Новгороде и этнографиче-
ским материалам, жилые построй-
ки обычно украшались резными
досками и фигурками3.
Ведущей отраслью хозяйства
сельского населения было земледе-
лие. Для его характеристики имеет-
ся значительная коллекция же-
лезных частей почвообрабатываю-
щих орудий, серпов и кос, а также
зерна культурных растений (ржи,
ячменя, овса).
Древнейшими городами Север-
ной Руси были Изборск, Ладога,
Новгород, Полоцк и Смоленск. Су-
дя по летописям, они существовали
уже в IX в. В X XI вв. летописи на-
зывают Псков, Витебск, Голоти-
ческ, Друтеск, Логожеск, Ршу и
177
Юрьев. На основе археологических
данных можно утверждать, что в
это время уже существовали горо-
да Вержавск, Торопец и Красн в
Смоленской, Русса в Новгород-
ской, Браслав и Лукомль в Полоц-
кой землях.
Для совершения языческих бо-
гослужений, празднеств и гаданий
кривичи и словене сначала исполь-
зовали холмы и рощи, а в VIII
X вв. сооружали для этих целей
специальные святилища. Это были
ровные площадки, устроенные на
островках среди болот, поэтому их
обычно называют болотными го-
родищами. В плане они имели
округлые очертания и окольцовы-
вались рвом или рвом и невысоким
валом. В центре площадок, види-
мо, ставились деревянные или ка-
менные идолы.
Своеобразным и величествен-
ным было святилище Перуна в
урочище Перынь близ Новгоро-
да4. Горизонтальная площадка в
виде правильного круга диаметром
21 м была ограничена со всех сто-
рон рвом шириной 6 м и глубиной
более 1 м. Точно в центре круга на-
ходилась яма от столба диаметром
0,6 м-деревянной статуи Перуна,
которая, по сообщению летописи,
была срублена в 988 г.
Ров, окружавший круглую пло-
щадку, представлял в плане не про-
стое кольцо, а громадный цветок с
восемью лепестками. Такую форму
придавали ему 8 дугообразных вы-
ступов, расположенных правильно
и симметрично. В каждом выступе
во время языческих празднеств за-
жигался ритуальный костер. В пла-
нировке святилища, вероятно, от-
ражена форма одного из цветков,
посвященных Перуну.
Из русских летописей известно,
что языческие боги изображались в
виде людей. Об облике этих
изображений дают представление
дошедшие до нас скульптурные ка-
менные идолы. Это погрудные фи-
гуры человека высотой 0,6-0,8 м.
Большинство идолов, в том числе
новгородский и себежский, высе-
чены из гранита. Их головы увен-
чаны шляпами. Объемно выделено
лицо и на нем нос и подбородок.
Глаза высечены в виде округлых
ямок или узких щелей, рот - в виде
горизонтальной черты.
Погребальными памятниками
кривичей VI IX вв. являются
длинные курганы5. Это невысокие
вилообразные насыпи длиной от
10-12 до 100 и более метров, распо-
ложенные, как правило, в общих
могильниках с полусферическими
курганами IX-XIII вв. Каждый
длинный курган содержит по не-
скольку захоронений (от 2 до 22).
Как у всех славян, у кривичей в это
время господствовал обряд трупо-
сожжения. Кремация, как правило,
совершалась на стороне, а в кур-
ганы помещались кальциниро-
ванные кости, собранные с погре-
бального костра. Существовали
различные способы помещения
остатков сожжения в погребальные
насыпи. Среди них самыми распро-
страненными были захоронения в
ямках, вырытых в насыпях, или
рассыпание сожженных костей на
поверхности курганов или на пло-
щадках, сделанных в процессе со-
оружения курганов.
Основная масса захоронений в
длинных курганах-безурновые и
безынвентарные, что обычно для
многих славянских регионов вто-
рой половины I тысячелетия и. э.
Одежда и украшения сгорали на
погребальных кострах. Только в
12-1326
178
единичных захоронениях длинных
курганов встречены сплавленные
стеклянные бусы, слитки стекла и
остатки бронзовых предметов. В
Смоленском Поднепровье и По-
лоцком Подвинье, где до славян-
ского расселения жили балты, в
сравнительно немногих захороне-
ниях обнаружены несожженные
предметы - части головных венчи-
ков, шейные гривны, браслеты,
привески. Все они принадлежат к
балтийским типам, свидетельствуя
об ассимиляции славянами
местных балтов.
Погребальными сооружениями
новгородских словен в VI-IX вв.
были сопки6. Это-крутобокие на-
сыпи высотой 2-10 м и с округлым
основанием, обставленным коль-
цом из валунов, и уплощенной вер-
шиной. Сооружались сопки посте-
пенно, в несколько приемов по
мере новых захоронений, поэтому
они имеют многоярусное строение.
Разновременные части сопок обыч-
но разделяются гумусно-зольными
прослойками. Кремация умерших
совершалась на стороне. Кальци-
нированные кости помещали в не-
глубоких ямках, вырытых в верх-
ней части насыпи, реже бросали
прямо в насыпь, видимо при ее со-
оружении. Иногда для захороне-
ний устраивались каменные вы-
мостки, похожие на надмогильные
сооружения из камней прибалтий-
ско-финских племен. Таким обра-
зом, сопки, как и длинные курганы,
являлись коллективными усыпаль-
ницами, принадлежащими боль-
шой патриархальной семье. Коли-
чество захоронений в каждой сопке
исчислялось десятками. Абсолют-
ное большинство захоронений без-
урновые и безынвентарныё. Иног-
да в захоронениях встречаются по-
ясные бляшки, пастовые бусы
(крупные черные с глазками, синие
с желтыми глазками) и бронзовые
гофрированные бубенчики.
В__IX в.__сооружение коллек-
тивных погребальных насыпей пре-
вращается, . Кривичи и словене. как
и другие восточнославянские ii.ie-
. мена, теперь насыпалинебольшие,
полусферические курганы, как пра-
вило, для одного захоронёнияЛ1ри
этом все детали похоррннот_ри-
туала остаются прежними. Пожа-
луй, только чаще встречаются тру-
посожжения на месте курганных
насыпей. По-прежнему. _ господ-
ствуют безынвентарные захороне-
ния.
Полусферические курганы соору-
жались славянами до XIIHXIV вв.
Курганы новгородских словёнча-
сто обкладывались в основании ва-
лунами. В конце X - начале XI в.
обряд кремации вытесняется тру-
поположениями. Курганы с ингу-
мациями содержат разнообразный
вещевой материал. Поскольку
умершие погребались в своих луч-
ших нарядах (женщины в свадеб-
ном убранстве), то по вещам из
курганов реконструируются детали
одежды и украшений.
Полностью сохранившейся одеж-
ды в курганах пока не найдено,
но фрагментарные остатки ее
встречены многократно. На их ос-
нове и по изображениям XI
XVI вв. можно составить предста-
вление об одежде сельского населе-
ния Северной Руси X XI вв.7
[' Одной из основных частей
I одежды были сорочицы -мужские
1 и женские рубашки из льняной бе-
леной ткани. Ворот и подол мужс-
кой сорочицы, которую не запра-
вляли в штаны, а носили навыпуск,
украшались каймой вышивки или
179
узорного тканья. Рубашка всегда
подпоясывалась. Пояса были шер-
стяные (плетеные или тканые) и ко-
жаные, с пряжкой, а иногда и с на-
бором различных металлических
бляшек, орнаментированных рель-
ефным узором. Женские сорочицы
отличались более нарядными и яр-
кими украшениями. Носились и
шерстяные рубашки, называемые
власяницей.
Мужские штаны шились из
прямых полотнищ холста. Набед-
ренной женской одеждой была рас-
пашная плахта из шерстяной или
клетчатой полушерстяной ткани.
Женский головной убор в виде
шапочки или венка изготавливался
из бересты и ткани. Он часто укра-
шался металлическими и сте-
клянными изделиями. Так, в ряде
курганов Смоленщины найдены
оловянные круглые и ромбические
бляшки, покрывавшие, как чешуй-
ка, берестяную основу головного
убора. На некоторые головные вен-
ки были нашиты стеклянные и сер-
доликовые бусы и пронизки. В еди-
ничных случаях встречены го-
ловные венчики из парчовой ткани.
Изредка венчики делались из тон-
кой металлической полосы.
Поверх нательной одежды в за-
висимости от времени года надева-
лись кафтаны из грубого серого
сукна, плащи-накидки или шубы из
овчины. Обувью служили мягкие
кожаные туфли или лапти, спле-
тенные из лыка.
Одежду дополняли различные
украшения. К украшениям головы
принадлежат височные кольца.
Каждому восточнославянскому
племени свойствен своеобразный
тип этих украшений. Характерны-
ми кривичскими височными коль-
цами были проволочные диамет-
ром 6-11 см с завязанными конца-
ми (так называемые браслето-
образные завязанные). Новгород-
ские словене носили ромбощит-
ковые кольца (проволочные, с ром-
бическими расширениями-щитка-
ми). Эти украшения подвеши-
вались у висков к головному вен-
чику или тесьме до трех с каж-
дой стороны головы.
Излюбленным украшением бы-
ли ожерелья из бус и привесок. В
кривичских ожерельях преоблада-
ли стеклянные позолоченные бусы
цилиндрической и бочонкообраз-
ной форм, в Новгородской земле-
хрустальные многогранные.
Металлические украшения явля-
ются прекрасным материалом для
характеристики прикладного ис-
кусства, поскольку вышитые ткани
и расшитые кожи до нас не дошли.
Русское народное искусство
своими корнями уходит в глубь ве-
ков. Славяне Восточной Европы в
своем историческом развитии со-
прикасались и находились в куль-
турном взаимодействии с инопле-
менным населением. Поэтому фор-
мирование яркого и самобытного
искусства Древней Руси было
сложным процессом, синтезиро-
вавшим иранское, прибалтийское и
финно-угорское наследие и впитав-
шим в себя византийские, арабские
и норманнские мотивы8.
В VI-IX вв. кривичские и словен-
ские области входили в обширный
прибалтийский культурный ареал,
который включал также совре-
менные территории Литвы, Латвии
и Эстонии.
К сожалению, до нас дошли
только немногие кривичско-сло-
венские изделия этого времени. На
городищах Камно и Изборска най-
дены каменные литейные формоч-
12*
180
ки, служившие для изготовления
круглых, четырехугольных, кресто-
видных и звездчатых бляшек и тра-
пециевидных привесок. Неодно-
кратно встречены и сами привески.
Лицевая сторона их обычно укра-
шалась циркульным орнаментом
или узорами, составленными из
штампованных кружочков.
К прибалтийскому культурному
ареалу принадлежат также вещи,
происходящие из кладов IX в.
(близ дер. Узьмина Гдовского рай-
она, у дер. Горки Лужского района
и в дер. Суходрево Оршанского
района)9. Они содержали сере-
бряные шейные гривны. Обручи их
покрыты или мелкой нарезкой,
подражающей витью, или мелкими
ромбическими или шестиугольны-
ми гранями, образующими чешуй-
чатое строение.
Геометрическая орнаментация
была распространенной в этот пе-
риод, но не единственной. В ряде
поселений VIII-X вв. найдены
односторонние костяные гребни с
резными фигурными или орнамен-
тированными рукоятками. Ажур-
ная резьба выполнена с мастер-
ством и художественным вкусом.
Наиболее простые орнаменты
односторонних гребней состоят из
круглых или овальных отверстий.
Встречаются также гребни с цир-
кульным и чешуйчатым узорами.
Но чаще мотивами орнамента слу-
жат резные стилизованные жи-
вотные, воспроизведенные с боль-
шим изяществом. Узор резных
спинок некоторых гребней напо-
минает головки водоплавающих
птиц-лебедей или уток. Высокая
ажурная спинка одного из старола-
дожских гребней вырезана в виде
фигурок двух борющихся медве-
дей.
Аналогичные костяные гребни
известны в то же время в Эстонии,
а бронзовые-в Финляндии и Каре-
лии.
В одной из сопок близ Ладоги
найден бронзовый литой псалий
IX в., заканчивающийся реалисти-
чески изображенной головой коня.
Как показывают находки куфи-
ческих монет, европейско-арабская
торговля, в том числе торговый об-
мен Восточной Европы со страна-
ми Халифата, возникает в конце
VIII-начале IX в. В IX в., судя по
топографии монетных кладов, тор-
говое движение осуществлялось по
Волге, а на северо-западе-по Вол-
хову, Западной Двине и Великой. В
середине IX в. в европейско-араб-
скую торговлю включаются
и Скандинавские страны. Начало
X в. характеризуется значитель-
ным увеличением темпа поступле-
ния восточных монет, свидетель-
ствующим о расширении торгов-
ли Восточной Европы с Восто-
ком и увеличении потребности в
серебре - сырье для производства
украшений в славянских странах. К
X в. был также освоен днепровско-
балтийский водный путь, что при-
вело к распространению в кривич-
ско-словенских землях южнорус-
ских изделий.
Предметы прикладного искус-
ства X в. исследуемого региона от-
ражают переплетение южнорусско-
го воздействия и скандинавской и
восточной торговли10.
В это время получили распро-
странение витые шейные гривны. В
Гнездовском кладе, зарытом во
второй половине X в., были 4 сере-
бряные гривны, свитые из трех
сдвоенных дротов. Концы их завя-
заны. Невельский клад, относя-
щийся к следующему столетию, со-
181
держал пять витых серебряных
гривен, в том числе две имели
перевить.
Витые гривны получили широ-
кое распространение не только в
Северной Руси (здесь их найдено
свыше 200 экземпляров), но и в
странах Западной Европы, в том
числе в Швеции. Скандинавские ис-
следователи считают, что техника
витья, как и самый тип витой
гривны, заимствованы скандинава-
ми в Южной Руси в первой полови-
не X в.
В составе славянских ожерелий
начиная с X в. часто встречаются
привески-лунницы, отражающие
культ луны. Эти украшения в ос-
новном были принадлежностью
девичьего убора. Изготавливались
они обычно из серебра или сплава
олова и серебра. К X в. относятся
серебряные лунницы тонкой фили-
гранно-зерненой работы, най-
денные в составе кладов и в кур-
ганных захоронениях. Делались
они из тонкой пластины, которая
украшалась мельчайшими шари-
ками зерни и филигранью, об-
разующими геометрические узо-
ры.
Южнорусское происхождение
имеют также найденные в Гнездове
полые серебряные бусы с зернью
или напаянными колечками и боль-
шая часть подвесок со сканым узо-
ром. Сюда же принадлежат укра-
шения с зернью Невельского кла-
да. На монетообразных привес-
ках, кроме геометрического ор-
намента, имеется растительный
узор.
В X в. древнерусские ювелиры в
совершенстве освоили технику чер-
ни при изготовлении серебряных
изделий. В трактате Теофила (X в.)
Древняя Русь называется в числе
немногих стран, славящихся изго-
товлением украшений с эмалью и
чернью.
Из Гнездовского могильника
происходят несколько бляшек, вы-
полненных в черневой технике;
распространенные узоры - звезд-
чатые или в виде сердцевидных и
иных завитков. Эти предметы мо-
гут быть отнесены к местным изде-
лиям Гнездова п.
Большую группу кривичско-сла-
вянских украшений составляют из-
делия местного производства,
типы и орнаментация которых про-
должают традиции прибалтийско-
го культурного ареала. Таковы ви-
сочные кольца, многие виды брас-
летов с геометрическими узорами,
подковообразные застежки, по-
ясные бляшки и т. п.
В Северной Руси влияние сканди-
навского искусства более значи-
тельно, чем в Южной. Однако оно
здесь ограничено небольшим чис-
лом пунктов. Норманнские вещи
проникали в Восточную Европу
главным образом посредством
торгового обмена, но также в ре-
зультате переселения отдельных
индивидуумов-купцов или на-
емных дружинников из Скандина-
вии. В Гнездове славянские ремес-
ленники скоро стали изготавливать
украшения в подражание сканди-
навским.
К привозным скандинавским ве-
щам и местным подражаниям им
относятся бронзовые и вызоло-
ченные скорлупообразные фибулы
с прорезными узорами и свое-
образным звериным орнаментом,
трилистные и кольцевые фибулы с
длинными иглами, всевозможные
бляшки и подвески со скандинав-
ским орнаментом из звериных
сплетений, некоторые типы шей-
182
ных гривен, в том числе массивные
из вызолоченного серебра, состоя-
щие из толстого дрота с нани-
занными на него металлическими
бусами или их имитациями. Сюда
же принадлежат железные шейные
гривны из перевитого или перекру-
ченного дрота. К ним иногда при-
вешивались подвески в виде пло-
ских кружочков или миниатюрных
молотков - символов скандинав-
ского бога-громовержца Тора.
Некоторые памятники содержат
еще и изделия восточного про-
исхождения. Таковы разнообраз-
ные бляшки с растительным узо-
ром и поливная посуда из гнез-
довских курганов. К импортным
предметам принадлежит бронзо-
вая лампочка с лицевым изображе-
нием из того же могильника.
Местным подражанием восточным
изделиям является нагрудная под-
веска с зерненым узором и с цепоч-
ками.
Образцом костерезного искус-
ства X в. является головка коня,
выполненная весьма реалистично,
из кургана в дер. Рудне под Полоц-
ком.
К X в. относится распростране-
ние древнерусской письменности.
Из кургана № 13 Гнездовского мо-
гильника происходит амфоро-
видный глиняный сосуд с процара-
панной древнейшей русской над-
писью : «горухща» или «гороуш-
на». Под этим словом, видимо,
понималась горькая пряность, ско-
рее всего перец - одна из самых до-
рогих пряностей раннего средневе-
ковья 12.
XI-XII вв,- время расцвета древ-
нерусского прикладного искус-
ства 13. Его лучшие образцы - укра-
шения из драгоценных металлов с
перегородчатой эмалью, чернью и
сканью-принадлежали представи-
телям феодального сословия и свя-
заны в основном с городской куль-
турой. Сельское же население поль-
зовалось в основном массовой ре-
месленной продукцией.
Деревенские мастера отливали
из дешевых металлов красивые ве-
щи, придававшие женскому наряду
своеобразный рисунок. Широко
употреблялись ромбощитковые и
браслетообразные височные коль-
ца. Довольно разнообразными бы-
ли браслеты и перстни. На них по-
прежнему преобладает геометриче-
ская орнаментация, составленная
из кружков, треугольников,
прямых и зигзагообразных линий,
пунктиров или точек.
Русская деревня в XI-XII вв. бы-
ла еще языческой. В материалах
сельских курганов этого времени
очень мало предметов, связанных с
христианством. Зато многочис-
ленны украшения, обусловленные
языческой символикой.
Особый интерес представляют
привески-амулеты. Они связаны с
заклинательной магией. В от-
дельных погребениях встречены
целые наборы амулетов, подве-
шенных на цепочках к общей осно-
ве. Так, в составе одного из них
имеются две ложки, птица, че-
люсть хищника и ключ. Ложка -
символ сытости, благосостояния и
довольства, ключ-символ богат-
ства и сохранности. Привески в ви-
де стилизованных птиц и жи-
вотных, очевидно, связаны были с
их животворными свойствами.
Иногда в составе наборов приве-
сок-амулетов имелись еще бубен-
чики, которые при малейшем дви-
жении приходили в движение и
издавали звон. Бубенчики входили
также в состав ожерелий, иногда их
183
привешивали к головным уборам
или к поясам.
Чаще привески-обереги встре-
чаются не в наборах, а индиви-
дуально. Кроме ложек, ключей, че-
люстей хищников, обычны приве-
ски в виде гребней, топориков и
стилизованных изображений зубов
и когтей хищников. Иногда приве-
шивались и настоящие зубы. Зубы
и когти хищников служили для от-
пугивания зла. Топор был атрибу-
том Неба. Амулеты-гребни явля-
лись оберегами от болезней.
Весьма многочисленную группу
амулетов образуют зооморфные
привески. Кроме упомянутой
ажурной птицы, очень часто встре-
чаются амулеты, называемые
«коньками». Конь был символом
добра и счастья и связывался с
культом солнца. Может быть, по-
этому почти на всех этих привесках
имеются солнечные знаки-круж-
ковый орнамент. Б. А. Рыбаков
полагает, что эти амулеты изобра-
жают не коня, а рысь.
Другие зооморфные привески в
виде рыбы, зайца и собаки были
мало распространены. От финно-
угорского мира к славянам пере-
шли полые подвески-уточки
с рельефным зигзагообразным узо-
ром. Обычно к ним привешены гу-
синые лапки или колоколовидные
привески14.
Летто-литовские
племена
Племена балтов, заселявшие
юго-восточные районы Прибалти-
ки, во второй половине I тысячеле-
тия н. э. в культурном отношении
мало отличались от кривичей и
словен. Жили они преимуществен-
но на селищах, занимаясь земледе-
лием и скотоводством. Исследова-
тели полагают, что пашенное зем-
леделие здесь вытеснило подсечно-
огиевое уже в первых веках нашей
эры. Основными сельскохозяй-
ственными орудиями были соха,
рало, мотыга, серп и коса. В IX-
XII вв. выращивались рожь, пше-
ница, ячмень, овес, горох, репа, лен
и конопля.
С VII VIII вв. начинают. соору-
жаться укрепленные .поселения,где
сосредоточивались ремесленное
производство и племенная знать.
Одно из таких городищ - Кенте-
скалнс-было защищено земляным
валом высотой до 5 м, имевшим
внутри бревенчатую основу. Жили-
щами служили наземные срубные
постройки с печами-каменками или
очагами.
В X ХП вв, городища превра-
щаются в феодальные замки. Та-
ковы Тервете, Межотне, Кокнесе,
Асоте-в Латвии, Апуоле, Велюо-
на, Медвечалис-в Литве. Это бы-
ли поселения феодалов и зави-
симых от них ремесленников и
торговцев. Около некоторых из
них возникают посады. Так по-
являются города Тракай, Кернаве
и другие.
Во второй половине I тысячеле-
тия н. э. латгалам, земгалам, се-
лам, жемайтам, куршам и скаль-
вам свойствены были захоронения
на бескурганных могильниках по
обряду трупоположения. На курш-
ских могильниках захоронения
иногда обозначались кольце-
образным венцом из камней. В же-
майтских кладбищах на дне мо-
гильных ям, чаще у головы и ног
погребенных, клались крупные
камни. Характерной балтской
обрядностью было положение в
184
moi илы мужчин и женщин в проти-
воположном направлении. Так,
мужские трупоположения у латга-
лов ориентировались головой к во-
стоку, женские-к западу. Аук-
штайты хоронили умерших под
курганами по обряду трупосожже-
ния. До VIII-IX вв. курганы об-
кладывались в основании камня-
ми. Число захоронений в насыпях
колеблется от 2-4 до 9-10.
В последних веках I тысячелетия
н. э. обряд кремации из восточной
Литвы постепенно распространя-
ется среди жемайтов и куршей и в
начале II тысячелетия окончатель-
но вытесняет трупоположения.
Среди латышских племен и в нача-
ле II тысячелетия безраздельно го-
сподствовал обряд ингумации15.
Балтским захоронениям свой-
ственно большое число бронзовых
и серебряных украшений, нередко
они сопровождались оружием и
орудиями труда. Высокого мастер-
ства балты достигли в бронзоли-
тейном деле и обработке серебра и
желез;!. С большим вкусом изгота-
вливались серебряные украшения.
Народное искусство балтов своими
корнями уходит в глубь веков.
Стремление к красоте отразилось в
различных областях материальной
культуры, и прежде всего в одежде
и украшениях - головных венках,
шейных гривнах, браслетах, фибу-
лах, булавках16.
Женская одежда состояла из ру-
бахи, поясной одежды (юбки) и на-
плечного покрывала. Рубахи засте-
гивались подковообразными или
иными фибулами. Юбка в талии
стягивалась тканевым или пле-
теным поясом, а по нижнему краю
иногда украшалась бронзовыми
спиральками или бисером. Наплеч-
ное покрывало (скенета у литовцев,
виллайне у латышей) изготавлива-
лось из шерстяной или полушер-
стяной ткани, выработанной в тех-
нике саржевого плетения в три-
четыре ремизки и окрашенной в
темно-синий цвет. Некоторые на-
плечные покрывала украшались по
краям тканым поясом или бахро-
мой. Но чаще они богато украша-
лись бронзовыми спиральками и
колечками, ромбовидными бляш-
ками и привесками. Наплечные по-
крывала застегивались булавками,
фибулами или подковообразными
пряжками. Мужская одежда со-
стояла из рубахи, штанов, кафтана,
пояса, шапки и плаща. Обувь пре-
имущественно шилась из кожи 17.
Для изготовления бронзовых
украшений очень широко употре-
блялось литье. Вместе с тем на-
чиная с середины I тысячелетия
н. э. все чаще используется ковка
металлов. В IX XI вв. часто изго-
тавливались бронзовые посере-
бренные украшения. Применялись
два приема: 1) серебрение методом
выжигания; 2) покрытие брон-
зовых изделий листовым серебром.
Серебряными листочками часто
пользовались для украшения неко-
торых фибул, подвесок, булавок,
поясных принадлежностей. Они
приклеивались к бронзе клеем, со-
став которого пока не изучен18.
Многие украшения и другие из-
делия богато орнаментировались.
Для этой цели применялись чекан-
ка, гравировка, инкрустация и т. п.
Самыми распространенными были
геометрические узоры.
Различаются головные уборы за-
мужних женщин и девушек. Жен-
щины покрывали головы льняны-
ми намитками, которые на правой
стороне застегивались булавками.
Распространены были булавки с
185
треугольной, колесообразной или
пластинчатой головкой. Девушки
носили металлические венки, ко-
торые, согласно похоронным тра-
дициям, надевали и пожилым
женщинам. Наиболее распростра-
ненными у земгалов, латгалов, се-
лов и аукштайтов были венки, со-
стоящие из нескольких рядов спи-
ралек, перемеженных с пластина-
ми. Наряду с ними у латгалов и
земгалов встречаются и металли-
ческие жгутовые венки, нередко до-
полненные различными подвеска-
ми. В западнолитовских землях
девушки носили нарядные круглые
шапочки, богато украшенные
бронзовыми спиральками и подве-
сками.
Очень распространенную группу
украшений составляют шейные
гривны. В богатых латгальских по-
гребениях встречаются до шести
экземпляров гривен. Очень модны-
ми были гривны с тордированной
дужкой и гривны с утолщенными
или расширяющимися, заходящи-
ми друг за друга концами. Гривны
с расширяющимися пластинчаты-
ми концами часто украшены трапе-
циевидными подвесками. С IX в.
распространяются витые гривны.
Для западнолитовских районов
характерны роскошные ожерелья
из янтарных бус, из ребристых бус
темно-синего стекла и бронзовых
бус бочонкообразной формы.
Иногда шейные ожерелья соста-
влялись из бронзовых спиралей
или спиральных бус и кольце-
образных привесок.
Латышские племена шейные
ожерелья почти не носили. Зато ус-
пехом у женщин пользовались на-
грудные бронзовые цепочки. В не-
сколько рядов они обычно свеши-
вались от пластинчатого, ажурного
или проволочного цепедержателя.
На концах цепочек, как правило,
имелись разнообразные привески
из бронзы-трапециевидные, бу-
бенчики, в виде двухсторонних
гребней, пластинчатые и ажурные
зооморфные.
Еще одну группу нагрудных и на-
плечных украшений составляют
фибулы, подковообразные застеж-
ки и булавки. Арбалетовидные фи-
булы-кольчатые, с маковидными
коробочками на концах, кресто-
видные и ступенчатые-характерны
для западной и центральной
Литвы. На территории куршей и
латгалов мужчины носили дорогие
совообразные фибулы-роскошные
бронзовые предметы с серебряной
плакировкой, иногда инкрустиро-
ванные цветным стеклом.
Подковообразные застежки ли-
товско-латышских земель доволь-
но многообразны. Наиболее рас-
пространенными были застежки
с концами, загнутыми спирально
или трубочкой. Обычны также под-
ковообразные застежки с много-
гранными, звездчатыми и мако-
видными головками. Некоторые
экземпляры подковообразных за-
стежек имеют сложное строение
из нескольких свитых жгутов.
Широкое распросгранение получи-
ли также застежки с зооморфны-
ми концами.
Булавки употреблялись куршами
и жемайтами и служили для засте-
гивания одежды и скрепления го-
ловного убора. Среди них выде-
ляются булавки с колечкообразны-
ми головками, булавки с раструбо-
видными, треугольными и кресто-
видными головками. Кресто-
видные головки булавок, распро-
страненных преимущественно в за-
падной Литве, покрывались ли-
186
стовым серебром и украшались
темно-синими стеклянными встав-
ками.
Браслеты и перстни носили на
обеих руках, нередко по нескольку
сразу. Одним из распространенней -
ших типов были спиральные брас-
леты, что, по-видимому, обусло-
влено широким бытованием среди
балтских племен культа змеи. Спи-
ральные браслеты напоминают
своей формой змею, обвитую во-
круг руки. С этим же культом свя-
зана и распространенность брасле-
тов и подковообразных застежек со
змеиноголовыми концами. Много-
численную и очень характерную
группу составляют так называемые
массивные браслеты, полукруглые,
треугольные или многогранные в
сечении, с утолщенными концами.
Распространены были и браслеты
иных форм, украшенные геометри-
ческими узорами.
Широкое распространение полу-
чили спиральные перстни и перст-
ни с расширенной средней частью,
украшенной геометрическими мо-
тивами или имитацией витья и спи-
ральными концами.
Обнаруживаемый у Балтийского
моря янтарь способствовал широ-
кому изготовлению из него раз-
личных украшений.
Среди литовских и пруссо-ятвяж-
ских племен с первых веков нашей
эры был распространен обычай хо-
ронить коня вместе с умершим или
погибшим всадником. Этот ритуал
связан с языческими представле-
ниями балтов19. Благодаря этому
в литовских материалах хорошо
представлено снаряжение всадника
и верхового коня.
Снаряжение коня составляли уз-
да, удила, попона, седло. Самой
роскошной была, как правило, уз-
да. Она изготавливалась из ко-
жаных ремней, разнообразно скре-
щенных. Места скрещений скреп-
лялись бронзовыми или железны-
ми бляшками-оковками, часто ин-
крустированными или полностью
покрытыми серебром. Ремни узды
украшались двумя-тремя рядами
серебряных конусиков. Иногда уз-
дечки дополнялись бляшками и бу-
бенчиками. Мотивы орнамента на
бляшках: чеканные точки, кружоч-
ки, ромбы и двойная плетенка. На
верхнюю часть узды надевались
еще бронзовые спирали или цепоч-
ки с трапециевидными подвес-
ками.
Удила были двухчленные или
трехчленные и заканчивались коль-
цами или нарядными псалиями.
Прямые псалии украшались иног-
да стилизованными зооморфными
изображениями. Посеребренные
железные псалии являются обыч-
ной находкой. Встречаются и ко-
стяные псалии, обычно орнаменти-
рованные геометрическими моти-
вами. На конце костяной псалии из
могильника Граужяй изображена
стилизованная голова коня.
Попоны украшались ромбиче-
скими бляшками, а по краям-
бронзовыми спиралями. Разнооб-
разны железные пряжки и стремена
от седел. Дужки стремян орнамен-
тированы косыми и поперечными
нарезками и нередко покрыты се-
ребром и украшены чеканными
треугольниками, треугольниками
с зернью или зооморфными изоб-
ражениями.
Предметы вооружения литовско-
латышских племен принадлежат в
основном к типам, широко распро-
страненным в Европе. Своеобразие
его отражается лишь в орнаменти-
ке. Преобладают геометрические
187
мотивы из треугольников, крести-
ков, кружочков, прямых и вол-
нистых линий.
Эсто-ливские племена
Финские племена юго-восточной
Прибалтики образовали вместе с
балтами единый культурно-хозяй-
ственный ареал. Эволюция хозяй-
ства и поселений здесь идентична.
Основная масса населения жила в
неукрепленных поселениях. Судя
по источникам XIII в., это были
довольно крупные деревни с куче-
вой застройкой. С середины I тыся-
челетия н. э. наблюдается сооруже-
ние небольших мысовых городищ,
защищенных с напольной стороны
валом и рвом. Таковы городища
Рыуге в юго-восточной Эстонии и
Иру близ Таллина. Раскопками
Рыугского городища вскрыты
остатки наземных бревенчатых по-
строек-жилых, хозяйственных и
производственных. В начале II ты-
сячелетия в Эстонии возникают го-
рода-Тарту (летописный Юрьев,
основан в 1030 г.), Отепя (1116 г.),
Таллин (1154 г.)20.
Погребальными памятниками
эсто-ливских и водских племен
являются каменные могильники с
оградками. Это-плоские назем-
ные сооружения из камней и
земли. Обычно они состоят из мно-
гих оградок, пристроенных одна к
другой, так что образуется ряд
длиной 50-60 и более метров. Каж-
дая из четырехугольных оградок
(длиной 6-8 м и шириной 2^4 м) по
периметру обкладывалась валуна-
ми или известняковыми плитами, а
внутри заполнялась мелкими кам-
нями или землей. В каждой ограде
содержится по нескольку захороне-
ний по обряду трупосожжения. Ка-
менные могильники были коллек-
тивными кладбищами семейной
общины, а отдельные оградки
принадлежали малым семьям, вхо-
дившим в общину. Строились та-
кие могильники в основном в пер-
вой половине I тысячелетия н. э., а
использовались до первых веков II
тысячелетия.
Во второй половине I и в начале
II тысячелетия сооружались также
каменные кладки, сложенные без
определенного порядка, а иногда
остатки сожжения помещали в не-
глубокую яму без наземных при-
знаков. Начиная с XI в. в ряде эст-
ских могильников появляются тру-
поположения21. С X в. среди зем-
гальских ливов распространяются
земляные курганы. Умерших хоро-
нили по обряду ингумации в неглу-
боких могильных ямах, головой к
северу. Изредка могильные ямы
обкладывались камнями.
Женская одежда прибалтийских
финнов состояла из льняной с рука-
вами рубахи и одеваемой поверх
нее шерстяной верхней одежды без
рукавов или же нешитой, поддер-
живаемой поясом накидки. Замуж-
ние женщины носили еще перед-
ник. С пояса, как правило, свисали
набедренные украшения-элемент,
характерный для многих финно-
угорских племен. Головной убор
девушек состоял из узкой тесьмы,
замужние женщины носили поло-
тенчатый головной убор, на затыл-
ке закрепленный бронзовой булав-
кой, от которой на спину свисали
цепочки с подвесками.
Мужская одежда состояла из ру-
бахи, штанов, кафтана или шубы.
Мужской и женской обувью были
постолы из кожи или лапти из
лыка.
Одежда украшалась разно-
188
образными металлическими пред-
метами. Мужчины носили шейные
гривны, пряжки, браслеты и перст-
ни. Девушки на шею одевали оже-
релье из бус, замужние женщины -
шейные гривны или ожерелья из
монет. Очень частой принадлеж-
ностью женского костюма были
нагрудные цепочки того же типа,
что и у латышских племен. Во II
тысячелетии н. э. среди эстов полу-
чают распространение нагрудные
бляшки. Большая часть их украше-
на тисненым геометрическим орна-
ментом. Наиболее распростра-
ненными мотивами были ромбы и
крестики. Кроме того, в состав
женского наряда входили булав-
ки, пряжки, браслеты и перстни.
К поясу обычно прикреплялся
нож в ножнах, украшенных брон-
зовыми орнаментированными
пластинками. Они употреблялись
в быту, но имели и магическое
значение.
Большая часть металлических
украшений принадлежит к прибал-
тийским типам22. Таковы шейные
гривны с тордированной или витой
дужкой. В начале II тысячелетия
получают широкое распростране-
ние гривны с орнаментированными
пластинчатыми концами, заканчи-
вающимися крючками.
Многочисленны и весьма раз-
нообразны подковообразные за-
стежки. Самыми распространенны-
ми были пластинчатые браслеты.
Спиральные браслеты и перстни,
по-видимому, были заимствованы
у балтов, но не получили большого
распространения. Булавки имели
крестообразные, кольцевые или
треугольные головки.
Металлические украшения дают
представление об орнаментике. Во
второй половине I тысячелетия
н. э. господствовал геометриче-
ский орнамент. Геометрические
мотивы в виде крестиков, треу-
гольников и лунниц преобладают и
в начале II тысячелетия. Новыми
орнаментами были плетеный и сет-
чатый, распространенные на бляш-
ках, браслетах и подвесках. На от-
дельных браслетах и пряжках
встречаются стилизованные голов-
ки животных, что является заим-
ствованием у балтов.
Эсто-ливские и балтские племена
примерно с... IX в... поддерживали
торговые связи со Ска иди на виси и
Готландом, В результате в их среде
получают распространение неко-
торые типы украшений и оружия,
общие со Скандинавией. Таковы, в
частности, скорлупообразные и не-
которые подковообразные застеж-
ки, клинки мечей и копья, а также
эстские наконечники ножен, укра-
шенные в стиле рунических камней,
и ажурные бляшки с зооморфным
узором.
К X-XI bb^ относится „начало
торговых связей с городами Древ-
ней Руси. В литовско-латышские и
эсто-ливские земли в результате
торговых связей поступают пряс-
лица из волынского шифера, сте-
клянные браслеты и перстни, витые
бронзовые браслеты, некоторые
типы привесок и крестики23.
РУСЬ И ВАРЯГИ
(РУССКО-СКАНДИНАВСКИЕ
ОТНОШЕНИЯ
ДОМОНГОЛЬСКОГО
ВРЕМЕНИ)
А. Н. Кирпичников,
И. В. Дубов,
Г. С. Лебедев
Эпическая картина расселения
славянских племен в Восточной
Европе, изложенная на первых
страницах «Повести временных
лет», завершается сообщением о
первом датированном событии
русской истории, оно приурочено к
842 г., первому году царствования
византийского императора Михаи-
ла III Исавра: «наченшю Михаилу
царствовати, нача ся прозыватй
Руска земля»1.
Младенец Михаил, в двухлетнем
возрасте вступивший на престол,
вряд ли мог воспринимать значе-
ние происшедшего события. Но он
был сыном и преемником деятель-
ного и влиятельного императора
Феофила II. Именно к Феофилу, по
свидетельству франкских «Вертин-
ских анналов», в 838 г. явились по-
слы, «которые утверждали, что их,
то есть их народ, зовут Рос
(Rhos-cp. ПВЛ «нача ся прозыва-
ти Руска земля»); по их словам,
они были направлены к нему царем
их, называемым хаканом, ради
дружбы»2. Независимо друг от
друга два источника, древнерус-
ский и западноевропейский, фикси-
руют важнейшее событие: провоз-
глашение на исходе 830-х гг. ново-
го государства «Руска земля»,
принятие главой его титула «ха-
кан» (противопоставляющего пра-
вителя русов главе могущественно-
го в то время Хазарского каганата)
и установление первых политиче-
ских контактов с Византией.
Одновременно это и свидетель-
ство уже сложившихся славяно-
скандинавских отношений: послы
«хакана росов» оказались, как по-
казало предпринятое франками
расследование, свеями, шведами;
император франков Людовик Бла-
гочестивый, к которому они при-
были из Константинополя, устано-
вил, «что они из народа свеонов»
(eos gentis esse sueonum); считая их
скорее соглядатаями, чем просите-
лями мира, решил для выяснения
отправить их обратно к Феофилу3.
Возможно, эта задержка и по-
вторный визит в Константинополь
и объясняют ссылку в русской ле-
тописи уже па преемника Феофила,
Михаила III, при дворе которого
послы, видимо, и завершили впол-
не успешно свою миссию.
«Руска земля», или «каганат ро-
сов» 830-840-х гг., судя по данным
последних исследований, охваты-
вала территорию, примерно со-
ответствующую границам Киев-
ской Руси 882-1054 гг.; во всяком
случае, уже в первой трети IX в. (до
833 г.) она была охвачена единой
системой денежного обращения,
зафиксированной распростране-
нием ранних кладов восточного се-
ребра, концентрирующихся в райо-
190
не основных раннегородских цен-
тров Древней Руси и на важнейших
путях сообщения4. Объединившее
земли от Ладоги на севере до Ки-
ева на юге государство, правите-
лем которого, вероятно, был лето-
писный Дир (по сообщению араб-
ского географа Масуди, «первый из
славянских царей»5), оставалось
еще непрочным. В середине IX в.
оно распалось на два образования:
среднеднепровскую «Рускую зем-
лю», активно взаимодействовав-
шую и с Хазарией, и с Византией, и
с северными славянскими племена-
ми, особенно в правление киевско-
го князя Аскольда (не позднее 860-
до 882 г.)6; и «Верхнюю Русь»,
представлявшую собой разноэт-
ничную конфедерацию славянских
и финских, а возможно, и балтских
племен на северо-западе Восточной
Европы (вплоть до Верхнего По-
волжья) 7. Именно в пределах
«Верхней Руси» прослеживаются
начальные этапы славяно-сканди-
навских отношений: отсюда свей
еще в первой половине IX столетия
попадали далеко на юг; в 850-х гг.
летописные «варяги» попытались
взымать дань с северных племен
словен, кривичей, чуди и мери; ус-
пешное выступление на рубеже
850-860-х гг. привело к «изгнанию
варягов», но затем развернулось в
межплеменную распрю: «въсташа
град на град», сообщает об этом
«Новгородская первая летопись».8
Зафиксированное далее, в 862 г.,
«призвание» князя Рюрика, в доре-
волюционной русской историогра-
фии рассматривавшееся как начало
Русского государства, было одним
из эпизодов истории этого северно-
го древнерусского раннегосудар-
ственного политического образо-
вания.
Верхняя Русь
Судя по летописным известиям,
в 860-х гг. княжеская власть северо-
русских земель контролировала
Ладогу и Новгород, Изборск и По-
лоцк, Белоозеро и Ростов. Пер-
вичным ядром этого раппегосудар-
ственного образования к середине
IX в. было «племенное княжение»
словен ильменьских. Исследования
последних лет все отчетливее выяв-
ляют его центр, археологически
представленный сгустком поселе-
ний (укрепленных и открытых) в
районе Новгорода, на побережье
оз. Ильмень, в истоке Волхова9.
В низовьях Волхова, недалеко от
выхода в Ладожское озеро, лето-
писное «озеро Нево», устье которо-
го (река Нева) «внидеть в море Ва-
ряжьское», уже в VIII в. возник
сгусток поселений, центром кото-
рого была Ладога (илл. 69) («Ста-
рой» она стала называться
с 1704 г., после основания Новой
69. Археологическая карта
Старой Ладоги
и ее ближайших окрестностей.
Условные обозначения:
1 -неолитические стоянки, 2-селища (не-
укрепленные поселения), 3-городской куль-
турный слой, 4-городища (укрепленные по-
селения), 5 - древнерусские храмы, 6-сопки,
7-курганы, 8-грунтовые могильники,
9-каменныс могильники.
Памятники: 1-Подол, 2-4-Горчаковщина,
5-Велеша, 9,10 урочище «Сопки», 11,12-
урочище «Олеюва могила», 13-15-урочище
«Захолмье», 16-20-Любша, 21,22-Малыше-
ва гора, 23-27-на территории Успенского
монастыря, 28 30-на территории ладожско-
го посада, 31,32-Староладожская крепость,
33-35-Земляное городище, 37-урочище
«Щелега», 38-41 урочище «Плакун»,
42-Васильевский погост, 43,44 Лопино,
45-50,54 урочище «Победище», 51 -Заклю-
ка, 52,53-Княщина, 55-Извоз
192
Ладоги в 12 км вниз по Волхову)10.
С середины VIII в. Ладога и Ла-
дожская волость11 были естествен-
ной зоной наиболее ранних славя-
но-скандинавских контактов. Свое-
го рода аванпост славянских посе-
лений, выдвинутый далеко на се-
вер, в редко заселенные земли про-
токарельских, «чудских» финских
племен, Ладога стояла там, откуда
для норманнов начинались тысяче-
километровые водные пути по ре-
кам, протекавшим через лесные
просторы Русской равнины, к бере-
гам Каспийского и Черного морей,
к богатым городам Восточного
Средиземноморья и Передней
Азии. Здесь, в глубине равнины,
становились невозможными вне-
запные набеги, грабежи и дани, ко-
торым подвергались племена мор-
ских побережий. Передвигаться и
успешно действовать в этих бес-
крайних пространствах пришельцы
могли, лишь установив мирные и
тесные отношения с местным насе-
лением.
Укрепленные «городки», древне-
русские «грады» (археологически
городища), разбросанные по тече-
нию Волхова от Ладоги до Новго-
рода и в пределах новгородской
округи, при возможных различиях
в интерпретации в целом весьма
правдоподобно объясняют древ-
нейшее скандинавское наименова-
ние Руси. Gardar (Гарды, букв,
др.-русск. «города»12, а точнее, ес-
ли следовать летописи, именно
«грады» в самом первичном значе-
нии). Однако крупнейшим эконо-
мическим центром низовьев
Волхова с 750-х по 850-е гг. было
неукрепленное, открытое торгово-
ремесленное поселение в Ладоге.
Лишь с 862-864 гг., когда, по лето-
писи, Рюрик строит здесь «город»
(крепость), она могла получить по-
пулярное у скандинавов название
Альдейгьюборг, «крепость на Ла-
доге» (Alode-jogi-чудское, ижор-
ско-карельское имя р. Ладожки, в
месте впадения которой в р. Вол-
хов стоит крепость IX XVI вв.).
Культурный слой на площади
около 16 18 га, ограниченной го-
родскими могильниками (с кур-
ганными и бескурганпыми погре-
бениями к северу и югу от поселе-
ния); цепочки сопок (возможно,
династические усыпальницы мест-
ной знати), протянувшиеся по обо-
им берегам Волхова, от Ладоги к
Велеше; ранние клады арабского
серебра (786, 808, 847 гг.), среди-
земноморские стеклянные бусы,
передневосточная «люстрованная»
керамика, балтийский янтарь,
фрисландская резная кость харак-
теризуют масштабы и значение
торгового поселения в Ладоге (цв.
илл. 9, 19, 25). Оно поддерживало
активные контакты с Хедебю и
Волжской Булгарией. Торжище об-
щеевропейского масштаба было и
крупным ремесленным центром;
здесь уже в VIII в. возникли рабо-
тавшие на вывоз костерезные,
бропзолитейпые, стеклодельные
мастерские. Выполнявшее важные
экономические функции в земле
словеп и при этом полиэтничное
поселение было естественным ме-
стом наиболее ранних и интен-
сивных славяно-скандинавских
контактов13.
В древнейших слоях ладожского
поселения, датированных 750
830 гг. (горизонт Е) встрече-
ны вещи северного облика (цв.
илл. 26), в том числе набор ремес-
ленных инструментов 14. Интенсив-
ность контактов возрастает
в 840-850-х гг. (горизонт Е2), о чем
1. Серебряная подвеска
из клада X в.,
найденного в 1868 г.
в Гнездово под Смоленском
2. Статуэтка Будды,
найдена в Хельгё (Швеция)
3. Меч из погребальной
камеры в Хедебю,
вторая половина IX в.
4. Бронзовые матрицы
для изготовления
чеканных пластин,
VII в., найдены в Торслунде
на о. Эланд, Швеция
5. Поясные бляшки
и подвески,
Ворбю, о. Готланд
6. Погребальный корабль
из кургана IX в.,
Усеберг, Норвегия
7. Серебряные монеты,
чеканенные в Йорке
в период господства
в Северной Англии
датских викингов
8. Весы
для взвешивания серебра,
коробка для весов
и серебряные монеты
9. Роговое
резное навершие
из Старой
Ладоги
10. Серебряные украшения:
западнославянские серьги и подвески,
ожерелье
со вставками из хрусталя.
Швеция
11 Бронзовая
коробчатая фибула,
Г отла нд
13. Бронзовая овальная фибула
скандинавского типа 51,
из кургана № 6 у д. Заозерье,
южное Приладожье
14. Скандинавская
серебряная круглая фибула
из гнездовского
клада
16. Англосаксонская
бронзовая накладка
на переплет книги,
вывезенная
норвежскими викингами
17. Железный топор,
инкрустированный серебром.
Маммен,
Дания
I
18. Курганы Старой Упсалы,
возможного места
захоронения конунгов VI в.
из рода Инглингов;
на дальнем плане-церковь
архиепископа Швеции, XII в.
19. Деревянный
идол
из Старой Ладоги
(фрагмент)
20. Оружие эпохи викингов:
боевой топор,
каролингский меч типа S,
умбон щита,
из кургана № 6 у д. Заозерье
в южном Приладожье
21. Финно-угорские
бронзовые шумящие подвески
(в кургане № 6
у д. Заозерье в южном Приладожье
были прикреплены
цепочками
к скандинавским
овальным фибулам)
22. Меч,
найденный у д. Монастырище
Орловской губ. (до 1873 г.).
Прекрасный образец
клинкового оружия
типа Т-1
с латинским клеймом
на клинке NRED...FPI1
(INGELRED FECIT?)
23. Серебряные шейные гривны-
гнездовский клад
24. Подвески-лунницы
из гнездовского клада
25. Деревянные идолы из Старой Ладоги;
в народной культуре Новгорода
аналогичные изображения
бытовали до XIII-XIV вв.
26. Скандинавские вещи
из культурного слоя Старой Ладоги:
фибула с головой зверя
(«медвежья голова») готландского типа,
равноплечная фибула
типа 70-73,
бронзовый игольник
27. Украшения
из Старой Ладоги:
спиралеконечное
славянское
височное кольцо,
скандинавская
подвеска в стиле Боррс
древнерусская
коньковая подвеска
28. Очажный набор,
типичный для погребального ритуала
приладожской курганной культуры:
железный котел с цепью, сковорода,
очажная лопата;
курган № 6 у д. Заозерье, X в.
29. Балтские
бронзовые украшения
(Старая Ладога)
30. Золотые браслеты из клада X в.,
найденного в Киеве в 1913 г.
193
в Ладоге свидетельствуют находки
некоторых культовых вещей, ко-
торые не могли быть предметом
торговли (например, палочка с ру-
нической надписью)15. По-видимо-
му, это время можно сузить до
840 гг., когда начинается массовое
поступление дирхема из Восточной
Европы в страны Балтики |6.
Около 860 г. (на стыке горизон-
тов Е2- Е() произошел тотальный
пожар Ладоги. Не связан ли он с
событиями, предшествовавшими
приглашению варяжского князя?
После «изгнания варягов» славян-
ские и чудские племена пребывали
некоторое время в междуусобной
распре.
Одновременно, по наблюдениям
нумизматов, примерно на десяти-
летие прерывается поступление се-
ребра в Швецию и на Готланд17.
Обострение отношений славян со
свеями, однако, противоречило
объективным интересам и потреб-
ностям балтийской торговли, к
этому времени уже приобретавшей
общеевропейское значение.
Анализ письменных, археологи-
ческих и нумизматических данных
заставляет предположить, что сла-
вянская знать Ладоги нашла весь-
ма дальновидный выход из поли-
тического межплеменного и меж-
дународного кризиса. «Призвание
Рюрика», если рассматривать его
как обращение к одному из предво-1
дителей датских викингов, было1
хорошо продуманной акцией, по-
зволявшей урегулировать отноше-
ния практически в масштабах всей
Балтики; при этом, учитывая ха-
рактер отношений в то время меж-
ду датчанами и шведами в первую
очередь, военно-политический со-
юз ладожских славян с датскими
«варягами» прочно закрывал доро-
гу к Ладоге «свейским находни-
кам».
Давно уже выдвинутое в литера-
туре отождествление Рюрика
с предводителем викингов Рери-
ком Ютландским (Hroerekr) в пос-
леднем своем фундаментальном
исследовании поддержал акад.
Б. А. Рыбаков 18. «Доладожский»
период деятельности Рёрика (Рю-
рика) на Западе детально исследо-
ван |9. Рёрик, один из мелких дат-
ских конунгов, до 850-х гг. владел
Дорестадом во Фрисландии (вско-
ре после того разграбленным ви-
кингами). В 850-е гг. он обосновы-
вается в области р. Эйдер, в южной
Ютландии; таким образом, он
контролировал выход к Северному
морю для Хедебю, крупнейшего к
этому времени центра скандо-сла-
вянской торговли на Балтике. Воз-
можно, Рёрик участвовал в органи-
зованной датчанами в 852 г. блока-
де шведской Бирки, основного тор-
гового конкурента Хедебю (дат-
ская блокада, в частности, мешала
попасть в Бирку Ансгару при его
второй поездке).
Обращение к этому конунгу-
викингу, враждовавшему и с нем-
цами, и со шведами, а в силу того
поддерживавшему лояльные от-
ношения с балтийскими славя-
нами, свидетельствует о хорошей
осведомленности славян в ситуа-
ции на Балтике. Видимо, в 862 г.
состоялись первые переговоры ла-
дожских славян с Рёриком; в сле-
дующем 863 г. он еще находился на
Западе. Лишь в 862 г., как сооб-
щает Ипатьевская версия «Повести
временных лет», Рюрик и его
дружина, видимо, «придоша к сло-
веном первее и срубиша город Ла-
догу»; это сообщение находится в
одном контексте с дальнейшими
15 1326
194
действиями Рюрика, который
«пришед к Ильмерю, и сруби город
над Волховом, и прозваша и Нов-
город... и роздал мужем своим во-
лости и городы рубити: овому По-
льтеск, овому Ростов, другому Бе-
лоозеро»20. Речь идет, по-видимо-
му, о единой, согласованной акции,
когда представители княжеской ад-
министрации в союзе с племенной
верхушкой возвели подчиненные
центральной власти укрепления во
всех основных политических цент-
рах верхней Руси.
Через шесть-восемь лет, в 870 г.,
Рюрик вернулся па Запад, чтобы
урегулировать владельческие отно-
шения с франкским и немецким ко-
ролями. За это время, очевидно, в
Новгороде оформилась оппозиция
во главе с Вадимом Храбрым. Вер-
нувшись не позднее 874 г., Рюрик
успешно подавил сопротивление
части племенной старейшины, а
.чтобы закрепить свое положение,
вступил в брак с представитель-
ницей одного из местных знатных
семейств («Ефанда» в известиях, из-
влеченных В. Н. Татищевым из
«Иоакимовой летописи»)21. Умер
Рюрик, согласно летописной хро-
нологии, в 879 г.
В целом его деятельность со-
ответствовала прежде всего инте-
ресам местной, в первую очередь
славянской, племенной верхушки,
стремившейся обеспечить прочный
контроль над основными центрами
и путями, равным образом как и
стабильность экономических отно-
шений на Балтике.
С начала 870-х гг. поступление
серебра из Восточной Европы в
Скандинавию было устойчивым и
равномерным 22, что свидетель-
ствует о все более важном значении
Древней Руси в балтийской эконо-
мической системе. В то же время до
самого конца X столетия нет ника-
ких сведений о нападениях викин-
гов ла Ладогу. Время набегов и
«даней» сменяется длительным пе-
риодом взаимовыгодных тор-
говых, политических и культурных
связей.
К этому времени относится обо-
собленное варяжское кладбище в
Ладоге, едва ли ни единственный в
пределах Древней Руси самостоя-
тельный скандинавский курганный
могильник, в урочище Плакун, на
правом берегу Волхова, напротив
крепости. Раскопано около 15 кур-
ганов : в 7 или 8 из них содержались
погребения по обряду сожжения в
ладье (обычай, типичный для дру-
жин викингов и представленный во
всех Скандинавских странах, а так-
же за пределами Скандинавии, в
местах особой активности нор-
маннских дружин); одно погребе-
ние в деревянной камере . (около
880 г.) демонстрирует новый пог-
ребальный обряд,характерный для
зарождающейся раннефеодальной
знати и в это время представ-
ленный в Бирке и в Хедебю. Дати-
ровка могильника-850-925 гг.
Весьма скромные по составу мате-
риалы Плакуна (бусы, ладейные за-
клепки, обломки гребней, еди-
ничные находки оружия) соответ-
ствуют представлениям о положе-
нии Рюрика и его дружины; со-
гласно «Никоновской летописи»,
опиравшейся на какие-то не дошед-
шие до нас источники, варяги, от-
кликнувшись на приглашение сла-
вян и чуди, «едва избрашася»23.
Обособленному кладбищу дру-
жины и двора пришлого конунга
противостоят в Ладоге 5-7 групп
сопок, монументальных насыпей
со сложным переплетением славян-
195
ских, балтских, финских, сканди-
навских черт погребальной обряд-
ности. Именно эти сопки позво-
ляют опознать ведущую социаль-
ную силу ранней Ладоги, династии
боярской знати, выделившейся
племенной верхушки: в условиях
межплеменной конфедерации (с се-
редины VIII в. в Ладоге контакти-
ровавшей и с норманнами) состав
этой знати и ее культура, в основе-
славянские, естественно, обретали
определенные межплеменные
и надплеменные черты (цв. илл.
27). Как и в Новгороде, знатные
семьи-династии были руководите-
лями и создателями новой полити-
ческой организации, проявившейся
и в формировании городских «кон-
цов» (в Ладоге их 5), и в образова-
нии тяготевших к городам «воло-
стей» и «земель»24. Самые .ранние
погребения ладожских сопок с от-
четливыми атрибутами ведущих
социальных функций, выраженных
в деталях погребального обряда и
инвентаря, датируются серединой
VIII в., то есть более чем на сто лет
предшествуют появлению Рюрика
с его дружиной.
К этой знати, во второй полови-
не IX в. уже достаточно сложной
по составу, принадлежал преемник
Рюрика, Олег Вещий. Семантика
его прозвища, а прежде всего име-
ни-славянского Ольгъ (др.-сев.
Helgi-«священный»), причем сразу
в славянизированной форме (в от-
личие от норманнских имен, напри-
мер, послов 907, 912 гг.), возмож-
но, указывает на определенные сак-
ральные, княжеско-жреческие функ-
ции. При Олеге в Ладоге на-
ступает время глубоких социально-
политических перемен. Упорядочи-
вается ее застройка, приобретаю-
щая сложившуюся урбанистиче-
скую структуру, с делением на
укрепленный «детинец», кремль и
открытый посад. Первоначальная,
по-видимому деревянная, крепость
па мысу (ее следы пока не обнару-
жены) при Олеге заменяется камен-
ной. В 1974-1975 гг. в Ладоге были
исследованы сложенные из извест-
няковых плит па глине башня и сте-
на, окружавшая мыс по его пери-
метру25. По времени своей по-
стройки ладожская твердыня со-
ответствует укреплениям, которые
в 870-890-х гг. под влиянием похо-
дов викингов в болыйом количе-
стве сооружались в странах Запад-
ной Европы.
По размаху своей деятельности и
стратегической мысли Олег далеко
превзошел своего предшественни-
ка. Он впервые создал межплемен-
ную славяно-варяго-чудскую ар-
мию и, предприняв в 882 г. неви-
данный по составу его участников
поход, окончательно объединил се-
верную (Верхнюю) и южную (Ни-
зовскую) Русь в единое государ-
ство со столицей в Киеве. Тогда же
новый глава государства «нача го-
роды ставити» и обязал Новгород
платить дань варягам «мира деля»;
исчислявшаяся в 300 гривен (75 се-
верных марок серебром), эта сум-
ма, согласно нормам, реконструи-
рованным для скандинавского об-
щества IX-XI вв., была достаточна
для оплаты услуг небольшого во-
енного отряда в два-три корабля,
очевидно обеспечивавших безопас-
ность мореплавания в Финском за-
ливе. Сохранявшиеся до 1054 г.,
эти военные субсидии (подобные
тем, которые уплачивала своим со-
седям и Византия) составили в ито-
ге не более 0,25% от общего коли-
чества серебра, поступившего из
Руси в Скандинавию26.
15*
196
Стабилизировав отношения на
севере Руси, Олег затем проводит
активную политику Киевского го-
сударства на юге; подчиняет вла-
сти Киева древлян, северян, ради-
мичей (освобождая последних от
хазарской зависимости), а в 907 г.
организует поход на Константино-
поль, увенчавшийся заключением
первого дошедшего до нас между-
народного договора Руси с Визан-
тией (912 г.). Вскоре после этого,
согласно одной летописной версии,
«иде Олег к Нову-городу и оттуда в
Ладогу ...есть могила его в Ладо-
зе»27. Ладога, таким образом, ока-
залась местом, где ушедший из Ки-
ева князь упоминается в последний
раз; летописцы расходились при
описании обстоятельств последних
лет жизни Олега: одни писали, что
он похоронен в Ладоге, другие
что его могила находится в Киеве.
Северная версия признана более
правдоподобной. Действительно,
если Олег был, как можно предпо-
ложить, инициатором строитель-
ства ладожской каменной крепос-
ти, то его пребывание под защитой
воздвигнутых им каменных стен не
кажется случайным. Вообще
вплоть до середины XI в. источни-
ки подчеркивают вполне самостоя-
тельное (по отношению к Новгоро-
ду) значение Ладоги, связанной не-
посредственно с киевским княже-
ским домом.
Как владение киевского князя
Владимира (Вальдамара Старого)
рассматривали Ладогу норманны,
когда в 997 г. викинги норвежского
ярла Эйрика Хаконарсона разру-
шили город и сожгли крепость28.
Через два десятилетия, около
1020 г., Ладогу и прилегающую к
ней в низовьях Волхова область
(«Альдейгьюборг и то ярлство, ко-
торое к нему принадлежи^») Ярос-
лав Мудрый отдал во владение
своей жене, киевской княгине Ири-
не (Ингигерд, дочери шведского
конунга Олава Шётконунга). Вели-
кокняжеским наместником в Ладо-
ге стал родич Ингигерд, ётский ярл
Рёгнвальд. В эти годы в Ладоге не
раз находили приют норвежские
конунги-викинги, изгнанные из
страны во время усобиц: Олав Свя-
той, его сын Магнус, зять Яросла-
ва Харальд Хардрада.
Рёгнвальда в Ладоге сменили его
сыновья, Ульв и затем Эйлив. Тре-
тий его сын, Стейнкиль, в 1056 г.
(после гибели сыновей Олава Шёт-
конунга) был призван из Ладоги в
Швецию, избран конунгом и стал
таким образом основателем новой
шведской королевской династии 29.
В последней четверти XI в. Ладога
подчиняется уже не великокняже-
ской, а новгородской администра-
ции. В 1105 г. новгородцы совер-
шили «в Ладогу» (вероятнее, в
Приладожье) военный поход, а в
1114 г. ладожский посадник Павел
в присутствии князя Мстислава
Владимировича заложил в Ладоге
крепость «камением иа приспе»30.
Пятьдесят лет спустя, когда шведы
после первого «крестового похода»
в Финляндию в 1164 г. с пятиты-
сячным войском вошли в Волхов и
осадили Ладогу, крепость успешно
выдержала осаду; захватчикам
пришлось отступить на восток, где
они и были разбиты на р. Воронеге
новгородским князем Святославом
Ростиславичем.
Шведская рать, отступая от Ла-
доги на восток, направлялась туда,
где, видимо, рассчитывала на под-
держку населения, составлявшего
основу «ладожского ярлства» и
представленного археологической
197
культурой приладожских курганов
IXXII вв.31 Как и в подчиненных
Ладоге районах Приладожья к за-
паду от Волхова до Невы, здесь из-
начально обитало финское (прото-
карельское, ижорско-карельское)
население. В богатых пушниной,
связанных с речными выходами в
Волжский бассейн районах юго-
восточного Приладожья эта мест-
ная «чудь» установила разно-
образные отношения с купцами и
ремесленниками Ладоги. Как уста-
новил исследователь этих древно-
стей В. А. Назаренко, большую
часть своего импорта (оружие,
бусы, некоторые металлические
украшения, железо) «приладожская
чудь» получала через Ладогу, рас-
плачиваясь за это мехами. В X в.
на реках Приладожья (нижней Па-
ше, средней Сяси, междуречье Ся-
си-Паши-Тихвинки) появляются,
видимо из Ладоги, поселенцы -
посредники пушной торговли (в
том числе скандинавы). Финно-
скандинавский синтез приладож-
ской курганной культуры проявил-
ся, в частности, в своеобразном
погребальном обряде курганов,
имитирующих жилище, с очагом
в центре (цв. илл. 28), мужскими
погребениями-с оружием (цв.
илл. 20), и женскими-с наборами
фибул32. Когда устав князя Свя-
тослава Ольговича зафиксировал в
1137 г. «окняжение» этой террито-
рии и распространение на нее нов-
городской системы даней и пого-
стов, развитие приладожской куль-
туры прекращается, здесь распро-
страняется общерусский погре-
бальный обряд.
«Ладожская земля», как по праву
можно назвать управлявшиеся из
Ладоги территории в XI-начале
XII в., не ограничивалась района-
ми Приладожья к западу и востоку
от Волхова. В «Саге о Хальвдане,
сыне Эйстейна» сообщается, что
одно время Альдейгьюборг (Ладо-
га) и Алаборг (Олонец, как убеди-
тельно показала Г. В. Глазырина),
составляли единое «ярлство», гра-
ницы которого доходили до Бьяр-
мии33. Ладога служила исходной
точкой дальнейшего освоения Рус-
ского Севера: в 1032 г. новгородец
Улеб совершил поход на «Же-
лезные ворота»; С. М. Соловьев в
свое время не без оснований отож-
дествил его с Ульвом, сыном Рёгн-
вальда, а «Железные ворота» лока-
лизовал в 80 км южнее нынешнего
Сыктывкара, на р. Сысоле34. Та-
ким образом, уже в XI в. импульсы
из Ладоги достигали дальнего се-
веро-востока, обширных областей,
носивших названия «Перемь»,
«Бьярмия» (возможно, восходящи-
ми к коми: «парма»-«тайга»), ох-
ватывавших все необъятное, бога-
тое пушниной лесное пространство
от Урала до Белого моря.
Особое положение Ладоги и ее
области сохранялось вплоть до
XII в. Ладожане активно участво-
вали в антикняжеских выступле-
ниях новгородцев в 1132 и 1136 гг.
Во второй половине XII в. в Ладо-
ге возводятся, едва ли не одновре-
менно, шесть каменных храмов. В
составе боярско-республиканской
Новгородской земли она оказы-
вается вторым по значению горо-
дом после Новгорода. Это положе-
ние, несомненно, восходит к IX-
X вв.-времени расцвета Ладоги
как крупнейшего международного
торгового центра восточных сла-
вян на Балтике.
Именно поэтому в Ладоге с наи-
большей полнотой отразились и
все этапы русско-скандинавских
198
связей с VIII по XII в. (выявляю-
щие, в частности, историческую ос-
нову и реальное содержание лето-
писного «Сказания о призвании
варягов»)35: от первых контактов в
середине VIII в. к совместному по-
селению и экономической деятель-
ности в полиэтничных торгово-
ремесленных центрах (а по мере
развертывания этой деятельности
такие центры возникли и в других
местах, на важнейших участках ве-
ликих восточноевропейских речных
путей); социальное развитие сла-
вянских и других восточноевропей-
ских племен, выделение новых об-
щественных групп-ремесленни-
ков, купцов, предфеодальной воен-
но-дружинной организации и ран-
нефеодальной государственной ад-
министрации,-все это вело к взаи-
модействию между этими группа-
ми, втягиванию летописных «варя-
гов» в социальные процессы форми-
рующейся Руси; из общности и
взаимосвязанности социально-эко-
номических явлений вытекало взаи-
модействие культурных норм (про-
являющееся в погребальной обряд-
ности, прикладном искусстве, воз-
можно, и в устных формах словес-
ности ; наконец, все эти виды связей
обретают и политическую форму-
либо в виде адаптации пришельцев
к складывающейся на Руси со-
циально-политической структуре,
либо в установлении стабильных
межгосударственных отношений,
одним из видом которых были за-
вязывающиеся с XI в. династиче-
ские связи между древнерусским и
скандинавским правящими дома-
ми.
Роль Ладоги в развитии этих от-
ношений изначально определялась
ее функцией в «племенном кня-
женье» словен. Изначально Ладога
входила в единую с Новгородом
политическую систему словен иль-
меньских и вместе с нею проходила
все этапы эволюции.
Область расселения словен иль-
меньских VIII-IX вв. в последние
полтора десятилетия стала предме-
том интенсивных археологических
исследований36. Традиционно при-
влекающиеся для характеристики
племенных культур словен и криви-
чей погребальные памятники37 об-
суждаются на основе непрерывно
пополняющегося материала; ну-
ждаются в пересмотре сложившие-
ся представления об их террито-
риальном соотношении; «длинные
курганы» сейчас выявлены на гро-
мадном пространстве: на западе -
от западного Причудья, на восто-
ке-до бассейна Мологи, от Ладоги
на севере до Смоленского Подне-
провья на юге (где они выделены в
локальную «культуру смоленских
длинных курганов», наиболее убе-
дительно отождествляемую с кри-
вичами); «сопки», «сопкообразные
насыпи» известны также почти во
всем этом ареале и за его предела-
ми. Соотношение в этих памятни-
ках славянской и дославянской
(субстратной, или же изначальной)
традиций остается предметом изу-
чения.
Принципиальное значение для
определения и характеристики
«племенного княжения» словен
предгосударственной поры имеет
выявление и изучение поселений.
До 1970-х гг. были известны (по
разведочным данным) единичные
городища. В последующее время
наряду с выявлением ранней (до
сер. X в.) основы крупнейших го-
родских центров-Новгорода, Ла-
доги, Пскова, проведены широкие
раскопки ряда новых памятников,
199
выявлены ранее неизвестные, как
укрепленные, так и открытые, посе-
ления. На территории расселения
словен, от Ладожского озера до
границ южного и юго-восточного
Приильменья, от Псково-Чудско-
го поозерья на западе до водораз-
дела Меты и Волги на востоке, сей-
час известно более трех десятков
поселений с лепной либо же леп-
ной и раннегопчарной керамикой,
относящихся к VIII X вв. Свыше
двадцати из них - укрепленные го-
родища, летописные «грады» (от-
сюда, как доказывает Т. Н. Джак-
сои, скандинавское Gardar-«Гар-
ды»)38. На Волхове это городи-
ща Любша, сама Ладога, Новые
Дубовики (всем названным сопут-
ствуют синхронные селища), юро-
дище Вельсы напротив Гостино-
полья, Городище, Холопий горо-
док близ Новгорода (с лежащи-
ми поблизости селищами Слутка,
Хутынь, Деревяницы), «Рюрико-
во» Городище; близ святилища
Перыни, в северо-западном По-
озерье Ильменя, известны селища
Прость, Ракома, Береговые Мо-
рины; там же, на р. Веряже,-горо-
дища Сергово, Георгий (и селища
Васильевское и Горошково). С за-
пада к новгородскому При-
ильменью примыкают памятники
Верхнего Полужья, городища в
Передольском погосте, Косицкое,
Петровский погост, Городец под
Лугой. С востока в бассейне Меты
выявлены поселения Золотое Коле-
но, Кобылья Голова, Малышево,
Малые Полищи. Южное Прииль-
менье, бассейн Ловати и водораз-
дел систем Ильменя - Верхней Вол-
ги укреплены городищами Горо-
док на Маяте, Сельцо, Княжья
Гора, Городок на Ловати, Березо-
вец, Стерж. К новгородской груп-
пе памятников с запада примыка-
ют в целом близкие по культуре
и по времени памятники Пскова
и его округи-Изборск, Псковский
Кром, Камно39.
Материальная культура этих по-
селений, при определенном сход-
стве, заметно отличается от сла-
вянских культур лесостепной зоны,
роменско-боршевской и луки-рай-
ковецкой. Здесь преобладают на-
земные жилища с печами-каменка-
ми (уже в IX в. вытесняющие вы-
явленные кое-где полуземлянки).
Широко распространены углуб-
ленные постройки неправильно-
прямоугольной формы. В оборони-
тельных сооружениях известна не
характерная для восточнославян-
ских памятников решетчатая кон-
струкция (Городец под Лугой X в.,
Новгород XII в.). В керамике наря-
ду с реберчатой посудой «старола-
дожского типа» известны лепные и
раннегончарные формы, анало-
гичные западнославянским40, а с
X в. прослеживается широкое рас-
пространение западнославянской
богато орнаментированной гон-
чарной посуды41.
Вещевой инвентарь также отли-
чается определенным своеобра-
зием. Здесь сравнительно рано (не
позднее IX в.) представлены
формы сельскохозяйственных ору-
дий, в дальнейшем типичные для
Новгородско-Псковской земли42.
Весьма интересны жертвенные но-
жи с волютообразным навершием,
серийные аналогии которым
имеются в Польше43. Среди укра-
шений наиболее представительны
для характеристики раннеславян-
ской культуры спиралеконечные
височные кольца, известные по се-
рии находок в Ладоге44 (цв.
илл. 27).
200
Имеются также вещи балтского,
финского и скандинавского облика.
Костяные и роговые изделия, в
частности односторонние со-
ставные гребни, типологически
связаны с ремесленными традиция-
ми североморских торговых цен-
тров Фрисландии, откуда они рас-
пространились как в Скандинавию,
так и в земли поморских славян, а
далее-в Новгородскую землю45
(цв. илл. 29).
Наряду с субстратными (балт-
скими и финскими) и привнесенны-
ми скандинавскими особенностями
западнославянские элементы в до-
мостроительстве, фортификации,
керамике, металлических, ко-
стяных, деревянных изделиях, во-
первых, обособляют культурный
комплекс Верхней Руси от других
восточнославянских культур, а во-
вторых, связывают его в единое це-
лое. Эта верхнерусская археологи-
ческая культура VIII-X вв. при со-
поставлении с памятниками север-
ной, поморской Польши, полаб-
ских и балтийских славян на терри-
тории ГДР может рассматриваться
как одна из составляющих особой
северославянской культурно-исто-
рической зоны46. По предположе-
нию советского археолога-слави-
ста И. И. Ляпушкина, разделению
славян на три основные группы -
восточных, западных и южных,
предшествовал не только период
славянского единства (дунайский
этап истории славянства в VI-на-
чале VII в.), но и последовавшее за-
тем разделение славян на две боль-
шие группы: южную, расселяв-
шуюся в лесостепной полосе Во-
сточной Европы, бассейне Дуная и
на Балканах, и северную, продви-
нувшуюся в лесную зону вплоть до
Балтики и Ладоги47. Междуна-
родные по масштабам и организа-
ции археологические исследования,
проведенные в течение последних
двадцати лет, все более доказа-
тельно обосновывают это положе-
ние. Можно констатировать, что
эти две группы этнографически
обособляются уже в VII в. и в тече-
ние VIII-IX вв. обособление увели-
чивается, что проявилось почти во
всех областях материальной куль-
туры. Степень сходства материа-
лов «верхнерусской культуры» с
культурами прибалтийских славян-
ских племен такова, что позволяет
предполагать не столько прямую
миграцию славян с берегов Балти-
ки в район Новгорода и Ладоги,
сколько постепенное развитие и
распространение общих инноваций
в пределах единой, непрерывной
культурно-исторической области.
Северославянская культурная зо-
на входила в состав более широко-
го объединения, являющегося ос-
новным предметом исследования
данной коллективной монографии:
Балтийского культурного региона.
Специфика Верхней Руси здесь за-
ключается в том, что процесс сла-
вянского расселения в среде во-
сточнобалтских, а особенно фин-
ских племен лесной зоны Восточ-
ной Европы, по крайней мере ча-
стично, совпадал с процессом фор-
мирования Балтийского культур-
ного региона, в значительной степ-
ени определяя его характер. Тор-
говые центры Верхней Руси обеспе-
чивали функционирование жизнен-
но важных для экономических свя-
зей региона водных путей по Запад-
ной Двине, Неве, Волхову с выхо-
дами на Волгу или Оку. По этим
путям уже в VIII в. началось дви-
жение арабского серебра; в 60-х гг.
VIII в. оно достигает Ладоги, в те-
201
чение первой половины IX в. на-
чинается регулярное его поступле-
ние через Ладогу в земли балтий-
ских славян, на о. Рюген48, и затем
на протяжении более ста лет посту-
пающее из Руси серебро является
основным средством денежного
обращения во всей Северной и Се-
веро-Восточной Европе. С другой
стороны, под воздействием цир-
кумбалтийских связей славянская
культура обретала новые, специфи-
ческие черты, которые вырабаты-
вались прежде всего в крупнейших
протогородских и раннегородских
полиэтничных центрах типа Ладо-
ги 49.
Изучаемые сейчас исключитель-
но по археологическим памятни-
кам, эти новые черты характеризо-
вали, очевидно, не только область
материальной культуры. Еще 40
лет тому назад Е. А. Рыдзевская
пришла к выводу о существовании
лишь фрагментарно зафиксирован-
ного письменными памятниками
общего фонда эпических сюжетов и
образов, складывавшегося в сме-
шанной, славяно-варяжской среде
и по преимуществу на Руси (в зоне
наиболее интенсивных славяно-
скандинавских контактов, прежде
всего Верхней Руси). Лишь частич-
но, в виде разрозненных преданий,
легенд, имен, топонимов, сюжетов,
исторических известий, этот пласт
вошел в состав дошедших до нас
произведений как древнерусской,
так и древнесеверной литера-
туры 5(). На Руси он оставил следы
прежде всего в новгородских лето-
писях, в меньшей мере в «Повести
временных лет», где подвергался
наибольшей переработке и систе-
матизации в соответствии с киев-
ской традицией. В Скандинавии он
также остался за пределами ос-
новных исторических циклов «ко-
ролевских саг», равно как и эпиче-
ских сказаний. Отдельные фраг-
менты исчезнувшего, условно «се-
веро-восточноевропейского эпоса»,
связанного с Ладогой-Альдейгью-
боргом, Бьярмией и другими ме-
стами «на Востоке, в Гардах»,
опознаются главным образом в
сказочных, «лживых сагах», таких,
как «Сага о Тидреке Бернском»,
«Сага о Хервор», «Сага о Вёльсун-
гах», «Сага о Хальвдане, сыне Эйн-
стейна», и других; лишь в самое
последнее время скандинависты
находят пути изучения этих мате-
риалов 51. Между тем вполне допу-
стимо существование не дошедших
до нас источников этого круга. По
весьма правдоподобному предпо-
ложению Б. А. Клейбера, один из
них мог лежать в основе некоторых
известий «Иоакимовой летописи»,
дошедшей до нас в изложении
В. Н. Татищева 52. Безусловно, она
включала оригинальные мате-
риалы, историчность которых не
вызывает сомнений, как, например,
известие очевидца и участника
крещения новгородцев в 989 г.
Столь же оригинальны «скандинав-
ские элементы» в этой летописи:
единственный из русских памятни-
ков, она неоднократно сообщает
о Бьярмии, Бьярмаланде, называет
ряд имен, из которых некоторые
(Адвинда-Отвине) удержались в
новгородском ономастиконе. По-
томком Отвине (позднее известен
посадник с таким именем) высту-
пает князь Буривой, который во-
евал с. варягами и завоевал Бьяр-
мию до р. Кумен (Куммене в Фин-
ляндии), где потерпел поражение и
после этого умер в городе Бьярмы,
на острове. Сын Буривоя, Го-
стомысл, изгнал варягов, на время
202
захвативших Новгород. Из детей
Гостомысла четверо сыновей умер-
ли или погибли, в живых остались
три дочери. Сон Гостомысла (из
чрева средней дочери У милы вы-
росло большое плодоносящее де-
рево, покрывшее большой го-
род) перекликается с популярным
скандинавским мотивом (сон Рагн-
хильд, матери Харальда Прекрас-
поволосого, первого единовласт-
ного конунга Норвегии). Волхвы из
Семгаллии (область в Прибалти-
ке), прибывшие к Гостомыслу в
Колмогард (Хольмгард), объяс-
няют сон: наследником Гостомыс-
ла будет сын У милы. Им в даль-
нейшем оказывается Рюрик. Как и
дошедшие до нас в «Повести вре-
менных лет» варианты, эта версия
«Сказания о призвании варягов» не
противоречит археологическим ма-
териалам. В то же время, особенно
в сопоставлении с аналогичными,
«гибридными» эпическими сюже-
тами в западнославянском мире,
она раскрывает весьма многосто-
ронний и сложный характер сла-
вяно-скандинаво-финских (в север-
ных сагах Бьярмия и бьярмы на-
ряду с финнами также играют осо-
бую эпическую роль) отношений
на очень ранних этапах.
С учетом возможности суще-
ствования сложных и богатых эпи-
ческих и языковых взаимоотноше-
ний следует подходить и к анализу
дошедших до нас известий, сохра-
нившихся в письменных источни-
ках. В первую очередь это относит-
ся к сообщениям летописи о быто-
вании на Севере русских земель
названия «русь». «Повесть вре-
менных лет» особо фиксирует этот
исторический момент: «...прозвася
Руская земля, новугородыщ»,
предваряя его пояснением: «И от
тех варяг прозвася Руская земля»,
и еще ранее -«сице бо ся зваху тьи
варязй русь». Та же конструкция - в
более древнем тексте «Новгород-
ской первой летописи»: «И от тех
Варяг... прозвашася Русь»53.
Длительное и острое обсуждение
показало в значительной мере ис-
кусственность этой летописной
конструкции, окончательно офор-
мившейся не ранее 1118 г.54 Одна-
ко критика летописного объясне-
ния еще не исчерпывает проблемы
происхождения названия «русь».
Наряду с южной, более ранней
формой «рос, рось», связанной в
Среднем Поднепровье с этнонима-
ми росомонов (до 375 г.), роксала-
нов (до 568 г.) и, вероятно, наибо-
лее поздним Rochousco (Орозий
короля Альфреда, конец IX в.), с
IX в. распространяется, вытесняя
ее, северная форма названия,
«русь».
Советские лингвисты за послед-
ние двадцать лет детально исследо-
вали происхождение этого северно-
го названия. Этноним «русь» рас-
сматривается в специальных очер-
ках, в книге авторитетного филоло-
га А. И. Попова «Названия наро-
дов СССР», подготовленной
к 50-летнему юбилею Советского
Союза55, в обобщающей моногра-
фии Г. А. Хабургаева, посвящен-
ной этнонимии «Повести вре-
менных лет»5б. Выводы их едины:
название «русь» возникло в Новго-
родской земле. Ойо зафиксировано
здесь богатой топонимией, отсут-
ствующей на юге: Руса, Порусье,
Околорусье в южном Прииль-
менье, Руса на Волхове, Русыня на
Луге, Русська на Воложбе в Прила-
дожье. Эти названия очерчивают
первичную территорию «племен-
ного княжения» словен, дословно
203
подтверждая летописное: «прозва-
ся Руская земля, новогородьци».
По содержанию и форме в языко-
вом отношении «русь»-название,
возникшее в зоне интенсивных кон-
тактов славян с носителями «иних
языцей» как результат славяно-
финско-скандинавских языковых
взаимодействий, в ходе которых
возникла группа первоначально
родственных и близких по значе-
нию терминов, позднее самостоя-
тельно развивавшихся в разных
языках, наиболее полно и много-
образно - в древнерусском.
