Теги: биографические и подобные исследования история исторические науки
ISBN: 978-5-699-20223-2
Год: 2007
Текст
Эта книга посвящена одному из самых загадочных, интригующих
и захватывающих явлений европейской истории — рыцарству.
Рыцарство возникло как военное сословие, но в результате обогатило
человечество новыми нравственными понятиями о достоинстве
личности и о высоком чувстве долга и чести.
Турниры, гербы, прекрасные дамы, кодекс чести, наконец, дуэли —
это все было создано и воспето именно в эпоху рыцарства.
Это было время, когда отряды закованных в сталь европейцев,
пройдя пыльными дорогами Анатолии, огнем и мечом
создали в Святой Земле Иерусалимское королевство.
Здесь возникли первые духовно-рыцарские ордена и сформировались
идеология, нравственные принципы и система воспитания
европейского рыцарства, навсегда оставшиеся в литературе и искусстве —
вместе с высокой романтикой крестовых походов.
Авторы этой книги были в чем-то сродни вдохновившей их эпохе.
Жюст Жан Руа — светский интеллектуал, любивший стихи, музыку, женщин
и воплощавший рыцарский идеал во всех своих книгах.
А Гийом Жозеф Франсуа Мишо не шел на компромиссы,
тем более когда дело касалось его убеждений, и за это был приговорен
к смерти властями революционной Франции.
Со страстью и энергией создавал он знаменитую «Историю крестовых походов»,
ради этого путешествуя по Сирии и Египту,
ведь о некоторых вещах можно написать по-настоящему,
только ощутив на себе их прикосновение.
ИСТОРИЯ
РЫЦАРСТВА
ISlSllili
МИГ"
Illfiilfll'ffP
lilllllpi
Жюст Жан Руа
Жозеф Франсуа Мишо
История
РЫЦАРСТВА
Современная версия.
Иллюстрированное издание
Работы художников X—XV1I в.,
гравюры Гюстава Доре
МОСКВА
эксмо
2007
УДК 9297
ББК 633(4)
Р82
Подготовка текста Татьяны Ямпольской
Дизайн книги Ольги Татариновой
Оформление переплета Елены Шамрай
Руа Ж,Ж, Мишо Ж.Ф.
Р 82 История рыцарства / Жюст Жан Руа, Жозеф Франсуа Мишо;
худ. Г. Доре и др. — соврем, версия; иллюстр. изд. — М.: Эксмо,
2007. —448 с: ил.
ISBN 978-5-699-20223-2
Эта книга посвящена одному из самых загадочных, интригующих и
захватывающих явлений европейской истории — рыцарству. Оно возникло как военное
сословие, но в результате обогатило человечество новыми нравственными понятиями
о достоинстве личности и о высоком чувстве долга и чести. Турниры, гербы,
прекрасные дамы, кодекс чести, наконец, дуэли — это все было создано и воспето именно в
эпоху рыцарства. Это было время, когда отряды закованных в сталь европейцев,
пройдя пыльными дорогами Анатолии, огнем и мечом создали в Святой земле
Иерусалимское королевство. Здесь возникли первые духовно-рыцарские ордена,
прославились Салах-ад-Дин и Ричард Львиное Сердце, встретил свою судьбу
Фридрих Барбаросса. Именно тогда окончательно сформировалось европейское
рыцарство со своей идеологией, нравственными принципами и системой воспитания;
сойдя с исторической сцены спустя несколько столетий, оно навсегда осталось в
литературе и искусстве — вместе с высокой романтикой Крестовых походов.
УДК 929.7
ББК 63.3(4)
€> Современная версия» Издательство «Око», 2007
ISBN 978-5-699-20223-2 © ООО «Издательство «Эксмо», 2007
ИСТОРИЯ РЫЦАРСТВА
И РЫЦАРСКИХ ТУРНИРОВ
Жюст Жан Руа
Перевод с французского Г. Веселкова
Глава I
РЫЦАРСТВО И ЕГО ПРОИСХОЖДЕНИЕ.
ЕВРОПА В X-XI ВВ.
О рыцарстве и о его происхождении
писали очень многие, но не все авторы
придерживаются одного и тога же мнения
относительно происхождения рыцарства.
Некоторые из писателей относят
происхождение рыцарства ко времени первых
крестовых походов, другие же относят его к
векам еще более отдаленным. Так, например,
Шатобриан относит происхождение
рыцарства к началу VIII в.
Но мы воздержимся от рассуждений
подобного рода, а займемся только описанием
того периода времени, когда рыцарство стало
оказывать большое влияние на всю Западную
Европу. Только в это время рыцарство и
представляет для нас интерес, так как
впоследствии оно потеряло всякий престиж,
неоднократно порицалось и изображалось в
смешном виде, как, например, в «Дон Кихоте».
* * *
П.режде, в начале средних веков,
только право сильного могло бороться против
всевозможных злоупотреблений и против
притеснения слабых. Следовательно,
рыцари, принимая на себя обязанность
защищать слабых, вполне удовлетворяли духу
времени. С течением времени и с успехами
цивилизации право сильного заменилось
установлением полного порядка и
действиями законной власти. Но прежде чем дойти
до этого периода, нам придется еще
заняться тем временем, когда царил мрак
невежества, когда право сильного считалось
вполне законным правом. Такой период
времени варварства и мрака продолжался более
трех веков.
Лас Касас, описывая все ужасы того
времени, говорит: «Нам приходится
проходить по этой длинной и утомительной
пустыне под прикрытием сильного и
блестящего рыцарства. Это полезное
учреждение, исполненное благородного
воодушевления и строгой добродетели, которое, ко-
7
Жюст Жан Руа
нечно, в наше время кажется каким-то
экзальтированным безумием, во времена
анархии служило как бы дополнением
к законам и защитой самых дорогих,
неотъемлемых прав. Тогдашние рыцари
были опорой вдов и сирот, защитой слабых
и притесненных, карой и ужасом
разбойников. Словом, рыцарство в те времена
варварства являлось даром, ниспосланным
с неба на землю для поддержания на ней
добрых начал в эти времена мрака и
невежества.
В то время все остатки римского
просвещения были поглощены варварами,
наводнявшими Европу. Законы, литература,
памятники искусства — словом, все было
унесено бурным потоком пришедших
народов. Им не было никакого дела, что все
эти остатки наук и искусств накапливались
целыми столетиями, переходили от одного
государства к другому, от одного поколения
к последующим Они признавали только
грубую физическую силу, посредством
которой могли подчинить более слабые
народы, отнять у них земли, имущество, лишить
их личной свободы и превратить в рабов,
имея право распоряжаться жизнью и
смертью.-
Но вот явился Карл Великий! Он сумел
остановить этот бурный поток резни и
кровопролития. Но когда не стало этого
гениального человека, то бурный поток полился
еще с большей силой. X век нашей эры
отличался грубостью и невежеством.
Нравственное состояние общества упало очень
низко и находилось в самом жалком и
отчаянном положении. Науки хранились в
монастырях, но монахи были только
хранителями науки, а не толкователями; они не
давали ей никакого развития. Искусства и
художества также пали и проявлялись только
в безобразных готических сооружениях,
которые не отличались ни изяществом,
ни вкусом
Норманны, новые варвары,
наводнившие Европу, появились на своих ладьях
и покрыли ими все побережье океана, а по
устьям рек пробирались в глубь стран
и вносили вместе со своим появлением
грабеж, убийства и пожары».
* * *
Таким образом, великая монархия
Карла Великого распалась, и древний мир
превратился в мир феодальный. Герцоги,
графы, князья и виконты завладели
замками, городами и землями, вверенными их
начальству. Правда, в то время рабство
совершенно исчезло, но оно заменилось
крепостной зависимостью. Итак, на месте
древней монархии возникает феодализм,
образующий иерархию верховных
владельцев, вассалов и подвассалов, и связывающий
с последними все классы, начиная от
верховного властителя до крепостного
земледельца.
* * *
Вместе с феодализмом появилась
и ненависть людей друг к другу.
Феодализм представлял союз мелких деспотов,
неравных между собою и имевших по
отношению друг к другу различные
обязанности и права. Но в тоже время эти
мелкие деспоты пользовались в собственных
владениях безусловной властью над
своими подчиненными. Происходили частые
раздоры между соседними владетелями,
и нередко эти споры доходили до
кровавой расправы. Эти раздоры имели дурное
влияние на всех жителей, населявших
Западную Европу. Всякое развитие исчезло;
торговля и промышленность были в
застое, а о литературе и искусствах в то
время не могло быть и речи.
* * *
Подобные междоусобицы
отражались и на домашней жизни мелких
земледельцев. Поля были плохо обработаны,
долины и равнины потоплены, горы покрыты
старыми непроходимыми лесами. Тут же
находились и воинственные жилища
владельцев этих земель. Феодалы обычно
строили укрепленные замки с зубчатыми
башнями, окруженные глубокими рвами
8
История рыцарства и рыцарских турниров
с подъемными мостами; эти здания
действительно были неприступными.
А по соседству с этими мрачными
величественными замками были рассеяны
хижины рабов, «крепких к земле»
(крепостных). Эти люди обязаны были возделывать
поля своих господ совершенно
безвозмездно. За малейшее ослушание эти несчастные
подвергались строгому телесному
наказанию, а то и смерти. Владетели замков
и прилежащих к нему земель не несли
никакого наказания за зверское обхождение
со своими подчиненными и даже не
подвергались суду за их убийство. Несчастные
рабы томились под игом властелинов,
обрабатывали ему землю и платили подати за
тот клочок земли, который занимала их
убогая лачужка и небольшое пастбище.
* * *
Замки всегда строились в таких
местах, которые были бы удобны для защиты:
большей частью их сооружали на вершине
горы, крутой и неприступной, что делало
невозможным любое нападение. Или же
крепости строили возле потока, который,
размывая глубокие пропасти, образовывал
глубокий ров для построенной на берегу
крепости-замка. Ворваться в такой
укрепленный замок было почти невозможно, тем
более что в то время еще не был изобретен
порох, а следовательно, люди не имели
понятия об огнестрельном оружии. Такие
воинственные убежища виднелись издалека;
они возвышались над самыми высокими
местами и, казалось, хотели «поработить
всю природу», как говорит Маршанжи
в своей «Поэтической Галлии».
* * *
Конечно, архитектура замков не
отличалась особым изяществом и вкусом.
Вся забота строителей сводилась только
к тому, чтобы здание было крепко и
солидно и чтобы неприятель не мог в него
ворваться или разрушить его. Обычно такие
замки состояли из широких круглых
башен с зубчатыми платформами. Иногда
башни делали четырехугольными, и к ним
приставляли огромные камни, которые
служили для бельведеров. Башни
составляли неотъемлемую принадлежность
всякого замка и были особым уделом
дворянства. Если хотели показать величие какого-
Карл Великий
преподносит
Деве Марии
Аахенский собор.
Позолоченный рельеф
по меди. Ковчег с мощами
Карла Великого
в Аахенском соборе,
сделанный по указу
Фридриха Барбароссы
после причисления Карла
Великого к лику святых
Жюст Жан Руа
либо дворянина, то обычно говорили: «У
него есть башня».
Башни замка не были одинаковой
высоты и объема; одна из них, так называемая
«сторожевая», была меньше других
объемом, но зато выше других. Там днем и
ночью находился караульный и наблюдал за
окрестностями в слуховые окна башни,
которые находились со всех четырех сторон.
Кроме того, в башне находились набатные
колокола, висевшие на двух брусьях; лишь
только караульный замечал приближение
неприятеля, как бил тревогу, чтобы
предупредить жителей об угрожающей
опасности. При первом таком сигнале крестьяне
оставляли работу и собирались в замке,
чтобы защищаться под начальством своего
властелина.
3JC * *
вительно, эти замки внушали какое-то
невольное опасение. Тут были и потайные
ходы, и глубокие подземелья, и бойницы,
и проходы, и калитки, и висячие на
железных цепях перекладины, и низкие
подземные двери, и водоемы, и мосты без перил.
Тут слышался еще и шум невидимых вод,
глухо журчавших под мрачными сводами.
Комнаты замка были плохо расположены,
беспрестанно попадались мрачные
комнатки, где пахло сыростью и плесенью.
Конечно, в замках были и обширные
покои с кроватями в полторы сажени
шириной; были и большие залы, но плохо
запиравшиеся; там паук ткал по углам свою
легкую паутину, благо, что никто не мешал
ему в этом, так как никто не заботился
о сохранении чистоты и порядка в этих
громадных залах с толстыми колоннами,
вокруг которых часто летали летучие
мыши.
Тот же башенный караульный на
утренней заре трубил в рог, чтобы крестьяне
собирались на работу. Если же в замке
случалось какое-то несчастье, воровство или
убийство, то караульный давал об этом
знать окрестным жителям особым криком,
который повторялся каждым из вассалов;
так предупреждали побег преступника.
Зубчатые галереи соединяли башни
замка между собой, эти галереи были с
разнообразными окнами, амбразуры которых
показывали толщину стен и парапетов.
Окнам в этих башнях придавали не только
круглые или четырехугольные формы,
но даже иногда и формы глаз, ушей или
трилистника. Ставни делались из холста.
Вход в жилище феодального владельца
защищался палисадами, рвами, бойницами
и амбразурами в окнах.
* * *
* * *
Вообще в этих мрачных, обширных
и хорошо укрепленных замках все внушало
страх; о них сложилось много легенд и
преданий, которые ходили в народе и даже
перешли к последующим поколениям. Дейст-
Ли
1шь только спускались сумерки, как
слышался шорох, издаваемый мышами
и крысами. Но тщетно эти грызуны
старались отыскать себе что-либо для корма;
в этих пустых и запущенных комнатах не
было ровно ничего, кроме пыли и паутины,
так что эти мыши и крысы попадались в
лапы собак, приученных к ловле этих
маленьких животных.
Вообще в те времена людям нравилось
все массивное, громадное; у них не было ни
малейшего вкуса к изящному и красивому.
Тогдашние камины были громадных
размеров; в одну топку там сгорало по целому
дубу. Эти камины были так велики, что
около них собиралась вся семья и все
домочадцы владельца замка, его оруженосцы и
пажи дам. Здесь же ставили шахматный стол,
арфу, бандуру, пяльцы. Мужчины играли
в шахматы, говорили о своих делах, а дамы
занимались рукоделием, мотали шелк, и
пажи служили им мотовилами. Верх этих
громадных каминов украшался копьями и
алебардами, а иногда рельефами и гербами
владельца замка. Но и сами украшения
были слишком массивны и слишком грубы;
10
Внутренний вид Аахенского собора
с креслом императора Карла Великого
Жюсгп Жан Руа
они не ласкали глаз, как чудные
скульптурные произведения Греции, где все было так
тонко, так изящно, так художественно.
Семья владельца замка собиралась
около каминов только в длинные зимние
вечера или же летом в ненастную погоду.
Обычно жители замков проводили время или на
крыльце, или в башнях, откуда открывался
вид на окрестности.
Не * *
Жизнь в замке была очень скучна
и однообразна. Мужчины еще развлекались
тем, что ездили на охоту, сообща
предпринимали набеги на соседние замки, если
желали отомстить кому-нибудь за нанесенное
оскорбление; но женщины положительно
изнывали от скуки. Как жены, дочери и
сестры благородных рыцарей, они считали
позором для себя заниматься какой-нибудь
работой, и весь их труд ограничивался
вышиванием шерстью, шелком, золотом и
серебром. Единственным развлечением для
них были трубадуры или странствующие
певцы, которые своими песнями и
рассказами о далеких странах несколько
развлекали скучающих женщин. Да еще заезжие
купцы с товарами заставляли сильнее
биться женские сердца, потому что тут
женщины могли полюбоваться красивыми
разноцветными тканями, дорогими
безделушками, драгоценными камнями.
* * *
Нo и наряды вряд ли могли
развеселить этих отшельниц. Если женщина любит
наряды, то это именно потому, что она
может блеснуть в них перед другими, посо-
перничать со своей приятельницей, у
которой нет ни таких нарядов, ни таких укра-
Столовая хозяйки богатого замка.
Миниатюра из рукописи XV в.
12
История рыцарства
шений. В замке же она каждый день видела
все одни и те же лица — своих
родственников и домочадцев, перед которыми ей было
вовсе не лестно блистать своими нарядами.
Кроме того, в те времена и сама мода на
наряды не изменялась так часто, как теперь,
в наше время; платья и головные уборы
переходили не только от матери к дочери,
но даже и от бабушек и прабабушек к
внучкам и правнучкам.
* * *
Следовательно, и в этом отношении
тогдашним женщинам не о чем было
много призадумываться — словом, все было
однообразно и скучно. Только турниры
вносили большое разнообразие в скучную
жизнь женщин. К этим торжествам
готовились в течение долгих месяцев, и в
особенности те из средневековых красавиц,
у которых были свои рыцари, готовые
отдать за улыбку своей дамы даже саму
жизнь.
Но мы так увлеклись средневековыми
дамами и их однообразной жизнью, что
совершенно удалились от нашего предмета,
и потому опять вернемся к тем мрачным
жилищам, замкам, где протекала
однообразная жизнь этих женщин.
* * *
Владетель замка обычно сам творил
суд и расправу над своими подчиненными.
Такие суд и расправа происходили в
хорошую погоду на крыльце замка, а в
дурную — в одном из самых больших залов,
который был украшен знаменами и оружием.
Владетель совершенно произвольно
выносил свои приговоры; он не
руководствовался никакими законами, ни Божескими,
ни человеческими. Если он считал человека
в чем-либо виновным, то это и должно
было быть так; оправданий и извинений не
принималось никаких. Часто виновные
оправдывались, а невиновные наказывались,
и наказания были самые жестокие, самые
рыцарских турниров
ужасные. Владелец замка точно хвалился
тем, что он может придумать какое-нибудь
особенно жестокое наказание для
провинившегося.
Эти люди совершенно забывали о том,
что их подчиненные такие же люди, как
и они сами, и что есть Высший Судья над
всеми, для которого все люди равны, будет
ли это благородный, закованный в железо
рыцарь, или бедный крестьянин,
обрабатывающий в поте лица землю своего
властелина. А между тем и эти гордые вассалы были
христиане, они веровали в истинного Бога,
делали богатые вклады на пользу
монастырей и церквей и при этом нисколько не
стыдились обирать и притеснять тех, кто от
них зависел.
* * *
Смирное время эти владельцы замков
обычно занимались охотой, которая как
нельзя больше соответствовала их диким
инстинктам. Они отправлялись на охоту на
целую неделю и часто уходили за несколько
десятков миль от своих замков; днем они
охотились, а ночи проводили под
открытым небом в шалашах или палатках.
Владельцев замков сопровождали на
охоту их ленники и домашние служители.
Отъезд на охоту был своего рода праздник.
Часто к одному владельцу замка собирались
и соседние владельцы вместе со своими
ленниками, оруженосцами и домашними
служителями. Когда все эти всадники
собирались на обширном дворе замка, то
можно было подумать, что это настоящее
войско, собирающееся отразить грозного
неприятеля. Дамы замка выходили на
крыльцо провожать своих мужей, отцов, братьев
и сыновей и желали им счастливой охоты.
Но вот подавался сигнал, всадники
строились, потом опять раздавался звук рога
и все направлялись к воротам и оставляли
замок на несколько дней, а иногда и на
несколько недель.
Так как владельцы замка очень любили
охоту, то, конечно, они занимались и
вынашиванием ловчих птиц, которых приучали
схватывать на лету добычу. Они держали го-
13
Жюст Жан Руа
лубятника, дербничка или орла с
лазоревым клювом, орла, ястреба и сокола.
Последний был особенно дорог дворянству;
право владеть соколом считалось особым
преимуществом. Сокол вынашивался очень
легко, отличался смелостью и быстрым
полетом. Дворяне, приобретая право держать
сокола, брали его всюду с собой, не только
на охоту, но и в гости, и во время
путешествий. Даже дамы носили соколов,
украшенных погремушками и кольцами. Рука,
на которой сидел сокол, была в перчатке,
часто вышитой бусами и драгоценными
камнями.
Вообще сокол пользовался большим
почетом среди дворянства. Если какой-либо
дворянин попадался в плен, то для своего
освобождения он никогда не решался
пожертвовать соколом, а между тем тот же
дворянин имел право дать за свой выкуп
200 невольников. Похититель сокола
наказывался наравне с убийцей раба. Владельцы
так дорожили исключительным правом
охоты, что во времена варварских законов,
ограждавших эту привилегию, в глазах их
убить человека было более простительным,
чем убить оленя или кабана.
годных для лечения болезней, а в
особенности ран. В это время последнее было
крайне необходимо, так как войны в то время
почти не прерывались и были неизбежны.
Молодые девушки, жившие в замках,
собирались вместе со своими матерями и
прислужницами в особом покое замка и там
занимались разборкой и сушкой растений.
Такие покои зимой обивались циновками,
а летом стены и пол этих помещений
украшались растениями и цветами. Там
женщины занимались также вышиванием
шерстью, шелками и золотом, а во время
работы забавлялись песнями и рассказами
о войнах и подвигах рыцарей.
Замки были окружены полями,
которые, при хорошем труде и разумном
хозяйстве, могли бы давать обильную жатву,
но об этом некому было заботиться;
владельцы думали только об охоте да о набегах
на чужие владения. В окрестностях замков
часто не было видно ни обработанных
полей, ни хорошо устроенных дорог, здесь
виднелись только болота и равнины, кое-
где пересеченные насыпями, и леса с
просеками, а по сторонам — столбы, виселицы
и другие орудия пыток и казней.
Молодые дочери владельцев замков
среди их однообразной жизни часто
занимались изучением свойств растений, при-
На границе владений какого-либо
феодала, при въезде в лес, при переправе через
реку, на краю пропасти, около каждого
Охота на оленя. Средневековая миниатюра
14
* * *
* * *
История рыцарства и рыцарских турниров
замка — везде одинокий путешественник
был предоставлен самовластным
приказаниям владельца, который брал с него самую
высокую пошлину за то только, что этот
странник вступает в его владения.
Те же, кто занимался торговлей
дорогими товарами и перевозил их с места на
место на лошадях или просто на телегах,
вынуждены был брать конвой и платить за
это очень высокую цену. Но, несмотря на
все это, торговцы подвергались грабежу
того же самого конвоя, который должен был
бы защищать их. Часто по приказанию
владельца эти товары переносились в его
жилище.
«Но и при таком варварстве,
самоуправстве и своеволие появлялись трогательные
символы евангельской истины, которая
Профессор охоты Гастон Фебус.
Средневековая миниатюра из трактата об охоте «Зеркало Феба»
15
Жюст Жан Руа
осушала столько слез, облегчала столько
страданий, успокаивала столько
взволнованных умов»,— говорит Ласепед в своей
«Истории Европы». Рабы воздвигали на
распутьях крест Спасителя, и всякий
христианин, проходя мимо таких крестов и взирая
на них, вспоминал о страданиях Иисуса
Христа и утешал себя надеждой на награду
после смерти. Эти несчастные, не
находившие нигде ни справедливости, ни теплого
участия, возлагали все свое упование на
Всевышнего и молились Ему.
Кресты воздвигались среди густых лесов
и ущелий, часто в таких местах, дорога к
которым не была известна владельцам. И там-
то под сенью Животворящего Креста
находили себе убежище все гонимые,
оскорбляемые и притесняемые. Тут, собираясь
вместе, они творили молитву, прося
Милосердного Создателя дать им столько силы,
чтобы они с твердостью и непоколебимым
терпением могли бы переносить все
ниспосланные им бедствия и несчастья.
* * *
Действительно, в то время
опустошенная Европа представляла ужасный вид.
Люди убивали друг друга, каждый опасался
своего соседа, чтобы тот не убил его, не
наговорил бы чего на него владельцу или не
поджег бы его жилище, не отнял бы
последнего. И эти люди назывались христиа-
Охота. Средневековая миниатюра
16
Конрадин на соколиной охоте.
Миниатюра из Большой Тейдельбергской рукописи 1300 г. Гейдельберг
Жюст Жан Vya
нами! Что было общего между этими
грубыми варварами и учением Христа
Спасителя? Они только назывались христианами,
и в их грубой жизни не было ничего
христианского в полном смысле этого великого
слова
* * *
о,
'писав сельский быт Европы таким,
каким он был после пресечения династии
Меровингов и до воцарения Людовика
Святого, мы теперь перейдем к городам.
Города населяли только
священнослужители и ремесленники, так называемое третье
сословие. Вельможи жили в своих
укрепленных замках, а двор большую часть года
проводил в увеселительных загородных
дворцах, любимых государями.
* * *
X орода обычно строились или на
вершинах гор или на берегах рек и были
окружены крепкими оградами, чтобы
неприятель не мог в них ворваться. Улицы в этих
городах были узкими и темными и почти
совершенно лишены солнечного света.
Конечно, никому и в голову не приходило
мостить эти узкие улицы, или, лучше сказать,
длинные переулки; в дождливое время года
на них стояла непроходимая грязь, а в
сухую погоду — едкая пыль. По улицам
бродили целые стада свиней, рывшихся в грязи
и в пыли. По обеим сторонам улиц
тянулись в беспорядке мазанки.
На площадях городов строились
балаганы для ярмарочных торговцев. Обычно
ремесленники, занимавшиеся одним и тем
же ремеслом, жили на одних и тех же
улицах, а купцы, торговавшие одним и тем же
товаром, селились также по соседству друг
с другом. Купцы и ремесленники
составляли товарищества и таким образом могли
бороться против притеснений. Ласепед
в своей книге «История Европы»
упоминает, что подобные товарищества, желая дать
больше могущества своим союзам,
придавали им религиозный характер и
составляли как бы богоугодное братство, у которого
был свой устав, своя хоругвь и свой
покровитель. На подобные братства и
товарищества следует смотреть как на начало общин
и гражданства.
В то время в юродах не имели никакого
понятия об устройстве полиции, и потому
Фрисландские поселяне в середине XIII в. С фрески Мюнстерского собора
18
История рыцарства и рыцарских турниров
на отдаленных улицах городов совершались
такие же грабежи и разбои, как и на дорогах
в уединенных местах. Поэтому жители
городов обязаны были подчиняться
определенным постановлениям ради сохранения их
жизни и имущества. Так, в известные часы
они были обязаны выходить из дома не
иначе, как с зажженными смоляными
факелами и в определенный час, сообразуясь со
временем года, гасить огонь в домах после
удара колокола и запирать плотно двери
своих жилищ. Вообще же после удара колокола
обитатели городских мазанок выходили из
дому только по крайней необходимости.
На улицах стояла непролазная грязь, так
что по таким улицам можно было только
или ездить верхом, или ходить на ходулях.
Кроме того, в этих мрачных проулках была
такая ужасная сырость, что даже железо
ржавело на дверях и на окнах. Из этой
грязи поднимались зловонные испарения,
заражавшие воздух и распространявшие
страшные болезни, известные под именем
«повальных», и в особенности проказу,
самую ужасную из всех заразительных
болезней после чумы. Если человек заболевал
проказой, то его лишали права на
наследство, расторгали его брак, если заболевший
был женат, справляли его похороны
прежде, чем он умирал, а затем заточали его в
отдаленном квартале, и никто не имел с ним
отношений.
* * *
На
Lame краткое описание дает
некоторое понятие о том, что представляла из
себя Европа в X—XII ст. Вот что пишет Шато-
бриан о своей родине, Франции: «В то
время Франция представляла федеративную
аристократическую республику, так как
она признавала над собой бессильного
главу. Это была аристократия без народа;
всюду было рабство, граждане еще не
родились, работники и купцы принадлежали
монастырским и господским мастерским,
средние собственники еще не появлялись.
Так что такая монархия (аристократия по
праву и имени) на самом деле была
демократия, потому что все члены ее считали
себя совершено равными между собой.
Феодальное правление вселяло сильную
гордость в сердца людей: самый
ничтожный владетель, самый мелкий
землевладелец и обладатель рабов считал себя равным
королю. Такой человек не признавал над
собой никакой власти и считал себя
полновластным господином, который не обязан
повиноваться кому бы то ни было. Аристо-
Фрисландские поселяне в середине XIII в. С фрески Мюнстерского собора
19
Жюст Жан Руа
кратия притесняла свободу других людей
и всегда была врагом королевской власти».
* * *
-Всякий владетель безнаказанно
совершал столько жестокостей, насилия и
несправедливостей против беспомощных
людей, что становится непонятным, каким
образом он мог спать со спокойною совестью,
причинив столько зла своей меньшей
братии! Беда была семейству, утратившему
своего главу, если только сыновья его не
достигли такого возраста, чтобы иметь силу
защищать свою мать, своих маленьких
братьев, сестер и самого себя. Если с
какой-либо семьей случалось такое несчастье, что
умирал или погибал на войне его глава,
то честолюбивые люди как коршуны
бросались на такую семью, притесняли ее и
отнимали последние крохи.
Хорошо еще, если таким несчастным
удавалось самим остаться в живых и не
попасть в руки врагов, а приютиться
где-нибудь у соседнего владетеля, родственника
или союзника, а то и их или убивали,
или брали себе в рабство. Тогда-то такой
владетель, родственник или союзник,
возмущался несправедливостью, какой
подвергалась несчастная семья, клялся
отмстить за нее и должен был непременно
привести в исполнение свою клятву. Такое
благородное самопожертвование
возбуждало всеобщее удивление, а особенно
удивление и восторг женщин, которые при
своей слабости всегда нуждались в
покровителях и защитниках. Похвалы, расточаемые
женщинами, воспламеняли сердца
молодых дворян, и они с нетерпением ожидали
того возраста, когда им будет дозволено
опоясаться мечом, сразиться копьем —
словом, сделаться рыцарем.
* * *
Таким образом, при феодализме была
востребована личная храбрость, а
опасности, среди которых жили тогда люди,
требовали энергии и характера. Тогда на оружие
смотрели как на забавную игрушку,
турниры считали праздником и приятным
препровождением времени, войну —
ремеслом, а общество было полем битвы.
* * *
Если смотреть на рыцарство как на
особый обряд, по которому молодые люди,
предназначавшиеся к военной службе,
получали право носить оружие, то рыцарство
придется отнести к эпохе Карла Великого
и даже ранее. Известно из истории, что
Карл Великий вызвал своего сына из
Аквитании, торжественно препоясал его мечом
и дал ему воинское вооружение. Во
времена Меровингов можно найти множество
таких примеров.
* * *
Но если смотреть на рыцарство как
на звание, занимавшее первое место в
военном сословии, которое давалось
посредством инвеституры, сопровождавшейся
установленными религиозными и военными
обрядами и торжественной клятвой,
то в этом смысле рыцарство возникло не
ранее XI в. Только тогда французское
правительство вышло из того хаоса, в который
погрузили его как внутренние волнения
в стране, следовавшие за пресечением
династии Каролингов, так и беспорядки,
причиненные набегами норманнов.
Чем сильнее бывает зло во времена
политического перелома и анархии, чем оно
продолжительнее, тем более стремятся все
к водворению общего порядка и
спокойствия. Признательность и энтузиазм
воодушевляли храбрых воинов. Они смело шли,
чтобы наказать тех жестоких владетелей,
которые занимались грабежами и
разбоями, сеяли всюду бедствия и несчастья,
проливали кровь невинных, повергая их в
отчаяние.
20
История рыцарства и рыцарских турниров
Духовные лица, видя в рыцарях
защитников веры и покровителей несчастных
и сирот, смотрели на них как на воинов,
достойных небесной награды в будущей
загробной жизни. Католическая Церковь
придала большое значение этому
благодетельному учреждению и освятила прием
в рыцарский орден своей пышной
обрядностью. Рыцари же, видя то уважение, с
которым к ним все относятся, со своей
стороны удвоили усердие и мужество. Государи
осознали, что в жизни играет большую роль
доброе сердце, ум и характер человека,
поэтому все с уважением относились к
такому ордену, который был и оружием, и
защитой, и украшением трона.
Таким образом, рыцарство достигло той
славы, которой домогались сами короли
и которая разрослась до степени чудесного.
Эта слава пришла именно в то время, когда
отважный дух крестоносцев усилил
энергию и все рыцарские доблести и открыл
новое поприще для удальцов.
* * *
Рыцарство распространило вокруг
себя какую-то волшебную прелесть, которая
занимает, привязывает и обольщает.
Благодаря тому же рыцарству забывалось даже
отсутствие искусств и литературы. Можно
было сказать, что это луч просвещения,
который блистал среди мрака, варварства
и диких инстинктов тогдашних обитателей
Европы.
Трубадуры, или странствующие певцы,
шли рука об руку с рыцарством, так как во
все времена и у всех народов подвиги
храбрости и поэзия были неразлучны. Наивная
и простая музыка и увлекательные песни
странствующих певцов, песни, в которых
рассказывалось о храбрости, удальстве,
честности и великодушии героев, о славе
умерших, нравились всем и их слушали с полным
восторгом и умилением. Трубадуры были
всегда желанными гостями и в замках
гордых владетелей, и во дворцах могуществен-
Шшкш/^''¥Ша
fpl
И I'l l i
l||j|fc||
|j
WSfflKL
ш
1
и
%
и
1
Ж
1
Парижский
мост.
Миниатюра
из манускрипта
«Житие
св. Дени».
XIV в.
21
Жюст Жан Руа
ных королей; им внимали и в селах, и в
деревнях.
Если вдруг странствующий певец
задумает настроить свою бандуру где-нибудь
вдали от большого города или
укрепленного замка и спеть одну из тех баллад, в
которой он расскажет о подвигах какого-либо
рыцаря, который не щадил ничего, ни
жизни, ни имущества, лишь бы только
исполнить свой долг и не изменить клятве,
данной им при своем посвящении в орден
рыцарства, то его все слушали с
наслаждением. Мы уже говорили выше, что трубадуры
были всегда желанными гостями в замке,
их угощали, ласкали, осыпали подарками.
Маршанжи в сочинении «Поэтическая
Галлия» говорит, что учреждение
рыцарских орденов много способствовало
смягчению нравов и сглаживало дикие инстинкты
прежних обитателей Европы,
Великодушие, любовь к ближнему, сожаление о его
страданиях, желание смягчить эти
страдания, если нет возможности их
уничтожить,— такие чувства облагораживали
характер человека, делали его кротким и
милосердым, а не буйным и жестоким, каким
он был прежде.
Затем Лакюрн де Сент-Пале в
«Записках о древнем рыцарстве» говорит, что
рыцарство, таким, каким оно было в начале
своего существования, вполне заслуживало
похвалы и уважения. Это были храбрецы,
исполненные великодушия и мужества;
они брались за оружие для защиты
угнетенных или для успокоения общества.
* * *
Известно, что женщины у восточных
народов постоянно пребывали в состоянии
рабства. Законодательства Греции и Рима
оставили много примеров этого рабства
и унижения, из которого женщины в
Римской империи вышли только с введением
христианства, которое указало мужчине
его настоящее достоинство и обратило
жену из рабыни в подругу.
Такое великое преобразование быстро
обнаруживалось и в разных странах Евро-
Музыканты и
менестрели
перед
германским
императором,
XIII в.
22
История рыцарства и рыцарских турниров
пы. Особенно же это проявилось у
потомков галлов, германцев и северных народов,
которые смотрели на женщину как на
существо, наделенное даром пророчества
и нравственной силой,— словом, как на
какое-то высшее существо. Все думы, все
сердечные помыслы рыцарства связаны с этим
верованием, и от этого союза родилась
великодушная любовь и верность, очищенная
религией и нисколько не похожая на
грубую страсть.
Как только рыцарь избирал себе «даму
сердца», которая со временем должна была
стать его подругой, он старался всеми
силами заслужить ее расположение и уважение.
Такое расположение и уважение он мог за-
слркить подвигами доблести и чести.
Желание понравиться «даме своего сердца»
удваивало храбрость рыцаря и заставляло
его презирать самые большие опасности.
Но, храня верность к избранной им особе,
он должен был выказывать уважение и
покровительство и ко всем прочим
женщинам; все особы слабого пола были
священными лицами в глазах рыцарей. Последние
всегда были готовы вооружиться аля
защиты женщин, если кто только задумывал их
притеснять.
Действительно, если бы не
великодушное покровительство рыцарей, то многим
женщинам того времени пришлось бы
очень плохо; они были слишком слабы для
того, чтобы удержать за собой, без помощи
мужчин, свое имущество или мстить за
нанесенные им оскорбления. Одна из
основных статей рыцарского закона заключалась
в том, чтобы не злословить о женщинах
и не дозволять никому злословить о них
в своем присутствии.
* * *
Девизом всех рыцарей было
следующее: «Бог, женщина и король». Они были
настоящими защитниками отечества.
Упомянутый нами девиз рыцарей сиял на их
роскошных и воинственных празднествах,
на их воинских играх, на торжественных
собраниях удальцов и красавиц, на их
вымышленных сражениях, на великолепных
турнирах, которые все больше
распространялись. На турнирах рыцари приобретали
такое искреннее поклонение, удалая
храбрость вызывала столько рукоплесканий
и похвал из уст красавиц, вежливость
приносила столько лавров, нелицемерная
любовь — столько дорогих сердцу наград,
шарфов и эмблем.
* * *
Рыцарство способствовало также
сохранению вассальской верности и
простоты, что, конечно, красило душу человека:
в то время слово считалось ненарушимым
залогом в самых важных договорах. Ложь
и вероломство считались между рыцарями
самыми гнусными преступлениями; они
были заклеймены презрением и считались
самыми позорными.
Блестящие подвиги, совершаемые
рыцарями, давали им самые почетные
отличия. Им предоставляли разные титулы: дон,
мессир, монсеньор. Рыцари имели право
восседать за одним столом с королями.
Только они имели право носить копья,
броню, золоченые шпоры, двойные кольчуги,
золото, шлемы, горностаевые и беличьи
меха, бархат, красное сукно, а также могли
ставить флюгера на своих башнях.
Рыцаря узнавали издали по его
вооружению. При его появлении перед ним
опускались мосты замков, ограды ристалищ. Везде
рыцарю оказывали любезный,
почтительный прием, на который и он всегда отвечал
вежливо, ласково и скромно. Вежливость
и обходительность (такие качества,
которые смягчают суровость ратника) также
предписывались рыцарским уставом и
лежали в основе воспитания молодежи,
жаждавшей достигнуть рыцарского звания.
Глава II
ВОСПИТАНИЕ РЫЦАРЕЙ.
ПАЖИ И ОРУЖЕНОСЦЫ
Рыцарство с течением времени
благодаря своей храбрости, великодушию и
честности приобретало все больше значения,
но в силу таких данных и посвящение в
рыцарское звание становилось все более и
более затруднительным. Только родовой
дворянин по отцу и матери, достигший 21
года, мог быть посвящен в рыцари. Однако
одно дворянское происхождение считалось
недостаточным для приема молодого
человека в рыцарское звание. Необходимо
было, чтобы человек, добивавшийся
рыцарского звания, был подготовлен к этому с
самых юных лет тщательным и хорошим
воспитанием. Он должен был быть настолько
силен и крепок, чтобы выносить без вреда
для своего здоровья все трудности
воинской жизни.
Кроме того, от него требовалось
основательное изучение всех обязанностей воина.
Желавший получить рыцарское звание
должен был сначала на низших степенях
воинского звания доказать свое мужество,
великодушие, честность и доблесть и проявить
себя достойным такого высокого звания,
такой великой чести. Обычно сыновья
рыцарей и родовых дворян начинали свою
службу с пажей.
* * *
:питание лица, предназначенного
для рыцарского звания, начиналось с
самого детства. Для развития в ребенке
воинственного духа даже его игры и забавы
должны были носить воинственный характер.
Ребенок вооружался колом, который в его
глазах изображал копье, и воображал
каждое дерево врагом, которого ему
необходимо было покорить, или же сражался с
частоколом родного поместья. Таким образом
ребенок испытывал рождающуюся в нем
силу и развивал ее, что считалось
необходимым для его будущих военных успехов.
Зимнее время в особенности
способствовало таким успехам. Обычно юный
потомок рыцаря или родового дворянина
собирал около себя товарищей-однолеток и
сооружал из снега башни и укрепления,
24
История рыцарства и рыцарских турниров
осаждал их или оборонял, и под его рукой
«рассыпались снежные ограды»,— так
говорит Лакюрн де Сент-Пале в своих
«Записках о древнем рыцарстве». В таких играх
и забавах пророчили ребенку то высокое
звание, которое Бог и судьба уготовят ему
в свое время.
* * *
Когда ребенок достигал 7-летнего
возраста, то он переходил из женских рук
в мужские и первоначальные уроки
получал дома, под родительским кровом. Когда
же он достигал 10 лет, то его, по
заведенному обычаю, отсылали на воспитание к
рыцарям, с которыми родители ребенка
состояли в родстве или в дружбе. Советы
и пример рыцарей-наставников составляли
истинное и окончательное воспитание.
Каждый рыцарь считал большой
честью, если какой-либо отец поручал ему
довершать воспитание своего сына. Конечно,
благородный рыцарь всеми силами
старался внушить мальчику правила чести,
великодушия и мужества, а также и развить
в нем воинственный дух. Своим примером
и поступками рыцарь показывал ребенку
хорошее и дурное и какая большая
разница между добром и злом. Поэтому и сам
воспитатель неустанно следил не только за
порученным его надзору ребенком, но и за
собой, чтобы показать пример доблести,
великодушия, чести и мужества, что
считалось неотъемлемыми достоинствами
настоящего рыцаря.
Рыцарь не только воспитывал
порученного ему юношу, когда он находился у него
в доме. Впоследствии, когда тот уже был
посвящен в рыцари, воспитатель следил за
своим бывшим питомцем и не оставлял его
своими советами, в особенности если
молодому рыцарю представлялись на пути
какие-либо затруднения.
Отец ребенка, отправляя его на
воспитание к соседу или родственнику,
благословлял его и высказывал при этом свои
последние наставления. Вот что рассказывает об
этих наставлениях Маршанжи в своем
сочинении «Поэтическая Галлия» в
сделанных им извлечениях из разных авторов.
Отец наставлял сына быть честным,
великодушным, мркественным и почитать своего
воспитателя, беспрекословно повиноваться
ему во всем и следовать его примеру.
Наставления высказывались в следующих
словах.
«Любезный сын мой, пора перестать
тебе быть домоседом, необходимо тебе
поступить в школу подвигов. Всякий молодой
дворянин покидает в твои годы
родительский кров, чтобы получить надлежащее
воспитание в чужой семье и сделаться
сведущим во всяком учении. Но Бога ради,
пуще всего храни честь; помни, что ты сын
дворянина и не обесчесть нашего рода. Будь
храбр, но в тоже время и скромен со всеми
и везде; хвала в устах хвастуна есть хула. Кто
во всем полагается на Бога и надеется на
Него Одного, того и взыщет Бог.
Я припоминаю слова поучавшего меня
пустынника. Вот что он говорил мне:
гордость, если б она была во мне, истребила бы
все мое достояние; даже в том случае если
бы я обладал всеми царствами Александра
Македонского, был мудр, как Соломон
и храбр, как троянский герой Гектор,
то и тогда от моей мудрости и храбрости не
осталось бы ровно ничего. Говори всегда
последним в собраниях, но в бою бейся
первым. Всегда воздавай должную хвалу
заслугам твоих собратов; рыцарь,
умалчивающий о доблестях своего товарища, все
равно что его грабитель.
Любезный сын, еще прошу тебя, будь
обходителен с низшими и кроток с ними.
Они возблагодарят тебя сторицей против
высших, получающих все, как должное им
по праву; низший, польщенный твоей
обходительностью, распространит повсюду
твою славу и именитость».
В минуту разлуки мать дарила сыну
связанный ее руками кошелек с небольшой
суммой денег, а затем повязывала на шею
сына издавна хранимый ею ковчежец с мо-
25
Жюст Жан Руа
щами, что должно было служить для
юноши предохранением от заговора, напасти
и порчи. В то время суеверий верили во
всевозможные колдовства, заговоры и тому
подобные предрассудки. Люди были
слишком невежественны, чтобы отрешиться от
всевозможных суеверий и примет.
Понятно, что мать, отпуская любимого сына,
а иногда и единственного, в дальнее
путешествие, боялась, чтобы кто не сглазил ее
любимца или не испортил его; и вот она,
соединяя религию с суеверием, старалась
предохранить его от всех напастей.
Отрок, простясь с отцом и матерью
и получив от обоих напутственное
благословение, выходил в сопровождении
родителей на крыльцо замка, садился на
парадную лошадь и уезжал в сопровождении
старою верного слуги. Иногда замок, куда ехал
юноша, находился далеко от его родового
поместья, и на пути мальчик мог встретить
большие препятствия, поэтому ему и
давали в проводники старого, испытанною
слугу, который мог бы уберечь своего
молодого господина от всевозможных
случайностей.
По прибытии в замок своею патрона
юноша получал звание пажа, или валета.
Несмотря на то что тогдашний паж
исполнял обязанности слуги, в этом никто не
видел ничего унизительного; так делали и
поступали все. Каждый рыцарь начинал с
пажа, следовательно, каждый из них во
времена своей юности сопровождал своего
патрона и его супругу на охоту, в
путешествиях, в гости к знакомым и соседям, и даже
прислуживал за столом.
Это была услуга за услугу; его
воспитывали, учили, и за это он платил услугами
своему патрону за то, что тот учил ею и готовил
к рыцарскому званию. Повинуясь
беспрекословно своему патрону, он учился в тоже
время повелевать. Он хранил постоянно
глубокое молчание и говорил только тогда,
когда к нему обращались с вопросом; он
всегда внимательно слушал, если рыцари
заводили разговор о своих путешествиях
и о совершенных ими подвигах, не
пропуская ни одного слова.
Кроме того, паж, стоя за столом своего
патрона, всегда внимательно следил за всем,
и лишь только требовалась его услуга, как
тотчас исполнял ее. Паж обязан был
помогать камергеру, устилать комнату своего
патрона (зимой — соломой, а летом —
тростником), содержать в порядке ею кольчуги,
его вооружение и конское убранство и
готовить омовение странствующим рыцарям.
* * *
Предметом первых уроков пажа
была религия, догматы которой он не только
должен был соблюдать, как и подобает
всякому христианину, но и охранять их,
заботясь о том, чтобы и другие относились к
религии с надлежащим благоговением.
Обычно одна из самых благородных и набожных
дам замка занималась преподаванием
закона Божия юным пажам. Уроки религии
внушали им относиться с большим
благоговением ко всем священным предметам,
храмам, иконам и к пастырям Церкви.
Кроме тою, кротость преподавательниц, их
усердие и постоянная забота об учениках
порождали в сердцах юных пажей
уважение к прекрасному полу, что составляло
отличительную черту рыцарства. Пажи, беря
пример со своих патронов и
преподавательниц, старались подражать им и
отличались кротостью и благонравием. Это и
составляло источник той безукоризненной
вежливости и любезности, столь
необходимых в общественных отношениях.
* * *
Юные пажи постоянно были в
обществе обитателей и обитательниц замка,
в котором они жили. Лишь только паж
оканчивал возложенные на него
обязанности, т.е. убирал комнату своего патрона,
приводил в порядок его вооружение, так
сразу же являлся в зал, где сидели дамы
замка и старался услужить им, чем мог: держал
26
История рыцарства и рыцарских турниров
мотки, когда те разматывали шерсть для
вышивки, поправлял уголья в камине —
словом, старался быть насколько возможно
вежливым и предупредительным. Конечно,
прекрасные обитательницы замка также
обходились вежливо и ласково со своими
пажами и всегда искренно благодарили
юношей за все оказываемые ими услуги.
Но более всего в пажах старались
развить уважение к характеру рыцарства
и благоговение к тем подвигам,
посредством которых можно было достигнуть этого
Город в Германии в XV в.
Рисунок пером. Эрланген. 1491 г.
27
Жюст Жан Руа
почетного звания. Даже игры и
удовольствия пажей способствовали образованию из
них будущих рыцарей: их разнообразными
способами приучали к турнирам, в которых
им со временем придется участвовать,
и к различным другим рыцарским
обязанностям. Так, например, пажи занимались
усмирением непокорных коней, бегали
в тяжелых латах, перескакивали ограды,
бросали дротики и приучались владеть
копьем и биться с деревянным рыцарем.
Так, Маршанжи в «Поэтической
Галлии» упоминает, что «эти юноши часто
строили города и брали их приступом.
Городкам они давали название некоторых
местностей Палестины: будущие рыцари
осаждали глиняный Вавилон, брали Анти-
охию из дерна, Мемфис из хвороста. Поляна
снабжала их султанами, а роща — стрелами:
все это было зарей их будущей славы».
* * *
В замках пажи черпали много
полезного из разговоров старших о войне,
об охоте, об искусстве вынашивать птиц
и дрессировать собак. Паж учился
шахматной игре, потому что она заставляла его
думать и рассуждать; его заставляли петь под
аккомпанемент бандуры песнь любви или
военной славы. Некоторые пажи
стремились стать оруженосцами или же перейти
к другому, более знаменитому рыцарю.
Если кто-либо из пажей становился
оруженосцем, это был последний шаг в рыцари.
Королевские дворы и замки вельмож
являлись прекрасными школами для
будущих рыцарей; тут они учились вежливости
и обходительности, повиновению старшим
и уважению к женщинам. Вместе с
товарищами они приучались к физическим
упражнениям, к военным приемам, к
мужеству и стойкости характера.
* * *
Королевские дворы и замки служили
также хорошими школами и для молодых
девушек. Там они развивали и
совершенствовали те нежные чувства, для которых
были созданы самой природой. Молодые
девушки с самого юного возраста смотрели
на рыцарей как на своих защитников и
покровителей и приучались оказывать своим
будущим мужьям те услуги, какие каждый
знаменитый воин вправе ожидать от
нежной супруги. Они первые смывали с
рыцарей пыль и кровь, пролитую за них же.
Дамы и девицы изучали хирургию и с
большим умением подавали раненым
необходимую помощь,
* * *
Если рыцарь-патрон находил, что
юноша, отданный к нему для воспитания,
достаточно преуспел в военном искусстве
и отличался во время своего пребывания
в замке хорошим поведением и
благонравием, то такого юношу он повышал в
оруженосцы. Оруженосцу впервые давали
в руки меч, и по поводу такого важного
события совершался религиозный обряд»
Часто при совершении такого обряда
присутствовали отец и мать юноши, или же его
восприемники; они с восковыми свечами
в руках подводили к алтарю будущего
оруженосца, а священнослркитель брал с
престола меч и пояс и, благословив их
несколько раз, препоясывал ими молодого
дворянина.
Оруженосцы подразделялись на
несколько классов, в соответствии с
налагаемыми на них обязанностями. Были оруже-
носцы, состоявшие при особе рыцаря или
его супруги (первая должность стояла
выше). Затем следовали комнатные
оруженосцы, или камергеры, конюшие, или
шталмейстеры, кравчие, или форшнейде-
ры, мундшенки и мундкохи. Самой
почетной должностью была должность состоять
при особе рыцаря.
Уже в 14 лет молодой паж мог
достигнуть звания оруженосца. Тогда их
допускали ближе к сеньорам, и молодые люди
свободнее участвовали в разговорах и беседах
рыцарей; конечно, это способствовало
развитию ума юношей и подготовке их к вели-
28
История рыцарства и рыцарских турниров
кому званию рыцарей в будущем.
Оруженосцы с большим вниманием следили за
беседами рыцарей о военных подвигах,
о турнирах, об охоте и обо всем том, что
составляло главную доблесть рыцаря.
Эти же оруженосцы старались
услужить как и самому патрону, так и его
благородным гостям, стараясь получить их
одобрение. Они стремились приобрести
грацию движений, ловкость,
поворотливость; не ту суетливую поспешность, когда
человек попусту суется из угла в угол, сам не
зная, за что ему взяться и с чего начать, а ту
благородную, полную достоинства
предупредительность, которая так всем
нравится, которая очаровывает вас и увлекает.
Кроме того, эти юноши отличались
приветливостью, вежливостью, скромностью,
благоразумием. Они были скромны в своих
разговорах, не спорили со старшими, были
снисходительны к низшим и тогда только
выказывали развязность, когда этого
требовали обстоятельства.
Те из юношей, которые обязаны были
прислуживать на пирах и угощать гостей
своего патрона, назывались форшнейдера-
ми. Но это, однако, не были простые слуги,
которые обязаны только подносить блюда.
Они постоянно следили за беседой своего
патрона и его гостей, и хотя и не
вмешивались в разговор старших, но учились у них,
как говорить красноречиво и понятно.
Иногда, конечно, и патрон форшнеидера
или его гости обращались и к нему с
какими-нибудь вопросами, на что тот должен
был отвечать вежливо и толково.
* * *
У форшнеидера были помощники,
также молодые люди, готовившиеся в
рыцари. Эти помощники наблюдали за
обеденным столом, приносили блюда и
заботились о хлебе и о вине. От этих юношей
требовалось большое внимание, чтобы
присутствующие ни в чем не нуждались.
После обеда помощники форшнеидера
были обязаны подавать гостям умыться,
а потом убирали со стола и принимали
серебро и дорогие сервизы (которые
подавали за столом), чтобы сдать серебро и фар-
Городская жизнь в XV в.
29
Жюст Жан Руа
фор главному дворецкому, у которого
хранились эти вещи. Затем эти же помощники
форшнейдера должны были позаботиться
о послеобеденных удовольствиях для гостей
и приготовить все необходимое для этого,
пока те отдыхали. Лишь только посетители
опять появлялись в залах, как пажи
предлагали им то или другое развлечение: танцы,
музыку, пение, гуляние или катание,
последние два удовольствия, конечно,
предлагались в теплую и хорошую погоду.
Пажи принимали участие в
удовольствиях вместе с девицами из свиты
почетных дам. Но и тут эти молодые люди
обязаны были разносить гостям лакомства, вина
и другие напитки. Вино подавалось гостям
и перед отходом их ко сну, что называлось,
«на сон грядущий». Когда после
всевозможных удовольствий пажи замечали, что гости
уже начинают утомляться, то они любезно
провожали посетителей замка в
назначенные для них комнаты.
Из этих должностей, которые были как
бы подготовительными к более трудной
и более ответственной должности,
переходили в шталмейстеры. Шталмейстер
должен был заботиться о лошадях, на его
попечении было определенное число коней его
патрона. Такое занятие никто не считал
унизительным для юноши дворянского
происхождения; это было не во нравах
дворянства, всегда сражавшегося на конях.
Конюшие обучали лошадей ратным приемам.
Кроме того, у этих молодых людей были
под начальством оруженосцы помоложе,
которых первые обучали искусству, как
обращаться с молодыми лошадьми и как их
приучать к ратным приемам
Другие оруженосцы наблюдали за
оружием своего патрона, хранили его в особых
помещениях и наблюдали за тем, чтобы
оно всегда было в чистоте и порядке, на тот
случай если в нем возникнет
необходимость.
Часто эти занятия чередовались у
оруженосцев и с домашней службой; молодые
люди были постоянно заняты
каким-нибудь делом, у них постоянно была
какая-либо забота о том, чтобы не забыть
чего-нибудь и не проштрафиться в глазах своего
патрона, не заслужить его гнев. Постоянное
наблюдение за самим собой, неусыпное
внимание к своим обязанностям — все это
развивало в молодом человеке чувство
долга, чести и справедливости, уважения
к старшим, снисхождения к низшим,
сострадания к несчастным и обиженным.
* * *
Оруженосцы были в тоже время как
бы и внутренней стражей замка; в полночь
дежурный оруженосец обязан был обойти
все комнаты и дворы замка и осмотреть,
все ли благополучно; если он замечал что-
либо подозрительное, то обязан был тотчас
же донести об этом своему патрону, не
взирая на поздний час ночи. А с рассветом
оруженосец снова уже был на, ногах и снова
принимался за свои обычные занятия.
Когда рыцарь выезжал из замка, то все
оруженосцы спешили к нему с услугами:
один из молодых людей поддерживал
стремя, другой подавал ему наручи, третий —
перчатки, четвертый — щит, а там другие
держали шлем, копье, меч, и рыцаря мигом
снаряжали в путь. Оруженосцы подводили
рыцарям и коней. Так, боевой рослый конь
подводился всегда с правой стороны; таких
коней подводили рыцарям при виде
неприятеля.
Таким образом, оруженосцы, услуживая
рыцарям, приучались и сами к воинскому
вооружению тогдашнего времени, которое
было очень сложным. Необходимо было
иметь большую привычку, чтобы одеться
в это вооружение быстро, хорошо и с
требуемой предусмотрительностью.
Рыцарское вооружение требовало большого
умения и навыка: нужно было собрать и
укрепить все связи лат, крепко надеть шлем
и закрепить забрало. Часто от
тщательности при надевании вооружения зависели
как успех сражающегося, так и его
безопасность.
Когда рыцарь входил в церковь или
въезжал в замок, то оруженосцы обязаны
30
История рыцарства и рыцарских турниров
были принять его шлем, меч, копье и пр.
Орркеносцы сопровождали своего рыцаря
и в бою; тогда они становились сзади своего
патрона и были как бы зрителями боя.
Однако нельзя сказать, чтобы оруженосцы
были совершенно праздными зрителями;
их присутствие было полезно не только для
сражающегося рыцаря, но и для них самих.
В то время еще не было огнестрельного
оружия, и битва всегда происходила на
холодном оружии. Противники становились
шеренгой друг против друга и
устремлялись на неприятеля с опущенными
копьями. Легкораненые или опрокинутые
рыцари при помощи оруженосцев поднимались
и хватавали свои мечи, булавы, чтобы
защищаться или отмстить своему противнику;
другие же старались воспользоваться своим
преимущественным положением перед
неприятелем и окончательно поразить его.
Каждый оруженосец был обязан
внимательно следить за своим рыцарем во
время сражения. Он подавал своему патрону,
в случае надобности, свежего коня, новое
оружие, поднимал его, отражал удары
неприятеля и вообще не спускал глаз с своего
патрона, чтобы вовремя подоспеть к нему,
если в этом будет необходимость. Оррке-
носцам передавали также и взятых в плен
во время какого-нибудь жаркого сражения.
Присутствуя при сражениях, молодой
человек привыкал к обязанностям воина
и мог убедиться на деле, способен ли он
переносить все тягости, опасности и
трудности войны.
Понятно, что оруженосцем делали
человека уже вошедшего в силу, а не слабого
отрока, едва вышедшего из детского возраста.
Для этого, как рке было сказано выше,
устраивали в замках воинские игры, в которых
приобретается гибкость, ловкость и сила,
что крайне необходимо для хорошего
бойца. Затем юношей приучали к скачкам
через кольцо и через препятствия на конях
и с копьями; потом они присутствовали на
турнирах, которые представляли слабое
подобие войны. Дамы любили присутствовать
на подобных играх, рукоплескали
отличившимся и этим возбуждали еще больший
дух соревнования у молодых людей.
Звание оруженосца считалось очень
почетным. Большая часть молодых дворян
с гордостью носила звание оруженосца.
Карл VIII, король Французский, пожаловал
это звание своему старшему сыну.
Обычай отдавать сыновой на
воспитание другим рыцарям был основан на том,
что сами родители вряд ли могли бы
подвергать своих детей такому суровому
воспитанию, какое им давали в замках других
рыцарей. Но подобное воспитание было
необходимо для каждого, кто желал со
временем стать настоящим рыцарем по
характеру и по подвигам, а не только по одному
названию.
После того как молодые люди
достаточно привыкали к обязанностям оруженосца
в замках своих патронов, их посылали ко
дворам государей, чтобы там они еще более
приучались к этикету и к изящным
манерам. Если случалась война, то орркеносцы
должны были неотлучно находиться при
войске; в мирное же время эти молодые
люди странствовали или же их отправляли
в качестве послов в отдаленные края. Таким
образом, оруженосцы привыкали владеть
оружием, участвовали в турнирах,
знакомились во время своих странствований с
чужеземными обычаями.
Канун больших турниров обычно
проводился в играх, называемых пробными
турнирами; это служило как бы подготовкой
к большому турниру. Во время этих игр
лучшие оруженосцы испытывали свои силы
оружием более легким, ломким и не таким
опасным, как рыцарское. Оруженосцы,
отличавшиеся на пробных турнирах, получали
право участвовать и на больших вместе со
славными рыцарями. «Это было одной из
ступеней, по которой оруженосцы
восходили к храму чести, т. е. сами делались
рыцарями»,— так говорит Гассье в своей «Истории
французскою рыцарства».
ГЛАВА III
Посвящение в рыцари
Когда оруженосец, прослужив
несколько лет у своего патрона, отличался
хорошим поведением, скромностью,
мужеством и храбростью, то он начинал
домогаться рыцарского звания и просил навести
о нем справки. Тогда государь или грансе-
ньор, к которому обращались с просьбой,
уверясь в храбрости и других доблестях
молодого оруженосца, назначал день
посвящения. Для этого обряда обычно
избирались кануны каких-нибудь торжеств;
например, объявление мира или перемирия,
коронование королей, рождение,
крещение или браки принцев, большие
церковные праздники и преимущественно канун
Пятидесятницы.
Такой оруженосец, или новик,
несколько дней готовился к посвящению в рыцари;
он соблюдал строгий пост и раскаивался
в своих грехах. После исповеди и
приобщения Св. Тайн, новика облекали в белую, как
снег, льняную одежду, как символ
непорочности, что необходимо в рыцарском
звании, отчего и произошло слово «кандидат»
(candide от candidus, что значит «белый»).
Кандидат-новик отправлялся в этом
одеянии в церковь, где должен был провести
всю ночь.
В церкви будущий рыцарь преклонял
колено перед образом Богоматери или перед
образом своего ангела-хранителя, у
надгробных памятников с изваяниями принцев
и великих воинов, складывал крестом руки
и с поникшей головой молился всю ночь»
В то же время он размышлял о всем том, что
сделал за свою жизнь, о своих проступках
и о прегрешениях; вспоминал о великих
воинах и воссылал молитвы к Творцу
Небесному, чтобы Милосердый Создатель
удостоил и его, поступавшего в рыцарский
орден, такой же подвижнической жизни
и смерти.
На рассвете приходили за новиком
старые рыцари, его восприемники, т.е.
избранные предстоять с ним во время
посвящения. Они вели его в баню, которая из
уважения к рыцарству была приготовлена
великим камергером. После того как
новик, вымывшись, выходил из бани,
сопровождавшее его рыцари надевали ему на
шею перевязь с мечом, укладывали его в
постель и покрывали простым белым
хитоном, а иногда и черным сукном, в знак того,
32
Император Священной Римской империи и императорский герб,
окруженный семью курфюрстами-электорами и их гербами. Манускрипт XV в.
Сцена из Кодекса Манесса,
где победитель получает приз (венец)
от королевы турнира
История рыцарства и рыцарских турниров
что он прощался со сквернами мира сего
и вступал в другую, новую жизнь.
В таком наряде восприемники вводили
в церковь новопосвящаемого в
сопровождении родственников, друзей и соседних
рыцарей, которых приглашали на эту
торжественную церемонию. В церкви
священник, благословляя меч новика, читал в тоже
время по латыни псалмы и поучения,
которые были выбраны как наиболее
подходящие к случаю, например:
«Всемогущий Боже! В руце Твоей
победные стрелы и громы гнева Небесного;
воззри с высоты Твоей славы на того, кого долг
призывает в храм Твой, благослови и
освяти меч его не на служение неправде и
тиранству, не на опустошение и разорение,
а на защиту престола и законов, на
освобождение страждущих и угнетенных;
даждь ему, Господи, во имя этого
священного дела, мудрость Соломона и крепость
Маккавеев».
* * *
* * *
По окончании обряда восприемники
уводили новика в комнаты и там его
одевали. Сначала на него надевали нечто вроде
темной фуфайки, а на нее газовую, тканную
золотом рубашку; затем его облачали
в кольчугу и накидывали ему па плечи
мантию, всю испещренную цветами и гербами
рыцаря. В этом парадном костюме
новопосвященный рыцарь отправлялся туда, где
король или какой-нибудь знаменитый,
прославившийся своими подвигами
рыцарь должен был облобызать его. Такое
лобзание давалось вновь принятому
рыцарю обычно в церкви или в часовне;
впрочем, иногда оно давалось в зале или на
дворе дворца, а случалось, что и просто в
чистом поле.
Шествие кандидата было самое
церемонное, под звуки барабанов, труб и рогов*
Впереди этой процессии шли наиболее
знаменитые рыцари и несли на бархатных
подушках доспехи, которыми воорркали
кандидата по прибытии его на место; только
щит и копье вручали ему после освящения.
По прибытии кандидата на место
совершали литургию во имя Св. Духа.
Посвящаемый выслушивал ее на коленях, став
как можно ближе к алтарю, даже впереди
того, кто давал ему лобзание. По окончании
обедни церковнослужители выносили
аналой с книгой рыцарских законов, которые
кандидат и все присутствовавшее должны
были выслушать с большим вниманием.
Мы приводим здесь несколько статей из
этих законов, что может дать понятие
о том совершенстве, к какому обязаны
были стремиться люди, принявшие на себя
рыцарское звание.
* * *
"Рыцарям вменяется в обязанность
иметь страх Божий, чтить Его, служить Ему
и любить Его всеми силами своими, всей
крепостью своей; сражаться за веру и в
защиту религии; умирать, но не отрекаться от
христианства.
Рыцари обязаны служить своему
законному государю и защищать свое отечество,
не жалея для него и самой жизни.
Щит рыцарей должен быть
прибежищем слабого и угнетенного; мужество
рыцарей должно поддерживать всегда и во
всем правое дело того, кто к ним обратится.
Да не обидят рыцари никогда и никого
и да убоятся более всего злословием
оскорблять дружбу, непорочность
отсутствующих, скорбящих и бедных.
Жажда прибыли или благодарности,
любовь к почестям, гордость и мщение да
не руководят их поступками, но да будут
они везде и во всем вдохновляемы честью
и правдой.
Да повинуются они начальникам и
полководцам, над ними поставленным; да
живут они братски с себе равными, и гордость,
и сила их да не возобладают ими в ущерб
прав ближнего.
Они не должны вступать в неравный бой,
не должны идти несколько против одного, но
должны избегать всякого обмана и лжи.
Жюст Жан Руа
Да не употребят они никогда в дело
острия меча на турнирах и на других
увеселительных боях.
Честные блюстители данного слова,
да не посрамят они никогда своего чистого
доверия малейшей ложью; да сохранят они
непоколебимо это доверие ко всем, и
особенно к своим сотоварищам, оберегая их
честь и имущество в их отсутствие.
Да не положат они оружия, пока не
окончат предпринятого по обету дела,
каково бы оно ни было; да преследуют они его
денно и нощно в течение года и одного дня.
Если во время преследования начатого
ими подвига кто-нибудь предупредит их,
что они едут по пути, занятому
разбойниками, или что необычайный зверь наводит
там на всех ужас, или что дорога ведет там
в губительное место, откуда путнику нет
возврата, да не обращаются они вспять,
но да продолжают путь свой, даже и в
таком случае, когда убедятся в неотвратимой
опасности и неминуемой смерти, лишь бы
была видна польза такого предприятия для
их сограждан.
Да не принимают они титулов и наград
от чужеземных государей, ибо это
оскорбление отечеству.
Да сохраняют они под своим знаменем
порядок и дисциплину между войсками,
вверенными их начальству; да не допускают
они разорения жатв и виноградников;
да наказуется ими строго воин, который
убьет курицу вдовы или собаку пастуха
или нанесет малейший вред на земле
союзника.
Да блюдут они честно свое слово и
обещание, данное победителю; взятые в плен
в честном бою, да выплачивают они верно
условленный выкуп, или да возвращаются
они, но обещанию, в означенные день и час
в тюрьму. В противном случае они будут
объявлены бесчестными и вероломными.
По возвращении ко двору государей,
да отдадут они верный отчет о своих
похождениях, даже и тогда, когда этот отчет
не послужит им в пользу, королю и
начальникам под опасением исключения из
рыцарства».
* * *
По окончании чтения рыцарского
устава посвящаемый преклонял колено перед
государем, который произносил
следующие слова:
«Во славу и во имя Бога Всемогущего,
Отца, Сына и Духа Святого жалую тебя
рыцарем. Помни же, что долг твой соблюдать
все правила и уставы рыцарства — этого
истинного и светлого источника вежливости
и общежития. Будь верен Богу, государю
и подруге; будь медлителен в мести и в
наказании и быстр в пощаде и помощи
вдовам и сирым; посещай обедню и подавай
милостыню; чти женщин и не терпи
злословия на них, потому что мужеская честь
после Бога нисходит от женщин».
Кандидат отвечал на это следующим
образом: «Обещаю и клянусь, в присутствии
Господа моего и государя моего,
положением рук моих на Св. Евангелие, тщательно
блюсти законы и наше славное рыцарство».
После этого государь вынимал свой меч
и три раза ударял им по плечу
новоизбранного; потом давал троекратное лобзание
новому рыцарю. Затем государь давал знак
восприемнику, повелевая ему надеть
новоизбранному золотые шпоры — эмблему
возлагаемого достоинства, помазать его
елеем и объяснить ему таинственный
смысл каждой части его воорркения.
Восприемник, повинуясь приказанию
своего государя, надевал на нового рыцаря
шпоры и говорил: «Эти шпоры означают,
что, поощряемый честью, ты обязан быть
неутомимым в предприятиях».
За восприемником подходил к
новопосвященному другой рыцарь, держа в руках
металлический или кожаный нагрудный
щит, на котором был изображен родовой
герб молодого рыцаря и, навешивая этот
щит ему на шею, говорил: «Господин
рыцарь, даю тебе этот щит, чтобы
защищаться тебе от ударов врагов, чтобы нападать
тебе на них отважно, чтобы ты понял, что
большая услуга государю и отечеству в
сохранении дорогой для них твоей особы, чем
в побиении многих врагов. На щите этом
изображен твой родовой герб — награда
доблести твоих предков; сделайся его до-
34
История рыцарства и рыцарских турниров
стоиным, умножь славу твоего рода и
прибавь к гербу праотцов какой-нибудь
символ, который напоминал бы, что твои
доблести подобны рекам, узким в истоке
и расширяющимся в течении».
За вторым подходил к новоизбранному
третий рыцарь и, надевая посвященному
на голову шлем, говорил: «Господин
рыцарь, как голова есть важнейшая часть
человеческого тела, так шлем, ее
изображение, составляет главнейшую часть
рыцарских доспехов: вот почему его изображают
над щитом герба — представителя прочих
частей тела. Как голова есть твердыня, в
которой пребывают все душевные
способности, то покрывающему голову этим шлемом
не следует предпринимать ничего, что не
было бы справедливо, смело, славно и
высоко. Не употребляй этого доблестного
украшения головы на низкие, ничтожные
деяния, а старайся увенчать его не только
рыцарским венцом, но и короной славы,
которая дастся тебе в награду за доблести».
* * *
Далее восприемник начинал
объяснять и остальные части рыцарского
вооружения и их символическое значение. «Этот
меч имеет вид креста и дан тебе в поучение:
как Иисус Христос побеждал грех и смерть
на древе Креста, так ты должен побеждать
врагов твоих этим мечом, который для тебя
представитель креста. Помни также и то,
что меч — это представитель правосудия,
а потому, получая его, ты обязуешься всегда
быть правосудным.
Панцирь, который ты носишь на себе
как защиту против вражеских ударов,
означает, что рыцарское сердце должно быть
недоступно никаким порокам. Как
крепость окружается крепкими стенами и
глубокими рвами, чтобы преградить доступ
неприятелю, так панцирь и кольчуга
закрывают тело со всех сторон в знак того, что
рыцарское сердце должно быть недоступно
измене и гордости.
Рыцари времен
Первого крестового
похода. XI в.
35
Жюсгп Жан Руа
Это длинное и прямое копье есть
символ правды. Железо на нем означает
преимущество правды над ложью, а
развевающееся на конце его знамя показывает, что
правда не должна скрываться, а всем
показываться.
Булат означает силу и мркество; ибо как
булат выдерживает всякие удары, так сила
воли защищает рыцаря от всех пороков.
Перчатки, защищающие твои руки,
указывают ту заботу, с какою рыцарь должен
беречься всякого нечестивого
прикосновения и отвращаться от кражи,
клятвопреступления и всякой скверны».
По окончании церемонии новый
рыцарь и его спутники выходили из церкви.
Новопосвященный шел с боку государя
или монсеньера, давшего ему лобзание.
Затем один из старых рыцарей подводил
новопосвященному красивого коня,
покрытого дорогой попоной, на всех
четырех концах которой был изображен
родовой герб молодого рыцаря. Наглавник на
коне был украшен нашлемником,
подобным нашлемнику на каске рыцаря.
При этом говорили: «Вот благородный
конь, назначаемый тебе в помощники для
твоих славных подвигов. Дай Бог, чтобы
этот конь помогал твоему мужеству; води
его только туда, где стяжаются честь и
добрая слава!»
* * *
Затем новый рыцарь вскакивал на
коня, ему подавали поводья и говорили: «Эта
узда, украшающая пылкость бегуна, эти
поводья, посредством которых ты можешь
править конем по произволу, означают, что
благородное сердце обуздывает уста и
избегает злословия и лжи; оно обуздывает все
свои страсти и руководится рассудком
и справедливостью».
Часто случалось, что сама супруга
государя повязывала новому рыцарю шарф,
прикрепляла перья на шлеме и препоясывала
новопосвященного мечом.
Когда же герольды начинали играть
в трубы под окнами дворца, то новый
рыцарь, несмотря на всю тяжесть доспехов,
вскакивал на своего коня и гарцевал,
потрясая копьем и сверкая мечом. В таком
же виде рыцарь показывался и на
народной площади. Там толпа приветствовала
нового рыцаря; этими веселыми криками
народ выражал свой восторг, приобретая
еще одного нового защитника,—
защитника не только от врагов, но и от внутренних
притеснителей, недоброжелателей,
клеветников и завистников. Казалось, уже одно
его присутствие успокаивало толпу,
которая всегда находилась под игом своих
властителей.
* * *
Один вид нового рыцаря уже внушал
бодрость и спокойствие народу. Казалось,
что этот новый защитник слабых и
угнетенных говорил им: «Все вы, томящиеся
в ожидании мстителя, слабые вассалы,
угнетаемые деспотическими законами
властителя, несчастные питомцы, тяжба
которых умышленно затягивается вероломным
судьей, люди честные, но оклеветанные,
поносимые публично, отрите, наконец,
ваши слезы, обратите ваши утешенные
взоры к небу.
В лице нового рыцаря оно посылает вам
нового ангеля-хранителя. Сердце его,
жаждущее добра, угадает ваши невзгоды.
Ступайте к герою, укажите ему, кого должно
поразить копье его, где раздаваться его
горячему красноречию, где проливаться его
крови и где щедрой рукой раздавать ему
его золото?
Если вы скованы по ногам и по рукам,
то отвечайте на возгласы, возбуждаемые его
присутствием, криком скорби, машите
белым платком или поясом из ваших темниц,
и этот новый рыцарь помчится к вам и
терпеливо выслушает ваши жалобы. Он все
ваши законные просьбы положит к
подножию трона и, преклонив колено перед
монархом, будет ждать его милостивого
решения.
Если такого рыцаря призовут на
помощь угнетенному и оскорбленному,
несчастному, изнывшему под игом феодализ-
36
jtAlL
История рыцарства и рыцарских турниров
ма, то он, этот благородный рыцарь, ело- тех пор, пока не увидит улыбки на устах тех
жит все эти постыдные памятники феода- несчастных, которые взывали к нему о по-
лизма, эти окровавленные виселицы, эти мощи».
высокие столбы, эти произвольные дорож- Так пишет Маршанжи в «Поэтической
ные пошлины. И не заснет он спокойно до Галлии» о первых временах рыцарства.
Рыцарские доспехи 1520—1560 гг.
37
Жюап Жан Руа
* * *
Лишь только новопосвященный
рыцарь возвращался обратно во дворец или
в замок, то дамы выбегали к нему
навстречу и выражали ему свою радость и
удовольствие. С помощью этих дам рыцарь снимал
свои тяжелые наружные доспехи, а затем
они накидывали ему на плечи богатую
мантию на беличьем меху. Если новый рыцарь
был сыном короля или принца, то ему
надевали мантию из красного сукна, как знак
его царского происхождения.
* * *
Новый рыцарь сидел в этой мантии
и во время пиршества, которое
происходило в парадной зале дворца или замка. В этот
день новопосвященный пользовался
особым почетом. За столом, во время
пиршества, он занимал почетное место по правую
руку того короля, грансеньора или славного
рыцаря, от которого получал лобзание.
Дамы наперебой старались быть как можно
любезнее с ним; восхваляли его храбрость,
мужество, ловкость и неустрашимость,
предсказывали ему самую блестящую
будущность. А он, новый рыцарь, счастливый
и довольный, отвечал любезностью на
любезность, двойным вниманием на
оказанное ему внимание.
В первые времена учреждения
рыцарства в этих новопосвященных незаметно
было ни гордости, ни кичливости, ни
напыщенности, ни высокомерия. Они были
просты в своем обхождении с людьми:
вежливы с высшими, снисходительны и добры
с низшими. Они думали только о том, как
бы лучше исполнить возложенную на них
обязанность и мечтали о тех славных,
но вместе с тем и трудных подвигах,
которые, по воле судьбы, достанутся им на долю.
Таков был обряд посвящения в рыцари
в мирное время при дворах королей,
принцев и грансеньоров. Но в военное время
обряд посвящения в рыцарское звание
совершался намного проще. Тут, рядом с
неприятелем, некогда было тратить время на раз-
Конныи рыцарь.
Из манускрипта XVI в. Нидерланды
ные торжественные церемонии.
Отличившемуся на поле битвы рыцарское звание
жаловалось среди лагеря, перед победой
или же после нее, а иногда в проломе
взятого приступом города.
* * *
и какому-либо из государей
являлось желание удвоить силы своей армии,
не увеличивая числа воинов, то он создавал
рыцарей. Если кто-либо из старших
оруженосцев отличался на поле битвы, то его
возводили в рыцарское звание. Если один из
них переплывал реку в виду неприятеля,
преодолевал опасность, перед
выполнением которой бледнели подвиги самых
неустрашимых ветеранов, то воины с добрым
именем и честным прошлым
производились в звание рыцаря.
* * *
Французский летописец Фруассар
пишет о возведении в рыцарское достоин-
38
История рыцарства и рыцарских турниров
ство в военное время следующее. «Всякий
раз, когда шло дело о том, чтобы водрузить
знамя на усеянной железными остриями
башне, защищенной неприступными
скалами и оврагами, то смельчаки,
совершившие такой подвиг, провозглашались
рыцарями. И всякий раз, когда нуждались в
таких людях ввиду неминуемой опасности,
а обыкновенные средства становились
недостаточными, потому что требовались
нечеловеческие усилия, то те охотники,
которые брались за такие подвиги, также
возводились в звание рыцарей».
* * *
При возведении в рыцарское звание
в военное время обряд посвящения был очень
прост. Вновь посвящаемою ударяли три раза
мечом по плечу с произнесением следующих
слов: «Во имя Отца, и Сына, и Св. Духа, и св.
великомученика Георгия, жалую тебя
рыцарем». Затем следовал обычный обряд
лобзания; этим и оканчивалось посвящение.
Подобное ведение дел порождало
миллионы героев. Влияние почета было до
такой степени могущественно, что одно уже
звание рыцаря побуждало каждого
превосходить самого себя и делало из него какое-
то сверхъестественное существо. «Едва
можно верить тем чудесам, которые
происходили от этих магических повышений»,—
говорит Маршанжи в «Поэтической
Галлии».
«Лишь только кончалась в военное
время короткая церемония возведения в
рыцари, как новопосвященный спешил
получить шпоры и бросался в самую середину
свалки. Часто случалось, что пожалованный
титул рыцаря был в тоже время и патентом
на смерть, когда новопосвященный, не
жалея себя, бросался в битву, лишь бы только
не посрамить своего звания, и погибал
в бою славной смертью защитника
отечества. Но какова бы ни была судьба рыцаря, он
постоянно думал, что сделал еще слишком
мало, чтобы удостоиться такого великого
почета. Даже жертвуя своею жизнью, он
находил, что едва ли выплатил долг
государю и отечеству».
* * *
JL ыцари, посвящаемые в военное
время, носили и различные названия,
сообразно тем обстоятельствам, благодаря
которым им жаловали это почетное звание. Так,
были рыцари битвы, рыцари приступа,
рыцари подкопа и пр.
* * *
X асскажем нашим читателям об
одном исключительном случае возведения
в звание рыцаря на поле битвы. Было это во
Франции, во время Столетней войны.
Героиней этой войны была Жанна д'Арк,
которая своим энтузиазмом воодушевила
французов. Так, в 1429 году она принудила
английского полководца Саффолка снять осаду
города Орлеана Этот военачальник заперся
со своим многочисленным и испытанным
гарнизоном в городе Жаржо. Но и тут
Жанна осадила англичан со своим отрядом.
Саффолк не сдавался; тогда французы,
воспламененные присутствием Жанны д'Арк,
взобрались на укрепления Жаржо.
Англичане также сражались с большой
храбростью, но не могли сдержать порыв
неприятеля, и им пришлось оставить укрепление.
Каждая улица, каждая площадь в городе
стали полем битвы. Много пало англичан,
немало было убито и французов, а еще
больше было пленных.
Саффолк сам был увлечен этою битвой
и хотел укрепиться с некоторыми
храбрыми рыцарями в форте, выстроенном на
мосту, который соединял город Жаржо
с правым берегом Луары. Но некто
Вильгельм Реньо, оруженосец, овернский
дворянин, заметил движение английского
полководца. Во главе нескольких храбрых
французов он устремляется по следам Саффолка,
чтобы отрезать ему отступление.
Английский полководец силится уйти от врагов,
но все напрасно; меч Реньо метко
поражает неприятеля. Один из братьев Саффолка
уже пал в сражении и самому полководцу
угрожала та же участь.
39
Жюсш Жан Руа
Саффолк, видя свое положение
совершенно безвыходным, закричал Реньо:
— Ты дворянин?
— Да,— отвечал Реньо.
— Ты рыцарь?
— Нет, только оруженосец,— возразил
храбрый воин.
— Тогда приблизься ко мне; я возведу
тебя в звание, которое ты заслужил сегодня
своей удивительной храбростью: ты вполне
достоин носить золотые шпоры.
Реньо скромно, но с достоинством
подошел к английскому полководцу и
преклонил перед ним колено. Саффолк ударил
мечом по плечу храброго воина, принял
предписанную уставом присягу, произнес
обычную формулу. Подавая Реньо рукоятку того
самого меча, которым совершил обряд
посвящения, он сказал:
— Встань, теперь ты рыцарь; прими
меня на выкуп, я твой пленник.
Таким образом, Саффолк избежал
позора быть взятым в плен простым
оруженосцем.
* * *
В рыцарское звание возводились
только дворяне; но были и такого рода случаи,
что в это звание возводились и
простолюдины. Обычно это делалось или за какие-то
особенные заслуги простолюдина, или при
каких-либо чрезвычайных обстоятельствах.
Но в данном случае один только государь
имел право возводить простолюдина в
звание рыцаря, а пожалованный со дня
посвящения становился дворянином и
пользовался всеми правами рыцарского звания.
Так, когда фламандцы уничтожили
почти все рыцарство Филиппа Красивого,
то французский король сделал нечто вроде
набора. Всякий, у кого было два взрослых
сына, должен был отдать одного в рыцари;
а тот, у кого их было три, обязан был
вооружить двоих. Фридрих Барбаросса на поле
сражения посвящал в рыцари простых
воинов и даже крестьян. Но это уже считалось
упадком рыцарства, и авторы того времени
оплакивают такое умножение рыцарей,
которые теряли свой прежний престиж.
Посвящаемые в рыцари из простых воинов
и крестьян назывались «рыцарями из
милости». Большое число рыцарей-трубадуров
вышло из простолюдинов, и только
благодаря своим славным подвигам эти люди
достигли такой чести.
Но еще было и такое звание, которого
могло домогаться только высшее
дворянство, а именно, звание знаменного рыцаря.
Такое звание носил рыцарь, у которого
было много вассалов, так что он мог собрать
дружину на собственные средства и под
своим особым знаменем. На поле
сражений перед знаменными рыцарями несли
квадратное знамя с изображением их герба
и девиза; такое знамя несколько
напоминало церковную хоругвь.
* * *
В то время были еще и знаменные
оруженосцы. Под их начальством служили
рыцари и даже знаменные рыцари. Но
знаменные оруженосцы никогда не имели
привилегий рыцарства, точно так же, как
и все прочие оруженосцы. Они носили
белые шпоры, а не золоченые, и в обращении
с ними их не называли «мессир»,
«монсеньер» и «мосье», как обычно титуловали всех
рыцарей.
Глава IV
ВООРУЖЕНИЕ РЫЦАРЕЙ
Мы считаем нужным объяснить
вооружение рыцарей, так как в нашей книге
часто будут встречаться названия частей
полного рыцарского вооружения. Поэтому
прежде, чем рассказывать о подвигах
рыцарей, мы опишем каждый род оружия, его
название и назначение.
Начнем с оборонительного вооружения,
которое служило ему для защиты и для
обороны от нападения неприятеля. К
этому роду оружия принадлежали: 1) шлем
или каска; 2) шишак; 3) гобиссон; 4)
панцирь, или броня; 5) полукафтанье; 6)
набедренники; 7) нарамники, или наплечники,
и наколенники; 8) щит.
Конечно, у рыцарей, кроме
оборонительного вооружения, было еще и
наступательное для тех случаев, когда необходимо
было самому напасть на врага, чтобы
наказать его за какое-либо причиненное зло.
К наступательному вооружению
принадлежали следующие предметы: 1) копье;
2) меч; 3) кинжал; 4) бердыш или алебарда;
5) палица, или булава; 6) мушкель, или
военный молот; 7) кривой нож.
Оборонительное вооружение
Шлем или каска. Шлем был
довольно глубок, делался из железа или стали и
конусообразно суживался кверху. Шлем имел
набородник, к которому прикреплялось
забрало (личник), когда оно было опущено,
и внизу — род железного нагрудника.
Нагрудник отделялся от шлема и
прикреплялся к нему металлическим воротничком.
Забрало состояло из мелкой решетки; оно
опускалось только во время сражения,
а в другое время вдвигалось под козырек.
На каску или на шлем рыцари надевали
нашлемник. Коронованные лица носили
нашлемник в виде короны, а просто рыцари
разные другие украшения.
* * *
Шишак. Это почти тоже, что и шлем,
только несколько полегче, без забрала и без
нагрудника. Рыцарь брал его обычно с
собой и надевал только тогда, когда выходил
41
Жюст Жан Руа
Шлем для турнира на булавах. 1480 г
из боя, чтобы отдохнуть после тяжелого
шлема. Шишак отличался от шлема более
легким весом, своим внешним видом и
также тем, что наличник у него был
неподвижный.
* * *
Гобиссон. Рыцари обычно носили го-
биссон поверх платья. Это было нечто
вроде простеганной фуфайки из тафты или
кожи, набитой шерстью, паклей или волосом,
чтобы ослабить удар. Такая ватная одежда
защищала от железных колец брони,
которые могли бы войти в тело даже тогда,
когда броня осталась бы непроколотой.
* * *
Панцырь, или броня. Это было
нечто вроде кольчуги, состоявшей из
стальных плотных колечек. Броня покрывала
рыцаря от шеи до бедер. Впоследствии
к броне прибавили рукава и наножники,
также состоявшее из колечек. На груди
броню прикрывала стальная бляха.
Капюшон, состоявший также из колечек, висел
на спине; этим капюшоном рыцарь
накрывал голову, когда снимал каску.
Впоследствии кольчугу заменили
латами, нагрудниками, наручами и
набедренниками, которые также были из железа.
Все эти части доспехов были так скованы
между собой, что нисколько не
представляли препятствий для свободных движений,
все эти части сдвигались и раздвигались при
любом движении рыцаря.
* * *
Полукафтанье. Сверх брони и лат
надевали нечто вроде долматика или
епанчи без рукавов, с рыцарским гербом,
большей частью из золотой или серебряной
парчи, отороченной дорогим мехом. Под ним
носили шарф, или перевязь, или кожаный
пояс с вызолоченными гвоздями, на
которые навешивался меч.
* * *
Набедренники. Так назывались
железные бляхи, прикрепленные к броне,
покрывавшие рыцаря от пояса до
половины бедер.
* * *
Нарамники, или наплечники, и
наколенники. Это также были железные
бляхи, приспособленные так, что они
прикрывали плечи и колени, нисколько не стесняя
движений. Нарамники, или наплечники,
прикреплялись к нагруднику, а
наколенники — к набедреннику.
* * *
Щит. Тот щит, который рыцари не
употребляли в боях, был просто
деревянный, обтянутый кожей, железом или ка-
42
Вооружение рыцаря для турнира.
Франция. XVI в.
Жюст Жан Руа
ким-либо другим твердым покрытием, что- осины и ясеня. Ясневые копья считались
сабы выдерживать удары копья. Слово «ecu» мыми лучшими. Стальное острие вставляли
происходить от латинского «scutum». Это на- в верхний конец копья, а к его верхушке
звание было дано римлянами продолговато- прикреплялось рыцарское знамя или флю-
му, обтянутому кожей щиту. На щитах ры- гарка с длинным развевающимся концом
цари изображали свои гербы. Отсюда также Оруженосцу не давали копья; он мог сра-
произошло и название французской монеты жаться только со щитом и мечем,
«экю», изображавшей щит Франции.
* * *
* * *
Меч. Он должен был быть широким,
Копье. Обычно копья делали из пря- коротким и очень крепким, а заострен
мою и легкого дерева: липы, вязи, сосны, только с одной стороны, но самого высоко-
44
Доспех для пешего турнира. 1510—1550 гг.
Жюст Жан Руа
го закала, чтобы не сломаться о латы и
шлемы. Но позднее такие мечи стали делать
очень длинными, соразмерно широкими
и заостренными. Эфес меча всегда
представлял собой крест,
* * *
Клнжал.
Это оружие всегда носят
у пояса. Французы называют его «пощада»,
«милосердие», потому что когда во время
боя случалось сражаться грудь к груди
и когда копье и меч вследствие своей длины
становились бесполезными, то рыцарь
прибегал к кинжалу, чтобы этим заставить
лежащего врага просить пощады.
* * *
Бердыш, или алебарда. Это было
оружие с двойным лезвием и маленькой
рукояткой. Одно лезвие у алебарды было
как у обычного топора, а другое — длинное
и заостренное, иногда с двумя
расходящимися концами.
Доспехи рыцаря XIV в.
* * *
Палица, или булава. Это оружие
состояло из толстой дубины, почти в объем
руки взрослого человека. Такая палица
была длиной в 2,5 фута, на одном из ее концов
прикрепляли кольцо, а к нему — цепь или
крепкую веревку. Это делалось для того,
чтобы палица не вырвалась из рук. На
другом конце прикреплен был шарф к трем
цепям. Кроме того, вся палица была
сделана из железа.
круглены, а у военного молота один конец
заострен, а другой — закруглен.
* * *
Кривой нож. Это оружие редко
употреблялось в бою; у него была длинная
рукоятка, и он был заострен с обеих сторон
наподобие обоюдоострого серпа.
* * *
* * *
|Мушкель и военный молот. Это
были два очень похожие одно на другое
оружия. Различие их состояло в том, что оба
оборота мушкеля были только немного за-
А аково было вооружение рыцарей.
Оно было очень тяжело, и надо было
обладать большой физической силой, чтобы, как
часто приходилось рыцарям, не снимать
такого вооружения целыми днями и
переносить в нем все трудности и тягости пути
4*5
История рыцарства и рыгщрских турниров
и битвы. Кроме того, от рыцарей
требовалась большая легкость, ловкость и живость;
они должны были вскакивать и
соскакивать с лошади, не трогая стремени. Далее
еще требовалось от них умение владеть
копьем, мечем и бердышом в том же
тяжелом вооружении. Естественно, что такому
искусству учились долго и с трудом, и
необходимо было привыкать к этому с детства.
Конечно, с течением времени многое
изменилось в воорркении рыцарей, в
особенности когда был изобретен порох и
тяжелое холодное оружие заменили более
легким огнестрельным оружием.
* * *
Воэружение оруженосца» У
оруженосца не было ни наручей, ни нашлемника,
ни железных наножников. Он носил только
шишак, гобиссон и стальной нагрудник.
* * *
Вооружение лошади. Лошадь
рыцаря также предохраняли от неприятельских
ударов. Ее голову тщательно закрывали или
металлическим, или кожаным наглавни-
ком; грудь покрывали железными бляхами,
а бока — кожей. Кроме того, ее покрывали
попоной или чепраком из бархата или из
какой-либо другой дорогой материи. На
чепраках и на попонах вышивали гербы
рыцаря. Вооруженные таким образом лошади
назывались «латные лошади».
Конный доспех Фердинанда, герцога Альбы.
Аугсбург. 1551г.
Глава V
ГЕРБЫ, ДЕВИЗЫ, ВОЕННЫЙ КЛИЧ
Происхождение гербов
А ербы берут свое начало в глубокой
древности. Это особого рода
символические знаки, по которым узнавали во время
боя своих вождя, племя, народ. Гербы были
придуманы не только из тщеславия. Их
можно считать справедливой наградой за
личные заслуги. Этими особыми
символическими знаками издавна различались как
отдельные лица, так и колена, города,
царства, народы; благородные различались
гербами от неблагородных, знатные от
незнатных. Но больше всего, особенно во время
военных действий, гербы служили для
отличия своих от чужих. По гербам
рассеянные войска собирались в одном каком-либо
условленном месте.
В древности такие отличительные знаки
или символы имели большое значение
и были в большом употреблении. Древние
египтяне, отличавшиеся всегда и во всем
какой-то таинственностью и
непроницаемостью, испещряли иероглифами храмы,
дворцы и памятники. Евреи также всегда
распознавали свои 12 колен по условным
знакам. Далее, ассирийцы изображали на
своих знаменах голубя, потому что эта
птица на их языке называлась именем
знаменитой царицы Семирамиды. Мидяне и
персы изображали на своих знаменах золотою
орла; афиняне чеканили монеты с
изображением совы, а карфагеняне — с
изображением конской головы.
• * *
Лах
п<иер в «Русской геральдике»,
говоря об истории гербов и символических
знаков, упоминает о том, что Эсхил украсил
щиты семи вождей, сражавшихся под
Фивами, различными символическими
знаками и рассказывает следующее.
Каждый из семи героев
предводительствовал особым отрядом и отличался от дру-
48
Сцена рыцарского поединка на турнире, в котором было сломано рыцарское копье.
Из средневекового манускрипта. Фрагмент
Средневековый
витраж,
представляющий
короля Франции,
держащего
гербовый щит
ф£
::ЗД'
. 1Г~■ тг
с
|цч J.
^й№
: fair-
\ШкМ s
#sd
Турнир в Сиене в честь Фердинанда I Медичи
и гербы участников и знати
История рыцарства и рыцарских турниров
гих изображением на своем щите. Первый
из вождей, Тидей, имел на щите
вычеканенное небо, усеянное звездами, между
которыми одно светило особенно отличалось
своим блеском. У второго вождя, Капанея,
на щите было изображение обнаженного
человека, в руках у которого был горящий
факел с девизом: «Сожгу город!»
На щите третьего вождя был изображен
воин, влезающий по лестнице на
неприятельскую башню и объявляющий в девизе,
что сам Марс не может его сдвинуть. Далее,
четвертый вождь был со щитом, на
котором был изображен Тифон, изрыгающий
из огненной пасти черный дым, а вокруг
переплетались змеи. У пятого вождя был
изображен сфинкс, державший в когтях
Кадма. У шестого витязя не было никакой
эмблемы, это был человек мудрый и
благоразумный, который не хотел выдавать себя
за храбреца, а хотел быть им. На щите
седьмого вождя была изображена женщина,
которая вела воина, вычеканенного из
золота; она умеряет его шаги и говорит в девизе:
«Я сама справедливость, возвращу ему его
отечество и наследие предков!»
происхождения какого-либо лица и
наследием, жалуемым тому или другому роду.
Такое значение гербов — это уже
учреждение более позднейшего времени, чем тот
период, когда происходила осада Трои.
* * *
Пс
Lo словам Маршанжи, учреждение
гербов можно отнести ко времени
крестовых походов. Рыцари, возвращавшиеся из
Палестины, дорожили отличиями,
заслуженными на поле брани против
неверных — отличиями, которые стоили им
стольких трудов и самопожертвования.
Они оставляли родину, семью, друзей и
пускались в дальний путь, чтобы сражаться за
освобождение Гроба Христова из рук
неверных. Они шли на верную смерть, на
верную погибель. Вернувшиеся же
благополучно на родину рыцари воздвигали на
высоких башнях и над воротами замков хоругви
и знамена, под которыми сражались за
веру Христову; эти хоругви и знамена
хранились в семействах.
* * *
* * *
ч!7мблематические знаки раздавал
Валерий аргонавтам. Гомер на оружии всех
своих героев изображал символические
знаки, так что, по свидетельству многих
писателей, геральдика возникла именно в этот
мифический период, следовательно, во
время осады Трои.
У римлян также было много эмблем,
знаков и значков; их легионы изобретали
массу символов. Еще остались изображения
воинов с доспехами, испещренными
разными штрихами и фигурами на колоннах
Траяна и Антонина и на триумфальной
арке, поставленной в честь Мария близ города
Орангия.
Но то, что у нас называется гербами,
не было известно в древности.
Символические военные знаки, употреблявшиеся часто
как символы или как украшения, не были
тем, что мы привыкли называть гербами,
т. е. постоянными отличиями аая знатного
jLljaMbi всегда относились с особым
уважением к храбрости и мужеству
мужчин, и, чтобы выразить свое удивление и
почтение, они вышивали эти славные и
выразительные символы не только на мебели
своих замков, но и на одеяниях своих
отцов, братьев и мужей. На оградах также
были изображения этих символических
знаков. Их рисовали на потолках и стенах,
на щитах и на могильных памятниках, их
освящали в церквах; во время торжеств они
служили лучшим украшением зал
пиршеств. Их носили на своих одеяниях
оруженосцы, пажи, слуги, воины и все другие
лица рыцарского замка.
Все эти различные знамения славных
рыцарских подвигов образовали как бы
особый иероглифический язык. Крест
(простой, двойной, обвитый, зубчатый,
зазубренный, изрубленный, крест из цветов)
49
-*4*
Жюст Жан Руа
Ц*
Герб английских королей,
претендующих
на французскую корону,
после восшествия на престол
Филиппа VI Валуа в 1328 г.
красовался повсюду в различных видах
и являлся символом той святой цели, ради
которой были предприняты крестовые
походы.
Ласепед в «Истории Европы» говорит:
«Пальма напоминала Ндумею; арка —
взятый или обороняемый мост;
башня—взятый приступом замок; шлем — вооружение
грозного и смелого врага; звезда — ночное
сражение при свете луны и звезд; меч —
обычное сражение; полумесяц —
поражение мусульманина; пика, повязка, ограда,
две полосы, сходящиеся под углом — взятые
и разрушенные преграды; лев или тигр —
неустрашимую доблесть, орел — высокую
доблесть и отвагу. Вот отсюда и началась
система происхождения гербов».
Такие гербы, утвержденные и
пожалованные государем, не изменялись, они
становились неотъемлемой собственностью
семейства и рода. Были особого рода люди,
в обязанности которых входило изучать эти
отличия и наблюдать за исполнением
правил относительно целости и неизменности
гербов. Такие люди назывались герольдами,
а знания, необходимые аая отправления
подобной обязанности, назывались
геральдикой.
* * *
JL ерб рыцаря играл большую роль
и в турнирах. За несколько дней до какого-
нибудь большого турнира щит рыцаря
выставляли а^я обсуждения. Герольды под
председательством своего старшины
должны были разобрать герб рыцаря
критически и, судя по этому, допустить или не
допустить рыцаря участвовать в турнире.
Такие рассуждения герольдов
назывались «blasonuer»; а это слово происходит от
немецкого слова «blaseu» — «дуть в трубу».
Рыцарь, желавший узнать, будет ли он
участвовать в турнире или нет, подъезжал на
коне к месту турнира и звуком из рога
подзывал к себе герольда. Если рыцарь был
признан достойным участвовать в турнире,
то он привешивал рог к своему шлему и
становился в ряды прочих рыцарей,
принимавших участие в этом благородном занятии.
* % *
,£ЛуЛя гербов на щитах употребляли:
металлов два: золото — цвет желтый и
серебро — цвет белый. Красок, или цветов,
четыре: голубой, зеленый, красный и черный.
Мехов два: горностаевый и беличий. Геральдика
приписывает и цветам особые названия
и значения. Так, голубой называется
«лазурь» и означает воздух; зеленый — «яшма»;
красный — «огонь», и черный — «земля».
Некоторые писатели присвоили этим
металлам и цветам еще и символическое
значение. По их мнению, золото — это
эмблема богатства, силы, верности, чистоты,
постоянства; серебро — невинности,
чистоты. Голубой цвет — это эмблема величия,
красоты, ясности; красный — храбрости,
мужества, неустрашимости; зеленый —
надежды, изобилия свободы; черный —
скромности, образования, печали.
* * *
JL Аоле гербового щита делилось на
несколько отделений горизонтальными, пер-
50
*ф*
История рыцарства и рыцарских турниров
Немецкие щиты
Английские щиты
Испанский щит
вилообразный полный
крест крест
горностаевый
мех
*****
i i t
it
,t t t.
Итальянский щит косоугольный щит
противо-
горностаевый
мех
квадратный щит
противо-
беличий
мех
круглый щит
польский щит
червлень лазурь зелень пурпур чернь золото серебро
«красный» «голубой» «зеленый» «бордовый» «черный»
Форма и деление щита
пендикулярными и диагональными
линиями. В этих отделениях размещали цвета
и символы. Они иногда соответствовали
друг другу, и были волнисты, с выемками,
обрублены, связаны, переплетены,
перевиты и т. д. Вне поля герба были изображены
другие фигуры в виде украшении; их было:
три украшения вверху, с боков и кругом.
Над гербом изображали короны,
шапки, шлемы, наметы, нашлемники, иногда
девиз, военный клич и бурелеты. Последние
происходят от французского слова «1е
bourelet»; это был жгутик из ткани,
набитый шерстью, который накладывали на
шлем. Его окрашивали такими же цветами,
как и щит. В гербах простых
нетитулованных дворян такой бурелет, или жгутик,
называется фреской.
Шлемы и шишаки рисовали на гербах
или в профиль, или впрямь, с опущенным,
с полуоткрытым или с совсем поднятым
забралом и с большим или с меньшим числом
решеточек на нем, смотря по достоинству
и по древности происхождения рода.
Самой верхней частью украшения
гербов был нашлемник; его составляли из
всякого рода цветов, фигур и перьев,
животных, деревьев и пр. В обычае также было
помещать девизы и клич над гербом.
По сторонам бывали изображения
ангелов, людей, богов, чудовищ, львов,
леопардов, единорогов, деревьев и других предме-
51
——^ л&л-
Жюспг Жан Руа
*ф*
Герб династии Люксембургов
тов. Такие фигуры назывались щитодержа-
телями; кто не имел права помещать щито-
держатели, тот украшал бока гербов
какими-нибудь вымышленными орнаментами.
Щит герба окружали также орденские
хоругви, знамена, мантии и жгутики. Были
еще и другие украшения, присвоенные
известным званиям и обозначавшие особые
достоинства.
* * *
^Луля того чтобы правильно объяснить
герб, необходимо изучить его фон, на
котором выгравированы или нарисованы
фигуры, а потом уже и сами фигуры. Фон
называется в геральдике полем, а фигуры —
знаками.
Поле герба всегда бывает покрыто
одним из металлов, оно цветное или меховое.
Далее следует главная фигура или главный
знак; цвета или краски знаков те же, что
и цвет или краска поля, за исключением
только случая, когда требуется
естественный цвет. В основу геральдики входит
следующее правило: если поле покрыто какой-
нибудь краской или мехом, то фигуры или
знаки должны быть покрыты металлом.
И наоборот, если поле покрыто металлом,
то фигура или знак покрывается краской
или мехом. Такое правило объясняется
следующим образом: нельзя класть металл на
металл и краску на краску. Делать иначе —
значит совершенно извращать науку
геральдики.
* * *
JL ранье де Кассаньяк в своей статье,
помещенной в «Revue de Paris» в сентябре
1838 года, говорит: «Геральдика — это
самый обширный из всех языков; это
сильный и величественный язык. У него есть
и своя грамматика, и своя орфография. Все
искусство геральдики заключается в
умении читать и писать на этом немом
наречии».
* * *
JL Аонятие о геральдическом языке
можно вывести из нескольких кратких
и поверхностных заметок относительно
чтения гербов. Верхняя часть в гербе
называется главой, а нижняя часть —
подножием На гербах изображалось следующее:
всевозможное вооружение, всевозможные
животные, птицы, рыбы и насекомые,
от слона до муравья; затем, всевозможные
растения, начиная от дуба и кончая самым
простым полевым цветком. Далее, все
блестящее — от светил небесных до металлов
и камней, которые находятся в недрах
земли. Кроме того, все мистические и
фантастические существа, например: чудовища,
грифы, фениксы, двуглавые орлы и т. д. Если
на гербах изображают животных, то они
всегда смотрят влево. Кроме того, на гербах
изображают и символы религии, но чаще
всего изображают крест в самых различных
формах.
Лакиер в книге «Русская геральдика»
говорит: «Даже без прибавления других
эмблем и атрибутов, каждая часть щита уже
составляет фигуру, занимающую треть щи-
52
i>er||tm/ ш^&ФщтЪ
Альбрехт Дюрер.
Герб короля Фердинанда
Жюспг
та. По поперечному разделению щита, его
рассечению, в средине образуется столб,
занимающий треть щита вдоль, и при
встрече двух полос, которые разбивают и
рассекают щит под прямым углом, находится
крест. Затем, под диагональному
рассечению креста образуются полосы: перевязь
влево и перевязь вправо, которые
уменьшаются на пятой части щита, при полном
пересечении их накрест, или Андреевский
крест, при встрече под углом — шеврон или
стропило.
Читать гербы — это значить объяснять
гербовые знаки. Дая. этого следует сначала
назвать поле, потом знак и его цвет,
при этом употреблять известную формулу.
Возьмем ^\я примера род Карла VI, короля
Французского; у него лазурь с тремя
цветами золотых лилий. Это обозначает, что поле
герба лазоревое, а знаки герба — желтые
или золотые. Относительно герба рода
Монморанси Гранье де Кассаньяк говорит:
«У рода Монморанси золото на кресте
с расходящимися концами, на которых
изображены шестнадцать орлиных
птенцов без клюва и ног».
Гербы представляют большое
разнообразие, и каждый знак на этих гербах имеет
особое символическое значение. Теперь мы
займемся описанием происхождения
более или менее замечательных гербов.
Знатоки геральдики разделили гербы на
несколько разрядов. Мы разберем эти разряды по
порядку.
* * *
А ербы коронованных особ. Гербы
коронованных особ часто составляют
гербы тех государств, которыми управляют
эти лица. Кроме того, государи часто
прибавляли к гербам своих областей гербы тех
стран, на которые эти государи имели
притязание, потому что этими странами
владели их предки. Позднее они были
отторгнуты, но царствующие государи еще вполне
не от казались от них. Такие гербы
назывались гербами претензии. Для примера
возьмем Англию: английские короли имели
притязания на французский престол, по-
Жан Руа
этому английские короли долго
присоединяли к своему гербу герб Франции,
разделенный в верхней части начетверо.
* * *
Уступленные гербы. Часто, в
награду за какие-нибудь особые подвиги,
государи жаловали отличившемуся свой герб или
прибавляли к его прежнему гербу новые
почетный эмблемы. Этим объясняется то
обстоятельство, почему в гербах некоторых
лиц из французской знати мы встречаем
лилии, а в гербах некоторых русских
вельмож — государственного двуглавого орла.
* * *
А ербы корпораций. Это гербы
разных учреждений Западной Европы: архи-
епископств, епископств, капитулов,
университетов, обществ, компаний и
корпораций.
* * *
А Аротекционные гербы. Часто
должностные лица, которые управляли
областями, рыцарскими замками и т. п. прибавляли
к своим фамильным гербам различные
эмблемы как знак своего преимущества,
своих прав и достоинства, полученных ими от
своих патронов.
* * *
VIZамильные гербы. Такие гербы
переходят в род по наследству и служат
отличием одного дома или фамилии от другой.
* * *
А ербы по супружеству. Это такие
гербы, когда в главный герб вставляются до-
54
История рыцарства и рыцарских турниров
Гербы Людовика
Анжуйского,
короля Венгрии.
Слева: геральдическая
фигура и щит с гербом
Анжуйской династии в
Венгрии. Подарены Куй
Анжуйским (королем
Аайошем Венгерским) в
1342 г, собору в Аахене.
Справа: герб Анжуйской
династии в Венгрии,
подаренный Аайошем Be-
ликим, королем Венгрии
(1342-1382), он ж -
король Польши Людовик
Венгерский (1370—1382),
собору в Аахене.
полнительные атрибуты а,ля означения
родственных связей, в которые одна
фамилия через брак приходит в родство с другим
родом.
* * *
деятельности или занятия, на котором они
стяжали себе это отличие. Лакиер в своей
«Русской геральдике» говорит, что эти
гербы до такой степени ясны, что по ним
можно читать историю фамилии лица, и
называет их «говорящими гербами».
Хербы по преемственности. Кроме
перехода герба по прямой линии
наследства, гербы могли быть присвоены лицу или
совершенно чужому, или не имеющему
прав прямого наследства. Эти гербы
переходили к таким лицам или полностью,
или же соединялись с их первоначальным
гербом; но на это всегда требовалось
разрешение верховной власти.
* * *
JL ербы по выбору. Лица, получившие
дворянство за особые услуги, оказанные
государству, конечно, не имели своего
собственного герба и потому избирали особого
рода эмблемы, напоминавшие им тот род
* * *
Не
Lo геральдические знаки происходят
еще и от других причин. Иногда они
служат обозначением заслуг. Так, магистры
размещали на своих гербах бархатные
шапки и горностаев, знаменные рыцари —
знамя, мундшенки (виночерпии) —
золотые кубки. Были еще знаки, которые
означали то залог ревностного сострадания,
то воспоминания о путешествии к Святым
местам, то обет, то символы доблести,
талантов и удовольствий. Две руки,
пожимающие одна другую, означали согласие
и верность; столб и якорь —
непоколебимую надежду; шар или хлебы —
благотворительность; соты — церковные праздники
и гостеприимство.
55
Жюст Жан Руа
*ф*
Вот что пишет Маршанжи по поводу
гербов и символических знаков. «На гербе
Дориоля, канцлера Франции, было два
золотых крыла, распущенных на лазоревом
поле, что было знаком возвышенных
помыслов. Оригинальными же знаками
нежности и любви во французской геральдике
были следующие: два журавля, держащие
в клювах кольцо или миртовую ветку,
сердце, пронзенное стрелой, кольца, роза с
шипами или без шипов, дерево, перевитое
ветками плюща, и тому подобные
символические знаки».
* * *
X орода заимствовали свои гербы и
эмблемы от присущих им особенностей. Так,
например, у Фрисландии, страны
низменной, были в гербе листья кувшинника
и волнистые повязки. Болонья, где водится
много лебедей, поместила эту птицу и на
своем гербе. Как известно, центр Парижа
имеет форму корабля, а потому и в гербе
столицы Франции изображен корабль
с распущенными парусами под небом,
усеянным лилиями. Город Тур имеет в своем
гербе три башни.
Особенно размножились эмблемы в
гербах в Западной Европе во время
междоусобных раздоров и крестовых походов. Борьба,
происходившая между Иорками и
Ланкастерами, породила двух соперниц — Белую
и Алую розу. Времена Лиги и Фронды во
Франции также породили множество
эмблем в гербах французского дворянства.
* * *
Олагодаря крестовым походам, было
введено в гербы множество аллегорических
знаков. Во многих гербах крестоносцев
встречаются кресты, раковины, птицы без
ног и клюва, всевозможные монеты.
Раковины были украшением богомольцев,
возвращавшихся из Святой Земли. Птицы же
без ног и клюва служили аллегорическим
подобием рыцарей, которые часто
возвращались изувеченными из Палестины.
Золотые монеты были в геральдике
аллегорическими знаками выкупа пленных и дани,
которую христиане налагали на мусульман.
Но крест, который изображали на оде>кде
участников крестовых походов как символ
той святой цели, аа^ которой
предпринимался поход, изображался в большей части
гербов и служил как бы воспоминанием об
этих религиозных странствованиях.
Девизы и военный клич
АЛеобходимо сказать несколько слов
о легендах, девизах и о военном кличе,
которые также помещались в гербах,
совершенно независимо от других знаков.
Девизы представляли как бы памятники
храбрости, великодушия и вежливости рыцаря
и служили полезными уроками для ею
потомства. Эти девизы были как бы
сокращением тех рифмованных рассказов, которые
сочиняли трубадуры, странствовавшие из
одного замка в другой. Свои рифмованные
рассказы они пели под аккомпанемент
арфы, лиры и других инструментов
менестрелей. Девизом часто являлась какая-нибудь
пословица, согласная с духом и
наклонностью рыцаря, которому принадлежал герб.
Слава и любовь создали также множество
таких девизов.
Девизы сотносились с эмблемой, и от
этого они получали еще большую силу.
Например, изображали пустой колчан и
ставили к нему девиз: «Его стрелы в моем
сердце». Или изображали бутон розы, а к нему
девиз: «Меньше показываясь, становится
прекраснее». То рисовали ласточку,
перелетавшую море, и к ней надпись: «Чтобы
найти солнце, покидаю отечество». Раковину,
обращенную к солнцу, подписывали так:
«Ее красота нисходит с небес».
При изображении горностая был такой
девиз: «Лучше умереть, чем осрамиться»;
AM цветка подсолнечника: «Лучам моей
звезды открою мое сердце». Если
изображали гранатовое дерево в цвету, то ставили
девиз: «Каждый год новый венец». Раненый
лев, изображенный спящим под
бальзамным деревом, на льва капает целебный сок,
56
Sangta '
Шк
ш 11Ш
Еж //^9Ш§
' jii
«^шь
■Р *
Hvj
ГР ^
,.£
и.
км
■^
J
Альбрехт faopcp.
Герб Нюрнберга
Образцы гербов
цюрихской Wappenrolle
под такой эмблемой был девиз: «Слезы
меня исцеляют». Лев, скованный пастухом,
был подписан: «Покорен и страшен»,
смотрящий на солнце орел — «Оно одно
достойно моего благоговения».
Девиз обычно ставили под щитом. Он
служил воспоминанием о славных подвигах
какого-либо лица, о его героизме,
великодушии, милосердии; или же такой девиз
служил аая побуждения совершать эти
подвиги. В девизе как бы объясняется идея герба,
Жан Руа
-*§*
или причина, почему это лицо получило
именно такой герб, а не другой. Девиз —
и плоть, и дух герба. Девизы часто бывали
аллегорические. Иногда существовали
девизы, состоявшие только из одной буквы.
Истолкование девизов составляло в
Западной Европе целую науку. Было много
толкователей девизов; но а,ая того чтобы
истолковать девиз, необходимо было знать
историю жизни того лица, которое
приняло его, так как все рыцарские девизы
заимствовались именно из жизни рыцаря,
который стал носить его над своим гербом.
Все девизы отличались краткостью и
выразительностью. Только с XV столетия
девиз стал общепонятной фразой, афоризмом
в похвалу красоте и добродетели.
Представители какого либо семейства,
обычно старшие в роде, носили над гербом
выражение, какое употреблял на войне
какой-либо знатный рыцарь а^ побуждения
воинов к бою или к победе; этот известный
клик, или клич, отличал его от других
рыцарей. Французы говорят: «Клич следует за
знаменем». Это означает, что военный
сигнал там, где знамя, потому что оно являлось
средоточием военной силы, центром, к
которому стремились войска, за которым
следили все воины и сердцем и глазами.
Военные клики были известны в
глубокой древности. У каждого рыцаря, у
каждого военачальника был свой, особенный,
присвоенный ему клич, которым он
собирал своих воинов и с которым он бросался
в самый кровавый бой.
Мы приведем из «Русской геральдики»
Лакиера наиболее замечательные из
кликов. Готфрид Бульонский во время
крестовых походов говорил: «Так угодно Богу!»,
и это убеждение руководило как им самим,
так и его войском. С этим кликом он вел
своих воинов в бой с неверными; этот клик
воодушевлял их, поднимал их дух и вселял
в них мужество и храбрость. Монморанси
повторял следующий клик: «Да поможет
Бог первому христианскому барону». У
английских королей считался покровителем
св. Георгий, и они говорили сначала:
«Святой Георгий!», а позднее: «Бог и мое право!».
Глава VI
СТРАНСТВУЮЩИЕ РЫЦАРИ
JL ыцари, верные данной ими клятве,
редко оставались праздными. Во время
войны они постоянно пребывали на поле
брани, а в мирное время путешествовали из
края в край и наблюдали за тем, чтобы
сильные не притесняли слабых. Они, таким
образом, являлись защитниками
несчастных и потерпевших от властолюбия и
корысти сильных. Обычно рыцари первые
годы после своего посвящения — если,
конечно, не было войны — путешествовали куда-
нибудь в чужеземные государства для
изучения нравов и обычаев иноземцев, и этим
завершали свое воспитание и становились
настоящими рыцарями.
Эти рыцари, отправлявшиеся в путь,
облачались в зеленую одежду, что
свидетельствовало об их юности и храбрости.
Молодые рыцари учились у чужеземных народов
и у других, более опытных, рыцарей
искусству преламывания копья. Для испытания
своих сил и аая приобретения наибольшей
опытности эти странствующие рыцари
домогались чести помериться силами с более
опытными рыцарями — мастерами своего
дела.
Но самыми полезными уроками аая
рыцарей была война; они шли на поле брани
добровольно и всегда становились на
сторону правого.
Молодые рыцари, отправляясь к
иностранным дворам, изучали там
церемониальные обычаи и этикет. Кроме того, эти
рыцари, желая отличиться не только
храбростью, но и изысканной вежливостью и
знанием светских приличий, заводили
знакомство с знаменитыми принцами и
принцессами, рыцарями и придворными дамами.
Рыцари знакомились с их образом жизни,
их подвигами и, возвращаясь на родину,
передавали это соотечественникам в
поучительных и увлекательных рассказах.
* * *
V>rpa
ранствующие рыцари участвовали
в различных турнирах и на войне. Часто,
зайдя в уединенные и отдаленные от
больших центров места, рыцари защищали
угнетенных и несчастных, наказывали
насилие и несправедливость. Им часто
приходилось выказывать свое мужество и
великодушие.
Иногда случалось так, что несколько
рыцарей слеталось из разных сторон, чтобы
59
*ф*
Жюст Жан Руа
*ф*
наказать насилие и корыстолюбие и
оказать помощь несчастному или защитить
слабого, угнетаемого сильным Бывало
и так, что несколько рыцарей соединялось
вместе и отправлялось в дальнее
странствование аш отыскания несчастных, которые
нуждались в их помощи и защите. Такие
странствования нескольких рыцарей
вместе назывались поисками. Иногда они
собирались в далекие путешествия мя
отыскания какого-нибудь исчезнувшего рыцаря
или какой-нибудь благородной дамы,
попавшей в руки врагов.
* * *
^Заметим, что рыцари, отправляясь на
войну или в какое-нибудь далекое
странствование, не брали с собой ничего, кроме
необходимого вооружения. Во время пути
они кормились охотой. Обычно на вбитую
в землю плиту они клали подстреленного
козленка, затем придавливали его сверху
другими камнями и таким образом
выдавливали кровь из убитого животного. Потом
приправляли его солью и различными
пряностями, которые возили с собой; это были
единственные припасы, которые рыцари
брали в дорогу.
Те рыцари, которые отправлялись в путь
с целью захватить врага, обычно
разделялись на несколько небольших партий по
3—4 человека. Они меняли свои гербы или
же прикрывали их чехлами, чтобы их не
узнали. На такие предприятия молодым
рыцарям полагался определенный срок,
а именно год и один день. По возвращении
из странствования рыцари обязаны были,
в силу данной ими клятвы, явиться на
сборное место и откровенно рассказать о своих
подвигах, о своих промахах и о тех
бедствиях, которые они претерпели во время
странствований.
* * *
V
у этих-то странствующих рыцарей
трубадуры, а позднее и романисты
заимствовали темы для своих поэтических
рассказов, где часто истина смешивалась с самым
пылким вымыслом, созданным их
фантазией. Маршанжи подробно описывает
похождения этих смельчаков, которых он
называет Тесеями и Геркулесами средних
веков.
* * *
огда случалось, что какой-нибудь
паладин, подъезжая под вечер к опушке
леса, замечал, что сквозь вершины деревьев
проглядывают зубчатые башни громадного
замка, стекла окон которого блестят от
лучей заходящего солнца. Паладину
интересно было узнать, кому принадлежит этот
громадный замок; ои обращается к
угольщикам, работавшим в лесу, лошади
которых паслись там же, пощипывая
папоротник, проскурняк и звеня колокольчиками.
Но угольщики не сразу отвечают на вопрос
паладина. Они молча переглядываются
между собой, и, наконец, один из них
решается объяснить паладину, что в этом
замке никто уже не живет, но что некогда он
принадлежал знаменитому рыцарю,
который жил там вместе с семьей. Этот замок
стал каким-то заколдованным, по ночам
там слышатся стоны и вой, там бродят
привидения и призраки, так что ни один
смертный не решается туда войти.
Но паладин не страшится ничего, его не
смущает рассказ, и он приказывает отвести
себя к этому заколдованному замку.
Угольщики не осмеливаются ослушаться
приказания могучего паладина, и один из них
ведет рыцаря к страшному замку. У первых
ворот здания рыцарь оставляет своего
оруженосца и коня, а сам идет через двор,
заросший крапивой, репейником и
покрытый обломками. Храбрый витязь
расчищает себе дорогу мечом и подходит к крыльцу.
Гербы наполовину уничтожены зеленой
плесенью, но видно, что этот замок
принадлежал некогда старинной и благородной
фамилии.
Тут паладин невольно задумался о тщете
земного величия, о том, что ни деньги,
ни могущество не могут спасти человека от
60
Рыцарские доспехи 1520—1550 гг.
<|Ж|.
Жюап Жан Руа
-ф-
погибели, если только эта гибель
предначертана ему судьбой. Когда-то в этом
громадном величественном замке раздавались
голоса детей, слышались песни пришлых
трубадуров, а теперь под этими
полуразрушенными сводами все так тихо и мрачно;
двор замка зарос крапивой и репейником.
Так размышлял паладин, сидя на камне
античного окна и любуясь блеском луны,
освещавшем верхушки вековых деревьев.
Но вдруг среди этих романических и
пустынных мест раздается гармоническое
пение соловья, и казалось, что и деревья, и
замок, и сама луна, и небо стали
прислушиваться к этим чудным трелям соловья.
Заслушался и паладин...
Но вот в зал, где сидел странствующий
рыцарь, ворвался сильный ветер, окна
захлопнулись, и в средней двери показалось
страшное привидение. Рыцарь нисколько
не смутился; он прекрасно знал, что не
существует ни призраков, ни привидений,
и что это — вымысел невежд и суеверных
людей. Паладин вынул меч и подошел
к призраку, который бросился бежать,
а храбрец преследовал его по темным
коридорам и по крутым лестницам.
Наконец он очутился лицом к лицу с
таинственным врагом. Но лишь только
паладин занес меч над головой призрака, как
почувствовал, что под ним колеблется пол.
Еще мгновение, — и он очутился в
громадном подземелье, освещенном четырьмя
лампами. Оказалось, что этот
таинственный призрак делал тут фальшивые монеты.
Он скрывал от взоров людей свою
преступную работу и опасался, чтобы
предательский стук не выдал бы его в руки
правосудия.
Храбрый рыцарь вывел его из логовища,
накрыв на месте преступления, и отдал его
в руки жителей страны. Они еще долго
рассказывали потом, как рыцарь, пришедший
с севера, избавил их от такого ужасного
злодея, который причинял им зло не только
тем, что делал фальшивые монеты, но еще
и наводил на них страх, являясь в виде
привидения в пустом заброшенном замке.
Паладин, избавив страну от злодея,
отправился снова в путь. Мешкать ему было
некогда; он должен был ехать далее, где,
может быть, также требовалась его помощь.
И вот подъезжает он к большому городу,
все дома которого построены в готическом
стиле. По городу раздавался заунывный
звон колоколов, который можно было
принять или за набат, или же за звон по
умершему. Паладин увидел молодых прачек,
которые развешивали на ветлах белье, и
спросил их о причине такого звона. Те отвечали
ему, что одна добродетельная дама
обвиняется в таком преступлении, за которое ее
следует сжечь живьем, и ее помилуют
только в таком случае, если какой-нибудь
рыцарь докажет мечом ее невиновность.
Паладин пришпорил лошадь и поехал
по грязным и смрадным улицам города,
на которых он не встретил ни души. Он
помчался на городскую площадь, где
собралась многочисленная толпа народа. В
центре площади восседали местные судьи,
против них — главный исповедник и монахи
с факелами в руках. С одной стороны
находился костер, а у него посажена несчастная
жертва. С другой стороны стоит гнусный
обвинитель, который решил отомстить
оскорбленной им женщине за то презрение,
с которым относилась к нему несчастная
жертва, и взвел на нее свое собственное
преступление.
Паладин, взглянув на осужденную,
тотчас угадал, что ее обвинили совершенно
несправедливо. Он тут же называет
обвинителя лжецом, обманщиком, предателем и
вызывает его на поединок, объявляя при этом,
что они будут сражаться не на тупом
оружии и не на легких копьях, а на остром
и биться на смерть. С этими словами
паладин бросает на арену свою перчатку. Затем
он спешивается, поднимает забрало и
вызывает обманщика.
Последний вышел на поединок; затем
они приблизились друг к другу, каждый
осенил себя крестным знамением и
начался бой. Но справедливость часто
одерживает верх, и здесь гнусный обманщик стал
скоро ослабевать и наконец упал на землю
смертельно раненный. Перед смертью он
признался в своем гнусном преступлении.
Когда он скончался, то судьи передали
его труп герольдам, а те унесли его с
площади на грязной плетеной решетке. Все доспе-
62
Ш&^г^Шш-ж
Iii
SE^
up
Kp^i
^И!|11Ш^=
=~^^3^^^
ШйШЁ
|ЯШй
^iiHi—^i
=SggjgiS-!=
Шх|Ш111
Отражение атаки. XV в.
. Жюст
*ф*
хи обманщика были повешены на
позорный столб, потом рассечены и опозорены.
Шпоры его разломали на навозе, а тело
преступника было погребено на
неосвященном месте. Словом, с этим гнусным
обманщиком было поступлено так, как
обычно поступают со всяким вероломным
рыцарем, изменившим своей присяге.
Избавленная же от казни благородная
дама не успела даже поблагодарить своего
избавителя, так как когда она пришла в
себя, то паладина уже не было в городе. Он
поехал дальше карать преступников,
защищать несчастных и угнетенных. А жители
города, видя скачущего на коне доброго
паладина, провожали его криками:
— Добрый, славный рыцарь! Да
ниспошлет тебе Господь Бог исполнение всех
твоих заветных желаний! Да хранит тебя
Пресвятая Дева во время твоего опасного
странствования!
\^>транствующие рыцари находили
всегда радушный прием в замках,
встречавшихся им на пути. Усталый, утомленный
продолжительным путешествием рыцарь
находил отдых и спокойствие в одном из
таких замков. Обычно на шпилях башен
замков вывешивался золотой шлем, что
служило условным знаком гостеприимства
и пристанища №% всякого странствующего
рыцаря. Таков был обычай в то время; он
существовал до тех пор, пока совершенно
не исчезло рыцарство. Но в средние века
все дворяне и благородные дамы
выставляли золотые шлемы на высоких шестах
своих замков, чтобы всякий странствующий
рыцарь мог войти в чужой замок как в свой
собственный, без всякого стеснения и
нисколько не заботясь о том, что он может
быть там нежеланным гостем.
* * *
JL/сли в замке замечали, что по дороге
приближается рыцарь, то об этом опове-
Английский рыцарь XVII в.
щали всех обитателей замка. Дамы
спешили на крыльцо, чтобы встретить
утомленного всадника и поддержать ему стремя.
Затем, после первого приветствия, они вели
его в зал, иол которого испещрен гербами
и цветами; сюда тотчас же являлись пажи,
распускали ремни доспехов путника,
подавали ему мыться и мягкими тканями
отирали испарину с его влажного чела.
— Добрый и храбрый рыцарь,—
обычно говорили пажи новоприбывшему,—
будь здесь как дома и распоряжайся, как
хозяин. Если что тебе не понравится то
скажи только одно слово, и все будет
исполнено по твоей воле.
Затем хозяин замка рассылал своих
пажей пригласить в замок соседних
владетелей, вассалов и окружных путников, чтобы
те составили приятное общество
новоприбывшему рыцарю; храбрый витязь не
должен был скучать в зах\лке в обществе только
одних хозяев. Вскоре являлись в замок
и приглашенные гости в нарядных и
пышных костюмах. Посылали за
музыкантами,— являлись трубадуры и менестрели.
64
^. История рыцарства и рыцарских турниров .^
Все это делалось для того, чтобы повеселить
новоприбывшего рыцаря после его
трудного, а быть может, и опасного пути. В числе
гостей замка бывали графы, знатные
рыцари и духовные лица
* * *
Л Аосле обеда, при наступлении
сумерек, начинались музыка и танцы.
Трубадуры, странствующие певцы играли кто на
мандолине, кто на арфе, кто на кельнской
флейте, кто на линьонской волынке.
Конечно, в таком веселом обществе дело не
обходится без шута; он, как непременный член
каждого пиршества, должен забавлять
своими шутками и россказнями гостей
хозяина замка. Все должны быть веселы, никто
не должен скучать на таком радостном
празднестве.
* * *
\*>гранствующий рыцарь сидел на
почетном месте и рассказывал старожилам
о своих приключениях во время
путешествия, о своих подвигах и невзгодах, об
угрожавших ему опасностях, обо всем, что он
пережил во время пути. Учитель или
духовное лицо затевали с рыцарем какой-нибудь
серьезный разговор, и их беседа начинала
принимать полемический характер. Тогда
шут тихонько проскользнет между ними
и выкидывает какую-нибудь уморительную
выходку или вставляет какое-нибудь острое
словцо. Серьезный спор прерывался,
странствующий рыцарь заинтересовывался
фигляром. Последний не заставлял себя
просить и, желая угодить и своему патрону,
и его гостям, употреблял все старания,
чтобы посмешить присутствующих. Громкий
смех раздавался в зале, все окружали шута,
стараясь не проронить ни одного из его
слов.
Но вот гостям надоел и шут с его
присказками, побасенками и остроумными
словечками. Тогда на сцену выступают
трубадуры; в зале опять все стихает, шут
уходит куда-нибудь в дальний угол, подальше
от глаз, чтобы избавиться от насмешек
пажей, которые не всегда ладили с шутами
и часто избирали последних мишенью
своих насмешек. Итак, выступал на сцену
трубадур со своей мандолиной или арфой.
Певец ударял по струнам и все замолкало;
раздавался второй аккорд, и трубадур начинал
рассказ о каком-нибудь рыцаре и о его
славных подвигах или же воспевал красоту
и добродетель какой-нибудь благородной
дамы. Все внемлют седовласому певцу,
увлекаясь его поэтическим рассказом,
основанным хотя и на истинном происшествии,
но приукрашенным самой пылкой
фантазией.
После этого пажи разносят кубки с
вином: присутствующее пьют за здоровье
хозяина замка, за новоприбывшего рыцаря,
за именитых гостей, за рыцарскую славу,
за благородных дам и за успех своего
оружия. И такое пиршество длится далеко за
полночь, пока утомленные и
разгоряченные вином гости сами не пожелают
отправиться на покой.
* * *
Л.овоприбывшему рыцарю отводится
самая лучшая комната в замке; тут он
находит мя себя розовую воду аая омовения,
высокую пуховую или соломенную постель
с мягкими подушками, надушенными
фиалками. Затем являлись пажи и подавали
ему вина «на сон грядущий» и разные
лакомства; один из пажей оставался на
дежурстве у опочивальни рыцаря, в случае
если ему что-нибудь понадобится ночью.
На следующий день, лишь только
просыпался рыцарь, паж являлся к его постели
и приносил ему дары от имени своего
господина Эти дары состояли из шелковых
тканей, драгоценностей и золота Паж,
поднося эти дары гостю своего господина,
обычно говорил:
— Добрый рыцарь, вот дары моего
господина, он просит тебя принять их из
любви к нему. Кроме того, под аркой
колокольни стоят два парадных коня и два мощных
жеребца дл>1 тебя и дл>х твоих людей. Госпо-
65
Жюст Жан Руа
дин мой преподносит их тебе за то, что ты
посетил его в его замке.
«Такие подарки принимались весьма
охотно рыцарями, так как это льстило их
самолюбию; хозяин же замка давал их ^ля
того, чтобы быть хотя бы чем-нибудь
участником в подвигах рыцаря». Так пишет Ла-
кюрн де Сен-Пале в «Мемуарах о древнем
рыцарстве».
Ill едрому владельцу замка
приходила в голову та мысль, что частица сокровищ,
выходящая из его рук, может обратиться
через посредство храброго и
великодушного рыцаря в семя доблести и славы. Ему
казалось, что золото, облагороженное
прикосновением руки благородного рыцаря,
утешит вдову и неимущего, выкупит
пленника, обует странника, построит корабли,
которые повезут дружину паладина на
блестящие победы. Он надеялся, что
когда-нибудь ему доведется сказать: «Может быть,
рыцарь был на моем коне, когда рассеивал
неприятеля; может быть, моим мечом он
поразил великана или вождя неверных;
может быть, в моем доме соткан плащ, в
котором рыцарь одержал победу на турнире!»
Странствующее рыцарство не могло
долго существовать; оно нужно было только
тогда, когда еще не прошли времена
феодальной анархии, когда господствовали
беспорядки и злоупотребления, когда сильные
угнетали слабых, а богатые присваивали
себе последние крохи бедных. Конечно,
при таких обстоятельствах храбрость и
великодушие рыцарей приносили большую
пользу; их услуги были необходимы.
Рыцари были носителями милосердия и
справедливости, защитниками бедных, слабых,
вдов и сирот.
* * *
Не
1о к концу средних веков, когда
общество стало обращаться к порядку, а в
новых государствах образовалась полиция,
тогда уже отпала надобность в услугах
странствующих рыцарей с их отважным,
но причудливым характером Такие рыцари
скорее могли создавать проблемы
правительству, чем оказывать ему услуги. Тогда
государи старались подчинить рыцарство духу
порядка и дисциплины, что более
согласовалось с современными требованиями.
Таким образом, мало-помалу исчезало
романическое рыцарство, которое было
заменено рыцарством историческим. Но
сохранились военные игры, поединки и
турниры, которые всегда пользовались
покровительством государей, так как эти игры
и турниры развивали ловкость, отвагу,
мужество и храбрость.
Глава VII
РАЗЛИЧНЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ РЫЦАРЕЙ
Roes
енные предприятия более всего
содействовали удалому и вместе с тем
романическому характеру рыцарства. Молодые
рыцари, посвященные в это звание,
отправлялись путешествовать в чркие земли и
посещали дворы иноземных государей и
знаменитых принцев. Обычно молодые
рыцари предпринимали такою рода
путешествия только в мирное время, а в военное они
непременно должны были являться на поле
брани.
Но не всегда рыцарям удавалось оказать
помощь угнетенным или доводить
предприятие до конца, потому что с течением
времени и сами государи приобрели
возможность отправлять правосудие там, где
это требовалось, или сами лично, или через
посредство назначенных ими судей.
* * *
JL аким образом, круг деятельности
рыцарей значительно сузился. Теперь уже
не было несправедливых обвинений,
умышленных наговоров, корыстолюбивых
насилий. Всякий обиженный или
оскорбленный имел право обратиться к судьям,
назначенным государем, и искать там
справедливости, защиты и покровительства.
Правда, и судьи часто кривили душой и
делали из белого черное, а из черного белое,
но тогда пострадавший имел право
обратиться к своему монарху и просить у него
защиты. Но как бы то ни было, подобные
дела уже не входили в круг деятельности
рыцарей, и они не имели права
вмешиваться в постановления судей.
Так, за недостатком приключений,
рыцари сами придумывали себе различные
подвиги и приключения, в которых они
могли бы выказать свое мужество и
удальство. Тогда эти рыцари оглашали, что в
назначенном месте и в известное время они
будут бороться со всяким, при таких-то
и таких-то условиях, для поддержяньи
достоинства своего народа, чести своего
короля и славы своего оружия. Такое
предложение называлось предприятием, а его
исполнение — военным подвигом или
поединком; такое предприятие состояло в том, что
рыцари защищали проход или на мосту,
или на дороге, или даже на площади.
Когда был обнародован вызов,
содержавший в себе все условия битвы, то
рыцари-защитники стекались в назначенное
место со всех концов. В этом назначенном для
битвы месте рыцари утверждали свое
знамя и развешивали на деревьях или на вби-
67
ЖюстЖанРуа
тых для этого столбах свои щиты, на
которых были изображены их гербовые знаки
и девизы.
Защитники прохода, моста или
площади призывали всех ехавших мимо рыцарей
вступать с ними в бой. Если рыцари желали
вступить в союз с защитниками этою
места, тогда щиты и этих рыцарей также
развешивались на деревьях мам на столбах.
Словом, было развешено столько щитов,
сколько считалось рыцарей в этом союзе
Но тот из проезжавших рыцарей, кто не
желал вступать в союз с
рыцарями-защитниками, тот дотрагивался копьем до одного
из щитов, и хозяин щита должен был с ним
драться.
мание копья. По окончании дневной битвы
начинались танцы и пиршества, в которых,
кроме рыцарей, принимали участие и
посторонние зрители.
* * *
IVlecTOA
эм для таких поединков обычно
выбирали нам опушку леса, или скат горы,
или берег реки. Такие места выбирались
для тою, чтобы дышать свежим воздухом
и чтобы зрителям было удобнее
группироваться по скатам гор, у вод или на опушке
леса. В мирное время подобные поединки
происходили повсеместно.
* * *
* * *
Выз
лзов скоро доходил до самых
отдаленных стран, и являлись туда все те
рыцари, которые желали помериться силами
с защитниками условною места На такие
состязания являлись также приезжие
дамы, в особенности если поединок
устраивался в честь их. Поединки начинались с
утра и захватывали часть дня. На таких
состязаниях бились или острым оружием,
чан тупыми копьями, смотря по
заключенным условиям май с дозволения того
короля или владетельного принца, на земле
которого происходил поединок.
Чаще всею дело устраивалось так, что
побежденный давал победителю в залог
победы или золотой перстень, нам печагъу
или мех, или какой-нибудь драгоценный
камень. Иногда условия поединка состояли
в том, что побежденный обязан был идти
в плен к государю победителя и признать
себя побежденным. Обычно такой пленник
припадал к стопам государя и изъявлял
полную готовность оставаться пленником до
тех пор, пока этого пожелает государь. Ла-
кюрн де Сен-Пале в «Записках о древнем
рыцарстве» говорит, что государи в таких
случаях относились великодушно к
подобным пленникам: они часто осыпали
милостями присланных к ним пленных рыцарей.
Все время, пока продолжалось
состязание, рыцари каждый день возобновляли ло-
о,
'писание поединков можно найти во
всех рыцарских романах; но, к сожалению,
авторы этих романов давали слишком
большую волю своей фантазии и украшали
все эти состязания самыми причудливыми
вымыслами. Авторы рыцарских романов не
заботились о том, чтобы изобразить в своих
описаниях действительную жизнь рыцарей
того времени, а думали только о том, как
бы угодить вкусам публики, представляя
все рыцарские похождения в
фантастическом виде.
Впрочем, один из этих романов
составляет исключение, так как в нем
описывается рыцарская жизнь именно такой, какой
она была на самом деле, согласно с
историческими данными и обычаями того
времени. Это роман «Сентре» графа де Трессана.
Из романа мы возьмем некоторые
отрывки, где так живо рисуется жизнь
тогдашнего рыцарства.
* * *
«Ххекто Сентре был пажом у короля
Иоанна. Он отличался ловкостью, умом
и мужеством. Когда молодой человек
прошел все низшие должности и достиг звания
оруженосца, то стал проситься у короля от-
История рыцарства и рыцарских турниров
пустить его к иностранным дворам, Сентре
хотел совершить блестящие подвиги и как
можно скорее получить рыцарское звание.
Король очень любил своего юного пажа,
и ему было жаль с ним расстаться. Он ему
сказал:
— Неужели, друг мой Сентре, ты
хочешь оставить мой двор именно в то время,
когда я осыпаю тебя милостями! Я тебя
нисколько не осуждаю, ты молод, умен
и храбр, и я не хочу препятствовать тебе
получить почетное звание рыцаря.
Поезжай путешествовать, отличись на турнирах
и в битвах! Да благословит тебя Бог!
Получив дозволение короля
отправиться к иностранным дворам, Сентре стал
готовиться к отъезду. Когда все
приготовления были окончены, молодой оруженосец
явился к своему королю проститься.
Сентре был одет великолепно, чтобы быть
достойным подданным своего государя.
Король вручил оруженосцу грамоты,
удостоверявшие воинское звание молодого
путешественника.
По обычаю того времени, сам король,
его семейство и принцы крови делали
подарки молодому оруженосцу, если только
задуманное им предприятие приносило
честь нации. Поэтому король подарил
Сентре две тысячи червонцев, а королева дала
тысячу червонцев от себя. Герцоги Бурд-
гундский, Анжуйский и Беррийский дали
молодому дворянину по тысяче червонцев.
Супруги герцогов одарили молодого
оруженосца золотыми вещами, бриллиантами
и драгоценными камнями; золотые вещи
предназначались для подарков при дворах,
где он будет сражаться.
Сентре отправился на юг и прежде всего
посетил Испанию. Жители городов
Франции, которые проезжал молодой
оруженосец, встречали его очень приветливо. Все
дивились его красоте, уму, ловкости и
щедрости. Но молодой дворянин стал еще щедрее,
"Ш*р
'^Ж
%^^
Ш0* V
Альбрехт J^opep. Турнир
Жюст Жан Руа
когда переехал границу. Тут, на рубеже
между Францией и Испанией, Сентре
показал свою ловкость и мужество, что
привлекло на его сторону местных жителей.
Проходы в Пиренейских горах охраняли
каталонские рыцари. Побежденные
оружием, дарами и обходительностью молодого
дворянина, они не только пропустили его
через охраняемые ими проходы, но
некоторые из этих рыцарей сопровождали его до
Барселоны. В этом городе местные жители
торжественно отпраздновали прибытие
молодого французского оруженосца.
В Барселоне он пробыл несколько дней,
чтобы еще более украсить свой поезд.
Когда были окончены все приготовления,
то Сентре послал от себя трех герольдов.
Первый был во французском костюме,
украшенном отечественными атрибутами,
а двое остальных были одеты в фамильные
ливреи Сентре и также украшены его
фамильными атрибутами. Эти герольды были
уполномочены представить грамоты
французского короля, отпустившего
оруженосца Сентре, и вместе с тем должны были
испросить ему дозволение представиться ко
двору короля Арагонского, припасть к его
стопам и повергнуть у его ног
свидетельство о воинском звании Сентре. Король
изъявил полное согласие видеть при своем
дворе храброго французского орркеносца.
Через несколько дней Сентре прибыл
в Памплону, где в то время находился двор
и куда уже дошла слава о благородном
французском оруженосце, приехавшем
в Испанию. В Памплоне Сентре был
встречен множеством рыцарей и благородных
дам; все были поражены великолепием
и роскошью его поезда.
Когда Сентре приблизился к подножию
трона, на котором восседал король
Арагонский, то монарх милостиво принял юношу,
много расспрашивал его о храбром рыцаре,
царствовавшем во Франции и, между
прочим, заметил, что он от души поздравляет
французского короля с таким храбрым
поданным и учеником Самые знаменитые
рыцари оспаривали друг у друга честь
вызова, обращенного к Сентре. &ая вызова
у французов существовало особое
техническое выражение: «Освободить орркеносца
от его предприятия»; эта фраза означала
вызов, который состоял в том, что
вызывавший вежливо или силой отнимал у
орркеносца те знаки, которые он постоянно
носил: перстень, браслет, повязку и пр.
ч^^-^^-Х*»
Турнир в XIII в.
Резьба по слоновой кости. Крышка шкатулки
70
История рыцарства и рыцарских турниров
Но рыцари должны были уступить честь
вызова монсеньеру Енгеранду, как
человеку, близкому к королю и славившемуся
своими ловкостью и мужеством. Енгеранд был
женат на племяннице короля. Лишь только
кончилась аудиенция у короля, как рыцари
и дворянство приблизились к
французскому оруженосцу, и Енгеранд, подойдя
поближе к Сентре, протянул ему руку и
сказал:
— Собрат мой, принимаете ли вы мой
вызов?
— Принимаю, — отвечал Сентре,— но
мне крайне совестно, что я еще вовсе не
заслужил такой чести, какую вы мне
оказываете.
— Что бы я только не сделал, —
возразил Енгеранд, — ^я ученика такого
великого государя, как французский король
Иоанн, и для такого оруженосца, как ты,
прекрасного как в глазах благородных дам, так
и в глазах благородных кавалеров.
Затем он обнял Сентре и подвел его
к королю. Потом Енгеранд снял браслет
с юного оруженосца и, призвав
придворного герольда, отдал ему браслет с
драгоценным рубином и приказал показать эту
изящную вещь придворным дамам и
кавалерам.
На следующий день королева
Арагонская дала блестящий праздник. Сентре на
этом празднестве отличился изяществом
манер, вежливостью и обходительностью,
а кроме того великолепием своего
костюма. Он одинаково понравился как дамам,
которые присутствовали на праздникее,
так и придворным кавалерам. Арагонцы не
могли не признать преимущества
французского воспитания перед испанским.
В то время как придворные веселились
на этом блистательном празднике,
готовилась арена аа^ боя. Письма Сентре гласили,
что противники в первый день боя должны
переломить пять копий и награда
достанется тому из противников, который хоть
в чем-нибудь одержит верх над другим.
В письмах было упомянуто, что
противники будут биться на второй день мечом,
кинжалом и бердышом, но уже только пешие.
Победитель получит богатый дар от
побежденного.
На состязании противников
присутствовали король и королева Арагонские и вся
их многочисленная свита. Енгеранд был
высокого роста, почти на голову выше Сентре,
и отличался силой, мужеством и ловкостью.
Честь первых трех поединков
принадлежала одинаково обоим противникам; но на
четвертом казалось, что счастье склонилось
на сторону Енгеранда, а на пятом
преимущество положительно было на стороне
Сентре. Енгеранд промахнулся, Сентре
переломил его копье до рукоятки, ударил по
забралу и, не желая совершенно
опрокидывать противника, пригнул его назад до
крестца лошади, на которой тот сидел.
Тогда бой прекратили, а противников
повели к балкону, где находилась
королевская чета со своей свитой. Первый
придворный герольд, Арагон, стал собирать
голоса. Победа осталась за Сентре. Енгеранд
поднес своему победителю драгоценный
рубин. Оба противника были приглашены
к королевскому столу, и им обоим все
оказывали большие почести. На следующий
день состоялось народное празднество
в честь победителя.
* * *
На
. третий день опять был бой, и
трубы возгласили об этом с самого утра. Арену
несколько сузили, потому что бой был аля
пеших. Поединок продолжался очень
долго, состязание было самое упорное.
Молодой оруженосец выронил бердыш, но к
счастью, успел схватиться за меч, которым
с большою ловкостью отражал удары
Енгеранда. Сентре, уклоняясь от ударов
противника и отражая их, выбрал благоприятное
мгновение, чтобы нанести противнику
такой сильный удар по запястью, что если бы
наручи не были так крепки, то он, пожалуй,
отрубил бы руку Енгеранда. Тот выронил
бердыш, который упал в нескольких шагах
от бойца.
Пользуясь смятением противника,
Сентре быстро поднял свой бердыш, ударил им
в забрало Енгеранда и наступил ногой на
его бердыш. Енгеранд, видя себя
обезоруженным, мгновенно наскочил на своего
71
+ф*
Жюстп Жан Руа
*ф*
противника, схватил ею за талию и силился
повалить на землю. Испанский рыцарь
надеялся свалить молодого оруженосца,
рассчитывая на свой рост и на свою силу.
Но повалить на землю Сентре оказалось
не так легко, как предполагал его
противник. Молодой оруженосец также обхватил
левой рукой рыцаря, а правой занес над
ним бердыш. Он не ударил противника,
а довольствовался только тем, что не давал
ему схватить своей руки. Тогда король
Арагонский поднял свой жезл, что было знаком
прекращения боя. Судьи развели
противников в разные стороны. Енгеранд поднял
забрало и воскликнул:
— Мой храбрый брат Сентре, вы
победили меня.
На это приветствие Сентре возразил:
— Ах, что вы говорите, монсеньор! Вы
победили меня, так как мой бердыш упал
раньше вашего.
Во время этого спора к ним подошел
герольд и подвел их к королевскому балкону.
Король сошел вниз и обнял поочередно
обоих противников. Между тем герольды
собирали голоса для провозглашения
победителя, а Сентре быстро ускользнул из
толпы, подошел к герольдмейстеру, взял у него
свой браслет и, сложив оружие, поднес этот
браслет Енгеранду как своему победителю,
таким образом предупредив герольдов.
Но Енгеранд не принял залога, а подал свой
меч эфесом своему благородному
противнику. Король остановил эти благородные
порывы, решив, что Сентре должен
сохранить свой браслет.
Но не успел король закончить свою речь,
как Сентре уже был у балкона королевы и,
став на одно колено перед герцогиней Алье-
норой Кордуанской, умолял ее принять
браслет как знак победы, одержанной ее
славным супругом. Раздался крик
удивления. Даже королева встала со своего места.
Она подняла с колен молодого оруженосца,
сказав при этом герцогине, что та должна
принять этот дар из вежливости, оказав
внимание человеку с такой возвышенной
душой.
Герцогиня приняла подарок, но тотчас
же сняла с шеи нитку бриллиантов и,
подавая ее Сентре, сказала:
— Сеньор, несправедливо будет
оставить вас без знака вашей победы, и потому
примите от меня на память эту вещь.
Сам король помогал снимать
вооружение с обоих рыцарей. Но тут Сентре
заметил, что его противник слегка ранен; тогда
он схватил свой окровавленный кинжал
и целовал кровь, обливаясь слезами. Рана
Енгеранда была незначительна и нисколько
не помешала ему присутствовать на
торжестве, данном после боя. Сентре сидел
между королем и герцогиней Кордуанской,
а Енгеранд возле королевы.
Молодой французский оруженосец был
предметом постоянного внимания и
почести; однако он торопился на родину, ко
двору своего короля, где он провел столько
счастливых лет. По окончании всех
празднеств, Сентре простился с королем и
королевой Арагонскими, затем нежно обнял
Енгеранда, поклялся ему в вечной дружбе
и отправился в обратный путь.
Французский король Иоанн сделал своему любимцу
самый милостивый прием, а именитые
рыцари и благородные дамы встретили
молодого оруженосца громкими
рукоплесканиями, что считалось самой лучшей наградой
для победителя.
* * *
А декоторое время спустя после того,
как Сентре вернулся из Испании,
молодому оруженосцу пришлось
продемонстрировать свою доблесть в присутствии короля
Иоанна и всего французского двора.
Один из польских паладинов в
сопровождении четырех знатных польских
вельмож приехал в Париж ко двору короля
Иоанна Все пятеро польских магнатов,
совершивших доблестный подвиг, носили на
руке золотую нитку и золотую цепь на ногах,
что, однако, нисколько не затрудняло
свободу движений. Приезжие упросили
короля дозволить им остаться при дворе, пока
не явится столько же рыцарей, которые
могли бы вступить с ними в бой.
французский двор был крайне изумлен
простотой и изяществом костюмов
польских вельмож. Они были одеты в шелковые
72
История рыцарства и рыцарских турниров
полукафтанья, которые ловко охватывали
их талии и доходили до колен. Широкие
загнутые сабли висели у них сбоку на поясе,
украшенном драгоценными камнями.
Ноги их были обуты в легкие сапожки с
золотыми шпорами, а на голове была шапочка,
украшенная алмазами и павлиньими
перьями. На плечи польских рыцарей были
накинуты мантии, у кого подбитая соболем,
а у кого мерлушкой; такая мантия
застегивалась на правом плече драгоценной
запонкой. Это был изящный и красивый костюм.
♦ * *
Пс
LoAbCKne вельможи, несмотря на
свой несколько суровый вид, отличались
простотой в обращении и отменной
вежливостью, любезностью и радушием.
Явилось немало рыцарей и оруженосцев,
которые внесли свои имена в список лиц,
изъявивших желание сразиться с
новоприбывшими польскими вельможами; этот список
должен был быть поднесен королю Иоанну
двумя маршалами Франции. Сентре был
в числе лиц, желавших сразиться с
чужестранными рыцарями, и король поставил его
имя первым в списке.
В виду предстоящего боя было устроено
большое торжество. Сентре подошел
первым к паладину-князю и спросил
последнего, желает ли тот с ним сразиться. Князь
хорошо знал о славе Сентре, и считал
большей для себя честью вступить в бой с таким
доблестным оруженосцем Польский
вельможа сжал в своих объятиях Сентре, пока
тот снимал с его ноги цепь и золотую нитку
с его руки.
Арена аая боя была устроена около
дворца Св. Павла, на поле Св. Екатерины.
Бой длился два дня, но нельзя было
решительно сказать, на чьей стороне остается
перевес Но Сентре, хотя и чувствовал свое
превосходство над храбрым противником,
не воспользовался этим случаем, и в первый
день поддерживал только такой перевес на
своей стороне, какой требовала честь.
На второй день молодой оруженосец из
деликатности даже подверг себя самому
опасному испытанию. Сентре был очень
ловок и постоянно отражал удары
противника, который с самой ранней юности
привык биться своей кривой саблей. Рука
паладина начинала уже ослабевать; тогда Сент-
Турнир. 1520—1560 гг.
73
Жюст Жан Руа
ре, заметив это, пустил своего коня вскачь,
и, схватив княжеского коня за крестец, так
ловко ударил по сабле, что она выскочила
у паладина из руки. Молодой оруженосец
соскочил с коня, поднял саблю противника,
снял каску и наручи и подал саблю
польскому рыцарю с движениями, исполненными
неподражаемой грации.
Польский князь, очарованный
деликатностью Сентре, также соскочил со своего
коня, чтобы принять саблю из рук своего
великодушного противника и откровенно
сознался в своем поражении. Король сошел
с балкона и обнял обоих противников,
признав, что оба они не уступали друг другу
в великодушии. Король Иоанн чувствовал
к молодому оруженосцу такую нежность,
точно это был его родной сын.
Конечно, польским магнатам в душе
неприятно было потерпеть поражение,
но они оказались настолько деликатными,
что нисколько не обнаружили своего
неудовольствия. Добрый Иоанн и его двор всеми
силами старались развлечь польских
рыцарей и оказывали им такие почести, точно
они были бесспорными победителями
в бою. Отправляясь обратно на родину,
польские вельможи наградили Сентре
щедрыми подарками, а молодой оруженосец
провожал их целый день и только к вечеру
окончательно распростился с ними.
Пс
шсле этого успеха Сентре в бою
с польскими паладинами прошло около
месяца, и не было слышно ничего о появлении
каких-либо чужестранных рыцарей,
которые изъявили бы согласие вступить в
состязание с французскими бойцами и
помериться с ними силами. Но вот однажды ко
двору явился курьер и заявил
французскому королю, что двенадцать британских
рыцарей прибыли в Кале и, пробыв там
несколько дней, объявили, что не хотят
подчиняться принятым обычаям, не пошлют
к королю Иоанну своих герольдов и не
примут от него посланных, так как не
признают его государем, потому что он сын
Филиппа Валуа (английский король
оспаривал французскую корону).
Британские рыцари остановились на
рубеже своей территории; тут они выстроили
вышку, разбили палатки и повесили на
деревьях свои двенадцать щитов, дожидаясь,
пока который-нибудь из французских
рыцарей дотронется до одного из щитов.
Такое известие возмутило все французское
рыцарство. Явилось много рыцарей,
которые просили позволения наказать гордость
британцев. Французы собирались в порт
Амблетез, откуда они отправились снимать
щиты противников.
Но, к несчастью, ни один из
французских рыцарей не имел успеха в
переламывании копья. Британцы были большими
удальцами в этом, так как английское
дворянство постоянно упражнялось в
переламывании копий со времен короля Артура
и рыцарей Круглого Стола. В Париже
вскоре узнали, что французские рыцари
потерпели поражение, и это сильно оскорбило
национальную гордость французов. Король
посмотрел на Сентре, и тот,
воспламененный взором обожаемого монарха, обнял
его колена и полетел отмстить за
оскорбление своей нации.
Молодой оруженосец отправился в
сопровождении рыцарей, мужество и
ловкость которых была испытана на деле.
Лишь только Сентре достиг палаток
британских рыцарей, как тотчас снял их щиты.
Англичане вышли из своих палаток в
полном вооружении; они вообразили, что им
опять придется иметь дело со слабым
врагом, и гордо указали молодому оруженосцу
на валявшееся в пыли оружие французских
рыцарей, над которыми британцы
одержали победы.
Тогда Сентре и его товарищи с яростью
бросились на своих противников; те
уступили. Сентре один опрокинул метко
нанесенными ударами пятерых британских
рыцарей, так что последним пришлось
просить пощады. Сентре овладел щитами
и знаменами британцев, приказал
подобрать брошенное французское оружие
и с честью поставил его на помосте. Он
отдал англичанам их коней и отправил
рыцарей в Кале, сказав им, что на этом самом
74
История рыцарства и рыцарских турниров
месте будет ждать их три дня, если кто-то
из британских рыцарей вздумает вернуться
из Кале и сразиться с ним. Прошло три дня,
но ни один из них не явился сразиться
с храбрым французским оруженосцем
Тогда Сентре вернулся в Париж, где его
встретили восторженные клики
многочисленной толпы. Победитель поверг щиты
британских рыцарей к стопам своего
короля. На следующий день государь наградил
своего верного оруженосца: он был
пожалован в рыцари при стечении
многочисленного общества».
Таково содержание романа «Сентре»,
который вполне характеризует нравы
и обычаи тогдашнего рыцарства Заметим,
что военные подвиги обычно
предпринимались простыми рыцарями, любителями
приключений, и никогда не сопровождались той
пышностью, какой отличались турниры.
Глава VIII
ТУРНИРЫ И ИХ ПРОИСХОЖДЕНИЕ;
УСТАВЫ, УСТРОЙСТВО, ПРИГОТОВЛЕНИЕ
К НИМ И ОБРЯДЫ
Аурнирами назывались военные
упражнения, которые происходили на особо
устроенной арене, окруженной местами
для зрителей. Обычно в Западной Европе
короли и владетельные принцы назначали
турниры по какому-нибудь особенно
торжественному случаю, например по случаю
браков самих королей или принцев крови,
по случаю рождения принцев и их крестин,
по случаю заключения мира или
перемирия, во всех случаях, когда при дворе
бывали большие собрания.
На зтих турнирах происходил так
называемый примерный бой, или примерная
битва. Такой бой состоял в том, что
одинаковое число рыцарей с каждой стороны
бились тупым оружием, копьями с
закругленными, а не с острыми концами или
затупленными мечами. Удары, наносимые
противниками друг другу, не представляли
большой опасности.
* * *
Sir ранцузский король Филипп Валуа
издал множество постановлений
относительно турниров. В этих постановлениях
говорится о том, кого можно допускать к
участию в турнирах, а кого следует исключить.
Приведем несколько статей из зтих
постановлений.
1. На турниры не допускается тот
дворянин, который сказал или сделал
что-либо противное католической вере. Если
такой человек все же будет домогаться
участвовать в турнире, несмотря на
запрещение, то да будет он побит и изгнан
дворянами.
76
— ч*
История рыцарства и рыцарских турниров
4*—
2. В число участников в турнире не
допускается недворянин, а также тот, кто не
представит свидетельство о своем
воинском звании.
3. На турниры не допускается также
всякий дворянин, изобличенный в
вероломстве. Такого человека со стыдом
изгоняют из турнира, его гербы бросают, а прочие
соучастники турнира попирают ногами эти
гербы.
4. К участию в турнире не допускается
тот, кто скажет что-либо противное чести
короля, своего государя; тот будет побит во
время самого турнира и с позором выведен
за барьер.
5. На турнир не допускается всякий,
кто задумает изменить своему государю-
повелителю, паи покинет его в битве,
возбуждая смятение в войске и сражаясь из
вражды паи из злости со своими
соотечественниками, вместо того чтобы отражать
удары неприятеля или нападать на него.
Если такое преступление будет доказано
свидетельскими показаниями, то такой
человек должен быть подвергнут строгому
наказанию и позорно изгнан из турнира
6. Всякий, кто употребит в дело насилие
или оскорбит, пусть даже только на словах,
честь дамы паи девицы, тот да будет побит
как последний негодяй и изгнан из турнира.
7. Всякий, кто подделает печать свою
или чужую, или даст ложную клятву,
или похитит что-либо из монастыря,
церкви иан часовни, или другого какого-либо
священного места, а также кто притеснит
бедного, вдову пая сироту и силой отнимет
у них имущество, тот да будет подвергнут
наказанию по законам и изгнан из турнира
8. Всякий, кто из вражды к
кому-нибудь станет изыскивать способы, как бы
отомстить этому человеку каким-либо
бесстыдным поступком, как, например,
разграблением его имущества или поджогом
его дома, потравой его лугов, полей и
виноградников, отчего и народ может
потерпеть ущерб, тот также да будет наказан,
исключен и выгнан с турнира
9. Всякий дворянин, если обложит свои
земли новым налогом, не испросив об этом
разрешения у верховного владетеля, отчего
могут потерпеть купцы и остановиться
торговля, принеся этим вред народу, тот да
будет публично наказан на турнире.
10. Всякий пьяница и сварливый
человек прогоняется из общества,
присутствующего на турнире.
11. Всякий, кто ведет недостойную
чести дворянина жизнь, существуя ленными
доходами и милостями от щедрот своего
государя, а между тем промышляет также
и товарами, как простолюдины, или вредит
соседям и этим порочит звание дворянина,
того следует высечь на турнире и выгнать
с позором и посрамлением
12. Всякого, кто не явится в собрание,
когда он приглашен, или же кто из
алчности, или по какому-либо другому дурному
поводу женится на девушке простого
звания, того следует исключить из турнира
* * *
этих постановлений видно, что
турниры устраивались не только аая
удовольствия присутствующих, но и
задавались благородной целью поддерживать
нравственность и честность в людях,
принадлежащих к дворянскому сословию.
Такими строгими мерами государи старались
удерживать дворянство от вероломства,
корыстолюбия и от других пороков. Дворяне,
желавшие попасть в число участников
турнира, удерживались от дурных поступков,
чтобы не подвергнуться позору быть
изгнанным из турнира в присутствии
высшего общества
* * *
На турнире дамы избирали так
называемого почетного рыцаря; последний
должен был наблюдать за тем, чтобы во время
состязаний соперники не увечили бы друг
друга и не бились бы слишком жестоко.
Существовало постановление, что если во
время состязаний почетный рыцарь
дотрагивался концом своего шарфа или же
привязанным дамами к концу его копья значком
до плеча какого-нибудь бившегося рыцаря,
77
Жюспг Жан Руа
*$*
то соперник последнего должен тотчас
остановиться и дать отдых своему
противнику. Все должны были повиноваться
приказаниям почетного рыцаря, и никто не смел
его ослушаться, так как за это виновный
подвергался строгому наказанию и даже
рисковал быть исключенным из турнира.
* * *
Но
1лэвики, оруженосцы и пажи,
которые домогались рыцарского звания,
постоянно, во избежание опасности, сражались
деревянными мечами и ломали пихтовые
копья. Турниры и поединки с отпущенным
оружием, бои на смерть строго
запрещались. Это не допускалось и религией.
Употребление острого оружия в военных играх
было запрещено Папами Иннокентием
и Евгением, а затем Латеранским собором,
происходившим в Риме в 1179 году в пап-
ствование Александра III. Папа
Иннокентий III снова возобновил это запрещение;
наконец, Папа Климент в 1313 году, в
царствование во Франции Филиппа Красивого,
издал буллу, в силу которой были
запрещены все поединки и битвы с
кровопролитием, а виновные в ослушании отлучались от
Церкви как еретики.
* * *
Пел*
ш на турнирах и бывало
кровопролитие, то это совершалось без намерения,
так как, несмотря на все
предосторожности, иногда некоторые не совсем искусные
в военном деле или разгоряченные бойцы
все же проливали кровь своих
противников, но такие примеры встречались очень
редко.
Обычно дата, назначенная м^ турнира,
обнародовалась заранее, за несколько
месяцев, а самое меньшее — за один месяц
О турнирах объявляли герольды, которые
отправлялись в города и в замки с гербовым
щитом приглашавшего. Если герольд
приезжал в какой-нибудь город, то
останавливался на площади и, после того как его
спутники протрубят в трубы, возвещал
о турнире. Если же нркно было известить
об этом в замке, то герольд подъезжал
к стенам замка и приказывал трубить.
Когда раздавался подобный звук, обитатели
замка знали, что это извещение о турнире,
и перед герольдом отворялись тяжелые
ворота; он въезжал на двор. Затем снова
трубили в трубы, и герольд извещал о турнире
следующим приглашением:
«Слушайте, слушайте, слушайте!
Владетели, рыцари и оруженосцы! Все те,
которые желают попытать счастья и которые
уповают на крепость своего оружия; во имя
милосердия Бога и Пресвятой Богородицы,
извещаю вас о великом турнире. Этот
турнир устраивается пресветлейшим и
великим владетелем, гербы которого вы видите
на этом щите. Этот турнир доступен
каждому, имеющему на это право. Храбрость
и мужество на этом турнире будут
продаваться и покупаться железом и сталью.
В первый день будет три боя на коне
копьем и двенадцать мечом, но только тупым
оружием. На этом турнире воспрещается
слишком горячить коня, на котором сидит
соперник; запрещается также наносить
удары в лицо и бить лежащего противника,
просящего о пощаде. Лучший боец,
одержавший победу по приговору судей,
получит в награду прекрасные дорогие перья,
развивающаяся при малейшем дуновении,
золотой браслет с эмалью, весом в
шестьдесят ефимков.
На второй день будет бой спешившихся
всадников копьем и бердышом и
победитель получит в награду рубин в сто ефимков
и серебряного лебедя. На третий день
назначена свалка; в этот день рыцари будут
сражаться половина на половину. По
окончании боя победители должны взять своих
пленников и отвести их к дамам. Награда
будет состоять из полного вооружения
и коня с золотым чепраком. Все, желающие
отличиться, приезжайте туда-то (тут
герольд называл место турнира) дня за
четыре до турнира, чтобы иметь достаточно
времени для размещения гербов у дворца,
аббатства и других строений по соседству
с ристалищем. Так гласит королевский
приказ».
78
История рыцарства и рыцарских турниров
* * * здности, а во-вторых, они не отвыкали от
военных занятий, у них не остывал воинст-
Т1 венный пыл.
огда герольд начинает читать устав Место для турниров выбирали вблизи
турнира. По словам Маршанжи, в мирное больших городов, находившихся у реки
время турниры назначались очень часто, и около леса, так что оградой а^я ристали-
Это, во-первых, удаляло дворянство от пра- ща был с одной стороны город, а с другой —
Победитель получает приз (венец) от королевы турнира.
Сг^ена ш Кодекса Манесса
79
———— -Mm-
Жюст Жан Руа
лес; деревянные барьеры закрывали оба
пролета, а вне их были вывешены флаги
начальников турнира.
* * *
Аурниры приносили большую пользу
тем, что поощряли торговлю и
промышленность, потому что на этих военных
играх царила роскошь. Туалеты дам
отличались изяществом и разнообразием, каждая
из них старалась перещеголять
приятельниц и знакомых; покупались дорогие
материи, дорогие украшения, золото лилось
рекой. Трубадуры и менестрели со всех
сторон съезжались на большие турниры,
и в своих балладах воспевали победителей;
между этими романтическими Пиндарами
также было соревнование, что
способствовало развитию литературы.
* * *
После т как «ро^ Юз^ет
о дне турнира, все рыцари, витязи, их жены
и взрослые дочери начинали
приготовления к этому торжественному дню. К
назначенному для турнира месту стекались со
всех сторон витязи со своими семьями,
орркеносцами и слугами. По дорогам
тянулись обозы и оруженосцы, ведущие коней;
шт шуты и фигляры, чтобы позабавить
собравшееся на турнире общество после
окончания боя. Дворяне ехали со всех
сторон с соколами на руках и в
сопровождении пажей и слуг; были тут и богато
разряженные дамы, которые придерживали
одной рукой шелковые вожжи своих
лошадей, а другой — свои прозрачные зонтики.
Таким образом, на турнир собиралось
дворянство целого округа с их семьями,
пажами, орркеносцами и слугами. Все члены
округа, как дамы, так и мужчины, носили
платье одинаковых цветов: или белое с
золотым галуном, или же красное с
серебряным. Все они, и в монастырях, и в
гостиницах, в которых останавливались, назывались
одним общим именем «белые» или
«красные». В числе дворян были и знатные лица,
известные под именами Красный Граф,
Зеленый Барон, Черный Князь. Эти люди
именно в этом цвете одежды являлись на
турниры. Такие имена были в большой
чести.
* * *
му для турнира, до его открытия
развешивали свои шлемы и гербовые щиты вблизи
ристалища. Вот в чем состояла обрядность
турниров и приготовления к ним, по
словам писателей того времени.
Король или владетельный князь обычно
посылал герольда с двумя оруженосцами
или с двумя молодыми дворянами.
Герольду вручался также гербовый щит этого
короля или князя. Посланный отправлялся
к королю или владетельному князю, с
которым хотел состязаться его государь, и от
имени своего монарха вручал ему вызов.
* * *
зов заключал в себе оповещение,
что такой-то король или владетельный
князь желает состязаться с таким-то
королем или владетельным князем и для этого
устраивает турнир в честь его высокого
имени, мужества и доблести, для славы
и чести рыцарства и для удовольствия дам
Затем следовало обозначение места, где
должен был происходить упомянутый
турнир, и назывался день, назначенный для
этого боя.
Король или владетельный князь с
радостью принимал вызов. Он тотчас же начинал
вербовать рыцарей, желавших принять его
сторону, и помогал им во всем
необходимом. Высшие рыцари носили цвета и
гербы, какие они желали, но у них должен был
быть какой-нибудь значок, по которому
можно узнать, на чьей они стороне, т. е. за
какого короля или владетельного князя они
сражаются. Низшие рыцари носили цвета
80
История рыцарства и рыцарских турниров
и гербы короля и владетельного князя,
за которого они сражались.
Знамена могли поднимать только
начальники дружин. Дружины разделялись
на три равные отряда. Последний отряд
всегда состоял из самых мужественных
рыцарей, чтобы они могли выдержать натиск
и окончательно выиграть битву.
Принявший вызов являлся за три или четыре дня
до турнира. Он располагался со своими
сторонниками около города, так как ему не
позволялось въезжать в него прежде, чем
окончится турнир.
Трибуны для благородных дам
строились в том месте, где сходились ристалища,
которые обычно примыкали к городским
стенам. Напротив находилась или река,
или лес. У каждого ристалища было по трое
больших ворот; в них въезжали рыцари по
шести с обеих сторон, чтобы приготовиться
к бою под своими знаменами. Всякий
рыцарь имел право навещать своих друзей
и знакомых в любом платье, а к принцам
он мог являться только переодетый. Это же
позволялось и оруженосцам и всем
участникам турнира до его кануна, а затем все
должны были быть на своих местах и никто
не смел отлучаться без разрешения
начальника.
* * *
FL
1.акануне турнира вся молодежь,
которая стремилась получить на этом
турнире рыцарское звание, одевалась в
одинаковое платье и обедала у своих сеньоров. Они
сидели за столом в определенном порядке,
соответствовавшем достоинству и
обязанностями каждого. После обеда они все
вместе отправлялись к вечерне в
сопровождении старых рыцарей. Затем главный
начальник собирал молодежь и давал ей
наставление, как следует вести себя
хорошему и доблестному рыцарю.
Турнир. Со средневековой миниатюры
81
*ф*
Жюст Жан Руа
*$*
После они отправлялись в церковь
и проводили всю ночь в молитве. После
ранней обедни молодые люди
отправлялись немного отдохнуть в своем
пристанище, а позже шли к поздней обедне за своим
главным начальником. Молодые люди шли
в церковь по двое в ряд и садились по
своим местам по указанию
церемониймейстера. После пения молитвы и после
благословения, установленного по этому случаю,
главное лицо турнира давало им лобзание,
препоясывало их всех мечем, а в это время
низшие члены надевали рыцарям шпоры.
Потом новопосвященные опять садились
на свои места. По окончании обедни
молодые люди опять отправлялись к главному
начальнику на пиршество.
В девять часов вечера рога трубили сбор
на вечерний турнир. Сюда являлись
рыцари в богатом убранстве и на конях, но
только не с разноцветным щитом, а с
одноцветным, и не препоясанные мечем, а с
пихтовым копьем Они сражались, пока роги не
возвестят отступления. Затем они снимали
с себя орркие, и в роскошном одеянии
являлись к ужину, к главному начальнику,
который их хвалил каждого по заслугам
и потчевал вином и яствами. Тот из
рыцарей, который отличился больше всех, сидел
за одним столом с главным начальником,
и последний беспрестанно его хвалил за
храбрость и ловкость.
* * *
следующий день после обедни все
рыцари, вооруженные с головы до ног,
являлись на ристалище в первом часу
пополудни; все становились под свои знамена.
На турнире у всякого был такой девиз,
какой ему нравился; но в девизе непременно
должен был быть какой-нибудь знак
короля или владетельного князя, сторону
которого он держал. Не имели девиза только
случайно приехавшие, не желавшие быть
узнанными.
Принцессы появлялись на трибунах
в сопровождении знатнейших дам. Когда
все были в сборе, то раздавался сигнальный
рожок, на ристалище выезжал первый ряд
рыцарей, и начиналась битва. Счастье
переходило то на ту, то на другую сторону;
иногда случалось, что целые ряды
расстраивались, и тогда им на подкрепление посылали
свежие силы. Иногда случалось так, что все
рыцари обеих сторон появлялись на
ристалище. Если одна сторона совершенно
ослабевала, то на арену являлись неизвестные
рыцари и помогали ей.
Неизвестные рыцари, одержавшие
победу на турнире, часто сразу же удалялись,
так как не хотели открывать своего имени.
За ними часто пускались в погоню, чтобы
привести их ко двору короля или князя,
который устраивал турнир, и тогда этот
король или князь ласково и милостиво
принимал победителя. Иногда побежденным
предлагали возобновить битву на
следующий или в другой какой-либо день.
* * *
X едко случалось, чтобы устроители
турнира при расставании на третий день
сохранили прежнюю дружбу. Такое
неудовольствие было причиною возобновления
турниров. Так, иногда случалось, что почти
каждый месяц происходили где-нибудь
турниры. В промежуток времени между
двумя турнирами короли и владетельные
князья милостиво обращались со всеми
славными и храбрыми рыцарями.
Придворные и вельможи также осыпали
рыцарей почестями и относились к ним с
большим уважением.
В государственной парижской
библиотеке есть подлинная рукопись
иерусалимского короля Рене Анжуйского. Книга эта
написана государем, который принимал
большое участие во всех подобных
увеселениях, так что она дает нам ясное понятие
обо всех тех обычаях, которые
предшествовали турнирам Он упоминает о вызове,
и замечает, что устроитель турнира должен
был быть или король, или владетельный
принц, или, по крайней мере, знаменитый
рыцарь.
Рене Анжуйский в своей книге касается
самых мелких подробностей относительно
всех постановлений турнира. Так, по пово-
82
История рыцарства
ду гербов, мечей и шпор король говорит
следующее:
«Герб должен быть непременно
кожаный и крепко набит волосом или шерстью,
в толщину, по крайней мере, меча. На гербе
должен быть изображен шлем со всеми
атрибутами; сверху намета должен быть еще
герб, а вокруг него — бурелет, или жгутик,
любого цвета, толщина также может быть
сделана по желанию рыцаря.
Ширина меча должна была быть около
четырех пальцев, чтобы он не мог пройти
сквозь сетку забрала. Толщина и вес мечей
определяются судьями накануне турнира.
Мечи должны иметь клейма мя
предупреждения незаконной длины и веса.
Короткие шпоры удобнее длинных, потому
что в свалке их труднее сорвать с ног».
Далее автор приводит длинное
описание вооружений и одеяний, которые
употреблялись в Брабанте, во Фландрии и в за-
рейнских землях. Затем автор переходит
к тому, как следует устроить ристалище
и каким образом совершить въезд в город,
близ которого происходит турнир.
Мечи
рыцарских турниров
Ширина ристалища может быть на
четвертую часть менее его длины. Ограда
вокруг ристалища должна быть в шесть с
половиной футов вышины, из крепкого
дубового дерева и четырехугольных двойных
свай. Внешнее ристалище должно
устраиваться в четырех шагах от первого, аая того
чтобы тут могли закрыться пешие слуги во
время свалки. Там же находились и особые
вооруженные слуги, которых назначали
судьи, чтобы они сдерживали народную
толпу и не допускали бы ее до учасников
турнира. Объем ристалища соотносили с
числом участвующих в турнире и по приговору
судей; ристалища строили и большие и
малые.
Участники должны были въезжать в
город в определенном порядке: первыми
въезжали на турнир принцы, сеньоры и
бароны, которые хотели на турнире поднять
свое знамя; этих знатных лиц
сопровождали оруженосцы и слуги.
При въезде в город принцев, сеньоров,
баронов и знаменных рыцарей ратный
конь должен следовать с оруженосцами
—XVI вв.
83
—~- -rabf»
Жюстп Жан Руа
*ф*
впереди и должен быть покрыт попоной
с девизом и с гербами того принца, барона,
монсеньора или рыцаря, которому он
принадлежит. На хребте коня или в седле
должен был сидеть маленький паж.
Затем следовали ратные кони других
рыцарей и оруженосцев, по два в ряд или
в одиночку, также покрытые попоною
и с гербами на ее четырех концах. За ними
следовали трубачи и другие музыканты,
которые играли каждый на своем
инструменте. Далее шли герольды со своими
помощниками, а затем уже рыцари и
оруженосцы, принимавшие участие в турнире, с их
свитами.
* * *
шь только сеньор или рыцарь
находил себе квартиру в городе, как герольды
должны были прибить доску к его жилищу
с нарисованными на ней гербами, а в
верхнем окне должно было развеваться знамя.
Герольды и их помощники должны были
запастись парижскими су, чтобы ими
прикрыть гвозди и узды, которыми
прибивались гербы и знамя.
Судьи также должны были въезжать
в город в определенном порядке. Впереди
шли играющие трубачи, и каждый из них
был со знаменем одного из судей. Затем
шли четыре помощника герольда, каждый
из них нес мантию одного из судей. Далее
шел герольдмейстер, в мантии, на которую
нашивали кусок зеленой парчи, бархата
или атласа, а над этим куском материи
красовался гербовый пергамент. Вслед за
герольдмейстером ехали в ногу два рыцаря:
это судьи, они должны были быть на
красивых парадных конях, которых
покрывали гербами, а сами были одеты не в
полукафтанье, а в длинные парадные платья,
как и их оруженосцы. При каждом из
судей должен был находиться пеший
служитель, который одной рукой вел ратного
коня, а другой держал белый прут, длиной во
весь рост; прут служителя должны были
нести и пешие, и конные во все время
торжества.
Как вызывающий, так и
защищающийся принц, барон или монсеньор, как только
прибудет на место, назначенное аая
турнира, обязан был послать уполномоченных
судей из своих гофмаршалов с казначеями;
последние обязаны были платить за
содержание судей. Судьи получали инструкции,
каким образом проверять гербы и
провозглашать исключение из турнира.
Накануне того дня, когда был назначен
турнир, сеньор, который вызывал другою
на состязание, делал смотр, а судьи
произносили присягу участникам турнира.
Присяга провозглашалась герольдами и была
следующего содержания:
«Верховные принцы, сеньоры, бароны,
рыцари и оруженосцы, не угодно ли будет
вам всем поднять правую руку к небу
и присягнуть, и обещать верой и правдой,
жизнью и смертью, что никто из вас на
предстоящем турнире не ударит своего
противника острием меча ниже пояса.
Если у кого-нибудь из участников турнира
упадет с головы шлем во время боя, то
никто из противников этого рыцаря не
дотронется до него до тех пор, пока он не
наденет шлем и не застегнет его как следует.
Ослушник будет изгнан из турнира и
лишен своего вооружения и коня. Во всем
и всегда исполнять приказ, в чем вы
присягаете верой и правдой, жизнью и
честью». На это все отвечали в один голос:
«Да, да!»
♦ * *
1 Аосле этого защищающийся рыцарь
входил осматривать ристалища так же, как
это делал раньше вызывающий. Следовал
отдых, а затем герольдмейстер следующим
образом объявлял о дне и часе,
назначенных для открытия турнира:
«Слушайте, слушайте, слушайте!
Верховные принцы, князья, сеньоры, рыцари,
оруженосцы и все участники турнира! Я вас
извещаю от имени судей, чтобы завтра в
полдень обе стороны выстроились в ряды
в полном вооружении и были бы готовы
сражаться. В час судьи прикажут обрубить
канаты для начала турнира. Дамы будут
84
История рыцарства и рыцарских турниров
раздавать победителям изящные и богатые
дары.
Предупреждаю вас о том, что никто не
может вводить в ряды больше
определенного числа конных пажей для своих услуг.
Так, аля принца полагается четыре конных
пажа, AM князя — три, ^ая рыцаря — два
и мя оруженосца — один. Пеших пажей
может брать всякий, сколько ему будет
угодно».
После этого дамы выбирали почетного
рыцаря, который был посредником на
турнире. Его обязанность заключалась в том,
чтобы удерживать излишнюю
запальчивость и защищать слабого от победителя,
раздраженного спокойствием и
хладнокровием противника. Почетный рыцарь
обязан был также наблюдать и за тем, чтобы
рыцари, приговоренные к битью и к
исключению из турнира, не были бы
изувечены. Знаком власти почетного рыцаря был
особого рода головной убор, который он
получал от дам, и потому такой убор
назывался «merci des dames».
Глава IX
ТУРНИРЫ.
РАЗДАЧА НАГРАД ПОБЕДИТЕЛЯМ
JL еперь опишем сам турнир, а также
расскажем о наградах, которые получали
победители за свое мужество, ловкость
и храбрость. Маршанжи прекрасно
описывает эти большие турниры, и мы
заимствуем из его книги «Поэтическая Галлия»
описание этих торжественных празднеств.
Само облачение рыцарей при
отправлении их на состязание было обставлено
большой торжественностью. С самого
раннего утра того дня, в который был назначен
турнир, оруженосцы входили в покой
рыцаря, чтобы одеть и вооружить его. Рыцарь
надевал сначала гобиссон (нечто вроде
фуфайки из простеганной тафты или кожи)
и полукафтанье, а затем выходил в уборную.
Там, на мраморных столах, были заранее
приготовлены все доспехи рыцаря: тут
лежала его мантия, горностаевый мех, пояса,
перья, шишаки, отрядные знаки, бурелеты,
наметы и множество других рыцарских
принадлежностей и украшений.
Но вот раздавался сигнальный рожок, а
затем и звон; звонили и церковные
колокола и колокола ратуш. Со всех сторон
стекались герольды и кричали: «Надевайте
шлемы! Надевайте шлемы! Рыцари,
вооружайтесь!»
Народ в праздничных одеждах толпами
валил по улицам, усыпанным цветами
и венками. Толпы зрителей собирались
с самого утра на холмы и пригорки близ
ристалища; некоторые из этих холмов
покрывались шатрами и палатками,
украшенными флюгарками, плюмажами и гирляндами
самых ярких цветов.
Обширная ограда, окружающая
ристалище, обставлялась высокими скамейками,
амфитеатрами, пирамидами, которые
поддерживали галереи у балюстрады. Тут
устраивались также палатки или ложи из
легких брусьев, а перила этих палаток и лож
украшались богатыми и разноцветными
драпировками и гербами. Четыре копья
над каждой ложей придерживали красное
сукно, обшитое золотой бахромой.
Палатки украшались еще сплетенными из зелени
зонтиками, защищавшими от солнца
приехавших посмотреть на турнир дам и
девиц. Те сеньоры, которые не принимали
участия в бою, являлись на носилках в
длинных горностаевых мантиях с откинутыми
отворотами.
На некотором расстоянии от ристалищ
были развешены ковры с гербами,
девизами и надписями, которые гласили: «Честь
сынам храбрых! Слава и награда тому, кто
победит!»
86
История рыцарства и рыцарских турниров
* * *
Л ыцари стекались со всех сторон.
Одни были в великолепном одеянии и с
многочисленной свитой, так что толпа
приветствовала их появление громкими криками.
Другие же были с черным или вороненым
оружием, без всякой свиты. Они
становились в стороне от своих блистающих
роскошью собратьев.
Рыцари в черном величественно
восседали на своих конях и казались мрачными
и угрюмыми. Только их чистокровные
лошади скребли копытами землю от
нетерпения; им скучно было стоять на месте, их
горячая кровь не выдерживала полною
спокойствия. Но кони были слишком хорошо
выдрессированы и не смели ослушиваться
своих наездников. Щиты этих черных,
мрачных рыцарей были покрыты чехлами.
Зрители увидят их гербы тогда только,
когда чехлы гербов будут пробиты копьями
и мечами. Тогда только узнают
присутствующие, кто эти храбрые витязи, тщательно
скрывающие свои имена.
Дружины, сопровождавшие храбрых
воинов, были одеты в древние костюмы.
Они являлись под именами Кира,
Александра Македонского, Цезаря, а также под
именами рыцарей Феникса, Саламандры,
Храма Славы, Палаты Благоденствия.
Многим витязям нравилось принимать имена
героев: короля Артура, рыцарей Круглого
Стола, Карла Великого, Ланселота,
Тристана, Роланда, Рено, Оливье. Они принимали
также имена всех мифических героев,
которым пылкое воображение народа
придавало мнимую действительность. Эти
храбрые рыцари вполне были достойны своих
предшественников, под именами которых
скрывали свои настоящие фамилии. Толпа,
услышав мифические имена и пораженная
благородной осанкой неизвестных
рыцарей, невольно поддавалась их обаянию,
и в своем энтузиазме принимала витязей за
настоящих героев, под именами которых
они выступали на арену и о чьих подвигах
восторженная толпа узнавала из
рыцарских романов.
А между тем рыцари прибывали; арена
казалась усеянной копьями, а между ними
развевались знамена и хоругви, как
пестреет полевой мак и васильки между
колосьями колышущейся ржи. Но больше всего
поражало зрителей, в особенности тех,
которые занимали места на галереях, пестрое
разнообразие нашлемников. И каких
только не было нашлемников! Тут были и
драконы, и химеры, выбрасывавшие из пасти
пламя, и головы кабанов, львов и львиц,
буйволов, сфинксов, орлов, лебедей,
кентавров, амуров, метавших стрелы, дикарей
с палицами, башен, бойниц, и тысячи
разных других изображений, сделанных из
драгоценных металлов и ярких цветов.
Большую часть нашлемников украшали
султаны, золотые снопы, розы и короны.
* * *
еди рыцарей были и знаменитые
витязи, о подвигах которых трубадуры
и миннезингеры могли бы порассказать
много чудесного и увлекательного. Были тут
и рыцари, которые родились с какими-то
таинственными знаками на теле, о которых
маги и астрологи много совещались между
собой и наконец пришли к заключению,
что новорожденный младенец появился на
свет под счастливой звездой и в жизни
будет знать только счастье.
Тут были и такие молодые люди,
которых спасли их слуги, когда горел замок их
предков, или же такие, которых спасли
опять-таки слуги от ненависти злой мачехи,
и они были вскормлены волчицей или
ланью, и в соответствии с этим
сформировался их характер: или свирепый, или кроткий.
На турнире появлялись таюке и унылые
рыцари, не знавшие счастья в любви, так
как избранные ими «дамы их сердца»
оставались к ним совершенно равнодушны.
Иные из этих рыцарей, по указанию
прорицателей, являлись на турнире в надежде
на славу взамен счастья.
Были там также и рыцари, только что
окончившие разные опасные предприятия
и вышедшие победителями из
всевозможных опасностей. Сюда являлись также
и такие рыцари, которые отвергли корону,
предлагаемую им их народом, освобож-
87
ц*
Жюсгп Жан ?уа
-*4* —
денным ими от постыдного ига и от
страшных узурпаторов власти. Но этим людям не
надо было ни короны, ни власти, раз они не
имели на это права по своему рождению.
Они творили добрые дела, согласно своей
клятве, данной перед Евангелием и
Крестом, согласно рыцарскому уставу —
защищать слабых и притесненных, помогать
неимущим, сеять везде добро и
милосердие,
* * *
турнире можно было найти и
братьев по оружию, которые из одной чаши
пили смешанную кровь и дали клятву вечно
любить и защищать друг друга. Они
постоянно бывали вместе и всегда вместе
испытывали счастье. Они носили одинаковое
платье, одинаковое оружие, и их сердца,
воодушевляемые такою святою дружбою,
не просили у судьбы иного чувства. Такая
редкая дружба встречалась только между
рыцарями того времени. Но позднее все
изменилось: и преданная дружба, и чистая
любовь. Люди стали алчнее,
корыстолюбивее и старались дружить только с теми, кто
мог им оказать какую-нибудь услугу, какое-
нибудь одолжение, или личное, или
материальное.
На турниры приезжали и бедные
рыцари, без роду и племени. Эти люди, в звании
рыцарей низшего разряда, искали случая
отличиться и заявить себя какой-либо
доблестью, каким-либо выдающимся
подвигом. Щиты у них были совершенно белые,
и только победа над противником могла
доставить им герб. Девиз этих рыцарей был
таков: «Честь превыше всего».
Здесь можно было увидеть и рыцарей,
поклонников любви и красоты. Они
украшали себя цепями и лентами и носили
особые значки, которые никогда не снимали.
По словам Фруассара, некоторые из этих
рыцарей давали обеты, которые показались
бы крайне странными в наше время. Так,
некоторые ходили с повязанным глазом,
потому что давали обет не развязывать
этого глаза до тех пор, пока не совершат
какого-нибудь доблестного подвига.
* * *
Но вот звук труб усиливается, звон
колоколов раздается все громче и громче,
и король, в сопровождении двора,
приближается к месту турнира. Шествие
открывают герольды. Они идут попарно и несут
жезл или ветвь мира; повязка или дубовый
венок украшает их лоб. Они одеты в
полукафтанье, обшитое золотым галуном, а на
груди у них эмалированная бляха с гербом
родины.
Особа герольда считается
неприкосновенной; они совершенно безбоязненно
могут проходить через поле брани и даже
подойти к военачальнику неприятеля и
передать ему от имени народа слово ненависти
и мести, они могут объявить войну, мир,
перемирие, возвестить о турнире и устроить
его, присутствовать при посвящении
рыцаря, быть на турнире и обуздывать пыл
состязающихся. Герольды в то же время —
хранители дворянских грамот и гербов,
живописцы гербовых знаков, составители
монументов и памятников, а иногда они
являются и простодушными
рассказчиками в стихотворной форме о рыцарских
подвигах, удальстве и мужестве.
В шествии к месту турнира за
герольдами следовал герольдмейстер. Его
сопровождали маршалы, оруженосцы и пажи.
Герольдмейстер был всегда одет в
великолепный костюм. На нем было нарядное,
фиолетового цвета, бархатное полукафтанье,
вышитое на левой стороне цветными
шелками и жемчугом. Поверх этого
полукафтанья была накинута мантия, отороченная
широкой вышивкой, жемчугом и
блестками.
Далее, за герольдмейстером следовали
гайдуки в черной одежде, вышитой
жемчугом. Затем ехала запряженная шестью
белыми конями колесница, которая должна
была изображать собою Фаэтона и Солнце,
колесницу окружали Времена Года и
Аврора. Далее следовали сто гайдуков в такой же
черной одежде, вышитой жемчугом. Они
предшествовали другой колеснице,
покрытой скалами и деревьями, ее везли волы,
а впереди шел трубадур, изображающий
Орфея с лирой.
88
История рыцарства и рыцарских турниров
За этим кортежем ехали на своих конях
тридцать знаменных рыцарей. За каждым
из знаменных рыцарей следовало по
пятидесяти стрелков, а впереди несли знамя,
как неотъемлемый знак власти этого
рыцаря. Знаменные рыцари обладали большими
поместьями, и потому у них было много
вассалов, так что они имели право поднять
свое знамя в королевском стане. Часто
после турнира эти знатные и богатые рыцари
возвращались с трофеями победы,
придерживая левой рукой свое победное знамя,
присоединив к нему знамена противника.
За знаменными рыцарями ехали судьи
в длинных одеждах. В руках они держали
белые жезлы как знак беспристрастного
суда; лошадей этих судей вели под уздцы
пажи в роскошных костюмах. Между рядами
шли королевские барабанщики,
флейтщики и трубачи в ярких костюмах из белой
и алой ткани.
За судьями следовали оруженосцы
принцев в полукафтаньях из белой тафты,
вышитых серебром с голубыми рукавами,
обшитыми золотым галуном. На головах
у них были изящные шапочки с белыми
и голубыми перьями. За оруженосцами
следовали пажи; это еще юноши, с едва
пробивающимся пушком на верхней губе.
Они также одеты в изящные, шитые
золотом ливреи своих сеньоров.
* * *
На*
жонец, следовал сам король,
окруженный принцами крови, герцогами,
высшими сановниками, коннетаблем, мунд-
шенком, мундкохом, почетным рыцарем,
сокольничими и егермейстерами. Все
придворные были одеты в платье из золотой
парчи и алого бархата с символами
должности, которую они занимали. Головы
и гризы придворных коней были
украшены страусовыми перьями, вокруг шеи у них
было кольцо из серебряных колокольчиков.
Средневековый турнир. Рисунок XIX в.
89
*$*
Жюспг Жан Руа
*ф*
Король всегда надевал м^ присутствия
на турнире белую тунику, усеянную
золотыми цветами. Он ехал на белом ратном
коне, украшенном бархатным чепраком
небесно-голубого цвета, также усеянном
золотыми цветами. Этот чепрак был так
длинен, что волочился по земле. Около
короля ехал верховой оруженосец с
вызолоченным и усеянным золотыми звездочками
копьем; на копье был штандарт, также
усеянный золотыми звездочками. За королем
следовал поезд королевы с ее свитой, а за
ним — приставы, стрелки и гайдуки.
Каждый из них должен быль ехать по
утвержденному церемониалу.
* * *
шь только король и королева
занимали свои места на среднем балконе, как
герольдмейстер выходил вперед и громко
првозглашал:
«Слушайте, слушайте, слушайте! Господа
участники турнира! Господа судьи просят
и предупреждают вас не нападать с тыла
и не разить противника ниже пояса. Никто
не должен поразить другого по ненависти,
если последний не заслужил наказания за
проступки. Кроме того, извещаю вас, что
никто не должен выступать в бой после того,
как звук труб возвестит об отступлении».
После этого возвещения участникам
турнира предоставляют место, чтобы
приготовиться к бою. Затем судьи, подняв свои
белые жезлы возвещали:
— Рубите канаты, пустите рыцарей
в бой!
Простые воины, вооруженные
топорами, тотчас рубили канаты, которые
протягивали перед каждым рядом коней, чтобы
умерить их пыл. Раздавались звуки труб,
и со всех сторон мчались рыцари, осеняя
себя крестным знамением.
Заметим, что военные игры
происходили обычно на конях в четырех кадрилях,
или отделениях; тут, в этих играх Немцы,
Аквитанцы, Лотарингцы и Бретанцы
состязались друг с другом, оспаривая друг у
друга победу.
Турнирный доспех для пешего боя
эрцгерцога Фердинанда Тирольского.
1547 г.
* * *
X очно так же и при открытии
турниров рыцари въезжали на ристалище
кадрилями. На арену въезжали сначала две
кадрили рыцарей. Они сталкивались в центре,
и мигом ломали вдребезги восемь копий.
Некоторое время соперники стояли
неподвижно и смотрели друг на друга в
скважины забрал.
Но такое затишье продолжалось
недолго. Рыцари мчались за новым оружием
90
История рыцарства и рыцарских турниров
и опять вступали в бой; но и новое оружие
разбивалось о щиты и латы их
противников. Перемена оружия допускалась
двенадцать раз; но всякий раз крепкие
деревянные копья ломались, как хрусталь.
Рыцари, возвращаясь на ристалище
мимо амфитеатров, приветствовали сидящих
там дам жестами и возгласами. Наставники
для поощрения своих воспитанников
подбадривали их криками. Все зрители с
нетерпением следили за боем и, несмотря на
строгое запрещение, возбуждали в рыцарях
пыл соревнования. Родственники и друзья
кого-либо из рыцарей кричали его девиз,
его военный клич, громко напоминали ему
о его обетах, о его прежних подвигах, о его
роде — словом, громко напоминали ему
о том, что волнует кровь, заставляет сердце
биться скорее, от чего душа приходит в
такой экстаз, что человек забывает все,
кроме одной намеченной цели — одержать
победу!
Рыцарь, не помня себя, наносил удар за
ударом противнику, выбивал у него орркие
из рук и даже готов и его самого выбросить
из седла. Но противник силен и ловок; он,
прижимая к груди щит, отражал удар за
ударом; он то наклонялся к гриве коня,
то пригибался назад. Он и сам наносил
ужасные удары с такой быстротой, что глаз
едва успевал следить за стремительностью
этих движений.
Вся арена усеяна обломками оружия,
клочками оборванных шарфов: вскоре
рыцари теряли большую часть своих
отличительных знаков и оставались только в
запыленных доспехах. Большинство рыцарей,
которые в течение многих часов
показывали свою силу и ловкость, вынуждены
бывали прекратить бой. Из всех сражающихся
на арене оставались только двое бойцов.
* * *
и,
. вот продолжается борьба, и борьба
славная! Победитель делал честь своему
сопернику, который понимал, что удостоился
такого великого почета — бороться с таким
славным бойцом. Успех победителя
провозглашался трубами и громогласными
кликами. Побежденный, видя свое
уничижение, просит победителя лишить его
жизни; но победитель настолько великодушен,
настолько храбр, что подводит к своему
противнику бегуна, рвавшегося из арены
и ласково говорит:
— Благородный рыцарь, сохрани меня
Бог от такого ужасного убийства. Я
поступлю так, как поступил Карл Великий. Хотя
вы и не одержали победы, но все же вы
выиграли богатырское дело. Я говорю,
дорогой рыцарь, не из лести, а от чистого сердца.
Если мне и удалось одержать победу, то это
благодаря качеству моего оружия и силе
и ловкости моею боевого коня. Теперь я
обращаюсь к вам, благородный рыцарь,
с моей покорнейшей просьбой: примите от
меня этот браслет, прошу вас, не откажите
мне в этом из любви ко мне. Носите этот
браслет год и один день. Не грустите,
не предавайтесь тоске, быть может, завтра
вам удастся одержать победу.
Рыцари отличались деликатностью и
великодушием; победители никогда не
гордились своим преимуществом и почти всегда
великодушно обращались с теми, кого
побеждали, так что последние не завидовали
победителям, а чаще всего становились их
искренними друзьями.
* * *
На
другой день опять стекались
зрители и опять на арену являлись бойцы,
желавшие продемонстрировать свою силу,
ловкость и мужество. Менялся только
характер битвы. В первый день турнира
происходило ломание копья, но следующие два
дня велась более серьезная битва, которая
была изображением почти всех опасностей
войны. Тут происходили воображаемая
атака бастиона, и взятие приступом вала, и
защита моста через реку. Затем все рыцари
представляли битву на поле сражения.
Но вот бой кончен; наступало время
вручить награду победителю. Герольды
и маршалы собирали голоса
присутствующих, в особенности дам, которых считали
вполне компетентными в этом деле. Собрав
голоса, герольды и маршалы отдавали отчет,
91
*ф*
Жюст Жан Руа
точный и беспристрастный, королю или
принцу, который председательствовал на
турнире. Судьи во всеуслышание
провозглашали имя победителя, а герольды
громко прославляли его.
Лишь только провозглашали имена
победителей, как воздух оглашался звоном
колоколов, звуками труб, цимбал и флейт,
раздавались громкие песни трубадуров и
менестрелей. В толпе — сильное смятение: все
бегут, торопятся, чтобы посмотреть на
героев, которые идут к стопам королевы,
чтобы ее величество сама увенчала
победителей.
Все их поздравляют, хвалят, всякий им
рукоплещет; всем хочется дотронуться до
их оружия, которым они наносили такие
меткие и верные удары и которым скоро,
как священным памятником, украсятся
своды храмов. Толпа несет победителей
к королевскому балкону, и в это время
героев осыпают цветами со всех балконов.
Когда прославляемый победитель подходит
к балкону королевы и преклоняет перед
ней колено, а она, взяв из рук супруга
почетный венок, надевает его на голову
коленопреклоненного победителя. Король
говорит:
«Господин рыцарь! Вам присуждена эта
награда по праву, с согласия всех
славнейших рыцарей, а также с согласия
благородных дам. Все видели ваше рвение, и,
благодаря вашей храбрости, ваша сторона
одержала победу. Награда и честь принадлежит
вам по праву».
На это рыцарь отвечает с почтением:
«Всемилостивейший государь!
Позвольте мне принести вашему величеству мою
бесконечную благодарность, а также
благородным дамам и всем присутствующим на
турнире рыцарям за оказанную мне честь.
Хотя я совершенно искренно убежден
в том, что ничем не заслужил такой чести
и такой великой награды, однако же из
повиновения к вашему милостивому
приказанию, а также из желания угодить
благородным дамам я принимаю эту награду».
Окончив свою речь, победитель
поднимался с колен. Его голова увенчана
лавровым венком, что в то время считалось
великой наградой. Снова раздавались
восклицания и рукоплескания; восторгу публики нет
границ. Храбрый победитель,
взволнованный такими похвалами и восторгом,
поистине изнемогал под бременем счастья
и всеобщей похвалы. Эти мужественные
рыцари, которым столько раз приходилось
преодолевать всевозможные опасности
и сталкиваться лицом к лицу со смертью,
которую они всегда встречали смело и
совершенно спокойно, теперь не могут
перенести без волнения такого избытка
счастья.
* * *
Лак
1кюрн де Сент-Пале рассказывает,
что со многими из таких победителей
случался обморок, и они без чувств падали на
руки своих оруженосцев. Другие же
плакали, как малые дети, потом смеялись,
бросались в объятия друзей, родственников,
соотечественников и, наконец, всех тех, кто
желал прижать их к своему сердцу.
Трубадуры же взбирались на галереи и пели
военную песнь:
«Кто этот прекрасный рыцарь,
возросший среди оружия? Он вскормлен в шлеме,
убаюкан на щите, накормлен мясом льва
и усыпляем под грохот грома. У него лицо
дракона, глаза леопарда и неукротимость
тигра. Он упивается яростью и открывает
врага сквозь вихрь пыли: так сокол видит
свою добычу сквозь облака. Он быстр, как
молния и мгновенно сбрасывает с коня
паладина. Рука его тверда, как молот, и он
может размозжить ею голову и всаднику,
и его лошади. Если ему нужно совершить
великий подвиг, то он не побоится
переплыть моря Англии или перейти снежные
вершины гор.
Все бегут от такою рыцаря во время
боя, как летит солома от вихря. Во время
игр ничто не устоит от его ударов: ни
железо, ни платина, ни копье, ни щит. Самое
лучшее м^ его сердца зрелище — это
разломанные мечи, отдыхающие горячие
кони, разбитые шлемы и копья. Он любит
разъезжать по долам, по горам, чтобы
поразить медведя, вепря, оленя. Когда он спит,
то шлем служит ему изголовьем».
92
История рыцарства и рыцарских турниров
После турнира рыцарь снимал свое
запыленное, а иногда и сломанное вооружение
и отправлялся в баню. Вымывшись, он рке
не надевал тяжелые латы и кольчугу, а
облачался в легкое полукафтанье, которое
красиво обрисовывало его талию. Это платье
всегда было какого-нибудь яркою цвета, чаще
всею светло-желтою, и с прекрасной
вышивкой; оно доходило до колен и застегивалось
спереди, как туника, но при малейшем
движении полуоткрывалось. Дм ходьбы такое
полукафтанье было легко и свободно.
К этому костюму надевали узкие
панталоны, цветные короткие ботинки или
полусапожки, белый шелковый пояс, обшитый
золотой бахромой, со вкусом завязанный
при мече. Весь этот изящный и легкий
костюм дополняла красная мантия с богато
вышитым воротником. На груди обычно
красовались рыцарские ордена. Кроме
того, разглаженный воротничок полотняной
рубашки не закрывал шею, на которую
ниспадали завитые волосы. На голове у
рыцаря красовалась бархатная шапочка с
летящим назад пером.
Нарядившись таким образом, рыцари
ожидали верных пажей, которые должны
были сопровождать своих патронов во дво-
Конный рыцарь*
1510-1555 гг.
-■да
WW
?
ч>-<
У Г ft'
93
*ф*
Жюст Жан Руа
*ф*
рец, где было приготовлено пиршество аая
придворных дам и кавалеров, а также аля
всех участников турнира.
Тут, в роскошных залах дворца,
собиралось самое высшее общество; но взоры всех
присутствовавших были обращаемы на
победителей» Все расточали им похвалы. Те из
рыцарей, которые удостоились награды на
турнире, садились около короля. Но эти
герои вели себя очень скромно; они все
хорошо помнили поговорку, которую так часто
повторяли трубадуры: «Рыцарь ведет битву
шумно, а беседу тихо».
Когда все гости были в сборе, то их
приглашали садиться за стол; рыцари,
одержавшие победу на турнире, садились
около короля, непременно за одним столом.
Тут им подавали самые изысканные
блюда, приготовленные искусным поваром;
вино лилось рекой. В промежутке между
блюдами гостей забавляли всем, что
только могла придумать самая пылкая
фантазия. Вот как увеселяли гостей после
турниров во дворце герцогов Бургундских,
по словам де Баранта, как он пишет об
этом в своей книге «История герцогов
Бургундских».
«Когда все садились за стол пиршества
и весело принимались за вкусные
изысканные кушанья, то вдруг быстро отворялись
одни из дверей громадной залы, и туда
являлся громадный единорог. На нем сидел
леопард, который держал в когтях
английское знамя и маргаритку; цветок он
подносил герцогу. Далее являлась одетая
пастушкой карлица Марии Бургундской. Эта
костюмированная карлица сидела верхом на
золотом льве: механический лев раскрывал
свою огромную пасть и пел рондо в честь
прекрасной пастушки.
За ними являлся в залу громадный кит
длиной шестьдесят футов, а далее
шествовали два великана. Тело кита было так велико,
что в нем мог бы поместиться всадник.
Хвост и плавательные перья кита были
в постоянном движении, а вместо глаз у
Hern было вставлено два больших зеркала.
Затем кит раскрывал пасть, и оттуда
выходили сирены, которые пели чудные песни,
а потом еще двенадцать витязей.
Последние сначала танцевали, а потом сражались,
пока великаны не приказывали им
прекратить бой и снова войти в пасть».
Такие развлечения предлагались гостям
во время пиров не только после турниров,
но и в большие праздники. Часто
развлекали присутствовавших на пирах и какими-
либо еще более фантастическими
удовольствиями; так, например, им предлагались
зрелища чар, о которых рассказывается
в рыцарских романах о дворцах фей и
волшебниц. Так, Коломбер рассказывает, что
в то время с непостижимым искусством
изображали населенные различными
фантастическими существами города, деревни
и замки: тут были и фонтаны, бьющие
вином, и источники из меда и молока.
* * *
ЛтДаршанжи рассказывает, что Матье
де Куси и Оливье де ля Марш были
очевидцами праздника, который был дан
герцогом Бургундским по случаю предпринятого
им крестового похода. На этом пиру под
видом блюда представили на столе подобие
предприятия, для которого собрались
рыцари. Затем в зал пиршества явился
великан, вооруженный по-сарацински. Он вел
слона, на хребте которого была устроена
башня, а в ней сидела пленница и плакала;
она с горькими слезами упрекала в
нерадении тех, которые клялись ее защищать.
Подобная эмблема изображала
христианскую религию, угнетенную
мусульманами. Рыцари клялись защищать
христианство, между тем они не заботились о своих
единоверцах, которые томились под игом
магометан в Азии. И томились эти
несчастные именно там, где был Гроб Христа,
попавший в руки неверных, где Спаситель во
время своей земной жизни жил и поучал
народ. Аллегорическое изображение
религии под видом пленницы произвело
сильное впечатление на всех присутствовавших
на пиру герцога Бургундского, и рыцари,
стыдясь своего бездействия, почувствовали
воинственный жар и просили у своих дам
отпуска, а у епископа — благословения.
После пиршества король, королева и
принцессы раздавали красивые одежды сеньорам
94
*ф*
История рыцарства и рыцарских турниров
и придворным дамам. Часто после
изысканной трапезы составлялись кадрили из
аллегорических костюмов и сельские балеты.
* * *
и
Ьриведем рассказ Маршанжи о
рыцарских празднествах в средние века,
чтобы дать понятие о роскоши, с какой
проходили подобные торжества. Ни одно из
блестящих праздников греков и римлян не
напоминало французского турнира; их нельзя
даже сравнивать, так как преимущество
осталось бы на стороне рыцарских турниров.
«Рыцари во время турниров обязаны
были биться только тупым и легким
оружием, им было запрещено употреблять
в дело острое и тяжелое оружие, а также
и разить противника в лицо. В
Олимпийских играх в кулачном бою употребляли
кистень, которым переламывали кости
атлетов. Слабые и хилые не участвовали в
состязаниях на Олимпийских играх, и их
жизнь была очень скучна.
Победитель на турнире всегда
великодушно обращался со своим противником
и старался всеми силами утешить
пораженного; на Олимпийских же играх
победитель смеялся над своим противником
и попирал его ногами перед собравшейся
толпой зрителей, а последние рукоплескали
такому неслыханному зверству. Цари
и знатные люди Греции посылали
кого-нибудь вместо себя на Олимпийские игры,
а сами получали заслуженные другими
награды; так, на Олимпийские играх получали
награды за успех своих посланных на
состязание сиракузские цари Гелон и Гиерон,
македонские цари Архелай и Филипп,
и многие знатные лица, например Алкиви-
ад.
На рыцарских турнирах герцоги,
принцы и короли если и получали награды,
то всегда сами лично участвовали в
состязаниях, и их чело было покрыто потом и
пылью, а доспехи пробиты оружием
противников. Эти лица всегда заслуживали
полученные награды своей храбростью. Только
по окончании состязаний они поднимали
забрало, и тогда только зрители узнавали,
что это были принцы крови и короли. Так,
в состязаниях на турнирах принимали
участие в свое время Людовик Бурбон,
сицилийские короли Рене и Карл VIII и многие
другие короли и принцы крови».
'&&хш*мът&шьхт*&&
ГлаваХ
ГЕРОЛЬДМЕЙСТЕРЫ И ИХ ПОМОЩНИКИ
Х-дие в глубокой древности
существовало учреждение царских, княжеских и
народных представителей, которые
поддерживали во время войны мирные
отношения между государями и народами. Так, мы
видим из «Илиады» Гомера, что Приам
и Гектор посылали своих вестников,
которые должны были исполнять их поручения.
Из той же «Илиады» узнаем, что
Агамемнон посылал вестников Эврибата и Талфи-
бия похитить прекрасную Брисеиду из
ставки сына Пелея; Ахилл, несмотря на
свой запальчивый нрав, не противился этим
послам.
Барды, принадлежавшие к сословию
жрецов, исполняли подобные обязанности
у галлов; их арфа раздавалась и на поле
сражения, и под мрачными стенами
княжеских палат: ей внимали все от мала до
велика. У римлян были фециалы, которые
пользовались большим уважением во всех
странах света задолго до того времени, когда
Римская империя уже подчинила своей
власти государства Азии и Африки.
В Греции были глашатаи, также
пользовавшиеся большим уважением сограждан,
которые содержали глашатаев на свой счет.
Эти глашатаи имели право призывать
своих сограждан к миру: вот почему их и
называли миротворцами. Глашатаи держали
в руках пальмовые или оливковые жезлы,
так как эти деревья считались символом
мира. Эти жезлы обертывали шерстью
в знак того, что глашатаи должны
исполнять свои обязанности с кротостью и
смирением. Еще жезлы украшали двумя
рогами изобилия, — это означало, что мир
служит источником процветания и
благосостояния народов.
Во Франции уже в начале
существования монархии были герольды и
герольдмейстеры. Герольды разделялись на три
класса: всадники, помощники герольдов
и герольды. Главный начальник имел над
ними полную власть и назывался
герольдмейстером. Звания можно было получить
постепенно, аая этого нужно было
прослужить при дворе или в войсках несколько
лет.
* * *
V>aMbie трудные, хоть и не столь
важные обязанности возлагались обычно на
всадников, которые с этого звания и
начинали свою слркбу. Всадники постоянно
находились при своем сеньоре, в особенности
во время войны на поле брани, когда он
командовал дружиной, чтобы по его первому
приказанию лететь стремглав к отрядным
Жизнь в замке.
Миниатюра из «Истории Мерлина» Робсра дс Боррона. Париж. Начало ХШ в.
Турнир. Из манускрипта «Хроники фруассара». XV в.
Турнир. Из манускрипта XV/ б.
История рыцарства и рыцарских турниров
начальникам, рассеянным на отдаленных
пунктах. Если же поручения были слишком
серьезны, то они отдавались уже не через
всадников, а через помощников герольдов,
которые исполняли обязанности
нынешних адъютантов.
После того как всадники прослужили
несколько лет у сеньора, отличились
исправностью по службе и приобрели опыт
в исполнении возлагаемых на них
обязанностей, их производили в помощники
герольдов. Герольд представлял такого
всадника сеньору и спрашивал последнего,
какое прозвище он желает дать новопроизво-
димому. Сеньор давал ему имя
какого-нибудь подвластного города. Тогда герольд,
придерживал всадника левой рукой,
называл его новым именем, заставлял новопро-
изводимого наклониться над чашей и
выливал ему на юлову кубок вина, который
держал в правой руке. Такой обряд в глазах
народа считался священным.
После этого возлияния герольд брал
тунику сеньора и надевал ее на всадника так,
чтобы один из рукавов приходился на
груди, а другой — на спине, между плеч.
Помощник был обязан носить тунику всегда
в таком виде до тех пор, пока его не
произведут в герольды. Всадники, помощники
герольдов и сами герольды всегда носили
гербы своих сеньоров, с той только разницей,
что всадники носили эти гербы на правой
руке, помощники герольдов — на левой,
а герольды — на груди
* * *
Оыл
еще самый низший разряд
вестников; это были простые скороходы,
которые носили гербы своего сеньора на поясе.
Чтобы достигнуть звания герольда,
необходимо было прослужить семь лет
помощником. Производство из помощников в
герольды совершалось обычно в военное
время, в день битвы, или же в какие-нибудь
торжественные дни, например во время
коронаций, или же на турнирах.
Государь, принц или сеньор в
присутствии посторонних лиц громко хвалил
помощника герольда за его верность,
честность и добросовестное отношение к своим
обязанностям и объявлял во всеуслышание,
что он жалует его своим герольдом. Тогда
старший герольд произносил клятву, а
жалуемый должен был повторять за ним текст
клятвы. Всякий, производимый из
помощников в герольды, получал в то же время
и дворянство. Сеньор награждал
пожалованного чином и утверждал за ним герб,
который переходил к его потомству. Новый
герой также менял имя; чаще всего ему
давали вместо прежнего имени название
какой-нибудь подвластной области или же
имя его сеньора.
* * *
JL ерольды играли важную роль при
государе, принце или сеньоре, при котором
состояли. Они являлись как бы их
представителями во всех мирных отношениях
с другими владетельными лицами; так
герольды являлись посредниками при
заключении браков, мира или при вызове на
битву на турнирах. Герольды, как
представители своих государей или сеньоров, носили
и одинаковое с ними платье. Им оказывали
такое же уважение, как и их государю или
сеньору.
Герольды присутствовали на ратных
подвигах, поединках и вообще на всех
празднествах. Ни один турнир не мог обойтись
без присутствия на нем герольдов.
На свадьбах государей, принцев или
сеньоров присутствие герольдов также было
необходимо; кроме того, герольды
присутствовали на пиршествах и на всех народных
торжествах.
При учреждении рыцарских орденов,
короли всегда назначали и герольда этого
ордена; тогда такой герольд получал и имя
этого ордена. Так, Людовик XI, когда
учредил орден Св. Михаила, то герольда этого
ордена назвал Мон Сен-Мишель. Фамилии
Подвязки, Золотого Руна, Горностая, Дико-
образа были даны в Англии, Бургундии,
Бретани и Анжу герольдам орденов,
которые были учреждены под этими именами.
Каковы были обязанности
герольдмейстера, мы можем познакомиться из обряда,
97
*ф*
Жюст Жак Руа
-*4*
который совершался при производстве
в герольдмейстеры. Первым
герольдмейстером был Монжуа, представитель
французского короля. Для производства
герольдов в герольдмейстеры назначался обычно
день какого-либо торжественного
праздника. И вот в назначенный день удостоенный
быть произведенным в герольдмейстеры
являлся во дворец короля. Там
камердинеры ожидали будущего герольдмейстера,
чтобы облечь его в королевское платье, как
самого короля. Когда король шел в свою
придворную церковь слушать обедню,
то коннетабль Франции, а если он
отсутствовал, то королевские маршалы, которым
предшествовали герольды и
герольдмейстеры разных провинций, вели в церковь
новоизбранного и сажали его напротив главного
алтаря в кресло, обитое бархатным ковром,
стоявшее за королевским местом.
Лишь только государь входил в церковь,
кандидат в герольдмейстеры вставал со
своего места, становился на колени перед
королем и громко повторял текст присяги
вслед за коннетаблем или за первым
маршалом. По окончании присяги коннетабль
снимал с кандидата мантию и, взяв меч из
рук какого-либо близко стоявшего рыцаря,
подавал его королю. Если кандидат в
герольдмейстеры не был рыцарем, то король
совершал над ним обряд посвящения в
рыцари. Потом коннетабль брал с копья у
другого рыцаря полукафтанье и передавал его
королю, который собственноручно надевал
на избранного это полукафтанье, с
произношением следующих слов:
— Мессир (тут король называл его по
имени), этим полукафтаньем и нашим
гербом мы утверждаем тебя навсегда в
должности герольдмейстера.
Затем король надевал ему корону на
голову и с той же церемонией произносил
следующее:
— Венчая тебя, герольдмейстер,
короной, этим мы утверждаем тебя в
должности герольдмейстера и называем тебя
Монжуа. Да будешь ты нашим
герольдмейстером, во имя Бога, Пресвятой Богоматери
и св. Дионисия, нашего патрона.
Тогда герольды и оруженосцы,
присутствовавшие в церкви, восклицали три раза:
— Ура, св. Дионисий!
Король поднимался по ступеням на
приготовленное /^ля него на возвышении
место, а герольдмейстер садился на свое
кресло позади короля и оставался на нем
всю службу. Другие герольдмейстеры и
герольды держали за ним развернутую по
стене королевскую мантию.
* * *
По окончании обедни новый
герольдмейстер отправлялся во дворец на
пиршество. Новоутвержденный садился на
первом месте за вторым столом; перед его
прибором ставили золотой кубок, ему служили
два помощника герольда. Иногда случалось,
что герольдмейстера сажали и за
королевский стол, но это делали в том случае, если
герольдмейстер был знатного
происхождения и мог требовать подобной чести —
сидеть за одним столом с королем и с
принцами крови.
По окончании пиршества король
приказывал подать себе золотой кубок,
стоявший перед прибором новоизбранного
герольдмейстера, и насыпал в этот кубок
столько золота или серебра, сколько хотел
подарить пожалованному. После обеда
подавали десерт и вино.
Прежде чем уйти из дворца, новый
герольдмейстер представлял королю того из
герольдов, которого хотел сделать своим
маршалом. Затем пожалованный
возвращался домой в полукафтанье и с короной
на голове, в сопровождении коннетабля,
маршалов, герольдов и их помощников.
Один из придворных камердинеров
ожидал герольдмейстера у него дома и
передавал ему от имени короля корону и полное
рыцарское вооружение.
* * *
время царствования во Франции
Филиппа Валуа, который превосходил
роскошью и блеском своего двора всех
предшественников, герольдмейстеры и героль-
98
История рыцарства и рьщарских турниров
ды получили большое значение. Филипп Ва-
луа почти ежедневно устраивал военные
игры и большие турниры.
в
то время в должности
герольдмейстеров и герольдов могли вступать только
те дворяне, которые представляли обер-
шталмейстеру доказательства своего
происхождения, а обер-шталмейстер имел
право назначать им содержание,
принимать и утверждать их в должности. Но
мало-помалу такой обычай устарел, и лица,
которых определяли на эти должности,
не представляли доказательств своего
дворянского происхождения.
Все чины геральдической иерархии
пользовались большими привилегиями,
преимуществами и льготами. Особы
геральдической иерархии считались
священными и неприкосновенными как в мирное
время, так и в военное, потому что они
исполняли постоянно одни и те же
обязанности, и им оказывали уважение и друзья
и враги. Они были представителями своих
государей, сеньоров, и даже своего народа.
Им вменялось в обязанность хранить честь
дам и девиц, и они должны под присягой
исполнять эту обязанность. В уставе было
сказано: «Если вы услышите, что кто-нибудь
злословит девушку или женщину, то
обязаны вежливо его остановить».
Кроме того, чины геральдической
иерархии обязаны были хранить вверенную
им тайну; в виду этого никто не опасался
поверить им свою самую важную тайну,
так как все прекрасно знали, что они ее не
выдадут, и даже своему государю или
сеньору.
Херольдов и герольдмейстеров
принимали при всех дворах королей и принцев
и в замках важных сеньоров. Если же кто-
либо из сеньоров не оказывал им такой
чести, тот считался недостойным звания
дворянина. Они имели полное право порицать
дурные поступки не только оруженосцев,
но даже рыцарей, если последние позорили
свое звание предосудительными
поступками, а в случае ослушания герольды и
герольдмейстеры имели право изгонять их из
военных игр и турниров.
* * *
в
> обязанности герольдов входило
описание с самой подробной точностью всех
военных игр, турниров, поединков и т. п.
Герольды обязаны были списывать гербы
и портреты всех рыцарей, которые
совершали великие подвиги, их титулы и
свойства со всей возможной точностью и
аккуратностью. Поэтому им необходимо было
совершать время от времени путешествия по
чужим странам д,ая изучения истории
народов. Им вменялось в обязанность знать
все подробности обрядов и церемоний:
пожалование дворянства, посвящение в
рыцари. Всякий раз, когда король вводил кого-
нибудь в дворянское достоинство, то
герольдмейстер или герольд должен был
записать в областную родословную книгу
имя, прозвище, звание и поместье этого
человека.
Но более всего от них требовалось
знание геральдики, умение рисовать и
раскрашивать гербы. Герольды были хранителями
дворянских грамот и гербов; им полностью
доверяли, когда требовалось разыскать или
доказать происхождение какой-либо
дворянской фамилии.
* * *
в
1 обязанности герольдов входило
также извещение рыцарей, оруженосцев и
дежурных начальников, где дать сражение,
и тогда эти должностные лица должны
были строиться перед государственным
знаменем. Как только начиналось сражение,
герольды удалялись на возвышенное место,
чтобы наблюдать за ходом сражения и
видеть, кто храбрее сражается. Все подвиги
Жюст Жан Руа
храбрости и мужества герольды вносили
в особую хронику, на память потомкам.
* * *
ХХаждь
\ый герольдмейстер имел у себя
в подчинении двух герольдов, а у каждого
герольда было по два помощника. Не
всякий сеньор мог иметь своих
герольдмейстеров, а только короли, владетельные князья,
графы, виконты и маркизы. Все же другие
герцоги, виконты, графы и маркизы, у
которых не было своих владений, имели только
герольдов, а бароны и знаменные
рыцари — только помощников герольдов.
Но и на это они обязаны были испросить
согласие того герольда, под начальством
которого служил избранный ими помощник.
Глава XI
НРАВЫ И ОБЫЧАИ РЫЦАРЕЙ
Все
предприятия рыцарей постоянно
объявлялись с большой торжественностью,
и это возбуждало в воинах рвение искать
славы и наград. Рыцари давали обеты,
подтверждаемые особыми актами; исполнение
этих обетов предписывалось религией и
честью. Рыцари обязаны были не щадить ни
сил, ни даже жизни, если дело шло об
интересах отечества. Они обязаны были не
изменять своему долгу и чести: шло ли тут
дело об атаке или об обороне какого-нибудь
места, или же о действительном сражении,
в котором приходилось нападать или
обороняться.
Кроме обетов, которые давали рыцари
как воины, они еще, в силу своей
набожности, давали и другие обеты, как хорошие
христиане. Эти обеты состояли в том,
чтобы посещать разные святые места, к
которым они питали особое благоговение.
Рыцари складывали в храмах или в
монастырях или свое собственное оружие, или
оружие побежденного врага. Кроме того, они
налагали на себя посты и епитимьи.
Отвага и удальство рыцарей побуждали
их на различные трудноисполнимые обеты.
Так, например, кто-либо из рыцарей давал
обет первым водрузить знамя на самой
высокой башне осажденною замка, или же
первом броситься в средину неприятелей,
или же представить какое-либо другое
доказательство своею мужества и храбрости.
Самые храбрые из рыцарей старались
превзойти один другого в соревновании,
принести пользу своему отечеству и истребить
его врагов.
101
Жюст Жан Руа
О рыцарских обетах мы находим
интересное описание в «Мемуарах о древнем
рыцарстве» Сент-Пале:
«У рыцарей,— пишет автор,—
существовал так называемый обет павлина, или
фазана. Эти благородные птицы блеском и
великолепием своих перьев олицетворяли
важность государей и великолепие их наряда.
Для принесения рыцарями
торжественного обета назначался особый день: перед тем,
как идти на могущественного врага,
или чтобы предпринять войну в защиту
религии, или по какому-либо другому поводу.
В этот назначенный аля принесения
обета день все рыцари собирались в
назначенном месте. Дамы или девицы
торжественно вносили в это многочисленное
собрание рыцарей жареного павлина или фазана,
украшенного красивыми перьями и
положенного на золотом или на серебряном
блюде. Эту птицу подносили каждому
рыцарю, и каждый произносил над ней обет.
Потом блюдо ставили на стол, а жаркое
разделяли между всеми
присутствовавшими.
Нркно было большое умение разрезать
птицу так, чтобы каждому из собравшихся
рыцарей досталось хотя бы по небольшому
куску. Тогда дамы или девицы избирали
самого добросовестного рыцаря и вместе
с ним несли блюдо к самому храброму из
всех рыцарей, а избранный дамами рыцарь
ставил это блюдо перед ним и разрезал его
на порции. Тут заметим, что избранный
дамами самый храбрый из рыцарей не сразу
соглашался принять такое почетное звание,
и только после долгих упрашиваний дам
и других рыцарей он соглашался, чтобы
блюдо было поставлено перед ним».
лет. Но если случалось, что он встречал
другого рыцаря, который вызывал его на
поединок и снимал с него этот знак, то
первый освобождался от данного им обета.
* * #
* * *
Т.тобы иметь понятие о том, такого
рода бывали обеты рыцарей, мы опишем
обеты двенадцати рыцарей, данные
последними из любви к старому рыцарю Перга-
мону, во время коронации шотландского
короля Галифера, на турнире между
замком Сидрак и Тонталон. Для этого Перга-
мон устроил высокий помост и украсил его
зеленью, чтобы было лучше смотреть на
сражающихся, а потом угостил
посетителей. Вот в чем состояли обеты этих
двенадцати рыцарей.
* * *
JL Аервый рыцарь, прозванный Рыцарем
Копчика, так как у него на гербе была
изображена на красном поле левая рука с
копчиком, — дал обет перед Богом и храбрым
рыцарем Пергамоном, что он вооружится,
сядет на коня, явится на турнир и приведет
шотландского короля в такое затруднение,
что тот будет не в состоянии отойти от
павильона на выстрел лука Рыцарь окончил свой
обет следующими словами:
— Так да будет, если не предупредит
меня смерть или увечье!
Второй рыцарь — Рыцарь Золотого
Орла, прозванный так потому, что он носил на
красном поле золотого орла, дал почти
такой же обет.
Вое
эенные подвиги и различные
предприятия рыцарей, например поединки
и вызовы, всегда предпринимались
рыцарями по обету. Символами таких
предприятий бывали цепи, кольца, ожерелья и
другие знаки. Лишь только рыцарь надевал на
себя один из таких символов, то не вправе
был снимать его год, а иногда и несколько
* * *
L ретий рыцарь, прозванный Рыцарем
Лилии, потому что он носил золотую лилию
на лазоревом поле, дал обет такого рода:
лишь только он появится на турнире, как
примет сторону самых слабых, и, благодаря
его усилиям, эти слабые одержат победу
102
История рыцарства и рыцарских турниров
над сильными. Он еще дал клятву, что
отодвинет назад всех участников турнира к
павильону Пергамона, чтобы последнему был
виднее ход боя.
партии и возвращу ей победу, несмотря на
все усилия Рыцаря Лилии и других, потому
что я так поклялся и исполню свою клятву
во чтобы то ни стало!
* * *
* * *
четвертый рыцарь, или Рыцарь
Пронзенного Сердца, прозванный так потому,
что носил на серебряном поле пронзенное
сердце, возвел свои глаза к небу и дал обет,
выраженный в следующих словах:
— Когда Рыцарь Лилии доставит победу
слабой стороне участников турнира, то я,
в свою очередь, приму сторону противной
FL
ятый рыцарь, Рыцарь Черного Лео-
парда, дал обет ссадить три раза с коня
шотландского принца и привести к
павильону трех коней, чтобы их подарить Перга-
мону. При этом он сказал:
— Я делаю это не потому, что считаю
себя сильнее этого прекрасного принца,
но потому, что так угодно судьбе.
Рыцарь,
сражающийся
боевым топором.
Со средневековой
миниатюры
103
Жюсгп Жан Руа
* * *
Ше
Шестой рыцарь, который носил на
золотом поле черного льва и потому
прозванный Рыцарем Черного Льва, обещал,
что лишь только Рыцарь Черного Леопарда
вышибет из седла шотландского короля,
как он посадит последнего на другую
лошадь, которую отнимет силой у
британского короля, а потом возьмет в плен и самого
Рыцаря Черного Леопарда и пошлет его
к королеве Шотландской просить пощады
за все, что он сделал ее супругу.
* * *
едьмой рыцарь, не имевший
особого названия, не сказал и ничего особенного
в своем обете, кроме только того, что дал
клятву честно исполнить свой долг во все
время продолжения турнира.
* * *
Вое
эсьмой рыцарь, Рыцарь Белой
Звезды, имевший белую звезду на черном поле,
дал обет, что прежде чем окончится турнир,
он с боя завладеет лошадьми одиннадцати
рыцарей и предложит их Пергамону,
а именно лошадьми тех рыцарей, которые
рке дали или еще дадут обеты.
* * *
j/увятый рыцарь, или Рыцарь
Лазоревого Оленя, имевший на золотом поле
лазоревого оленя, дал обет в том, что два раза
сразится на копьях с Рыцарем Белой Звезды
и сшибет его ударом копья, а потом силой
поведет как его, так и его лошадь к
павильону, и там вышибет его из седла на землю.
* * *
j/усятый рыцарь, Рыцарь Трех Львад-*
ков, имевший на красном поле трех
лазоревых львенков, дал обет ломать копья с
самым храбрым из рыцарей, по имени Боссю
де Сюав, которого еще никто никогда не
вышибал с седла. Он одним ударом копья
сбросит противника на землю, потом
поможет ему сесть на коня, а там вторично
вышибет его из седла.
* * *
а
одиннадцатый рыцарь, или Рыцарь
Грифа, носивший на золотом поле
летящего лазоревого грифа, дал обет в том, что
одержит победу над всеми рыцарями,
которые будут принимать участие в турнире,
и получит в награду жемчужные четки.
Затем последний, двенадцатый рыцарь,
Рыцарь Лазоревого Дельфина, имевший на
золотом поле лазоревого дельфина, клялся,
что выиграет все самое лучшее, что только
увидит на турнире: коней, шлемы, знамена,
щиты, венки, бурелеты, нашлемники,
попоны и другие доспехи рыцарей и их
оруженосцев.
* * *
и
1.есмотря на всю трудность
исполнения всех этих обетов, так как некоторые из
них были так противоположны один
другому, что исполнение одних отрицало
успех других, Лакюрн до Сен-Пале в
«Мемуарах о древнем рыцарстве», говорит, что
Марс оказал такое могущественное
покровительство всем этим двенадцати
рыцарям, что все они весьма удачно выполняли
свои обеты.
Нечего делать, приходится поверить на
слово этому французскому писателю, так
как мы не беремся объяснить это странное
явление. Вообще все, относящееся к
рыцарским обычаям, отличается чем-то
чудесным, сверхъестественным; тут быль так
тесно связана с небылицей, что иногда
становишься в тупик и не знаешь, как добраться
до истины.
Мы приведем еще несколько обетов,
истинность которых подтверждена многими
История рыцарства и рыцарских турниров
хроникерами. Эти обеты ничем не
отличаются от тех обетов, о которых так часто
упоминается в большинстве рыцарских
романов. По их поводу Шатобриан в своих
«Исторических исследованиях» говорит
следующее:
* * *
в
13 XV столетии происходила сильная
борьба между Францией и Англией, и эта
продолжительная борьба до такой степени
воспламенила рыцарский дух, что заперла
обе нации в ристалище. При дворе графа
Геннегау часто появлялись молодые
английские рыцари, носившие повязку на
правом или на левом глазу. Эти рыцари давали
обет носить повязку на котором-либо из
глаз до тех пор, пока не совершит такого
подвига, который может принести вред
Франции. Мессир Готье де Мони дал обет
в Англии, что явится первым во Францию,
первым возьмет там какой-либо
укрепленный замок или город и совершит там массу
славных подвигов.
Часто случалось, что бароны и рыцари
клялись святыми или дамами своего сердца
на рубеже оплота неприятеля, что возьмут
этот оплот в определенный срок, но
подобная клятва являлась роковой или аая них,
или для их отечества.
Знаменитейший из всех обетов это был
обет над цаплей. Эдуард III намеревался
вторгнуться во Францию, но его пугала
громадность такого предприятия и
сопряженный с этим риск; кроме того, ему мешали
неурядицы во внутренних делах. Может
быть, Эдуард никогда и не решился бы на
такое предприятие, если бы не Роберт
д*Артуа, который был изгнан из Франции. Он
явился ко двору английского короля и
нашептывал ему ненависть к французскому
королю.
Эдуард III, несмотря на все свое
самолюбие, долго противился советам Роберта
д'Артуа, наконец последний придумал
такое средство, которое заставило
английского короля послушаться совета
французского изгнанника. Это средство было названо
обетом над цаплей.
В начале осени 1338 года, в то время
года, когда умирают розы, а веселые птицы
теряют свои голоса, Эдуард был в Лондоне,
окруженный герцогами, графами, пажами
и молодыми людьми. Роберт д'Артуа был на
охоте, в воспоминание о милой для него
Франции, откуда он был изгнан. Он сам нес
вскормленного и выношенного им сокола.
Во время охоты сокол летал по рекам до тех
пор, пока не поймал цаплю.
Роберт, возвратясь в Лондон, приказал
зажарить пойманную его соколом цаплю,
потом положил зажаренную цаплю на
серебряное блюдо и прикрыл это другим
блюдом. Взяв эти блюда, он отправился
в королевский зал пиршества в
сопровождении двух менестрелей и гитариста. Войдя
в зал, Роберт д'Артуа воскликнул:
— Расступитесь, дайте место для
храбрецов, вот кушанье храбрых. Цапля —
самая трусливая птица, она боится даже
собственной тени. Я дам цаплю самому
трусливому из вас; следовательно, надо ее отдать
королю Эдуарду. Он лишился наследия
прекрасной Франции, которая
принадлежит ему по праву, но ничего не
предпринимает, чтобы вернуть себе эту страну. Он
согрешил в сердце своем и в наказание за это
умрет без царства
Эдуард содрогнулся и покраснел от гнева;
тотчас же он поклялся Богом и Богородицей,
что не далее как по истечении полугода
вызовет на бой Филиппа, короля Франции.
Роберт усмехнулся и тихо сказал:
«Теперь желание мое исполнится, вспыхнет
великая война из-за пойманной моим
соколом цапли». Потом он прошел через зал
пиршества в сопровождении игравших на
своих инструментах менестрелей и
гитариста, и подал цаплю графу Салисбюри. Сали-
сбюри тотчас накрыл повязкой правый глаз
и вскричал:
— Клянусь Всемогущим Богом и
Богоматерью, что этот глаз не раскроется
надолго ни от ветра, ни от боли, ни от пытки,
пока я не буду во Франции, не внесу туда
пожара и не поражу подданных Филиппа Ва-
луа! Будь, что будет....
С тех пор Салисбюри постоянно
показывался, как на поле брани, так и на
турнирах с завязанным глазом».
105
Жюст
* # *
Мы перейдем теперь к обетам
священным, возвышенным, которые были
в обычаях рыцарства. 11есмотря на то, что
рыцари старались перещеголять друг друга
в храбрости, мужестве и отваге, между
ними не существовало раздоров — но
крайней мере, в первые времена существования
рыцарства. Все рыцари отличались
скромностью и великодушием, и чем храбрее был
рыцарь, тем он был скромнее и
великодушнее.
Так как рыцари участвовали всегда
вместе в сражениях против неприятелей,
на турнирах и на военных играх, то между
некоторыми из них завязывалась самая
тесная дружба, в которой они клялись друг
другу. Такое братство по оружию
возникало и проявлялось в разнообразных формах:
некоторые из рыцарей в знак своей тесной
дружбы пили из одного кубка свою
смешанную кровь. Другие товарищи по
оружию знаменовали взаимные клятвы
различными священными обрядами. Кроме
того, в знак тесной дружбы они почти не
расставались один с друшм: вместе
отправлялись в путешествия, вместе ехали на
турниры, вместе отправлялись на поклонение
святым местам, посещали храмы Божий
и приобщались Св. Тайн.
Когда соседние государи бывали в
дружбе, то братство заключалось и между
разноплеменными рыцарями. Но лишь только
государи объявляли один другому войну,
то братство расстраивалось. Братья по
оружию, как бы члены одной и той же семьи,
носили одинаковое платье и одинаковое
оружие. Всякие предприятия они также
начинали сообща.
* * *
J3 истории Бертрана Дюгесклена мы
находим указание, каким образом
расходились братья по оружию. По повелению
Карла, Дюгесклен повел войско в Испанию &i\$\
поддержания притязаний Генриха Транс-
тамара на кастильскую корону, которую
опозорил Педро Жестокий своими
преступлениями. Вскоре, благодаря помощи
этих неустрашимых, хотя и неприученных
к дисциплине воинов, Генрих короновался
в Бургосе, а Педро Жестокий принужден
был бежать. Тогда он стал умолять принца
Валлийского, Эдуарда, оказать ему помощь.
Эдуард был крайне недоволен тем, что
Кастилия досталась союзнику Франции,
и потому решился возвести на престол
убийцу Бланки Бурбонской. Английские
подданные, товарищи Дюгесклена, явились
к нему проститься и говорили:
— Любезный мессир, мы обязаны
уехать, потому что нас призывает наш
государь; если бы не такой случай, то ничто не
могло бы нас разлучить. Но мы клянемся
св. Георгием, что останемся вашими
друзьями, даже и сражаясь против вас.
Английский рыцарь Гю де Карвале, брат
Дюгесклена по оружию, прощаясь с
последним, обнял его и сказал:
— Дорогой мессир, мы всегда жили
дружно, как и следует прямодушным
людям. Я всегда свободно распоряжался
вашим имуществом и брал, сколько хотел,
из общей кассы, в которую мы складывали
военную добычу и дары наших государей.
Мы никогда не думали о разделе, но так как
я вполне уверен, что состою у вас в долгу,
то сведем теперь наши счеты.
На это Бертран Дюгесклен отвечал:
— Это только пустые слова; я никогда не
думал ни о каких расчетах с вами и не знаю,
кто из нас у кого в долгу. Будем квиты и
останемся по прежнему добрыми друзьями,
так как теперь &ая нас настала горькая
минута разлуки. Во всяком случае, вы
поступаете честно и благоразумно, повинуясь воле
вашего государя; так обязан поступать
всякий верный подданный своего монарха.
Прямодушие было причиной
возникновения нашей дружбы, и да будет она честной
и верной; лучше быть доблестными
врагами, чем бесчестными и недобросовестными
друзьями.
Так закончил свою речь известный
Бертран Дюгесклен, знаменитый воин,
известный во Франции под именем Черного
Рыцаря, появлявшийся на турнирах весь
в черном.
106
История рыцарства и рыцарских турниров
'1*фШ
Но не один Бертран Дюгесклен
отличался добросовестностью и великодушием»
Большая часть рыцарей того времени
всегда поступала честно и великодушно,
никогда не изменяла ни другу, ни даме сердца,
ни своему государю.
Только с течением времени нравы
рыцарей изменились до неузнаваемости,
и большая часть из них занималась не
военными подвигами, а поиском приключении,
о которых они потом, приезжая на родину,
рассказывали самые необычные вещи»
Конечно, таких-то рыцарей осыпали
насмешками, и никто не чувствовал к ним ни
малейшего уважения, как к тем древним
рыцарям, которые всегда являлись
защитниками слабых и угнетенных»
Глава XII
ПРАВА И ПРИВИЛЕГИИ СТАРОГО РЫЦАРСТВА
А ыцарству давалось много таких прав
и привилегий, которыми не пользовалось
ни одно сословие. Так, рыцари имели право
покрывать коней длинной попоной из
тафты или из какой-либо другой материи;
попона доходила до копыт и была украшена
гербами своего хозяина. Рыцарям было
дозволено употреблять свои собственные
печати; на этих печатях рыцари были
изображены верхом с поднятым мечом. При
погребении рыцаря к нему в гроб клали
всегда и его золоченые шпоры.
Рыцарям жаловали титулы «мосье»,
«мессир» и «монсеньор», а их жен
называли «мадам». Жен оруженосцев называли
«мадемуазель».
Рыцари, владевшие землями, имели
право требовать от своих подданных и вассалов
денежное пособие для приема государя
или его старшего сына. Эти рыцари имели
также право требовать денежное пособие
у своих подданных при заключении брака
своих дочерей, при уплате выкупа из плена,
при путешествии в чужие земли.
Новопосвященным в рыцарское звание выдавали
деньги на предстоящие расходы. Государи
назначали рыцарям, поступавшим к ним на
службу, ежегодный оклад на их
содержание.
Хотя рыцари и пользовались такими
большими привилегиями, но если они
совершали какой-то проступок, противный
уставу рыцарства, тогда их разжаловали.
Разжалование сопровождалось такими
обрядами, которые наводили ужас даже на
постороннего зрителя.
* * *
Пел
ели какой-нибудь рыцарь оказывался
виновным в измене, коварстве или в
вероломстве или в таком преступлении,
которое влекло за собой изгнание или смертную
казнь, тогда собиралось двадцать —
тридцать рыцарей или оруженосцев, которые
призывали на суд провинившегося рыцаря.
Созывание рыцарей производил
герольдмейстер или герольд. Герольдмейстер или
герольд должен был объяснить дело собра-
108
История рыцарства
нию рыцарей и назвать свидетелей. Рыцари
совещались, и если обвиняемый был
осужден на смерть или на изгнание, в приговоре
говорилось, что преступник прежде будет
разжалован.
Для приведения в исполнение такого
приговора на площади устраивали два
помоста, или эшафота. На одном из этих
помостов были приготовлены места для
рыцарей, орркеносцев, для судей вместе с
герольдмейстерами, герольдами и их
помощниками. На другой помост взводили
осужденного рыцаря, который был в полном во-
орркении. Перед осужденным воздвигали
столб, на котором был повешен
опрокинутый щит преступника, а сам он стоял
лицом к судьям. По обеим сторонам
осужденного сидели двенадцать священников
в полном облачении.
При такой печальной церемонии
присутствовала многочисленная толпа, которая
всегда с какой-то непонятной страстью
стремиться посмотреть на подобного рода
зрелища, так сильно действующие на
нервы, потрясающие и волнующие каждого
человека с душой и чувством. Но есть и
такие люди, которые готовы смотреть на все
ужасное. На церемониях разжалования
рыцарей всегда толпилось много зрителей,
так как подобные церемонии происходили
очень редко и потому возбуждали в толпе
большое любопытство.
Когда все было приготовлено, герольды
читали приговор судей. После прочтения
приговора священники начинали петь
похоронные псалмы протяжным и
заунывным напевом По окончании каждого
псалма наступала минута молчания; мертвая
тишина водворялась на площади, умолкала
и толпа, теснившаяся вокруг помостов.
Но эта тишина продолжалась недолго.
Опять раздавался заунывный напев
священников. Затем с осужденного, начиная
со шлема, снимали один доспех за другим,
пока его окончательно не обезоруживали.
Каждый раз, когда с осркденного снимали
очередной доспех, герольды громко
восклицали:
— Это шлем коварного и вероломного
рыцаря!
Или:
рыцарских турниров
— Это цепь коварного и вероломного
рыцаря! — и т. д.
С преступника снимали полукафтанье
и разрывали на куски. Наконец, когда
с осркденного были сняты все доспехи,
то брали его щит и дробили на три части.
Этим и оканчивалось разжалование. После
этого священники вставали со своих мест
и пели над главой осркденного 108 псалом
Давида:
«Да будут сокращены дни его, а его
достоинства да получит другой. Да будут
сиротами дети его и вдовой жена его. Да
будут дети его скитаться вне своих
опустошенных жилищ и пусть они просят и ищут
хлеба. Пусть заимодавец захватит все, что
он имеет; пусть чркие люди разграбят все
достояние его, и да не будет милующего
детей его. На погибель да будут потомки его;
да изгладится имя их в другом роде, да
будет вспомянуто у Господа беззаконие отцов
его. И да не изгладится грех матери его;
да будет она всегда пред Господом, и да
истребит Всевышний память их на земле за
то, что он не помнил делать милость,
преследовал человека страждущего и бедного
и огорченному в сердце искал смерти.
Да настигнет его проклятие, так как он
любил его. Пусть благословение удалится от
него, так как он не искал его. Да облечется
он проклятием, как ризой, и да проникнет
оно, как вода, во внутренность его и в кости
его, как елей; да будет оно ему, как одежда,
в которую он одевается, и как пояс,
которым он опоясывается».
* * *
гда священники оканчивали пение
последнего псалма, то герольдмейстер или
герольд троекратно спрашивал имя
осужденного. В это время помощник герольда
становился позади разжалованного, и,
держа в руке чашу с водой, называл имя,
прозвище и поместье разжалованного. Тогда
вопрошавший возражал помощнику
герольда и говорил, что последний ошибается
и тот, кого он назвал,— коварный и
вероломный изменник. Затем, ^я убеждения
толпы, он громко спрашивал у присутство-
109
Жюст
вавших судей их мнение относительно
осужденного. Старейший из судей отвечал
громким голосом, чтобы его могли
слышать, что изменник, которого назвал
помощник герольда, не достоин рыцарского
звания и что за свои преступления он осрк-
ден на разжалование и на смерть.
После этого помощник герольда
подавал герольдмейстеру чашу теплой воды,
которую последний выливал на голову
осужденного. Судьи вставали со своих мест и
отправлялись переодеться в траурное платье,
а потом шли в церковь. Осужденного
также сводили с эшафота, но не по
ступенькам, а по веревке, которую привязывали
ему под мышки. Затем его клали на
носилки, покрывали покровом и несли в церковь.
Тут священники отпевали его как
покойника.
* * *
этого обряда видно, что если при
посвящении в рыцари Церковь
благословляла витязя на долг чести и мужества,
то она же и предавала витязя проклятию,
если он оказывался недостойным носить
такое высокое и почетное звание и не
исполнил данного им при посвящении
торжественного обета.
По окончании церковной службы
осужденный сдавался королевскому судье, а
потом палачу, если преступник был
приговорен к смерти. После казни осужденного
герольдмейстер или герольды объявляли
детей и все потомство казненного «подлыми,
лишенными дворянства и недостойными
носить оружие и участвовать в военных
играх, турнирах и присутствовать на
придворных собраниях, под страхом
обнажения и наказания розгами, как людей
низкого происхождения, рожденных от
ошельмованного судом отца». Так описывает
разжалование и осуждение на казнь
вероломных и преступных рыцарей Лакюрн де
Сен-Пале в «Записках о древнем
рыцарстве».
Такая церемония, как разжалование
рыцарей, производящая сильное
впечатление на умы людей, имела на них и
благотворное влияние. Впрочем, подобные
церемонии происходили очень редко;
разжалование и смертная казнь присуждались
рыцарям только за самые тяжкие
преступления. Что же касается менее серьезных
преступлений, то за них рыцарей подвергали
наказанию сообразно с совершенным ими
проступком. Например, щит
провинившегося рыцаря привязывали опрокинутым
к позорному столбу с обозначением
преступления, потом стирали со щита герб или
какие-нибудь части герба, иногда рисовали
символы бесчестья, а то и ломали его.
Если рыцарь хвастался своими
подвигами, а на самом деле ничего не делал, то
такого хвастуна наказывали следующим
образом: на его щите укорачивали правую
сторону главы герба. Если какой-нибудь
рыцарь осмеливался убить военнопленного,
то за это также укорачивали главу герба на
щите, округляя ее снизу. Если рыцарь лгал,
льстил и делал ложные донесения, чтобы
втянуть своего государя в войну, тогда главу
герба на его щите покрывали красным
цветом, стирая бывшие там знаки.
Если кто безрассудно пускался в бой
с неприятелем и этим причинял потерю
или бесчестье соотечественникам и своей
родине, то его наказывали тем, что
рисовали внизу герба толчею. Когда рыцаря
уличали в лжесвидетельстве или он попадался на
пьянстве, то на обеих сторонах ею герба
рисовали две черные мошны. Если рыцарь
уличался в трусости, то его герб был
замаран с левой стороны. Кто не держал
данного слова, тому в центре герба рисовали
четырехугольник.
Если рыцарь, которого подозревали
в преступлении, был побежден на
поединке, который должен был доказать его
невиновность или же был убит и перед смертью
сознавался в своем преступлении, то его
тело клали на черную плетеную решетку или
же привязывали его к хвосту кобылы, а
потом отдавали его палачу, а тот бросал труп
преступного рыцаря в помойную яму. Его
щит привязывали опрокинутым на три дня
к позорному столбу, а потом ломали при
стечении многочисленной толпы, а
полукафтанье раздирали в клочья.
ПО
История рыцарства и рыцаре ких турниров
* * *
JL ому рыцарю, который одержал
победу над преступным противником,
оказывали большие почести. Король, королева и все
придворные поздравляли его с победой.
Потом победителя водили с большим
триумфом по городу; впереди шли трубачи,
барабанщики, а также герольдмейстеры и
герольды, и несли то оружие, которым
рыцарь поразил врага, потом несли его знамя
и хоругвь с изображением его ангела.
Если рыцарь совершил небольшое
преступление, то уничтожали по приказанию
государя один какой-нибудь знак. Дл>1
примера приведем следующий случай.
В царствование Людовика Святого
Жан д'Авень, один из сыновей графини
Фландрской, Маргариты, оспаривал
графский ти гул у Вильгельма Бурбона, сына
графини Маргариты от второго брака,
владевшего Дампьером. Последний вместе с
матерью явился к Людовику Святому, чтобы
король разрешил их спор. В пылу спора
Жан д'Авень сказал что-то оскорбительное
матери, и. та пожаловалась на сына королю.
Людовик Святой приказал отнять в гербе
Жана д'Авеня льва с когтями и языком,
мотивируя решение тем, что сын,
омрачивший честь своей матери, заслуживает
разжалования. Поэтому в гербе графов
Фландрских изображен на золотом поле
черный лев с красными когтями и языком,
а в гербе у Жана д'Авеня и его потомства
изображен лев без языка и без когтей.
Следовательно, гербы и изображаемые на них
символы свидетельствовали не только
о славных подвигах рыцарей, но и об их
позоре.
Конные рыцаря. 1527
111
Жюст Жан Руа
* * *
* * *
JUGA
ели какой-либо рыцарь был
присужден к смертной казни за то, что совершил
тяжкое преступление, например изменил
отечеству, занимался разбоем, поджогами,
то, когда такого рыцаря велено было
казнить, он должен был нести на плечах
собаку. Таким унизительным обычаем хотели
показать народу, что вероломный,
преступный рыцарь стоит намного ниже
домашнего животного, которое отличается
привязанностью и верностью своему хозяину
и никогда не изменит ему; собака стережет
ею дом и имущество, ласкается к нему,
когда он возвращается домой, и никогда не
укусит его, даже в том случае, если он
станет ее бить.
Ког
* * *
в
случае смерти королей и принцев
они всегда изображались на могильных
памятниках в царских одеждах. Но когда эти
лица умирали в военное время, то их
представляли на памятниках с оружием под
царской одеждой. Вместо скипетра у них
был сбоку меч, а в руке — жезл. Над их
изображением и вокруг могил были
представлены государственные гербы, печати, буре-
леты, нашлемники, щитодержатели,
наметы, ордена, имена и девизы.
* * *
Не
аогда царских особ представляли
коленопреклоненными, молящимися Богу,
а иногда и спящими. Из царских особ
и принцев крови были и такие, которые
приказывали изображать себя на
памятниках распростертыми навзничь, нагими,
тощими, слабыми, именно такими, какими
обычно бывают трупы, когда они лежат
в гробу, доставаясь на съедение червям. Эти
лица приказывали изображать себя на
памятниках именно в таком виде, чтобы
показать всю тщету земной славы и земного
величия.
эгда рыцари и дворяне умирали не
на войне, то их нельзя было изображать на
памятниках и класть в гроб в полукафтанье,
за исключением тех случаев, если эти
рыцари и дворяне умирали в своих поместьях.
Чтобы показать их смерть в мирное время
и на своей постели, рыцарей изображали
на могильных памятниках в полукафтанье,
но без пояса и без меча, с непокрытой
головой и без шлема, с открытыми глазами,
без меча, а их ноги были уперты в спину
борзой собаки.
* * *
ПсЛ
ели рыцари умирали в бою и были на
стороне победителей, то их изображали на
памятниках с мечем в поднятой правой
руке и со щитом в левой. На голове у них был
или шлем, или шишак, но с отбитым
забралом. Это являлось свидетельством того, что
они умирали, сражаясь против врагов;
полукафтанье было надето у них на герб
и опоясано шарфом; в ногах был
изображен лев.
* * *
JLex, кто были убиты в сражении на
стороне побежденных, изображали без
полукафтанья, опоясанных мечем в ножнах,
с поднятым забралом, со сложенными на
груди руками и с упертыми в спину
бездыханного поваленного льва ногами. Рыцари,
которые умирали в плену у врагов,
изображались без шпор, без шлема, без
полукафтанья, без меча, с одними ножнами сбоку.
* * *
Не
ьередко случалось, что рыцарь,
проведя всю жизнь в военных подвигах и
достигший почестей и славы, под конец
жизни удалялся в монастырь, чтобы провести
112
Рыцарский турнир, проходивший в Риме в 1565 г.
Из средневекового манускрипта
Сцены с Эглинтонгского турнира.
Mi средневекового манускрипта
Гюнтер фон Швдрпбург.
Надгробие в соборе Франкфурта-на-Шйле
Жюст Жак Руа
остаток своих дней в молитве и покаянии.
Тогда после смерти такого рыцаря
изображали вполне вооруженным, с мечом на
бедре, в монашеской рясе того ордена, к
которому он принадлежал, а в ногах рисовали
щит в виде доски.
Если рыцарь, которому удалось
одержать на судебном поединке победу, умирал
от полученной на этом поединке раны,
то его изображали в тех доспехах, в
которых он бился; а в скрещенных руках он
держал меч и топор. Если рыцаря убивали на
поединке за оскорбление чести, то его
изображали на могильном памятнике
вооруженным, со скрещенными на груди
руками, а рядом изображали топор, меч и
другое наступательное оружие.
^ъ
Глава XIII
ДУЭЛИ И СУДЕБНЫЕ ПОЕДИНКИ
Все
fce народы, бывшие в отношениях
с дикими германскими племенами, имели
обычай смывать кровью не только
нанесенное кому-либо оскорбление, но даже и
какой-нибудь пустой, совершенно
ничтожный спор. Все это показывало дикость и
суровость нравов того времени. Даже
введение христианской религии мало
способствовало смягчению нравов; эти дикие,
суровые народы не умели прощать обид и
оскорблений, как нас этому учат слова
Божественного Искупителя.
Напрасно некоторые монархи
старались смягчать нравы своих подданных,
стараясь искоренить дуэли и поединки. Так,
например, Карл Великий и Людовик XIV
всеми силами содействовали уничтожению
дуэлей и судебных поединков, но все
старания этих знаменитых монархов не
принесли никакой пользы. Страсть к дуэлям была
в то время так велика, что никакая власть,
никакая сила не могла ее искоренить.
Даже в более просвещенное время
дуэли не вышли из обычаев. Случается, что
люди дерутся на дуэли не только из-за
оскорбления чести, но часто из-за какого-нибудь
пустого слова, которое не заключает в себе
ничего оскорбительного. И вот два человека
идут один против другого, и каждый из них
надеется убить своего противника.
Нередко оба противника, которые только и
думали о том, как бы самому остаться
победителем, еще так недавно были самыми
искренними друзьями и готовы были сделать друг
для друга все, что угодно. И вот одно
неосторожное слово, быть может, просто
неправильно понятное, делает их врагами!
Когда оказалось, что нельзя было
искоренить дуэлей посредством законов, стали
115
+ф*
Жюсгп Жан Руа
*ф*
установлять правила, посредством которых
ограничивали поводы к дуэлям. По
правилам, только благородные рыцари и
оруженосцы имели право выходить на дуэль,
и только с разрешения своего государя,
который обычно назначал аая поединка
отдаленный срок, так как в этот промежуток
времени противники могли бы одуматься
и рассудить, стоило ли им жертвовать
жизнью.
* * *
XvpoMe того, на основании
постановленных правил, дуэли сопровождались
торжественными приготовлениями, что
невольно наводили страх на того, кто
чувствовал себя неправым. Если тот, на чьей
стороне была вина, не был убит на дуэли, то его
наказывали смертной казнью, как
обычного убийцу. Таким образом, в силу
установленных правил, не все могли драться на
дуэли. Но даже те, кто пользовались этой
печальной привилегией, не могли вызывать
своих противников на дуэль по
какой-нибудь пустой причине или же в пылу гнева.
Назначенная государем отсрочка давала
возможность родственниками и друзьям
противников уговорить их отказаться от
поединка, примирить их и восстановить
между соперниками согласие.
В то время дуэль происходила при двух
свидетелях и не в отдаленном месте; тогда
противники не скрывали своих поединков
и не прятались, как люди с нечистой
совестью. Дуэли происходили на обширных
ристалищах, при стечении многочисленных
зрителей, в присутствии короля и всего
двора. Тут громогласно объявляли причины
боя и призывали Небо в свидетели в
доказательство правоты своего дела. В те
варварские времена верили, что Бог не покинет
правого и даст ему победу над
противником, если он только, со своей стороны,
выполнит все, что требовалось от такого
поединка, называвшегося Судом Божиим.
Такое заблуждение отвергается
христианской религией как остаток
скандинавского и германского язычества. Известно,
что введение христианской религии не
могло сразу же смягчить и облагородить нравы
диких варварских народов. Они постоянно
примешивали к христианским истинам
свои прежние языческие суеверия. Эти
люди верили, что прямым наказанием
неправому человеку в Суде Божием должна быть
смерть, так как они считали, что сам Бог
должен его осудить. И вот в силу такого
убеждения заключали, что победитель
должен быть всегда прав, а побежденный
виноват.
Но теперь, в наше просвещенное время,
что доказывает смерть убитого на дуэли?
Только ловкость и умение хорошо владеть
оружием его противника. А если к тому же
виновный убивает правого, то
преступление первого удваивается. Мало того,
виновный, вместо того чтобы честно признаться
в своей неправоте и примириться с
соперником, вызывает его на поединок, зная
свою ловкость и умение владеть оружием,
и этим заранее обрекает противника на
смерть.
* * *
JL еперь взглянем на обрядность,
которой во времена рыцарства сопровождались
судебные поединки. Рыцарь, считавший
себя оскорбленным каким-нибудь лицом
и находивший, что имеет право требовать
судебного поединка, обращался к государю
со следующей просьбой.
«Всемилостивейший государь, я
утверждаю по совести, что такой-то (тут он
называет имя и прозвище своего противника)
предательски умертвил моего
родственника (тут он называет имя убитого). Ввиду
этого я требую, что за такое вероломство
и злодеяние на него следует смотреть как
на убийцу. Он не может отрекаться от
своего преступления, а если он вздумает
отрекаться, то я готов подтвердить свои слова
поединком Пусть он бьется со мной на
поединке или с тем, кого я назначу вместо
себя. Я готов дать такое подтверждение в
определенный день и в назначенном месте».
Затем тот, кто приносил жалобу, бросал
перчатку, а обвиненный поднимал ее.
116
История рыцарства и рыцарских турниров
* * *
Пел
ели король дозволял поединок, то
назначал день и место ^я него, а также
оружие. Тот, кто поднимал перчатку, тот
принимал и вызов. Оба давали обещание, что
непременно явятся в назначенный королем
день и в указанное им место. Дамы,
которые обвиняли рыцаря, предлагали вместо
себя защитников.
Если поединок был на смерть, то ему
предшествовали различные церемонии.
Противники выезжали вооруженными
и с поднятым забралом. Перед ними несли
их щиты, мечи и разное другое оружие,
назначенное для боя. В доказательство своей
правоты вступавшие в бой время от
времени осеняли себя крестным знамением;
иные, выезжая на бой, держали в руках
распятие и небольшие хоругви с
изображением Господа, Богородицы и святых.
Герольдмейстер или герольд до прибытия
вызвавшего подъезжал верхом к воротам
ристалища и провозглашал:
«Слушайте, слушайте, слушайте!
Сеньоры, рыцари, оруженосцы и все. Наш
государь король, повелевает под страхом
лишения жизни и имущества, чтобы все были
без оружия, без меча и кинжала, без брони,
какова бы она ни была, за исключением
только стражи и тех, кому король
прикажет.
Король, наш государь, запрещает всем
под каким-либо предлогом быть «на коне»,
под опасением дворянину потерять коня,
а служителю лишиться уха. Те же, которые
введут противников, должны оставить
коней у ворот и потом их отослать, под
страхом тех же наказаний. Потом король, наш
государь, запрещает кому бы то ни было
говорить, подавать знаки, кашлять, кричать
или делать что-либо подобное под
опасением лишиться жизни и имущества»
Все это считалось необходимым, чтобы
противники не отвлекались на что-либо
постороннее и могли полностью
сосредоточиться на своем деле. Несмотря на все
строгости, на судебных поединках всегда было
очень много зрителей, аая которых
подобное зрелище доставляло большое
наслаждение. На поединки народ стекался со всех
сторон задолго до начала. Рыцарь,
вызвавший на поединок, должен был явиться за
час до полудня, а его противник — до
девятого часа. Тот, кто не являлся в
назначенный час, считался побежденным.
Вызвавший рыцарь при въезде в
ристалище обращался к коннетаблю или
маршалу ристалища с речью:
«Многоуважаемый сеньор! По
повелению нашего государя, короля, я (тут он
называет свое имя и прозвище) являюсь к вам
в таком вооружении, какое прилично
дворянину, обязанному вступить в бой, по
такой-то распре (тут он объясняет причину
fffamlltt^f ^ тлил йш ШШ^1
Битва рыцарей. Миниатюра XIV в.
117
Жюст Жан Руа
поединка) с таким-то дворянином (тут он
вторично называет имя и прозвище своего
противника) — злодеем, предателем или
убийцей, что, при помощи Божией,
Пресвятой Богородицы и св. Георгия
Победоносца, я берусь доказать сегодня, по
назначению короля, нашего государя.
А чтобы это исполнить, я являюсь к вам
по своему долгу и требую, чтобы вы мне
уделили поля, света и воздуха и все, что
необходимо и полезно в подобном случае.
Когда вы это устроите, то и я исполню свой
долг при помощи Бога, Богоматери и св.
Георгия Победоносц».
Ристалище а^я судебных поединков
обычно строилось в сорок шагов в ширину
и в восемьдесят в мину. Палатка того, кто
вызывал на поединок, разбивалась по
правую сторону шатра короля или судьи, а
палатка противника — по левую. Высказав
свои пожелания, противники въезжали на
поле битвы с опущенным забралом, осеняя
себя крестным знамением. Потом
противники приближались к шатру короля или
судьи и перед королем говорили
следующее:
«Всемилостивейший и державнейший
король, наш государь, я (он называл свое
Конный рыцарь.
1510-1555 гг.
118
История рыцарства и рыцарских турниров
имя и прозвище) предстаю вам, как
правосудному монарху и судье, в назначенные
вами для этого день и час, чтобы порешить
с таким-то (тут он называет имя и
прозвище своего противника) за убийство (или
предательство), в чем я клянусь Богом,
который да будет мне сегодня в помощь».
После этого он подавал маршалу бумагу,
в которой было изложено все им сказанное.
В это время герольд вторично произносил
свою речь. Потом тот, кто вызвал
противника на поединок, не опуская забрала,
становился на колени перед богато убранным
столом, который заменял аналой; на нем
лежала подушка, а на ней — распятие
и служебник. У этого стола стоял
священник, который говорил следующее:
«Итак, рыцарь или оруженосец, или
такой-то владетель (священник называл
имя, прозвище и звание вызвавшего),
вызвавший, здесь вы видите истинное
воспоминание Спасителя Нашего, Бога
истинного Иисуса Христа, за нас пострадавшего
и спасения нашего ради умершего.
Молите Его о милости, молите Его, да
благословит Он вас в сей день на ваше правое дело,
ибо Он и есть Верховый Судия.
Вспомните, какую страшную клятву вы
произносите, ибо в противном случае душа ваша,
честь ваша и вы сами будете в великой
опасности».
После слов священника маршал брал
вызвавшего за обе руки, на которых были
надеты перчатки. Его правую руку он
возлагал на распятие, а левую — на служебник.
После этого маршал предлагал
вызывавшему произнести клятву:
«Я, такой-то (тут опять он называл свое
звание, имя и прозвище), вызвавший своего
противника, клянусь этим воспоминанием
нашего Спасителя, Господа нашего Иисуса
Христа, и Св. Евангелием, и верою
истинного христианина, и Св. крещением,
полученным мною от Бога, что я, бросая перчатку,
имею доброе, правое, святое дело, имею
право вызвать такого-то (опять упоминает
имя, звание и прозвище противника), как
злодея (предателя или убийцу; говорит
о преступлении, что совершил его
противник), который защищает неправое и
дурное дело, что я сегодня и докажу ему в бою
грудь с грудью, при помощи Бога,
Богоматери и св. Георгия Победоносца».
После клятвы вызвавший возвращался
в свою ставку, со своими приверженцами
и провожавшею его стражею. Тогда
вызванный подходил к аналою, и с такими же
церемониями произносил такую же
клятву, как и его противник, а потом его опять
уводили в его ставку.
* % *
Не
Lo этими двумя сказанными порознь
клятвами противников еще не
довольствовались. Было еще и третье испытание,
сопровождавшееся еще большими
церемониями, пышностью и торжественностью.
Этот обычай заключался в следующем:
обоих противников заставляли произносить
клятву вместе. В сопровождении стражи
они выходили из своих ставок в одно и то
же время и шли медленно, шаг за шагом,
направляясь к аналою. Здесь, перед
распятием, они преклоняли колено; маршал
снимал перчатки с правой руки каждого и клал
их по сторонам распятия.
Священник начинал увещевать
противников и напоминал им, что Господь наш
Иисус Христос, умирая крестной смертью,
простил своим мучителям; он указывал им
на страшные последствия тех клятв,
которые они только что произнесли, на ту
постыдную смерть, которая ожидает одного
из них, а что всего ужаснее, так это то, что
погибнет не только тело, но и душа
клятвопреступника. Несчастную погибшую душу
ожидает вечное мучение, от которого ей
уже никогда не избавиться. Священник,
в заключение своего увещания советовал
противникам лучше положиться на
милость государя, чем навлекать на себя гнев
Божий и губить свою душу, обрекая ее на
вечные мучения.
Такое увещание производило сильное
впечатление не только на противников,
готовившихся к бою, но и на всех
присутствовавших. Хотя это и были люди
непросвещенные, с предрассудками и суевериями,
но все же они были верующими в Бога,
искренно и горячо.
119
*4*
Жюст Жан Pva
*ф*
По окончании поучения священника
маршал обращался к вызвавшему и
спрашивал его:
— Хотите ли вы присягнуть, как
вызывающий?
Часто случалось, что если человек был
хороший и добрый, то он отказывался от
своего вызова и прощал своему
противнику, а сам обращался к государю с просьбою
о помиловании. Государь, конечно, миловал
его, но налагал на него епитимью за то, что
он, не обдумав предварительно, произнес
такую страшную клятву. Вызывающий
спокойно покорялся наложенной на него
епитимьи и исполнял ее. Если же вызывающий
не отказывался от поединка и соглашался
присягнуть, тогда маршал заставлял его, а
вместе с тем и его противника, произнести
клятву, подобную первой. К клятве
противники прибавляли, что они клянутся раем,
душой, жизнью, честью, что а^о их святое
и правое,
После произнесения клятвы оба
противника вставали с колен, прикладывались
к распятию и уходили в свои ставки.
Священник брал распятие, служебник и
удалялся, а герольд произносил прокламацию
в третий и в последний раз. Наступала
мертвая тишина; все боялись
пошевельнуться и сдерживали дыхание, точно были
в ожидании чего-то страшного, ужасного.
Всем было хорошо известен текст
прокламации, которую произнесет герольд;
но каждый чувствовал какой-то странный
трепет, какой-то необъяснимый,
непонятный ужас. Присутствовавшим казалось, что
их тоже призовут к отчету и они должны
нести ответственность за свои проступки
и прегрешения.
И вот царила мертвая тишина, и среди
этого потрясающего безмолвия выезжал на
середину ристалища герольдмейстер или
герольд и три раза восклицал:
— Исполняйте ваши обязанности!
В то же мгновение оба противника
выезжали друг против друга вместе со своими
приверженцами, а их ставки служители
выносили за ристалище. Потом маршал
всходил на помост, устроенный среди поля
битвы, и, держа в руке перчатку, восклицал
три раза:
— Начинайте, начинайте, начинайте!
Затем он бросал перчатку, и битва
начиналась. Опять воцарялась тишина, и только
неприятное, раздирающее душу бряцанье
оружия нарушало эту тишину.
* * *
т каковы были законы и правила,
по которым устраивались судебные
поединки и сопровождавшие их обрядности
и церемонии.