Первичное значение термина, по-
видимому, «войско, дружина»57;
возможна детализация-«команда
боевого корабля, гребцы»58 или
пешее войско, ополчение»59. В
этом спектре значений летописно-
му «русь» ближе всего финское
ruotsi и древнеисландское ro[rs, ру-
ническое rup. Бытовавшее на Бал-
тике у разных народов для обозна-
чения «рати, войска», на Руси это
название уже в IX в. жило совер-
шенно самостоятельной жизнью,
оторвавшись и от прибалтийско-
финского, и от близкого по первич-
ному значению, скандинавского
слова. На ранних этапах образова-
ния Древнерусского государства
«русь» стала обозначением ранне-
феодального восточнославянского
«рыцарства», защищавшего «Рус-
скую землю», нового, дружинного
по формам своей организации об-
щественного слоя, выделившегося
из племенной среды. В XI в. «ру-
син», полноправный член этого
слоя, по «Русской Правде» Яросла-
ва Мудрого,-это «гридин, любо
коупчина, любо ябетник, любо
мечник», то есть представитель
дружины, купечества, боярско-кня-
жеской администрации. Он был
членом выделившейся из пле-
менных структур и поднявшейся
над ними социальной организации:
происходит ли он из местной нов-
городской (словенской) среды ли-
бо со стороны, княжеская власть
гарантирует ему полноценную ви-
ру, штраф за посягательство на
его имущество, достоинство и
жизнь60.
Восстановление в качестве одно-
го из звеньев развития названия
«русь» социального термина в зна-
чении «войско», «рать», «ополче-
ние» позволяет как будто с учетом
возможности существования не
дошедшего до нас, созданного
на древнесеверном языке источ-
ника летописного «Сказания о при-
звании варягов» понять суть ис-
кажений этого источника в после-
дующей письменной традиции.
Б. А. Рыбаков пишет о том, что в
«летопись попал пересказ какого-
то скандинавского предания о дея-
тельности Рюрика»61. Анализ ус-
ловий бытования «легенды о приз-
вании» в смешанной, скандинаво-
славянской среде привел совре-
менных советских исследователей
Е. А. Мельникову и В. Я. Петру-
хина к солидно обоснованным вы-
водам, во-первых, о фольклорно-
легендарном характере «триады
братьев» (мнение, уже ранее утвер-
дившееся в советской историогра-
фии), имена которых (Синеус и
Трувор) при «скандинавоподоб-
ном» облике не имеют убеди-
тельных скандинавских этимоло-
гий и, в отличие от Рюрика, не
являются именами исторических
лиц; во-вторых, в составе окруже-
ния Рюрика и «братьев» летопис-
ная версия предания использует
термины «русь» и «дружина» как
взаимозаменяемые 62. Связь перво-
204
начального значения названия
«русь» с понятием «войско, дружи-
на» объясняет и летописную фор-
мулу «пояша по собъ всю русь»: по
нашему мнению, в реконструируе-
мом источнике ей могло точно со-
ответствовать нечто вроде allan
гор, типа известных формул allan
ledungr, allan almenningr, в значе-
нии «все войско»63. Речь идет о
том, что согласившийся на роль
служилого князя варяжский конунг
(как и позднее делали князья, при-
глашавшиеся в Новгород) прибыл
на службу, мобилизовав все до-
ступные ему силы, куда входила и
его личная дружина, и вооружен-
ное ополчение для похода, «русь».
Видимо, именно так понималось
первоначальное место и в лето-
писи.
Позднее, когда к началу XII в.
название «русь» утратило первона-
чальное значение социального
термина, замененного развитой и
дифференцированной соцйальной
терминологией для обозначения
феодального господствующего
слоя, и когда дальнейшее развитие
получило государственно-террито-
риальное понятие «Русь», «Русская
земля», обозначавшее государство,
возглавленное этим феодальным
слоем, объединявшим «великих
князей», «светлых князей» и «вся-
кое княжье», «великих бояр»,
«бояр» и «мужей», от которых уже
отделились купцы-гости (эта раз-
витая феодальная иерархия отчет-
ливо выступает уже в составе со-
циального слоя «руси» по источни-
кам, характеризующим ее еще в
начале IX в.), при изложении «Ска-
зания о призвании варягов» упоми-
нание в новгородских летописях о
«руси» Рюрика потребовало пояс-
нений, что и вызвало ошибочную,
этническую, интерпретацию. До
определенного времени употребле-
ние слова «русь» в социальном, а
не этническом значении не вызыва-
ло сомнений. Под 882 г. специаль-
но отмечено, как после утвержде-
ния Олега в Киеве «беша у него
варязи и словени и прочи прозваша-
ся русью (курсив наш.-К.Д.У?.)64.
Последние следы этой надплемен-
ной природы военно-дружинной
«руси» зафиксированы в начале
XI в. «Русской Правдой» Яросла-
ва.
«Русь» как название широкого,
надплеменного дружинно-торгово-
го общественного слоя, консолиди-
рующегося вокруг князя, образую-
щего его дружину, войско, звенья
раннефеодального административ-
ного аппарата, наполняющего го-
рода «Русския земли», безотноси-
тельно к племенной принадлежно-
сти, защищенного княжеской
«Правдой роськой»,-это понятие,
несомненно, восточноевропейское.
Название этого по происхождению
и составу своему прежде всего сла-
вянского общественного слоя ро-
дилось на славяно-финско-скан-
динавской языковой почве, но в
развитии своем полностью подчи-
нено закономерностям развития
восточнославянского общества и
Древнерусского государства. В си-
лу этих закономерностей происхо-
дило и перерастание уже в IX-X вв.
социального значения в этниче-
ское : «русь» становится самоназва-
нием не только для новгородских
словен и киевских полян, «прозвав-
шихся русью», но и для варяжских
послов «хакана росов», а затем по-
сланцев Олега и Игоря, гордо за-
являвших грекам: «Мы от рода
рускаго».
Таковы результаты историко-
205
лингвистического анализа про-
блемы происхождения названия
«русь». Северная его разновид-
ность явилась языковым выраже-
нием динамичного процесса славя-
но-финско-скандинавского взаимо-
действия, прежде всего в пределах
Верхней Руси. Заключения совет-
ских лингвистов А. И. Попова,
Г. А. Хабургаева, суммировавшие
и уточнившие результаты исследо-
ваний предшествующих десятиле-
тий, позволяют на основе синтеза
языковых, исторических и археоло-
гических данных выявить важней-
шие этапы процесса формирования
Древнерусского государства на се-
вере Древней Руси, при этом актив-
ная, решающая роль славянского
компонента в этом полиэтничном
регионе выявляется совершенно
отчетливо. Деятельность славян и
в социально-экономическом, и в
языковом аспекте определяет уча-
стие как «чудских» племен, так и
варяжских «находников», оседаю-
щих в составе Руси и адаптирую-
щихся к местным условиям и тре-
бованиям. Начальные этапы это-
го процесса вплоть до времени
750-850-х гг. требуют еще углу-
бленного исследования. В середине
IX в. Верхняя Русь была сложив-
шейся исторической реальностью и
полноправным участником Бал-
тийского экономического и куль-
турного региона. «Русы», собирав-
шие с подчиненного населения
дань пушниной и сбывавшие ме-
ха в обмен на восточные товары
и серебро (эта система, зафиксиро-
ванная арабскими источниками,
как доказал Б. А. Рыбаков, прочно
сложилась уже до середины IX в.),
были заинтересованы и в обраще-
нии товаров, и в стабильном выхо-
де к источникам серебра. При этом
положение Ладоги и Новгорода на
Волхове, который, по наблюде-
ниям Е. Н. Носова, еще в начале
IX в. стал основной магистралью
на Балтийско-Волжском пути65,
превращало эти города в партне-
ров первостепенного значения для
всех остальных центров Балтики.
Этими стимулами на раннем этапе
(середина IX-середина X в.) опре-
делялось направление, в котором
распространялась раннефеодаль-
ная государственность, стремив-
шаяся закрепиться на Волховско-
Волжском пути.
Ростовская
земля - «Арса»
арабских географов
«По двою же лету» после «при-
звания князей» 862 г., отмечает
«Повесть временных лет», расши-
рение власти утвердившегося
в Новгороде князя Верхней Руси на
северо-восток, в зону, где поток
славянского расселения (в это вре-
мя распространявшийся главным
образом с северо-запада, из новго-
родских земель)66 соприкоснулся с
финно-угорским населением По-
волжья, включенным в состав но-
вого политического образования,
Древней Руси: «в Ростове меря, в
Белеозере весь, в Муроме муро-
ма». Эти «перьвии насельници»
древнерусских городов отмечены
еще в недатированной части, этно-
географическом введении к «Пове-
сти временных лет»: «На Белеозере
седять весь, а на Ростовьском озере
меря, а на Клещине озере меря
же» 67. Утверждение княжеской ад-
министрации в «градах» северо-
востока было очередным этапом
формирования и развития одной из
206
важнейших историко-политических
областей Древней Руси, Ростов-
ской земли, Арсы (Артании, Арты)
арабских средневековых геогра-
фов 68.
Первое развернутое описание
весьма важной для восточных куп-
цов области торговли «русов» с
Булгаром и мусульманскими стра-
нами принадлежит автору X в. ал-
Истахри (930-933 гг.), опиравше-
муся на несохранившийся труд ал-
Балхи (920-921 гг.): «Русы состоят
из трех племен, из коих одно бли-
жайшее к Булгару, а царь его живет
в городе под названием Куяба, ко-
торый больше Булгара. Другое
племя, наиболее отдаленное из
них, называется Славия. Еще пле-
мя называется Артания, а царь его
живет в Арте. Люди отправляются
торговать в Куябу, что же касается
Арты, то мы не припоминаем,
чтобы кто-нибудь из иностранцев
странствовал там, ибо они уби-
вают всякого иноземца, вступив-
шего на их землю. Они отправ-
ляются вниз по воде и ведут торг,
но ничего не рассказывают про
свои дела и товары и не допускают
никого провожать их [присоеди-
няться к ним] и вступать в их стра-
ну. Из Арты вывозят черных собо-
лей и свинец» б9. Список товаров у
других авторов дополняют меха
лисицы, мечи, рабы.
Сообщение ал-Истахри и восхо-
дящие к нему многочисленные по-
следующие описания и упоминания
восточных авторов о Куяве, Славе
и Арсе вызвали обширную истори-
ческую литературу, посвященную
проблеме трех центров и трех «раз-
рядов русов»70. Почти двадцать
лет тому назад А. П. Новосельцев
предложил «отождествить эти три
объединения с русскими княже-
ствами, упомянутыми в «Повести
временных лет» (Киев Аскольда и
Дира, Новгород и Белоозеро-Ро-
стов)». В последнем из названных
объединений он видел Арсу, связы-
вая с ней хорошо известный по ар-
хеологическим данным центр -
Сарское городище на оз. Неро под
Ростовом Великим71. Сейчас эта
гипотеза может быть в значитель-
ной степени уточнена, подкреплена
и дополнена обширными археоло-
гическими материалами, выяв-
ленными и исследованными за про-
шедшее время.
Сарское городище, расположен-
ное в одной из областей расселения
летописной мери, в округе оз. Ро-
стовского (как его называет лето-
пись), или современного Неро, в
15 км к югу от древнерусского
Ростова Великого, занимает высо-
кую гряду в излучине р. Сары. Ар-
хеологические исследования, про-
водившиеся на протяжении более
чем ста лет, сравнительно недавно
были обобщены А. Е. Леонть-
евым72. Памятник, к сожалению,
почти полностью разрушен, поэто-
му некоторые вопросы его исто-
рии, вероятно, останутся дискус-
сионными73. Особенно это отно-
сится к древнейшему этапу суще-
ствования городища: разделенное
на неравного размера площадки
четырьмя валами (конструкция ис-
следованных близка оборони-
тельным сооружениям дьяковской
культуры), возможно, первона-
чально оно было застроено лишь в
северо-восточной части, оставшей-
ся нераскопанной. В связи с этим
неясна и начальная дата, VI-VII вв.
или же VIII в. Несомненно, однако,
что в течение VIII-IX вв., с нача-
лом проникновения арабского се-
ребра в Волго-Окское междуречье
207
(поблизости от городища известен
клад первого периода обращения
дирхема, до 833 г.) поселение по-
степенно перерастает из небольшо-
го мерянского племенного поселка
в крупный торгово-ремесленный
центр. Возможно, именно здесь
находился первоначальный Рос-
тов, заселенный мерей и славяна-
ми. На территории Ростова Вели-
кого ранний культурный слой, в
котором отмечены «толстые сос-
новые или еловые бревна построек
IX X вв.» 74, исследован до сих пор
лишь в очень небольшом объеме,
недостаточном для детальной ре-
конструкции характера этого па-
мятника и соотношения его с Сар-
ским городищем.
В материалах Сарского городи-
ща имеются скандинавские вегци-
фибулы, фрагменты железных гри-
вен из дрота четырехгранного сече-
ния и др. Их обнаружение позволи-
ло основному исследователю па-
мятника Д. Н. Эдингу утверждать,
что «обилие скандинавских изде-
лий в районе указывает на внима-
ние норманнов к последнему»75.
Как и находки, связанные с пребы-
ванием скандинавских купцов близ
другого летописного центра севе-
ро-востока, Белоозера в земле веси
(на поселении Городище)76, эти
материалы указывают на участие
варягов в волжской торговле и на
важную роль в этой торговле на-
званных центров.
Поселения Волго-Окского ме-
ждуречья в эпоху формирования
Древней Руси возникали на реках,
позволявших кратчайшим путем
попасть с Волги на речные систе-
мы северо-запада, Верхней Руси.
Выходы с Волги на Оку, судя по
распространению кладов арабско-
го серебра, были освоены еще
в VIII в. С нижнего течения Оки
водный путь вел на Клязьму, далее
вверх до впадения Нерли Клязь-
мепской и по Нерли-либо к Кле-
тцину озеру (с выходом на Нерль
Волжскую), либо по р. Саре-к озе-
ру Неро (Ростовскому), а оттуда по
р. Которосль-па Волгу в районе
Ярославля, выше которого находи-
лись выходы на р. Шексну к Бе-
лоозеру, или на Мологу-в бассейн
Меты, либо в Приладожье. Сар-
ское городище находилось в самом
центре этой речной системы Волго-
Окского междуречья, на пути от
Ростовского озера (Неро) к оз.
Клещино (Плещеево).
На пути от Сарского городища к
Волге, по Которосли, в IX в. воз-
никают открытые поселения, слу-
жившие своего рода форпостами
летописного Ростова и опорными
центрами для освоения края древ-
нерусским населением из новго-
родских земель. Расположенные в
районе, где позднее, в начале
XI в., был основан Ярославль, эти
поселения (Тимеревское, Михай-
ловское, Петровское) сопровожда-
лись обширными курганными мо-
гильниками77.
Планомерными раскопками ис-
следовано Тимеревское поселе-
ние78 (илл. 70). Расположенное в
непосредственном соседстве с мо-
гильником, на берегу р. Кото-
росль, оно занимало площадь до
10 га. Исследованы жилые и про-
изводственные комплексы, хозяй-
ственные сооружения; обнаружены
укрепления - от рада из толстых
столбов, сооруженная в первой по-
ловине X в. Рядом с нею, но за
пределами огороженного участка
находилась постройка, поставлен-
ная на массивном столбе; по ре-
конструкции С. В. Томсинского,
208
70. Тимеревский комплекс
памятников:
1 могильник, 2 поселение, 3-4 клады,
5-селище, 6,7 курганные группы, 8-д.
Б. Тимерсво
это амбар, возможно служивший
для хранения пушных товаров (по-
стройки такого рода, известные в
Скандинавии, широко распростра-
нены у таежных охотников)79.
Ранний участок застройки посе-
ления датируется IX - первой поло-
виной X в. В постройках и слое по-
селения найдены разнообразные
вещи восточного, булгарского,
скандинавского, западноевропей-
ского происхождения, клад араб-
ского серебра, зарытый не позднее
870-х гг. Поблизости от поселения
был найден еще один клад, также
IX в.
Среди курганов Тимеревского
могильника известны погре-
бальные комплексы с остатками
трупосожжений и скандинавскими
вещами IX в. Особую группу со-
ставляют курганы с кольцевидны-
ми каменными выкладками в осно-
вании насыпи, иногда с перекрещи-
вающимися линиями камней в цен-
тре круга80. Все эти комплексы
определяются как скандинав-
ские81. IX веком датируется и нор-
маннское погребение в кургане
№ 95 (илл. 71). Скандинавские
209
комплексы X в. в Тимерево пред-
ставлены в курганах № 261 (харак-
терные детали обряда, кости бара-
на и ритуальные лепешки), № 383
(кострище треугольной формы, за-
стежки в виде птичек). Более осто-
рожно, на наш взгляд, следует под-
ходить к комплексам № 329, 393,
где с одной стороны известна
скандинавская черта -кольце-
видные кладки, но обряд погребе-
ния уже отличен от описанного вы-
ше : здесь это сожжения на костри-
щах при использовании дере-
вянных конструкций типа «доми-
ков мертвых». Поэтому, отмечая
скандинавские элементы в обряде
этих курганов (а в кургане № 393
это еще и набор фибул типа 51 - ха-
рактерных для середины X в.), сле-
дует говорить о сплаве разноэт-
иичных признаков. Совершенно
71 Серебряные бусы из Kypi ана № 95
Тимеревского могильника, IX в.
особым явлением представляется
погребение в кургане № 394 с набо-
ром фибул типа 51 -Ь и трехлепест-
ковой застежкой (все-второй чет-
верти X в.); это одно из ранних
трупоположений в ярославских
курганах (наряду с погребением
№ 371), датирующееся первой по-
ловиной X в Фибулы этого време-
ни есть также в курганах № 45, 60,
70, 79, 168, 218, 263, 265, 274. К это-
му же времени относится курган
№ 54, в котором захоронены
остатки двух сожжений, мужчины и
женщины; здесь найдены железная
четырехгранная шейная гривна, ла-
дейная заклепка, гребень с орна-
ментом в виде плетенки, дирхем,
ланцетовидная стрела-обычный
набор для погребений IX- первой
половины X в. в Скандинавии. На-
боры фибул найдены также в кур-
ганах № 70, 83, 85, 268, 277.
Во второй половине X в. про-
цент комплексов со скандинавски-
16-1326
210
ми вещами резко падает. В Тимере-
ве всего в трех случаях найдены
фибулы этого времени (курганы
№ 134, 368, 391), причем в двух
случаях застежки представлены па-
рами. Наиболее интересен курган
№ 368, где найдена фибула типа 52
со стилизованными конскими го-
ловками и коронкой, а также фибу-
ла типа 70-73 (равноплечная). Ха-
рактерен и обряд погребения -
кальцинированные кости находи-
лись в урне, обложенной камнями
(илл. 72).
Вещи скандинавского происхож-
дения известны и в культурном
слое Тимеревского поселения: не-
сколько гребней с плетенкой, иглы
от фибул, фрагмент позолоченной
фибулы, украшенной звериными
масками, серебряная подвеска с
изображением сегнерова колеса
(аналогии известны в кладах Гот-
ланда и Швеции), перстень с изо-
бражением на щитке птицы (сти-
листически восходит к северным
сюжетам), ажурная бронзовая на-
грудная привеска (возможно, ир-
ландская); на некоторых монетах
из клада в слое Тимеревского посе-
ления обнаружены рунические
граффити.
Михайловское поселение раскоп-
кам не подвергалось. В могильнике
из комплексов IX -начала X в.
только один можно связывать со
скандинавами, курган № 105 (рас-
копки 1961 г.). В насыпи, на мате-
рике, найдена груда кальциниро-
ванных костей, среди которых на-
ходилась гривна с «молоточками
Тора», что обычно рассматривает-
ся как этнический индикатор 82. Не-
сколько скандинавских погребений
относится к первой половине X в.
Это курган № 18 (раскопки
1897 г.), где в составе инвентаря
фибулы типа 51-к и 51-q (первая по-
ловина X в.). Кроме того, здесь
найден меч типа Е (формы, после
900 г. встречающейся крайне ред-
ко) 83, дирхем-привеска чеканки
805 808 гг., ореховая скорлупа.
Меч согнут пополам, что характер-
но для норманнских погребальных
обычаев. Погребение помещено в
урну. По ряду признаков к этому
комплексу близок курган № 1 (рас-
копки 1902 г.): на кострище, рядом
с урной, наполненной человечески-
ми костями, меч, согнутый попо-
лам и положенный в урну (тип D
IX X вв.), ладейные заклепки,
бусы, богатый поясной набор,
стрелы, ореховая скорлупа и т. д. К
этой же группе можно отнести и
курган № 65 (раскопки 1961 г.), где
кальцинированные кости были сло-
жены в урну, рядом с которой ле-
жали бусы, дирхемы, гирьки, гре-
бень с плетенкой и железная шей-
ная гривна с «молоточками Тора».
Следует отметить, что вообще в
курганах Михайловского могиль-
ника первой половины X в. широко
представлены североевропейские
вещи (мечи, копья, ланцетовидные
стрелы, гирьки, весы, монеты,
шипы, фрагменты ларчиков, фи-
булы)84. Если Тимеревский ком-
плекс памятников как будто в це-
лом формируется в несколько бо-
лее раннее время как преимуще-
ственно торговое поселение, то
концентрация в Михайловском мо-
гильнике (зарождающемся в тече-
ние второй половины IX в.) воен-
но-дружинных элементов, вероят-
но, связана с возрастанием роли
княжеской администрации, одним
из опорных пунктов которой на
Волге, возможно, и было относив-
шееся к этому некрополю поселе-
ние.
211
72. Находки
из разрушенного кургана
на территории
Тимеревского поселения, X в.
212
Расцвет Михайловского, как и
других ярославских могильников,
относится к первой половине -се-
редине X в. Это связано прежде
всего с повышением значения Вол-
жского пути в системе общеевро-
пейских связей. Явление это нашло
свое отражение и в материалах мо-
гильников, в частности в это время
усиливается приток вещей сканди-
навского происхождения. В то же
время происходит сильное размы-
вание этнических черт обрядности;
погребальный ритуал становится
более стандартным, но объединяю-
щим разноэтничные черты. К сла-
вянским и скандинавским призна-
кам ритуала трупосожжений доба-
вляются финно-угорские - деревян-
ные конструкции («ломики мерт-
вых») на кострищах, глиняные ла-
пы и кольца, астрагалы бобра, круг-
лодонная керамика, копоушки, бу-
бенчики. Лишь немногие комплек-
сы этого времени с наборами
скорлупообразных фибул можно
отнести предположительно к скан-
динавским. В Михайловском мо-
гильнике это курганы № 3 (рас-
копки 1903 г.), 101 (раскопки
1961 г.) (с железной гривной); се-
верные элементы выразительно
представлены в кургане № 10 (рас-
копки 1897 г.): фибула типа 227,
меч типа X, боевые топоры типа II,
ланцетовидные стрелы. Лишь одна
насыпь с фибулами типа 52 может
быть отнесена к следующему этапу
существования могильника, второй
половине X в.,-курган № 1 (рас-
копки 1896 г.); здесь также найдено
копье, ледоходный шип, ручка от
ларца, ключ, ножницы, заклепки.
По составу инвентаря этот ком-
плекс близок серии сравнительно
поздних курганов Бирки и, по-
видимому, наряду с дружинным
фиксирует здесь пребывание и пред-
ставителей торгового слоя, активно
действовавших на Волжском пути
до последней четверти X в.
В третьем из ярославских мо-
гильников, Петровском, сканди-
навская фибула IX в. (тип 37-Ь)
найдена только в одном курга-
не~№ 73, с «домиком мертвых»,
шумящими привесками, подвеска-
ми из астрагалов бобра, глиняной
лапой -то есть выразительными
чертами местного, финно-угорско-
го обряда. Взаимодействие «ярос-
лавской мери» не только со славя-
нами, но и со скандинавами на-
чинается, следовательно, уже
в IX в. Скандинавские фибулы X в.
имеются еще в ряде курганов Пет-
ровского могильника. В одном из
них можно констатировать и черты
погребального ритуала, харак-
терные для норманнов: кучка
кальцинированных костей покры-
та камнями (курган № 88). Пар-
ные наборы фибул типов 51, 52,
55 найдены в курганах № 66,
53, 58.
Наряду с районом Сарского го-
родища Ростова Великого, и па-
мятниками в окрестностях Яросла-
вля важную роль в формировании
Ростовской земли на ранних этапах
играл район оз. Клещина (Плеще-
ева). В последние годы здесь нача-
то изучение выразительного ком-
плекса памятников, возможно свя-
занных с одним из ранних центров
региона - летописным Клегциным,
откуда в 1152 г. был «переведен»
город на место Переяславля-Залес-
ского (илл. 73). На берегу Плеще-
ева озера высится знаменитая
Александрова гора, имеющая и бо-
лее раннее название, связанное с
языческим славянским культом
солнечного бога Ярилы,~Ярилина
213
73. Клещии:
I открытое поселенце, 2-курганные группы, 3-городище, 4 посад
214
плешь. У берега озера, недалеко от
Александровой горы, лежит так на-
зываемый «Синий камень», огром-
ный валун, с которым связаны
многие легенды и предания; глав-
ная легенда гласит, что камню
поклонялись местные язычники. В
1853 г. раскопки на Александровой
горе и в многочисленных кур-
ганных группах поблизости от нее
провел П. С. Савельев. Судя по со-
хранившимся данным, на горе на-
ходилось городище дьяковской
культуры, перекрытое слоем «кур-
ганного времени», с многочис-
ленными находками куфических
монет, чеканенных во второй поло-
вине IX и на рубеже IX X вв., а
также ножей, ключей, лепной кера-
мики; этот слой перекрыт отложе-
ниями XIII в. (устная традиция
связывает гору с именем Алексан-
дра Невского) и более позднего
времени. Материалы XII-XIII вв.
обнаружены П. С. Савельевым и
на городище у села Городище. Ря-
дом с этими памятниками сейчас
выявлено открытое поселение пло-
щадью до 6 га. По своим внешним
признакам, топографии, мощности
культурного слоя и некоторым
другим данным оно аналогично
Тимсревскому. Первые ограни-
ченные раскопки обнаружили здесь
такие же, как и в Тимереве, по-
стройки. Очень близок и керамиче-
ский материал, указывающий на
сравнительно раннюю дату-IX-
XII вв. Среди многочисленных
курганных групп, в которых раско-
пано 1300 курганов, располо-
женные близ селища содержали по-
гребения по обряду сожжения,
иногда в урнах, известны находки
глиняных лап, колец, гирек, ножей,
бубенчиков и др. Очевидно, уже в
IX X вв. здесь существовало зна-
чительное древнерусское поселе-
ние, в дальнейшем развившееся в
«княжеский город» Переяславль 85.
С выходом на Оку и Волгу
район Клещина озера связывался
по Нерли Клязьменской. В нижнем
течении Нерли, на полпути от
Владимира (в ее устье) до Сузда-
ля, находился еще один из опор-
ных пунктов, входивших в состав
«Арсы» арабских источников. Он
представлен комплексом памятни-
ков у деревни Васильки. Как уста-
новлено исследованиями В. А. Лап-
шина, здесь, помимо городища и
курганных групп, исследованных
А. С. Уваровым и П. С. Савель-
евым, имеются два открытых посе-
ления, на одном из которых зафик-
сирован слой с лепной керами-
койй6. В курганах с трупосожже-
ииями найдена скандинавская фи-
була типа 48 (920-930 гг.), поясная
пряжка круга степных древностей
VIII IX вв., наконечники копий.
Наиболее вероятная дата сложения
комплекса - рубеж IX-X вв. Зани-
мавшее исключительно важное по-
ложение, укрепление у деревни Ва-
сильки контролировало выходы с
Оки на Нерль и пути по Нерли к
Плещееву и Ростовскому озерам.
Появление его можно отнести ко
времени Олега Вещего, в походах
которого и в 882, и в 907 гг. уча-
ствовали ополчения мери.
Итак, если в IX в., уже в первой
трети столетия, безусловно, фикси-
руется активное участие в торговле
по Волжскому пути таких центров,
как Сарское городище (близ оз.
Неро известны два клада: в У го-
динах-813 г. и близ Сарского го-
родища-до 833 г.); складывается
система поселений Ростов Вели-
кий - Т имерево, контролирующая
путь по Которосли; в середине
215
IX в. (после 864 г.?) оформляются
опорные пункты при выходе с Ко-
торослн на Волгу (Тимерево, Ми-
хайловское, Петровское),-то к кон-
цу IX-началу X в. княжеско-дру-
жинная администрация контроли-
рует уже и южную часть водного
пути, с выходом по Нерли на Оку.
В первой половине X в. появляется
цепочка поселений по берегам Пле-
щеева озера, судя по находкам им-
портов, связанных с обслужива-
нием этой части пути. Скандинав-
ские фибулы X в. найдены в кур-
ганных группах Богослово, Шу-
гарь, Весь I. На берегах Плещеева
озера, по наблюдениям Е. А. Ря-
бинина, сформировались довольно
значительные центры, предста-
вленные прежде всего обширными,
сравнительно ранними могильни-
ками X в.87; В. А. Лапшин выявил
здесь и поселения этого же време-
ни. Такой комплекс памятников,
близ горы Гремяч, находился у де-
ревни Веськово. В курганах с тру-
посожжением найдено оружие
(боевые топоры и стрелы), конское
снаряжение, как отмечает Е. А.
Рябинин, принадлежавшее «воину-
профессионалу», поясные наборы,
весы и гирьки, скандинавские
фибулы, глиняные лапы и коль-
ца. Обширное поселение и не-
сколько курганных групп (в урочи-
щах «Круглицы», «Княжи», «Па-
ны») находилось у деревни Боль-
шая Брембола. В ранних курганах
с сожжениями найдены скорлупо-
образные и круглая фибулы второй
половины X в., трупоположения
концаХ начала XI в. сопровожда-
лись оружием, конской сбруей, во-
сточными и западноевропейскими
монетами X -начала X] в.
По наблюдениям В. А. Лап-
шина, обнаружившего ряд неиз-
вестных ранее поселений, в частно-
сти большое селище Гнездилово
поблизости от Суздаля88, во вто-
рой половине X в. в бассейне Нер-
ли Клязьмепской, оз. Плещееве и
Неро формируется несколько
сгустков древнерусских сельских
поселений, сопровождаемых об-
ширными могильниками. Они ста-
новятся в свою очередь опорны-
ми пунктами для дальнейшего ос-
воения Владимиро-Суздальского
Ополья земледельческим древне-
русским населением. Именно это-
му населению принадлежит основ-
ная часть владимирских курганов,
представленных исследованными в
прошлом столетии 7700 погре-
бальными комплексами. Главным
образом они относятся к периоду
со второй половины X до XII в. На
основе сложившейся системы сель-
ского расселения наряду со старым
племенным центром Ростовом и
существовавшим уже в X в. Сузда-
лем в XII в. возникают новые горо-
да-Переяславль, Юрьев, Влади-
мир 89.
Ранние этапы формирования Ро-
стовской земли, с начала IX до по-
следней четверти X в., во многом
связаны с движением сравнительно
немногочисленных, но активных
групп населения, а во второй поло-
вине IX - начале X в - и княжеской
администрации, заинтересованной
в торговле по Волжскому пути. Су-
дя по совпадению ареалов ранних
кладов серебра и курганов с трупо-
сожжениями, это движение шло с
северо-запада, из центральных рай-
онов Верхней Руси, с территории
Новгородской земли через бассейн
Мологи. Инициаторами и ос-
новными участниками движения,
несомненно, было свободное насе-
ление славянских раннегородских
216
центров Верхней Руси, хотя в со-
ставе этого движения прослежи-
вается участие и западных финнов
и скандинавов. Первоначально но-
вое население обосновывается в не-
большом регионе Волго-Окского
междуречья: славяно-русские древ-
ности IX в. нам известны пока
только на пространстве от места
впадения р. Которосли в Волгу до
оз. Клещина. В X в. славяне рассе-
ляются из этого района по всему
Суздальскому Ополью вплоть до
р. Клязьмы. В это же время фикси-
руется движение из Ярославского
Поволжья в Белозерский край. Ко-
нечно, данная схема не исключает
прямого проникновения переселен-
цев из Новгородской земли в Бело-
зерье или из Верхнего и Среднего
Поднепровья в южные районы
Волго-Окского междуречья90.
Время наибольшей торговой ак-
тивности Ростовской земли на
Волжском пути определяется с
920-х по 960-е гг. Именно в этот
период формируется комплекс
представлений арабских авторов о
«русах» - в 922 г. Ибн Фадлан на-
блюдал их в Булгаре; к этому же
времени восходит известие ал-Бал-
хи. Военно-торговая среда, насы-
щенная скандинавскими куль-
турными, а на раннем этапе и
этническими элементами, форми-
ровалась, однако, в полиэтничных
торгово-ремесленных центрах, и в
ее образовании, судя по материа-
лам могильников, здесь достаточ-
но активное участие, наряду со сла-
вянским и варяжским, принимал
и местный, мерянский компонент.
Определяющим фактором при
этом было развитие славянской
экономики, социально-политиче-
ской организации, культуры, то
есть активно проходивший в IX-
X вв. процесс формирования древ-
нерусской народности.
На всех этапах формирования
Ростовской земли деятельность ва-
рягов на Волжском пути в целом
подчинена закономерностям и ус-
ловиям общерусского процесса
формирования раннефеодального
Древнерусского государства. По-
явившиеся в первых торговых
центрах Волго-Окского между-
речья еще в первой половине-сере-
дине IX в. скандинавские посе-
ленцы находились здесь в среде
славянского населения, продвигав-
шегося из новгородских земель.
Отметим, что именно для IX в.
характерно наличие целых скан-
динавских этнически определимых
погребальных комплексов, а не
просто отдельных вещей (напри-
мер, курганы с каменными кон-
струкциями). Варяжский элемент
фиксируется лишь в протогород-
ских центрах, для развития ко-
торых скандинавская торговая ак-
тивность, связывавшая протого-
родские поселения Верхней Волги с
центрами Балтийской экономиче-
ской системы, имела определенное
значение.
В X в. в погребальных комплек-
сах и на поселениях Ростовской
земли в значительных количествах
известны вещи северного про-
исхождения. В общей сложности
сейчас насчитывается не менее 70
комплексов с наборами скан-
динавских скорлупообразных фи-
бул; это-женские погребения.
Обычно фибулы считаются этниче-
ским индикатором скандинавских
погребальных комплексов 91. Прав-
да, высказывалось мнение, что
скандинавский убор мог использо-
ваться и в смешанных семьях: по
сообщению Ибн Фадлана, украше-
217
ния женщинам «русов» (у которых
он видел «коробочки», т. е. скорлу-
пообразные фибулы на плечах) да-
рили и покупали их мужья92. Так
или иначе, по-видимому, справед-
ливо заключение норвежского ар-
хеолога А. Стальсберг, что появле-
ние этих погребений свидетель-
ствует о мирном характере отно-
шений и о появлении купеческих
семей в торговых центрах9'. Про-
цесс аккультурации и ассимиляции
скандинавов в X в. прослеживает-
ся вполне отчетливо. Северные ве-
щи появляются в погребениях с
местным ритуалом, число нор-
маннских комплексов по сравне-
нию с IX в. снижается. В XI в. про-
исходит существенное сокращение
количества скандинавских куль-
турных элементов в памятниках се-
веро-востока (вещи северного типа
известны в Суздале), а в конце сто-
летия они исчезают полностью
Наряду с процессом ассимиляции
определенное значение имел и спад
в поступлении по Волжскому пути
арабского серебра (с последних де-
сятилетий X в.), сокращение тор-
говых связей, переориентация их на
Днепр и другие водные магистрали
Киевской Руси. Единичные наход-
ки варяжских комплексов, по-
добные суздальскому, говорят о
новой роли скандинавов, входив-
ших в это время в состав государ-
ственного аппарата в качестве на-
емной военной силы, используемой
в своих интересах русской феодаль-
ной верхушкой.
Прекращение движения арабско-
го серебра по Волге, однако, не
означало еще окончательного свер-
тывания русско-скандинавских эко-
номических отношений. В конце
X начале XI в. происходит их
перестройка, в результате которой
Русь превращается из транзитного
экспортера в импортера монетного
серебра, значительная часть кото-
рого поступает из западноевропей-
ских стран через Скандинавию
(особенно в северорусские земли).
Вместо арабских дирхемов в кла-
дах и погребениях Ростовской зем-
ли все чаще встречаются западные
денарии. Наибольшее их количе-
ство сосредоточено в Новгород-
ской земле, но представлены они
также и во всех основных узловых
точках речной системы путей и цен-
тров восточной части Вол-
го-Окского междуречья: Ростов-
ская земля и в этот период входит
еще в единую экономическую си-
стему с Верхней Русью. Заме!ное
место в кладах конца X-XI вв. за-
нимает английское серебро, посту-
павшее из Британии в виде «дат-
ских денег», дани, систематически
взимавшейся датскими конунгами
с Англии с 991 по 1018 г. Опреде-
ленная часть этих средств (до
2-3%) поступала из Скандинавии в
Восточную Европу, где включа-
лась в товарно-денежное обраще-
ние Древней Руси94. Скандинавы
поддерживали торговые связи с го-
родами Ростово-Суздальской зем-
ли и в XII в. Последнее упомина-
ние о поездке в эти земли относит-
ся к 1222 г. В «Саге о Хаконе, сыне
Хакона», записанной около 1265 г.,
рассказывается о путешествии нор-
вежца Огмунда в Бьярмаланд, а за-
тем в Суздальскую землю, Sudrda-
lariki, откуда затем он прибыл в
Новгород-Хольмгард, чтобы со-
вершить в дальнейшем по Волхов-
ско-Днепровскому «Пути из варяг
в греки» паломничество в Иеруса-
лим 95.
218
Путь из варяг
в греки
Водные пути Древней Руси (Вол-
ховско-Волжский и Волховско-
Днепровский) на протяжении IX
XI вв. играли важнейшую роль в
движении массы товаров и де-
нежных средств, обеспечивавших
прежде всего развитие экономики
Киевской Руси, а в ходе многосто-
роннего торгового обмена между
Русью и другими странами Бал-
тийского культурно-экономическо-
го региона поступавших в хозяй-
ственное обращение этих стран.
Восточное серебро играло роль
международной валюты в Север-
ной и Восточной Европе в течение
всего IX и большей части X в.; во
второй половине X в. по мере со-
кращения арабской чеканки и на-
чавшейся разработки серебряных
рудников в Германии восточное се-
ребро в северо- и восточноевропей-
ском денежном обращении сме-
няется западным, которое наряду с
другими странами Балтийского ре-
гиона в этот период активно ис-
пользовала и Русь96.
Масса поступавших денежных
средств может быть сейчас рекон-
струирована по данным кладов; с
учетом их распределения, а также
превращения не менее чем поло-
вины монетного серебра в изделия,
слитки либо же серебряный «лом»
можно получить приблизительную
оценку количества драгоценного
металла, находившегося в реаль-
ном обращении IX-XI вв. и архео-
логически представленного более
чем 300000 монет (160000 дирхе-
мов и свыше 160000 денариев) из
примерно полутора тысяч кладов
стран Балтики (включая террито-
рию Древней Руси)97. Применен-
ная в последнее время методика
расчета позволяет оценить суммар-
ное весовое количество серебра в
денежном обращении Северной и
Восточной Европы IX XI вв.
в 12-15 млн. марок серебра (1 се-
верная марка = 0,5 каролингского
фунта, или 4 новгородские гривны
серебра).
Не менее 10 млн. марок серебра
поступило в виде арабской мо-
неты; примерно 60-70% этого ко-
личества оставалось в денежном
обращении Древней Руси (в 250 из-
вестных сейчас древнерусских кла-
дах представлено не менее 100000
дирхемов), 30-40% поступило в
обращение на Балтику. По расче-
там В. М. Потина, экспорт сере-
бра из Руси в первой трети IX в. не
превышал 1,5% от общего количе-
ства поступившего серебра, во вто-
рой половине IX в. поднялся до
25%, и достиг максимума в X в.
(до 980-х гг.), когда составлял
45-50% 98. С переходом от экспор-
та восточного к импорту западно-
го серебра Русь получила из Скан-
динавии примерно 0,5 млн. марок,
что составило 15-20% от общего
количества поступивших на Балти-
ку денежных средств.
В экономике Северной Европы
те 3-5 млн. марок серебра, ко-
торые в виде арабских дирхемов
поступили из торговых центров
Древней Руси, составили более по-
ловины средств, использованных в
ходе «феодальной революции» в
Скандинавских странах (следует
учесть, что дирхем примерно в три
раза тяжелее западноевропейского
денария)99. В составе Балтийского
региона именно Древняя Русь обес-
печивала его жизнестойкость; эво-
люция социально-экономической
структуры раннефеодального древ-
219
нерусского общества, политика
Киевского государства оказывали
решающее воздействие на судьбы
региона.
В период становления трансбал-
тийских торговых связей торговля
славян со странами исламского Во-
стока (760-780-е гг.) была ос-
новным источником поступления
серебра (илл. 74). С конца VIII—
начала IX в. основным каналом
поступления серебра на Балтику с
Волжского пути становится Вол-
хов, а важнейшим коммуника-
ционным центром вслед за Ладо-
гой, как доказал в ряде исследова-
ний Е. Н. Носов, в это время стано-
вится район Новгорода, занимав-
ший исключительно выгодное по-
ложение на перекрестке водных си-
стем, входивших в состав как Бал-
тийско-Волжского, так и Волхов-
ско-Днепровского «Пути из варяг в
греки»100.
Памятники Ладоги и ее округи,
таким образом, археологически
фиксируют важнейший участок
этих путей: выход в Балтийское
море по Неве - Ладожскому озеру
(древнерусское «озеро Нево»)-
нижнему течению Волхова. Клад
IX в. в устье Невы, на территории
Галерной гавани; скопление посе-
лений в низовье Волхова; Ладога и
ее округа; наконец, памятники у
волховских порогов свидетель-
ствуют об оформлении этого
участка не позже VIII- начала
IX в.
На волховских порогах, в 9 км
выше Ладоги, у деревень Михаил-
Архангел и Новые и Старые Дубо-
вики, находились две группы со-
пок, городище и небольшой откры-
тый «посад» при нем. Материалы
поселений синхронны слоям Ладо-
ги IX в. В договоре Новгорода с
городами Ганзейского союза
1270 г. подробно описаны условия
и обстоятельства перехода через
пороги в XIII в., восходящие, не-
сомненно, еще ко временам «Пути
из варяг в греки» 1°>.
Выше порогов располагается из-
вестное Гостиное Поле, или Гости-
нопольская пристань (Gestevclt),
где, по документам XIII в., ладьи,
преодолев сложное препятствие,
останавливались и платили пошли-
ну. Работами Староладожской экс-
педиции ЛОНА и ЛГУ в 1984 г.
впервые удалось определить харак-
тер археологических памятников
этого района: напротив Гостиного
Поля, открытого берегового участ-
ка, на правом берегу Волхова у де-
ревни Вельсы находилось неболь-
шое городище па водном пути по
Волхову, располагавшее неболь-
шой гаванью в излучине впадаю-
щей в Волхов реки Жупки. Рядом с
городищем на высоком береговом
повороте с XV в. стояла церковь
Никольского гостинопольского
монастыря, возможно на месте
древнего языческого святилища на
водном пути, на участке, где Вол-
хов разделяется на два рукава,
омывающие остров Вындин. Го-
родище, культовое место и откры-
тая ладейная стоянка на противо-
положном берегу составляют еди-
ный комплекс памятников Гости-
ного Поля, судя по имеющимся
материалам, восходящий к IX
X вв.
В 40 км вверх по Волхову, у де-
ревни Г ородище, близ Пчевских по-
рогов расположено следующее из
волховских городищ. Находящиеся
поблизости группы сопок свиде-
тельствуют о сложении и здесь
одного из коммуникационных уз-
лов водного пути VIII—IX вв.
74. Клад арабского серебра второй половины IX в.,
найденный на Тимеревском поселении
221
Следующий, центральный узел
сформировался в верхнем течении
Волхова, там, где на протяжении
примерно 15 км от истока от реки
отделяется- ее рукав Волховец;
омываемое Волховом и Волхов-
цом пространство образует круп-
нейший из волховских «остро-
вов», возможно давший название
скандинавскому топониму для
обозначения Новгорода и посе-
лений его округи (Holmgardr). по
Е. А. Мельниковой, первоначаль-
но, может быть, во множественном
числе Gardar «поселения, усадьбы
(по реконструкции Т. Н. Джаксон.
возможно, букв, «грады») на
острове» 102; может быть, здесь же
следует искать и объяснение рас-
сказам арабских авторов о леген-
дарном «острове русов».
Первый из «градов» этого
островного пространства - Холо-
пий городок (Drelleborch ганзей-
цев, калька сканд. firaelleborg),
укрепленное поселение, на котором
найдены клад дирхемов (811 г.) и
клад железных орудий труда; мате-
риалы памятника датируются
IX в.103 С IX по XIII в. Холопий
городок являлся поселением, кон-
тролировавшим движение по Вол-
хову в месте раздвоения водной
магистрали 104.
С другого конца раздвоения Вол-
ховского водного пути, при истоке
р Волховца из Волхова, находится
известное Городище («Рюриково»
в книжной традиции. Есть основа-
ния сопоставить его с пеидентифи-
цированным скандинавским топо-
нимом Gadar)|05. Исследования
Е. Н. Носова показали, что не по-
зднее чем со второй половины
IX в. оно контролировало ключе-
вое место волховской магистра-
ли 106. Площадь поселения, перво-
начально не превышавшая 1 га, в
X в. возросла до 3 га. В материа-
лах Городища неоднократно отме-
чались различные категории ве-
щей, характеризующих раннего-
родскую культуру Верхней Руси, в
том числе скандинавские импорты
(включая вещи с руническими над
писями) и «вещи-гибриды», вроде
изготовленной здесь фибулы с ма-
ской героя, пожираемого змеей107.
Градостроительная структура
Новгорода Великого, объединив-
шая предшествующие поселения
вокруг укрепленного Детинца,
сформировалась, как показали ис-
следования Новгородской экспеди-
ции под руководством В. Л. Яни-
на, к середине X в.10ь К этому
времени Новгород стал крупным
городским центром; в течение X в.
формируется плотная уличная за-
стройка Неревского, Людина
и Славенского концов, в конце сто-
летия в Детинце был сооружен де-
ревянный Софийский собор. На
противоположной, Торговой сто-
роне в начале XI в. основывается
княжеская резиденция - Ярославо-
во дворище.
В ранних отложениях Новгорода
представлены скандинавские вещи
(скорлупообразпая фибула, фраг-
мент шейной гривны, различные
украшения, христианские крести-
ки) ; ряд изделий может рассматри-
ваться как «вещи-гибриды», вы-
полненные новгородскими ремес-
ленниками 1(®. Известны руниче-
ские надписи (по кости), нане-
сенные жившими в Новгороде нор-
маннами110. «Хольмгард» неодно-
кратно упоминается в эпитафиях
на рунических камнях XI в., сохра-
нившихся на территории Сканди-
навии; обычно это место гибели
воина, иногда в составе наемного
222
отряда (подобной дружине посвя-
щена известная «Сага об Эймун-
де»); во второй половине XI в. для
варягов в Новгороде была по-
строена церковь в память Олава
Святого, норвежского конунга,
многие этапы жизни которого бы-
ли связаны с Русью. Все эти памят-
ники достаточно отчетливо очерчи-
вают основной уровень славяно-
скандинавских контактов в Новго-
роде. По сравнению с Ладогой
социальное взаимодействие в го-
родских, ремесленно-торговых
слоях здесь было менее дли-
тельным и глубоким; князья и их
дружина - вот преимущественно та
социальная среда, в которой и по
данным саг, и по сведениям лето-
писи оказывались в Новгороде ва-
ряги. При этом политическая
структура Новгорода уже в IX-
XI вв. существенно ограничивала
права князя и его дружины (а тем
более временного ее контингента) в
пользу местного боярского само-
управления. Тысяче наемных варя-
гов, готовых получать от новго-
родского князя «по эйриру сере-
бра», а если его не хватало, «брать
это бобрами и соболями» 111, нов-
городское боярство могло проти-
вопоставить многие тысячи во
инов, мобилизуемых террито-
риально-административной орга-
низацией Новгорода и Новгород-
ской земли, как это следует из
рассказа «Повести временных лет»
о конфликте 1015 г. между новго-
родцами и князем Ярославом112.
Древнерусская боярская знать (в
состав которой входили и какие-то
ославянившиеся семьи «от рода ва-
ряжьска»), опиравшаяся на полити-
ко-административную раннефео-
дальную структуру, выросшую из
«племенного княжения», и в сере-
дине IX в., и в начале XI в. была
главной политической силой, регу-
лировавшей жизнь этого важней-
шего центра на «Пути из варяг в
греки». И лишь вступив в дого-
ворные, строго регламентиро-
ванные отношения с этой знатью,
варяги получили доступ по этому
пути в глубины русских земель.
Со второй четверти IX в. серия
находок скандинавского происхож-
дения в небольших локальных цен-
трах Волхово-Днепровского пути
фиксирует ранние этапы формиро-
вания главной древнерусской вод-
ной магистрали. На Ловати
в IX-X вв. одним из таких центров
было небольшое укрепленное посе-
ление с ремесленным посадом, Го-
родок близ Великих Лук; наряду со
скандинавскими и балтскими здесь
представлены и западнославянские
элементы (прежде всего в керами-
ческом комплексе)112. В верховьях
Западной Двины скандинавские на-
ходки в местном культурном кон-
тексте известны в Торопце (к IX в.
относится селище и могильник
«культуры длинных курганов»); в
Днепро-Двинском междуречье-у
деревни Рокот (селище и могиль-
ник «культуры длинных курганов»
близ более раннего городища), у
деревни Кислая (аналогичный ком-
плекс памятников), у деревни Но-
воселки (городище и курганные
группы)114. В кладе у деревни Кис-
лая вместе с арабским серебром
найден датский полубрактеат Хе-
дебю (ок. 825 г.), поступивший, ви-
димо, по Двинскому пути из об-
ласти наиболее ранней стабилиза-
ции славяно-скандинавских отно-
шений на Западной Балтике115.
Остальные находки второй поло-
вины IX в. В курганах у деревни
Новоселки с норманнскими веща-
223
цом его окружает курганный мо-
ми и чертами обряда сочетаются
особенности, характерные для
местных балтских племен116.
Крупнейшим же центром славяно-
варяжских контактов на централь-
ном участке «Пути из варяг в
греки», где перекрещивались вод-
ные и волоковые переходы систем
Волхов-Днепр Двина Угра Ока,
стал Смоленск, который для этого
времени многие исследователи
отождествляют с Г нездовским
комплексом памятников117.
В 12 км от современного Смо-
ленска, у деревни Гнездово на пра-
вом берегу Днепра высится Боль-
шое гнездовское (Центральное) го-
родище, укрепления которого бы-
гильник, по традиционной терми-
нологии разделяемый на Цен-
тральную и Лесную группы и на-
считывавший до 6000 насыпей;
>то-крупнейшее средневековое
курганное кладбище Европы.
В 1868 г. при строительстве же-
лезной дороги был найден замеча-
тельный клад серебряных вещей
(хранится в Государственном Эр-
митаже); многие изделия, особен-
но характерная «маска», могут
быть произведениями местного
ремесла, «гибридизировавшего»
древнерусские и скандинавские
традиции (цв. илл. 1, 14, 15, 23, 24).
Со времени находки этого клада и
до наших дней, по существу, не
224
прекращается систематическое изу-
чение Гнездова. Раскопки курганов
здесь производили в дореволю-
ционные годы В. И. Сизов, С. И.
Сергеев и др., в советское время -
Д. А. Авдусин. Изучение поселе-
ния связано также с именами
А. Н. Лявданского, И. И. Ляпуш-
кина, ныне его исследует Т. А.
Пушкина.
Первоначальное поселение
в Гнездове связано, по-видимому, с
местной культурой «тушемлинско-
го типа», на основе которой в VIII
IX вв. во многом сформировалась
кривичская «культура смоленских
длинных курганов». В самом Гнез-
дове, правда, длинных курганов
нет, хотя в некоторых погребениях
представлены элементы характер-
ного для нее обряда. Основная мас-
са гнездовского населения сформи-
ровалась за счет активного прито-
ка славян; при этом прослежи-
ваются связи как со Средним По-
дпепровьем,так и с западнославян-
скими землями в 1 (ентральной
Европе: серия височных колец, ана-
логичных великоморавским, а так-
же известных в ромепско-боршев-
ской культуре Днепровского Лево-
бережья ||Х. Серия небольших по-
лусферических курганов с сожже-
ниями в верхней части насыпи ха-
рактеризует погребальные обычаи
славян VIII IX вв.
В IX в. гнездовское поселение
представляло собой открытый, до-
вольно крупный по тем временам
поселок (площадью около 4 га). Из
117 монет, найденных к 1982 г. в
культурном слое поселения, наибо-
лее ранняя серия (18%) чеканки
VIII-начала IX в.; небольшое ко-
личество монет африканского чека-
на свидетельствует об участии
Гнездова в восточноевропейском
монетном обращении уже на пер-
вом его этапе (до 833 г.). Однако
наиболее интенсивные торговые
операции здесь разворачиваются в
920-950-х гг. В это время были за-
рыты в землю семь гнездовских
кладов (цв. илл. 15), после 960-х гг.
приток восточного серебра прекра-
щается |19.
Первые варяжские погребения в
Гнездове также появляются в IX в.
Среди них выделяется курган № 47
(раскопки Д. А. Авдусина). Об-
ряд как в курганах Плакуна под
Ладогой, сожжение в ладье. Но
курган отличается от ладожских
сравнительно крупными размера-
ми (высота насыпи более 1,2 м,
диаметр 13 м), разнообразием
мужского и женского погребально-
го инвентаря. Остатки сожжения
были помещены в две урны (со-
суды южного, причерноморского
происхождения); в погребении най-
дена железная шейная гривна с мо-
лоточками Тора. Наиболее же при-
мечательная находка золотая,
превращенная в подвеску монета
византийского императора Феофи-
ла II (829-842 гг.), того самого,
что принимал послов «хакана ро-
сов». Если учесть, что вторая из
весьма редких монет этого импера-
тора (серебряная, также превра-
щенная в подвеску) найдена
в одном из камерных погребений
Бирки, то мы располагаем свиде-
тельством если не судеб самих
«свеев»-послов «хакана росов» (на
Север, в Бирку, поехал один, и «на
Восток, в Гарды»,-другой), то, во
всяком случае, установления кон-
тактов между Русью, Византией и
Швецией по «Пути из варяг в гре-
ки» не позднее второй трети IX в.
(вероятнее всего, в интервале
825-838 гг.) 12о.
225
Этим же временем датируется
курган № 15 (10) из раскопок
М. Ф. Кусцинского 1874 г. в Гнез-
дове, содержавший набор вещей,
куда входит меч типа Е (вариант,
относящийся к первой половине
IX в.), копье с «готическим» орна-
ментом (VIII IX вв.), гривна с мо-
лоточками Тора и другие вещи, по-
зволяющие отнести комплекс ко
второй половине IX в.121
Скандинавские материалы отно-
сятся ко времени зарождения в
Гнездове урбанистического обра-
зования особого типа-«открытого
торгово-ремесленного поселения»
(ОТРП), по своим функциям и
структуре близкого северным «ви-
кам» и «приморским торговым ме-
стам» балтийских славян 122. Гнез-
дово контролировало как мери-
диальный Волховско-Днепровский
путь, так и выходившие па Волгу
«широтные пути» по Двине, с вы-
ходами на Оку. Норманны, оказав-
шиеся на этом речном перекрестке,
установили достаточно тесные от-
ношения с местными славянами и
собственно кривичским (в Верхнем
Подпепровье и Подвинье) населе-
нием, что соответствует, в частно-
сти, упоминанию кривичей в числе
участников летописного «изгнания
варягов», а затем «призвания кйя-
зей». Включаясь в местную обще-
ственную среду, прежде всего в
ОТРП с их дружинно-торговым и
ремесленным населением, сканди-
навы становились участниками об-
щерусского процесса экономиче-
ского, социального и политическо-
го развития Древнерусского госу-
дарства.
После похода Олега, в 882 г.
мирно вступившего в город со-
юзных с Новгородом кривичей, с
появлением в гнездовском Смолен-
ске княжеской администрации (что,
видимо, проявилось в возведении
укреплений на Большом гнездов-
ском городище), резко возрастает
общерусская роль поселения на
Верхнем Днепре. Смоленск (Мели-
ниска) упоминается в сочинении
византийского императора Кон-
стантина Багрянородного в числе
крупнейших русских центров сере-
дины X в. Это время расцвета
Гнездова.
Скандинавы составляли опреде-
ленную часть населения «гнездов-
ского Смоленска» конца 1X-XI вв.
По подсчетам Д. А. Авдусина,
среди гнездовских курганов свыше
40 содержали скандинавские погре-
бения, еще в 17 найдены скандинав-
ские веши123. При анализе Гнез-
довского курганного некрополя
выявляются интересные тенденции
в развитии погребального обряда.
В X в. в центральной части могиль-
ника образуется своего рода «ари-
стократическое кладбище», состоя-
щее из цепочки особенно высоких,
так называемых «больших курга-
нов» (до 5-9 м высотой) (илл. 76).
В погребальном обряде этих насы-
пей обычаи, привнесенные варяга-
ми (сожжение в ладье), соедини-
лись со своеобразными новыми
ритуалами, выработанными в мест-
ной среде и неизвестными в Скан-
динавии. Поразительно совпадение
обряда «больших курганов» с опи-
санием похорон «руса», которые
наблюдал Ибн Фадлан на Вол-
ге в 922 г. На высокой (до 1 м)
земляной платформе со спе-
циальным всходом сооружался по-
гребальный костер, на нем устана-
вливалась ладья; в ней помещали
тела мужчин в воинских доспехах и
женщин в праздничном наряде; за-
тем все предавали огню. Останки
17 1326
226
227
23
Плоский камень
Котел с остатками сожжения
Голова барана^4!" > кусками кольчуги и
5® X костями рыбы
Кости птицы ШвШ Куски кольчуги
Урны
Предполагаемый район находки вещей
228
77. Каролингский меч типа Е
из кургана у д. Усть-Рыбежна
в юго-восточном Приладожье, IX в.
собирали в урны, возле них
складывали оружие: мечи
(илл 77-79) и копья в «больших
курганах» воткнуты в землю и не-
редко накрыты шлемом или щи-
том, это специфически смоленский
ритуал. Затем совершались жер-
твоприношения: туши барана или
козла (у норманнов козлы счита-
лись священными животными То-
ра) помещали в котел, устано-
вленный рядом с захоронением.
По наблюдениям В. А. Булкина
и В. Я. Петрухина, эти ритуалы
представляют собой своеобразную
переработку северных обычаев124.
Родиной этого пышного и сложно-
го обряда можно считать Гнездо-
во, а средой, которая его выработа-
ла,-дружины «русов», в составе
которых варяги утратили этниче-
скую самобытность. Обычаи, ко-
торые ранее отделяли норманнов
от иноплеменников (в первую оче-
редь сожжение в ладье), становятся
общим дружинным обрядом; по-
являются новые ритуалы, и мы об-
наруживаем их (например, жертво-
приношения в котлах) в монумен-
тальных насыпях Чернигова, где
похоронены были представители
русской дружинно-боярской знати,
преимущественно славянской по
происхождению.
Процесс взаимодействия, ак-
культурации и ассимиляции варя-
гов проявился не только в «гибри-
дизации» погребального обряда.
Гнездово было одним из центров
развития древнерусского художе-
ственного ремесла, в котором те же
тенденции проявились с еще боль-
шей полнотой. «Вещи-гибриды»,
найденные в Гнездове, раскрывают
некоторые стороны этого взаимо-
действия. В одном из курганов бы-
ла найдена фибула с маской, очень
близкая находке (литейному браку)
из «Рюрикова» городища. Рукоять
одного из гнездовских мечей бога-
то украшена орнаментом, харак-
терным для скандинавских фибул
(женских украшений). Ряд других
ювелирных изделий, найденных в
гнездовских курганах, на поселе-
ниях, в кладах, представляет собой
сложное соединение различных ху-
229
дожественных стилей и техниче-
ских решений - славянских, во-
сточных, скандинавских.
«Гнездовский» Смоленск суще-
ствовал до середины XI в. Во вто-
рой половине X в. здесь появляется
новый погребальный обряд - по-
гребения в камерах125. По проис-
хождению скандинавский, он пред-
ставлен в различных городских
центрах Балтийского региона и
Древней Руси-Бирке, Хедебю, Ла-
доге, Пскове, в Шестовицах под
Черниговом, одно погребение из-
вестно в Киеве. Всюду этот ритуал
связан прежде всего с феодализи-
рующейся королевской, а на Руси -
княжеской дружиной126. К этому
времени происходят существенные
изменения в соотношении старых и
новых раннегородских центров. На
Днепровско-Двинском участке
«Пути из варяг в греки» возрастает
значение Орши, Полоцка, Витеб-
ска. В Гнездове обособляется
особый, Ольшанский комплекс па-
мятников (городище, селище, кур-
ганный могильник), располо-
женный в 5 км ниже по Днепру. В
течение XI в. торговая активность
Гнездова замирает, с этого вре-
мени быстро развивается «княже-
ский Смоленск» с центром, по-
видимому, на Соборной горе127.
Рост феодального древнерусско-
го города, укрепление позиций кня-
жеской администрации, под кон-
тролем которой оказываются реч-
ные пути, наиболее полным обра-
зом проявились в Киеве, где сходи-
лись в единый узел важнейшие
водные магистрали, объединявшие
сетью коммуникаций все громад-
ное пространство Русской рав-
нины 128. Область Среднего Подне-
провья на протяжении нескольких
столетий, предшествовавших окон-
78. Меч типа Т-2, Вахрушеве,
юго-восточное Приладожье. X в.
чательному объединению Древне-
русского государства в 882 г., вы-
ступает основным очагом социаль-
но-политических процессов в Во-
сточной Европе 129. Земля древних
«росов» (Rhos, эта форма еще в
IX в. зафиксирована Вертинскими
анналами)-именно она стала ос-
новным средоточием тех надпле-
менных и межплеменных обще-
230
79. Меч типа D из могильника
у с. Михайловское
(Ярославское Поволжье);
наконечник и меч типа Е
из кургана Гульбище
(Чернигов, X в.)'
ственных сил, выделявшихся из
среды полян и словен, древлян и
радимичей, северян и кривичей, ме-
ри и чуди, которые, пройдя не-
сколько этапов консолидации, че-
редовавшихся с распадом объеди-
нений и борьбой конкурирующих
центров, в конце IX столетня объе-
динились вокруг Киева, связанного
разветвленными речными путями
со всеми уголками и градами «Ру-
ския земли». Выделившееся из раз-
ноплеменных центров, консолиди-
ровавшееся вокруг киевского кня-
зя, именно это восточноевропей-
ское «рыцарство» времен Олега
Вещего называло себя «русь». «И
беша у него варязи и словени и про-
чи прозваша ся русью»,-констати-
рует окончательное утверждение
самоназвания раннефеодального
слоя «Повесть временных лет»130.
Контаминация южной и северной
форм отразила завершение процес-
са, развивавшегося в долетописные
времена. Он начинался не позднее
первых межплеменных союзов во
второй половине I тысячелетия
н. э., когда «живяху в мире поляне,
и деревляне, и север, и радимичи.
231
вятичи и хрвате»131: ареал этого
объединения примерно соответ-
ствует территории того коренного
образования в Среднем Подне-
провье. которое, по данным фунда-
ментального исследования А. Н.
Насонова, и в Х-ХП вв. по пре-
имуществу обозначалось именем
«Русская Земля» и центром которо-
го был Киев132. В начале IX в. во-
круг этого среднеднепровского по-
литического образования объеди-
няется противопоставивший себя
Хазарии «каганат росов»; после
кратковременного распада и вос-
становления единства русских зе-
мель в 882 г. Среднее Подне-
провье, и в первую очередь Киев,
становится основным центром
Волхово-Днепровской водной ма-
гистрали.
Рост столицы Русской земли
прослеживается последовательно
па протяжении ряда столетий. Го-
родище V-VII1 вв. с языческим свя-
тилищем, славянскими жилищами-
полуземлянками, «градок» лето-
писного Кия, обрастает поселения-
ми-сателлитами и постепенно пре-
вращается в богатый и много-
людный славянский тортово-
ремесленный город. В IX X вв. на
огромном пространстве вокруг по-
селения раскинулся обширный мо-
гильник (или несколько самостоя-
тельных языческих кладбищ). К
сожалению, разрушение дохри-
стианского некрополя, начавшееся
уже при Владимире и Ярославе,
позволяет составить о нем лишь
самое приблизительное представ-
ление 133.
Тем не менее не вызывает сомне-
ний тот факт, что еще в эпоху гос-
подства могил с кремацией (в Кие-
ве вытесненных обрядом ингума-
ции в X в.) появились монумен-
тальные курганы военных предво-
дителей с богатым инвентарем,
роскошными импортными тканя-
ми, посудой, останками жерт-
венных животных (погребения
№ 97, 119, 120, 121 по М. К. Кар-
геру). Ни в обряде, ни в инвентаре
этих насыпей нет, в отличие от
гнездовских «больших курганов»,
никаких скандинавских особенно-
стей. Они оставлены представите-
лями местной, киевской славян-
ской знати, и до конца IX в. в
Киеве не прослеживается никаких
археологических признаков при-
сутствия в среде этой знати, да и
вообще в земле киевских полян
варяжских выходцев. По-видимо-
му, эпизодические контакты с ни-
ми, вроде участия норманнов в
посольстве «хакана росов», не
оставили отчетливых веществен-
ных следов. •
Выросшая из Полянской племен-
ной «старейшины» боярская знать
Киева в X в. хоронила своих
мертвых по особому обряду. Это
так называемые срубные гробницы
с ингумациями. Сходный на
первый взгляд с камерными погре-
бениями, этот обряд, однако, отли-
чается от них прежде всего кон-
струкцией погребального сооруже-
ния. Славянская техника возведе-
ния сруба, чуждая северному домо-
строительству и неизвестная в ри-
туальной практике скандинавов,
полностью соответствует местной
строительной традиции; в послед-
них десятилетиях IX в. на Подоле
уже появились кварталы и улицы,
застроенные срубными жилищами.
Мужские погребения в киевских
срубных гробницах сопровож-
даются оружием (найден меч, лук и
стрелы славянских типов), в жен-
ском захоронении-золотые ви-
232
сочные кольца. Никаких скан-
динавских влияний в обряде и ин-
вентаре этих погребений (№ 105,
109, НО, 112, ИЗ, 123) проследить
нельзя.
В ряде дружинных могил, содер-
жащих захоронение воина с конем
(уложенным не в ногах, как у нор-
маннов, а рядом с покойником, что
ближе к степным традициям), най-
дено вооружение общеевропейских
типов. Мечи из городского некро-
поля особых, местных форм, с ха-
рактерным вое гоч ноевропейским
орнаментом на рукояти.
Единственным скандинавским
погребением основного киевского
могильника на территории так на-
зываемого «Города Ярослава» сле-
дует признать погребение № 114 в
камере столбовой конструкции с
парным захоронением мужчины и
женщины, северной ориентировкой
костяков; среди вещей-меч типа
Y. Комплекс можно датировать
концом X-началом XI в. Это по-
гребение вполне могло принадле-
жать одному из варяжских наемни-
ков Владимира, осевших в русской
столице.
Хорошо известные в литературе
находки скандинавских вещей в
Киеве связаны нс с основным киев-
ским комплексом памятников на
территории Города Владимира и
Ярослава, а с особым, существо-
вавшим сравнительно непродол-
жительное время поселением-са-
теллитом. От него сохранились
остатки обширного некогда горо-
дища на Лысой горе, к северу от
Старокиевской горы, Замковой
горы и Щекавицы (цепочки перво-
начальных киевских поселений
вдоль берега Днепра). Близ горо-
дища находился второй киевский
могильник, где раскопаны погребе-
ния с мечами типов Е и Н, скорлу-
пообразными фибулами и другими
вещами скандинавского происхож-
дения (могилы № 116, 117, 124,
125). Здесь же найден клад араб-
ских дирхемов, зарытый в земле во
второй половине X в.
Городище на Лысой горе зани-
мало важное топографическое по-
ложение, позволявшее контроли-
ровать киевскую речную гавань,
реку Почайну и перекресток сухо-
путных путей, Дорогожичи, связы-
вающие Киев с Вышгородом, Бел-
городом и другими городами
Среднего Поднепровья. Появление
этого укрепления можно отнести
ко времени Олега Вещего (882-912
или 922 г.). Крепость, в которой
пришедший с севера князь разме-
стил часть своей разноплеменной
дружины, просуществовала немно-
гим более полувека; вскоре после
дунайских походов Святослава,
где, вероятно, погибли многие из
постоянных ее обитателей, она
перестала функционировать, а ос-
тавшееся население растворилось в
бурно растущей древнерусской сто-
лице, вскоре затем подвергшейся
крупномасштабным градосгрои-
тельным преобразованием Влади-
мира, а позднее Ярослава.
Есть основания отождествить
згу «крепость русов» с загадочным
названием «Самбатас»134. Распо-
ложенная над затоном Почайны,
где со времен Ольги до начала
XVIII в. сосредоточивались речные
суда на зимовку, она поразительно
точно соответствует описанию в
сочинении Константина Багряно-
родного «Об управлении государ-
ством» (950-е гг.), единственном
источнике, где отмечено особое на-
звание «киевской крепости» - Сам-
батас.
233
В главе 9 «О росах, отправляю-
щихся с моноксилами из Росии в
Константинополь» Константин,
неоднократно общавшийся с «ро-
сами», записавший у них названия
днепровских порогов, представляв-
ший устройство и оснащение «мо-
ноксид»-однодеревок, резюмиро-
вал свои знания о положении и
занятиях «росов» на родине:
«Зимний же и суровый образ
жизни росов таков. Когда наступит
ноябрь месяц, тотчас их архонты
выходят со всеми росами из Киева
и отправляются в полюдие, что
именуется «кружением», а именно
в Славинии вервианов [древлян],
другувитов [дреговичей], криветеи-
нов [кривичей], севериев [северян] и
прочих славян, которые являются
пактиотами (данниками) росов.
Кормясь там в течение всей зимы,
они снова, начиная с апреля, когда
растает лед на реке Днепре, возвра-
щаются в Киаву». Сюда же в Киев
по речным артериям, объеди-
няемым водными магистраля-
ми «Пути из варя! в греки», гру-
женные данью однодеревки из
Верхней, «внешней Росии идут из
Немогарда [Новгород, или же Ла-
дога, «город на озере Нево»?], в ко-
тором сидел Сфендослав, сын Ин-
гора, архонта Росии, а также из
крепости Милиниски [Смоленска],
из Телиуцы [Любеча], Чернигоги
[Чернигова] и Вусеграда [Вышго-
рода на Днепре]. Итак, все они спу-
скаются рекою Днепр и сходятся в
крепости Киава, называемой Сам-
батас... И в июне месяце, двигаясь
по реке Днепр, они опускаются в
Витичеву, которая является кре-
постью-пактиотом росов, и, со-
бравшись там в течение двух-трех
дней, пока соединяются все монок-
сиды, тогда отправляются в путь и
спускаются по названной реке
Днепр» 135.
Сбор и реализация полюдья, как
детально показано в исследовании
Б. А. Рыбакова «Киевская Русь и
русские княжества ХП-ХШ вв.»,
были государственно организо-
ванным мероприятием, охватывав-
шим громадную территорию
и осуществлявшимся в интересах
иерархически организованного во-
сточнославянского феодального
класса Древней Руси 136; «сбыт по-
людья» важный элемент своеоб-
разной формы раннефеодального
обложения при характерном для
Киевской Руси строе феодальных
отношений, который впервые был
отмечен К. Марксом137 и состоял
из вассалитета без ленов (фиксиро-
ванных феодальных земельных
владений, «фьефов») или, точнее,
обеспечивал членам вассальной ие-
рархии «фьефы, состоящие исклю-
чительно из даней» 138. Феодаль-
ная, иерархически построенная ор-
ганизация «росов», возглавленная
«великим князем русским» («хакан-
рус» арабских источников), подчи-
нявшимися ему «светлыми князья-
ми» (главами племенных союзов) и
«всяким княжьем» отдельных пле-
мен, опиравшаяся на «великих
бояр» и «бояр», на многочис-
ленных вооруженных мужей и го-
стей-купцов139, то есть тех самых
«русинов» «Русской Правды», ста-
тус и безопасность которых обес-
печивало великокняжеское законо-
дательство, превратила Волховско-
Днепровский путь в главную по-
литико-административную магис-
траль Древнерусского государства,
обустроенную новыми крепостя-
ми. опорными базами феодальной
власти. Начатое еще при Олеге, это
строительство продолжалось в те-
234
ченис всего X в. Если говорить о
варягах, роль их в этом строитель-
стве была сугубо служебной и не-
долгой. Так, близ Чернигова в пер-
вой половине X в. появляется укре-
пленный военный лагерь, контро-
лировавший подходы к этому, вто-
рому по значению центру Среднего
Поднспровья (судя по многочис-
ленным курганным кладбищам с
монументальными насыпями в го-
роде и его округе, ключевые пози-
ции здесь занимала местная, черни-
говская боярская знать). Городище
у села Шестовицы, в 12 км от горо-
да, связано с курганным могильни-
ком. Материалы 130 погребений,
систематизированные в последние
годы, свидетельствуют, что на
кладбище наряду со славянскими
имеются захоронения варяжских
дружинников (камерные могилы
сожжения)140. На городище, оче-
видно, была дислоцирована дру-
жина киевского великого князя, в
составе которой служили и варяж-
ские воины.
В 980-х гг., когда Владимир раз-
ворачивает грандиозное строи-
тельство оборонительных крепо-
стей на южной границе среднеднеп-
ровской «Русской Земли», для их
заселения он «поча нарубати муже
лучшие от словен, и от кривичь, и
от чюди, и от вятичь, и от сих насе-
ли грады» 141. В перечне этих, в ос-
новном верхнерусских, северных
племен варяги уже отсутствуют, в
отличие от описаний походов нача-
ла X в.
Как и археологические данные,
письменные источники свидетель-
ствуют об активности варягов на
службе киевского великого князя, в
основном в первой половине X в.
Процесс их быстрого слияния со
славянской феодальной средой до-
статочно ясно прослеживается в
наиболее достоверных документах
эпохи, договорах Руси с Византией.
В 907 г. под Константинополем
Олег, начиная переговоры с грека-
ми, «посла к нима в град Карла
Фарлофа, Вельмуда, Рулава и Сге-
мида» 142. Так же выглядит онома-
стикой 912 г.: «Мы от рода рускаго
Карлы, Инегельд, Фарлеи)), Вере-
муд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн,
Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Ли-
дул, Фост, Стемид»143; заметим,
что вовсе не обязательно все эти
люди со скандинавскими именами
были норманнами: за несколько
десятилетий совместной деятель-
ности славяно-варяжских дружин в
их составе уже могли появиться де-
ти от смешанного брака, славян-
ский воин мог назвать сына и в
чест ь варяжского родича или бое-
вого товарища... Тем нс менее сама
концентрация варяжских личных
имен-показатель для характери-
стики «русов» эпохи Олега. Спустя
33 года из этих, «варяго-русских»
его сподвижников, возможно,
лишь Фост (Фаст), Гуды и Труап
(Туад?) оставались в среде «княжья
и боляр» киевского великого князя.
В 945 г. «Либиар Фастов», «Алвад
Гудов», «Фудри Туадов» высту-
пают посланцами, связанными со
старшим поколением, но дей-
ствуют они уже среди нового, судя
по именам, разноплеменного поко-
ления «боляр», в котором на всех
уровнях, начиная с княжеского
(Святослав), распространены бес-
спорно славянские имена: Воло-
дислав, Передъслава, Синко, Бо-
рич 144
В середине столетия происходит
ощутимый сдвиг в соотношении
интересов киевских «русов». Ус-
пешные походы Святослава на
235
Волгу в 964 965 гг. привели к унич-
тожению Хазарии, ослаблению
Булгара; Волжский путь теряет бы-
лое значение, вскоре прекращается
и поток арабского серебра. Уже в
950-х гг. Днепровская магистраль
становится главной транспортной
артерией Киевского государства, и
она активно используется для укре-
пления феодальной администра-
ции, создания сети погостов и ста-
новищ, новых городов и крепостей.
Русское боярство, основной ини-
циатор этой землеустроительной
работы, без особого энтузиазма
относится к воинственным замыс-
лам Святослава и его соратников
(в числе которых один из послед-
них знатных варягов, воевода Све-
нельд)145, героических хищников,
бесстрашно рыщущих в поисках
«чюжея земли». В дунайских похо-
дах и на Крарийской переправе
гибнут наиболее активные предста-
вители этой воинской силы «герои-
ческой поры» становления Киев-
ской Руси. Возможно, как предпо-
ложил Б. А. Рыбаков, дружинни-
кам Святослава принадлежали ве-
ликолепно орнаментированные се-
верные мечи, найденные на Днеп-
рострое, на месте гибели князя в
972 г. 146
В дальнейшем, по письменным
источникам, мы знаем варягов в
войске Владимира во время его
борьбы за киевский престол
в 980 г. Достигнув цели, князь хо-
тел спровадить беспокойных наем-
ников в Константинополь, где
вскоре был образован варяжский
корпус дворцовой гвардии, в кото-
ром служили многие выдающиеся
выходцы из Скандинавии конца
X XI в. «Сага об Эймунде» пове-
ствует о судьбах варяжской дру-
жины Ярослава в начале его княже-
ния, в 1016-1020 гг.147 О найме
варягов в эти годы сообщают и ле-
тописи : варяжская дружина Якуна
(Хакона) сражалась на стороне
Ярослава при Листвене в 1024 г.
(«Кто сему не рад? Се лежит севе-
рянин, а се варяг, а дружина своя
цела»,- заметил после боя победи-
тель, князь Мстислав)148. Доку-
ментом путешествий варяг в Ви-
зантию по «Пути из варя! в
греки» в конце X XI в. остался ру-
нический камень (единственный
надгробный памятник такого рода
на территории Древней Руси), най-
денный в одном из курганов на
о. Березань, напротив днепровско-
го устья. Надпись сообщает: «Гра-
ни сделал холм этот по Карлу, то-
варищу своему» (filaka sin). 'Гермин
«фелаги», хорошо известный в со-
циальной практике дружин викин-
гов 149, военно-торговых об ьедине-
ний, достаточно точно указывает
социальный статус варягов, поль-
зовавшихся Волхово-Днепровским
«Путем из варяг в греки».
Деятельность варягов на этом
пути в целом подчинялась интере-
сам и целям Древнерусского госу-
дарства. Этот вывод подкрепляет
вся совокупность вещественных и
письменных источников, в том чис-
ле - качественно новых, выявлен-
ных в самое последнее время.
Новые аспекты
культурно-исторического
процесса
и новые виды
источников
Два десятилетия назад в совет-
ской исторической науке были под-
ведены главные итоги изучения
«норманнской проблемы» 15°, ос-
нованные не только на обобщении
236
письменных, но также и нако-
пленных к тому времени археоло-
гических данных. Методологиче-
ски верные, эти выводы были под-
тверждены всем дальнейшим хо-
дом научного процесса: как не раз
уже с тех пор справедливо конста-
тировалось, ныне вряд ли найдется
серьезный историк (равно как и ар-
хеолог), который, оставаясь на по-
зициях научной объективности, по-
пытался бы рассматривать Древне-
русское государство IX XI вв. как
результат деятельности скандина-
вов на Востоке151. Уже первые,
состоявшиеся вскоре после вы-
хода работы И. П. Шаскольского
международные совещания и сим-
позиумы по «варяжскому вопро-
су» продемонстрировали сущест-
венный качественный сдвиг в проб-
лематике, в том числе и со сто-
роны зарубежных ученых: на
первый план все более отчетливо
выдвигается разностороннее и де-
тальное изучение характера связей
между Древней Русью, Скандина-
вией, а в последние десять лет
другими странами Балтики, в эпо-
ху образования раннефеодального
общества и средневековой государ-
ственности. Двухсторонний диа-
лог, предпосылки которого наме-
тились уже в конце 1960-х гг.152,
становится все более многосто-
ронним и содержательным Появ-
ление в ГДР международного кол-
лективного труда, посвященного те-
ме «викинги - славяне»,-свидетель-
ство растущей продуктивности но-
вого подхода 15-\ и предложенный
советскому читателю русский пере-
вод, дополнением которого являет-
ся данная глава, представляет со-
бой дальнейшую разработку наме-
ченного нового подхода. Его про-
дуктивность во многом опреде-
ляется созданием, по существу, ка-
чественно новой базы источников,
в первую очередь вещественных.
Неисчерпаемость археологическо-
го материала проявилась здесь не
только в его быстром накоплении.
По мере систематизации и углуб-
ленного изучения раскрывались все
новые, неизвестные ранее стороны
материальных свидетельств про-
шлого. Порою они приобретали
выразительность и информатив-
ность, не уступающие письменным
данным, иногда же в самом пря-
мом смысле вели к открытию
новых, ранее неизвестных видов и
категорий памятников древней
письменности, которые без вмеша-
тельства и участия археологов
оставались бы недоступными для
историков.
Прошедшие два десятилетия ха-
рактеризуются прежде всего рабо-
той по систематизации основных
видов славяно-русских древностей.
Начатая с обобщения накопленных
к 1960-м гг. материалов по архео-
логии славян накануне образова-
ния Древнерусского государ-
ства154, эта работа, хотя в целом
еще далекая от завершения, охва-
тила многие категории погре-
бальных древностей, памятников и
даже целых регионов, важных для
и сследования рассмат р и ваемой
проблемы 155. Недавно первые ре-
зультаты были обобщены в одном
из выпусков многотомной «Архео-
логии СССР»156.
Параллельно с этим осуществля-
лись опыты классификации и типо-
логии погребальных древностей,
что в сопоставлении со скандинав-
скими материалами в ряде случаев
позволило существенно продви-
нуться в деле этнической атрибу-
ции погребальных комплексов,
237
изучения динамики этнокультур-
ных взаимодействий в период об-
разования Древнерусского госу-
дарства157. В то же самое время
анализ курганных могильников
был дополнен новыми результата-
ми в изучении поселений: с нача-
лом раскопок Гнездовского посе-
ления 158 появилась возможность
для типологической характеристи-
ки такой предгородской формы,
как открытые торгово-ремес-
ленные поселения; подтвержден-
ные вскоре открытиями в Тиме-
реве, эти новые данные позволи-
ли раскрыть ранние этапы форми-
рования таких центров, как новго-
родское «Рюриково» Городище,
ранняя Ладога, догородской и ран-
пегородской Псков159. Новые от-
крытия в Изборске, углубленное
изучение южнорусских сторожевых
городов, реконструкция ранних
этапов истории Новгорода, широ-
кое изучение исторической топогра-
фии Киева160 раскрыли неизвест-
ные ранее ступени развития горо-
дов прсдгосударственной и ранне-
государственной поры.