Часто государи, к которым обращались
за позволением выйти на поединок, не
разрешали этого или ввиду недостаточно
уважительных причин, или потому, что или
один из противников, или оба вместе
не могли представить достаточных
доказательств своего дворянского
происхождения.
Приведем рассказ о двух знаменитых
поединках, сохранившихся в истории.
* # *
JL Аервый из этих поединков
происходил в Париже, в 1386 году, в царствование
Карла II. Этот поединок происходил между
Жаном Каружем, рыцарем и владельцем
Аргентейля, и Жаком Легри, который был
также рыцарем. Оба эти лица состояли при
дворе Петра Алансонского.
Дело состояло в том, что Каруж
отправился путешествовать за границу и оставил
жену одну в Париже. Его пугешествие
продолжалось долго, и прошло более года,
прежде чем Каруж вернулся на родину;
но и тут ожидало его горе, а не радость. Как
только он приехал домой, жена объявила
ему, что в его отсутствие Жак Легри нанес
ей большое оскорбление. Тогда Каруж
обратился к Жаку Легри и потребовал у него
отчета в бесчестном поступке; но
последний отрицал это и уверял, что его
оклеветали. Тогда Каруж порешил вызвать
оскорбителя на дуэль. Ему было разрешено выйти
на поединок не с согласия короля, как
обычно, а с разрешения парламента. Тут
120
История рыцарства и рыцарских турниров
Каруж являлся защитником своей жены
против Жака Легри.
* * *
Пс
1.оле битвы было устроено на полях
Св. Екатерины, где обычно происходили
военные игры. Граф Сен-Поль сопровождал
Каружа, а Жака Легри — придворные
герцога Алансонского. Дуэль происходила
в присутствии короля Карла II, всех
принцев крови и баронов, как французских, так
и чужеземных; все они явились посмотреть
на поединок, о котором было заявлено
заранее и задолго до срока, чтобы желавшие
посмотреть на поединок имели достаточно
времени, чтобы явиться в Париж из
отдаленных стран. Вот как рассказывает
французский летописец Фруассар об этой
замечательной дуэли:
«Когда все собрались на поле боя, то
Каруж подошел к своей супруге, которая
сидела на траурной колеснице, и сказал:
— Сударыня, я иду биться с Жаком
Легри, и быть может, мне придется
пожертвовать жизнью. Вам одной известно,
сударыня, право ли и честно ли мое дело?
Говорите истинную правду. Если Жак Легри
действительно оскорбил вас, то долг и честь
заставляют меня вступиться за вас, как за
мою законную супругу... Прошу вас
скажите мне всю правду и не забывайте,
повторяю вам еще раз, что я иду жертвовать м^
вас жизнью.
На это обращение жена Каружа
почтительно отвечала своему супругу:
— Да, монсеньор, бейтесь с
уверенностью, потому что это дело совершенно
правое.
Тогда рыцарь обнял и поцеловал
супругу, пожал ей руку, перекрестился и вышел
на поле битвы. Супруга Каружа оставалась
в своей траурной колеснице и благоговейно
молилась Богу и Пресвятой Деве о
ниспослании победы ее мужу в этом правом деле.
Молодая женщина была очень грустна: она
хорошо знала, если противник победит ее
мужа, то последнему угрожает виселица,
а ей самой — костер. Тогда все обвинили
бы их в гнусной клевете и в низком обмане;
им не было бы ни пощады, ни
снисхождения. А оскорбитель вышел бы правым из
этого поединка и его злодейское
преступление не было бы отомщено.
Жена Каружа была женщина набожная
и благочестивая, как большая часть
знатных дам того времени, и твердо уповала на
милосердие Божие и на заступничество
Богоматери. Несчастная женщина с самым
напряженным вниманием следила за
ходом боя и беспрестанно осеняла себя
крестным знамением, творя про себя слова
молитвы. Жан де Каруж сражался
мужественно, уверенный в правоте своего дела. После
нескольких отраженных противником
ударов ему удалось опрокинуть своего врага на
землю, пронзить его мечем и умертвить его
на поле битвы. Тогда Жан де Каруж
обратился к присутствовавшим и спросил:
— Хорошо ли я выполнил свой долг ?
Ему отвечали на это:
— Труп Жака Легри будет отдан
парижскому палачу, он потащит его на Монтфо-
кон и там повесит.
Тогда мессир Жан де Каруж принес
благодарность королю и всем сеньорам,
присутствовавшим на поединке. Потом он стал
на колени и вознес благодарение
Всевышнему за дарованную ему победу. Затем
витязь подошел к супруге, обнял ее и
поцеловал и вместе с ней отправился в церковь,
чтобы принести Богу и Пресвятой Деве
благодарственное моление».
Orot
эрой поединок, о котором мы
хотим рассказать, происходил между Жарна-
ком и Шатеньере. Это была одна из самых
знаменитых дуэлей своего времени.
Память об этом поединке сохранилась под
названием «Удар Жарнака». Этими словами
выражался внезапный и неизбежный удар.
Дуэль происходила между Вивоном де
ла Шатеньере и Гюи Шабо де Монлье,
который позднее носил имя Жарнака. Они
были земляками, служили сначала пажами,
а потом — оруженосцами у
Франциска L Оба они прославились в боях и в
военных подвигах. В мирное время Вивон много
121
-*4*
Жюст Жан Руа
ц*
упражнялся в искусстве владеть оружием
и достиг такого совершенства, что никто не
решался вступить с ним в состязание. Мон-
лье, напротив, обладал миролюбивыми
наклонностями: он отличался
обходительностью, вежливостью и любезностью и был
скорее придворный, чем неустрашимый
воин.
Вивон завидовал Монлье за
расположение к нему двора. Он стал распространять
оскорбительные слухи о баронессе Жар-
нак, мачехе Монлье. Последний вступился
за честь своей мачехи и пожаловался
Франциску I. Но, согласно постановлениям,
оскорбление, нанесенное старому
сподвижнику короля, его оруженосцу, заслуживало
полного удовлетворения. Выслушав жалобу
Монлье, король при полном собрании
двора разрешил объявить оскорбленному, что
тот, кто распространял такие
оскорбительные слухи о его мачехе, оклеветал ее. Вивон,
надеясь на свое искусство владеть оружием,
возразил, что если он, Вивон и
распространял такие слухи про баронессу Жарнак,
то говорил это со слов самого Монлье.
Последний воспылал гневом за такую наглую
ложь и тотчас же вызвал Вивона на дуэль.
Пришлось обратиться с просьбой к
королю; но тот не дал на это разрешения,
хотя министры и находили, что дуэль должна
непременно состояться. Франциск I очень
любил турниры, военные игры и
ристалища, но запрещал судебные поединки.
Несмотря на все просьбы Монлье, Франциск I
стоял на своем и не позволял ему выйти на
поединок против Вивона. Затем король
именным указом запретил улаживать ссору
между Монлье и Вивоном поединком, так
как, по личному мнению Франциска I, эта
распря произошла от легкомыслия и вет-
ренности.
L аким образом, при жизни
Франциска I нельзя было нарушить запрещение,
и обоим врагам пришлось примириться
с этим. Но смерть короля развязала руки
противникам. Они обратились с просьбой
к новому королю, Генриху II, позволить им
поединок. Но и новый король не сразу дал
согласие на дуэль, а колебался долгое время.
А между тем придворные дамы не
переставали осыпать насмешками Вивона как
бесчестного рыцаря, что сильно раздражало
его и приводило в неописанную ярость. Все
придворные, в особенности дамы,
относились благосклонно к Монлье, как к
вежливому, любезному кавалеру, постоянно
готовому аля разных мелких услуг; но почти
никто не жаловал Вивона, вечно занятого
упражнениями в искусстве владеть оружием.
* * *
13 течении двух лет Вивон находился
под опалой дам, так что он наконец
решился, чуть ли не со слезами на глазах,
обратиться к своему покровителю, королю
Генриху II, с просьбой позволить ему судебный
поединок с Монлье. Король долго
колебался, но наконец уступил мольбам своего
любимца и дал согласие. Вивон обрадовался;
ему казалось, что он непременно должен
одержать победу, так как не было никого,
кто бы мог сравниться с ним в искусстве
владеть оружием, потому он ликовал
заранее.
Назначили день поединка Этот
варварский обычай постарались окружить
блестящим великолепием. Ни один из
противников не жалел денег на вооружение и свиту.
Все было роскошно и богато, и можно было
подумать, что люди собираются
праздновать какое-то великое торжество. А между
тем эти люди выходили на бой один против
другого, и каждый из них таил в своей душе
искреннее желание убить противника.
Из зрителей, присутствовавших на этом
поединке, образовались две партии: одна
стояла за Монлье, а другая за Вивона.
Во время религиозных приготовлений к
поединку Вивон оказался далеко не таким
набожным, как Монлье, который усердно
молился, и это было единственным
благоприятным предзнаменованием для последнего.
Поле битвы было назначено в Сен-Жер-
мене, 10 июля 1547 года. На эту дуэль
съехалось дворянство из самых отдаленных
провинций, чтобы посмотреть на зрелище,
122
История рыцарства и рыцарских турниров
которое в последнее время происходило
так редко. Балконы были наполнены
роскошно одетыми дамами, которые живо
сочувствовали оскорблению, нанесенному
баронессе Жарнак. Для короля Генриха II
и для принцев крови был сооружен
великолепный помост. Судьей поля был назначен
коннетабль Монморанси; секундантом
Шатеньере был герцог Омальский,
впоследствии знаменитый герцог Гиз.
Начало судебного поединка было
возвещено барабанным боем и звоном
колоколов. Вивон вышел на поединок надменно,
а Монлье скромно. Оба поклялись в том,
Проверка
рыцарских
шлемов.
Средневековая
миниатюра
123
——— -f^f-
Жюсгп Жан Vya
*ф*
что их дело правое и что они не прибегали
к помощи чар. В то время верили в
различный чары и в возможность заколдовать
оружие, но подобное колдовство
запрещалось, и потому об этом допрашивали
вступавших в бой.
* * *
й начался. Сила Вивона и его
искусство владеть орркием не могло преодолеть
природной ловкости Монлье. Но вот
последний, казалось, согнулся под ударами
противника; тогда он прикрыл голову
щитом и два раза ранил Вивона острием меча
в левое колено. Вивон, рассчитывая на
верную победу, упал на землю; жизнь его была
в руках победителя. Но победитель был
слишком великодушен, чтобы
воспользоваться этим варварским правом, и он
закричал своему врагу:
— Возврати мне мою честь и моли о
пощаде Бога и государя!
Но Вивон хранил глубокое молчание,
точно не слышал слов своего
великодушного соперника. Тогда Монлье бросился к
стопам Генриха и умолял короля:
— Государь, предаю вам моего
соперника; удостойте меня имени честного
человека, простите нам ошибку нашей молодости.
Примите, государь, его в память вашего
славного родителя, который воспитал нас
обоих как родных братьев.
Но на эти слова не последовало ответа:
Монлье возвратился к распростертому на
земле Вивону, но уже не угрожал ему более
мечем, а стал перед ним на колени и начал
взывать к Богу. Пока Монлье молился,
Вивон с усилием схватил свой меч и пополз
к противнику. Монлье заметил это движете
Вивона и закричал на него.
— Не трогайся с места, или я
умерщвлю тебя!
— Убивай же! — возразил на это Вивон.
Монлье посмотрел с состраданием на
противника, уронил кинжал, снова
подошел к королю и стал его умолять.
— Примите его, государь, он ваш; я.
дарю вам его жизнь и молю Бога, чтобы
этому храброму рыцарю довелось бы
сослужить вам такую же хорошую службу,
которую я хотел бы сослужить вам.
Король Генрих опять хранил глубокое
молчание; слова великодушного Монлье не
проникали в его сердце. Но и второй отказ
короля не умалил великодушия
победителя; он снова подошел к своему противнику
и сказал:
— Вивон, мой старый товарищ,
помолись Создателю и останемся по-прежнему
друзьями, забудем нашу ссору; прошу тебя!
Противник не отвечал ни слова; он
упорно молчал, точно Монлье обращался не
к нему со словами примирения.
Великодушный победитель простоял еще
некоторое время с поникшей головою, надеясь,
что Вивон одумается, примирится с ним,
и они танут по-прежнему друзьями. Не
получив, однако, ответа, Монлье в третий раз
решился обратиться к королю с прежней
просьбою. Тут Генрих II согласился на
просьбу Монлье и принял к себе Вивона,
Коннетабль и маршалы хотели
провозгласить победителя, но Монлье воспротивился
этому. Генрих II обнял великодушного
победителя и сказал:
— Вы бились, как Цезарь, и говорили,
как Аристотель!
Герцог Омальский поспешил к
побежденному, желая оказать ему помощь и
успокоить его; но Вивон пришел в такую
неописанную ярость, что его нельзя было
унять; он бранился, проклинал и себя,
и своего противника, и всех
присутствовавших, и даже свою судьбу.
* * *
коре все удалились с этого поединка,
который окончился таким странным
образом Толпа же бросилась к шатру, в котором
Вивон приготовил роскошное угощение
своим друзьям, и стала расхищать оттуда
дорогую посуду. По словам Брайтона, Вивон
надеялся на победу и потому, приглашая
в свой шатер приятелей, сказал им*
— Я приглашаю вас к себе на свадьбу
попировать и повеселиться.
Теперь же, стыдясь своего поражения
124
*ф*
История рыцарства и рыцарских турниров
•^ф|"
и прекрасно сознавая, что он даже и самою
жизнью обязан врагу, Вивон был вне себя
от ярости, сорвал наложенные на его раны
повязки и через три дня умер, хотя эти
раны вовсе и не были смертельны. Герцог
Омальский воздвиг Вивону великолепный
памятник. Этот поединок между Жарна-
ком и Шатеньере был последним,
состоявшимся с разрешения короля
В Англии такой поединок происходил
позднее, в царствование короля Карла I,
между лордом Дональдом Реем и
оруженосцем Давидом Рамзеем...
* * #
Уверенность в том, что судебные
поединки были действительно судом Божи-
им, была так велика, что даже в
гражданских делах, когда тяжущиеся не могли
примириться или когда судьи находили закон
неясным или являлись противоречия в его
истолковании, то дело решали поединком.
Нередко бывали случаи, что монастыри
и монашеские ордена посылали на
поединок своих борцов мя того, чтобы защитить
свои права или окончить процессы монахов
и каноников.
* * *
(Joe
эборы и Папы запрещали дуэли под
страхом самых строгих наказаний. В 1303
году Филипп Красивый, король
Французский, именным указом причислил дуэли
к уголовным преступлениям. Но, несмотря
на это, дуэли не прекращались. Ни
гражданские, ни уголовные законы ничего не
могли сделать против такого глубоко
вкоренившегося предрассудка, пустившего
крепкие корни в сердцах людей. Только новые
нравы могут уничтожить дуэли, и только
религия может иметь на это большое
влияние.
Религия усматривала в поединке
двойное преступление: убийство и
самоубийство, так как при поединке каждый
противник, тая в сердце надежду убить соперника,
в тоже время рискует и своей жизнью.
Человек нравственный и религиозный
никогда не решится вступить в поединок, потому
что этим невозможно решить спор,
невозможно защитить поруганную честь, как это
привыкли думать люди. Человек должен
доказать свою правоту и справедливость
своими действиями, поступками, жизнью, а
никак не у барьера с оружием в руках.
Глава XIV
БОЙ ДЮГЕСКЛЕНА И БАЯРДД
БОЙ ТРИДЦАТИ
В,
' военное время между рыцарями
воюющих стран происходили особенные бои;
хотя подобного рода битвы и были одного
свойства с дуэлями, но их дуэль была и
благороднее и возвышеннее, и потому такие
бои не преследовались ни религиею, ни
гражданскими законами.
В древности, когда еще не имели ни
малейшего понятия о дуэли, в обычае были
частные бои. Мы видим эти примеры в
«Илиаде» и «Энеиде»; замечательнейшие из этих
боев были: бой Гектора и Ахилла во время
Троянской войны, бой Энея и Турна.
В римской истории упоминается о бое Го-
рациев с Куриациями и о битве молодого
Манлия.
Во времена рыцарства вызовы на
поединки враждующих рыцарей
происходили довольно часто. Нередко храбрый и
великодушный рыцарь желал помериться
силами с каким-либо неприятельским
рыцарем, о храбрости и славе которого он так
много слышал и которого напрасно искал
на ноле брани. Такой вызов никогда не
оставался без ответа. По окончании
сражения эти оба рыцаря вступали в частный
бой. Иногда несколько рыцарей с одной
стороны вызывали такое же число рыцарей
с другой. Но подобные бои могли только
происходить с разрешения
военачальников.
В таких случаях всегда строго
соблюдались все общие постановления,
относящаяся к подобным боям; кроме того,
сражающиеся устанавливали особые правила,
которым участники безропотно подчинялись.
Аая подобного рода боев не делали таких
больших приготовлений, как а,ля военных
игр и турниров, а церемоний, конечно, бы-
126
История рыцарства и рыцарских турниров
ло меньше, чем при судебных поединках.
Но все же и этим частным боям старались
придать некоторый блеск и великолепие.
* * *
в
1 истории Франции было много
частных боев, и всякий из этих боев отличался
какой-либо особенностью. Мы
остановимся на подвигах наиболее знаменитых
рыцарей Франции, а именно на Бертране Дюге-
склене и на Баярде.
Дюгесклен своим богатырским мечом
поддерживал трон Франции, который
начинал колебаться под ударами Эдуарда III
и Черного Принца. Баярд же был истым
олицетворением старого рыцарства, о
котором в то время осталось одно только
воспоминание; Баярд был одним из
благороднейших и самых великодушных рыцарей,
которые только встречались в добрые
старые времена, в самом начале учреждения
рыцарства.
* * *
ский осаждал город Ренн, Дюгесклен попал
на место военных действий. Спустя
некоторое время герцог Ланкастерский, один из
самых известных полководцев того
времени, изъявил желание повидаться с Дюгеск-
леном и послал к нему своего герольда.
Молодой витязь принял приглашение и
отправился к герцогу. Во время
продолжительной беседы герцог Ланкастерский хотел
привлечь на свою сторону храброго Дюгес-
клена. Во время их интересного разговора
в зал вошел английский рыцарь Бембро.
Последний пользовался большим
уважением в войске. Он приходился родственником
правителю города Фужер, которого убил
Дюгесклен несколько месяцев тому назад.
Английский рыцарь, несмотря на
присутствие военачальника, прямо обратился
к Дюгесклену со следующим вопросом:
— Вы убили Бембро, моего
родственника, бывшего правителя Фужер?
Дюгесклен отвечал утвердительно.
— В таком случае,— продолжал
англичанин,— я желаю отмстить за его смерть
и требую трех ударов меча с вами.
— Не только три, но даже шесть или
еще более,—, с живостью отвечал
Дюгесклен, пожимая руку англичанину.
JL еперь расскажем вкратце о подвигах
Дюгесклена, имя которого гремело на всю
Францию. Кто не знал в те отдаленный от
нашей эпохи времена храброго, хотя и
безобразного Дюгесклена, с большой головой,
с одним глазом, и вообще крайне
невзрачного. Но этот человек заставлял забывать
о своей наружности, когда он бился с
неприятелем; когда он несся, как вихрь,
на своем ратном коне или когда,
исполненный великодушия и сострадания, опускал
уже поднятый в бою над головой
соперника меч. Тогда он был прекрасен в своем
великодушном поступке, и не одна знатная
дама предпочитала этому безобразному,
но великодушному храбрецу самых
красивых, самых статных рыцарей.
Дюгесклен снискал себе первую славу
вне пределов своей родины; первые
подвиги он совершил в наиболее отдаленных
государствах, и слава его долетела до
Франции. В 1356 году, когда герцог Ланкастер-
* * *
JL ыцарь Бембро настолько же славился
среди англичан своей силой и храбростью,
насколько Дюгесклен среди бретонцев.
Аая поединка был назначен следующий
день. Бертран обещал своему противнику
явиться на следующий день в английский
лагерь, где должен был происходить
поединок. Герцог Ланкастерский хотел было
запретить поединок, но его отговорили
приближенные, находя, что нельзя сердить
такого знатного человека, как Бембро, и что
если английский рыцарь победит
Дюгесклена, то в этом нет ничего позорного аая
нации, так как и бретонские рыцари
нередко побеждали английских. Тогда герцог
Ланкастерский согласился приготовить все
необходимое для поединка.
Когда Бертран вернулся в город, то дал
полный отчет начальнику, рыцарю Пеноэ,
127
*ф*
Жюст Жан Руа
*ф*
Саксонский турнирный доспех
о всем, что случилось при его свидании
с герцогом Ланкастерским, а также и о том,
что он, Дюгесклен, вызван на следующий
день на поединок, Пеноэ нашел, что
Дюгесклен, приняв вызов, поступил крайне
неблагоразумно и, вероятно, не подумал
о том, что ему придется находиться среди
неприятельского лагеря с
немногочисленной свитой; его противнику могут подать
помощь и облегчат ему победу.
Но Дюгесклен не боялся ничего; он
надеялся на свою ловкость, храбрость и
искусство владеть оружием, а потому, согласно
обещанию, на следующий же день явился
в английский лагерь, в назначенный аая
поединка час. Когда Дюгесклен показался
близ лагеря, то англичане затрубили во все
трубы, какие только были в стане, а им
отвечали городские трубы. Этот шум и звуки
труб привлекли внимание, так что на валах
и на поле сражения появилась целая толпа
граждан и солдат, которые хотели
посмотреть на бой двух самых храбрых рыцарей
той и другой стороны.
* * *
Оембро был высокого роста, статный,
плотный, и по виду казалось, что он был
ловок во всех военных упражнениях.
Английский рыцарь ожидал своего противника на
ратном коне, который был покрыт
блестящим вооружением; все англичане невольно
любовались его станом, его
величественным видом, тем более что он своей
внешностью намного превосходил Дюгесклена
На одном конце ристалища
поместились судья поля и герцог Ланкастерский.
Скоро явился и Дюгесклен, который был
одет более роскошно, чем когда-либо; он
встал против своего соперника. Лишь
только был подан знак к началу битвы, как оба
рыцари с яростью полетели один на
другого. Дюгесклену удалось легко ранить Бемб-
ро, но и сам он был оглушен ударом в щит.
Тогда они опять бросились друг на друга,
но результат остался тот же; наконец, в
третий раз — и снова то же самое. Ни один из
них не одержал победы над другим.
Тогда бой должен был кончиться, так
как Бембро вызывал Дюгескена только на
три удара меча; но последний предлагает
своему противнику еще и четвертый удар,
так как бретонский рыцарь предполагал,
что не одержать победы над противником,
это все равно что признать себя
побежденным. Бембро согласился на это. Оба
соперника бросились друг на друга, и
Дюгесклену удалось наконец опрокинуть
английского рыцаря к ногам коня, где тот и умер.
Конечно, все английское войско
содрогнулось, видя, что храбрейший из них лежит
распростертым на земле. Дюгесклен от
души пожалел своего соперника, но, заметив,
что английские воины слишком яростно
смотрят на него, отдал коня Бембро
герольду поля и поспешил удалиться в город,
жители которого с восторгом встретили
победителя.
128
История рыцарства
JL Лрошло три года после этого
знаменитого поединка, и Дюгесклену
представился новый случай выказать мужество
и храбрость в другом частном поединке,
также с английским рыцарем. Исход этого
поединка не был таким кровопролитным,
как в первый раз, но аая Дюгесклепа он был
таким же славным, как и первый.
Герцог Ланкастерский в 1359 году
осаждал Динан, а Дюгесклен защищал его.
Во время перемирия Фома Кентерберий-
ский, рыцарь, более знаменитый благодаря
знатности и мужеству, чем доблестям и
подвигам, завидуя славе Дюгесклена и желая
сделать ему неприятность, взял в плен его
младшего брата, который прогуливался без
провожатого и не имел при себе никакого
оружия, кроме меча.
— Он хотел вас оскорбить,— сказали
Дюгесклену про Фому Кентерберийско-
го,— и ищет к этому повод.
— Повод рке есть, — сурово ответил
бретонский рыцарь,— но я заставлю его
пожалеть, что он искал этот повод.
Тотчас же он сел на коня и выехал за
город, в ставку герцога Ланкастерского. Там
он встретил молодого Монфора, который,
при поддержке англичан, оспаривал у
Карла Блуа Бретанское герцогство, а последний
считал на своей стороне Дюгесклена
и французов. Монфор не любил
Дюгесклена, но уважал его за подвиги и доблесть.
Первый осуждал Фому Кентерберийского
за его неблаговидный поступок, несмотря
на то, что тот был на его стороне и даже
сражался за него.
* * *
гесклен, явившись к герцогу
Ланкастерскому, потребовал выдачи брата,
последний послал за Фомой Кентерберий-
ским, чтобы потребовать от него отчета.
Этот рыцарь явился на зов, но вошел в
ставку дерзко и высокомерно. Такая грубость
сильно оскорбила герцога Ланкастерского,
рыцарских турниров
Доспех для пешего боя Клода де Водре,
камергера герцога Бургундского.
Изготовлен 6 1490 г.
и который заметил Фоме Кентерберийско-
му, что он провинился в проступке,
недостойном звания рыцарства, так как
захватил в плен брата Дюгесклена во время
перемирия, и приказал ему тотчас выдать
пленника его брату. Но высокомерный
рыцарь отвечал герцогу, что он выдаст
пленника, когда ему вздумается, и что он имел
полное права взять брата Дюгесклена
в плен и не обязан никому давать в этом
отчета. В ту же минуту он бросил перчатку,
которую Дюгесклен поднял и, пожимая
руку противнику, сказал:
129
*ф*
Жюст Жан Руа
-*$*
— Вы хотите поединка, и я также
желаю его. Я докажу в присутствии всех, что
вы наглец и вероломный рыцарь.
* * *
ч!7тот поединок происходил в Динане,
в присутствии герцога Ланкастерского. Дю-
гесклен, как и следовало, явился на бой
в полном вооружении; но ему долго
пришлось дожидаться своего противника.
Фома Кентерберииский, явившись на
поединок, уже не был тем высокомерным,
гордым рыцарем, каким Дюгесклен видел его
у герцога Ланкастерского. Теперь он,
казалось, был готов примириться, и оставался
совершенно равнодушным ко всему. Но
бретонский рыцарь не хотел и слышать о
примирении и настоял, чтобы противник
готовился к бою.
Оба соперника бросились друг на друга.
При первых ударах меч Фомы Кентербе-
рийского отлетел очень далеко. Тогда
Бертран живо соскочил с коня, поднял меч и
выбросил его за барьер. Англичанин, видя, что
его противник спешился, хотел было
воспользоваться своим преимущественным
положением и повалить на Дюгесклена его
коня; но бретонец заметил это и опрокинул
коня англичанина, так что последний
вынужден был также спешиться. Он бросил
свой меч, и начался рукопашный бой; он
длился очень долго. Наконец Дюгесклену
удалось повалить англичанина и
обезоружить его. Герцог Ланкастерский просил
пощады за побежденного и получил ее,
но позже выгнал побежденного из войска.
Т
JL еперь мы переидем к другому
знаменитому своими подвигами рыцарю, к Баяр-
ду. Во время войн за Италию этот рыцарь
взял в плен знатного испанского сеньора,
дона Алонсо де Сото-Майора, который
приходился близким родственником Гон-
зальво Кордуанского, известного
испанского полководца. Баярд препроводил своего
знатного пленника в замок Монервинь, где
стоял его гарнизон. Тут Баярд дал полную
свободу дону Алонсо де Сото-Майору
и обязал его честным словом не
покушаться на побег, пока не уплатить за себя
выкупа в тысячу червонцев.
Баярд обходился со своим знатным
пленником с большим вниманием, но тот
употребил во зло данную свободу и не
сдержал данного Баярду обещания: он
подкупил одного из гарнизонных воинов и после
двухнедельного срока бежал в город Андр,
занятый испанскими войсками. Но беглец
не успел к своим, так как Баярд был
предупрежден о побеге пленника и приказал
нагнать его на дороге. Алонсо был схвачен
посланными за ним французскими
всадниками и возвращен Баярду.
После такого случая Баярд уже не мог
более доверять Алонсо и запер его в одну из
башен замка. Но с знатным пленником по-
прежнему все обращались с большой
предупредительностью и с должным
уважением. Алонсо просидел запертым в башне
несколько дней, пока не был прислан за него
выкуп, который привез служитель Алонсо
в сопровождении трубача. Баярд, получив
условленный выкуп, роздал его гарнизону
и освободил Алонсо.
Возвратясь к своим, испанский рыцарь
стал жаловаться на дурное обращение
с ним Баярда и объяснил, что именно
вследствие такого обращения он был вынужден
бежать вопреки данному слову. Не
сдержать данного слова в то время считалось
чуть ли не преступлением, и поэтому побег
Алонсо из плена не мог быть одобрен и
испанцами.
\^>лухи, распространяемые бывшим
пленником, вскоре дошли и до Баярда.
Французский рыцарь не мог вынести
равнодушно такой клеветы; он написал
Алонсо, что если последний не откажется от
своих слов и не признается в своей клевете,
то он заставит его это сделать в пешем или
конном бою. Алонсо отвечал, что никто
и никогда не заставить ею этого сделать,
* * *
* * *
130
История рыцарства и рыцарских турниров
что он не обращает ни малейшего
внимания на угрозы Баярда и готов принять его
вызов, пусть только он назначить день для
поединка; через две недели он готов
выступить с ним в бой. Баяр в это время был
болен, он страдал лихорадкой, но, несмотря
на свою болезнь, решился принять участие
в поединке. Он испросил на это согласия
у полководца, и согласие было дано.
* * *
к
^огда назначили день поединка,
то Алонсо просил французского рыцаря
принять вызов на себя, а ему предоставить
право вызванного, следовательно, дать ему
право выбрать оружие и род поединка.
Баярд согласился на требования Алонсо,
и при этом сказал:
— Не все ли равно, буду я
вызывающим, или вызванным, я знаю, что мое дело
правое, и бояться мне нечего.
Став хозяином поединка, Алонсо знал,
что Баярд силен в бою на коне и потому
предпочел биться с ним пешим в полном
вооружении. В назначенный для поединка
день Баярд отправился на место боя со
своим другом Беллабром, который был у него
свидетелем, и в сопровождении многих
сеньоров. После Баярда явился на поединок
и Алонсо с испанскими дворянами.
Противник тотчас же послал французскому
рыцарю АЛ^ выбора два меча и два кинжала.
Баярд не долго думал; он взял то, что ему
первое попалось под руку.
По исполнении всех обычных обрядное-
тей, оба соперника принесли обычную
присягу и вышли на поле поединка с
противоположных сторон.
У Баярда был свидетелем Беллабр, а
судьей поля ла Палисс; у Алонсо был
свидетелем Кигонез, а судьей дон Атанез. Баярд,
вступив на поле поединка, помолился Богу,
поцеловал землю, встал, перекрестился еще
раз и твердыми шагами пошел к соперни-
Парадный доспех.
1550 г.
131
-*ф*
Жюспг Жан Руа
*$*
ку, точно он отправлялся на какой-нибудь
веселый праздник.
Испанский рыцарь приблизился также
неустрашимо, как и Баярд, и, выйдя на
поле поединка, сказал:
— Рыцарь Баярд, чего ты от меня
хочешь?
— Я хочу, дон Алонсо де Сото-Майор,
защитить свою честь, которую ты
неправедно оскорбил и злонамеренно.
Тут они стремительно бросились друг на
друга. Оба отличались силой и ловкостью,
но преимущество было на стороне Алонсо,
потому что тот чувствовал себя совершенно
здоровым и бодрым, тогда как Баярд
страдал лихорадкой, и эта мучительная болезнь
совершенно его изнурила.
Баярду удалось ранить соперника в
лицо, но эта незначительная рана только
удвоила свирепость Алонсо; он всеми силами
старался напасть на противника сбоку,
чтобы схватить его за туловище. Но
французский рыцарь зорко следил за всеми
движениями Алонсо и отражал с замечательною
ловкостью все его удары. Бой длился
довольно долго с одинаковым успехом а,ля
обоих. Зрители дрожали от страха и
молились каждый за своею рыцаря. Французы
опасались, что Баярд, изнуренный
болезнью, не выдержит продолжительной
борьбы; испанцы, со своей стороны, хотя и были
уверены в силе и ловкости Алонсо, но
предпочли бы видеть его сражающимся со
всяким другим рыцарем, но только не с Баяр-
дом, так как непобедимость последнего
была доказана много раз.
* * *
Оой длился долго; соперники, казалось,
испытали все увертки, необходимые для
того, чтобы воспользоваться слабыми
сторонами вооружения, но все равно ни один
противник не имел перевеса над другим.
Наконец Баярд выбрал удобное мгновение,
когда противник замахнулся на него,
и с быстротой молнии нанес ему острием
меча такой сильный удар в горло, что
латный нагрудник раскололся, несмотря на
свою доброту и плотность. Но этим ударом
не ограничился Баярд; он нанес ему еще
несколько ударов в горло, так что показалась
кровь.
В толпе испанцев, приехавших
посмотреть на поединок, послышался ропот и
восклицания ужаса и страха, но бой не
прекращался. Алонсо, видя свою кровь, стал
еще страшнее и еще свирепее; он делал
сверхъестественные усилия, чтобы схватить
в охапку своего соперника и повалить его
на землю своею тяжестью. Но Баярд легко
отражал удары и ловко парировал, легко
отделываясь от роковых объятий, пока не
заметил, что Алонсо начал ослабевать от
сильной потери крови. Тогда Баярд бросился на
противника, сжал его в своих железных
объятиях, и оба упали на землю. Но и тут
борьба продолжалась еще некоторое
время. Затем Баярд нанес Алонсо сильный
удар кинжалом и закричал:
— Сдайся, дон Алонсо, иначе ты
умрешь!
Но ответа не последовало. Противник
Баярда был уже мертв. Тогда дон Кигонез,
свидетель испанскаго рыцаря, подошел
к Баярду и сказал:
— Рыцарь Баярд, что вы спрашиваете?
Разве вы не видите, что дон Алонсо рке умер.
Баярд, конечно, искренно желал
одержать победу над противником, но не имел
ни малейшего намерения убивать его. Он
сожалел о смерти своего соперника и
дорого дал бы, чтобы тот остался жив, но было
уже поздно. Великодушный французский
рыцарь никак не мог успокоиться: его не
радовали ни победа, ни поздравления
друзей; некоторое время он стоял с опущенной
головой, совершенно забыв о том, что и его
самого могла ожидать такая же участь.
Преклонив колено перед убитым, он
долго и горячо молился, быть может, прося
помилования у Бога за причиненную
смерть сопернику. Потом он принес
благодарственную молитву за победу, три раза
поцеловал землю, на которой бился с
противником, потом подошел к свидетелю
дона Алонсо и сказал:
— Сеньор Диего, этот труп, по военным
законам, принадлежит мне, но я отдаю его
вам и искренно сожалею, что не могу
отдать его вам живым.
132
История рыцарства и рыцарских турниров
которая так сильно мучила его за последнее
время; конечно, при таких условиях ему
было не до веселья и сама победа его
нисколько не радовала.
Доспех рыцаря середины XIV в.
Испанцы унесли труп своего рыцаря
с опущенными головами; им не верилось,
что такой храбрый и мужественный
рыцарь погиб такой преждевременной
смертью. Французы также провожали Баярда.
Между ними царили радость и веселье. Они
вели своего победителя в замок с военной
музыкой и восторженными кликами. Они
довольны были тем, что их рыцарь остался
жив и даже не был ранен.
А среди этих радостных и
восторженных кликов сам победитель шел мрачный
и задумчивый. Быть может, в его
воображении рисовался распростертый труп
противника на поле поединка. Кроме того, Ба-
ярд снова чувствовал приступы лихорадки,
* * *
Пс
Loaie поединка между Баярдом и
доном Алонсо перемирие между
французской и испанской армиею продолжалось
еще около двух месяцев. Но испанцы никак
не могли утешиться после смерти своего
храброго рыцаря дона Алонсо и сгорали
желанием отомстить за это французам.
Они привязывались к разным пустякам,
лишь бы только затеять ссору, но эти
уловки не удавались.
Во время перемирия офицеры
враждебных сторон часто встречались на прогулках;
неделю все обходилось совершенно
благополучно. Но вот однажды партия испанцев
в тринадцать человек прогуливалась близ
Монервиня, откуда Баярд выходил на
прогулку со своими друзьями; на этот раз он
вышел со своим другом Орозом
Испанцы подошли к Баяру и заговорили
с ним. Сначала разговор шел об обычых
вещах, и, казалось, нельзя было ожидать
ничего неприятного. Но вот один из испанцев,
Диего де Бизанья, товарищ убитого Баярдом
Сото-Майора, который никак не мог забыть
его смерти и ^зже поклялся отмстить за нее,
обратился к Баярду и его спутнику
— Господа французы! Перемирие
продолжается неделю, а уже оно нам надоело;
скучно оставаться в праздности и в полном
бездействии. Не знаю и не берусь судить,
надоело ли это вам, но если это так, то нам
недурно было бы сразиться, пока переми-
рье еще не кончилось, человекам десяти
против десяти, двадцати против
двадцати,— словом, равное число бойцов против
равного. Со своей стороны, я нашел бы
товарищей. Предлагаю вам следующее
условие: побежденные должны оставаться
пленниками победителей.
Баяр и его друг улыбнулись и
обменялись взглядами; затем первый ответил:
— Мы, мой товарищ и я, с
удовольствием принимаем ваше предложение. Вас все-
133
*ф*
Жюст Жан Руа
ц*
Европейский рыцарь XIV в.
го тринадцать человек; дайте нам
обещание, что через неделю вы явитесь в Трани,
нас будет столько же. Мы сразимся и
увидим, на чьей стороне останется победа.
Испанцы дали слово явиться в Трани
в назначенный день, и потом они
разошлись. Баярд и его друг вернулись в Монер-
винь и рассказали там о предстоящем
поединке и о своей встрече с испанцами.
Французы были крайне возмущены, и
каждый из воинов изъявил согласие участвовать
в поединке, но выбрали только тринадцать
человек.
И вот в назначенный день обе стороны
сошлись в Трани. Были определены условия
боя, установлены границы поля битвы. Еще
было постановлено, что перешедший
границу уже не может более вступать в бой
и должен оставаться пленником. Кроме
того, было решено, что выбитый из седла
также не может продолжать бой. Наконец,
было еще положено, что если наступит
ночь и победа не будет одержана ни той,
ни другой стороной, то битва будет
считаться оконченой, и каждый удалится
и уведет своих товарищей. Таким образом,
французы и испанцы, условившись,
выстроились друг против друга, и с копьями в
руках устремились на ипротивников.
Здесь упомянем еще об одном из
постановлений рыцарского устава, которым
запрещалось направлять копья против копей.
Но так как испанцы, заключая условия боя,
постановили, что спешившийся рыцарь не
может уже более участвовать в бою, то во
время этого поединка старались ранить
коней. Уже при первой стычке ранили
одиннадцать лошадей, так что на конях осталось
только двое, а именно Баярд и его друг
Ороз, а прочие одиннадцать человек,
согласно условию боя, не могли более
принимать в нем участия.
Конечно, французы, соглашаясь на такие
условия, никак не могли предполагать, что
испанцы поступят с ними настолько
недобросовестно. При заключении таких условий
предполагалось случайное ранение коней,
а никак не умышленное намерение
наносить раны этим животным, чтобы
посредством такой уловки избавиться от лишних
противников. Однако испанцам не удалась
хитрость; лошади испанцев не решались
перескакивать через трупы коней, несмотря
на усилия со стороны своих всадников.
А между тем во французском отряде
осталось только два бойца: Баярд и его друг
Озор. Но они отличались силой, ловкостью
и отвагой; они мужественно выдерживали
неравный натиск противников.
Оставшиеся в бою рыцари ловко умели пользоваться
обстоятельствами; они нападали на
противников только тогда, когда аля этого
представлялся благоприятный случай, а в
остальное время отражали наносимые им
удары и ловко охраняли от них своих
коней. Так, например, когда противники все
134
История рыцарства и рыцарских турниров
разом бросались на них, то французы
укрывались за трупами коней.
Во время этого неравного боя многие
испанцы были жестоко ранены, другие
обезоружены, так что ряд испанцев также
поредел. Хотя испанцев было тринадцать
против двух, но они никак не могли попасть на
сторону французов, которые в течении
четырех часов поддерживали эту неравную
борьбу. Толпа зрителей окружала арену,
на которой происходила битва, и не только
французы, но даже испанцы удивлялись
храбрости, ловкости и мужеству Баярда
и его достойного друга.
* # *
X ак бой продолжался до наступления
ночи, и темнота принудила противников
разойтись. В этом бою никто не стал
победителем, но честь дня осталась за двумя
французами, которые с удивительным
мужеством выдержали неравный бой.
Испанцы же, надеявшиеся если не убить Баярда,
то по крайней мере захватить его в плен,
разочаровались. Храбрый рыцарь был
непобедимым. Теперь им пришлось
призадуматься относительно дальнейшей своей
судьбы, так как лишь только кончится
перемирие и начнутся военные действия,
то войско, в котором находился такой
храбрый рыцарь, как Баярд, может вполне
положиться на успех своего оружия. Он
вдвоем со своим другом выдержал бой против
тринадцати человек, и лишь только опять
загорится война, как он задумает отмстить
им, испанцам.
Но не таков был Баярд. Это был честный
рыцарь, добросовестный и великодушный.
Он пользовался своей силой и мужеством
и никогда не пускал в ход каких-либо уловок
или хитрости, и никогда не решился бы
поступить так, как поступили с ним испанцы.
* * *
Европейский рыцарь XIV в.
жалось около двух месяцев, а затем снова
вспыхнула война, которая была
ознаменована таким блестящим подвигом, что его
одного было бы достаточно для того, чтобы
обессмертить имя Баярда, рыцаря без
страха и упрека. Этот подвиг заключался в
следующем.
* * *
в
: мы уже сказали выше, перемирие
между французами и испанцами продол-
1503 году испанское войско
расположилось лагерем на левом берегу Гарилья-
на, а французы занимали противополож-
135
*ф*
Жюст Жан Руа
*ф*
ный берег, так что неприятелей разделяла
только река. Во французском лагере
оказался большой недостаток в фураже, так что
кавалерия, составлявшая значительную
часть войска, должна была удалиться аля
отыскания фуража. Гонзальво Кордуанский
был уведомлен об этом шпионами и
решился воспользоваться благоприятным
случаем, чтобы неожиданно напасть на
неприятеля. Он переправился через реку по
мосту, который построил без ведома
французов, и для того, чтобы отвлечь их
внимание, атаковал их в другом месте, а
остальное войско было направлено вперед, чтобы
их окружить.
Французской армии грозила большая
опасность; ее могло спасти только быстрое
отступление. Полководец французской
армии приказал начать отступление под
прикрытием нескольких отрядов,
составлявших арьергард, в котором был и Баярд
с пятнадцатью храбрецами; отступление
совершилось в полном порядке. Отряды,
составлявшие арьергард, прикрывали
движение армии несмотря на то, что легкая
испанская кавалерия беспрестанно
беспокоила эти отряды, чтобы задержать
отступление неприятеля и дать Гонзальво
возможность его нагнать.
Вдруг Баярд видит, что отряд испанской
кавалерии человек в двести занял высоты
Аля того, чтобы напасть на эту пехоту, и что
этот отряд направляется к узкому мосту,
через который пехота могла бы выйти на
равнину. Если бы движение испанской
кавалерии не было бы замечено французами,
то оно могло бы совершенно истребить их
пехоту. Баярд понял, как велика была
опасность, и, не имея времени сообщить об
этом полководцу, он бросился к мосту
только со своим оруженосцем.
Баяр, завидев неприятельскую колонну,
закричал оруженосцу:
— Бегите, бегите за помощью, пока я
буду с ними справляться!
Оруженосец бросился исполнить
приказание, а Баяр с копьем занял мост.
Испанцы, завидев издали у моста только
одного воина, никак не могли
предполагать, что он станет оспаривать у них проход
через мост и продолжали движение,
посмеиваясь между собой над удальством или
глупостью такого человека. Но Баярд при
приближении колонны с яростью бросился
на нее, и от его первых ударов четыре
всадника были опрокинуты и два сброшены
в реку. Испанцы, разъяренные утратой
товарищей и взбешенные тем, что их отряд
в двести человек остановлен одним воином,
бешено атаковали Баярда, а он с мечом
в руках выдерживал их напор с таким
мужеством, что испанцы начали уже думать,
что имеют дело не с человеком, а с каким-
то сверхъестественным существом.
* * *
X Аонятно, что такой бой не мог быть
продолжителен, и изнуренные силы Баярда
скоро изменили бы его храбрости. Но,
к счастью, к нему скоро явилась помощь;
оруженосец, которого он послал к войску,
привел сто воинов, которые отняли у
испанцев надежду перейти мост. Таким
образом, французская армия благодаря
мужеству Баярда была спасена от поражения.
Конечно, такие люди, как Дюгесклен
и Баярд, делали честь своему званию. Это
были рыцари в полном значении этого
слова. С мужеством, храбростью и ловкостью
они соединяли еще и прекрасные
душевные качества: они были добры,
сострадательны, великодушны; у них не было ни
гордости, ни тщеславия, ни зависти.
Насколько они относились строго к самим
себе, настолько были снисходительны к
другим. Они даже щадили и врагов своих,
и всегда искренно сожалели, если поединок
оканчивался смертью их противника
Такие рыцари принесли много пользы своему
отечеству и покрыли свои имена
бессмертною славою.
* * *
всех частных битв, происходивших
по всем правилам рыцарского искусства,
самой знаменитой была Битва тридцати. Эта
битва происходила в Бретани между
тридцатью бретонскими рыцарями и
оруженосцами и таким же числом англичан.
136
История рыцарства и рыцарских турниров
* * *
Как 1
: известно из истории, в XIV
столетии в Бретани происходила междоусобная
война, которая опустошала страну и
способствовала ее упадку. Прекрасная страна
была превращена в пустыню, точно по ней
прошло дикое враждебное племя, а между
тем все эти беспорядки и неурядицы
являлись следствием внутренних междоусобий.
Во время этой междоусобной войны, Жан
де Бомануар, друг и товарищ Дюгесклена,
принял вместе с ним сторону Карла Блуа
против его совместника Жана Монфора,
того самого, о котором мы упоминали
в этой главе при описании поединка,
происходившего между Дюгескленом и Фомой
Кентерберийским.
Жан Бомануар обязан был защищать
Жосселен и не мог видеть равнодушно, что
английский гарнизон Плермеля, несмотря
на заключенное перемирие, производил
грабежи и разбои. Выведенный из
терпения злонамеренными действиями
неприятельских солдат, Бомануар отправился
к коменданту, Жану Бембро и стал делать
ему упреки в бесчестной войне.
Англичанин отвечал на это очень резко, и между
обоими собеседниками вспыхнула ссора.
Ее результатом было то, что назначили бой
тридцати против тридцати на 26 марта
1351 года; сама битва должна была
происходить между Плермелем и Жосселеном.
Рыцарское сражение.
Миниатюра XVI в
127
*ф*
Жюст Жан Руа
*ф*
* * *
Оомануар, вернувшись в Жосселен,
объявил о ссоре бретонским дворянам,
составлявшим гарнизон. Конечно, каждый
желал принять участие в этой экспедиции;
так как Бомануар не мог удовлетворить
желанию всех, то он избрал девять рыцарей
и двадцать одного оруженосца. Бембро же
не нашел в своем гарнизоне и тридцати
человек, которые согласились бы сражаться
против храбрых бретонцев и на которых
можно было бы положиться в столь
важной АА^ чести нации битве. Он мог выбрать
только двадцать англичан, а остальные
десять были или немцы, или же бретонцы из
партии графа Монфора.
Все бойцы, вооруженные с головы до
ног, явились на поле битвы, которое было
окружено толпой зрителей, сгоравших от
нетерпения посмотреть на этот кровавый
турнир. Когда уже было время начинать
бой, Бембро стал колебаться. Он говорил,
что такое сражение незаконно, потому что
не разрешено высшими властями. Но
Бомануар ответил на это, что уже теперь
слишком поздно расстраивать партию, что
все уже приготовились к бою, приехали на
поле битвы и зачем терять такой
прекрасный случай, когда можно доказать, у кого
красавица лучше.
Бембро не мог уже более
отговариваться и должен был уступить своему
противнику. Воины выстроились и подали сигнал
к бою. Обе партии так страшно схватились,
что присутствовавшие пришли в ужас.
Сражавшиеся были построены в две лиши;
у каждого напротив был противник.
Оружие было разное, потому что каждый
выбирал по своему желанию; например,
английский рыцарь Гюштон сражался кривым
обоюдоострым ножом и т. д.
Сначала перевес был на стороне
англичан; они убили двух французских рыцарей,
Меллона и Пульяра. Затем третий
французский витязь, Пестиньен, был сильно ранен
ударом молота в голову; Русле и Бодга были
сбиты с ног мушкелем и взяты в плен,
также как и Шаррюэль. Потеря стольких
рыцарей ослабила французскую партию.
Бомануар пришел в сильную ярость и удвоил
удары. Его примеру последовали и другие;
но англичане также не уступали своим
противникам ни в силе, ни в храбрости, так что
обе стороны, изнуренные усталостью,
разошлись по обоюдному соглашению, чтобы
отдохнуть и освежиться.
Бомануар воспользовался этим кратким
отдыхом, чтобы воодушевить своих, и
сказал им:
— Если мы потеряли пятерых из
нашего отряда, то нам же больше славы, когда
мы победим.
— Что до меня касается,— возразил
оруженосец Жофруа де ля Рош,— то я
сражался бы много лучше, если бы был
рыцарем.
— Ты им будешь! — торжественно
ответил на это Бомануар.
С этими словами он дал ему лобзание,
при этом напомнил ему, в виде
наставления, о славных подвигах его предков,
ознаменовавших себя славными подвигами
в войне на Востоке с сарацинами.
После минутного отдыха противники
опять вступили в бой с прежним или даже
большим остервенением. Вдруг Бембро
бросился на Бомануара, схватил его
поперек и требовал, чтобы тот сдался. Бомануар
барахтался, сколько у него было сил, лишь
бы только отбиться от врага; к счастью,
в это время подоспел Ален де Корвале; он
ударил Бембро копьем в лицо и опрокинул
его на землю. В это время Жофруа дю Буа,
заметив прореху в латах англичанина,
пронзил его мечом насквозь.
Среди англичан распространилась
паника: смерть вождя сильно поразила их
и они растерялись. Еще минута, и
бретонцам удалось бы захватить их живыми
и взять в плен без дальнейшего
кровопролития. Но тут один из англичан, по имени
Крокар, не потерял присутствия духа
и громко воскликнул:
— Товарищи, рассчитывайте на ваше
мужество, и победа останется за нами;
не теряйте надежды! Стяните ряды и
сражайтесь так же, как я; все будет хорошо!
Это восклицание подбодрило
растерявшихся англичан; они стянули ряды, и бой
сделался еще ожесточеннее. Они как звери
138
История рыцарства и рыцарских турниров
Рыцарский доспех XIII в.
бросались друг на друга, и в этой
ожесточенной схватке теряли всякий
человеческий образ. Это была не битва, а какая-то
яростная резня, где всякий бросался на
другого, лишь бы только уничтожить врага,
стереть его с лица земли и остаться
победителем.
В этой суматохе трое пленных бретонцев,
хотя они были и ранены, воспользовались
всеобщим замешательством, происшедшим
вследствие смерти Бембро, ускользнули от
англичан и присоединились к своим.
Но и в рядах бретонцев Бомануар был
тяжело ранен, и, задыхаясь от усталости,
мучимый сильною жаждою, он попросил пить.
— Один глоток воды! — воскликнул он.
— Пей свою кровь! — ответил ему Жо-
фруа дю Буа,— тогда жажда пройдет.
Эти слова подействовали на Бомануара;
он оживился, точно какая-то магическая
сила придала ему новую бодрость и мрке-
ство. Он снова вступил в бой, стараясь
одолеть врагов. Но все было напрасно,
англичане сплотились так тесно, что невозможно
было расстроить их ряды. Тогда
французский оруженосец Гильом де Монтабан
вскочил на коня, схватил свое копье и
сделал вид, что хочет удалиться. Бомануар,
видя это, закричал на него:
— Лукавый и вероломный оруженосец,
куда? Зачем ты нас покидаешь? Ты
опозоришь этим и себя и все свое потомство
навсегда! Вернись лучше к нам, пока еще есть
время; неужели у тебя хватить совести
оставить нас в такую трудную минуту?
На это Монтабан, нисколько не
горячась, возразил:
— Делай свое дело, Бомануар, а я
сделаю свое!
С этими словами он ускакал из рядов
бретонцев. Его конь несся как вихрь по
направлению к англичанам. Храбрый всадник
ворвался в линию противников, расстроил
их, затем отступил и снова врезался, так что
опрокинул восьмерых. Среди англичан
произошла паника, опять они в
замешательстве, но тут уже не раздалось
ободрительного призыва Крокара, так как он был
в числе опрокинутых, и не мог даже
подняться в своем тяжелом вооружении,
только барахтался на земле.
Бретонцы воспользовались
замешательством противников, проникли в ряды
англичан и произвели в них сильное
опустошение. Они рубили направо и налево всякого,
кто только попадался им под руку.
Большинство англичан было убито, другие
смертельно ранены, а ускользнувшие от ударов
были отведены в плен. В числе пленных
находились Кноль, Каверлей, Бильфор и Кро-
кар, их отвели в замок Жосселен.
* * *
Ааким образом, бретонцам удалось
одержать полную победу над своими
противниками, быть может, благодаря
хитрости Монтабана. Аржантре в своей «Истории
Жюап Жан Руа
Британии», откуда мы заимствовали
описание этой ожесточенной битвы, говорит, что
противники сражались пешие, исключая
Монтабана; но, вероятно, не был запрещен
бой и всадникам, в силу предварительных
условий битвы, потому что в противном
случае англичане воспротивились бы
такому противозаконному исключению.
Таков был исход этой знаменитой
Битвы тридцати; бретонцы одержали верх над
англичанами на полях Плермеля, и память
об этой славной кровопролитной битве
навсегда сохранится в сердцах бретонцев.
Долго бретонцы, очевидцы этого боя,
рассказывали о нем своим детям и внукам,
прославляя храбрость и мужество славных
соотечественников. Даже теперь, когда
прошло более пяти столетий после этого
кровавого боя, седовласый старик бретонец
рассказывает по вечерам собравшейся
вокруг него молодежи о том, как происходил
этот бой, и рассказывает так живо и
занимательно, точно сам был свидетелем этого
происшествия, а сердца слушателей бьются
сильнее при воспоминании о славе их
доблестных предков.
Глава XV
РЫЦАРСКИЕ ОРДЕНЫ
Хеперь мы приступаем к последней
главе «Истории рыцарства», в которой
намерены говорить о рыцарских орденах, так
как в противном случае наша книга была
бы далеко не полной, так как рыцарство
в свое время, оказало большую услугу
Западной Европе и христианской религии.
* * *
Re
: ордены или рыцарские
товарищества можно подразделить на три разряда:
к первому принадлежат легендарные
рыцарские союзы, которые существуют
только в романах, как, например, рыцари
Круглого Стола Ко второму относятся
действительные исторические ордены, которые,
большей частью возникли во времена
крестовых походов, когда вся Европа
стремилась к освобождению Гроба Господня,
когда все христиане соединялись в одно
полчище и шли в Палестину сражаться с
неверными, чтобы отнять у них христианскую
святыню. Именно в это то время и
произошло учреждение тех рыцарских орденов,
из которых каждый имеет свою историю
и каждый ознаменовал себя чем-либо
особенным во всеобщей истории народов.
Главнейшие из этих орденов были: Орден
тамплиеров, или храмовников, орден иоан-
нитов, или орден св. Иоанна
Иерусалимского, Тевтонский орден, Мальтийский
орден, который получил свое название от
острова Мальта.
Наконец, к третьему разряду
принадлежать почетные ордена, имеющие целью
награждение личных заслуг, а не особую
какую-либо деятельность, например орден
Подвязки, орден Золотого Руна и др.
Мы не будем говорить о рыцарях
литературы, о рыцарях законов, о рыцарях дам,
ни о других подобных учреждениях.
* * *
JL еперь мы опять вернемся к
легендарному рыцарству, о котором упоминается
в легендах и в песнях трубадуров и
менестрелей, а именно к рыцарям Круглого Стола.
По словам Лакюрна де Сен-Пале, орден
рыцарей Круглою Стола был не что иное, как
военное празднество, несколько
напоминавшее позднейшие турниры и военные
игры; это было нечто вроде битвы за честь.
Рыцари, входившие в состав этого общества,
всегда сидели за круглым столом; этим они
хотели показать полное равенство,
существовавшее между ними, то есть что ни один
из них не был ни первым, ни последним.
141
*ф*
Жюст Жан Руа
*ф*
Начало ордену положил британский
король Артур, который всегда сам пировал со
своими сподвижниками и садился с ними
вместе за круглый стол. Этим он хотел
показать, что и себя не считает выше тех
рыцарей, с которыми он идет вместе на поле
брани и вместе пирует за столом после
перенесенных вместе трудностей походной
жизни. Кроме того, что эти рыцари
собирались у короля на пиршество, они также
поочередно приходили и один к другому на
пиры, где также садились не иначе, как все
вместе и именно за круглый стол.
* * *
1т1атфей Парижский, историк XIII
века, рассказывает о великолепной забаве
рыцарей Круглого Стола, которая
праздновалась в 1252 году в восьмидневный праздник
Рождества Пресвятой Богородицы, в Вал-
денском аббатстве. «В том же году (1252)
рыцари, желая поддержать военными
упражнениями свою ловкость и свое
мужество, единогласно решили испытать свои
силы, но не в такой военной игре, которая
называется турниром, а в военной игре,
называемой "Круглым Столом"».
Но эти военные игры, о которых
говорить Матфей Парижский, были не более
чем слабым подражанием забав
знаменитого и великолепного Круглого Стола
короля Артура и его героев, в числе которых
наиболее знаменитыми считают следующих:
Ланселота, Тристана, Говеня и Блиомбери.
Король Артур жил в первой половине
шестого столетия, и в эти времена
невежества, суеверий и предрассудков верили
и в волшебство, и в чародейство. Конечно,
и Артур, несмотря на всю свою храбрость,
не был лишен предрассудков, и при его ка-
мелотском дворе была масса разных
колдунов и чародеев. Между ними особенно
отличался Мерлин. Король, а за ним и весь
двор, твердо верили в его магическую силу
и во всех важных случаях как сам король,
так и его приближенные всегда
обращались к нему за советом. При учреждении
ордена рыцарей Круглого Стола Артур
обратился за советом к Мерлину. Чародей
в таком важном случае употребил все свое
искусство на постройку этого стола.
Рассказывают, что он не сразу решился приняться
за такое серьезное дело, быть может, с
целью, чтобы выманить у Артура как можно
больше денег, желая показать, сколько это
представляет затруднений аая работы, как
умственной, так и физической.
Наконец Мерлин придумал план
предполагаемого стола, и затем этот план был
приведен в исполнение. Он соорудил стол,
и вокруг него тринадцать седалищ, которые
могли быть заняты самыми знаменитыми
рыцарями всего государства. Тринадцатое
место всегда оставалось пустое; такое место
называлось опасным местом, с тех пор как
погиб один гордый сарацинский рыцарь,
который был настолько дерзок, что сел на
него: земля раскрылась под этим
седалищем, и сарацин погиб в пламени.
Необыкновенный стол Мерлина был
устроен так, что магическая сила
надписывала на спинке седалища имя рыцаря,
который должен был занять это место. Если
одно из таких седалищ становилось
вакантным после смерти рыцаря, то мя того,
чтобы другой мог занять это место, он должен
был превзойти своего предшественника
и в мужестве, и в славе, и в числе
доблестных подвигов. Словом, преемник должен
был стоять выше своего предшественника,
тогда только он мог занять его место за
круглым столом. Следовательно, мысль
была та, чтобы со временем за этим столом
восседали только самые доблестные и
самые знаменитые рыцари-герои, собранные
со всего мира.
Когда за круглым столом было
вакантное место и туда приводили рыцаря,
недостойного занять это место, то он изгонялся
какой-то неведомой силой. Если же рыцарь
отвечал всем требованиям, то случалось, что
когда король Артур вводил вновь
принимаемого за руку и сажал его на вакантное
место, то откуда-то слышалась неземная
чудесная музыка, воздух наполнялся
благовониями. Написанное на седалище имя
выбывшего рыцаря мгновенно исчезало и
заменялось сверкающим именем нового
рыцаря.
142
История рыцарства и рыцарских турниров
* * *
JL елигиозные рыцарские ордены
образовались во время крестовых походов, в
самую блистательную эпоху рыцарства, когда
последнее пользовалось такой славой и
когда около него группировались все
сподвижники, стремившиеся душей и сердцем
в Палестину, занятую мусульманами, в
руках которых находился Гроб Господень.
Понятно, что рыцари, как люди опытные
в военном деле, которые даже в мирное
время постоянно упражнялись в искусстве
владеть оружием в военных играх и на
турнирах, могли лучше других руководить
этими походами, тем более в такую
отдаленную от Западной Европы страну, как
Палестина.
Кроме того, еще и ао крестовых походов
рыцари, часто сразу после посвящения
в это почетное звание, отправлялись
путешествовать в более или менее отдаленные
страны, а поэтому они были и опытнее
других в этом деле. Им были хорошо известны
все трудности и опасности, какие могли
представиться во время дороги.
Итак, мы сказали выше, что во время
крестовых походов были учреждены
особые религиозные рыцарские ордены. Эти
ордены, кроме общих всем рыцарям
постановлений, имели и постановления
специальные. Как и у монашеских орденов, так
и у этих религиозных рыцарских орденов
был один устав и один глава. Движущей
силой этих религиозных рыцарских орденов
было великодушие и вспомоществование
слабым, бедным и страждущим. Ордены
учреждались с целью покровительствовать
поклонникам Святых мест и защищать
Гроб Спасителя.
Монашеский характер, который
принимали ордены, не допускал для людей,
вступивших в этот орден, супружества, и
потому все их члены оставались в безбрачии на
всю жизнь. Следовательно, и все рыцари,
вступившие в какой-либо из религиозных
рыцарских орденов, должны были
совершенно отказаться от земной любви, за
которую так часто происходили ссоры между
другими рыцарями. &ая таких рыцарей
существовало только «Мой Бог, мой король»,
Печать ордена тамплиеров.
XII в.
а слово «моя дама» было у них совершенно
изгнано. Прежние рыцари часто
подвергались самым большим опасностям, лишь бы
только доказать свою пламенную любовь
избранной «даме сердца», а
монашествующие рыцари посвящали всю свою жизнь
служению Богу и защите бедных и
страждущих.
Эти ордены побеждали целые области,
основывали города и даже государства.
Достаточно бросить один только беглый
взгляд на историю в эпоху учреждения
религиозного рыцарства, чтобы понять те
важные заслуги, которые оно оказало
человечеству. На Востоке Мальтийский орден
покровительствовал торговле и
возрождавшемуся мореплаванию и в течение более
столетия был единственным оплотом
против вторжения турок в Италию. Если бы
рыцари-монахи не охраняли эту чудную,
плодоносную страну, этот настоящий сад
Европы, то турки вторглись бы в нее,
заполнили бы ее и совершенно опустошили бы
Апеннинский полуостров, а пожалуй, еще
и поселились бы на нем, как на Балканском
полуострове, так что их трудно было бы
оттуда выжить.
* * *
HL
севере Тевтонский орден покорял
племена, кочевавшие по берегам
Балтийского моря, обращал их в христианство, так
что они уже не совершали более набегов на
143
Жюст Жак Руа
соседние государства, и, таким образом,
в корне уничтожил дальнейшее
опустошение Европы дикими племенами. Он дал
время усилиться и распространиться
просвещению и приготовить то новое оружие,
благодаря которому мы навсегда
ограждены от нападения Аларихов и Аттил. В
Испании точно также религиозные
рыцарские ордены способствовали изгнанию из
этой страны чужеземных племен. Там
рыцари ордена Калатравы и ордена Меча св.
Иакова воевали с маврами и удерживали
завоевания мусульман. Этим они оказали
немало услуг христианству в Европе.
Рыцари религиозных орденов
составляли род милиции, которая передвигалась
туда, где грозила большая опасность, где
требовалась помощь этой милиции, ради
всеобщей безопасности и ради поддержания
религии. Короли и бароны, распускавшие
по необходимости своих вассалов на
несколько месяцев, часто подвергались в это
время нападению со стороны варваров,
которые опустошали их владения и нападали
и на их земли.
Чего не в состоянии были сделать опыт
и дух времени, то сделала религия; религия
связывала людей клятвой во имя Бога —
проливать кровь за отечество. И вот,
благодаря сильному оплоту рыцарских орденов
в Западной Европе, все изменилось к
лучшему: дороги стали безопасны, тогда как
прежде даже и целый караван не решался
отправляться в путь без охраны войска, а
одинокий путник тем более. Вот что пишет
Шатобриан: «Благодаря учреждению этих
благородных орденов, многое изменилось
в Европе к лучшему: дороги стали
безопасны, целые области избавились от набегов
разбойников, которые так бесцеремонно
нападали на поселян и отнимали у них
последнее имущество; кроме того, и враги
Рыцари-тамплиеры.
хт в.
144
История рыцарства и рыцарских турниров
встречали всегда крепкий отпор при своих
нападениях».
* * *
Re
се эти учреждения основывались под
могущественным влиянием религиозных
идей. Возьмем ^ля примера хотя бы Восток,
где рыцари должны были бороться и со
страшными болезнями, которые там
свирепствовали, и с неутомимыми врагами
христианства, для которых не было ничего
священного и которые попирали
христианские святыни.
Надо принять во внимание и то
обстоятельство, что мусульмане, ярые гонители
христианской веры, были у себя дома, у них
все было под рукаой, а паломники и
защитники веры Христовой являлись из далеких
стран в чужую, незнакомую страну, где все
для них было ново и неизвестно, где они не
знали, как достать пропитание аая себя
и где приклонить свою усталую,
измученную заботами и думами голову. Их со всех
сторон окружали враги, и враги свирепые,
ярые, готовые всегда поднять на них
оружие, как и на совершенно безоружного
человека, на беззащитную женщину и на
невинных детей! Сам Магомет учил их
распространять свое учение огнем и мечом,
и они беспрекословно повиновались этому
учению и распространяли его таким
жестоким способом. Христианская Церковь
призывает к себе только тех, кто желает
принять это учение, кто сознает всю истину
христианской религии и сам стремится
к ней, как к единственной светлой точке,
которая может подкрепить и утешить нас.
Но не так думали магометане; они силою
хотели заставить принимать их учение,
а в противном случае грозили смертью.
Рыцарям-монахам приходилось
бороться со всем этим злом. От них требовалась
и борьба с мусульманами, и защита
христианских паломников, и оказание помощи
больным и неимущим. И все это
религиозные рыцарские ордены взвалили на свои
могучие плечи. Они работали день и ночь,
не утомляясь, не жалуясь на непосильную
работу; они желали только одного —
успеха. И действительно, этот успех рос не по
дням, а по часам. Можно было только
удивляться, сколько у этих людей являлось
мужества, терпения, сил. Даже мусульмане,
несмотря на всю свою ненависть к
христианам, кто бы они ни были, не могли не
удивляться мркеству и терпению этих
рыцарей-монахов.
Эти люди, отказавшиеся на земле от
всех семейных радостей, согласно данному
ими обету, окружали себя бедными,
больными, также малодушными христианами,
которые, претерпевая гонения от
мусульман, готовы были из-за выгод земных
перейти в магометанство. Таких людей
рыцари-монахи поучали, наставляли в вере,
помогали им материальными средствами,
спасая от погибели их души. Что может
быть трогательнее зрелища этих воинов,
которых встречали то на поле битвы,
мужественно сражавшихся против неверных за
веру Христову, то в обители страждущих,
где эти же самые воины подавали помощь
несчастным, то в хижине бедняка, куда они
приносили материальную помощь.
* * *
JL ыцари оказывали необходимую
помощь не только единоверцам-христианам,
но всем тем, которые нуждались в этой
помощи, даже мусульманам или язычникам.
Так, магистр военного ордена св. Иоанна
назывался попечителем нищенствующей
Христовой братии, а рыцари называли
больных и бедных «наши господа».
Магистр ордена св. Лазаря, основанного для
излечения от проказы, был избран из числа
прокаженных. Так, по милосердию
рыцарей эта ужасная болезнь, проказа, которую
считали неизлечимой, теперь явилась
излечимой. На больных проказой уже больше
не смотрели, как на отверженных или как
на существа, заживо похороненные.
Различные изменения, происшедшие
в быте религиозных орденов, вполне
соответствуют последовательным периодам
общей жизни рыцарства. Они начинали с
чистого бескорыстного увлечения и с
удивительного милосердия. Так, возьмем для
145
*ф*
Жюст Жан Руа
*ф*
примера орден госпитальеров. Они были
сначала не более, чем простые
гостеприимны, исключительно посвящая себя
служению тем несчастным, которые заболевали
в Палестине. Но потом это братство
обратилось в славных рыцарей Родосского
и Мальтийского ордена. Мы уже
упоминали выше, какое благотворное влияние
оказали эти рыцари на Европу и как оберегали
они ее от вторжения турок. Воинственный
орден Тевтонских рыцарей, который почти
что управлял Северной Европой и оберегал
ее от вторжения диких прибрежных
племен, был основан несколькими
германцами, которые находились при осаде Сен-
Жан д'Акра и которые давали раненым
и зачумленным убежище в своих
парусиновых палатках.
* * *
JL Хочти все религиозные рыцарские
ордены получили свое начало в Палестине,
именно там, куда стекались паломники на
поклонение Гробу Господню, куда
стремились и рыцари, чтобы вырвать эту святыню
из рук неверных.
Но, к сожалению, и в эти нравственные
и благородные учреждения — религиозные
рыцарские ордены — закрадывались
и мирская злоба, и мирская зависть, и
мирское корыстолюбие. Не все члены орденов
свято и безукоризненно исполняли
возлагаемые на них священные обязанности.
Многие из них кривили душой, в ордены
проникли ссоры и раздоры. При таких
обстоятельствах рыцарям было не до добрых дел,
не до оказания помощи страждущим; им
было только нужно решать свои
собственные неурядицы.
* * *
Хак, возьмем для примера орден
тамплиеров, который был учрежден с
самой благой целью. В этот орден закралось
и честолюбие, и корыстолюбие, и алчность,
о чем ясно свидетельствует история этого
ордена и его трагический конец. Мы здесь
не будем подробно говорить об ордене
иезуитов, который был основан Игнатием
Лойолой намного позднее других
религиозных рыцарских орденов. Всем хорошо
известно, какой репутацией пользовался этот
орден.
За этими религиозными рыцарскими
орденами являются ордена почетные,
которые мы причислили к третьему разряду.
* * *
к уже известно, средневековое
рыцарство начало исчезать; оно отжило свое
время и сделало все, чего от него требовали.
Теперь явились новые веяния, новые
требования, на которые рыцарство уже не могло
откликнуться. Даже их тяжелое
вооружение уже никуда не годилось. В XV столетии
был изобретен порох, и огнестрельное
оружие стало в большом ходу, поэтому уже не
требовалось тяжелых мечей и безобразных
палиц. Казалось, рыцарству не хотелось
исчезать с земли, на которой оно так долго
царило и где ему оказывали столько прав
и привилегий, где к нему относились с
таким уважением, где все надеялись на его
покровительство и на его защиту. Дух
рыцарства не мог бесследно исчезнуть; он еще
парил над землей, и прежний престиж
рыцарства нередко смущал людей, у которых
даже не было и тени того духа древнего
мужественного, доблестного рыцарства.
* * *
JL ыцарство пришло в упадок, и уже не
было более тех героев, которые своими
доблестными подвигами делали бы честь
своему званию; появлялись разве какие-то Дон
Кихоты, осмеянные Сервантесом.
И вот государи, желая овладеть
исчезавшим рыцарством, хотели обратить
независимое могущество в орудие
государственной власти. Они учреждали ордены,
становились их средоточием, предписывали свои
статуты, уставы, определяли обряды. Ино-
146
История рыцарства и рыцарских турниров
гда в одно и тоже время эти новые ордены
бывали и украшением двора, и
политическим средством Так, орден Золотого Руна
служил для бургундских герцогов главным
средством для усиления их двора. Он
содержал в своем уставе некоторые
постановления, которыми предписывалось всем
рыцарям доносить герцогу Бургундскому,
начальнику ордена, обо всем, что угрожало
опасностью как АА^ особы герцога, так
и АА^ государства. Тут под блестящей
наружностью скрывалось политическое и
полицейское средство.
Такое же постановление входило и в
уставы французских орденов: Людовик XI
создал свой орден Св. Михаила, по чувству
соперничества с герцогом Бургундским,
который основал орден Золотого Руна.
Впоследствии орден Св. Михаила слился с орденом
Св. Духа, который был учрежден Генрихом
III, и оба получили название королевских
орденов.
Наконец, рыцарские ордены
совершенно преобразились: удаляясь все больше
и больше от своего начала, они стали
только почетными знаками и сохранили
только название. Таким был орден Св.
Людовика, таков в настоящее время орден
Почетного Легиона, который жалуется людям
всякого звания и всякого сословия.
Несмотря на свое неофеодальное
происхождение, он, однако же, не имеет степеней,
а у него есть ленточка — последний след
древнего шарфа, где рядом с новым словом
«Отечество» красуется старое рыцарское
слово «Честь».
ИСТОРИЯ
КРЕСТОВЫХ походов
Жозеф Франсуа Мишо
Перевод с французского С Л. Клячко
'©
'Ь
&
^
Глава I
ОТ СТРАНСТВИЙ НА ПОКЛОНЕНИЕ СВ. ГРОБУ
ДО КЛЕРМОНСКОГО СОБОРА
(с IV века по 1095 год)
V> самых первых времен
христианской эры последователи Евангелия
собирались вокруг Гроба Иисуса Христа,
Спасителя мира, для молитвы. Император
Константин1 воздвиг храмы над Гробом Сына
Человеческого и на некоторых из главных мест
Его страданий. Освящение церкви Св.
Гроба было великим торжеством, при котором
присутствовали тысячи верующих,
собравшихся со всех сторон Востока. Мать
Константина, св. Елена, уже в преклонном
возрасте предприняла странствие в
Иерусалим и благодаря своему усердию помогла
обнаружить Древо Креста Господня в
одной из пещер недалеко от Голгофы.
Бесплодные усилия императора Юлиана2
возобновить иудейский храм, в опровержение
слов Св. Писания, сделали Святые Места
еще более дорогими сердцам христиан.
Среди благочестивых паломников IV века
история сохранила имена св. Порфирия\
бывшего впоследствии епископом Газским,
Евсевия Кремонского4, св. Иеронима5,
изучавшего в Вифлееме Св. Писание, св.
Павлы6 и дочери ее Евстахии, из знаменитого
рода Гракхов7, могилы которых находятся
рядом с могилой св. Иеронима, около той
пещеры, где Спаситель возлежал в яслях,
В конце IV века число паломников было так
велико, что многим отцам Церкви, между
прочим и св. Григорию Нисскому8,
приходилось красноречиво доказывать
опасность странствования на богомолье в
Иерусалим. Напрасные предостережения.
Не было больше в мире такой власти,
которая преградила бы христианам путь к Св.
Гробнице.
Вскоре из Франции потекли толпы
новых христиан, которые спешили
поклониться колыбели верования, только что
ими воспринятого. Маршрут, или
дорожник, составленный специально для
паломников, служил им путеводителем от
берегов Роны и Дордоны до реки Иордан и на
обратном пути из Иерусалима до главных
городов в Италии. В первых годах V века
мы встречаем на пути к Иерусалиму импе-
151
Жозеф Фр<
«*ф*
ратрицу Евдокию, супругу Феодосия
Младшего9.
В царствование Ираклия войска
персидского шаха Хозроя II напали на
Палестину, после десятилетней борьбы победа
осталась на стороне христианского
императора, и он возвратил святилищу
Иерусалима Древо Животворящего Креста,
похищенное варварами. Босой проходил он по
улицам священного города, неся на своих
плечах до самой Голгофы орудие
искупления человеческого. Это шествие было
торжественным праздником, память о
котором Церковь празднует до сих пор как
Воздвижение Честного Животворящего
Креста. В последние годы VI века из Пья-
ченцы с благочестивыми спутниками
выехал св. Антоний, чтобы почтить
поклонением места, освященные следами
Божественного Искупителя. Дорожник, носящий
его имя, сообщает любопытные сведения
о состоянии, в котором находилась Св.
Земля: в то время как Европа волновалась
среди разнообразных бедствий войны
и переворотов, Палестина покоилась под
сенью Голгофы и как будто во второй раз
сделалась землей Обетованной. Но
недолго длилось это спокойствие и
благополучие.
Из хаоса религиозных и политических
смут, среди развалин, загромождающих
с каждым днем все больше слабый,
колеблющийся и разделенный Восток,—
выступил человек со смелым замыслом
возвестить новую веру, основать новое царство.
Это был Мухаммед, сын Абдуллы, из рода
Курейшитов. Он родился в Мекке, в 570
году, сначала был бедным проводником
верблюдов, но был одарен пылким
воображением, энергичным характером, живым умом
и имел глубокие познания аравийских
народностей, их наклонностей, вкусов и
потребностей. Коран, над сочинением
которого он провел двадцать три года, хотя
и проповедовал чистую нравственность,
но вместе с тем обращался и к самым
грубым страстям человеческого сердца и сулил
убогим обитателям пустыни обладание
целым миром. Сын Абдуллы, когда ему было
сорок лет, начал проповедовать свое учение
в Мекке, но после тринадцатилетней про-
icya Мшио
-*ф*
поведи должен был бежать в Медину,
и с этого бегства пророка в Медину, 16
июля 622 года, начинается мусульманская эра.
Мухаммеду понадобилось немного
времени, чтобы завоевать все три Аравии, но яа,
прервал его победы и жизнь в 632 году.
Войну и проповедь его учения продолжали
Абу Бекр, тесть Мухаммеда, и Омар,
который покорил Персию, Сирию и Египет.
Амру и Серджий, наместники Омара,
подчинили своей власти Иерусалим, который
мужественно защищался в течение
четырех месяцев. Омар, сам явившийся принять
ключи побежденного города, велел
выстроить большую мечеть на том месте, где
возвышался храм Соломона. При жизни
халифа, наследовавшего власть Абу Бекра,
участь палестинских христиан была еще не
очень бедственна, но после смерти Омара
им пришлось терпеть позор и
разграбление.
* * *
шествие мусульман не остановило
паломничества. В начале VIII века мы
встречаем в Иерусалиме епископа
Галльского, св. Арнульфа, описание интересного
путешествия которого сохранилось до
наших дней, а лет через двадцать или
тридцать после того посетил Св. Места другой
епископ — Гиллебальд, из саксонской
страны, о путешествии которого сохранился
рассказ его родственницы, монахини.
Распри между разными мусульманскими
партиями, добивавшимися высшей власти,
гибельно отражались на палестинских
христианах, над ними долго тяготели ужасы
преследований за веру, и только в
царствование Гарун аль-Рашида, величайшего
халифа из династии Аббасидов10, настали для
них более спокойные дни. Карл Великий11
в это время распространял свое
владычество на Западе. Взаимное уважение между
великим государем франков и великим
халифом ислама выражалось через частые
посольства и роскошные подарки. Гарун аль
Рашид послал в дар Карлу Великому ключи
от Св. Гроба и священного города, в этом
приношении была политическая идея
152
Обложка древнего Корана
Жозеф Франсуа Мишо
и что-то вроде смутного предчувствия
крестовых походов.
в
это время европейских христиан,
посещавших Иерусалим, принимали
в странноприимном доме, создание
которого приписывают Карлу Великому. В
конце IX века монах Бернард, родом из
Франции, посетил Св. Места с двумя другими
лицами монашеского звания, он видел это
странноприимное учреждение латинской
Церкви, состоящее из двенадцати домов
или гостиниц, тут аая паломников была
открыта библиотека, как и в других подобных
домах, основанных в Европе Карлом
Великим. В распоряжении этого благочестивого
учреждения были поля, виноградники
и сад, расположенный в Иосафатовой
долине. Увеличению числа путешествий за море
способствовали как желание обрести
частицы мощей, так и торговые расчеты.
Ежегодно 15-го сентября в Иерусалиме
открывалась ярмарка, торг обычно происходил на
площади церкви св. Марии Латинской.
Купцы из Венеции, Пизы, Генуи, Амальфи
и Марселя имели свои конторы в разных
странах на Востоке.
В Европе обязанность путешествия
к Св. Местам стала применяться в виде
публичной кары и средства искупления вины.
В 868 году один знатный бретонский
владетель по имени Фротмонд, убивший своего
дядю и младшего из своих братьев, был
осужден на трехкратное путешествие в Св.
Землю — АЛ^ получения полного отпущения
своих преступлений. Цензий, римский
префект, который нанес оскорбление Папе
в церкви Санта Марии Маджоре, схватив
его в алтаре и заключив в темницу, был
присужден оплакивать свою вину у
подножия Гроба Господня.
Эти частые путешествия установили
братские отношения между христианами
Востока и их европейскими единоверцами.
Письмо Илии, патриарха Иерусалимского,
написанное в 881 году к Карлу Младшему12
и великой семье христианского Запада,
представляется нам торжественным
выражением этих отрадных и благочестивых от-
«Витраж Карла
Великого».
Собор Нотр-Дам.
Франция.
На витраже изображено
мифическое путешествие
Карла в Святую землю и
мифически
истолкованную битву в Ронсевалъ-
ском ущелье
154
+ф*
История крестовых походов
ношений. Патриарх описывает несчастное
положение иерусалимской церкви: бедным
и монашествующим угрожает смерть от
голода, для лампад святилища недостает
масла,— иерусалимские христиане
взывают к состраданию своих европейских
братьев. Нет никакого свидетельства,
которое пояснило бы, как отозвалась
христианская Европа на это трогательное послание,
но можно предполагать, что два монаха,
посланные с письмом от Илии, возвратились
не с пустыми руками.
* * *
п
1осле ниспровержения владычества
Аббасидов мусульманский мир, под
влиянием распрей и несогласий, распался и
утратил свою силу, зрелище этого падения на
некоторое время приободрило греков. Ни~
кифор Фока1*, Ираклий14 и особенно Ци-
мисхий15 сделали несколько удачных
попыток отвоевать свои территории, но смерть
Цимисхия, отравленного внезапно среди
пути, возвратила сарацинам все, что они
потеряли. Халифы Фатимиды, поселившиеся
недавно на берегах Нила, сделались
новыми властителями Иудеи. Под их
управлением положение христиан было сносным до
тех пор, пока не стал халифом Гакем, о
жестоком фанатизме и яростном безумии
которого сообщает история. Герберт,
архиепископ Равенский, который стал Папой
под именем Сильвестра II, видел бедствия
христиан во время своего путешествия
в Иерусалим Письмо этого прелата (986),
в котором Иерусалим сам оплакивает свои
несчастия и взывает к состраданию своих
детей, возбудило волнение в Европе.
Следствием этого негодования и сострадания
была морская экспедиция пизанцев,
генуэзцев и короля Арльского, Бозжа, к берегам
Сирии, но эта неблагоразумная
демонстрация силы только возбудила недоверие
сарацин и навлекла на христиан усиление
строгости.
Летописцы того времени, описывая
бедствия Св. Земли, сообщают, что все
религиозные церемонии были запрещены и
большая часть церквей превращены в
конюшни, храм Св. Гроба также подвергся
опустошению. Христиане вынуждены были
удалиться из Иерусалима. Известие о
разрушении Св. Места приняли на Западе со
слезами. Знамения этих несчастий
благочестивые христиане видели в разных природных
явлениях: например в Бургони выпал
каменный дождь, на небе были видны
кометы и метеоры. В различных по климату
местностях природа действовала вопреки
своим привычным законам, и год бедствий
Иерусалима был полон печальных
таинственных знамений. Но все эти бедствия
делали еще более дорогим и священным аая
христиан город их Искупителя.
* * *
Вооб.
эще конец X века составляет эпоху
тревог и мрачной озабоченности: в Европе
думали, что скоро наступит последний день
мира и Иисус Христос сойдет на землю,
чтобы судить живых и мертвых. Мысли
всех были обращены к Иерусалиму, и путь
странствия туда сделался, в своем роде,
путем вечности. Богатые учреждали
благотворительные заведения, так как блага земные
вменялись тогда в ничто. Не одна
дарственная запись начинается такими
благочестивыми словами: «Так как приближается
конец мира» или «Убоясь наступающего дня
Суда Божия» и т. п.
Когда умер Хаким —
халиф-притеснитель, то преемник его, Захир, позволил
христианам выстроить вновь храм Св. Гроба.
Константинопольский император
предоставил черпать средства из своей
собственной казны а,ая покрытия издержек по
восстановлению храма.
* * *
в
XI веке примеры странствий
к Св. Местам, налагаемых в качестве
церковного покаяния, встречаются еще чаще,
чем в предыдущем столетии. Великие
грешники должны были оставлять на некоторое
время свое отечество и вести скитальче-
155
*ф*
усф Франс у а Мишо
скую жизнь, подобно Каину. Этот способ
искупления греха (кражи, убийства,
нарушения примирения) во имя Бога
согласовался с деятельным и беспокойным
характером западных народов.
С течением времени любовь к
странствиям на поклонение Св. Местам становится
потребностью людей, привычкой, законом.
Посох странника виден в руке каждого
уроженца Европы. Старание ли избежать
опасности или преодолеть затруднение,
исполнение ли какого-нибудь желания или
обета — все это служит причиной покинуть
домашний очаг и стремиться к дальним
небесам. Странник, направляющийся в
Иерусалим, был как бы священной личностью,
отъезд его и возвращение
ознаменовывались религиозными церемониями. Ни в
какой стране не подвергался он лишению
благодетельного гостеприимства. Особенно
же многочисленно стечение паломников
бывало в Иерусалиме во время
празднования Пасхи: толпы верующих стремились
увидеть, как нисходит священный огонь
и зажигает светильники у Гроба Господня.
Она
замен итеишими паломниками
первой половины XI века считают Фулька
Анжуйского, но прозвищу Черный, и Роберта
Нормандского, отца Вильгельма
Завоевателя. Фульк, обвиненный в убийстве своей
жены и, сверх того, в других убийствах, три
раза путешествовал к Св. Местам,
демонстрируя многими доказательствами свое
набожное настроение и милосердие, и умер
в Меце в 1040 г. по возвращении из
третьего странствия на богомолье.
Роберт Нормандский, виновный, как
говорят, в том, что но его повелению был
отравлен его брат Ричард, также отправился
вымаливать прощение Господа у Его Св.
Гроба. По прибытии в Иерусалим, он
встретил у ворот города толпу бедных
странников, стоявших тут в ожидании
милостыни от какого-нибудь богатого
господина, которая открыла бы им доступ в
священный город, и заплатил за каждого из
них по золотой монеге. Роберт умер в Ни-
кее, сожалея, что ему не пришлось кончить
жизнь свою при самом Гробе своего
Господа.
* * *
в
1054 г. Литберт, епископ Камбрей-
ский, отправился в Иерусалим во главе трех
тысяч поклонников из Пикардии и
Фландрии. Этот отряд, известный у летописцев
под замечательным названием «войска
Божьего», погиб в Болгарии, побитый
оружием варваров и также от голода. Епископ
Камбрейский прибыл в Сирию с очень
немногими уцелевшими спутниками, но он
был так несчастлив, что должен был
возвратиться в Европу, не видав Гроба Господня.
Другой отряд, более многочисленный,
отбыл с берегов Рейна в 1064 году, эти
благочестивые германцы достигли Св. Земли, где
патриарх устроил им торжественную
встречу под звуки литавр. В числе
путешественников к Св. Местам в это же время
можно упомянуть еще о Фридрихе, графе
Вердюнском, о Роберте Фризоне, графе
Фландрском и о Беранжере, графе
Барселонском.
Вторжение турок, «эта наковальня,
которая должна была тяготеть над всею
землею», по выражению одного летописца,
подчинило Восток новым владыкам, а
палестинских христиан — новым
притеснителям. К такому громадному количеству
врагов, восставших против последователей
Евангелия, Европа не отнеслась
равнодушно. Папа Григорий VII16, человек
энергичный и предприимчивый, начал убеждать
христиан вооружиться против мусульман,
пятьдесят тысяч человек отозвались на его
призыв, и Григорий VII сам собирался
вести их в Азию. Но он не мог осуществить
этого предприятия. Преемник его,
Виктор III, обещал отпущение грехов всем, кто
выступит на битву с сарацинами,
свирепствовавшими по берегам Средиземного
моря. Так флот, снаряженный жителями
Пизы, Генуи и других городов Италии,
появился у африканских берегов, и итальянские
воины изрубили множество сарацин и со-
156
История крестовых походов
жгли два мусульманских города в древней
Карфагенской стране.
Но знамя великой войны между
Востоком и Западом под влиянием идеи,
властвующей над веком, поднял не
первосвященник римский, а простой отшельник. Петр
Пустынник17, родом из Пикардии, ища
удовлетворения ААЯ своей пламенной и
тревожной души и на войне, и в мире, и в
Церкви, избрал своим последним убежищем
уединение в одном из самых суровых
монастырей. Он покинул его лишь а^я того,
чтобы пойти на поклонение к Св. Местам. Вид
Голгофы и Св. Гроба воспламенил его
христианское воображение, зрелище
страданий палестинских христиан возбудило его
негодование. Петр Пустынник вместе с
патриархом Симоном плакали над
бедствиями Сиона, над порабощением
последователей Иисуса Христа. Патриарх вручил от-
шельнику письма, в которых он умолял
о помощи Пану и государей, Петр обещал
ему не забыть Иерусалима. И вот из
Палестины он отправляется в Италию,
припадает к ногам Папы Урбана 1Г\ испрашивает
и достигает его предстательства в пользу
освобождения Иерусалима. И после того
Петр Пустынник, воссев на мула, с босыми
ногами, с обнаженной головой, в простой
грубой одежде, с Распятием в руках
отправляется из города в город, из провинции
в провинцию, проповедуя на площадях и по
дорогам. Таким образом проходит он по
всей Франции и но большей части Европы,
его красноречие потрясает толпы, все умы
воспламеняются, все сердца растроганы.
Немедленно в Пьяченце был созван
собор, где были и послы от императора Алек-
НГСгЮаоША
Древний Иерусалим.
Гравюра ш средневекового манускрипта
157
Жозеф Франсуа Мишо
сия19, на которых было возложено
представить Папе картину бедствий на Востоке.
Больше двухсот епископов и
архиепископов, четырех тысяч духовных лиц и
тридцати тысяч лиц светского звания
присутствовали на соборе. Но ничего не было решено.
Великое решение состоялось на новом
соборе, более торжественном и
многочисленном,— Клермонском соборе в Оверни.
После многих совещаний- о
преобразовании духовенства, об установлениях,
касающихся справедливости и человечности, был
поднят вопрос о Св. Земле. Совещание,
на котором раздалось слово об Иерусалиме,
было десятое по счету на соборе, оно
происходило на большой Клермонскои площади,
покрытой несметными толпами народа,
где для Папы был воздвигнут престол. Петр
Пустынник заговорил первый, его голос
дрожал от слез, когда он обратился к
народу, и слова его произвели потрясающее
впечатление. После него начал говорить Папа
Урбан, который представил зрелище
наследия Христова: позорное порабощение Бо-
жиих верных сынов, терпящих гонения
и преследования победоносных варваров,
угрожающих и христианской Европе. Папа
призывал государей и народы послужить
Богу Живому. При словах Папы слышны
были общие рыдания, на его призыв к
мужеству воинов, толпа отозвалась
пламенным рвением. Перед благочестивыми
душами в словах Папы открывалось
Царствие Небесное, которое предстояло
завоевывать, а перед честолюбивыми — земные
блага и царства Азии. И подобно грому
огласил Клермонскую площадь крик,
вырвавшийся из сердец несметной толпы: «Бог
того хочет! Бог того хочет!» Здесь мы только
слегка касаемся действия, произведенного
речью Папы. Только в истории крестовых
походов можно видеть торжественное
величие зрелища, явленного тогда перед
христианским миром.
Глава II
С ОТБЫТИЯ КРЕСТОНОСЦЕВ
ДО ОСАДЫ НИКЕИ
(с 1096 до 1097 год)
Епископы, бароны, рыцари и все
верующие, которые присутствовали на Клер-
монском соборе, поклялись идти
освобождать Иерусалим. Они облачились в одежду,
украшенную красным крестом (из
шелковой или шерстяной материи), из-за
которой их назвали крестоносцами. Урбан,
чтобы окончательно воспламенить сердца
христиан, посетил многие провинции во
Франции, созвал соборы в Руане, Анжере, Туре
и Ниме; толпы народа следовали за ним,
и воинственный энтузиазм охватил всю
страну. Собор, на котором было решено
идти в крестовый поход, происходил в ноябре
1096 года, а крестоносцам выступить в
поход было назначено в августе следующего
года. В продолжение зимы делались
приготовления к пути. Епископы всех епархий
были заняты освящением крестов, оружия
и знамен. Религиозное рвение и разные
привилегии, предоставленные
крестоносцам, содействовали увеличению числа
пилигримов и воинов. Им отпускались все
прегрешения, Церковь принимала под
свое покровительство и крестоносцев, и их
семейства, и имущество, они
освобождались от податей, налогов и от
преследования своих кредиторов в продолжение
всего похода.
Рвение к пилигримству разгорелось
повсюду, это сделалось единственным
стремлением, единственным предметом
интереса и честолюбия. Желание посетить Св.
Места и завоевать Восток превратилось во
всеобщую страсть. Земли начали продаваться
по низкой цене, ремесленники, купцы и
земледельцы охладели к своим обычным
занятиям и сделались безучастными ко всему,
кроме крестового похода. Даже монастыри
оказались не властными удержать в своих
стенах их суровых обитателей, клятва жить
159
*ф*
Жоусф Франсуа Шаао
*ф*
и умереть в уединении должна была
уступить силе влечения в дальние области. И —
странное явление! — даже воры и
разбойники выползли на свет Божий из своих
скрытых притонов и вымаливали честь
принять Крест или идти искупить свои
преступления в бою с врагами Иисуса
Христа. Восторженное настроение
крестоносцев, начавшееся во Франции, перешло
оттуда в Англию, Германию, Италию и
Испанию» Под знаменем Креста различные
западные народы слились в одном общем
стремлении. Дая народов, как и &л%
отдельных личностей, не стало земли более
желанной, чем Палестина, не представлялось
более славного подвига, чем крестовый
поход, не утешала иная надежда, кроме
освобождения Иерусалима. Фантазия и
народные страсти присоединили саму природу
к этому всеохватывающему воинственному
порыву: она то покрывала небо кровавыми
облаками, то ниспускала комету в виде
меча — или расстилала по небесному
пространству движущиеся города с башнями
и украшениями, вооруженные легионы
и знамение Креста. Знаменитые
покойники минувших времен (таковы были толки
в народе) покинули свои могилы, чтобы
принять участие в этом великом движении
христианской Европы.
* # *
О первые весенние дни 1096 года
внезапно и повсеместно разгорелся порыв
выступить в поход, ничто больше не могло
сдерживать благочестивого рвения
крестоносцев. Все звания, возрасты и сословия
смешались под знаменем Креста. Дороги
были усеяны отрядами, из среды которых
то тут, то там раздавался возглас: «Бог того
хочет!» — и вместе с тем звуки труб и
литавр и пение гимнов и псалмов. Целые
семьи, забрав с собой провизию, утварь и
мебель, пускались в Палестину, предавая себя
провидению Того, кто питает птиц
небесных. Деревенские дети, встречая т пути
город или замок, спрашивали в своем
простодушном неведении: «Не это ли
Иерусалим?»
Князья и вожди, которые должны были
возглавлять различные отряды
крестоносцев, решили, что они отправятся в разное
время и по разным дорогам, но что все
соединятся в Константинополе. Большая
часть ополчения не хотела ждать. Не имея
предводителя, она требовала, чтобы Петр
Пустынник повел ее на Восток. Петр
согласился на это. В шерстяной мантии, с
капюшоном на голове, в сандалиях на ногах,
на том же муле, на котором он разъезжал
по Европе, Петр направился в Германию во
главе восьмидесяти и даже до ста тысяч
народа.
Проповедник крестового похода,
сделавшийся предводителем такой массы
пилигримов, не подумал о беспорядках и
бедствиях, которые могли возникнуть
вследствие грубого невежества и отсутствия
всяких разумных мер и дисциплины. Авангард
армии Петра Пустынника, возглавляемый
Готье Голяком, состоял только из восьми
всадников, все прочие шли завоевывать
Восток, собирая милостыню по дороге. Этот
авангард прибыл в Константинополь,
совершив печальный и бедственный
двухмесячный переход через Венгрию и Болгарию.
Император Алексий позволил ему тут
дожидаться армии Петра Пустынника.
Армия же, следуя по пути, проложенному
ратниками Готье Голяка, увидела следы
бедствий, которые они потерпели, и
неблагоразумно пожелала отомстить за них. Высокую
идею крестовых походов она осквернила
страшнейшими ужасами, которые
пришлось ей искупить под стенами Ниссы.
И когда остатки армии Петра Пустынника
соединились с остатками авангарда вокруг
Константинополя, то все поклялись впредь
соблюдать дисциплину и подчиняться
разумным распоряжениям. Петр Пустынник
оказался предметом большого
любопытства при императорском дворе, Алексий
осыпал ею подарками, приказал снабдить его
армию деньгами и провиантом и
посоветовал ему подождать прибытия владетельных
князей, чтобы начать войну.
Но князья и настоящие предводители
крестового похода еще fie выступали из
Европы. Им предшествовали новые ополче-
160
Жан Фуке. Синод в Клермоне. XVв.
Петр Амьенскии (Пустынник) напутствует крестоносцев у ворот Иерусалима.
Миниатюра XIII в.
Рыцарь, отправляющийся на Восток, принимает у монаха крест
и становится крестоносцем. Ил манускрипта XIV в. Венеция
Осада Антиохии. Фрагмент миниатюры XIII в.
Петр Пустынник взывает к крестовому походу
Жозсф Франсуа Мишо
ния, подобные тем, которые вели Готье
Голяк и Петр Пустынник. Пфальцский
священник Готшалк отправился с
пятнадцатью (до двадцати) тысячами войска из
разных провинций Германии,
вооружившегося по его призыву. При переходе через
Венгрию отряд этот предался всем
неистовствам разгула и был истреблен венграми.
С берегов Рейна и Мозеля выступило
другое ополчение, под предводительством
священника Фолькмара и графа Эмикона. Эта
толпа — сборище бродяг и искателей
приключений,— руководимая двумя лицами,
плохо понимавшими смысл и дух
крестового похода, устремилась как на врагов на
всех евреев, которых встречала на пути,
и их кровью обагрила несколько городов
в Германии. Рейн и Мозель были покрыты
трупами сынов Израиля. После этих
кровопролитий перед ратниками Эмикона,
продвигающимися по направлению к
Венгрии, все местное население обращалось
в бегство. Месбург не пропустил их через
свои ворота и отказал им в продовольствии.
Большинство этих недостойных
крестоносцев погибло под стенами Месбурга после
неудачной осады этого города, и только
немногочисленный авангард из отряда
Эмикона достиг Константинополя.
Все эти соединившиеся теперь
ополчения становились опасными гостями мя
Алексия: уже несколько домов, дворцов
и даже византийских церквей были
сожжены и разграблены этими необузданными
пилигримами. Император заставил их
перейти на другую сторону Босфора, и
крестоносцы расположились лагерем в
окрестностях Никомидии. В скором времени
возникли несогласия между французами, итальян-
1|ами и германцами. Последние, под
предводительством Ренальда, двинулись к Никее,
отняли у мусульман крепость Эксерогорго,
но вскоре после этого, осажденные
турками, почти все погибли под ударами их
мечей. Узнав о печальной участи итальянцев
и германцев, французы потребовали от
своего предводителя Готье, чтобы он повел их
навстречу неприятелю — а^ того чтобы
отомстить за своих братьев-христиан. Готье
отговаривал их от этого, но его
благоразумные доводы были встречены общим
ропотом. Яростные крики толпы заставили его
уступить, и отряд в беспорядке двинулся
к Никее. Немедленное поражение было на-
Рыцарь в полном вооружении.
ЬАгшиатюра из генуэзской лицевой
хроники XII в.
162
История крестовых походов
казанием за это возмущение. Готье,
который был бы достоин предводительствовать
лучшими воинами, пал, сраженный семью
стрелами. Петр Пустынник, который давно
уже лишился доверия крестоносцев,
возвратился в Константинополь еще прежде
битвы. С этой минуты отшельник не выделялся
из ряда прочих лиц, принимавших участие
в крестовом походе, он был едва заметен на
войне, которую он вызвал силой своего
красноречия.
Такова была участь трехсот тысяч
крестоносцев, вышедших из Европы.
Прискорбно, но не удивительно было услышать
о бедствиях, постигших эти передовые
отряды, которые не руководствовались ни
законами, ни добродетелью, ни дисциплиной
и которые создались, так сказать, из пены
взволнованного западного строя. Но эти
несчастья не возбудили отчаяния в
предводителях крестового похода. Грозными
борцами с Востоком должны были оказаться
войска лучше сформированные и более
воодушевленные христианским духом, чем
скопища и отряды, распавшиеся или
уничтоженные в Болгарии, Венгрии и Вифимии.
Только теперь мог начаться настоящий
крестовый поход, только теперь откроется
перед нами борьба за Крест во всем ее
героическом и настоящем смысле.
* * *
К
главе христианских армии
появляется сначала Готфрид Бульонский, герцог
Лотарингский, из рода графов Бульонских,
и происходящий, по женской линии,
от Карла Великого. Будучи еще очень юным,
он уже успел отличиться на войне между
Папой и императором Германским
и в борьбе против Папы, защищая дело
антипапы20 Анаклета, но эта служба была
признана святотатственной, и он должен
был искупить свои преступные подвиги
путешествием в Иерусалим. По свидетельству
летописцев, Готфрид соединял в себе
мужество и добродетель героя с простотой
отшельника, он обладал большой физической
силой и отличался благоразумием,
воздержанием и искренним благочестием. Его
глубокий ум придавал ему такое
нравственное превосходство, которое прямо
указывало в нем главного и настоящего
предводителя крестового похода. По призыву
герцога Лотарингского все высшее французское
и прирейнское сословие предоставило свои
богатства аля снаряжения экспедиции.
Под знаменами Готфрида собралось
восемьдесят тысяч пехоты и десять тысяч
человек конного войска. Он выступил в поход
Готфрид
Бульонский
собирает
дружину аля
похода на
Иерусалим.
Манускрипт XV в,
Амьен
163
Жозеф Франсуа Мишо
через восемь месяцев после Клермонского
собора в сопровождении своих братьев: Ев-
стафия Бульонского, Балдуина и
двоюродного брата Балдуина Бургского. При нем
были еще Балдуин, граф де Геннегау, Гар-
нье, граф де Гре, Конон де Монтегю, Дюдон
де Гутц, братья Генрих и Готфрид Гашские,
Рено и Петр Тульские, Жерар Керизий-
ский, Гуго де Сен-Поль и сын его Энгель-
ран. Эти предводители вели за собой
множество других рыцарей. Армия Готфрида
Бульонского встретила помощь и получила
продовольствие в тех же самых странах
Венгрии и Болгарии, где воины Петра
Пустынника, Готшалка и Эмикона возбудили
только недоверие и подверглись всякого
рода бедствиям.
* * *
фг
Франция между тем вооружала
новые войска АА^ поддержания священной
войны. Граф Гуго, брат Филиппа I, соединил
под своими знаменами вермандуаских
пилигримов. Роберт, по прозвищу Курт-Гез,
герцог Нормандский, старший сын
Вильгельма Завоевателя, был во главе своих
вассалов. Не имея достаточно средств, чтобы
содержать войско, он заложил Нормандию
своему брату Вильгельму Рыжему, не очень
заботившемуся о делах на Востоке. Другой
Роберт, граф Фландрский, сын Роберта,
прозванного Фризоном,
предводительствовал фризами и фламандцами. Стефан, граф
Блуаский и Шартрский, замков у которого
было столько же, сколько дней в году,
также присоединился к делу крестоносцев.
За этими четырьмя вождями последовала
толпа рыцарей и вельмож, среди которых
история упоминает о Роберте Парижском,
Эвранде Пюизейском, Ашарде Монмерль-
ском, Изуарде Мюзонском, Стефане, графе
Альбмарльском, о Готье Сен-Валерийском,
Рожере Берневильском, о двух знаменитых
бретонцах Фержане и Конане, о Ги Трюс-
сельском, Миле Брейском, Рауле Божан-
сиском, о Ротру, сыне графа Першского,
об Одоне, епископе Байеском, j^e герцога
Нормандского, о Рауле Гадерском, Иве
и Альберике, сыновьях Гуго Гранмениль-
ского.
Все эти французские отряды перешли
через Альпы с намерением отплыть на
судах от одного из итальянских портов. Из-
за слухов о проходе французских
крестоносцев взволновалась и Италия. Боэмунд,
князь Тареитский, сын Роберта Гвискара21,
пожелал также разделить честь и
опасности священного предприятия. Это был
человек ловкий, храбрый и честолюбивый:
полный ненависти к греческим государям,
он радовался при мысли, что будет
переходить через их империю во главе целой
армии. Без сожаления он был готов отдать
свое маленькое Тарентское владение за
надежду покорить царства на Востоке.
Боэмунд был со своим братом и со своим дядей
Рожером при осаде Амальфи, он сам высту-
Проповедник Петр Амъенский (Пустынник) напутствует крестоносцев
у ворот Иерусалима. Париж. ХШ в.
164
История крестовых походов
пил проповедником крестового похода,
и лагерь осаждающих огласился вслед за
тем криками: «Бог того хочет! Бог того
хочет!» И вот войско отходит от стен Амаль-
фи и Боэмунд провозглашается
предводителем новой армии пилигримов. С десятью
тысячами всадников и двадцатью тысячами
пехотинцев он садится на суда и
отправляется в Грецию. Славнейшие рыцари Апу-
лии, Калабрии и Сицилии последовали за
князем Тарентским.
* * *
jML
^жду знатнейшими спутниками
сына Роберта Гвискара были: Ричард, князь
Салернский, и брат его Ранульф, Герман
Канийский, Роберт Гозский, Роберт Сурде-
вальский, Роберт, сын Тристана, Буаль
Шартрский, Гумфрид де Монтегю и самый
знаменитый — Танкред22, рыцарский
героизм которого воспели поэты и прославили
историки. Адемар Монтейльский и
Раймонде, граф Сен-Жильский и Тулузский,
были избраны вождями крестоносцев из
южных провинций. Епископ Адемар,
первый, принявший Крест на Клермонском
соборе, получил от Папы Урбана II титул
апостольского легата, духовного вождя
крестового похода. Митра духовного владыки
и рыцарский шлем были попеременным
его облачением, он был образцом, опорой
и утешителем всех собравшихся в
священный поход. Раймонд Сен-Жильский
обагрил свой меч кровью мавров в Испании.
В нем уже не было первого пыла
молодости, но и в преклонных годах он отличался
неустрашимостью и непоколебимой
твердостью характера. Он простился со своими
обширными и многочисленными
владениями на берегах Роны и Дордони и
отправился на Восток в сопровождении
знатнейших владетелей из Гаскони, Лангедока,
Прованса, Лимузина и Оверни.
Летописцы упоминают среди них Гера-
клия, графа де Полиньяка, Вильгельма Саб-
ранского, Элеазара Монтредорскою,
Петра-Бернарда Монтальякскою, Элеазара Ка-
стрийского, Раймонда Лилльского, Петра-
Раймонда Готпульского, Гуссье Ластурско-
го, Вильгельма V, владетеля Монпельеского,
Рожера, графа Фуаского, Раймонда Пеле,
владетеля Алеского, Изарда, графа Дийско-
го, Рембота, графа Оранжскою, Вильгельма,
графа Форезского, Вильгельма, графа Клер-
монскою, Жерарда, сына Гильяберта, графа
Руссильонского, Гастона, виконта Беарн-
ского, Вильгельма-Аманжие Альбретского,
Раймонда VI, графа Тюренскою, Раймонда,
виконта Кастильонского, Вильма-Дюрже-
ля, графа Форкалькверского. Епископы
Аптский, Лодевский, Оранжский,
архиепископ Толедский были во главе своих
вассалов, как и епископ Адемар. Армия
Раймонда Сен-Жильского, состоявшая из ста тысяч
крестоносцев, перешла через Альпы,
Ломбардию, Фриуль, Далмацию и вступила
в пределы Греческой Империи.
Не * *
х\ле
\ексий Комнин искал помощи на
Западе и защиту от вторжения мусульман,
но по мере того как князья-крестоносцы
продвигались со своими войсками к
Константинополю, Алексий начинал опасаться
многочисленности своих освободителей.
И этому наплыву народов в его владения он
противопоставил политику хитрости,
коварства и подкупа. Он трепетал на своем
ветхом престоле, и в самом деле, если бы не
было благочестивого Готфрида, который не
допустил, чтобы нарушена была присяга,
принятая перед крестовым походом, то
латинские знамена развевались бы уже с тех
пор на стенах Византии.
С помощью подарков и низкой
угодливости Алексий пользовался-таки
временным уважением латинских князей, за
исключением Танкреда, который был
нечувствителен к обольщениям императорского
двора Но ради обеспечения мира Алексий
не отступил ни перед каким унижением,
ни перед каким обещанием. Однако же он
успокоился не раньше, чем все эти
пришельцы с Запада оказались по ту сторону
Босфора.
Когда воины Креста вступили в Вифи-
нию, начиналась весна 1097 года. На пути
к Никее они увидели замок Эксерогорго,
165
Жозеф Франсуа Muuto
послуживший могилой ^ая
предприимчивых спутников Рональда и полем битвы,
на котором непокорный и своевольный
отряд Готье был истреблен мусульманским
оружием. Четыре тысячи работников,
вооруженных лопатами и заступами, были
заняты теперь разравниванием дороги,
железные или деревянные кресты,
расставленные на разных расстояниях, обозначали
путь, по которому должно было следовать
латинское войско.
Узнав о приближении крестоносцев,
султан Килидж-Арелан («Львиная Сабля»)
созвал всех своих подданных и союзников
для защиты ислама, он постарался
образовать из них войско и укрепить Никею,
на которую должны были обрушиться
первые удары христиан. Этот город, столица
Вифинии и резиденция Румского султана,
был выстроен на берегах Асканского озера,
сообщающегося с Мраморным морем;
триста семьдесят каменных или кирпичных
башен защищали двойную ограду его стен,
по которым можно было бы прокатить
колесницу. Румский султан со своим
стотысячным войском расположился на горах
близ Никеи. С ужасом должен был он
смотреть оттуда на христианскую армию,
рассеявшуюся по долине, эта армия состояла
более чем из ста тысяч конницы и пятисот
тысяч человек пехотного войска.
* * *
к,
крестоносцы решились приступить
к осаде Никеи, каждому корпусу армии
было отведено свое место, каждому
народу — свой участок, окруженный стенами
и тыном. Первые дни осады прошли в
бесплодных попытках. Но вдруг
неприятельский авангард, состоящий из десяти тысяч
всадников, стремительно спустился в
долину, и началась битва. На помощь к
помятому сарацинскому авангарду выступили
пятьдесят тысяч всадников под
предводительством султана. Почва долины
колебалась под натиском двух армий, стрелы
сыпались в ряды воинов, воздух оглашался
звуками ударов копий и мечей и криками
мусульман. Готфрид, его брат Балдуин,
Роберт Фландрский, Роберт Нормандский,
Боэмунд и Танкред бросаются в бой
повсюду, где замечают опасность. Эта битва
длилась с утра АО ночи, победа осталась за
христианами, но они потеряли две тысячи
своих братьев; сарацины же убежали в горы,
оставив в долине четыре тысячи убитых.
Освободясь от соседства
неприятельского войска, крестоносцы возобновили осаду
Никеи. Во время одного из приступов
перед христианами появился огромный
сарацин, который, стоя на стенах, поражал
насмерть одного врага за другим, но сам
оставался невредимым. Как бы желая доказать,
что он ничего не боится, великан отбросил
свой щит, обнажил грудь и стал метать
в крестоносцев каменные глыбы, от
которых те падали, будучи не в силах себя
защитить, пока наконец не выступил Готфрид,
вооруженный самострелом, в
сопровождении двух оруженосцев, заградивших его
щитами, и мгновенно выпущенной стрелой
поразил сарацина в сердце.
* * *
ч>емь недель уже длилась осада,
и только тогда крестоносцы заметили, что
мусульмане пополняли свои потери
подкреплениями, которые прибывали через
Асканское озеро, примыкающее к городу
с западной и южной стороны. Тогда они
послали за лодками и судами в одну из
гаваней Пропонтиды, называемую Сивито
(ныне Гемлик). Эти лодки и барки были
поставлены на телеги, запряженные лошадьми,
и за одну ночь перевезены к Никее, так что
на заре суда с неустрашимыми
крестоносцами покрывали уже все Асканское озеро.
Защитники Никеи были удивлены и
поражены таким зрелищем. После нескольких
усиленных приступов со стороны
крестоносцев они лишились всякой надежды на
спасение. Никея должна была или сдаться,
или пасть после последнего приступа,
но политика Алексия вырвала из рук
латинян эту победу.
Между войсками крестоносцев было два
греческих отряда под предводительством
двух воевод, которым поручено было хит-
166
Штурм Месбурга
Жокф Франсуа Мишо
ростью перехватить Никею в пользу
императора. Один греческий офицер пробрался
в город и предложил мусульманам
подчиниться власти императора
Константинопольского, объявив им, что в этом их
единственная возможность избежать мщения
со стороны крестоносцев. Ему поверили,
и мусульмане сдались на его
предложение — к великому удивлению и
негодованию христиан, увидевших развевающиеся
на башнях знамена Алексия. Впрочем,
ропот скоро затих. Алексий стал обладателем
Никеи.
Император приобрел Никею, но это не
удовлетворило его, ему нужен был Танкред,
т. е. ему нужно было, чтобы этот рыцарь дал
клятву быть подчиненным и верным ему.
Танкред, уступая просьбам Боэмунда
и других вождей, обещал быть верным
императору, пока сам император пребудет
верным делу крестоносцев. В этом
согласии была угроза, но Алексий не мог
требовать большего. Впрочем, после всего, что
произошло в Никее, искренний союз
между греками и латинянами сделался
невозможным, взаимное враждебное чувство
между греками и крестоносцами доходило
до ненависти и составляло непреодолимую
пропасть.
Глава III
С ОТБЫТИЯ ИЗ НИКЕИ
ДО ПРИБЫТИЯ В АНТИОХИЮ
(с 1097 до 1098 год)
Мал
алая Азия, в то время еще
неизвестная и которая впоследствии поглотила
столько западных народов, открылась
теперь перед христианскими войсками:
со своими местностями без проложенных
путей, со своими горами и пропастями и со
своими дикими обитателями.
Крестоносцы, продолжая свой путь к Сирии и
Палестине, отбыли из Никеи 25 июня 1097 года.
Через два дня пути они подошли к мосту,
построенному на том самом месте, где река
Галл впадает в Сангарий, известный ныне
под именем Сакарии. Так как им
предстояло пробираться теперь по пустынной
и безводной местности, то армия разделена
была на два корпуса, главным из которых
командовали Готфрид, Раймонд, Гуго
Великий и граф Фландрский; во главе другого
корпуса были поставлены Боэмунд, Тан-
кред и герцог Нормандский. Войско Гот-
фрида двинулось направо, а войско Боэмун-
да — налево. После трех дней пути перед
войском Боэмунда открылась долина Гор-
гони, и тут на него с гор внезапно
устремился неприятель: султан Килидж-Арслан
после своей неудачи при Никее собрал новые
силы и следовал за крестоносцами,
поджидая случай заставить их дорого поплатиться
за взятие его столицы.
Боэмунд распорядился, чтобы были
расставлены палатки, и мгновенно на берегу
реки устраивается лагерь, в котором
располагается слабейшая часть войска.
Нападение на него ожидалось сильное, так как
неприятель имел численное превосходство,
перед которым все чудеса храбрости
христианских воинов должны были оказаться
бесплодными.
Воины Килидж-Арслана вторглись в
латинский лагерь, предавая избиению всех на
своем пути, щадя только женщин, которых
забирали в неволю. Но когда Боэмунд
появился на поле битвы, сцена изменилась.
169
Жозеф Франсуа Мишо
Герцог Нормандский, вырвав свое белое
знамя, вышитое золотом, из рук человека,
несшего его, бросился в толпу сарацин
и с криком: «За мной, нормандцы!» —
начал косить своим мечом кровавую жатву
в неприятельских рядах. Танкред, который
в начале битвы изнемог было без помощи
Боэмунда, с новым жаром и неистощимым
мужеством продолжил битву. Спустя
несколько часов, в течение которых рыцари
Креста неутомимо поддерживали
неравную борьбу и когда многочисленность
врага уже одолела их, тысячи радостных
возгласов возвестили о прибытии войска Гот-
фрида (в самом начале битвы Боэмунд
отправил гонца, чтобы предупредить герцога
Лотарингского). Немного понадобилось
времени, чтобы стало ясно, на чьей стороне
останется победа. Вечером, когда битва
кончилась, три тысячи высших чинов
и больше двадцати тысяч низших чинов
мусульманского войска лежали убитыми,
неприятельский лагерь, расположенный
в двух милях за долиной Горгони, перешел
во власть победителей. Крестоносцы
потеряли четыре тысячи товарищей, тела
которых были преданы погребению при пении
священных молитв. Эта битва, первая с
начала крестового похода, получила название
Дорилейской, по названию ближайшего
города, который теперь называется Эски-
Шехр («Старый Город»).
* * *
Хр
христиане, продолжая путь, решили
больше не расставаться. Это решение было
хорошо в том отношении, что делало их
более сильными в случае нападения на них,
но было вместе с тем и неудобно в случае
других бедствий, например голода и
жажды. Турки позаботились разорить те места,
которые они не могли защищать, грабежом
и пожарами опустошили ту часть Каппадо-
кии, Исаврии, Фригии, по которой должны
были проходить крестоносцы. Путь
христианской армии — от долины Горгони до
Антиохетты, столицы Писидии,— был
продолжительным бедствием. Но Антиохетта
открыла перед ними свои ворота, тут
оказались пастбища и продовольствие, и армия
смогла отдохнуть. Во время остановки
армии возле этого города она едва не
лишилась своих двух главных предводителей:
Раймонд Сен-Жильский опасно заболел,
а Готфрид, защищая одного крестоносца,
на которого напал медведь, победил зверя,
но сам был ранен в бедро, к счастью,
не смертельно. Обоих вождей пришлось
в продолжение нескольких недель
переносить вслед за войском на носилках.
* * *
V_y тех пор как крестоносцы покинули
Европу, между ними еще не было
разногласий, но вскоре пришлось испытать и это
бедствие. Танкред во главе итальянских
воинов и Балдуин, брат Готфрида,— с
фламандцами, были посланы вперед. Они
прошли через Ликаонию, нигде не встретив
врага, и достигли Киликии. Танкред,
шедший впереди, остановился у Тарса и
приказал повесить свое знамя на стенах города,
бывшего колыбелью св. Павла. Вслед за ним
подошел Балдуин и потребовал, чтобы
город был сдан ему под тем предлогом, что
его отряд многочисленнее, чем отряд
итальянского героя. Испуганные его угрозами,
жители согласились на то, чтобы заменить
знамя Танкреда знаменем Балдуина на
стенах их города. Брат Готфрида усилил
негодование итальянцев тем, что отказался
впустить их в город, предавая таким образом
мечу турок триста крестоносцев,
посланных Боэмундом. В таких обстоятельствах
только воздержанность Танкреда обуздала
ярость итальянцев, и они ограничились
тем, что расправились с теми
мусульманами, которые оставались в башнях города.
В это время фландрские и голландские
корсары, услышав о походе христиан, явились
в Тарсскую гавань, и их предводитель Гюи-
мер, булонец, узнав в Балдуине сына своего
прежнего господина, принял Крест вместе
со своими товарищами и обещал служить
брату Готфрида.
Танкред, удалившись из Тарса со своим
отрядом, хотел расположиться лагерем
у стен Аданы, крепости в Киликии, которая
170
шщ?
Igpv
13!Я0
i»
2ГГ-Г
<:Wr"
S£l
-'5::~~]
ЕЩ^;
Кт"^'-^
fa
ЦВГ»;|;*|"в ■ -^
■■•.зИ*
жт
lb
^
йй;«Г
g^j
Чс-
pfe;;
:|Л1л£|' г~~'
mffifi*
ЩШц
gffiii-Л'
1«ет1
ffl^i^'i-*!
1—:Ч
I ;^|
Щ.иС_!-л^|
Сохранившиеся укрепления Антиохии
+Ф+
Жозеф Франсуа Мишо
*ф*
уже была занята бургильонским
властителем. Сложив свои палатки, он двинулся
к другому городу, Мальмистру, и выгнал
оттуда турок. Балдуин, выступив из Тарса, где
он оставил гарнизон, также подошел
к Мальмистру. При виде фламандских
палаток итальянцы, уверенные, что Балдуин
опять захочет воспользоваться их победой,
взялись за оружие. Началась страшная
битва между двумя христианскими войсками.
Отряд Танкреда, уступающий в
численности, был вынужден отступить. На другой
день, однако же, противники помирились
во имя религии. Вожди обняли друг друга
в присутствии своих войск. Танкред
подчинил потом своей власти несколько
крепостей в Киликии.
* * *
1V Аежду тем главная армия
крестоносцев перешла через Иконию и Ираклию.
Перейдя через Тавр, она остановилась на
отдых и нашла продовольствие в городе Ко-
ксоне (древней Кукусе, прославившейся
как место ссылки св. Иоанна Златоуста24).
Переход из Коксона в Марезию был
тяжелым и бедственным, на этом пространстве,
больше восьми или десяти миль, не было
ничего, кроме колючего кустарника,
хвороста, скал и пропастей, не было ни дорог,
ни даже проторенной тропинки. Эта часть
Тавра была свидетельницей великих
бедствий и великого отчаяния. В конце этого
пути находилась крепость Марезия,
изобилующая всякого рода средствами к жизни
и население которой состояло из христиан.
Жена Балдуина умерла и была похоронена
в этом городе.
В Марезии Балдуин присоединился
к христианской армии, пожелав увидеть
собственными глазами, в каком положении
был его брат Готфрид. Здесь он был обвинен
в несправедливости и насилии,
проявленных по отношению к Танкреду, и то ли из-
за этого обстоятельства или оттого, что
освобождение Св. Земли не было его
единственной целью, Балдуин поддался на
предложение одного армянина, искателя
приключений, который прельщал его победами на
берегах Евфрата. Так, в сопровождении
тысячи воинов, которых ему удалось отбить от
крестового похода, он отправился
основывать в Месопотамии Эдесское княжество,
которое впоследствии оказалось полезным
мя латинян. В пространной истории
крестовых походов читатель найдет
любопытные подробности, которыми
сопровождались эти быстрые завоевания Балдуина.
* * *
хжртезия, в древности Халкида,—
город, занятый турками,— не замедлил
подчиниться власти крестоносцев. Это была
последняя крепость, охранявшая путь в Ан-
тиохию, и мусульмане защищали ее что
было сил, но были вынуждены ее покинуть.
Оставался еще один пункт — Оронтский
мост, называемый Железным (ныне Гере
иль-Гаддид), оконечности которого были
защищены двумя башнями, обшитыми
железом. Мусульманские воины заняли эти
башни, и весь левый берег Оронта
покрылся неприятельскими батальонами.
Напрасные преграды, которые должны были
разрушиться перед великой христианской
армией! Выступив из Артезии, где Танкред
присоединился к прочим крестоносцам,
армия продвигалась в полном порядке.
Авангард, предводительствуемый Робертом
Нормандским, подошел к Железному
мосту и сначала не мог пробить себе дорогу,
но когда большинство христианских
батальонов бросилось на мост, франки
оказались победителями на обоих берегах
Оронта, а турки, чтобы не быть разбитыми,
быстро скрылись по направлению к Антио-
хии.
Еще четыре часа пути — и перед армией
франков должна была открыться столица
Сирии.
Вождям известны были грозные
укрепления Антиохии, поскольку архиепископ
Адемар, желая подготовить крестоносцев
и придать им бодрости, решил не оставлять
их в неведении относительно того, что им
предстояло осаждать страшный город,
стены которого «были выстроены из
каменных глыб огромного размера, скрепленных
172
*ф*
История крестовых походов
между собой неизвестным и
неразрушимым цементом»,— город, в котором
собраны были со всех сторон враги имени
Христова.
Христианская армия перешла на левую
сторону Оронта, направо от него было
озеро Бар-эль-Абиад («Белое море»). Путь,
по которому она направилась, называемый
у летописцев царским путем, проходит по
долине, где нет ни одного деревца.
Пурпурные и золотые хоругви развевались в
воздухе, позолоченные щиты, шлемы и латы
блестели на солнце и неслись вперед как
лучезарное пламя. Шестьсот тысяч
крестоносцев покрыли эту долину Умк, которая
известна теперь только алеппскому каравану
да туркменскому всаднику. Двойственное
чувство могло охватить христианскую
армию при виде Антиохии: чувство страха
при виде громадных стен и гор,
защищавших город, и чувство благочестивого
умиления перед «городом Божиим» (Феополем),
столь знаменитым в истории первых веков
христианства.
Глава IV
ОСАДА И ВЗЯТИЕ АНТИОХИИ
(с 1097 по 1098 год)
Ая
зтиохия была окружена стенами на
пространстве четырех миль в окружности,
над ней с юга возвышались четыре холма,
заключенные в городских стенах, с севера
протекала река Оронт, вблизи от
укреплений. С этой стороны укрепления были не
так грозны, как в других частях города,
потому что здесь уже Оронт служил
естественной защитой. В Антиохии было сто
тридцать башен. Стены увенчаны зубцами,
которых, по свидетельству аравитянского
летописца, было двадцать четыре тысячи.
Крестоносцы подошли к Антиохии,
которая четырнадцать лет назад перешла от
владычества греков иод владычество
мусульман. В городе тогда находилось
множество сарацин, которые, испугавшись
приближения латинян, сбежались сюда из
окрестных земель, чтобы надежнее укрыться
со своими семействами и имуществом.
Тюркский эмир Башзиам, или Акциан,
получивший верховную власть над городом,
заперся в нем с семью тысячами конных
воинов и двадцатью тысячами человек
пехоты.
Осада Антиохии была делом решенным,
несмотря на приближение зимы. Боэмунд
и Танкред раскинули свой лагерь на
высотах, находящихся недалеко от восточных
ворот, или ворот Св. Павла. Направо от
итальянцев, на плоскости по левому берегу
Оронта до Собачьих ворот, расположились
два Роберта: Стефан, граф Блуаский, и Гуго,
граф де Вермандуа, с их нормандцами,
фламандцами и бретонцами; далее, к северу от
города, помещались граф Тулузский и
епископ Пюиский со своими провансальцами;
войско же Раймонда занимало весь
промежуток от Собачьих ворот до следующих
ворот, названных впоследствии воротами
Дюка. Тут располагались войска Готфрида,
которые занимали территорию до ворот
Моста (до того места, где Оронт омывал
стены Антиохии). Вследствие такого
распределения, крепость была обложена
с трех пунктов: с востока, с северо-востока
и с севера. С юга же крестоносцы не могли
обложить город, потому что тут была
неприступная гористая местность.
Осаждающим был бы очень полезен пункт к югу от
Антиохии, чтобы замкнуть Западные воро-
174
История крестовых походов
та, или ворота Св. Георгия, через которые
мусульмане могли выходить и получать
продовольствие, но ^,ая этого им пришлось
бы перейти через Оронт. Таково было
лагерное расположение христианского
войска. Из шестисот тысяч пилигримов
насчитывалось триста тысяч, способных к
военному делу. Какое величественное зрелище
представляло это громадное количество
палаток, эти многочисленные, вооруженные
легионы и вся эта масса народа,
прибывшего с Запада! Какая грозная сила для
осажденных!
# * #
в
первые дни осады крестоносцы
были так уверены, что ужас принудит
осажденных открыть ворота города, что сами
предавались бездействию. Осенняя пора
доставляла им обильную пищу,
зеленеющие берега Оронта, рощицы Дафны,
прекрасное сирийское небо располагали их
к удовольствиям, и среди христовых воинов
стали твориться неурядицы и бесчинства.
Турки во время разных вылазок убили и
забрали в плен множество пилигримов,
скитавшихся по окрестностям. Желая
отомстить за смерть товарищей, крестоносцы
задумали взять город приступом, но у них не
было лестниц и боевых машин. Они
построили мост на ладьях, чтобы препятствовать
набегам мусульман на противоположный
берег. Христиане позаботились загородить
осажденным все проходы, они старались
разрушить мост, построенный на болоте,
напротив Собачьих ворот, через который
мусульмане обычно выходили. После
многих бесплодных усилий они поставили там
громадную башню, которую неприятели
подожгли, и она обрушилась. Этот проход
они смогли загородить только громадными
каменными глыбами и самыми толстыми
деревьями, срубленными в соседних лесах.
Осада Антиохии.
Из манускрипта
XIII б.
175
Жозсф Франсуа Мишо
Между тем отважные рыцари
бодрствовали вокруг лагеря. Танкред,
подстерегавший врагов в засаде, напал однажды на
шайку сарацин, и семьдесят голов
скатились под его ударами. В другой раз Танкред,
прохаживаясь по окрестностям с одним
только оруженосцем, познакомил
множество сарацин с непреодолимой мощью
своего меча, но движимый поразительной
героической скромностью, славный рыцарь
приказал своему оруженосцу никому не
рассказывать о подвигах его, которых тот
был свидетелем.
Вылазки осаждаемых становились реже,
но крестоносцы, из-за отсутствия боевых
машин, не могли решиться на приступ.
Таким образом, все эти гордые рыцари были
вынуждены ждать победы, которая
произойдет вследствие отчаяния турок или
милости Божьей.
Вскоре началась зима. Продовольствие,
запасенное на несколько месяцев, было
уничтожено в несколько дней, в лагере
начался беспощадный голод. Дождевые
потоки наводнили палатки, так что этот лагерь,
недавно еще оживленный весельем,
представлял теперь крайне печальное зрелище.
Решено было предпринять экспедицию
в соседние страны, чтобы добыть съестных
припасов. После праздников Рождества
тысяч пятнадцать или двадцать пилигримов
под предводительством Боэмунда и
Роберта Фландрского направились в область Ха-
рим, находящуюся в нескольких милях
к юго-востоку от Антиохии, и скоро
возвратились с множеством коней и верблюдов,
навьюченных съестным. Понадобилось
немного времени, чтобы истощились эти
запасы, тогда были сделаны новые набеги,
которые уже ничем не смогли обеспечить
лагерь. Холод, голод и разные болезни
ежедневно усиливали страдания армии и рыли
новые могилы а^ новых жертв.
Недоставало священников, чтобы отпевать умерших,
и места не хватало аая могил.
Летописцы, описывая опустошения,
производимые голодом, изображают
рыцарей бледными, в лохмотьях, вырывающими
острием оружия корни растений,
вытаскивающими из полевых гряд новые посевы
Взятие Антиохии.
Из манускрипта XV 6.
При захвате Антиохии крестоносцы взобрались по лестнице,
спущенной предателем, на башню. Оттуда они призвали
христиан открыть ворота, а затем хлынули в город, убивая
всех мусульман на своем пути.
176
Взятие крестоносцами Иерусалима в 1099 г.
Миниатюра из «Хроники» Вильгельма Тирского. 1280 г.
Луаэе Лидс. Осада Тира крестоносцами и венецианцами. 1462 г.
Битва под Иерусалимом. Миниатюра XIV в.
———— 4^1-
Иапория крестовых походов
■f^f* —■"——•
и оспаривающими дикие травы у вьючных
животных. От неимения надлежащей
пищи почти все боевые кони пали. Их
насчитывалось в начале осады до семидесяти
тысяч, теперь же оставалось не более двух
тысяч, и те еле-еле бродили вокруг палаток,
истлевших от зимних дождей!
* * *
всем этим бедствиям прибавились
побеги из лагеря. Герцог Нормандский,
удалившийся в Лаодикею, возвратился
к воинству только после трех убедительных
призывов во имя Иисуса Христа и религии.
Бегство Вильгельма Шарпантье
(«Плотника») и Петра Пустынника породило стыд
и уныние. И — неслыханная
противоположность! — среди самой ужасной нищеты
появился разврат» В палатках крестоносцев
воцарились рядом голод и разврат. Епископ
Адемар громил своим строгим словом
развратников и святотатцев, из главных
начальников, военных и духовных, был собран
суд, чтобы преследовать и предавать
наказанию виновных.
Приближение весны оживило надежды
христианского воинства, количество
болезней уменьшилось, в лагерь доставлялось
продовольствие от графа Эдесского, от
князей и монахов армянских, с островов Кипр,
Хиос и Родос. Готфрид, который из-за
опасной раны долго не мог выходить из
палатки, появился наконец в лагере, и его
присутствие вызвало оживление среди общего
упадка духа. В это время прибыли в
христианский лагерь послы от египетского халифа.
Христиане, желая скрыть от
врагов-мусульман свое бедственное положение,
постарались окружить великолепием свою
обстановку и выказывали веселое настроение
духа. Послы предложили им содействие
халифа на том основании, чтобы христианское
войско ограничилось простым
поклонением Гробу Иисуса Христа. Франкские воины
отвечали, что они пришли в Азию не для
того, чтобы подчиняться каким-либо
условиям, но что целью их путешествия в
Иерусалим было освобождение священного
города. Почти в это же время Боэмунд и Роберт
Фландрский одержали победу над
князьями Алеппским, Дамасским, Шайцарским,
Эмесским, которые выступили в путь на
помощь Антиохии. Крестоносцы не
скрыли и этого последнего торжества от
каирских послов, готовых к отплытию из порта
св. Симеона: на четырех верблюдах к ним
были препровождены головы и останки
двухсот мусульманских воинов.
* * *
JL Лрибытие в порт св. Симеона пизан-
ского и генуэзского флотов было поводом
к кровопролитным столкновениям. Толпы
пилигримов, не имевших иной защиты,
кроме меча Боэмунда и графа Тулузского,
присоединились к европейскому флоту,
снабженному продовольствием, но на
обратном пути от моря в Антиохийский
лагерь эта толпа была настигнута
мусульманами. Около тысячи христиан погибло,
остальные, преследуемые победоносными
турками, также не избежали бы смерти,
если бы Готфрид и другие вожди не
пришли на помощь пилигримам, узнав об их
поражении. Неприятель поспешил
перейти через мост, чтобы возвратиться в Анти-
охию, но христиане успели перехватить
эту дорогу; более того, те из них, которые
бежали сначала к Черным горам к северу
от Антиохии, возвратились, чтобы
возобновить битву, и мусульмане, окруженные
таким образом и стиснутые между Оронтом
и горами, были обречены на неминуемую
гибель.
Акциан, правитель города, наблюдая из
башен, возвышающихся над его дворцом,
а также с высоты укреплений гибельное
положение мусульман, немедленно послал
к ним подкрепление и, затворив за своими
воинами ворота, ведущие к мосту, объявил
им, что они должны или победить, или
умереть. Тогда началось избиение мусульман,
рассказанное в летописях очевидцев с
ужасающими подробностями. Это избиение
происходило на холме напротив моста,
который теперь, как и тогда, служит
кладбищем аая турок. Волны Оронта вокруг моста
177
Жозеф Франсуа Мишо
были задержаны в своем течении загромоз- так называемого командира, или «царя
сводившими их трупами. лочи» (roi truand ou roi des gueux).
* * *
* * *
П
Loave этого побоища крестоносцы
выстроили на холме укрепление, которое
было поручено храброму графу Тулузскому,
оно не давало мусульманам выходить из
города через ворота моста и открыло для
крестоносцев безопасное сообщение с правым
берегом Оронта.
Оставались у осажденных еще одни
городские ворота, через которые они могли
получать продовольствие и пользоваться
свободным движением по левому берегу
Оронта, куда не заходил еще ни один
крестоносец: они находились с западной
стороны и назывались воротами Св. Георгия.
Вожди христиан рассудили, что необходимо
создать условия для нападения отсюда,
и пришли к тому заключению, что следует
захватить позицию вокруг этих западных
ворот; но это было сопряжено с большой
опасностью, и некоторые из предводителей
войска отказывались брать на себя такое
дело. Тут выступил Танкред, но у
знаменитого рыцаря недоставало денежных
средств, чтобы осуществить это
предприятие, тогда граф Тулузский ^sus. ему сто
марок и остальные вожди помогли, каждый
по возможности. На холмике, вблизи ворот
св. Георгия, возвышался монастырь того же
имени. Танкред приказал его укрепить и,
поддерживаемый отрядом избранных
воинов, сумел удержать этот важный пост.
* * *
А аким образом, в руках у христиан
оказалась вся внешняя сторона крепости,
надежда и рвение воодушевляли
крестоносное воинство, дисциплина была
восстановлена, что придало войску силы. Даже
нищие и бродяги, толпа которых
увеличивала беспорядок и затрудняла военные
действия, были теперь заняты осадными
работами и числились на службе под началом
Bte
! Антиохийские ворота были
заперты, сражения не велись, между тем с обеих
сторон продолжалась война,
выражавшаяся в варварских действиях. Ярость турок
обрушилась на пленников. История
сохранила имя одного пленного христианского
рыцаря, Раймонда Порше, который был
выведен на городские укрепления и
которому угрожали смертью, если он не убедит
крестоносцев выкупить его деньгами.
Обращаясь к осаждающим, Раймонд Порше
умолял их смотреть на него как на человека
умершего, не жертвовать ничем ради его
спасения и продолжать осаду города,
который уже не мог ее долго выдерживать.
Правитель Антиохии, узнав, что он говорит,
потребовал, чтобы рыцарь немедленно
принял ислам; он объявил, что осыплет его
дарами и почестями, если он на это
согласится, в противном же случае велит отрубить
ему голову. Вместо ответа благочестивый
рыцарь, скрестив руки и обратив глаза
к востоку, преклонил колена — и его голова
скатилась со стен... Прочие христианские
пленники в тот же день были сожжены на
костре.
Однако же и осаждающим пришлось
страдать от голода. Акциан предложил
перемирие, на которое последовало
неблагоразумное согласие. Во время этого
перемирия между вождями начались распри по
поводу богатых подарков, присланных
вождям и воинству Балдуином, князем Эдес-
ским. Крестоносцы свободно проходили
внутрь крепости, а сарацины бывали в
лагере латинян. Вскоре убийство одного
рыцаря по имени Валлона подало повод к
нарушению перемирия, и осада возобновилась.
Однако же не благодаря терпению
и храбрости была покорена Антиохия
после семимесячных тяжелых трудов, а только
вследствие хитрости и честолюбия
крестоносцев. Боэмунд, увлеченный на Восток не
ради духовных, а ради светских целей,
смотрел не без зависти на то, что счастье благо-
178
История крестовых походов
Крестоносцы плывут на Святую Землю
на генуэзском транспортном судне в 1187 г.
Миниатюра ю генуэзской
лицевой хроники XII в.
приятствовало Балдуину, он замыслил
овладеть Антиохией и случайно встретил
человека, который мог помочь ему прибрать
крепость к своим рукам. Это был один
армянин по имени Пирруз, сын оружейника,
человек подвижного и тревожного нрава,
перешедший из христианства в ислам,
чтобы поправить свои дела. Он приобрел
доверие Акциана, который даже принял его
в свой совет. Пирруз заведовал тремя
городскими башнями, которые сначала он
усердно защищал, но бесплодная служба ему
надоела, а он был не такой человек, чтобы
отступить перед изменой, если она могла
доставить ему выгоду.
Пирруз и Боэмунд поняли друг друга
с полуслова. Князь Тарентский пообещал
отступнику от веры много заманчивого.
Чтобы убедить Боэмунда в своей
преданности и также чтобы оправдать свою измену,
Пирруз рассказал, что ему явился во сне
Иисус Христос и посоветовал ему передать
Антиохию в руки христиан. Когда Боэмунд
условился с Пиррузом, каким образом
исполнить задуманное ими предприятие,
то он предложил собраться главным
предводителям христианской армии и описал
им все бедствия, которые они уже вынесли,
и те, которые угрожали им в будущем, и
заключил, что совершенно необходимо войти
в Антиохию и что не следует быть
разборчивыми в средствах для одержания этой
победы. Многие вожди поняли тайное
побуждение, которым руководствовался
Боэмунд, и возразили ему, что несправедливо
было бы допустить, чтобы лишь один
человек воспользовался общими трудами;
восстали и против того, чтобы овладеть
крепостью при помощи какой-нибудь уловки
или коварства, изобретением которых
свойственно пробавляться женщинам...
Боэмунд, которого история прозвала
Улиссом латинян, не отказался, однако же,
от своего замысла, он начал распространять
самые тревожные слухи. Христиане узнали,
что Кербога, властитель мосульский,
приближается к Антиохии с двумястами
тысячами войска, поднявшегося с берегов
Тигра и Евфрата. Вожди снова собрались на
совет, Боэмунд предупредил о великих
опасностях, угрожающих крестоносцам.
«Время не терпит,— говорил он,—
торопитесь действовать: завтра, может быть, будет
поздно». Он объявил вождям, что знамя
крестового похода может уже через
несколько часов развеваться на стенах
Антиохии, и показал письма Пирруза,
обещающего передать им три башни, которыми он
заведует, но только с условием, чтобы не
иметь дела ни с кем, кроме Боэмунда,
и чтобы ценой этой услуги город был
предоставлен во власть Боэмунда. Между тем
опасность с каждым днем увеличивалась:
бежать — позорно, вызывать битву —
безрассудно. Эти слухи встревожили всех и
заставили умолкнуть все личные интересы
соперников. Все вожди, исключая
непоколебимого Раймонда, согласились
предоставить Боэмунду главенство в деле покорения
Антиохии; князь Тарентский назначил
осуществление этого предприятия на
следующий день.
* * *
Т.тобы усыпить бдительность
осаждаемых, крестоносцы за несколько часов до
наступления ночи вышли из лагеря, как
будто направляясь навстречу мосульскому
султану по той дороге, откуда его ожидали.
179
Жозеф Франсуа Мишо
Ночью же они тихо подкрались к стенам
Антиохии с западной стороны и стали близ
башни Трех Сестер, которой заведовал
Пирруз. Пользуясь темнотой ночи, пока ан-
тиохийский гарнизон был погружен в
глубокий сон, один ломбардец по имени Пай-
енн, подосланный Боэмундом, взобрался по
кожаной лестнице на башню Трех Сестер.
Пирруз известил его, что все готово и что
ради обеспечения успеха дела он только что
убил одного из своих братьев, которому не
доверял. По той же лестнице взбирается
и сам Боэмунд, за ним следуют еще
несколько воинов, и скоро целые батальоны
наводнили антиохийские улицы. Больше
десяти тысяч городских жителей погибло
в эту ночь. Акциан ускользнул через
маленькие ворота на северо-восточной
стороне юрода, но был узнан армянскими
дровосеками, которые отрубили ему голову
и доставили ее новым властителям
Антиохии. Едва только рассвело, знамя Боэмунда
развевалось на одной из самых высоких
башен города. Эта измена не доставила Пир-
рузу ни славы, ни счастья: сделавшись
снова христианином, он последовал за
крестоносцами в Иерусалим и умер через два
года, перейдя опять в мусульманство и
презираемый со стороны и христиан, и
мусульман, которым он поочередно служил
и изменял.
* * *
JL аким образом, Антиохия была взята
в начале июня 1098 года. Осада длилась
около восьми месяцев. Победу
отпраздновали пиршествами и танцами, но
победителям сирийской столицы еще предстояли
тяжелые дни. Осажденные, в свою очередь,
армией Кербоги, они подверглись всем
ркасам голода. Разнесся слух, что
император Алексий выступил в Малую Азию и
дошел до Филомелия, чтобы оказать помощь
крестоносцам в Антиохии, но что
обманутый рассказами об отчаянном положении
пилигримов, он возвратился в
Константинополь.
Антиохия была взята, но цитадель
города, стоявшая на третьем холме на востоке,
осталась во власти турок. Через малые
северо-восточные ворота, оставшиеся
свободными, гарнизон цитадели получал
ежедневно подкрепление из армии Кербоги и
успевал делать опустошительные вылазки на
улицы Антиохии. Но этот вызывающий
образ действий был напрасен! Голод довел
христиан до рокового, мертвенного
равнодушия, и спасение их должно было
произойти вследствие их крайне бедственного
положения.
Однажды один бедный священник из
Марселя по имени Варфоломей явился в
совет вождей и рассказал, что три ночи сряду
он видел во сне св. апостола Андрея и что
апостол повелел ему пойти в церковь св.
Петра в Антиохии, раскопать землю вокруг
главного алтаря, чтобы найти железо того
копья, которым было прободено бедро
Искупителя, и сказал ему, что это священное
железо следует нести впереди армии на
пути ее и что оно дарует победу
христианскому орркию. Копье, действительно, было
найдено в указанном месте, вид
священного железа воодушевил всех верой,
надеждой, радостью и силой — эти толпы людей,
казавшихся призраками, помертвевшими
от голода, превратились внезапно в
непобедимый народ. Решено было вступить в бой
с Кербогой, шатры которого покрывали
берега Оронта и возвышенности к востоку от
Антиохии.
Выступив из ворот моста, христианская
армия, разделенная на двенадцать
корпусов, растянулась в боевом порядке таким
образом, что заняла всю долину от ворот
моста до Черных Гор, находящихся на
один час пути к северу от Антиохии.
Приняв такую позицию, христиане должны
были препятствовать неприятелю
овладеть подступами к крепости или
окружить их. Вскоре трубы подали сигнал
к битве, и знаменоносцы начали шествие.
Те самые христиане, которые только что
изнемогали от голода, с истинно чудесным
рвением устремились на бесчисленные
батальоны султана Мосульского, и победа
осталась за воинами Креста. Никогда еще
человеческое мужество не производило
ничего подобного. По рассказам историков,
сто тысяч мусульман пали мертвыми в до-
180
История крестовых походов
лине, которая отделяет Антиохию от
Черных гор, по обоим берегам Оронта и по
Алеппской дороге. Кербога был обязан
своим спасением лишь быстроте своего
коня. Крестоносцев погибло четыре
тысячи. Военная добыча этого дня была
громадная. Понадобилось несколько дней, чтобы
перенести в город все оставшееся после
побежденных.
Первой задачей крестоносцев после их
победы было восстановление поклонения
Иисусу Христу; часть сокровищ, отнятых
у сарацин, послужила для украшения
святых храмов. Затем князья-предводители,
патриарх Антиохийский и латинские
духовные высшие власти послали письма к
западным народам, в которых поведали им
о трудах и победах пилигримов.
Глава V
ПОСЛЕ ОТБЫТИЯ ИЗ АНТИОХИИ
ДО ПРИБЫТИЯ В ИЕРУСАЛИМ
(1099 год)
По
юбедоносное христианское
воинство пожелало немедленно выступить в
Иерусалим, предводители же решили
подождать, пока пройдет летняя жара и
наступит осень» Однако действительным их
побуждением были честолюбивые планы,
заставлявшие забывать благочестивую цель
крестового похода. Первым несчастным
последствием замедления отбытия армии
из Антиохии была смерть огромного числа
пилигримов, среди которых
распространилась ужасная эпидемия, похитившая в
течение одного месяца до пятидесяти тысяч
человек. Печальнее всего была смерть
епископа Адемара, останки которого были
преданы погребению в храме св. Петра. Вид
общего горя, зрелище стольких погребений
не рассеяли честолюбивых замыслов лиц,
стоящих во главе похода. Счастье,
благоприятствовавшее Балдуину, князю Эдес-
скому, и Боэмунду, князю Антиохийскому,
было как будто бы соблазном для прочих
вождей армии, оно возбуждало в них
кипучую зависть.
В день поражения Кербоги Раймонд Ту-
лузский водрузил свое знамя на стенах
цитадели и отказывался передать ее Боэмунду.
Для того чтобы вывести войска из
зараженной эпидемией местности, и отчасти
увлекаясь военными приключениями,
предводители рассеялись по разным соседним
странам.
Раймонд Тулузский начал осаду Маар-
ры, крепости, расположенной между Ха-
мой и Алеппо. Жители защищались с
ожесточением. Раймонд, при содействии
графов Фландрского и Нормандского, вел
в продолжение нескольких недель
кровопролитные битвы. Взятие Маарры
сопровождалось избиением всего мусульманского
населения.
Между тем снова начался голод между
христианами-победителями; доведенные
до крайности, многие из них решались на
ужасные меры. Обладание Мааррой стало
предметом новых распрей. Раймонд
требовал в свою пользу это завоевание. Толпы
пилигримов, утомленные этими раздорами,
принялись разрушать крепость. В скором
времени пожар довершил истребление,
начатое народом. Раймонд, в сопровождении
двух Робертов, с грустью покинул Маарру,
перешел через землю Эмесскую, через горы
182
История
Ливанские и расположился лагерем близ
Архаса, крепости в Финикии.
* * *
JL азные завоевательные походы
вождей в соседних странах только раздражали
нетерпение христианского ополчения,
стремившегося идти исполнить свой обет.
Когда же наступила осень, поход снова был
отложен под предлогом позднего времени
и зимних дождей. Наконец отбытие из Ан-
тиохии было назначено на март 1099 года.
В назначенное время Готфрид и граф
Фландрский выступили в Лаодикею, Боэмунд
провожал их до этого города, но поспешил
возвратиться в Антиохию, опасаясь
потерять тут свое главенство.
Продолжая путь, Готфрид и Роберт
Фландрский взяли Тортоссу, начали осаду
Джубеля, но покинули вскоре этот город,
и затем вся армия соединилась под стенами
Архаса, осада которого уже была начата
Раймондом.
Во время этой осады возникли
сомнения, касающиеся святости найденного
копья. Чтобы покончить с этими толками,
священник Варфоломей решил
подвергнуться огненному испытанию. В большой
долине был приготовлен костер. В
присутствии христианской армии священник
Марсельский, облаченный в простую
тунику и держа в руках священное железо,
обернутое в шелковую материю, взошел на
пылающий костер и через минуту вышел
из пламени.
Варфоломей умер через несколько дней
после этого, упрекая своих усердных
приверженцев в том, что они подвергли его
необходимости доказывать истину своих слов
при помощи такого страшного испытания.
* * *
JD то время как крестоносцы осаждали
Архас, к ним прибыли два посольства:
одно — от императора Алексия, которое они
приняли не слишком лестно, другое — от
походов
халифа Каирского. Этот халиф только что
стал властителем Иерусалима и давал знать
христианам, что ворота священного города
будут отперты не иначе как перед
безоружными пилигримами. Воины Креста с
презрением отнеслись и к предложениям,
и к угрозам египетского халифа. Армии был
подан сигнал поспешного выступления на
Иерусалим.
* * *
JD христианской армии, состоявшей из
трехсот тысяч воинов под стенами Антио-
хии, теперь насчитывалось не больше
пятидесяти тысяч, но войско это, за которым
уже не следовала толпа бесполезного
сброда, составляло грозное ополчение. Эмир
Триполитанский, побежденный после
кровопролитной битвы, откупился данью,
чтобы спасти свою столицу.
Пилигримы перешли через бейрутские,
тирские и сидонские владения, не встречая
на своем пути неприятеля. Правители
прибрежных городов посылали им
продовольствие и заявляли о своем миролюбии и
покорности. Богатая финикийская страна,
раскрыв свои сокровища перед
крестоносцами, произвела на них радостное
впечатление: земля обетованная предстала перед
ними во всей прелести, ливанские
христиане явились приветствовать своих братьев
и избавителей. Армия ликовала и,
оживленная святой надеждой, сделалась образцом
дисциплины и благочестивого единения.
Проходя через Птолемаиду, крестоносцы
получили обещание от эмира этого города
подчиниться их власти, если они покорят
Иерусалим. Горы Кармил, Кесария, Лидда
и Рамла представились глазам
крестоносцев одна за другой, и все эти местности,
полные священных воспоминаний,
признали владычество латинян.
Но вот что представляется почти
невероятным: в Рамле предводители вдруг
начали обсуждать, идти ли им осаждать Дамаск
или предпринять осаду Каира. Воины
Креста были уже только в десяти милях от
Иерусалима, и мужество их как будто
поколебалось в ту минуту, когда они приближа-
183
Жозеф Франсуа Мишо
лись к юроду, где должна была
осуществиться цель их тягостного и славного
похода. Однако же страх был скоро заглушён
воспоминанием о стольких подвигах и
близостью Св. Мест. Приступить к осаде
Иерусалима было решено единогласно.
Ночь накануне прибытия христианской
армии в Иерусалим была проведена без
сна. Сколько стран было пройдено нмиу
скольким бедствиям подверглись они,
чтобы достигнуть этой святой цели крестового
похода! В их благочестивом нетерпении им
казалось, что эта ночь тянется слишком
долго. Когда показалась утренняя заря,
то не один из крестоносцев опередил
знамена. Иерусалим не открывается издали,
его можно увидеть, только когда уже
совсем приближаешься к нему, и в
продолжение нескольких часов глаза шестидесяти
тысяч пилигримов, пробирающихся по
горам Иудейским, были неотступно
устремлены туда, откуда должна была открыться
перед ними Масличная гора... Велик был их
восторг, радостны были их слезы, когда
наконец показались стены и башни того
города, который вмещал в себе Голгофу!
Всадники сошли со своих коней и пошли босые;
стоны, вопли, преклонения, молитвы и
тысячекратно переливающийся возглас:
«Иерусалим!» — служили выражением
трогательного и восторженного благоговения
воинства Св. Креста.
Глава VI
ОСАДА И ВЗЯТИЕ ИЕРУСАЛИМА
(1099 год)
Ие,
ерусалим, город еврейских царей,
пророков и Христа, Спасителя мира,
столько раз прославленный и столько раз
разоренный, занимал во время Первого
крестового похода ту же площадь, имел ту же
окружность и тот же вид, как и в настоящее
время. Характер местности был также тот
же самый: тогда, как и теперь, смоковница,
масличное и терпентинное деревья
составляли скудную растительность
иерусалимской почвы. Природа вокруг священного
города представилась спутникам Готфрида
такой же, как и нам, неизвестным
путешественникам новейших времен: безмолвной,
суровой, мертвенной. Над ней как будто
навек суждено тяготеть проклятиям Св.
Писания. Впрочем, следует заметить, что
печальная картина этих бесплодных гор находится
в соответствии с судьбой Иерусалима: как
не омертветь природе вокруг того места, где
принял смерть сам Бог, Творец ее?..
Обозначим, прежде всего,
расположение христианского лагеря. Плоская
местность северной части Иерусалима,
покрытая масличными деревьями, представляет
собой единственное подходящее место для
лагеря. На этой площади, к северо-северо-
востоку от Иерусалима, и раскинули свои
палатки Готфрид Бульонский, Роберт
Нормандский и Роберт Фландрский.
Напротив лагеря с этой стороны были
ворота, называемые теперь Дамасскими,
и другие, малые ворота Иродовы, которые
теперь заделаны. Танкред расположился на
северо-западной стороне, напротив
Вифлеемских ворот.
Палатки Раймонда Тулузского были
расставлены на возвышенности, называемой
теперь холмами Св. Георгия, между ними
и стенами города находились узкая долина
Рефраимская и обширный глубокий пруд.
Такая позиция была не очень благоприятна
для осады. Поэтому граф Тулузский решил
перевести часть своего лагеря на гору Сион,
к югу от города. На востоке же были
долины или, вернее, глубокие овраги, Иосафато-
вы и Силоамские, из-за которых невозмож-
185
Жо.И'ф Фра
но было ни стать лагерем, ни приступить
к осаде города с этой стороны.
Египетский гарнизон, защищавший
Иерусалим, состоял из сорока тысяч человек.
Ваялись за оружие и двадцать тысяч городских
жителей. Толпы мусульман с берегов
Иордана, Мертвого моря и из других окрестных
стран собрались также в столице Иудеи,
ища здесь прибежища или с целью
присоединиться к защитникам города. Имамы
ходили по улицам Иерусалима, призывая
к мужеству защитников ислама и ободряя
их обещанием победы во имя Пророю!
* * *
JD первые дни осады в христианский
лагерь явился один отшельник с Масличной
горы и посоветовал начать приступ всеми
силами разом. Крестоносцы, поверив
чудесным обещаниям отшельника, решились
совершить приступ к стенам. К сожалению,
одного только мужества и восторженного
настроения духа было недостаточно, чтобы
разрушить стены и башни,— понадобились
лестницы и стенобитные орудия.
Христиане, разделившись на батальоны,
приступили к осаде города, не обращая
внимания на то, что их закидывали
огромными каменьями и обливали сверху
горячим маслом и смолой. Сарацины могли
удивляться в этот день чудному мужеству
своих врагов. Если бы у крестоносцев были
орудия и машины, то после этого первого
приступа перед ними открылись бы ворота
Иерусалима. Но не суждено было
исполниться чудесам, обещанным отшельником,
и крестоносцы возвратились в свой лагерь,
оставив под стенами города многих
товарищей, павших со славой. Тогда вожди армии
позаботились о том, чтобы достать деревья,
необходимые а^я сооружения машин,
но это было нелегко в стране с обнаженной
почвой. Первым материалом,
послужившим для осадных работ, были дома и даже
ближайшие по соседству церкви,
разрушенные пилигримами.
Знойное лето было в полном разгаре,
когда франкская армия прибыла к стенам
священного города. При слухах о прибли-
icva Мшио .
— *ф*
жении крестоносцев, неприятель засыпал
или отравил все колодцы. В пыльном русле
Кедрона не осталось ни одной капли воды.
Силоамский источник, из которого
истекала по временам вода, был недостаточен для
множества пилигримов, головы их жег
палящий зной, а под ногами была иссохшая
земля и раскаленные скалы. Воины Креста
подверглись всем мучениям жажды, и так
велико было это бедствие, что недостатка
в пище они почти и не замечали.
Генуэзский флот, прибывший в Яффу с
продовольствием всякого рода, несколько рассеял
мрачное настроение христиан. Под
защитой трехсот человек,
предводительствуемых Раймондом Пеле, в лагерь доставлены
были съестные припасы, различные
инструменты для сооружений, инженеры и
плотники Генуи.
АтАежду тем дерева все-таки еще не
могли достать. Но крестоносцы узнали, что
в окрестностях Наплузы есть кипарисовый
и дубовый лес, который вскоре доставлен
был в лагерь на верблюдах. Всем была
роздана работа, ни один из пилигримов не
остался без дела. В то время как одни
сооружали тараны, катапульты, крытые галереи
и башни, другие, взяв в проводники
христиан этой местности, отправлялись с мехами
за водой к источнику Эльпирскому, по
дороге в Дамаск, или к источнику Апостолов,
повыше Вифании, к источнику Марии, в
долине, называемой пустыней св. Иоанна,
или еще к одному ключу к западу от
Вифлеема, где, по сказанию, раб эфиопской
царицы Кандакий принял крещение от св.
Филиппа-диакона.
Между приготовленными боевыми
машинами угрожающего вида особенно
выделялись три огромные башни совершенно
нового способа постройки, в каждой из
которых было по три этажа: первый
назначался аая рабочих, которые руководили
движением, второй и третий — ^,кя воинов,
которые должны были вести осаду. Эти три
перекатные крепости были выше стен
осаждаемого города. На вершине их прикре-
180
Крестоносцы впервые зрят Иерусалим
Жозеф Франсуа Мишо
пили что-то вроде подъемного моста,
который можно было перекинуть на
укрепления и по которому можно было
проникнуть в саму крепость. К этим
могущественным средствам нападения следует
прибавить и религиозный энтузиазм, который
произвел уже столько чудес во время этого
крестового похода. После трехдневного
строгого поста крестоносцы, в настроении
глубочайшего смирения, совершили
крестный ход вокруг священного города
* * *
Ос
Осажденные, между тем, также
запаслись большим количеством боевых
машин и укрепились с той стороны города,
откуда им угрожали христиане, восточную
же часть они оставили без защиты. Сюда-то
и перенесли свой лагерь Готфрид и оба
Роберта и заняли позицию против ворот Св.
Стефана. Это перемещение, ради которого
понадобилось разобрать башни и разные
военные машины и которое должно было
решить участь Иерусалима, было
совершено в одну ночь, т. е. в течение пяти или
шести часов.
14 июля 1099 года, на рассвете,
предводители армии подали сигнал ко всеобщему
наступлению. Все силы армии, все боевые
орудия разом нагрянули на
неприятельские укрепления. Три большие башни,
или перекатные крепости, под
управлением Готфрида на востоке, Танкреда на
северо-западе и Раймонда Тулузского с южной
стороны города, двинулись к стенам среди
лязга оружия и криков рабочего люда и
воинов. Этот первый натиск был ужасен,
но он еще не решил судьбу сражения, и
после двенадцатичасовой упорной битвы еще
нельзя было определить, на чьей стороне
останется победа. Когда наступившая ночь
заставила враждующих разойтись по
лагерям, христиане томились тем, что «Бог не
удостоил еще их войти в священный город,
чтобы поклониться Гробу Его Сына».
* * *
На <
. следующий день битва
возобновилась. Осаждаемые, узнав о приближении
египетской армии, ободрились надеждой
на победу. Но вместе с тем и мужество
воинов Креста возросло до непобедимой силы.
Нападая с трех сторон, они действовали
разрушительно.
Две колдуньи, которые, стоя на
укреплениях, заклинали стихии и все адские силы,
свалились мертвыми под градом стрел и
каменьев.
Битва под Иерусалимом. Из манускрипта XIV С
188
История крестовых походов
Осада длилась уже полдня, но
крестоносцы все еще не могли проникнуть
в Иерусалим. Вдруг на Масличной горе
показался рыцарь, размахивающий щитом
и подающий христианским вождям знак,
чтобы они вступали в город. Это внезапное
появление воспламенило рвение христиан.
Башня Готфрида выступила вперед под
градом каменьев, стрел и греческого огня25
и опустила свой подъемный мост на стены.
Крестоносцы в то же время пускали
горящие стрелы в боевые машины осажденных,
и в мешки с сеном и соломой, и в
шерстяные тюки, прикрывающие остатки
городских стен. Ветер раздувал пожар, относил
пламя в сторону сарацин, и они,
окруженные столбами дыма, в смятении отступили.
Готфрид, опережаемый двумя братьями,
Летальдом и Энгельбертом Турнэйскими,
сопровождаемый Балдуином Бургским, его
братом Евстафием, Реймботом Кротон-
ским, Гишером, Бернардом де Сен-Валлье,
и Аманже Альбретским, теснил
неприятеля и по следам его вторгся в Иерусалим.
Танкред, оба Роберта и Раймонд Тулуз-
ский не замедлили, со своей стороны,
вступить в крепость. Крестоносцы вошли
в Иерусалим в пятницу, в три часа
пополудни, в самый день и час крестной
смерти Спасителя.
* * .*
Ks ужасом описывает история гибель
мусульман в побежденном городе.
Избиение их продолжалось целую неделю, и его
жертвами оказались до семидесяти тысяч
человек. Причиной такого варварского
поведения было то соображение, что трудно
было бы наблюдать за слишком большим
числом пленников и что рано или поздно
пришлось бы вновь бороться с ними, если
бы их теперь только выселить из
Иерусалима. Ярость победителей уступила только
рвению, с которым они устремились
в Храм Воскресения, чтобы поклониться
Гробу Христа. Загадочное противоречие
человеческой природы! Те самые люди,
которые только что избивали на улицах
побежденных врагов, шли теперь, с босыми
ногами, с обнаженными головами, с
благочестивыми воздыханиями, и проливали слезы
умиления и любви. Молитва и набожные
рыдания раздались внезапно в Иерусалиме
вместо яростных криков и стонов
погибающих жертв...
Рыцарь в военном облачении.
Из манускрипта ХП в.
Глава VII
СО ВРЕМЕНИ ИЗБРАНИЯ ГОТФРИДА
ДО БИТВЫ АСКАЛОНСКОЙ
(1099 год)
А аздел военной добычи прошел без
всякого беспорядка, по постановлению,
принятому перед последним приступом,
согласно которому каждый воин мог
считать себя обладателем того дома или
здания, в которое он вступит первый. Крест,
щит или какой-нибудь знак, прибитый
к двери здания, служит для победителя
правом на обладание. Святилища,
посвященные Иисусу Христу, сироты и бедные
имели также свою долю в разделе богатства,
забранного у неприятеля. Несметные
сокровища, найденные в мечети Омара,
достались Танкреду.
* * *
в,
> продолжение нескольких дней в
Иерусалиме изменились обитатели, законы,
вероисповедание. Латиняне немедленно
позаботились о выборе короля, чтобы
сохранить и поддержать свое завоевание.
Собрался совет из князей. Среди вождей,
которым предстояло продолжить
царствование в Иерусалиме, особенно выделялись
Готфрид, Роберт Фландрский, Роберт
Нормандский, Раймонд Тулузский и Танкред.
Роберт Фландрский задумывался о своем
возвращении в Еврсшу и довольствовался
титулом Сына св. Георгия, который он
заслужил своими подвигами во время
священной войны. Герцог Нормандский
всегда выказывал больше мужества, чем
честолюбия. Что касается Танкреда, то он только
и стремился к военной славе и титул
рыцаря ставил гораздо выше, чем титул короля.
Оставались Готфрид и Раймонд Тулузский.
Последний, известный своим честолюбием
и несокрушимой гордостью, не
пользовался ни доверием, ни любовью пилигримов,
так что все говорило за то, что королем
будет избран герцог Лотарингский.
Решено было, что избрание будет
произведено советом из десяти самых
представительных лиц духовного и военного звания.
Этот совет, тщательно разузнав мнение
войска о каждом из подлежащих избранию
вождей, р. испросив даже их прислугу и до-
лишгних, провозгласил королем Готфрида.
19ft
Вид Иерусалима с южной стороны
W
Жозеф Франсуа Мишо
Избрание герцога Лотарингского было
встречено с живейшим сочувствием. Гот-
фрид отказался от короны и знаков
королевского достоинства, говоря, что он никогда не
примет золотого венца в том городе, где на
Спасителя мира был возложен терновый
венец. Он удовольствовался скромным
титулом барона и защитника Св. Гроба.
* * *
и,
LTaK, новое государство получило
правителя — следовало дать правителя
и Церкви Иерусалимской, но епископами
городов, подчинившихся латинской власти,
выбраны были, в большинстве случаев,
ловкие и пронырливые люди вместо
благочестивых и действительно достойных этого
сана. Это странствующее духовенство,
потеряв своего разумного вождя и
преобразователя в лице епископа Адемара, очень
испортилось, и в его среде было мало
добродетельных и просвещенных личностей. Ар-
нульд, капеллан герцога Нормандского,
избранный патриархом Иерусалимским,
не отличался безукоризненной
нравственностью. Первым заявлением его духовной
власти было оспаривание у Танкреда
богатств Омарской мечети, как бы
составляющих достояние Гроба Господня. Ему не
удалось, однако же, получить оттуда больше
семисот серебряных марок.
Готфрид Бульонский,
избранный королем Иерусалима.
Из манус крипта XV в.
владыками Сирии!» — пела муза ислама.
Дамасские мусульмане с берегов Тигра
присоединились к многочисленной
египетской армии, прибывшей для нападения на
новых владетелей Палестины. Готфрид
получил уведол4ление о том, что несметное
неприятельское войско уже перешло через
Газские владения и что через три дня оно
может подступить к Иерусалиму. Воины
Креста решились выступить на битву с ним.
* * *
Кр
V-улух о завоевании Иерусалима
распространился по всему Востоку. Христиане
из Сирии, Киликии, Месопотамии и Кап-
падокии направились в Иерусалим: одни —
чтобы поселиться в нем, другие — чтобы
поклониться Св. Местам. Радость
воцарилась между последователями Евангелия,
между тем как жители Каира, Дамаска,
Багдада предавались отчаянию. Имамы и
поэты оплакивали бедственную участь
иерусалимских мусульман. «Хребты верблюдов
и утробы коршунов — вот единственное
прибежище братьев наших, бывших доселе
крестоносцы собрались в Рамле.
Оттуда они двинулись к югу, видя слева от
себя горы Иудейские, а справа — груды
песка, покрывающего морской берег. Таким
образом они перешли через землю Ибе-
лимскую, через древние города Гаф, Экрон
и Азот. Крестоносцы узнали от пленников,
что мусульманская армия расположилась
лагерем на равнине Аскалонской,
христиане находились от нее только в часе пути.
14 августа, на рассвете, герольды
возвестили, что сражение начинается,
иерусалимский патриарх обошел тогда ряды воинов,
показывая им Древо Животворящего
Креста, которое почиталось у латинян самой
192
*ф*
Исторгся крестовых походов
Т^"»" ——^—
священной драгоценностью. Вскоре
крестоносцы появились перед неприятелем на
Аскалонскои равнине, окаймленной с
востока холмами, с запада — плоскогорьем,
возвышающимся над морем, а с
юго-запада — громадными песочными заносами.
Город Аскалон был выстроен на западном
плоскогорье. Египетская армия
расположилась на скате песчаных холмов, к
юго-западу от равнины.
JL отфрид, Раймонд Тулузскии, Танкред
и оба Роберта заняли каждый тот пункт,
откуда удобнее всего было произвести
общее нападение. Христианских воинов было
едва двадцать тысяч, мусульманская же
армия насчитывала до трехсот тысяч под
своими знаменами. И сверх того, с моря
угрожал египетский флот. Несмотря на это,
враги Креста не без испуга встретили отряд,
смело выступивший против них.
Египетские легионы дрогнули, когда засвистели
сквозь их ряды первые дротики латинян.
Поэтому битва не затянулась. При первом
натиске войска крестоносцев
мусульманская армия пришла в полное смятение.
Вихри пыли, поднявшиеся по Газской
дороге, обозначили бегство неприятеля. Но не
все мусульмане нашли спасение в бегстве.
Те, которые направились к морскому
берегу, чтобы присоединиться к египетскому
флоту, погибли, большей частью, в волнах
или от меча. Несколько корпусов
мусульманской армии хотели соединиться между
собой, но Готфрид ворвался в их ряды,
и снова латинский меч произвел между
ними страшное опустошение. «Он косил
мусульманские головы,— говорится в
летописи,— как колосья на бороздах или как
траву на лугах...» То, что было найдено при
павших на поле битвы, обогатило
победоносных христиан. Они не запаслись
продовольствием, но нашли его в изобилии в
неприятельском лагере. Ссора, возникшая между
Готфридом и Раймондом Тулузским,
который хотел удержать Аскалон за собой,
помешала присоединению крепости с этой
же минуты к новому Иерусалимскому
королевству.
По возвращении из Аскалона Раймонд
Тулузскии, шедший во главе христианского
войска, напал со своим отрядом на город
Арсур, находящийся на берегу моря, в
нескольких часах пути к северу от Рамлы, но,
встретив сильный отпор, отказался от
осады города. Покидая крепость, Раймонд
послал сказать гарнизону, чтобы тот не боялся
нападения со стороны короля
Иерусалимскою. Скоро после этого Готфрид появился
под стенами Арсура, и жители решили
защищаться. Узнав, что это противодействие
было следствием советов Раймонда,
иерусалимский король пришел в негодование
и решил отомстить оружием, но Танкред
и оба Роберта помирили князей, которые
обнялись в присутствии своих ратников.
Христианская армия снова направилась
в Иерусалим и была принята в священном
городе с шумными изъявлениями радости
и под пение священных гимнов. Большое
знамя и меч предводителя египетской
армии были прикреплены к колоннам Св.
Гроба.
Весть об этой битве скоро
распространилась и снова навела страх на врагов
христианской армии. Это обеспечивало на
некоторое время спокойствие христиан,
и многие князья и рыцари стали
подумывать о возвращении в Европу. Те же,
которым приходилось оставаться здесь,
просили своих товарищей не забывать их и
убеждать христианский мир не оставаться
безучастным к спасению и славе
Иерусалима. Нетрудно представить себе картину
слез и печали во время прощания
пилигримов с уезжавшими товарищами.
Готфрид остался царствовать в священном
городе, имея помощниками только Танкре-
да и триста рыцарей. Раймонд Тулузскии,
решивший закончить свою жизнь на
Востоке, получил от императора
Константинопольского княжество Лаодикею. Петр
Пустынник, возвратившись во Францию,
кончил жизнь свою в монастыре,
основанном им самим. Евстафий, брат Готфрида,
Роберт Фландрский, Роберт
Нормандский возвратились в отечество, и, без
сомнения, последние дни их жизни были
часто озарены хотя и грустными, но вместе
с тем славными воспоминаниями о
крестовом походе.
193
ГЛАВА VIII
ЭКСПЕДИЦИЯ
(1101-1103 годы)
В
Европе, без сомнения, с восторгом
была принята весть об освобождении
Св. Гроба из рук неверных. Победы
крестоносцев воспламенили снова духовный
настрой в Европе, письма князей, написанные
после взятия Антиохии и битвы Аскалон-
ской, читались народу с церковных кафедр,
и в христианском мире возобновились те
сцены, которые происходили после Клер-
монского собора.
Те, кто в 1097 г. приняли Крест и не
отправились в поход, те, кто покинули
знамена крестового похода, сделались внезапно
предметом общего презрения. Гуго, брат
французского короля, который покинул
своих спутников, не дойдя до цели
путешествия, Стефан, граф Блуаский, покинувший
святые знамена, и все, кто последовал их
примеру, вынуждены были предпринять
повторное путешествие в Иерусалим. Они
присоединились ко множеству знатных
владетелей и баронов, которые не
увлеклись общим движением во время Первого
крестового похода, но которых вырывал
теперь из их отечества новый взрыв
всеобщего энтузиазма. Вильгельм IX, граф Пуатьер-
ский, поэт любезного и веселого нрава,
также решился проститься с Пуату и
Лимузином, «и с рыцарством, которое он так
любил, и с суетой мирской». Его
сопровождали многие из его вассалов: Гильом, граф Не-
верский, Герпин, граф Буржский, Одон,
герцог Бургонский, собрались под
знаменами Креста; последний надеялся отыскать
какие-нибудь следы своей дочери
Флорины, которая погибла в Малой Азии вместе
со своим женихом Светоном.
* * *
Во
Роодушевление, охватившее теперь
Италию и Германию, было еще живее, чем
после Клермонского собора. Ломбардских
пилигримов оказалось до ста тысяч, во
главе движения встали Альберт, граф Бланд-
ратский и Ансельм, епископ Миланский.
Вельф IV, герцог Баварский, Конрад,
коннетабль императора Генриха III, явились во
главе громадного сборища германских
пилигримов. Вместе со знатными и
могущественными крестоносцами Германии
приняла участие в походе и маркграфиня Ида
Австрийская. Летописцы свидетельствуют,
что число пилигримов, устремившихся на
Восток в 1101 году, доходило до пятисот
тысяч. Эта экспедиция разделилась на три
отряда.
194
Исторгся крестовых походов
% * *
ГЪ
1ервыми выступили в поход
крестоносцы ломбардские, их путь через
Болгарию и греческие провинции был
ознаменован страшными насилиями. Этот отряд,
не сдерживаемый никакой дисциплиной,
просто разбойничал по пути до самого
Константинополя, откуда император Алексий,
чтобы обуздать их дерзость, решил выслать
против них не людей вооруженных, а львов
и леопардов. Пришлось прибегнуть к
роскошным дарам и смиреннейшим мольбам,
чтобы убедить ломбардцев перейти через
Босфор. Достигнув Никомидии, ломбардцы
расположились тут лагерем, сюда же
прибыли коннетабль Конрад с двумя тысячами
германских воинов, герцог Бургондский,
граф Блуаский, епископы Ланский и Суас-
сонский во главе французских ратников
с берегов Сены, Луары и Мааса. Эта первая
армия, соединившись в Никомидии,
состояла из двухсот шестидесяти тысяч
пилигримов. Начальство над нею принял Раймонд,
граф Тулузский, находившийся тогда в
Константинополе.
* * *
-ZVoA
змбардцы не захотели идти по
дороге, по которой шел Готфрид, они
принудили своих предводителей вести их в Пафла-
гонию, «чтобы завоевать,— говорили они,—
царство Хорасанское». Этот путь, между
тем, должен был завести их в такие страны,
которые были а^ них неизвестны и где
предстояло им встретиться с
непреодолимыми препятствиями. Через три недели
пути они дошли до Анкиры, известной у
летописцев под именем Анкраса.
Дорога из Никомидии до Анкиры
проходит через плодоносные страны, и на этом
пути армия не испытала голода. Она
овладела Анкирой в пользу греческого
императора и, продолжая путь, достигла
укрепления Гаргара, или Гангра, и с этих пор
начались страдания армии. «Крестоносцы
продвигаются вперед через необитаемые
страны и через ужасные горы,— повествуют
летописцы.— Турки, укрываясь в засадах,
делают частые нападения на отставших от
армии, больных и вообще на слабую часть
войска».
Герцог Бургондский и Раймонд приняли
на себя заботу защищать арьергард. К
бедствиям, причиняемым неприятелем,
прибавился голод. От недостатка
продовольствия крестоносцы питались листьями,
корой деревьев и корнями диких растений.
На своем пути христиане встретили город
Констамнь (древний Германикополь), они
шли, следуя извилистому берегу Галиса,—
то приближаясь, то удаляясь от берега.
Тысяча пилигримов, остановившихся близ
Констамня в долине, чтобы собрать ячменя
и испечь из него хлеб, погибли в огне: турки
обложили долину сухой травой и ветвями
деревьев и спалили ее.
* * *
Вел
след за христианской армией
устремились бесчисленные легионы турок из
разных местностей Малой Азии и
Месопотамии. С каждым днем неприятель
становился смелее, дороги — труднее,
опасности — грознее, и на совете предводителей
было решено вступить в битву. В
назначенный день, убеждая воинов вооружиться
всем своим мужеством, епископ
Миланский прошел по рядам армии, показывая
руку св. Амвросия как залог благословения
Божьего, а граф Тулузский представил
воинам копье, найденное в Антиохии, которое
он принес с собой, и напомнил
крестоносцам о всех чудесах, произведенных на
берегах Оронта действием этого чудотворного
оружия. Разные отряды — графа Альберта,
Конрада, графа Блуаского, герцога
Бургундского — сражались в одиночку, а не
соединенными силами, и поочередно были
принуждены обращаться в бегство от
турок. Этот день был несчастливым.
В следующую ночь граф Тулузский,
который бился храбро и неустанно и едва
смог спастись, покинул лагерь и отправился
по дороге к Синопу. Весть об этом бегстве
привела в смятение христианскую армию;
князья, знатные владетели и рыцари, в свою
195
Жозеф Франсуа Мишо
очередь, обратились в бегство, оставив на
произвол неприятеля весь обоз и
растерявшиеся толпы пилигримов.
Когда наступил день, то христианский
лагерь представлял собой поистине жалкое
зрелище: женщины и девушки,
предоставленные ярости турок, оглашали воздух
рыданиями и стонами* Изменники-воины,
покинувшие беззащитную толпу, искупили
свое преступление, погибнув от меча
мусульманского. Верхом на быстрых конях
неприятель преследовал беглецов, и ни
глубина пещер, ни густая чаща леса не могли
спасти их от смерти.
Золото, серебро, драгоценные камни,
шелковые ткани» пурпурные, подбитые
горностаем и куницей мантии, все
драгоценности, оставленные пилигримами,
достались победителям-мусульманам. Сто
шестьдесят тысяч крестоносцев погибли в
долинах и горах Капиадокии. Множество
женщин было уведено в неволю. Граф
Раймонд из Синопа возвратился морем в
Константинополь, остальная же часть
христианской армии прибыла сухим путем в
столицу империи.
# * *
Вгс
горая армия, под предводительством
Гильома Неверского, состояла из
пятнадцати тысяч ратников и из множества
монахов, женщин и детей. Достигнув
Константинополя, она переправилась через
Босфор, дошла до Сивито и направилась
к Анкире, чтобы присоединиться к
ломбардцам, об участи которых еще ничего не
знала. Не встретив ломбардцев, она
свернула с дороги в Анкиру и направилась к Ико-
нии, известной у летописцев под именем
Станконы.
В окрестностях Иконии начались
несчастия и этой, второй, армии. Турки, которые
за несколько дней перед тем истребили или
разогнали ломбардцев, напали теперь на
спутников Гильома Неверского и перебили
множество из них. Крестоносцы после
неудачной осады Станконы отправились по
южной дороге в Сирию, дошли до города
Ираклии, между Иконией и Тарсом. Турки
завалили все колодцы и источники в
Ираклии, и триста пилигримов погибли от
жажды. Недалеко от Ираклии была река,
но крестоносцы ее не отыскали. После
бедствий, вызванных отсутствием воды,
появился неприятель, и большая часть войска
была истреблена турками, и только около
семисот христиан спаслись, добравшись до
гор и лесов. Граф Неверский нашел
убежище в Марате, в Киликии. Выступив отсюда
в дорогу на Антиохию, он и его последние
спутники были ограблены турками и
лишены последней одежды; когда же они
прибыли в город, где развевались латинские
знамена, то на них не было ничего, кроме
жалких лохмотьев.
* * *
Ис
ютория похода третьей армии не
менее печальна. Сто шестьдесят тысяч
пилигримов (один летописец насчитывает их
до трехсот тысяч), выступив под
начальством Гильома Пуатьерского, Гуго Верманду-
аского, Вельфа, герцога Баварского и
графини Иды, маркграфини Австрийской,
покинули лагерь в Никомидии и пришли
в Станкону, г^е немедленно подверглись
страданиям от голода и жажды.
Разграбив два мусульманских города во
Фригии, они пробирлись в Караманию
и дошли АО Ираклии, где незадолго перед
тем погибли спутники графа Неверского.
В окрестностях этого города, близ реки,
турки напали на них, и река, и окрестные
поля покрылись трупами христиан,
сраженных стрелами и мечами врага. Граф Пу-
атускии, в сопровождении одного только
оруженосца, спасся бегством в горы, потом
укрылся в местечке по соседству с Тарсом
и наконец достиг Антиохии. Гуго, граф Вер-
мандуаский, укрылся в Тарсе, где и
скончался от ран. Герцогу Баварскому удалось
спастись от преследования победителей,
участь же графини Иды остается
неизвестной современникам.
Итак, в одно и то же время три армии,
три многочисленные полчища ратников,
переходят из Европы в Азию и погибают
в неизвестных странах, как будто погло-
196
Готфрид входит в Иерусалим
Жозеф Франсуа Мишо
щенные разверстой могилой. Численность
их была не меньшей, чем численность
первых крестоносцев, между тем все эти вновь
прибывшие легионы были уничтожены
теми самыми турками, которых спутники
Готфрида победили в Никее, в Дорилее
и в Антиохии. Алексия обвиняют в том, что
он способствовал этим ужасным
поражениям, но, может быть, справедливее будет
признать, что предводители и воины стали
жертвами своей собственной
неосторожности и отсутствия всякой дисциплины.
# * *
Бы,
ыли случаи, когда пилигримы, во
время бегства и скитания по областям Малой
Азии, были обязаны своим спасением
местным христианам. Весной 1103 года десять
тысяч крестоносцев, оставшихся от трех
армий, соединились в Антиохии. Они
дождались отрады исполнить свой обет
поклонения божественной Гробнице, достигнув
священного города под предводительством
тех вождей, которые пережили это общее
избиение. Отпраздновав Св. Пасху в
Иерусалиме, одни из них возвратились в Европу,
другие — в Палестину ^ля охраны
королевства, созданного мечом латинян. Герцог
Бургундский, граф Блуаский, Герпин Бурж-
ский и герцог Баварский никогда уже
больше не увидали своего отечества.
Остановимся теперь, чтобы вкратце
отметить значение всех предыдущих
событий. Первый крестовый поход и
сокрушительные последствия его в 1101 году
вырвали из Европы больше миллиона людей.
Крестовые походы представляют собой
столкновение двух вероисповеданий,
вооружившихся одно против другого, вот почему
с обеих сторон было так много увлечения
и ненависти: войны за веру были всегда
самыми тяжелыми и самыми
убийственными. Первый крестовый поход ознаменован
чудными подвигами, которые покрыли
вечной славой старую Францию, и память
о них дорога для отечества. Перед ужасом
христианского оружия отступили
мусульманские народы, готовые хлынуть на Запад,
столица греческой империи, которой
угрожали сарацины, была ограждена
крестоносцами. Варварство было снова
отодвинуто в недра Азии. Крестовые походы были
полезны и для внутреннего состояния
Европы: частные войны и бедствия феодальной
вражды прекратились, все ненависти
слились в одну — против врагов христианства.
И в этом общем настроении заключалась
великая польза для мира и цивилизации.
Первый крестовый поход открыл
Восток перед Западом, и эта встреча двух
обществ, до тех пор неизвестных друг другу,
должна была естественным образом дать
некоторый толчок европейскому
умственному развитию. Это обширное движение
было благоприятно ^,ая мореплавания
и торговли. Христианские суда стали чаще
появляться в Средиземном море. Пизанцы
и генуэзецы извлекли выгоды из основания
Иерусалимского королевства. Денежные
обороты оживились, и Запад как будто стал
богаче, так как золото распространилось
понемногу повсеместно. Нельзя сказать,
чтобы Первый крестовый поход дал что-
нибудь Европе в смысле развития наук,
литературы и искусства: первые отношения
между христианством и исламом
ограничились разрушительными предприятиями.
Крестовый поход нанес первый удар
феодальной системе: многие князья по
возвращении из Азии заменили тиранические
злоупотребления более разумным
управлением. Священная экспедиция освободила
многих рабов. Множество знатных вассалов
государства разорились или погибли под
знаменами священной войны, и это было
началом падения феодальной власти,
которое содействовало усилению и
независимости королевской власти. Таковы были
характерные черты и последствия первой
священной войны.
Глава IX
ЦАРСТВОВАНИЯ ГОТФРИДА И БАЛДУИНАI
(с 1099 до 1118 год)
JL ород Иерусалим и около двадцати
городков и сел, находившихся в его
окрестностях, составляли все королевство, вверенное
Готфриду. Многие крепости, перешедшие
под латинские знамена, были отделены от
других укреплениями, над которыми еще
развевались мусульманские флаги. Чтобы
привязать пилигримов к этому новому
отечеству, добытому оружием, к обаянию
Св. Мест была добавлена прелесть
собственности. Пребывание в каком-нибудь доме
или на возделанной земле в продолжение
одного года и одного дня обращалось в
право владения. Отсутствие в продолжение
такого же времени уничтожало все права на
владение. В высшей степени достойно
замечания то явление, что это Иерусалимское
государство, защищаемое всего-то двумя-
или тремястами рыцарей, окруженное
такими силами неприятеля, которые могли
бы одним ударом уничтожить его,
спокойно держалось в силу того ужаса, которое
внушало христианское оружие.
JL отфрид позаботился о расширении
пределов государства Танкред покорил Ти-
вериаду и несколько других укрепленных
местностей в Галилее, за что и получил их
в свое владение, а позже эта страна
составила княжество. Король Иерусалимский,
со своей стороны, налагал подати на
эмиров Кесарии, Птолемаиды, Аскалона и
подчинял своей власти аравитян по левую
сторону Иордана.
Город Арсур также признал владычество
христиан. По случаю отказа со стороны
этого города в уплате наложенной на него
подати, он подвергся осаде Готфрида. Ему
противопоставили такой способ защиты,
какою он предвидеть не мог. Жерард Авен-
ский, отданный заложником городу Арсу-
ру, был привязан к вершине мачты так,
чтобы в него попадали удары, наносимые
осаждающими, и несчастный рыцарь умолял
Готфрида, чтобы он спас ему жизнь,
отказавшись от осады, но государь
Иерусалимский убеждал Жерарда Авенского
смириться со своей участью ради пользы своих
братьев и ради славы Христовой.
Христиане с увлечением начали осаду
города, но их боевые машины были
уничтожены греческим огнем, которым
пользовались мусульмане. Готфрид был
вынужден удалиться от Арсура, оплакивая
бесплодную гибель своего доблестного
товарища.
199
——— «f«pf>
Жозеф Франсуа Мишо
•*4* —
Но Жерард не погиб. Тронутые его
героической твердостью, мусульмане отвязали
его от мачты и оставили в живых. Рыцарь
возвратился в Иерусалим, к удивлению
и радости латинян, которые уже взывали
к нему, как к мученику. В воздаяние за его
самоотверженность он получил замок
Св. Авраама, находящийся в Иудейских
горах. Во время осады Арсура Готфрида
посетили самаринские эмиры, и он смиренно
принял их, сидя на соломенном куле, и по
их желанию одним взмахом меча отрубил
голову верблюду. Было чем произвести
впечатление на восточные умы!
* * *
JL Леред праздником Рождества
прибыла толпа паломников с целью посетить
Св. Места Это были большей частью пизан-
цы и генуэзцы под предводительством
епископа Дуриано и архиепископа Пизы
Даймберта. Последний прибыл в
Иерусалим в качестве апостольского легата и
сумел присвоить себе звание
Иерусалимского патриарха вместо Арнульда. Он
тревожил Готфрида, требуя во имя Церкви
верховного владычества над Иерусалимом
и Яффой. Между тем в священный город
прибыли Боэмунд, князь Антиохийский,
Балдуин, граф Эдесский, и Раймонд Тулуз-
ский с итальянскими паломниками.
Боэмунд и Балдуин согласились, также как
и сам Готфрид, получить от Папы
инвеституру завоеванных их оружием стран.
ф ф ф
V Херусалимское королевство,
возникшее в результате победы, тревожимое
внутри честолюбивыми и страстными
домогательствами, подверженное беспрестанным
и неизбежным переменам в правах на
недвижимое имущество, населенное
отступниками от всех религий и искателями
приключений всех стран, постоянно
посещаемое паломниками, среди которых были
великие грешники, не возвысившиеся до
любви к добру,— королевство это, вновь
созданное и в котором царил беспорядок,
свойственный только что покоренным
странам, нуждалось в законодательстве,
которое имело бы правильные и стойкие
формы. К этому и стремился разумный
Готфрид. Присутствие латинских властителей
в Иерусалиме представилось ему
счастливой случайностью для того, чтобы
осуществить свои благие намерения.
ф ф ф
JD назначенный день состоялось
торжественное собрание во дворце Готфрида,
на горе Сионской. Князья, бароны, люди
самые просвещенные и преданные религии,
установили законоположение, которое
хранилось во храме Гроба Господня и
получило название Иерусалимских Ассиз.
Тут были приведены в порядок и
определены взаимные обязательства государя,
властителей и подчиненных, но только на
носящих оружие было обращено внимание
законодателей, так как война была главным
делом этого государства. Что же касается
людей простого звания, земледельцев и
военнопленных, то о них было лишь слегка
упомянуто, на них смотрели только как на
собственность. Стоимость сокола была та
же, что и стоимость раба, а боевой конь
ценился вдвое дороже простолюдина или
пленника. И только религия приняла на
себя обязательство покровительствовать
этому несчастному разряду людей.
Учреждены были три судилища, так
чтобы все жители государства подлежали
суду себе равных. В Иерусалимских Асси-
зах видны следы грубости того древнего
времени, но тем не менее в них можно
найти постановления, изобличающие высокую
мудрость законодателей. Это
законодательство, удержавшееся дольше самого
Латинского государства, было благодеянием для
Св. Земли и образцовым учреждением для
Запада, находившегося еще в варварском
состоянии.
Доблестные подвиги в прииорданских
странах возвысили славу Готфрида.
Иерусалимский король был занят покорением ук-
200
История крестовых походов
*ф*
репленных местностей в Палестине,
остававшихся еще подвластными исламу, когда
смерть похитила его у любящих его и
уповающих на него христиан. Он скончался,
поручив товарищам своих побед честь
Креста и благосостояние государства. Останки
Готфрида были преданы погребению близ
Голгофы, в церкви Воскресения,
Освободитель Св. Гроба удостоился могилы возле
Гробницы своего Господа.
* * *
JL отфрид был великим полководцем,
и если бы смерть не свергла его так рано
с престола Давидова, то история
причислила бы его к величайшим из государей. Он
соединял в себе тройное могущество: меча,
мудрости и добродетели. В письменных
свидетельствах наших героических времен
не найдется имени более славного, чем имя
Готфрида. Мы имели честь прикоснуться
к мечу его, до сих пор сохраняемому во
храме Св. Гроба, и это воспоминание
восхищает нас в то время, как мы воспроизводим
благородную жизнь первого латинского
короля в Иерусалиме.
Патриарх Даимберт в качестве
папского легата первый выступил ^ая принятия
наследия Готфрида. Бароны отвергли такие
притязания. Даимберт написал Боэмунду,
князю Антиохийскому, призывая его на
помощь Иерусалимской Церкви; но вскоре
узнали, что Боэмунд, потерпевший
поражение от турок в Северной Сирии, задержан
в плену.
Иерусалимский престол следовало
занимать воину. Балдуин, граф Эдесский,
призван был наследовать брату своему,
но он уступил свои права двоюродному
брату Балдуину Бургскому. Балдуин
выступил в Иерусалим с четырьмястами человек
конницы и с тысячей человек пехоты.
На берегах Финикийского моря, в трех
милях от Бейрута, при устье реки Лика,
на брата Готфрида напали эдесский и
дамасский эмиры, предупрежденные о том,
что он пройдет, молвой или
предательством. Христианским воинам пришлось
бороться с неприятелем, значительно
превосходившим их численностью, и только
мужество и благоразумие смогли спасти их от
гибели. Балдуин вступил в священный
город, приветствуемый радостными
восклицаниями толпы. Поддерживаемый
одобрением баронов и большей части духовенства,
Конный рыцарь. Фреска. Франция, XII в.
——— -g«№
Жозеф Франсуа Мишо
*ф*
Балдуин не обращал внимания на Дайм-
берта, который, протестуя против
избрания нового короля, удалился на гору Сион,
снедаемый честолюбием и гневом.
* * *
.Владычество латинян в Иерусалиме
должно было быть постоянной битвой,
Балдуин этого не забывал. Едва он вступил на
престол священного города, как
предпринял поход против мусульман в
сопровождении небольшого войска. Он явился перед
стенами Аскалона, но гарнизон заперся там
в укреплениях города. Так как
наступившие холода помешали ему начать осаду
города, то он ограничился тем, что разорил
его окрестности. Он направился потом на
Хеврон, следуя бесцветными берегами
Содомского моря, и проник в Аравию до
Моисеева источника. С набожным восторгом
созерцали христианские воины все эти
места, полные воспоминаниями Священного
Писания. По возвращении в Иерусалим
Балдуин нашел патриарха Даймберта в
более благосклонном расположении духа, он
принял помазание на царство в Вифлееме,
так как не хотел возложить на себя золотой
венец около Голгофы.
* * *
А анкред не забыл несправедливостей
Балдуина под стенами Тарса. Он
отказывался признать его королем. Желая положить
конец роковой ссоре, Балдуин снизошел до
просьбы, чтобы победить гордость Танкре-
да; князья назначили свидание в Кайфе,
и там они помирились и обняли друг друга.
Между тем Танкред был призван управлять
Антиохией, которая оставалась без
правителя со времени пленения Боэмунда, и
предоставил Гуго де Сен-Омеру город Тивери-
аду и княжество Галилейское.
Балдуин предпринял новые набеги на
врагов Креста, он перешел через Иордан,
разогнал аравитянские племена и собрал
с них богатую добычу. Он ознаменовал свой
обратный путь в Иерусалим благородным
и трогательным поступком. Перейдя через
Иордан, он услышал жалобные стоны: это
была мусульманка, страдающая в родах. Он
кинул ей свой плащ, чтобы она покрылась,
и велел уложить ее на ковер, потом аая нее
были принесены фрукты и мехи с водой,
привели к ней верблюдицу, чтобы кормить
ее новорожденного, и одной рабыне было
поручено отвести роженицу к ее мужу;
последний, бывший почетным лицом у
мусульман, поклялся, что никогда не забудет
великодушного поступка Балдуина.
Каждый месяц, каждую неделю
прибывали в Иерусалим европейские христиане,
привлекаемые известием о завоевании
священного города. При Балдуине было
немного воинов, и потому он предложил
генуэзским паломникам, прибывшим в
Сирию на кораблях, последовать за ним в его
нападениях на неверных; он обещал им
третью долю добычи и улицу в каждом
завоеванном городе, которая будет
называться Генуэзской. Генуэзцы приняли это
предложение, и тогда была предпринята осада
Арсура, который открыл перед ними свои
ворота.
После того христиане направились в
Кесарию, пошли на приступ, причем
патриарх Даймберт, в белом облачении и с
Крестом Животворящего Древа в руках,
поощрял воинов храбро сражаться.
Христианский отряд не замедлил ворваться в
укрепленный город. Жажда наживы была
поводом к варварским действиям. Многие
сарацины проглатывали золотые монеты и
драгоценные камни, чтобы укрыть их от
победителей, и воины распарывали животы
всем мусульманам, которые им попадались,
кровь лилась потоками в мечетях и на
улицах. Генуэзцы похвалялись, что на их долю
добычи досталась та самая чаша, которая
была использована при Тайной Вечере.
В Кесарию был поставлен латинский
архиепископ.
* * *
калонские мусульмане, которые
с давних пор уже не осмеливались высту-
202
История крестовых походов
•*$*
Гробница Готфрида Бульонского.
Храм Гроба Господня в Иерусалиме
пать из своих укреплении, попытались
напасть на Рамлу. Балдуин во главе трехсот
всадников и девятисот человек пехоты
выступил против египетского войска, которое
было в десять раз многочисленнее
христианского. Во время решительного боя
иерусалимский государь воодушевил своих
рыцарей и воинов, напоминая им, что они
сражаются во славу Иисуса Христа. «Нет
спасения в бегстве,— прибавил он,— так
как Франция очень далеко, а на Востоке нет
убежища аля побежденных». Балдуин
выиграл битву; поля вокруг Рамлы и дороги,
ведущие к Аскалону, были свидетелями
поразительных подвигов. Иерусалимский
король вступил в Яффу под победоносными
знаменами.
Век
:коре после того пришлось снова
сразиться с египетским войском,
вышедшим из Аскалона. Остатки трех армий,
разбитых в Малой Азии, пришли незадолго
перед тем в Палестину. Извещенный о
выступлении неприятельского войска, Балдуин,
за короткое время собрав всех своих
воинов, с немногими рыцарями, прибывшими
из Европы, поспешил навстречу египтянам.
В этой битве погибли Стефан, граф Блуа-
ский, и герцог Бургундский, отец Флорины.
После поразительных подвигов мужества
Балдуин скрылся в травах и кустарниках,
покрывающих поле. Сарацины подожгли
их, и Балдуину с великим трудом и под
прикрытием мрака ночного удалось найти
убежище в Рамле.
На следующий день этот город должен
был подвергнуться осаде. Лишенный
всяких средств защиты, Балдуин предавался
уже самым тревожным раздумьям, когда
вдруг явился к нему один мусульманский
эмир и предложил вывести его потайным
ходом. Этот эмир был муж той
мусульманки, по отношению к которой Балдуин
проявил такое великодушие. Иерусалимский
король отказывался спасаться один, не
желая покидать своих товарищей. Но
товарищи, во имя священных интересов
иерусалимского королевства, уговорили его
воспользоваться предлагаемым спасением.
Балдуин уступил их просьбам и со слезами
попрощался с ними. В сопровождении
эмира и немногих своих людей он убежал из
города в бурную ночь. Приблизившись
к Арсуру, эмир и король расстались, оба
растроганные до слез. В этом укрепленном
городе Балдуин нашел убежище. После
нескольких новых битв, в которых
мусульмане потерпели поражение и были рассеяны,
иерусалимский король возвратился в
священный город, где его уже считали
умершим.
в
* это время, по свидетельству истории,
христианские колонии были в тревожном
положении, вследствие разлада между их
начальствующими лицами. При осаде Хара-
на, Боэмунд, получивший свободу, Танкред,
Балдуин Бургский и Иосцелин Куртней-
ский, уверенные в скором завоевании этого
богатого города Месопотамии, начали
спорить о том, кому достанется владеть им,
но в это время совершенно неожиданно на
них напали полчища мусульман,
прибывших из Моссула и Маридина. Балдуин
Бургский и Иосцелин Куртнейский попали
в плен, Боэмунд и Танкред, ускользнув от
резни, вернулись в Антиохию в сопровож-
203
Жозеф Франсуа Мыто
дении всего шести всадников. Боэмунд
задумал поехать в Европу, чтобы набрать там
новое войско и напасть на греков, которыми
были недовольны завоеватели Св. Земли.
Встреченный в Риме как доблестный
защитник Креста, принятый французским
двором как самый блестящий из рыцарей,
он воспламенил во всех сердцах порыв
к священной войне, и многочисленная
армия восстала по его призыву. Вступив во
владения Греческой империи, он осадил
город Дураццо, но после бесплодной осады
заключил унизительный для него мир с
византийским императором, которого он хотел
свергнуть с престола, и умер от отчаяния
в своем Тарентском княжестве. Иосцелин
же и Балдуин Бургский возвратились в свои
княжества не раньше того, как пробыли
в Багдаде в плену пять лет.
Король Иерусалимский, стремясь к
расширению своих владений, заботился о
подчинении укрепленных приморских
местечек в Палестине, так как через них было
удобнее получать помощь и достигать
скорейшего сообщения с Западом.
Балдуин с помощью генуэзцев осадил
Акру, который сдался после двадцати дней
сопротивления. Этот город служил тогда,
как и теперь, ключом к Сирии. Триполи
также подчинился власти христиан.
Раймонд Тулузский умер около этой крепости,
осаду которой он предпринял. Триполи был
назван графством, которое стало наследием
его рода. Этим латинским графством были
вознаграждены пожертвования и подвиги
Раймонда, покинувшего свои богатые
владения во Франции и предоставившего судьбу
свою всем случайностям крестового похода
на Востоке. Другие прибрежные города
Сирии — Библ, Сарепта, Бейрут — были
присоединены к Иерусалимскому королевству.
После этих завоеваний пизанцы и генуэзцы
возвратились на Запад. Сидон еще
принадлежал мусульманам.
Храм Гроба Господня.
Возведен крестоносцами на месте, почитаемом христианами
как место погребения Христа
204
*ф*
История крестовых походов
+ф+
* * *
1J это время прибыли в Палестину
девять тысяч норвежцев под
предводительством Сигура, сына Магнуса, норвежского
короля. Балдуин получил от них обещание
содействовать ему в поддержании и
увеличении королевства, и с их помощью
иерусалимский король осадил Сидон, который
после шестинедельного сопротивления
открыл перед христианами свои ворота.
Вслед за радостью, доставленной этими
победами, поразила всех горестная утрата:
скончался Танкред, заменивший Боэмунда
в княжестве Антиохийском, лишившемся
теперь в его лице одного из самых
знаменитых своих охранителей. Таким образом,
исчезли один за другим старые товарищи
Готфрида.
* * *
X оды 1113,1114 и 1115 были
несчастливыми аля королевства Иерусалимского.
Нахлынувшие с берегов Евфрата и Тигра
мусульманские полчища опустошили
Галилею. Аскалонские и тирские мусульмане
разорили окрестности Наплусы —
ураганом пронеслись все эти полчища и,
подобно урагану, внезапно исчезли. Тогда другие
бедствия обрушились на христианские
владения: саранча, налетевшая из Аравии,
опустошила палестинские поля, голод
распространился по всему графству Эдесскому
и княжеству Антиохийскому.
Землетрясения превратили в развалины многие
местности от Тавра до пустынь Идумейских.
* * *
У спокоившись относительно Багдада
и Сирии, Балдуин задумал подчинить
Египет, войска которого уже столько раз были
рассеяны его оружием. В сопровождении
избранных воинов он перешел через
пустыню и разграбил город Фарамию,
расположенный на берегу моря близ развалин
древней Пилусии, но, возвращаясь оттуда
с богатой добычей, король занемог в Эль-
Арише и скончался, к величайшему горю
своих спутников. Последними словами его
были мольбы и увещевания жить для
защиты Иерусалимского королевства.
Умирающий король просил также своих
товарищей не покидать его останков на
неприятельской земле, а перенести в священный
город и похоронить возле могилы его
брата Готфрида. Он сам распорядился насчет
бальзамирования своего тела и
погребения, и последняя воля его была свято
исполнена.
* * *
I Царствование Балдуина,
продолжавшееся тринадцать лет, представляет собой
одно из любопытнейших событий в
истории. Ежегодно огромный иерусалимский
колокол возвещал о нашествии сарацин,
и Древо Животворящего Креста, несомое
впереди войска воинов-пилигримов, не
могло покоиться неподвижно во храме Св.
Гроба. Сколько было опасностей, сколько битв
произошло в это царствование! Сколько раз
королевство Иерусалимское совсем
погибало и бывало спасено только благодаря
чудесам храбрости своего хранителя! Военная
добыча составляла главный источник
доходов Балдуина, и когда мир продолжался
несколько месяцев или война была
неудачной, то государственная казна оказывалась
пустой. Но и с малыми средствами Балдуин
постоянно совершал великие дела. Каким
деятельностным был этот воинственный
гений!
Во время Первого крестового похода
Балдуин навлек на себя ненависть за свой
честолюбивый и гордый нрав, но
сделавшись королем Иерусалимским, он
отличался великодушием, и не было у
латинских владений более неусыпного
охранителя, более неустрашимого защитника:
меч Балдуина — единственный скипетр,
который он когда-либо держал в руках,—
улегся в ножны только в тот день, когда
король латинский сам был положен в
могилу...
205
ГлаваХ
ЦАРСТВОВАНИЕ БАЛДУИНА II,
ФУЛЬКА АНЖУЙСКОГО И БАЛДУИНА III
(с 1119 по 1145 год)
У мирая, Балдуин назначил
преемником своей власти Балдуина Бургского.
Многие бароны и прелаты, однако же,
пожелали предложить корону Евстафию Бульон-
скому, брату Готфрида, но Иосцелину
Куртнейскому, одному из первых графов
королевства, удалось собрать большинство
голосов в пользу выбора Балдуина
Бургского, который и вступил на престол под
именем Балдуина И. Новый король передал
свое графство Эдесское Иосцелину
Куртнейскому.
Антиохийскому княжеству в это время
угрожало мусульманское вторжение. Эмир
Ильгази, явившийся во главе мусульман из
Персии, Сирии и Месопотамии, напал на
Рожера Сицилийского, сына Ричарда,
управлявшего этой областью в ожидании
совершеннолетия сына Боэмунда и заменявшего
Танкреда. Рожер призвал на помощь
иерусалимского короля, графов Эдесского
и Триполитанского, но не дождался их,
вступил в битву и был убит. Оружие
иерусалимского короля отомстило за это
поражение.
Эта часть истории христианских
колоний преисполнена бедствиями. Иосцелин
Куртнейский и двоюродный брат его, Гале-
ран, были застигнуты врасплох, закованы
в цепи и заключены в одну из месопотам-
ских крепостей. Иерусалимский король,
прибывший к ним на помощь, также был
взят в плен и предан заключению. Тогда
пятьдесят армян, преданных
христианским властителям до героизма, проникли
в крепость, перерезали мусульманский
гарнизон и вывесили знамя Христа. Вскоре по-
История крестовых походов
еле этого началась осада крепости, Иосые-
лин успел спастись и отправился по
христианским городам, испрашивая помощи
баронов и рыцарей. Граф Эдесский, в
сопровождении множества воинов, собравшихся
по его призыву, шел обратно к крепости,
когда узнал, что она снова во власти
мусульман. Мужественные армяне погибли в
истязаниях, иерусалимский король был
отведен в крепость Харан. Иосцелин и его
товарищи с сердечной болью отказались от
своего предприятия.
* * *
.L/гипетские мусульмане, желая
воспользоваться заключением в крепость
иерусалимского короля, чтобы освободить
в это время Палестину от власти христиан,
осадили Яффу со стороны моря и сухим
путем и заняли область Ибелинскую,
разделившись на две армии. Евстафии д'Агрен,
граф Сидонский, назначенный регентом
королевства в отсутствие Балдуина, велел
возвестить о войне при звоне
иерусалимского колокола. Во главе отряда,
состоящего из трех тысяч воинов, предшествуемый
Древом Животворящего Креста, копьем
Спасителя и чудотворным сосудом, в
котором, по сказанию, хранилось молоко
Божьей Матери, регент королевства выступил
против неверных, заставил отступить при
своем приближении мусульманский флот
и разбил всю египетскую армию, которая
ожидала франков в Ибелине. Латиняне
возвратились в Иерусалим с богатой военной
добычей, оглашая воздух пением
священных гимнов.
* * *
/-VjBe важные прибрежные крепости
Сирии, Тир и Аскалон, оставались еще во
власти мусульман. Сил христианского
войска было недостаточно, чтобы предпринять
осаду этих городов, аля этого нужно было
подкрепление из Европы. Подкрепление
это прибыло. Венецианский флот под
начальством венецианского дожа, вошел
в Птолемаидскую гавань, дож отправился
в Иерусалим, где христианское население
приняло его с большим торжеством. До сих
пор венецианцы очень мало участвовали
в событиях крестовых походов.
Побуждаемые больше корыстолюбивыми, чем
благочестивыми целями, они хотели дождаться
вестей о победе, прежде чем решиться на
что-нибудь. Завоевание Иерусалима и
основание Латинского королевства
показались им событиями достаточно
знаменательными, чтобы решиться наконец
принять участие в судьбах христианских
армий. Венецианцы не хотели уступать пи-
занцам и генуэзцам дальнейших выгод,
связанных с торжеством Креста в Сирии.
Вскоре после прибытия венецианского
дожа в Иерусалим, был собран совет, на
котором следовало решить, какой город
подвергнуть осаде: Тир или Аскалон. Мнения
были различны, и решения этого вопроса
Крестоносцы в море.
Миниатюра из рукописи
конца ХШ в. или начала XIV в.
Венеция
На одном из кораблей флаг с наверши-
ем в виде креста
207
Жозеф Франсуа Мшио
отдано было на волю судьбы, или, вернее,
на волю Божию. Два билета из пергамента,
на одном из которых было написано «Тир»,
а на другом — «Аскалон», были положены
на престол в храме Св. Гроба. Жребий пал
на билет с именем города Тира.
Венецианцы, отстаивая торговые и национальные
интересы, обещали свое содействие при
осаде этой крепости на таких условиях,
на которые правители королевства
вынуждены были согласиться.
Знамя иерусалимского короля было
поднято на башне, возвышающейся над
главными воротами города, знамя венецианцев
заколыхалось на другой башне, известной под
названием Зеленой, а знамя Понтия, графа
Триполитанского, появилось на башне Та-
нарийской. Известие о взятии Тира было
радостно встречено в священном городе,
совершено было благодарственное
молебствие, и звон колоколов возвестил об этой
новой победе; дома в Иерусалиме были
увешаны гирляндами цветов, оливковыми
ветвями, роскошными тканями, которые
придали городу праздничный вид.
JL ород Тир, столь прославленный с
древних времен, выдержавший осады и
Навуходоносора, и Александра, сохранял еще
отчасти свое прежнее великолепие. С одной
стороны защитой ему служили морские волны
и крутые скалы, а с другой — тройная стена,
укрепленная высокими башнями.
Дож Венецианский начал блокаду
города со стороны моря, а с остальных сторон
его окружили регент королевства,
иерусалимский патриарх и Понтий, граф Трипо-
литанский. Турки и египтяне, защищавшие
город, были в разладе между собой, и это
с самого начала послужило на пользу
осаждающим христианам.
После нескольких месяцев осады
боевые машины латинян потрясли
укрепления, жители начали бедствовать от голода,
и город неизбежно должен был прибегнуть
к капитуляции. Но вдруг и между
христианами возникают несогласия и угрожают
обратить в ничто столько доблестных
трудов. Рыцари и простые ратники,
недовольные тем, что им одним приходится
выносить усталость и вести битву, в то время как
венецианцы остаются не
задействованными на своих судах, заявляют, что и они
желают пребывать в спокойствии в своих
палатках. Тогда венецианский дож, в
сопровождении своих моряков, явился в лагерь
и объявил, что он готов идти на приступ.
Это предложение возбудило соревнование,
с обеих сторон появилась бодрость, осада
продолжилась с усиленной
настойчивостью, и Тир наконец сдался. Его
сопротивление длилось пять с половиной месяцев.
Ба*
глдуин II узнал об этой победе в
своем харанском заточении, тяжело ему было,
что он не принимал участия в новых
подвигах. Разлад, начавшийся между
мусульманами Сирии, показался ему благоприятным
обстоятельством, чтобы завести
переговоры о своем выкупе. Получив свободу, Балду-
ин возвратился в Иерусалим, после того как
произвел несколько неудачных попыток
осадить Алеппо. Желая перекрыть славой
воспоминания о своих несчастиях и
приобрести доверие своих подданных,
предводительствуя им в битвах, иерусалимский
король освободил Антиохию от
опустошавших ее врагов, а в другой раз разбил и
преследовал мусульманскую армию до самых
стен Дамаска. Добыча, доставшаяся после
этой последней победы, послужила а^я
выкупа заложников, которых Балдуин оставил
в руках турок.
Врагами колоний Креста были в это
время багдадский халиф и эмиры Мосульский,
Алеппский и Дамасский. Могущество
каирского халифа, ослабленное
многочисленными поражениями и потерей многих
прибрежных городов в Сирии, уже не было
так грозно, во власти египетской армии
оставался один только город Аскалон, и она
не могла существенно угрожать
спокойствию христианских владений. Различные
народности, как, например, племена курдов
и тюрков, были рассеяны по Месопотамии
и Сирии и с целью добычи вели войны во
208
История крестовых походов
имя ислама. Среди племен, поселившихся
в Сирии, история упоминает об исмаили-
тах-асассинах (гашишинах), названных
так по имени растения гашиш, из
которого сектанты извлекали опьяняющий
напиток.
* * *
Во
второй половине XI века исмаили-
ты, пришедшие из Персии в Сирию,
основали колонию на Ливанской горе;
начальник этой колонии, называемый франками
Старцем, или Властителем, Горы, имел под
своей властью до двадцати местечек или
крепостей и до шестидесяти тысяч
подданных, разделенных на три больших
категории: народ, воинов и стражу, или федаев.
Народ занимался земледелием и торговлей,
воины были храбры и отличались
искусством вести осаду и умением защищаться;
федаи, слепо подчинявшиеся воле
начальника, были вооружены кинжалами для
того, чтобы убивать тех, на кого им будет
указано, и АА^ них не существовало ни страха,
ни препятствий. Намеченную жертву они
должны были отыскивать и среди толпы,
и во дворцах, и на поле битвы, собственной
гибели они не опасались, убежденные, что
через смерть войдут они в обладание всеми
радостями рая. Эти радости будущей
жизни, эти райские блаженства виделись им
в грезах и сновидениях, возбуждаемых
употреблением гашиша. Под влиянием этого
Осада Тира
в Ливане
крестоносцами
и венецианцами.
Миниатюра Ауазе
Аиде.
Париж. 1462 г.
Фрагмент
209
Жозеф Франсуа Мишо
напитка, федаи, по повелению Старца
Горы, соскакивали с верха башен, бросались
в пламя и наносили себе оружием
смертельные раны. Эта фанатичная
преданность, из которой начальник исмаилитов
мог извлекать любое угодное ему орудие,
составляла грозную силу на Востоке. С
высоты своего Моссиадского укрепления,
Старец Горы царствовал силой ужаса,
который он внушал всем князьям.
* * *
По
постоянные раздоры между
мусульманами и постоянные чудеса доблести,
показываемые христианами, способствовали
усилению христианских колоний, так что
они сделались грозными. Граф Эдесский
господствовал над обоими берегами
Евфрата и обратной стороной Тавра, в его
области были цветущие города. Княжество Анти-
охийское, находившееся в Киликии и
северной части Сирии, было важнейшим из
латинских княжеств. Граф Триполитанский
между Ливаном и Финикийским морем
держался как бы в центре государства
франков. На юге Иерусалимское
королевство распространило свои пределы до
ворот Аскалона и оканчивалось пустыней,
отделяющей Сирию от Египта.
Вы]
ыше мы перечислили имена врагов
латинян и должны прибавить, что
иерусалимский король имел своими союзниками
и пособниками всех христиан, рассеянных
тогда на Востоке. В любом случае, этого
было недостаточно для защиты латинских
колоний, и только с Запада можно было
ожидать действительной помощи. Европа
принимала участие в судьбе королевства,
основанного ее сынами ценой пролитой крови
и стольких утомительных подвигов.
Христианский мир полагал свою славу в том,
чтобы поддержать дальний плод победы
своего оружия.
Монеты Боэмунда Антиохийского
(1098-1111)
* * *
Локедневно пилигримы прибывали
в Сирию, превратившуюся в восточную
Францию. Новый Иерусалим внушал
всякому желание его защищать, все сердечные
чувства превратились в воинственный
порыв, и сама христианская любовь
вооружилась мечом. Из дома, учрежденного am
призрения больных пилигримов и
благочестивых путешественников, выступали
неустрашимые воины.
Орден св. Иоанна26 является в истории,
окруженный двойным сиянием: святого
человеколюбия и непобедимого мужества.
Пример рыцарей св. Иоанна не остался без
подражания: несколько лиц высшего
звания соединились близ того места, где был
прежде храм Соломонов, и объявили себя
защитниками паломников, приходящих
в Иерусалим. Это был орден храмовников27,
утвержденный собором, постановления
которого были написаны св. Бернаром.
Ордена св. Иоанна и храмовников
служат истинным выражением духа
крестовых походов, духа воинственного и
религиозного, и они преисполнили славой весь
христианский мир, они были аая
Иерусалимского королевства как бы живой
крепостью, вечно поражающей и никогда не
поддающейся. Какая радость бывала мя
бедных безоружных пилигримов, когда где-ни-
210
История крестовых походов
будь, в горах Иудейских или на равнинах
Саронских, они примечали вдали красное
одеяние иоаннитов или белую мантию
рыцарей Храма Соломона!
* * *
в
11131 году Балдуин Бургский
«заплатил дань смерти», как выражаются древние
летописцы. В свой последний час он велел
перенести себя к Гробнице Иисуса Христа
и тут же скончался на руках своей дочери
Мелизенды и зятя Фулька Анжуйского.
Восемнадцать лет он был графом Эдесским,
двенадцать лет — королем
Иерусалимским, два раза — военнопленным и семь
лет просидел в оковах. Балдуин Бургский
отличался храбростью, но злая судьба не
допустила его принимать большое участие
в славных событиях, ознаменовавших его
царствование. Он был набожнее, чем,
может быть, это подобало князю и воину,
«руки его и колена одеревенели от
благочестивых упражнений»,— говорит летописец.
История замечает, что Балдуин II обращал
особенное внимание на внутреннее
устройство государства. Чтобы предохранить
Иерусалим от недостатка продовольствия,
он дал хартию армянам, сирийцам, грекам
и даже сарацинам, на основании которой
им дозволено было привозить в город без
пошлины вино, пшеницу и всякое зерно.
* * *
Во
Ро время царствования Балдуина
Бургского был созван собор аая
рассуждения о принятии мер против испорченности
нравов. Это был уже второй собор в Св.
Земле со времени завоевания Иерусалима.
Первый, во время царствования Балдуина I,
имел целью обсуждение действий и прав
Арнульда Родосского, поставленного
патриархом Иерусалимским.
Фульк Анжуйский, сын Фулька Решина
и Бертрады де Монфор, прибыл в
Палестину, чтобы принимать участие в делах
христианских рыцарей. Лишившись своей
супруги Эремберги, дочери Илии, графа Мэн-
ского, он сделался зятем и наследником
иерусалимского короля.
В продолжение целого года Фульк
Анжуйский содержал за свой счет и водил на
войну сто человек вооруженных ратников;
своим благочестием и храбростью он
заслужил уважение всех христиан. В начале же
царствования он был занят
восстановлением порядка в Антиохийском княжестве.
Сын Боэмунда, прибывший из Испании
ААЯ получения наследства отца, должен был
вступить в борьбу с Иосцелином Куртней-
ским и погиб в Киликии. Фульк Анжуйский
положил конец бедственным несогласиям,
выдав замуж дочь Боэмунда. Супруг ее,
который должен был управлять Антиохией,
был европейским князем, Раймонд Пуать-
ерский. Но вскоре возникли гибельные
раздоры в его собственном государстве.
Присутствие Иоанна Комнина, сына
и наследника Алексия, возбудили новые
распри в христианской Сирии. В это время,
если бы греки и латиняне действовали
заодно, то могли бы нанести окончательный
Тамплиер (храмовник) в полном
вооружении и орденском плаще.
Рисунок XIX в.
211
*ф*
Жозеф Франсуа Мишо
ц*
удар мусульманскому владычеству, но
франки никогда не могли отказаться от своих
предубеждений против греков.
* * *
«Единственным важным событием
в царствование Фулька Анжуйского было
завоевание Панеады в Антиливане, около
источников Иордана. Король Фульк погиб,
упав с лошади на Птолемаидской равнине.
Ему было уже за пятьдесят лет, когда он
вступил на престол. Старый король, не
отличавшийся деятельностью и энергией,
строил крепости вместо того, чтобы
собирать войска, и во время его царствования
воинственный дух христиан уступил место
духу раздора. Вступив в управление
государством, он нашел его сильным и
могущественным,— умирая, он оставил
христианские колонии на пути к разрушению.
* * *
V-/ головы старца иерусалимская
корона перешла на голову ребенка, и этот
ребенок находился под опекой женщины.
Двенадцатилетний Балдуин II вступил на
престол отца своего Фулька Анжуйского, а Ме-
лизенда, мать его, была регентшей
королевства. Ему было едва четырнадцать лет, когда
на него возложена была царская корона.
Совсем юный Балдуин II предпринял
поход на Басру, столицу Гавранитиды,
на расстоянии нескольких дней пути к югу
от Дамаска. Эмир, правитель Басры, вышел
навстречу христианам и предложил
передать им эту крепость. Некоторые бароны
и знатнейшие люди королевства не
решались принять это предложение на
основании только слов неизвестного человека,
который ничем не мог обеспечить
исполнения своего обещания, но желание увидеть
страну, о которой рассказывали чудеса,
и надежда на легкость победы увлекли
большинство военачальников и рыцарей.
При выходе из Антиливанских гор,
христианский отряд встретил неприятеля, ко-
Печать ордена храмовников
торый хотел загородить ему дорогу.
Дальнейший путь в Тракониту христиане
совершали медленно и среди опасностей. Солнце
жгло их в этой стране, где негде было
спрятаться в тени, не было у них и воды аая
утоления жажды, засады и дротики сарацин не
давали им покоя. Наконец открылся перед
ними богатый город, мысль о котором
поддерживала их среди страданий, но вслед за
этим последовало жестокое разочарование.
После продолжительных мучений им
пришлось возвращаться назад, отказавшись от
завоевания, которое было обещано им: им
объявляют, что жена правителя Басры
заставила вооружиться гарнизон и что она
сама намеревается защищать крепость.
Можно судить об изумлении и о великой досаде
христиан! Пораженные угрожающей им
опасностью, бароны и рыцари убеждают
иерусалимского короля покинуть войско
и спасать себя и Святой Крест. Молодой
Балдуин отверг советы своих верных
баронов и желает разделить с ними все
опасности.
Христианский отряд в своем
отступлении выказал много терпения, мужества
и энергии. Сарацины подожгли поля, через
которые должны были проходить
крестоносцы; преследуемые стрелами, пламенем
и дымом, они передвигались в молчании,
212
*ф*
История крестовых походов
сомкнув свои ряды и унося с собой своих
убитых и раненых. Мусульмане, шедшие
вслед за ними, не встречая никаких следов
гибели неприятеля, удивлялись и думали,
что они имеют дело с железными людьми.
Войско Балдуина в Иерусалиме было
встречено с восторгом, возвратившихся
приветствовали, как воскресших из мертвых.
* * *
Но
гроза собиралась над
христианами — она приближалась из Месопотамии
и из Северной Сирии. Зенги, князь Мосуль-
ский, основатель династии Атабеков,
неутомимый предводитель полчищ,
замышлял нанести окончательное поражение
латинскому государству; он распространил
свою власть от Моссула до пределов
Дамаска, и могущество его возрастало все
больше и больше. Старый Иосцелин Куртней-
ский, граф Эдесский, кончил жизнь,
преподав последний урок героизма своему
трусливому сыну, и смерть этого искусного
и доблестного защитника Креста оставила
беззащитными христианские владения
в Месопотамии.
Зенги, давно уже замышлявший
покорение Эдессы, внезапно явился под стены
этого города во главе громадного войска.
Иосцелин, слабый и изнеженный юноша,
находился тогда в Телльбашере с большей
частью франкских воинов, вовсе не
думавших о том, чтобы оберегать графство.
В Эдессе были высокие стены,
многочисленные башни, сильная цитадель, но у
жителей не оказалось предводителя, который
повел бы их в битву и мог бы воодушевить
их. Городские жители, духовенство и даже
монахи показались на укреплениях,
женщины и дети приносили им пищу, воду
и оружие. Надежда на скорую помощь
поддерживала их рвение, но эта помощь не
появлялась. Запоздалые демонстрации
молодого Иосцелина, его усилия доставить
Эдессе защитников не привели ни к чему.
Зенги продолжал вести осаду, к его
войску присоединились курды, арабы и тюрки.
Семь больших деревянных башен
возвышались над укреплениями города,
громадные машины потрясали стены, землекопы,
прибывшие из Алеппо, сделали подкопы
под основание нескольких башен —
предстоявшее их скорое разрушение должно
было открыть доступ в город
мусульманским воинам, когда вдруг Зенги прекратил
осаду и потребовал, чтобы город сдался.
Жители отвечали, что они предпочитают
умереть. На двадцать восьмой день осады
несколько башен обрушилось по сигналу,
Крестоносцы в походе;
пилигримы и рыцари.
Миниатюра из рукописи
конца ХШ
или начала XIV 66. Венеция
213
Жозеф Франсуа Мишо
поданному Зенги, неприятель вторгся в
город, и мусульманский меч обагрился
кровью христиан. Старцы и дети, бедные и
богатые, молодые девушки, епископы и
отшельники — все пали жертвами
безжалостного победителя. Резня продолжалась
с рассвета до третьего часа дня. Уцелевшие
христиане были распроданы на площадях,
как непригодное стадо. Ужасы резни
закончились кощунством. Священные сосуды
послужили аая оргий в честь победы, и
сцены ужасающего разврата осквернили
священные алтари.
* * *
Re
есть о взятии Эдессы вызвала радость
мусульман. Свирепый Зенги, оставив в
городе гарнизон, готовился к другим
победам, но был убит своими рабами при осаде
одного укрепления недалеко от Евфрата.
«В то время как Азия праздновала его славу
и могущество,— повествует арабская
история,— смерть низвергла его в прах, и прах
сделался его жилищем». Смерть Зенги
обрадовала христиан, но им предстояли
новые бедствия.
Зенги, пораженный красотой и важным
значением Эдессы, хотел снова ее населить.
Множество христианских семейств,
уведенных в неволю, получили разрешение
возвратиться в город. После смерти Зенги
эти христианские семейства возроптали на
своих мусульманских владык; граф Иосце-
лин счел это обстоятельство
благоприятным, чтобы взять обратно свою столицу.
Жители действительно помогли ему войти
в город ночью с помощью веревок и
лестниц. Граф, забравшись со своими
товарищами в крепость, предал смерти
множество мусульман. Овладев столицей, Иосцелин
отправил послов ко всем сирийским
князьям, убеждая их поспешить к нему на
помощь, чтобы удержать за собой
христианский город. Но ни один князь не явился,
а вскоре Нураддин, второй сын Зенги,
показался у ворот города во главе
многочисленного войска.
Иосцелин и товарищи его не имели ни
средств, ни времени приготовиться к
сопротивлению. Они увидели, что м^ них нет
иного спасения кроме бегства и придумали,
как им ускользнуть из города, который
должен был стать их могилой. Ночью
растворили все ворота, и каждый унес с собой все,
что у него было самого драгоценного.
Цитадель осталась во власти неприятеля.
Встревоженный шумом несчастных беглецов,
мусульманский гарнизон выступил и
присоединился к войску Нураддина, которое
устремилось в город и овладело воротами,
через которые побежали толпы христиан.
Тут произошла страшная битва. Христиане
прорывались и разбегались по соседним
селениям, но и в темноте ночной они не
успевали спастись от меча. Те из них, которые
были вооружены, строились в батальоны,
но их беспощадно преследовали, и не
больше тысячи человек успели спастись в стенах
Самосаты. Во время двух нападений —
Зенги и Нураддина — погибло до тридцати
тысяч христиан, история насчитывает до
шестнадцати тысяч пленных, осужденных на
бедствия рабства. Нураддин, желая
довершить мщение, превратил весь город Эдессу
в развалины, оставив в нем только
небольшое число христиан-нищих, как бы в
память о своем гневе. Несчастие Эдессы
исторгло слезы у сирийских и иудейских
христиан, мрачный ужас охватил латинские
колонии. Молния, сверкнувшая в это время
над Св. Гробом и над горой Сионом, и
появление кометы возбудили окончательно
самые мрачные предчувствия в сердцах
христиан...
ГЛАВА XI
КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ ЛЮДОВИКА VII28
И ИМПЕРАТОРА КОНРАДА
(с 1145 по 1148 год)
С
► времени освобождения Гроба
Господня прошло сорок пять лет, а народное
настроение в Европе не изменилось.
Бедствия Эдессы и гибельное положение
Иерусалимского королевства должны были
снова взволновать Запад. Христианская
делегация, отправившаяся из Сирии, прибыла
в Витербо, где находился Папа. Бедствия
Сиона тронули его до слез. В эту эпоху
гражданские войны раздирали Германию
и Англию, но Франция благоденствовала
под управлением Сугерия. Людовик VII,
посредством своего брака с дочерью
Вильгельма IX, присоединил герцогство Акви-
танское к своему королевству. События,
нарушившие мир во Франции, послужили а/^
молодого короля поводом к крестовому
походу. Римский престол отказался утвердить
избрание одного епископа, и это произвело
ссору между Папой и Людовиком VII,
который настаивал на сопротивлении, не
совсем достойном христианского государя.
Гнев Церкви обрушился на королевство.
Говорили, что граф Шампанский, Тибо,
своими интригами вооружил Папу против
своего собственного государя.
Ослепленный жаждой мщения, король устремился
во владения своего непокорного вассала.
Людовик VII опустошил Шампань, овладел
Витри и предал мечу всех на своем пути.
Даже неприкосновенность святыни не
спасла множество жителей, которые
надеялись укрыться, как в верном убежище,
у подножия алтаря: церковь, где искали
спасения тысяча триста человек, сделалась
добычей пламени.
Известие об этом навело ужас на все
королевство. Св. Бернар в своем письме к
монарху дерзнул высказаться против
оскорбления религии, против надругательства над
человечностью. Король осознал свою вину
215
Жозеф
Печать Людовика VII
и почувствовал раскаяние. Несчастия Эдес-
сы озаботили тогда всю Европу; желание
искупить грех насилия, в котором Церковь
упрекала короля и в котором он сам горько
винил себя, пробудило в нем решение
отправиться на войну с неверными, Людовик
собрал в Бурже баронов и духовенство,
чтобы объявить им о своем предприятии.
Однако же св. Бернар выразил мнение, что
король должен посоветоваться с Папой,
прежде чем приводить в исполнение свое
намерение; это мнение было одобрено,
и в Рим отправлено было посольство.
* * *
папском престоле был тогда
Евгений III29, преемник Иннокентия II, больше
чем кто-либо убежденный в пользе
крестового похода. Дух протеста и ереси возникал
тогда на Западе и волновал столицу
христианского мира, а экспедиция за море могла
отвлечь умы от этой опасной новизны. Папа
поздравил французского короля с его
благочестивым решением, обратился с
увещеваниями к христианскому миру и обещал
пилигримам те же привилегии, те же награды,
которые даровал Папа Урбан II воинам
Первого крестового похода. Оставаясь в
Риме ради отстаивания своей колеблющейся
власти, он сожалел, что не может, подобно
Урбану, перейти через Альпы, чтобы
своими речами оживить рвение христиан.
ьсуа Мишо
— *ф*
* * *
JD булле, в которой Папа объявлял
о крестовом походе, он возлагал на св. Бер-
нара миссию проповедовать войну. Никто
не мог исполнить эту миссию с большим
успехом, чем аббат Клервоский. Этот
человек, возвышавшийся над своим веком
могуществом своего слова, с двадцатилетнего
возраста предался уединению в монастыре
в Сито и увлек за собой туда многих родных
и друзей. За непродолжительное время бур-
гиньонский отшельник поставил
неизвестную долину Клерво в ряд со
знаменитейшими местами, пригодными ^ая
монастырского уединения. Св. Бернар имел
огромное влияние на события своего
времени, несколько соборов подчинялись его
постановлениям, среди его учеников были
аббат Сугерий*' и Папа Евгений III. Короли
и высшие духовные лица подчинялись его
властному слову. Могущественного
воздействия на народ можно было ожидать от
проповеди такого человека. Св. Бернару,
олицетворявшему религиозный энтузиазм
XII века, представлялись только два пути,
ведущие к небу: пустыни и крестовый
поход. И на тот или другой из этих путей
были направлены его современники под
влиянием его чудесного красноречия.
Когда решение Папы сделалось
известным, созван был собор в Везеле, маленьком
городке Бургундии. В день Вербного
Воскресенья многочисленная толпа народа,
состоявшая из знатных владетелей, рыцарей,
прелатов и людей всех званий,
расположилась на скатах холма вокруг города.
Людовик VII, во всем великолепии царского
облачения, и св. Бернар, в скромной одежде
отшельника, заняли места на обширной
трибуне среди многочисленного народа,
который приветствовал их радостными
возгласами. Вдохновитель крестового
похода прочел сначала письма верховного
первосвященника.
Потом, воодушевленный
воспоминанием о бедствиях Эдессы и об опасностях,
угрожающих наследию Иисуса Христа, он
употребил все чары своего красноречия,
чтобы возбудить сочувствие и
соболезнование в христианах. Он описал Европу пре-
216
данной соблазну, демону ереси и
божественному проклятию и заклинал всех
присутствующих умилостивить гнев
небесный — не стенаниями и слезами, не
молитвой и власяницей, но трудами войны,
тяжестью меча и щита и спасительной борьбой
с мусульманами. Возгласы: «Бог того хочет!
Богу так угодно!» — прервали его слова, как
прервали они и речь Урбана на Клермон-
ском соборе. Возбужденный энтузиазмом
толпы, св. Бернар предсказал успех
крестового похода, угрожал божественным
гневом тем, кто не восстанет на борьбу за
Иисуса Христа, и воскликнул подобно
пророку: «Горе, горе тому, кто не обагрит меча
своего кровью!».
Сильное волнение и рвение к
священной войне охватили все собрание.
Людовик VII повергся к ногам св. Бернара и
попросил у него Крест. Облаченный этим
обожаемым знаменем, французский король
сам начал убеждать всех верующих
последовать за ним на Восток и привел в слезное
умиление все собрание.
Элеонора Гюйенская, бывшая при
своем супруге, также получила Крест из рук
аббата Клервоского. Альфонс, граф Сен-
Жильский и Тулузский, Генрих, сын Тибо,
графа Шампанского, Тьерри, граф
Фландрский, Гильом Неверский, Рено, граф Тон-
нерский, Ив, граф Суассонский, Гильом,
граф Понтьеский, Гильом, граф Варенский,
Аршамбо Бурбонский, Энгерранд де Куси,
Гуго Лузиньянский, граф Дреский, брат
короля, дядя его, граф Мориенский, —
множество баронов и рыцарей последовали
примеру Людовика и Элеоноры. Многие
прелаты, среди которых история
упоминает о Симоне, епископе Нойонском, Гот-
фриде, епископе Лангрском, Алексее,
епископе Аррасском, Армульде, епископе
Лизьеском — дали клятву идти на битву
с неверными. У св. Бернара недостало
крестов для раздачи нетерпеливой толпе, и он
разодрал свою одежду на полосы, чтобы
наделать из них как можно больше крестов.
Св. Бернар не ограничился
проповедованием похода в Везеле, он посетил разные
места королевства, воспламеняя все сердца
рвением к крестовому походу. Во Франции
распространились слухи о чудесах, которы-
ix походов
Печать Папы Евгения III (1145—1153)
ми, казалось, сам Бог освящал его миссию.
Все прониклись убеждением, что св. Бернар
был орудием Божественной Воли. На
собрании, прошедшем в Шартре, несколько
знатнейших князей решили поставить
аббата Клервоского во главе экспедиции. Св.
Бернар, вспоминая пример Петра
Пустынника, уклонялся от лестных предложений
со стороны баронов и рыцарей и, в испуге
своем, заклинал Папу «не предавать его
мечтаниям человеческим». Ответ Папы был
сообразен с желанием св. Бернара, который
продолжал проповедовать поход во имя
Евангелия.
* * *
JL Ходготовив крестовый поход во
Франции, св. Бернар перешел в Германию.
Первым делом его по прибытии к народу,
рассеянному по берегам Рейна, было
состязание с монахом Рудольфом, который
убеждал христиан избивать евреев, и тут
понадобилось все обаяние аббата Клервоского,
чтобы заставить замолчать германского
проповедника, умевшего искусно льстить
страстям толпы. В это время император
Конрад III созвал большой сейм в Шпейере.
Св. Бернар приехал туда с намерением
проповедовать войну против мусульман и мир
между христианскими государями. Ни
частные совещания, ни официальные
обращения не могли убедить Конрада принять
Крест; свой отказ он объяснял возникшими
недавно смутами в Германской империи.
217
Жозеф Франсуа Мишо
Но настойчивое красноречие св. Бернара не
ослабевало, и однажды, служа обедню
в присутствии владетельных князей и
знатнейших лиц, собравшихся в Шпейере, он
внезапно прервал божественную службу
и начал проповедовать поход против
неверных. Он нарисовал перед своими
слушателями картину Страшного Суда, представил
им изображение Иисуса Христа, несущего
свой Крест, и упрекал императора
Германского в бесчувственности и
неблагодарности. Это неожиданное обращение глубоко
тронуло Конрада, который со слезами на
глазах поклялся идти на защиту христиан.
Множество рыцарей и баронов приняли
Крест по примеру императора.
Несколько времени спустя, на новом
сейме, созванном в Баварии, многие
прелаты и знатные германские владетели также
изъявили желание стать под знамена
священной войны. Среди епископов были
епископ Пассауский, Ратисбонский и Фрей-
зингенский; между знатными
владетелями — Владислав, герцог Богемский, Одоакр,
маркиз Штирийский, Ренард, граф Карин-
тийский. Фридрих*1, племянник
императора, принял Крест, несмотря на слезы своего
старого отца, который умер от горя. Св.
Бернар посетил все города по Рейну,
от Констанца до Маастрихта, и везде
многочисленные чудеса дополняли его речи,
толпа слушала его, как пророка, почитала,
как святого. Несколько раз его одежда
была разрываема толпой слушателей,
спешивших разделить между собой обрывки ее,
чтобы сделать из них знак их странствия
в Св. Землю.
Вьз
ззвращение св. Бернара во Францию
произвело всеобщее оживление. Успех его
проповедничества в Германии, решение,
принятое императором Конрадом под его
влиянием, послужили новым толчком для
крестоносцев. Людовик VII и знатнейшие
лица королевства, собравшиеся в* Этампе,
еще ничего не решали. Св. Бернар
воодушевил совет князей и баронов. В то же время
на собрание съехались многие посланники,
Посох аббатов Клервоских.
Лиможская работа. Париж. XII в.
предлагавшие различные планы нового
крестового похода. Среди них обращали на
себя внимание послы от Рожера, короля
Апулии и Сицилии, который предлагал
крестоносцам суда и продовольствие и
обещал отпустить с ними в Св. Землю своего
сына, если поход будет предпринят
морским путем. Начались рассуждения по
поводу предложения короля Сицилии и
относительно того, каким путем отправиться
в Палестину. Морской путь представлял
меньше затруднений и опасностей, однако
же принято было неблагоразумное
решение отправиться посуху.
Этампское собрание оказалось под
наилучшим влиянием, когда оно назначило
аббата Сугерия и графа Неверского
правителями Франции на время отсутствия
Людовика VII. Аббат Сен-Дениский был против
крестового похода и убеждал короля, что
он действеннее искупит свои заблуждения
мудрым управлением своим государством,
чем завоеваниями на Востоке. Сугерий, со-
218
История крестовых походов
знавал бремя и опасность назначения,
которое было предложено ему, умолял короля
и собрание сделать другой выбор. Но
просьбы монарха и, в особенности, повеление
Папы Евгения убедили его принять
управление государством. Что же касается графа
Неверского, то он уклонился от сделанного
ему предложения, заявив, что он дал обет
поступить в монахи ордена св. Брюно. Это
благочестивое побуждение было уважено.
* * *
Me,
ежду тем приготовления к походу
продолжались, и всякий день на призыв св.
Бернара являлись новые защитники
Креста. Куда же не достигало слово св.
Бернара — там с кафедр читались его
красноречивые письма. История упоминает об
одном фламандском проповеднике, Арнуль-
де, который присоединился к апостольской
миссии св. Бернара. Арнульд посетил
несколько провинций в Германии и в
Восточной Франции; суровым образом жизни
и странностью одежды он возбуждал
любопытство и благоговение толпы. Он не знал
ни романского, ни греческого языка и имел
при себе переводчика по имени Ламберт,
который передавал на туземном наречии
благочестивые увещевания фламандского
проповедника.
* * *
и
1.ример Франции и Германии увлек
Англию и Италию. С Альпийских
предгорий, с берегов Роны, из Ломбардии
и Пьемонта двинулись толпы под
предводительством маркиза Монферратского
и графа Мориеннского, дяди Людовика VII
по матери. Английские крестоносцы
выехали на судах из гаваней Ла-Манша и
направились к берегам Испании.
Немецкие крестоносцы должны были
соединиться в Регенсбурге, а
французские — в Меце. Дороги к этим двум
городам в продолжение нескольких месяцев
были заняты пилигримами. Движение
Монета Конрада III (1138—1152)
войск происходило в определенном
порядке. В обстановке этой второй священной
войны было больше правильности и
согласованности, чем прежде, ничто не внушало
предчувствия несчастий, которые таились
в будущем.
Нужно было много денежных средств
для ведения крестового похода
Благочестивые пожертвования были очень
значительны, но все-таки недостаточны для
содержания большой армии. Людовик VII был
принужден прибегнуть к займам и новым
налогам. Петр Достопочтенный*2,
присоединившийся к св. Бернару, чтобы
воспрепятствовать преследованию иудеев, был,
однако, того мнения, что можно было бы отнять
у них богатства, нажитые ростовщичеством
и даже святотатством; он посоветовал
французскому королю заставить иудеев
принять участие в издержках ^ая похода,
и по всему можно предполагать, что советы
аббата Клонийского не пропали даром.
Духовенство, в свою очередь, также
было обложено значительным налогом. Оно
обогатилось во время Первого крестового
похода, но Второй обошелся ему довольно
дорого. Налоги не миновали ни
ремесленников, ни земледельцев, и это возбудило
ропот, не совсем благоприятный j^l
поддержания энтузиазма к священной войне.
* * *
Me,
ежду тем Людовик приготовлялся
к благочестивому путешествию молитвами
и делами милосердия. Когда настало время
отъезда, он отправился в Сен-Дени за полу-
219
Жозеф Франсуа Мигио
чением хоругви (Орифламмы3^), которую
всегда несли впереди французских королей,
шествовавших на войну. Во время этого
посещения церкви в Сен-Дени, Людовик
и товарищи его по оружию, вероятно,
неравнодушно созерцали портреты Готфрида
Бульонского, Танкреда, Раймонда Сен-
Жильского и картины сражений при До-
рилее, Антиохии и Аскалоне,
изображенные на стеклах хоров базилики. Папа
Евгений I сам вручил Людовику VII знаки его
паломничества: котомку и посох.
Затем король, в сопровождении
Элеоноры и большей части своего двора, собрался
в путь; он плакал, прощаясь и обнимая
аббата Сугерия, который таюке не мог
удержаться от слез. Французская армия,
состоявшая из ста тысяч крестоносцев,
выступила из Меца, перешла через Германию и
направилась к Константинополю, где к ней
должны были присоединиться прочие
легионы Креста. Со своей стороны, и
император Конрад, совершив венчание своего
сына королем Римским и поручив управление
страной мудрости аббата Корбейского,
выступил из Регенсбурга во главе
многочисленных батальонов.
Глава XII
ПРОДОЛЖЕНИЕ КРЕСТОВОГО ПОХОДА ЛЮДОВИКА VII
И ИМПЕРАТОРА КОНРАДА
(1148 год)
1т1ануил Комнин, внук Алексия I,
занимал в то время Константинопольский
престол» С большим искусством, чем его
предок, держался он той же скрытной
и коварной политики по отношению
к франкам. Во время Первого крестового
похода греческий император,
встревоженный успехами мусульманского оружия, вел
себя сдержанно по отношению к
латинянам, но со времени побед, одержанных
армией Готфрида, греческой столице нечего
было опасаться со стороны турок, и Мануил
Комнин уже не так тщательно прикрывал
свою ненависть к латинянам.
Неприязненные чувства греческого императора
усиливались еще тем распространенным тогда
повсюду мнением, что западные воины
замышляют овладеть Константинополем.
Едва только армия Конрада вступила во
владения Мануила, как греки уже вызвали
ее недовольство. Оба императора
отправили друг к другу послов, и на коварство
греков латиняне отвечали насилием. В
Никополе и в Адрианополе разыгрались
кровавые сцены. В нескольких милях от
Константинополя, на Селиврийской равнине,
армия Конрада, раскинувшая свои палатки,
чтобы отпраздновать торжественный день
Успения Богородицы, была внезапно
застигнута страшной бурей с ливнем.
Потоки, устремившиеся с соседних гор,
наводнили реку, протекающую по равнине
Селиврийской, и затопили лагерь.
Нахлынувшие волны уносили в своем течении людей,
скот и имущество.
* * *
1 тАануил и Конрад, оба наследники
разрушившейся Римской империи, имели
одинаковые притязания на верховную
власть, и церемониал свидания между
ними возбудил продолжительные споры.
Наконец было решено, что оба императора
верхом на лошадях приблизятся друг к
другу, чтобы обменяться братским поцелуем.
221
Жозеф Франсуа Мишо
Ненависть греков не переставала
преследовать германцев в продолжение всего
времени, пока они совершали переход
через владения империи. Отставших от
армии попросту зарезали. К муке,
доставляемой крестоносцам, примешивали известь.
Мануил Комнин ввел в употребление
фальшивую монету, которой расплачивались
с ними, когда покупали у них что-нибудь,
и которой не принимали от них, когда им
приходилось расплачиваться с греками.
И таким образом германцы шли до самой
Малой Азии.
* * *
фг
французская армия, прибывшая
в Константинополь после германской
армии, показала больше умеренности и
дисциплины. Жители Венгрии принимали
французов как братьев, военная палатка
Людовика VII сделалась прибежищем аа^
венгерцев, страдавших от междоусобной
войны, и тогда-то молодой монарх сказал
эти прекрасные слова: «Жилище государя
есть храм, и подножие ног его — алтарь».
Послы Мануила являлись
приветствовать французского короля, но их низкая
лесть возмущала французскую гордость.
Греческий император трепетал в своем
дворце; по его повелению все знатнейшие
лица империи встретили французского
короля у константинопольских ворот, но
король, жалея встревоженного Мануила,
опередил свою армию и без всякой свиты
явился в императорский дворец.
Пребывание Людовика VII со своими баронами
в Константинополе было поводом ^ля
постоянных празднеств, император
ежедневно расточал уверения в своей преданности
делу французских крестоносцев, но
неискренность этих заявлений вскоре
обнаружилась: крестоносцы узнали, что Мануил
поддерживает дружеские отношения
с иконийским султаном и что их военные
распоряжения передаются туркам.
Велико было негодование французских
знатных владетелей при этом известии,
и когда император выразил желание, чтобы
они почтили его так же, как и вожди
Первого крестового похода, и чтобы они
передали в его руки древние греческие города,
которые они покорят своей властью, то,
вместо ответа на такое предложение, на
совете было предложено овладеть
Константинополем.
Епископ Лангрский обратился с речью
к присутствующим. Он напомнил им о
ловушках и засадах, которые греки устарива-
ли на всем пути крестоносцев, представил
Константинополь как несносную преграду
между латинянами и их братьями на
Востоке и сказал, что следует проложить
свободный путь в Азию. «Греки,— сказал
наконец епископ Лангрский,— допустили то,
что турки захватили Гроб Господень и все
христианские города на Востоке, они не
сумеют защитить и Константинополя, их
позорная слабость откроет когда-нибудь
неверным дорогу на Запад. Воины Мануила не
могут выносить даже вида французских
крестоносцев — почему же крестоносцам
не утвердить своего владычества в этой
столице, куда, по-видимому, сам Бог
призывает их?»
В этих словах выражались политические
соображения, но и голос религии не
безмолвствовал на совете, ведь крестоносцы
шли в Азию, чтобы искупить свои
прегрешения, а не аая того, чтобы наказывать
греков; они были вооружены а^ защиты
Иерусалима, а не ради того, чтобы подчинить
своей власти Константинополь; они
приняли Крест, но Бог не вручал им меча Своего
правосудия. Следует вспомнить, что Гот-
фрид дал точно такой же ответ князьям —
вождям Первого крестового похода —
когда они предлагали овладеть Византией;
таким образом, священное для франков
чувство чести во второй раз спасло столицу
Греческой империи.
Хжрмия Людовика VII перешла на
другую сторону Босфора, вступила в Византию
и стала лагерем на берегу Аскалонского
озера, недалеко от Никеи. В это время
произошло солнечное затмение, и суеверная
толпа увидела в этом явлении роковое
222
История кре<
Второй крестовый поход.
И* манускрипта XV в.
предзнаменование. Не напрасно
встревожились пилигримы: вскоре до них дошла
весть о полном поражении германцев.
Отряды Конрада выступили из Никеи
в Иконию. Обманутые греками, которые
служили им проводниками, они запаслись
продовольствием не больше чем на неделю:
их уверили, что этого времени будет
достаточно, чтобы дойти до Иконии. Но через
неделю все запасы истощились, а вместо
того, чтобы дойти до богатой столицы Ликао-
нии, германцы оказались как бы
затерянными среди пустынной местности, где не
было даже никаких дорог. Еще три дня
пробирались они по неизвестным им горам
(это были горы, находящиеся вблизи Лао-
дикеи), и тут-то на императорскую армию
напали несметные толпы турок.
Германские пилигримы, уже ослабевшие от голода
и от тяжелого пути, внезапно решили
отступить, но это отступление, приведшее
германцев обратно в Никею, было их
постоянным поражением в продолжение
нескольких дней.
походов
Император Конрад был ранен двумя
стрелами, больше тридцати тысяч
германцев погибли от голода на
Константинопольской дороге. Таким образом исчезла эта
армия, столь многочисленная при выходе из
Германии, что, как говорится в летописи,
«и реки были не довольно длинны, и поля
не довольно пространны, чтобы доставить
ей свободное передвижение».
Французский король выехал навстречу
императору и плакал вместе с ним о
несчастной участи германских крестоносцев.
Конрад приписывал все эти бедствия
коварству Мануила, но он должен был бы
винить и самого себя в недостатке
осторожности. Оба монарха возобновили клятву
идти вместе в Палестину, но большинство
германских баронов, которые лишились
всего, не могли долго следовать за
французской армией. Сам Конрад, имея только
небольшое число воинов, в скором времени
расстался с французским королем и
возвратился в Константинополь, где Мануил
встретил его тем радостнее, чем более тот
выглядел униженным и унылым.
* * *
Не желая забираться вглубь Малой
Азии, Людовик VII следовал вдоль
морского берега. Дорога эта была трудная,
изрезанная речками и потоками, и шла среди
скалистых холмов и тесных проходов.
Перейдя Мраморное море и за Геллеспонт,
пилигримы прошли через владения Перга-
ма и Смирны и остановились в Эфесе, где
Людовик принял несколько посольств от
греческого императора. Некоторые из них
возвещали французскому королю о
близости неприятеля и приглашали его обрести
приют в крепостях, принадлежащих
империи, другие угрожали ему мщением греков
за насильственное вторжение в их земли.
Людовик VII отнесся с пренебрежением
к послам императора и не обратил
внимания на их угрозы, продолжая свой путь по
направлению к востоку. Армия
расположилась лагерем в долине, называемой в
летописи Децервион (ныне Уади Техикалес-
си — «Долина Козьего Замка»), палатки
223
Жозеф Франсуа Мишо
были расставлены по берегам Каистра —
тут отпраздновали дни Рождества Христова
и потом выступили в Лаодикею.
* * *
^десь произошел самый славный
подвиг за время крестового похода
Людовика VII, а именно победа, одержанная на
берегах Меандра, через который следовало
перейти, чтобы достигнуть Лаодикеи.
Неприятель обступил равнину вдоль Меандра
и Тралльские горы, ныне Гюзель-Хиссар,
главные мусульманские силы заняли брод
через реку, чтобы не допустить до него
французов. Людовик VII выстроил свои
батальоны в полной готовности, поместил
обоз и слабейших пилигримов в середину
войска, а авангард, арьергард и фланги
армии поставил под защиту надежнейших
рыцарей. И в таком порядке крестоносцы
начали медленно подступать к равнине,
сохраняя все-таки оборонительное
положение. Но король, постоянно тревожимый
неприятелем, имел намерение вступить
в решительную битву и направился к броду,
занятому мусульманами.
Едва успели несколько рыцарей перейти
через Меандр, как страх охватил
неприятельскую армию. В это же время
последовало нападение на турецкую армию с
разных сторон, победа над ней была
немедленно одержана, и оба берега Меандра
покрылись трупами. Французский король
бросился на мусульман, которые тревожили
арьергард армии, и преследовал их до самых
гор. Большинство турок, избежавших
смерти, укрылись в Антиохетте, ныне Иени-
Шер-Калесси, находившейся недалеко от
того места, где французы перешли вброд
Меандр. Несмотря на дождь из стрел,
которыми была осыпана христианская армия
во время этого славного перехода, она не
потеряла ни одного человека, только
рыцарь Милон Ножанский, ко всеобщему
сожалению, утонул, переплывая реку.
Жители Лаодикеи, известной в
летописях франков под именем Лалиш, города,
находившегося на реке Лике, от которого
остались теперь только два холма, покрытые
развалинами, пришли в ужас, узнав о
приближении победоносных крестоносцев,
и обратились в бегство. Людовику VII
пришлось проходить через опустевший город.
Он направился к Саталии, пробираясь по
страшным утесам Кадмской горы,
называемой по-турецки Бабадаг. По этой горе,
по которой пришлось идти пилигримам
и которую Одон Дейльский называет
«проклятой горой», не было проложено дорог;
с одной ее стороны длинной, высокой и
отвесной стеной возвышались громадные
скалы, с другой открывалась бездонная
пропасть, по краю которой нужно было
пробираться через узкий, покатый и
чрезвычайно опасный проход.
Людовик VII послал вперед Жофруа
Ранконского, владетеля Тайльбургского,
и графа Мориеннского, брата короля.
Вступление в этот проход было отложено до
следующего дня, авангарду было приказано
выжидать прибытия остальной части
армии. Король, предполагая, что может
встретить турок в этом проходе, желал., чтобы
части войска не разъединялись, оставаясь на
виду друг у друга; авангард же, забыв
распоряжение короля, перешел проход и
расставил палатки по другую сторону горы.
Людовик VII остался один со своим отрядом для
охраны толпы пилигримов и обоза армии.
Турки, разумеется, воспользовались
разъединением армии, чтобы успешнее напасть
на арьергард, которому и без того трудно
было бороться с естественными
препятствиями этой местности. Можно представить
себе этих пилигримов, пробирающихся по
краю бездны под стрелами
преследовавших их мусульман и греков! Только и
слышны были звуки падения людей, лошадей
и мулов, и пропасть поглощала останки
христианских воинов...
* * *
Ис
Ьстория останавливается здесь в
благоговении перед трогательным и
мужественным самоотвержением Людовика VII
среди этих горных пропастей, куда валился
его народ, как бессильное стадо. «Забывая
самого себя ради погибающего народа,—
224
fll .'
lif!
W
;>S
*W**
■hi ч
■л "
Щ
it
3'
I
. ;_
i!
!Jj
Осада Аскалона в 1153 г.
Миниатюра из «Переходов французов через море» Себаетъяна Мангро. 1490 г.
Высадка крестоносцев под предводительством Готфрида Бульонского в Палестине.
Миниатюра из манускрипта «Хроники Иерусалимского королевства». Ок. 1450 г. Франция. Фрагмент
Арабское войско и его предводитель.
Иллюстрация из манускрипта «Роман о Готфриде Бульонском и Саладине». XIV в. Париж
Людовик VII преклоняет колена перед св. Бернаром
Жозеф Франсуа Мшио
говорит летописец, очевидец события,—
король бросился в ряды мусульманского
войска и неимоверными усилиями спас
множество пилигримов». Арьергарду
пришлось выдерживать нападение неприятеля
во сто раз многочисленнее его, свита
короля вся погибла во время этой схватки,
«Людовик, не изменяя своему королевскому
сердцу,— говорит летописец,— ухватился
за ветви дерева и бросился на вершину
одного утеса — тут, защищенный своими
латами от турецких стрел и стоя на утесе,
как на стене или на укрепленной башне,
французский король продолжал рубить
головы и руки тем, кто на него нападал». Этот
день великих подвигов и великих бедствий
составляет прекраснейшую страницу
жизни Людовика VII.
* * *
н
La другой день, когда к авангарду
присоединилась уцелевшая часть
крестоносцев, составлявших арьергард,
французский король, которого считали погибшим,
был принят своими воинами с полнейшим
восторгом. Против Жофруа Ранконского
поднялся общий ропот. Монарх счел
бесполезным наказывать его за непоправимую
ошибку и ограничился назначением на его
место одного старого воина по имени
Жильбер, искусство и храбрость которого
были известны всей армии. Этот новый
вождь разделил начальствование над
войском с Эвраром Баррским, великим
магистром храмовников.
Переход от Бабадага до Саталии,
составляющий не больше пятидесяти мильу
потребовал, однако же, двенадцати суток
пути, так как приходилось идти по гористой,
бесплодной и пустынной местности, а
также потому, что пилигримы, терпя
недостаток в продовольствии, мучимые голодом,
продвигались медленно. Больше того,
войску приходилось бороться и с
нападениями турок, и с суровостью наступившего
холодного времени года. Пилигримы с
успехом выдержали четыре битвы, несмотря
на бедственное состояние, в которое были
приведены продолжительными лишения-
Людовик VII
226
История крестовых походов
ми и постоянными проливными дождями.
В Саталии французская армия
надеялась найти окончание своих страданий.
Напрасная надежда! Новые бедствия ожидали
крестоносцев под стенами этого города,
населенного греками. Холодное время года
еще не миновало, и толпа полунагих
пилигримов должна была оставаться в лагере по
соседству с городом, подвергаясь
ежедневно опасности погибнуть от холода, голода
или меча. Ничто не может служить лучшим
доказательством плачевного состояния
французских крестоносцев, как эта их
тупая покорность, которая мешала им
овладеть городом, запертым перед ними
жестокими жителями. Однако же,
встревоженный ропотом отчаяния, доходившим до его
слуха, правитель Саталии предложил
Людовику VII суда аая отправления
крестоносцев в обратный путь. Это предложение
было принято, но после пятинедельного
ожидания прибывшие суда оказались
недостаточно большими, и их было слишком
мало, чтобы перевезти всю французскую
армию.
* * *
1\юл
эдовик VII, чтобы ободрить
упавших духом и предупредить несчастия,
утешал их как мог и предлагал денежные
пособия. &ая начальствования над теми, ^ая
кого не нашлось места на судах, он избрал
Тьерри, графа Фландрского, и Аршамбо
Бурбонского; он предоставил правителю
Саталии пятьдесят серебряных марок для
содержания больных, оставшихся в городе,
и аая сопровождения сухопутного войска
А,о берегов Киликии. И когда вместе с
королевой Элеонорой, знатнейшими рыцарями
и остатками своей конницы он отъезжал от
берега, то не мог смотреть без слез на
крестоносцев, оставшихся на берегу. Эти
несчастные, которые должны были сухим
путем добраться АО Тарса, напрасно ждали
обещанных им конвоя и проводников:
жестокий правитель Саталии изменил своему
честному слову, и этот бедный народ,
прибывший из Франции, вымер от болезней
и голода под стенами или за оградой
христианского города. Те же из них, которые
были помоложе и посильнее, не захотели
погибнуть жалкой смертью в своих
палатках. Поскольку мусульмане были недалеко,
эти доблестные крестоносцы погибли
славной смертью в битвах с ними за Крест.
Волны Цестия и Эвримедона принесли в Кара-
манское море тысячи трупов христиан.
* # *
По
1осле трехнедельного плавания флот
Людовика VII прибыл к устью Оронта, в
гавань Св. Симеона Раймонд Пуатьерский,
правитель Антиохии, радостно
приветствовал французского короля. Он устроил
несколько праздников, на которых блистала
королева Элеонора, чьи побуждения к
паломничеству были не совсем благочестивого
и смиренного свойства. Много европейских
дам знатного происхождения находилось
тогда в Антиохии, и между ними
выделялись графиня Тулузская, графиня Блуаская,
Сибилла Фландрская, Маврила, графиня де
Росси, и Талькерия, герцогиня Бульонская.
Раймонд Пуатьерский, преследуя свои
интересы властителя, пожелал привлечь
французских крестоносцев к своим
предприятиям против тигрских и евфратских
мусульман. Он предложил Людовику VII
осаду городов Алеппо и Шайзара:
обладание двумя этими крепостями должно было
помешать вторжению мусульман и
обеспечить продолжительность существования
христианских колоний. Главной заботой
антиохийского правителя было ослабление
могущества Нураддина. Но воины,
прибывшие с Запада, не знакомые ни с
положением латинских колоний, ни с могуществом
их неприятелей, не способны были понять
значение политических соображений
Раймонда Пуатьерскою. Вообще Людовик VII
приехал на Восток исключительно
вследствие религиозных побуждений — прежде
всего он желал посетить св. Места и
отказался от участия в предлагаемой войне.
Антиохийский князь, восхваляемый в
летописях как человек сладкоречивый и
чрезвычайно любезный, решил, что удовольствия
должны послужить на пользу его планам,
227
Жозеф Франсуа Мишо
и задумал убедить королеву Элеонору
продолжить свое пребывание на берегах Орон-
та. В это время была весна, вид полей
долины Антиохийской дополнил действие
красноречия Раймонда. Королева Элеонора,
упоенная поклонением изнеженного
двора, начала упрашивать Людовика отложить
путешествие в священный город.
Настояния Элеоноры возбудили подозрение
короля, который наконец, чувствуя себя
оскорбленным и как монарх, и как супруг,
ускорил свой отъезд и вынужден был увезти
свою жену тайным образом, и в ночное
время возвратился с нею в свой лагерь.
Людовик VII не мог забыть поведения Элеоноры,
опозорившего ее и в глазах христиан,
и в глазах неверных, он отказался от нее
впоследствии, и она вышла замуж за
Генриха И. Этот брак, вследствие которого
герцогство Гиень присоединилось к Англии,
был одним из несчастнейших последствий
Второго крестового похода.
Людовик VII, уступая желаниям
короля и иерусалимских баронов, поспешил
отправиться в Палестину и был принят
в священном городе с величайшим
восторгом.
тш*-ъ?тт&ъ
* * *
п
1.риблизительно в это же время в
Палестину в качестве простого пилигрима
и в сопровождении только нескольких
баронов прибыл император Конрад. Оба
европейских монарха, встретясь в
Иерусалиме, оплакивали бедствия своего похода.
Молодой Балдуин III, горя нетерпением
увеличить пределы своего королевства,
воспользовался присутствием европейских
крестоносцев, чтобы начать войну.
В Птолемаиде было назначено
собрание, где были французский король,
император Конрад, молодой иерусалимский
король, бароны, рыцари и высшие духовные
чины. Во время этого многолюдного
собрания решено было начать осаду Дамаска,
овладение которым обещало победителю
богатую военную добычу; завоевание этой
крепости должно было также составить
надежную защиту аая королевства Иеруса-
шмшшшн
Битва Людовика VIL
Из средневекового манускрипта
лимского. Здесь следует заметить, что хотя
поводом к соединению сил Запада под
знаменами Людовика VII и Конрада и было
благочестивое желание возмездия за
бедствия Эдессы, но об Эдессе не было и помину
в продолжение всего этого крестового
похода.
В мае 1148 года христианские отряды
соединились в Тивериаде. Они
отправились к Панеаде, перешли через
Антиливанский хребет и прибыли на Дамасскую
равнину. Но тут их встретили препятствия
и опасности. Чтобы достичь города,
который они намеревались осаждать, нужно
было перейти через густые сады,
окруженные земляными стенами, разделенными
между собой узкими проходами.
Неприятель уже овладел всеми входами и
выходами, увеселительные домики, рассеянные
в садах Дамаска, были заняты
мусульманскими воинами, и со всех сторон сада
летали стрелы и метательные снаряды. И
другие опасности и разного рода смерть
угрожали христианскому войску: на
протяжении всего пути в земляных стенах были
проделаны маленькие отверстия, откуда
воинов поражали копья мусульман, засев-
228
История крестовых походов
ших за стенами. Но все эти изгороди были
опрокинуты, отовсюду неприятель был
выгнан и обращен в бегство или убит.
Многочисленный корпус
мусульманской конницы подоспел на помощь
беглецам, он хотел помешать христианам занять
берега реки Барради, или Баррада,
напротив укреплений Дамаска с западной
стороны, но мужество и энергия французского
короля и германского императора
принудили мусульманскую конницу отступить
обратно в город. В этой битве Конрад
одним взмахом меча перерубил надвое
великана, который вызвал его на борьбу.
Крестоносцы смогли тогда свободно
расположиться по берегам Баррады, частично в
садах, частично на лугу, который называется
Эль-Мержи, а в древних арабских
летописях — Мейдан-Альхадар («Зеленая
Площадь»).
Вследствие такой позиции
христианского войска Дамаск не мог более
сопротивляться, тем более, что с западной стороны
город был слабо защищен, и потому
торжество франков было обеспечено. Жители
страшно встревожились. Коран халифа
Османа, выставленный в большой мечети,
привлекал унылую толпу, которая свою
последнюю надежду возложила на Божье
милосердие. Но бедствие, угрожавшее
Дамаску, миновало этот город: несогласия,
возникшие между христианами, послужили
причиной его спасения. С западной
стороны город был почти открыт для
крестоносцев, достаточно было самого ничтожного
нападения, чтобы захватить крепость;
более того, осаждающие имели в своем
распоряжении реку Барради и сады с
созревшими в то время плодами. С восточной же
стороны тянулось большое бесплодное
пространство, без деревьев, без воды,
не обеспечивающее никакой поддержки.
С этой стороны город защищали толстые
стены и высокие башни, и сюда-то
неожиданно решили крестоносцы перенести
свой лагерь.
Как только они раскинули тут палатки,
как в Дамаск прибыло до двадцати тысяч
ратников — курдов и тюрков,— которым
было поручено его защищать. Латиняне
сделали несколько неудачных нападений,
и вскоре, узнав о приближении новых
неприятельских подкреплений под
предводительством султанов Алеппского и Мосуль-
ского, отказались от своего предприятия.
Перенесение лагеря решило участь
экспедиции. Христианские князья
перессорились из-за обладания городом, который они
считали уже завоеванным, и с самого
начала потеряли время в роковых
препирательствах. Перемещение лагеря было
следствием соперничества из-за честолюбивых
целей. Пошли слухи о коварстве и измене.
Христиане европейские и христиане
сирийские разъединились под стенами
Дамаска, не захотели соединить свою храбрость
и рвение в единодушном усилии, и таким
образом подверглись плачевным неудачам
вместо победы, которая предоставила бы
в их власть роскошную область и много
хороших городов антиливанских.
* * *
о.
■дним из любопытнейших
обстоятельств этой осады было то, что войсками
в Дамаске командовал тогда Айюб, глава
династии Айюбидов*4, и при нем был его
сын, молодой Саладин, которому суждено
было в будущем нанести такие ужасные
удары по Иерусалимскому королевству.
Несчастный исход осады Дамаска
вызвал всеобщее раздражение и уныние.
На совете вождей была предложена осада
Аскалона, но начало новой войны не было
предпринято. Император Конрад
возвратился в Европу. Людовик VII также
решился на обратный путь во Францию, после
еще одного года пребывания в
Палестине — только в качестве благочестивого
паломника.
На первый взгляд, в этом крестовом
походе было мало славных подвигов и много
больших неудач. Религиозные побуждения,
которые заставляли крестоносцев
переносить оскорбления и коварство греков,
довели их до гибельного положения. Оставляя
позади себя враждебную столицу и народ,
действующий против них скрытыми
путями, крестоносцы вступили на стезю
бедствий. Отсутствие дисциплины и распущен-
229
Жозеф Франсуа Мишо
ность нравов христианской армии в
значительной степени способствовали ее
неудачам. Эта распущенность была следствием
многочисленности женщин, вмешавшихся
в ряды воинов. В этом крестовом походе
был целый отряд амазонок под
предводительством военачальника, который
отличался больше щегольством, чем
храбростью, и которого за его вызолоченные
сапоги прозвали «дамой с золотыми ножками».
Людовик VII принимал все бедствия с
покорностью мученика, а на поле битвы был
храбрым воином, но, кажется, его можно
осудить за излишнюю веру в Провидение,
которое не покровительствует тем, кто
уклоняется от стези благоразумия и
осторожности. Император Конрад был человеком
недалекого ума и лишился всего из-за
своего неумения и самонадеянности. В этой
второй священной войне нет ничего ни
героического, ни рыцарского, в ней не
проявляются ни великие характеры, ни великие
страсти Первого крестового похода.
Бесцветным и печальным вышеизложенным
очеркам никак нельзя придать размеры
эпопеи.
Во всяком случае, не все силы этого
крестового похода были направлены против
Азии. Пятьдесят тысяч христиан из Дании
и Саксонии производили нападения на
дикие славянские племена, погруженные еще
во тьму идолопоклонства, но это не имело
плодотворных последствий. Другие
христиане, вооружившиеся на борьбу с
восточными мусульманами, действовали успешно
против мавров на берегах Таго.
Возвратившись во Францию, Людовик
VII одобрил деятельность аббата Сугерия,
который сумел поддержать порядок в
государстве и благоразумным и твердым
управлением усмирил различные партии.
Французский король почтил своего министра
титулом «Отца отечества». На стороне аббата
Сугерия оказалось тогда важное
преимущество: он был единственным человеком
в Европе, восстававшим против крестового
похода. Народ превозносил теперь мудрую
предусмотрительность сен-дениского
аббата и громогласно обвинял св. Бернара,
обещавшего победу войскам, исчезнувшим на
Востоке... Аббат Клервоский вынужден был
написать «оправдательное слово», в
котором он объясняет бедствия войны
преступлениями христиан. В этом «слове»
преобладает мрачное и таинственное страдание.