Продолжалась систематизация
различных вещевых категорий
находок. Начатое еще в середи-
не 1950-х гг. В. Л. Яниным изу-
чение денежного обращения VIII—
XIII вв. за последующие десятиле-
тия существенно расширило свою
источниковедческую базу благода-
ря новым находкам восточного и
западного серебра, а также и неко-
торых других видов серебряного
импорта в кладах 161. Систематизи-
рованы различные категории укра-
шений IX XI вв. из могильников,
кладов и поселений Древней Руси
(в том числе и скандинавские фи-
булы), разработана хронология ря-
да ювелирных изделий, вопросы
происхождения и датировки стек-
лянных бус162. Завершен цикл ис-
следований древнерусского ору-
жия 165. В ходе этих работ наряду с
вещами западноевропейского и
скандинавского происхождения бы-
ли выявлены изделия, подража-
ющие северной моде, или «ве-
щи-гибриды», в отделке которых
видно смешение мотивов, тради-
ционных для нескольких, иногда
весьма различных по характеру
культур. «Г ибридизация» куль-
туры господствующих слоев обще-
ства раскрывается как особая каче-
ственная характеристика раннефео-
дальной культуры. Важнейшая ее
особенность, как подчеркивает
Б. А. Рыбаков, разрыв «земской»
замкнутости 164, интенсивное куль-
турное взаимодействие, преодоле-
ваемая гибридизацией эклектич-
ность. Смешанный, евроазиатский
характер дружинной культуры, ра-
нее всего выявленный в ювелирном
ремесле, проявляется буквально во
всех сферах культуры: вооружении,
конской сбруе, костюме, наборе
украшений, пиршественной утвари,
погребальном обряде. Явление это
отнюдь не составляет специфики
Древней Руси. По сути дела, столь
же эластична и «гибридна» культу-
ра Скандинавии эпохи викингов,
где взаимодействовали северогер-
манские и славянские, балтийские и
финские, английские и фризские,
ирландские и франкские, во-
сточные и византийские куль-
турные компоненты.
Древнерусские памятники дали
весьма интересные образцы «ве-
щей-гибридов», выявление и обоб-
щение их еще далеко не завершено,
однако имеется ряд наблюдений о
некоторых формах вещей, родиной
которых, по-видимому, были ма-
238
стерские ранних городов Древней
Руси. Булавки с кольцевидным на-
вершием и маской, фибулы в виде
маски героя со змеями, кресала с
изображением человека в окруже-
нии птиц (Один с воронами?), ла-
дожский декоративный топорик с
фигурками зверей (равно как и не-
которые рукояти мечей) орнамен-
тально и конструктивно предста-
вляют собою сплав мотивов и эле-
ментов Севера, Запада и Восто-
ка 165.
Становление прикладного искус-
ства, архитектуры, живописи, лите-
ратуры Киевской державы в нема-
лой степени отражало знакомство
с европейской культурой, и не
только с помощью ближайших со-
седей Киевской Руси западных
славян и венгров, балтов и финно-
угров, скандинавских викингов на
северо-западе и тюркских кочевни-
ков на юго-востоке. В период обра-
зования Древнерусского государ-
ства интенсивные внешние связи
охватили громадное пространство,
от Британии до Багдада; при этом
наиболее притягательными, хотя и
наиболее отдаленными, требовав-
шими предварительных многосто-
ронних контактов, были земли
древнейших мировых цивилизаций
Средиземноморья, Византии и Во-
стока. Обобщая представления об
условиях, в которых рождалось
самобытное и яркое искусство
Древней Руси, Б. А. Рыбаков под-
черкивает, что именно «общение с
десятками различных народов, не-
посредственное знакомство с круп-
нейшими городами мира, плавание
по рекам и морям, путешествия по
караванным путям, необходимость
объясняться при помощи разных
языков на торговых площадях, бо-
гатство быта красочного Востока,
его искусство, обычаи и обряды -
все это, несомненно, расширяло
кругозор славянских дружин, обо-
гащало их множеством новых све-
дений и подготавливало к более
глубокому восприятию византий-
ской и восточной культуры»166.
Узлами сосредоточения этих свя-
зей, поступавших по новым кана-
лам коммуникаций ценностей и
образов, стали крупнейшие древне-
русские города, и прежде всего
Киев. Творившего здесь художника
окружал пестрый мир разноликих
образов далеких и близких стран и
народов-греков, арабов, персов,
венгров, немцев, чехов, шведов. В
этой галерее привлекали внимание
скандинавские изделия с присущей
им звериной орнаментикой, сюже-
тами смертельной борьбы людей и
животных, конвульсивно вцепив-
шихся друг в друга чудовищ, куль-
том смерти и уничтожения. Это ис-
кусство отражало северную «эпоху
викингов» с ее ломкой родо-пле-
менных отношений, крушением
старого мира. В период такой же
интенсивной и порою весьма оже-
сточенной ломки дофеодальных
устоев, отмеченной кровавыми
тризнами (вроде той, что справила
Ольга над могилой Игоря, истре-
бив древлянскую «старейшину»),
острыми столкновениями, культом
аскетического героизма Святосла-
ва и его соратников, образы север-
ного искусства некоторое время
импонировали и дружинникам Ру-
си. При этом их не смущала мифо-
логическая зашифроваиность, не
всегда понятные представления о
земле, небе и власти. Один с его во-
ронами, нашептывающими ему ве-
сти со всего света, шествие в Валь-
халлу убитого в бою воина, борьба
Сигурда со змеем, непременные
239
атрибуты апокалиптического раз-
рушения и убийства: мечи, стрелы,
топоры, молнии все это казалось
экзотическим, по грозным вопло-
щением далеких неведомых сил,
направляющих течение бурной и
яркой эпохи. Это искусство борьбы
по самой своей природе было кри-
зисным, скоротечным; даже у себя
на родине оно отмирает, как толь-
ко язычество сменяется христиан-
ством, подчинившим творческую
деятельность и ее образный строй
дисциплине государственно орга-
низованной феодальной иерархии,
диктовавшей новые, средневековые
формы искусства.
Русский художник в основном
остался чужд атмосфере северного
искусства и, хотя нередко копиро-
вал его произведения, обычно их
заметно смягчал и видоизменял.
Грозной мятежности духа он про-
тивопоставил спокойную уравно-
вешенность лент, цветов, птиц.
Ритм и символика русского худо-
жественного ремесла исходили с
Востока, из Средиземноморья, в
первую очередь Византии, сохра-
нившей и развившей в средневе-
ковье эллинистические традиции.
Как отмечала, характеризуя судьбу
византийского наследия в искус-
стве Древней Руси, 3. В. Удаль-
цова, древнерусские мастера «не
только сохранили высочайшие для
своего времени духовные ценности,
созданные Византией, но и приум-
ножили эти богатства, осветив ви-
зантийское искусство творческим
гением русского народа, внеся в не-
го свой жизнеутверждающий опти-
мизм, проникновенную мягкость,
сострадание к простому человеку,
всеобъемлющий гуманизм»167. В
полной мере это распространяется
и на произведения прикладного ис-
кусства. В русских городах среди-
земноморские мотивы получили
собственную интерпретацию и
местную окраску. Так возникли
оригинальные собственные про-
изведения, исполненные просвет-
ленной любви к миру и природе,
человеку, орнаментальному узо-
рочью, живительной и воскрешаю-
щей силе земли. Деревья, птицы,
цветы, образы народных верова-
ний наполняли мир восточноев-
ропейского искусства, создавали
уверенность в собственных силах,
утверждали ценность жизни.
Конечно, не следует абсолютизи-
ровать разграничение славяно-рус-
ского и северного искусства. Ху-
дожники подчас оперировали об-
щими мотивами и сюжетами, зна-
ли и вырабатывали общий язык
символов, комбинировали пригля-
нувшиеся узоры. При всем этом
жизнестойкость киевского художе-
ственного ремесла очевидна, оно
пережило крушение языческого ми-
ра и вполне ужилось с христиан-
ством, оказав решающее воздей-
ствие на формирование средневе-
кового русского искусства. Сила
славяно-русского художественного
творчества проявилась и в том,
что, едва окрепнув, оно оказало
влияние на северное мастерство. В
скандинавской орнаментике, уже
начиная с ранних этапов «эпохи ви-
кингов», отмеченных первыми кон-
тактами со славянскими землями,
а особенно по мере развития этих
контактов, растительные мотивы,
ритмичное ленточное плетение все
более вытесняли укоренившиеся,
традиционные звериные образы.
Переработка скандинавского ис-
кусства началась вдали от его ро-
дины, на просторах Восточной
Европы. Импульсы искусства Во-
240
стока в северном художественном
ремесле при ближайшем рассмот-
рении оказываются славяно-рус-
скими.
Киеву принадлежит выдающаяся
роль в становлении русского искус-
ства. В течение X в. здесь происхо-
дит напряженная работа: скан-
динавские, византийские, арабские,
венгерские, великоморавские худо-
жественные импульсы перерабаты-
ваются в единое, самостоятельное
стилистическое направление. Ему
присущи растительный плетеный
орнамент, спокойные «ковровые»
узоры, неприятие напряженных се-
верных звериных мотивов и агрес-
сивных чудовищ, обращение к соб-
ственным эпическим мотивам. Уже
в этот период создаются шедевры
одновременно «национального» и
мирового художественного до-
стоинства, такие, как рукоять и
ножны так называемой «сабли
Карла Великого», турьи рога из
Чернигова, металлические сбруй-
ные уборы. Отдельные элемен-
ты искусства соседних стран, ко-
нечно, присутствуют и удержи-
ваются в искусстве киевских (и дру-
гих городских) ремесленников, но
уже со второй половины X в. они
избрали собственный оригиналь-
ный путь, которому было сужде-
но большое будущее 1№.
Те же явления обнаруживаются и
в ходе оружиеведческих исследова-
ний, направленных на то, чтобы
разграничить и наметить пропор-
ции привозного западного, сканди-
навского, местного восточноевро-
пейского оружия и снаряжения, а
также выделить всякого рода «сме-
шанные», переходные формы. Ве-
щи «смешанного творчества», будь
то оружие, сбруя, украшения, с
несомненностью устанавливают
утрату.чистоты северного стиля и
деятельность пришлых или мест-
ных мастеров «новой генерации»,
работавших на террит ории Восточ-
ной Европы по «тускневшим»
скандинавским образцам. Сущест-
вование таких мастеров удосто-
верено вещественными и письмен-
ными источниками. 'Гак, в «Жи-
тии и чудесах Святого Олава»
рассказывается о немом оружей-
нике, жившем в Новгороде: «Ду-
мали некоторые, что он, дол-
жно быть, норманн, потому что де-
лал оружие, которое употребляют
только варяги»169. Так как се-
верные пришельцы на Руси не рас-
полагали каким-то типологически
особенным оружием, речь идет, ве-
роятнее всего, об отделке изделий в
орнаментальном стиле, свойствен-
ном северному искусству. Такие из-
делия, следовательно, не обяза-
тельно привезенные, в древнерус-
ских городах (в том числе и Новго-
роде) действительно встречаются.
Этнокультурная диагностика
оказалась особенно сомнительной
в отношении находок оружия. В
древнерусских курганах 1Х-начала
XI в. насчитывается до 600 ком-
плексов с находками наборов либо
отдельных предметов вооружения,
характеризующих (с поправками
на специфику погребального ри-
туала) боевое снаряжение профес-
сиональных воинов-дружинников,
составляющих основу правящего
класса. В погребениях раннекиев-
ской поры оружие, следовательно,
прежде всего выступает не этниче-
ским, а социальным индикатором.
Однако именно среди погребенных
с оружием мы с наибольшей ве-
роятностью можем искать «рус-
ских» норманнов. Здесь, впрочем,
исследователя подстерегают новые
241
трудности.
Викинги, пришедшие на Русь, в
тесном контакте с местной средой
утрачивали свою «национальную»
обособленность, этническую само-
бытность, по-видимому, раньше,
чем норманны, опустошавшие по-
бережья и города в Западной Евро-
пе. Характерно, что на Руси, за ис-
ключением одного-двух случаев
(Плакун в Ладоге и отчасти, может
быть, Шестовицы под Черниго-
вом), нет самостоятельных нор-
маннских могильников. Пришель-
цы хоронили своих покойников
обычно на тех же курганах или
городских кладбищах, что и славя-
не: так было в Гнездове, в ярослав-
ских могильниках, в Киеве.
Поступив в услужение к велико-
му князю киевскому, варяги неред-
ко утрачивали северные вещи,
принесенные с родины, и заменя-
ли их местными или же вообще
новыми. Этому способствовал сам
принцип дружинного вознагражде-
ния.
В евразийском раннем средневе-
ковье была широко распростране-
на практика государственных по-
жалований своим воинам оружия,
одежды, коней, наборных поясов и
конской сбруи. Источники подчер-
кивают страсть «нарочитых му-
жей» к роскошным одеждам и все-
му тому, что олицетворяло силу и
богатство. Норманнские дружин-
ники, по словам «Саги об Эймун-
де», требовали от Ярослава в упла-
ту за службу «золото, серебро и
хорошую одежду», что перекли-
кается и с летописной просьбой
Игоревых воинов своему сюзерену
об «оружии и портах» и даже с ха-
рактером киевских кладов, в ко-
торых со второй половины X в. по-
являются массивные золотые ве-
щи, «более похожие на слитки» (цв.
илл. 30). Исследователь этих фео-
дальных сокровищ Г. Ф. Корзу-
хина отметила: «Накопление цен-
ностей отличается серьезной дело-
витостью» 17<). По представлениям
того времени, не так важно было,
где и как были сделаны украшения
костюма, коня и доспехи, лишь бы
они своей ценностью и наряд-
ностью соответствовали знатности
их владельца. Отсюда идет между-
народный синкретизм в отделке
русской дружинной одежды X в.,
использование чужеземных худо-
жественных вкусов. При таком
подходе мы яснее представляем се-
бе, почему в славянских, варяжских
и чудских погребениях киевской
дружины встречаются самые пест-
рые сочетания остатков костю-
ма и воинского снаряжения, поче-
му северные украшения сосед-
ствуют с венгерскими и восточны-
ми. равно как общеевропейскими.
Если при этом учесть, что киевские
воины пользовались изделиями,
которые попадали к ним непосред-
ственно путем торговли или грабе-
жа, то нетрудно понять, насколько
трудным порою оказывается «точ-
ное» этническое определение мно-
гих дружинных погребений.
Археологически норманнская ин-
фильтрация на Русь первоначаль-
но носила, так сказать, капил-
лярный характер. В тех местах, где
в середине второй половине IX в.
имелись единичные норманнские
захоронения (район Ладоги, Ярос-
лавское Поволжье, район Смолен-
ска), веком спустя их уже целые
скопления. Можно заметить, что
чем раньше по времени попадал
викинг на Русь или чем меньше он
жил на новом месте, тем этнически
«чище» были его заупокойные
18 1326
242
дары. В качестве примера можно
привести один из ранних гнездов-
ских курганов, № 15 (10) из раско-
пок М. Ф. Кусцинского.
Всюду, где на Руси оседали варя-
ги, будь то юго-восточное Прила-
дожье, Тимерево, Михайловское и
Петровское под Ярославлем, Гнез-
дово под Смоленском, Киев, нор-
маннские погребения (как содержа-
щие оружие, так и лишенные его)
отнюдь не единичны. Еще потре-
буются значительные усилия и вре-
мя, прежде чем мы получим сколь-
ко-нибудь достоверные и надежные
данные об их количестве. Однако и
сегодня ясно, что в большинстве
случаев речь идет о вкраплении от-
дельных групп северных пришель-
цев в массив местного населения, а
не о сплошных колонизационных
потоках. По мнению Б. А. Рыба-
кова, основывавшегося на сведе-
ниях саг, общее число варяжских
воинов, постоянно живших на Ру-
си, исчислялось десятками и сотня-
ми171. Наряду с ними периодиче-
ски, обычно на короткий срок,
приходили временные, наемные
контингенты, достигавшие не-
скольких сот (иногда до тысячи)
воинов, они расквартировывались
обычно в таких крупных городах,
как Киев, Новгород, Смоленск, Ла-
дога. В битвах скандинавы сража-
лись самостоятельными полками,
а в мирное время содержались в
особых дворах 172. В составе войск
времени князей Олега и Игоря при
больших походах насчитывалось
до 8 13 племенных подразделений,
в том числе и неславянских: чуди,
мери, веси, печенегов и варягов, ко-
торые, таким образом, составляли
в это время от до % полевого
русского войска. В составе раз ного
снаряжения киевских полков име-
лось оружие франков, греков, венг-
ров, поляков, финнов, литовцев,
скандинавов, хазар, алан и других
народов. В результате сложился
своеобразнейший в Европе арсенал
боевых средств. Привозное оружие
постепенно перерабатывалось и
приспосабливалось к местным ус-
ловиям. Наряду с заимствованием
чужого опыта создавались и ис-
пользовались собственные образ-
цы копий, топоров, стрел, кисте-
ней и мечей 173.
О норманнском вооружении, его
подражаниях, заимствовании с Се-
вера типичных изделий, равно как
об усвоении варягами опреде-
ленных достижений восточноевро-
пейского военного дела и оружей-
ного ремесла, стало возможным
судить лишь после полного изуче-
ния всей массы предметов военной
техники, найденных на территории
Руси. Наряду с мечами, в IX X вв.
составлявшими важную статью за-
падноевропейского, каролингского
экспорта как в скандинавские, так и
в славянские страны, следует пре-
жде всего рассмотреть предметы
воинского снаряжения, либо бес-
спорно скандинавские по происхо-
ждению, либо возникшие под влия-
нием северного оружейного ремес-
ла, а также отметить случаи обрат-
ного технического воздействия (цв.
илл. 20).
На территории Руси найдено
около 20 наконечников ножен ме-
чей IX-XI вв. Из них 11 встречено
вместе с мечами популярных об-
щеевропейских типов Н, S. Е, V, Y
(а также W и А - местный). Излюб-
ленными были северные по про-
исхождению наконечники с изоб-
ражениями птиц и извивающего-
ся чудовища. Распространенность
этих изделий связана, очевидно, с
243
магическими представлениями о
возрастающей заклинательиой си-
ле оружия, каждый раз погружае-
мого в тело дракона или осененно-
го древним символом в виде вещей
птицы. Не менее трех из этих изде-
лий выполнены на Руси (находки в
Киеве, Гнездове и Муроме) со схе-
матичным контуром птицы. Запад-
ногерманский археолог П. Пауль-
сен, исследовавший специально эту
категорию вещей, отметил нара-
стание во второй половине X в. в
орнаментации наконечников ножен
восточных элементов (пальметка)
и пришел к совершенно верному
выводу о том, что со второй поло-
вины X в. на Руси существовали
мастерские, изготавливавшие это
своеобразное изделие. Он показал,
как сильное «восточное влияние» с
середины X в. все сильнее сказы-
вается и на скандинавских наконеч-
никах и в конце концов приводит в
конце столетия к преобразованию
северной звериной орнаментики в
близкую древнерусской, раститель-
ную (илл. 80). Можно присоеди-
ниться к предположению названно-
го автора, отнюдь не склонного
преувеличивать воздействие сла-
вянской культуры на германские, о
том, что новые находки древнерус-
ских наконечников ножен дадут
возможность яснее узнать «мощ-
ную гегемонию Киевского госу-
дарства в конце I тысячелетия и его
значение для Северной и Восточ-
ной Европы» 174.
В X в. в качестве подсобного, до-
полнительного мечу оружия на
Русь эпизодически проникали
однолезвийные боевые ножи
скрамасаксы. Их у пас найдено 9,
появились они с Запада, а вероят-
нее с северо-запада Европы и бы-
ли наследием меровингской эпохи.
Что касается наконечников ко-
пий, то среди огромной массы
местных изделий угадывается не-
сколько форм, имеющих северо-
европейский адрес. Таковы прежде
всего наконечники ланцетовидной
формы, 83 экземпляра которых у
нас датируют 900 1050 гг. Более
ранний образец этого типа найден
в упомянутом выше Гнездовском
кургане из раскопок М. Ф. Кус-
цинского. Он снабжен дамаскиров-
кой лезвия и стрельчатыми выреза-
ми па тулье. Таких наконечников
во всей Европе зарегистрировано
12, датируются они VIII IX вв. и в
Скандинавию, Англию и Россию
были привезены, вероятно, из
рейнских мастерских. Ланцето-
видные наконечники копий X
XI вв. наибольшее распростране-
ние получили в юго-восточном
Приладожье. В распространении
этих форм решающую роль сыгра-
ли близость и контакты Руси с се-
верными странами. Это относится
и к нередким у нас среди находок
IX XI вв. ланцетовидным стре-
лам.
В древнерусских курганах най-
дены наконечники копий удлинен-
но-треугольной формы, с плавным
переходом от пера к втулке (тип М
по Я. Петерсену). Единообразие
этих вещей наводит на мысль о вы-
пуске в XI в. их стандартной серии,
изготовленной в немногих, воз-
можно прибалтийских, производ-
ственных центрах. Два наконечни-
ка XI в. с пером продолговато-
яйцевидной формы, украшенные
по тулье серебряной платировкой в
стиле рунических камней, видимо,
привезены на Русь из Готланда;
того же происхождения укра-
шенные наконечники удлиненно-
треугольной формы, найденные на
18*
244
80. Сабля,
с наконечником ножен
(Киев,
первая половина XI в.)
245
Черниговщине и в Волковыске175.
В целом влияние скандинавского
колющего оружия на славянское
вооружение Восточной Европы бы-
ло незначительным и сколько-
нибудь ощущается лишь в конце
эпохи викингов; в это время на Ру-
си усиленно внедрялись новые
образцы, такие, как пики; в свою
очередь, и викинги познакомились
с этим так и не привившимся у них
номадским вооружением (судя по
находкам в отдельных погребениях
X в., в частности в Бирке).
Среди топоров выделяются две
формы, проникшие на Русь с Севе-
ра и Северо-Запада. К первым от-
носятся образцы с «выемкой и опу-
щенным лезвием», с прямой верх-
ней гранью и боковыми выступа-
ми-мысками только с нижней сто-
роны обуха 17,‘. Наибольшее скоп-
ление этих топоров (различающих-
ся на боевые и рабочие) наблю-
дается среди финно-угорских па-
мятников Северо-Запада; в XI в.
эти образны широко прослежи
ваются на всем севере Руси, вклю-
чая Новгородские земли. В Норве-
гии, Швеции и Финляндии упомя-
нутые формы появились еще в
VII VIII вв.
Все исследователи признают
скандинавское происхождение ши-
роколезвийных секир177, распро-
странившихся около 1000 г. на
всем севере Европы. Боевое приме-
нение таких секир норманнской и
англосаксонской пехотой увекове-
чено на гобелене из Байе
(1066 1082 гг.). В период своего
расцвета, в XI в., эти топоры рас-
пространены на огромной террито-
рии от Карелии до Британии, по-
этому специально норманнским
оружием их назвать нельзя Пока-
зателен в этом отношении пример
Руси, где две древнейшие широко-
лезвийные секиры найдены в курга-
нах второй половины X в. в юго-
восточном Приладожье, а веком
позже они становятся типичны для
крестьянских кладбищ Ижорского
плато и других сельских местно-
стей Новгородской земли. Наход-
ки северных по облику топоров и
копий в памятниках XI в., т. е. в
пору, когда варяжское воздействие
сходило на нет, а также обнаруже-
ние этих вещей в сельской глубин-
ке, где варяги никогда не жили,
убеждают в том, что заимство-
ванные с Севера предметы послу-
жили образцами для кузнецов в
русских или русско-финских дерев-
нях.
Даже такой достаточно при-
страстный исследователь, как
П. Паульсен, считал, и справедли-
во, что варяги восприняли в Во-
сточной Европе древнее изобрете-
ние евразийских кочевников, топо-
рик-чекан 178 (илл. 81). В Киевском
государстве чеканы обрели вторую
родину и отсюда в X- XI вв. рас-
пространились в страны Средней и
Северной Европы. Небольшие
боевые топорики с вырезным обу-
хом и образцы с таким же по кон-
струкции обухом и оттянутым вниз
лезвием Паульсен называл севе-
робалтийскими. По его мнению,
они изготавливались варягами не
в Швеции (в Скандинавии, на Гот-
ланде и в Финляндии таких вещей
насчитывается 16), а в Восточной
Прибалтике и па Руси. Из послед-
ней западногерманский археоло!
указывал соответственно 3 и 25 на-
ходок. По нашим же подсчетам
соответственно 62 и 256, причем не-
которые появились еще в X в. и,
насколько можно судить, являются
наиболее ранними европейскими
246
находками данного рода. Распро-
странение и хронология этих топо-
ров позволяют рассматривать их
как восточноевропейские, а точнее,
русские по происхождению типы,
которыми средн прочих воспользо-
вались и варяжские наемники
(илл. 82).
Украшения найденных в Восточ-
ной Европе боевых топориков ока-
зались таковы, что П. Паульсен
считал возможным по изменению
орнаментации «проследить посте-
пенное поглощение варягов сла-
вянской народностью»179. Дей-
ствительно, декор 23 известных ны-
не топориков являет множество
черт совершенно не северного ис-
кусства. Лишь две находки, из Нов-
города и деревни Углы вблизи Но-
вой Ладоги, снабжены на лезвии
чешуйчатым узором и зигзагоо-
бразного рисунка каемками с отхо-
дящими от них язычками |8°. Ана-
логии этим вещам известны в Шве-
ции, Латвии, Литве, Казанском
Поволжье. По остроумному пред-
положению Паульсена, подобные
топоры, а в особенности ге, что
снабжены клетчатым «текстиль-
ным» узором, имитируют викинг-
ские стяги 181, и изготовлялись они
не на Руси, а, возможно, в Латвии
(бассейн реки Гауи) и других ме-
стах. Перед нами случай, когда во-
сточноевропейская форма была до-
полнена северной, очень специфи-
ческой отделкой; однако показа-
тельно, что произошло это вдали
от древнерусских городов.
В области защитного вооруже-
ния норманны, редко пользовав-
шиеся кольчатым доспехом и еще
около середины X в. употребляв-
шие куполовидные шлемы, кон-
структивно восходившие к вен-
дельскому периоду (VI VIII вв.),
столкнулись на Руси с развитым
употреблением кольчуг и переняли
здесь конический шлем. В дальней-
шем то и другое станет их излюб-
ленной защитой (илл. 83). Нанос-
ник от куполовидного северного
шлема, найденный в Киеве182, воз-
можно, указывает на то, что варяги
какое-то время являлись на Русь в
своих боевых наголовьях. Видимо,
норманны принесли на Русь
круглые щиты с коническим или
полусферическим умбоном в цен-
тре, единичные находки которых
имеются во всех наиболее крупных
древнерусских некрополях. Суще-
ствование круглых щитов было не-
долговечным, в XI в. их заменяют
более удобные для конника обще-
европейские миндалевидные при-
крытия.
Первоначально в значительной
мере пешая, киевская рать в тече-
ние всего X в. вследствие угрозы со
стороны кочевников стала обучать-
ся восточным приемам конного
боя. Варяжская часть русского вой-
ска в этом отношении, видимо, сле-
довала общему правилу. Характер-
но, что в Шестовицком могильни-
ке. по меньшей мере частично свя-
занном с пребыванием норманнов,
были раскопаны погребения всад-
ников с саблями, пиками, сложны-
ми луками, стрелами, колчанами,
топориками и стременами явно не
северного облика. Среди этих ве-
щей один раз попались две во-
сточные по форме обкладки на-
лучья седла, украшенные схемати-
зированным орнаментом в скан-
динавском стиле Маммен. Узор
шестовицких накладок весьма
своеобразен и не имеет точных ана-
логий, что позволяет согласиться с
мнением британского знатока
древностей викингов Д. Вильсона
247
81. Боевые топорики X
первой половины XIII вв.:
Ладога,
Углы (южное Приладожье),
Пожня Станок
(Костромская обл.)
248
82. Боевые топорики
XI XII вв.:
Владимирская обл.
(т. н. «топорик
Андрея Боголюбского»),
Среднее Поволжье
249
об их изготовлении в Киевском го-
сударстве 1»-\ На Руси ни разу не
встречено присущих Скандинавии
стремян с прямой подножкой, зато
типичные для X в. восточноевро-
пейские (округлой по контуру
формы) несколько раз найдены в
Швеции 184.
В русских памятниках IX XI вв.
открыто несколько разновидно-
стей узды, из них одна из гнездов-
ского кургана оказалась украшена
46 бляхами, орнаментированными
в стиле Борре lfi5. Среди известных
до сих пор образцов скандинавской
сбруи эпохи викингов гнездовская
узда одна из самых нарядных и
лучших по сохранности.
Мастера-сбруйники, знакомые
со скандинавским искусством,
принимали участие в создании бо-
гато отделанных металлом на-
борных конских оголовий, распро-
странявшихся в Среднем и Нижнем
Поднепровье. Об этом свидетель-
ствует нижнедпепровского проис-
хождения налобная конская позо-
лоченная бляха, представляющая
орнаментальный гибрид1Х6. Здесь
узел из перевитых лент и дегради-
ровавшей звериной маски, напо-
минающей о северном литье, до-
полнен восточной пальмегкой и
международно распространенной
меандровой каймой.
В заключение обзора всадниче-
ского снаряжения нужно упомя-
нуть конские ледоходные шипы,
которые появились, вероятно, с
первыми северными пришельцами
в IX в. и в дальнейшем (наряду с
такими же обувными шипами) при-
вились в русских городах как сред-
ство безопасного движения зимой.
Эти шипы, равно как и особые, се-
верные по происхождению, «звуча-
щие» плети с наборами железных
колец, находятся у нас в средних и
богатых по составу находок погре-
бениях X в., а также и на поселе-
ниях, характеризуя уже не военные,
а транспортные средства средневе-
кового общества.
В свете рассмотренного материа-
ла выясняется ошибочност ь пред-
ставления о том, будто киевское
вооружение целиком являлось нор-
маннским, вместе с тем нельзя от-
рицать определенный вклад (при-
мерно с 900 г.) варягов в военное
дело Древней Руси, способствовав-
ший росту и укреплению военной
мощи славян. Этот вклад не был
обусловлен их превосходством.
Норманны в Восточной Европе
действовали на уже подготовлен-
ной к быстрому оформлению воен-
но-феодальной организации почве,
где задолго до их появления созре-
ли условия для активного прогрес-
са в военном деле. В юго-восточное
Приладожье, Ярославское По-
волжье, Смоленское и Киевское
Поднепровье, Суздальское Ополье
скандинавы приносили лучшие из
имевшихся в их распоряжении
образцы оружия, навыки пешего
боя и искусного кораблевождения.
При посредстве викингов на Русь
поступали каролингские мечи и
скрамасаксы, северные наконечни-
ки ножен мечей, некоторые формы
иноземных копий, топоров, стрел,
круглые щиты, детали (впрочем,
немногие) конской сбруи. Сами
пришельцы испытали сильное
влияние местных условий. Во вре-
мя скитаний на русских просторах
и на Востоке они переняли саблю
(илл. 84), стали более широко
употреблять кольчуги, конический
шлем, кочевническую пику, во-
сточный чекан, русские боевые то-
поры, возможно, сложный лук,
250
округлые стремена и другие при-
надлежности упряжи, обучились
новым приемам конного боя. Этот
процесс был взаимообогащающим
и многосторонним. Учителя и уче-
ники, видимо, не раз менялись ро-
лями. Прогресс в вооружении ви-
кингов под воздействием восточ-
ноевропейских условий имел опре-
деленное значение и для формиро-
вания раннефеодальных сил самой
Скандинавии. Яркой иллюстра-
цией этого положения можно счи-
тать одно из камерных погребений
Бирки (№ 735) с захоронением во-
ина в сопровождении женщины и
коня. Среди мужских вещей-мас-
сивная булавка с длинной иглой,
украшенная тремя масками, по ма-
нере изображения близкими маске
из гнездовского клада 1868 г. В
женском погребении, кроме фибул
(типа 51-е), найдено зеркало, остат-
ки шелковой материи, бубенчик
восточноевропейского происхо-
ждения. Но особенно интересен на-
бор вооружения: меч с опущенным
перекрестьем (черта, по мнению
оружиевсдов, сугубо восточная),
пика и овальные стремена. Весь
этот набор moi выработаться толь-
ко «в Гардах», в условиях постоян-
ного военного контакта с кочевни-
ческой степью. Перед нами, види-
мо, одно из типичных погребений
«русов в Бирке», пышная могила
варяга, после долгой жизни на Ру-
си вернувшегося на родину, где он,
судя по погребальному обряду, за-
нял видное место среди свейс-
кой раннефеодальной знати187
(илл. 85).
Соотношение в древнерусской
дружинной культуре западноевро-
пейского (каролингского), сканди-
навского и собственно русского
компонентов весьма выразительно
прослеживается по характеру важ-
нейшей из категорий дружинного
снаряжения, атрибуту социального
положения древнерусского «ры-
царства», воинов-дружинников -
мечам IX-XI вв. На территории
Древней Руси известно 87 типоло-
гически определимых мечей этого
времени (илл. 86). Клинки 55 из
них были расчищены при исследо-
вании, проведенном в 1963-1964 гг.,
в результате чего на лезвиях клин-
ков проступили неизвестные ра-
нее надписи ремесленников, раз-
личные начертания и дамаски-
ровка.
Основываясь на самом тщатель-
ном анализе внешних признаков
вещей, ученые долго спорили о
месте изготовления мечей, не подо-
зревая, что точный ответ на их воп-
рос написан на самих изделиях. Те-
перь, когда клейма выявлены и
приведены в систему, можно гово-
рить о пополнении наших знаний
историческим источником боль-
шой убедительности (илл. 87).
Мечи являлись единственным
раннесредневсковым оружием,
имевшим клейма. Большими ла-
тинскими буквами капитального
шрифта на лезвиях были написаны
имена не самих мечей или их вла-
дельцев, а мастеров или мастер-
ских. Из числа изученных у 25 ме-
чей (45%) обнаружены имена за-
падноевропейских каролингских
83 Шлемы X XIII вв.:
Гнездово, Чернигов,
Таганча (Киевская обл.),
Мокрое (Ровенская обл.),
Бабичи (Киевская обл.),
Никольское (Орловская обл.),
Липовец (Киевская обл.),
Пешки (Киевская обл.)
251
253
оружейников, работавших, вероят-
но, в районах Рейна и Дуная: Ulf-
berht (встретилось 16 раз), Ingelrii
me fecit («Ипгельрий меня сделал»,
встретилось 2 раза), буквосочета-
ние, близкое предыдущей марке,
начинающееся с NRED (встрети-
лось 1 раз), Leutlrit, Cerolt, Ulen (по
одному разу) 1ХХ. Именные надписи
трех мечей неразборчивы. Неко-
торые из приведенных имен или
редки, или встречены впервые.
Мы получили возможность су-
дить о работе древних мечедельцев,
узнав их продукцию. Наиболее
крупной была мастерская Ullberh-
t’a. До сего дня в европейских кол-
лекциях зарегистрировано не менее
120 мечей с этой, очевидно семей-
ной, маркой. Можно себе предста-
вить, в каких количествах расходи-
лись эти лезвия в древности. В
производстве клинков существова-
ла, видимо, значительная концент-
рация рабочих сил и технических
достижений, далеко опережающая
свое время. Несмотря па торговые
запреты, франкские клинки прони-
кали к скандинавам и славянам, и в
том числе к русским.
Наряду с мастерскими, подпи-
савшими свои изделия, существо-
вали и такие, которые клеймили
лезвия только несложными геомет-
рическими рисунками. На 10 обсле-
дованных у нас клинках оказались
кресты, круги, спирали, полуме-
сяцы. Эти знаки, несомненно, были
не только маркировкой, но имели и
магическое значение, они символи-
зировали огонь, солнце, возможно,
отвращали злых духов. Где изго-
товляли эти «буквенные» изделия?
Багдадский философ IX в. ал-Кин-
ди, автор единственного в своем
роде трактата о мечах всего мира,
писал, что у франкских мечей в
верхней части находятся кресты,
круги и полумесяцы1Х9. Перечень
знаков точно совпал с теми, ко-
торые открылись и на некоторых
наших клинках. Таким образом,
родиной этих изделий, как и под-
писных, был франкский Запад.
Среди мечей с начертательными
клеймами встречены и уникальные
по своим изображениям. Выде-
ляется меч X в. из Гнездовского
могильника со стилизованным изо-
бражением человека. Согласно ал-
Бируни, такое клеймо было прису-
ще ценным индийским клинкам 19°.
В данном же случае речь идет, оче-
видно, о международном распро-
странении некоторых сюжетов
клеймения. Не результатом ли под-
ражания подписным явились те из
исследованных нами два меча, у
которых буквы превратились в ор-
наментально повторяющийся зна-
чок? Возможно, что объектом ко-
пирования языческих кузнецов, не-
знакомых с латинским шрифтом,
были также и полосы с символиче-
скими знаками.
Из числа расчищенных 7 клинков
оказались с дамаскироваппым узо-
ром. Для европейской металлургии
X в. техника сложноузорчатой
сварки была в основном уже прой-
денным этапом. В это время сва-
рочный Дамаск употребляли пре-
имущественно для надписей. Дама-
скированные мечи X в,-отзвук
уходящей технической традиции.
Не случайно, что эта техника при-
суща нашим трем древнейшим ме-
чам IX в., относящимся к типу В.
На восьми клинках X в. при изу-
чении не выявлено клейм. Все до
сих пор упоминаемые мечи были в
большинстве снабжены рукоятка-
ми общеевропейских форм (типо-
логия Я. Петерсена, типы B,D, Ни
254
т. д.), по своему внешнему виду не
вызывавших уверенных предполо-
жений об их местном изготовле-
нии. Некоторые из них, типы D,
Т-1, Е, Z особый, А-местный, и
фогцеватовский меч, в особенности
относящиеся ко второй половине X
и рубежу X-XI вв., обращали вни-
мание своей «нестандартностью» и
вторжением некаролиигских деко-
ративных элементов 191. В серии не-
клейменых клинков таким является
меч из деревни Ручьи (юго-восточ-
ное Приладожье) с рукоятью, обо-
значенной как «U- особый». От-
сутствие знаков на этом мече толь-
ко подтверждает правомерность
его выделения. Не имели знаков
также отдельные мечи типа Н, рас-
пространение которых согласуется
с возможностью их местного изго-
товления.
Многие мечи на Русь привози-
лись норманнами. Отдав должное
варягам как распространителям
высококачественного оружия, ис-
следователи отмечали, однако,
преобладание на Руси не скан-
динавских, а франкских клин-
ков192. Теперь это суждение ста-
новится бесспорным. Клейм яв-
но скандинавского происхождения
опознать не удалось. Зато не менее
35 клинков (т. е. 64%) мечены над-
писями и знаками в виде круга,
креста, подковы, спирали, указы-
вающими на каролингские мастер-
ские. Что же касается остальных
клинков, с буквообразными начер-
таниями, фигурой с косо располо-
женными лентами, изображением
человека, дамаскировкой, наконец,
и вовсе не клейменных, то места их
изготовления гадательны. Среди
претендентов могут оказаться как
шведы, так и русские.
Большинство клинков, в особен-
ности подписных, и рукоятей к
ним, по-видимому, изготавлива-
лись одновременно. Украшения
геометрического характера на этих
изделиях часто лишены «нацио-
нальной» окраски (типы Н, Т-2, от-
части Е). Однако в Европе встре-
чаются случаи, когда рукояти го-
товых клинков монтировались или
переделывались позже сообразно
местным вкусам. Таковы неко-
торые лезвия с надписью Ullbcrht и
рукоятями, орнаментированными
в еллингском стиле. Отметим не-
сколько образцов, которые кажут-
ся отделанными скандинавскими
мастерами: мечи X в. типа Т-1 из
Новгорода, со дна Днепра у ост-
рова Хортица, из деревни Мо-
настырище в Орловской области
(с надписью NRED, цв. илл. 22),
меч типа D из Михайловско-
го могильника (с клеймом из
кружков и палочек)1уз. Орнамента-
ция этих изделий, включающая
звериные мотивы, имеет аналогии
в северных древностях. Особо вы-
деляется эффектно украшенный
образец из Монастырища. Его мас-
сивное перекрестье и павершие по-
крыты гравированным по серебру
и усиленным чернью узором. На
перекрестье различимы две пары
лап, перехваченные лентами. На
поверхности рукояти прорезаны
углубления для вставки золотых
пластинок с напаянными колечка-
ми. Сходная отделка оказалась на
шведских и готландских круглых
фибулах, украшенных в еллинг-
ском стиле, осложненном англо-
саксонскими декоративными эле-
ментами 194. Не является ли труд-
ночитаемое клеймо этого меча
лишним подтверждением его иека-
ролипгекого, собственно скан-
динавского происхождения? В га-
255
85. Варяжский всадник
в восточноевропейском
вооружении
(реконструкция по материалам
могильника Бирки)
257
лерею викингских мечей можно
включить и меч типа D X в. из
Гнездова195. Его рукоять из брон-
зы орнаментирована плавно изги-
бающимися завитками раститель-
ного характера. В изгибах плете-
ния различимы звериные лапы. В
целом украшения меча напо-
минают скандинавский орнамен-
тальный стиль Борре. В Скандина-
вии мечей с аналогичными узорами
не обнаружено, поэтому видный
шведский археолог X. Арбман не
без оснований полагал, что ру-
коять меча была изготовлена ре-
месленниками Гнездова (возмож-
но, жившими там шведами второ-
го поколения), использовавшими
при ее отделке мотивы орнамента
женских черепаховидных фибул196
Наиболее бесспорным сканди-
навским мечом длительное время
считался образец, найденный в
местечке Фогцеватая у Миргоро-
да на Украине. Он снабжен краси-
вой бронзовой рукоятью с рель-
ефным орнаментом в виде пере-
витых чудовищ в стиле рунических
камней. Ряд лет тому назад
X. Арбман, обратив внимание на
разностильность отделки павер-
шия и перекрестья по отношению
к стержню рукояти, усомнился в
шведской родине этого клинка
(илл. 88). Вопрос о месте производ-
ства фощеватовского меча принял
совершенно неожиданный поворот
после того, как был расчищен его
клинок. На одной стороне полосы
86. Мечи IX-X вв.
из древнерусских памятников
1 Новгород, 2 Ручьи (южное Прила-
дожье), 3 Усть-Рыбежна (южное Прила-
дожье), 4 5 Гнездово, 6 Ленинградская
обл., 7-Вахрушево (южное Приладожье),
8 Бор, 9 Заозерье (там же)
вместо ожидаемого латинского
клейма отчетливо проступило на-
веденное Дамаском слово коваль
(т. е. кузнец), на другой-имя ма-
стера, которое можно прочесть как
Людота или Людоша197. Надпись
явно не владельческая, а производ-
ственная. Итак, клеймо, состоящее
из уставных кириллических букв,
установило не норманнское, а рус-
ское происхождение если не всего
меча, то, несомненно, его клинка.
Полученная на основании лингвис-
тического, типологического и ис-
кусствоведческого анализа дата
меча показала, что он сделан, по-
видимому, не позднее первой поло-
вины XI в. Надпись клинка являет-
ся древнейшей сохранившейся рус-
ской надписью на оружии и метал-
ле вообще и передает первое до-
шедшее до нас имя русского ремес-
ленника, а именно кузнеца. Фоше-
ватовский клинок, судя по его клей-
му, доказывает, что собственное
производство клинков грамотны-
ми мечедельцами имело место в
эпоху бурного подъема Киевской
Руси при князьях Владимире или
Ярославе. Древнейший русский
подписной меч явился результатом
плодотворного использования тех-
нических знаний и навыков: ка-
ролингских (техника исполнения
надписи), скандинавских (орнамен-
тальный узор) и русских (клеймо и
форма рукояти с опущенным пере-
крестьем). Киевское государство
было второй после Каролингской
империи страной Европы, где был
выпущен собственный подписной
меч. Изготовивший его мастер,
следовательно, считал себя «конку-
рентоспособным» по отношению к
прославленным западноевропей-
ским образцам. Можно надеять-
ся на отыскание у нас или за
1 У-1326
258
границей других бесспорно русских
клинков, что, однако, не может
быть противопоставлено выво-
ду о несомненном преобладании в
Восточной Европе каролингского
мечевого импорта для IX X столе-
тий.
Динамика распространения ти-
пов каролингских мечей, предста-
вленных на Руси и в скандинавских
странах, показательна для разви-
тия русско-скандинавских отноше-
ний. Из примерно трех десятков
типов мечей, в эпоху викингов из-
вестных в Скандинавии, на Руси
представлено 12 (с некоторыми ва-
риантами) ; не менее 4 типов мечей
IX X вв. следует рассматривать
как сформировавшиеся на Руси IW.
Можно выделить несколько ос-
новных групп типов мечей: ранняя
характерная для начала эпохи ви-
кингов, представлена типами В и
Н, распространенными в IX в. (ва-
рианты последнего и в X в.); зре-
лая группа типов нарядно декори-
рованных мечей со сложное грофи-
лированными навершиями, полу-
чившая широкое распространение
в «дружинной культуре» раннефео-
дальной знати1уу, представлена ти-
пами D, Е, S, Т-1, Т-2 (сюда входит
описанный выше меч из Монасты-
рища); поздние типы мечей эпохи
викингов у нас представлены типа-
ми U, V, W, X, Y, Z, распростра-
нившимися со второй половины X
и существовавшими до XI в. Осо-
бую группу составляют «русские
формы»: мечи типов Z-особый,
А-местный, и «скандинавский»
(фощеватовский меч) 20°.
В целом мечи IX-первой поло-
вины XI в. встречаются в бассей-
нах Днепра, Ладожского озера и
Верхней Волги, концентрируясь в
районах древнейших городских
центров (илл. 89). Территориаль-
ное распределение мечей выде-
ленных типов и форм позволяет
установить определенные тенден-
ции в их распространении, во
многом, видимо, мотивированном
этносоциальными условиями.
Мечи ранней группы концентри-
руются в Приладожье и близ
южного побережья Финского зали-
ва, в Днепре-Двинском междуречье
(район Смоленска-Гпездова), Кие-
ве и Чернигове; два меча типа Н
найдены в Подболотье близ Му-
рома.
Мечи поздней группы сосредото-
чены в тех же центрах, 4 меча най-
дены в Ярославском Поволжье
(Михайловский могильник).
Мечи зрелых форм «дружинной
группы» с богатой парадной отдел-
кой, в отличие от двух предыду-
щих, равномерно распределяются
в пределах государственной терри-
тории Древней Руси. Они представ-
лены как в тех же районах, где и
ранние и поздние группы мечей,
так и в бассейне Верхней Волги, в
Среднем и Нижнем Поднепровье,
на Дону, в Новгородско Псковской
земле (на Шелони). Ареал этой
группы оказался самым широким,
совпадая практически с террито-
рией Древнерусского государства
IX-X вв.
Мечи «русских форм» сосредото-
87. Клейма на клинках мечей
из древнерусских памятников.
Именные каролингские (1 5).
именное русское (6),
геометрического рисунка (7 10).
1, 7 8 Гнездове, 2 Полоцк, 3 Заозерье,
южное Приладожье, 4 Альметьево, Казан-
ское Поволжье, 5 Сарское городище,
6 Фощеватая, 9 - местонахождение не-
известно, 10 Усть-Рыбежна, Южное Прила-
дожье
259
260
88. Рукояти богато
декорированных мечей
из древнерусских
памятников.
1 Гнсздово, курган № 2 раскопок 1950 i.,
2 Монастыри me; З-Фощеватая (подпис-
ной клинок с клеимом «коваль Людота»)
чены в Среднем Поднепровье и
прилегающих районах, они обра-
зуют самостоятельный и ком-
пактный ареал.
Распределение импортных и
местных форм мечей можно ин-
терпретировать следующим обра-
зом. Ранние формы, характерные
для дружин викингов, появились на
Руси в связи с проникновением ва-
рягов па Волховско-Днепровский
путь. Эти мечи концентрируются в
могильниках наиболее ранних от-
крытых торгово-ремесленных по-
селений, локальных центрах на
водных путях и дружинно-город-
ских могильниках Киева и Черни-
гова. В тех же центрах, включая
район Ярославского Поволжья, со-
средоточены поздние формы мечей
эпохи викингов. Как и ранняя груп-
па, они связаны с присутствием на
Руси варяжских дружин и отра-
жают различные этапы интеграции
скандинавов в древнерусской воен-
но-дружинной среде, «руси» IX-
первой половины X в.
Парадные, богато украшенные
дружинные мечи «зрелых форм»
получили общерусское распростра-
нение. По-видимому, в конце
IX X в. принесенная варягами мо-
да на роскошно украшенное каро-
лингское оружие утвердилась в ка-
честве одной из культурных норм в
дружинной среде, и русские дру-
жинники, «русь» X в., разнесли ее
по всей территории Киевского го-
сударства. Эти мечи найдены не
только в крупнейших центрах, но и
261
в «глубинке», сигнализируя о на-
чавшемся процессе феодального
освоения племенных земель. Ареал
этих мечей точно соответствует
сложившейся государственной тер-
ритории Киевской Руси, вписы-
ваясь в ее границы от Балтики до
Черного моря (включая зону воен-
ной активности киевских князей).
Мечи группы «русских форм»
представляют собой особый, спе-
цифический для Древней Руси
этап развития дружинной культу-
ры, неизвестный в Скандинавии
(илл. 90). Это выразилось пе толь-
ко в их конструктивных отличиях
(связанных с воздействием кочев-
нической сабли и повлиявших на
конструкцию некоторых сканди-
навских мечей), но и в характерном
богатом декоре, лишь в незначи-
тельной степени использовавшем
северные мотивы. Ярким образцом
этой группы является фощеватов-
ский меч.
Ареал этих мечей представляет
собой особую культурно-историче-
скую область (илл. 91). Показа-
тельна четкая граница между ареа-
лами группы «русских форм» и
ранней группы мечей: опа прохо-
ди! по линии Киев Чернигов Му-
ром. Это граница распространения
черноземных почв, северная грани-
ца зоны наиболее эффективного
земледелия, зоны, где быстрее и
ранее всего происходила феодали-
зация, «оседание» древнерусских
дружин на землю и где нет следов
присутствия ранних варяжских, ви-
кишских дружин.
Ареал мечей группы «русских
форм» довольно точно соответ-
ствует очертаниям территориаль-
ного ядра, первичной государ-
ственной территории Киевской Ру
си, «Русской Земле» вокруг Киева
Чернигова, Переяславля. За пре-
делами Древней Руси мечи «рус-
ских форм» известны в Финляндии,
Прибалтике и Польше, т. е. тех
землях, которые в первую очередь
испытывали культурно-политиче-
ское влияние Киевского государ-
ства.
Итак, в IX в. вместе с варяжски-
ми дружинами на важнейшие вод-
89. Меч из Киева,
тип А-местный (ок. 1000 1.)
262
90. Древнерусский
меч типа А-местный
(Глуховцы близ Бердичева.
начало XI в.)
ные магистрали в землях во-
сточных славян начинает посту-
пать каролингское оружие, распро-
страняются новые формы дружин-
ной культуры, первоначально
представленной в немногих, наибо-
лее развитых центрах на торговых
путях, прежде всего в «трех цен-
трах русов» арабских источников.
В конце IX- начале X в по мере
объединения Древней Руси эти
нормы обретают общерусский ха-
рактер. Во второй половине X - на-
чале XI в. древнерусское «рыцар-
ство», дружинная «русь», распро-
странившая по всей земле Древне-
русского государства богато укра-
шенные формы оружия, вырабаты-
вает новые, собственные, специфи-
ческие культурные нормы. Они
представлены в центральной обла-
сти Древнерусского государства и
связаны с утвердившимся у власти
феодальным классом, славянским
по происхождению и составу, «рус-
инами» «Русской Правды»
Мечи лишь один, хотя, может
быть, один из самых вырази-
тельных аспектов славяно-варяж-
ского культурного взаимодей-
ствия. Динамика их распростране-
ния показывает, во-первых, на-
сколько продвижение норманнов
по магистральным водным путям
Восточной Европы было связано и
подчинено встречному процессу
формирования древнерусской госу-
дарственности ; во-вторых, на-
сколько самостоятельно и полно-
кровно эта государственность раз-
вивалась в центральной области
Древней Руси, Русской Земле Сред-
него Подпепровья, ставшей терри-
ториальным ядром Киевской дер-
жавы. Именно здесь закладывался
фундамент новых отношений,
здесь в наибольшей степени кон-
91. Распространение типологических групп
мечей IX XI вв. в пределах Древней Руси
1,2 ранняя и поздняя группы мечей викингов, 3 парадное дружинное ору-
жие, 4 русские формы; места находок: 1 курганы Ижорского плато,
2 13 курганы южного Приладожья (2 Бор, 3 Залющик, 4 Пиркинское,
5 Леонова, 6 Заозерье, 7 Селяховщина, 8 Вахрушева, 9 Усть-Рыбеж-
на, 10 Кашина, 11 Ручьи, 12 Горка Никольская, 13 Щук общи на),
14 Новгород, 15 Полоцк, 16 Новоселки, 17 Харлапова, 18 Гнсздово,
19 Рокот, 20 Михайловское, 21 Ростов, 22 Подболотье, 23 Монасты-
рище, 24 Ст. Рязань, 25 Шесговицы, 26 Чернигов, 27 Красный Рог,
28 Киев (могильник I), 29 Киев (могильник II), 30 Дуниковская,
31 Ранки. 32 Глуховцы, 33 Подгорцы, 34 Карабчиев, 35 Фощеватая,
36 Харьковская обл., 37 Красиянка, 38 - Цимлянская, 39-Днепровские
пороги, 40-Днепр, 41 Тамань.
264
центрировались новые социальные
силы и средства, и прежде всего от-
сюда исходили социальные, поли-
тические, культурные импульсы,
определявшие со времен «каганата
росов» на протяжении IX XII вв.
ход, направление, сферы русско-
скандинавских отношений.
Новыми источниками для изуче-
ния этих отношений наряду с систе-
матизированными артефактами,
результатами типологических и
стилистических анализов находок,
открытием «клинковой эпиграфи-
ки», по существу образующей осо-
бую категорию письменных ис-
торических памятников, за послед-
нее десятилетие стали и памят-
ники скандинавской рунической
письменности, как выявленные на
территории Древней Руси, так и
находящиеся в Скандинавии, но
тематически связанные с события-
ми в Восточной Европе. Ма-
териал этот, систематизирован-
ный группой советских руноло-
гов, и прежде всего в монографиче-
ской публикации Е. А. Мельнико-
вой201, постоянно пополняется
новыми находками: овладев навы-
ками опознания и отчасти прочте-
ния рун, археологи совместно с ру-
нологами выявляют памятники и
даже новые их разновидности, ко-
торые ранее, не исключено, просто
ускользали от внимания исследова-
телей (как руноподобпые надписи
на кости, обломках деревянных
стержней и пр.). Поэтому вполне
можно ожидать дальнейшего роста
этой группы источников.
Рунических текстов со сведения-
ми о Восточной Европе, нане-
сенных на поминальные камни в
Скандинавских странах, известно
97 (из общего количества около
3500 надписей такого рода). Из них
5 датированы X в . 3-рубежом
X-XI вв. и 4 XII в. Абсолютное
большинство надписей сосредото-
чено в Швеции (82 текста; на Гот-
ланде 8, в пределах Датского ко-
ролевства-5, в Норвегии -2), где в
свою очередь они главным обра-
зом представлены в среднешвед-
ских провинциях: Упланде (32 тек-
ста) и Сёдерманланде (35 из 383
известных в этой провинции; по от-
носительному количеству «во-
сточных» надписей это самая насы-
щенная область Швеции). Таким
образом, наиболее богаты памят-
никами связей с Русью XI в. рай-
оны, лежащие на южном побе-
режье озерной системы Меларен,
т. е. непосредственно включенные
в систему водных коммуникаций
(через Балтийское море и Финский
залив), выводивших на речные вод-
ные пути Древней Руси.
Скандинавские рунические над-
писи освещают сравнительно позд-
ний период русско-скандинавских
контактов, по времени- следую-
щий за эпохой, отраженной памят-
никами «клинковой эпиграфики»,
дружинными погребениями с меча-
ми и прочим вооружением, равно
как украшениями и остальными ви-
дами «норманнских древностей» в
древнерусских курганах и раннего-
родских поселениях. Стандартные
по содержанию, поминальные
тексты содержат ценную информа-
цию о социальной структуре обще-
ственных слоев, связанных с поезд-
ками «на Восток, в Гарды», их
взаимоотношен иях родствен! ibix,
товарищеских или деловых; в 11
памятниках упоминаются «фела-
ги» товарищи, компаньоны по
торговому предприятию или со-
ратники по дружине; среди участ-
ников связей с Русью-свободные
265
общиниики-бонды, «лучшие му-
жи», молодые воины - «дрепги»
(составлявшие основной контин-
гент дружин викингов)202, слуги,
домочадцы, дружинники. Один из
памятников (Колинд, в Дании)
установлен ремесленником-кузне-
цом, брат которого умер на Вос-
токе.
Обширная терминология рас-
крывает характер поездок. Они со-
вершались на больших торговых
судах (knQi г), с командой 15 20 че-
ловек, равно как и на быстро-
ходных боевых skeid. Капитаны ко-
раблей, а нередко и их владельцы и
предводители дружин обознача-
лись термином styrimadr — в источ-
никах он применим к главе как во-
енных, так и торговых походов.
Последнее подкреплено рядом тор-
говых терминов: упоминаются ко-
рабли с ценными товарами, кожи,
меха, шкуры, весы (в надписи па
коробке для весов из Сигтуны;
стоит отметить, что аналогичные
весы и футляры к ним известны
широко в археологических памят-
никах как Скандинавии, так и Во-
сточной Европы). Судя по неко-
торым текстам, определенную ор-
ганизационную роль в торговле
XI XII вв. играли скандинавские
церкви, известные по письменным
и археологическим источникам в
Новгороде и Смоленске202. Лако-
ничность текстов не позволяет де-
тализировать цели поездок: не-
сколько раз упоминается о «нажи-
том на Востоке» богатстве, имуще-
стве, наследстве, золоте. Источни-
ком этих средств могли быть тор-
говые операции, но в равной мере и
военные походы. Некоторые из
них, как поход Ингвара Путеше-
ственника в 1040-х гг. (последний
из походов шведских викингов на
Восток), освещены в источниках
довольно подробно204. Предводи-
тели походов (конунги, стюри-
манны, форинги и др.) названы не-
однократно. Симптоматично по-
явление спецализированного тер-
мина f>ingalid для обозначения на-
емного войска. Наряду с ним
употребляется шведское слово grid,
обозначающее дружину, а также
другие слова военной терминоло-
гии.
Наряду со сведениями по эконо-
мической и политической истории
особый интерес представляют ма-
териалы по исторической геогра-
фии Древней Руси, содержащиеся в
рунических текстах. Они свидетель-
ствуют о формировании в скан-
динавской традиции специальной
восточноевропейской, в том числе
древнерусской, географической но-
менклатуры, составившей впослед-
ствии оригинальный фонд сведе-
ний в средневековых исландских
географических сочинениях205. Зна-
комство скандинавов с местными
(финскими, балтскими, славян-
скими) географическими названия-
ми началось еще до эпохи викин-
гов, а к концу ее, в XI в., они уже
сложились в достаточно стройную
систему, позволявшую варягам
ориентироваться на основных ма-
гистралях и в важнейших центрах
Древней Руси. При этом для Древ-
нерусского государства у скандина-
вов установилось собственное, не
опирающееся на местную тради-
цию (хотя и восходящее к восточ-
ноевропейской топонимике) назва-
ние «Гарды»; имена рек были тран-
скрипцией местных, восточноевро-
пейских гидронимов; названия го-
родов образовывались по двум ти-
пам: ранние, по модели «Х-gard»
для важнейших центров на «Пути
266
из варяг в греки», и более поздняя
транскрипция местных топони-
мов 2()б.
На территории Древней Руси,
как уже отмечалось, известен един-
ственный поминальный камень с
рунической надписью XI в., на
о. Березань в устье Днепра, Он до-
кументирует не только функциони-
рование в это время «Пути из варяг
в греки», но и достаточно высокую
интенсивность русско-скандинав-
ских связей в период развития ру-
нической эпиграфики поздней эпо-
хи викингов. Ряд находок руниче-
ских текстов в древнерусских па-
мятниках, сделанных за последние
десятилетия, позволяет проследи гь
определенную динамику в разви-
тии этих связей с IX по XII в.
Древнейшая из надписей эпохи
викингов, датированная первой по-
ловиной IX в., найдена в слое Е2 в
Старой Ладоге. Поэтический текст
прочитан, но по-разному интерпре-
тируется рунологами207. Однако
все предложенные интерпретации
позволяют рассматривать его как
один из первых памятников древ-
несеверпой поэзии эпохи викингов,
представляющий один из ее на-
чальных жанров: либо магическое
стихотворное заклинание, либо
«щитовая драпа», хвалебная песнь,
посвященная описанию изображе-
ний на мифологические темы, укра-
шающих парадный (подаренный?)
щит, либо, наконец, похоронная
песнь в честь умершего. Уже в
IX в. русско-скандинавские кон-
такты в Ладоге охватывали выс-
шие уровни духовной культуры.
Это предположение подтверждает,
в частности, и находка в Ладоге не-
большого деревянного идола, в
иконографии и атрибутике которо-
го выступают элементы скандинав-
ской мифологемы Тора: выделен-
ная борода, «пояс силы», характер-
ная юбка (по одному из мифов,
Тор побеждает великана, переодев-
шись женщиной). В ритуальной
практике использовалась и руниче-
ская письменность: в Ладоге най-
дена медная подвеска с нескольки-
ми десятками рун, составляющими
магическое заклинание208. Анало-
гичные подвески найдены недавно
на «Рюриковом» Городище в Нов-
городе209.
Новгородские находки рун, вы-
резанных на кости, по крайней ме-
ре в одном случае фиксируют сле-
дующий, более реалистичный уро-
вень культурной практики: некий
варяг в первой половине XI в. вы-
резал рунический алфавит, вероят-
но, не столько в ритуальных, сколь-
ко, может быть, в учебных целях.
Богатая коллекция вещей XI в.
обнаружена недавно в Суздале, на
усадьбе одного из бояр, возможно,
варяга по происхождению; ком-
плекс датируется по монете
1031-1051 гг. и, возможно, образо-
вался в связи с пожаром 1096 г.
Среди находок-литейная форма
для изготовления украшений, сре-
ди которых, наряду с восточно-
европейской лупницей, вырезаны
две круглые подвески: на одной
был изображен Один с воронами,
на другой в орнаментальную кай-
му включена руническая надпись,
указывающая на принадлежность
вещи (амулета) некоему Олаву.
Близка по времени этой находке
игральная кость из Полоцка, на ко-
торой рунами вырезано пожелание
удачи (kapi). В культуре древнерус-
ского населения городов, свя-
занных с присутствием варягов на
Руси, руническая письменность
эпизодически использовалась как в
267
92. Граффити па монете:
изображение копья.
Из клада в Эстонии
(местонахождение не установлено).
Аббасидскпй дирхем, ал-Мамуп
место чеканки Мерв, 828/29 i.
культовых, так и бытовых целях,
очевидно, в варяжской среде210.
Большой интерес представляет
коллекция надписей и рисунков па
кости, обнаруженная при раскоп-
ках небольшого укрепления, при-
крывавшего западную границу По-
лоцкого княжества, и, вероятно,
служившая таможенным пунктом
на Западной Двине, в городище у
деревни Масковцы. Здесь найдено
свыше 100 костей со знаками; из
310 начертаний примерно 260 (25
видов знаков) отождествляются с
рунами211. Судя по разметке ко-
стей, характеру прочитанных слов,
общему контексту находок, они,
возможно, представляют собой
остатки своего рода технической
268
93. Граффити на монете:
изображение ладьи
и воинского стяга.
документации, ведомости тамо-
женного пункта, в котором нахо-
дился в XI-XI1 вв. варяжский гар-
низон с подчиненными полоцкому
князю чиновниками. Таким обра-
зом, в течение 1Х-ХП вв. руниче-
ские тексты, найденные в город-
ских центрах Древней Руси, позво-
ляют выявить различные уровни
славяно-скандинавских контактов,
от сакрально-магических и поэти-
ческих к бытовым и, наконец, ад-
министративно-хозяйстаенным.
Особый интерес представляют
обнаруженные недавно рунические
надписи среди граффити, нане-
сенных на арабские монеты212. Эта
принципиально новая категория
источников введена в обращение
группой советских исследователей,
269
94. Клал начала X в.
(местонахождение неизвестно),
аббасидский дирхем, ал-Мутадз
(Самарканд, 866 г.)
объединяющей рунологов, архео-
логов, нумизматов213. Фонд граф-
фити пополняется непрерывно и
с нарастающей интенсивностью,
здесь еще возможны самые неожи-
данные открытия. Характеристика
и классификация этих начертаний,
нанесенных иной раз много десяти-
летий спустя после выпуска мо-
неты, во время ее обращения,
главным образом, видимо, на тер-
ритории Древней Руси, могут пока
что быть лишь самыми предвари-
тельными. Однако уже сейчас мож-
но сделать некоторые выводы.
В начале 1980-х гг. было обсле-
довано свыше 30000 арабских мо-
нет из 21 клада Восточной Европы
(илл. 92-94). Граффити были обна-
270
95. Граффити на монете;
«молот Тора».
Находка из Кехра,
Харыоский район Эстонской ССР.
Саманилы, Ахмед ибн Исмаил,
Самарканд, 909/10 г.
ружены па 85 динарах и дирхемах.
Самое большое количество монет с
граффити оказалось в кладе из де-
ревни Большое Тимерево, обнару-
женном в 1973 г. при раскопках Ти-
меревского поселения: граффити
здесь встречены на 11 монетах.
Граффити наносились острым ре-
жущим предметом (ножом) как на
лицевой, так и на оборотной сторо-
не монет, как правило в местах мо-
нетного кружка, свободных от над-
писей. Одно из ранних начертаний
(грузинская надпись, которая мо-
жет быть прочитана как «христиан-
ство») расположено, как бы повто-
ряя круговую арабскую легенду и,
видимо, для того, чтобы лишить
сакральной силы исламский текст.
В ост альных случаях граффити на-
носили, не придавая особого значе-
ния монетной легенде. Хронологи-
чески наиболее раннюю группу
граффити (как по чеканке монет,
так и по датам кладов) составляют
именно надписи, в том числе руни-
ческие: отдельные знаки и начер-
танные рунами скандинавские сло-
ва обнаружены сейчас на 12 моне-
271
96. Граффити на монете:
«знак Рюриковичей».
Место находки неизвестно.
Саманиды,
Наср ибн Ахмад,
Андараба, 913/14 г.
тах. Все они (как, в общем, и
грузинская надпись) магического
характера. Одно из слов, guff, выра-
жает понятие «божество», «боги».
Отдельные руны выражали поже-
лания блага, отвращения несчастья
и пр.
Рунические граффити в кладах
X в. сменяются изображениями
дружинной атрибутики. С привле-
чением археологических материа-
лов удалось опознать довольно
точные воспроизведения мечей,
скрамасакса, ладей, воинского стя-
га; некоторые из них имеют до-
вольно близкие иконографические
параллели в скандинавском искус-
стве (илл. 92, 93, 97).
Особую группу составляют
изображения, связанные с раз-
личными религиозными символа-
ми. Среди них-молот Тора,
кресты греческого и латинского ти-
пов (илл. 95).
Наконец, некоторые знаки обна-
руживают точные соответствия в
древнерусской княжеской символи-
ке: в четырех случаях выявлены
«знаки Рюриковичей». Самые ран-
272
ние из них тождественны знакам
Святослава (до 972 i.); опознается
также тамга Владимира Святосла-
вича (до 1015 г.). Следовательно,
уже первые результаты классифи-
кации граффити на куфических мо-
нетах позволяют проследить по-
следовательное укрепление в систе-
ме денежных отношений сначала
дружинного, а в X в. государ-
ственно-княжеского элемента. На
смену разноплеменным владель-
цам кладов, в IX в. метившим свои
сокровища различными язычески-
ми и прочими религиозными сим-
волами, в X в. приходит дружинно-
княжеская администрация, исполь-
зующая раннюю государственную
символику (илл. 96). Несомненно,
это явление отражает решающие
сдвиги в распределении денежных
средств, связанные с укреплением
на международных торговых путях
и во всех городских центрах фео-
дальной администрации Древне-
русского государства.
Начало становления системы де-
нежного обращения и роль Волхов-
ско-Днепровского водного пути
(«Путь из варяг в греки») в IX-
первой половине X в. документи-
ровано сейчас, наряду с рассматри-
вавшимися ранее214, интересными
находками, содержащими, в част-
ности, новые разновидности граф-
фити. Они обнаружены в составе
так называемого «Петергофского
клада», зарытого, по-видимому, на
южном побережье Финского за-
лива в первой четверти IX в.215 На
одной из монет было нанесено гре-
ческое имя Захарине™ Еще на 12
монетах обнаружены две серии и
отдельные знаки. Среди них руни-
ческая надпись kiltr («полно-
ценный», «полновесный»), скан-
динавское имя «Убби», единичные
руны. Интересно отметить араб-
ские надписи (весьма условно чи-
тается «ли-ллахи» «хвала алла-
ху», полемически перекликающееся
с приведенной выше грузинской
христианской надписью). Наконец,
подлинным открытием явилось
прочтение на четырех монетах се-
рии не скандинавских, уже из-
вестных исследователям, а во-
сточных, тюркских рун, относя-
щихся к орхоно-енисейской пись-
менности. Тюркские и аланоязыч-
ные памятники этой письменно-
сти представлены прежде всего в
древностях Хазарского кагана-
та217.
Несомненно связанные с Ладо-
гой, а судя по греческой надписи,
по крайней мере и с византийскими
форпостами в Крыму, на южной
оконечности «Пути из варяг в гре-
ки», Петергофский клад сейчас
является весьма ранним и порази-
тельно многообещающим источ-
ником, раскрывающим яркую и бо-
гатую картину многосторонних
международных отношений, сло-
жившихся уже в первой четверти
IX в. В период 800 825 гг., за пол-
тора-два десятилетия до появле-
ния в Константинополе послов «ха-
кана росов», возвестивших миру,
по словам «Повести временных
лет», о том, что «нача ся прозывати
Руская земля», вполне определив-
шимися выступают отношения
восточнославянских центров на
торговых путях с исламским ми-
ром, основным источником сере-
бра. Обозначилось противостояние
с Хазарским каганатом: вскоре, в
830-х гг., на славяно-хазарской гра-
нице будет воздвигнута крепость
Сарксл (пост роенная византийски-
ми инженерами, присланными
Феофилом); и почти на 150 лет, до
273
97. Граффити на монете:
изображение меча.
Ернловский клад,
найденный в 1930 1.
в Островском районе Псковской обл.
Монета византийских императоров
Константина VII Багрянородного
и Романа II (945 959 гг.),
дата младшей монеты
клада 975/76 г.
20 1326
грозного похода Святослава и взя-
тия Сарк ела - «Белой Вежи», над
окраинными славянскими племена-
ми вятичей, северян, радимичей на-
виснет постоянная угроза хазар-
ских вторжений. Налаживаются и
первые контакты с Византией:
грек, пометивший своим именем
монетное серебро, должен был хо-
рошо знать нравы и обычаи «ру-
сов», в среде которых обращались
меченые дирхемы. Наконец, можно
констатировать и участие в этом
сложном переплетении экономиче-
ских, политических, культурных
отношений норманнов. Новые ис-
точники позволяют сейчас после-
довательно рассмотреть в рамках
ранней истории народов и стран
Балтики этапы русско-скандинав-
ских отношений в широком хроно-
логическом диапазоне, начиная с
середины VIII в. Эти отношения,
несомненно, играли важную роль в
жизни всего Балтийского культур-
но-экономического сообщества
IX-XI вв.
Уровни и этаны развития
славяно-скандинавских
отношений
IX-XI вв.
Итоги междисциплинарных ис-
следований русско-варяжских свя-
зей, основанных на комплексном
анализе археологических, нумиз-
матических, письменных и язы-
ковых данных, нашли выражение в
появившихся к началу 1980-х гг. ва-
риантах периодизации славяно-
скандинавских отношений, соотне-
сенной как с основными этапами
образования Древнерусского госу-
дарства, так и с внутренней дина-
микой «эпохи викингов» в Север-
ной Европе218. Показательно при
этом, что расхождения в оценке не-
которых частных хронологических
рубежей, равно как соотношения
тех или иных конкретных факторов
на каждом из выделенных этапов,
не заслонили главных, определяю-
щих результатов, достигнутых при
современном состоянии изучения
проблемы, а именно: во-первых,
определяющей роли для развития
русско-скандинавских отношений
(и шире, международных отноше-
ний в системе всего Балтийского
культурно-экономического регио-
на IX-XI вв.) социально-экономи-
ческих, политических и культур-
ных процессов, разворачивавшихся
в восточнославянском раннефео-
дальном обществе Древней Руси;
во-вторых, основанного на струк-
турной сложности этих процессов
многопланового и многосторонне-
го характера славяно-скандинав-
ских отношений, охвативших раз-
личные структурные уровни исто-
рической действительности: эконо-
мики, общественно-политической
структуры, культуры и идеологии
раннефеодальных обществ Древ-
ней Руси, Скандинавии и других
стран Балтики. В соответствии с
этими уровнями русско-скандинав-
ские отношения принимали много-
образные, лишь постепенно рас-
крывающиеся во всем своем богат-
стве формы; взаимодействие было
плодотворным для всех участво-
вавших в нем сторон, определив
качественные характеристики ран-
несредневековой культуры стран
Балтики 219.
Систематизация данных о фор-
мах этого взаимодействия, несом-
ненно, определяет дальние и инте-
ресные перспективы исследований,
организация которых должна стать
275
не только междисциплинарным, но
и международным научным пред-
приятием. Однако могут быть вы-
делены, с определенной долей
обобщенности, основные уровни
или аспекты славяно-скандинав-
ских контактов220.
I. Материально-ценностный уро-
вень. Наиболее доступный для
археологического изучения, он
представлен артефактами и мате-
риальными ценностями, включая
драгоценные металлы. С начала
IX в. это прежде всего серебро: во-
сточное, поступавшее с территории
Древней Руси и обеспечивавшее
жизнеспособность балтийской эко-
номической системы, а на опреде-
ленном этапе-западное, с послед-
них десятилетий X в. Роль Древней
Руси в экспорте серебра определя-
лась ее господствующим положе-
нием на водных путях, связывав-
ших Север Европы с исламским
миром; основная часть поступив-
ших ценностей (не менее 60%) на-
шла применение во внутреннем
древнерусском денежном обраще-
нии, обеспечивая развитие эконо-
мики древнерусских городов на
этапе формирования, а главным
образом стимулируя становление
феодальных отношений (в араб-
ском серебре реализовывалось пер-
воначально собранное в виде пуш-
нины «полюдье», видимо уже в
первой трети IX в. осуществляв-
шееся в общегосударственном
масштабе и до середины X в. со-
хранявшее значение основной
формы раннефеодального отчуж-
дения избыточного общественного
продукта в пользу господствующе-
го класса)221. Значительная часть
серебра (свыше 40% или, ориенти-
ровочно, от 3 до 5 млн. марок) по-
ступила во внешнее, балтийское
20*
обращение, составив в нем более
половины валютного фонда. При
этом ничтожная доля (0,25%) при-
ходится на военные субсидии
882—1054 гг-«варяжскую дань» в
сумме 300 гривен (75 марок сере-
бра), ежегодно взимавшихся с Нов-
города и шедших, очевидно, на
оплату сторожевого варяжского
отряда, вероятнее всего обеспечи-
вавшего безопасность в акватории
Финского залива. Некоторая часть
восточного серебра была получена
викингами в виде военной добычи
во время закаспийских походов
«русов» в 860-х, 910-х, 940-х и
1040-х гг., которые были организо-
ваны киевскими князьями в со-
ответствии с условиями заключав-
шихся в эти годы русско-византий-
ских договоров222; участие варяж-
ских контингентов в этих походах
отразилось не только в русских,
арабских, грузинских источниках, а
также скандинавских рунических
надписях, но и в распределении
арабского серебра в погребальных
комплексах могильника Бирки
(особенно показательна концентра-
ция монет в богатых камерных по-
гребениях X в., связанных с феода-
лизирующейся военно-дружинной
свейской знатью)223. Несомненно,
однако, что основная часть монет-
ного серебра, особенно предста-
вленного в кладах длительного на-
копления, была результатом ин-
тенсивных и многоступенчатых
торговых операций. Они же во
многом способствовали распро-
странению в скандинавских, древ-
нерусских и прибалтийских памят-
никах различных видов артефак-
тов, связанных с торговлей или же
функционированием приморских и
речных торгово-ремесленных посе-
лений с полиэтничным населением.
276
Торговый и торгово-ремес-
ленный обмен зафиксирован прак-
тически всеми доступными видами
археологических материалов, на-
чиная с керамики: славянской, рас-
пространяющейся в шведских и
датских памятниках начиная
с IX в. (первоначально, вероятно, в
качестве тары), равно как фриз-
ской, и, видимо, даже отдельных
форм скандинавских лепных сосу-
дов, появившихся в некоторых
древнерусских ОТРП224. Показа-
тельно при этом активное воздей-
ствие славянского («западносла-
вянским» оно может быть названо
с определенной долей условности,
учитывая нарастающее количество
аналогичных развитых гончарных
форм не только в городских, но и
сельских поселениях Северной Ру-
си; вместе с другими особенностя-
ми «северославянской культурно-
исторической зоны» эти формы
гончарных сосудов, видимо,
являются одной из характеристик
«верхнерусской археологической
культуры» VIII-X вв.)225 профес-
сионального гончарного ремесла
на керамическое производство в
Скандинавии.
Общебалтийский характер наря-
ду с некоторыми пахотными земле-
дельческими орудиями и распро-
странившейся при посредничестве
славян конской упряжью приобре-
ли наборы железных ремесленных
инструментов. Обнаруженный при
раскопках Е. А. Рябинина в Ста-
рой Ладоге комплекс ремесленных
орудий226 свидетельствует о нала-
женных контактах в этой сфере уже
в середине VIII в. То же относится
к распространению, а затем и мест-
ному производству стеклянных
бус, которые в период до широкого
распространения монетного сереб-
ра, видимо, играли роль средства
денежного обращения; в неко-
торых областях эта их роль в мено-
вой торговле пушниной прослежи-
вается и в X-XI вв.227
Дружинное вооружение, в пер-
вую очередь каролингские мечи,
также вовлечено в обращение уже с
IX в.; показательны находки в ран-
них слоях Ладоги деревянных дет-
ских игрушечных мечей, копирую-
щих ранние формы типов Н, В228.
В течение всего IX X вв. идет ин-
тенсивный обмен в этой области,
приведший к распространению в
арсенале викингов ряда восточных
форм и к началу собственного про-
изводства мечей в Киевской Руси,
второй после Франкской державы
стране Европы, где был выпущен
собственный подписной меч.
Весьма интенсивными были
взаимодействия в области украше-
ний, парадного убора (мужского,
отчасти и женского), костюма. На-
ряду с распространением на Руси
(видимо, в варяжских, может быть
и в смешанных семьях) скандинав-
ского женского наряда с парами
фибул в Скандинавии распростра-
няются дружинные наборные по-
яса, сумки-ташки, восточного по-
кроя шаровары, запашная одежда
типа кафтана с бронзовыми пуго-
вицами и тесьмой по краю, ме-
ховые «русские шапки», женские
плиссированные льняные и шел-
ковые рубахи, бусы и другие виды
украшений229. В русских погребе-
ниях и кладах достаточно широко
представлены скандинавские фи-
булы, браслеты, гривны, подвески
(в том числе поздние формы «мо-
лоточков Тора», весьма близкие
находкам из Хиддензе в западно-
славянской Прибалтике230). Обмен
на материально-ценностном уров-
277
не, судя по материалам Ладоги,
устанавливается уже в середине
VIII в. и достигает максимума к се-
редине X в.
II. Семантически-знаковый уро-
вень. Выявление его связано с вни-
мательным анализом артефактов,
обнаружившим ранние проявления
обмена или по крайней мере взаим-
ного знакомства со знаковыми си-
стемами и последующего их, иног-
да совместного (в орнаментике),
развития. Казавшиеся ранее слу-
чайными находки вроде стихотвор-
ной ладожской рунической надписи
первой половины IX в. оказывают-
ся звеньями единой системы. От-
крытие граффити на монетах по-1
зволяет проследить, во-первых,
различные уровни применения ру-
нической письменности (возникно-
вением своим, кстати, обязанной
германо-римским контактам гер-
манцев с позднеантичным миром,
прежде всего на восточноевропей-
ской почве; старшие руны были
варварской переработкой итало-
греческих форм алфавита): в ва-
ряжской среде на Руси руны приме-
няли в сакральной, бытовой и,
видимо, даже хозяйственно-адми-
нистративной сфере. Во-вторых,
уже в ранних кладах граффити де-
монстрируют сосуществование в
одной среде нескольких знаковых
систем: арабской, греческой, тюрк-
ской, скандинавской и пр.; в-треть-
их, интеграция некоторых из этих
систем выразилась, видимо, в со-
здании качественно новой графиче-
ской символики, выражавшей круг
военно-дружинных, а затем и госу-
дарственно-административных по-
нятий (оружие, ладьи, стяги, «зна-
ки Рюриковичей»),
В семантически-знаковых отно-
шениях весьма важное значение
имело распространение во второй
половине IX в. славянского кирил-
лического письма. Примечательно,
что уже к концу X в. оно утверди-
лось в «клинковой эпиграфике» (ес-
ли учесть, что северные мастера не-
редко пользовались рунами для
подписи своих произведений, то
отсутствие рунических клейм на
мечах объективно может свиде-
тельствовать о том, что в Скан-
динавии широкий импорт мечей не
способствовал развитию местного
клинкового производства).
«Соприкоснование» двух алфа-
витных систем, славянской и скан-
динавской, проявляется уже в нача-
ле X в.: Е. А. Мельникова обнару-
жила, что на знаменитой причерно-
морской амфоре из варяжского по-
гребения в Гнездовском кургане
№ 13 (910-925 гг.), кроме извест-
ной кириллической надписи «го-
роухша» была нанесена руна sol,
семантически не противоречащая
русскому тексту231. Таким обра-
зом, в первой четверти X в. славян-
скую надпись могли если не «пере-
вести», то, во всяком случае, до-
полнить древнесеверной.
Наиболее интенсивно семантиче-
ски-знаковый обмен реализовался
в развитии орнаментики; при этом
Русь была не только источником,
но и посредником в передаче на се-
вер венгерских, тюркских, араб-
ских, среднеазиатских и византий-
ских мотивов, образов и техниче-
ских приемов232. Высшим прояв-
лением взаимодействия стало про-
изводство «вещей-гибридов» в X в.,
характеризующих процесс синтеза
различных по происхождению эт-
нокультурных традиций в ранне-
феодальной дружинной культуре.