Благочестие св. Бернара отступает перед
глубиной божественных предопределений,
апостол дивится, что Господь не внял его
постам и молитвам, ему представляется,
что земля преждевременно обречена на
осуждение и что Владыка неба и земли
отрешился от Своего милосердия. Одно из
интереснейших зрелищ XII века — это
зрелище, которое представляет нам гений св.
Бернара, изнемогающий, так сказать,
под бременем ответственности за
несчастный исход крестового похода,
проповеданного им во имя Неба...
Пзшй^ее
1 1^Ря№?Шлх1^^^
1 11 iwS^gVv^g^^jy^Xvw^^'w
^^^^ffi
1 f' •' ■' '-
1 1 ygf
WWM
1 Bifbf^n^-SL^M^jj^^l^^^^B
9 Л^гЛ^1к,
Wy^fijffis** \щ {
*if **тИ*\ #L 1
17 \1 JSVKjx^
V»j ^кд л/™ %TV'^I/ mkp<vKl^^^& 1 1
K^fl ll ^te^^C fl£ [p45^^v V4 ;^- щ| 1
x^xJ^V/'yfD
йш.
Hffl
Глава XIII
CO ВРЕМЕНИ ВЗЯТИЯ АСКАЛОНА БАЛДУИНОМ III
ДО ВЗЯТИЯ ИЕРУСАЛИМА САЛАДИНОМ
(с 1150 по 1187 год)
1С
крестовый поход Людовика VII
и Конрада окончился без пользы аая Св.
Земли. После отъезда отсюда обоих
государей-пилигримов христианским владениям
стали угрожать большие опасности. Со всех
сторон мусульманское оружие угрожало
владычеству франков. Иерусалимский
король, патриарх священного города и Анти-
охии, начальники военных орденов св.
Иоанна и храмовников в скорби своей
обратились с мольбами к западным христианам.
Тронутый их страданиями, Папа старался
убедить европейские народы оказать
помощь своим братьям на Востоке. Но
бедствия последней священной войны еще не
были забыты — духовенство и дворянство,
разоренные крестовым походом, были не
расположены возбуждать энтузиазм толпы.
Голос аббата Клервоского больше не
раздавался, и молчание св. Бернара было как бы
предупреждением, которое поддерживало
народ в благоразумном покое.
Но вот чему трудно поверить! Когда
Европа безмолвствовала и никто не
осмеливался вновь встать под священные знамена,
аббат Сугерий, сопротивлявшийся походу
Людовика VII, задумал новый поход против
врагов Иисуса Христа. На Шартрском
соборе он старался воспламенить воинственное
рвение князей, баронов и прелатов. Но в
ответ на его увещевания они только выражали
скорбь и удивление. Сугерий,
семидесятилетний старец, объявил тогда, что он один
берется осуществить то предприятие,
которое не удалось двум государям. Уже больше
десяти тысяч пилигримов, вооруженных за
его счет, готовы были последовать за ним на
Восток, когда смерть помешала
осуществлению его намерений. На своем смертном
одре аббат Сен-Дениский выражал
сожаление, что не может помочь священному
городу,— любопытный пример неотразимого
влияния идеи во все времена!
Me,
ежду тем на Востоке Балдуин III
всеми силами старался противостоять ус-
231
Жозеф Франсуа Мшао
пехам Нураддина, сына Зенги. Этот
доблестный государь замыслил подчинить
наконец своей власти город Аскалон, против
которого христиане столько раз направляли
свое оружие и который служил как бы
оградой для египтян от Сирии. По призыву
своего короля бароны, рыцари и епископы
немедленно собрались иод его знамена.
Во главе армии шел патриарх
Иерусалимский, неся Древо Животворящего Креста.
* * *
JL ород Аскалон, выстроенный по
окружности на плоском берегу моря,
укрепленный толстыми стенами и высокими
башнями, четыре раза в год получал из
Египта продовольствие, оружие и воинов.
Ничего не было упущено из виду а^я
поддержания этой важной крепости, жители
в ней все были воины. Армию Балдуина при
осаде Аскалона поддерживал флот,
состоявший из пятнадцати кораблей под
управлением Жерара Сидонского. Христиане, как
и мусульмане, были мужественны и
проявляли неусыпную бдительность. Во
избежание неожиданного нападения в ночной
темноте, осаждаемые повесили на зубцах
самых высоких башен стеклянные фонари,
от которых и ночью распространялся свет,
подобный дневному. После двухмесячных
трудов под стенами Аскалона в
христианский лагерь явились многочисленные tov-
пы западных пилигримов с судов,
прибывших в гавани Яффу и Птолемаиду. Многие
из этих судов, прибывших из Европы,
присоединились к флоту Жерара Сидонского.
\^>реди боевых орудий, изготовленных
Аля нападения на укрепления Аскалона,
была замечательная, чрезвычайно высокая
башня, которая была похожа на крепость
с гарнизоном и наносила страшные удары
осаждаемым. Пятимесячная осада
истощила силы неприятеля, когда на помощь к
нему пришел египетский флот, состоявший
из семидесяти кораблей, и это придало
бодрости мусульманам. Но и пламенное
рвение христиан не ослабело, а большая
подвижная башня и другие боевые орудия
латинян не давали отдыха городу.
Осаждаемые, желая избавиться от
башни, набросали между нею и укреплениями
огромное количество дров, облили их
маслом, обложили серой и другими горючими
веществами и все это подожгли, но ветер,
дувший с востока, обратил пламя на город,
в противоположную сторону от башни.
Этот пожар, длившийся весь день и всю
ночь, раскалил каменные укрепления так,
что они совершенно разрушились, и таким
образом огонь открыл христианским
воинам вход в крепость, которой теперь они
могли легко овладеть. Но жадность лишила
их этой победы. Храмовники, поспешив
воспользоваться добычей, немедленно
устремились в город, но желая, чтобы все
досталось им одним, поставили в проходе
сторожевых, чтобы устранять всех, кто захотел
бы за ними последовать. Мусульмане,
заметив, что христиане заняты грабежом и что
их немного, соединились и напали на
храмовников, которые частью погибли, частью
поспешили спастись через тот же проход,
через который не захотели пропустить
своих товарищей.
Христиане, удивленные оживлением
своих врагов, с печальным недоумением
возвратились в свой лагерь. Смущенные
и упавшие духом вожди предложили
прекратить осаду города, но патриарх и
епископы посоветовали вновь вступить в битву,
и их мнение было уважено. На другой день
христианское войско снова появилось
перед стенами города. Битва длилась весь
день, обе стороны действовали с большим
оживлением, но потери мусульман
оказались значительнее. Было предложено пере-
мирие для погребения убитых. Во время
этого перемирия воспоминания о
бедствиях, которые они вытерпели, о числе воинов,
которых они потеряли, о тревожных
известиях, полученных из Каира, навели уныние
на аскалонских мусульман. Большинство
жителей в мрачном отчаянии выразили
желание покинуть эту песчаную страну,
над которой, казалось, тяготело проклятие
232
История крестовых походов
Рыцарь.
Из манускрипта XII в.
и которую Бог в гневе своем как бы предал
франкам. Египетский отряд решил
удалиться из христианских владений, выйти из Ас-
калона, представлявшегося ему могилой на
чужбине. Выбрали депутатов для
предложения сдачи города иерусалимскому королю.
Когда мусульманские послы передали
вождям христианского войска
возложенное на них поручение, то печальные
и со своей стороны потерявшие надежду
предводители, не ожидавшие получить от
своих врагов предложений, внушенных им
отчаянием, выслушав депутатов из Аскало-
на, не нашли другого ответа, кроме
радостных слез и благодарственных излияний
перед Богом. Жителям Аскалона дано было
три дня, чтобы выселиться оттуда со всем
своим имуществом, но они не дождались
и третьего дня... Франки, почитая истинным
чудом взятие города, вошли туда
торжественной процессией. Первым делом, после
овладения городом, они посвятили
большую мечеть св. апостолу Павлу. Таким
образом была покорена эта крепость, которая
открывала латинянам путь в Египет и
преграждала мусульманам доступ в Палестину.
* * *
м,
Мусульманские государства оставили
на некоторое время в покое
Иерусалимское королевство. Незаконное нападение
Рено Шатильонского на безоружный
и мирный остров Кипр, набег Балдуина на
арабские племена, пасшие свои стада,
по договору, в Панеадских лесах,
поражение короля близ Иордана, на месте,
называемом «брод Иакова», несколько удачных
битв в графстве Триполиском и княжестве
Антиохийском — вот и все незначительные
события, последовавшие в течение
нескольких лет после взятия Аскалона. Женитьба
Балдуина на племяннице императора Ма-
нуила в 1155 году обогатила бедное
Иерусалимское королевство. Этот союз был бы
еще полезнее для королевства, если б он
способствовал соединению греков и
латинян против их общего врага.
Между патриархом Антиохийским
и князьями, правителями Антиохии,
возникали частые ссоры, и, к сожалению,
иерусалимский король имел обыкновение
вмешиваться в эти постыдные раздоры. Рено
Шатильонский в своих несогласиях с
престарелым патриархом Амори довел
насилие до крайней степени. По его
приказанию прелат был выведен на вершину Анти-
охийской цитадели с обнаженной головой,
обмазанной медом, и целый день страдал
от мух и от солнечного зноя. Во время
своего пребывания в Антиохии Балдуин III
был поражен болезнью, от которой вскоре
и умер. Страдая изнурительной
лихорадкой, он велел перевезти себя в Триполи, по-
233
Жоя>ф
Коленопреклоненный рыцарь.
Из Псалтыри 1250 г Англия
том в Бейрут, где и скончался. Останки его
были перенесены в Иерусалим и преданы
погребению у подножия Голгофы. О Балду-
ине III сожалели, говорят даже, что Ну-
раддин, из уважения к печали народа,
оплакивавшего своего государя, прекратил на
несколько дней нападения на христиан.
* * *
X Ааследником Балдуина III был его
брат Амори; он был скуп, горд, честолюбив
и не без труда достиг того, чтобы его
признали королем. Тайное притязание на
иерусалимский престол некоторых местных
князей преувеличило недостатки
наследника Балдуина. Новый иерусалимский король
обратил все свои походы против Египта.
Так как халиф Каирский отказался платить
дань победителям Аскалона, то Амори
произвел нападение на берега Нила и возвра-
(суа Мишо
~ *f*
тился в свое королевство не раньше, чем
заставил неприятеля откупиться от войны.
По причине междоусобиц, раздиравших
в то время египетские провинции, Амори
снова появился в этой стране, чтобы
поддержать партии, требовавшие его
посредничества.
* * *
JD то время как Нураддин угрожал Ан-
тиохийским и Триполитанским владениям,
христиане продолжали искать помощи на
Западе. Тьерри, граф Фландрский, приехал
в Палестину в четвертый раз, прибыли
также воины из Пуату и Аквитании под
началом Гуго Лебрена и Жоффруа, брата
герцога Ангулемского. С Гуго Лебреном были два
его сына: Жоффруа Лузиньянский, уже
прославившийся своей храбростью, и Ги
Лузиньянский, которому было суждено со
временем занять иерусалимский престол.
С помощью этого подкрепления
сирийские христиане одержали победу над Ну-
раддином в Триполитанской области.
Султан Дамасский вскоре отомстил за это
поражение: он одержал победу близ Харенка
и забрал в плен нескольких христианских
князей. Между ними были Раймонд, граф
Триполитанский, прозванный сарацинами
«франкским сатаной», и Боэмунд III, князь
Антиохийский, который отправлен был
в темницу алеппскую — разделять
заключение с Рено Шатильонским, томившимся
в оковах уже многие годы. В это же время
мусульмане отняли у христиан город Пане-
аду.
* * *
i не последуем за королем Амори
в Египет, куда он отправился на помощь
каирскому халифу при нападении на него
Ширку, одного из полководцев Нураддина
(христиане в союзе с египтянами не раз
разгоняли орды Ширку). Избавленный от
своих врагов, халиф Каирский — или,
вернее, визирь Шавер, управлявший государ-
234
История крестовых походов
ством от имени своего владыки, который
сидел взаперти в своем дворце, как
бездушный идол,— обязался платить
иерусалимскому королю ежегодную дань в сто тысяч
червонцев и согласился на размещение
гарнизона в Каире.
Возвратившись в Иерусалим, Амори
женился на племяннице императора Мануила.
Вспоминая о богатствах халифа, о
плодородии и роскошных жатвах Нила и сравнивая
их с тесной и бедной страной, составлявшей
его королевство, он задумал завоевать
Египет, и ,ддя осуществления своего
предприятия он надеялся извлечь пользу из своего
союза с родственницей Мануила.
Он отправил в Константинополь
послов — просить императора о содействии
в завоевании Египта,— и император на это
согласился. Тогда Амори, не желая больше
скрывать своих намерений, собрал на совет
высших государственных сановников.
Самые благоразумные из них объявили, что
это предприятие несправедливо, и
заметили, что в таком случае всего можно будет
опасаться со стороны Нураддина и что не
следует жертвовать христианскими
городами и, может быть, даже Иерусалимом ради
надежды покорить отдаленную страну.
Но король Амори и большинство
владетелей и рыцарей, убежденные в успехах на
берегах Нила, настояли на объявлении войны.
Нураддин, между тем, имел те же
замыслы, что и Амори, он также мечтал о
завоевании слабого Каирского государства.
Амори опередил в Египте войска
Дамасского султана. Он приступом взял Бильбеис,
город, расположенный на правой стороне
Нила, и велел предать смерти всех его
жителей. Несчастия Бильбеиса заставили
содрогнуться весь Египет. Быстрое
наступление на Каир обеспечило бы королю Амори
завоевание этой столицы, но, как будто
устрашенный внезапно смелостью своего
предприятия, он согласился на
предложения послов халифа и прекратил
враждебные действия, условившись о значительной
откупной сумме.
После целого месяца переговоров,
Амори, однако же, не получил ничего из
обещанных ему сокровищ.
Между тем полководец Нураддина,
призванный халифом на помощь, вступил
в египетские владения и, избегая встречи
с христианскими воинами, но соединясь
с египетской армией, противопоставил
иерусалимскому королю такие силы, перед
которыми тот должен был отступить.
Амори со стыдом возвратился в Иерусалим.
Вскоре после того прибыл в порт Птолема-
иду греческий флот, обещанный
императором Мануилом и напрасно ожидаемый
в минувшую экспедицию. Рассчитывая на
«Поражение
армии Сатаны
под стенами
Иерусалима».
Из манускрипта XII в.
Англия
Жаеф Франсуа Мишо
Саладин, держащий саблю.
Из манускрипта XVв. Италия
этот флот, иерусалимский король решился
возвратиться в Египет и предпринял осаду
Дамиетты. После пятидесятидневной
осады этого города, во время которой погибла
от голода и от неприятельского оружия
половина христианских воинов, а греческие
суда были истреблены частью греческим
огнем, частью бурей, иерусалимский король
с печалью отказался от своего предприятия.
\^>реди смуг, сопровождавших конец
существования династии Фатимидов,
является мусульманский князь, имя которого
приобрело известность и в Азии, и в Европе.
Халиф Каирский велел снести голову
своему визирю Шаверу, а вместо него
назначил Ширку, полководца Нураддина,
но Ширку через два месяца внезапно умер.
Его заменил младший из эмиров армии
Нураддина: этот эмир был Саладин,
племянник Ширку и сын Айюба, явившийся с
диких гор Курдистана, чтобы служить
мусульманским властям в МесопЪтамии.
Молодость свою Саладин провел в
распущенности и в праздной жизни в серале.
Когда ему минуло тридцать лет и халиф
избрал его первым министром, он вдруг
сделался совершенно другим человеком. Он
замыслил полное подчинение Египта власти
Нураддина. После смерти последнего хали-
фа-Фатимида черный цвет Аббасидов был
заменен белым цветом потомков Али,
и в мечетях стали поминать в молитвах
только имя халифа Багдадского. После
смерти Нураддина в Дамаске в 1174 году,
государство осталось без наследника, и
повсюду в мусульманских провинциях
возникли раздоры — тогда сын Айюба оказался
на пути к верховной власти.
* * *
о,
"коло этого же времени умер Амори,
который, вероятно, не предвидел в свой
последний час, какие великие события
должны произойти после его царствования.
Наследником его престола был его сын, Балду-
ин IV. Он принял помазание на царство
в храме Св. Гроба, но по возрасту своему
еще не мог вступить в управление
государством. Впрочем, этому юному королю,
пораженному проказой, не суждено было
царствовать самостоятельно. Современная
история не нашла аая него другого имени,
кроме имени «Прокаженного Короля» (1е
roi Mezel).
Регентство было предоставлено
Раймонду Триполитанскому, четвертому в роду
потомку знаменитого Раймонда Сен-Жиль-
ского.
* * *
н
1овый завоеватель Египта, Саладин,
объявил себя призванным продолжать
апостольскую миссию Зенги и Нураддина,
и казалось естественным, что он будет
наследником и их могущества. Халиф
Багдадский предоставил Саладину, во имя
Пророка, властвовать над городами,
покоренными его оружием, не исключая даже и город
236
Осада Аскалона в 1153 г.
Миниатюра и * «Переходов француюв через море...» Себастьяна Мангро.
Ок 14°0г. Париж
)к(чсф Фриш yd Мшао
Алеппо, где нашел себе последнее убежище
Малек-Шах, слабый наследник Нураддина.
С этих пор Саладин был провозглашен
султаном Дамасским и Каирским, и имя его
стало упоминаться в молитвах во всех
мечетях Сирии и Египта.
В конце 1178 года Саладин, видя, что
силы франков направлены против Антиохии,
выступил в поход, чтобы напасть на
Палестину. Услыхав об этом, король Балдуин
в сопровождении рыцарей, которых он
успел собрать, поспешил отправиться в Аска-
лон. Войско Саладина расположилось
лагерем по соседству с этим городом.
Рассчитывая на легкую победу, мусульмане
рассеялись по равнине и опустошили ее до Рамлы
и Лидды, Видя это, христиане не захотели
оставаться в бездействии в своем городе:
однажды утром они вышли из Аскалона,
направились к морскому берегу, скрывая
свой путь за песчаными наносами, и
внезапно напали на лагерь Саладина.
Напрасно трубили мусульманские трубы, со швая
рассеявшихся воинов. Саладин стара лоз
ободрить отряды, оставшиеся в лагере. Бал-
дуина сопровождали только триста
семьдесят пять всадников, но поражение
мусульман было полное, и дороги покрылись их
трупами и. пожитками. Саладин, без всякой
свиты, умчался в степь верхом на верблюде.
Эта победа, хотя и значительная, не
могла, однако же, успокоить встревоженное
настроение тех, кто внимательно следил за
ходом дел,— и действительно, Саладин
скоро вновь появился, вооруженный своими
прежними преимуществами над
христианами. С другой стороны, Галилее также
угрожали опасности, и, в довершение всех
бед, низкие интриги при самом дворе Бал-
дуина производили общее смущение; сыны
Велиала, истые производители разрушения,
старались пользоваться слабостью и
недугами короля, чтобы сеять раздор, зависть,
ненависть и недоверие. В Сирии начался
голод, нечем было кормить войска.
Последовало перемирие с Саладином на
двухлетний срок. Это перемирие было нарушено
насильственными действиями Рено Ша-
тильонского. Сделавшись владетелем Кара-
ка и Монреаля благодаря своему
вторичному браку с вдовой Гофру а Торонского, Рено
111а шльоискни иочытался, вопреки
договору, вторгнуться в неприятельские пределы
около Красного моря и не побоялся
выступить с оружием против священных городов
Мекки и Медины. Рено Шатильонский, че-
Армия Саладина.
Из манускрипта XIV в.
Париж
т
История крестовых походов
ловек предприимчивый, необузданного
нрава, романический тип того
странствующего рыцаря, которого крестовые походы
увлекали на Восток, раздражил Саладина
своим пренебрежением к
международному праву и тем довел королевство до войны,
в которой померкла слава христианского
имени на Востоке.
Вся задача тогда состояла в том, чтобы
остановить успешные завоевания
Саладина, но каким образом можно было
сирийским христианам противостоять этому
могучему урагану? Балдуин IV, потерявший
зрение и дошедший до самого печального
состояния, согласился назначить регентом
королевства Ги Лузиньянского, который не
пользовался ничьим доверием.
Между тем могущество Саладина с
каждым днем возрастало. Все месопотамские
князья были с ним в союзе или платили ему
дань. Представился, однако же, случай
победить Саладина, войска которого
опустошали Галилею. Христианское войско,
состоявшее из тысячи трехсот рыцарей и больше
чем двадцати тысяч пехоты, могло бы
напасть на неприятеля, расположившегося
лагерем между горой Гельвуэ и древним
Скифополем, но Ги Лузиньянский,
командовавший армией, начал вдруг колебаться.
Это возбудило против него всеобщее
негодование. Балдуин лишил его власти и хотел
даже отнять у него Аскалонское и Яффское
графства. Он передал регентство графу
Триполитанскому и возложил корону на
голову пятилетнего ребенка, рожденного
от второго брака Сибиллы с маркизом
Монферратским. Новый король вступил на
престол под именем Балдуина V.
* * *
в
этом опасном положении Святая
Земля всю свою надежду возлагала на
помощь с Запада. Патриарх Ираклий и
великие магистры храмовников и иоаннитов
были посланы просить помощи у западных
христиан. Европа, колеблемая смутами,
не могла тогда позаботиться о защите
Иерусалима. Рвение к крестовым походам
еще в ней не угасло, но, чтобы возбудить его
во всей первоначальной силе, нужны были
какие-нибудь чрезвычайные события,
какие-нибудь великие общественные
бедствия, которые могли бы растрогать сердца
и подействовать на воображение народов.
После возвращения в Иерусалим
патриарх Ираклий нашел дела в еще худшем
состоянии. Не было недостатка в роковых
предзнаменованиях грядущих
общественных бедствий. Землетрясения, затмения
Взятие
крепости.
Миниатюра
1250 г.
Щ Париж
239
«4*
Жозеф Франсуа Мишо
-*ф*
Луны и Солнца казались очевидными
признаками скорого разрушения королевства,
чрезвычайная распущенность нравов
также наводила страх на благочестивых людей.
Другим предвестием несчастий было то,
что управление находилось в руках
безрассудных, бессильных и развратных людей,
а высшая власть имела представителей
в лице только князей и
королей-неудачников. Балдуин IV, живая развалина,
давнишнее достояние могилы, умер, окруженный
презренными партиями, оспаривавшими
друг у друга право на верховную власть.
Скоро после того внезапно умер и
Балдуин V, слабая и ненадежная опора христиан.
Он был последним из королей,
погребенных у подножия Голгофы. Ги Лузиньянский
и его супруга Сибилла были торжественно
помазаны на царство во храме св. Гроба,
вопреки желанию баронов. Граф Триполи-
танский, со скорбью видя, в каких руках
оказалось управление Святой Землей,
удалился в Тивериаду, владение, доставшееся
ему благодаря брачному союзу.
* * *
JL Хадение Иерусалимского
королевства, попавшего в неискусные руки, было
неизбежно, но доблести христианской
суждено было покрыть славой воспоминания
о его последних днях. 1 мая 1187 года на
семь тысяч мусульманских всадников,
двинувшихся в Галилею, напали в окрестностях
Назарета сто тридцать воинов, между
которыми были рыцари-храмовники и иоанни-
ты. Мусульманской кавалерией командовал
Афдал, сын Саладина. Защитники Креста
не колеблясь вступили в неравный бой.
Современные летописи, наполненные
воспоминаниями о подвигах этого дня,
особенно подробно описывают славную смерть
Иакова Малэ, магистра храмовников. Этот
непоколебимый защитник Креста
выдержал бой верхом на белом коне и только
после чудесных подвигов и невероятной
борьбы был побежден. Сарацины приняли его
за св. Георгия, который часто представлялся
христианам спускающимся с неба во время
их битв. В этом сражении, происходившем
на открытой местности, которая до сих пор
существует близ селения Эль-Махед, погиб
весь христианский отряд, включая
великого магистра храмовников и двух его
рыцарей.
* * *
Херез два месяца после этого
предстояло совершиться еще большим несчастьям
в стране Галилейской. Саладин двинулся
к Тивериаде во главе
восьмидесятитысячного войска. На совете в Иерусалиме
решено было соединиться всем христианским
силам на Сефурийской равнине. В
христианской армии оказалось до пятидесяти
тысяч воинов, сюда собрались все, кто мог
владеть оружием. Гарнизоны были выведены
из крепостей королевства, и в городах
остались только женщины и дети.
Вскоре пришла весть, что Саладин
занял Тивериаду и что мусульмане осаждают
крепость, в которой нашла убежище жена
графа Триполитанского. Был собран
большой совет, чтобы решить, идти ли на
помощь Тивериаде. Когда все вожди
высказали свои мнения, то граф Раймонд, хотя
и был больше всех заинтересованным
в этом деле, посоветовал забыть в эту
минуту о Тивериаде и остаться в Сефури, где
близка была вода и не было недостатка
в продовольствии.
Он заявил, что было бы гибельным
неблагоразумием завести громадное
количество людей и лошадей в бесплодные
пустыни, где они могут пострадать от голода,
жажды и солнечного зноя. Раймонд
предполагал, что после взятия Тивериады
неприятель двинется навстречу христианам и что
он потеряет много людей, проходя по
пустынной и выжженной земле между Тиве-
риадой и Сефури. В заключение он
прибавил, что христианский народ, имея в
изобилии продовольствие и воду, с большим
успехом может сопротивляться
мусульманской армии. Раймонд предпочитал потерю
Тивериады потере королевства. Мнение
графа Триполитанского было
предусмотрительно и мудро. Но великий магистр
храмовников был противоположного мнения.
Слабость Ги Лузиньянского все погубила:
240
Иге с fiwAynj* ее
Фридрих I Барбаросса.
Миниатюра ХШ в.
r»<f
mv
Использование греческого огня.
Миниатюра Мадридского списка «Хроники» Иоанна Скилицы
Христиане штурмуют
мусульманскую крепость.
Из манускрипта
«Роман о Тотфридс Ьульонском
и Саладинс». XIV в.
Вид креста воодушевляет крестоносцев
*ф*
Жозеф Франсуа Мишо
-*4*
был отдан приказ выступать против
неприятеля.
У тром 3 июля христианская армия
выступила из своего лагеря в Сефури. Граф
Триполитанский со своим отрядом
составлял авангард, в арьергарде были
иерусалимский король и рыцари-храмовники
и иоанниты. Древо Честного
Животворящего Креста несли избранные воины,
поставленные в центре войска. Христиане
подошли к селению Марескальция, в трех
милях от Тивериады,— и тут их встретили
стрелы сарацинов, тут им пришлось
испытать жажду и зной. Чтобы добраться до
Галилейского озера, им нужно было
преодолевать тесные проходы и скалистые
местности. Граф Триполитанский послал
сказать королю, чтобы он поспешил пройти
через селение не останавливаясь, дая того
чтобы успеть дойти до Галилейского озера.
Лузиньян отвечал, что он будет следовать за
графом. Но вдруг мусульмане напали на
арьергард и привели в смятение
храмовников и иоаннитов. Король» не зная, что
делать, решил остановиться, и из уст его
вырвались слова: «Увы! Увы! Все для нас
кончено, мы все погибли, и королевство
потеряно!» Христиане провели тут ужасную
ночь: неприятель поджег равнину,
покрытую сухой травой и кустарником,— дым,
пламя, тучи стрел, голод и жажда начали
одолевать воинов Креста.
# # *
На другой день христиане решились
перебраться через утесы, отделявшие их от
Галилейского озера, но Саладин,
вышедший на рассвете из Тивериады,
приближался, чтобы вступить в битву с христианской
армией. Авангард графа Раймонда уже
направлялся к холмам, которые начали
занимать турки. Завидя сарацинов,
христианская пехота, выстроившись клином,
поспешила занять вершины холмов и таким
образом отделилась от отряда короля,
который напрасно посылал к ней одного гонца
за другим, призывая ее на защиту Древа
Животворящего Креста.
Храмовники, иоанниты и остальная
часть арьергарда мужественно выдержали
первый натиск Саладина, но,
обессиленные наконец все возрастающим в числе
неприятелем, они стали призывать на
помощь короля; король же не придумал
ничего лучшего, чем расставить палатки
и предать себя Божьему милосердию.
Отряды, предводительствуемые Лузиньяном,
храмовниками и иоаннитами, пришли
в смятение и рассеялись вокруг хоругви
Святого Креста. При виде такого
поражения граф Раймонд, в отчаянии, пробил себе
путь сквозь неприятельские ряды и бежал
по направлению к Триполи со своим
авангардом.
Отряды Саладина бурей налетели на то
место, где находился иерусалимский
король. Древо Креста, которое столько раз
служило путеводным знаменем, ведущим
латинских воинов к победе, попало во
власть неприятеля, король был пленен,
храмовники и иоанниты убиты или взяты
в плен. Главные сцены этой ужасной битвы
разыгрались на холме Хиттим, том самом,
который в Евангелии известен под
названием «Горы Блаженств». Поле битвы повсюду
представляло взору следы страшного
кровопролития. Один арабский историк,
очевидец события, рассказывает о «чудном
благоухании», которое он чувствовал от
смертных останков, рассеянных по этим
холмам и долинам. Веревок со всех
мусульманских палаток было недостаточно, чтобы
перевязать всех взятых в плен христиан.
Число пленников было так велико, что
победители-сарацины не находили ^ля них
покупателей, и один христианский рыцарь
был обменян на пару обуви.
Ги Лузиньян и главные вожди
христианской армии, попавшие в руки неверных,
были приведены в палатку, поставленную
посреди лагеря Саладина. Султан
обошелся благодушно с французским королем
и предложил ему освежиться напитком,
охлажденным снегом. Король, отпив из
чаши, предложил ее Рено Шатильонскому,
242
J; };;iVV(4 K{\" }П»Ш\ ПО\0<<Х
находившемуся возле него, но султан о,та
нови л его и сказал: «Этот и шенник не дол -
жен нить в моем присутс гвии, так как для
него у меня нет пощады». И, обращаясь
к Рено, он упрекнул его в нарушении
договоров и пригрозил ему смертью, если он
не примет веры 11ророка, которого он ос -
корбил.
Рено с благородным пренебрежением
отнесся к угрозам султана и отвечал ему.
как подобало христианскому воину. Ра *д-
раженный султан ударил мечом безоруж
ного пленника, и мусульманские воины,
по знаку своего властелина, отрубили
рыцарю голову. Таким образом, Рено Ша-
тильонскии погиб за Крест смертью
мученика — такая его кончина заставляет
забывать то, что было не безукоризненного
в его жизни, полной воинственных
приключений. На другой день Саладин,
восседая на троне, повелел умертвить рыцарей-
храмовников и иоаннитов, заключенных
в оковы, и все эти доблестные воины с бла
гочестивой радостью приняли мучениче
ский венец. Султан помиловал только
великого м лги с гра хра vj ч вни к on, вероятно,
и j за riom что благодаря ^го
неблагоразумным советам христианская армия
была предана в руки сарацин.
п
1оследсгвием это и роковой для
латински к владений победы было то, что
султан подчинил своей власти один за другим
города Птолемаиду, Нанлусу, Иерихон, Ра-
млу, Кесарию, Арсур, Яффу, Бейрут. Только
прибрежные города — Тир, Триполи и Ас-
калон - остались во владении христиан.
Последняя крепость, осажденная Салади-
ном, геройски задалась, но наконец
сдалась на условии освобождения султаном
короля Ги Лузиньяна, не совсем-то
достойного такой жертвы.
Городу Иерусалиму, освобождение
которого стоило стольких подвигов и
страданий, пред< тояло вновь подчиниться
мусульманской власти. Саладин приступил к сте-
Арабское войско и его предводитель.
Иллюстрация т манускрипты «Роман о УошфриОс Бульонском и Саладинс» XIV (i Париж
Жозеф Франсуа Мишо
нам священного города, наполненного
христианами, которые пришли сюда, надеясь
найти тут верное убежище, и где было
очень немного воинов а^ его защиты.
Но жители, ободряемые духовенством,
готовились к борьбе с мусульманами; они
избрали своим начальником Балеана Ибелин-
ского, старого воина, бывшего в сражении
при Тивериаде, опытность и добродетели
которого внушали доверие и уважение
к нему.
Первой заботой Балеана Ибелинского
было исправить городские укрепления
и приучить к дисциплине новых
защитников Иерусалима. За неимением денежных
средств на военные расходы, пришлось
обирать церкви, и народ, встревоженный
приближением Саладина, уже не смущался
при виде того, что драгоценный металл,
украшавший часовню Св. Гроба, идет на
чеканку монеты. Прежде чем приступить
к осаде города, султан предложил жителям
капитуляцию. Христиане отвечали, что
никогда они не уступят того города, в котором
их Бог принял смерть. Начались битвы:
осажденные мужественно сопротивлялись,
во время частых вылазок против
неприятеля они действовали копьем и мечом,
множество из них погибало и возносилось, как
выражаются летописи, в небесный
Иерусалим.
* * *
\^>аладин расположился лагерем
сначала на западной стороне Иерусалима,
на тех самых возвышенностях, где были
расставлены палатки Раймонда Тулузского
восемьдесят восемь лет тому назад. Потом
он переменил позицию и стал на северной
стороне города, на том месте, откуда Гот-
фрид действовал своими огромными
боевыми машинами. Султан велел сделать
подкопы под те укрепления, которые тянутся
от Иосафатовых ворот до ворот Св.
Стефана; мужественные попытки осаждаемых
помешать угрожающим работам сарацин
были безуспешны. Башни и стены готовы
были обрушиться по первому сигналу.
Велико было отчаяние в Иерусалиме,
духовенство совершало процессии по улицам,
повсюду только и слышались мольбы и
стоны, взывающие к божественному
милосердию.
Среди этого смятения и общего
тревожного волнения был открыт заговор
греческих и сирийских христиан, которые с
трудом переносили свое подчинение власти
латинян. Заговор имел целью передать
Иерусалим мусульманам, и это довершило
отчаяние жителей. Балеан Ибелинский и
главные лица города явились к Саладину и
просили его о том, чтобы он принял
капитуляцию на тех условиях, которые он сам
предложил жителям до начала осады. Но Сала-
дин вспомнил, что на первый отказ
жителей он отвечал клятвой разрушить
иерусалимские стены и истребить всех жителей.
Несколько раз посещал Балеан
Ибелинский лагерь султана, но тот оставался
неумолим. Однажды старый воин объявил
Саладину, что если он не смилостивится над
христианами, то они окончательно придут
в отчаяние, подожгут Иерусалим и
превратят священный город в кучу развалин
и в одну обширную могилу. Испуганный
этими словами, султан, посоветовавшись со
своими учеными законниками, которые
решили, что он может принять
капитуляцию, не нарушая своей клятвы, подписал
предложенные условия. Победитель
даровал жизнь жителям и позволил им
выкупить свою свободу. Выкуп состоял из десяти
червонцев за мужчину, пяти — за женщину
и двух — за ребенка. Все воины, бывшие
в Иерусалиме при заключении
капитуляции, получили разрешение удалиться в Тир
или в Триполи.
С приближением дня, в который
христиане должны были удалиться из
Иерусалима, мысль, что они оставляют навсегда св.
Места, прощаются навек с Божественной
Гробницей и Голгофой, погрузила весь этот
несчастный народ в глубочайшее горе. Все
желали в последний раз облобызать
священные следы Иисуса Христа и совершить
последнее молебствие в тех церквах, где
они так часто молились; слезы были у всех
на глазах, и никогда Иерусалим не был так
дорог христианам, как в тот день, когда им
случилось быть изгнанными из этого свято-
244
го Отечества. Когда наступил этот
печальный день, все городские ворота, исключая
Давидовы ворота, были закрыты. Саладин,
сидя на троне, смотрел, как проходил мимо
него погруженный в уныние народ.
Патриарх, в сопровождении духовенства, шел
впереди, унося с собой священные сосуды,
украшения Св. Храма и сокровища,
ценность которых была известна одному
только Богу, как выражается арабский
летописец. За патриархом шла королева Сибилла,
окруженная знатнейшими баронами и
рыцарями. Саладин отнесся почтительно к ее
горю и сказал ей несколько приветливых
слов. За королевой шло множество
женщин с детьми на руках, потрясая слух
душераздирающими воплями. Проходя
мимо Саладина, они умоляли его возвратить
им их мужей и сыновей, содержащихся
в неволе, и он внял их мольбам. Многие
христиане оставили в городе свое
имущество и драгоценные вещи и несли на плечах:
кто — престарелых родителей, кто —
недужных и увечных друзей. Это зрелище
растрогало сердце Саладина. В порыве
великодушного сострадания он позволил ры-
царям-иоаннитам остаться в городе, чтобы
ухаживать за больными пилигримами
и другими, кому болезнь помешала выйти
из города. Большинство христиан было
освобождено от рабства.
Почитание пророка Мекки заменило
поклонение Иисусу Христу в завоеванном
городе. Все церкви, исключая Храм Св.
Гроба, были обращены в мечети. Саладин
приказал омыть розовой водой, доставленной
из Дамаска, внутренние и нарркные стены
Омаровой мечети. В первую пятницу,
последовавшую за взятием Иерусалима,
главный имам произнес речь в честь побед
Саладина. В то время как Святые Места
оглашались хвалебными славословиями и
молитвами чуждого вероисповедания,
христиане печально бродили по сирийским
равнинам, отверженные своими братьями,
обвинявшими их в том, что они предали Гроб
Сына Божия. Город Триполи закрыл перед
ними свои ворота. Те, которые удалились
в Египет, были менее несчастливы и нашли
сострадание в сердцах мусульман, многие
возвратились морским путем в Европу, где
и возвестили с печалью, что Иерусалим
подчинился власти Саладина.
Глава XIV
призыв к новому КРЕСТОВОМУ походу.
ЭКСПЕДИЦИЯ ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА I
(с 1188 по 1189 год)
Пс
Lo понятиям современников,
спасение веры христианской, сама слава Божья
находилась в прямой связи с сохранением
Иерусалима; потеря священного города
должна была, следовательно, произвести
общее уныние на Западе. Урбан II, получив это
известие, умер от горя. Имя Иерусалима пе -
ре ходило из уст в уста с воплями отчаяния.
Небесные знамения, казалось,
предупреждали о бедствиях Святой Земли, вслед за
несчастиями, разразившимися над Святыми
Местами, явились чудеса, как бы в ответ на
общую скорбь: слезы верующих
смешивались с кровавыми слезами, источаемыми
Святым Распятием и иконами св. угодников
Божьих. Все обвиняли себя в бедствиях
Иерусалима, почитая их наказанием Божьим
ул грехи, все стремились смиренным
покаянием умилостивить прогневанного Господа.
За этим взрывом общей скорби и
раскаяния последовали разные благочестивые
преобразования. Европа была готова отозваться
на призыв Папы Григория VIII, который
умер, не осуществив начатого предприятия.
Руководство крестовым походом принял
11ана Климент III.
Вильгельм, архиепископ Тирский,
прибывши и с востока, чтобы испросить
помощь князей был уполномочен Папой
проповедовать священную войну. Прежде
всего ои обратился к народам Италии, а
потом поехал во Фрарщию, где явился на
собрание, созванное близ Жизора Генрихом II,
английским королем, pi
Филиппом-Августом, королем франщмским.
. К 1С-//М-/^/ИЛ /VL/C-t-
По прибытии Вильгельма Тирского оба
эти короля, находившиеся в состоянии
войны, заключили мир. Епископ Святой Земли
прочел во всеуслышание, в присутствии
собравшихся князей и рыцарей, донесение
о взятии Иерусалима Саладином, и при
описании этого бедствия все
присутствовавшие рыдали. Оратор начал убеждать
верующих принять Крест, он передал им
страдания христиан, изгнанных из их
жилищ, лишенных имущества, скитающихся
среди азиатского населения, не имея где
приклонить голову; он упрекал князей
и рыцарей, допустивших, чтобы наследие
Иисуса Христа было похищено, забывших
христианское государство, основанное их
отцами — он упрекал их в том, что они
ведут войны между собой из-за границ
провинции или берегов реки, в то время как
неверные победоносно попирают царство
Иисуса Христа. Эти увещевания растрогали
все сердца. Непримиримые до того враги,
Генрих II и Филипп-Август, со слезами
обняли друг друга и приняли Крест. Ричарде,
сын Генриха и герцог Гвиенский, Филипп,
граф Фландрский*, Гуго, герцог
Бургундский, Генрих, граф Шампанский, Тибо,
граф Блуаский, Ротру, граф Першский,
графы Суассонский, Неверский, Барский
и Вандомский, братья Иосцелин и Матвей
де Монморанси, множество баронов и
рыцарей, несколько епископов и
архиепископов французских и английских дали клятву
освободить Иерусалим. Все собрание
повторяло слова: «Крест! Крест!» — и на этот
крик, призывающий к войне, отозвались
все провинции. Энтузиазм крестового
похода овладел всей Францией и соседними
странами.
* * *
Не хватало денег ^я святого
предприятия, и на совете князей и епископов
было решено, что все те, которые не
примут Креста, должны будут уплатить
десятую часть своих доходов и стоимости своего
движимого имущества Этот налог был
назван «Саладиновой десятиной», как бы
в объяснение воинственных целей, ради ко-
ях походов
торых он был назначен. Тех, кто
отказывался уплатить этот священный налог,
отлучали от Церкви. Духовенство заявляло, что
оно может быть полезно крестоносцам
только молитвами, но на эти заявления не
обратили никакого внимания, и Церковь
также была вынуждена подчиниться
налогу. Взимание Саладиновой десятины было
определено статутами. Но так как и этого
налога оказалось недостаточно, то
вспомнили, что евреи богаты. Король
Французский приказал их арестовать в синагогах
и принудил внести в государственную кассу
пять тысяч серебряных марок.
* * *
X Ариношения верующих не
дождались своего священного назначения; они
были потрачены на войну, предпринятую
против короля Генриха его сыном
Ричардом, перешедшим на сторону
Филиппа-Августа. Папский легат отлучил Ричарда от
Церкви и угрожал Филиппу наложением
духовного запрета на все королевство,
но оба государя отнеслись с
пренебрежением к этим проклятиям и угрозам Кончина
Генриха II положила конец этой распре,
английский монарх умер, проклиная своего
непокорного сына.
Сделавшись английским королем и
обвиняя себя в смерти своего отца, Ричард
устремил все свои помыслы на священную
экспедицию. Он собрал близ Нортгемптона
всех баронов и прелатов королевства,
на этом собрании архиепископ Кентербе-
рийский Балдуин проповедовал крестовый
поход. Этот прелат посетил также и
провинции, стараясь везде возбудить общее
религиозное и воинственное настроение,
миссия его сопровождалась чудесными
случаями. Энтузиазм англичан проявился
прежде всего в гонениях на^ евреев, их кровь
пролилась в Лондоне и в Иорке. Ричард,
надеясь извлечь из этого преследования
выгоду для своей казны, не торопился
обуздывать ярость толпы. Богатств, добытых путем
гонения на евреев, и Саладиновой
десятины, которая взыскивалась в Англии с
беспощадной строгостью, оказалось, однако же,
247
Жозеф Франс уа Мнит
.ф. : .ф.
недостаточно ^ая короля Ричарда — он
посягнул на государственные земли и решил
продать с аукциона права на высшие
государственные должности. Он не
поколебался бы, как говорили тогда, продать и
Лондон, если бы только нашел на него
покупателя.
* * *
JD то время как совершались эти
приготовления к крестовому походу и
знаменитый Петр Блуаский воспламенял своим
красноречием благочестивое рвение
баронов и рыцарей, в Нонанкуре произошло
свидание между Филиппом-Августом и
Ричардом.
Оба короля, желая обеспечить порядок
и дисциплину в тех армиях, которые они
должны были вести на Восток, приняли
очень строгие постановления для
обуздания страстей и пороков пилигримов.
Присутствие женщин во время Первого
крестового похода было причиной многих
беспорядков, и Нонанкурское собрание
запретило им путешествие в Св. Землю.
Запрещены были все азартные игры, умерена
была роскошь стола и одежды. Ричард
отправился в Марсель, а Филипп-Август —
в Геную, чтобы ехать дальше морским
путем. Управление королевством
французский монарх поручил своей матери Адели
и своему ^я^ кардиналу Шампанскому.
В Сен-Дени он принял посох и котомку
пилигрима.
* * *
X Аростясь в Жизоре с королями
французским и английским, архиепископ Тир-
ский, уполномоченный проповедовать
священную войну, отправился в Германию,
чтобы убедить Фридриха Барбароссу
принять Крест. Этот государь был в разладе
с папским престолом, и крестовый поход
представился ему естественным средством
помириться со святейшим отцом.
Храбростью своей Фридрих Барбаросса
уже прославил себя в сорока сражениях,
но в XII веке только одна слава
признавалась истинной — это та, за которой
приходилось отправляться в Азию, и германский
император увлекся современными
воззрениями. Он принял Крест на сейме в Майн-
це, знаменитейшие германские воины
последовали примеру Фридриха.
Увещеваниями римского двора огласились все церкви
Германии. Апостолы — проповедники
священной войны — и депутаты Палестины
рассеялись повсюду, оплакивая участь
христианства на Востоке и кровные
оскорбления, нанесенные Кресту Спасителя.
Фридрих сопутствовал своему а^а^
Конраду во время Второго крестового
похода — ему были известны те беспорядки,
которыми сопровождались эти отдаленные
экспедиции. На Нюрнбергском собрании
и на многих других, на которых готовились
к священной войне, были отданы мудрые
распоряжения, приняты все меры, чтобы
предохранить многочисленную армию от
необузданности и нужды. Тевтонские
крестоносцы получили предписание
соединиться в Регенсбурге.
Император Германский выступил в
поход со своей армией незадолго до
праздника Пятидесятницы в 1189 году,
предоставив своему сыну Генриху управление
государством во время его отсутствия. По пути
на Восток Фридрих отправлял впереди себя
послов ко всем мусульманским и
христианским князьям и государям, через владения
которых он должен был проходить. Генрих,
граф Голландский, был уполномочен вести
переговоры с Саладином. Император,
напоминая о своих дружеских отношениях с
султаном Каирским и Дамасским, объявлял,
что он fie может больше оставаться в
дружбе с ним и что вся Римская империя
восстанет против него, если он не возвратит
Иерусалим и Крест Спасителя, оказавшийся в его
руках. Ответом Саладина было объявление
войны.
Проходя через Венгрию, армия
Фридриха везде встречала гостеприимство
населения. Она изведала нужду, только проходя
через Болгарию, теперь еще более дикую,
чем во времена Петра Пустынника. Города
248
Саладнн
Жозеф Фр<
.ф.
здесь опустели, мельницы были разрушены,
горные проходы завалены огромными
камнями. Здешние места служили притонами
АЛЯ разбойничьих шаек. Жители
обращались с пилигримами грубо и грабили их,
но им это не сходило с рук. «Их вешали на
деревьях, как поганых собак или как
хищных волков»,— по выражению летописи.
Прибыв в Филиппополь, германская
армия узнала, что послы, отправленные к
императору Исааку, были заключены им
в тюрьму в Константинополе, и тогда были
преданы забвению договоры, заключенные
перед выступлением из Регенсбурга, и в
продолжение нескольких месяцев вся страна
была в страшном волнении. Когда послы,
выпущенные на свободу, появились среди
пилигримов, они разожгли в них вражду,
напомнив о коварстве византийского государя,
сделавшегося союзником Саладина.
рианополь, Дидимотика, Селиврия,
Галлиполи и все укрепленные места по
правому берегу Пропонтиды и Геллеспонта
подчинились германцам. Готовилось и
нападение на Константинополь, АЛ^ которого
послали просить у Венеции, Анконы и
Генуи большие и малые суда, чтобы
предпринять осаду императорского города со
стороны моря. Фридрих убеждал Папу пропог
ведовать крестовый поход против греков.
Наконец Исаак, долго не соглашавшийся
пропустить крестоносцев через свои
владения, смирился перед ними и понял
необходимость поставить море между Грецией
и этой грозной армией.
Тысяча пятьсот кораблей и двадцать
шесть галер перевезли пилигримов на
азиатский берег. Герцог Швабский, во главе
своего отряда, первый перешел через
Геллеспонт, император Фридрих под звуки
труб переплыл через пролив с остальным
корпусом армии. Фридрих вышел из Лам-
псака, перешел через реку Граник близ
того места, где встретились армии
Александра и Дария, и, оставив налево от себя гору
Олимп, а направо — гору Иду, направился
к Филадельфии. Христианской армии при-
№ МиШО
ходилось обуздывать дерзость греческих
отрядов, которые часто нападали на
безоружных пилигримов и грабили убитых.
«Крестоносцы,— сказано в одной
летописи,— находились на земле скорпионов,
головы которых не представляют собой
ничего, внушающего опасение, но которые
уязвляют хвостом».
Реки и города, через которые проходил
Фридрих от Лампсака до Филадельфии,
называются славными именами, с которыми
связаны поэтические предания древности;
у летописцев же они обозначены только
варварскими именами: Исоп, Эрм и Пак-
тол, Пергам, Сарды и Магнезия,— которые
не пробуждали никаких воспоминаний
у тевтонских крестоносцев.
Филадельфия — последний греческий
город на границе мусульманских
владений — отказала в продовольствии армии
франков. Рыцари, раздраженные таким
приемом, выломали одни из городских
ворот и ранили многих греков, другие
крестоносцы метали в них со стен стрелы и
камни, и эти враждебные действия
прекращены были только благодаря вмешательству
Фридриха.
На пути из Филадельфии в Лаодикею
крестоносцы потеряли много лошадей
в Месосийских горах. Проходили они мимо
развалин Триполи и Иераполиса,
последние находились на южном скате одной
горы, в двух часах пути от Лаодикеи.
Христианская армия перешла через реку Лик,
которую летописцы называют Малым
Меандром, и вступила в Лаодикею, где ей в
изобилии было доставлено продовольствие.
* * *
Отписывая путь Фридриха от
Лаодикеи, летописцы прежде всего упоминают
об озере Солончак, находившемся в
шестнадцати милях от этого города.
Императорская армия потеряла много вьючного
скота в этой бесплодной местности, где не
растут ни деревья, ни цветы, ни даже трава.
Близ озера армия встретила большое стадо,
принадлежавшее тюркам, кочевавшим по
его берегам. Тюрки бросили свои палатки
250
История крестовых походов
и убежали в горы, но германские
пилигримы, не желая возбуждать ненависть
туземных племен, решили не касаться этого
стада. Во время прежних экспедиций войска
не показали бы такого примера во «держа
ния и дисциплины.
* * *
а
озера Солончак иу ■ ь крес гоносцсв
был постоянной борьбой и непрестанным
рядом бедствий. Этот путь продолжался
двадцать дней. Близ Фпломелия на лагерь
христианской армии палии мусульман
с кие отряды, но нападение было отражено.
На другой день после праздника Св.
Пятидесятницы, в семи или восьми верстах от
Иконии, крестоносцы вступили в битву
с войском иконийского сутана.
Летописцы говорят, что это войско »остояло ш
трехсот тысяч воинов. «П<>,чхн<> арапче,
налетели во множестве и покрыли равнину
турецкие всадники»,— говорится в
летописи. Но тевтоны принудили обратиться
в бегство эти неприятельские полчища.
Один пилигрим поклялся «честью
крестоносца», что он видел св. Георгия,
сражающеюся во главе воинства Креста. Остатки
султанской армии искали убежища в
Иконии.
* * *
О,
гдин мусульманин служил
проводником германцам на их пути к столице Лика-
очии; этот проводник завел их в пустынную
и безводную местность, и им пришлось
испытать все мучения жажды: одни, чтобы
утолить ее, пили кровь своих лошадей,
другие пили урину или жевали листья и траву,
чтобы соком их хоть как-нибудь освежить
воспаленную гортань.
Рыцари Тевтонского
ордена. ХП в.
В марте 1190 г. войска
Фридриха переправились в
Азию, двинулись на юго-
восток и, после страшных
лишений, пробились через
всю Малую Азию,
251
Жозеф
Серебряный брактеат
Фридриха I Барбароссы
Встретив болото, гнилая вода которого
показалась им приятной, как нектар, они,
по выражению летописца-очевидца,
бросились к нему, «как олень, убегающий от
охотников, устремляется к источникам
водным».
Тогда мусульманский посол явился
предложить Фридриху продать за триста
червонцев свободный проход армии через
неприятельские земли. «У нас есть обычай,—
отвечал Фридрих,— не золотом покупать себе
путь, а пролагать его оружием и помощью
Господа нашего Иисуса Христа».
* * *
JL ерманские летописцы подробно
описывают битвы, в результате которых
открылись для крестоносцев ворота в Ико-
нию. Армия была разделена на два корпуса,
одним из которых командовал Фридрих,
а другим — герцог Швабский; первый
должен был напасть на неприятеля,
рассыпавшегося по равнине, а второй — направить
удары на город.
Император и его сын после целого ряда
чудесных подвигов овладели городом. Один
свидетель рассказывает об этой победе как
о событии, совершенно достойном того,
чтобы быть увековеченным на страницах
истории, так как «город Икония,— по его
словам,— равняется по величине городу
Кельну». Германцы, продолжая свой путь,
прибыли в Ларанду, город, находящийся
в тридцати пяти милях от Иконии,
известный ныне под именем Карамана. Летопи-
icya ЬАишо
сец, описывая этот путь, говорит, что ни на
каком языке, даже ангельском, не нашлось
бы достойных слов, чтобы описать все
страдания, которые без малейшего ропота
перенесла германская армия во имя Иисуса
и во славу честного Креста Его.
* * *
JL евтонцы приближались к границам
христианских владений. Армянские князья
выслали им навстречу послов, чтобы
предложить Фридриху всякого рода помощь.
Пилигримам уже не надо было больше
опасаться нападения или каких-нибудь
неожиданностей со стороны турок, но их
терпению и мужеству осталось еще
преодолеть трудности перехода через Тавр. «Кто
не был бы растроган до слез,—
рассказывает старинный летописец,— при виде
благороднейших вождей армии, которым
болезнь или утомление мешали идти и
которые, лежа на мулах, переносились по
крутым утесам и опасным тропинкам! Кто
взглянул бы без содрогания на этих
рыцарей, князей, знаменитых епископов, когда
они пробирались по крутизне, недоступной
даже аля диких серн, или по краю
пропастей, цепляясь руками и ногами, как
четвероногие животные! Сколько пилигримов
лишились тогда и оружия, и имущества,
и лошадей, рискуя притом и сами
скатиться в пропасть! Любовь к Тому, кто
направлял их шаги, надежда обрести Отечество на
небесах, к которому они стремились,— так
выражается современный историк,—
заставляли их безропотно переносить все эти
страдания».
i приближаемся теперь к
катастрофе, которая бедственным образом
закончила эту экспедицию, слухи о которой
привели в трепет Азию. Армия Креста
следовала по берегам Селефы, маленькой речки,
начинающейся около Ларанды и
впадающей в Киликийское море. Император
252
Фридрих Барбаросса, изображенный в одежде крестоносца.
Миниатюра 1188 г. Германия
>Koiccp Фршиуа Ника-
Фридрих, то ли желая выкупаться, то ли
переплыть эту речку, спустился в воду — и
через минуту был вытащен оттуда без всяких
признаков жизни. Его смерть привела
в смятение и уныние всю армию,
некоторые пилигримы не могли пережить этого
бедствия, другие, предавшись отчаянию,
отступились от веры Христовой.
Современная история, описывая это несчастье, в
трепете отступает перед ужасающими
тайнами Провидения. Крестоносны продолжали
медленно продвигаться вперед, унося с
собой останки своего знаменитого вождя,
который до этих пор поддерживал в них
бодрость. Свидетельства летописцев
расходятся в обозначении того места, где тело
Фридриха было предано погребению: иные
говорят, что в '1 яре, другие - что в Антиохии.
Разделившие ь и;! несколько корпусов, часть
армии крестоносцев прибыла в Антиохию,
где сделалась жертвой эпидемии чумы,
другие, проходя через Алепиские владения,
почто все попали под власть мусульман, «Во
всей стране,— - говорил один арабский
писатель,—- не было семьи, в которой не
имелось бы трех или четырех
невольников-германцев». Из ста тысяч тевтонских
крестоносцев, отправившихся из Европы, едва ли
пять тысяч добрались до Палестины.
Несчастная участь, постигшая эту
могущественную армию, может привести в недоумение
при мысли обо всем том, что делал
проницательный гений Фридриха, чтобы
обеспечить успех экспедиции.
Фридрих Барбаросса.
Каменный рельеф в окне монастыря Святою Зенона. Бавария
Глава XV
ПОБЕДЫ САЛАДИНА.
ОСАДА СЕН-ЖАН-Д/АКРА37
(с 1189 по 1190 год)
По
Юсле всего, рассказанного до сих пор
о священных войнах, историк
останавливается в затруднении среди множества уже
совершившихся фактов и перед вновь
возникающими со всех сторон событиями.
Становится трудно передавать их в полной
последовательности и с соблюдением
строгой точности в числах, приходится то
забегать вперед, то возвращаться назад, чтобы
представить различные происшествия
с большей ясностью.
В то время как в Европе слышались
повсюду новые призывы к крестовому походу
против Саладина, победителя Тивериады
и Иерусалима, войска султана продолжали
вторгаться во владения христиан. Однако
же один город внезапно оказал
сопротивление соединенным силам нового властелина
Востока: жители Тира поклялись скорее
умереть, чем подчиниться мусульманской
власти. Эту великодушную решимость
пробудил в них Конрад, сын маркиза Монфер-
ратского, прибывший в город в то время,
когда утомленные жители помышляли уже
сдаться на милость Саладину. Конрад
принял на себя начальство в городе, расширил
рвы, восстановил укрепления, и под его
руководством жители поняли, как следовало
вести борьбу с сухопутными и морскими
силами сарацин.
Отец Конрада, взятый в плен во время
Тивериадской битвы, томился в
заключении в Дамаске, когда вдруг Саладин велел
привести его к себе. Он задумал
воспользоваться положением старого маркиза Мон-
ферратскою, чтобы обезоружить храброго
защитника Тира. Султан обещал Конраду
вернуть ему отца и предоставить в его
распоряжение богатые владения в Сирии, если
тот откроет №% него городские ворота.
Вместе с тем он угрожал ему выставить
маркиза Монферратского впереди рядов
сарацин и, таким образом, подвергнуть его
ударам осажденных.
Конрад отвечал, что он считает
презренными дары неверных, что жизнь отца для
него менее дорога, чем успех христианского
дела, и что если варварство сарацин дойдет
АО того, что они погубят старца, то он
вменит себе в заслугу быть сыном мученика.
Саладин возобновил осаду, а
сопротивление тирян доходило до героизма. Среди
волн у подножия укреплений непрерывно
происходили новые битвы. Везде
мусульмане встречали тот же героизм христиан,
который столько раз приводил их в трепет.
Отчаявшись взять Тир, Саладин отправился
осаждать Триполи, который также
принудил его отступить.
Ги Лузиньян, получив свободу, задумал
возвратить себе престол, который был
однажды предоставлен ему судьбой. Он
явился в Тир, но здесь не захотели признать его
королем, и тогда он предпринял осаду Пто-
лемаиды во главе девяти тысяч человек, ко-
255
Жозеф
Динар Саладина. /190 г.
торых ему удалось собрать под свои
знамена. Город Птолемаида, или
Сен-Жан-д'Акра, выстроенный на берегу моря, на краю
большой равнины, был окружен высокими
стенами, глубокими рвами и грозными
башнями, среди которых выделялась
башня под названием Проклятая. Каменная
плотина ограждала гавань и заканчивалась
фортом, выстроенным на уединенном
утесе, возвышавшемся среди волн.
Осада Птолемаиды, длившаяся два года,
началась в конце августа 1189 года. Флот,
состоявший из пизанцев, заграждал все
входы в крепость со стороны моря.
Немногочисленное войско короля Ги
разместилось в палатках по скату холма Туронского,
одного из холмов, пересекающих равнину
по соседству с Акрой.
Через три дня после своего прибытия
христиане совершили нападение на город.
По словам летописца, это первое
нападение открыло бы вход в крепость, если бы
весть о приближении Саладина не навела
панического страха на осаждающих.
Между тем сюда прибыли двенадцать тысяч
фризонских и датских воинов и отряд
англичан и фламандцев под началом
архиепископа Кентерберийского и Иакова Авен-
ского и подкрепили силы небольшого
войска Ги Лузиньяна.
Саладин, между тем, также
приблизился со своей армией, раскинул палатки по
Кизанскому холму и окружил ими со всех
сторон лагерь христиан. После многих
битв, которые не смогли поколебать
христиан, султан пожелал дать генеральное
сражение и назначил его на пятницу —
день, который у всех народов,
исповедующих мусульманскую веру, посвящается мо-
(t уа fsAuuio
-1 *ф*
литве. Он выбрал этот день и час, чтобы
возбудить фанатизм и усиленное рвение
мусульманской армии. Во время этого
сражения Саладин вытеснил христиан со всех
постов, которые они занимали по берегу
моря, и пробился за стены крепости. Здесь он
оставил самых надежных воинов и
возвратился на Кизанский холм.
Ежедневно сюда приходили новые
христианские отряды из западных стран. С
прибытием подкреплений из Италии, Франции,
Германии и Англии лагерь все больше
и больше увеличивался; глубокие рвы и
земляные окопы, окружавшие его, придавали
ему вид крепости. Больше ста тысяч воинов
уже собралось перед Акрой, в то время как
могущественные монархи, руководившие
крестовым походом, занимались еще только
приготовлениями к отъезду.
* * *
с рок дней уже франки осаждали эту
крепость, и у них непрерывно происходили
схватки или с гарнизоном, или с отрядами
Саладина. Четвертого октября
христианская армия спустилась с холма и
расположилась в боевом порядке на равнине.
На многих прелатах были шлемы и латы.
Король Ги, впереди которого четыре
рыцаря несли Евангелие, командовал
французами и иоаннитами. Конрад, прибывший из
Тира, чтобы разделять труды христиан, 6ыа
предводителем венецианских, ломбардских
и тирских воинов. Ландграф Тюрингский
шел во главе германцев, пизанцев и
англичан, составлявших центр армии. Великий
магистр храмовников со своими рыцарями,
герцог Гвельдрский со своими ратниками
составляли резервный корпус; охрана
лагеря была поручена Готфриду Лузиньянскому
и Иакову Авенскому. При первом же
столкновении левый фланг мусульманской армии
в беспорядке отступил. Лагерь Саладиана
был взят. Множество сарацин под
влиянием страха побежали по направлению к Ти-
вериаде.
Овладев тюркским лагерем, христиане
бросились грабить палатки, и порядок был
нарушен. Тогда сарацины, заметив, что их
256
История крестовых походов
больше не преследуют, соединились по
призыву Саладина, и сражение
возобновилось» Изумление и ужас овладели толпой
христиан. Разные слухи,
распространившиеся под влиянием страха, довершили
беспорядок, и растерянная толпа не
повиновалась своим вождям,
Андрея Бриеннского опрокинули с
лошади в ту минуту, когда он старался
собрать свой рассеявшийся отряд, он был
ранен, и ему угрожала смерть, но его
крики не вызвали сострадания ни в ком, даже
в его брате Эрарде Бриеннском. Маркиз
Тирский, покинутый своими, был обязан
спасением только великодушной
храбрости Ги Лузиньяна. Иаков Авенский спасся
благодаря преданности одного молодого
воина, который решился предложить
своего коня знаменитому вождю. Рыцари-
храмовники почти в одиночестве
сопротивлялись сарацинам, большинство из
них погибли, а их начальник, попавший
в руки мусульман, был предан смерти
в палатке Саладина, В этот день на Акр-
ской равнине было больше двухсот тысяч
сражающихся.
* * *
Саладин заковывает
пленных франков.
Миниатюра ХШ в. Париж
V> наступлением зимы мусульманская
армия удалилась в Саронские горы,
называемые арабами Каруба, по названию
рожковых деревьев (caroubiers), растущих на них
в огромном количестве. Что же касается
крестоносцев, то, оставшись на равнине
одни, они растянули линии своих войск по
всей цепи холмов, окружающих Птолемаи-
ду. Христиане вырыли рвы на скатах
холмов, на вершинах которых они
расположились, обнесли свои участки высокими
стенами, и лагерь их был так сильно укреплен,
что даже, по выражению арабского
историка, «и птицы с трудом могли бы туда
проникнуть». Зимние потоки разлились по
равнине. Крестоносцам нечего было
опасаться теперь внезапных нападений армии
Саладина, и они деятельно продолжали
осаду Птолемаиды: гарнизон крепости уже
не мог долго удерживать защиту без
помощи мусульманской армии.
С наступлением весны несколько
мусульманских князей из Сирии и
Месопотамии присоединились к армии Саладина,
который спустился с Саронских гор и на
виду у христиан перешел через равнину
с развернутыми знаменами под звуки труб
и литавр. Тогда начались новые битвы.
Зимой три большие перекатные башни
пробили стены Акры. Во время одного
генерального сражения эти башни были
сожжены греческим огнем нового типа,
изобретенным дамасским жителем. Это
событие привело в уныние христианскую
армию, ландграф Тюрингский, потеряв
надежду на успешный исход дела, возвратился
в Европу.
Осаждающую армию тревожили
беспрерывные нападения неприятеля. Под
знаменами обоих вероисповеданий
одновременно шла борьба на море и на суше; между
европейскими и мусульманскими судами, на-
257
Жозеф Франсуа Мишо
* * *
Ме»
Немецкий воин XII в.
Миниатюра из яемщкой рукописи XII (
груженными оружием и продовольствием,
происходили ожесточенные схватки в Пто-
лемаидской гавани; от победы или
поражения зависели поочередно изобилие или
голод в городе или в христианском лагере.
С другой стороны, берега реки Вила
и Тюронский, Магамерийский и Кизан-
ский холмы каждый день оглашались
громом оружия и шумом битв. Колесница,
на которой возвышалась башня,
увенчанная крестом и белым флагом, указывала
место сбора христиан и предшествовала им
в битве. В армии франков оказывалось,
однако же, больше храбрости, чем
дисциплины: жажда военной добычи увлекала их за
пределы строя, и их вожди, не
пользовавшиеся достаточным авторитетом, были не
в состоянии их удержать. Саладин, больше
уважаемый своими подчиненными, часто
пользовался беспорядками и неурядицами,
царившими у крестоносцев, чтобы с
выгодой нападать на них и вырывать из их рук
победу.
ежду тем на Востоке
распространились слухи о скором прибытии армии
германского императора. Встревоженный
Саладин выслал отряды навстречу такому
опасному врагу, несколько мусульманских
князей покинули лагерь в Акре, чтобы идти
на защиту своих владений, подвергаемых
угрозе нападения со стороны новых
пилигримов с Запада. Крестоносцы, опасаясь, что
германцы разделят с ними честь победы над
Птолемаидой, побуждали своих вождей
подать сигнал к битве, тем более что
ослабление Саладинова лагеря казалось им
благоприятной минутой для нанесения
решительного удара. Князья и духовенство
пытались обуздать их неблагоразумное рвение —
напрасные старания! В день праздника
св. Иакова насильственно открылись все
выходы из лагеря, и толпы христиан быстро
наводнила равнину и пробилась в лагерь Са-
ладина. Охваченные ужасом, мусульмане
сначала отступили перед этим бурным
нападением. Но как только христиане
увлеклись жаждой грабежа, мусульмане
соединились и внезапно напали на победителей,
занятых разграблением палатки Малек-
Аделя, брата Саладина.
* * *
Меч
еч тюрок служит орудием
искупления необузданности и корысти христиан.
«Враги Господа,— повествует один
арабский летописец,— дерзнули войти в лагерь
львов ислама, но они подверглись ужасным
последствиям Божественного гнева: они
пали под ударами мусульманских мечей, как
листья падают осенью под ударами бури».
«Девять рядов мертвецов,— говорит другой
арабский писатель,— покрывали равнину,
лежащую между холмами и морем, в
каждом ряду было по тысяче воинов».
Нападение птолемаидского гарнизона
на лагерь крестоносцев довершило
бедствия этого дня: палатки христиан были
разграблены, множество женщин и детей
уведены мусульманами в неволю. Горе христи-
258
История крестовых походов
анскои армии перешло в мрачное
отчаяние, когда до них дошла весть о смерти
Фридриха Барбароссы и о бедствиях,
вынесенных германской армией. Вожди
пилигримов только и думали теперь о
возвращении в Европу, но вдруг в Птолемаидской
гавани показался флот, и надежды
крестоносцев оживились при виде огромного
количества высаживающихся на берег французов,
англичан, итальянцев иод
предводительством Генриха, графа Шампанского.
Шампанскому полторы тысячи червонцев,
угрожали стенам крепости; крестоносцы
уже несколько раз ходили на нее
приступом и почти готовы были водрузить на ее
стенах свои победоносные знамена.
Осаждаемые, однако же, неутомимо защищая
крепость, сожгли боевые машины
христиан и, в свою очередь, произвели несколько
вылазок, благодаря которым они оттеснили
крестоносцев pi загнали их в лагерь.
Ч^уаладин, устрашенный прибытием
этого подкрепления из Европы, отступил во
второй раз на высоты Карубы. Городу
пришлось подвергнуться новым нападениям.
Тараны колоссальной величины, две
громадные башни из дерева, железа, стали
и меди, сооружение которых стоило графу
м,,
.ежду тем с моря подоспевала
помощь акрекому гарнизону. Крестоносцы,
чтобы помешать сообщению крепости
с морем, решили овладеть Мушиной
башней, возвышавшейся над Птолемаидским
портом. Экспедиция, направленная против
этого укрепления, иод предводительством
герцога Австрийского, не имела успеха:
Христиане штурмуют
мусульманску ю крепость.
Из маиускршппа
«Роман о Тотфридс
Ьульонском
и Саладинс». XIV в.
259
Жои'ф Фра
-*f*
в гавань была пущена подожженная барка,
наполненная горючими веществами, чтобы
поджечь мусульманские суда, но внезапно
переменившийся ветер направил
пылающую барку к деревянной башне,
поставленной на корабле герцога Австрийского,
и пламя охватило башню и христианский
корабль.
* * *
JD то время как герцог Австрийский
старался овладеть Мушиной башней, а
армия крестоносцев совершала бесполезное
нападение на город, отряды Саладина,
пользуясь этим, хлынули в лагерь
осаждающих, и те должны были поспешно
возвратиться, чтобы защитить свои палатки от
пожара и грабежа. В это время сюда прибыл
Фридрих, герцог Швабский, с жалкими
остатками германской армии. Он пожелал
ознаменовать свое прибытие битвой,
которая не привела ни к чему, подвиги воинов
не дали результатов.
В христианской армии начался голод.
Побуждаемые им, конные воины убивали
своих лошадей, внутренности лошади или
вьючного скота продавались за десять
золотых су. Владетельные князья и бароны,
привыкшие к роскошной жизни, с жадностью
разыскивали растения и коренья, чтобы
насытиться хоть немного. Доведенные
голодом до отчаяния, многие христианские
воины перешли под знамя ислама.
* * *
D скором времени от трупов,
разбросанных по равнине, распространились
заразные болезни. В христианском лагере под
стенами Акры возобновились мрачные
сцены смерти и похорон, напоминающие
время осады Антиохии зимой 1097 года. Чума
поразила знаменитых вождей, избежавших
роковых случайностей войны. Герцог
Швабский умер вследствие лишений и болезни.
В довершение бедствий начались распри
из-за наследования оставшегося вакантным
чг Мишо
Иерусалимского престола. Сибилла, жена
Ги Лузиньяна, и двое ее детей умерли,
Изабелла, вторая дочь Амори и сестра
королевы Сибиллы, осталась наследницей
иерусалимской короны. Ги Лузиньян также
предъявлял свои права на престол, но этот
принц, не умевший защитить Иерусалима,
не имел многочисленных приверженцев.
Конрад, маркиз Тирский, прославившийся
своей храбростью, также питал
честолюбивые замыслы царствовать в Палестине.
Женатый на сестре Исаака Ангела,
императора Константинопольского, он задумал
жениться на Изабелле, бывшей уже замужем
за Гумфридом Торонским. Лесть, дары,
обещания — все было пущено в ход со
стороны маркиза Тирского, и наконец Духовный
Совет разрешил развод принцессы
Изабеллы с Гумфридом Торонским, и наследница
королевства сделалась супругой Конрада,
у которого таким образом оказалось две
жены: одна в Сирии, другая — в
Константинополе. Подобный скандал не мог
содействовать успокоению враждующих сторон.
В конце кошрв решено было отдать это де-
ло на суд Ричарда и Филиппа, прибытия
которых ожидали в скором времени.
В Мессине произошло свидание этих
двух монархов. По прибытии в Сицилию
они застали здесь войну за наследство после
смерти Вильгельма II. Констанция, дочь
Вильгельма И, вышла замуж за Генриха VI,
римского короля, и поручила ему защиту
своих прав. Танкред, брат Констанции,
любимый и народом, и высшим сословием
страны, держался, между тем, силой
оружия на престоле, принадлежавшем сестре.
Немецкие отряды, призванные
поддерживать права Констанции, опустошали Аиу-
лию. Танкред, не успевший еще упрочить за
собой власть, опасался встретить в
Филиппе-Августе союзника германского
императора, а также того, что Ричард был братом
королевы Иоанны, вдовы Вильгельма,
которую он держал в тюремном заключении.
Покорностью и угодливостью он
обезоружил французского короля, но Ричард,
умиротворить которого оказалось труднее,
гордо потребовал приданое Иоанны и овладел
двумя фортами, господствовавшими над
Мессиной. Он выставил свое знамя в самой
260
Машины крестоносцев для штурма крепостей
Жозеф Франсуа Мишо
столице Сицилии, но это знамя было
сорвано по приказанию Филиппа-Августа.
Недоверие и ненависть возникли между двумя
королями, а следовательно, и между
Францией и Англией. Ричард отказался
жениться на принцессе Алисе, сестре
Филиппа-Августа, руки которой он прежде добивался
и ради которой вел воину со своим отцом
Генрихом II. Элеонора Венская, питая не-
примиримую вражду к французам,
хлопотала о том, чтобы Ричард женился на
принцессе Беранжере, дочери Дона Санхо-На-
варрского.
Однако же английский король,
увлеченный внезапно порывол4 раскаяния и
покаяния, пожелал подвергнуться бичеванию,
чтобы искупить свою вину перед
крестоносцами. Он решился обратиться к одному
отшельнику по имени Иоаким,
спасавшемуся в уединении в Калабрииских горах
и славившемуся искусством открывать
тайны будущего при помощи Апокалипсиса.
На вопрос о последствиях предполагаемой
войны в Палестине, Иоаким отвечал, что
Иерусалим будет освобожден через семь
лет после взятия Птолемаиды и что д(^> тех
пор Бог ниспошлет победы Ричарду и
прославит имя его, вознеся выше всех земных
князей. Из этого предсказания
исполнились только слова отшельника
относительно будущей славы Ричарда.
sfs г}« sJj
В,
f первый весенний день христианские
флоты отправились в Палестину. Филипп-
Август был принят, как Ангел Божий,
в христианском лагере под Акрой.
Французы расположились на расстоянии выстрела
от неприятельских укреплений, они тяк
подготовились к приступу, что, как говорят,
могли бы овладеть городом, но Филипп,
воодушевляемый рыцарским духом больше,
чем политическим расчетом, пожелал,
чтобы Ричард присутствовал при этой первой
победе. Это великодушие было невыгодно
в том отношении, что дало осажденным
время получить подкрепление.
Флот Ричарда при выходе из Мессин-
ской гавани был застигнут сильной бурей,
ш BHKjh
2KEE2S2SVSJ
Ричард I Львиное Сердце.
Проршовка статуи <. гробницы
262
Исторгся крестовых походов
три корабля были разбиты у берегов
острова Кипр, а спасшиеся от кораблекрушения
были очень грубо приняты жителями.
Корабль, на котором находились Беранжера
Наваррская и Иоанна, королева Сицилии,
не был даже допущен в порт Лимиссо.
Самому Ричарду, прибывшему сюда с
соединенным флотом, было отказано в приеме.
Один греческий князь по имени Исаак,
владетель и притеснитель острова Кипр,
стал угрожать английскому королю.
Немного понадобилось времени, чтобы
укротить этого князя. Ричард овладел островом,
который оставался потом триста лет во
владении латинян. Таким образом, в то время
как Филипп-Август поджидал своего
соперника, чтобы отнять крепость у сарацин,
Ричард положил начало новому королевству.
В городе Лимиссо, по соседству с древним
Амафунтом, Ричард отпраздновал свою
свадьбу с Беранжерой Наваррской. После
этого он отправился в путь, чтобы
присоединиться к крестоносцам, стоявшим в
лагере близ Птолемаиды.
У знав о прибытии с Запада двух
могущественных государей, Саладин разослал
во все стороны своих послов к
мусульманским князьям, во всех мечетях возносились
молитвы о даровании победы его армии,
и имамы призывали народ к восстанию
против врагов Мухаммеда. «Походы ваши
против неверных,— говорили имамы,—
опасности, раны и даже просто переход
через поток — все будет записано в книге
у Бога». Воодушевленные речами апостолов
ислама, мусульмане со всех сторон Азии
стекались в лагерь Саладина.
* * *
с ]
> времени ссоры в Мессине
отношения между Филиппом и Ричардом приняли
характер раздражительной зависти, частые
разногласия между ними, хотя и кончались
заверениями в дружбе, но скоро
возобновлялись. Филиппу-Августу досадно было
выслушивать хвалы Ричарду за покорение им
острова Кипр; армия английского короля
была многочисленнее армии французского
короля. Ричард, истощивший все средства
своего государства перед отправлением
в поход, был теперь, по прибытии в Акру,
богаче Филиппа, и союз между этими
людьми ни в коем случае не мог быть вполне
искренним, в особенности же если принять
во внимание пылкий нрав Ричарда. Притом
герой с львиным сердцем осознавал свои
достоинства и был не такой человек, чтобы
смиренно переносить положение вассала,
в котором он находился. Такие поводы
к соперничеству между французами и
англичанами повредили успешному ходу
осадных работ и замедлили взятие Птолемаиды.
Ф*
'илипп-Август, обязанный принять
решение по поводу споров об
иерусалимской короне, объявил себя на стороне
Конрада, и этого было достаточно, чтобы
Ричард принял сторону Ги Лузиньяна.
Христианская армия распалась на две части:
в одной были французы, германцы,
генуэзцы, другая состояла из англичан и пизанцев.
К первой принадлежали храмовники,
ко второй — иоанниты. Филипп-Август
и Ричард, захворав по прибытии в
Палестину, вынуждены были оставаться в
бездействии в своих палатках. Во время болезни оба
короля поддерживали с Саладином
отношения, отличавшиеся такой вежливостью
и великодушием, что это не могло остаться
незамеченным в истории. Выздоровев, оба
монарха занялись соединением всех
христианских сил против общего врага и
прежде всего покончили с гибельными
спорами, решив, что Ги Лузиньян пожизненно
сохранит титул короля, а Конрад и его
потомство будут после смерти Ги
наследниками Иерусалимского королевства. При
заключении мирного соглашения было
решено, что, в то время когда Ричард или
Филипп-Август поведет атаку против города,
один из них останется оберегать лагерь
и противостоять армии Саладина.
263
Жозеф Франсуа Мишо
Явившись снова под стены города,
осаждающие встретили сопротивление, какого
не ожидали: мусульмане успели укрепить
город в то время, когда христиане были
заняты бесплодными спорами. Тут начались
страшные битвы, так как приходилось то
вести осаду города, то отражать нападения
армии Саладина.
Теперь, как под знаменем Креста, так
и под знаменем ислама, деятельность,
мужество, презрение к смерти проявились,
в поистине чудных подвигах. Христиане
ежедневно пускали в ход новые средства,
чтобы сокрушить стены и проникнуть
в крепость. Когда их деревянные башни
и тараны были сожжены, они делали
подкопы и пробирались подземным ходом до
самого основания укреплений.
В особенности замечательна была
храбрость французов, которые объектом своих
нападений избрали Проклятую башню на
восточной стороне города. Стены с этой
стороны уже начали обрушиваться, и скоро
должен был открыться пролом.
Встревоженные близкой опасностью
и ослабевшие от болезней и голода воины
гарнизона пришли в уныние. Комендант
крепости решился просить о капитуляции.
Он явился к Филиппу-Августу и предложил
отдать ему город на тех же условиях, на
которых христиане отдали его мусульманам
четыре года тому назад, т. е. с
предоставлением осаждаемым жизни и свободы искать
убежища, где они пожелают.
Французский король, посоветовавшись
с главными начальниками войска, отвечал,
что крестоносцы не согласятся даровать
пощаду жителям и гарнизону Птолемаиды,
если мусульмане не возвратят Иерусалим
и все христианские города, перешедшие
в их власть со времени Тивериадской битвы.
Комендант удалился, поклявшись
похоронить себя заживо под развалинами города.
Результатом этого мужественного
решения было отчаянно сильное сопротивление.
Но после этого мимолетного взрыва
отчаяния вид разрушенных башен, бегство
нескольких вождей, бедственное положение
жителей побудили эмиров к новым
переговорам с христианами. Возвратившись в
палатку Филиппа-Августа, вожди обещали
возвратить франкам Древо
Животворящего Креста и тысячу шестьсот пленных,
сверх того, они обязались уплатить
христианским государям двести тысяч червонцев.
Заложники со стороны мусульман и весь
народ, заключенный в Птолемаиде,
должны были остаться во власти христиан
в ожидании полного осуществления
договора. Эта капитуляция была принята. Сала-
дин получил известие об этом в ту минуту,
когда он был готов приложить последние
усилия, чтобы спасти крепость, и такой
исход дела после стольких битв поверг его
в глубокую скорбь.
* * *
X аким образом кончилась осада
Птолемаиды. Жители города и гарнизон
защищались в продолжение двух лет с
непоколебимой стойкостью, с неутомимым
рвением. Крестоносцы под стенами этого города
пролили больше крови и проявили больше
храбрости, чем было бы нужно для
завоевания целой Азии. За все это время больше
ста тысяч христиан пали жертвами меча
и болезней.
По мере того как европейские легионы
гибли на Акрской равнине, с Запада
прибывали новые силы; суда, отправляемые из
всех западных портов, доставляли
вооруженных ратников, которым также
предстояло бесследно исчезнуть возле Тюрон-
ской возвышенности или на песчаном дне
реки Вилы — можно было бы
предположить, что море и земля Сирии вошли в
соглашение между собой и что одна взялась
поглощать то, что доставляло ей другое. Эта
осада Птолемаиды, предпринятая
королем-беглецом, соединила мало-помалу все
разрозненные христианские силы. Целые
государства восстали, стремясь к
освобождению Иерусалима, и вся эта гроза
разразилась и замерла в одном из прибрежных
городов Палестины. Следует заметить при
этом, что спасение христианских войск под
стенами Акры зависело от превосходства
христианского флота над флотом
мусульманским. Если бы франкские суда,
доставлявшие продовольствие в лагерь крестонос-
264
История крестовых походов
цев, потерпели поражение в битвах с
судами сарацин, то армия осаждающих
погибла бы от голода.
* * *
нах послужила основанием благодетельной
ассоциации Тевтонских рыцарей38. В это
же время возникло учреждение во имя
Св. Троицы, целью которого был выкуп
христиан, взятых в плен мусульманами.
к
* * *
время этой продолжительной
осады Акры обнаружились и получили толчок
к развитию дух, нравы и страсти
христианского и мусульманского народа. Средства
МЯ нападения и защиты
усовершенствовались. Не появляются больше, как в
прежних экспедициях, чудесные знамения,
возбуждавшие благочестивое рвение
крестоносцев, но тем не менее фанатизм
европейских воинов так же силен, и храбрость их
так же непоколебима.
В разгар войны, когда многие
изобретения увеличили число смертей, обеим
сторонам оказались не чужды проявления
человечности, и христиане так же, как и
мусульмане, избегали иногда варварского образа
действий. В дни перемирия печальное
однообразие битв прерывали рыцарские
празднества: на Акрской равнине
происходили турниры, на которые бывали
приглашены и сарацинские воины. Франки
танцевали под звуки арабских инструментов,
а мусульмане плясали под акомпанемент
песен менестреля. Лагерь крестоносцев
близ Птолемаиды превратился как бы
в большой европейский город с ремеслами,
механическими искусствами и рынками.
Пороки и разврат, всегда присущие
многочисленным сборищам, примешивались
к зрелищу бедствий. Были, однако же, и
назидательные случаи, и блистательные
примеры милосердия. Образовались
учреждения для напутствия умирающих и для
погребения умерших. Во время этой осады
великодушная заботливость о северных вой-
Ф*
Гилипп-Август и Ричард разделили
между собой продовольствие, военные
запасы и богатства города, к великому
неудовольствию множества крестоносцев,
пострадавших при участии в битвах под
стенами Птолемаиды, длившихся в
продолжение двух лет. Французский король проявил
мягкость и умеренность своих действий,
английский же король воспользовался
победой без всякого стеснения, не только по
отношению к неверным, но и по
отношению к крестоносцам.
Так, Леопольд Австрийский,
показавший чудеса доблести, благодаря которым
его знамя развевалось на одной из
городских башен, был оскорблен Ричардом,
приказавшим снять знамя и бросить в ров.
Леопольд удержал германских воинов,
которые взялись за оружие, чтобы отомстить за
такое оскорбление, но сама судьба
позаботилась впоследствии об удовлетворении его
справедливого негодования. Конрад,
имевший причины быть недовольным
английским королем, внезапно удалился в Тир.
Филипп-Август объявил в скором времени
о своем намерении возвратиться в свое
государство и отправился морским путем
в Европу, оставив в Палестине десять тысяч
французов под началом герцога
Бургундского. Он понял, что крестовый поход не станет
дальнейшим поприщем аля умножения его
славы.
Глава XVI
ПОХОД АРМИИ РИЧАРДА ОТ СЕН-ЖАН-Д'АКРА ДО ЯФФЫ.
БИТВА ПРИ АРСУРЕ. ПРЕБЫВАНИЕ В ЯФФЕ.
АСКАЛОН ВЫСТРАИВАЕТСЯ ВНОВЬ.
(с 1191 по 1192 год)
П,
LponiAo уже больше месяца, а
условия Птолемаидской капитуляции еще не
были выполнены. Саладин не мог решиться
выдать крестоносцам ^,ве тысячи пленных,
готовых снова вооружиться против него,
двести тысяч червонцев, назначенных на
содержание той армии, которую он не мог
победить, и Древо Честного Креста, вид
которого возбуждал энтузиазм и рвение
христианских воинов. Христиане уже
несколько раз обращались к султану с требованием
исполнения данных им обещаний,
угрожали умерщвлением мусульман,
находившихся в их власти, если он не исполнит условий
договора, но политика Саладина оставалась
непоколебимой. Страшные угрозы
христиан были не напрасны. Две тысячи семьсот
сарацин в оковах были выведены на
равнину и поставлены на виду у лагеря султана.
Выбор места ка *ни несчастных пленников
был как бы последним напоминанием Са-
ладину о его обещаниях. Затем Ричард
отдал приказ умертвить этих 2700
пленников.
Не следует обвинять в этом варварском
поступке одного только английского
короля, так как казнь пленных была решена на
общем совете вождей христианской армии.
Некоторые летописцы говорят, что
Саладин еще перед этим велел умертвить
христианских пленников, которых он обязался
возвратить в обмен на мусульманских.
Впрочем, мусульмане не упрекали Ричарда
в казни их пленных братьев, но они
вознегодовали на султана, который мог бы
выкупить их жизнь и свободу, если бы исполнил
условия договора.
>ия
* * *
Л Аосле продолжительных трудов
наступил отрадный отдых мя
христиан-победителей. Изобилие продовольствия и
кипрского вина заставляло крестоносцев
забывать суровую цель их похода. Не без
сожаления они покинули город, в котором их
жизнь была полна удовольствий.
В назначенный день сто тысяч
крестоносцев под предводительством Ричарда
перешли реку Вилу, обошли Каифский залив
и направились к Кесарии, куда они
прибыли после шести дней утомительного пути.
На колеснице на четырех колесах, обитых
железом, был водружен высокий шест,
на котором развевалось знамя священной
войны, вокруг нее же все соединялись в
минуту общей опасности. Шествие христиан
было продолжительной битвой и
постоянным страданием, им приходилось на
каждом шагу отражать нападения неприятеля
и бороться с трудностями пути. Армия
проходила не больше трех лье в день, каждый
вечер она расставляла свои палатки, и
прежде, чем войско предавалось ночному
покою, герольд трижды провозглашал на весь
лагерь: «Господи, помоги Святому Гробу
Твоему!» — и все войско повторяло эти
слова вслед за ним, возведя к небу глаза и руки.
* * *
А хетописцы, отмечая те местности,
по которым проходила христианская
армия, прежде всего упоминают Капернаум-
ский замок, которого теперь
путешественникам не найти, затем упоминают об
«узких дорогах» — что-то вроде проходов,
пробитых в камне человеческой рукой
между двумя грядами скал, на протяжении
полумили. За равниной, в конце этих узких
дорог, теперь возвышается замок
пилигримов, называемый Атлик, выстроенный
храмовниками через несколько лет после тою,
как тут проходил Ричард.
Крестоносцы перешли через реку
Крокодилов, называемую теперь Нхар-Куках.
В Кесарии, где остановилась на отдых ар-
походов
мия Ричарда, теперь нет жителей, но ее
башни на морском берегу еще уцелели.
Миновав Кесарию, крестоносцы
подверглись большим опасностям. Саладин,
сгорая от нетерпения отомстить за потерю
Птолемаиды и избиение мусульманских
пленных, собрал всю свою армию. Двести
тысяч сарацин расположились в горах и на
равнине; они заняли берега реки, известной
у летописцев под названием Рошеталии
(ныне Аеддар), чтобы преградить путь
крестоносцам. При виде мусульманской
армии Ричард приготовился к битве.
Христианские войска разделились на пять отрядов.
«Они были так тесно сомкнуты,— говорит
один летописец,— что нельзя было бы
бросить между ними какого-нибудь плода,
не задев человека или лошадь». Воины
получили приказ не выступать из рядов и
стоять неподвижно при приближении
неприятеля.
* * *
Одруг в третьем часу дня на арьергард
крестоносцев нападает толпа сарацин,
спустившихся с гор с быстротой молнии,
под звуки труб и литавр, оглашая воздух
страшным ревом. За первыми фалангами
варваров следуют другие, и вскоре
мусульманская армия окружила христианскую,
«как ресницы окружают глаз»,— по
выражению арабского писателя. Иоанниты,
позади которых выступали стрелки и
метальщики, составлявшие арьергард
крестоносцев, отразили этот первый натиск
неприятеля; христиане, несмотря на
повторяющиеся нападения, не прерывали своего
шествия. Ричард возобновил приказ
оставаться в оборонительном положении и не
бросаться на неприятеля прежде, чем будет
подан сигнал из шести труб: двух — во главе
армии, двух — в центре и двух — в
арьергарде.
Наконец, однако же, несколько
рыцарей, не стерпев позора бездействия и не
дождавшись сигнала Ричарда, бросились на
сарацин. Примером их увлеклись и другие
отряды армии, горевшей нетерпением
сразиться с неприятелем, и битва закипела.
267
Жозеф
Король Ричард появлялся всюду, где нужна
была помощь христианам, и везде его
появление обращало тюрок в бегство-
Сражение происходило на
пространстве между Арсурской возвышенностью
и равниной Рамлой, от моря до гор. Земля
была покрыта изорванными знаменами,
переломленными копьями и мечами.
«В двадцати телегах не поместились бы все
стрелы и дротики, которыми была усеяна
земля»,— рассказывает
летописец-очевидец. Сарацины не могли выдержать
яростного напора франков, желтые значки Сала-
дина отступили перед знаменами Ричарда.
Христиане, с трудом веря своей победе,
еще оставались на поле сражения. Они
занялись уходом за ранеными и уборкой
оружия, покрывавшего поле битвы, когда
вдруг двадцать тысяч сарацин, собранные
своими вождями, появились вновь, чтобы
возобновить битву.
Изнемогавших от зноя и усталости
крестоносцев, не ожидавших нового
нападения, могло ободрить только присутствие
Ричарда, перед которым ни один сарацин
не мог устоять и которого в этой ужасной
схватке летописцы сравнивают со
«жнецом, пожинающим колосья».
* * *
JD то время как победоносные
христиане снова двинулись к Арсуру, отчаяние
придало сил мусульманам и они еще раз
напали на арьергард крестоносцев. Ричард,
два раза отразивший атаку неприятеля,
устремился на место битвы в сопровождении
только пятнадцати рыцарей и громко
повторил военный лозунг: «Господи, спаси
Святой Гроб!» — и мусульмане
разбежались при первом столкновении. Войско их,
трижды пораженное, было бы совершенно
истреблено, если бы уцелевшим остаткам
его не удалось поспешно скрыться в Арсур-
ском лесу. Больше восьми тысяч
мусульманских воинов и тридцать два эмира
погибли во время сражения. Христианская
же армия потеряла только около тысячи
человек. Велика была скорбь христиан,
когда они увидели между мертвыми Иакова
:уа Мишо
Авенского. Его нашли покрытого ранами
и окруженного убитыми товарищами
и родственниками. Неустрашимый Иаков
Авенский, который продолжал битву и
тогда, когда у него были уже оторваны рука
и нога, воскликнул, умирая: «О Ричард!
Отомсти за мою смерть!» Этот защитник
Креста был похоронен в Арсуре, в церкви
Богородицы, оплаканный всей армией.
* * *
JL летописи древности и новых времен
не знают битвы столь замечательной, как
эта Арсурская битва: ведь тут встретились
храбрейшие воины Европы и Азии. Берега
Леддара, на которых теперь виднеются
только черные шатры бедуинов и слышатся
робкие шаги пилигрима, держащего путь
к св. Местам, были тогда свидетелями
такого героизма, какого не видели Граник и Си-
моис Летописи с изумлением повествуют
о невероятных подвигах Ричарда. Эта битва
могла бы решить участь крестового похода:
если бы победа осталась за Саладином,
то Крест исчез бы из Сирии. Франки не
воспользовались своим торжеством, но если
бы они продолжали преследовать
побежденного неприятеля, то могли бы вырвать
Сирию и Египет из-под власти мусульман.
\^>арацинские воины, устрашенные
воспоминаниями об осаде Птолемаиды,
не решались больше запираться в
укреплениях. Саладин разорял города и замки,
которые не мог защищать. Прибыв в Яффу,
крестоносцы нашли там только развалины.
Мнения христианских предводителей
разделились: одни хотели воспользоваться
страхом, овладевшим неприятелем после
Арсурской битвы, и считали, что следует
немедленно идти к Иерусалиму, другие думали, что
благоразумнее сначала восстановить
разрушенные крепости. Первое из этих мнений
принадлежало герцогу Бургундскому,
второе — Ричарду. Вероятно, эти различные
268
История крестовых походов
мнения вытекали не из убеждения в их
справедливости, а были внушены духом
противоречия и соперничества. Английская
партия оказалась многочисленнее, и мнение
Ричарда восторжествовало. Решено было
приступить к восстановлению стен Яффы.
Сюда к английскому королю приехали
королева Беранжера, вдова Вильгельма, короля
Сицилии, и дочь Исаака Шатры христиан
были раскинуты среди огородов и
фруктовых садов Яффы, и все роскошные дары
осени были в распоряжении пилигримов.
* * *
к
время пребывания христианской
армии в Яффе Ричард едва не попал в руки
Казнь
пленных
турок
в Акре.
Миниатюра
XV в,
Париж
269
Жозеф Франсуа Мишо
мусульман. Однажды, охотясь на Сарон-
ских полях, он прилег отдохнуть иод
деревом и заснул. Вдруг он был разбужен
криками своих товарищей, завидевших
приближающийся отряд сарацин. Английский
король вскочил на лошадь и приготовился
к битве. Неприятель вскоре окружил его
и потеснил, Ричарду стало трудно бороться
с многочисленным войском, и ему
угрожала неминуемая гибель, но в это время один
из рыцарей его свиты по имени Вильгельм
де Пратель, воскликнул на языке
мусульман: «Я король! Пощадите жизнь мою!»
Великодушного воина взяли в плен, а Ричард,
обязанный, таким образом, своим
спасением преданности французского рыцаря,
успел добраться до Яффы, где христианское
войско с ужасом встретило весть об
опасности, которой подвергся король.
Вильгельм де Пратель, между тем, был отведен
в Дамасскую тюрьму. Ричард впоследствии
не считал, что он заплатил слишком дорого
за свободу своего верного рыцаря,
возвратив Саладину его десять эмиров, взятых
в плен крестоносцами.
* * *
х,
фистианская армия выступила из
Яффы и к празднику Всех Святых
расположилась лагерем между замками Планским
и Мае. Сарацины и крестоносцы не искали
больше новых битв, и, проходя по стране,
разоренной их победами, одни старались
только разрушать города, а другие —
строить вновь башни и стены. Тем не менее
время от времени блистательные подвиги
совершались христианской армией. В Лидде,
в Рамле, в Аскалоне произошли стычки
с неприятелем, и Ричард продолжал
одерживать верх над сарацинами. Между тем
герцог Бургундский и его французы
неохотно подчинялись власти английского короля.
Конрад, маркиз Тирский, под влиянием
враждебного к нему чувства, дерзнул даже
предложить мусульманам соединиться
с ним против Ричарда. Английский король,
со своей стороны, повторив Саладину
обещание, данное уже им Малек-Аделю,
объявил, что он готов возвратиться в Европу,
если христианам возвратят Иерусалим
и Древо Животворящею Креста.
Ричардом были сделаны и другие
предложения, которые не могли вызвать
одобрения христианской армии: он предложил
отдать Иоанну, вдову Вильгельма
Сицилийского, в жены Малек-Аделю. Под
покровительством Саладина и английского короля
эти супруги должны были царствовать над
мусульманами и христианами и управлять
иерусалимским королевством. Мысль о
подобном союзе поразила законников
ислама, султан же, по-видимому, принял ее не
без сочувствия. Но христианские епископы
восстали против этого союза, и переговоры
по этому поводу ни к чему не привели.
* * *
А ичард, обвиняемый в намерении
изменить делу Креста и желая возвратить
утраченное им доверие пилигримов, велел
обезглавить всех мусульман, находившихся
у него в плену, и объявил о своем
намерении идти освобождать Иерусалим. Зимние
дожди привели христианский лагерь в
бедственное состояние, погибло громадное
количество лошадей и вьючного скота,
большинство пилигримов снова упали духом.
Однако же надежда увидеть в скором
времени город Иисуса Христа оживила умы
и возбудила мужество вновь. Между тем
Саладин окружал Иерусалим новыми
окопами и распоряжался починкой стен и
башен. Мусульманская конница оберегала
пути к священному городу.
В христианской армии некоторые были
против того, чтобы предпринимать осаду
Иерусалима в зимнее время, но
большинство крестоносцев находились под
влиянием пламенного энтузиазма. Когда вожди
решили приступить к восстановлению Ас-
калона — одной из крепостей,
разрушенных Саладином,— это повергло
христианскую армию в глубокое уныние. В толпе,
столько выстрадавшей ради того, чтобы
идти в Иерусалим, послышались вопли
отчаяния, поднялся горький ропот против
вождей, против Ричарда и против самого Бога.
270
ШШ?Ш-&-?кШ&ШШ£Ыш^Ш
щр
Шк
Ша^Ж
щ
Шх^Ш
Ш0
ш$
ш
Шш
44s
Wn;g
r&f^M
шнш
М-
Tillll
Битва рыцарей против 20 тысяч сарацин
Жозеф Франсуа Миисо
Герцог Бургундский и его французы
покинули знамя Ричарда, но депутаты, которые
стали убеждать их именем Иисуса Христа,
склонили их возвратиться в лагерь.
В Аскалоне глазам крестоносцев
представились только груды камней. Они
принялись перестраивать город. Ричард
являлся повсюду, чтобы ободрять работников,
и сам рыл землю и ворочал камни. Тысяча
двести пленных христиан, освобожденных
Ричардом на египетской дороге,
присоединились к работникам-крестоносцам.
Однако же восстановление Аскалона
сопровождалось ропотом. Леопольд Австрийский,
на обвинение в том, что он со своими
германцами проводит время в праздности,
отвечал Ричарду, что он не плотник и не
каменщик. Многие рыцари громко
высказывались, что они прибыли в Азию не мя
того, чтобы строить Аскалон, а для
освобождения Иерусалима. Герцог Бургундский
внезапно покинул армию. Произошел
также открытый разлад между английским
королем и маркизом Тирским; взаимные
оскорбления и угрозы сделали примирение
между ними невозможным. Армия
отпраздновала Пасху в 1192 году на Аскалон-
ской равнине. Среди обрядов,
напоминающих о страданиях, смерти и славном
Воскресении Иисуса Христа, не один пилигрим
возроптал в душе на Ричарда за то, что он не
продолжал вести войско в Иерусалим,..
«А , i
HHfill
1 1
fflWwP
и^Ш//
^^^^Klsil
^Ье^УШШ§Г
г 1^1
^^s\M
Глава XVII
ПОСЛЕДНИЕ СОБЫТИЯ
КРЕСТОВОГО ПОХОДА РИЧАРДА
(1192 год)
Вс*
* * *
скоре после праздника Пасхи к
Ричарду прибыли послы из Англии и
известили его, что его брат Иоанн поднял смуту
в королевстве. Английский король объявил
собравшимся вождям, что ему скоро
нужно будет возвратиться на Запад, но что,
уезжая, он оставит в Палестине триста человек
конницы и две тысячи отборного
пехотного войска.
Вожди сожалели о необходимости его
отъезда. Они предложили избрать короля,
чтобы поставить его на защиту интересов
христиан, и выбор пал на Конрада,
которого хотя и не очень любили в армии,
но уважали за его мужество и искусность
в делах.
Ричард, хотя и удивленный этим
выбором, дал, однако, свое согласие. Было
отправлено посольство для объявления
маркизу Тирскому об избрании его
иерусалимским королем. Конрад не мог скрыть
своего удивления и радости перед послами
Ричарда при таком известии, но ему не
пришлось наслаждаться царствованием. Два
молодых исмаилита, рабы Старца Горы,
пронзили кинжалами маркиза Тирского
в то время, когда народ приветствовал его
избрание пиршествами и праздниками.
к
1екоторые писатели приписывают
Саладину, что он потребовал этого убийства
и заплатил за него, другие обвиняют Готф-
рида Торонского, который мог мстить
Конраду за похищение своей жены и за потерю
своих прав на иерусалимский престол,
но ни то, ни другое предположение не
достоверны.
Смерть Конрада могла быть особенно
желанной аая английского короля, и
французские крестоносцы считали виновным
его. Хотя героическое мужество Ричарда
и противоречит мысли о таком позорном
мщении, тем не менее ненависть,
возбужденная Конрадом в Ричарде, заставляет
поверить этому обвинению.
Узнав о смерти Конрада, Филипп-Август
начал опасаться подобной участи и
появлялся в народе не иначе как окруженный
стражей. Генрих, граф Шампанский,
приходившийся племянником и английскому,
и французскому королям, заменил
Конрада в управлении Тиром, он избран был
также вместо него иерусалимским королем
и вступил в супружество со вдовой убитого
государя.
273
Жомф
Ричард действовал на равнинах Рамлы,
заявляя о себе ежедневно новыми
подвигами против сарацин, когда до него дошла
весть о смерти Конрада и о возвышении
Генриха Шампанского. Он послал за своим
племянником и уступил ему христианские
города, завоеванные его оружием. Новый
иерусалимский король отправился потом
в Птолемаиду, где народ с восторгом
приветствовал его, все улицы были украшены
шелковыми тканями, на площадях курился
фимиам, пели женские и детские хоры,
а духовенство встретило и проводило в
церковь преемника Давида и Готфрида.
Следует припомнить, что в силу
решения, принятого вождями при осаде Акры,
иерусалимская корона должна была
достаться Ги Лузиньяну, но теперь соперник
маркиза Тирского был забыт, его считали
человеком совершенно неискусным, и
никто в христианской армии не произнес его
имени.
* * #
жду тем новые послы, прибывшие
с Запада, возбудили беспокойство Ричарда
вестями о смутах в королевстве,
произведенных принцем Иоанном, и о том, что
Филипп-Август угрожает Нормандии.
Незадолго перед этим английский монарх
овладел замком Дарумским на юге Палестины;
под знаменами своими он видел только
покорных воинов и верных союзников, и в ту
минуту, когда счастье улыбалось ему, мысль
об отъезде разрушала его блестящие
надежды. Все вожди собрались и поклялись
не оставлять крестового похода — уедет ли
Ричард, или отложит свой отъезд.
Это решение вызвало радость в
христианском лагере. Но английский король
задумывался и уединялся среди танцев, пиров
и песен, и, без сомнения, это общее веселье
наводило на него тоску.
Армия расположилась лагерем
поблизости от Хеврона, города, где покоятся в
каменных гробницах предки Израиля.
Мрачное настроение не покидало Ричарда.
Страх, внушаемый его суровым нравом,
препятствовал тому, чтобы решиться пред-
чуа Мишо
ложить ему какой-нибудь совет или
утешение.
* * *
V-гднажды, когда английский король
одиноко сидел в своей палатке, склонив
голову как бы под влиянием особенно
тяжких раздумий, перед ним явился один
пилигрим — священник по имени Вильгельм.
Лицо его выражало печаль и сострадание.
Остановившись на пороге палатки,
священник, казалось, ожидал знака, чтобы
приблизиться, он смотрел на короля, и по лицу его
струились слезы.
Ричард пригласил его войти, спросил,
почему он плачет и не он ли причинил ему
скорбь. Получив от короля обещание
выслушать его без гнева, священник сказал
королю, что о его решении покинуть
Палестину сожалеет вся армия и в особенности
те, кто принимают близко к сердцу ее
славу, и что его ожидают упреки потомства
в том случае, если он покинет дело
христиан. Он напомнил английскому королю о его
многочисленных подвигах, сказал ему, что
пилигримы видят в нем опору и относятся
как к своему отцу и что отъезд его
повергнет всех в отчаяние.
Ричард выслушал священника; он ничего
не отвечал ему, но выражение лица его
сделалось еще пасмурнее. На другой день
английский король объявил графу Генриху
и герцогу Бургундскому, что он не поедет
в Европу до праздника Пасхи следующего
года. Герольд, провозгласив это решение,
объявил вместе с тем, что христианская
армия скоро выступит в поход к священному
городу. Эта весть укрепила дух армии, все
бедствия были забыты, восхваляли Ричарда,
и такое приподнятое настроение
предвещало победу. Но все эти благородные
стремления и неустрашимое рвение должны были
остаться бесплодными по причине
возникших вслед за тем роковых разногласий.
Крестоносцы расположились лагерем
в Вифинополе, нынешней Бэйтнубе, в семи
милях к востоку от Иерусалима. Ричард
остановился тут на несколько недель, потому
ли, что его устрашили приготовления сара-
274
Ричард Львиное Сердце в сражении гкри Арсуре
. Жозеф Фр*
*|*
цин, или потому, что он снова был во власти
своего непостоянного характера
* * *
JL ерпог Бургундский и многие другие
вожди, завидуя славе Ричарда, неохотно
содействовали его предприятию. После
целого месяца напрасного ожидания в Вифино-
поле, христиане с горечью восклицали:
«Верно, мы не пойдем в Иерусалим!»
Ричард делал вид, что не слышит ропота
пилигримов, но он разделял их горе и негодовал
на свою собственную судьбу.
Однажды, увлеченный погоней за
неприятелем, он доехал до Модинской
возвышенности, откуда виднеется Иерусалим —
и заплакал при виде священного города,
который он еще не освободил. Вынужденный
принять какое-нибудь решение, он созвал
совет из пяти рыцарей-иоаннитов, пяти
французских баронов и пяти владетелей
палестинских. Этот совет обсуждал дело
в продолжение нескольких дней. Те, кто
стоял за начало осады Иерусалима,
говорили о восстании против власти Саладина,
вспыхнувшем в Месопотамии, и об угрозах
султану со стороны багдадского халифа; они
прибавляли, что мамлюки отказываются
запереться в Иерусалиме, если Саладин не
придет туда, чтобы разделить с ними все
опасности, и что, следовательно, время для
осады теперь самое благоприятное.
Другие, державшиеся
противоположного мнения, видели во всех этих известиях
только ловушку со стороны Саладина; они
ставили на вид недостаток воды в летнюю
пору в бесплодных окрестностях
Иерусалима, длинные узкие проходы по этой
гористой местности, где несколько
мусульманских солдат могли легко уничтожить целые
фаланги христиан, и вопрошали, каким
образом, в случае неудачи под стенами
священного города, обеспечить отступление
христианской армии, окруженной со всех
сторон войсками Саладина.
Такова была сущность прений на этом
совете, как нам сообщает история, но
доводы, которые приводились в защиту
необходимости удалиться от Иерусалима, не не-
Мишо .
Французский
рыцарь. ХШ в.
ели в себе ничего нового или
непредвиденного: те же препятствия существовали для
армии Готфрида, но не остановили ее
движения вперед. Следовательно, участники
совета руководствовались какими-нибудь
другими мотивами, кроме тех, которые
упоминаются в современных источниках.
Эта часть нашего рассказа остается неяс-
276
ной. История может наблюдать за
человеческими страстями, когда они
разыгрываются, так сказать, при солнечном свете,
но она бессильна описать их с полной
достоверностью, когда они
сосредоточиваются в совете князей и когда к ним
примешивается множество неизвестных
побуждений.
рочем, эти колебания и споры не
мешали Ричарду осуществлять постоянные
нападения на сарацин. Однажды несколько
сирийцев явились предупредить его, что из
Египта в Иерусалим идет богатый караван.
Ричард немедленно собрал лучших воинов,
к которым присоединились и французы.
Вечером этот отряд выступил из лагеря,
шел всю ночь при лунном свете и на заре
подошел к местечку Хари в Хевронской
области, где стоял караван с конвоем,
состоявшим из двух тысяч сарацин. Ричард
устремился на мусульман, которые не
выдержали даже первого натиска и разбежались,—
повествует летопись,— как «зайцы,
которых преследуют собаки». Караван был
забран. Ричард со своими спутниками
возвратился в лагерь, ведя за собой четыре тысячи
семьсот верблюдов, множество лошадей,
ослов и мулов, навьюченных самыми
ценными азиатскими товарами. Эта добыча
была разделена поровну между теми, кто
сопровождал английского короля, и теми,
кто оставался в лагере. Захват каравана
произвел смятение в священном городе, а в
мусульманской армии поднялся ропот против
Саладина.
л^гднако же христиане не
воспользовались смятением сарацин и беспорядками,
возникшими в войсках Саладина. На совете
рыцарей и баронов было решено удалить
армию от гор Иудейских и возвратить ее
к морскому берегу. Это повергло
пилигримов в великое отчаяние. Вражда между
ях походов
французами и англичанами усилилась.
Герцог Бургундский и Ричард язвили друг
друга сатирическими песнями. Надежды на
этот крестовый поход исчезали, вследствие
распада христианской армии.
Пока Ричард колебался, армия
Саладина, подкрепленная эмирами Алеппским,
Месопотамским и Египетским, напала на
Яффу и после нескольких приступов
овладела городом Цитадель, где укрылся
гарнизон, готова была тайно капитулировать, как
вдруг Ричард прибыл из Птолемаиды с
несколькими кораблями, на которых
находились войска. В гавани Яффы было
множество сарацин,— английский король,
сопровождаемый храбрейшими из своих воинов,
бросился в воду по пояс, достиг берега,
разогнал всех перед собой, выгнал из города
только что одержавших победу мусульман
и, преследуя их по равнине, раскинул свой
лагерь на том самом месте, где за несколько
часов перед тем стояли палатки Саладина.
* * *
Но Ричард еще не восторжествовал
над всеми опасностями. Присоединив
к своему отряду гарнизон цитадели, он
насчитывал у себя не больше двух тысяч
солдат.
Через три дня после освобождения
Яффы один генуэзец, выйдя рано утром из
города, увидел в поле мусульманские отряды
и возвратился в город с криком: «К
оружию, к оружию!» Ричард пробудился ото
сна и едва успел надеть латы, как
нахлынули толпы сарацин. Король и большинство
его приближенных бросились в битву с
босыми ногами, иные в одной рубашке, а
лошадей в отряде христиан оказалось не
больше десяти. Одну из них подали
Ричарду. Мусульмане принуждены были
отступить, английский король поспешил
воспользоваться этой первой удачей, чтобы
поставить своих воинов в боевом порядке на
равнине и воодушевить на новые битвы.
Вскоре семь тысяч сарацин,
возвратившись назад, снова устремились на
христиан, но те выдержали яростный натиск
неприятеля, и тогда удивление и ужас распро-
277
Жозеф
странился в рядах мусульман. Ричард
бросился вперед и напал со своими воинами на
сарацин, но в это время ему объявили, что
неприятель вступил в Яффу и избивает
христиан, оставшихся ^\я защиты ворот
города. Король поспешил к ним на помощь в
сопровождении только двух всадников и
нескольких метальщиков. При виде его
мамлюки разбежались, он убил всех, кто
оказывал сопротивление.
Выгнав неприятеля из города, он
возвратился на равнину, где шла схватка его
воинов с мусульманской конницей. Ричард,
демонстрируя чудеса храбрости, привел
в смятение толпу сарацин. Наконец он так
порывисто устремился в ряды
неприятелей, так что никто не поспевал за ним, и он
исчез из поля зрения своих воинов. Когда
Ричард возвратился к крестоносцам,
которые считали его уже погибшим, то лошадь
его была вся в крови и ныли, а сам он, по
наивному выражению очевидца, «весь прони-
зенный стрелами, был похож на
подушечку, со всех сторон унизанную июлками».
Эту необычайную победу, одержанную
доблестью только одною человека, можно
считать самым чудесным событием в
летописях человеческого героизма.
* * *
с олько подвигов и славы должны
были остаться бесплодными для крестового
похода. Герцог Бургундский, удалившийся
в Тир, отказывался принимать какое-либо
участие в войне. Германцы, под
предводительством герцога Австрийского, покинули
Палестину. Ричард, захворав, пожелал
отправиться в Птолемаиду, но его воины
несправедливо упрекали ею в желании их
покинуть. Вынужденный доверять лишь
одному своему мечу, он думал теперь только
о том, как бы возобновить переговоры с Са-
ладином. И христиане, и сарацины,
казалось, были одинаково утомлены войной. Са-
ладин, покинутый многими своими
союзниками, опасался смут и восстания в своем
государстве. Для султана, как и для
английского короля, мир был желателен, и потому
между ними было заключено перемирие на
icy а Мгшю
.ф.
три года и восемь месяцев. Доступ в
Иерусалим был открыт а^я христианских
паломников, и, сверх того, христианам был
предоставлен во владение морской берег от
Яффы до Тира. Крепость Аскалон, на
которую заявляли свои права и крестоносцы,
и мусульмане, решено было разрушить.
О Древе Честного Креста, АЛ^
востребования которого Ричард прежде отправлял
к Саладину многих послов, теперь не
упоминалось.
Главные вожди обеих армий поклялись,
одни — Кораном, другие — Евангелием,
соблюдать условия договора. Султан и
английский король ограничились взаимным
честным словом и пожатием рук посланников.
Имя Ги Лузиньяна не было упомянуто
в трактате. Лишенный своего королевства,
он получил Кипрское королевство,
обладание которым имело более существенное
значение, но за него следовало еще
уплатить храмовникам, которым Ричард его
заложил. Палестину уступили Генриху, графу
Шампанскому. Прежде чем возвратиться
в Европу, крестоносцы, разделившись на
несколько караванов, отправились
поклониться Гробу Иисуса Христа. Французы,
оставшиеся в Тире, не захотели
воспользоваться доступом в Иерусалим, который был
открыт для них Ричардом: предубеждения
и зависть оказались сильнее, чем влечение
к Св. Местам. Герцог Бургундский умер в то
самое время, когда уже готовился к отъезду
на Запад.
гда английский король сел на
корабль в Птолемаиде, христиане Св. Земли
не могли удержать своих слез: они
сознавали, что лишаются своей единственной
опоры против сарацин. Ричард сам плакал,
выезжая из Акрской гавани, он устремил свой
взор к берегам и воскликнул: «О Святая
Земля! Поручаю народ твой Господу Богу
и молю Бога, да снабдит меня опять
посетить тебя и помочь тебе!».
Таков был этот Третий крестовый
поход, в котором германцы потеряли одного
из своих величайших императоров и луч-
278
Блондель узнает голос пленного Ричарда
Жозеф Франсуа Миию
шую из своих армий, а Франция и Англия
лишились множества людей, составлявших
цвет их воинского дворянства. Весь
вооружившийся Запад не мог достичь большего
успеха, кроме взятия Птолемаиды и
разрушения Аскалона. Но, несмотря на
несчастный исход этого крестового похода, он не
возбудил в Европе такого ропота, как поход
св. Бернара, так как воспоминание о нем
было соединено с воспоминаниями о
подвигах, прославивших крестоносцев.
На Востоке узнали тогда двух великих
монархов, которые могли вести войну между
собой, не переставая уважать друг друга,
и казалось, что оба народа отрешились
отчасти от своего варварства. Сарацинские
эмиры приглашались иногда к столу
Ричарда, а крестоносцы обедали за столом Сала-
дина. Общаясь между собой, христиане
и мусульмане могли позаимствовать друг
у друга некоторые хорошие обычаи,
познания и даже добродетели. Страсть к славе
была для спутников Ричарда таким же
могущественным двигателем, как и
религиозный энтузиазм
* * *
Печать Ричарда I Львиное Сердце
/А^ве славы затмевают все остальное
в истории этого крестового похода: Ричард
и Саладин, различные между собой по
гению и по характеру, являются оба героями
великой эпопеи, которая сосредоточивала
на себе внимание Востока и Запада в
последние годы XII века. Первый был смелее
и мужественнее, второй отличался
благоразумием, степенностью и умением вести
дела. У Ричарда было больше воображения,
у Саладина — больше рассудительности.
Увлекаемый непостоянством своего
характера, необузданно предаваясь разгулу
страстей, английский король никогда не
понимал, что значит воздержание, он не был
способен к управлению людьми, потому
что не умел управлять самим собой.
Знакомясь с его жизнью и судьбой, испытываешь
больше удивления, чем восхищения.
Из всех героев новейших времен, Ричард
имеет наибольшее сходство с героями
Гомера: в нем так же встречается то
мужество, которое не останавливается ни перед
чем, та самонадеянность, которая никогда
не сомневается в победе, то стремление
вознести до небес славу своего оружия
и также та душевная слабость, та
чувствительность, которые заставляли Ахилла
плакать, как женщина.
Саладин, ставший во главе государства,
доставшегося ему не по праву рождения,
но которое, можно сказать, было вручено
ему случайностями войны, загладил
преступление узурпации своим искусством
в военном деле, своими высокими
добродетелями и постоянным стремлением к
добру. «Среди своей походной жизни он
осенял народы крылами своего правосудия,—
говорится в одной восточной летописи,— и,
подобно облакам, расточал свои щедроты
на города, ему подвластные». Христиане
прославляли благородное великодушие
Саладина, неверные восхваляли непобедимое
мужество короля франков, имя же англий-
280
История крестовых походов
ского короля в продолжение целого века
наводило ужас на жителей Востока. Если на
дороге лошадь мусульманина пугалась
внезапно тени, кустов или дерева, то всадник
спрашивал у своего коня: «Уж не
привиделась ли тебе тень Ричарда?..»
* * *
а
гдним из самых важных
последствий Третьего крестового похода было то,
о чем христиане и не подозревали, а
именно — основание Кипрского королевства.
На острове Кипр, самом значительном из
островов Средиземного моря, были
цветущие города и плодоносные равнины, он
славился своим вином, его гавани давали
убежище судам, идущим с Запада в Азию
и возвращавшимся из Сирии в Европу,
Королевство, завоеванное Ричардом, было
полезным соседом а^ христианских
колоний. Когда мусульмане разрушили
латинские владения, то на острове Кипр
сосредоточились их остатки. Из латинских
государей только одни никосийские
сохранили Ассизы Иерусалимского
королевства, учрежденные Готфридом и его
преемниками.
Крестовый поход разорил Англию.
Филиппу-Августу он же предоставил
возможность ослабить знатнейших вассалов и
присоединить к короне Нормандию.
Пользуясь бедствием своих соседей, Франция
увеличила территорию и усилила королевскую
власть.
X ероя же этого крестового похода
ожидала в Европе томительная неволя.
Возвращаясь в Европу, Ричард попал в
кораблекрушение около берегов Италии и, не
желая проезжать по Франции, отправился
через Германию, скрываясь под одеждой
простого пилигрима. Но его щедрость выдала
в нем короля, враги у него были повсюду,
и солдаты австрийского герцога задержали
его: Леопольд не забыл оскорблений,
нанесенных ему при осаде Птолемаиды. Ричард
был заключен в темницу, а Европа ничего
не знала о постигшей его участи. Англию
же известил о ней один преданный королю
дворянин-трубадур Блондель, который,
отыскивая следы своего государя,
пробирался по Германии в одежде и с лирой
менестреля.
Однажды он подошел к башне, где
томился в заключении, как ходили слухи,
какой-то знаменитый пленник. Вдруг он
услышал пение первого куплета той песни,
которую он сочинил когда-то вместе с
Ричардом. Менестрель пропел второй куплет
песни, устремив глаза к верху той башни,
откуда послышались ему знакомые звуки,
и пленник узнал Блонделя. Герцог
Австрийский, узнав, что местопребывание короля
было открыто, поспешил выдать его
германскому императору, который также
имел причины мстить Ричарду.
Генрих VI недостойным образом
заключил его в тяжелые оковы. Пленный король
принужден был явиться на германский
сейм в Вормсе, и здесь, в присутствии
епископов и знатнейших владетелей, он был
обвинен во всевозможных преступлениях,
которые только могли измыслить зависть
и злоба. Но когда царственный узник
произнес речь в свое оправдание, то все
собрание залилось слезами, и те, кто явился
в Вормс, чтобы осудить Ричарда, должны
были отступить перед его славой.
Тем не менее император Генрих, не
обращая внимания на проклятия св.
престола, продолжал держать Ричарда в заточении
еще больше года и возвратил ему свободу
не раньше, чем получил за него выкуп от
Англии, который окончательно разорил эту
страну.
В то время как в тесной германской
темнице томился герой, слава которого
обошла весь мир, Саладин лежал больной
в Дамаске и предавался печальным
предчувствиям своей близкой кончины.
Латинские летописи, описывая его смерть,
повествуют, что султан, умирая, приказал
одному из своих эмиров носить по всем улицам
Дамаска его саван и повторять во
всеуслышание: «Вот что Саладин, победитель
Востока, уносит с собой из всех своих
завоеваний».
281
Глава XVIII
ЧЕТВЕРТЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД.
ПРИЗЫВ К КРЕСТОВОМУ ПОХОДУ В ГЕРМАНИИ.
ИМПЕРАТОР ГЕНРИХ ПРИНИМАЕТ КРЕСТ
И ПОКОРЯЕТ СИЦИЛИЮ. ДЕЛА В ПАЛЕСТИНЕ.
ОСАДА TOPOHA.
СМЕРТЬ ГЕНРИХА VI39 И КОНЕЦ КРЕСТОВОГО ПОХОДА
(1195 год)
X Аосле смерти Саладина в основанной
им империи начались смуты. Восточные
историки говорят, что после него осталось
семнадцать сыновей, которые разделили
между собой его наследство. Один из них
был признан египетским султаном,
другой — каирским, прочие — месопотамски-
ми князьями, но ни один из этих князей не
унаследовал гений своего отца и не смог
сохранить власть, предоставленную ему
судьбой.
Малек-Адель, брат Саладина, ловко
воспользовался раздорами, возникшими
между его племянниками, и соединил наконец
в своих могущественных руках все
рассеянные остатки империи Айюбитов. Таким
образом, во второй уже раз в течение
немногих лет, оправдалось арабское
замечание, что «большинство тех, кто был
основателем государств, не оставили их в
наследство своему потомству».
Усилением своего могущества Малек-
Адель был обязан не только раздорам
между мусульманами, но также и духу
несогласия и уныния, господствовавшему между
христианами.
* * *
А Аосле отъезда английского короля
христианская колония все больше и больше
приходила в упадок. Сколько раз Генрих
Шампанский в своем жалком
Иерусалимском королевстве с сожалением вспоминал
о своем графстве Шампанском, о своих Тру-
аском и Провинском замках! БоэмундШ,
князь Антиохийский, постоянно воевал
с князьями Армении, и обе эти области
поочередно подвергались неприятельскому
вторжению и разорению. Сильная распря
вспыхнула между иоаннитами и
храмовниками из-за права владения одним из замков
по соседству с Маргатом. Голос самого
Папы оказывался бессильным среди этих
гибельных раздоров; палестинские христиане
282
История крестовых походов
заключили перемирие с сарацинами, но не
имели достаточно сил, чтобы заставить их
соблюдать условия договора.
* * *
\^> другой стороны, Запад, утомленный
столькими усилиями, столькими
чудесными подвигами, которые ни к чему не
привели, казалось, был не очень расположен
помогать Св. Земле. В это-то время
Целестин III, отозвавшись на призыв которого,
отправились на Восток Ричард Аъвнное
Сердце, Филипп-Август III и Фридрих
Барбаросса, задумал снова возбудить
воинственный энтузиазм христиан. В
красноречивом бреве, в котором он объявлял о смерти
Саладина, он убеждал всех верующих
принять Крест и вооружиться. Осквернение
Святых Мест, угнетение христиан на
Востоке, дерзость и все возрастающая наглость
сарацин — таковы были причины, на
которых он основывал свои апостольские
увещевания. Папа очень желал, чтобы Ричард
опять отправился на Восток, но Ричард
опасался Филиппа-Августа; Филипп-Август,
со своей стороны, побаивался Ричарда —
оба монарха на призыв Папы ответили
торжественным уверением в своей
преданности делу Иисуса Христа, но остались в своих
владениях, а высшее сословие и народ
последовали их примеру. У Целестина
осталась одна надежда на Германию.
* * *
ЛьОТЯ
тя император Генрих VI был
отлучен от Церкви святым престолом за
удержание Ричарда в заключении, Папа
все-таки послал к нему легатов, уполномоченных
привести ему в пример его знаменитого
отца, Фридриха. Генрих, у которого было
больше честолюбия, чем благочестия,
сообразил, что священная экспедиция может
оказаться благоприятной аая завоевания
Сицилии и даже аля замышляемого им
покорения Греции. Он принял римских
легатов с большим почетом и проповедовал
крестовый поход на общем сейме в Вормсе.
Красноречие главы империи и говоривших
после него епископов так воспламенило
умы, что и знатные люди, и простолюдины
не могли не «признать в этом перст
Божий». Генрих в присутствии своего двора
облачился в одежду крестоносца,
множество знатных германских владетелей
приняли Крест, одни — ради угождения Богу,
другие — в угоду императору. Во всех
провинциях Германии нашлись воины ^ля
священной войны.
Генрих VI объявил о своем намерении
вести на Восток крестоносцев, но так как
война, которую он хотел вести с Сицилией,
уже началась, то его очень легко было
убедить остаться в Европе. Он выступил во
главе армии в Неаполитанскую область. Две
же другие армии крестоносцев, одна — под
предводительством герцога Саксонского
и Брабантского, другая — под
предводительством епископа Майнцского и Валера-
на, графа Лимбургского, сели на суда и
отправились на Восток.
Первые крестоносцы, прибывшие в
Палестину, захотели нарушить перемирие
с сарацинами, в то время как местные
христиане желали его сохранить. Это привело
к оживленным прениям, в которых, с
одной стороны, ставилась в упрек неразумная
опрометчивость, могущая погубить все
дело, а с другой стороны — трусливое
благоразумие, которое не давало встать на
защиту своего дела.
Германцы начали первыми. Среди смут
и опасностей этой новой войны
христианам пришлось, сверх того, оплакивать
смерть Генриха Шампанского, выпавшего
из окна своего дворца. И другое несчастье
постигло христиан: Малек-Адель при
первых неприязненных действиях со стороны
крестоносцев осадил Яффу, взял город
приступом и все население погибло от меча
сарацин.
Христианская армия, пополнявшаяся
ежедневно прибывавшими германскими
пилигримами, выступила тогда из Птоле-
маиды и направилась против неверных.
Решено было приступить к осаде Бейрута, где
мусульмане держали множество пленных
и хранили большую добычу, захваченную
283
Жозеф
в покоренной стране. Малек-Адель
выступил навстречу христианам, обе армии
сошлись на берегах Элевтера (ныне Нахр-
Эль-Кебир), между Триполи и Тортозой.
Победа осталась за крестоносцами.
Сарацины покинули несколько прибрежных
городов, и Бейрут, слабо защищаемый, без
битвы подчинился власти воинов Креста.
Во всех христианских городах были
отслужены благодарственные молебны, и, в
упоении от этого первого успеха, все только
и обсуждали поход в Иерусалим.
* * *
JD то время как крестоносцы были
заняты войной в Сирии, Генрих VI
пользовался всеми средствами и всеми силами,
предоставленными ему по случаю крестового
похода, чтобы закончить покорение
королевства Неаполитанского и Сицилийского.
Он женился на Констанции, дочери Роже-
ра, и на этом основании заявил свои права,
с оружием в руках, на престол и наследство
нормандских государей. Сначала ему
пришлось бороться с Танкредом, сыном Роже-
ра, которого высшее сословие Сицилии
избрало своим королем, но после смерти
последнего королевство, оставшееся без
короля, раздираемое множеством партий, было
со всех сторон открыто для вторжения
германцев, и при этом завоевании Генрих VI
действовал больше с помощью палачей, чем
солдат, и ужас казней довершил то, что
было начато победами.
* * *
JL Ховый владетель Сицилии,
проливший столько христианской крови и все еще
отлученный от Церкви, прославлял себя,
тем не менее, как первого среди воинов
Иисуса Христа. Так как ему больше нечего
было делать в Сицилии, то он занялся
войной с сарацинами. Он послал письменные
приказы во все провинции своей
империи — ускорить выступление в поход тех,
кто принял Крест, но еще оставался дома.
су а Миию
В своем послании Генрих обещал
содержать армию в течение года и выдать по
тридцать унций золота всем крестоносцам,
которые дослужат до конца священной
войны. Конрад, епископ Хидельсгеймский,
канцлер империи, сопровождавший
Генриха VI и помогавший ему советами во
время войны в Сицилии, должен был вести
в Сирию эту третью армию пилигримов.
* * *
X Арибытие в Палестину такого
сильного подкрепления удвоило силы и рвение
христианских воинов. Теперь можно было
идти к Иерусалиму, но наступала зима,
и решено было дождаться весны, чтобы
начать осаду, которая могла затянуться и
сделаться опасной.
С другой стороны, все остальные города
палестинские снова подчинились власти
христиан. Итак, решено было употребить
все силы крестоносцев на осаду укрепления
Торонского, грозного замка, выстроенного
на горах Ливанских, в нескольких милях от
Тира, чей мусульманский гарнизон
постоянно угрожал Галилее и приморским
равнинам. Но только когда армия собралась
под стенами Торона, были замечены все
трудности осады: стрелы и камни,
метаемые машинами, едва могли достигнуть
укреплений и башен, в то время как бревна
и обломки скал катились с высоты
укрепления, производя опустошение в рядах
христиан.
Неимоверных трудов стоило
крестоносцам раскопать землю и пробить себе путь
через скалистую гору, на которой был
выстроен Торонский замок; на эту трудную
работу поставлены были рабочие из Гоцлар-
ских рудников, последовавшие за
пилигримами в Сирию. Осаждающим удалось
наконец укрепиться у самого замка, с
помощью своих машин они могли поколебать
стены и произвести подкопы под
основание башен. Осаждаемые, не надеясь на
возможность дальнейшего сопротивления,
согласились на капитуляцию. В это самое
время возникли между христианами такие
раздоры, каких еще и не бывало с самого
284
1*.
W
'*J
шмг
ИИЩ Я
Л/7\
^fR
^(■•Н
Император Генрих VI.
Миниатюра из рукописи XIV в. Париж
Церемониальный меч в ножнах,
сделанный для Генриха VI в Палермо
Франсуа Миисо
*ф*
начала крестовых походов. Депутаты,
посланные в лагерь крестоносцев, не знали
сначала, к кому из вождей обратиться.
* * *
Г
X енриха, рейнского паладина, герцога
Саксонского и Брабантского, слушались
только их солдаты; канцлер Конрад
занимался лишь тем, что окружал себя
роскошью, неизвестной в лагере, военные же
труды были не для его ленивого характера.
Палестинские христиане с самой смерти
Генриха Шампанского не имели вождей,
которые бы ими руководили.
Мусульманские депутаты были приняты в собрании,
волнуемом самыми различными
страстями. Сарацины обещали покинуть крепость
и просили только пощадить их жизнь и
оставить им свободу. Когда начались
рассуждения по поводу этого предложения, то
одни приняли его с радостью, а другие хотели
взять город приступом. Но так как единого
мнения не было, последние дошли до того,
что посоветовали осажденным
защищаться. Вместе с тем они обращались к
христианским воинам и говорили им, что
предстоит заключение постыдного договора с
неверными.
Когда депутаты возвратились в
крепость, они повторили то, что услышали,
и рассказали также о несогласиях,
возникших между христианами. С этой минуты
осаждаемые забыли, что их стенам
угрожает падение, они поклялись скорее умереть,
чем сдаться. Отчаяние придало им силы,
они сделали несколько удачных вылазок.
Среди крестоносцев защищалась лишь
одна партия, другая же как будто и забыла об
осаде. Скоро стало известно, что Малек-
Адель приближается с армией, — эта весть
повергла христиан в ужас и стала как бы
сигналом к отступлению, которое
произошло в величайшем беспорядке.
Христианская армия, которую ожидала полная
победа, возвратилась, таким образом, в Тир,
обращенная в бегство почти побежденным
врагом. Дух раздора все усиливался между
крестоносцами, которые упрекали друг
друга в своем позорном отступлении. Дело
286
История крестовых походов
дошло до того, что сирийские и германские
крестоносцы не могли оставаться под
одними знаменами.
Однако же приближение
мусульманской армии возбудило мужество в воинах
Креста. В битве близ Яффы победа осталась
за тевтонскими крестоносцами. В то же
время Амори, преемник Ги Лузиньяна
в королевстве Кипрском, был призван
царствовать над тем, что осталось от
Иерусалимского королевства, и прибыл сюда,
чтобы разделить с Изабеллой, вдовой Генриха
Шампанского, малозначащие почести
королевского престола. Появилась надежда,
что согласие восстановится и что
крестовый поход кончится лучше, чем начался.
Но, в то время как праздновали восшествие
Амори, пришла весть о смерти императора
Генриха VI.
Эта неожиданная новость изменила всю
ситуацию и внезапно положила конец
священному походу. Князья и владетели
германские только и думали что о
возвращении в Европу. Из всех государей,
прибывших с Запада для защиты дела Господня,
одна только венгерская королева оказалась
верной своим обетам и осталась со своими
рыцарями в Палестине.
* * *
ч!7тот Четвертый поход, в котором все
силы Германской империи разбились о
стены одной крепости на Ливане и который
являет нам странное зрелище священной
войны, которая велась отлученным от
Церкви монархом, не ознаменован в
истории столькими чрезвычайными событиями
и великими бедствиями, как предыдущая
экспедиция. У воинов Креста не было
недостатка ни во рвении, ни в мужестве перед
лицом опасности, но имя Иерусалима уже
не воспламеняло энтузиазм пилигримов.
Если в прежних священных войнах было
больше религиозного чувства, чем политики,
то в этой, можно сказать, главную роль
играла политика, а не религия. В то время как
христиане возносили к Богу молитвы об
успехе похода, двигателем и главой которого
был император Генрих VI, этот государь вел
безбожную войну и опустошал
христианскую страну, чтобы подчинить ее своей
власти. Мы увидим впоследствии, к каким
смутам среди христианских народов привело
это покорение Сицилии и какую ужасную
вражду вызвало оно между сыновьями
Генриха VI и преемниками Целестина.
ШШШ^:^,
'^&<
br%:Kz^£^?s§L\
\-\£*
мШ
Шт
111Ш
*Ш;,
ш^шттт
Я
ш\
Цг-^Щ^.^з^г |
Глава XIX
ПЯТЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД.
ОРГАНИЗАТОР ПОХОДА, ФУЛЬК НЕЛЬИСКИЙ40.
ПЕРЕГОВОРЫ ВОЖДЕЙ КРЕСТОВОГО ПОХОДА С
ВЕНЕЦИЕЙ О ФЛОТЕ. ДОЖ ВЕНЕЦИАНСКИЙ ПРИНИМАЕТ
КРЕСТ. ОСАДА ЗАРЫ. РАЗНОГЛАСИЯ
МЕЖДУ КРЕСТОНОСЦАМИ.
АЛЕКСЕЙ, СЫН ИСААКА, ОБРАЩАЕТСЯ К ПОМОЩИ
КРЕСТОНОСЦЕВ. ВЫСТУПЛЕНИЕ АРМИИ НА
КОНСТАНТИНОПОЛЬ. НАПАДЕНИЕ КРЕСТОНОСЦЕВ НА
КОНСТАНТИНОПОЛЬ
(с 1202 по 1204 год)
Па
\ачевныи исход последнего
крестового похода и столько бедствий без всякой
славы поумерили религиозное рвение и
воинственное благочестие христиан. Никогда
в Европе не было так мало заботы об
освобождении Иерусалима. Среди общего
равнодушия только один человек был тронут
жалобами, доносившимися из-за моря,
и сохранил надежду спасти христианское
население на Востоке.
Иннокентий III, достигший
тридцатитрехлетнего возраста41, был только что
избран Папой, и едва вступил он на престол,
как начал стараться вновь воспламенить
священный огонь крестовых походов. В
послании к епископам, духовенству, высшему
сословию и простому народу во Франции,
Англии, Венгрии и Сицилии, Папа
провозглашал волю, угрозы и обеты
христианского Бога. «Если Бог принял смерть ради
человека,— прибавлял Иннокентий в
заключение своего послания,— то неужели человек
побоится умереть аая Бога? Неужели он
откажется пожертвовать своей мимолетной
жизнью и тленными благами этого мира
Тому, Кто предлагает нам сокровища
вечной жизни?»
288
^r\
Армия Саладина.
Из манускрипта XIV в. Париж
■
j
■■■
■ ■
1 ?
*
. If i
Отправка крестоносцев в Святую Землю.
Ш манускрипта XIV в. Париж
Взятие Константинополя крестоносцами.
Ш манускрипта XV в.
История крестовых походов
Легаты, посланные римским двором,
обещали отпущение грехов и особое
покровительство Церкви всем тем, кто
примет Крест и вооружится или кто будет
доставлять одежду и содержание воинству
Христову. В церквах были расставлены
кружки мя приема приношений от
верующих, священникам было вменено в
обязанность влиять на свою паству во время
исповеди, побуждать грешников к раскаянию
и вызывать в них сочувствие к
крестоносцам и христианам Востока.
* * *
Печать Папы Иннокентия III
п,
1.роповедуя крестовый поход,
Иннокентий III сначала не имел успеха по
многим причинам. Отгон Саксонский и
Филипп Швабский оспаривали друг у друга
германскую корону; Папа объявил себя на
стороне Отгона и угрожал гневом Церкви
приверженцам Филиппа. Вся Германия
была вовлечена в эту великую распрю, и никто
не принял Креста.
В это же время Филипп-Август
находился под проклятием Рима за свой
незаконный союз с Агнесой Меранийской;
Франция, на которую глава Церкви только что
наложил интердикт, не могла обратить
своего внимания на христианские колонии на
Востоке. Римский двор особенно желал,
чтобы Ричард стал во главе крестового
похода. Английский король устроил в
Лондоне турнир, на котором сам проповедовал
священную войну, но, в сущности, не имел
намерения возвращаться на Восток, и хотя
он часто возобновлял обещание снова
отправиться на битву с неверными, до самой
смерти он воевал только с христианами.
* * *
Me,
ежду тем один священник из Не-
льи-на-Марне приобрел большое влияние
на народ cbopim красноречием и чудесами.
Самые ученые проповедники пополняли
ряды его учеников и говорили, что «Св. Дух
глаголет его устами». Он воспламенял по
своему желанию страсти толпы, и даже до
дворцов государей доносились
возвещаемые им «громы евангельских угроз».
Иннокентий III обратил внимание на этого
священника по имени Фульк и возложил на
него ту миссию, которую исполнил за
пятьдесят лет перед тем св. Бернар.
Не * *
/ЛуЛЯ дела Иисуса Христа особенно
нужны были примеры мужества государей
и баронов. В Шампани был объявлен
турнир, на котором должны были
присутствовать самые доблестные воины Франции,
Германии и Фландрии, поэтому Фульк
приехал в замок Экри-сюр-Эн, где назначено
было собраться рыцарям. Среди мирского
веселья послышались вдруг жалобные
стоны Сиона, выраженные красноречием
Фулька. Когда оратор Креста заговорил об
Иерусалиме, захваченном сарацинами,
то рыцари и бароны забыли и бой на
копьях, и блистательные состязания, и подвиги,
и даже присутствие «дам и девиц,
раздававших награды отличившимся». Во главе
владетельных князей, принявших участие
в крестовом походе, были Тибо, граф
Шампанский, и Людовик, граф Шартрский
и Блуаский. Их примеру последовали граф
де Сен-Поль, графы Готье и Жан Бриенн-
ские, Манассия Илльский, Ренар де Дампь-
ерр, Матвей де Монморанси, Гуго и Роберт
де Борн, графы Амьенские, Рено Булон-
289
Жозеф Франсуа Мишо
*ф*
ский, Готфрид Першский, Рено Монми-
ральский, Симон Монфорский42 и Жофруа
де Виллардуэн4\ маршал Шампанский,
который оставил нам реляцию об этом
походе на наивном языке своего времени.
* * *
Sir ландрское дворянство также
захотело принять участие в освобождении Св.
Мест: граф Балдуин поклялся в храме св.
Донатиана Брюжского отправиться в Азию
для битвы с сарацинами, Мария, графиня
Фландрская, пожелала сопровождать
своего супруга; примеру Балдуина последовали
оба его брата, Евстафий и Генрих, графы
Саарбрукский и Геннегау, и Конон Бетюн-
ский, известный своей храбростью и
красноречием. Главные вожди крестового
похода, собравшись сначала в Суассоне, а потом
в Компьене, избрали предводителем
священной экспедиции Тибо, графа
Шампанского. На том же собрании было решено
отправить армию крестоносцев на Восток
морским путем и с этой целью послать
шесть депутатов в Венецию, чтобы
выпросить у республики суда, необходимые аая
переправы войска и лошадей.
* * *
JL жЛаршал Шампанский, бывший в
числе этих депутатов, подробно рассказывает
о переговорах рыцарей Креста с дожем
и венецианским народом. Депутаты были
приняты с восторгом девяностолетним
дожем Дандоло44, которому старость только
прибавила опытности и добродетели,
а сердце которого еще воспламенялось при
одном упоминании об Отечестве и славе.
Дандоло обещал доставить крестоносцам
суда для четырех тысяч пятисот рыцарей
и двадцати тысяч человек пехоты и
продовольствие для всей христианской армии
в продолжение девяти месяцев. Он
предлагал, сверх того, от имени Венеции,
вооружить пятьдесят галер, с условием, чтобы
венецианцам была предоставлена половина
будущих завоеваний крестоносцев.
Рыцари и бароны, со своей стороны,
обещали уплатить республике восемьдесят
пять тысяч серебряных марок. Этот
договор, обсужденный и одобренный на
советах дожа и патрициев, был представлен на
утверждение народу, собравшемуся в
соборе св. Марка. Маршал Шампанский,
говоривший от имени знатных владетелей и
баронов Франции, заклинал венецианцев
иметь сострадание к Иерусалиму, который
был во власти тюрок. «Князья и бароны,—
сказал он в заключение,— поручили нам
припасть к вашим ногам и не подыматься
до тех пор, пока вы не исполните нашей
мольбы».
При этих словах депутаты преклонили
колена и умоляюще протянули руки к
собравшемуся народу — тогда десять тысяч
голосов слились в одном восклицании: «Мы
на это согласны, мы на это согласны!»
* * *
гда депутаты возвратились в
Шампань, они нашли Тибо опасно больным.
Узнав о договоре, заключенном с
венецианцами, этот молодой князь был так обрадован,
что, забыв о болезни, удерживавшей его
в постели, захотел облечься в свои доспехи
и отправиться в путь, «но,— прибавляет
Вилльгардуэн,— это было великим горем
и несчастьем: болезнь развилась и
усилилась до такой степени, что он приступил
к составлению завещания и разделу своего
имущества и уже не садился на коня».
В скором времени Тибо скончался, и
бароны тогда избрали предводителем
Бонифация, маркиза Монферратского45, «князя
доблестного, одного из самых искусных во
владении оружием и в военном деле».
Бонифаций приехал в Суассон, где и принял
Крест из рук священника Нельиского
и был провозглашен вождем крестового
похода в церкви Божьей Матери в
присутствии духовенства и народа.
Весной 1202 года все, принявшие Крест,
отправились в путь, «не без того, чтобы
многими слезами не было оплакиваемо их
отбытие». Граф Фландрский, графы Блуас-
290
Крестоносцы потрясены восточной роскошью
Жозеф Франсуа Майю
кий и де Сен-Поль, маршал Шампанский
и множество рыцарей фламандских и
шампанских перешли через Альпы и прибыли
в Венецию. Вскоре после их прибытия
нужно было уплатить республике условленные
восемьдесят пять тысяч серебряных марок.
Крестоносцы, если бы они даже отдали все,
что имели, могли бы уплатить не больше
третьей части такого значительного долга
Тогда дож собрал народ и объявил ему, что
недостойно прибегать к строгому
взысканию с пилигримов Иисуса Христа, а
крестоносцам было предложено помочь
республике подчинить город Зару, восставший
против Венеции.
Бароны, которым открывалась, таким
образом, возможность уплатить свои долги
победами, приняли с радостью это условие.
Однако же многие пилигримы вспомнили,
что они клялись сражаться с неверными,
и потому не могут обратить своего оружия
против христиан. Папский легат, Петр Ка-
пуанский, считал святотатством
предприятие, в которое хотели вовлечь воинов
Креста. Чтобы победить все колебания и
рассеять все опасения, дож решил принять
личное участие в трудах и опасностях
крестового похода и убедить своих
соотечественников объявить себя товарищами по
оружию крестоносцев.
На одном народном собрании Дандоло
попросил позволения стать в ряды
крестоносцев и прикрепил Крест на свою дожес-
кую шапку, многие венецианцы
последовали его примеру и поклялись умереть за
освобождение Святых Мест. Крест
пилигримов сделался знаком союза между
венецианцами и французами и слил их, так
сказать, в один народ; с этих пор меньше стали
слушать тех, кто говорил от имени Папы,
и пилигримы выказали столько же усердия
в экспедиции против Зары, как и
венецианский народ.
* * *
в
* то время, когда крестоносцы готовы
были к отплытию, внезапно приключилось,
говорит Вилльгардуэн, «большое чудо,
неожиданное и самое странное, неслыханное
событие». Исаак Ангел, император
Константинопольский46, был лишен престола
своим братом Алексеем, ослеплен и
брошен в темницу. Сын Исаака, убежав из
своего заточения, прибыл на Запад, чтобы
умолять о сострадании христианских
государей. После напрасного обращения к
Филиппу Швабскому и к Папе, он перенес
свои упования на крестоносцев, этих
избранных воинов Запада. Посол сына
Исаака произвел сильное впечатление на
баронов и венецианцев. Но так как все уже
было готово дл>1 экспедиции в Зару, то
решение этого дела было отложено до более
благоприятного времени.
v^f ара не могла долго сопротивляться
силам французских крестоносцев и
венецианцев; осада, продолжавшаяся не больше
двух недель, не замечательна и не
привлекает внимания ничем, кроме несогласий,
возникших по этому поводу между
крестоносцами. Многие пилигримы, как это уже
было и в Венеции, с жаром восстали против
завоевания христианского города, жалобы
недовольных поддерживались и
неоднократными осуждениями главы Церкви,
который настойчиво напоминал
крестоносцам их клятвы, значение и цель крестового
похода.
Папа с горечью упрекал венецианцев
в том, что они вовлекли Христовых воинов
в мирскую и несправедливую войну; в
своих письмах ов убеждал одновременно и
баронов, и рыцарей раскаяться в своих
действиях и возместить ущерб, нанесенный
жителям Зары. Тем не менее венецианцы
разрушили укрепления города, взятого
приступом. Что касается французских баронов,
то они отправили в Рим депутатов, чтобы
испросить прощение Папы. Иннокентий,
тронутый их покорностью, отозвался на
нее с кротостью, дал им отпущение грехов
и благословил, как детей своих. В письме
к крестоносцам он увещевал их
отправиться в Сирию, «не оглядываясь ни направо,
ни налево», и позволял им переправиться
через море с венецианцами, которых он пе-
292
История крестовых походов
ред тем отлучил от Церкви, «но только по
необходимости и с болью сердечной».
* * *
V-укоро после того прибыли в Зару
послы Филиппа Швабского, чтобы испросить
у воинов Креста великодушную помощь
молодому принцу Алексею, сыну Исаака
Принц-изгнанник обещал обеспечивать
продовольствием армию и флот
пилигримов целый год и уплатить двести тысяч
серебряных марок на военные расходы; сверх
того, он обещал подчинить Греческую
Церковь Римской и уничтожить все преграды
между Востоком и Западом, возникшие из-
за раскола между Церквами.
Когда приступили к переговорам по
поводу этих блистательных предложений,
крестоносцы, которые восставали против
осады Зары, выражали удивление, что Бог
и Алексей поставлены на одни и те же весы
и что приходится выбирать между
наследием Иисуса Христа и наследием Исаака.
Без сомнения, похвально увлекаться
великодушным сочувствием к несчастью, но разве
великие бедствия Святой Земли не дают ей
еще большего права на помощь? Не следует
ли при этом принять в соображение
опасности и трудности подобного предприятия?
Эти недоумения и опасения
благочестивейших пилигримов не могли удержать
баронов, которых привлекала сама
перспектива опасностей и особенно чудесных
приключений экспедиции. Подобные
соображения не могли не влиять и на
венецианцев, которые горели нетерпением
уничтожить конторы пизанцев, основанные
в Греции, и увидеть свои суда с
торжеством вступающими в Босфор. Итак, на
совете решено было принять предложение
Алексея и отправить армию Креста на
судах в Константинополь в первые весенние
дни 1203 года.
Рыцарь
и его оруженосцы.
Миниатюра
генуэзской хроники
XIII в.
293
Жозеф Франсуа Мишо
Ка»
ак только Папа узнал о решении
крестоносцев, он обратился к ним с
самыми горькими обвинениями и укорял их за
то, что они, подобно жене Лота,
оглядываются назад на пути своем, Иннокентий
заканчивал свое письмо лишением их своего
благословения и угрожал им Божьим
гневом Вожди крестового похода были
искренно огорчены неодобрением
верховного владыки, но тем не менее не отказались
от своего решения: они убеждали себя, что
победами они оправдаются в глазах Папы
и что он признает тогда в их завоеваниях
выражение Божьей воли.
Крестоносцы уже были готовы сесть на
суда, когда сын Исаака лично явился в Зару.
Он возобновил обещания, сделанные от его
имени, и получил обещания крестоносцев.
Рыцари Креста были, без сомнения,
удивлены отсутствием посланников или посланий
от государя, царствовавшего тогда над
греками. Похититель престола Исаака не
сделал ни одного шага, чтобы предупредить
готовящуюся вспыхнуть войну, и, если верить
греческим историкам, он не предпринял
ничего, чтобы защитить свою империю от
угрожавшей ей опасности. Отдаленные
слухи о силах крестового похода,
направленного против него, нисколько не смутили ни
его, ни сю народ.
Армия пилигримов выступила в море
в последних числах апреля; она высадилась
в Д,у1рщцо и Корфу, где молодой Алексей
был провозглашен императором. Во время
пребывания в Корфу воспоминание
крестоносцев об Иерусалиме, сделавшемся
причиной раздора между ними,
возобновило несогласия, возникшие в Заре. Многие
воины Креста хотели покинуть своих
товарищей, но те бросились к ногам
несогласных и удержали их, восклицая:
«Благодарим!»
# * *
ф.
цы. Он приблизился к берегам
Пелопоннеса, обогнул мыс Тенар (Матапанский) и
остановился перед Андросом и Негропонтом.
Идя под всеми парусами, сопутствуемые
постоянно благоприятным ветром,
крестоносцы вошли в Геллеспонт, прошли мимо
берегов Троады, запаслись
продовольствием в городе Абидосе, или Ависе, как его
назвал маршал Шампанский. Переплыв через
Пропонтиду, или Мраморное море, флот
бросил якорь 23 июня у мыса Сан-Стефано.
Тут бароны и рыцари высадились на берег,
и их взорам предстал царь городов, со
своими высокими стенами и башнями.
£Т.а,
i другой день, когда флот,
пробираясь по проливу, подошел к стенам
Константинополя, не было никого среди этих
гордых воинов Запада, «чье сердце не дрогнуло
бы» и чья рука не потянулась бы к мечу.
Армия пилигримов пристала сначала к Халки-
дону, а потом к Скутари. Здесь уже, в самом
дворце императоров, Николай Росси,
посланный похитителем престола, Алексеем,
с приветствием к баронам и рыцарям,
спросил их, зачем они пожаловали в чужую
империю. «Земля, на которой мы стоим,—
отвечал ему Конон Бетюнский,—
собственность императора Исаака, незаконно
лишенного ее, она принадлежит этому
молодому государю, который находится теперь
среди нас. Если ваш господин желает
загладить свою вину, то скажите ему, что мы
ходатайствуем за молодого государя, если же
нет,— берегитесь!»
Пс
"лот с пилигримами отошел из
Корфу 24 мая, накануне дня Св. Пятидесятни-
Loove такого ответа, данного
Николаю Росси, все вожди крестоносцев сели на
коней и стали держать совет на обширной
равнине, где теперь находится Скутарий-
ское кладбище. Было решено, что армия
переправится через пролив и высадится на
правом берегу Босфора. На десятый день их
прибытия, 6-го июля, трубы подали сигнал
294
-!<&*•
Фф*
История крестовых походов
и вся армия села на суда, чтобы переплыть
пролив. Император Алексей, стоявший
с семидесятитысячным войском у подошвы
Фигового холма, или Перы, не осмелился
дождаться крестоносцев и возвратился
в город прежде, чем они высадились на
берег. Вскоре знамена Креста уже
развевались на Галатской башне и по всему
западному берегу Босфора. В то же время цепь,
запиравшая вход в гавань, или Золотой Рог,
была разбита, и флот крестоносцев бросил
якорь возле Константинополя.
Глава XX
ПЕРВАЯ ОСАДА КОНСТАНТИНОПОЛЯ ЛАТИНЯНАМИ.
БЕГСТВО ПОХИТИТЕЛЯ ПРЕСТОЛА, АЛЕКСЕЯ.
ИСААК И ЕГО СЫН ВОССТАНОВЛЕНЫ НА
ИМПЕРАТОРСКОМ ПРЕСТОЛЕ. ДОГОВОР С КРЕСТОНОСЦАМИ.
СМУТЫ И ВОССТАНИЯ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ
Ов
'владев Галатой и гаванью,
крестоносцы помышляли теперь о том, чтобы
совершить нападение на императорский
город со стороны моря. Венецианский флот
двинулся в самую глубь гавани,
французские крестоносцы, разделившись на шесть
отрядов, перешли через реку Кидарис
и расположились лагерем между дворцом
Влахернским и замком Боэмунда, бывшим
тогда монастырем, защищенным стенами.
Маршал Шампанский, описывая осаду,
говорит, что рыцарям и баронам удалось
осадить только одни из константинопольских
ворот, и «это было большое чудо, ибо на
четырех человек западных приходилось
двести городских обывателей».
Крестоносцы раскинули свои палатки
на самой оконечности мыса, близ того
места, где венецианский флот был расположен
в боевом порядке; они не имели ни минуты
покоя и проводили дни и ночи с оружием.
Неприятель делал частые вылазки и
толпился на укреплениях, латиняне встречали
его повсюду и, несмотря на свое мужество,
с недоумением отступали пока перед его
численностью. Венецианцы на своих
кораблях сражались в более выгодных условиях.
Во время одного общего приступа Энрико
Дандоло, который, «будучи старым
человеком», захотел дать пример своим
товарищам, велел высадить себя на берег.
Но вдруг, как бы водруженное
невидимой рукой, появляется на одной башне
знамя св. Марка, вслед за тем двадцать пять
башен оказываются во власти осаждающих,
победители преследуют греков до самого
города и поджигают ближайшие к
укреплениям дома. В то же время похититель
престола, побуждаемый народом, садится
на коня, а императорское войско выходит
из трех разных ворот, чтобы сразиться
с французскими крестоносцами. Эта
армия, состоявшая из шестидесяти
батальонов, была вчетверо многочисленнее войска
латинян. Бароны и рыцари укрываются за
своими укреплениями, где и ожидают,
не без некоторого страха, сигнала к
страшной битве. Венецианцы, узнав об опасном
положении французских воинов, прервали
История крестовых походов
свои победоносные действия и поспешили
на помощь своим товарищам по оружию.
Видя, что пилигримы действуют
соединенными силами, похититель престола,
Алексей, не осмелился нападать на них в их
укреплениях и велел трубить отступление.
Проигранное большое сражение не могло
бы распространить большего ужаса в
городе, чем это отступление без всякой битвы...
Император, оставшийся без войска и
покинутый греками, искал только спасения
своей жизни, и на следующую ночь отплыл со
всеми своими сокровищами, надеясь найти
убежище в каком-нибудь уголке своей
империи.
Не * *
к*
эгда на следующее утро греки
узнали, что у них больше нет императора,
то беспорядок и смятение в народе дошли
до крайних пределов. Среди шумных
волнений, Исаака вывели из темницы и
сопроводили во Влахернский дворец, где на него,
слепого, возложиди императорскую
порфиру и возвели его на престол. При этом
известии вожди крестового похода
собрались в палатке маркиза Монферратско-
го, приказали войску построиться в боевом
порядке и, готовые к битве, послали Матвея
де Монморанси, Жоффруа де Вилльгардуэ-
на и двух патрициев венецианских в
Константинополь, чтобы осведомиться о
настоящем положении дел.
Эта делегация нашла Исаака
действительно восседающим на блестящем
золотом престоле и окруженным
многочисленным двором. Депутаты приветствовали
императора и предложили ему утвердить
договор, заключенный с крестоносцами его
сыном Алексеем. Условия этого договора,
как уже известно, были очень
неудобоисполнимы, но Исаак не мог ни в чем
отказать крестоносцам, он мог удивляться, что
они не потребовали от него половины его
империи. По возвращении депутатов дож
и главные вожди армии сели на коней,
чтобы сопровождать молодого Алексея в
императорский дворец; народ встретил и
приветствовал их восторженными
восклицаниями; на общественных площадях, в церквах
и во дворцах раздавались радостные и
благодарственные священные гимны. Никогда
еще рыцарская храбрость не получала
такого отрадного вознаграждения. В
радостном чаду этого дня больше всего тронуты
были рыцари зрелищем встречи Исаака со
своим сыном и выражениями общей их
благодарности своим освободителям.
* * *
Во>]
)>кди крестового похода известили
христианские народы и государей об
успехе их предприятия. Имена их стали
известны во всех странах Запада, но в то время
как их слава наполняла весь мир, они не
могли ею гордиться, пока не получили
одобрения Папы. В письме к нему
крестоносцы объеняли успех тем, что их победы не
были делом рук человеческих, но дарованы
самим Богом. Действуя в одном духе с
вождями армии, и молодой Алексей написал
Папе с целью оправдать себя и
крестоносцев.
В скором времени следовало приступить
к исполнению условий договора, то есть
уплатить крестоносцам обещанные суммы
и объявить о подчинении Греческой
Церкви Церкви Латинской. Тут обнаружилось
недовольство народа, и возникли вновь
враждебные чувства, затихшие временно
в удовлетворенных победой крестоносцах.
Для предупреждения несчастий,
угрожавших империи и ему самому, сын Исаака
заклинал баронов и знатных рыцарей
содействовать укреплению его власти, которую
они восстановили с такой славой.
«Отложите отъезд ваш,— просил он их,— до той
минуты, когда в империи восстановится мир
под управлением ее законных государей.
Тогда вы приобретете всю Грецию в
союзники AM вашего священного предприятия,
тогда я сам буду в состоянии исполнить
клятвы, приковывающие меня к вашему
делу, и сопровождать вас в Сирию с армией,
достойной быть императорской армией».
Вожди крестового похода передали на
обсуждение совета предложение Алексея. Те
крестоносцы, которые хотели отделиться от
297
Жозеф Франсуа Мишо
армии в Заре и в Корфу, восстали всеми
силами против всякой новой задержки
крестового похода. Тем не менее венецианский
дож и большинство баронов, которые
видели славу свою в константинопольской
экспедиции, не могли решиться пожертвовать
плодами своих трудов. Император,
которого они только что восстановили на престоле,
еще нуждался в их содействии не только для
сохранения империи, но и аая того, чтобы
быть в состоянии исполнить условия
договора, заключенного с пилигримами. Что
сказали бы на Западе, если бы они теперь
покинули несчастного императора и
предоставили бы торжествовать Греческой
Церкви? После долгих рассуждении было
решено отложить выступление армии до
праздника Пасхи следующего года.
# # *
Тлчэбы уплатить долг крестоносцам,
пришлось перелить в монету серебряные
священные сосуды и украшения св. икон,
что возбудило сильный ропот в народе.
Вожди армии, побуждаемые советами
латинского духовенства и страхом перед
Папой, потребовали, чтобы патриарх,
священники и монахи константинопольские
немедленно и торжественно отреклись от
заблуждений, которые отделяли Церковь
Греческую от Церкви Римской. Греческий
патриарх с высоты кафедры во храме св.
Софии объявил от своего имени и от имени
императоров и всего христианского народа
на Востоке, что ои признает «Иннокентия,
третьего по имени, за преемника св. Петра
и за единственного наместника Иисуса
Христа на земле». С этих пор греки и
латиняне разъединились еще больше, чем
прежде, так как чем чаще заявляли о
соединении двух Церквей, тем сильнее оба
народа отдалялись один от другого и смертельно
ненавидели друг друга.
* * *
Век
скоре после этой церемонии в
столице произошел страшный пожар. Этот
пожар, который, по словам одних, начался
с мечети, по словам других — с синагоги,
распространился от ближайшего к
Золотым воротам квартала до прибрежья
залива и гавани и уничтожил половину
императорского города. Народ, оставшийся без
приюта, бродящий среди развалин,
обвинял в своем бедствии латинских воинов
и обоих императоров, которых они
восстановили на престоле. В это время сын
Исаака возвратился из похода против
похитителя престола Алексея и болгар. Эта
экспедиция еще больше отвратила греков от
императоров. Поскольку бароны и рыцари
сопровождали молодого Алексея и он с
каждым днем все больше сближался с
крестоносцами, его начали обвинять в том, что он
перенимает обычаи франков и
развращается в общении с варварами.
\^/вященных сосудов и церковных
драгоценностей оказалось недостаточно,
чтобы уплатить долг латинянам. Народ,
обремененный вследствие этого страшными
налогами, «восстал,— говорит Никита47,—
подобно морю, взволнованному бурей».
Толпа, стремившаяся выместить на
чем-нибудь свои беды, начала с мрамора и меди:
в своем суеверном озлоблении она
опрокинула статую Афины, украшавшую площадь
Константина. Этой статуе приписывали то,
что она привлекла варваров, и объясняли
такое предположение тем, что она была
изображена с глазами и руками,
устремленными к западу. Недовольные имели
обыкновение высказывать свои жалобы,
собираясь в Ипподроме вокруг изображения
Каледонского вепря, служившего символом
раздраженного народа. Аля. успокоения
разгулявшихся страстей толпы, мудрость
императоров не придумала другого
средства, кроме перенесения Каледонского вепря
во Влахернский дворец. В то время как со
всех сторон собиралась гроза, готовая
разразиться, молодой Алексей, по-видимому,
выпустил из рук бразды правления, а
старый Исаак целые дни проводил с
астрологами, которые предсказывали ему славное
298
История крестовых походов
царствование. Враждебное отношение
греков к латинянам с каждым днем
усиливалось, наконец народ, перейдя от ропота
к открытому восстанию, устремился во
дворец императоров, стал упрекать их в
измене Богу и отечеству и с громкими криками
требовал оружия и мщения.
Народ был возбужден одним молодым
принцем из императорского дома Дуков.
Он также носил имя Алексея, имя,
которому суждено было всегда быть соединенным
с историей несчастий империи; прозван он
был Мурзуфлом48, что означает на
греческом языке, что брови у него сходились одна
с другой. Мурзуфл превосходил всех греков
в искусстве скрытности, слова «отечество»,
«свобода», «религия» были постоянно у
него на устах, но они служили только
прикрытием его честолюбивых замыслов. У Мурзу-
фла не было недостатка в храбрости, и для
горожан, охваченных трепетом, этого было
достаточно, чтобы обратить на него
всеобщее внимание. Ненависть, которую он
выказывал к иностранцам, давала надежду,
что он избавит от них империю. Он успел
убедить молодого Алексея в
необходимости прервать сношения с латинянами, чтобы
приобрести доверие греков; он сильно
настроил народ против крестоносцев, и,
чтобы произвести разрыв, сам во главе отряда,
наскоро собравшегося под его знамя,
сделал вылазку против врагов. Последствием
этого неосторожного и безуспешного
нападения была война, погубившая империю,
которую он надеялся спасти.
If^
Глава XXI
КРЕСТОНОСЦЫ ПРОДОЛЖАЮТ
СВОЕ ПРЕБЫВАНИЕ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ.
СОЕДИНЕНИЕ ГРЕЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ С ЛАТИНСКОЙ.
НЕДОВОЛЬСТВО ВИЗАНТИЙСКОГО НАРОДА.
УМЕРЩВЛЕНИЕ МОЛОДОГО АЛЕКСЕЯ.
МУРЗУФЛ ПРОВОЗГЛАШЕН ИМПЕРАТОРОМ.
ВТОРИЧНАЯ ОСАДА И ВЗЯТИЕ ИМПЕРАТОРСКОГО
ГОРОДА КРЕСТОНОСЦАМИ
В
это самое время прпоыла в лагерь
крестоносцев делегация от палестинских
христиан, которые привезли самые
печальные известия: в Египте и Сирии в
продолжение двух лет свирепствовал страшный
голод, потом появились заразные болезни.
Больше двух тысяч христиан в один день
было предано погребению в Птолемаиде.
Большое число фламандских и английских
крестоносцев погибли в неудачных
экспедициях. «Если бы армия Креста
переправилась через море,— прибавляли депутаты»—
то ей представилось бы много случаев
победить сарацин, но ее задержки в пути
подвергли опасности само существование
христианских колоний, которые своим
спасением обязаны были теперь только
перемириям, плохо уважаемым неверными, да
общественным бедствиям, удерживавшим
все восточные народы в выжидательном
и в бездеятельном состоянии».
Посланцы христианского народа,
передавая свои жалобные рассказы, умоляли со
300
История крестовых походов
слезами и рыданиями о немедленной
помощи армию крестоносцев. Рыцари Креста
отвечали, что войны с Грецией теперь
нельзя избежать и что ^ая них не безопасно
удалиться от Византии, готовой нарушить все
свои обещания. В то же время делегация из
вождей армии была отправлена к Алексею,
чтобы убедить его не нарушать клятвы,
«Если вы не исполните условий договора,—
сказали ему депутаты,— то крестоносцы не
будут больше помнить о том, что они были
вашими союзниками и друзьями, и будут
действовать не просьбами, а мечами,
выбирайте: мир или война».
* * *
ч!Ути слова, произнесенные
угрожающим тоном, были выслушаны с сильным
негодованием. «При этом,— говорит
Виллардуэн,— поднялся во дворце
страшный шум, послы поспешили скрыться за
дверями, и когда они удалились, то каждый
из них мог поздравить себя, что дешево
отделался, потому что весьма легко могло
статься, что их задержали бы или даже не
выпустили живыми».
С этого дня о мире не было и речи.
Греки, не решаясь вступить с латинянами в
открытый бой, задумали сжечь венецианский
флот. Семнадцать судов с греческим огнем
и легко воспламеняемыми веществами
были пущены темной ночью в гавань, где
стояли на якоре венецианские корабли.
Попытка эта оказалась безуспешной, так как
крестоносцы успели удалить все
семнадцать судов прежде, чем те успели нанести
им какой-нибудь ущерб. После такой
враждебной выходки грекам оставалось
только запереться в своих укреплениях,
латиняне же только и думали о войне и mi
пенни. Алексей, встревоженный их угрозами,
снова обратился к их великодушию,
обвиняя народ, который он не мог обуздать. Он
заклинал их встать на защиту престола,
близкого к падению, и предлагал отдать им
свой собственный дворец. Мурзуфл взял на
себя задачу донести крестоносцам эту
мольбу Алексея, а пока он исполнял это
поручение, преданные ему лица
распространяли везде слух, что Константинополь
решено передать западным варварам.
* * *
Вех
:коре народ страшно заволновался,
бросился в храм св. Софии и решил
избрать нового императора. В перемене
властителя народ видел единственное
избавление от своих бедствий, все порфироносные
личности казались ему достойными
избрания.
Наконец после трех дней бурных
обсуждений один безрассудный юноша
по имени Канав, позволил провозгласить
себя преемником Исаака и Алексея.
Мурзуфл все подготовил и пользовался, таким
образом, неизвестной личностью, чтобы
испытать степень опасности. Маркиз
Монферратский, к состраданию которого
воззвал Алексей, явился во главе
избранного войска, чтобы защитить престол
и жизнь обоих императоров. Мурзуфл
поспешил тогда к сыну Исаака и убедил
его, что все будет потеряно, если
вооруженные франки покажутся в его дворце.
Когда Бонифаций появился перед Вла-
хернским дворцом, то нашел все входы
запертыми. Алексей послал ему сказать, что
он больше не властен принять его, и
умолял его выйти из Константинополя со
своими воинами. Отступление франков
подбодрило толпу и она обступила дворец,
началось восстание. Мурзуфл, делая вид,
что спешит на помощь Алексею, увел его
в уединенное место и запер в темнице;
вслед за тем он явился объявить народу
о том, что он сделал ради спасения
Византии. Тогда народ проникся убеждением,
что только Мурзуфл может спасти
империю — сто увлекли к храм св. Софии, и сто
тысяч голосов провозгласили его
императором. Едва он получил императорскую
власть, как поспешил скрыть плоды своего
преступления. Опасаясь изменчивости
народа и судьбы, он пошел в темницу
Алексея и заставил его выпить отравленный
напиток, и так как он медленно действовал
на молодого государя, Мурзуфл задушил
его собственными руками.
301
Жозеф
Но ему оставалось совершить еще одно
великое преступление: он пытается
погубить, прибегнув к измене, главных вождей
армии. Он отправил посла в лагерь
крестоносцев, чтобы объявить им, что император
Алексей, о смерти которого еще не было
известно, приглашает в свой Влахернский
дворец венецианского дожа и главных
французских вождей, чтобы передать в их
руки все суммы, обещанные по договору.
Бароны, которые не могли подозревать
такого низкого коварства, сначала обещали
явиться на приглашение императора. Они
с радостью готовились отправиться туда,
когда вдруг Дандоло, который, по словам
Никиты, заставлял называть себя
«осторожным из осторожных», посеял в их умах
недоверие. Между тем слухи об
умерщвлении Алексея и о кончине отца его,
умершего от отчаяния и испуга, не замедлили
распространиться. При этом известии все
пилигримы пришли в крайнее негодование,
на совете вождей было решено объявить
беспощадную войну Мурзуфлу и наказать
народ, который возложил царский венец на
изменника и цареубийцу.
* * *
Аховый похититель престола всю
надежду на спасение возлагал на укрепления
столицы, которые он велел восстановить,
и на доблесть своих воинов, которых он
старался воодушевить своим примером.
Для того чтобы иметь средства для
содержания своей армии и вместе с тем чтобы
угодить народу, он конфисковал имущество
тех, кто обогатился в предшествовавшие
царствования. Ежедневно греки делали
вылазки, стараясь застигнуть врасплох
латинян, но всякий раз их атаки отражались.
Снова попытались греки сжечь флот
крестоносцев и опять безуспешно.
* * *
время первой осады французы
хотели совершить нападение на город со сто-
icya Мшио
роны суши, но опыт заставил их наконец
оценить разумные советы венецианцев.
Вожди единогласно решили направить все
войска со стороны моря. Армия села на
суда 8 апреля. На другой день при первых
лучах солнца флот снялся с якоря и
приблизился к стенам. Корабли и галеры,
выстроенные в одну линию, покрывали море на
расстоянии трех полетов стрелы, или
полутора миль. Городские укрепления и суда
были заполнены вооруженными воинами,
сам Мурзуфл расположился на одном из
семи Византийских холмов поблизости от
Влахернского дворца.
* * *
А Ари первом сигнале к битве греки
пустили в ход все свои машины,
крестоносцы постарались взобраться на стены и
башни. Преимущество сначала было на стороне
осаждаемых, которых защищали высокие
стены. Крестоносцы, и в особенности
французские воины, толпившиеся на судах и
непривычные к такому подвижному полю
сражения, действовали вяло и в большом
беспорядке, по сравнению с отчаянными
усилиями неприятеля. «Около третьего
часа дня,— говорит Виллардуэн,— по грехам
нашим судьбе угодно было, чтобы нас
отразили». Вожди, опасаясь потерять и флот,
и армию, приказали трубить отступление.
* * *
ером того же дня дож и бароны
собрались в одном доме на берегу моря,
чтобы обсудить дальнейшие действия. На
совете было решено совершить новое
нападение на город в том же месте, но только
более упорядоченно, чем прежде. Два дня
было употреблено на починку судов и машин.
На третий день, 12 апреля, раздался
призывный звук труб, и флот тронулся и
подступил к укреплениям. Суда были связаны
между собой и шли попарно. Вскоре
подъемные мостики были спущены и
заполнены неустрашимыми воинами; вожди во-
302
Вступление крестоносцев в Константинополь
Жозеф Франсуа Мишо
одушевляли всех своим примером и шли на
приступ рядом с простыми солдатами.
Солнце было уже высоко, а чудеса
храбрости не могли еще восторжествовать над
сопротивлением осаждаемых, когда вдруг
поднялся северный ветер и направил под
самые стены два корабля, бившиеся рядом,
на которых находились епископ Труаский
и епископ Суассонский, называвшиеся
Пилигримом и Парадизом.
* * *
Лдва только подъемные мостики были
прикреплены к стенам, как на одной из
городских башен показались два франкских
воина. Эти воины, один из которых был
француз, по имени д'Арбуаз, а другой —
венецианец, по имени Петр Альберти,
увлекли за собой толпу своих товарищей, и
взорам всего войска предстали знамена
епископов Труаского и Суассонского,
развевающиеся на вершине башни. Крестоносцы со
всех сторон бросились на приступ, овладели
четырьмя башнями, трое городских ворот
были сокрушены под ударами тарана,
рыцари выскочили на берег со своими
конями, и все войско сразу устремляется в город.
Мурзуфл покинул холм, на котором стоял
его лагерь, крестоносцы овладели
императорскими палатками и подожгли все дома
на своем пути. Ужас и отчаяние
распространились во всех частях города. В то время
как все бежали перед ними, победители
были удивлены своему торжеству.
Когда наступила ночь, венецианцы
возвратились в лагерь около своих кораблей,
а бароны расставили свои палатки вблизи
укреплений. Византийский народ провел
ночь в страшной тревоге. Мурзуфл,
покинутый своими, помышлял только о бегстве
и вышел через Золотые ворота, намереваясь
искать убежища в каком-нибудь
неизвестном уголке на берегах Геллеспонта или во
Фракии.
В то время как совершалось таким
образом падение империи, те из греков,
которые еще не утратили надежду, собрались
в храме св. Софии, чтобы избрать нового
императора. Выбор толпы падает на двух
лиц: Феодора Дуку49 и Феодора Ласкариса50.
Ласкарис одержал верх над своим
соперником, но когда он захотел обратиться к
народу и к знатным лицам с увещеванием
приложить последние усилия для спасения
империи, то не нашел вокруг себя ни граждан,
ни воинов. Оставшись один, он вынужден
был и сам покинуть город, который никто
не хотел защищать.
Король Людовик Святой отдает пшцу беднякам. Миниатюра 1330 г. Париж
Смерть Людовика IX под Тунисом. Миниатюра XIV в. Франция
Тевтонские рыцари.
Из манускрипта XIV в. Гейдельберг
гТОимт
Глава XXII
РАЗГРАБЛЕНИЕ И РАЗОРЕНИЕ КОНСТАНТИНОПОЛЯ.
НАЗНАЧЕНИЕ ЛАТИНСКОГО ИМПЕРАТОРА.
РАЗДЕЛ ГРЕЧЕСКОЙ ИМПЕРИИ МЕЖДУ ПОБЕДИТЕЛЯМИ
Пс
1ожар, устроенный крестоносцами,
охватил несколько кварталов и уничтожил
больше домов, чем их могло быть в трех
больших городах Франции и Германии. Он
продолжался всю ночь, а на рассвете
крестоносцы готовились продолжать свое
победное наступление. Они ожидали, что им
придется выдержать еще несколько битв,
когда вдруг их взорам явилась идущая
к ним навстречу толпа женщин, детей,
стариков, оглашающих округу своими
стонами и возглавляемая духовенством, которое
несло в руках кресты и иконы. Вожди были
тронуты слезами этих несчастных и отдали
приказ воинам щадить жизнь жителей
и уважать честь женщин и девушек,
латинское духовенство присоединило к этому
свои увещевания, и это содействовало
прекращению кровопролития.
Историки единогласно
свидетельствуют, что, среди самых страшных сцен войны,
от меча погибло не больше двух тысяч
человек. Но если крестоносцы и пощадили
305
Жозеф Франсуа Ммгио
жизни своих врагов, то ничто не могло ни
сдержать, ни умерить того необузданного
рвения, с которым они пользовались
печальными преимуществами победы:
неистово и без разбора разыскивали они добычу
в богатых и бедных жилищах, не отступали
ни перед святынею церквей, ни перед
мирным успокоением под крышкою гроба,
ни перед невинностью молодых существ.
* * *
Оапрестольный образ Божьей Матери,
служивший украшением храма св. Софии
и как произведение искусства вызвавший
удивление, был искрошен в мелкие куски,
а завеса алтаря превращена в лохмотья.
Победители играми в кости на мраморных
досках с изображением апостолов и пили до
опьянения из сосудов, назначенных &ая
употребления при божественной службе,
Никита рассказывает, что одна девица,
которую он называет «служительницей
демона», взобралась на патриаршую кафедру,
запела кощунственную песню и начала
плясать в священном месте в присутствии
победителей.
Загородные места рядом с Босфором
представляли не менее плачевное зрелище,
чем столица: деревни, дачи были полностью
опустошены, патриции царского
происхождения и сенаторы скитались в
лохмотьях вокруг императорского города, не
находя нигде приюта. В то время как
совершался разгром храма св. Софии, патриарх
бежал из города, испрашивая подаяния у
проходящих. Все богатые люди превратились
в нищих, а подонки народа, радуясь
общественному бедствию, называли эти
злополучные дни днями равенства и
справедливого воздаяния.
* * *
R,
всей Византии оставалось только
одно неприкосновенное жилище: только
в императорском дворце нашлось
надежное убежище аая несчастной знати. Когда
Бонифаций вошел в Вуколеонский дворец,
который, как полагали, охранялся стражей,
он с удивлением встретил там множество
женщин из знатнейших фамилий в
империи, не имевших другой защиты, кроме
слез и стенаний. Маргарита, дочь
венгерского короля, и жена Исаака, Агнесса, дочь
французского короля, супруга двух
императоров, бросились на колени перед
баронами и рыцарями, умоляя их о пощаде.
Маркиз Монферратский и его товарищи были
растроганы при виде такого несчастия,
и Вуколеонский дворец стал для них более
священным, чем были церкви.
* * *
и
1сторик Никита рассказывает, каким
образом он сам спасся во время последних
бедствий своего отечества. Он со своим
семейством укрылся в одном доме, близ
храма св. Софии, где один венецианский купец,
которого он спас еще до осады от ярости
греков, защищал теперь, в течение
нескольких дней, вход в его жилище. Но наконец,
под угрозой поражения, он предупредил
Никиту об опасности, которой уже не мог
избежать, и предложил ему проводить его
за город. Никита, с женой и детьми,
последовал за верным венецианцем и выбрался
из Византии среди тысячи опасностей.
Не * *
V>pe
эеди различных развлечении в
опустошенной столице, франкам нравилось
переодевание в греческие костюмы. В
насмешку над изнеженностью побежденных
они драпировались в их широкие,
развевающиеся одежды, окрашенные в разные
цвета, смешили своих товарищей, надевая
на головы лошадям полотняные головные
уборы с шелковыми шнурками, в которые
наряжались жители Востока. Некоторые из
них расхаживали по улицам, нося в руках
вместо оружия бумагу и чернильницу,
изображая греков, которых они называли
нацией писарей и переписчиков.
306
История крестовых походов
к»
энстантинополь, устоявший до сих
пор среди развалин многих государств,
унаследовал от них остатки искусств; в нем
еще хранилось множество великих
произведении, пощаженных временем и
варварством. Когда же он был завоеван франками,
то из бронзовых предметов, несущих на
себе отпечаток античного гения, стали делать
грубую монету, герои и боги Нила, Древней
Греции, Древнего Рима пали под ударами
победителей. Никита описывает в своей
истории большую часть замечательных
памятников искусства, украшавших тогда
ипподром и площади императорского города.
Венеция, в которой с этого времени
появились мраморные дворцы, обогатилась за
счет некоторых остатков Византии, но
фламандцы и шамнанцы пренебрегли такого
рода военной добычей.
В стенах Константинополя хранились
и другие памятники, другие сокровища,
более драгоценные АА^ греков той эпохи: это
были мощи и изображения святых. Эти
священные сокровища были соблазном ^,ая
благочестия победителей. В то время как
большая часть воинов захватывали золото,
драгоценные камни, ковры и роскошные
восточные ткани, благочестивейшие из
пилигримов и в особенности лица духовного
звания старались приобрести более
невинную и более приличествующую Христовым
воинам добычу. Многие из них действовали
вопреки запретам своих вождей и
начальников и не боялись прибегать к угрозам
и насилию, чтобы завладеть какими-нибудь
частицами мощей, этим предметом их
благоговейного почитания. Большинство ви-
Взятие Константинополя крестоносцами. Из манускрипта XV в.
307
Жозеф Франсуа Миисо
зантийских церквей лишились таким
образом своих украшений и богатств, которые
составляли их блеск и славу. Греческие
священники и монахи со слезами расставались
с останками мучеников и апостолов и
орудиями страданий Спасителя, охрана
которых была возложена на них религией. Этим
священным останкам предстояло теперь
украшать церкви во Франции и в Италии,
и они были приняты верующими Запада
как самые достославные трофеи крестового
похода.
обеднеть так же, как и греки, которых они
ограбили. Ни о чем не жалея и ничего не
предусматривая, рассчитывая только на
свой меч, они занялись теперь избранием
правителя над утратившим все народом
и над разоренным городом. Избирателями
были назначены шесть венецианских
патрициев и шесть лиц из французского
духовенства. Выбор их должен был пасть на
одного из главных предводителей армии:
Андрея Дандоло, маркиза Монферратского,
или Балдуина, графа Фландрского'51.
* * *
* * *
к»
знстантинополь был взят
латинянами 12 апреля, это было в конце Великого
поста, и маршал Шампанский, описывая
сцены и смуты, последовавшие за победой,
наивно говорит: «Так проведены были
праздники Вербного Воскресенья». Всю
добычу, собранную в Константинополе, решено
было сложить в трех церквах. Под страхом
смерти и отлучения от Церкви запрещено
было присваивать себе что-нибудь из этих
предметов, но, несмотря на эту двойную
угрозу, нашлись между крестоносцами
ослушники. Вилльгардуэн, упоминая о
строгости суда над виновными, говорит: «Много
было казнено повешением, и господин де
Сень-Поль велел повесить одного из своих
со щитом на шее». Три части добычи были
разделены между французами и
венецианцами, а четвертая часть была отложена про
запас. Из доли, доставшейся французам,
было взято ценностей на пятьдесят тысяч
марок в уплату их долга Венецианской
республике. Хотя Вилльгардуэн восклицает, что
«такой богатой добычи не видано было от
создания мира», но в общем распределении
оказалось не больше чем по двадцать
серебряных марок на каждого рыцаря, по
десять на конного воина и по пять марок на
пехотинца. Все богатства Византии
составили сумму, не превышавшую миллиона
ста тысяч марок.
Крестоносцы, поделив между собой
достояние Византии, не подумали о том, что
разорение побежденных ведет за собой
разорение победителей и что они не замедлят
Век
*нецианский дож был признан
достойным императорского престола за его
заслуги и благородный характер, но
венецианцы опасались поставить во главе
большого государства главу их республики.
Бонифаций был уже признан главой латинян,
и греки заранее приветствовали его как
своего будущего властелина, но
венецианцы, из зависти, не могли допустить, чтобы
какой-нибудь князь Монферратский
восседал на константинопольском престоле. Что
касается Балдуина, графа Фландрского,
то с его стороны нечего было опасаться,
и выбор остановился на нем. Его молодость,
отважный и вместе с тем воздержанный
характер позволяли предполагать его
товарищам по оружию, что он будет достоин
этого выбора. Двенадцать избирателей
обсуждали это дело в течение двух дней,
и в конце второго дня, в полночь, епископ
Суассонский обратился ко всем
собравшимся пилигримам и сказал им: «В тот
самый час, когда родился Иисус Христос, мы
произвели избрание императора, этот
император есть Балдуин, граф Фландрский
и Геннегауский». Балдуина подняли на
щите и торжественно понесли в храм св.
Софии.
* * *
К*
эронование нового императора
произошло не раньше четвертого воскресенья
История крестовых походов
после Пасхи. Оно происходило со всей
торжественностью греческих обрядов: во
время божественной службы Балдуин восседал
на золотом троне, он принял порфиру из
рук папского легата, который совершал
слркбу вместо патриарха, два рыцаря
несли перед ним латиклаву римских консулов
и императорский меч, который снова
оказался наконец в руках воинов и героев.
Глава духовенства, став перед алтарем,
произнес по-гречески: «Он достоин
царствовать»,— и все присутствующие повторили
хором: «Он этого достоин, он этого
достоин!»
* * *
Вы<
ысшие должности при
императорском дворе были распределены между
баронами и знатнейшими владетелями:
венецианский дож был назначен деспотом,
или римским князем, с привилегией
носить пурпурные сапоги, Виллардуэн
получил титул маршала Романийского, граф де
Сен-Поль — звание великого коннетабля,
Конон Бетюнский был наименован прото-
вестиарием, Макарий Сен-Менегудский —
великим, или главным, кравчим, Миль Бра-
бантский — главным виночерпием, Манас-
сия Лилльский — главным гофмаршалом,
и т. д.
ские острова и устье Понта Евксинского,
города Кипсед, Дидимотику, Адрианополь,
прибрежные местности Фессалии и проч.
Таков был первоначальный раздел
провинций и владений империи, доставшихся
крестоносцам после взятия ими
Константинополя. Со временем, вследствие различных
обстоятельств, в нем произошли
изменения, за которыми неудобно следить в этом
сокращенном описании.
Земли, расположенные по ту сторону
Босфора, были превращены в королевство,
и вместе с островом Кандией
предоставлены маркизу Монферратскому. Бонифаций
обменял их на Фессалоникскую
провинцию, или Древнюю Македонию, и продал
остров Кандию Венецианской республике
за 30 фунтов золотой монеты. Азиатские
провинции достались графу Блуаскому,
который принял титул герцога Никейского
и Вифинийского. Если основываться на
данных Никиты, то крестоносцы разделили
между собой города, которых не
существовало, провинции, которые уже с давнего
времени не принадлежали империи.
Греческие историки сообщают, что Мидия, Пар-
фия и королевства, бывшие под властью
турок и сарацин, были разделены по жребию.
Константинополь в продолжение
нескольких дней был рынком, на котором шел торг
о море и об островах, о Востоке и о народах,
обитающих там.
* * *
* * *
На
La совете, состоявшем из двенадцати
патрициев венецианских и двенадцати
французских рыцарей, было решено
разделить все завоеванные земли между обоими
народами. Вифиния, Романия, или Фракия,
Фессалоника, вся Древняя Греция, от
Фермопил до мыса Суния, самые большие из
островов архипелага: Хиос, Лесбос, Родос
и Кипр — достались французам;
венецианцы получили многие острова из тех,
которые называются Спорадскими и Циклад-
скими, острова вдоль восточного берега
Адриатического моря, Пропонтиду и
Геллеспонт с их гаванями и станциями, Кианей-
1 жат
атинское духовенство также не
упустило случая воспользоваться своей долей
при дележе остатков Греции. Вожди
крестового похода решили между собой, что
если константинопольский император был
избран из французов, то патриарх должен
быть избран из венецианцев. По этому
соглашению, сделанному еще до победы,
на кафедру св. Софии был возведен
венецианский священник Фома Морозини,
который после того был утвержден Папой.
Во все церкви, отнятые у побежденных,
поставлены были священники, избранные из
обоих народов, и доходы со всех
константинопольских церквей были разделены меж-
309
Жозеф Франсуа Мишо
ду ними. В то же время и в другие
покоренные города были посланы латинские
епископы и священники, которые и овладели
всеми церковными должностями и
имуществом греческого духовенства.
После своего коронования Балдуин
написал Папе, извещая его о
необыкновенных победах, которыми Богу угодно было
увенчать храбрость воинов Креста; маркиз
Монферратский также написал Папе
письмо, в котором выражал свою смиренную
покорность и свое полное послушание всем
решениям святого престола. Дож
Венецианский, который до сих пор с таким
гордым пренебрежением относился к угрозам
и к проклятиям Рима, признал теперь
высшую власть Папы и присоединил
выражение своей покорности к мольбам
Бонифация и Балдуина.
Глава XXIII
КРЕСТОНОСЦЫ ПРОХОДЯТ ПО ПРОВИНЦИЯМ
ИМПЕРИИ ДЛЯ ПОДЧИНЕНИЯ ИХ.
ВОССТАНИЕ ГРЕКОВ.
ВОЙНА С БОЛГАРАМИ. ИМПЕРАТОР БАЛДУИН ВЗЯТ
В ПЛЕН. БЕСПОРЯДКИ И ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ПАДЕНИЕ
ВИЗАНТИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Ва>
ажные победы крестоносцев и
смиренная покорность вождей не вполне
обезоружили Иннокентия. Он упрекал
победоносную латинскую армию в том, что она
предпочла богатства земные сокровищам
небесным, он особенно не мог простить
воинам Креста тех бесчинств и крайностей,
которым они предавались вслед за своими
победами. Однако же глава верующих не
дерзал углубляться в рассуждения о делах
Божьих, он предпочитал думать, что греки
были справедливо наказаны за их
заблуждения и что Провидение вознаградило
пилигримов как орудия своего правосудия.
Папа напоминал крестоносцам об их
обещаниях помочь Святой Земле, которые они
так часто повторяли.
Папа одобрил избрание Балдуина,
который принял при этом титул рыцаря св.
престола, и не колеблясь признал империю,
которую победа подчинила его духовной
власти. Он написал епископам Французским
и объявил им, что Господу угодно было
утешить Церковь обращением в ее лоно
еретиков; в то же время, от имени императора
Балдуина, он приглашал французов всех
сословий отправиться в Грецию, завоеванную
311
Жозеф Франсуа Мшио
оружием Креста. Индульгенции были
обещаны всем, кто присоединится к
победителям Византии, чтобы защищать и
содействовать процветанию новой Восточной
империи.
Нигде покорение Византии не вызвало
такой радости, как в Святой Земле.
Защитники и жители христианских городов за
морем, на долю которых выпали только
бедствия войны, пожелали разделить
счастье и славу французов и венецианцев;
папский легат Петр Капуанский, посланный
в Сирию Иннокентием, покинул
Палестину и приехал в Грецию, где своим
присутствием оживлял ревность латинского
духовенства к обращению греков. Иоанниты
и тамплиеры также прибыли в Грецию,
которая сделалась настоящей землей
обетованной; Иерусалимский король остался
почти одиноким в Птолемаиде.
* * *
в
это время Балдуин получил весть
о кончине своей жены, Марии Фландрской.
Эта принцесса, отправившаяся с флотом
Иосифа Нелльского, думала, что встретит
своего мужа в Палестине, и вследствие
утомления и, может быть, также печали
о разлуке с мужем, она заболела и умерла,
получив известие о взятии
Константинополя. Корабль, на котором новая
императрица должна была прибыть к берегам
Босфора, привез только ее смертные останки,
и Мария была погребена с великой
торжественностью в храме св. Софии, где за
несколько дней до этого Балдуин возложил на
себя императорскую корону. В это же
время крестоносцы лишились одного из своих
вождей, Матвея де Монморанси, при
погребении которого присутствовала вся
армия, с плачем следовавшая за его гробом.
Таким образом Провидение как бы
предупреждало время от времени новых
властелинов Востока и предвещало им
приближение ненастных дней.
Двадцатитысячной армии крестоносцев
было достаточно, чтобы сокрушить стены
Византии, но, как ни грозна была эта
армия, все же ее одной не хватало, чтобы
занять и охранять все города и провинции,
доставшиеся в руки латинян после
однодневной победы. Народы Греции были
побеждены, но не подчинены. Среди беспорядка,
в котором находилась побежденная
империя, все греки, у которых только было
оружие, пожелали устроить свое княжество
или королевство. Повсюду из развалин
восставали новые государства и угрожали
тому, которое было основано недавно
крестоносцами.
* * *
Вщ
iyi< Андроника основал княжество
Трапезундское в одной из греческих
провинций в Малой Азии; Лев Сегур, владетель
Наполи-ди-Романии, царствовал или,
вернее, распространял ужас в Арголиде
и на Коринфском перешейке; Михаил
Ангел Комнин, действуя обманом,
восстанавливал королевство Эпирское и удерживал
под своей властью дикий и воинственный
народ. Феодор Ласкарис, который, подобно
Энею, убежал из своего отечества,
преданного пламени, провозгласил себя никей-
ским императором и собирал отряды в Ви-
финии, откуда со временем его семейству
суждено было с торжеством возвратиться
в Константинополь.
Если бы оба императора, свергнутые
с престола, имели сколько-нибудь умения
и мужества, если бы они соединились в
своем несчастье, то могли бы сохранить что-
нибудь из остатков своего собственного
достояния и снова укрепиться. Но таковы
были эти государи, что если они сближались,
то только аая того, чтобы изменить друг
другу; и Провидению, чтобы их наказать,
достаточно было только свести их между
собой. Алексей, осыпав ласками Мурзуфла,
завлек его к себе в дом и велел вырвать ему
глаза. Мурзуфл, покинутый всеми своими
сторонниками, попал в руки крестоносцев,
которые отправили его в Константинополь
и сбросили с вершины колонны Феодосия.
Алексей, в свою очередь покинутый всеми
приближенными, долго скитался в Азии
и в Европе и дошел до такого бедственного
312
Передовое войско крестоносцев
Жозсф Франсуа Мишо
и недостойного царского сана положения,
что современная история совершенно
потеряла его из виду и не может сообщить,
каков был его конец.
* * #
* * *
в
f то время как греческие князья
оспаривали друг у друга остатки империи и
воевали между собой, французские бароны
оставляли столицу, чтобы вступить во
владение доставшимися на их долю городами
и провинциями, но вместо того чтобы
найти повсюду подчиненные народы, они
часто встречали врагов, с которыми надо было
вступать в битву; им приходилось
завоевывать то, что им было дано, и, в довершение
несчастия, между ними стали возникать
такие же раздоры, как и между
побежденными ими. Император Балдуин, посетив
Фракию во главе своих отрядов, захотел
вступить как властелин и в Фессалоникс-
кое королевство, несмотря на просьбы
и сопротивление Бонифация Монферрат-
ского.
Эта распря, которую Вилльгардуэн
приписывает «влиянию со стороны
некоторых льстецов», превратилась в большую
ссору, которая довела противников /^о
открытой вражды, Энрико Дандоло, граф
Блуаский и главные вожди приняли тогда
на себя посредничество между
воюющими сторонами. Новый император и фесеа-
лоникский король не могли
сопротивляться голосу самых знаменитых своих
товарищей, которые убеждали их именем
Иисуса Христа и крестового похода
помириться ради их собственной славы и той
империи, которую они основали общими
силами. Наконец оба государя
подчинились окончательно доводам баронов,
поклялись не поддаваться больше коварным
внушениям и обнялись в присутствии
войска. «Если бы в этом Бог не
смилостивился над крестоносцами,— говорит
Вилльгардуэн,— то они были бы в
опасности потерять все свои завоевания, и
восточному христианству могла бы
приключиться погибель».
Во с
ххтановив мир между Балдуином
и Бонифацием, знатные владетели и
бароны продолжали проходить по провинциям
А^я подчинения их своей власти. Графу
Людовику Блуаскому, получившему Вифинию,
пришлось вступить в битву с воинами Лас-
кариса. Никомидия и многие другие города
открыли перед ним свои ворота; все
прибрежные местности Пропонтиды и канала
Св. Георгия, с одной стороны — до горы
Олимпа, а с другой — до устья Понта Эвк-
синского, подчинились владычеству
французских рыцарей. Генриху Геннегаускому
поручено было подчинить азиатский берег
Геллеспонта — от Эзепа и Граника до Адра-
митского порта и древнего мыса Лектоса
(ныне Баба).
Брат Балдуина и его товарищи без
затруднения утвердили власть латинян в
местности по соседству с Идой и не встретили
врагов в стране, где был Илион. В то же
время новый фессалоникский, или
македонский, король продолжал завоевание
Греции: его победоносное войско выступило
в Фессалию, перешло через горы Олимп
и Оссу и овладело Лариссой. Бонифаций со
своими рыцарями, без страха и в
безопасности перешли через Фермопильский
перешеек и добрались до Виотии и Аттики.
В то время как маркиз Монферратский
овладевал прекраснейшими странами
Греции, а Готфрид де Виллардуэн, племянник
маршала Шампанского, заставлял
признавать законы франков в Пелопоннесе, в
Греции, подчинившейся военным феодальным
обычаям, появились знатные владетели: Ар-
госский, Коринфский, вассалы Фивские,
герцоги Афинские, князья Ахайские.
* * *
о.
Однако же новая империя, едва
созданная, уже склонялась к своему
падению: победители, лишив греков их
достояния, не захотели оставить им их верований,
нравов и обычаев, они думали, что меча
победителя достаточно а^я сохранения могу-
314
История крестовых походов
щества. Они не удостаивали даже
принимать детей Греции в свои войска и довели
их таким образом до отчаяния.
Император Балдуин не
удовольствовался тем, что относился к грекам с полным
презрением, он пренебрег и более
могущественными соседями — болгарами,
оттолкнул их как союзников, не имея, однако же,
достаточно сил, чтобы обращаться с ними
как с врагами. В греках, притесняемых
таким образом и доведенных до крайности,
проснулось наконец утраченное мужество.
Был составлен обширный заговор, в
котором приняли участие все, кому рабство
сделалось невыносимым, и болгары,
презираемые латинянами, стали естественными
союзниками всех вооружившихся против
владычества франков. По условному
сигналу восстала вся Фракия. На стенах
Адрианополя, Дидимотики и многих других
городов появились флаги восставших греков
или варваров, привлеченных надеждой
военной добычи.
* * *
Hal
берегах Геллеспонта и
Пропонтиды не было ни одного места, которое не
служило бы полем гибельной битвы.
Латинские воины выступили со всех сторон
навстречу победоносному неприятелю и
защищали теперь остатки новой империи
с таким же мужеством, как и завоевывали
ее, но никакие усилия их не могли уже
отвратить великих бедствий, и сам
император Балдуин, жертва своей безумной
отваги, попал в руки болгар.
лись нападения их на самую столицу.
Епископ Суассонский и многие бароны и
рыцари отправились в Италию, Францию
и Фландрию печальными вестниками
гибели империи. В церквах оплакивали
несчастия Византии, как в прежнее время
оплакивали бедствия Иерусалима, но
проповеди и воззвания к народу были
безрезультатны. Среди опасностей, которыми угрожали
со всех сторон новые завоеватели, никто не
мог узнать, какая участь постигла
несчастного Балдуина. Обращались к Папе с
просьбой разузнать о пленном императоре,
но болгарский король ограничился
ответом, что «освобождение пленного монарха
уже не во власти смертных».
* * *
JL енрих Гайнауский получил тогда
печальное наследство своего брата и был
коронован среди общей скорби народа.
Вскоре латинянам пришлось оплакивать смерть
Дандоло, которому суждено было видеть
в последние минуты жизни быстрое
падение основанной им империи. Большинство
вождей крестового похода погибли в
битвах. Бонифаций получил смертельную рану
в одной экспедиции против жителей Ро-
допских гор; о его наследстве возникли
споры между крестоносцами, и Фессалоникс-
кое королевство, которое успело заявить
о себе с некоторым блеском в свое недолгое
существование, исчезло в смутах войны
междоусобной и войны с иноземцами.
* * *
* * *
Пс
Юражение и плен императора
повергли латинян в отчаяние. Множество
рыцарей, пораженных таким оборотом дел,
поспешили возвратиться на венецианских
судах на Запад, чтобы объявить о гибельном
положении Латинско-Византийской
империи. Крестоносцы не могли больше
отражать наступления греков и Болгар и опаса-
Ч^ледует прочесть в нашей
пространной истории крестовых походов подробное
описание этого пятого похода. Никогда ни
одна эпоха не знала таких величественных
подвигов и более великих несчастий. Эти
славные и трагические сцены поражают
воображение и заставляют переходить от
удивления к удивлению. Сначала удивляет
тридцатитысячная армия, переплывающая
море АА^ завоевания страны, у которой
315
Жоа'ф Франсуа Мишо
могло найтись несколько миллионов
защитников. Буря, эпидемия, недостаток
продовольствия, раздоры между вождями,
нерешительная битва — все могло погубить
армию крестоносцев и сделать их
предприятие безуспешным. Неслыханное счастье,
что ни одно из этих бедствий не постигло
их, они спасаются от всех опасностей
и преодолевают все препятствия, не имея
на своей стороне никаких помощников
в Греции. Они овладевают столицей и
провинциями, но, в то время как уже
развеваются их победные знамена, счастье
покидает их, и все вокруг них начинает
разрушаться. В этом виден великий урок со стороны
Провидения, которое пользуется иногда
завоевателями &ая наказания царей и
народов и после того сокрушает орудия своего
правосудия.
* * *
JL ерои этой воины не сделали ничего
для освобождения Иерусалима, о котором
они постоянно упоминали в письмах к
Папе. Византия, подчинившаяся оружию
крестоносцев, вместо того чтобы быть путем
к земле Иисуса Христа, как это думали,
оказалась только препятствием к завоеванию
священного города. Европа до сих пор
должна была поддерживать христианские
колонии в Сирии, теперь ей нужно было
поддерживать еще и новую колонию,
основанную на берегах Босфора, а энтузиазма
к крестовым походам, который становился
все слабее, аая этого уже не хватало.
Фландрия, Шампань и большая часть
провинций Франции, пославшие в поход
своих лучших воинов, бесплодно
пожертвовали своим народом и своими богатствами
на завоевание Византии. Можно сказать,
что французы не выиграли в этой войне
ничего, кроме славы, за что дали на одну
минуту Константинополю властителей, а
Греции — феодальных владетелей. Только
Венецианская республика извлекла выгоду из
этой войны: в результате покорения
Византии она распространила свое могущество
и свою торговлю на Востоке. Венецианские
крестоносцы под знаменем Креста никогда
не переставали вести борьбу ради
интересов и славы своего отечества. Три года
спустя после взятия Константинополя
венецианский сенат издал декрет, по которому
разрешалось всем гражданам республики
завоевывать острова архипелага, с правом
приобретать в свою собственность
покоренные ими страны. Скоро рядом с
герцогами Афинскими, владетелями Фивскими,
князьями Морейскими появились князья
Наксосские, герцоги Паросские, владетели
Микенские, но герцоги и князья
архипелага были только вассалами республики, и
Венеция умела извлекать пользу из доблести
и честолюбия своих граждан и воинов.
Глава XXIV
ИОАНН БРИЕННСКИЙ, КОРОЛЬ ИЕРУСАЛИМСКИЙ.
СОБОР, СОЗВАННЫЙ В РИМЕ ИННОКЕНТИЕМ III
ПО поводу КРЕСТОВОГО ПОХОДА.
НАЧАЛО ШЕСТОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА.
экспедиция в святую ЗЕМЛЮ
КОРОЛЯ ВЕНГЕРСКОГО, АНДРЕЯ II
(с 1215 по 1217 год)
н
ишокентии, который до сих пор
напрасно старался освободить Св. Места,
не мог утешиться, утратив большие армии
для завоевания Греции, однако же он все
еще не терял надежды на осуществление
своих намерений. Но после того, что
произошло на Востоке, ничего не могло быть
труднее, чем вовлечь Европу в новый
крестовый поход. Энтузиазм священных войн,
который пытались направить на несколько
объектов сразу, который вызывали в одно
и то же время и м^ пользы Византии, и дая
пользы Иерусалима, ослабевал, с каждым
днем. К возрастающим бедствиям
христианских колоний общество относилось
равнодушно. Жители Святой Земли лишились
своего короля Амори. Изабелла,
царствовавшая лишь над опустевшими городами,
скончалась через несколько месяцев после
своего супруга. Королевство Готфрида
должно было перейти по наследству к
молодой принцессе, дочери Изабеллы и
Конрада, маркиза Тирского. Аймар, владетель
Кесарийский, и епископ Птолемаидский
отправились за море, прибыли к Филиппу-
Августу и умоляли его от имени христиан
Святой Земли назначить правителем
королевства одного из его баронов.
Рука молодой королевы, королевский
венец и благословение Божье должны были
служить наградой тому, кто отправится
сражаться за наследие Иисуса Христа.
Французский король принял с большим почетом
депутатов восточных христиан и предложил
им кандидатуру Иоанна Бриеннского52,
брата Готье, только что скончавшегося в Апу-
317
Жозеф Франсуа Мишо
лии со славой героя и с титулом короля.
Можно было надеяться при помощи брака
Иоанна с принцессой возбудить
рыцарский дух и возродить рвение к войнам
в дальних странах.
* * *
JL Ааш
та одобрил выбор
Филиппа-Августа и дал свое благословение новому
иерусалимскому королю. Прибытие Иоанна Бри-
еннского в Птолемаиду очень обрадовало
палестинских христиан, но не внушило
страха сарацинам, так как его
сопровождали не больше трехсот рыцарей.
Едва только совершилось
торжественное коронование нового короля, едва
только он отпраздновал свою свадьбу с дочерью
Изабеллы, как ему сразу же пришлось
защищать свое королевство, которому
угрожали со всех сторон, и отражать нападение
на свою столицу. Преемник Амори,
которого ждали как спасителя заморских
христиан, вскоре вынужден был обратиться
к Филиппу-Августу, к Папе, ко всем
государям на Западе, заклиная их прийти к нему
на помощь аая спасения венца, который
они ему предоставили.
* * *
V-^муты, волновавшие тогда Церковь,
не давали возможности христианским
государствам и особенно Франции помочь
христианским колониям за морем:
Лангедок и южные провинции королевства были
опустошаемы религиозными войнами,
в которых принимали участие храбрые
бароны и рыцари. И в то время, когда шла
война против альбигойцев, сарацины
становились все более грозными в Испании,
Папа проповедовал поход против мавров,
и все христианское рыцарство призывалось
на борьбу за Пиренеями.
Тогда представилось миру зрелище,
невиданное даже в эти времена, богатые
чудесами и необыкновенными событиями.
Пятьдесят тысяч детей объединились и
ходили по городам и селам, повторяя слова:
«Господи, возврати нам наш Святой
Крест». Когда у них спрашивали, куда они
идут и что они хотят делать, они отвечали:
«Мы идем в Иерусалим, для освобождения
Гроба Господня». Большинство верующих
видело в этом Божье внушение и думало,
что Иисус Христос, чтобы посрамить
гордыню могущественных и мудрых, вручил
свое дело простодушным и робким детям.
Многие из этих новых крестоносцев
заблудились в пустынях, погибли от зноя, голода,
жажды и утомления; другие возвратились
домой, говоря, что «они не знали, зачем
уходили»; из тех, кто отправился морем,
многие потерпели кораблекрушение или
попали в руки сарацин, с которыми они шли
сражаться.
* * *
ч!/тот детский крестовый поход
служит наглядным примером того, до какой
степени поколебалась и ослабела идея
крестовых походов. Чтобы воспламенить
энтузиазм верующих, Иннокентий решил
созвать в Риме общий собор. «Необходимость
помочь Святой Земле,— писал он в своих
пригласительных посланиях,— надежда
победить сарацин теперь более велика, чем
когда-нибудь». Папа сравнивал Иисуса
Христа с государем, изгнанным из своего
царства, а христиан — с верными
подданными, которые должны помочь Ему
возвратиться в свои владения. Могущество
Мухаммеда близилось к своему концу. Глава
Церкви требовал от всех верующих молитв,
от богатых людей — милостыни и вкладов,
от воинов — примеров мужества и
самопожертвования, от приморских городов —
кораблей, и со своей стороны обязывался
сделать самые значительные
пожертвования. Истории почти невозможно
проследить за Иннокентием, создающим повсюду
врагов неверным, он охватывал взором
одновременно и Восток, и Запад, его письма
и посланники способны были расшевелить
Европу и Азию.
Во все христианские государства
посланы были папские легаты, проповедникам
318
Крестовый поход детей
*ф*
Жоч7ф Франсуа Мша о
*Ф*
было поручено убеждать верующих
принять Крест. Иаков де Витри проповедов;и
по берегам Рейна, Петр Курсонский —
в провинциях Франции, Филипп-Август
предоставил сороковую часть своих
удельных доходов на издержки крестового
похода, многие знатные владетели и прелаты
последовали примеру монарха. Архиепископ
Кентерберийский призывал Англию
вооружиться против неверных, король Иоанн,
находившийся в войне с баронами и
общинами, принял Крест, надеясь таким
образом снискать покровительство Церкви,
в Германии Фридрих II также принял
облачение пилигрима, но с единственной
целью — угодить Римскому Папе и найти
поддержку святого престола в войне
против Отгона Саксонского.
JD христианском мире шли
приготовления к общему собору, объявленному
Папой Иннокентием. В Рим уже прибыли
депутаты из Антиохии и Александрии,
патриархи Константинопольский и
Иерусалимский, послы Фридриха, Филиппа-Августа,
английского и венгерского королей. Собор,
на котором присутствовало больше
пятисот епископов и архиепископов,
происходил в Латеранской церкви под
председательством Папы.
Иннокентий произнес речь, в которой
он оплакивал заблуждения своего века
и несчастия Церкви, обратился к
духовенству и ко всем верующим с увещеванием
освятить своими молитвами те меры,
которые предстояло принять против еретиков
и сарацин; он представил Иерусалим
облеченным в печаль, изнемогающим в оковах
своего пленения и вещающим устами
своих пророков, чтобы тронуть сердца
христиан. Собор посвятил несколько заседаний
обсуждению вопроса о выделении средств
Аая помощи Святой Земле. Было
постановлено, что духовенство будет уплачивать
двадцатую часть своих доходов для
издержек крестового похода, Пана же и
кардиналы — десятую часть. Решено было
соблюдать пятилетнее перемирие между всеми
христианскими государями. Латеранский
собор предал анафеме пиратов, которые
затрудняли путь пилигримов, и тех, кто
доставлял продовольствие и оружие
неверным. Постановления о священной войне
были оглашены во всех церквах Запада,
толпе начали чудиться сверхъестественные
явления, как и во время первых крестовых
походов, и христиане, которые только что
перед тем воевали между собой, сблизились
теперь и поклялись Евангелием не иметь
других врагов, кроме мусульман.
Однако же Иннокентий III не смог
довершить начатого им предприятия и умер
среди забот об улаживании распрей,
возникших между пизанцами и генуэзцами. Первая
мысль его преемника, Гонория III, была об
освобождении Иерусалима. «Да не
сокрушит вашего мужества смерть
Иннокентия! — писал он палестинским
христианам.— Я проявлю не меньше усердия /^\я
освобождения Св. Земли и. употреблю все
старания, чтобы помочь вам». В письме ко всем
епископам и государям Запада, Папа
увещевал их продолжать проповедовать крестовый
поход и готовиться к этой священной войне.
* * *
\^>реди государей, принявших Крест,
был также и венгерский король,
Андрей IP, покинувший двор и королевство,
раздираемые распрями. Подобно своей
матери, вдове Бала, он надеялся найти в
местах, освященных страданиями Иисуса
Христа, верное убежище от горя, которое
преследовало его всю жизнь. Венгерский
монарх надеялся также, что пилигримство со
священной целью вернет ему уважение его
подданных и что Церковь, всегда
настроенная в пользу государей-крестоносцев,
лучше, нежели он сам, защитит нрава его
короны. Андрей, в сопровождении герцога
Баварского, герцога Австрийского и многих
германских владетелей, отправился на
Восток во главе многочисленного войска и
прибыл в Сналатро, или древний Салон, где его
ждали корабли из Венеции, Анконы и За-
ры. Множество крестоносцев, сев на суда
в Бриндизи, Генуе и Марселе, опередили
320
История крестовых походов
венгерского короля. Кипрский король Лу-
зиньян со своими баронами также
отправился из Лимиссо в Птолемаиду. Со времен
Саладина у христиан не было такой
многочисленной армии в Сирии.
К,
эгда крестоносцы прибыли в
Палестину, там свирепствовал сильный голод;
недостаток жизненных припасов и крайняя
нужда доводили пилигримов до
распущенности и разбоев. Чтобы прекратить
беспорядки, вожди поспешили ввести своих
воинов во владения неверных. Крестоносцы
хлынули в Наплузскую область и в
Верхнюю Галилею, принадлежавшие
мусульманам, и опустошили их. Малек-Адель,
поспешно прибывший с войском из Египта,
вынужден был обратиться в бегство перед
победоносными полками Креста.
Вьз
извратившись в Птолемаиду,
христианская армия ожидала сигнала для новых
битв. Решено было совершить нападение на
крепость, которую Саладин велел
выстроить на горе Фаворе. Перед выступлением
крестоносцев в путь, патриарх пришел в
лагерь и принес частицу Честного Креста,
которую, как уверяли, удалось спасти во время
битвы при Тивериаде. Пилигримы
благоговейно преклонили колена перед символом
спасения и выступили в путь,
воодушевленные воинственным энтузиазмом. Армия,
выстроенная в боевом порядке, прошла по
горе под градом стрел и камней и
преследовала неприятеля до самой крепости, к осаде
которой и приступила немедленно. После
нескольких приступов мусульманский
гарнизон готов был капитулировать, когда
вдруг христиане были охвачены
паническим страхом и отступили в беспорядке, как
будто бы они были побеждены. Это
отступление, причины которого история не
объясняет, произвело смятение и уныние между
пилигримами. Патриарх Иерусалимский
с гневом покинул армию, унося с собой
Честное Древо, в присутствии которою
христиане вели себя таким недостойным
образом. Князья и государи, которые
руководили крестовым походом, не посмели
возвратиться в Птолемаиду и отправились в
Финикию, стараясь загладить позор своего
отступления на горе Фаворе. Здесь
крестоносцы не встретили врагов, с которыми им
нужно было бы сражаться, но зима уже
началась, и им пришлось много пострадать от
ураганов, от дождя, от холода, голода,
болезней. Ко всем этим бедствиям
присоединились и раздоры.
в
> христианской армии было три
короля, и ни один из них не командовал. Новый
иерусалимский король
предводительствовал только своими рыцарями и баронами
Святой Земли, кипрский король заболел
и умер, когда уже собирался возвратиться
в свое королевство. Венгерский король,
оставивший Европу как вождь крестового
похода, не сумел добиться повиновения своей
армии, как и подданных своего
собственного государства. После трехмесячного
пребывания в Палестине он забыл свои клятвы
и, ничего не сделав АА^ Дела Иисуса Христа,
думал только о своем отъезде. Патриарх
старался удержать его под знаменами
священной войны, но так как венгерский
монарх был глух ко всем просьбам, то прелат
осыпал его угрозами церковного
наказания. Тем не менее Андрей настоял на своем
решении покинуть Восток, но, чтобы не
казаться изменником делу Иисуса Христа,
оставил половину своего войска
иерусалимскому королю. Венгерский король привез
в свое отечество драгоценные частицы
мощей, приобретенные им во время
посещения Святой Земли. Если верить летописи,
то по возвращении его в Венгрию
принесения этой святыни было достаточно, чтобы
прекратить смуты в государстве и
обеспечить в его провинциях процветание мира,
законов и правосудия. Большинство
венгерских историков говорит обратное: что эта
бесславная экспедиция навлекла на него
презрение народа и только усилила
беспорядки в его королевстве.
321
Глава XXV
ПРОДОЛЖЕНИЕ ШЕСТОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА.
ОСАДА ДАМИЕТТЫ. БИТВЫ И БЕДСТВИЯ
КРЕСТОНОСЦЕВ. ВЗЯТИЕ ГОРОДА
(с 1218 по 1219 год)
Пс
Юс ас отъезда венгерского короля,
в Птолемаиду прибыло множество
крестоносцев, выехавших из гаваней Голландии,
Франции и Италии. Крестоносцы из
Фрисландии, из Кельна, с берегов Рейна
остановились на португальском берегу и в
нескольких битвах нанесли поражение
маврам. Прибытие этих воинов, рассказы об их
победах оживили мужество пилигримов,
остававшихся в Палестине под началом
австрийского герцога Леопольда. В связи с
получением такого сильного подкрепления,
только и было речи что о возобновлении
военных действий, и на совете князей и
вождей было решено перенести войну на
берега Нила.
Христианская армия под
предводительством иерусалимского короля,
австрийского герцога и Вильгельма, графа
Голландского, выступила из Птолемаиды в начале
весны 1218 года и высадилась около Дамиет-
ты. Город Дамиетта, расположенный на
расстоянии одной мили от моря, на правом
берегу Нила, был укреплен двойным рядом
стен со стороны реки и тройным рядом —
со стороны суши. Посреди реки
возвышалась башня; проход а_ля судов был
загражден железной цепью, протянутой от города
к башне. В городе был многочисленный
гарнизон, снабженный достаточным
количеством продовольствия и военных снарядов,
что давало ему возможность выдержать
продолжительную осаду.
Крестоносцы расположились лагерем
по левому берегу Нила, на равнине, на
которой не росло ни деревьев, ни растений
и которая представляла собой с западной
и южной стороны бесплодную пустыню.
Перед ними был город, выстроенный
между рекой и озером Мензалех, на
пространстве, изрезанном множеством каналов
и покрытом пальмовым лесом. Едва они
успели устроить лагерь, как стало
совершенно темно из-за лунного затмения. Это
небесное явление воспламенило мужество
крестоносцев и было аая них
предзнаменованием блистательнейших побед.
322
История крестовых походов
* * *
гъ
LepBbie нападения были направлены
на башню, построенную посреди Нила.
В ход были пущены всякого рода боевые
машины, было сделано также несколько
приступов. Башня, соединенная с городом
при помощи деревянного моста, получала
оттуда помощь, отчего все чудеса храбрости
оказывались бесполезными.
После осады, продолжавшейся
несколько недель, крестоносцы напали на мост
и разрушили его, потом соорудили
громадную деревянную крепость, которая была
установлена на двух судах, связанных
вместе. На этой подвижной крепости
избранные воины двинулись на приступ башни.
Мусульмане — с высоты своих стен,
крестоносцы — с берегов реки следили глазами за
христианской крепостью. Два судна,
которые несли ее, бросили якорь у подножия
стен, тогда сарацины осыпали их градом
каменьев и потоками греческого огня,
но воины Креста, бросившись на приступ,
вскоре достигли зубцов башни.
Посреди битвы, в которой действовали
мечи и копья, деревянный замок
крестоносцев вдруг охватило пламя, и подъемный
мост, перекинутый на стены башни,
поколебался. Знамя герцога Австрийского,
командовавшего атакующим отрядом, уже
в руках осажденных! Крики радости
раздаются в городе — продолжительный стон
слышится с берега, где стоят крестоносцы.
Иерусалимский патриарх, духовенство, вся
армия коленопреклоненно с мольбой
воздевают руки к небу. Вскоре, как будто бы Богу
было угодно внять их молитвам, пламя
угасает, машина снова действует, подъемный
мост установлен. Товарищи Леопольда
возобновляют нападение с большим жаром,
повсюду под ударами христиан рушатся
стены, растерянные мусульмане
складывают оружие и молят победителей пощадить
их жизни. Крестоносцы готовились к этой
победе молитвами, постом, религиозными
процессиями. Видны были лики небесных
воинов среди сражающихся, все пилигримы
считали взятие башни делом Божьим.
Христиане не могли в полной мере
воспользоваться этим своим первым успехом,
так как у них не было судов ^ая переправы
через Нил. Большая часть кораблей, на
которых они прибыли в Египет, возвратилась
обратно в Европу, возвратились даже
многие из пилигримов, присутствовавших в
начале осады. «Это их бегство,— повествуют
летописи,— так разгневало Бога, что
большинство из них погибло во время
кораблекрушений, а иные погибли в результате
несчастных случаев уже после возвращения
домой». Между тем Папа не переставал
торопить с отъездом тех, кто принял Крест,
и в то время как христианская армия
оплакивала бегство фрисландских и
голландских крестоносцев, в лагерь при Дамиетте
прибыли новые воины из Германии, Пизы,
Генуи и Венеции. Прибыли также воины из
всех провинций Франции; Англия выслала
в Египет своих храбрейших рыцарей,
явившихся сюда для исполнения клятвы их
монарха, Генриха III.
* * *
х-/реди пилигримов, высадившихся
тогда на берегах Нила, история не должна
забыть кардинала Пелагия54, которого
сопровождало множество римских
крестоносцев. Он привез с собой сокровища,
собранные с верующих на Западе и
предназначенные для расходов на священную
войну. Папа поручил ему вести крестовый
поход с твердостью и вступать в переговоры
о мире не иначе как с побежденными
и подчинившимися власти Римской
Церкви врагами.
Войну с мусульманами хотели вести так
же, как с греками и еретиками: хотели
одновременно и побеждать их, и обращать.
Пелагий, избранный для этой миссии, был
человек ревностный и горячий, имел
характер упрямый и непоколебимый. Через
несколько дней после его приезда, в день св.
Дионисия, сарацины напали на
крестоносцев. Новый легат выступил во главе
христианской армии, он нес Крест Спасителя
и вслух молился: «О Господи, спаси нас
и яви нам помощь Твою, чтобы мы могли
обратить этот жестокий и развращенный
народ!..»
323
Жозеф Франсуа Мишо
Победа осталась на стороне христиан.
Пелагий оспаривал командование армией
у иерусалимского короля, в подкрепление
своих притязаний он говорил, что
крестоносцы воорркились по призыву Папы Римского
и что они — воины Церкви. Толпа
пилигримов подчинялась его распоряжениям,
убежденная, что на это была Божья воля, но
притязание Пелагия руководить сражениями
возмущало рыцарей Креста и должно было
привести к печальным последствиям.
Лръ
ристианская армия, несмотря на все
свои победы, оставалась на левом берегу
Нила и не могла приступить к осаде Дами-
етты. Много раз она делала попытки
переправиться через реку, но всегда ее
останавливали сарацины и часто повторяющиеся
здесь в зимнее время бури. Пилигримы
начали наконец роптать на легата. «В этой
песчаной пустыне,— говорили они,— что
будет с нами? Разве в нашей стране
недоставало могил?»
Пелагий, до слуха которого доходили
эти жалобы, приказал соблюдать пост
в продолжение трех дней и молиться перед
Святым Крестом, чтобы Иисус Христос
научил их, как перебраться через реку. В это
самое время поднялась страшная буря
и полил такой дождь, что нельзя было
отличить реки от моря, и вода сделалась везде
горькой; лагерь был затоплен. В ответ на
вопли растерявшихся христиан легат
повторял им то, что Иисус Христос сказал Петру,
когда его лодку заливало волнами:
«Маловерные, зачем усомнились вы?»
Вскоре вновь воссияло солнце, и вода
начала убывать. Крестоносцы сделали новую
попытку переправиться через Нил, но
берег, занятый сарацинами, оставался
все-таки недоступным. Христианской армии
оставалось возложить надежду только на
помощь небес. «Незадолго до празднования
дня памяти св. Агафий,— говорится в
летописи,— произошло великое чудо. Св.
Георгий и многие другие воины небесные,
облаченные в белую одежду и вооруженные,
явились сарацинам в их лагере, и три дня
сряду сарацинам слышался голос: "Бегите
отсюда, иначе вы погибнете!" На третий
день голос послышался вдоль реки и
возвестил христианам: "Вот, сарацины убегают!"».
* * *
\^>арацины действительно покинули
лагерь, и вот как рассказывают об этом
чудном событии арабские историки: эмиры
составили заговор против Малек-Камеля,
но накануне того дня, когда предполагалось
привести его в исполнение, султан,
предупрежденный об этом, вышел ночью из
лагеря, а войско его, не имея больше вождя,
разбежалось в беспорядке; тогда христиане
смогли совершить переправу через Нил
и беспрепятственно расположиться на
правом берегу реки. Они раскинули лагерь под
стенами Дамиетты, и город был осажден
и со стороны Нила, и со стороны суши.
* * *
в
это самое время мусульманские
князья решились разрушить укрепления
и стены Иерусалима, они разрушили
также Фаворскую крепость и все укрепления,
которые еще оставались у них в
Палестине и в Финикии. Все сирийские войска
были призваны на защиту Египта. Их
прибытие на берега Нила и сознание
опасности, распространившееся между
неверными, возбудило мужество
Малек-Камеля; разбежавшаяся египетская армия
поспешно возвратилась, полная рвения
и усердия, на помощь Дамиетте.
Крестоносцам пришлось одновременно
сражаться и с гарнизоном крепости, и с
несметными толпами сарацин,
покрывавшими оба берега реки.
В Вербное воскресенье произошла
битва на Ниле и на равнине. «Воины Креста,—
говорит современная история,— вместо
пальмовых ветвей держали в руках в этот
день обнаженные мечи и обагренные
кровью копья, пять тысяч трупов мусульман
остались на поле битвы. Через несколько
324
История крестовых походов
дней после этого, в день памяти Иоанна
Крестителя, демон зависти и гордости
предал христиан мечу их врагов».
Христианская пехота, постоянно сражавшаяся во
время штурмов и на судах, жаловалась, что
на нее обрушивается все бремя войны,
и упрекала рыцарей за то, что они сидят
спокойно в лагере. Рыцари же хвастались
тем, что они держат в страхе сарацин,
и приписывали себе все победы
крестового похода. Вспыхнула ссора, и чтобы
доказать, на чьей стороне было больше
храбрости, и конница, и пехота поспешно
устремились в бой с неприятелем. Бились в
ожесточении, но без всякого порядка; вожди,
следившие за этой толпой, действовавшей
без всякой дисциплины, не могли
добиться от нее подчинения своим
распоряжениям; иерусалимский король,
старавшийся соединить воинов Креста, едва спасся
от греческого огня, пущенного в него
сарацинами. Множество христиан погибло от
меча. «Это поражение,— говорит
очевидец-историк,— было нам наказанием за
наши грехи, и наказанием, далеко не
превышающим грехи наши».
* * *
Оес*
:на и лето 1217 года прошли в
постоянных битвах. Христианская армия,
хоть и понесла уже значительные потери,
все еще покрывала все окрестности Дами-
етты на протяжении больше десяти миль.
При всяком новом подступе к городу,
жители зажигали огни на башне, называемой
Муркита, и армия султана спешила на
помощь горожанам. Несколько раз
христианам приходилось выдерживать сильные
нападения, но они отражали их, «потому что
Бог был с ними».
С каждым днем прибывали с моря
новые крестоносцы, было получено известие
о скором приезде германского императора,
также принявшего Крест. Неверные с
трепетом ожидали вступления в борьбу с
могущественнейшим монархом Запада.
Каирский султан отправил от имени принцев
своей фамилии послов в лагерь
крестоносцев, чтобы просить их о заключении мира.
Он возобновил предложение, сделанное им
в начале осады, — уступить франкам
Иерусалимское королевство и оставить в своем
Осадное
орудие XI в.
325
Жозеф Франсуа ЬАишо
владении только крепости Карак и
Монреаль, за которые он соглашался платить дань.
Вожди крестового похода приступили к об-
сркдению этого предложения.
Иерусалимский король, бароны французские,
английские, германские находили этот мир столь
же выгодным, сколь и славным, но
кардинал Пелагий и большинство прелатов не
разделяли этого мнения; в предложениях
неприятеля они видели только новую
ловушку, ради того, чтобы замедлить взятие
Дамиетты и выиграть время. Им казалось
постыдным отказываться от завоевания
города, против которого велась осада уже
в продолжение семнадцати месяцев и
который не в силах был оказывать
дальнейшее сопротивление. Рассуждения тянулись
несколько дней, но не привели ни к какому
соглашению, а в то время как обе стороны
вели горячие споры, враждебные действия
возобновились — тогда все крестоносцы
соединились, чтобы продолжать осаду
Дамиетты.
в,
f окрестностях города произошло еще
несколько битв. Назначая день общего
наступления, готовились к нему трехдневным
постом, устраивали процессию, за которой
следовали пешком, с босыми ногами, и
служили молебны перед Честным Крестом.
Во время битв трупы сарацин покрывали
равнину, как снопы покрывают
плодородную землю во время жатвы, а неверные,
сражавшиеся на Ниле, бедственно гибли
в волнах, как фараоновы воины.
«Наконец,— говорится в летописи,— дети и
старики в городе с плачем восклицали на
стенах, "О, Мухаммед, зачем ты покидаешь
нас?"»
Кое-какое соленое мясо, дыни, арбузы,
сберегаемые в кожаных мешках, и хлебы,
завернутые в саванах вместе с
покойниками, которых спускали по течению Нила,
были для самых богатых людей последней
поддержкой против голода. Многие
мусульманские воины, пытавшиеся проникнуть
в крепость, погибли под ударами христиан.
Крестоносцы ловили сетями и предавали
смерти пловцов, которые, ныряя под водой,
добирались до города с какими-нибудь
поручениями; всякое сообщение между
крепостью и мусульманской армией было
прервано; ни каирскому султану, ни
крестоносцам не могло быть известно, что
делалось в осажденном городе, где царствовало
молчание смерти и который, по
выражению одного арабского писателя, был уже
«не что иное, как закрытая могила».
* * *
Каг
*рдинал Пелагий, проповедовавший
на совете вождей войну, ревностно следил
за ее продолжением, беспрерывно
воодушевлял крестоносцев своими речами,
ежедневно совершая в лагере молебны Богу.
Действуя то обещаниями, то угрозами
Церкви, он имел индульгенции на случай
опасности, индульгенции на все бедствия,
которые терпели пилигримы, и на все
труды, которые он возлагал на них. Никто и не
помышлял теперь покидать знамена
Креста, воины и вожди только и жили битвами.
В первые дни ноября герольды
объезжали лагерь, повторяя громогласно: «Во имя
Господа и Богородицы, мы идем на приступ
Дамиетты, с помощью Божьей мы ее
возьмем». И вся армия отвечала: «Да будет воля
Божья!».
Пелагий проходил по рядам, обещая
победу пилигримам. Для решительного
нападения он решил воспользоваться темнотой,
и в глубокую ночь был подан сигнал.
Бушевала сильная гроза. На укреплениях и в
городе все было тихо. Крестоносцы в
молчании взобрались на стены и убили
нескольких сарацин, которых нашли там. Овладев
башней, они призвали на помощь тех, кто
следовал за ними, и, не встречая нигде
врагов, начали петь: «Кирие, элейсон!»^5
Армия, выстроенная в боевом порядке
у подножия укреплений, отозвалась
словами: «Gloria in excelsis»56. Немедленно были
выломаны двое городских ворот, через
которые открылся свободный проход
осаждающей армии. В продолжение этого
времени кардинал Пелагий, окруженный
епископами, распевал победный гимн: «Те
Deum laudamus!»57
Благословение
Жозеф Франсуа Мишо
На рассвете дня воины Креста, с мечами
в руках, двинулись преследовать неверных
в их последних убежищах, но, когда они
вошли в город, представившееся им страшное
зрелище поразило их ужасом и заставило
даже сначала отступить: городские
площади, дома, мечети были завалены трупами.
В начале осады в Дамиетте насчитывалось
до семидесяти тысяч жителей, теперь же
оставалось едва ли три тысячи, да и те были
еле живы и бродили, как бледные тени
в громадной могиле.
В городе была знаменитая мечеть,
украшенная шестью обширными галереями
и полуторастами мраморными колоннами
и увенчанная башней. Эта мечеть была
посвящена Богородице. Вся христианская
армия собралась в ней, чтобы принести
благодарение Богу за торжество, дарованное
оружию пилигримов. На другой день
бароны и прелаты снова собрались здесь для
совещания о новом своем завоевании и
единодушно решили предоставить город Да-
миетту иерусалимскому королю.
fff^yyy^
Глава XXVI
КРЕСТОНОСЦЫ ОСТАЮТСЯ В ПРОДОЛЖЕНИЕ
НЕСКОЛЬКИХ МЕСЯЦЕВ В ДАМИЕТТЕ.
ВЫСТУПЛЕНИЕ К КАИРУ.
КРЕСТОНОСЦЫ ОСТАНОВЛЕНЫ В МАНЗУРАХЕ.
У НИХ ПРЕРВАНЫ ВСЕ ПУТИ СООБЩЕНИЯ.
ХРИСТИАНСКАЯ АРМИЯ ГОЛОДАЕТ
И СДАЕТСЯ МУСУЛЬМАНАМ
(с 1218 по 1219 год)
КрепосТанис, ванная посре-
ди озера Мензалех, была покинута
защитниками, и христиане без битвы овладели
ею. Судьба, казалось, доставляла
крестоносцам благоприятный случай для покорения
Египта, все обращалось в бегство при их
приближении. Нил, вошедший в свое русло,
не затоплял больше берегов, пути к Каиру
были открыты для христиан. К несчастью,
раздоры, возникшие между победителями,
задерживали их в бездействии: Пелагий
распоряжался в лагере, как хозяин,
иерусалимский король, будучи не в состоянии
переносить его первенства, удалился в Птоле-
маиду. Между тем каждый день прибывали
новые пилигримы: герцог Баварский и
четыреста германских баронов и рыцарей,
посланных Фридрихом II, высадились на
берега Нила; прелаты и архиепископы
привезли с собой множество крестоносцев из
всех провинций Германии, Франции и
Италии, Папа прислал своему легату
продовольствие для армии и значительную сумму
денег, частью из своей казны, частью —
пожертвованных верующими. Все эти
пособия внушили Пелагию мысль довершить
свои завоевания — он собрался идти на
столицу Египта. Его воинственное решение не
встретило сопротивления в духовенстве,
но рыцари и бароны отказались следовать
за ним, и так как причиной своего отказа
они называли отсутствие иерусалимского
короля, то прелат вынужден был послать
депутатов к Иоанну Бриеннскому, чтобы
просить его возвратиться в армию.
♦ * *
Ахрестоносцы потеряли таким
образом несколько месяцев. Мусульмане
ободрились, а Нил начал выступать из своих
берегов. Султан Каирский удалился со своими
войсками за Ашмонский канал, в
двенадцати лье от Дамиетты и в пятнадцати от
столицы. Здесь он ежедневно принимал под
329
Жозеф
свои знамена воинов, собиравшихся изо
всех мусульманских стран. В своем лагере
он велел выстроить дворец, окруженный
стенами, тут выстроены были также дома,
бани, лавки — лагерь султана превратился
в город, названный Манзурах
(«победоносный»), которому суждено было
прославиться в истории тем, что при нем были
поражены и уничтожены многие христианские
армии.
* * *
А Аосле возвращении Иоанна Бриенн-
ского в христианский лагерь начались
совещания о дальнейших действиях. Папский
легат первый высказал свое мнение и
предложил идти на столицу Египта. Взоры всего
христианского мира были обращены на
крестоносцев, от них ожидали не только
освобождения Святых Мест, но и
покорения и уничтожения всех народов, которые
осквернили своим владычеством город
Иисуса Христа. Епископы, прелаты,
большая часть духовных лиц, тамплиеры
аплодировали речам легата.
Иерусалимский король, не разделявший
мнения Пелагия, возразил ему, что
предполагаемая экспедиция могла быть успешной
три месяца тому назад, но что она имеет
меньше шансов на успех с тех пор, как Нил
начал разливаться; он прибавил, что,
выступив против Каира, придется иметь дело не
с одной армией, а с целым народом,
доведенным до отчаяния. Такое возражение
иерусалимского короля раздражило Пелагия,
и он с горечью высказался против тех, кто
обращает внимание на опасности, а не на
славу предприятия, кто расположен
больше к рассуждениям, чем к битвам. Прелат
и его сторонники поставили на вид, сверх
того, что верховный первосвященник
запретил мириться с неверными без его
согласия, наконец те, кто противился походу
на Каир, были устрашены отлучением от
Церкви. Совет утвердил мнение Пелагия.
Христианская армия соединилась в Фа-
рескуре, расположенном в четырех лье от
Дамиетты, и двинулась по левому берегу
Нила. Многочисленный флот, нагруженный
icy а Мишо
+ф+
продовольствием, оружием и боевыми
машинами, подымался в то же время по реке.
Не встретив ни препятствий, ни
неприятеля, крестоносцы прибыли к тому месту, где
Ашмонский канал отделяется от Нила.
Лагерь сарацин был раскинут на
противоположном берегу канала, по равнине и в
городе Манзурахе.
Уныние охватило все провинции
Египта, весь народ взялся за оружие, в городах
оставались только женщины и дети. Чтобы
изобразить возбуждение умов и состояние
египетского населения, арабский писатель
ограничивается сообщением, что Нил тогда
разливался, а никто не обращал на это
никакого внимания. Жители Сирии и Египта,
сбежавшиеся со всех сторон в лагерь
каирского султана, не содействовали его
успокоению. Ок возобновил предложения мира,
деланные им уже много раз, он предлагал
крестоносцам, если они оставят Дамиетту,
возвратить им Иерусалим и все города
Палестины, завоеванные Саладином; он
соглашался даже уплатить им триста тысяч
золотой монетой, чтобы они могли
восстановить укрепления священного города.
Иерусалимский король и бароны выслушали
с радостью эти предложения и без всякого
колебания готовы были принять их, но они
больше не пользовались никаким влиянием
ни в армии, ни в совете, а кардинал
Пелагий, которому никто не сопротивлялся,
настаивал на том, что следует воспользоваться
паникой мусульман и что настало время
уничтожить ислам.
* * *
Xj то время как шли эти обсуждения
и переговоры; крестоносцы отказывались
от выгодного мира, в Манзурах ежедневно
прибывали новые отряды, подвозилось
продовольствие и оружие. Мусульмане
ободрились. Крестоносцы, остановленные
Ашмонским каналом, вынуждены были
укрепить свой лагерь против нападений
неприятеля. Продовольствие, привезенное
ими с собой, вскоре стало подходить к
концу, мусульманские суда, вошедшие в Нил
через один из рукавов дельты, стали напро-
330
История крестовых походов
тив Барамонта, в четырех лье ниже от Ман-
зураха.
* * *
\^> этого момента было прервано все
сообщение христианской армии с Дамиет-
той. Крестоносцам, уже терпевшим нужду
в продовольствии и бывшим не в состоянии
двинуться вперед, оставалось только
поспешно отступить. По приказанию султана
все шлюзы на восточном берегу реки были
подняты, в то же время вся мусульманская
армия переправилась через Ашмонскии
канал, и крестоносцев начали преследовать,
одновременно, разлившиеся воды,
многочисленные враги и голод. Вожди,
отказавшиеся возвратить Дамиетту в обмен на
Иерусалимское королевство, предложили
теперь возвратить ее ради спасения своей
армии. Когда мусульманские князья
обсуждали на совете последние предложения
христиан, то многие из них были того мнения,
что не следует щадить франков и что нужно
окончить войну одним ударом. Каирский
султан, более умеренный, чем другие,
отвечал, что побежденные франки не
составляют всей христианской армии и что могут
прибыть новые армии с Запада.
Переговоры продолжались несколько дней.
Наконец 13 сентября, как говорит
Оливье Схоластик, капитуляция была
принята, «крестоносцы протянули руку
египтянину и сирийцу, чтобы получить от него
хлеба и свободу уйти из Египта». Итак,
решено было возвратить Дамиетту
каирскому султану и сверх того заключить с ним
перемирие на восемь лет. Обе стороны
обменялись заложниками, султан отдал
своего собственного сына. Современная
история не упоминает больше о кардинале
Пелагии, кроме того факта, что он, вместе с
иерусалимским королем и герцогом
Баварским, был отдан заложником со стороны
христиан.
Эта экспедиция, от которой ожидали
завоевания Египта и всего Востока, привела
только к тому, что началось преследование
местных христиан; все последователи
Христа, жившие по берегам Нила, лишились
имущества, свободы, а многие из них и
самой жизни; фанатизм мусульман
уничтожил повсюду христианские храмы. В Пто-
лемаиде же и в колониях франков в Сирии
все продолжали надеяться на возвращение
в Иерусалим и прочие города, завоеванные
Саладином. Каково же было отчаяние
христиан, когда они узнали, что армия, недавно
победоносная, со всеми ее вождями и с
государем священного города должна была
капитулировать перед сарацинами.
Глава XXVII
ПРОДОЛЖЕНИЕ КРЕСТОВОГО ПОХОДА.
ПРИГОТОВЛЕНИЯ ФРИДРИХА II К СВЯЩЕННОЙ ВОЙНЕ,
ЕГО ОТЪЕЗД, ОТЛУЧЕННЫЙ ОТ ЦЕРКВИ
ЗА СВОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ, ОН УЕЗЖАЕТ
ВО ВТОРОЙ РАЗ. ДОГОВОР, ПО КОТОРОМУ ИЕРУСАЛИМ
ПЕРЕХОДИТ К ХРИСТИАНАМ. РАЗЛИЧНЫЕ СУЖДЕНИЯ
О ЗАВОЕВАНИИ ИЕРУСАЛИМА
(с 1227 по 1229 год)
Во
время этого крестового похода,
в Сирии и в Египте перебываАо несколько
больших армий с Запада. Но все эти армии
ничего не сделали ни мя освобождения
Иерусалима, ни для спасения
христианских колоний. Иоанн Бриеннский,
возвратившись из Птолемаиды, увидел вокруг
себя только трепещущий и упавший духом
народ, разоренный издержками,
сделанными им во время последней экспедиции.
Не имея никаких средств защищать
остатки своего слабого королевства, он
вознамерился отправиться за море, чтобы лично
ходатайствовать о предоставлении ему
оружия и помощи со стороны христианских
государей.
Папа принял короля Иерусалимского
с большим почетом, во всех городах
встречали короля процессии и колокольный
звон, при дворах государей относились
с благоговением к охранителю государства
Иисуса Христа. При всем этом верующие
помнили о несчастной египетской
экспедиции, что охлаждало их рвение и энтузиазм
к заморским войнам.
332
История крестовых походов
* * *
\^ам
император Германский,
Фридрих II, который принял Крест и отправил
уже много рыцарей на помощь
христианам Св. Земли, колебался ехать на Восток.
Запад, казалось, ожидал примера со
стороны могущественного монарха, и Папа не
пренебрегал никакими средствами, чтобы
ускорить его отъезд. Чтобы заинтересовать
Фридриха крестовым походом, глава
Церкви придумал предложить ему королевство
на Востоке и женить его на Иоланте,
дочери и наследнице короля Иерусалимского.
Эта свадьба была отпразднована в Риме,
при благословениях духовенства и верного
народа. Фридрих возобновил при этом
клятву вести свою армию за море.
Посланники императора
присоединились к папским легатам с целью убеждать
князей и рыцарей принять Крест. Зять
и наследник короля Иерусалимского
выказал так много рвения и усердия, что
обратил на себя внимание всего христианского
мира, и его начали считать душой и
двигателем священного предприятия.
Палестинские христиане возложили свои последние
надежды на Фридриха, с Востока писали
ему, что ожидают его на берегах Нила
и Иордана, «как некогда ожидали Мессию,
паи Спасителя мира». Слухи о
приготовлениях к священной войне дошли даже до
отдаленной Грузии, и царица этой страны
уведомляла, что и она отправит своих
лучших воинов в Палестину для
присоединения к воинам Креста, ожидаемым с Запада.
п,
1роповедование крестового похода
продолжалось во всех христианских
государствах. Хотя Франция была занята
войной с альбигойцами и король Людовик VII
находился в распре с Генрихом ИГ8, во всех
провинциях Франции народ поклялся идти
биться с неверными за морем; такое же
рвение выказал народ и в Англии, где
разные небесные явления, принятые народом
за чудесные знамения, содействовали
успеху красноречия духовных ораторов.
Лучшие области Италии, хотя и находившиеся
в то время во власти иного стремления —
не к крестовым походам, а к свободе,— тем
не менее предоставили многочисленных
воинов в армию Иисуса Христа. В
Германии ландграф Тюрингский59 и герцоги
Австрийский60 и Баварский61 приняли Крест,
и их пример увлек высшее сословие и
народ. Все крестоносцы должны были
соединиться в Бриндизи, где ожидал их флот,
готовый к отплытию на Восток.
* * *
а
"днако же Фридрих не без страха
смотрел на участь своего владычества
в Италии: он опасался намерений
ломбардских республик и даже римского двора,
который, в свою очередь, опасался германцев,
занимающих сицилийский трон. Фридрих
попросил у Папы позволения отложить на
два года исполнение своего обета, и Папа
с трудом, но согласился на это.
Еще одно обстоятельство содействовало
нарушению согласия, существовавшего
между вождями священной войны. Между
Фридрихом и королем Иоанном возникли
сильные споры, Папа Гонорий III62
употребил все усилия, чтобы восстановить мир
и согласие и уничтожить все препятствия
к отъезду крестоносцев, но
первосвященник умер, не дождавшись начала войны,
знамя которой он поднял и на которую он
смотрел как на славу своего царствования.
Преемник его, Григорий IX63, обладал такой
же твердостью и добродетелью и был так
же деятелен, как и Иннокентий III. Как
только он возложил на себя тиару, то все
свои мысли сосредоточил на крестовом
походе. Отсрочка, данная Фридриху, теперь
кончилась, и пилигримы, прибывшие из
различных местностей Европы, собрались
в Бриндизи.
Папа именем Иисуса Христа увещевал
императора ускорить свой отъезд; каждый
день прибывали из-за моря христиане,
чтобы умолять верующих о помощи. Европа,
казалось, с нетерпением ожидала отъезда
крестоносцев. Наконец Фридрих, не смея
333
Жозеф Франсуа Мишо
больше откладывать, подал сигнал к
отъезду. Во всей его империи начались
молебствия об успехе его благочестивого
странствия. Но армия, которой он
предводительствовал, подверглась эпидемии, а сам он,
казалось, не был тверд в своем решении. Едва
только вышел флот из порта Бриндизи, как
был рассеян сильной бурею, император
заболел и, опасаясь за свою жизнь и, может
быть, также за империю и королевство
Сицилию, вдруг отказался от своего
долгосрочного предприятия и высадился на
берег в Отрантском порту.
* * *
JL ригорий отпраздновал отъезд
Фридриха как торжество Церкви, возвращение
же его он воспринял как восстание против
святого престола. Император отправил
к Папе послов, чтобы оправдать перед ним
свой образ действий. Папа отвечал ему
проклятиями, он обратился ко всем
верующим и представил им Фридриха как
безбожного государя и клятвопреступника.
В защитном слове, обращенном ко всем
христианским государям, раздраженный
император жаловался на превышение
власти святым престолом и выставлял в самом
недостойном виде политику и намерения
римского двора.
До сих пор внимание всей Европы было
обращено на подготовку крестового
похода, теперь же другое зрелище должно было
представиться ее взорам — печальное
зрелище открытой войны между главой
Церкви и главой христианской империи.
Фридрих, чтобы отомстить за отлучение от
Церкви, которому он подвергся, привлек на
свою сторону все римское высшее
сословие, которое вооружилось, нанесло
оскорбления Папе у подножия алтаря и
принудило его бежать. Изгнанный из Рима, Папа
употребил против своего врага страшную
власть Вселенской Церкви и освободил
подданных императора от присяги. Это
возмущение Фридриха против Церкви
повергло в глубокое уныние весь
христианский мир, и в особенности восточных
христиан, которые лишались таким образом
всякой надежды на помощь. Патриарх
Иерусалимский, епископы Кесарииский,
Вифлеемский, великие магистры орденов Св.
Храма, св. Иоанна и Тевтонского ордена,
обратились со своими жалобами к святому
отцу. Григорий снова обратился к
верующим с увещеванием оказать помощь их
братьям в Св. Земле, но все христианское
общество, погруженное в печаль и уныние,
казалось, забыло об Иерусалиме.
* * *
Хр
христианские колонии,
предоставленные самим себе, обреченные на
всевозможные бедствия, дошли бы тогда до
окончательного падения, если бы Господь не
поселил раздоры между мусульманскими
князьями. Потомки Саладина и Малек-
Аделя оспаривали друг у друга обладание
Сирией и Египтом. Дело дошло до того, что
султан Каирский решил отправить послов
к Фридриху и просить его союза и помощи,
он приглашал германского императора
прибыть на Восток и обещал отдать ему
Иерусалим. Это обстоятельство побудило
Фридриха решиться на продолжение
крестового похода. В присутствии
сицилийского народа он появился в облачении
пилигрима-крестоносца и, не испросив
разрешения святого престола, не призывая имени
Иисуса Христа, объявил сам о своем
отъезде в Сирию.
* * *
Ког
згда Фридрих приехал в Палестину,
христиане приняли его не как
освободителя, но как государя, которого Бог послал им
во гневе Своем. Напрасно обещал он им
освобождение Гроба Господня —
христианский народ отвечал на это мертвым
молчанием, на всех лицах выражались печаль
и недоверие, и не оглашались церкви
молебствиями о даровании победы
христианскому оружию. Когда Фридрих выступил во
главе крестоносцев из Птолемаиды, иоан-
ниты и тамплиеры отделились от него
и следовали за ним в отдалении; воины Кре-
334
История крестовых походов
ста едва осмеливались произносить имя
своего вождя. Фридрих вынужден был
убрать знамя империи, и приказы его
провозглашались только от имени христианской
республики. Каирский султан, который
обещал императору передать ему
Иерусалим, удерживаемый страхом других
мусульманских князей, а может быть, и
надеждой воспользоваться несогласиями,
возникшими между франками, сначала
колебался и медлил с исполнением своего
обещания. Это происходило в ноябре.
Обсуждения длились всю зиму, и любопытное
зрелище представляли эти переговоры
между двумя государями, в равной мере
подозрительными в глазах тех, чье дело они
защищали, и спорящими из-за города, к
обладанию которым они были равнодушны.
* * *
р£1уля каирского султана Иерусалим не
был ничем, кроме разрушенных церквей
и домов, а Фридрих постоянно повторял,
что если он желает водрузить свое знамя на
Голгофе, то только ради того, «чтобы
приобрести уважение франков и приподнять
свою голову над государями христианского
мира».
Наконец было заключено перемирие на
десять лет, пять месяцев и сорок дней. Ма-
лек-Камель предоставлял Фридриху
священный город, Вифлеем и все селения,
расположенные по дороге в Яффу и Птолемаи-
ду. По условиям договора, мусульмане
сохранили за собой в священном городе Ома-
рову мечеть и право свободно отправлять
свое богослужение. Узнав об условиях
перемирия, сарацины, жившие в Иерусалиме,
со слезами покинули свои жилища и
прокляли египетского султана; христиане же
сокрушались об освобождении города, как
сокрушались они в прежние времена о его
пленении. Епископ Кесарийский наложил
интердикт на возвратившиеся во владение
христиан Св. Места, а иудейский патриарх
отказал пилигримам в позволении посе-
Оттиск печати
Фридриха II..
С акта
в городском архиве
Франкфурта-
на-Майне
335
*ф*
Жозеф Франсуа Мишо
-Ц*
щать Гроб Господень. Никто не
сопровождал императора при его вступлении в
Иерусалим, кроме баронов немецких и рыцарей
Тевтонского ордена. Храм Воскресения
Христова, в котором он пожелал
короноваться, был обтянут траурной материей,
иконы святых и апостолов были также
завешены. Фридрих взял венец и сам
возложил его себе на голову и был провозглашен
королем Иерусалимским без всяких
религиозных церемоний.
Император пробыл только два дня
в священном городе и не позаботился даже
о восстановлении его укреплений. Он
возвратился в Птолемаиду, где встретил только
возмущенных подданных и христиан,
стыдящихся его побед над неверными. После
своего коронования он написал Папе
и всем западным государям, что он вновь
завоевал Иерусалим без пролития крови
и благодаря чудесному содействию
Божественного могущества. В то же время
патриарх обращался письменно к Григорию IX
и ко всем верным христианам, с целью
обличить нечестие и позор договора, только
что заключенного немецким императором.
По возвращении в Италию, Фридриху
пришлось усмирять восставшие против него
ломбардские республики и вести войну
против своего тестя, Иоанна Бриеннского,
вступившего в Апулию во главе папских
войск.
Одного присутствия императора было
достаточно, чтобы рассеять всех его врагов.
Однако же Фридриху становилось трудно
продолжать дальше борьбу с главой
Церкви, он обратился со смирением к
милосердию верховного первосвященника, и,
тронутый мольбами победоносного монарха,
Папа даровал ему мир и признал его
королем Иерусалимским.
Эта экспедиция Фридриха II
способствовала, без сомнения, ослаблению
энтузиазма к ведению священных войн. Жестокие
распри между папским престолом и
империей, примешивавшиеся, таким образом,
к крестовым походам, должны были
умалить в представлении верующих все, что
в этих войнах было высокого и святого.
л,
(^^^к^ш^^^^^'^Шш^шш^^шш^т^^ш
Глава XXVIII
КОНЕЦ ШЕСТОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА.
ЭКСПЕДИЦИЯ ТИБО, ГРАФА ШАМПАНСКОГО64,
ГЕРЦОГА БРЕТАНСКОГО И МНОГИХ ДРУГИХ ЗНАТНЫХ
ФРАНЦУЗСКИХ ВЛАДЕТЕЛЕЙ
(с 1238 по 1240 год)
И
LepycaAHM был возвращен
христианам, но оставался без укреплений — ему
постоянно приходилось опасаться
нападения мусульман. Обитатели Св. Земли жили
в беспрерывной тревоге, никто больше не
осмеливался посещать Св. Места. Больше
десяти тысяч пилигримов были
умерщвлены в Иудейских горах. На соборе,
созванном Папой в Сполето, вновь послышались
стоны Сиона. Собор этот, на котором
присутствовал Фридрих с патриархами
Константинопольским и Иерусалимским,
постановил продолжать войну с неверными
и идти на помощь христианским колониям
на Востоке. В ожидании, пока соберутся
армии, Папа послал за море нескольких
миссионеров — сражаться мечом слова с
учителями и последователями ислама. В то же
время Григорий IX обратился с посланиями
к багдадскому халифу, к султанам
Каирскому и Дамасскому и ко многим
мусульманским князьям, убеждая их принять
христианскую веру или, по крайней мере,
покровительствовать христианам. Такой способ
борьбы с исламом был новым в священных
войнах, мысль о нем явилась во время
борьбы с альбигойцами и северными
язычниками, где миссионеры почти всегда
предшествовали воинам Креста.
* * *
Мш
жахам доминиканского и
францисканского орденов было поручено пропове-
337
Жозеф Франсуа Мишо
довать священную воину всему
христианскому миру, они были уполномочены не
только раздавать кресты пилигримам,
но и освобождать от пилигримства тех, кто
обязывался доставлять содержание
крестоносцам. Везде духовенство встречало их
процессиями с хоругвями и самыми
лучшими церковными украшениями.
Присутствующим на их проповедях выдавались
индульгенции, действие которых
продолжалось несколько дней; именем святого
престола монахи требовали, чтобы каждый
верующий вносил еженедельную подать на
расходы мя крестового похода. Они
обещали духовные сокровища всем, кто
служил священному предприятию,— и
проклятия тем, кто изменял делу Господа Бога
или оставался равнодушным к нему.
* * *
Re
се эти средства: увещевания Папы,
имя Иерусалима — так могущественно
действовавшие в прежние времена, не
могли больше возбуждать энтузиазм народов,
и дело этого крестового похода не
двинулось бы дальше напрасного
проповедования его, если бы нескольким знатным
вассалам королевства Французского,
восставшим против королевской власти и
побежденным ею, не пришла мысль искупить при
помощи священной войны преступления
междоусобных распрей. Тибо, граф
Шампанский, и король Наваррский65, герцог
Бретанский, Петр Моклерк приняли Крест,
и — по их примеру — графы Барский, Фо-
резский, Маконский, де Жуаньи, Невер-
ский, Амори, сын Симона Монфорского,
Андрей Витрейский, Готфрид Ансениский,
множество баронов и знатных владетелей
дали клятву отправиться на войну с
неверными в Азии. Тогда созван был собор в
Туре,— не для возбуждения усердия
верующих, но для обсуждения различных
вопросов, касающихся этого крестового похода.
В прежних экспедициях в ряды воинов
Иисуса Христа становились и воры, и
разбойники, и это считалось чудом и служило
как бы назиданием всем верующим.
Мнения в этом отношении теперь изменились,
и собор, чтобы не вводить в соблазн
рыцарей Креста, был вынужден постановить,
чтобы великие преступники не были
принимаемы в армию пилигримов. По
причине дурного обхождения с иудеями, Турский
собор оградил их жизнь и имущество
особенным покровительством Церкви.
* * *
Ко,
згда новые крестоносцы готовились
к отправлению в Палестину,
константинопольские франки, доведенные до последней
крайности, явились на Запад просить о
немедленной помощи. Латинская империя,
основанная таким славным образом,
ограничивалась теперь пределами одной
столицы, постоянно подвергавшейся угрозам со
стороны болгар и никейских греков. Иоанн
Бриеннский, которому судьба,
по-видимому, назначила в удел поддерживать всякое
разрушающееся величие, был призван
спасать Византию, как прежде он был призван
спасти Иерусалим, но он не мог своими
победами утвердить поколебленный трон.
Процарствовав четыре года над
остатками империи Константина, он скончался на
восемьдесят девятом году жизни, в
смиренном облачении монаха францисканского
ордена.
Из императорской фамилии Куртней
оставался теперь только один принц,
который ездил по Европе, взывая к милосердию
государей и народов. Папа был тронут
бедствиями и унижением Балдуина И66 и не
мог равнодушно относиться к жалобам
латинской Церкви в Византии. Крестоносцы,
готовые к отъезду в Св. Землю, были
приглашены помочь своим братьям в
Константинополе. «Греция,— говорил им
Григорий,— путь к Иерусалиму»,— и дело
Балдуина становилось, таким образом, делом Бо-
жиим.
кг
крестоносцы колебались между
Константинополем и Иерусалимом и, удержи-
338
Трубадуры, воспевающие кресговые походы
Жозеф Франсуа Мишо
ваемые то Папой, то Фридрихом, долго
заставили ждать восточных христиан
обещанной им помощи. В довершение
несчастия вспыхнула новая ссора между
Григорием IX и германским императором.
Пререкание между папским престолом и
империей дошло до крайности, аая
императорской партии Церковь не представляла
больше ничего священного. Папа
проповедовал крестовый поход против своего
грозного соперника и предлагал
императорскую корону тому, кто будет в состоянии
свергнуть его с престола. Фридрих
выступил тогда против Папы с оружием в руках
и явился во главе армии в столицу
христианского мира.
* * *
\*>реди общего смятения и уныния не
слышны были больше вопли и мольбы
христианских колоний на Востоке. По
окончании срока перемирия, заключенного
с Фридрихом, мусульмане возвратились
в Иерусалим, оставшийся без защиты. Пто-
лемаида и христианские города не имели
больше сообщения с Европой, от которой
они ожидали спасения, между всеми
флотами в Средиземном море шла война: одни
сражались за Папу, другие — за
императора. Тибо и его спутники едва могли найти
суда для переправки в Сирию, и одни
вышли из Марселя, другие — из разных
итальянских портов. Прибыв в Палестину, они
нашли эту страну раздираемой
несогласиями: одна партия действовала в пользу
германского императора, другая стояла за
короля Кипрского, и не было никакой власти,
которая могла бы управлять силами
крестового похода. Толпа пилигримов не была
связана никаким общим интересом,
который мог бы надолго удержать ее под
одними и теми же знаменами, каждый из
вождей избирал своих врагов и вел войну за
свой собственный счет и от своего имени.
Герцог Бретанскии67 со своими
рыцарями произвел нападение на дамасские
владения и возвратился с множеством
буйволов, баранов и верблюдов. При виде такой
богатой добычи другие крестоносцы
испытали зависть и отправились грабить
плодородные газские земли. Самые пылкие из
них очутились вдруг лицом к лицу с
мусульманской армией и, не имея надежды на
помощь со стороны своих товарищей, не
побоялись сразиться с грозным неприятелем.
Многие из них погибли на поле битвы.
Симон Монфорский и граф Барский с самыми
храбрыми рыцарями попали в руки
неверных. После этою поражения ни один из
князей-крестоносцев не осмеливался
вступать в новые битвы, в христианской армии
слышались только жалобы и ропот на
бедствия крестового похода.
Папский легат и духовенство обличали
в своих проповедях завистливый и
высокомерный дух вождей и не переставали молить
Господа Иисуса Христа, чтобы Он пробудил
в них усердие к Кресту и воодушевление
к священной войне. Праздность породила
пороки и раздоры, которые заставляли
волноваться за исход этой экспедиции. К
счастью для христианских колоний, между
мусульманами также происходили раздоры,
и они не производили нападений на
владения франков.
* * *
Кня 3
*зья и бароны, просидев несколько
месяцев в своих палатках, думали теперь
только о возвращении в отечество, они
вступили в отдельные переговоры с
сарацинами и заключили мир таким же способом,
каким они вели войну. Одни из них
заключили договор с султаном Дамасским,
другие — с султаном Египетским. В результате
этих переговоров они снова получили в свое
владение Св. Места. Но освобождение
Иерусалима, который столько раз был
завоеван и который никогда не мог быть
сохранен, не было принято верующими с
прежним восторгом. Граф Шампанский, герцоги
Бретанскии и Бургундский были заменены
Ричардом Корнуолльским, братом Генриха
III и племянником Ричарда Львиное
Сердце. Последний оказался не счастливее тех,
кто ему предшествовал: все, что ему удалось
приобрести в ходе своей экспедиции, была
только возможность предать погребению
340
История крестовых походов
тела крестоносцев, павших в сражении при
Газе.
Таковы последние события этого
крестового похода, во время которого
сменилось четыре Папы и который продолжался
около тридцати лет.
История следующих крестовых походов
представляла бы собой очень мало
интересного, если бы нам не предоставилась
возможность показать личность великого
и святого монарха, сражавшеюся в Египте
во главе своего дворянства, почитаемого
самими мусульманами, пленником которых
он стал, и кончившего впоследствии свою
жизнь на африканском берегу в борьбе за
Крест. Нам предстоит рассказать о двух
экспедициях Людовика IX.
Глава XXIX
НАШЕСТВИЕ ТАТАР. НАПАДЕНИЕ НА СВ. ЗЕМЛЮ
И ОПУСТОШЕНИЕ ЕЕ ХОРЕЗМИЙЦАМИ.
ЛИОНСКИЙ СОБОР И НИЗЛОЖЕНИЕ ФРИДРИХА П.
СЕДЬМОЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД.
ЭКСПЕДИЦИЯ ЛЮДОВИКА IX.
ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ОТЪЕЗДУ
(с 1244 по 1253 год)
В
начале XIII века монгольские
татары, предводительствуемые Чингисханом,
заполнили почти всю Азию. Впоследствии
бесчисленные орды этих варваров
перешли через Волгу и распространились в
восточной части Европы. Они опустошили
берега Вислы и Дуная и стали угрожать
одновременно и Германии, и Италии. Папа
решил проповедовать венгерцам крестовый
поход против монголов, но в этой стране,
опустошенной варварами, не оставалось
уже ни одного епископа, который мог бы
обратиться к народу с увещеванием
принять Крест. Папа хотел обратить в
христианскую веру свирепых победителей и
послал к ним аа^ проповеди монахов
Францисканского и Доминиканского орде-
нов — победоносные орды стали угрожать
самому Папе.
Фридрих, император Германский,
отправил к ним также своих послов, но и они
были приняты не лучше. Глава империи
написал тогда одновременно всем
христианским монархам, убеждая их соединиться
общими силами против этого народа, врага
всех других народов, но каждый из них был
так занят своими собственными делами,
342
История крестовых походов
что близость такой большой опасности не
внушала никому решения вооружиться
и поспешить на встречу общему врагу.
«Если варвары придут к нам,— говорил
Людовик Святой королеве Бланке,— то или они
нас пошлют в рай, или мы их отправим
в ад». Все что могли тогда сделать
христиане — это усилить молитвы и повторять во
всех церквах слова: «Господи! Избави нас от
ярости татар!»
* * *
Лотя
гя общее настроение в пользу
крестовых походов очень ослабело, все же они
не выходили из мыслей государей и
народов. Европа, которую сотрясала борьба
духовной власти с империей и которой
угрожало ужаснейшее из нашествий, все еще
устремляла свои взоры на
Константинополь и на Иерусалим.
Татары, производя свои вторжения,
не подумали о Византии, имя которой им
было даже не известно. Так как они не
исповедовали никакой религии, то
бесплодные горы Иудейские могли еще меньше
обратить на себя их внимание. Но весь Восток
был потрясен их нашествием, ни одна
страна не могла оставаться спокойной. Один
народ, выгнанный преемниками Чингисхана
из Персии и искавший страны, где бы он
мог поселиться, был призван в Сирию
египетским султаном, бывшим тогда в войне
с эдесскими и дамасскими мусульманами
и с палестинскими франками. Орды хорез-
мийские поспешили в Иудею, обещанную
их победоносному оружию. Они овладели
Иерусалимом, в который только что
возвратились тогда христиане, и все христианское
население было предано мечу. Вскоре после
этого христиане, соединившиеся с
сирийскими эмирами, были побеждены, и все их
войско истреблено в большой битве,
происходившей близ Газы.
* * *
п«
Папа принял с сочувствием жалобы
палестинских христиан и дал обещание помочь
им. В то же время и Балдуин II вторично
обратился к помощи Запада, и Иннокентий
не отказал ему в поддержке. К нему
обращались за помощью против хорезмиицев,
против греков-схизматиков, против
мусульман, сам он вел ожесточенную войну
с Фридрихом, а Европе угрожало
нашествие татар. Папа не отступал ни перед какой
опасностью и решил вооружить весь
христианский мир против всех врагов
одновременно. Дая этой цели он созвал в Лионе
общий собор.
* * *
Оосточ
1.ередать в Рим все эти печальные
вести поручено было епископу Бейрутскому.
эчные епископы и князья также
присутствовали на этом соборе. Из
прелатов выделялся епископ Бейрутский,
который приехал, чтобы рассказать о
несчастиях священного города. Между государями
был император Константинопольский,
Балдуин, умолявший о сострадании к нему
и к его империи. Император Фридрих
также отправил на этот собор послов,
уполномоченных защищать его от обвинений
Иннокентия. Собор был открыт 28 июня 1245
года. Папа, пропев «Veni creator» («Приди,
Создатель!»), произнес речь, содержанием
которой были пять скорбей, которыми он
был терзаем, уподобленные пяти язвам
Спасителя мира, распятого на кресте.
Первой скорбью было вторжение татар,
второй — раскол в Греции, третьей —
нашествие хорезмиицев на Св. Землю,
четвертой — успех еретических учений, пятой,
наконец,— преследование со стороны
Фридриха. Хотя Папа и упомянул о монголах
в начале своей речи, но собрание обратило
на них мало внимания: в это время татары
отступили перед опустошениями,
произведенными ими самими, и удалились от
Венгрии, которую они превратили в пустыню.
Удовольствовались поэтому тем, что
предложили германским народам выкапывать
рвы и возводить стены на пути варваров.
Главнейшие же заботы устроителей собора
были связаны с Константинополем и
Иерусалимом. Проповедован был крестовый по-
343
ц*
Жозеф Франсуа Мишо
-Ц*
ход с целью освобождения того и другого;
собор постановил, что духовенство будет
уплачивать двадцатую часть доходов, а
Папа и епископы — десятую часть в пользу
крестового похода. Половина бенефиции
без резиденции была определена аая
Латинской империи на Востоке.
* * *
1 акже на Лионском соборе было
принято несколько постановлений для
воспрепятствования успехам ереси, но все это
было не главной заботой Иннокентия. Из
пяти великих скорбей, о которых он
упоминал в своей речи, ближе всего к сердцу он
принимал преследование Фридриха.
Напрасно император обещал, через своих
послов, остановить вторжение монголов,
восстановить в Греции владычество латинян
и пойти самому в св. Землю, напрасно
обещал он возвратить св. Престолу все, что он
у него отнял, и загладить свою вину перед
Церковью. Папа, имевший основание не
доверять искренности его обещаний, был
неумолим и не захотел отвратить «секиру,
готовую поразить».
Разбирательство дела Фридриха заняло
несколько заседаний. Наконец
Иннокентий как судья и владыка произнес
приговор: «Я — наместник Иисуса Христа,
сообразно с обещанием Бога главе апостолов,
все, что я свяжу на земле, будет связано на
небесах. На этом основании,
посоветовавшись с нашими братьями кардиналами
и обсудив дело всем собором, я объявляю
Фридриха виновным в святотатстве и в
ереси, в измене и клятвопреступлении,
объявляю его отлученным от Церкви и
лишенным императорской власти; освобождаю
навек от присяги всех тех, кто клялся ему
в верности, запрещаю навсегда
повиноваться ему — под угрозой отлучения от Церкви
за нарушение этого моего запрета.
Повелеваю, наконец, избирателям выбрить другого
императора, а себе предоставляю право
распоряжаться троном Сицилии».
Летописец с точностью передает то
глубокое впечатление, которое произвел на
собрание приговор Папы. Когда Папа и
епископы, держа свечи в руках, наклонили их
к земле в знак проклятия и отлучения, все
затрепетали, как будто бы сам Бог пришел
судить живых и мертвых. Среди молчания,
воцарившегося после этого в собрании,
послышались вдруг слова послов Фридриха,
внушенные им отчаянием: «Теперь
еретики воспоют победу, хорезмийцы и татары
воцарятся над миром». Совершив
благодарственное молебствие и распустив собор,
Папа удалился со словами: «Я исполнил
мой долг, да совершится воля Божия!»
* * *
На этом Лионском соборе в первый
раз кардиналы облеклись в красную
одежду — символ их крови, всегда готовой
излиться ради торжества религиозной
истины. Запад, погруженный в трепет и
смятение, без сомнения, забыл бы тогда о
христианах Св. Земли, если бы один
благочестивый монарх не встал во главе крестового
похода, провозглашенного главой Церкви
и христианскими епископами.