Скандинавское происхождение не-
которых мотивов-Один с вещи-
278
ми птицами, герой, пожираемый
змеем, хищная птица (сокол) в
полете (на наконечниках ножен
мечей), борющиеся звери - соответ-
ственно уравновешивается распро-
странением в северном искусстве
пальметки, растительных восточ-
ных мотивов, форм поясных бля-
шек и наконечников, ажурных кре-
сал, бубенчиков, техники и деко-
ра плетеных браслетов и гривен
(в ювелирном ремесле Готланда),
рукоятей мечей с опущенным пере-
крестьем (типы L, Р, X, Z, ЛЗ, с IX
до середины XI в.).
Появлением семантических кон-
тактов следует считать и распрост-
ранение скандинавских имен в древ-
нерусском ономастиконе: славя-
низированные формы, такие, как
Ольг, Ольга, Игорь, указывают
на активное взаимодействие сла-
вянской и скандинавской оно-
мастики в дружинно-княжеской
среде. Датское «Вальдимар» - бо-
лее поздний пример обратного за-
имствования, связанный с эпиче-
ским образом Вальдамара Старо-
го, Владимира Красное Солнышко
киевских былин. Распространение
варяжских имен в среде киевской
знати первых десятилетий X в. (до-
говоры 907, 912, отчасти 944 гг.)
позволяет предположить наряду со
скандинавским происхождением
билингвизм какой-то части варяж-
ских дружинников; он зафиксиро-
ван и сообщением Константина
Багрянородного, записавшего, оче-
видно, со слов какого-то киевского
варяга, двойной ряд наименований
Днепровских порогов: скандинав-
ских и славянских. В той же лингви-
стической сфере лежит и формиро-
вание древнесеверной географиче-
ской номенклатуры Восточной
Европы, образовавшейся в ходе по-
ездок скандинавов на Русь, и неза-
висимой от западноевропейской
хорографической традиции233. Ди-
скуссионным остается предположе-
ние, выдвинутое еще в конце про-
шлого века В. Томсеном, о суще-
ствовании на Руси своеобразной
«варяжской» языковой стихии, сме-
шанного славяно-скандинавского
«эсперанто» портовых городов и
военных дружин234. Однако уста-
новление обмена на семантически-
знаковом уровне со всей опреде-
ленностью можно констатировать
в начале IX в., и он достигает наи-
большей полноты в течение X в.,
когда формируется общий для рус-
ской и скандинавской культур фонд
духовных ценностей, нашедших
как материальное выражение (по-
гребальные ритуалы), так и, види-
мо, воздействовших на устные
формы словесности (дружинный
эпос)235.
III. Социально-политический уро-
вень. Во многом общие знаковые
формы или обмен ими зафиксиро-
вали совместную или взаимосвя-
занную деятельность по развитию
социальных институтов и норм.
Синкретическая дружинная мода
раннефеодальных обществ Балти-
ки именно в результате сотрудни-
чества и обмена славян и скандина-
вов объединила столь далекие по
происхождению существенные зна-
ковые элементы, как восходящий к
римской спате каролингский ры-
царский меч и заимствованный
евразийскими кочевниками у ки-
тайской цивилизации ранговый во-
инский пояс; то и другое стало
символом воинского дружинного
социального статуса, в принципе
близкого у славян и норманнов.
Эта же дружинная среда консти-
туировала себя путем своеобраз-
279
98. Бирка,
ной погребальной обрядности: за-
хоронения с оружием у славян,
сожжения в ладье у викингов, по-
гребальные камеры или срубные
гробницы для высшего слоя феода-
лизирующейся знати (илл. 98),
«большие курганы», где переплета-
лись скандинавские и древнерус-
ские ритуалы,- вот проявления тес-
ной взаимосвязи развития этих об-
щественных институтов в прото-
феодальном и раннефеодальном
обществах Древней Руси и Скан-
динавии. В сходных условиях и
формах развивается и процесс ур-
банизации при переходе от доклас-
совых обществ к раннеклассовым
(в данном случае раннефеодаль-
ным), обозначаемый обычно как
«городская революция»236; поми-
мо синхростадиальныхчерт сходст-
ва, здесь, несомненно, существова-
ли и общие культурные и социаль-
ные нормы, касавшиеся «гостебно-
го права», организации торгово-
ремесленной деятельности, си-
стемы денежного обращения; об-
щебалтийские атрибуты - весы и
весовые гирьки, серебро, торгово-
ремесленная утварь и тара, вы-
280
являются в более широком контек-
сте, единые во множестве своих
проявлений: от покроя обуви и
одежды до фортификации, домо-
строительства, планировочных ре-
шений городского пространства,
городской культуры Балтики,
сконцентрированной в поддержи-
вавших взаимные связи центрах от
Верхнего Поволжья до побережья
Северного моря237.
Взаимодействие на уровне со-
циальных институтов оставило от-
четливые следы в древнерусском и
древнесеверных языках. Критиче-
ский анализ, осуществленный линг-
вистами в течение нескольких деся-
тилетий, и в этой сфере выявил
определенное равновесие; сейчас
не вызывают споров примерно два
десятка заимствований, приблизи-
тельно поровну распределивших-
ся,- около десятка скандинавских
слов, укоренившихся в древнерус-
ской лексике, не менее 12 славян-
ских-в скандинавской 238. Показа-
тельно при этом, что сканди-
навские заимствования - «варяг»,
«гридь», «тиун», «стяг»-охватыва-
ют военно-организационную дру-
жинную, а отчасти также («скот»
в значении «деньги»-из третьего,
общего для северного и славянско-
го языка источника, и «шъляг»-
для денежной единицы)239, ви-
димо, государственно-фискальную
сферу деятельности; славянские
слова в скандинавском охваты-
вают область бытовой дружинной
культуры (sqcIuII-«седло», katse-
«кошъ», «сума», может быть lavi-
«лава», «скамья», «лавка», hum-
1е - «хмель»), отчасти - государст-
венной практики (graens - «грани-
ца»), а наиболее полно и предста-
вительно-торговую (включая и
транспортную) сферу культуры:
torg-«Tbprb», tolk «тълкъ» (пере-
водчик, «толковин»), besman «без-
мънъ», «весы», lodje-«ладья», 1о-
ка «лука», «хомут», sobcl-«со-
боль», silki-лшелк»240. Как в
военно-дружинной, так и в го-
родской, торгово-ремесленной сфе-
ре славяно-скандинавское взаимо-
действие, судя по распростране-
нию археологически документиро-
ванных атрибутов, начинается во
второй половине IX в., достигает
максимума во второй половине
X в., а с конца Х-первой поло-
вины XI в. прослеживается уже
самостоятельное для каждой куль-
туры дальнейшее развитие со-
вместно выработанных инноваций,
равно как создание качественно
специфических, принципиально но-
вых социокультурных норм, в част-
ности ярко представленных «рус-
скими формами» мечей, неизвест-
ными в Скандинавии, или мемо-
риальными руническими камнями,
именно с этой) времени широко
распространившимися в северных
странах и не получившими приме-
нения даже в погребальных ритуа-
лах обрусевших варягов на Руси.
IV. Идеологический уровень: об-
мен духовными ценностями. Он,
естественно, связан с обменом зна-
ковыми системами, хотя, видимо
не сразу, ведет к взаимопроникно-
вению идеологических представле-
ний и совместному творчеству в
этой сфере. Своего рода «записью»
языческих религиозных норм яв-
ляются сформировавшиеся в X в.
«гибридные» погребальные ритуа-
лы241; мелкая культовая пласти-
ка, вроде идолов из Черной Мо-
гилы (X в.) или Старой Ладоги
(IX в., цв. илл. 19), свидетель-
ствует об освоении, иногда даже
включении в безусловно местный
281
культурный контекст заимство-
ванных языческих мифологем. Еще
более обширным полем взаимо-
действия был,, как указывалось,
дружинно-эпический фонд, общий
круг сюжетов в котором фикси-
руется не позднее, чем с середины
X в., а в дальнейшем широко ис-
пользуется как древнесеверпой, так
и древнерусской литературами в
ХП-ХШ вв. Интересные наблюде-
ния сделаны недавно относительно
возможных, не только содержа-
тельных, но и формальных со-
ответствий между древнерусской и
скандинавской дружинной поэзией
(в частности, парного исполнения
певцами хвалебных песен)242. Од-
нако с наибольшей интенсив-
ностью обмен на этом уровне (под-
крепленный феодально-государст-
венной практикой династичес-
ких связей) проявился в распрост-
ранении с Востока, через Русь,
культурных ценностей и норм
феодально-христианской государ-
ственности, своим происхождени-
ем связанных с наиболее авто-
ритетным из государств этой эпо-
хи, Византийской империей, но
именно на Руси принявших бо-
лее доступную, приспособленную
к социальным традициям как сла-
вянских, так и скандинавских пле-
мен форму, и в этой форме
усвоенных скандинавами. Ярослав
Мудрый, великий князь киевский, к
концу правления претендовавший
на равнозначный византийскому
титул «царь»243, в королевских са-
гах свода «Хеймскринглы» высту-
пает не только родственником и со-
юзником северных конунгов, но и
эталонным воплощением феодаль-
ного государя; при его дворе, «в
Гардах» проходят важные жиз-
ненные этапы каждого из норвеж-
ских «королей-миссионеров», Ола-
ва Святого, Магнуса, Харальда
Хардрада, утверждавших па Севе-
ре феодальную государственность,
освящаемую христианской цер-
ковью. Центр тяжести новых идео-
логических ценностей в XI в., бе-
зусловно, находится на Руси. И
если киевских варягов-мучеников
здесь чтили как своих, право-
славных святых, то церковь Олава
в Новгороде, один из первых зару-
бежных храмов в честь христиан-
ского патрона Норвегии, словно
освящала для христианизирован-
ных норманнов пространство «на
Востоке в Гардах».
Уровень обмена в идеологиче-
ской сфере намечается не позднее
середины X в., достигает максиму-
ма в XI в., а художественное выра-
жение обретает в древнерусской
литературе XII в. (включение окон-
чательной редакции «Сказания о
призвании варягов» в текст «Пове-
сти временных лет» 1118 г.) и древ-
несеверной-XIII в. (монументаль-
ное эпическое полотно «Хеймс-
кринглы»). Следует отметить, что
оба памятника лежат в основании
национальных литератур и оба ра-
зительно отличаются от общеевро-
пейской средневековой традиции,
сформированной латинской цер-
ковной книжностью; это обстоя-
тельство, во многом определившее
дальнейшие пути развития как рус-
ской, так и скандинавской куль-
туры, не в последнюю очередь
определяет значение русско-скан-
динавских связей IX-XI вв.244
Интенсивность связей на каждом
из выделенных уровней не совпа-
дает по времени: ранее всего уста-
навливается обмен на материаль-
но-ценностном уровне, что, есте-
ственно, ведет к освоению и взаи-
282
мопроникновению семантических
знаковых систем; совместная эко-
номическая деятельность остав-
ляет следы и в социальной сфере,
что в конечном счете находит про-
явление в области идеологических
ценностей и норм. Таким образом,
намечается и хронологическая по-
следовательность, этапы развития
русско-скандинавских связей.
Разумеется, нужно учитывать и
более глубокие их исторические
предпосылки; определенные им-
пульсы по пути «Из грек в варя-
ги»245, из античного Причерно-
морья на Север Европы поступали
еще в конце римского времени и в
эпоху Великого переселения наро-
дов ; эта тема требует углубленных
и многосторонних исследова-
ний 246. Для скандинавских культур
«эпохи викингов», как и континен-
тально-германских культур VI-
VII вв., возникавших в варварских
королевствах на развалинах Запад-
ной Римской империи 247, в полной
мере еще не оцененное и не опреде-
ленное значение имел уникальный
по составу, боспоро-сармато-гот-
ско-славянский культурный синтез
в пограничных провинциях и при-
понтийском «лимесе» Восточной
Римской империи, в мастерских
Боспора248, кочевых ставках гунн-
ских ханов (отразившийся в ком-
плексах типа Перещепинского кла-
да) 249, восточноевропейских «ве-
щах с эмалями» 25°, среднеднепров-
ской «культуре пальчатых фи-
бул»251. Скандинавские исследова-
тели сравнительно недавно при-
шли к необходимости изучения
и оценки восточноевропейского и
понтийского художественного ре-
месла в таких проявлениях, как
«инкрустационный стиль» золотых
вещей с гранатовой инкрустацией,
для становления художественной
образности, материальных средств
и технологии ювелирного искус-
ства Скандинавии VI—VIII вв. и по-
следующих столетий252. Следует
считаться, конечно, и с масштаба-
ми этнополитических преобразова-
ний в Восточной Европе, прежде
всего в понто-каспийской зоне по-
сле 375 г., с начала гуннского втор-
жения и последовавших затем волн
кочевнических нашествий. Об от-
носительной стабилизации в этом
обширном регионе можно гово-
рить лишь с конца 560-х гг., после
утверждения в Паннонии аварско-
го каганата; следует отметить, что
переселение в связи с аварским
вторжением в 568 г. части дунай-
ских ободритов в Западную Балти-
ку фиксирует и важный момент в
формировании «северославянской
культурно-исторической зоны». К
этому же времени предположи-
тельно следует отнести и оформле-
ние первого крупного восточносла-
вянского межплеменного союза,
когда «живяху в мире поляне и де-
ревляне, и север, и радимичи, вяти-
чи и хрвате» 25\ Показательно, од-
нако, что за пределами обширной
зоны этнополитических преобразо-
ваний и катастроф эпохи Великого
переселения народов, в лесных
областях обитания финно-угорских
племен, от Урала до Ботническо-
го залива, в условиях этнокуль-
турной стабильности традиция свя-
зей с Югом сохраняется, изменяя
лишь территориальную организа-
цию. Если для столетий «римского
времени» характерна ориентация
прибалтийско-финских культур на
античный «Янтарный путь», при
посреднической роли скандинавов
на Балтике, то в период упадка
Вислинской 'магистрали, отрезан-
283
ной в Подунавье аварами от во-
сточноримских провинций, в раз-
вивающейся финской культуре вы-
являются, наряду со скандинав-
скими, все более значимые связи
с волжско-финскими племенами
Средней России, Волго-Камского и
Волго-Окского междуречья. Волж-
ский путь, равно как водные пути в
Зауралье и в угорские земли Запад-
ной Сибири, судя по распростране-
нию сасанидского серебра, связы-
вал северные окраины Европейско-
го континента со средиземномор-
ским, передневосточным, в эту эпо-
ху уже исламским миром не позднее
чем в VIII в.254 Но к этому време-
ни, после образования в середине
VII в. Хазарского каганата, а затем
Болгарского царства на Балканах и
Волжской Булгарии, стабилизиро-
вались и взаимоотношения славян
с кочевниками. Государства тюрк-
ских кочевников, прежде всего Ха-
зария, должны были выдержать
еще нелегкую борьбу с арабскими
халифатами в первой половине
VIII в., установить военно-полити-
ческие отношения с Византией255,
по к исходу VIII в., во времена баг-
дадского халифа Харуна ал-Раши-
да (766-809 гг.) на восточной
окраине Европы создались все не-
обходимые внешнеполитические
условия для движения из Месо-
потамии и Средней Азии в глу-
бинные пространства Восточной
Европы арабского серебра, а в об-
мен на него прежде всего драго-
ценной пушнины (по Волжскому
пути).
Если рассматривать все циркум-
балтийское пространство как свое-
го рода «субконтинент», объеди-
няющий Фенноскандинавию и при-
легающую с юга к Балтийскому и
Северному морям практически не-
прерывную низменность (ограни-
ченную Гарцем, Рудными горами,
Судетами, Силезией, а затем Бело-
русской грядой и Валдайской воз-
вышенностью), то в его западной,
прилегающей к Северному морю
части, а также в южной Скандина-
вии, северной Германии и поль-
ском Поморье в течение VII в. про-
исходят аналогичные стабилиза-
ционные процессы. Переселения
саксов, англов и ютов в Британию,
перемещения южноскандинавских
племен при сравнительной устой-
чивости племенных союзов свеев в
Средней Швеции, гутов-на Гот-
ланде завершились к середине
VII в. С этого времени можно го-
ворить о зарождающейся активи-
зации западноевропейских, фриз-
ских и британских купцов, стиму-
лировавшей и определенные слои
скандинавского общества. В по-
следнее время сделаны интересные
наблюдения о распространении в
730-740 гг. в западной части Бал-
тики британского монетного сере-
бра, sceatta256 (не из этого ли об-
щего источника-древнесеверный
skattr и древнерусский «скот» в зна-
чении «деньги»?); это согласуется и
с данными письменных источников
о внимании английских миссионе-
ров со времен Бэды Достопочтен-
ного (673-735 гг.) к этому району.
Фризские торговые фактории близ
Хедебю, ранние торговые центры,
такие, как Хельге на озере Меларен
или Гробини на Курземском
полуострове (с 650 г.), образуют
первые звенья складывающейся
торговой системы, в обращении
которой, по весьма правдоподоб-
ному предположению И. Херрма-
на, в этот период (до конца VIII в.)
роль денег могли играть мо-
заичные сирийские стеклянные
284
бусы, а затем, видимо, и бисер
местного производства. Этой «сте-
клянной валютой» к середине
VIII в. охвачена вся славянская
Балтика, а в ее рамках возник не
позднее 750 г. тот центр, которому
суждено было сомкнуть в единую
цепь «восточную» и «западную»
ветви Балтийской системы путей
сообщений,- Старая Ладога.
Славянские племена, как на Бал-
тике, так и прежде всего в Восточ-
ной Европе, стали той цементиру-
ющей основой, которая обеспечи-
ла становление и полноценный
расцвет Балтийского культурно-
экономического региона в VIII
XI вв. На протяжении VII-первой
половины VIII в. в рамках всего
славянского мира развиваются ти-
пологически сходные процессы,
проявившиеся в смене единообраз-
ной «пражско-корчакской куль-
туры» V-VI вв. различными, иног-
да, видимо, довольно сложными
по составу «городищенскими» и
«курганными» культурами в Сред-
ней и Восточной Европе. Форми-
руются поселенческие террито-
риально-административные систе-
мы, состоящие из гнезд городищ
и тяготеющих к ним открытых
поселений. На базе устойчивого зе-
мледельческого хозяйства разви-
вается, отделяясь от аграрной дея-
тельности, ремесло. Завязываются
отношения обмена и разноо-
бразные межплеменные и межэтни-
ческие связи. В поле зрения славян
оказываются не только ближние,
иноязычные насельники, восточно-
финские племена («на Белеозере се-
дять весь, а на Ростовском озере
меря, а на Клещине озере меря
же»), уже включенные в систему
дальней восточной пушной торго-
вли, и не только приморские соро-
дичи «лутичи» и «поморяне», но и
«зимигола, корсь, норома, либь»,
прибалтийские племена «от колена
Афетова», а затем и «свие, урмане,
анъгляне, гъти», завязавшие отно-
шения с торговыми центрами За-
падной Европы, с переживающей
подъем экономикой Каролингской
империи франков.
Славянские свободные общинни-
ки и выделяющаяся знать «пле-
менных княжений» в VIII в. распо-
лагали уже необходимыми и доста-
точными ресурсами для того,
чтобы включиться в эти отноше-
ния. И при этом именно в восточ-
нославянских землях располага-
лось средокрестие важнейших вод-
ных магистралей, обеспечивавших
многоступенчатый и многосторон-
ний торговый обмен, охвативший в
итоге почти всю Европу, а в силу
ориентированности на мусульман-
ские страны вышедший и далеко за
пределы Европы.
Можно считать, что к середине
VIII столетия сложились все необ-
ходимые предпосылки для разви-
тия славяно-скандинавских контак-
тов. Начинается их последователь-
ное расширение, составляющее ос-
нову истории Балтийского куль-
турно-экономического региона.
Первый этап (750-830 гг.) сле-
дует рассматривать как начальные
опыты установления двусторонних
связей; в течение этих десятилетий
начинается экспансия викингов на
Западе (после 793 г.), способство-
вавшая вовлечению в обращение
новых ценностей, но, конечно, под-
рывавшая стабильность экономи-
ческих связей. Возобладала, одна-
ко, общность экономических инте-
ресов; во всяком случае, с 805 г.
устанавливается регламентирован-
ная торговля славян и скандинавов
285
с франками (между прочим, пред-
усматривавшая и запрет на экспорт
мечей, оказавшийся совершенно
несостоятельным); несмотря на во-
енные конфликты, функционирует
и ободритский Велиград (Рерик), и
датский Хедебю; интенсивные свя-
зи, очевидно при посредничестве
этих центров, устанавливает с го-
родами Фрисландии Ладога, через
нее начинается поступление во-
сточного серебра на север и запад
Европы.
Продуктивности славяно-скан-
динавских контактов па путях к
восточным серебряным рынкам
способствовало ослабление Хаза-
рин в ходе гражданской войны
810-820 гг. (последовавшей после
принятия иудаизма хазарским бе-
ком Обадия). Начинается борьба
Руси с Хазарским каганатом, за-
вершившаяся через сто с лишним
лет. Правитель днепровских «ро-
сов», вероятнее всего летописный
Дир, принимает титул «кагана»,
противопоставляющий его главе
Хазарской державы. Направленное
в 838 г. в Византию посольство (в
котором участвовали и варяги),
очевидно, стремилось расширить и
упрочить диапазон экономической
деятельности «русов» па юге (к
этому времени, на исходе первого
столетия славяно-скандинавских
контактов в пределах Верхней Ру-
си, вполне можно допустить кон-
таминацию северной и южной
формы государственного и со-
циально-сословного наименова-
ния, зафиксированного «Повестью
временных лет» именно как «Руска
земля»),
В целом, по-видимому, попытка
Дира добиться перестройки визан-
тийско-хазаро-русских отношений
оказалась неудачной. Могли ска-
заться и недавние (в 810-х гг.) набе-
ги «русов» на византийские города
Крыма, черноморского побережья
Малой Азии, острова Эгейского
моря; уступка хазарами Крымской
Готии, где с 815 г. была восстанов-
лена византийская администрация;
новопостроенный для хазар спафа-
рокандидатом Петроной Камати-
ром кирпичный Саркел поставил
под контроль военно-стратегиче-
скую сухопутную дорогу от Дона в
славянские земли северян, вятичей,
радимичей. После 833 г. Среднее
Поднепровье выпадает из зоны
обращения дирхема, что не без ос-
нования рассматривают как ре-
зультат «экономической блокады»,
установленной хазарами 257.
Второй этап славяно-сканди-
навских отношений па Руси
(840-850 гг.) связан прежде всего с
активизацией усилий обеих сторон
в поисках выхода и закрепления
на Волжском пути. Через Ладогу
все более стабильно поступает
поток дирхемов в страны Балтики
и Скандинавию. Трансбалтийские
связи документированы в славян-
ском мире кладом из Ральсвика на
Рюгене (842 г.); в Ладоге нарастает
концентрация скандинавских ве-
щей; северные импорты на Сар-
ском городище, а возможно, и
первые погребения в Тимеревском
могильнике свидетельствуют о рас-
пространении контроля Верхней
Руси на северо-восточную часть
Волго-Окского междуречья.
Экономические связи развивают-
ся в условиях нарастающей воен-
ной активности викингов; это вре-
мя их наиболее успешных и жесто-
ких набегов на Западе. Обостряют-
ся отношения данов и норвежцев с
франками. После распада Каро-
лингской империи в 843 г. на Фран-
286
цию, Лотарингию и Германию
Людовик Немецкий в 844 г. пред-
принимает первую, неудачную, по-
пытку немецкой феодальной экс-
пансии в земли ободритов (что в
определенной мере создавало
предпосылки для военно-политиче-
ского союза части славянских пле-
мен с датскими викингами).
Обостряются и межскандинав-
ские отношения. В начале 850-х гг.
датские викинги практически бло-
кировали шведскую Бирку, стре-
мясь добиться монопольного гос-
подства в балтийской торговле. В
свою очередь шведы (в этом слу-
чае «варяги» в «Повести времен-
ных лет» под 859 г.) попытались
прибегнуть к обложению данью
восточнославянских и волжско-
финских племен. Варяжское дав-
ление приводит к усилению един-
ства образовавшейся конфедерации
этих племен. Второй этап русско-
скандинавских отношений разви-
вается и завершается в условиях
острого экономического и полити-
ческого кризиса, увенчавшегося
восстанием племен Верхней Руси,
изгнанием варягов и временным
перерывом в торговых отноше-
ниях.
Однако глубинные, объективные
интересы как славянской, так и
скандинавской стороны требовали
развития именно этих взаимовы-
годных отношений. Их восстанов-
лению способствовала и быстро
прогрессирующая стратификация
протофеодальных обществ как у
славян, так и у скандинавов. В
Скандинавии об этом свидетель-
ствуют первые, хотя и робкие успе-
хи христианской миссии Ансгария,
опиравшегося исключительно на
раннефеодальную, дружинного-
родскую среду как в Дании, так и
в Швеции. В славянских землях
Балтики в середине IX столетия
прослеживается реорганизация се-
ти городищ, упадок старых об-
щинных укреплений и распростра-
нение небольших, хорошо укреп-
ленных феодальных замков и ран-
негородских поселений; в это вре-
мя «Баварский географ» зафикси-
ровал у лютичей более 100 таких
крепостей. Сеть локальных цент-
ров, наряду с племенными столи-
цами контролирующих речные ма-
гистрали, возникла и в восточно-
славянских землях, как на Волхов-
ско-Днепровском, так и на Волхов-
ско-Волжском пути; в систему вод-
ных сообщений в это время вклю-
чаются Западная Двина и Ока, а на
перекрестке меридиональных и ши-
ротных путей, связавших земли ли-
вов, кривичей, словен, чуди, мери,
обеспечивая устойчивые коммуни-
кации со Средним Поднепровьем,
а судя по великоморавским укра-
шениям, и с дальними славянскими
землями, возникло Гнездовское
поселение.
Третий этап (860-880 гг.)-реали-
зация созданного социально-эко-
номического потенциала. Славян-
ская, чудская и мерянская знать
Верхней Руси нашла сбалансиро-
ванный и перспективный выход из
межмплеменной распри и между-
народного кризиса, использовав
надплеменные, по наблюдению
В. Т. Пашуто, нейтральные в от-
ношении племенного сепаратизма
силы, прежде всего в общих инте-
ресах социальной верхушки север-
ной конфедерации славянских и
финских племен258. Но при этом
призвание Рюрика из западной
Балтики позволяло создать эффек-
тивный военно-политический про-
тивовес набегам шведских викин-
287
гов и стабилизировать обстановку
в масштабах всего Балтийского
моря.
В середине 860-х гг. Верхняя
Русь от Полоцка до Ростова высту-
пает как прочное политическое
образование, послужившее пер-
воосновой для развития в дальней-
шем крупнейших русских кня-
жеств: Новгородской, Псковской,
Полоцкой и Ростово-Суздальской
земли. В течение нескольких лет
устанавливается единая система
денежного обращения в масштабах
всей Балтики, основанная на араб-
ском серебре, поступавшем из го-
родов Верхней Руси. По существу,
с этого времени можно считать
вполне сложившимся Балтийский
культурно-экономический регион.
На этом же этапе одновременно
с деятельностью Рюрика (но неза-
висимо от нее) впервые документи-
руется использование варяжских
войск на русской службе. В
860-866 гг. дружины варягов (ве-
роятнее всего, шведов, попавших в
Поднепровье по Двинскому пути),
участвуют в составе войск Асколь-
да в походе киевского князя на Ви-
зантию, а затем-в набегах «русов»
на мусульманские города Закаспия,
что нашло отражение в материалах
могильника Бирки259. Таким обра-
зом, на третьем этапе русско-
скандинавских отношений уже сло-
жился тот механизм участия ва-
ряжских войск в походах на Царь-
град, затем в Закаспий, с последую-
щим возвращением по Волжскому
пути (сопряженным, очевидно, и с
торговыми операциями в Булгаре
и других попутных центрах), ко-
торый обеспечивал в дальнейшем,
на протяжении 860-х, 910-х, 940-х,
960-х, 980-х, 1010-х, 1020-х,
1040-х гг. практически каждому из
поколений «свейских» викингов во-
инскую службу и добычу «на Во-
стоке, в Гардах» в составе много-
племенных ратей великих киевских
князей, и затем, после решения во-
енно-политических задач очередно-
го похода на Византию, в свобод-
ном воинском промысле «русов»
(избыточный контингент составля-
ли в первую очередь варяжские на-
емники)-в Закаспии. Эти несколь-
ко больших походов киевских кня-
зей, по существу, составили основ-
ное военно-историческое содержа-
ние шведской «эпохи викингов»,
как походы в Англию-для датчан
и норвежцев260. Наряду с торговы-
ми операциями на Волховско-
Волжском пути военное наемниче-
ство, а затем и участие в походах
«русов» на мусульманские земли
(«Серкланд» скандинавских источ-
ников) становятся устойчивыми
формами активности норманнов
на Руси.
Четвертый этап русско-сканди-
навских связей (880-910-е гг.) зани-
мает промежуток между двумя по-
ходами: в 882 г. Олег из Новгоро-
да по Волховско-Днепровскому пу-
ти с полиэтничным верхнерусским
войском, состоявшим из ополче-
ний словен, кривичей, чуди, мери,
веси и варяжского полка, продви-
гается через Смоленск на Любеч и
Киев. Захват власти в Киеве севе-
рорусскнм князем знаменовал
окончательное объединение Верх-
ней Руси и Русской земли Среднего
Поднепровья в единое Древнерус-
ское государство. В конце этапа, в
907 г., еще большее войско, также с
участием варягов, совершило по-
ход на Константинополь; на про-
тяжении нескольких лет после это-
го (до 913 г.) последовала серия
нападений «русов» на закаспийские
288
города, отразившаяся в материа-
лах как древнерусских памятников,
так и могильника Бирки261.
«Лета Ольговы» представляют
собой важнейший этап стабилиза-
ции Киевского государства, озна-
менованный не только первым до-
говором с Византией. Олег освобо-
дил от хазарской зависимости севе-
рян и радимичей, подчинил дре-
влян-давних противников ПОЛЯН-
СКОГО Киева, сумел предотвратить
угрозу угорского вторжения. По
всей территории Киевской Руси, от
Ладоги до Поднепровья, просле-
живаются градообразовательные
изменения: каменная крепость в
Ладоге, городская структура Пско-
ва, укрепления Большого городи-
ща в Гнездове, сложение системы
центров на речных путях Ростов-
ской земли, укрепленный стан в
Шестовицах под Черниговом-вот,
видимо, далеко не полный пере-
чень центров, в которых «Олег на-
ла городы ставити» 262. В ладож-
ских и новгородских сопках, бояр-
ских курганах Гнездова и Киева,
первых срубных гробницах можно
видеть погребальные памятники
представителей раннефеодальной
знати, в состав которой, судя по
ономастикону договоров 907
и 911 гг., нашли себе место и ва-
ряжские выходцы. Возрастает тор-
говая активность «русов» на Вол-
ховско-Волжском пути. При этом
политические и экономические про-
цессы в русских землях развивают-
ся параллельно и синхронно с ана-
логичными явлениями в других
странах Балтики: на рубеже X в.
были сооружены первые укрепле-
ния в Бирке и Хедебю, формирует-
ся мощная фортификация славян-
ских городов Поморья. И в славян-
ских, и в скандинавских странах
укрепляется централизованная ко-
ролевская или великокняжеская
власть. Олег Вещий, правитель
самого крупного в Европе того
времени государства, был совре-
менником первых единовластных
конунгов в Скандинавских стра-
нах-Горма Старого в Дании, Ха-
ральда Прекрасноволосого в Нор-
вегии, Эйрика Энуидсона в Шве-
ции; укреплению позиций этих ко-
нунгов в своих странах, помимо
возраставшей мощи раннефеодаль-
ного класса (во многом зависевшей
от активного развития торговых
связей с Русью), способствовали
тяжелые поражения, которые дру-
жины викингов в 890-891 гг. потер-
пели во Франции и Германии; спад
норманнской экспансии на Западе и
начало формирования государ-
ственных территорий северных ко-
ролевств непосредственно взаи-
мосвязаны263. Древняя Русь к это-
му времени по уровню государ-
ственной консолидации опережала
всех своих балтийских партнеров.
Пятый этап (920-965 гг.). На
этом этапе создается стабильное
сотрудничество раннефеодальных
и раниегородских общественных
сил формирующихся государств
Балтийского бассейна. В политиче-
ской жизни Киевской Руси все бо-
лее значительную роль играет фео-
дализирующаяся боярская знать;
торговля «русов» по преимуществу
становится «сбытом полюдья», и
булгаро-хазаро-мусульманские от-
ношения, особенно в связи с упад-
ком восточного чекана и сниже-
нием качества серебра, к концу
этапа становятся малоперспек-
тивными, особенно ввиду разви-
вающихся отношений с Византией.
Киевская княжеская власть, опи-
раясь на боярство и дружину, соз-
289
дает сеть погостов; распростра-
няется боярское и, по-видимому,
дружинное землевладение; нара-
стает концентрация кладов в таких
центрах, как Киев, Гнездово. В
древнерусской дружинной среде
этого времени отчетливо просле-
живается ассимиляция варягов.
Укрепление феодальной государ-
ственности на Руси, в Скандинавии
и других странах Балтики на этом
этапе способствует наивысшему и,
по существу, последнему расцвету
Балтийского культурно-экономи-
ческого региона. Его крупнейшим
центром становится Новгород,
приобретающий урбанистическую
структуру; динамично развивается
Псков; наивысшего развития до-
стиг в это время «гпездовский Смо-
ленск», равно как система тор-
говых центров Ростовской земли,
«Арса» арабских географов. Наи-
более развитая из Скандинавских
стран Дания под властью конунгов
«еллингской династии» в середине
X в. также переживает важные ур-
банистические преобразования. В
это время были выстроены коро-
левские «круглые крепости»,
в старых торговых городах осно-
ваны епископаты. В славянском
Поморье наряду с раннегородски-
ми приморскими торговыми ме-
стами развиваются города нового
поколения-Гданьск, Колобжег,
Щецин, Уседом, Любек.
Шестой этап русско-скандинав-
ских отношений (965-980 гг.), не-
смотря па его небольшую продол-
жительность, исключительно ва-
жен. В это время в результате
активной и успешной политики
Киевской державы происходит ра-
дикальное изменение военно-поли-
тической ситуации в Восточной
Европе, решительно повлиявшее
21 1326
на экономические отношения
и дальнейшие судьбы Балтийского
региона.
В результате походов Святосла-
ва 964-965 гг. булгарской торговле
был нанесен тяжелый удар, а Ха-
зарское государство уничтожено.
Перерезанный вскоре печенегами
Волжский путь практически пере-
стал играть роль основной торго-
вой магистрали. С этого времени
главной линией коммуникаций ста-
новится Волховско-Днепровский
«Путь из варяг в греки», находя-
щийся в монопольном распоряже-
нии киевской великокняжеской вла-
сти. Основные материальные ре-
зультаты торговли со Средиземно-
морьем концентрируются в Киеве.
С 964 г. начинается эксплуата-
ция Раммельсбергских серебряных
рудников в Германии. Место араб-
ского серебра в денежном обраще-
нии Балтики постепенно занимают
западноевропейские денарии; на-
чинаются первые серийные выпу-
ски скандинавской монеты, не по-
лучившей, правда, широкого хож-
дения.
Происходит перестройка путей и
центров. Международное купече-
ство чутко реагировало на измене-
ние ситуации вдоль Волжско-Бал-
тийского пути. Ибн Хаукаль, оха-
рактеризовав размах меховой тор-
говли «русов», специально огова-
ривает: «Так было до года 358
(965), потому что в тот год Русь
разрушила города Булгара и Хаза-
рана» 2б4. Уже в 965 г. Ибрагим ибн
Якуб из Тортозы проводит реког-
носцировочную поездку по тор-
говым центрам Средней и Север-
ной Европы. Ощутимо возрастает
значение Киева, Кракова, Праги,
связанных с ними городов Средней
Германии, а также тех из примор-
290
ских центров, которые обеспечены
надежными коммуникациями со
«стольными городами» в глубине
славянских земель.
Одновременно приходит в упа-
док и уже к 980-м годам запусте-
вает шведская Бирка; заметно сла-
беет и Хедебю. В Восточной Евро-
пе судьбу этих старых балтийских
центров разделило связанное с ни-
ми Гнездовское поселение: выде-
ление Ольшанского комплекса
памятников знаменует, по су-
ществу, закат «гнездовского Смо-
ленска».
Феодальное Киевское государ-
ство еще использует и наемную во-
енную силу варяжских дружин (ве-
роятно, именно в дунайских похо-
дах Святослава познакомившихся
со снаряжением союзных венгер-
ских конников; вещи этого круга-
наиболее поздние восточноевро-
пейские импорты в могилах Бир-
ки). В конце этапа благодаря Вла-
димиру для варягов открываются
возможности выгодной воинской
службы в Константинополе. Одна-
ко по мере создания и прогресси-
рующего развития собственных
высококвалифицированных город-
ских производств заинтересован-
ность в архаических формах орга-
низации внешней торговли быстро
снижается.
Седьмой этап (980- 1054 гг.). На
этом этапе разворачивается пере-
стройка сети коммуникаций и цен-
тров Балтийского региона сфор-
мировавшимися феодальными го-
сударствами Восточной и Север-
ной Европы. Традиции экономи-
ческих и политических связей про-
явились в распространении на
Русь, при посредничестве сканди-
навских центров, западноевропей-
ского, в частности английского, се-
ребра. В целом, однако, связи все
более приобретают внешнеполити-
ческий, межгосударственный ха-
рактер, проявившийся, в частности,
в династических браках, объеди-
нивших славянские (ободритский,
польский, русский) и скандинав-
ские правящие семейства. Созда-
ние этой системы на Руси относит-
ся ко времени Ярослава Мудрого,
«конунга Ярицлейва» скандинав-
ских саг, который взял в жены дочь
шведского короля Олава Шётко-
нунга Ингигерд - Ирину, а свою
дочь Елизавету отдал замуж за
норвежского Харальда Сурового.
После его гибели в битве за ан-
глийский престол в 1066 г. она
вступила в брак с датским конун-
гом Свейном Эстридссоном. Рус-
ско-варяжские связи этого этапа
ограничены прежде всего сравни-
тельно узкой социальной средой
княжеского двора, куда, по свиде-
тельству Титмара Мерзебургского,
стремились «проворные даны»,
чтобы занять место в окружении
одного из могущественнейших го-
сударей Европы XI в,-великого
князя киевского265. Сфера взаимо-
действия смещается из экономиче-
ской во внешнеполитическую
и идеологическую область, где ос-
нованный на огромном, накоплен-
ном в предшествующие столетия
потенциале авторитет Киевской
Руси определял ее первенство.
Созданные на этом этапе формы
славяно-скандинавских отношений
сохраняли определенное значение и
после того, как прекратилось вме-
сте с эпохой викингов движение на-
емных варяжских дружин. Однако
содержание этих отношений, в XI-
XIII вв. преимущественно полити-
ческих, менялось по мере укрепле-
ния феодального строя в странах
291
Северной Европы, и особенно по-
сле начала крестоностной рыцар-
ской агрессии в Прибалтике, на-
правленной против славянских,
балтских и прибалтийско-финских
народов. Можно наметить еще по
крайней мере три этапа в развитии
русско-скандинавских отношений,
завершающих их характеристику
для всего домонгольского периода
истории Киевской Руси.
Восьмой этап (1054-1132 гг.) со-
храняет сложившиеся в предше-
ствующий период устойчивые и
мирные отношения Руси со Скан-
динавскими странами. При Влади-
мире Мономахе и его сыне Мсти-
славе возобновляются династиче-
ские связи с Швецией и Данией.
Именно в это время, в 1118 г., «ва-
ряжское предание» окончательно
включается в текст «Повести вре-
менных лет».
Девятый этап (1132-1164 гг.) оз-
наменован обострением отноше-
ний. После первого крестового по-
хода шведов в Финляндию
(1155-1157 гг.) нападение шведской
рати на Ладогу, а затем разгром
захватчиков на реке Воронеге от-
мечают начало военной конфрон-
тации средневековых феодальных
государств.
Десятый этап (1164-1240 гг.) от-
мечен последними свидетельства-
ми об использовании скандинава-
ми традиционных путей через древ-
нерусские города Суздаль, Новго-
род, Киев для мирных поездок в
Средиземноморье (1222 г.). Второй
крестовый поход шведов в Финлян-
дию, а затем агрессия 1240 г. про-
тив Руси, завершившаяся разгро-
мом войска Биргера в Невской
битве, относятся к первым собы-
тиям длительной, многовековой
борьбы Руси со Швецией за сохра-
нение русских земель вдоль побе-
режья Финского залива, за выход к
Балтике, по существу, за сохране-
ние традиций и наследия Балтий-
ского культурно-экономического
региона в жестоких и тяжелых ус-
ловиях феодального средневе-
ковья.
Эпилог:
феодальное средневековье
В 1132 г. новгородское боярство
совместно с городской верхушкой
Ладоги и Пскова выступило про-
тив князя Всеволода Мстиславича:
«приидоша плесковици и ладожане
Новугороду, и выгониша князя
Всеволода из города»266. В 1136 г.
окончательно оформилось разме-
жевание государственных функций
между республиканскими и княже-
скими органами власти в Новгоро-
де267. Началась история феодаль-
но-боярской городской республики
«Господина Великого Новгорода»,
как именовался он в XV столетии.
Ядро этого государственного
образования русского средневе-
ковья составляли Новгород, Псков
и Ладога с «тянувшими» к ним зем-
лями268. На западе границы Нов-
городской земли охватывали
область юго-восточной Эстонии,
западное Причудье, центром кото-
рого был основанный в 1030 г.
Ярославом Мудрым город Юрьев
(Тарту); оборонительные сооруже-
ния и застройка этого русско-чуд-
ского города размещались на Тар-
туском городище (Вышгороде)2б9.
Новгородская администрация,
опиравшаяся на местную знать, в
XI-XII вв. контролировала также
город Отепя (Медвежья Голова),
где на основе поселения, восходя-
21*
292
щего к местной «культуре тек-
стильной керамики», сформиро-
вался мощный, хорошо укре-
пленный административный центр
с военно-дружинным населе-
нием270, и, таким образом, новго-
родские владения доходили до по-
бережья Финского залива, охваты-
вая обширную полосу вдоль Чуд-
ского озера, включавшую области
Вирумаа и Уганди. В состав Новго-
родской державы входили чудские
племена «ерева», «очела», «тор-
ма»271. Вместе с водью, ижорой,
карелой на южном и северо-
восточном берегах Финского за-
лива и западном побережье Ладож-
ского озера на правах федератов
они составляли часть этого древне-
русского государственного образо-
вания -одного из крупнейших на
Балтике в эпоху средневековья.
Финноязычное население юго-
восточного Приладожья после
1137 г. было включено в админи-
стративно-территориальную систе-
му Новгородской земли, возглав-
ленную здесь, судя по именам,
местной знатью 272. В рамках этой
системы на протяжении XII и по-
следующих столетий движется на
север и северо-восток славяно-рус-
ское земледельческое население, в
котором постепенно растворятся
потомки «приладожской чуди».
Уже в начале XII в. новгородские
дани распространились на отда-
ленный северо-восток, на племена
перми и печеры273.
Экономическое, политическое,
культурное влияние Новгорода в
западном направлении простира-
лось в XII в. до побережья Ботни-
ческого залива, достигая юго-
западной Финляндии. Под воздей-
ствием или в составе Новгород-
ской земли значительная часть
прибалтийско-финских племен
прошла важные этапы социально-
экономического развития, свя-
занные с нарастающей стратифика-
цией общества, выделением и кон-
солидацией раннефеодальных и
раннегородских элементов, урба-
низации. Развернувшиеся в XII-
XIII вв. эти процессы ярче всего
проявились в расцвете карельской
культуры XII-XIV вв.274 На за-
падных окраинах Новгородского
государства и в пограничных с ним
землях прибалтийско-финских пле-
мен эти процессы были в значи-
тельной мере прерваны или дефор-
мированы начавшейся во второй
половине XII-XIII вв. крестонос-
ной агрессией феодальных госу-
дарств Германии, Дании, Швеции.
Прочное вхождение корелы в
состав Новгородского государст-
ва подтверждается событиями
1149 г., когда карельское ополче-
ние наряду с новгородским и
псковским участвовало в походе
войск Новгорода на Волгу, против
суздальского князя Юрия Влади-
мировича275. В том же году отме-
чены и совместные действия новго-
родских войск и ополчения води
против вторгшихся в земли вдоль
побережья Финского залива отря-
дов еми из восточной Финлян-
дии 276. Помимо прочных внутри-
государственных федеративных от-
ношений с корелой и водью, Нов-
город в это время, по-видимому,
располагал и опорным пунктом,
или, во всяком случае, местом ре-
гулярных русско-финских и швед-
ских торговых контактов в юго-
западной Финляндии на реке Ау-
ре. Это-место, предшествовавшее
Або-Турку (финское название обра-
зовано от древнерусского «торг»).
Сооружение представляет доволь-
293
но необычное для этих мест го-
родище мысового типа разме-
ром 100-110 м. С напольной сто-
роны оно огорожено валом и рвом.
В названии места-Короис, Корой-
нен - справедливо усматривают
русское «городище, городец, го-
род»; топонимика и планировка
достаточно определенно указы-
вают на русское происхождение
этого «городца», предшествовав-
шего шведскому замку. Археоло-
гические изыскания, проведенные в
«городище на Ауре», обнаружили,
что древнее поселение не ограничи-
валось территорией городища, а
простиралось и за пределы вала и
рва. На прилегающем селище по
склону реки Ауры обнаружены
остатки железоделательного про-
изводства с большим количеством
шлаков и железных изделий277. Во
второй половине XII в. укрепление
переходит под власть шведов, в
XIII в. здесь разместилась резиден-
ция епископа.
Крестоносная агрессия западно-
европейских рыцарей па Балтике
началась в 1147 г. с безуспешного
похода против ободритов, органи-
зованного немецкими рыцарями,
которых возглавили саксонский
герцог Генрих Лев и бранденбург-
ский маркграф Альбрехт Медведь.
Покорение ободритов затянулось
до 1160 г., когда наконец после ги-
бели князя Никлота на завое-
ванных землях было образовано
герцогство Мекленбург. Шведские
крестоносцы в восточной части
Балтики начали первый крестовый
поход в Финляндию в 1155 г. Его
возглавили король Эйрик IX Свя-
той и упсальский епископ Генрих,
через год, по-видимому, убитый в
сражении. Тем не менее шведским
феодалам удалось утвердиться в
юго-западной Финляндии и затем
продолжить экспансию.
Католическая церковь поддер-
живала и вдохновляла крестонос-
цев. В 1164 г. при короле Карле
Сверкерсоне в Упсале был учреж-
ден архиепископат. Видимо, с акти-
визацией римско-католического
духовенства связано возобновле-
ние военной деятельности. В'том
же, 1164 г. шведское войско на 55
шнеках (то есть около 5500 чел.)
осадило Ладогу. Поражение, нане-
сенное им ладожанами во главе с
посадником Нежатой, заставило
захватчиков отступить в юго-
восточное Приладожье, где на реке
Воронеге они были окончательно
разбиты новгородским князем
Святославом Ростиславичем и по-
садником Захарией.
Понесенные потери приостано-
вили экспансию шведских кресто-
носцев. Имели значение и ответные
походы корелы на емь в 1178 г.
(когда погиб шведский епископ Ро-
дульф) и в 1187 г., когда была взята
и сожжена Сигтуна и убит швед-
ский архиепископ Ион278. Фео-
дальная агрессия на Балтике усили-
лась на исходе XII в. В 1196 г.
датский король Канут VI предпри-
нял крестовый поход в Эстонию, а
войско немецких крестоносцев епи-
скопа Бартольда в 1198 г. вторг-
лось в Ливонию. В 1200 г. преем-
ник Бартольда епископ Альберт
основал в устье Даугавы крепость
Ригу. В 1202 г. папой Иннокенти-
ем III в целях подчинения Прибал-
тики был учрежден рыцарский Ор-
ден меченосцев279.
Новгородские власти предпри-
няли ответные меры. В 1227 г.
князем Ярославом Всеволодови-
чем было проведено массовое кре-
щение корелы; защита западных
294
новгородских земель приобретала
не только этнополитический, но и
конфессиональный характер. Суве-
ренитет Новгорода над карельски-
ми землями подкреплялся отныне
авторитетом православной церк-
ви.
Римский папа Григорий IX в
1237 г. опубликовал буллу о кре-
стовом походе против финского
племени тавастов, остававшихся в
большинстве своем язычниками. С
1238 г. начинается серия походов
шведских войск ярла Биргера,
обычно объединяемых во второй
«крестовый поход», направленный
в земли еми, главным образом
вдоль побережья Финского залива.
Опорной базой крестоносцев стала
крепость Хямеенлинна280.
Летом 1240 г. корабли с пятиты-
сячным войском Биргера и Ульфа
Фасси вошли в устье Невы и двину-
лись вверх по реке. В обороне нов-
городского края активно участво-
вала «береговая стража» ижоры
(один из племенных предводите-
лей, Пелгусий, вошел в русскую ис-
торию как соратник Александра
Невского)281.
15 июля 1240 года шведы были
разбиты на Неве, в устье реки
Ижоры, новгородской дружиной
князя Александра Ярославина. Че-
рез год, однако, на западные рубе-
жи Новгородской земли двинулись
немецкие крестоносцы. В 1241 г.
они захватили «погост Копорье» в
земле води, заняли Псков, земли
по Луге. Создалась угроза самому
Новгороду.
Ледовое побоище на Чудском
озере 5 апреля 1242 г. остановило
немецкую феодальную экспансию
в русские земли. Были уничтожены
и построенные захватчиками в Ко-
порье укрепления. Положение на
западной границе Руси стабилизи-
ровалось.
На северо-западе, в зоне швед-
ской агрессии, оно оставалось на-
пряженным. В 1283 и 1284 гг.
шведы с моря вторгаются в карель-
ские земли. В 1293-1300 гг. король
Биргер Магнуссон осуществляет
третий крестовый поход в Финлян-
дию и Карелию, направленный уже
непосредственно в пределы новго-
родских владений.
Археологические исследования,
проведенные на острове, занятом
Выборгским замком, под руковод-
ством ленинградского исследова-
теля В. А. Тюленева выявили
здесь следы укрепленного поселе-
ния, которое, по-видимому, до кре-
стового похода шведов было
опорным пунктом Новгорода,
вероятнее всего со смешанным,
русско-карельским населением282.
«Городецькая корела» более позд-
них новгородских источников 283,
возможно, связана именно с этим
поселением, как и многие по-
добные, именовавшиеся, видимо,
просто «городец». При раскопках
на замковом острове в нижнем
слое XII-первой половины XIII в.
найдены вещи русского (перстни,
бронзовые бусы, костяные греб-
ни, замки, вероятно, наконечники
стрел), карельского (овально-вы-
пуклые фибулы) и иного происхож-
дения. Русско-карельский городец
(может быть, погост), судя по его
островному положению на оконеч-
ности Вуоксинского пути и на-
ходкам, являлся не только сто-
рожевым укреплением, охраняв-
шим близлежащую территорию и
судоходные пути, но и местом сбо-
ра дани, и торговым пунктом. Че-
рез подобные острожки в Финлян-
дии XI-XII вв. расцространялось
295
христианство284. С приходом шве-
дов, во время штурма разрушив-
ших крепостицу (опа сгорела), ни
карелы, ни тем более новгородцы
не упоминаются в составе жителей
построенной шведским воеводой
Торкелем Кнутссоном каменной
крепости Выборг: «свейские нем-
цы», насколько известно, не дове-
ряли местным жителям и не допу-
скали их в свои форпосты. Захват
шведами укрепления на Вуоксе и
возведение собственной форти-
фикации поставили под угрозу не-
прикосновенность северо-западных
районов Северной Руси и сразу вы-
звали ответные военные меры. Ха-
рактерно, что и Новгород Великий,
и Москва всегда считали Выборг
частью своих исконных владений, и
начавшаяся с 1293 г. борьба за его
освобождение велась из столетия в
столетие.
В рамках того же третьего кре-
стового похода, в 1295 г., шведы
захватили Корелу (в истоке реки
Вуоксы), также опорный пункт и
торговый центр на пути из Ладож-
ского озера в Финский залив; со-
оруженные или, возможно, лишь
расширенные захватчиками укре-
пления вскоре были взяты новго-
родцами, сохранившими таким
образом в своих руках эту важную
крепость 285. Спустя полтора деся-
тилетия, в 1310 г., новгородцы в
Кореле «срубиша город па порозе
нов, ветхый сметавше» 286. Судя по
летописным данным, в течение
XIV столетия население Корель-
ского городка на Вуоксе состояло
из двух федеративных общин, ка-
рел и новгородцев287. Письменные
свидетельства имеют археологиче-
ское подтверждение. При исследо-
вании нижнего и верхнего строи-
тельных горизонтов городища в
г. Приозерске Ленинградской об-
ласти (Корела, Кексгольм), отно-
сящихся к 1310-1390 гг., наряду с
русскими встречены находки ка-
рельского облика, такие, как
подковообразные и скорлупо-
образные фибулы, пронизки с
Ф-образными ушками, нашивные
бляхи, обоймы для причесок. Судя
по находкам обломков изделий,
брусков бронзы и тиглей, в Ко-
рельском городке изготовляли и
распространяли в округе попу-
лярные украшения. Городская про-
дукция, несомненно, повлияла на
формирование характерных метал-
лических принадлежностей карель-
ского костюма.
Отбросив в 1295 г. шведских кре-
стоносцев и обеспечив безопас-
ность Корелы, новгородцы поза-
ботились и об укреплениях в зем-
ле другого федеративного племе-
ни, води. В 1297 г. получил мощ-
ные оборонительные сооружения
центральный административный
пункт в Водской земле этого вре-
мени, погост в Копорье: «постави-
ша новгородцы град Копорию ка-
меи»288. Раскопки, проведенные
здесь под руководством ленин-
градского археолога О. В. Овсян-
никова, позволяют предположить,
что среди жителей поселения были
как русские, так и финны. В нижнем
слое городища наряду с новгород-
скими изделиями найдены относя-
щиеся к XIII-XIV вв. булавки за-
паднофинских типов, привеска в
форме конуса, цепочка из S-об-
разных звеньев289. На этом осно-
вании среди обитателей Копорья
можно опознать представителей
родственной эстам води, равно как
эстонской чуди. Нахождение в Ко-
порье представителей этих племен
подтверждается и летописью290.
296
Встретив отпор на карельско-
водской границе Новгородской
земли, шведские крестоносцы по-
пытались создать для себя новые
форпосты на главной водной ма-
гистрали региона, реке Неве.
В 1300 г. у впадения в Неву реки
Охты была основана крепость
Ландскрона («Венец края»), одно-
временно передовой дозор шведов
был размещен на Ореховом остро-
ве в истоке Невы из Ладожского
озера291. На следующий год Ланд-
скропа была успешно взята новго-
родцами во главе с князем Ан-
дреем Александровичем и разру-
шена до основания. Событие это
красочно описано в рифмованной
«Хронике Эрика»292.
В 1323 г. новгородцы с князем
Юрием Даниловичем поставили на
Ореховом острове крепость, кото-
рая позволяла не только контроли-
ровать судоходство по Неве, но и
обеспечивала безопасность принев-
ских земель, заселенных одним из
финских племен-федератов Новго-
рода, ижорой. Таким образом,
окончательное градостроительное
оформление получила та полити-
ко-административная структура
Новгородского государства, кото-
рая в сложившемся виде была за-
фиксирована еще на исходе XIII в.,
когда в 1270 г. «совокупися в Новъ-
город вся волость повгородьская,
пльсковичи, ладожане, Корела,
Ижера, Вожапе»29\ Наряду с ка-
менными твердынями Новгорода,
Пскова, Ладоги землю корелы за-
щищала крепость Корела, землю
води-Копорье, а ижоры-Орешек.
Первоначальная крепость, дере-
вянная с каменной башней-«ко-
стром», была воздвигнута в то вре-
мя, когда велись мирные перего-
воры между Швецией и Новгоро-
дом. Подписанный в тяжелое для
Новгорода время мирный договор
фиксировал потерю трех погостов
западной Карелии. Однако опреде-
лялась граница, по которой была
остановлена шведская экспан-
сия 294. Договор предусматривал
свободу торговли: «Гости гостити
без пакости из всей Немьцыной
земле... по Неве в Новгород горою
и водою. Такоже и нашему гостю
чист путь в море» 295. Юридическая
и правовая сила Ореховецкого до-
говора, несмотря гга позднейшие
осложнения, действовала на протя-
жении почти трех последующих
столетий. Ореховецкий мир явился
своевременной и дальновидной ди-
пломатической акцией новгород-
ского правительства, а новопо-
строенная крепость-своеобраз-
ным гарантом, закрепившим за
Новгородом бассейн Невы.
В 1333 г. новгородское прави-
тельство поручило охрану своих се-
веро-западных пограничных обла-
стей принятому в качестве служи-
лого князя турово-пинскому князю
Глебу Гедиминовичу (Наримон-
ту) 296. Центром вверенной ему тер-
ритории была Ладога, которой ие-
рархически подчинялись крепости
в землях корелы, ижоры, води: Ко-
рела, Орешек и Копорье (в послед-
нем случае княжеской администра-
ции была передана лишь половина
податной территории). В первой
трети XIV в. на базе первона-
чальных государственных террито-
рий (уже свыше полутысячелетия
связанных с Ладогой, древнейшим
из центров региона) и федера-
тивных финноязычных племен вы-
ступает во вполне сложившемся
виде новое крупное администра-
тивное подразделение, известное в
XV в. как «Вотская пятина Велико-
297
го Новгорода».
Последняя крестоносная попыт-
ка посягнуть на новгородские зем-
ли была предпринята шведскими
феодалами в 1348 г., когда король
Магнус Эриксон, добившийся зна-
чительного расширения Шведского
государства (он подчинил Скопе,
ранее входившее в состав Дании, и
одновременно был королем Норве-
гии), провозгласил четвертый «кре-
стовый поход». По сообщению
новгородских и шведских источни-
ков, Магнус потребовал от новго-
родцев провести диспут о вере и в
зависимости от его исхода подчи-
ниться той стороне, «чья вера бу-
дет лучше». Новгородский архие-
пископ, владыка Василий, посад-
ник Федор Данилович, тысяцкий
Авраам и все вече посоветовали
Магнусу со спорами по вопросам
веры обращаться к патриарху в
Константинополь. Тогда Магнус
осадил Орешек; захватив пленных,
«он велел обрить им бороды и
окрестить их»; однако новгородцы
собрали многочисленное и сильное
войско, «окружили то место, где
находился король, и этим дали ему
понять, что бороды у них снова от-
росли»297. Воевода Онцифор Лу-
кич нанес шведам тяжелое пораже-
ние, уничтожив 500 шведских и
немецких рыцарей и кнехтов и по-
теряв всего трех человек. Магнусу,
однако, удалось овладеть кре-
постью. Оставив там гарнизон из
800 человек, он вернулся в Шве-
цию; после 7,5-месячной осады
новгородцы взяли крепость штур-
мом, в котором сгорели первые,
деревянные укрепления. После за-
ключения мира в 1352 г. в Орешке
была построена новая, каменная
крепость 298. В середине XIV столе-
тия русско-шведские отношения
стабилизировались. На протяже-
нии зрелого средневековья на Бал-
тике остается исключительно высо-
ким экономическое и политическое
значение Новгорода Великого,
обеспечивавшего всей Руси мор-
ское «окно в Европу».
Б. А. Рыбаков
КУЛЬТУРА
СРЕДНЕВЕКОВОГО
НОВГОРОДА
Область расселения восточно-
славянских племен не достигала не-
посредственно побережья Балтий-
ского моря; здесь обитали летто-
литовские и финские племена. Од-
нако великие водные пути, такие,
как Западная Двина, Чудское озеро
с рекой Нарвой, так же как система
Волхов-Ладога-Нева, связывали
крупнейшие центры Руси с Балти-
кой, со всеми народами этого вели-
кого моря: финнами, эстами, или
«колбягами», шведами, или «варя-
гами», «гътами»-на Готланде,
пруссами, поляками и поморяна-
ми; эти связи достигали славян-
ских земель между Нижним Оде-
ром и Нижней Эльбой, немецких и
датских земель.
В Полоцке и Пскове, Новгороде
и Ладоге начиная с VIII IX вв. все
чаще приставали суда из всех ча-
стей Балтики, и оттуда отправля-
лись торговые флотилии ко всем
побережьям этого моря, игравшего
в жизни народов Северной Европы
столь же важную роль, что и Сре-
диземное море в жизни народов
Юга.
К важнейшим центрам этой эпо-
хи относятся Новгород, Псков и
Полоцк. Средневековая жизнь
Новгорода и Пскова довольно точ-
но отображена в летописях, ко-
торые велись с XI в.; летописание
Полоцка, наоборот,сохранилось, к
сожалению, лишь отрывочно. Но
мы располагаем также многочис-
ленными памятниками архитек-
туры и живописи, являющими сви-
детельства культуры этих городов
с XI по XIV в.; в сокровищницах
старинных соборов сосредоточива-
лись и произведения мастеров ху-
дожественного ремесла.
Однако важнейшие материалы
для реконструкции средневековой
жизни предоставляют нам архео-
логические раскопки. Они были
проведены в Пскове, Полоцке,
Смоленске, Старой Ладоге и неко-
торых менее значительных древне-
русских городах, связанных с при-
балтийскими областями. Самыми
значительными по масштабам и по
обилию находок являются раскоп-
ки Великого Новгорода.
Известный художник Н. К. Ре-
рих еще перед первой мировой вой-
ной предпринял в Новгороде не-
большие раскопки. С 1929 г. и до
наших дней исследования в раз-
личных местах города ведет экспе-
диция, ранее возглавлявшаяся
А. В. Арциховским, а затем-
В. Л. Яниным.
Мощный, толщиной от 6 до 10 м
культурный слой содержит от-
ложения многих столетий. В слоях
с X по XV в. хорошо сохраняют-
ся дерево, кость, ткани, береста
и другие органические материалы.
299
Эта особенность превратила
культурный слой Новгорода в
единственный в своем роде ис-
точник знаний о жизни Древней
Руси.
Для хронологического расчлене-
ния этого формировавшегося на
протяжении столетий культурного
слоя новгородская экспедиция
пользуется «ярусами уличных мо-
стовых^. Деревянные мостовые в
Новгороде появляются с середины
X в. К началу XIII в. появился да-
же специальный «Устав о мостах»,
в котором регулировалось участие
отдельных групп населения
в строительстве этих мостовых. По
мере износа бревенчатого пастила
поверх старых плах, не разбирая
их, укладывали новые. И таким
образом в культурном слое Новго-
рода с середины X по середину
XV в. образовалось 28 ярусов
уличных настилов, перекрываю-
щих друг друга. Подсчеты показы-
вают, что средняя продолжитель-
ность существования одного яруса
мостовых составляла около двад-
цати лет. Археологи стремятся свя-
зать все постройки и одиночные на-
ходки в слое поблизости от мо-
стовых настилов, а также по сторо-
нам улиц в дворовые и усадебные
комплексы. Так как культурные
остатки на замощенных улицах и
по сторонам от них, т. е. внутри
дворов, в постройках, находились в
различных условиях, не следует аб-
солютизировать полученные этим
«ярусным методом» датировки.
После дискуссии о методах опреде-
ления археологической хронологии
в Новгороде Б. А. Колчин разра-
ботал датировки по дендрохроно-
логическому методу, основанному
на измерении годичных колец бре-
вен из новгородских раскопок.
Дендрологические датировки
старых деревянных конструкций из
новгородских церквей, время
строительства которых отмечено в
летописях, позволили Б. А. Кол-
чину разработать новую, очень
точную шкалу для древностей Нов-
города, по которой определяется
как время сооружения настилов
мостовых, так и строительство ка-
ждой из построек внутри усадеб.
Структурной единицей средневе-
кового Новгорода была огорожен-
ная усадьба, по крайней мере
одной стороной примыкавшая к
улице. Эта единица обозначается
древнерусским словом «двор». Го-
род состоял из многих сотен таких
постоянных и наследственных дво-
ровых владений.
Каждый двор представлял со-
бою маленький самостоятельный
феодальный мирок со своим госпо-
дином, челядью, слугами, господ-
ским домом, хозяйственными по-
стройками и мастерскими.
В некоторых случаях известно,
что владельцем какого-либо из
дворов был боярин, порою это да-
же названная в летописях истори-
ческая личность.
Просторные деревянные дома
сооружались из больших бревен и
состояли из многих комнат. Почти
все они были двухэтажными. Боль-
шие срубные постройки отаплива-
лись «русской печью».
Замечательная сохранность де-
рева позволяет составить ясное
представление об облике жилых
построек Новгорода. Дома были
обстроены пристройками и балко-
нами-галереями с резными дере-
вянными ограждениями. Резные
наличники и кокошники украшали
фасады; может быть, устраивались
даже небольшие эркеры. Весьма
300
показательны две массивные дере-
вянные колонны XI в., покрытые
орнаментальной резьбой. На
одной из них-пояс с растительным
орнаментом, другая сплошь по-
крыта резной плетенкой; в нее
включены сказочные существа,
кентавры и грифоны, обрамленные
кругами. Как подтверждает осно-
ванная на стратиграфии датировка,
эта колонна на целое столетие
старше каменной резьбы Черни-
гова и городов Владимиро-Суз-
дальской земли. Орнаментальная
резьба, несомненно, первоначаль-
но выполнялась в дереве и лишь
позднее перешла в каменное зодче-
ство и «плетеную орнаментацию»
книжных миниатюр.
Историческая топография Нов-
города хорошо прослеживается
лишь с X в., городская структура в
предшествующий период, период
становления города, напротив, еще
недостаточно выяснена. Археоло-
гия еще не разрешила загадки про-
исхождения Новгорода, поскольку
чрезвычайно трудно уловить следы
первых, небольших поселений. Ос-
новываясь на изучении особенно-
стей местности и некоторых пре-
даний, можно построить следую-
щую гипотезу: древнейшее поселе-
ние новгородских словен возникло
на правом берегу Волхова, на так
называемом Словенском холме,
поблизости от того места, где река
вытекает из озера Ильмень. То об-
стоятельство, что позднее здесь
была воздвигнута церковь святого
Ильи, по аналогии с другими горо-
дами позволяет заключить, что на
Словенском холме в языческие вре-
мена находилось святилище Перу-
на, языческого предшественника
Ильи Громовника. В IX в. киевские
князья ввиду возрастающей угрозы
нападения варяжских отрядов ре-
шили укрепить свой форпост на
Ильменском озере, у истоков Вол-
хова.
Маленькая крепость, судя по все-
му, занимавшая лишь южную по-
ловину позднейшей цитадели, не
имела собственного имени, ее на-
зывали просто «новый город»
(Нов-город). Никто не предпола-
гал, что это название с расцветом
города обретет общеевропейское
звучание. Такое развитие между
тем отразилось и в имени: из «но-
вого города», или Новгорода, вы-
рос Новгород Великий, Господин
Великий Новгород.
К югу от маленькой крепости
стоял, судя по названию улицы,
храм другого старославянского бо-
га, Волоса, или Велеса, владыки
богатства. Когда киевский князь
Владимир принял решение прове-
сти языческую религиозную рефор-
му и превратить бога-громовника
Перуна в верховного, бога Руси, он
послал своего дядю, Добрыню, в
Новгород. Место почитания Перу-
на было устроено тогда в роще
Перыни, немного южнее от идола
Велеса. В. В. Седов раскопал там
очень интересное святилище Перу-
на: восемь жертвенных огней во
рву, в форме цветка, окружавшего
статую божества.
В последующие времена город
разрастался на север. Структура
его развивалась следующим обра-
зом: обширное кольцо внешних
укреплений «Окольного города»
охватывало примерно одинаковое
пространство по обоим берегам
Волхова. Широкая река с множе-
ством причалов пересекала город с
юга на север. В центре западной,
левобережной части, «Софийской
стороны», располагался хорошо
301
укрепленный Кремль, городская
цитадель. В 1044 г. он был обнесен
каменной стеной. Здесь стоял боль-
шой кафедральный собор Софии
Премудрости Божьей, двор еписко-
па и многие другие постройки, сре-
ди которых - церковь Бориса и Гле-
ба, поставленная гостем Садко Сы-
тиничем. В этом храмоздавце мы
можем видеть прообраз гусляра и
купца Садко, героя новгородских
былин. На Софийской стороне на-
ходились три городских подразде-
ления Новгорода: Людин, Заго-
родский, а также Неревский конец.
Правобережная, или Торговая сто-
рона, состояла из двух концов:
Словенского и Плотницкого.
На правом берегу, напротив го-
родской цитадели, располагался
княжеский двор и вместительная
торговая площадь с гильдейскими
храмами Ивана на Опоках, а также
Пятницы на Торгу. Здесь, на Торгу,
происходило вече, собрание новго-
родцев. Поблизости от Торга рас-
полагались дворы иноземных куп-
цов, Готский двор с варяжской
церковью, Немецкий двор. Кремль
и торг были связаны Великим мо-
стом, который играл в истории
Новгорода весьма важную роль.
Улицы каждой из сторон, Софий-
ской или Торговой, вели к ее цен-
тру, Кремлю или Торгу.
Облик средневекового Новгоро-
да, с его узкими улицами и переул-
ками, высокими, порою причудли-
во расположенными зданиями,
множеством резного либо же рас-
крашенного дерева построек,
кораблями и челнами у пристаней
широкого Волхова, садами внутри
усадеб, был довольно импозантен.
Мощные укрепления из дубовых
бревен, охваченные серебристой
лентой наполненных водою рвов,
окружали город. Многочисленные
замкнутые монастырские комп-
лексы, поселения «огнеопасных ре-
месленников»-кузнецов и гонча-
ров с их пылающими и дымящими-
ся горнами,-были разбросаны по
открытой прилегающей местности.
Каменные боярские палаты и
церкви были светлыми цветовыми
пятнами в темной гамме городско-
го образа деревянного Новгорода.
В то время как у русских на юге
страны, в Киеве и Чернигове, где
основная масса жилых домов об-
мазывалась глиной и белилась,
цветовые пятна городской палитры
создавались сочетанием красной
кирпичной плинфы и розоватых из-
вестняковых кладок церковных
стен, на севере прибегали и к по-
белке церковных зданий. Так воз-
никли два совершенно различных
типа русского средневекового го-
рода : на юге среди домов с белыми
стенами высились розоватые двор-
цовые и храмовые здания, на севе-
ре жилые кварталы с их темными
деревянными стенами контрасти-
ровали с нежно-синими, белеными
стенами церковных построек.
Новгородские строители созда-
ли выдающийся, замечательный
городской ансамбль с двумя живо-
писными группами зданий в цен-
тре. Раскопки последнего времени
выявили еще одну архитектурную
достопримечательность Новгоро-
да: въезд в город по реке, со сто-
роны озера Ильмень, откуда при-
бывали князья, купцы из Киева и
Византии (по «Пути из варяг в гре-
ки»), был торжественно фланкиро-
ван двумя массивными зданиями.
Плывшие в Новгород с юга видели
справа церковь Благовещения на
Городище (в княжеской резиден-
ции), которая была воздвигнута в
302
1103 г. Мстиславом Великим, сы-
ном Владимира Мономаха; ее фун-
даменты были открыты раскопка-
ми М. К. Каргера. Слева возвы-
шался Юрьев монастырь; велико-
лепное здание Георгиевского собо-
ра, построенного зодчим Петром в
1119 г. по заказу сына Мстислава,
князя Всеволода; он и ныне кра-
суется у въезда в Новгород.
Северными воротами, встречав-
шими гостей, прибывающих на ко-
раблях с Балтики, служили, оче-
видно, монастырь Антония Рим-
лянина на восточном берегу Вол-
хова и Зверин монастырь.
Находки, свидетельствующие о
быте городских кварталов, чрезвы-
чайно многочисленны и разнооб-
разны. В результате работ Новго-
родской экспедиции, продолжаю-
щихся уже шестое десятилетие,
новгородские древности являются
сейчас своеобразной шкалой дати-
ровок для всей Восточной Европы.
Необычайно благоприятные усло-
вия сохранности различных орга-
нических материалов, которые в
других почвенных условиях обыч-
но исчезают, делают возможным
единственное в своем роде проник-
новение в различные области мате-
риальной культуры. Богато пред-
ставлены в культурных слоях Нов-
города также изделия из железа и
стали. Ученые, прежде всего Б. А.
Колчин, исследовали два раз-
личных способа соединения зака-
ленного стального лезвия с мягкой
основой из незакаленного железа.
Помимо разнообразнейших пред-
метов, обычных в городском упо-
треблении, и многочисленных ре-
месленных орудий, раскопки дали
также и сельскохозяйственные ору-
дия, такие, как топоры, серпы,
косы, плужные лемехи. Много най-
дено охотничьих и рыбацких сна-
стей, детали конской сбруи
и упряжки. О водном транспорте
свидетельствуют остатки кораб-
лей, лодок, челнов: части бортовой
обшивки, уключины, весла и пр.
Сухопутные транспортные сред-
ства представлены различными ви-
дами саней, реже - колесными по-
возками. Возможно, это объяс-
няется и природными особенностя-
ми Новгородской земли, с много-
численными болотами, которые
легче преодолевать на полезных
транспортных средствах, так назы-
ваемых волокушах; могла иметь
значение и специфика городской
застройки с узкими улочками ши-
риною от 3 до 4 м, на которых
трудно было бы разъехаться широ-
ким колесным повозкам. Летом по
городу разъезжали главным обра-
зом верхом или плавали в челнах,
зимою-в узких, с украшенными
задниками санях, в которые запря-
гали лошадь. Это транспортное
средство довольно точно описано
С. Герберштейном, который оста-
навливался в Новгороде в 1617 г.
Хорошая сохранность дерева
впервые позволила на примере
Новгорода составить представле-
ние о внутреннем убранстве древ-
нерусского дома. Обнаружены
многочисленные остатки мебели,
ларей, веретен, прялок, одежных
вешалок, а также необозримое
множество резной и точеной дере-
вянной утвари, всех видов бочек,
ушатов, кадок. Посуда была до-
вольно богато украшена. Особенно
выделяются расписные деревянные
ложки с многоцветными украше-
ниями, а часто даже и с именем
владельца. Встречаются также
шкатулки из бересты или лозы. Во
многих новгородских домах име-
303
лись шахматные доски. Любовь к
шахматам отразилась и в былине о
Ставре: жена впавшего в неми-
лость боярина Ставра Годиновича
прибывает в Киев и обыгрывает ве-
ликого князя Владимира в шах-
маты и таким образом добивается
освобождения своего супруга.
Ювелирное ремесло в куль-
турных слоях Новгорода представ-
лено в меньшей степени, нежели в
южных городах Руси. Это, однако,
объясняется не тем, что в городе не
работали ювелиры, а лишь отсут-
ствием такой категории находок,
как клады. Во многих городах во-
сточной и южной Руси украшения
княгинь и бояр были скрыты в зем-
ле во время монгольского нашест-
вия Батыя 1240 г. Вследствие тра-
гической участи их владелиц они на
столетия остались в земле. Однако
Новгород не пережил монгольско-
го нашествия. Здесь не было такой
катастрофы, как вторжение войск
Батыя, и потому новгородцы не за-
рывали в земле сокровищ и драго-
ценностей. Ювелирные изделия ря-
довых городских ремесленников
представлены обычными украше-
ниями, подобными находкам из
древнерусских курганов. Примеча-
тельно, что украшения из северо-
западной части Новгорода, обра-
щенной к Водской пятине, свиде-
тельствуют о том, что здесь жило
довольно много женщин финно-
угорского происхождения.
Керамика, обычно самый ходо-
вой археологический материал в
Новгороде, из-за обилия других ка-
тегорий находок оказалась на вто-
ром плане исследовательских инте-
ресов. Она, к сожалению, до сих
пор изучена лишь в незначитель-
ной степени. Новгородская экспе-
диция составила богатые собрания
изделий из кости, кожи, а также
различных тканей.
Раскопки дали важные сведения
и потому сделали возможным суж-
дение о торговле. Это не только
монеты, денежные слитки, весы и
гирьки, но и различные предметы,
поступившие в Новгород из Запад-
ной Европы, Киева и Византии.
Неоднократно в Новгороде бы-
ли найдены деревянные «локти»
для измерения тканей. Из юриди-
ческих источников нам известно,
что купеческая гильдия Ивана на
Опоках обладала эталоном такого
«локтя». Счастливый случай сохра-
нил этот эталон до времени раско-
пок экспедиции. Локоть разломан;
сохранилась часть с надписью, ко-
торую можно реконструировать
следующим образом: «Еванского
съта». Полная длина локтя-44 см,
что составляет четверть «мерной
сажени».
При раскопках последних лет на
Торговой стороне был открыт
«Готский двор», торгово-диплома-
тическая контора готландских куп-
цов в Новгороде.
Примером новгородских изде-
лий, распространявшихся далеко
на запад, может быть «гильдес-
геймский крест», изготовленный в
XII в. по заказу новгородца Ильи с
Людогощей улицы и хранившийся
в соборной сокровищнице Гильдес-
гейма.
Особо важную часть новго-
родских древностей составляют
крепившиеся к документам пе-
чати, подробно исследованные
В. Л. Яниным.
Раскопки в Новгороде позволи-
ли проникнуть в таинственную и
загадочную область языческих
представлений, уходящую далеко в
глубь веков. Мы уже видели, что в
304
самом начале строительства горо-
да или предшествовавших городу
славянских поселений в том месте,
где Волхов вытекает из озера Иль-
мень, можно предположить суще-
ствование языческого святилища
обоих славянских богов, которые
названы в древнейшем из догово-
ров Руси с Византией (911 г.). Речь
идет о Перуне и Велесе, которыми
клялись русские воины-язычники.
На месте храма Велеса стоит ар-
хеологически еще не изученная цер-
ковь святого Власия, а в урочище
Перыни располагалось под откры-
тым небом особое святилище,
круглое в плане, с жертвенным ме-
стом и идолом в центре. В обособ-
ленных углублениях пылали вокруг
него восемь больших костров.
Адам Олеарий, который побывал в
Новгороде в 1635 г., описывает
предания о вечном огне из дубовых
дров вокруг идола Перуна. Леген-
дарное русское сказание XVII в. о
начале Новгорода указывает, что в
Перыни был погребен древний свя-
щенный ящер («крокодил»), боже-
ство реки Волхов. То же сочетание
культа воды и огня мы находим в
святилище Перуна в урочище
Перынь, которое располагалось в
роще у реки. У новгородских сло-
вен, живших по берегам Волхова и
огромного, казавшегося без-
брежным озера, культ воды, мате-
ри пропитания, и различных вод-
ных божеств должен был стать
первенствующим делом веры. Не-
даром герой ранней новгородской
былины гусляр Садко своим благо-
получием обязан помощи царя
подводного царства. Верования в
предания о драконе подтвер-
ждаются множеством изображе-
ний дракона-ящера с символами
струящейся воды на различных
новгородских вещах. Рукояти дере-
вянных ковшей, т. е. отчасти ри-
туальных сосудов, которые были
составной частью «братчины»,
крестьянского народного праздни-
ка, украшены мордами драконов-
ящеров. Спинки кресел, сидений
тогдашних глав семейств, покры-
вались орнаментальными поясами
из переплетенных драконов. Иног-
да драконьи морды свешивались с
крыш, при этом во время дождя
они воплощали водную стихию.
Даже весла новгородских судов
оформлялись головками ящеров.
Почитание ящера в русском и бело-
русском фольклоре прослеживает-
ся вплоть до рубежа XIX XX вв.:
существует обрядовая хороводная
игра, при которой парень-ящер -
выбирает девушку («сидит Ящер
(= Яша) в золотом кресле под оре-
ховым кустом»).
Из самого нижнего слоя Нерев-
ского раскопа происходит интерес-
ная находка: здесь полукругом ле-
жали девять деревянных ковшей.
Можно опознать на этом месте
жертвоприношение первых посе-
ленцев.
С домашним культом семейных
предков связаны маленькие дере-
вянные фигуры бородатых людей.
В них можно с равным основанием
видеть изображения домовых,
предков или праотцев. Фигуры
домовых чаще встречаются в
X-XI вв., однако они есть и в
слоях XII-XIII вв.
Особого внимания заслуживают
различные жезлы и посохи, проис-
ходящие из древнейших слоев, с
X в. до конца XIV в. Иногда их от-
носят также к изображениям «до-
мовых», но дело здесь обстоит, по-
видимому, намного сложнее.
Прежде всего, следует вспомнить
305
слова летописцев о том, что идол
Перуна изображен был с жезлом.
Во-вторых, мы можем наблюдать
развитие формы: древнейшие
жезлы языческой эпохи заверша-
лись человеческой головой. С вве-
дением христианства жезлы не ис-
чезли, но на месте человеческих
голов в XI и XII вв. примерно на
половине находок появляются го-
ловы орлов, а также людей, уток,
собак и лосей. На рубеже XII
XIII вв. происходит окончательное
изменение формы, и количество
находок сокращается. Жезлы за-
вершаются лишь крупным шаром
с геометрической нарезкой. А в
XIV в., одновременно с сектой
стригольников, вновь появляются,
как в X в., бородатые человеческие
головы. Возможно, жезлы с фигур-
но оформленными завершениями
были составной частью языческой
игры «русалий», во время которой
участники ритуального танца, на-
зываемые «русальцами», прыгали
как можно выше, чтобы при этом
своими священными посохами раз-
махнуться как можно дальше.
Прыжок ввысь в этнографической
символике обозначает полет в не-
бо. Если так, то в древнейших жез-
лах с человеческой головой мы мо-
жем видеть изображения небесного
бога (Перун, Род?), а множество
птичьих голов на жезлах XI-
XII вв. могло означать замещение
всеобъемлющего языческого сим-
вола под влиянием церкви други-
ми, менее преследуемыми, но вы-
ражавшими ту же веру в обраще-
ние к небесным силам.
Анализ новгородских жезлов,
которыми в прежние времена сна-
ряжались все участники русалий,
подкрепляется указанием на
многозначительное хронологиче-
ское совпадение: к эпохе распро-
странения нового типа жезлов, в
конце XII-начале XIII в., относит-
ся важная берестяная грамота, в
которой упомянут языческий бог
Велес. Она расшифровывается сле-
дующим образом: слуга напо-
минает своему господину о том,
что для празднества Велеса необхо-
димо позаботиться о «мехах» (ем-
костях для вина) (грамота № 225,
1224-1238 гг.). К жезлам нового
типа этих же лет (1224-1238 гг.) от-
носится совершенно первобытный
экземпляр с продолговатой челове-
ческой головой, в котором вновь
оживают древнейшие формы
972-989 гг. К тем же годам, когда
жители Неревского конца пользо-
вались жезлом старого языческого
типа, относится также важное для
нас указание новгородских лето-
писцев: «В то же лето (1227 г.) бы-
ли на Ярославовом дворище со-
жжены четыре волхва (языческих
жреца), говорят, что занимались
волшбою, но то ведомо лишь еди-
ному богу!» Горожанин, состав-
лявший эту летопись, как будто в
своем окончательном суждении
склонялся к тому, чтобы взять язы-
ческих жрецов под защиту. Одно-
временно с сообщением об «ауто-
дафе» летописец сообщает о том,
что архиепископ надолго покидал
кафедру и что новгородский люд
вскоре после этого созвал народ-
ное собрание, вече, изгнал еписко-
па по совершенно языческим моти-
вам: по вине его произошел неуро-
жай (1228 г.). После бурного на-
родного мятежа новгородцы обра-
тились к князю с просьбой о пре-
кращении «забожничей», судя по
всему, репрессий за бесчинства
против церкви.