* * *
Оа год до Лионского собора, в то время,
когда Европа узнала об опустошениях,
произведенных хорезмийцами в Палестине,
Людовик IX, только что перенеся тяжелую
болезнь^ пожелал возложить на себя знак
пилигрима. Чтобы придать больше
торжественности своему решению, он созвал
в Париже парламент, в котором
находились прелаты и знатнейшие люди
королевства. После папского легата заговорил сам
король Франции и описал баронам
ужасное положение Св. Мест. Он напомнил им
о примере Людовика Младшего, Филиппа-
Августа, он убеждал всех слушающих его
воинов вооружиться на защиту славы
Божьей и славы французского имени на
Востоке. Когда Людовик кончил свою речь,
три его брата: Роберт, граф Артуаский,
герцоги Анжуйский и Пуатьерский —
поспешили принять Крест, королева Маргарита,
344
*.сг-
д
а^-
т.-Р
im
MR.;
3«й
'Шь
м?
#
**а
ЕАг-
№.
mm
%
6 mV-
F&
1Г
^•■1
Щ&
Ч'а^!дорг
ъш
■Ц&Ул--.
т
^т&£:
">^--
.^■■..W
^^^:V^>-7;Vr
ЩШ^У
&^Vr--4!?
S£
гШ
^4&и-
Гефсиманскии сад
Жозеф Фр(
*ф*
графиня Артуаская и герцогиня Пуатьер-
ская поклялись сопровождать своих
супругов. Примеру короля и принцев
последовала большая часть прелатов,
присутствовавших в собрании. Между знатными
владетелями, поклявшимися тогда идти биться
с сарацинами, были Петр Дре, герцог Бре-
танский, граф де ла Марш, герцог
Бургундский, Гуго Шатильонский, графы Суассон-
ский, Блуаский, Ретельский, Монфорский,
Вандомский. Среди этих благородных
крестоносцев история не может забыть
верного Жуанвилля68, имя которого останется
навсегда неразделимым с именем Людовика
Святого.
* * *
1УАежду тем решение короля вызвало
глубокую печаль среди его народа.
«Королева Бланка,— говорит Жуанвилль,— когда
увидела своего сына в одежде крестоносца,
была поражена трепетом, как будто бы
увидела его мертвым».
Без сомнения, и м^ Людовика IX было
горестно расставаться со своей матерью,
которую он никогда не покидал и которую
любил, по его собственному выражению,
«превыше всех созданий». Не без великой
скорби он расставался и со своим народом,
который во время его болезни молился,
чтобы отвлечь его от преддверия могилы,
и который сокрушался теперь о его
отъезде, как сокрушался прежде о его болезни.
Людовик сам видел все опасности и
сознавал все трудности, сопряженные с войной
на Востоке, но он верил, что повинуется
внушению свыше, и ничто не могло
отклонить его от благочестивого намерения.
Крестовый поход проповедовался тогда
во всех странах Европы, но голос духовных
ораторов терялся среди смятения партий
и шума оружия. Когда епископ Бейрутский
обратился к Генриху III с просьбой помочь
христианам Востока, то английский
монарх, воевавший с Шотландией и Валлисом,
отказался принять Крест и запретил
проповедовать крестовый поход в своем
королевстве. В Германии война была в полном
разгаре, и тевтонские народы, если брались
щ Мишо
Фридрих II
за оружие, то только для того, чтобы
защищать дело Фридриха или Генриха,
ландграфа Тюрингского, которому Папа повелел
передать императорскую корону. Италия
была потрясена не меньше, чем Германия,
вооруженные распри между св. Престолом
и императором усилили вражду между
гвельфами и гибеллинами. Призыв к
священной войне имел некоторый успех
только в провинциях Фрисландии и Голландии
и в некоторых государствах на севере. Ха-
кон, король Норвежский69, принял Крест
и известил о своем отъезде Людовика IX,
который одобрил его решение и обещал
ехать с ним вместе, но после долгих
колебаний норвежский государь не уехал, а
остался в своем королевстве, удержанный
надеждой самому воспользоваться смутами на
Западе.
В интересах крестового похода
Людовик сделал несколько попыток помирить
императора с Папой. Несколько послов бы-
346
Исторгся крестовых походов
ли отправлены в Лион умолять Папу
следовать в этом деле больше голосу милосердия,
нежели правосудия, король Французский
имел в аббатстве Клюни два совещания
с Иннокентием, которого он снова умолял
положить своим великодушием конец
смутам, возникшим в христианском обществе.
Но восстановление мира сделалось
затруднительным. Напрасно император,
расстроенный и унылый, соглашался оставить
престол и провести остаток дней своих в
Палестине — с одним только условием, чтобы
Папа дал ему свое благословение и чтобы
сын его Конрад был наследником его
престола. Заморские христиане также просили
Папу за государя, от которого они ожидали
могущественной поддержки, но глава
Церкви, хорошо понимавший намерения
Фридриха, оставался неумолимо строгим.
Папским декретом было передано
королю Кипрскому Иерусалимское
королевство, которое принадлежало Фридриху,
потом Папа обратился к каирскому султану
и убеждал его прервать всякие отношения
с германским императором. Фридрих,
со своей стороны, не ожидая больше от
Папы благосклонности, начал действовать
теперь, не щадя никого и не соблюдая
никакой меры, и, таким образом, сорвал
покровы, в которые облекалось его лицемерие.
Он не боялся больше изменять делу
христиан и доказал теперь, что, освобождая
Гроб Господень, он вовсе не собирался
действовать ради славы Иисуса Христа. Его
послы отправились предупредить
мусульманских властителей обо всем, что готовилось
против них на Западе.
фг
"ранция была единственным
государством в Европе, где серьезно отнеслись
к крестовому походу. Людовик IX объявил
о своем отъезде палестинским христианам
и вел приготовления к святому пилигримст-
ву. Королевство не имело ни флота, ни
порта в Средиземном море. Людовик приобрел
в свое владение территорию и порт Эг-
Морт. Генуя и Барселона должны были
доставить ему корабли. В то же время
Людовик заботился о продовольствии армии
Креста, об устройстве запасных складов на
острове Кипр, где предстояло быть первой
высадке на берег. Средства, которые были
использованы, чтобы добыть необходимые
денежные суммы, не возбудили никаких
жалоб и ропота, как это было во время
крестового похода Людовика VII.
Богатые добровольно отдавали свои
сбережения в королевскую казну, бедные
вносили свои лепты в церковные кружки,
арендаторы королевских доменов выдали
доходы за целый год вперед, духовенство
уплатило больше, чем оно было обязано,
и доставило десятую часть своих доходов.
Из
1звестия, которые приходили в это
время с Востока, говорили о новых
общественных бедствиях. Хорезмийцы, опустошив
Св. Землю, исчезли, погибнув от голода,
от раздоров, от меча египтян,
воспользовавшихся ими только как орудием, но другие
народы, например туркмены,
превосходившие свирепостью хорезмийские орды,
опустошали берега Оронта и княжество Анти-
охийское. Каирский султан, который
перенес войну в Сирию и покорил ее, овладел
также Иерусалимом и угрожал
покорением всех христианских городов. Война
против неверных, провозглашенная на
Лионском соборе, усилила раздражение
мусульманских народов. Эти варвары не только
укрепили свои города и границы, но, если
верить тогдашним слухам, выслали на
Запад агентов Старца Горы, и Франция
трепетала за жизнь своего монарха. Во всех
городах с ужасом повторяли, что пряности,
вывезенные из восточных стран, отравлены
врагами Иисуса Христа. Все эти слухи,
ложные или преувеличенные
легковерными людьми, наполняли сердца верующих
святым негодованием. Народ повсюду
выражал нетерпение отомстить сарацинам
и двинуться в поход под знаменем Креста.
Глава XXX
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЙ ЛЮДОВИКА IX
К КРЕСТОВОМУ походу.
ЕГО ОТЪЕЗД ИЗ ЭГ-МОРТА. ПРИБЫТИЕ НА КИПР.
АРМИЯ ВЫСАЖИВАЕТСЯ НА БЕРЕГ В ЕГИПТЕ.
ВЗЯТИЕ ДАМИЕТТЫ
JL ри года спустя после принятия
Креста Людовик созвал в Париже новый
парламент, на котором отъезд крестоносцев
был запланирован на июнь 1247 года.
На этом собрании король назначил
королеву Бланку регентшей королевства и все
знатные владетели и бароны поклялись
в присутствии монарха оставаться
верными его семейству, если с ним случится
какое-нибудь несчастье во время его поездки
за море.
Людовик IX принял самые мудрые
меры, чтобы обеспечить осуществление
правосудия и соблюдение законов во время его
отсутствия. Прежде чем идти воевать с
сарацинами, благочестивый монарх вел
борьбу с ложью и несправедливостью он
рассылал по всем провинциям комиссаров с
целью выявления злодеяний, учиняемых
именем королевской власти. Тщательно
добирались они до злоупотреблений, от которых
приходилось страдать народу, и строго
наказывали виновных. Частные войны были
отложены на пять лет, что должно было
способствовать внутреннему спокойствию
государства. Мудрость Людовика не
упустила из виду ничего, чтобы предохранить
народ от раздоров, которые могли прийти
извне. Бог благословил отеческие
попечения монарха, и в то время, как смуты
волновали всю Европу, Франция мирно
готовилась к крестовому походу.
* * *
в
это-то время во всех церквах было
прочитано послание Иннокентия,
обращенное и к высшему сословию, и к народу
Франции. Апостольское послание Папы
прославляло в торжественных выражениях
храбрость и воинственную доблесть
французской нации и ее монарха, Папа посылал
свое благословение французским
крестоносцам и карой Церкви угрожал всем тем,
кто, дав обет пилигримства, отложит отъезд
в Св. Землю. Вся Франция пришла в
движение, крупные вассалы собрали своих
рыцарей и воинов, знатные владетели и бароны
348
История крестовых походов
обменивались посещениями или вели
переговоры через послов. К военным
приготовлениям прибавилось исполнение
благочестивых обрядов. Все пилигримы, с
босыми ногами, принимали у подножия
алтаря знаки крестового похода, многие
рыцари, сложив с себя щит и меч, отправлялись
на поклонение св. Мощам, находившимся
поблизости, во всех приходских церквах
совершались молебны об успехе священной
войны. Воины Креста, со слезами на глазах,
трогательно прощались со своими
родными, со своими друзьями, со всем тем, что им
предстояло покинуть, семьи поселян
поручали своих детей покровительству баронов
и рыцарей, которые клялись или умереть,
или возвратиться в отечество со всеми
крестоносцами, отправившимися под их
знаменами.
* * *
п
1.еред празднованием дня памяти св.
Иоанна Крестителя Людовик IX в
сопровождении своих братьев отправился в Сен-
Дениское аббатство. Прибегнув в молитве
к помощи апостолов Франции, он принял
из рук легата посох и котомку пилигрима
и ту хоругвь (Орифламму), которая уже два
раза сопровождала на Восток его
предшественников. После того Людовик возвратился
в Париж, где он выслушал литургию в
церкви Нотр-Дам. На другой день он выступил
из столицы, духовенство и народ провожали
его до городских ворот с пением священных
гимнов. Королева Бланка проводила его до
аббатства Клюни и возвратилась в слезах,
не надеясь свидеться со своим сыном иначе,
как уже в будущем мире.
* * *
ф.
глот, который перевозил
пилигримов, выступил в море 25 августа и бросил
якорь в порте Лимиссо 22 сентября,
французский король торжественно вступил
в Никосию, столицу королевства. Король,
знатные владетели и кипрские прелаты —
все приняли Крест и обещали королю
Людовику присоединиться к его святому
предприятию, если армия Креста отложит свой
отъезд до весны. Людовик согласился
провести зиму на острове Кипр и не замедлил
в этом раскаяться. Прелесть климата,
продолжительная праздность породили
нравственную испорченность и ослабление
дисциплины в армии крестоносцев. Многие
знатные владетели начали роптать на то,
что продали свои земли и разорились из-за
того, чтобы последовать за королем в
крестовый поход. Щедрых подарков Людовика
было недостаточно, чтобы успокоить
жаловавшихся на свою судьбу.
Невоздержанность и знойный климат стали причиной
болезней, жертвами которых сделалось
множество пилигримов.
* * *
п,
[.ребывание французского короля на
острове Кипр не было, однако же,
бесполезно для восточных христиан. Тамплиеры
и иоанниты обратились к нему и сделали
его судьей в своих постоянно
возобновляющихся ссорах. Он заставил их поклясться
в том, что они примирятся между собой
и не будут иметь других врагов, кроме
врагов Иисуса Христа. Генуэзцы и пизанцы,
поселившиеся в Птолемаиде, также
постоянно препирались друг с другом, обе
стороны готовы были решить свой спор
оружием, и ничто не могло остановить ярости
и позора междоусобной войны в
христианском городе. Мудрое посредничество
Людовика восстановило между ними мир.
Было улажено и много других неурядиц.
Французский монарх стал» таким образом,
для Востока ангелом согласия.
Предсказания, дошедшие даже до Персии,
возвещали, что один франкский государь в скором
времени освободит Азию от ига неверных.
Толпы христиан из Сирии, Египта и самых
отдаленных стран поспешили поклониться
тому, кого Бог посылал j!^i исполнения
своих божественных обетов. В это же время
к Людовику прибыло посольство от
татарского хана, который объявлял королю
о своем обращении в христианскую веру
349
Жозеф Франсуа Мишо
и предлагал ему помогать крестоносцам
в их экспедиции. Людовик принял
монгольских послов со всяческими
изъявлениями радости и в своих письмах к королеве
Бланке уведомлял ее, что татарские князья
скоро соберутся под знаменами Христа.
Это произвело сильное впечатление на
всем Западе и подало самые большие
надежды на успех священной войны.
* * *
X ешено было совершить нападение
на Египет. Людовик в письменном
обращении к египетскому султану объявлял ему
войну. «Спеши,— писал он ему,—
поклясться мне в верности, признать власть
христианской Церкви и воздать
торжественное поклонение Кресту, иначе я сумею
добраться до тебя в твоем дворце: мои воины
многочисленнее песка в пустыне, и сам Бог
повелел им вооружиться против тебя».
Арабские историки, сообщающие об этом
письме, говорят, что султан не мог без слез
читать его, но, тем не менее, на угрозы,
полученные им, он отвечал другими угрозами.
Египетский государь, Негем-Эддин, с
которым предстояло вступить в битву, был сын
Малек-Камеля, который одержал победу
над Иоанном Бриеннским и взял его
в плен со всей армией.
Накануне Троицына дня христианский
флот выступил из Лимиссо, он состоял из
тысячи восьмисот больших и малых судов.
Будучи застигнут бурей, он остановился
утром 4 июня около египетских берегов. Его
скоро заметили с башен Дамиетты, и весь
морской берег немедленно заполнился
мусульманскими воинами. На королевском
корабле собрался совет из прелатов и
баронов. Некоторые из них были того мнения,
что следует отложить нападение и
дождаться судов, рассеянных бурей. Но Людовик не
хотел ждать и подал сигнал к высадке на
берег. Все воины Креста пересели с кораблей
в барки, или плоские лодки, и выстроились
в две линии. Людовик IX был впереди со
своими обоими братьями. Рядом с ним
находились рыцарь, державший хоругвь, и
папский легат, который нес Крест Спасителя.
Приблизившись к берегу, вся армия
бросилась в море с криком: «Мон-жуа-Сен-Де-
ни!» («Mon joie St-Denis!») Король
французский шел во главе армии со щитом на груди
Грамота Людовика IX, окруженная печатями магнатов, также подписавших ее» Париж
350
История крестовых походов
и с обнаженным мечом в руке. Вступив на
берег, крестоносцы раскинули палатки
и построились в боевом порядке. Вскоре
завязалась битва на песчаной равнине.
Мусульманская конница несколько раз
налетала на ряды христиан, но повсюду
натыкалась на целый лес копий, на стальную стену.
Битва продолжалась весь день. Потеряв
многих из своих эмиров, неверные в
беспорядке отступили к Дамиетте и оставили во
власти христиан морское побережье и
северный берег Нила.
Крестоносцы провели ночь в радости.
На другой день на заре некоторые из них
выступили вперед и дошли до Дамиетты.
Не встречая неприятеля, они перешли по
деревянному мосту, перекинутому через
Нил, вошли в город и нашли его пустым.
Известие об этом было сейчас же передано
в христианский лагерь. Вся армия
двинулась в боевом порядке и овладела
покинутым городом. Французский король и все
пилигримы, впереди которых шли
епископы, отправились совершить
благодарственное молебствие в большую мечеть, из
которой во второй раз сделали церковь,
посвященную Божьей Матери.
* * *
Духовник Людовика IX производит
бичевание короля.
По манускрипту XIV в.
Пуатьерского, который должен был
прибыть морем во главе дворянского
ополчения Французского королевства.
V^vyx о взятии Дамиетты
распространился вскоре по всем египетским
провинциям Один арабский историк, бывший
в то время в Каире, рассказывает, что все
мусульмане пребывали тогда в печали
и страхе и что даже храбрейшие из них
отчаивались спасти Египет. Султан Негем-Эд-
дин лежал больной в одном селении на
берегу Нила и не мог сесть на коня. Он
приказал обезглавить многих из своих воинов,
которые покинули Дамиетту, но зрелище
мучений не могло заглушить страха,
внушенного прибытием франков.
Крестоносцы в продолжение нескольких недель не
видели ни одного врага.
Многие бароны предлагали Людовику
воспользоваться страхом, охватившим
мусульман, и двинуться на столицу Египта.
Король же, для продолжения своих
завоеваний, хотел дождаться своего брата, графа
JL акое решение короля было
неудачным: бездеятельность христианской армии
сделалась источником величайших
беспорядков. В гибельной праздности рыцари
Креста забыли свою воинскую доблесть
и цеАъ священной войны. Так как им были
обещаны богатства Египта и Востока,
то знатные владетели и бароны спешили
истратить на пиры стоимость своих земель
и замков. Страсть к игре овладела и
вождями, и простыми солдатами, и они
увлекались до проигрыша даже меча и шлема.
Под сенью знамен Креста войско
предавалось самому позорному распутству. Как
говорит Жуанвилль, «вокруг самой палатки
короля, на расстоянии брошенного
мелкого камешка» грабили купцов,
доставлявших продовольствие войску. Во всем лагере
происходили ссоры и раздоры.
351
Жозеф Франсуа Мишо
В довершение несчастий, власть короля
не признавалась, и даже его братья не
повиновались ему» Эта непокорность принцев,
эта распущенность знати усилили
беспорядок, и об охране лагеря, расположенного на
равнине и на западном берегу Нила, плохо
заботились. Отсутствие дисциплины среди
христианских воинов возвратило мужество
воинам мусульманским. Каждую ночь
аравийские бедуины доходили до самых
палаток, нападали на спящую стражу и,
обезглавив часовых, относили их головы
каирскому султану. Аванпосты армии постоянно
подвергались нападению неприятеля,
который не встречал другого сопротивления,
кроме безумной отваги, только
увеличивавшей опасность.
* * *
м.
1.ежду тем султан, удалившись
в Манзурах, собирал войско. Со всех
провинций Египта к нему спешили
подкрепления. Присутствие некоторых пленников,
которых водили по городам, вид
нескольких голов, выставленных на стенах Каира,
долгое бездействие крестоносцев, которое
приписывали страху, рассеяли наконец
тревогу мусульман. Во всех мечетях
возносились благодарственные молитвы к Богу,
не допустившему, чтобы франки
воспользовались своей победой, и весь египетский
народ был готов подняться аая отражения их
нападения.
Глава XXXI
ДВИЖЕНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ АРМИИ К КАИРУ.
БИТВА ПРИ МАНЗУРАХЕ. НУЖДА, БОЛЕЗНИ И ГОЛОД
В ЛАГЕРЕ КРЕСТОНОСЦЕВ.
ПЛЕНЕНИЕ ЛЮДОВИКА IX И ЕГО АРМИИ.
ОСВОБОЖДЕНИЕ ЕГО И ПРИБЫТИЕ В ПТОЛЕМАИДУ
а
"жидалось прибытие графа Пуатьер-
ского с многочисленными пилигримами,
вышедшими из Лангедока и южных
провинций Франции. Когда он приехал,
Людовик IX созвал совет князей и баронов,
на этом совете было предложено напасть
на Александрию или пойти на Каир.
Завоевание Александрии представляло меньше
трудностей и больше выгод, но Роберт, граф
Артуаский, человек пылкий и
увлекающийся, предпочитал нападение на столицу
Египта. «Когда хотят убить змею,— говорил
он,— то следует раздавить ей голову». Это
мнение восторжествовало, и армия
двинулась в путь. Она состояла из шестидесяти
тысяч воинов, среди которых было
двадцать тысяч человек конницы;
многочисленный флот шел по Нилу с продовольствием,
кладью и военными машинами. Эмир Фах-
радин от имени султана известил о
наступлении франков при помощи циркуляра,
который был прочитан во всех мечетях. Вся
египетская страна взволновалась.
353
Жозеф
Крестоносцы, вышедшие из Фарескура
7 декабря, прибыли 19 числа того же
месяца к Ашмонскому каналу и расположились
лагерем на том же самом месте, где стояла
армия Иоанна Бриеннского. Ашмонский
канал имеет ширину реки Марны, русло
у него глубокое и берег крутой, и
крестоносцы оставались тут несколько недель,
не в состоянии устроить переправу, так как
постоянно страдали от стрел и греческого
огня мусульман, а неприятельская конница
производила ежедневные нападения на их
лагерь.
Только в конце февраля к крестоносцам
явился один аравитянин-бедуин, который
показал им брод, чтобы они смогли
переправиться через канал. Переправа была
трудная, армия потратила на нее несколько
часов. Первые, успевшие переправиться,
не дождались тех, кто следовал за ними.
Безрассудная смелость Роберта, графа Ар-
туаского, увлекла их сначала в лагерь
сарацин, которым они и завладели, а потом
в Манзурах, который они стали грабить.
Неприятель, повсюду обращенный в
бегство, вскоре, однако же, заметил, что он
имеет дело не со всей христианской армией,
и мусульманские отряды, соединившиеся
по призыву Бейбарса, вождя мамлюков,
напали на отважный отряд Роберта. Между
тем еще не все корпуса христианской
армии успели переправиться через канал,
и на восточном берегу Ашмона, на Манзу-
рахской равнине, царило величайшее
смятение. Повсюду дело доходило а,о
рукопашного боя, схватки происходили в различных
местах. С той и с другой стороны
сражающиеся проявляли чудеса храбрости.
«Мы видели Манзурах, мы проходили
по его тесным и темным улицам, на
которых погибли в бою граф Артуаский,
великий магистр ордена тамплиеров, Рауль де
Куси, Вильгельм Длинный Меч и столько
других храбрецов, захваченных
неприятелем в городе; мы проходили по этой
обширной равнине, на которую Людовик IX,
переправившись через канал, вступил со
всеми своими людьми и по которой он шел
при великом шуме труб, рогов и
рожков»,— говорится в рукописной летописи.
Корпус армии, при котором сражался
icy а Мишо
-эфе-
французский король, опирался с правой
стороны на Ашмон — тут множество
сарацин и христиан были сброшены в воду
и утонули, а на противоположном берегу
находились крестоносцы, которые не
могли последовать за армией и оставались ^я
защиты лагеря. «Так как они не могли
прийти на помощь товарищам через канал,
который был между ними, то все, и стар
и млад, громко кричали и плакали, ударяли
себя по голове и по груди, ломали руки,
рвали на себе волосы, царапали свои лица и
говорили: "Увы! увы! Король и его братья
и все, которые с ними, погибли!" На этой
Манзурахской равнине, свидетельнице
стольких кровопролитных битв, стольких
геройских подвигов, мы искали ту лачужку,
в которой приютился благодушный Жуан-
вилль и в которой он вспомнил о господине
св. Иакове, и нам казалось, что мы нашли
тот самый маленький мостик, стоя на
котором храбрый сенешаль говорил графу Суас-
сонскому: "Еще мы поговорим об этом дне
в дамских комнатах"».
Оитва продолжалась до вечера, победа
осталась за христианами, но она была
куплена ценой тяжелых потерь: граф
Артуаский, почти весь отряд тамплиеров,
множество храбрых французских и английских
рыцарей погибли в битве при Манзурахе.
Мусульмане, хотя и потерпели поражение,
тем не менее радовались тому, что они
загородили путь франкам. В начале битвы в
Каир был послан голубь, и там подумали, что
настал последний час ислама, но в тот же
день к вечеру было дано знать таким же
образом, что все спасено.
На другой день битвы, в первую пятницу
поста, бесчисленное множество мусульман,
вооруженных железом и греческим огнем,
напали на христианский лагерь. Рыцари
Креста, несмотря на то что большинство из
них были ранены накануне, многие
лишились в битве оружия и все были изнурены от
усталости, мужественно защищались.
Со всех сторон лагеря, расположенного по
берегам канала, пришлось отражать ожесто-
354
Людовик Святой перед Дамиетгой
Жозеф Франсуа Мишо
ченные нападения неприятеля. Граф Пуать-
ерский, попавший в руки мусульман, был
освобожден пилигримами, которые
вооружились всем, что только было под рукой, чтобы
спасти любимого ими принца. Людовик IX
успевал появляться повсюду, где только была
опасность, греческий огонь опалил его
одежду и сбрую его лошади. По словам Жуан-
вилля, он спасся «только чудом Божьим».
За французами осталась вся слава этих
двух дней, но выгоды выпали на долю
мусульман, так как христианская армия,
несмотря на свои победы, не могла
продолжать своего наступления на Каир.
* * *
V>i<opo в христианском лагере начали
свирепствовать болезни, они похищали
и сильных, и слабых: тело высыхало,
посиневшая кожа покрывалась черными
пятнами, десны распухали до того, что не
пропускали пищу, кровотечение из носа было
признаком близкой смерти. К этой
болезни, которая была не что иное, как скорбут70,
присоединялись дизентерия и самые
опасные лихорадки.
В лагере крестоносцев только и
слышались молитвы об умирающих. Сарацины
перестали нападать на христиан,
предоставляя их губительному действию болезней.
Они ограничились только тем, что
сосредоточили множество кораблей под Манзура-
хом и преградили пути сообщения по
Нилу. Все суда, приходившие из Дамиетты,
попадали в их руки, и с этих пор всякая связь
была прервана, в лагерь крестоносцев не
могло больше доходить продовольствие,
нельзя было ожидать никакой помощи.
Скоро и голод начал производить ужасные
опустошения в христианском лагере.
От него умирали теперь те, кого пощадили
Машина аая метания греческого огня. XIII б.
356
История крестовых походов
болезни. Уныние овладело вождями и
солдатами, все только и думали о заключении
мира. Султан Негем-Эддин умер, и сын его
Альмодам, прибывший из Месопотамии,
был провозглашен его преемником —
с ним и начали вести переговоры. Было
предложено возвратить Дамиетту
сарацинам, взамен чего крестоносцы требовали
уступить им Иерусалим. На эти условия
последовало обоюдное согласие, мусульмане
только пожелали иметь заложником
самого короля. Людовик IX был на все согласен,
но бароны и рыцари отвечали, что они
охотнее примут смерть, чем «отдадут в
залог своего короля», и переговоры были
прерваны.
* * *
к
крестоносцы, одержавшие верх во
всех битвах, но побежденные болезнями
и голодом, покинули Манзурахскую
равнину и, переправившись обратно через Аш-
монский канал, возвратились в свои
прежний лагерь. Здесь их бедствия только
увеличились. Наконец 5 апреля, во вторник
второй недели после Пасхи, армия снова
выступила по направлению к Дамиетте, на
суда посадили женщин, детей и больных,
но все, кто мог ходить и сохранили еще
оружие, отправились по суше. Чтобы
подать сигнал к выступлению армии,
ожидали ночи, что еще больше увеличило
беспорядки этого отступления, или бегства.
Людовик IX, больной и едва державшийся на
ногах, распоряжался всем сам и отправился
только с арьергардом. Ему предложили
ехать на корабле легата, но он считал, что
«лучше умереть, чем покинуть свой народ».
Мусульмане, увидев эти приготовления,
поспешили переправиться через канал, и
скоро все равнины, по которым должны были
проходить крестоносцы, были заняты
неприятелем.
* * *
Ис
повсюду смерть косила воинов Креста,
рассеянных и бегущих по неизвестным полям
и дорогам. Тем, кто спускался по Нилу,
пришлось пострадать не меньше: им также
нельзя было ускользнуть от неприятеля,
находившегося повсюду. Сарацины, стоя
на берегу или забравшись в барки, стерегли
их вдоль реки и всех или потопили,
или умертвили, или забрали в плен. Только
одному кораблю легата удалось достигнуть
Дамиетты.
* * *
к.
1стория не может перечислить всех
битв, всех страданий этой ужасной ночи,
эгда рассвело, то почти все воины
Креста, все пилигримы были в руках
неверных или погибли от меча. Маленький отряд
храбрецов, составлявших арьергард, при
котором находился и Людовик IX и в котором
отличались Саркинь и Гоше Шатильонские,
еще продолжал сражаться и с трудом
достиг одного местечка на берегу Нила.
Прибыв сюда, король Французский был в таком
изнеможении от болезни и усталости, что
все ожидали его кончины. Мусульмане,
удивленные мужеством рыцарей, собравшихся
вокруг короля, уже готовы были
согласиться на перемирие, когда вдруг один
изменник по имени Марсель начал кричать, что
нужно сдаться, и тогда всякое
сопротивление прекратилось. Людовик IX, его братья,
все, кто сражался возле него, были
заключены в оковы. Хоругвь, знамена, весь обоз —
все сделалось добычей сарацин.
Король Французский был отведен в Ман-
зурах, где его заключили в доме Факредина
бен-Локмана, секретаря султана, и
приставили к нему евнуха Сабиха. Граф Пуатьер-
ский, герцог Анжуйский и большая часть
знатных владетелей, взятых в плен вместе
с Людовиком IX, были размещены в разных
домах в Манзурахе. Обширное
пространство, огороженное кирпичными стенами,
вместило до десяти тысяч пленников, как
рыцарей, так и простых воинов. Читая Жу-
анвилля и нашу пространную историю
крестовых походов, можно составить себе
понятие о той смиренной покорности, с
которой Людовик IX переносил свой плен. Все,
что может быть самого горького в этом не-
357
Жозеф Франсуа Мишо
счастье для великих мира сего, послужило
только тому, чтобы проявить в нем во всем
блеске добродетель христианского героя
и характер великого государя. Из всех
своих богатств он спас только книгу псалмов
и в ней черпал свою философию и свои
утешения.
Пленному монарху было сделано
предложение освободить его от оков с условием,
чтобы он возвратил Дамиетту и все города,
остававшиеся во власти франков.
«Христианские города Палестины мне не
принадлежат,— отвечал он,— что же касается Да-
миетты, то сам Бог передал ее в руки
христиан, и я не могу распоряжаться ею».
Ему угрожали отправкой к багдадскому
халифу, чтобы подвергнуть его
раздроблению костей, но он оставался непоколебим.
Султан хотел добиться от французских
баронов того, в чем отказывал ему
французский король, но бароны, которые в
прежнее время едва признавали власть монарха,
теперь только и жили его мыслью и его
волей. Они последовали примеру короля
и пренебрегли всеми угрозами сарацин.
Ме>
гжду тем бедные пленники,
скученные на тесном пространстве одного
двора, на выкуп которых не было надежды,
подвергались всевозможным страданиям:
от них не требовали уступить христианские
города, но их заставляли отступиться от
своей веры. Каждую ночь из заключения
выводили по двести, триста человек, и те из
них, которые оставались верными
христианами, погибали под ударами меча. Их
трупы выбрасывали в Нил. Ничто так не
огорчало короля, как бедствия, претерпеваемые
его народом. Поэтому он предложил
заплатить выкуп за бедных и за богатых. Свою
собственную свободу он должен был
получить после освобождения всех остальных,
и подобно тому, как он оставался
последним на поле сражения, он захотел выйти
последним из заключения у варваров.
В Дамиетте страдали не меньше, чем
в Манзурахе, печаль и уныние царствовали
в городе. У королевы Маргариты родился
сын, которого назвали Тристаном.
Расстроенному воображению королевы
представлялся то супруг ее, терзаемый сарацинами,
то неприятель, овладевающий городом.
В смертельном страхе она заставила одного
старого рыцаря, приставленного а,ая ее
охраны, поклясться, что он «отрубит ей
голову», если сарацины вторгнутся в Дамиетту,
и старый рыцарь очень охотно поклялся
исполнить это. Маргарита призвала к своей
постели пизанцев и генуэзцев, которые
хотели покинуть город, и умоляла их
сжалиться над христианским народом и над ее
ребенком, лежащим возле нее. В
современных летописях есть рассказ о том, что
мусульмане после своей победы появились
у ворот города с оружием и со знаменами
франков, но их узнали по длинным бородам
и смуглым лицам.
* * *
с
► времени бедствий, постигших
христиан при Манзурахе, прошло несколько
месяцев: Египет уже видел свои поля
орошенными ежегодным разлитием Нила,
уже река вошла в свои берега — а
французский король со своей армией все еще был
в плену. Сын Негем-Эддина согласился
наконец вступить в переговоры о мире. У
Людовика IX теперь требовали только
четыреста тысяч солидов (около двухсот тысяч
турских ливров) и возвращения
покоренного христианским оружием города. «Я
отдам Дамиетту за мое освобождение, а
четыреста тысяч солидов — за освобождение
всех пленников»,— отвечал пленный
монарх. Тогда мир был заключен. На четырех
больших галерах разместились рыцари
и бароны, готовые спуститься по Нилу.
Султан Каирский выехал перед ними, он
поджидал христианских пленников в Серенза-
хе в великолепном деревянном дворце,
который велел выстроить нарочно, чтобы
отпраздновать здесь заключение мира. Сюда
прибыли эмиры из Сирии, чтобы
поздравить его с победами, одержанными над
франками, багдадский халиф прислал к
султану своих послов — все мусульманские
народы приветствовали его как спасителя ис-
358
:3*'ati(afia!^
шШ
Щ:'1\
Прибытие в Каир пленных крестоносцев
Жозеф
лама Среди зрелищ и празднеств молодой
султан упивался восхвалениями, которые
неслись к нему из дальних стран, и не знал,
что завистливое недовольство мамлюков
готовит восстание против него и угрожает его
могуществу. В конце одного большого пира,
устроенного в честь вождей египетской
армии, несколько эмиров вдруг бросились на
султана с обнаженными мечами. Он
напрасно искал убежища в одной из башен
своего дворца: башню подожгли, он убежал
к Нилу, но вскоре его настигли, и он умер
под мечом убийц на виду тех самых галер,
на которых отправились французские
пленники.
Эта кровавая трагедия, причины
которой крестоносцы не знали, поразила
и ужаснула Людовика IX и его спутников.
Пленный монарх находился в палатке,
подаренной ему султаном, как вдруг перед
ним явился, с обнаженным мечом, весь
в крови, один из главных эмиров.
«Султана больше не существует,— сказал он
угрожающим тоном,— что дашь ты мне за
то, что я освободил тебя от врага, который
замышлял твою и нашу погибель?»
Людовик не отвечал ничего. Тогда, приближая
к королю острие меча, эмир в ярости
закричал: «Разве ты не знаешь, что я теперь
властелин над тобой? Сделай меня
рыцарем или ты погиб!» — «Сделайся
христианином,— возразил король,— и тогда я
сделаю тебя рыцарем». Эмир удалился,
не сказав больше ни слова. В то же время
другие эмиры, вооруженные мечами,
с бердышами, повешенными у шеи,
взошли на галеры, где находились бароны
и знатные владетели, и начали угрожать
пленникам словами и жестами, повторяя
на своем варварском наречии, что они
истребят теперь всех франков. Бароны
думали, что для них настал последний час, в
испуге начали готовиться к смерти и
исповедовались друг другу. Сир Жуанвилль
рассказывает нам, что он принял исповедь от
Ги Ибелинского, коннетабля Клирского,
и что тот дал ему «такое разрешение,
на какое Бог дал ему власть». Несколько
дней король и его рыцари подвергались
угрозам.
w Мишо
Людовик Святой
и его жена Маргарита Прованская.
Со старинного рисунка из церкви Пуасси
* * *
жду тем дошло дело и до
переговоров о соглашении. Одни из эмиров
хотели, чтобы исполнены были условия
перемирия, заключенного с султаном, другие
настаивали на составлении нового
договора. После долгих споров было решено, что
французский король возвратит Дамиетту
прежде, чем получит свободу, и что
франки выплатят половину выкупа прежде, чем
выйдут из Нила. Когда наступило время
давать клятву в соблюдении условий
перемирия, король обещал исполнить все эти
условия, но отказался дать формальную
клятву, которую требовали от него.
Иерусалимский патриарх и епископы умоляли
его согласиться на принесение присяги,
мусульмане угрожали ему смертью, если
он не произнесет клятвы. Людовик устоял
и перед мольбами, и перед угрозами и не
произнес присяги, которой требовали от
него.
С той и с другой стороны заботились
теперь только об осуществлении договора. Га-
360
Исторгся крестовых походов
леры с пленниками спускались вниз по
Нилу, в то время как мусульманская армия
двинулась посуху. Христиане, остававшиеся
в Дамиетте, передали город эмирам.
Египетская армия шумно вступила в Дамиет-
ту, оставшиеся в городе больные были
умерщвлены, все, принадлежавшее
франкам, было предано разграблению.
Распущенность и беспорядки среди мусульман
дошли до того, что мамлюки были готовы
на самые жестокие крайности и
задумывали истребить всех христиан. Эмиры,
увлеченные страстями толпы, приказали
возвратить галеры обратно по Нилу и начали
советоваться между собой о том, что им
делать с пленниками. Одни были того
мнения, что не следует давать пощады ни
королю франков, ни его спутникам.
«Смертью,— говорили они, — следует воздать за
смерть, которую они принесли,— и
костями их должны убелиться поля, которые они
опустошили».
После долгого совещания готовы были
уже вынести ужасный приговор
пленникам, но тут один эмир заметил, что «с
мертвецов нельзя будет взыскать выкупа».
Губительный меч остановился перед этой
мыслью, и страх лишиться четырехсот
тысяч солидов спас монарха и его баронов.
Последовал приказ проводить галеры до
Дамиетты, мамлюки стали вдруг
обнаруживать более мирное настроение. Уплатив
сумму, обещанную по договору, Людовик
IX покинул Нил и 14-го мая высадился на
берег в Птолемаиде со своим семейством
и с печальными остатками своей армии.
Глава XXXII
СКОРБЬ НА ЗАПАДЕ ПРИ ИЗВЕСТИИ О НЕСЧАСТЬЯХ,
ПОСТИГШИХ ЛЮДОВИКА. IX В ЕГИПТЕ
ПРЕБЫВАНИЕ КОРОЛЯ В ПАЛЕСТИНЕ,
ПЕРЕГОВОРЫ С КАИРСКИМИ МЯТЕЖНИКАМИ.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ЛЮДОВИКА ВО ФРАНЦИЮ.
ОКОНЧАНИЕ ПОХОДА
(с 1250 по 1253 год)
Bfec
есь Запад был убежден, что Египет
покорен крестоносцами. Во Франции
первые заговорившие о пленении короля и его
армии были заключены в тюрьму и
преданы смертной казни. Когда же истина стала
известна, всеми овладело отчаяние, глава
верующих послал христианским государям
и епископам письма, преисполненные
печали. «О обманчивые страны Востока!—
восклицал Папа.— О Египет, царство
мрака, неужели мя того только сулил ты в
начале войны радостные дни, чтобы
повергнуть всех нас в мрачную тьму и самому
оставаться похороненным во тьме глубокой
ночи!» Иннокентий письменно выразил
свои соболезнования королеве Бланке,
написал также и Людовику IX, чтобы
подкрепить его в его испытаниях. Преемник
Петра в письмах своих заклинал Господа
«изъяснить тайны гнева Его, чтобы не
усомнились и не посрамлены были верующие».
Матфей Парижский71 передает нам, что
в некоторых городах Италии в стонах
народа слышались проклятия и что вера многих
поколебалась. Рыцари и бароны Англии не
могли простить Генриху III, что он
задержал их у домашних очагов, в то время как
их братья крестоносцы подвергались таким
страданиям на берегах Нила.
Фридрих отправил на Восток послов,
чтобы ходатайствовать перед египетским
султаном об освобождении французского
короля и его товарищей по несчастью. Даже
Испания, сама занятая войной с
сарацинами, видела теперь одни только несчастия
христиан за морем, и король Кастильский
поклялся отправиться на Восток для
отмщения за удары, нанесенные делу Христа.
Ко,
эгда Людовик IX приехал в
Палестину, то первой его заботой было отправить
послов в Каир ^ля уплаты остального долга
эмирам и а^я освобождения воинов Кре-
362
ста, которые еще томились в плену у
неверных. Возвратившиеся послы привезли с
собой только четыреста пленников и
рассказали со слезами, как ежедневно эмиры
и египетский народ предают смерти
баронов и рыцарей Креста «различными
истязаниями». В то время как Людовик, таким
образом, весь был поглощен мыслями
о страдающих товарищах по неволе, он
получил письмо от королевы Бланки, которая
убедительно просила его покинуть Восток.
У него явилось было намерение
возвратиться в свое королевство, но палестинские
христиане умоляли его не покидать их —
и действительно, если бы он возвратился
в Европу, то на какие средства спасения
осталось бы надеяться Св. Земле и народу
Иисуса Христа? Какая власть освободила
бы воинов Креста, которых мамлюки все
еще держали в оковах?
* * *
1\-ороль пожелал посоветоваться
с обоими своими братьями и знатными
владетелями, бывшими при нем. Большая
часть баронов имела родственников или
друзей среди пленников, остававшихся еще
в Египте, но желание переправиться
отсюда за море, вновь увидеть свои давно
покинутые замки, заглушало в них всякое
сострадание.
Они доказывали Людовику IX, что у него
нет войска и что состояние Французского
королевства требует его возвращения в
Европу. Многие даже резко выражали свое
мнение по этому поводу, но сир де Шасте-
ней, Вильгельм Бомонтскии, маршал
Франции, и благодушный Жуанвилль думали,
напротив, что а^я короля постыдно
отступаться от крестового похода.
После многих рассуждений Людовик,
обратившись к присутствующим на совете,
сказал: «Если я покину эту землю, ради
которой Европа принесла уже столько жертв,
то кто осмелится остаться тут после меня?
Разве желательно, чтобы меня, прибывшего
сюда для защиты королевства
Иерусалимского, могли упрекнуть в его разорении?
И потому я останусь здесь, чтобы спасти то,
Ых походов
Печать королевы Франции
Бланки Кастильской
что у нас осталось, чтобы освободить моих
пленников и чтобы воспользоваться, когда
это будет возможно, раздорами между
сарацинами».
«После этого заявления короля,—
говорит Жуанвилль,— многие были
совершенно поражены и начали плакать горячими
слезами». Герцоги Анжуйский и Пуатьер-
ский, многие знатные владетели начали
готовиться к отъезду. Король поручил им
отвезти письмо, обращенное ко всему
французскому народу, в котором он рассказывал
о победах и о несчастиях христианской
армии и просил верующих прийти на
помощь Святой Земле.
Единственное, на что мог надеяться
теперь Людовик IX и что могло несколько
успокоить христианские колонии,— это
раздоры, царившие в это время среди
мусульман. Вскоре после отъезда своих братьев
король принял послов от алеппского и
дамасского султана, который предлагал ему
соединиться с ним, чтобы пойти войной на
Египет и наказать восставших мамлюков.
363
Жоч'ф Фр.
*ф+
Людовик ограничился ответом, что он
связан договором с египетскими эмирами
и что, в случае неисполнения ими условий
договора, он охотно присоединит свои
войска к армии сирийского султана. В то же
время он отправил в Каир Иоанна
Валансьенского с предложением эмирам выбора
между миром и войной. Эмиры снова
поклялись исполнить все свои обещания, если
король Французский согласи!ся быть их
союзником или помощником. И больше
двухсот рыцарей были немедленно
выпущены на свободу. Эти несчастные жертвы
крестового похода прибыли в Пголемаиду
около 1 октября 1251 года. Воспоминание
о том, что они выстрадали, зрелище их
настоящего бедственного положения
исторгало слезы сострадания у всех, кто видел их.
Среди этих пленников несли гроб с
останками Готъе Бриеннского, графа Яффского.
X отье Бриеннский принял
мученическую смерть от каирского народа за его
преданность делу христиан. После битвы
при Газе, где он был захвачен в 1глен, его
отвели в Яффу, принадлежавшую ем^ и
которую осаждали теперь хорезмийцы,
поставили перед городом и обещали возвратить
ему свободу, если он убедит жителей
сдаться. Вместо того чтобы исполнить
требование неверных, Готье, напротив, стал
убеждать защитников города биться до
последнего ради спасения народа Божьего.
Жестокое заточение и наконец смерть были
воздаянием за его великодупиюе
самопожертвование. Людовик IX пожелал почтить
этот образец христианского патриотизма.
Вместе с духовенством и со всем итолема-
идским народом он сам сопровождал
останки Готье Бриеннского, которые были
погребены в церкви рыцарей-иоаннигов.
* * *
ХХе мусульманские властители искали
союза с французским монархом. Если бы
:уа Мыто
у него была армия, он мог бы исправить
и возместить неудачи крестового похода,
но Восток предоставлял ему очень
небольшое число воинов, а Запад не был
расположен оказать ему помощь.
# # *
хХастильский король, принявший
Крест, умер в то самое время, когда
собирался пуститься в плавание. Преемник его
направил все свои силы против
африканских сарацин. Тогда же умер Фридрих II
в Неаполитанском королевстве, но смерть
его не остановила войны, объявленной
швабскому императорскому дому. В
Германской империи, и даже в Италии, одни
подняли оружие в пользу Конрада, сына
и преемника Фридриха II, другие —
в пользу Вильгельма, графа Голландского,
которого Папа приказал избрать римским
королем. Римский двор оспаривал
неаполитанскую корону у Манфреда, и
Сицилийское королевство было раздираемо
смутами.
многих провинциях Франции
общественное горе выразилось «восстанием
пастушков»: среди сельского народа
распространилось убеждение, что Иисус
Христос гнушается служением знатных и
богатых людей и призывает служить своему
делу земледельцев и пастухов. Королева
Бланка сначала покровительствовала собраниям
поселян, надеясь, что они доставят помощь
Людовику IX и христианам Востока,
но «пастушки», настроение и намерения
которых не обозначены явственно в
современной истории, удовольствовались тем,
что выставили агнца на своих знаменах и не
приняли Креста. Их вожди, которые
восставали против духовенства и
проповедовали в церквах, не упоминали ни об
Иерусалиме, ни о Св. Местах. Кончилось тем, что
народ, который они сначала обольстили
и увлекли иод свои знамена, обратился про-
364
Городские ворота в Яффе
Жозеф Франсуа Мишо
тив них и истребил их, обвинив в заговоре
и в союзе с сарацинами.
Глава Церкви убедил английского
короля отправиться за море. Генрих III сам
проповедовал крестовый поход в
Вестминстерском аббатстве. Так как Папа предоставил
ему для войны десятую часть доходов
духовенства в течение трех лет, то Матфей
Парижский приписывает его благочестивое
решение одному только желанию получить
шестьсот тысяч турских ливров. История
объясняет это иным обстоятельством.
Людовик IX в своих письмах к нему побуждал
его прибыть на Восток и подавал ему
надежду, что Нормандия будет — может быть
когда-нибудь — ценой за услуги, оказанные
им делу Иисуса Христа. Если верить
вышеупомянутому историку, то по этому поводу
спрашивали мнения даже французских
баронов, но они отвечали с таким гневом
и высокомерием, что Генрих III испугался
и перестал думать о крестовом походе.
Не з)с *
Л\ЮА
эдовик IX, не ожидая больше
ничего ни от Франции, ни от других западных
народов, собирал ополчения в Морее, в Ро-
мании и на острове Кипр. Эти ополчения,
стоившие очень дорого, привели в
Палестину только воинов, чья преданность не была
испытана, и таких рыцарей, которые
увлеклись новизной путешествия за море из-за
непостоянства своего характера и из числа
которых многие уже продавали свою
храбрость варварам.
С другой стороны, воины Креста,
которых Людовик освободил из неволи,
возвратились из Египта в крайне бедственном
положении и не имели ничего для своего
пропитания. Те, которые не покидали короля,
были также разорены и «запрашивали так
дорого за свою службу,— говорит Жуан-
вилль,— что королевской казны не
доставало на их жалованье».
Людовик не смог собрать под своими
знаменами больше шестисот-семисот
рыцарей, и с таким малочисленным войском
он не мог решиться на какую-нибудь
значительную экспедицию, потому что
прошло уже то время славы и чудес, когда
триста человек рыцарей, соединившихся под
знаменем Креста, обращали в бегство
бесчисленные армии Каира, Дамаска
и Мосула.
в
1 течение всего времени пребывания
Людовика IX на Востоке одной из его
главных забот было отыскивать новых
последователей Евангелия, новых союзников и
защитников дела христиан. На Андрея де
Лонжюмо была возложена миссия
отправиться к великому татарскому хану.
Андрей и его спутники, как рассказывает Жу-
анвилль, были в дороге целый год, делая
ежедневно десять лье, прежде чем
достигли столицы или, вернее, главной стоянки
монголов. В то же время монах ордена св.
Франциска, Рубрук, был послан к
татарскому хану, правившему на Дону, подданные
которого одевались в собачьи и в козьи
шкуры. Французский король надеялся, что
эти монгольские народы примут
христианскую веру и сделаются союзниками
воинов Креста.
* * *
Нг
LpaBbi и обычаи Востока сильно
привлекали внимание крестоносцев. Особенно
возбудило их любопытство и удивление
посольство от Старца Горы, прибывшее
в Птолемаиду. Послы князя асассинов,
приведенные к французскому королю,
спросили у него, знает ли он их господина «Я
слышал о нем»,— отвечал монарх. «Почему
же,— прибавил один из послов,— вы не
искали его дружбы и не посылали ему даров,
как германский император, венгерский
король, каирский султан и столько других
государей?»
Два великих магистра храмовников
и иоаннитов, которые считали грозного
владыку Горы в числе своих вассалов и
данников, присутствовавшие при этой
аудиенции, строго остановили депутатов и сказали
366
История
Печать Генриха III Английского
им, что если Старец Горы сам не пришлет
даров французскому королю, то
немедленно будет наказан за свою дерзость.
Посланные передали эти угрозы своему владыке,
который, желая внушить страх другим,
испугался сам и вновь отправил своих послов
с богатыми подарками, среди которых
были замечательны шахматная игра и слон из
горного хрусталя. Князь асассинов добавил
к этим подаркам рубашку и кольцо как
символ союза. Людовик принял это новое
посольство и поручил посланным отвезти
их князю золотые и серебряные вазы
и шелковые материи алого цвета.
Ив Шартрский, знавший арабский
язык, сопровождал этих послов до Массиа-
та. Он рассказывал после своего
возвращения, что князь асасинов принадлежит к
секте Али и что он выражает глубокое
уважение к великому «господину св. Петру»,
который, по его мнению, жив еще, но душа
которого последовательно воплощалась
в Авеле, Ное и Аврааме. Ив Шартрский
рассказывал, в особенности, о страхе,
внушаемом Старцем Горы своим подданным,
и между прочим сообщал, что когда
Старец появлялся в народе, то герольд
провозглашал громким голосом: «Вот тот, кто
держит в руках своих жизнь и смерть всех
царей!»
hix походов
* * *
JL лавная забота Людовика IX была
о пленниках, остававшихся в руках
мусульман. Их плен не был единственной
причиной его огорчения: тысячи крестоносцев
обратились в мусульманство, никогда еще
в продолжение крестовых походов не было
стольких случаев отступничества от веры.
Сколько воинов, которые не боялись
смерти на поле битвы, не могли устоять при
виде истязаний, которыми угрожали им!
Жизнь в довольстве и роскошный климат
Египта, о которых часто с сожалением
вспоминали евреи во время их
странствования по пустыне, могли также обольстить
и увлечь жалкую толпу пилигримов!
Людовику IX удалось освободить только
небольшое число пленников. Напрасно он
посылал миссионеров, чтобы возвратить к
евангельской вере отступившихся от Христа,
напрасно запрещал указами оскорблять
отступников, возвратившихся к
христианству, — все отрекшиеся от веры остались
в Египте из опасения, как говорит Жуан-
вилль, чтобы им не говорили: «Отступник,
отступник!»
* * *
JL ак как крестоносцы больше не вели
войну, то они начали совершать
паломничества. Многие бароны и рыцари, сложив
с себя оружие и взяв вновь котомку и
посох пилигрима, отправлялись тогда на
поклонение Св. Местам, освященным
чудесами и жизнью Иисуса Христа и святых
апостолов. Жуанвилль говорит, что и он ходил
молиться Божьей Матери Тортозской,
а Людовик IX посетил гору Фавор, селение
Кану и город Назарет. В Иерусалиме он не
был, несмотря на приглашение
мусульманских князей, поскольку был убежден,
что только победа должна открыть перед
ним ворота этого города и что
христианский монарх может войти в священный
город не иначе, как освободив его своим
оружием.
367
Жозеф Франсуа Мигио
Людовик IX не прерывал своих
переговоров с мамлюками, и наконец был
заключен договор, по которому священный
город и все города в Палестине, за
исключением Газы и Даруна, переходили в руки
франков. Крестоносцы и владетели Египта
обещали общими силами занять Сирию
и разделить между собой завоеванное.
Следуя этому договору, эмиры отослали к
Людовику IX христианских детей, попавших
в руки мусульман, и головы мучеников
крестового похода, которые были выставлены
на стенах Каира. Обе армии должны были
соединиться в Газе, но египтяне не явились.
Прождав их здесь около года, Людовик IX
узнал, что султан Каирский и султан
Дамасский помирились и заключили между
собой союз, чтобы объявить войну
христианам. Таким образом, все договоры с
Египтом были нарушены, пришлось
сосредоточить все внимание на защите
христианских городов, которым угрожали
одновременно с двух сторон.
* * *
к
* * *
1\юА
эдовик IX делал все возможное,
чтобы укрепить Яффу, Кесарию, Птолемаиду
и Сидон, ободряя рабочих своим
присутствием. Дело это, потребовавшее
значительных сумм, заставило неверных
предполагать, что французский король — самый
богатый и самый могущественный из
монархов. В то время как воздвигались стены Си-
дона, две тысячи рабочих были застигнуты
врасплох и умерщвлены туркменами,
прибывшими из Пансады. Людовик, поспешно
приехавший из Яффы, нашел их тела
оставленными без погребения, и так как никто
не решался подходить к ним, то святой
монарх сам поднял одно из этих тел, уже
разложившееся, и перенес его на место,
которое он велел освятить. «Пойдемте, друзья
мои,— сказал он,— дадим немного земли
труженикам Иисуса Христа».
Сопровождавшие его поспешили последовать его
примеру, и все мертвые были погребены.
Какая победа может сравниться с
подобным подвигом милосердия!
время пребывания короля в Сидо-
не пришло известие о кончине королевы
Бланки. Ни одно несчастье до того не
огорчало его так сильно, и с этих пор он думал
только о возвращении во Францию,
которое становилось необходимым; аая
христианских колоний больше ничего нельзя было
сделать. После трехлетнего пребывания
в Палестине он выехал морем из Птолема-
иды, унося с собой сожаление, что не мог
исправить те несчастья, которые постигли
его в Египте.
* * *
JL аков был этот Седьмой крестовый
поход, начало которого преисполнило
радостью все христианские народы и
который впоследствии поверг в печаль весь
Запад. Никогда еще во время священных
войн не было принято стольких мер для
обеспечения успеха экспедиции, и никогда
еще не было такого несчастного крестового
похода. Никогда еще государь-крестоносец
не был так чтим своими товарищами по
оружию, и никогда еще распущенность
и отсутствие дисциплины не заходили
в христианской армии так далеко. Если бы
этот крестовый поход был удачен, то,
вероятно, уже с тех самых пор Египет сделался
бы колонией франков. Подобно
экспедиции Иоанна Бриеннского и Пелагия, поход
Людовика IX навлек на египетских
христиан великие преследования. Древняя Дами-
етта была разрушена тогда и вновь
выстроена в двух лье от устья Нила. Во время этой
экспедиции Людовика Святого
образовалась та странная республика мамлюков,
которая, выдержав несколько революций,
властвовала над Египтом в продолжение
больше пяти столетий и которая пала
окончательно и исчезла во время другой
французской экспедиции — Бонапартовой.
Хотя этот крестовый поход
сопровождался большими несчастьями, нельзя,
однако же, сказать, что собственно Франция
очень от него пострадала. Между тем как
368
История крестовых походов
Европу волновала война между духовной
властью и империей, «королевство лилий»
было оберегаемо мыслью о священной
войне. Как золото, испытанное до семи раз,
Людовик возвратился еще лучшим, чем был
тогда, когда уехал: он возвратился еще
более почитаемым своими подданными, еще
более возвеличенным в глазах своих
современников. В продолжение пятнадцати лет,
последовавших за крестовым походом, он
никогда не забывал уроков, преподанных
ему несчастьем, и эти пятнадцать лет
составили эпоху славы и благоденствия ею
народа
Во время пребывания Людовика на
Востоке, в Европе продолжались экспедиции
во имя Креста, в некоторых северных
странах шла война против язычников и
идолопоклонников. Во время этой войны были
выстроены разные юрода, многие
варварские народы были озарены светом
Евангельского учения, и семья западных
христиан увеличилась благодаря победам
крестоносцев.
Глава XXXIII
НЕСЧАСТНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ХРИСТИАН В СВ. ЗЕМЛЕ.
ВОСЬМОЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД.
ВТОРАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ ЛЮДОВИКА СВЯТОГО.
ФРАНЦУЗСКИЕ КРЕСТОНОСЦЫ ПЕРЕД ТУНИСОМ
(с 1268 по 1270 год)
Пс
осле отъезда Людовика IX
христианские колонии продолжали подвергаться
тем же бедствиям и тем же опасностям.
Не стало больше ни короля, ни королевства
Иерусалимского, каждый город имел
своего владетеля и свое управление. В
приморских городах население состояло из
венецианцев, генуэзцев, пизанцев, которые
принесли с собой из Европы дух зависти и
соперничества, нигде не было сильной власти,
которая могла бы заставить уважать
законы внутри страны и договоры, касающиеся
внешних отношений. Одна церковь в Пто-
лемаиде, находившаяся в общем владении
у генуэзцев и пизанцев, стала предметом
кровопролитной борьбы, настоящей
войны, которая в продолжение нескольких лет
порождала смуты во всех христианских
городах в Сирии и распространилась до
самого Запада. Раздоры между храмовниками
и иоаннитами, утихшие на короткое время,
возобновились с яростью. В одной летописи
говорится, что в очередной битве не
осталось ни одного храмовника, чтобы
возвестить о поражении рыцарей этого ордена.
* * *
JL лавные опасности угрожали
палестинским христианам со стороны Египта.
370
История крестовых походов
Безобразное управление мамлюков,
начавшееся во время плена Людовика Святого,
возросло и укрепилось даже среди насилия
и разгара страстей, которые способствуют
обычно ослаблению и разрушению
государства.
Из-за неурядиц в партиях и
междоусобной борьбы, народ сделался воинственным,
и власть доставалась самым храбрым и
самым искусным. Женщина, ребенок,
несколько человек, имена которых даже не
известны истории, последовательно
занимали престол султанов, пока наконец он не
достался одному вождю, более
неустрашимому, более предприимчивому, более
смелому, чем другие. Бейбарс72, невольник,
купленный на берегах Окса, изучил в лагерях
и среди разных партий все, что нужно
знать, чтобы управлять варварским
народом, к которому он принадлежал. Он
воскресил могущество Саладина, и все силы
новой империи были направлены на
борьбу с колониями франков.
* * *
п
1ервым враждебным действием со
стороны Бейбарса было взятие Назарета
и сожжение великолепной церкви Божьей
Матери. Потом он устремился на Кесарию,
где все население было предано смерти или
рабству, и на Арсуф, который был обращен
в развалины. Множество дервишей,
имамов, благочестивых мусульман
присутствовали при осаде этих двух христианских
городов и воодушевляли воинов своими
речами и молитвами. Бейбарс, совершив
паломничество в Иерусалим для того, чтобы
призвать себе на помощь Мухаммеда,
предпринял осаду города Сафеда, выстроенного на
самой высокой горе в Галилее.
Храмовники, которым принадлежал
этот город, были принуждены сдаться и,
несмотря на капитуляцию, все погибли от
меча. Когда к султану были отправлены послы
с жалобой на это нарушение
международного права, то он, во главе своих мамлюков,
начал обходить всю страну, убивая всех,
встречавшихся ему, и повторяя, что он
хочет опустошить христианские города и
наполнить их гробницы.
Вскоре и Яффа, укрепленная
Людовиком Святым, попала в руки мамлюков,
которые перерезали всех жителей и предали
город пламени. Самым великим бедствием
этой войны было взятие Антиохии — этот
город, стоивший столько крови и
страданий товарищам Готфрида Бульонского,
в продолжение двух веков отражавший
нападения варваров с берегов Евфрата и
Тигра, не дольше недели мог сопротивляться
солдатам Бейбарса. Так как граф Триполи-
ский, владетель этого города, бежал из него,
то султан письменно уведомил его о своей
победе. «Смерть,— писал он,— пришла со
всех сторон и по всем путям, мы умертвили
всех тех, кого ты избрал j^ охраны
Антиохии. Если бы ты видел рыцарей своих,
попираемых ногами коней, жен подданных
твоих, продаваемых с молотка, опрокинутые
кресты и кафедры церковные, рассеянные
и разлетающиеся по ветру листы из
Евангелия, дворцы твои, объятые пламенем,
мертвецов, горящих в огне мира сего, то,
наверное, ты воскликнул бы: "Господи! Пусть и я
превращусь в прах!"»
* * *
L аков был враг франков, такова была
война, которую он вел с христианскими
колониями на Востоке. Всего печальнее то,
что современная история не упоминает ни
об одной битве, данной христианами:
каждый город, казалось, ждал в своих стенах
наступления своего последнего часа. В
предшествующее столетие подобные бедствия
воспламенили бы весь Запад, в настоящее
же время к варварским действиям
неверных относились равнодушно, и
воинственный энтузиазм, который произвел столько
чудес во время первых крестовых походов,
казалось, перешел теперь к мусульманам.
Во всех мечетях проповедовали войну
против христиан, со всех народов собирали
десятину в пользу священной войны, и эта
десятина называлась «Божиим налогом». Все
слухи, доносившиеся из христианских
колоний, возвещали, что могущество христи-
371
Жозеф Франсуа Мшио
Битва крестоносцев с сарацинами.
Миниатюра XV в. Франция
ан падает повсеместно и что не остается
почти никаких следов завоеваний героев
Креста.
После известия о падении Антиохии,
пришло сообщение, что Византия перешла
под власть греков. Эта Латинская
Восточная империя, не просуществовав даже
века человеческой жизни, тихо угасла, и нам
едва известны обстоятельства,
сопровождавшие ее конец. Чтобы выразить нам,
до какого унижения дошла она во всех
отношениях, история ограничивается
сообщением, что греки вошли в
императорский город, как тати ночные, и что воины
Палеолога пробрались туда через сточную
трубу, находившуюся недалеко от Золотых
Ворот.
* * *
V-^нова явился на Запад император
Балдуин, испрашивающий милостыню
и умоляющий Папу о сострадании к своему
бедственному положению. В то же время
прибыли сюда с берегов Сирии
архиепископ Тирский и великие магистры
храмовников и иоаннитов, которые возвестили,
что империя франков за морем неизбежно
погибнет, если ей не будет оказана помощь.
Во многих государствах начали опять
проповедовать крестовый поход, но никто не
принял Креста. Чтобы объяснить это
равнодушие народов, о котором мы уже
говорили и которое не могли тронуть даже
великие бедствия, необходимо сделать одно
замечание. Пока ворота Иерусалима были
открыты для христиан, из всех стран
Запада отправлялось множество паломников
с целью поклониться Гробу Господню,
но с тех пор, как Иерусалим снова перешел
под власть мусульман, завистливые и
подозрительные варвары совсем загородили путь
к Сиону христианам, и в особенности
франкам. Почти не встречались теперь
пилигримы по дороге к священному городу,
и даже те из них, которые приходили в
Палестину или жили в городах,
принадлежавших христианам, не ходили больше на
поклонение Св. Гробу. Усердие к
паломничеству ослабевало, таким образом, с каждым
днем, а с ним и энтузиазм к священной
войне, возбуждаемый этим
паломничеством.
На
i священные воины смотрели тогда
как на роковое несчастье, и оставалось
только обвинять Провидение,
отступившееся, по-видимому, от своего собственного
дела. Кафедры, с высоты которых так долго
провозглашались крестовые походы,
хранили теперь унылое молчание; один поэт,
описывая несчастия Святой Земли,
восклицал в своей сатире: «Неужели приходится
верить тому, что сам Бог покровительствует
неверным?»
Тот же поэт, или трубадур, выражал
отчаяние христиан в словах, которые в
настоящее время показались бы безбожными.
«Безумен тот,— говорил он,— кто пожелал
бы вступать в борьбу с сарацинами, когда
сам Иисус Христос оставляет их в покое
и допускает их торжествовать
одновременно и над франками, и над татарами, и над
народами Армении, и над народами
Персии. Каждый день христианский народ
подвергается новому унижению, потому
что Он спит — тот Бог, свойством которого
372
История крестовых походов
было бодрствование, — в то время как
Мухаммед является во всей своей силе и
ведет вперед свирепого Бейбарса».
* * *
Ч^уреди всех смут в Европе,
раздираемой разнородной борьбой, только один
монарх еще заботился об участи
христианских колоний на Востоке. Само
воспоминание о несчастьях, вынесенных им за
достояние Иисуса Христа, привлекало
благочестивого Людовика IX к тому делу, от
которого, казалось, все отступились. Когда он
посоветовался с Папой о своем намерении
возобновить войну с неверными, то Климент
IV7* колебался относительно своего ответа
и долго старался убедить себя, что
намерение монарха было внушено ему Богом
Наконец 23 марта 1268 года, когда
парламент королевства собрался в одном из
залов Лувра, французский король,
сопровождаемый папским легатом, который нес
в руках терновый венец Иисуса Христа,
объявил о своем намерении помочь Св. Земле.
Людовик IX обратился ко всем
окружающим и увещевал их принять Крест,
посланник главы Церкви говорил после него и в
патетической речи призывал всех французских
воинов вооружиться против неверных.
* * *
-/лю,д
эдовик получил Крест из рук легата,
его примеру последовали три его сына,
вслед за тем легат принял клятву от многих
прелатов, графов и баронов. Среди тех, кто
принял Крест в присутствии короля и в
следующие за проповедью дни, история
упоминает об Иоанне, графе Бретонском,
Альфонсе Бриеннском, Тибо, короле Наварр-
ском, герцоге Бургундском, графах
Фландрском, де Сен-Поль, де ла Марш, Суассон-
ском. Женщины выказали не меньшее рве-
Король Людовик Святой отдает пищу беднякам. Миниатюра 1330г. Париж
373
— *4*
Жозеф Франсуа Мишо
ф&с» ———
Король Людовик Святой дарует раку.
Миниатюра XIV в. Париж
ние: графини Бретонская и Пуатьерская,
Иоланта Бургундская, Иоанна Тулузская,
Изабелла Французская, Амелия Куртней-
ская и многие другие решились
последовать за своими мужьями в эту заморскую
экспедицию.
Таким образом, все те, кто поступал
в крестоносцы, действовали не под
влиянием энтузиазма к крестовым походам, но от
любви к святому королю и из уважения
к его воле. Никто не мечтал теперь о
завоевании богатых владений в стране сараци-
нов, Святая Земля предлагала только удел
мучеников тем, кто обнажал меч для ее
защиты. Все были разочарованы в надеждах
на успех на Востоке,
Королева Маргарита, столько
выстрадавшая в Дамиетте, не могла решиться
сопровождать в этот раз своего супруга, сир
Жуанвилль, верный товарищ Людовика IX,
не мог согласиться покинуть своих
вассалов, которые уже испытали тягость его
отсутствия. По его мнению, те, «которые
посоветовали королю предпринять
путешествие за море, смертельно согрешили».
Однако же никто не жаловался и не
роптал на Людовика IX. Дух смирения,
бывший одной из добродетелей монарха,
казалось, сообщился и душам его
подданных, и, выражаясь словами папской буллы,
в самоотвержении короля французы
видели только благородную и горестную
жертву делу христиан, тому делу, ради которого
«Господь не пощадил Единородного
Своего Сына».
* * *
.Выступление крестоносцев было
назначено на 1270 год, таким образом, около
трех лет было занято подготовкой к походу.
Духовенство, обремененное различными
налогами, не без некоторого
сопротивления уплачивало предписанную Папой
десятину. Король прибегнул к налогу,
называвшемуся поголовной податью, который,
в силу феодальных обычаев, государи могли
требовать от своих вассалов в
чрезвычайных обстоятельствах.
Знатные владетели, принявшие Крест,
уже больше не были воодушевлены
энтузиазмом до такой степени, чтобы продавать
свои земли и разоряться. Людовик взял на
себя путевые издержки и назначил им
жалованье, чега и в помине не было во времена
крестовых походов Людовика VII и
Филиппа-Августа. Благочестивый монарх
употребил все средства, чтобы обеспечить
спокойствие королевства во время своего
отсутствия; вернейшим способом мя этого было
составление хороших законов. В это время
были обнародованы указы (ордонансы),
которые еще до сих пор составляют славу его
царствования.
* * *
JL Ароповедовали крестовый поход
и в других государствах Европы. На Норт-
374
История крестовых походов
гемптонском соборе принц Эдуард74,
старший сын Генриха III, дал обет идти
сражаться с неверными, благодаря своему
блистательному мужеству он восторжествовал
над баронами, восставшими против
короля,— те, которых он победил, последовали
его примеру, и все страсти междоусобной
войны превратились тогда в рвение к
священной войне. Каталония и Кастилия
также доставили многочисленное ополчение
крестоносцев, король Португальский и
Иаков Арагонский пожелали сражаться под
знаменами Людовика Святого и ехать
с ним на Восток. Новый король
Неаполитанский, Карл Анжуйский75, избранием
которого были недовольны, приказал таюке
проповедовать священную войну в своих
владениях: честолюбие его стремилось вос-
* ViV • i - - •**»», v* -"Фиг«г v -'
Людовик Святой восходит на корабль крестоносцев, отправляющийся на Восток.
Миниатюра XIV в. Париж
Жозеф Франсуа Мишо
пользоваться крестовым походом с целью
покорить Грецию или подчинить своей
власти африканское побережье.
Между тем французские крестоносцы
выступали в путь изо всех провинций и
направлялись к Марсельскому и Эг-Мортско-
му портам, где их ждали генуэзские
корабли. Король передал управление
королевством Матфею, аббату Сен-Денискому, и
Симону, сиру Нельскому.
В марте 1270 года он поехал в Сен-Де-
ниское аббатство и принял хоругвь, на
другой день он присутствовал при литургии,
совершенной ради крестового похода в
соборе Парижской Богоматери (Notre-
Dame), и ночевал в Венсене, откуда и
отправился в свое дальнее странствие. Народ
и двор были в великой печали, общая
скорбь еще больше усиливалась оттого, что
не знали, куда именно будет направлена
экспедиция, были смутные предположения
относительно африканского побережья.
Папа написал палестинским христианам,
чтобы возвестить им о помощи с Запада.
Крестоносцы арагонские и многих других
стран уже отплыли к берегам Сирии, но
честолюбивая политика Карла Анжуйского
заставила изменить все планы: он
посоветовал напасть на Тунис и добился того, что его
мнение восторжествовало на совете
Людовика IX. Святой король увлекся надеждой
обратить в христианскую веру князя
Тунисского и его народ.
По совершении молебна и обычных
церемоний, флот, на котором был Людовик IX
со своей армией, выступил в море 11 июля
и направился к берегам Африки.
14 июля он был около Туниса и
высадился на берегах древнего Карфагена,
на месте которого в то время находилось
местечко, называемое Марза. Высадившись
без всяких препятствий, крестоносцы, с
мечами в руках, овладели башней,
охраняемой маврами, раскинули тут свой лагерь и,
не зная того, что они попирают ногами
развалины Аннибалова города, начали
готовиться к осаде Туниса.
Глава XXXIV
ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОСЬМОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА.
БОЛЕЗНЬ И КОНЧИНА ЛЮДОВИКА СВЯТОГО.
мирный договор с князем тунисским
ВОЗВРАЩЕНИЕ ФРАНЦУЗСКИХ КРЕСТОНОСЦЕВ
ВО ФРАНЦИЮ
JL унис, известный у римлян под
названием Тенис, или Тенисса, расположенный
в пяти лье от того места, где стоял
Карфаген, по развитию промышленности и
многочисленности народонаселения был
одним из самых процветающих городов
Африки. В нем насчитывалось до десяти тысяч
домов и было три больших предместья;
обогащению его способствовало
унаследованное достояние многих народов и
успешная торговля, ведущаяся в огромных
масштабах. Доступы в город были защищены
башнями и стенами. Чтобы начать осаду
Туниса, Людовик IX поджидал
сицилийского короля, который должен был прибыть
с флотом и армией. Благочестивый монарх
надеялся также, что мусульманский князь,
обещавший принять христианскую веру,
предупредит бедствия войны искренним
обращением. К несчастью, сицилийский
король заставил себя ждать несколько
недель, а тунисский властитель, вместо того
чтобы обратиться в христианскую веру,
собрался с силами, и посланные его наконец
объявили, что он явится «принять
крещение на поле битвы».
В последние дни июля и в первую
половину августа толпы мавров и аравитян
постоянно появлялись вблизи лагеря
крестоносцев, но еще не осмеливались сделать
открытого нападения.
Воины Креста почти не удостаивали
вниманием подобных врагов, но в тех
местах, где была их стоянка, их ожидали более
грозные опасности, чем война. Эта страна,
некогда плодородная, превратилась теперь
в бесплодную и знойную пустыню. С
первых дней пребывания здесь крестоносцы
начали испытывать недостаток в воде,
пищей же им служило соленое мясо.
Дизентерия и злокачественные лихорадки начали
производить опустошение в христианском
лагере. Первыми жертвами, которые
пришлось оплакивать, были графы Вандомский
и де ла Марш, знатные владетели де Мон-
моранси, де Пьенн, де Бриссак и проч.
Наконец стало умирать столько народа,
что пришлось заваливать могилы трупами
без разбора. Людовик IX старался
поддерживать бодрость в вождях и в воинах —
и словом своим, и примером своей
покорности,— но он сам захворал дизентерией.
Пока был в силах, он заботился о нуждах
377
Жозеф Франсуа Мишо
Людовик Святой.
Фигура из полихромного дерева. ХШ в.
армии, когда же болезнь усилилась и он
почувствовал приближение смерти, то велел
поставить перед собой крест и, воздев руки,
начал молиться Тому, Кто пострадал за род
человеческий.
* * *
R*
ся армия была поражена скорбью,
солдаты заливались слезами. Затем
Людовик обратился к своему сыну Филиппу,
наследнику престола, с советами, как
управлять государством, которое должно теперь
перейти к нему. Заповедав ему уважать
самому и других заставлять уважать св. веру
и ее служителей, во всякое время и больше
всего бояться оскорбить Бога, он прибавил:
«Дорогой сын мой, если ты взойдешь на
престол, то покажи себя своим поведением
достойным сподобиться св. помазания,
которым посвящаются на царство
французские короли... Когда ты сделаешься
королем, то будь справедлив во всех
отношениях, не уклоняйся ни ради чего от прямого
пути и правды... Употреби все твои усилия,
чтобы умиротворить раздоры, могущие
возникнуть в государстве, так как Богу
угоднее всего зрелище мира и согласия... Будь
справедлив во взимании общественных
налогов, мудр и умерен в распоряжении ими...
Исправляй благоразумно и осторожно все
недостатки в законах королевства...
Поддерживай с честью установленные права
и привилегии... Чем счастливее будут твои
подданные, тем больше ты будешь
возвеличен... Чем безукоризненнее будет твое
управление, тем больше оно внушит страха
врагам, и они не посмеют нападать на твое
государство...»
Таким образом было преподано это
евангелие царствования среди бедствий
крестового похода умирающим королем.
Мы сожалеем, что во время нашего долгого
путешествия по следам крестоносцев нам
не удалось прочесть эти последние слова
Людовика IX на том самом месте, где они
были произнесены.
* * *
jl\f№ наставления своему сыну,
Людовик IX больше не хотел помышлять ни
о чем, кроме Бога, и остался наедине со
своим духовником. «Уста его не
переставали,— говорит один очевидец,— ни днем,
ни ночью прославлять нашего Господа
и молиться Ему за народ, который он сюда
привел». Иногда он призывал св. Дионисия,
к которому часто обращался с молитвой во
время битв, испрашивая его помощи для
той армии, которую он теперь оставлял без
вождя.
В девять часов утра, в понедельник,
25 августа, у него отнялся язык, но он про-
378
История крестовых походов
должал смотреть на всех «благосклонно».
Между третьим и девятым часом он,
казалось, заснул и больше получаса оставался
с закрытыми глазами, потом как будто
оживился, открыл глаза, посмотрел на небо
и сказал: «Господи! Я войду в дом Твой и
буду поклоняться Тебе в Святилище Твоем!»
Он скончался в три часа пополудни.
Филипп, сам больной, принимал среди общей
скорби приветствия и присягу в верности
от вождей армии, баронов и знатных
владетелей, которые находились здесь. Трем
духовным лицам, присутствовавшим при
кончине Людовика, было поручено
отправиться с этим печальным известием на
Запад. Они повезли с собой послание,
обращенное «к духовенству и ко всем добрым
людям в королевстве». Филипп в письме
своем, которое было прочитано в
присутствии всех верующих, просил молиться об
упокоении души его отца и обещал
следовать примеру государя, который всегда
любил королевство Французское и берег его
как зеницу ока.
х^ицилийский король, прибывший
в Африку в то самое время, когда умирал
Людовик IX, принял на себя командование
армией. Война возобновилась. Воины
Креста, отвлеченные в продолжение целого
месяца от дела смертью и погребениями сво-
Смерть
Людовика IX
под Тунисом,
Миниатюра
XIV6.
Франция
379
Жозеф Франсуа Миию
их вождей и товарищей, искали
развлечения в битвах и во многих схватках
обратили в бегство толпы мавров и аравитян.
Князь Тунисский, боясь за свою столицу,
отправил к вождям крестового похода
послов просить мира, он обязывался платить
дань королю Сицилии и обещал, сверх того,
передать христианам часть своих
сокровищ аля покрытия военных издержек.
31 октября было заключено перемирие
на пятнадцать солнечных лет между
халифом, имамом, повелителем правоверных
Абу Абдуллой Мухаммедом — с одной
стороны, и князем, знаменитым Филиппом,
Божьею милостью королем Франции,
князем, знаменитым Карлом, королем
Сицилии, князем, знаменитым Тибо, королем
Наваррским,— с другой стороны. В силу
этого договора обеим сторонам следовало
вернуть пленных и заключенных в
темницах; монахам и христианским
священникам позволялось селиться во владениях
повелителя правоверных, свободно
проповедовать в пределах своих церквей,
беспрепятственно отправлять богослужение и
делать в Тунисе все то, что они делали в своей
стране. Большая часть знатных владетелей
и баронов, сопровождавших Людовика IX
в крестовом походе, были упомянуты
в этом договоре.
* * *
Флот, который должен был перевезти во
Францию печальные остатки крестового
ополчения, вышел в море в конце октября.
На пути к Сицилии он был застигнут
страшной бурей, больше четырех тысяч
крестоносцев погибло в волнах. Король На-
варрскш* умер вскоре после того, как
вышел на берег в Дрепане (ныне Трепани).
Его жена Изабелла не могла перенести эту
потерю, она умерла от горя. Филипп,
остановившийся в Сицилии, уехал во Францию
в январе, молодая королева,
сопровождавшая его, была новой жертвой крестового
похода: она упала во время переезда по
Калабрии и умерла. Оставшись один, король
продолжал путь, увозя с собой останки
своего отца, брата и жены. Вскоре он получил
известие, что граф и графиня Пуатьерские
умерли в Тоскане, на обратном пути в
Лангедок. Переправившись через Мон-Сени,
Филипп снова увидел свое королевство,
которое нашел в глубокой скорби. Какое
зрелище для Франции! Погребальные урны,
остатки когда-то цветущей армии, молодой
государь, больной и только чудом
избежавший всех бедствий крестового похода!
Останки Людовика IX были перенесены в
аббатство Сен-Дени, где на наших уже глазах
они были развеяны по ветру, сердце и
внутренности остались в Сицилии, где
аббатство Монреальское лучше защитило их от
оскорбительных ударов времени и
революций.
* * *
ч^та экспедиция Людовика IX, как
видно из вышеизложенного, была, в
действительности, лишь длинным рядом
погребений и несчастий без всякой славы.
Благочестивый гений, или, вернее, ангел
крестовых походов, облекшись тогда в траурный
креп, возвратился на небо с душой святого
короля. Тем не менее в наш век шагнувшей
далеко вперед цивилизации, в то время,
когда распространение повсюду
просвещения вменяется в заслугу, мы не должны
забывать, что эта давняя война, во время
которой умер король Франции, имела
целью озарить светом Евангелия варварские
страны и присоединить африканские
народы к развитию и судьбам христианской
Европы.
Глава XXXV
ПРИБЫТИЕ В ПАЛЕСТИНУ ЭДУАРДА,
СЫНА ГЕНРИХА III.
ЭМИССАР СТАРЦА ГОРЫ УГРОЖАЕТ ЕГО ЖИЗНИ.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ЭДУАРДА В ЕВРОПУ.
ПОЛОЖЕНИЕ ХРИСТИАНСКИХ КОЛОНИЙ В СИРИИ.
ЗАВОЕВАНИЕ ЕГИПЕТСКИМИ МАМЛЮКАМИ ТРИПОЛИ
и многих других ГОРОДОВ,
ПРИНАДЛЕЖАВШИХ ФРАНКАМ.
ОСАДА И РАЗРУШЕНИЕ ПТОЛЕМАИДЫ
(С 1270 по 1291)
В
* то время как спутники Людовика IX
покидали берега Африки, в Палестину
приехал принц Эдуард, сын Генриха III, со
своим братом Эдмундом, графом Британским,
тремястами рыцарями и пятьюстами
пилигримами, прибывшими из Фрисландии.
Все эти крестоносцы, к которым
присоединились храмовники, иоанниты и местные
воины, составили войско численностью от
семи до восьми тысяч человек, готовых
выступить против неприятеля. Это войско
направилось сначала в Галилею, рассеяло
в Панеадском лесу многочисленное племя
туркменов, овладело их стадами, затем
приступило к осаде Назарета и умертвило все
здешнее мусульманское население,
обвиняемое в том, что оно предало пламени
великолепную церковь Богородицы. После всех
этих подвигов, которые принесли больше
военной добычи, чем славы, принц Эдуард
возвратился вдруг в Птолемаиду и не
заботился больше о продолжении войны.
Из рассказанного ранее видно, что
делом последних крестовых походов было не
только одержать победу над неверными,
но и обратить их в христианскую веру.
Надежда привести к евангельской истине
381
Рыцарь XIII в. в одежде крестоносца.
По миниатюре т рукописи ХШ в.
князя Тунисского заставила Людовика IX
принять Крест и взяться за оружие —
принц Эдуард, воодушевляемый тем же
намерением, увлекся целью просветить верой
эмира Яффского. Эмир отправил к
английскому принцу посла, чтобы объявить о
своем желании принять христианскую веру,
но за этим скрывалось самое низкое
коварство: этот посол был эмиссаром Старца
Горы, Однажды, застав Эдуарда одною в его
комнате, он бросился на него с кинжалом,
но английский принц, хотя и раненный
в руку и в лоб, умертвил своего убийцу и
вылечился от ран. Однако после этого
трагического приключения он только и думал что
об отъезде из Палестины и отправился
морем со своими рыцарями в обратный путь
в Европу.
Мы не будем вспоминать о мирном
договоре, который заключил Эдуард с султа-
'а Мшио
ном Каирским перед своим отъездом, о
договоре, ничем не подкрепленном и
который 6ыа нарушен Бейбарсом прежде, чем
христиане успели переправиться за море.
Французские крестоносцы, как это видно
из описанного выше, уславливались о
подобном же перемирии и перед выездом из
Туниса, такого рода договоры между
владетельными князьями, заключавшиеся
накануне того дня, когда водам морским
предстояло встать между ними бездной, так что
после того ни встретиться, ни даже
слышать одним о других больше не
приходилось,— такие договоры довольно верно
характеризуют конец крестовых походов.
После Эдуарда уже ни один
христианский принц не отправлялся за море,
чтобы воевать с неверными, и маленькое
войско, которое он привозил с собой в
Сирию, было последним, появившимся с
Запада для освобождения или для
возвращения Св. Земли.
* * *
\^>реди обстоятельств,
способствовавших неудаче крестовых походов
Людовика IX и Эдуарда, история не должна
забывать того, что св. престол долго оставался
вакантным, все это время не слышалось ни
одного голоса, который возбуждал бы
рвение крестоносцев. Однако же спустя два
года конклав избрал преемника св. Петра, и,
к счастью для восточных христиан, выбор
кардиналов пал на Теобальда,
архиепископа Люттихского76, сопровождавшего
фризов в Азию, и которого весть о возвышении
застала еще в Палестине. Сирийские
христиане могли тогда надеяться, что новый
первосвященник, долго бывший
свидетелем их бедствий, приложит все силы, чтобы
помочь им. Теобальд уверил их в этом,
перед своим отъездом из Палестины, и в
своей речи, обращенной к собравшемуся
народу, повторил слова Пророка-Царя: «Аще
забуду тебе, Иерусалиме, забвенна буди
десница моя. Прилипни язык мой к
гортани моей, аще не помяну тебе...»
После своего возвращения в Европу
Теобальд, принявший имя Григория X, дейст-
382
История
вительно стал заботиться об исполнении
своего обещания, но имя Иерусалима не
возбуждало уже больше ни энтузиазма,
ни даже сострадания.
* * *
ХТ1овый Папа созвал в Лионе собор,
на котором присутствовали иерусалимский
и константинопольский патриархи, послы
от всех христианских государей Востока
и Запада. Особенное внимание обращали
на себя в этом собрании послы
могущественного вождя монголов, который
предлагал христианам свой союз ^ая войны с
мусульманами. Но даже и такое
величественное зрелище, открывшееся перед
христианским миром, не могло вызвать
сочувствия верующих, не могло возродить в них
прежних чувств, которые, по выражению
Св. Писания, были только «курящимся
остатком сгоревшей звезды».
Во все европейские государства были
отправлены легаты — находились еще
проповедники, которые действовали словом во
имя Креста,— духовенство снова должно
было платить налог, равнявшийся десятой
части годового дохода, но рыцари и бароны
пребывали везде в бездействии и
равнодушии. Даже и для честолюбия их уже не
было больше ничего заманчивого, и царства на
Востоке утратили все свое мнимое величие.
«Папа,— выразился так один кастильский
король,— назначил меня государем Сирии
и Египта, я не хочу быть неблагодарным и,
в свою очередь, провозглашаю святого отца
халифом Багдадским». Этот анекдот,
переданный Петраркой, доказывает, что время
завоеваний на Востоке прошло и что
крестовые походы не могли больше обещать
князьям и рыцарям ничего, кроме
мученического венца.
* * *
JL Аоложение христианских колоний
становилось все хуже и хуже; следует здесь
заметить, что в Иерусалимском
королевства; походов
Пилигрим.
По миниатюре из рукописи ХШ в.
ве, которое уже не существовало, было
тогда три короля. Все эти претенденты без
армии не подавали ни малейшей надежды на
спасение того, что оставалось еще от
империи франков, и если на долю христиан
выпало еще несколько дней спокойствия,
то они обязаны были этим смерти Бейбар-
са, самого опасного из их врагов.
Преемник Бейбарса, Келаун, нанес
поражение татарам, дошедшим до Сирии,
опустошил Армению и сдался на мольбы
палестинских христиан, которые просили
у него мира. У каирского султана не было
флота, чтобы приступить к осаде
приморских городов франков, притом он боялся
крестового похода, обещанного Папой
восточным христианам. Не вступая в
открытую войну с христианскими колониями, он
подготавливал все для их разрушения, и
даже при заключении с ними перемирия
поставил такие условия, которые заранее
подчиняли их его власти и должны были при-
383
Жозеф
вести к их окончательной гибели. Когда
война возобновилась, Келаун начал
враждебные действия взятием Маргата, Лаоди-
кеи и Триполи. Триполи, который
крестоносцы осаждали пять лет, не мог
сопротивляться больше тридцати пяти дней атакам
мамлюков, все население было умерщвлено
или попало в рабство. Победоносный
султан повелел сжечь и разрушить город.
* * *
JL Хосле взятия Триполи Келаун стал
угрожать Птолемаиде, главному городу
франков в Сирии, однако же, потому ли,
что опасался доводить христиан до
отчаяния, или не находил еще эту минуту
благоприятной, он уступил просьбам христиан
и возобновил с ними перемирие сроком на
два года, два месяца, две недели, два дня
и два часа. Вследствие этого договора
возникли несогласия между христианами,
и в этих несогласиях был залог их будущих
бедствий.
Папа прислал в Птолемаиду тысячу
шестьсот воинов, набранных в Италии,
которые, не получая жалованья, ходили из
города в город и грабили и христиан, и
мусульман. Келаун прервал перемирие и собрал
свою армию, чтобы идти снова на
христианские города. С тех пор все заботы
жителей Птолемаиды состояли в том, чтобы
приготовиться к защите подвергавшегося
угрозе города. Во всех мечетях Сирии
и Египта возвещали, что настал последний
час могущества франков. Келаун перед
своей смертью, среди приготовлений к этой
войне, призвал к своему смертному одру
сына Халиля и заклинал его не воздавать
ему почестей погребения до тех пор, пока
Птолемаида не будет разрушена до
основания. Вскоре армия Халиля появилась перед
юродом. Эта армия растянулась вдоль, с
одной стороны, до Кармила, а с другой — до
Карубских гор; всю защиту города
составляли восемнадцать тысяч человек,
взявшихся за оружие, и укрепления, воздвигнутые
Людовиком IX. Осада началась в первых
числах апреля.
icy а Мишо
-"~"~-—————^———-—————————————— -}<зр|-
* * *
V-lnacHOCTb сначала объединила всех
жителей Птолемаиды. Во время первых
битв их рвение было выше всякого
сравнения, их поддерживала надежда на
получение помощи с Запада, надеялись они
также и на то, что их победоносное
сопротивление поколеблет мужество сарацин.
Но по мере того как исчезали эти
надежды, ослабевало и их рвение. Большинство
защитников не могли переносить
продолжительного утомления, постоянно
возобновляющиеся опасности колебали их
бодрость, с каждым днем их численность в
городе уменьшалась, а гавань, куда стекалось
народа больше, чем на городские
укрепления, была полна людьми, спасающимися
бегством. Вскоре снова выявились
несогласия между вождями и народом,
осаждаемые упрекали друг друга в бедствиях,
которые они терпели.
4 мая мусульмане пошли на страшный
приступ. Король Кипрский, явившийся на
защиту города, сражался до вечера, но,
устрашенный опасностью, он бежал со своего
поста и отплыл ночью в море со своими
воинами, оставив весь народ в отчаянии.
На другой день — новый приступ,
машины и башни мусульман разрушили
укрепления на восточной стороне, после
нескольких часов битвы рвы и проломы в
стенах были завалены трупами. Мусульмане
пробили доступ в город, но тут их атака
была отражена поистине чудесным
мужеством иоаннитов, во главе которых был
Вильгельм Клермонский. Большая часть
жителей, потеряв надежду на спасение,
прекратила битву и ждала только смерти.
Иерусалимский патриарх, почтенный старец,
старался ободрить их своим присутствием
и своими речами.
При третьем приступе он вдруг
появился среди сражающихся, призывая помощь
Иисуса Христа; вокруг него храбрейшие из
христианских воинов бросались на копья
врагов, громко призывая Милостивого
Иисуса Христа. Сарацины, со своей стороны,
призывали имя своего Мухаммеда и
надвигались на город — тогда все население
восстало против них и принудило их отсту-
384
^5^?й^15^|
^g^S^Sy^
Ш^^^]Ш11
gt^f
sfe$§t£
iw^Sc||
ШШ1
lm
Послано \\
Жозеф
пить» Ежедневно мусульмане возобновляли
свои нападения. В конце каждого дня
христиане поздравляли себя с победой над
врагами, но на другой а^ь^ когда солнце
освещало равнину, они снова видели вокруг
своих стен несметные полчища мусульман.
18 мая, в роковой день ^^ христиан,
мусульманская армия получила сигнал к
общему наступлению. Это было более
упорное и кровопролитное столкновение, чем
в предыдущие дни. Среди погибающих на
поле битвы было семь мусульман на одного
христианина, но мусульмане могли
восполнить свои потери — потери же христиан
были невосполнимы. Великий магистр
ордена Храмовников погиб, сражаясь среди
своих рыцарей, в то же время и великий
магистр ордена иоаннитов получил рану,
которая сделала его неспособным
продолжать битву. Все силы сарацин были
направлены против ворот Св. Антония на
восточной стороне города. С этой стороны
оставалось не больше тысячи христианских
воинов, защищавших полуразрушенные
городские укрепления и башни. Тогда-то смерть
распространилась по всей Птолемаиде,
битва перенеслась в сам город, не было ни
одной улицы, по которой не лились бы
потоки крови. Каждое укрепление, каждый
дворец, доступ на каждую площадь
отстаивали в битве, во всех этих столкновениях
было столько убитых, что, по выражению
писателя-очевидца, «по трупам ходили, как
по мосту».
* * *
и в это время над городом
разразилась страшная гроза, на него как будто
спустилась ночная темнота, в которой едва
можно было различить флаги,
развевавшиеся еще на башнях. Пожар охватил многие
кварталы города, и никто уже не заботился
его тушить, множество людей бежали, сами
не зная куда, растерявшиеся семейства
укрывались в церквах, где они или задыхались
в пламени, или были умерщвлены у
подножия алтарей. Инокини, робкие девушки,
терзали себе грудь и лицо, чтобы избежать
грубого обхождения победителей, все хри-
icya Мишо
*$*
стианские вожди погибли от меча или
обратились в бегство. Оставался в живых
только иерусалимский патриарх, который
в продолжение всей осады разделял
опасности с осаждаемыми и теперь продолжал
возносить мольбы за свое рассеявшееся
стадо. Когда его насильно уводили к гавани,
чтобы скрыть от преследования мусульман,
этот великодушный старец жаловался, что
его разлучают с народом, с которым он
хотел умереть, его принудили наконец взойти
на корабль, но так как он взял с собой на
судно всех, кто искал на нем спасения,
то оно затонуло, и верный пастырь пал
жертвой своего милосердия.
* * *
р
JL азорив завоеванный город,
мусульмане продолжали битву в замке храмовников,
выстроенном близ моря. Храмовники
защищались в продолжение нескольких
дней. Наконец главная башня была
подрыта в своем основании; женщины, дети,
христианские воины — все, кто укрылся в
храме, были погребены под его развалинами.
Все городские церкви были осквернены,
ограблены и сожжены, султан приказал
разрушить все главные здания, башни и
укрепления. Раскинув свой лагерь на развалинах
Птолемаиды, сын Келауна отправил часть
своей армии ^^ завоевания Тира.
Пораженный страхом, этот город открыл свои
ворота без всякого сопротивления. На
стенах Сидона, Бейрута и всех прибрежных
христианских городов вскоре стали
развеваться победные знамена мусульман,
население этих городов было или умерщвлено,
или отведено в рабство в Египет. От
фанатизма победителей пострадали даже
камни, даже земля, по которой ходили
христиане, была перерыта.
* * *
Доесть об этом плачевном конце
владычества франков в Азии повергла в глубокую
386
История крестовых походов
скорбь весь Запад, никто не подумал
вооружиться АА^ оказания помощи Св. Земле,
но все оплакивали ее гибель. Верующие,
в отчаянии, стали жаловаться на Папу, они
вознегодовали и на могущественных
христианских монархов, обвиняя их в том, что
те покинули Птолемаиду «как овцу среди
волков».
Народ, подавленный унынием, говорил
о чудесных знамениях, которыми
христианский Бог предвозвещал проявление
Своего гнева. Многие были убеждены, что
ангелы и святые отступились от священной
иерусалимской обители, что они покинули
святилища Вифлеема, Назарета и Галилеи.
На берегах Италии каждый день
высаживались несчастные жители Палестины,
которые ходили теперь по городам и селам,
прося милостыню, и рассказывали со
слезами о последних бедствиях, постигших
христиан на Востоке.
* * *
ч1Утим кончились крестовые походы за
море. Один арабский историк, описав это
разрушение христианских городов, делает
такое замечательное предсказание: «И
положение такое, волей Божьей, пребудет до
^ня последнего Суда». Прошло уже с тех
пор пять столетий, а мусульманское
предсказание продолжает осуществляться.
Можно сказать, что со времени
окончательного уничтожения владычества христиан
в Сирии последовало разделение мира на
две половины: Восток, как бы осужденный
на коснение в варварстве, и Запад, одиноко
продвигающийся на пути к просвещению.
Средиземное море со своими берегами
и островами, бывшими колыбелью
просвещения Древнего мира, осталось в этот раз
на стороне неверных.
Глава XXXVI
НАПРАСНОЕ ПРОПОВЕДОВАНИЕ КРЕСТОВОГО ПОХОДА.
ТАТАРЫ - ВЛАСТИТЕЛИ ИЕРУСАЛИМА
И СОЮЗНИКИ ХРИСТИАН.
КРЕСТОВЫЙ ПОХОД ГЕНУЭЗСКИХ ДАМ.
ПРОЕКТ СВЯЩЕННОЙ ВОЙНЫ
ПОД НАЧАЛЬСТВОМ ФИЛИППА ВАЛуА77.
петр лузиньян78, КОРОЛЬ КИПРСКИЙ,
ВО ГЛАВЕ ДЕСЯТИ ТЫСЯЧ КРЕСТОНОСЦЕВ.
РАЗГРАБЛЕНИЕ АЛЕКСАНДРИИ.
КРЕСТОВЫЙ ПОХОД ГЕНУЭЗЦЕВ И ФРАНЦУЗОВ
НА АФРИКАНСКОМ ПОБЕРЕЖЬЕ
(С 1292 ПО 1302 ГОД)
Нлийский король Эдуард, который дал клят-
иколай IV79 глубоко скорбел о раз- ву отправиться еще раз за море, ограничил-
рушении христианских колоний на Восто- ся сбором десятины в пользу Св. Земли, им-
ке, он обещал все сокровища Божьего ми- ператор Рудольф, который уже решился
лосердия для тех, кто примет Крест. Анг- принять знаки пилигрима, умер в это вре-
388
*ф*
мя, больше озабоченный делами в
Германии, чем поддержанием владычества
христиан в Азии.
* * *
1Vдежду тем как об Иерусалиме
забывали, таким образом, на Западе, персидские
татары, которые вызвали тревогу во всей
Европе и о которых потом никто и не
думал, вдруг явились союзниками дела
христиан, выразив намерение вырвать из рук
мусульман Сирию и Палестину.
Татары с давнего времени вели войны
с врагами христиан, и хан Казан, который
царствовал тогда над монгольским народом,
смотрел на последователей Христа как на
своих союзников, и в войсках его, в которых
слркили грузины, знамя Креста развевалось
рядом со знаменами хана. Этот хан победил
египетских мамлюков на Эмесской
равнине. Алеппо и Дамаск открыли перед ним
свои ворота, христиане, сопровождавшие
его войско, вошли в Иерусалим, и сам он
вместе с ними поклонился Гробу Спасителя.
Отсюда Казан отправил послов к Папе
и к государям христианской Европы,
предлагая им свой союз и обладание Св. Землей.
Не нашлось ни одного монарха в
Европе, который отозвался бы на это
приглашение монголов; недавний крестовый поход
детей показал, до какой степени упало
значение священных войн. Этот упадок
выразился теперь в еще более знаменательном
и странном событии. Одни только
генуэзские дамы отозвались на призыв Папы,
который обращался к мужеству воинов. Эти
амазонки Креста, получившие
благословение Папы, не отправились, однако же,
в Палестину, и Казан, к знаменам которого
они должны были присоединиться, умер
в Дамаске, и с ним похоронена была
последняя надежда христиан.
* * *
X ыцари-храмовники и иоанниты
были последней военной силой и последней
ttx походов
защитой христианских владений в Азии.
После разрушения Птолемаиды иоанниты
поселились на острове Родос и
присоединили к острову Солнца острова Кос,
Кефалонию и Киму. Государство, основанное их
оружием, распространилось по берегам
Азии, и знамя св. Иоанна развевалось на
развалинах Галикарнаса, в Книде и Тамасе.
Храмовники, менее проницательные,
переселились в свои европейские владения
и здесь, предав забвению статуты св. Берна-
ра, возбудили против себя алчную и
завистливую политику монархов. Их орден был
уничтожен, и воспоминание о героизме,
с которым они послужили делу Христа,
о стольких бедствиях, вынесенных за веру,
не могло спасти этих благородных рыцарей
от мучений, которым подвергали еретиков
и язычников.
* * *
Лристианские государи еще не
отказывались от обещаний освободить Св.
Землю, но клятва идти сражаться с сарацинами
считалась тогда, как говорит один
современный писатель, «священной не больше,
чем те клятвы, которые рыцари расточали
перед дамами». Филипп Красивый и его
преемники вызывались оказать помощь то
Армении, то королевству Кипрскому,
но никогда не заботились об исполнении
своих обещаний. Красноречие Петрарки,
неимоверные усилия Салютти и Раймунда
Луллия, последних апостолов священных
войн, не могли поколебать равнодушия
христианского мира. Филипп Валуа в
первой половине XIV века был единственным
государем, который серьезно готовился
стать во главе крестового похода.
Священная война проповедовалась во всем
королевстве и «очень приходилась по сердцу,—
говорит Фруассар80,— всем знатным
владетелям, и в особенности тем, которые
желали тратить время на войну».
Архиепископ Реймсский, посланный
к Папе Иоанну XXII в Авиньон, произнес
в присутствии всей консистории речь по
поводу священной войны и объявил, что
французский король отправляется в поход
389
Жозеф Франсуа Мишо
в августе 1334 года. Флот должен был
ожидать крестоносцев в Марселе, Эдуард
обещал присоединиться к экспедиции, но,
когда все приготовления были почти
завершены, Папа Иоанн XXII скончался, и с его
смертью дело остановилось. В это время
началась страшная война между Англией
и Францией. Филипп, которому угрожал
опасный враг, должен был отказаться от
заморской экспедиции и поставить
собранные им мя освобождения Св. Земли войска
и флот на защиту своего собственного
государства.
* * *
в
> конце XIV века из западных портов
вышло три или четыре экспедиции,
которые можно считать как бы продолжением
или, вернее, слабым подобием священных
войн. Флот, снаряженный Папой и
Венецианской республикой, прошел через
Архипелаг, и на короткое время знамя Креста
было водружено на стенах столицы Ионии.
Вскоре после этого дофин Вьеннский, Гум-
берт II, назначенный Папой
«предводителем священного похода против турок
и против изменников Римской Церкви»,
отправился в Азию из Марселя во главе ста
тысяч вооруженных людей — с тем чтобы
обрести или счастье завоевателей, или славу
мучеников,— но он не достиг ни того,
ни другого и возвратился в Европу без
всякой славы, но обремененный долгами.
Разоренный крестовым походом, он передал
свое княжество французскому королю и,
потеряв свою жену, которая умерла на
Родосе, принял сан священника, был назначен
архиепископом Реимсским и получил
титул патриарха Александрийского.
* * *
чтобы лично ходатайствовать о
предоставлении ему помощи перед Авиньонским
двором, где собрались король Кипрский,
король Французский и король Датский.
Снова раздались стенания Сиона, Папа
проповедовал крестовый поход в
присутствии монархов, Петр Лузиньян проехал
потом по Европе с полномочиями со стороны
Папы, он сам проповедовал войну при
дворе королей, но не достиг успеха. Однако
среди смут, волновавших Европу, и в
особенности Францию, не было недостатка
в людях, воспитанных на поле сражения,
не имевших, кроме меча, никаких средств
к существованию и которых война
приучила жить военной добычей. Из подобного
рода людей королю Кипрскому удалось
собрать войско. Он соединил, таким образом,
под своими знаменами до десяти тысяч
крестоносцев и первые наступательные
удары направил на Александрию, которая
была незащищенной. Ведя за собой
полчище искателей приключений, он не мог
обойтись без того, чтобы не предать
разграблению богатейший из египетских
городов.
После трехдневною опустошения он не
смог, однако же, удержаться в городе и
поспешно покинул его, предоставив местных
христиан мщению разъяренных
мусульман. После этого экспедиция направилась
к сирийскому побережью, где города
Триполи, Лаодикея, Тортоза и Бейрут, которые
кипрский король пришел освобождать, так
же, как и Александрия, были разграблены
и сожжены. Эта война пиратов нагнала
страх на неверных, и, чтобы положить ей
конец, султан Каирский счел за лучшее
предложить христианам выгодное
перемирие. Договор был принят, крестоносцы
прекратили враждебные действия, а когда
они уехали, все осталось в том же
положении, как и до войны. Такова была политика
мусульманских властей.
Ког
эролевство Кипрское было тогда во
всем своем блеске и со славой боролось
с мусульманами в Сирии и в Египте. В
надежде возвратить христианские владения за
морем, Петр Лузиньян явился на Запад,
* * *
Вь
время царствования Карла VI81
генуэзцы, предприняв экспедицию против
мусульман во владениях варваров, просили
390
Исторгся крестовых походов
вождя и войска у французского короля.
При одном слухе об этой экспедиции
в дальние страны, к ней поспешили
присоединиться из всех провинций королевства,
и даже из Англии, толпы воинов, горевших
нетерпением проявить свою отвагу. Дофин
Овернский, сир де Куси, Ги де ла Тремуль,
мессир Иоанн Вьеннский добивались чести
отправиться сражаться с сарацинами в
Африке. Тысяча четыреста рыцарей и знатных
владетелей под предводительством герцога
Бурбонского, дяди короля, собрались в
Генуе и отправились на судах республики. Эта
новая армия Креста, переплыв через море,
пристала к берегам Африки и раскинула
палатки в городе Амальдии, который Фру-
ассар, из-за его расположения и гавани,
сравнивает с городом Кале во Франции.
Сарацины сначала заперлись в своих
укреплениях и ограничились метанием стрел с
верха башен. Через несколько дней они
послали в лагерь одного генуэзца, жившего в
городе, с поручением спросить у французов
и англичан, зачем они пришли из таких
далеких стран воевать с народом, который не
сделал им никакого зла.
Бароны и знатные владетели,
собравшись, отвечали посланному генуэзцу, что
мусульмане «умертвили и распяли на
кресте Сына Божия, называемого Иисусом
Христом», и что поэтому воины Запада
считают их своими врагами. Английские
и французские рыцари упрекали сараци-
нов, между прочим, в том, что они нанесли
оскорбление Генуэзской республике,—
«обстоятельство, которым они были
оскорблены столько же, как если бы
оскорбление было нанесено Парижу или
Лондону». Тогда начались битвы, в которых
осаждаемые выказали больше благоразумия,
чем храбрости, а войско рыцарей Креста —
больше пыла, чем дисциплины. Город был
защищен всепожирающим солнечным
зноем — во время первого приступа к городу
в лагерь было принесено шестьдесят
рыцарей и оруженосцев, задохнувшихся от
жара. Армии пришлось таюке перенести
много страданий от голода, болезней и от
различных неудобств непривычного климата.
После летнего зноя представляло опасность
и дождливое время года. Ко всем
бедствиям, постигшим крестоносцев, и к тем,
которые предвиделись в будущем, добавились
еще и раздоры. Французы и англичане
скоро утратили всякое доверие к генуэзцам,
«изменникам и жестокосердным людям».
Генуэзцы, со своей стороны, удивлялись
тому, что рыцари выказывают так мало
рвения и храбрости в битвах; наконец с той
и с другой стороны решено было
прекратить осаду и возвратиться в Геную.
Эта экспедиция, начатая генуэзцами
с целью защитить европейскую торговлю
от африканских пиратов, только увеличила
то зло, которое желали уничтожить:
мщение, негодование, страх вооружили всех
неверных против христиан. Со всех сторон
Африки вышли в Средиземное море
корабли, которые препятствовали сообщению
с Европой, прекратилось обычное
получение товаров из Дамаска, Каира и
Александрии, и историки того времени оплакивали,
как какое-нибудь бедствие, невозможность
получать пряности. История добавляет, что
в это смутное и опасное время все пути на
Восток были закрыты и западные
пилигримы не могли посещать Святую Землю.
llliBMEM
Глава XXXVII
ВОЙНА ХРИСТИАН С ГУРКАМИ.
ЭКСПЕДИЦИЯ БОЛЬШОГО ЧИСЛА РЫЦАРЕЙ
И ЗНАТНЫХ ФРАНЦУЗСКИХ ВЛАДЕТЕЛЕЙ.
БИТВА ПРИ НИКОПОЛЕ.
ВЗЯТИЕ В ПЛЕН ФРАНЦУЗСКИХ РЫЦАРЕЙ.
ДРУГАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ. ПОРАЖЕНИЕ ПРИ ВАРНЕ
(с 1297 по 1444 год)
хжфрика и Сирия больше не
привлекали к себе внимания. Христиане лишились
всех своих владении в этих странах шнмя
полумесяца развевалось во всех городах,
прежде населенных христт i а и a <vu * Ле
являлись больше из этих отдаленных стран
послы с рассказами о великих несчастиях ^\я
возбуждения сострадани я вер уки ii их.
С другой стороны, народы Африки и
Сирии, отделенные морем от Европы, больше
fie угрожали Западу своими нашествиями.
Но не так было в Греции, где еще блистал
Крест Иисуса Христа, и народы которой,
хотя и мало симпатизировали франкам,
не прекратили, однако же, отношений
с христианской Европой. Слабые
преемники Константина беспрестанно обращались
за помощью к Римским Папам и, в минуты
опасности, постоянно обещали им присое-
392
История крестовых походов
диниться к Католической Церкви. Следует
прибавить, что Византии приходилось
тогда защищаться от турок, могущественного
народа, завоевавшего недавно многие
провинции империи и подступавшего к
пределам западных государств.
* * *
X урки, о которых мы упоминаем
теперь и которые стали грозной силой аая
христианства еще в конце XIV века, были,
как и те, что предшествовали им,
татарского происхождения. Воинственные племена,
поселившиеся в Хорезмии, были изгнаны
оттуда преемниками Чингисхана, и
остатки этого победоносного народа, опустошив
Месопотамию и Сирию, пришли за
несколько лет до первого крестового похода
Людовика Святого искать убежища в
Малой Азии. Слабость Греческой империи
и раздоры между мусульманскими
князьями допустили, чтобы турки завоевали
многие провинции по соседству с Тавром и
основали государство, столицей которого
сначала была Ларанда, а потом Икония,
или Кониэ. Их владения простирались до
Никеи и берегов Босфора. В то время, о
котором мы говорим, они перешли через
Геллеспонт, овладели Адрианополем, и их
султан Баязет, по прозвищу Ильдерим,
или Молния, угрожал Эпиру, Пелопоннесу
и Аттике.
силы. Послы, отправленные Мануилом на
Запад, повторяя вечные жалобы греков на
варварство турок и все те же обещания
соединения Церквей, не знали уже, к кому
и обращаться со своими жалобами и
обещаниями, и бесплодно взывали к
состраданию верующих. Послы Сигизмунда,
венгерского короля, прибывшие к французскому
двору, имели больше успеха, когда они
воззвали к храбрости рыцарей и баронов.
Карл VI обещал принять участие в
союзе христианских государей против турок.
По призыву монарха все высшее сословие
Франции собралось под знаменами нового
крестового похода, во главе храброго
французского воинства был герцог Неверский,
сын герцога Бургундского, по прозвищу
Иоанн Бесстрашный. Среди других вождей
известны: граф де ла Марш, Генрих и
Филипп Барские, Филипп Артуаский,
коннетабль королевства, Иоанн Бриеннский,
адмирал, сир де Куси, Ги де ла Тремуль,
маршал де Бусико. Когда французские
крестоносцы прибыли на берега Дуная, их
встретило тут ополчение из высшего сословия
Богемии и Венгрии. «Если бы небо начало
падать,— говорил король Сигизмунд,— то
копья христианской армии удержали бы
его от падения». Венецианский флот,
соединенный с судами греческого императора
и родосских рыцарей, выступил в
Геллеспонт и должен был заставить уважать
знамя Креста на всех морях по соседству
с Константинополем.
* * *
* * *
п
1ечальные остатки наследия кесарей
занимали тогда не больше тридцати миль
пространства, которое вмещало
Византийскую империю, Родосскую империю и Се-
лимврейскую. В довершение несчастий,
раскол разделял тогда христианскую
Церковь, двое Пап оспаривали главенство над
нею, и Европа не имела больше вождя,
который мог бы предупредить ее об
опасности, не имела органа мя выражения своих
стремлений и своих опасений, у нее не
было связи, чтобы соединить ее разрозненные
Ко,
эгда начались военные действия,
ничто не могло сопротивляться оружию
крестоносцев. Повсюду они наносили
поражение туркам, завоевали несколько
городов в Болгарии и Сербии и уже осадили
Никополь. Если бы эта христианская
армия повиновалась правилам дисциплины
и слушалась советов благоразумия, если бы
все народы, собравшиеся под знаменем
Креста, действовали постоянно
объединенными силами, то можно предполагать, что
Греция была бы освобождена от варваров.
393
*ф*
Жозеф Франсуа Мишо
+ф+
Но когда султан Баязет подошел на
помощь к осажденному городу, то
самонадеянные французские рыцари побоялись,
чтобы кто-нибудь не стал оспаривать у них
славу победы, и вступили в битву с
несметным полчищем турок, не дождавшись
венгерских и чешских воинов. Таким образом,
одни крестоносцы сражались отдельно от
других, и все были поочередно побеждены:
французы почти все были убиты или взяты
в плен, а венгры рассеяны и обращены
в бегство.
язет, раненный в битве, показал
себя после победы варваром: он велел
привести к себе пленников, почти нагих,
большей частью раненных, и приказал своим
янычарам зарезать их перед его глазами.
Были пощажены только герцог Неверский,
граф де ла Марш, сир де Куси, Филипп Ар-
туаский, граф Барский и некоторые из тех,
за которых султан мог надеяться получить
выкуп.
Когда эти печальные известия дошли до
Парижа, то первых заговоривших о них
угрожали бросить в Сену, но наконец узнали
всю правду через мессира де Гели,
посланного Баязетом. Глубокое уныние охватило
двор и все королевство, вся забота была
теперь о том, чтобы выкупить пленников,
задержанных турками, и смягчить гнев
победоносного султана дарами.
По возвращении во Францию сына
герцога Бургундского и его товарищей по
несчастью, их рассказы о плене у неверных
выслушивались с жадностью, они
передавали чудеса о могуществе Баязета. Ужасом
и удивлением были поражены слушатели,
когда вернувшиеся рассказывали о войсках,
которые вождь турок набирал между
своими народами, намереваясь не только
завоевать Византию, но надеясь добраться и до
Рима, где он хотел, по его выражению,
«покормить овсом свою лошадь на престоле св.
Петра».
* * *
.Вскоре в королевстве была объявлена
новая экспедиция против турок. Маршал
де Бусико, едва вырвавшийся из плена,
повел новых крестоносцев на Восток. Их
прибытие на берега Босфора освободило
Византию, осажденную оттоманской армией.
Их подвиги ободрили греков и
восстановили честь западного воинства во мнении
турок.
\^1днако же победы французских
рыцарей не остановили вторжения со
стороны неверных. Греческий император Ману-
ил, которому они постоянно угрожали,
решил лично просить христианских
государей о помощи. Но обстоятельства не
благоприятствовали дальней экспедиции:
болезнь Карла VI усилилась, и во всем
королевстве происходили смуты. Англия и
Германия также были раздираемы смутами,
одна — по причине узурпации Генриха
Ланкастерского, другая — вследствие
свержения с престола императора
Вацлава82, сверх того, здесь проповедовался
крестовый поход против последователей Яна
Гуса8\
* * *
Г
JL реческии император, принимаемый
везде с большим почетом, покинул Запад,
не получив ничего. Он уже отчаивался
спасти свое государство, когда вдруг
освобождение пришло к нему со стороны народов,
от которых он не ожидал ничего и которые
казались еще большими варварами, чем
турки. Монголы истребили оттоманскую
армию на Анкирских полях, и Баязет был
взят в плен Тамерланом, или Тимуром. Эта
победа татар дала несколько лет
спокойствия Византии, но греки не воспользовались
ею, чтобы возвратить свои потерянные
провинции, и преемники Мануила вскоре
* * *
394
История крестовых походов
увидели свою столицу вновь под угрозой
нападения оттоман.
Папа Евгений, подчинив своей власти
Восточную Церковь, на Феррарском и
Флорентийском соборах решил проповедовать
крестовый поход в пользу Кипрского
королевства, острова Родос и в особенности
Константинополя — этих последних
оплотов христианской Европы.
Папа первый подал пример: он
снарядил корабли и собрал войско. Флоты Генуи,
Венеции и приморских городов Фландрии
соединились под знаменами св. Петра и
направились к Геллеспонту. Опасение скорого
нашествия пробудило рвение народов,
живших по берегам Дуная и Днестра.
На сеймах польском и венгерском была
объявлена война против турок. На
границах, которым угрожали варвары,
отозвались на призыв религии и отечества и
народ, и духовенство, и высшее сословие.
* * *
п
1редводителями армии,
собравшейся под знаменами Креста, были: Гуниад,
воевода Трансильванский, и Владислав,
король Польский и Венгерский. Папа
назначил своим легатом кардинала Юлиана,
человека пылкого, неустрашимого нрава,
решившего не давать покоя туркам и
считавшего мир возможным только после
истребления неверных. Крестоносцы, выступив из
Буды, направились к Софии, столице
Болгарии; их победы открыли им проходы через
гору Гема, или Балканы, и дороги в
Византию, и только зима смогла остановить их
победоносные фаланги.
Победы христианского оружия напели
страх на все провинции, занятые
мусульманами, у последних не было больше армий,
чтобы остановить успешное продвижение
Коронация императора Сигизмунда Папой Евгением IV.
Бронзовый рельеф на воротах собора Святого Петра в Риме. 1447 г.
395
Жозеф Франсуа Мишо
их врагов. Султан Мурад отправил к
крестоносцам послов с предложением выгодного
мира, вожди собрались для обсуждения
сделанных им предложений, и в то время,
когда все ожидали, что они будут
продолжать свои завоевания, вдруг стало известно,
что заключен мир» Кардинал Юлиан,
который не соглашался на это, протестовал от
имени Папы против заключения договора
и вышел из совета, решившись употребить
все меры АА^ возобновления войны.
Вскоре пронеслись слухи,
благоприятные для его намерения, что многие князья
и народы решились присоединиться к
победоносным крестоносцам и что близок
последний час могущества оттоманов,
не имевших вождя. Когда эти слухи
распространились повсеместно, кардинал Юлиан
снова собрал вождей на совет и упрекал их
в том, что они изменили своему счастью
и своей собственной славе, беспощадно
упрекал он их в том, что они подписали
позорный, святотатственный, гибельный для
всей Европы, роковой для Церкви договор.
По мере того как он говорил,
воинственный пыл, которым он сам был одушевлен,
перешел в души его слушателей. Они
начали сознавать крайнюю умеренность своих
требований, начали обвинять себя в
малодушии относительно турок, которых они
пощадили, и наконец общим голосом и на
том же месте, где они поклялись сохранять
мир, решено было возобновить войну.
* * *
Вс
Рожди крестового похода сделали
в одно и то же время две большие ошибки,
за которые они вскоре были наказаны:
первая состояла в том, что они подписали мир
с турками, которых могли прогнать за
пределы Геллеспонта, второй же ошибкой
было забвение и нарушение только что
заключенного договора, чем они могли подорвать
доверие к чести христианских государей.
Впрочем, оказалось, что большая часть
распространившихся слухов, на основании
которых возобновились враждебные
действия, не подтвердилась: объявлено было,
например, крестоносцам, что итальянский
и греческий флоты ожидают их в Варне,
армия двинулась в Варну и не нашла там ни
одного корабля.
Воины Креста не рассчитывали, что им
снова придется сражаться с грозным
султаном Мурадом, так как он, утомленный
мирской суетой и славой побед, сделался
отшельником, оставив свою империю
малолетнему сыну своему Мехмеду II. Но
когда в уединении своем, в Магнезии, он узнал
о нарушении договора крестоносцами,
то поклялся отомстить изменившему
клятве неприятелю и перешел через Геллеспонт
во главе грозной армии.
Узнав о приближении оттоманов, Гуни-
ад и кардинал Юлиан предложили
отступление, но Владислав хотел или победить,
или умереть — сражение было дано.
При первом столкновении многие
турецкие батальоны пришли в смятение;
венгерский король, увлеченный неразумной
отвагой, захотел разбить корпус янычаров,
среди которых сражался Мурад. Он бросился
на них в сопровождении только
нескольких воинов, но вскоре был убит,
пронзенный множеством копий, и голова его,
привязанная к острию пики, была показана
венграм. При виде этого уныние
распространилось в рядах крестоносцев, напрасно
епископы старались ободрить их,
напоминая, что они сражаются не ради царей
земных, но ради Иисуса Христа. Вся армия
рассеялась и разбежалась в беспорядке; десять
тысяч крестоносцев пали в битве,
множество было взято в плен турками, кардинал
Юлиан погиб в битве или во время бегства.
Война, которую мы описали и которая
кончилась поражением при Варне, привела
только к утверждению господства турок
в завоеванных ими провинциях Европы.
Византия, которую хотели спасти, осталась
подверженной всевозможным угрозам со
стороны варваров.
Глава XXXVIII
ОСАДА КОНСТАНТИНОПОЛЯ МЕХМЕДОМII.
ИМПЕРАТОРСКИЙ ГОРОД ПОПАДАЕТ
ВО ВЛАСТЬ турок
(1453 год)
Пс
ижинув свое уединение для воины
с христианами, Мурад уже не возвращался
больше к отшельнической жизни и всю
остальную жизнь свою провел в битвах. Его
армии несколько раз опустошали границы
Венгрии; умер он во время приготовлений
к осаде Константинополя. Преемник его,
Мехмед И, задался единственной
мыслью — перейти через Босфор и разрушить
все, что оставалось от Греческой империи.
К этому времени турки выстроили
крепость на левом берегу пролива, в трех
милях выше Византия, а в начале
царствования Мехмеда II, на левом же берегу
пролива, была воздвигнута и другая крепость,
которая становилась угрозой и признаком
последней и страшной войны.
Константин Палеолог и Мехмед,
воцарившиеся почти одновременно, один — на
престоле кесарей, другой — на троне
оттоманов, были различны между собой по
характеру не меньше, чем судьбами: первый
обладал всеми добродетелями, которые
могут придать величие несчастью и окружить
некоторой славой даже падение империи,
второй был предан всем необузданным
страстям победителей, и в особенности
таким, которые ведут к злоупотреблению
победой и составляют отчаяние
побежденных. В то время как Мехмед собирал все
свои силы, чтобы совершить нападение на
столицу Греции, Константин взывал о
помощи к христианскому миру. Папа
возвещал в своих циркулярах всем христианам
на Западе об опасности, в которой находи-
397
Жо кф Франсуа Мишо
лась Византия, хотя апостольские
увещевания не могли пробудить энтузиазма к
крестовым походам, во Франции, в Англии,
Германии и даже в Италии на опасности
империи смотрели как на воображаемые
или считали ее падение неизбежным.
Владетельные князья Морей и Архипелага,
Венгрии и Болгарии, одни из страха, другие
из зависти, отказывались принимать
участие в воине, от которой зависело решение
их участи. Но так как Генуя и Венеция
имели конторы и торговые учреждения в
Константинополе, то на защиту
императорского города было отправлено две тысячи
генуэзских воинов и от пяти- до шестисот
венецианцев; Папа отправил триста римских
воинов под предводительством кардинала
Исидора. Вот и вся помощь, которую
получила тогда Греция со стороны Запада.
* * *
X акое равнодушие христианского
мира еще не было в настоящем случае самым
большим несчастьем ^,ш знаменитого
города. Большая часть его граждан оставалась
также равнодушной к угрожавшим ему
опасностям. Из-за безумного фанатизма
они не обращались за помощью к
латинянам; вместо того чтобы слушать
Константина, призывавшего их на защиту отечества,
они с увлечением слушали предсказания
монаха Геннадия и врагов Латинской
Церкви, которые постоянно твердили, что все
потеряно.
Самые яростные фанатики
договаривались до того, что им лучше видеть в
Константинополе чалму Мухаммеда, чем тиару
Римского Папы. Слепой фатализм,
овладевший страстно возбужденной толпой,
внушал ей, что Византия обречена на гибель
самим Богом и что было бы нечестным
восставать против проявлений Божьего гнева.
Эгоизм, эта язва народов, близких к
падению, побуждал богатых скрывать свои
сокровища, и для того, чтобы укрепить
императорский город, пришлось обирать
церкви. Наконец в столице этой древней
империи, которая еще носила название
Римской, накануне того дня, когда должны
были погибнуть ее законы, ее верования и
само ее имя, нашлось не больше четырех
тысяч девятисот семидесяти защитников.
* * *
Me,
гжду тем как греки забывали
таким образом об опасности, в которой
находилась их империя, их враги заражались
все больше и больше энтузиазмом победы.
В них как бы возродилось то рвение и тот
воинственный фанатизм, который
воодушевлял сподвижников Омара и первых
борцов ислама.
Из всех стран, занимавших площадь от
Тигра и Евфрата до берегов Эбро и Дуная,
шли мусульманские воины, привлеченные
надеждой завоевать город кесарей и
обогатиться остатками Греции. Мехмед II
выступил из Адрианополя во главе своей армии
в первых числах марта 1453 года. В начале
апреля знамя султана было водружено пред
воротами Св. Романа (ныне Пушкарные).
При этой достопамятной осаде и
осаждающие и осаждаемые пустили в дело все
изобретения военного искусства, все
усовершенствования, произведенные в нем от
древнейших до позднейших времен.
Во время приступов и при защите
совместно использовали порох84, недавно
изобретенный в Европе, и греческий огонь —
старинное изобретение Востока. Лук из рога
или слоновой кости метал стрелы, а из
баллисты^ вылетали бревна и каменья, тараны
потрясали стены, в то время как
артиллерия изрыгала на дальнее расстояние
свинцовые нули и гранитные или железные
ядра.
* * *
История того времени с удивлением
упоминает об одной пушке, которая
выбрасывала на расстояние мили камни до
шестисот центнеров весом. Палатки турок
были раскинуты на пространстве
нескольких миль от гавани до берегов
Пропонтиды. «Ежедневно,— говорит оттоманский
308
*ф*
История крестовых походов
писатель,— это полчище осаждающих
бросалось на укрепления и башни города,
подобно волнам разлившегося моря».
Воорркившиеся греки вместе с
венецианцами и генуэзцами составляли гарнизон
не больше чем в девять или десять тысяч
человек. Эти самоотверженные ополченцы
бодрствовали день и ночь на башнях и
укреплениях и беспрерывно должны были то
отражать приступы, то исправлять
проломы, то защищать подступы ко рвам. Они
поспевали всюду и их хватало на все, так
как они были воодушевлены присутствием
своих вождей, и особенно — примером
Константина.
* * *
В первое время осаждаемые сохраняли
за собой одно преимущество: город был
недоступен со стороны Пропонтиды и со
стороны порта. Гавань, на входе в которую
была протянута цепь, оставалась закрытой аая
мусульманских судов и открывалась только
для христианских кораблей, на которых
доставлялись в город военное снаряжение
и всякого рода помощь. Мехмед решился
перевести свой флот из Босфора в гавань.
«Мусульмане,— повествует оттоманская
история,— перетащили с моря на берег
суда свои, "величиной с гору", и, натерев их
салом и разукрасив флагами, проволокли
по земле на подъемах и на спусках и
спустили их в те воды, которые омывают стены
города». Этот флот, вышедший из долины
Долма-Баши, прошел позади Галаты и
остановился на том месте берега, где теперь
находится арсенал. Это смелое предприятие
привело в ужас осажденных и вынудило их
разделить свои силы для защиты стен со
стороны порта, которые не позаботились
укрепить. В то же время турки не
прерывали нападений со стороны ворот Св. Романа
по всей линии, начиная от ворот Карсий-
ских до Селиврейских ворот.
Во время осады не раз подымался
вопрос о капитуляции. Мехмед требовал,
чтобы ему предоставили столицу той империи,
Карикатурное изображение турецких воинов. Рисунок XV в. Германия
399
Жозеф Франсуа Мишо
все провинции которой рке находились
в его власти, султан угрожал императору
истребить его со всем семейством и
рассеять его народ по всей земле, если он будет
настаивать на сопротивлении. Мехмед
предлагал своему врагу владение в
Пелопоннесе, но Константин предпочел умереть
со славой.
27 мая султан, посоветовавшись со
своими гадателями, повелел объявить
решительное общее наступление. Все богатства
Константинополя, греческие женщины,
пленники должны были служить наградой
храбрости его воинов. Себе он доставлял
только город и здания. Он сам проходил по
рядам своей армии, снова обещал своим
воинам отдать им Византию на разграбление
и поклялся именем отца своего Мурада,
сыновьями своими и четырьмя тысячами
пророков, что город будет взят через три
дня. Двести тысяч османов также
поклялись своим оружием и отвечали все в один
голос «Нет Бога кроме Аллаха, и
Мухаммед — пророк Его». После захода солнца
и ночь не помешала продолжать осадные
работы: у каждого мусульманского воина
к острию копья был прикреплен
зажженный факел, что и послркило поводом
турецкому историку сказать, что местность,
окружающая город, была похожа «на поле,
покрытое розами и тюльпанами».
Глубочайшее молчание царило в лагере,
где все были заняты переноской и
исправлением машин, до самого рассвета тишина
вокруг городских укреплений нарушалась
только возгласами муэдзина, призывавшего
правоверных на молитву и часто
повторявшего слова из Корана: «Будет большая
битва при взятии Константинополя».
* * *
На
другой день Константин собрал
в своем дворце вождей храброго
ополчения, защищавшего вместе с ним
укрепления Византия. Среди греков, составлявших
этот последний совет, были: Франдзи, друг
Палеолога, один из историков этой
несчастной эпохи; великий Лука Нотара,
которого Мехмед упрекал по окончании осады
в том, что он скрыл свои богатства; игумен
иноков св. Василия — благочестивых людей,
преданных своему отечеству: командир
трехсот критских стрелков, поспешивший
прибыть в императорский город при
первом слухе о предстоящей войне.
Из латинян присутствовали: Джустини-
ани, начальник генуэзских воинов, и вождь
венецианского ополчения, кардинал
Исидор, который за свой собственный счет
велел исправить порученные ему укрепления
и который в течение всей осады сражался
во главе воинов, прибывших с ним из
Италии. Горячими убеждениями Константин
старался ободрить и обнадежить своих
товарищей по оружию, напоминая грекам об
их отечестве и об их семействах,
латинянам — об их вере и о Западе, которому
угрожают варвары.
В продолжение его речи все заливались
слезами, и сам он был так взволнован, что
едва мог найти несколько слов, чтобы
объявить о предстоящем на другой день
сражении. Прощаясь со всеми этими
знаменитыми вождями, Константин сказал им: «До
завтрашнего славного дня!» После этого он
пошел в храм св. Софии и причастился Св.
Тайн. Благочестивое смирение, с которым
он испрашивал прощения своих
прегрешений, слова, которые он произнес,
обращаясь к народу, и в которых чувствовалось
прощание навсегда, могли только
способствовать усилению общей скорби и уныния.
* * *
X Аак
жонец наступил последний день
Римской империи. 29 мая 1453 года
раздались звуки труб и барабанов в турецком
лагере, приступ был сделан одновременно со
стороны порта и со стороны ворот Св.
Романа, толпы мусульман нахлынули на
укрепления. Историк Франдзи сравнивает эти
сплошные ряды с огромной веревкой,
которая как бы обвила вокруг и стиснула весь
город. После двух часов страшного натиска
Мехмед выступил вперед с отборными
отрядами и десятью тысячами янычар.
Осаждаемые выдержали этот приступ с
удивительным мркеством, и фаланги оттоман-
400
"t^l^t-
История крестовых походов
ские как будто поколебались, когда вдруг
Джустиниани, который сражался возле Ад-
рианопольских ворот, был поражен
стрелой. Увидев свою кровь, он растерялся и
велел нести себя в Галату, где через несколько
дней и умер от стыда и отчаяния. Это
подобие бегства повлекло за собой отступление
генуэзцев и венецианцев.
Греки, оставшись одни, не могли больше
сопротивляться полчищам своих врагов.
В эту минуту, как говорит турецкий
историк Ходжа-Эфенди, император,
окруженный храбрейшими воинами, находился
в своем дворце, близ Карсийских ворот (Эг-
ри-Капу). Он мог видеть оттуда, что турки
перебрались через стены со стороны гавани
и что со стороны ворот Св. Романа воины
Мехмеда толпами входили в город. Тогда
Константин, схватив свой меч и
сопровождаемый верными слугами, бросился
навстречу неприятелю. История не знает, был
ли он задавлен в толпе сражающихся —
или погиб от меча победителя. Известно
только, что он исчез среди смятения в этот
ркасный день и что конец его жизни был
последней славой империи.
Избиение безоружных жителей,
разграбление города, осквернение священных
мест, оскорбление девиц и женщин,
заключение в оковы целого населения — вот
предметы повествований летописей того
времени — турецких, греческих и
латинских. Такова была судьба этого
императорского города, который частые восстания
превратили в развалины и который
сделался наконец игрушкой и добычей народа,
с давних времен презираемого им.
Нам удалось видеть, чем стало это
завоевание в руках турок, мы видели укрепления
и башни, защищавшие город во время
осады. Эти стены, заросшие мхом и обвитые
плющом, еще стоят с проломами,
пробитыми пушками османов. Любопытно то, что
эта восточная империя, населенная теперь
иным народом, исповедующая другую
религию, дошла в настоящее время до такого
же упадка, как и во время правления
последнего Константина. Здесь тот же
фанатизм, та же гордыня, то же ослепление;
однако же участь оттоманов менее плачевна,
чем участь народов, побежденных их
оружием, так как в Европе в настоящее время
проявляется больше готовности сохранить
Византию АЛ^ турок, чем в былое время
помочь грекам удержать ее в своем владении.
Глава XXXIX
ПАПА ПРОПОВЕДУЕТ НОВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД
ПРОТИВ ТУРОК. СОБРАНИЕ РЫЦАРЕЙ В ЛИЛЛЕ
ВО ФЛАНДРИИ. СНЯТИЕ ОСАДЫ БЕЛГРАДА МЕХМЕДОМ.
ПРОПОВЕДЬ ПИЯ И. ПАПА ПИЙ II ВО ГЛАВЕ
КРЕСТОВОГО ПОХОДА.
СМЕРТЬ ПИЯ II ПЕРЕД ОТПЛЫТИЕМ ЕГО ИЗ АНКОНЫ.