Так археология, летописи и бере-
22-1326
306
стяпые грамоты сообща позво-
ляют установить столь интересное
явление, как возрождение языче-
ских реликтов во время неурожая в
начале XIII в. в Новгороде и Нов-
городской земле.
В XIV в., когда обострилось
определенно отрицательное отно-
шение городского населения Нов-
города к феодальной церкви, мы
можем наблюдать многие проявле-
ния антиклерикальных воззрений и
даже возврата к старым языческим
представлениям. Страницы цер-
ковных книг городские художники
украшают теперь инициалами, ко-
торые не связаны с текстом; они
вносят в благочестивые, предназ-
наченные для богослужения книги
образы из повседневного быта нов-
городцев : глашатай с трубой,
охотник с собакой, горожанин,
греющий руки над огнем, подвы-
пивший новгородец с кубком, два
рыбака, бранящиеся непристойны-
ми словами. Резчик по дереву Яков
Федосов в 1359 г. изготовил
огромный крест с надписью секты
стригольников и драконьими го-
ловками в орнаменте. Одновремен-
но вновь появляются старые сим-
волы плодородия - ромбы с усика-
ми - и возрождается языческая
форма применявшихся при руса-
лиях жезлов, увенчанных человече-
ской головой.
Многообразие архаических пред-
ставлений выявляется и в мотивах
некоторых дешевых металлических
украшений, подвесок с грубыми
крючками. Небрежное изготовле-
ние исключает их использование
как принадлежностей одежды или
головного убора. Подобные бле-
стящие подвески могли вешать, на-
пример, на срубленные березки, с
которыми толпы русальцев броди-
ли по улицам во время празднова-
ния Иванова дня. Мы знаем подве-
ски в форме четырехугольных
звезд; некоторые воплощали язы-
ческого Симаргла, бога плодоро-
дия, в образе крылатого пса.
Среди новгородских находок ча-
сто встречаются деревянные гусли,
«гудки», «свирели» - музыкальные
инструменты, относящиеся к язы-
ческим, преследуемым церковью
народным игрищам. Известны так-
же кожаные маски-личины: они
свидетельствуют о том, что новго-
родцы рядились во время новогод-
них карнавалов, святочных игр.
Археологический материал до-
казывает устойчивость старых язы-
ческих представлений у новгород-
ского населения в ХП-ХШ вв., и
даже определенные реликты языче-
ства в XIV в., возрождающиеся по
мере антицерковного народного
движения.
Культура средневекового Новго-
рода предстала перед нами совер-
шенно в новом виде после того, как
А. В. Арциховским были обнару-
жены и опубликованы знаменитые
так называемые «берестяные гра-
моты».
Многочисленные надписи на де-
ревянных предметах, ювелирных
изделиях и на стенах церквей под-
тверждают, что жители этого боль-
шого торгового города владели
грамотой. Найдены ушаты и бадьи
с именами владельцев: «Смена»
(«Семенова»), «Фомы Ивановича»,
или с обозначением содержимого:
«мень» (рыба налим), «олу» (эль,
пиво). Даже сапожники подписыва-
ли свои колодки.
Для письма применяли дере-
вянные дощечки, покрытые вос-
ком. Такие «дщицы» для повсед-
невного пользования легко обнов-
307
лялись, так что вновь можно было
писать по заглаженному воску. На
них часто записывались долги за
беднейшими горожанами, и во вре-
мя народных восстаний народ при
разгроме боярских усадеб сжигал
эти ненавистные «дщицы». Сохра-
нилась богато украшенная дощеч-
ка конца XI в., которая, судя по ха-
рактеру орнаментальной символи-
ки, была свадебным даром не-
весты.
Берестяные грамоты существен-
но расширили наши представления
о грамотности городского населе-
ния средневековой Руси. Свыше
шестисот писем на бересте, обнару-
женных при раскопках, принадле-
жали мужчинам и женщинам, боя-
рам и рядовым жителям, профес-
сиональным писцам, купцам и во-
инам, ремесленникам и др. Имеют-
ся даже берестяные тетради школь-
ников. Один из них, 10-12-летний
мальчик по имени Онфим, выпол-
нял свои упражнения около 1263 г.
Ребенок написал алфавит, слоги
(«ба, ва, га..., бе, ве, ге...» и т. д.),
ои знал молитвы и занимался тор-
говой перепиской. На свободных
местах Онфим рисовал различных
человечков, зверей и всадников. Из
школьных учебных пособий извест-
на доска с русским алфавитом.
Практичные новгородцы упро-
стили изысканный, употребляв-
шийся в книгах алфавит, кирилли-
цу, а некоторые греческие буквы, не
использующиеся в русском, попро-
сту изъяли-«ипсилон», «пси» и
«хи».
Древнейшая сохранившаяся бе-
рестяная грамота относится
к XI в.; бронзовое писало для пись-
ма по бересте найдено в самом ран-
нем слое, датирующемся середи-
ной X в.
Содержание берестяных грамот
богато и многообразно, столь же
многообразно, как и жизнь этого
богатого феодального торгового
города с его повседневными забо-
тами и важными событиями. Мно-
гие заметки на бересте содержат
точные указания о ведении хозяй-
ства, сохранились просьбы о день-
гах или о возврате старого долга.
Имеются брачные контракты, ду-
ховные завещания, извещения о
смерти, избирательные бюллетени
с именами кандидатов, шуточные
обрывки. Мы знаем прошения
крестьян, жалующихся на свое тя-
желое положение, молитвенники и
календарные заметки, просьбы о
посылке интересных книг, расчеты
торговых служащих и налоговых
сборщиков. Часто письма направ-
лялись с одной стороны Волхова
на другую; имеются также письма,
прибывшие с посыльными из дру-
гих городов. Кроме русских тек-
стов со всеми особенностями нов-
городского диалекта, имеется гра-
мота на карельском языке (пользо-
вались русскими буквами). Суще-
ствует также текст, написанный
по-латыни. В некоторых из этих на-
ходок речь идет о запутанных жиз-
ненных обстоятельствах.
Вот несколько наугад взятых
примеров. В начале XII в. Жизно-
мир, воин или боярин, писал свое-
му подчиненному Микуле, ко-
торый купил украденную у княгини
рабыню. Княгиня подала на Жиз-
номира жалобу в суд, но за того
поручилась дружина, а теперь не-
обходимо провести расследование,
кто перекупил рабыню, нужна ло-
шадь для того, кто это расследова-
ние поведет, и новая рабыня, кото-
рую нужно будет вернуть княгине...
Середина XII в. «От Гостяты к
22*
308
Василию. Все, что мне передал
отец и подарили родственники, при
нем, и теперь, когда он взял новую
жену, ничего он мне не отдает, от-
колотил меня, прогнал и привел
другую. Будь любезен и приходи».
Здесь в лаконической форме по-
спешной записи перед нами пред-
стает целая трагедия новгородской
женщины.
Середина XIII в. «От Микиты к
Ульяпице. Возьми меня (в мужья),
я хочу тебя, а ты меня. И о том сви-
детель Игнат...»
XIV-XV вв. «От Бориса к На-
стасье. Как дойдет до тебя эта ве-
сточка, пришли ко мне верхового, у
меня здесь много дела. Пришли
мне рубаху, рубаху я позабыл!» А
вскоре после этого Анастасия сооб-
щает родственникам о смерти Бо-
риса.
От XIV в. сохранился текст Гри-
гория, в котором упоминается
мирный договор со шведами
(1323 г.?) и содержится перечисле-
ние карельских податей.
Особое значение имеют бере-
стяные грамоты из усадьбы новго-
родского посадника Онцифора Лу-
кича, его сына Юрия Онцифорови-
ча и его внука Варфоломея Юрье-
вича. Здесь находился каменный
боярский дом, несколько дере-
вянных домов и служебных при-
строек. Сохранились берестяные
документы, связанные со всеми
этими посадниками, и автографы
Онцифора и Варфоломея.
Весьма важен комплекс текстов,
относящихся к новгородскому боя-
рину Феликсу, жившему на Торго-
вой стороне. Имеются известия от
самого Феликса, а также послания
к нему: «Поклон от Феврония Фе-
ликсу со слезами. Побили меня
пасынки и прогнали со двора. При-
кажешь ли мне приехать в город
или сам приедешь? Убита я...»
Этот Феликс в договоре Новгоро-
да с немецкими купцами в 1338 г.
упоминается как новгородский
правитель (скорее всего, владыка,
архиепископ).
Новгородским берестяным доку-
ментам посвящена целая исследо-
вательская библиотека на разных
язьгках. В самом деле, это выдаю-
щийся источник по истории рус-
ской средневековой культуры.
Свидетельства церковной, хри-
стианской культуры в Новгороде
сохраггились лучше, нежели свет-
ской. Церковные здаггия XI-XV вв.
стоят до сих пор, сохранилась фре-
сковая живопись, в музейных со-
браниях сберегаются иконы,
старые книги и драгоценная
утварь. Новгородские древности
пережили столетия лучше, нежели
подобные же памятники культуры
Киева, который в 1240 г. был раз-
рушен монголами Батыя. Роль
Батыева разорения для Новгорода
сыграла война 1941-1945 гг., когда
при артиллерийских обстрелах бы-
ли уничтожены многие здания и
фрески XII-XIV вв.
Одна из первьгх церковных по-
строек, деревянный Софийский со-
бор, была возведена в 989 г. «о
тринадцати главах». Древнейшее из
сохранившихся зданий-каменный
Софийский собор (1045 г.) с пятью
куполами и массивной башней, в
которой хранились документы го-
сударственного архива Новгород-
ской республики. От своего нынеш-
него облика Софийский собор от-
личался галереями, охватывающи-
ми здаггие до половины высоты.
Собор был построен князем Влади-
миром, сыном Ярослава Мудрого.
Византийские формьг каменной
309
архитектуры в Новгороде, городе
прирожденных плотников, под воз-
действием привычных форм дере-
вянного зодчества подверглись
большим изменениям, нежели в
южнорусских городах.
В течение XI в. новгородцы,
удовлетворенные просторным и ве-
личественным Софийским собо-
ром, не строили каменных церквей.
Христианство как будто еще не
утвердилось в городе достаточно
прочно. Новгородские купцы, пла-
вавшие через Балтику, знали, что в
городах славян на Нижней Эльбе и
Одере, у ободритов и лютичей,
процветали языческие культы,
стояли идолы и храмы старых сла-
вянских богов, хотя это отнюдь не
препятствовало торговле с этими
городами, но вело и к укреплению
связей между славянскими народа-
ми. В определенном безразличии
новгородцев к христианству, шед-
шему из Киева, можно видеть как
проявление новгородского сепара-
тизма, так и антифеодальную тен-
денцию. Упоминается, что новго-
родский архиепископ Стефан
в 1068 г. был задушен своими слу-
гами, а в 1078 г. Новгород распал-
ся на два лагеря: на стороне архие-
пископа оказался князь с дружи-
ной, а на стороне языческих волх-
вов-весь остальной новгородский
люд.
Расцвет христианского церков-
ного зодчества связан с именами
двух новгородских князей: Мстис-
лава Великого и его сына Всеволо-
да. Мстислав в 1108 г. выстроил
церковь Благовещения в располо-
женной за пределами города кня-
жеской резиденции на Городище, а
в 1113 г.-шестистолпный храм св.
Николы на Ярославовом Дворище,
княжеской усадьбе поблизости от
Торга (Никола-покровитель мо-
реплавателей). В 1117 г. была по-
строена церковь Рождества бого-
родицы в Антониевом монастыре,
а в 1119 г. Всеволод Мстиславович
соорудил Георгиевский собор
Юрьева монастыря; затем он в
1127-1135 гг., т. е. в конце княже-
ского периода новгородской исто-
рии, разрешил строить церкви, ко-
торые были переданы купеческим
гильдиям: Ивана па Опоках и Ус-
пения на Торгу.
После этого периода интенсив-
ной строительной деятельности на-
ступил некоторый перерыв, и лишь
в конце XII-начале XIII в. наблю-
дается новый расцвет церковного
зодчества, в котором, однако, уже
участвуют бояре, посадники,
купцы, уличанские старосты. Ме-
няется форма храмов: они стано-
вятся меньше, исчезают хоры, и по-
являются закрытые приделы, по-
свящаемые небесному патрону за-
казчика церкви.
Последним проявлением княже-
ского строительства была церковь
Спаса Нередицы, знаменитая своей
фресковой живописью 1199 г. (раз-
рушена в 1941 г.). Церковь была
сооружена князем Ярославом Вла-
димировичем, шурином Всеволода
Большое Гнездо, адресата знаме-
нитого памятника письменности
«Моление Даниила Заточника». В
росписях, выполненных новгород-
скими художниками, ощущается
влияние живописи Владимиро-Суз-
дальской земли. Это относится, на-
пример, к изображению сцены
Страшного суда, напоминающей
владимирские прообразы, позднее
повторенные Андреем Рублевым:
художник изобразил ряды строгих
судей, обращающихся словно к со-
вести людей.
310
Фресковая живопись фрагмен-
тарно сохранилась также в других
церквах, но только в Нередице
можно представить всю систему
росписи, выражавшую теологиче-
ски-философское мировоззрение
средневековья.
Надписи-граффити на церковных
степах сообщают нам имена ху-
дожников. Мы узнаем, что Софий-
ский собор был расписан мастером
Стефаном.
Третий период истории новго-
родского строительства начался
с начала XIII в. Тогда появились
три устремленных ввысь здания.
Возможно, в этом проявилось вли-
яние деревянной башенной архи-
тектуры с шатровыми кровлями.
Примером нового стиля может
служить церковь Пятницы на Тор-
гу, в 1207 г. построенная купца-
ми, которые вели заморскую тор-
говлю.
Важнейшей находкой, позволяю-
щей проникнуть в творчество древ-
нерусского зодчего, является обна-
руженное па Торговой стороне де-
ревянное «мерило зодческое» нача-
ла XIII в. На масштабный стер-
жень нанесено три шкалы, соответ-
ствующие трем видам древнерус-
ской «сажени»: мерная сажень
(176 см), большая сажень (250 см)
и простая сажень (152 см). Одно-
временное использование этих трех
единиц измерения объясняется тем,
что они находятся в определенном
геометрическом соотношении ме-
жду собой. Так, мерная сажень от-
носится к большой (великой) са-
жени как сторона квадрата к его
диагонали (а :аГ2). Самое интерес-
ное для нас то, что новгородское
«мерило» применялось для по-
строения кривых (апсиды, своды и
полукруглые закомары над пиля-
страми) и для каждого вида сажени
устанавливается архимедово значе-
ние = 22 :7.
Татарское нашествие на Русь по-
чти не затронуло Новгород, одна-
ко вызвало такое ослабление всех
жизненных сил русских земель, что
оно проявилось даже в этом, рас-
положенном далеко на севере, го-
роде. Бурный расцвет каменного
зодчества внезапно обрывается
перед 1240 г. В течение шестидеся-
ти лет в Новгороде не было по-
строено ни единого каменного зда-
ния, и только в XIV в. мы вновь
можем наблюдать интенсивную
строительную деятельность, на ко-
торую еще более воздействуют
формы деревянного зодчества с
двускатными покрытиями фронто-
нов здания. Примерами нового
стиля могут служить великолепные
церкви Федора Стратилата на
Ручью (1360 г.) или Спаса на Ильи-
ной улице (1371 г.).
В сокровищницах соборов Нов-
города до наших дней сохранились
выдающиеся произведения новго-
родских златокузнецов XII в. Пре-
жде всего следует назвать два по-
тира, сосуда для причастия, изы-
сканной формы-четырехлистник в
сечении с рельефными изображе-
ниями святых покровителей и ис-
кусными S-образными двойными
ручками. Оба сосуда подписаны ху-
дожниками: первый, старший, из-
готовил мастер Братило Флор, а
второй - мастер Константин. Нам
известны также имена заказчиков и
их жен. Судя по всему, эти именные
сосуды предназначались для до-
машних церквей выдающихся нов-
городских бояр.
К середине XII в. относится
серебряная дарохранительница,
«сион», модель иерусалимского
311
храма, которая использовалась
при особо торжественных богослу-
жениях. Во время войн князья за-
хватывали эти шкатулки как цен-
нейшую часть добычи, о чем
вспоминали еще спустя столетия.
Так называемая дарохранительни-
ца Софийского собора представ-
ляет собою шестиколонную ротон-
ду с куполом и крестом наверху.
Высота достигает 74 см. Между ко-
лоннами подвешены дверные
створки с чеканными фигурами
двенадцати апостолов. Апостолы
стоят, словно беседуя друг с дру-
гом, среди храмовых колонн. На
куполе помещены изображения ци-
кла Деисус, дополненные образом
Василия Великого, день имени ко-
торого приходится на 1 января.
Возможно, дарохранительница
служила при новогоднем богослу-
жении, которое в византийской
церкви особо не выделялось. Одна-
ко в русском народном календаре,
как и сейчас, на 1 января приходит-
ся начало нового года.
Народно-языческое мировоззре-
ние мастера проявилось в его ис-
пользовании для церковного пред-
мета форм, принадлежащих языче-
ским аграрно-магическим предста-
влениям: с купола, символизирую-
щего верхнее небо, нисходят шесть
потоков плетеного узора. Они сим-
волизируют воду. Арки среднего
яруса, по-видимому, представляют
небесный свод со звездами, т. е.
нижнее, видимое небо, а также на-
полнены водными потоками, ко-
торые, наконец, достигают расте-
ний, обвивающихся вокруг колонн.
Орнаментация большой дарохра-
нительницы является воплощением
моления о небесной воде, о дожде.
К драгоценностям Новгорода
относятся также шедевры древне-
русского ювелирного ремесла,
перегородчатые эмали. Так, знаме-
нитую икону богоматери «Зна-
менье», которую новгородцы во
время нападения суздальцев в фев-
рале 1170 г. вынесли на городскую
стену, украшали 10 золотых пла-
стин с изображениями деисусного
чина. Деисус был здесь дополнен
евангелистами - отсутствует толь-
ко Марк,-а также фигурами Ни-
киты и Димитрия. Возможно, эма-
левые пластины принадлежали
первоначально переплету Еванге-
лия. Это объясняло бы включение
евангелистов. В центре компози-
ции находился Деисус, затем ар-
хангелы и по углам евангелисты.
Димитрий и Никита, вероятно,
имена заказчиков богатого оклада.
Нет уверенности, что описанные
эмальерные произведения выпол-
нены в Новгороде. Достоверно с
Новгородом связаны перегород-
чатые эмали на меди (пластинки
гипатия). Образец искусства чекан-
ки-оклад большой иконы Петра и
Павла. Гравер весьма проникно-
венно вписал плоскостный расти-
тельный узор на гладком фоне в
элегантно прорисованные арки, из-
под которых поднимаются тща-
тельно выполненные рельефные
фигуры святых.
Этот беглый обзор может лишь
очертить самым обобщенным
образом богатство новгородской
культуры. Этот город, который не
пережил монгольского нашествия,
полнее, чем другие города Руси, со-
хранил исторические ценности как
XI-XI1, так и ХШ-XIV вв. Новго-
род археологически изучен лучше
других городов Руси и Северной
Европы. Это позволяет нам, во-
первых, представить культуру
средневекового города во всей ее
312
полноте и, во-вторых, совершенно
самостоятельно осветить историю
Новгорода.
Следует, однако, заметить, что
Новгород занимал совершенно
особое положение и что подобное
культурное богатство вряд ли сле-
дует предположить в других древ-
нерусских городах. Это относится
как к начальному периоду истории
этого города, так и к поздней эпо-
хе, когда Новгород был столицей
феодальной республики. Конечно,
всюду имелись и общие черты, но
если бы Полоцк и Псков, Киев,
Владимир и Суздаль, Галич и Чер-
нигов были бы исследованы так же
тщательно, как Новгород, то, ве-
роятно, выявились бы и различия в
культурной жизни этих городов.
Многие новгородские особенности
сохранялись и длительное время
после присоединения Новгорода к
Московскому государству: новго-
родские меры, вес, монета.
Не будучи типичным русским го-
родом в среднестатистическом
смысле, Новгород представляет
собою пример высокоразвитого
средневекового центра с отчет-
ливыми чертами его изначальной
самобытности.
Витольд Гензель
КУЛЬТУРА И ИСКУССТВО
ПОЛЬСКОГО ПОМОРЬЯ
В ЭПОХУ РАННЕГО
СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
(VII -XI ВВ.)
Поморье в данном случае рас-
сматривается как территория меж-
ду Одером и Вислой, а также Бал-
тийским морем и р. Нотец.
Этот регион по своему исто-
рическому и культурному разви-
тию в период раннего средневе-
ковья расчленяется на ряд малень-
ких племенных группировок; позд-
нее формируются две более круп-
ные области, различающиеся по
своим социально-политическим от-
ношениям : восточное Поморье,
вокруг Гданьска, и западное По-
морье, между Кашубской возвы-
шенностью и Нижним Одером.
Культурное развитие в этих
областях не было однородным
вследствие как различных условий
окружающей среды, так и внешних
культурных воздействий. Тем не
менее примерно с I в. н. э., несмо-
тря на частные различия, области
вдоль побережья и в глубине при-
морской территории можно рас-
сматривать как нечто целое. Сбли-
жение локальных группировок не в
последнюю очередь определялось
возможностями морского хозяй-
ства: оно означало не только экс-
плуатацию морских пищевых ре-
сурсов, но и использование мор-
ских коммуникаций и для расшире-
ния торгового обмена, и для уча-
стия в морском разбое. Отдельные
заселенные территории, как отме-
чено выше, развивались неравно-
мерно. Так, западная часть бассей-
на Нижней Парсенты выделяется
по сравнению с восточными райо-
нами, где удерживаются более ар-
хаичные хозяйственные отноше-
ния. Кардинальные процессы,
определявшие развитие всего По-
морья, в отдельных его районах
проявлялись в различной степени.
Для того, чтобы представить се-
бе динамику эволюции культуры
Поморья с VII до начала XI в., сле-
довало бы не только рассмотреть
его в рамках узких хронологиче-
ских отрезков, но и исследовать
также внутри соответствующих ис-
торико-географических и пле-
менных территорий. Это, однако,
пока невозможно.
С указанными оговорками, исто-
рию Поморья раннего средневе-
ковья можно разделить на три пе-
риода: первый период—VII—
VIII вв.; второй период-IX-вто-
рая половина X в.; третий период-
вторая половина X-конец XI в.
Основным источником пропита-
ния для большинства обитателей
поморского побережья было зем-
леделие и скотоводство. В земледе-
лии, за исключением некоторых
особо плодородных областей, та-
ких, например, как район Пиржице,
господствовало подсечно-огневое
хозяйство. При этом архаическом
способе, однако, уже использовали
пахотные орудия, в частности дере-
вянное рало. Такое орудие с дере-
вянным ральником было найдено
314
на городище Камень в слое XI в.
Однако не исключена возмож-
ность, что подобные рала иногда
снабжались и железным лемехом.
Пока что неизвестно, с какого
времени на тяжелых почвах приме-
нялся плуг с железным плужным
ножом (череслом) или даже от-
вальный плуг. Чересло, видимо от-
носящееся к XI в., было найдено в
Неборово (округ Пиржице). Не ис-
ключено, что область Пиржице по-
лучила свое название от слова «ру-
го», что было первоначальным
обозначением пшеницы (польск.
pszenica). Племенное название
«Prissani» зафиксировано так назы-
ваемым «Баварским географом»
уже в IX в.; предполагают, однако,
что оно восходит к еще более ран-
нему времени. При этом также
указывают на находки в различных
местах Поморья железных чересел
III V вв. н. э. (Денбщино, окр. Бя-
логард) и мельничных жерновов
(I в. н. э.).
Среди сельскохозяйственных
орудий имеются рала, различаю-
щиеся по способу изготовления;
примечательно, например, криво-
грядильное рало с дополни-
тельным копьевидным ральником,
найденное в Даберготце, окр. Ной-
руппин. Радиоуглеродная дата на-
ходки -VII-VIII вв. (733 + 80 гг.
н. э.). Наряду с упряжными па-
хотными орудиями, которые были
еще весьма несовершенны и требо-
вали значительного улучшения для
обработки тяжелых почв и перехо-
да к правильному полевому земле-
делию, в употреблении находились
различные ручные орудия, в том
числе целиком деревянные. Ими
обрабатывали небольшие приуса-
дебные поля и огороды.
Уже в раннее время наряду с про-
сом возделывались другие зер-
новые культуры: пшеница, раз-
личные сорта которой известны в
X XI вв., ячмень, овес и рожь. В
последующие столетия на малень-
ких приусадебных полях начинают
выращивать горох и бобы, лен, ко-
ноплю, хмель и мак. С XII в., а мо-
жет быть и несколько раньше, в
округе Гданьска под влиянием мо-
настырских хозяйств люди позна-
комились с такими видами овощей,
как морковь, редька, лук и капуста,
а также некоторыми садовыми цве-
тами, в том числе розой.
В зерновом производстве в рас-
сматриваемый период происходи-
ли изменения прежде всего количе-
ственного, а не качественного ха-
рактера. Значительные сдвиги
принесло освоение ручной мель-
ницы. Ее повсеместное применение
вело к различным усовершенство-
ваниям, в том числе к изобретению
ножного мельничного постава.
Существенным новшеством стало
начавшееся с XII в. строительство
водяных и ветряных мельниц.
С X в. начинает развиваться са-
довое плодоводство. Помимо уже
давно известной груши, имеются
данные о выращивании слив и вис-
лянских вишен. Мы, однако, еще не
знаем, как обстояло дело с воз-
делыванием южных фруктов.
Скорлупки грецкого ореха в памят-
никах Поморья известны с римско-
го времени. Спорадически они так-
же встречаются и в раннесредневе-
ковых памятниках. В Щецине
XII в. ореховое дерево почиталось
как священное. Мы не знаем, одна-
ко, объясняется особое положение
этого дерева его редкостью или же
приписывавшимися ему полезны-
ми свойствами. В X в. под влия-
нием церкви стали выращивать са-
315
довую вишню и виноград.
Обширные, удобные для живот-
новодства местности позволяли со-
держать большое количество до-
машнего скота, прежде всего сви-
ней и коров, а также овец и коз. В
хозяйствах держали кур. В город-
ских слоях Волина, например, ку-
риных костей найдено значительно
больше, чем в его предместьях. Так
же распределяются свиные и бычьи
кости; в Волине и Гданьске обилие
первых объясняется преоблада-
нием свинины в питании городско-
го населения. Коров держали не
только для мяса, но и для молока.
Овцы давали не только мясо, но и
шерсть. Неясно при этом, почему в
таких центрах, как Щецин Рыпек
Важивны (Овощной Рынок)
и Цедынья, бычьих костей больше,
чем свиных. При анализе соотно-
шения костей млекопитающих,
птиц и рыб в Волине устанавли-
вается, что процентная доля по-
следних в IX в. ничтожно мала, в
первой половине X в. достигает
2,1%, до второй половины XI в.
держится на этом уровне, а затем
быстро возрастает и к концу XII в.
составляет 20,4%.
Из этих данных следует, что оби-
татели Поморья на 95% пита-
лись мясом домашних животных.
В Гданьске заметные изменения
происходят лишь в XII в., когда
53,4% начинает составлять дичь. В
других слоях Гданьска доля ее не
превышает 18%. В Волине по-
добных изменений не происходит.
Употребление конины в пищу с
IX в. в Поморье не прослеживает-
ся : как и собачатина, она не имела
значения. Общепринятую основу
питания составляли молочные и
мучные продукты, в том числе
крупы и поджаренное зерно. К кон-
цу раннего средневековья важной
отраслью хозяйства становится
рыболовство. Морским и пресно-
водным рыболовством начали за-
ниматься не позднее чем со второй
половины IX в. В Гданьске были
открыты остатки донного невода
второй половины X в. Они свиде-
тельствуют, что к этому времени
складывались начатки рыбацких
товариществ. Следовательно, мож-
но предположить, что в Поморье
уже существовали определенные
традиции профессионального ры-
боловства.
Развитое рыболовство требова-
ло различных орудий лова. Повсе-
местно в употреблении была удоч-
ка с крючками различных разме-
ров, с блеснами. В качестве мате-
риала для них широко использова-
лось железо. В некоторых местах (в
Щецине-с X в.) встречаются ма-
ленькие гарпуны. Важнейшее место
занимали различные ловушки. С
XII в. в Гданьске известны мережи,
изготовленные из прутьев и ставив-
шиеся в запрудах. Другой вид ло-
вушек, сопутствующий мереже,-
верши; остатки их найдены
в Гданьске в слое середины XI в.
Наконец, из поморских раскопок
происходят остатки рыболовных
сетей, доказывающие использова-
ние сравнительно крупных видов
этой снасти типа донного невода.
Хорошо документировано пче-
ловодство, охота и собиратель-
ство. Сегодня можно считать твер-
до установленным существование
промысловой охоты на лося, каба-
на, оленя, тура, косуль и зайцев, а
также на тюленя. Если в Волине,
например, останки убитых медве-
дей найдены уже в слоях первой по-
ловины X в., то в Гданьске они
встречаются, как и бизонья че-
316
люсть, лишь позднее. В Волине с
XI в. известны кости крыс. Лю-
бопытно, что отсутствуют кости
мышей, хотя об этих грызунах в
Поморье упоминает Герборд (II,
41): «Нет у них ни мышей, ни мы-
шеловок, но пищу накрывают
чистым платком в ожидании едо-
ков». Это сообщение дает предста-
вление о гигиене в западном По-
морье XII в.
Все сказанное характеризует об-
щий уровень развития различных
регионов. На развитие ремесленно-
го производства влияние оказыва-
ли другие факторы, особенно в
прибрежных районах. Прежде все-
го, это-море. Дальняя торговля и
морские разбои содействовали
обогащению людей, живших на по-
бережье. Из моря добывали раз-
личные минералы, в том числе соль
и янтарь. Значение янтаря для ран-
него средневековья все еще недо-
статочно оценено. Немаловажной
частью растущего благосостояния
некоторых областей Поморья бы-
ли соляные источники. Исследова-
ния в Колобжеге и его окрестно-
стях позволяют установить, что
солеварни действовали там не по-
зднее чем с VII в. В эту эпоху тре-
бовалось меньшее количество со-
ли, вместо нее пользовались заме-
нителями; но цена этого минерала
была весьма высокой. Поэтому
обладание соляными источниками
в раннесредневековом Поморье
считалось доходным для племени
или политической организации бо-
лее высокого уровня.
Прогресс экономики Поморья
был бы невозможен, если бы ему не
предшествовали глубокие измене-
ния в структуре отраслей хозяй-
ства, а именно образование специа-
лизированных ремесленных про-
изводств. Этот процесс зависел от
изменений в общественно-полити-
ческой структуре, происходивших
одновременно с преобразованием
социально-экономической модели.
Масштабом изменений в этой
области могут служить, с одной
стороны, профессиональная диф-
ференциация массы людей, а с
другой - образование поселений но-
вых типов: небольших раннефео-
дальных замков-городищ, а также
городов. Процесс этот не был крат-
ковременным. Не следует также
представлять, что он мог разви-
ваться без столкновений старого и
нового. Формированию новых об-
щественных отношений препят-
ствовали отжившие традиции, не-
редко усиленные внешними воздей-
ствиями. Однако остановить коле-
со истории они не могли.
Начало рассматриваемого пе-
риода слабо освещено источника-
ми, нет и детальных исследований
различных отраслей ремесла.
Практически мы располагаем кон-
кретными данными о ремеслах,
кроме гончарного, лишь со второй
половины IX в. Динамика гончар-
ного производства с происходящи-
ми в нем изменениями позволяет,
однако, предположить, что она ха-
рактеризует не одну только эту от-
расль. Подобные изменения не
могли проходить изолированно,
они были лишь составной частью
всеобщего процесса развития ре-
месленного производства.
Решающее значение для разви-
тия главных производственных от-
раслей, так же как и многих других
областей жизни и бытовой куль-
туры, имел прогресс в области же-
лезной металлургии и кузнечного
ремесла. Основу для роста метал-
лургии создавали болотные, лу-
317
99. Женские украшения
XI-XII вв.,
могильник Цевлино
говые и частично озерные руды.
Главные центры добычи железа на-
ходились в основном в деревнях,
многие даже специализировались
на этом. Выплавка железа носила
по преимуществу сезонный харак-
тер. Крицы выплавляли в печах-
домницах. Для нагрева применялся
древесный костровой уголь.
Крупные железоплавильные ком-
плексы сосредоточивались близ го-
родищ. В городищенских центрах
происходила переработка сырья:
там же возникали кузни. На разви-
тие железоделательного производ-
ства и его совершенствование
указывает возрастающее количе-
ство и качество железных изделий в
течение VIII и IX вв., но еще бо-
лее-в последующие столетия, что
было установлено при исследова-
нии поселений на р. Парсенте.
Сходные тенденции выявляются
с IX в. в обработке цветных метал-
лов. Производственные мастер-
ские, вырабатывавшие олово и сви-
нец, находились в Радаще (VII
VIII вв.), в Кендржино (VIII—
IX вв.), Волине (IX в.), Щецине,
Колобжеге и Гданьске. Среди се-
ребряных украшений имеются фор-
мы, которые, несомненно, изго-
тавливались в Поморье. К ним
следует отнести кольца с двусто-
ронними фигурными привесками, с
колечками на скобочке (Берзгло-
во), кованые серебряные овальные
или линзовидные застежки для
одежды и др. К этой же группе от-
носятся и некоторые орнаментиро-
ванные перстни, а также подково-
образные фибулы. Местным про-
дуктом были и некоторые ви-
сочные кольца, среди них-полые
височные кольца оржимовецкого
типа, а также некоторые сере-
318
бряные бусы (илл. 99). В местных
мастерских Поморья могли во-
спроизводиться другие украшения,
имеющие аналогии среди более
ранних моравских или чешских
форм. Посредником в передаче
этих форм была Великополыпа. То
же относится и к некоторым сере-
бряным капторгам (цепедержате-
лям нагрудных украшений или
ожерелий).
Среди литейных изделий можно
отметить некоторые фигурки, вро-
де лошадки с седлом из Волина,
похожей на фигурку из Бранден-
бурга, а также человеческие из-
ображения (например, из Волина).
Довольно рано здесь стали изго-
тавливать на токарном станке ян-
тарные бусы. К VI или VII в. отно-
сится находка в Толищеке. Здесь в
глиняном сосуде был зарыт клад,
содержавший серебряные кольца с
бусами из стекла, янтаря и глины,
ожерелье из стеклянных бус и дру-
гое-из янтарных, в том числе шли-
фованных. Материалы раскопок,
например, в Колобжеге-Будзис-
това указывают на то, что в после-
дующие столетия работы по янта-
рю, кости и рогу выполнялись од-
ними и теми же ремесленниками
или в одних и тех же мастерских.
Два последних вида сырья исполь-
зовались для изготовления раз-
личных орудий, предметов туале-
та, декоративных накладок, фигу-
рок ( в том числе шахматных),
музыкальных инструментов, тран-
спортных средств (костяные конь-
ки, санные полозья). Часть из них
была богато украшена.
Широко распространенным сы-
рьем было дерево. Из него строили
дома, оборонительные сооружения
и мостовые, колодцы, изготавлива-
ли многочисленные орудия и их де-
тали, посуду, мебель, транс-
портные средства, идолов и другие
культовые предметы, игрушки,
игральные фигурки и музыкальные
инструменты. Примерно со второй
половины IX в. эти работы на-
чинают выполнять специалисты:
плотники, столяры, токари, бонда-
ри, тележники и кораблестроители.
Плотники строили прежде всего
дома, а в западном Поморье до
XII в. и храмы. С конца X, а в ос-
новном в XI в. в гданьском, во-
сточном Поморье начинается
строительство христианских церк-
вей. Поморские плотники участво-
вали в создании оборонительных
сооружений, строительстве улиц и
мостов. Токари изготавливали
многочисленные, нередко орнамен-
тированные деревянные сосуды. В
их мастерских вытачивались и де-
ревянные шахматные фигурки. Те-
лежники готовили повозки с эки-
пажными колесами, состоявшими
из обода и спиц. Многочисленные
остатки лодок с клинкерной об-
шивкой из Поморья с конца IX в.
(Щецин) указывают, что поблизо-
сти от портовых городов должны
были находиться верфи, на ко-
торых строились лодки и морские
суда. Многочисленные модели ло-
дочек, часть из которых напо-
минает однодеревки, говорят об
употреблении и этого архаичного
типа судов. Рыбаки изготавливали
их для своих собственных нужд,
так же как сети, веревки и многие
другие орудия рыболовства. Моде-
ли судов служили игрушками, ио
могли предназначаться и для куль-
товых целей. Особые специалисты
вырезали изображения божеств.
Так, в 1973 г. в Волине была найде-
на профессионально выполненная
миниатюрная фигурка четырехгла-
319
вого божества. Сравнительно про-
ще были идолы богов, сделанные
художниками-кустарями. Разно-
образные бочарные поделки изго-
товляли бондари. Изготовлялись
также культовые фигуры и музы-
кальные инструменты. Имелись
струнные инструменты, например
лютня. В Гданьске она найдена в
относительно поздних слоях. Срав-
нение с находками в Ополье по-
казывает, однако, что лютня была
известна не позднее чем с XT в. Уз-
кой специализации требовало изго-
товление мундштуков для духовых
инструментов, например для труб.
В Волине такие находки можно да-
тировать X в. К сезонным заня-
тиям относилось плетение корзин.
В Волине была найдена плетеная
колыбель, а также большие пле-
теные сосуды для хранения зерна.
Не позднее X в. специализиро-
ванным ремеслом становится тка-
чество, ранее повсеместно суще-
ствовавшее в рамках домашнего
промысла. Открытия в Гданьске
свидетельствуют, что в употребле-
ние входит горизонтальный ткац-
кий станок, конструкция, создан-
ная на арабском Востоке. Очень
распространенной была окраска
шерстяных тканей; многоцветные
домотканые материи применя-
лись как для одежды, так, напри-
мер, и на скатерти. Равным обра-
зом в ткацких мастерских, возмож-
но, ткали также ковры. С IX в. в
Поморье мы знаем, помимо встре-
чающихся пряслиц, большой ас-
сортимент различных орудий, слу-
живших для обработки сырца-
шерсти, льна и пеньки, для пряде-
ния нитей, а также для изготовле-
ния тканей.
Менее ясно, стало ли в это время
специализированным портняжное
100. Кожаный башмак
ремесло. Если это произошло, то
такие ремесленники обслуживали
чрезвычайно узкие группы людей.
В целом же одежду для соб-
ственных надобностей шили дома.
Это занятие было преимуществен-
но женским.
Большого труда требовало ко-
жевенное дело, обособившееся так-
же не позднее X XI вв. Обрабаты-
вались кожи и шкуры как домаш-
них, так и диких животных. Полу-
ченное сырье служило для изгото-
вления тулупов, башмаков,
шорных изделий.
Лучше всего представлено на-
ходками IX в. сапожное ремесло.
Имеются башмаки различных ти-
пов, среди них-украшенные раз-
нообразным шитьем (илл. 100). Из
сапожных мастерских происходят
колодки и шилья. Камнерезчики
занимались изготовлением жерно-
вов и точильных камней. Часть фи-
гур или каменных рельефов, ко-
торые были связаны с языческим, а
320
позднее и с христианским культом,
изготовлялись, очевидно, также в
мастерских ремесленников.
Сравнительно рано, примерно с
конца IX в., в западном Поморье
(Волин) начали работать стекло-
делы. По-видимому, сначала про-
изводство стекла развернули при-
езжие специалисты. Несколько по-
зднее, вероятно под руководством
иноземцев, это искусство осваи-
вают и местные ремесленники.
Наиболее полно, однако, мы ин-
формированы о развитии и измене-
ниях в гончарстве. Уже в начале
рассматриваемой эпохи лепная по-
суда, изготавливавшаяся в рамках
домашнего промысла, вытесняется
формами, изготовленными с при-
менением гончарного круга, т. е.
ремесленниками-профессионалами.
Интересно, что эти изменения в
производственном процессе проис-
ходили в сельских общинах, но с
ощутимой тенденцией к росту зна-
чения племенной верхушки, что на-
шло выражение в сооружении го-
родищ.
Во всяком случае, с конца VI в.
или с начала VII в. в Поморье
пользовались сосудами, подправ-
ленными по венчику на гончарном
круге. Со второй половины VIII в.
гончарная посуда совершенствует-
ся и входит в массовое употребле-
ние. В течение этого столетия
утверждается техника изготовле-
ния сосудов, полностью выпол-
ненных на гончарном круге. Пре-
имущественное распространение
кружальных сосудов происходит со
второй половины X в. В X XI вв.
они появляются прежде всего в го-
родах и феодальных замках-горо-
дищах. В деревнях еще долго гос-
подствовали примитивные формы
производства. Встречающаяся
в городах в XI, отчасти также в
XII в. керамика традиционного ви-
да должна здесь рассматриваться
как тара для поступавших из дерев-
ни жидких продуктов, например
меда. В-Х в. на донцах сосудов по-
всеместно появляются гончарные
клейма: геометрические оттиски,
изредка даже фигурные, такие как
изображение всадника на сосудах
из Гданьска (илл. 101). Относи-
тельно их функций имеется обшир-
ная литература. Однако до сих пор
нет ясности в определении назначе-
ния клейм, их связывают иногда
с магическими представлениями.
Знаки на донцах обнаружены толь-
ко на части сосудов; напрашивает-
ся мысль, что штемпелем снабжа-
лась только та керамика, которая
облагалась гончарной пошлиной.
В соответствии со степенью зави-
симости ремесленника это мог
быть его собственный знак либо
знак того лица, которому уплачи-
валась пошлина. По мере расшире-
ния производства можно наблю-
дать изменения как в характере
материала керамического теста,
так и в орнаментации. Первона-
чально орнаментация богаче и раз-
нообразнее, позднее она довольно
сильно стандартизируется.
Анализ развития ремесла в По-
морье выявляет некоторые законо-
мерности, представляющие общий
интерес. В экономическом отноше-
нии на исходной стадии, как уже
отмечено, решающее значение
имел прогресс в главных производ-
ственных отраслях, а в социаль-
ном--начавшееся образование
классового строя. Эти факторы
обусловливают подъем ремесла.
При этом примечательно, что
прогресс кузнечного ремесла, цвет-
ной металлургии, гончарства, тка-
321
чества, обработки янтаря и рога
начинается едва ли не одновремен-
но и сначала в деревнях, а затем на
городищах. Развитие дальней
торговли и морского хозяйства
требовало стабилизации и даль-
нейшего роста уровня производ-
ства; с этим связаны изменения в
базовых отраслях хозяйства. На-
чинается период расцвета город-
ского ремесла; развертывается
массовая циркуляция ремесленных
изделий и концентрация массового
производства, что ведет, с одной
стороны, к более целесообразной
организации поселений, их лучшей
застройке домами и культовыми
местами; с другой стороны, при
дворах знати становится воз-
можным производство, специали-
зирующееся на изготовлении пред-
метов роскоши, удовлетворявших
потребности ведущего обществен-
ного слоя этого времени. Этими
обстоятельствами объясняется
бурное развитие ювелирного дела.
23-1326
До сих пор в Поморье исследо-
ваны лишь немногие деревни ран-
него средневековья. Поэтому мож-
но составить лишь очень обобщен-
ное представление об их развитии.
Можно наметить четыре линии их
эволюции: во-первых, возрастаю-
щую стабильность деревни; во-
вторых, с VII в.-сосредоточение
групп из нескольких деревень во-
круг городища; в-третьих, ук-
рупнение некоторых деревень;
в-четвертых, изменение типа по-
строек: возрастание значения на-
земных жилищ, вытесняющих ха-
рактерные для более раннего вре-
мени углубленные в землю по-
стройки. Однако имеющиеся мате-
риалы позволяют сделать лишь
ограниченные выводы относитель-
но того, менялась ли топография
деревень. Лишь с начала раннего
средневековья устанавливается ха-
рактер планировки: рядовой (улич-
ной), кучевой или рассеянной. Воз-
можно, что в XI-XII вв. в неко-
322
102. Гданьск.
Городище
и посад конца X в.
торых случаях усадьбы располага-
лись в шахматном порядке, как,
например, в Ярщево, вблизи Кам-
ня Поморского. Рядовую застрой-
ку демонстрируют поселения в Ли-
сево, VIII в., и Хомино, X в. Кру-
говое поселение с центральной
площадью, относящееся к XI -
XII вв., известно в Парсецко.
С большой степенью достовер-
ности можно предположить, что
начало строительства городищ да-
тируется VII в. Создание городищ
оказывало значительное воздей-
ствие на систему расселения, обра-
зование новых общественных свя-
зей и политических отношений. Го-
родища, несомненно, были цен-
тральными поселениями, важней-
шим элементом, создававшим воз-
можность для развития более
крупных территориальных объеди-
нений. По меньшей мере к этому
времени следует отнести зарожде-
ние племенных объединений, о ко-
торых мы узнаем из письменных
источников IX в. В пользу этого
предположения говорит и то об-
стоятельство, что со становлением
надплеменной политической орга-
низации во второй половине IX и
начале X в. сеть городищ, свя-
занных с племенным строем, была
ликвидирована, она уступает место
новой системе укрепленных поселе-
ний.
Особенно важны в этом отноше-
нии результаты, полученные при
исследовании поселений в бассейне
Парсенты. Городища VII—VIII вв.
здесь связаны с деревенским типом
хозяйства, что не исключает заня-
тий ремеслом. Оно не изменяло по-
ложения городищ как центров
окрестного сельского населения.
Не имело особого значения и то,
что в пределах этих городищ созда-
вались более благоприятные усло-
вия для социального расслоения.
Сама организация обороны требо-
вала устойчивой системы власти и
управления. На определенные из-
менения в этой сфере указывает по-
явление могил «предводителей»
типа погребения во Влошцибоже,
датирующегося VII—VIII вв. Но
лишь на рубеже VIII IX вв., в свя-
зи с общественными и хозяй-
ственными переменами, о которых
речь шла выше, эти городища пре-
вращаются в центры дальней тор-
говли с несомненно более высоким
жизненным уровнем. Во второй по-
ловине IX в. эти городища прихо-
323
дят в упадок. Их место занимают
центры другого рода. С одной сто-
роны, это маленькие, хорошо
укрепленные городища с пло-
щадью, достаточной для немногих,
но прочных построек. С другой
стороны, иногда на основе старых
деревень или на пустом месте вы-
растают центры, представлявшие
собою первоначально эмбрионы
города, а позднее превращавшиеся
в города. Именно в этот период от-
четливо кристаллизуется феодаль-
ная общественная структура. Горо-
дища этого времени развиваются в
культовые центры и играют гакже
важную роль в оборонительной си-
стеме страны.
Помимо деревень, городищ и го-
родов, существовали также особые
культовые места, такие, как Тшебя-
тув. Святилища располагались
обычно на холмах среди леса, как
например, в лесу под Кошалином.
Оборонительные сооружения вы-
строены в различной технике. На-
ряду с обычными плетеными обо-
ронительными заборами и ча-
стоколами сравнительно рано на-
чали сооружать деревоземляпые
валы решетчатой или срубной кон-
струкции. С X в. распространяется
также крюковая конструкция, при
которой на поперечных бревнах ре-
шетчатого каркаса укреплений
оставлены мощные ветви в каче-
стве крючьев, что позволяло суще-
ственно увеличить размеры дере-
вянной основы земляного оборо-
нительного вала. Известны также и
различные способы домострои-
тельства. В некоторых областях
для ранних этапов наряду с на-
земными пост ройками характерны
углубленные полуземлянки. Для
устройства стен по преимуществу
применялась техника плетения или
срубная конструкция. Однако из-
вестны и дома столбовой, рамоч-
но-каркасной (близкой фахверку)
конструкции или выстроенные в
технике «ставкирки».
Планировку городских поселе-
ний мы представляем лишь при-
близительно. Раскопки в Волине,
Щецине и Гданьске (илл. 102) по-
зволяют предположить, что по
крайней мере частично застройка
располагалась в неправильно-шах-
матном порядке (илл. 103).
Немногое можно сказать и об эт-
нических отношениях в крупных
центрах IX X вв. В западном По-
морье главную массу населения со-
ставляли оседлые славяне. Наряду
с ними, несомненно, жили также
представители других народов, по-
зднее ассимилированные. Особо
следует отметить выходцев из
Скандинавских стран, из Фрислан-
дии, а возможно, и из областей
пруссов. Среди купцов были также
арабы и евреи.
103. Гданьск
I городище
и предградье конца X в.
И купеческая колония
сер. XII в.,
III город в 1224 1266 гг.
23*
324
О гигиеническом состоянии посе-
лений мы располагаем отрывоч-
ной, но довольно важной информа-
цией. Три свидетельства особенно
достойны упоминания. Первое свя-
зано с археологическими откры-
тиями, доказывающими существо-
вание в Гданьске общественной
бани типа сауны. Второе говорит о
значении, придававшемся источни-
кам питьевой воды (Герборд,
11,31); третье, уже упомянутое
мною,-о том, что еду накрывали
чистыми платками (Герборд,
П,41). Повсеместное распростране-
ние получили гребни, другие пред-
меты туалета, мази, купание в озе-
рах и реках.
В отношениях обмена также про-
изошли показательные изменения.
В течение начальной фазы раннего
средневековья, помимо контактов
с соседними землями, особенно
оживленными со скандинавским
Севером, возникли очень ограни-
ченные связи с Византией; в период
с VII по IX в. они возрастают и
значительно расширяются. Многие
нити ведут в Скандинавию и к
пруссам. Углублялись связи с араб-
скими странами. В начале IX в. в
Поморье, возможно, через Мора-
вию и Великопольшу попадают си-
рийские бусы. Позднее, в конце
этого столетия и в X в., через араб-
ских купцов устанавливаются и не-
посредственные контакты с араб-
скими странами. Археологическим
отражением их в Поморье стали
клады арабских дирхемов*. Древ-
нейшие клады в польском По-
морье, такие, как Кретомино и
Гржибово, относятся к IX в., то
есть к тому времени, когда уско-
ряется ритм общественно-эконо-
мического развития этих земель **.
Как сильно арабское серебро по-
влияло на местные денежные отно-
шения, доказывают находки
обломков разломанных или разре-
занных дирхемов. Нам известны,
например, в Кендржино, окр. Ко-
лобжег, фрагменты омайядских и
аббасидских дирхемов, попавшие в
землю ок. 849-850 гг. При этом
важно, что они обнаружены среди
вещей ремесленника: это значит,
что ремесленники также участвова-
ли в денежном обращении. О том
же свидетельствуют фрагменты
арабских монет, найденные в тру-
посожжении IX в. в Свелюбье. Они
находились в погребении лица
среднего благосостояния и свиде-
тельствуют о быстром развитии
дальней торговли, основанной на
серебряном обращении.
Контакты с Великой Моравией,
которая переживала расцвет своей
культуры в IX в., засвидетельство-
* Ср., однако, мнение Й. Херрмана о посреднической роли в распростране-
нии арабского серебра торговых путей, центров и купцов Древней Руси, в денеж-
ном обращении которой с последних десятилетий VIII до конца X в. арабское се-
ребро имело особо важное значение; лишь сравнительно небольшая часть этого
серебра поступала в страны Балтики, как к славянам, так и к скандинавам; непос-
редственное участие купцов из мусульманских стран в северной торговле было, ви-
димо, весьма ограниченным, во всяком случае вряд ли с ним следует связывать
клады серебра, характеризующие прежде всего денежные отношения в местной, в
данном случае славянской, среде.- Прим, иерее.
** Более позднего по сравнению с территорией Древней Руси, где арабское
серебро в кладах появляется уже на исходе VIII в. Прим, перев.
325
ваны различными находками. Они
представлены либо некоторыми
предметами роскоши, попавшими
в Поморье в результате великомо-
равского посредничества, прежде
всего сирийскими стеклянными бу-
сами; либо же собственно велико-
моравской продукцией. Ко второй
группе относится инкрустиро-
ванный бронзой железный боевой
топор из Барды и несколько дутых
стеклянных бус из Барды и Све-
любья.
В этом же столетии установи-
лись контакты с Западной Евро-
пой, в первую очередь с Рейнлан-
дом: оттуда происходят фраг-
менты стеклянного бокала, най-
денные в Свелюбье, бронзовый
игольник и фризский роговой гре-
бень из Кендржино. В некоторых
местах концентрируются скан-
динавские изделия прежде всего
украшения из цветных и благо-
родных металлов.
В следующем столетии происхо-
дит расцвет дальней торговли, в то
время Поморье имеет контакты
почти со всеми европейскими стра-
нами. Помимо связей со Скандина-
вией, которые поддерживали горо-
да Волин, Щецин, Камень, Колоб-
жег, Гданьск, устанавливаются
устойчивые отношения с Русью и
другими славянскими землями,
среди которых особо следует выде-
лить внутренние польские области.
Кроме того, налаживаются отно-
шения с пруссами, Византией, не-
которыми арабскими странами,
Англией и Западной Европой. Свя-
зи с пруссами проявились не толь-
ко в появлении импортных прус-
ских изделий, но и в образовании
некоторых новых черт культуры,
например распространении метал-
лических оковок ножен ножей, а
также, может быть, в облике неко-
торых языческих идолов. С другой
стороны, пруссы переняли формы
поморянской керамики. Влияние
керамического производства помо-
рян распространилось также на
Скандинавию.
Археологические источники не
позднее чем с IX в. указывают на
деятельность специализировав-
шихся на дальней торговле купцов.
В могильнике Свелюбье было от-
крыто погребение купца, что мож-
но заключить из наличия гирек в
составе погребального инвентаря.
Вплоть до IX в. товарооборот ос-
новывался на натуральном обмене.
Изменения начинаются не позднее
IX в., когда наряду с этой системой
распространяется стимулируемое
арабским серебром денежное обра-
щение. Наряду с монетами драго-
ценный металл принимали на вес,
что подтверждает отмеченная на-
ходка в Свелюбье. Денежное обра-
щение расширяется позднее, по ме-
ре того как место арабских дирхе-
мов занимают западноевропейские
монеты. Купля на вес, однако, не
утратила значения, так же как и по-
зднее наряду с денежными удержи-
вались и натуральные расчеты.
Поморье поздно вступило в сфе-
ру христианской культуры. Ранее
всего (в конце X в.) христианство
распространилось в районе Гдань-
ска, в западном Поморье-лишь со
второй четверти XII в. Поэтому
мы располагаем относительно
многочисленными сообщениями о
славянском язычестве в Поморье.
Неслучайно, что именно северо-
западная группа славян сохраняла
его долее всего, сопротивляясь
принятию нового культа. Благо-
приятное экономическое положе-
ние было их союзником в сохране-
326
нии традиционных верований и
уклада жизни.
Наши знания о расцвете языче-
ства у поморян относятся ко вре-
мени, когда они со всех сторон бы-
ли окружены народами, принявши-
ми христианство; и в какой-либо
форме поморяне должны были ис-
пытать его влияние. Это-эпоха
разрушения старой общественной
племенной структуры. Поэтому
встает вопрос: в какой мере сооб-
щения хронистов XI XII вв. спра-
ведливы для форм языческого
культа, существовавших до XI в.?
Сейчас, когда мы располагаем не-
обходимыми археологическими ис-
точниками, есть возможность дать
ответ на этот вопрос.
Средневековый хронист Герборд
(11,32) сообщает, что в Щецине на-
ходилось святилище, «выстроенное
с необычайным благоговением и
искусством... В это святилище
приносят они, в соответствии с
обычаем отцов, от добытого бо-
гатства и вражеского оружия и все-
го, что они добыли в битвах на мо-
ре и на суше, десятую часть добычи
[т. е. разновидность «церковной де-
сятины».- Прим, перев}. Также
здесь установлены золотые и сере-
бряные чаши, которыми знатные и
могущественные в их земле поль-
зуются для пиров и питья и ко-
торые в праздничные дни они при-
казывают вынести словно из свя-
щенного укрытия. Там же хранят
они рога диких быков, одетые зо-
лотом и дорогими камнями, для
питья и трубные рога, мечи и ножи,
многие драгоценные и редкие, по-
ражающие взор вещи для чести и
красы их божеств... И есть там
трехглавая статуя, имеющая на
одном туловище три головы и на-
зываемая Триглав [мнение, что это
описание восходит к христианской
Троице, представляется малове-
роятным, если учесть широкое рас-
пространение культа Триглава у
западных и южных славян и тради-
цию трехглавых божеств у раз-
личных индоевропейских наро-
дов.-/?. Г.]. ...Есть там, кроме то-
го. огромный, густо покрытый ли-
ствою дуб, а под ним-всеми
чтимый источник, который про-
стой народ, полагая его свя-
щенным и считая местообитанием
божества, окружает большим по-
читанием». Тот же хронист доба-
вляет в главе 33: «Есть у них конь
необычайной величины, густо чер-
ного цвета и очень дикий» [жере-
бец,- В. Г.]. Далее узнаем мы о га-
дании по копью. В связи этим
другой хронист, Эббо, пишег, в
числе прочего, о Волине (111,1):
«Юлин, основанный и названный
Юлием Цезарем, где сохраняется
также в память о нем его укреплен-
ное на столбе необычайной вели-
чины копье и где принято в начале
каждого года проводить праздне-
ство тамошнего бога при большом
стечении народа и с плясками. И
когда город был очищен словом
веры и купелью крещения, боль-
шие и малые идолы, что изобра-
жены хватающими, были сожжены
благочестивым епископом, но не-
которые из глупцов, поскольку до-
ма у них находились маленькие
статуи божков, продолжали им по-
клоняться. не ведая, какие беды для
города их произрастут из этого...
Потому что, когда все жители го-
рода с обычным рвением собра-
лись на упомянутый праздник и
предавались различным развлече-
ниям и затеяли праздничный пир,
те, явив народу, предававшемуся
пустым развлечениям, потаенные
327
до того маленькие статуи божков,
ввергли его в старые языческие
обычаи».
Из этого сообщения следует, что
пантеон поморян-язычников, не-
посредственно перед его круше-
нием, наряду с главными божества-
ми включал и группу малых богов.
Кроме того, священными счита-
лись деревья, в том числе дуб и
грецкий орех, и водные источники.
Поклонялись как большим идо-
лам, так и миниатюрным фигур-
кам языческих божеств. Правда,
встает вопрос, являются ли эти
изображения божеств результатом
самостоятельного развития языче-
ского культа поморян или они по-
явились под воздействием соответ-
ствующих христианских предста-
влений. На этот вопрос, кажется,
позволяет ответить найденная в
Волине четырехглавая миниатюр-
ная фигурка высотой 9 см конца
IX в. Традиция изображений тако-
го типа должна быть очень старой,
если в IX в. они воспроизводились
уже в миниатюре. Одновременно
эта находка доказывает, что у по-
морян почиталось не только трех-
главое, но и четырехглавое боже-
ство, которое более подходило на
роль главного бога, хотя позднее
было «детронизировано» богом
Триглавом. Кроме того, важную
роль у поморян играл культ солн-
ца, молнии и плодородия. Вся
жизнь была пронизана различны-
ми языческими обрядами, стремле-
нием обеспечить расположение
добрых богов и оборониться от
злых. Поэтому при археологиче-
ских раскопках обнаруживаются
многочисленные амулеты.
Важное место у поморян зани-
мал культ предков. Соответствую-
щими обрядами они стремились
обеспечить благожелательность со
стороны умерших и помешать им
вредить живым. Первоначально
господствовал погребальный обы-
чай сожжения с захоронениями как
в грунтовых могилах, так и под
курганами. Могильник IX в. в Све-
любье состоял примерно из 100
курганов, среди них несколько
больших насыпей с остатками ко-
стрища или без него. Среди иссле-
дованных могил 15°' составляют
погребения с богатым инвентарем,
около 30"„-среднего уровня, 38%-
бедные и 15ио-безынвентарпые за-
хоронения. Неизвестно, однако, от-
носятся ли к этому же времени
располагавшиеся между курганами
грунтовые могилы. Переход от
старых форм трупосожжения к тру-
поположению происходил в основ-
ном с XI в. Борьба старого и ново-
го в западном Поморье продолжа-
лась несколько дольше, что ясно из
сохранявшегося здесь официально
вплоть до первой половины XII в.
языческого ритуала. Характерным
признаком западнопоморских мо-
гильников с трупоположениями
является довольно большое коли-
чество керамической посуды в мо-
гилах. Это показывает, что старые
языческие традиции были еще
живы. В поморских областях во-
круг Гданьска под влиянием хри-
стианства с XI в. распространяют-
ся так называемые рядовые мо-
гильники с погребениями, располо-
женными ровными рядами. Воз-
можно, с этим же христианским
влиянием связаны найденные в мо-
гилах янтарные крестики (напри-
мер, Кальдус, Грущно и Стctjia но-
во), а также деревянный крест,
обнаруженный в Гданьске в слоях
позднего X в.
Этот очень сжатый очерк ос-
328
новных направлений культурного
развития средневекового Поморья
явственно выявляет изменения,
особенно в западной и прибрежной
частях Поморья, возникающие па-
раллельно с процессами, развер-
нувшимися в целом на Балтике,
особенно начиная с IX в. В начале
раннего средневековья Поморье не
было закрыто для внешних влия-
ний, о чем свидетельствуют скан-
динавские и византийские находки,
относящиеся к этой эпохе, когда
ворота во внешний мир были ши-
роко открыты. Даже развитие язы-
ческих культов происходило под
действием не только внутренних
условий, но и внешних импульсов.
Их взаимодействие было решаю-
щим условием расцвета поморян-
ской языческой культуры в период
вплоть до XII в.
Обратимся теперь к главным
чертам искусства средневекового
Поморья, отразившегося прежде
всего в произведениях архитектуры
и художественного ремесла. Сюда
относятся не только памятники
местного происхождения, по и при-
возные изделия. Они вовлекались в
обращение в местной обществен-
ной среде, в значительной мере
определяли ее вкусы и воздейство-
вали на формирование эстетиче-
ских представлений и художе-
ственных интересов локальных
групп, особенно их ведущих обще-
ственных слоев и отдельных худо-
жественно одаренных лиц, которые
в своих мастерских преобразовыва-
ли внешние стилистические влия-
ния.
Выражением специфических ху-
дожественных интересов следует
считать заимствование модели гра-
дообразования: определенных гра-
достроительных решений и их ос-
новных архитектонических элемен-
тов. Этот процесс развернулся в
Поморье со второй половины X в.,
а особенно с XI в. Если традиции
планировки сельских поселений и
внутренней застройки ранних горо-
дищ в Поморье прослеживаются в
предшествующее время, то модель
пространственного решения ранне-
го города совершенно независима
от этих традиций. Здесь действова-
ли внешние источники. К сожале-
нию, крупнейшие центры По-
морья, такие, как Волин, Щецин и
Гданьск, раскопаны лишь частич-
но, что не позволяет дать на этот
вопрос окончательный ответ. Пока
что исследованные участки этих
поселений позволяют выдвинуть
гипотезу, чт о прототипом выя-
вляющегося шахматного порядка
застройки могли быть некоторые
античные и византийские города.
Геометрический характер, просто-
та и симметрия этой застройки
должны были создавать впечатле-
ние строгой пространственной упо-
рядоченности и удовлетворять
эстетическое чувство. В сопоста-
влении с планировкой и застройкой
деревень города следует отнесги к
сравнительно монументальным со-
оружениям. Это ощущение еще бо-
лее усиливали мощные оборони-
тельные укрепления, ворота и баш-
ни которых, независимо от обо-
ронных целей, создавали верти-
кальные акценты, прерывавшие
монотонность городских валов.
Впрочем, возможно, ее сознатель-
но стремились ослабить, устана-
вливая скульптуры в некоторых
местах укреплений. Наряду с укра-
шениями и введением декора-
тивных мотивов в оформление ва-
лов эти скульптуры выполняли
также магические функции.
329
Из декоративной отделки домов
сохранилось очень немногое. Од-
нако, представляя пристрастие по-
морян к орнаментике, равно как и к
отражающейся в декоративных мо-
тивах магической символике, мож-
но предположить, что многие дома
этого времени, особенно с IX в. и
позднее, были нарядно украшены.
Декоративные мотивы известны
нам по найденному в Волине фраг-
менту резной дверной рамы X в.
Вероятно, дома ведущего обще-
ственного слоя выделялись особо
богатым оформлением. Нарядно
украшенными были и деревянные
языческие святилища. В этой связи
представляет интерес сообщение
Герборда (П,32): «Было в городе
Щецине четыре храма, из которых
один был главным храмом и вы-
строен был с необычайным благо-
говением и искусством, снаружи и
внутри украшенный выступавши-
ми из стен скульптурами. Были
там фигуры людей, птиц и диких
зверей, изображенные столь сход-
но, что казались они живыми и ды-
шащими; что же мне показалось
особенно удивительным, так это
то, что краски нисколько не почер-
нели и не стерлись, ибо их защити-
ла от этого изобретательность жи-
вописца».
В этом описании речь идет о
рельефах и росписи в декоратив-
ном убранстве храмов; однако не-
ясно, применялась ли роспись ис-
ключительно для того, чтобы при-
дать живые краски рельефным из-
ображениям, или наряду с этим
использовалась в качестве само-
стоятельного декоративного эле-
мента. Цитированный отрывок как
будто позволяет говорить о нату-
ралистическом направлении в де-
коративном убранстве щецинских
храмов. Мы не знаем, однако, не
преувеличивает ли хронист, не ин-
терпретирует ли он эти изображе-
ния примерно так же, как воспри-
нимались его современниками
римские рельефы, тоже раскра-
шенные. Принимая эту оговорку,
можно, однако, выдвинуть гипоте-
зу, что эта произведения были вы-
полнены в реалистической манере.
Поклонение богам в храмах
представляло собою апогей языче-
ской религии славян и возникло
примерно в X в. Сообщение Гер-
борда удивительным образом на-
поминает принадлежащее Титмару
Мерзебургскому описание Радиго-
ста-Ретры (VI, 23). Для более ран-
них, первоначальных форм культа
типично водружение идолов богов
в священных рощах, окруженных
частоколом или рвом кольцевой в
плане формы. Так как строитель-
ство языческих святилищ в виде
храмов относится к заключитель-
ной фазе развития этой религии,
весьма вероятным является пред-
положение, что это строительство
началось под влиянием христиан-
ского храмового зодчества (на се-
вере Европы в эту эпоху преимуще-
ственно деревянного). Многое в
декоре славянских храмов было за-
имствовано из романского искус-
ства. В то же время высокого ма-
стерства в деревянной резьбе до-
стигли скандинавы эпохи викингов,
и не исключено, что поморянские
художники не уступали им в этой
области.
На основе письменных источни-
ков и некоторых находок мы имеем
представление о пластике поморян
и их художественных навыках. Гер-
борд (11,32) сообщает о трехглавой
фигуре, находившейся в храме и
называемой Триглав. Эббо (III, 1)
330
пишет: «Щецин, напротив, очень
большой город, больший, чем
Юлин; он окружен тремя холмами,
из которых средний, наибольший,
посвященный высшему языческому
богу Триглаву, увенчан трех-
главым идолом, глаза и уста кото-
рого прикрыты золотой завесой...»
Эббо (HI,1) упоминает крупные,
средней величины и мелкие изобра-
жения богов. Его сообщение содер-
жит сведения о художественной
ценности этих изображений. Но он
говорит об их многочисленности,
что наводит на мысль о существо-
вании специалистов-мастеров, из-
готавливавших эти произведения.
Возможно, они принадлежали к
кругу лиц, в задачу которых входи-
ло обслуживание языческих хра-
мов.
Более точную информацию
представляют археологические на-
ходки. Прежде всего известно, что
почитание фигурных изображений
восходит ко времени значительно
более раннему, нежели IX в.: кон-
цом этого столетия датируется ми-
ниатюрная фигурка божества из
Волина. Художественный уровень
и техника изготовления этой дати-
рованной вещи могут служить для
характеристики поморянского ис-
кусства в целом. Мы располагаем
источ ни ками, подтвержда ющими,
что были известны рельефы как в
дереве и камне, так и в гравировке.
Можно различить три художе-
ственных направления: реализм,
примитивизм и схематизм. Первый
из них представлен вышеупомяну-
той миниатюрной фигуркой из Во-
лина. На клиновидном туловище с
лопатовидным расширяющимся
завершением изображены четыре
лица, их бороды, обращенные в
противоположные стороны, нерав-
ной длины. Волосы пострижены
челкой. На туловище имеются гео-
метрические, в том числе яйце-
видные, насечки. Вещь в целом вы-
являет тонкое чувство пропорции и
способность к синтетической пере-
даче человеческого образа, испол-
ненного достоинства, размышле-
ния и серьезности. Работа, бес-
спорно, выполнена талантливым
художником, способным добиться
задуманного эффекта с помощью
простейших средств.
Возможно, эта фигурка изобра-
жает Сваптевита. Если это предпо-
ложение правильно, значит, боже-
ство это также почиталось поморя-
нами. Способ его изображения
здесь отличается от фигуры в Ар-
коне на Рюгене, описанной Саксо-
ном Грамматиком, головы кото-
рой были направлены на две, а не
на все четыре стороны света, как
лица волинской фигурки.
Реализмом отмечена и бронзо-
вая фигурка из Шведта. Она пред-
ставляет собою изображение чело-
века с длинной густой бородой, в
грубой рубахе и остроконечной
шапке. Давно уже в качестве анало-
гии ей отмечен рельеф с так назы-
ваемым Свантевитом из церкви в
Альтенкирхене на Рюгене. Ред-
кость таких скульптур позволяет
предположить, что изображено не-
кое языческое божество.
Реалистическими изображения-
ми являются некоторые маленькие
фигурки лошади из дерева, так же
как литая бронзовая фигурка ло-
шади под седлом из Волина; тело
ее покрыто несколькими солярны-
ми значками. Возможно, сюда же
следует отнести деревянную фигур-
ку человека из Волина, отмеченную
также признаками примитивизма.
К этой же группе принадлежит де-
331
ревяиная змеиная голова конца
IX в. из Щецина, о которой пра-
вильнее было бы сказать, что она
находится на границе между двумя
художественными направлениями:
реализмом и примитивизмом. В
круг произведений примитивизма
следует включить каменные рель-
ефы из Лсзно весьма приблизи-
тельной хронологии и назначения
(надгробье?), равно как миниатюр-
ное изображение фаллического бо-
га плодородия X в., найденное в
Волине.
В поморяпском искусстве на-
блюдаются два вида схематиче-
ских изображений. Первый из них
характеризуется упрощенной, ли-
неарной передачей антропо-
морфных и зооморфных образов,
содержание которых можно рас-
шифровать. Для второго, напро-
тив, типичны сокращенные изобра-
жения, понять которые можно
только после основательных ана-
литических исследований с приме-
нением сравнительного метода.
Пример первого вида изображе-
ний-он прекрасно выражен в мо-
нументальном искусстве - челове-
ческая фигура, вырезанная на ка-
менной плите из Слюпска. В обла-
сти искусства малых форм к той же
группе принадлежит гравирован-
ное изображение оленя на глиня-
ном сосуде из Волина. Животное
здесь изображено не столько в де-
коративных целях, сколько в связи
с важной ролью оленя в культе
плодородия у населения Поморья.
Произведениями второю вида схе-
матических изображений мы рас-
полагаем исключительно в образ-
цах, связанных с прикладным ис-
кусством в широком смысле слова.
Прежде всего это нарезные изобра-
жения на глиняных сосудах, среди
которых есть как отдельные чело-
веческие образы, так и сюжетные
композиции вроде, например, пля-
совых сцепок, таких, как хоровод
на сосуде из Цедыни, у Депбно.
Прикладное искусство поморян
представлено многочисленными
произведениями ювелирного ре-
месла, для которых характерно
широкое использование геометри-
ческого орнамента.
Реалистическую манеру, кото-
рой умело пользовались ювелиры,
представляют маленькие зоо-
морфные фигурки на предметах
украшения, такие, как из клада се-
ребра, найденного в городе Пяски-
Драмино, или фигурки птички из
Гданьска на оловянной капторге
конца X в.
П римитивно-реалистические чер-
ты мы обнаруживаем в изобра-
жении Христа на серебряном кре-
сте из Берзглово. Крест входит в
состав клада серебра, зарытого по-
сле 1024 г. Сходные стилистиче-
ские признаки демонстрирует
фрагмент очень упрощенного
изображения человека, возможно
одетого в узкие штаны и рубаху ни-
же колеи. 11охожие изображения на
серебряных поясных пряжках IX в.
известны в Микульчице (Великая
Моравия). Отмеченная фигурка
украшала лишь частично сохранив-
шуюся серебряную пластину из
ожерелья, найденного в зарытом
после 1047 г. кладе в городе Стой-
ково, вблизи Колобжега.
Наиболее распространены были,
однако, различные геометрические
фигуры, часть которых, наверное,
представляла собою схематизиро-
ванные антропоморфные и зоо-
морфные мотивы. К геометриче-
ским узорам относятся треуголь-
ники, кружки и ромбы. К той же
332
группе принадлежит, вероятно,
треугольник с тремя маленькими
шариками на вершине (например, в
Берзглово). Применялись также
шнуровые узоры, плетенка, зигза!.
Они воспроизводились в различ-
ной технике, например в зерни и
скани (гранулировании и филигра-
ни). Двуспиральные узоры, вероят-
но, символизировали мужские ге-
ниталии. Изображали различные
растения и их плоды. Мотивы, ко-
торыми украшались серебряные
изделия, имели целью не только
удовлетворение эстетических по-
требностей. Их задачей было также
оказание магического действия.
Стремление к красоте было связа-
но с заботой о практической поль-
зе. Эти украшения должны были
производить большое впечатление.
Я думаю, что не только для дости-
жения наибольшего декоративного
эффекта к височным кольцам при-
вешивали наборы цепочек, часто
завершавшихся антропоморфными
привесками; они служили также це-
лям защиты от злых сил и привле-
чения добрых. К группе таких укра-
шений нужно отнести маленькие
полые височные кольца оржимо-
вецкоготипа. На находке из Гдань-
ска, изготовленной из олова (вто-
рая половина XI в.), прикреплены
фигурные изображения с расти-
тельными мотивами.
Искусное объединение многих
различных мотивов, их специфиче-
ское использование при изготовле-
нии изделий определенной формы
позволяет часть серебряных укра-
шений отнести к художественным
произведениям, образцам высоко-
го мастерства.
Уже отмечалось, что некоторые
серебряные украшения своим про-
исхождением обязаны искусству
Великой Моравии и Чехии. Другие
возникли под влияниями арабского
и византийского мира. Наконец,
часть изделий появилась как ре-
зультат контактов со Скандинав-
скими странами.
Весьма искусно выполнены сере-
бряные, а в отдельных случаях да-
же золотые изделия, относящиеся
ко времени не ранее конца IX в., в
основном же к X и XI вв. Не считая
очень простых украшений самого
начала эпохи раннего средневе-
ковья, это - первые художественные
изделия из благородных металлов.
Изготовлены они по чужим об-
разцам, тем не менее дают ма-
териал для изучения как местно-
го ювелирного ремесла, так и вку-
сов ведущего общественного слоя,
для которого они производились.
Первоначально изящные укра-
шения, которые в Поморье носили
с IX в., были преимущественно чу-
жеземного происхождения. К этой
группе относится фрагмент брон-
зовой обкладки с реалистическим
изображением человеческого лица
с длинной бородой из Свелюбья и
портрет другого мужчины из Во-
лина, несколько более позднего
времени. Находка из Свелюбья
имеет аналогии среди вещей, най-
денных в Бирке (Швеция). Оттуда
же происходят черепаховидные
(овальные, скорлупообразные) фи-
булы, в том числе целая IX в. из
Свелюбья и с пробитым отвер-
стием XI в. из Гданьска, а также
трехлепестковая фибула IX в. из
Свелюбья.
В орнаментации других украше-
ний, перстней и маленьких полых
височных колец в течение всего
рассматриваемого периода господ-
ствовали геометрические мотивы.
Исключение составляют височные
333
кольца оржимовецкого типа из
Гданьска конца XI в. с расти-
тельными мотивами и изображе-
ниями птиц (голубей). Как прави-
ло, украшались металлические на-
кладки на пояса и ремни, оковки
ножен для ножей и мечей. Имеются
украшения и на некоторых же-
лезных изделиях, главным образом
предметах вооружения. С самого
начала раннего средневековья в
полностью сложившемся виде из-
вестны шпоры с загнутыми внутрь
концами. Орнаментированный бое-
вой топор из Свелюбья был уже
отмечен.
В изделиях из янтаря можно вы-
делить реалистическое и схемати-
зирующее направления. К первому
следует отнести амулеты в виде
миниатюрного молоточка сканди-
навского бога Тора и маленькие
крестики. На части этих крестиков,
как, например, в находке второй
половины XII в. из Щецина, реали-
стическое исполнение креста соеди-
нено со схематическим изображе-
нием распятого Христа. Оно вы-
полнено в манере, известной в ро-
манском искусстве. Из поморских
областей вокруг Гданьска происхо-
дят крестики конца X в. Известны
формы как латинского и греческо-
го, так и мальтийского креста.
Большим ассортиментом пред-
ставлены орнаментированные из-
делия из рога и кости. Правда,
лишь немногие из них относятся к
началу раннего средневековья, зна-
чительно лучше мы информиро-
ваны о времени с IX в. До XI в.
можно выделить несколько фаз
развития техники обработки рога.
Первая заканчивается в IX в.; вто-
рая охватывает вторую половину
IX в. и продолжается в X в. Она
представлена технически уже впол-
не совершенными изделиями;
третья приходится на XI в. С XII в.
начинает применяться токарный
станок.
Вершину мастерства в исполне-
нии изделий, украшенных роговы-
ми орнаментированными на-
кладными пластинами, предста-
вляют два маленьких ларца из
церковной сокровищницы в г. Ка-
мень. Мы не знаем, как они туда
попали. Оба относятся ко времени
ок. 1000 г. Первый-так назы-
ваемый реликварий св. Кордулы в
виде овального домика с узкими,
слегка скошенными стенами, пло-
ским дном из дубовой дощечки и
выгнутой кровлей (илл. 104). Он
стоит на шести низких ножках и
имеет размеры 56 х 34,5 см при
высоте до 28 см. Изготовлен он из
22 костяных или роговых пластин,
соединенных позолоченной медной
лентой с гравировкой и зернью.
Пластины покрыты рельефным ор-
наментом со звериными и расти-
тельными мотивами. Главное ме-
сто занимают головы фантастиче-
ских зверей и птиц. Этот памятник
искусства был создан в скандинав-
ской мастерской. Второй ларчик
использовался в качестве реликва-
рия лишь вторично, но сделан он
был в то же время, что и первый.
Он был изго товлен из липы и укра-
шен роговыми пластинами, отде-
ланными просверленными крести-
ками и другими геометрическими
мотивами-множеством точечных
линий, а также штриховыми зигза •
гами; высота его 15,8 см, длина
27 см и ширина 19,5 см. Происхож-
дение этого ларца не ясно. Просле-
живаются связи с искусством
скандинавов эпохи викингов, Рейн-
ланда, южной Руси или Азии, но
возможна также и определенная
334
104. Фрагмент ларца,
Камень Поморский
близость с византийским искус-
ством. Правдоподобно, однако,
предположение, что он изготовлен
в одной из местных мастерских, где
усваивались и перерабатывались
иноземные мотивы.
Орнаментация, которой укра-
шены гребни, свидетельствует, что
часть этих изделий в IX-XI вв. им-
портировалась из Фрисландии,
Скандинавии, Великопольши и
других земель. При этом, однако,
возможно, что циркульная орна-
ментация декоративных накладок
таких гребней является либо
скандинавской переработкой, либо
непосредственно византийским
произведением. Формы эти не про-
сто пассивно перенимались. Они
служили образцом для местных
мастеров, которые использовали
мотивы, поступившие из разных
стран, и при этом создавали новые,
задуманные ими произведения.
Как пример самостоятельного ду-
ховного творчества можно приве-
сти гребень из Щецина конца IX в.
с признаками фризской, скандинав-
ской и поморянской орнаментики.
В декоре этого гребня прослежи-
вается сочетание реалистического
течения с геометрической и схема-
тическо-геометрической орнамен-
тикой. Реалистически или схемати-
чески изображены зооморфные
элементы, например конские го-
ловы. Часто встречается орнамен-
тация, построенная исключительно
на геометрических мотивах, как на
гребнях, так и на деталях других
вещей, например ложек, и на
многочисленных роговых пластин-
ках, служивших накладными укра-
шениями изделий. Они встречают-
ся как на побережье, так и в глу-
бинных областях. Среди геометри-
ческих мотивов, помимо раз-
личных фигур человекообразных
очертаний, распространены змее-
видные узоры и циркульные круж-
ки с точкой в центре. Изображения
лошадей и колес связаны с солнеч-
ной символикой. Многообразна и
богата орнаментика накладок,
включающая также плетение. Слу-
чается, что мотив плетенки комби-
нируется с растительными узора-
ми, как, например, на прямоуголь-
ной пластине неясного назначения
из Щецина первой половины XII в.
335
Возможно, это матрица или мо-
дель для изготовления пластинча-
того браслета.
В X XI вв. появляется много ор-
наментированных деревянных бы-
товых вещей. В целом на них пред-
ставлены те же мотивы, что и на
роговых и костяных изделиях: в ос-
новном геометрические, сравни-
тельно реже- растительные и фи-
гурные, причем последние возник-
ли под чужеземным влиянием, рас-
пространявшимся с привозными
тарелками, ключами, ложками,
черпаками и рукоятями различных
инструментов, мелкого оружия и
пр. Исключение составляет мотив,
имеющий аналогии в центральной
Польше, а здесь представленный
на рукояти деревянной ложки из
Гданьска (980 1000 гг.). На ней схе-
матично воспроизведены 12 зверо-
подобных фигур, причем неко-
торые из них изображены словно
бы склоненными При анализе этой
композиции возникает вопрос: ка-
ковы были намерения лица, выпол-
нившего эту гравировку? Стремил-
ся ли он изобразить животных?
Почему не все они трактованы
одинаково? По-видимому, рассма-
триваемая гравировка воспроизво-
дит ритуальную сцену, вроде со-
храняющихся до наших дней про-
цессий ряженых, одетых в раз-
личные маски. Такая интерпрета-
ция подкрепляется и тем, что часть
фигур изображена в склонен-
ном положении, как и бывает в
приплясывающих вереницах ряже-
ных.
К художественному ремеслу от-
части относилось и сапожное ре-
месло. На многих башмаках, осо-
бенно из Гданьска, мы находим
декоративные узоры, вышитые,
пробитые или апплицированные.
Они появляются с середины XI в.
Основной мотив - геометрические,
полулунные или звездообразные
узоры. Украшалась как женская и
детская, так и мужская обувь.
Неоднократно подчеркивалось,
что художественная ценность тка-
ней зависела не только от их окра-
ски, но и от фактуры вязки. В
Гданьске имеют ся тканые материи
с комбинацией красного, желтого,
черного и зеленого цветов, несом-
ненно местного производства.
Клетчатые ткани были импортны-
ми, может быть лишь дорабаты
вавшимися на месте На обрывке
ткани первой половины XI в. со-
хранился вышитый силуэт петуха.
Наконец, известны реалистически
выполненные фигурки, сделанные
из войлока, например в Гданьске в
слоях XI в.
В целом же одежда с использова-
нием шерстяных тканей, цветовы-
ми контрастами, всевозможными
украшениями из стекла, металла,
минералов и органических мате-
риалов оказывала большое эстети-
ческое воздействие.
Большую художественную изоб-
ретательность проявляют гонча-
ры. Богаче всего украшались со-
суды со второй половины VII по
XI в. (илл. 105). Существенные из-
менения в орнаментации насту-
пают в момент перехода от про-
изводства сосудов, обработанных
на гончарном круге лишь в верхней
части, к керамике, полностью изго-
товленной на гончарном круге.
Другим переломным моментом
стало начало массового производ-
ства кружальной посуды в конце
XI начале XII в. Помимо уже от-
меченных выше, важнейшими ор-
наментальными мотивами были
геометрические, различные ком-
ООО о о о о ОС
ООО 000 О 0 0 0 0
105. Орнаментация
поморской гончарной
керамики
ОС'СОСООО ОООС
337
бинации горизонтальных линий,
прочерченных по тулову сосуда
ровных полос с волнообразными
или образованными оттисками
пальца узорами. Встречаются еди-
ничные сосуды, покрытые гла-
зурью, преимущественно им-
портные. К этой группе нужно
также отнести некоторые погре-
мушки и раскрашенные пас-
хальные яйца-писанки из Руси.
В заключение следует сказать,
что в развитии культуры Поморье
и многие другие страны Балтики
составляют определенную общ-
ность, основанную на тесных кон-
тактах и широком культурном
обмене между всеми странами Бал-
тики. При этом, однако, культура
Поморья сохраняла определенное
своеобразие, проявившееся в само-
бытном характере прикладного ис-
кусства и зодчества поморских го-
родов.
Йоахим Херрман
ОБОДРИТЬ!,
ЛЮТИЧИ, РУЯНЕ
Славянские племена расселились
на южном побережье Балтийского
моря от устья Одера до Кильской
бухты не позднее конца VI в. Ру_Я-
не-«ругины», рюгенски£_ славяне
впервые появляются в источниках
VII в. в связи с попытками англо-
саксонских_ миссионеров распро-
странить христианство на Балти-
ке 1. В/738 Г. во время похода Кар-
ла Мартелла франкам стали из-
вестны «вильцы» (с X в. называв-
шиеся также Дютичами); новый
поход против них совершил в 789 г.
Карл Великий2, его войска дошли
до крепости короля племенного со-
юза вильцев Драговита (видимо,
городище Форверк близ г. Деммин
на р. Пене3); союзником Карла в
борьбе против саксов, данов и
вильцев стал третий из славянских
племенных союзов Балтики, обо-
дриты, часто воевавшие с вильца-
ми-лютичами «из закоренелой
вражды», как отмечают франкские
анналы под 808 г.4
Городище племенного короля
ободритов находилось в Меклен-
бурге, близ Висмара. Это место,
как сообщает около 965 г. Ибра-
гим ибн Якуб, называлось Вели-
град; саксы его обозначали (в
995 г.) «Михеленбург»; у хрониста
Адама Бременского говорится о
«Магнополисе» (калька славянско-
го названия); во всех случаях значе-
ние совпадает-«великий,_ боль-
шой, главный город». Со своей
стороны датчане называли его Ре-
рик (от др.-исл. геугг - «тростник»,
по расположению в старой озерной
котловине, покрытой густыми за-
рослями тростника); племя обо-
дритов они называли «ререги».5.
Согласно «Баварскому геогра-
фу» (сер. IX в.), племенные союзы
вильцев и ободритов состояли
каждый из четырех союзных пле-
мен6. Четырьмя коренными племе-
нами вильцев-лютичей; были кес-
сины, жиржипане, толленсы (от
оз. Толлен) и редарии; в.ободрид-
ский племенной союз входили
вагры, полабы, собственно обод-
рить! (бодричи) и варновы (по
р. Варнов). Каждое из этих племен
управлялось своими вождями, име-
ло своих богов и городища. Наибо-
лее известные городища: в Вагрии
Ольденбург, или по-славянски Ста-
ригард, «civitas maritima», примор-
ское торговое место, как называет
его Адам Бременский; в Полабии-
Ратцебург; в земле ободритов -
Мекленбург-Рерик; в земле кесси-
нов-Фрезендорф и Кессин, Суков
и Тетеров-у жиржипан. Равенс-
бург близ Нёйбранденбурга в зем-
ле толленсов, Замковая Гора у
Фельдберга в земле редариев
(илл. 106) и многие другие отно-
сятся к древнейшим городищам
этих племен. Главным святилищем
племенного союза лютичей-виль-
цев был до сих пор не локализо-
ванный храмовый город Ретра, на-
339
106. План городища
на Замковой горе
(Шлосберг)
в Фельдберге
холившийся на i ранние между тол-
ленсами и редариями. На о. Рюген
уже в IX в. располагался храмовый
город Аркона7. Остальные важ-
нейшие городища руян (или ранов,
рюгенских славян) располагались у
Гарца на оз. Херта и у Ругарда под
Бергеном.
Ранние этапы формирования
этих трех племенных групп
остаются во многом неясными, од-
нако, несомненно, укладываются в
общие рамки славянского расселе-
ния VI в. Путь продвижения виль-
цев из польских предгорий Карпат
и Силезии вниз по Одеру просле-
живается в конце VI-начале VII в.
по распространению фельдберг-
24*
340
_ской керамики (связанной с южны-
ми традициями) и больших пле-
менных городищ. В этих крупных
общинных укреплениях, вееро-
образно распространившихся по
Нижнему Одеру большими группа-
ми, насчитывавшими сотни и тыся-
чи людей, жили первые поколения
переселенцев8; социальная диффе-
ренциация внутри общин, судя по
имеющимся данным, была незна-
чительной.
Рбодритские городища, имеют
совершенно иной облик: неболь-
шие, с мощными укреплениями,
они рассчитаны на узкий круг лю-
дей. племенную знать и дружины, в
то время как основная часть сопле-
менников жила поблизости на
укрепленных предградьях или от-
крытых поселениях 9. Наряду с бал-
тийскими в IX в. известны обод-
рить! на Дунае, поблизости от
Белграда: видимо, именно здесь
находилась основная, исходная
территория этого племени, откуда
часть ободритов (вероятно, после
аварского вторжения 568 г.) пере-
селилась на север, к Балтийскому
морю10. Здесь после переселения и
были выстроены укрепленные
центры племенной знати, а столи-
цей племенного союза ободритов
стал Велиград (Мекленбург). Уже
древнейшие оборонительные со-
оружения мекленбургского городи-
ща представляли собою внуши-
тельный деревоземляной вал 12 м
шириною и свыше 5 м высотой.
Основу конструкции составляли
вертикально поставленные брусья
по фронтальной и тыльной сторо-
нам укрепления, связанные между
собою балками и досками; для
большей прочности эта конструк-
ция была заполнена землей. Этот
способ строительства можно опре-
делить как столбово-панцирную
конструкцию (отличную и от ре-
шетчатого деревянного каркаса по-
льских городищенских валов, и от
срубной деревянной основы валов
восточнославянских городищ). В
следующих столетиях она приме-
нялась, иногда в сочетании с други-
ми типами конструкции, у ободри-
тов, а также у более южных славян-
ских племен междуречья Эльбы и
Заале, в Чехии и Моравии
(илл. 107). Там, где имелся извест-
няковый плитняк, панцирные клад-
ки сооружали полностью или ча-
стично из камня. Этот способ
строительства уходит корнями в
позднюю античность. Он приме-
нялся в крепостном строительстве
как франками, так и славянами и
наконец был перенят даже датчана-
ми. Крупные датские государ-
ственные крепости на рубеже I и
II тыс. н. э. были построены по то-
му же принципу. Однако совре-
менные раскопки дали пока слиш-
ком фрагментарный материал, для
того чтобы составить полную кар-
чину условий, при которых распро-
странился этот способ строитель-
ства укреплений11.
Первые столетия славянского за-
селения принесли в страну неко-
торые важные хозяйственные до-
стижения. Во-первых, в полевод-
стве вводится возделывание ржи,
что ведет к росту продуктивности и
стабильной урожайности славян-
ского земледелия|2. Во-вторых,
быстро распространяется широкое
использование железного сырья,
которое в виде болотных руд
имелось практически, во всех .мест-
ностях. Выплавка металла из
болотных руд осуществлялась
примитивным способом, часто
она практиковалась крестьянами
341
в качестве сезонного промысла.
В-третьих, на удобных лесных паст-
бищах Мекленбурга и восточного
Гольштейна быстро развивается
скотоводство (разведение быков,
свиней, овен и коз). Частично
ободриты специализировались и
на коневодстве, позволявшем эк-
спортировать лошадей и широ-
ко применять их в сельском хо-
зяйстве13.
В 1ХдХ вв. складывается ста-
бильное расселение, численность
населения постоянно растет, сеть
городищ покрывает страну. Посе-
ления группируются гнездами, в
зависимости от меняющихся гео-
графических особенностей. Между
плотно заселенными местами,
скоплениями поселений, распола-
гались обширные незаселенные,
покрытые лесами территории. По-
чти в каждом гнезде поселений, за-
нимавшем площадь диаметром в
несколько километров, возникало
в качестве опорного пункта укреп-
ленное городище. Около 850 г.
только у вильцев насчитывалось
100 городищ (илл. 108).
С конца VIII в. ободриты и лю-
тичи подвергаются давлению со
стороны Франкской державы, ко-
торая стремилась превратить их в
своих данников. После завоевания
саксов Карлом Великим франкская
политика была направлена на то,
чтобы предотвратить усиление сла-
вянских племенных союзов.
В 844 г., например, король Людо-
вик Немецкий попытался осуще-
ствить широко задуманное пред-
приятие, имевшее целью разгром
ободритского племенного союза,4.
Захватнические войны немецких
королей Генриха I и Оттона I по-
сле 929 г. привели в конце концов к
включению области вплоть до
Одера в состав немецкого феодаль-
ного государства. Страна была
обложена феодальными податями
108. Северные западнославянские племена
1 - незаселенные (лесные) области, 2-западная граница массового распространения славян-
ской топонимии, 3 западная граница распространения массовых славянских находок и па-
мятников, 4-западная граница первоначальной области славянского расселения в Средней
Европе, 5-восточная граница массового распространения германской топонимии, 6-каро-
лингские бурги и опорные пункты, 7 славянские городища, 8 приморские торговые места,
9 пути, функционировавшие в период заселения
343
и церковной десятиной. Непосред-
ственными вдохновителями этой
захватнической феодальной поли-
тики были Магдебургское и Гам-
бургско-Бременское архиепископ-
ства, а также маркграфства Ост-и
Нордмарк; в Бранденбурге, Ба-
бельберге и Ольденбурге были ос-
нованы епископаты. На борьбу
против феодального угнетения
поднялось сначала славянское
крестьянство, а за ним и часть пле-
менной знати. Вильцы подготови-
ли восстание племенного союза
лютичей. Оно развернулось в 983 г.
и завершилось изгнанием из сла-
вянской земли немецких феодалов
и духовенства15. Ободриты вос-
пользовались ослаблением немец-
кой феодальной власти и под води-
тельством своего короля Мстивоя
также сбросили господство духо-
венства и немецкого дворянства, а
затем обратились против Гамбур-
га, важнейшего центра церковно-
феодальной агрессии. Датчанам в
результате лютичско- ободритск о-
го восстания также удалось унич-
тожить ленную зависимость от не-
мецкого феодального государства
и вернуть себе Хедебю-Шлезвиг.
Чтобы закрепить ободритско-дат-
ский союз против немецкой экспан-
сии, датский конунг Харальд Сине-
зубый взял в жены дочь Мстивоя. В
последующие годы немцы пред-
принимали попытки нового завое-
вания ободритских и лютичских зе-
мель, в целом оставшиеся безус-
пешными. Более того, несмотря на
многие удары, ободритское княже-
ство усиливалось, и при князе Гот-
шалке в 1043'г. образовалась Обод-
ритская держава, включившая так-
же часть лютичей. При Мсти-
вое и Готшалке установились в
дальнейшем традиционные связи
ободритского и датского королев-
ских домов. Сам Готшалк, из-
гнанный в юности из страны во
время народного мятежа, участво-
вал в датских походах Кнута в Ан-
глию. В 1043 г., женившись на дат-
ской принцессе, он вернулся в свою
страну с датским вспомога-
тельным войском. В 1066 г. он по-
гиб при Ленце на Эльбе во время
народного восстания; его сын Ген-
рих бежал с матерью к датчанам и
продолжал сотрудничество с дат-
ской феодальной знатью. BUQ90 ,г.
Генрих вновь подчинил себе мя-
тежную ободритскую землю и рас-
ширил пределы Ободритского го-
сударства до. Одера и среднего
Хафеля. В Старом Любеке он осно-
вал свою новую резиденцию.
Лютичское крестьянство сопро-
тивлялось укреплению княжеской
власти. Военно-демократическая
организация племенного союза
лютичей, руководимая_ жрецами
культового центра Ретры,_до вто-
рой половины XI в. успешно со-
противлялась немецкой, ободрит-
ской и польской завоевательной
политике. Окончательно сломлены
лютичи были лишь после (1120л.
^Восточные области отошли к поль-
скому князю Болеславу Криво-
устому, западные перешли к Обод-
рит скому государству. К этому
времени только лишь рюгенские
славяне, защищаемые морем
и сильным флотом, сохраняли до-
государственный общественный
уклад. Храмовый город Аркона
был последним центром дофео-
дальных отношений и идеологии в
окружающем феодально-христиан-
ском мире. В 1168 г. Аркона стала
жертвой датского нападения, и на
Рюгене, в рамках ленной зависимо-
сти от датчан, утверждается фео-
344
дальний строй. Таковы историче-
ские условия, в которых осущест-
влялись экономические и куль-
турные связи ободритов, руян и
лютичей с другими народами.
Основой связей с балтийской
экономикой и культурой был
беспрецедентный экономический
подъем, развернувшийся в славян-
ских племенных обществах VII
IX вв., в течение которого много-
кратно возросли производи-
тельные силы и численность насе-
ления. Для некоторых областей
рост сельскохозяйственного про-
изводства исчисляется четырех-
шестикратным увеличением [б.
Этот процесс шел рука об руку с
начавшимся ремесленным разделе-
нием труда в племенных центрах и
укрепленных усадьбах племенной
знати во внутренних областях и на
морском побережье. Последние
раскопки в Гросс-Радене под Шве-
рином весьма убедительно показы-
вают, что в IX в. на открытом по-
селении перед городищем труди-
лись ремесленники различных спе-
циальностей, от кузнеца и бондаря
до кожевника и сапожника 17. По-
видимому. к этому же времени от-
носится освоение восточноголш-
тинских соляных источников близ
Ольдеслое, на Рекнице, на озере
Тол лен и в долине Юккера. В эко-
номических центрах усиливается
власть племенных князей, их пози-
ции укрепляет дружина, состоящая
из снаряженных и вооруженных
конных воинов и сосредоточенная
в городищах. Этот процесс усили-
вался в тех областях, через которые
проходили торговые пути сообще-
ний, позволявшие подключиться к
морским коммуникациям. Так, с
VIII-IX вв. в экономическом
и культурном развитии 'выдви-~
। аются на первый план следующие
местности и регионы Iр Вагрия с
приморским торговым центром
^Старигард (немецкое название
<Ольпенбург, датское-Бранденху-
се). X) Собственно земля ободритов
у Висмарской бухты с центром Ве-
лиград, немецкие Михеленбург,
Мекленбург, латинский Магно-
полис, скандинавский Рерик. ( 3.
Рюген с_культовой крепостью и
торговым центром Аркона_ и при-
морским торговым местом Ральс-
вик; славянское название этого по-
селения до нас не дошло. 4,
Область вильцев в устье Пене на
одерской лагуне с приморским тор-
говым местом Менцлин. Району
Менцлина на западном берегу
устья Одера, на противоположной
стороне одерской лагуны, в восточ-
ной части дельты соответствовала
область по Дзивне, рукаву Одера, с
городами Волин и Камень. Не
столь ясна роль области в нижнем
течении р. Варнов в балтийских
связях VIII IX вв., хотя на боль-
шом городище Фрезендорф
имеются находки, доказывающие
раннее участие населения в балтий-
ской торговле18 (илл. 109).
Некоторые из названных мест
были конечными пунктами сухо-
путных дорог, из глубинных райо-
нов западнославянского мира к
морскому побережью. Чтобы по-
пасть из Гамбурга на Эльбу в Во-
лин, а оттуда в восточную часть
Балтийского моря, нужно было
сесть на корабль в Ольденбурге. В
последние десятилетия XI в. функ-
ции Ольденбурга как порта на Бал-
тике переходят к Любеку.., Более
важное значение во второй полови-
не VIII начале IX в. имел Рерик.
Велиград-Рерик-Мекленбург в это
время был ближайшей к границам
345
109. Остров Рюген
и международные
торговые пути
Франкской империи балтийской га-
ванью. Хедебю находился в руках
датчан, Любек не приобрел еще за-
метного значения, а Старигард-
Ольденбург оказался несколько в
стороне от магистральных путей.
Напротив, до Мекленбурга-Рерика
сравнительно быстро можно было
добраться по прямому пути из
Кёльна через Шезлу-Ленцен или
Бардовик (два упомянутых в 805 г.
пункта пограничной торговли ме-
жду франками и славянами)|у.
Кроме того, у Рерика (Мекленбур-
га) на Балтику выходила трасса,
которая вела с юга на север из По-
дунавья через Прагу-Галле-Маг-
дебург-Шверин. Эта трасса по
всей своей протяженности с по-
строенными на ней плотинами и
мостами впервые описана в 965 г.
Ибрагимом ибн Якубом. Рерик к
тому же был главным центром
ободритов, в конце VIII начале
IX в. союзных франкам. Поэтому
не позднее последних десятилетий
VIII в. в Рерике возникает купече-
ская колония. Господство датского
флота на западной Балтике, под-
крепленное существованием гавани
викингов в Хедебю, вынуждало
купцов Рерика платить торговые
пошлины датскому конунгу Гот-
трику20. И все же в 808 г Готтрик
(Готфрид) порвал с ними, напал на
Рерик, посадил обитавших там
346
купцов на свои корабли и перевез
их в Хедебю. Нам неизвестна этни-
ческая принадлежность этих куп-
цов. Судя по тому, что франкские
имперские анналы довольно под-
робно рассказывают об этом эпи-
зоде как важном событии на Бал-
тике, Рерик играл особую роль во
франкской торговой, равно как в
целом в имперской политике: по-
видимому, Рерик был тогда для
франков воротами на Балтику и,
вероятно, там жили также и франк-
ские купцы. Раскопки последних
лет дали материал о времени и ха-
рактере укреплений городища, г. е.
о превращении его в политический
центр. Однако прилегающее
к укреплениям пространство, где
следует искать экономический
центр, исследовано еще недоста-
точно. Клады арабских монет,
указывающие на выдающееся эко-
номическое положение области во-
круг Мекленбурга в IX в., известны
у деревень Тюн, Хоэн, Вишендорф
и Штайнхаузен 21.
_В Менцлине, на нижней Пене, к
балтийским коммуникациям выхо-
дила другая важная внутренняя
трасса. Она вела от средней Эльбы
и Хафеля, т. е. в конечном счете от
земель вдоль среднего Рейна к
устью Одера и на Балтику. В более
позднее время так называемая Via
regia (королевская дорога) пересе-
кала страну от Гамбурга через Ме-
кленбург и Деммин к устью
Пене22. Этим определялось цен-
тральное положение Менцлина, не-
смотря на сравнительно слабо за-
селенную округу. С VII в. можно
обнаружить политический центр в
Гёрке, городище на южном берегу
Пене, судя по находкам вооруже-
ния и снаряжения, занятом воина-
ми. Напротив, на северном берегу
реки с конца VIII в. располагалось
поселение ремесленников и торгов-
цев. Некоторые факты характери-
зуют раннее значение этой пере-
правы через р. Пене уже в VII в.
Примечательна находка однолез-
вийного меча, так называемого
сакса, с клинком, орнаментиро-
ванным плетенкой и растительным
узором. Близкая параллель ему из-
вестна из Хайльфингена в области
аллеманов VII в.23
Остальное оружие, шпоры
и предметы торговли относятся к
VII-IX вв.; меч с инкрустирован-
ной рукоятью и перекрестьем со-
ответствует типам Н-I по скан-
динавской типологии Я. Петерсе-
на, бывшим в употреблении
в IX-X вв.; при землечерпальных
работах на Пене и ручье Штегенбах
были найдены разнообразные
боевые топоры, с бородкой и вы-
резным обухом, и даже глиняное
яйцо, редкий в западнославянских
областях символ плодородия, из
Киева. Все эти находки указывают
на существование в южной части
бассейна Пене военно-политиче-
ского центра, в котором обитал ка-
кой-то из видных племенных вож-
дей вильцев с военной дружиной.
Археологические раскопки выяви-
ли лишь отдельные остатки домов
и хозяйственные ямы, которые не
позволяют реконструировать об-
лик поселения24. Во времена дат-
ских набегов XII в. в этом райо-
не находилась крепость Гросвин.
Пене близ Гросвина можно было
перегородить временными запру-
дами, чтобы затруднить продвиже-
ние вражеских судов25.
Непосредственно к северу от
Гёрке, по другой стороне Пене, на
исходе VIII в. или в начале IX в.
ремесленники и торговцы оседали
347
под Менцлином. Они основали там
приморское торговое поселение.
Военно-политический центр к югу
от Пене обеспечивал защиту со
стороны суши, его расположение в
14 км от лагуны Одера вверх по
Пене исключало внезапное нападе-
ние вражеских кораблей. Экономи-
ческие связи и включение в сухо-
путную торговлю обеспечивались
уже отмеченной трассой в Магде-
бург и вверх по Одеру, в Силезию и
Подунавье.
В Менцлине раскопана лишь ма-
лая часть поселения и могильника,
что позволяет дать лишь предвари-
тельную характеристику струк-
туры этого приморского торгового
центра (илл. 110). Он занимал пло-
щадь около 8 га на песчаной дюн-
ной возвышенности берега Пене.
Непосредственно к востоку от по-
селения располагался могильник,
насчитывавший не менее 200 погре-
бений, из которых исследовано 33.
На поселении раскопана мастер-
ская длиной 9,3 м, в которой изго-
тавливались гребни, пряслица и
иглы из рога и кости, а также ян-
тарные бусы и игральные фишки.
Железо выплавлялось, видимо, в
собственной мастерской куз-
нечным мастером, изготавливав-
шим наконечники стрел, ножи,
скобы и другие мелкие железные
изделия. Обломок литейного тигля
указывает, что в Менцлине, несом-
ненно, занимались также перера-
боткой серебра26. Остальные на-
ходки поступили в результате тор-
говли, иногда, может быть, вместе
с новыми поселенцами; это - фриз-
ские шаровидные горшки и татин-
герские кувшины 27, стеклянные бо-
калы, бусы из стекла, горного хру-
сталя и сердолика, два железных
«молоточка Тора» на кольце (ха-
110. Менцлин (план)
рактерный скандинавский шейный
амулет), ключ с кольцевидной го-
ловкой, бронзовые овальные фи-
булы и бронзовый «молоточек То-
ра» в форме секиры, а также равно-
плечная скандинавская фибула с
масками28. Остатки весов и гирек
также указывают на торговую дея-
тельность населения Менцлина.
В' могильнике, состоящем из
ямных сожжений и сожжений на
кострище, выделяются несколько
каменных ладьевидных кладок.
Урны или же просто остатки сож-
жения были здесь помещены в
ладьи, символически выложенные
из камня. Этот обряд был чужд
славянским племенам, он характе-
рен для Дании, Готланда, Эланда и
Швеции. Среди погребального ин-
вентаря-остатки скандинавских
фибул, в том числе овальные скор-
лупообразные фибулы, балтская
кольцевая фибула, пряжка с языч-
ком для ремня и ирландским пле-
теным орнаментом и другие вещи,
348
указывающие на дальние связи.
Количественно преобладают по-
вседневные предметы материаль-
ной культуры местного славянско-
го происхождения. Насколько
можно судить при современном со-
стоянии исследований, в Менцлине
возле уже существовавшего _ пле?
менного.дентра вильцев с VIII в.
возникло торговое поселение, на
котором оседали в числе прочих
скандинавские торговцы со своими
женамиМенцлин для лютичей
был воротами к торговле с обита-
телями стран Балтики. Близ Гёрке-
Менцлина, так же как в месте слия-
ния Пене и Толлена, сосредоточи-
ваются клады с арабскими монета-
ми IX и X вв., надежный индика-
тор этой торговли.
Уже в эти столетия в Менцлине
пересекались пути из юго-западной
Германии через Магдебург на
средней Эльбе, из Бранденбурга на
среднем Хафеле, области вокруг
озера Толлен и стран Балтийского
моря. Об этом свидетельствует от-
меченный уже сакс, боевой нож из
Алемании, равно как и распростра-
нение находок балтийского проис-
хождения вдоль, этой континен-
тальной трассы, которая вела в
глубинные области страны. К этим
находкам относится найденное в
Притцэрбе великолепное стремя,
изготовленное, по-видимому, в на-
чале XI в. в земле пруссов29. На
значение менцлинских «ворот на
Балтику» указывают богато инкру-
стированные серебром железные
топоры из Бранденбурга, Лунова
на Одере30, городища Тетеров31.
Далее, в окрестностях «Менцлин-
ских ворот» найдены вещи из При-
балтики, такие, как балтская коль-
цевая (подковообразная) фибула из
Дрензе32, спиральные браслеты
пермского (глазовского) типа из
городища в Шверине, бронзовый
браслет со змееголовыми концами
(характерный для племен бассейна
Западной Двины) из Триттельвица
у Деммина33. Похожий браслет
происходит из окрестностей Верде-
ра в бассейне Хафеля. Находки да-
тируются временем с IX по XI в. О
традиционности связей области
среднего Хафеля34 с балтскими
племенами говорит также находка
балтской перекладчатой фибулы
(ок. 700 г.) в славянском трупосож-
жении у Прютцке, местечке, назва-
ние которого указывает на прус-
сов 35.
Итак, несомненно, в период с VII
по XI в. сухопутно-морские дороги
от средней Эльбы через Йене к
устью Одера играли весьма важ-
ную роль. Одно из последних сви-
детельств об этом торговом пути-
великолепный бронзовый диск, ор-
наментированный в позднем ел-
лингском стиле, найденный в Кар-
вице близ Нойстрелица. Наконец,
выдающимися доказательствами
значения морского пути через лагу-
ну Одера в устье р. Пене и в ни-
зовья р. Пене к Менцлину являют-
ся такие находки, как золотой брас-
лет, обнаруженный близ г. Пене-
* Примерно так же на другом конце Балтики, в Ладоге, с середины VIII в. по-
являются следы постоянного пребывания скандинавов, а к середине IX в. известен
и варяжский могильник с сожжениями в ладье и женскими захоронениями; в тече-
ние второй половины VIII-начала IX в. славяно-скандинавские связи охватывали
практически все узловые районы побережья Балтийского моря. /7/жи. перев.
349
мюнде при работах по зарегулиро-
ванию Пене в 1938 г., и клад золота
в излучине Пенемюнде 36. Он был
выкопан примерно в 700 м от бере-
га р. Пене. Золотой браслет из Пе-
немюнде изготовлен, очевидно, в
Швеции во второй половине IX в.;
восемь золотых колец из клада,
найденного в излучине Пенемюн-
де, общим весом 390,10 г,-работа
ювелиров из Сконе или Зеландии
последней четверти X в. Этот клад
был спешно спрятан на берегу из-
за какой-то опасности торговцем
или морским разбойником, ко-
торый никогда уже не смог вер-
нуться к спрятанному то ли пото-
му, что он был обращен в рабство,
то ли потому, что погиб.
Подобно Менцлину на востоке,
воротами к морю на западе был
Ольденбург-Старигард. Правда,
замыкавшаяся на Старигард окру-
га в основном ограничивалась Ва-
грией. Сам Ольденбург до сих пор
исследован лишь немногими разве-
дочными траншеями. С VII в. он
занимал типичное положение при-
морского торгового места, отда-
ленного от побережья на безопас-
ное расстояние. Через Ольденбург-
ский ров, который время от вре-
мени обустраивали преградами
. для судов, он сообщался с мо-
рем37. Скандинавам славянский
Старигард, резиденция вагрских
племенных князей, был известен
как Бранденхусе38. В Вагрии свиде-
тельства славяно-скандинавских
связей встречаются преимуще-
ственно с X в. Имеются, однако,
единичные следы более ранних свя-
зей. На о. Фемарн у Путтгардена,
возможно, уже в VIII-IX вв. распо-
лагалось скандинавское поселение.
Находка золоченой скорлупо-
образной фибулы указывает на то,
что в относящемся к поселению
могильнике были погребены срав-
нительно богатые скандинавские
женщины39. Название «Путтгар-
ден» происходит от слав, pod-
gard-«предградье», «расположен-
ное под городищем поселение»,
хотя на о. Фемарн до сих пор не об-
наружено никакого городища.
Представляется правдоподобным
предположение, что это название
служило для обозначения примор-
ского торгового поселения, для ко-
торого Ольденбург является
главным городом. В то время как в
Ольденбурге находился политиче-
ский центр вагров, Путтгарден был
ближайшим к нему портом прежде
всего для судов, следовавших по
маршруту Хедебю-Рюген-устье
Одера-Прибалтика. Однако до
тех пор, пока в Путтгардене не най-
дено, а следовательно, и не изучено
само поселение, все это не более
чем гипотеза. Она, однако, находит
поддержку в аналогичном соотно-
шении городища Ругард и откры-
того поселения Ральсвик на Рю-
гене, так же как королевской Уп-
салы и торговой Бирки в Швеции и
даже в топографии Булгара на Вол-
ге. Дифференциация между тор-
говым эмпорием и племенным цен-
тром нередко выражалась в топо-
графическом отделении соответ-
ствующих поселений. С одной сто-
роны, предъявлялись различные
требования к расположению посе-
лений (сравнительная доступность,
связь с коммуникациями, открытое
пространство-для торговых мест,
надежная защита-для племенных
центров); с другой стороны, тор-
говцы стремились избежать по-
стоянного контроля со стороны во-
енно-политической власти.
В последующие столетия разви-
350
вались тесные связи между данами
и ободри।ами. ( рубежа XXI вв.
становятся обычными браки между
правящими домами и взаимная
дружинная служба. В конце XI или
начале XII в. с расцветом Старого
Любека как столицы Ободритско-
го государства при Генрихе здесь,
по-видимому, оседали также и ре-
месленники из датских областей,
как показывает, в числе прочего,
руническая надпись на древнедат-
ском языке40.
С XI в., как кажется, усиливается
значение устья Варнова в системе
связей Балтийского моря. Очевид-
но, р. Варнов после включения
области кессинов в Ободритское
государство (после 1057 г.) стано-
вится основным путем сообщения,
охватывавшим большую часть
ободритской государственной тер-
ритории. Поэтому на Варнове кон-
центрируются находки вещей
XI в., указывающие на связь с
трансбалтийскими коммуникация-
ми : большие комплексы оружия из
Шваана и Варле, погребения куп-
цов близ Альт-Бартельсдорфа,
Фрезендорфа, Диркова, Шваана,
Верле, Штернберга, Гельсдорфа и в
других местах41.
Совершенно иное положение, не-
жели центры в рассматривавшихся
до сих пор областях, занимали при-
морские торговые места на о. Рю-
ген. Округа этих поселений была
ограниченной, непосредственного
выхода к сухопутным путям, веду-
щим во внутренние славянские зем-
ли на материке, не имелось. И все
же в Ральсвике, почти в середине
острова, уже на исходе VIII в. воз-
никает приморское торговое ме-
сто. Начало Арконы как культово-
го и торгового центра также отно-
сится к IX в. Раскопки Арконы
1969-1971 гг. позволяют устано-
вить основные вехи в истории это-
го разрушаемого морем огромно-
го городища на северном мысу
Рюгена. Горо.щще было основано
уже в IX в, и . служило главным
образом культовой крепостью. В
ней уже тогда должно было нахо-
диться святилище, где ежегодно
поздним летом, после уборки уро-
жая, совершались жертвоприноше-
ния. Само святилище уничтожено
морем, размывающим мыс, но
осталось много следов жертвопри-
ношений в виде костных остатков
молодых животных, принесенных в
жертву или съеденных на празд-
ничных пирах. Установленный по
скелетным материалам способ
убоя, а также сочетание костей, со-
вершенно не укладывающееся в
нормальное распределение, типич-
ное для обычных поселений42, от-
лично соответствуют описанию
культового празднества в Арконе в
августе, которое дает Саксон
Грамматик: «Раз в году, после уро-
жая, устраивает толпа со всего
острова перед храмом с идолами
божков после жертвоприношения
животных праздничный пир во имя
веры. Жрец, вопреки всеобщему
обычаю отличающийся длиною
своей бороды и волос, за день до
этого убирает святилище, куда он
один может вступить, тщательно
очищая метлою; он при этом осте-
регается, чтобы его дыхание не
проникло внутрь храма; каждый
раз, когда ему нужно вдохнуть или
выдохнуть, выбегает он наружу,
чтобы божество не было оскверне-
но дыханием смертного. На сле-
дующий день, когда народ соберет-
ся снаружи, осматривает он тща-
тельно кубок, который забирает у
изображения божка; если жидко-
351
сти убавилось, усматривает он в
этом указание на нехватку в насту-
пающем году; заметив это, велит
он приберечь плоды для грядущего
времени. Если же ничто от привыч-
ного количества не пропало, пред-
сказывает он, что наступило время
изобилия на полях. Соответствен-
но предсказанию предписывает он
урожай расходовать либо скупо,
либо щедро. После того, вылив
старое питье у ног божка, напол-
няет он кубок новым. Вознося по-
честь идолу мнимым этим угоще-
нием, молит он у него в торже-
ственных словах как для себя, так и
для своей страны добра и побед
для ее обитателей. Совершив это,
отпивает он из кубка большой гло-
ток, а затем возвращает его в дес-
ницу идола. Также приносят там в
жертву изготовленный из меда
круглый пирог величиною с чело-
века. Его устанавливает жрец по-
средине между собою и народом и
спрашивает, видят ли его руяне.
Если они отвечают, что им его вид-
но, он желает, чтобы в новом году
они не смогли бы его увидеть...
(с. 465 466).
... Ежегодно причитается идолу
с каждого мужа и каждой женщины
по монете как сбор на почитание.
Ему уделяют также третью часть
от военной добычи, так как она бы-
ла приобретена с его помощью.
Этот бог имеет также на службе
своей 300 отборных коней и столь-
ко же всадников, вся добыча ко-
торых, приобретенная войною или
разбоем, состоит под надзором
жреца, который на выручку за эти
вещи повелевает отлить различные
священные предметы и храмовые
украшения, сохраняемые им в за-
пертых помещениях, где, кроме
множества денег, собрано также
множество изветшавших от време-
ни пурпурных одежд (с. 466).
Помимо этого, есть у него [боже-
ства] конь белого цвета; святотат-
ством считается выдернуть волос
из гривы или хвоста его. Один
лишь жрец имеет право ухаживать
за ним и садиться на него, дабы от
частого пользования священный
конь не утратил своей святости. На
этом коне, по мнению руян, Сван-
тевит-это имя божка-ведет вой-
ны против врагов своего святили-
ща. Потому считается особым зна-
ком, если он, стоя в ночное время в
стойле, так сильно покрывается по-
том и глиною, словно бы проделал
длинный путь. Также от этого
коня предсказания... принимаются»
(с. 466)43.
Уже с IX в. во время культового
праздника урожая, на который со-
биралось «все население острова»,
или, возможно, перед ним устраи-
вался рынок. Весы, гирьки и наход-
ки предметов торговли указывают
на присутствие купцов.
К важнейшим находкам отно-
сится содержимое купеческой по-
клажи, по каким-то причинам за-
рытой перед культовой крепостью
между двумя валами городища.
Этот археологический комплекс
содержит три топора, лезвия ко-
торых еще не были прокованы и за-
точены, заготовки для заклепок,
игл и скоб, звенья цепочки, остатки
удил, 24 ножа различных форм, а
также их фрагменты, 13 наконечни-
ков стрел с фрагментами, остатки
железного котла(?), остатки двух
складных весов, чашку для весов,
две чеканные бронзовые накладки,
выполненные по одной модели, ви-
димо от деревянного кубка для
питья, бронзовую, обтянутую зо-
лотом оковку, украшенную паль-
352
метками и солярными знаками, на-
конец, остатки гребня44. Находка
свидетельствует о двух обстоятель-
ствах: во-первых, значительно в
большем объеме, чем мы предпо-
лагали, велась торговля железны-
ми изделиями, в том числе рабочи-
ми топорами и ножами. Во-
вторых, бронзовые, в частности
золоченые, оковки указывают на
связи с областями северо-западной
Европы, где, очевидно, изгото-
влены обе оковки, то есть на севе-
роморскую торговлю. Солярное
колесо-мотив, излюбленный в Ир-
ландии, в то время как голова
на оковке кубка восходит к извест-
ному в западноевропейском цер-
ковном искусстве мотиву «Даниил
во рву львином» 45.
Примерно к тому же времени,
что и этот купеческий комплекс, от-
носится многочисленное оружие и
предметы воинского снаряжения из
слоев предградья Арконы; среди
них наконечники копий и стрел,
остатки щитов и шпор, детали пан-
циря. Итак, предметы торговли,
войны и отправления культа в Ар-
коне тесно связаны друг с другом,
и это положение сохранялось до
разрушения Арконы в 1168 г. Даже
тогда, когда датчане осадили Ар-
кону и в конце концов захватили и
разрушили ее, торговцы искали
убежища в этой крепости. Именно
их победители заставили стащить с
городища идол Свантевита 4б. Зна-
чение Арконы в торговых связях
определялось в первую очередь ее
положением центра политической
и культурной жизни руян. Жрече-
ство Арконы всегда было богатым.
Треть добычи, которую приносили
рюгенские славяне из разбойничь-
их набегов и военных походов,
передавалась в сокровищницу
Свантевита в Арконе. Поселение
ремесленников и купцов непосред-
ственно перед городищем Арконы
до сих пор не обнаружено. Следо-
вательно, Аркона, скорее всего,
была местом сезонной торговли,
связанной с культовым праздни-
ком в августе, и-по сообщениям
первой половины XII в.-с сель-
дяным рынком в ноябре.
Совершенно иное дело-Ральс-
вик (илл. 111). Поселение распола-
галось посреди о. Рюген, следова-
тельно, имело хотя бы ограничен-
ную, ио тяготевшую к нему сель-
скую округу. Доступ к нему через
Большой Ясмундский залив легко
контролировался. Политический
центр, которому подчинялся
Ральсвик, мог находиться в Ругар-
де у Бергена, на что указывают и
археологические раскопки 1977 г.
на городище в Ругарде. В Ральсви-
ке с конца VIII в. или с начала IX в.
оседали торговцы и ремесленники,
тесно связанные с балтийской тор-
говлей; в их могилах найдены
многочисленные скандинавские ве-
щи.
Среди жителей были и сканди-
навы, как показывает открытое в
1980 г. захоронение в ладье скан-
динавского типа47.
В Ральсвике исследованы лишь
некоторые части поселения. Но уже
выявлены остатки мастерских, в
которых изготавливали гребни,
обрабатывали янтарь, ковали же-
лезо, шили обувь, работали по се-
ребру. Особое значение имеет клад,
содержавший свыше 2000 арабских
монет, а также их обломки. Млад-
шая монета чеканена в 227 г.
хиджры, т. е. в 842 г. Находка была
погребена под развалинами, когда
поселение во втором периоде его
существования было разрушено.
353
Клад свидетельствует о чрезвычай-
ном богатстве некоторых жителей
Ральсвика. Он относится к наибо-
лее ранним и крупным кладам
арабского серебра на Балтике.
Большинство монет выпущено в
Багдаде, Табаристане, Самаркан-
де, Мерве и Балхе, лишь единичные
монеты принадлежат западной
арабской чеканке, например... «ал-
Андалус»48. Очевидно, основная
масса серебра поступила в резуль-
тате торговли по Волжскому пути
и через Старую Ладогу. О восточ-
ноевропейских связях свидетель-
ствует также и единственное в кла-
де украшение,- хотя и-представлен-
ное обломком,-браслет пермского
типа. Родину этого браслета сле-
дует искать в Прикамье. На кон-
такты обитателей Ральсвика с во-
сточной Прибалтикой указывает
также находка финско-балтийских
кольцевых фибул49. В Сагарде, не-
далеко от Ральсвика, найдена
бронзовая финская выпуклая фибу-
ла50. Торговым связям со Скан-
динавией, а также другими обла-
стями Балтики обязаны своим про-
исхождением остатки чаш из жиро-
вика, железных котлов, гребней,
многогранные бронзовые гирьки и
свинцовые слитки. Руническая над-
пись на кости, найденной на месте
стоянки судов, говорит о том, что
владеющие рунами люди по мень-
шей мере посещали это место51.
Купцы этого поселения умели
писать: найдены костяные стили
для письма, украшенные еллинг-
ским орнаментом, и рукоять от де-
ревянного стиля. На западной
окраине поселения, обращенной к
небольшому внутреннему озеру,
соединенному с заливом двумя
протоками, были устроены много-
численные пристани для судов, co-
lli. Ральсвик (план)
стоявшие из чередующихся молов
и проходов для кораблей. Эти при-
стани принадлежали отдельным
усадьбам: у каждой был свой при-
чал для корабля. Другие пристани,
по-видимому, находились на во-
сточном берегу залива, к юго-
востоку и востоку от поселения,
там, где в 1966 и 1980 гг. были най-
дены остатки затонувших судов52.
Лодки эти были изготовлены в сла-
вянской кораблестроительной тра-
диции. В нескольких километрах от
поселения на береговой возвышен-
ности залива находятся остатки го-
родища или укрепления, функции
которого в структуре приморского
торгового места пока не устано-
влены. Итак, в. Ральсвике, в сердце
Рюцена, располагался на протяже-
нии нескольких столетий примор-
ский торговый центр, принимав-
ший оживленное участие в балтий-
ской торговле. С X в. значение его
снижается.
Окончательная оценка роли это-
25-1326
354
го торгового места, конечно, будет
возможна только после дальней-
ших исследований. Однако уже
можно сказать, что в VIII и IX вв.
это^ место было „промежуточной
^йюяюой на морском пути между
Хедебю. датскими островами и
приморскими местами на южном
побережье Балтийского моря. Но
Рюген был также связан морскими
путями с Го тландом, па ч то указы-
вает, в частности, появление в гот-
ландских памятниках чашевидных
сосудов, характерного типа кера-
мики рюгенских славян53.
Наконец, выдающимся свиде-
тельством связей через Балтийское
море является набор золотых укра-
шений из Хиддензе, не имеющий
себе равных ни в Центральной, ни
в Северной Европе.
Даже криминалистическое рас-
следование не смогло до конца вы-
яснить обстоятельства этой наход-
ки. Во время шторма с 12 на 13
ноября 1872 г. сокровище было вы-
несено морем на сушу то ли из
обломков корабля, потерпевшего
крушение в эпоху викингов, то ли
из сооруженного тысячу лет тому
назад укрытия54. Изготовлено оно
во второй половине X в.55.
Золото Хиддензе-это состоящее
из 16 частей золотое ожерелье ве-
сом 596,20 г; крупная плетеная
шейная гривна; круглая фибула из
тонкой золотой и двух серебряных
пластин, украшенных звериным
орнаментом в технике зерни и ска-
ни (в центре фибулы крестообраз-
ная композиция в перегородчатой
технике, инкрустированная аль-
мандином или стеклом); десять
крестовидных подвесок, каждая из
которых увенчана птичьей головой
с мощным клювом, сквозь которые
продевался шнур, скреплявший
ожерелье; четыре маленькие
подвески, служившие промежу-
точными звеньями ожерелья. Кре-
стовидные подвески представляют
собой яркий образец синтеза хри-
стианской символики с языческой
звериной орнаментикой*. Чудо-
вище с клювовидной пастью, уша-
ми и глазами глядит с христиан-
ского креста.
Украшения и их орнаментация
выполнены в позднем еллингском
стиле в Дании последней четверти
X в., отмеченном уже сильным
христианским влиянием. На Рюген
оно попало либо как военная добы-
ча, либо как последствие корабле-
крушения, случившегося близ Хид-
дензе 56.
Связи и отношения славянских
племен южного побережья Балтий-
ского моря со скандинавами и во-
сточной Прибалтикой подверга-
лись значительным колебаниям в
переплетении торговли и разбоя,
военных и мирных контактов. IX,
столетие выделяется все возра-
стающей интенсивностью тор-
говых сообщений, охвативших по-
степенно все пространство вокруг
Балтийского моря. Оседание
скандинавских поселенцев на юж-
ном побережье Балтики и славян-
ских ремесленников и торговцев в
датских и шведских приморских
торговых центрах придавало воз-
никающей торговой сети относи-
тельную прочность. X столетие в
целом на Балтике было временем
* Их форма некоторыми исследователями рассматривается как переработка
языческих серебряных «молоточков Тора». ///лш. перев.
355
подъема торговых связей, в ко-
торых участвовали _также_и„засе-
лённые руинами, лютичами, об о д-
ритами области к западу от Одера.
Количество монетных кладов зна-
чительно возрастает; эта тенден-
ция сохраняется и после лютич-
ского восстания 983 г. и освобож-
дения племен между Одером и
Кильской бухтой от эксплуатации
немецким феодальным государ-
ством и немецкой церковной орга-
низацией. Серебряная десятина и
рыночные пошлины более не ухо-
дили в Магдебург, Гамбург, Бре-
мен и другие центры Западной
Европы, но оставались в стране,
создавая для возникающего гос-
подствующего класса большие воз-
можности участия в балтийской
торговле. До середины XI в. про-
должался_мош[ный_подъем эконо-
(микщдку одновременно учащались
взаимные^ пиратские нападения.
В дШг., как сообщает Адам
Бременский (11,79) ^славянское вой:
ско грабительским походом про-
П1.Ю ио всей Дании до Рибе, На
"обратном нуги под Хедебю оно
было полностью уничтожено. В
1066 г. Хедебю был разрушен вос-
ставшими ободри тами (Адам,
111, 51, схолия 81). В свою очередь в
1043 г. датчане под водительством
конунга Магнуса напали на цвету-
щий раннегородской центр Волин:
«наступило крушение торговли»57.
Апогей деятельности ранних при-
морских торговых мест и ранней
организации торговли к середи-
не XI в. был в прошлом. Нача-
лась фаза упадка, на протяжении
которой в процессе укрепления фео-
дальной государственности в Поль-
ше, Дании, Швеции и с увеличе-
нием сети коммуникации в Цент-
ральной и Западной Европе начи-
25*
нает выдвигаться к у пегщовю го ти -
па, подготавливающий стаиовле-.
нйе средневёкбвого бюргерского
города.
Глубокий кризис объединений
ободритов и лютичей, их ожесто-
ченная борьба между собою и с
саксонскими, немецкими, датскими
и польскими попытками завоева-
ния обозначили переходный пе-
риод к высокому средневековью
(XIIXIII вв.).
Это противоборство вызвало к
жизни два достижения: во-первых,
значительный прогресс в архитек-
туре оборонительных сооружений,
городищ; во-вторых, возникнове-
ние своеобразного руяно-лютич-
ско-поморянского храмового зод-
чества.
ДТэродища в славянских землях
строили ' начиная ' с VII в7 В ~Х1-'
XII вв., эпоху, характеризующуюся
борьбой между возникающими
феодальными силами внутри
страны и обороной от нападений
извне, деревянное зодчество
достигло высокого уровня, особен-
но у ободритов. Появляются
сложные конструкции укреплений с
башнями и особо тщательно защи-
щенными воротами, им соответ-
ствует внутренняя застройка, отве-
чающая возрастающим потребно-
стям формирующегося феодально-
го класса с дворцовыми палатами,
ювелирными мастерскими, сокро-
вищницами и дренажными соору-
жениями. Плоскости и детали стен,
как правило, украшались резьбой
по дереву58.
Храмовая архитектура была
областью творчества прежде всего
вильцев-лютичей, руяп и поморян.
Оборона от завоевательных
устремлёний немецких' феодалов,
непосредственно связанных с хри-
356
112. Поселение
в Гросс-Раден
(реконструкция)
стианизацией, выдвинула лютичей
дгадгередний край борьбы против
проникновения х ристианства.
"и привела к образованию (не без
воздействия христианской обряд-
ности) храмовых языческих куль-
тов. Архитектура такого рода хра-
мов нам известна главным обра-
зом по описаниям духовенства и-
весьма фрагментарно-по археоло-
гическим раскопкам59. Лишь
в самое последнее время раскопки
в Гросс-Радене (илл. 112) под Шве-
рином позволили составить опре-
деленное представление о запад-
нославянском храмовом зодче-
стве60 (илл. 113).
Одно из самых ранних описаний
славянского храма дано в начале
XI в. Титмаром Мерзебургским в
его сообщении о таинственной Рет-
ре, до сих пор неидентифицирован-
ном святилище лютичей в погра-
ничной области между толленсами
и редариями. Описанный Титма-
ром храм, видимо, стоял поблизо-
сти от озера Толлен. Титмар пи-
шет: «В области редариев лежит
треугольный и троевратный град
Ридегост, окруженный огромным,
для туземцев неприкосновенно-свя-
щенным лесом. Двое его ворот от-
крыты всем для входа. Третьи,
самые малые, восточные ворота ве-
дут к тропе лежащего поблизости
весьма мрачного озера. В граде на-
ходится лишь искуснейшим обра-
зом воздвигнутое деревянное свя-
тилище, стоящее на фундаменте из
рогов различных животных. Сна-
357
ружи стены его украшены, насколь-
ко можно видеть, великолепно вы-
резанными изображениями богов и
богинь. Внутри же стоят сделанные
человеческой рукой боги, каждый с
вырезанным именем; устрашения
ради одеты они в шлемы и панци-
ри; высший бог зовется Сварожиц,
и все язычники его особо почи-
тают. Регалии его могут быть вы-
несены оттуда лишь в случае войны
и только спешенным воином.
Для тщательного сбережения
святилища назначают туземцы
особых жрецов. Когда собираются
там для жертвоприношения бож-
кам или во искупление их ярости,
жрецы могут сидеть, в то время как
все остальные стоят; таинственно
бормочут они все вместе и, тря-
сясь, разгребают землю, чтобы
бросанием жребия обрести уверен-
ность в вопрошаемых вещах. Затем
покрывают они жеребья зеленым
дерном, крестообразно втыкают в
землю два копья и со смиренной
покорностью проводят над ними
жеребца, который, как самый
крупный из всех, почитается ими
священным; получив сначала ответ
в падении жребия, о том же самом
они затем вопрошают божье жи-
вотное. Совпадут оба раза призна-
ки-тогда они осуществят это.
Иначе же парод воспротивится.
Свидетельствует также старое,
многократно уже опровергнутое
как ложное, известие, что подни-
мается из озера огромный кабан с
белыми, блистающими от пены
клыками, исполненный радости,
ужасно валяется в болоте и предве-
щает этим, что предстоит тяжкая,
горестная и длительная внутренняя
война»61.
Столь же великолепно был вы-
строен и отделан храм в Арконе,
разрушенный в 1168 г. датскими
завоевателями. Саксон Грамматик
составил его детальное описа-
ние62: «Посреди города находится
ровная площадь, на которой воз-
вышается выстроенный из дерева
храм искусной работы, почи-
таемый не только из-за великоле-
пия отделки, но и по святости уста-
358
новленных в нем изображений
божков. Снаружи храм украшал-
ся тщательно изготовленными
скульптурами; изукрашен он был
грубыми и неуклюжими образами
различного рода. Для входящих
был открыт единственный вход
(с. 464).
Само святилище заключено в две
ограды. Внешняя, состоящая из
стен, покрыта пурпурной кровлей;
внутренняя, опиравшаяся на четы-
ре столба, вместо стен блистала за-
весами; эта часть, кроме кровли и
малого покрытия, не имела с внеш-
ней ничего общего. В святилище
установлена огромная, превосхо-
дящая человеческий рост фигура с
четырьмя головами и столькими
же затылками, вызывающими уди-
вление, потому что два из них
обращены к груди, а два за плечи.
При том казались как передние [го-
ловы],: так и задние, одна глядящей
направо, а другая налево. Бороды
были изображены обритыми, во-
лосы остриженными, так что каза-
лось, усердие художника подража-
ло обычаю руяп в уходе за волоса-
ми. В деснице [идол] держал рог
для питья, исполненный из раз-
личных металлов, который жрец
ежегодно должен был наполнять
вновь, чтобы по состоянию жидко-
сти предсказать урожай грядущего
года. Левая рука, упертая в бок,
образовывала дугу. Одежда была
изображена такой, что достигала
бедер, изготовленных из разных
деревьев и так связанных в ко-
ленных суставах, что место соеди-
нения можно было разглядеть
лишь при тщательном рассмотре-
нии. Ноги покоились на почве, их
основание было скрыто в земле.
Неподалеку оттуда висели узда и
седло и прочие «знаки власти» бо-
жества; чудодейственность его ум-
ножал меч чудовищной величины,
лезвие и рукоять которого, помимо
превосходной чеканной работы,
выделялись серебряной поверх-
ностью» (с. 465). Храм и изваяния
богов, по-видимому, действитель-
но были подлинными художе-
ственными произведениями, спо-
собными воздействовать на обра-
зованного и искушенного в роман-
ском строительном искусстве свя-
щенника. Некоторые деревянные
фигуры из дуба, найденные в Альт-
фризаке у Нойруппина, на о. Фи-
шеринзель в озере Толлензе, у
Нойбранденбурга в Верен-Любши-
не 63 и в Шарсторфе64, дают лишь
очень приблизительное представ-
ление об искусстве скульптуры у
славян. По-видимому, здесь мы
имеем дело с фигурными изобра-
жениями, относящимися к культу
предков, или же с идолами из вто-
ростепенных, локальных куль-
товых мест. Искусство деревянной
скульптуры не ограничивалось бо-
лее или менее ясными фигурными
изображениями, но склонялось и к
стилизации. Интересный пример
такого рода стал известен после
последних раскопок в Гросс-Ра-
дене под Шверином. Стены по-
стройки длиной 11,5м и шириной
7 м были отделены 100 дубовыми
скульптурами примерно в челове-
ческий рост, которые, несомненно,
следует трактовать как стилизо-
ванные фигуры людей. 53 из этих
скульптур были найдены в ходе
раскопок; остальные погибли, ког-
да была разрушена постройка.
Украшенное таким образом здание
представляло собою особое соору-
жение, расположенное на краю по-
селения, непосредственно перед го-
родищем IX в. Несомненно, оно
359
служило культовым местом, хра-
мом или залом для собраний65.
Сколь значительную роль стали
играть выразительные изображе-
ния мифологических, а может
быть, эпических и иных персонажей
в художественных и общественных
представлениях некоторых славян-
ских племен позднего периода, по-
казывают немногие сохранившиеся
каменные рельефы с Рюгена и из
Поморья, относящиеся к XII в.
Славянские племена, обитавшие
между Одером и восточным
Гольштейном, наряду с другими
народами стран Балтийского моря
внесли собственный и разносто-
ронний вклад в развитие экономи-
ки и культуры раннего средневе-
ковья. Историческая их деятель-
ность неразрывно связана с освое-
нием и развитием юго-западных
прибрежных областей Балтики в
один из решающих периодов евро-
пейской истории.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Первые итоги и дальнейшие перс-
пективы исследования
Эта книга-коллективное науч-
ное исследование специалистов из
шести стран (ГДР, СССР, ПНР,
Финляндии, Швеции и Дании), по-
священное важной,своеобразной и
чрезвычайно емкой культурно-
исторической проблеме, которая
до последнего времени оставалась
фактически вне поля зрения миро-
вой исторической науки.
Основная часть книги является
переводом вышедшей в 1982 г. в
ГДР коллективной монографии
под редакцией академика АН ГДР
Й. Херрмана!. В начале 1980-х го-
дов и в СССР были опубликованы
интересные научные работы-ре-
зультат новых исследований по ар-
хеологии и ранней истории Север-
ной Руси, Киевской Руси и в целом
восточного славянства2. При под-
готовке к изданию настоящей кни-
ги эти новые научные достижения
получили отражение в специаль-
ном разделе-«Русь и варяги», на-
писанном советскими авторами и
одобренном академиком Й. Херр-
маном. Вместе с тем следует от-
метить, что в этом новом разделе
книги нашли отражение лишь ос-
новные достижения археологов и
историков по данной проблеме. В
будущем картину ранней истории
народов Балтики необходимо до-
полнить более подробной характе-
ристикой современного состояния
исследований древностей пруссов,
литовцев, народов Латвии и Эсто-
нии, карельских племен и «перми
вычегодской» русского Севера3.
В исследовании этих проблем,
как показала практика, исключи-
тельно плодотворным является со-
трудничество ученых разных
стран4. Оно успешно развивается
начиная с 1960-х годов5. Симпо-
зиумы и конференции, в которых
принимают участие специалисты
из разных стран, например симпо-
зиум, посвященный раннему горо-
ду (ГДР, Штральзунд, 1977 г.), все-
союзные конференции скандина-
вистов (1964—1986 гг.), советско-
шведский обмен археологическими
выставками и симпозиумы ученых
двух этих стран (1979-1980 гг.),-
достаточно убедительный тому
пример. Особо следует отметить
успешное советско-финляндское
сотрудничество в области археоло-
гии (симпозиумы в Ленинграде и
Хельсинки, 1976-1983 гг.)6.
Настала пора подытожить ре-
зультаты исследований междуна-
родных связей славян, скандинавов
и других народов Балтики в раннее
средневековье. За последние два де-
сятилетия коллективные исследо-
вательские усилия дали ощутимые
результаты.
Первый из этих результатов.
Предложена новая постановка ва-
ряжского вопроса, как тенденциоз-
361
но и неточно обозначали в XIX в.
проблему славяно-скандинавских
отношений. Эти отношения рас-
сматривались в русле традицион-
ной для западной науки «норманн-
ской теории» с презумпции безус-
ловного политического и культур-
ного превосходства скандинавских
норманнов, как процесс односто-
роннего воздействия северных гер-
манцев на восточных и западных
славян.
Циркумбалтийский культурно-
исторический обзор, широкое срав-
нительно-историческое исследова-
ние славяно-скандинавских связей
позволяют объективно оценить
двустороннее, взаимное, в целом,
несомненно, положительное куль-
турно-историческое значение этих
связей для развития как славян-
ских, так и Скандинавских стран.
Второе достижение коллективно-
го международного исследования
ранней истории стран Балтики-
научно обоснованная периодизация
славяно-скандинавских связей. По-
казательна при этом синхрония пе-
риодизаций, полученных для раз-
ных регионов Северной и Восточ-
ной Европы. В частности, выде-
ленные для славянских центров за-
падной Балтики три периода раз-
вития Балтийского сообщества до-
полняются этапами развития рус-
ско-скандинавских связей, которые
в свою очередь соотнесены как с
детально разработанной периоди-
зацией истории Киевской Руси, так
и с недавно предложенным хроно-
логическим расчленением скан-
динавской «эпохи викингов»7.
Первый период, «начальные ве-
ка» Балтийского сообщества, мо-
жет быть соотнесен и с предысто-
рией русско-скандинавских (вклю-
чая славяно-финские, балто-скан-
динавские и другие) контактов,
и с их первым этапом, охваты-
вая VII—VIII вв.; он завершается
к 830-м гг. Это-время зарожде-
ния Балтийского сообщества.
Второй период, на который при-
ходится расцвет Балтийского сооб-
щества, соответствует второму-
шестому этапам русско-скандинав-
ских связей (850-980 гг.). Заверше-
ние периода во многом связано с
окончательным оформлением вну-
тренней структуры феодального
Киевского государства, которое на
протяжении всего предшествующе-
го времени оказывало решающее
влияние на Балтийское сообще-
ство, обеспечивая стабильный при-
ток денежных средств и значитель-
ной части товаров.
Третий период, охватывающий
седьмой и последующие этапы рус-
ско-скандинавских отношений,- пе-
реход к феодальному средневе-
ковью. Утверждение на Руси при-
мерно в 1132-1164 гг. феодальной
раздробленности, что хронологиче-
ски совпадает с началом западно-
европейской крестоносной агрессии
на Балтике, в которую к началу
1160-х гг. включились и датско-
шведские феодалы, завершается за-
кат Балтийского культурно-эконо-
мического сообщества, связанный
с трагической гибелью таких его
славянских центров, как сакраль-
ная столица руян Аркона. Однако
мощная экономика, интенсивная
политическая жизнь Новгорода и
Пскова, подъем средневековых го-
родов Скандинавии, а также севе-
рогерманских земель привели к
развитию на новом уровне между-
народных культурно-экономиче-
ских связей в виде Ганзейского со-
юза городов, видным участником
которого был и Господин Великий
362
Новгород.
Третий, по-видимому, самый
важный результат-впервые дана
всесторонняя характеристика над-
регионального и интернациональ-
ного явления, характерного для
всех трех выделенных периодов
развития, явления, условно обозна-
ченного как Балтийское культурно-
экономическое сообщество эпохи
раннего средневековья. Установле-
но общее направление основных
экономических, социальных и куль-
турных процессов в пределах, по
существу, одного из европейских
субконтинентов, объединенного
акваторией Балтийского моря (в
эту эпоху, по определению
Й. Херрмана, впервые ставшего
«внутренним морем в культурно-
историческом значении») и ограни-
ченного естественными географи-
ческими рубежами. На севере этот
«циркумбалтийский субконтинент»
составляет Фенноскандинавия с за-
селенными прибрежными низмен-
ностями юго-западной Финляндии,
южной Швеции, юго-восточной и
западной Норвегии; горные мас-
сивы остались необитаемыми.
Прилегающие моря Северной Ат-
лантики ограничивают субконти-
нент. С юга же его составляют
близкие по природным условиям
Северо-Германская и Прибалтий-
ская низменности, отделенные от
остальной части континента цепью
возвышенностей Западной, Сред-
ней и Восточной Европы: Ар-
денны - Гарц - Рудные горы - Су-
деты-Силезия и далее-Белорус-
ская возвышенность, Валдайская
гряда, Тихвинско-Вепсовская воз-
вышенность, примыкающая к озер-
ной области Ладоги и Онеги.
Именно это пространство, пят-
надцать тысяч лет тому назад заня-
тое ледником, постепенно осваива-
лось человеком. Как и па многих
других субконтинентах, здесь так-
же не было этнического единства.
Люди, осваивавшие Балтику, при-
надлежали к разным этническим
массивам, основные центры фор-
мирования которых находились за
пределами субконтинента, за ис-
ключением балтов (летто-литов-
ских пародов), основные, цен-
тральные области обитания ко-
торых лежат вдоль эпонимного
моря (восточнобалтские племена в
то время жили также и на дальних
пространствах Русской равнины,
достигая Волго-Окского между-
речья), все остальные этнические
ареалы на Балтике соприкасаются
своими периферийными частями.
Германцы раннего средневековья в
основном сосредоточены в Запад-
ной и Средней Европе, славяне-в
Средней, Восточной и Южной,
финно-угры-на обширных про-
странствах Северо-Восточной Ев-
ропы и Западной Сибири. Этни-
ческое разнообразие, однако, пере-
росло рамки племенной замкнуто-
сти и реализовалось в многосто-
ронних и плодотворных контактах.
Единство экономического разви-
тия, социальной стратификации,
урбанизации, торгового и культур-
ного обмена, общие или сходные
формы развивающейся раннего-
родской, а также и раннефеодаль-
ной «дружинной» культуры, со-
зданный на этой основе фонд мате-
риальных и духовных ценностей-
все эти явления знаменуют выход
из первобытности к первой классо-
вой общественно-экономической
формации. По существу, это пер-
вая социальная революция в этой
части Европы.
Достаточно своеобразны и фор-
363
мы культуры, характерной для
Балтийского культурно-экономи-
ческого сообщества VIII-X вв. По-
видимому, речь может идти о
«балтийской субконтинептальной
цивилизации» раннего средневе-
ковья. Она структурно тождествен-
на аналогичным субконтинен-
тальным цивилизациям, таким, как
средиземноморская в I тысячеле-
тии до н. э. (это сходство отметили
Й. Херрман и Б. А. Рыбаков)8.
Перспективы изучения этой ци-
вилизации могут быть намечены в
трех направлениях: 1) ретроспек-
тивное изучение предпосылок и
корней ее в этнокультурных про-
цессах первобытной эпохи, в усло-
виях раннего железного века, эпохи
бронзы, каменного века; пробле-
матика происхождения основных
этнических групп субконтинента-
финнов, балтов, славян, герман-
цев зде.сь постоянно смыкается с
вопросами их ранней политической
истории, когда северные европей-
ские племена, от «фенов» и «вене-
дов» до «свионов» Тацита, впервые
появились в поле зрения античной
цивилизации; 2) структурный ана-
лиз, представляющий собой даль-
нейшее изучение организации,
уровней взаимодействия, форм и
результатов общественно-эконо-
мического и культурного творче-
ства и сотрудничества, масштабов
взаимодействия народов стран
Балтики в эпоху раннего средневе-
ковья; 3) перспективное исследова-
ние дальнейшего развития этих
связей, выявление традиции ме-
ждународного сотрудничества
в эпоху средневековья, нового и но-
вейшего времени.
Начальные века средневековой
истории Балтики отнюдь не были
исключительно эпохой викингов и
не состояли только из набегов, по-
ходов, войн и опустошений. Важ-
нейшей чертой этого времени были
мирные отношения, сотрудниче-
ство и обмен материальными и ду-
ховными ценностями. Актуальный
в современных условиях лозунг
«Балтийское море-море мира»,
как стало ясно в результате истори-
ческих исследований, имеет глубо-
кие и закономерно обусловленные
корни. Он неоднократно и успешно
реализовывался в прошлом-вот
вывод, определяющий долго-
срочные и принципиально важные
перспективы дальнейших исследо-
ваний, в которых ко взаимной по-
льзе могут объединить свои усилия
археологи и историки, лингвисты и
этнографы, искусствоведы и куль-
турологи-представители практи-
чески всех областей гуманитарного
знания в странах Балтийского ре-
гиона.
А. Н. Кирпичников, И. В. Дубов,
Г. С. Лебедев
список
СОКРАЩЕНИЙ
АСГЭ - Археологический сборник Государственного Эрмитажа, Л.
ВИД - Вспомогательные исторические дисциплины, Л.
КСИА - Краткие сообщения Института археологии АН СССР, М.
МИА - Материалы и исследования по археологии СССР, М.
НИС - Новгородский исторический сборник, Л., Новгород.
НПЛ - Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов,
М.-Л.. 1950.
ПВЛ - Повесть временных лет, под ред. В. П. Андриановой-Перетц, ч. 1-2,
М., 1950.
ПСРЛ - Полное собрание русских летописей.
САИ - Свод археологических источников.
АА - Acta Archaeologica. Kpbenhavn.
Fv - Fornvannen. Tidskrift for sveriges antikvarisk forskning, Stockholm.
MGH SS - Monumenta Germaniae historiae, Scriptores rerum Germanicarum.
SA - Slavia Antiqua, Poznan.
Примечания
СЛАВЯНЕ И НОРМАННЫ
В РАННЕЙ ИСТОРИИ БАЛТИЙСКОГО РЕГИОНА
1 Законченного очерка истории народов Балтики и их взаимоотношений в
раннем средневековье пока не существует. Отдельные вопросы обсуждались в до-
кладах в секциях «Связи между народами Балтики» на первом и втором междуна-
родных конгрессах по славянской археологии (МКСА): Berichte fiber den II Interna-
tionalen KongreB fur Slawische Archaeologie, Bd. 1. Berlin, 1970, Bd. 2-3, 1973. Cm.
также: Скандинавский сборник, вып. 16. Таллин, 1971 и сл. Датские, английские и
советские авторы обсуждали различные вопросы взаимоотношений на симпозиу-
ме по «варяжскому вопросу»: Varangian problems-Scando-Slavica, Suppl. 1. Co-
penhagen, 1970. Ряд статей опубликован в издании: Early Medieval Studies, Stock-
holm, 1970, v. 1-1975, v. 8. Основная рабоота, посвященная скандинавским
находкам на западнославянской территории: Zak J. ,,Importy“ skandinawskie па
ziemiach zachodnioslowianskich od IX do XI wieku. Poznan, c. katalogowa, 1963; c.
analytyczna, c. syntetyczna, 1967.
2 О названиях Балтийского моря см.: Ludat Н. Ostsee und Mare Balticum-
Zeitschrift der Gesellschaft fiir Schleswig-Holsteinische Geschichte, 1952, Bd. 76, S. 1-23.
3 Тацит. Германия, гл. З.-В кн.: Корнелий Тацит. Сочинения в
двух томах. Т. 1. Анналы. Малые произведения. Л., 1969, с. 370-371.
4 Hensel W. Ur-und Friihgeschichte Polens. Berlin, 1974, S. 243; Die Slawen
in Deutschland, hrsg. Herrmann J. Berlin, Aufl. 3, 1974.
5 Stenberger M. Sweden. London, s.d., p. 152.
6 Studia Gotica. Die eisenzeitliche Verbindungen zwischen Schweden und Sfidos-
teuropa. Hrsg. U. E. Hagberg [Antikvariska serien 25]. Stockholm, 1972.
7 L a n g e E. Grundlagen und Entwicklungstendenzen der friihgeschichtlichen
Agrarproduktion aus botanischer Sucht-Zeitschrift fur Archaeologie, 1976, Bd. 10,
S. 75-120; Welinder St. Prehistoric Agriculture in Eastern Middle Sweden- Acta Archa-
eologica Lundensia, Bonn/Lund, 1975; Herrmann J. Die Nordwestslawen und ihr Anteil
an der Geschichte des deutschen Volkes.- Sitzungsberichte Akademie der Wissenschaften,
1975, Berlin, 1975, S. 11.
8 Berglund В. E. Late Quaternary Vegetation in Eastern Blekinge, South-Eastern
Sweden. A Pollen-Analytical Study IE Post-Glacial Time.-O/>era Botanica, Stockholm,
1966, t. 12, fasc. 2. В этом отличном, концентрированном исследовании одного
ландшафта устанавливается следующее: 1. Рожь возделывается с начала субат-
лантического периода (СА), однако значение в сельскохозяйственном производ-
стве она приобретает лишь при переходе от СА] к СА2, т. е. примерно с
VII в. н. э. Значение проса по сравнению с рожью с этого времени снижается. 2. В
период СА(, т. е. до широкого распространения ржи, в качестве сорняка обильно
представлен подорожник. По мере распространения ржи подорожник исчезает.
Это может означать, что в противоположность растущему значению земледелия
роль скотоводства снижается. 3. С переходом от СА, к СА2, т. е. с VII—VIII вв., на-
чинается расчистка лесов и освобождение новых посевных площадей. Для периода
между 800-900 гг. Берглунд вполне определенно констатирует воздействие расчи-
сток и изменившейся системы землепользования на изменения ландшафта и си-
366
стемы расселения. 4. Между 800-1000 гг. формируется новая сельская организация
с разделением общин на исконных и вновь колонизованных землях; отсюда мож-.
но проследить далеко идущие следствия в развитии социального строя деревни.
Для других местностей также имеются доказательства аналогичных процессов в
Эстер- и Вестеръётланде, Упланде к северу от Стокгольма. См. также: Fries М.
Studies of the Sediments and the Vegetational History in the Osbysjd Basin North of
Stockholm.-Oikos, 1962, b. 13, p. 76-96. На Эланде как будто подобный перелом
произошел в VII—VIII вв., см. данные в археолого-географической работе: Go-
rans son S. Field and Village on the Sole of Oland-Geografiska Annaler, 1958,
b. 40. Пример усадьбы эпохи викингов в окружающей среде представляет собою
Эдсвикен под Стокгольмом: Arbman Н. The Vikings. London, 1961, р. 29. См. так-
же: Гуревич А. Я. Некоторые вопросы социально-экономического развития
Норвегии в I тыс. н. э. в свете данных археологии и топонимики.- Советская ар-
хеология, 1960, № 4.
9 Tonis son Е. Die Gauja-Liven und ihre Kultur. Tallinn, 1974, S. 163.
10 Hyenstrand A. Production of Iron in Outlying Districts and the Problem
of Jarnbaraland.- Early Medieval Studies, 1973, v. 4, p. 7-9. Здесь убедительно пока-
заны области концентрации железной металлургии и связь их со сбытом железа
через Хельге и пр. Ср. также с картой распространения железных поковок: Т h а-
1 i n L. Notes on the Ancient Currency Bars of Northern Sweden and the Nickel Alloys
of Some Archaeological Objects.- Early Medieval Studies, 1973, v. 5, p. 24 41; см. так-
же V о s s О. Jernadvinding i Danmark i fornhistorisk tid.-A'w/и/, 1962, s. 7-28.
11 О распространении дуговой сбруи см.: Herrmann J. Nordwestslawen,
Anm. 7. Самые ранние находки на Балтике известны в слоях X в. в Новгороде:
Колчин Б. А. Новгородские древности. Деревянные изделия. САИ EI-55, М.,
1968, с. 56, табл. 45. Речь идет о дуге для запряжки в оглобли. Древнейший хомут
со шлейной упряжью найден в слое конца XI-начала XII в. в Гданьске: Wik-
lak Н. Chomato z XII wieku odkryte w Gdansku na stanowisku 1.- Wiadomosci
Archeologiczne, 1956, r. 23, s. 267.
12 На усебергском ковре середины IX в. изображены лошади в развитой
шлейной упряжи, запряженные в грузовые и экипажные повозки, см. воспроизве-
дение: Hougen В. Osebergsfunnets Billedvev.- Viking, 1940, s. 85, ill. На готландских
поминальных стелах из Альскога и Оккельбу изображены дышловые повозки с тя-
гловыми лошадьми в шлейной сбруе, см.: Lindqvist S. Gotlands Bildsteine, b. I—II.
Stockholm, 1941-42, Abb. 135, 136, 303, 304; Oxenstierna E. Die Wikinger. Stuttgart,
1966, Taf. 40. Повсеместное распространение этого вида сбруи устанавливается по
распространению металлических оковок дуги для шлейной сбруи: М u 11 е r-W i 1-
le М. Das Krummsiel von Elsrup (Alsen).- AA, 1974, v. 45, S. 144-154. He исключе-
но, что некоторые из таких оковок относились не только к шлейной, но и к хомут-
ной дуговой упряжи: Stromberg М. Ein wikingerzeitlicher Kumtbeschlag von
Sinclairsholm in Schoncn. Meddelanden fran Lunds universitets historiska museum,
1964-1965, S. 107-131.
13 Chernetsov A. On the Origin and Early Development of the East-Euro-
pean Plough and the Russian Sokha-Tbo/5 and Tillage, 1972, v. II, № 1, p. 34-50.
14 Lerche G. The Plough of Medieval Denmark.-Tools and Tillage, 1972, v. 2,
p. 64. Шведское деревянное рало VIII-X вв. опубликовано в работе: Jirlow R.
Arderkrokarna fran Bjornlunda och Svarvarbo.-Fv, 1973, arg. 68, s. 20-22. О распро-
странении рала и плужного лемеха на западнославянской территории см. сводную
публикацию: Herrmann J. Nordwestslawen..., Karte S. 18; приведенный здесь
список следует дополнить находками в Камне Поморском и в Шпандау. См.:
Garczynski W. Wczesnosredniowieczne radio z Kamienia Pomorskiego.--Mate-
rialy Zachodnio-Pomorskie, 1962, r. 8, s. 85-90; Vogt H.-J. Archaeologische Beitra-
ge zur Kenntnis der landwirtschaftlichen Produktionsinstrumente der Slawen in den
367
brandenburgischen Bezirken.-Ethnographisch-Archaeologische Zeitschrift, 1975,
Bd. 16, S. 491.
15 Adami Bremensis Gesta..., IV, 26.
16 Gimbutas M. Perkunas/Perun. The Thunder God of the Balts and the
Slavs-The Journal of Indo-European Studies, 1973, v. 1, p. 466-478; Gieysztor A.
Sprawca piorunow w mitologii slowianskiej.- In: Ars Historica. Poznan, 1976,
s. 155-161.
17 Ср., в частности: Thrane H. Fynske broncemennesker fra
jernalderen.-Fyn^e Minder, 1975, Odense, 1976, s. 7-22.
18 О походе герулов из восточных районов Средней Европы см.: Прокопий
Кесарийский. Война с готами, II, 15; путь переселения рассматривается в статье:
Jazdzewski К-Archaeologia Polona, 1959, г. 2, s. 51.
19 Многое указывает на связь потока византийских монет с возвращавшимися
с византийской службы скандинавскими наемниками. См.: Hagberg U., Bok-
lia Р. О. Romerske fynd fran Lot (Oland).-In: Olandsk Bygd, 1975. Укрепления так-
же могли быть воздвигнуты под влиянием византийских образцов. Одно из круп-
нейших сооружений такого рода-Лэт на о. Эланд. О византийских монетах в
Финляндии см. сводку: Sarvas Р. Bysanttilaiset rahatseka niiden jaljitelmat Suo-
men 900-ja 1000-lukujen ioydoissd.-Finskafornminnesfdreningens tidskrift, 1973, b. 75,
s. 176-186. Подробный обзор материальной культуры первобытной и раннесред-
невековой Швеции см.: Stenberger М. Vorgeschichte Schwedens. Berlin, 1977,
S. 379-504.
20 Снорри Стурлусон. Круг Земной. М., 1980, с. 176 (перевод
Ю. К. Кузьменко).
21 Hagberg U. Е. Fundort und Fundgebiet der Modeln aus Torslunda.-In:
Frilhmittelalterliche Studien, Bd. 10. Sigmaringen, 1976, S. 323-349.
22 Старшая Эдда. M., 1963, с. 163 (перевод А. И. Корсуна).
23 См. об этом: Гуревич А. Я. Богатство и дарение у скандинавов в ран-
нем средневековье.-Средние века, вып. 31. М., 1968, с. 180-198.
24 Adami Bremensis Gesta, IV, 18.
25 Ibid., IV, 26.
26 Die Geschichte von den Orkaden, Danemark und der Jomsburg.- In: Thule. Alt-
nordische Dichtung und Prosa, Reihe 2, Bd. 19, Jena, 1924.
27 H e у с ы x и н А. И. Дофеодальный период как переходная стадия разви-
тия от родоплеменного строя к раннефеодальному,-Средние века, вып. 31. М.,
1968, с. 45-63; See К. v. Das skandinavische Konigtum des friihen und hohen Mit-
telalters. Diss. phil. Hamburg, 1953.
28 Неусыхин А. И. Указ, соч., с. 45-63.
29 Дискуссионные замечания Б. А. Рыбакова по положениям А. И. Неусы-
хина см.: Средние века, вып. 31, М., 1968, с. 54 и след.
30 Существуют различные концепции происхождения, путей и времени рас-
пространения славян, а следовательно, и проблемы славянского расселения на по-
бережье Балтики. Однако к VII в., по мнению всех исследователей, устанавливает-
ся положение, рассматривающееся в данной работе. Из многочисленной литера-
туры по славянскому этногенезу отметим: Labuda G. Fragmenty dziejow
Slowianszczyzny zachodniej, t. 2. Poznan, 1964, s. 109; Lowmianski H. Poczatki
Polski. Z dziejow slowian w I tysi^cleciu n.e.t. 2. Warszawa, 1964, s. 295; Hensel W.
Polen; Jazdzewski К,-Archaeologia Polona, t. 2, 1959; Herrmann J. Byzanz
und die Slawen am «aussersten Ende des westlichen Ozcans».A7G, 1972, Bd. 54,
S. 309. См. также: Артамонов M. И. Вопросы расселения славян и совет-
ская археология-В кн.; Проблемы всеобщей истории. Л., 1967, с. 29-70; Руса-
нова И. П. Славянские древности VI-VII вв. Культура пражского типа. М.,
1976; Гадло А. В. Этногенез восточных славян,-В кн.: Советская историогра-
368
фия Киевской Руси. Л., 1978, с. 13-35; Седов В. В. Происхождение и ранняя
история славян. М., 1979; Третьяков П. Н. По следам древних славянских
племен. Л., 1982.
31 О восточнославянском расселении см.: Седов В. В. Славяне и племена
юго-восточного региона Балтийского моря,-Berichte liber den II. Internationalen
Kongress fur Slawische Archaeologie, Bd. I. Berlin, 1970, S. 11 ff.
32 Historia Pomorza, t. I, c. 1. Poznan, 1969, s. 204 ff. О торговых путях и свя-
зях между Причерноморьем, равно как Средиземноморьем и Скандинавией в пер-
вой половине I тыс. н. э. см. многочисленные работы в Studia Gotica (см. выше
прим. 6).
33 Многое здесь остается неясным. Отсутствие византийских золотых соли-
дов со второй половины VI в., по-видимому, вызвано кризисом империи; оно про-
слеживается и в дунайских землях, и в северном Причерноморье, равно как и в
Центральной Европе. См.: Herrmann J. Byzanz, S. 319, Karte; Jurukova J.
Les invasions slaves an sud du Danube d’apres les tresors monetaires en Bulgarie.-fiy-
zantino-Bulgarica, 1969, t. 3, p. 255-263. Кропоткин В. В. Клады византийских мо-
нет на территории СССР [САИ, Е4-4]. М., 1962.
34 На основании изучения материалов культуры VII—VIII вв. Й. Брёндстед
пришел к выводу, что от южных германских племен «культурные связи должны
были беспрепятственно достигать Швеции за Балтийским морем через заселенные
славянами области в Северной Германии»,— Brondsted J. Die gro{3e Zeit der Wi-
kinger. Neumunster, 1964, S. 18.
35 Этому вопросу в сфере художественного развития особое внимание уделяет
В. Хольмквист: Holmqvist W. Germanic Art During the First Millenium A. D.
Stockholm, 1955, p. 31.
36 Szydlowski J. Znaleziska ceramiki siwej na grodisku wczesnosrednio-
wiecsnym w Lubomi, pow. Wodzislaw S\. Rocznik Muzeum Gornoslgskiego w Bytomiu,
Archeologia 7. Bytom, 1970, s. 69-104; Kurnatowska Z. Gloswne momenty w
rozwoju wczesnosredniowiecznego garncarstwa polskiego.- Kwartalnik Historii Kultury
Materialnej, 1973, r. 21, s. 435-447; Herrmann J. Tornow und Vorberg. Berlin,
1966.