ВЕНГЕРСКАЯ ВОЙНА, ОСАДА РОДОСА,
OTPAHTCKOE ВТОРЖЕНИЕ. СМЕРТЬ МЕХМЕДАII
(с 1453 по 1481 год)
У знав о последней победе Мехмеда,
все христианские народы ужаснулись, им
представлялось уже, что турецкие солдаты
разрушают алтари в храмах Божьих в
Венгрии и Германии. Ислам, от которого
Европа стремилась освободить Восток, готов
был завоевать саму Европу. Сколько уже
было войн, сколько бесплодных усилий
ради спасения Иерусалима, ради спасения
Византии! И вот Риму, столице
христианского мира, угрожает та же опасность.
Обвиняли Папу Николая V86, страстно
увлекавшегося возрождением наук, в том, что
он оставался равнодушным к гибельному
положению христианской Греции, его
упрекали в излишней заботливости о
предохранении от разрушения творений
великих гениев языческой древности в то время,
когда вере Христовой предстояло
погибнуть под ударами варваров. Николай
приказал тогда проповедовать крестовый
поход всему христианскому миру, но среди
общего уныния никто не думал браться за
оружие. Европа, неподвижная от страха,
смотрела на приближающееся
мусульманское владычество, как смотрят обычно на
эпидемии, смертоносные потоки, которые
пробираются из страны в страну и
наступления которых не может остановить
никакая человеческая сила.
* * *
R*
скоре после взятия
Константинополя Филипп Добрый, герцог Бургундский87,
402
История крестовых походов
собрал в Лилле, во Фландрии, все высшее
сословие своего государства и на одном
рыцарском празднестве старался возбудить
энтузиазм в рыцарях Креста. Среди зрелищ
и блистательных рыцарских церемоний
вдруг показался слон, которого вел
огромный сарацин. На спине у слона находилась
башня, в которой была заключена
женщина, облаченная в траурную одежду. Эта
женщина, представлявшая собой
христианскую Церковь, вышла из своего
заключения и, обращаясь к герцогу Бургундскому,
произнесла длинное стихотворение, смысл
которого заключался в жалобах на
бедствия, которыми она была обременена.
В особенности жаловалась она на вялость
и на недостаток усердия государей и
рыцарей в том, чтобы помочь ей. «Филипп
Добрый,— прибавляет Оливье де ла Марш,—
посмотрел с состраданием на "даму —
святую Церковь", потом герольд громко
провозгласил, что он клянется прежде всего
Богу, Творцу своему, Пресвятой Деве, "дамам
и фазану", что он будет сопровождать
короля Французского и будет служить ему "так
хорошо, как только благодать Божия
допустит его", если христианнейшему монарху
будет угодно "подвергнуться подвигу
защиты веры и сопротивления достойному
осуждения предприятию Великого Турка"».
Все государи, знатные владетели и
бароны, присутствовавшие на этой церемонии,
также поочередно призвали имя Божье
и Пресвятой Девы, не забыв ни дам, ни
фазана, и поклялись пожертвовать всем своим
имуществом и жизнью на служение
Иисусу Христу и их «весьма грозному господину
герцогу Бургундскому». Некоторые из них
присоединили к клятве особенные, личные
вызовы султану-«Великому Турку», обещая
сразиться с ним лицом к лицу, другие
предлагали вызов на поединок многим князьям
«враждебного лагеря». Один рыцарь
обязывался не вкушать по пятницам «никакой
вещи, подлежащей смерти», пока он будет
в борьбе с одним или многими врагами
веры, другой давал обет пойти прямо на
знамя «Великого Турка» и «сбросить его на
землю или тут же умереть».
Тому, кто желает познакомиться со
всеми странными и исключительными под-
Медаль Папы Пия II
ровностями, касающимися этого
рыцарского празднества, мы предлагаем
обратиться к пространной истории крестовых
походов. Какое громадное различие между
такого рода призывом к священной войне
и проповедью Петра Пустынника и св. Бер-
нара! Поэтому и не было заметно на этом
рыцарском собрании того энтузиазма,
который так блистательно проявился на
Клермонском соборе и на многих других
соборах, созванных по делам Востока.
Французский король, Карл VII, который
должен был вести крестоносцев в Азию,
не принял Креста, и Франция забыла о
нашествии оттоманов.
* * *
Me,
?жду тем некоторые благочестивые
люди прибегали к невероятным усилиям,
чтобы воскресить времена первых
священных войн: Иоанн Капистран88, монах
ордена св. Франциска, Сильвий-Эней89, епископ
Сиеннскии, использовали все средства ^я
воспламенения умов и для возбуждения
воинственного благочестия крестоносцев.
Первый из них, которого считали святым,
проходил по всем городам Германии и
Венгрии, рассказывая народу об опасности,
угрожающей св. вере со стороны неверных;
второй, один из просвещеннейших
епископов своего времени, изучивший греческую
и латинскую литературы, оратор и поэт,
403
Жозеф Франсуа Mttuio
увещевал государей вооружиться, чтобы
предупредить вторжение варваров в их
собственные пределы и спасти
христианский мир от близкой погибели. Тому и
другому, при содействии главы Церкви,
удалось пробудить в умах народов некоторые
возвышенные чувства, но, чтобы применить
их к делу, народ нуждался в примере и
влиянии со стороны государей, а государи,
разделяемые несогласиями или озабоченные
поддержанием своей власти, пребывали
в бездействии. «Христианская Европа,—
говорит епископ Сиеннский,— была тогда
ничем иным, как телом без головы,
республикой без судей и без законов».
Николай V, при котором совершилось
падение Константинополя, умер, прежде
чем мир христианский успел что-нибудь
предпринять аая исправления этого
великого бедствия и /^ля предупреждения
других несчастий.
Каликст III90, преемник Николая V,
вступив на папский престол, возобновил
прежде данную им клятву — использовать
все зависящие от него средства, чтобы
остановить завоевания турок. Он разослал
легатов и проповедников по всей Европе, чтобы
возвещать и проповедовать войну против
неверных. В это самое время Мехмед II
намеревался вести свою армию в Венгрию.
* * *
/-VjBe кометы, появившиеся тогда на
небе, показались всем зловещими
предзнаменованиями, и весь Запад находился
в страхе. Каликст пробуждал христиан
к покаянию, он представлял им священную
войну как средство искупить свои
прегрешения и умиротворить Божий гнев. В
скором времени Белград был осажден
турками, жители соседних стран поспешили на
его защиту. Тогда Папа приказал каждый
день в полдень звонить в колокола во всех
приходских церквах, чтобы созывать
верующих на молитву за венгров и за всех,
сражающихся с неверными. Каликст раздавал
индульгенции всем христианам, которые
по этому призыву трижды произнесут
Молитву Господню и Ангельское приветствие.
Отсюда пошел обычай молитвы к
Богородице (Angelus), сохранившийся в Западной
Церкви до новейших времен.
* * *
а
'сада Белграда продолжалась уже 40
дней, и Мехмед II угрожал превратить
город в развалины, когда на помощь к
осажденным явились Гуниад и монах Капист-
ран, один во главе многочисленных полков,
другой — без всякого оружия против врага,
кроме убедительного и проникнутого
благочестием красноречия и своих пламенных
молитв. В один день, 9 августа 1456 года,
христианские воины обратили в бегство
армию Мехмеда и уничтожили оттоманский
флот, стоявший на Дунае и на Саве. Гуниад
проявил чудеса храбрости, а Капистран
в минуту самой большой опасности ходил
по рядам христианского войска с крестом
в руках, повторяя слова: «Победа! Иисус!
Победа!» Больше двадцати тысяч
мусульман погибли в битве или при бегстве,
султан был ранен среди своих янычар и
поспешно удалился от Белграда со своей
побежденной армией.
* * *
Вс
возвратившись в Константинополь,
Мехмед скоро оправился от своего
поражения и занялся завоеванием всех провинций,
принадлежавших Греческой империи.
Через семь лет после покорения Византии он
повел своих победоносных янычар в
Пелопоннес, не встречая почти никакого
сопротивления. Он с пренебрежением отнесся
к такой легкой победе, задумывая более
масштабные предприятия, и, когда он
водрузил знамя полумесяца среди развалин
Афин и Спарты, взоры его устремились на
моря Сицилии и старались наметить тот
путь, который должен был привести его
к берегам Италии.
Между тем, после Каликста III на
папский престол вступил Сильвий-Эней,
неутомимый проповедник священной войны.
404
Мехмед II перед Константинополем
Жозеф Франсуа ЬАишо
* * *
Тамплиер
в орденском облачении
Первым делом Пия II было возвестить
Европе о тех опасностях, которые ей
угрожали, и убедить христианских государей
соединить их силы против турок. На собор,
созванный в Мантуе, явились депутаты со
всех стран, завоеванных или
подвергавшихся угрозе нападения оттоманов, и передали
плачевную повесть о бедствиях, которые
терпели христиане под владычеством
варваров. Папа энергично восстал против
равнодушия тех, на кого Бог возложил защиту
христианства. Слова главы Церкви были
преисполнены религиозного чувства, а вера
его была проникнута патриотизмом. Но ни
увещевания его, ни мольбы не могли
положить конец печальному недоверию между
государями, и Европа, столько раз
поднимавшаяся на защиту отдаленных стран,
не вооружалась рфя защиты своих
собственных пределов.
Me,
ежду тем турки опустошали уже
границы Иллирии и угрожали Рагузе,
знамя полумесяца развевалось на всех
островах Архипелага и Ионического моря,
опасность угрожала итальянским берегам. Папа
созвал совет кардиналов и объявил им, что
он решился сам выступить против
неверных. «Удрученному годами и недугами, ему
оставалось жить, может быть, только
несколько мгновений, он шел на почти
верную смерть. Но что ему было за дело до
места и времени его смертного успокоения,
если он принимал смерть за народ
христианский!»
* * *
ю,
ардиналы единодушно одобрили
благородное решение Пия IL С этой
минуты Папа занялся приготовлениями к
крестовому походу, которого он был вождем
и апостолом. В красноречивом послании,
обращенном ко всем верующим, он
объяснил благородные побуждения своего
самопожертвования. «Отцы наши,— говорил
он,— потеряли Иерусалим и всю Азию, мы
потеряли Грецию и несколько государств
в Европе. У христианства остался только
один уголок в мире: в этой крайней
опасности отец всех христиан идет сам навстречу
неприятелю. Без сомнения, война не
свойственна ни слабости старцев, ни
назначению Пап, но когда святой вере угрожает
гибель, то кто может нас удержать!.. За нами
последуют наши кардиналы и многие
епископы, мы выступим с развернутым
знаменем, с мощами святых, с самим Иисусом
Христом в святом причастии. Кто из
христиан откажется последовать за
наместником Божиим, идущим со всем своим
собором и церковным синклитом на защиту
веры и человечества?»
Папа в послании своем назначал местом
сбора крестоносцев город и порт Анкону.
Он обещал отпущение грехов всем, кто
прослужит полгода или будет содержать за
свой счет одного или двух воинов в продол-
406
*ф*
Исторгся крестовых походов
жение того же времени. Это папское
послание было прочитано во всех церквах на
Западе, и такова была сила влияния одного
человека, преисполненного христианского
самопожертвования, человека,
великодушно приносившего себя самого в жертву
делу Креста, что на короткое время как бы
воскресли то рвение и тот энтузиазм,
которые воодушевляли воинов первых
крестовых походов. В самых отдаленных от
вторжения турок странах и на дальнем Севере
принимали Крест и вооружались.
* * *
гх
[ризвав Божью помощь в базилике
Св. Апостолов, Пий II выехал из Рима в
июне 1464 года. Страдая изнурительной
лихорадкой и опасаясь, чтобы вид его страданий
не лишил бодрости воинов Креста, он
скрывал свою болезнь и запрещал своим
служителям сообщать о ней. По всему пути
народ молился об успехе экспедиции
и приветствовал Папу как освободителя
христианского мира. Прибыв в Анкону,
Пий II встретил здесь многочисленную
толпу пилигримов, умиравших от голода и
почти нагих.
Его апостольские увещевания
подействовали на простой народ сильнее, чем на
рыцарей и баронов, и замечательно, что
бедные, казалось, больше были поражены
опасностью, угрожающей Европе, чем
богатые и великие мира сего.
Пий II был тронут нищетой
крестоносцев, но, не имея возможности содержать их
всех за свой счет, он оставил только тех из
них, которые могли существовать во время
войны на свои собственные средства, а
остальных распустил, наделив их
индульгенциями крестового похода. Флот уже был
готов выступить в море. Какое зрелище для
истории представлял этот отец всех
верующих, пренебрегающий опасностями войны
и морского путешествия ради того, чтобы
освободить от оков христиан в дальних
странах и посетить своих детей в их печали!
К несчастью, силы Папы не
соответствовали его усердию, и смерть не дала ему
совершить до конца свою жертву. Чувствуя
Пьер д'Обюссон воодушевляет защитников
Родоса перед турецким штурмом.
Миниатюра из рукописи Тийома Гаурсена
(1430—1501), вице-канцлера ордена
госпитальеров на Родосе. Париж
свою близкую кончину, он созвал
кардиналов и сказал им: «До сего дня я делал все, что
мог аа^ овец, врученных моему попечению.
Я не щадил трудов и не обращал внимания
на опасности, принес в жертву жизнь ради
общего спасения; я не в состоянии
исполнить то, что предпринял, вам предстоит
кончить дело Божие». С усилием выговорив
последние слова, он скончался.
V>MepTb Пия II привела в отчаяние
пилигримов, и так как он был душой
крестового похода, то с его смертью кончился
и крестовый поход. Одни венецианцы
перенесли войну в Пелопоннес, но не достиг-
407
______ -§Ж|-
Жозеф Франсуа Мигио
*ф*
ли большого успеха в своих действиях
против турок; греки, обнадеженные помощью,
также подняли знамя свободы, но не могли
устоять против янычар Мехмеда II и
погибли жертвами своей самоотверженности.
Скандербег, столицу которого осаждали
оттоманы, приехал сам просить помощи на
Западе. Принятый преемником Пия II
в присутствии кардиналов, он объявил, что
на Востоке уцелел только Эпир, а в
Эпире — его маленькая армия, которая еще
сражается за дело христианства. Он
прибавил, что если он будет побежден, то не
останется никого для защиты доступа в
Италию. Павел II снова предупредил
христианский мир об опасности, ему угрожающей,
но на предупреждения его почти никто не
обратил внимания. Скандербег, не получив
никакой помощи, возвратился в Албанию,
опустошаемую турками, и умер в Лиссе,
покрытый славой, но с чувством полной
безнадежности спасения того дела, за
которое он вел борьбу.
* * *
D это время (1475 г.) Мехмед дал
торжественную клятву в присутствии улемов
и знатнейших сановников своей империи,
что он не будет пользоваться никакими
удовольствиями и не даст себе никакого
отдыха, пока не истребит все христианское
племя и не провозвестит славу Пророка от
Востока до Запада. Вся Оттоманская
империя повторила грозные обеты султана
и присоединилась к его разрушительным
предприятиям.
Подготавливаемая страшная война
началась с острова Негропонта, или Эвбеи.
Все население острова было умерщвлено
или продано в рабство. Все, что мог сделать
Папа в отмщение за поругание
человечества и веры Христовой,— снарядить флот,
который, соединившись с венецианским и
неаполитанским флотами, отправился
опустошать берега Малой Азии, Но эти
бесплодные экспедиции не могли остановить
успехи оттоманского владычества. На
короткое время Мехмед был отвлечен войной
с Персией, но, одержав победы на берегу
Тигра, он возвратился в Константинополь,
откуда снова начал угрожать Западу.
Многочисленное войско выступило против
Венгрии, в то же время снаряжались
экспедиции АА^ нападения на о. Родос и на берега
Италии. В Трансильвании произошло
множество кровопролитных битв. Во время
одной из них христиане, одержав победу,
предались безмерной радости и начали плясать
на поле сражения, покрытом ранеными
и убитыми. В этом пиршестве среди смерти
и разрушения было что-то варварски
дикое, совершенно не достойное воинов
Креста.
* * *
Ч-#сада Родоса представила более
героическое зрелище. Мы видели этот остров
Солнца, на котором орден св. Иоанна, этот
вечно живущий символ крестовых походов,
еще сохранял славу первых времен; мы
видели эти еще устоявшие башни, эти
гранитные бастионы, эти рвы, вырытые в
голых утесах, которые носят еще имена
разных западных народов и которые
христиане защищали в продолжение нескольких
месяцев от турок. Папа Сикст IV,
единственный пославший помощь непобедимым
охранникам Родоса, провозгласил их
защитниками Церкви христианской и
отправил великому магистру ордена д'Обюс-
сону красную кардинальскую шляпу.
Только в столице христианского мира
радовались тогда победам над турками, Рим
устраивал праздники в ознаменование тех дней,
когда неверные бывали побеждены.
* * *
жду тем Италии угрожали самые
серьезные опасности. Грозная оттоманская
армия высадилась на берегах Неаполя и
завладела Отрантом, где все сделалось
добычей пламени и меча. Это вторжение турок,
которого совсем не ожидали, навело страх
на все соседние страны. Бофин сообщает,
что была минута, когда Папа намеревался
408
*ф*
История крестовых походов
покинуть город апостолов и бежать за
Альпы. История вовсе не упоминает о том,
какие из христианских народов вооружались
тогда, чтобы отразить победоносных
оттоманов. Во всяком случае Провидение,
на которое возложила Европа всю свою
надежду на спасение, явилось на помощь
христианскому миру. Мехмед внезапно умер
3 мая в Константинополе, в день обретения
Честного Креста. Это известие быстро
распространилось повсюду и было принято
христианами как весть о великой победе.
В Риме, где больше всех тревожились и
опасались, Папа разрешил общественные
увеселения в продолжение трех дней, и все это
время мирные пушечные залпы из замка св.
Ангела не переставали возвещать об
освобождении Италии.
Глава XL
ПЛЕНЕНИЕ ДЖЕМА, БРАТА БАЯЗЕТА.
ЭКСПЕДИЦИЯ КАРЛА VIII
В НЕАПОЛИТАНСКОЕ КОРОЛЕВСТВО.
СЕЛИМ ПОКОРЯЕТ ЕГИПЕТ И ИЕРУСАЛИМ.
ЛЕВ X ПРОПОВЕДУЕТ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД.
ВЗЯТИЕ РОДОСА И БЕЛГРАДА СОЛИМАНОМ.
ЗАВОЕВАНИЕ ТУРКАМИ КИПРА. ЛЕПАНТСКАЯ БИТВА.
ПОРАЖЕНИЕ ТУРОК ЯНОМ СОБЕСКИМ ПРИ ВЕНЕ
(с 1491 по 1690 год)
По
Locac Мехмеда остались два сына,
между которыми начались споры о власти
над империей. Баязет одержал верх над
своим братом Джемом, и последний,
вынужденный бежать, укрылся на острове
Родос Гроссмейстер ордена иоаннитов,
д'Обюссон, понял выгоду пребывания на
острове такого гостя, забыл о долге
гостеприимства и без всякой церемонии
задержал в своей власти доверившегося его чести
принца. Но опасаясь, что соседство турок
не позволит ему удержать на долгое время
в своей власти такого пленника, он решил
его удалить и под разными предлогами
заставил уехать на Запад. Известно, что орден
св. Иоанна имел в Европе много коман-
дорств, в одном из них и должен был нахо-
410
История крестовых походов
диться принц Джем под строгой охраной.
Сначала его держали в заключении в
разных замках, в графстве Ниццском, Савой-
ском, в Дофинэ и в Оверни, потом его
препроводили в Бурганеф, где он провел
несколько лет заключения в башне. Тайна,
окружавшая пленного мусульманского
принца, возбудила интерес и любопытство
публики. Рассказывали о приключениях
знаменитого пленника, об империях и царствах,
которых его лишили. Князья, рыцари и,
в особенности, дамы стремились увидеть
«сына того султана, который взял
Константинополь». Наконец вообразили, что
можно воспользоваться Джемом в крестовом
походе на турок. Папа Иннокентий VIII
вытребовал его и отправил в Венгрию,
чтобы противопоставить его Баязету.
* * *
в
то же время Карл VIII91 задумал
предъявить права анжуйского дома на
королевство Неаполитанское. Так как общее
внимание было занято Востоком, то не
трудно было убедить молодого короля
отправиться на завоевание не только Апулии
и Сицилии, но и освободить Грецию и даже
Св. Землю от ига неверных. Когда
французская армия перешла через Альпы, короля
Карла приветствовали везде как
освободителя христиан. Он письменно обратился
к французским епископам, прося их
выделить десятину на крестовый поход.
«Предприятие наше,— писал он им,— имеет
целью получить не только одно наше
Неаполитанское королевство, но также
обеспечить и благо Италии, и возвращение Св.
Земли».
* * *
п
прибытии в Рим, Карл велел
выдать ему брата Баязета, и присутствие
мусульманского принца среди французской
армии было как бы сигналом АА^ войны
с Востоком. Эпирским туркам показалось,
что французы уже приближаются, и если
верить словам одного писателя тех лет, на
султана Баязета нашел такой страх, что он
велел прибыть своим кораблям в Босфор,
«чтобы спасаться в Азию».
Але
ъбанцы, славяне и греки, прибавляет
Филипп де Коммин, только и ждали
сигнала для восстания. В таком положении
находились дела и таково было настроение
умов, когда Карл победоносно вступил в
королевство Неаполитанское. Но вскоре все
изменилось: несчастный Джем умер,
отравленный по прибытии в Неаполь, народы,
которые объявили себя на стороне Карла
VIII, были теперь против него. Он
вынужден был покинуть Апулию, королем
которой уже был провозглашен, и отказаться от
покорения Греции, которая призывала его
как своего избавителя. Таким образом
кончилась эта неаполитанская война, с
которой, казалось, возвратились славные
времена священных войн и которая привела
только к преследованию христиан,
оставшихся под игом оттоманов.
* * *
Пс
1осле этой неаполитанской
экспедиции Папа Александр VI и преемники его,
Пий III и Юлий II, много раз убеждали
западных христиан вооружиться против
турок. Генуя, Венеция, Неаполь и некоторые
другие христианские государства
объединившись, предпринимали экспедиции,
у которых не было недостатка в
благословениях Церкви, но которые не остановили
нашествия оттоманов. Италия и Германия
были обязаны своим спасением только
ленивому, бездеятельному характеру Баязета,
которого Филипп де Коммин называет
«ничтожным» человеком и который
пренебрегал заботами о войне мя удовольствий
сераля. Опасности ^ая христиан не замедлили
возобновиться с началом царствования
Селима, который едва только получил власть,
как обещал своим янычарам завоевание
411
Жозсф Фра
всего мира и начал угрожать одновременно
Европе, Персии и Египту.
* * *
X Аоколебав могущество мамлюков,
Селим овладел Палестиной. На стенах
Иерусалима водружено было тогда знамя
полумесяца, и сын Баязета, по примеру
Омара, осквернил своим присутствием
святыню Гроба Господня. Когда Европа узнала,
что Св. Места во власти турок, ей
показалось, что Иерусалим как бы впервые попал
под иго неверных, и немногого недоставало
для возбуждения в ней духа старинных
крестовых походов. Следует прибавить, что
могущество османов приняло угрожающие
размеры и что Селим, победитель Персии,
властелин Египта, готовился направить все
свои силы против христиан. На пятом Ла-
теранском соборе Папа Лев X уже
проповедовал крестовый поход против грозного
повелителя оттоманов. Позже, после
совещания со своими кардиналами, Папа
отправил просвещенных и благочестивых
легатов в Англию, Испанию, Германию и в
северные страны Европы, возложив на них
миссию прекратить все ссоры и рознь
между государями и содействовать
образованию могущественного союза против врагов
христианства.
* * *
в X, который заранее провозгласил
себя главой этого священного союза,
объявил перемирие на пять лет между всеми
христианскими государствами, угрожая
отлучением от Церкви нарушителям мира.
Чтобы привлечь благословение Божье на
свое предприятие, этот Папа приказал
в продолжение трех дней организовывать
процессии и совершать молебны в столице
христианского мира. Он сам совершил
божественную службу, раздавал милостыню
и, с босыми ногами и непокрытой головой,
пришел в храм Святых Апостолов.
Секретарь святого престола Садолет, в
присутствуй Мишо
*ф*
вии римского народа и духовенства,
произнес речь, в которой он восхвалял рвение
и деятельность верховного
первосвященника, готовность христианских государей
прекратить все свои ссоры и их желание
соединиться общими силами против турок.
Духовный оратор заключил свою речь
энергичным обращением к оттоманским
племенам, которым он угрожал силой
соединенных армий Европы, и призывал Бога,
заклиная Его благословить оружие новых
крестоносцев на сокрушение Мухаммедова
владычества над миром и на прославление
имени Иисуса Христа по всей земле — от
юга до севера и от западных ^о восточных
стран.
* * *
K~s согласия главных христианских
государей, Папа составил наконец план этой
священной войны. Германский император
обязывался выставить армию, к которой
должна была присоединиться венгерская
и польская кавалерия, и, пройдя Болгарию
и Фракию, должен был атаковать турок по
эту и по ту сторону горы Тема (Балкан).
Король Французский со всеми своими силами,
с войсками Венеции и других итальянских
государств и с шестнадцатью тысячами
швейцарцев должен был отплыть из Брин-
дизи и высадиться на берегах Греции, в то
время как флоты испанский,
португальский и английский выступили бы из
Картахены и соседних с нею портов для
перевозки испанских отрядов на берега
Геллеспонта. Сам Папа предполагал отправиться из
Анконы морским путем к стенам
Византия, назначенного общим сборным
пунктом всех христианских сил.
* * *
А реческие музы, приютившиеся в
Италии после взятия Константинополя,
проповедовала тогда крестовый поход против
свирепых властителей Спарты и Афин.
Латинские музы, которым покровительство-
412
История крестовых походов
вал Лев X92, также не безмолвствовали при сам отправится в знойные пустыни Афри-
таких обстоятельствах. Знаменитый Вид ки, зачерпнет своим шлемом воды из Ксан-
клялся в своих поэтических строфах, что он фа и Иордана и поразит своим мечом вар-
SBeeygft et Zywmi fratrea mo*c tburcoamt cum nemmllie thurci* pugnantce
Бой между
воинами
Баязида II
и Джема.
С гравюры
на дереве
из книги,
изданной
Ульме
в 1496 г.
413
Жозеф Франсуа Мгаио
варских царей Востока. Другой писатель,
воспитанный в школе Цицерона,
прославлял заранее победы Льва X и предвидел уже
тот достопамятный день, когда
бесчисленные граждане, устремляясь по следам
Папы, будут «благословлять его за спасение их
семейного очага, их свободы, их жизни».
Читая поэтов, трудно поверить, что
оттоманское владычество могло устоять против
стольких разнородных сил, направленных
против него. Но все эти прекрасные
обещания поэзии не замедлили быть
опровергнутыми и забытыми: мир между
христианскими монархами в скором времени был
нарушен, и каждый из них использовал
армии, которые были предназначены аая
войны на Востоке, аая своей защиты. Наконец
соперничество Карла V и Франциска I
перенесло войну в Европу, и все перестали
думать о крестовом походе против турок.
* * *
Впг
■фочем, политическое состояние
Европы было не единственным
препятствием для этой священной войны. Вторым
затруднением стало взимание десятины.
Во время первых походов на Восток от
христиан требовалась их собственная
жизнь, и никто не отступал перед
подобной жертвой. Во время последних
священных войн от верующих требовались только
деньги, и тут-то и началась оппозиция или
сопротивление.
Прибавим еще, что Реформация
естественным образом должна была отвлечь
внимание от войны с турками. Дух сектантства
породил в некоторых христианских
народах Запада равнодушие не только к
опасному положению христианства, но и к
опасностям, угрожавшим их отечеству. Среди
жестоких споров, которые волновали
Европу и в особенности Германию, Церковь
и даже гражданская власть,
провозглашенная Лютером9\ утратили то единодушие,
без которого нельзя было ожидать успеха
в борьбе с таким могущественным врагом.
Последователи Лютера желали скорее
видеть торжество турок, нежели торжество
католиков.
Крестовый поход Льва X возбудил
только воинственный фанатизм турок против
христиан. Преемник Селима, Солиман,
овладел Белградом и снова направил силы
оттоманов на остров Родос. Рыцари ордена св.
Иоанна напрасно взывали о помощи к
христианскому миру, они могли
противопоставить оттоманам только свою собственную
доблестную армию. После героического
сопротивления в продолжение многих
месяцев, остатки этого христианского
рыцарства искали убежища в Италии. Когда
великий магистр ордена и его благородные
товарищи по несчастью рассказали в
присутствии Папы о подвигах и о бедствиях
рыцарей, то слезы полились из глаз Папы
и у всех римских прелатов, но этого
сострадания пастырей христианской Церкви
было недостаточно, чтобы предоставить
рыцарям то, что они просили у европейских
государей, а именно — уголка земли, какого-
нибудь пустынного острова в Средиземном
море, где они могли бы продолжать
бороться с турками. Прошло больше десяти лет,
прежде чем политика государей позволила
отдать им во владение Мальтийский утес,
где этот знаменитый орден, подобно
Христу на утесе Голгофы, должен был принести
свою последнюю жертву и выдержать
последние битвы священной войны.
* * *
А4
1.ежду тем завоеватель Белграда
и Родоса явился на берегу Дуная и начал
снова угрожать Европе. Людовик II,
потерпевший поражение при Могаче, погиб
среди общего смятения, оставив свое
королевство раздираемым партиями и
опустошаемым турками. В то время как Папа
Климент VII возвещал об опасностях аая
Венгрии, Карл V занял Рим и держал
пленником главу Церкви — печальное и новое
зрелище для христианского мира! Из глубины
своего заключения Папа все еще
подыскивал врагов туркам, но все старания его были
напрасны.
Столица Австрии, осажденная
оттоманами, была обязана своим спасением
только разливу Дуная, храбрости своего гарни-
414
История крестовых походов
зона и, если верить некоторым историкам,
измене великого визиря, подкупленного
деньгами христиан.
* * *
Ч^ол
элиман заключил тогда мирный
договор с христианскими государями, в том
числе и с Папой. Из истории видно, что
султан называет Карла V «братом», также как
и венгерского короля Фердинанда, а
наместника Иисуса Христа — «отцом». С этих
пор уже не приходилось заводить речи
о крестовом походе против турок. Папе,
как он говорил сам, не оставалось больше
ничего, кроме как умолять Провидение
«бодрствовать ради спасения
христианского мира». Единственными предприятиями
против неверных были две экспедиции
Карла V на берега Африки: одна кончилась
захватом Туниса, в другой он потерпел
поражение при Алжире.
К концу своей жизни Солиман II,
изгнавший иоаннитов с острова Родос,
захотел преследовать их и на Мальтийской
скале, и тут в последний раз проявились
мужество и героические доблести бойцов
священных войн. Христово воинство рыцарей-
иоаннитов, окруженное развалинами
и почти совершенно покинутое
христианским миром, устояло против всех
нападений оттоманов. Солиман, чтобы загладить
позор своих поражений, сам повел своих
янычар в Венгрию, овладел многими
городами, и только Бог спас Германию, отозвав
из мира победоносного султана.
Величайший из государей Оттоманской империи
умер неподалеку от маленького
венгерского городка, который он осаждал во главе
сильной армии.
* * *
На
Востоке еще оставалось одно
христианское государство, основанное во
время крестовых походов,— королевство
Кипрское, которое после прекращения
рода Лузиньянов перешло под власть
Венеции. Ему давно уже угрожали, сначала —
каирские мамлюки, затем — турки,
наконец, во время царствования Селима, на
остров высадилась грозно вооруженная
оттоманская армия, которая опустошила
селения и поля. Города Никосия и Фамагуста
оказались не в состоянии сопротивляться
приступам варваров. Можно было бы
упрекнуть Венецию за те средства, которые
она использовала, чтобы наследовать
династии Лузиньянов, но если представить все
то, что сделали венецианцы во время этого
вторжения турок, все страдания, которым
они подверглись, защищая остров Кипр,
то вспоминается только их геройская
храбрость и бедствия христианского народа.
Этот остров Кипр, одно из чудес древности,
бывший в таком цветущем состоянии еще
под властью латинян, с тех пор был как бы
погружен в бездну несчастий. Даже и в
настоящее время представляет он глазам
путешественников только зрелище смерти
и разрушения.
* * *
Дл,
утешения друзей человечества,
история может сообщить им о знаменитой
победе при Лепанте, которая последовала
вскоре после завоевания турками
Кипрского королевства. Христианский флот под
началом дона Хуана Австрийского и
оттоманский флот встретились в водах древнего Ак-
циума. Эта морская битва напоминает нам
несколько дух и энтузиазм священных
войн.
До начала битвы дон Жуан велел
водрузить на своем корабле знамя Церкви и
знамя Креста, и весь флот приветствовал
радостными криками это религиозное
знамение победы. Никакую битву древности
нельзя сравнить с битвой при Лепанте,
в которой турки сражались за обладание
миром, а христиане защищали Европу.
Венеция ознаменовала торжество
христианского флота необыкновенными
увеселениями, изображение Лепантской победы
было начертано на монетах, и день битвы
причислен к ежегодно чествуемым
праздникам.
415
*ф*
Жозеф Франсуа Мишо
*ф*
Во Франции, в Англии, в Испании
и у всех северных народов совершали
благодарственные молебны за победу,
дарованную доблести христианских воинов. Так
как Папа существенно содействовал успеху
христианского орркия, то в Риме
ликование проявилось больше всего. Марк
Антоний Колонна, командовавший кораблями
Папы, был с торжеством введен в
Капитолий, в церкви Алтаря Небесного (Ara Caeli)
были вывешены знамена, отнятые у
неприятеля, Папа Пий V установил празднество
в честь Девы Марии, предстательством
которой, по общему верованию, была
одержана победа над мусульманами, и
праздник этот, совершаемый 7 октября, в день
битвы, получил название праздника в честь
Богородицы побед (Notre-Dame des vic-
toires),
* * *
йна, окончившаяся Лепантской
битвой, была последняя, в которой являлось
знамя Креста. Христианская Европа после
такого блистательного торжества сложила
с себя свое победоносное оружие и не
воспользовалась тем страхом, который она
внушила мусульманам Великое
европейское общество было тогда на пути к своему
широкому развитию, и каждое государство
было по большей части занято или
увеличением своих пределов, или сохранением их
и не помышляло об отдаленных войнах.
С другой стороны, народы не покидали
домашний очаг из-за выгод или обещаний
возникающей цивилизации. В это время
произошли четыре великих открытия:
Америка, путь в Индию, книгопечатание и
порох. Война, законы, нравы,
промышленность — все должно было измениться,
новый переворот оказался вдруг лицом к лицу
со старым переворотом, произведенным
кончающимися уже теперь крестовыми
походами, и овладел умами, чтобы
направить их к иным замыслам и к иным
предприятиям.
Счастливым обстоятельством для
христианского мира было то, что когда
крестовые походы, имевшие целью защиту
Европы, клонились к упадку, военное
могущество турок также начало ослабевать. В
средневековой истории Востока замечательно то
обстоятельство, что многие мусульманские
династии, быстро возвысившись при
помощи оружия, вдруг останавливались среди
своего торжества. Оттоманы, казалось,
также истощили все свои силы на завоевание
Греции. После этого завоевания, которое
было как бы окончательным
осуществлением угроз аравийского пророка, их армии
перестали быть непобедимыми и началось
их падение. Ислам, давший им все, что
нужно было, чтобы побеждать, не помог им
воспользоваться их победами. Могли
расширяться только их владения, но не
могущество. С тех же пор, как их перестали
бояться, не колебались сближаться с ними
путем мирных договоров. Христианская
Европа поочередно то посылала войска против
оттоманов, то отправляла к ним послов. Так
было и в войне Кандийской, во время
которой Людовик XIV доставлял помощь
венецианцам и в то же время держал при
порте полномочного посла.
* * *
Оавоевание Кандии, хотя и стоило
туркам неимоверных усилий и потери многих
армий, возбудило, однако же, на некоторое
время их воинственный энтузиазм. Снова
вся империя воорркилась, и в лагере под
стенами Вены собралось до трехсот тысяч
мусульман. Германия была в страхе. Собе-
ский94 поспешил тогда на помощь со
своими поляками, и появление его
подействовало ободряюще.
Столкновение между двумя армиями
произошло 16 сентября 1683 года и дошло
до рукопашной схватки. Победа скоро
была решена. «Слава Богу,— писал по
окончании битвы король Польский, — Господь
даровал победу нашему народу, даровал такое
торжество, какого и не видано было в
прошлых веках!»
На другой день после битвы были
совершены благодарственные молебны во всех
венских церквах, которые великий визирь
клялся превратить в мечети. Большое му-
416
Сражение при Лепанте
Жозеф Франсуа Мишо
сульманское знамя было послано Папе,
а королю Французскому Собеский послал
«донесение о выигранном сражении
и о спасении христианского мира».
В это же время поляки нанесли
поражение туркам на берегах Прута, флот
водрузил знамя Папы и венецианское знамя в
городах Модоне, Короне, Наварине, Патрах,
Коринфе и Афинах. Турецкие армии были
везде разбиты и рассеяны. Два визиря
и многие паши заплатили своими головами
за урон, нанесенный исламу. Мехмед IV,
обвиненный в этих поражениях народом
и улемами, был свергнут с престола среди
всех этих смут, которые приписывались
Гневу Небесному и от которых
распространились беспорядки и смятение во всей
империи. Карловицкий договор95 служит
свидетельством громадных потерь турецкого
народа и неоспоримого превосходства
христиан в эту эпоху.
* * *
/\,ва обстоятельства должны быть
отмечены историей при заключении Карло-
вицкого договора. Во-первых, Венгрия,
которая в продолжение двух веков
сопротивлялась всем нападениям со стороны
Оттоманской империи и территория которой
была как бы Фермопилами христианского
мира, ослабленная наконец внутренними
раздорами и внешними войнами, бывшая
объектом нападений то со стороны
германских императоров, то со стороны
константинопольских султанов, утратила в это
время свою независимость и была
присоединена к владениям австрийского дома.
Во-вторых, между государями,
подписавшимися под этим договором,
находились и цари московские — новая могучая
сила, на которую до сих пор, среди борьбы
между христианами и неверными, не
обращали большого внимания и которая
должна была впоследствии нанести самые
сокрушительные удары оттоманскому
владычеству.
Если турки и остались еще
обладателями многих стран, отнятых ими у христиан,
то только потому, что не казались уже
опасными для европейских государей. На
Турецкую империю перестали смотреть как
на силу, которую следовало истребить
вооруженной рукой, довольствовались тем, что
отнимали у нее или приобретали иным
способом те блага и преимущества,
которые были у нее в руках, но которыми она не
пользовалась. Достижение такого рода
победы над ней можно возложить
исключительно на европейскую промышленность.
Когда знаменитый колосс Родосский упал,
то долго никто не мог приподнять его, и он
оставался лежать на земле. Наконец
наехали купцы, разделили между собой металл,
из которого он был сооружен, и нагрузили
им своих верблюдов. Такова же была судьба
Оттоманской империи.
УН
1Ш^
Тш
Шт
ШШ?ч >.^|
вВшЁ!
ШШ|^НВ^Ш1№Ш
щщЖ1. дддДрНЯШ
В ЩнЕ ;Щ|ЭД^
uZn! зшрНН!
11сжН1ж^1В
ВК№§
ышш
Глава XLI
ВЗГЛЯД НА КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ В XVI И В XVII ВВ.
МНЕНИЕ БЭКОНА. ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА
ЛЕЙБНИЦА ЛЮДОВИКУ XIV.
ПОСЛЕДНИЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД ПРОТИВ турок.
ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ИЕРУСАЛИМЕ.
ПУТЕШЕСТВИЯ В СВЯТУЮ ЗЕМЛЮ
(XVII и XVIII века)
В
' ту эпоху истории, о которой пойдет
речь, страстные увлечения, которые
породили чудеса крестовых походов, перешли
в состояние отвлеченных идей, больше
привлекавших внимание писателей и ученых,
чем парей и народов. Таким образом,
священные войны с их причинами и
следствиями стали предметом размышления
ученых и философов. И потому, что о
крестовых походах стали рассуждать, можно
сказать, что полностью исчез тот энтузиазм,
которому они были обязаны своим
возникновением. Некоторые последователи
Лютера даже видели в турках помощников
протестантских христиан. К этому
странному мнению их привело то убеждение,
что Римские Папы были единственной
движущей силой священных войн. Папы
между тем стали во главе крестовых походов
419
Жозеф Франсуа Мишо
только тогда, когда их сила и общее рвение
к ним ослабело. Они в этом случае
проявили себя бодрствующими стражами
христианства и верными охранителями
христианской Европы, их усердие в деле священных
войн в дни опасности было внушаемо им
религиозным патриотизмом.
* * *
Мы
должны, однако же, сказать, что
великие писатели и люди, известные своей
просвещенностью и принадлежавшие
к последователям реформы, оплакивали
в это время равнодушие христианского
мира к священным войнам. Канцлер Бэкон96,
в своем диалоге о священной войне («De
bello sacro»), пустил в ход всю силу своей
диалектики, чтобы доказать, что турки
были вне закона, общего для всех народов. Он
призывал и естественное право, и право
человеческое, и право божественное против
этих варваров, которым он отказывал
называться народом, и настаивал на том, что
с ними следует вести такую же войну, как
«с пиратами, антропофагами и хищными
животными».
Отчасти разделяя мнение знаменитого
канцлера, мы не можем, однако же,
допустить подобных преувеличений. Самые
пламенные проповедники крестовых походов
никогда не заходили так далеко. Другой
философ того же времени говорил с большей
умеренностью и правдой о способе войны
с турками. В то время, когда Людовик XIV
намеревался воевать с Нидерландами,
Лейбниц97 послал ему записку объемистого
содержания, чтобы убедить его
возобновить поход Людовика Святого в Египет.
Завоевание этой богатой страны, которую
Лейбниц называет Восточной Голландией,
должно было содействовать торжеству
и распространению веры христианской,
оно должно было доставить
христианнейшему королю знаменитую славу
Александра, а Французской монархии — самые
верные средства м^ достижения могущества
и процветания. «Египет — мать земледелия
и промышленности,— говорил он, —
служит в одно и то же время и преградой,
и путем между Африкой и Азией, он есть
соединительный пункт и место общего
торгового склада, с одной стороны — для
Индии, а с другой — для Европы, он в
некотором роде — "око" прилегающих к нему
стран. Богатый по причине плодородия
своей почвы и многочисленности своего
населения, среди пустынь, окружающих его, он
соединяет в себе чудеса природы и
искусства, которые в продолжение стольких веков
составляют предмет вечно нового
удивления».
Германскому философу вера
христианская представлялась уже вновь
процветающей в Азии и соединяющей весь род
человеческий под одними законами. Одним
словом, в обладании Египтом ему виделось
столько преимуществ для Франции и для
христианства, что, «за исключением
философского камня», ничто в мире не казалось
ему столь важным, как завоевание этой
страны.
* * *
м,
имели случаи познакомиться со
многими мемуарами XV и XVI столетий,
имевшими целью убедить христианских
владетелей перенести войну на Восток. Св.
Франциск де Саль, живший при Генрихе
IV, часто в своих письмах высказывает
желание увидеть Св. Землю освобожденной от
ига неверных. Бонгарс, озаглавливая
собрание историй, изданное им, «Gesta Dei per
Francos», выражает этим свое благоговение
перед священными предприятиями во имя
Креста.
В одном посвящении Людовику XIII он
не забывает напомнить монарху о примере
его предков, которые отправлялись на
Восток, и обещает ему славу героя и святого,
если он предпримет освобождение
Византии или Иерусалима. Таким образом,
священную войну проповедовали даже
в книжных посвящениях, но в сущности
никто не думал принимать Крест или
браться за оружие. Идея крестовых
походов переходила постепенно в область
поэзии, подобно тем сказочным чудесам,
которым уже никто больше не верил, но кото-
420
История крестовых походов
рые еще воспламеняли воображение
поэтов. Когда Тассо воспевал освобождение
Иерусалима, священные войны являлись
только великолепным сюжетом ^ля
эпопеи. Когда Буало, обращаясь в своем
стихотворении к Людовику XIV, говорил ему: «Я
жду тебя через полгода на берегах
Геллеспонта»,— нельзя было предполагать в нем
другого намерения, кроме того, чтобы
польстить великому монарху, и такого рода
лесть достаточно выражала, сколько было,
по мнению современников, поэзии и славы
в воспоминаниях о крестовых походах.
городицы, к предстательству которой
прибегали верующие. Тогда оттоманы
подчинились судьбе, которая повелевала им
остановиться на пути завоеваний, и стали
заботиться только о защите своей империи,
которая подверглась угрозам то германцев,
то русских поочередно. Когда опасность
для христианства миновала, то и Церковь
перестала проповедовать экспедиции
против турок, и с тех пор побуждением к
войне с Востоком служило только честолюбие
государей или воспоминания о Древней
Греции.
* * *
* * *
а
"днако же, можно упомянуть еще об
одном, последнем, походе христиан,
направленном против турок. Несколько лет
спустя после Карловицкого договора Венеция,
опасаясь лишиться своих владений в Мо~
рее, обратилась к помощи Папы. Климент
XI разослал повсюду своих легатов, чтобы
убеждать царей и народы взяться за
оружие. Во всех церквах проповедовали
священную войну, и христианские музы
присоединили свои голоса к голосам
проповедников крестового похода. Испания,
Португалия, Генуя, Тоскана, Мальтийский орден
снарядили корабли. Многочисленный флот
под знаменем Церкви двинулся в
Архипелаг и к берегам Азии.
Климент потратил свои собственные
сокровища аля подготовки к войне, успех
которой, как он выражался, он охотно купил
бы продажей «чаш и дароносиц». По
призыву Папы, императорская армия
выступила навстречу туркам, которые двигались
на Германию. Шесть тысяч швейцарцев,
вооружившихся на средства римского
двора, присоединились к немецкой армии.
Христианский мир молился о торжестве
Христовых воинов, сражавшихся в Венгрии
и в Пелопоннесе.
Когда узнали о победах, одержанных
над турками, верховный первосвященник
во главе священной коллегии отправился
в церковь св. Марии Маджиоре для
возблагодарения Господа воинств. Знамена,
отнятые у турок, были положены на алтари Во-
Во
всех этих воинах с оттоманами не
было ни одного воспоминания, ни одного
предания, которое могло бы возбудить
энтузиазм христианских народов.
Необходимость для каждого народа на Западе
защищать свои собственные очаги действовала
на души и на сердца верующих менее
сильно, чем одно имя Иерусалима, одно
представление Мест, освященных присутствием
и чудесами Иисуса Христа.
С прекращением войн с мусульманами,
снова начались путешествия к Св. Местам,
и крестовые походы за море кончились тем
же, чем и начались. В продолжение XVI
и XVII столетий множество лиц святой
жизни, знаменитых государей посетили Иудею
в качестве пилигримов. Большинство
христианских государей, по примеру Карла
Великого, полагали славу теперь не в
освобождении Иерусалима, но в оказании
покровительства христианскому населению Иудеи.
Капитуляции Франциска I, возобновленные
большей частью его преемников, заключали
многие постановления, которые
обеспечивали последователям Христа мир и
свободное исповедование христианской религии
среди неверующих народов.
* * *
в
царствование Генриха IV
французский посланник при константинопольском
421
Жозеф Франсуа Мишо
дворе, Дезе, посетил иерусалимских
христиан и принес им утешение с истинно
царской щедростью. Граф Ноантель,
представитель Людовика XIV при дворе
турецкого султана, также посетил Св. Землю,
и имя могущественного монарха было
благословляемо у Голгофы и в Св. Местах.
После Пасаровицкого договора Порта
отправила к Людовику XV торжественное
посольство. Оно было уполномочено передать
христианнейшему королю фирман
турецкого повелителя, по которому католикам
в Иерусалиме предоставлялось безусловное
обладание Гробом Господним и свобода
восстановления своих церквей.
Христианские государи ежегодно посылали свои
приношения священному городу, во время
торжественных церемоний храм
Воскресения Христова блистал драгоценными
украшениями, присланными в дар
христианскими государями. Пилигримов
принимали в Иерусалиме уже не рыцари-иоанниты,
но иноки францисканского ордена,
сделавшиеся хранителями божественного Гроба.
Однако же пилигримство, как и
крестовые походы, имело свои фазы процветания,
колебания и упадка. Энтузиазм
пилигримов, как и воинов Креста, зависел от чувств
и понятий, преобладавших среди великого
европейского общества. Настала эпоха
равнодушия, такого же, к какому близки
теперь и мы, когда Св. Места перестали
привлекать к себе христиан Европы. В конце
последнего столетия целая армия
отправилась из портов Франции на Восток. Во
время этой славной экспедиции французские
воины одержали победы над мусульманами
при Пирамидах, в Тивериаде, на Фаворе,
но Иерусалим, от которого они были так
близко, не заставил биться их сердца, не
обратил даже на себя их внимания: все уже
изменилось в понятиях, которые управляли
судьбами Запада.
Глава XLII
НРАВСТВЕННАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ
В
кратких очерках мы изложили
главные события священных войн, и хотя мы
старались дать характеристику каждого
крестового похода, все же нам остается
дополнить наш рассказ, изобразив сущность войн
Креста, с их страстями, нравами и их славой,
нам остается обозначить, какие блага и
бедствия принесли эти заморские предприятия
современным и будущим поколениям
Читатель мог заметить, что современники
крестовых походов смотрели на них, как на
дело самого Бога, они были уверены, что
успех этих дальних экспедиций содействует
славе Божьей, и потому их слабому
разумению трудно было понять торжество сарацин.
Св. Бернар, сокрушаясь о бедственном
исходе того крестового похода, который он
проповедовал, удивлялся тому, что Богу угодно
было, отложив Свое милосердие, осудить
вселенную преждевременно, когда погибла вся
армия германских крестоносцев со своим
вождем Души христианские недоумевали
и не дерзали испытывать судьбы Господни,
так как эти неисповедимые судьбы подобны
безднам, среди которых теряется и приходит
в смущение разум человеческий. При
известии о пленении в Египте Людовика IX,
многие крестоносцы перешли в
торжествующую религию Мухаммеда, и во многих
странах европейских многие христиане
поколебались в своей вере.
Во всяком случае, так как нельзя было
убедить себя, что Бог действительно
отступился от дела священных войн, то несчастия
и неудачи этих экспедиций приписывали
каре Божьей за преступления и
развращение крестоносцев. Сами пилигримы в
тяжелые дни обвиняли себя и сознавали, что
поведением своим заслужили те бедствия,
от которых им приходилось так сильно
страдать. К их страданиям всегда
примешивались угрызения совести и прибавлялись
суровые подвиги покаяния. Когда победа
423
возвращалась по^ их знамена, они верили,
что в них произошло улучшение, и
благодарили Бога, сделавшего их достойными Его
милосердия и Его благодеяний. Следует
заметить, что желание оправдать крестовые
походы часто доводило летописцев и
проповедников до таких комических
преувеличений, которых не может допустить
беспристрастная история. Приписывая неудачи
крестовых походов действию правосудия
или гнева Божьего, объясняли их также
действием божественного милосердия,
которое хотело испытать добродетель
праведных и обратить грешников. Народная вера
находила пользу и выгоду даже в
несчастливо кончавшихся войнах: она представляла
себе тогда многочисленный сонм
мучеников, стяжавших Царствие Небесное. Такого
рода настроение современников
естественно должно было содействовать
продолжительности крестовых походов.
А Аримерами доблестного мужества,
блистательных подвигов изобилует история
священных войн, но что особенно отличает
героизм наших рыцарей — это
смирение— добродетель, неизвестная героям
древних времен. Воины Креста не
тщеславились своими подвигами: они
приписывали успех свой помощи Божьей и молитвам
верующих. Часто бывало, что они спорили
при разделе военной добычи, но никуда не
оспаривали они друг у друга славы. Этот дух
смирения, никогда не покидавший воинов
Креста, избавлял их от жестоких раздоров
и был великим благодеянием для народов.
В тот век, когда вся сила заключалась в
мече, когда гордость и гнев могли довести
воинов до всевозможных крайностей, ничто
не могло быть успокоительнее для
человечества, как самозабвение этой силы,
уничижение ее перед религией.
Другой отличительной чертой
крестоносцев было чувство братства. Ор,гюры
священных войн постоянно проповедовали
евангельскую братскую любовь, короли
и принцы служили примером этой любви.
Ричард во время крестового похода,
вождем которого он был, часто проявлял ту
великодушную самоотверженность, ту
героическую христианскую любовь, которая не
отступает ни перед какой опасностью,
когда нужно защитить слабого. Однажды,
когда он бросился на помощь графу Лейче-
стерскому и когда окружающие старались
его удержать, он воскликнул: «Нет, я не был
бы достоин имени короля, если бы не умел
презирать смерть ради защиты тех, кто
сопровождал меня на войну!»
Когда Людовик IX умирал на голой
земле в Тунисе, то забота об участи его
товарищей по оружию не покидала его до самой
последней минуты: «Кто отведет во
Францию этот народ, который я привел
сюда?» — говорил святой король. Всякий раз,
когда крестоносцы покидали Европу,
вожди обещали возвратить их в родную страну
и заботиться о них во время путешествия.
И горе было тем, кто не исполнял своего
обещания! Они были осуждены и Богом,
и людьми за недостаток веры и любви.
Каждый отряд крестоносцев представлял
собой изображение настоящей семьи.
Приятно встречать у летописцев того
времени латинское выражение «familia» а^
обозначения бытовой обстановки какого-
нибудь князя или рыцаря Креста.
* * *
JO обыкновенных войнах солдат
принимает лишь слабое участие в интересах того
дела, которое он защищает, но в войне,
имевшей единственной целью торжество веры,
у всех борцов были одинаковые опасения,
одинаковые надежды, можно прибавить,
одинаковое честолюбие. Эта общность
чувств и интересов придавала много сил
армиям Креста и сближала на поле битвы не
только воинов с vix вождями, но и народы,
отличающиеся один от другого и нравами,
и характером, и языком. «Если британец,
германец или кто-нибудь другой из
чужестранцев заговаривал со мной,— говорит один
французский летописец Первого крестового
похода,— то я не знал, как отвечать ему, но,
хотя и разделенные различием языков, мы
все же составляли один народ, сливаясь в
общей любви нашей к Богу и к ближнему».
424
История крестовых походов
Вспоминая о видениях и чудесах,
возбуждавших в одно и то же время и
благочестие, и храбрость крестоносцев, можно
заметить, что их чрезвычайная вера
происходила не от суеверия. Они считали
совершенно естественным вмешательство
божественной силы в то дело, которое они
защищали, и уже одно это их убеждение
доказывает, сколько было благородного и
возвышенного в тех чудесах, которыми
окружены были в их глазах священные войны.
Магия, уже тогда известная в Европе, не
последовала за христианами под знамена
священных войн. Библейские воспоминания,
евангельские чудеса, Голгофа, Иордан —
разве этого не было достаточно, чтобы
воспламенять энтузиазм пилигримов? И
потому не без удивления мы видим, что магия
играет такую важную роль в
«Освобожденном Иерусалиме»98. Чары Йемена и
очарование Армиды не передали настоящего
колорита того времени.
* * *
в
арабских летописях встречается
меньше рассказов о сверхъестественных
явлениях, чем в летописях Запада. Но и
мусульмане признавали различные небесные
силы, которые являлись им на помощь
среди опасностей войны. Историк Кемелед-
дин, рассказывая о поражении,
нанесенном антиохийскому князю Рожеру,
упоминает об ангеле, облаченном в одежду
зеленого цвета, который обратил в бегство
армию франков и взял в плен одного из их
вождей. Богаэддин сообщает, что легион
небесный спустился ночью в город Птолемаи-
ду, когда его осаждали Филипп Август и
Ричард Львиное Сердце. В летописи того же
писателя есть рассказ о том, как после
избиения мусульманских пленников по
повелению Ричарда на полях птолемаидских,
мученики ислама показывали свои славные
раны товарищам, приходившим посетить
их, и рассказывали им о тех радостях,
которые ожидали их в райских садах. При осаде
Маргата явились войску султана четыре
архангела, к помощи которых мусульмане
имеют обыкновение прибегать во время
опасности, и присутствием своим вселили
бодрость в души осаждающих.
Во времена священных войн, войн
истребляющих, блаючестивые верования не всегда
могли обуздывать варварство. В это время
часто встречается и забвение человеческих прав,
и нарушение справедливости и данной
клятвы. Победоносные христиане оказывались
безжалостными, кровь своих врагов они
считали приношением, угодным Господу.
Производя губительные опустошения, они видели
себя свободными от всякого упрека, так как
сарацины, по их мнению, были не что иное,
как «нечистые собаки». Истребляя мечом
безорркное население мусульманских
городов, они радостно восклицали: «Так были
очищены жилища неверных!» Но если
крестоносцы и поступали варварски со своими
врагами, то в отношениях между собой они
часто были достойны удивления, и современная
им история неоднократно упоминает о духе
справедливости, милосердия и о других
благородных чувствах, одушевлявших
пилигримов под знаменами Креста В настоящем
повествовании читатель не раз встречал
описание позорной распущенности нравов в среде
христианских армий, но он мог также часто
видеть и поучительные примеры. Среди этой
смешанной толпы пилигримов, в число
которых принимались и добродетельные, и
порочные люди, и должны были оказаться очень
резкие противоположности.
* * *
Кр
тестовые походы, особенно первые
из них, представляют нам зрелище целого
народа, переходящего из одной страны
в другую. Ошибочно было бы думать, что
большая часть пилигримов были воины,
вооружившиеся для борьбы под
знаменами Креста. Вслед за воинами Креста шла
толпа, такая же, как и во всех больших
городах. Тут были и рабочие, и праздные
люди, купцы, бедные и богатые, монахи,
женщины и даже грудные дети. Священное
Писание, изобразившее нам бедствия,
страсти, пороки, добродетели еврейского
народа во время странствования его по
пустыне, как бы заранее представило точную
картину шествия крестоносцев, которых
также называют Божьим народом.
425
Жозеф
Ч-/дин писатель XII столетия дает
довольно верное описание той толпы, о
которой мы теперь говорим, влагая следующие
слова в уста женщин, убогих и стариков,
отправлявшихся на Восток: «Вы будете
сражаться с неверными,— говорили они,— а мы
пострадаем ради Христа». Нет сомнения, что
никакое обязательство никогда не было
лучше исполнено с той и с другой стороны,
никогда мужество и покорность судьбе не
проявлялись в такой высокой степени, как в этой
войне, которую по справедливости можно
назвать войной мучеников и героев.
В то время как воины Креста сражались
или готовились к битвам, толпа
пилигримов молилась, совершала процессии,
слушала проповеди духовенства. Этой толпе
приходилось хуже, чем прочим
крестоносцам, так как она не могла защитить себя
в случае опасности и редко пользовалась
плодами победы. «Заботьтесь о бедных
и слабых пилигримах,— говорил епископ
Адемар воинам Креста.— они не могут,
подобно вам, сражаться и добывать для себя
необходимые средства жизни, но в то
время как вы преодолеваете труды и
опасности войны, они молятся, чтобы Господь
отпустил вам ваши прегрешения».
Европейские привычки и развлечения
последовали за христианами в их
воинственном странствовании: охота, азартные
игры, военные упражнения и торжественные
увеселения турниров поочередно занимали
их досуг в те дни, когда не происходили
битвы. Страсть к игре была одинаково развита
у франков и у сарацинов: султан Кербога
играл в шахматы в то время, когда
крестоносцы выступили из Антиохии, чтобы дать ему
битву, в которой его армия была
уничтожена. Чтобы видеть, до какой степени
пилигримы доводили страсть к игре, достаточно
прочитать строгие постановления,
изданные во время разных крестовых походов.
После завоевания Константинополя
простые рыцари разыгрывали в кости
города и провинции I речеекой империи.
Спутники Людовика Святого, во время
пребывания в Дамиетте, проигрывали даже своих
лошадей и оружие Не было такого бедст-
Мишо
вия, которого крестоносцы не могли бы
забыть, предаваясь игре.
Когда французский король был
освобожден из плена и остатки его армии
возвращались морем в Птолемаиду, то граф
Анжуйский и граф Пуатьерский играли в
кости на королевском корабле. Жуанвилль,
присутствовавший при этом, сообщает, что
Людовик IX, разгневанный на игроков,
опрокинул их стол, выхватил у них из рук
кости и бросил их в море.
Во время экспедиции на Восток
крестоносцы должны были подчиняться
известным постановлениям. При осаде Антиохии
строгой каре закона подвергались те, кто
обвешивал или обмеривал, или обманывал
при размене монеты или при торге кого-
нибудь из «своих собратий во Иисусе
Христе». Особенно же строго преследовали за
воровство и прелюбодеяние. Во время
Третьего крестового похода французский и
английский короли строго относились к
беспорядкам и преступлениям пилигримов-
крестоносцев. Фридрих I, отправляясь
в Азию, издал, «во имя Отца, и Сына, и Св.
Духа», уложение об уголовных наказаниях
Аая поддержания порядка в своей армии.
За нанесение кому-нибудь побоев или
раны крестоносец присуждался к отсечению
правой руки. Так как аА^ обеспечения
армии продовольствием было очень важно
пользоваться доверием тех, кто доставлял
или продавал съестные припасы, то
крестоносец, изменивший слову, данному при
торговой сделке, или произвольно
нарушивший контракт, подвергался смертной
казни.
Можно предполагать, что, независимо
от общих законов, устанавливаемых
вождями крестовых походов, каждый народ,
прибыв на Восток, приносил свои обычаи,
которыми можно было руководствоваться
Мя поддержания подчинения и для
исполнения правосудия относительно
пилигримов; во всяком случае от этих разных
законодательств уцелели только отдельные
отрывки. Чаще всего крестоносцы
руководствовались только евангельским учением,
и всего страшнее было АЛ^ них
подвергнуться церковному суду и наказанию.
426
Явления в небе
Глава XLHI
ПРОДОЛЖЕНИЕ
НРАВСТВЕННОЙ ХАРАКТЕРИСТИКИ
КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ
Лвропа отправляла на Восток так
много войска, что неизбежно появлялся вопрос:
каким образом доставить все нужное аля
его содержания. Все эти франкские воины,
которые никогда не оставались больше
двадцати или сорока дней под знаменами
феодальных войск, не в состоянии были
запастись продовольствием на все время этих
отдаленных войн, продолжавшихся иногда по
несколько лет. Всякий вождь, без сомнения,
заботился о путевом продовольствии своего
войска, но никто из них не имел понятия
о трудностях предстоящего похода и о
расстояниях, которые придется проходить,
и само это незнание поддерживало их в
несчастном беспечном спокойствии. Лучше
всего устроенные и снабженные отряды
редко доходили до Константинополя, не
успев подвергнуться всем ужасам голода.
Когда пилигримы подходили к морскому
берегу, то продовольствие аая них
подвозилось на кораблях, но эта помощь
прибывала не всегда вовремя, а когда и прибывала,
то пилигримам, не имевшим денег, все
равно приходилось страдать от голода. Жители
стран, через которые проходили
крестоносны, убегали при их приближении, унося
с собой все свое имущество, так что
христианам приходилось продолжать путь по
опустошенным и бесплодным странам, не имея
даже надежды на победу, которая могла бы
их выручить, доставив им военную добычу
с поля битвы или из города, взятого
приступом.
* * *
Ж. рудности состояли не только в
получении продовольствия, но и в его перевозке.
По-видимому, во время длинных
переходов с места на место каждый крестоносец
сам нес свою провизию. Во время первой
экспедиции использовались телеги, от
которых потом пришлось отказаться из-за
плохих дорог. При описании неурожая или
428
История крестовых походов
голода, современные летописи постоянно
упоминают о чрезвычайной дороговизне
продовольственных запасов; это
доказывает, что за христианскими армиями
следовали купцы, которые продавали провизию.
Когда крестовые походы начали чаще
совершаться морским путем, то снабжение
христианских армий представляло меньше
затруднений. Тем не менее толпы
пилигримов подвергались голоду всякий раз, когда
их останавливала на пути осада города или
неожиданное сопротивление со стороны
неприятеля.
Наблюдая за защитниками Креста на
полях битвы на Востоке, желательно узнать,
чем они были вооружены и каким образом
они вели битвы. Наступательное оружие
у них состояло из копья, сделанного из
осинового или ясеневого дерева,
заканчивающегося железным острием и украшенного,
чаще всего, значком; из длинного и
широкого палаша, заостренного только с одной
стороны; из разнородных стрел и дротиков;
боевого топора и булавы. Среди
оборонительного оружия были овальные или
четырехугольные щиты, кольчуга, составленная
из стальных колец; шлем, или шишак, с
украшением на верхушке; боевая туника, го-
бисон, кожаный или суконный на
шерстяной подкладке, панцирь, или нагрудник, —
стальной или железный. Мы не думаем,
чтобы крестоносцы, особенно во время
первых походов, имели тяжелое
вооружение, подобно воинам XV столетия. Такого
рода оружие было бы слишком неудобно
при ведении войны в отдаленных странах.
* * *
R
Роенные машины, используемые
в крестовых походах, были те же, что
и у римлян. Там можно было видеть
таран — толстое бревно, укрепленное с
переднего конца железной массой, которое
раскачивали при помощи канатов и цепей
и направляли его удары на стену; мускул —
род навеса, обитого кожей или железом,
защищавший воинов от стрел и камней
неприятеля; плутеус и вульнеа — оружие
вроде большого щита, обтянутого бычьей или
верблюжьей кожей, который
использовался воинами для защиты взбиравшихся по
стенам на приступ; катапульты и баллисты,
метавшие громадные дроты и каменные
глыбы, иногда даже трупы людей и
животных, наконец, — подвижные башни в
несколько этажей, верхушки которых
возвышались над стенами и против которых
осаждаемые не имели другой защиты, кроме
поджога.
* * *
и
1ри христианских армиях была
военная музыка, с помощью которой
подавались сигналы к битвам. Самыми
распространенными инструментами были
медные трубы и рожки, деревянные, золотые
и серебряные; цитры, арфы, цимбалы и
барабаны, заимствованные у сарацинов. Мы
уже упоминали о военных кличах
крестоносцев.
Всем известно, что в средние века
кавалерия составляла главную силу армий.
Рыцари Креста переставали рассчитывать на
свою храбрость, когда лишались своих
лошадей, они предпочитали садиться на
верблюдов, на ослов, на быков, чем сражаться
пешими. При христианской кавалерии
всегда было значительное число пехотного
войска, обозначаемого в летописях
латинским словом «vulgus» и которое с большой
пользой служило при осадах. Крестоносцам
были неизвестны различные военные
хитрости, и даже сам Саладин упрекал их
в пренебрежении такого рода средствами
для достижения побед. Вся их тактика
состояла в том, чтобы, встретившись с
неприятелем, устремиться на него и напасть
открытой силой.
* * %
Пс
Юдчинение и порядок никогда не
преобладали в армиях Креста, и отсутствие
дисциплины часто доводило их до крайних
бедствий. В любой битве крестоносцам
запрещалось касаться военной добычи пре-
429
жде, чем будет достигнута окончательная
победа, но ничего не было труднее, чем
добиться их послушания в этом случае. Са -
мыс строгие запреты не всегда могли
предупредить несчастья, к которым
приводила необузданная страсть к военной добыче.
Одной из причин отсутствия дисциплины
в христианских армиях можно считать
также безмерную отвагу и вождей, и
простых воинов. Для этой отваги не
существовало опасности, и любая
предосторожность, принятия против неприятеля,
казалась признаком слабости или трусости.
Но существовало зло, еще более
опасное, — это распущенность нравов и
феодальные привычки, которые бароны и
рыцари несли с собой и на священную войну.
Мы видели, например, как во время
Второго крестового i гохода попiGa;\ цел;!я i \вету-
щая армия из-за своеволия одного из
вождей, своеволия, за которое Гогфдрид Рап-
еонский был лишен командования и своей
военной славы.
1 ¥ жы за кс ич г \ лi с т% рк п pam то чп к 1< < 1
характеристи кт i к j)eri'опых i юхо/> с >в, р<и;-
смотрев вкратце сущность тех очношишн,
которые существовали между христианами
и л iyc \а ьма па ми во в pet \ я в эй иы и но в j >ел hi
мира. В первую священную воину релип,
озное увлечение доходило до такой с траст
ности, что не допускало дгшломатическп\
отношений. И ногда между > рист\ iлнам • i
и некоторыми мусульманскими хпя'ьачи
заключались наступательные *i oboponn
тельные союзы, но взаимное недоверие
препя! ствовало продолжи re \ шоеп i этих
договоров, и obe стороны не успевали ,\оук-
даться желаемых результатов. Один
боялись прогневить Бога сближением с
неверными, другие страшились гнева
Мухаммеда, присоединяя свои знамена к знаменам
Креста. За меч з тельнейш им при мером
отношений между франками н
мусульманами были переговоры между
иерусалимским королем Амори и «строким халифом
К великому соблазну мусульман, «государь
правоверных» должен был подать свою
непокрытую руку христианским депутатам.
Мы видели, с каким рыцарским
великодушием действовали Фридрих Барбаросса,
Филипп II Август и Ричард Львиное
Сердце в отношении к мусульманам.
Крестовый поход Фридриха II состоял из одних
только продолжительных переговоров.
Германский император и каирский султан
находились в одинаково затруднительном
положении: одного презирали христиане,
другого проклинали мусульмане, и оба
желали мира, опасаясь своих союзников и их
солдат.
Во время своего пребывания в
Палестине Людовик IX поддерживал отношения
с каирскими эмирами и Дамасским
государством. Если эти сношения и не смогли
исправить всех несчастий крестового
похода, го милосердный король Французский
был обязан им, по крайней мере,
освобождением множества христианских
пленников. Возвратившись в Европу, монарх не
переставал стремиться на Восток и горел
желанием снова явиться туда под знаменем
христианской веры. Известно, что к
Людовику несколько раз являлись послы от
тунисского кшмя,~- святой король все
надеялся, что этот мусульманский государь
обратится в христианскую веру. Эта надежда
увлекла ею наконец в новый крестовый
поход, в котором его ожидал венец
мученик ч.
* * *
\лгла армии Креста перестали
появляться на Востоке, то отношения с мусуль-
манами огрiнi гч\шicь исключительно тор-
еовыми договорами. Любопытно читать,
с какой утонченной хитростью и
благоразумием были предусмотрены в них все
затруднения и как продуманно составлены
эти акты. Многие из них сохранились в
летописях восточных историков, вникая
в I иix, можно заметить, что мусульманские
власти долго опасались возобновления
священных войн и никогда не переставали
относиться с недоверием и предубеждением
к западным христианам.
43Q
Глава XLIV
ВЛИЯНИЕ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ
Пс
Юсле описания каждого крестового
похода в этом сокращенном очерке, мы
говорили о последствиях этих различных
экспедиций, и нам остается только обозначить
их с большей определенностью и полнотой,
для чего мы обратимся к двадцать
второму — и последнему — тому пространной
«Истории», посвященному оценке
политических и нравственных последствий наших
старинных войн за морем.
Затруднительность оценки крестовых
походов происходит от того, что они не
оказались ни вполне успешными, ни
вполне безуспешными. Ничего нет труднее, как
судить о том, что осталось
неопределенным, несовершенным. Д,ая восполнения
того, чего нам недостает, мы можем сделать
два предположения. Представим сначала,
что эти отдаленные экспедиции имели бы
тот успех, который от imx ожидали, и
посмотрим, что могло бы из этого выйти.
Египет, Сирия, Греция сде\ались бы
христианскими колониями, аая восточных и
западных народов открылся бы совместный путь
к цивилизации, язык франков
распространился бы до крайних пределов Азии.
Берберийские берега, населенные пиратами,
усвоили бы нравы и законы Европы, и
внутренняя часть Африки с давних пор
перестала бы быть недоступной ни для торговых
связей, ни аая изысканий ученых и
путешественников.
Чтобы понять выгоды этого соединения
народов при помощи подчинения
одинаковым законам и исповедания одной и той
431
Жозеф Франсуа Мишо
же религии, следует представить себе
состояние Римского государства в
царствование Августа и некоторых из его
преемников, составлявшего некоторым образом
один народ, живущий по одним и тем же
законам, говорящий на одном и том же
наречии. Все моря тогда были свободны,
самые отдаленные провинции сообщались
между собой удобными дорогами, города
обменивались своими достижениями
искусств и промышленности, дарами
различных климатов и результатами
просвещения различных народов. Если бы крестовые
походы подчинили Восток христианству,
то можно допустить, что это великое
зрелище единения и мира возобновилось бы
с большим блеском и на более прочных
основаниях в новейшие времена, и в таком
случае все сошлись бы в своих мнениях и не
могло бы возникнуть никакого сомнения
относительно пользы и выгод священных
воин.
* * *
Не
Lo допустим другое предположение
и представим себе то состояние, в котором
находилась бы Европа, если бы она не
предпринимала походов против азиатских и
африканских сарацин или если бы
христианские армии не имели никогда никакого
успеха.
В XI веке многие европейские страны
были бы завоеваны, а другие находились
под угрозой завоевания сарацинами.
Какими средствами могла бы тогда защитить
себя христианская Европа, большинство
государств которой страдали от распущенности
нравов, от внутренних неурядиц и были
погружены в варварство? Если бы
христианский мир, по замечанию одного писателя",
не выступил тогда навстречу грозному
врагу, то не следует ли предположить, что этот
враг воспользовался бы бездействием
христианских народов, что он застал бы их
врасплох среди их раздоров и подчинил бы
своей власти один народ за другим? Кто из
нас не содрогнется от ужаса при мысли, что
Франция, Германия, Англия и Италия
могли бы подвергнуться участи Греции и
Палестины?
Вывев это общее заключение, из
которого видно, что крестовые походы, прежде
всего, послужили крепкой защитой против
вторжения мусульманского варварства,
следует сделать обозор различных
государств Европы и рассмотреть, что они
выиграли и что потеряли вследствие
священных войн.
* * *
Па
апа Урбан, желая побудить
христианский мир к вооружению, обратился
преимущественно к французам. Французский
народ, подав сигнал к крестовым походам,
стал, таким образом, во главе величайших
событий средних веков. Слава первой
экспедиции всецело принадлежит ему, и
королевская власть, хотя и не принимала
в ней непосредственного участия, должна
была извлечь из нее большую выгоду.
Во время Второго крестового похода,
вследствие развода Людовика VII с
королевой Элеонорой, Г'иень попала в руки
англичан, но эта потеря была скоро
вознаграждена, и Филипп Август приобрел больше,
чем Людовик Младший потерял. Судя по
тому, какого рода участие принимает
Филипп Август в Третьем крестовом походе,
можно подумать, что он отправился
в Азию только аая того, чтобы увлечь туда
и Ричарда и удалить с Запада самого
грозного из своих соперников.
* * *
Из
всех стран Запада, Франция
больше всего извлекла выгод из крестовых
походов. Дух и даже привычки, усвоенные во
время отдаленной войны, способствовали
усмирению гордости графов и баронов.
Экспедиции за море нанесли самые
сильные удары этой феодальной анархии, из-за
которой монархическая власть находилась
на краю гибели. Они благоприятствовали
развитию народного духа, стремившегося
432
к тому, чтобы французское общество
представляло собой одну большую семью,
подчиненную единой власти. Таким-то
образом крестовые походы содействовали
величию Франции, благодаря усилению
королевской власти, при помощи которой могла
появиться цивилизация. С самого начала
священных войн народ перестали отделять
от его королей. Древний панегирист
Людовика Святого не находит лучшего способа
почтить память французского монарха, чем
описать чудеса и славу Франции.
Замечательно то совпадение, что династия Каро-
лингов утвердилась на престоле в
результате побед, одержанных над сарацинами,
перешедшими через Пиренейские горы,
а могуществу Капетингской династии
помогли войны, предпринятые против
неверных на Востоке.
* * *
глия не извлекла никаких выгод из
священных войн, она и не принимала
большого участия в этом движении,
потрясавшем весь мир. Все ее приобретение
заключается в славе Ричарда, на которую, однако
же, не обратили особенного внимания
новейшие историки Великобритании. В
Англии крестовые походы не оказали
благоприятного влияния на королевскую власть.
Во время восстания баронов,
соединившихся против Генриха III, противники короны
принимали Крест, как и ^ая крестового
похода за море, и священники обещали
мученические венцы тем, кто примет смерть во
имя свободы. Мы не думаем, чтобы
священные войны способствовали какому-либо
развитию едва только возникших тогда
общин или усилению той аристократии,
от которой должны были зависеть будущие
судьбы английского народа. Британская
держава не воспользовалась крестовыми
походами даже аая распространения своей
торговли и своей промышленности. У нее
никогда не было ни одной конторы и ни
одной колонии среди христианских владений
на Востоке, ее мореплавание не принесло
никаких успехов, о которых история могла
бы упомянуть.
* * *
JD то время как Англия завоевывала
свободу у своих королей, а Франция
содействовала усилению королевской власти,
Германия представляла другого рода
зрелище. Империя, заявившая о себе с таким
блеском во времена царствования
Отгона I100 и Генриха III, начала быстро
клониться к упадку во время крестовых походов.
Никакие усилия императоров не могли
привести к тому, чтобы престол перестал
быть избирательным, право на
императорскую корону продолжало зависеть от
выбора князей и высшего сословия, которые
сами, со своей стороны, освободились от
всякой зависимости от государей.
Среди революций, волновавших
германскую империю, трудно понять, каково
было влияние крестовых походов на
немецкий народ Он не высказал сочувствия при
слухах о первой священной войне;
понадобилась вся сила красноречия и, в
особенности, многочисленные чудеса св. Бернара,
чтобы возбудить в Германии решимость
вооружиться для дела Иисуса Христа.
Крестовый поход Конрада представляет собой
только ряд бедствий без всякой славы.
Фридрих Барбаросса, величайший военный
деятель своего времени, погиб
неожиданной смертью во время триумфов, которые
он мог ожидать. Фридрих И, преданный
анафеме Римом под самым знаменем
Креста, которое он незаконно поднял,
возвратился с Востока, осыпанный новыми
проклятиями.
* * *
JL олько Германский союз,
образовавшийся из остатков империи,
воспользовался священными войнами. Экспедиции
против неверных на Востоке навели на мысль
мысль о борьбе с языческими племенами,
рассеянными по берегам Вислы, Прегеля
и Немана. Эти племена, подчиненные
крестоносцами, вошли в состав Германского
союза. В конце XIII века, те провинции,
из которых составилась и от которых полу-
433
чила свое имя Прусская монархия, были
еще отделены от христианского мира
и язычеством, и дикостью нравов.
Завоевание и цивилизация этих провинций были
следствием войн за веру.
Италия, обуреваемая, с одной стороны,
страстями демократическими, с другой
стороны, занятая своими торговыми
интересами, принимала довольно слабое
участие в священных войнах. Города Пиза,
Генуя и Венеция были обязаны своим
процветанием торговым отношениям,
установившимся между Италией и Востоком ^о
начала священных войн. Эти отношения
только развились и расширились во время
экспедиций за море. Странное зрелище
представляют эти республики, владевшие
небольшим клочком земли на берегу
Средиземного моря и охватывавшие своими
связями Сирию, Египет и Грецию.
В особенности удивляет Венецианская
республика, опередившая своим
могуществом в Азии оружие крестоносцев и на
которую средневековые народы смотрели, как
на царицу Востока. История отмечает
заслуги в пользу священных войн со стороны
итальянских народов, то посылавших
продовольствие христианским армиям, то
помогавшим завоеванию приморских
городов Палестины, то, наконец, сражавшихся
с флотами неверных. Они везде учреждали
свои колонии, им везде принадлежала часть
завоеванных крестоносцами местностей.
Но итальянские народы, принимая
участие в священных войнах, были больше
увлечены корыстными побуждениями, чем
бытующими в то время идеями.
Учреждение конторы, приобретение торговой
выгоды удовлетворяло их гораздо больше, чем
победы, одержанные над неверными. Они
доставляли, это правда, продовольствие
и оружие крестоносцам, но их нередко
обвиняли в оказании такой же помощи и
мусульманам. После разрушения
христианских колоний один флорентийский
историк ограничивается замечанием, что
торговля Италии потеряла половину своих выгод.
Одним словом, итальянцы не очень усердно
заботились о торжестве дела Креста, если
не предвидели возможности
воспользоваться победами для личной выгоды, и мы
не опасаемся обвинения в
несправедливости, выразив то мнение, что итальянцы
заимствовали от крестовых походов только
то, что могло их обогатить и развратить.
* * *
ролевства Неаполитанское и
Сицилийское, находящиеся на окраинах
Италии, служило а^ крестоносцев путем
в Грецию и на Восток. Богатства, которые,
казалось, оставались никем не
охраняемыми, земли, жители которых никогда не
умели защищаться, должны были служить
предметом искушения мя алчности или
честолюбия государей и даже рыцарей
Креста. В продолжение более двух веков
история этой страны соединена с
историей экспедиций за море. Германия,
Франция, Арагония, Венгрия поочередно давали
этой стране королей, и каждый из них
приносил с собой войну. Во время этих
войн обращались к власти Церкви, часто
выставляли изображения Креста,
проповедовали, — одним словом, было больше
крестовых походов ради подчинения этого
несчастного королевства, чем ради
освобождения Иерусалима, и все эти мероприятия
распространяли только смуты и неурядицу
среди народов Италии и большей части
Европы.
* * *
этого краткого обзора состояния
европейских государств можно заметить,
что влияние крестовых походов было
неодинаково для каждого из западных
народов. Положение Испании среди государств,
которых мы коснулись в нашем обозрении,
также имеет некоторые особенности.
В продолжение всего времени крестовых
походов испанцы защищались от тех самых
сарацин, для битвы с которыми все прочие
европейские народы отправлялись на
Восток. Вторжение мавров в Испанию имело
некоторое сходство с вторжением франков
в Азию. Вера в Мухаммеда побуждала
434
История крестовых походов
к битвам сарацинских воинов так же, как
христианская вера воспламеняла рвение
воинов Креста. Много раз Африка и Азия
отзывались на призыв мусульманских
колоний в Испании так же, как и Европа — на
тревожные вопли христианских колоний
в Сирии.
* * *
Ис
ЮТания только тогда приняла
участие в крестовых походах, когда в
остальной Европе рвение к священным войнам
начало угасать. Следует, однако же,
прибавить, что это королевство находило и
выгоду в экспедициях на Восток. Почти во всех
предприятиях христиан против азиатских
мусульман большое число крестоносцев
останавливались на берегах Испании, чтобы
сражаться с маврами. Много крестовых
походов было провозглашено на Западе
против неверных, господствовавших на
полуострове. Знаменитое поражение мавров
при Толозе было результатом крестового
похода, проповеданного в Европе по
предписанию Папы. Экспедиции за море были
также полезны для испанцев и в том
смысле, что они задерживали у себя египетских
и сирийских сарацин, которые иначе могли
бы присоединиться к сарацинам
африканского побережья. Португальское
королевство было основано крестоносцами.
Крестовым походам обязаны своим
возникновением рыцарские ордена, которые
образовались и в Испании по образцу
палестинских и без помощи которых испанский
народ никак не смог бы восторжествовать
над маврами.
* * *
JL азличные державы, которых мы
теперь коснулись, были подчинены высшей
власти, составлявшей связь и центр
политического мира — это была власть главы
Церкви. Утверждают, что Папы устраивали
крестовые походы, но достаточно хотя бы
отчасти изучить историю, чтобы убедиться,
как несправедливо такое мнение.
Энтузиазм к священным войнам развивался
постепенно,— как мы это и представили,
наконец им увлечено было все общество,—
Папы точно так же, как и народы.
Доказательством, что не духовные владыки
произвели этот великий переворот, служит то,
что они никогда не могли пробудить
рвения к крестовым походам, когда оно
угасало в сердцах христиан. Утверждали также,
что священные войны содействовали
усилению папской власти. Нет сомнения, что
битвы за веру способны
благоприятствовать ее развитию, но эти же войны
породили события и обстоятельства, которые
создали больше затруднений и камней
преткновения, чем удобств аая возвеличивания
Папы. Достоверно лишь то, что по
окончании крестовых походов могущество Пап
было уже не таким, каким оно было во
время возникновения священных войн.
* * *
JDine одно заблуждение
распространилось между писателями последнего
столетия: они полагают, что крестовые походы
содействовали, помимо усиления власти
Пап, обогащению духовенства. Первая
священная война, действительно, не
обременила духовенство, так как усердием
верующих были восполнены все расходы на нее.
Но начиная со второй священной войны,
духовенство было обложено
разорительными сборами — без всякого внимания к
горячим возражениям с его стороны. С тех
пор и установилось в христианском мире
мнение, тяжело отразившееся на
духовенстве: то, что священные войны,
предпринимаемые во славу Иисуса Христа и ради
освобождения Святых Мест, должны вестись
за счет Церкви. При первом налоге на
духовенство соотносились только с
необходимостью и с обстоятельствами, а после
объявления о «Саладиновой десятине», налоги
эти устанавливались Папами и соборами;
их взыскивали с такой строгостью, что
у церквей отбирали все украшения и
продавали иногда с аукциона священные
сосуды. Мы смело утверждаем, что в продолже-
435
Жозеф Франсуа Мшио
ние двухсот лет духовенство выдало на
священные войны больше денег, чем
понадобилось бы, чтобы скупить большую часть
его имущества. Поэтому-то постепенно
и ослабевало рвение духовных лиц к
освобождению Святых Мест, в них первых
выразилось то равнодушие, которое
последовало за стремлением христианских народов
к крестовым походам. В Германии и во
многих других странах недовольство
духовенства было так сильно, что Папы наконец
не смели больше доверять епископам
проповедование крестовых походов и
возлагали это дело только на нищенствующие
ордена.
* * *
JL ассматривая влияние крестовых
походов, не следует забывать о выгодах,
которые получили торговля и мореплавание под
знаменами Креста. Священные войны
открыли новое поприще для мореплавания:
ничто не могло быть так благоприятно для
его успехов, как то сообщение, которое
установилось тогда между Балтийским и
Средиземным морем, океаном, омывающим
берега Испании, и северными морями.
Крестовые походы обеспечили также
отношения между разными народами, усилили
связь между ними, умножили их интересы,
удвоили их деятельность и соревнование.
Одни практические знания проверялись
другими, они умножались и
распространялись повсеместно, были определены
очертания берегов, положение лшсов, портов,
гаваней, заливов, островов. Было
исследовано дно морское, сделаны были наблюдения
за направлениями ветров, течений,
приливов и отливов — таким образом, исчезло
невежество, бывшее прежде причиной
многочисленных кораблекрушений. Морская
архитектура также усовершенствовалась во
время крестовых походов. Размеры судов
были увеличены для перевозки
многочисленных пилигримов. Опасности,
сопряженные с дальним плаванием, заставили
обратить внимание на более прочное
сооружение судов, отправляемых на Восток.
Искусство ставить по несколько мачт на одном
корабле, увеличение числа парусов и
умение располагать их таким образом, чтобы
они могли стоять против ветра, были
открыты в соревнованиях, воодушевлявших
в то время мореплавателей.
* * *
а
открывая повсюду новые пути,
отдаленные экспедиции естественным образом
способствовали развитию торговли. Задолго
до крестовых походов товары, полученные
из Индии и из Азии, прибывали в Европу
или сухим путем, через земли Греческой
империи, Венгрию и Болгарию, или
Средиземным морем, на котором находились все
портовые города Италии.
Оба эти пути были облегчены в течение
священных войн, и с тех пор ничто не
могло остановить быстрого развития торговли,
покровительствуемой флагом Креста.
Большинство приморских городов на Западе
обогатились, доставляя Европе
произведения Востока, и, сверх того, извлекая
значительные выгоды из перевозки пилигримов
и христианских армий. Флоты следовали
вдоль побережья стран, где сражались
крестоносцы, и продавали им военные
снаряды и жизненные припасы, в которых они
постоянно нуждались. Все богатства
приморских городов Сирии и даже Греции
принадлежали купцам западных стран,
которые были обладателями большей части
христианских берегов в Азии.
Известно, что досталось на долю
венецианцев после взятия Константинополя,—
они обладали всеми островами Архипелага
и половиной Византии. Греческая империя
сделалась как бы второй Венецией — со
своими законами, своими флотами, своими
армиями. Французские города не
принимали большого участия в восточной торговле.
Крестовые походы были созданы
французами — другим народам пришлось
воспользоваться их последствиями. Марсель в
средние века был единственным городом во
Франции, который поддерживал торговые
отношения с отдаленными народами.
Испания, промышленность которой уже была
довольно развита, приобрела еще больше
436
*ф*
История крестовых походов
*ф*
в этом отношении благодаря крестовым
походам: у испанцев были конторы на всех
берегах Азии» Но больше всех других стран
воспользовалась торговыми связями с
Востоком Италия.
* * *
\^>ледовало бы еще рассмотреть, какое
влияние оказали крестовые походы на
развитие науки в Европе. По этому поводу мы
ограничимся простым указанием. Без
сомнения, движение, произведенное
священными войнами в средние века,
содействовало пробуждению человеческой мысли.
Народы, переходившие с Запада на Восток,
оказывались в совершенно новом для них
мире — и по природе, и по нравам, и по
типам, и так как крестовые походы были
путешествием, то народы, примкнувшие
к знаменам Креста, должны были
приносить домой из своих отдаленных
странствий некоторый опыт, некоторые знания,
некоторые воспоминания. Время
крестовых походов было аая человеческой мысли
временем оживленной деятельности,
пламенной любознательности. Тем не менее
невозможно с точностью определить, что
выиграла Европа для развития
просвещения. Географии пошли на пользу заморские
предприятия. Европа дорого купила
познание тех стран, которые она намеревалась
завоевать: сколько произошло бедствий по
причине незнания местностей! В конце
крестовых походов Восток этот, в котором,
как во тьме ночной, скрылись и исчезли
несколько армий, стал более известен.
Именно во время священных войн в
Европе было введено употребление арабских
цифр. Из использование не расширило
науки о числах, но очень облегчило ее изучение.
Во врачебном искусстве греки и аравитяне
имели больше превосходства над
франками, однако же европейская медицина
сделала мало успехов во время крестовых
походов — она ограничилась тем, что
заимствовала у Востока многие лекарственные
средства, а именно: кассию, египетскую
кассию, или александрийский лист, териак
и проч. Астрономия могла бы сильно
продвинуться вперед в это время: Восток был
колыбелью этой науки, и в первые века
Хиджры, азиатские государи оказывали ей
покровительство. Фридрих II и каирский
султан задавали друг другу
астрономические и геометрические задачи. Однако же
математические и естественные науки
сделали мало успеха.
Что же касается искусств и литературы
Древнего Востока, то крестоносцев это
нисколько не занимало, и, возвратившись
в Европу, они не предавались
воспоминаниям о памятниках греческой и римской
цивилизации, рассеянных по Пелопоннесу,
Малой Азии и Сирии.
Трудно измерить пределы умственных
приобретений, сделанных
современниками ценой потрясения всей Европы,
двинувшейся против Азии. Справедливее всего
будет заключить, что крестовые походы были
первым шагом европейского общества на
пути к его великому назначению. Они были
продолжительным и мужественным
усилием, предпринятым ради христианской
веры со стороны Запада против Востока,
откуда она просияла, но где погибала теперь
под владычеством варваров. В наше время
цивилизация, имеющая своим источником
Евангелие, снова устремляется в путь
в Азию, чтобы распространять в ней свои
благодеяния, и в стремлениях этих можно
усматривать продолжение крестовых
походов мирным путем
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Константин I Великий (ок. 285—337) —
римский император с 306 года, поддерживал
Христианскую Церковь, сохраняя также
языческие культы. В 324—330 гг. основал новую
столицу Константинополь на месте города
Византии.
2 Юлиан Отступник (331—363) —
римский император с 361 г. Получил
христианское воспитание, но, став императором,
объявил себя сторонником языческой религии.
Стремился возродить язычество в духе
развивавшегося в афинских школах
неоплатонизма, с этой целью обновил многие
обветшавшие храмы. От Христианской Церкви
получил прозвище «Отступник».
3 Порфирий Эфесский (ум. 361) —
христианский мученик, пострадавший во время
гонений императора Юлиана Отступника.
День памяти в Православной и в
Католической Церкви —15 сентября.
4 Евсевий Кремонский (?—422) —
христианский святой, ученик святого Иеронима
Стридонского. После смерти Иеронима
возглавил Вифлеемскую киновию.
5 Иероним Стридонский (ок. 342—420) —
христианский святой, писатель и богослов,
один из основоположников западной
Католической Церкви. С 386 г. жил в Вифлееме.
Перевел Библию на латинский язык (Вульгата),
автор догматико-полемических и
нравоучительных сочинений. День памяти в
Православной Церкви — 15 (28) июня, в
Католической — 30 сентября.
6 Св. Павла — христианская святая,
мученица из Кесарии, казненная за веру при
императоре Максимиане II Галерии (305—
311).
7 Гракхи — патрицианский род,
родоначальник Тиберий Гракх (162—133 гг. до н.э.),
авгур (наиболыне почитаемый у римлян
жреческий сан), цензор, дважды консул и дважды
триумфатор. Римский народный трибун
с 133 г., проводивший реформы в пользу
простого народа. Несмотря на священную
неприкосновенность трибуна и авгура, в
результате заговора был умерщвлен у входа в
Капитолийский храм.
8 Григорий Нисский (ок. 335— ок. 394) —
церковный писатель, теолог и
философ-платоник, представитель патристики, епископ
г. Ниса (М. Азия). Брат Василия Великого.
Разрабатывал теоретические основы
христианской экзегетики.
9 Феодосии II Младший (401—450) —
византийский император с 408 г. За любовь
к переписыванию книг получил прозвище
«Каллиграф». Его жена, императрица
Евдокия, — дочь афинского философа,
образованная и одаренная женщина. Последние
двадцать лет жизни провела в Иерусалиме, куда
ранее совершила паломничество.
Прославилась благотворительностью и собиранием
святых реликвий Палестины.
10 Аббасиды — династия арабских халифов
в 750—1258 гг. Происходит от Аббаса, дяди
Мухаммеда. При Гаруне аль-Рашиде в
халифате развиваются сельское хозяйство,
ремесла, торговля. Образ Гаруна аль-Рашида
идеализирован в сказках «Тысяча и одна ночь».
11 Карл Великий (742—814) — король
франков с 768 г., император с 800 г.
Выдающийся воин, законодатель и просветитель.
Целью деятельности Карла было создание
благоустроенного христианского государства.
Созданная им обширная империя распалась
вскоре после его смерти.
12 Имеется в виду Карл III Толстый (ок.
839—888) — младший сын Аюдовика Не-
438
— 4» -^
мецкого из династии Каролингов и правнук
Карла Великого. Римский император (король
Италии и Восточно-Франкского королевства)
с 881 г., король Западно-Франкского
королевства с 884 г.
13 Никифор II Фока (ок. 912—969) —
византийский император с 963 из знатного ма-
лоазийского рода Фок. Большую часть своего
правления Никифор провел в войнах и
походах. Он отвоевал древние римские крепости
Таре, Адана, Мопсуестия и подготовил
дальнейшее продвижение армии на территории
Сирии и Палестины. В 964—965 под власть
Империи были возвращены Киликия и
остров Кипр. Впервые Византия обеспечила себе
господство в Восточном Средиземноморье.
Имя Никифора наводило ужас на мусульман.
14 Ираклий (ок. 575—641) —
византийский император с 610 г. Захватил власть в
период глубокого внутреннего и
внешнеполитического кризиса империи. Ираклию
удалось временно упрочить положение империи:
в 626 г. было отражено нашествие авар и
славян на Константинополь; в 627—628 гг.
разбиты персы и возвращены отнятые ими
земли в Азии и Египте. Однако в последние годы
правления Ираклия эти восточные
провинции Византии были захвачены арабами.
С именем Ираклия связываются крупные
военно-административные реформы, в том
числе создание системы фем.
15 Иоанн I Цимисхии (ок. 925—976) —
византийский император (969—976) из
армянского военно-аристократического рода Кур-
куасов. Прозвище «Цимисхии» получил за
малый рост. Вступив в связь с супругой
Никифора Фоки, Августой Феофаной, организовал
убийство Фоки, после которого был
провозглашен императором. Большую часть своего
недолгого правления Цимисхии провел в
войнах. На Востоке император дошел почти до
Багдада, вступал в Палестину, брал Дамаск
и Бейрут. Целью его был Иерусалим.
16 Григорий VII, в миру — Гильдебранд (ок.
1021—1085), — Римский Папа в 1073—
1085 гг., инициатор Клюнийской реформы
Католической Церкви в средние века (т. н.
григорианская реформа). День памяти в
Католической Церкви — 25 мая.
17 Петр Амъенскийу Пустынник (ок.
1050—1115) — французский монах, один из
руководителей первого крестового похода.
18 Урбан II (ок. 1042-1099) - Папа
Римский с 1088 г. (окончательно — с 1094, когда
он изгнал антипапу Климента III).
юния
19 Алексий — Алексей I Комнин (1048—
1118) — византийский император с 1081 г.,
основатель династии Комнинов. Преследовал
павликиан и богомилов. При поддержке
венецианцев успешно боролся с норманнами,
с помощью половцев разгромил печенегов.
Принудил крестоносцев передать под власть
Византии значительную часть Малой Азии,
отвоеванную ими у сельджуков в ходе
первого Крестового похода.
20 Антипапа — Папа Римский, не
признанный Католической Церковью. В
Средневековье на папском престоле могло
находиться одновременно несколько Пап (от
различных церквей и светских кругов). Один из них
впоследствии признавался Церковью,
остальные объявлялись антипапами. В
составленном Католической Церковью списке Пап —
больше 30 антипап.
21 Роберт Гвискар (ок. 1015—1085) —
один из предводителей норманнов,
овладевший к 1072 г. Южной Италией и Сицилией.
Его сын — Боэмунд I Тарентский (наст,
имя — Марк, Маге) (между 1050 и 1058 —
1111) — первый боевой опыт приобрел,
участвуя в походах отца.
22 Танкред (?—1194) — король Сицилии из
рода Готвилей, правивший в 1190—1194 гг.
Был внуком короля Рожера от его старшего
сына, тоже Рожера, герцога Апулии.
23 Раймонд (Раймунд) де Сен-Жиль (Рай-
мунд Тулузский) (1041 или 1042—1105) —
граф Тулузы с 1093 г.
24 Иоанн Златоуст (между 344 и 354—
407) — один из главных отцов Церкви,
византийский церковный деятель, епископ
Константинополя (с 398), представитель
греческого церковного красноречия. Боролся за
осуществление аскетического идеала и
критиковал общественную несправедливость,
чем снискал себе популярность среди народа.
Вследствие интриг в 403 г. был отправлен
в ссылку, откуда из страха перед народом
возвращен, но в 404 г. снова низложен и сослан.
25 Греческий огонь — зажигательная смесь
из смолы, нефти, серы, селитры и др.
компонентов, пламя которой не гасилось водой,
помещалась в бочки и различные сосуды и
поджигалась. При помощи метательных машин
и труб греческий огонь запускали на корабли
или в крепости противника. Впервые
применен греками в 673 г. при защите
Константинополя.
26 Орден св. Иоанна — духовно-рыцарский
орден иоаннитов (госпитальеры, Мальтий-
439
„|Ж|.
Примечания
*ф*
ский орден, Родосские рыцари св. Иоанна,
сначала Александрийского, впоследствии
Иоанна Крестителя). Основан ок. 1070 г. как
братство, обслуживающее паломников и
немощных при госпитале в Иерусалиме.
Обязанности по уходу выполняли «служащие
братья» (серженты) и орденские
священники. Верхушку ордена составляли рыцари,
занятые исключительно военным делом.
27 Храмовники — то же, что тамплиеры
(от лат. templum, фр. temple — храм),
духовно-рыцарский орден Храма Соломона.
Основан Гуго Пайенским в 1118 г, на
предполагаемом месте храма Соломона в Иерусалиме,
в отличие от иоаннитов — исключительно
военная организация с закрытой структурой.
Внутреннее устройство хранилось в
строжайшей тайне. Символом тамплиеров был
красный крест на белом плаще.
28 Аюдовик VII (между 1119 и
mill 80) — французский король с 1137 г., из
династии Капетингов. Один из предводителей
Второго крестового похода (1147—1149).
В 1152 расторг брак с Алиенорой —
герцогиней Аквитанской, что привело к временной
утрате Францией Аквитании.
29 Евгений III (монашеское имя Бернардо
из Пизы) (ум. в 1153) — Папа Римский
с 1145. Ученик св. Бернара Клервосского
(1090—1153), который считал монашество
единственным нравственным ориентиром
для общества, Церкви и Папства. Беатифици-
рован в 1872, день памяти в Католической
Церкви — 8 июля.
ад Сугерий (1081—1151) —аббат,
французский церковный и государственный деятель.
В1122 г. избран аббатом Сен-Дени. При
Сугерий в Сен-Дени была начата перестройка
фасада базилики (ИЗО—1140), трансепта и
алтаря (1140—1144), благодаря которой здание
считают образцом новой готической
архитектурной системы в Европе того времени.
п Фридрих I Барбаросса (итал.
«рыжебородый») (ок. 1125—1190) — германский
король с 1152, император Священной Римской
империи с 1155 г., из династии Штауфенов.
Сын герцога Швабского, Фридриха
Одноглазого. Воспитывался при дворе своего дяди
императора Конрада III.
32 Петр Достопочтенный (ок. 1092—
1156) — христианский ученый, писатель
и церковный деятель, аббат Клюнийского
монастыря с 1122 г. Автор реформ в
монастырской жизни. День памяти в Католической
Церкви — 25 декабря.
и Орифламма (от лат. aurea flamme,
«золотое пламя») — изначально — знамя Каролин-
гов, потомков Карла Великого,
представлявшее собой пурпурное поле с золотым
крестом; в X—XV вв. орифламма была сакрализо-
вана как боевой стяг французов-христиан.
* Айюбиды (Аюбиты, Эйюбиды) —
династия, основанная в 1171 году Саладином (Са-
лах-ад-Дином), правила в Египте, Сирии,
Месопотамии, Юж. Аравии, В 1250 основная
(египетская) ветвь династии ликвидирована
мамлюками.
^ Ричард I Львиное Сердце (1157—
1199) — английский король с 1189 г., из
династии Плантагенетов. Большую часть жизни
провел вне Англии. В памяти потомков
Ричард остался бесстрашным воином,
заботившимся больше о личной славе, чем о
благополучии своих владений. Прозвище «Аьвиное
Сердце» получил после того, как после осады
крепости Акра в Палестине приказал казнить
две тысячи пленников. Убит во время войны
с Францией.
* Филипп II Август (1165—1223) —
французский король с 1180, из династии
Капетингов. Выдающийся государственный деятель,
сочетавший в себе таланты политика и
полководца. Провел реформу административной
структуры, централизовав управление
королевством. При Филиппе-Августе Париж
становится столицей.
37 Крепость-порт Акра — ныне город Ак-
ка в Израиле.
*8 Ассоциация Тевтонских рыцарей —
Тевтонский орден (Немецкий орден) —
образован в 1190 г. при осаде Акры купцами из
Любека как госпиталь для немецких
крестоносцев. В1198 г. преобразован в немецкий
духовно-рыцарский орден. В XIII в.—
военно-теократическое государство в Восточной
Прибалтике. Орден состоял из полноправных
братьев-рыцарей, приносивших три
монашеских обета: целомудрия, бедности и
послушания, братьев-священников и полубратьев.
Во главе ордена — пожизненно избираемый
великий магистр, при нем — совет из пяти
высших сановников. Главная задача ордена —
борьба с язычеством и распространение
христианства. Отличительный знак — черный
крест на белом плаще. В настоящее время
члены Тевтонского ордена занимаются
благотворительностью и исследованиями в области
истории ордена.
59 Генрих VI (1165—1197) — немецкий
король и император «Священной Римской
440
Примечания
империи», из рода Гогенштауфенов,
правивший в 1190—1197 гг. Сын Фридриха I
Барбароссы и Беатрис.
40 Фухьк Нельиский — приходской
священник в 1191—1202 гг. в Нельи (Нейи) на
Марне (в 7,5 км от Парижа),
проповедовавший Четвертый крестовый поход. Известно,
что своими первыми выступлениями он
снискал себе репутацию невежды и, только
проучившись некоторое время у парижских
теологов, прослыл «мэтром».
41 Иннокентий Ш, в миру Лотарио Сеньи
(1160/1161—1216) — один из наиболее
известных и могущественных Пап
Средневековья (по другим сведениям, понтификат —
в 37 лет, в 1198—1216 гг.). Происходил из
именитого римского рода Сеньи. В своих
посланиях 1214—1215 гг. обосновывал
необходимость введения системы инквизиции.
По его благословению были созданы
нищенствующие ордена Франциска Ассизского
и Доминика.
41 Симон де Монфор (ок. 1208—1265) —
английский военный и государственный
деятель, граф Лестерский. Имел огромный
авторитет среди крестоносцев, которые хотели
назначить Симона вице-королем
Иерусалима, когда Фридрих II уехал в Европу.
43 Жоффруа де Виллардуэн (ок. 1150 — ок.
1213) — французский полководец, князь
Ахайи, участник Третьего и Четвертого
крестовых походов. Автор мемуаров,
содержащих подробное описание похода на Восток,
а также связанных с ним европейских
политических событий. После окончания
крестового похода во Францию не вернулся,
обосновался на завоеванных территориях и
способствовал становлению Аатинской империи.
44 Андрей (Энрико) &тдоло (ок. 1108—
1205) — венецианский дож с 1192 г. Добился
изменения направления Пятого крестового
похода (в Византию вместо Египта),
участвовал в 1204 г. в разграблении
Константинополя и создании Аатинской империи.
45 Бонифаций Монферратский (1150—
1207) — влиятельный вельможа, состоящий
в родстве с французским королем Филиппом
II Августом и германским императором
Филиппом Швабским (кузен первого и дядя
второго).
46 Исаак II Ангел (1156—1204) —
византийский император из династии Ангелов,
правил в 1185—1195 гг. и 1203—04 гг. Был
низложен и ослеплен во время очередного
похода против болгар. Трон занял его старший
брат Алексей III Ангел (1195—1203). После
бегства Алексея III из осажденного
крестоносцами Константинополя Исаак II был
восстановлен на престоле; вторично правил
вместе со своим сыном Алексеем IV (1203—
1204). Алексей IV был свергнут и убит
заговорщиками, так как не смог расплатиться
с крестоносцами за содействие в
возвращении на трон. Исаак II умер за четыре дня до
штурма Константинополя крестоносцами.
47 Никита Хониат (сер. XII в. — 1213) —
византийский писатель, автор «Хроники»
(события 1118—1206 гг.), которая содержит
личные наблюдения и мемуарные
подробности, анализ психологии исторических
деятелей, критику византийского деспотизма.
48 Алексей Мурзуфл (?—1205) — Алексей
V Дука Мурзуфл, византийский император
в 1204 г. Встал во главе переворота,
отстранившего от власти Алексея IV и Исаака II
Ангелов, склонявшихся на сторону
крестоносцев. Во время штурма Константинополя
бежал вместе с императрицей Евфросинией
и ее дочерью Евдокией, на которой женился.
Попав в плен к Алексею III Ангелу, был
ослеплен. Казнен крестоносцами.
49 Феодор £ука Ангел Комнин — участник
борьбы за власть в Византийской империи.
Эпирский деспот в 1215—1230 гг.
(с 1224 г. — император).
50 Феодор I Ааскарис (1175—1221) —
участник политической борьбы в Византийской
империи. Принадлежал к знатному и богатому
роду. Император Алексей III приблизил Фео-
дора к себе и выдал за него свою дочь Анну.
Никейский император в 1206—1221/1222 гг.
51 Болдуин (Бодуэн) Фландрский (1172—
1205) — граф Фландрии и Геннегау (как Бал-
дуин X), первый император Аатинской
империи крестоносцев. Один из предводителей
Пятого крестового похода, пользовался
популярностью у рядовых участников похода.
Коронован 16 мая 1204 г. в соборе святой
Софии. В марте 1205 после сражения у Анд-
рианополя с болгарами был захвачен в плен
и казнен (или умер в тюрьме). Его
преемником стал его брат Генрих.
52 Иоанн Бриеннский (1248—1237) —
король Иерусалимский и император
Латинский, сын графа Бриеннского, в 1204 г.
прославился своей храбростью при взятии
Константинополя крестоносцами. В 1208 г. И.
приглашен был баронами и епископами
Иерусалимского королевства принять корону.
Латинский император с 1228 г.
441
Примечания
53 Андрей (Эндре) II (1176-1235) —
венгерский король с 1205 г. В 1222 г. издал
знаменитую Золотую буллу, которую иногда
называют двойником английской Великой
хартии вольностей 1215 г.
54 Пелагий — кардинал Пелагий
Альбанский, испанец по происхождению,
папский легат.
55 «Кирие элейсон» — «Господи помилуй»
(греч.), литания католической мессы.
56 Gloria in excelsis — «Слава в Вышних»
(лат.), гимн, входящий в католическую мессу.
57 Те Deum laudamus — «Тебя, Боже,
хвалим» (лат.), латинский католический гимн.
58 Генрих III (1207—1272) — английский
король с 1216 г., из династии Плантагенетов.
Старший сын и наследник Иоанна
Безземельного. При Генрихе III был созван первый
английский парламент. В 1254 г. Генрих
заключил соглашение с римским престолом,
в котором обязался финансировать расходы
Папы Иннокентия IV на войну с
императором Фридрихом II в обмен на сицилийскую
корону j^i своего младшего сына Эдмунда.
59 Ландграф Тюрингский — Людвиг IV Тю-
рингский, ландграф (1216—1227),
канонизированный впоследствии, как и его жена
Елизавета. Один из любимых персонажей легенд
и преданий средневековой Германии.
60 Герцог Австрийский — Леопольд VI
Знаменитый (1176—1230), сын Леопольда V,
герцог Австрии и Штирии, наследовал своему
брату Фридриху I в 1198 г. Последовательно
поддерживал династию Гогенштауфенов
в борьбе с Вельфами и папством. Участвовал
в походе против испанских мавров в 1212 г.
и осаде Дамиетты в 1219 г.
61 Герцог Баварский — Людвиг I Виттельсбах
(1183—1231), сын герцога Отгона Виттельсбаха
Существенно расширил границы Баварского
герцогства.
61 Гонорий Ш (ум. 1227) — Римский Папа
(понтификат 1216—1227). Представитель
древнего и могущественного римского рода.
Преемник Иннокентия III. Играл достаточно
важную роль в становлении ордена
миноритов: апробировал окончательное правило
францисканцев, разрешил миноритам
служить мессу на передвижных алтарях. По
отношению к Фридриху II, которого короновал
императорской короной в 1220 году,
придерживался жесткой политики: при подготовке
Пятого крестового похода провозгласил
королем Константинополя не Фридриха, а
Пьера де Куртенэ.
6* Григорий IX (ок. 1160—1241) —
Римский Папа с 1227 г. В миру — Уголино де
Понти, происходил из аристократического
рода герцогов Сеньи (как и Папа
Иннокентий III, родной дядя Григория IX, капеллан
семьи Сеньи). Продолжал суровую политику по
отношению к императору Фридриху II:
дважды отлучал императора от Церкви. По
образованию юрист, инициировал составление
Кодекса церковных законов (дополнения
к труду болонского монаха Грациана
«Согласование расхождений в законах» (12 в.)).
При Григории IX в 1231 г. был снят запрет
с сочинений Аристотеля, сделан обзор книг
индийских математиков. При содействии
Григория IX были канонизированы Франциск
Ассизский, личный друг Папы, Антоний Па-
дуанский, Доминик Гусман, Елизавета Тю-
рингская.
64 Тибо, граф Шампанский — Тибо IV
Шампанский (1201—1253) граф Бри, граф
Шампани (с 1125 г.), король Наваррский (Ти-
бальдо I «Трубадур») (с 1234 г.), сын Тибо III
Шампанского и Бланки Наваррской. Трувер,
автор большого количества произведений
(«Пререкание», «Песнь о Крестовом походе»
и др.).
65 Король Наваррский — Тибо Наваррский
(1201—1253). См. прим. 64.
66 Ъалдуин II (1217—1273), сын
императора Пьера де Куртене и племянник
императора Балдуина I, последний правитель
Латинской империи (с 1238).
67 Герцог Бретонский — Иоанн I (1217—
1286), герцог Бретонский с 1237 г., сын графа
Пьера де Дре из рода Капетингов и Алисы де
Туар, наследницы Бретани.
68 Жуанвилль — Жан де Жуанвилль
(1224—1317), хронист-историограф
французского короля Людовика IX,
сопровождавший его в Седьмом крестовом походе.
69 Хакон, король Норвежский — Хакон IV
Хаконарсон Старый (1204—1263),
норвежский король с 1217 г. Укрепил королевскую
власть после гражданских войн 2-й пол. XII —
нач. XIII в.
70 Скорбут (от ст.-голл. или др.-дат. «язва во
рту») — цинга, заболевание, вызванное
недостатком в организме человека витаминов
С и Р. Достоверные сведения о цинге как
о массовом заболевании впервые дает Жан де
Жуанвилль.
71 Матфей Парижский (ок. 1200—1259) —
один из крупнейших летописцев английского
Средневековья, автор «Великой хроники».
442
72 Бейбарс — Бейбарс I аз-Захир Сейф ад-
Дин ас-Салихи (1223—1277), египетский
султан с 1260 г., из династии Бахри
(Египетских мамлюков). Окончательно вытеснил
крестоносцев из Антиохии (1268 г.), успешно
воевал с монголами и армянами, однако его
попытка захватить Кипр окончилась
неудачей.
73 Климент IV (в миру Ги Фулькуа Ле
Гро) — Папа Римский с 1265 по 1268,
француз, уроженец г. Сен-Жиль на Роне.
74 Эдуард —- Эдуард I Плантагенет (1239—
1307), правитель Гаскони и граф Честерский
с 1254 г., король Англии с 1272 г. Вел
активную внешнюю политику. Во время Восьмого
крестового похода исправно следовал
договору, заключенному с Людовиком: за 70 тысяч
ливров он обещал королю Франции полную
безопасность в своих континентальных
владениях, а также дал слово подчиняться ему во
время всего паломничества. Вошел в историю
не только как храбрый рыцарь и талантливый
полководец, но и как выдающийся
государственный деятель: в его правление
окончательно сложился английский парламент, были
уточнены королевские права и привилегии.
Эдуард неоднократно предпринимал
попытки унифицировать право, улучшить
законодательство и судопроизводство.
75 Карл I Анжуйский (1226—1285) —
король Сицилийского королевства в 1268—
1282 гг. (номинально с 1266 г.),
Неаполитанского королевства в 1282—1285 г., основатель
Анжуйской династии в Сицилии и Южной
Италии. Сын французского короля Людовика
VIII. Внутренняя политика Карла I
Анжуйского, обеспечивавшего большие привилегии
французам, привела к восстанию на о.
Сицилия в 1282 г. (т.н. «Сицилийская вечеря»),
результатом которого стала утрата Сицилии.
76 Теобальд (Тебальдо Висконти) (1210—
1276) — Папа Римский Григорий X с 1271.
В 1274 созвал второй Лионский вселенский
собор, на котором состоялось временное
примирение с Восточной Церковью, подготовлен
крестовый поход в Святую Землю, утвержден
порядок избрания Папы конклавом кардиналов,
т.е. собранием кардиналов, происходящем
в изолированном от внешнего мира
помещении (от лат. conclave — запертая комната).
77 Филипп VI Балуа (1293—1350) —
французский король с мая 1328 г., первый король
из династии Валуа. В его правление началась
Столетняя война (серия войн 1337—1453)
между Англией и Францией за Гиень (с XII в.
-*ф|-
английское владение), Нормандию, Анжу
(утраченные англичанами в XIII в.), Фландрию.
В XV в. сопротивление англичанам возглавила
Жанна д'Арк.
78 Петр Аузиньян (1325—1369) — король
Кипра с 1358, титулярный король
Иерусалимский, граф Триполитанский. Сын Гуго IV
Лузиньяна.
79 Николай IV (в миру Джироламо Моски)
(1227—1292) — Папа Римский с 29 августа
1294 г. по 13 декабря 1294 г.
80 Жан Фруассар (ок. 1337 — после
1404) — французский хронист, поэт. Служил
и при дворе английского короля (был личным
секретарем королевы), и у французской
знати. Автор «Хроник», в которых отразил
события 1327—1400 гг. (главным образом
Столетней войны).
81 Карл VI Безумный (1368-1422) -
французский король с 1380, из династии
Валуа. Прозвище получил из-за болезни (первый
приступ безумия — в 1392). На годы его
правления приходятся события междоусобной
войны, народных восстаний и английской
интервенции. Его дяди — герцоги Бургундский,
Беррийский, Анжуйский и Бурбонский —
боролись за влияние в совете по опеке, то есть за
фактическую власть в стране. Реальную власть
в стране захватили феодальные
группировки — арманьяки и бургиньоны. В ходе
Столетней войны 1337—1453 гг. Карл подписал
в 1420 договор в Труа, по которому признал
наследником французского престола
английского короля Генриха V.
82 Вацлав 17(1361—1419) — чешский
король с 1378, император Священной Римской
империи в 1378—1400, из Люксембургской
династии. Сын Карла IV. На протяжении
своего царствования сталкивался с
сопротивлением крупных феодалов. В 1396 согласился на
создание королевского совета, ограничевав-
шего единоличную власть монарха.
Низложен с императорского престола
курфюрстами в 1400 г. Сторонник церковной реформы.
Некоторое время поддерживал деятельность
Я. Гуса. У Вацлава не было сыновей, его
наследником стал Сигизмунд I.
8* Ян Туе (1371—1415) — идеолог чешской
Реформации. Вдохновитель народного
движения в Чехии против немецкого засилья и
Католической Церкви (порицал торговлю
индульгенциями, требовал возвращения к
принципам раннего христианства, уравнения
в правах мирян с духовенством). За свои
взгляды, от которых не захотел отречься, осу-
443
Примечания
жден церковным собором в Констанце и
сожжен как еретик. По преданию, старушке,
подбросившей хвороста в костер «еретика»,
Гус сказал: «Святая простота!» (Santa sim-
plicimus).
84 Порох, который применялся в средние
века в Европе, — черный (дымный) порох,
по составу близкий к смеси греческого огня,
основная форма взрывчатого превращения
которой — послойное взрывное горение.
85 Баллиста — метательная машина, род
метательного оружия настильного действия.
Состояла из горизонтальной рамы с желобом
и вертикальной рамы с тетивой из
скрученных волокон, с помощью которой снаряд
(камень, бревно, стрела и пр.) выпускался в цель.
Дальность метания 400—800 м, легких
стрел — до 1000 м. Снаряды баллисты имели
начальную скорость до 60 м/с.
Скорострельность метательных машин типа баллисты
была невелика. После каждого выстрела расчет
с помощью ворота закручивал жилы. На
произведение одного выстрела требовалось от 15
до 60 минут. В Европе с XI века
использовались машины, действующие при помощи
противовесов. По боевым качествам они
значительно уступали античным баллистам и
катапультам — были более громоздкие, с
значительно меньшей дальностью метания
снаряда.
86 Николай V (в миру Томмазо Паренту-
челли) (1397—1455) — Папа Римский
(понтификат в 1447—1455), покровитель ренес-
сансной культуры, приблизивший к себе
светски настроенных мыслителей и артистов.
При папском дворе работали прославленные
художники Фра Беато Анджелико и Джован-
ни Фьезоле, была основана Ватиканская
библиотека.
87 Филипп III Добрый (1396—1467) —
герцог Бургундии с 1419, владения которого
превосходили владения законного французского
короля, а доходы равнялась доходам
богатейшей Венецианской торговой республики.
Унаследовал государство в момент острого
конфликта арманьяков и бургиньонов,
приведшего страну к гражданской войне и
английской интервенции. Однако в его
правление Бургундия пережила расцвет своего
политического и экономического могущества.
Эпоха Филиппа Доброго — пик развития
традиций рыцарской куртуазности XV века
и блестящий расцвет искусства, в
особенности — производства гобеленов и предметов
роскоши. В честь своего бракосочетания
с Изабеллой Португальской основал один из
самых прославленных рыцарских орденов —
орден Золотого Руна.
88 Иоанн Капистран (1386—1456) —
католический святой, францисканец.
Проповедовал в Италии, Германии, Австрии, Польше
и Венгрии. Призывал к соединению
христианских сил в борьбе с проникновением турок
в Европу и стал организатором победы под
Белградом в 1456 г. Умер 23 октября 1456 г.
спустя несколько месяцев после победы. Беа-
тифицирован 19 декабря 1650 года Папой
Иннокентием X. Канонизирован 16 октября
1690 года Папой Александром VIII.
89 Силъвий-Эней, епископ Сиенский Силь-
вий-Эней (1405—1464) — Пий II (в миру Энеа
Сильвио Пикколомини), Римский Папа с 1458.
90 Каликст III (в миру Альфонсо де Борха
(Борджиа), 1378—1458) — Папа Римский
с 1455. Испанец по происхождению, первый
представитель рода Борджиа в Италии.
Епископ Валенсии (1429), кардинал (1444).
Способствовал примирению короля Неаполя
Альфонса I с Папой Мартином V.
Организатор крестового похода против турок,
захвативших в 1453 году Константинополь.
91 Карл VIII (Аюбезный) (1470—1498) —
французский король с 1483 г. из династии Ва-
луа. Его правление было ознаменовано
присоединением Бретани и бесплодным походом
против Неаполитанского королевства.
92 Лев X (1475—1521) — римский Папа
с 1513. При нем широкое распространение
получили непотизм (от nepos — «внук,
племянник» (лат.) — раздача доходных
должностей, высших церковных званий и земель
родственникам) и торговля индульгенциями.
В 1520 отлучил от церкви Мартина Аютера.
93 Лютер Мартин (1483—1546) —
деятель Реформации в Германии. Начал с
выступления (1517) в Виттенберге с 95 тезисами
против индульгенций, отвергавшими
основные догматы католицизма. Основатель
лютеранства, крупнейшего направления
протестантизма. Перевел на немецкий язык
Библию, утвердив нормы общенемецкого
литературного языка.
94 Ян III Совести (1629—1696) — король
Речи Посполитой в 1674—1696,
выдающийся польский полководец. Прошел путь
коронного хорунжего (1656), великого коронного
маршала (1665), командующего войском —
великого коронного гетмана (1668). После
смерти Михаила Вишневецкого (1673)
избран королем при поддержке мелкой и сред-
444
Примечания
ней шляхты (1674). 2 февраля 1676
коронован в Кракове под именем Яна III. Заключил
«Вечный мир» с Россией (1686), в результате
которого Россия примкнула к «Священной
лиге» стран антиосманской коалиции
(Австрия, Венеция, Польша).
91 Карловицкий договор (1699) — название
соглашения, заключенного между
государствами «Священной лиги» и Османской
империей; оформил новую расстановку сил после
поражений Турции в Центральной и
Восточной Европе. Согласно договору Венгрия,
Трансильвания и Хорватия отошли Австрии,
Морея и острова Архипелага — Венеции,
остававшаяся у Турции часть Правобережной
Украины (в том числе Подолия) — Польше.
96 Бэкон Фрэнсис (1561—1626) —
английский государственный деятель и философ,
родоначальник английского материализма.
Аорд-канплер при короле Якове I. Понимал
науку как социальный институт, цель
которого — увеличение власти человека над
природой. Считал необходимым создать
правильный метод получения истинного знания, с
помощью которого можно было бы постепенно
восходить от единичных фактов к широким
обобщениям, аая чего необходимо очищение
разума от заблуждений («идолов»). Автор
утопии «Новая Атлантида» (1623—1624),
трактата «Новый органон» (1620) и др.
97 Лейбниц Готфрид Вильгельм (1646—
1716) — немецкий философ, математик,
физик, языковед. Основатель и президент
(с 1700) Бранденбургского научного
общества (позднее — Берлинская Академия Наук).
По просьбе Петра I разработал проекты
развития образования и государственного
управления в России. Один из создателей
дифференциального и интегрального исчисления
(1675). Основа метафизики Аейбница —
учение о монадах (простых субстанциях). Автор
работ «Рассуждение о метафизике» (1686),
«Монадология» (1714), «Теодицея» (1710)
и др.
98 Тассо Торквапго (1544—1595) —
итальянский поэт Возрождения и барокко. Автор
героической поэмы «Освобожденный
Иерусалим» (1580). В первой редакции поэма
была подвергнута суду инквизиции. 2-я
редакция поэмы, «Завоеванный Иерусалим»,
(1587—1592) переделана в ортодоксальном
католическом духе.
99 Имеется в виду Луи Габриель Амбруаз
Бональд (1754—1840) — французский
философ, политический деятель и публицист.
Противник Просвещения, он выражал
идеологию аристократии периода Французской
революции конца XVIII века, которая
заключалась в отстаивании идеи божественного
происхождения монархии («Теория
политической и религиозной власти в гражданском
обществе», 1796). Взгляды Бональда получили
название традиционализма.
100 OmrrtoH I (912—973) — германский
король (с 936) из Саксонской династии. С 962
император Священной Римской империи.
Основал империю, победив венгров при Аехе
близ Аугсбурга (955) и завоевав Италию.
СОДЕРЖАНИЕ
Жюст Жан Руа. ИСТОРИЯ РЫЦАРСТВА И РЫЦАРСКИХ ТУРНИРОВ
Глава I. Рыцарство и его происхождение. Европа в X—XI вв 7
Глава II. Воспитание рыцарей. Пажи и оруженосцы 24
Глава III Посвящение в рыцари 32
Глава IV. Вооружение рыцарей .41
Глава V. Гербы, девизы, военный клич .48
Глава VI Странствующие рыцари 59
Глава VII Различные предприятия рыцарей 67
Глава VIII Турниры и их происхождение; уставы, устройство, приготовление к ним и обряды ... .76
Глава IX. Турниры. Раздача наград победителям 86
Глава X. Герольдмейстеры и их помощники 96
Глава XI. Нравы и обычаи рыцарей 101
Глава XII Права и привилегии старого рыцарства 108
Глава XIII. Дуэли и судебные поединки 115
Глава XIV. Бой Дюгесклена и Баярда. Бой тридцати 126
Глава XV. Рыцарские ордены 141
Жозеф Франсуа Мишо. ИСТОРИЯ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ
Глава I. От странствий на поклонение Св. Гробу до Клермонского Собора (с IV века по 1095 юд) .... .151
Глава II С отбытия крестоносцев до осады Никеи (с 1096 до 1097 год) 159
Глава III. С отбытия из Никеи до прибытия в Антиохию (с 1097 до 1098 год) 169
Глава IV. Осада и взятие Антиохии (с 1097 по 1098 год) 174
Глава V. После отбытия из Антиохии о прибытия в Иерусалим (1099 год) 182
Глава VI. Осада и взятие Иерусалима (1099 год) 185
Глава VII. Со времени избрания Готфрида до битвы Аскалонской (1099 год) 190
Глава VIII. Экспедиция (1101—1103 годы) 194
Глава IX. Царствования Готфрида и Балдуина I (с 1099 до 1118 год) 199
Глава X. Царствование Балдуина II, Фулька Анжуйского и Балдуина III (с 1119 по 1145 год) ... 206
Глава XI. Крестовые походы Аюдовика VII и императора Конрада (с 1145 по 1148 год) 215
Глава XII. Продолжение крестового похода Аюдовика VII и императора Конрада (1148 год) . 221
Глава XIII. Со времени взятия Аскалона Балдуином III до взятия Иерусалима Саладином
(с1150по1187год) 231
Глава XIV. Призыв к новому крестовому походу. Экспедиция императора Фридриха I
(с 1188 по 1189 год) 246
Глава XV. Победы Саладина. Осада Сен-Жан-д'Акра (с 1189 по 1190 год) 255
Глава XVL Поход армии Ричарда от Сен-Жан-д'Акра до Яффы. Битва при Арсуре.
Пребывание в Яффе. Аскалон выстраивается вновь (с 1191 по 1192 год) 266
Глава XVII. Последние события крестового похода Ричарда (1192 год) 273
Глава XVIII. Четвертый крестовый поход. Призыв к крестовому походу в Германии.
Император Генрих принимает Крест и покоряет Сицилию. Дела в Палестине. Осада Торона.
Смерть Генриха VI и конец крестового похода (1195 год) 282
Глава XIX. Пятый крестовый поход. Организатор похода, Фульк Нельиский. Переговоры
вождей крестового похода с Венецией о флоте. Дож Венецианский принимает Крест. Осада
Зары. Разногласия между крестоносцами. Алексей, сын Исаака, обращается к помощи
крестоносцев. Выступление армии на Константинополь. Нападение крестоносцев на
Константинополь (с 1202 по 1204 год) 288
Глава XX. Первая осада Константинополя латинянами. Бегство похитителя престола, Алексея.
Исаак и его сын восстановлены на императорском престоле. Договор с крестоносцами.
Смуты и восстания в Константинополе 296
Глава XXI. Крестоносцы продолжают свое пребывание в Константинополе. Соединение
Греческой Церкви с Аатинской. Недовольство византийского народа. Умерщвление молодого
Алексея. Мурзуфл провозглашен императором. Вторичная осада и взятие императорского
города крестоносцами 300
Глава XXII. Разграбление и разорение Константинополя. Назначение латинского императора.
Раздел греческой империи между победителями > 305
Глава XXIII. Крестоносцы проходят по провинциям империи аля подчинения их. Восстание
греков. Война с болгарами. Император Балдуин взят в плен. Беспорядки и окончательное
падение Византийской империи 311
Глава XXIV. Иоанн Бриеннский, король Иерусалимский. Собор, созванный в Риме
Иннокентием III по поводу крестового похода. Начало шестого крестового похода.
Экспедиция в Святую Землю короля Венгерского, Андрея II (с 1215 по 1217 год) 317
Глава XXV. Продолжение шестого крестового похода. Осада Дамиетты. Битвы и бедствия
крестоносцев. Взятие города (с 1218 по 1219 год) 322
Глава XXVL Крестоносцы остаются в продолжение нескольких месяцев в Дамиетте.
Выступление к Каиру. Крестоносцы остановлены в Манзурахе. У них прерваны все пути
сообщения. Христианская армия голодает и сдается мусульманам (с 1218 по 1219 год) .329
Глава XXVII. Продолжение крестового похода. Приготовления Фридриха II к священной
войне, его отъезд. Отлученный от Церкви за свое возвращение, он уезжает во второй раз.
Договор, по которому Иерусалим переходит к христианам. Различные суждения о завоевании
Иерусалима (с 1227 по 1229 год) 332
Глава XXVIII. Конец шестого крестового похода. Экспедиция Тибо, графа Шампанского,
герцога Бретанского и многих других знатных французских владетелей (с 1238 по 1240 год) 337
Глава XXIX. Нашествие татар. Нападение на Св. Землю и опустошение ее хорезмийцами.
Лионский собор и низложение Фридриха II. Седьмой крестовый поход.
Экспедиция Людовика IX. Приготовления к отъезду (с 1244 по 1253 год) 342
Глава XXX. Продолжение приготовлений Людовика IX к крестовому походу. Его отъезд
из Эг-Морта. Прибытие на Кипр. Лрмия высаживается на берег в Египте. Взятие Дамиетты .. .348
Глава XXXI. Движение христианской армии к Каиру. Битва при Манзурахе. Нужда, болезни и
голод в лагере крестоносцев. Пленение Людовика IX и его армии.
Освобождение его и прибытие в Птолемаиду 353
Глава XXXII. Скорбь на Западе при известии о несчастьях, постигших Людовика IX в Египте.
Пребывание короля в Палестине. Переговоры с каирскими мятежниками. Возвращение
Людовика во Францию. Окончание похода (с 1250 по 1253 год) 362
Глава XXXIII. Несчастное положение христиан в Св. Земле. Восьмой крестовый поход Вторая
экспедиция Людовика Святого. Французские крестоносцы перед Тунисом (с 1268 по 1270 год) .. .370
Глава XXXIV. Продолжение восьмого крестового похода Болезнь и кончина Людовика Святого.
Мирный договор с князем Тунисским Возвращение французских крестоносцев во Францию .. .377
Глава XXXV. Прибытие в Палестину Эдуарда, сына Генриха III. Эмиссар Старца Горы угрожает
его жизни. Возвращение Эдуарда в Европу. Положение христианских колоний в Сирии.
Завоевание египетскими мамлюками Триполи и многих других городов, принадлежавших
франкам. Осада и разрушение Птолемаиды (с 1270 по 1291 гг.) 381
Глава XXXVI. Напрасное проповедование крестового похода. Татары — властители
Иерусалима и союзники христиан. Крестовый поход генуэзских дам. Проект священной
войны под начальством Филиппа Валуа. Петр Лузиньян, король Кипрский, во главе десяти
тысяч крестоносцев. Разграбление Александрии. Крестовый поход генуэзцев и французов
на африканском побережье (с 1292 по 1302 год) 388
Глава XXXVII. Война христиан с турками. Экспедиция большого числа рыцарей и знатных
французских владетелей. Битва при Никополе. Взятие в плен французских рыцарей.
Другая экспедиция. Поражение при Варне (с 1297 по 1444 год) 392
Глава XXXVIII. Осада Константинополя Мехмедом II. Императорский город попадает
во власть турок (1453 год) 397
Глава XXXIX. Папа проповедует новый крестовый поход против турок. Собрание рыцарей
в Лилле во Фландрии. Снятие осады Белграда Мехмедом. Проповедь Пия II. Папа Пий II
во главе крестового похода. Смерть Пия II перед отплытием его из Анконы. Венгерская война,
осада Родоса, Отрантское вторжение. Смерть Мехмеда II (с 1453 по 1481 год) 402
Глава XL. Пленение Джема, брата Баязета. Экспедиция Карла VIII в Неаполитанское
королевство. Селим покоряет Египет и Иерусалим. Лев X проповедует крестовый поход.
Взятие Родоса и Белграда Солиманом. Завоевание турками Кипра. ЛепантскаЯ битва.
Поражение турок Яном Собеским при Вене (с 1491 по 1690 год) 410
Глава XII. Взгляд на крестовые походы в XVI и в XVII вв. Мнение Бэкона. Памятная записка
Лейбница Людовику XIV. Последний крестовый поход против турок. Воспоминания об
Иерусалиме. Путешествия в Святую Землю (XVII и XVIII века) .419
Глава XLII. Нравственная характеристика крестовых походов 423
Глава XLIIL Продолжение нравственной характеристики крестовых походов 428
Глава XLIV. Влияние крестовых походов .431
ПРИМЕЧАНИЯ .438
Литературно-художественное издание
Жюст Жан Руа
Жозеф Франсуа Мишо
ИСТОРИЯ РЫЦАРСТВА
Ответственный редактор А. Клюшник
Редактор Т. Ямпольская
Художественные редакторы О. Татаринова, Е. Гузнякова
Компьютерная верстка О. Татаринова
Корректоры С. Никулину В. Ашиткова
ООО «Издательство «Эксмо»
127299, Москва, ул. Клары Цеткин, д. 18/5. Тел. 411-68-86,956-39-21.
Home page: www.eksmo.ru E-mail: info@eksmo.ru
Оптовая торговля книгами «Эксмо»:
000 «ТД «Эксмо» 142700, Московская обл , Ленинский р-н, г. Видное,
Белокаменное ш , д. 1, многоканальный тел. 411 -50-74
E-mail: reception @>eksmo-sale.ru
По вопросам приобретения книг «Эксмо» зарубежными оптовыми
покупателями обращаться в ООО «Дип покет»
E-mail. foreignseller9eksmo-8ale.ru
International Sales: International wholesale customers should contact «Deep Pocket» Pvt. Ltd.
for their orders. foreignseller®eksmo-sale.ru
Подписано в печать 20.09.2007. Формат 84x108 1/i6
Гарнитура «Лазурскии». Печать офсетная. Бумага тип. Усл. печ. л. 47,04 + вкл.
Доп. тираж 4100 экз Заказ № 6131
Отпечатано в ОАО «Можайский полиграфический комбинат».
143200, г Можайск, ул. Мира, 93.