37 Herrmann J. Siedlung, Wirtschaft und gesellschaftliche Verhaltnisse der sla-
wischen Stamme zwischen Oder/NeiBe und Elbe. Berlin, 1968, S. 63. Предпринимав-
шиеся ранее попытки типологического выведения фельдбергской керамики из при-
митивных форм, представленных на побережье, неубедительны. См. Vogel V.
Slawische Funde in Wagrien. Neumunster, 1972, S. 23; Los inski W. Pocz^tki
wczesnosredniowiecznego о sadnictwa grodowego w dorzeczu dolnej Pars^nty. Wroclaw,
1972, s. 32. О формировании развитых гончарных форм под воздействием антич-
ной традиции у славян уже в VII в. см.: Kurnatowska Z. On the Development
of the Early Medieval Ceramics in Poland.- Chateau Gaillard, 1972, t. VI, p. 1257
38 Schuchhardt C. Arkona, Rethra, Vineta. Berlin, 1926, S. 58.
39 Из предположения, что в Бирке производилась славянская керамика, исхо-
дит Capelle Т. Die Wikinger. Stuttgart, 1971, S. 37. Минералогические анализы,
проведенные по инициативе шведской исследовательницы раннесредневековой ке-
рамики Д. Селлинг, показали, что: 1) большая часть керамики, найденной в мо-
гильнике, произведена не в Бирке; 2) небольшая часть могла быть произведена как
в Бирке, так и в землях на южном берегу Балтийского моря. См. Selling D. Wikin-
gerzeitliche und frilhmittelalterliche Keramik in Schweden. Stockholm, 1955, S. 244. Ha
недавно открытом торговом поселении IX в. у Лёддечёпинга на Эресунде в 20 км
севернее Мальмё, Т. Ольссон предполагает местное производство фельдбергской
и фрезендорфской керамики: О h 1 s s о n Т. The Loddekopinge investigation I. The
settlement at Vikhogsvagen.-MeaWe/aWen fran Lunds universitets historiska museum,
1975/1976, n. s., 1976, b. 1, p. 138. В. В. Седов (письмо от 7.10.76) дружески обра-
369
тил мое внимание на новые результаты исследования распространения фельдберг-
ской и фрезендорфской керамики в северо-западной Руси. Он пишет; «Что касает-
ся фельдбергской и фрезендорфской керамики, следует отметить ее появление в
городах и на поселениях северо-западной Руси. Так, в последнее время С. В. Бе-
лецкий выявил в Пскове целый слой IX-X вв. с фельдбергскими и фрезендорфски-
ми материалами. Подобные материалы имеются и в Старой Ладоге, Новгороде,
Городке на Ловати и в других местах». См.: Горюнова В. М. Новое в иссле-
довании «Городка» на Ловати-КСИА, 1974, вып. 139, с. 74-80. Об исторической
интерпретации этих находок см. прим. 119.
40 S с h u 1 d t Е. Die slawische Keramik in Mecklenburg. Berlin, 1956. О поздне-
славянской керамике в Дании см. Ibid., S. 169; для Швеции имеются новые
данные. Позднеславянская керамика как будто преобладает на Эланде. Согласно
данным М. Стенбергера, на поселении Экеторп в III периоде (XI-XII вв.) широко
представлена именно эта керамика: Stenberger М. Eketorp in Oland. Ancient
Village and Trading Settlement.-AA, 1973, v. 44, p. 1-18.
41 Com§a M. L’influenceromaineprovinciale sur la civilisation slave a I’epoque
de la formation des etats-Romanoslavica, 1968, t. 16, p. 447-460; Cilinska Z.
Frauenschmuck aus dem 7-8. Jahrhundert im Karpatcnbcckcn.-SUrmsAv/ Archeologla,
1975, t. 23, s. 63-96.
42 О византийской традиции в великоморавском ремесле см.: Dekan J. Die
Beziehungen unserer Lander mit dem spatantiken und byzantinischen Gebiet in der Zeit
von Cyrill und Method.-In: Das Grossmahrische Reich. Prag, 1966. О творческом
восприятии византийского воздействия далматско-хорватскими ремесленниками
см.: Karaman L. Glossen zu einigen Fragen der slawischen Archaeologie.-Tr-
chaeologia Jugoslavia, 1956, t. 2, S. 101 ff.
43 К о s t r z e w s k i J. О pochodzeniu ozdob srebrnych z polskich skarbow
wczesnosredniowiecznych.-&4, 1962, t. 9, s. 160; Fingerlin G. Imitationsfor-
men byzantinischer Korbchenohrringe nordlich der Alpen.-In; Fundberichte aus Ba-
den-Wurttemberg, 1974, Bd. 1, S. 597-627.
44 Kostrzewski J. Op. cit., comm. 43, karta 7.
45 Idem, karta 5.
46 Idem, karta 17; К r a 1 о va n s z k у A. Beitrag zur problematik der halbmond-
formigen Anhanger aus dem 10-11. Jh. im Karpatenbecken.- Archaeologiai Ertesltd,
1959, t. 86, S. 76-82.
47 Вопрос о славяно-арабских связях пока что сравнительно слабо разрабо-
тан, так как отсутствует документированный материал из арабских стран. Пробле-
ма обсуждается в работах; Jakimowicz R. О pochodzeniu ozdob srebrnych zna-
jdowanych w skarbach wczecnohistorycznych.- Wiadomo'sci Archeologiczne, 1933, t. 12.
s. 103-138; Szafranski W. Jeszcze w sprawie pochodzenia wczesnopolskiej bizuterii
srebrnej.-X4, 1963, t. 10, s. 369-380.
48 Hagg I. Kvinnodrakten in Birka. Livplaggens rekonstruktion pa grundval av
det arkeologiska materialet. Uppsala, 1974.
49 S h e,t e 1 i g H. Classical Impulses in Scandinavian Art Oslo. 1949, рл.1О4;
H о 1 m q v i s t W. Germanic Art, p. 59; C h r i s f i a n s s о n H. Sydskandinavisk Stil.
Uppsala, 1959.
50 H о 1 m q v i s t W. Op. cit., ref. 35; W i 1 s о n D. M., Klindt-Jensen O.
Viking Art. London, 1966, p. 38.
51 Christiansson H. Op. cit., S. 265.
52 Wilson D. M., Klindt-Jensen O. Op. cit., p. 96; Berg K. Viking
Art in the Scandinavian Countries.-In: I Normanni e la loro espansione i Europa nell’-
alto medioevo. Spoleto, 1969, p. 761.
53 Abramowicz A. Studia nad gcncz;i polskiej kultury artystysznej. Lodz-
Warszawa, 1962.
26-1326
370
54 Рыбаков Б. А. Прикладное искусство и скульптура-В кн.: История
культуры Древней Руси, т. II, М.-Л., 1951, с. 400 416.
55 А. Хольтц отстаивает монгольское происхождение прусских идолов и ро-
манское -рювенских, а также, видимо, и поморянских. См.: Holtz A. Die pom-
merschen Bildsteine.-5n//fvc/ze Studien, NF., 1966, Bd. 52, S. 7.
56 Уже P. Сковман обратил внимание на то, что трудно или невозможно от-
личить серебряные изделия, изготовленные на южном или на северном побережье
Балтики славянскими или скандинавскими мастерами :Skovmand R. De danske
skattefund fra vikingatiden og den aeldste Middelalter indtil omkring 1150-Aarbpger
for nordisk oldkyndighed og historie, 1942.
57 Пример гребня co стилизованной звериной головкой см.: С h о 11 i w у Е.
Skandynawska pochewka do grzebienia z \\'o\ina.Materia/y Zachodniopomorskie,
1966, t. 12, s. 371, karta 2. Об изготовлении так называемых фризских гребней на
Староладожском поселении с начала его существования см.: D a v i d а п О. I.
Contacts between Staraja Ladoga and Scandinavia.-In: Varangian Problems, p. 85;
Hilczer owna Z. О grzebieniach ze Starej Ladogi.-S'X, 1966, t. 13, s. 451-457.
58 Cm.: Kirpicnikov A. N. Connections between Russia and Scandinavia in
the 9th and 10th Centuries, as Illustrated by Weapon Finds-In: Varangian Problems,
p. 50-78; R u 11 k a u A. Waffen und Reiterriistung des 9. bis zur ersten Halfte des 14.
Jh. in der Siowakci.-SVormv/rn Archeologia, 1975, t. 23, S. 119-216; 1976, t. 24,
S. 245-295.
59 Kirpicnikov A. N. Op. cit., p. 71.
60 Список находок Zak J. Importy..., c. analityczna. Датировка нахо-
док в западных областях Балтики должна быть существенно откорректирована в
связи с находкой в Ральсвике: спиральные браслеты и гривны со змеевидными го-
ловками известны уже в IX в. и не позднее сер. X в. При обсуждении рукописи дан-
ной работы В. В. Седов отметил (в письме 7.10.76), что браслеты со змеевидными
головками-не финно-угорского, а балтского происхождения. Раннее и широкое
распространение украшений со змеиными головками, связанное с культом змеи у
балтских племен, недавно твердо установлено исследователями. В восточносла-
вянских областях подобные украшения представлены прежде всего там, где славя-
не соседили с балтами или ассимилировали их. См.: Гуревич Ф. Д. Украшения со
звериными головками из прибалтийских могильников. К вопросу о культе змеи в
Прибалтике,-КСИИМК, 1947, вып. 15, с. 68-76; Седов В. В. Славяне Верхне-
го Поднепровья и Подвинья. М., 1970, с. 121-123.
61 Zak J. Zachodnioslowianskie kabl^czki skroniowe w Skandynawii.— In: Li-
ber Josepho Kostrzewski octogenario a veneratoribus dicatus. Wroclaw, 1968,
s. 418.
62 Так полагает, в частности, исследовательница курганов юго-восточного
Приладожья С. И. Кочкуркина. Однако в первых столетиях II тыс. н. э. у прибал-
тийских ливов эти украшения вошли в состав местного этнографического костюма
и были дополнены вполне самобытными роскошными нагрудными привесками
(подобные дополнения скандинавских фибул местными финно-угорскими украше-
ниями известны и в некоторых приладожских курганах,-Прим, nepeef См.: Коч-
куркина С. И. Связи юго-восточного Приладожья с западными странами в X-
'KI вв-Скандинавский сборник, вып. 15, Таллин, 1970, с. 145-161; она же.
Юго-восточное Приладожье в X-XIII вв. Л., 1973, с. 28—30, 63; Ton is son Е.
Gauja-Liven, S. 119—121, Taf. 35, 36; Л e б e д e в Г. С. Археологические памятни-
ки Ленинградской области. Л., 1977, с. 208-210.
63 Herrmann J. Byzanz..., Anm. 30.
64 В. Фогель полагает, что название «викинг» обозначало обитателей «ви-
ков», скандинавских открытых торгово-ремесленных поселений. А. Я. Гуревич
вслед за норвежским исследователем Ф. Аскебергом полагает, что название
371
«викинг», производное от глагола «vikja»- «уходить на сторону, сворачивать»,
обозначало человека, покинувшего родину и ушедшего в море, ставшего пи-
ратом. См. :Vogel W. Wik-Orte und Wikingcr. In: Die Stadt des Mittelalters, Bd. I.
Darmstadt, 1969, S. 197 200, 236; Askeberg F. Norden och Kontinent. Uppsala,
1944; Гуревич А. Я. Походы викингов. M., 1966, c. 80-81. См. также: Л e 6 e-
дев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Историко-археологические очерки.
Л., 1985
65 Неясно происхождение названия «варяги». А. Г. Кузьмин недавно попы-
тался обосновать кельтское происхождение названия и этноса, что совершенно не-
состоятельно как со стороны археологического материала, так и письменных ис-
точников. См.: Кузьмин А. Г. Об этнической природе варягов,-Вопросы
истории, 1974, № 11, с. 54 и след. Другие варианты происхождения термина рас-
сматривает А. В. Рязановский, вслед за С. В. Гедеоновым выводя название «ва-
ряг», «варанег» от западнославянского слова, обозначающего «меч»; в этом слу-
чае название должно было бы попасть на Русь из Польши, см.: Riasanows-
ky А. V. The Varangian Question-In: I. Normanni e la loro espansione, p. 171.
M. Фасмер связывал «варяг» с древнесеверным «var»-«клятва, присяга, договор,
соглашение». См.: V a s m е г М. Schriften zur slawischen Altertumskunde und Na-
menskunde. Bd.II. Berlin, 1971, S. 819. Отсюда древнерусское «варяг», эволюциони-
рующее в русских говорах от значения «пришлый, наемный дружинник», «приез-
жий, чужеземный купец» к значению «бродячий торговец в сельской местности,
разносчик»; см.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка, т. I.
М., 1964, с. 276; в основе-древнесеверное «varingr», т.е. «союзник, член корпора-
ции». Мы не считаем, что под варягами следует понимать только скандинавов.
Для арабов «варягами» были воины-купцы с побережья Балтийского моря, без эт-
нической дифференциации. О «море варягов» пишет Казвини на основании свиде-
тельства Ибрагима ибн Якуба 965 г. Jacob G. Arabische Berichte von Gesandten
an germanische Furstenhofe aus dem 9. und 10. Jh. Berlin/Leipzig, 1927, S. 23.
66 Согласно «Жизнеописанию Карла Великого» Эйнхарда (Einhardi Vita Ca-
roli Magni, 12), под норманнами понимали не только норвежцев, но и датчан и
шведов (ср. Adami Bremensis Gesta, II, 19). Название «варяг» для обитателей Бал-
тики Адаму неизвестно. «Повесть временных лет», напротив, различает «варягов»
(видимо, балтийских торговцев-воинов) и племена «свей» (шведы), «гьте» (гауты),
«урмане» (норвежцы).
67 Den norsk-islandske Skjaldedigtning, b. 1. Kpbenhavn, 1912, s. 599, vers. 19.
68 Судя по упоминаниям в «Имперских анналах» Эйнхарда о борьбе за власть
в Дании начала IX в., известия о внутренней жизни скандинавских стран попадали
в западноевропейские хроники.
69 See К. v. Konigtum..., S. 85.
70 Об ободритском княжиче Готшалке см.: Adami Bremensis Gesta, II, 65.
71 Stenberger M. Vorgeschichte Schwedens, S. 139; idem. Eketorp, p. 14. В
целом, однако, изученность городищ и других укреплений в Скандинавии сейчас
значительно ниже, чем на южном побережье Балтики. Преобладающее количество
городищ пока что даже приблизительно не датировано.
72 Nerman В. Grobin-Seeburg. Ausgrabungen und Funde. Stockholm, 1958.
73 Корзухина Г. Ф. О некоторых ошибочных положениях в интерпрета-
ции материалов Старой Ладоги-Скандинавский сборник, вып. XVI. Таллин, 1971,
с. 123-130.
74 По сообщению Вульфстана (конец IX в.), Трусо лежит в семи днях и семи
ночах пути от Хедебю. Он располагался на Ильфинге, восточнее дельты Вислы и
относился к Витланду, то есть к земле эстиев, или пруссов. Археологически выяв-
лены лишь погребения с наборами овальных фибул, следов поселения не обнару-
жено. См.: М а т у з о в а В. И. Английские средневековые источники. IX-XIII вв.
26*
372
Тексты, перевод, комментарий. М., 1979, с. 25-35; Mil h 1 е п В. v. z и г. Die Kultur
der Wikinger in OstpreuBen. Bonn, 1975, S. 9.
75 Ibid., Karte 2.
76 Zo sin ski W. Swielubie.-In: Slownik starozytnosci slowianskich, t. 5. Wro-
claw, 1975, s. 580.
77 По сообщению Хельмольда (Helmoldi Chronicon, I, 34), ободритский князь
Генрих из Любека смог, например, разбить своих противников с помощью дат-
ской дружины.
78 Briiske W. Geschichte des Lutizenbundes. Munster-Koln, 1955, S. 29-35.
79 Jazdzewski K., Nadolski A. Lutomiersk-Slownik starozytnosci
slowianskich, t. 3. Wroclaw, 1967, s. 105-109.
80 Die Geschichte von den Orkaden... S. 405. См. также La bud a G. Frag-
menty..., s. 245.
81 Д. Вильсон выделяет три этапа экспансии викингов в Англии: 793-867 гг.,
нападения; 867-1017 гг., поселения в завоеванных областях; 1017-1042 гг., полити-
ческое господство: Wilson D. М. Archaeological Evidence of the Viking Settle-
ments and Raids in England.-Fnihmittelalterliche Studien, Bd. 2. Sigmaringen, 1968,
p. 291-304; idem. East and West: a Comparison of Viking Settlement.-In: Varangian
Problems, p. 107.
82 Vogel W. Die Normannen und das frankische Reich bis zur Griindung der
Normandie (799 bis 911). Heidelberg, 1906.
83 ПВЛ, 4. I, c. 18 и сл.
84 Validi Togan A. Zeki. Ibn Fadlan’s Reisebericht.-In: Abhandlungen fiir
die Kunde des Morgenlandes, 1939, Bd. 24, H. 3, S. 253.
Tallgren A. M. Sveriges forbindelser med Ryssland under bronsalderen-
Finsk Tidskrift, 1916, b. 80, s. 362-374; Ekholm G. Sveriges aldsten forbindelser
med Ostcuropa.FW och bild, 1917, b. 26, s. 129-136; Вилинбахов В. Б. Ран-
несредневековый путь из Балтики в Каспий-SA, 1974, t. 21, с. 83-110.
86 Клейн Л. С., Лебедев Г. С., Назаренко В. А. Норманнские
древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения,-В
кн.: Исторические связи Скандинавии и России IX-XX вв. Л., 1970, с. 220-252,
карты на с. 244, 245; Добровольский И. Г., Дубов И. В. Комплекс па-
мятников у деревни Большое Тимерево под Ярославлем,- Вестник ЛГУ, 1975,
№ 2, с. 65-70; Голубева Л. А. Весь и славяне на Белом озере. М., 1973.
87 Validi Togan A. Zeki. Op. cit., S. 311.
88 Ibid., S. 82,199. Ср.: «И идоша за морекъ варягомъ, к руси. Сице бо ся зва-
ху тьи варязи русь, яко се друзии зовутся свие...» (ПВЛ, ч. 1, с. 18).
89 Булкин В. А., Лебедев Г. С. Гнездово и Бирка.-В кн.: Культура
средневековой Руси. Л., 1974, с. 11-17; Авдусин Д. А. Гнездово и Днепров-
ский путь.-В кн.: Новое в археологии. М., 1972, с. 159-166. В. В. Седов отметил
(письмо от 7.10.76): «Торговый путь по Волге, связывавший европейские страны с
Балтикой, проходил не по озеру Ильмень, как Вы утверждаете, но по рекам южно-
го Приладожья, выходя на Волгу в районе Ярославля. Путь по Ильменю стал ис-
пользоваться, судя по археолого-нумизматическим материалам, лишь после того,
как был проложен «Путь из варяг в греки», связавший Северную Европу с Визан-
тией». Это замечание учтено, однако проблема датировок водных путей требует
дальнейшего обсуждения (см. также раздел «Русь и варяги»). См. также: Авду-
син Д. А. Об изучении археологических источников по варяжскому вопросу.-
Скандинавский сборник, вып. XX. Таллин, 1975, с. 147-157; автор решительно ис-
ключает датировку Днепровского пути IX в. Однако Й. Боба, основываясь на
тщательном анализе письменных источников, обнаруживает указания на Днепров-
ский путь со второй половины IX в. Уже в начале IX в. Волхов и Ильмень включи-
лись в движение серебра по Волге, см.: Н о с о в Е. Н. Нумизматические данные о
373
северной части балтийско-волжского пути конца VIII—IX и. ВИД. вып. 8, 1976,
с. 95110; В о b a J. Nomads, Northmen and Slavs. Eastern Europe in the Ninth Cen-
tury. Den Haag, Wiesbaden, 1967.
90 Д. А. Авдусин весьма энергично отстаивает положение о западнославян-
ском населении в Гнездове, при этом, видимо, несколько занижая долю скан-
динавских поселенцев. См.: Авдусин Д. А. Гнездово...; он же. Об изучении...,
с. 155 157.
91 Kowalenko W. Przewloka па szlaku zeglugowym Warta-Goplo-Wisla.-
Przeglad Zachodni, 1952, t. 8, c. 2, s. 46-100.
92 Подробнее см.: Гуревич А. Я. Походы викингов, с. 78.
93 Повесть..., с. 3.
94 О пути Днепр-Двина в IV в. н. э., пути пушной торговли из устья Дона в
Прикамье, и пр. см. :Arrhenius W. Studia Gotica, S. 254; H a u s s i g H.-W. By-
zantinische Geschichte. Stuttgart, 1969, S. 45.
95 Гуревич А. Я. Походы викингов, с. 80-92. О Днепровском пути и его
датировке, прежде всего начальной дате, см.: Авдусин Д. А. Об изучении...,
с. 147-157; см. также: Lebedev G. S. On the Early Date of the Way «From the
Varangians to the Greeks».-In: Fenno-Ugri et Slavi 1978, Helsinki, 1980, p. 90-91.
96 Vogel W. Op. cit., S. 168-177.
92 Цит. no: Vogel W. Op. cit., S. 174.
98 Stenberger M. Vorgeschichte..., S. 139.
99 Idem. Eketorp...
100 Vita Anskarii, S. 63.
ioi Ibid., s. 95.
102 R u p r e c h t A. Die ausgehende Wikingerzeit im Lichte der Runeninschriften.
Gottingen, 1958, S. 55.См.также: Свердлов M. Б. Известия рунических над-
писей о скандинавах на Руси и в Византии,- Археографический ежегодник, 1972,
М., 1974, с. 102-109; Мельникова Е. А. Свидетельства скандинавских руни-
ческих надписейXI-XI1 вв. о народах Восточной Европы-Скандинавский сборник,
20, 1975, с. 158-166; автор приходит к выводу, что рунические надписи сообщают
а) о скандинавских военных походах; б) о скандинавских торговых связях, прежде
всего с северо-западными областями Восточной Европы. См. также: Мельни-
кова Е. А. Скандинавские рунические надписи. Тексты, перевод, комментарий.
М., 1977. В тексте указана нумерация надписей по книге А. Рупрехта (R) и
Е. А. Мельниковой (М). Переводы на русский язык Е. А. Мельниковой.
103 Annales Bertiniani. MGH SS, t. I, Hannoverae, 1826, p. 434.
104 Этот вопрос в каждом конкретном случае остается в высшей степени ди-
скуссионным, так как источники обычно допускают различную интерпретацию.
Однако ничего удивительного не было бы в том, что и в Восточной Европе от-
дельные дружины викингов иногда могли добиться таких же успехов, как и в фео-
дальных государствах Западной Европы, где им удавалось основывать более или
менее самостоятельные владения. Однако и в том, и в другом случае эти вре-
менные военно-политические образования не следует отождествлять с созданием
местной государственности, как это делали норманисты. См.: Гуревич А. Я.
Походы викингов, с. 94; Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества
ХП-ХШвв. М., 1982, с. 314-315.
105 Vita Anskarii, s. 31.
Юб Widukindi res gestae Saxonicae, I, 40; Thietmari Chronicon, I, 17. Обсужде-
нию проблемы посвящена работа А. Хофмайстера, который утверждает: «Но это
государство, просуществовавшее около 50 лет, было датским государством, хотя
правители его были шведами по происхождению» (Hofmeister A. Der Kampf
um die Ostsee vom 9. bis 12. Jh-Greifswalder Universitatsreden. Liibeck/Hamburg,
1931, S. 16). Относительно археологических доказательств шведского господства
374
в Хедебю см.: Jankuhn Н. Haithabu. Neumunster, 1972, S. 137-142.
107 Adami Bremensis Gesta, IV, 6; происхождение названия «аскоманы» В. Фо-
гель связывает с названием одного из типов кораблей викингов, aske. См.: V о-
gel W. Normannen, S. 225.
108 Ibid., S. 97.
109 Bro wn R. A. The Normans and the Norman Conquest. New York, 1969,
p. 21; V о g e 1 W. Normannen.
noLowmianski H. Zagadnienie roli Normanow w genezie panstw slowians-
kich. Warszawa, 1957. Та же точка зрения изложена в работе: Гуревич А. Я.
Походы викингов, с. 84-87. Подробнее см. главу «Русь и варяги».
in W i d е г а В. Die Entstehung des russischen Staates Kiewer Rus-In: Beitrage
zur Staatsentstehung. Hrsg. von J. Herrmann und J. Sellnow. Berlin, 1976, S. 222;
Ширинский С. С. Объективные закономерности и субъективный фактор в
становлении Древнерусского государства,- В кн.: Ленинские идеи в изучении исто-
рии. М., 1970, с. 212-220.
П2 Договор киевского князя Олега с византийским императором Львом VI в
907 г.; договор Олега и Льва VI 911 г.; договор 944 г.;между киевским князем
Игорем и византийским императором Романом I. Ср.: Dolger F. Regesten der
Kaiserurkunden des Ostromischen Reiches von 565 bis 1453. Corpus der griechischen
Urkunden des Mittelalters und der neueren Zeit, Reihe A, Abt. 1, T. 1. Munchen, 1924.
См. также: Сахаров A. H. Дипломатия Древней Руси. IX-первая половина
X в. М., 1980.
из Еще в 1931 г. А. Хофмайстер доказал несостоятельность положения об ос-
новании польского государства скандинавами, выдвигавшегося националистиче-
ски настроенными немецкими историками. См.: HofmeisterA. Op. cit., S. 51-60.
Антропологический аспект проблемы присутствия норманнов в составе древне-
русского господствующего слоя исследован Т. И. Алексеевой (Москва). Она при-
шла к выводу, что скандинавские антропологические типы представлены в Ладоге,
а также в Шестовицком могильнике под Черниговом, однако их совершенно нет в
Киеве (Алексеева Т. И. Антропологическая дифференциация славян и гер-
манцев в эпоху средневековья и отдельные вопросы этнической истории Восточ-
ной Европы.-В кн.: Расогенетические процессы в этнической истории. М., 1974,
с. 71-85).
Ц4 Ср.: Briiske W. Geschichte des Lutizenbundes, S. 102.
ns См. раздел: «Керамика - свидетельство связей со славянским побережьем»
главы «Дания и даны». О славянских топонимах на о. Фальстер, Лолланд, Мэн, в
Лангеланде см.: Vasmer М. Spuren von Westslaven auf den danischen Inseln.-In:
Vasmer M. Schriften, Bd. 11. Berlin, 1971, S. 630.
n6 Stenberger M. Eketorp..., p. 14.
n7 Adami Bremensis Gesta, II.
n8 Переданная Хельмольдом (Helmoldi Chronicon I. 84) жалоба Прибыслава
позволяет отчасти понять причины славянского пиратства; славян Вагрии гнало в
море угнетение со стороны саксонской феодальной знати: «Что же оставалось
нам, покинув страну, как не отправиться в море и жить среди волн? В чем же вина
наша, если, изгнанные, сделали мы море опасным и со странствующих по морям
данов или же купцов добывали себе пропитание? Разве не виноваты в том князья,
вынудившие к этому нас?»
П9 о чем неоднократно писал В. Б. Вилинбахов, см., например: V i 1 i n b a c-
hov V. B. Die Ostseeslawen im Nordwesten der Rus.-In: Letopis B, 1973, N. 20/2,
S. 212. Там же остальная литература. К сожалению, до сих пор не осуществлена
статистическая обработка массовых новгородских материалов, в первую очередь
керамики. Немногие приводимые в литературе находки могут быть связаны и с
торговлей. Конечно, вполне возможно и переселение каких-то групп западных ела-
375
вян в Новгород или Новгородскую землю, прежде всего в связи с развернувшейся
немецкой феодальной экспансией, а также и с борьбой между поляками и поморя-
нами в начале XII в. Для того чтобы решить этот вопрос, необходимо системати-
ческое сравнение массовых материалов. Однако если в VII-IX вв. славянские мо-
реплаватели на Балтике достигали Скандинавии, то, конечно, они могли из
западнославянских областей Балтики прибывать и в Новгород, и в Старую Ладо-
гу, поселяясь в этих торгово-ремесленных центрах.
120 О становлении раннефеодальной государственности в Скандинавии см.:
Шаскольск ий И. П. Возникновение раннеклассового общества и варвар-
ского государства (IX-XI вв.)-В кн.: История Швеции. М., 1974, с. 62-82; Кова-
левский С. Д. Образование классового общества и государства в Швеции.
М„ 1977; Гуревич А. Я. Образование раннефеодального государства (конец
1Х-начало ХШв.).-В кн.: История Норвегии. М., 1980, с. 126-151; Лебе-
дев Г. С. Эпоха викингов..., с. 65-100.
121 La Cour V. Danske borganlaeg til midten af det trettende arhundrede, b.
I- II. Kobenhavn, 1972; Cohen S. L. Viking Fortresses of the Trelleborg Type. Co-
penhagen, 1965; Roesdahl E. The Viking fortress of Fyrkat in the Light of the
Objects Found.-In: Chateau Gaillard VI. Caen, 1973, p. 195-202; Trimpie Bur-
ger J. A. The Geometrical Fortress of Oost-Souburg (Zeeland)-In: Chateau Gaillard
VII. Caen, 1975, p. 215-220; Fyrkat. En jysk vikingeborg, b. I. Olsen O.,
Schmidt H. Borgen og bebyggelsen. Kopenhagen, 1977; b. II. Roesdahl E.
Oldsageme og gravpladsen. Kopenhagen, 1977.
122 В a e t k e W. Yngvi und die Ynglinger. Eine quellenhistorische Untersuchung
uber das nordische «Sakralkdnigtum».-5'z7zi/ug^6erzc/zte der Sachsische Akademie der
Wis sens chaften, Phil.-hist. KI., 1964, Bd. 109/2.
123 Stenberger M. Vorgeschichte Schwedens, S. 152-160.
124 Adami Bremensis Gesta, IV, 30.
125 ПВЛ, c. 20.
126 Шири некий С. С. Указ, соч., с. 212-220; Фроянов И. Я. Киев-
ская Русь. Очерки социально-экономической истории. Л., 1974; его же. Киев-
ская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980.
127 Исчерпывающим образом процесс образования государства в Польше
охарактеризован в работе: Pocz^tki panstwa polskiego, t. 1-2. Poznan, 1962.
128 См. справочник: Die Slawen in Deutschland. Berlin, 1974.
129 Vita Anskarii, s. 23.
130 Blindheim C. Kaupang in Skiringssal. A Norwegian Port of Trade from
the Viking Age-In: Vor-und Friihformen der europaischen Stadt im Mittelalter,
Bd. II. Gottingen, 1974, S. 40-57.
131 Los in ski W. Poczqtki, s. 32-40.
132 Jankuhn H. Haithabu, S. 31-33.
133 Английская торговля между Дорестадом и Лондоном впервые отмечена в
715 г. См.: Ver lust A. Der Handel im Merowingerreich: Gesamtdarstellung nach
schriftlichen Quellen.-In: Early Medieval Studies, 1970, v. 2, S. 1-54.
134 Van Es W. Die neuen Dorestad-Grabungen 1967 bis 1972.-In: Vor- und
Fruhformen der europaischen Stadt im Mittelalter, Bd. I. Gottingen, 1973, S. 202.
135 Нападение викингов описано в «Житии Ансгария» Римберта (Vita Anska-
rii, s. 16); топография Гамбурга в общих чертах для IX в. выяснена в результате
послевоенных работ: Schindler R. Ausgrabungen in Alt-Hamburg. Hamburg, 1958.
136 Vogel W. Wik-Orte, S. 196-238.
137 Holm q vis t W. An Irish Cornier-Head Found near Stockholm.-In: The
Antiquaries Journal, 1955, v. 35, p. 46.
138 Holmqvist W. Was there a Christian Mission to Sweden before Ansgar?-
In: Early Medieval Studies, 1975, v. 8, p. 33.
376
139 Annales regni Francorum, anno 808. О сложной, не во всем еще ясной строи-
тельной истории Даневирке см.: Jankuhn Н. Haithabu, S. 66; Ander-
sen Н. Н., Madsen Н. J., V о s s О. Danevirke [Jysk Arkaeologisk Selskabs
Skrifter, b. 13]. Kobenhavn, 1976.
140 Kapitular von Diedenhofen.-MGH LL, Sect. II, Capitularia, t. I, ed. A. Bo-
retius. Hannover, 1883, s. 122.
141 Vita Anskarii, s. 20. В могильнике Бирки имеются, судя по характеру нахо-
док и погребальному обряду, захоронения фризов.
142 Корзухина Г. Ф. О некоторых ошибочных положениях в интерпре-
тации материалов Старой Ладоги, с. 130.
143 Vita Anskarii, S. 7.
144 Kapitular von Diedenhofen.
145 Linder Welin U. S. The First Arrival of Oriental Coins in Scandinavia
and the Inception of the Viking Age in Sweden.-Fv, 1974, arg. 69, p. 24.
146 Jacob G. Arabische Berichte, S. 23.
147 Арабский путешественник и проповедник ал-Гарнати посетил в середине
XII в. Киев и обнаружил там мусульманское население, которое он исчислял «ты-
сячами». См.: Б о л ь ш а к о в О. Г., Мон га йт А. Л. Путешествие абу-Хами-
да ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (11311153 гг.). М., 1971,
с. 122. Владимир, по сообщению «Повести временных лет», перед обращением в
христианство в поисках новой государственной религии рассматривал также ис-
лам. Относительно моего первоначального вывода о том, что «в Киеве имелась,
по-видимому, довольно многочисленная арабская колония, что привело к ислами-
зации значительной части населения», В. В. Седов (письмо 7.10.76) отметил: «Ис-
ключено, чтобы в древнем Киеве имелась сильная арабская колония. Многолетние
археологические исследования и русские летописи не дают никаких оснований для
такого вывода. Весьма важно сообщение абу-Хамида, на которое Вы опираетесь,
что киевские мусульмане говорили по-тюркски. По-видимому, это были не киев-
ляне, а печенеги («беджнак»), жившие южнее Киева и в небольшом количестве-в
самом городе (согласно ал-Бекри, они приняли ислам в 1009 г.)». В самое послед-
нее время работами Киевской экспедиции среди находок X в. обнаружена литей-
ная формочка с арабской надписью «турк», также указывающей, по-видимому, на
этническую принадлежность киевского мастера-мусульманина." См.: Ива-
Пн Г. Ю. Оповщ! по стародавшй Кшв. Кшв, 1982, с. 55-56.
148 По Ибн Фадлану, часть этих племен приняла ислам уже около 922 г. См.:
Validi Togan A. Zeki. Op. cit., S. 65, 188.
149 Friesen O. v. Runinskrifterna pa en koppardosa funnen i Sigtuna.- Fv,
1912, arg. 7, s. 6-19; M e л ь н и к о в а Е. А. Скандинавские рунические надписи,
с. 104-105.
150 Мату зова В. И. Ук. соч., с. 13-35.
151 Свердлов М. Б. Сведения скандинавов о географии Восточной
Европы в IX-XI вв.-В кн.: История географических знаний на севере Европы. Л.,
1973, с. 39.
152 Мату зова В. И. Ук. соч., с. 25-26.
153 Путешествие Ибн Фадлана на Волгу. Перевод и комментарии А. П. Кова-
левского. М.-Л., 1939, с. 78-83.
154 Validi Togan A. Zeki. Op. cit., S. 321.
155 Ibid., S. 199.
156 ibid., S. 26.
157 Lewicki T. Handel Samanidow z wschodnia i srodkowa Europa.-SA, 1972,
t. 19, s. 1-17.
- 15S Ццт. по кн.: Jacob G. Arabische Berichte, S. 29. Об идентификации
Ибрагима ибн Якуба и ат-Тартуши см.: Kowalski К. Relacja Ibrahima ibn Ja-
377
kuba z podrozy do krajow slowianskich w przekazie A1 — Bekriego.- In: Monumenta Po-
loniae Historica, N. S., t. 1. Krakow, 1946, s. 21; Warnke Ch. Die Anfange des
Fernhandels in Polen. Wurzburg, 1964, S. 7.
159 Ловмяньский X. Начало Новгорода.-In: Europe aux IX-XLe siecles.
Aux origines des Etats nationaux. Warsowie, 1968, p. 269.
160 В. Гензель выделяет две ступени процесса образования города: «эмбрион
города» и «город с местным правом». Обе ступени тесно связаны с развитием го-
родищ, т. е. с племенными князьями, а следовательно, с устанавливающимся фео-
дальным господством. Подобной же концепции придерживается Л. Лециевич; для
некоторых мест в низовьях Одера (Щецин, Волин, Колобжег) он предполагает
связь со старыми племенными структурами, на основе которых в середине или во
второй половине IX века начинается раннегородское развитие. См.; Hensel W.
Anfhnge der Stadte bei den Ost-und Westslaven. Bautzen, 1967; Leciejewicz L.
Sporne problemy genezy niezaleznosci politycznej miast przy ujsciu Odry we wczesnym
sredniowieczu.-In: Ars Historica. Poznan, 1976, s. 295-309.
161 Важнейшим результатом в изучении Хедебю было выявление различных
первоначальных поселений, из которых южное существовало с середины VIII в. по
меньшей мере до второй половины IX в. Поселение не имело устойчивой плани-
ровки; регулярная застройка участков появляется только на поселении IX в. по бе-
регам ручья, в центральной части городского ареала. Во второй половине IX в.
старые поселения в северной и южной части ареала были заброшены, и с этого
времени структура Хедебю определялась характером строго спланированного
центрального поселения, расположенного по берегам ручья. О топографии см.:
Steuer Н. Die Siidsiedlung von Haithabu. Studien zur friihmittelalterlichen Kera-
mik im Nordseekiistenbereich und in Schleswig-Holstein. Neumunster, 1974, S. 154. О
застройке Хельге см. главу «Швеция и шведские племена», а также: Но 1m-
qvist W. Die Ergebnisse der Grabungen auf Helgo (1954-1974).-Prahistorische
Zeitschrift, 1976, Bd. 51, S. 127-177.. О поселениях бассейна Парсенты см. главу
«Культура и искусство польского Поморья в раннем средневековье», а также до-
клад: Leciejewicz L. Aus den Untersuchungen fiber die Anfange des Stadtewesens
an der Ostsee im friihen Mittelalter.-In: Atti del VI Congresso Internazionale delle
Scienze Preistoriche e Protostoriche, t. 3. Roma, 1966, S. 186-189.
162 Bendixen K. The First Merovingian Coin-Treasure from Denmark.-Tfe-
dieval Scandinavia, 1974, v. 7, p. 85.
163 Львова 3. А. Стеклянные бусы Старой Ладоги.- АСГЭ, 1968, вып. 10,
с. 64-94; Давидан О. И. К вопросу о контактах древней Ладоги со Скандина-
вией (по материалам нижнего слоя Староладожского городища).- Скандинавский
сборник, вып. 16. Таллин, 1971, с. 134-144.
164 Bach Н., Duse k S. Sla wen in Thiiringen. Weimar, 1971, S. 31, Abb. 43,
Karte.
165 Единственная ранняя находка известна в Прерове, где среди 74 преимуще-
ственно арабских монет VII—VIII вв. имеются также две каролингские, в том числе
одна-Карла Великого. Большой клад конца VIII в. с западноевропейскими моне-
тами известен в Кринкберге, Гольштейн. Весьма немногочисленны каролингские
монеты в Швеции. См.: V б 1 с k е г s Н. Karolingische Miinzfunde der Friihzeit
751-800. Gottingen, 1955, S. 80, 97; К i e r s n о w s к a T. Monnaires Carolingiennes
sur les terres Slaves - Wiadomosci Numismatyczne, 1961, s. 90, karta, s. 97; Rasmus-
sen N. L. An Introduction to the Viking-Age Hoards.-In: Commentationes de
nummis saeculorum IX-XI in Suecia repertis, t. I. Stockholm, 1961, p. 4.
166 Linder Welin U. S. Op. cit., p. 24.
167 Maimer B. Mynt och manniskor. Vikingatidens silverskatter beratter. Ud-
devalla, 1968, s. 17.
168 Kier snowski R. Kilka uwag о znaleziskach monet wczesnosrednio-
378
wiecznych z Polabia.-SH, 1961, t. 8, s. 157.
169 Начальная дата существования Бирки еще неясна. О. Кюльберг, отмечая,
что в самом нижнем слое имеются аббасидские монеты, выпущенные ок. 800 г.,
считает, что Бирка была основана еще до исхода VIII в. Б. Амброзиани оставляет
вопрос о начальной дате Бирки открытым. См.: Kyhlberg О. Birka. Problem
kring stratigrafi och myntdatcring. Fv, 1973, arg. 68, s. 26-34; Ambrosiani B. Neue
Ausgrabungen in Birka.-In: Vor-und Friihformen der europaischen Stadt, Bd. 2,
S. 58.
170 Дендрохронологические исследования показывают, что первая деревянная
застройка поселения внутри полукруглого вала появилась около 783 г.; наиболее
поздние известные до сих пор постройки сооружены ок. 1020 г. См.: Eck-
stein D. Absolute Datierung der wikingerzeitlichen Siedlung Haithabu/Schleswig mit
Hilfe der Dendrochronoiogie-Naturwissenschaftliche Rundschau, 1976, Bd. 29, H. 3,
S. 81-84.
171 Lundstrom P. Paviken I bei Vastergarn. Hafen, Handelsplatz und
Werft.-In: Vor- und Friihformen..., Bd. 2, S. 82.
172 Предварительные сообщения о раскопках 1972-1974 гг. с топографически-
ми и экономическими характеристиками раннего поселения в Рибе см.: Ben-
card М. Ribe.-In: Mark og Montre-Fra Sydvestjyske museer, b. 9, 1973, s. 28-48;
b. 10, 1974. s. 20-27; idem. Viking Age Ribe.-In.: Kiel Papers ’72. Friihe Stadte im
westlichen Ostseeraum. Neumunster, 1973, S. 85-90.
173 Орхус возник в X в., был укреплен полукруглым валом и с 948 г. стал рези-
денцией епископа. См.: Madsen H.-J. Arhus 900-1200 n. Chr.-In: Kiel Papers’
72, S. 80; Andersen H. H., Crabb P. J., Madsen H. J. Arhus Son-
dervold. En byarkaeologisk undersoegelse.-Jpy/r Arkeologisk Selskabs Skrifter, 1971,
b. IX; Andersen H. H. Arhus in der Zeit von 900-1200 n.Chr.-In: Vor- und
Friiformen, Bd. 2, S. 94.
174 Вопрос о весовых системах окончательно еще не разрешен. Наиболее глу-
бокое исследование выполнено X. Штойером, опубликованы его первые резуль-
таты. Осторожно намечаемая X. Штойером весовая единица 4,266 г, соответ-
ствующая русскому «золотнику», с достоверностью устанавливается только для
части гирек Хедебю. В землях на южном побережье Балтийского моря несомненно
существовали и другие весовые единицы. См.: S t е u е г Н. Gewichte aus Haitha-
bu.-In: Berichte fiber die Ausgrabungen in Haithabu, 6, 1973, S. 9; W a c h о w s-
k i K. Waagen und Gewichte im friihmittelalterliche Schlesien. Ein Vergleichsstu-
dium. Przeglad Archeologiczny, 1974, t. 22, s. 173; Herrmann J. Siedlung...,
S. 133; Jankuhn H. Haithabu, S. 215.
175 Вопросу о кладах посвящена огромная литература. Приведем основные
работы: Maimer В. Mynt och manniskor; Skovmand R. De danske skatte-
fund- Aarb0ger for nordisk oldkyndighet og historic, 1942; Stenberger M. Die
Schatzfunde Gotlands der Wikingerzeit, Bd. I. Stockholm, 1958, Bd. II. Lund, 1947;
Kiersnowscy T.& R. Wczesnosredniowieczne skarby srebrne z Pomorza. Wars-
zawa-Wroclaw, 1959; Kiersnowski R. Wczesnosredniowieczne skarby srebrne z
Polabia. Wroclaw, 1964; Herrmann J. Siedlung..., Anhang II; N ordman C. A.
Schatzfunde und Ha'ndelsverbindungen in Finnlands Wikingerzeit.-AA, 1942, v. 13,
S. 272; Корзухина Г. Ф. Русские клады IX-XIII вв. М.-Л., 1954;
Янин В. Л. Денежно-весовые системы русского средневековья. Домонголь-
ский период. М., 1956; Кропоткин В. В. Экономические связи Восточной
Европы в I тыс. н. э. М., 1967; его же. О топографии кладов куфических монет
IX в. в Восточной Европе-В кн.: Древняя Русь и славяне. М., 1978, с. 111-117;
Пот ин В. М. Древняя Русь и европейские государства в Х-ХШ вв. Историко-
нумизматический очерк. Л., 1968; Даркевич В. П. Художественный металл
Востока VIII—XIII вв. Произведения восточной торевтики на территории Европей-
379
ской части СССР и Зауралья. М., 1976.
176 Повесть..., с. 38-39; Dolger F. Griechische Urkunden, S. 80.
177 По данным Ибрагима ибн Якуба в Праге, около 965 г., как устанавливает
И. Степкова, соотношение денария с динаром равнялось 1 :2,5. См.: St ep-
ic ova J. Das Wort Kinsar im Reisebericht des Ibrahim B. Ja’kub.-Archiv Orientalni,
1957, t. 25, N. 1, S. 38 ff.
178 По вопросу о ценах и покупательной способности денег см.: Step-
k о va J. Agio of Silver in the Commercial Relations between the Islamic East and the
Northeast European Countries in the 9th-11th Centuries.-In: Miedzynarodowy Kongres
Archeologii Slowianskiej, t. 6. Wroclaw, 1968, s. 156; Tabaczynski S. Z badan
nad wczesnosredniowiecznymi skarbami srebrnymi Wielkopolski. Warszawa-Wroclaw,
1958; Jankuhn H. Haithabu, S. 234; Herrmann J. Siedlung..., S. 130; Федо-
ров M. H. О покупательной способности дирхема и динара в Средней Азии и со-
предельных с нею странах в IX-XII вв-Советская археология, 1972, № 2,
с. 73-80.
179 Соответствующие металлографические анализы и сопоставления украше-
ний с монетным серебром см.: Arrhenius В., Linder Welin U. S., Ta-
per L. Arabiskt silver och nordiska wikingasmycken.-Tor, 1972/73, s. 151-160. Во-
сточноевропейские материалы по этому вопросу еще в 1950-х гг. были изучены
И. И. Ляпушкиным; в частности, установлена для украшений, изготовленных на
городище Новотроицкое (роменско-боршевская культура VIII—IX вв.), кратность
веса ювелирных изделий весу арабских серебряных монет. См.: Ляпуш-
кин И. И. Городище Новотроицкое.-МИА, № 74. М.-Л., 1958, с. 217-220; его же.
Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства.
МИА № 152. Л„ 1968, с. 146-148.
180 В кладе из Бункефлу (Сконе) три из куфических монет могут быть опреде-
лены как местные скандинавские подражания. См.: Н а г d h В. The Bunkeflo
Silver Hoard.- Meddelanden fran Lunds universitets historiska museum, 1975/1976, N. 6,
b. I, s. 31.
181 Maimer B. Miinzen aus der Wikingerzeit.-In: Olympia-Ausstellung.
Kiel, 1972, S. 30; idem. Nordiska mynt fore ar 1000. Bonn-Lund, 1966.
182 Suchodolski S. Pocz^tki mennictwa w Europiesrodkowej, wschodniej i p61-
nocnej. Wroclaw, 1971, s. 158.
183 Важная роль, которую германская монета X-XI вв. играла в денежном
обращении Швеции, а также других стран Балтики, рассматривается в работах:
Н a tz G. Handel und Verkehr zwischen dem Deutschen Reich und Schweden in der
spaten Wikingerzeit. Die deutsche Miinzen des 10.-11. Jh. in Schweden. Stockholm,
1974; Suhle A. Beitrage zur Geschichte des Miinzwesens in Pommern im Mittel-
alter (bis ca. \ 330). Baltische Studien, 1937, Bd. 39, S. 119; Kiersnowski R. Pi-
eniiidz kruszcowy w Polsce wczesnosredniowieczne). Warszawa, 1960; П о т и н В. М.
Древняя Русь и европейские государства, с. 155-172.
184 Vita Anskarii, s. 26. См. также: Ковалевский С. Д. Образование
классового общества..., с. 71-113; Гуревич А. Я. Норвежское общество в
раннее средневековье. М., 1977, с. 84-125.
185 Нет никаких оснований полагать, как это делает К. Цернак, что эти на-
родные собрания представляли собою вторичные новообразования. Более правдо-
подобно их непосредственное развитие из родоплеменных собраний, чему имеют-
ся многочисленные примеры у славянских племен, прежде всего вильцев и сербов.
Ср.: Zernack К. Die burgstadtischen Volksversammlungen bei den Ost- und
Westslawen. Wiesbaden, 1967. О проблематике и происхождении веча в Киеве см.:
Толочко П. П. Вече и народное движение в Киеве.-В кн.: Исследования по
истории славянских и балканских народов. М., 1972, с. 125; см. также: Фроя-
нов И. Я. Киевская Русь, с. 150-184.
380
186 Происхождение раннесредневекового шведского городского «права Бир-
ки», а также его дальнейшее развитие в связи с морским и земельным правом см.:
Schtick A. Studier rorande det svenska stadsvasendets uppkomst och aldsta utveck-
ling. Uppsala, 1926; Skovgaar d-P etersen J. Vikingerne i den nyere forskning.
Historisk tidskrift, Kobenhavn, Raekke 12, 1972, b. 5, N. 3, s. 691.
187 Leciejewicz L. Pocztitki nadmorskich miast na Pomorzu Zachodnim.
Warszawa, 1962; Bollnow H. Studien zur Geschichte der pommerschen Burgen und
Stadte im 12. und 13. Jh. Koln, 1964.
188 Dziewulski W. Zaludnienie i rozmiary Szczecina w roku 1 V2A- Kwartal-
nik Historii Kultury Materialnej, 1954, N. 2, s. 45-64.
189 Hensel W. Anfange der Stadte; Herrmann J. Zwischen Hradschin und
Vineta. Frtihe Kulturen der Westslaven. Leipzig-Jena-Berlin, 1976.
190 Steuer H. Neues zum Befestigungswesen von Haithabu.-Prae/zwtorwc/m
Zeitschrift, 1971, Bd. 46, S. 137.
191 Andersen H. H. Arhus, S. 24; Grimm P. Zum Hausbau in der Vor-
burg der Platz Tilleda-In: Varia archaeologica, Berlin, 1964, S. 366.
192 Ambrosiani B. Neue Ausgrabungen in Birka, S. 58.
193 Suchodolski S. Op. cit., s. 158.
194 Имеется обзорная работа по торговому судоходству: Е11 m е г s D. Frtih-
mittelalterliche Handelsschiffahrt im Mittel- und Nordeuropa. Neumtinster, 1972.
195 C r u m 1 i n-P edersen O. Wrecks in the North Sea and the Baltic.- In: Un-
derwater : Archaeology, a Nascent Discipline. Paris, 1972, p. 65 ff.
196 S 1 a s k i K. Die Schiffe der Ostseeslawen und Polen vom 9.-13. Jh. im Lichte
neuer polnischer Forschungen.-Zeitschrift fur Archaeologie des Mittelalters, 1974,
Bd. 2, S. 107-119.
197 «Сага о йомсвикингах» (см. прим. 26).
198 Herrmann J. Ein neuer Bootsfund im Seehandelsplatz Ralswiek auf Rtigen.-
Ausgrabungen und Funde, 1981, Bd. 26, H. 3.
199 Herrmann J. Ralswiek auf Rtigen-ein Handelsplatz des 9. Jh. und die
Fernhandelsbeziehungen im Ostseegebiet.-Zezfsc/irz/t fur Archaeologie, 1978, Bd. 12,
S. 163-180; idem. Die Ausgrabungen im nordwestslawischen Seehandel splatz Rals-
wiek auf Rugen, 1978-1979,-Ausgrabungen und Funde, 1980, Bd. 25, S. 154-161.
200 Z b i e r s k i A. Slawische Seehafen im Frtihmittelalter.- Archaeologia Polona,
1974, t. 15, S. 107-121.
201 Ellmers D. Op. cit., S. 228.
202 Ruprecht A. Die ausgehende Wikingerzeit..., S. 68-70. См. также:
Мельникова E. А. Ранние формы торговых объединений в средневековой
Северной Европе.-В кн: Скандинавский сборник, вып. 27, Таллин, 1972, с. 19-29.
203 Haussig H.-W. Byzantinische Geschichte. Stuttgart, 1969, S. 44; см. так-
же: Курбатов Г. Л. История Византии. М., 1984, с. 112-113.
204 С i n t h i о Е. Koping och stad i det tidigmedeltide Skane.- Ale. Historisk tids-
krift for Skaneland, 1975, b. 1, S. 1, Karte.
205 Они отмечены в Фоссберге (Уседом), Дрансау и Ватернеферсдорфе
(Плён).-См.: Zak J. «Importy», czysc analityczna, s. 9.
206 Список памятников см.: Ibid., S. 10. Idem. Polbrakteaty skandinawskie na
Slowianszczyznie zachodniej.-ST, 1966, t. 13, s. 359-361.
207 S c h i e r B. Wege und Formen des altesten Pelzhandels in Europa. Frankfurt
am Main, 1951, S. 39.
208 Herrmann J. Siedlung..., S. 92.
209 Мату зова В. И. Указ, соч., с. 25.
210 Schier В. Op. cit., S. 39-41.
211 И о р дан. О происхождении и деяниях гетов. Перевод Е. Ч. Скржинской.
М., 1960, с. 69.
381
212 О местах обитания этих «свехан», по-видимому, в Верхнем Поволжье и об
их идентификации с этнонимом «рос», а не со «свеями» в Швеции см.: В о b а I.
Nomads..., р. 28.
213 Jankuhn Н. Haithabu, S. 196.
214 Путешествие Ибн Фадлана, с. 72.
215 Гор юн о в а В. И. Этническая история Волго-Окского междуречья.
МИА, № 94. М., 1961, с. 128; Смирнов А. П. Очерки древней и средневеко-
вой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья. М., 1952.
216 Jacob G. Welche Handelsartikel bezogen die Araber des Mittelalter aus den
nordisch-baltischen Landern? Berlin, 1891, S. 4.
217 Adami Bremensis Gesta, IV, 18; cm. : R о h w e r B. Der friesische Handel im
friihen Mittelalter. Kiel, 1937.
218 Vasmer M. Russisches Etymologisches Worterbuch, Bd. 1-3. Heidelberg,
1953-1958 (русск. перевод: Фасмер M. Этимологический словарь русского
языка, т. 1^4. М., 1964-1973).
219 Helbaek Н. Da rugen kom til Danmark-Kuml, 1970, S. 279-296.
220 Наиболее полная сводка данных о «фризских кувшинах», которую следует
дополнить находками в Менцлине и Ральсвике, см. в работе: Корзу-
хина Г. Ф. Курган в урочище Плакун близ Ладоги.-КСИА, 1971, вып. 125,
с. 59-64. См. также: Schoknecht U. Menzlin. Ein friihgeschichtlicher Handels-
platz an der Peene. Berlin, 1977, S. Ill, Abb. 28.
221 В e h r e K.-E. Untersuchungen des botanischen Materials der friihmittelaIter-
lichen Siedlung Haithabu.-In: Berichte uber die Ausgrabungen in Haithabu, 2. 1969,
S. 10.
222 Bra ndkack J. Studien zur Wirtschaft und Sozialstruktur der Westslawen
zwischen Elbe-Saale und Oder. Bautzen, 1964, S. 253-262.
223 Согласно «Ниенбургскому фрагменту», деревни Нижней Лужицы должны
были поставлять монастырю в Ниенбурге-на-Заале ежегодно 100 горшков меда.
См.: Codex diplomaticus пес non Epistolaris Silesiae, ed. С. Maleczynski, t. 1. Wroc-
law, 1956, p. 73.
224 Helmoldi Chronica, II, 108.
225 R e i c h s t e i n H. Ergebnisse und Probleme von Untersuchungen an Wildtie-
ren aus Haithabu (Ausgrabung 1963-1964).-In: Berichte..., Bd. 7. 1974, S. 114.
226 Jankuhn H. Op. cit., S. 209.
227 См. ниже главу «Швеция в эпоху викингов и раннее средневековье». См.
также: Nylen Е. Eisen und Silber.-Zeitschrift fur Archaeologie, 1978, Bd. 12,
S. 211-224.
228 Lilnd strom P. Paviken I, S. 82.
229 Pleiner R. Der Handel mit Eisen im ostlichen Mitteleuropa im 4. bis 9. Jh-
Early Medieval Studies, 1971, v. 3, S. 13-21.
230 Сообщение Ибрагима ибн Якуба см.: J а с о b G. Arabische Berichte,
S. 12.
Mi JankuhnH. Op. cit., S. 200.
232 E11 m e r s D. Op. cit., S. 60.
233 D e k 6 w n a M. Au sujet de 1’existence a I’epoque du haut Moyen Age d’ate-
liers de transformation du verre dans les pays slaves.- Archaeologia Polona, 1974, t. 15,
p. 305-312.
234 Liindstrom A. Bead Making in Scandinavia in the Early Middle Ages-
Early Medieval Studies, 1976, v. 9, p. 3-17.
235 Chropovsky W. The Situation of Nitra in the Light of Archaeological
Finds-Historica, 1964, v. 8, p. 5-33; GroBmahren. Mainz, 1966, S. 35, 70, 81. Ol-
czak J. Bemerkungen zur Technologic der Glassproduktion in Polen im friihen Mittelal-
ter.- Veroffentlichungen des Museums fur Ur- und Fruhgeschichte Potsdam, 1971, N. 6,
382
S. 103-115. Джингов Г. Средновековна стъкларска работилница в Патлейна-
Известия на археологический институт, 1963, т. 26, с. 46-49; Чангова И. За
стъклените гривни в средновековна България.-В кн.: Изследвания в памст на Ка-
рел Шкорпил. София, 1961, с. 179.
236 Jankuhn Н. Op. cit., S. 247.
237 Л. Лециевич в своем обзоре раннегородского развития на южном побе-
режье Балтики оставляет в стороне вопрос о добыче соли, полагая, что на основе
археологических источников невозможно определить ее объем. См., однако, раз-
дел, написанный В. Бензелем в этой книге. См. также: Leciejewicz L. Zur Entwick-
lung von Friihstadten an der siidlichen Ostseckiistc. Zeitschrift fur Archaeologie, 1969,
Bd. 3, S. 182-210; Burchard H., Keckowa A., Leciejewicz L. Die Salz-
gewinnung auf polnischem Boden im Altertum und im friihen Mittelalter- Kwartalnik
Historii Kultury Materialnej, 1966, t. 5, S. 745-760; Jodlowski A. Technika pro-
dukcji soli na terenie Europy.-In: Studia i materialy do dziejow zup solnych w Polsce,
t. 5. 1976.
238 Ибрагим ибн Якуб, cm. : Jacob G. Op. cit., S. 11; Herrmann J. Sied-
lung..., S. 123.
239 Skjolsvold A. Klebersteinindustrien i vikingetiden. Oslo/Bergen, 1961;
Jankuhn H. Haithabu, S. 201; Grimm P. Der Beitrag der Archaeologie fiir die
Erforschung des Mittelalters.-In: Probleme des friihen Mittelalters in archaeologischer
und historischer Sicht. Berlin, 1966, S. 39, 67.
240 Рыбина E. А. Из истории ввоза янтаря в Новгород,-В кн.: Новое в
археологии. М., 1972, с. 224—228. Я. Озольс связывает деятельность готландцев в
Курляндии с тамошней добычей янтаря (как и в Самбии, и на нижнем Немане); за-
служивает сожаления, однако, что он не ставит даже вопроса о том, не могли ли
скандинавские материалы, обнаруженные в этих областях, попасть в страну в ре-
зультате торговли местных жителей. Предположение о связи между скоплениями
скандинавских находок и местами добычи янтаря правдоподобно, но остается не-
доказанным. См.: О z о 1 s J. Der Bernsteinhandel und die skandinavischen Kolonien
in Kurland.-In: Bonner Hefte zur Vorgeschichte, 1976, N. 11, S. 153-159.
241 Rohwer B. Op. cit.; Planitz H. Die deutsche Stadt des Mittelalters.
Weimar, 1975, S. 45.
242 Dymaczewska U., Dymaczewski A. Wczesnosredniowieczny San-
tok.-SA, 1967, t. 14, s. 195.
243 H a u s s i g H.-W. Byzantinische Geschichte, S. 45.
244 Б. Брентьес не исключает, что «сакалиба» в арабских источниках обозна-
чает рабов не только славянского, но также и финно-угорского, и германского про-
исхождения. См.: Brentjes. Die slawische Militarsklaven (Sakaliba) in Spanien als
Forschungsaufgabe.-In: Berichte iiber den II. Internationalen Kongress fiir Slawische
Archaeologie, Bd. 2. Berlin, 1973, S. 269-274.
245 Vita Anskarii.
246 Ibid., s. 11.
247 Ibid., s. 38.
248 Ibid., s. 36.
249 Ibid., s. 30.
250 Helmoldi Chronica II, 101.
231 Ibid., II, 109.
252 R 6 r i g F. Magdeburgs Entstehung und die altere Handelsgeschichte. Deut-
sche Akademie der Wissenschaften. Vortrage und Schriften, Berlin, 1952, H. 49, S. 22.
253 Ибрагим ибн Якуб, см.: Jacob G. Op. cit., S. 12.
254 D olger F. Op. cit., S. 66.
255 Путешествие Ибн-Фадлана, с. 78-79.
256 Сага о людях из Лаксдаля.-В кн.: Исландские саги. М., 1956, с. 268-270
383
(перевод Г. Адмони и Т. И. Сильман).
257 Последняя обобщающая работа, посвященная производству и торговле
стеклянными бусами в Скандинавии, принадлежит Ю. Кальмеру; по-видимому,
следовало бы расширить базу исследования, не ограничиваясь скандинавскими
материалами; так, вне поля зрения автора осталось производство стеклянных бус
в Ладоге. См.: Callmer J. Trade Beads and Beade Trade in Scandinavia ca.
800-1000. Lund, 1977, p. 100.
258 C h о 11 i w у E. Rzemioslo rogownicze na Pomorzu wczesnosredniowiecznym.
Wroclaw, 1973; для территории ГДР необходимы многочисленные дополнения.
259 Ибрагим ибн Якуб, см.: Jacob G. Op. cit., S. 29.
260 Herrmann J. Magdeburg-Lebus. Zur Geschichte einer Strasse und ihrer
Orte.- Veroffentlichungen des Museums fiir Ur- und Friihgeschichte Potsdam, 1963, N. 2,
S. 102.
261 Ur tans V. Die plastischen Bronzepferdchen- Arheologija un etnografija,
1974, N. 11, S. 218; Grebe K. Die Ergebnisse der Grabung Brandenburg.-In: Be-
richte liber den II. Internationale Kongress, Bd. 3, Berlin, 1973, S. 277.
262 Gq^ssowska E. Le jeu d’echecs en Pologne du haut Moyen Age.-Archaeo-
logia Polona, 1964, t. 7, p. 293-301.
263 Полякова Г. Ф., Фехнер М. В. Игра в мельницу в Древней Ру-
си.-В кн.: Slovenskd Archeologia, 1973, t. 21, N. 2, s. 441-444.
264 Кирпичников A. H. Древнерусское оружие. САИ EI-36. Вып. I. Ме-
чи и сабли. Л., 1966, с. 18 49.
265 Там же, с. 41.
266 Glosek A. Znaki i napisy na mieczach sredniowiecznych w Polsce. Wroc-
law, 1973; Malinowski T. Lotenskie analogic do polskich mieczow srednio-
wiecznych.- Kwartalnik Historii Kultury Materialnej, 1975, t. 23, c. 1, s. 115.
267 Kirpicnikov A. N. The Connections..., p. 71.
268 G a mb er O. Wikingerbewaffnung und spatromische Waffen tradition- Setti-
mani di studio del Centro italiano di studi suit’alto medioevo, 1969, t. 16, S. 767.
269 Paulsen P. Axt und Kreuz bei den Nordgermanen. Leipzig, 1939, S. 128.
270 S e 1 i r a n d J. Estnische Gruppe der nordeuropaischen Lanzenspitzen mit da-
masziertem Blatt.-Eesti NSV Teaduste Akadeemia Toimetised, 1975, t. 24, S. 171.
271 C a p e 11 e T. Die Wikinger, S. 37. В том же плане этот исследователь ин-
терпретирует находку литейной формы, вырезанной из жировика и предназначен-
ной для изготовления характерной славянской лунницы. См.: С а р е 11 е Т. Die
Metallschmuck von Haithabu. Neumunster, 1968, S. 79.
272 См.: H ilczer 6 wna Z. О grzebieniach ze Starej Ladogi.
273 M о 11 k e E. The Jelling Monument in the Light of the Runic Inscriptions.-
Medieval Scandinavia, 1974, v. 7, p. 183-187.
274 Этот вопрос приобретает особое значение в связи со все более частыми на-
ходками сравнительно небольших нестолбовых деревянных построек (срубов?) в
таких торговых поселениях, как Экеторп III или сезонная торговая стоянка в Лёд-
дечёпинге близ Мальмё и др. См.: Eketorp. Fortification and Settlement on Oland/
Sweden. The Monument. Stockholm, 1976; Ohlsson T. The Loddekopinge Investi-
gation..., p. 59; Stromberg M. Grubenhauser in Valleberga. Untersuchungen
1965-1970.- Meddelanden fran Lunds universitets historiska museum 1969-1970. Lund,
1971, S. 192-265.
275 Herrmann J. Gemeinsamkeit und Unterschiede im Burgenbau der slawi-
schen Stamme westlich der Oder -Zeitschrift fiir Archaeologie, 1967, N. 1, S. 206-258.
276 Friihe Schriftzeugnisse der Menschheit. Gottingen, 1963.
277 Одна из проблем, оказавшихся нерешенными в работе Я. Жака (J. Zak.
«Importy», cztjsc syntetyczna, s. 61), заключается в том, что он опирался только на
достоверно скандинавские по происхождению находки, не учитывая предметы, по-
384
падавшие в результате балтийской торговли, прежде всего-арабское серебро. От-
сюда и цезуры, разрывы между выделенными им этапами связей, а в результате
этого неустойчивые датировки каждого из этапов. По сравнению с хронологией и
динамикой связей, предложенной Я. Жаком, картина оказывается более сложной
и динамичной. Ни в коей мере нельзя отождествлять объем балтийской торговли и
импорт «чисто» скандинавских изделий.
ДАНИЯ И ДАНЫ
1 Jacobsen L., Moltke Е. Danmarks Runeindskrifter, b. 1-2. Kobenhavn,
1942; Christensen A. E. Vikingetidens Danmark. Kobenhavn, 1969, s. 214.
2 Раскопки Рибе завершены, материалы подготавливаются к публикации Мо-
генсом Бенкардом.
3 Andersen Н. Н., Crabb Р. J., Madsen Н. J. Arhus Sondervold.
Arhus, 1971.
4 Andersen H. H., Madsen Н. J., Voss О. Danevirke. Kobenhavn,
1976.
5 Norlund P. Trelleborg.- Nordiske Fortidsminder, b. IV, H. 1. Kobenhavn,
1948; Schultz C. G. Aggersborg.-In: Fra Nationalmuseets Arbeijdsmark, 1949,
s. 91; Olsen O. Trelleborgproblemer-Scandia, 1962, b. 28, s. 62; La Cour V.,
Stiesdal H. Danske Voldsteder. Hjorring amt. Kobenhavn, 1963, s. 343; Roes-
dahl E. Livel pa Fyrkat-SWk, 1969, b. 2, s. 3; Christiansen T. E. Trae-
ningslejr eller tvangsborg.-Kuml, 1970, s. 43; Olsen O., Schmidt H. Fyrkat. En
jysk vikingeborg, b. I — II. Kobenhavn, 1977.
6 Brondsted J. Danish Inhumation Graves of the Viking Age.— A A, 1936, t. 7,
p. 81-228; idem. Danmarks Oldtid, b. III. Kobenhavn, 1960, s. 329; Rams-
kou T. Viking Age Cremation Graves in Denmark — AA, 1950, t. 21, p. 137- 182.
7 Kornerup J. Kongehojene i Jellinge. Kjobenhavn, 1875; Jelling Problems. A
Discussion-Medieval Scandinavia, 1974, v. 7, p. 156-234; Christensen A. E.
The Jelling Monuments-Medieval Scandinavia, 1975, v. 8, p. 7-20; Roesdahl E.
A Forgotten Casket Hinge from the Burial Chamber at Jelling.-Ibid., p. 21-26.
8 Olsen O. Horg, hov og kirke. Kobenhavn, 1966; idem. Die alte Gesellschaft
und die neue Kirche.-Лс/а Visbyensia, 1969, t. Ill, S. 43-54.
9 Krogh K. J., Voss O. Fra hedenskab til kristendom i Horning.— In: Natio-
nalmuseets Arbejdsmark, 1961, s. 5-34.
10 Roesdahl E. Fyrkat. En jysk vikingeborg. II. Old sagerne og gravpladsen.
Kobenhavn, 1977; idem. Eastern Imports at the Viking Fortress of Fyrkat, Den-
mark- In: Rapports du IIIе Congres International d’Archeologie Slave, t. 1. Bratislava,
1979, p. 665-669.
11 Wilson D. M., Klindt-Jensen O. Viking Art. London, 1966.
12 Bencard M., Roesdahl E. Dansk Middelalderlertoj 1050-1550,- In:
Jysk Arkaeologisk Selskabs Handbfiger, b. I. Arhus, 1972, s. 15; Liebgott N.-K.
Spatslawische Keramik in Danemark.-In: Rapports du IIIе Congres..., p. 493-505.
13 Andersen H. H., Crabb P. J., Madsen H. J. Op. cit.
14 Norlund P. Op. cit.; Olsen O. Skt. Ibs Kirke i Vindebode.— In: Fra K0-
benhavns Amt, 1962, s. 61—87; Steensberg A., Ostergaard-Christen-
sen J. L. Store Valby. Historisk Arkaeologisk Undersogelse af en nedlagt Landsby
pa Sjaelland.-Det Kongelige Videnskabernes Selskabs Historisk-Filosofiske Skrifter,
1974, b.o 8, h. 1, d. I-III.
15 Zak J. Ceramika typu zachodnioslowianskiego w Lilleborgu na Bornholmie.-
SA, 1961, t. 8, s. 195-212.
16 SkovmandR. De danske Skattefund fra Vikingetiden og den aeldre
385
Meddelalder indtil 1 \5Q.-- Arboger for nordisk oldkyndighed og historie, 1942.
17 Laursen S. Vendiske Skaar i Stifts musQQL-Lolland-Falsters Stiftsmuseum
Arsskrift, 1971, s. 199-216.
18 Grandt Nielsen F. Nyt fra Knud den Helliges Odense.-In: Fynske Min-
der, 1971, s. 199-216.
19 La Cour V. Danske Borganlaeg, b. I, Kobenhavn, 1972, s. 31 — 33; b. Il,
s. 100-102; Liebgott N.-K. Keramikfundene fra voldstedet Pedersborg.-Arbpger
for nordisk oldkyndighed og historie, 1977, s. 118-171.
20 Saxonis Gesta Danorum, p. 487.
ШВЕЦИЯ И ШВЕДСКИЕ ПЛЕМЕНА
1 Almgren О., Nerman В. Die altere Eisenzeit Gotlands. Stockholm, 1923;
N у 1 ё n E. Die jiingere vorromische Eisenzeit Gotlands. Uppsala, 1955; S t e n b e r-
ger M. Oland under aldre jarnaldern. Stockholm, 1933.
2 См. прим. I. См. также: Ek ho Im G. Gravfaltet vid Godaker.-Fv, 1925,
arg. 20, s. 347-357; Stenberger M. Tuna in Badelunda.-ЛЛ, 1956, v. 27, s. 1-21;
idem. Bjurumfyndet och dess datering.-Fv, 1948, arg. 43, s. 193-210; Oxenstier-
na E. Die altere Eisenzeit in Ostergotland. Lidingo, 1958.
3 Almgren O. Kung Bjorns hog och andra fornlamningar vid Haga. Stock-
holm, 1905.
4 LindqvistS. Uppsala hogars och Ottarshogen. Uppsala, 1936; позднее со-
поставление больших курганов с могилами знати было осуществлено в работе:
Hyenstrand A. Centralbygd-Randbygd. Stockholm, 1974.
5 BolinS. Fynden av romerska mynt i det fria Germanien. Lund, 1926; Ar-
ne T. J. Solidusfynden pa Oland och Gotland-Fv, 1919, arg. 14, s. 107-111; Wer-
ner J. Zu den auf Oland und Gotland gefundenen byzantinischen Goldmunzen-Fv,
1949, arg. 44, s. 257-286; Lindqvist S. Oland och Gotlands solidi.-Fv, 1950,
arg. 45, s. 160-163.
6 Основополагающей для характеристики германского звериного стиля яв-
ляется работа: Sal in В. Die altgermanische Tierornamentik. Stockholm. 1904 (1-e
изд.); Stockholm, 1935 (2-е изд.). См. также: Holmqvist W. Germanic Art. Stock-
holm, 1955; i d e m. Christliche Kunst und germanische Ornamentik. Accademia Nazio-
nale Dei Lincei Anno CCCLXV Quaderno N. 105, Roma 4-7 aprile 1967.
7 Об этом, прежде всего, см. указанные работы Б. Салина и В. Хольмквиста,
а также: Holmqvist W. Senromerskt karvsnitt och engelskt 400-tal.-Fv, 1970, arg.
65, s. 313-317. В печати находится работа того же автора Early Nordic Art, пос-
вященная этим вопросам. См. также: Ростовцев М. И. Скифия и Боспор. Крити-
ческое обозрение памятников литературных, археологических. Л., 1925,
с. 227-236.
8 Holmqvist W. Christliche Kunst...
9 Раскопки Хельгё освещены в монографической серии: Exavations at Helgo,
I VI, Stockholm, 1961-1981. Состояние изученности памятника освещено в публи-
кации: Holmqvist W. Die Ergebnisse der Grabungen auf Helgo (1954-1974).-Praehi-
storische Zeitschrift, 1976, Bd. 51, S. 127-177.
19 Excavations at Helgo IV.
11 Excavations at Helgo II.
12 Holmqvist W., Grana th K.-E. Helgo, den gatfulla on. Stockholm,
1969. См. также: Holmqvist W. Aus der Fruhzeit schwedischer Geschichte.-Ar-
cheologia Polski, 1971, r. 16, s. 309-315; idem. Helgo als Zentralort im Ostseeraum in
der jiingeren Eisenzeit.-In: Bericht uber den II. Internationalen Kongress fur Slawische
Archaologie, Bd. 2. Berlin, 1973, S. 283-289.
27-1326
386
13 Excavations at Helgo, IV. См. также: Nerman B. Det svenska rikets upp-
komst. Stockholm, 1925; Aberg N. Den historiska relationen mellan folkvandring-
stid och vendeltid. Stockholm, 1953.
14 Arrhenius O. Die Grundlagen unserer alteren Eisenherstellung.- Antikva-
riskt Arkiv, Lund, b. 13, 1959.
15 Nerman B. Grobin-Seeburg.-Ausgrabunden und Funde. Stockholm,
1958.
16 LindqvistS. Gotlands Bildsteine, Bd. I-II. Uppsala, 194I I942; idem.
Jattestenen Iran Sanda och andra nyfunna bildstenar.- Gotlandskt arkiv, 1962, b. 34,
s. 7-22; idem. Tre nyfunna bildstenar.-Ibid., 1955, b. 27, s. 41-52; idem. Bildsten-
fynd vid kyrkorestaureringar.-Ibid., 1956, b. 28, s. 19-30; Holmqvist W. De ald-
sta gotlandska bildstenarna ochderas motivkrets.-Fv, 1960, arg. 55, s. 173-192; idem.
Bilddenkmaler.-In: Reallexikon der germanischen Altertumskunde, Bd. 2. Berlin-New
York, 1976, S. 516-570.
17 Holmqvist W. Bilddenkmaler, Taf. 54.
18 Arwidsson G. Lovo-bor med kontinentala forbindelser pa 400-talet.-In:
Proxima Thule. Stockholm, 1962, s. 113-122.
19 Arwidsson G. Vendelstile, Email und Gias. Uppsala, 1942; idem. Vals-
garde 6. Uppsala, 1942; idem. Valsgarde 7. Uppsala, 1977; i d e m. Valsgarde 8. Upp-
sala, 1954; Olsen P. Die Saxe von Valsgarde. Uppsala, 1945; Arne T. J. Das
Bootgraberfeld bei Tuna in Alsike. Stockholm, 1934; Ambrosiani B. Batgravarnas
bakgrund i Malardalen.-In: Vendeltid. Stockholm, 1980, s. 123-133; idem. Back-
ground to the boatgraves of the Malaren-valley.- In: Vendel Period Studies. Stockholm,
1983, p. 17-22; Л e б e д e в Г. С. Шведские погребения в ладье VII-XI вв.-В кн.:
Скандинавский сборник, вып. XIX. Таллин, 1974, с. 155-186.
20 См. выше прим. 6.
21 Связи с Англией особенно подробно рассматриваются в работе: Holm-
qvist W. Was there a Christian Mission to Sweden before Ansgar?-£ar/y Medieval
Studies, 1975, v. 8, p. 33-55.
22 Ny le n E. Volker und Kulturen-Schiffe und Meer.-In: Archaeologia Baltica.
Symposium Primum Archaeologorum Balticorum. Polonia, 1974, S. 97-107.
23 El Im er s D. Friihmittelalterliche Handelsschiffahrt in Mittel-und Nordeuropa.
Neumunster, 1972; см. также: Фирке Й. Ф. Корабли викингов. М., 1983.
24 См.: Гуревич А. Я. Походы викингов. М., 1966.
25 LundstromP. Paviken I bei Vastergarn-Hafen, Handelsplatz und Werft-
Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften in Gottingen, Phil.-hist. KI., 1974. Jg.
1973.
26 Nylen E. Bygden, skeppen och Antikvariski arkiv, 1973, b. 49.
27 К r a u s e W. En vikinafard genom Dnjepr-forsarna. Efter runinskriften pa Pil-
gardsstenen - Gotlandskt arkiv, 1953, s. 7-13; Мельникова E. А. Скандинавские
рунические надписи, с. 63-64.
28 Там же. с. 66-67.
29 Ma larstedt Н. Kopparsvik - ett vikingatida gravfalt vid Visby.- In: Arkeo-
logi pa Gotland [Gotlandica, 14]. Visby, 1979, s. 99-104.
30 Nylen E. et. al. Gotlands storsta silverskatt funnen vid Burge i Lummelun-
da-Gotlandskt arkiv, 1969, b. 41, s. 7-60.
31 Stenberger M. Eketorp-eine befestigte eisenzeitliche Siedlung auf Oland-
Nachrichten der Akademie der Wissenschaften in Gottingen, Phil.-hist. KI., 1970, Jg. 1969,
H. 5; i d e m. Eketorp. Entwicklung und wirtschaftliche Bedeutung.- In: Vor-und Friih-
formen der europaischen Stadt im Mittelalter, Bd. 3. Folge 84. Gottingen, 1974,
S. 7-18; Eketorp. Fortification and Settlement on Oland/Sweden. The Monuments. Ed.
K. Borg, V. Nasman, E. Wegraeus. Stockholm, 1976.
32 Hagberg U. E. Koping pa Gland.-Tor, 1972-1973, b. 15, s. 109-233.
387
33 Arbman H. Birka I. Die Graber. Text, Tafeln. Stockholm, 1940; Geijer
A. Birka III. Die Textilfunde aus den Graber. Uppsala, 1938; Ambrosiani B.,
Arrhenius B. et al. Birka. Svarta jordens hamnomrade. Stockholm, 1973; Gras-
lund A. - S. Birka IV. The Burial Customs. Stockholm, 1980.
34 HyenstrandA. Jarn och bebyggelse. Studier i Dalarnas aldre kolonisations-
historia - ZWurmv hembygdsbok, 1977; N у le n E. Eisen und Silber. Zeitschrift fur Ar-
chaeologie, 1978, Bd. 12, S. 211-224.
35 Wei bull C. Sveriges och Danmarks aldsta historia. En orientering. Lund,
1922.
36 Nylen E. Gotlands storsta silverskatt, s. 26-28; см. также: Янин В. Л.
Денежно-весовые системы русского средневековья. Домонгольский период. М.,
1956, с. 81-87; Кропоткин В. В. О топографии кладов куфических монет
IX в. в Восточной Европе.-В кн.: Древняя Русь и славяне. М., 1978, с. 111-117.
37 Nylen Е. Bygden, skeppen och havet, s. 40-43; idem. Finskt, gotlandskt el-
ler nordiskt?-Finska fornminnesfdreningens tidskrift, 1972, b. 75, s. 161-167.
38 Nylen E. Bygden, skeppen och havet, s. 42; Fritz ell G. Nya synpunter pa
Visby stads aldsta historia.-In: Historia kring Gotland. Stockholm, 1963.
39 Hauglid R. Norske stavkirker. Dekor og utstyr. Norske minnesmerker. Oslo,
1973.
40 Мельникова E. А. Указ, соч., с. 10-38.
41 Nylen E. Finskt, gotlandskt eller nordiskt, s. 161-167; Serning I. Dalar-
nas jarnalder. Malung, 1966, s. 119.
42 T г о t z i g G. Gegensatze zwischen Heidentum und Christentum im archaeolo-
gischen Material des 11. Jh. auf Gotland.-Acta Visbyensia, 1969, t. Ill, S. 21-30.
43 Serning I., Nockert M., Sj ovoid T. et al. Vikingatida och medeltida
gravar under Leksands kyrka. Leksands sockenbeskrivning, 1977, b. 8.
44 Мир древнесеверных преданий отразился в древнеанглийском эпосе «Бео-
вульф», песнях «Эдды», королевских сагах «Хеймскринглы». См.: • Беовульф.
Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М., 1975; Снорри Стурлусон. Круг
Земной. М., 1980.
45 В надписях на рунических камнях в Холлестаде и Шёрупе, в Сконе упоми-
нается о битве в долине р. Фюрис; об этом же говорится в «Саге о Кнютлингах»
(XIII в.). См.: Jacobsen L., MoltkeE. Danmarks Runeindskrifter, b. 1,
sp. 332-333, 347-349.
46 См.: Повесть..., c. 24-124, 524-547; см. также: Шаскольский И. П.
Норманская теория в современной буржуазной науке. М.-Л., 1965. Обзор новей-
шей западной литературы см. в работе: Schramm G. Der Herkunft des Namens
Rus: Kritik des Forschungsstandes.-Fowc/zwngen zur osteuropaischen Geschichte, 1982,
Bd. 30, S. 7-49.
47 M a 1 m e r B. Olof Skotkonungs mynt och andra Ethelred-imitationer.- Antik-
variskt arkiv, 1965, b. 27.
48 Ochsner F. Gotlands kristnande [Gotlandica, 3]. Visby, 1973; Palme
S. U. Kristendomens genombrott i Sverige. Stockholm, 1962.
ПЛЕМЕНА ФИНЛЯНДИИ
1 S a 1 m о H. Merovinkiaikaisen ratsusotilaan hautakalusto Euran pitajan Pappi-
lanmaesta.-^Mome/? Museo, 1941, t. 47; К i v i k о s k i E. Die Eisenzeit Finnlands. Bild-
werk und Text. Helsinki, 1973, Abb. 584, 585.
2 Leppaaho J. Suomen esihistoria.-In: Suomen historian kasikirja, t. I. Por-
voo, 1949, s. 43-104.
3 KivikoskiE. Op. cit., Abb. 575.
27*
388
4 Ibid., 576.
5 Tallgren A. M. Miten on eraan avaarilaisen esineen loytyminen Suomeste
sclitcttava.-Suomen Museo, 1926, t. 33, s. 1-9.
6 Kivikoski E. Op. cit., Abb. 656-661, 759.
7 Ibid., Abb. 673-678, 695-700, 734, 735.
8 Ibid., Abb. 1261-1263.
9 Ibid., Abb. 725, 726.
io Ibid., Abb. 751.
11 Muller-Wille M. Ein neues ULFBERHT-Schwert aus Hamburg.- Off a,
1970, b. 27, S. 65-88.
12 Kivikoski E. Op. cit., Abb. 1077, 1079, 1080.
13 Era-Esko A. Koylion Kjuloholmin haudan A5 miekka.-Suomen Museo,
1973, t. 80.
14 Kivikoski E. Op. cit., Abb. 1043, 1044, 1055-1064, 1103.
15 Ibid., Abb. 1065-1073.
16 Ibid., Abb. 1121-1122.
17 Vilkuna K. Zur Geschichte der finnischen Sicheln-Suomen Muinaismui-
stoyhdistyksen aikakauskirja, 1934, b. 40, s. 223-235.
18 Тюленев В. А. К вопросу о дошведском поселении на месте Выборга,-
Новое в археологии СССР и Финляндии. Л., 1984, с. 118-125.
ПЛЕМЕНА ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН,
БАЛТЫ И ЭСТЫ
1 Успенская А. В., Фехнер М. В. Поселения Древней Руси,-В кн.:
Труды Государственного Исторического Музея, т. 32, 1956, с. 7-18.
2 Седов В. В. Сельские поселения центральных районов Смоленской зем-
ли (VIII-XV вв.). МИА, 92. М., 1960.
3 Спегальский Ю. П. Жилище северо-западной Руси IX-XIII вв. Л.,
1972.
4 Седов В. В. Древнерусское языческое святилище в Перыни,-В кн.:
Краткие сообщения ИИМК, вып. 50, 1953, с. 92-102.
5 Седов В. В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1970.
6 Седов В. В. Новгородские сопки. М., 1970.
7 Левашова В. П. Об одежде сельского населения Древней Руси.-В кн.:
Труды Государственногр_Историческог() музея, т. 40, 1966.
8 Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948.'
9 Корзухина Г. Ф. Русские клады IX-XIII вв. М.-Л., 1954.
1° Гущин А. С. Памятники художественного ремесла Древней Руси X-
XIII вв. Л., 1936.
11 Сизов В. И. Курганы Смоленской губернии. СПб., 1902.
12Авдусин Д. А., Тихомиров М. Н. Древнейшая русская над-
пись,-В кн.: Вестник Академии наук СССР, 1950, № 4.
13 Рыбаков Б. А. Русское прикладное искусство Х-ХШ вв. Л., 1971.
11 2 3 4 5 6 7 8 9 * 11 12 * * 15 16 Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. Археология СССР Е
1-36, т. 1, 2. М.-Л., 1966, т. 3, Л., 1971; он же. Снаряжение всадника и верхо-
вого коня на Руси IX-XIII вв. Археология СССР Е 1-36. М., 1973.
15 Люцинский могильник. СПб., 1893; Latviesu vesture. Riga, 1936; Нукшин-
ский могильник. Рига, 1957; Kulikauskas Р., Kulikauskiene R., Т an-
ta vici us A. Lietuvos archeologijos bruozai. Vilnius, 1961.
16 Senoves lietuviu papuosalai. Bd. 1, 2 Vilnius, 1958, 1966.
389
17 Zarina A. Seno latgalu apgerbs 7-13. gs. Riga, 1970.
lf * Volkaite-Kulikauskiene R. Lietuviai 1Х-ХП amziais. Vilnius, 1970.
19 Куликаускене P. К. Погребения с конями у древних литовцев-Совет-
ская археология, т. 17, 1953, с. 211-222; JaskanisJ. Human Burials With Horses in
Prussia and Sudovia in the First Millennium of Our Era-In: Acta Baltico-Slavica, 4,
1966, S. 29-65.
20 Muistsed asulad ja linnused, Tallinn, 1955.
21 Tallgren A. M. Zur Archaologie Eestis. Bd. 2, Dorpat, 1925.
22 Muistsed kalmed ja aarded. Tallinn, 1962.
23 МугуревичЭ. С. Восточная Латвия и соседние земли в Х-ХШ вв. Ри-
га, 1965; Leituvos gyventoju prekybiniai rysiai I—XI a. Vilnius, 1972.
РУСЬ И ВАРЯГИ
1 ПВЛ, ч. I, с. 17; о датировке события (в летописи ошибочная дата 852 г.
вместо 842 г.) см.: Соловьев С. М. История России с древнейших времен, кн.
I. М., 1959, с. 131.
2 Annales Bertiniani, р. 434. Перевод А. В. Назаренко,-В кн.: Первый универ-
ситетский курс истории России за рубежом в XVIII в.; П о р т а н X. Г. Ос-
новные черты русской истории. Пер. Е. А. Мельниковой. Вступ. ст. и ред. Г. А. Не-
красова. М., 1982, с. 101.
3 Там же, с. 101.
4 Подробнее см.: Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л.,
1985. См. также: Кропоткин В. В. Экономические связи Восточной Европы
в I тысячелетии нашей эры. М., 1967.
5 Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и рус-
ских. СПб., 1870, с. 137.
6 Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества ХП-ХШ вв. М.,
1982, с. 305-316.
7 Я н и н В. Л. Очерки комплексного источниковедения. Средневековый
Новгород. М„ 1977, с. 220, 230.
8 НПЛ, с. 106.
9 Носов Е. Н. Археологические памятники Новгородской земли VIII—
X вв.-В кн.: Археологическое исследование Новгородской земли. Л., 1984,
с. 85-93.
10 Лебедев Г. С., Седых В. Н. Археологическая карта Старой Ладоги
и ее ближайших окрестностей,-вестник ЛГУ, № 9, 1985, с. 15-25; Лебе-
дев Г. С. Эпоха викингов..., с. 205-210.
11 Кирпичников А. Н. Ладога и ладожская волость в период раннего
средневековья.-В кн.: Славяне и Русь. Киев, 1979, с. 92-105; е г о же. Раннесред-
невековая Ладога (итоги археологического исследования).-В кн.: Средневековая
Ладога. Л., 1985, с. 3 сл.
12 Мельникова Е. А. Восточноевропейские топонимы с корнем gard- в
древнескандинавской письменности.- Скандинавский сборник, вып. 22, 1977,
с. 206—207; Джаксон Т. Н. О названии Руси Gardar. Scando-Slavica, 1984,
t. 30, с. 133-143.
13 Давидан О. И. К вопросу о контактах древней Ладоги со Скандина-
вией (по материалам нижнего слоя Староладожского городища).- Скандинавский
сборник, вып. 16. Таллин, 1971, с. 134-145.
14 Рябинин Е. А. Скандинавский производственный комплекс VIII века
из Старой Ладоги-Скандинавский сборник, вып. 25. Таллин, 1980, с. 161-178.
15 Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. М., 1977,
390
с. 158 162.
16 Пот ин В. М. Русско-скандинавские связи по нумизматическим данным
(IXXII вв.).-В кн.: Исторические связи Скандинавии и России. IX XX вв. Л.,
1970, с. 68.
17 Там же, с. 68-69.
18 Рыбаков Б. А. Указ, соч., с. 299.
19 Ловмяньский Г. Рорик Фрисландский и Рюрик «Новгородский».-
Скандинавский сборник, вып. 7. Таллин, 1963, с. 221-249.
20 ПСРЛ, т. 2. Ипатьевская летопись. М., 1962, с. 14.
21 Татищев В. Н. История Российская с самых древнейших времен, т. 1.
М„ 1962, с. ПО, 117, 229, 230, 372, 398.
22 Пот ин В. М. Указ, соч., с. 70.
23 ПСРЛ, т. 9-10. Никоновская летопись. М., 1965, с. 9.
24 Янин В. Л. Указ, соч., с. 220-236.
25 Кирпичников А. Н. Каменные крепости Новгородской земли. Л.,
1984, с. 23 42.
26 Лебедев Г. С. Указ. соч.
27 НПЛ, с. 109.
28 Рыд зев ск а я Е. А. Древняя Русь и Скандинавия IX-XIV вв. М., 1978,
с. 51, 64.
29 Соловьев С. М. История России с древнейших времен, кн. I. М., 1959,
с. 215-216.
30 ПВЛ, ч. I, с. 197; Кирпичников А. Н. Каменные крепости, с. 42-67.
31 Назаренко В. А. Исторические судьбы Приладожья и их связи с Ла-
догой-В кн.: Славяне и Русь. Киев, 1979, с. 106-114; его же. Об этнической при-
надлежности приладожских курганов.-В кн.: Финно-угры и славяне. Л., 1979,
с. 152-156; его же. Норманны и появление курганов в Приладожье.-В кн.: Север-
ная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья. Л., 1982, с. 142-146.
32 Лебедев Г. С. Указ, соч., с. 216.
33 Глазырина Г. В. Alaborg «Саги о Хальвдане, сыне Эйстейна». К исто-
рии Русского Севера.-В кн.: Древнейшие государства на территории СССР. 1983
год. М., 1984, с. 200-208.
34 Соловьев С. М. Указ, соч., с. 216.
35 Кирпичников А. Н., Лебедев Г. С., Булкин В. А., Ду-
бов И. В., Н а з а р е н к о В. А. Русско-скандинавские связи в эпоху образования
Древнерусского государства (IX-XI вв.).- Xcando-Slavica, 1978, t. 24, с. 70.
36 Кирпичников А. Н., Лебедев Г. С., Дубов И. В. Северная
Русь (некоторые итоги археологических исследований). КСИА, 1981, вып. 164,
с. 3-9; Лебедев Г. С. Археологическое изучение Новгородской земли,- НИС,
вып. I (II). Л., 1982, с. 15—42.
37 Седов В. В. Новгородские сопки. САИ EI-8. М., 1970; его же. Длинные
курганы кривичей.-САИ EI-8. М., 1974.
38 Джаксон Т. Н. О названии Руси Gardar, с. 139— 140.
39 Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические па-
мятники Древней Руси IX-XI веков. Л., 1978, с. 76-81; Носов Е. Н. Указ, соч.,
с. 88-99.
40 Г о р ю н о в а В. М. О раннекруговой керамике на Северо-Западе Ру-
си.-В кн.: Северная Русь и ее соседи, с. 39 45.
41 Смирнова Г. П. О трех группах новгородской керамики Х-начала
XI ь. КСИА, вып. 139. 1974, с. 17-22; Белецкий С. В. Культурная страти-
графия Пскова (археологические данные к проблеме происхождения города).-
КСИА, 1980, вып. 160, с. 3-18.
42 Миролю бов М. А. Орудия вторичной обработки почвы и уборки
391
урожая из Старой Ладоги-АСГЭ, вып. 17. 1976, с. 123.
43 Минасян Р. С. Железные ножи с волютообразным навершием,- В кн.:
Проблемы археологии. Л., 1978, с. 148-152.
44 Кирпичников А. Н. Несколько замечаний о славянских височных
кольцах со спиральным завитком,-В кн.: Памятники культуры. Новые открытия.
1979. Л., 1980, с. 452^-53. Лебедев Г. С., Седых В. Н. Археологическая
карта Старой Ладоги..., с. 22.
45 Да вид ан О. И. К вопросу о происхождении и датировке ранних гребе-
нок Старой Ладоги-АСГЭ, вып. 10, 1968, с. 54-63.
46 Л е б е д е в Г. С. Северные славянские племена.-В кн.: Новое в изучении
археологии Северо-Запада РСФСР. Л., 1985, с. 44 48.
47 Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования
Древнерусского государства,-МИА, вып. 152. 1968, с. 14, 16, 19, 21-22, 120.
48 Херрман Й. Полабские и ильменские славяне в раннесредневековой
балтийской торговле.-В кн.: Древняя Русь и славяне. М., 1978, с. 191-196.
49 Лебедев Г. С. Проблема генезиса древнерусской курганной культуры.-
КСИА, 1981, вып. 166, с. 22-28.
50 Рыдзевская Е. А. К вопросу об устных преданиях в составе древ-
нейшей русской летописи,-В кн.: Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Сканди-
навия, с. 159-236.
51 Глазырина Г. В. Указ, соч., с. 202.
52 Kleiber В. Nordiske spor i en gammel russisk kronike.-Maa? o% Minne,
1960 № 1-2, s. 56 70.
ПВЛ, ч. 1, c. 18-19, ч. 2, c. 238; НПЛ, c. 106.
54 Рыбаков Б. А. Указ, соч., с. 303.
55 Попов А. И. Названия народов СССР. Л., 1973, с. 46-63.
56 Хабургаев Г. А. Этнонимия «Повести временных лет» в связи с зада-
чами реконструкции восточнославянского глоттогенеза. М., 1979, с. 215-220.
57 Брим В. А. Происхождение термина Русь,-В кн.: Россия и Запад, вып.
I. Пг., 1923, с. 7-10.
58 Петрухин В. Я. О начальных этапах формирования древнерусской на-
родности в свете данных погребального обряда.-В кн.: Балто-славянские этно-
культурные и археологические древности. Погребальный обряд. Тез. докл. М.,
1985, с. 63-64.
59 Ковалевский С. Д. Образование классового общества и государства
в Швеции. М., 1977, с. 82, 106, 214.
60 Сборник документов по истории СССР. Часть I, IX-XIII вв. Под ред.
проф. В. В. Мавродина. М., 1970, с. 131.
61 Рыбаков Б. А. Указ, соч., с. 298.
62 Ловмяньский Г. Русь и норманны. М., 1985. Комментарий, с. 275.
63 Лебедев Г. С. Эпоха викингов..., с. 57.
64 ПВЛ, ч. I, с. 20.
65 Носов Е. Н. Нумизматические данные о северной части балтийско-
волжского пути конца VIII-X вв.-ВИД, т. 8. Л., 1976, с. 95-110.
66 Дубов И. В. Северо-Восточная Русь в эпоху раннего средневековья. Л.,
1982, с. 33-45.
б7 ПВЛ, ч. 1, с. 13, 18.
68 Дубов И. В. Указ, соч., с. 104-123.
69 Гаркав и А. Я. Указ, соч., с. 276-277.
70 Монгайт А. Л. К вопросу о трех центрах Древней Руси,-КСИИМК,
т. 16, 1947, с. 103-112.
71 Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и
Руси VI-XI вв.-В кн.: Древнерусское государство и его международное значение.
392
М., 1965, с. 418—419.
72 Леонтьев А. Е. «Город Александра Поповича» в окрестностях Рос-
това Великого.-Вестник МГУ, «История», 1974, № 3, с. 85-86; его же. О времени
возникновения Сарского городища,- Вестник МГУ, «История», 1974, № 5,
с. 68-74; его же. Сарское городище в истории Ростовской земли (VIII XI вв.). Ав-
тореф. канд. дисс. М., 1975.
73 Дубов И. В. Указ, соч., с. 79-86.
74 В о р о н и н Н. Н. Археологические исследования архитектурных памят-
ников Ростова,-В кн.: Материалы по изучению и реставрации памятников архи-
тектуры Ярославской области, вып. I. Древний Ростов. Ярославль, 1958, с. 22.
75 Эдинг Д. Н. Сарское городище. Ростов Ярославский, 1928, с. 68.
76 Голубева Л. А. Весь, скандинавы и славяне в X-XI вв,- В кн.: Финно-
угры и славяне. Л., 1979, с. 131-137; ее же. Новые скандинавские находки в
Белоозере.-В кн.: Тез. докл. VIII Всесоюзной конференции по истории, экономи-
ке, литературе и языку скандинавских стран и Финляндии, ч. I. Петрозаводск,
1979, с. 186-187.
77 Ярославское Поволжье в X-XI вв. М., 1963.
78 Дубов И. В. Указ, соч., с. 124-198.
79 Томсинский С. В. Постройки Тимеревского поселения,-В кн.: Ду-
бов И. В. Указ, соч., с. 188-192; его же. О двух типах построек Тимеревского
селища,-В кн.: Северная Русь и ее соседи, с. 118-123.
80 Д у б о в И. В. Скандинавские находки в Ярославском Поволжье,- Скан-
динавский сборник, вып. 22. Таллин, 1977, с. 175-186.
81 Фехнер М. В. Тимеревский могильник,-В кн.: Ярославское По-
волжье..., с. 15.
82 Шаек ольский И. П. Норманская теория в современной буржуазной
науке. М.-Л., 1965, с. 123; Пушкина Т. А. О проникновении некоторых укра-
шений скандинавского происхождения на территорию Древней Руса,- Вестник
МГУ, «История», 1972, № I, с. 94; Авдусин Д. А. Об изучении археологиче-
ских источников по варяжскому вопросу.- Скандинавский сборник, вып. 20. Тал-
лин, 1975, с. 150.
83 Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие, т. 1.-САИ Е1-36, М.-Л.,
1966, с. 30.
84 Там же.
85 Дубов И. В. Северо-Восточная Русь..., с. 88-103.
86 Лапшин В. А. Население центрального района Ростово-Суздальской
земли Х-ХШ вв. (по археологическим материалам). Автореф. канд. дисс. Л., 1985,
с. 13, 15.
87 Рябинин Е. А. Владимирские курганы (опыт источниковедческого
изучения материалов раскопок 1853 г.).-Советская археология, 1979, № I,
с. 228-243.
88 Лапшин В. А. Разведка в Суздальском районе.-В кн.: Археологиче-
ские открытия 1979 года. М., 1980, с. 61; его же. Исследования под Сузда-
лем.-В кн.: Археологические открытия 1980 года. М., 1981, с. 61.
89 Л а п ш и н В. А. Население центрального района Ростово-Суздальской
земли, с. 14-16.
90 Дубов И. В. Северо-Восточная Русь..., с. 43 44.
91 П у ш к и н а Т. А. О проникновении некоторых украшений..., с. 94.
92 Л е б е д е в Г. С. Этнографические сведения арабских авторов о славянах
и русах.-В кн.: Из истории феодальной России. Л., 1978, с. 24.
93 Stalsberg A. Skandinaviske vikingetidsfunn fra Russland med saerlig
vekt pa kvinnefunnene. Et bidrag til kvinnearkeologien.- Unitekst, 1984, №. 6,
s. 86-102.
393
94 П от и н В. М. Древняя Русь и европейские государства в Х-ХШ вв. Л.,
1968, с. III.
95 Р ы д з е в с к а я Е. А. Сведения по истории Руси XIII в. в саге о короле
Хаконс. В кн.: Исторические связи Скандинавии и России..., с. 323-330.
96 Пот ин В. М. Древняя Русь..., с. 41.
97 Лебедев Г. С. Эпоха викингов..., с. 140-149.
98 Потин В. М. Русско-скандинавские связи..., с. 69.
99 Лебедев Г. С. Эпоха викингов...., с. 143.
100 Н о с о в Е. Н. Волховский водный путь и поселения конца I тысячелетия
н. э.КСИА, 1981, вып. 164, с. 18-29; его же. Археологические памятники...,
с. 85-97.
101 Брим В. А. Путь из варяг в греки,-Известия АН СССР, VII серия, от-
деление общественных наук, 1931, № 2, с. 225; К и р п и ч н и к о в А. Н. Ладога и
Ладожская волость, с. 93-96; Nosov Е. International Trade Routes and Early
Urban Centres in the North of Ancient Russia.-In: Fenno-Ugri et Slavi 1978. Hel-
sinki, 1980, p. 57.
102 Мельникова E. А. Восточноевропейские топонимы..., с. 207;
Джаксон Т. Н. О названии Руси.., с. 136-142.
103 Носов Е. Н. Волховский водный путь..., с. 20; его же. Археологиче-
ские памятники..., с. 89-90.
104 Nosov Е. Op. cit., р. 58-59.
105 Мельникова Е. А. Древняя Русь в исландских географических сочи-
пениях.-В кн.: Древнейшие государства на территории СССР. 1975 год. М., 1976,
с. 153-155. Ср.; Кирпичников А. Н. Некоторые проблемы изучения славя-
но-финских межэтнических и культурных связей в эпоху средневековья. Доклад на
6-ом Международном конгрессе финно-угроведов в Стокгольме в 1985 г.
106 Носов Е. Н. Волховский водный путь..., с. 21.
107 Корзухина Г. Ф. Находка на Рюриковом городище под Новгоро-
дом- КСИ А, 1965, вып. 104, с. 45-47.
108 Янин В. Л. Социально-политическая структура Новгорода в свете ар-
хеологических исследований,-НИС, № 1 (11). Л., 1982, с. 82-85.
109 Седова М. В. Ювелирные изделия древнего Новгорода (X-XV вв.).
М., 1981, с. 179-181.
110 Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи, с. 156-158,
88-89.
111 Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия..., с. 92.
П2 ПВЛ, ч. 1, с. 89-90.
113 Горюнова В. М. О западных связях Городка на Ловати (по керами-
ческим материалам).-В кн.: Проблемы археологии и этнографии, вып. I. Л., 1977,
с. 52-57; ее же. О раннекруговой керамике..., с. 41-42.
114 Лебедев Г. С., Булкин В. А., Назаренко В. А. Древнерус-
ские памятники бассейна р. Каспли и «Путь из варяг в греки».- Вестник ЛГУ,
1975, № 14, с. 166-170.
115 Булкин В. А. О появлении норманнов в Днепро-Двинском междуре-
чье-В кн.: Проблемы истории и культуры Северо-Запада РСФСР. Л., 1977,
с. 102.
116 Шмидт Е. А. Археологические памятники второй половины I тысяче-
летия н. э. на территории Смоленской области,-В кн.: Материалы по изучению
Смоленской области, вып. 5. Смоленск, 1963, с. 114-123.
117 Ляпушкин И. И. Гнездово и Смоленск.-В кн.: Проблемы истории
феодальной России. Л., 1971, с. 33-37; Алексеев Л. В. Смоленская земля в
IX-XIII вв. М., 1980. с. 135-146.
118 Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы..., с. 116; Пушкина
394
Т. А. Гнездовское поселение-В кн.: Археология и история Пскова и Псковской
земли. Тез. докл. Псков, 1984, с. 47.
И 9 П ушкина Т. А. Монетные находки Гнездова,-В кн.: Тез. докл. IX
Всесоюзн. конф, по истории, экономике, литературе и языку Скандинавских стран
и Финляндии, я. 1. Тарту, 1982, с. 192-193.
1 2° Lebedev G. S. On the Early Date of the Way «From the Varangians to the
Greeks».-In: Fenno-Ugri et Slavi, p. 99.
121 Булкин В. А., Назаренко В. А. О нижней дате Гнезд овского мо-
гильника- КСИА, 1971, вып. 125, с. 16.
122 Булкин В. А., Лебедев Г. С. Гнездово и Бирка (к проблеме
становления города).-В кн.: Культура средневековой Руси. Л., 1974, с. 11-17;
Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятни-
ки..., с. 139-140.
123 Авдусин Д. А. Скандинавские погребения в Гнездове.-Вестник
МГУ, «История», 1974, № 1, с. 74-86.
124 Булкин В. А. Большие курганы Гнездовского могильника.-В кн.:
Скандинавский сборник, вып. 20. Таллин, 1975, с. 134-145; Петрухин В. Я.
Ритуальные сосуды из курганов Гнездова и Чернигова.- Вестник МГУ, «Исто-
рия», 1975, № 2, с. 85-92.
125 Авдусин Д. А. Скандинавские ингумации в Гнездове.-В кн.: Тез.
докл. VII Всесоюзн. конф, по истории, экономике, литературе и языку Скандинав-
ских стран и Финляндии, ч. I. Л., 1976, с. 122-123; Булкин В. А. Некоторые
данные о комплексах со скандинавскими вещами Гнездовского могильника,-Там
же, с. 151-153.
126 Кирпичников А. Н. и др. Русско-скандинавские связи..., с. 75.
127 Алексеев Л. В. Смоленская земля..., с. 145-148.
128 То л очко П. П. Кшв.-В кн.: Археолопя Украиньской РСР, т. III.
Кшв, 1975, с. 19.
129 Рыбаков Б. А. Указ, соч., с. 55-90.
1зо ПВЛ, ч. 1, с. 20.
131 ПВЛ, ч. 1, с. 14.
132 Насонов А. Н. «Русская Земля» и образование территории Древне-
русского государства. М., 1951, с. 30 41.
1зз Каргер М. К. Древний Киев, т. 1. М.-Л., 1958, с. 127-230.
134 Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические
памятники..., с. 13-14.
135 Константин Багрянородный. «Об управлении империей»,-В
кн.: Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего сред-
невековья. М., 1982, с. 271-273.
136 Рыбаков Б. А. Указ, соч., с. 320-329.
137 Marx К. Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century. New York,
1969, p. 109.
138 фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической исто-
рии. Л., 1980, с. 52.
139 Рыбаков Б. А. Указ, соч., с. 326-329.
140 Бл1фельд Д. I. Давньоруськи пам’ятки Шестовищ. Кшв, 1977,
с. 101 ПО.
141 ПВЛ, ч. I, с. 85.
142 Там же, с. 24.
143 Там же, с. 25.
144 Там же, с. 34-35.
145 Артамонов М. И. Воевода Свенельд,-В кн.: Культура Древней Ру-
си. М„ 1966, с. 30-35.
395
146 Рыбаков Б. А. Указ, соч., с. 383.
147 Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия..., с. 89-104.
148 ПВЛ, ч. I, с. 99-100.
149 Мельникова Е. А. Ранние формы торговых объединений в средневе-
ковой Северной Европе.-В кн.: Скандинавский сборник, 27, 1982, с. 19-29.
150 Шаек ольский И. П. Норманская теория в современной буржуаз-
ной науке. М.-Л., 1965.
151 Кирпичников А. Н. и др. Русско-скандинавские связи..., с. 63.
152 Varangian problems-Scando-Slavica, Suppiementum I. Copenhagen, 1970.
153 Herrmann J. Wikinger und Slawen. Zur Friihgeschichte der Ostseevolker.
Berlin, 1982.
154 Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы..., с. 25-117.
!55 Ярославское Поволжье; Седов В. В. Славяне Верхнего Поднепровья
и Подвинья. М., 1970; его же. Новгородские сопки; его же. Длинные курганы
кривичей; Носов Е. Н. Источники по славянской колонизации Новгородской
земли,-ВИД, т. 6. Л., 1974, с. 212-242; Кочкуркина С. И. Юго-восточное
Приладожье в Х-ХШ вв. Л., 1973; ее же. Археологические памятники корелы
V-XV вв. Л., 1981; Авдусин Д. А. Отчет о раскопках в Гнездове в
1957-1961 гг.-В кн.: Материалы по изучению Смоленской области, вып. VIE
Смоленск, 1970; Бл1фельд Д. I. Указ. соч.
15б Седов В. В. Восточные славяне в VI-XIII вв. М., 1982.
157 Булкин В. А. Типы погребального обряда в курганах Гнездовского
могильника.-В кн.: Статистико-комбинаторные методы в археологии. М., 1970,
с. 207-210; Назаренко В. А. Классификация погребальных памятников юж-
ного Приладожья,-Там же, с. 191-201; Лебедев Г. С. Разновидности обряда
трупосожжения в могильнике Бирка,-Там же, с. 180-190; его же. Погребальный
обряд как источник социологической реконструкции (по материалам Скандинавии
эпохи викингов).-КСИА, 1977, вып. 148, с. 24-30; А в д у с и н Д. А. Скандинав-
ские погребения..., с. 74-86; Петрухин В. Я. Погребения знати эпохи викин-
гов (по данным археологии и литературных памятников).-Скандинавский сбор-
ник, вып. 21. Таллин, 1976, с. 153-171; его же. Об особенностях славяно-скан-
динавских этнических отношений в раннефеодальный период IX-XI вв,-Древней-
шие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1981 год. М.,
1983, с. 174-181.
158 Ляпушкин И. И. Новое в изучении Гнездова.-Археологические от-
крытия 1967 года. М., 1968, с. 43 44.
159 Булкин В. А., Лебедев Г. С. Гнездово и Бирка..., с. 11-17; Добро-
вольский И. Г., Дубов И. В. Комплекс памятников у деревни Большое
Тимерево под Ярославлем,-вестник ЛГУ, 1975, № 2, с. 65-70; Носов Е. Н.
Поселения Приильменья и Поволховья в конце I тыс. н. э. Автореф. канд. дисс.,
Л., 1977; его же. Волховский водный путь..., с. 18-29; Петренко В. П. Топо-
графия Староладожского поселения,-В кн.: Древние города. Материалы к Все-
союзной конференции «Культура Средней Азии и Казахстана в эпоху раннего
средневековья» (Пенджикент, октябрь 1977 г.). Л., 1977, с. 73-74; Кирпични-
ков А. Н. Ладога и ладожская волость..., с. 92-106; Лебедев Г. С.,
Седых В. Н. Археологическая карта Старой Ладоги...; Белецкий С. В.
Культурная стратиграфия Пскова..., с. 3-18.
160 Седов В. В. Некоторые итоги раскопок в Изборске.-В кн.: Северная
Русь и ее соседи..., с. 153-157; Довженок В. И. Сторожевые города на юге
Киевской Руси.-Вкн.: Славяне и Русь. М., 1968, с. 37 45; Янин В. Л., Кол-
чин Б. А. Итоги и перспективы новгородской археологии,- В кн.: Археологиче-
ское изучение Новгорода. М., 1978, с. 5-56; Толочко П. П. 1сторична топо-
граф!я стародавнього Киева. Кшв, 1970; Гупало К. Н. Подол в древнем
396
Киеве. Киев, 1982.
161 Янин В. Л. Денежно-весовые системы русского средневековья. Домон-
гольский период. М., 1956; Кропоткин В. В. Экономические связи...; его
ж е. Новые материалы по истории денежного обращения в Восточной Европе в
конце VIII-первой половине IX в.-В кн.: Славяне и Русь. М., 1968, с. 72-79; его
же. О топографии кладов куфических монет IX в. в Восточной Европе.-В кн.:
Древняя Русь и славяне. М., 1978, с. 111-117; Потин В. М. Древняя Русь...;
Даркевич В. П. Художественный металл Востока VIII XIII вв. Произведе-
ния восточной торевтики на территории Европейской части СССР и Зауралья. М.,
1976; Носов Е. Н. Нумизматические данные..., с. 95-110; Херрман Й.
Полабские и ильменские славяне..., с. 191-196; Фомин А. В. Начало обраще-
ния куфических монет в районе Балтики,- КСИ А, 1982, вып. 171, с. 16-21.
162 Фехнер М. В. Некоторые данные археологии по торговле Руси со
странами Северной Европы в X-XI вв,- В кн.: Новое о прошлом нашей страны.
М., 1967, с. 33 41; Дедюхина В. С. Фибулы скандинавского типа,-
ГИМ, М., 1967, вып. 43, с. 191-206; Львова 3. А. Стеклянные бусы Старой
Ладоги, ч. I. Способы изготовления, ареал и время распространения,- АСГЭ,
вып. 10, 1968, с. 64-94; ч. II. Происхождение бус-АСГЭ, вып. 12, 1970,
с. 89-111; Stalsberg A. Skandinaviske vikingetidsfunn fra det gammelrussiske riket-
Fv., 1979, arg. 74 s. 151-160; Седова M. В. Ювелирные изделия...
163 Кирпичников A. H. Древнерусское оружие., вып. 1. Мечи и сабли
IX-XIII вв. М.-Л., 1966, с. 18 48; вып. 2. Копья, сулицы, боевые топоры, булавы,
кистени. М.-Л., 1966, с. 6-12, 27-41; вып. 3. Л., 1971, с. 24исл.; его же. Снаря-
жение всадника и верхового коня на Руси IX-XIII вв. Л., 1973, с. 25.
164 Р ы б а к о в Б. А. О двух культурах русского феодализма,- В кн.: Ленин-
ские идеи в изучении истории первобытного общества, рабовладения и феодализ-
ма. М., 1970, с. 28.
165 Кирпичников А. Н. Шлем XI в. из юго-западной Руси-Советская
археология, 1962, 2, с. 31-234; его же: Древнейший русский подписной меч-Со-
ветская археология, 1965, 3, с. 196-201. Корзухина Г. Ф. Находка
на Рюриковом городище..., с. 45 47; ее же. Ладожский топорик,-В кн.: Куль-
тура Древней Руси. М., 1966, с. 89-96; ее же. Некоторые находки бронзолитей-
ного дела в Ладоге,-КСИА, 1973, вып. 135, с. 35 40; ее же. Об Одине и кресалах
Прикамья.-В кн.: Средневековая Русь. М., 1976, с. 135-140; Давидан О. И.
Бронзолитейное дело в Ладоге-АСГЭ, вып. 21, 1980, с. 59-67.
166 Рыбаков Б. А.-В кн.: Живопись домонгольской Руси. М., 1974, с. 7.
167 Удальцова 3. В. Своеобразие общественного развития Византий-
ской империи. Место Византии во всемирной истории.-В кн.: История Византии,
т. 3. М., 1967, с. 339.
168 Кирпичников А. Н. Так называемая сабля Карла Великого,-Со-
ветская археология, 1965, т. 2, с. 268-276; его же. Снаряжение всадника...
169 Arbman Н. Skandinavisches Handwerk in Russland zur Wikingerzeit.-
Meddelanden fran Lunds Universitets Historiska Museum, 1959, Lund, 1960; Рыдзев-
ская E. A. Rossica в древнесеверных сагах.-Архив ЛОНА АН СССР, ф. 2, оп. 2,
№ 1135, л. 43.
170 Корзухина Г. Ф. Русские клады IX-XIII вв. М.-Л., 1954, с. 92;
ПВЛ, ч. I, с. 39 40; ср. Р ы д з е в с к а я Е. А. Древняя Русь и Скандинавия..., с. 92.
с. 92.
171 Рыбаков Б. А. Обзор общих явлений русской истории IX-середины
XIII века- Вопросы истории, 1962, № 4, с. 37.
172 К л ей б ер Б. А. Два древнерусских местных названия- Scando-Slavica,
1959, t. 5, с. 139-143.
173 Более подробно см.: Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие, вып. 3,
397
с. 55 сл.; его же: Вооружение воинов Киевской державы в свете русско-
скандинавских контактов-В кн.: Скандинавский сборник, вып. 22. Таллин,
1977, с. 159-173.; его же: Вооружение.-В кн.: Археология СССР. Древняя
Русь. Город, замок, село. М., 1985.
174 Paulsen Р. Schwertortbander der Wikingerzeit. Stuttgart, 1953, S. 141;
Abb. II,o49-50.
175 Zak J. Eine skandinavische fruhmittelalterliche Eisenlanzenspitze aus Gross-
polen.- Meddelanden fran Lunds Universitets historiska Museum. Lund, 1959, S. 132;
Кирпичников A. H. Древнерусское оружие, вып. 2, с. 13 и 15; табл. VI, 1 и 2.
176 Там же, табл. XIV, 1 и 3.
177 Там же, табл. XV, 1-3.
178 Paulsen Р. Axt und Kreuz in Nord- und Osteuropa. Bonn, 1956, S. 38 49.
179 Ibid., S. 145.
180 К о p з у x и н а Г. Ф. Ладожский топорик,- В кн.: Культура Древней Ру-
си. М., 1966, рис. 2, 3 4; ср. рис. 2, 2.
181 Paulsen Р. Feldzeichen der Normannen.-Zrc/zzv/wr Kulturgeschichte, 1957,
Bd. 39, H. 1, S. 1-5.
182 Кирпичников A. H. Русские шлемы Х-ХШ вв.-Советская археология,
1958, т. 4, 53, рис. 31, 1.
183 Wilson D. М. and К1 i n d t-J е n s е n O. Viking Art. New York, 1966,
p. 127, fig. 56.
184 Arne T. J. Das Bootgraberfeld von Tuna in Alsike. Stockholm, 1934, S. 65,
Taf. IV, 15.
185 Сизов В. И. Гнездовский могильник близ Смоленска.-Материалы по
археологии России, вып. 28, СПб., 1902, с. 41, табл. XII, 1.
186 Кирпичников А. Н. Снаряжение всадника..., табл. X, I (Каменка,
быв. Екатеринославской губ., из погребения).
187 Arbman Н. Birka. I. Die Graber. Text. Stockholm, 1943, S. 256-259; Ле-
бедев Г. С. Монеты Бирки как исторический источник-В кн.: Скандинавский
сборник, вып. 27. Таллин, 1982, с. 156-157.
188 Kirpicnikov A. N. Connections between Russia and Scandinavia in the
9th and 10th Centuries, as Illustrated by Weapon Finds.-In: Varangian Problems,
p. 50-76; Кирпичников A. H. Надписи и знаки на клинках восточноевро-
пейских мечей IX-XIII вв.-В кн.: Скандинавский сборник, вып. 11. Таллин, 1966,
с. 249-256.
189 Validi Т о g a n A. Z. Die Schwerter der Germanen nach arabischen Be-
richten des 9.-11. Jahrhundcrts. Zmsc/zn/z der deutschen morgenlandischen Gesellschaft.
Bd. 20. H. 1936, S. 25.
190 Биру ни. Минералогия. M., 1963, с. 238.
191 Более подробно см.: Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие,
вып. 1, с. 37, 40-42.
192 Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948, с. 223.
193 Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие, вып. 1, рис. 5; 4, 3 и
табл. III, 2, табл. IV, 1.
194 Wilson D. М., Klindt-Jensen О. Op. cit., р. 116-117, tab. XLVI,
XL Vila.
195 Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие, вып. 1, табл. Ill, 1.
196 Цитируется высказывание X. Арбмана во время его доклада в Ленинград-
ском отделении Института археологии в 1959 г. «Бирка и ее связи с Востоком».
197 Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие, вып. I, табл. XIV.
198 Там же, с. 34-37.
199 Лебедев Г. С. Эпоха викингов..., с. 125-127.
200 Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие, вып. 1, с. 34-37.
398
201 Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи.
202 Лебедев Г. С. Эпоха викингов..., с. 63-65.
203 М е л ь н и к о в а Е. А. Скандинавские рунические надписи, с. 193; Во-
ронин Н. Н., Раппопорт П. А. Зодчество Смоленска ХП-ХШ вв. Л.,
1979, с. 140-150.
204 Мельникова Е. А. Экспедиция Ингвара Путешественника на восток
и поход русских на Византию в 1043 г,-В кн.: Скандинавский сборник, вып. 21,
1976, с. 74-88; Лебедев Г. С. Монеты Бирки..., с. 160-161.
205 М е л ь н и к о в а Е. А. Древняя Русь в исландских географических сочи-
нениях, с. 141-156; ее же. Этнонимика Севера Европейской части СССР по
древнескандинавской письменности и «Повести временных лет»,-В кн.: Северная
Русь и ее соседи..., с. 124-127; Джаксон Т. Н. «Восточный путь» исландских
королевских сат.-История СССР, 1976, № 5, с. 164—170.
206 Мельникова Е. А., Петрухин В. Я., Пушкина Т. А. Древ-
нерусские влияния в культуре Скандинавии раннего средневековья (к постановке
проблемы).-История СССР, 1984, № 3, с. 64.
207 Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи, с. 158-162.
208 Петренко В. П., Кузьменко Ю. К. № 144. Старая Ладога II.-В
кн.: Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи, с. 162-169.
209 Находка из раскопок Е. Н. Носова подготавливается к публикации Е. А.
Мельниковой, любезно сообщившей о ней авторам с разрешения первооткрыва-
теля.
210 Мельникова Е. А., Седова М. В., Штыхов Г. В. Новые на-
ходки скандинавских рунических надписей на территории СССР.-В кн.: Древней-
шие государства на территории СССР. 1981 год. М., 1983, с. 182-188.
211 Дучиц Л. В., Мельникова Е. А. Надписи и знаки на костях с го-
родища Масковичи (Северо-Западная Белоруссия).-В кн.: Древнейшие государ-
ства на территории СССР. Материалы и исследования. 1980 год. М., 1981,
с. 185-215.
212 Добровольский И. Г., Дубов И. В., Кузьменко Ю. К.
Рунические граффити на восточных монетах-В кн.: Мельникова Е. А.
Скандинавские рунические надписи, с. 142-152.
213 Д о б р о в о л ь ск и й И. Г., Дубов И. В., Кузьменко Ю. К.
Рунические надписи и скандинавская символика на куфических монетах.-В кн.:
Тез. докл. VII Всесоюзн. конф, по истории, экономике, литературе и языку сканди-
навских стран и Финляндии, ч. 2. Л.-М., 1976, с. 155-156; их же. Классификация
и интерпретация граффити на восточных монетах (коллекция Эрмитажа).- Тр. Гос.
Эрмитажа, 1981, т. 21, с. 53-67; Мельникова Е. А., Никитин А. Б.,
Фомин А. В. Граффити на куфических монетах Петергофского клада начала
IX в.-В кн.: Древнейшие государства на территории СССР. 1982 год. М., 1984,
с. 26-47.
214 Lebedev G. S. On the Early Date ..., p. 90-101.
215 Мельникова E. А., Никитин А. Б., Фомин А. В. Указ, соч.,
с. 26.
216 Добровольский И. Г., Дубов И. В., Рождествен-
ская Т. В. Новая находка граффити на куфической монете-Вестник ЛГУ, 1982,
№ 2, с. 29-32.
217 Мельникова Е. А., Никитин А. Б., Фомин А. В. Указ, соч.,
с. 35-38.
218 П а ш у т о В. Т. Русско-скандинавские отношения и их место в истории
раннесредневековой Европы,-В кн.: Скандинавский сборник, вып. 15. Таллин,
1970, с. 51-62; Лебедев Г. С. Монеты Бирки как исторический источник.-Тез.
докл. VIII Всесоюзн. конф, по истории, экономике, литературе и языку скандинав-
399
ских стран и Финляндии, ч. 1. Петрозаводск, 1979, с. 191 194; его же. Русь и
Швеция в системе связей народов и стран Балтики.--Тез. докл. советской делега-
ции IV МКСА. М., 1980, с. 14-16; его же. Этапы развития русско-скандинав-
ских связей в IX XI вв.-Тез. докл. IX Всесоюзн. конф, по истории, экономике, ли-
тературе и языку скандинавских стран и Финляндии, ч. 1. Таллин, 1982,
с. 188-190; его же. Монеты Бирки...; его же. Эпоха викингов в Северной Европе
и развитие русско-скандинавских отношений в VIII XIII вв.-В кн.: Археология и
история Пскова и Псковской земли. Псков, 1984, с. 32-35; Петрухин В. Я. Об
особенностях..., с. 174-181; Мельникова Е. А., Петрухин В. Я., Пушки-
на Т. А. Указ, соч., с. 50-65.
219 Кирпичников А. Н. и др. Указ, соч., с. 78-86.
220 Лебедев Г. С. Эпоха викингов..., с. 258-263.
221 Рыбаков Б. А. Киевская Русь..., с. 316-342.
222 Сахаров А. Н. Дипломатия Древней Руси. IX-первая половина X в.
М., 1980, с. 207.
223 Лебедев Г. С. Монеты Бирки..., с. 153.
224 Седых В. Н. Керамика Тимеревского поселения (предварительное со-
общение).-В кн.: Северная Русь и ее соседи..., с. 118-123.
225 Горюнова В. М. О раннекруговой керамике... Там же, с. 39 45.
226 Р я б и н и н Е. А. Скандинавский производственный комплекс VIII века
из Старой Ладоги.-В кн.: Скандинавский сборник, вып. 25. Таллин, 1980,
с. 161-178.
227 Cal Im er J. Trade Beads and Bead Trade in Scandinavia ca. 800-1000
A. D. Lund, 1977; Львова 3. А. К вопросу о причинах проникновения сте-
клянных бус X-начала XI века в северные районы Восточной Европы-АСГЭ,
вып. 18, 1977, с. 106-109.
228 Д а в и д а н О. И. К вопросу о контактах древней Ладоги со Скандина-
вией (по материалам нижнего слоя Староладожского городища).-В кн.: Скан-
динавский сборник, вып. 16. Таллин, 1971, с. 140-142.
229 Мельникова Е. А., Петрухин В. Я., Пушкина Т. А. Указ,
соч., с. 60-61.
230 Корзухина Г. Ф. Русские клады..., с. 66-67.
231 Мельникова Е. А. Древнерусские лексические заимствования в
шведском языке.-В кн.: Древнейшие государства на территории СССР. 1982 год.
М., 1984, с. 67-68.
232 К и р п и ч н и к о в А. Н. и др. Указ, соч., с. 82-83; Мельнико-
ва Е. А., Петрухин В. Я., Пушкина Т. А. Указ, соч., с. 51-52.
233 М е л ь н ик о в а Е. А. Этнонимика..., с. 125-126.
234 Томсен В. Начало русского государства.-Чтения в Обществе истории
и древностей при Московском университете, 1891, кн. I, с. 73-74; Мельнико-
ва Е. А. Древнерусские лексические заимствования..., с. 65-66.
235 Р ы д з е в ск а я Е. А. Древняя Русь и Скандинавия..., с. 159-236.
236 Массон В. М. Экономика и социальный строй древних обществ. Л.,
1976, с. 140-144.
237 Кирпичников А. Н. и др. Указ, соч., с. 81-82.
238 Мельникова Е. А. Древнерусские лексические заимствования...,
с. 62-69.
239 Р ы д з е в ск а я Е. А. Древняя Русь и Скандинавия..., с. 139;
Львов А. С. Лексика «Повести временных лет». М., 1975, с. 186, 266-267,
282, 314.
240 М е л ь н и к о в а. Е. А. Древнерусские лексические заимствования...,
с. 69-75.
241 Петрухин В. Я. Ритуальные сосуды..., с. 85-92.
400
Ша р ы п к и н Д. М. «Рек Боян и Ходына» (к вопросу о поэзии скальдов
и «Слове о полку Игорсвс»). В кн.: Скандинавский сборник, вып. 18. Таллин,
1978, с. 195 200.
243 Рыбаков Б. А. Киевская Русь..., с. 416.
244 Лебедев Г. С. Эпоха викингов..., с. 263-264.
245 Рыбаков Б. А. Киевская Русь..., с. 125-127.
246 Топоров В. Н. Древние германцы в Причерноморье: результаты и
перспективы,-В кн.: Балто-славянские исследования. 1982. М., 1983, с. 227-262.
247 Корсунский А. Р., Гюнтер Р. Упадок и гибель Западной Римской
империи и возникновение германских королевств (до середины VI в.). М., 1984.
248 Ростовцев М. И. Скифия и Боспор. Критическое обозрение памятни-
ков литературных и археологических. Л., 1925, с. 227-236, 617.
249 Маршак Б. И., Скалой К. М. Перещепинский клад. (К выставке
«Сокровища искусства Древнего Ирана, Кавказа и Средней Азии»), Л., 1972.
250 Корзухина Г. Ф. Предметы убора с выемчатыми эмалями V-nep-
вой половины VI в. н. э. в Среднем Поднепровье. САИ ЕИ 43. Л., 1978.
251 Рыбаков Б. А. Анты и Киевская Русь-Вестник древней истории,
1939, т. I, с. 320; его же. Киевская Русь..., с. 68-90.
252 Arrhenius В. Granatschmuck und Gemmen aus Nordischen Funden des
fruhen Mittelalters. Stockholm, 1971.
253 ПВЛ, 4. 1, c. 14.
254 Лещенко Ю. В. Использование восточного серебра на Урале,-В кн.:
Даркевич В. П. Художественный металл Востока. М., 1976, с. 188.
255 Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962, с. 205-246.
256 С а 11 m е г J. Sceatta Problems in the Light of the Finds from Ahus.-Scripta
minora Regiae societatis humaniorum litterarum Lundensis (1983-1984), Lund, 1984,
N. 22.
257 Артамонов M. И. Указ, соч., с. 298-299, 302-305, 322-335; Ш и р и н-
с к и й С. С. Объективные закономерности и субъективный фактор в становлении
Древнерусского государства,-В кн.: Ленинские идеи в изучении истории. М., 1970,
с. 204-206.
258 П а ш у т о В. Т. Черты политического строя Древней Руси,- В кн.: Н о-
восельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В., Шушарин В. П.,
Щапов Я. Н. Древнерусское государство и его международное значение. М.,
1965, с. 34-51; его же. Русско-скандинавские отношения, с. 55.
259 Лебедев Г. С. Монеты Бирки..., с. 155.
260 Лебедев Г. С. Русь и Швеция..., с. 15-16.
261 Лебедев Г. С. Монеты Бирки..., с. 155-156.
262 ПВЛ, ч. 1, с. 20.
263 Лебедев Г. С. Эпоха викингов..., с. 20, 96-97.
264 Голубовский П. Хроника Дитмара как источник для русской исто-
рии- Университетские известия, 9, 1878, Прибавления, с. 35.
265 Гаркави А. Я. Указ, соч., с. 218-229.
266 НПЛ, с. 207.
267 Янин В. Я. Очерки..., с. 33-34.
268 Куза А. В. Новгородская земля.-В кн.: Древнерусские княжества
Х-ХШ вв. М., 1975, с. 153-154.
269 Trummal V. Arheoloogilised rasvamised Tartu linnusel.-In: TRU Toim.
16.1. Eesti NSV ajaloo rusimus III, Tartu, 1964.
270 Eesti esiajalugu. Tallinn, 1982, c. 296, 299, 372, 386.
271 Куза А. В. Указ, соч., с. 177.
272 Насонов А. Н. «Русская Земля»..., с. 99-108.
273 Куза А. В. Указ, соч., с. 193.
401
274 Кочкуркина С. И. Древняя Корела, с. 37-75.
275 Шаскольский И. П. Политические отношения Новгорода и карел в
XII-XIV веках.-НИС, вып. 10. Л., 1961, с. 127.
276 Куза А. В. Указ, соч., с. 183.
277 KoivunenP. Korois-ett bosattningscentrum aldre an Abo-Historisk
Tidskrift for Finland, 1977, № 4, s. 440-442.
278 Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии
на берегах Балтики в ХП-ХШ вв. Л., 1978, с. 38 сл.; Рыдзевская Е. А.
Древняя Русь и Скандинавия..., с. НО; Кочкуркина С. И. Древняя Корела,
с. 161.
279 Соловьев С. М. История России..., Книга II, т. 3. М., 1960,
с. 630-632.
280 Нор дл инг К. О. К вопросу о целях и задачах крестового похода ярла
Биргера в Финляндию в 1240 г.-В кн.: Скандинавский сборник, вып. 22. Таллин,
1977, с. 71-81.
281 Бегунов Ю. К. Древнерусские источники об ижорце Пелгусии-Фи-
липпе, участнике Невской битвы 1240 г.-В кн.: Древнейшие государства на терри-
тории СССР. 1982 год. М., 1984, с. 76-85.
282 Тюленев В. А. К вопросу о дошведском поселении на месте Выбор-
га.-В кн.: Новое в археологии СССР и Финляндии. Л., 1984, с. 118-124.
288 НПЛ, с. 348.
284 Седов В. В. Предметы древнерусского происхождения в Финляндии и
Карелии,- КСИ А, 1984, вып. 179, с. 32 40.
285 Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия..., с. 114.
286 Цит по кн.: Кирпичников А. Н. Каменные крепости..., с. 125.
287 Кирпичников А. Н. Историко-археологические исследования древ-
ней Корелы («Корельский город» XIV в.).-В кн.: Финно-угры и славяне. Л., 1979,
с. 52-73.
288 Цит. по кн.: Кирпичников А. Н. Каменные крепости..., с. 152.
289 Кирпичников А. Н., О в с я н н и к о в О. В. Крепость Копорье по
новым данным архитектурно-археологических исследований,- Советская археоло-
гия, 1979, т. 3, с. 106-118.
290 НПЛ, с. 78.
291 Кирпичников А. Н. Древний Орешек. Историко-археологические
очерки о городе-крепости в истоке Невы. Л., 1980, с. 11-12.
292 Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия..., с. 114-119.
298 НПЛ, с. 89, 321.
294 Кирпичников А. Н. Древний Орешек..., с. 12-16.
295 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949, № 38, с. 67-68.
296 Соловьев С. М. Указ, соч., с. 236-237, 740.
297 Там же, с. 251-258.
298 Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия..., с. 126-127; К и р-
пичников А. Н. Указ, соч., с. 15-19.
РУЯНЕ, ЛЮТИЧИ И ОБОДРИТЬ!
1 Вопрос о том, кто такие «ругины»-рюгенские славяне (руяне) или руги
(одно из норвежских племен), дискутируется в работах Г. Лабуды и В. Фритце.
Обзор работ и дискуссии по проблеме ругинов см.: Herrmann J. Arkona auf
Rugen. Tempelburg und politisches Zentrum der Ranen vom 9.-12. Jh. Ergebnisse der
archaeologischen Ausgrabungen 1969-197\ . -Zeitschrift fur Archaeologie, 1974, Bd. 8,
S. 177-209.
28-1326
402
2 Annales Mettenses, anno 789. О связи этого известия с походом Карла Мар-
телла в 738 г. см. в работе: Lin tzel М. Untersuchungen zur Geschichte der alten
Sachsen.- Sachsen und Anhalt, 1937, Bd. 13, S. 28-77.
3 Локализация крепости Драговита остается спорной. Г. Людат пытался ло-
кализовать ее в Бранденбурге. Этому противоречит следующее: 1) Бранденбург
расположен не в коренной области вильцев, а в земле гаволян, о вхождении ко-
торых в племенной союз лютичей в VIII-IX вв. нет никаких сведений; напротив,
гаволяне упоминаются наряду с вильцами как самостоятельная общность. 2) Ан-
налы Эйнхарда утверждают, что Карл продвинулся в 789 г. до р. Пене. На основа-
нии данных письменных источников, топографии поселений и результатов раско-
пок с наибольшей вероятностью крепость Драговита можно отождествить с
городищем Форверк. См.: Herrmann J. Die Schanze von Vorwerk bei Demmin,
die Civitas des vilzischen Oberkonigs Dragovit?-B кн.: Ausgrabungen und Funde,
1969, Bd. 14, S. 191-197.
4 ...propter antiquas inimicitias, quas cum Abodritis habere solebant...-In: Quellen
zur karolingischen Reichsgeschichte, t. I. Berlin, 1962, S. 88.
5 Herrmann J. Siedlung, Wirtschaft und gesellschaftliche Verhaltnisse der sla-
wischen Stamme zwischen Oder/Neisse und Elbe. Berlin, 1968, S. 19.
6 Horak B., Travnicek D. Descriptio civitatum ad septentrionalem plagam
Danubii.-Roz/>ravy Ceskoslovenske Akademie Уёй, 1956, t. 2; Herrmann J. Sied-
lung..., S. 18—19.
7 Herrmann J. Arkona..., S. 177-209.
8 Более подробно и полно см. 3-е изд. справочника: Die Slawen in Deutschland.
Berlin, 1974.
9 По мнению П. Доната, городище Мекленбург возникло уже в VI VII вв.
Важные результаты относительно датировки начала строительства городищ и от-
крытых поселений следует ожидать от раскопок Э. Шульдта в Гросс-Радене. См.:
Struwe К. W. Die slawische Burgen in Wagricn. О/Д, 1961, b. 17-18, S. 57-108;
Donat P. Vorbericht uber die Untersuchungen am Burgwall Mecklenburg.-В кн.:
Ausgrabungen und Funde, 1970, Bd. 15, S. 215-219; Schuldt E. Der slawische Burg
von Gross Raden, Kr. Sternberg.-B кн.: Ausgrabungen und Funde, 1976, Bd. 21,
S. 154.
10 Herrmann J. Byzanz und die Slawen am «aussersten Ende des westlichen
Ozeans»:- Klio, 1972, Bd. 54, S. 309-320.
11 Сопоставление и сравнительный анализ укреплений этого типа на террито-
рии ГДР и в других землях см.: Herrmann J. Gemeinsamkeiten und Unterschiede
im Burgenbau der slawischen Stamme westlich der Oder-Zeitschrift fiir Archaeologie,
1967, Bd. 1, S. 206-258.
12 Lange E. Botanische Beitrage zur mitteleuropaischen Siedlungsgeschichte.
Berlin, 1971.
13 Die Slawen in Deutschland.
14 Fritze W. H. Probleme der abodritischen Stammes- und Reichsverfassung-
In: Siedlung und Verfassung der Slawen zwischen Elbe, Saale und Oder. Giessen, 1960,
S. 141-219.
15 О лютичском племенном союзе и восстании лютичей см.: Bruske W.
Geschichte des Lutizenbundes. Munster-Koln, 1955.
16 Herrmann J. Anfange und Grundlagen der Staatsbildung bei der slawischen
Stammen westlich der Oder-Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft, 1967, Bd. 15,
S. 426.
17 Schuldt E. Op. cit., S. 154.
18 Corpus archaeologischer Quellen zur Fruhgeschichte auf dem Gebiet der DDR,
Lief. 1. Berlin, 1973, N. 5/7, S. 27.
19 Vogel W. Wik-Orte und Wikinger.-In: Die Stadt des Mittelalters, Bd. I.
Darmstadt, 1969, S. 219.
403
20 Annales regni Francorum, anno 808.
21 Herrmann J. Nordwestslawische Seehandelsplatze des 9.10. Jh. und Spu-
ren ihrer Verbindungen zum Nor&seegebiet.-Ethnographisch-Archaeologische Zeit-
schrift, 1975, Bd. 16, S. 429-439.
22 Основные источники см. в работе: Herrmann J. Siedlung..., S. 123.
23 SchoknechtU. Ein verzierter Sax von Gorke, Kr. Anklam.-В кн.: Ausgra-
bungen und Funde, 1966, Bd. 11, S. 213-215.
24 Краткие сообщения о работах на городище Гёрке см. в публикациях:
Schoknecht U.-In: Bodendenkmalpflege in Mecklenburg, Jb. 1959, S. 255; Jb.
1961, S. 306; Jb. 1963, S. 263; Jb. 1964, S. 364.
25 Литературу и источники см.: Briiske W. Op. cit., S. 201.
26 Schoknecht U. Neue slawische Funde aus dem Bezirk Neubrandenburg-
In: Bodendenkmalpflege in Mecklenburg, Jb. 1974, S. 301.
27 Schoknecht U. Menzlin. Ein fruhgeschichtlicher Handelsplatz an der Pe-
ene. Berlin, 1977.
28 Там же; некоторые более ранние находки были опубликованы в сводке:
Za k J. «Importy» skandinawskie, N. 30.
29 Knorr H. A. Der Steigbiigel von Pritzerbe, Kr. Brandenburg.-В кн.: Aus-
grabungen und Funde, 1958, Bd. 2, S. 111-113.
30 Herrmann J. Kultur und Kunst der Slawen in Deutschland. Berlin, 1965,
Abb. 27.
31 Топор из Тетерева был найден при водолазных работах; см. об этом:
Herrmann J. Fruhmittelalterliche Brucken, Bartaxte und Lanzenspitzen.-PrwezdoH,
1969, H. 1, S. 4.
32 Schohnecht U. Neue slawische Funde, S. 288, Abb. 2d.
33 Браслет изготовлен, очевидно, в Курляндии или другой области восточной
Прибалтики. См. :Schoknecht U. Ein osteuropaischer Bronzering aus Trittelwitz,
Kr. Demmin.-Ausgrabungen und Funde, 1968, Bd 13, S. 225-226.
34 Случайная находка, поступила из частного собрания, точные обстоятель-
ства и место обнаружения неизвестны.
35 Unverzagt W., Herrmann J. Das slawische Brandgraberfeld von Prutz-
ke.-B кн.: Ausgrabungen und Funde, 1958, Bd. 3, S. 11.
36 Zak J. «Importy» skandinawskie..., N. 22, 23.
37 Struwe K. W. Die slawische Burgen in Wagrien, S. 75.
38 Helmoldi Chronica, II, 109; вагров Саксон Грамматик называет «брамме-
зии»: Saxonis Gesta Danorum, ed. J. Olrik, H. Raeder, t. 1. Hauniae, 1931, p. 560,
595, 596, 597. По-видимому, отсюда образовали топоним, вероятно, первоначаль-
но «Брамменхус», у Хельмольда уже искаженный в «Бранденхусе».
39 Bakka Е. Eine ovale Schalenfibel von Femarn.-Q//a, 1971, S. 55.
40 Laur W. Tierknochen mit Runenritzung von Burgwall Alt-Lubeck.-Offa.
1964/65, S. 258-260.
41 Zak J. «Importy» skandinawskie, S. 15.
42 Muller H. H. Die Tierreste aus der slawischen Bur ganlage von Arkona auf
der Insel Rugen.-Zeitschrift fur Archaeologie, 1974, Bd. 8, S. 255-296.
43 Saxonis Gesta Danorum, p. 560, 595-596.
44 Berlekamp H. Die Funde aus den Grabungen im Burgwall von Arkona.-
Zeitschrift fiir Archaeologie, 1974, Bd. 8, S. 231.
45 Herrmann J. Nordwestslawische Seehandelsplatze, S. 432.
46 Saxonis Gesta Danorum, p. 838.
47 W a r n к e D. Eine Bestatung mit skandinawischen Schiffresten aus den
«Schwarzen Bergen» bei Ralswiek, Kr. Rugen.-In: Ausgrabungen und Funde, 1981,
Bd. 26.
48 Предварительное определение находки сделано И. Штепковой. Нацио-
28*
нальный музей, Прага; подготавливается монографическая публикация. См.
также Херрман Й. Полабские и ильменские славяне в раннесредневековой
балтийской торговле,- В кн.: Древняя Русь и славяне. М., 1978, с. 191-196.
49 Herfert Р. Die fruhmittelalterliche GroBsiedlung mit Hugelgraberfeld in
Ralswiek, Kr. Rugen.-In: Ausgrabungen und Funde, 1967, Bd. 12, S. 220, Abb. 4.
50 Arapaa A. Eine finnische Fibel aus einem slawischen Burgwall auf Rugen.-
Finnisch-ugrische Forschungen, 1946, Bd. 29, S. 134—141.
51 Herfert P. Ralswiek, ein fruhgeschichtlicher Seehandelsplatz auf der Insel
Rugen. Greifswald-Stralsunder Jahrbuch, 10, 1972-1973, S. 7-12.
52 Ibid., c. 7-12 (находка 1966 г.); о находке 1980 г. см.: Herrmann J. Ein
neuer Bootsfund im Seehandelsplatz Ralswiek auf Rugen.-In: Ausgrabungen und Fun-
de, 1981, Bd. 26.
53 Herfert P. Slawische Schalengefasse von der Insel Rugen.-In: Greifswald-
Stralsunder Jahrbuch, 4, 1964, S. 7; найденные на Готланде чашевидные сосуды
Д. Селлинг отнесла к эпохе Великого переселения народов, эта же дата обсуждает-
ся и для рюгенских сосудов. Готландские сосуды «рюгенского облика», судя по
данным минералогического анализа, изготовлены из местных глин ремесленника-
ми, жившими на Готланде. См.: Selling D. Wikingerzeitliche und fruhmittelalter-
liche Keramik in Schweden. Stockholm, 1955, S. 119, Taf. 26.
54 Paulsen P. Der Goldschatz von Hiddensee. Leipzig, 1936.
55 Я. Жак датировал их 970-980 гг. См.: Zak J. «Importy» skandinawskie, c.
syntetyczna, s. 75.
56 П. Паульсен предполагал, что это сокровище было потеряно конунгом Ха-
ральдом Синезубым во время его бегства из Дании в Польшу в 980-х гг. См.:
Paulsen Р. Op. cit., S. 77.
57 Zak J. Die Beziehungen zwischen Skandinaviern und den slawischen Stam-
men.-Zeitschrift fur Archaeologie, 1967, Bd. 1, S. 311.
58 Подробнее об этом см.: Die Slawen in Deutschland. Berlin, 1974.
59 Herrmann J. Einige Bemerkungen zu Tempelstatten und Kultbildern im
nordwestslawischen Gebiet.-Ar chaeologia Polski, 1971, t. 16, S. 525-540.
60 Schuldt E. Der Altslawische Tempel von GroB-Raden. Schwerin, 1976.
61 Thietmari Chronicon, VI, 23, 24. Цит. no: Thietmar von Merseburg. Chronik.
W. Trillmich (ed.). Berlin, 1968, S. 267.
62 Saxonis Gesta Danorum (см. прим. 38).
63 Herrmann J. Einige Bemerkungen, S. 537; Gringmuth-Dallmer E.,
H о 11 n a g e 1 A. Jungslawische Siedlung mit Kultfiguren auf der Fischerinsel bei Neu-
brandenburg- Zeitschrift fur Archaeologie, 1971, Bd. 5, S. 102-133.
64 Struve K. W. Die slawischen Wehranlagen des Kreises Pion unter besonde-
rer Berucksichtung der Scharstorfer Burg-Jahrbuch fur Haimatskunde im Kreis Plbn-
Holstein, 1972, Bd. 2, S. 73.
65 Schuldt E. Op. cit. Близкая по планировке и функциям постройка в
1975 г. была раскопана В. П. Петренко в Старой Ладоге. См.: Петрен-
ко В. П., Кузьменко Ю. К. Старая Ладога П-В кн.: Мельнико-
ва Е. А. Скандинавские рунические надписи. М., 1977, с. 163 (Прим, nepeef
ПОСЛЕСЛОВИЕ
1 Wikinger und Slawen. Zur Fruhgeschichte der Ostseevolker. Akademie-Verlag.
Berlin, 1982.
2 Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества ХП-ХШ вв. М.,
1982; Седов В. В. Восточные славяне в VI-XIII вв. М., 1982; Северная Русь и ее
соседи в эпоху раннего средневековья. Л., 1982; Дубов И. В. Северо-восточная
405
Русь в эпоху раннего средневековья. Л., 1982; Лебедев Г. С. Эпоха викингов в
Северной Европе, Л., 1985.
3 Latvijas PSR arheologija. Riga, 1974; Eesti esiajalugu. Tallinn, 1983; Кула-
ков В. И. Древности пруссов VI-XIII вв. (по данным погребальных памятни-
ков).-Автореф. канд. дисс. М., 1982; Суворов В. С. История юго-восточной
Прибалтики в VI-XIII вв. (племена пруссов по материалам Калининградской
области). Автореф. канд. дисс. Л., 1985; Кочкуркина С. И. Древняя Корела.
Л., 1982; Сакса А. И. Карельская земля в XII-XIV вв. (по археологическим
данным). Автореф. канд. дисс. Л. 1984; Савельева Э. А. Археология Коми
АССР. Сыктывкар, 1984; Ф едорова Н. В. Западная Сибирь и страны средне-
векового Востока по археологическим данным (Х-ХШ вв.). Автореф. канд. дисс.
Л., 1984.
4 Кирпичников А. Н., Лебедев Г. С., Дубов И. В. Рец.: Wikin-
ger und Slawen.-Вопросы истории, № 12, 1985, с. 153-156.
5 Varangian Problems. Scando-slavica. Suppiementum I. Report of the first inter-
national symposium of the Theme «The Eastern Connections of the Nordic Peoples in
the Viking Period and Early Middle Ages». Moesgaard-University of Aarhus 7th-11th
October 1968, Copenhagen, 1970.
6 Финно-угры и славяне. Л., 1979; Fenno-Ugri et Slavi. 1978, Helsinki, 1980; Но-
вое в археологии СССР и Финляндии. Л., 1984; Fenno-Ugri et Slavi. 1983, Helsinki,
1985.
7 Лебедев Г. С. Эпоха викингов..., с. 276-280.
8 Филип Я. Кельтская цивилизация и ее наследие. Прага, 1961.
источники
И ЛИТЕРАТУРА
Adami Bremensis Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum.-In: Quellen des 9.
und 11. Jahrhunderts zur Geschichte der Hamburgischen Kirche und des Reiches. Aus-
gewahlte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters (Lat. und Deutsch). Bd. 11,
Berlin, 1961.
Einhardi Vita Caroli Magni.-In: Quellen zur karolingischen Reichsgeschichte 1.
Ausgewahlte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelarters (Lat. und Deutsch).
Bd. 5, Berlin o.J.
Hehnoldi Chronica slavorum. Ausgewalte Quellen zur deutschen Geschichte des
Mittelalters (Lat. und Deutsch). Bd. 19, Berlin, 1963.
Saxonis Gesta Danorum, ed. J. Olrik et H. Raeder, t. 1. Hauniae,
1931.
Thietmari Chronicon. Hrsg. v. W. Trillmich. Ausgewahlte Quellen zur deutschen
Geschichte des Mittelalters (Lat. und Deutsch). Bd. 9, Berlin (1958).
Vita Anskarii auctore Rimberto.-In: Quellen des 9. und 11. Jahrhunderts zur Ge-
schichte der Hamburgischen Kirche und des Reiches. Ausgewahlte Quellen zur deutsc-
hen Geschichte des Mittelalters (Lat. und Deutsch). Bd. 11. Berlin, 1961.
Widukindi Res gestae Saxonicae.-In: MGH SS, t. III. Hannoverae,
1839.
Almgren B. The Viking. London, 1966.
Brondsted J. Die groffe Zeit der Wikinger. Neumunster, 1964.
Clarke H. (Hrsg.) Iron and Man in Prehistoric Sweden. Stockholm,
1979.
Donat P. Haus, Hof und Dorf in Mitteleuropa vom 7.-12. Jahrhundert, Berlin,
1980.
Eketorp. Fortification and Settlement on Oland/Sweden. The Monuments. Stock-
holm, 1976.
E11 m e r s D. Fruhmittelalterliche Handelsschiffahrt in Mittel- und Nordeuropa,
Neumunster, 1972.
Excavations at Helgo. Bd. I-V, Hrsg. W. Holmqvist u. a. Stockholm,
1961-1978.
Fyrkat. En jysk wikingeborg. Kobenhavn, 1977: I. Olsen O., Schmidt H. Bor-
gen og bebyggelsen. II. Roesdahl E. Oldsagerne og gravpladsen.
Гуревич А. Я. Походы викингов. Москва, 1966.
H a t z G. Handel und Verkehr zwischen dem Deutschen Reich und Schweden in
der spaten Wikingerzeit. Stockholm, 1974.
Hensel W. Die Slawen im friihen Mittelalter. Ihre materielle Kultur. Berlin,
1965.
- Slowianszczyzna wczesnosredniowieczna. Zarys kultury materialnej. 3. erweiterte
Aufl. Warszawa, 1965.
- Anfange der Stadte bei den Ost- und Westslawen. Bautzen, 1967.
407
- Ur- und Friihgeschichte Polens. Berlin, 1974.
Herrmann J. Siedlung, Wirtschaft und gesellschaftliche Verhaltnisse der slawi-
schen Stamme zwischen Oder/NeiBe und Elbe, Berlin, 1968.
- Zwischen Hradschin und Vineta. Friihe Kulturen der Westslawen. Leipzig
1976.
- (Hrsg.) Die Slawen in Deutschland. Ein Handbuch. Berlin, 1974.
Holmqvist W. Germanic Art During the First Millenium A. D. Stockholm,
1955.
- Var tidiga konst. Stockholm, 1977.
Jankuhn H. Haithabu. Neumunster, 1972.
Kiersnowski R. Pieniadz kruszcowy w Polsce wczesnosredniowieczne).
Warszawa, 1960.
Корзухина Г. Ф. Русские клады IX-XIII вв. М.-Л., 1954.
Labuda G. Fragmenty dziejow Slowianszczyzny zachodniej. Bd. 1-3, Poznan,
1960, 1964, 1975.
Leciejewcz L. Poczatki nadmorskich miast na Pomorzu Zachodnim. Warsza-
wa, 1962.
- Slowianszczyzna zachodnia. Wroclaw, 1976.
— Normanowie. Wroclaw, 1979.
Lowmianski H. Poczqtki Polski. Z dziejow Slowian w I tysiacleciu n.e.
Bd. 1-5, Warszawa, 1963, 1964, 1967, 1970, 1973.
Maimer B. Nordiska mynt fore ar 1000. Bonn/Lund, 1966.
Мельникова E. А. Скандинавские рунические надписи. M., 1977.
М u 11 е r-W i 11 е М. Bestattungen im Boot. Studien zu einer nordeuropaischen
Grabsitte. Offa 25/26, 1968/69.
Неусы хин А. И. Дофеодальный период как переходная стадия развития
от родоплеменного строя к раннефеодальному.-В кн.: Средние века, вып, 31, 1968,
с. 45-63.
Nylen Е. Bygden, Skeppen och Havet. Antikvariskt arkiv 49, Stockholm,
1973.
- Bildstenar. Visby, 1978.
Randsborg K. The Viking Age in Denmark. London, 1980.
Rybakow B. A. Die Kunst der alten Slawen.-In; Geschichte der russischen
Kunst. Bd. 1, Dresden, 1957, S. 31-58.
Schuldt E. Die slawische Keramik in Mecklenburg. Berlin, 1956.
- Behren-Liibchin. Eine spatslawische Burganlage in Mecklenburg. Berlin,
1965.
Седов В. В. Славяне и племена юго-восточного региона Балтийского мо-
ря.-In: Berichte uber den II. Internationalen KongreB fur Slawische Archaologie I, Ber-
lin, 1970, S. 11-23.
-Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1969.
Selling D. Wikingerzeitliche und Fruhmittelalterliche Keramik in Schweden.
Stockholm, 1955.
Stenberger M. Vorgeschichte Schwedens. Berlin, 1977.
Tonisson E. Die Gauja-Liven und ihre Kultur, Tallinn, 1974.
Wilson D. M., Klindt-Jensen O. Viking Art. London, 1966.
Wilson D. M. (Hrsg.) Kulturen im Norden. Munchen, 1980.
Zak J. «Importy» skandynawskie na ziemiach zachodnioslowianskich od IX do
XI wieku. Poznan, czqsc katalogowa 1963, czqsc analityczna, czysc syntetyczna, 1967.
408
КУЛЬТУРА
СРЕДНЕВЕКОВОГО НОВГОРОДА
Труды Новгородской археологической экспедиции, т. 1. М., 1956 (МИА 55);
т. 2, М., 1959 (МИА 65); т. 3. Новые методы в археологии, М., 1963 (МИА 117);
т. 4. Жилища древнего Новгорода. М., 1963 (МИА 123).
Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте, т. 1 (в соавт. с
М. Н. Тихомировым). М., 1953; т. 2. М., 1954; тт. 3,4, 5 (в соавт. с В. И. Борков-
ским). М„ 1958, 1958, 1963; т. 6. М., 1963.
Бочаров Г. Н. Прикладное искусство Новгорода Великого. М.,
1969.
Засурцев П. И. Новгород, открытый археологами. М., 1967.
Колчин Б. А. Новгородские древности. Деревянные изделия. (САИ
El-55). М., 1971.
Черепнин Л. В. Новгородские берестяные грамоты как исторический ис-
точник. М., 1969.
Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962.
Янин В. Л. Я послал тебе бересту. (2-е изд.) М., 1975.
КУЛЬТУРА И ИСКУССТВО
ПОЛЬСКОГО ПОМОРЬЯ
В ЭПОХУ РАННЕГО
СРЕДНЕВЕКОВЬЯ (VII-XI вв.)
Abramowicz A. Studia nad negeza polskiej kultury artystyczne. Lodz,
1962.
Bukowski Z. Puste kablaczki skroniowe typu pomorskiego. Szczecin,
1960.
Chmielowska A. Grzebienie starozytne i sredniowieczne z ziem polskich.
Lodz, 1971.
С n о 11 i w у E. Rzemioslo rogownicze na Pomorzu wczesnosredniowiecznym.
Gdansk, 1973.
F i 1 i p о w i a k W. Die Entwicklung der Stadt Wolin vom 9. bis zum 12. Jh.-In:
Vor- und Fruhformen der europaischen Stadt. Gottingen, 1974.
Gupieciec Barnycz R. Drewniane budownictwo mieszkalne w Gdansk u w
X-XIII wieku. Gdansk, 1974.
Hensel W. Ur- und Friihgeschichte Polens. Berlin, 1974.
Jazdzewski K., Kaminska J., Gupiencowa R. Le Gdansk des Xе-
XIIIе siecles. [Archaeologia Urbium, H. 1]. Warszawa, 1966.
Kaminska J. (ed.) Gdansk wczesnosredniowieczny, t. 16. Gdansk,
1956-1967.
Kostrzewski J. Pradzieje Pomorza. Krakow, 1966.
Labuda G. (ed.). Dzieje Pomorza, t. 1. Poznan, 1969.
Leciejewicz L., Losinski W. Kolobrzeg we wczesnym sredniowieczu.
kow, 1962; 2) Miasta Slowian polnocno-polab§kich. Krakow, 1968.
Leciejewicz L., Fosinski W. Kolobrzeg we wczesnym sredniowieczu.
Wroclaw, 1961.
Leciejewicz L., Rulewicz M., Wesolowski S., Wiezorowski T.
La ville de Szczecin des IXе XIIIе siecles. Warszawa, 1972.
Losinski W. Poczglki wczesnosredniowiecznego osadnictwa grodowego w do-
409
rzeczu dolnej ParsQty (VII- X/XI w.). Gdansk, 1972.
Lowmianski H. Pocztjtki Polski, t. 1—5. Warszawa, 1963—1973.
Olczak J., Jasiewiczowa E. Szklarstwo wczesnosredniowiecznego Wolina.
Szczecin, 1963.
S1 a s к i K. Slowianie Zachodni na Baltyku w VII-XIII wieku. Gdansk,
1969.o
Zak J. «Importy» skandynavskie na ziemiach zachodnioslowianskich od IX-XI
wieku. Czqsc katalogowa, Poznan, 1963; cz?sc analityczna, Poznan, 1967; czqsc syntety-
czna, Poznan, 1967.
ОГЛАВЛЕНИЕ
От издательства 5
Введение 6
Йоахим Херрман. СЛАВЯНЕ И
НОРМАННЫ В РАННЕЙ ИС-
ТОРИИ БАЛТИЙСКОГО РЕ-
ГИОНА 8
Племена и народы Балтики на ру-
беже античности и средневековья 8
Новые основы истории 11
Социальные условия и формы раз-
вития культуры и искусства в стра-
нах Балтийского региона 15
Социальный строй и художествен-
ное творчество Скандинавии эпо-
хи викингов 19
Общественные основы культуры и
искусства славянских племен 23
Скандинавия и Северо-Западная
Европа 29
Тенденции художественного раз-
вития на южном побережье Балти-
ки 30
Сферы проявления балтийской
культуры 31
Славяне и викинги как торговцы и
воины 34
Год 793-й-походы викингов 39
Становление феодальных госу-
дарств 53
Раннегородские центры и междуна-
родная торговля в Восточной и Се-
веро-Западной Европе 57
Купец и воин в балтийской тор-
говле 63
Три этапа раннегородского раз-
вития 76
Эпоха расцвета раннего города и
торговли в IX-X вв. 78
Социально-политическая структу-
ра раннегородских центров 83
Ранние города и буртовые города 86
Торговый транспорт и структура
товарооборота в экономике Балти-
ки 89
Корабли и судоходство на Балтий-
ском море 89
Проблемы навигации 94
Организация торговли, тоннаж су-
дов 95
Экономические зоны Балтийского
региона 96
Структура товарооборота балтий-
ской торговли 101
Странствующие мастера и унифи-
кация культуры 118
Общие и особенные черты в балтий-
ской культуре. Этапы ее развития 122
ДАНИЯ И ДАНЫ 129
Оле Клиндт-Енсен. Рунические
камни - зеркало социальных отно-
шений
Оле Клиндт-Енсен. Ранние города
и укрепления
Эльза Рёсдалъ. Язычество, хри-
стианство и международные связи
Оле Клиндт-Енсен. Искусство и ху-рзд
дожественный стиль
129
130
134
Нильс-Кнуд Либготт. Керамика-
свидетельство связей со славян-
ским побережьем 141
ШВЕЦИЯ И ШВЕДСКИЕ ПЛЕ-
МЕНА 146
Вильгельм Холъмквист. Началь-
ные века: культура и искусство
вендельского периода 146
Эрик Ню лен. Эпоха викингов и ран-
нее средневековье в Швеции 155
411
Аарни Эря-Эско. ПЛЕМЕНА ческого процесса и новые виды ис- точников 235
ФИНЛЯНДИИ 169
В. В. Седое. ПЛЕМЕНА ВОС- ТОЧНЫХ СЛАВЯН, БАЛТЫ Уровни и этапы развития славяно- скандинавских отношений IX-XI вв. 274
И ЭСТЫ 175 Эпилог: феодальное средневековье 291
Кривичи и словене 175 Б. А. Рыбаков. КУЛЬТУРА
Летто-литовские племена 183 СРЕДНЕВЕКОВОГО НОВГО-
Эсто-ливские племена 187 РОДА 298
А. Н. Кирпичников, И. В. Дубов, Г. С. Лебедев. РУСЬ И ВАРЯГИ (русско-скандинавские отношения домонгольского времени) 189 Витольд Бензель. КУЛЬТУРА И ИСКУССТВО ПОЛЬСКОГО ПО- МОРЬЯ В ЭПОХУ РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ (VII-XI вв.) 313
Верхняя Русь 190 Йоахим Херрман. ОБОДРИТЬ!, ЛЮТИЧИ, РУЯНЕ 338
Ростовская земля-«Арса» араб- Послесловие 360
ских географов 205 Список сокращений 364
Путь из варяг в греки 218 Примечания 365
Новые аспекты культурно-истори- Источники и литература 406
СЛАВЯНЕ
И СКАНДИНАВЫ
(перевод с немецкого)
Редактор русского текста В. П. Бутт
Мл. редактор Т. Б. Рябикова
Художественный редактор И. М. Чернышова
Технические редакторы М. Б. Акколаева, Л. В. Житникова
Корректор Г. А. Локшина
И Б № 14424
Сдано в набор 19.12.85. Подписано в печать 8.10.86. Формат 60 х 84]/1б-
Бумага офсетная № 1. Гарнитура тайме. Печать офсетная.
Условн.печ.л. 24.64+ 1.39 печ.л.вклеек. Усл.кр.-отт. 36,85.
Уч.-изд.л. 30.08. Тираж 23000 экз. Заказ № 1326. Цена 3 р. 10 к.
Изд. № 40971.
Ордена Трудового Красного Знамени издахельство «Прогресс» Го-
сударственного комитета СССР по делам издательств, полиграфии
и книжной торговли.
119841, ГСП, Москва, Г-21, Зубовский бульвар, 17.
Можайский полиграфкомбинат Союзполиграфпрома при
Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии
и книжной торговли.
143200, Можайск, ул. Мира, 93.